загрузка...

Новая Электронная библиотека - newlibrary.ru

Всего: 19850 файлов, 8117 авторов.








Все книги на данном сайте, являются собственностью уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая книгу, Вы обязуетесь в течении суток ее удалить.

Поиск:
БИБЛИОТЕКА / ЛИТЕРАТУРА / БОЕВИКИ /
Ильин Андрей / Полковник-1-2

Скачать книгу
Постраничный вывод книги
Всего страниц: 771
Размер файла: 454 Кб

    Андрей Ильин.
    Полковник
    Злые стволы
    Настоящий полковник



    Андрей Ильин.
    Злые стволы (Полковник-1).


   ЧАСТЬ I
   Глава 1
   Реорганизация всегда случается сверху. И всегда неожиданно. Примерно  как
мешок из-за угла. Ты  идешь  вечером  полный  сил,  желаний  и  честолюбивых
планов, а через мгновение лежишь, повергнутый в грязь и тлен. Потому что так
захотел  неизвестный  и  не  замеченный  тобой  в  темноте  грабитель.   Или
вышестоящий начальник. Не суть важно. Прием что у того, что у другого один и
тот же — без предупреждения, из-за угла и сразу наповал. Из князи — в грязи.

   - Ты телевизор смотришь? Ты видишь, что  творится  в  стране?  -  спросил
генерал.

   Полковник кивнул. Телевизор у него был  хороший,  импортный.  И  еще  был
целый отдел в подчинении, который в том числе занимался и тем,  что  собирал
информацию. Он был в курсе текущих дел.

   - Короче  -  готовься  к  худшему.  Не  сегодня-завтра  начнется  большая
перетасовка.

   - Насколько большая?

   - Очень большая. Штормовая. Двенадцатибалльная.  Боюсь,  половина  кресел
очистится от восседавших на них задниц. С треском.

   - Чем это вызвано?

   - Скажем так - общей политической ситуацией в стране. Довольно?

   - В какой мере это может коснуться моего отдела?

   - В такой же, как и всех прочих.

   - Урезание бюджета?

   - Если бы только бюджета…

   - Кадровые сокращения?

   - Вплоть до расформирования. Полного. Полковник только крякнул.

   - О чем они думают? Это же последнее боеспособное подразделение,  которое
еще хоть что-то может.

   - Они не думают. Они делят власть.

   - Приказ уже подписан?

   - Приказ на столе у Хозяина. Подпись под ним - вопрос лишь дней. В лучшем
случае - недель. Он может потянуть время - но не более того.

   - Существует ли возможность повлиять на положение дел?

   - Нет, вопрос предрешен. За нас взялись всерьез. За  всех.  Им  не  нужна
сильная безопасность. Она их пугает. Мы последние, кто еще  как-то  способен
отслеживать ситуацию в стране. Убрав нас, они смогут наконец развязать  себе
руки Они же демократы. Они за свободу… телодвижений.

   - Почему начали с меня7

   - Еще не начали.

   - Хорошо, почему начнут с меня?

   - Ты сам только что ответил  на  этот  вопрос.  Потому  что  ты  наиболее
боеспособное подразделение. Вначале нейтрализуют  самых  опасных.  Остальных
добивают потом. Или оставляют, если они не гавкают и пальцы новым владельцам
лижут.

   - Что говорит Хозяин?

   - Ничего. Матерится По-черному. И  грозится  застрелиться.  Публично,  на
депутатской трибуне.

   - Но он же может выйти на Первого.  -  Первому  не  до  нас.  Первый  сам
качается. Чтобы остаться у власти,  он  должен  сдавать  своих  сторонников.
Каждый день по одному. А лучше по два. Откупаться жертвами,  приносимыми  на
алтарь  демократии.  Если  он  напрямую  выступит  на  защиту  Хозяина,  его
сковырнут. Ты сам знаешь, какое общественное  мнение  создано  вокруг  нашей
организации. Как в детских сказках о Кощее Бессмертном - одни только  черные
краски, страхи, проклятья и угрозы. Кто сегодня с нами - тот против всех!  В
общем, все идет, как и должно идти в случаях,  когда  под  пятками  начинает
разгораться огонь. Первый сдает безопасность, чтобы спасти  себя.  Хозяин  в
свою  очередь  жертвует  твоим  отделом,  чтобы  уберечь  от  разгрома   всю
Организацию. Как гидра - предпочитает лишиться конечностей во имя сохранения
головы. Вряд ли, конечно, сохранит, но хотя бы посопротивляется.

   - Насколько изменившаяся обстановка  способна  повлиять  на  поставленные
передо мной оперативные задачи?

   - Какие на хрен задачи! Тебе не о задачах надо думать - о чемоданах! Кому
нужен штурман с его компасами и картами на корабле,  который  идет  ко  дну.
Спасаться надо. И людей спасать! Соображаешь?  Не  осталось  у  тебя  других
текущих задач, кроме своевременного оформления пенсии и покупки  загородного
садово-огородного участка. Как ты  насчет  выращивания  морковки  и  тыкв  в
промышленных масштабах?

   - Негативно, - честно признался полковник. - Посадить  еще  сумею,  благо
опыт есть, а вот все прочее… Честно говоря, предпочел бы остаться в деле. На
любой должности.

   - Ну, тогда пошли потолкуем,  так  сказать,  в  приватной  обстановке,  -
предложил генерал, распахивая неприметную дверь в углу кабинета.

   Здесь, в отдельной  комнатке,  помещался  «походный»  диван,  умывальник,
холодильник и бар. И  все  прочее,  что  может  потребоваться  человеку  для
нередких  ночных  бдений.  Если  он,  конечно,  действующий  генерал,  а  не
избалованный роскошью сибарит.

   Об этой «штабной землянке»  знали  многие,  но  почти  никто  из  них  не
догадывался еще об одном назначении импровизированного хозблока. Внутри  его
можно было говорить без боязни,  что  тебя  услышат  чужие  электронные  или
натуральные, из мяса, кожи и барабанных перепонок, уши. Стены  комнаты  были
надежно защищены от проникновения внутрь чужих, равно как и своих, любителей
не  предназначенных  для  них  секретов.  В   этом   и   было   ее   главное
предназначение. Не в роскошном, отделанном красным деревом кабинете,  именно
здесь, на походном диванчике, проходили самые важные совещания и обсуждались
самые конфиденциальные вопросы.

   Полковник сюда допускался всего несколько раз.

   - Садись, - предложил генерал - Что пить будешь? Коньяк, водку, виски?

   - Цианид, - горько пошутил полковник.

   - Брось, Григорий Степанович. Все обстоит не так плохо,  как  кажется.  А
гораздо хуже. Держи.

   Стакан был холодный. Водка крепкая. Разговор душевный.

   - Просрали страну. Мать их! Весь  мир  в  кулаке  держали.  Вот  так.  Не
пикнешь!  А  теперь  самих  себя  защитить  не   умеем!   Позор!   Нас   под
бюрократический топор пускают - а мы молчим. Эх, сказал бы мне кто  о  таком
лет десять назад. В глаза бы рассмеялся! Что молчишь, полковник?

   - Размышляю.

   - Тут размышляй, не размышляй, один хрен -  все  мы  в  дерьме  по  самую
макушку сидим. И я, и ты, и Хозяин.

   - Черт бы с ней, с должностью, с выслугой. Не о  них  разговор.  За  дело
обидно,  -  расстраивался  полковник.  -   Сколько   сил   положено,   чтобы
подразделение  сформировать,  чтобы  ребят  подобрать,  обучить,  на  боевых
обкатать. Стоило ли десять лет пупы рвать, чтобы разом погибнуть под  единым
росчерком пера? Как под танком.

   - Верно мыслишь. Не о нас толковище - о деле. Сегодня развалим  -  завтра
по крупицам вновь собирать начнем. И  не  соберем.  Таких  уже  не  соберем.
Силенок не хватит. Все  у  нас  через  задницу  выходит,  все  через  -  «до
основанья, а затем…». А на хрена мне затем, которого я не увижу. Мне  сейчас
работать хочется, здесь Я боевой генерал. Мне  скучно  на  пенсии  баклажаны
пассеровать и внукам сопли подбирать. Я в живом деле вариться хочу

   - Н-да! - соглашался полковник, поднося  ко  рту  новый  стакан  водки  -
«Затем» - это уже не про нас.

   - Ну хорошо, пусть мы им не подходим. Биографиями  своими.  Или  мордами.
Или еще чем. Ну, не вмещаемся в  их  калашный  ряд.  Понимаю.  Уберите  нас.
Закопайте. Но систему, машину не ломайте. Ее годами  собирали,  настраивали.
Как орган. Она же рабочая. В ней же каждая шестеренка на  своем  месте  и  в
нужную сторону крутится. Не нравится - создай новую, потом круши прежнюю. Ну
ведь никто до переезда в новый дом  старый  не  сносит.  Понимает,  что  под
открытым небом хуже будет, чем даже в самом неприглядном, но жилище.  А  эти
сносят! До основания! Ну кто они - дураки? Или что похуже…

   - Может, и похуже.

   - Может быть…

   И все же это был еще не разговор - так, застольная  трепотня.  Присказка.
Сказка была впереди.

   - Ладно, поплакались, и будет, -  сказал  генерал,  переворачивая  пустой
стакан вверх донышком. - Пора и к делу.

   Полковник давно ожидал подобного поворота. Он не  был  настолько  наивен,
чтобы предполагать, что генерал пригласил его ради одной  только  застольной
беседы. Генералы с подчиненными на брудершафт не пьют. На тот случай  у  них
имеются другие генералы.

   Полковник отставил недопитую водку, выпрямился, подобрался и разве только
каблуками не щелкнул. Общение кончилось. Началась служба.

   - Ходить вокруг да около не хочу. И не буду. Не  так  воспитан.  Меня  не
устраивает положение дел,  когда  Комитет  лишают  наиболее  боеспособной  и
опытной части персонала. Я не  могу  позволить  разбрасываться  кадрами,  на
обучение которых угрохана прорва государственных денег. Это нерационально. И
просто глупо. Уволить сегодня их в отставку - значит  подарить  криминальным
структурам. И даже не получить компенсацию за связанные с этим  моральные  и
материальные издержки. Считаю, что  опытные  бойцы,  которыми  укомплектован
твой отдел, не пойдут служить  водителями  трамваев  или  продавцами  газет.
Считаю, что на гражданке они будут продолжать делать то, что  умеют  делать.
То, чему их учили много лет. А учили  их  добывать  информацию,  выслеживать
противника и обезвреживать его в самой  сложной  оперативной  обстановке.  С
такими навыками каждому из них прямой ход в криминальный  мир.  Я  не  хочу,
чтобы мои люди из-за головотяпства недоумков-политиков пополняли ряды нашего
потенциального противника внутри страны.  Я  не  хочу  иметь  их  по  другую
сторону баррикады. И в то же время я не могу нарушить  приказ.  Отдел  будет
расформирован. Выход?

   Выход был очевиден и неприятен.  Как  обызательное  патологоанатомическое
вскрытие.

   Во  все  времена  все  спецслужбы  оберегали  свои  секреты   единственно
гарантированным способом.

   - Чистка?

   - Нет, не чистка. Мне не нужны мои люди в стане врага, но не  нужны  и  в
покойниках. Они нужны мне живыми и дееспособными. Чтобы  потом,  когда  этот
бардак закончится, иметь укомплектованное, готовое  мгновенно  приступить  к
исполнению обязанностей ядро. Кадровое ядро. Костяк будущей Организации. Это
понятно?

   Полковник кивнул.

   Это было более чем понятно. Только дурак способен добровольно  расстаться
с профессионалами подобного класса Это тот же капитал, только не  в  золотых
слитках, а в человеческой плоти и крови. И ценой такой же, если не дороже.

   - Предлагаю - приказывать не могу, не тот случай - продумать мероприятия,
направленные на сохранение кадрового состава и материальной части вверенного
тебе  подразделения.  Вплоть  до   выхода   за   рамки   ныне   действующего
законодательства.  Если,   конечно,   ты   посчитаешь   данное   предложение
приемлемым. Если нет…

   Полковник не был дураком и служил не в  артели  вольнонаемных  инвалидов,
где, осерчав на начальство, можно было не выйти на работу или подать на него
жалобу в профсоюз. Полковник работал там, где работал.  Там,  где  не  умеют
отличать просьбу от приказа.

   Наверное,  он  может  отказаться  от  последовавшего   предложения,   но,
наверное, тогда  за  него  его  работу  сделает  другой.  После  его  ухода.
Безвременного.

   В Комитете для работников его уровня и его профиля в  такого  рода  делах
возможна только одна форма самоотвода - посредством поднятия дула табельного
оружия на  уровень  виска.  Те,  кто  не  принимал  подобных  условий  игры,
отсеивались на ранних этапах продвижения по служебной лестнице  или  уходили
на более спокойную административную работу.

   Полковник не мог отказать генералу. Хотя бы по той простой  причине,  что
отказа от него не ждали. И не приняли бы. Одно то, что генерал высказал  ему
подобную просьбу, уже говорило о том, что  его  кандидатура  была  стократно
обсуждена, просчитана, проверена и  утверждена.  Никто  не  станет  доверять
столь опасную (для всех опасную) информацию человеку, в преданности которого
не уверен. Равно как не  найдется  человека,  знакомого  с  правилами  игры,
способного такую просьбу отклонить.

   - Каким временем я располагаю?

   - Тремя неделями. Максимум.

   - К какому сроку следует представить свои соображения?

   - К двадцати часам завтрашнего вечера.

   - Разрешите идти работать?

   - Да погоди ты частить. Вон водка еще в бутылке осталась. И закуска. Я же
не хроник, чтобы в одиночку их добивать…

   Глава 2
   Оставшихся до назначенного срока двадцати девяти часов для  такой  работы
было мало. Но если честно,  то  мало  было  бы  и  сорока.  Да,  пожалуй,  и
четырехсот. За всю свою почти двадцатипятилетнюю службу Григорий  Степанович
не решал задач подобного рода в  такие  невероятно  сжатые  сроки.  То,  что
созидалось десятилетиями, невозможно демонтировать,  переместить  и  собрать
вновь в другом месте за две-три недели. Если, конечно, не курочить с помощью
кувалды и какой-то там матери.

   Курочить было жалко. Отдел был родным. Как говорится, от плоти  и  крови.
Ну, какой родитель согласится ради убыстрения процесса переодевания малыша в
новый костюмчик выломать ему мешающую руку. Или ногу.

   Отдел создавал Григорий Степанович.

   И Первый.

   Еще будучи  выпускником  спецучилища  КГБ,  курсант  Григорий  Зубанов  в
дипломном проекте обосновал полезность универсального, так сказать, «на  все
случаи жизни», мобильного подразделения, совмещающего в себе как боевые, так
и  аналитические  возможности  и  предназначенного   для   использования   в
экстраординарных условиях. То есть в условиях, когда времени на  организацию
взаимодействия «родов войск» и на вытекающие отсюда бюрократические увязки и
согласования нет.

   В те времена господствовала концепция специализации и  укрупнения,  когда
каждое управление службы  безопасности  гребло  исключительно  под  себя,  и
курсанта  не  поняли.  Диплом  завернули  и  заставили  переписать   набело,
предложив  какую-то  избитую,  но  беспроигрышную   тему.   Курсант   диплом
переписал, успешно  защитился,  был  выпущен  и  направлен  для  дальнейшего
прохождения службы.

   Через полгода беспорочной службы  новоиспеченного  лейтенанта  вызвали  к
замначальника Первого главного управления.

   - Ваша работа? -  спросил  генерал,  показывая  сданный  в  архив  первый
вариант курсантского диплома.

   Откуда он у вас? - удивился лейтенант.

   - Можете считать, от верблюда.

   Лейтенант был уверен, что первый вариант диплома давно  сгорел  вместе  с
прочей макулатурой в ведомственных топках. Даже у него не  осталось  никаких
черновиков, «шпаргалок» или даже «заметок на полях». Выпускникам училища  из
соображений  режимности  никаких  записей   выносить   за   пределы   родной
альма-матер не разрешалось.

   Лейтенант не знал, что в учреждении, в котором он работал  и  намеревался
дорасти до маршала, бумаги не пропадают.

   - Скажите, сколько времени вам необходимо для того, чтобы  сформулировать
изложенные здесь мысли вновь? Но уже в разрезе практики.

   - Недели две.

   - Я даю  вам  три  дня.  От  текущей  работы  вы  освобождаетесь.  Рапорт
представите лично мне в семнадцать тридцать пять в пятницу

   - На чье имя писать рапорт?

   - Ни на чье. В месте, где должен быть указан адресат,  оставьте  пропуск.
Вы свободны.

   Подготовленный рапорт лег на стол Первого.

   Виновником столь сказочной - из грязи в князи - метаморфозы,  случившейся
со списанным в брак дипломом, был научный  руководитель  курсанта  Зубанова.
Выйдя в отставку, он написал ругательный  рапорт  на  начальство  училища  и
царящие  в  нем  порядки.  Рапорт  был  хорошо  аргументирован  и   дополнен
фактическими материалами. Как один из примеров разгильдяйства была приведена
выбраковка диплома одного нестандартно мыслящего выпускника.

   Кляуза возымела действие. В училище прибыла комиссия,  которая  тщательно
проверила  все  изложенные  в  рапорте  претензии.  В   том   числе   и   по
забракованному диплому.

   Факты  подтвердились,  командование  училища  было   смещено,   программы
пересмотрены.

   Кроме главной цели,  установления  истины  в  конфликте  преподаватели  -
администрация и проверки качества обучения в училище,  была  достигнута  еще
одна, побочная. Один из членов  комиссии,  в  недавнем  прошлом  действующий
командир разведывательного спецподразделения,  сумел  оценить  изложенную  в
дипломе концепцию.  Он  сам  в  бытность  свою  бойцом  не  раз  страдал  от
неповоротливости административно-управленческого аппарата и знал почем  фунт
бюрократического лиха. Изложенная в дипломе идея легла на хорошо  удобренную
тысячами объяснительных, рапортов и согласований почву.

   Член комиссии, присовокупив собственное заключение, передал диплом в руки
своих, занимающих не последнее место  в  табели  о  рангах  в  безопасности,
друзей. Таким образом диплому были «приделаны ноги».

   Возможно, на этом бы все и закончилось, если бы в управлении в это  время
не обострилась междоусобная война. Новое  поколение  нащупывало  одряхлевший
кадык старого. Старое - задавливало молодежь своим заслуженным  авторитетом.
Обычная учрежденческая история вне зависимости от того, где она происходит -
в жэке, НИИ или КГБ.

   Забракованный диплом очень пригодился  кому-то  в  качестве  аргумента  в
теоретическом споре.

   Таким  образом,  о  дипломе  узнал  Первый.  Преследуя  свои,   тоже   не
безгрешные, цели, Первый затребовал дополнительный материал.

   Рапорт был представлен в три дня.

   Перечисленные в конце рапорта аргументы в пользу предложенной  идеи  были
неубедительны и отдавали детством. Но сама идея была очень  перспектина.  Не
Комитету. В первую очередь лично Первому. Ему необходимо было  боеспособное,
совмещающее  в  себе  функции  всех  прочих  управлений,  легкое  на  подъем
подразделение. Подразделение, не подчиняющееся никому. Кроме Первого.

   Первым тогда был Андропов.

   «Принять к  рассмотрению»,  -  наложил  резолюцию  Председатель  Комитета
государственной безопасности.

   - И вызвать ко мне этого, как его, Зубанова.

   - Когда?

   - Сейчас.

   - Лейтенант Зубанов прибыл по вашему распоряжению!

   - Вы уверены в идее, которую здесь изложили? - спросил Первый.

   - Так точно! - ответил лейтенант так, что стекла в окнах зазвенели.

   - Не орите так. Вы готовы проводить ваши идеи в жизнь лично?

   - Готов!

   - Вы понимаете все связанные С этим сложности?

   - Конечно!

   Ни черта он не понимает, подумал Первый.  Но  это  не  страшно.  Незнание
бывает порой сильнее смелости. Битый часто не способен решиться  на  то,  на
что очертя голову идет небитый. К тому  же  он  автор,  молодой  и,  значит,
тщеславный автор, и будет биться за  свое  детище  до  конца.  И  это  очень
хорошо.

   Но еще лучше, что он человек без протекции, что  он  никак  не  связан  с
прочими друзьями-командирами. Хотя бы потому, что до  сего  момента  был  им
неинтересен. Он был никем.

   Пусть этим «никем» он и остается в дальнейшем.

   - Напишите, что вам необходимо на первых порах  для  создания  отдела.  Я
постараюсь что-нибудь  для  вас  сделать.  Курировать  вас  будет  полковник
Слепнев. Вы свободны, старший лейтенант.

   - Я просто лейтенант.

   - Нет, вы старший лейтенант. А по должности как минимум капитан. Идите  и
работайте. И постарайтесь превратить должность в звание. Это зависит  только
от вас.

   Как ни был наивен лейтенант, он понял, что его прикармливают. И что, если
он хочет питаться так и дальше, ему надо служить Хозяину. Только  Хозяину  и
никому больше.

   Так начал существовать отдел.

   Потом он шел в гору. Потом катился под гору, потому что менялись  Первые,
те, кто над  ними,  и  общая  политическая  обстановка  в  стране.  И  снова
поднимался. Расширялся. Сокращался. Переподчинялся.  Почти  закрывался.  Но,
несмотря ни на что, выстоял.

   До сего дня.

   Завтра он должен был умереть.

   Или сделать вид, что умер.  Но  так  сделать,  чтобы  все  в  эту  смерть
поверили.

   Честно говоря - дело почти дохлое. Ну или полудохлое, на грани смердения.
Вывести из-под опеки  Комитета  полста  его  работников,  рассредоточить  по
стране,  залегендировать  их  новый   образ   жизни,   обеспечить   надежную
двустороннюю   связь,   оборудовать   склады   для   хранения   специального
оборудования, которое, что само по себе задача почти невыполнимая, надо  еще
умудриться списать и изъять со складов, не подняв при этом лишнего шума.

   И еще без счету мелких, имеющих привычку в процессе работы превращаться в
крупные, проблем.

   Как безболезненно свернуть находящиеся в производстве дела?

   На кого в первую очередь опереться в столь щекотливом деле?

   Как психологически  подготовить  людей  к  продолжению  службы  вне  стен
Комитета?

   Поставить перед фактом, зачитав приказ о роспуске на все  четыре  стороны
некогда  элитарного  и   особо   секретного   подразделения?   И   предложив
альтернативу?

   Может  быть.  С  обидевшимися,   выгнанными   на   улицу   «сокращенцами»
столковаться  легче.  Надо  только  постараться,  чтобы   условия   отставки
выглядели пооскорбительнее и пожестче.

   Но как нейтрализовать обязательный многолетний пригляд Комитета за своими
бывшими, служившими в спецподразделениях, работниками?

   И где взять средства для материального  стимулирования  отставников?  Без
финансовой подпитки, на одном только энтузиазме, они долго не продержатся.

   И как быть с оружием? Его бывшим владельцам при выходе в отставку в  виде
выходного пособия не выдают. А без него спец все равно  что  скрипач-виртуоз
без скрипки. Может, конечно, за неимением лучшего сыграть и на балалайке, но
это будет уже совсем другая музыка,

   Вопросы. Вопросы. Вопросы.

   И ни одного по-настоящему вразумительного ответа.

   Единственное, что сразу приходило в голову, -  это  банальный  поджог.  И
гори оно все синим пламенем!

   Оружие и взрывчатку,  хранящиеся  на  разных  складах,  под  каким-нибудь
благовидным  предлогом  собрать  под   одну   крышу…   С   помощью   заранее
подготовленного направленного взрыва разнести все это к чертовой матери… Для
введения  в  заблуждение  экспертов  использовать  соответствующие   муляжи,
изготовленные  из  обычного  стрелкового  оружия.  Чтобы  вес  имущества   и
обгоревшего металлолома совпал до грамма… И пожар начать не со склада,  а  с
соседнего здания. Что не так подозрительно… Снаряжение  сконцентрировать  на
промежуточном тайнике, и оттуда…

   Белиберда какая-то!  Детский  лепет.  Они  же  каждую  обгорелую  железку
перещупают, каждый грамм пепла под  микроскопами  пересмотрят.  И  рано  или
поздно  обнаружат  подмену.  Ведь  не  о  сгоревших   спичках   речь   идет.
Единственно, что подобным приемом можно выиграть, - так это только время.

   Остается нападение злоумышленников на склад…

   Хотя какие к дьяволу злоумышленники,  если  об  этих  складах  ни  единая
посторонняя душа не знает?

   Так, здесь явный тупик.

   Теперь деньги. Где раздобыть деньги? Много денег…

   В  двадцать  ноль-ноль   следующего   дня   полковник   докладывал   свои
соображения.  Не  те,  уж  совсем  примитивные,  со  случайными  пожарами  и
нападениями неизвестных злодеев на спецсклады. Но не намного лучше.

   - Бред сивой кобылы! - вынес безапелляционную резолюцию генерал, выслушав
доклад. - Сплошные узкие места. Сплошные надежды на авось и небось.  Это  не
работа. Я с  ходу  могу  указать  на  два  десятка  потенциально  провальных
моментов…

   Полковник  не  возражал.  Полковник  стоял  навытяжку,   молча   принимая
нелицеприятную критику. Справедливую критику. Он был согласен, что это бред.
Сколь  бы  убедительным  он   ни   выглядел   на   взгляд   непрофессионала.
Оправдываться, ссылаясь на нехватку времени, на то, что  для  решения  задач
подобного масштаба мало одних суток и одной головы, ему в ум  не  приходило.
Начальство интересовал результат, а не аргументация отсутствия такового.

   - А знаешь, почему у тебя ничего не вышло? -  вдруг  спросил  генерал.  -
Потому что вместо того, чтобы думать, ты задницей  вертел  во  все  стороны.
Чтобы не дай бог никого не обидеть.  И  дело  хотел  сделать,  и  начальству
угодить, и ручек не замарать. Так не бывает, чтобы и нашим  и  вашим!  Чтобы
рыбку съесть и сам знаешь на что сесть! Не бы-ва-ет!  Если  хочешь  получить
результат - сосредоточься на результате, а не на его негативных,  лично  для
тебя, последствиях. Рассортируй задачи по порядку их значимости. От сложного
к простому. Выдели главное. И от  этого  главного,  как  от  печки,  начинай
плясать. Ну?

   - Вывести людей, организовать им легенды, прикрытие и  связь.  Обеспечить
материальную часть. Финансы… - определил очередность проблем полковник.

   - Нет. Ошибка. Это все проблемы второго плана. Так сказать,  послесловие.
Не о них надо думать. О главном. А главное - это сохранить  тайну  операции.
Любой ценой сохранить! Потому что от этого зависит все прочее, в том числе и
жизнь твоих людей. И твоя жизнь. Усек? Отсюда и надо строить все  дальнейшие
рассуждения. С сохранения тайны! А тайны всегда требуют  жертв.  Тебе  нужны
люди? Согласен. Но все ли люди тебе нужны?  Все  ли  сто  процентов  личного
состава? Сомневаюсь. Может, только половина. Или треть.

   Или одна десятая. Лучшие из лучших. С другой стороны,  способны  ли  они,
все эти сто процентов, как один подписаться на  такое  дело?  Или  нет?  Или
найдутся сомневающиеся? Уверен - найдутся. И  не  один,  и  не  два!  Не  на
прогулку, не на пикник их зовем. И если ты  потянешь  тех  сомневающихся  за
собой, ты подставишь всех остальных, по-настоящему верных делу!

   Полковник начинал догадываться, куда гнет генерал.  В  нехорошую  сторону
гнул генерал.

   - Теперь, допустим, ты выявил слабаков. Что с ними дальше делать? Брать с
собой? Нельзя, потому что опасно. Смертельно опасно для всех.  Оставлять?  А
где гарантии, что по поведению остальных они о чем-нибудь не догадаются? Что
их слабость не перерастет в трусость, а трусость - в  прямое  предательство?
Какой напрашивается вывод?

   Вывод напрашивался печальный.

   - Теперь следующая по очередности проблема. Твоя задача усложняется  тем,
что тебе нужно не просто уйти и увести своих людей,  а  прихватить  с  собой
оружие и снаряжение. Немало - центнеров восемь-десять.  Причем  не  простого
снаряжения,  а  особо  секретного,  номерного,  находящегося  на  спецучете.
Исчезновение такого рода оружия в таком  количестве  на  утруску  и  потраву
мышами не спишешь. Хватятся его - хлопот  не  оберешься.  Весь  Комитет  под
ружье поставят, чтобы выяснить, куда оно пропало. Согласен? Значит, надо его
так взять, чтобы никто не догадался о его преднамеренном  исчезновении.  Или
чтобы не с кого было спрашивать. А теперь давай состыкуем две проблемы.  Эту
и  предыдущую.  Что   в   случае   пожара,   наводнения   или   еще   какого
стихийно-запланированного  бедствия,  разрушившего   спецсклад,   предпримет
начальство? Правильно - создаст  комиссию,  нагонит  экспертов,  вызовет  на
ковер ответственных за хранение лиц, допросит  их  с  пристрастием,  сравнит
показания и результаты экспертиз и рано или поздно докопается до  истины.  А
что сделает начальство, если спрашивать будет не с кого?  Если,  к  примеру,
имущество исчезнет не на складе, а за тридевять земель, где-нибудь в  гнилом
болоте, в полуметре от края мира?  Например,  во  время  выполнения  боевого
задания? Комиссию туда пошлет? Едва  ли.  Такая  комиссия  и  сама  пропасть
может. В полном составе.  Командира  на  ковер  поставит?  Вполне  вероятно.
Только  кто  показания  этого  командира   проверить   сможет?   Тем   более
опровергнуть?

   - Но это означает, что командир должен остаться один!

   - Это еще ничего не означает. Это  еще  только  предположение.  Гипотеза.
Теперь вернемся к людям. К тем, которые сомневаются. Спроси их, как бы  они,
случись им умирать, предпочли закончить свой век  -  в  результате  бытового
несчастного случая, где ничего ни им, ни родственникам их не светит? Или  на
боевом - где и слава тебе, и орден  на  подушечке  посмертно,  и  пенсия,  и
единовременное вспоможение семье? А? Я  думаю,  последнее.  Если  все  равно
умирать. А умирать, боюсь, все равно. Когда Комитету снимают голову,  не  до
заботы об отдельных волосках на его макушке. И не до слез. Понял?

   Полковник кивнул.

   - Таким образом, одним выстрелом мы ухлопываем двух зайцев - нейтрализуем
потенциально опасных в будущем людей и списываем на них утрату снаряжения. В
общем, и овцы целы, и волки… мертвы. Согласен? Вот и хорошо,  что  согласен.
Другого от тебя не ждал. Вот в этой плоскости и  думай.  Тогда  и  результат
будет. И помни: сверхзадача - сохранение тайны. Общая  тайна  важнее  судьбы
отдельных людей. Включая твою и  мою.  Лучше  пожертвовать  еще  несколькими
жизнями, чем пожертвовать всем!

   Глава 3
   На этот раз план операции связался  довольно  быстро.  Оно  и  понятно  -
нетрудно  «придумать»  то,  над  чем  до  тебя   поломала   голову   бригада
профессиональных «сценаристов». В спонтанное  озарение  мудрого  начальника,
случившееся  пред  глазами  восхищенного  тугодума-подчиненного,   полковник
поверить не мог. Даже если бы очень хотел.  Реальная  служба  не  популярный
телесериал, где главный герой вынужден находить единственно верное решение в
тридцать минут экранного времени. Потому что  на  тридцать  первой  начнутся
«Новости».

   Формулируя условия задачи, генерал уже знал на нее ответ. Ему важно  было
увидеть реакцию подчиненного, убедиться в его лояльности. И  еще  ему  важно
было, чтобы этот небезобидный план «придумал» кто-нибудь другой. Не он Чтобы
его придумал полковник.

   Короче, влип полковник.

   Правда, он по этому поводу особо не переживал. За время своей  службы  он
привык подчиняться приказам и  привык  к  неизбежным  боевым  потерям  среди
личного состава. В жэке и то несчастные случаи бывают,  а  он  служил  не  в
жэке. Что касается моральной стороны дела - переживаний по поводу того,  что
приходится отправлять  подчиненных  тебе  людей  на  смерть,  -  то  от  них
полковник, как от мешающих делу сантиментов, избавился еще во время  первого
«боевого», где ему пришлось лично, собственными своими руками  ликвидировать
сломавшего позвоночник напарника. Не  однажды  с  тех  пор  полковник  писал
рапорта «на списание боевых потерь». Иногда, если одновременно  гибли  более
двух-трех человек, ему устраивали разнос, лишали премий и очередных  званий,
но чаще всего молча принимали объяснения. И списывали. Война не  бывает  без
жертв. А они воевали.  Всегда.  Даже  когда  все  прочие  занимались  мирным
строительством. Такая служба.

   В этот раз единовременных жертв требовалось больше, но  и  конечная  цель
была несравнимо выше. Она оправдывала средства.

   Полковник сел перед чистым листом бумаги и расписал на нем  чужие  жизни.
Как фигуры в шахматной игре. Кому первому попасть под сруб, кому второму,  а
кому оставаться на доске почти до самого конца партии. Для себя он не сделал
исключения. Себя он тоже включил в игру, в которой  мог  погибнуть  в  любой
следующий момент.

   Глава 4
   Нет  лучшего  места  для  приватного  разговора,  чем  баня.  Русская.  С
каменкой,  полком,  хорошим  березовым  веничком  и  стаканчиком  водки  под
задушевный разговор.

   Особенно  если  перед  тем  разговором  ее  прокалить  градусов  до   ста
пятидесяти, а до того  обшить  стены  под  декоративной  карельской  березой
специальным экранирующим материалом.

   - А ну-ка, Петро, наддай жару!

   Вода из ковшика, упавшая на раскаленные камни, вскипела, поднялась густым
паром, сползла от потолка к полку, обожгла глаза и глотки.

   - Ох, хорошо! Ох, славно!

   - Кому славно, а кому накладно. Нет, мужики. Я на воздух. У меня сердце.

   - Брось, капитан. Это еще не жар - это еще только полжара!

   - Это не полжара - это две трети инфаркта.

   - Давно ли ты таким нежным стал?

   - Давно. Как только под твое чуткое руководство попал.

   - Ха-ха-ха!

   - Ну ладно, я вас в предбаннике жду.

   -  Сиди!  -  твердо  приказал  полковник.  -  Не  имей  привычки  поперек
начальства из пекла вылазить. Сиди!

   Пар осел. Стали видны голые тела  молодых  и  не  очень  молодых  мужчин,
сидящих на ступеньках полка.

   Мужчины парились в бане по служебной обязанности. Но не без удовольствия.

   - Дежурный! Пива!

   Внесли  пиво.  Хорошее,  импортное,  в  запотевших  стеклянных  бутылках.
Большинству из присутствующих, опять-таки не развлечения  ради,  приходилось
бывать в дальнем  зарубежье,  и  хорошее  пиво  от  баночного  они  отличать
научились.

   - Ну что, будем?

   - За хорошую компанию и добрый пар! Звякнуло стекло.

   - А теперь, мужики, побалакаем. Жар казенный, его отрабатывать надо.

   Все насторожились. В этой бане пустопорожних бесед не звучало. Даже когда
говорили о вчерашней погоде.

   - Я собрал вас, господа… офицеры, чтобы сообщить пренеприятную новость…

   - К нам едет ревизор?

   - И ревизор в том числе. Есть  непроверенная  информация  о  том,  что  в
Комитете не сегодня-завтра могут грянуть крупные кадровые  перестановки.  Не
исключено, что они коснутся и нашего отдела.

   Кто-то вздохнул.

   - И до нас добрались.

   - Будет сокращение или нет, доподлинно  я  сказать  не  могу.  Но  считаю
достаточным того, что оно  может  быть.  При  планировании  операций  всякое
вероятное событие должно рассматриваться как событие неизбежное -  так  всех
нас учили. Ждать подтверждения или опровержения слухов, лежа  на  жертвенном
алтаре подобно агнцу, лично я считаю неразумным. Пока есть время, а  значит,
есть возможность в той или иной мере повлиять  на  ожидаемое  решение,  надо
действовать.

   - Что мы можем сделать?

   - Не много. Но и не мало. Во-первых, подчистить все хвосты. Ни один  даже
самый въедливый проверяющий не должен обнаружить в нашей работе  изъяна,  за
который можно зацепиться. Во-вторых. Представить на рассмотрение руководства
перспективные  планы,  исподволь  аргументирующие  необходимость  сохранения
подразделения в прежнем виде и составе. Так сказать, попытаться выбить  клин
клином. С той же целью провести полномасштабные учения. Чтобы показать товар
лицом. Это будет третьим пунктом  нашей  программы.  Четвертым  -  запуск  в
работу пары-тройки каких-нибудь долгоиграющих операций, завершение которых в
случае  роспуска  отдела  будет  затруднено,  а   незавершение   -   грозить
неприятностями всему Комитету. И, наконец, в самом крайнем случае, -  пустил
полковник пробный шар, - мы должны быть готовыми  к  сохранению  отдела  вне
стен Комитета. Но это уже - в порядке гипотетического бреда.

   Мужчины на полках зашевелились.

   - Как это вне стен?

   - Ну, скажем так:  мы  находим  фирму,  готовую  на  время  реорганизаций
принять нас под свое крыло. В полном  составе,  с  сохранением  жалованья  и
прочих выплат. Я так понимаю: наша основная задача  на  сегодняшний  день  -
выиграть время. Политические перестановки кратковременны, как грибной дождь,
а профессионалы нужны любой власти. Рано или  поздно  нас  востребуют.  Если
будет кого востребовать.  Не  хотелось  бы  терять  отдел,  который  хоть  и
открывался под меня, но создавался всеми нами  вместе.  Не  хотелось  бы  за
просто так отдавать плод своей и вашей почти десятилетней работы.

   - Но это может быть истолковано как прямое нарушение приказа.

   - Это не может быть истолковано как нарушение  приказа.  Если  произойдет
то, чего я опасаюсь - это если еще произойдет,  -  то  всех  нас  уволят  из
соответствующих рядов без оглядки на звания и должности. То есть  мы  станем
сугубо гражданскими людьми, полностью располагающими своей судьбой,  которую
еще, с точки зрения быта, нужно умудриться устроить. Кто может нам, нестарым
еще отставникам-пенсионерам,  запретить  организовать,  с  целью  пополнения
семейного бюджета, например, охранную фирму? Или объединиться  в  спортивное
общество? Или в фонд ветеранов спецслужб? Что  здесь  противозаконного?  Вам
что, надо напоминать,  сколько  наших  бывших  сослуживцев  служат  нынче  в
коммерческих структурах и различных общественных организациях? И никто их не
трогает.

   - То есть наша новая работа будет связана с подобного рода деятельностью?

   - Наша работа не  будет  связана  ни  с  какой  деятельностью.  Только  с
сохранением личного состава и поддержанием его  морально-боевого  потенциала
на должном уровне. Никаких  коммерческих  или  политических  интриг.  Только
тренинг и учеба.

   - А кому  могут  понадобиться  работники,  которые  не  приносят  никакой
финансовой пользы, а только тренируются и  сохраняют  себя,  как  беременные
женщины?

   - Может быть, никому. А может быть, и кому-нибудь. Это вопрос  следующий,
который требует детальной проработки. Мы  же  пока  рассуждаем  в  плоскости
теоретической - «что будет, если…». Поэтому прошу высказываться в  целом,  а
не по частностям. Господа офицеры…

   - Конечно, терять то, что таким трудом доставалось, - не хотелось бы…

   - Ребят жалко. Какого черта  мы  гоняли  их  до  кровавого  пота?  Чтобы,
достигнув пика формы, они ушли в ночные сторожа?..

   - Зачем это надо - разгонять профессионалов, чтобы  завтра  на  их  место
набирать сопливых новобранцев? Если они не нужны сегодняшней власти, это еще
не значит, что они не нужны стране…

   - Дело, конечно, рисковое, но если нам не оставят другого выхода…

   - Нет, мужики, я в такие игры не играю… Все развернулись в одну сторону.

   - Отчего это?

   - Оттого, что входит в противоречие с уставом.

   - Но еще больше со здравым смыслом! Нас-то они вышвыривают без оглядки на
закон.

   - Михалыч, ты чего это? Давно ли ты стал таким законопослушным?

   - Нет, мужики.  Все  равно.  Если  будет  приказ  об  отставке  -  я  ему
подчинюсь. Лучше пойду в сторожа. Я не участвую в играх, смысла  которых  до
конца не понимаю. Вам чем смогу - помогу. Но сам - нет.

   - Вот так категорически?

   - Категорически!

   - Ну, нет так нет. Неволить никто никого не собирается. Колхоз в  отличие
от сокращения штатов дело добровольное. Тем более еще неизвестно,  будет  ли
это  сокращение.  И  нужно  ли  будет  после   этого   сокращения   что-либо
предпринимать… Ну что, пацаны, еще пива и пара? Остались силенки-то?

   - На пиво - всегда!

   - Тогда, Петро, плескай!

   Неделю    спустя    Михалыч    был    назначен     командиром     учебной
диверсионно-разведывательной группы,  в  задачу  которой  входило  в  рамках
ежегодной боевой подготовки отработать тактику скрытого  подхода  к  объекту
интереса на территории противника в  условиях,  максимально  приближенных  к
боевым.

   Глава 5
   Учебные планы, представленные на  рассмотрение  командирами  разведгрупп,
проходили три инстанции  утверждения.  Первым  их  одобрял  непосредственный
куратор подразделения, затем начальник отдела, затем генерал. Каждый  вносил
свои поправки и замечания

   Высшими командирами  формулировалась  только  частная,  в  рамках  общего
сценария учения, задача: например, быть в таком-то месте в  такое-то  время.
Что должно было пониматься буквально. Ни метром дальше или ближе. Ни минутой
раньше или позже. Только там, где надо и когда надо.  Опоздание,  равно  как
забегание вперед, приравнивалось к провалу.

   Каким образом исполнитель умудрится исполнить поставленную задачу,  каким
составом,  с  привлечением  каких  транспортных  средств  -  было  проблемой
исполнителя.

   В  этом  и  заключалась  суть  проводимых  учений.  Командование   желало
проверить не  мышечную  выносливость  своих  работников,  на  то  существует
физкультура, а их оперативную выучку, их сообразительность,  инициативность,
умение малыми силами решать большие задачи. Пробежать три сотни  километров,
сокрушить из положения сзади челюсть противника каблуком ботинка или попасть
с двадцати пяти метров  из  табельного  оружия  в  поставленную  вертикально
спичку сможет всякий, у кого есть глаза, руки, ноги  и  хоть  какой-то  опыт
диверсионно-разведывательной работы.  А  вот  придумать,  как  в  том  месте
очутиться, как прикрыть соответствующей легендой свое  там  нахождение,  как
прийти и уйти незамеченным - для этого напряжения  одних  только  икроножных
мышц будет мало.

   Именно этим качеством - умением думать  и  действовать  без  преобладания
одного над другим - и отличались питомцы полковника Зубанова. На их  крепких
костяках сидели очень умные головы.

   Представленные сценарии многократно «пробовались на зубок».

   - Цель вашей группы?

   -  Скрытная  доставка  в  назначенный  пункт  спецгруза,   передача   его
исполнителям. Страховка передачи. Переход в район эвакуации.

   - Транспортировка?

   -  Двумя  автономными  отрядами.  Воздухом  и  водой.  Сбор  в   квадрате
пятнадцать.

   - Техника?

   - Самолет. Лодка. Десантные шлюпки.

   - Экипировка?

   - Обычная, для подводных и надводных работ.

   - Оружие?

   - Стандарт. Плюс автоматы для подводной  стрельбы.  Винтовка  с  оптикой.
Гранатомет.

   - Общий вес груза?

   - Шестьсот восемьдесят восемь килограммов.

   - То есть на каждого бойца?

   - По сорок три килограмма, не считая личного снаряжения.

   - Расстояние пешеходного подхода?

   - Тридцать восемь километров.

   - Топография?

   - Пересеченная местность. Малолесье. Низинные болота.

   - Время подхода?

   - Шесть с половиной часов.

   - Тяжеловато не будет?

   Командир группы доставки только плечами  пожимал.  Легко  здесь  ни  одно
задание не давалось.

   - Предлагаю  снизить  вес  продуктовых  пайков.  Для  увеличения  резерва
времени. Не на пикник  собираешься.  Недостаток  калорий  доберешь  за  счет
боевых потерь. Усек?

   Командир кивал. Как говорится: не до жиру - остаться  бы  живу.  Хотя  бы
одной трети личного состава. Соответственно в их распоряжение  перейдет  две
трети  высвободившегося  продуктового  довольствия.  Вполне  достаточно  для
восстановления сил. Итого пятнадцать-двадцать минут дополнительного, за счет
скорости передвижения облегченной группы,  времени.  Не  очень  приятно  для
урчащих желудков, но очень полезно для боевых нормативов.

   - Ты не дрейфь, капитан, голодать не будешь.  Как  бы  еще  объесться  не
пришлось. Посредник - зверь. Бойцов «отстреливать» будет, как вальдшнепов на
охоте. По статистике наступательного боя. После передачи груза для повышения
скорости группы разрешаю сбросить большую часть снаряжения и оружия.  Бежать
ты должен, как заяц-русак от своры охотничьих псов. Чтоб уши от ветра в узел
заворачивались.

   - Как сбросить? Я же голый останусь.

   - А ты не девица, чтобы срама стыдиться. Если для дела полезно, чтобы  ты
остался голым, - век голым  ходить  будешь.  Как  Адам  -  зимой.  Даже  без
листика. Что ты, в самом деле, за каждый  ствол,  как  монахиня  за  девичью
честь, держишься? Пойми наконец - нам  стрельба  твоя  снайперская  из  всех
калибров ни к чему. Нам чистый уход нужен. Без шуму и пыли.

   Если ты в неравном бою изничтожишь два батальона противника, я тебя лично
к  стенке  прислоню,  согласно  законам  военного  времени.  Если  погибнешь
по-тихому - посчитаю молодцом. А если не нашумишь и не погибнешь - орден  на
грудь навешу. Уяснил задачу? Ну вот так-то. А коли ты так боишься остаться с
пустыми руками - можешь заложить дублированный боекомплект в тайнике  вблизи
места эвакуации. Добежишь - значит, успеешь. Нет - значит,  медленно  бежал.
Будет тебе лишний стимул для быстрого переставления ног. Вопросы есть?

   Капитан мотал головой.

   - Теперь меры безопасности.

   - Обычные, как в  учебном  бою.  До  подхода  к  объекту  обоймы  вынуты,
взрыватели вывернуты…

   - Вверни. По боевой пойдешь. Какую каверзу посредник удумал  -  знать  не
ведаешь. А удумает обязательно. Ему наши промашки - слаще меда. Не  мы  друг
дружку проверяем. Нас.  Тут  лучше  переперчить,  чем  недосолить.  Пока  ты
взрыватели вворачивать будешь - тебе неуд влепят. Промеж ушей. Так  что  все
как положено. Оружие на боевой взвод и на предохранитель, гранаты поближе  к
руке. Короче, как на войне: ушки на макушку, а  все,  что  шевелится,  -  на
мушку. Все? Тогда вноси поправки, подчищай, оформляй все как следует и снова
тащи мне. А уж я пойду к генералу. Уяснил?

   - Так точно!

   - Ну вот и славно. А там посмотрим, кто почем.

   Генерал выносил решение в розницу, то есть по каждой группе и по  каждому
агенту в отдельности,  начиная  с  получения  ими  вещевого  довольствия  на
складах и заканчивая праздничным ужином по завершении операции.

   Его интересовало все то же самое:  время,  место,  состав  групп,  пароли
узнавания… И другие, на взгляд обывателя, совершенно второстепенные проблемы
бытия.

   - - Какие у них будут носки?

   - Как они будут ходить в туалет?

   - Как, простите, маскировать те самые отходы пищеварения?

   - Как обеспечивать тишину во время ночного отдыха, буде в группе отыщется
склонный к храпу боец?

   И т. д. и т. п.

   И попробуй начальник отдела хоть раз запнуться или промямлить  что-нибудь
невнятное.

   Завершал  просмотр  по  традиции   список   необходимого   для   операции
снаряжения. Подпись под списком требуемых матценностей фактически давала ход
операции. В России-матушке средства производства всегда ценились  выше  тех,
кто с их помощью вершил трудовые и  боевые  подвиги.  Наверное,  поэтому  за
точку отсчета созидательной или воинской операции обычно принимался  момент,
когда мобилизованный народ ставился «под ружье». Или под лопату.

   - Этого хватит? - спрашивал генерал, пролистывая страницы списка.

   - Думаю, хватит.

   - А ты не думай. Ты знай. У тебя второй попытки не будет. Не в магазине.

   - Хватит.

   - Ну, раз хватит - значит, хватит.  Генерал  размашисто  расписывался  на
каждом листе заявки.

   - Работай, полковник.

   - Разрешите идти?

   - Ступай. И не дай тебе бог промахнуться! Оступишься -  покатятся  головы
по ковровым дорожкам. Первая твоя. Вторая моя.

   Глава 6
   Учения  в  диверсионно-разведывательных  подразделениях   Комитета   мало
отличались от боевых. Зачастую рядовые бойцы, отправляясь на  задания,  даже
не знали, что их ждет - учеба или настоящая война. В некоторых  случаях  они
не  узнавали  об  этом,  даже  завершив  задание.  Такой   подход   позволял
поддерживать боевую подготовку на должном уровне.

   На этот раз бойцы знали, что будет учение. Но знали также, что учение это
будет покруче другой войны.

   Десяток самостоятельных, не связанных друг с другом групп, перемещаясь во
времени  и   пространстве,   пересекаясь,   взаимодействуя   или   оставаясь
автономными, зная о соседе справа или не ведая о нем,  совместными  усилиями
плели замысловатую паутину операции, цель которой  была  им  неизвестна.  Ни
одна из этих групп не могла считать себя главной или второстепенной пружиной
всеобщего действия. Никто не мог с уверенностью сказать, что именно от  него
зависит  успех  этой  маленькой  войны.  Кому-то   могло   показаться,   что
грандиозность поставленной перед ними задачи,  множественность  привлеченных
средств и сил  говорят  о  главенстве  данного  направления.  Но  потом  ему
довелось бы узнать, что вся эта  мешанина  из  десятков  бойцов,  самолетов,
парашютных десантов и бронетранспортеров предназначалась  исключительно  для
отвлечения   внимания   от   одного-единственного   боевого   пловца,   тихо
проскользнувшего к объекту и так же тихо покинувшего его. А с какими  целями
он туда проскользнул, об этом и предполагать было невозможно.

   Иногда в сферу действия комитетчиков вовлекались силы МВД, армии, флота и
подчиненных им пограничников. В этом случае уже сам черт не  мог  разобрать,
кто, куда и зачем двигается и какой в этом заключен тайный смысл.

   Черт  не  мог,  а  человек,  закрутивший  весь  этот  хоровод,  мог.   Он
единственный только и мог.

   Этим человеком был полковник Зубанов.

   Перед началом учений полковник встречался с каждым  командиром  группы  и
уточнял задачу. Уже в форме официального приказа. Теперь отступление от него
на шаг вправо или на  шаг  влево  считалось  должностным  преступлением,  за
которое виновник должен был отвечать по всей строгости, вплоть до трибунала

   Отговариваться  тем,  что  перед  группой  были  поставлены  невыполнимые
задачи, что кто-то что-то недопонял, провалившийся командир не  мог,  потому
что сам прорабатывал детали операции. С него и спрос.

   - Вам необходимо выйти в квадрат…

   - Полученный контейнер транспортировать…

   - Установить приборы в районе…

   - Обеспечить наблюдение за объектом…

   - Обеспечить отход боевой группе…

   - Приказ ясен?

   - Так точно!

   - Ну, тогда приступайте к исполнению. И… ни пуха ни пера…

   - К черту!

   Маховик учений набирал  обороты,  зацепляя  друг  за  друга  и  заставляя
вращаться в нужную  сторону,  словно  металлические  шестеренки  в  огромном
станке, десятки людей. Все быстрее и быстрее.

   Со складов выдали запрашиваемое спецоборудование. Каждое наименование  по
отдельному  требованию.  Оборудование  поместили  в  особые   непромокаемые,
непотопляемые, негорючие, противоударные контейнеры.  Контейнеры  опечатали,
составив при этом соответствующий акт. Сорвать пломбу  и  вскрыть  контейнер
теперь  мог  либо  исполнитель,  для  которого   он   предназначался,   либо
Руководитель операции.

   В оружейках командиры  групп  получили  требуемое  оружие  и  боеприпасы.
Каждый ствол был предварительно проверен на специальном стенде.  Патроны  из
вскрытых цинков отстреляны. Не все - по пять взятых  наугад  штук  с  каждой
сотни. Разведчики должны были быть уверены в качестве своего оружия.

   Радиостанции,  навигационное  и  тому   подобное   сложное   оборудование
расконсервировали и подготовили к работе соответствующие технические службы.
Каждому  наименованию  был  придан   сертификат   годности.   Теперь,   если
радиостанция или маячок приведения выйдет во время боевых  вдруг  из  строя,
виновника искать не придется. Он сам поставил  на  ревизируемом  им  изделии
свой личный штамп. На другого не свалишь. Наверное, поэтому техника в боевых
подразделениях Комитета сбоя практически не знает.

   Люди загодя были переведены на  казарменное  положение,  чтобы  исключить
случайности в виде неожиданно вывернувшего из-за поворота грузовика с пьяным
водителем за баранкой, сальмонеллеза, притаившегося в  яйце,  вытащенном  из
домашнего  холодильника,  или  кирпича,  свалившегося  с  размытого  дождями
карниза. Потерять бойца перед началом операции было не  смертельно,  на  тот
случай  существовал  резерв,   но   очень   хлопотно.   Заменить   человека,
подготовленного к выполнению конкретной боевой задачи, это не футболиста  на
поле на запасного сменить.

   Дело оставалось за малым - за приказом к началу.

   Приказ должен был подать посредник. Но когда он его подаст - никто  знать
не мог. Оставалось только ждать.

   - Ну что? - спросил генерал.

   - Мои все готовы.

   - Уверен, что все пройдет гладко?

   - Надеюсь.

   - Ты надейся, но не плошай.

   - Постараюсь. Чай, не впервой.

   - Такое - впервой.

   Глава 7
   Капитану  Митрохину  поставленная  перед   ним   задача   не   нравилась.
Однозначно. Имея за плечами полдюжины успешно проведенных боевых и без счету
учебных операций, можно было надеяться на  что-то  большее,  чем  участие  в
сопровождении груза. Он что, вокзальный носильщик, чтобы таскать за  кого-то
его чемоданы?

   Обидно заниматься тем, с чем способен справиться  любой  зеленый,  только
что из училища, лейтенантик. Неужели  нельзя  было  найти  более  достойного
применения его способностям?

   Малопривлекательной выглядела и предложенная  ему  группа.  Собирали  ее,
непонятно какими критериями руководствуясь. Словно с  бору  по  сосенке.  На
дрова. Были здесь и опытные бойцы, но большинство  -  новички  с  активом  в
одну-две операции. Похоже, с  прочих,  находящихся  на  передовых  позициях,
групп сцедили что  похуже.  Чтобы  более  важные  участки  не  оголять.  Так
сказать:  возьми,  боже,  что  нам  негоже.   Такая   позиция   озабоченного
результатами учений начальства была понятна.  Но  то,  что  во  главе  этого
винегрета поставили его, было обидно.

   Чертовски обидно!

   Уже несколько недель капитан подозревал, что его оттирают  от  настоящего
дела.  Вполне  возможно,  после  того  нелицеприятного  разговора  в   бане.
Полковник, конечно, мужик неплохой, но отличного от своего мнения не  любит.
И не прощает. Черт его знает,  чего  он  добивался,  ведя  в  парилке  такие
странные беседы, но то, что капитану после них стало  жить  менее  уютно,  -
факт. Нет, внешне ничего не изменилось, погон с него не  снимали,  звездочек
из них не выковыривали, от работ не отстраняли. Но и фору не давали.  Давили
текучкой, на которой ни орденов, ни славы не заработаешь.  И  коллеги  стали
какими-то чуть более отстраненными,  официальными.  Видно,  не  хотят  из-за
дружбы портить отношения с начальством. Или это ему только показалось?

   В любом случае, нравилось капитану его задание или нет, исполнить его  он
намеревался как можно лучше. Так его учили. Работать,  выкладываясь  на  все
сто, вне зависимости от того, выслеживаешь ли ты противника или моешь пол  в
казарме. То, что поручено, должно быть  исполнено  безукоризненно.  И  никак
иначе.

   Получив  приказ  об  организации  транспортировки   груза,   капитан   не
протестовал. Не в колхозе,  где  есть  возможность,  надавив  на  горло  или
жалость,  взамен  непрестижной  и  невыгодной  работы  получить  денежную  и
перспективную В Комитете за выгодные наряды не борются. Что приказывают,  то
и исполняют. Без обсуждения.

   В качестве вводных капитан получил только время и место. То есть где  ему
нужно было оказаться с грузом и когда. Все остальное ему следовало придумать
самому. При этом он знал, что оцениваться будет не только конечный результат
его работы, но и оригинальность решения. Как в спорте. При одинаковом наборе
гимнастических фигур выигрывает тот, кто закомпонует их в  наиболее  изящную
комбинацию.

   Оригинальность, которую всячески поощряло комитетское начальство, не была
самоцелью, но являлась  гарантом  сохранения  тайны.  Чем  более  интересное
решение  находил  исполнитель,  тем  меньше  шансов  было  на  то,  что  его
просчитает противник. В работе разведчика индивидуальность не менее, если не
более, важна, чем в живописи или ювелирном деле. Чем меньше повторов  -  тем
выше ценность произведения.

   От прямолинейных, в первую очередь приходящих в  голову  решений,  таких,
как сброс груза парашютом с самолета, капитан отказался сразу.  Возможно,  в
реальных боевых он предпочел бы именно такой лобовой прием, памятуя, что чем
меньше на маршрутной нитке соединений и вычурных узлов, тем она прочнее.  Но
в данном случае речь шла не о бое, а об учебе. Здесь как раз  и  нужны  были
виньетки.  На  примитивных  решениях  очков  не   наберешь.   Начальству   и
начальникам, проверяющим то начальство, нужны были эффекты, Разрывы  гирлянд
салюта в небе.

   Капитан предложил три нитки маршрута, ведущие к цели. Полковник  утвердил
одну.

   Группа   разводилась   на   две   равные   части   и   по    отдельности,
непересекающимися маршрутами  прорывалась  через  подконтрольную  противнику
зону. С тем, чтобы хоть одна из них гарантированно добралась до  контрольной
точки. Половина - это все же лучше, чем ничего.

   Одна группа десантировалась с самолета, другая с подводной лодки.  Далее,
уже на территории противника, они  соединялись  и,  высадившись  в  укромном
месте на побережье, совершали марш-бросок до места сброса контейнеров.

   Еще одна группа находилась в резерве на  случай  организации  отвлекающих
мероприятий. Ей в случае тревоги надлежало привлечь внимание  противника  на
себя.

   Подобный план не мог не понравиться. Помимо достижения основной цели,  он
позволял отработать взаимодействие боевых групп и два - воздушный и водный -
способа доставки.

   - Лихо! Как в голливудском боевике! - только почесал затылок полковник. -
А разом самолет и подводная лодка не жирно будет?

   - В самый раз.

   Глава 8
   До момента, пока посредник не дал команду к началу  учений,  транспортная
группа парилась  в  казарме,  изнывая  от  безделья.  Все,  что  требовалось
сделать, уже было сделано, все, что  надлежало  получить  со  складов,  было
получено. Как говорится, «билеты куплены, чемоданы упакованы». Перетряхивать
их снова - только делу вредить.

   Бойцы слонялись по закрытому периметру лагеря, травили анекдоты, резались
в домино и  карты,  а  в  свободное  от  развлечений  время  бегали  кроссы,
занимались физподготовкой и стрельбой. В отличие от  солдат  срочной  службы
внешней дисциплиной и муштрой их не  мучили.  У  каждого  из  них  доставало
сознательности и  дополнительных  стимулов  для  поддержания  личной  боевой
формы. Им  не  надо  было  под  аккомпанемент  угроз  и  зуботычин  младшего
командного состава заниматься шагистикой на плацу или крутить «солнышко»  на
турнике в физгородке. Их энтузиазм подогревался не «кнутом» страха  в  форме
наряда вне очереди, дисциплинарного батальона и т. п. и даже не «пряником» -
возможностью  получить  очередное  звание,  премию  или  улучшить   жилищные
условия, а пониманием того, что здоровье и  жизнь  каждого  из  них  зависят
исключительно от них же самих. От той самой боевой формы.

   Никто не гнал их на  стрельбище,  в  гимнастический  зал  или  на  полосу
препятствий.  Они  сами  шли  туда.  Каждый  день.  Они   бегали,   прыгали,
подтягивались, отжимались, стреляли, проводили спарринг-бои -  и  все  равно
скучали. Потому что не для тренировки они здесь собрались - для дела.

   - Ну что, мужики, может, через козла попрыгаем?

   - Лучше б через бабу. Я бы тогда, наверное, не перепрыгнул.

   - Ха-ха-ха!

   - Еще пару дней ожидания, и уйду в самоход. Я что, железный - только есть
да спать. Одному.

   - А ты для разрядки штангу потягай. Она тоже женского рода.

   - Ха-ха-ха…

   - А я вам так скажу…

   И тут же прерывистая сирена. Сбор!

   Минутный топот по гулкому казарменному полу. Крики.  Бряцанье  оружия.  И
разом тишина. Словно никого здесь, кроме мух, лениво бьющихся о стекла окон,
никогда и не было. Хочется сказать - только поднятая пыль клубится, но  пыли
в помещениях Комитета не бывает. Моют.

   - Личному составу - по машинам! Подогнали  три  одинаковых,  как  куриные
яйца, «пазика». Бойцы споро зашли в автобусы с наглухо занавешенными окнами.

   Командиры подразделений вскрыли маршрутные конверты.

   - Аэродром Березовский.

   - Аэродром Северный.

   Автобусы вырулили за ворота

   Через сорок минут с  малоприметного,  замаскированного  под  досаафовский
аэродрома Северный взлетел транспортный самолет Сделав контрольный круг  над
летным полем, он лег на курс.

   Еще через пятнадцать минут с другого аэродрома поднялся еще один самолет.

   - Борт 11-13.  У  нас  все  в  порядке.  До  связи.  «Куда  летим?  -  не
спрашивали,   думали   про   себя   бойцы.   -   Судя   по   развороту,   на
северо-северо-запад. А по экипировке -  так  чистый  север.  Поди,  опять  в
тундру. И отчего начальству так  нравится  проводить  учения  где-нибудь  на
кромке Ледовитого океана или в песках пустыни Каракумы? И никогда на  пляжах
Крыма. Странные привязанности».

   Бойцы не должны были знать  о  месте,  где  будет  проводиться  операция.
Вернее, они знали о нем все вплоть до  мельчайших  неровностей  рельефа  или
изгибов береговой черты, изученных по мелкомасштабным - до пятидесяти метров
в квадратном сантиметре - картам. Но не знали, где это место располагается.

   Они знали только то, что могло им пригодиться в работе. И ничего из того,
что должен был знать вышестоящий командир.

   Командир знал чуть больше. Но тоже в пределах  своей  компетенции.  Чтобы
противник в случае провала мог меньше от него узнать. Он даже не знал, что и
кому везут они в наглухо запечатанных контейнерах. И не хотел знать.  Потому
что и впредь желал получать  зарплату,  звания  и  награды,  а  впоследствии
хорошую пенсию.

   - Как самочувствие, бойцы?

   - Как в аэробусе компании «Эйр Америка»,  летящем  на  Майами.  В  общем,
полный… о'кей. Самолет летел три  часа.  Посадка.  Выруливание  по  взлетной
полосе

   - Личному составу на выход! Темнота ночи, крытая машина  возле  грузового
люка, и еще час тряски по грунтовым дорогам.

   - На выход.

   - Опаздываете! -  щелкнул  ногтем  по  стеклу  часов  военный  в  морском
бушлате, в пилотке с «крабом». - Две с половиной минуты.

   Бойцы выстраивались в привычную цепочку.

   - Следуйте за мной.

   Асфальтовая, огороженная якорными цепями дорожка, причал,  запах  соленой
воды, водорослей и солярки. Тихий шум волн и  работающих  на  холостом  ходу
моторов. Сходни

   Небольшая дизельная подводная лодка.

   - А чего не атомная?

   - Чтобы жена обратно домой пустила. Придурок.

   - Забирайтесь по одному.

   - Ох, не люблю я эти «аквариумы».

   - Ныряй давай. Не задерживай.

   Узкий лаз, металлические скобы лестницы, густой дух промасленного железа,
еды и человеческих тел.

   - Все?

   - Все!

   - Опаздываете.

   - Да знаем мы.

   - Команде стоять по местам. Швартовы отдать… Тихо отодвигаясь от причала,
субмарина разворачивалась носом в море.

   - Так держать.

   - Есть так держать.

   Глава 9
   Другому  подразделению  повезло  меньше.  Другое  подразделение  работало
«по-мокрому» - десантировалось в море с самолета.

   Пересадка на военном аэродроме в морской транспортник, парашюты на  спину
и живот, сорокаминутный слепой полет, сочувствующий взгляд выпускающего.

   - Ох, не завидую я вам, ребята!

   - Мы сами себе не завидуем…  Короткие  вспышки  сигнальной  лампочки  над
десантным люком.

   - Приготовиться к прыжку…

   - Первый пошел!

   - Второй пошел!

   - Третий пошел…

   Шесть куполов в ночном небе.  Не  привычных  ярко-белых  -  грязно-серых,
сливающихся с облаками.

   Жесткое приземление в «мягкую» воду. На «пятачок». С точностью до  метра.
Как на первенстве Союза. И молчаливый, без единого крика, свистка или  иного
звука сбор.

   Первый. Второй. Третий… Шестой.

   Все/в наличии.

   - Где контейнер?

   - По пеленгу в пятидесяти метрах на северо-северо-восток.

   - Ну, тогда поплыли…

   Резиновый,  болтающийся  на  вялой  морской  волне   серый   чехол.   Без
опознавательных знаков. Кольцо аварийного  газонаполнения  десантной  лодки.
Легкий рывок шнура на себя. Щелчок. Гул вырвавшегося из баллона сжатого газа
- и на воде, раздуваясь и распрямляясь, вырастает лодка.

   Средство доставки промежуточного назначения подано! Прошу садиться.

   По одному, помогая друг другу, через борт, внутрь. Отстегнуть основные  и
запасные парашюты, затолкать их в специальный контейнер и отправить на  дно,
к рыбам, которые противнику ничего рассказать не смогут. Потому что немые.

   Груз в центр.

   Разобрать весла, вставить в резиновые  уключины.  Натянуть  ветрозащитный
тент. На жесткий транец  укрепить  небольшой,  заключенный  в  герметическую
оболочку мотор. Рывок шнура пускателя, еле слышный гул и  бурление  воды  за
кормой.

   Весла снять. Пока они не нужны. Мотор заработал. Добрый мотор. Специально
сконструированный и  изготовленный  для  таких  вот  случаев.  В  количестве
тридцати экземпляров. По десятку для КГБ, ГРУ и очень  высокого  начальства,
балующегося охотой на  водоплавающую  дичь.  Где  тоже  излишний  шум  не  в
подмогу…

   Курс 295 градусов. Крейсерская скорость двадцать пять километров в час.

   Через три часа мотор выработает свой  ресурс.  Но  до  места  всего  лишь
полтора. И, значит, полтора часа в запасе…

   Квадрат X. Время X.

   Стоп мотор. Открутить барашки, сбросить мотор за  борт.  Все  на  то  же,
столь  любимое  разведчиками  дно.  Больше  он  не  пригодится.  Если  вдруг
объявится береговая охрана, на нем все равно далеко не уйдешь.

   Теперь ждать. Шестнадцать резервных минут.

   Пятнадцать.

   Четырнадцать.

   Тринадцать…

   Время!

   В темноте в семи-восьми кабельтовых, отдуваясь и пуская пузыри, всплывает
подлодка. Как гигантский, надумавший глотнуть воздуха кит.

   Удачно угадали. Обычно везет  меньше  и  приходится  по  нескольку  минут
ждать, пока лодка на малом ходу подгребет на сигнал радиомаяка. Или работать
веслами, если контакт односторонний, как сейчас.

   Теперь можно  отдыхать.  Прямого  контакта  с  лодкой  не  запланировано.
Передача  груза  произойдет  обезличенно.  То   есть   тот,   кто   передает
оборудование, не увидит того, кому его передает. А тот,  кто  принимает,  не
узнает, от кого получил «посылку». Моряки увидят только то, что имеют  право
увидеть. Одну малочисленную группу, десантированную с грузом в  определенном
квадрате моря. И тогда они смогут рассказать только то, что видели, а не то,
что есть на самом деле. Если вдруг угодят в  лапы  врага.  Меньше  знаешь  -
дольше живешь сам и дольше позволяешь жить  другим.  Старое  доброе  правило
конспирации.

   Негромкие удары металла  о  металл.  Шуршание  резины.  Шипение  воздуха,
подаваемого по шлангу из внутренностей субмарины. Всплеск в темноте.

   Еле слышный стук люка.  Изменившийся  тембр  и  частота  ударов  волны  о
невидимый борт. Подлодка Пошла на погружение. Подлодка  встает  на  обратный
курс. Ее  дело  сделано.  Теперь  она  пару  часов  покружит  по  квадратам,
запутывая след, и уйдет на базу.

   Передача состоялась. Груз сброшен.

   Груз - ШПДШ. Штурмовая погружаемая  десантная  шлюпка.  В  полном  боевом
комплекте.

   Ее экипаж  -  первая,  «которой  больше  повезло»,  которой  не  пришлось
сыпаться ночью с самолета в море, группа.

   Выждать пять положенных минут. Чтобы раньше  времени  не  проявить  себя.
Чтобы, если операция провалилась, отдать врагу не все, а лишь половину.

   Тихо. Можно работать.

   Несколько коротких, узконаправленных вспышек света в  кромешной  темноте,
пауза пятнадцать секунд,  и  еще  несколько  вспышек  -  пароль-запрос.  Две
короткие и одна  длинная  вспышки,  пауза,  и  еще  две  вспышки  сигнальным
фонариком в ответ - «Нахожусь на месте. Готов к встрече».

   Теперь разобрать весла и быстро,  без  единого  всплеска  туда,  где  еще
крутится и волнуется на поверхности потревоженная субмариной вода.

   Груз на десантную шлюпку. В протянутые из темноты руки.

   Груз передан. Команде подняться на борт.

   Бесшумные прыжки с лодки на шлюпку.

   Первый.

   Второй.

   Третий…

   На борту!

   Теперь - концы в воду. Полоснуть ножом по каждому из автономных  надувных
бортов уже ненужной, уже выполнившей свою боевую задачу лодки. Пристегнуть к
леерам специальные гирьки. И тоже на дно. Вместе с веслами.

   Дальнейший путь - на шлюпке.

   Занять места согласно штатному расписанию!

   Сесть друг за другом, упереть голову  в  спину  впереди  сидящего  бойца,
пристегнуться к спасательным  скобам.  Натянуть  на  лицо  дыхательную,  для
подводного плавания маску. Смочить слюной стекло, продуть шланги.

   Руку вверх - готовы?

   По цепочке от последнего к первому легкие удары по плечу:

   Готов!

   Готов!

   Готов!..

   Стравить лишнее давление. Шлюпка медленно погружается до уровня воды.

   Сжатый воздух из общего, рассчитанного на семь с половиной  часов  работы
баллона поступает в каждую маску. Это удобней, чем каждому иметь свой личный
акваланг. Не придется снимать его  в  случае  тревоги.  Достаточно  сбросить
маску. Невозможно растеряться в мутной  воде  или  расплыться  в  стороны  в
штормующем море. Каждый привязан  друг  к  другу  трубкой  воздуховода,  как
младенец  пуповиной  к  матери.  Невозможно  попасть  под  волну  или   удар
случайного плавучего мусора. Напор стихии принимает на себя шлюпка. А она  в
отличие от людей «железная».

   Вдох. Выдох. Поворот вправо-влево головой.

   Еще вдох. Еще выдох.

   Последовательное похлопывание друг друга по плечу:

   У меня все нормально.

   У меня тоже.

   И у меня…

   Все абсолютно бесшумно. Не всплывают, не  лопаются  на  поверхности  моря
воздушные пузыри. Выдыхаемый углекислый газ всасывается в приемный вакуумный
баллон,  в  котором  предусмотрительно   создано   отрицательное   давление,
величиной равное тому, которое было в закачанном дыхательной смесью подающем
баллоне.

   Крейсерская глубина четыре метра. Именно на такое  погружение  рассчитана
защитная одежда. Ниже она не выдержит. Ниже ее разорвет набегающая вода. Там
нужны уже гидрокостюмы.

   Запустить электродвижок. Другой. Опробовать вертикальные и горизонтальные
рули. В норме.

   Махнуть над головой рукой.

   - Приготовиться к погружению!

   Курс 340 градусов. Расчетное время пути два с половиной часа.

   Погружение.

   Метр.

   Два.

   Три.

   Четыре.

   Теперь выровнять рули в горизонтальное положение.

   Передвинуть рычаг управления рулями в нейтральное положение.

   Пять.

   Шесть.

   Рычаг рулей на подъем.

   Семь.

   Восемь.

   Вернуть рычаг  управления  рулей  в  нейтральное  положение  и  снова  на
всплытие. До упора на всплытие!

   Девять.

   Рычаг аварийного всплытия!

   Десять.

   Все ниже и ниже, туда, на далекое дно, где разведчики  прячут  сброшенное
имущество.

   Одинадцать!

   Двенадцать!

   Рули  заклинены  в  крайне  правом  положении.  Неуправляемая  «железная»
субмарина тихо планирует вниз. Как опавший с дерева осенний  лист.  Со  всем
находящимся на ней  экипажем.  Вот  он,  единственный  недостаток  десантной
шлюпки. То, что она «железная»! То, что  она  тяжелей  окружающей  ее  воды!
Четырнадцать! Пятнадцать!

   Время для спасения еще есть. Не такая уж большая  глубина,  чтобы  нельзя
было попытаться всплыть на поверхность. Уничтожение шлюпки должно  произойти
не раньше чем через двадцать минут на глубине тридцати метров. За эти минуты
можно отплыть подальше. Есть шанс. Есть!

   Три быстрых хлопка по ближайшему плечу. Всем покинуть шлюпку!

   Три быстрых хлопка по плечу впереди сидящего товарища. И еще три  хлопка.
И еще..

   Отстегнуть страховочные карабины, набрать полные легкие воздуха,  сорвать
маски, отбросить оружие, оттолкнуться ногами от шлюпки.  Наверх!  Туда,  где
небо. Где воздух.

   Всплыть. Собраться вместе. Дать в  эфир  сигнал  бедствия.  Все-таки  это
учение, а не реальные боевые действия. Значит, сигнал можно дать. И  значит,
можно спастись.

   Главное, продержаться до утра Дождаться помощи спасателей или  случайного
рыбацкого баркаса. Может быть, кто-нибудь и дождется. Может быть, кто-нибудь
и выживет. Всем наверх!

   Лихорадочное,  на  ощупь,  отстегивание  ремней  и  карабинов.   Путаница
веревок,  рук  и  ног.  Все-таки  недостаточно  они  отработали  действия  в
нештатной ситуации.  Все-таки  слишком  много  суеты  и  нескоординированных
движений…

   Быстрее.

   Быстрее!

   Быстрее!!

   Шестнадцать метров…

   Шестнадцать  метров  не   глубина!   Шестнадцать   метров   -   это   еще
гарантированное спасение Если ты,  конечно,  не  полный  рохля…  Всего-то  -
набрать побольше воздуха и оттолкнуться ногами  от  погружающейся  в  пучину
шлюпки. Успеем. Не можем не успеть…

   Не успели. Потому что опоздали…

   Негромкий на глубине  шестнадцати  метров  взрыв  встряхнул  толщу  воды,
вздыбил на поверхности волну, разорвал на куски и разметал в стороны шлюпку,
груз и людей.

   Не успели!

   Никто не успел!

   Глава 10
   - Как это могло случиться? - в который раз спрашивал генерал

   - Заклинило вертикальные рули. Шлюпка вошла в  неуправляемое  погружение.
На глубине двадцати пяти метров сработал самоликвидатор…

   - Как это могло случиться?!

   - Возможно, конструктивная недоработка.

   - Недоработка? Мать твою! Мне из-за вашей  конструктивной  недоработки  в
глаза их родственников, их вдов и детей смотреть. И какие-то слова говорить.
Которые должны заменить им отцов и мужей. На хрена им мои соболезнования. Им
папы нужны. Живые! Ты понял меня, полковник?

   Так точно!

   Кто готовил шлюпку к работе?

   - Воентехники Семенов и Григорьев.

   - Кто выпускал?

   - Майор Стрельников.

   - Всех на  казарменное  Положение  до  выяснения.  Взять  объяснительные.
Создать предварительную техническую комиссию. До той, которую  нам  на  нашу
шею сверху нашлют. И еще одну. По организации похорон. Понял?

   - Так точно!

   - Понятливый стал! Лучше бы тебя на той шлюпке шарахнуло.  Разбирайся!  И
каждый час докладывай лично мне.  Если  меня  не  будет  -  жди,  никуда  не
отлучаясь. Я на ковер! Задницу массировать!  Мать  твою!  Семнадцать  бойцов
разом угробили. Семнадцать бойцов! И не на боевых, на учениях! Как я  теперь
это объяснять буду?

   Глава 11
   Полковник вызвал дежурного офицера.

   - Воентехников Семенова и Григорьева  и  майора  Стрельникова  отвести  в
третью казарму. Личное оружие забрать.

   - Охрану выставлять?

   - Вы что, охренели? Какую охрану? Они что,  дезертиры?  Оставьте  с  ними
кого-нибудь из офицеров. И дайте чаю или  кофе.  И  вообще  поинтеллигентней
там! Ясно?

   - Ясно.

   - Тогда у меня все.  Да,  узнайте  адрес  разработчиков  и  изготовителей
шлюпки. И позаботьтесь о похоронах и всяких связанных с этим  формальностях.
Ну, вы понимаете. Кто у нас по похоронам?

   - Обычно прапорщик Шаповалов.

   - Значит, вызовите  Шаповалова  и  дайте  в  его  распоряжение  несколько
бойцов.

   - Разрешите обратиться?

   - Валяй обращайся.

   - Тут некоторая  неувязка  с  похоронами  может  получиться.  Хоронить-то
некого. Тела еще не найдены. Кого в гробы ложить?

   - Кого хочешь, того и «ложи». Можешь прапорщика  и  себя!  По  кусочку  в
каждый. Ты что, первый день замужем? Закажи цинкачи и  набей  их  чем-нибудь
таким…  Ну,  ты  сам  сообразишь.  И  подготовь  соответствующие  документы.
Канцелярия знает. Понял? Тогда ступайте. С глаз долой.



   - Ну что, Семеныч, доигрался? Доэкспериментировался? Семнадцать  человек!
Пятая часть отдела! За такие потери даже во время войны погоны  срывали.  Ну
что молчишь?

   - А что говорить? Вляпались, товарищ генерал-полковник.

   - Вляпались. Не вляпались, а врезались!

   - Кто первым сообщил о происшествии?

   - Группа страховки.

   - Гражданские что-нибудь заметили?

   - Нет, все тихо.

   - Тела, обломки найдены?

   - Пока ничего. Там очень приличные глубины.

   - А груз?

   - Тоже нет.

   - Что делать думаешь?

   - Ребят представить к наградам. Выдать  единовременную  денежную  помощь.
Похороны, поминки, девять и сорок дней взять на себя…

   - Точно бы на тебя! Чтобы в следующий раз думал!

   - По факту назначить  служебное  расследование.  Виновных,  если  таковые
отыщутся, - наказать.

   - Виновных-то ты отыщешь. Это ты  мастак.  Это  не  операции  без  потерь
проводить.

   - Но, товарищ генерал…

   - В общем, так. Двумя-тремя козлами отпущения ты  здесь  не  отделаешься.
Даже и не думай. Шуму твое ЧП наделало до самой крыши,  аж  антенны  качает.
Уже и журналисты в  пресс-службу  звонили  с  вопросами.  Что-то  они  такое
пронюхали. Теперь общими словами не отговориться. Теперь придется  приносить
жертвы. Придется отдавать отдел.

   - Да вы что?

   - То  самое.  Небось  не  командировочные  промотал!  Полвзвода  угробил!
Придется отдавать!

   - Но это же самый боеспособный отдел.

   - Вижу, что самый. По количеству жертв вижу! Короче, разгоняй отдел, пока
его сверху не прихлопнули.  Лучше  ты,  чем  другие.  А  то  и  твое  кресло
зашатается. Отдел все равно не спасти.

   -  Расформировать  можно.  Но  куда  людей  девать?  У  меня  все   штаты
укомплектованы. Лишних вакансий нет.

   - В отставку людей. На домашние печки под тулупы шептунов пускать.

   - Но…

   - Ты что, не понял? Лучше их в отставку, чем I нас с тобой  под  суд!  Ты
инструкции читаешь?

   - Какие инструкции?

   - Пожарные, которые на стенах висят. «Пожар надо гасить своими силами  до
прибытия пожарных расчетов». Своими! Вникаешь? Иди, готовь  документы.  Мол,
так и так, в связи с недостаточной профессиональной  выучкой,  выразившейся…
Ну и так далее. Сам сообразишь.

   - А с полковником Зубановым как?

   - А этого твоего любимчика вообще под трибунал надо.  И  в  штрафбат,  на
передовые, чтобы кровью искупил. Засранец!

   - Передовой он не боится. И крови тоже.

   - В общем, так. Пусть подает рапорт на отставку в связи со здоровьем  или
еще там чем-нибудь. И пусть справками под подбородок  обложится.  Может,  мы
его успеем до оргвыводов на гражданку спихнуть.

   - Но он же хороший специалист…

   - По утоплению  работников!  Все,  разговор  окончен.  Сохранить  его  не
удастся, даже если ты у меня здесь коленками на ковре дырку  провертишь.  За
такие происшествия кто-то должен отвечать. Уйдет вовремя на пенсию  -  уйдет
от суда. Нет - размотается на полную катушку. Я его прикрывать не  стану.  И
тебя не стану. Мне свои лампасы ближе к телу! Короче, иди и  действуй.  Пока
время есть.

   - Разрешите обратиться, товарищ генерал-полковник?

   - Не разрешаю! Иди, иди, Семеныч, от греха подальше. Мне по твоей милости
сейчас тоже лысиной об паркет стучать придется. Лучше иди, пока я совсем  не
осерчал. И не  затягивай  с  рапортами.  Я  подпишу.  Пока  еще  имею  право
подписывать.

   Глава 12
   - Отдела у тебя нет! - сказал генерал. - Я только что оттуда.  Начальство
требует головы. Первую твою. Если хочешь уйти без потерь -  пиши  рапорт  по
здоровью. На гражданке до тебя не дотянутся. Районные прокуроры в наши стены
не вхожи, а военным ты без звездочек неинтересен. Живи - выращивай  капусту.
Остальных мы уволим по сокращению штатов. Все понял?

   - Так точно.

   - Не такточничай. Ты уже  почти  гражданский  человек.  В  косоворотке  и
шляпе. Привыкай выражаться по-цивильному. А то от тебя дамочки в

   скверах шарахаться станут. Иди  готовь  отписки.  От  твоих  литературных
способностей теперь твоя судьба зависит. А возможно, и моя. Не теряй время.

   Отдел, которым руководил полковник Зубанов, прекратил свое двадцатилетнее
существование. Равно как и сам полковник Зубанов. Случилось то,  что  должно
было рано иди поздно случиться.

   Глава 13
   Похороны состоялись. Прошло девять дней. И сорок. Полковник Зубанов вышел
в отставку  по  состоянию  резко  пошатнувшегося  здоровья.  Генерал  Осипов
получил выговор с занесением  в  личное  дело.  Работники  отдела  вышли  на
гражданку.

   - Ну что, роешь землю? - спросил генерал бывшего полковника.

   - Рою, - ответил полковник. - Картошка вот.  Голландская.  Элитный  сорт.
Покупная хуже.

   - Агрономом стал?

   - Да нет. Просто все равно что-то делать надо.

   - Ну, рой, рой. Крот. А жена как? Дети?

   - Нормально жена. А вы каким ветром здесь?

   - Случайным. Приятели на  рыбалку  пригласили.  Где-то  здесь,  недалеко.
Говорят, не рыбалка - массовая рыбья капитуляция. Караси на пустой  загнутый
палец цепляются.

   - Так вы же никогда рыбаком не были.

   - Ты тоже о картошке не мечтал.

   - И то верно.

   - Ну ладно, я пошел. А то они уже гудят. Видно, водка у них стынет.  Так,
значит, говоришь, с семьей все нормально?

   - Нормально.

   - А остальное?

   - Что остальное?

   - Ну, жизнь. В общем и целом.

   - Хорошо жизнь. Так, как и планировал.

   За этим «как планировал» генерал и приезжал.

   - Ну, тогда всего наилучшего.

   - И вам. И рыбы побольше.

   - А тебе картошки.

   Глава 14
   - Что вы еще узнали по делу со взрывом? - спросил «главный опер»  Шестого
отдела ГРУ генерал Федоров своего заместителя.

   - Ничего нового. Расследование  закончено.  Дело  закрыто  и  передано  в
архив. Отдел расформирован. Весь личный состав уволен в отставку.

   - Весь?

   - До последнего человека.

   - А Зубанов?

   - Ушел в отставку. Купил  участок.  Занимается  сельским  хозяйством.  На
работу пока не устроился. Живет на пенсию.

   - Не устроился на работу? Может, где-нибудь неофициально подрабатывает?

   - Таких сведений нет.

   - С «однополчанами» общается?

   - Практически нет.

   - А теоретически?

   -  Контактов  не  зафиксировано.   Правда,   наблюдение   за   ним   было
фрагментарным. От случая к случаю.

   - И что в этих фрагментах?

   - Ничего подозрительного.

   - Странно. Странно все это. Особенно для Зубанова. Нехарактерно для  него
сельское хозяйство. И нелюдимость. Не тот человек Григорий Степанович, чтобы
добровольно на покой уйти и ничем  там  не  заниматься.  Не  тот!  Вот  что,
посмотрите за ним маленько. Только не от  случая  к  случаю.  Попристальней.
Все-таки  бывший  главный  конкурент.  Может,  чего  и  углядите.  Работайте
максимально аккуратно. Как с нитроглицерином. Лишний раз  не  высовывайтесь,
на рожон не лезьте. Он калач тертый-перетертый. Халтуру за  версту  углядит.
Если какая-то дополнительная информация появится - сообщите лично мне.  Если
нет… тоже сообщите. Не верю я что-то в его морковные увлечения. Как  бы  нам
эта его морковка однажды боком не вышла. Или того хуже не вошла! И еще  одна
маленькая  просьба.  Считайте,  что  эту  работу  вы   делаете   для   меня.
Персонально. Так сказать, в виде личного одолжения.



   Вторые сутки Григорий Степанович чувствовал за собой «хвост».  Видеть  не
видел - чувствовал. Как матерый волк приближение еще далекой, еще  невидимой
и неслышимой своры охотничьих псов.

   «Топчут»  его,  как  пить  дать  «топчут».  Причем,  похоже,  коллеги  из
«наружки». Потому  что  очень  профессионально.  Милицию  он  давно  бы  уже
«срисовал». Те работают примитивно, в расчете  на  недалеких,  не  обученных
приемам контрнаблюдения уголовников. Другое дело «девятка».

   Проверить свои ощущения отставному полковнику было сложно. Он  был  один,
без  дополнительного  технического  обеспечения,  транспорта,  без  аппарата
многочисленных помощников, а самое главное,  без  прикрытия  Комитета.  Пара
глаз, пара ушей и интуиция - вот все, чем он располагал на сегодняшний день.
И еще многолетним опытом оперативной работы, который  подсказывал  ему,  что
так просто от него, бывшего начальника специального отдела, знающего очень и
очень много  такого,  что  знать  простым  пенсионерам  не  положено,  -  не
отвяжутся. Месяц будут смотреть. Год. А может быть, и всю оставшуюся жизнь.

   Ладно, пусть смотрят, все равно ничего  интересного  не  увидят.  Обычный
пенсионный быт: походы  за  хлебом  и  молоком  и  в  районную  поликлинику,
вечерние прогулки в ближнем сквере, долгие разговоры ни о чем с соседями  по
лестничной клетке.

   Изо дня в день. Из недели в неделю.

   - Здравствуйте, Зоя Михайловна. Не слышали, когда  воду  горячую  обещали
дать? Еще вчера? А холодную снять? Завтра. Ну, вы смотрите, что делается.  И
подъезды уже вторую неделю не подметали. И лампочки не  вкручивали.  Никакой
жизни законопослушному жильцу… И не говорите. Как так можно!..

   Бригада «наружки» честно фиксировала контакты и записывала, если это было
возможно, разговоры. Работа была  -  не  бей  лежачего.  Встречи  объекта  с
посторонними лицами были малочисленны и однообразно одинаковы -  все  те  же
соседи,  продавцы  магазинов  и  табачных  киосков,  разговоры  о  погоде  и
недобросовестной  работе  городских  и  коммунальных  служб,  о  болячках  и
задержанной на три дня пенсии. Скулы со скуки может свести. Честное слово!

   - Еле встал вчера, так в спину вступило. Как вступило - так  ни  туда  ни
сюда. Хоть плачь. Вставал, вставал - не могу. Потому что вступило…

   - И так еще пять с половиной  минут,  -  докладывал  бригадир  «топтунов»
своему начальству.

   - И больше ничего?

   - Ничего!

   - И он слушал?

   - Слушал.

   - Странно, странно. Что у них, другой темы не нашлось? Перекрутите-ка  на
конец разговора.

   Пауза. Шелест перематываемой пленки.

   - …вот как вступило! Никогда такого не было, а тут - нате вам. Думал,  не
разогнусь. Но разогнулся. Хотел в поликлинику пойти,  но  уже  отлегло.  Что
врачу говорить? Теперь боюсь, опять как вступит…

   - А другие контакты?

   Главный «топтун» молча перемотал и включил пленку.

   - Если воду к завтра не дадут…

   - Я точно знаю, что это ихний пацан стенку изрисовал. У них  вся  семейка
такая пакостная…

   - Это все?

   - Нет, есть еще. На  три  часа  воспроизведения.  И  примерно  на  ту  же
тематику.

   Генерал ГРУ чесал затылок и вздыхал. Ситуация сложилась не  из  приятных.
Его «личное» дело начинало вылезать  за  рамки  его  служебной  компетенции.
Армейская   разведка   не   частное   сыскное   бюро,    чтобы    заниматься
индивидуальными, пусть даже генеральскими заказами.

   Как ему в случае чего объяснить заказанную им  левую  работу,  связанную,
кроме отвлечения от  текущих  дел  лучших  оперативников,  еще  и  с  прямым
перерасходом средств?  Глубокой  убежденностью  в  том,  что  его  снятый  с
должности комитетский конкурент не сдастся без борьбы? Тем, что он не  верит
в реальность его садово-огороднических начинаний?  Слабоватый  аргумент  для
вышестоящего командования,  тем  паче  ревизорских  служб  министерства.  Их
интересуют не подозрения, а финансовые отчеты. Сколько, куда, когда, в связи
с чем. И заполненные ведомости по форме.

   Допустим, часть расходов можно списать  на  учебу.  Часть  разбросать  по
мелким статьям. А остальную? А  если  слежку  придется  продолжать  не  одну
неделю? Тут без серьезного обоснования не обойтись. А если  обойтись,  то  с
риском для погон, если не  головы,  которая  из  них  генеральской  фуражкой
торчит.

   Нет, буром дальше идти нельзя. Себе дороже выйдет. Надо искать  аргументы
в  пользу  затеянной  игры.  Должно  же  быть  какое-то,  пусть   косвенное,
подтверждение его подозрениям, которое можно представить начальству.

   Должно быть!

   - Ну-ка прокрути еще разок. Оперативник включил магнитофон.

   - Вода не течет… в спину вступило… пенсию задерживают… слесарь не пришел…
погода дрянь… в подъездах грязь… морковка гниет…

   Опять эта морковка… Чтоб ее!

   - Вот что, отслушай пленку еще  раз.  И  еще.  И  еще.  Рассортируй  всех
собеседников по категориям, уточни, в какое время, в каком месте он  с  ними
встречался.  Не  просматривается  ли  в  этом  какой-нибудь   системы.   При
необходимости проанализируй, разбери по косточкам каждый разговор.

   - Слежку продолжить? Или, может быть, снять?

   - Слежку-то? Может быть, и снять. Но лучше продолжить.

   - У меня людей на все участки не хватает.

   - Сильно не хватает?

   - Катастрофически.

   - Врешь, поди. Кадры бережешь. Не хочешь стариков утомлять?

   Оперативник потупился.

   - Ладно, не прибедняйся. Все равно не поверю. Чтобы у тебя да  внутренних
резервов не нашлось? Перетасуй народ. Тех, кто утомился, брось  на  текучку.
Там отдохнут. А тех, кто отдохнул, не  жалей,  гоняй  за  двоих.  В  крайнем
случае  растолкуй  ситуацию,  попроси   выйти   сверхурочно,   в   выходные.
Переработку мы как-нибудь потом компенсируем. Ну что мне  тебе  объяснять  -
первый раз, Что ли. Не выкрутишься? Очень мне эта разработка нужна.  Сам  не
пойму почему, а нужна. Вот так нужна!

   И генерал резанул ладонью поперек кадыка.

   - Сделаешь?

   - Сделаю.

   - Ну вот и молодец. Не спускай с него глаз, как бедный парубок с богатого
родительского наследства.

   - А звук?

   - Что звук?

   - Звук писать?

   - Звук-то? Пиши звук. И слушай. Эпоха немого кино прошла.  Лет  семьдесят
назад. Слушай! Может, что и услышишь. А за  это  время,  глядишь,  или  ишак
сдохнет, или султан.

   - Что?

   - Я говорю, а за  это  время  я  что-нибудь  придумаю.  И  вот  что  еще.
Поинтересуйся жизнью всех прочих  работников  того,  ну  ты  знаешь  какого,
отдела. Где живут, чем занимаются, с кем встречаются.

   - Всех работников?

   - Нет, всех нам не потянуть. Самых рьяных. Ветеранов. Тех, что  вместе  с
Зубановым начинали. И попроси за ними  приглядеть  наших  ребят  на  местах.
Понял?

   - Понял.

   - Ну, тогда ступай.

   Сразу после ухода оперативника генерал вызвал дежурного офицера.

   - Вот что, друг разлюбезный, закажи-ка ты мне в кадрах выписки из  личных
дел работников всего нашего ведомства. Посписочно.  По  следующим  позициям:
место рождения и дальнейшего вплоть до сегодняшнего  дня  проживания,  место
учебы, местонахождение близких и родственников…

   Глава 15
   Прапорщик Анисимов, бывший работник бывшего спецотдела  Первого  главного
управления КГБ, переезжал на родину. На свою малую  родину  в  Архангельской
губернии. Надоела  ему  Москва  с  ее  суетой,  чемоданной  толкотней  тысяч
приезжих и снегом, посыпанным солью. Хотелось  тишины,  покоя  и  снега  без
специй. Натурального, белого и холодного. Как у них, на Архангелогородчине.

   - Уезжаешь? - спрашивала соседка по коммунальной  квартире,  наблюдая  за
его сборами.

   -  Так  точно,  Марфа  Степановна.  Отбываю.  Домой.  По  случаю   полной
демобилизации.

   - А вернешься когда?

   - Как придется.

   Возвращаться  в  Москву  прапорщик  Анисимов  не  собирался.  Потому  что
возвращаться  было  некуда.  Отдел,  в  котором  он   служил   десять   лет,
расформировали. Работников разогнали  кого  куда.  А  семьей  он  так  и  не
обзавелся. Не успел за десять лет пребывания в Москве. Потому что  в  Москве
почти не бывал. Все более на таежных, арктических и пустынных «точках».  Где
женщин на сто ближайших верст не сыскать.

   Проблемы работы и семьи прапорщик собирался  решать  дома.  В  комплексе.
Например, взять десяток гектаров  земли,  полсотни  бычков  на  откорм,  два
десятка свиней и жену. Которая  помогала  бы  управиться  с  этими  бычками,
свиньями и прочим сельским хозяйством. Давно прапорщик мечтал о своем  деле.
Чтобы на своей земле. Да все никак не решался. Пенсии ждал. Которая вдруг  и
случилась. Неожиданно, как сосулька, упавшая на Голову с подтаявшей крыши.

   Возможно, он и в этот раз не отважился бы  бросаться  в  пучину  частного
предпринимательства,  остался  бы  в  Москве   охранником   в   какой-нибудь
коммерческой фирме, если бы не разговор с тогда еще не бывшим начальником.

   - Это точно. Это самое доброе дело - свое хозяйство. Чтобы и огурчики,  и
молочко, и сметанка - собственные. Из холодного погребка. И первачок.  Чтобы
все своими руками. Хорошее дело.

   - Хорошее…

   - Только кто же тебе землицу даст? Столичному-то жителю.

   - Землю дадут. Земли у нас много. А дядьев в  правлении  того  больше…  С
землей проблем не будет.

   - А с чем будет?

   - С финансами. На бычков-то, на свиней, на то, чтобы им  было  что  есть,
деньги требуются. Немалые деньги.

   - Да, без денег нынче никуда. Даже на кладбище.

   - Вот и я говорю…

   - А ты бы не говорил. Ты бы просил.

   - Где? В банке? Так туда только если в полном боевом. Иначе дальше порога
не пустят. Куда нам со свиным рылом в их денежный ряд…

   - Ну, тогда у товарищей по оружию…

   - У каких?

   - Например, у меня.

   - Шутите?

   - Да нет, серьезно. Есть у меня пара  хороших  приятелей,  которые  могут
ссудить.

   - Под проценты?

   -  Под  хорошего  человека.   И   произведенное   им   мясо.   И   прочую
сельскохозяйственную продукцию. Согласен?

   - Да я… Да если так…

   - Ну вот и ладно. А я тебя в  качестве  благодарности  за  посреднические
услуги попрошу об одной небольшой услуге…

   Деньги прапорщик получил. Без расписки. Столько, сколько  требовалось.  И
землицу купил. И бычков. И добротный дом. Вот только не женился. До поры  до
времени.

   - Складно у тебя все получается! - удивлялись соседи. - Отчего так?

   - Оттого, что работаю как вол, - отвечал прапорщик. - От зари до зари.

   - Да, хозяйство вести, это не… автоматом в армии  трясти,  -  соглашались
соседи.

   Работал он действительно с утра  до  ночи.  И  еще  ночью,  когда  добрые
хозяева спят.

   Ночью прапорщик копал схрон. Под домом. Он спускался  в  погреб,  надевал
хоккейные наколенники, чтобы не истереть  ноги  до  кости,  сгибался  в  три
погибели и вползал в длинный туннель, тянущийся  под  огород.  Там,  ковыряя
неподатливую землю саперной лопаткой и набивая ее в  пластиковые  мешки,  он
проводил большую часть ночи. А с первыми лучами солнца рассыпал отработанную
землю по грядкам. И шел спать.

   В субботы и воскресенья он отдыхал. То есть занимался только хозяйством.

   Работа продвигалась трудно, потому что мешали постоянно встречающиеся  на
пути камни. Но работа продвигалась. По нескольку метров каждый день.

   -  Что-то  ты  совсем  плохо  выглядеть   стал,   -   жалели   прапорщика
родственники, периодически наблюдая его ввалившуюся, с синюшными мешками под
глазами физиономию. - Мало спишь, что ли?

   - Когда как.

   - Знать, по бабам бегаешь? Или водку пьешь?

   - По бабам. У которых водка, - отшучивался прапорщик.

   - Слышь, Софья, вы бы приглядели за мужиком,  пока  совсем  не  иссох,  -
говорили родственники женам. - Или женили его побыстрей.

   - А что, он мужик справный…

   Но прапорщик от пригляда отказывался, ссылаясь на то, что за время службы
привык обслуживать себя сам.

   Прапорщик отказывался от пригляда, не  зная  того,  что  пригляд  все  же
осуществлялся. Не деревенскими. Личным составом местного отделения ГРУ.

   - Объект с… по… находился в сарае.

   С… по… ходил в сельский магазин за продуктами.

   С… по… был в доме.

   С… по… возился на огородных грядках…

   - В три часа ночи?

   - С трех до трех двадцати трех.

   - Что он делал?

   - Высыпал что-то из мешков.

   - Что?

   - Наверное, удобрения.

   - В три часа ночи?!

   - Может, у него днем времени не хватило?

   - А вчера? Сыпал?

   - Вчера мы не видели. Мы осуществляем выборочное наблюдение.

   - Вот что, проберитесь на огород и посмотрите, что он там  сыплет.  Какие
такие удобрения? Ясно?

   - Так точно!

   И ночью, облаченный в маскхалат, с ножницами, предназначенными для  резки
колючей проволоки, на боку,  с  замазанной  темной  краской  физиономией,  с
полумаской прибора ночного видения, надвинутой на глаза, диверсант  полз  на
чужой огород. Через лопухи и разбросанные  по  земле  коровьи  лепешки.  Как
через минное, которое не обойти, поле.

   Ну не идиотизм ли? Чуть не в полном боевом - по  деревне!  Вот  позора-то
будет,  наткнись  местные  парубки,  возвращающиеся  с  ночной  гулянки,  на
ползающего по околице разведчика. Вот разговоров! О  чем  только  начальство
думает, отправляя на такие смешные задания?..

   - Ну, что?

   - Земля.

   - Какая земля?

   - Обыкновенная земля С примесью песка.

   - Зачем сыпать на грядки землю с песком? Навоз  -  понятно.  Но  песок?..
Значит, так Установите постоянное наблюдение. И отдайте  на  анализ  образцы
земли. Пусть эксперты посмотрят, что это за песок такой.

   - Но…

   - Что «но»?

   - Это дело…

   - Проведите «это  дело»  как  учебное  задание.  Как  тренировку  личного
состава по отработке слежки за условным противником. Ясно?

   Местный  руководитель  ГРУ  не  собирался  из-за  таких   пустяков,   как
отсутствие проводящихся оперативных  мероприятий  в  утвержденных  планах  и
сметах, ссориться со столичным  начальством,  попросившим  его  о  дружеской
услуге. Дружба в армии, особенно с вышестоящим командованием, - дело святое.
Ради такой дружбы - личный состав хоть в огонь, хоть в воду.

   Глава 16
   Полковник-отставник Зубанов начал пить горькую. Терять ему  было  нечего.
Будущая жизнь не сулила никаких радостей. Кроме сиюминутных,  которые  можно
приобрести в любом ближайшем киоске. Полковник был бит по всем направлениям.

   Карьера оборвалась в самом зените.

   Друзей, способных  скрасить  безрадостное  пенсионное  существование,  не
осталось. Потому что их вне работы никогда  не  было.  А  те,  которые  были
приобретены в период службы в Комитете, вдруг, разом, исчезли. Подобные  ему
отставники-неудачники разбрелись по стране в поисках  бытового  благополучия
или настолько погрузились в свои проблемы,  что  не  желали  никого  видеть.
Оставшиеся на службе стали избегать опального и  тем  потенциально  опасного
пенсионера.

   Семья, привыкшая видеть своего мужа и отца только по выходным дням  и  то
ближе к ночи, смирившаяся с  этим  и  приспособившаяся  к  подобному  образу
жизни, теперь не могла принять новый стиль - каждодневное с утра  до  вечера
торчание заслуженного пенсионера  в  квартире  и  его  постоянные  неуклюжие
попытки  вникнуть  в  налаженный  годами  быт  семьи.  Среди  близких  людей
полковник стал чужаком. Он все делал не как надо -  хоть  посуду  мыл,  хоть
внуков воспитывал. Над ним подтрунивали, его одергивали,  с  ним  смирялись,
как  с  неизбежным  бытовым  злом.  Полковник  все  это  замечал,  что  мало
способствовало его душевному комфорту.

   Относительно благополучно было только  с  деньгами.  Полковничьей  пенсии
вполне хватало на жизнь. Даже если каждый такой день покупать по  бутылочке.
Что полковник и начал делать.

   Алкоголь давал временное успокоение. Алкоголь заменял  работу,  друзей  и
семью.

   Собутыльники,  подхваченные  возле  ближайшего  коммерческого  киоска,  в
отличие от домашних полковника-отставника понимали. И принимали таким, каков
он есть.

   - Я вот тоже слесарем шестого разряда был. Руки - золотые. Что ни скажи -
сделаю. А меня поперли, - жаловался очередной знакомый.

   -  Да,  не  умеют  они  ценить  профессионалов,  -  соглашался   Зубанов,
раскладывая на коленях газетку и нарезая хлеб. - Вот хоть даже меня взять…

   - Сволочи они все! - говорил третий. - И педерасты.

   - А почему педерасты-то?

   - Потому что сволочи!

   Полковник,   слесарь   и   гражданин   неопределенной    профессиональной
принадлежности выпивали  бутылку  и  шли  покупать  вторую.  На  полковничьи
деньги.

   - Ты мужик что надо, - говорил слесарь. - Ты такой мужик! Такой! Что слов
нет! Такой ты мужик. А те, которые погнали тебя с работы, - дураки.

   - И педерасты! - напоминал третий.

   - И педерасты! - соглашался слесарь.

   - Вот вы меня понимаете! - удивлялся полковник. - Одни только вы!  А  эти
все… Эти все барахло…

   Домой полковник возвращался за полночь.

   - Как же ты можешь? - пыталась его стыдить жена.

   Но он только сопел, молча,  бочком  протискиваясь  в  комнату,  к  своему
сиротскому диванчику.

   - Ты бы хоть сполоснулся, - просила жена. - Я чистое белье постелила.

   - Незачем мне мыться.  Я  по  лужам  не  валялся,  -  отвечал  полковник,
забираясь под одеяло.

   - Ты же так сопьешься!

   - Не сопьюсь. Я меру знаю. Жена выключала свет и уходила.

   Полковник засыпал.

   Слесарь тоже засыпал. Но не дома. Где придется. Домой его  уже  давно  не
пускали.

   Гражданин без определенной профессиональной принадлежности не засыпал  до
утра следующего дня. Он  промывал  желудок  двумя  литрами  кипяченой  воды,
мылся, брился, облачался в свежую рубаху и к семи ноль-ноль шел на рапорт  к
вышестоящему   начальству.   Гражданин    неопределенной    профессиональной
принадлежности докладывал в устной  и  письменной  форме,  что  находился  в
прямом контакте с объектом с 19.45  до  О  часов  местного  времени.  Что  в
означенный   промежуток   времени   объект   в   компании   с   ним   и   со
слесарем-лекальщиком Слепневым С.  И.,  прописанным  по  адресу…  выпил  две
бутылки водки и три пива. Что во время разговора жаловался на непонимание  и
намекал на то, что работал в Комитете государственной безопасности.

   Данную часть доклада вышестоящий начальник отчеркивал красным карандашом.
То, что бывший работник Комитета намекал кому-то о  своей  принадлежности  к
данному   ведомству,   свидетельствовало   о   его   серьезной   деградации.
Пенсионеры-комитетчики, пока они находились в здравом уме и твердой  памяти,
никогда, даже с близкими, не говорили о своей недавней  службе.  Потому  что
давали подписку о неразглашении. И еще  потому,  что  лучше,  чем  кто-либо,
знали, что у их недавнего начальства очень длинные руки. И сильная  нелюбовь
к болтунам.

   Если полковник начал болтать что и  где  ни  попадя,  значит,  он,  кроме
здравого смысла, утратил даже чувство элементарного самосохранения.

   Поведение полковника требовало к себе пристального внимания.

   Утром Григорий Степанович вставал с больной головой и шел  в  магазин  за
кефиром. Или пивом. В зависимости от того,  как  много  спиртного  употребил
накануне вечером.

   Дома уже никого не было. Все были кто на работе,  кто  на  учебе,  кто  в
детском саду. До обеда  полковник  слонялся  по  пустой  квартире,  а  потом
выходил  во  двор,  где  за  сколоченным  из  досок   столом   рассаживались
пенсионеры-доминошники.

   - Ну что, мужики, возьмете в команду?

   - Садись. Места всем хватит.

   Никогда Григорий Степанович не любил играть в домино. Что можно придумать
глупее,  чем  изо  дня  в  день   состыковывать   точки,   нарисованные   на
прямоугольных костяшках7 Безумная трата  времени.  Когда  этого  времени  не
хватает даже на то, чтобы перекусить.

   Сейчас ситуация изменилась. Сейчас времени было в избытке.

   - Рыба! - радостно сообщал присутствующим  один  из  игроков,  впечатывая
«пусто-пусто» в стол. И расплывался в торжествующей улыбке, словно не партию
в «козла» выиграл, а олимпийскую медаль взял.

   - Вот черт! - расстраивалась противная сторона.

   Все роняли костяшки в центр и дружно перемешивали их.

   - Если бы ты, Федя, не отдуплился, я бы…

   - Как же я мог не отдуплиться, если у меня на руках были…

   Постепенно полковник втянулся в игру. В ней присутствовало то, с  чем  он
сталкивался на  своей  бывшей  работе:  определенная  математическая  логика
выпадения и  взаимоотношения  случайностей,  азарт  победы,  психологическое
противостояние с противником. Здесь тоже побеждал тот, кто умел просчитывать
на два-три хода вперед свои и чужие возможности. Полковник это делать умел и
стал выигрывать.

   - Что же ты, Степаныч, говорил, что никогда в жизни костяшек в  руках  не
держал? - возмущались партнеры по игре.

   - Ну  честное  слово,  мужики!  Сам  не  знал,  что  вдруг  такой  талант
прорежется.

   - Что, съели? - торжествовал очередную победу постоянный партнер Григория
Степановича и загонял проигравшую сторону под стол.

   А после шел домой, в  свою  холостяцкую  съемную  квартиру,  где  строчил
очередной рапорт о том,  что:  объект  с…  до…  играл  в  домино…  За  время
наблюдения ни с кем посторонним  не  встречался…  Ни  о  чем  конкретном  не
разговаривал… После игры отбыл к себе и до  вечера  того  же  дня  из  своей
квартиры не выходил…

   Вечером Григорий Степанович  отправлялся  за  очередной,  уже  второй  по
счету, бутылочкой. Одной ему уже не хватало…

   Глава 17
   Далеко в сибирской тайге несколько туристов-энтузиастов начали  рекордный
водный сплав по системе малых, впадающих в Енисей, рек. Таким  маршрутом  до
них еще никто не ходил. Они были первыми.

   Путешествие проходило без особых приключений, если не считать  нескольких
встреч с медведями, дюжины переворотов на порогах и утраты в результате  тех
переворотов части снаряжения и запасов питания.

   Лишившись снаряжения, туристы с маршрута не сошли. Просто вместо  палаток
и теплых спальников стали спать под открытым небом, на подстеленных  ветках,
укрываясь теми же ветками,  а  вместо  тушенки  и  сухарей  питаться  дарами
природы.  Любопытных  медведей  туристы  отгоняли  командными   окриками   и
длинными, вырезанными из веток рогатинами.  Одного,  подобравшегося  слишком
близко, заломали в ходе короткой рукопашной схватки.

   В конечной точке сплава туристы проставили печать сельсовета в маршрутной
книжке, привели себя в порядок, побрились, помылись в бане и даже сходили  в
сельмаг.

   Истосковавшаяся  от  отсутствия  культурного  досуга  местная   молодежь,
взревновав своих девок к высоким, мускулистым и  красивым,  как  на  подбор,
городским кавалерам, решила проучить их, подкараулив  в  ближних  к  околице
кустах. Численный  перевес  был  на  стороне  нападавших.  Вооружение  также
разнилось - у одних кулаки и ноги в  кедах,  у  других  тележные  оглобли  и
обрезки металлических труб.

   - Вы чего нашим девкам  глазки  строите?  -  поинтересовался,  зыркая  по
сторонам и поплевывая шелухой семечек  себе  на  ботинки,  бригадир  местной
братвы. - Вам че, своих мало?

   - Ну что вы, ребята. Мы ничего такого. Мы вообще здесь случайно.

   - А за случайно знаешь че бывает?

   - Ну извините, если что не так. Мы люди не местные, - еще раз  извинились
туристы,  на  всякий   случай   разворачиваясь   по   сторонам.   -   Готовы
компенсировать обиду в этиловом эквиваленте.

   - Чего? В каком эквиваленте? Слышь, Васек, они еще издеваются.

   Хулиганы придвинулись, выставив вперед колы.

   - Двое справа. Двое слева. Я центр.  Толя  -  тыл  и  страховка,  -  тихо
скомандовал один из туристов. - Режим щадящий.

   В том, что произошло дальше, деревенские хулиганы разобраться  ни  сразу,
на  месте,  ни  впоследствии  не  смогли.  Хотя   свободным   временем   для
воспоминаний располагали - от месяца  до  трех,  в  зависимости  от  тяжести
полученных травм.

   - Ты чего его не бил?

   - Я бил.

   - А чего не попал?

   - Я попал.

   - А чего ж он жив остался?

   - А он руку подставил.

   - И что?

   - Сломал.

   - Чего?

   - Оглоблю.

   - Ну?!

   - Вот те и ну!

   - И мне сломали.

   - Оглоблю?

   - Не. Ногу и руку в двух местах.

   - Вот суки…

   Заявление в милицию туристы подавать не стали и  той  же  ночью  покинули
поселок.

   - Хорошо, что смотались. Повезло им, -  авторитетно  заявили  деревенские
хулиганы, грозя в пустоту гипсовыми культями. - А то бы мы им…

   В ближайшем к негостеприимной деревне населенном пункте  туристы  послали
по  известному  им  адресу  телеграмму:  «Путешествие   успешно   завершено.
Возвращаемся домой. Места очень понравились».

   Глава 18
   Верно говорил в свое время Иосиф Виссарионович - кадры решают все. В  том
числе и оперативные ребусы.

   «Главный опер» ГРУ закрыл последнюю папку из отобранных им  ранее  личных
дел. И поднял трубку внутреннего телефона.

   - Вызовите-ка ко мне Иванова. Нет, не майора. Прапорщика.  Того,  который
по оружию.

   - На какое время вызвать?

   - На теперешнее.

   - Но у вас через полчаса встреча.

   - Отнесите встречу. Скажите, что генерала нет. Что у него на почве частых
застолий случился  ураганный  понос.  Может,  в  конце  концов,  у  генерала
случиться понос? Или он не человек?

   Прапорщик Иванов прибыл через  четверть  часа.  Генерал  чуть  не  минуту
пристально смотрел в лицо впавшего в паралич субординации  прапорщика,  пока
тот не начал переминаться с ноги на ногу.

   - Что ж ты молчал, Иванов?

   - О чем?

   - О том, что у тебя брат какой-то там большой  водолаз  на  Тихоокеанском
флоте. Так это?

   -  Не  совсем.  То  есть  не  совсем  водолаз.  Он  заведует  техническим
обеспечением аварийно-спасательной подводной службы.

   - Как понять спасательной? Пляжный ОСВОД, что ли? Что они делают-то?

   - Торпеды потерянные со дна поднимают, подводные лодки затонувшие.

   - Ну вот, лодки со дна поднимает, а ты  говоришь,  не  водолаз.  С  каких
глубин поднимают-то?

    - Я не знаю. Кажется, с больших.

 - С больших. Экий ты нелюбопытный. Родной брат, можно сказать, герой морских пучин, а ты ничего о его подвигах не знаешь. Несолидно. Надо устранять пробелы. Вот что, Иванов, выписывай командировочные, бери билет и езжай на славный орденоносный Тихоокеанский флот. По-

   общайся с родственником, поинтересуйся его достижениями, на какую глубину
он нырял, на какую может нырять. Чего там доставал, чего не доставал. Понял?
Нельзя близких забывать. Это дело святое. Ты, поди, с ним уж  несколько  лет
не виделся?

   - Три года.

   - Вот. Три года. Нехорошо. Не по-родственному это. Брат-то, поди, один?

   - Нет, еще один есть.

   - А этот кто?

   - Тракторист на Алтае.

   - Тракторист - это хорошо. Это почетно. С ним тоже давно не виделся?

   - Тоже три года.

   - Это совсем плохо. Его тоже попроведать надо. Но не сейчас. Как  говорит
мой внук - первое слово дороже второго. Вначале съездишь на Дальний  Восток.
А потом уже к трактористу. Попозже. В отпуск. За свой счет. Лады?

   - Так точно!

   - А как документы выправишь и соберешься - ко мне зайди. Может, я еще что
попрошу тебя узнать. Человек я любопытный. А о  водолазах  с  детства  любил
читать. Только не всегда все  понимал.  Может,  сейчас  пробел  восполню.  С
помощью твоего брата. Как думаешь, не поздно?

   - Никак нет! Не поздно!

   - Вот и я говорю, не  поздно.  Так  что  зайди.  Не  поленись.  Например,
шестнадцатого в четырнадцать сорок пять…

   Глава 19
   Оставшийся не у дел майор-Отставник бывшего спецотдела  Первого  главного
управления КГБ Михаил Андреевич  Михайлов  прибыл  в  Забайкальский  военный
округ. С частным  визитом.  К  своему  давнему  приятелю  и  однокашнику  по
общевойсковому, тогда противохимической обороны, училищу.

   - Как живешь, Сема?

   - Служу. А ты?

   - Уже не служу.

   - Ушел в отставку?

   - В нее. Только не ушел, а ушли.

   - Кем ушли?

   - Майором.

   - А где лямку тянул?

   - Вначале в Казахстане, потом в Белоруссии, потом в Москве.

   - Высоко залетел.

   - Зато и больно упал.

   - А к нам по какой надобности?

   - По продуктовой.

   - ???

   - Очень кушать хочется. А за еду деньги  просят.  Приехал  длинный  рубль
добыть.

   - В наших-то богом забытых краях?

   - Ваши края на золотишке, алмазах и черт его знает еще на чем  стоят.  Вы
только лопатой вглубь копнуть ленитесь.

   - Ты скажи где - я копну. Мне тоже доппаек к окладу не помешает.

   - Дай срок - скажу. А пока помоги чем сможешь.

   - А кому помогать-то? Если официально? Бывший майор  вытащил  из  кармана
тисненную золотом визитку.

   - Ого! Полномочный представитель…

   - А ты думал! Хозяева любят пыль в глаза  пускать.  Снарядили  меня,  как
принца Уэльского. Разве только «Роллс-Ройс» не дали. Ребята они серьезные  -
и поэтому без результата мне возвращаться назад нельзя. Давать они,  как  ты
видишь, умеют, но и спрашивать тоже. Так что вся надежда на тебя.

   - Да что я могу?

   - Не прибедняйся, - ткнул пальцем на входную дверь майор. - Я, прежде чем
зайти, твою визитку тоже прочел.

   - Ну тогда выкладывай, что требуется.

   - Пустяк: рекогносцировка на местности, карты,  дороги,  дельные  советы,
кое-что из снабжения.  И  самое  главное  -  знакомство  с  нужными  людьми.
Замолвишь за меня словечко?

   - Смотря какое.

   - Мы ничего предосудительного делать  не  собираемся.  Съемка  местности,
геологические изыскания, ну и еще кое-что по мелочи Все документы в порядке.
Росписи на местах, печати есть.

   - Что ж тебе еще надо?

   - Содействия. Сам понимаешь: бумаги бумагами, а без местной власти  в  ее
владениях - шагу ступить без того, чтобы не споткнуться, невозможно.  Сожрут
вместе с потрохами и рекомендательными письмами и не поперхнутся. Ты  здесь,
почитай, десять лет отираешься по части снабжения, все ходы-выходы знаешь…

   - Двенадцать с половиной.

   - Тем более. Тебе и карты в руки А за ценой мы, как в  песне  поется,  не
постоим. Соображаешь?

   - Ох, чувствую, в авантюру ты меня втравливаешь.  Но  отказать  другу  не
могу.  Хотя  бы  из-за  совместно  проведенных  в  «окопах»   лет.   Помнишь
училище-то?

   - Как такое забыть?

   - Знаешь, давай так, приходи  ко  мне  сегодня  вечерком  часам  к  семи.
Посидим. Прошлое повспоминаем. О будущем поговорим. Лады?

   - Лады!

   - Только не вздумай ничего с собой приносить. У нас все есть. Ты  же  сам
говоришь: не край - кладезь.

   - Уговорил. Приду пустой и голодный как медведь-шатун.

   - Жду!

   - Да, еще одна просьба, - припомнил на пороге майор-предприниматель. - Ты
обо мне лишнего пока не говори. Ни мне, ни моим хозяевам громкая реклама  ни
к чему. Мы же не фотомодели и не артисты, чтобы радоваться тому, что  каждая
собака нас в лицо узнает. Чем меньше о нашем деле народа  будет  знать,  тем
меньше будут зубоскалить, когда оно не  выгорит.  А  если  вдруг  выгорит  -
меньше  конкурентов  на  хвост  насядет.  Слышал  такое   модное   слово   -
промышленный шпионаж?

   - Не дремучие. Газетки почитываем.

   - Если кому что дать надо или с кем переговорить - то с этим, уверен,  ты
лучше меня справишься. Так?

   - Ну, в общем и целом…

   -  Вот  и  славно.  Можешь  считать  себя   министром   с   портфелем   и
соответствующим  содержанием.  А  вечером,  я  надеюсь,   мы   скрепим   наш
перспективный договор по всей форме. - И майор многозначительно щелкнул себя
пальцем по шее. - Так ты говоришь, в девятнадцать ноль-ноль?

   - Так точно! В ноль-ноль!

   Глава 20
   Прапорщик Иванов прибыл с Дальнего Востока, что называется, сыт,  пьян  и
нос в табаке.  Три  недели  он  вдохновенно  изображал  первого  человека  в
непоследнем ведомстве. В чем и  преуспел.  Немало  он  за  свою  боевую,  за
дверьми многочисленных оружейных и материально-технических складов, послушал
различных военных баек. Так что порассказать  ему  было  чего.  такого,  что
слушателей мороз по коже пробирал, даже  если  сидели  они  под  потолком  в
банной парилке.

   - Ну, в общем, так. Они слева, и справа, и сзади. Нас  -  один  я.  Их  -
взвод. Ну, может быть, полвзвода. Считать по  головам  некогда.  Ну,  думаю,
все, кранты приходят. Суши, Сашка, весла. Взвожу свой  автомат,  как  сейчас
помню, инвентарный номер 197514, выдергиваю чеку  из  гранаты  «РДГ»  второй
категории хранения и говорю им так спокойно…

   - Ну! - удивлялись слушатели очередному подвигу рассказчика.  -  Быть  не
может.

   - Может. У нас и не такое может  быть.  Что  в  принципе  соответствовало
истине.

   - Да у тебя за такие дела за орденами груди должно быть не видно.

   - Нам не положено, - скромно отвечал складской прапорщик. - Для  нас  это
обычная работа. Нас если и награждают, то посмертно. А у вас как?

   - Да так, нормальная служба. То в лоб, то по лбу. Квартир  нет,  зарплаты
смешные, оборудование старое, изношенное.  Тоска.  Идешь  на  глубину  и  не
знаешь, то ли вынырнешь обратно, то ли на корм  рыбе  останешься.  То  шланг
лопнет, то лебедка заест.

   - Да, скучно у вас.

   - Уж как есть, - разводили руками моряки.

   - То ли дело у нас. Вызывает меня, к примеру, - прапорщик ударил  пальцем
по погону и многозначительно задрал его  вверх,  -  Сам.  Фамилии,  конечно,
сказать  не  могу.  И  говорит:  «На  тебя,  Иванов,   вся   надежда.   Бери
командировочные, бери что хочешь, езжай, выручай». Я, конечно, отказываться.
Я только что со службы - боевой, - а он ни в  какую.  «Дело,  -  говорит,  -
государственной важности, а послать некого…»

   Ну как  ему  не  верить?  И  вызов  был,  и  генерал,  и  командировочное
удостоверение - вот оно, в наличии.

   - Еле уговорил. Я в самолет - и сюда…

   - А зачем?

   - А зачем, сказать не могу. Хоть убейте. Государственная тайна.

   И,  посерьезнев  и  осмотрев  присутствующих   подозрительным   взглядом,
прапорщик опрокидывал в рот очередную рюмку водки, заедая ее ложкой  красной
икры.

   - Вот так, мужики!

   В общем, оторвался прапорщик. На все сто плюс один процент.

   Но не зарвался. Спирт с водкой попил, икры  поел,  в  бане  попарился,  о
покупке машины импортной на будущий год договорился, но  и  дела  не  забыл.
Того, что касалось поиска и подъема утерянных торпед и достижения  при  этом
максимальных глубин. Не стал брательник скрывать  своих  возможностей.  Тоже
расхвастался в ответ на  излияния  прапорщика  о  его  боевой  биографии.  И
оказалось,  что  возможности  его  побольше,  чем  в   официальных   отчетах
указывались. Если, конечно, головой рискнуть.

   - Ну что ты  торопишься?  Что  частишь,  как  пулемет  «максим»?  Ты  мне
подробности обскажи. Что да как. Я страсть какой любопытный. И  море  всегда
любил, - просил генерал.

   - А что еще рассказывать?

   - То, что тебе рассказывали. Истории всякие. Как поднимали. Как опускали.
Только лишнего не сочиняй. Отсебятина, она рассказ портит.

   Прапорщик и рассказывал. Почти дословно.

   - Ну! - удивлялся генерал. - Вот это да!  Вот  это  молодцы  морячки!  Не
жизнь - а приключенческая книга.

   Полдня рассказывал прапорщик. Как Шехерезада.

   - Вот видишь, - подвел итог наслушавшийся морских историй генерал,  стуча
пальцем по лежащей на столе бумаге. - А они вот тут пишут, что такие  работы
невозможны, что такие глубины для них запредельные. Даже  и  не  знаю,  кому
верить: им или брату твоему?

   - Брату.

   - Как же брату? Здесь же черным по белому написано.

   - Я не знаю, что написано, а только брату верю. Он лишь  то  рассказывал,
что сам лично делал. И мужики его подтверждали. Я их спрашивал. Они сказали,
что ограничения эти приняты при царе Горохе и давно  морально  устарели.  Но
отменять их начальство опасается, хотя и знает, что их все  равно  никто  не
соблюдает. Им, если все инструкции  выполнять,  так  в  воду  вообще  нельзя
соваться. Если глубже чем по колено. Так они сказали.

   -  Вот  оно  в  чем  дело.  Выходит  -  непосредственное   начальство   о
потенциальных возможностях собственных работников  не  осведомлено.  А  если
осведомлено, то от общественности эти сведения  скрывает.  От  нас  с  тобой
скрывает.  Чтобы  не  знал  никто   о   каждодневных   трудовых   свершениях
героев-водолазов.  Или  лишней  работы  на  свои   бюрократические   задницы
нахомутывать не желают. Нехорошо получается. Одни могут, а другие не  хотят.
Революционная ситуация. Ну ладно,  Иванов.  Спасибо  тебе  большое  от  лица
службы. Выручил ты меня сильно. А заодно и отдохнул. Отдохнул?

   - Отдохнул маленько.

   - Маленько! Чего уж скромничать. Хотел бы я  на  твоем  месте  оказаться,
чтобы неделю ничего не делать, как только икру килограммами лопать.

   - Я не килограммами. Я вам, товарищ  генерал,  тоже  маленько  привез.  В
подарок.

   - Кто это тебя надоумил?

   - Брат.

   -  Видишь,  какой  брат  у  тебя  заботливый.  Принимал,  как  короля.  О
начальнике твоем не забыл. Хорошо принимал?

   - Хорошо.

   -  Неудобно  получается  -  к  тебе  всей  душой,  морскими  деликатесами
закормили, а ты ничем и не ответил. Хлопнул дверью, и поминай как звали.  Не
стыдно?

   Прапорщик виновато засопел.

   - Надо исправлять  твою  ошибку  Давай-ка  так  сделаем:  ты  ему  отпиши
встречное приглашение, зазови, прими как следует, накорми-напои-попарь,  как
тебя там не поили, не кормили и не парили. Чтобы не стыдно было. Чтобы марку
нашу поддержать! Или мы хуже флотских? И не затягивай. Гость дорог к обеду

   - Да кто же его отпустит сейчас?

   - Ты, главное, пригласи. Попытка, она  не  пытка.  А  я  по  своей  линии
поспособствую. Где надо, словечко замолвлю. Может, что совместными  усилиями
и получится. Давай действуй, Иванов. А то я не люблю в долгах оставаться,  -
кивнул генерал на литровую банку с икрой, неловко удерживаемую  прапорщиком.
- Долг платежам красен. Сегодня и отпиши. К  чему  оттягивать.  В  приемной.
Бумагу и ручку тебе дадут.

   В тот же день из канцелярии Министерства обороны  на  Тихоокеанский  флот
ушла шифрограмма  об  откомандировании  капитана  второго  ранга  Иванова  в
распоряжение генерала Федорова сроком на две недели. Об исполнении надлежало
доложить в течение десяти часов.

   Глава 21
   Артель геологов-старателей выбирала место под лагерь очень долго и  очень
придирчиво. Избалованные они какие-то были. Тут слишком высоко, там  слишком
низко, здесь комары и мошка, там нет водоема, там есть, но в нем  опять-таки
нет любимой породы рыб. Привереды.

   Наконец остановились на месте слияния двух таежных рек. Примерно там, где
недавно проплыла группа туристов-водников. Местечко было  глухое,  удаленное
от ближайшего населенного пункта чуть не на полторы сотни километров.

   - Зачем вам эта глухомань? Вон в шестидесяти верстах от райцентра,  вверх
по течению, есть заброшенная воинская часть. Казармы, склады, кухня,  забор.
Даже баня! На века строилось. Все в целости-сохранности. Надо только кое-где
стены подновить - снаружи подкрасить, внутри побелить - да окна вставить,  и
вселяйся.  Если  самим  мараться  не  хочется,  можно  пару  взводов  солдат
подбросить. Они в день со всем управятся. Тем более дорога к самым  воротам.
Чего еще для полного удовольствия надо? Ну что, по рукам?  Нет?  Почему?  От
места работы далеко? Зато от баз снабжения близко. Все равно не  устраивает?
Ну, тогда хозяин - барин.

   Груз  на  место  будущего  геолого-разведывательного  лагеря  забрасывали
вертолетом.  Летали  ранним  утром  и  поздним  вечером,  потому  что   днем
арендовать летное время не было никакой возможности. Вначале прямо  в  реку,
на мелководье сбросили разведку и первую партию груза.

   - Другие вещи мочить можно? - спросили вертолетчики.

   - Не хотелось бы.

   - Тогда топчите площадку на берегу. Где-нибудь вон там.  Чтобы  мы  сесть
могли.

   - Как топтать?

   - Квадратом. Сорок на сорок. Выломайте кусты и срубите  вон  те  деревья.
Успеете до второго рейса?

   - Успеем.

   Следующие тюки бросали уже на  землю  и  откатывали  под  навес,  наскоро
сколоченный  из  тонких  жердин,  густо  накрытых  сверху  еловыми  ветками.
Артельщики работали споро, без перекуров и обычных для  таких  дел  суеты  и
мата. Пилоты вначале сильно удивлялись тишине на разгрузочной  площадке,  но
потом привыкли. Понятное дело - артельщики. Это вам не обычные  геологи,  за
которых государство платит. Эти  денежки  из  своего  кармана  вынимают.  Им
каждая лишняя минута простоя вертолета в прямой убыток.  Здесь,  прежде  чем
языки чесать или сигаретки крутить - сто раз подумаешь. Здесь работать надо.
В прямом смысле - не покладая рук.

   - Все?

   - Все! Фюзеляж чист. Можно взлетать.

   - Тогда от винта.

   - Сколько еще сегодня ходок успеете сделать?

   - Если такими темпами - то еще рейса два.

   - А если темпы увеличить?

   - А не сдохнете?

   - Не сдохнем.

   - Тогда три.

   - Тогда четыре.

   -  Ладно,  четыре.  Нам  что?  У  нас  коробка  железная,  -   удивлялись
вертолетчики.

   Это  же  какие  деньги  должны  мужикам  платить,  чтобы  они  так   пупы
надсаживали! Интересно было бы узнать.

   - Эй, ребята, вам помощники в бригаду не требуются?

   - Да вроде нет.

   -  Смотрите.  Если  вдруг  будет  вакансия  -  шепните.   Может,   и   мы
переквалифицируемся.

   Еще четыре заброски. И еще три на следующий день.

   - Все. Эта ходка последняя. Аэродром пуст.

   - Ну, значит, шабаш.

   Артельщики уселись на сброшенные тюки, закурили.  Подошли,  встали  рядом
вертолетчики. Тоже закурили, на дорожку. Предложили за-ради шутки:

   - Может, передумаете? Может, с нами обратно9 Пока мошка вас не сожрала?

   - Нет, не передумаем. Поздно уже.

   - На все лето?

   - На все. Возможно, еще и на осень.

   - Как же вы будете шесть месяцев без свежего пива? И без баб?

   - А мы привычные.

   - Ох, мужики, не завидуем мы вам.

   - Мы сами себе не завидуем. Раскрутились винты, обдали траву и сидящих на
ней людей ветром.

   - Счастливо!

   - И вам того же.

   Вертолет набрал высоту, завис на мгновение, развернулся и  взял  курс  на
базу.  Последняя  ниточка  с  внешним  миром   оборвалась.   До   ближайшего
населенного пункта от места десантирования геолого-разведывательного  отряда
было сто верст. Это если по прямой, если через непроходимую тайгу, болота  и
урманы. А если по реке, то и все  сто  пятьдесят.  Глухое  место.  Глуше  не
бывает.

   Артельщики оттащили поклажу поглубже в лес  и,  не  откладывая  в  долгий
ящик, принялись за обустройство лагеря.  Если  бы  вертолетчики  увидели  их
сейчас, они бы удивились еще больше, чем раньше. Дело было даже  не  в  том,
что, не успев завершить разгрузку,  артельщики  вновь  принялись  за  работу
(простые работяги непременно отметили бы день приезда и второй день и  после
еще дня два приходили в трудоспособное состояние), - дело было  в  характере
этих работ. Другие бы непременно начали с землянок или палаток, с  кухни,  с
продуктового склада. Эти - с господствующих над местностью высот.

   На макушках двух самых  высоких  сосен  они  сколотили  импровизированные
«вороньи гнезда», навесили веревки  с  подъемными  механизмами,  вкрутили  в
стволы дополнительные ветки. На дальних подступах к лагерю навесили на кусты
тонкую, почти не различимую глазом проволоку. Такую же  проволоку  растянули
вдоль реки. Палатку поставили только потом. Но опять-таки не для того, чтобы
втащить туда раскладные походные койки, которые обычно используют геологи, а
для того, чтобы  установить  какую-то  непонятную  аппаратуру.  Похоже,  эта
аппаратура была им важнее их самих. В первую  ночь  спать  они  легли  не  в
палатке, палатка была занята, а под открытым небом, накрывшись полиэтиленом.
Не все легли, двое остались нести сторожевую  вахту  продолжительностью  три
часа. Через три часа они будили смену и заползали под полиэтилен.

   А чего им, спрашивается, сторожить? У геологов на что, бывает, хранятся в
лагере взрывчатые вещества, запалы, оружие и немалые суммы денег, и  то  они
ночью дрыхнут без задних ног. А эти бродят по тайге, выпучивая глаза  словно
совы. Впрочем, даже и не глаза, а приборы  ночного  видения,  надеваемые  на
лицо словно очки. Откуда у простых артельщиков взялись такие аппараты?

   - Запад-север - чисто.

   - Восток-юг - все нормально. Без происшествий.

   А что должно случиться, что приходится вот так, ни сна ни отдыха не зная,
мотаться по округе и лазить по соснам?

   Видно, что-то  должно.  Только  что  -  посторонний  знать  не  может.  А
артельщики не скажут.

   Глава 22
   - Все, - сказала жена  отставного  полковника,  а  нынче  уже  совершенно
опустившегося бытового алкоголика Зубанова Г. С. - Всякому терпению приходит
конец. Моему пришел сегодня. Я развожусь!

   - С кем?

   - С тобой. Алкаш!

   - Я не алкаш! Я под забором не валяюсь.

   - Будешь валяться! Потому я и развожусь сейчас. Пока до  забора  дело  не
дошло.

   - Ну и хрен с тобой! - сказал Зубанов Г. С. - Но  только  -  что  это  ты
сейчас надумала? А не раньше, когда ты как сыр в масле… Раньше ты отчего  не
хотела разводиться? Денег было жалко? И автомобиля персонального? А  сейчас,
когда я никем стал, тебе свободу подавай! Чтобы по  кобелям  бегать?  Стерва
ты! Причем меркантильная!

   - Ну при чем здесь деньги! При чем автомобиль! Ты же другим стал.  Ты  же
горьким пьяницей стал! Неужели тебе самому не противно?

   - Противно иметь женой такую подколодную змеюку, как ты! С  жалом  вместо
языка! Я, может, и сам хотел на развод. Давно. Да тебя, дуру, жалел!

   - Ты?! Меня?!

   - Тебя! Кому ты такая будешь нужна! Антикварная вешалка.

   - Я? Вешалка?!

   - Ну не крючок же!

   - Ох, какой же ты гад стал!

   - Я гад? А ты тогда жена гада! Значит, гадина! В общем, тварь ползучая. С
ядовитыми зубами.

   - Завтра же заявление! Сегодня же! Сейчас же!

   - Ну и не очень-то напугала! - сказал Зубанов и пошел в ближайшую  пивную
заливать горе.

   - Главное, пока я был в силе, она ни-ни. Козой вокруг ходила. А как я,  а
как меня… она сразу рожу кривить. Плохой я сразу стал. А раньше  хороший.  А
чем я изменился? Что, у меня рожу перекосило?

   - Бабы сволочи! - отвечал сидящий рядом оппонент. - И проститутки.

   - Моя нет. Моя сволочь! Но не проститутка.

   -  Проститутка!  -  убежденно  говорил  собу…  собеседник.  -   Они   все
проститутки. С пеленок. И в пеленках проститутки!

   - Ты считаешь?

   - Знаю!

   - А я тогда кто? Я тогда, получается, сутенер?

   - Ты дурак.

   - Почему?

   - Потому что женился. На проститутке!

   - Ты так считаешь?

   - Знаю!

   - Откуда?..

   Вечером Зубанов приползал домой и долго тарабанил в закрытую дверь.

   - Открой, стерва! Открой, проститутка! Я здесь живу! Я здесь прописан…

   Из соседних дверей выглядывали соседи.

   - Ну, чего надо? - спрашивал Зубанов. - Не  видите,  я  домой  пришел.  К
стерве. А она не открывает…

   Соседи качали головами и захлопывали двери.

   - Открывай давай! А то дверь выломаю…  Но  жена  дверь  не  открывала,  и
Зубанов, утомившись, затихал. И засыпал на пороге.

   - Совсем опустился. А каким приятным мужчиной был, - вздыхали  идущие  на
работу жильцы. - Наверное, так всегда  бывает:  кто  долго  держится,  потом
очень быстро наверстывает…

   Утром жена открывала дверь.

   - Проспался?

   - Я тебе развод Не дам. Вот тебе развод, - говорил трясущийся от холода и
похмелья Зубанов и тыкал снизу вверх в нос жене грязную фигушку.

   - Дашь. Куда ты денешься?..

   - Не дам! Если ты мне ящик не  поставишь!  Жена  одевалась  и  собиралась
уходить.

   - Ну, или за пол-ящика, -  уступал  половину  страдающий  от  похмельного
синдрома муж. Жена выходила на лестничную площадку.

   - Ну дай на бутылку. Ну чего тебе стоит, - кричал вслед Зубанов. - Стерва
старая!

   Дверь захлопывалась.

   Пора было что-то предпринимать.

   Зубанов шел в ванную и совал голову под ледяную  струю.  А  потом  шел  в
спальню и перетряхивал женину  тумбочку.  Находил  шкатулку  с  украшениями,
вываливал их на постель и выбирал самые ее любимые  сережки.  На  бутылку  и
скандал хватит, прикидывал он. И шел на улицу толкать домашнюю ценность.

   - Ну, на бутылку всего. Это же чистое серебро. С пробой. Оно же вдесятеро
стоит! Ну, точно тебе говорю. Сам супруге на именины  покупал.  Ну,  возьми,
мужик. Для своей возьми. Потом, когда прижмет, тоже продашь…

   С  противоположного  тротуара  за  действиями  объекта  наблюдал   лениво
читающий газету молодой человек.

   «С… по… на пересечении улиц… объект продавал какие-то домашние  вещи,  по
всей видимости, украшения, с целью приобретения ликеро-водочных изделий…»

   Зубанов еще немножко приставал к прохожим и направлялся прямо к  молодому
человеку. Который единственный не пытался от него убежать.

   - Вот вы, я вижу, очень умный молодой человек, - вежливо  говорил  он.  -
Потому что уже полчаса читаете газету. И значит, вы сможете  по  достоинству
оценить эту вещицу. Ведь это серебро? Ну возьмите, взгляните. Серебро?

   Растерявшийся  молодой  человек  брал  в  руки  сережки  и  рассматривал,
стараясь отвернуть лицо от дышащего перегаром собеседника.

   - Ну что, серебро? Серебро?

   - Серебро, - соглашался молодой человек.

   - И я говорю, серебро. Ну так и возьми его своей бабе.

   - У меня нет бабы.

   - Были бы сережки, баба появится. Они страсть как всякие висюльки  любят.
Моя аж тряслась, когда я ей их подарил. Возьми, парень. Не пожалеешь.

   - Да у меня и денег нет.

   - А я много не попрошу. Сколько у тебя? Где они? Давай посмотрим.

   И опустившийся алкоголик начинал похлопывать любителя  чтения  на  свежем
воздухе по карманам.

   - Здесь или здесь? Не жмись. Я же вижу, что сережки тебе понравились.

   - Ну хорошо, хорошо, - соглашался  молодой  человек,  которому  запрещено
было вступать в прямой контакт с объектом Наблюдения. - Я дам деньги.

   - Ну так давай! Я сразу понял, что ты знаток! И баб любишь.

   Наблюдатель выворачивал карманы и отдавал всю мелочь, что у него была при
себе. И срывался с места действия, забыв даже взять приобретенные сережки.

   - Нормальный мужик! - говорил Зубанов,  пересчитывая  трясущимися  руками
мелочь. - В самый раз! - И бежал в ближайший киоск.

   Вечером жена поднимала страшный крик.

   - Допился! Из дома вещи воруешь!

   - Я ничего не воровал. Это мои вещи. Это я их тебе дарил! За свои деньги.

   - Но дарил-то мне!

   - Пока ты была моя жена - тебе. А когда ты стала чужая сволочь, зачем мне
тебе делать подарки? - справедливо возражал бывший муж. -  Я  ничего  твоего
грамма не возьму! Я человек чести.

   - Гад ты, гад, - уже не кричала, уже навзрыд плакала жена.

   Баба - что с нее возьмешь?

   - Да ладно тебе, - говорил алкоголик Зубанов и лез к  ней  целоваться.  -
Стерпится - слюбится!

   - Не прикасайся ко мне! Уйди! Или я за себя не ручаюсь, -  орала  жена  и
лихорадочно собирала вещи.

   Вечером приходил сын.

   - Ты что, батя, делаешь?

   - А что?

   - Мать извел. Пришла в слезах. Сказала, что домой не вернется.

   - Да ладно тебе. Не так все плохо. Попсихует и придет.

   - Не вернется. Она заявление подала. И тебя просила. Тоже.

   - Заявление? Ладно, я напишу. У тебя бумага есть?

   Сын доставал бумагу. И ручку.

   - Слушай, а денег нет? Немного. Я тебе в пенсию отдам.

   Сын болезненно морщился и давал деньги.

   - Ну вот и отлично. Отлично. Я  как  пенсию  получу,  сразу  к  тебе.  До
копейки. Веришь? До последней. Ну ты же меня знаешь.

   Сын молча кивал.

   - Ну вот, видишь! Что писать-то? Ты продиктуй. А то у меня что-то  голова
болит. Простыл, наверное. А матери скажи, я  на  нее  зла  не  держу.  Пусть
приходит когда хочет…

   Сын диктовал заявление и уходил. Отец шел в киоск,  покупал  три  бутылки
водки и напивался вдрызг. На этот раз до полного бесчувствия.



   - Мне кажется,  наблюдение  пора  снимать,  -  говорил  начальник  группы
наружного наблюдения. - Объект пьяница.  Горький  пьяница.  Вчера  блевал  в
автобусе. Он не способен ни на какие  сознательные  действия.  Он  украшения
жены на улице продает. И тут же бежит в киоск.

   - А если он блефует? - сомневался генерал Федоров.

   - Так блефовать нельзя. Так можно только спиваться. По-настоящему. У меня
два наблюдателя из ближнего окружения на больничный пошли с перепоя.  Печень
восстанавливать. А они антияд  принимали.  Он  настоящую  водку  глушит.  Мы
проверяли. И по-настоящему после этого лыка не вяжет.

   - Все равно наблюдение надо продолжать, - настаивал генерал.

   - Зачем? За последние недели не было зарегистрировано никаких контактов.

   - Вот поэтому и продолжать. Что не было! Продолжать!

   - Лично я бы…

   - Лично - ты можешь дома. В постели с женой. А здесь выполняй  приказ!  -
психанул генерал. - Усильте наблюдение. И  докладывайте  мне  о  каждом  его
шаге.

   - О каждом?

   - О каждом! По минутам. Куда ходил, на кого смотрел. Сколько пил. Сколько
блевал. И в какую сторону блевал. Ясно?

   - Так точно.

   - Идите!

   Генерал  психовал,   потому   что   построенная   им   логическая   схема
разваливалась. На глазах. Главная фигура, на которую он поставил,  перестала
вмещаться в отведенные ей рамки Он не верил в  бытовое  разложение  Зубанова
чисто  интуитивно.  Исходя  из  общего  психологического   портрета   своего
вероятного противника. Но против психологии были факты. Которые  вступали  в
противоречие с интуицией. И которые никак не могли  оправдать  затрачиваемых
на не утвержденную вышестоящим начальством слежку средств.

   Ни в какие контакты объект не вступал. Никаких переговоров не вел  Никому
не писал. Телефонной трубки не снимал. Только пил и морально опускался.  Все
ниже и ниже…

   А если вдруг вся эта комбинация ошибка? Ошибка  генерала  Федорова?  Если
Зубанов действительно спивается, потеряв вкус к жизни? Сломавшись  на  ЧП  и
несправедливой отставке? Если видимая картина  соответствует  реалиям  и  не
имеет второго дна?

   А?

   Если отойти от стереотипов?

   Вдруг он подстава? Стрелочник? Вдруг на него специально это  ЧП  списали,
чтобы прикрыть теневую фигуру? Более важную для  дела  фигуру.  Может,  дело
крутится помимо него?

   Или того хуже, меня, дурака, специально к нему подвели, в него  уперли  и
тем голову задурили. Может, на это ставка и была? На то, что очень  голодный
карась клюнет на очень жирного червяка? А он возьми и клюнь!

   Может, так?

   Как же разрешить этот  затянувшийся  кроссворд?  Причем  так,  чтобы  все
слова-загадки сошлись. Потому что кроссворд, где слова  не  сходятся,  очень
опасный кроссворд. Для того, кто не смог его решить.

   Что же делать?

   - Вот что, - говорил Федоров своему  заму.  -  Подошли  к  жене  Зубанова
человечка. Ну, что-нибудь вроде обаятельной жилетки для  промакивания  слез.
Пусть поговорит с ней. Прощупает ее на предмет правдивости. По-настоящему ее
муженек спивается или это так, с обоюдного согласия игра? Может, она  больше
знает, чем показывает. Может, ее муженек,  прежде  чем  ее  так  бессовестно
мучить, предупредил. Или намекнул о чем-нибудь.  Может,  дрогнул  полковник.
Выдави из нее все, как из тюбика зубную пасту. Мне очень важно это знать.

   - А сам Зубанов?

   - А сам Зубанов мне - что та зубная  боль.  В  общем,  если  эта  волынка
продлится еще месяц… И не даст результата…  То,  боюсь,  мне  придется  пить
вместе  с  ним.  На  одной  скамейке.  Как  двум  с  одинаковой   биографией
отставникам.

   Если я не выиграю с Зубановым. Если я не выиграю с братом Иванова. Если я
не выиграю хоть где-то, то, значит, я… проиграю. По всем статьям.

   Глава 23
   Брат прапорщика Иванова ждать себя не заставил. Еще бы, кто откажется  от
необременительной, за казенный счет поездки в столицу нашей  Родины.  Причем
не к своему морскому, от которого можно ждать любого подвоха, начальству,  а
к какому-то совсем неизвестному сухопутному генералу. Сухопутчиков Иванов не
опасался. Перед «зелеными» генералами капитан был чист  как  капля  росы.  В
крайнем случае им, не знающим  морской  специфики,  он  мог  навешать  такой
«лапши по-флотски» на уши, что сам  черт,  где  правда,  а  где  кривда,  не
разберет.

   В аэропорту капитана встречал брат. На черной «Волге».

   - Ого! - удивился капитан второго ранга,  оглядывая  машину  и  брата.  -
Встреча по высшему разряду. А я, грешным  делом,  думал,  ты  нам  там  пули
отливал.

   - Это еще не класс - так, разминка, - ответствовал прапорщик и тронул  за
плечо водителя. - Вначале покатай по городу, потом - в Контору, потом  -  на
дачу.

   - На какую дачу? - переспросил морской брат.

   - На загородную. Там увидишь, - ответил сухопутный.

   Всю дорогу прапорщик рассказывал о мелькающей за окнами  Москве:  о  том,
где  он  живал,  где  бывал,  с  кем  бутылочку  распивал.  Выходило   очень
значительно, а главное - привязано к конкретным  городским  пейзажам.  Такие
рассказы оспаривать было трудно. Морской брат заметно притих и  даже  как-то
приуменьшился ростом.

   На что и рассчитывал генерал, отряжая в распоряжение прапорщика служебную
«Волгу».

   - Куда еще? - спрашивал водитель.

   - Давай Останкино и ВДНХ. «Волга» выкатывалась в правый  ряд  и  набирала
скорость.

   - А не боитесь? - спрашивал моряк.

   - Чего?

   - Дырки в правах, - показывал капитан на зашкаливавший спидометр.

   - Нет. Мы движемся в режиме «зеленый свет». Нас ГАИ  останавливать  права
не имеет.

   - А как они узнают, что это именно вы?

   - По номерам, - ответил довольный заданным вопросом и собой прапорщик.  -
У них специальные списки есть. Мы проходим по второй категории.

   Периферийный брат только головой  качал.  Его,  несмотря  на  непоследнюю
должность на флоте, ГАИ не жаловало. Может, и вправду его родственник достиг
чего-то в этой жизни.

   К назначенным четырнадцати ноль-ноль  подкатили  к  Конторе.  К  главному
корпусу. Здесь генерал обычно не работал, но кабинет  для  пускания  пыли  в
глаза имел.

   - Так вот он какой, наш герой-подводник! - сказал генерал,  выходя  из-за
стола.

   Он был в штатском. Но  очень  дорогом  штатском.  Таком,  что  смотрелось
ничуть не слабее генеральского мундира.

   Прапорщик толкнул брата в спину.

   - Капитан второго ранга Иванов по вашему приказанию…

   - Брось горланить, капитан. Какой приказ? Никакого приказа не было.  Была
просьба, чтобы ты приехал. В гости. Точно, прапорщик?

   - Так точно! Просьба!

   - Ну вот видишь, мне твой брат тут такого про тебя порассказывал,  что  я
решил с тобой познакомиться поближе. Ты как, не против, капитан?

   - Никак нет.

   - А раз нет - расслабься и перестань орать и  есть  меня  глазами.  Я  не
девка в мини-юбке, чтобы  от  меня  взгляда  не  отрывать.  Садись  лучше  и
рассказывай, как там у вас дела на орденоносном Тихоокеанском?

   - Нормально, - пожал плечами капитан, незаметно оглядываясь по сторонам.

   - А жизнь? Вообще.

   - Нормально!

   - Понятно, - вздохнул генерал. - Вот что, прапорщик, бери  брата  и  вези
его, как говорится, в неофициальную обстановку. На дачу, в баню.  Попарьтесь
там, пообщайтесь, расслабьтесь, а я вечерком подъеду.  Вместе  и  поужинаем.
Понял?

   - Так точно!

   - Да не «так точно», а «хорошо». Ну или хотя бы - «ладно».

   - Так точно! Ладно!

   - Идите.

   Братья развернулись кругом и зашагали по ковру к выходу.

   Обстановка кабинета возымела нужное действие.  А  иначе  зачем  содержать
кабинеты?

   - Ну как? - спросил прапорщик брата в коридоре.

   - На глаза давит. И на уши. Как при погружении на запредельную глубину.

   Глава 24
   Строительство  подземного  схрона  было  завершено  в  условленный  срок.
Прапорщик Анисимов не был профессиональным строителем  и  не  привык  тянуть
время  сдачи   объекта,   оправдываясь   объективными   обстоятельствами   -
отсутствием стройматериалов,  нехваткой  автотранспорта,  погодой,  выданной
накануне зарплатой.

   Прапорщик Анисимов по специальности  и  призванию  был  военным.  Военным
разведчиком и диверсантом. И сроки, обозначенные часами и минутами,  понимал
буквально. Ноль-ноль - это было ноль-ноль, а не, к примеру, ноль один. И  уж
тем более не ноль два. В их деле опаздывать было не принято. Потому  что  от
выполнения работы в срок или выхода в  конкретную  топографическую  точку  в
конкретное время нередко зависела жизнь.

   Если прапорщику Анисимову была поставлена  задача  оборудовать  подземное
хранилище к… он должен был успеть оборудовать его именно  к  этому  времени.
Минута в минуту. Хоть застрелись.

   В эту условленную минуту  самодеятельный  метростроевец  вынул  из  земли
последний квадратный дециметр грунта и вбил последний закрепляющий  колышек.
Объект был сдан в срок.

   Длинная галерея, начинавшаяся в погребе, заканчивалась обширной  комнатой
с обшитыми деревом стенами  и  засыпанным  мелкими  камнями  полом.  Вход  в
галерею был надежно закрыт и замаскирован. Второй выход  из  комнаты  вел  в
заброшенный колодец, из которого, при необходимости  и  некоторой  ловкости,
можно было выбраться на поверхность земли.

   Впервые за многие недели прапорщик позволил себе уснуть в будний день.  И
спать всю ночь.

   Работа была закончена. Не досрочно. И не с  опозданием.  А  тогда,  когда
нужно.

   - Работа завершена, - доложили местному начальнику ГРУ.

   - Вы уверены?

   - Сегодня он не выносил из дома мешки. Сегодня он спал.

   - Может, он заболел?

   - Нет, он здоров.

   -  Сколько,  по-вашему,  он  вытащил  на  поверхность  грунта?  В   общей
сложности?

   - Не меньше двадцати пяти кубов.

   Начальник ГРУ прикинул примерные размеры подземного помещения.  Помещение
выходило немаленьким.

   - Продолжайте наблюдение. Если  в  течение  трех  дней  он  не  продолжит
работу, наблюдение можно будет снять.

   Глава 25
   Через неделю геологи-артельщики завершили основные работы. В окрестностях
лагеря  были  установлены  натяжные,  срабатывающие   на   разрыв   нити   и
акустические датчики. По дальнему периметру лагеря смонтирована  индуктивная
сигнализация, настроенная на приближение живого объекта весом свыше двадцати
килограммов. На особо опасных направлениях поставлены хорошо замаскированные
телекамеры.

   Открытые,  удобные  для  наступления  подходы   завалены   искусственными
буреломами.  Путь  возможного  отхода  -  через  обширное  гиблое  болото  -
оборудован скрытой от  глаз  гатью.  Теперь  довольно  было  извлечь  из-под
гнилого пня небольшую лебедку и смотать на нее двадцать метров троса,  чтобы
со дна болота поднялась металлическая ячеистая сетка,  по  которой,  как  по
волшебной дорожке, можно было перейти наиболее опасные участки. Уйдя  же  от
погони - обрубить закрепленный на противоположной  стороне  несущий  трос  и
утопить металлическую тропу на дне, отсекая преследователей. Такой прием  не
раз спасал диверсантов, обложенных  со  всех  сторон  превосходящими  силами
противника.

   Умный человек всегда вначале думает об отступлении и лишь потом об атаке.
Идти вперед без заранее обеспеченной страховки не героизм  -  безрассудство,
граничащее с глупостью. Артельщики не были ни глупцами, ни героями. Они были
профессионалами.

   Когда охранная техника была установлена, временная  схема  охраны  лагеря
была демонтирована,  вместе  с  архаичными,  времен  пиратов  и  партизан  с
незаконченным начальным образованием «вороньими гнездами». Примитивизм хорош
в живописи, но  не  в  диверсионно-разведывательном  деле.  Как  бы  ни  был
внимателен и опытен живой наблюдатель, специальной техники  он  не  заменит.
Электроника не ошибается, не курит, выдавая огнем свое местоположение, и  не
задремывает под утро. Единственный недостаток охранной сигнализации, что она
в отличие от наблюдателя не умеет отличать человека от случайного зверя.  Ей
что солдат с  гранатометом,  что  лось,  кабан  или  медведь  -  все  едино:
движущийся  объект  массой   свыше   двадцати   килограммов.   Поэтому   при
использовании приборов скрытого слежения дежурному караулу приходится бегать
гораздо больше, чем когда работают просто наблюдатели. Но это все  же  менее
опасно, чем пропуск противника на свою  территорию  по  причине  ротозейства
часового.

   И лишь после того, как была обеспечена надежная охрана лагеря, артельщики
занялись собственно бытом.

   Глава 26
   Генерал прибыл в баню к ночи, когда братья Ивановы  отдохнули  уже  очень
основательно.  Возможно,  даже  чересчур.  Генерал  переоделся  в   потертый
спортивный костюм и сел за стол.

   - За что пили?

   - За папаню,  маманю,  за  орденоносный  Тихоокеанский  флот,  -  доложил
прапорщик.

   - За что будем пить?

   - За вас, товарищ генерал.

   - Тогда наливай.

   Сухопутный генерал капитану-водолазу понравился. Пил  наравне  со  всеми,
погонами и должностью не кичился и вообще при ближайшем знакомстве  оказался
своим в доску парнем.

   - Еще по одной?

   - Еще.

   - А вот, скажем, на глубину пятьдесят метров ты нырнуть можешь?

   - Могу. Хоть даже в акваланге

   - А глубже?

   - Тогда в «тяжелом».

   - В каком таком «тяжелом»?

   -  В  том,  который  со  шлангом  и  свинцовыми  ботинками,   -   встрял,
демонстрируя свою осведомленность, прапорщик. Мол, не зря на Дальний  Восток
ездил. - Я сам такой примерял. Тяжелый, зараза! Ноги не сдвинуть.

   - Тогда еще по одной?

   - Еще.

   - А на сто метров можешь?

   -  Могу.   Если   применять   инжекторно-регенеративное   снаряжение,   -
воспроизвел капитан еще в молодости заученный параграф служебной инструкции.

   - Что?

   - Инженерно-дегенеративное, - повторил прапорщик, многозначительно задрав
вверх палец.

   - Причем до ста метров надо  использовать  воздушно-гелиевые  дыхательные
смеси, а если глубже - гелиево-кислородные.

   - А глубже это сколько?

   - А сколько надо?

   - Например, двести!

   - Двести - это много, это целый стакан! - услышал совершенно  разомлевший
прапорщик. - Я пас!

   - И двести могу. Если из водолазного колокола.

   - А двести пятьдесят?

   - Нет. Потому что техника безопасности. Потому что запрещено.

   - Я же не про то, запрещено или нет. Я про то, можешь ли ты. Способен ли.

   - Я? Могу! Запросто. Я тебе по  секрету  скажу,  только  ты  никому,  что
однажды… Утром протрезвевших братьев привели в уже знакомый им  кабинет.  За
столом сидел генерал. Совсем не такой, что был в бане.

   - Проходите, садитесь, - сухо  предложил  он.  Братья,  переглядываясь  и
силясь вспомнить, о  чем  таком  они  говорили  вчера,  уселись  на  краешек
стульев.

   - Долго задерживать я вас не  хочу.  Поэтому  сразу  скажу,  что  от  вас
требуется. Братья напряглись.

   - Не много. Мне требуется собрать кое-какие оброненные на глубине  двести
пятьдесят - двести семьдесят метров вещички. Что вы на это скажете?

   - Это невозможно! - ответил капитан второго ранга.

   - Почему?

   - Данные глубины превышают возможности используемого  у  нас  водолазного
снаряжения.

   - Вчера вы говорили другое. Вчера вы рассказывали, что однажды…

   - Это было нарушением существующих инструкций.

   -  Меня  не  интересуют  инструкции.  Меня  интересует  дело.   Или   вам
бюрократические параграфы страшнее глубины?

   Капитан потупил глаза.

   - Так было то, о чем вы рассказывали, или вы хвастали?

   - Было, - ответил моряк.

   - Значит, погружение на данные глубины возможно?

   - Возможно.

   - Тогда я прошу вас помочь мне в деле, от которого зависит очень и  очень
многое.

   -  Я  не  могу  решать  подобные  вопросы  без  согласования   со   своим
непосредственным начальством.

   -  С  начальством  уже  все  согласовано.  Они  не   против.   Под   вашу
ответственность. Но я так понимаю, что если что-то случится,  то  нести  эту
ответственность уже будет некому. Так что вы ничем не рискуете. Кроме жизни.

   - У меня нет соответствующего снаряжения.

   - Снаряжение уже в пути.

   - Что будет, если я откажусь?

   - Я проведу служебное расследование по  известным  мне  фактам  нарушения
техники безопасности. Со всеми  вытекающими  отсюда  последствиями.  Извини,
капитан, но у меня нет другого выхода. Мне нужно то,  что  нужно.  В  случае
удачи я гарантирую вам присвоение внеочередного  звания,  премию  в  размере
годового оклада и свою признательность.

   Капитан сцепил руки, положенные на стол, в кулаки.  Прапорщик  ошарашенно
вертел головой, поглядывая то на брата, то на генерала.

   - Когда я должен приступить к работе?

   - Сейчас.

   - Где будет производиться погружение?

   - На Крайнем  Севере.  Точное  местоположение  объекта  работ  вам  знать
необязательно. Вас доставят куда надо и обеспечат всем необходимым.

   - Что я должен искать?

   - Об этом вы узнаете на месте. Еще вопросы есть?

   - Никак нет! Разрешите идти?

   - Идите. И вот что еще.  Я  хочу  надеяться,  что,  остыв,  вы  правильно
расцените мой, внешне не самый благовидный, поступок. Речь идет  не  о  моих
капризах и даже не о моей карьере. Речь  идет  о  безопасности  государства.
Которому служу я. И которому служите вы. Такая цель способна оправдать любые
средства.

   Глава 27
   Ровно через пять суток после завершения подземных работ бывший прапорщик,
а  ныне  официальный  фермер  и   неофициальный   шахтер-любитель   Анисимов
отправился на вокзал. На собственном, купленном по случаю грузовичке. Он  не
ждал дополнительных приглашений в багажку, он знал, что  в  этот  конкретный
день он должен туда прийти. И что там его будет  ожидать  груз.  Который  он
заказывал   в    одной    столичной,    специализирующейся    на    поставке
сельскохозяйственного оборудования фирме.

   - На Анисимова что-нибудь есть?

   - Есть. Заполняйте накладную. Анисимов  заполнил  все  бумаги  и  получил
груз, даже не заплатив за его хранение.

   - Все бы клиенты были такими дисциплинированными, -  вздохнули  работники
багажки. - Дня не просрочил! А у других груз неделями лежит, место занимая.

   Анисимов погрузил в кузов несколько  десятков  ящиков,  на  которых  была
налеплена реклама той самой отправившей груз сельскохозяйственной фирмы.

   -  Ты  никак  разбогател?   -   завидовали   наблюдавшие   за   погрузкой
односельчане.

   - Как же, разбогател! Последние портки продал, чтобы технику купить. Куда
фермеру без нее? Не кофемолкой же урожай в муку перемалывать. А на мельнице,
сами знаете, с нашего брата три шкуры дерут.

   - Что верно, то верно…

   Дома  Анисимов  распаковал  ящики,  в  которых  частью   были   импортные
сельскохозяйственные  машины,  а  частью  другие,  наглухо  запакованные   и
опломбированные,  ящики,  которые  он  должен  был  перетащить  в  подземное
хранилище.

   Той же ночью с подворья удачливого фермера неизвестными  злоумышленниками
была похищена часть заморских сельхозмашин.

   -  Только  сельскохозяйственные  приспособления,  -  доложили  начальнику
местного ГРУ.

   - Больше ничего?

   - Больше ничего.

   - Может, эти машины можно использовать еще как-нибудь, кроме как морковку
шинковать?  Может,  их,  приспособив  к   ним   пару-тройку   дополнительных
элементов, можно использовать в качестве пусковой для ракет класса «земля  -
воздух»?

   - Нет, только в качестве сельхозинвентаря.

   - А вы уверены, что видели весь груз? Что  вес  полученного  оборудования
сходится с весом полученного груза. Того, что указан в накладной?

   - Об этом мы как-то не подумали.

   - Зря! В нашей профессии думать очень полезно.

   Вес сельскохозяйственного оборудования и пришедшего  по  железной  дороге
груза не сошелся на несколько сот килограммов.

   - На несколько центнеров? - переспросил по телефону московский  начальник
местного руководителя ГРУ. - Интересно, интересно. А на сколько точно?

   - Точно установить не представляется возможным. Пока.

   - Так, ты говоришь, сгрузил, привез и в дом  затащил.  А  потом  в  сарай
сложил?

   - Ну да.

   - А зачем ее в дом тащить, чтобы потом в сарай  перетаскивать?  А?  Очень
все это интересно. Ну ладно,  спасибо  тебе  за  информацию.  И  за  помощь.
Наблюдение можешь снять.  Впрочем  -  нет.  Одного  кого-нибудь  посмышленей
оставь. Пусть посмотрит. Вдруг к нему кто в гости заглянет.  Или  еще  какая
посылка придет. Или еще чего интересного приключится.  Так  что  я  на  тебя
надеюсь. И в гости жду. Лады?

   - Будет сделано!

   - Ну, тогда обо всем остальном мы в Москве поговорим. Если ты не  против.
Тут как раз учеба намечается. Для  особо  одаренных  местных  руководителей.
Которым пора на повышение. Так я тебя вызову.

   - Все будет сделано в самом лучшем виде!

   - Ну, в этом-то я не сомневаюсь. Если за дело берется такой орел, как ты…

   Местный  начальник  ГРУ  слежку  не  снял.  Более  того,  добавил  в  уже
работающую бригаду еще пару человек. В качестве боевой учебы…

   Глава 28
   Две  недели  капитан  второго  ранга  Иванов  ползал   по   дну,   словно
рак-отшельник. Он погружался в восемь утра и до вечера не вылезал из царства
Нептуна. Иногда ему начинало казаться, что от чрезмерного пребывания в  воде
у него скоро вырастут жабры.

   Снова и снова он перебирал, передвигал,  перещупывал  камни,  лежащие  на
дне. Квадрат за квадратом. Сантиметр за сантиметром. Кроме  капитана,  поиск
вели еще несколько водолазов, но они были не в  счет.  Спрос  был  только  с
него.

   Три раза капитан докладывал  о  завершении  работ.  И  три  раза  генерал
Федоров загонял его обратно под воду.

   - Перепашите все дно. Если надо - снимите грунт на два метра  в  глубину.
Ни один посторонний предмет не должен быть потерян.

   - Но я уже все вокруг обшарил! По два раза!

   - Значит, обшарьте  еще!  Мне  нужны  гарантии  качественного  исполнения
работы.

   Капитан говорил «Есть!», разворачивался кругом и, проклиная все на свете,
снова заползал в еще до конца не просохший водолазный скафандр.

   Капитан не знал, что конкретно ему следует искать на дне.  И  поэтому  он
поднимал любой встретившийся ему предмет неприродного происхождения, будь то
проржавевший кусок металла или сгнившая от времени доска.  Более  того,  ему
было приказано не пропускать  придонные  камни,  на  которых  будут  заметны
какие-либо внешние дефекты: вмятины, царапины, свежие сколы  и  пр.  И  даже
дохлых, разлагающихся на дне рыб он не должен был  оставлять  без  внимания!
Местоположение  всех  поднятых  предметов   фиксировалось   на   специальной
карте-схеме с привязкой к заранее вбитым в  дно  по  углам  квадрата  поиска
металлическим кольям.

   Капитан работал, как  подводный  дворник,  начисто,  до  пылинки  выметая
порученную ему территорию. Весь найденный мусор он собирал  в  мелкоячеистые
капроновые корзины, которые поднимали с помощью лебедки на зависший над  ним
корабль. Там  их,  под  присмотром  офицеров  разведки,  рассортировывали  и
упаковывали в специальные герметичные контейнеры. С корабля  вещдоки  снимал
вертолет. На ближайшем военном аэродроме происходила еще одна перегрузка - в
попутный транспортный самолет, летевший рейсом на Москву. Таким образом, уже
через сутки поднятые со дна далекого  моря  предметы  оказывались  на  столе
экспертов.

   - Ну, что там у вас? - по нескольку раз на дню спрашивал их генерал.

   - Пока не ясно.

   - Но что-то нашли?

   - Все то же самое -  деревянные  и  металлические  обломки.  Поврежденные
камни.

   - И что?

   -  Пока  ничего  сказать  невозможно.   Представленные   предметы   очень
разнородны по форме и временной  принадлежности.  Для  того,  чтобы  сделать
окончательные выводы,  мы  должны  располагать  полным  объемом  экспертного
материала.

   - А если чего-то не будет хватать?

   - Мы можем ошибиться.

   Генерал снова вылетал на место работ. Торопить подводников.

   Генерал нервничал. Он давно уже  выбрал  все  отпущенные  ему  званием  и
должностью возможности. Он давно уже черпал из чужого  кувшина.  Налицо  был
перерасход  средств,  использование  не  по  назначению  личного  состава  и
спецтехники. И еще масса других служебных злоупотреблений. Если в  ближайшие
дни не выдать на-гора результат, начальство, несмотря на  дружеское  к  нему
расположение, снимет с него голову. Чтобы свои не подставлять.

   Три  недели,  отпущенные  ему  на  «самодеятельность»,   истекли.   Пошла
четвертая…

   Глава 29
   Таежная база артельщиков мало напоминала лагерь  геологов.  Много  больше
партизанский отряд времен Второй мировой войны. Собственно  говоря,  по  его
лекалам база и возводилась, И примерно с  теми  же  целями  -  для  скрытой,
долговременной, не без определенных удобств жизни.

   В  палатках,  под  ветром,  дождем,  а  впоследствии  снегом  даже  самый
тренированный боец через пару месяцев захандрит, скиснет  и  потеряет  былую
боеспособность. Можно справиться с десятикратно  превосходящим  тебя  числом
противником, можно переждать непогоду, зарывшись  в  снег  или  прошлогоднюю
листву,  сутки  или  двое,  но  невозможно  бесконечно  долго  противостоять
неналаженному быту - тем самым голоду, холоду, мокроте, недосыпанию, которые
совместными усилиями самого крепкого бойца  могут  превратить  в  хлюпающего
носом неврастеника.

   Артельщики строили лагерь на совесть. И на века.

   Просторные, в рост человека жилые землянки с полуметровым  навалом  земли
поверх крыш, с полом из уложенных вплотную друг к другу жердей.  Вентиляция.
Двухъярусные   нары.   Печки   с   рассеивателями   дыма   поверх   труб   и
импровизированными сушилками возле топки. Два,  в  противоположные  стороны,
выхода: удобно  устроенный,  так,  чтобы  можно  было  пройти  не  сгибаясь,
парадный и практически  не  различимый  для  не  знающего  о  нем  человека,
величиной с кротовий ход  -  аварийный.  В  центре  лагеря  небольшой  плац.
Колодец. Камбуз. Баня. Чуть в  отдалении  еще  одна  землянка  с  крышей  из
четырех накатов толстых, в обхват, бревен  -  импровизированное,  на  случай
штурма с применением тяжелой артиллерии, убежище.

   Все как у Ковпака. Только не в Белоруссии, а  в  Сибири.  И  не  в  сорок
втором году, а полвека спустя. Пригодился опыт Великой Отечественной  войны.
А многие думают, что о том времени все забыли, как о кошмарном сне.  Как  бы
не так! Кому надо - помнят! И развивают былой опыт.  Еще  и  диссертации  на
темы организации партизанского движения в глубоком тылу противника защищают.
Под грифом «Совершенно секретно».

   Эти  рекомендации,  с  приложенными  к  ним  чертежами  и  описаниями,  и
воплотили в жизнь таежные старатели. Один к одному. И это тоже  была  своего
рода учеба. Максимально приближенная к реальным боевым условиям.

   Глава 30
   - Вот, смотрите, - сказали эксперты. - Эти обломки  были  найдены  здесь.
Эти здесь. Эти в сорока метрах северней. Здесь показаны траектории  разброса
отдельных фрагментов по периферии зоны. Здесь…

   - Ну и что из всего этого следует? - перебил доклад генерал.

   - Все это доказывает, что на глубине порядка  пятнадцати-двадцати  метров
имел место  взрыв,  эквивалентный  мощности  взрыва  пятнадцати  килограммов
тротила.

   - Я и без вас знаю, что был взрыв.  Мне  причины  его  нужны.  Отчего  он
произошел? - Здесь может быть выдвинуто несколько  предположений.  Первое  и
неоспоримое, что сработал  заряд  стационарного  самоликвидатора  в  момент,
когда  транспортное  средство   погрузилось   на   запрограммированную   для
уничтожения глубину. Что практикуется для данного типа изделий.

   - Это понятно. Это не надо мне объяснять.

   - Второе, что предпосылки взрыва, возможно, были созданы искусственно.

   - Не понял…

   - Взрыв, вполне вероятно, не является случайностью.

   - Почему вы так решили?

   - Кнопка аварийного отключения взрывателя была заблокирована.  А  глубина
запуска механизма включения самоликвидатора перепрограммирована незадолго до
взрыва     на     величину     меньшую,     чем      была      зафиксирована
предприятием-изготовителем.

   - На сколько?

   - С тридцати - на шестнадцать метров.

   - Как вы это установили?

   - Мы нашли обломки взрывателя.

   - Где нашли?

   - В рыбе.

   - Где?!

   - В погибшей в результате взрыва рыбе. Во  внутренностях.  Во  взрывателе
была заменена мембрана давления.

   - Вы уверены, что она была заменена? Что это не ошибка?

   - Абсолютно. Крепеж не соответствует месту  посадки.  Мембрана  подогнана
вручную. Причем довольно топорно.

   Генерал  напрягся.  Это  был  первый  звоночек!   Глубина   взрыва   была
перепрограммирована. На  заведомо  малую  глубину.  На  шестнадцать  метров.
Кнопка блокировки самоликвидатора отключена.

   Правда,   это   еще   ничего   не   доказывает.   В   худшем   случае   -
недобросовестность ремонтников, расконсервировавших матчасть и заменивших  в
последний момент неисправную деталь. И все-таки это зацепка…

   - Для более полного моделирования происшествия мы,  собрав  все  обломки,
попытались восстановить изделие в его первоначальном виде.  При  этом  около
тридцати процентов обшивки и механизмов оказались невосполнимо  утраченными.
Десять - имели сомнительную принадлежность. Тем не менее по прочим уцелевшим
фрагментам нам удалось воссоздать  облик  взорванной  транспортной  единицы.
Частично воссоздать.

   Эксперты продемонстрировали видеопленку и фотографии. В наборе изогнутых,
скрученных в спираль уголков, в кусках присоединенного к ним рваного металла
было  сложно  увидеть  что-либо,  кроме  груды  сданного  в  приемный  пункт
металлолома. Но генерал опознал изображение.

   - Полупогружная десантная шлюпка. ПДШ-15 или 20. У нас  тоже  пара  таких
есть.

   - Осмотр фрагментов подтвердил наши первоначальные выводы о взрыве заряда
самоликвидатора. Характер повреждений и их направленность…

   - Со взрывом все ясно. Что вы еще нашли?

   -  У  вертикальных  рулей  была  повреждена  тяга.  Вернее,   не   совсем
повреждена.

   - Ну!

   - Вместо специальных гаек на крепежные болты были установлены стандартные
гайки без стопоров. В принципе это не должно угрожать целостности механизма,
но в случае определенного стечения обстоятельств может привести…

   - К чему это может привести? Не тяните кота за хвост. К чему?!

   - К самопроизвольному раскручиванию гаек и как результат - к заклиниванию
рулей и неуправляемому погружению шлюпки.

   Это уже был не звонок - это был колокольный звон.

   - При каких обстоятельствах гайка может раскрутиться?

   - Например, в результате небольшого люфта болта. При  вибрации.  Особенно
если не была использована особая, препятствующая движению  гроверная  шайба,
или гайка была недостаточно  крепко  закручена,  или  резьбовые  поверхности
имели зазор. Правда, в этом случае гайки не должны были слететь синхронно…

   - Гайки на месте были?

   - Нет. Гаек не было. Мы нашли их отдельно от рулевого механизма.

   - А шайбы? Те самые гроверные шайбы на болтах были?

   - Нет. На поверхности гаек  нет  соответствующих,  какие  образуются  при
использовании гроверов, царапин. Шайб не было.

   Генерал кивнул головой.

   - Болты, гайки и  прилежащие  части  корпуса  отдайте  на  дополнительную
экспертизу. С целью установления времени и места изготовления. Все сделанные
вами выводы запротоколируйте и пришлите мне. У вас все?

   - Практически все. Если не считать одной не вполне понятной детали.

   - Какой?

   -  Кроме  идентифицированных  фрагментов  корпуса,   останков   людей   и
посторонних предметов, поднятых  со  дна,  на  месте  катастрофы  обнаружены
металлические детали хозяйственного назначения.

   - Какого-какого назначения?

   - Хозяйственного.

   - Кастрюли, что ли?

   - Нет, трубы. Водопроводные.

   - Трубы?!

   - Да. Короткие обрезки проржавевших водопроводных труб.

   - Много обнаружено?

   - Порядка десятой части от веса всех поднятых со дна предметов.

   - Откуда здесь трубам взяться?  Может,  когда-нибудь  буксир  затонул  со
строительным грузом? Или сухогруз, перевозивший металлолом?

   - Нет, мы уточняли,  в  данных  координатах  за  последние  тридцать  лет
никакое судно бедствия не терпело.

   - А течения?

   - Течения отсутствуют.

   - Так откуда они тогда здесь взялись?

   - Мы предполагаем, что с десантной шлюпки.

   - Металлолом? Со шлюпки? Зачем на  десантной  шлюпке  перевозить  обломки
ржавых водопроводных труб? Это же не вторчерметовский грузовик. А десантники
не пионеры. Может, вы ошиблись? Может, и не было  никаких  труб?  Может,  вы
древний мусор со дна начерпали, а теперь голову над  неразрешимой  проблемой
ломаете?

   - Нет, трубы не могли находиться в момент взрыва на дне.

   - Почему?

   - Потому что на них обнаружены повреждения,  идентичные  повреждениям  на
предметах, находившихся вблизи эпицентра взрыва.

   Генерал ошарашенно посмотрел на  экспертов  и  еще  раз  не  столько  их,
сколько себя спросил:

   - Зачем на десантной шлюпке водопроводные трубы?

   Эксперты пожали плечами. «Зачем?» - это был вопрос не их компетенции.  Их
- когда, что, сколько.

   -  Может  быть,   для   повышения   остойчивости   плавсредства?   Иногда
судовладельцы специально загружают в трюмы  ниже  ватерлинии  дополнительный
груз, чтобы уменьшить влияние качки на судно. В этом случае балласт работает
в дополнение к существующему фальшкилю…

   - Как вы сказали?

   - Балласт работает…

   - Нет, позже. Вы назвали какое-то слово?

   - Фальшкиль?

   - Да, да. Именно фальшкиль. Фальш. Киль. А ведь, пожалуй, вы правы.

   - Насчет чего?

   - Насчет балласта. Того, что фальшь!

   Глава 31
   - Ты уверен? - спросил Папа. Которого так звали не за возраст.  И  не  за
семейное положение. И не за многодетность. За то, за что знали. - Может, это
очередная параша? Вы уши тереть…

   - Ну какая параша? Точно! Мне хороший знакомый из округа шепнул. Он у них
там  главный  по  снабжению.   Говорит,   приехал   старый   кореш,   просил
мелкомасштабные карты, интересовался рельефом и этой, как ее,  гидрографией.
И еще показывал бумаги.

   - Какие бумаги?

   - Разные. Разрешения, письма. Вот эту визитку оставил.  Я  ее  на  всякий
случай скопировал. Чтобы вам показать.

   Папа взял визитку и долго вглядывался в тисненные золотом буквы.

   Геологические изыскания… разведка… разработка… телефоны… факсы…

   - Интересно. И чего это им вдруг понадобилось в наших краях?

   - Не знаю. Говорил знакомому, что мы  своего  счастья  не  понимаем.  Что
живем на золоте.

   - На каком золоте?

   - Он так сказал. «Живете на золоте»…

   - И где они сейчас?

   - Ушли в тайгу.

   - Как ушли? Пешком, что ли?

   - Нет. Вертолет подрядили. Кучу каких-то ящиков увезли.

   - Куда увезли?

   - Я не спрашивал. Я думал…

   - Думал… Тебе думать по чину не положено. Тебе положено  бешеным  кобелем
по окрестностям скакать. И нюхать!

   - Так, может, я сейчас? Мигом…

   - Давай шустри. Шустрик.

   - Ну, тогда я пошел?..

   Интересно, подумал Папа: если они геологи, то зачем пришли в округ, а  не
в Управление геологии. А если не геологи, то что ищут? Известняк  или  глину
для нужд местного строительства? Вряд ли. На ширпотребовском сырье много  не
заработаешь. Нефть или газ?  Тоже  едва  ли.  Такие  полезные  ископаемые  -
прерогатива государства. Такой куш частникам не укусить. Зубы коротки. Здесь
требуются миллиардные вложения.

   Тогда что?

   Что-то легкодоступное и одновременно ценное. Что-то такое, что не требует
мощной техники, дорог,  подвода  энергоснабжения  и  обогатительных  фабрик.
Что-то такое, что можно добывать кустарным способом. Одними только руками.

   А из всего имеющего более-менее достойную цену кустарными методами  можно
добывать только золото.  Золото!  И  ничего  другого,  кроме  золота!  Взять
десяток промывочных лотков или  ручную  драгу  и  высеивать  редкие  золотые
крупинки из речной породы. А может быть, и не такие редкие. Может быть…

   - Вертолетчики сказали, что высадили  их  здесь,  -  показал  пальцем  на
крестик, проставленный в карте, Шустрик.

   - Сколько было груза?

   - Много. Несколько тонн.

   - Сколько? Шустрик молчал.

   - Опять - думал… В общем, Так: узнай о весе, форме и упаковке груза.  Все
узнай. До мелочи. И если ты заставишь меня еще раз переспрашивать…  Пшел,  -
кивнул Папа и поднял к глазам карту.

   Место было хорошее. Замечательное было  место.  Горы.  Река  и  множество
расходящихся во  все  стороны  мелких  ручьев  Которые  в  паводок  тащат  с
верховьев кубометры породы.

   Если бы Папа надумал чего-нибудь такого поискать  в  недрах  своей  малой
Родины, он бы тоже выбрал это место. Именно это место.

   Но Папа никогда ничего не искал в недрах. Он специализировался  в  другой
сфере Он искал людей. В том числе тех, которые что-то искали  в  недрах.  Он
давно понял, что люди - это и  есть  самое  главное  богатство  страны.  Что
именно среди них таятся неисчерпаемые залежи очень полезных и  очень  нужных
лично ему ископаемых. Концентрация благородных  металлов  в  народонаселении
была много выше, чем в земле, на которой это народонаселение проживало. Надо
только уметь находить перспективные жилы.  И  разрабатывать  их.  И  черпать
открытым способом.

   Папа умел находить. И умел черпать. И поэтому близкие и дальние  знакомые
за глаза и в глаза уважительно называли его Папой.

   Папа обвел кружком проставленный на карте крест. Здесь следовало провести
более детальные геологоразведочные изыскания. Очень тщательные изыскания.

   - Пятнадцать деревянных, обшитых металлическими  скобами  ящиков,  каждый
весом по… - запыхавшись, сказал Шустрик.

   - Не надо ящиков. О ящиках после. А сейчас вызови Борца и скажи, чтобы он
Со своими ребятками смотался вот сюда, - ткнул  пальцем  на  крест  в  круге
Папа. - И разузнал, что почем. Особенно почем. Понял?

   - Посылать всю бригаду?

   - Не надо всю бригаду. Пусть едет Борец и еще  пара-тройка  человек.  Там
дел всего ничего. Ребенок справится. Доехать, спросить и уехать. Жирно будет
всем сразу пикники устраивать. Мне работники и здесь нужны.

   - Когда выезжать?

   - Завтра выезжать. С утречка пораньше.

   - Он с утречка не вполне…

   - Ничего, на природе проветрится. Скажешь, я велел…

   Выехали на рассвете. Борец сидел на заднем  сиденье  машины,  ожесточенно
пережевывая жвачку и не менее ожесточенно матерясь. Сидел один.  Потому  что
вдвоем было бы тесно. Борец не зря носил свою кличку. Он  действительно  был
борцом. И выступал за Союз. В тяжелом весе.

   - Они что, мальчика нашли… Ни свет  ни  заря…  Как  будто  полдня  что-то
решают…

   Беспрерывно зевающий водитель закурил сигарету.

   - Э! Крутила! Гаси папиросу. Я  этого  не  люблю,  -  раздраженно  сказал
Борец. - Капля никотина лошадь кончает. Слыхал такое?

   - Так то лошадь. Ей до вас!.. - уважительно заметил водитель. Но сигарету
скомкал и выбросил.

   - Не-а, я против никотина принципиально. Меня еще первый  тренер  отучил.
Он говорил, лучше водку пей и баб  имей,  чем  курить.  Курево  для  дыхалки
смерть.

   Машина завернула к пристани и остановилась.

   - Это мы на катере, что ли? - недовольно спросил Борец.

   - Шеф велел.

   - А че не на вертаке? Интересно мне полдня на воде трястись.

   - Я же говорю, шеф велел.

   - Шеф, шеф. Сам бы небось на катер не сел, - проворчал  Борец,  выбираясь
из машины. - Куда идти?

   - Вон к тому пирсу. Там катер. Небольшой, но на подводных  крыльях  катер
лениво качался на волне.

   - Этот?

   - Этот.

   - Чего-то он такой маленький.

   - Зато быстрый. Домчит, что самолет.

   Борец сошел по  сходням.  Катер  присел  под  его  весом,  как  конь  под
взгромоздившимся на него тяжелым седоком.

   Два в полутяжелом весе помощника Борца прошли за ним.

   - Ну, все, что ли?

   - Эй, стой. Там, в машине, два ящика пива. Тащи  его  сюда.  А  то  я  не
доеду.

   Пиво вытащили, принесли, передали на катер. С кнехтов сбросили концы.

   - Ни пуха вам.

   - Да пошел ты… Катер отвалил от пирса.

   - Будят раньше утра! Гонят к черту на рога! Тоже мне деятели… - продолжал
ворчать Борец, падая на диван в каюте и откупоривая ногтем  большого  пальца
пиво. - Нашли пацана…

   Полутяжи согласно кивали и тоже откупоривали бутылки.

   - Эй, водила! Сколько до места?

   - Шесть часов.

   - Сколько?!

   - Шесть!

   - А че так долго? У тебя же крылья!

   - Там фарватер тяжелый. Полным ходом идти опасно.

   - Ни хрена себе. Это же если в два конца - двенадцать часов. Полсуток! Да
еще там не меньше часа.

   - Часа много будет. Там быстрее справимся. На хрен волынку тянуть…

   Через пять часов катер вошел в  пороги,  и  его  замотало  из  стороны  в
сторону. Пассажиры сидели  на  диванах,  угрюмо  посматривая  на  катающиеся
туда-сюда по полу пустые бутылки.

   - Скоро уже?

   - Час остался.

   Бутылки катались и бились друг о друга…

   Глава 32
   «Главный опер» ГРУ генерал Федоров шел на доклад к  высокому  начальству.
Минуя непосредственное. Сегодня он был спокоен. Впервые за последние недели.
Сегодня его нельзя было обвинить в злоупотреблении  служебным  положением  и
разбазаривании казенных денег.  Сегодня  он  имел  на  руках  козырный  туз,
который бил всех бегающих в высокие кабинеты на доклад «шестерок».

   - Прошу ознакомиться, - сказал генерал Федоров, раскладывая на столе акты
экспертиз,  тщательно  вычерченные  графики   и   многократно   просчитанные
траектории.

   - Что это?

   - Анализ недавнего чрезвычайного происшествия,  имевшего  место  у  наших
коллег. Я имею в виду взрыв десантной  шлюпки.  И  связанную  с  ним  гибель
личного состава.

   Высокое начальство надело очки и внимательно прочитало акты,  рассмотрело
графики и траектории.

   - Ты хочешь сказать, что  гибель  шлюпки  и  личного  состава  -  это  не
случайность?

   - Именно это я и хочу сказать.

   - Но зачем?

   - На этот вопрос я ответить не могу. Пока не могу.

   - Н-да, - почесало пальцами в затылке высокое начальство. - Если  свои  -
своих. Если они решились грохнуть семнадцать бойцов, значит, дело затевается
нешуточное. Конечно, если затевается, если ты не ошибаешься.

   Генерал Федоров молча кивал на разложенные на столе листы.

   - Допустим, ошибаюсь, но как быть с  этим?  Начальство  снова  придвинуло
акты и графики.

   - С этим - никак. С этим не поспоришь. Только непонятно, зачем им все это
надо? Взрывы, трупы, разборки? Как ты считаешь? Предположительно?

   - Я  не  привык  предполагать.  Я  привык  вести  следствие.  Собирать  и
сопоставлять факты, находить улики. Я не могу делать выводы,  не  располагая
доказательствами.

   - Брось, генерал. Ты же наверняка имеешь  какие-то  свои  соображения  по
данному делу.

   - Я не могу иметь никаких соображений. Я строю определенные  следственные
гипотезы. Но говорить  о  них  без  достаточной  доказательной  базы  считаю
нецелесообразным. На сегодняшний день я могу сообщить лишь о том, что провел
расследование по делу о взрыве десантной шлюпки, повлекшей гибель семнадцати
человек. И доказал его злонамеренность.

   «Скользкий парень, - подумало про себя высокое начальство, - как обмылок,
обмазанный вазелином. Без ежовых рукавиц не ухватишь. Ну да ладно. Свое дело
он сделал хорошо. Видно, у него есть во всем  этом  какой-то  свой  интерес.
Поэтому жать на него не стоит. Пока. А там поглядим».

   - И что ты намереваешься делать?

   - Копать.

   - Глубоко?

   - Если понадобится - до центра Земли.

   - До центра неблизко… Вот что,  генерал.  Ты  оставь-ка  эти  документики
здесь, у меня. Я их на досуге повнимательней пролистаю. А ты пока подумай  о
плане дальнейших действий. Как ты хочешь дальше  это  дело  вести.  В  каком
таком направлении. И что тебе для этого потребуется. И я тоже подумаю. Вдруг
что совместными усилиями и скумекаем. Лады?

   Федоров согласно кивнул.

   «Темнит шеф.  Хочет  чужими  руками  какой-то  свой  жар  загрести.  Либо
сковырнуть кого с заоблачных высот, либо к солнышку вознести. Где теплее.  И
больше желтизны. Ну да ладно, это дело его компетенции. И его риска. Здесь я
ему не помощник. Мне бы свои проблемы разгрести».

   - Разрешите идти?

   - Валяй.

   Высокое начальство разложило на столе документы. Как карточный пасьянс. И
стало их перекладывать с места на место. И стало думать. О  том,  что  можно
полезного извлечь из сложившейся ситуации.  Для  своей  страны,  для  своего
ведомства и лично для себя. Сегодня, завтра, послезавтра.

   Выходило   -   немало.   Особенно   послепослезавтра.   Если    правильно
распорядиться полученной информацией. Если очень правильно распорядиться…

   Как минимум - умыть конкурентов, раздув их ошибку до размеров  служебного
несоответствия. И  рвануть  на  себя  предназначенный  им  кусок  бюджетного
пирога. И выйти  в  любимчики.  Которым  доверяют  и  которых  прикармливают
гораздо сытнее, чем проштрафившихся пасынков. Очень неплохой минимум.

   Но стоит ли ограничиваться минимумом, имея на руках такой  расклад?  Что,
если поставить вопрос шире? Если, к примеру, доказать, что все это не просто
служебное разгильдяйство, а междоусобная война в  том  уважаемом  ведомстве,
деятельность  которого  должна  быть  направлена  исключительно  на   защиту
интересов государства? Война, в которой объявились  первые  и  наверняка  не
последние жертвы. Война на самом высоком уровне

   Что, если повернуть вопрос так?

   То может зашататься их куратор там, у подножия трона. Да и не он один.  А
и еще три-четыре близких ему человечка. При условии, что  эту  доказательную
информашку  подкинуть  другим  двум-трем  очень  заинтересованным  в  ней  и
облеченным властью лицам. Которые очень недолюбливают первых.  Только  никак
не могут за них зацепиться. И какие тогда пойдут  круги?  Какая  на  игровом
поле сложится комбинация? Ну-ка посмотрим.

   Здесь те, здесь эти. Плюс третья сила, которая встревать не  будет.  Плюс
нейтральный буфер, которому и те, и эти, и  все  прочие  до  лампочки.  Плюс
колеблющиеся. Которые будут колебаться в нужную сторону. Потому  что  против
фактов не попрешь. А между всеми этими  первыми,  вторыми  и  десятыми,  как
кость между оголодавшими волками, тот самый фактик. Который можно  повернуть
в любую сторону…

   И если они, допустим, так?

   Тогда мы, то есть те, первые, так.

   А если они эдак?

   Тогда мы снова так…

   И что им остается делать?  А  ничего  не  останется.  Кроме  как  сдавать
позиции. Интересная комбинация  получается.  Крупная  комбинация.  На  самом
высоком уровне.

   Только надо все очень хорошо продумать. Очень хорошо продумать…

   А генерал - генерал пусть  копает.  Пока  он  идет  в  нужном  русле,  он
неопасен. Хотя и не так прост, как  хочет  казаться.  Хотя  наверняка  имеет
какой-то свой интерес.

   Глава 33
   На пульте замигала тревожная лампочка. Где-то сработал один из  полусотни
разбросанных на дальних подступах к лагерю сигнальных датчиков

   Дежурный  включил  компьютер.  На  экране  монитора   высветилась   карта
окрестностей. С лагерем в центре. И с кружками, отмечающими  места  наиболее
удобных подходов - звериные тропы, русла рек и ручьев, поляны. Каждый  такой
кружок можно было увеличить отдельно, вызвав на экране мелкомасштабный  план
данного  конкретного  участка  местности.  С   местоположением   электронных
сторожей.

   Зуммерила река. Дежурный  увеличил  на  экране  требуемый  квадрат.  Семь
датчиков. Три вдоль русла реки. Четыре в удалении от берега. Сработал нижний
по течению датчик. Тот, что был в четырех километрах от лагеря.  Кто-то  или
что-то двигалось вверх по реке. Но не утки, и не  олень,  и  даже  не  стадо
оленей. Датчик был акустический, срабатывающий на  звук  моторов.  Олени  не
имеют моторов. Олени плавают так. Дежурный вызвал начальство.

   - Что случилось? - автоматически, на  манер  кителя  застегивая  воротник
телогрейки, спросил командир.

   - Сработка датчика. Неизвестный объект в четырех километрах от лагеря,  -
кивнул на монитор дежурный.

   - Классифицировал?

   - Пока нет.

   Загорелся второй, вверх по течению, датчик.

   - Вторая сработка.

   - Вижу! Значит, не стоит. И не переправляется через  реку.  Значит,  идет
вверх по течению.

   Запищал сигнал телефонного вызова. Радиостанциями дальней связи в  лагере
не пользовались. Чтобы не быть запеленгованными. Телефон, он, может быть,  и
архаичней, но с точки зрения безопасности надежней. Его, не подключившись  к
проводу, не прослушаешь. А тот провод поди найди!

   Дежурный поднял трубку.

   - Десятый.

   - На реке катер! - доложили с дальнего поста наблюдения.

   Командир взял отводную трубку.

   - Какой катер? Конкретно.

   - Лошадей на сто. На подводных крыльях. Бортовой номер 217 ТГ.

   - На палубе кто-нибудь есть?

   - Нет, пусто. Только рулевой.

   - Другие плавсредства?

   - Больше ничего.

   - Сколько там может разместиться людей? Если на глазок.

   - Не более десятка.

   - Ладно, понял. Держи меня в курсе. Отбой. Запроси «Север».

   Дежурный набрал код.

   - «Север»! Десятый вызывает «Север».

   - «Север» слушает.

   - Что у вас?

   - Все спокойно.

   - Река?

   - Чистая на всем протяжении.

   - Усильте наблюдение.

   - А что такое?

   - На траверсе лагеря катер.

   - Какой катер?

   - Скоро узнаем. Все. Отбой. Что будем делать?

   - Объявляй тревогу.

   Дежурный включил сигнал общей тревоги. А потом внутреннюю трансляцию.

   - Всем внимание! На южных подходах к лагерю  неизвестный  объект.  Катер.
Принадлежность  неизвестна.  Экипаж  -  до  отделения.  Наличие  оружия   не
установлено. Всем приготовиться Тревожной группе  занять  исходные  согласно
боевому расписанию…

   Тревожной группы как таковой  не  существовало.  Тревожной  группой  была
сменившаяся и отдыхающая после караулов  и  работ  внутри  лагеря  очередная
рабочая смена. При  хронической  нехватке  людей  было  бы  верхом  глупости
освобождать от текущих  работ  бойцов,  которые  только  бы  и  делали,  что
дремали, трепались и стучали  в  домино  в  ожидании  возможного  нападения,
которое здесь, в таежной глухомани, было возможно раз в сто лет.

   Те, кто сейчас спал в дежурной землянке, работали  во  вторую  смену.  То
есть предыдущие двенадцать часов. Весь вечер и всю ночь. Потом,  сменившись,
час занимались личными делами и три - боевой подготовкой. И лишь после этого
упали головами на свернутые бушлаты, заменяющие подушки. И мгновенно уснули.

   Бойцы спали очень крепко.  Но,  услышав  сигнал  тревоги,  проснулись.  В
процессе прыжка с застеленных хвоей и теплоизолирующими ковриками  нар.  Это
был боевой рефлекс - вначале скатиться с коек, потом открывать глаза. Так их
учили на случай минометных, артиллерийских  и  пулеметных  обстрелов.  Когда
нужно как  можно  быстрей  оказаться  на  земле,  чтобы  иметь  возможность,
распластавшись на животе и перебирая руками и ногами, как ящерица, заползти,
забиться в какую-нибудь нору или углубление в грунте. И тем спастись.

   Но на этот раз обстрела не было. Был только  прерывистый  зуммер  сигнала
тревоги.

   - Группа, в ружье!

   Подхватить особым образом разложенную,  чтобы  легко  можно  было  в  нее
занырнуть, одежду. Вначале штаны. Потом китель. Высокие  десантные  ботинки.
Боевой, с многочисленными карманами жилет. Камуфляжную маску с прорезями для
глаз. Поверх всего маскировочную накидку.

   Через минуту и десять секунд бойцы были одеты, обуты и застегнуты на  все
пуговицы.

   - Разобрать оружие!

   Оружейка была рядом, в двух шагах. В выкопанной в  стене  нише,  закрытой
неотличимой от окружающих стен дверью.  Потому  и  называлась  эта  землянка
«тревожной», что все было под боком - и оружие, и место для отдыха, и бойцы.
Чтобы три минуты на сборы.

   Время пошло!

   Подцепили, распахнули дверь оружейки. Разобрали  автоматы.  Защелкнули  в
них обоймы. Рассовали в подсумки запасные обоймы и гранаты.

   Пулеметный расчет вытащил, проверил ручной пулемет.

   Оружие получено.

   - Занять боевые позиции!

   Веером разбежались по окрестностям. Каждый в свое, заранее  облюбованное,
вычищенное и выглаженное животом и грудью убежище. Замаскированное так,  что
рядом пройдешь - не заметишь.

   - Первый на месте!

   - Второй на месте!

   - Третий на месте!..

   Завершили  выдвижение,  охватив  лагерь  полукольцом  стрелковых   ячеек,
перекрыв секторами обстрела свою и на две трети соседние позиции.  Так  что,
если один погибнет, другие смогут взять под контроль его участок. Пулемет  в
центр, ближе к тропе, на наиболее уязвимый участок.

   - Десятый!

   - Десятый слушает.

   - У нас все в порядке. Мы на исходных.

   - Что у них? - спросил командир.

   - На исходных.

   - Добро! Скажи им, пусть ждут команды. Без команды никаких  шевелений.  А
если что… если что, пусть действуют по обстановке.

   - Так точно!

   - Катер приваливает к левому берегу, - доложили с южного НП.

   К их берегу. Значит, не мимо шли. Значит, знали, куда шли.

   - «Север»! Что у вас?

   - Все чисто!

   И сигнализация по всему периметру молчит. На захват не похоже.  Иначе  бы
обязательно в клещи  взяли.  Обязательно  пару  групп  с  северных  азимутов
заслали. Уж больно соблазнительно. Чтобы и в хвост и в гриву…

   - Катер на берегу. Бросает сходни!

   - Да вижу я. Сам вижу. И даже без бинокля. Рулевой столкнул с борта две с
набитыми поперек перекладинами доски. Упер в берег. Подвигал,  находя  более
устойчивое положение. Что-то крикнул в каюту.

   Из каюты показалась голова. И плечи. Бог мой! Откуда такие бугаи?! В  нем
же не меньше полутора центнеров!

   Сходни прогнулись и заскрипели.

   - Всем внимание! Объект в расположении. Тревожной группе режим  молчания.
Замереть и не шевелиться! Чтоб как мертвые. НП усилить наблюдение.  Смотреть
в оба, - скомандовал по общей связи дежурный.

   - Скажи им, чтобы не все в норы забились. Пустой лагерь подозрителен.  Мы
же не партизаны, а геологи или кто  там  еще.  Скажи,  пусть  часть  личного
состава ведет нормальную жизнь.  Занимается  хозделами.  Рубит  дрова.  Ест.
Пьет. Чистит  зубы.  Чтобы  все  как  у  нормальных  людей.  И  пусть  ходят
расстегнутыми. Как гражданские раздолбаи. Ясно?

   - Свободным от боевого дежурства заниматься хозработами и бытом, -  отдал
команду дежурный.  -  Форма  одежды  -  гражданская.  Телогрейки  и  сапоги.
Подтвердите прием.

   - Тревожная группа - Десятому. Задача ясна.

   - «Север» - Десятому. Все ясно.

   - «Юг» - Десятому. Вас понял…

   - Скажи еще, чтобы заслали пару человек на берег. Пусть посуду  моют.  Ну
или рыбу потрошат. Пусть торчат на всякий случай. Да, и передай еще на кухню
- чтобы готовили стол. Чтобы все как положено.

   - Кухня? Готовьте обед. По полной программе.

   - Спиртное выставлять? - поинтересовался кухонный наряд.

   - Выставлять? - переспросил дежурный.

   - Выставлять, - кивнул командир.

   - Сколько?

   - Много. Если судить по их рожам - три ведра. Ну, все. Справляйся сам.  Я
пошел принимать верительные грамоты.

   Борец с подручными разминали затекшие тела на берегу. Они ждали, когда  к
ним спустятся. Они не привыкли подходить к кому-то сами. Горы к Магометам не
бегают.

   - Ну, что они там, уснули, что ли?  Сверху,  от  лагеря,  показались  две
фигуры с ведрами в руках. В грязных сапогах и наброшенных  на  плечи  рваных
телогрейках. В общем, типичные «мужики». Пахари.

   - Эй! - приостановил их рукой один из полутяжей и  заглянул  в  ведра.  -
Пустые..

   - А и хрен с ним. Они же не бабы, - сказал Борец.

   - А все ж пустые…

   - Слышь, мужики, кто у вас тут старшой?

   - Сейчас он придет, - ответил один из «мужиков».

   - А че это вы тут все делаете? - лениво поинтересовался первый полутяж.

   - За водой ходим.

   - Че ты с ними базаришь? Они же тут «шестерки», - зевнул второй полутяж.

   - Ладно, валите. Раз за водой. «Мужики» прошли к берегу.

   - Хреновато у них тут. Даже водопровода нет. По тропе спускался командир.

   - Здравствуйте.

   - Здорово! - не глядя, сунул руку Борец.

   Командир руку пожал.

   - Ты, что ли, старшой?

   - Я.

   - А мы это, инспекция, - сказал Борец. Не хотелось ему ходить  вокруг  да
около. Надоело волынку тянуть. Его и так уже  достало  это  задание.  А  еще
шесть часов назад по реке пилить.

   - Какая инспекция?

   - Ну не хрен тебе, какая? Допустим, рыбная…

   - У нас по рыбе все нормально. Ловим только  удочками  и  спиннингами.  В
разрешенном законом количестве.

   - Слышь, мужик, не гони, - поморщился Борец. - Я сюда шесть часов на этом
драндулете мучился. Всю ж… отсидел. Че ты мне со своей рыбой бухтишь?

   - Но вы сами… - начал было оправдываться «старшой».

   - Достал ты меня, мужик! В общем, так: территория это наша…

   - Чья ваша?

   - Ну ты че, мужик, полный дундук? Я  же  говорю  -  наша.  Значит,  наша.
Нашего рыбколхоза. Мы здесь свои. А вы не наши. То есть чужие. Ну вот меня и
послали узнать, чего вам здесь нужно.

   - Мы проводим здесь геологические изыскания. Бумаги у нас  в  порядке.  Я
сейчас попрошу их принести, и вы убедитесь…

   - На хрена мне твои бумаги. Ты скажи по-простому, че вы тут  ищете?  -  И
Борец, ухватив «старшого» двумя пальцами за грудки,  приблизил  его  лицо  к
своему. - Че вы тут копаете? В нашей земле?

   - Мы ничего не копаем. Мы проводим геологические изыскания…

   -  Достал,  мужик,  -  вздохнул  Борец  и   слегка   оттолкнул   пальцами
непонятливого клиента. Так, что тот отбежал  на  несколько  шагов  назад.  -
Короче. Если эта территория не ваша, а она не ваша… и если вы с  нее  что-то
имеете, а вы имеете… то надо делиться с теми, кому она  принадлежит.  Теперь
ясно?

   - Сколько? - спросил «старшой». В его  планы  не  входило  ссориться.  Он
предпочитал унизительный мир победоносной войне. Ради  этого  он  готов  был
терпеть невоспитанность собеседника.

   - Пятнадцать процентов!

   «Старшой» вытащил из кармана пачку купюр.  Борец  брезгливо  взглянул  на
тонкую пачку. Стоило плыть сюда, за тридевять земель, за  этими  худосочными
бумажками. Он дома  с  десяти  киосков  больше  бы  собрал.  И  без  всякого
геморроя.

   - Ты не понял, мужик. Я сказал, пятнадцать процентов.

   - Но мы еще ничего не заработали!

   - Ну так заработаете. Что мне, каждый месяц к вам сюда пуп надсаживать?

   Вздыхая и морщась, «старшой» вытащил еще две пачки денег. И приплюсовал к
первой. Это уже была довольно  приличная  сумма.  Но  Борец  приехал  не  за
деньгами.

   - Ты опять ничего не понял. Эти твои бумажки мне ни  к  чему.  Мне  нужна
валюта! Или пятнадцать процентов того, что вы здесь наковыряли. Усек?

   - Но мы ничего не ковыряли. Мы ведем изыскания…

   - Заплетать мозги можешь своей бабе. Кто будет  сидеть  в  этой  дыре  за
просто изыскания. Короче, так, или ты сейчас колешься, или едешь с  нами.  И
договариваешься с Папой. А мне ваши проблемы до фонаря.

   Полутяжи придвинулись к «старшому» с боков.

   - Хорошо, я дам еще столько же, - показал «старшой» на деньги. - И  лично
вам.

   Такие немалые деньги за просто так  не  предлагают.  Наверное,  прав  был
Папа. Что-то здесь нечисто.

   - Не пойдет. Поедешь с нами, - мотнул головой Борец и крикнул рулевому: -
Заводи свою таратайку. Мы едем обратно.

   - Ладно, - обреченно согласился «старшой» - Пошли в лагерь.

   - Зачем?

   - Ну, не ношу же я то, что вам нужно, в карманах, - ответил «старшой».  И
мельком взглянул на мужиков-водоносов Те опустили на землю наполненные водой
ведра и закурили.

   - Ну, пошли, - обрадовался легкому разрешению конфликта  Борец.  -  А  ты
здесь побудь, - велел он одному полутяжу.

   В лагере, в штабной землянке, сели за стол. Два облаченных в белые халаты
«мужика» прислуживали, разнося бутылки и тарелки с закуской.

   - Культурно у вас тут, - похвалил Борец, оглядываясь и опрокидывая в  рот
стакан водки.

   - Стараемся не дичать, - ответил «старшой».

   - Это правильно. А то я у старателей как-то был, так они там завшивели от
грязи. И на хрена им, спрашивается, бабки, если они их все равно не тратят?

   - Чтобы нам отдавать, - хохотнул полутяж.

   - Точно! - заржал Борец. - Ладно,  спасибо  за  хлеб-соль.  Теперь  давай
расчет, и мы поехали. Где у тебя «железо»?

   - Сейчас принесут

   В землянку вошел человек. С «дипломатом».

   - Этот, что ли?

   - Этот.

   Человек встал напротив стола. И развернул «дипломат» торцом.

   - Ну, давай. Подходи. Че  мнешься?  Человек  приподнял  дипломат,  слегка
тряхнул, две его половинки разошлись и опали, как стручки с гороха. В  руках
у человека оказался автомат.

   - Сидеть тихо!

   - Ах ты сука! - удивился Борец и потянулся к внутреннему карману.  Но  не
успел. Два официанта подскочили к нему  и  схватили  за  руки.  На  полутяжа
навалился «старшой» и еще кто-то. Но рэкетиры были сильны Как  трехгодовалые
бычки. И так же упрямы. Они гнули нападавших к столу и пытались взять их  на
болевой. В землянку ввалилось еще несколько человек.

   - Осторожно! Не помните их, - прокричал командир.

   Совместными усилиями гостей одолели. Завернули руки  за  спину,  оттянули
головы за волосы.

   - Зря вы на деньги не согласились, - с  сожалением  сказал  «старшой».  -
Было бы лучше и вам, и нам. - И кивнул официантам.

   Официанты  раскупорили  бутылки  и  всунули  горлышки  в  рот  рэкетирам.
Выпучивая глаза, булькая и кашляя, они заглотили содержимое бутылок.

   - Тащите их к реке, - приказал командир.  Несколько  человек  попробовали
приподнять обмякшие туши.

   - Отъелись на дармовых харчах! Ну  же,  шевелите  ножками!  Не  маленькие
дети!

   Пленников подтащили к берегу, где уже лежали связанные рулевой  и  второй
полутяж.

   - Что будем делать? - спросили бойцы.

   - Как они говорят - мочить, - ответил командир.

   Борца и двух его подручных вытолкали на глубину, уронили  и,  схватив  за
волосы,  развернули  лицами  в  воду.  И  держали,  пока  они  не  перестали
трепыхаться. Рулевой с ужасом наблюдал за происходящим.

   - Мужики, мужики! Пощадите!  Меня-то  за  что?  -  просил  и  плакал  он,
догадавшись о своей скорой судьбе.

   - За то, что такую шваль возишь! Ладно, давай на посошок.

   Рулевого  оставлять  в  живых  было  нельзя.  Иначе  кто  бы  поверил   в
несчастный, с одним недостающим трупом, случай?

   Рулевого  отволокли  на  глубину  и  утопили.  Как  и   его   пассажиров.
Утопленников развязали,  затащили  на  катер  и  усадили  на  диваны.  Потом
принесли пустые бутылки и  налепили  на  них  уже  мертвые,  но  еще  теплые
пальчики. А стаканы были захватаны еще в землянке.

   - Пройдете километров тридцать вниз и на  порогах  перевернете  катер,  -
приказал командир двум бойцам. - Вернетесь  пехом.  Да!  И  залейте  в  баки
бензин. Примерно столько, сколько они  израсходовали  на  последнем  отрезке
пути. Чтобы все сошлось. Чтобы все тютелька в тютельку…

   - Есть!

   - И смотрите, чтобы бутылки из каюты не вылетели…

   Будущие   следственные   мероприятия   должны    были    классифицировать
происшествие как несчастный случай на воде, произошедший в результате ошибки
пьяного, как и его  пассажиры,  рулевого.  Вскрытие  установило  бы  крайнюю
степень опьянения и отсутствие каких бы то ни было признаков  насильственной
смерти. Никаких телесных повреждений. Только речная вода  в  легких.  Причем
соответствующая составом  месту  происшествия.  И  многочисленные  отпечатки
пальцев на пустых бутылках…

   - Все. Будем считать, что  инцидент  исчерпан.  Всем  заниматься  текущей
работой, - приказал командир. - И приберите лагерь. Под  метелку.  Чтобы  ни
пылинки, ни соринки. Чтобы никаких следов.

   Глава 34
   Прапорщик Анисимов томился ожиданием. Как  сосватанная,  но  все  еще  не
отведенная под венец невеста. Схрон был выкопан, груз в него опущен,  письма
по контактным адресам отправлены. Не им отправлены. Мальчиком-пастушком. Ему
самому куда-либо что-либо отправлять и с кем-либо контактировать, кроме  как
по сельскохозяйственным делам, было заказано.

   Груз на месте. Оповещение прошло. А в ответ  -  ни  слуху  ни  духу.  Что
дальше? Дальше-то что?

   Прапорщику  совершенно  не  улыбалось  продолжать   заниматься   сельским
хозяйством, вспахивая, удобряя и обрабатывая свои бескрайние фермерские поля
еще целый сезон. Да еще изображать при этом  большого  любителя  возиться  с
землей. Да он на  эту  землю  после  многонедельных  шахтных  выработок  без
содрогания смотреть не мог! Вот где ему эта землица встала!

   Что же начальство тянет? Чего ждет? Схрон готов. Груз на месте… Когда  же
они объявятся? Когда выдадут дальнейшие указания?..



   - Сам отправил? - кричал в телефонную трубку генерал Федоров.

   - Нет, не сам. Пацана послал местного.

   - А текст, текст какой? Ты текст читал?

   - Читал. «Продаю новый плуг».

   - Какой такой плуг?

   - Обыкновенный. Для вспашки. - А адрес? Адрес какой?

   - Адресов несколько. Газет. Колонки объявлений. Я  вам  подробный  рапорт
послал.

   - Больше ничего в письмах не было?

   - Было. Квитанции об оплате. За срочные объявления.

   - Ладно, понял. Я тут  с  этими  письмами  разберусь.  А  ты  пока  усиль
наблюдение. Нагони побольше народу. Не жадься.  И  если  сможешь,  подготовь
операцию по проверке его подвалов. Ну, чтобы пощупать,  что  у  него  там  в
ящиках. Только чтобы осторожно пощупать. На цыпочках! Осилишь?

   - Отчего не осилить? Дело нехитрое. Вызовем его куда-нибудь  повесткой  и
прошмонаем его подземные  хоромы.  Посмотрим,  что  он  там  хранит.  Может,
злато-серебро.

   - Может, и злато. А может, и те самые плуги. Только аккуратней смотри. Не
суетись. Не вздумай поперек батьки в пекло  соваться.  Продумай  все.  Людей
подбери. Осмотровую технику подготовь. Проверь. На семь раз  проверь,  чтобы
она в последний момент не отказала. Легенду сочини такую, чтобы ему ничего в
голову не взбрело. Задачу понял?

   - Понял - подготовить легенду, технику. И обложить его  со  всех  сторон.
Как медведя в берлоге.

   - Когда действовать думаешь?

   - Да хоть завтра.

   - Завтра рано. Тут спешка ни к чему.  Давай  дня  через  три.  Я  к  тебе
человечка пришлю, он тебе поможет.

   - Вы что, мне не доверяете?

   - Доверяем. Но координируем. Ты не кипятись. Он калач  тертый-перетертый.
С двадцатилетним стажем работы. Такого на мякине не проведешь.

   - Дак и мы тоже не лыком шиты…

   - Дак и вы тоже… Все мы одним предметом, на один манер шиты. Только вы  у
себя уж лет пять пороха не нюхали. А он всю жизнь на боевых. У него  собачий
нюх на опасность выработался.

   - Если бы собачий, он давно нашу слежку учуял бы. А он - что крот слепой.

   - Ну ладно. Готовь операцию и жди моего человечка. Лады?

   - Лады.

   Глава 35
   - Что, вы говорите, он взял?

   - Газеты. В девять часов утра объект купил газеты в киоске на углу улиц…

   - Какие газеты?

   - Обыкновенные…

   - Я спрашиваю, какие газеты?!

   - Эту информацию агент не уточнял. Агент не придал ей значения.

   - Я же просил вас сообщать мне все мелочи! Все! Вплоть  до  его  случайно
брошенных на прохожих взглядов. Почему вы не выполнили мой приказ? Почему?

   Распекаемый подчиненный молчал, уперев взор в собственные ботинки.

   - Что он делал дальше? Что он делал с этими газетами?

   - Ничего. Полистал, а потом сложил в них закуску.

   - Какую закуску?

   - Кильку. Развесную соленую кильку и хлеб.

   - И что дальше? Дальше что?

   - Дальше он эту кильку съел. Выпив бутылку водки. В  сквере  недалеко  от
магазина, где эту кильку и водку купил.

   - А газеты? Куда он дел газеты?

   - Газеты расстелил на  скамейке.  А  потом…  потом,  наверное,  выбросил.
Потому что они наверняка промокли. Или употребил по назначению.

   - По какому назначению?

   - По тому… Он потом отходил. В кусты.

   - А почему в кусты, а не…

   - Он был пьян. Он давно ходит в кусты. Они ближе.

   - Тогда  так.  Немедленно  отправляйтесь  на  то  место,  где  он  пил  и
закусывал. Обшарьте всю прилегающую местность, и эти… кусты, переверните все
ближайшие урны и принесите мне все газеты и все обрывки  газет,  на  которых
найдете масляные или иные пищевые пятна, от которых пахнет рыбой  и  которые
имеют  сегодняшнее  число.  Затем  найдите  тот  самый  киоск  и  под  любым
благовидным предлогом узнайте, какие газеты покупал сегодня  объект.  Задача
ясна?

   - Так точно!

   - Выполняйте.

   Через полчаса в известном месте на  уборку  улиц  вышла  ударная  бригада
дворников-добровольцев. Все как один - под два метра  ростом,  в  одинаковых
синих комбинезонах, с одинаково доброжелательными лицами, с абсолютно новыми
метелками и совками. Выстроившись фронтом, бригада  дворников  прошла  вдоль
замусоренного сквера, выметая все, что встречалось на ее пути. В отличие  от
обычных дворников они не оставляли прохолыздин, не сметали  сор  в  укромные
места,  а,  напротив,   забирались   своими   метелками   в   любой,   самый
труднодоступный угол. Собирая все бумажки в свои сверкающие  свежей  краской
совки. Никогда еще этот сквер не знал такой качественной уборки.

   - И где,  интересно  знать,  жэк  набрал  таких  молодцов?  -  удивлялись
прохожие. - А говорят, у нас в  дворники  идут  одни  отбросы  общества.  Вы
посмотрите на эти отбросы!

   Бригада дворников прошла сквер в одном направлении. А  потом  еще  раз  в
обратном.

   - Вы будете убирать у нас каждый день? - интересовались  жильцы  соседних
домов.

   - Нет, только сегодня.  Сегодня  у  нас  субботник  по  уборке  городских
территорий. Нам достался ваш сквер.

   - Но ведь сегодня среда, а не суббота!

   - Мы решили справиться пораньше, - вежливо отвечал бригадир дворников.

   - Ах, как жаль. Как жаль. У вас так хорошо все это получается!

   - Нам тоже жаль…

   В это же время в киоск, стоящий на пересечении улиц… прибыла внеочередная
ревизия. Ревизоры затребовали всю наличную документацию и  самым  тщательным
образом сверили наименование и количество газет и  журналов,  оставшихся  со
вчерашнего дня, поступивших сегодня утром и реализованных  на  час  ревизии.
Ревизоры были очень доброжелательны и разговорчивы.  Они  спрашивали,  какая
литература пользуется наибольшей популярностью. Кто что покупает  и  покупал
сегодня. Какие газеты берут чаще всего, особенно если не по одной.

   Ревизоры остались довольны работой киоска и убыли, не  сделав  ни  одного
замечания.

   - Ну, что? - спросил генерал Федоров.

   - Вот все, что удалось  отыскать,  -  доложил  проштрафившийся  начальник
группы наружного наблюдения. И развернул  альбом,  в  котором  на  отдельных
листах, проложенные прозрачной папиросной бумагой,  возлежали  разноцветные,
вонявшие рыбой и прочими первичными и вторичными пищевыми отходами,  обрывки
газет.

   - Мы сверили текст  на  обрывках  с  текстом  всех  сегодняшних  газет  и
установили их названия и местоположение на листах. Абрис обрывков  в  листах
показан на отдельных страницах. В этот альбом вошли обрывки только вчерашних
вечерних и сегодняшних утренних газет. Все остальные обрывки сведены  в  еще
три альбома.

   - Почему только сегодняшние и вчерашние?

   - Согласно показаниям киоскера, сегодня утром раскупался только  утренний
завоз и несколько вчерашних газет. Другие спросом не пользовались.

   - Отдайте альбом  на  экспертизу.  Пусть  они  исследуют  собранный  вами
материал. Задача - определить газеты, которые  держал  в  руках  исследуемый
объект. Надеюсь, отпечатки его пальцев у вас есть?

   - Да, мы располагаем несколькими бутылками и стаканами, на  которых  есть
гарантированные его пальчики.

   - Тогда все. Экспертизу провести в самом срочном  порядке  и  представить
результаты лично мне. Вы свободны!

   К вечеру следующего  дня  генерал  Федоров  имел  развернутое  заключение
экспертов. И список газет,  которые  вчера,  в  девять  часов  двадцать  три
минуты, в киоске, расположенном на пересечении  улиц…  приобрел  исследуемый
объект.

   Генерал Федоров положил на стол список купленных газет.  И  рядом  другой
список. Адресов, куда прапорщик  Анисимов  разослал  свою  рекламу.  И  сами
газеты, где эти объявления были опубликованы.  В  один  день.  По  срочному,
обеспечивающему выход объявления в желаемый клиентом срок, тарифу.

   Первый список и второй список совпали. Отставной полковник Зубанов  купил
именно  те  газеты,  в  которых  вышло  объявление  бывшего  его  сослуживца
отставного прапорщика Анисимова! А то, что он потом в эти газеты заворачивал
кильку и употреблял по иному назначению, ничего  не  меняло.  Все  остальное
было лирикой! Главное, что он купил, завернул кильку и подтерся именно этими
газетами! И никакими иными!

   Круг замкнулся!

   Федоров вызвал заместителя.

   - Все. Финиш.  С  Зубановым  будем  кончать.  Пора  кончать.  Давно  пора
кончать. Теперь я не пустой. Теперь  он  у  меня  повертится,  как  вошь  на
гребешке.

   - Будем его забирать?

   - Нет, забирать не будем. Убедительных оснований  нет.  Но  пощупаем.  Со
всех сторон пощупаем. И начнем с той стороны, где  здоровье.  Проверим  его,
ну, хотя бы на предмет алкогольной интоксикации. Если он не блефует, если он
действительно пьет так, как пьет, то у него в венах должна не кровь течь,  а
чистый спирт. И  печень  за  ремешок  вываливаться.  Надо  наконец  получить
реальные доказательства, алкаш он или… все тот же полковник.

   - А если он…

   - Теперь не страшно. Теперь у меня козыри на руках.

   Глава 36
   - Как это могло произойти? - спросил Папа.

   - Точно неизвестно. Катер вынесло  к  берегу.  Наших  нашли  в  каюте.  А
рулевого позже - на берегу.

   - Где был катер?

   - Здесь. Километpax в трех вот от этой деревни.

   - Трупы осматривали?

   - Да.

   - Убиты?

   - Нет. Утонули.

   - Как утонули?

   - Утонули. Все четверо. По всей видимости, катер перевернулся на порогах.
И они не смогли выплыть.

   - А может, все-таки…

   - Да нет. Ни одной царапинки!

   - Как они могли не выплыть? Все четверо?

   - Дело в том… Дело в Том…

   - Ну, не тяни!

   - Они были пьяны.

   - Сильно?

   - Сильно. Очень сильно.

   - Откуда это известно?

   - Экспертиза показала наличие в организме значительных доз алкоголя.

   - Откуда? Кто их отправлял?

   - Я…

   - Ты грузил им спиртное?

   - Нет. То есть да. Но только пиво. Два ящика.

   - Ты эти ящики проверял?

   - Нет.

   - А откуда знаешь, что там было пиво?

   - Борец сказал.

   - И ты поверил?

   - Но Борец сказал…

   - Сволочь твой Борец. Хоть и покойник. Значит, так. Держать меня в  курсе
расследования.  Мне  Нужны  все  подробности.  Что  пили,  где  бутылки,  не
приставали ли по дороге к берегу, не покупали ли чего в деревнях.  Добрались
ли они до места или нет. Добрались?

   - Неизвестно. Время смерти точно не установлено.

   - А по горючке? Баки осматривали? Расход по километрам высчитывали?

   - По горючке - не дошли.

   - А по показаниям? Ну, вдруг кто-нибудь  видел  их  на  берегу.  Или  еще
какой-нибудь катер видел. Или людей…

   - Кто их там может увидеть? Там берега дикие. Тайга.

   - Кто-нибудь! Лесники, охотники, дезертиры, энтузиасты-пионеры. Не  может
быть, чтобы никто не видел. Надо только искать.

   - Да кто же будет…

   -  Следователи  будут.  На  которых   это   дело   повесят.   Только   их
заинтересовать надо. В конечном результате. Дай им. Много дай.  Пусть  землю
роют на три метра вглубь! Пусть хоть раз на доброе дело потрудятся. Не  верю
я в несчастный случай. Не верю, что Борец  мог  утопнуть,  как  какой-нибудь
слепой котенок.

   - Они из каюты выбраться не могли. Они ее закрыли на  задвижку,  а  когда
перевернулись…

   - Заткнись. Узнай лучше, кто в тот день где был из… ну, ты сам знаешь, из
кого. У них давно на Борца зуб имелся. Он им давно дорожку перебежал.  Точно
узнай. До минут и метров узнай. Кто, где, когда, с кем. И если,  не  дай  им
бог, кто-нибудь в это утро отсутствовал. Или на рыбалку выезжал… Понял?

   - Понял. Узнаю. А что с артельщиками?

   - С какими артельщиками?

   - Ну, с теми, к кому мы их посылали? Снова кого-то снаряжать?

   - Никого не снаряжать. Не  до  артельщиков  теперь.  Сейчас  такая  возня
пойдет, что дай сил на ногах устоять! Ах, Борец, ах, сволочь! Угораздило  же
его…

   Глава 37
   Отставной полковник Зубанов добивал третью бутылку водки. Не один. А, как
всегда, в очень приличной компании. Ему вообще очень везло на людей. Как  ни
новый знакомый, так очень приличный человек. Вернее всего и чаще  всего  два
знакомых. Сразу два. Потому что так гораздо удобнее.

   - Так ты, говоришь, кто?

   - Парикмахер. Я.

   - Ну? А я тоже… Ну, в общем, это не важно. А кореш твой?

   - Этот?

   - Этот!

   - Тоже парикмахер. Он.

   - Ну? Тоже? И ты? И он? А я этот… Ну, в общем, пенсионер.

   - Тогда следующий тост за пенсионеров!

   - И за парикмахеров! Выпили, закусили, налили.

   - Так вы кто?

   - Парик-ма-херы.

   - Как это?!

   - Стрижем мы. Цирюльники мы. Понял?

   - А-а. А то мне послышалось… Что вы эти. Ну, не важно… Хорошая профессия.

   - Предлагаю тост.

   - За парикмахеров?

   - За нас. За то, что мы вот так встретились и сидим. Тут. Хорошо.

   Выпили, закусили, налили.

   - А я тоже могу.

   - Что?

   - Ну, то же, что вы.

   - Что - мы?

   - Ну, что вы делаете…

   - Пьем.

   - Нет, когда не пьем. Стричь могу. Я  свою  собаку  стриг,  пока  она  не
подохла. Она подохла…

   - Собака не человек. Собаку дурак подстрижет. А человека нет.

   - Что человек, что собака. Один хрен.

   - Насчет хрена - согласен. А волос разный! У собаки волос крученей.

   - А я говорю, один хрен. Если собаку можешь, то и  человека,  как  нечего
делать.

   - Врешь!

   - Не вру. Хошь, тебя остригу. На спор.

   - Счас?

   - Счас! На остатки водки. Парикмахер посмотрел на бутылку.  Остатки  были
приличные.

   - Че, боишься? Или ты не парикмахер? А так только, прикидываешься.

   - Я парикмахер.

   - А он?

   - И он парикмахер!

   - Тогда чего вы боитесь?

   - Мы не боимся. Только инструмента нет.

   - Есть! У меня лезвие есть.

   - Лезвием нельзя. Лезвием волос не выровнять.

   - Выровнять! На спор. На то, что в бутылке… Или вы не парикмахеры?

   - На то, что в бутылке, - давай.

   Один из парикмахеров наклонил голову. Зубанов заправил  ему  за  воротник
подобранную с земли газету.

   - Тебе что?

   - Что?

   - Тебе «молодежную» или «полубокс»?

   - На твое усмотрение.

   - Я люблю «полубокс».

   - Тогда «полубокс»!

   Зубанов вытащил из кармана обломок лезвия, примерился и пластанул клиенту
половину челки. Тот слегка вздрогнул.

   - Это не «полубокс».

   - А что?

   - Это «бокс».

   - Это «полубокс»! Не мешайте мастеру… Рядом, мимо скамеек, прошел патруль
милиции. И вернулся.

   - Что это вы тут делаете?

   - Делаем? «Полубокс».

   - Эй, мужики, у вас документы есть?

   - Все нормально, командир. У нас все в порядке,  -  примирительно  сказал
Зубанов. - Мы отдыхаем. Я пенсионер. А они вон парикмахеры.  Ему  на  голову
голубь… Их тут много летает. А я убираю. Скажите ему.

   - А их какое дело? - вдруг спросил второй парикмахер. - Че они выступают?

   - Что?! - удивились милиционеры.

   - А то! - совсем расхрабрился перепивший цирюльник. - Идите себе, и все.

   - Пройдемте! - предложили милиционеры.

   - Куда?

   - Куда надо.

   - А мне туда не надо.

   - Да все нормально, командир, - еще раз попытался  завершить  дело  миром
Зубанов. -  Ну,  перепил  лишку,  молотит  чего  ни  попадя.  Протрезвеет  -
образумится. С кем не бывает…

   - Никуда я не пойду! - еще громче сказал упрямый парикмахер. - Вот им,  -
и показал кукиш. Ну, в общем, все дело испортил.

   - Бери их и веди в машину, - приказал старшина, командовавший нарядом.

   - Хрен вам! Я на автобусе, - стал вырываться парикмахер.

   Его прихватили сильнее.

   - Отпусти! Больно! - заорал он и вдруг извернулся и изо всей силы  ударил
в лицо ближнему милиционеру. Тот отшатнулся и упал. Парикмахер на  не  очень
твердых ногах побежал в кусты.

   Его дружок, быстро смекнув что почем, воровато  оглянулся,  пнул  второго
милиционера в голень и, когда тот согнулся от боли, - в лицо. И побежал в те
же кусты.

   -  Держите  третьего!  -  скомандовал  старшина  и  побежал  вдогонку  за
беглецами. - Стой! Стой, говорю!

   Зубанов только ошарашенно вертел во все стороны головой. Такой прыти хоть
от пьяных, но мирных на вид парикмахеров он не ожидал.

   - Стоять! - приказал подымающийся с земли первый  милиционер,  вытаскивая
из кармана наручники. Его напарник не вставал. Его напарник продолжал лежать
на земле.

   - А я-то здесь при чем? - удивился Зубанов.

   - Я сказал - стоять! - повторил милиционер. - Стоять до  выяснения,  -  и
обшарил карманы задержанного.

   Со стороны кустов появился старшина Один.

   - Ушли, гады. Проходными дворами. Но,  думаю,  недалеко.  Надо  объявлять
тревогу по району. Я их рожи хорошо запомнил.

   «Влип, - понял Зубанов. - Теперь придется отбрехиваться  за  всех  троих.
Если их не поймают».

   Второй милиционер наконец встал и выплюнул на землю с кровью четыре зуба.

   - У, сволочи, что сделали! Зубанова болезненно ткнули  под  ребра  концом
дубинки и погнали к стоящей невдалеке машине

   - Ну, все, мужик! Считай, доигрался, - угрюмо пообещал старшина.

   Машина тронулась с места,  поколесила  по  городу  и  остановилась  возле
отделения милиции. Но не того, где жил  Зубанов.  Похоже,  милиционеры  были
залетные.

   - Выходи! - скомандовал старшина. Зубанов  вышел  и  шагнул  на  крыльцо.
Помещение отделения ему рассмотреть не дали, потому что  в  тесном  коридоре
врезали несколько раз дубинками по почкам.  Так,  что  потемнело  в  глазах.
Видно, сильно он досадил милиционерам.

   - Давай шагай!

   Проштрафившегося задержанного провели в кабинет.

   - Влип ты, мужик, - сказал милиционер в  майорских  погонах.  -  Оказание
сопротивления  при   задержании,   причинение   телесных   повреждений   при
исполнении, отягчающее алкогольное… Срок тебе светит, мужик.

   - Это не я… - попытался возразить Зубанов.

   - На моей практике еще никто не говорил, что это я. Все  говорили  -  это
он. Ладно, давай писать протокол.

   Протокол писали долго и подробно.

   - А может, все-таки ты? - участливо спрашивал майор. - Ты  подумай.  Чего
тебя мучить дознаниями? Чистосердечное признание оно облегчает…

   - Они же сами видели. Милиционеры.

   - Видели, не видели. Ладно, давай подписывай.

   Зубанов подписал. Теперь его должны были отправить в камеру.

   - Стой, не туда, туда.

   - А куда?

   - На медицинское освидетельствование.

   - А зачем меня освидетельствовать?  Потерпевший  не  я,  -  выказал  свои
профессиональные познания Зубанов.

   - А «в состоянии алкогольного опьянения» тоже не ты?

   - В состоянии - я.

   - Ну вот и топай.

   Медицинский кабинет был расположен удобно. Здесь же, в отделении.

   - Поднимите рукав рубахи, - велел врач.

   - Зачем рукав?

   - Затем, что тебя не спросили, - ответил за врача майор.

   - Вообще-то обычно берут из пальца, - задумчиво сказал подследственный.

   - Давай закатывай рукав! Ты у нас  не  один!  Зубанов  закатал  рукав.  В
кабинет вошло еще несколько медсестер. Застелили  белыми  скатертями  столы.
Разложили шприцы и разнокалиберные баночки-скляночки.

   - Вы мне что, полостную операцию делать собираетесь?

   - Освидетельствование.

   -  Дак  я  и   так   могу   свидетельствовать,   что   пьян.   Без   этих
кровопускательных методов.

   - Нас интересует степень вашего алкогольного опьянения.

   - Пишите: степень - в стельку.

   - Поработайте кулаком, - попросила медсестра.

   - По кому конкретно поработать? - переспросил Зубанов.

   - Просто поработайте. Посгибайте и поразгибайте пальчики.

   Пациент посгибал и поразгибал. После чего ему три раза продырявили вену и
выкачали чуть не пол-литра крови, разлив ее по различным мензуркам.

   Не понравилось Зубанову это освидетельствование. Активно не понравилось.

   - Это лир вурдалаков, а не освидетельствование, - ворчал  он.  -  Кстати,
после сдачи такого количества  крови  положен  бесплатный  обед  и  два  дня
отгула.

   - Ложитесь, - потребовал врач.  И  долго  и  тщательно  проминал  у  него
область живота.

   -  Вы  так,  на  ощупь,  выявляете  степень  моего  опьянения?  Пытаетесь
прощупать водку? Так я ее вместе с бутылками не употреблял. Разливал,  -  не
удержался, съязвил отставник полковник.

   Врач промолчал. Ответил майор:

   - Ты бы помалкивал. Ты себе и так срок намотал. Лучше не усугубляй.

   - Завтра,  возможно,  мы  отвезем  вас  в  стационар.  На  пару  дней,  -
предупредил, собираясь, доктор.

   - Завтра у меня все степени выветрятся.

   - Не Встревай, дурак, - оборвал его майор. - Счастья своего не понимаешь!
Если они установят, что ты больной, мы тебя подчистую. Как  инвалида.  И  на
все четыре стороны.

   - На все четыре я не против.

   - Ну вот и не встревай. Делай, что велят! Потом Зубанова отвели в камеру.
В  отдельную.  Как  особо  опасного  преступника.  Которому  противопоказано
общение с себе подобными нарушителями закона. Камера была маленькая, с голой
лампочкой под потолком, с узкими деревянными нарами, без окна, умывальника и
параши. Камера напоминала кладовку, из которой вынесли ведра и швабры.

   - А другой, более населенной, камеры нет? Я компанию люблю, -  на  всякий
случай спросил заключенный.

   - От человек! - удивился майор. - Другие общей  камеры  как  черт  ладана
боятся, чтобы их на четвереньки не  поставили,  а  этот  просится.  У  тебя,
мужик, видать, полная интоксикация!

   - Ну так нет?

   - Камера есть. Да  места  в  ней  для  тебя  нет.  Припозднился  ты.  Все
койко-места разобрали. Ночь перетопчешься здесь. А  завтра,  глядишь,  места
освободятся.

   Дверь захлопнулась.

   И отставник полковник Зубанов остался один. Один на всем белом свете.

   Новоиспеченный заключенный сел на нары  и  задумался.  И  чем  больше  он
задумывался, тем к более неутешительным  выводам  приходил.  К  много  более
неутешительным,  чем   сулила   ему   статья   за   оказание   сопротивления
представителям органов правопорядка. По  всем  статьям  выходило,  что  дело
дрянь.

   И, главное, совершенно ничего не было выпить. Чтобы хоть как-то облегчить
свое бедственное положение.

   Утром в камеру заглянул следователь.

   - Ну что, готов? - спросил он.

   - К чему?

   - К чистосердечному признанию.

   - Готов.

   - Ну?

   - Чистосердечно признаюсь, что ни хрена не виновен. И что жрать хочу.

   - Значит, не въехал. Значит, будем работать дальше.

   Следователь ушел.

   Зубанов лег на нары и повернулся лицом к  стене.  И  лежал  минут  сорок.
Потом встал и что есть мочи забарабанил в дверь кулаками.

   - Откройте! Мне в сортир надо! Надзиратель приоткрыл окно кормушки.

   - Чего тебе?

   - В туалет бы, - уже без напора, уже искательно попросил узник. - Сил нет
терпеть.

   - В туалет? В туалет через следователя.

   - Но я не могу больше терпеть!

   - Это твои проблемы, - и надзиратель попытался закрыть окошко.

   - Тогда зовите  следователя.  Майор  пришел  сразу.  Как  будто  ждал  за
стенкой.

   - Ну что, признаем свою вину?

   - Вначале туалет.

   - Вначале показания, - и майор раскрыл папку с чистыми листами бумаги.

   - Что писать?

   - Что это ты ударил милиционера. «Это я ударил  милиционера»,  -  написал
Зубанов.

   - Э нет, так не пойдет, - скривился майор и скомкал бумажку. -  Давай  по
полной форме: кто, когда, при каких обстоятельствах, по  каким  мотивам.  Со
всеми подробностями.

   - Тогда вначале в туалет. И еще опохмелиться! Иначе не вспомню.

   Майор внимательно посмотрел на заключенного.

   - Ты или дурак, или, наоборот, очень умный.

   - Тогда лучше дурак. С дурака взятки гладки.

   - Напишешь - позовешь, - сказал майор, бросил на пол  раскрытую  папку  и
ручку и ушел.

   «Все-таки им зачем-то нужны эти показания, раз  они  так  прессингуют,  -
подумал Зубанов. - Неужели они действительно хотят меня упечь?»

   А раз хотят - значит, упекут.  Состав  преступления  -  налицо.  Телесные
повреждения  -  на  лице.  Наверняка  найдутся   свидетели,   подтверждающие
официальную версию. И свидетели морального разложения подсудимого  на  почве
беспробудного пьянства. То есть, выходит, я сам себя переиграл.  Что  они  и
учли в своих разработках. И выходит, из вольного алкоголика я  превращусь  в
подневольного зека. Со всеми вытекающими последствиями.

   Зубанов встал и снова заколотил в дверь.

   - Ну, чего тебе опять?

   - Скажите майору, что, если меня не отведут в туалет, я перестану  давать
всякие показания и объявлю голодовку.

   - А если отведем?

   - Тогда я подумаю.

   - Ладно, отведите, а потом сразу ко мне в кабинет, - услышал узник  голос
майора.

   Надзиратель захлопнул кормушку. И открыл дверь.

   - Выходи.

   Надзиратель был не один. Надзирателей было трое.

   - Пошли.

   «А «руки за спину» где?» -  мельком  удивился  заключенный.  И  пошел  по
коридору.

   - Направо. Еще  направо…  Туалет  был  необычный.  В  смысле  обычный.  С
кабинками. И унитазами.

   - Забирайся, - скомандовал провожатый.

   - Вы что, так и будете… стоять? - спросил Зубанов.

   - А что? Ты не баба, чтобы нас стесняться.

   - Ну и черт с вами.

   Зубанов  спустил  штаны  и  сел.  Он  сел  и  подумал,  что   это   очень
бескультурная тюрьма. Потому что человеку не  дают  даже  по  такому  сугубо
личному делу уединиться. И в то же время очень культурная. Потому  что  есть
где уединиться.

   Он отсидел положенное время и потянулся к бумаге. Бумага висела на вбитом
в стену гвозде.

   Зубанов внимательно посмотрел на гвоздь и все понял. В том числе то,  что
не понимал еще минуту назад.

   В туалетах камер предварительного заключения не бывает бумаг, висящих  на
гвоздях. Потому что не бывает гвоздей. И значит, этот  гвоздь  торчит  не  в
стене   камеры   предварительного   заключения.   И   значит,   эта   камера
предварительного заключения находится не в отделении милиции. И значит,  эти
милиционеры - не милиционеры.

   И значит, он зря или, наоборот,  не  зря  все  это  время  гробил  печень
жуткими количествами алкоголесодержащей продукции.

   А самое главное, он понял, что ему подарили шанс…

   Зубанов захватил пальцами бумагу. Вместе  со  шляпкой  гвоздя.  И  сильно
потянул на себя. Гвоздь был вбит неглубоко и уже расшатан и потому поддался.
Он завел бумагу за спину и уронил гвоздь в штаны.

   - Все?

   - Все.

   - Ну тогда пошли.

   Зубанов  и  его  провожатые  прошли  по  коридору.  Но  не  в  камеру.  В
следственный кабинет.

   - Ну что, облегчил… жизнь? Теперь давай облегчим участь. Будешь писать?

   - Буду.

   Майор пододвинул бумагу и ручку.

   «Я, Зубанов Григорий Степанович…» -  написал  полковник  и  огляделся  по
сторонам.

   Кабинет был маленький. С зарешеченным окном. С сигнализацией на стекле. С
единственным столом и двумя стульями. И с сейфом. Это  очень  важно,  что  с
сейфом.

   - Давай, давай. Пиши, - поторопил майор, посматривая в окно.

   - А опохмелиться дашь?

   - Дам. После того, как напишешь. Зубанов снова наклонился над бумагой.  И
стал писать. Писал  он  очень  долго,  чтобы  максимально  утомить  внимание
следователя. Часто останавливался, задумывался,  перечеркивал  написанное  и
просил новый листок.

   Майор ему не мешал. Он сидел, навалившись спиной на стену, и курил. Майор
знал, что подследственному, который решился на добровольные признания, лучше
под руку не соваться, чтобы каким-нибудь неосторожным словом  или  действием
не сбить с пути истинного. Майор курил и  искоса  поглядывал  на  множащиеся
листы.

   - Все, - сказал подследственный и отбросил ручку.

   Майор быстро выпрямился, наклонился через стол, потянулся к стопке бумаг.

   - А роспись?

   - Где? - спросил подследственный.

   - Вот здесь, на последнем листе.

   - В каком месте?

   - Вот здесь, - показал пальцем майор. Зубанов протянул руку к  указанному
месту и вдруг резко схватил следователя  за  запястье.  И  крутнул  руку  за
спину. Майор был в очень неудачной позе - согнувшись дугой, животом и грудью
над столом, и потому ничего не  мог  сделать.  У  него  не  было  места  для
маневра.

   Майора  подвела  жадность.  Он  слишком  жаждал  получить  эту  последнюю
роспись. И в борьбе за нее пренебрег простейшим правилом безопасности.

   - И что дальше? - хрипло спросил майор, распластанный лицом по  столешне.
- Дальше-то что?

   - Дальше ты мне расскажешь, как отсюда выйти.

   - Не дождешься! - сказал майор.

   - Дождусь, - пообещал Зубанов и уткнул в шею майору гвоздь.  Как  раз  на
уровне сонной артерии. - Закричишь - убью. Мне терять  нечего.  Я  спившийся
алкоголик и нападающий на постовых милиционеров хулиган. Мне хоть так,  хоть
так сидеть.

   - Так - лежать. За убийство милиционера - вышка!

   - А ты уверен, что ты милиционер, а не  самозванец?  -  спросил  Зубанов,
обшаривая карманы майора. - Что-то я не вижу твоего удостоверения.

   - Дурак. Тебя же все равно вычислят.

   - Где выход на улицу?

   - Да пошел ты!

   - Где выход на улицу?!

   Зубанов сильнее нажал гвоздем.  И  почувствовал,  как  острие  вспарывает
кожу. Майор дернулся.

   - Еще десяток миллиметров, и из  тебя  фонтаном  брызнет  кровь.  Как  из
взрезанной свиньи.

   Зубанов знал, что делал Людям не так страшна смерть,  как  ее  форма.  То
есть то, как и чем его убивают. Смерть от  ржавого  туалетного  гвоздя  была
очень противной смертью. И очень непрестижной смертью. Против  направленного
в лицо пистолета майор, наверное, мог бы  выстоять.  Но  против  гвоздя,  на
котором висела туалетная бумага и  который  вот-вот  мог  медленно  войти  в
шейную артерию…

   - По коридору налево. Там дверь с кодовым замком.

   - Шифр? Какой шифр?

   Зубанов вдавил гвоздь еще сильнее, и по  полированной  поверхности  стола
поползла тонкая струйка крови.

   - М-м! Двести четырнадцать!

   - Что за дверью?

   - Коридор. В конце дежурка. С нарядом.

   - А наружная дверь?

   - Налево от дежурки! Но  они  все  равно  тебя  не  выпустят!  Они  будут
стрелять!

   - Одного не выпустят. А с тобой - почему бы нет?

   - Я не пойду!

   - Пойдешь. Тебе уже терять нечего. Потому что твоя служба закончена. Тебе
начальство этой промашки не простит. Чуть больше, чуть меньше - это  уже  не
суть важно. Итог один. Считай, ты уже на заслуженном отдыхе, как  и  я.  Так
что думай. А я пока у тебя тут немного похозяйничаю. Только мне  для  этого,
извини, рука нужна, - сказал Зубанов  и,  резко  выдернув  руку  из-под  шеи
противника, ударил его костяшками пальцев за ухом. Майор крякнул и обмяк.

   Ключи от сейфа были в заднем  кармане  брюк  липового  следователя.  А  в
сейфе, как и ожидалось, лежал пистолет. И удостоверение. Но не  милицейское,
а общевойсковое. На имя подполковника Симонова В.Г.

   - А ты говорил, что милиционер. И что за тебя вышка…

   Когда майор  очухался,  в  лицо  ему  смотрело  дуло  его  же  табельного
«Макарова».

   - Ну что, пошли, товарищ подполковник? В отставке.

   Подполковник поморщился.

   - Мы все равно не пройдем. Я не могу тебя вывести просто так. Без  всякой
на то причины.

   - А мы не просто так. Мы на  медицинские  процедуры.  Вы  ведь,  кажется,
хотели проверить мое здоровье? То есть посадишь меня в  машину  и  выпустишь
где-нибудь в укромном переулке…

   - На «процедуры» тебя повезут другие люди. Не я.

   Дело осложнилось.  План,  который  предполагал  осуществить  Зубанов,  не
проходил.

   - Ты не уйдешь отсюда. Я здесь не один. И я здесь не  главный,  -  сказал
майор.

   - Значит, машины не будет?

   - Не будет.

   - Ну, тогда мы вызовем свою. Майор только усмехнулся.

   - Чужих сюда не запустят.

   - Этих запустят.

   Зубанов взял трубку телефона и набрал номер.

   -  «Скорая»?   Скорее,   пожалуйста.   Сердечный   приступ.   Мы   делаем
искусственное дыхание. Да. Как можно скорее! Адрес?

   Зубанов отвел трубку от уха.

   - Если ты мне поможешь, я гарантирую тебе алиби.  Если  нет,  нашу  общую
смерть. Адрес?

   - Каким образом?

   - Самым простым! Адрес?!

   - Северный проезд, двадцать один. Второй подъезд.

   - Северный проезд, двадцать один. Второй подъезд. Только большая просьба,
проходите, пожалуйста, сами. Вас некому встречать. Мы  все  возле  больного.
Крыльцо и сразу направо. Комната…

   - Семнадцатая.

   -  Семнадцатая.  Ждем.  Кто  говорил?  Подполковник  Симонов.   Да,   да,
подполковник! Все, через десять минут они будут здесь. Надеюсь, ваши орлы не
догадаются расстреливать бригаду «Скорой помощи» в полном составе?

   - Каким образом буду реабилитирован я?

   - Побегом  из  машины  «Скорой  помощи».  Это  будет  только  халатность.
Объяснимая  вполне  понятным  беспокойством  за  жизнь  порученного  тебе  и
доведенного  тобой  до  инфаркта  подследственного.  Максимум  -  затормозят
очередное  звание.  Ну  что,  играешь?  Или  будем  прорываться  с  боем   и
многочисленными с их и нашей стороны жертвами?

   «Скорая помощь» прибыла через семь  минут.  Реанимационные  автомобили  в
отличие от обыкновенных прибывают быстро.

   - Куда? - преградила им путь охрана.

   - Пропустите! - крикнул  из  приоткрытой  двери  липовый  следователь.  -
Больной здесь. Охрана замешкалась. И отступила на  шаг.  В  комнате  17,  на
полу, лежал в расстегнутой до пупа рубахе Зубанов.  Изо  рта  у  него  текла
слюна. Рука была неестественно завернута за спину. В руке  был  направленный
на майора взведенный пистолет.

   - Скорее носилки! - приказал майор.

   - Что с ним? - поинтересовалась выдвинувшаяся из-за белых халатов охрана.

   - Не знаю. Схватился за сердце и упал.  Похоже,  я  пережал  Если  с  ним
что-нибудь случится!..

   В кабинет внесли носилки. Врач склонился над больным.

   - Грузите! - распорядился майор.

   - Нам надо осмотреть больного…

   - Осмотрите в машине! Грузите!  Врачи  спорить  не  стали.  Тем  более  с
человеком в милицейской форме.

   - Ладно. Грузите.

   Больного взяли за плечи и  ноги  и  положили  на  носилки.  Майор  строго
держался с левой стороны. Чтобы не выйти из сектора обстрела. Потому что был
предупрежден, а, главное, был уверен, что в  случае  нарушения  правил  игры
получит пулю. Но если даже не получит, то  ответит  за  передачу  табельного
оружия в руки подследственного.

   - Понесли!

   Носилки приподняли и вынесли в коридор.

   Врач на ходу попытался  вытащить  наверх  правую  руку  находящегося  без
сознания больного, но не смог. Она была крепко прижата к носилкам его телом.

   Носилки заправили в машину и захлопнули дверцу.

   - Вы куда? - спросил врач забирающегося в «рафик» майора.

   - Я с ним! - ь И, обернувшись к охране, добавил: - Доложите начальству!

   Врач безнадежно махнул рукой. Тут спорь, не спорь. Форма -  это  диагноз.
Такой же серьезный, как инфаркт.

   Машина завернула в переулок.

   - Подвиньтесь! - недовольно сказала сестра, отодвигая  плечом  майора.  -
Нам надо наконец осмотреть больного.

   Но больного осматривать не пришлось. Больной  неожиданно  приподнялся  и,
схватив за волосы майора, притиснул к его шее гвоздь.

   - Ехать и не останавливаться! И никому не разговаривать! - приказал он. -
Или этот труп будет на вашей совести.

   Испуганная сестра ошалело смотрела на ожившего больного и на ползущую  по
шее майора струйку крови.

   - Спокойно, - сказал врач. - Не делайте глупостей. Мы выполним  все  ваши
просьбы.

   - Теперь направо. Налево. Прямо… Ехали минут пять.  Туда,  куда  указывал
взбесившийся больной.

   - Остановитесь возле той арки! - приказал Зубанов. - Ближе. Еще ближе.

   «Рафик» замер. Все сидевшие внутри его настороженно молчали.

   - Выдерните шнуры из рации и дайте мне. Да не так - с корнем дери. Теперь
откройте задние двери. И отойдите в глубь машины.

   Зубанов развернул майора к себе спиной и стал пятиться к выходу.

   - Всем смотреть вперед!

   Медики отвернулись.

   Зубанов отпустил волосы майора, вытащил  и  быстро  сунул  ему  в  карман
пистолет. И вогнал гвоздь в шею.  Майор  вскрикнул  и  схватился  за  горло.
Сквозь пальцы у него потекла кровь.

   Беглец выскочил  из  машины  и  шагнул  в  переулок.  Не  побежал  -  бег
привлекает внимание. Именно шагнул.

   Ничего, авось не помрет майор. В «Скорой помощи» не  помрет.  Не  должен.
Зато теперь от него не придется  ждать  каких-нибудь,  навроде  выстрелов  в
спину, каверз. И у медиков будет занятие по профилю.  И  алиби  выйдет,  как
обещалось, гарантированное. Скрепленное кровью…

   Ничего. Лучше так, чем куча трупов с обеих сторон! Лучше так…

   Поворот. Еще поворот. Проходной двор. Сквозной подъезд. Другая улица…

   Выскочил полковник. Из самых лап выскочил!

   Кажется, все учли ребята - и пьянку, и  драку,  и  милицейский  протокол.
Одного не учли - ржавого гвоздя, торчащего в стене в туалете…

   Глава 38
   - Как это могло случиться?!

   - Мы до конца еще не разобрались…

   - Я не спрашиваю, разобрались вы или нет.  Я  спрашиваю,  как  это  могло
случиться?

   - Вначале все развивалось согласно разработанному  нами  и  утвержденному
вами плану. Мы подвели  к  объекту  подсадку  -  двух  наших  офицеров.  Они
вступили в контакт. Развили контакт…

   - Перестаньте жевать  сопли.  Говорите  нормальным  человеческим  языком.
Встретили полковника, познакомились, купили водку, пошли пить ее в ближайший
сквер. Так?

   - Так.

   - Ну вот так и говорите. Водку жрали, а не вступали в  контакт.  Оставьте
вы этот ваш казенный тон.

   - Они пили водку в сквере, который располагается на пересечении улиц…

   - Не надо мне географии. Давайте мне факты.

   - Пили водку, когда, согласно сценарию, в сквер вошел милицейский наряд.

   - Наш наряд?

   - Нет. Вернее, частично  наш.  Рядовой  состав  был  реальный,  из  67-го
отделения милиции. А старшина наш.

   - Почему старшина наш, а рядовые настоящие?

   - Чтобы можно было открыть реальное уголовное дело.

   - На каком основании были привлечены рядовые милиционеры?

   - Совместное патрулирование.

   - Ясно. Продолжайте.

   - Наряд прошел  мимо  объекта  и  подсадки.  Подсадка  привлекла  к  себе
внимание вызывающим поведением. Ну там высказывания, замечания…

   - Дальше!

   - Дальше подсадка вступила с патрулем в пререкания, развила конфликт и  в
момент задержания оказала физическое  сопротивление,  нейтрализовав  рядовой
состав.

   - Объект что-нибудь заподозрил?

   - Мне кажется, нет. По крайней мере по его реакции это заметно  не  было.
Он пытался сгладить ситуацию.

   - Насколько серьезные повреждения получили милиционеры?

   - Как планировалось. Легкой и средней тяжести. У  одного  -  гематомы.  У
другого рассечена губа, сломана  челюсть,  выбиты  передние  зубы.  Частично
утрачена работоспособность. Раны освидетельствованы  и  задокументированы  в
районном травмпункте. Подсадка ушла по основному пути  отхода.  На  соседней
улице их подобрала наша машина. «Старшина» прикрывал и  страховал  отход.  В
общем, нападавшие скрылись в неизвестном направлении. Объект был доставлен в
помещение 106-го отделения милиции.

   - Почему вы сказали «в помещение», а не в «отделение»?

   - Дело в том, что оно частично закрыто…

   - Как так частично?

   - Оно закрыто  на  ремонт  в  связи  с  аварийным  состоянием  помещений.
Работает только следственный отдел и некоторые административные службы.

   - Почему  объект  не  поместили  в  нормально  функционирующее  отделение
милиции?

   - Мы подумали, что, исходя из соображений секретности, лучше сузить  круг
людей…

   - Дальше!

   - Сразу по прибытии был проведен первичный  медицинский  осмотр  и  взяты
анализы крови.

   - Что показали анализы?

   -  Медики  сказали,  что  без  дополнительных  обследований  они  точного
заключения дать не могут.

   - Но примерно-то, примерно они сказать могут?

   - Установлено наличие алкоголя в крови…

   - Ясно, не кефира. Если он с вашими агентами  трескал  водку.  Чтобы  это
понять, не надо было дырявить ему вены. Меня  интересует  не  его  вчерашнее
состояние, а его общее состояние. Больной он или хитрый симулянт.

   - Врач говорит, что печень увеличена, но  для  постановки  более  точного
диагноза необходимы более серьезные обследования…

   - Заладил тоже! Лови его теперь для более серьезных обследований…  Ладно,
продолжайте.

   - После проведения первичных медицинских обследований объект был  помещен
в камеру-одиночку. В качестве надзирателей поставлены наши люди.

   - Камера стационарная?

   - Нет, переделанная  из  временно  пустующего  служебного  помещения.  Но
соответствующая всем требованиям…

   - Объект понял, что это не КПЗ?

   - Едва ли. Он ничего не успел  рассмотреть.  Кроме  того,  мы  обеспечили
соответствующие маскировочные мероприятия. Нет, он ничего не заподозрил.  По
крайней мере  вначале.  Следственные  действия  в  отношении  подозреваемого
должен был вести подполковник Симонов…

   - Что значит должен? Он что, отказался?

   - Простите,  вел  подполковник  Симонов.  Но  во  время  первых  допросов
подозреваемый отказался давать показания. После чего к нему  были  применены
меры мягкого воздействия…

   - Жрать не давали и в сортир не водили?

   -  Так  точно.  Подозреваемый  был  временно  лишен  пищи  и  возможности
отправлять естественные потребности.

   - А как же он выходил из положения? В смысле потребностей?

   - Утром второго дня заключения  он  согласился  давать  показания  и  был
сопровожден в туалет для персонала.

   - Почему не в зековский туалет?

   - Туалет для заключенных находится на ремонте.

   - И там он, как я понимаю, удовлетворил  не  только  естественные,  но  и
вещественные потребности?

   - Да. Предварительный осмотр установил, что в кабинке он вытащил из стены
гвоздь, на котором помещалась бумага.

   - Почему он был оставлен без присмотра?

   - Он Не был оставлен без присмотра. Вместе с  ним  в  туалете  находились
двое наших надзирателей…

   - Надзирателей лишить всех премиальных выплат,  понизить  в  должности  и
подготовить рапорт о понижении в звании. Дальше.

   - Он вытащил гвоздь и  спрятал  его.  А  во  время  допроса,  проводимого
подполковником Симоновым, почувствовал себя плохо. То  есть  изобразил,  что
почувствовал себя плохо.  Подполковник  вызвал  «Скорую  помощь».  В  машине
объект выхватил  гвоздь,  приставил  его  к  шее  следователя  и  потребовал
двигаться в указанном им направлении.

   - Как следователь  мог  не  распознать  симуляцию?  Как  допустил,  чтобы
прибыла гражданская «неотложка», а не наши врачи?

   - Наверное, он растерялся. Подумал, что косвенно виновен в  происшествии,
не рассчитав степени давления на подозреваемого.

   - Он что, применял силу?

   - Нет, Но использовал меры психологического давления…

   - Странно.  Очень  странно.  Подполковника  отстранить  от  должности.  И
готовить к снятию звезды. Дайте мне его рапорт.

   - Его нет. Пока нет.

   - Почему?

   - Подполковник Симонов ранен и находится в реанимации.

   - Чем ранен?

   - Гвоздем.

   - Из того самого, который вы прошляпили, туалета?

   - Так точно.

   - Ладно. Тогда оставьте. Звезду оставьте. Готовьте документы на пенсию по
состоянию здоровья. Но рапорта и  объяснительные  -  в  полном  объеме,  как
только он выйдет из госпиталя. Проведите тщательное служебное расследование.
Боюсь, здесь не все так однозначно, как представляется на первый взгляд.

   - Будет сделано.

   - Какие меры приняты к розыску беглеца?

   - Разосланы милицейские ориентировки.  Предупреждены  наши  отделения  на
местах. Готовятся документы на объявление всероссийского розыска.

   - Не надо всероссийского. Если я правильно  мыслю,  если  все  это  тонко
спланированная игра, то он должен  объявиться  где-нибудь  у  своих  ближних
сослуживцев.  И  скорее  всего  у  тех  сослуживцев,  которые   не   пустые.
Вызовите-ка мне на спецсвязь Архангельск.

   - На сколько?

   - На немедленно!

   Через десять минут генерал Федоров разговаривал с Архангельском.

   - Что у вас? Что? Какую телеграмму? Прочитайте текст телеграммы.

   -  «Заинтересованы  вашим  предложением  тчк  прибудем   ближайшие   часы
осмотреть плуг тчк».

   - Когда пришла телеграмма?

   - Четыре часа назад.

   - Какой обратный адрес?

   - Адреса нет. Есть номер почтового отделения.

   - Какое почтовое отделение?

   - Железнодорожный почтамт города Рязани.

   - Рязани?

   - Да, Рязани.

   Вот, значит, куда направился беглец после спасения.

   - Добро. Продолжайте наблюдение. И готовьтесь к началу операции.

   - А она уже начата…

   - Как так начата?

   - Операция начата три часа назад.

   - Кем начата? Почему? Кто приказал?

   - Я приказал. Да вы  не  беспокойтесь.  Все  очень  хорошо  подготовлено.
Осечки не будет.

   - Почему вы, отдавая приказ, не посоветовались со мной?

   - Вас не было на месте. А тянуть дальше не было никакой возможности. Если
мы отложим операцию еще на какое-то  время,  прибудут  покупатели  плуга,  и
тогда он будет не один. Мы ничего не сможем сделать.

   - Вы передали телеграмму адресату?

   - Да.

   - Когда?

   - Сразу после получения.

   - Немедленно приостановите операцию. Я вылетаю к вам с первым рейсом.

   - Да. Но..

   - Я приказываю приостановить все оперативные действия до моего  прибытия!
Руководить данной операцией я буду лично сам! Вы отстраняетесь от  всех  дел
до моего особого распоряжения. Вы поняли?

   - Да. Но дело в том…

   - Вы поняли меня?

   - Так точно!

   - Повторите приказание!

   - Я отстраняюсь от всех дел. Операцией будете руководить лично вы.

   Но дело в том, что операция уже идет. Операцию уже не остановить…

   Глава 39
   Генерал Осипов любил охоту. Не столько саму стрельбу, которой ему достало
в ранней, оперативной, юности, сколько тишину и покой леса. Что  может  быть
лучше,  чем,  перебросив   через   плечо   переломленную   надвое   «тулку»,
протискиваться сквозь кусты, вдыхая аромат леса, чувствуя, как пружинит  под
ногой упругий мох. Это вам не асфальт топтать, который стучит в  каблук  что
твоя кувалда. И не выхлоп персонального автомобиля нюхать.

   И главное - никаких тебе оперативок,  пятиминуток,  разборок,  выбиваний,
согласований, утрясаний и  тому  подобной  каждодневной,  по  большей  части
бесполезной суеты. Только ты и лес. И больше никаких погон и лампасов.

   Хорошо!

   - Жди меня здесь, - сказал генерал своему ординарцу. - Я поброжу маленько
и часа через три-четыре вернусь. А ты тут пока чего-нибудь поесть сообрази.

   - Может, мне с вами, товарищ генерал?

   - Зачем?

   - Ну, на всякий случай. Мало ли?

   - Чудак ты, Сережа. Какой тут может быть случай? Это же  лес.  Он  нашему
брату в одну только помощь. Знаешь, сколько я в нем километров исходил? И на
пузе исползал? И, как видишь, жив и относительно здоров.

   - А вдруг зверь какой?

   - Самые страшные звери, Сережа, живут в городе. В  казенных  берлогах.  А
здесь безобидные травоядные и плотоядные животные. Все, жди. И насчет  обеда
не забудь.

   - Не забуду. Все будет по самому высшему классу, товарищ генерал.  Только
вы не опаздывайте.

   - Ты не беспокойся. Если что случится, ну там ногу подверну или еще  что,
я стрельну. Три раза подряд.

   Генерал забросил на плечо ружье и шагнул в ближайшие к поляне  кусты.  Он
пошел наугад, куда повели его ноги. Но вышел к озеру. В том месте,  где  оно
густо поросло камышами. И сел на ствол поваленного дерева. Места здесь, хотя
до Москвы было, сидя в персональном  автомобиле,  рукой  подать,  -  глухие.
Местные здесь не бродили,  предпочитая  охотиться  и  рыбачить  в  ближайшем
продмаге. Грибники паслись ближе к железной дороге, а гражданских  охотников
в этот принадлежащий Минобороны заказник  не  пускали.  И  если  ловили,  то
составляли акт и изымали средства охотничьего производства. А  тех,  кто  не
проникался и начинал, бродя по инстанциям, жаловаться, -  призывали  на  три
месяца на переподготовку в Забайкальский  военный  округ.  На  чем  инцидент
исчерпывался, потому что ослушник получал стойкое отвращение к  любому  виду
огнестрельного оружия.

   Генерал сидел на стволе дерева; положив на колени ружье, курил  папироску
и слушал шуршание камыша и щебетанье птиц. Ему Забайкальский  военный  округ
не угрожал…

   - Здравия желаю, товарищ генерал!  -  сказал  случайно  проходивший  мимо
озера мужчина в дождевике и облепленных осокой болотных сапогах.

   - Здоров! - ответил генерал. - Садись отдохни.

   Гражданский прохожий присел на ствол и скинул капюшон дождевика.

   - Хорошая погода, - сказал он.

   - Неплохая, - согласился генерал. - Но долго не простоит.

   - Отчего это?

   - Утки крякают. И бюро прогнозов передавало. На, кури.

   Прохожий размял папироску и закурил.

   - Устал я, - пожаловался он.

   - От чего?

   - От жизни такой. От пьянки. Руки трястись стали. И печень болит.

   - Сам предложил.

   - Дурак был. Вот и предложил. Думал, силы как в молодости.  Думал,  ведро
выпить могу, а утром как огурчик.

   - А сейчас как?

   - Сейчас тоже как огурчик. Только пропущенный через мясорубку. И  главное
- все зря.

   - Почему зря?

   - А не поверили они в мою пьянку. Ни хрена не  поверили.  На  медицинское
освидетельствование потащили. Пункцию печени делать хотели.

   - Проверить решили?

   - Ну да. Бутылки в день, развода и рыганий в общественном  транспорте  им
мало показалось. Захотелось объективных показателей.

   - Это приятель твой старинный расстарался.

   - Кто?

   - Генерал Федоров. Это он в твой загривок вцепился.

   - Хватка у него! Как у лесного клеща.

   - Школа! Кстати, он в Архангельск улетел.

   - В Архангельск?!

   - Ну да. Я ему телеграмму дал. Насчет плугов. Чтобы поторопился.

   - И что?

   - Ну, он и поторопился. Так поторопился, что  чуть  фуражку  не  потерял,
когда на аэроплан бежал.

   - Значит, выходит, не зря я пил?

   - Выходит, не зря.

   - Значит, клюнули на прапорщика?

   - А как не клюнуть, когда  мы  ему  чуть  не  целую  сельскохозяйственную
выставку выслали. Да и ты вовремя свою роль сыграл

   - Как они на него вышли?

   - Как ты и предполагал, прошерстили твои старые  связи.  Тех,  с  кем  ты
начинал. А  багаж  только  прапорщику  пришел.  Они  установили  наблюдение.
Обнаружили отвалы Догадались, что он там что-то копает…

   - И решили проверить багаж?

   - И решили проверить багаж.

   - А почему сейчас? Почему не раньше?

   - Раньше они сомневались И не хотели рисковать

   - А теперь?

   - А теперь ты газеты в киоске купил. С объявлением.

   - Сработало?

   -  Не  то  слово.  Они  тот  сквер  чуть  не  бархотками  вычищали.   Как
образцово-показательный дворницкий  полигон.  Все  бумажки  подняли.  Те,  в
которые ты рыбу заворачивал, с которых ел, и даже те, которые  ты  в  кустах
попользовал. Все к делу пришили. Так что гордись, теперь  твои  «росписи»  в
самых высоких кабинетах, в особых папочках покоятся.

   - Значит, все-таки сработало…

   - А ты спрашиваешь, отчего это он, ног  не  чуя,  в  Архангельск  рванул.
Стимулы были. Железобетонные.

   - А я, грешным делом, думал, все впустую.

   - Да нет, в полную. Полней - не бывает. Так что, считай, этот этап прошел
без сучка без задоринки. Теперь твой прапорщик для них  центральная  фигура.
Теперь все внимание и  все  силы  на  него.  Выдержит  он  такой  почет?  Не
зазнается? Не подведет?

   -  Да  нет.  Думаю,  все   будет   нормально.   Он   мужик   крепкий.   И
дисциплинированный. Его с заданного курса так просто не собьешь.

   - Ну смотри. Ты своих людей лучше знаешь.

   - Знаю. Я с тем прапорщиком не один пуд соли вместе скушал. И не один пуд
взрывчатки по назначению пустил. Кремень. Они о него все зубы поискрошат.

   - Это хорошо, что кремень. На, держи, - генерал  вытащил  из  внутреннего
кармана пакет.

   - Что здесь?

   - Сберегательные книжки. На предъявителя. И бланки паспортов.  Фотографии
вклеишь сам. Деньги получишь с  интервалом  в  несколько  дней.  Суммы,  сам
понимаешь, немаленькие, поэтому сильно не светись.

   - Паспорта липовые?

   - Паспорта натуральные. Людей с настоящей пропиской, биографией. Так  что
здесь все в порядке.

   - Разрешенные статьи расходов?

   - На твое усмотрение. Финансовый  отчет  представишь  лично  мне.  Потом.
Когда представится возможность. Ну что, все? Вопросов нет? Тогда до встречи.

   - До встречи, -  ответил  случайный,  в  болотных  сапогах  и  дождевике,
прохожий и, сунув затушенный окурок в карман, пошел себе дальше.

   Генерал  еще  немного  посидел  на  дереве  и  тоже   пошел.   В   строго
противоположную сторону.

   - Ну, как охота, товарищ генерал? - спросил ординарец.

   - Да никак охота. Всю дичь - как корова языком. Ни одного раза стрельнуть
не пришлось. Ну да ничего. Не последний раз в лесу.

   - Это точно. Наша дичь от нас не убежит.

   - А как у тебя?

   - У меня все как положено. Шашлычки, огурчики, водочка. Стол  сервирован.
Прошу…

   - Водочка? А ты  знаешь,  что  от  водочки  случается  цирроз?  Мой  один
приятель вот так же чуть не допился.

   - Так мы же немножечко, товарищ генерал. Пару капель. Для запаха.

   - Ну, разве что для запаха… Показывай, где у тебя стол…

   «Хорошо живут генералы, - подумал персональный генеральский  водитель.  -
Хочет в рабочее время в лес поехать - едет. Хочет ружьишком  побаловаться  -
балуется. Хочет водочки попить - пьет. Не служба - сладкая малина. А ты  тут
как дурак круглые сутки за баранкой. И капли в рот не возьми…»

   Глава 40
   Прапорщика Анисимова  вызвали  в  военкомат.  Очень  срочно  вызвали.  Со
специальным нарядом, прибывшим на служебной машине.

   - Отчего такая спешка? - поинтересовался прапорщик. - Что, до  завтра  не
терпит?

   - Не терпит. Сказали,  быть  как  можно  скорее.  Там  какое-то  дело  на
пол-«лимона».

   - Дело, дело. У меня бычки не кормлены, вода в бак не накачана, молоко не
отсепарировано, а они - «дело», - недовольно ворчал прапорщик.  -  Я  же  не
военный. Я же гражданский. Я же фермер давным-давно.

   Посыльный в ответ только пожимал плечами.

   - Что им надо-то, не знаешь?

   - Откуда? Меня послали, я приехал. А что почем, откуда мне знать?  На  то
командиры есть. Что, не помнишь, что ли, как все это в армии бывает?

   - Да уж забывать стал, - вздохнул прапорщик. - Земля, она  такого,  когда
каждый отвечает за свое, а все вместе ни за что, не терпит. Это  в  армии  -
что ни делай или даже ничего не делай, а обед по распорядку. А здесь  -  что
посеешь, то и пожнешь. А ничего не посеешь - с голоду помрешь.

   - Ну так и возвращался бы обратно в армию. Раз там так хорошо.

   - Кому в армии нужен  старый  прапорщик?  Да  и  к  тому  же  я  в  земле
ковыряться люблю. Когда не мешают.

   В военкомате посыльный зашел к дежурному  и  доложил  по  уже  подзабытой
прапорщиком формуле устава:

   - Товарищ подполковник. Ваше  приказание  выполнено.  Прапорщик  Анисимов
доставлен. Разрешите идти?

   - Идите.

   - Есть!

   Посыльный развернулся на каблуках и вышел. «Экие они тут все  службисты»,
- удивился прапорщик.

   - Здорово, Анисимов, - протянул руку подполковник.

   - Здравия желаю! - ответил Анисимов.

   - Не забыл еще?

   - Напомнили.

   - Проходи. Садись.

   - А зачем меня, товарищ подполковник?

   - Да неувязка у  нас  тут  одна  вышла.  Учетчица  документы  перепутала.
Капитанов с прапорщиками, а прапорщиков с капитанами. Все  в  кучу  собрала.
Теперь черт ногу сломит.

   - А я здесь при чем?

   - Надо кое-что уточнить. Ты же у нас на особом учете.

   «И ради такого машину гоняли? Странно, - подумал прапорщик. - Вызвали  бы
почтовой повесткой. Ну, или послали кого-нибудь из  призывников.  Не  похоже
это на ленивых и вечно бедных военкоматовских работников».

   - Ну что? Когда будем сверять?

   - Сейчас  и  будем.  Подожди  маленько.  Учетчица  на  обед  ушла.  Скоро
вернется.

   - Та учетчица?

   - Да нет, другая. Порасторопней.

   - Ну, тогда я пойду. В коридоре пока посижу.

   - Сиди здесь. Чего тебе по коридорам ошиваться. Там  шум-гам.  Призывники
стадами носятся, на ноги наступают.

   - Долго ждать-то?

   - Да нет. Она минут пять как ушла. Пока дойдет. Пока поест.  Пока  то  да
се. Через часок будет.

   - Мне бы побыстрее. У меня хозяйство.

   - Да я понимаю. Но не гонять же за тобой машину второй раз.

   - А зачем машину? Я сам приду. Когда скажете.

   - Да ладно ты, не суетись. Сейчас она придет и первого тебя оформит.  Вне
очереди. Вон пока журнальчик почитай.

   «Странно,   -   опять   подумал   прапорщик.   -   Отчего    это    такая
предупредительность? Машины гоняют.  А  на  месте  выясняется,  что  никакой
особой спешки нет. Кабинеты  предоставляют.  Когда  коридор  пустых  скамеек
полон. Такая предупредительность…

   Не похоже все это на родную Красную Армию.  Скорее  на  четырехзвездочный
заграничный отель.

   И потом - какая-то  учетчица,  которая  все  перепутала…  Как  она  могла
перепутать, если звания и рода войск по разным ящикам  хранятся.  И  вообще,
как она меня могла с кем-то перепутать, если я такой  здесь  в  единственном
числе? И в отдельной папочке в несгораемом сейфе должен помещаться.

   А они - сверка… Чего с чем сверять?

   Вот именно - с чем? У меня же при себе даже документов нет. Как они могут
знать, что я и есть тот самый, особого учета, Анисимов? А не, к примеру, его
сосед. Не могут они ничего ни с чем сверять, не убедившись, что я - это  он.
То есть тот, кого надо сверять. Не могут допускать  к  секретной  информации
случайного человека!

   И какая тут может быть, к ляху,  учетчица,  если  знать  о  моей  военной
профессии и местах службы может только военком! А дежурный так запросто  про
спецучет.

   Неувязочка получается».

   - Я выйду покурю, - попросил прапорщик, приподнимаясь.

   - Кури здесь, - разрешил дежурный.

   - Неудобно как-то, - кивнул прапорщик на прикрепленную к  стене  табличку
«Не курить!».

   - Не обращай внимания. Кури.  Прапорщик  закурил.  Прямо  под  табличкой.
Прошло полчаса. И час.

   - Ну, все. Больше ждать не могу, - сказал прапорщик. - У  меня  бычки  не
кормлены.

   - Сейчас, сейчас. Еще минутку. Она уже вышла, - придержал его дежурный. -
Ты пойми, если она тебя сегодня не оформит, ее начальство взгреет. По  самое
первое число! А сегодня только двадцатое. Ты уж не подводи женщину.

   - Ладно, - уступил прапорщик. - А в туалет можно?

   - В туалет можно. Петров, проводи посетителя в туалет.

   - Да бросьте вы. Я и сам  как-нибудь  доберусь,  -  попытался  отказаться
прапорщик.

   - Сам не сможешь, - сказал дежурный. -  Там  ключ  нужен.  Там  дверь  на
замке.

   - Так вы дайте мне ключ. Зачем человека гонять?

   - Не положено.

   - Что не положено? В туалет ходить?

   - Не положено посторонним ключ давать. У нас  у  военкома  на  этом  деле
пунктик. Терпеть не может грязи. А посторонние - сам понимаешь… Не дома. Все
сортиры на замки позакрывал. И о ключах - строго-настрого!

   - Понятно… - кивнул Анисимов. Ему действительно стало все понятно.

   - Петров! Ну, где ты там? Сколько тебя  ждать!  Появился  Петров.  И  еще
Сидоров. Оба с портупеями и расстегнутыми кобурами на  боку.  И  ростом  что
тот, что другой - под верхний косяк двери.

   «Если такие посетителей в сортир сопровождают, то  кто  тогда  в  десанте
служит?» - подумал про себя прапорщик.

   - А второй-то зачем? - спросил Анисимов. - Или у вас сортир двумя разными
ключами открывается? Как банковский сейф?

   - Второй тоже в туалет. Заодно. Как ты, - пояснил дежурный.

   - Пойдем, что ли, - сказал Петров, заступая за спину прапорщику.

   - Ты что это? Ты как  с  посетителем  разговариваешь?  -  строго  спросил
дежурный.

   - А что?

   - Ты что с ним говоришь, как будто он зек, а ты конвойный?

   - Ну, извиняйте, если что не так.

   - Извините… Вежливее надо быть, Петров.

   - Ладно. Буду.

   «Вот сволочи, даже маскировку не выдерживают, - немного  даже  разозлился
прапорщик. - То ли за слепого дурака меня держат. То ли считают, что  я  уже
ни на что не способен и любое обхождение стерплю».

   Прапорщик в сопровождении туалетного конвоя вышел в коридор. И  спустился
на этаж ниже.

   - Вот здесь, - сказал Петров, открывая ключом дверь.

   Туалет был маленький. С единственным унитазом  и  зарешеченным  окном.  А
решетка, между прочим, была новенькая. Поставленная чуть  не  вчера.  Краска
еще не обсохла.

   - Пусть  он  первым  идет,  -  предложил  прапорщик,  кивнув  на  второго
сопровождающего.

   - Он еще не хочет, - ответил Петров.

   - Я еще не хочу. Я после вас.

   Прапорщик зашел в кабинку. И сел на унитаз. Не снимая штанов.

   Крепко обложили, сволочи. И нагло. Если бы не нагло  -  было  бы  не  так
обидно. И прапорщик, может  статься,  принял  бы  другое  решение.  Чем  то,
которое принял. Но прапорщик Анисимов не любил, когда на него давили  силой.
Еще с ранней юности, когда дрался после танцев  один  против  трех.  И  даже
четырех. И, конечно, был не единожды бит. Но снова дрался. Потому что не мог
переступить себя. Не мог, когда ему явно выказывали свое превосходство.

   Плохие психологи были местные его коллеги,  думая,  что  добьются  своего
демонстрацией силы. Никакие психологи были.

   - Ой! - в голос закричал сидящий на унитазе прапорщик. -  Ой,  черт!  Ой,
парни, что-то мне в живот вступило. Разогнуться не могу. Помогите, что ли.

   В кабинку разом протиснулись Петров и Сидоров.

   - Вот здесь, - показал пальцем Анисимов, жалостливо сморщив лицо  и  тихо
хныкая. - Очень больно.

   От человека с таким лицом и с такими нюнями  не  могло  исходить  никакой
опасности. По крайней мере  для  таких  лосей,  какими  были  его  туалетные
сопровождающие.

   И Петров наклонился над указанным местом. Анисимов ухватил его за  волосы
на загривке и что есть силы ударил лицом о фаянсовый  край  унитаза.  Петров
даже не вскрикнул. Он упал на пол и затих.

   Прапорщик   встал   на   унитаз.   И   оказался   выше   ростом    своего
дылды-противника, который совершенно  растерялся  и  слепо  хватал  пальцами
кобуру, вместо того чтобы бежать из туалета прочь.

   - Я же вам говорил, что люблю ходить в туалет один, - сказал  Анисимов  и
резко ударил его кулаком в скулу.

   Второй охранник охнул и опустился на первого.

   -  Большие,  а  глупые,  -  сказал   Анисимов,   перешагивая   через   их
распластанные тела.

   Пистолеты он не взял. Зачем  ему  лишняя  головная  боль?  Драку  он  мог
объяснить вполне понятной бытовой причиной - их к себе вызывающей грубостью.
А это лишь статья за мелкое хулиганство. И условный, учитывая его возраст  и
безупречную биографию, срок. А вот за похищение табельного оружия…

   Пистолеты прапорщик разрядил и бросил в унитаз.

   А потом вышел из туалета, аккуратно затворив  и  закрыв  на  два  оборота
дверь. У него было не менее десяти  минут  до  того,  как  здесь  поднимется
тревога. И еще пять до момента, когда они все сообразят и доложат информацию
вышестоящему начальству. За эти пятнадцать относительно безопасных минут  он
должен был успеть добраться до дома.

   Прапорщик вышел во двор военкомата. И подошел к первой попавшейся машине,
в которой сидел водитель.

   - Закурить есть? - спросил он.

   - Есть, - водитель потянулся к «бардачку»,  открыв  свою  шею.  Прапорщик
ударил его ребром ладони в основание затылка. И перебросил  на  пассажирское
сиденье.

   Еще одна статья. Угон автотранспорта  с  применением  силы.  Ну,  ничего,
бывшее начальство выручит. Главное, не наделать трупов. А все  остальное  не
страшно.

   Свободного времени оставалось четырнадцать с половиной минут.

   Анисимов запустил двигатель и выехал с военкоматовского двора…

   Глава 41
   Таежный лагерь наконец зажил  нормальной  жизнью.  Без  этих  постоянных,
изматывающих душу хозяйственных авралов, когда надо было  бесконечно  что-то
копать,  пилить,  рубить,  тесать,  строгать,  таскать.  А  в  перерывах   -
заниматься боевой и политической подготовкой.  Наконец  все  было  выкопано,
спилено и построено. Наконец началась нормальная, размеренная, к  какой  они
себя и готовили, жизнь.

   - Симаков!

   - Я!

   - Уточняю учебную задачу вашего подразделения.

   Командир учебного подразделения «красных» Симаков  развернул  на  коленях
мелкомасштабную карту местности.

   -     Выходите     сегодня     в      21.25.      Совершаете      ночной,
шестидесятипятикилометровый марш-бросок в направлении  северо-северо-восток.
Выходите на исходные - вот сюда, в отроги хребта  Высокого.  Оборудуете  ряд
скрытых наблюдательных пунктов  и  засад.  Форма,  количество,  расположение
засад - на ваше усмотрение. Отсматриваете местность  передвижными  патрулями
Труднодоступные  подходы  минируете  сигнальными  минами.  При   обнаружении
противника себя не выказывать, организовать слежку и сопровождение  с  целью
выяснения состава, маршрута и точки назначения. При  оказании  сопротивления
обеспечить захват живой силы противника.  При  невозможности  -  уничтожить.
Общая  задача  -  несение  боевого  дежурства,  обнаружение,  прослеживание,
задержание  либо  уничтожение  подразделения  противника,   предположительно
совершающего проход через вашу территорию. Зотов!

   - Я!

   -  Задача  вверенного  вам  подразделения:  выйти  на  исходные  позиции,
совершить переход через патрулируемую противником  зону,  снять  контрольный
вымпел и покинуть зону.  Себя  не  обнаруживать,  в  бой  не  вступать.  При
контакте с противником и невозможности избежать  столкновения  -  уничтожать
отдельные подразделения, обеспечивая прикрытие и отход основных  сил.  Общая
задача: преодоление охранной зоны и достижение в оговоренные сроки  условной
точки. Территория учений ограничивается следующими пограничными ориентирами:
север - седловина хребта Высокого; восток - берег реки; юг - кромка  болота;
запад - русло ручья Безымянного. Выход за пределы данного квадрата запрещен.
Оценочные  баллы  начисляются  за   успешное   проведение   всей   операции.
Дополнительные баллы - за сокращение сроков выполнения поставленной  задачи,
выявление мест засад и нейтрализацию каждого  солдата  противника.  Штрафные
баллы - за срыв контрольных сроков и утрату личного состава. Режим работы  -
жесткий.  С  допуском  на  использование  мер  физического  воздействия  при
выяснении качественного и количественного состава подразделений, маршрута  и
местоположения засад. Вопросы  есть?  Вопросов  нет!  Тогда  подводим  итог.
Начало  операции…  конец  операции…  район  учений…  разрешенные   действия…
«Красным» задача ясна?

   - Так точно!

   - «Синим» задача ясна?

   - Так точно!

   - Все. Начало учений сегодня в 21.00. Командиры  подразделений  заправили
карты  в  планшеты  и,  повернувшись  на  каблуках,   разошлись   по   своим
подразделениям.

   -  Личному  составу  получить  снаряжение!  Камуфлированные  комбинезоны,
маскировочные накидки, накомарники, фляжки, сухпай в  гермоупаковке,  гибкие
пилы,  саперные  лопатки,  десантные  и  метательные  ножи,  пакеты   первой
медицинской помощи и еще полста  предметов,  без  которых,  наверное,  можно
обойтись, но нельзя выиграть бой.

   Осмотреться. Подтянуть ремни, проверить  предохранители  на  автоматах  и
пистолетах, попрыгать, перепаковать то, что  болтается  и  гремит,  затянуть
намертво шнурки,  перечеркнуть  лицо  полосами  специального  грима,  убрать
волосы под камуфлированную косынку…

   - Первый готов!

   - Отходи в сторону.

   - Второй готов!

   - В сторону.

   - Третий готов!

   - В сторону…

   Выстроились ровным рядком. Первым - командир.

   - Подразделение готово к выполнению учебной задачи. Разрешите выступать?

   - Разрешаю. Давай, Зотов! Не подведи, Зотов!

   - Все будет нормально, товарищ командир. Не впервой!

   - Здесь - впервой. Все-таки сколько не воевали… Могли и подзабыть.

   - Ничего - вспомним!

   - Тогда - ни пуха!

   - Тогда - к черту!

   В 21.15 две  учебные  группы  разбежались  в  разные  стороны,  чтобы  на
следующий день встретиться в отведенном им для «боя» квадрате.

   И победить.

   Или умереть.

   Глава 42
   Прапорщик Анисимов не выбирал хороших участков дорог и не жалел машину  -
машина была не его. Ему не надо было холить и лелеять  ее  механизмы,  чтобы
использовать их годами. Ему надо было только доехать на той машине до  дома.
А там хоть выбросить.

   Ехать пришлось не по шоссе, по шоссе он нацеплял бы на себя все гаишные и
ваишные  машины.  Ехать  пришлось  по   хорошо   изученному,   разбитому   и
раздолбанному, но зато гораздо более короткому бездорожью.

   Прапорщик вдавливал педаль газа в пол и, что есть сил вцепляясь  в  руль,
старался, чтобы его не размазало по  ветровому  стеклу.  Машину  бросало  из
стороны в сторону, вверх и вниз, подобно рыбачьему баркасу в штормовом море.
Каждоминутно в машине что-то  сыпалось,  билось  и  громыхало:  висюльки  на
лобовом стекле, колонки магнитофона, сам сорвавшийся с креплений магнитофон,
зеркало заднего вида  в  салоне,  зеркало  заднего  вида  с  левой  стороны,
какие-то  коробочки,  баночки  и  бутылки…  Все   эти   висюльки,   колонки,
магнитофоны и не выдержавшие ударов о встречные суки боковые стекла  прыгали
в салоне, в мелкие осколки разбиваясь о пол, о дверцы, о рычаг переключателя
скоростей.

   Плевать - лишь бы не двигатель!

   Поворот влево.

   И сразу вправо.

   Падение в глубокую выбоину с мгновенным ощущением невесомости.

   И удар в ноги, зад и ладони при приземлении.

   Право. Лево. Лево.

   Мелькнувшая мимо деревня - брызги кур из-под колес. Пух и перья. Крики  и
запоздало брошенные вслед булыжники.

   По газам. Право. Еще право. Еще…

   Не обращая внимания на лужи, срезая углы…

   А вот и родные места. Выводящая на хутор дорога. Забор. Ворота. И на  тех
воротах - замок. Который Анисимов  собственноручно  закрыл  несколько  часов
назад.

   И на ворота тоже плевать! Ворота можно поправить. А  если  в  дом  проник
кто-то посторонний, то пока те ворота открывать… Если  в  доме  посторонний,
лучше не давать ему времени очухаться. Хрен с ними, с воротами! Тут  главное
не упустить инициативу.

   Удар!

   Куски дерева и щепы в стороны, как после взрыва тяжелого снаряда.  Стекла
вдребезги. Передок всмятку.

   А, все равно, плевать! Тут или пан, или пропал!

   Прокатив по инерции еще несколько  метров,  машина  ткнулась  в  крыльцо,
снеся перила и первую ступеньку.

   Стоп!

   Ни мгновения  не  мешкая,  выбить  плечом  измятую  дверцу,  прыгнуть  на
крыльцо, вышибить ударом подошвы под замок дверь.

   Вот сейчас все и решится! Сейчас и узнается, ошибался прапорщик Анисимов,
стуча военкоматовских работников лбами об унитаз  и  угоняя  военкоматовские
машины, или напротив - был очень даже прав.

   Сени. Вторая дверь. Удар под замок. И напряженное, растерянное лицо.

   Все-таки лицо! Чужое лицо!

   - Стоять! Я сказал, стоять!!

   Ошарашить, испугать криком, направленным в самое лицо! Парализовать волю.
Чтобы он не успел прийти в себя. Не успел вытащить оружие.

   - Фамилия? Я сказал - фамилия?!

   - Я…

   Неопытный парень. Мозгляк парень. Растерялся, не выдержал напора. Скис.

   А  может,  его  неправильно   инструктировали.   На   наблюдение   и   на
предупреждение, а не на бой. А он не то что  предупредить  -  сам  ни  черта
понять не успел. Потому что… не успел. Потому что ворота не  открывали  и  в
замочную скважину ключ не вставляли. Потому что так вошли. Сквозь  ворота  и
сквозь двери. Без долгих предисловий.

   Он хозяина с ключами ждал, а  тут  вдруг  черт  из  табакерки,  орущий  и
брызжущий слюной в  самые  глаза.  Тут  кто  угодно  растеряется  и  варежку
разинет.

   Но лишь на мгновение. На одно маленькое, первое мгновение. Спустя секунду
он очухается и будет способен к целенаправленным действиям. Будет способен к
активной обороне. Которая совершенно не в прибыток…

   - Я…

   И, уже не слушая дальнейших бессмысленных оправданий, коротким  прямым  в
нос. Так, чтобы кость хрустнула и кровь брызгами во все стороны.

   Этот есть. Этот уже не опасен.

   А вот и второй. Уже не испуганный, уже готовый к отражению атаки.  Но  не
готовый к нападению. Не готовый к убийству! И значит,  обреченный  проиграть
этот короткий поединок.

   Тот, кто не готов, ни мгновения не раздумывая,  убить,  -  погибает.  Это
главный закон рукопашного боя. И  вообще  любого  боя.  Силен  тот,  кто  не
сомневается.

   Что, первым не нападаешь? Ждешь  действий  противника?  Ну,  тогда  и  не
нападешь. Не успеешь.

   Тот, кто не бьет сразу, уже не бьет.

   - Е-мое! Извини, командир! Ошибка вышла! - широко улыбнулся и развел руки
в стороны прапорщик. - Мы же из одной команды.

   И этой улыбкой и этими  разведенными,  открывающими  корпус  руками  сбил
противника с толку.

   - С кем не бывает…

   И тут, не умеющий бить первым, в ответ боец  инстинктивно  расслабился  и
даже попытался изобразить встречную улыбку. И тут же получил носком  ботинка
в пах.

   Не верь улыбкам на поле боя. И протянутым для рукопожатия рукам.

   Бей первым! Бей первым!! Бей первым!!!

   Плохо их здесь, на периферии,  учат.  Вернее,  никак  не  учат.  Не  дают
понюхать живой крови, и потому они проигрывают. Пасуют перед  настоящим,  не
боящимся бить и не боящимся убивать, бойцом.  Таким  бойцом,  как  прапорщик
Анисимов.

   Вторая комната - пусто.

   Третья комната - пус…

   Нет, не пусто! Не пусто!!

   Ледяное дуло пистолета, быстро упертое в висок из-за закрытого занавеской
выступа стены. И очень спокойный голос:

   - На пол! Мордой вниз! Руки и ноги в стороны. Быстро!

   Этот  не  шутит.  Этот  воюет.  И  значит,  будет  стрелять.  Это  всегда
чувствуется, пугают или нет. Этот не пугает. Потому что умеет нажимать курок
пистолета, упертого в висок живого человека.

   Потому что боец. Потому что не вышел,  не  выскочил  на  звук  драки.  Не
заорал дурным голосом - «Стоять!».  Затих,  дождался  в  укрытии,  никак  не
выказывая своего присутствия. Там, куда дичь пришла сама. И наделась  виском
на дуло.

   Как же  ты  так  опростоволосился,  прапорщик  Анисимов?  Как  же  ты  за
занавесочку не заглянул. А еще опытный спец…

   - Ну!

   - Спокойно, командир. Спокойненько. Уже ложусь!

   Прапорщик Анисимов очень тихо и очень  медленно,  стараясь  не  совершать
резких движений, встал на колени и лег на пол. Как  его  и  просили,  мордой
вниз, руками и ногами в стороны.

   Проиграл прапорщик Анисимов! Вчистую проиграл! Теперь они пристегнут  его
наручниками, засунут в машину и очень не спеша, метр  за  метром,  обшмонают
дом и подвалы. И найдут то,  что  он  должен  был  охранить  от  посторонних
взглядов любой ценой. Хоть даже ценой жизни.

   - Лежать смирно! И тогда все будет хорошо, - сказал в спину голос.  -  Ты
понял меня? Прапорщик согласно кивнул.

   - Ну вот и ладно.

   Зашуршала ткань. Щелкнул тумблер.

   - «Фиалка», говорит «Мак». У нас осложнения. «Объект» прибыл  в  дом.  Мы
были вынуждены применить силу. Слышите меня?

   - Слышим тебя. Что с «объектом»?

   - «Объект» нейтрализован. Ждем дальнейших распоряжений.

   - Ждите. Сейчас прибудет машина.

   - Понял. Связь закончил.

   Щелчок тумблера.

   «Минут пять, - прикинул Анисимов.  -  Минут  пять  до  машины  и  полного
провала. До позора…»

   - Не вовремя ты пришел, - сказал голос. - Так что извини. Сам напросился.
Теперь ничего не изменить.

   «Ничего не изменить», - эхом повторил про себя прапорщик.

   Изменить действительно ничего было  нельзя.  Но  вдело  вмешался  случай.
Вернее, получивший в пах и наконец очухавшийся дурак боец. Хромая, он  зашел
в комнату и, увидев распластанного на полу врага, не  удержался,  подошел  и
пнул его в бок. И еще раз размахнулся и еще раз пнул.

   Прапорщик вздрогнул, застонал и пополз под кровать.

   Когда тебя бьют, ты получаешь право двигаться. Потому что больно,  потому
что не хочется получать носком ботинка под  ребра.  Когда  тебя  бьют,  тебе
позволяется гораздо больше, чем когда тебя прослеживают пистолетным дулом.

   - Прекрати! - громко приказал боец с пистолетом.

   Но дурак еще раз достал прапорщика,  заползающего  головой  под  кровать,
ногой по почкам.

   От удара и боли прапорщик перевернулся на спину и согнул ноги в  коленях,
чтобы защитить живот. Вроде бы защитить  живот.  А  на  самом  деле  сделать
совсем другое.

   Он закрыл обзор поднятыми к груди  ногами  и  сорвал  приклеенный  липкой
лентой к днищу кровати пистолет. Который на подобный пожарный случай  там  и
хранился.

   Он согнул колени, крикнул, чтобы заглушить  треск  отдираемой  от  дерева
пленки: «Не бейте! Больно!», взвел курок и затих.

   - Вылазь, - сказал ему голос. Но прапорщик не двигался.

   - Слышь, вылазь!

   Но прапорщик не слышал. Потому что не хотел слышать.

   Его ухватили за ноги и резко потянули из-под  кровати.  Перед  его  лицом
оказалось лицо пинавшего его обидчика. И чуть  дальше  лицо  второго,  более
удачливого бойца. Но его он уже не опасался. От него прапорщик  был  защищен
телом первого.

   Прапорщик мгновенно поднял пистолет, упер его в лоб все еще удерживавшего
его бойца, увидел удивление и испуг в его близких глазах и выстрелил. И  тут
же выстрелил еще раз, в стоящую поодаль фигуру. Тот тоже успел нажать курок.
Но его пуля попала в спину его напарника. А пуля прапорщика туда, куда надо.

   Прапорщик откинул осевшее тело, перекатился под стол, для верности всадил
во второго противника еще две пули. И лишь после этого поднялся.

   Из-под замерших тел его врагов расползалась по полу черными лужами кровь.

   Судя по всему,  драка  закончилась.  Начался  бой.  Который  нельзя  было
выиграть. Но от которого нельзя уже было отказаться. Рубикон  был  перейден.
Выбора не оставалось…

   Глава 43
   Группа Зотова шла без остановки  уже  восьмой  час.  Плотной,  затылок  в
затылок, колонной. Впереди - командир с прибором ночного видения, надвинутым
на глаза. Он отсматривает дорогу, выбирает  наиболее  безопасные  и  удобные
места. Замыкающим - штурман, который по цепочке впереди идущих людей сверяет
азимут.

   Противное это дело - ночной марш-бросок. Под ногами кромешная темнота. Не
видишь, куда ставишь ногу, не знаешь, что тебя ждет после очередного шага  -
полуметровая яма, камень или сухой, громкий,  как  сигнальная  мина,  сучок.
Одна надежда на командира, что не пропустит той ямы и того сучка.

   На правом ухе - наушник. На шее -  налепленный  с  помощью  лейкопластыря
микрофон. Шепот командира в уши:

   - Справа яма.

   Взять чуть левее. Обогнуть невидимое глазом препятствие.

   - Слева сучок.

   Сучок на уровне глаз. Отклониться корпусом вправо.

   - Справа…

   - Слева…

   - Справа…

   - Опасный участок.

   Замедлить ход. Помочь друг другу, подав  руку.  Поддержать.  Подтолкнуть.
Подтянуть. Прямо.

   Поворот в одну сторону. В другую. Поправка штурмана:

   - Десять градусов левее!

   Есть десять градусов левее. Поправка исполнена.

   Прямо.

   Как  ни  странно,  такой,  без  особой  скорости  и  напряжения,  переход
выматывает гораздо сильнее, чем дневное передвижение бегом. Лучше бегом.  Но
когда видишь окружающую местность. Когда  можешь  принимать  самостоятельные
решения.

   Или ночью, но в полнолуние. Или зимой.  Тогда  подсвечивает  снег.  Тогда
хоть и сумрачно, но что-то видно.

   А тут - как слепой котенок. Которого любая мышь  может  взять  за  глотку
голыми лапами. И чего они скаредничают, чего не дали  каждому  на  глаза  по
прибору. Не сорок первый год,  чтобы  одним  голым  энтузиазмом.  Если  есть
техника, отчего ее не использовать на всю катушку?

   - Право - двенадцать!

   Двенадцать градусов вправо. Командир берет  поправку.  Следующая  за  ним
цепочка бойцов дублирует его маневр.  Колонна  изгибается  плавной  дугой  и
снова выпрямляется.

   Прямо.

   Все больше накапливается усталость. Все чаще совершаются  ошибки.  Кто-то
спотыкается  и  падает  на  землю.  Молча  падает.  Не  матюкнувшись  и   не
чертыхнувшись. Не издав ни единого звука. Как деревянный чурбак.  И  так  же
молча поднимается.

   Кому-то хлещет в лицо и в открытые глаза неудачно отпущенная ветка.

   Кто-то выбивается из строя..

   Все. Привал. Дальше без отдыха идти нельзя. Дальше идти без отдыха себе в
убыток.

   - Привал. Отдых тридцать минут

   Командир и штурман передают свои ночные приборы. Часовые оттягиваются  за
сто метров от лагеря. Им нести службу. Всем прочим отдыхать.

   Все прочие падают, где стояли, и мгновенно засыпают. Не потому, что хотят
спать, потому, что надо успеть восстановиться. Надо  успеть  набрать  минуты
сна. Удастся ли это сделать завтра  и  послезавтра  -  неизвестно.  Так  что
успевай сейчас.

   Разведчик на задании спит не тогда, когда хочет,  а  когда  может.  Когда
позволяет обстановка.

   Двадцать восемь минут.

   - Приготовиться к движению.

   Зашевелились, задвигались, встали, размяли затекшие мышцы.

   В походную колонну… Полтора метра дистанции…  Командир  впереди,  штурман
замыкающим…

   Ничего, скоро будет легче. Скоро рассвет…

   Глава 44
   - Где он? - спросил генерал Федоров.

   - Забаррикадировался в доме.

   - Как так забаррикадировался?

   - Как в доте. Не подступишься.

   - Как же вы допустили?! Мать вашу…

   Прапорщик Анисимов лежал за пулеметом,  вытащенным  дулом  в  «амбразуру»
окна. Из дула пулемета струился сизый дымок.

   «Ничего, - думал он, - позиция у меня самая нормальная - дом на  взгорке,
растительности вокруг нет. Собственными руками кусты вырубал. И даже  старые
пни выкорчевывал.

   Мировая позиция. Подходы -  как  на  ладони.  За  тылы  тоже  можно  быть
относительно спокойным. Задних окон в обычном понимании этого  слова  нет  -
только узкие, застекленные и  зарешеченные  окошки-бойницы.  Задние  окна  в
такой ситуации - гибель. Пока  идет  фронтальное  наступление,  какая-нибудь
сволочь непременно подползет с тыла и забросает помещение гранатами.  А  тут
хрен. Тут окон, куда бросать гранаты, нет. Есть бойницы. И  решетки,  сквозь
которые гранату не протиснуть».

   А местные еще удивлялись странной планировке дома. А  он  им,  недоумкам,
про  теплосохраняющее,  в  соответствии  с  местным  климатом,  расположение
помещений и окон рассказывал. Мол, лучше комнаты, растянутые  фронтально,  с
полными окнами, выходящими на юг, и с узкими,  щелевидными,  обращенными  на
север. Тогда меньше дров требуется и  электричества  для  освещения…  И  они
верили, наивные. И даже копировали передовой архитектурный опыт.

   Нет, за  тылы  можно  не  беспокоиться.  Гранаты  в  окно  не  бросят.  И
незамеченными  не  подкрадутся.  На  тот  случай  на  подходах   установлены
сигнальные датчики. Проволочки между травой  натянуты  тоньше  человеческого
волоса. Которые не минуешь. Особенно если не  идешь,  а  на  брюхе  ползешь.
Из-за этих проволочек чуть не два гектара  прилегающих  территорий  пришлось
забором огораживать. От случайной скотины, которая могла их порвать.

   Хорошо продумал прапорщик Анисимов систему обороны. Талантливо  продумал.
Как учили. И, как оказалось, не зря продумал…

   Ага, вон они. Снова поднимаются. Ползут под прикрытием  случайных  кочек.
Ну-ну, ползите. Только чем дальше прикрываться  будете?  Дальше  кочек  нет.
Дальше все вспахано и выровнено трактором.  Дальше  ровная,  как  бильярдный
стол, местность.

   Справа двое. Слева в балочке  еще  трое.  Прямо  четверо.  И  на  дальних
подступах, за забором, еще человек двенадцать. Итого больше  двух  десятков.
Немаленькие силы.

   Опять поднялись, перебежали. Пора поумерить их пыл. Пока  они  совсем  не
оборзели.

   Прапорщик прижался щекой к прикладу пулемета,  выцелил  две  ближайшие  к
нему фигуры и нажал на курок. Пулемет тряхнуло короткой  очередью.  Один  из
противников залег. Другой ткнулся головой в землю.

   Прапорщик быстро стащил пулемет с подоконника и сел на пол. Вовремя  сел.
В окно, в дальнюю стену, застучали десятки пуль.

   Кучно садят. Не новички.

   Прапорщик переполз к другому окну и  взглянул  в  объективы  стереотрубы.
Конечно, старенькой, списанной из армии еще лет двадцать  назад,  но  вполне
приличной стереотрубы.

   Бойцы противника, осыпая окна градом пуль, перебегая с места на  место  и
прикрывая друг друга, приближались к месту, где лежал их уткнувшийся в землю
товарищ.

   Значит, не убит. Значит, только ранен. Ладно, пусть выносят. Раненые  уже
не опасны. Раненых мы не добиваем. Раненые - дело святое.

   Подхватив своего товарища, пятясь и стреляя на ходу, бойцы оттягивались в
тыл.  Теперь  минут  пятнадцать  не  сунутся.  Будут   зализывать   раны   и
перегруппировываться. Пятнадцать минут можно покурить.

   Неожиданно запищал датчик сигнализации.

   Ну вот и дождались! Долго они  думали,  но  додумались.  Решили  пощупать
тылы. И ненароком, совершенно того не заметив, дернули за ту,  настороженную
на посторонних, проволочку.

   Ползут. Хотят его со спины пощупать. Ну-ну.

   Прапорщик вытащил из кармана смотанный  в  бухту  шнур,  надел  на  курок
пулемета  петельку  и  откатился  к  дальней  стене.   Комнаты   его   дома,
расположенные строем, выходили дверями в длинный коридор. Типичная общажная,
но очень удобная для боя планировка.

   Разматывая шнур, прапорщик выполз в коридор и встал за притолокой.  Здесь
его видеть не могли. На полу лежала полностью снаряженная и  готовая  к  бою
винтовка с оптическим прицелом.

   Прапорщик  подхватил  ее,  дослал  патрон  в  патронник   и   подошел   к
окну-амбразуре.

   Точно, вон они, крадутся, мелькая задницами над низким  травостоем.  Нет,
так их  не  достать.  Надо,  чтобы  они  встали  в  рост.  Или  хотя  бы  на
четвереньки.

   Прапорщик не стал выбивать стекло, как это делают герои  кинофильмов.  Не
стал привлекать звоном стекол к себе внимание. Он  расставил  одну  из  двух
заранее припасенных высоких стремянок, сел на одну  из  ступенек  и  вытянул
винтовку.

   Ползут, ползут бойцы. Сами не ведают, навстречу чему ползут.

   Прапорщик вытянул, обмотал вокруг  ноги  тянущийся  из  комнаты  шнур.  И
слегка дернул его.

   В соседнем  помещении  застучал  пулемет.  Пауза.  И  еще  одна  короткая
очередь.

   Крадущиеся бойцы приподняли головы, услышав звуки боя с той, невидимой им
стороны дома. О чем-то быстро переговорили.

   Клюнули. Решили рискнуть,  надеясь  на  то,  что  их  противник,  ведущий
фронтальный бой, до них не доберется. В отличие от них

   Анисимов дал еще одну длинную очередь. И  припал  к  окуляру  оптического
прицела.

   Подкрадывающиеся   бойцы,   усыпленные   звуком   пулеметных    очередей,
приподнялись и короткими бросками побежали к дому.

   Прапорщик тщательно выцелил  одного  из  них  и,  на  мгновение  задержав
дыхание, выстрелил. Звякнуло стекло, и пуля, выпущенная из винтовки, ударила
в цель.

   Вот так, ребята. Если без приглашения и  не  через  парадные  двери  Сами
виноваты!

   Остальные бойцы мгновенно упали на землю. Но упали зря. Эта  выглаженная,
с выкошенной травой земля не могла дать им укрытия.  Находившийся  на  более
высокой точке обзора стрелок мог видеть их всех. Их пятящиеся зады и  спины.
И напряженные, устремленные на дом лица.

   Он выцелил вначале одного, потом другого.  Третий,  увидев  смерть  своих
товарищей, не выдержал, вскочил на ноги и бросился бежать, петляя из стороны
в сторону, как заяц.

   Тылы были свободны. По крайней мере до следующего приступа.

   Анисимов положил винтовку и переполз в комнату. Там все было  в  порядке.
Все было как прежде. Враг лежал, зарывшись в землю, и боялся поднять голову.
Чтобы в нее не угодила пуля.

   Можно было передохнуть. И перекусить. Прапорщик подтянул к  себе  заранее
припасенную банку тушенки и хлеб. Он вскрыл тушенку,  нарезал  хлеб  и  стал
есть. Спокойно и неторопливо. Время у него пока еще было.



   - Шесть… Шесть трупов! Мать его! - сказал командир, отвечавший за  штурм.
- И трое тяжело раненных! Он положит нам весь личный состав!

   - Что вы предлагаете?

   - Кончать его! Бить на поражение!

   - Он мне нужен живой.

   - Мне мои бойцы тоже нужны живыми!

   - Прекратите истерику, майор!

   - Извините, товарищ генерал. Но шесть человек… Шесть! Я их всех знал.  Мы
живем, в смысле жили, рядом. Как я их родственникам в глаза смотреть буду?..

   - Оставьте лирику! Вы не на самодеятельной сцене.

   - Простите… То есть - есть отставить лирику!

   - Что вы думаете делать?

   - Вызвать снайперов. Чтобы  они  его…  Чтобы  они  его  ранили.  А  потом
штурмом..

   - Добро. Вызывайте.

   Снайперов подвезли через пятнадцать минут.

   - Занимайте боевые позиции. И через четверть часа будьте готовы.

   Снайперы внимательно оглядели окрестности. А где бы им взять эти позиции?
Дом -  самая  возвышенная  точка.  Вблизи  ни  одного  строения,  ни  одного
более-менее подходящего дерева. Пустыня с точки зрения оборудования  скрытых
снайперских позиций. Зеркало! Словно асфальтовый каток прошел.

   - Здесь нет подходящих позиций!

   - Ну, тогда ложитесь, где есть! Снайперы залегли за подогнанные  ближе  к
дому автомобили.

   «Ну вот и стрелков подвезли,  -  понял  прапорщик,  когда  напротив  дома
поставили несколько грузовых машин. - Куда без них в таком деле? Без  них  -
никак!

   Теперь, когда основная масса пойдет в атаку, эти будут  ловить  в  оптику
мою  случайно  высунувшуюся  из  окна  рожу.  И   жать   на   курки.   Самая
беспроигрышная тактика. Нельзя высунуться, чтобы тут же не заполучить пулю в
лоб. И нельзя не высунуться, если не хочешь, чтобы минуту спустя в помещение
тебе на голову  свалилась  толпа  вооруженных  короткоствольными  автоматами
бойцов.

   Беспроигрышная тактика! Если иметь дело с профанами, которые ни  разу  не
участвовали в спецоперациях. Которые пассивно ждут, когда их убьют».

   Прапорщик не относился к этой категории К категории глупых жертв. Он знал
заранее, что может быть и что непременно должно быть в случае подобного рода
операции. Снайперы должны были быть непременно. А раз они должны были  быть,
к их визиту следовало подготовиться. Заранее.

   И, значит, вырубить все способные обеспечить им удобные позиции деревья и
снести все выше уровня окон постройки. Чтобы местность была голой. Чтобы  им
зацепиться было не за что.

   Что новоиспеченный фермер, строя  дом,  и  сделал.  Посрезал  к  чертовой
бабушке деревья и снес единственный, хоть и очень капитальный, но чем-то  не
понравившийся ему сарай. Подходы были очищены.

   И что тогда остается делать бедным снайперам?

   Остается стрелять с близкого расстояния из-за укрытий.  Которых  нет.  Но
которые можно подогнать, если они на колесах. Например, из-за бээмпэшек. Или
в крайнем случае грузовиков.

   Так решил заранее организующий оборону фермер. И прикинул,  где  примерно
они поставят машины прикрытия. И вкопал в  этих  местах  в  землю  несколько
фугасов. С электрическими взрывателями. И проводами, уходящими в дом.

   Он не изобретал  ничего  нового.  Он  только  оборудовал  боевые  позиции
согласно когда-то давно и не им разработанному плану. Он действовал так, как
если бы находился в окопах перед численно превосходящим его  противником.  В
каком-нибудь локальном военном конфликте. И должен  был  удержать  эти  свои
позиции,  несмотря  на  численное  и  огневое  превосходство  противостоящей
стороны.

   Он не был созидателем. Он  был  только  исполнителем.  Но  очень  хорошим
исполнителем. Который умел привязать чужой план к местности



   - Снайперы заняли исходные!

   - Добро. Через десять минут атакуем.  Бить  только  в  руки  и  плечи  Вы
поняли? Только в руки и плечи! Он нужен живой

   - Поняли. В руки и плечи.

   - Всем приготовиться к атаке.

   Бойцы задвигались, занимая позиции для броска.

   - Вначале работаешь по фасаду и окнам,  ну,  чтобы  он  пригнулся.  Потом
поднимаешь своих в атаку Постарайся проскочить до стен. И прижаться  к  ним.
Остальное  сделают  снайперы.  Когда  сделают,  по  их  сигналу  войдешь   в
помещение. Только не переборщи. Он нужен живой.

   - Ну, хоть немного. Он же шестерых наших положил! Обидно его  просто  так
отдавать…

   Командир операции осторожно оглянулся на стоящего поодаль генерала.

   - Немного валяй. Только совсем немножко. Смотри не перестарайся.

   - Не перестараюсь. Но постараюсь.

   - Сигнал к атаке - три свистка.

   - А свистки-то зачем?

   - Чтобы у него было больше стимулов высунуться.

   - Понял - три свистка.

   Генерал повернулся к разговаривающим командирам.

   - Готовы?

   - Так точно, товарищ генерал! Готовы.

   - Ну смотрите, не напортачьте на этот раз.



   Прапорщик услышал три коротких свистка.  И  понял,  что  началась  атака.
Раньше они свистков не давали. Значит, выманивают его  под  пули  готовых  к
выстрелу снайперов.

   Прапорщик не стал подниматься к  пулемету  Он  подтянул  к  себе  «адскую
машинку» и подсоединил к ней клеммы вытянутых из-под подоконника проводков.

   И нажал кнопку.

   За окнами сильно рвануло  подряд  несколько  мощных  взрывов.  По  стенам
забарабанили ошметки земли и осколки.

   Прапорщик быстро поднялся и припал к пулемету. Напротив дома,  полуприсев
и развернув головы  назад,  замерли  шедшие  в  атаку  бойцы.  Сзади,  вверх
колесами и дымя, лежала одна машина. Вторая,  которую  поставили  не  совсем
там, где планировал минер, осталась на колесах. Но уже начинала гореть.

   Картина разрушения была ужасна. С неба,  словно  дождь,  летели  какие-то
обломки, тряпки, земля,  куски  резины  и  человеческая  плоть.  Где-то  уже
начинал кричать раненый.

   Ну что ж. Они сами хотели этого. Он их в гости не приглашал.  Они  пришли
по собственной воле.

   И значит, должны быть готовы к тому, что получили…

   Прапорщик завалил дуло пулемета и дал одну длинную,  бесконечно  стучащую
очередь по испуганно присевшим фигурам. А потом перевел дуло на  машины.  Он
не отрывал палец от курка, пока  в  магазине  не  закончились  патроны  Пока
затвор сухо не клацнул пустотой. Он решетил  обломки  автомобилей,  желая  и
надеясь достать выживших снайперов. Если они, конечно, выжили. Он знал,  что
это последняя, по-настоящему действенная стрельба. Что больше ему такой форы
не дадут И потому вложил в нее всю  ненависть,  направленную  на  непрошеных
гостей.

   Он уже не воспринимал наступающих бойцов своими. Он  уже  воспринимал  их
чужими. Захватчиками, незванно  пришедшими  в  его  дом.  А  захватчиков  не
жалеют. Их уничтожают!



   - Вы и теперь будете настаивать на том, чтобы мы брали его живым?  -  зло
спросил командир операции.

   Генерал молчал. Генерал сидел на земле и прижимал к лицу мокрый от  крови
платок. Генерал был ранен и контужен.

   - Я вызываю артиллерию Я не хочу больше подставлять  своих  людей.  Я  не
буду больше подставлять своих людей!  -  неестественно  громко  кричал  тоже
раненный и тоже контуженный командир. - У  меня  просто  не  осталось  живых
людей… Вы понимаете? Я не  могу  выполнить  ваш  приказ!  Вы  понимаете?  Вы
слышите меня?..

   - Я слышу. Я согласен. Вызывайте, - тихо отвечал генерал.

   Генерал понял, что проиграл. Что не способен далее настаивать  на  своем.
Не готов бросать под пулеметные очереди новых бойцов. Что  победа,  давшаяся
такой ценой, будет поражением. За которое с него снимут не только погоны…

   Генерал понял, что проиграл прапорщику…



   Анисимов смотрел  в  стереотрубу  и  видел,  как  вдалеке,  более  чем  в
километре  от  дома,  солдаты  разворачивают  орудие.  Они   очень   неумело
разворачивали орудие, потому что все время  отвлекались,  косясь  в  сторону
дома.  Они  впервые  видели  бой.  Вернее,  последствия   боя   -   воронки,
развороченные, чадящие дымом машины,  перевязанных  окровавленными  бинтами,
ожидающих приезда санитарных машин  бойцов.  Далекие  фигурки  милиционеров,
огородивших живыми цепями место сражения.

   Орудие отцепили от машины, развернули, растащили, окопали сошки.

   Но тут выяснилось, что впопыхах забыли оптику  для  прицела.  Послали  за
оптикой. Вся эта неразбериха тянула время. Время жизни прапорщика Анисимова.

   Наконец привезли оптику и смогли смонтировать прицел. Из новых,  ни  разу
не вскрываемых ящиков вытащили снаряд. И загнали его в казенник орудия.

   - Снаряд на месте, - доложил заряжающий. Офицер припал к окуляру  прицела
и закрутил маховик. Дуло плавно поползло вниз. И в сторону.

   Дуло нащупывало дом.

   - Предложите ему сдаться, - на всякий случай  попросил  генерал  Федоров,
мало надеясь на успех.

   - Мы предлагаем вам сдаться. В противном случае  будет  открыт  огонь  на
поражение! - сказал в  микрофон  гаишной  машины  командир  операции.  -  На
размышление три минуты. Через три минуты я отдам приказ об открытии огня!

   - Сволочи! - сказал прапорщик и, привстав, высунул в окно винтовку.

   В перекрестье прицела мелькнуло орудие, суетящиеся вокруг  него  солдаты.
Анисимов нажал на курок. И еще раз. И еще. Попасть  с  такого  расстояния  в
цель он не надеялся. Разве только пугнуть орудийный расчет.  Чтобы  выгадать
еще несколько минут жизни.

   Первая пуля взрыла землю возле ног офицера.  А  вот  вторая  нашла  цель,
зацепив за руку заряжающего. Третья срикошетила от случайного камня.

   Заряжающий упал, закричал и пополз в сторону.

   «Не повезло парню. Или, наоборот, повезло. Теперь попадет в госпиталь,  а
оттуда на дембель», - подумал Анисимов.

   Орудийный расчет отпрыгнул за броневой щиток.

   «Сейчас будут стрелять», -  понял  Анисимов  и,  быстро  пройдя  комнату,
спустился в погреб. А оттуда в туннель.

   - К выстрелу готов! - поднял руку офицер.

   - Давай! - махнул командир операции.

   Офицер-артиллерист взял в руки шнур и сильно дернул его в сторону.

   Ахнул выстрел.

   Снаряд ударил в крышу, пробил ее и взорвался сзади дома.

   - Что ж вы так? На полигонах, поди, лучше стреляете?

   - На полигонах мы стреляем по мишеням. А не по живым людям, -  огрызнулся
артиллерист.

   - Да какой он человек. Сволочь! Подтащили второй снаряд. Загнали в ствол.

   - Заряжено!

   Офицер подкрутил маховик, опустив ствол на несколько миллиметров.

   - К выстрелу готов.

   - Давай!

   Второй снаряд ударил в  фасад,  разворачивая  стену,  разбрасывая  вокруг
кирпичи, штукатурку, стекла и черепицу.

   Земля в схроне качнулась. Мигнул и потух огонек свечи. Сверху на  лицо  и
плечи посыпалась мелкая пыль. Попали, понял прапорщик, сидя среди  ящиков  в
вырытом им подвале.

   - Все? - спросил артиллерист. - Мы свободны?

   - Нет. Вгони-ка еще пару снарядов. Для верности. Он живучий, гад…

   - Да вы что? Я же осколочным бил! Там же живого места не осталось.

   - Хоть бронебойным! Давай еще несколько выстрелов. Мне хватит  сюрпризов.
А то я тебя в этот дом самого погоню.

   Офицер пожал плечами.

   - Заряжай! Зарядили.

   - К выстрелу готов!

   Выстрел!

   Взрыв!

   «Смотри-ка  какие  дотошные,  -  удивился  Анисимов.   -   Или   все-таки
промахнулись и со второго раза?  Хорошо,  что  схрон  располагается  не  под
домом. А то бы…

   А впрочем, один хрен… Что так, что так».

   Выстрелы стихли.

   Теперь они пойдут проверять руины. А потом то, что под руинами.  А  потом
обязательно этот найденный схрон. Не уйдут они, пока не  отыщут  живого  или
мертвого прапорщика  и  вверенный  ему  для  охраны  груз.  Все  окрестности
перекопают. Экскаваторы вызовут. Но найдут.

   Или ничего не найдут…

   Прапорщик вытянул из-за ящиков провод и подсоединил его к  электрическому
взрывателю.  Интересно,  подумал  он,  батарейки  после  первого  взрыва  не
подсели? И еще подумал, какие идиотские мысли приходят в такой ответственный
момент.  В  самый  ответственный  момент  его  жизни.  Про  какие-то  севшие
батарейки…

   - Хрен вам, а не груз! Хрен вам, а не Анисимов! - громко сказал прапорщик
и замкнул цепь.

   Батарейки не сели…

   Несколько десятков  килограммов  взрывчатки  вздыбили  землю,  разнося  в
мелкие клочья схрон, ящики и прапорщика Анисимова…

   И надежды генерала Федорова на легкий успех…

   Глава 45
   Статья  была  небольшая.  Но  заметная.  «Происшествие  в   Архангельской
области. Нам стали известны подробности кровавого происшествия, случившегося
вчера около полудня в одном из районов Архангельской области.

   Известный в районе фермер,  бывший  прапорщик  Советской  Армии,  устроил
форменное побоище вблизи собственного, недавно им достроенного дома.

   Что послужило толчком к  кровавому  инциденту,  сказать  трудно.  Местные
жители   характеризуют   своего   соседа    как    очень    уравновешенного,
рассудительного и малопьющего человека. Никто  не  замечал  за  ним  никаких
агрессивных действий, не слышал  угроз.  Более  того,  один  из  немногих  в
области,  Анисимов  С.  Т.  смог  наладить  образцовое,   приносящее   доход
хозяйство. Он не только смог поставить дом и несколько капитальных подсобных
помещений, но даже выписал импортные сельскохозяйственные орудия.  Ближайший
год сулил ему неплохую прибыль.

   Тем не менее вчера днем фермер Анисимов заперся в  своем  доме  и  открыл
ураганную стрельбу из окон по случайным прохожим.

   Причем, как отмечает пресс-служба Министерства внутренних дел области, он
использовал не охотничье ружье,  а  тяжелое  стрелковое  вооружение.  Трудно
сказать, что имеет в виду милиция под «тяжелым стрелковым вооружением»,  но,
наверное, не трехлинейную  винтовку  образца  1898  года.  По  крайней  мере
местные жители утверждают, что слышали частые автоматные очереди. Как видно,
бывший прапорщик прибыл из армии не с пустыми руками.

   Попытки уговорить сдаться забаррикадировавшегося в своей усадьбе  фермера
ни к чему не привели. На все предложения о сдаче он отвечал выстрелами.

   Милиция вынуждена была прибегнуть к крайним мерам. К сожалению, штурм  не
принес желаемого результата. Но  принес  первые  жертвы.  Несколько  человек
получили тяжелые ранения. Местная милиция обратилась за помощью к армии.

   В результате произошедшего после этого боя преступник был ранен, при этом
успев убить и ранить нескольких солдат и офицеров. Не желая сдаваться в руки
правосудию,  преступник  подорвал  себя  несколькими   имевшимися   у   него
гранатами.

   Общее количество жертв достигает десятка.

   По случившемуся факту начато следствие.

   Судить о причинах, побудивших взяться за оружие мирного фермера,  трудно.
На этот  счет  существует  несколько  предположений.  Возможно,  он  остался
недоволен налогами, которыми его обложило  финансовое  управление.  И  после
визита в город, который был накануне, решил таким необычным образом выразить
свой  протест.  Возможно,  он  что-то  не  поделил  с  местными  преступными
авторитетами. Или сказались неудачи в личной жизни, так как фермер  не  имел
семьи и все это время жил один.

   Нельзя исключить также «психический» фактор.  Возможно,  демобилизованный
прапорщик был не  вполне  психически  здоров.  Или  страдал  так  называемым
«афганским» синдромом. В этом также должно разобраться следствие.

   Ясно одно: если фермеры  пытаются  отстаивать  свои  интересы  с  помощью
оружия, то, значит, «не все благополучно в нашем государстве»

   Мы будем следить за дальнейшим ходом  следствия  и  информировать  о  нем
наших читателей».

   Полковник Зубанов закрыл газету.

   Значит, все-таки прапорщик Анисимов выполнил задание. До конца  выполнил.
Хотя и не знал о его истинных целях.

   Значит, все это было не зря! И смерть его была не зря.

   Царство ему небесное. Прапорщику Анисимову.

   А насчет десятка жертв они врут. Не такой боец прапорщик,  чтобы  продать
себя так дешево. Не его это счет - один к десяти.  Если  воевать  не  против
спецов, а против милиции. Тут надо брать поправку вдвое, а может, и втрое.

   Спасибо тебе, Анисимов.

   И прости, Анисимов. За то, что не спросясь забрали твою жизнь. За то, что
заранее знали, что все так и будет.

   Другого выхода все равно не было. Кто-то должен был принять удар на себя.
Кто-то должен был прикрывать отход уходящих от преследования основных сил…

   Глава 46
   Группа Зотова завершила марш на сорок минут позже намеченного срока.

   Засиделись бойцы, расслабились, потеряли боевую форму, грустно  размышлял
командир, глядя на уставшие, осунувшиеся лица своих бойцов. Вот  что  значит
гражданская жизнь. Хотя вроде особо и не отдыхали, все копали да строили.  И
все равно солдатами стали почти никакими.

   Верно рассуждали его  прежние  командиры  -  нельзя  использовать  личный
состав  боевых  подразделений  на  хозработах.  Нельзя  строить  казармы   и
благоустраивать территорию гарнизонов и  городков.  Больше  от  этого  армия
теряет,  чем  приобретает.  Стрелять  надо,   бегать,   полосу   препятствий
преодолевать. Боевой  подготовкой  надо  заниматься!  И  вот  вам  еще  одно
подтверждение.  Средней  протяженности  марш-бросок,   и   такие   плачевные
результаты. А ведь сами боевые еще даже не начались…

   - Пять минут на отдых и приведение себя в порядок, - приказал командир. -
Мы пересекли границу чужой территории.

   Пограничный столб - вот эта пройденная нами сопочка.

   Бойцы посмотрели на недалекую сопку.

   Вот где она кончилась - присказка - рукой подать. А все, что  после  нее,
будет сказкой. Возможно, очень кошмарной сказкой!

   - Слепов, Зуев! В дозор!

   - Есть в дозор!

   - Пройдете по азимуту 110, посмотрите, что там и как.

   - Есть по азимуту 110!

   - Богданов, Бородулин. Азимут 150.

   - Есть, командир!

   - Остальным оборудовать опорный пункт. Бойцы расчехлили саперные  лопатки
и вытащили из ножен штык-ножи.

   Вначале они большими листами срезали  дерн,  потом  выкопали  яму,  потом
застелили яму жердями и снова уложили  поверх  них  дерн.  Внешне  местность
никак не изменилась. Но под сохранившей  прежний  облик  поверхностью  земли
образовалась просторная, скрытая от глаз посторонних  яма-убежище.  Это  был
первый, вблизи границ рабочего района, опорный пункт  разведчиков.  От  него
должны были во все стороны разойтись нитки  маршрутов.  И  уже  расходились.
Дозорные вернулись быстро.

   - Азимут 110 чист.

   - Азимут 150 чист.

   - На какую глубину провели разведку?

   - Километра на два. Дальше не совались.

   - Дальше и не надо было.  Ладно,  заваливайтесь  в  берлогу.  По  темноте
пойдем дальше.

   - Есть, командир.

   - Семенов!

   - Я!

   - Давай в наблюдение.

   - А поесть? Товарищ майор…

   - Потом поешь. Давай-давай.

   - Есть потом поесть.

   Семенов перебросил на спину автомат, сунул в карманы несколько  галет  из
сухпая и пошел в сторону сопки.  Там  он  выбрал  самое  высокое  дерево  и,
стараясь не оставлять на коре и ветках следов, полез вверх. У самой  вершины
Семенов вытащил веревку, обогнул ее вокруг ствола и пристегнул  к  широкому,
охватывающему поясницу поясу. Теперь он мог висеть без помощи рук, не рискуя
свалиться вниз. На верхней ветке он закрепил маскировочную сетку, расправил,
обогнул ее вокруг себя.

   И  исчез,  как  тот  герой  русских   сказок,   напяливший   на   темечко
шапку-невидимку. Только что был - и уже нет. Осталось странное утолщение  на
вершине возвышающегося над лесом дерева. То ли  заброшенное  гнездо,  то  ли
отпавшие и застрявшие на суках ветки. Но даже и это  утолщение  не  увидишь,
если специально искать не станешь.

   - На месте, - доложил занявший исходные позиции  наблюдатель.  -  Работаю
северное и северо-западное направления.

   Он вытащил двадцатикратный бинокль, подвязал его через специальную стропу
к суку, чтобы не напрягать лишний раз руки, и приник глазами к окуляру.

   Он наблюдал не так, как это делал  бы  на  его  месте  любой  гражданский
ротозей. Он не скакал взглядом по окружающему пейзажу, от одного  к  другому
заинтересовавшему его объекту. Так смотреть можно за  купающимися  женщинами
на диком пляже, а не за противником на задании. Противника так  не  увидишь.
Да и вообще скорей всего живьем не увидишь.  Но  можешь  заметить  вторичные
признаки прохождения, так сказать «круги»,  расходящиеся  от  его  шагов  по
окружающей  местности.  Качнувшуюся  вершину  куста,   сломленное   деревце,
разбрызганную лужу.  Но  самое  главное  -  изменившееся  поведение  птиц  и
животных. Проскакавшую по веткам белку. Пробежавшую  лисицу.  Раскричавшуюся
сороку. Они лучше, чем кто-либо, оповестят о продвижении объекта. Вот  их  и
надо отслеживать.

   Семенов внимательно ознакомился  с  расположенным  в  секторе  наблюдения
пейзажем, плавно, по миллиметру сдвигая бинокль справа налево и сверху вниз.
С каждым деревцем, с  каждым  кустиком,  с  каждой  лужицей.  Он  не  просто
осмотрел  их.  Он  запомнил  их  внешний  вид  и  расположение  относительно
близрасположенных неподвижных ориентиров.  Чтобы,  когда  в  их  облике  или
местоположении что-то вдруг изменится, не пропустить  это  малое  изменение.
Даже самое малое…

   Чтобы уметь так фиксировать пейзаж, надо быть профессионалом.  Надо  быть
суперпрофессионалом. А просто в бинокль  на  деревья  пялиться  любой  дурак
сможет. Только тот дурак ничего не заметит.

   - Что у тебя?

   - Пока все тихо.

   - Докладывай через каждые полчаса.

   - Есть полчаса.

   Медленно плывет солнце по небосклону, перечеркивая растянувшимися  тенями
окружающий пейзаж. Пробежал, сел на поляне заяц. Пролетела  стайка  каких-то
лесных птиц. Вышел и снова зашел в чащу лось. Нормальная лесная жизнь.

   Но вот крикнула, вспорхнула птица. А за ней спустя несколько минут -  еще
одна. И еще. Повел ушами, подпрыгнул и побежал заяц.  Продралось  в  сторону
сквозь кусты какое-то  невидимое  крупное  животное.  Забеспокоилось  лесное
зверье. Отчего, интересно, забеспокоилось? Может, бурый «хозяин»  объявился?
А может, еще кто.

   Азимут 30 градусов. Теперь смотреть в оба.

   Тишина.

   Тишина.

   Тишина…

   Но вот качнулась ветка. И  вершинка  сосенки.  И  снова  ветка.  И  снова
сосенка. В точности повторяя первое движение. А это уже не случайность.  Это
значит, что кто-то, идущий друг за другом, совершает одно и то же действие.

   - Вызываю командира. Движение по азимуту тридцать, - доложил наблюдатель.
- Необходима проверка.

   -  Азимут  тридцать.  Понял  тебя.  Слепов,  Богданов!  Проверить  азимут
тридцать.

   Выждав полчаса, наряд следопытов двинулся в указанном направлении.

   - Вижу вас, - сказал наблюдатель. - Даю корректировку. Лево десять.  Лево
пять. Прямо. Лево пять. Развилка между деревьями. Здесь.

   Следопыты опустились на колени и внимательно осмотрели землю. И траву.  И
ветки кустов.

   - Есть! - показали они, подняв руку.

   - Есть след, - передал корректировщик командиру.

   Наряд вернулся к убежищу.

   - Человека три-четыре. Судя по фрагментам отпечатков подошв - они. Прошли
двадцать минут назад - трава еще не поднялась.

   - А где, интересно, остальные?

   - Не знаю. Здесь проходили только трое-четверо.

   - Где же остальные?..

   Теперь надо было на что-то решаться.

   - Слепов.

   - Я.

   - Сядешь им на хвост. Будешь сопровождать  по  следам.  Установишь  место
засады. Понял?

   - Так точно.

   - Тогда действуй. Только осторожно. Не напорись на них.

   - Не напорюсь.

   - Будем ждать вот в этой точке завтра с 8 до  8.05,  -  ткнул  пальцем  в
карту командир. - Потом уходим. Если опоздаешь - будешь выбираться сам.

   - Есть!

   - Всем остальным приготовиться к движению!

   Едва ли они будут посылать одну за другой две группы. Как  минимум  между
ними должна быть пауза. Если проскакивать, то сейчас.

   - Приготовиться к движению…

   Шли трудно, выбирая самые труднопроходимые участки местности. Продирались
сквозь кусты, забирались в урманы. Шли  там,  куда  ни  один  здравомыслящий
человек по доброй воле никогда не забрался бы. Куда бы даже зверь  предпочел
не соваться…

   - М-м! - сказал, не вскрикнул, а именно тихо сказал один из  разведчиков,
заваливаясь на бок.

   - Что? Что такое?

   - Нога!

   - Снимите с него ботинок. Нога была синяя и распухшая.

   - Вывих, - поставил диагноз командир. Все молча смотрели на ногу. И  друг
на друга.

   - Идти можешь?

   Раненый постарался встать и пройти несколько шагов. Но застонал и сел  на
землю.

   - Нет. Почти нет.

   - Что будем делать?

   Делать было нечего. Боец вышел из строя на территории противника. Боец не
мог идти дальше.  И  тем  тормозил  всю  получившую  боевой  приказ  группу.
Оставаться с ним значило «погибнуть» всем.

   - Ты сам знаешь, что делать. Боец кивнул.

   - Я выбываю?

   - Ты выбываешь.

   - Обидно, что так получилось.

   - Обидно…

   Дальше, если бы это были настоящие боевые, он должен был поднести к виску
дуло пистолета. Или вкусить запаянной в ампулу «блаженной смерти». Чтобы  не
тащить за собой в могилу своих товарищей. Но это были не  боевые.  Это  были
только приближенные к ним учения.

   - До опорного пункта добирайся. Как сможешь. И жди нашего возвращения.

   Все  прикинули  рельеф  и  расстояние,  которые   предстояло   преодолеть
обезножевшему бойцу, и подумали, что это хоть и не пуля в висок,  но  что-то
очень близкое к такому решению вопроса. И гораздо более мучительное.

   -  Доберись.  Не  подведи,  -  попросил  командир.  -  Группе  продолжать
движение!

   Боец остался один. И пополз в обратную сторону.  Гораздо  медленнее,  чем
шел в эту. Он полз весь вечер и всю ночь. И совсем недалеко от  убежища,  на
тропе, по которой недавно прошел противник, потерял сознание.

   Через  пять  часов  его  подобрал   дозор   «синих»,   возвращающихся   с
отвлекающего маршрута.

   - Сережа, ты слышишь меня? - спросил командир «синих».

   - Слышу.

   - Ты как?

   - Нога.

   Нога опухла еще больше.

   - Вколите  ему  промедол  и  тащите  на  базу,  -  распорядился  командир
подвижной группы «синих», отряжая  двух  бойцов.  -  А  мы  протопчем  следы
дальше.

   - Есть!



   - Они никуда не шли. Они просто путали следы, - сказал  высылаемый  вчера
вдогонку группе противника следопыт. - Я отследил весь их  путь.  Утром  они
прошли обратно.

   - А засада?

   - Они не ставили засад. Они только метили  местность.  Чтобы  отвлечь  на
себя наше внимание. Засады, по всей видимости, ставила вторая группа.

   Значит, попались. На старую  как  мир  удочку.  Вернее,  почти  попались.
Полностью - если бы  двинулись  за  ними  всей  толпой,  а  не  единственным
следопытом. Значит, засаду выявить не удалось. Значит,  придется  идти  так.
Рискуя напороться на чужие, настороженные из кустов автоматы.

   - Идем внаглянку! - принял решение командир. - Другого выхода нет. Может,
повезет, может, прорвемся, если…

   Что «если», он не сказал. На «если» и «авось» разведчики не ставят.



   - Ты знаешь условия игры, Сережа.

   - Знаю.

   - Нам нужен их маршрут.

   Сергей отрицательно замотал головой.

   - Как я могу?

   - Мы имеем право применить силу.

   - Имеете. Только стоило ли тогда меня лечить? Чтобы потом калечить.

   -  Ну  до  «калечить»,  положим,  не  дойдет…  А  вот  от  всего  прочего
застраховать не могу, - сказал командир «синих» Симаков. - Ты подумай.

   - Я все равно не знаю, куда они пошли.

   - Но ты знаешь, куда вы шли раньше.

   - Они могли изменить маршрут.

   - А могли не изменить… Раненый снова замотал головой.

   - Ты в себе уверен?

   - Уверен, - ответил Сергей.

   - Извини. Но мы все равно должны попробовать. Таковы условия игры.

   - Валяйте. Допрашивайте. Ваше право.

   - Скорее обязанность…

   - Приступайте, - приказал командир своим бойцам.

   - Пошли, Серега, - вздохнули бойцы.  Сергею  связали  за  спиной  руки  и
привалили к дереву.  И  загнали  в  десны,  меж  зубов,  оголенные  проводки
дистанционного электровзрывателя.

   - Ну что, может,  передумаешь?  Потом  они  крутнули  ручку,  подавая  на
провода напряжение. Сергей дернулся и замычал.

   Да, его «пытали» свои. Понарошку пытали. Но менее больно ему от этого  не
было. Менее больно, когда вам теребят электротоком зубные нервы, не бывает.

   Наверное, это была жестокая игра. Но  необходимая.  В  нее  играли  очень
редко. Только на учебных, приближенных к боевым. Где все как в жизни.  Кроме
разве смерти. Где необходимо выяснить,  кто  чего  стоит.  Разведчик  должен
знать, что такое боль, которую ему причиняют враги. Потому что должен  знать
предел своего сопротивления.

   И должен знать, что такое боль, причиняемая им врагу.  Чтобы  не  бояться
причинять эту боль.

   «Шрамы»  затягиваются.  А  полученное  таким  жестоким   образом   знание
остается. И тогда прошедший через пытку боли боец  либо  уходит  из  спецов,
либо остается, но уже уверенный в степени своего сопротивления.

   Чтобы прекратить мучения, Сергею достаточно было сказать то, что от  него
требовали. Или потерять сознание. Как в  честной  драке,  где  после  первой
крови соперники расходятся.

   - Ну! Говори! - кричали ему в глаза мучившие его бойцы. - Говори  маршрут
и состав группы. Говори!

   И крутили ручку «адской машинки». Они делали все очень  натурально.  Так,
как делали бы это с врагом. Кричали, грозили, мучили.

   - Говори маршрут. Говори, гад! - все более распалялись, все более входили
в раж бойцы. И уже нельзя было сказать со стопроцентной уверенностью, играют
они или опасно переигрывают. И, как назло, не уходило, не желало отключаться
сознание. А ведь есть счастливцы, которым только провода покажи…

   - Говори!

   А почему бы и не сказать? Ведь это не  бой.  И  раскрытая  информация  не
приведет ни к чьей гибели. Они только проиграют. Проиграют «синим», которые,
один черт, свои. Стоит ли терпеть…

   - Все, мужики. Я пас!

   Наверное, кто-то из «палачей» вздохнул с облегчением, обрадовавшись концу
«пытки» не меньше жертвы. А кто-то подумал - слабак, не дотянул  «до  первой
крови», скис, предал.

   Каждый подумал свое. Но это уже было не важно. Важно  было,  что  «синие»
узнали маршрут и базы «красных».

   - Трое в засаду к опорному пункту! Остальные на преследование, - приказал
командир. - Возьмем их в клещи - никуда  они  не  денутся!  Приготовиться  к
движению…



   «Красные» заканчивали маршрут. Им оставалось всего ничего до  победы.  До
выхода из учебной зоны. Всего каких-то два километра.

   - Стоп! - скомандовал командир. Почему стоп? Почему нужно останавливаться
перед самым финишем? Когда осталось всего лишь…

   - Почему?

   - Не знаю. Не нравится мне что-то. Какое-то дурное предчувствие.

   Разведчики  не   смеются   над   предчувствиями.   Разведчики   верят   в
предчувствия.  Так  же  как  в  интуицию.  Потому  что  предчувствие  -  это
продолжение опыта. Когда видишь и слышишь  гораздо  больше,  чем  осознаешь.
Когда опасность чувствуешь по запаху.  Именно  поэтому  предчувствия  бывают
лишь у опытных бойцов. Салаги ничего не чуют. Даже за два шага до смерти.

   - Группе привал. Дозору проверить подходы к опорному пункту!

   - Есть!

   - На пузе, мужики! Как мышки!

   - Вон они! - показал боец «синих», лежащий в засаде. - Ползут.  Прямо  на
пулемет ползут, - и потянул на себя рычаг затвора.

   - Погоди. Не дергайся. Это только дозор. А  нам  все  нужны.  Пусть  всех
притащат А там с другой стороны наши подоспеют.

   - А если они нас заметят?

   - Хрен они нас заметят. Мы сами себя не заметим,  если  на  шаг  отойдем.
Сиди и не суетись. Эта дичь сама через пять минут на ружье выскочит…



   - Ну?

   - Все чисто. К логову никто не подходил.

   - Не подходил, говоришь…  Ну  тогда  так.  Тогда  вы  колонной  прямо,  а
остальные по кустам…

   - Зачем по кустам?

   - Затем, что приказы не обсуждаются!



   - Опять идут, - кивнул пулеметчик.

   - Все?

   - Еще не вижу. Но, наверное, все.

   - Приготовиться к бою.

   За кустами дробно рассыпались автоматные очереди.  По  слуху  можно  было
определить,  что  били  в  упор,  потому  что   длинными,   безостановочными
очередями. Такими очередями не ведут бой.

   Такими очередями расстреливают.

   Услышавшие выстрелы, вышедшие под невидимый ими пулемет  передовые  бойцы
«красных» мгновенно пригнулись, развернули назад автоматы.

   - Наши, - сказал пулеметчик. - В хвост чешут. Значит, нам пора в гриву, -
и, припав к пулемету, нажал курок.

   Короткая очередь ударила в первого вылезшего на засаду и повернувшегося к
ней спиной бойца.

   - Первый! - начал отсчет пулеметчик.

   Но второго бойца ему уложить было не суждено. В засаду, откуда-то  сбоку,
прямо под ноги пулеметному расчету, скатились две гранаты.

   Какие гранаты?

   Почему гранаты?

   Гранаты были с предохранительной чекой, но это ничего не значило. Гранаты
были в засаде!

   - Шабаш, ребята! Отвоевались! Сдавай оружие, - сказал командир «красных»,
заглядывая в амбразуру.

   - Как это? Откуда вы? - ошарашенно вопросил  совершенно  сбитый  с  толку
пулеметчик.

   - Оттуда, откуда не ждали, - сказал «красный» командир. - А  вообще-то  с
трупами не разговаривают.

   Со стороны тропы появились прочие мрачные, одновременно поминающие черта,
бога, маму и «красных» «синие» бойцы.

   - А как же они?

   - Они? Они так же, как вы. Мертвые. Хотя для отдавших  богу  душу  минуту
назад покойников - слишком даже разговорчивые…

   - То есть мы…

   - То есть вы проиграли. С натурально сухим счетом…



   - Я не согласен, - возразил командир «синих». - Это была подстава.

   - Это не была подстава. Это была дезинформация. Мы всучили вам дезу, и вы
на нее клюнули. Вы хотели легко, не бегая по лесам, добыть  нас.  И  угодили
под наши автоматы. Все по-честному. Мы поймали вас на  вашу  засаду!  Потому
что нигде, кроме как возле логова, вы  устроить  ее  не  могли.  Вначале  мы
дождались  и  расстреляли  вас,  а  потом  вычислили   вашего   не   вовремя
высунувшегося пулеметчика. Который позарился на головную  часть  дозора.  Мы
отдали вам нескольких наших людей, но забрали всех ваших. Один к шести.

   - Пожертвовал засаде дозор, чтобы увидеть траекторию пуль,  которые  бьют
им в грудь? Не пожалел, угробил мужиков.

   - Все как положено. Дозор отдал. Они, как если бы в бою, даже  ничего  не
знали, идя на стволы. Зато остальных спас.

   - Но если бы в настоящем бою, мы бы выпотрошили из вашего хромоножки  всю
правду. И хрен бы попались на вашу удочку.

   - Вы и так выпотрошили всю правду. Которую вам надо было знать.  Ведь  он
вам все рассказал не за чашкой чаю. Вы использовали все разрешенные  методы.
И он заранее знал, на что шел. Он  шел  мучиться  и  умирать,  чтобы  спасти
остальных. Какая же это подстава? Это засылка агента с  целью  дезинформации
противника. Это  героизм.  За  который  в  реальных  боевых  вручают  желтые
звездочки.

   - И расстреливают, когда выясняется, что это была деза.

   - А он все равно уже был не жилец. Хоть так, хоть так.

   - Ты специально вывихнул ему ногу?

   - Нет. Травма действительно случайная. А дальше я подумал, чем просто его
«добивать», лучше использовать его «смерть» во благо. В боевых условиях я бы
сделал то же самое.

   - В боевых условиях ты бы не решился доверить жизнь всех - одному.  Вдруг
бы ему не поверили? Вдруг бы он скис и рассказал всю правду?

   - Поверили бы. Потому что «враги» от него ждали именно ту правду, которую
он рассказал. А насчет того, что он мог сломаться, - я знаю своих  людей.  И
верю им. Тебе бы я, возможно, сыграть роль жертвы не предложил…

   - Хочешь сказать, переиграл?

   - Не хочу сказать - а переиграл. По всем статьям.

   - Ладно, еще не вечер. Еще посредник своего слова не сказал.

   - Может, и не вечер. Но для кое-кого уже глубокие сумерки…

   Глава 47
   На расчистку завалов были выделены все силы  местного  отделения  военной
разведки, подняты солдаты ближнего гарнизона и курсанты двух военных училищ.

   Место  работ  оцепили  забором  из  колючей  проволоки,  возле   которого
поставили вооруженных автоматами солдат.

   -  Осмотрите,  перещупайте,  перетрясите  окружающую  местность.   Каждый
сантиметр. Ройте землю экскаваторами и собственным носом. Вы должны  собрать
здесь все металлические, пластмассовые и прочие осколки. Все - что не  земля
и не камни! -  распорядился  генерал  Федоров.  -  За  исполнение  отвечаете
погонами!

   - Есть.

   - Что есть?

   - Есть погонами!

   Ответственный за раскопки развернулся  на  каблуках  и  пошел  в  сторону
раскинутого рядом с местом работ палаточного лагеря.

   - Первая рота - северная оконечность участка.  Вторая  рота  -  западная.
Третья рота - восточная. Четвертая рота - южная. Работать - каждый  в  своем
квадрате. Собирать металл, пластмассу, дерево,  стекло.  Все  собирать,  что
видите. На карачках собирать! Чтобы ближе глазами к земле! Если  увижу  хотя
бы одну выпрямленную спину… пеняйте на себя! Найденные предметы складировать
в обозначенных местах. Проверенные участки сдавать лично мне  или  дежурному
по лагерю под роспись. Все! Личному составу получить инструмент.  Командирам
и замполитам ко мне!

   - Первая рота! Напра-во! Вторая рота! Направо! Третья рота…

   - Значит, так, - внушал старший командир замполитам. - Разъяснить личному
составу, что мы собираем обломки потерпевшего катастрофу военного  самолета,
который упал на дом. Что дело это ответственное  и  отнестись  к  нему  надо
соответствующим    образом.    Можете    организовать    какое-нибудь    там
социалистическое соревнование и соврать,  что  лучшие  из  лучших  поедут  в
отпуск. Для стимула. А если без стимула, если мы здесь что-нибудь пропустим,
я с вас сам лично шкуры поспускаю и пущу на портупеи. Потому что с меня тоже
спустят. В общем, если что не так - хрен всем нам очередные звания и отпуска
в летний период.  Останетесь  вечными  старлеями  и  в  ближайшие  пять  лет
отдыхать будете в феврале! Ясно? Тогда выполняйте!

   Командиры разбежались к своим подразделениям вдохновлять личный состав на
добросовестный труд.

   Бойцы отделенными цепочками потянулись к  бортовым  машинам,  загруженным
рабочим инвентарем.

   - Первое отделение! Получить инструмент.

   - Второе отделение! Получить инструмент.

   - Третье отделение…

   Солдаты протягивали руки,  в  которые  вкладывали  инструмент:  лопаты  и
ведра.

   - Первая рота! На исходные…

   - Вторая рота…

   Солдат подвели к месту работ.

   - Значит, так, - повторили задачу ротные командиры в более доступной  для
личного состава форме. - Встаете раком и отсюда и… до обеда. И после  обеда!
И если какая-нибудь сволочь приподнимет голову или пропустит обломок… я буду
иметь весь взвод, где  нашелся  такой  раздолбай.  И  тогда  эти  раскорячки
покажутся тому взводу раем. Я ясно выражаю свою мысль? Сержантскому  составу
следить за точным исполнением приказа. Чтобы ни одной  посторонней  пылинки…
Иначе я поставлю раком сержантский состав. Но уже совсем для  других  целей!
Исполнять!

   Солдаты встали на колени в полуметре друг от  друга  и,  опустив  головы,
поползли вперед. Найденные обломки они бросали в ведра, от чего на местности
стоял беспрерывный металлический гул.

   Ведра наполнялись очень быстро, и солдаты оттаскивали их в  ближний  тыл,
где вываливали на специально для этой цели расстеленные полотнища  брезента.
И возвращались на свое место.

   - Иванов! Не сачкуй!

   - Мухамадиев! Я тебя,  раздолбая,  сколько  раз  предупреждал?  Я  больше
предупреждать не буду!

   - Э! Боец! Это что? Это что я вижу  за  твоей  задницей?  Это  кому  было
сказано  -  ни  одной  соринки?  Или  тебе,  когда  приказ  объявляли,   уши
законопатило? А ну быстро встал и прошел по новой…

   Собранный мусор с брезентовых полотнищ перекладывали на носилки и  тащили
в дальний угол лагеря, где три взвода  сортировали  его  на  составляющие  -
черный металл в одну сторону, цветной в другую, стекло в третью,  пластмассу
в четвертую.

   - Ты что? - орал отделенный командир. -  Цветной  металл  от  черного  не
отличаешь?

   - Отличаю.

   - А чего тогда бросил?

   - Я думал…

   - Думать дома будешь. После дембеля. А сейчас взял и переложил.  Еще  раз
ошибешься, я тебе продемонстрирую разницу между обычным и цветным  на  твоей
дурной башке. Тогда сразу сообразишь. По тяжести. Понял?

   - Понял, товарищ сержант.

   - Иди, придурок…

   К вечеру второго дня  первый  слой  обломков  и  осколков  был  собран  и
рассортирован.

   Далее работали  военные  разведчики.  Они  отделяли  от  мусора  обломки,
принадлежность которых установить не составляло труда без экспертизы.  Куски
водопроводных труб  и  батарей  отопления,  обрывки  электрических  проводов
бытового назначения, осколки оконного стекла  и  черепицы.  Все  прочие,  не
поддающиеся  опознанию  на  месте  предметы  они  укладывали  в  специальные
деревянные ящики, которые увозили в город.

   В  городе  осмотр  продолжали  эксперты-криминалисты.  Они  устанавливали
принадлежность того или иного осколка и, прикрепив  к  нему  соответствующую
бирочку, оттаскивали в хранилище.

   Неопознанные   обломки   накапливались    в    специальном    контейнере,
предназначенном для отправки в Москву для более тщательного их изучения.

   День за днем роты, ползая на коленях и снимая пласты грунта, зарывались в
землю. Все глубже и глубже. Местность, где  недавно  стоял  фермерский  дом,
стала напоминать небольшой угольный разрез, на дне которого возились  фигуры
солдат, а по периметру поднимались горы отработанной земли. Только  добывали
в этом разрезе не уголь и не руду, а необходимые для следствия вещдоки.

   - Личный состав устал, - докладывали младшие командиры старшим. - Они  не
понимают необходимости этих работ…

   -  Роты  бунтуют.  Может,  законсервировать  работы?  Дать  передышку?  -
предлагал начальник работ.

   - Основная задача выполнена. Я думаю, вряд ли они смогут найти еще что-то
существенное… - докладывал в Москву  ответственный  за  проведение  операции
местный гэрэушник.

   - Копать! - коротко приказывал генерал Федоров.

   - Копать! - дублировал его команду гэрэушник. - Чем быстрее вы  закончите
это дело, тем вам лучше.

   - Отставить пререкания! И копать! - кричал начальник работ.  -  Мне  тоже
все это во где сидит! Но приказ есть приказ! Копать!!

   - Выходи на работу!  -  отдавали  команду  ротные  командиры.  -  Ничего,
ребята, немного осталось. Скоро закончим, и по казармам!

   Наконец посторонние предметы, вбитые  в  глубинные  слои  почвы  взрывом,
попадаться практически перестали.

   - Сегодня тоже почти ничего, - докладывали  дежурному  по  лагерю  ротные
командиры. - Полтора ведра весь дневной улов.

   - А у нас два…

   Работы были завершены. К месту выработок  подогнали  бульдозеры,  которые
завалили яму землей. Колючую проволоку сняли.  Палаточный  лагерь  свернули.
Роты разъехались к местам постоянной дислокации.

   Теперь дело было за криминалистами и реставраторами. Бесконечно перебирая
и пригоняя, они начали соединять отдельные части в  неизвестного  назначения
предметы.  Словно  мелкие  цветные  стеклышки  в  одну  огромную  живописную
мозаику.

   И получались почти целые или угадываемые  лишь  по  отдельным  фрагментам
приемники, телевизоры, газовые плиты, кофеварки и прочая домашняя техника.

   - Меня не интересует бытовой ширпотреб, - злился генерал Федоров. -  Меня
интересует совсем другое.

   - Что? - спрашивали криминалисты. - Нам трудно работать, не зная, что  мы
ищем.

   - Оружие. Сложная электронная техника. И, может быть, еще  что-нибудь,  -
уклончиво отвечал генерал.

   Эксперты снова зарывались в обломки.

   - Ну что, скоро? - торопил их генерал.

   - Вы представили очень большой объем работ…

   - Я знаю, что немаленький. Я спрашиваю, скоро или нет?

   Верхнее  начальство  теребило   генерала.   Затянувшиеся   работы   давно
перескочили  отпущенную  на  них  смету.  Каждый  лишний  день   нес   новый
перерасход.

   Наконец эксперты выдали окончательное заключение:

   - Оружие, как вы и предполагали, было.

   - Какое оружие?

   - Ручной пулемет, винтовка, автомат Калашникова и два пистолета.  Вот  на
этой фотографии вы можете увидеть соединенные в единое целое фрагменты.  Как
видите,  общий  контур  восстановленного  оружия  просматривается   довольно
хорошо. На отдельных экземплярах читаются заводские номера. Их мы  укрупнили
и вывели на отдельные листы…

   Генерал Федоров ошарашенно смотрел на фотографии.

   - А техника?

   - Была. Мы нашли фрагменты оптического  прицела,  армейской  стереотрубы,
бинокля, электрического дистанционного взрывателя…

   - А больше?

   - Больше ничего. Так,  отдельные  неопознанные  осколки.  Около  полутора
килограммов. Но вряд ли они  могут  составить  какой-нибудь  самостоятельный
прибор. Скорее всего это просто осколки  различных,  утраченных  при  взрыве
предметов.

   «Неужели успел вывезти? - подумал  генерал  Федоров.  -  Неужели  мои  на
местах такие лопухи, что пропустили эвакуацию целой машины оборудования?»

   Теперь надо отследить все  грузоперевозки  в  этом  районе  за  последние
несколько недель. Опросить местных жителей,  не  видел  ли  кто  посторонних
машин, не слышал ли шум моторов ночью. Допросить водителей  автотранспортных
предприятий и частников, имеющих грузовые машины. И…

   Или ничего этого не делать? Совсем ничего. Если предположить…

   Генералу даже плохо сделалось от пришедшей ему в голову мысли.

   - Давай мне связь с Архангельском, - приказал генерал  находившемуся  при
нем дежурному.

   - Куда? В комнату спецсвязи?

   - Сюда давай. Сюда! В эту  комнату,  -  ответил  генерал.  -  Где  у  вас
ближайший телефон?

   - Там, на столе, - показал эксперт. Дежурный набрал код и номер.

   - Это я! - сказал генерал. - Потому что приспичило! Потому и не по  спец!
Слушай меня внимательно! Вы просчитывали  общий  объем  и  вес  собранных  в
районе происшествия обломков?

   - Да. Просчитывали.

   - Вместе? Или по отдельным позициям?

   - По отдельным. Кирпич, металл, дерево, стекло.

   - Сколько было металла?

   - Около двадцати шести тонн.

   - Какой металл? В основном какой?

   - Разный. Швеллеры, части машин и двигателей, скорее всего  наших  машин,
трубы, батареи…

   - Какие трубы?

   - Водопроводные. Разного диаметра.

   - У него что, было проведено центральное отопление?

   - Нет. Насколько я знаю, нет.

   - Зачем же ему были нужны батареи? - сам себя спросил генерал.

   - Что? - не расслышал его архангельский абонент.

   - Я говорю, много труб было?

   - Прилично. Метров сто. Причем нарезанные на отдельные куски.

   - Разорванные на куски?

   - Нет, разрезанные. На ровные отрезки. Мы еще удивились и  подумали,  что
он собирался еще один забор ставить. Но уж больно низкий забор…

   - Какая была величина труб?

   - От одного до полутора метров.

   - Вы уверены?

   - Конечно! Они не выброшены. Как вы велели, лежат…

   - Кретин! - сказал генерал.

   - Что? Что вы сказали? - растерянно переспросил далекий абонент.

   - Ничего! Это к вам не относится. Это относится ко мне! Ко мне одному!  -
ответил генерал и, бросив на  рычаги  телефонную  трубку,  быстро  вышел  из
помещения.

   Обставили! Как мальчишку  обставили!  Как  сопливого  кадета!  Побренчали
перед глазами яркой погремушкой и повели  куда  захотели!  Словно  телка  на
убой! И убили! Наповал!

   Ведь не было там ничего! С самого начала не было. И ящики те пустые были.
Вернее, с обрезками водопроводных труб. Размером от метра до  полутора.  Что
совершенно соответствует габаритам пришедших по железной дороге  упаковочных
ящиков. Фальшивка это была. Ловушка для дураков! Которые туда и попали!

   Ах, Зубанов! Ах, волкодав! Как все продумал!

   Показал прапорщика, намекнул на полюбовную с ним связь, отослал  ящики  с
водопроводным мусором, а потом рванул своего помощника вместе со  всеми  его
потрохами,   заставив   недоумка-противника   заниматься   крупномасштабными
земляными работами. На пять метров вглубь!

   А сам, под прикрытием грома, молнии  и  чужого  идиотизма,  где-нибудь  в
тихом месте развернул подпольный склад! Спокойно так развернул. Без суеты  и
опасения быть отслеженным!

   А нам оставил хрен с маслом и ржавые трубы!

   Первый раз, на дне, трубы. И второй раз, в земле,  трубы.  Только  первый
раз его ущучили. А второй - он обставил всех и вся. Вот тебе  и  пьянь!  Вот
тебе и алкоголик!

   Ушел полковник. Как вода меж пальцев утек. И  тайну  свою  в  неизвестном
направлении  унес.  Тайну  тех,  ради  которых  вся  эта  каша,  похоже,   и
заварилась, ящиков.

   Ушел полковник! С ящиками ушел! С концами ушел!

   Глава 48
   - Сработка восьмого и девятого сигнальных и снова  восьмого  датчиков,  -
доложил дежурный по лагерю командиру.

   - Как так?

   - Сам не пойму. Вначале восьмой, потом,  после  паузы,  девятый  и  снова
восьмой!

   - НП запрашивал?

   - НП ничего не видит. Обычный пейзаж.

   - Может, зверь?

   - Нет. На зверя не похоже. Зверь бы так  не  пошел.  Зверь  пошел  бы  по
тропе. Там у него тропа к солонцам. На него сработал бы один датчик.  А  тут
сразу два. Причем с возвратом. Похоже, человек. Или опять техника барахлит.

   - Проверь на всякий случай…

   - Тревожную группу в ружье!  Дежурный  нажал  кнопку  тревоги.  Тревожная
группа, разобрав оружие, выскочила на плац.

   - Проведете разведку на юг, вдоль русла реки.

   Проверьте восьмой и девятый датчики.

   - Разведка легальная?

   - Разведка смешанная. Двое явно, остальные по кустам.

   - Есть!

   Двое бойцов из тревожной группы скинули камуфляж, надели ватные  штаны  и
телогрейки, взяли в руки обычные, но с картечным зарядом двухстволки. Сунули
за голенища сапог  ножи,  а  в  невидимые  заплечные  кобуры  автоматические
пистолеты.

   - К выходу готовы.

   - Как доберетесь - доложите.

   Бойцы с двухстволками пошли напрямик. Шли они тихо,  но  в  то  же  время
специально не прячась. В общем, как обыкновенные охотники.

   Чуть поодаль, по кустам, проклиная все на свете, бесшумно продирались  их
товарищи.

   - Снова  сработка  на  девятом  датчике,  -  передал  дежурный  командиру
тревожной группы. - Похоже, неисправность. Но вы все равно поосторожней.

   - Понял.

   Группа вышла к восьмому датчику. Он был в порядке.

   - Восьмой в порядке.

   - Отсмотрите девятый.

   Возле девятого датчика, развалясь на брошенном на  землю  лапнике,  сидел
человек. В плаще и нахлобученной на самое лицо шляпе.

   - Ты гля! - сказал  один  из  легальных,  замаскированных  под  охотника,
разведчиков. - Сидит кто-то.

   - Где?

   - Да вона, прямо.

   - Точно! Откуда его в такую глухомань занесло? Слышь, мужик, ты откуда?

   Бойцы скрытой разведки рассыпались  по  окрестностям,  приготовив  к  бою
автоматы. Их делом было не допустить нападения с тыла и флангов.

   - Да вот, грибы собираю, - сказал незнакомец. - А вы с автоматами по лесу
бегаете? Разведка опешила и вскинула ружья.

   - Ты кто?!

   - Я грибы собираю, - еще раз сказал незнакомец и снял шляпу.

   - Товарищ полковник! - в голос вскрикнули разведчики. -  Мы  же  вас  так
могли того…

   - Долго ходите, - постучал по часам полковник. - Я ждать устал.

   Из кустов повылазила тревожная группа. В полном составе.

   - Здравия желаем, товарищ полковник!

   - Какой я теперь полковник.  Григорий  Степанович  я  теперь.  Грибник  и
пенсионер.

   - Здравия желаем, Григорий Степанович! - поправились разведчики. - Откуда
вы здесь? Как добрались?

   - Ножками добрался. Вот, грибов по дороге насобирал. Вам на обед.

   - Да у нас этих грибов! Глаза бы на них не смотрели.

   - Ну, извините, бананов по дороге не видел…

   Полковник Зубанов прибыл в таежный лагерь  с  неофициальным  и  никак  не
рекламируемым визитом.

   В гражданском и потому совершенно неузнаваемом виде он  сошел  с  поезда,
сел на автобус и доехал до Речного вокзала. Там он купил билет  до  дальней,
но не последней, чтобы не привлекать к себе внимание, пристани.

   Сойдя на берег,  он  с  грибным  лукошком  углубился  в  лес  и  вышел  в
семидесяти пяти километрах вверх по течению. Возле самого лагеря.

   Где его, ожидающего подхода тревожной группы, и застали.

   - Надолго к нам, товарищ полковник?

   - Пока не погоните.

   - Да что вы! Да разве мы…

   Глава 49
   - Наворочал ты дерьма - лопатой не  разгрести,  -  выговаривало  генералу
Федорову непосредственное начальство. - На хрена ты в Архангельске ямы  рыл?
Тебе что, своего огорода мало, что ты тундру стал перекапывать?

   - Мне необходимо было убедиться…

   - Тебе необходимо было испросить  разрешения,  прежде  чем  привлекать  к
своим затеям чуть не половину личного состава Северного округа. Министерство
жалобами   забросали.   Насчет   того,   что   разведка   задумала    второй
Беломоро-Балтийский канал выкопать силами незаконно  привлеченных  солдат  и
курсантов.

   - Я докладывал, прежде чем…

   - Докладывал… Ты мне что сказал? Что надо провести розыск вещдоков. А сам
полтундры срыл! Если бы ты сказал, что тебе не дают покоя лавры Хеопса, я бы
тебя  из  Москвы  дальше  сто  первого  километра  не  выпустил.  Меня  даже
зам-министра спросил, чего это мы копаем! А я, как последний дурак, ему  уши
тер про подземные склады! Со стыда чуть не сгорел. Ты, говорят, там  еще  из
орудий стрелял?

   - Из одного орудия.

   - Из одного… А тебе, поди, хотелось тактический  ядерный  заряд  рвануть.
Чтобы во всю Ивановскую! Чтобы шума и славы  побольше!  Может,  мне  тебя  в
артиллерию перекинуть? Или лучше в стройбат. Там много  копают.  И  глубоко.
Там тебе будет где развернуться…

   Генерал Федоров молчал. Словно провинившийся  школьник  перед  директором
школы. И смотрел на пышный начальственный ковер. На котором его уже  полчаса
куда только можно… воспитывали.

   -  Ладно,  хватит  мне  взглядом  дырку  в  ковре  сверлить.   Докладывай
результаты.

   Ну вот и подошли  к  самому  неприятному.  Потому  что  докладывать  было
нечего.

   - Мы  провели  оперативную  и  следственную  разработку  так  называемого
«северного следа» и пришли к выводу, что он  организовывался  противником  в
качестве, если так можно выразиться, ложного плацдарма, с  целью  отвлечения
внимания от основного направления…

   - Ты мне словесную шелуху на уши не сыпь. Не  сласти  тухлятину!  Она  от
того съедобнее не станет. Так и  говори  -  прос…ал  операцию!  Обвели  тебя
вокруг пальца твои гражданские коллеги. Как мальчика! Так?

   - Так!

   - Ну вот и не вертись, как гимназистка под  юнкером.  Зря,  выходит,  ямы
копал?

   - Нельзя сказать, что совсем зря. Отрицательный результат, он тоже…

   - Зря! Всю армию насмешил, меня подставил, а результат  с  гулькин  хрен!
Что теперь делать думаешь?

   - Искать!

   - Что искать?

   - То, что потерял!

   Генерал Федоров развернул папку текущих мероприятий.

   - Во-первых,  развернуть  поиск  всех  бывших  работников  отдела.  Через
адресные столы, родственников, друзей, сослуживцев  установить  их  нынешнее
место жительства, работы. Отследить  контакты.  При  необходимости  привлечь
Министерство внутренних дел, объявить всероссийский розыск. Во-вторых…

   -  Ладно.  Давай  так,  генерал,  действуй  по  своему   усмотрению.   Ты
напортачил, тебе и исправлять. Я тебя  прикрою.  В  последний  раз  прикрою.
Перетряхни все, что можешь перетряхнуть, но результат выдай. Нам  теперь  ту
твою прореху можно только неоспоримыми успехами залатать.  Только  полной  и
безоговорочной  победой.  Справишься  -  честь  тебе  и  слава.  Нет  -  сам
отдуваться будешь. Причем по самой полной программе. Вплоть  до  перевода  в
гражданские сторожа! Уж не взыщи. Ты сам эту кашу заварил, сам ее  солью  да
перцем заправил! Самому и лопать!  Кто-то  должен  отвечать  за  котлованные
работы. Понял?

   - Понял! Если понадобится - отвечу!

   - Отвечу… У тебя в случае чего один  ответ,  как  у  того  попавшего  под
трибунал  военного   преступника   -   «Я   исполнял   приказ   вышестоящего
командования». А то начальство в хвост и гриву! Ты скажи, хотя бы  уверен  в
успехе?

   - Нет, - честно признался генерал Федоров. - Теперь уже нет.

   - Ладно, иди работай. И постарайся выбраться из  этого  дерьма  сухим.  И
заодно всех нас вытащить! Пока мы по твоей милости в том  самом  не  утопли.
Ступай, шахтер хренов! Выкопал яму… Для всех для нас. Ступай с глаз долой…

   Генерал Федоров повернулся и пошел по ковру к двери.

   Нехорошо все это как-то вышло. И яма, и войска, и прапорщик.  И  разговор
этот с начальством. Боком все вышло.

   Верно говорит новомодная армейская пословица - инициатива наказуема!

   Глава 50
   - Как у вас тут?

   -  Все  в  порядке,  товарищ  полковник!  Живем,  занимаемся   боевой   и
политической.

   - Политической?

   - Ну, в смысле воспитательной.

   Политико-воспитательная работа у разведчиков всегда велась  по  единой  и
раз  и  навсегда  устоявшейся  формуле  -  исполнение  приказа  вышестоящего
начальства есть честь и доблесть, неисполнение  -  позор  и  бесчестье.  Все
остальное дело твоего начальника. Тебе приказали - ты сделал. Причем  иногда
даже не зная, для чего это сделал.

   - Как показатели?

   - Вошли в нормативы. Общая физическая, маскировка,  плавание,  рукопашка…
Чуть хуже со стрельбой. Нет нормально оборудованного тира, и с  боеприпасами
напряженка. Приходится  отрабатывать  лишь  самые  основные  приемы.  Ну  и,
конечно, все, что касается взаимодействия с транспортом.

   - Да, у вас тут не покатаешься…

   - Зато набегаешься. Кроссы по пересеченной они теперь бегают, как лоси.

   - А как груз?

   -  Груз  складирован  в  надежном  месте.  Замаскирован.   Поставлен   на
сигнализацию, охраняется постоянным нарядом.

   - Ну-ка пошли посмотрим.

   - Вы все равно ничего не увидите, товарищ полковник.

   - А вдруг увижу? Пошли поглядим. Офицеры  вышли  из  штабной  землянки  и
пошли на окраину лагеря.

   - Здесь, - сказал командир лагеря. Зубанов внимательно огляделся. Поляна,
подступающие со всех сторон ели, нетронутый травостой.

   - Точно здесь?

   - Ну что, я вас обманывать буду?

   - Тогда молодцы. Давай показывай.  Командир  задрал  голову  и  свистнул.
Сверху ему ответил точно такой же свист.

   - Вон он сидит. В развилке между двумя вершинками.

   - Где?

   - Да вон, вон.

   На ближайшей к  поляне  ели  качнулись  ветки,  и  от  ствола  отделилась
утыканная еловыми лапами фигура. В тяжелом, с бронещитком шлеме.

   - Он видит всех - его никто, -  объяснил  командир.  -  У  него  автомат,
гранаты,  полное  броне-облачение.  Минут  пять  он  продержится  при  любом
раскладе. По-настоящему ему опасен только прицельный выстрел из гранатомета.
Стрелковое оружие  броня  выдержит.  Ну  а  пока  он  ведет  бой,  подоспеет
тревожная группа.  Ей  здесь  минута  хода.  Кроме  того,  подходы  обложены
сигнальными датчиками.

   - А если собаки?

   - Собаки ничего не учуют. Местность обработана  специальными  аэрозолями.
Вход практически не открывается, так что следов там нет.

   - Ну что, идем дальше?

   - Пошли.

   Командир подошел к лесному завалу, состоящему из  гнилых,  поросших  мхом
стволов,  отодвинул  одну  валежину,  просунул  в  глубину  руку,  повозился
несколько секунд.

   - Сейчас на пульт пройдет подтверждение,  они  сверят  пароль  и  откроют
замок.

   Внутри завала что-то щелкнуло.  Командир  отошел  на  два  шага  и  легко
откинул вросший корнями в землю пень. Под пнем  была  бронеплита  с  кодовым
замком.

   - Код знаем только я и мой заместитель, - сказал командир.

   - И я, - добавил Зубанов.

   Замок был простой, любой более-менее опытный «медвежатник»  смог  бы  его
вскрыть в два счета с помощью ручной дрели и отмычек. Но замок и  не  должен
был быть сложным. Он предназначался не для посторонних, для  своих,  которые
захотели бы полюбопытствовать, что скрывается  за  потайной  дверцей.  Чужих
стерег неизвлекаемый минный заряд, который  срабатывал  через  минуту  после
того, как открывалась дверца  или  нарушалась  герметичность  крыши.  Минута
отводилась на то, чтобы  проникший  в  помещение  человек  выключил  скрытый
рубильник. Если он не знал о его местонахождении и о том,  как  его  следует
выключать, он неизбежно взлетал на воздух  вместе  с  хранимым  в  подземном
бункере грузом.

   Зубанов знал о местоположении рубильника и о том, сколько раз и  в  какую
сторону надо щелкнуть замаскированным под сучок  тумблером,  чтобы  прервать
отсчет времени. Он сам утверждал на плане  будущего  бункера  местоположение
его установки.

   - Крыша в три наката, - ткнул кулаком  в  потолок  командир.  -  Сто  лет
простоит.  Стены  обшиты  пихтовыми  стволами,  там   вытяжная   вентиляция,
выведенная в дупло дерева в пятидесяти метрах от поляны.

   - А грызуны? Не сожрут они проводку?

   - Живых грызунов здесь быть не может. Стены,  пол  и  потолок  обработаны
отравляющими веществами. Плюс пара капканов.

   - Ну, тогда все нормально, все согласно  утвержденному  проекту.  И  даже
лучше, - дал свое начальственное «добро» Зубанов. - Хорошо потрудились.

   - А что здесь еще делать, как не трудиться? Ни телевизоров, ни женщин, ни
гольф-клуба. Одно развлечение - копать да пилить.

   - Не прибедняйся. А охота? А рыбалка? Другой о таком  времяпрепровождении
только мечтать может.

   - Лучше бы мечтать…

   - Ну, все! Вечером собери весь личный состав.

   - Зачем?

   - Поговорить. Пообщаться. Я их сколько не видел!  Опять  же  в  ведомости
расписаться.

   - Привезли? - оживился командир.

   - Привез. За два месяца.

   - Это хорошо! А то у нас уже разговоры пошли - служим мы или так,  отпуск
без сохранения содержания проводим.

   - Служим, служим. Как говорили наши деды - Отечеству служим.  И  надеюсь,
служить будем.

   Глава 51
   - Здесь все? - спросил генерал Федоров.

   - Практически все. Фамилии. Звания и должности на момент расформирования.
Место последней прописки. Живущие с ними родственники.

   Но дело в том, что по месту прописки большинство из  них  не  живет.  Уже
полтора месяца. Пенсии за них, по доверенности,  получают  близкие.  Или  не
получает никто, и деньги депонируются.

   - Что говорят родственники?

   -  Ничего  конкретного.  Вдруг  собрались,  сказав,  что  оформились   по
контракту в какую-то экспедицию. Что  смогут  хорошо  заработать.  Что,  как
только смогут, пришлют телеграмму со своим новым адресом. Но  произойти  это
может не скоро.

   - Участковые?

   - Ничего не знают. Видели, один-два раза разговаривали. Все.

   - Значит, говоришь, поехали в экспедицию?  На  чем  поехали:  на  поезде,
самолете - конечно, ничего не известно?

   - Нет. Мы спрашивали, думали по рейсу направление вычислить, но  они  все
воспользовались поездами.

   - Из дома уезжали в одно и то же время?

   - Да, в один день.

   - И все поезда, на которые они сели, шли в одном направлении…

   - В одном. В Москву.

   - А  из  Москвы,  собравшись,  в  неизвестном  направлении.  Транспортную
милицию запрашивали?

   -  Запрашивали.  Ни  одного  билета  на  известные  нам  фамилии   ни   в
железнодорожных,  ни  в  авиационных  кассах  не  приобреталось.   То   есть
приобретались, но это были другие люди. Однофамильцы. Мы проверили.

   - Вот что, попроси  УВД  проверить  билеты  на  железнодорожных  станциях
соседних областей. Хотя вряд ли что это даст.

   Наверняка не даст, подумал про себя генерал Федоров В Москве они  сменили
документы или поехали по какому-нибудь коллективному, выписанному на группу,
билету. Или на междугородном, где паспорта  не  требуют,  автобусе.  Или  на
электричках. Хрен их по билетам вычислишь!

   А как тогда вычислишь?

   Как на тысячекилометровых просторах страны отыскать несколько десятков не
желающих быть обнаруженными человек? Как найти иголку в стоге сена?

   Иголку?..

   Иголку - магнитом. Потому что она единственная в том стогу железная.  Чем
и отличается от высушенного растительного окружения..

   А чем отличаются они? От окружения?

   Так-так. Чем  отличаются  несколько  десятков  разведчиков  от  миллионов
прочих населяющих страну граждан?

   Коллективизмом. Они собираются вместе. Во имя чего-то. И, значит,  что-то
делают. Опять-таки вместе.

   И вряд  ли  хотят,  чтобы  это  «что-то»  видели  чужие  глаза.  То  есть
собираются  в  местности,  которая  гарантирует  им  наименьшее   количество
потенциальных свидетелей. Где-нибудь в  глухомани,  в  тундре,  пустыне  или
лесной чащобе. И ставят там лагерь. Потому что не могут  жить  месяцами  под
открытым  небом.  И  прикрывают  тот  лагерь  соответствующей   легендой   -
геологическими, археологическими или еще  какими-нибудь  изысканиями.  Чтобы
любопытные к ним не лезли.

   - Вот что, - сказал Федоров. - Запроси наших на местах,  пусть  проверят,
не объявлялись ли у них в  последнее  время  новые  геологические  и  всякие
прочие партии.  Такие  крепкие,  разыскивающие  нефть  или  древние  черепки
ребятки. С хорошей  спортивной  формой.  Пусть  поинтересуются  у  геологов,
нефтяников, короче, у властей.

   - Вы думаете, они выходили на официальные органы?

   - На органы? Нет, на органы, наверное, не выходили. А может, и выходили…

   А вот на кого точно выходили - так это на местное население. Не могли они
без контактов с местным населением! Молочко покупали, к строительным работам
привлекали, транспорт нанимали, конфликтовали…  Не  могли  они  пройти  мимо
всех. Среди людей живем. Кто-то что-то обязательно видел или слышал.

   - Вот что еще пришло  мне  в  голову  -  попробуй  запросить  речников  и
летчиков на предмет того, не забрасывали ли они рабочие партии куда-нибудь в
глухомань.

   - А если они брали левые рейсы?

   - Могли и левые. Но могли и правые. Запроси. Не поленись.

   И еще запроси, не было ли в  известные  календарные  сроки  где-нибудь  в
труднодоступных районах каких-нибудь чрезвычайных происшествий.

   Ну там  несчастных  случаев,  пропавших  людей.  Только  по-настоящему  в
труднодоступных. Взрывы и пожары в городах мне не нужны.

   Если они готовят что-то серьезное, возможных свидетелей они будут убирать
или уводить с собой.  Такой  у  них  принцип,  не  оставлять  свидетелей,  с
которыми столкнулись на задании. Вряд ли они от него отступят сейчас.

   - Все запроси.  Даже  самое  малозначительное.  Разведчиков  проще  всего
искать по трупам! Действуй!

   Результат пришел довольно быстро. В одиннадцати таежных  и  двух  степных
областях имели место чрезвычайные происшествия, связанные с  гибелью  людей.
Чаще всего люди тонули, в нескольких случаях горели. В одном просто пропали.

   Генерал очень внимательно изучил каждое из них. Несколько отбросил  сразу
как безынтересные.  Некоторые  оставил  на  потом,  чтобы  вернуться  к  ним
впоследствии. А несколько обвел красным карандашом.

   Исчезновение троих, ушедших на промысел охотников.

   Гибель по неизвестной причине туристской группы…

   И в том числе - утопление  в  полном  составе  экипажа  катера  на  одной
малонаселенной сибирской речке…

   - Запроси подробности вот по этим шести  случаям.  Максимально  возможные
подробности. Что, кто, при каких обстоятельствах…

   Глава 52
   Жена  генерала  Осипова  получила  открытку.  Уведомление   о   получении
заказанной ею ранее книги «500 рецептов русской национальной  кухни».  Книгу
надлежало выкупить в течение двух недель по адресу…

   - Странно, какая книга? Я не выписывала никакую книгу, - удивлялась  жена
генерала Осипова.

   - Может, ты забыла? Закрутилась по своим парикмахерским, - предполагал ее
муж.

   - По-твоему,  я  не  помню,  что  делаю?  По-твоему,  я  полная  дура?  -
возмущалась жена.

   - Наверное, нет. Но  открытка-то  есть.  Вот  она,  -  показывал  муж  на
извещение.

   Жена  терла  виски,  напряженно  соображая,  откуда  могла  взяться   эта
кулинария. Когда это она умудрилась заказать то, что не заказывала…

   Зря   ломала   голову.   Открытка   предназначалась   не   ей.   Открытка
предназначалась ее мужу. Генералу Осипову. Он давно ждал  извещения  на  эту
книгу с полутысячей кулинарных рецептов. Хотя из всех рецептов русской кухни
признавал только два - водку и закуску.

   Значит, все нормально. Все развивается по плану. Полковник  на  исходных.
Бойцы тоже. И все готовы к работе. Все бьют копытом землю.

   Очень хорошо. Просто замечательно…

   - Нет, я все-таки не понимаю, ну почему  они  присылают  книги,  если  их
никто не заказывал, - продолжала гадать и возмущаться жена. - Ну, как  такое
может быть, чтобы, если нет заказа…

   - Да успокойся ты. Это наверняка кто-нибудь из твоих знакомых ее прислал.
В подарок. К годовщине свадьбы.

   - Какая годовщина? Она месяц назад была!

   - Ну и что, что месяц. Ты что, не  знаешь,  как  сейчас  работает  почта?
Скажи спасибо, что они к следующей годовщине не подгадали.

   - Может, верно? Может, действительно кто-нибудь подарок прислал.  Я  ведь
коллекционирую кулинарные книги. Значит, они знали…

   - Ну вот видишь! А ты гадаешь, откуда да откуда! Иди получай. И  радуйся,
что о тебе еще кто-то помнит…

   Глава 53
   - Здесь рапорта с мест  по  ранее  запрашиваемой  информации,  -  доложил
генералу дежурный. - Я их разложил по степени важности.

   - По всей информации?

   - По всей. Последний рапорт пришел сегодня утром.

   - Ладно, ступайте. Если понадобитесь, я вас вызову.

   Генерал открыл папку и разложил на  столе  заполненные  неизвестными  ему
работниками листы. Сами рапорта и  приложенные  к  ним  копии  документов  -
заключений   судебно-медицинских   экспертиз,   постановлений    прокуроров,
свидетельских показаний.

   Генерал самым тщательным образом изучил каждый лист.

   С исчезновением охотников отбой.  Нашлась  пропажа.  На  дальней  таежной
заимке нашлась. Перепились охотники захваченным из дома техническим  спиртом
и в одночасье померли.

   Другой случай тоже прояснился.  Милиция  вышла  на  след  предполагаемого
убийцы. Который подкараулил жертву, когда она отправилась в лес по грибы.

   Еще один…

   Еще…

   Итого в остатке три наиболее подозрительных несчастья. Особенно  одно.  С
перевернувшимся на порогах катером.

   Какого  черта  он  перевернулся  на  порогах,  где  дальше  нет   никаких
населенных пунктов? Где одна только тайга на многие сотни километров.

   Куда или откуда двигались потерпевшие?

   На охоту?

   Но согласно протоколу в катере  не  было  обнаружено  никаких  охотничьих
орудий. Ни ружей, ни капканов.

   На рыбалку?

   А сети где? Бредни? Удочки? Улов, наконец?

   Просто надумали покататься? Воздухом подышать. Водочки попить.

   И пять часов перли вверх по течению! Чтобы потом пять часов  возвращаться
назад? Они что, маньяки?

   Странный случай. Очень странный случай. Еще тем  странный,  что  при  них
были найдены пистолеты. И вес у  трех  из  покойников  был  соответствующий.
Борцовский вес. Мало подходящий для охотников и рыбаков.

   Скорее для бандитов.

   А зачем местным бандитам было плыть к черту на рога, чтобы там  бесславно
утопнуть?

   Может,  они  не  просто  так  за  пару   сотен   километров   от   города
прогуливались? И не так просто утопли? Может, им помогли?

   Генерал пододвинул дело с четырьмя утопленниками ближе.

   А  если  предположить,  что  где-то  там,  в  верховьях,  есть   какой-то
заинтересовавший покойников объект? И вышедший им боком.

   Может, проверить? Только как проверить?

   Попросить  местную  команду  прочесать  верховья  реки  с  целью   поиска
неизвестных лиц?

   И сколько тысяч квадратных  километров  этих  верховьев  наберется?  Ведь
неизвестно, где может располагаться тот лагерь - сразу  за  порогами  или  в
двух сотнях километров от них.

   Конечно, можно опросить лесников, егерей, охотников, речников, летчиков и
вообще все местное, обитающее вдоль реки население. И  даже  надо  опросить.
Обязательно надо. Но опрос займет время. А  самое  главное,  даже  определив
подозрительные районы, как их проверить? Как их  проверить  так,  чтобы  те,
кого ищут, не обнаружили ревизоров раньше, чем ревизоры их?

   Ведь если это те, кого генерал ищет, они  наверняка  обложились  со  всех
сторон наблюдательными пикетами.

   Как же проверить сотни километров тайги, не обнаружив при этом себя?

   Как?

   Только используя возможности, какими не  располагает  противная  сторона.
Только… Генерал поднял трубку телефона.

   - Вас слушают, - ответило высокое начальство.

   - Это говорит генерал Федоров. Мне надо с вами встретиться.

   - Хорошо. Завтра.

   - Мне надо срочно встретиться.

   - Настырничаешь? Хорошо. Заходи через сорок минут.

   Мосты были сожжены. Генерал взял папочку, вложил в нее два дела  и  пошел
на высокий прием.

   - Что у тебя за спешка? - спросило высокое начальство.

   -  Мне  необходимо   проверить   несколько   районов   предположительного
нахождения объекта розыска.

   - Ну так проверяй. Я здесь при чем?

   - Районы труднодоступные и очень обширные…

   - Я понял. Тебе  требуется  пара  дивизий,  поддержанных  полком  тяжелой
артиллерии. И чтобы у каждого по штыковой лопате!  Чтобы  копать!  Очередную
яму нам!

   - Нет, вы меня не так поняли. Мне нужна аэрокосмическая разведка.

   - Из архангельской грязи в заоблачные  князи.  Без  всякого  перехода.  С
тобой не соскучишься.

   - Только  аэрокосмическая  разведка  гарантирует  скрытность  наблюдения.
Любую  другую,  я  уверен,   они   обнаружат   на   дальних   подступах.   И
передислоцируются в другое место. И тогда мы их уже никогда не найдем.

   - Ты можешь обосновать это свое требование?

   - Могу.

   Генерал раскрыл папку…

   - Не густо, - вынесло заключение высокое начальство, выслушав  доклад.  -
Мелко чесал, а вычесал две блохи…

   - Что есть… - развел Федоров руками.

   -  Ладно,  я  попробую  договориться  с  «космонавтами».  Может,  чего  и
получится. Позвони завтра ближе к вечеру. Или лучше послезавтра.

   Генерал Федоров не сказал «есть». Генерал Федоров продолжал стоять.

   - Наглый ты! - вздохнуло высокое  начальство.  -  И  беспринципный.  Тебе
хвостом после того, что ты тут понаделал, вилять, а ты клыки скалишь.

   - Все равно ведь просить. Что сегодня, что  завтра.  А  мне  каждый  день
дорог.

   - Ладно, черт с тобой. Лишь бы не раскопки, - сказало начальство,  берясь
за трубку телефона. - Бояринова мне!

   Скажите, тот, кто надо!

   Здоров, Петро. Обложился, понимаешь, секретарями…

   Да уж, конечно, не так просто. К  тебе  так  просто  на  кривой  козе  не
подъедешь.

   Дело. Куда от них денешься.

   Нет, не жизни и смерти. Но пары генеральских погон - точно.

   Именно. Именно по твоей части.

   Нет, больше никто! Ты же у нас один всевидящий. После господа бога. А  до
того не дозвониться.

   Да. Надо отсмотреть пару  районов.  Я  тебе  подошлю  человечка.  Он  все
объяснит. Генерал Федоров. Предупреди там своих головорезов.

   Да есть у него допуск. У него все, какие только можно вообразить, допуски
есть.

   Ну, все. Считай, обязан. По гроб жизни…

   Вот так, - вздохнуло начальство, бросая трубку. -  Договаривайся  тут  за
тебя. В долговую яму влазь…

   Ладно, ступай. Семафор открыт. По крайней мере на один проезд открыт. Так
что успевай, вертись. Второй раз с такой просьбой придешь - я  тебя  сам  на
околоземную орбиту запущу! Чтобы там крутился, а не по кабинетам.  Спускайся
к подъезду, я машину вызову.

   - Зачем? Я на своей…

   - На моей! Так посолидней будет. И подейственней.

   Через сорок минут генерал Федоров  был  на  месте.  Его  провели  в  бюро
пропусков и долго  с  пристрастием  допрашивали  и  отсматривали  документы.
Генеральские лампасы здесь никого не впечатляли. И  маршальские,  случалось,
видели.

   - Можете пройти.

   К генералу приставили сопровождающего и повели по коридорам. А потом вниз
по ступенькам, на каждом этаже проверяя документы.

   - Ты, что ли, Федоров? С тебя погоны будут снимать? - спросил «Петро».

   - Так точно!

   - Давай показывай, что тебе надо смотреть.

   Генерал развернул карты.

   - Можем? - спросил космический начальник нескольких вызванных инженеров в
белых медицинских халатах.

   - Здесь можем. Уже сегодня можем. Прохождение  позволяет.  А  здесь  если
только через месяц. Сейчас здесь ничего не висит.

   - Будешь ждать?

   - Нет. Я лучше сегодня.

   - Добро! Забирайте его и попытайтесь что-нибудь сделать. Только чтобы  не
в ущерб основному делу. Ну, вы понимаете. А он вам будет благодарен. Будешь?

   - По гроб! - повторил уже слышанную сегодня клятву генерал.

   - По гроб много…

   - Ну ладно, вы там сами столкуетесь, - сказал космический начальник.

   Ты смотри, уже и космос на гекалитры распродают, - удивился  и  в  данном
конкретном случае обрадовался генерал. Конечно, столкуюсь. Чего  бы  это  ни
стоило, столкуюсь!

   - Прохождение  будет  через  четыре  с  половиной  часа,  -  предупредили
инженеры.

   - А это ничего, что я…

   - Да мы привыкли уже. К халтурам. Мы даже снимки дачных участков делали.

   - Зачем? Дачных участков зачем?

   - Для выпендрежа. Модно это. Дома в рамке космический снимок своих угодий
иметь. Впечатляет.

   И чего только не бывает  в  Советской  Армии!  Даже  снимки  огородов  из
космоса!

   Через четыре часа генерала пригласили в зал спутниковой связи. Вернее, не
в сам зал, а в небольшую, пристроенную к нему гостевую комнату.

   На столе стояло несколько больших мониторов.

   - Садитесь. Сейчас он зайдет на район. Трудно  было  поставить  на  место
генерала Федорова, но тут он сробел. То есть не сробел, но почувствовал себя
неуютно. Потому что не понимал того, что вокруг происходит. А такое ощущение
было для него непривычно.

   - Над районом, - сказал динамик.

   - Давай общий план.

   На левом экране возник абрис территории. Совсем не  похожей  на  ту,  что
была изображена на карте.

   - А это именно то, что?..

   - Карты - это графическое обозначение местности.  Их  рисуют  картографы,
используя условные, обозначающие лишь рельеф, знаки. А здесь  вы  наблюдаете
естественный вид местности. Такой, какая она есть. Поэтому реальность  плохо
узнаваема. Или совсем не узнаваема. Разве только  крупные  объекты  -  моря,
большие озера и реки, - объяснил оператор.

   И по тому, как он это объяснил, было понятно, что этот вопрос возникает в
каждой попавшей в это помещение голове.

   - Понятно?

   - Понятно.

   - Давай на второй экран увеличение. На втором мониторе картинка  сузилась
и увеличилась. На первом - изменение картинки обозначил пунктирный квадрат.

   - Какое вам увеличение? - спросил оператор.

   - Максимальное.

   - Максимальное - это когда  видно  звездочку  на  лейтенантских  погонах.
Правда, не очень резко.

   - Нет, тогда меньше, - растерялся генерал.

   - Поехали постепенно, -  сказал  в  микрофон,  укрепленный  перед  лицом,
оператор. - Детализируйте.

   - Что?

   - Район поиска. Вот  город.  Вот  река.  Вот  горный  хребет,  -  показал
светящейся стрелочкой на экране оператор. - Куда едем?

   - Вдоль реки!

   Оператор, накладывая картинку на картинку, приближал изображение.

   - Право? Лево?

   - Левее!

   Картинка  уплывала  влево.  Генерал  все  более  приноравливался  к  мало
напоминающему географические карты изображению.

   - Дальше?

   - Дальше!

   Изображение ползло вперед.

   Река. Втекающие в нее более мелкие реки и ручьи. Разноцветные пятна леса.
Населенные пункты.

   - А что это за дымка?

   - Это не дымка. Это дым.  Из  труб.  Наверное,  бани  топят.  Сегодня  же
суббота.

   Вот так просто. Дым из деревенских, расположенных за  тысячи  километров,
труб!

   - Сколько мы еще в зоне? - спросил оператор.

   - Двадцать три минуты, - ответил голос из динамика.

   - У нас двадцать три минуты, - предупредил оператор.

   - Можно выше? И увеличить? Оператор вывел на экран новую картинку.

   - Еще!

   Оператор увеличил.

   Это была излучина реки. Со слабо поросшими берегами. И со странным, более
темным, чем окружающий пейзаж, квадратом на берегу.

   - Что это? - спросил Федоров.

   - Не знаю. Какое-то изменение в растительности. Может быть, пал.

   - Какой пал? Он же строго квадратный. Пламя бы обязательно разбежалось  в
стороны. А здесь четкие геометрические грани.

   Оператор пожал плечами.

   - Какой у него примерно размер? Размер сторон?

   - Метров тридцать пять - сорок.

   «Сорок! Как у посадочной площадки для  вертолета,  -  мгновенно  вспомнил
генерал. - Именно так - сорок на сорок. Значит/рубили кусты, перед  тем  как
садился вертолет. А зачем садился? Зачем  садился  вертолет  на  берегу,  на
котором не видно никаких строений?  На  котором  ничего  нет.  И  даже  этой
площадки нет, если смотреть не сверху, а с реки.

   И зачем площадка, если он только сбросил людей? Людям площадка не  нужна.
Их можно десантировать на мелководье. Значит, не только людей.  Значит,  был
еще и груз!

   Зачем груз?»

   Неожиданно в нижней части экрана задрожало изображение. И к середине,  по
диагонали поползло пятно.

   - Что это?

   - Живой объект, - сказал оператор. - Какое-то животное. Лось или медведь.
А может, и человек.

   - Человек? Можно приблизить?

   - Давай полное  увеличение,  -  сказал  в  микрофон  оператор.  -  Только
резкости не будет, - предупредил он. - Мы не самым удачным образом висим.

   Точка поплыла,  выросла  в  размерах.  Точка  увеличивалась  и  двигалась
относительно неподвижных объектов.

   - Это люди, - сказал оператор. - Три человека. Что-то несут.

   Генерал впился  глазами  в  расплывающееся,  но.  расплывающееся  на  три
отдельных контура пятно. Это были люди! Точно  люди!  Люди  сверху.  Которые
что-то несли в руках.

   - Спутник уходит! - предупредил оператор.

   - Сколько у нас времени?

   - Чуть больше сорока секунд.

   Генерал не отрывал глаз от шевелящихся контуров  фигур.  Он  очень  хотел
узнать их. Узнать в лицо!

   Фигуры  подошли  к  реке,  наклонились,  разом  увеличившись  в  размере,
выпрямились и пошли назад.

   - Все, - сказал оператор.  -  Выходим  из  зоны.  Картинки,  стремительно
сменяя друг друга, уменьшились. И на экране замер общий план.

   - Вы удовлетворены?

   Генерал молчал. Генерал все еще никак  не  мог  прийти  в  себя.  Не  мог
вернуться с того, далекого, речного берега.

   - Вы увидели, что хотели? - переспросил оператор.

   - Да! - встрепенулся генерал. - Увидел! Я увидел, что хотел. Спасибо.

   Он увидел  посадочную  площадку  для  вертолета.  И  увидел  три  фигуры,
зачерпнувшие из реки воду. И понесшие эту воду в лес.

   Зачем неизвестным людям зачерпывать воду и носить  ее  в  лес?  Зачем  им
столько воды? И зачем им посадочная площадка?

   Зачем этим людям быть там, где никого  нет?  И  где  совсем  недавно  при
странных обстоятельствах затонул катер с тремя пассажирами на борту.

   Зачем?..

   - Наверное, опять будет дождь, - сказал один из бойцов. - Видишь, вон там
тучи собираются.

   - Вижу, - сказал другой. - Надо поторапливаться, а то еще рыбу чистить. А
мы даже воды не натаскали.

   - На хрена мы ее таскаем? Как будто нельзя рыбу на берегу распотрошить.

   - Нельзя. Маскировка.

   - Маскировка, маскировка. Кто нас здесь увидит, когда река в обе  стороны
нашими просматривается? Разве только господь бог!

   И бойцы, задрав головы, еще раз взглянули в небо.

   - Все-таки будет дождь.

   - Будет.

   Глава 54
   Вначале один за другим сработали сигнальные датчики. И тут  же  прозвучал
зуммер вызова с южного НП.

   Дежурный снял трубку.

   - Десятый слушает.

   - На реке объект.

   - Какой?

   - Катер. Милицейский катер.

   - Какой?!

   - Милицейский. По борту написано «Милиция», и гаишная мигалка на крыше.

   - На борту кто-нибудь есть?

   - Есть. Милиционеры.

   - Катер один?

   - Один.

   -  Чего  здесь  милиции  понадобилось?  -  удивился  вызванный   дежурным
командир. - Паспортный режим проверить?

   Дежурный пожал плечами.

   - Кто у нас где?

   - Тревожная группа на месте. Шесть человек на учебном задании.  Остальные
на НП, в карауле, в наряде по кухне, на хозработах или отдыхают.

   - А полковник где?

   - С учебной группой.

   - Ладно, врубай сигнал общей тревоги и трансляцию.

   Дежурный протянул командиру микрофон.

   - Всем внимание! На подходах к  лагерю  посторонние.  Милиция.  Тревожной
группе - в засаду. Всем остальным не высовываться -  отдыхать  после  ночной
смены. Кухонному  наряду  готовить  обед.  Форма  одежды  -  гражданская.  И
проверьте, чтобы ничего лишнего на местах. Никакой зеленки! Все. Отбой.

   Командир снял с крюка телогрейку и пошел к реке встречать гостей.

   Катер подвалил к берегу. Сбросили сходни.

   - Далеко вы забрались, - пожаловался немолодой майор,  снимая  фуражку  и
протирая платком лысину.

   - Не по собственной охотке. По охотке бы дома на диване лежали.

   - Это точно. По своей  воле  в  такие  гиблые  места  только  сумасшедший
пойдет. Нефть ищете?

   - Нет. Не нефть. Общие геологические исследования.

   - Понятно.

   Майор сел на прибрежный камень. Пожаловался:

   - Укачало меня. Страсть как не люблю катера. Меня, когда срочную  служил,
даже с флота списали по причине слабого вестибулярного  аппарата.  А  теперь
вот приходится.

   - Тоже служба…

   - Она самая. Терентьев! Ну где ты там?

   Из каюты выскочил молоденький сержант.

   - Здесь, товарищ майор.

   - Давай тащи папочку. Тут дело такое, мне бы вашего старшего увидеть.

   - Я старший.

   - А документики? Сами понимаете - порядок такой.

   Командир вытащил паспорт. Милиционер внимательно пролистал все страницы.

   - Издалека вы.

   - Волка ноги кормят. А в чем, собственно?..

   - Тут дело такое. Некоторое время  назад  недалеко  от  вас,  аккурат  на
порогах, катер перевернулся. С пассажирами.  Все  утопли.  Теперь  проверяем
возможных свидетелей. Может, кто-нибудь что-нибудь видел. Порядок такой.

   - А что, подозреваете, что, может быть, кто-нибудь…

   - Кто знает. Может быть. Тайга -  дело  темное.  Кстати,  они  к  вам  не
заплывали?

   - Кто?

   - Ну, катер тот.

   - Нет. К нам вообще никто не заплывал. Кроме вас.

   - Ага. Ну тогда  ладно.  Тогда  мы  вас  задерживать  не  станем.  Только
документики проверим, и домой. Порядок такой. Служба. Терентьев!

   - Я, товарищ майор.

   - Сходи проверь там документы.

   - Зачем ходить? Все документы у  меня  хранятся.  Как  у  старшего.  Сами
знаете, работяги они такие - аванс возьмут, и поминай как звали.  Приходится
лишать документов до конца сезона. Иначе не удержать.

   - Слышь, Терентьев, паспорта у старшего. Ты их возьми и по людям  пройди.
Понял?

   - Понял, товарищ майор.

   - Порядок такой. Документ,  удостоверяющий  личность,  нужно  сверять  по
личности. Чтобы с фотографией  сверить.  Инструкция,  чтоб  ей  пусто  было…
Приходится следовать.

   - Понимаю, - сочувственно вздохнул командир. - Служба.

   - Она самая.

   - А вообще как у вас тут? Как с едой? Может, помочь чем?

   - Да нет, все нормально. Все есть.

   - Охотитесь?

   - Бывает.

   - Оружие, надеюсь, как положено?

   - Да, все оформлено. Хранится в железном ящике под замком.

   - Посмотреть бы. Я, конечно, понимаю -  в  тайге  и  вдруг  в  ящике.  Но
инструкция. Чтоб ей пусто…

   - Понимаю. Служба…

   - Служба. Чтоб ей…

   Глава 55
   -  Шесть  землянок  заглубленного  типа  с  двумя   накатами.   Подсобные
помещения, кухня, склад. Два помещения предположительно военного  назначения
- дежурка тревожного караула и штаб, - докладывал милицейский майор генералу
Федорову. - Общее  количество  личного  состава  двадцать  пять  -  тридцать
бойцов. Проверено семнадцать.

   - Подходы?

   - Подходы  не  отсматривали,  но  нас  ждали.  По  всей  видимости,  сеть
сигнальных датчиков и наблюдательный пункт вниз по течению реки.

   - Что с документами?

   - На первый взгляд документы в порядке.

   Промысловая  артель.  Ведет  работы  по  договору  с   одной   московской
организацией. Номера документов, название и адрес фирмы в рапорте.

   Фамилии,  имена,  номера,  серии  и  прочие  данные  паспортов,  семейное
положение, прописка - в отдельно приложенном списке.

   - Фотографировали?

   - Нет. Технику не использовали из  опасения  быть  раскрытыми.  Документы
отсматривал Терентьев. У него абсолютная зрительная память.  Фотографическая
память. Своего рода феномен. Мы  всегда  его  используем  в  подобного  рода
операциях.

   - Поведение?

   - Агрессивности либо страха не выказывали. Всячески  помогали  работникам
органов  правопорядка.  Свободному  перемещению  по  территории  лагеря   не
препятствовали.

   - Общая физическая подготовка?

   - На должном уровне.  Видно,  что  тренируются.  Полдюжины  турников  сам
видел.

   - Субъективные ощущения?

   - Да вроде особых нет. Работяги как работяги.  Только  слишком  чистые  и
телогрейки носить не умеют.

   - Как так?

   - Лица бритые или с небольшой щетиной. Стрижки короткие. Полы  телогрейки
одергивают.  И  вообще  они  на  них  сидят  как-то  неубедительно.  Как  на
породистых скаковых лошадях оглобли. Видно, не привыкли еще.

   - Все?

   - Все!

   - Тогда так. В московскую организацию  направить  финансовую,  под  видом
надзирающих органов или ОБХСС, ревизию. Если все это не полная липа - у  них
должны найтись копии  договоров,  финансовые  проводки,  списки  полученного
имущества и прочая документация. Следует снять  с  них  копии  и  отдать  на
экспертизу. Особенно росписи.

   Составить самый подробный план  местности  и  лагеря.  Помещения,  тропы,
выходы к реке. Проанализировать его с точки зрения обеспечения безопасности,
ну как если  бы  это  надо  было  сделать  вам.  Привлечь  экспертов,  ранее
работавших в их ведомстве. Они ближе  к  шаблонам  мышления  разрабатываемых
лиц. Генеральная цель  -  определение  возможной  общей  концепции  обороны.
Частные задачи - выявление наиболее вероятного местоположения наблюдательных
пунктов, сигнальных датчиков, мест засад. Ясно?

   - Так точно!

   - И самое главное  -  необходимо  как  можно  быстрее  провести  проверку
паспортов по месту выдачи и прописки. Проживают там эти люди или это  чистой
воды фальшивка? С этого и начните…

   На направленный запрос местные органы МВД ответили, что лица с указанными
фамилиями по названным адресам никогда не проживали  и  что  паспорта  таких
номеров и серий паспортными столами не выдавались.

   Не было таких людей в стране. Не рождались они, не жили, не  учились,  не
женились. Не было их!

   И все-таки они были! Все! И в одном месте!

   Глава 56
   Бойцы стояли на плацу. В гражданской одежде, но привычным, в две шеренги,
строем.

   - Ну что, ребята, не надоело вам тут, в тайге, комаров кормить? - спросил
полковник Зубанов.

   - Есть маленько, товарищ полковник.

   -  Ну,  тогда  считайте,  вам  повезло.   Завтра   отправимся   в   более
цивилизованные места. Так сказать, разгонять  тоску.  Недаром  же  вы  здесь
тренировались. И раньше тоже. Пришло время показать, на что вы способны.

   Бойцы в строю оживились. Видно, и вправду  достала  их  таежная  жизнь  с
бесконечными хозработами, марш-бросками и еловыми ветками вместо матрасов.

   - Вы сильно не радуйтесь,  -  остудил  всеобщий  энтузиазм  полковник.  -
Поедут не все, только лучшие из лучших,  которых  я  отберу  по  результатам
последних учений. Ну и вообще, по показателям…

   - А остальные?

   - Остальные будут  нести  караульную  службу  и  поддерживать  порядок  в
лагере. Такое хозяйство без пригляда оставлять нельзя.

   - Надолго мы?

   - Точно сказать не могу. Но две недели гарантирую. Минимум.

   - А потом?

   - А потом снова вернемся сюда. Отдыхать от трудов праведных.

   Бойцы заметно скисли. Знали они этот отдых.

   Уже очень хорошо знали.

   - Еще вопросы есть?

   Больше вопросов не было. То есть, конечно, были, но не для строя.

   - Тогда командуйте, - кивнул полковник.

   - Есть! - ответил командир лагеря и развернул список.  -  В  распоряжение
товарища полковника откомандировываются следующие бойцы:

   - Зотов!

   - Я!

   - Два шага вперед.

   - Симонов!

   - Я!

   - Два шага вперед…

   Один строй плавно перетекал в другой. И тот, который оставался на  месте,
был гораздо менее оживленным.

   - Быть готовыми сегодня к вечеру.  Подстричься,  побриться,  постираться.
Приготовить и упаковать запасные комплекты гражданской одежды. Ну  и  вообще
привести себя в порядок. Не в лесу теперь жить. Ясно?

   - Ясно, товарищ полковник!

   - Разрешите вопрос.

   - Разрешаю.

   -  Каким  образом  будет  осуществляться  транспортировка?  По  реке  или
воздушным путем?

   - Пешком. По азимуту двести пятьдесят градусов.

   По азимуту двести пятьдесят градусов  до  ближайшего  населенного  пункта
было   четыреста   километров.   Строй    остающихся    заулыбался.    Строй
откомандированных улыбаться перестал. Возвращение в цивилизацию обещало быть
нелегким…

   Глава 57
   Первыми докладывали эксперты.

   - …Здесь и  здесь,  по  всей  видимости,  пулеметные  гнезда.  И  заранее
подготовленные, укрепленные и хорошо замаскированные стрелковые  ячейки.  Не
исключен вариант использования снайперских засад, оборудованных на  вершинах
отдельно стоящих, с хорошим обзором деревьев.  Ну,  вроде  тех,  что  широко
применялись финской стороной  во  время  вооруженного  конфликта  сорокового
года. По крайней мере это в  условиях  густолесья  было  бы  очень  разумно.
Ожидать такие засады можно на берегу  и  окраинах  больших  полян.  То  есть
примерно здесь, здесь и вот здесь.

   Эксперты поставили густую россыпь крестиков на карте.

   - Руководство боем осуществляется  из  штабной  землянки  и  с  двух-трех
временных НП, которые предположительно могут располагаться здесь и здесь. Не
исключены также варианты управления  обороняющихся  сил  непосредственно  из
стрелковых цепей.

   Несколько  кружков  с  буквой  Ш  посредине,   обозначающих   присутствие
руководящих боем командиров. Им в бою  наибольшее  внимание  и  первые  пули
снайперов. Чтобы дезорганизовать оборону.

   - Подходы к лагерю с севера и юга, по  всей  видимости,  закрыты  минными
полями либо приборами тревожного оповещения. Поэтому скрытый подход с данных
направлений крайне затруднен.

   С другой стороны, задачу наступающей стороны облегчает отсутствие  окопов
и  траншей,  с  помощью  которых  противник  мог  бы  обеспечивать   скрытую
перегруппировку личного состава. Впрочем, следует быть  готовыми  к  наличию
заранее отведенных в резерв сил  быстрого  реагирования,  сконцентрированных
где-то  в   центре   лагеря,   предположительно   вот   в   этой   землянке,
предназначенных для контратак против прорвавших оборону наступающих сил.  На
выход в любую точку внутреннего периметра обороны им  потребуется  не  более
полутора-двух минут.

   Если предположить у противника наличие тяжелого вооружения, в  частности,
минометов и безоткатных орудий, то их позиции должны располагаться вот здесь
и здесь.

   Именно так, на наш взгляд, должна строиться оборона  объекта,  исходя  из
топографических  условий  местности,  количества  личного   состава   и   их
предположительного вооружения.

   - Вы уверены в правильности своих выводов? - спросил генерал  Федоров.  -
Уверены, что противник построил свою оборону  именно  таким  образом,  а  не
как-то иначе?

   -  Мы  не  можем  дать  стопроцентную  гарантию,  но  степень  вероятного
совпадения их и нашей концепций обороны  оцениваем  как  очень  высокую.  Мы
обучались в одних училищах и академиях, по одним  и  тем  же  программам,  у
одних и тех же преподавателей. Мы мыслим одинаковыми шаблонами. Вряд ли  они
там, в тайге, успели придумать что-нибудь принципиально новое.

   Конечно, могут быть какие-то отклонения в ту  или  иную  сторону.  Но  не
принципиальные.

   - Экспертам спасибо! -  сказал  генерал  Федоров.  -  Эксперты  свободны!
Эксперты ушли.

   - Ну, что будем делать, отцы-командиры? - спросил генерал.

   - Задачка, - вздохнул  один  из  командиров  задействованных  в  операции
подразделений.  -  У  них  пулеметы,  замаскированные   стрелковые   ячейки,
снайперы, безоткатные  орудия,  а  у  нас  легкое  вооружение  и  запрет  на
использование артиллерийской и авиационной поддержки. Они перестреляют  нас,
как куропаток.

   -  Да,  переть  грудью  на  пулеметы  удовольствие  ниже   среднего.   По
пол-отделения  положишь  за  каждую  голову  закрепившегося   на   местности
противника.

   - Может, все-таки допустить возможность боевого вертолетного захода? Хотя
бы  одного.  Пусть  вертушка  даст  залп   ракетами,   ну   хотя   бы   ради
психологического давления. И где-то под шумок сбросит десант.

   - Использование тяжелых вооружений исключено. По причинам, которые я  вам
здесь объяснять не буду.

   «Языки» нужны. Или какой-то «груз» - и так все поняли командиры.  И  ради
этих «языков» или «груза» они готовы не задумываясь подставить под  пули  их
головы. Десяток голов за один болтливый язык! Хороша цена…

   Послать бы их всех куда подальше…

   - Ваши предложения?

   Ну какие могут быть предложения в такой почти безвыходной ситуации?

   - Может, прощупать тылы?

   - В тылах топяное болото.

   - Но зато оборона там наверняка не такая плотная. И сигнализация  пореже.
Если вообще есть.

   - А как по болоту идти?

   - Возьмем надувные лодки. А еще лучше автомобильные камеры. И настелем на
них переносные гати. И так, потихоньку…

   - Еще предложения?

   - Можно попытаться сбросить воздушный десант на парапланах. Есть  у  меня
несколько специалистов в этой области.  Мастера  спорта.  Согласно  условиям
соревнований приземляются на десятисантиметровый пятачок.

   - А если противник услышит самолет?

   - Не услышат.  Если  провести  высотный  сброс.  Где-нибудь  в  двух-трех
километрах от земли. И затяжным прыжком до трехсот метров…

   - А если они промахнутся?

   - Я же говорю, они мастера парашютного спорта. Командный Союз выигрывали.

   - Сколько их?

   - Шесть человек.

   - Шесть мало.

   - Ну, можно кого-то еще подучить.

   - За несколько дней…

   - Ставлю вопрос ребром  -  как  еще  можно  обеспечить  скрытую  доставку
личного состава? Напрягите извилины. Вы же боевые командиры! У вас опыт…

   - А если по воде?

   -  По  воде  нереально.  Воду  они  наверняка  отслеживают.  Визуально  и
акустикой.

   - А если не по воде, а под водой? Надеть акваланги и…

   - Там течение. Без моторов не осилить.

   - А мы не против. Мы по течению. Сбросимся ночью вертолетом где-нибудь  в
верховьях и на глубине нескольких метров…

   - Проскочим место лагеря… А на порогах всплывем. Кверху пузом.  Это  надо
быть классным подводником, чтобы сориентироваться ночью в реке.

   - За классных  подводников  можете  не  беспокоиться,  -  сказал  генерал
Федоров. - Это моя забота.

   - Ну, если начальство говорит, что это  его  забота…  Тогда  все  просто:
десант, сброшенный с самолета, и  десант  из-под  воды  ввязываются  в  бой,
отвлекают противника на себя, обеспечивая  выдвижение  на  исходные  позиции
основных сил. Далее двумя ударами в направлении…

   - Ну вот, а говорили, ничего придумать нельзя…

   Глава 58
   - Товарищ генерал, командир группы боевых пловцов, капитан третьего ранга
Анциферов прибыл в ваше распоряжение…

   - Заходи, капитан. Зачем вызвали, знаешь?

   - Ну, наверное, нырять. Зачем еще…

   - Точно. Нырять. Вот здесь, - ткнул пальцем  в  карту  генерал.  В  самую
серединку страны. - Здесь же нет моря! Здесь тайга.

   - Вот в тайге и нырять. Вот в этой речушке.

   - Товарищ генерал, мы не отрабатывали ведение боевых  действий  в  речных
водоемах.

   - Значит, считай, тебе повезло. Представилась уникальная возможность.  Ты
ведь откомандирован в мое распоряжение? Вот я и распоряжаюсь. А ты  слушаешь
и исполняешь. Усек?

   - Так точно, товарищ генерал!

   - Ну вот - считай, договорились. Сейчас ты со своей командой  отправишься
на полигон.  Мы  там  тебе  приготовили  все  необходимое:  реку,  объект  и
условного противника. Посмотришь, потренируешься, а потом скажешь… что готов
к выполнению боевого задания.

   Так-то, капитан. Второго ранга…



   - Товарищ генерал. Группа парашютистов…

   - Товарищ генерал. Подразделение саперов…

   - Товарищ генерал. Снайперы…

   - Товарищ генерал…



   У реки была та же скорость течения, та же глубина, ширина и примерно  тот
же подводный рельеф. Только название было другим. Эту реку нашли  гидрологи,
перебрав характеристики нескольких сотен водоемов средней полосы.

   Возле реки, возле точно такого же,  как  там,  в  Сибири,  поворота,  был
построен  макет  лагеря  с  землянками,  засадами,  огневыми   позициями   и
подсобными помещениями. Лагерь-близнец в нескольких  тысячах  километров  от
своего прототипа.

   И в каждую ту стрелковую ячейку, наблюдательный пункт и штаб был  помещен
условный противник, который должен был действовать, как настоящий.

   Были вычислены и привязаны к местности все возможные ходы  противника.  И
на все эти ходы были придуманы, продуманы и отрепетированы контрмеры.

   Несколько  дней  под  пристальным  присмотром  аналитиков   подразделения
отрабатывали на макете детали операции.  Подход,  разведку,  взаимодействие,
бой. Десятки раз, снова и снова, до выработки автоматизма повторяли  одни  и
те же действия, одни и те же движения.

   Подход… Разведка… Бой.

   И снова: подход… Разведка… Бой.

   Чтобы ориентироваться в том лагере с завязанными глазами. Чтобы в  каждую
последующую минуту знать, кто и где из атакующих находится и что и для  чего
он будет делать.

   - Группа подводников - опоздание на выходе семь  минут.  Вы  ставите  под
пулеметы парашютистов. Неужели нельзя поторопиться? Повторить…

   - Разведка. Долго возитесь с сигнализацией…

   - Снайперы. Недостаточно качественно оборудуете позиции. Вас видно…

   - Саперы. Задерживаете выдвижение штурмовой  группы.  Что  значит,  много
зарядов? Не много. Столько, сколько нужно. Столько, сколько может быть там…

   Повторить…

   Повторить…

   Повторить…

   - В целом учение можно  считать  законченным,  -  доложили  аналитики.  -
Взаимодействие подразделений отработано. Сроки согласованы.  Погрешности  во
времени и расстоянии в ту  или  иную  сторону  составляют  не  более  одного
процента. Личный состав готов к выполнению боевой задачи.

   - Насколько высока вероятность успеха?

   -   Вероятность   успеха   значительна.   С   учетом    всех    возможных
метеорологических, топографических и прочих сюрпризов на месте - не менее 83
процентов.

   - Каких потерь можно ожидать в личном составе?

   - Не более семи процентов. Семь процентов действительно было не  много  -
человек тридцать.

   - Готовиться к началу операции, - приказал генерал  Федоров.  -  Выход  в
места сосредоточения - завтра к вечеру. Начало операции… О  начале  операции
командирам будет сообщено дополнительно…

   К вечеру три военно-транспортных самолета с интервалом в  двадцать  минут
поднялись с подмосковного аэродрома и взяли курс на восток.

   Операция под кодовым названием «Река» началась…

   Глава 59
   Бойцы полковника Зубанова вышли  в  исходный  район.  Вышли  много  позже
намеченного  срока.   Недооценили   бойцы   капризов   природы.   Неожиданно
пролившиеся ливневые дожди затопили низинные, по  которым  предстояло  идти,
территории. Пришлось вначале совершать длительный обходной маневр,  а  потом
прорываться напрямую, чуть не по шею погружаясь в чавкающую болотную жижу.

   В общем - гладко было на бумаге, да забыли про овраги… И топали  по  ним,
разбивая ноги, лишних несколько дней.

   Когда до выхода к населенным  пунктам  оставалось  пятьдесят  километров,
Зубанов объявил банный день. Потому что видок у бойцов был еще тот.

   - Всем привести себя в порядок, - приказал  полковник.  -  Чтобы  к  утру
сияли, как женихи перед свадьбой.

   - Были бы невесты. А уж за нами дело не  станет…  -  ответили  измученные
переходом бойцы.

   - Может, и не станет… После таких-то пробежек. И таких купаний.

   - Отставить разговоры! Время пошло…

   Время не то что пошло. Время уже почти вышло…

   Споро растянули большой кусок полиэтилена. Развели костры.  Раскалили  на
них большие камни. Втащили их в импровизированную баню. Плеснули водой…

   И как в самой натуральной парилке! Научит жизнь полевая.

   В населенки просачивались малыми группами и по одному, чтобы в  глаза  не
бросаться. Кто под видом грибников, кто рыбаков, кто туристов, кто геологов.

   Собрались вместе уже в трехстах километрах, на большой  узловой  станции.
Той, где в великий Транссиб вливались две местного значения  железнодорожные
ветки - та, откуда приехали они, и та, которая вела в сторону их лагеря.

   В назначенное время полковник  прошел  по  залам  ожидания,  пересчитывая
своих бойцов.

   Двое в воинском зале. Трое у буфета. Еще двое у билетных касс.  Несколько
спят или делают вид, что спят, в общем зале ожидания. Еще несколько отдыхают
в транзитной гостинице…

   Все. Выбывших и уклонившихся нет.

   Выход на исходные был закончен. Теперь надо было без потерь добраться  до
места…

   Глава 60
   - На подлете десантная бригада. Запрашивают дальнейшие действия.

   - Садите их на дальнюю полосу и не выпускайте  из  самолетов  до  особого
распоряжения. Самолеты произвели посадку. Но десантники остались сидеть там,
где сидели.

   - Без разрешения не вставать, не ходить, в иллюминаторы не выглядывать, -
приказал командир, дублируя распоряжение, полученное им по радиостанции.

   - А покурить?

   - Покурить можно.

   Через двадцать минут задними бортами к  самолетным  люкам  подали  крытые
военные машины.

   - Справа, по одному, шагом марш! В наглухо закрытых  машинах  десантников
провезли через город и доставили в район сосредоточения.

   Офицер-координатор поставил задачу.

   - Вашему подразделению  необходимо  блокировать  местность  по  следующим
направлениям: лесхоз - поселок Дальний - поселок Федоровка - пасека -  берег
реки… - дал офицер вводную командиру десантников. - Сегодня в ночь совершите
на приданных автомобилях марш до означенных населенных  пунктов.  Затихните.
Чтобы ни одна живая душа вас не видела.

   Завтра, в 21.00, займете исходные позиции. По приказу  совершите  скрытый
марш-бросок и рассредоточитесь по периметру указанного квадрата. Оцепление в
пределах прямой видимости. Для усиления вам будут приданы курсанты  военного
училища.

   Из означенного квадрата никого не  выпускать  и  никого  не  впускать.  В
случае вооруженного сопротивления - применять оружие. Задача ясна?

   - Кого следует задерживать?

   - До конца операции всех без исключения.

   - Кто противник?

   - Ну, скажем так - хорошо  вооруженные,  сбежавшие  из  колонии  зеки.  И
присоединившиеся к ним дезертиры. Самое главное, чтобы  на  них  не  угодило
местное население. Для этого вы здесь и поставлены. Все остальное мы сделаем
сами.

   Командир десантников убрал в планшет карту, козырнул и вышел.

   «Ладно, если хотят, чтобы были дезертиры, - пусть будут дезертиры. Это их
проблемы…»

   - Десантникам задача поставлена, - доложил офицер-координатор.

   - Добро, - ответил генерал. - Только скажи им, пусть в  драку  не  лезут.
Это наше дело.

   - Уже сказал.

   Десантники и курсанты  были  последними  из  задействованных  в  операции
армейских  сил.  Им  назначалось   сдерживать   любопытствующее   население,
пытающееся проникнуть в запретную зону. И еще  им  назначалось  быть  живыми
сигнальными  датчиками,  на  которые  мог  напороться  вырвавшийся  из   боя
противник. Остановить его они бы, конечно, не смогли, но предупредить, ценой
своей жизни, находящиеся в резерве  силы  быстрого  реагирования  -  вполне.
Десантники были удобнее электронных сигнальных  средств,  которые  еще  надо
было монтировать. И дешевле.

   Генерал очертил известную ему местность на карте жирным кругом.

   Операция вошла в стадию завершения.  Третье,  внешнее,  кольцо  оцепления
удавкой стянуло отведенную для боя местность. Вернее, еще не стянуло. Должно
было стянуть. Завтра…

   Завтра. Если все пойдет так, как запланировано.

   - Время  «Ч»,  -  объявил  генерал  Федоров.  И  с  небольшого  воинского
аэродрома поднялся самолет.

   - Через полчаса будем над местом, - предупредил пилот.

   - Через полчаса рано. Надо быть через сорок три минуты.

   - А что же мне делать?

   - Притормози. Или покружись над местом тринадцать минут…

   - Может, четырнадцать?

   - Тринадцать!

   «Какая разница? - раздраженно подумал пилот.  -  Четвертью  часа  больше,
четвертью часа меньше? Выпендриваются. Нагоняют  значительность.  Как  я  им
«приторможу»? Я что, на шоссе в «Жигулях» еду?»

   Командир группы парашютистов  начал  отсчет  времени.  Сброс  должен  был
произойти через сорок две минуты…



   - Готовы? - спросил командир вертолета.

   - Готовы! - показал большой палец старшина подводников.

   - Захожу на посадку.

   - Понял!

   Вертолет провалился вниз сквозь густые, как кисель, облака.

   - Не вижу сигнала! - крикнул пилот.

   - Рано! Еще рано! Сигнал будет через полторы минуты!

   Пилот пожал плечами. Может, конечно, и будет. Но как-то сомнительно…

   Через полторы  минуты  снизу,  из  черноты  леса,  несколько  раз  мигнул
направленный в  небо  световой  луч.  Сигнальщики  прошли  двести  пятьдесят
километров, чтобы в нужное время, в нужном месте несколько  раз  включить  и
выключить электрофонарик.

   - Есть сигнал!

   - Вижу, - показал пилот.

   - Приготовиться к высадке.

   Боевые пловцы поднялись, застегнули ремни аквалангов.  Привычно  щелкнули
пальцами  по  манометрам.  Потянули   воздух   из   загубников.   Защелкнули
специальными карабинами автоматы. Проверили притороченные  к  ногам  тяжелые
водолазные ножи. И пистолеты, застегнутые в особую, для подводного плавания,
кобуру. Подняли по очереди руки.

   Первый готов.

   Второй готов.

   Третий готов…

   - К выгрузке!

   Вертолет завис над рекой. Командир подводников ткнул  большим  пальцем  к
земле.

   - Ниже давай!

   - Нельзя ниже! Опасно! - крикнул пилот.  -  Могу  не  вписаться  несущими
винтами.

   - Еще хотя бы пару метров, -  снова  ткнул  вниз  и  показал  два  пальца
подводник.

   - Только если прожектор включать! Темно! Не видно ни хрена!

   - Нет. Прожектор не стоит!

   Вспышка  мощного  источника  света  ночью  читается  за  многие   десятки
километров. Может, конечно, повезет и ее не заметят. А может не повезти…

   - Приготовить лебедку.

   Первого  пловца  пристегнули  к   набалдашнику   спускового   устройства.
Отпустили тормоз.

   - Первый пошел!

   Лебедка отмотала полтора десятка метров троса.

   - Касание.

   - Есть касание.

   Отцеп первого подводника. Подъем троса. Второй подводник.

   - Второй пошел!

   - Третий пошел!

   - Четвертый пошел…



   Штурмовая группа выдвигалась на исходные.  Впереди  шли,  расчищая  путь,
разведка и  саперы.  За  ними,  шаг  в  шаг,  придерживая  согнутые  впереди
прошедшими бойцами ветки, личный состав. Шли бесшумно и поэтому медленно.

   - Успеем? - беспокоился замкомандира.

   - Должны. Сто раз отрабатывали.

   - Отрабатывали дома, в средней полосе. А здесь тайга.

   - Один хрен - лес. Должны успеть! До выхода  на  рубеж  атаки  оставалось
шестьдесят пять минут.



   - Шестнадцатые над объектом, - доложили генералу Федорову. Парашютисты. В
графике.

   - Десятые на месте.

   Подводники.

   Успели.

   - Девятнадцатые дают подтверждение. Сигнальщики.

   - Седьмой, Девятый и Одиннадцатый -  на  рубеже  атаки…  Третий…  Шестой…
Восьмой…  Двенадцатый…   Постепенно,   но   все   более   набирая   обороты,
раскручивалась пружина операции «Река».

   - Над местом!

   В самые глаза красным замигала лампочка.

   - Первый готов?

   - Готов.

   - Пошел, - скомандовал командир парашютистов, подталкивая своего бойца  к
черному провалу выхода. К зияющей под ногами трехкилометровой пустоте.

   Шаг вперед. И падение. Падение в ночную преисподнюю.

   Второй пошел.

   Третий пошел.

   Четвертый…

   Почти без интервала. Чтобы не разбросаться по сторонам. Не разлететься  в
темноте. Чтобы еще в воздухе свестись в одно боеспособное подразделение.

   Все.

   И последний прыжок - командира.

   Толчок. Падение. Пощечина ледяного ветра в  лицо.  И  где-то  там,  краем
глаза, все дальше и дальше, удаляющиеся огни самолета.

   Закрутило, завертело в потоках набегающего воздуха. Заполоскало одеждой.

   Пять секунд.

   Десять.

   Пятнадцать…

   Свистит ветер в ушах. Приближается невидимая  в  темноте  земля.  Твердая
земля. Смертельно твердая земля.

   Хлопок парашюта внизу.

   Второго.

   Третьего…

   Последнего.

   Все.

   Выстроиться «этажеркой», как на  параде  в  Тушине.  Но  не  так  близко.
Подобрать стропы. Выровнять Полет. Главное, не намотать на ноги чужой купол.

   Ниже. Ниже. По спирали кружась над землей.

   Где же ориентиры? Куда лететь?

   Короткая вспышка внизу справа. Другая - внизу слева. Еще  одна  прямо.  С
разбросом в несколько километров.

   И снова вспышка. Справа, слева, прямо…

   Сигнальный треугольник. Молодцы, не проспали корректировщики. Знают  свое
дело.

   Свести азимуты трех сигналов. Центр - место посадки.

   Левее. Еще левее. Теперь прямо. Недолго осталось.



   - Все?

   - Все!

   - К погружению.

   Снова раз и навсегда отработанными, машинальными движениями поставить  на
место маску, закусить загубник, сделать несколько глубоких вдохов.

   Все в порядке!

   Откинуться спинами на воду, упасть, почувствовать, как она смыкается  над
головой. Включить подводные фонарики.

   Несколько светящихся точек загорелось в глубине реки. Увидели друг друга.
Развернулись. Вытянулись в одну линию.

   Хорошо по речке плыть. Гораздо лучше, чем на море. Даже ластами  работать
не надо. Течение само несет, что эскалатор. И зубастых акул нет…

   Но и плохо. Гораздо хуже, чем на море. Потому что в  любой  момент  может
выскочить из темноты какой-нибудь случайный, упершийся корнями в дно  ствол.
И ударить, как торпеда. И пропороть костюм и тело острыми сучками. И разбить
маску…

   Незнакомое это дело - река.

   Поэтому головным идет самый опытный. И самый рисковый. Идет командир. Ему
первому принимать на себя все удары.

   Ниже…

   Левее…

   Правее…

   Донные камни и коряги, пролетающие перед самой маской, как асфальт  перед
лобовым стеклом автомобиля. Цепочка световых кругов впереди идущих  пловцов.
Прыгающая секундная стрелка на светящемся циферблате часов.  Метры  глубины.
Градусы на шкале компаса.

   Зачем глубомер и компас? Здесь все равно глубже возможного не нырнуть и в
сторону от намеченного курса не сбиться. Зачем  их  брали?  По  инерции?  По
старой морской привычке?

   А может, и хорошо, что взяли. Успокаивает.

   Направо…

   Налево…

   Отвесный берег, мелькнувший в луче фонарика.

   Отгрестись. Выйти на середину. Пойти по  основной  струе.  Здесь  глубже,
здесь безопасней всего…



   Если судить по времени и скорости течения, до объекта  оставалось  совсем
немного.  Командир  всплыл  и  отсмотрел  ориентиры.  Справа  темным  зубцом
возвышалась  сопка.  Слева  скальный  выступ.  Командир  по  памяти   сверил
контурные очертания окружающей местности с созданными с помощью компьютерной
графики силуэтными картами. Тонкие, распечатанные на листах  линии  довольно
точно совпадали с реальным видом  местности.  Не  зря,  видно,  программисты
роняли набок, вертели и мелко расчерчивали на экранах мониторов изображенные
на топографических картах горные хребты. Угадали.

   - Еще триста метров, - показал командир. - Выключить фонарики.

   Последние триста метров пловцы прошли на ощупь.

   - К всплытию!

   Словно гигантские черные лягушки, медленно выползали на берег  облаченные
в гидрокостюмы боевые пловцы.

   - Вы - туда. Вы - туда, - показал бойцам командир.

   Пловцы бесшумно сбросили акваланги. Сняли, приготовили  к  бою  автоматы.
Трое, надвинув на глаза приборы ночного видения, поднялись вверх по берегу.

   Они медленно расползлись по кустам. И  собрались  вновь  через  несколько
минут.

   - Нашел! - кивнул один из них, показав  жестовый  символ  наблюдательного
пункта и большой палец. - НП. Один человек. Не спит.

   - Где?

   - Азимут сорок. На дереве. Высота восемь метров.

   - Ты отвлекаешь - мы работаем. Через четыре минуты.

   - Добро!

   Два пловца заправили в подводные пневматические гарпуны  короткие  черные
стрелы. И медленно подползли к НП. Они нашли дерево и бесшумно поднялись  по
приставленной к стволу лесенке.

   Три минуты пятьдесят секунд.

   Их напарник переломил ногой случайный сук.

   Часовой встрепенулся.

   И припал к окуляру прибора ночного видения.

   В поле зрения мелькнула какая-то фигура. Которая забрала на себя все  его
внимание.

   - Чужой! - сам себе шепотом  сказал  наблюдатель  и  потянулся  к  кнопке
тревоги.

   Но нажать ее не успел. Сзади коротко просвистела и ударила его  в  голову
толстая стрела. И еще одна - в опасно продвинувшуюся к сигналу тревоги руку.
Две стрелы  пробили  голову  и  кисть  часового,  пригвоздив  их  к  толстым
жердинам, из которых был сколочен НП. Он не успел поднять тревогу, он  умер,
повиснув на двух прилетевших из темноты стрелах.

   Внутреннего,  самого  опасного  для  наступающей  стороны  НП  больше  не
существовало.

   - Подходы свободны, - сообщили выполнившие свою задачу подводники.

   Командир  посмотрел  на  часы.  Вытащил  проблесковый,  узконаправленного
действия фонарик, воткнул его в песок и включил сигнал.

   Тонкий, невидимый со стороны луч ударил в небо…



   - Вижу сигнал! - доложил нижний в «этажерке» парашютист по  закрепленному
в шлеме переговорному устройству. - Лево сто десять.

   Далеко внизу, в черноте ночи, прерывисто мигал слабый огонек.

   - Вижу, - подтвердил обнаружение командир. Все-таки  их  отнесло.  Далеко
отнесло. Или, может, не отнесло, а пилот самолета маху дал. Что ему, при его
скоростях, пара километров. Проскочил и не заметил. А им теперь придется  из
кожи лезть, чтобы не промахнуться.

   Командир штурмовой группы закрыл циферблат часов.

   - Дозору начать выдвижение! - приказал командир штурмовой группы. -  Всем
остальным приготовиться к бою. Атака по сигналу зеленой ракеты…



   - Вижу купол! - хлопнул по плечу и ткнул пальцем в небо боец-подводник.

   В  подсвеченном  рассветом  небе  бесшумно  проявились  один  за   другим
несколько прямоугольных серых полотнищ парашютов. И, быстро  увеличиваясь  в
размерах, стали приближаться к земле.

   Ну, вот и «летуны» подтянулись. Успели, значит…

   - Приготовиться к атаке…

   Подводники расстегнули кобуры,  взвели  автоматы  и  малыми,  по  два-три
бойца, группами рассредоточились по лагерю.

   На берег, гася купол, приземлился первый парашютист.  Сразу  отстегнулся,
отбежал, залег за случайное укрытие, приготовился к бою.

   Второй.

   Третий.

   Четвертый…

   Все!

   Теперь оставалось присоединиться к подводникам  и  совместными  усилиями,
переходя от блиндажа  к  блиндажу,  зачистить  территорию.  Тихо  зачистить.
Ножами и гарпунами. По возможности не произведя ни единого выстрела. А потом
на зачищенный объект запустить так и не пригодившуюся штурмовую группу.

   Тихо - оно всегда лучше, чем громко.  И  менее  убыточно  для  нападающей
стороны.

   Лучше. Но не всегда получается…



   Парашютистов заметил охраняющий подходы к бункеру  с  грузом  «верховой».
Вначале одного, а потом и спланировавших в сектор его видимости других.

   Он нажал сигнал общей тревоги и взвел затвор автомата.

   Он не стрелял сразу, он выбирал командиров. Командир в бою идет  за  трех
рядовых.

   Этот? Или этот? Судя по тому, как возле него кучкуются бойцы, - этот.

   Часовой тщательно прицелился и дал короткую очередь.

   Командир парашютистов ткнулся головой в прибрежный песок.

   Не вышло так, чтобы по-тихому. Чтобы без потерь…

   - Лево сто! - в голос крикнул боец-подводник, услышав выстрелы. В  полный
голос крикнул. Теперь уже молчать смысла не было.

   - Вижу!

   Два подводника в два автомата ударили по вершине сосны. И даже попали!

   Несколько пуль ткнулось часовому в бронежилет. Еще одна, вскользь, прошла
по бронещитку каски. Удар был  силен,  но  не  смертелен.  Экипировка  могла
защитить часового и от более серьезного оружия.

   Он ответил очередью на очередь. На звук и на вспышки выстрелов.  Один  из
подводников  вскрикнул,  схватившись  за  ногу.  Другой  отполз  за  дерево,
всаживая в раскрывшего себя противника очередь за очередью.

   Теперь часовой был обречен.  Он  не  мог  спуститься  из  своего  убежища
незамеченным. Он был обречен, но был еще жив…

   В  блиндаже  тревожной  группы  мгновенно  проснувшиеся  бойцы  разбирали
оружие.

   - На выход!

   Но выход был уже блокирован.  Первый  высунувшийся  в  проем  двери  боец
получил пулю в голову. И упал поперек порога, обливаясь кровью.

   - Как же это так? Почему противник в расположении?  Уже  в  расположении.
Где же сигнализация и НП?..

   В блиндаж влетела граната.

   - Ложись! - крикнул ближайший к входу боец, роняя сколоченный  из  тонких
стволов стол.

   Взрыв! Осколки с визгом врезались в стены и столешницу.

   - Все живы?

   - Все!

   - Зацепило маленько.

   - Гриша! Держи выход. Мы через десантный люк!

   Не знала атакующая сторона о десантном люке. И знать не могла.

   Бойцы выбили ногами земляную пробку и нырнули в узкий, пахнущий землей  и
плесенью лаз.

   Они вылезли очень тихо, за спинами обложивших блиндаж врагов.

   - Вы берете правых. Вы - центральных. Мы -  тех,  что  слева,  -  показал
пальцами командир.

   Разобрали цели.

   - Гранатами, разом!

   Выдернули предохранительные кольца, отсчитали три  секунды,  бросили.  На
то, чтобы  успеть  укрыться  или  отбросить  свалившиеся  неизвестно  откуда
гранаты, у противника времени не осталось. Гранаты рванули, едва  коснувшись
земли.

   Не получилось  тихо!  Получилось  очень  громко!  И  очень  убыточно  для
нападающей стороны.

   Отброшенные от  центра  лагеря  подводники  и  парашютисты  дали  зеленую
ракету.



   - Ракета! - доложил сигнальщик.

   - Без вас вижу. И слышу! - ответил командир штурмовой группы.  -  Давайте
сигнал к атаке.

   Атака!

   Бойцы поднялись из своих временных, вырытых  на  одну  ночь  окопчиков  и
двинулись на звук автоматных очередей. Напролом, сквозь кусты  и  сигнальные
датчики.

   В штабном блиндаже, надрываясь, звучал сигнал тревоги.  Но  до  него  уже
никому не было дела. Враг был уже в лагере.

   - Сергей! Слева!

   Откат, очередь в опасную сторону. Снова откат. Пули, взрыхляющие землю  в
том месте, где ты только что был.

   - Справа двое!

   Длинную очередь от бедра. И навстречу такая же очередь.

   - Держи правый фланг! Правый фланг! Я к штабу!

   - Прикрой меня!..

   Происходящее  уже  мало  напоминало  специальную  операцию.  Происходящее
напоминало обыкновенный, лоб в лоб, то там, то здесь переходящий в  кровавую
рукопашку, бой. Бой без всяких изысков. Где можно было либо  победить,  либо
умереть.

   Стреляя и перебегая от укрытия к укрытию,  хозяева  оттесняли  непрошеных
гостей к реке и к болоту. Отвоевывали отданную врагу территорию.

   - Зачисти восточную окраину!

   - Дави их к болоту, там им деваться некуда!

   - Ничего! Ущучим! Не впервой!

   Они не знали, что теснимый ими враг - лишь малая часть задействованных  в
операции сил. Что вплотную к лагерю уже подходят стрелковые  цепи  штурмовой
группы. Что этот бой им не выиграть никогда…

   Глава 61
   Шесть бойцов лежали в болоте, обложенные со  всех  сторон  превосходящими
силами противника. Лежали по уши в грязи. И изредка стреляли. Но все реже  и
реже. Потому что патроны были на исходе.

   - Смотри. Еще один.

   - Ну и хрен с ним. Пусть ползет. У меня все равно магазин пустой.

   - А чего они не стреляют?

   - Оттого и не стреляют, что живыми взять хотят!

   - Слушайте, а Петра кто-нибудь видел?

   - В начале боя видел. У штаба. А потом нет…

   - Убили Петра.

   - Ты откуда знаешь?

   - Сам видел. Его рядом со мной положили. Снайперы.

   - Сволочи! Откуда они только взялись?

   - От папы с мамой… Все замолчали.

   Со стороны наступающих раздался усиленный мегафоном голос:

   - Мужики, кончайте ваньку валять! Выбирайтесь.  Все  равно  вам  деваться
некуда.

   - Как немцы в кино… - усмехнулся один из загнанных в болото бойцов. -  Мы
будет обещать вам жизнь и горячий кофе…

   - Слышь, ребята! Ну что вы, в самом деле! В одной стране живем! На  одном
языке говорим. Все братья славяне. На хрена вам голову подставлять? Не война
ведь. Выходите. Нам жратуху привезли. Мы вам оставили.

   - А вот и кофе…

   - Да пошел он!

   Бойцы лежали, отгоняя от лиц комаров, и каждый думал о своем. В том числе
и о кофе.

   - А может, попытаемся прорваться?

   - С чем? С чем прорваться? С пятью патронами в обойме. Против  пулеметов?
Не молоти чепухи.

   - Черт! Но ведь обидно же. Вот так вот. В грязи.

   - А ты на кофе согласись! Тогда через пять минут будешь хлебать из чистой
чашки…

   - Отставить разговоры! - приказал командир. - Смотрите лучше,  чтобы  они
ближе не подобрались.

   А чего смотреть. Тут смотри не смотри…

   - Эй, в болоте, - снова крикнул мегафонный голос. - Кто  у  вас  старший?
Пусть откликнется! Пусть выйдет на переговоры. Мы стрелять не будем…

   Все посмотрели на командира. Он отрицательно мотнул головой.

   - Нет у нас старших. Мы все старшие! - крикнул в ответ один из бойцов.

   - Ну раз вы все старшие - вам пять минут на размышление! Через пять минут
мы начнем зачистку.

   - Пугает, сволочь.

   - Да нет, похоже, серьезно.

   - Минута! - начал отсчет голос.

   Все молчали, поглядывая на командира. Тот сидел, ни  на  кого  не  глядя,
напряженно сжимая в руках направленный в сторону своих бойцов автомат.

   Страхуется командир. На случай кофе.

   - Закурить у кого-нибудь есть?

   - Откуда! Все промокло!

   - Жаль…

   - Две минуты!

   Можно, конечно, было бы и встать.  Но  командир  не  даст.  И  потом  еще
неизвестно, что ждет там, у противника. Может, даже и не кофе.  А  допрос  с
пристрастием. Тогда лучше здесь. Без горячего кофе и даже без курева.

   Кроме того, на них,  представив  их  какими-нибудь  беглыми  дезертирами,
могут списать всех тех покойников,  что  здесь  случились.  Надо  же  их  на
кого-нибудь списывать. А это значит - зона…

   - Три минуты!

   Итого в остатке сто двадцать секунд. А потом что? Что потом?..  Дождаться
ночи и попробовать улизнуть под прикрытием темноты?

   - Две…

   - Приготовиться к бою! - скомандовал командир.

   Бойцы подтянулись, выдвинули из-за случайных укрытий стволы.

   - Один! Ну что, мужики, не передумали? Тогда пеняйте на себя.

   Вдали, на болоте, поднялись фигуры в  тяжелых  бронежилетах  и  касках  с
пуленепробиваемыми забралами. Таких только из снайперских винтовок в ноги  и
случайные щели бить. Или куда угодно из гранатометов.

   - Как мы с ними управимся? Командир?

   - Как-нибудь! - ответил командир. - Приготовиться к бою!

   Бойцы снова отвернулись, наблюдая свои секторы  обстрела.  И  передернули
затворы автоматов.

   Как же против таких выстоять? Никак не выстоять. Растопчут,  как  тяжелые
танки. А ты на их броне царапины не  оставишь…  И  на  что  только  надеется
командир?

   Командир уже не надеялся. Командир  взвешивал  все  «за»  и  «против».  И
принимал самое тяжелое в своей жизни решение.

   - Подпустите их ближе, - сказал он.

   -  Они  и  сами  подойдут,  не  спросят…  Наверное,  подойдут…  Наверняка
подойдут… Командир поставил новый, полностью снаряженный и  припрятанный  им
на крайний случай автоматный рожок. Еще раз внимательно осмотрел поле боя. И
отвернулся.  От  наступающих  вражьих   цепей.   И   отвернул   автомат.   В
противоположную сторону. В сторону высматривающих противника бойцов.

   И нажал на спусковой крючок.

   Длинная очередь перерезала вверенный ему личный состав поперек  тел.  Они
еще  успели  оглянуться,  успели  увидеть  направленное  на  них   дуло.   И
направленный на них взгляд. Взгляд своего командира.

   Он выпустил еще одну длинную очередь, шевеля и терзая пулями уже  мертвые
тела. И отбросил ставшее не нужным оружие.

   А потом вытащил гранату и выдернул чеку…

   Он выполнил приказ. До конца выполнил. Избавив тем от обещанной в  случае
ослушания кровавой мести своим  близким.  И  обеспечив  им  очень  приличную
денежную компенсацию, которую, в случае его гибели, гарантировал полковник.

   Он верил полковнику. Верил, что тот выполнит данное ему слово. По крайней
мере в части, которая касалась мести.  Полковник  всегда  исполнял  то,  что
обещал. Другого за ним не водилось…

   Глава 62
   - Ищите! - приказал  генерал  Федоров.  -  Все  здесь  перетряхните  -  а
найдите. Он должен быть где-то здесь.

   - Вы уверены? - спросили саперы.

   - Абсолютно! Если вам будет  недостаточно  ваших  сил  -  возьмите  любое
подразделение! Ищите! И найдите! Не зря же мы положили здесь столько людей.

   - А может, попробовать допросить  пленных?  Кому,  как  не  им,  знать  о
месторасположении склада. Они же сами его копали…

   - Нам некого допрашивать! - зло ответил генерал.

   Саперы вдоль и поперек прошли лагерь, внимательно осматривая каждый  метр
грунта. Безрезультатно прошли.

   - Ничего нет! - доложили они.

   - Ищите!

   - Но если бы здесь  что-то  было,  мы  бы  обязательно  увидели.  Бункер,
вырытый в земле, нельзя спрятать так, чтобы его  невозможно  было  заметить.
Должен быть нарушен травяной покров, должны  остаться  отвалы  земли.  Здесь
ничего такого нет!

   - Вы лучше думайте, как искать, а не обосновывайте невозможность  поиска,
- сказал генерал. - Ищите!

   - Как долго искать?

   - Пока не найдете! Пока вы  не  найдете  то,  что  требуется,  вы  будете
находиться здесь! Хоть до зимы! А потом перезимуете и будете искать  дальше!
Я ясно выразил свою мысль?

   - Так точно!

   Саперы повторили поиск, на этот раз использовав миноискатели. Они разбили
лагерь на квадраты и стали проверять каждый из них в отдельности.  Буквально
по сантиметру.

   И нашли броневую плиту.

   - Есть, - доложили они.

   - Что есть?

   - Металлическая плита, которая предположительно закрывает вход в бункер.

   - И что? И почему вы прекратили дальнейший поиск?

   - Она наверняка заминирована.

   - Так разминируйте!

   - Мы не знаем системы минирования и можем ошибиться… А  пленных,  которых
можно было бы допросить, - нет.

   - Что вы предлагаете?

   - Мы ничего не предлагаем. Мы доложили о результатах поиска.

   - Хорошо, поставим вопрос иначе. Что бы вам могло помочь в этой ситуации?

   - Помочь? Дополнительная информация.  Нам  желательно  узнать  площадь  и
расположение внутренних помещений. Причем узнать это, не тревожа целостности
конструкции.

   - Я понял, - сказал генерал. - Будут вам внутренние помещения, - и вызвал
дежурного связиста.

   - Срочную шифрограмму в управление. Через пять часов  из  Москвы  военным
истребителем  были  доставлены  ультразвуковые  приборы  поиска  полостей  и
миниатюрные телекамеры. Первые предназначались для обнаружения  тайников  во
время обысков, вторые - для скрытой визуальной слежки.  Но  и  те  и  другие
могли пригодиться здесь, в тайге.

   Операторы обследовали прилегающие к  бронеплите  территории  и  начертили
план скрытых в грунте пустот.

   - Здесь вход, здесь тамбур,  здесь  основное  помещение.  Ширина…  длина…
глубина…

   - Теперь бурите вертикальные скважины, - приказал генерал.

   - Какого диаметра? - спросили саперы.

   - Диаметра - с карандаш.

   Саперы аккуратно проковыряли землю, просверлили накаты бревен.

   Над бункером установили мониторы. В  отверстия  опустили  тонкий  кабель.
Саперы и операторы приникли к экранам.

   - Какие-то ящики…

   - Вас должны не ящики интересовать, а  мины.  Ищите  то,  что  вам  нужно
найти.

   Опуская, поднимая и поворачивая миниатюрные телекамеры, саперы  осмотрели
каждый сантиметр пола, стен и потолка.

   - По всей видимости, в конструкцию бункера заложены неизвлекаемые заряды,
- дали они малоутешительное заключение.

   - Как понять «неизвлекаемые»?

   - Неизвлекаемые - это значит неизвлекаемые. При любом  их  шевелении  или
нарушении целостности самой подземной конструкции произойдет взрыв.

   - А если со стороны пола? Если, к примеру, подвести подкоп?

   - Все помещение наверняка опутано взрывателями  натяжного  действия.  Как
муха паутиной. Такими тонкими, почти незаметными нитями. Если их задеть…

   - И что, ничего нельзя сделать?

   - В полевых условиях, если не знать коды и  места  установки  зарядов,  -
наверное, ничего. Если только подорвать их на месте…

   - Взрыв исключается. Саперы развели руками.

   - Тогда  ничего.  Любое  масштабное  проникновение  в  помещение  вызовет
сработку взрывателей.

   И тогда…

   -  Что  можно  сделать  не  в  полевых  условиях?  Как  возможно  снизить
чувствительность взрывателей?

   - Заморозить или зафиксировать во взведенном  состоянии  каким-то  другим
образом.

   - Каким?

   - Любым. Хоть зацементировать… Генерал вызвал дежурного.

   - Попросите Москву узнать у химиков о всех материалах, имеющих жидкую или
газообразную форму и способных застывать в монолит при температуре 10  -  20
градусов Цельсия.

   - Когда нужен ответ?

   - Ответ нужен… вчера.

   Через три дня  катер  подогнал  к  берегу  баржу  с  десятком  небольших,
оранжевой расцветки цистерн. Цистерны вкатили на  берег  и  расположили  над
бункером.

   - Что это? - спросил генерал своего прибывшего вместе с грузом помощника.

   - Какой-то новый быстрозастывающий пластик. Ну, тот, что вы просили.

   - Ты уверен, что сработает?

   - Химики уверяли…

   К цистернам подсоединили тонкие шланги, которые по  ранее  пробуренным  и
предназначенным для видеокамер шурфам опустили в бункер.

   И открыли краны.

   Ничего не произошло. Не было слышно  даже  шипения.  Но  через  два  часа
шланги вытянуть обратно было невозможно. Попытались просунуть внутрь  тонкий
стальной прут, но он наткнулся на какое-то непреодолимое препятствие.

   Внутренние пустоты заполнил и намертво сцементировал застывший пластик. В
том числе десятки тянущихся к взрывателю проволочек.  И  спусковой  механизм
самого взрывателя.

   - Разбирайте крышу, - приказал генерал.

   - Ну, дай бог! - вздохнули саперы и взялись за лопаты…

   Они сняли дерн, потом слой за слоем полтора метра земли, потом  раскатали
бревна. И наткнулись на твердый, белый  монолит  пластика.  В  точности,  до
последнего сучка повторяющего рельеф бревен.

   - Вот ни хрена себе! - только и смогли сказать саперы.

   Пластик рубили зубилами и молотками и пилили ножовками по металлу. Пилили
и рубили всем личным составом, в три смены, без перерыва на перекуры. Но все
равно долбили неделю. Только когда показались ящики, работа  пошла  быстрее,
потому что внутрь пластик не проник.

   Постепенно груз был освобожден.

   Когда дело дошло до вскрытия защитной тары, все посторонние были  удалены
с площадки. По периметру лагеря был выставлен  усиленный  караул.  На  месте
работ осталось лишь несколько особо доверенных старших  командиров.  Которые
лично взяли в руки топоры и монтировки…

   - Работы завершены, - доложил ответственный за работы генералу  Федорову.
- Все ящики вскрыты.

   - Что там? - нетерпеливо спросил генерал.

   - Цинковые контейнеры.

   Цинки - это был хороший признак. Очень хороший признак. В цинках в  армии
всегда прячут самое ценное.

   - А цинки вскрыли? В цинках-то что?

   - В контейнерах? Там такое дело, товарищ генерал. Там…

   - Ну что там? Не тяни кота за хвост! Что в контейнерах?

   - Там трубы…

   - Что?! Что ты сказал?!

   - Обрезки водопроводных труб!..

   В  ящиках  были  аккуратно  разрезанные  на  короткие   отрезки   бэушные
водопроводные трубы. Точно такие же,  какие  были  подняты  со  дна  моря  и
найдены на месте взрыва в Архангельской области.

   В ящиках были трубы!

   Одни только трубы!

   Глава 63
   Полковник Зубанов сидел. На стволе поваленного дерева. В болотных сапогах
и телогрейке. Рядом, с ружьем на коленях, сидел генерал  Осипов.  В  обычной
своей охотничьей униформе. Полковник  Зубанов  докладывал  генералу  Осипову
результаты проведенных оперативных мероприятий.

   -  Операция  полностью  завершена.  Личный  состав   передислоцирован   в
известный вам лагерь. Хвосты обрублены. Потерь в личном составе нет.

   - А прикрытие?

   - Прикрытие погибло. Полностью. Выполнив поставленную перед ними задачу -
обеспечить отход основных сил.

   - Смыл следы кровью?

   - Большая дезинформация всегда требует немалой  крови.  В  эту  дезу  они
поверили. Потому что мы принесли крупные жертвы.

   - Жалко мужиков…

   - Жалко. Но подавляющее большинство среди них были  все  равно  обречены.
Потому что были колеблющимися. Такими, на которых нельзя было положиться  со
стопроцентной уверенностью. Они не выдержали испытания лагерем.

   - Последняя выбраковка?

   - Так точно. Выбраковка. Согласно  представленным  спискам.  С  ними  все
равно надо было что-то решать…

   - А как оставшиеся?

   - Оставшиеся, я думаю, выполнят любой приказ  вышестоящего  командования.
Исследования, проведенные психологами, подтверждают мой вывод.

   - Это хорошо, что выполнят. Так и должно быть, чтобы вначале выполняли, а
потом сомневались. По уставу должно. Ну а что с грузом?

   - Груз в полном порядке. Груз находится на  месте.  Он  с  самого  начала
находился на месте. С первого дня…

   - А наши коллеги, значит, ловили водопроводные трубы?

   - Трубы.

   - Ну ладно, полковник. Поздравляю тебя с завершением операции  прикрытия.
Умыл ты их. Всех умыл! Как и предполагал.

   - Что мне делать дальше?

   - Дальше отдыхать. И  подлечивать  раны  Завтра  ты  ложишься  в  частную
медицинскую клинику.

   - Зачем? Я совершенно здоров.

   - Может, ты, конечно, и здоров, но цвет лица у  тебя…  И  форма  лица…  И
особенно носа… Оставляют желать лучшего.

   - Не понял…

   - С твоим лицом тебе показываться на улице нельзя. Тебя теперь с собаками
и постовыми ищут. На каждом углу. По всей территории страны.

   - Розыск?

   - Всероссийский. Как  особо  опасного  рецидивиста,  сбежавшего  из  мест
заключения. У каждого постового подробная ориентировка и твоя  фотокарточка.
Так что гордись. Ляжешь в клинику. Там тебя немного подправят. Ну,  чтобы  в
глаза не  бросался.  Затем  на  некоторое  время  занырнешь  на  дно.  Когда
понадобишься - я тебя найду. Вот твои новые документы.

   Зубанов открыл паспорт. На него с фотографии  смотрело  незнакомое,  хотя
кого-то очень напоминающее лицо.

   - Таким я буду? - спросил он.

   - Точно таким. Подобрали и отпечатали с помощью компьютерной  фотографии.
Знакомься  -  это  ты.  Горбушкин  Петр  Максимович.  Разведен.  Детей  нет.
Проживаешь по адресу… В отдельной однокомнатной  квартире.  Прошу  любить  и
жаловать. / - Очень неприятно, - ответил Зубанов.

   - Зато безопасно.

   - Может, хотя бы нос так не плющить? И эта бородавка… Что же вы  из  меня
почти урода делаете?

   -  Чтобы  меньше  в  глаза  бросался.  Да  ты  не  бойся  -  оперативного
вмешательства  не  предусмотрено.  Пока  обойдемся  накладным   макияжем   -
прическами,  накладками,  перекрасками,  меняющими  цвет  глаз   контактными
линзами

   - Значит, опять с резиновыми грушами в носу ходить?

   - Ходить.

   - А сморкаться как? Когда насморк?

   -  В  себя,  В  любом  случае  спохватился  ты  поздно.  Фотографии   уже
отпечатаны. Документы сделаны. Не переделывать же их

   - Ну да, лицо под фотографию изгадить проще.

   - Проще.  Гораздо  проще.  Потому  что  документы  не  липовые,  а  самые
натуральные.  И  адрес,  и  биография,  и  соседи.  Все  натуральное.  Кроме
фотографии. И тебя самого.

   - А настоящий хозяин?

   Впрочем,  об  этом  можно  было  не  спрашивать.  На  настоящего  хозяина
паспорта,  который  так  удачно  походил  на  требуемый  образец,   случайно
свалилась с карниза невесть откуда взявшаяся в середине июля  сосулька.  Или
он неудачно отхлебнул из бутылки уксусной эссенции…

   - Хозяин паспорта скоропостижно скончался. Но мы  успели  прибрать  тело,
объяснив его отсутствие срочной командировкой. В которой он, то есть уже ты,
попал в дорожно-транспортное происшествие. И сильно расшиб лицо.  Чтобы  уже
совсем никаких вопросов.

   Так что, пока будешь в командировке и на излечении, не  поленись  изучить
свою биографию и фотографии соседей. Чтобы не забыть с ними поздороваться  и
принять соболезнования по поводу дорожных травм.

   - Вы что, лучше никого подобрать не могли?

   - Из тех, что были, этот подходил в наибольшей степени. По  крайней  мере
общими контурами черепа, размерами и расположением основных черт лица.  Тебе
бы радоваться. Потому что это лицо  потребует  наименьших  переделок  твоего
нынешнего. Не придется переставлять нос на пять сантиметров выше  или  ниже.
Или рот расширять. Сказал бы спасибо, что резать совсем чуть-чуть  будут.  А
ты ворчишь!

   - Еще и не поворчать, когда с тобой так, без согласования…

   - Ничего. Когда все закончится, мы тебе старую физиономию  вернем.  Хотя,
честно тебе скажу, она тоже не очень. Или, если  ты  пожелаешь,  сделаем  из
твоей заготовки точную копию Бельмондо. Чтобы женщинам преклонного  возраста
нравиться.

   Зубанов только вздохнул.

   - И сколько мне так, с чужим лицом, ходить?

   - Недолго. А может, долго. В общем, как у  нас  говорится  -  до  особого
распоряжения.

   - До вашего распоряжения?

   - До моего распоряжения! И только моего… Понял?

   - Так точно, товарищ генерал!

   - Анатолий Семенович. Ты теперь сугубо гражданский человек.

   - Понял. Анатолий Семенович. - Ну вот и ладушки. Вот и иди… И  живи  себе
нормальной обывательской жизнью. Пока дают. Живи… Горбушкин Петр Максимович…

   ЧАСТЬ II
   Глава 64
   Очень Петру Максимовичу Горбушкину надоела его тихая, размеренная  жизнь.
С утра на службу, четыре часа тем местом на стуле, обед и снова четыре  часа
на стуле. Потом домой варить и без аппетита есть холостяцкий ужин.  Хоть  бы
жену залегендировали для разнообразия. Чтобы было кому картошку чистить.

   Ей-богу, образ алкоголика был веселее. Хотя и менее полезен для здоровья.

   - Здрасьте, Марья Петровна… Нет, спасибо. Раны зажили. Не болят… Воду  не
знаете когда дадут?.. Всегда у нас так…

   - Приветствую, Петр  Фомич…  Да  нет,  уже  не  болею…  Не  говорите.  Ни
помыться, ни постираться нормально…

   Ну, сдохнуть от скуки! И от этих пластиковых заглушек в носу.

   - Здравствуйте, Елизавета Никитична…

   Надоели! Скорее скрыться в  свой  родной,  где  уже  второй  десяток  лет
приходится жить, подъезд. Потому что больше некуда. Ну а кто сюда,  к  черту
на рога, поедет, если вдруг надумать разменяться? Никто не поедет!  Так  что
придется  в  том  раздолбанном  и  загаженном  подъезде  и  второй   десяток
разменивать.

   Ну вот и почтовый ящик опять помяли. Ведь не лень кому-то… А в ящике что?
Газетки. И письмо. От кого бы это?

   Петр Максимович внимательно рассмотрел конверт. Ну точно, письмо было  не
ему. И фамилия не его. И адрес не тот. Видно, почтальон что-то перепутал…

   Но конверт Петр Максимович взял. Наверное, из любопытства.

   Дома он тот, не предназначавшийся ему конверт вскрыл и вытащил письмо.

   В письме какой-то Вася обращался к какой-то Маше, умолял его  простить  и
просил о встрече. Кроме множества слезливых  и  угрожающих  слов,  в  тексте
письма встретилось несколько цифр. Петр Максимович сложил их вместе.

   Встреча должна была состояться завтра в пять часов вечера  в  условленном
месте. Да не с бросившей Васю девушкой. С Анатолием Семеновичем. С генералом
Осиповым.

   Вечером следующего дня  измученный  однообразием  жизни  Петр  Максимович
отправился  покататься  на  лыжах.  Но,  не  имея  опыта  лыжных   прогулок,
заблудился и забрался в такой бурелом, что думал - живым не выйдет.  И  надо
же, случайно в тот бурелом забрел еще один лыжник.

   - Здорово, Григорий Степанович, - сказал случайный лыжник.

   - Здравия желаю, - ответил Петр Максимович. • - Ну, как тебе  гражданская
жизнь?

   - Заела. Поедом заела! Скоро на стенку полезу. Хоть бы радистку для связи
прислали. А то жену забрали, а взамен - шиш.

   - Радистку-то для какой связи?

   - Для той самой. Конспиративной.

   - Радистку не обещаю. А развлечений - сколько угодно.

   - Что, время пришло?

   - Пришло. Так пришло, что под  горло  подперло.  Григорий  Степанович  не
спрашивал, что и по какому поводу подперло. В  их  ведомстве  начальство  не
принято переспрашивать. Начальство само скажет, что и когда нужно.

   - Тут такое дело. Есть один человечек. Живет  в  провинции.  Работает  на
заводе. Конструктором.

   И есть другой человек, который сильно интересуется жизнью  первого.  Куда
ходит, с кем дружбу водит, когда на работу уходит и когда с работы приходит.

   Вот и все.

   На их прежнем языке первый человек назывался «объект интереса». А то, что
предлагалось полковнику-отставнику Зубанову, - отслеживанием «объекта».

   И значит, по всей видимости, этот объект был  не  простым  человечком.  А
чем-то и кому-то очень интересным человечком. Но это Григория Степановича не
касалось. Его делом было наладить слежку.

   - С кем мне придется работать? - спросил он.

   - Со своей старой бригадой. С ветеранами.

   - С ветеранами - хоть в огонь.

   - Ну вот  и  договорились.  Все  необходимые  данные  и  все  необходимое
имущество получишь вот по этому адресу…

   А к станции, любезнейший, надо выходить вот по этой лыжне. Если идти  все
время прямо.

   Глава 65
   Бригада сняла в доме напротив интересующей их квартиры две комнаты. Сняла
дорого, но деваться было некуда. Более дешевые квартиры в других домах их не
устраивали. Им нужны были именно эти.

   Квартиры не выходили окнами на улицу. Это было не  нужно.  Съем  такой  -
окна в окна - жилплощади мог вызвать определенное,  в  определенных  кругах,
подозрение. Новым жильцам не нужны были  окна,  выходящие  на  «объект»,  им
достаточно было иметь глядящие туда глухие  стены  и  пару  70-сантиметровых
сверл.

   Из туалетов и ванных комнат они  высверлили  тонкие  сквозные  отверстия.
Наружу. На улицу. И вставили туда миниатюрные телекамеры. Одну, поменьше,  -
для общего обзора. Другую, побольше, для  прослеживания  и  подглядывания  в
окна. Камеры подсоединили к мониторам, возле которых на круглосуточные вахты
сели наблюдатели.

   Прохождение «объекта» они фиксировали на бумаге - «Прибыл в… Убыл в…» - и
на видеопленке. Фиксировали каждый день.

   «Объект» вел совершенно безынтересный образ  жизни.  Вставал,  завтракал,
шел на работу, торчал там  допоздна,  возвращался  домой  и  ложился  спать.
Некоторое разнообразие вносили лишь воскресные дни. Тогда он вставал на  час
позже и возвращался с работы на два часа раньше.

   Сам «объект» был скучен до  зевоты.  Гораздо  более  интересно  было  его
окружение. Негласное окружение. Машину «объекта» всегда  сопровождали  белые
«Жигули» или серый «Москвич». Меняясь через день. Или  через  два  дня.  Они
выруливали из соседнего переулка и шли в 50 метрах сзади служебной машины.

   А перед приездом «объекта» в  подъезд  заходил  один  молодой  человек  с
«дипломатом» или  сеточкой.  Или  другой  молодой  человек.  Или  третий.  В
зависимости от того, чье было дежурство. И  выходил  лишь  после  того,  как
«объект» проследует в квартиру.

   Молодые люди особо не скрывались и, значит, вряд ли были преступниками. И
значит, молодые люди, по всей видимости, были агентами наружного  охранения.
А «объект» - секретоносителем. То  есть  человеком,  допущенным  к  каким-то
государственным тайнам.  Каким?  Об  этом  знал  он  и  высокое  начальство,
направившее к нему охрану.

   Зачем  за  «объектом»,  за  которым  наблюдала  «наружка»,  дополнительно
наблюдать  еще  кому-то,  было  совершенно  непонятно.  Может  быть,   чтобы
проверить  добросовестность  работы   охраны?   А   может   быть…   Впрочем,
наблюдателей это не касалось. Они только наблюдали. Так они были  воспитаны,
чтобы выполнять только  то,  что  им  поручали.  Буквально.  Без  творческой
инициативы.

   Они только наблюдали, а делать выводы должны были другие.

   7.15. «Объект» вышел из подъезда и сел в машину  «Волга»  черного  цвета,
номерной знак…

   7.16. Машина с «объектом» двинулась в сторону улицы…

   7.17. В сопровождение «объекта»  встала  машина  «Жигули»  белого  цвета,
номерной знак…

   7.18. В сопровождение машины «Жигули» встала машина  «Москвич»  вишневого
цвета, номерной знак…

   7.21. Из подъезда вышел жилец квартиры номер…

   7.23. В  подъезд  вошла  неизвестная  женщина.  Портрет  зафиксирован  на
видеопленке.

   7.26. В подъезд…

   7.27. Из подъезда…

   Из подъезда…

   В подъезд…

   Из подъезда…

   В подъезд…

   И до вечера ни «Волг»,  ни  «Жигулей»,  ни  «объекта».  Только  жильцы  и
неизвестные мужчины и женщины. Скука смертная. Правда,  хорошо  оплачиваемая
скука.

   В машине  «Москвич»  вишневого  цвета  ехал  Бригадир.  Сегодня  ехал  на
«Москвиче». Вчера на «Волге». Позавчера  на  «Запорожце».  Позапозавчера  на
«Жигулях-шестерке».  Бригадир   каждый   день   менял   машины,   чтобы   не
примелькаться. В том числе менял непосредственно на маршруте. Заворачивал  в
известный ему переулок, выходил из «Волги» и неторопливым шагом шел за угол,
где его поджидал «жигуль». Садился  в  «жигуль»  и  выруливал  на  трассу  в
полукилометре от «объекта».

   Вообще-то этим делом должны  были  заниматься  несколько  самостоятельных
опергрупп. Но опергрупп не было. Был один Бригадир  и  четыре  принадлежащие
ему машины.

   Все эти машины Бригадир получил в свое  распоряжение,  дав  объявление  в
местной  прессе  о  найме  легкового  автомобиля.  И  оформив  с   желающими
соответствующий договор и доверенности. Сделка стоила немалых денег, но зато
обеспечивала его самым разным по марке, форме и цвету транспортом.

   Бригадир пристраивался в хвост  «Жигулям»  охраны,  не  забыв  пропустить
между ними и  собой  несколько  посторонних,  выполняющих  роль  визуального
буфера, машин. И двигался от дома «объекта» до ворот предприятия, на котором
он работал.  Дальше  ход  был  закрыт.  Дальше  был  кирпич,  забор,  ворота
контрольно-пропускного пункта и вооруженные солдаты охраны подле шлагбаума.

   Издалека Бригадир наблюдал, как солдаты отсматривали документы у водителя
и пассажира «Волги». Пропускал  развернувшиеся  в  сторону  города  «Жигули»
охраны и возвращался обратно. «Жигули» он не сопровождал, потому что  еще  в
первые дни доехал с ними до спецгаража местного Комитета.  И  убедился,  что
имеет дело с теми, с кем имеет дело.

   Бригадиру было совершенно непонятно, зачем он должен пасти  «объект»,  за
который отвечает местное управление. В порядке ревизорского надзора?

   Вряд ли. Для этого достаточно было бы одного-двух дней. Достаточно, чтобы
убедиться, что местные коллеги службу  несут  исправно,  хотя  и  формально.
Сопровождать - сопровождают, но по сторонам глядят не очень. За многие  годы
однообразной, без единого ЧП работы их бдительность притупилась, и  они  уже
не столько выискивают в толпе покушающихся на  секреты  отчизны  иностранных
диверсантов, сколько симпатичных девиц в задранных под горло мини-юбках.

   Бригадир возвращался в город и шел в известную ему квартиру.

   - Что у вас? - спрашивал он у дежурного наблюдателя.

   - Объект. Водитель. Охрана. Плюс полста прохожих.

   - Каких?

   - Старых. И пятеро новых.

   - Покажи.

   Наблюдатель проматывал видеозапись и показывал пять новых лиц.

   - Зафиксируй, - говорил Бригадир.

   - Уже.

   - А зачем мы его пасем?

   - Затем.

   Бригадир не знал, зачем они пасут «объект». Но догадывался, что  вряд  ли
для того, чтобы  доказать  профнепригодность  периферийного  управления.  За
таким делом генерал свои лучшие кадры не послал  бы.  Здесь  что-то  гораздо
более серьезное.

   Что?

   - Пошли к проходной кого-нибудь из наших.

   Пусть присмотрит на всякий случай. А я спать. Через три часа разбудишь. А
если «объект» зашевелится - раньше.

   - Будет сделано, полковник.

   - Бригадир я.

   - Будет сделано, Бригадир.

   Глава 66
   Генерал  Федоров  полтора  месяца  выстаивал  на   коврах.   На   разных.
Синтетических в родном  ведомстве  и  натуральных,  с  полуторасантиметровым
ворсом, в чужих высоких кабинетах. При всей несхожести длины ворса и  узоров
на всех тех коврах процедура, производимая на их  поверхности  с  генералом,
была подобна. Старшие товарищи укоряли  генерала  в  нерадивом  отношении  к
службе. Примерно в одних и тех же выражениях.

   - Вы… вашу… не генерал! Вы… если не сказать хуже! Как же  вы  умудрились…
угробить полвзвода личного состава… За не… …вашу!

   Генерал  периодически  вставлял  «Никак   нет!»   и   «Так   точно!».   И
большезвездочные оппоненты тоже вставляли. Со всем усердием.

   - Ну что? Выспались? - сочувствовали генералу сослуживцы после  очередной
аудиенции.

   - По полной программе!

   Непосредственный начальник подал рапорт  на  снятие  с  генерала  звезды.
Кто-то же должен был  отвечать  за  безвозвратные  материальные  и  кадровые
потери. Но рапорт неожиданно завернули, а непосредственное начальство вместе
с его еще более высоким начальством  и  с  генералом  вызвали  на  очередной
ковер. С очень пышным ворсом. С таким пышным, что не каждому маршалу топтать
каблуками. А все больше носочками.

   - Ну все, Федоров. Молись, чтобы только отставка и сто первый километр.

   - А если не молиться?

   - Тогда десять тысяч первый в направлении Заполярного круга.

   Очень Большой Военный Начальник был очень невзрачным на вид человеком.

   - Читал, - бросил он на стол рапорт. - И ни черта не понял. Почему  такие
потери?

   - По данному  инциденту  нами  приняты  надлежащие  меры…  -  затараторил
начальник непосредственного начальника.

   - Кроме того, мы ходатайствовали о понижении  в  должности  и  звании,  -
встрял непосредственный начальник.

   - Это я понял. Я не понял, почему такие потери?  Почему  такие  потери  в
элитарных, лучших из лучших, частях? Или  вы  их  так  обучаете?  Так  плохо
обучаете?

   Начальники замолчали. Потому что сказать, что обучают  плохо,  не  могли,
равно как объяснить, почему, обучая хорошо, имеют такие потери.  Даже  самые
верно сформулированные аргументы после вчистую проигранных  операций  звучат
неубедительно.

   - Кто планировал операцию? Что вы вообще искали там у черта  на  рогах  в
тайге?

   Начальники молчали, изучая шнурки на ботинках.

   - Искали оружие и спецтехнику, - ответил  проштрафившийся  генерал.  -  Я
считал, что в лагере находится изъятое из спецхранов безопасности имущество.
Охраняемое бывшими работниками безопасности.

   - Вы один так считали? Начальники генерала напряглись.

   - Я один считал.

   Начальники судорожно выдохнули воздух.

   - Что значит «бывшими работниками»?

   - Ушедшими  в  отставку  после  расформирования  одного  из  спецотделов,
вызванного гибелью части личного состава во время  учений  с  использованием
данного имущества.

   - Вы хотите сказать, не случайной гибели?

   - Так точно!

   - Кто курировал это учение?

   - Спецотдел Первого главного управления.

   - А лично?

   - Генерал Осипов.

   Очень Большой Начальник  открыл  адресный,  для  служебного  пользования,
справочник. Пролистал страницы. Что-то отчеркнул. Снова пролистал.  И  снова
отчеркнул.

   - Зачем им оружие и спецтехника?

   - В каком смысле - зачем?

   - Для каких целей им может понадобиться оружие и спецтехника?

   - Я не задумывался  над  этим  вопросом.  Меня  интересовал  факт  утечки
секретного имущества, принадлежащего Комитету государственной  безопасности.
И факт концентрации  в  одном  месте  специалистов,  умеющих  это  имущество
использовать.

   - Это была ваша операция?

   - Так точно. Моя.

   - И ответственность за нее несете лично вы?

   - Я!

   - Все свободны! - сказал Очень Большой

   Военный Начальник. - Кроме вас, генерал.

   Глава 67
   В верхних коридорах  власти  повеяло  сквознячком  перемен.  Потом  ветер
покрепчал. Потом усилился до состояния шторма. Это когда, если верить  шкале
Бофорта, качаются и гнутся самые крупные деревья. Далее по степени силы  мог
быть только ураган, когда по тому же Бофорту вырывает с корнем даже  вековые
деревья. И когда ветер приносит опустошение.

   Впрочем, внизу никто никаких сквозняков пока не замечал. Внизу было тихо.
Раскачивало лишь верхушки самых высоких,  до  каких  глазом  не  дотянуться,
деревьев. До всей прочей, ниже  расположенной  флоры  долетали  лишь  слабые
дуновения. Мало кого беспокоящие.

   И лишь те, кто имел привычку смотреть не только себе под  ноги,  отметили
угрожающие изменения в погоде…

   Генерал Осипов вышел в отставку. А может быть,  его  «вышли».  Понять  со
стороны сложно. А под генеральскую фуражку не заглянешь,

   Генерал подал рапорт «по состоянию здоровья», и  его  удивительно  быстро
удовлетворили.

   - Все, - сказал новоиспеченный генерал в отставке. -  Теперь  заслуженный
отдых. 24 часа в сутки.

   - Как же мы без вас, товарищ генерал? - вздохнул один из провожавших  его
на пенсию подчиненных.

   - Так же, как со мной! А я все! Теперь только рыбалка и грибы!

   - Чего ловить будете, товарищ генерал?

   - Русалок. Тех, что помоложе.

   - На что же их ловят?

   - На сам знаешь что…

   Вновь образовавшуюся  кадровую  брешь  быстро  затянула  молодая  зеленая
поросль старшего офицерского состава. Ряды сомкнулись.

   Глава 68
   - Что вам нужно для продолжения работ? - спросил  Очень  Большой  Военный
Начальник.

   - Каких работ? - не понял генерал Федоров.

   Он  действительно  не  понял.  Он   ожидал   продолжения   воспитательных
мероприятий в положении стоя на четырех точках опоры на ковре…

   -   По   выяснению   обстоятельств   исчезновения   имущества   категории
спецхранения.

   - Но проведенные ранее оперативные мероприятия не подтвердили…

   - Вы уверены, что названное имущество было похищено? Лично вы?

   - Да, уверен.

   - Вы готовы доказать это делом?

   - Да… Но…

   - Готовы или нет?

   - Так точно! Готов.

   - Тогда порешим следующим образом. Если вы уверены и эту свою уверенность
сумеете подтвердить в течение ближайших трех месяцев,  то  будете  полностью
реабилитированы. И восстановлены  во  всех  служебных  правах.  Если  нет  -
разжалованы  и,  вполне  вероятно,  отданы  под  суд.  Устроит   вас   такая
альтернатива?

   - А если я ошибусь?

   - Вы будете просто разжалованы. И просто уволены.

   - Можно подумать?

   - Можно. Полторы минуты. Генерал  Федоров  разом  вспотел  под  пока  еще
генеральским кителем. Круто забирает Большой

   Начальник. Ох, круто!

   Генерал был уверен в своей правоте, но  не  был  уверен,  что  сможет  ее
доказать. За три месяца.

   И, наверное, он отказался бы от такого неоднозначного  предложения,  если
бы… Если бы не его задетая за  живое  профессиональная  честь.  Если  бы  не
проигрыш в той партии с водопроводными трубами…

   - Разрешите вопрос?

   - Разрешаю.

   - Какими возможностями я буду располагать?

   - Всеми возможностями сухопутных  войск  Вооруженных  Сил  страны.  Кроме
ядерных ракет тактического  назначения  и  дальней  стратегической  авиации.
Довольно?

   - Вполне.

   - Ваш ответ?

   - Я готов! Разрешите приступить к исполнению?

   Очень Большой  Военный  Начальник  взглянул  на  вытянувшегося  во  фрунт
генерала. И неотрывно и тяжело смотрел больше минуты.

   -  Ну,  значит,  вы  не  блефуете.  Значит,  дело  обстоит  действительно
серьезно…

   Ступайте и подготовьте  развернутый  доклад  по  обстоятельствам  данного
дела. Кроме того, ваши соображения по ходу расследования. Кроме того, список
необходимого имущества…

   - Кому мне надлежит передать указанные документы?

   - Надлежит? Надлежит лично мне! Из рук - в руки.

   Глава 69
   Петр Максимович Горбушкин, он же Бригадир, он  же  полковник  в  отставке
Зубанов, вошел в лес с плетеным лукошком с целью сбора грибов и ягод.

   С другой стороны в тот же лес с аналогичной целью и с таким  же  лукошком
вошел еще один грибник. Генерал Осипов. Тоже в отставке.

   В центре леса любители загородных прогулок случайно встретились.

   - Отчего без ружья? - спросил полковник.

   - Оттого, что отстрелялся. И перешел на более мирные формы досуга.

   - ?

   - На пенсию я вышел. Персональную. С правом сохранения наградного  оружия
и пользования ведомственной поликлиникой.

   Вот так новость!

   - Когда?

   - Да уж. неделя прошла.

   - Какие-то перестановки?

   - Просто ушел. Достали своими реорганизациями. И проверками. Все, кому не
лень, стали совать свое рыло в наш калашный ряд. А после хрюкать. Надоело!

   - Кто еще?

   - Я один.

   - А как же?..

   - Так же, как раньше… Это программа не  твоя  и  не  моя.  Это  программа
долгосрочная.

   - Понятно…

   - Это хорошо, что тебе понятно. Мне так вот уже не очень.  И  не  всегда.
Такой бардак в стране развели, что сам черт ногу сломит…

   - И чем теперь думаете заниматься?

   - Сбором грибов. А когда сезон  закончится  -  посильной  борьбой  с  тем
бардаком…

   Со стороны послушать  -  треп  двух  случайно  столкнувшихся  на  грибном
промысле приятелей. С невзначай заданными вопросами и формально-дежурными на
них ответами. А если не со стороны, то жесткий спарринг двух равных по  силе
соперников. Которые выясняют силу, тактику и возможности противной  стороны.
Потому что хоть и в одной команде - но медали врозь.

   Выпад первого. Вопрос вслух:

   - Как там начальство? Семен Петрович? Дмитрий Иванович?

   А про себя: интересно, в курсе ли операции начальство? И осталось  ли  то
начальство на местах? И что это - политика ведомства?  Или  самодеятельность
ушедшего в отставку генерала? Кто формулирует задачи операции?  И  что  есть
уход генерала - хитрая рокировка или разлад с бывшими заказчиками?..

   Быстрая реакция на удар. Мысль про себя: похоже, забеспокоился полковник,
завертел задом, словно на иголку сел. Боится остаться в одиночестве.  Боится
потерять прикрытие ведомства. Как они все трясутся брать ответственность  на
себя. Привыкли прикрываться авторитетом вывески и чужих погон…

   Парирование. Ответ вслух:

   - Что начальство?  Болеет,  брюзжит…  Но  сидит  крепко.  Бульдозером  не
выкорчуешь! Им до выслуги всего несколько лет осталось…

   Читай - все нормально. Можешь быть спокоен.  Прикрытие  на  местах.  И  в
курсе всех дел…

   И тут же новая, уже прицельная, серия… вопросов.

   - А как у них здоровье? Нога прошла? Ну и вообще, самочувствие? Мячик  по
субботам, как прежде, бросают? Или уже не бросают, потому что в отпуск ушли?
А ремонт дачи закончили? Шикарная, поди,  отделка?..  Кстати,  кем  меня  на
подаче заменили?

   Последний вопрос пустой. Первые по существу. По самому существу. По тому,
в курсе генерал-отставник о событиях, происходящих в его  бывшем  ведомстве,
или нет? Вхож он к высокому начальству или блефует? Если вхож - должен знать
и о волейболе, и об отпуске, и о ноге, и о ремонте. Или  хотя  бы  о  чем-то
одном. А если нет - значит, возможно, порет  отсебятину.  Так  вхож  или  не
вхож?

   По форме  типичный  интерес  вышедшего  на  пенсию  сослуживца,  которому
небезынтересны события, происходящие на его бывшей службе. По сути - жесткая
разведка.

   Крепко приложил полковник! Что ни скажешь - можно проверить. Сравнить.  И
сделать соответствующий вывод.

   Незнающий дурак в этом случае начал бы врать.

   Знающий дурак рассказывать правду. Умный - молчать, спрятавшись от ответа
за обтекаемыми, толкуемыми хоть в ту, хоть в другую сторону фразами.

   - Да я, честно говоря, не знаю. Я же пенсионер. Я все больше по лесам  за
грибами. Бывает, кого-нибудь встречу, вроде как  тебя  сегодня.  Поговорю  о
маслятах-рыжиках. Но редко. Очень редко…

   В общем - понимай как знаешь. Но с намеком на гораздо более близкие,  чем
на волейбольной площадке, встречи. Встречи по существу…

   Хорошо поставленный удар прошел вскользь.

   - Ты лучше расскажи, как там дела у тебя?  Треп  закончен.  Пора  держать
отчет.

   - Все то же  самое.  Маршрут  стандартный:  дом  -  работа  -  дом.  Круг
знакомств практически не меняется.  Дополнительные  контакты  минимальные  и
отслеживаются. Охрана типичная для секрето-носителя…

   - Как она, на твой взгляд?

   - Хреновая охрана. На ходу спит. Привыкли к покою как к норме жизни

   - Сколько их?

   - Три сменных бригады по два-четыре человека. Утром встретят - сопроводят
до  работы  -  и  на  покой.  Вечером  в  обратном  порядке.  Не  служба   -
концентрированный медовый сироп.

   - Значит, говоришь, мух ловят слабо?

   - Совсем не ловят.

   - Ну тогда наша задача упрощается. Вернее, твоя задача.

   - Какая задача?

   - Разработка плана изъятия «объекта».  И  мер  противодействия  охране  и
местным силовым ведомствам. По типичной общевойскового учения раскладке, где
захватчики «синие», а защитники «красные». Действия  одних  -  контрдействия
других. И резюмирующий результат.

   - Это хорошо.

   - Что хорошо?

   - Что слежка закончена! Надоела хуже жены. Народа  с  гулькин  хрен.  Все
приходится самому. Ни поспать, ни поесть нормально…  Уж  лучше  с  автоматом
наперевес.

   - С автоматом не обещаю. И не разрешаю. Подготовка должна пройти  тихо  и
незаметно, как свидание с любовницей в служебном кабинете в разгар  рабочего
дня.

   - Осуществлять операцию будем мы?

   - Может, мы. А может, не мы. А может, вообще никто не будет осуществлять.
Это как там, - ткнул в верхушки берез пальцем генерал, -  решат.  Наше  дело
разработать и представить. А дальше хоть не рассветай… Уяснил?

   - Так точно!

   - Ну, тогда вали из своей корзины грибы в мою и иди промышлять дальше.  А
то у меня что-то в поясницу вступило… наклоняться тяжело. А  без  грибов  из
леса - сам понимаешь. Демаскировка. Лады?

   Ну как генералу, даже в отставке, откажешь?

   - Служу Советскому Союзу!..

   Глава 70
   - С чего вы предполагаете начать работу?

   - Предполагаю с поиска полковника в отставке Зубанова. Вся операция  была
завязана на нем.

   Он единственный знает все детали. Если найти  его  и  установить  за  ним
слежку…

   - Каким образом? Если он в отставке? И в неустановленном месте?

   - Составить портрет опознания, проверить адреса родственников  и  друзей,
по линии МВД объявить всесоюзный розыск, послать ориентировку в наши  отделы
на местах, установить наблюдение в районах  его  возможного  появления  и  в
местах пересечения транспортных  магистралей…  Плюс  к  тому  составить  его
возможно более полный психологический портрет, просчитать его мотивации и  в
свете чего построить прогноз предполагаемых поступков и перемещений…

   -  Вам  не  кажется,  что  вы  готовите  предпосылки   оправдания   своей
несостоятельности?

   - ?

   -  Вы  демонстрируете  типичный  прием  не  уверенного  в   своих   силах
исполнителя.  Чем  меньше  вероятность   показать   результат,   тем   более
грандиозную по масштабам работу  приходится  изображать.  Чтобы  доложить  о
проведенных мероприятиях. А не об их итоге. Чтобы  за  грандиозными  цифрами
спрятать свою несостоятельность. Много шуму и… ничего.

   - Вы считаете, что предложенные мною мероприятия нецелесообразны?

   - Предложенные вами мероприятия  имеют  дежурный  характер.  Забрасывание
огромного невода в  безбрежное  море  в  надежде  поймать  одну-единственную
маленькую рыбку. Подобный подход крайне затратен и нерационален.

   Поэтому  с  предложенными  вами  мероприятиями  следует…  согласиться.  И
исполнять их в рабочем порядке. Но  сосредоточить  усилия  совсем  в  другом
направлении. В направлении установления целей и задач  операции,  в  которой
Зубанов завязан. Операции в целом.

   Вы всегда ловили вашего противника за хвост. И всегда упускали. А надо бы
за жабры. Для чего зайти с головы. Скользкую рыбу в  мутной  воде  ловят  за
жабры!

   Я снова задаю вам уже звучавший вопрос - зачем им понадобилось  то,  ради
которого они угробили столько народа, специмущество? Если вы узнаете на него
ответ, вы узнаете, где находится ваш противник. И то специмущество. И  зачем
они там находятся.

   Меняйте масштабы поиска. Подумайте, чей заказ он  может  выполнять?  Ради
каких конечных целей? И кому достижение этих целей  может  принести  пользу?
Если вы хотите отыскать виновника преступления, найдите того, кому оно  было
выгодно. Кто получил с него дивиденды.

   Кому было выгодно  исчезновение  имущества  и  связанная  с  этим  гибель
личного состава?

   Вам ясен ход моих мыслей?

   - Так точно!

   - С чего вы предполагаете начать работу?

   - С составления сценариев использования похищенного специмущества.

   - Какая помощь вам нужна?

   - Мне необходимо знать полный список утраченного  оружия  и  спецтехники.
Моими силами установить это не представляется возможным.

   - Я не вхож в интересующее вас ведомство. А  на  официальный  запрос  они
могут ответить искаженной информацией.

   - Но рапорта по данному чрезвычайному происшествию наверняка были  поданы
в высшие инстанции. Кроме того, кто-то должен курировать их работу в ЦК.

   Очень Большой Военный Начальник поморщился. Не хотелось  ему  ради  таких
второстепенных  дел  обращаться  за  помощью  к  своим  власти   предержащим
знакомым. Серьезные  каналы  используются  для  решений  серьезных  проблем.
Которые никак иначе разрешить невозможно.

   Но с другой стороны, кто  знает,  куда  завернет  это  на  первый  взгляд
второстепенное дело.

   - Хорошо, я постараюсь исполнить вашу просьбу.

   - Разрешите идти?

   - Идите. И держите меня в курсе  дел.  При  моем  отсутствии  передавайте
информацию через доверенного офицера. Вот его телефон.

   - Только через него?

   - Только через него!

   Генерал Федоров  развернулся  на  каблуках  и  бесшумным  строевым  шагом
покинул заоблачный кабинет.

   Очень Большой Военный Начальник увидел, как мягко  поднялся  притоптанный
ворс на ковре, стирая  шаги  только  что  прошедшего  по  нему  человека,  и
подумал, что  допустивший  служебную  оплошность,  а  теперь  пытающийся  ее
исправить генерал в своем деле не дурак. Что умеет брать след, идти по следу
и вцепляться во врага, как гончая  в  ляжку  настигнутого  ею  волка.  И  не
отпускать, даже когда ей рвут холку.

   Но что он дурак в вопросах, которые  выходят  за  пределы  его  служебной
компетенции. Которые являются компетенцией натравливающего псовую  свору  на
дичь охотника.

   И что дело здесь совсем не в том бегающем по просторам России полковнике.
И не в пропавшем со складов безопасности оружии. Дело совсем в другом…

   Глава 71
   Пенсионер-полковник Зубанов продолжал собирать информацию. Не вполне  ту,
которую  от  него  ждал  генерал-пенсионер  Осипов.  То  есть  он,  конечно,
отрабатывал варианты подходов и отходов боевой,  страхующей  и  транспортной
групп,  отсматривал  основные  и  запасные  пути  эвакуации,  намечал  места
наблюдательных пунктов и засад, высчитывал время  и  метры,  прокладывал  на
крупномасштабном плане курсы, отмечал повороты, обводил  кружками  проходные
дворы и сквозные подъезды, которые на день операции должны быть свободны…  В
общем, делал все то, что должен делать разработчик подобного рода операции.

   Но еще делал то, что не входило в обязанности разработчика подобного рода
операции. То, что было ему строжайше противопоказано. Что не  поощрялось  во
все  времена,  во  всех  спецслужбах  мира.  И  наказывалось   одинаково   -
скоропостижной  смертью.  Разработчик  операции   позволил   себе   излишнее
любопытство. Позволил себе задуматься над тем, зачем  нужна  планируемая  им
операция. И почему она  направлена  именно  против  этого  «объекта»,  а  не
другого. И почему планировать ее должен он…

   Разработчик операции  размышлял  не  о  форме,  а  о  содержании!  Вместо
возможно более быстрого решения поставленной задачи он пытался перепроверить
ее условия. Задался не уставным вопросом «КАК?», а по сути своей  бунтарским
«ДЛЯ ЧЕГО?».

   Для  чего   надо   разрабатывать   похищение   Охраняемого   спецслужбами
секретоносца? Ради проверки уровня несения службы внешней охраны? Хотя и так
не вооруженным специальными знаниями глазом видно, что она ни в дуду,  ни  в
Красную Армию! Прореха на прорехе. В которые  не  то  что  импортный  шпион,
батальон тяжелых танков просочиться может.

   Или еще один вопрос - почему  данной  работой  занимаются  «нелегалы»,  с
недавних пор не имеющие отношения к официальным структурам власти? И даже не
имеющие прикрытия отдельных должностных лиц в тех структурах?

   И на кого, в сущности, они работают? На кого в поте лица  пашут  чуть  не
два отделения первоклассных агентов во главе с имеющим  двадцатилетний  опыт
спецработы Бригадиром? На старичка-пенсионера Осипова? Который их нанял  «по
случаю»  для  ведения  слежки,   как   штукатуров-маляров   для   проведения
косметического ремонта.

   Осипов, конечно, мужик что надо, мировой  мужик!  Но  это  еще  не  повод
бросаться исполнять его просьбы очертя голову. Ладно, когда он был генералом
и начальником, но теперь-то он не генерал и не начальник!  Теперь  он  такой
же, как все, «никто», вышедший на заслуженный отдых.

   Пенсионер, имеющий в распоряжении пенсионеров.

   Может, он, конечно, не пенсионер,  а  липовый  пенсионер,  но  тогда  его
полномочия должен подтвердить кто-то третий.  Тот,  кто  остался  у  рычагов
власти. Или?.. Или игра должна пойти в открытую. Это лишь приказы старших по
званию не обсуждаются, а выполняются буквально. Но не  приказы  пенсионеров,
отданные за чашкой чаю другим пенсионерам…

   Нынешнее положение дел - это не служба

   Это дурдом!

   Полковник Зубанов чертил курсы и повороты, но думал  о  своем.  О  чем  в
разведке обычно не думают…

   На следующий день он начал собирать информацию об  «объекте».  Совсем  не
ту, которая была нужна для проведения операции.

   Вначале он изучил вывеску на  воротах,  в  которые  каждый  день  въезжал
«объект». На ней было всего несколько слов: НПО «Звезда». Вывеска ни  о  чем
не говорила.

   Раньше, на работе, он мог навести  аккуратные  справки  по  этому  НПО  у
сослуживцев Но теперь он был вне работы.

   И  это  очень  плохо,  потому  что  советский  человек  не   какой-нибудь
угнетенный американский безработный и должен трудиться!

   Находящийся не у дел пенсионер Зубанов явился  в  отдел  кадров  НПО.  И,
предъявив документы на имя специалиста со средним  техническим  образованием
Горбушкина Петра Максимовича, спросил, какие специалисты  требуются  данному
предприятию.  И  по  списку  предложенных  вакансий  прикинул  о   характере
производства. Подходящей работы для него не нашлось.

   Тогда пенсионер Зубанов с горя «запил». Толкаясь в пивнушках и  вливая  в
себя несчетные литры дурного пива, он стал  слушать  разговоры.  Про  жизнь,
труд и  быт  советского  работяги.  Но  в  том  числе  и  про  несправедливо
отправленные в брак заготовки, про вот такие непростые в  обработке  детали,
про сложный состав плавки, замысловатые чертежи и трудно разгружаемое сырье.

   С  людьми,  заинтересовавшими  его  своей  нелегкой   трудовой   судьбой,
пенсионер Зубанов вел долгие разговоры «за жизнь» в ближайшем  за  пивнушкой
закутке. Но уже не под пиво.

   Таким образом он довольно быстро узнал общий характер производства на НПО
«Звезда». А заодно его планировку, количество работающих,  систему  охранных
мероприятий, качество меню в столовых и основные свойства характера отдельно
взятых руководителей.

   Полученную информацию он уточнил, засев с  биноклем  в  полукилометре  от
отходящей  от  основной  магистрали  железнодорожной   ветки   и   отсмотрев
входяще-исходящий грузопоток.

   Очень скоро он заметил вытаскиваемые маневровыми локомотивами за  пределы
завода сцепки рефрижераторных вагонов. И утвердился в своих  предположениях.
Зачем металлообрабатывающему производству могли понадобиться рефрижераторные
секции? Они же на токарно-шлифовальных станках не дыни точат, а в литейке не
мясо  выплавляют,  транспортировка  которых  требует  строго   выдерживаемых
температурных режимов. Зачем для перевозки изделий из металла холодильники?

   Затем!

   Затем, что завод  выпускал  ракеты  стратегического  назначения!  Которые
перевозили в пустотелых, близких им  по  габариту  корпусах  рефрижераторных
секций. То есть просто опускали с помощью мостового  крана  на  платформу  с
ракетой жестянку вагона-холодильника, навешивали на окна жилой  секции,  где
якобы находился обслуживающий персонал, бутафорские шторки,  писали  краской
«Скоропортящийся груз» и отправляли состав до станции назначения.

   Вот на каком производстве от зари до зари и  трудился  «объект».  Причем,
судя по охранным мероприятиям, не в самой слабой должности трудился.

   Отсюда возникал очень  многозначительный  вопрос  -  зачем  разрабатывать
операцию по похищению одного из руководителей  завода,  выпускающего  ракеты
стратегического назначения?

   Зачем?..

   Глава 72
   Генералу Федорову  принесли  образец  ориентировки,  предназначенной  для
пересылки в рай-отделы милиции.  По  розыску  особо  опасного,  совершившего
побег из колонии строгого режима, рецидивиста  и  убийцы  Зубанова  Григория
Степановича  -  рост,  вес,  цвет,  прикус,  характерные  приметы…  И  серые
фотографии - анфас, профиль, рост.

   - Какой общий объем тиража? - спросил генерал Федоров.

   - Двести тысяч экземпляров.

   - Рассылайте. И вот еще что.  Дайте  задание  компьютерщикам,  чтобы  они
прикинули  варианты  изменения  внешности  данного   субъекта.   Вплоть   до
возможности   пластической   операции.   И   пусть   подготовят   фотороботы
предполагаемых измененных портретов. Для последующего объявления всесоюзного
розыска.

   - Но их может быть несколько десятков!

   - Значит, пусть подготовят несколько десятков портретов.

   Специалисты компьютерного  моделирования  загнали  в  память  машины  два
десятка портретов «объекта розыска».  В  том  числе  паспортные  фотографии,
фотографии с личного дела и с большим трудом добытые любительские снимки.

   Все фотографии были увеличены до одного размера и слиты воедино. Затем  с
той усредненной фотографии был сканирован внешний абрис черепа.  В  двадцати
пяти проекциях. Внутрь пустого  контура  врисованы  провалы  глазниц,  носа,
челюсть. С сохранением  всех  типоразмеров.  От  глазницы  до  глазницы,  от
глазницы до правого виска, от глазницы до носа, до челюсти и пр. Это были те
размеры, которые не поддавались изменению хирургической пластикой.

   На полученную «болванку» черепа  компьютерщики  налепили  хрящи.  На  них
мясо. На мясо кожу.

   В результате получилось лицо. Точно  такое  же,  как  на  фотографии.  Но
другое, составленное из отдельных, вроде детского  конструктора,  элементов.
Из элементов, которые можно было сдвигать и видоизменять.

   И компьютерщики начали сдвигать и  видоизменять.  Укорачивали,  удлиняли,
приподнимали,  смещали  вниз,  расплющивали,  заостряли…  нос.  Размазывали,
утончали, растягивали…  губы.  Рисовали  морщины,  шрамы  и  уродующие  лицо
родинки… И каждый раз получали новое, мало похожее  на  прежнее  лицо.  Лицо
одного и того же человека.

   В итоге было составлено десять  наиболее  вероятных  вариантов  изменения
первоначального портрета с помощью хирургической пластики.

   И еще десять вариантов  изменения  облика  «объекта»  с  помощью  щадящих
методов - грима,  накладок  и  тому  подобных,  не  требующих  использования
скальпеля, ухищрений.

   Один из вариантов очень походил на Горбушкина Петра Максимовича.

   Все портреты были положены на стол генералу.

   -  Готовьте  ориентировки,  -  сказал  он.  -  И  запросите   центральный
паспортный стол о всех одиноких мужчинах возрастом от сорока до  шестидесяти
лет,  не  имеющих  семьи,  детей  и  близких  родственников,  прописанных  в
единственном числе на принадлежащей им жилплощади и проживающих в городах  с
населением свыше ста тысяч человек.

   В более мелких населенных  пунктах  разыскиваемый  «объект»  вряд  ли  бы
поселился. По причине того, что в более мелких населенных пунктах спрятаться
сложнее…

   - И еще исключите из запроса азиатские, северные  и  кавказские,  с  ярко
выраженными национальными чертами  лица.  Вряд  ли  он  станет  менять  свою
славянскую внешность. Действуйте.

   - Есть!

   Над территорией страны от  Прибалтики  до  Приморья  начал  расправляться
мелкоячеистый, предназначенный для ловли одной-единственной «рыбы», невод…

   Глава 73
   - А если они перекроют этот переулок?

   - Есть резервный отход по крышам. С этого  здания  на  это  и  вот  сюда.
Чердачные входы будут заранее открыты.

   - Вмешательство милиции?

   - Вмешательство исключается. Вот здесь, в районе базара, за десять  минут
до начала операции возникнет стихийная драка, куда будут  стянуты  подвижные
силы трех ближайших отделений милиции.

   - А будут?

   - Я же говорю - возникнет драка. Крупная драка с  серьезным  материальным
ущербом для близрасположенных магазинов. Сработает тревожная сигнализация…

   - Ну а если?..

   - Тогда…

   - А они…

   - В этом случае…

   - А вдруг?..

   - Этот случай также предусмотрен…

   - Добро! - подвел итог генерал-грибник Осипов. - Поработали  на  совесть.
Смотреть приятно.

   Другой грибник лишь пожал плечами - иначе не умеем.

   - Тогда готовься.

   - К чему?

   -  Претворять  этот  безукоризненный  план  в  жизнь.   Или   ты   хочешь
пожертвовать причитающуюся тебе славу кому-нибудь другому?

   По правде говоря, грибник Зубанов предпочел  бы  пожертвовать.  Что-то  в
последнее время он перестал страдать излишним авторским самолюбием.

   - Люди устали, - ни к кому не обращаясь, сказал Зубанов.

   - Люди не устали, а засиделись! Вот теперь пусть  разомнутся,  -  рубанул
генерал. - Не крути нижним бюстом. Ты это дело начал, тебе и заканчивать. Ты
там обстановку лучше любого местного пса знаешь!

   - Это конечно…

   - Ну, тогда в чем дело?

   - Дело в том, что неплохо было бы соломки подстелить…

   - Не понял…

   - Дело в том… Дело в том, что хотелось бы знать конечные цели операции, -
бухнул, отрезая себе пути к отступлению, полковник.

   Слово, которое не воробей, вылетело. Вернуть его обратно было невозможно.
Теперь оставалось доводить все до логического конца. Или до своего конца…

   В любом случае изменить что-либо было уже нельзя. Слово вылетело…

   - Ты что, с ума сошел? -  тихо  спросил  генерал.  -  Когда  это  рядовым
исполнителям доводились до сведения общие цели операции?

   - Я не рядовой исполнитель…

   - А кто? В этой операции даже я не командир.

   - А кто командир?

   Генерал стащил с головы кепку, вытер покрывшийся  бисеринками  пота  лоб.
Беседа завернула в такие дебри, что выбраться из них, не  продырявив  шкуры,
было мудрено. По крайней мере всем выбраться.

   - Давай откровенно. Без протокола. - Давай.

   - Чего ты боишься?

   - Неопределенности. Я не могу подставлять людей под удар, не понимая,  во
имя чего.

   - А раньше мог?

   - Раньше я служил в системе и для системы. Знал, что и во имя чего делаю.
Знал своих командиров и знал, что они имеют своих командиров, а те своих.  И
так вплоть до Хозяина. Который отвечал за все.

   Я был маленьким винтиком в большой машине, общее назначение  которой  мне
было понятно. Я выполнял приказ людей, поставленных надо  мной  государством
во имя сохранения этого государства.

   - А теперь?

   - Теперь я винтик, который выпал из машины. Я не  понимаю,  во  имя  чего
служу. Не знаю  своих  командиров.  Я  слышу  только  обезличенные  приказы,
которые не знаю куда меня ведут.

   - Ты слышишь мои приказы.

   - Ты пенсионер. И не имеешь права отдавать мне приказы. И я пенсионер.  И
имею право не исполнять твои приказы.

   - А месяц назад мог?

   - Месяц назад ты был уполномоченным  представителем  Комитета.  А  теперь
никто. Который руководит никем.

   Схема рассыпалась. Я не понимаю, что, для кого и во имя чего делаю. А то,
что я не понимаю, я делать не могу. И не хочу. Мне нужны гаранти-и!..

   «Ему нужны гарантии! Вот в чем дело! - подумал генерал. -  Всего  лишь  в
этом. А туману напустил… Про винтики-Шпунтики. А на самом деле  все  гораздо
проще. На самом деле боится за свою шкуру. За то, что после завершения работ
из него сделают козла отпущения… Справедливо боится. Я бы на его месте  тоже
боялся…

   Понимает, что с исполнителем возятся до поры,  пока  он  нужен.  Пока  он
незаменим… Жаль только, главного не понимает.  Что  этим  разговором  подвел
черту…

   Придется  ему  открыть  прикуп.   Часть   прикупа.   Ту,   которую   было
предусмотрено открыть. Придется отдать фамилию…»

   «Скорее всего он сдаст фамилию. Следующего в цепочке. Который  чуть  выше
его. И на сегодняшний  день  еще  служит,  -  прикинул  расклад  Зубанов.  -
Возможно даже, он продемонстрирует какие-нибудь «верительные грамоты». Чтобы
успокоить не в меру разволновавшегося исполнителя… Только  мне  этих  грамот
будет мало. Потому что я  знаю  больше,  чем  они  думают.  Мне  нужны  цели
операции. Причем совпадающие с характером  производства  данного  завода.  О
котором  я  осведомлен.  И  они  осведомлены.  Но  не  осведомлены,  что   я
осведомлен…

   Или в этот план  тем  или  иным  образом  будет  завязана  известная  мне
номенклатура изделий, или они мне лгут. И  значит,  подставляют.  И  значит,
планируют из меня козла отпущения…»

   - Ладно, жри меня с потрохами, - вздохнул генерал.  -  Голову  под  топор
подставляю ради твоего душевного спокойствия. Операция это  комитетская.  Но
через буфер. То есть через меня. По  причине  чего  я  и  вышел  на  пенсию.
Руководит операцией, по крайней мере  руководит  мною,  небезызвестный  тебе
генерал Степашин. Только я тебе этой фамилии, естественно, не называл. Ты ее
не слышал. И оба мы грибники…

   - Можешь подтвердить сказанное документально?

   - Ты совсем…  пенсионер  стал.  Кто  в  секретной  операции  удостоверяет
полномочия секретного сотрудника документально?

   - Тогда мне нужны подтверждения, что все это не блеф.  Мне  нужны  детали
операции. Генерал аж крякнул.

   - Ты понимаешь, что ты требуешь?!

   - Понимаю. Я понимаю, что тебе  деваться  некуда,  как  сдать  мне  часть
информации. Операция утверждена, ты ее куратор, ты за нее отвечаешь, и  если
она вдруг не состоится, то твоей голове придется ничуть не лучше, чем  моей.
Слишком  мало  времени  осталось,  чтобы  начинать  все  сначала.  Коней  на
переправе не меняют…

   «Верно мыслит, - зло подумал генерал. - Проведение операции в срок теперь
более важно, чем даже сохранение тайны. Сорвется она, полетит вся цепочка. А
собрать ее еще раз воедино будет  практически  невозможно.  Умеет  полковник
брать за кадык, умеет пальцы сдавливать… Только вряд  ли  ему  это  поможет.
После операции…»

   - Хрен с  тобой!  Добивай  меня.  Достреливай  своего  боевого  товарища,
который теперь тебе не товарищ.

   - Не юродствуй. Говори по существу. Можно без  деталей.  Общим  контуром.
Чтобы тебе спокойней спалось.

   - Ну уж, конечно, без деталей. И надеюсь, строго между нами!

   - Между.

   - Суть операции  в  захвате  ракетно-пусковой  установки  стратегического
назначения группой неизвестных злоумышленников с целью шантажа существующего
правительства.  И  обезвреживание  данной  группы  силами  известного   тебе
ведомства.   Путем   проведения   безукоризненной,   потому   как    заранее
подготовленной, операции.

   Захват и последующая  операция  получают  широкую  огласку.  Герои  и  их
руководители  дают  интервью.  Комитет  приобретает   дополнительный,   ныне
пошатнувшийся, политический капитал и новые субсидии. Пресса  источает  елей
агентам невидимого  фронта,  общественность  аплодирует,  население  ликует,
страна вероятного поражения, счастливо избежавшая ядерного  удара,  публично
поздравляет спасителей. Образ  организации  теряет  зловещий  ореол.  Гадкий
утенок превращается в благородного лебедя.  Звучат  оптимистичные  финальные
аккорды… И  так  далее  и  тому  подобное.  В  общем,  всеобщий  апофеоз.  И
дивиденды.

   В том числе для скромных, оставшихся за скобками  разработчиков.  В  виде
восстановления  в  должностях,  компенсаций  за   весь   период   пенсий   и
правительственных наград. Но это уже частности. Но приятные частности…

   «Ракеты фигурируют. Похоже на правду, - подумал  про  себя  полковник.  -
Террористы, конечно, погибнут.  Герои,  конечно,  выживут.  Герои  не  будут
знать, что участвуют в оперетке, и  сыграют  свою  роль  очень  убедительно.
Высшее начальство укрепится в креслах. А вот разработчики… Тут финал вряд ли
будет столь оптимистичен…»

   - А при чем здесь «объект»?

   - А кто без него поверит в  возможность  запуска  ракеты  стратегического
назначения, которая заблокирована в шахте полсотней  шифроключей  и  которую
даже Президент страны единоличным своим решением не может поднять в  воздух.
Стратегические ракеты запускаются только из Москвы  и  только  одновременным
решением трех высших государственных лиц. Или… - генерал выдержал  эффектную
паузу. - Или «ручным» запуском. Из шахты. Для чего надо досконально знать ее
устройство. Лучше всех знать. Как  знают  конструкторы  и  наладчики.  Чтобы
можно было, как в угоняемой машине, соединить  проводки  стартера  напрямую,
минуя ключ зажигания…

   - Разве это возможно?

   - Скорее всего невозможно. Но вероятно. А вероятность равна  возможности.
Если террористы будут одни - им никто не поверит. Если с ними будет один  из
конструкторов, событие приобретет совсем иной вес. Я бы сказал,  общемировой
вес! Потому что взрыв разделяющейся ядерной боеголовки  -  это  проблема  не
одной только страны, на которую она была нацелена… Понял?

   - Понял…

   - И тут же забыл!

   - И забыл…

   Глава 74
   Генералу Федорову доложили результаты паспортного  поиска.  Одиноких,  от
сорока до шестидесяти, не грузин.

   «Однако сколько их у нас, оказывается! - удивился генерал.  -  А  женщины
жалуются, что женихов не хватает. А если еще приплюсовать грузин…»

   - Запросите информацию в районных отделениях милиции о наличии  по  месту
жительства  указанных  граждан.  И  отметьте  отсутствующих  по  неизвестной
причине. Что там по розыску?

   - Все ориентировки распечатаны и разосланы.

   - Результат?

   - Местными отделениями милиции задержано несколько десятков подходящих по
приметам граждан. После проведения паспортной проверки они были отпущены.

   - Не подошли?

   - Нет. Большинство семейные, почти  все  безвыездно  проживали  в  местах
прописки. Что  подтвердили  соседи  и  знакомые.  По  двум  случаям  ведется
следствие.

   - Держи на контроле.

   - Есть держать на контроле!

   Развернутый по всей стране поиск результатов не давал. Кроме поимки  трех
похожих на  портреты  на  ориентировках  беглых  преступников.  Настоящих  в
отличие от Горбушкина Петра Максимовича.

   Наверное, прав был Очень Большой Военный Начальник: ловить мелкую рыбу  в
безбрежном океане - дело безнадежное. И бестолковое. Нужно узнать, к  какому
берегу она должна прибиться. И там настораживать сети.

   Нужно искать  не  растопыренными  на  всю  страну  руками.  Нужно  искать
головой…

   Глава 75
   Генерал  Осипов  докладывал  генералу  Степашину  результаты  ревизорской
поездки. В бане  его  персональной,  расположенной  впритык  к  маршальскому
участку дачи. Стоя подле верхнего полка в раскаленной докрасна  парилке.  По
стойке «смирно». С березовым веником в руках.

   - Ну и что он? - спрашивал Степашин.

   - Колеблется. Боится, что его подставят. Требует гарантий.

   - Ну правильно боится. И правильно требует.

   Не дурак. Если бы не боялся и не требовал, это было бы  по  меньшей  мере
подозрительно. Ты ему дал гарантии?

   - Дал. От вашего имени.

   - Успокоился?

   - Никак нет. Потребовал рассказать ему детали операции.

   - Зачем?

   - Чтобы иметь  представление  о  деле,  в  котором  участвует.  Чтобы  не
подставиться.

   - Ты рассказал?

   - В общих чертах.

   - В каких?

   - О захвате пусковой установки, об операции по ее освобождению,  о  целях
захвата и освобождения. Намекнул, что в случае успеха он будет  восстановлен
в должности…

   - Зря рассказал!

   - Но вы же разрешили. В крайнем случае.

   - В крайнем!

   - Но это и был крайний. На другие уговоры он не поддавался.

   - Крайний - это когда тебе в зад раскаленный ружейный шомпол  вталкивают.
Вместе с винтовкой… Ладно, иди от греха. Со своим веником.

   Истекая слезой  от  пара,  выедающего  глаза,  генерал  Осипов  сошел  со
ступенек. И спросил по уставу:

   - Разрешите идти?

   - Ты еще честь мне отдай здесь, в бане. Только фуражку надень! -  гаркнул
сверху генерал.

   - У меня нет фуражки. Она в предбаннике, - растерялся Осипов.

   - Тогда так иди… Совсем иди. Из бани. И с глаз долой…

   «Черт меня дернул все ему сказать! - расстроенно подумал генерал  Осипов.
- Тому, полковнику. И этому, генералу, тоже.

   Странно только, отчего он так взвился? Если сам разрешил… Неувязка  здесь
какая-то».

   Генерал Степашин еще полежал на полке,  потом  спустился  вниз,  окатился
холодной водой, обтерся, глотнул для храбрости  водочки  и  пошел  в  другую
баню. Тут же, неподалеку.

   - Дежурный! - громово крикнул  он  на  пороге.  -  Дежурный!  Мать  твою!
Раззява!

   Из распахнутых дверей, застегивая на ходу китель, выскочил  заспанный,  с
распаренной рожей дежурный. Который  успел  урвать  генеральского  парку  до
генерала.

   - Ты где, курицын сын, должен быть? А?!

   - Виноват, товарищ генерал…

   - Ты не просто виноват, ты  кругом  виноват!  С  рожденья.  И  папа  твой
виноват, что неизвестно каким местом  такого  урода  сляпал!  Спал?  Говори,
спал?!

   - Разжарило маленько, товарищ генерал…

   - Разжарило?  А  я  тебя  охлажу!  На  гарнизонной  гауптвахте  на  Земле
Франца-Иосифа! У меня туда каждую неделю самолет летает! За медвежьим мясом.
Хватит тебе недели остыть?

   - Я, товарищ генерал, не хотел…

   - Ладно, хрен с тобой. Баню вымой. Чтобы блестела, как  Звезда  Героя  на
Параде Победы. Я проверю. И скажи, пусть через час ужин ставят!

   - Есть, товарищ генерал!

   - Есть… Кому есть, а кому лапу сосать. Подворотничок подшей. Раздолбай! А
то у тебя подошвы сапог чище. Хотя и грязные!

   - Так точно! А вы куда, товарищ генерал? Если вдруг позвонят.

   - Туда же. На Землю Франца-Иосифа…

   Генерал пересек аллею, прошел пять домов и постучал в дверь.

   Вышел бравого вида десантник. В звании младшего лейтенанта.

   - Чего? - спросил он, косясь на генеральские погоны.

   - Доложи, что я пришел.

   - Он в бане. Велел не тревожить.

   - Доложи, что срочно.

   Лейтенант сплюнул под ноги, лениво развернулся и ушел, прикрыв  за  собой
дверь.

   Генерал остался стоять.

   «Распустили долбодонов! Никакой субординации не признают. Мне  бы  их  на
недельку. В положении мордой в плац.  И  отжиматься  на  кулачках!  Раз-два!
Раз-два!..»

   Дверь открылась.

   - Ну, что там? - с надеждой спросил генерал.

   - Сказал - хрен с  ним,  пусть  заходит.  Заходите.  Только  форму  лучше
снимите. Там жарко, - сказал лейтенант, протягивая полотенце.

   Генерал начал торопливо расстегивать китель.

   - Кто там? - крикнул  с  верхнего  этажа  молодой,  как  пить  дать  тоже
лейтенантский, голос.

   - Да так, ерунда, - ответил лейтенант с полотенцем.

   Ну, паразиты! Распустились на заоблачно-казенных харчах!

   - Туда идите, - показал лейтенант.

   Хозяин дома лежал на верхнем полке в парилке.

   - Постучи, коль пришел, - сказал он, кивая на веник.

   Генерал схватил веник и, придерживая полотенце, полез наверх.

   - Чего полотенце держишь? Девица, что ли? - лениво спросил Хозяин.

   - Никак нет! - автоматически ответил генерал.

   - Уже не девица?

   «Никак нет!» - отвечать было глупо. «Так  точно!»  -  не  соответствовало
действительности.

   - Да ладно вам, Семен Степанович, - сказал генерал, окуная веник в  воду.
- Опять шутите надо мной. Опять насмехаетесь…

   - Ладно, рассказывай, за каким пришел. Только веником махать не забывай…

   Глава 76
   Генерал Федоров разложил на столе списки  пропавшего  в  чужом  ведомстве
имущества. Которые, согласно проставленному  на  каждом  листе  грифу,  были
напечатаны в единственном экземпляре… один из которых был  представлен  ему.
Списки были немаленькие. Даже если  предположить,  что  сюда  под  сурдинку,
исходя из принципа «семь бед - один ответ», загнали еще пару-тройку десятков
наименований утраченного  оружия  и  боеприпасов.  Скорее  всего  вот  этих,
наиболее полезных в хозяйстве гранат и автоматов.

   Но, даже исключая их, список был внушительный. Убойный список.

   Взять хотя бы изделие СПТ-30. Или СТТС-612… Их по всей  стране,  во  всех
складах всех спецчастей едва ли десяток наберется!

   Не говоря уж о штучном изделии под инвентарным номером 1217 дробь 81!

   Круто забирает полковник Зубанов! Лучшее забирает. Самое лучшее, что есть
на  сегодняшний  день  в  спецподразделениях.  И  даже  то,   чего   в   тех
подразделениях еще нет.  Что  существует  в  единственном  экспериментальном
экземпляре. Ради подобного ассортимента можно было положить взвод  людей.  И
даже два взвода.

   Генерал Федоров положил бы три взвода. И глазом не моргнул.

   Вот-только зачем полковнику Зубанову понадобилось это  имущество?  Что  с
его помощью он решил такого сотворить? Вот тот  главный  вопрос,  с  помощью
которого можно раскрыть тайну его местонахождения. Прав  был  Очень  Большой
Военный Начальник. Ищи лисий хвост, если хочешь найти лиску!

   Генерал  рассортировал  имущество  по  назначению.  Оружие  -  к  оружию.
Взрывчатые вещества - к взрывчатым веществам. Приборы  электронно-оптической
слежки - к приборам слежки. И стал комбинировать из них замысловатые узоры.

   Допустим, винтовку с оптическим прицелом и лазерной системой наведения  -
с приборами ночного видения и телекамерами слежения. Бесшумные пистолеты - с
баллончиками с парализующими аэрозолями… И так до бесконечности.

   Отдельные  наименования   оружия   составлялись   в   десятки   различных
комбинаций, каждая из которых тянула за собой отдельный сценарий  возможного
боевого использования. Множество никак не связанных сценариев.

   Может, они не имели в голове никакого конкретного плана, когда собирали в
кучу все это имущество? Может, просто хапнули, что плохо лежало. Впрок.  Как
говорится, на все случаи жизни. Или на продажу…

   Нет, не похоже это на Зубанова. Чтобы что под руку попадет. Он  не  любит
случайностей. Он выбирает сам.  Лично.  И  знает,  для  чего  выбирает.  Или
Выбирает согласно предложенному кем-то еще списку. Если не знает, для чего.

   И, значит, все это имущество планировалось для использования  в  каком-то
деле. В каком-то одном и, судя по масштабам, нешуточном деле.

   Ну-ка пройдем по всей цепочке. Например, от приборов - к оружию.

   Приборы электронной разведки и слежки. Это понятно. Это для  того,  чтобы
отследить какой-нибудь объект. Или какого-нибудь субъекта. И составить о нем
представление.

   Допустим, отследили. Допустим, составили.

   Взрывчатка, радиомины, мины и тому подобная пиротехника?

   Подорвать тот объект или того субъекта. Или  прорваться  туда,  куда  без
силовых методов прорваться невозможно Допустим,  на  какой-нибудь  закрытый,
хорошо охраняемый объект. Подложить взрывчатку в нужном  месте  и  в  нужное
время рвануть с помощью радиосигнала. Допустим. По крайней  мере  похоже  на
правду.

   Оружие. Винтовки с оптикой - для уничтожения дальних целей. Например, при
расчистке подходов. Убедительно, тем более что  винтовок  несколько.  А  для
ликвидации субъекта с лихвой хватило бы  одной.  Автоматы  с  глушителями  и
усиленной пороховой  начинкой.  Лучше  всего  подойдут  для  штурма.  Причем
тяжелые - для  работы  по  площадям  и  дуэлей  с  общевойсковым  стрелковым
вооружением. А легкие, скрытного ношения - для стрельбы из-за угла, в упор в
узкостях и внутри помещений. Гранатометы - для общей огневой поддержки.

   Все прочие,  менее  распространенные  изделия  -  для  бесшумного  снятия
часовых,  пробоя  бронеплит,  постановки  шумопомех  на  станции   слежения,
перехвата и глушения радиопереговоров. Кстати, радиопереговоров  стандартных
армейских радиостанций! Армейских, а не каких-либо других!

   Так, это уже интересней.

   Неужели они  решили  попробовать  на  прочность  армию?  Неужели  удумали
захватить какой-нибудь объект?

   Какой? Из тех, что позначимей…

   Допустим, узел связи в Москве.  Чтобы  скачать  какую-нибудь  информацию?
Чушь! Какую информацию? Откуда скачать, если  связь  сразу  же  перейдет  на
резервные каналы

   Авианесущий крейсер на одном из Северных или Тихоокеанском флотах?  Чтобы
уйти на нем за кордон, продать на металлолом  и  жить  припеваючи  до  конца
жизни? Вряд ли. Для того чтобы уйти за кордон, им лишний шум не нужен  Нужна
тихая щель в границе. Которых у них, как у разведки, навалом. А продавать им
и  без  металла  есть  что.  У  них  в  головах  миллионы  долларов   лежат.
Рассортированные по полочкам до востребования. Одно слово - один миллион.  А
другое и на два потянет. Смотря какое слово

   Нет, не годится.

   Ну,  что  тогда?  Министерство  обороны  в  полном  составе?  Вплоть   до
официанток в маршальской столовке. Только за каким им Министерство  обороны?
Кроме разве официанток. Пленение  высшего  армейского  руководства  вряд  ли
скажется на боеспособности армии. Войска давным-давно управляются на  местах
Ну,  кроме  приказов  по  переобмундированию  и  подготовке  к  общесоюзному
строевому смотру. Старички маршалы, сидящие по арбатским кабинетам,  на  нее
никак не влияют. В лучшую сторону. Если их изъять, может  случиться  большая
польза для боеспособности Вооруженных Сил. Может,  именно  этого  добивается
небезызвестный полковник Зубанов. Тогда ему лучше не мешать…

   Ну а если серьезно?

   Если серьезно,  то  вполне  вероятен  захват  какого-то  особоохраняемого
объекта. Серьезного объекта. Не арсенала и не генеральских дач.

   Какого? Какого объекта?

   И зачем захват? Зачем им захват серьезного, особоохраняемого объекта?

   Вот он, вопрос, на который необходимо ответить.

   Но на  который  невозможно  ответить.  Потому  что  в  голову  полковника
Зубанова, пока она не ляжет на этот стол,  не  влезть.  А  найти  полковника
Зубанова до момента, пока  не  станет  понятна  суть  операции,  которую  он
разрабатывает, невозможно.

   Пока нет Зубанова -  сути  операции  не  узнать.  Пока  не  узнаешь  суть
операции - Зубанова не вычислишь!

   Круг замкнулся!

   Глава 77
   Генерал Степашин хлестал веником особоприближенную к верхам спину.  Спину
Хозяина. И то, что ниже спины. То, что сидит в  кресле,  в  которое  ему  не
присесть даже самым краешком, на мгновение, в самом смелом своем сне.

   - Наддай, наддай! - кричал Хозяин. -  Что  ты  хлещешься,  как  обиженная
гимназистка по юнкерской физиономии? Что ты боишься руку приложить!  Наддай,
говорю!

   Степашин наддавал. Шумно отдуваясь не столько от жары и  работы,  сколько
от предстоящего разговора. Который мог завернуть куда угодно.

   - Все! Шабаш! Айда на холодок.

   В предбаннике Хозяин вылил в себя  пол-литровую  кружку  баночного  пива,
отрыгнул и красными выпученными глазами уставился на генерала.

   - Ну, валяй говори.

   - Только что я выслушал доклад генерала Осипова…

   - Ты мне о сути говори. А не о генерале Осипове.

   - В общем и целом операция подготовлена.

   - Что ты мямлишь? - опять оборвал Хозяин. - В каком общем  и  целом?  Что
это за формулировки? В общем и целом больной жив, но  в  частности  лежит  в
морге. Уже отдельными частностями. Докладывай по существу.

   - Операция подготовлена. «Объект» отслежен и может  быть  изъят  в  любой
момент.

   - Площадка?

   - Площадка  выбрана.  Личный  состав  заменен  более  чем  на  шестьдесят
процентов на новое пополнение.

   - Исполнители знают о целях операции?

   - Нет. Исполнители осведомлены  о  лжецелях.  Согласно  плану  прикрытия.
Низовые звенья - о проверке работы местной службы  безопасности  в  процессе
проведения соответствующих учений. Среднее командирское звено - о захвате  и
последующем  освобождении  пусковой  с  целью  демонстрации  выучки  личного
состава, повышения рейтинга службы безопасности  и  усиления  ее  позиций  в
государстве. Вся необходимая информация доведена до сведения исполнителей  в
соответственном порядке, согласно ранее утвержденным директивам.

   - И что, никто ни о чем не догадывается?

   - Никак нет! Каждый считает себя единственным носителем  истинных  целей,
предупрежден об ответственности за разглашение и будет молчать.

   - Добро! А генерал Осипов? Не переиграл он со своими? Его  бойцы  в  этом
деле самые главные. Если они качнутся…

   -  Думаю,  нет.  Генерал  Осипов  действовал  по   заранее   написанному,
выверенному психологами и отрепетированному сценарию. Кроме того, нами  были
учтены психологические особенности контактных с ним исполнителей. Изначально
учтены. Еще до тех, повлекших человеческие жертвы,  учений.  Генерал  Осипов
все это время  действовал  безукоризненно.  Его  подчиненные  ни  о  чем  не
догадывались. И я думаю, не догадаются.

   - А сам генерал?

   - Он тоже ни о чем не догадывается.

   - Верит, что все это спектакль? Для рейтинга?

   - Так точно, верит. В частном разговоре сказал жене, что  скоро  вернется
на службу и получит внеочередную звезду.

   - Хрен ему, а не звезду!

   - Так точно! Хрен!

   - И тебе хрен. Если допустишь хоть одну  ошибку.  Знаешь,  что  на  карту
поставлено?

   - Так точно, знаю!

   - Башка твоя на карту поставлена. Потому что я  свою,  если  что  не  так
пойдет, подставлять под карающий меч не стану. Твою отдам! Уяснил?

   - Так точно!

   - Ну вот и старайся!

   Ракету проверяли? А то я в  наше  стратегическое  хозяйство  не  очень-то
верю. Знаю эти сигары.  Латаны-перелатаны.  Потому  что  без  пользы  стоят.
Десятилетиями. Мхом поросли. Взлетит она, если что?

   - Так точно, взлетит! Полгода назад  была  проведена  полная  техническая
инвентаризация. Сомнительные узлы заменены. Площадка  поставлена  на  боевое
дежурство.

   - А «дежурные» ничего не заподозрили? Насчет внеочередной ревизии.

   -  Никак  нет.  В  качестве  маскирующего  мероприятия   были   проведены
аналогичные инспекции на нескольких других площадках.

   - Ну, смотри! Если вдруг выяснится, если вдруг потом выяснится,  что  она
небоеспособна, что в случае чего не может взлететь… То  я  тебе  собственной
рукой в зад топливо набью и в стратосферу запущу. В качестве  искусственного
спутника!

   - Да, но ведь ее не предполагается запускать…

   - Но ей предполагается пугать! До  мокроты  в  штанишках!  А  кого  можно
испугать ракетой, которая не летает? Которая словно морковка в земле торчит?
Пугает только то, что может испугать! То,  что  может  взлететь.  И  упасть.
Больно упасть! Ты что думаешь, они не проверят ее возможности?  Не  поднимут
документацию? Не отсмотрят поломки и акты технических ревизий? Не попытаются
в ходе переговоров пощупать ее руками? Попытаются! И пощупают. Потому что  я
разрешу пощупать. Потому что я хочу пугать, а не грозить. Усекаешь разницу?

   И потому ее должны бояться. И потому  она  должна  летать.  И  потому  ты
возможность этого полета должен обеспечить!  Хоть  домкратами  ее  поднимай!
Иначе…

   - Я все понимаю. Ее должны бояться. Иначе…

   - Вот именно! Иначе хрен нам на наши требования. А потом долгая дорога за
Полярный круг или близкая к стенке.

   - Я сделаю все, что от меня зависит, - пообещал генерал Степашин.

   И ушел, в глубине души гордый тем, что участвует в заговоре, которого еще
не знала история страны. Да и мира в целом.  Потому  что  еще  никто  в  той
истории не бряцал атомным оружием ради достижения политических целей. Потому
что не было того оружия. И не было людей, которые были способны получить его
в свое полное распоряжение.

   Теперь эти люди  нашлись.  Очень  большие  люди.  Которым  мешают  другие
большие люди. И если первые смогут воплотить свой план в  жизнь,  то  вторым
ничего не останется, как уйти в отставку. А потом… а  потом  победителей  не
судят. Тем более что  они  смогут  получить  в  свое  распоряжение  средства
массовой информации и держать их в своих руках столько, сколько потребуется.
Потребуется для того, чтобы растолковывать народу и  миру  свои  позиции  по
экономическим, политическим и социальным вопросам. И потребовать  реформ.  В
правительстве, в армии, может быть, в политическом устройстве в целом. И кто
их не послушает? Кто посмеет их не послушать, пока… пока та ракета  способна
взлететь?

   Прав Хозяин. Стопроцентно прав. Ракета должна уметь летать! Иначе ей грош
цена. Иначе ей цена металлолома…



   «Дурак, - подумал Хозяин, когда генерал ушел. - Причем легковерный дурак.
Поверил во всю ту чушь, которую я ему  тут  наплел.  Правы  были  психологи,
утверждавшие, что ложь, в которую он должен поверить, должна быть безумна. И
многозначительна. Что таковы его комплексы. Воспитанные еще матерью.

   Ложь действительно была  безумна.  И  очень  многозначительна.  Настолько
многозначительна и оглушающа, что он даже  не  подумал,  что  правительство,
захватившее власть подобным образом,  будет  править  час.  Как  тот  халиф.
Потому что потом его неизбежно сковырнет мировое  сообщество.  Для  которого
безумцы, способные ради достижения своих целей трясти  ядерным  оружием,  на
порядок опаснее, чем самые свирепые диктаторские режимы.

   Не говоря уж о том, что такая ракета будет просто расстреляна  на  выходе
из шахты. Будет изрешечена  ракетами-перехватчиками,  прилетевшими  со  всех
концов света. Потому  что  весь  тот  свет  не  знает,  на  кого  именно  та
боеголовка запрограммирована. И предпочтут перестраховаться.

   А он размечтался о политическом  переустройстве  с  позиций  силы.  И  об
обещанных ему маршальских звездах и кресле заместителя министра обороны.

   Видно, вправду всякого карася ловят на свою наживку. Этого -  на  золотую
блесну маршальской звезды. О которой даже помечтать приятно.

   Наивный дурак.

   Но исполнительный дурак. Это очень  важно,  что  исполнительный.  Что  не
будет совать свой нос туда, куда не следует. Но при  этом  свой  кусок  дела
сделает как надо. Как другим надо…»

   Глава 78
   Полковник Зубанов выбирал  очень  долго.  Между  выработанной  в  течение
многих лет привычкой подчиняться,  между  вбитым  ему  в  голову  на  уровне
рефлексов чувством долга - и здравым смыслом. Если бы он продолжал  состоять
на  службе,  он  все  равно  выбрал  бы  подчинение   приказу   вышестоящего
начальника. Как бы ни сомневался. Но он не состоял на службе. И  у  него  не
было вышестоящего начальника. И, строго говоря, у него даже не было приказа,
который вначале исполняется и лишь потом обсуждается.

   Полковник Зубанов решил выбыть из  дела.  Потому  что  дело  очень  дурно
пахло. Лично для него.

   Он не поверил в ядерных террористов. И в  освобождение  пусковой  боевыми
группами Комитета, и в то, что после этого Комитет полюбят и простят ему все
прежние прегрешения.

   Он не поверил во всенародный апофеоз всеобщей  любви  и  прощения,  столь
красочно расписанный генералом Осиповым.

   И уж тем более не поверил в обещанные ему награды. При жизни. Посмертно -
может быть. Но зачем ему ордена и звезды в могиле?

   В той могиле,  которой  ему  не  миновать.  Как  и  всем  прочим  рядовым
исполнителям. Даже если это только  политический  блеф.  Людей,  знающих  об
истинной причине событий такого ранга, в живых не оставляют. Потому что  они
в любое следующее мгновение способны перевернуть все с ног на  голову.  Пока
хотя бы кто-то один знает о блефе, блефовать невозможно!

   Если это блеф.

   Только  вряд  ли  это  блеф.  Никто  не  станет  из-за  повышения  своего
политического рейтинга  тревожить  спрятанные  в  шахтах  боеголовки.  Разве
только из-за реального шантажа. Шантажа пуска ракеты по никому не  известной
цели. И  требования  под  этот  возможный  запуск  выполнения  политических,
экономических  или  иных  требований.  Вернее  сказать,  не  требования,   а
ультиматума.

   То есть сработает только первая часть плана - захват  пусковой  установки
террористами. Другой - освобождения установки  из  плена  злоумышленников  -
просто не будет.

   Будет ультиматум. Нескольких человек - всему  миру.  Будет  подкрепленный
ядерным аргументом мятеж. Приход к власти  того,  о  ком  сегодня  никто  не
знает. Ни Зубанов, ни Осипов, ни начальство Осипова, ни даже начальство того
начальства. Новоиспеченный диктатор всплывет в последнее мгновение. В  лучах
софитов на  экранах  миллионов  телевизоров.  Что  будет  означать  коренное
переустройство внутренней и  внешней  политики  страны.  Но  прежде  того  -
абсолютную ликвидацию исполнителей, от  лжетеррористов  до  начальников  тех
начальников включительно.

   И среди них не последней фигурой будет полковник-пенсионер Зубанов.

   Это если полковник Зубанов в  своих  предположениях  не  ошибается.  Если
будет не блеф, а шантаж.

   А он будет?

   Если хорошо подумать. Если очень хорошо подумать…

   Будет ли шантаж, который легко прервать в самом начале,  например,  путем
подрыва захваченной пусковой установки тактическим ядерным зарядом?

   Разве может  быть  шантаж,  когда  есть  гарантированный  способ  его  не
пугаться?

   Нет! Ультиматум действен только тогда и объявляется только  тогда,  когда
противная  сторона  лишена  возможности  противодействия.   Когда   заведомо
известно, что у нее нет выбора.

   В данном конкретном случае у противника есть  выбор.  Противник  может  и
будет контратаковать. Очень действенно контратаковать.

   И значит, тот ультиматум вместе с людьми, его поставившими, просуществует
от силы час.

   И значит - шантаж исключен. Потому что совершенно бессмыслен.

   Зачем же тогда захватывать пусковую установку?!

   Зачем пытаться заполучить  в  свое  распоряжение  стратегическое  атомное
оружие?

   Зачем?..

   Ответ может быть только одним… Затем, чтобы его использовать!

   Лишь в одном-единственном случае захват ракеты оправдывает себя.

   В случае ее запуска!

   И поражения цели!

   Но чем может быть полезен боевой запуск ракеты  с  разделяющейся  ядерной
боеголовкой? И связанная с этим гибель многих тысяч людей.  Чем  может  быть
полезна гибель многих тысяч людей?

   Представить невозможно. И значит, вопрос не имеет ответа.

   А если поставить вопрос иначе? Если спросить, не чем, а: «Кому может быть
полезен запуск ракеты стратегического назначения? И связанная с этим  гибель
людей?..»

   Если начать с того, кому это может быть выгодно. Кому может быть  выгоден
боевой пуск и массовая гибель людей? Не наших, а тех,  живущих  за  рубежами
нашей Родины…

   Этот вопрос уже гораздо интересней. На этот вопрос уже  могут  быть  даны
ответы. Несколько вариантов ответов. Но если суммарно, если  не  разбегаться
по  отдельным  ведомствам,  отдельным  фамилиям  и  должностям,   то   один.
Суммарный.

   Этот запуск нужен всем, кому не угодно ныне  существующее  правительство.
Потому что после подобного  запуска  это  правительство  неизбежно  уйдет  в
отставку. И на его место придет другое.

   То,  которое,  вполне  вероятно,  спровоцировало  это  мирового  масштаба
происшествие.

   Вот зачем  нужен  боевой  пуск  ракеты!  Действительно  нужен!  И  потому
состоится!

   Если ему не помешать…

   А как ему можно помешать?

   Только воспрепятствовав захвату пусковой. И тем - последующему запуску. И
тем - смене правительства на новое…

   Но на новое правительство наплевать. Не наплевать на  ракету.  Только  на
ракету…

   В таком случае как воспрепятствовать захвату пусковой?

   Это вопрос уже тактический. На  который  полковник  Зубанов,  если  очень
постараться, ответить мог.  Потому  что  он  всю  жизнь  учился  захватывать
объекты, находящиеся под особой охраной. Потому что умел их  захватывать.  И
значит, умел препятствовать захвату!

   Каким образом?

   Проще  всего  -  лишением  наступающей  стороны  личного   состава.   Или
вооружения,  с  помощью  которого  она  предполагает  наступать.   Последнее
достижимей всего. И главное, позволяет остаться в тени. Потому что  во  всех
других  случаях  человеку,   решившемуся   вступить   в   противоборство   с
заговорщиками, не выжить. Не  выжить,  если  он  надумает  разгласить  тайну
заговора. И даже не успеть ее разгласить. Не выжить, если полезет в открытую
драку. Не выжить, если попытается распропагандировать личный состав, который
- руку на отсечение - будет выделен из его бывших работников…

   Бывших работников…

   Полковник Зубанов на мгновение запнулся в своих рассуждениях.

   Бывших…

   Так вот оно в чем дело… Теперь ему стало  все  более  понятно.  Чем  даже
минуту назад.

   Так вот зачем ему предложили придумать все те направленные на изъятие  со
складов специмущества планы.

   Вот зачем заставили угробить часть личного состава во время  тех  липовых
учений…

   И, может быть, даже сократили его отдел…

   Его отдел сократили для того… Точно! Так это и было!

   Теперь он был уверен, что сокращение было проведено с единственной  целью
-  получения  в  полное  свое  распоряжение  бойцов,  умеющих  и   способных
захватывать  объекты  стратегического  назначения.  Бойцов  в  комплекте   с
оружием.

   Все встало на свои места. Отдельные картинки последних нескольких месяцев
сцепились в  единое  целое.  И  стали  понятны.  И  стали  выглядеть  совсем
по-другому, чем раньше.

   Никакого идущего сверху сокращения не было. Был  плановый  вывод  личного
состава  из  штата  Комитета.  И  воровство  оружия  и  снаряжения.  Которым
руководил полковник Зубанов!

   Неисправимый идиот, тупица и верхогляд!

   Его стократ обводили вокруг одного  и  того  же  пальца.  Его  заставляли
отсеивать, читай - убивать, своих подчиненных во  время  учений  и  еще  раз
отсеивать там, на лесной базе, во имя высоких целей, которых не было! Вместо
которых был антиправительственный заговор! В котором он, сам того  не  зная,
играл не последнюю роль.

   Его использовали, не спросясь. И ему отрезали пути к отступлению.  Потому
что он был виновником гибели своих сослуживцев. Потому что он был убийцей!

   Теперь он не мог ничего изменить. В прошлом.

   Теперь он мог что-то изменить только в будущем. В скором будущем.

   Например, мог лишить террористов оружия. Того, которое лично  сам  поднес
им на блюдечке с голубой каемочкой. И тем лишить их материальных предпосылок
к совершению теракта.  С  простыми  «АКМ»  и  «Макаровыми»  на  пусковую  не
попрешь! А если попрешь - то бесславно погибнешь.

   Лишить оружия! И тем хоть как-то реабилитировать себя в своих  глазах.  О
чужих глазах  разговор  не  идет.  В  чужих  глазах  он  навсегда  останется
предателем и убийцей своих подчиненных. Своих  боевых  товарищей.  Останется
Иудой, продавшимся… за свою глупость!

   Оружие! С него следует начать!

   На следующий  день  полковник  Зубанов  отбыл  отслеживать  вступившее  в
контакт с «объектом» неизвестное лицо. Лицо  было  так  себе.  Не  обещавшее
никакой дополнительной информации. Но было  иногороднее,  что  позволяло  на
несколько дней залегендировать свое отсутствие.

   Полковник сел на хвост облюбованному им лицу. Поводил  его  по  городу  и
приехал  на  вокзал.  На  вокзале  полковник  недолго  потолкался  в  толчее
отъезжающих. Отчего натолкнулся на патрулирующего зал ожидания милиционера.

   - Куда так спешим, гражданин?

   - На поезд.

   - А где ваш багаж? Если на поезд.

   - В камере хранения. Потому и спешим.

   - Ваши документы.

   Полковник протянул паспорт. Без боязни. Потому что паспорт был подлинный.

   - Осторожней надо быть! - строго сказал милиционер. Козырнул. И отошел.

   Пока полковник препирался с милиционером, наблюдаемое им лицо  затерялось
в толпе.

   Ну и черт с ним! Значит, так и должно быть! Значит, судьба!

   Полковник Зубанов, резко развернувшись, пошел к кассам. Купил билет и сел
в поезд. Наверняка не в тот, в который  сел  объект  слежения.  Наверняка  в
другой, идущий в противоположном направлении.

   На третьей станции он вышел. Проголосовал такси, доехал до аэровокзала  и
купил билет в далекий северный город. В том городе, не выходя из  аэропорта,
пересел на другой местного назначения самолет.

   Еще через девять  часов  он  был  на  месте.  Он  был  возле  тайника.  С
похищенным комитетским имуществом.

   Груз хранился под открытым небом. В тундре.  Врытый  в  вечную  мерзлоту.
Здесь его некому было искать. И некому брать. И все же на всякий  случай  за
ним присматривал один местный житель.

   - Здорово! - сказал Зубанов.

   - Здравствуй, начальник, - ответил охранник. - Давно не был.

   - Все нормально?

   - Нормально, однако.

   - Чужих не было?

   - Чужой здесь не ходит. Тундра, однако. Я ходил. Ты ходил.  Олень  ходил.
Больше никто не ходил. Батарейки привез?

   - Какие батарейки?

   - Приемник батарейка умер. Новый надо.

   - Батарейки в следующий раз, - сказал полковник. - А пока вот  что,  друг
любезный. Ты погуляй минут сорок.  А  я  тут  побуду.  За  твоим  хозяйством
присмотрю. Чтобы кто-нибудь что-нибудь не умыкнул.

   - Зачем нас обижай? У нас тундра. Чужого брать нельзя. Все  видят.  Плохо
будет.

   - Кто видит? Тундра кругом!

   - Тундра видит! Все видит. Тебя видит. Меня видит. Хорошо - видит.  Плохо
- тоже видит. Плохо делать нельзя. Если надо, скажи так.  Я  пойду  погуляй.
Пойду олешков смотреть.

   Странный народ. То дочь родную пропить готовы, то «плохо делать  нельзя».
Но что верно, то верно, чужого не возьмут. По крайней мере этот не  возьмет.
И в чужое дело нос не сунет.

   Полковник вытащил компас, от вбитого в грунт металлического столбика взял
азимут и прошел несколько сотен  метров  на  юго-восток.  В  противоположную
сторону от того места, которое охранял  сторож.  В  том  месте,  которое  он
охранял, ничего не было. Кроме заминированной  на  подрыв  «болванки».  Груз
хранился южнее.

   Полковник дошел до места и воткнул в землю штык лопаты.  Он  не  старался
работать аккуратно, не взрезал дерн, не собирал в брезент  землю.  Он  копал
грубо и явно. Как садовод грядку. Потому что  маскировка  кончилась.  Потому
что скоро маскировать здесь  будет  нечего.  Через  несколько  часов,  когда
полковник будет уже в самолете, в этом  богом  забытом  месте  ахнет  взрыв.
Которого никто, кроме единственного, который не в счет, потому что  погибнет
вместе с грузом, свидетеля, не услышит. Потом воронка зальется водой.  Потом
затянется грунтом. И зарастет ягелем.

   И  отчего  произошел  взрыв  -  от  злого  умысла,   случайной   сработки
самоликвидатора  или  взрывателя  в  одном  из  контейнеров,  сказать  будет
невозможно. И узнать невозможно.

   Заранее  обеспечивший  себе  алиби  полковник   вернется   к   исполнению
возложенных на него обязанностей, которые очень скоро сойдут на нет.  Потому
что необходимость похищать секретоносца отпадет. Так как отпадет  надобность
захватывать ракетную пусковую установку. По причине отсутствия  необходимого
для этого вооружения…

   Полковник дорылся до  бронеплиты.  Вскрыл  защищающий  шифрозамок  кожух.
Набрал известный ему код. И еще один код на другом замке. Выждал  мгновение.
Услышал щелчок. Поднял тяжелый люк.

   Груз был на месте. Он находился  в  деревянных  ящиках  и  в  специальных
герметических   пластиковых   контейнерах.   Хорошо   знакомых    полковнику
контейнерах.

   «Хрен вам, а не пусковая», - зло подумал Зубанов и спрыгнул вниз.

   Он вытащил снабженный  часовым  механизмом  взрыватель.  И  полкилограмма
пластита. Потом выломал доски  в  ближнем  защитном  ящике.  Вытянул  наружу
контейнер.

   В одном из них должна была быть взрывчатка. С помощью которой можно  было
обложить груз. Вкруговую обложить. Чтобы взрыв бабахнул  одновременно  и  со
всех сторон. Чтобы все в пыль. Чтобы ни одного поддающегося опознанию куска.

   Вот он, контейнер со взрывчаткой.

   Полковник  отвернул  барашки.  И  услышал  какой-то  странный   звук   на
поверхности. Посторонний звук.

   Он отставил контейнер, быстро вытянул  пистолет  и,  широко  улыбнувшись,
высунулся наружу. Широко улыбнувшись - чтобы ввести в заблуждение возможного
противника. И чтобы, воспользовавшись его мгновенной  растерянностью,  убить
его.

   Тундра была пуста. Только от люка в сторону шарахнулся любопытный песец.

   - Чертово отродье! - выругался полковник.

   Он снова спустился в  бункер,  воткнул  в  пластит  взрыватель,  поставил
стрелку на пять часов вперед, открутил барашки, снял с контейнера, в котором
хранилась взрывчатка, крышку и вытащил наружу…

   В контейнере были трубы… Водопроводные  трубы.  Полутораметровые  отрезки
водопроводных  труб…  Точно  таких,  какие   он   оставлял   в   «посылках»,
предназначенных идущему по следу противнику.

   В контейнерах были трубы…

   Глава 79
   Сообщение было коротким. В одном небольшом городе, на  вокзале,  дежурным
милиционером был предположительно опознан находящийся в  розыске  гражданин.
По документам Горбушкин Петр Максимович.

   - Почему предположительно? - спросил генерал Федоров. - Как это понять  -
«предположительно»?

   - Гражданин был опознан, но не был  задержан.  Поэтому  подтвердить  либо
опровергнуть опознание не удалось.

   - Как такое могло случиться? Если он был узнан?

   - Милиционер опознал его  после  проверки  документов.  После  того,  как
отпустил. Когда вернулся в отделение и увидел фотографию…

   - Какой портрет был в ориентировке?

   - Вот этот.

   Генерал внимательно посмотрел на представленную ему фотографию.  Человек,
запечатленный на ней, мало походил на полковника Зубанова.  Впрочем,  и  сам
полковник Зубанов вряд ли сейчас походил сам на себя. Вполне вероятно, что и
на Горбушкина Петра Максимовича.

   - Запросите через адресный стол всех Горбушкиных в возрасте от сорока  до
шестидесяти лет.  Семейное  положение,  место  жительства,  работы.  Отсейте
одиноких. И проверьте через участковых милиционеров. Ясно?

   - Так точно!

   - Да, назовите город, в котором было проведено опознание.

   Дежурный офицер назвал город.

   Его бесцветное название было знакомо генералу Федорову. Он слышал его.  И
даже не раз слышал. Только он  не  помнил,  в  связи  с  чем.  Возможно,  он
упоминался в сводке армейских происшествий. А может быть…

   - Подготовьте мне исчерпывающую информацию по данному городу.  Население,
транспорт, объекты военного и оборонного значения и максимум  информации  по
местному Комитету безопасности. Особенное  внимание  обратите  на  возможные
знакомства Зубанова с кем-нибудь из местных работников.  Бывшие  сокурсники,
переведенные коллеги, просто приятели.

   - Когда представить справку?

   - Сегодня. До 17.00.

   В 17.00 справка легла на стол генерала.

   Город был средний, транспорт типичный,  знакомых  у  Зубанова  в  местном
комитете не было, а вот объекты… Объекты в городе были. Вернее, один объект.
Но  всем  объектам  объект!  НПО  «Звезда».  КБ  и  завод,   выпускающие   и
ремонтирующие ракеты стратегического назначения!

   Только зачем бывшему  полковнику  государственной  безопасности  Зубанову
ракеты стратегического назначения? Если это,  конечно,  был  Зубанов,  а  не
приехавший погостить к тетке некто Горбушкин…

   Но Горбушкин не уезжал в гости к тетке. Потому что у Горбушкина  не  было
тетки. И никаких других  родственников  в  том  городе.  И  вообще  не  было
родственников. Практически ни одного. Горбушкин Петр Максимович был один как
перст.

   По крайней мере так утверждала полученная на следующий  день  развернутая
паспортная справка.

   Другую, гораздо более занятную, информацию прислали из отделения  милиции
по  месту  жительства  запрашиваемого  гражданина.  В  ней  сообщалось,  что
гражданин Горбушкин П. М. отсутствует по месту прописки в течение нескольких
месяцев по неизвестной соседям причине. К  справке  прилагалась  увеличенная
ксерокопия фотографии, взятой из личного дела в паспортном столе.

   Фотография  была  очень  похожа  на  портрет  в  разосланной  по   стране
ориентировке.  На  портрет,   который   с   помощью   фоторобота   составили
компьютерщики.

   Генерал вызвал экспертов-криминалистов.

   - Вы можете документально подтвердить подобие либо различие лиц  на  этих
двух фотографиях? Вы можете дать однозначный ответ,  два  это  человека  или
один и тот же.

   - Когда необходимо заключение?

   - Как можно быстрее.

   Эксперты снова на экране компьютера разложили  фотографии  на  составные.
Сравнили каждую отдельную деталь. Перемешали их. И  снова  собрали  портреты
воедино.

   - Это одно и то же лицо, - доложили они.

   - Но они не похожи, - осторожно возразил генерал.

   - Не похожи поверхностные черты лица. Идентично главное: строение черепа,
расположение глазниц, носа…

   Это одно и то же лицо. Вот письменное заключение…

   Фотография находящегося в розыске полковника Зубанова  идентифицировалась
с портретом гражданина Горбушкина. И, значит, полковник

   Зубанов и гражданин Горбушкин были одним и тем же лицом!

   Вот такой расклад!

   Интересное дело получается. Живущий за тридевять  земель  и  пропавший  в
месте  постоянной  прописки  гражданин  Горбушкин  Петр   Максимович   вдруг
объявился на вокзале в далеком городке. В ничем не  примечательном  городке.
Ничем… Кроме единственного - того, что там делают межконтинентальные ракеты…

   Зачем он объявился в этом городке? Что ему там понадобилось?

   Что   понадобилось   полковнику   Зубанову   вблизи   особо    секретного
научно-производственного объединения «Звезда»?

   Что?

   Что, кроме ракет?

   Генерал вновь разложил на столе списки пропавшего со складов безопасности
имущества. И надолго задумался…

   Вечером он набрал известный ему номер телефона.

   - Говорит генерал Федоров. Мне нужна аудиенция, - сказал он.

   - Завтра. С 11.15 до 11 25. С 23 до  11.15  генерал  Федоров  не  сомкнул
глаз.

   - У вас какие-то новости? - спросил Очень Большой Военный Начальник.

   - У меня единственная новость. Я знаю,  для  каких  целей  было  похищено
оружие и спецснаряжение. Мне кажется, что знаю.

   - ?.

   -  Они  планируют  захват  ракеты  стратегического  назначения.  По  всей
вероятности, в месте ее боевого дежурства.

   - Почему в месте дежурства?

   - Потому что там она  находится  в  боевой  готовности.  В  готовности  к
запуску…

   Глава 80
   Генерала Осипова пугали.  Очень  вежливо  пугали.  Но  так,  что  у  него
деревенели  и  подкашивались  ноги,  а  будущее   представлялось   в   самом
трагическом свете.

   - Каким образом вашему подчиненному стало известно о двойной игре?

   - По  всей  вероятности,  он  заподозрил  неладное  во  время  слежки  за
«объектом». И собрал какую-то дополнительную, выходящую  за  рамки  задания,
информацию.

   - Какую?

   - Точно сказать не могу. Но скорее всего  о  характере  производства  НПО
«Звезда». И через это  о  профессиональной  принадлежности  «объекта».  И  о
назначении слежки.

   - Одних подозрений мало, чтобы  решиться  выйти  из  игры.  Для  подобных
действий нужны более весомые аргументы. Были такие или нет? Или вы о  чем-то
умалчиваете?

   - Были. Он проверил склад оружия. То есть лжесклад. И убедился,  что  там
ничего нет.

   - Каким образом он мог узнать о местоположении склада?

   - Он сам его оборудовал. И доставлял туда груз. Вернее, лжегруз.

   - Почему вы не передоверили транспортировку другому лицу?

   - В тот момент  у  меня  не  было  свободных  людей.  Кроме  того,  я  не
предполагал, что он когда-нибудь решится…

   - То есть вы исходили из ничем не оправданных  надежд  на  лучшее  вместо
потенциально возможного и прогнозируемого худшего? Вы надеялись на авось. На
то, что пронесет.

   - Никак нет. Но вероятность того, что он  решится  проверить  груз,  была
ничтожна.  Я  его  хорошо  знаю.  То  есть  знал…  Кроме   того,   психологи
подтверждали…

   - Но он проверил?

   - Так точно. Проверил…

   - Хотя не должен был?

   - Не должен…

   - Как же такое могло случиться? Тем более что вы его знали.  И  психологи
подтверждали?

   -  Произошли  некоторые  непредвиденные  события.  Определенное  стечение
обстоятельств…

   - Ясно. Ясно, что реальных оправданий у вас нет.

   - Но…

   - Что может предпринять ваш вышедший из-под вашего контроля  подчиненный?
В лучшем и худшем вариантах развития событий.

   Очень не понравился генералу Осипову этот вопрос. Особенно склоняемое  на
все лады местоимение «вы».

   - Скорее  всего  заляжет  на  дно.  Выждет  время.  Возможно,  попытается
обзавестись новыми документами.

   - Это в лучшем?

   - Я думаю, это в наиболее вероятном с точки зрения…

   - А в худшем?

   - В худшем? В худшем… может так случиться, что начнет мстить.

   - Кому?

   - Всем. Всем нам. Но в первую очередь мне. И другим вовлекшим его  в  это
дело людям. До вас, то есть, я хотел  сказать,  до  всех  остальных,  он  не
доберется.

   - Как далеко он способен зайти в этой своей мести?

   - Далеко. Возможно, очень далеко.

   - Что вы думаете предпринять для исправления сложившегося положения дел?

   - Развернуть поиски. Найти. И нейтрализовать.

   - Каким образом вы предполагаете его искать?

   - Отслеживать в  местах  возможного  появления.  Дома.  У  родственников.
Бывших сослуживцев. И там, где бываем мы… Бываю я. Если он решит мстить,  он
непременно   будет   искать   меня   в   местах   моего   предположительного
местонахождения. Где его будут поджидать мои люди.

   - А если он откажется от мести?

   - Тогда мы его не найдем. Быстро не найдем. Но потом все равно найдем.

   - Насколько вероятна возможность, что он обратится за помощью  в  силовые
органы?

   - Ничтожна. Он замаран с ног до головы. И у себя, и у конкурентов. На нем
висят  трупы  его  подчиненных.  И  похищенное  специмущество.   Любая   его
легализация означает немедленный арест и судебное разбирательство. Но скорее
всего ликвидацию. Без суда и следствия. Он это знает.

   Если он надумает мстить, он будет мстить  сам.  Лично.  Чтобы  эта  месть
состоялась. Обращение к третьим лицам исключается. Но  скорее  всего  он  не
станет высовываться…

   - Хорошо, что с операцией?

   - Операция приостановлена. На время. До устранения возможной опасности.

   - Но операция подготовлена?

   - Так точно! В полном объеме.

   - Утечка информации зарегистрирована?

   - Никак нет! Сигнал тревоги не прошел ни по одному каналу. Все  возможные
направления угрозы отслеживаются. И если что…

   - Тогда решим следующим образом - операцию продолжать. Мы не можем  из-за
непредвиденных частностей рисковать главным. Перенос сроков  операции  равен
отказу от нее. Машину, которая разогналась, остановить без риска  катастрофы
невозможно.

   Операцию проводите в ранее определенные сроки и в полном объеме. Под вашу
персональную  ответственность.  Вы  допустили  промашку,  вам  и   отвечать.
Головой.

   Глава 81
   Заметка в газете была отчеркнута фломастером. В заметке говорилось, что в
городе Н среди бела дня был похищен гражданин Х вместе  с  семьей.  То  есть
вначале семья, а  потом  сам  гражданин  X.  По  факту  происшествия  начато
следствие.

   Газета попала на стол генерала в связи  с  упоминанием  на  ее  страницах
города Н. Генерал требовал предоставлять ему информацию  по  всем  событиям,
имевшим место в указанном городе.  Особенно  по  происшествиям.  Две  недели
достойных внимания инцидентов зарегистрировано не было. Две недели в  городе
Н травились самогоном и  выпадали  из  окон  пьяницы,  попадали  под  колеса
автотранспорта зазевавшиеся пешеходы, ревнивые мужья избивали  гулящих  жен…
Во всех случаях пострадавшие отделывались  легким  либо  тяжелым  испугом  и
средней степени тяжести травмами.

   Похищение гражданина Х с семьей было первым серьезным событием.

   - В какой газете прошло сообщение? - спросил генерал Федоров.

   - В «Труде».

   - Вы запросили подробности происшествия?

   - Так точно!

   Дежурный офицер раскрыл принесенную с собой папку, в которой была большая
статья в местной вечерней газете и копии милицейских сводок, направляемых  с
мест в центр.

   Статья была бестолковая. В статье восторгались  по  поводу  того,  что  в
провинциальном городе наконец произошел случай  массового  похищения  людей.
Который не каждый день случается даже в столице. И даже не  каждый  месяц  в
столицах развитых капиталистических стран. Уж не  говоря  о  так  называемых
городах-миллионерах. Что в какой-то степени доказывает, что жизнь  провинции
не  так  тускла,  как  может  представиться  на   первый   взгляд.   Никаких
подробностей  газетная  информация  не  содержала.  Не  было  даже   фамилии
потерпевшего.

   Копии сводок давали более полную картину.

   Гражданина Х похитили около 22 часов вечера из служебной машины  на  пути
его следования с работы домой. Похищение было совершено на пересечении  улиц
путем перегораживания проезжей  части  лишенным  номерных  знаков  и  знаков
принадлежности грузовиком. После чего неизвестные  люди  в  масках,  угрожая
огнестрельным оружием, заставили гражданина Х пересесть в стоящую неподалеку
неустановленной  марки  легковую  автомашину.  И  скрылись   в   неизвестном
направлении.  При  этом  с  разной  степенью  тяжести  пострадали:  водитель
служебной автомашины, случайно оказавшийся в салоне сослуживец гражданина X,
двое случайно  проходивших  мимо  места  происшествия  прохожих,  пытавшихся
оказать помощь  потерпевшему,  и  еще  один  прохожий,  пытавшийся  защитить
потерпевших прохожих.

   Сразу же после  этого  неустановленные  лица  зашли  в  дом  потерпевшего
гражданина Х и, сказав, что он попал в дорожно-транспортное происшествие и в
тяжелом состоянии находится в реанимационном отделении  городской  больницы,
предложили жене потерпевшего и  его  сыну  проследовать  с  ними  для  якобы
перевозки в больницу.  После  чего  на  неустановленной  машине  скрылись  в
неизвестном направлении.

   Все имеющие отношение к делу потерпевшие и свидетели допрошены. По  факту
происшествия начато следствие.

   На взгляд профессионала здесь все было ясно.

   Скрывшиеся в неизвестном направлении  неустановленные  автомашины  -  это
ротозейство местных  органов  правопорядка.  Которые  совершенно  разучились
ловить  мышей.  По  причине  отсутствия  на  их  территории   сколько-нибудь
серьезных преступлений. И  соответственно  утрате  навыков  сыскной  работы.
Когда изо дня в  день  занимаешься  только  тем,  что  штабелями  грузишь  в
патрульные  «бобики»  пьяных  и  разбираешь  коммунальные  склоки,  поневоле
разучишься работать со свидетелями.

   Потерпевший водитель и случайный сослуживец - это тоже понятно.  Водителя
нейтрализовали на всякий случай, чтобы он с испугу не попытался использовать
свою машину  в  качестве  таранного  орудия.  Которое  наиболее  опасно  для
нападающих профессионалов.

   Сослуживец - это, конечно, не сослуживец, а ближняя охрана. Приставленный
к гражданину Х  телохранитель.  Вступившиеся  за  гражданина  Н  прохожие  -
внешняя охрана, по всей видимости,  сопровождавшая  служебный  автомобиль  и
выскочившая наружу в момент нападения.  А  вот  третий  прохожий?  Это  либо
действительно ввязавшийся в замеченную им  драку  случайный  прохожий.  Либо
проявивший инициативу водитель машины охраны.

   Все   прочие   варианты   исключаются.   Потому   что   это    было    не
дорожно-транспортное  происшествие  и  даже  не  покушение  на  убийство,  а
похищение. То есть заранее продуманное и хорошо подготовленное преступление.
В котором случайных действующих лиц не бывает.

   Похищение!

   Только с какой целью похищение? Выкупа? Но зачем тогда было уводить  всех
членов семьи? При похищении с целью  выкупа,  как  правило,  крадут  кого-то
одного. Чтобы осталось кого шантажировать. И  чтобы  те,  кого  шантажируют,
внесли за близкого им человека требуемую сумму. А если пропали все,  с  кого
требовать выкуп?

   Здесь была похищена вся семья. И значит, выкуп не предполагался.

   А что предполагалось?

   По всей видимости, возможность давления на  одного  из  членов  семьи.  С
которого надо что-то получить. Или у которого надо что-то узнать. И  который
все отдаст и все скажет, если на его глазах мучить его близких.

   Вот почему гражданин Х был похищен не один!

   - Немедленно установите профессиональную принадлежность потерпевшего. Его
место работы, должность, степень доступа к государственным секретам, связи.

   Немедленно! И сразу доложите мне.

   Впрочем, генерал Федоров уже догадывался,  уже  знал,  какой  он  получит
ответ на свой запрос.  Который  поступит  через  час  или  через  день.  Ему
ответят, что  похищенный  гражданин  Х  работал  на  научно-производственном
объединении «Звезда». Скорее всего в должности главного конструктора. Скорее
всего ему ответят именно так…



   Полковник Зубанов прочитал заметку. Скомкал и отбросил газету.

   Гражданин X, проживавший в городе  Н,  был  все-таки  похищен.  Вместе  с
семьей. Несмотря ни на что. Значит, они  не  испугались.  И  значит  -  дело
закрутилось. Без полковника, но по разработанному полковником плану.

   Его плану был дан ход…

   Глава 82
   Генерал Степашин стоял по стойке «смирно». Он уже много лет не  стоял  по
стойке «смирно». По-настоящему. Так, чтобы живот подпирало к груди, а  глаза
пытались выскочить из глазниц.

   - Как такое могло случиться?

   - Непредвиденное стечение обстоятельств…

   - Кем не предвиденное?

   Генерал молчал. Как второгодник, разбивший в классе стекло, пред грозными
очами директора школы.

   - Я спрашиваю, кем не предвиденное?

   - По всей видимости, мной. Как ответственным за проведение операции.

   - Ну раз вами, значит, вам и исправлять положение. Ясно?

   - Так точно!

   - Что с текущими делами?

   -  Операция  развивается  в  соответствии  с   намеченными   планами.   И
намеченными сроками.

   - Перенесите сроки.

   - То есть как?..

   - Перенесите сроки на более раннее время. Мы не можем рисковать  делом  в
ситуации, когда возможна утечка информации. В любой следующий  момент.  Надо
успевать бить первыми…

   - Но утечка маловероятна. Исполнитель… то есть тот  полковник  ничего  не
знает о характере операции в целом. Только  одно  свое  задание.  Он  ничего
никому не может доложить…

   - Перенесите сроки и  форсируйте  подготовку  по  всем  направлениям.  Об
исполнении доложите не позднее завтрашнего вечера. Вам все ясно?

   - Так точно!  Форсировать  подготовку  операции…  Перенести  сроки…  Быть
готовым доложить к завтрашнему вечеру…

   -  А  к  послезавтрашнему  вечеру   подготовьте   ваши   соображения   по
мероприятиям, связанным со сворачиванием  операции  в  случае  ее  возможной
неудачи…

   Глава 83
   Спекся полковник Зубанов.

   Попал полковник Зубанов в такой переплет, что туже морского узла. Что  ни
туда, ни сюда. И посредине смерть.  Рано  или  поздно.  Потому  что  слишком
многим и во многих местах  перебежал  он  дорогу.  И  прошлым,  которые  его
ловили, да не ухватили и оттого озлобились, врагам. И  бывшим,  которые  его
хоть и не ловили, да поймали, друзьям.

   Всем он встал поперек горла.

   И еще хуже  встанет!  Как  расправивший  колючие  плавники  ерш.  По  той
причине, что теперь ему терять нечего. Не  осталось  у  него  ни  семьи,  ни
работы, ни идеи,  за  которые  жизнь  не  жалко  положить.  Осталась  только
ненависть. Причем к врагам из прошлых друзей даже  большая,  чем  к  прежним
врагам. Враги оказались не так подлы. Потому что не умеют предавать. Предают
только друзья! На сегодняшний день бывшие…

   Полковник Зубанов составлял план действий.  Вернее,  план  мести.  Он  не
собирался бегать с винтовкой с лазерным прицелом наперевес. Лобовая атака на
заведомо более сильного противника обречена на провал.  Едва  ли  он  успеет
достать даже одного недруга. Прежде чем погибнет.  Один  против  системы  не
воин. Это он понимал лучше, чем кто-либо. Потому что много  лет  служил  той
системе.

   Он не был в состоянии отомстить лично.  Но  он  мог  отомстить  обидчикам
руками самих обидчиков. Для  этого  надо  было  выполнить  одно-единственное
условие  -  чтобы  та,  в  которой  все  они  были  задействованы,  операция
сорвалась.  И  тогда  придет  неизбежная  чистка.  Потому  что  это   только
победителей не судят. А проигравших - по всей  строгости  негласных  законов
заговоров. И всегда одинаково. Одинаково бескомпромиссно.

   Истинных виновников своих бед полковник Зубанов,  конечно,  не  достанет.
Высоки они, замыслившие всю эту многоходовую операцию главари. А  вот  столь
насоливших ему более мелких руководителей начнут чистить в  первую  очередь.
Даже вернее, чем исполнителей. Потому что  исполнитель  ничего  не  знает  и
через него до верхушки заговора не добраться. А вот через мелких  и  средних
руководителей - прямой ход. Оттого они во всяком неудавшемся противозаконном
деянии наиболее опасные фигуры…

   И не придется тогда лично ползать с винтовкой с  оптическим  прицелом  по
пыльным чердакам. Другие поползут. Массовым порядком. В один и тот же  день.
И общими усилиями исполнят месть много вернее обиженного мстителя-одиночки.

   Но для этого надо, чтобы заговор потерпел неудачу…

   Только как это сделать?  Если  известен  только  общий  план  действий  и
совершенно неизвестны ни его исполнители, ни место их действия?  Где  должны
будут произойти  главные  события?  Которые  не  должны  произойти…  Которые
надлежит предупредить полковнику. Кто их будет осуществлять?..

   Впрочем,  кто  -  относительно  понятно.  Почти  наверняка   его   бывшие
подчиненные. Которых он лично сам вывел  из-под  опеки  Комитета.  И  провел
отсев слабых во время тех  памятных  учений.  И  выбраковал  колеблющихся  в
таежном лагере. После чего остались бойцы, готовые  выполнить  любой  приказ
вышестоящего начальства. Которые не умеют задумываться о его содержании.  Но
очень хорошо умеют воплощать его в жизнь.

   Полковник, сам  того  не  желая,  обеспечил  заговорщиков  первоклассными
кадрами. А себя  -  хорошо  обученными,  натасканными  на  десятках  «боевых
выходов» врагами. С которыми ему же теперь и воевать.

   Это было очень плохо, что он  в  лице  своих  бывших  сослуживцев  заимел
такого сильного противника. Но и хорошо. Потому что этого противника он знал
лучше, чем кто-либо. Знал каждого, поименно. И знал, что каждый из них будет
делать и думать в каждый конкретный момент  действия.  Их  поступки  он  мог
прогнозировать. А это уже кое-что.

   Действующие лица заговора были ему более-менее известны.

   Много хуже обстояло с местом действия…

   Пусковая площадка на территории страны была не  одна.  Их  были  десятки.
Направленные  в  самые  разные  страны  света.  Какую  из  них   заговорщики
облюбовали для захвата? Какую именно?

   Если исходить из стоящей перед ними задачи - не те, что нацелены на  США.
С Америкой они связываться не станут. Зачем им  такой  серьезный  противник?
Сгоревшие дотла Чикаго или Филадельфия чреваты ответным ядерным ударом, а не
приходом к власти новых правителей. Нет, США отпадают.

   Европа скорее всего тоже. Бомбардировку Европы Мировое  сообщество  также
не простит. И поставит в стране, допустившей к  своим  соседям  подобную,  с
ядерной  подоплекой,   бестактность,   марионеточное,   подконтрольное   ему
правительство. А не то, которого желают заговорщики. Нет, в этом случае  они
тоже своих целей не достигают.

   Остаются «третьи страны». До которых миру дела нет. Которые сами по себе.
И если  кому  и  интересны,  то  только  как  поставщики  дешевого  сырья  и
потенциальные рынки сбыта капиталистического ширпотреба.

   Скорее всего «третьи страны».

   Какие конкретно?

   Не   Берег   Слоновой   Кости.   И   не   подобные   мелкие,   населенные
полупервобытными племенами страны. Это  точно.  Для  Берега  Слоновой  Кости
ракеты будет жалко. Берег Слоновой Кости можно забросать гранатами. С  низко
летящего самолета.

   Что-то  покрупнее.  Китай?  Или   Индия?   Индия   предпочтительней.   Ей
«обижаться» придется издалека, через границы с сопредельными  государствами.
А обидевшийся Китай сразу может двинуть войска на территорию страны.  Вплоть
до Новосибирска.

   Но скорее всего не Индия и не Китай. Скорее  всего  Афганистан.  Или  еще
лучше - Ирак. Ирак подходит более  всего.  У  Ирака  с  Мировым  сообществом
давние конфликты. За ядерный удар по его территории спросится не так строго,
как за дружественные Западу страны. Ирак идеальная цель для ядерной атаки.

   Скорее всего Ирак.

   Вот только как узнать, какие боеголовки нацелены на Ирак, а какие на США?
И где они расположены?

   Как узнать один из наиболее оберегаемых  государственных  секретов?  И  у
кого узнать?

   Только у тех, кто эти боеголовки распределяет по целям. У ракетчиков.

   С них и следовало начать.

   Полковник  Зубанов  знал,  где  находится  здание  Штаба  ракетных  войск
стратегического назначения. Но вообще-то он знал даже больше. Он  знал,  где
непосредственно  находится   сам   Штаб   ракетных   войск   стратегического
назначения. А не одно только здание.

   Туда он и направился. И отследил весь входяще-исходящий личный офицерский
состав. Не ниже полковника в звании. Потом каждого из  этих  полковников  он
сопроводил по их типичным  маршрутам.  Тех,  кто  периодически  подъезжал  к
складам  вещевого  довольствия  или  базам  Военторга,  он   отсеял   сразу.
Количество  распределенного  между  войсковыми  частями  нижнего  белья  его
интересовало  мало.  Так  же   как   финансового   довольствия,   постельных
принадлежностей и автотранспорта. Его интересовали ракеты. Вернее,  те,  кто
отвечает за их боеготовность.

   Таких полковников, которые  постоянно  мотались  в  части,  было  семеро.
Зубанов сопровождал  их  до  «кирпичей»,  висящих  на  воротах  подмосковных
частей, и возвращался обратно.

   Из этих  семерых  его  внимание  более  всего  привлекли  трое.  Те,  что
периодически посещали «бункер». То есть то место,  где  велось  беспрерывное
боевое дежурство, куда сходились сообщения со  всех  ракетных  точек.  Люди,
вхожие в «бункер», не могли не владеть интересующей его информацией.

   Из  трех  претендентов  полковник  Зубанов  выбрал  одного.  Который  ему
приглянулся  больше  других.  По  поведению.  По  манерам.  По   физиономии.
Полковнику  не  оставалось  ничего  другого,  как  довериться  интуиции.  Он
достаточно много общался с  людьми,  чтобы  уметь  угадывать  их  характеры,
наблюдая лица  и  поведение.  Но  главное,  он  все  равно  не  имел  другой
возможности узнать необходимую ему  информацию.  Ему  все  равно  предстояло
рисковать.

   Так что дело даже не  в  физиогномике.  Дело  в  безвыходности.  Деваться
полковнику больше некуда, как подставлять себя под удар. Тем более  хуже  от
того, что он ошибется, все равно не будет. Он и так  находится  вне  закона.
Государственного - как один из заговорщиков. И  закона  заговорщиков  -  как
отошедший от их дел отступник.

   Полковник Зубанов сделал то, чего в иных, более благополучных условиях не
сделал бы  никогда.  Он  вышел  на  прямой  контакт.  Поздней  ночью.  Когда
облюбованный им объект возвращался со службы домой.

   - Здравствуйте.

   - Здравствуйте. А вы кто, собственно?..

   - Никто. Который приходится вам никем. Но который вас очень давно  искал.
По работе. По вашей работе.

   Ракетчик быстро оглянулся. Бежать было некуда. В дверях подъезда, куда он
только что вошел, стояли  две  плечистые  фигуры.  Равные  объемом  двойному
дверному проему. И еще одна на ближайшей лестничной площадке.

   Итого - четверо против одного. Не считая  явного  весового  преимущества.
Тут беги - не беги…

   Фигуры были всего лишь переростками-юниорами из  секции  вольной  борьбы,
которых Зубанов нанял на несколько  часов  для  того,  чтобы  придать  своей
хлипкой персоне побольше весу. В прямом и переносном  смысле.  Он  объяснил,
что идет вытребовать с должника причитающиеся ему деньги  и  опасается,  что
без дополнительной силовой поддержки не обойдется. А с такими молодцами…

   Не осталось у полковника Зубанова личного состава. Кроме  него  самого  и
вот такой неквалифицированной, поденной рабочей силы.

   Юниоры встали в дверях и в разговор не встревали. Но на беседу влияли.  В
положительную сторону. Одним своим видом.

   - Я не могу разговаривать с первым встречным, - резко сказал ракетчик.

   - Я не первый встречный. Я такой же, как вы, полковник.  Госбезопасности.
Только в отставке. Очень недавней отставке. И мне надо задать вам  несколько
вопросов.

   -  Я  отказываюсь  разговаривать  с  вами  без  согласования   со   своим
командованием. Более того, я  обязан  буду  сообщить  о  нашем  контакте  по
инстанции.

   - Хорошо, согласен. Вы сообщите о нашем контакте. Если посчитаете нужным.
Только вначале выслушаете меня.

   - Я отказываюсь…

   - Отказываетесь вы или  нет,  но  вы  меня  выслушаете.  Пусть  даже  мне
придется использовать силу.

   - Я буду вынужден звать на помощь. Зубанов вытащил из кармана аэрозольный
баллончик.

   - Это спецсредство. Вроде  «Черемухи».  Только  более  сильное  средство.
Нервно-паралитического действия. Гарантирующее  три  часа  неподвижности.  И
последующую частичную потерю памяти. Не заставляйте меня  его  использовать.
Мне неприятно будет вас вязать, потом тащить, потом везти к  черту  на  рога
для того только, чтобы иметь возможность спокойно побеседовать. Мне хотелось
бы все завершить миром. Тем более за вами остается право не отвечать на  мои
расспросы. Вам нужно только слушать. Может, вы согласитесь миром?

   Ракетчик  кивнул,   опасливо   косясь   на   баллончик.   И   на   фигуры
борцов-статистов.

   - Тогда слушайте…

   И Зубанов рассказал ракетчику о  заговоре.  О  том,  что  одна  из  ракет
стратегического назначения будет  захвачена.  И  использована  для  ядерного
шантажа. Что, вполне вероятно, будет произведен боевой запуск.  И  несколько
сот тысяч лиц гражданского населения будут сожжены в огне  ядерного  взрыва.
Лишь потому,  что  имеющий  возможность  им  помочь  полковник  не  пожелает
поверить вот этому, случайно встреченному им в  подъезде  собственного  дома
незнакомцу.

   - Я действительно вам не верю,  -  сказал  ракетчик.  -  По  той  простой
причине, что ракету подобного класса невозможно запустить на месте.

   - А если «вручную»?

   - Что значит «вручную»? Это же не малолитражка, которая заводится ручкой!
Ракета заблокирована в шахте  с  помощью  многоступенчатой  системы  защиты.
Разблокировать которую способны только первые лица государства.

   - Или специалисты, знающие устройство ракеты. Как свои пять пальцев.

   - Не понял вас…

   - Они похитили ведущего конструктора НПО «Звезда». Того, где  изготовляют
поставляемые вам изделия. Как вы думаете, способен ведущий конструктор найти
способ запуска придуманной лично им ракеты,  в  обход  им  же  изобретенного
механизма ее блокирования?

   - Я думаю, нет!

   - Может быть, и нет. А может быть, и да. Если  допустить,  что  да?  Если
допустить,  что  существует  один  из  десяти,  пусть  даже  из  ста  шансов
произвести   запуск   ракеты   с    ядерной    боеголовкой.    На    заранее
запрограммированную цель  произвести.  На  головы  ничего  не  подозревающих
граждан суверенной страны.

   И если допустить, что были люди, которые знали о подобной  возможности  и
не предприняли ничего для того, чтобы ее предотвратить. И не  предотвратили.
Как мы назовем этих людей?

   - Что вы меня агитируете, как жених девку на выданье? Я все равно вам  не
верю. И не поверю, что бы вы мне тут ни рассказывали. Если вы взяли  меня  в
плен… говорите, что вам нужно. А если,  как  вы  утверждали,  я  имею  право
отказаться от вашего предложения, я откажусь. И на том мы расстанемся.

   - Добро. Я скажу вам, что от вас требуется. И вы откажетесь. Сегодня.  Но
завтра вы хорошенько подумаете и, возможно, измените свое мнение.

   - Хорошо. Говорите. Или делайте что-то иное. Зачем сюда пришли. Не тяните
кота за хвост. Уже ночь. Меня дома хватятся.

   - Ладно, давайте заканчивать. Здесь месяц,  число  и  названия  газет,  в
которых упоминалось о происшествии в городе  Н.  В  том  самом  городе,  где
находится…вы знаете, что находится. Вот портрет потерпевшего.  Изъятый  мною
из   материалов   слежки.   Возможно,   кто-то   из    ваших    сослуживцев,
контактировавших   с   ВПК,   его   видел   и   сможет   опознать.    Сможет
поинтересоваться, где он теперь находится. И узнать, что его старый знакомый
третьего дня был похищен неизвестными лицами.

   Я  думаю,  вы  способны  сопоставить  всю  эту  информацию.   И   сделать
единственно возможный логический вывод.

   Подумайте еще раз, кому и  зачем  может  понадобиться  похищать  ведущего
конструктора ракетной техники? Причем не одного, а вместе с семьей.

   - Что вам нужно?

   - Мне нужно знать, какие пусковые нацелены на Ирак и еще на Афганистан. И
где они располагаются.

   Ракетчик рассмеялся.

   - Вы настолько наивны, что думаете, я могу знать о  целях,  заложенных  в
память ракет? Я представления не имею даже о том, кто может быть  осведомлен
в данном вопросе! Это тайна за семью печатями. Так что вы  промахнулись.  Я,
даже если бы очень захотел, не смогу помочь вам.

   - А вам не надо знать, какие пусковые нацелены на названные  страны.  Вам
надо знать и надо сказать мне, какие пусковые интересуют заговорщиков.

   - Откуда я могу знать, что интересует заговорщиков?  Вы  несете  какой-то
бред.  Вы,  похоже,  не  преступник.  Как  я  подумал  вначале.  Вы   просто
душевнобольной.   Псих!   Вы   рассказываете   о   каких-то   несуществующих
заговорщиках, у которых я, в них не  верящий,  должен  узнать  об  известной
единицам  государственной  тайне.  Это  какой-то  абсурдный  по  своей  сути
разговор. Я не знаю никаких заговорщиков и никаких пусковых. Давайте я отдам
вам все наличные деньги, и мы разойдемся с миром…

   - Мне не нужны ваши  деньги.  И  ваша,  неизвестная  или  известная  вам,
государственная тайна. Пусть и то и другое  останется  при  вас.  Мне  нужна
пусковая, откуда будет произведен боевой пуск.

   - Я же вам русским языком объясняю…

   - О местоположении данной пусковой вы узнаете  из…  сводок  происшествий,
отмеченных на всех пусковых всех военных округов. По числу и  характеру  тех
происшествий.

   - Но каким образом…

   - Не перебивайте и  слушайте.  Профессионала  слушайте,  который  не  раз
планировал подобного рода операции. Знает, как они делаются. И догадывается,
каким образом все будет происходить на этот раз.

   На особоохраняемый объект никто не прет на рожон. Не лезет грудью, как на
амбразуру дота.  Вначале  разведывают  подходы:  отсматривают  сигнализацию,
обнаруживают и метят мины, выясняют маршруты и график смены часовых…

   Выявляют и  выясняют  с  помощью  неслучайных  «случайных»  происшествий.
«Случайно» севших  на  колючую,  под  высоким  напряжением  проволоку  птиц,
«случайно» напоровшихся на шаговое напряжение или минные поля крупных лесных
или  случайно  забредших  в  охранную  зону  домашних  животных,  «случайно»
оборванных рухнувшими стволами деревьев телефонных кабелей…

   Вначале проводят разведку! Которая  оставляет  следы.  Которая  оставляет
следы на страницах журналов происшествий!

   Отсмотрите сводки Ч П. Их будет больше там, где предполагается проведение
боевой операции, где планируется  захват  пусковой.  Там  обязательно  будут
случайно севшие на проволоку птицы. Будут напоровшиеся на мины  животные.  И
какие-нибудь   подслеповатые,   собиравшие    грибы    и    не    заметившие
предупредительных надписей местные жители. Все это будет иметь место. Причем
гораздо чаще, чем на других  точках.  И  обязательно  по  нарастающей  -  от
мелкого происшествия к крупному.

   Это будет обязательно. Потому что операции дан ход!

   И если вы убедитесь в моей правоте, вы сообщите мне,  где  случились  все
эти происшествия. Просто назовете область. И район. Все остальное  я  возьму
на себя.

   Согласитесь, что подобная информация не может быть признана  разглашением
военной тайны. Это будет только информация о второстепенных происшествиях на
воинских объектах.

   Но благодаря этой информации останутся в  живых  сотни  тысяч  людей.  И,
возможно, не начнется Третья мировая, уже термоядерная, война.

   Или начнется. Если один офицер проявит упрямство. И не  поверит  в  слова
другого офицера и доложит обо всем начальству до того, как заглянет в сводки
происшествий.

   Все. Мы вас больше не задерживаем. Если вы решите связаться со мной,  вот
контактный телефон. Позвоните и скажите, что  вы  не  туда  попали.  Что  вы
звонили в поликлинику. И я найду вас.

   Только обязательно позвоните. Если  всю  оставшуюся  жизнь  хотите  спать
спокойно.

   Полковник Зубанов резко развернулся и вышел из подъезда, увлекая за собой
своих поденных помощников.

   - Ну что? - спросили на улице охранники-борцы. - Отдал?

   - Нет. Не отдал. Но отдаст непременно. Потому что  ему  деваться  некуда.
Потому что иначе его совесть живьем заест…

   Глава 84
   Вначале офицер-ракетчик поверил своему неизвестному собеседнику.  Слишком
убедительно звучали его речи.

   Потом, когда пришел домой, отужинал и  забрался  в  постель  под  горячий
бочок уже уснувшей жены, -  засомневался.  Слишком  фантастически  выглядела
предложенная ночным гостем  версия.  Насчет  «ручного»  запуска.  И  ядерной
бомбардировки суверенных государств.

   Под утро решил, что  имел  дело  с  психом,  страдающим  манией  величия,
успокоился  совершенно  и  даже  передумал  докладывать  об  имевшем   место
происшествии по команде. Чтобы сослуживцы  не  зубоскалили.  Тем  более  что
никаких особых секретов у него не выспрашивали. И  никаких  профессиональных
тайн или даже информации для служебного пользования он не  разглашал.  Стоит
ли портить себе жизнь самокляузничеством?

   Утром полковник отправился на  службу.  Уже  мало  вспоминая  о  странном
ночном происшествии.  Вернее,  стараясь  о  нем  не  вспоминать.  Бумажку  с
контактным телефоном он выбросил в мусорное ведро.

   - Привет!

   - Здравия желаю!

   - Как вчера «Динамо» сыграло?..

   Поток  сослуживцев,  на  ходу  приветствуя  друг  друга,   перебрасываясь
дежурными репликами, рассасывался по кабинетам.

   Потом завертелась обычная, не оставляющая места  для  посторонних  мыслей
служба. До самого обеда.

   «Сегодня надо будет пойти домой пораньше.  До  темноты.  Чтобы  снова  на
каких-нибудь придурков не нарваться, - думал про себя  полковник,  доедая  в
служебной столовой комплексный обед. - А то того и гляди приложат по  морде.
Удостоверение заберут. Пиши потом объяснительные. И вообще  осторожнее  надо
быть после двадцати трех ноль-ноль…»

   - …И как он туда умудрился  пройти  -  убей,  непонятно,  -  слышался  от
соседнего столика монотонный голос. - Пропахал запретку,  что  твой  тяжелый
танк. Причем первая колючка его не остановила. Хотя  была  под  напряжением.
Представляешь  -  три  тысячи  вольт,  и  хоть  бы  хрен!  Как  будто  он  в
диэлектрических сапогах шел. Только на второй колючке сдох.  А  до  нее  еще
добрых десять метров! Вот зверюга! Три тысячи вольт ему что  тебе  комариный
укус…

   - Кто пер? - машинально переспросил полковник.

   - Что?

   - Кто пер, как танк?

   - Медведь пер. Бурый. Такой бурый, что твой дембель! Две колючки  тараном
пропорол! А там - три тысячи вольт…

   - Где пропорол? В зоопарке, что ли?

   - На пусковой пропорол.  Всю  сигнализацию  к  чертям  собачьим  порушил.
Теперь недели три латать. И ведь главное - три тысячи вольт! Мне бы  двухсот
двадцати хватило…

   Полковник вытер салфеткой губы и прошел в узел связи.

   - Здравия желаю, - приветствовал он знакомого дежурного.

   - А, полковник, здорово.

   - Что у  вас  тут  такого  приключилось?  Михеев  в  столовой  байки  про
какого-то медведя травит. Который чуть не целую ракету со старта унес.

   - Ах, медведь? Точно, был медведь. Разворошил две линии  защиты.  Колючку
оборвал. Сигнализацию порушил. Пока дух не испустил. Причем, что  интересно,
уже второй за неделю. Сгущенкой они там, что ли, проволоку мажут…

   - Второй?

   - Ну да. Первый шесть дней назад был. Тоже изрядно покурочил. И что они к
той пусковой прицепились?

   - А вы лучше взгляните в личные дела командиров той точки. И сразу станет
понятно, отчего медведи на проволоку лезут, - встрял  в  разговор  еще  один
офицер.

   - А командиры-то здесь при чем?

   -  А  при  том,  что,  голову  на  отсечение  даю,  не  сегодня-завтра  у
кого-нибудь из них именины. Или  именины  жены.  Вот  они  свежим  мясцом  и
запасаются. На шашлыки. Хорошо им там, на точках. Загнал дичь на запретку, и
лопай в три горла парную медвежатинку. А у нас  порядочную  говядину  не  на
каждом базаре найдешь.

   - Брось. Не стали бы они  из-за  мяса  сигнализацию  рушить.  Когда  мясо
добывают, проволока целехонька остается. Нужна им лишняя головная боль.

   Нет, эти медведи натуральные были… Полковник спросил что-то еще  и  ушел.
Но через некоторое время вернулся.

   - Дай-ка мне журнал происшествий.

   - За каким он тебе?

   - Да так. Хочу кое-что посмотреть. По своей линии…

   В журнале полковник быстро отыскал  происшествие  с  медведем.  И  шестью
днями раньше еще одно. И двумя еще…

   Вначале на колючку наскакивали зайцы. И дежурный наряд  исправно  выезжал
на сработки. Потом какое-то животное подорвалось на  минном  поле.  Затем  в
запретную зону забрел лось  и  стоптал  несколько  сигнальных  датчиков.  Их
исправили. Но почти сразу же замолчали Другие. На которые обрушилось  крепко
стоявшее до того дерево. Далее в периметре охранной зоны был задержан вдрызг
пьяный мужик. Как он туда попал, объяснить он не смог. По той самой причине.
Его допросили, протрезвили доступными способами и отправили восвояси. И  вот
теперь эти безумные, прорывающие заграждения медведи…

   На прочих охраняемых объектах все было относительно спокойно. По  крайней
мере разом два находящихся под напряжением забора никто не рушил.

   - Ну что, все?

   - Да, все в порядке.

   - Ну, тогда бывай…

   Полковник  вышел  из  узла  связи  и,  сам  того  не  желая,  завернул  в
библиотеку. Он взял подшивки газет и отлистал их на несколько недель  назад.
Он не помнил названий и чисел, но очень быстро напоролся на интересующее его
сообщение.

   В городе Н был похищен гражданин Х вместе с семьей…

   В городе Н. Гражданин X…

   В городе Н…

   В этот день домой полковник  пришел  рано.  И  первым  делом  бросился  к
мусорному ведру. Оно было пустое.

   - Где мусор? - спросил он у жены.

   - Какой мусор? - не поняла она.

   - Из ведра мусор. Из мусорного ведра мусор.

   - Там. В баках. Я вынесла.

   - Когда вынесла?

   - Только что. А что случилось?

   - Что?  Нет,  ничего.  Ничего  особенного.  У  меня  кое-какие  документы
пропали. Вот я и подумал, может быть…

   Полковник взял пустое ведро, бросил туда несколько старых газет и пошел к
баку. Бак был переполнен. И бак был не один.

   «Ну и где здесь искать эту бумажку?» - тоскливо подумал он.

   Постоял, посмотрел поверх мусора. Это все равно что иголку в стоге  сена.
Вернее, в куче дерьма. Очень большой куче… Высыпал из ведра газеты  и  пошел
восвояси.

   - Ну что, нашел? - спросила жена.

   - Что? Да, нашел. Все в порядке…

   Глава 85
   Наблюдатель сидел на вершине сосны. Как  распоследний  дятел.  Как  очень
глупый дятел. Который даже не стучит по стволу, выискивая под корой корм,  а
просто сидит. Прикинувшись сосновой шишкой.

   «Проход второго  часового  по  восточному  участку  охранного  периметра.
Начало - 21.17. Завершение - 21.26…»

   Фиксировал в специальном блокноте наблюдатель. Вернее, фиксировал  только
цифры. Которые никто другой скорее всего не понял бы.

   «Продолжение работ возле второй шахты. Прибытие двух офицеров…»

   «Ворота КПП. Выезд  машины.  Бортовой  «Урал».  Три  человека.  Груз  под
брезентом. 21.43…»

   Наблюдатель  сидел  неподвижно.  Чтобы  не  демаскировать  местоположение
наблюдательного пункта. Он сидел неподвижно вот уже двадцать два  часа.  Ему
оставалось сидеть совсем немного - всего два часа. До окончания  его  вахты.
Через два часа должен был прийти другой наблюдатель. Его  сменщик.  И  тогда
можно было позволить себе разогнуться.

   «Проход первого часового по южному участку охранного периметра…»

   «Проход второго часового…»

   «Проход разводящего…»

   «Смена караула…»

   «Проход первого часового сменившегося караула…»

   «Проход второго…»

   Скорее бы темнота. Чтобы слезть с этой осточертевшей елки. Чтобы  размять
мышцы. И  по-нормальному  сходить  в  туалет.  А  не  в  штаны.  Хоть  и  во
впитывающую прокладку.

   Скорее бы…

   Крик сороки. Значит, пришло время. Пришла смена. Значит,  осталось  всего
полчаса…

   Медленно, стараясь не шуметь и не  шуршать,  нащупывая  ногой  специально
вбитые в древесину скобки, сменщик ползет  вверх.  К  самой  вершине.  Очень
медленно ползет. И потому очень долго.

   Верхний  ярус.  Открылся  периметр  площадки.   И   ближние   и   дальние
окрестности.

   Последняя скобка. Легкий  хлопок  по  плечу.  И  такая  же  молчаливая  и
бесшумная, как сам подъем, пересменка. Передача сука, на  котором  предстоит
сидеть. Навешанной круговой паутиной маскировочной сетки. Тридцатикратного с
просветленной оптикой и противобликовыми фильтрами  на  объективах  бинокля.
Прибора ночного видения. Радиостанции. Троса  и  тормозного  устройства  для
быстрого спуска и пр.

   Пост сдал.

   Пост принял.

   Теперь сесть. Замереть. Надвинуть на глаза ночной прибор.  Отрегулировать
картинку…

   «00.09. Проход первого часового по восточному участку…»

   «00.12. Проход второго часового…» И так до завтрашней ночи,  когда  можно
будет смениться…

   Глава 86
   Звонок прозвучал поздно ночью.

   - Это поликлиника? - спросил незнакомый голос.

   - Что? - ничего не поняла со сна жена. - Вы что, с ума  сошли?  Три  часа
ночи! Какая… - И в раздражении бросила трубку.

   Звонок раздался снова. Буквально через минуту.

   - Это поликлиника? Мне бы  Клаву.  Которая  ночной  вахтер.  Ну  то  есть
сторож…

   - Вы точно спятили! Три часа ночи! Какая поликлиника!  Какая  может  быть
поликлиника в три часа ночи, если вы звоните на квартиру! Я сейчас перезвоню
на телефонную станцию и попрошу, чтобы у вас отключили телефон. Чтобы вы…

   - Что случилось? - вяло спросил проснувшийся муж.

   - Ничего не случилось. Звонит какой-то идиот. Спрашивает  поликлинику.  В
три часа ночи…

   Муж молча, но требовательно потянул трубку из рук жены.

   - Что?

   - Дай трубку!

   Жена испуганно разжала пальцы.

   - Я слушаю.

   - Это поликлиника?

   - Да! То есть нет! Это не поликлиника. Вы…  ошиблись…  номером.  А  я…  я
потерял телефон…

   - Извините за беспокойство, - сказал голос в трубке. И зазвучали гудки.

   Жена ошарашенно смотрела на мужа.

   - Какой телефон?

   - Что телефон?

   - Какой телефон ты потерял? Ты сказал, что потерял какой-то телефон.

   - Телефон? Тебе показалось. Или, может, я что-то не то со  сна  сморозил.
Снилась какая-то чушь. А потом звонок. Я подумал… Я, наверное, еще  спал.  В
общем, ерунда какая-то. Отдыхай…

   Муж Прошел на кухню и закурил. Когда он закуривал, руки у него  тряслись.
А спички ломались. Одна за другой.

   Потом он включил газ, поставил на огонь чайник и долго сидел  над  пустой
кружкой. Пока вода кипела в чайнике. Пока вся вода не выкипела…

   Глава 87
   Утром  полковник  обнаружил  в  почтовом  ящике  билет  на  стадион.   На
футбольный матч команд высшей лиги.

   Он взял билет и пошел на стадион. Протискиваясь  среди  толп  народа,  он
пытался увидеть знакомое ему лицо. Но видел только незнакомые.

   Он сел на свое место и стал смотреть на поле, где  игроки  лениво  катали
мяч. Он не следил за ходом игры, но слегка вскрикивал, когда орал стадион. И
приподнимался, когда вставали его соседи. Он  вел  себя  так,  как,  по  его
представлению, нужно  вести  себя  на  конспиративной  встрече.  Он  пытался
слиться с окружающей средой.

   Первый тайм закончился. Чьим-то лишним голом. Полковник не  знал,  сидеть
ему на месте или пойти прогуляться. Он решил прогуляться. Чтобы  лишний  раз
помаячить своей физиономией. На случай, если его потеряли.

   Он обошел ближние трибуны и вернулся на место.

   Его место было занято.

   - Простите, - сказал он. - Я здесь сидел.

   - Да? Ох, извините, пожалуйста. А я гляжу, вроде место пустое. И ближе  к
полю. Дай, думаю, пересяду…

   Этот рассеянный гражданин был тем ночным незнакомцем.

   - Ну, раз пришли…  -  сказал  полковник.  -  Не  гнать  же  вас.  Я  могу
потесниться.

   - Вот спасибо! - сказал оставшийся без места болельщик и  тут  же  дурным
голосом заорал:

   - Куда, дура, бьешь! Куда! Там же нет никого. Там же дырка!

   Потом сел и в общем жутком гомоне тихо сказал:

   - Я подумал, что вы могли потерять мою  записку  По  рассеянности.  И  на
всякий случай позвонил…

   Полковник кивнул.

   - Когда кончится матч, задержитесь.

   - Направо, направо пасуй! Идиот! Вот  идиот.  Где  только  таких  идиотов
находят? Сразу десять штук…

   Когда матч закончился, обрадованный победой  сосед  предложил  полковнику
распить пару бутылочек пивка, которые у него случайно  оказались  при  себе.
Так сказать, «за разгромную победу наших над чужими».

   - По рукам?

   Мужчины проследовали в ближайший сквер и сели на свободную от  таких  же,
как они, распивающих болельщиков лавочку.

   - Вы узнали, что я просил?

   - Да. Узнал. Я посмотрел сводки  происшествий.  И  газеты.  То,  что  вас
интересует,  находится  в  Забайкальском  военном  округе.  Северо-восточней
Иркутска.

   - Спасибо.

   - Не за что.

   Мужчины взялись за бутылки и, разом запрокинув головы, выпили  все  пиво.
До дна.

   - Я пойду? - спросил незнакомец.

   - Конечно, - кивнул ракетчик. Его сосед по трибуне встал.

   - Спасибо за компанию.

   - Подождите, - остановил его полковник. - Я  не  хотел  говорить…  Ну  да
сейчас уже все равно. По моим сведениям, эта площадка нацелена на Китай.

   - На Китай? Вы ничего не перепутали? Именно на Китай?!

   - На Китай.

   Второй болельщик сел. Снова сел на то место, откуда только что встал.

   - Это что-то меняет? В ваших планах?

   - Это многое меняет. Вернее, в корне все меняет.  Я  не  думал,  что  они
решатся…

   - Боитесь войны?

   - Боюсь! - честно сказал второй болельщик. - Боюсь большой войны.

   - Да, Китай серьезный противник. Шапками его  не  закидать,  как  считают
многие. Крови прольется…

   - Я пойду, - снова сказал незнакомец. - Мне пора. Еще раз спасибо.

   - За Китай?

   - За своевременный звонок. В поликлинику…

   Глава 88
   Пресс-атташе китайского  посольства  возвращался  с  очередного  фуршета.
Который был для него работой. Осточертевшей,  как  та  употребляемая  малыми
порциями, но в больших количествах белужья икра.

   Пресс-атташе Китайской Народной Республики мучило  обычное  и  неизбежное
после застольных встреч послесловие. Изжога.

   На очередном повороте под  колеса  посольской  машины  качнулся  какой-то
пьяный гражданин. И, прокатившись по капоту, упал на мостовую.

   Идиот! - подумал пресс-атташе про себя. По-китайски.

   Посольские в отличие от  всех  прочих  водителей  от  ГАИ  не  бегают.  И
пресс-атташе вышел из машины.

   - Ты  че,  зажмурившись,  ездишь?  Козел.  Узкоглазый,  -  сказал  сбитый
прохожий. - Ногу на хрен оттяпал. Плащ  порвал.  Ты  зенки  шире  раскрывай.
Когда не дома. А то привык дома, что вас много…  Что  туда-сюда  миллион.  А
здесь не дома! Здесь мы по штукам! А ты на хрен…

   Вези меня теперь в Склифосовского. Пока я тебя туда самого не уложил…

   - ГАИ надо дождаться, - возразил пресс-атташе. По-русски.

   - Какой на хрен ГАИ! Когда я кровью истекаю весь. Вези давай! С ГАИ потом
разберешься. По вашим дипломатическим каналам…

   Пресс-атташе помог потерпевшему от его  машины  подняться  и  посадил  на
заднее сиденье. И поехал.

   - В общем, так, - совершенно трезвым голосом сказал сбитый прохожий. -  Я
не пострадавший, а ты не пресс-атташе. И едем мы не в больницу…

   Машина резко вильнула в сторону.

   - Аккуратней. А то точно в Склиф угодим. Или того хуже - в ГАИ.

   - Чего вам надо? - на ломаном русском спросил китаец.

   - Мне нужно, чтобы ты  передал  своим,  что  в  самом  ближайшем  времени
возможен захват ракеты стратегического назначения, направленной на Китай.  И
возможен запуск этой ракеты. При худшем развитии событий.

   - Я вас не понимаю…

   - Не валяй ваньку. Или кого вы там вместо него валяете в вашем Китае? Все
ты понимаешь. И все передашь. Посуетитесь там малость по этому поводу.  Ноту
дайте.  Расследования  потребуйте.  В  общем,  пошумите.  Может,  они  тогда
одумаются.

   - Почему кто-то должен хотеть запускать в нас ракета?

   - Потому что хотят! - очень по-русски ответил пассажир.

   - Я вас все равно не понимаю…

   - Ну и хрен с тобой. Понимаю - не понимаю. Я сказал,  а  ты  как  хочешь!
Только потом в затылке не чеши, когда пара  ваших  провинций  останется  без
народонаселения. Останови возле той арки. Спасибо, что подбросил. Деньги  за
проезд возьмешь с нашего МИДа. По счетчику. Будь! Узкоглазый.

   Пресс-атташе прихлопнул покрепче  дверцу  и  прямым  ходом  направился  в
посольство.

   Там он, едва  ворота  за  задним  бампером  захлопнулись,  проследовал  в
известный ему кабинет. И написал подробный рапорт о происшествии. Атташе  по
культуре.

   Атташе по культуре вызвал своих секретарей. Тоже по культурной части.

   Секретари принесли альбомы. Не с репродукциями картин. С фотографиями.  С
фотографиями работников внешней и внутренней разведки. И с фотографиями всех
прочих работников безопасности и ГРУ, вплоть до местных, районного масштаба,
руководителей. Не всех, но многих.

   -  Смотри,  -  приказали  они  пресс-атташе.  Пресс-атташе  стал  листать
страницы, внимательно отсматривая каждую фотографию.

   Фотографии были  разные.  Парадные,  словно  содранные  с  Досок  почета,
плохонькие, переснятые с телеэкранов  и  газет,  совсем  плохие,  оперативно
сделанные из окон проезжающих мимо входных дверей зданий безопасности машин.
Но все фотографии были узнаваемые. Альбомов было  несколько.  Альбомов  было
много.

   - Нет, - говорил пресс-атташе. - Нет. Нет Нет.

   Пока не споткнулся.

   - Кажется, этот. По крайней мере очень похож.

   Атташе по культуре кивнул своим помощникам. И все прошли в кинозал. Но не
для того, чтобы смотреть шедевры мирового кинематографа.

   - Начинайте, - кивнул культурный атташе.  -  Смотрите  внимательно.  Если
заметите кого-либо похожего на встреченного вами человека, остановите показ.

   На  большом  телевизионном   экране   замелькали   кадры.   Торжественных
заседаний. Торжественных вручений и награждений. Торжественных похорон.

   - Стоп! - крикнул пресс-атташе.

   Кадры прокрутили назад. И повторили снова. И повторили еще несколько раз.
Несколько десятков раз.

   - Он! Это он!

   -  Зубанов  Григорий  Степанович.  Полковник  госбезопасности.  Полковник
госбезопасности в отставке, - доложили секретари.

   - Давно в отставке?

   - Более года.

   Так  вот,  оказывается,  кто   в   пьяном   виде   прыгает   под   колеса
дипломатических машин. А еще говорят, что в России  такие  большие  люди  на
дорогах не валяются…

   - Подготовьте мне о нем  исчерпывающую  справку,  -  приказал  атташе  по
культуре. - Где, когда родился, где и в каких  должностях  служил,  в  каких
операциях принимал участие. Ну и,  конечно,  черты  характера,  наклонности,
пороки.

   - Когда представить справку?

   - Как можно быстрее…

   Глава 89
   Китайцы молчали. Словно воды в рот набрали.  Ни  нот,  ни  протестов,  ни
заявлений. Тишина. Словно  это  не  их  территорию  собирались  обстреливать
термоядерными боеголовками.

   Или этот атташе был действительно по печати? Или он решил, что сбитый  им
гражданин был  обыкновенным  алкоголиком?  С  типичными,  многозначительного
свойства алкогольными речами. Угодил под бампер  посольской  машины  и  стал
пугать посольство обидевшего его государства немедленной бомбардировкой,  не
имея возможности отомстить за причиненный физический и моральный урон как-то
иначе…

   Может, тот атташе ничего не понял?

   Короче, международного скандала не получилось.  Получилось  обыкновенное,
местного масштаба, ДТП.

   Получился - пшик!

   Теперь   не   оставалось   ничего   другого,   как   пытаться    выходить
непосредственно на правительство. Которое отвечает за безопасность страны  в
целом. И которое вряд  ли  захочет  иметь  на  своих  юго-восточных  рубежах
большую войну.

   Конечно, посольству обращаться в правительство было  бы  сподручней,  чем
отдельно  взятому,  находящемуся  в  бегах  гражданину.  Но  деваться   тому
гражданину некуда…

   Надо выходить на правительство. Причем так  выходить,  чтобы  его  раньше
времени не сцапали и не отволокли на прежнее место работы, на совершенно ему
не улыбающуюся встречу  к  бывшим  друзьям-соратникам…  А  это  значит,  что
подходят только обезличенные формы связи.

   Остается обратиться к бумаге и ручке.

   Полковник Зубанов написал письмо, где подробно изложил все известные  ему
факты. Написал на конверте: «Срочно! Дело государственной важности!»  Указал
контактный, по которому  он  будет  звонить  в  строго  определенное  время,
телефон. И сбросил письмо в  почтовый  ящик  на  входе  в  правительственную
приемную.

   Он  надеялся,  что  сделанная  им  приписка   не   позволит   бюрократам,
отсматривающим входящую почту, положить письмо «под сукно». Или выбросить  в
корзину. Он надеялся, что оно ускоренным ходом дойдет до людей, которым было
предназначено.

   Контрольное время наступило через два дня.

   Полковник набрал один из  выбранных  им  ранее  наугад  правительственных
телефонов. Если его сообщение дошло до адресата, то  в  это  время  на  этом
телефоне  будет  находиться  осведомленный  в  деле  человек.  Если  ответит
простой, не понимающий, о чем идет речь, чиновник,  значит,  письмо  ушло  в
корзину.

   - Вас слушают, - сказала трубка.

   - Говорит человек, два дня назад пославший письмо…

   - Минуточку. Я соединю вас с абонентом. Пауза, гудок, новый голос.

   - Говорите.

   - Я тот аноним, который два дня назад…

   - Я в курсе.

   - Вас заинтересовало мое сообщение?

   - В определенной степени. Но  мне  нужны  доказательства.  Вы  готовы  их
представить?

   - Я готов рассказать подробности. Те, которых не было в письме.

   - Хорошо. Сегодня в 16 часов приходите к восточному входу…

   - Я не могу прийти в восточному входу.

   - Почему?

   - Ну, например, потому, что нас могут  прослушивать.  И  я  не  дойду  до
восточного входа.

   - Прослушивать? Мой телефон? Вам не  кажется,  что  вы  перебарщиваете  в
своих подозрениях?

   - Как знать…

   - Хорошо, что предлагаете вы?

   - Пусть меня подберет ваша персональная машина. Через три часа.

   - Где?

   - Через два с половиной часа я перезвоню по этому же  телефону  и  назову
место.

   - Хорошо. Как знаете.

   - Простите…

   - Что еще?

   - Можно мне узнать номер вашей машины?

   - Можно. Номер…

   Судя по номеру, абонент был фигурой серьезной. Не супертяжеловес, но и не
полутяж. Абонент был достаточно весом, чтобы без стука,  запросто  открывать
двери самых высоких кабинетов.

   - Вы удовлетворены?

   - Да. Конечно.

   - Тогда звоните через два с половиной часа…

   Полковник отпал от трубки телефона-автомата, как от  приближенной  к  уху
раскаленной сковородки. С такими людьми он в своей  жизни  еще  ни  разу  не
разговаривал. Таких людей  он  видел  только  по  телевизору  и  на  трибуне
Мавзолея во время первомайских и 7 Ноября парадов.

   Если он сможет доказать им свою правоту, то его друзья-враги окажутся…  в
том самом месте, где на сегодняшний  день  по  самые  уши  пребывает  он.  А
реабилитировавшийся, он, чем черт не шутит, в том, где пока  восседают  они.
Что было бы в высшей степени справедливо для человека, вполне,  может  быть,
остановившего Третью мировую войну…

   Через два с половиной часа Зубанов прозвонил по условленному  телефону  и
назвал адрес. Теперь, даже если бы их кто-то прослушивал, вряд  ли  бы  этот
кто-то  успел  сориентироваться   и   прибыть   к   месту   встречи   раньше
правительственного лимузина. Но даже успев, вряд ли  бы  решились  атаковать
персональный автомобиль одного из высших руководителей страны.

   В назначенное время полковник был  на  месте.  Был  в  вестибюле  станции
метро, откуда  предполагал  в  последнее  мгновение  добежать  до  условного
столба. И нырнуть в открытую дверцу. Как к Христу за пазуху.

   Машина показалась в конце  видимого  чуть  не  во  всю  длину  проспекта.
Впереди, распугивая посторонний автотранспорт мигалкой, неслась машина  ГАИ.
Сзади - черная «Волга» охраны. Все как  положено.  Кроме  того,  что  должно
произойти дальше. Дальше эскорт  должен  был  притормозить  возле  ничем  не
примечательной станции метро и подобрать бросившегося к машинам прохожего.

   Зубанов вышел из вестибюля.

   Колонна приблизилась.

   Полковник огляделся. Вокруг. И вокруг машин. Нет, на  первый  взгляд  все
спокойно.   Никаких   посторонних   автомобилей,   никаких   подозрительных,
остановившихся или приблизившихся лиц. Вроде бы все как всегда…

   И все-таки что-то не то.

   Что?

   Машины снизили ход. Пора было выходить из укрытия. Пора было готовиться к
спринтерскому рывку отсюда до шестого от станции фонаря…

   Зубанов скользнул глазами по машинам. Мгновенно по гаишной  и  дольше  по
лимузину.  Кто  в  нем  сидел,  сказать  было  невозможно,  салон   защищали
затемненные стекла. А вот в гаишной…

   Полковник мгновенно  перекинул  взгляд  на  гаишный  «Форд».  И  задержал
очередной шаг. На водительском месте, напряженно  оглядывая  обочины,  сидел
капитан. Но не капитан милиции, хотя и  в  форме  милиции.  На  водительском
месте сидел капитан безопасности, которого Зубанов пару раз видел еще тогда,
до увольнения, когда работал с ним в одном и  том  же  месте.  И,  казалось,
забыл. Но вспомнил, в самый подходящий момент вспомнил.

   С чего бы это безопасности выряжаться в милицейскую форму и  сопровождать
колонну, когда на тот случай есть специальное подразделение МВД?

   А если машина ГАИ не  машина  ГАИ  и  сидят  в  ней  не  гаишники,  то  в
правительственном лимузине тоже могут оказаться совсем не те  люди,  которых
он ожидает.

   Полковник Зубанов замер  и  широко  открыл  рот.  Как  всякий  нормальный
зевака, который вдруг увидел бы притормаживающий  правительственный  кортеж.
Теперь бежать было поздно. Теперь бегущая фигура лишь привлекла бы внимание.

   Какую ловушку ему расставили! Лимузина не  пожалели!  Только  подходящего
так быстро не отыскали. Приспособили какой есть. С вмятиной на левом  крыле!
Вот что не понравилось  полковнику  при  беглом  осмотре  колонны,  вот  что
вызвало его смутные  подозрения…  Члены  правительства  не  ездят  на  битых
машинах! Не по чину им авто-бой!

   -  Ты  гля!  -  громко  сказал  Зубанов,   привлекая   к   себе   других,
подтягивающихся к бровке зевак. - Ты гля! «Членовоз»  заглох!  О,  ни  хрена
себе! Я-то думал… - И бочком, бочком, за спины. Подальше  от  наблюдательных
глаз своих бывших сотоварищей. И не в метро, где его наверняка  ждут.  Ни  в
коем случае не в метро! Наоборот, подальше, в переулки, на соседнюю улицу  и
в первый попавшийся навстречу автобус.

   Подальше от того места, где  должна  была  состояться  встреча  с  Членом
Правительства.

   Слава богу, что не состоялась…

   Глава 90
   Генерал Степашин опять стоял по стойке «смирно». Хотя и был в гражданской
одежде. За последнее время он уже привык стоять по стойке «смирно» и  сильно
этим не тяготился. Он настолько хорошо поднаторел «тянуться во  фрунт»,  что
хоть сейчас мог пойти рядовым в роту почетного караула.

   Сегодня генерал Степашин стоял более расслабленно, чем обычно. Потому что
стоял не один. Сегодня они стояли полным командным составом заговорщиков. Он
- во втором ряду. Куда слюна не долетала…

   - На что вы годны? Мать вашу… - орал Член Правительства. - Простого  дела
сделать не можете! На хрена я вам давал свой резервный лимузин? Чтобы  народ
возле метро смешить? Где ваш изменщик? Почему он не пришел на встречу?

   - По всей видимости, он заподозрил неладное…

   - Почему он заподозрил неладное?

   - Трудно сказать…

   - Вам не сказать трудно. Вам сделать трудно. Даже самое простое дело.

   Генерал Степашин скорбно  тупил  глаза.  Но  в  душе  радовался.  Приятно
присутствовать при экзекуции экзекуторов.  Когда  не  тебя  одного…  во  все
воспитательного значения места. Но когда и тех, кто раньше  тебя…  в  те  же
места… Когда сплоченным коллективом.

   - Как могло получиться, что он написал в  правительство?  Обо  всем?  Как
получилось, что вы его прошляпили?

   - Но мы же перехватили его письмо… - попытался  робко  возразить  куратор
Степашина.

   Вот что значит не  иметь  опыта  разносов.  Не  знать,  что,  когда  тебе
вставляют, надо виновато молчать и со всем соглашаться. А не  лепетать,  как
упавшая под клиента проститутка.  Эти  процессы,  при  всей  их  подобности,
все-таки разные. И имеют свои особенности.  Которые  лучше  всего  познаются
непосредственно во время процесса…

   - Перехватили?! А вы уверены, что письмо было одно?  Что  где-то  еще  не
лежит другое? Или третье? Может, этот  ваш  полковник  графоман!  Может,  он
пишет под копирку!

   - Я думаю…

   - Ни хрена вы ни о чем не думаете! Вы фуражку носите! Совсем  не  на  том
месте, которым  думаете.  А  если  вдруг  информация  просочится  в  верхние
эшелоны?

   - Я думаю, что даже при самом неблагополучном раскладе успеть предпринять
какие-либо встречные действия будет затруднительно. Пока письмо пройдет  все
обязательные фильтры: читку в нижних эшелонах, потом на  уровне  референтов,
потом их начальников, пока будет подготовлено для ознакомления  вышестоящего
руководства… сделать что-либо будет уже поздно.  Вы  не  представляете,  как
неповоротливо работает низовой бюрократический аппарат…

   - Но вы же нашли это письмо?

   - Мы знали, что искать. А главное, были заинтересованы найти.  В  отличие
от них…

   - А вы  уверены,  что  ваш  подопечный  не  придумает  еще…  какой-нибудь
гадости?

   - Так точно! Уверены! Мы  подготовили  ряд  мероприятий,  которые  должны
охладить его пыл. По крайней мере на время, оставшееся до начала операции…

   - Вы не ошибаетесь на этот раз?

   - Никак нет!

   - Ладно, идите. Я все равно в ваших делах… Но  если  еще  один,  хотя  бы
самый мелкий прокол… Пеняйте на себя…



   Вечером во всех областных и городских газетах, на всей территории  страны
вышло  сообщение  о  поиске  скрывающегося  от  правосудия  особо   опасного
преступника… Была помещена фотография. И еще было сказано, что в соучастии в
его многочисленных против граждан и безопасности  государства  преступлениях
была замешана его семья. Его жена и его дети…  Такое  вот  до  корней  волос
преступное семейство… Деятельности которого положен конец…

   Всякий прочитавший это сообщение должен был понять, что общество  взялось
наконец за преступный  мир  всерьез.  Невзирая  на  лица  мужские  или  даже
женские. А  тот  единственный  читатель,  кому  было  адресовано  сообщение,
догадаться, что своими действиями  ставит  под  удар  свою  семью.  Что  его
противники, чтобы сдержать его прыть, взяли в  качестве  заложников  близких
ему людей. И что, если он не одумается… То будет виноват сам…

   Глава 91
   «Сволочи! - подумал про себя полковник Зубанов. -  Что  творят!  Детей  и
женщин  готовы  к  стенке  приставить!  Его  женщин  и  детей!  Как  же  они
решились?..»

   Впрочем, что им несколько своих сограждан, когда они  не  моргнув  глазом
способны угробить несколько сот тысяч чужих.

   И что теперь ему делать?

   Прижать уши? Дождаться, когда они воплотят свои, попахивающие  безумством
планы в жизнь? И… погибнуть вместе с семьей. Все равно погибнуть. Как  очень
нежелательным  свидетелям.  Победители  никогда   не   оставляют   в   живых
заложников. Равно как и всех прочих людей, знающих их не с  лучшей  стороны.
Им надо облик миротворцев, обаятельных в быту и любящих семью, создавать,  а
тут такие порочащие их образ факты. И люди, их рассказывающие. Или способные
рассказать…

   Не жить его семье, если он пойдет на уступки. И если не пойдет - тоже  не
жить! Не жить его семье!

   Впрочем, в  последнем  случае  могут  быть  варианты.  Если  ему  удастся
разрушить план заговорщиков, если удастся быстро разрушить, начнется  чистка
низового  командного  аппарата.  И  те,  кто  приговорил  его  семью,  могут
погибнуть раньше, чем отдать приказ о ликвидации. Да  и  самим  ликвидаторам
будет не до исполнения своих обязанностей, когда их руководители начнут один
за другим умирать.

   Только быстрая смерть заговорщиков гарантирует жизнь его близким.  Только
разрушение заговора.  Катастрофическое  разрушение.  Ни  их  победа,  ни  их
частичное поражение его не устраивают.

   Только полное и безоговорочное поражение! По всему фронту!

   Но до того надо не высовываться.  Надо  сделать  вид,  что  он  пошел  на
уступки. Что он капитулировал. Любое  его  шевеление  будет  воспринято  как
вызов и пресечено… смертью  одного  из  членов  его  семьи.  А  если  он  не
одумается - следующего.

   Они должны поверить, что он  сдался!  И  тогда  у  него  появляется  шанс
покончить с ними одним неожиданным ударом. Время полумер  кончилось.  Пришло
время драки. Они сами отрезали ему пути  к  отступлению.  Раньше  он  только
мешал: пугал, предупреждал, лишал предпосылок… Раньше  он  пытался  выгадать
себе жизнь. Теперь она утратила смысл. Теперь он будет активно вмешиваться в
ход событий. Без оглядки. Теперь он будет бить! Во всю силу! Потому что  они
сами этого захотели!

   Зря они тронули его семью! Зря…

   Глава 92
   Генерал Федоров шел на доклад к Очень Большому Военному Начальнику. Шел с
очередной, не понять, то ли хорошей, то ли плохой, новостью.

   - Разрешите?

   - Я ознакомился  с  вашими  предложениями  по  усилению  охраны  пусковых
установок ракет стратегического назначения, - сказал Очень  Большой  Военный
Начальник.  -  Все  очень  толково.  На  мой,  общевойсковой,   взгляд.   Но
неизвестно, что скажут ракетчики. Их мнение будет решающим. И  будет  только
завтра. Так что вы поторопились с визитом…

   - Дело в том, что ситуация изменилась.

   - Опять?

   - Опять.

   - Что случилось на этот раз?

   - На этот раз нами зарегистрирован усиленный интерес китайских  спецслужб
к полковнику в отставке Зубанову.

   - Китайских?

   - Так точно! Китайских!

   - Час от часу не легче! В чем выражается этот интерес?

   -  Оперативный  сбор  информации,  попытки   выяснения   его   настоящего
местонахождения и бывших  служебных  обязанностей,  разработка  существующей
легенды.

   - Отчего вы взяли, что именно китайских? Отчего вы взяли, что  им  вообще
кто-то интересуется? Может, вы перебарщиваете? В ваших подозрениях. В  ваших
подковерных играх.

   - Никак нет. Не перебарщиваем. Информация носит объективный характер.

   -  Почему  объективный?  Объясните  наконец  популярно.  Без  этих  ваших
многозначительных намеков. На человеческом языке. Как вы  смогли  установить
интерес к нему китайцев?

   -  В  местах  возможного  появления  «объекта»,  простите,  полковника  в
отставке Зубанова, нами были установлены наблюдательные засады. Заранее, еще
тогда, когда мы начали его разработку. Несколько дней  назад  оперативниками
были  зарегистрированы  контакты  неизвестных  лиц  с  соседями   «объекта»,
простите, полковника в отставке Зубанова…

   - Ладно, не извиняйтесь.  Пусть  будет  «объект».  Если  вам  такой  язык
привычней.

   - Люди, вышедшие на  контакт,  работали  под  прикрытием  служащих  жэка,
посыльных военкоматов, участковых терапевтов. Мы  навели  справки.  Ни  один
служащий,  посыльный  или  участковый  терапевт   по   данным   адресам   не
направлялся.

   Нами было организовано скрытое сопровождение вступивших  в  контакт  лиц.
Следы привели в китайское посольство…

   - «Следы привели…» Вы прямо как в детективном романе выражаетесь.

   - Вы сами просили на понятном языке…

   - Ладно, генерал, считай, что уел. Рассказывай дальше.

   - Попытки подобных контактов были зарегистрированы  в  местах  проживания
сослуживцев «объекта». Еще один визит отмечен в поселке, где  проживают  его
престарелые родители и дальние родственники.

   Кроме того, мы располагаем информацией, полученной из особых  источников,
о всплеске интереса  китайских  спецслужб  к  профессиональной  деятельности
подразделений, возглавлявшихся «объектом» в последние годы службы.

   - Что значит «особых источников»?

   - Это конфиденциальные источники, называть которые я не имею права.

   - Даже мне?

   - Даже вам. Простите.

   - Конспиративные игры?

   - Нет, просто такая работа.

   - Хорошо, что дальше?

   - На основании всего вышеизложенного нами был сделан вывод, что  «объект»
интенсивно разрабатывается китайскими спецслужбами. Как  минимум  на  уровне
посольства.

   - Где вы его выкопали, этот ваш  «объект»,  который  все  ловят  и  никто
поймать не может.  А  теперь  еще  и  китайцы.  Зачем  он  мог  понадобиться
китайцам?

   - Не знаю! - честно ответил генерал Федоров. - ПОКА не знаю. Но  надеюсь,
что через два-три дня я смогу ответить на ваш вопрос…

   Глава 93
   - Пост сдал.

   - Пост принял.

   Очередной наблюдатель, осторожно нащупывая ногами скобки,  слез  с  елки,
внимательно огляделся, сделал десять шагов от ствола в  сторону  и…  пропал.
Словно надел пилотку-невидимку.

   На самом деле он не пропал. Он подошел к старому трухлявому пню,  ухватил
его с двух сторон, откинул, как дверцу, и шагнул правой ногой в  пустоту.  В
пустоте была лестница.

   Нащупав перекладину,  наблюдатель  взялся  за  поручень,  прикрученный  к
внутренней стороне пня, потянул  его  на  себя  и  бесшумно  закрыл  вход  в
убежище.

   Тремя метрами ниже уровня земли он открыл еще один люк.

   В  тесной  земляной  пещере  находились   три   человека.   Два,   слегка
покачиваясь, лежали на подвешенных к потолку  гамаках,  поверх  подстеленных
под спины пуховых спальников.  Третий  на  импортной  альпинистской  газовой
горелке кипятил воду.

   - Пришел?

   - Пришел.

   - Все спокойно?

   - Все нормально.

   - Чай будешь?

   - Не откажусь!

   - Тогда садись.

   Дежурный кашевар снял с горелки  котелок,  бросил  туда  щепоть  заварки.
Вскрыл две банки рисовой каши с мясом. Выложил галеты и плитку шоколада.

   - Однообразное у вас меню, - проворчал наблюдатель.

   - Зато сытное.

   - Зато поперек горла!

   - Ладно, не ворчи…

   Наблюдатель стал уплетать жирную мясную кашу, закусывая  ее  шоколадом  и
галетами. Честно говоря, ему было плевать что есть. Лишь бы скорее спать…

   Съел. Вытер губы рукавом. После недельного  пребывания  в  земляной  норе
нравы ее обитателей заметно упростились.

   - А эти,  на  точке,  сегодня  медвежатину  жрали.  Нашу,  между  прочим,
медвежатину.

   - Какую нашу? - не сразу понял возлежащий в гамаке боец.

   - Ту, которую мы позавчера им на проволоку повесили.

   - Откуда ты знаешь? Может, это была тушенка?

   - По запаху знаю. Они костер на улице развели и шампуры повытаскивали.  А
потом так мясом запахло… Натуральным. У меня аж слюнки потекли. А  с  запаха
тушенки меня бы вырвало.

   - И ты хочешь сказать, что с такого расстояния учуял?..

   - Не то слово! Я же говорю - слюной захлебывался.

   - Врешь!

   - Чего мне врать. Ты попробуй посидеть целые сутки без крошки во рту. Еще
не тому научишься. Научишься по  отрыжке  личного  состава  меню  солдатской
столовки различать…

   - Ну да, голодный! А шоколад не в счет?

   - Шоколад не в счет. Шоколад не еда - баловство…

   - Хватит трепаться. Отчет давай. У  меня  связь  через  десять  минут,  -
встрял в обычный после приема  осточертевшей  консервированной  каши  диалог
недавний кашевар. Вернее сказать, кашегрей.

   Вообще-то в этой земляной норе он был не повар. По  основной  обязанности
он был шифровальщик. Приготовлением еды  он  баловался  в  виде  добровольно
взятой на себя нагрузки, чтобы хоть как-то  скрасить  время  между  сеансами
связи. Потому что спать устал. И читать устал. И трепаться со  свободной  от
дежурства сменой устал. И вообще находиться в этой земляной, особо  строгого
для него режима камере устал. До  чертиков.  И  все  потому,  что  по  своей
должности  был  «не  выездной».  Не  мог  он  выходить  на  поверхность   на
наблюдение, не мог в охранение и даже по  естественной  надобности.  Не  мог
выходить, потому что был шифровальщиком. И не  должен  был  попасть  в  руки
врага ни в коем случае. Живым попасть.

   Шифровальщики охраняются особо. Что называется - «пуще глаза  своего».  В
драке защищаются всем миром. Но умирают  все  равно  первыми.  При  малейшей
угрозе их пленения. Как носители наиболее ценной информации.

   - Давай.

   Наблюдатель передал шифровальщику убористо исписанный листок.

   - Ты среди графоманов просто чемпион по борзописанию.

   - Это потому, что тема неисчерпаема. Что вижу - то пою.

   Шифровальщик   ушел   в   дальний    угол    микроземлянки,    задернулся
импровизированной,   изготовленной   из   плащ-палатки   шторкой,    вытащил
шифромашинку. Он еще раз убедился, что  его  никто  не  видит,  и  превратил
непонятные постороннему цифры и знаки с бумаги в еще более непонятные  цифры
и знаки. Не понятные уже никому.

   Все прочие жильцы норы  восприняли  карикатурно  конспиративные  действия
шифровальщика совершенно нормально. Они не видели ничего оскорбительного или
смешного в том, что их товарищ прячется от них за плащ-палаткой и что-то там
под ней делает. Они привыкли. Они привыкли к незыблемым в их жизни  правилам
конспирации. И не любопытничали понапрасну. Чем меньше  знаешь,  тем  меньше
тебя мучают, когда берут под микитки. Тем быстрее отпускают душу на покаяние
милосердным выстрелом в затылок.

   А того, кто знает шифр, не отпускают. Очень долго не отпускают…

   На связи…

   Связь пошла…

   Теперь все за прошлые сутки шаги первого, второго и прочих часовых  и  их
разводящего, все перемещения людей и  автотранспорта  в  периметре  охранной
зоны ушли за тридевять километров, чтобы лечь на стол никому  не  известного
заказчика. Для которого и по приказу которого все они тут  на  глубине  трех
метров в земле и на вершинах самых высоких сосен сидели.

   - Ну что там новенького? - спросили бойцы  вышедшего  из-за  плащ-палатки
шифровальщика.

   - Горячий привет от командования.

   - А что еще?

   - Еще? Надежда, что мы успешно справимся  с  порученным  нам  общественно
полезным  делом  и  не  уроним  знамя…  Потому  что  ниже  его  уронить  уже
невозможно. Ниже его уронить могут только шахтеры.

   - Да пошел ты…

   - Я бы пошел… Я бы с большим удовольствием  пошел.  Хоть  куда,  лишь  бы
отсюда. И если бы пустили…

   Глава 94
   Если драться, то уж драться. Лучше не откладывать это дело в долгий ящик.
Пока запал не прошел.

   Полковник Зубанов решился на драку. Но один он ее выиграть  не  мог.  Ему
нужны были союзники.  Сотни  союзников.  Если  малоопытные  энтузиасты.  Или
несколько - если профессионалы. Зубанов предпочитал профессионалов.  Которые
не числом, но умением.

   Он вызвал на встречу одного своего старого, еще по прежней работе, кадра.
Которого использовали  для  выполнения  особо  конфиденциальных  заданий.  В
частном, за единовременную оплату, порядке.

   «Кадр» был высококлассным снайпером.  Вначале  он  служил  в  действующей
армии. Инструктором снайперской школы. Потом в  спецчастях  безопасности.  В
самых разных странах. Потом ушел на вольные хлеба и постреливал  уже  не  по
должности, а для удовольствия. И для заработка. Постреливал очень редко, но,
как говорится, очень метко. Всегда в одну точку - в левую бровь.

   Раньше  с  «кадром»  всегда  работал  Зубанов.  Он  один.  Он  звонил  по
контактному телефону, говорил условную фразу. Одну из трех, в зависимости от
места, где предполагалась встреча. И ждал.

   В назначенное время в  условленном  месте  к  нему  подходил  снайпер.  И
получал очередное задание: место, время акции, адрес и фотографию «объекта».
И еще задаток. Большего ему не требовалось. Никаких договоров  или  трудовых
соглашений  не  заключалось.  Снайпер  отказывался   ставить   росписи   под
какими-либо документами. Категорически. Он получал задание  без  свидетелей,
брал деньги без ведомости и работал без помощников. Он был волк-одиночка.  И
тем очень устраивал безопасность. Он не оставлял следов.  В  первую  очередь
следов, которые подшиваются в папки в ведомственных архивах.  Которые  самые
опасные.

   В архивах хранились только бухгалтерские ведомости,  где  значилось,  что
бригада  штукатуров-маляров  выполнила  подрядные  работы  на  сумму…  Далее
указывалась разнесенная на несколько десятков фамилий сумма и  проставлялись
«липовые» росписи.

   Меж тем как работник был один. Который совершенно не умел штукатурить. Но
умел выполнять конфиденциальные, не оставляющие опасных следов задания.

   Полковник Зубанов  не  знал,  кто  теперь  курирует  снайпера.  Но  очень
надеялся,  что  никто.  Что  за  время  его  отсутствия  снайпера   еще   не
задействовали. По той простой  причине,  что  работа,  для  которой  он  был
предназначен, подворачивалась не так уж часто. На  его  веку  последний  раз
года два назад.

   Со стоящего особняком телефона-автомата полковник набрал условный  номер.
- Алле.

   - Позовите, пожалуйста, Митрофана Архипыча.

   - Такого здесь нет.

   - Это телефон 212-17-24?

   - Это другой телефон. Вы  ошиблись.  Встреча  была  назначена.  24-го,  в
семнадцать часов, в месте, условно обозначенном цифрой 212.

   24-го в 17.00 полковник Зубанов неспешной походкой обходил 212-й маршрут.
Как было договорено, с севера на юг. Чтобы дать  возможность  опознать  себя
невидимому им наблюдателю. В середине пути он устал  и  присел  на  случайно
встретившуюся скамейку. С другой стороны к  ней  подошел  другой  «уставший»
гражданин. И тоже сел.

   - Здорово, полковник.

   - Здравствуй.

   - Я нужен?

   - Нужен.

   - Кто?

   - На этот раз никто. На этот раз задание особого рода.

   Снайпер удивленно приподнял бровь.

   - На этот раз, боюсь, одному тебе не справиться.

   - Я всегда справлялся. Я всегда справлялся один.

   - Но не в этом случае.

   - «Объектов» несколько?

   - «Объектов» много. Предполагается  нападение  на  один  особо  секретный
объект. От того, сможем мы его защитить или нет, зависит жизнь многих людей.
Очень многих.

   - Не агитируй меня. Я не пионер. И сколько людей погибнет  или  спасется,
меня не интересует. Скажи, сколько.

   Зубанов назвал цифру. Очень большую. Такую, которой у него не было.

   - Прилично, - сказал снайпер. - Раньше столько не платили.

   - Раньше были другие задания. Раньше ты мог справиться один.

   - Мне нужны будут помощники?

   - Да. Охраняемый объект имеет площадь в несколько квадратных  километров.
Одним стволом всех дыр не закрыть. Тебе понадобятся помощники.

   - На мой выбор?

   - На твой.

   - Сколько?

   - Сколько ты посчитаешь нужным. Я дам  тебе  подробный  план  и  описание
местности.

   - Я говорю не про местность. Я говорю, сколько ты заплатишь.

   - Но я уже назвал сумму.

   - Это ты заплатишь мне. Сколько ты заплатишь им?

   - Ты не жадничаешь?

   - В самый раз. Я знаю свои расценки. В этом деле я  работаю  не  один.  В
этом деле я рискую раскрыть себя. После него мне придется уйти на покой. Ну,
или залечь на многие годы. Сколько?

   - Половину того, что назначено тебе. Но после завершения дела.

   - Добро. Когда аванс?

   - Когда ты дашь согласие.

   - Считай, что дал.

   Полковник  Зубанов  поставил  на  скамью  сумку.  С  деньгами.  Со  всеми
деньгами, что у него остались из выданных генералом оперативных сумм. С теми
деньгами, что он фактически украл у заговорщиков.

   - Когда остальное?

   - Остальное по результату.

   «Остальных» денег не было. Полковник блефовал. Ему ничего  не  оставалось
делать, как блефовать.  Запроси  снайпер  хоть  на  тысчонку  больше  своего
обычного аванса, и от его услуг пришлось бы отказываться. И остаться одному.
Против всех.

   - Ладно, согласен.

   - Что ты хочешь делать дальше?

   Снайпер удивился. Раньше его не спрашивали, что он собирается предпринять
для того, чтобы получить вторую половину причитающейся ему суммы. Раньше  он
сам решал, где, каким образом и с помощью какого оружия решить дело.

   - Здесь ситуация особая, - попытался объяснить  Зубанов.  -  Я  вынужден.
Начальство…

   - Вначале я хочу отсмотреть  место  действия.  Потом,  в  зависимости  от
условий, подобрать команду.

   - Из кого?

   - Из своих старых учеников. В которых уверен.

   - А если?..

   - «Если» исключено. Хотя бы потому, что мне моя голова  важнее  успешного
выполнения операции. И если она будет провалена или получит огласку, мне  не
жить.

   - Ну, почему так?.. Так мрачно.

   - Потому! Потому что не надо делать из меня идиота. Я знаю правила  игры.
Вашей игры. И потому людей, в надежности которых сомневаюсь,  привлекать  не
буду. Из чувства самосохранения. Кадровая политика - это мое дело.

   - - Согласен. Это твое дело. Когда ты будешь готов?

   - Тогда, когда мне будет приказано быть готовым!

   - А если вчера? Если надо было быть готовым вчера?

   - Значит, можешь считать, что я готов со вчерашнего вечера…

   - Ладно, убедил. Полторы недели! Полторы недели  на  все!  Подробности  в
сумке с деньгами. Согласование через восемь дней на этом же месте, в это  же
время.

   - Что согласовывать?

   - Готовность. И участие других задействованных в операции подразделений.

   - Добро! На том же месте, в тот же час. Как в песне…

   Глава 95
   Командиру разведывательной службы Китайской  народной  армии  доложили  о
возможности нанесения ракетно-ядерного удара по территории его страны. Одной
враждебно настроенной к успехам китайского  социалистического  строительства
супердержавой.  Расположенной  севернее  территории  КНР.   Командир   вышел
рапортом на свое непосредственное командование.

   - А ты уверен, что это не политическая провокация русских милитаристов?

   - Полной гарантии нет. Равно как нет гарантии, что удар не состоится и не
причинит урон народу свободного Китая…

   - Что ты предлагаешь?

   - Сформировать усиленный диверсионно-разведывательный отряд…

   - Для чего?

   - Для выполнения задания по  скрытному  блокированию  объекта  угрозы.  С
целью  предотвращения  возможного  боевого  пуска.  И  защиты  населения   и
территории Китайской Народной Республики от ревизионистских планов северного
соседа.

   - И хорошо бы пару эскадрилий штурмовой авиации в поддержку?

   - Я бы не против…

   - Я бы тоже не против… двинуть через границу  всю  северную  группировку.
Давно не против. Только кто нам с тобою это позволит? Никто не  позволит!  В
первую очередь  партия  не  позволит!  Которая  для  армии  старший  брат  и
путеводный маяк. И без которой армия, то есть мы с тобой…

   - Это вы верно сказали.

   - Боюсь, даже отдельный отряд задействовать не позволят. Максимум, что  я
тебе могу разрешить своей властью,  -  это  рекогносцировка  объекта  силами
отдельной разведгруппы. Без авиации, тяжелого  вооружения  и  лишнего  шума.
Тихо прийти - тихо уйти. Все остальное  -  вне  моей  компетенции.  Со  всем
остальным мне придется обращаться к старшим товарищам по партии. А там…  Там
еще неизвестно, куда повернет.

   В  общем,   так.   Соберешь   сведения   об   экспансионистских   планах…
Доказательства  подготовки  к  провокационному  пуску  с  целью   причинения
материальных и людских потерь. А уж тогда… Понял?

   - Понял.

   - Ну, тогда действуй. На всякий  случай  залегендируй  своих  бойцов  под
корейский  спецназ  или  еще  кого-нибудь.  Выдай   соответствующее   стране
обмундирование, вооружение.  Проинструктируй  на  случай  провала.  Особенно
командира. Чтобы ни один боец в руки врага живым!  Скажи,  если  мертвыми  -
произведем в национальные герои. Если даже раненными  -  по  всей  строгости
революционного закона ответят родственники.

   Пусть все посмотрят, проверят и немедленно обратно.

   - А что делать, если запуск не провокация? Если они  действительно  хотят
осуществить свои реваншистские планы?

   - Если не провокация? Если хотят осуществить? Тогда предотвратить,  всеми
возможными  способами.  Но  так,  чтобы  не  демаскировать   свою   воинскую
принадлежность. Чтобы не попасться живыми.

   Главное, чтобы не попадаться. И чтобы предотвратить…



   Две тысячи бойцов в одинаково серых  кимоно  разом  сжали  кулаки,  разом
выбросили  их  вперед,  с  криком  выдохнув  воздух.  Ударили  воображаемого
противника. Отступили.  Поклонились  и  снова  ткнули  воздух  впереди  себя
сжатыми кулаками. И пяткой правой ноги.

   Две тысячи бойцов дрались с тенью каждый день. В зной, в дождь, в снег, в
бурю. В одно и то же время. В одних и тех  же  кимоно.  С  одним  и  тем  же
противником. Который желал беды их социалистической Родине. И  которого  они
по той причине люто ненавидели.

   - Закончить упражнение.

   Две тысячи бойцов поклонились друг другу и своим командирам и  сели  там,
где стояли,  на  подогнутые  ноги  в  ожидании  следующей  команды.  Так,  с
отсутствующим выражением на лицах, они  могли  просидеть  час,  два,  десять
часов. До тех пор, пока им не прикажут встать.

   - Мне нужно пятнадцать человек, -  сказал  офицер  по  особым  поручениям
командиру части специального назначения. - Желательно лучших.

   - Они все одинаковые. Все лучшие.

   - Тогда на ваше усмотрение.

   Командир вызвал дежурного офицера.

   - Общее построение, - распорядился он.

   - Общее построение! - отдал команду офицер.

   Командиры разбежались по подразделениям, дублируя приказ.

   Бойцы разом встали и, разобравшись по цепочкам, перетекли  на  плац.  Где
мгновенно уплотнились в монолитные серые колонны.

   - Пойдемте, - предложил командир.

   - Нет, я здесь, - категорически отказался особый офицер.

   - Как хотите.

   Командир вышел на крыльцо и, подбираясь и одергивая форму, пошел к плацу.

   Услужливые капитаны поднесли ему микрофон.

   - Слушать всем!

   Люди  в  кимоно  подались  вперед,  всем  видом  демонстрируя  готовность
слушать. И выслушав - исполнять.

   - Бойцы! - сказал командир. - Много лет наша партия и наш народ кормили и
одевали нас для того, чтобы мы были готовы защищать интересы  нашей  родины.
Для того, чтобы выполнить любой приказ партии. Сегодня настал  один  из  тех
моментов, когда мы имеем возможность делом доказать, что  не  зря  ели  свой
рис. Пришло время  проверить  наше  умение.  Нам  оказана  великая  честь  -
выполнить задание, данное партией и вышестоящим командованием.

   Не скрою, задание сопряжено с  риском.  Со  смертельным  риском.  Поэтому
пойдут на него только добровольцы.  Которые  готовы  отдать  свою  жизнь  за
великие идеи светлого будущего нашей страны и за наших, ведущих всех  нас  к
этому светлому будущему, партийных и военных руководителей.

   Добровольцы… Два шага вперед!

   Две тысячи бойцов разом сделали шаг. И еще шаг. Отказников, сомневающихся
в возможности отдать свою жизнь за светлые идеалы, не нашлось. Ни одного…

   Командир  удовлетворенно  улыбнулся.  Кто  бы  ни  был  этот  по   особым
поручениям  офицер,  он  смог  лично  убедиться,  что  вверенная  ему  часть
дисциплинарно и идейно выдержанна. В духе решений последнего  съезда  КПК  и
последних директив верховного командования…

   Глава 96
   Полковник Зубанов второй день лазил  по  деревьям.  Как  сошедшая  с  ума
африканская макака. Он исцарапал о случайные сучки лицо и руки и даже  штаны
порвал.

   Только в отличие от  макаки  он  лазил  не  удовольствия  ради  и  не  за
бананами, а по служебной необходимости. Он лазил по деревьям,  так  как  был
уверен, что где-то вблизи пусковой должен  находиться  наблюдательный  пункт
противника. Не может не находиться. Потому что с ходу,  без  предварительной
подготовки, на охраняемый объект способен напасть только  командир,  начисто
лишенный мозгов. Или командир, имеющий  в  своем  распоряжении  два  полного
состава мотострелковых батальона. Заговорщики батальонами не располагали.  И
дефицита в сером веществе  не  испытывали.  И  значит,  без  предварительной
подготовки им было не обойтись.

   Как минимум они  должны  были  разведать  топографию  подходов,  выяснить
график смены часовых и маршруты их следования, подсчитать  общее  количество
несущих  охрану  военнослужащих  и  их  вооружение,  узнать,   где   и   как
располагаются минные заграждения и даже где находится отхожее место рядового
состава… Им нужно узнать об этой точке все. Ибо  от  этого  впрямую  зависел
успех их предприятия.

   Проще и безопасней всего им это сделать, проведя многосуточное наблюдение
с какой-нибудь возвышенной точки на местности. Засесть с биноклем на  высоте
птичьего полета, чтобы открыть периметр пусковой для обзора  и  фиксировать,
кто, куда и во сколько пошел и когда оттуда вернулся.

   Должен быть НП!

   Свой поиск полковник начал с дальних подступов.  Он  забирался  на  самые
высокие  сосны  и  отсматривал  в  мощный  бинокль  кроны  деревьев.   Очень
внимательно отсматривал. Он искал подозрительные по величине и  расположению
птичьи гнезда, утолщения на стволах, неестественно густые ветки и пр. Все не
понравившиеся ему деревья он фиксировал на специальном плане.  Нумеровал.  И
оглядывал их по меньшей мере с трех сторон.

   Попасться на глаза заговорщиков он  не  боялся.  Во-первых,  он  соблюдал
максимальную осторожность, во-вторых, был уверен, что все их внимание и  все
их наблюдательные приборы направлены на объект. А тылы если кто и  охраняет,
то не глубже нескольких сотен метров. Он же работал издалека.

   Сосна номер 4. Отбой. Просто изгиб на стволе…

   Ель номер 12. Раздвоенная вершина…

   Ель номер 17. Навал веток. Скорее всего после недавнего ветра…

   Ель номер 19. Пусто…

   Сосна номер…

   Пусто…

   Пусто…

   Пусто…

   В  конце  концов   осталось   лишь   несколько   деревьев,   на   которых
предположительно мог затаиться враг. Но  осмотреть  их  было  очень  сложно,
потому что подходы к ним были затруднены. А враг, если он был, не шевелился.
Враг очень талантливо прикидывался флорой.

   Прямого ответа на вопрос не было. И полковник стал отслеживать  вторичные
признаки присутствия в лесу людей. Поведение представителей животного  мира.
На какие деревья птицы предпочитали не садиться,  а  белки  не  прыгать?  От
каких вершин резко отворачивали в сторону? В итоге его список сократился  до
двух сосен.

   За ними и надо было следить. Неотрывно.

   Вначале полковник заметил странное шевеление  ветвей.  Как  будто  кто-то
пригибал их книзу.

   Потом, после прошедшего дождя, странное обвисание и странный  цвет  хвои.
Как будто она намокла. А  ведь  хвоя  не  намокает.  Намокает  маскировочная
сетка, выполненная под хвою!

   Потом, ближе к ночи, увидел спускающегося вниз человека.  Очень  медленно
спускающегося. Профессионально спускающегося!

   Вот он и НП!

   И, значит, сомнения отпали.  Нападение  будет  совершено  именно  на  эту
пусковую. Он не ошибся!

   Еще сутки полковник наблюдал  за  наблюдателями.  И  за  пусковой,  чтобы
представить, какой план нападения изберут заговорщики.

   Полковник смотрел за наблюдателями, не догадываясь, что за  ним,  в  свою
очередь, наблюдал еще один наблюдатель. Третий в  этой  бесконечной  цепочке
взаимного подглядывания.

   Глава 97
   - За 17-й ракетной  пусковой  ведется  наблюдение,  -  доложили  генералу
Федорову.

   - Вы уверены? Это не ошибка? Не случайный сборщик шишек  или  охотник  за
белками?

   - Никак нет. Это разведчик.

   - Почему вы сделали такие выводы?

   - Наблюдатели зафиксировали человека, который поднимался  на  возвышенные
над уровнем леса вершины деревьев. Разных деревьев. В том числе  лиственных.
И находился там по нескольку часов. Затем менял дислокацию. На  вершинах  он
соблюдал абсолютную маскировку, неподвижность и тишину. Охотники так себя не
ведут. Кроме того, он никак не реагировал на приблизившуюся к нему дичь.

   - Сколько суток разведчик находился вблизи объекта?

   - Трое  с  небольшим  суток.  Если  точно  -  79  часов.  С  момента  его
обнаружения.

   - Он был один?

   - Один.

   - Вы смогли сделать его снимки?

   - Нет. Он был слишком далеко.

   - Вы смогли его проследить?

   - Никак нет. Через 79 часов, ночью, он ушел  в  неизвестном  направлении.
Попытки проследить его маршрут результата не дали.

   - У вас все?

   - Все. Что прикажете делать дальше?

   -  Ничего.  Оставаться  на  местах,  себя  не  выдавать,  к  пусковой  не
приближаться. Залечь - и умереть.

   - С остальных объектов слежку можно снять?

   - Нет. Пусть остается. И обязательно усильте мероприятия  по  их  охране.
Только незаметно для внешних наблюдателей. Мало ли что может случиться…

   - Есть!

   Значит, все-таки эта пусковая. Именно эта! Или другая… А эта  наблюдается
лишь для отвлечения внимания. От той, основной. И тогда  он  промахнулся.  В
очередной, последний в его карьере, а может, и в жизни раз.

   Если это только уловка, только маневры,  предназначенные  для  отвлечения
его внимания…

   Глава 98
   В  Штаб  разведки  Китайской  народной  армии  поступили   дополнительные
сведения.

   - На дальних подступах к интересующей  вас  пусковой  ракетной  установке
стратегического назначения зафиксировано  сосредоточение  людей  неизвестной
принадлежности - без знаков армейского либо профессионального различия.

   - В количестве?

   - От девяти до одиннадцати человек. Точнее сказать затруднительно.

   - Что они делали?

   - Вели наблюдение  в  направлении  охранной  зоны.  С  возвышенных  точек
рельефа.

   - Кто передал сообщение?

   - Агент номер семнадцать. Кличка на период данной операции Следопыт.

   - Семнадцатый? Тот, что работал в Монголии?

   - Да, в Монголии. И ранее на территории СССР. Двенадцать боевых  заданий.
В том числе семь связанных  с  переходом  через  границы.  Правительственные
награды. Благодарности командования и  партийных  органов.  Первые  места  в
армейских учениях по маскировке на местности и стрельбе. Три  языка.  Высшее
военное образование. Черный пояс по боевому карате.  Курсы  спец-боя.  Курсы
политической подготовки. Руководитель низовой партийной ячейки…

   - Сколько времени им ведется наблюдение?

   - Двое суток. Заброшен четыре дня назад. Около полутора  суток  добирался
до места. Информацию начал передавать тридцать восемь часов назад.

   - Радиоканалами?

   -  Нет.  Голубиной  почтой.  Мы  решили  воздержаться  от   использования
радиотехнических средств из опасения  пеленгации.  Он  выпускает  голубей  с
шифровками. Их принимают в пятидесяти километрах от него  и  далее  передают
узконаправленным радиосигналом.

   - Насколько можно доверять данному агенту?

   - Абсолютно. Он преданный идеям партии и революции боец. Прошел несколько
проверок. Кроме того, он предупрежден о родственной поруке. Он женат. У него
двое маленьких детей. Мать. Отец. Сестры…

   Но главный разведчик уже не слушал. Он думал. О том, что, видно, и впрямь
возле пусковой ведется  какая-то  военная  игра.  Игра  с  ядерным  оружием,
направленным на территорию суверенного Китая. И значит, с  самодеятельностью
пора кончать. Не простят ему самодеятельности в подобного масштаба  вопросе.
Надо  выходить  на  начальство.  Теперь  ему  есть  что  доложить.  И   есть
возможность представить работу разведки в самом лучшем виде.  Теперь  он  на
коне!

   - Когда следующий сеанс связи?

   - Через три часа пятнадцать минут.

   - Всю информацию немедленно ко мне!

   - Что передать агенту?

   - Передайте, чтобы продолжал осуществлять наблюдение.

   - Как долго?

   - До полной победы революции…



   Похоже, все деревья вблизи пусковой были  заняты.  Наблюдателями.  И  еще
наблюдателями за наблюдателями. И еще наблюдателями за теми наблюдателями…

   Глава 99
   «Встреча завтра.  С  11.15  до  11.19.  В  известном  месте»,  -  передал
информацию полковник Зубанов.

   Снайпер подтвердил прием. И свое согласие на встречу.

   В 11.18 полковник прошел мимо условленного места. Вслед за  ним  двинулся
снайпер. В заранее проверенном укромном месте они встретились.

   - Вы готовы?

   - Готов.

   - Можно взглянуть на ваш план?

   - Пожалуйста. Я за погляд дополнительных денег не беру.

   Полковник быстро осмотрел протянутый ему лист  бумаги.  На  котором  были
проставлены десятки никому не понятных значков. Никому, кроме него. Он очень
долго работал со снайпером и умел расшифровывать его иероглифы.

   - А почему не с севера?

   - С севера они не полезут. С севера  низина.  Заболоченный  грунт.  Можно
ноги промочить. А им приближаться к колючке, которая находится  под  высоким
напряжением. Зачем им лишний риск? Их никто  не  ждет,  чтобы  они  избирали
трудные пути.

   «Верно мыслит, - подумал про себя Зубанов. -  Колючку  медвежьими  тушами
они рвали с востока. И с юга. Север они не  трогали.  Значит,  север  их  не
интересует».

   - Оружие?

   - Обычное. Винтовки с оптикой, автоматы, пистолеты, гранаты.

   - Может, вам добавить пару «ручников»  в  придачу?  На  случай  серьезной
заварухи.

   - Мы не мотопехота, чтобы таскать с  собой  тяжелое  вооружение.  И  пуды
боеприпасов к ним.

   Твои «ручники» патроны жрут, что семечки лузгают. Не напасешься…

   - Зато и попадают чаще.

   - Мы тоже не мажем. И имеем свое представление о принципах ведения боя.

   - Ну, смотри.

   - Смотрю…

   - Сколько всего стрелков? Кроме тебя? Снайпер показал три поднятых  вверх
пальца.

   - Плюс четверо охранников. Итого в общей  сложности  восемь.  Всего  лишь
восемь…

   - Сколько?! - удивленно переспросил полковник Зубанов.

   - Трое. Если кроме меня.

   - А остальные? Те четверо…

   - Остальные не в счет. Они не стрелки.  Охрана.  Которая  должна  стеречь
подходы. Отвлекать на себя внимание.  И  вести  бой,  если  возникнет  такая
необходимость.

   - И ты думаешь управиться такими скудными силами?

   - Я не думаю, я просчитываю необходимость. Реальную.

   - Но там же лес. Чащоба. Там же дальше тридцати метров ни черта не видно.

   - А мы не предполагаем встречать противника в чаще. Где действительно  ни
черта не видно. Мы будем ждать его на подходах к охранному периметру. Здесь.
Здесь. И здесь. Где лес убран, трава  скошена  и  где  им  метров  пятьдесят
придется ползти по открытому пространству. Там они будут видны,  как  яичный
желток на сковородке…

   «Может, будут. А может, и нет, - подумал про  себя  Зубанов.  -  Все  это
смахивает на авантюру. Семь человек против отряда спецов. Впрочем,  до  того
Снайпер не ошибался. Но «до того» он всегда воевал в одиночку. И побеждал  в
одиночку. Как бы он не напортачил…»

   - Может, все-таки создать определенный резерв? На пожарный случай.

   - Чем больше народа, тем больше суеты и возможности быть обнаруженными. Я
бы вообще предпочел работать один. Беготня скопом - не мой метод.

   - И ты уверен, что сможешь сдержать нападающих?

   - Уверен! Если исходить из тех цифр, которые ты мне представил. Тем более
что мы будем не одни. После первых выстрелов в  дело  вступит  охрана  зоны.
Если проснется.

   - Какая помощь тебе еще требуется?

   - Мне требуется только время, место и форма доставки.

   - Хорошо, ты получишь место. И срок, к которому вы должны прибыть к месту
назначения. Завтра получишь. Буду ждать тебя здесь в это же время.

   - Опять как в песне…

   Глава 100
   - Ну что? - спросил генерал Степашин.

   - Все готово, - ответил генерал Осипов.

   - Точно?

   - Так точно! Отвечаю за каждый этап…

   - Ответишь. Не бойся. И я  отвечу,  если  что!  По  всей  строгости…  Где
находятся бойцы?

   - В транзитных лагерях. Вот здесь. И здесь, - показал генерал  Осипов  на
карту.

   - Оружие?

   - Выдвигается на исходные. Тоже двумя путями.

   - Разделяешь?

   - Разделяю на всякий пожарный случай. Чтобы не все яйца в одну корзину…

   - Ты мне брось про всякие случаи. Не должно быть  случаев!  А  то  нам  с
тобой то, что в корзине… пооткручивают. К чертовой матери!

   Генерал Осипов только вздохнул. До корзины ли, когда башка на кону.

   -  Значит,  так.  Бойцам  не  расслабляться.  Оружие   подогнать   ближе.
Наблюдение усилить. И быть готовыми.

   - Когда?

   - Скоро. Теперь уже совсем скоро…

   Глава 101
   Командир разведки армии КНР был приглашен на доклад в  ЦК  партии.  После
его рапорта, представленного высшему военному Командованию.

   - Зачем? Туда? - осторожно поинтересовался разведчик.

   - Сами не знаем. Их очень напрягло данное сообщение. И они хотят услышать
лично…

   - Почему лично?

   - Наверное, потому, что не каждый день на территорию нашей страны бросают
термоядерные заряды…

   Командир армейской разведки очень обстоятельно  доложил  о  реваншистских
планах милитаристского суперсоседа,  о  проведенных  по  его  указаниям  его
службой оперативно-разведывательных мероприятиях,  об  успехах  в  боевой  и
политической  подготовке  личного  состава,  о  преданности  делу  партии  и
революции.

   Пока он докладывал, с него сошло семь потов.

   - Из каких источников была  получена  начальная  информация?  -  уточнили
выслушавшие рапорт члены ЦК.

   - Из посольства. Мои люди  доложили  об  имевшем  место  контакте  одного
видного представителя службы безопасности страны пребывания. Он  предупредил
о возможности нанесения точечного ракетно-ядерного удара.

   - Почему нам не было ничего доложено?

   - Я посчитал необходимым проверить данную информацию по своим каналам.

   - Зачем?

   - Дело в том, что подобные сигналы поступают  к  нам  довольно  часто.  И
большинство из них оказываются не соответствующими действительности. Если по
каждому поводу беспокоить…

   - Они всегда поступают из источников, приближенных к службе безопасности?

   - Нет…

   - Вы проверили информацию?

   - Да!

   - Каким образом?

   - По оперативным  каналам.  Кроме  того,  в  означенный  район  нами  был
заброшен опытный агент с целью изучения данного вопроса на месте.

   - Что выяснил?

   - Скрытую концентрацию неизвестных людей вблизи пусковой площадки.

   - Может, это охотники? Или кто-то еще?

   - Нет. Характер их деятельности позволяет сделать однозначный вывод,  что
это не случайные люди.

   Члены ЦК переглянулись.

   -  Значит,  вы  считаете,  что  нанесение   ракетно-ядерного   удара   не
исключается?

   - Я считаю, что оно очень вероятно.

   - Доложите предлагаемые вами контрмероприятия.

   Главный разведчик рассказал о плане  обороны  объекта,  о  сформированном
ударном  диверсионном  отряде,  о  его  подготовке   и   итоговых   учениях,
проведенных на макете пусковой, показавших высокую  степень  выучки  личного
состава и готовность к действию в реальных боевых условиях.

   - Что теперь будем делать? - спросил один из членов ЦК.

   - По-моему, все уже сделано, - пожал плечами другой. - Без нашего  на  то
ведома. По-моему, изменить что-либо уже невозможно. Остается соглашаться.

   - Да, влезли  вы  в  наши  планы  со  своей  пусковой.  В  планы  мирного
строительства и налаживания добрососедских отношений. Ну да теперь ничего не
поделать…

   Все замолчали. Пауза затянулась.

   -  Нам  можно  идти?  -  осторожно  спросил   сопровождавший   армейского
разведчика один из высших военных чинов.

   - Да. Идите. Подождите там, в приемной. Пока мы посоветуемся.

   Через час их запустили обратно.

   - В целом  мы  одобрили  предложенный  вами  план.  И  решили  взять  его
исполнение под контроль ЦК. Как выходящий за рамки чисто военной операции  и
имеющий важное внешнеполитическое значение. В связи с этим  мы  предполагаем
командировать доверенное лицо в подразделение,  которое  будет  осуществлять
операцию. Чтобы товарищ мог лично убедиться в степени  его  готовности.  Все
руководство операцией в дальнейшем будет возложено на него.

   - А мы? - не сдержавшись, спросил командир разведки.

   -  Вы  будете  решать  чисто  оперативные  задачи.  А  политику  оставьте
профессионалам. Оставьте нам…

   Глава 102
   К месту  сбора  стрелки  просачивались  поодиночке.  Кто  самолетом,  кто
поездом. При себе они имели лишь документы  и  полупустые  «дипломаты».  Все
остальное  им  должны  были  вручить  на  месте.   Стрелки   были   главными
действующими лицами в предполагаемой операции и страховались особо.

   Менее ценные охранники ехали на автобусе.  Под  видом  секции  спортивной
стрельбы    по    бегущему    кабану    какого-то    там     второстепенного
спортивно-охотничьего   общества.   При   каждом   было    его    официально
зарегистрированное и разрешенное  для  хранения  и  транспортировки  оружие.
Тульские вертикалки 12-го калибра. Для ближнего  боя.  Вернее  сказать,  для
официального боя, если бы такой случился по дороге.

   Все остальное  оружие  -  винтовки  с  оптическими  прицелами,  автоматы,
пистолеты и боеприпасы к ним - было спрятано в двойном днище автобуса.

   Охранники ехали очень медленно и осторожно. Чтобы не дай бог не вляпаться
в дорожно-транспортное происшествие.

   Маршруты всех групп должны были пересечься в одно и то же время, в  одном
и том же месте.

   Они и сошлись - в одном месте, в одно время.  Вместе.  Образовав  единый,
хорошо обученный и вооруженный отряд.

   «Доехали  хорошо.  Сообщите  маме»,  -  отправил  Снайпер  с   последнего
привокзального почтамта  по  условленному  адресу  ничем  не  примечательную
телеграмму. Что означало: «Все в порядке. Готов приступить к «работе».

   Группа Снайпера была готова… Была готова к бою…

   Глава 103
   В Россию на  гастроли  прибыл  Большой  симфонический  оркестр  Пекинской
оперы. В полном составе. Если считать с обслуживающим персоналом - более ста
пятидесяти человек. Китайские исполнители дружно, не рассыпаясь на отдельные
группы,  знакомились  с  архитектурными  достопримечательностями  Москвы   и
содержимым ее многочисленных музеев.

   Кроме нескольких  настройщиков  и  монтировщиков  сцены.  Монтировщики  и
настройщики не ходили по музеям. Им было некогда.  Они  занимались  обширной
подготовительной работой.  Вытаскивали  из  ящиков  привезенные  в  багажном
вагоне поезда «Пекин - Москва» музыкальные  инструменты.  В  том  числе  два
больших концертных рояля. Белый. И черный.

   За работой  монтировщиков  присматривал  второй  администратор  оркестра.
Которого до этого в оркестре никто не  видел.  Равно  как  и  нанятых  им  в
последний момент в дополнение к уже бывшим сценических работников.

   Впрочем, музыканты  в  дела  обслуживающего  персонала  не  лезли.  И  не
имеющими отношения к музыке вопросами не задавались. Они делали то,  что  им
полагалось  делать.  Осматривали  музеи.  Играли  симфонии.  И   читали   на
политинформациях последние директивы партии по вопросам культуры.

   Закулисной работой занимался  обслуживающий  персонал.  В  данном  случае
подготовкой инструментов.

   Оба рояля были погружены в машины и доставлены в концертный зал, где,  по
настоянию второго администратора, закрыты в отдельной репетиционной комнате.

   - Чего они боятся? - удивлялись работники концертного зала. - Что  мы  их
рояли по домам растащим? Или раскроем  какие-то  особые  секреты  настройки?
Странные  они  люди,  эти  китайцы.  Тащат  с  собой  за  тысячи  километров
инструменты, которые ничуть не лучше тех, что уже есть на  месте.  Стерегут,
словно это скрипки Страдивари, которые можно утащить  под  мышкой…  Странно.
Видно, в этих роялях что-то такое есть особенное…

   Работники концертного зала были  правы.  В  роялях  действительно  что-то
было… Точнее, в одном из них. Поэтому их и было два. Один - для дела. Другой
- для отвода глаз.

   На белом, том, что для отвода глаз, должны были играть солисты. На черном
не должен был играть никто. Потому что черный рояль не был роялем. Он вообще
не имел к музыке никакого отношения. Черный  рояль  был  контейнером.  Очень
похожим  на  рояль.  С  откидной  крышкой,  клавишами  и  ножками.  Но   без
концертного содержимого.

   В контейнере было оружие.

   Симфоническая  доставка   позволяла   избежать   серьезного   таможенного
контроля.  Подозревать  известных  музыкантов  в  контрабанде,   тем   более
разбирать на детали настроенные на игру инструменты было не принято. На  чем
и строился расчет.

   Монтировщики  и  настройщики  долго  возились  возле  инструментов,  пока
добились надлежащего звучания. Впрочем, черный  рояль  так  и  не  зазвучал.
Видно, его растрясли в дороге.

   Раздосадованные настройщики ушли из  концертного  зала  поздно  ночью.  В
гостиницу. Но в гостиницу не  пришли.  Ни  ночью,  ни  утром.  А  пришли  на
Казанский вокзал. Но уже  не  монтировщики.  И  не  китайцы.  Уже  казахские
корейцы.  Бригада  овощеводов-арендаторов,  возвращающаяся  после  посещения
Выставки достижений народного хозяйства на свои  оставленные  без  присмотра
поля.

   «Казахи» сели в поезд «Москва - Алма-Ата». Но в Алма-Ату не приехали.  На
случайной станции пошли за пивом и отстали от поезда. Но попытались  догнать
его на иркутском скором. Который шел хотя и быстро, но совершенно  в  другую
сторону. Вот такие рассеянные арендаторы. Или монтировщики? Или настройщики?
Или черт их знает кто.

   До Иркутска овощеводы-монтировщики тоже  не  доехали.  Сошли  на  узловой
станции. Чтобы пересесть на идущий в обратную сторону поезд. Но не пересели.
А бестолково потолкались на  перроне  с  огромными  спортивными  сумками  на
плечах. Наверное, с семенами бахчевых культур.  Потолкались  и  исчезли.  По
всей видимости, на попутной уехали. Или  на  электричке.  Наверняка  уехали.
Куда им еще деваться. Кругом - тайга…



   Наконец-то   наблюдатели   покинули   свое   убежище.   Первым   выводили
шифровальщика. Два охранника  взяли  его  «в  коробочку»  и  сопроводили  до
промежуточного пункта сбора. Где с рук на руки передали «эвакуаторам».

   - Когда? - спросили они.

   - Скоро, - туманно ответили «эвакуаторы». Впрочем, это было и  так  ясно.
Когда с поля боя убирают шифровальщиков, значит, уже не  «скоро»,  а  «очень
скоро».

   - Какие будут распоряжения?

   - Приготовить основное и резервное убежища к приему гостей. И быть завтра
на этом месте в это же время.

   Ну, значит, завтра…



   В автобусе закрыли все окна и двери, капот и стекла затянули  брезентовым
полотнищем. На выхлопную трубу надели чехол.

   - Готовы? - спросил водитель.

   - Готовы.

   Водитель малым ходом загнал автобус в глубокую, вырытую под его  габариты
яму. Точно вырытую, как могила под гроб.

   Водитель вылез через люк в крыше.

   - Закапывайте.

   Бойцы в несколько лопат  закидали  яму.  Утрамбовали  землю.  Покрыли  ее
дерном. Воткнули несколько елочек.

   Автобус  исчез,  словно  его  и  не  было.  На  время.  Или  навсегда.  В
зависимости от того, как  сложатся  обстоятельства.  При  необходимости  его
можно будет откопать и, полого подрыв переднюю стенку, выкатить обратно.

   - Шабаш!  -  дал  команду  командир  группы.  -  Готовиться  к  переходу.
Выступаем через час.

   Стрелки раскрыли вытащенные из автобуса баулы. Скинули гражданскую одежду
и  обувь.  Натянули  на  себя  теплое  шерстяное  белье.   Тонкие   свитеры.
Непромокаемые, защитного цвета комбинезоны. Сверху нацепили облегченные,  не
стесняющие движений бронежилеты. На них - маскировочные накидки  «хамелеон».
В специальные петли на накидках воткнули свежесорванные ветки  и  листву.  И
стали похожи на выдернутые из земли и передвигающиеся на двух ножках кусты.

   Потом собрали винтовки. Надели  на  них  зеленые,  под  цвет  окружающего
пейзажа чехлы.  С  торчащими  во  все  стороны  наподобие  веток  резиновыми
шипиками.  Издалека,  да  и  вблизи  тоже,  винтовки  напоминали  обломанные
жердины.

   Охранники экипировались более основательно. Навесили на  плечи  автоматы.
На пояса подсумки с  гранатами  и  запасными  обоймами.  В  поясные  кобуры,
поближе к указательным пальцам, пистолеты. На  спины  навьючили  рюкзаки  со
снаряжением и сухпаем.

   Попрыгали, подвигались, поправили одежду, затянули ремни.

   - Ну что, пошли?

   - Пошли.

   Авангардом выступили два охранника.  Им  предстояло  выбирать  безопасную
дорогу, принимать в свои  тела  выпущенные  из  засады  пули,  обезвреживать
встретившиеся мины. Своими наступившими на  них  пятками  обезвреживать.  За
неимением миноискателей.

   За головными охранниками, выдерживая  расстояние  «на  взрыв»,  двинулись
стрелки.

   За ними, замыкая колонну, охранники арьергарда.

   Шли не торопясь, потому что спешить было некуда.  Потому  что  на  боевых
торопятся, только когда убегают.

   На подходах к объекту остановились  Дальше  им  надлежало  разделиться  и
действовать врозь. Стрелки всегда воюют врозь. Каждый на  своей  позиции.  И
умирают - каждый в одиночку…

   - Проверим связь, - сказал снайпер и придвинул вплотную к губам микрофон.
- Прием. Как слышно?

   - Слышу нормально! - сказал и первый стрелок, и его охранник.

   - Нормально! - согласно кивнула вторая пара.

   - Все о'кей! - показала третья.

   - Тогда расходимся. Выход на связь по необходимости. Сбор  не  ранее  чем
через трое суток в условленном месте. В  случае  тревоги  друг  к  другу  не
бегать.  Работать  основную  задачу.  На  помощь  не  звать.   Выкручиваться
самостоятельно… Ну все, пора!

   Восемь  фигур,  разбившись  на  пары,  шагнули  в  стороны.  И   пропали,
совершенно слившись с окружающим пейзажем.

   Глава 104
   Боевики заговорщиков сидели в лесу возле палаток. Они жгли костры, варили
похлебку и дурными голосами орали специально для данного случая выученные  и
осточертевшие им хуже устава  караульной  службы  песни.  Про  тайгу,  горы,
романтику дальних путешествий и друзей, которых  лучше  проверять,  роняя  с
утеса в пропасть.

   Боевики изображали туристов. Они сидели  в  этом  палаточном  лагере  уже
почти неделю. И уже съели все грибы в округе и выловили всю рыбу  в  близкой
речке.

   Ночами любители дальних странствий совершали марш-броски  с  утяжелением,
ползали и прыгали через препятствия. Чтобы форму  не  потерять.  Днями  вели
обычную бивачную жизнь.

   -  Кто  поднял  разбитую  бутылку?  -  возмущался  дежурный  по   лагерю,
отвечавший за порядок. - Какая скотина бутылку взяла, которая вот здесь  вот
валялась? Разбитая.

   - Ну, я взял. В мусор выбросил.

   - А кто тебя просил?  Кто  тебя  просил  убирать  мусор,  который  ты  не
разбрасывал! И еще консервную банку…

   Сладу не было с этими бойцами. Каждый норовил  за  собой  прибрать.  Хоть
пустую консервную банку, хоть окурок. Так прибрать, что  даже  закопать.  Не
привыкли спецы сорить.  Привыкли  прибираться.  На  уровне  раз  и  навсегда
выработанного условного рефлекса.  Как  кошки,  которые  после  себя  лапами
скребут.

   - Где мне тары на вас набраться? Раздолбаи! Если еще  кто-нибудь  возьмет
эту бутылку. Третий раз… Если нарушит маскировку… Я пошлю его  за  новой.  В
ближайший магазин…

   До ближайшего магазина было сто верст. И все лесом.

   - А я бы сходил. Надоело тут сидеть…

   К исходу недели в лагерь прибыли еще туристы.

   - Хорошо у вас тут, -  позавидовали  они.  -  Лес,  тишина.  А  в  городе
хулиганы и выхлопные газы.

   - Хватит издеваться.

   - Что, надоело?

   - Надоело.

   - Ну, тогда собирайтесь. Пришло ваше время…

   - Когда?

   - Сегодня. Сегодня в ночь.

   Быт лагеря мгновенно преобразился. Песен уже никто не пел.  И  костры  не
жег. Свободные от сборов «туристы» встали в  боевое  охранение.  С  удочками
вдоль реки. На тропах. На потенциально опасных направлениях.

   Бивак свернули. Байдарки и палатки, с помощью которых изображали из  себя
путешественников, изрезали и затопили.

   Из тайников извлекли  контейнеры  со  снаряжением  и  оружием.  Вытащили,
разобрали бронежилеты, радиостанции, приборы ночного видения.

   Надели,  пригнали  походную  «сбрую»  -  короткие  жилетки  с  полусотней
карманов, предназначенных для оружия, средств  связи,  бивачного  имущества.
Напихали в карманы обоймы, гранаты, боевые и  метательные  ножи,  сигнальные
ракеты, пакеты первой медицинской помощи.

   Проверили оружие.

   С рассветом, закутавшись  в  маскировочные  накидки,  вышли  на  маршрут.
Первую часть пути прошли быстрым маршем. Почти не прячась. Как туристы.

   Последнюю прошли на полусогнутых. Пригибаясь и напряженно оглядываясь  по
сторонам…

   До места назначения оставалось десять километров.

   Восемь.

   Пять.

   Стрелки сидели в своих «гнездах».  Как  пернатое.  Как  «кукушки»  времен
советско-финской кампании. Которые немало настреляли тогда советских  солдат
и офицеров. Сами оставаясь невидимыми.

   Они  сидели  практически  недвижимо.  Так,   как   научились   во   время
многомесячных  тренировок.  Снайперы   должны   уметь   быть   неподвижными.
Совершенно  неподвижными.  Как  неодушевленный  предмет.  Или,  вернее,  как
притаившееся в засаде насекомое. Которое поджидает другое  насекомое.  Чтобы
его схватить и употребить в пищу.

   Неподвижность  -  единственный  гарант  сохранения  жизни.  И  выполнения
задания. То, что шевелится, привлекает к себе внимание. А  то,  что  в  тылу
врага привлекает к себе внимание, долго не живет.

   Только неподвижность обеспечивает жизнь и победу!

   Как они умудряются не качнуть ни  одной  веткой,  не  издать  ни  единого
звука? - удивлялись скрюченные  в  тесном  объеме  импровизированных  убежищ
охранники. Ведь уже без  малого  восемнадцать  часов  сидят!  Что  они  там,
умерли, что ли?

   Охранники осматривали подходы. Механическими поворотами головы: направо -
налево - направо - налево. Очень медленными поворотами. Чтобы не  пропустить
подхода вероятного противника. Они не смотрели  перед  собой.  Они  слушали.
Потому что звуковая пеленгация в густолесье более надежна,  чем  визуальная.
Они слушали звуки леса - шорохи, шелесты, хрусты, крики птиц.

   От их убежищ во все стороны была раскинута  паутина  сигнальных  нитей  -
тонких, как  человеческий  волос,  проволочек.  Раскинута  на  высоте  груди
человека, чтобы ее не тревожили мелкие лесные зверьки. Если нить обрывалась,
в убежище загоралась тревожная лампочка.

   Нити обрывались по нескольку раз в сутки. Когда вблизи проходили  крупные
животные. И каждый раз охранникам приходилось хвататься и за бинокли,  и  за
оружие, разворачиваемое в опасном направлении.

   Конечно, лучше  было  бы  установить  вокруг  индукционные  датчики.  Или
телекамеры.  Но  их  было  всего  несколько  штук.  И  поэтому   приходилось
обходиться самыми примитивными способами сигнализации.

   Лучший обзор имели стрелки. Но они смотрели в другую  сторону.  Наблюдать
тыл было  не  их  делом.  Их  делом  было  не  пропустить  противника  через
контрольную зону - 50 - 100-метровую полосу голой земли, расположенной вдоль
забора охраняемого объекта.

   Все  отсматривал  полковник.  Наиболее  уязвимые  участки   он   перекрыл
телекамерами и сигнальными датчиками. И свел их в свой  НП.  Его  сторожевая
паутина была более редкой,  чем  у  охранников,  но  гораздо  обширней.  Она
уходила во все стороны на сотни метров.

   И еще полковник очень внимательно  следил  за  наблюдателями  противника.
Которые  все  более  активизировали  свою  деятельность.   И   стали   менее
внимательны в соблюдении маскировки. Потому что расслабились. А это  значит,
что их работа близилась к завершению.

   Полковник Зубанов, стрелки и охранники ждали гостей. Ждали с часу на час…



   Агент Следопыт смотрел за всеми. И за наблюдателями,  и  за  наблюдающими
наблюдателей. Он выявил местоположение более половины засад. Потому что  был
опытнее всех. И еще потому, что его здесь никто не ждал. Никто его не искал.
И никто от него не страховался. А он знал, кого и где ему следует искать,  и
потому находил то, что искал.

   Каждую ночь  Следопыт  менял  диспозицию,  чтобы  изучить  новый  участок
местности. Опасаясь сигнальных сетей, он передвигался только  по-пластунски,
отсматривая каждый метр пути с  помощью  прибора  ночного  видения.  Занимал
удобную позицию, спал несколько часов и весь следующий день  шарил  биноклем
по кронам деревьев. Иногда по часу не отрывая  взгляд  от  одной  и  той  же
подозрительной ему вершины.

   И наносил на составленном им плане местности кресты…

   Глава 105
   Заблудившиеся на московских улицах монтировщики Пекинского симфонического
оркестра, они же отставшие от поезда корейские арендаторы,  они  же  ударный
отряд особого назначения Китайской народной армии, вышли в исходную точку.

   - Остановиться! - показал жестом командир.

   Бойцы сели на подогнутые ноги и замерли. Боевое охранение  расползлось  в
стороны.

   Командир взглянул на часы. До контрольного срока оставался один час сорок
минут. Он тоже сел на подогнутые  ноги  и  тоже  замер.  Китайские  бойцы  и
офицеры умели ждать. Это было одним из главных их достоинств.

   В назначенное время командир встал на ноги и прошел на двести  метров  на
северо-восток. Когда  секундная  стрелка  достигла  цифры  «двенадцать»,  он
сложил руки лодочкой и каркнул вороной. И еще раз через паузу  в  пятнадцать
секунд. Этот крик именно в это время или каждые два часа спустя  должен  был
сообщить неизвестному им агенту об их прибытии.

   Спустя десять минут из-за кустов появился человек в камуфляжной униформе.

   - Добрались?

   - Добрались.

   - Нелегальной заброской?

   - Нет, официально. Где противник? Следопыт развернул лист бумаги.

   - Вот их главный наблюдательный пункт.  Где-то  рядом  убежище.  Здесь  и
здесь - сигнализация, По крайней мере та, что я выявил.

   - А это что за кресты?

   - А это еще наблюдательные пункты.

   - Другие их наблюдательные пункты?

   - Нет, не их. Потому что эти вторые наблюдают за первыми. С какими целями
- сказать не могу. Моей задачей  было  провести  рекогносцировку  и  выявить
местоположение  противника.  Местоположение  я  выявил,  но,  кто   из   них
противник, сказать не могу. Предполагаю,  что  первые,  которые  расположены
ближе к объекту.

   - Ясно, - сказал командир отряда особого назначения, складывая  и  убирая
план в карман кителя.

   - Что ясно? - переспросил Следопыт.

   - Все, что нужно, ясно. В остальном разберемся в процессе  боя.  Если  он
будет.

   Больше вопросов не  последовало.  Разведчики  не  имеют  дурной  привычки
переспрашивать. Если вам что хотят сказать - и так скажут. А если не хотят -
все равно не скажут.

   - Я поступаю в ваше распоряжение?

   - Нет, вы свободны.

   - Свободен?

   - Да. Мне приказано  передать  вам,  чтобы  вы  возвращались.  «Окно»  на
границе будут держать с пяти  часов  утра  послезавтрашнего  дня  в  течение
суток. И еще раз спустя два дня в то же время.

   - Ну, тогда я пошел, - как-то совсем по-граждански сказал агент.

   Но командир его уже не слушал. Развернувшись, он уходил к своему отряду.



   Боевики заговорщиков  встали  на  последний  привал.  Где  встретились  с
вышедшими навстречу наблюдателями.

   - Как там?

   - Как обычно. Солдаты спят, служба идет…

   - Не ждут, значит?

   - Нет, не ждут.

   - Ну и слава богу!

   Хотя какой может быть бог у спецов? Скорее похожий на дьявола. Рогатый, с
копытами,  пахнущий  кровью  и  пороховой  гарью.  С  «Калашниковым»  вместо
паникадила наперевес. Если судить по итогам творимых ими дел.

   Нет у спецов бога. И рай им не светит.

   - Боевая готовность.

   Вот оно. Начало.  За  которым  неизвестно  какое  последует  продолжение.
Возможно, никакое. Возможно, мгновенная вспышка выстрела в глаза  и  смерть.
Возможно, смерть…

   - Проверить оружие.

   Все  одновременно  накрутили  набалдашники  глушителей.  На  автоматы   и
пистолеты.   Отвели   затворы.   Дослали   в   стволы   патроны.    Опустили
предохранители.

   Вытащили из ножен черные вороненые десантные ножи. Которые не блестят  на
солнце.  Зачем-то  осмотрели  лезвия.  Зачем-то  погладили  холодную   сталь
пальцами. И снова  воткнули  в  ножны.  Почти  все  вытащили.  И  почти  все
посмотрели. Хотя особого смысла в том не было.

   Нервничали бойцы. Готовились к, возможно, последнему в их жизни бою.

   - Черт, лямка зацепилась. Посмотри, что там…

   - У тебя шнурок болтается…

   - Помогите кто-нибудь…

   Один за другим потянули из карманов «жилеток» гранаты.  Вкрутили  запалы.
Проверили усики предохранительной чеки. Рассовали обратно.

   Распаковали гранатометы, боевые  арбалеты  и  прочую  смертельно  опасную
экзотику.

   - Ох, мужики, что-то будет?

   - Ничего не будет. Рывок - и грудь в крестах.

   - Или голова в кустах.

   - Или голова…

   Глава 106
   Боевики выходили к колючке двумя атакующими колоннами. Несколько  человек
сидели в резерве с тем, чтобы оказать  огневую  поддержку  нуждающимся.  Еще
несколько - стерегли тылы.

   Первыми шли саперы, проверявшие грунт с помощью переносных миноискателей,
но чаще просто подушечек пальцев. Пальцам  они  доверяли  даже  больше,  чем
технике. Они ощупывали землю, натыкались на подозрительные шероховатости, на
излишнюю мягкость или твердость грунта и наискось прокалывали  его  длинными
металлическими щупами.

   Если  щуп  упирался  в   твердое,   они   поднимали   руки,   и   колонна
останавливалась. Мина обезвреживалась и оставлялась  на  месте.  А  если  ее
невозможно было извлечь - отмечалась  небольшим  сигнальным  флажком.  После
чего бойцы шли дальше. Вернее, ползли по-пластунски  на  локтях  и  коленях,
удерживая автоматы перед собой в полусогнутых руках.

   - Быстрее, быстрее! - торопил саперов командир.

   - Быстрее можно по воздуху. Частями, - шепотом огрызались саперы.

   - А если медленно, придется возвращаться обратно. Несолоно хлебавши.  Нам
надо быть возле колючки до рассвета. Или не быть совсем.

   Саперы матерились  про  себя  и  еще  быстрее  обшаривали  землю.  Им  не
улыбалось возвращаться назад,  чтобы  завтра  снова  разминировать  подходы,
которые сегодня сами же будут вынуждены заминировать, возвращая местность  в
изначальный вид.

   - Натяжной взрыватель, - показывали они. Поднимали  проволоку  и  ставили
под нее две заранее выструганные рогульки. Это было быстрее,  чем  искать  и
демонтировать само взрывное или сигнальное устройство.

   - Противопехотка.

   - Сигналка…

   Подрезали первый ряд колючки. Обезвредили  еще  несколько  мин.  Вышли  к
охранному периметру забора. Дальше была лишенная растительности,  вспаханная
плугом контрольно-следовая полоса. Возможность компромиссов исчерпала  себя.
Теперь нужно было решаться - либо идти  вперед,  либо  возвращаться.  Пройти
полпути и отступить было невозможно. На полосе остались бы  хорошо  читаемые
отпечатки.

   Изобразить следы лосей или медведей, как это делалось,  когда  их  тушами
таранили колючку зоны, было затруднительно. Такое количество следов  вызвало
бы  подозрение  у  самого   нерадивого   командира.   Медведи   стадами   не
передвигаются.

   В общем, или вперед, или назад.

   Командир запросил по рации вторую группу.

   - Мы на месте. Готовы к работе, - был короткий ответ.

   Две атакующие колонны замерли,  готовые  к  броску.  Нужно  было  наконец
решать.

   - Добро, - сказал командир. - Атака через минуту.



   - У меня сработка, - сообщил по телефону наверх охранник.

   - Зверь?

   - Может быть, зверь. А может быть, и нет. Взгляни там. Тебе лучше видно.

   Стрелок надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения, чуть сместился
в сторону и выглянул из гнезда.

   - Ничего не вижу, - сказал он.

   - Смотри внимательней, у меня  еще  одна  сработка.  Вектор  направлен  в
сторону забора. Азимут сто пятьдесят.

   Стрелок зафиксировался  в  указанном  направлении  и  стал  смотреть.  Не
отрывая глаз от полян и прогалин между деревьями.

   - Есть! - сказал он. - Два человека.  С  автоматами.  Нет,  три!  Четыре!
Пять! Десять… И еще гранатомет…

   - Они?

   - Похоже, они.

   - Я даю оповещение.

   - Погоди. Они могут  запеленговать  радиосигнал.  Давай  подождем.  Пусть
вытянутся все. А уж потом…

   Но предупреждать надо было не  всех.  Еще  до  того  передвижение  колонн
обнаружил полковник. За проходом одной из них  он  наблюдал  через  объектив
телекамеры.

   Два. Четыре. Восемь. Двенадцать…

   Мать честная, сколько их. Почти весь его бывший отдел. Кое-кого  он  даже
узнал. По повадкам, по жестам, по особому повороту головы. По всему тому, по
чему узнают своих старых приятелей.

   Николай.

   Сема.

   Михалыч…

   Он смотрел на своих бывших сослуживцев. Которые не видели его. И  которых
ему надлежало уничтожить.

   Как жутко… как жутко несправедливо устроен этот мир. Стрелять в тех,  кто
тебе был дорог. Кто не раз спасал тебе жизнь. И кому ты спасал жизнь…  Чтобы
сегодня отнять…

   Но эта мысль мелькнула в голове полковника лишь на мгновение.  Дальше  он
мыслил в привычных ему категориях: в количестве активных штыков,  в  огневой
мощи вооружения. Дальше он мыслил  как  солдат,  который  должен  уничтожить
других солдат. Лишь солдат противника. А не друзей…

   Итого девятнадцать штыков, по меньшей мере втрое больше стволов, гранаты,
пара пулеметов… В этой колонне.  Потому  что  где-то  наверняка  пробирается
сквозь лес еще один такой или чуть меньший отряд. Непременно второй. Который
ударит выбежавшую на сработку охрану с фланга.

   Во втором отряде полковник был уверен, так  как  при  атаке  на  подобный
объект поступил бы точно так же, И точно так же наверняка поступят  они.  По
той простой причине, что по одним книжкам занимались. И в  одних  и  тех  же
операциях участвовали…

   Где-то идет второй отряд!



   Боевики выползли на контрольно-следовую полосу. Они даже  вперед  саперов
не пустили. Так как были уверены в отсутствии мин. Следовую полосу  чуть  не
каждую неделю боронит трактор, не станут же они каждый раз снимать, а  потом
снова устанавливать минное заграждение.

   Первый боец арьергарда бухнулся на рыхлую, похожую на пластилин землю.  И
преодолел первые полметра.

   Мосты были сожжены…



   Стрелок аккуратно протер окуляр оптического прицела. Не  потому,  что  он
загрязнился, -  для  того,  чтобы  унять  мандраж.  Спокойные,  размеренные,
стократно до того повторенные движения успокаивают.

   Он Протер прицел, придвинул к губам микрофон и плавно повел дуло винтовки
вниз.

   Вон он, первый боец, ползет по открытому  пространству  следовой  полосы.
Ползет - как плывет, выбрасывая вперед руки и отталкиваясь ногами.

   Один ползет. Чтобы, если что, принять удар на единственного себя.  И  тем
спасти остальных.

   Снайпер не стрелял. Его не интересовала единственная  жертва.  Ему  нужны
были все. Ну, или большинство. Он вжимал лицо в холодную резину наглазника и
наблюдал за тем человеком, который его  не  видел.  Но  которому  предстояло
умереть от его пули. Позже. Не теперь.

   Разведчик дополз до середины полосы, остановился и махнул остальным. Путь
был свободен.

   Еще два бойца повторили его  маневр,  добрались  до  середины  полосы  и,
расползшись в стороны, залегли. Они взяли  на  себя  охрану  флангов.  Чтобы
страховать проход основной группы.

   - Грамотно действуют, - отметил снайпер. - Таких на мякине не  проведешь.
Придется повозиться.

   Остаток группы  вытянулся  на  полосу.  Кроме  арьергарда,  развернувшего
стволы  на  лес.  Бойцы  ползли  медленно  и  бесшумно.  Словно  на   экране
телевизора, у которого выключен звук.

   Семнадцать человек, подсчитал стрелок. Много!  Слишком  много  для  одной
винтовки!

   - Семнадцать, - тихо сказал он в микрофон. - Их семнадцать человек.

   - Немало! - ответил охранник.

   - Сколько есть. Будь готов к бою.

   - Я всегда готов.

   Разведка группы доползла до забора и вытащила «перемычки»  -  специальный
провод   с   быстро-съемными,   вроде    больших    прищепок,    фарфоровыми
«крокодильчиками». Один из бойцов надел  толстые  диэлектрические  перчатки,
взявшись за не проводящие ток ручки, разжал челюсти зажимов  и,  разведя  на
полтора  метра  друг  от  друга,  зацепил  за  колючку.   Другой   расчехлил
диэлектрические ножницы  и  аккуратно  подрезал  проволоку  с  двух  сторон.
Электричество потекло по новому, одетому в  изоляционную  оболочку  проводу.
Сбоя  в  работе  электрической  сети  не  последовало.   Тревожный   сигнал,
оповещающий о прорыве охранного периметра, на пульте молчал.

   Бойцы подняли провод «перемычки» на две рогульки  и  проползли  под  ним.
Путь через первый, внешний, забор был открыт.  Впереди  было  еще  несколько
заборов  с  сюрпризами,  но  для  специалистов  они  особой   опасности   не
представляли.

   Еще три бойца проскользнули в образовавшийся в заборе лаз. И, растащив  и
уперев в землю сошки, установили ручной пулемет. Они страховались от атаки с
фронта. И потому выдвигали туда самое тяжелое из того, которым  располагали,
вооружение. Удара с тыла они не ждали.

   «Я готов! Можно двигаться!» - поднял руку вертикально вверх пулеметчик.

   Снайпер сделал три глубоких вдоха и выдоха. Он успокаивал дыхание,  чтобы
оно не мешало прицеливанию. Потом завалил дуло  винтовки  вниз.  Еще  больше
вниз. Туда, где залег арьергард. Голова  колонны  его  не  интересовала.  Им
деваться было некуда - впереди несколько заборов, позади ничем не защищенное
пространство. Им до ближайших кустов  надо  было  еще  бежать  и  бежать.  А
арьергарду до ближайших кустов - шаг ступить.

   С арьергарда и предстояло начинать. С остальными можно  было  разобраться
потом.

   Стрелок поймал в перекрестье  пунктирных  линий  спину  ближнего  к  нему
бойца. В спину стрелять было глупо. Спина наверняка  защищена  бронежилетом.
Винтовочную пулю он, конечно, не сдержит, но ее  убойную  силу  уменьшит.  И
траекторию может изменить. В итоге будет раненый. А нужен убитый.

   Снайпер передвинул дуло винтовки чуть выше.

   Туда, где уже заканчивался бронежилет, но еще не начиналась каска.

   За секунду до выстрела он вышел в эфир. Теперь хранить молчание уже  было
глупо.

   - Говорит Третий. Имею семнадцать штыков. Начинаю работать…

   И плавно нажал на курок.

   Винтовка почти бесшумно выплюнула пулю. Которая ударила лежащего на земле
человека в узкую щель между бронежилетом и  каской.  Ударила  сбоку  в  шею,
мгновенно  перерубив  позвоночник.  Он  даже  не  вскрикнул,  как  на  то  и
рассчитывал стрелок, он молча ткнулся лицом в землю.

   - Раз, - посчитал снайпер.

   - И тут же перевел прицел на ближнего, к уже мертвецу, бойца. Теперь надо
было действовать очень быстро, пока они не сообразили, в чем дело. Пока  они
не поняли, что их расстреливают.

   Шею второго бойца стрелок выцелил в течение двух секунд. И снова нажал на
курок.

   - Два.

   Третий боец почувствовал, что происходит что-то не то, но что, понять  не
успел. Он настороженно задрал голову вверх,  чтобы  осмотреться.  И  получил
пулю в правый висок. Он тоже не закричал.

   - Три.

   С арьергардом было покончено. Тихо покончено. Так, что  ползущие  впереди
ничего не услышали. А видеть они, надумай обернуться, могли все то же  самое
- спины и упертые в землю ноги своих товарищей. Которые прикрывали их тыл.

   Теперь следовало отстреливать последних. Которые ползли  за  первыми.  Их
смерть могла пройти незамеченной. Потому что наблюдать их было  некому.  Все
глаза были устремлены вперед.

   Стрелок выцелил одного бойца и тут же второго. Оба умерли почти в одно  и
то же мгновение. И  тоже  не  издали  ни  звука,  так  как  их  рты  и  носы
погрузились во свежевспаханную землю следовой полосы.

   - Четыре. И пять.

   Они не издали ни звука,  но  их  услышали.  Каска  одного  из  них  глухо
звякнула о приклад автомата.

   Ближайшие к ним бойцы  обернулись  и  мгновенно  оценили  обстановку.  Не
сговариваясь, они раскатились в стороны и, еще даже не  завершив  последнего
оборота, открыли огонь по  ближним  тылам.  Где,  по  их  мнению,  скрывался
противник. Они не пытались его убить, в невидимую цель попасть  трудно,  они
пытались испугать его шквалом огня, заставить залечь, чтобы выгадать секунды
на перегруппировку.

   Автоматы вколачивали в темноту леса пулю за пулей. И тоже почти без шума.
Звук выстрела гасили набалдашники глушителей.

   Пух-пух-пух-пух - глухо шептали автоматы, веером  рассеивая  вокруг  себя
пули.

   Шумел лес. Пули впивались в  невидимые  стволы,  рубили  ветки,  сучья  и
листья. Пули стригли лес под ноль.

   Но этот звук был довольно  естествен.  Точно  так  же  лес  шумит,  когда
сильный ветер треплет и рвет его крону. Этот звук  не  был  посторонним.  Он
распространялся очень недалеко и никого не настораживал.

   Еще одного бойца стрелок уложил влет, когда  он  попытался  подняться  на
ноги. Такую прыть надо было пресекать в самом начале. Чтобы другим неповадно
было. Чтобы отбить охотку к перемене мест. Ринувшуюся в лес толпу  винтовкой
не остановить. Винтовка не автомат, она может брать только одиночные цели.

   Привставший боец упал и умер.  Живые  зарылись  в  землю.  Наверное,  они
решили,  что  им  противостоит  многочисленный,  спрятавшийся  за   стволами
деревьев противник. На которого глупо вставать в лобовую атаку.

   Бойцы залегли и дали еще один неприцельный залп по фронту леса.  Если  бы
там был враг, в таком массированном огне он вряд ли бы  выжил.  Но  врага  в
лесу не было. Враг был на небе.

   Стрелок завалил еще одного автоматчика. И еще одного ранил.

   На этом его фора закончилась.

   Командир расстреливаемой группы подполз к ближайшему от него  мертвецу  и
нащупал  рану.  И  даже  ткнул  палец  в  пулевой  канал.  Его  интересовало
направление, откуда велась стрельба. Рана была сверху. И значит,  траектория
полета пули уходила в небо.

   - Снайпер! - крикнул он. - Всем работать деревья!

   Бойцы задрали автоматы и, быстро  разобрав  сектора  обстрела,  прочесали
вершины густым автоматным огнем. Они не пропустили ни одного подозрительного
деревца. В том числе то, на котором засел снайпер.

   Две пули ударили  стрелка  в  бронежилет.  Одна  -  в  объектив  прицела.
Который, вместе со свинцом и осколками стекла, вошел  ему  в  глаз.  Стрелок
умер мгновенно. Ломая ветки и сучья, он рухнул вниз.

   - Есть!

   -  Быстро  осмотритесь!  -  приказал  командир.  Бойцы,  перекатываясь  и
перебегая из стороны в  сторону,  нырнули  в  лес.  Двое  из  них  мгновенно
погибли, напоровшись на пули охранника. Третий отработал очередь  в  опасном
направлении. И залег.

   Охранник вскрикнул и схватился за перебитую  в  колене  ногу.  Шансов  на
спасение у него не оставалось. Даже если" бы он умудрился отползти в  лес  и
спрятаться. Он это  понимал  лучше,  чем  кто-либо  другой.  Он  мог  только
умереть. Либо от болевого шока и потери крови. Либо по-человечески. В бою.

   Охранник вытянул гранату. Дождался, когда к нему поближе подлезут  враги,
и, теряя от боли сознание, выдернул чеку.

   Врагов он не достал. Враги были опытные. И, услышав  характерное  шипение
сработавшего взрывателя, успели отпрыгнуть за стволы  деревьев  и  случайные
пни.

   Граната никого не задела. Но граната грохнула.

   Над пусковой закричала сирена и взлетели в небо осветительные ракеты.

   Тихая  операция  приказала  долго  жить.  Вместе   с   подорвавшим   себя
охранником.

   - Все! - сказал заместитель командира. - Теперь они заблокируют броневход
в бункер, и их оттуда без консервного ножа не выковырнешь.

   - Ерунда. Нам не бункер нужен. Нам ракета нужна. А как с ней  управиться,
мы знаем, - быстро ответил командир и уже в полный голос  заорал:  -  Назад!
Работать колючку! Работать по резервному плану.

   Теперь деваться было некуда. Теперь надо было доводить  начатое  дело  до
конца. Или отступать.

   Отступать - значило не выполнить приказ и за это скорее всего поплатиться
головой. Но главное, было неизвестно, куда отступать. Было  неизвестно,  что
ждет там, в черноте леса. И легко можно было угодить  в  смертельно  опасные
ножницы между охраной объекта и неизвестными людьми там, в тылу. Кроме того,
через несколько десятков минут сюда должна была нагрянуть подмога, вызванная
командованием пусковой. Которая прочешет весь  район  мелким  гребнем.  Если
считать точно - то через  семьдесят  пять  минут.  За  которые  надо  успеть
управиться. Успеть победить. Чтобы не умереть.

   А если успеть, если захватить пусковую, то можно закрепиться и  диктовать
свои условия. Даже вначале блефуя. А потом уже  с  козырями  на  руках.  Тем
более что на захват понадобится не семьдесят пять минут, а от  силы  десять,
потому как вторая группа вышла на исходные. И замечена не  была.  И  значит,
может ударить в самом уязвимом месте.

   - Гранаты! - приказал командир. Бойцы вытащили гранаты  и  бросили  их  в
сторону забора. Под опоры,  под  прикрученные  к  ним  изоляторы.  Несколько
взрывов слились в один. Заборы рухнули, открыв проход внутрь.

   - Лупи по караулке, пока они не очухались.

   Три бойца, вскинув на плечи гранатометы, навели их  на  места  возможного
скопления сил противника. Которые были известны  заранее.  Потому  что  были
точно обозначены на планах наблюдателями.

   Выстрел!

   Выстрел!

   Выстрел!

   Три ракеты взорвались на выходе из караулки и у бункера,  расшвыривая  во
все стороны выбежавших на отражение атаки солдат. Второй залп  накрыл  КП  и
вышки.

   - Ну, все. Теперь рукопашка! Теперь вцепляемся им в глотку…



   Солдаты охраны падали под  разящими  очередями  двух  бьющих  от  колючки
пулеметов. Они даже не успевали ничего понять. И ничего сделать.

   Некоторые залегли и огрызались короткими очередями. Но долго они вряд  ли
продержатся. Потому что срочники против профессионалов - не бойцы.

   «Десять минут. От силы десять минут им осталось  до  полной  зачистки,  -
подумал снайпер. - Или даже того меньше».

   И дослал в ствол патрон.

   Снайпер сидел позади своих учеников.  Далеко  позади.  На  самой  высокой
сосне, с которой была видна вся пусковая. Он сидел здесь на  всякий  случай.
Который случился.

   - Давай дуй к нашим. Подстрахуй, - сказал он в микрофон своему охраннику.

   - Я не могу вас оставить! Я должен…

   - Ты должен папе и маме. За то,  что  они  тебя  родили.  А  мне  ничего.
Собирай свои манатки и шуруй вперед. Бой там. А здесь тыл. Может, ты  хочешь
в тылу отсидеться? Тогда так и скажи.

   - Нет. Не хочу.

   - Ну,  тогда  разговор  окончен.  А  если  ты  вдруг  не  дойдешь,  вдруг
заплутаешь или перед с задом перепутаешь, я тебя из-под земли  достану.  Вот
этой самой винтовкой. Понял?

   - А вы как же?

   - А я как-нибудь сам. Без сопливых. Иди! А то я через минуту вниз гранату
уроню. У меня как раз одна лишняя есть…

   Снайпер снова припал  глазом  к  прицелу.  Далеко.  Метров  шестьсот.  Но
возможно. Если очень спокойно. Если не торопясь…

   Снайпер умел не торопиться.  И  потому  умел  попадать  там,  где  другие
мазали.

   Первым - командира. Первым всегда командира.

   Кто там командир? По  всей  видимости,  вон  тот,  высокий.  Меньше  всех
бегает, больше всех Показывает. Скорее всего этот.

   Снайпер продышал легкие. Задержал дыхание. И выстрелил.

   - Бери своих и заходи с… - сказал заместитель командира первой  группы  и
не договорил. Упал, получив пулю в горло.

   С восточной стороны рванули гранаты.

   Значит, вторая группа. Значит, все-таки была вторая  группа.  Ну  ничего.
Там есть кому брешь заткнуть.

   Снайпер выбрал новую цель. Пулеметчика, который прижимал солдат охраны  к
земле и выкашивал их одного за  другим.  Пулеметчик  -  это  тоже  серьезная
фигура.

   Выстрел!

   Пулеметчик схватился за не защищенное бронежилетом бедро и закрутился  на
месте.

   Этот уже не страшен. Можно на него не отвлекаться. Сам помрет.

   Кто следующий…



   Вторую колонну били в два ствола. С двух сторон. Били  не  самым  удачным
образом, потому что элемент внезапности ушел, но били. Одного за другим…

   - Где он, сволочь? Где?

   - Там. Видишь три сосны? Там он и сидит. Там лучшая позиция.

   Несколько автоматов длинными очередями ударили по соснам. Так  что  ветки
полетели. В ответ прозвучал один-единственный выстрел. Но в цель.

   - Гад! Опять! Ну где же он?! Где?!

   - Хватит гадать. Давай сюда гранатомет, - крикнул командир.

   Подтащили гранатомет.

   - Видишь сосны?

   - Ну?

   - Снеси их к чертовой бабушке.

   - Все?

   - Все! Вообще все. Чтобы здесь пустыня была… Давай действуй.

   Гранатометчик загнал в ствол ракету, прицелился и выстрелил.

   Вершина сосны вспыхнула взрывом.

   Теперь вторую колонну бил только один ствол…



   - Пора, - сказал командир отряда особого назначения китайского отряда.  -
Пора вмешаться в это дело.

   - Нам приказано в самом крайнем случае, - напомнил зам по политике.  -  В
случае, если они сами не справятся.

   - А это и есть крайний. Куда крайнее… Ты же видишь, что они не тянут.  Ну
не тянут они…

   - Ладно. Я согласен. Поможем. Командир вытащил карту.

   - Разделяемся на две колонны. Тихо подходим. Сюда  и  сюда.  Работаем.  И
тихо уходим. Больше пяти минут не задерживаться. В бой не ввязываться.  Наше
дело не победить. Наше дело помочь. И уйти. Всем ясно? Тогда выступаем.

   Китайские спецназовцы, выставив вперед автоматы, быстрым шагом  двинулись
вперед.



   Полковник Зубанов увидел взрыв. Он увидел взрыв вершины сосны. На которой
засел один из снайперов. Взрыв гранаты  разнес  вершину  в  щепки.  Осталась
только рванина ствола и разлетающиеся во все стороны щепки.

   - Сволочи! - в сердцах выругался полковник. - С первого выстрела. Кто  же
это так? Так точно? Поди, Семенов. Он спец по гранатометам. Гад Семенов!

   - Третий, - крикнул  в  микрофон  Зубанов,  вызывая  охранника  погибшего
стрелка. - Третий! Ты меня слышишь? Ты меня слышишь, мать твою?

   - Слышу. Первый, слышу тебя.

   - Что там у тебя?

   - Все у меня. Совсем все.

   - Ладно, понял. Смещайся на правый фланг и  подстрахуй  Второго.  Второго
подстрахуй! Как понял?

   - Понял. Подстраховать Второго. Только он слева…

   - А ты справа подстрахуй. Постреляй справа.  Отвлеки  внимание  на  себя.
Чтобы они его не нашли. Уяснил?..

   Неожиданно зазуммерила тревожная сигнализация.

   - Мать твою! Неужели подмога? Им подмога? Неужели скрытый резерв?..

   Полковник припал к экрану видеокамеры.  И  увидел…  Совсем  рядом  увидел
пробегающие  фигуры.  Довольно  много  фигур.  Как  будто   они   специально
дефилировали возле камеры. Чтобы их получше рассмотрели.

   Впрочем, это как раз понятно. Маскировка закончилась. И ползания на брюхе
тоже закончились. Время пошло на минуты. По принципу -  кто  успеет.  Теперь
быстрота  важнее  скрытности.  И  поэтому  они  выбирают  самый  короткий  и
свободный от препятствий путь.  Именно  тот,  который  прикрыл  видеокамерой
полковник.

   Пять. Семь. Девять…

   Ну, теперь все. Теперь крышка!

   Фигуры пробегали  одна  за  другой.  Низкие,  одетые  в  темные  защитные
комбинезоны. С такими же шапочками на головах. Странными шапочками… И  очень
низкие. Как на подбор. Как японцы…

   Японцы?

   Мать честная! Это же китайцы. Точно китайцы!  И  шапочки  такие  наши  не
носят. И рост. И шаг какой-то специфический. Какой-то кошачий. Как будто они
всю жизнь у-шу занимались. Не наш шаг…

   Корейцы или китайцы! Только корейцам здесь взяться неоткуда. Они об  этой
пусковой ни сном ни духом. А китайцы знают! Китайцев он  предупредил.  Лично
сам предупредил!

   Значит, не зря он под машину того атташе ложился. Как под  танк.  Значит,
сработало. Подействовало.

   Ай да китайцы! Ай да молодцы! Решили без нот обойтись! И  главное,  очень
вовремя. Тютелька в тютельку. Если, конечно, они вступят в бой…

   - Третий! Ты слышишь меня? Третий?

   - Слышу вас.

   - Ты где?

   - Там, где вы приказали. На подходах.

   - Отбой, Третий. Не надо там, где я приказал. Беги ко Второму.

   - А там где…

   - А туда, где я приказал, я сам приду. Понял?

   - Так точно! Понял.

   - Все, конец связи. Как только меня услышите…  ну  или  вообще  услышите…
поддержите огнем.

   - Что еще услышим?

   - Там поймете. Конец связи…



   Китайцы вышли в район сосредоточения. Очень  быстро  вышли.  В  считанные
минуты.

   Бой на пусковой не затихал.  Бой  набирал  обороты.  Силы  были  примерно
равны, и для того, чтобы взять перевес, надо было придумать какой-то  особый
маневр или… Или получить неожиданную поддержку. Которую никто не ждал.

   - Как договорились, работаем издалека и уходим. Гранатометчики!

   Гранатометчики выступили вперед.

   - Остаетесь здесь и  работаете  по  целям.  Через  полторы  минуты.  Всем
остальным марш-броском до места боя и зачистить… Всех зачистить. До одного!

   Гранатометчики  вогнали  ракеты  в  стволы,  привалились  к  деревьям   и
тщательно прицелились. Через полторы минуты им надлежало дать залп.

   Через минуту двадцать… десять… пять… Через пятьдесят секунд…

   Китайцы приблизились к месту боя через минуту двадцать.

   -  Десять  секунд,  -  показал  командир.  -  Всем  работать   по   ранее
определенным целям.

   Девять секунд.

   Восемь.

   Пять.

   Три.

   Ноль…

   Гранатометчики уточнили прицел и нажали на спусковые крючки.

   Несколько  ракет,  перекрещивая   траектории,   вспороли   ослепительными
молниями воздух и разом ударили… в  вершины  деревьев.  В  те  вершины,  где
засели последние оставшиеся в живых стрелки. Где засели и вели бой Второй  и
снайпер.

   Они ударили в «своих»!

   Верхушки  деревьев  вспыхнули  столбами   огня   и   дыма.   Китайцы   не
промахнулись.  Китайцы  попали  очень   точно,   потому   что   знали,   где
располагаются снайперские засады. Знали  отлично,  так  как  их  вычислил  и
пометил на местности Следопыт.

   Туда же, в вершины и в прилегающую к ним местность, вмолотили по  полному
рожку патронов автоматчики. И потом в довершение всего бросили туда гранаты.

   Земля вздыбилась и осела. Живых там, в месте взрыва, остаться не могло. И
не осталось…

   Второй, снайпер и  их  охранники  погибли.  Все.  И  почти  одновременно.
Защитников пусковой не осталось. Ни одного. Кроме полковника Зубанова.

   - Радист. Давай в эфир сигнал  о  выполнении.  И  уходим!  -  скомандовал
командир китайских спецназовцев. - Нам здесь больше делать нечего…

   Глава 107
   - Задание выполнено, - доложили по оперативной связи командиру  армейской
разведки.

   - Когда принято сообщение?

   - Пять минут назад. По резервному радиоканалу.

   «Значит, выполнено!» - облегченно вздохнул командир. Значит, теперь можно
ожидать наград и, может быть, даже повышения по службе.  Шутка  ли  сказать,
термоядерный  удар  не  состоится.   Воздушные   рубежи   родины   останутся
незыблемыми. Сотни тысяч людей - живыми. Ничего у них не получилось. У  этих
кровавых милитаристов. Потому что есть он. Командир  армейской  разведки.  И
его бойцы. Но главное - он. Который первый  принял  сигнал  и  разведал…  Он
помог родине и партии. Что не могут не признать руководящие товарищи.

   Главный армейский разведчик набрал номер вышестоящего командования.

   - Задание выполнено! Ревизионистские планы милитаристов сорваны.

   - Когда узнал? - спросил командующий.

   - Семь минут назад.

   - Молодец! Готовь списки к награждению. Я выхожу наверх.

   Командующий положил трубку, облегченно  вздохнул  и  набрал  номер.  Тот,
который в стране с миллиардным населением знали единицы.

   - Задание партии и правительства выполнено… Девять минут назад… Сообщение
получили радиосигналом от командира группы… - доложил командующий.

   -  Хорошо,  -  ответил  очень  знакомый  ему  и  всей  стране  голос.   -
Позаботьтесь о том,  чтобы  информация  никуда  не  просочилась.  Никуда!  И
никогда! Представьте списки всех участвовавших в операции.

   - Они уже  есть.  Их  составил  командир  армейской  разведки.  Наградные
списки.

   - Все равно какие. Главное, чтобы там были все. И он в том числе.

   - Кто он?

   - Командир разведки. Который все это готовил. Позаботьтесь о  том,  чтобы
никто из них не успел вступить в контакт ни с  одним  посторонним  лицом.  И
чтобы все они… Ну, вы знаете, что делать. Знаете?

   - Уже знаю! Самолет, на котором награжденные вылетят  в  Пекин,  потерпит
катастрофу. Из-за выхода из строя одного из двигателей.

   - Это ваше дело. Под вашу партийную ответственность!

   Командующий вздохнул еще раз и вызвал командира спецотдела…

   - Все нормально, - сказал один из членов ЦК. -  Операция  прошла  удачно.
Возникшие препятствия устранены.

   - Когда ЭТО произойдет?

   - В течение двух-трех часов.

   - Когда вернется Хозяин?

   - Не раньше чем через пятнадцать часов.

   - Куда… То есть я хотел сказать, где произойдет событие?

   - В одном из городов северных провинций. Точно сказать нельзя. Но  думаю,
это не суть важно. Важен сам факт…

   - Предупредите местные партийные органы. Тех, кто поддерживает наш  курс.
Скажите, чтобы побереглись. И переждали… Впрочем, не надо. Что знают единицы
- знают все. Пусть все идет как идет. И подготовьте  официальное  заявление.
Чтобы не затягивать, когда… Когда это произойдет…

   Глава 108
   Полковник Зубанов ошарашенно смотрел на превращенные в факелы деревья. На
которых сидели его бойцы. Недавно сидели. А теперь тех  вершин  нет.  И  его
бойцов  нет.  Мгновение  назад  у  него  было  хоть  небольшое,   но   очень
боеспособное подразделение. А теперь нет ничего. И никого…

   Что произошло?

   Откуда был нанесен удар?

   Кем был нанесен удар? Если противник, что он ясно видел, в этот момент не
атаковал.

   Кто же тогда стрелял? Причем не наугад стрелял, а  в  точно  определенные
цели! Одним без промаха залпом!

   Ладно, допустим, Второго они могли засечь, но снайпера, который  засел  в
неблизком тылу… Его нельзя было «срисовать»  по  выстрелам.  О  его  убежище
можно было только знать. Заранее.

   Кто же, черт возьми, стрелял?!

   И куда пропали шедшие на помощь китайцы?

   Или это были не китайцы? И шли они не на помощь? Или приняли  его  бойцов
за тех, других?

   Но даже если они ошиблись и атаковали не тех, кого надо, куда они  делись
потом? Почему не развили столь успешно начатое наступление? Почему дали залп
и ушли? И откуда они могли знать засаду снайпера?

   Дурдом! В котором задают много вопросов  и  не  дают  ни  одного  ответа…
Полный дурдом!..



   Бойцы заговорщиков тоже смотрели на огненные факелы.  И  тоже  ничего  не
понимали. Только что их, одного за другим, мочили невидимые ими снайперы.  В
незащищенные спины мочили. И вдруг кто-то одним  точечным  ударом  уничтожил
их! Не  потревожив  ни  одного  соседнего  дерева!  Словно  вырезал  опасную
опухоль, не задев окружающие здоровые ткани…

   Кто стрелял?

   В кого стрелял?

   И  кто  стрелял  в  них,  до  того  как  погибнуть  от  рук   неизвестных
доброхотов-помощников? Которые очень вовремя подоспели…

   Ни черта не понятно!

   Но понятно или непонятно - сейчас уже не важно.  Главное,  что  винтовки,
бьющие из тыла,  замолчали.  Главное,  что  тылы  стали  безопасны  и  можно
сосредоточиться на расположенном по фронту противнике.  На  остатках  охраны
пусковой…

   -  Приготовиться  к  атаке!  -  скомандовал  последний  уцелевший  в  бою
заместитель командира второй группы.

   На выполнение задания ему оставалось не больше  пяти  минут.  Через  пять
минут он должен был доложить об успехе. Чтобы из  неизвестной  ему  точки  в
ближнем тылу к месту завершившегося боя были  доставлены  специалисты.  Ради
которых и начата вся эта операция. И которым  надлежало  сделать  главное  -
разблокировать бронеплиту, прикрывавшую вход в шахту, и запустить  двигатель
ракеты…

   - Разом!

   Бойцы забросали противника гранатами и, не дожидаясь,  пока  осядет  дым,
встали в рост.

   - Вперед!..

   Сзади одной бесконечной длинной очередью застучал автомат.

   Бойцы упали и снова залегли.

   - Сволочь! Кончайте его, - крикнул командир. И посмотрел на часы.  В  его
распоряжении оставалось четыре минуты.

   Несколько спецов, извиваясь телами среди  кочек,  поползли  назад.  Чтобы
достать и уничтожить эту «сволочь». Которая помешала им совершить  последний
бросок…



   «Ну, все. На  этом  все,  -  подумал  полковник  Зубанов,  -  сейчас  они
подползут на расстояние броска  гранаты  и  нашпигуют  меня  осколками.  Моя
песенка спета. Осталось от силы полкуплета. До  завершающей  точки.  Вернее,
много-многоточия.

   Ну и хрен с этой песней. Все равно уже ничего не изменить…»

   Полковник выщелкнул опустошенный автоматный рожок и вставил на его  место
новый. Впрочем, автомат ему вряд ли пригодится. Не такие они  дураки,  чтобы
подставляться под его выстрелы.

   Полковник положил на импровизированный, который  он  нагреб  в  последнюю
минуту, бруствер автомат и подкатил под себя две гранаты. На всякий  случай.
Чтобы не доставить им удовольствия последнего  выстрела.  В  его  еще  живое
тело.

   - Приготовиться к атаке! - еще раз скомандовал командир боевиков.

   Назад он уже не оглядывался.  Если  бы  кто-нибудь  еще  раз  надумал  их
обеспокоить, его  по  выстрелу  немедленно  бы  вычислили  посланные  им  на
зачистку бойцы. И он бы мгновенно замолк.

   За тылы можно было быть спокойным.

   За фронт, впрочем, тоже. Реальных сил впереди не было. Нервно,  вразнобой
огрызались только несколько автоматов. Противник, даже  если  и  превосходил
наступающих числом, был морально подавлен и дезорганизован.  Уничтожить  его
не составляло труда…

   За те пару  минут,  что  оставалось  до  контрольного  времени.  Бой  был
фактически выигран. С потерями. С очень большими потерями. Но выигран!

   Командир вытащил ракету и выстрелил ее вертикально вверх. Яркая звездочка
вспыхнула на высоте двести метров и, плавно опускаясь, осветила  все  вокруг
мертвенно-зеленым  светом.  Зеленая  ракета  была  сигналом   о   завершении
операции.

   - Пора заканчивать!

   Бойцы бросились вперед, на ходу от  бедра  поливая  пространство  впереди
себя свинцом. Некоторые упали от встречных выстрелов, но тут  же  поднялись.
Пули  не  причинили  им  вреда,   потому   что   пришлись   в   бронежилеты.
Солдаты-срочники стреляли не  в  лица,  в  которые  опасались  промахнуться.
Солдаты стреляли в корпус. Как в мишени в тире. Как их учили. И  эта  выучка
подвела их.

   Боевики били только в головы. И не промахивались.

   - Все! - доложили они командиру через минуту. - Эти были последние…

   Те, что были последние, лежали вповалку  за  случайной  бетонной  плитой,
которую они выбрали в  качестве  прикрытия.  Все  с  одинаковыми,  одинаково
смертельными, пулевыми ранами. Ранами в лицо…

   - Петров! Грищенко!

   - Я!

   - Прикройте юго-западное направление…

   - Есть!

   С юго-запада должны были  прибыть  специалисты.  Их  надлежало  оберегать
больше, чем себя.

   - А Как же этот? Который в тылу?

   - Считайте, что его уже нет.



   Но  «этот»  еще  был.  Полковник  Зубанов  тщательно   выцеливал   фигуру
командира. Или того, кого он считал командиром. Фигура была очень далеко,  и
вряд ли бы он попал в нее. Но попытаться стоило.

   Полковник насаживал голову  командира  на  мушку,  а  мушку  утапливал  в
прорезь прицела. Но голова не желала торчать на мушке и постоянно  дергалась
и перемещалась.

   «Ну хоть бы пару секунд постоял спокойно! - злился он.  -  Хоть  бы  одну
секунду…»

   С юго-запада, со стороны леса, затрещали ветки. Кто-то  пробирался  через
чащу. Кто-то, не имеющий отношения к спецам. Те ходят тихо. А эти  ломились,
как ошалевшие от страха лоси.

   Кто бы это?

   Полковник на мгновение оторвался от прицела. И оглянулся.

   Далеко, в мерцающем свете многочисленных  пожаров,  он  увидел  несколько
фигур. Одна показалась ему  очень  знакомой.  Чем-то  очень  знакомой.  Лиц,
конечно, видно не было, но эта  походка,  это  специфическое  припадание  на
правую сторону и это нервное покручивание головой…

   Черт  побери!  Это  же…  Это  же  он.  Секретоносец!  Которого  полковник
выслеживал. Еще тогда… Когда  выполнял  порученное  ему  задание.  Несколько
недель выслеживал и потому мог узнать из сотен.

   Секретчик!

   Значит, все-таки добились  своего.  Значит,  они  действительно  надеются
произвести запуск. Раз притащили его сюда.

   Значит, запуск может состояться!

   Зубанов быстро перебросил автомат в  сторону.  Из  всех  возможных  целей
выбирают важнейшую. Сейчас важнейшей целью стал  секретчик.  Бог  с  ним,  с
командиром. Он мелкая сошка. Предназначенное для боя пушечное мясо. Он  свою
задачу выполнил. А этот - еще нет. И если его умудриться теперь завалить, то
и не выполнит. И хрен им, а не запуск…

   Полковник привстал,  чтобы  удобнее  было  видеть  цель,  прислонил  дуло
автомата к случайному стволу и прицелился. Так тщательно он не  прицеливался
ни разу в своей жизни. Но и такого выстрела, от которого, возможно, зависела
жизнь многих десятков тысяч людей, он тоже  не  делал.  Мушка  -  прорезь  -
голова секретчика. И всю обойму!  Чтобы,  если  первая  пуля  пройдет  мимо,
попали другие. Хотя бы одна!..

   - Ствол в землю! - тихо сказал на ухо  Зубанову  голос.  И  в  висок  его
уперлось автоматное дуло. - Все! Отстрелялся, полковник!

   Сбоку от Зубанова, приставив к нему автомат, стоял прапорщик  Кузьмин.  С
которым он лет двадцать…

   - Прапорщик…

   - Кому прапорщик, а кому смерть, - зло сказал  Кузьмин.  И  сильно  ткнул
дулом в висок полковника. Так, что брызнула кровь.

   - Гад ты, полковник! Вначале всех нас под это  дело  подставил.  А  потом
отстреливать стал. Как куропаток. Гад ты… Вот  что  я  тебе  хотел  сказать.
Перед тем как…

   «Выстрелит, - понял Зубанов. - Сейчас выстрелит!»

   - Кузьмин! - крикнул издалека командир.

   - Я!

   - Что там?

   - Не что, а кто. Полковник здесь. Зубанов. Собственной персоной!

   - Полковник. Живой, значит. Тащи его сюда.

   - А может, здесь?

   - Не балуй! Тащи, сказал, сюда.

   - Жаль, - с большим сожалением сказал прапорщик и,  не  отрывая  дула  от
виска противника, изо всей силы пнул его жестким носком десантного ботинка в
пах.

   Полковник ахнул и упал на колени.

   - Не стони! Не кисейная  барышня!  -  зло  сказал  прапорщик  и,  ухватив
дергающееся тело за шиворот, поволок к площадке.

   Он все сделал правильно, прапорщик. Он не  стал,  как  это  показывают  в
фильмах, сопровождать пленного сзади, рискуя, что  тот  выдаст  какой-нибудь
вроде удара рукой по  стволу  или  ногой  в  коленную  чашечку  фортель.  Он
обезвредил его прыть одним простейшим, но гарантированно болезненным ударом.
Противник перестал быть опасным. Противник не то что ударить, идти не мог.

   - Вот он! - бросил прапорщик под ноги тело полковника. Словно куль.

   - Здорово, Зубанов, - сказал командир. Полковник молчал.

   - Жить хочешь?

   Полковник молчал.

   - Если жить хочешь, скажи, что ты еще такого приготовил, что мы не знаем?
Скажешь?

   Полковник мотнул головой.

   - Жаль. Хороший ты мужик, полковник. Был. Кончайте его.

   - Можно я?  -  как-то  совсем  по-пионерски,  словно  вызывался  на  сбор
макулатуры, попросил прапорщик.

   - Валяй.

   Прапорщик  передернул  затвор  автомата  и  приставил   дуло   к   голове
полковника.

   «Все, - подумал Зубанов. - Теперь окончательно все. Ну и черт с ним». Все
равно в этой жизни ему ловить уже нечего. Все равно он  уже  почти  мертвый.
Давно мертвый. Еще после того первого, с Осиповым, разговора в  бане.  Тогда
его убили. Еще тогда. А этот выстрел только констатация факта.

   - Хрен с тобой, стреляй! - сказал Зубанов. И зажмурил глаза.

   И еще ему пришла в голову совершенно идиотская мысль - интересно, услышит
он выстрел, который разнесет его башку? Или нет?

   Выстрела он не услышал. И никто не услышал.

   Он услышал голос. И все услышали голос. Который сошел как будто с небес.

   - Эй, бойцы. Хватит ваньку валять. Клади оружие!

   И тут же поверх голов  бойцов  и  коленопреклоненного  полковника  прошли
трассеры. Десятки трассеров крупнокалиберных пулеметов.

   - Полундра! - заорал кто-то из бойцов.  И  все  устремили  свой  взор  на
недалекий, обещающий спасенье лес.

   Но поздно. В лес бежать было поздно. Из  леса  плотными  цепями  выходили
солдаты с автоматами наперевес. Сотни солдат.  И  где-то  далеко,  наращивая
звук, приближался странный, мощный рокот. Словно наступал грозовой фронт.

   - Что это? - спросил один из боевиков.

   - Страшный суд! - зло сказал полковник. - Для всех.

   Гул нарастал и вдруг мгновенно ворвался в уши. Десяток боевых  вертолетов
выскочили на площадку, как свора гончих, наконец догнавших  добычу  псов.  И
замерли, зависли в десятке метров  над  землей!  Мощные  прожекторы  ударили
вниз, освещая все ослепительно белым  светом.  Сдвинулись,  сошлись  вместе,
образовав единый световой круг. Такой яркий, что внутри его невозможно  было
находиться с открытыми глазами.

   Действительно Страшный суд.

   - Бросай оружие! Считаем до десяти! Раз!.. - сказал громовой, несущийся с
неба голос. - Два!..

   Боевики отбросили оружие. Выиграть этот бой  они  не  могли.  И  подороже
продать  жизнь  не  могли.  Они  могли  только  мгновенно   погибнуть.   Под
ослепительными лучами прожекторов. Как на арене цирка.

   - Вот так ладно, - сказал голос. - Очень рад с вами познакомиться…

   Глава 109
   Головной вертолет завис над  площадкой,  снизился  и  сел.  Из  вертолета
выпрыгнул генерал Федоров. При полном параде. В хорошо начищенных  ботинках,
которые контрастировали с окружающей грязью, кровью и  разбросанными  вокруг
стреляными гильзами.

   Он прошел к плененным боевикам небрежно, отбрасывая ногой оброненное  ими
оружие. Он  рассек  их,  как  ледокол  ледовое  поле.  И  остановился  возле
полковника Зубанова.

   - Вставай, полковник. А то место простудишь, - сказал он.

   - Значит, все-таки ты?..

   - Я. А ты кого ожидал увидеть?

   - Вообще-то больше некого.

   - Вот и я так думаю. На военном  объекте,  кроме  как  военной  разведке,
никому другому быть не пристало. Как тебе представление?

   - Впечатляет. Особенно массовка, - кивнул полковник на солдат. - И  голос
с небес.

   - Голос - да. Моя идея.  Плюс  хорошая  аппаратура.  Которую  одолжили  у
одного  известного  эстрадного  исполнителя.  В  качестве   шефской   помощи
Вооруженным Силам. Вместо положенной  ему  по  срокам  переподготовки.  Тебе
помочь?

   Зубанов покачал головой и с трудом поднялся.

   - У тебя какой размер, прапорщик? - спросил он.

   - Сорок пятый, - неохотно буркнул в ответ прапорщик.

   - Чувствуется.

   - Пошли, пошли, полковник. Нам еще с тобой говорить - не переговорить.

   Генерал и поддерживаемый им под руку полковник прошли к вертолету.

   - Товарищ генерал, а куда этих? - кивнул в  сторону  пленных  подбежавший
офицер.

   - Этих? На уборку территории. И восстановление охранного периметра. Чтобы
все под метелку. То, что они тут насорили.

   - А тех?

   - Тех со мной.

   - Давай! - крикнул куда-то в сторону леса офицер.

   Войска разомкнулись и пропустили вперед десятка полтора одетых в камуфляж
бойцов. Одинаково невысокого роста.

   - Грузи их в вертолеты.

   - Китайцы? - все понял Зубанов.

   - Они самые. Наши желтолицые братья по соцлагерю. Знакомятся  с  успехами
наших Вооруженных Сил.

   Китайцев, подталкивая прикладами, загоняли в вертолеты.

   - Мои китайцы? - не выдержав, спросил полковник.

   - Твои. По твоей наводке.

   - А что же они стреляли мне в спину? Если мои.

   - Во исполнение приказа вышестоящего командования.

   - Зачем? Ведь мы препятствовали бомбардировке их территории. Защищали  их
население. А они, напротив, - способствовали…

   - Так точно, способствовали…

   - Зачем же они подыгрывали людям, которые желали стереть с лица земли  их
города?!

   - Точно не знаю. Но имею несколько гипотез. Хочешь одну из них?

   - Валяй.

   - Затем, чтобы стереть с лица земли их города.

   - Тогда совсем ничего не понимаю.

   - И не поймешь. Потому что все это большая политика. И  я,  наверное,  до
конца не пойму. Мы с  тобой  люди  простые,  военные,  привыкли  решать  все
вопросы лобовой атакой. А здесь все больше в обход. Так что ум за разум…

   - И все же, чего они добивались?

   - Кто?

   - Китайцы.

   -  Расширения  своих  границ   на   север   путем   возвращения   исконно
принадлежащих им территорий. И ослабления демографического кризиса  за  счет
освоения новых земель.

   - Земель, действительно принадлежащих?

   - Ни хрена не принадлежащих. Но  деваться  было  бы  некуда.  Потому  что
потери в гражданском населении были бы огромны. Тут или  война,  причем  при
моральном осуждении и блокаде со стороны всего мира. Либо уступки.

   - Докуда уступки?

   - Как бы сторговались. Но думаю, запросили бы до широты Байкала.

   - Но ведь при этом погибли бы их люди.

   -  Зато  другие  бы  зажили  лучше.  Тем  более  потери  были  бы   очень
незначительные. От силы миллион человек. Что такое миллион для Китая?  Капля
в Желтом море. Стратегический выигрыш был бы гораздо больше.

   Это если рассуждать геополитически. Кроме того, я думаю, тут не  обошлось
без мелких интриг. В их руководстве. Кто-то кого-то чем-то  не  устроил  или
что-то не поделил и, используя факт бомбардировки, решил освободить  высокое
кресло. Под свой страждущий зад. Мол, не углядел, пропустил, ну и так далее…
Обычное дело. Только раньше в ухо яд вливали, а теперь стратегические ракеты
в густонаселенные районы пуляют. Плата за власть возросла.

   - Это ясно. Не ясно, при чем  здесь  мы?  Нас  что,  китайцы  на  задание
снаряжали?

   - Нет, вас снаряжали наши. Тоже из самых верхов.

   - А им зачем бомбить мирные китайские города?

   - Для быстрого политического выигрыша. По всем статьям. И практически без
вложений. Рентабельная политика. С гарантированным и  единственно  возможным
результатом.

   Ядерная бомбардировка - это палка о двух концах. Которая одинаково больно
бьет и потерпевших, и злодеев. После таких событий смена власти неизбежна по
обе стороны границы. Наши готовы были уступить часть территорий,  но  взамен
получить всю страну. Нормальный  политический  ход  -  отдать  кусок,  чтобы
ухватить целое.  И  в  том  целом  стать  царем  и  богом.  Что,  непонятно?
Термоядерный удар, ноты, уход в отставку ныне  существующего  правительства,
объявление чрезвычайного положения, диктатура. Причина-то очень веская.  Кто
ее, хоть внутри страны, хоть снаружи,  оспорит?  Общественное  мнение  всего
мира будет рукоплескать… И субсидировать. Боясь повторения. Ядерный шантаж -
это самый убедительный шантаж.

   - А мы - в тираж?

   - Вы - при исполнении служебного  долга.  Таких  свидетелей  в  живых  не
оставляют.

   - Так все и было?

   - Не знаю.  Считаю,  что  так.  Но,  возможно,  это  лишь  моя  гипотеза.
Возможно, все более мелко. Просто ваша Безопасность хотела  подставить  нашу
армию, как не способную выполнять свои задачи и даже охранять  вверенные  ей
объекты стратегического назначения. И рвануть на себя бюджетное одеяло.

   - Или, напротив, ваша армия пожелала ослабить мускулы нашей Безопасности,
продемонстрировав трупы павших на подступах к пусковой  и  заявив,  что  это
наши работники.

   - Может, и так.

   - И ты обо всем знал?

   - Я ни о чем не знал. До поры до времени. Но потом узнал.  Ты  подсказал.
Своими маневрами. И умные люди.  Которые  не  поддерживали  других  неглупых
людей, которые задумали всю эту комбинацию.

   - Ты знал и ничего не предпринял? И позволил провести атаку?  Зачем  было
подставлять под пули нас? И солдат охраны? И даже их? -  кивнул  на  пленных
полковник.

   - Таковы условия игры. Нам надо было,  чтобы  в  игру  вступили  китайцы.
Чтобы зафиксировать их вооруженное вмешательство в наши внутренние дела.

   - А это к чему?

   - Лично мне ни к чему. Но тем людям, что  меня  поддержали…  Есть  у  них
какие-то просьбы к Китаю, которые те никак не решаются исполнить. Как их  ни
просят. А тут такой случай… Политика делается с козырями на руках.

   - Та же бомбардировка, но с меньшими жертвами?

   - Та же бомбардировка, но с обратным  результатом.  С  выигрышем  в  нашу
сторону. И заплаченная за это цена - не цена.

   - Но ведь если бы произошел какой-нибудь  сбой,  если  бы  они  захватили
пусковую, мог случиться боевой пуск…

   - Не мог случиться боевой пуск.

   - Но почему? Даже в самых продуманных планах могут иметь место промашки…

   - Могут. Но не в этом случае, - улыбнулся генерал Федоров. - Пошли.

   - Куда?

   - К ракете пошли.

   Генерал и полковник подошли к бронеплите, прикрывавшей пусковой.

   - Давай, - крикнул генерал.

   - Есть!

   Где-то в глубине земли зашумели моторы, и многотонная  плита  медленно  и
бесшумно  отползла  в  сторону,  открыв  вход  в  шахту.  Разом   включились
прожекторы.

   - Смотри, - сказал генерал.

   В уходящем в толщу земли провале  шахты  матово  поблескивала  боеголовка
ракеты. Стратегического назначения.

   - Она?

   - Она самая. А может, не она… Поднимайте.

   Снова заработали невидимые моторы, и боеголовка поползла вверх.

   Под боеголовкой ничего не было.  Нет,  вернее,  было.  Под  «боеголовкой»
торчала большая, круглая,  железная,  ржавая  водопроводная  труба  большого
диаметра…

   Опять труба…

   - Водопроводные трубы не летают. Так-то, полковник!



    Андрей Ильин.
    Настоящий полковник (Полковник-2).


ЧАСТЬ I

Глава 1

Вначале было тихо.

Затем послышался звук - негромкий, еле слышный, то и дело заглушаемый
лесными шорохами и криками Спустя некоторое время звук окреп, превратившись
в ровный, нарастающий, исходящий со всех сторон гул. Словно где-то далеко
зазвучали и приблизились тысячи играющих разные мелодии оркестров.

Звук надвигался, нарастал, вдавливая барабанные перепонки в уши, а людей в
землю. Звук напоминал рев труб, извещающих о Страшном суде. Но это были не
трубы Страшного суда. Это был рев десятков работающих авиационных турбин.

Хотя все-таки это был суд.

Из-за ближайшего леса, рубя и расшвыривая винтами ночь, выскочили
вертолеты. Много вертолетов. Очень много вертолетов. Может быть, даже целый
полк. Может быть, два полка.

Вертолеты неслись, приседая над самой землей; словно стая гончих псов,
загоняющая зайца. Они шли так низко, что срубали нисходящими воздушными
потоками вершины деревьев.

Вертолеты наткнулись на вырубленную в лесном массиве площадку, на стоящих
на ней людей и замерли, зависли борт к борту в железном ревущем кольце.
Полсотни прожекторов разом резанули темноту, уперлись в землю, в стоящие
внизу фигуры. Люди зажмурились, закрыли глаза руками.

- Бросай оружие! - приказал тысячекратно усиленный голос. - Или я прикажу
открыть огонь!

- Хрен вам оружие! - зло ответил один из ослепленных, вдавленных ветром в
землю бойцов. - Не возьмете!

И, не открывая глаз, вскинул вверх автомат с под-ствольным гранатометом. Он
стрелял наугад. Но он не мог промахнуться, потому что промахнуться было
невозможно - вертолеты заслонили своими черными силуэтами все небо.
Вертолеты сами стали небом. И потому, стреляя в белый свет как в копеечку,
стрелок все равно неизбежно попадал в цель.

"Не стреляй! - попытался закричать полковник Зубанов. - Не надо..."

Но крикнуть не смог. И даже рот открыть не смог. Потому что не успел.

Граната ахнула вверх и влепилась в борт одной из машин. И взорвалась
невидимой в ослепительном сиянии сотен прожекторов вспышкой.

- Теперь все! - сказал стрелок.

Теперь действительно было все. Теперь должен был последовать единственный
возможный в подобных обстоятельствах ответ. Ответ на поражение!

- Ну и черт с вами, - сказал громоподобный, звучащий с неба голос. - Вы
сами этого хотели!

И с последним словом произнесенной им фразы от вертолетов к людям
потянулись пунктирные линии крупнокалиберных пулеметных трассеров. Сотни
тысяч пуль нашли и ударили в не защищенные броней тела.

В том числе ударили в грудь и голову полковника Зубанова, раздирая и
расшвыривая по сторонам его плоть. Тупые чушки крупнокалиберных пуль
терзали тело, но больно не было...

Полковник проснулся.

В ушах продолжали реветь турбины вертолетов, но глаза уже различали стены,
видели потолок, люстру, задернутые шторами окна. За окнами кто-то прогревал
движок автомобиля.

- Сволочь, - досадливо выругался полковник и встал с дивана.

Каждый раз, когда неизвестный ему водитель прогревал мотор, полковник видел
один и тот же сон. Сон с вертолетами, прожекторами и пулями,
расстреливающими его тело. Каждый раз...

Полковник нашарил в кармане висящего на спинке стула пиджака сигареты,
спички и подошел к окну. На улице было еще темно.

Он зажег сигарету и, глядя на отсвечивающий в стекле огонек, и мимо, и
сквозь него на улицу, стал курить. Без удовольствия, вяло думая о вчерашнем
дне, сегодняшнем дне, ближайшей неделе и предстоящем месяце... Короче,
думая о чем угодно, кроме прошлого.

Когда сигарета догорела, он прикурил от нее новую...

Он стоял так до полного света, множа окурки в пепельнице.

В семь часов на кухню вошла женщина. Но не жена. Это женщина не была жена,
хотя он жил у нее, спал с нею и кормился приготовленными ею обедами. Но,
хотя он жил с нею уже почти год, она была ему никто. Была совершенно чужая.

Женщина, позевывая и зябко кутаясь в халат, подошла к газовой плите.

- Опять полуночничаешь? - спросила она.

- Угу, - невнятно буркнул Зубанов.

- Кофе будешь?

- Угу...

- Что угу?

- Буду.

Женщина поставила на огонь кофейник и, все так же позевывая и кутаясь,
вышла из кухни.

Через полтора часа Зубанову надо было отправляться на работу. Хотя какая
это к бису работа! Насмешка одна. Вот уж не думал полковник Зубанов, что
закончит свою карьеру начальником охраны. Фактически сторожем! Думал хотя
бы генералом и начальником управления. Чему были все предпосылки. Так нет,
вмешалась судьба в виде затонувшей не в его ведомстве десантной шлюпки. И
"главного опера" шестого отдела ГРУ генерала Федорова. С которых все
началось и все покатилось. Под гору покатилось...

- Ты если есть будешь - садись, - предложила непонятно кем ему приходящаяся
женщина. Его, выражаясь казенным языком, сожительница.

Полковник в отставке Зубанов сел за стол и стал пить кофе, мазать маслом
разрезанную пополам булочку, смотреть на чужую ему, о чем-то оживленно
болтающую с ним женщину и привычно думать - ну что же поделать, если все
так обернулось? Что ни нормальной работы, ни любимого дела, ни семьи у него
не осталось. Вернее, остались там, в прошлой жизни и в далекой Москве. А
здесь вот эта кухня и эта женщина. Впрочем, не такая уж плохая женщина.
Только чужая женщина...

- Я пошла. Не опоздай на работу и не забудь убрать все в холодильник, -
сказала его нынешняя сожительница, поцеловала в висок и ушла.

Зубанов допил кофе, убрал в холодильник масло и, вытащив мобильный телефон,
набрал номер.

- Я слушаю, - ответил заспанный голос.

- Не я слушаю, а дежурный слушает, - поправил Зубанов.

- Дежурный слушает!

- Машину мне выслали?

- Выслали... Вернее, уже высылаем.

Бардак. Как их ни учи, как ни натаскивай - один черт - бардак. Нормальный
гражданский бардак.

Полковник прошел в спальню, надел брюки, рубаху и заплечную кобуру.
Привычно проверил, сунул в кобуру оформленный газовым "Макаров", в карман -
удостоверение к нему и спустился вниз на крыльцо.

Время было без пяти секунд полдевятого.

Машины не было. Опять не было!

Тут хоть разбейся! Если не приучили людей к порядку, то уже не исправишь.
Только если могилой. Или армией. В армии их бы подтянули в один момент.
Навесили бы за каждую секунду по наряду - враз бы образумились...

Со стороны улицы во двор зарулила служебная "Ауди". Подкатила к крыльцу,
осадила на тормозах.

Полковник подошел к водительской дверце и придвинул к стеклу часы. Водитель
виновато пожал плечами.

- Сколько время? - громко спросил Зубанов. - Сколько?

- Тридцать две минуты девятого.

- А сколько должно было быть?

- Половина. Или, может быть, у вас часы вперед бегут.

- Мои часы никогда не бегут и никогда не отстают, - сказал Зубанов,
усаживаясь на переднее сиденье.

- Так уж никогда? - чуть ехидно спросил водитель.

- Никогда! - обрубил Зубанов. - Если мои часы отстают, я их выбрасываю.
Поехали. Водитель тронул с места.

- Ремень застегни, - показал на болтающийся ремень безопасности Зубанов.

- Да вы что, Григорий Степанович? Тут же ехать всего ничего. Да и гаишники
еще спят. Я пока к вам ехал - ни одного не видел.

- Все равно застегни.

От дома, где жил Зубанов, до работы было восемнадцать минут езды со
скоростью восемьдесят километров в час. Плюс две минуты в резерве. Которые
его нерадивый водитель уже израсходовал. Итого он должен был появиться на
рабочем месте без десяти девять Все прочие работники - в девять. Десять
минут было необходимо, чтобы сосредоточиться перед рабочим днем.

Впрочем, здесь сосредотачиваться было не перед чем. И приходить раньше тоже
было незачем. И даже вовремя приходить - незачем. Просто Зубанов следовал
раз и навсегда выработанной привычке. Еще на той, которая действительно
работа, работе выработанной.

- Приехали, - сказал водитель.

- Подгонишь машину в десять пятнадцать, - напомнил Зубанов, захлопывая
дверцу. - Смотри не опаздывай!

- Буду как штык! - с подчеркнутой готовностью отрапортовал водитель. Достал
его этот бывший полковник своими нынешними манерами и привычкой сверять
жизнь с часами. Не его одного - всех достал.

Зубанов поднялся по ступенькам и ровно без десяти девять открыл дверь.

- Товарищ начальник службы безопасности, - громко доложил вышедший
навстречу дежурный. - За время вашего отсутствия никаких происшествий не
случилось! - И сделал шаг в сторону.

- И все?

- Все...

- А кто докладывал?

- Извиняюсь. Докладывал ночной дежурный Шамаев!

- Вот так-то лучше...

И ночных дежурных полковник тоже достал, насаждая в обычном
торгово-закупочном акционерном обществе свои солдафонские порядки. Вконец
достал!

Зубанов поднялся на второй этаж и прошел в свой кабинет. На столе лежала
утренняя почта. Он всегда настаивал, чтобы утренняя почта предоставлялась
ему утром, а не днем или вечером, для чего специальный курьер с самого утра
бегал в ближайшее почтовое отделение.

Зубанов один за одним раскрыл несколько конвертов.

Почта была типичная - каталоги средств защиты и обеспечения безопасности,
которые специализированные магазины рассылали своим потенциальным
заказчикам.

В каталогах по большей части было морально изжившее себя старье, которое
перекочевывало из одного альбома в другой вот уже целый год. Ни один из
этих образцов ни один уважающий себя спец не взял бы даже с приплатой. Но,
видно, находятся какие-то дураки, которые клюют на броскую рекламу и
ширпотребовский вид предлагаемого товара.

Зубанов бросил каталоги в мусорную корзину и включил монитор, который был
подключен к сети видеокамер, установленных по его настоянию по всему
зданию. Основной блок мониторов располагался в дежурке, и именно по нему
велось отслеживание внутренних помещений и прилегающих территорий. При
монтаже Зубанов настоял, чтобы один отвод провели в его кабинет, и теперь
имел возможность контролировать ситуацию.

Первые три камеры отслеживали помещение оптового склада на первом этаже.
Туда можно было не заглядывать. Там если кто-нибудь и появится, то не
раньше десяти часов. То же самое в кассовом зале.

Тем не менее Зубанов все-таки включил первую, вторую, третью и четвертую
камеру. Так и есть - пустота.

Такое позднее пробуждение торговли, конечно, было странно, если исходить из
пословицы: "Кто раньше встает, тому бог подает". Но это было именно так. И
что интересно, несмотря на позднее вставание - бог все равно подавал. И
подавал щедро. Если судить по образу жизни хозяев этого головного плюс
нескольких других офисов и нескольких десятков складов и магазинов.

Ну да это дело не его, Зубанова, ума. Его - охранять накопленные ими
богатства. Соваться в чужие дела его отучили еще на прежней работе. Пусть
даже это дела соседа по кабинету. Каждый должен отвечать за свой участок.
Что позволяет персонифицировать ответственность. А если каждый знает про
каждого и каждому советует - то это непрофессионализм и бардак.

Седьмая камера, отслеживающая вестибюль. Тихо. Только о чем-то треплются
охранники. Поди, о нем, о полковнике, треплются. Точат зубы о
непосредственного начальника от нечего делать.

Зубанов вытащил и включил переносную радиостанцию.

- Вход, - сказал он, - ответьте Верхнему.

Три фигурки на экране монитора вздрогнули, метнули взгляды в потолок и
разбежались в стороны.

Ну точно начальству кости шаркали своими погаными языками.

- Как слышите меня?

- Слышу, - ответил запыхавшийся голос. - Вас слышу.

- Вы там что, спите, что ли?

- Почему спим?

- Потому! Проверьте там, возле крыльца.

- Что проверить?

- Окурки проверить. Там целая куча окурков валяется. А вы в ус не дуете.

- Но... Но мы не уборщики. Мы охранники.

- Вы в первую очередь люди, а не свиньи! Впрочем, и охранники тоже. И как
охранники должны были видеть, кто это сделал. И должны были заставить его
убрать за собой. На то вам телекамеры даны. А вы, видно, спали...

А ну, взяли швабру, совок и ведро и убрали следы своего служебного
несоответствия... Как слышите меня?

- Слышу...

- Тогда пошевеливайтесь. С минуты на минуту хозяева приедут. А вы клювами
щелкаете.

Зубанов переключился на десятую камеру. Из входной двери вышли, как
ошпаренные, два охранника. С веником и совком в руках. Они подошли к
брошенным окуркам и замели их.

И почти сразу же к крыльцу подъехали два "Мерседеса". Хозяйские
"Мерседесы".

Полковник выключил монитор и спустился вниз. Он как раз должен был успеть к
тому моменту, когда приехавшие поднимутся на второй этаж. Все расстояния и
необходимое для их преодоления время были вымерены с точностью до секунд.

На этаж зашли братья Заикины, владельцы всех этих зданий, хранящегося в них
добра и охраняющего их Зубанова.

Вначале появились их гладкие физиономии, потом мощные плечи, галстуки в
горошек и добротные, купленные в Лондоне пальто.

- Здорово, охрана, - приветствовали они Зубанова. - Ну что? В наше
отсутствие никаких происшествий не случилось?

- Так точно! - отрапортовал полковник. - Я вам нужен?

- Нет.

Братья прошли к себе и плотно прикрыли дверь. Зубанов прошел к себе в
кабинет, сделал несколько необходимых записей и спустился вниз. Было ровно
пятнадцать минут одиннадцатого. Машина стояла у крыльца.

- В спортзал, - приказал он.

- Будет сделано, - ответил водитель.

Глава 2

- Каждый день много, - сказал один из охранников. - Я даже когда на мастера
сдавал, каждый день не тренировался.

- Ну это ты врешь.

- Гадом буду, не тренировался. Я как раз в то время чувиху одну закадрил.
Такая чувиха!.. Я ее каждый день долбал раз по десять.

- Опять врешь. Чтобы и нормативы мастера, и десять раз...

- Ну, может, пять. Я не считал. Не до того было... Днем тренировки с
железом, ночью... Но все равно так, как-здесь, не пахал. Вполовину пахал,
если и день и ночь посчитать.

- Это все Зуб, - вступил третий охранник. - Он всех нас загонит. Откуда его
только нашли...

- Оттуда! Откуда еще?

- Сейчас приедет, опять начнет мозги парить. Чтоб ему...

К крыльцу подъехала машина, и в спортзал вошел Зубанов.

- Постройте личный состав.

- Стройся.

- Здравия желаю! - приветствовал Зубанов выстроившуюся в две шеренги и на
сегодня свободную от несения службы охрану.

- Здрасьте-е, - нестройно поздоровались охранники и телохранители.

- Не понял? - удивился Зубанов.

- Здра-в-те! - исправился личный состав.

- Значит, так. Начнем с главного. С подведения итогов. Прошлыми вашими,
которые я наблюдал три дня назад, успехами я недоволен. Это не работа. Это
изображение работы. Это демонстрация телодвижений, рассчитанных на
впечатлительную гражданскую публику. С сегодняшнего дня работаем полный
контакт...

Охранники сдержанно охнули.

- Или вы думаете, что преступники тоже будут изображать удары, а не бить?
Если вы так думаете, то вы ошибаетесь. На тренировках работать будем в
перчатках, на спаррингах - без. Вопросы есть?

- А если кто-нибудь нос сломает или еще чего? - спросили из рядов.

- На случай носа есть медицинская страховка, которую за вас оплачивают ваши
хозяева. А "еще чего" прикрывать лучше надо. Кого более жесткие формы
обучения не устраивают - могут подавать заявление об уходе. Больше вопросов
нет? Тогда телохранители - ко мне, всем остальным - разойтись.

Шеренги рассыпались, обсуждая услышанное.

- Так можно калекой остаться...

- Не можно, а останешься...

- Звереет Зуб. Чем дальше, тем больше... Телохранители из распавшихся
шеренг собрались вновь.

- К вам у меня тоже имеются персональные претензии и предложения. Но о них
мы поговорим не здесь, - сказал Зубанов. - Кру-гом. И шагом марш в тир.

Телохранители развернулись и пошли в тир.

- Отставить! Я сказал, не побрели толпой, а пошли. По-человечески пошли!

Телохранители выстроились в две колонны и разом, с левой ноги пошли в тир.
Который, судя по всему, не обещал им ничего хорошего.

В тире Зубанов опять начал с обычного для него подведения итогов.

- Хочу вам сразу сказать, что я вами недоволен, - заявил он. - Вы не
телохранители. Вы мешки дерьма с пистолетами. Вы не способны защитить
вверенное вам тело. Знаете, почему не способны?

Телохранители замотали головами.

- А ну, скажите, какова главная задача телохранителя, обеспечивающего
защиту "объекта"? Ну вот ты скажи, командир.

- Обезвредить нападающего противника, - доложил командир телохранителей,
отвечавший за дисциплину среди вверенного ему личного состава.

- Все остальные так же считают? Телохранители согласно закивали.

- Неправильно считаете. Телохранитель не должен обезвреживать противника.
Телохранитель должен защищать порученное ему тело. Любым способом защищать.
В том числе своим телом защищать!

Если он будет обезвреживать нападающих или, того хуже, преследовать их, он
оставит без прикрытия "объект". А это его самая главная из всех прочих
задача! Он тело-хранитель, а не преследователь.

Пока вы не научитесь прикрывать "объект" собой, вы будете кем угодно, но не
телохранителями. А вы вместо того, чтобы встать на предполагаемую
траекторию полета пули, шарахаетесь от ствола как черт от ладана. Вы
боитесь попасть под выстрел!

Так вот, чтобы вы не боялись попасть под выстрел, а, наоборот, научились
просчитывать и перекрывать траекторию угрозы, я предлагаю использовать в
упражнении резиновые пули.

Условному противнику использовать.

Телохранители злобно взглянули на своего начальника.

- Попрошу проверить ваше оружие! Телохранители вытащили пистолеты.

- Обоймы разрядить! - приказал Зубанов. Телохранители выщелкнули из обойм
патроны.

- Стволы проверьте. Телохранители проверили стволы.

- Теперь зарядите пистолеты вот этими патронами, - достал Зубанов две пачки
патронов с резиновыми пулями, которые лично вставил на место свинцовых. -
Будем работать в условиях, максимально приближенных к боевым, - объявил он.
- На огневой рубеж!

- А это... это больно? - спросил кто-то из толпы.

- Чувствительно. При неудачном раскладе может ребро сломать. Убить - нет.
Резина достаточно мягкая. Кроме того, я уменьшил количество пороха.

- А если в глаз?

- Глаза прикроем вот этим, - показал полковник целую кучу похожих на
мотоциклетные очков. - Еще вопросы есть?

Телохранители, ругаясь про себя матом, защелкивая в обоймы резиновые
патроны и разбирая очки, двинулись к проходу в стойках.

- Отрабатываем упражнение номер двенадцать. Атака с двух сторон, двумя
стволами.

Ты и ты - атакующая сторона. Ты - "объект" охраны. Вы - телохранители.
Через двадцать минут смена ролей. Главная задача - защита от выстрелов.

Начало по моей команде. Приготовиться!

Телохранители разошлись по местам. Двое, которые должны были играть
нападающих, гораздо дальше остальных. Зубанов вытащил секундомер и прижал
большой палец к пусковой кнопке.

- Эй! - крикнул он. - Не мухлевать. Пиджаки застегнуть и убрать руки
подальше от левого бока. Все должно быть так, как на самом деле. Готовы?

- Готовы.

- Тогда - начали!

Секундная стрелка запрыгала по циферблату.

Нападающая сторона, разбежавшись в стороны, выхватила пистолеты и стала
сближаться с "объектом". Заметившие опасность телохранители сомкнулись,
один схватил защищаемый "объект" за голову и сильно пригнул его к полу.
Другие, отступая назад, ощетинились оружием. Правда, ощетинились
недостаточно быстро и перекрыли не все направления угрозы. Чем нападающая
сторона и воспользовалась.

Один из стрелков метнулся в сторону, успел до встречных выстрелов выцедить
незащищенный бок "объекта" и успел нажать на спусковой крючок. Грохнули три
подряд выстрела.

- Ой!

- Ай!

- и-ђ, твое!.. - одновременно вскричали телохранители и, схватившись за
отшибленные резиновыми пулями места, рассыпались в стороны.

- Сомкнуться! - что есть мочи заорал полковник. - Сомкнуться, мать вашу!

Но телохранители его не слушали, испуганно шарахаясь от вновь направляемых
в их сторону пистолетов, заряженных резиновыми пулями. "Объект" стоял, что
называется, голый.

- Раз так, добивайте охрану, - распорядился Зубанов.

Телохранители, игравшие злодеев, подняли пистолеты и отстреляли последние
патроны.

- Гад!

- У-У-у!

- Ты что делаешь, сволочь!

- Ты знаешь, куда попал?..

- Упражнение закончить! - распорядился Зубанов. - Строиться!

"Убитые" в схватке телохранители, скуля, подстанывая и прикрывая "раны",
занимали свои места в шеренге. Кое-кто размазывал по лицу кровь.

- Плохо! - подвел итог виденному полковник. - Просто никуда не годно! Вы
бросили "объект" после первых выстрелов! Вы спасали свои шкуры, вместо того
чтобы выполнять свой долг!

- Так ведь больно! - возмутился кто-то.

- Кто сказал "больно"? Шаг из строя!

Вышел здоровый, под два метра, мастер спорта.

- Тебе больно?

- Ну мне больно.

- А человеку, которого ты бросил и которому предназначались все выстрелы,
не больно было бы?

- Откуда я знаю?

- Ах, не знаешь? В таком случае - слушать мою команду!..

Телохранители в строю подобрались.

- Повторяем отработку упражнения номер двенадцать. Задача - поражение
"объекта". Ты, ты и ты нападаете. Вы двое защищаете. Ты, - повернулся Зубов
к недовольному жестоким обращением мастеру спорта, - "объект".

Задача ясна?

- Но-о...

- Теперь ты будешь иметь возможность узнать, как чувствует себя брошенный
охраной "объект", и лучше поймешь обязанности телохранителя.

Приготовиться к выполнению упражнения...

Глава 3

Братья Заикины, запершись в своем офисе, решали очередную
торгово-закупочную задачку на тему проплаченного товара, кредитов, капающих
по ним процентов и задерживающегося по неизвестной причине транспорта.

- Ты на станцию отправления звонил? - спрашивал один.

- Десять раз звонил. Говорят, отправили.

- Номера вагонов называл?

- Называл.

- Ну и что?

- Ничего. Со станции отправления вагоны убыли. На станцию назначения не
прибыли.

- Может, они где по дороге застряли?

- Может, и застряли. Нам-то что? Ты чего горячку порешь? Днем раньше, днем
позже...

- Не можем позже! На полдня не можем!

- Почему?

- Завтра на оптовые базы скинут тот же самый товар. Один к одному товар!
Чуешь, чем это пахнет?

- Чую.

- Завтра они скинут его на базы, послезавтра он разойдется по магазинам и
рынкам. А через два дня придут наши вагоны. Которые уже никому не будут
нужны.

- А проценты капают...

- Точно. Проценты капают. А через неделю будут капать втрое.

- Вот гниды!

- И я про то же. А ты - "днем раньше, днем позже"...

- Кто товар будет скидывать?

- Рябой и Старый.

- Кто сказал?

- Хорошие люди. За хорошие бабки.

- Мы же с ними договаривались, что это наш товар.

- Значит, плохо договаривались.

- Но мы им за это две трети "Филипса" отдали!

- Значит, мало отдали.

- Вот же падлы!

- Падлы, не падлы, а сделали нас красиво. Через неделю кредитор деньги
потребует, а они у нас в пустом товаре.

- Сумма немаленькая.

- И кредитор серьезный. Не банк какой-нибудь. Этот церемониться не будет.

- Сколько ему надо отдать?

- С процентами - почти полтора "лимона". "Зеленого".

- Таких живых денег мы не найдем.

- Мы и трети таких денег не найдем.

- Что делать будем?

- Откуда я знаю? Можно попытаться договориться.

- С кем договориться? С Рябым? Не смеши.

- Ас кредитором? Может, он отнесет долг. Месяца на полтора. Пока товар
рассосется.

- Не будет он ждать. Уговор был - две недели. Потом за каждую просроченную
неделю втрое. А нам не то что проценты, самой суммы не взять.

- Похоже, пора потрошить кубышки.

- Кубышки долга не закроют. Тем более что многие не здесь. Пока их оттуда
добудешь, время пройдет. А время для нас теперь деньги. Причем такие
деньги...

- Так что же делать?

- Магазины надо загонять. "Центральный" и "Аэлиту" тоже.

- Да ты что?! Мы же их с таким трудом...

- Другого выхода нет! Магазины дело наживное. А если мы долг не отдадим,
нас на перья поставят. На хрена нам тогда все эти магазины? Надо отдавать!
Жизнь дороже.

- Кому отдавать? Такие деньги не у каждого быстро найдутся.

- Толстому отдавать. Он давно на них виды имеет.

- У него нет таких денег.

- Найдет. Ради магазинов найдет. Больше все равно некому. Других
покупателей еще искать надо. А этот уже есть.

- Ну Толстому так Толстому.

- На том и порешили.

- Не дрефь, братуха! Нам только сейчас выкрутиться. А потом мы вчетверо
свое возьмем... Ну что? Я звоню?

- Звони!

Первый брат набрал на мобильном номер.

Гудки.

Гудки...

И недовольный голос. Голос Толстого.

- Здорово, Толстячок. Узнаешь?

- Допустим.

- Ты как-то говорил, что не прочь наши магазины прикупить по сходной цене.

- Ну?

- Так вот у тебя появился шанс.

- Что отдаете?

- Отдаем "Центральный" и "Аэлиту".

- Сколько?

- Полтора недозрелых "лимона". Наличными. Без торговли и деньги сразу.

- Можно подумать?

- Нельзя. У нас на раздумья времени нет.

- Сумма окончательная?

- Я же сказал - без торговли. Меньше нам ни к чему.

- У меня нет таких денег.

- Тогда до свидания.

- Хорошо. Я согласен.

- Когда деньги?

- Когда скажете.

- Скажем сейчас.

- Сейчас невозможно.

- А когда можно?

- Послезавтра.

- Ладно, мы согласны. Встретимся у нас в офисе.

- Э, нет. Не пойдет. В вашем офисе не пойдет. Приезжайте лучше вы ко мне.

- У тебя - мы не согласны.

- Что будем делать?

- Предлагаем нейтральный вариант.

- Где?

- Сосновый бор. Со стороны кладбища. Согласен?

- Идет.

- Послезавтра в пять вечера...

* * *

На одной небольшой, затерянной в просторах российского Нечерноземья станции
стояли вагоны. Десять штук. В тупике стояли. Уже больше недели.

- Когда тупик освобождать будем? - испрашивал по телефону разрешения
станционный диспетчер у начальника грузовой станции. - У меня места для
отстоя не хватает. Я седьмой и девятый перегружаю. Из-за этих чертовых
вагонов. Когда, спрашиваю, вагоны выводить будем?

- Пусть постоят, - отвечал начальник станции. - Они никому не мешают.

- Мешают. Они движению мешают.

- Ладно, не кипятись. Завтра, если все нормально будет, отправим. В крайнем
случае послезавтра... Ты лучше скажи, что там у тебя по третьему пути?

- Нормально по третьему. Пропустил два состава...

Вагоны стояли в тупике не просто так. И не за просто так. Эти вагоны
попросили начальника станции отцепить и загнать в тупик два молодых шустрых
парня, соскочивших с остановившегося на минуту скорого поезда.

Они сказали номера вагонов, оставили на столе пухлый конверт и заскочили в
следующий пассажирский.

В конверте было десять тысяч долларов. По тысяче за каждый вагон. За каждый
стоящий вагон...

Глава 4

Полковник Зубанов стоял на ковре; Вернее сказать, на добротном ковровом
покрытии. Причем даже не на генеральском. И даже не на хозяйском. А
какого-то заместителя по кадрам, каких-то братьев Заикиных. Перед сугубо
гражданской крысой стоял.

- Вот. И вот. И вот еще, - сказал заместитель по кадрам, перебирая листы,
исписанные разными почерками. - Это все от ваших подопечных. Все подали
заявление об уходе. И все как один жалуются на грубое с вашей стороны
отношение. Я с ними побеседовал. С каждым.

- В нашем деле иначе быть не может. Наше дело военное.

- Но сейчас не война.

- У охранников всегда война. И поэтому они всегда должны действовать в
условиях, приближенных к боевым.

- Но, возможно, вы перегибаете палку.

- Я ничего не перегибаю. Я воспитываю готовых к отражению агрессии бойцов.
Учу так, как учили меня. Вернее, гораздо мягче учу. Понарошку.

- Понарошку? Но они рассказывают, что вы заставляете их драться в полную
силу! Что придумали какие-то резиновые патроны.

- Не патроны, а пули. Резиновые имитационные пули.

- Зачем резиновые?

- Чтобы больно было. Чтобы они научились по-настоящему уворачиваться от
выстрелов. И по-настоящему принимать их на себя. Боец не должен бояться
боли!

- Но это жестоко!

- Маршал Жуков, когда был министром обороны, во время учений в каждый
автомат каждый десятый патрон вкладывал боевой. Чтобы солдаты натуральней
пригибались!

- Но это бессмысленно!

- Отнюдь. Он воспитывал привычку к посвисту пуль. Он приучал личный состав
к настоящей войне.

- Вы тоже приучаете?

- Я тоже приучаю.

- Боюсь, вам скоро будет некого приучать. Я принял шесть заявлений об
уходе.

- Слабые должны уйти. Останутся те, кто способен будет выполнять
поставленные боевые задачи.

- А если никто не останется?

- Такого не может быть.

- Извините, но я буду ставить перед вышестоящим руководством вопрос о вашем
увольнении. Мы не можем позволить себе такую текучку кадров из-за одного
человека.

- Перед кем ставить? - переспросил Зубов.

- Перед вышестоящим руководством.

- Это перед брательниками, что ли? Так они вас с вашим вопросом пошлют куда
подальше. Потому что больше моего заинтересованы в боеспособных кадрах. В
бойцах! А не в графоманах, которые пишут вам заявления. Это им, а не вам,
если не дай бог что, под пули подставляться. Что я им и постараюсь еще раз
втолковать.

- А что же мне прикажете делать с этими заявлениями?

- Подписать. И пусть они катятся к... В сторожа в детские сады пусть идут.
Так им и передайте...

Достали Зубанова эти гражданские недоумки, которые ничего, кроме пишущих
машинок и калькуляторов, не понимают. Не понимают, но в чужое дело тем не
менее лезут.

Крысы!

Полковник прошел к себе в кабинет, заперся и стал пролистывать телекамеры.
Не для того, чтобы отсмотреть территорию, - чтобы успокоиться.

На пятнадцатой камере он увидел братьев Заикиных, направляющихся в сторону
его кабинета.

Капнул уже! Засранец!

Братья открыли дверь и вошли внутрь.

- Играй тревогу, полковник. Труба зовет.

- Что-то случилось?

- Случилось. Вернее, случится через день. Послезавтра. Готовься, полковник.
Пришло время доказывать, что ты и твои кадры не зря жевали наш хлеб.

* * *

Зубанов заранее съездил на место встречи. Вернее, сходил. Пешком сходил,
чтобы не привлекать ничьего внимания. Собираясь проводить операцию, в
первую очередь следует провести рекогносцировку местности, чтобы знать, где
удобней наступать и куда безопасней отступать. Это любой курсант
общевойскового пехотного училища знает. И Безопасность знает. На их жаргоне
это называется "отсмотреть углы".

Полковник под видом зеваки бродил по сосновому бору и прилегающему к нему
кладбищу, отмечал и запоминал все подъезды, тропинки, неровности рельефа.

Место было плохое и одновременно хорошее. Хорошее, если нападать, и плохое,
если отбиваться. За каждой сосной мог укрыться стрелок, в каждой кроне
засесть снайпер.

Их стрелок. И их снайпер.

С другой стороны, это место назначили не они, а братья. А те согласились.
Отсюда можно надеяться, что второго дна в этом соглашении нет.

Да и не похоже, чтобы кто-нибудь здесь до него бывал и готовился к
возможному предстоящему бою. Трава на возвышенностях, где удобно было бы
залечь, не примята. Кора на стволах сосен не потревожена. Не видно
характерных царапин, которые оставляют "кошки", с помощью которых на
деревья взбираются снайперы, чтобы заранее обустроить и замаскировать свое
логово.

На первый взгляд все чисто. Впрочем, надо будет сюда заглянуть еще раз. И
потом, перед самой встречей. Еще бы лучше было оставить здесь постоянных
наблюдателей, но его балбесы даже такого дела не осилят. Обязательно
засветятся или в какую-нибудь историю вляпаются.

Ладно, поживем - посмотрим.

Зубанов еще раз прошел через бор, углубился в город и нашел ожидавшую его
машину

- Нашли что-нибудь? - спросил водитель

- Ага. Грибы, - ответил Зубанов

- Шутите? Сейчас не сезон.

- Ладно, поехали.

- Куда?

- Домой поехали. Грибы жарить...

Дома полковник развернул на столе лист ватмана и по памяти нарисовал план
местности в месте предполагаемой встречи Здесь сосны, тут ложбинка,
постепенно превращающаяся в овраг, дорога, еще одна дорога, две тропинки,
возвышенности...

На плане местности, в местах потенциальной опасности, Зубанов нарисовал
крестики. Возле этой и этой группы сосен, удобных для снайпера. На овражке,
по которому легко подобраться к самому месту встречи. На возвышенностях, с
которых открывается прекрасный обзор. На ближних могилах, за которыми можно
укрыть хоть полный пулеметный расчет...

Крестиков получилось много. Чтобы перекрыть каждый, надо было поднимать
весь личный состав. И еще мобилизовывать бухгалтеров и менеджеров.

Нет, прямой страховкой здесь ничего не добиться. Разве только клиента
спугнуть.

Скорее надо организовать мобильные группы. Несколько подвижных, хорошо
вооруженных групп, которые могли бы мгновенно перекрыть наиболее опасные
направления. Одну поставить здесь, другую здесь. Тогда, если им
рассыпаться, они блокируют этих и этих снайперов и противника, укрывшегося
в овражке...

Если, конечно, снайперы и противник будут.

Впрочем, даже если их не будет, это ровным счетом ничего не меняет.
Исходить надо из худшего - из того, что они будут. И даже из самого
худшего, что их будет много, а в кустах будет спрятано 150-миллиметровое
орудие, заряженное осколочным снарядом. Только так можно подготовиться к
возможным неожиданностям и не попасть впросак.

Вечером Зубанов собрал личный состав в спортзале и провел репетицию
возможного боя. Вернее, десять репетиций по десяти сценариям наиболее
возможных боев.

- Ты, ты и ты. Выходите вот в эту точку. Не более чем за пять секунд
выходите. Ты и ты, прикрываете их в этом направлении. Вы - блокируете
овраг.

- Где здесь овраг?

- Вон он, овраг. Сколько можно повторять? - возмутился полковник. - Вон
овраг, нарисован на полу мелом. Там, где баскетбольная корзина, одна сосна,
где окна - другая... Уяснили наконец?

- Вроде да.

Зал был расчерчен десятками меловых линий, каждая из которых что-то
обозначала - овраг, кусты, яму, камень или пень. Зал был разрисован в
точных масштабах места встречи. Кроме удаленных, которые не вписывались в
его размеры объектов.

Полковнику было очень важно просчитать траектории передвижения личного
состава по местности, рассчитать время, которое на это потребуется. Было
важно заранее приучить их к возможным действиям. На мышечном уровне
приучить. Потому что когда зазвучат выстрелы - думать будет поздно. Надо
будет действовать. Быстро и уверенно. По заранее известной схеме.

В импровиз полковник не верил. Даже раньше, когда имел в своем распоряжении
бойцов, а не этот охранный сброд.

- Начали.

Охранники и телохранители сорвались с места и бросились к заранее указанным
им местам. Там выставили вперед оружие и щелкнули курками.

- Две секунды опоздания - вы. Три - вы. А вы вообще про все забыли. Вы
должны были держать вон те сосны. А вы уперлись стволами в стену.

А ну, давайте по новой!

- Чудит полковник: Похоже, свихнулся на старости лет, - тихо возмущались
охранники, расходясь по местам.

- Приготовились. Пошли!

Снова бег, мгновенное замирание и стрельба по воображаемому противнику.

- Уже лучше. Но все равно медленно. Очень медленно! Если там будут
настоящие бойцы, они перещелкают вас, как мишени в тире.

- Да не будет там бойцов. Откуда им там взяться? - успокаивали измаявшиеся
охранники полковника. - У него там сброд один. Хуже нас.

- Разговорчики! Приготовиться!.. Начали!..

- Три секунды опоздания. Повторить...

Повторить... Повторить... Повторить...

Глава 5

Место для встречи было выбрано малосимпатичное - рядом с кладбищем.
Невеселое, скажем прямо, место. Хотя и сосновый бор.

Но Толстый особо по этому поводу не беспокоился. Он не верил, что братья
способны на какую-нибудь каверзу. Братья сдулись. На этой последней сделке
сдулись, вбабахав в нее всю взятую в кредит наличность. Теперь их можно
было брать практически голыми руками. Братья превратились в банкротов,
распродающих недвижимость. Которые могут только лаять, но по-настоящему
кусать уже вряд ли.

Давно он положил глаз на эти магазинчики, которые теперь они поднесут ему
на блюдечке. Хорошие магазинчики. Особенно если ими умело распорядиться. Не
так, как Заикины. "Аэлиту" можно будет переоборудовать под казино или
ночной клуб. Слишком удачно она расположена, чтобы быть просто магазином.
"Центральный" оставить как есть. Он и так, без переделки, неплохой доход
обещает. А если потом, когда они совсем разорятся, прикупить их офис...

Братья Заикины тоже вели свои подсчеты. Но они были не похожи на подсчеты
Толстого. Диаметрально не похожи.

Главное - урвать с Толстяка его полтора "лимона". Главное - выкрутиться
сейчас. А там, глядишь, отданные магазины можно будет вернуть обратно. Если
не перекупить, так взять силой. Толстый, конечно, богатый, но на драку
хлипкий. Если как следует надавить, то он расколется как гнилой орех. Нет,
не проглотить ему тех магазинов. Кишка тонка! Слишком много в них вложили
братья, чтобы отдавать их насовсем! На время - ладно, насовсем - на-ка,
выкуси!

Толстый не кредитор, за которым стоит сила, помноженная на жестокость.
Кредитор из другой, чем братья, весовой категории. Из более тяжелой весовой
категории. Если сейчас с ним расплатиться, он успокоится. А потом можно
будет взяться за Толстого. И вернуть магазины обратно. А повезет, так и
ущипнуть кусочек от пирога Толстого...

* * *

На встречу никто не опоздал. На встречи ценой полтора миллиона долларов не
опаздывают. На встречи ценой в полтора миллиона долларов приезжают даже
чуть раньше. Чтобы осмотреться по сторонам.

- Вроде все чисто, - доложили Зубанову "прохожие", которым он приказал
пройти через лес.

- Вроде или чисто?

- Мы ничего подозрительного не заметили. Ни людей, ни машин. Трава не
примята. На соснах никого нет.

- Ладно. Идите.

Зубанов вытащил радиотелефон и передал условленную фразу.

- Вход свободен. Как слышите меня?

- Слышим. Вход свободный.

Через двадцать минут прибыли "Мерседесы" и два джипа братьев. С другой
стороны точно такие же "Мерседесы" и джипы Толстого. Ломая кусты и сминая
траву, машины въехали в бор. Первыми, утаптывая и прокладывая дорогу, -
джипы. Следом по проложенной колее "Мерседесы".

Машины разъехались на поляне в разные стороны и встали друг против друга.

Охрана осталась в джипах. Хозяева вышли на поляну.

- Здорово! - приветствовали покупателя братья.

- Привет.

- Деньги привез?

- Деньги в машине. Но вначале я хотел бы посмотреть документы.

- Документы в порядке. Нотариус с печатью здесь, - кивнули братья на
стоящего возле "Мерседесов" старичка.

- Я имею право сомневаться.

- Так же, как мы насчет денег.

- Можете проверить, - показал Толстый на машину.

Один из братьев отошел в сторону "Мерседеса" Толстого. И открыл дверцу. На
заднем сиденье пустой машины лежал большой пластиковый "дипломат".

- Смотри, смотри. Можешь даже пересчитать. Заикин открыл "дипломат",
вытащил две пачки долларов - одну сверху, другую со дна. И вытащил из пачки
банкноты.

- Ну что, в порядке?

- В порядке.

- Тогда документы.

Братья положили на протянутую ладонь заранее подготовленную купчую.

- Надеюсь, я тоже могу посмотреть? - спросил Толстый.

- Нет проблем.

От второго "Мерседеса" Толстого подошел его личный юрист. Он взял документ
и, никуда не отходя, внимательно изучил его.

- Все в порядке. Не хватает только печати.

- Печать будет, - подтолкнул один из братьев в спину нотариуса. - Когда
будут деньги. Нотариус занес над договором печать.

- Я могу быть уверенным в нотариусе? - на всякий случай спросил Толстый.

- Можете проверить. Нотариальная контора номер семнадцать. Нотариус
Кузнецов.

Покажи им паспорт и свидетельство. Нотариус показал паспорт и
свидетельство.

- Ну что?

- Я готов.

Нотариус шлепнул на договор печатку.

- Можете забирать деньги, - предложил Толстый. - Они ваши.

Один из братьев вытащил из "Мерседеса" "дипломат" с долларами и бросил его
в свою машину.

- Минуточку, - протянул руку к "дипломату" Зубанов.

- Что такое?

- Надо проверить.

- Я проверял. Нормальные доллары.

- Все-таки лучше проверить.

- Да брось ты. Он не станет. Он понимает, что, если что, мы ему глотку
перегрызем.

- И тем не менее...

Зубанов вытащил прибор для проверки банкнот. Серьезный прибор. Не такой,
как продают в магазинах.

Он включил подсветку и сунул в прорезь первый доллар. Доллар был фальшивый!

- Он левый! - тихо сказал полковник.

- Ты что?! - даже с какой-то угрозой просипели братья. - Проверяй еще!

Зубанов выдернул еще одну банкноту.

- В порядке.

Еще один.

- Норма. Еще.

- фальшивый. Еще.

- Тоже фальшивый. Я так предполагаю, что от трети до половины долларов
фальшивые. Кинул он вас, ребята.

- Точно. Кинул!

Машины Толстого выруливали с поляны.

- Стой! - дико заорали братья, выскакивая им наперерез. - Стой, козел!

- Назад! - закричал Зубанов, пытаясь их остановить, чтобы убрать с линии
возможной перестрелки. Но было поздно.

"Мерседесы" остановились. И джипы остановились. Из джипов высыпала охрана
Толстого, держа на изготовку автоматы.

- Что такое? - очень спокойно спросил из машины Толстый, слегка приспустив
вниз стекло. - Что вы еще хотели меня спросить?

- Там... Там... Фальшивые доллары!

- Не все, - успокоил Толстый. - Только половина. Мы же цивилизованные
бизнесмены.

- Как половина?! Где остальные, ублюдок?

- На сегодняшний день ваши магазины не стоят полтора миллиона долларов. Им
красная цена семьсот пятьдесят. А я для ровного счета дал восемьсот. Больше
в этом городе никто бы не дал. Так что вы в выигрыше.

- Ублюдок! Гнида! - хором заорали братья, бросаясь на машину.

Но Толстый закрыл бронированное стекло и стал недосягаем.

- Убью!

Дело было проиграно. Главарь противника укрылся в "Мерседесе", братья
стояли на виду у всех. На виду автоматчиков Толстого.

- Без глупостей, - предупредил командир автоматчиков. - Если что - мы будем
стрелять. - И многозначительно повел стволом автомата в сторону братьев.

"Мерседес" тронулся с места.

- Сделай что-нибудь! - повернулись братья к Зубанову.

- Будет кровь, - предупредил полковник.

- Плевать. Нам без денег все равно не жить!

- А ну-ка лицом на землю! - скомандовали заподозрившие неладное
автоматчики.

Подобный оборот дела, кроме, конечно, вылезших под самые стволы братьев,
полковник предусматривал.

Кроме, конечно, братьев...

- Мы хотим кончить все миром! - громко крикнул условленную фразу Зубанов.
Которая обозначала строго определенное и отрепетированное действие. Сейчас
его бойцы должны были разобрать цели и по команде командира рассыпаться по
сторонам, одновременно открыв ураганную стрельбу на поражение. Только так
они могли спасти "объект" и себя. Через мгновение должен был начаться
отрепетированный в зале бой.

Кроме братьев, отрепетированный. Которых надлежало теперь спасать Зубанову
и водителю. Потому что они к ним были ближе всех.

Осталось одно малое мгновенье.

Полковник нажал на кнопку микропередатчика, который прятал в руке и который
был настроен на волну электронных взрывателей, вкрученных в торец заранее
установленных на дороге радиоуправляемых мин.

Сзади грохнул взрыв. Под днищем "Мерседеса".

Или перед "Мерседесом". В любом случае дорога вперед ему была перекрыта.
Потому что одна мина была зарыта под корни сосны, которая теперь должна
была рухнуть поперек дороги.

Мгновенно, в секунду прозвучавшего взрыва, Зубанов прыгнул и опрокинул на
землю братьев, одновременно выдернув из кобуры и взведя пистолет.

Еще через мгновенье в дело должны были вступить его бойцы.

Но не вступили. Потому что выстрелов слышно не было. Кроме одной, длинной,
в полный рожок, автоматной очереди, которую рассыпал под ноги охранникам
командир автоматчиков Толстого.

- Стоять, су-ки! - бешено заорал он. - Убью-у!!! И бойцы встали, враз
забыв, кто что должен делать. Бойцы предали своего командира.

- Бросай оружие! Руки за голову! Первые пистолеты шлепнулись в траву.

- Отставить! - заорал Зубанов, отползая и толкая под защиту случайного пня
братьев.

- Молчи, дурак, - очень спокойно и очень просто сказал автоматчик. - Если
они дернутся, я их порешу. Всех!

В траву упали остальные пистолеты.

- Лежать!

Охранники присели и, неуклюже опираясь на локти, потому что руки были
сцеплены за головой, стали ложиться на землю.

Бой был проигран, не начавшись. Бойцы развалились на траве, их командир в
одиночку залег за пнем, глупо выставив единственный пистолет против
нескольких автоматов. Теперь он тоже должен был встать, отбросить оружие,
поднять руки и улечься носом в землю.

Перед кем улечься?! Даже не перед бойцами. Перед какими-то любителями.
Перед мелкоуголовной швалью!

Не бывать такому! Полковники перед гражданскими на коленях не ползают.

- Добро. Встаю, - согласился Зубанов, лихорадочно вспоминая топографию
местности. Ну недаром же он ее здесь изучал.

Ну... Должно быть какое-нибудь укрытие, которое...

Есть! Там сбоку должна быть небольшая воронка. Скорее всего из-под
поваленного ветром и убранного лесниками дерева. Точно, есть!

А раз есть, ее можно использовать. Для чего отпрыгнуть вбок, перекатиться,
отсидеться и перепрыгнуть в начинающийся там овраг. А по оврагу...

Но прыгать в воронку полковник Зубанов почему-то не стал.

- Оружие есть? - тихо спросил он, медленно поднимаясь.

- Есть, - ответили братья.

- Ну так стреляйте.

- Куда?

- Куда угодно. Главное стреляйте.

Полковник встал. Что, по мнению автоматчиков, было совершенно естественно и
иначе просто быть не могло. Они еще не видели человека, который способен
был переть на стволы, имея возможность спокойно отлежаться на траве. Они не
знали, что в природе могут существовать такие люди.

- Вот он я, - спокойно сказал Зубанов, услышав, как под прикрытием его тела
братья вытащили и взвели стволы.

Многие автоматчики даже не смотрели на него, абсолютно уверовав в свою
победу. Ну и хорошо, что не смотрели. Очень хорошо, что не смотрели.

Не дожидаясь команды, Зубанов пошел навстречу автоматчикам. Ну же, ну же,
когда?..

- Эй, мужик, ты куда собрался? - захохотал кто-то. - Ну-ка стой, где
стоишь.

Но полковник успел шагнуть еще несколько шагов.

- Стой, говорят! Встал.

- Бросай оружие!

Ну когда же?..

Сзади бухнул выстрел. И тут же еще один. Автоматчики пригнулись и на
мгновенье перенесли внимание на открывших беспорядочную стрельбу братьев.
Они скосили в их сторону глаза. И скосили дуда автоматов.

Теперь пора было действовать. Теперь было как раз. Через секунду было бы
поздно.

Зубанов сделал вид, что бросает пистолет, и, используя наклон, сделал
быстрый прыжок вперед. И еще один.

- Смотри-ка! - настороженно крикнул кто-то. Но было уже поздно. Полковник
был уже в гуще врагов, где автоматы бесполезны. Где любая самая короткая
очередь положила бы своих. В первую очередь своих. Скорострельность
автоматов в этой ситуации утратила решающее значение. В этой ситуации их
бил более короткий и потому более маневренный пистолет. Который был в руках
Зубанова.

- Лежать!!! - что есть сил взревел Зубанов, давя на психику и одновременно
на спусковой крючок.

Пять выстрелов, прозвучавших с интервалом в мгновенье, ударили вниз - в
ноги автоматчиков. Трое человек, дико вскричав, упали, обнимая разбитые
тупой пээмовской пулей колени.

Очень хорошо, что вскричав. Чужая боль и чужие крики очень хорошо действуют
на воображение оставшихся целыми. Очень правильно действуют!

- Лежать!!! - повторил свой приказ Зубанов, уставя дымящееся дуло пистолета
в растерянные глаза автоматчиков.

- Я подохну, но еще нескольких из вас прикончу точно, - уверенно заявил он.
- Вы видели, как я стреляю! Бросай оружие.

- Гад, - удивленно прошептал командир и дернул вверх дуло автомата.

На что полковник прореагировал мгновенным встречным выстрелом. Пуля с
близкого расстояния, отчего не утратив начальной скорости, ударила
командира в плечо, развернув и отбросив назад.

- Кто еще? - зловеще спросил полковник, переводя пистолет от одного лица к
другому.

Его перекошенное злобой и азартом боя лицо было страшно.

- Ну? Кто?!

Сзади подбегали, держа в вытянутых руках пистолеты, братья.

Автоматчики отбросили оружие и сами, без команды, задрали руки к затылкам.

- Что, гниды? Взяли? - злобно заорали братья, тыча во всех подряд свои
"вальтеры". - Скушали, собаки?..

- Договор, - попытался остановить их Зубанов.

- Какой договор?

- Ваш договор.

- Ах, договор! Конечно же, договор! - вспомнили братья. - Где он?

- Там, в машине, - показал пистолетом Зубанов. - Только осторожно...

- Ну все! Кончим гниду! - злобно сказали братья и опрометью бросились в
указанном направлении.

- Только без мокрого, - крикнул им вслед полковник и устало опустился на
удачно подвернувшийся пенек.

- Всем руки за голову. Всем лечь....

Дело было практически закончено.

Полковник выиграл этот бой. Потому что один уложил мордой вниз десяток
автоматчиков.

Полковник проиграл этот бой, потому что его бойцы предали своего командира.

Он выиграл проигранный им же бой!

Глава 6

Толстый подводил итоги и подсчитывал убытки. Итоги были печальные, убытки
катастрофические. В пассиве было восемьсот тысяч долларов, четверо
покалеченных охранников, переломанные братьями Заикиными ребра и публичный
позор. Самое главное - позор, который для современного бизнесмена тот же
оборотный капитал. Но и деньги тоже. Он деньги не на дороге нашел. Ему за
половину тех денег еще кредитору отрабатывать.

Теперь активы. Что в активе? Ничего. Кроме сохраненной жизни. Его,
Толстого, жизни. Но этот единственный в плюсе пункт перевешивал все
остальные.

Главное - что жив. А остальное приложится.

Но жизнь - жизнью, а надо было думать о делах насущных.

- Сивакова сюда!

Сиваковым был командир автоматчиков, который не справился с делом.

- Он дома, в гипсе.

- Плевать, что дома. Плевать, что в гипсе. За Сиваковым выслали машину.

- Ну? Что думаешь делать? - строго спросил

Толстый, не обращая внимания на забинтованную грудь, гипс и подвешенную на
растяжку руку.

- Что вы имеете в виду?

- Я имею в виду того козла, который тебя подстрелил и все дело испоганил.
Вот кого я имею в виду! Откуда он взялся?

- Его год назад приняли на работу Заикины.

- Я знаю, что приняли. Кто он такой?

- Я навожу справки.

- И что уже узнал?

- Немного. Работал где-то в органах. Звание полковник.

- В каких таких органах? Ты можешь выражаться яснее?

- Определенно сказать не могу. Но точно - не в милиции.

- Это я без тебя догадался. Милиционеры так стрелять не умеют. Милиционеры
вообще не стреляют. А сразу ложатся, оберегая свои драгоценные задницы.

Кто же он? Если не милиционер? Может, кагэбэшник? Или из военных?

Раненый пожал плечами.

- Ты узнай. Ты обязательно узнай. Из шкуры вывернись - а узнай. Нам это
дело так оставлять нельзя. Пока он с ними, к ним не подступиться. Надо
обязательно нащупать его слабые места.

И готовься, готовься! Нам это дело так просто спускать нельзя! Если мы
братьям это дело простим, то на нас можно поставить жирный крест. Тут дело
даже не в деньгах. Они нас там, в лесу, мордой в грязь уронили. И тем в
силу вошли! Если мы не отомстим, мне кредиты давать перестанут, потому что
им понесут.

Месть для нас дело даже не чести, но денег! И значит, на сегодняшний день
самое главное.

Собирай силы и готовься к бою. Их слово не должно быть последним!

- Для сил нужны деньги.

- - Получишь деньги. На такое дело я ничего не пожалею. Я, если над ними
верх возьму, во сто крат больше получу. Так что болей не болей, а дело
делай! И каждый день мне докладывай. По два раза на дню мне докладывай,
если что узнаешь!

Сделаешь? - с напряженной надеждой спросил Толстый.

- Сделаю! Всех под ружье поставлю, но хребет им сломаю!

* * *

Через три недели в хозяйстве братьев пропал человек. Важный человек.
Бухгалтер пропал! Который много чего разного знал об их финансовой кухне. И
был братьям каким-то недалеким родственником.

Утром он выехал из дома, но на работу не приехал. Вместе с сопровождавшим
его охранником.

- Куда он мог деться? - снова и снова спрашивали братья друг друга и
начальника службы безопасности, полковника в отставке Зубанова. - Ну не
сквозь землю же...

- Может, он где-нибудь у любовницы жирует?

- Нет. Я знаю всех его любовниц. И всех уже проверил, - покачал головой
Зубанов. - И дальних и ближних родственников проверил. Нет его.

- А где он тогда?

- Не знаю. Но предполагаю, что его похитили.

- Кто?

- Хоть кто. Мало ли у вас врагов.

- У НАС! У НАС врагов! - поправили братья. - Ты, между прочим, не сам по
себе, а тоже с нами. Можно сказать, по самые уши!

- Ладно, у нас, - поправился полковник. - Хотя когда вместе, деньги тоже
вместе.

- Деньги врозь! Деньги каждый получает за то, что зарабатывает. Мы
зарабатываем. Ты только охраняешь!

- Понятно. Деньги врозь, а ответственность пополам.

- Между прочим, он нас спас, - напомнил один из братьев другому.

- Между прочим, мы его тоже! Мы его от милиции отмазали. За тех, с
перебитыми коленками. Он сейчас мог срок тянуть, вместо того чтобы здесь
выступать.

Ну не любил полковник такого обращения. Хоть и в Безопасности, то есть
практически в армейской среде, воспитывался. Там на него тоже кричали, куда
как чаще кричали, так кричали, что звездочки на погонах качались. Но там-то
на него генералы кричали. Которым это по чину-званию положено. А здесь кто?
Шушера поганая.

- Закрой рот и не воняй! - тихо сказал Зубанов. - Хочешь - уволь. А пасть
не разевай! Я этого не люблю!

Как ни странно, но такое резкое обращение возымело положительное действие.
Вместо того, чтобы его немедленно уволить и силами охраны спустить с
лестницы, братья приумолкли. Может быть, вспомнили, как Зубанов стреляет.
Когда нервничает...

- Ладно. Хватит собачиться. Надо дело делать. Этого, как его, бухгалтера
искать.

- Бухгалтер, я так Думаю, скоро сам объявится, - сказал Зубанов.

- Как так объявится? Сам, что ли, придет?

- Нет, не сам. Похитители его объявятся, а через них он.

- Шутишь, полковник?

- Нет. Нет, не шучу.

Ну как в воду смотрел Зубанов! Как какой-нибудь Нострадамус. Как сказал -
так и вышло. Позвонили братьям насчет бухгалтера. Толстый позвонил.

- Вы, говорят, счетовода потеряли? - спросил он без всяких предисловий,
едва только братья подняли трубку.

- А ты еще жив? После нашей встречи?

- Жив. Иначе бы не звонил.

- Что тебе надо?

- Бухгалтер ваш у меня.

- И что с того?

- Разговорчивый он у вас. Просто не замолкает. Щебечет с утра до вечера.
Про дела ваши денежные.

- Что ты хочешь?

- Разминуться с вами. По-доброму.

- Как это?

- Вы мне украденные восемьсот тысяч. Я вам бухгалтера. И еще охранника в
придачу. В виде бесплатного презента.

- Это когда это мы у тебя деньги украли? Что-то не припомним.

- Так месяц назад. В лесу, что возле кладбища.

- Не помним мы такого. Что убить нас пытались - помним. А про деньги нет.

- Странно, странно. Отчего же у вас память такая короткая? Бухгалтер ваш
прекрасно этот приход помнит. Правда, он его через бумаги не оприходовал,
чтобы перед налоговой не светиться. Но помнить - помнит.

Так что вы лучше гоните бабки, пока я вам все остальные убытки не посчитал.

- Какие остальные?

- Обыкновенные. "Мерседес" попорченный, три коленки разбитых и плечо. Мне
за те раны из своего кармана башлять пришлось. Ну да я добрый. По мелочам
цепляться не буду. Обойдусь главным долгом.

- Да пошел ты...

- Вы погодите кипятиться. Тут ведь дело круто завернулось. Я должок
спускать не намерен, чего бы мне это ни стоило. Вы же понимаете, мне
доверие кредиторов возвращать надо.

- Денег все равно не получишь.

- А может, мы без денег как-нибудь столкуемся? Если хорошо потолкуем. С
глазу на глаз. А то ведь иначе война. Которая ни вам, ни мне...

- Где?

- Сегодня. В ресторане "Юбилейный". В три часа. Устроит?

- Хорошо. Будем.

- Только вы своего держиморду не берите. А то мои ребята дюже до него злые.
Как бы чего не вышло. А нам с вами надо в тихой обстановке посидеть.

- А где гарантии, что, если мы его оставим, ты какую-нибудь пакость не
учудишь?

- Для гарантий я выбрал людный ресторан в центре города, а не кладбище, как
некоторые. А если сильно боитесь, можете взять свою охрану. Всю. Кроме
начальника. И можете их по периметру ресторана расставить, как огородные
пугала.

Ну вы сами прикиньте, не буду же я полномасштабный бой в центре города
устраивать! Мне моя репутация дорога. Да и с милицией лишний раз
сталкиваться не резон.

- Ладно. Считай, что уговорил. Братья одновременно опустили две трубки двух
параллельных телефонов.

- Не сделает он нас там?

- - Вряд ли. Там ведь действительно центр. И люди. На хрена ему лишние
приключения.

- Едем?

- Едем. Но человек пять с пушками на всякий случай в зал все-таки посадим.

- Больше. Он жук крученый. Мало ли что удумать может...

* * *

В ресторане было тихо. И даже музыка не играла. В зале было всего несколько
посетителей. Если не считать человек пятнадцати охраны. С той и с другой
стороны.

- Садитесь, - жестом гостеприимного хозяина предложил Толстый. - Можете
пить и кушать. Не бойтесь, это не местное. Это мое. Я в этих пятизвездочных
тошниловках не ем. Только если свое.

- Отравить хочешь? - усмехнулся один из братьев. И даже, может быть, не
пошутил.

- Тогда и себя тоже, - ответил Толстый. - Я то же самое есть и пить буду.
Ешьте, ешьте. У меня повар роскошный. Такого второго в городе нет. Он в ЦК
партии работал в столовке. Самому Генсеку котлетки парил. А теперь вот мне.

- Роскошествуешь, Толстый?

- Живем-то один раз. И то бывает впроголодь. И там, возможно, впроголодь, -
ткнул он пальцем в потолок.

- Скорее там, - показал один из братьев в пол.

- Можно и там. Лишь бы кормили, - согласился Толстый.

- Может, хватит трепаться? Не будем мы есть. Мы по делу пришли. Говори, что
надо? - оборвали ни к чему не обязывающий треп братья.

- Ну как хотите, - с видимым сожалением вздохнул Толстый, обтирая салфеткой
губы. - Я ведь для чего вас сюда пригласил? Чтобы неспешно, без стрельбы
разобраться в непростой ситуации...

- Короче! Что хочешь?

- Деньги хочу получить обратно.

- А если не деньги?

- А если не деньги, то тогда голову вашего охранника. Который там, в лесу,
моих ребят сильно обидел. И меня тоже.

- Ну ты даешь, Толстый!

- А вы погодите суетиться. Я ведь дело говорю. Которое и вам и мне. Потому
как если не он, то деньги. Большие деньги. Почти миллион зеленых штук.
Неужели он стоит миллиона "зеленых" штук?

- А если не деньги и не голова?

- Такого, чтобы ни того, ни другого, не получится. Вы себя на мое место
поставьте. Ведь если я вам не отомщу - мне крышка. Все от меня отвернутся.
И по старым, в том числе прощеным и в том числе мифическим, долгам деньги
обратно потребуют. Ну, раз я их так легко отдаю. Ну вы же наши законы
знаете. Волчьи законы. Если упал и с ног не поднялся - свои же и загрызут.
В первую очередь свои.

Так что у меня другого выхода нет, как подниматься. Пусть даже ценой
большой войны.

- Ты нас войной не пугай. Мы войны не боимся.

- Я боюсь. В отличие от вас боюсь. Потому что если мы ее начнем, то не
остановим.

- Не мы, а ты начнешь.

- Хорошо, я начну. Что с того, что я. Тут не важно, кто первый выстрелит.
Тут важно, в кого пули попадут.

- Ты знаешь, Толстый, мы от пуль не бегаем. Так что если ты ведешь базар за
войну - делай войну! - подвели итог братья и встали.

- Погодите уходить. Я еще не все сказал. Я еще не сказал за вашего
бухгалтера. Который развязал язык.

- Про что ты еще?

- Про все то же. Про войну. Которую, я боюсь, вы не с одним мной вести
будете.

- А с кем еще?

- С одним вашим компаньоном, которого вы кинули, сказав, что деньги легавые
изъяли, а на самом деле не взяли. А он об этом знать не знает. И о другом
кредиторе, которого вы тоже кинули...

- Бухгалтер тренькнул?

- Он. И много еще о чем другом тренькнул. Так что вы не со мной воевать
будете. Вы с целой армией воевать будете.

- Что ты предлагаешь, чтобы забыть про бухгалтера?

- Все то же самое. Деньги или голову. Деньги, я так думаю, вы пожалеете.
Значит, остается голову.

- Нам надо подумать.

- Думайте. До завтрашнего дня. Завтра к вечеру я начну звонить вашим
кинутым компаньонам.

Так что вы с этим делом не затягивайте. Мне кажется, восемьсот тысяч
долларов за одну голову хорошая цена. Достойная цена. Вас устраивающая. И
меня тоже устраивающая. Пусть меньше, чем возврат денег, но все же
устраивающая. Я той головой от многих прикроюсь.

Так что жду. Завтра жду. С деньгами. Или с головой...

Глава 7

Дома братья напились. Вдрызг. Все-таки не каждый день приходится торговать
чужие головы. Можно было бы, конечно, согласиться и на "зелень", но тут
Толстый прав, таких денег голова Зуба не стоит, сколь бы светлой она ни
была. Таких денег вообще ни одна голова не стоит! Кроме разве их, братьев,
голов. И то еще неизвестно, как там может сложиться с ценой, если их
продавать в розницу. Может так получиться, что один за другого нужную цену
и не даст.

- Давай лей, - подставлял один другому стаканы. - Еще лей.

- А много не будет?

- Мало будет... За помин души...

- Да погоди ты. Он еще жив.

- Уже считай, что не жив. Уже считай, что его башка на подносе у Толстого
лежит!

- Да-а. Жалко Зуба!

- Не то слово. Он нас там, в лесу, можно сказать... А мы его...

- А что мы сделать можем? Разве только бабки отстегнуть.

- Нет, бабки нельзя. Своя башка ближе к телу. Мы пока только полсуммы
набрали. У Толстого набрали. Осталось еще семьсот. А если их отдать, то
снова полтора. Полтора нам взять негде. Так что аминь и за помин души
усопшего раба.

- Я же тебе говорю, что он живой еще.

- Не живой он. Он временно живой. И значит, уже почти мертвый.

- Может, ему сказать? Предупредить?

- Чтобы он сбежал?

- Ну да. Чтобы сбежал.

- Тогда не будет головы.

- Не будет...

- И придется отстегивать бабки.

- Придется...

- А их у нас нет.

- Нет...

- Ну значит, предупреждать нельзя.

- Нельзя... Но Зуба жалко... Он нас тогда, в лесу... с того света. А мы
его... на тот...

Утром у братьев жутко болела голова. И было тошно внутри. Но еще более
тошно на душе. Хотя, казалось бы, должно быть совсем наоборот. Потому что
они провернули очень выгодную сделку - продали одного-единственного
человека почти за миллион баксов. Это даже если по весу считать, то,
наверное, дороже золота получится.

- Налей, - попросил один брат другого. - И себе тоже.

Братья выпили по полстакана водки, но легче не стало. Ни голове. Ни душе.

- Ну что делать будем? Время осталось только до вечера.

- То самое будем! Сделку завершать будем.

- Ну завершать так завершать...

Братья набрали номер дежурного на первом этаже.

- Дежурный слушает.

- Зубанов приехал?

- Да. Уже давно.

- Скажи, пусть зайдет.

- Когда?

- Через пятнадцать минут, скажи.

- Скажу.

Зубанов пришел ровно через пятнадцать минут. Секунда в секунду.

- Ну и дух тут у вас! - удивился он. - Что праздновали?

- Удачно проведенную сделку.

- Поздравляю. Много сорвали?

- Восемьсот тысяч. Баксов. Вот так вот,

- А я по какому поводу понадобился?

- По тому же самому. В гости мы сегодня идем. В пять часов.

- Куда?

- К Толстяку в гости. Домой. Он приглашал. Вот тебя решили с собой
прихватить.

- А не опасно втроем?

- Нормально втроем. Уговор такой был. Да ты не опасайся, ничего не будет.
Они после того леса тебя как огня боятся. От тени твоей шарахаются.

- То-то и оно, что боятся, что зуб на меня имеют.

- Если имеют, ты им его выбьешь, - попробовали пошутить братья, но
получилось не очень.

- Ладно, раз ехать, значит, ехать...

Не понравилась полковнику эта поездка. Вот не понять чем, а не понравилась.
Может, от того, что в логово врага идти предстояло, может, еще из-за чего,
но не понравилась. Предчувствие какое-то мучило полковника. Именно
нехорошее предчувствие, а не страх. Мало ли куда он один ни ходил. Это
может быть даже лучше, что один, чем с этими, никуда не годными трусами. На
себя по крайней мере в трудную минуту рассчитывать можно. В отличие от них.

Не было в этой поездке ничего сверхъестественного. А ехать все одно не
хотелось...

- Ближе к пяти будь готов, - напомнили братья.

- Буду...

Когда Зубанов ушел, братья набрали номер Толстого.

- Мы приедем. В пять часов.

- Втроем?

- Втроем.

- Буду ждать...

В шестнадцать тридцать пять Зубанов распорядился подать "Мерседес" к
подъезду. Двадцати минут, для того чтобы доехать до апартаментов Толстого,
должно было хватить с избытком. Плюс пять минут резерв на заторможенность
мучающихся с похмелья братьев. В любом случае не успеть было нельзя.

Зубанов вытащил мобильный и сообщил на номер братьев, что машина ждет.

- Идем, - недовольно ответили они.

"С чего это они такие недовольные жизнью? И такие пьяные? - подумал
полковник. - Надо будет по этому поводу помозговать. Потом. Когда
вернемся".

Но назад полковник Зубанов не вернулся...

- Рассаживайтесь, - радушно предложил Толстый. - Угощайтесь.

- Сыты мы. По самое горло, - грубо ответили братья. - Говорить давай.

- При нем? - показал Толстый на охранника.

- При нем.

- При нем разговора не получится.

- Почему?

- У него микрофон может быть. Пусть он на всякий случай выйдет.

- Нет у него микрофона. Можешь проверить.

- Хорошо, проверю. Толстый вызвал охрану.

- Зря вы это, - сказал Зубанов. - Нельзя ко мне чужих подпускать.

- Почему это?

- На всякий случай.

В комнату вошли три дюжих охранника. "Зачем три, если для этого дела
довольно одного?" - подумал Зубанов. И на всякий случай поправил отворот
пиджака, придвинув руку ближе к рукояти пистолета.

- Снимите, пожалуйста, пиджак, - попросил один из охранников.

- Зачем?

- Нам надо проверить вашу одежду. Зубанов вопросительно взглянул на своих
хозяев. Они знали, что одежда телохранителя неприкосновенна. Что куда бы и
зачем он ни зашел, он должен выйти в том, в чем пришел. Что приближаться к
нему на расстояние вытянутой руки посторонние не должны. Тем более снимать
одежду. Он много раз вдалбливал им это в головы, когда в гостях добрые
хозяева предлагали ему снять пиджак, чтобы не париться.

- Руки! - остановил полковник потянувшихся к нему охранников. И еще более
пристально взглянул на непонятно почему мнущихся хозяев.

- Отдай им пиджак. Отдай, - сказали те. Снимая пиджак, полковник попадал в
самое невыгодное с точки зрения боя положение - его руки на несколько
секунд должны были застрять в рукавах.

- Да сними же ты его наконец! - закричал один из братьев.

Зубанов расстегнул пуговицы и потянул пиджак с плеч.

В то же мгновенье в кисти ему вцепились несколько рук, а еще одна выдернула
из кобуры пистолет Потом ему заломили руки за спину и защелкнули на них
браслеты.

Все! Дергаться было бесполезно.

- Извини, - сказали братья. - У нас не было другого выхода.

- Так это вы? - даже и не удивился очередному предательству Зубанов.

- У нас не было другого выхода, - снова повторили братья, потому что больше
им сказать было нечего.

- За сколько продали?

- Дорого, - ответил за братьев Толстый. - Много больше, чем кого-нибудь
другого. За восемьсот тысяч баксов.

- Сволочи! - только и смог сказать полковник.

- У нас не было другого выхода, - в третий раз повторили братья.

- Ну все. Будем считать, что мы в расчете, - подвел итоги сделки Толстый. -
Теперь ни вы мне, ни я вам.

Зубанов попытался дернуться, чтобы достать обидчиков ногой, но не смог. Его
тут же осадили и для острастки ткнули кулаком в почки.

- Сидеть!

- Уберите его, он нам мешает, - сказал Толстый. - Совсем уберите.

Охрана подхватила Зубанова под руки и потащила в соседнюю комнату, из
комнаты на лестницу, а с лестницы в машину.

"То, что в машину, - очень плохо, - подумал полковник. - В машину толкают,
только когда дело идет к концу. Когда надо труп или еще не труп вывезти
куда-нибудь подальше. Куда-нибудь на природу. Где ни одна сволочь не
найдет".

- Куда поедем? - на всякий случай спросил он.

- В Диснейленд! С Микки-Маусом знакомиться. Садись давай! - охранники еще
раз наддали под ребра и впихали полковника на заднее сиденье.

Могли бы и не мучиться. Могли бы сразу в багажник...

Машина тронулась с места и двинулась... Туда, куда надо, двинулась. К
сосновому бору и кладбищу. Где так удобно новоиспеченного покойника сунуть
на дно чужой могилы и припечатать сверху вполне законным гробом. Кто станет
искать лишнего покойника в могиле? И главное - никакая собака, никакой
детектор мертвечины ничего не учует. Потому хоть так, хоть так покойником
пахнет.

- Узнаешь? - снова ударили охранники. Но на этот раз в печень ударили. -
Узнаешь, падаль смердящая?

- Узнаю, - кивнул Зубанов.

Машина въехала на знакомую ему поляну. Где он так удачно разоружил десять
человек. В том числе и этих, которые его сюда привезли.

- Вылазь, гнида!

Вытолкали из машины. Отволокли в кусты. Поближе к кладбищу.

- Вставай! На колени вставай! Падла! Как ты нас тогда ставил.

Полковник встал на колени. Потому что спорить с такими дуболомами без
толку. Они человеческого языка не понимают.

Зубанов встал на колени и приготовился к выстрелу. Настолько, насколько к
нему можно подготовиться.

Стрелять скорее всего будут в затылок Как гестаповцы. И как чекисты,
приводившие приговор в исполнение при Сталине. Как любые другие
профессиональные палачи.

- Ну давайте уже, - хрипло сказал Зубанов.

- Смелый. Гад! А вот счас действительно!

Сзади характерным звуком клацкнул передергиваемый затвор.

Ну вот и все...

Ну и хрен с ним. Он уже однажды стоял так, на коленях, слушая приставленный
к голове ствол. Раньше стоял. Еще в той жизни. На ракетной площадке. Так
что можно считать, что это просто возвращается тот, который он задолжал,
выстрел.

- Ну все, гад! Молись своему богу!..

- Буде, - сказал в стороне спокойный голос. - Побаловались, и довольно. А
то действительно еще пристрелите невзначай.

- Да мы так. Попугали малость, - резко сник и попытался оправдаться
баловавшийся оружием исполнитель.

- Ну значит, считайте, что уже попугали. Тащите его в машину. И передайте
своему Толстому, что груз я принял.

Полковника снова подхватили под руки и потащили через кусты к совсем
другой, незнакомой ему, машине.

- Куда?

- На заднее сиденье. И снимите с него наконец наручники. А то он мне салон
кровью измарает.

Наручники сняли. Дверцу захлопнули, и полковник Зубанов поехал в неведомом
ему направлении. Куда поехал, к кому поехал, зачем поехал - совершенно
непонятно.

Глава 8

Человек сидел за огромным, в полкомнаты, столом и что-то писал. Рядом стоял
компьютер, чуть поодаль лежал ноутбук, а он писал.

- Нельзя терять нажитые навыки, - сказал он вошедшему. - Опасная тенденция.
Сегодня писать пером разучишься, завтра читать с листа бумаги, послезавтра
забудешь, что человек. Подумаешь, что приставка к компьютеру. Которая
нажимает нужные ему кнопки. Ну что у тебя?

- Они приехали.

- И привезли?

- Привезли.

- Давно?

- Только что.

- Пусть ведут сюда. Впрочем, нет. Не сразу. Вначале пусть в порядок
приведут. А то ведь, наверное, по дороге не выдержали, поупражнялись.

- Не без этого.

- Ну ладно, хоть без того. Короче, окажи ему первую медицинскую помощь,
вымой, накорми, одень и приводи сюда. Часа на все хватит?

- Думаю, хватит.

- Тогда жду. С нетерпением жду. Не каждый день можно с живым суперменом
повидаться.

Через назначенный час вымытого, переодетого и накормленного полковника
Зубанова препроводили в кабинет. Где почти половину его занимал огромный
стол...

- Люблю старую мебель, - сказал, вставая, хозяин кабинета. - В том числе
канцелярские столы тридцатых и сороковых годов. Вот с таким зеленым сукном.
За этим столом, к примеру, сидел Орджоникидзе. Я вам точно говорю! Я
проверял.

- Орджоникидзе спрашивали? - не удержался, плоско пошутил Зубанов.

- У его секретаря и других отв. работников.

- Что значит отв.?

- Отв. - это значит ответственный работник. За свою работу ответственный.
Это то, чего так не хватает современным руководителям. Садитесь.

Полковник сел. Раз предложили

- Я тут о ваших приключениях узнал...

- О каких? О тех? Или об этих? - показал Зубанов на кровоподтеки на руках.

- И о тех, и об этих. О тех понаслышке, а к этим я сам руку приложил.
Вернее, голову. Это, между прочим, я вас спас.

- Догадываюсь Не догадываюсь только зачем.

- Для взаимовыгодного сотрудничества.

- Мои прежние хозяева тоже обещали взаимовыгодное...

- Прежние хозяева тебя предали. И продали. За восемьсот тысяч долларов.
Прежние твои хозяева были дерьмо. Они всегда были дерьмо. За что и
расплачиваются.

- Мной расплачиваются?

- В том числе и тобой.

- С Толстым?

- Нет, не с Толстым. Толстый такое же дерьмо, как они. А в этой конкретной
сделке просто гомонок, в который вначале положили деньги, а потом забрали
деньги.

- Так это вы?! - вдруг догадался Зубанов.

- Я. В том числе и я.

- А Толстый?

- Толстый - мелкий статист. Который, сам того не подозревая, играет
уготованную ему роль.

- А вы, значит, и есть тот самый кредитор. Который братьев за жабры взял?

- Ну что вы, нет, - засмеялся хозяин кабинета и стола наркома Орджоникидзе.
- Для меня эта роль слишком мелкая. Роль кредитора играл совсем другой
человек. Но тоже очень богатый человек. Гораздо богаче Толстого и твоих
бывших хозяев. Вместе взятых - богаче.

- А вы всю эту комбинацию продумывали?

- И воплощал в жизнь. Как и многие другие. Эти твои братья сильно мешали
мне. А в последнее время очень сильно. Они к центру города свои руки
потянули, а это не их территория.

- Ваша?

- Моя. И моих добрых друзей. Вначале они не спросясь приобрели
"Центральный", а потом подмяли "Аэлиту". Они вошли во вкус. Это очень
опасная тенденция. Их надо было как-то останавливать.

- И вы подкинули им товар?

- Нет, товар они нашли сами. Правда, по моей наводке. Очень выгодный товар,
который обещал двойную прибыль и очень быстрый оборот. Возможно, даже
недельный оборот. Но у них на этот товар не было денег.

- И вы навели их на кредитора?

- Совершенно верно. Вы очень быстро мыслите. Я нашел им кредитора. Вернее,
они сами его нашли, но эту мысль, через авторитетных для них людей, внушил
я.

Братья взяли кредит под очень жесткие условия, потому что были уверены в
успехе операции. И купили товар.

- И вы тоже купили?

- И я тоже. Но раньше их. И больше их. А главное - успел привезти товар на
неделю раньше.

- И теперь продаете его, чтобы сбить ажиотажный спрос? Чтобы лишить братьев
потенциального покупателя?

- Еще не продаю. Но буду. По самым низким ценам. По бросовым ценам. Я начну
продавать свой товар, как только начнут его развозить по магазинам они. И
собью цену так низко, как они не смогут...

- Даже если потеряете в деньгах?

- Даже если потеряю. Очистка территории от конкурентов важнее прибыли.
Свободные территории окупаются очень быстро. Впрочем, я думаю, до убытков
дело не дойдет.

- Потому что товар не придет в город?

- Вполне может быть, что не придет. А если придет, то слишком поздно. Не
раньше, чем когда капающие проценты превысят сумму самого долга.

- Это тоже вы?

- Что я?

- Придержали вагоны в пути? Незнакомец очень внимательно посмотрел на
Зубанова.

- Тоже я.

- То есть, как я теперь понимаю, братья не могли выиграть в этой операции
ни цента. Изначально не могли. Что эта торговая операция была обречена...

- С самого начала. С мгновенья, когда они узнали о выгодном товаре. Вернее
даже, еще раньше, когда ступили на чужую территорию.

- Вы придумали товар, придумали, где братьям взять под него кредит,
придержали вагоны в тупике какой-нибудь мелкой станции и на всякий случай,
чтобы при неудаче с вагонами сбить цены, приобрели точно такой же товар.
Получается, что вы же подвели к братьям Толстого.

- Нет. Они нашли его сами. Потому что знали его как потенциального и очень
богатого покупателя. Все почему-то считают его богатым покупателем. Хотя на
самом деле его богатства давно закончились.

- Но он нашел деньги.

- Он нашел деньги у меня. Вернее, у подсунутого ему мною кредитора. Правда,
нашел лишь полсуммы. И потому остаток решил добавить "куклой".

- Это тоже вы ему подсказали?

- Это он сам придумал. И ничего другого придумать не мог. Он ведь в
молодости был кидалой. Подсовывал гражданам, желающим купить вне очереди
машины и мебель, "куклы". Вот и пошел по проторенному пути.

- Но ведь он рисковал.

- Чем? Он считал, что братья уже свалены. Кредитором свалены. Что им будет
не до того, чтобы бегать за ним. Дай бог свои бы ноги унести. Ведь время, в
виде процентов с кредита, работало против братьев. И значит, в том числе и
на Толстого. Он хотел обезопасить себя чужими руками.

Но вмешались обстоятельства. Вмешались вы!

- Я?

- Вы! Потому что не позволили сделке состояться. И вернули деньги братьям,
оставив им при этом их магазины. Теперь у них появился шанс выкрутиться из
этой ситуации. За счет Толстого выкрутиться. Который остался должен
кредитору полмиллиона "зеленых". И тоже под проценты с будущей прибыли от
купленных магазинов. Которых теперь у Толстого нет.

Толстый попал в скверную ситуацию. В точно такую же, в какую хотел засадить
братьев. Но я думаю, Толстый выкрутится.

- Как?

- Как-нибудь. Может быть, снова займется "кукольным" производством. Может,
еще как. Но деньги в конечном счете отдаст. Потому что не может не отдать.
"Пол-лимона" не такая уж большая сумма.

- Но ведь еще проценты...

- У него нет процентов. Он расплатился по процентам.

- Чем?

- Вами. Он доставил мне вас. Теперь мы с ним в расчете. По процентам в
расчете. Осталось подвести баланс с вами.

- Похоже, вам тоже не понравилась та история в лесу. Похоже, вы тоже
повезете меня в тот лесок, чтобы свести мой дебет с вашим кредитом. Только
стоило ли отдавать проценты, чтобы иметь удовольствие лично самому...

- Нет. Вы ошибаетесь. Мне, в отличие от всех прочих, эта история как раз
понравилась. Хотя я на этом потерял приличные деньги.

Я люблю профессионалов. В какой бы области они ни работали. Вы
профессионал. И как показал опыт - высочайшего класса. Вы один ткнули
мордой в грязь десять "быков"!

- Это ровным счетом ничего не значит. Кроме того, что они были слюнтяи и
трусы. Если бы там были бойцы, они бы никогда не легли. Лег бы я. Не моя
заслуга, что у Толстого нет бойцов.

- Вот по этому поводу я и хочу с вами поговорить. Мне нужны вы. И нужны
воспитанные вами бойцы. Мне надоели "качки", которые только и могут, что
играть мускулами. Я хочу спать спокойно. И хочу вести бизнес спокойно. Я
готов платить за покой. Хорошо платить.

- Вы шутите? Ведь это я там, в лесу...

- Нет, я не шучу. И, надеюсь, доказал, выплатив аванс. Не вам, конечно.
Толстому выплатив, простив ему проценты. По-моему, это достаточно серьезный
жест с моей стороны. Я мог взять деньги, но предпочел взять вас.

Значит, вы действительно нужны мне. Не все ли равно вам, на кого работать?
На меня лучше, чем на братьев. Потому что выгодней.

- А вы не думаете, что у меня могут быть свои принципы...

- Могли быть. Раньше могли быть. Не спорю. Но раз вы продались Заикиным,
значит, ваши принципы уже в прошлом. Я извиняюсь за резкость, но я привык
все называть своими именами. А не чужими. Хотите вы того или нет, факт
продажи состоялся. Теперь дело осталось только за ценой. Я даю хорошую
цену. Самую большую, которую здесь могут дать.

- Я не люблю, когда меня покупают за деньги.

- Я покупаю вас не за деньги. Я покупаю вас за дружбу. Деньги назначаете
вы. Это не покупка, когда окончательную сумму назначает продавец, а не
покупатель.

- Вы не боитесь, что я могу назначить очень большую цену?

- Не боюсь. Вы не назначите очень большую цену. Вы назначите разумную цену,
И именно потому, что вас не интересуют деньги. Вернее, интересуют в самую
последнюю очередь. Вы назначите разумную и, значит, приемлемую для меня
цену, потому что я предлагаю вам дело. Не деньги, а дело! В котором
абсолютно развязываю вам руки. Вы можете покупать любую, какую сочтете
нужным, аппаратуру, выписывать любых, каких пожелаете, специалистов...

- А если я откажусь, то меня отвезут обратно? Обратно в лес...

- Ничего подобного. Вас отвезут туда, куда вы скажете. Принять или не
принять мое предложение - сугубо ваше дело. Дело вашего выбора. Я вас ни к
чему принуждать не буду.

- И отпустите?

- Отпущу.

- А как же аванс? Выданный Толстому.

- Будем считать это потерей рискового капитала. Не все же сделки приносят
доход.

- Можно подумать?

- Конечно, можно.

- Одни сутки?

- Сколько угодно. Хоть полгода. Я буду рад принять вас в любое время.

- Мягко стелете...

- Добрым гостям всегда мягко стелют. Чтобы им мягко спалось.

- Тогда я пошел?

- Идите. Я вас не задерживаю. И помните, что все мои предложения остаются в
силе.

Зубанов встал и пошел к двери. Чтобы уйти. Или, может быть, убедиться в
возможности ухода.

Но не ушел. В последний момент, уже взявшись за ручку двери, остановился.

В конце концов, факт его продажи действительно уже состоялся. Раньше
состоялся. Тут хозяин кабинета прав. Он, конечно, может отказаться от
лестного предложения, но куда он тогда пойдет? Обратно к братьям Заикиным?
Которые его предали. Или к следующим братьям Заикиным? Или к Толстому?

Куда бы он ни пошел, он все равно придет туда, куда уже пришел. Придет
наниматься на работу к капиталу. Большому или маленькому - не суть важно.
Наверное, предпочтительней к большому. Там хоть не придется общаться с
совсем уж мелкой швалью.

Если продаваться, то надо продаваться по-крупному. Если все равно
продаваться... К чему из себя девицу корчить, когда уже под мужиком
побывала? Вернее, сразу под двумя мужиками. Которые родные братья...

- Я хочу работать с профессионалами. И потому хочу вызвать сюда своих
бывших сослуживцев, - твердо сказал Зубанов.

- Буду только приветствовать, - радостно улыбнулся хозяин кабинета.

- Кроме того, мне понадобится специальное оборудование. И понадобится
настоящее оружие.

- Принимается. Все, что возможно будет достать, я достану. Что не достану -
куплю.

- Но профессионалы и профессиональное боевое оружие стоят дорого.

- Не дороже жизни. Я уже говорил - цены назначать вам. Мне - подписывать
представленные вами счета.

Так вы согласны?

- При соблюдении выдвинутых мною требований, наверное, да. Все-таки - да, -
повторил Зубанов, обрубая пути к отступлению. И еще раз повторил. На этот
раз уже, похоже, для себя: - Да!

- Тогда давайте хотя бы познакомимся. Ведь мы... мы до сих пор не
познакомились. Разрешите представиться - Иван Степанович Боровицкий. Как
теперь говорят - предприниматель.

- Григорий Степанович Зубанов, - отрекомендовался Зубанов.

- Очень приятно. Нет, действительно очень приятно. Приятно, что мы с вами
все-таки сговорились, - дружелюбно протянул открытую руку Зубанову хозяин
кабинета.

Вернее, уже не хозяин кабинета. Вернее, уже просто - хозяин. Полковника
Зубанова - Хозяин.

Сделка состоялась. И была скреплена дружеским рукопожатием.

Все-таки сделка состоялась...

Глава 9

Этот кабинет был другой. Совсем другой. И дело даже не в площади. Тем более
не в оборудовании, которое не шло ни в какое сравнение... Дело в
расположении кабинета. Кабинет располагался в отдельно стоящем
четырехэтажном здании, огороженном по периметру капитальным трехметровым
забором. Кабинет и все это здание принадлежали Зубанову. Конечно, не на
правах собственника, но на правах полноправного хозяина.

Кабинет находился на втором этаже. На первом - дежурка и оружейка. В
подвале тир. На третьем этаже - комнаты личного состава. На четвертом -
спортзал. На чердаке - наблюдательный пункт и антенны, обеспечивающие
дальнюю радиосвязь.

Дом был перепланирован согласно пожеланиям полковника. Хозяин выполнял свое
обещание. Полковнику действительно развязали руки и дали деньги. Пока
столько, сколько он попросил.

Полковник обустроил свой офис так, как привык. Как казарму. Где все
подчинено задачам боевой и специальной подготовки. Где все просто,
органично и функционально. Если приемная, то без излишеств в виде роскошной
мебели и сидящих за ней не менее роскошных секретарш. Если кровати для
отдыха, то узкие, с жесткой лежанкой и обязательно разборные, чтобы можно
было их перетащить в любое место, в любую следующую минуту.

Из предметов роскоши - только телевизоры в комнатах отдыха и бильярд в
сауне. Все остальное пространство занимали оружие, средства связи, амуниция
и спецснаряжение. И шкафы, ящики и хранилища для оружия, средств связи,
амуниции и спецснаряжения.

- Крепко ты здесь обосновался! - каждый раз удивлялся, бывая в хозяйстве
Зубанова, Хозяин. - Тебя тут пушкой не вышибешь!

- Смотря какого калибра будет пушка. Хотя пушки как раз и не будет.

- А что будет?

- По всей видимости, снайперская винтовка. Для вас.

- Спасибо на добром слове.

- И налоговый инспектор, судебный исполнитель и следователь прокуратуры -
для нас. Мы ведь не стенами этими от окружающего мира прикрыты. Вернее, в
гораздо меньшей степени стенами.

- Это верно. Пока я жив, они сюда не сунутся. А когда нет - то хоть и с
пушкой. Так что ты меня как следует охраняй, полковник. Потому как у тебя в
том прямой резон имеется.

- Охраняю. Как могу.

- Это я уже заметил. И все заметили, - усмехнулся Хозяин, кивнув на трех
молодцов, нависающих над его плечами. - Они, я тебе скажу, полный фурор
произвели.

Новые телохранители были полутяжами-борцами.

Которые остались без борьбы. О чем теперь совершенно не сожалели. Полутяжи
были очень эффектны внешне и совершенно бесполезны по сути. Вся их польза
была в объемах. Которые оставляли мало шансов протиснуться к Хозяину
злоумышленнику и в какой-то степени даже пуле, выпущенной снайпером, так
как перекрывали все подходы своими телесами. Короче, телохранители были не
более, чем ширмой, назначенной привлекать взоры и принимать в себя пули.
Большим и сильным пушечным мясом.

Настоящую охрану вели несколько ничем не приметных, шустрых бойцов,
постоянно отирающихся возле парадных телохранитей под видом референтов,
секретарей, курьеров и тому подобной офисной шушеры. Но их никто не
замечал. Потому что все взоры были устремлены на борцов.

Дальнюю охрану осуществляли выдаваемые за представителей толпы и случайных
зевак наблюдатели. Они должны были заранее известить о приближении
опасности.

Но все равно все эти полутяжи, бойцы-курьеры и наблюдатели играли в деле
защиты клиента от вооруженных посягательств самую малую роль. Потому что
самую большую - оперативные методы разведки.

Что толку в охране, если не знать, кто конкретно может угрожать Хозяину и
каким примерно способом возжелает от него избавиться.

"Известен - значит, безопасен", - говорят меж собой спецы. Вычисленная
угроза перестает быть угрозой, так как всегда можно предпринять против нее
ряд действенных контрмер. А когда не знаешь, откуда последует выстрел,
тогда никакие телохранители не помогут.

Полковник Зубанов сделал упор на профилактике возможных покушений,
обеспечиваемых широко поставленной оперативной работой. Знал бы полковник,
какую он яму копает. В первую очередь себе копает. Знал бы - поберегся.

А впрочем, ведь знал! Не мог не знать! Информация в больших количествах,
она всегда опасна. Как обоюдоострый меч. Как граната с вырванной чекой.
Казалось бы, дернул кольцо, чтобы наказать виновных, а осколки, разлетаясь
во все стороны, в первую очередь попали в тебя. Как информация, которая
тоже не выбирает.

Так что пусть не говорит потом полковник, что не догадывался о последствиях
творимых им поступков. Что не знал, как опасно тревожить пчелиный улей. Все
он знал! Обо всем догадывался! Просто вовремя остановиться не смог.
Заигрался полковник в абсолютную, без оглядки на вышестоящих генералов,
власть.

И тем на собственную шею проблем наскреб...

- Ну что? Что ты там еще узнал насчет моих недругов? - спросил Иван
Степанович Боровицкий. - Кто там под меня новый копает?

- Новых нет. Одни старые. Да и копают пока не очень чтобы активно.

- Но все-таки копают?

- Не без этого.

- Где?

- Более и активней всего под Северный рынок. Собираются перехватить
грузопоток, чтобы перенаправить большую часть его на Восточный оптовый.

- Кто - можешь не говорить. Здесь и так понятно, откуда и чьи уши растут.
Интересно только, как собираются перенаправить? Это же не река, чтобы ее
запрудой вспять поворотить. Не знаешь ничего по этому поводу?

- Кое-что знаю. Вернее, почти все знаю. Для начала они сбавят цены за
аренду, весы и прочее на Восточном, предложат дополнительные услуги,
развернут рекламу. Ну а если не поможет...

- Конечно, не поможет. Мы тоже сбавим и предоставим. Еще больше, чем они,
сбавим и больше предоставим...

Не выйдет у них ничего. А если не выйдет, то что?

Что они тогда предпримут?

- Если не помогут чисто экономические меры, они предполагают шугнуть
продавцов.

- Как?

- Как обычно - испортят кому-нибудь партию товара, попротыкают колеса
грузовиков, пару палаток сожгут, изобьют кто под руку подвернется. В худшем
случае...

- Еще и в худшем... Что в худшем? Убьют кого-нибудь?

- Нет. Отравят пару десятков покупателей и распустят слух по городу о
продаже недоброкачественных продуктов.

- Вот гниды, что удумали!

- Что удумали, то удумали.

- Откуда все знаешь?

- Из конфиденциальных источников.

- Из каких?

- Я же говорю - конфиденциальных.

- Осведомители, значит... Фамилии, конечно, не скажешь?

- Не скажу. Я свои источники не раскрываю.

- Даже мне?

- Кому бы то ни было.

Иван Степанович слегка дернулся. Не привык он, чтобы ему отказывали в
просьбах. Тем более подчиненные.

- Осведомителя должен знать только один человек. И осведомитель знать
одного. В этой цепочке может быть только два человека.

- А оплачивать их услуги третий? То есть я.

- То есть вы.

- Хорошее дело! Я за свои деньги не могу узнать того, что хочу. И даже не
могу узнать, сколько ты им за их услуги платишь, потому что ведомостей нет.

Ну ничего не могу узнать!

- Не можете. Вышестоящий начальник не должен знать фамилии осведомителя.
Только кличку, - объяснил элементарные правила оперативной работы Зубанов.

- Почему не может?

- Начальники часто меняются. И уходят в отставку.

- Я тот начальник, который не может смениться. И не может уйти в отставку!

- Все равно. Правила должны быть едины для всех!

- Кремень ты, полковник.

- На том стоим.

- Что еще?

- Существенного ничего. Ничего, с чем бы я не мог справиться своими силами.

- А как твои бывшие... Заикины?

- Затихли братья. Как и все остальные.

- Затихли, говоришь? Что-то я в эту тишину не очень верю. Затишье, оно
перед бурей бывает.

- Буря будет. Как не быть. Но не сейчас. Позже.

- Откуда знаешь?

- Знать - не знаю. А тенденцию просматриваю. Очень отчетливую тенденцию.

- Куда ползем?

- К войне ползем. И переделу мира. В общем, ситуация как перед Первой
мировой войной. До выстрела в Сараеве.

- Думаешь, будет выстрел?

- Обязательно будет. Когда ситуация вызревает - стрелки непременно
находятся.

- Что делить будем? Войной.

- Сферы влияния.

- Это я без тебя знаю. Меня интересует, что конкретно делить? Чтобы
пораньше встать и к пирогу первым поспеть.

- В первую очередь транспорт.

- Почему именно транспорт?

- Исходя из сложившихся климатогеографических и экономических условий
региона.

- Ну-ка поясни.

- Восемьдесят процентов сырья завозится в регион извне. То есть из других
регионов и из-за границы. Транспортом завозится. В первую очередь
железнодорожным.

- А почему не другим?

- Другого практически нет. Аэропорт маленький, взлетно-посадочных полос
всего две. И те - ни к черту. Большие "грузовики" на них не посадить. Они
просто-напросто бетон покрошат.

Остаются автомобили. Но их в расчет можно тоже не принимать. Дороги плохие,
узкие, без развязок. Двум большегрузам нормально не разминуться. Серьезный
грузопоток по ним не пропустишь. Пупок надорвешь.

- Значит, говоришь, остается только железка?

- Только. Тот, кто будет держать железку, будет держать за кадык всю
торговлю. Потому что хочешь - не хочешь, а товар надо привозить. Всем надо!

Тот, кто подгребет под себя транспорт, будет назначать цены. Будет
заказывать музыку.

- Красиво мыслишь, полковник! - восхитился Хозяин. - Я этот ребус два года
решал, все никак решить не мог. А ты без году неделя пришел и разом все
просчитал. Молодец!

Зубанов не выразил бурной радости по поводу высокой оценки его умственных
способностей. Не было ничего сверхъестественного в этом, как выразился
Хозяин, ребусе. На работе, на прежней работе, на настоящей работе,
полковнику приходилось каждый день такие задачки решать. И не чета таким.

- Добро, полковник, - сказал Иван Степанович. - Раз ты такой умный, поедешь
со мной завтра на одну встречу.

- Сколько охраны брать?

- Нисколько не брать. Туда, куда мы поедем, охрану не допускают. За порогом
оставляют. Мне завтра тебя одного довольно будет. Да и ты не столько
телохранителем, сколько консультантом поедешь. Слишком ты умный, чтобы
просто пистолетом размахивать. Пора тебя к более серьезным делам
приспосабливать.

Глава 10

- Готов? - спросил Иван Степанович.

- Нищему только подпоясаться... - показал полковник на переброшенную через
пояс сбрую, на которой болтался пистолет.

- Ты, конечно, нищий, - кивнул Хозяин на возвышающееся сзади здание,
огороженное трехметровым забором.

- Это лишь средства производства. Так сказать, станок...

- Токарно-револьверный, - ткнул в кобуру Хозяин. - Ладно, садись.
Станочник...

Зубанов сел в машину. На непривычное ему заднее сиденье.

- Поехали-Ехали недолго. Потому что в центр города. В самый центр. К
бывшему горкому партии, где теперь помещалась городская администрация.
Начальство, хоть то, хоть другое, хоть третье, не желало покидать обжитые
еще красными комиссарами места.

Хозяин и его главный охранник вошли в здание, без окрика миновали пост
милиции и прошли в конференц-зал. Зал был полон. Не самыми последними, если
судить по покрою пиджаков и вельможным взглядам, людьми. Людьми выше
среднего достатка. Запредельно выше.

- Здоров, Степаныч!

- Привет...

- Как дела?..

Похоже, Хозяина здесь все знали как облупленного.

- Сядь пока здесь, - сказал он.

- Зачем?

- Затем. Сиди и жди меня.

Хозяин оставил своего охранника и пошел мимо рядов кресел в президиум.
Однако - в самый президиум! Каждый сидящий за добротным, еще времен
неначавшегося застоя, столом президиума отрывал свой сановитый зад от стула
и тянул навстречу идущему руку.

- Здорово...

- Как жизнь?..

- Хорошо выглядишь...

"Высоко летает Хозяин, - подумал полковник. - И высоко сидит. По правую
руку от главы администрации".

- Прошу тишины! - постучал по столу ручкой председательствующий. - Слово
предоставляется главе городской администрации уважаемому Петру Андреевичу.

Ты смотри - ни здрасьте не сказал, ни до свидания, ни по какому поводу
собралось высокое собрание. Видно, здесь все свои.

Зал вяло захлопал.

Петр Андреевич поднялся на трибуну, развернул листы и... полтора часа читал
доклад по поводу тяжелого времени, которое переживает страна, их регион, их
отдельно взятая область и расположенный в ней город.

Он говорил о нехватке денег в городском бюджете, срыве поставок,
неплатежах, невыплатах зарплаты и пенсий, социальной напряженности,
разногласиях с центром и всем прочем в этом роде. Как будто сидящие в зале
всего этого не знали. Как будто они только сегодня утром приехали из
благополучного во всех отношениях Лондона.

"Ну дает! - поразился полковник главе администрации, который полтора часа
обличающим все и вся тоном расписывался в собственной нерадивости и
служебной некомпетенции. - Ну молодец! Работает по принципу: кто раньше
крикнет: "Держи вора!" - тот, значит, и главная жертва".

Полковник не жаловал современных политиков, разваливающих и растаскивающих
под рокот речей о демократизации великую некогда державу. Зубанов начинал и
строил свою карьеру еще в Комитете государственной безопасности и потому
лучше, чем кто-либо другой, знал негативные стороны социалистического
строя. И знал ведущую и направляющую роль партии в развитии этого негатива.

Но, с другой стороны, он был твердо уверен, что такую гигантскую, может
быть, самую гигантскую за всю историю человечества империю без узды
оставлять Нельзя. Не суть важно, кто будет выполнять роль узды в текущий
исторический период - опричники, Третье охранное отделение, ОГПУ или КГБ и
кто будет держать узду в руках - бояре, всея Руси Государь Император или
Коммунистическая партия. Важно, что кто-то должен. Иначе неизбежны смута,
разор и большая кровь. Очень большая кровь...

- ...Спасибо за внимание, - закончил докладчик перечисление своих жалоб.

Зал отозвался вежливыми аплодисментами. Следующим докладывал начальник
соцобеспечения. Он повторил слово в слово то же, что Глава, но
применительно к своему департаменту. Он сказал про дефицит бюджета,
умирающих в муках голода стариков и хроническую задержку пенсий.

За ним был начальник, отвечающий за образование, - неплатежи, задержки,
обмороки преподавательского состава и хроническое недоучивание учащихся.

Здравоохрание. Здесь вообще катастрофа. Потому что нет денег, нет
медикаментов, нет надежды на деньги и медикаменты, есть только больные.
Которые недоедают, и отмечены уже отдельные случаи дистрофии.

Последним был полковник-летун с пропеллерами на лычках.

- Армии тоже тяжело - сказал он. - Самолетам не хватает горючего, танкам -
запчастей. Но самолеты и танки - это железо, которое может подождать.
Другое дело - семьи погибших военнослужащих и солдаты срочной службы,
которые недополучают калорий, отчего в частях имеют место голодные
обмороки...

- Слово предоставляется известному в нашем городе коммерсанту, председателю
городского правления Ассоциации предпринимателей Ивану Степановичу
Боровицкому.

Интересно, что может сказать Хозяин по текущему моменту? Ему вроде не с
руки жаловаться на неплатежи, вызванную этим нехватку денег и голодные
обмороки. Его особняк на виду у половины города. А другой особняк - у
другой половины. Он в отличие от глав администраций задержек выплат не
допускает. Ему деньги несут исправно и в срок. А кто не несет, тот очень
сожалеет о допущенном финансовом разгильдяйстве. И быстро покрывает
недостачу. В двойном размере.

Если они хотят услышать о том, как бороться с неплатежами, то в этом
вопросе Хозяин может помочь. В борьбе с неплатежами он большой специалист.
В чем полковник уже имел возможность убедиться.

Что же он будет - жаловаться или учить?

Иван Степанович не стал жаловаться. И не стал никого учить. В отличие от
предыдущего оратора он был совершенно конструктивен и предлагал вполне
конкретные шаги.

- ...Мы, предприниматели и бизнесмены, не можем оставаться в стороне от
проблем народа, обозначенных здесь главой администрации и руководителями
департаментов. Мы тоже народ. И тоже не всегда были зажиточны и хорошо
знаем, что такое голод.

Я предлагаю не обсуждать больше данную тему, а наметить ряд конкретных мер
по оказанию помощи наиболее нуждающимся категориям населения - пенсионерам,
инвалидам, детям-сиротам, военнослужащим.

Лично я могу взять на свое попечение один детский дом и одну воинскую
часть. А также готов продумать ряд мер по изысканию дополнительных
финансовых возможностей, которые позволят пополнить городской бюджет.

Спасибо.

Раздались жидкие хлопки. Сидящие в зале напряженно искали истинный, скрытый
в сказанных с трибуны словах, смысл. Они не были настолько наивны, чтобы
принять все за чистую монету. Они знали, что докладчик никогда не отличался
мотовством, чтобы за просто так раздаривать деньги детским домам. Во всем
этом таился какой-то двойной смысл. Причем корыстный смысл.

Вот только какой?

- Прошу слова, - встал с места глава городской администрации. - В целях
организации более действенной и планомерной работы в деле помощи
нуждающимся категориям населения я предлагаю организовать при городской
администрации специальную комиссию. И хочу просить возглавить эту комиссию,
на общественных, естественно, началах, мною глубокоуважаемого Ивана
Степановича.

Прошу проголосовать. Кто за...

- Так вот она в чем собака зарыта! - негромко сказал в зале один из
предпринимателей. - Похоже, Боров к казне подбирается. И похоже, на пару с
Бугром...

Зубанов включил спрятанный в кармане диктофон. Он всегда таскал его с
собой, потому что отвечал за безопасность. Диктофон для него был таким же
обязательным предметом повседневной экипировки, как пистолет в заплечной
кобуре. В чем-то даже более важным, если судить по частоте использования.
Пистолет полковник применял по назначению всего несколько раз, а диктофон
включал постоянно, когда дело доходило до переговоров, угроз или передачи
ценной информации. Многократное прослушивание записанных на пленку
переговоров позволяло проанализировать их в спокойной обстановке, понять по
репликам, кто есть кто, определить по тону голосов степень волнения
говоривших. Кроме того, на пленке оставался компрометирующий собеседника
материал, если тот, к примеру, позволял себе сказать больше, чем следовало,
или осмеливался угрожать. Впоследствии эта систематизированная и увязанная
с другим фактическим материалом запись могла стать решающим аргументом в
решении того или иного спора.

Работа службы безопасности в том и заключается, чтобы собирать информацию.
Где угодно, как угодно, с помощью чего угодно. Собирать и
систематизировать. И снова собирать.

Теперь полковник записывал реплики, неосторожно разбрасываемые в зале
коллегами Хозяина по бизнесцеху. Пусть он послушает, что о нем думают и как
его судят.

- Не станет Боров деньги просто так разбрасывать...

- Похоже, новую жилу разрабатывает...

- Крутит. Юлит Степаныч. В подельники к администрации идет. Не иначе весь
город под себя подгрести надумал. Если весь город, то зубы обломает...

- Его давно пора на место поставить. А то разогнался...

Шептались, возмущались, грозили бизнесмены.

- Разрешите от лица администрации и от себя лично поздравить вас...

Избрали все-таки. А в рядах грозились прокатить, чтобы неповадно было. Пока
не дошло до поднятия рук, которые очень хорошо видно из президиума...

Похоже, для того это собрание и проводилось, чтобы Хозяина на должность
посадить. А раз так, то затевается какое-то очень крупное дело. Непонятно
только какое...

Собрание закончилось, президиум рассосался, статисты, поднимавшие руки,
разошлись. В зале продолжал сидеть один Зубанов. Как голый не в бане.
Зубанов привык исполнять приказы буквально. Если ему сказали ждать, значит,
надо ждать. Пусть даже до завтрашнего утра ждать.

Хозяин заглянул в зал только через сорок минут.

- Пошли, - сказал он.

- Куда?

- Там увидишь куда. Диктофон с собой? Полковник прихлопнул ладонью карман.

- Тогда пиши. Мне тут одного их чудака за горло взять очень желательно. Так
что ты пиши. В разговоре не участвуй, если что спросят, поддакивай. Главное
- пиши! В этом здании - все пиши!

Началом разговора Зубанов разочаровался. Разговор был не с Бугром, как он
ожидал, а с какой-то мелкой сошкой - с помощником главы администрации по
третьестепенным вопросам. Правда, сам помощник был никакой - помесь
вальяжного администратора с уркой.

Но, с другой стороны, вряд ли он на самом деле был третьей степени. С таким
Хозяин встречаться не стал бы. Да и Бугор к Хозяину такого посылать не стал
бы. Значит, не так все просто и однозначно в этом вопросе...

- Кто это? - первое, что спросил помощник, бросив взгляд на полковника,
вошедшего в кабинет.

- Мой новый компаньон, - ответил Хозяин, сильно завышая Зубанова в чине.

- Значит, можно не напрягаться, - свободней вздохнул помощник и, растянув
ошейник галстука, упал в кресло. - Короче, сегодня базар будет только за
город, - сказал он.

- Но...

- Бугор велел передать - пока только за город. Остальные вопросы в
проработке.

- Хорошо. За город так за город. Я согласен. Что сказал Бугор, за город? -
быстро подладился под предложенный стиль Хозяин.

- Бугор сказал, что проблем нет. Если, конечно, есть бабки.

- За бабками дело не станет. Аванс переведен на счет общественной
организации "Благотворительность - неимущим".

- Тогда все тип-топ.

- Кроме бумаги.

- С бумагой все тоже ладом. Бумага застряла на согласовании. Все давят свою
мзду. Но против Бугра они не попрут. Подмахнут как миленькие. Куда им
против него деваться?

- Когда?

- В самые ближайшие дни. Бугор уже договорился с архитектурой, памятниками
ну и, конечно, с ментами. И уже подготовил соответствующие постановления
о... - Помощник открыл папку: - Зачитываю дословно - "Постановление 217. О
реконструкции центра города с целью сохранения памятников архитектуры и
исторического облика города". И еще одно: "Об упорядочивании торговли в
центре города в связи с постановлением номер 217". Лихо?

- Лихо.

- Как только пройдет документ, Бугор издаст дополнительные распоряжения, и
менты сметут из центра все ларьки и мелкие магазинчики. В целях сохранения
старины... А ты построишь те же ларьки и магазины, но вписывающиеся в
исторический пейзаж. А ты знаешь, сколько этих ларьков?!

- Знаю. Больше полутора тысяч.

- Так много? - удивился помощник.

- Меньше, чем мы уговаривались вначале.

- Тебе, похоже, центра мало. Ты, похоже, весь город забрать хочешь.

- Не весь. Столько, сколько договаривались. А мы договаривались больше.

- Бугор тоже не господь бог. Ему с районами делиться надо. Это в том числе
и их территория. Районам тоже кушать хочется...

Полковник только головой покачал.

Эффектную комбинацию провернул Хозяин! Разом убрал со своего пути полторы
тысячи конкурентов! Причем без всяких там наездов, "стрелок" и тому
подобных выяснений отношений. Одним росчерком пера убрал. Руками
администрации и милиции, которая будет вышвыривать продавцов с насиженных
мест, высвобождая их для него, Хозяина. Он же, если все пройдет гладко,
весь центр под себя подомнет! Вначале киоски и мелкие магазинчики, а потом,
сбив цену в окружающих торговых точках до нижних пределов, и всех
остальных.

Круто забирает Хозяин...

- Бугор спрашивает за выборы, - напомнил помощник.

- Передай ему, что за выборы голова у него пусть не болит. Выборы мы
сделаем как надо. Нам его терять тоже резона нет.

- Передам.

- И это передай, - выложил Хозяин на стол приличный по объему и весу пакет.
- Здесь то, что не прошло по счетам.

- Добро, - кивнул помощник, перебрасывая пакет на стол.

- Тогда все?

- Все. Пока.

Хозяин встал и пошел к двери. И Зубанов встал и пошел.

- Куда теперь? Домой? - спросил полковник, выйдя из кабинета в коридор и
плотно прикрыв дверь.

- Нет. Теперь в приемную.

- В какую приемную?

- Главы администрации.

- Как главы? Мы же только что все обговорили...

- Тертый ты мужик, полковник, но в некоторых вопросах чистый допризывник.
Черпак. Кто же серьезные разговоры напрямую ведет? Бугор не дурак, чтобы
подставляться. Чтобы самому языком перед твоим диктофоном тренькать.

Сам он о деле никогда не скажет. Потому что очень тертый калач. Потому что
на три раза вокруг страхуется. Там, где дело пахнет дурно, мелкую сошку
вперед выставляет. Вроде этого третьего помощника. И через них всю
информацию доводит. И получает. Без всякого для себя риска. Если что
случится - сошка все на себя возьмет. И по полной программе оттянется. А
Бугор опять в стороне.

Нет, сам Бугор ни одного лишнего слова не скажет - одни только правильные,
по бумажке. К которым никакому прокурору не прикопаться. И никакому
конкуренту. Тут, брат, - политика. Понял?

- Теперь понял.

- А раз понял, пошли. К Бугру пошли... Вблизи глава администрации был очень
прост и демократичен. Как и положено насквозь демократизированному
руководителю нового поколения. Он даже встал из-за стола, чтобы
приветствовать вошедших.

- Очень рад, - сказал он, - что вы, Иван Степанович, так конкретно
откликнулись на животрепещущие проблемы нашего города.

- Мы, бизнесмены, не можем оставаться в стороне от проблем города, в
котором мы живем, - в тон ответил Хозяин.

- Садитесь.

Сели.

Далее Бугор и Хозяин говорили о самых насущных для города делах.

О помощи детям-сиротам и домам инвалидов, которую, наверное, удобнее всего
осуществлять через попечительскую общественную организацию
"Благотворительность - неимущим", возглавляемую главой города. Потому что
она не облагается налогами, что сэкономит детям и инвалидам дополнительные
средства.

Это понятно.

О том, что пора наконец позаботиться о внешнем облике родного города, в том
числе о реставрации его исторического центра.

Здесь тоже все ясно.

О слишком высоких ценах, запрашиваемых оптовиками с детских садов, школ и
тому подобных бюджетных организаций за продукты питания, мебель и другие
товары. Что лучше один, но надежный поставщик, чем сто непонятно каких. И
что если бы такой поставщик нашелся, то город всячески бы его поддержал.

Тут тоже не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем идет речь.
О неестественной монополии идет. Видно, крепко переплелись и перевязались
дела Хозяина и Бугра, если тот отдает такой лакомый кусок.

В завершение разговора речь пошла об армии, которая квартировала на
территории города и ближних к нему пригородах, которая еле сводила концы с
концами и беды которой были близки сердцу городского головы.

Все, что было до того, полковник понял. О чем зашла речь теперь - нет.
Связать воедино армию, Бугра и Хозяина так, чтобы при этом было выгодно и
Хозяину, и Бугру, он не мог. О Третьей стороне - об армии - речь не шла.
Работая охранником у братьев, а теперь здесь, на новом месте, полковник
давно разуверился в каком бы то ни было альтруизме и даже просто деловой
порядочности. Честные в этой жестокой за рынки, деньги и связи сваре не
выживали. Честные разорялись первые, благодаря чему проходил естественный
отбор сильных и слабых.

Полковник, работая на удачливых, был вынужден мыслить единственно возможной
для них и для сложившейся экономической и политической ситуации категорией:
ты мне - я тебе. И мы оба - ему. Полковник принял условия существующей игры
и именно поэтому в своей работе почти никогда не ошибался.

- Армии сегодня тяжело как никогда, - сказал глава администрации. -
Командиры жалуются, что дошло до того, что нечем кормить личный состав.

- Я готов помочь и выделить единовременную помощь...

- Спасибо вам. Но единовременной помощью проблему не решить. Ведь, кроме
военнослужащих, есть еще ветераны Вооруженных Сил, инвалиды,
воины-интернационалисты, родители и вдовы погибших при исполнении воинского
долга, наконец. Все они в той или иной мере имеют отношение к армии. И все
нуждаются в нашей помощи.

- Всем помочь затруднительно.

- Я считаю так же. Я считаю, что одномоментны^1 ми благотворительными
акциями дело не поправить. Надо изыскивать постоянные источники поступлений
для перераспределения их в пользу нуждающихся военнослужащих и
воинов-ветеранов. Более того, я имел беседы с командирами нескольких
воинских частей, и они во многом разделяют наше с вами мнение. И готовы чем
возможно помочь. Я предлагаю вам, как председателю вновь образованной
комиссии, проработать данный вопрос с командирами дислоцированных на
территории нашего города подразделений. Со своей стороны я обещаю всяческую
помощь и содействие в любых по данному вопросу начинаниях. Соответствующее
постановление подготовлено и будет подписано мной в самое ближайшее
время...

Все равно ничего непонятно. Ну совершенно ничего!

- Спасибо... Очень был рад поговорить лично... До свидания!

Глава 11

- Сегодня вечером. В девять. У Старого...

- В девять. Только приходи обязательно. Надо перетереть один вопрос...

- Старый предложил у него. Сегодня. В девять...

- Соберутся все. Пора наконец что-то решать... Это собрание было не такое
представительное, как в администрации. Но было ничуть не менее значимым.
Возможно, даже более значимым, потому что в узком кругу собрались избранные
лица. Те, которые реально управляли городом, поделенным на много неравных и
неравноценных, но все равно приносящих доход участков. Официально - на
районы. Неофициально - на вотчины.

На этом собрании не было председателя, президиума, докладчиков и
регламента. На этом собрании все были равны и все имели право высказаться.

- Боров борзеет все больше, - сказал один. - Мало, что он прибрал к рукам
рынки, он хочет выбить нас из центра города. Он хочет взять весь город!

- Он не сможет взять весь город. Это слишком большой кусок.

- Мы думали, что он не сможет взять рынки. Где теперь эти рынки? Если он
взял рынки, он сможет взять город!

- Он берет столько, сколько ему позволяют брать. Мы позволяем..

- Хватит базарить вокруг да около. Пора говорить по делу, - перекрыл общий
гомон властный голос. - Кто хочет сказать по Борову?

- Я скажу по Борову.

- Говори, Старый.

- Я скажу по Борову, потому что я здесь самый старый и потому что я знаю
его дольше всех и лучше всех. Я скажу, что знаю его раньше любого из вас.
Когда он пришел в город, я уже имел здесь дело. Я имел здесь дело еще
тогда, когда его не имел никто. Он пришел ко мне затем, зачем приходят все
Он пришел с просьбой дать денег Я помог ему деньгами, хотя мог помочь кому
угодно другому. Я помог ему, потому что думал, долг платежом красен.

- Он не отдал тебе денег?

- Он отдал мне все деньги до копейки и точно в срок. Но разговор не за
деньги. Он прокрутил мои бабки и сделал втрое! Вы помните, как легко тогда
делались бабки.

Собрание согласно закивало.

- Я не против того, чтобы делать втрое и даже вчетверо. Это не мой бизнес.
Я не заглядываю в чужие кошельки, когда имею непустой свой. Я бы никогда не
сказал за "втрое", если бы он не перебежал мне дорогу! Я бы радовался за
него и вступил с ним в долю.

Но он не спросясь полез в мой бизнес! И не захотел в долю. Вы знаете тот
мой бизнес. Это был не самый легкий бизнес, и каждый лишний человек сильно
сказывался на доходе. Я перестал получать доход. Потому что его стал
получать Боров. Боров полез в мой бизнес на заработанные с моей помощью
бабки. Я ничего не имею против бабок, заработанных на мне, потому что имею
с них свой интерес. Но я против заработанных на мне бабок, которые
оборачивают против меня. Я против, когда меня душат сплетенной мною
веревкой.

Тогда я нашел этого мальчика и сказал: "Зачем ты сделал то, что сделал? Я
поднял тебя из грязи не для того, чтобы оказаться там самому. Зачем ты
перебиваешь мой бизнес? Зачем ты толкаешь меня в грязь?"

Знаете, что он сказал мне в ответ? Он сказал, что делает то, что считает
нужным. И что это уже не мой бизнес, а его бизнес. Но что он помнит за
добро и за те деньги и готов купить у меня остатки товара вполовину, потому
что они все равно пропадут. Я не продал товар, и он пропал. А Боров на том
моем деле сделал себе первый капитал.

Я бы не стал вспоминать за те деньги и ворошить то, что поросло. Я имел с
ним дела после и о нем ничего не могу сказать плохо. Но тогда он меня
кинул.

Я бы не стал вспоминать за деньги, но сегодня я узнаю, как было тогда. Он
пришел в город голым, а теперь пытается забрать нашу долю. Он хочет взять
себе город.

Город не принадлежит Борову. Город принадлежит всем. Мы можем делить куски,
но мы не можем взять и не можем хотеть взять всего. Боров хочет взять все,
потому что взял большую часть. Ему нельзя давать остальное, чтобы не
остаться без всего. Лучше война, чем так. Я за войну.

- Кто еще хочет сказать за Борова?

- Я скажу! Я не знаю Борова. Я не сталкивался с ним по делам. И поэтому он
меня никогда не кидал. Я не могу сказать о нем ничего плохого. И не могу
сказать ничего хорошего. Но я хочу сказать о том, что узнал.

Я узнал от своего человека, что администрация готовит постановление об
упорядочивании торговли в центре города. И реставрации центра города.
Главным подрядчиком реставрации будет...

- Он?!

- Он! Боров. За это он получает эксклюзив в торговле.

Присутствующие зашумели.

- Что это такое, вы все понимаете. И я понимаю. Он вышвырнет нас из центра,
как нашкодивших котов. Вначале вышибет слабых, которые кормятся с киосков.
Потом более сильных, которые держат магазины, не вписывающиеся фасадом в
облик старого города. Вы понимаете, о чем я говорю. Потом он на месте наших
поставит свои магазины и рестораны и сбросит цены. Он будет торговать везде
и поэтому сможет это себе позволить. В наши магазины и рестораны перестанут
ходить. Он перехватит покупателя и разорит нас.

Он заодно с Бугром. Я не знаю, что их объединяет, но я знаю, что Бугор
проталкивает постановление о реставрации и упорядочивании торговли. Это кое
о чем да говорит. И потом, вы сами их видели сегодня вместе.

Бугор подгребает под себя центр. Центр станет его. Нам останутся окраины.
Пока окраины. Если его не остановить теперь, мы его не остановим никогда.
Он заберет у нас и окраины. Нам надо объединяться. Всем против одного.
Сейчас или никогда. Потом будет поздно.

Я тоже за войну.

- Кто еще?

- Я скажу в защиту Борова. Я согласен, что он кидает. Но кто из нас не
кидал? Он загребает центр? Но кто бы из нас отказался от центра? Никто не
отказался. Он водит дружбу с Бугром? Я бы тоже хотел иметь его в приятелях.
И каждый из вас хотел бы. Просто он может, а мы нет.

Он не хуже и не лучше нас. Он такой же, как мы, и живет по тем же законам,
как мы. Но он сильнее нас. И это главное противоречие между ним и нами. Он
сильнее - мы слабее.

Собрание недовольно загудело.

- Я понимаю ваше недовольство, но это истина. И каждый из вас это понимает.
Вы ненавидите не его - его силу и удачливость. Я тоже завидую ему, но без
ненависти. Я хотел бы походить на него, но не могу. И вы не можете.

Мне нравится Боров.

Но я тоже голосую за войну. Именно потому, что он сильнее и удачливее нас.
Мы против него бессильны. И значит, рано или поздно он подомнет наш бизнес.
В том числе и мой бизнес. Я уважаю силу, но я вынужден защищать свои
интересы.

Я за войну.

- Я тоже скажу.

Но вначале задам вопрос - зачем он собрал нас у Бугра? Зачем ему
понадобилось напихивать нас в зал, где сам он сидел не с нами? Где он сидел
в президиуме. Он хотел показать свой союз с властью? Подчеркнуть свою силу
и нашу слабость? Продемонстрировать, кто мы и кто он?

Зачем ему было демонстрировать свою силу и свою дружбу с Бугром? Чего он
этим добивался?

Я скажу чего. Демонстрацией своих сил и возможностей он добивался нашей
покорности и признания его главенства. Он требует отдать ему центр города!
Без боя отдать. На том собрании он поставил нам ультиматум. Через несколько
дней мы бы все равно узнали о постановлениях администрации. Но он не стал
ждать несколько дней. Он решил усилить удар демонстрацией своих дружеских
отношений с Бугром.

Он поставил нам ультиматум.

Нам не надо объявлять ему войну. Он уже объявил нам войну. Не мы - он!

Я тоже за войну. Не потому, что ее хочу. Потому что она уже началась и уже
идет.

Я за войну!...

Свое слово сказали все. И все сказали за войну!

Слишком много любимых мозолей потревожил Боров своими необдуманными шагами.
Или, наоборот, очень обдуманными. Не суть важно. Боров решил урвать не
принадлежащий ему кусок, решил заграбастать центр и, значит, должен был
знать и должен был быть готов получить войну. Если Боров хотел получить
войну - пусть он ее получит.

Если война - то пусть будет война!

Глава 12

- На этот раз опасность... сзади! - скомандовал Зубанов.

Три телохранителя мгновенно взяли "объект охраны" в коробочку, придавив с
трех сторон своими телами. Выдернули, уставили в пространство пистолеты и
так, не рассыпаясь, стали быстро смещаться в сторону машины.

- Пошел Шестой, Седьмой, Восьмой и Десятый, - тихо сказал в рацию
полковник.

Из-за искусственно нагороженных из старых автомобильных покрышек
препятствий выскочили бойцы с пистолетами и, смещаясь из стороны в сторону,
побежали к телохранителям и оберегаемому ими "объекту".

Их заметили сразу и открыли ураганную стрельбу.

На поражение. Нападающие ответили тем же. Резиновые пули больно врезались в
тела телохранителей. Очень больно. Потому что после прошлой тренировки на
телах остались кровоподтеки и огромные синяки.

Пули били в не защищенные бронежилетами части тела, но никто из
телохранителей не отступил в сторону. Они "умирали", продолжая выполнять
свою работу. Продолжая защищать "объект". Они действовали так, как должны
действовать настоящие телохранители.

- Первый убит. Третий убит! - дал новые вводные Зубанов.

Два "погибших" телохранителя упали на землю. Выживший в перестрелке Второй,
сбросив пустую обойму и загнав на ее место новую, выцелил наиболее опасного
нападавшего и нажал на спусковой крючок.

Выстрел!

Выстрел!

Продолжая вести стрельбу, Второй дотолкал "объект" спиной до машины и
впихнул его в салон. Машина сорвалась с места.

- Стоп! - крикнул Зубанов и посмотрел на секундомер.

Весь бой длился всего несколько секунд. Х - У мне два попадания, - сказал
один из нападавших.

- У меня три.

- Тоже три.

- А я вообще изрешечен. Я как сито, - показал на свой комбинезон Восьмой. -
Пять попаданий.

- Итого... - подвел итог Зубанов. - Тринадцать поражений. Лучше, но все
равно плохо. Придется повторять. Завтра повторять.

Бойцы поморщились. Не самое большое удовольствие, когда в тебя стреляют
резиновыми пулями.

- На мне уже живого места нет, - пожаловался один из "убитых"
телохранителей. - Зато в бою останутся, - напомнил суворовский девиз
полковник. - Ладно, на сегодня все. Пошли в парилку.

В парилке бойцы, подхахатывая, рассматривали свои разноцветные тела.

- Нет. Это не от пули, - разбирал один следы на своем теле. - Это от его
кулаков, - показывал на своего не менее цветного товарища. - А у него от
моих.

- Ух, здорово! Хорош парок! В отличие от пулек. - В Кандагаре помните
парилку? С минометными осколками в шайках. Помнишь, командир?

- Как не помнить? Если памятка всегда при себе, - показал Зубанов на шрам
на ноге.

В парилке чужих не было. Были свои. Однополчане. Все те, кто не пришелся ко
двору новым руководителям Безопасности и был собран здесь полковником. Те,
с кем он вместе тянул лямку службы и был не на одном боевом задании.

- А на Ямале помнишь? На учениях. После того как тундру полторы недели
животами грели. Вот где банька к месту пришлась!

- Ты еще Африку вспомни.

- А что Африка? Та же парилка. Только очень большая.

- И без пара. Потому что без воды.

- Ты еще скажи, что Ямал лучше.

- Конечно, лучше.

- Чем?

- Холодом!

- О вкусах не спорят...

Полковник Зубанов лежал на полке, и ему было хорошо. Так хорошо, как давно
не было. Как с самой отставки не было. Звучали знакомые голоса, которые
говорили о совершенно понятных и памятных вещах. Говорили о прошлом,
которое словно по мановению волшебной палочки стало настоящим. Они снова
были вместе и снова ради дела.

Ему было хорошо, но почему-то немного тревожно.

Непонятно тревожно.

- Ладно, будет, пошли на воздух, - сказал полковник.

Бойцы вышли в предбанник и из него к накрытым столам.

- Хорошо живешь, командир.

- Как работаю - так и живу. Лопайте, пока дают. Выпить и закусить бойцы
были не дураки. Хотя свою боевую норму знали.

- Предлагаю тост: "За нас!"

- И за полковника.

- И за полковника. Короче, за всех. Выпили. Крякнули. Закусили.

- Разжирели вы, я гляжу, на гражданских харчах! - показал Зубанов на
округлившиеся животики своих бойцов.

- Это не животы.

- А что?

- Это носимый аварийный запас.

- Ха-ха-ха.

Снова позубоскалили. Снова выпили. Переглянулись. Подмигнули друг другу.

Все было очень похоже на то, что было всегда. Те же люди, те же разговоры.
Те же шутки. Та же дневная работа в спортзале, в тире и на полосе
препятствий.

Но хотя внешне все было как всегда, все было иначе. Похоже - но иначе. Это
понимали все. Те, кто не понимал, - чувствовал. По общей атмосфере
чувствовал. Люди были те же самые, и лица были похожи, но это были лица уже
других людей. Потому что собрались они здесь для совсем другого, чем
раньше, дела.

Это ощущали все, и поэтому все больше шумели и все чаще разливали водку,
чтобы шумом и весельем заглушить тревожную нотку.

- Ничего, мы еще покажем, где раки зимуют! - стучали стаканами бойцы. - Мы
еще повоюем...

- С кем повоюем?

- Хоть с кем повоюем! С кем командир скажет - с тем и повоюем. Мы еще таких
дел наворочаем...

Полковник Зубанов пил водку, закусывал, смотрел на своих бойцов и все
больше мрачнел. Он видел перед собой людей, которых хотел видеть и которых
собрал со всей России в этот дом. Он вытаскивал их с работ, выманивал из
постелей жен, отрывал от детей. Он обещал им большие, каких они не видели
на своих работах, оклады, обещал квартиры и прочие, которые можно купить за
деньги, блага. Но они пошли не за деньгами, они пошли за ним, за своим
бывшим командиром. Пошли, потому что верили ему. Верили в то, что он знает,
куда их поведет.

И полковник верил. Верил в то, чего на самом деле не было. Он думал, что
собирает ветеранов для совместного дела, не сформулировав суть этого дела.
Наверное, он обманывал сам себя. И наверное, обманывал их. Потому что дела
как такового не было. Сейчас, видя своих бойцов рядом, это понял отчетливо.
Он мог собрать людей, но он не мог собрать подразделение. Подразделения
бывают только у государства. Не может быть подразделений у частного лица.
Потому что у частного лица не может быть армии.

Не может быть армии у частного предпринимателя Боровицкого!

Не может!

Раньше, когда они парились в банях и пили водку, это был отдых после
успешно проведенной боевой операции. После выполнения приказа, который им
устами вышестоящих командиров отдало государство. И который они с честью
выполнили. Это была настоящая мужская работа, которая была нужна всем.

Теперь эта работа была нужна только им.

Раньше они дрались за идею. Не важно какую, важно, что общую. Объединяющую
их всех в единое целое. Они были вместе и служили одному богу, наместником
которого на земле был командир.

Раньше они были подразделение. Теперь только нанятые на работу граждане.
Охранники.

Возврата к прошлому не случилось. Потому что возврата к прошлому не бывает.
Как бы того ни хотел и какие бы усилия к тому ни прилагал полковник в
отставке Зубанов.

В прошлое возврата нет. Что ушло, то уже ушло.

- Ты что? Ты что, командир, загрустил? - шумели бойцы. - Все будет
нормально. Все будет лучше, чем нормально. Еще недельку-другую побегаем и
сделаем тебе результаты по боевым нормативам. Даже лучше боевых... Брось,
командир. Главное, что мы вместе...

Глава 13

- Собирайся! - коротко приказал Хозяин по мобильному телефону.

- Кого брать?

- Полутяжей бери. И кого-нибудь из настоящих.

- Оружие?

- На всякий случай по полной боевой. Почти по полной.

- Когда быть готовым?

- Через пятнадцать минут. Через пятнадцать минут быть у меня.

Если через пятнадцать у Хозяина, то, значит, времени на сборы меньше - от
силы десять минут. Десять минут и по полной программе.

Зубанов включил громкоговорящую трансляцию:

- Дежурной смене - боевая тревога.

Бойцы дежурной смены слетели с коек, на которых отдыхали, побросали кии в
бильярдной и ложки с недоеденным пловом на кухне, в чем есть выскочили из
парилки и, даже не вытираясь, натянули на себя одежду.

Зубанов вытащил из сейфа "Макаров", мгновенье подумал и вытащил
предназначенный для более серьезных дел "стечкин". Раз по полной боевой -
значит, по полной. Через минуту полковник был у оружейки.

- Что брать? - спросили бойцы.

- Третий комплект.

Третий комплект было серьезно. Третий комплект имел право выдавать только
командир.

Зубанов своим ключом открыл дверь, ведущую в оружейку, и еще одну дверь,
сваренную из толстых прутьев арматуры.

- Проходите.

Бойцы быстро, но не толпясь и не мешая друг другу, прошли в оружейку,
вытащили из своих шкафчиков легкие бронежилеты, сунули в кобуры пистолеты и
запасные обоймы, а в карманы электрошокеры. Большего они взять без
дозволения командира не могли. Более тяжелое вооружение хранилось в
специальном сейфе.

Полковник открыл ключом и с усилием растворил дверцу оружейного сейфа.
Фактически небольшой, сваренной из толстого листового железа будки, равной
по размеру торцу комнаты.

- Разбирайте.

Бойцы по одному вытаскивали свои "стечкины" и "кедры" и выбегали из
оружейки. Двое взяли помповые ружья. Один "АКС".

- Все?

- Все.

Полковник уже почти захлопнул дверцу, когда увидел сложенные в отдельном
ящике гранаты. Гранаты не входили в третий боекомплект, но мало ли что...
Подхватив три "эфки", полковник вышел в коридор, где стояли, поправляли
амуницию, застегивали одежду бойцы.

- Проверить удостоверения и разрешения на ношение оружия, - приказал
Зубанов.

К крыльцу подкатили две легковушки и микроавтобус.

- Пошли.

В резерве еще оставалось почти две минуты.

"Что же случилось? - напряженно думал в машине полковник. - "Почти по
полной" - это серьезно, это на хороший бой. Такого выезда, кроме учебных
тревог, еще не было. Что же там у Хозяина такое приключилось, что
понадобилось использование тяжелого вооружения^7 Что?"

За минуту до назначенного времени машины въехали во внутренний двор офиса
Хозяина; Тот уже был в машине. Зубанов и один из полутяжей перескочили из
одной машины в другую, и кортеж выехал за ворота. Полковник сел рядом с
Хозяином, чего обычно не делал. Его обычное место было на переднем сиденье
рядом с водителем.

- Куда едем? - коротко спросил Зубанов.

- В аэропорт, - так же коротко ответил Хозяин, перебирая какие-то бумажки.

- В чем дело?

- Недоразумение с оплатой.

Больше он ничего разъяснять не стал, углубившись в бумаги.

Ну аэропорт так аэропорт.

Но поехали не в аэропорт. Вернее, в аэропорт, но совсем в другой. Не в
гражданский. Поехали на военный аэродром, что располагался в пятидесяти
минутах быстрой езды от города. Но на этот раз приехали за сорок. Когда
машины уперлись в шлагбаум, полковник забеспокоился. Все-таки режимный
объект, а они лезут туда со своим арсеналом. Конечно, большая часть оружия
проведена официально, но есть еще незарегистрированные "Калашниковы" и
гранаты. Главное - гранаты. На ношение гранат милиция пока разрешений не
выдает.

Зубанов повернулся к Хозяину

- Не ерзай. Здесь свои люди. Все будет в порядке. И действительно, шлагбаум
открыли и пропустили машины внутрь.

- Держаться головной машины, - приказал Зубанов по рации.

Водитель уверенно вел машину по территории части, то и дело поворачивая то
вправо, то влево. Судя по всему, он ездил здесь не раз и хорошо изучил
дорогу.

- Притормози.

В машину, приоткрыв дверцу, заглянул летун-подполковник.

- Где они^9

- На взлетно-посадочной. У ангаров. Командир тоже там.

- Добро. - Хозяин захлопнул дверцу, и "мерс" рванул с места.

Прокрутив еще несколько поворотов и проскочив еще один поднятый шлагбаум,
"Мерседес" вылетел на взлетно-посадочную полосу и напрямую, разгоняясь,
понесся к ее дальнему концу, где были видны полукружья ангаров, несколько
стоящих военно-транспортных самолетов и машины возле них. Сзади, словно
приклеенные, не отставая и не приближаясь, шли легковушки и микроавтобус
охраны.

- На всякий случай приготовься, - предупредил Хозяин, когда показались
самолеты.

- Всем боевая готовность, - продублировал приказ по рации Зубанов.

- Только пусть не высовываются раньше времени.

- Всем находиться в машинах, никаких самостоятельных действий не
предпринимать. Как понял меня, Второй?

- Вас понял. Находиться в машинах до особого распоряжения.

- Правильно понял. Оставайся на связи. Машина остановилась почти под самым
крылом "Ана". От хвоста, от раскрытого днища фюзеляжа, быстро прибавляя
шаг, подходили люди. Несколько в парадной военной форме.

- Что делать мне? - обратился Зубанов к Хозяину.

- Тебе идти со мной. Тебе и обычной охране. Больше пока никому.

- Ближнюю охрану, - распорядился в рацию полковник.

Из стоящей сзади машины выскочили два полутяжа и "референты" с ноутбуками в
руках, подбежали, открыли дверцу "мерса".

Первыми вылезли личный телохранитель и Зубанов. И лишь потом, под их
прикрытием, Хозяин.

- Куда?

Впрочем, идти никуда не надо было. Те, кому это надо было, подошли сами.
Первым - летун с погонами полковника, с ним еще несколько военных в летных
комбинезонах.

- Что такое?

- Пока - мелкое недоразумение. Ваши люди отказываются принимать товар.

- Почему?

- Точно сказать не могу. Там что-то с упаковкой.

- Где они?

- Сейчас подойдут.

- Я сам пройду.

Хозяин сделал первый шаг, и его тут же с четырех сторон обступили полутяжи.

- Отлипните! Здесь не от кого меня прикрывать! - недовольно сказал Хозяин.

Телохранители отступили не более чем на полшага, вопросительно косясь на
стоящего сзади Зубанова. Своего непосредственного начальника они боялись
больше Хозяина.

- Ладно, пошли.

Но дойти до места не успели. С трапа сошли люди Хозяина и какие-то бурно им
что-то доказывающие южные братья. То ли казахи, то ли киргизы. А может,
даже и китайцы. В общем, азиаты.

- В чем дело? - спросил Хозяин приемщиков груза.

- В упаковке и пломбах. Там почти у четверти контейнеров упаковка
нарушена...

Хозяин взглянул на азиатов, на стоящих рядом летунов и переминающегося с
ноги на ногу командира.

- Что здесь делают посторонние? - спросил он, ни к кому конкретно не
обращаясь.

- Это не посторонние. Это пилоты. Этого самолета.

- Тогда тем более. Им надо отдыхать. Есть и спать. Им еще обратно лететь.

- Но самолет?..

- Мы присмотрим за самолетом. Вы можете быть спокойны и идти. Вас проводит
кто-нибудь из моей охраны.

Один из полутяжей придвинулся к пилотам и к командиру.

- Пройдемте, - улыбаясь, попросил он. Пилоты все поняли, развернулись и во
главе с командиром по летному полю зашагали к комплексу хозяйственных и
административных построек.

- Еще раз, - приказал Хозяин.

- У четверти контейнеров повреждена упаковка. У нескольких сорваны пломбы.
Я не могу принимать места, в целостности которых не уверен. У меня
подотчет.

- А что они говорят?

- Говорят, контейнеры повреждены при погрузке.

- Да, да. При погрузке, - быстро закивали азиаты. - Товар очена хороший.
Упаковка плохой. Дрянь паковка. Грузили вручную. Бензин нет - кран нет.
Могли уронить немножко. Но товар все равно очень хороший. Продавец будет
получать много денег. Продавец будет доволен...

- Я не возьму поврежденные контейнеры, - заявил Хозяин.

- Нехорошо говоришь. Зачем так говоришь? Товар хороший. Паковка совсем
дрянь. Нельзя не брать товар. Ты деньги не получишь. Начальник дома
сердиться будет. Зачем не получишь, зачем сердиться за какой-то паковка?

- Неопломбированный и с битой упаковкой товар не возьму, - повторил Хозяин.
- У меня нет гарантии, что он в полном наличии.

- Ай! Зачем не доверяешь? Такой хороший человек. Зачем я буду обманывать? Я
же говорю, дурной грузчик контейнер ронял, доски сломал. Товар хороший.
Товару ничего не случилось. Зачем обижаешь? Там все нормально, я тебе мамой
клянусь. Хочешь - можем пересчитать здесь.

- Дома пересчитаете. Когда вернетесь. Здесь я ничего пересчитывать не буду.

- Ай, совсем плохо говоришь. Дома считать нельзя. Дома надо деньги
отдавать.

- Разговор окончен! - обрезал Хозяин. - Мы оплачиваем целый товар.
Остальной возвращаем. Начинайте разгрузку.

- Шутишь, да? Пугаешь? Зачем пугаешь? - засуетились азиаты. - Нам плохой
товар обратно нельзя. Совсем нельзя! Мамой клянусь! Детьми клянусь! Нам
совсем плохо будет.

К грузовому трапу подъехали автопогрузчики.

- Если плохой не берешь, лучше совсем никакой не бери. Мы в другое место
поедем. Там все возьмут. И который чистый, и который сломанный. Не надо нам
твои деньги. Погрузчик тоже не надо. Пилотов давай. Мы обратно лететь
будем.

Несколько азиатов подбежали к погрузчикам. Забегали перед ними, замахали
руками. Еще около десятка выглянули из самолета.

- Не надо грузить. Уезжай давай. Не обращая внимания на их суету, Хозяин
прошел прямо к погрузчикам.

- Чего ждете? Начинайте разгрузку. Кроме битых контейнеров.

- Зачем говоришь грузить? Не надо грузить! Плохо делаешь, начальник. Мы не
будем давать товар. Хочешь - бери все. Не хочешь - давай пилотов домой
лететь.

- Пилотов не дам! Уговор дороже денег, - сказал Хозяин. - Я задаток платил.
И целый месяц ждал. Целый товар заберу. Плохой - нет!

- Не надо брать товар, начальник! - с угрозой сказал главный азиат. -
Задаток бери. Товар не дам!

- Дашь! Мне убытки покрывать надо. Аренду и транспорт. Мне не задаток
нужен, мне товар нужен!

- Не делай так, начальник! Нехорошо будет. Совсем нехорошо будет, - с
угрозой сказал главный азиат и что-то на своем языке крикнул в сторону
самолета.

По трапу вниз быстро и бесшумно сбежали и выстроились полукругом его люди.
У многих руки были в карманах.

Телохранители Хозяина мгновенно выдвинулись вперед. И тоже сунули руки за
отвороты пиджаков. Полковник враз вспотевшей рукой нащупал ребристый бок
гранаты.

"Что же он творит, Хозяин? Чего добивается? Зачем на рожон лезет? Ведь они
за свой товар действительно... Ведь если они без него вернутся, с ними тоже
чикаться не будут!.. Зачем Хозяину спорить за эти копейки, когда у него
миллионы?.."

- Не надо ссориться. Отдай груз, начальник! - повторил азиат. - Очень тебя
прошу!

Хозяин посмотрел на все готовых, но все равно продолжающих дежурно
улыбаться побелевшими губами азиатов, на подрагивающие в карманах руки. И
недобро ухмыльнулся.

- Зови своих, - сказал он тихо Зубанову. Полковник махнул свободной от
гранаты рукой. Дверцы в машинах и микроавтобусе разом открылись, и на бетон
взлетно-посадочной полосы горохом высыпались бойцы охраны. Они были одеты в
разномастную гражданскую одежду, но их организованность и слаженность
действий не оставляли сомнений, что каждый из них не по одному году служил
в спецподразделениях. Мгновенно обежав замерших в готовности к броску
азиатов, они замерли, недвусмысленно затолкнув руки глубоко под мышки.

- Драться хотите? - почти даже весело спросил Хозяин. - С нами на нашей
территории?

Главный азиат быстро осмотрел поле боя и растянул губы в неестественно
широкой улыбке. И все остальные, повторяя его мимику, расплылись в
напряженных дружелюбных улыбках.

- Зачем пугаешь, дорогой? Зачем своих ребят позвал? Мы мирные торговцы. Мы
тебе товар привезли. Хороший товар. Возьми товар, и разойдемся.

- Товар битый, - напомнил Хозяин.

Разговор вернулся к самому началу. Но продолжение начало уже не напоминало,
потому что вокруг стояли, изготовившись к стрельбе, бойцы полковника
Зубанова.

- Немножко битый - да, - согласился азиат. - Совсем немного. Грузчики
уронили. Возьми груз. По гроб жизни Тебе благодарны будем. Честное слово!
Детьми тебе клянусь. Возьми товар.

- Ладно, возьму, - неожиданно легко согласился Хозяин. - Но только за
полцены. За полцены - возьму! У азиата забегали глазки.

- Зачем полцены? Полцены не говори. Полцены много! Покупали дороже. Дорого
покупали. Детьми клянусь. Возьми четверть! Четверть уступлю.

- Четверть говоришь? Нет, на четверть не соглашусь. Если только на треть!
Треть последнее слово, - сказал Хозяин. - Или...

- Хорошо! Мы согласны.

- Разгружайте, - приказал Хозяин, резко разворачиваясь к машинам.

- А деньги? Когда деньги, начальник?

- Расплатитесь с ними, - кивнул Хозяин одному из помощников.

- Спасибо, начальник. Всю жизнь помнить будем, начальник. Детям
расскажем... - шел рядом, мелко кланялся, лебезил главный азиат.

Хозяин сел в машину. Рядом с ним Зубанов.

- Бойцов оставить? - спросил полковник.

- К чему?

- На всякий случай.

- Не надо. Теперь они безопасны. Теперь они ручные.

- Зачем?.. Зачем было устраивать все это... с контейнерами и бойцами? Зачем
было вначале обострять, а потом идти на попятную? - удивленно и даже с
некоторым раздражением спросил Зубанов, когда машина выехала с территории
части.

- Мне с ними работать. На постоянной основе работать, - ответил Хозяин

- Тогда вообще ничего не понимаю. Если с ними работать дальше" то зачем
было ставить их на место? Они никогда теперь не станут иметь с нами дело.

- Станут. Именно теперь и станут. И уже никогда не посмеют подсовывать
бракованный товар.

- Но почему?

- Потому что национальные, религиозные и прочие этнические особенности.
Малые народы уважают силу. У них там все держится на силе. И всегда
держалось на силе. На баях, эмирах и султанах. На жестокости и грубости.
Грубость - признак силы. Тот, кто не способен надавить на глотку и любым
способом настоять на своем, теряет уважение. И тем теряет все.

Я сегодня надавил на глотку и доказал свою силу. Теперь они будут меня
уважать и будут любить. Потому что я сильнее их.

- Значит, все это было специально?

- Абсолютно. Ты сам понимаешь, что целостность этих контейнеров мне была
безразлична. И мое присутствие здесь было совершенно лишним. Это не те
деньги, за которыми я должен нагибаться лично. Ими должен был заниматься
максимум мой старший кладовщик. Те деньги, из-за которых здесь разгорелся
сыр-бор, - не деньги. И спор, который ты наблюдал, - не денежный.

Это была мелкая провокация. Но с далеко идущими целями. Мне нужна была
прививка против нечистоплотного ведения дел. В самом начале нужна. Потом
было бы поздно. Я показал, что знаю, чего хочу, и не боюсь драки. Не боюсь
драки, потому что в силе. Этим сегодняшним конфликтом я гарантировал
бесперебойные и качественные поставки товара в будущем. Если бы сегодня я
дал слабину, завтра они завалили бы меня браком. Потому что, если раз
сглотил, почему и второй раз с рук не сойдет? И третий. И так далее... Я не
пропустил малого брака и теперь застрахован от большого обмана.

Они придут ко мне еще раз. И еще много раз. Придут как к очень уважаемому
человеку.

- А если не придут?

- Придут. Я им нужен больше, чем они мне. Потому что у них товар, который
там некому покупать. А у меня почти неограниченные рынки сбыта. Они будут
со мной торговать. И будут очень уважительно торговать. С подобострастными
поклонами.

- Но и ненавидеть?

- Обязательно ненавидеть. Азиатская любовь и почитание замешаны на страхе.
И значит, на ненависти. У них уважения без страха и ненависти не бывает.
Пусть ненавидят, лишь бы боялись. И привозили качественный товар.

- Эти рассуждения не ошибка?

- Нет. Кстати, мою правоту можно проверить. Если я прав, то один или два
контейнера они увезут с собой обратно.

- Почему?

- Потому что там была явная туфта. Теперь они побоятся ее мне подсовывать.
Теперь они увезут ее к себе.

- А если не увезут?

- Значит, или не было туфты. В чем я сильно сомневаюсь. Или, что более
вероятно, это последняя наша с ними сделка. То есть они просто мелкие, с
расчетом на одну сделку, аферисты. И значит, мы сможем убедиться в их
нечистоплотности. До того, как выйдем на действительно большие обороты.

В любом случае мы не в проигрыше.

Я предпочитаю, пусть даже ценой убытков, заранее узнавать, с кем мне
придется иметь дело.

Понял теперь, зачем я поднимал в ружье твоих орлов?

- Теперь понял.

- Ну, значит, сработаемся...

Вечером приемщики груза сообщили, что товар принят и оприходован.

- Весь? - уточнил Хозяин.

- Практически весь.

- Что значит "практически"? Весь или не весь?

- Весь. Кроме двух контейнеров. Которые продавцы в последний момент решили
не отдавать и забрали с собой обратно.

- А деньги?

- За эти два контейнера они деньги вернули...

Глава 14

Зубанов не сразу понял суть и значение события, случившегося на аэродроме.
Вернее, то, что произошло и для чего произошло, понял абсолютно. Хозяин
поставил на место своих будущих компаньонов. Заранее поставил, еще до того,
как они совершили опяошность.

В этом во всем полковник разобрался. В главном - нет.

О главном он начал догадываться позже. В первый раз на встрече Хозяина с
полковником-летуном.

- Вы ознакомились с документами? - спросил новоиспеченный председатель
вновь образованной городской административной комиссии вошедшего и по
стойке "смирно" присевшего на стул полковника и его в подполковничьем
звании оставшегося стоять зама.

- В общих чертах.

- В общих чертах договоры не читают. В договоре каждая запятая важна, -
напомнил председатель.

- Я не думаю, что отдельная запятая может что-то изменить в сути
договора...

Полковник был не прав. И был наивен, как первогодок, в сравнении со старшим
прапорщиком. Это только приказы в армии толкуются однозначно и так же и
выполняются. В торговом деле все наоборот. Любой договор напоминает дышло.
Особенно если он составлен юристами Хозяина, Совсем недавно Зубанов имел
возможность наблюдать, как Хозяин разорял одну коммерческую фирму из-за
буквально нескольких, не прочитанных ими внимательно, строк в договоре.

Та фирма пошла с молотка. И была вынуждена распродавать свои площади.
Которые скупил Хозяин.

Зубанов подозревал, что весь тот договор для того и писался. Не для того,
чтобы провести взаимовыгодную совместную торговую операцию. А для того,
чтобы один из ее участников обанкротился и распродал принадлежащую ему
недвижимость.

Такой поворот был в характере Хозяина. Для этого он содержал целый штат
юристов, аудиторов и консультантов, по три раза обсасывающих каждое слово в
каждом заключаемом договоре.

Зубанову было жаль наивного полковника, который судил о договоре по его
общему содержанию. Частность важнее общего содержания. Именно с помощью
разбросанных по тексту частностей, выполняющих роль не видимых на гладкой
поверхности текста подводных камней, и топят чужие, груженные богатым
товаром корабли. Чтобы перегрузить тот товар из их трюмов в свои.

- И все-таки давайте посмотрим еще раз, - предложил председатель комиссии.
- Вместе посмотрим.

Зубанов тоже пододвинулся к столу, потому что числился в комиссии каким-то
замом и должен был изображать участие в ее работе.

- Договор трехсторонний. Между вашей воинской частью в вашем лице, с одной
стороны, городской администрацией в лице главы администрации, с другой
стороны, и городским обществом предпринимателей, который возглавляю я, - с
третьей.

Полковник и подполковник согласно кивнули.

- Суть договора в оказании помощи городу по обеспечению бюджетных
организаций и населения продуктами питания и товарами первой необходимости,
осуществляемыми путем задействования части не используемых в боевом
дежурстве технических возможностей вашей части. В том числе
взлетно-посадочных полос, складских помещений и авиационного и
автомобильного парков. В свою очередь администрация обязуется оплачивать
предоставляемые вами технические возможности и услуги по договорным ценам,
по безналичному расчету с оговоркой, что настоящие деньги должны быть
использованы на выплаты зарплат личному составу и служащим аэродрома.

- А третья сторона? - спросил подполковник.

- Третья сторона берет на себя приобретение, доставку и реализацию
продуктов и товаров в соответствии с соглашением между обществом
предпринимателей и администрацией об оптовом снабжении бюджетных и иных,
находящихся в ведении городских властей, организаций. Соответственно
общество предпринимателей будет осуществлять расчет с воинской частью за
предоставленные ей услуги...

Из чего следует, что лично вам делать почти ничего сверх того, что вы все
равно делаете, не придется, - по-простому объяснил председатель комиссии и
общества предпринимателей одновременно.

- Что конкретно не придется?

- Ничего, кроме обслуживания взлетно-посадочных полос и авиационного парка.
Просто, кроме ваших самолетов, на полосы иногда будут садиться другие
самолеты. И возможно, свободные ваши самолеты, если вы изыщете такую,
отдельно оплачиваемую, возможность.

То есть вы будете делать то же самое, что делаете в настоящее время,
согласно своим основным обязанностям. Будете очищать бетон от снега,
проверять техническое состояние самолетов и охранять территорию. Но будете
это делать за дополнительную плату.

- Боюсь, вышестоящее командование не одобрит таких наших инициатив.

- Вышестоящее командование не может вам выплатить зарплату уже за...

- Пять месяцев, - напомнил подполковник.

- Ну вот видите, за пять месяцев. А вашим офицерам надо кормить семьи.
Кроме того, вы вступаете в договорные отношения не с сомнительными
коммерческими фирмами, а с городом, на территории которого дислоцируетесь.
Что не противоречит существующим в Вооруженных Силах традициям.

Ведь если бы, к примеру, город попал в зону стихийного бедствия, вы бы
оказали ему помощь имеющимися в вашем распоряжении техническими
возможностями?

- Безусловно.

- Так вот здесь та же самая ситуация. Ситуация почти бедствия. Дело в том,
что бюджетникам города и области, в особенности детским домам, домам
инвалидов и больницам, катастрофически не хватает продовольственных и
промышленных товаров, которые были бы им по карману. Существующие каналы
доставки - железнодорожный и автомобильный транспорт - не справляются с
грузопотоком. Гражданский аэропорт не способен принимать транспортные
самолеты. Отсюда цены на транспортные услуги взвинчиваются, что отражается
на конечной стоимости товара. Который вынуждены покупать бюджетники.

Меж тем почти в черте города располагается мощный аэродром, способный
принимать десятки бортов в день. Ваш аэропорт. Так неужели вы
воспротивитесь благому, в том числе выгодному и вам делу? Ведь вы разом
накормите как детей-сирот, так и детей ваших офицеров. - И все же я
сомневаюсь...

- Кроме того, у нас УЖЕ есть опыт совместного приема и обслуживания
назначенных городу товаров. Я говорю о известном вам и мне самолете.

- Но это была единственная акция...

- Не суть важно, единственная или нет. Важно, что была. И что принесла
пользу детям-сиротам, которым была предназначена большая часть этих
товаров, и вашей, которая получила причитающиеся ей деньги, части.

Так стоит ли прерывать так хорошо и так взаимовыгодно начавшееся
сотрудничество...

Полковник уперся взглядом в предлагаемую к подписи бумагу и заиграл
желваками.

За каким чертом он тогда согласился принять этот борт?! За каким...
польстился на приличное, очень приличное долларовое вознаграждение? Теперь
он оказался на крючке. Достаточно одного заявления дававшей стороны, чтобы
началось служебное расследование. А это...

На черта ему были эти доллары...

- Что мне передать главе администрации? - спросил председатель комиссии.

- Передайте... передайте, что я согласен...

Сделал Хозяин командира! Красиво и очень быстро сделал. Вначале подсунул
один-единственный самолет, чтобы потом заграбастать целый аэродром.

Так вот в чем дело!

В аэродроме дело... В дополнительных транспортных возможностях, которые он
предоставляет. В возможности в любое мгновение доставлять в город дешевый,
скоропортящийся груз, всякие там цветы, фрукты, овощи. Благодаря чему в
какой-нибудь день ажиотажного спроса - например, Восьмого марта или под
Новый год - можно сбросить в торговлю десятки тонн пользующегося спросом
товара, сбить этим цены и разорить конкурентов, пользующихся наземным
транспортом.

Ну Хозяин! Ну голова! Прикрыться администрацией, чтобы подгрести под свои
коммерческие цели целый военный аэродром. И под то у той же администрации
вырвать золотой подряд на снабжение бюджетных организаций...

Ну Хозяин! Ну волкодав!

Так вот, оказывается, зачем был тот с азиатами самолет. Не для азиатов! Для
далеко идущих планов был. Для коммерческого использования сугубо военного
аэродрома...

И опять полковник ошибся. Насчет самого главного ошибся. Насчет цели
использования аэродрома...

Глава 15

- На аэродром! - распорядился Хозяин. Поездки на аэродром стали очень
часты. Каждый божий день, иногда по два раза на дню, Хозяин мотался на
взлетно-посадочную полосу, принимающую очередной самолет. Пока дело не было
налажено, он считал свое присутствие там обязательным. Потом, когда все
детали и шестерни придуманного, разработанного и реализованного им
механизма добычи денег притрутся и станут крутиться без задержки, он сможет
позволить себе уйти в сторону и наблюдать за происходящим издалека.

Но потом. Не сейчас. Не раньше, чем в этом, новом пока, деле будут
устранены все мешающие деланью денег зазубрины и шероховатости.

- Поехали!

Водитель уже привычным маршрутом привел машину к аэродрому. Не покидая
заднее сиденье, Хозяин набрал номер диспетчера полетов.

- Когда будет пятьдесят второй борт? - спросил он.

- Скоро.

- Скоро в печке блины поспевают.

- Через пять-шесть минут. Борт передает, что заходит на посадку.

- Передай ему, пусть выруливает к ангарам.

- Хорошо, передам.

- Смотри не угробь мне этот борт. Посади его аккуратно, как бабочку на
ладонь.

- Сделаем! - радостно ответил диспетчер. Радостно, потому что с тех пор,
как этот голос стал периодически звонить диспетчеру полетов, ему стали
выплачивать зарплату. И начислять премиальные за каждый посаженный самолет.
Равные половине переставшей задерживаться зарплате.

- Давай к ангару, - приказал Хозяин. Уже привычный на аэродромном бетоне
"Мерседес" развернулся в сторону ангаров. Которые вот уже почти шесть
недель не использовались воинской частью по прямому назначению, а сдавались
под товар обществу предпринимателей, доставлявшему в город по поручению
администрации продукты и вещи для бюджетных организаций и неимущих граждан.

Ангары были забиты под самые крыши, потому что самолеты садились часто,
иногда по нескольку раз в день. Но, с другой стороны, и малоимущих в городе
и области было тоже немало. Если каждому дать, к примеру, хотя бы по одной
паре обуви, футболке и по нескольку килограммов продуктов, то это уже
получаются десятки тонн. И совершенно огромные объемы.

- Эх, нам бы вон те ангары к рукам прибрать, - мечтал вслух Хозяин,
поглядывая на горбатые сооружения по другую сторону бетонной полосы.

- А что там?

- Точно сказать не могу. Знаю только, что те ангары к аэродрому прямого
отношения не имеют. Просто дислоцируются на его территории. Летуны говорят,
через них раньше перегоняли какую-то новую технику, используя в качестве
транзитного аэродрома. А потом перестали. Все хозяйство передали летунам и
фактически бросили. Теперь они стоят пустые и тихо ржавеют. Ангары ржавеют,
а нам товар хранить негде. Просто какая-то собака на сене получается.

- Так надо было с командиром переговорить.

- Пробовал. Боится. На приказ ссылается. Говорит, что этими ангарами
распоряжаться не имеет права.

Ну ничего. Рано или поздно ему охранять их надоест, и он придет ко мне. А я
любой металлолом к делу приспособить смогу. Как и вот этот, в котором тоже
черт знает что хранилось.

"Мерседес" замер у ангаров, возле которых туда-сюда мерила периметр забора
из колючей проволоки нанятая Хозяином и по-быстрому натасканная Зубановым
охрана. По-настоящему службу не несла, но изображать - изображала.

- Пора бы уже, - в последний раз посмотрел Хозяин на часы.

- А машины под товар где? И грузчики? - поинтересовался Зубанов.

- Есть. И машины, и грузчики, - ответил Хозяин. - Вон он!

Над аэродромом, приседая брюхом над взлетно-посадочной полосой, завис
самолет. Очень небольшой самолет. Совсем не такой, как прилетали до того.

- Этот? - переспросил Зубанов.

- Этот. Этот самый.

Самолет плюхнулся на выпущенные шасси и покатил по бетону, гася скорость. В
середине слишком длинной для него полосы развернулся и малым ходом двинулся
к хорошо видимым ангарам. Доехал и встал в отдалении, не выключая
двигатель.

Зубанов сделал шаг вперед.

- Погоди, - остановил его Хозяин. - Я сам.

- Один?

- Один.

- Но...

- Я сказал - один, значит, один!

Хозяин взял стоявший у его ног "дипломат", развернулся и не торопясь пошел
к самолету. Один пошел. Что лишило охрану всякой возможности осуществлять
ближнюю страховку.

- Рассредоточиться и смотреть вокруг, - приказал Зубанов телохранителям. -
И чтобы незамеченной муха не пролетела!

Телохранители разделили всю прилегающую местность на сектора и стали
внимательно отсматривать каждый свой. Но телохранителей на такую обширную,
с многочисленными потенциальными укрытиями местность было явно
недостаточно.

- Эй вы! - крикнул Зубанов охране ангаров.

- Мы?

- Вы! Ну-ка быстро добежали вон до тех кустов и посмотрели, нет ли там
кого, - распорядился Зубанов, которого они узнали.

- Но мы...

- Отставить разговоры! И - шагом марш!

- Что смотреть?

- Не что, а кого. Людей смотреть.

- А если...

- Если кого найдете - пристрелите. Ну! Быстро! Охранники, сжимая в руках
смешные берданки, побежали к кустам. Пристрелить они, конечно, никого не
пристрелят, но как минимум, чтобы не мешали, пристрелят их. Что позволит
обнаружить затаившегося противника.

Все, что можно было в этой ситуации сделать, Зубанов сделал. Расположенная
сзади местность худо-бедно контролируется. А на аэродроме никаких, за
которыми можно залечь с винтовкой, препятствий нет. Аэродром чист, как
разглаженный лист бумаги.

Осталась гипотетическая угроза, исходящая от самолета.

Полковник повернул голову в сторону, куда ушел Хозяин. Тот стоял возле
открытого люка и о чем-то разговаривал с высунувшимся оттуда человеком.
Говорили они недолго. Потом голова человека скрылась в фюзеляже и буквально
через минуту показалась снова. Он подтянул и выбросил на бетон один за
другим четыре коробки. Хозяин в ответ закинул в самолет "дипломат".
Самолет, взревев моторами, самым малым ходом стал отъезжать вперед.

Хозяин что-то крикнул в незакрытый люк. Вновь появившаяся голова что-то
ответила в ответ.

Зубанов напряг слух. Но рев мотора заглушал все слова. В том числе
наверняка Хозяину заглушал. Человек в самолете это понял и, подняв,
растопырил пятерню правой руки. Затем присоединил к ней кулак левой и
отставил два пальца.

Семь. Цифра "семь".

Что может обозначать цифра "семь"?

Скорее всего семь часов или семь дней. Если разговор идет о встрече, то
часов - вряд ли. Скорее дней. Семь дней. Или одна неделя.

Хотя с таким же успехом это может быть семь недель, семь месяцев или семь
лет. Больше едва ли. Больше - это уже семь столетий. В любом случае тот,
кому надо знать, что это за семерка, знает. А кому не надо, бессмысленно
догадывается.

Моторы набрали обороты.

Хозяин прикрыл лицо рукой от поднимаемого винтами ветра.

Самолет вырулил на взлетную полосу и, набирая скорость, покатился по
бетону. В середине полосы он оторвался от земли и очень быстро исчез из
поля зрения.

- Сюда, - показал Хозяин.

Телохранители подбежали, взяли коробки и вместе с Хозяином, окружив его,
пошли к машине.

- Это весь груз? - спросил Зубанов.

- Весь, - ответил Хозяин. - Можно ехать домой.

- Что это? - все-таки не удержался, спросил полковник.

- Товар, - сказал Хозяин.

Сказал ровно столько, сколько хотел сказать.

- Поехали. Здесь нам больше делать нечего.

Глава 16

- Куда собираешься на ночь глядя? - спросил Зубанова уже у самой двери его
"замок". По-армейскому "замок" - заместитель командира. А по-гражданскому
гораздо скучнее - первый заместитель. То есть вместо емкого и привычного
"замок" получается какой-то "перзам". Если не сказать в другой очередности
и оттого еще хуже. Нет, уж лучше по старинке - по-армейскому.

- Пойду прогуляюсь.

- Под дождем?

- А почему бы и нет? Чем дождь хуже солнца? "Замок" пожал плечами и скосил
глаза на большой перекидной календарь, висевший на стене.

- Ах, ну да! Сегодня же четверг, - вспомнил он. - Тогда конечно. Тогда
можно и под дождем. Или, может, мне прогуляться вместе с тобой? Чтобы не
так скучно.

- Нет. Не надо. Ты же знаешь, я люблю гулять один.

- Под дождем?

- Под дождем...

- Тогда - счастливо!

В четверг командир всегда гулял. Вне зависимости от капризов погоды. Такая
у него была привычка. И такой график. Ну может же человек иметь свои
привычки.

Зубанов вышел на улицу и открыл зонт. Погода была действительно мерзкая.
Сильный, сбиваемый ветром дождь сек по лицу каплями, несмотря на
выставленный вперед зонт. Порывы ветра выгибали спицы, норовя сломать и
вывернуть наизнанку полукруглый купол. Лужи и грязь встречались на каждом
шагу.

Погода была ужасная.

Что было очень кстати.

Полчаса Зубанов бродил по улицам, скверам и переулкам, часто оглядываясь,
проверяя, как завязаны ботинки и заглядывая в витрины. Когда он убедился,
что других обожающих гулять в дождь "прохожих" нет, он стал искать
подходящую новостройку или, наоборот, развалины, чтобы... ну то есть
понятно, зачем долго гуляющие по городу люди вдруг начинают искать укромные
места.

Подходящие руины подвернулись очень скоро. И очень вовремя. Ровно в
двадцать двадцать пять. Зубанов протиснулся в полуоткрытую дверь, поднялся
по лестнице до первого этажа, спустился по лестнице и снова вышел на улицу.
Но уже во двор дома. Там он огляделся и снова зашел в подъезд, парадный ход
которого выходил на другую улицу.

Полковник зашел в комнату и посмотрел на часы.

В подъезде зашуршал сор, застучали обломки задетых ногой кирпичей.
Полковник на всякий случай повернулся к стене и расстегнул ширинку. В
комнату, тихо поругиваясь, зашел еще один, озабоченный поиском укромного
места, гражданин.

Он огляделся и тоже подошел к стене.

- Здравствуй, - тихо сказал Зубанов.

- Да погоди ты, - не очень вежливо ответил гражданин и сделал то, что
должен был только изобразить. - Представляешь, по-настоящему прижало. Еле
добежал.

- Пошли в соседнюю комнату, - предложил Зубанов, глядя на мокрую, дымящуюся
паром стену.

Ох уже эти "шептуны", любое дело в прямом смысле обгадят!

Переставшие быть озабоченными граждане прошли в соседнюю комнату и сели на
обломки какой-то уже не узнаваемой мебели.

- Что скажешь? - спросил Зубанов.

- Скажу, что жить стало тяжелее. Все тяжелее и тяжелее. Нормально поесть не
на что, не то что одеться. И еще погода... Хороший хозяин собаку на улицу
не выгонит...

Зубанов расстегнул карман плаща и вытащил засунутый в полиэтиленовый мешок
сверток. И из другого кармана - лист бумаги и ручку.

- Сколько здесь?

- Как всегда. Пиши расписку.

- Не буду я писать расписку.

- Почему? Раньше ведь писал. А теперь почему-то не будешь.

- Раньше писал, а теперь не буду.

- Ну как хочешь, - сказал Зубанов и стал засовывать сверток в карман.

- Ты это чего?

- Ну ты же не будешь писать расписку? А без нее я тебе денег дать не могу.
Мне отчет начальнику представлять надо. А то он подумает, что я его деньги
пропил.

- Ну ты же не пропил!

- А он подумает, что я пропил! Как я докажу?

- Я подтвержу.

- Подтверждай, - сунул Зубанов в руки осведомителю бумагу и ручку. - Ну -
или...

- Ладно, черт с тобой, - согласился осведомитель, не отрывая глаз от
свертка. - Но последний раз!

- Там посмотрим.

Осведомитель написал, отдал расписку и тут же, разорвав сверток, пересчитал
деньги.

Зубанов ему не мешал. У каждого свои привычки и свои дурные наклонности. У
этого - никому не доверяя, пересчитывать деньги, не отходя от кассы. У
другого тащить их домой и рассматривать при свете тусклого ночника.

- Эта купюра сильно рваная. У меня ее в магазине не возьмут, - возмутился
осведомитель. - Заменить бы надо.

- Да пошел ты! - уже совершенно искренне возмутился Зубанов, потянувшись к
деньгам. - Я такого дерьма, как ты, на эту сумму троих куплю! Тоже мне...

- Да ладно ты. Чего разорался? - примирительно сказал осведомитель,
засовывая деньги во внутренний карман. - Закурить не будет?

Закурить было. Потому что Зубанов хорошо знал и помнил привычки своих
стукачей. Конкретно этот всегда стрелял сигареты. И был очень доволен,
когда получал их.

- На, держи, - передал полковник пачку. - Можешь всю забирать.

- Вот спасибочки, - обрадовался осведомитель.

- А теперь рассказывай, что нового узнал.

- Много чего. Узнал, кто у Сивого деньги слямзил. И знаешь кто...

Кто слямзил у Сивого деньги, было совершенно не интересно. Но выслушивать
пришлось. Потому что достаточно оборвать осведомителя раз-два, как он,
стараясь угодить, начнет редактировать информацию и обязательно что-нибудь
упустит.

- Так, хорошо. Что еще? Я тебя по Северному рынку просил узнать.

- С Северным рынком все то же самое. Братва грозится не сегодня-завтра
спалить.

- Кто конкретно грозится спалить?

- Громко - Сивый и Рыжий. Но они, мне кажется, просто звонят. Выставляются
друг перед другом.

- А кто тихо?

- Гундосый - тихо. Он говорил, что ему большие бабки за тот пожар
забашляют.

- Когда?

- Не знаю. Он не говорил. Говорил, что скоро, а когда - молчок.

- Узнай.

- Как же я узнаю?

- Как хочешь. Узнаешь - премию тебе выпишу. Конечно, не положено
осведомителям премии раздавать, чтобы не развращать, но тут случай особый.
Тут без материального поощрения не обойтись. Правда, если он войдет во
вкус, то, считай, сексота нет. Стукачу-попрошайке - цена копейка. Так как
он скоро, чтобы получить лишние деньги, начнет сочинять то, чего не было,
но что от него хотят услышать.

- Сколько дашь?

- Половину того, что обычно. В следующий раз.

- А если авансом? Тогда я...

- Хрен тебе, а не аванс. Ты аванс пропьешь, а потом плакать будешь, что
денег нет. Деньги против информации.

- Ладно, узнаю.

- Только смотри без фантазий! Я проверю.

- Когда я вас подводил?

- Пока не подводил. Но мало ли... Ладно, что еще?

- Братва болтает про аэропорт.

- Про гражданский, что ли?

- Нет. Военный. Тот, что за городом. Говорят, кто-то на него лапу положил.
Говорят, оттуда мануфактура по магазинам пошла.

- Кто - знаешь?

- Имя не знаю, а кличку слыхал. Боров кличка. Братва гутарит, боссы сильно
на него в дыбы встали. Говорят, хотят войну.

- Кто хочет?

- Боссы.

- Какие? Ты мне конкретные фамилии узнай. И что и когда они хотят делать.

- Сколько?

- Что сколько?

- Сколько премия будет? За имена.

Ну вот, пожалуйста. Уже понял, что почем. И за что. Теперь забудет про
оклад и станет работать за премии. Ну никак нельзя осведомителям
дополнительное вознаграждение давать...

- Ладно. Получишь. В размере обычного получишь.

- Вот спасибочки.

- Ты еще не узнал.

- Теперь узнаю.

- Что еще интересного болтают?

- Разное болтают. Болтают, что братья Толстого на перо поставить хотят. За
какое-то давнее дело.

- А чего же не поставили? Раз хотят.

- Так он трус. Из дома носа не кажет. Пера боится.

- Еще.

- Наркота в городе всплыла. Много наркоты.

- Наркота всегда была.

- Я же говорю - много наркоты. Столько раньше не было. Даже цены съехали.

- Кто сбрасывает, знаешь?

- Не знаю, И никто не знает. Я барыг спрашивал, они говорят, этот дурман
идет не по их каналам. Толкуют, что наших кто-то специально валит.

- Как так валит?

- Сбрасывает наркоту по дешевке, чтобы клиента отбить. Если клиенты будут у
него, оптовики тоже будут у него. И он тогда весь город заберет...

Не понравилось Зубанову то, что сказал осведомитель. Еще не понял чем, но
не понравилось. Что-то было в этой информации знакомое и тревожное. Только
никак не вспомнить что.

- Теперь все?

- Все.

- Ну тогда иди.

Осведомитель собрался уходить, но вдруг вернулся.

- Еще вспомнил. Братва болтает, что какое-то постановление по торговле
вышло. И что его кто-то специально сделал. И что тот, кто сделал, за центр
города воюет.

- Это я знаю. Это постановление в газетах было напечатано. Так что ты...

Стоп! Вот оно. Сошлось. Здесь партию товара завезти, чтобы цены сбросить и
центр города под себя забрать. И там завезти и сбросить. Чтобы рынок под
себя подмять.

Неужели?..

Ведь это не просто товар. Это "дурь"... Это...

Но, с другой стороны, это очень выгодный товар. Может быть, самый выгодный
товар. Потому что его можно наценить не вдвое-втрое. Его можно задрать
гораздо круче...

Неужели? И откуда? Ведь все операции на глазах... А самолет? Тот маленький
самолет, который не надо было встречать грузчикам. Те четыре коробки...

Что там могло быть? В таких небольших коробках? Ради которых гоняли целый
самолет. И которые встречал сам Хозяин. Лично встречал!

Что может иметь немалую цену при таких малых объемах?

Только деньги. Например, валюта. Или..

- Когда ты узнал про наркоту? - спросил Зубанов осведомителя. - Когда она
пошла по городу?

- Несколько дней назад.

- Точнее вспомнить можешь^9

- Могу. Сейчас. Мы как раз с Серым самогона перебрали. Который он из
деревни привез. Это было... Это было... Воскресенье. Ну, значит, дурман во
вторник пошел. Точно. Во вторник

- А не раньше?

- Нет. Не раньше. У меня барыги знакомые. Они точно знают Самый первый во
вторник пошел. А потом уже много в среду и четверг.

Вторник был через два дня после того, как улетел самолет...

- Вот что... Я тебе сейчас скажу самое главное твое дело. Которое нужно
обязательно узнать Те, которые были раньше, тоже нужны, но это самое
главное. Понял?

- Понял. Как не понять.

- Узнай, откуда пошла наркота. Откуда конкретно. Кто ее распространял и
откуда брал. Узнаешь - будет тебе премия. В три оклада будет.

И еще. Следующая встреча будет не в четверг. В понедельник будет. Не здесь.
В парке. На старом месте. К понедельнику узнаешь все про наркоту.
Обязательно узнаешь. Потому что это для тебя теперь самое главное.

Потому что для меня главное...

Глава 17

Иван Степанович Боровицкий сидел за своим любимым наркомовским столом в
огромном, тоже не иначе как из-под седалища наркома кресле и внимательно
выслушивал отчет своего доверенного помощника.

Сам он давно уже ничего не считал. Сам он мог позволить себе вместо
калькулятора иметь штат бухгалтеров.

- Что известно по новой партии?

- Партия прошла удачно.

- Оборот?

- Три недели.

- Остаток?

- Без остатка.

- Рекламации?

- Рекламаций не поступало.

- Прибыль?

- Восемьсот пятьдесят процентов.

Восемьсот пятьдесят процентов значили накрут изначально запущенной в дело
суммы в восемь с половиной раз.

В восемь с половиной! За три недели!

Ни один другой товар такого навара не обещал. Правда, никакой другой товар
не обещал и таких неприятностей, как этот. Но риск - не цена за восемьсот
пятьдесят процентов...

На этот товар Иван Степанович вышел сознательно. В отличие от других
торговцев, которые к нему сползали постепенно, Иван Степанович всегда
отличался тем, что лучше других чувствовал конъюнктуру рынка. И знал, какой
товар теперь пойдет лучше всего и дороже всего.

Теперь лучше всего шел этот товар. Потому что другой - хуже. Времена, когда
можно было каждую тряпку продавать втрое, закончились. По той простой
причине, что у покупателей, которые были населением, закончились деньги. На
смену многообразного дефицита товаров пришел однообразный до скуки дефицит
денег. Товар появился, покупать его стало не на что.

Иван Степанович один из первых уловил наметившееся падение покупательского
спроса и потому стал бороться за монополию в торговле и одновременно стал
расширять ассортимент товара.

В том числе и такого. Потому что он тоже товар, раз покупается.

Принесшая восьмикратный доход сделка на фоне прочих оборотов выглядела
мелко Но выглядела перспективно.

А что касается характера товара... то Иван Степанович был совершенно
согласен с Марксом и Энгельсом, которые утверждали, что за двести процентов
капиталист продаст родную маму А тут не двести Тут - восемьсот пятьдесят!

И значит, хочешь не хочешь...

- Сколько товара способны проглотить посредники?

- Раз в десять больше - минимум

- Я заказываю в двадцать.

- В двадцать - много.

- В двадцать - нормально, если продавать в два раза дешевле.

- Сбрасывать цены?

- Да, сбрасывать. Пока вдвое. Мы должны взять этот рынок. А потом, когда
станем монополистами, сможем поднять цены вчетверо.

- Такое количество товара, объявившееся разом, может навести на нас.

- Удлини цепочку посредников. Тогда никто ни в чем не разберется.

Помощник сделал отметки в электронной записной книжке.

- Да, вот что еще... Необходимо выяснить перспективный спрос на товар в
городе и регионе. Найми специалистов, которые сведущи в этой проблематике.
Привлеки социологов, медиков. Пусть просчитают тенденцию роста числа наших
потенциальных потребителей. Сегодняшний день меня не интересует. Мне нужно
знать, что будет завтра. А еще лучше послезавтра.

- Им понадобится статистика.

- Будет тебе статистика.

Через несколько дней председатель правления городского общества
предпринимателей и глава комиссии городской администрации выступил с
инициативой, заключающейся в концентрации усилий городских учреждений и
частного бизнеса в деле борьбы с наркоманией.

Почти тут же под патронажем главы администрации был сформирован
общественный комитет, куда вошли представители администрации, руководители
городского здравоохранения, милиции, ФСБ и ряда других организаций.
Общество предпринимателей в качестве благотворительного взноса выделило
средства на широкомасштабные научные исследования, целью которых являлось
выяснение масштабов наркоэпидемии среди населения, просчета склонных к
употреблению наркотиков групп риска и организации среди них
профилактических мероприятий.

Городское управление здравоохранения представило исчерпывающую информацию
по числу хронических больных, динамике распространения заболевания и
прогнозах развития эпидемии в ближайшие годы.

Городской отдел внутренних дел доложил состояние дел в подпольной торговле
наркосодержащими веществами, рассказал о мерах, предпринимаемых милицией
для борьбы с наркоторговлей, и используемых ими методах.

ФСБ поделилась своими наработками в части путей проникновения наркотиков в
город и взаимоотношений с международной мафией.

Итогом работы общественной комиссии явилось создание постоянно действующей
группы специалистов, которой надлежало отслеживать и контролировать
состояние дел...

Глава 18

- Куда едем? - спросил полковник Зубанов.

- В баню.

- Куда?!

- Туда, куда поедем.

Машины сорвались с места. "Мерседес" Хозяина и микроавтобус с
телохранителями.

Зачем Хозяину понадобилась баня при наличии в его доме двух саун, бассейна
и навороченных, как космические корабли, гидромассажных ванн, полковник не
знал. И не хотел знать.

Впрочем, нет, теперь хотел. После той памятной встречи с сексотом хотел.
Хотя как начальник охраны - не должен был. Начальник охраны, который лезет
в дела хозяина, уже не охранник, уже враг. Особенно опасный тем, что
приближен к информации.

Никогда раньше полковнику не приходило в голову задумываться над действиями
вышестоящего начальника. Приходилось только говорить "Так точно!",
исполнять и рапортовать о его успешном исполнении.

Таковы были неписаные, а впрочем, и писаные правила на его прежней службе.
На которой излишнее любопытство наказывалось, в лучшем случае отставкой.

Там, на прежней службе, у него не было сомнений. Он выполнял волю
государства, озвученную голосом вышестоящего начальника.

Здесь он выполнял волю частного лица. За которым стояли только деньги.
Аккуратно выплачиваемые три раза в месяц. Немалые деньги. В сравнении с
теми, что полковник получал раньше. Так отчего же он, нарушая субординацию,
сует нос в дела, которые его не касаются?

Какого рожна ему надо?!

Полковника Зубанова разрывали противоречия. Он был дисциплинированным
работником. Но еще более он был сыщиком. Который умел сопоставлять ставшие
ему известными факты. И делать из них выводы. Не мог не сопоставлять и не
мог не делать выводы. Раз встав на след, полковник уже не мог бросить его.
Как та служебная собака...

- Остановись! - распорядился Хозяин.

- Где остановиться? - не понял водитель.

- Здесь!

Машина встала. Посреди дороги.

- Выходите. Дальше я поеду сам, - приказал Хозяин.

- Но оставлять вас одного... - попытался возразить Зубанов.

- Ничего, как-нибудь.

- Что делать нам?

- Ждать. Вон там, на стоянке. Если вы мне понадобитесь, я вызову вас по
рации.

- Включите ее на передачу, чтобы я мог вас слышать, - предложил полковник.

- Не надо. Чтобы вы меня слышали.

Полковник и водитель вышли. Хозяин пересел на водительское место и, больше
не сказав ни слова, тронулся с места.

Микроавтобус загнали на стоянку. Поближе к лесу, подальше от посторонних
глаз. Полковник залез внутрь. Его бойцы вопросительно смотрели на него.

- Всем оставаться в машине.

- Как долго?

- До приезда Хозяина.

- А если вдруг?..

- "А если", тоже не выходя из машины! И хватит болтать. Лучше проверьте
оружие!

Не понравился полковнику отъезд Хозяина. Тем, что его демонстративно
отстраняли от дела. Именно демонстративно, вдруг посреди дороги выбросив из
машины.

Но еще более тем, что он теперь не мог выполнять свои обязанности. Тело в
его отсутствие не охраняют...

Полковник сидел на переднем сиденье и, думая о своем, неопределенно смотрел
перед собой. По шоссе редко проезжали машины. Каждую из них полковник
отслеживал глазами. По привычке. Потому что каждая из них могла таить в
себе угрозу.

Молоковоз-"газончик", "Волга"...

Сзади лениво переговаривались бойцы.

- Может, окна приоткрыть? А то жарко.

- Приоткройте. Только так, чтобы вас не было видно, - разрешил полковник.
Подуло сквознячком... "Пятые" "Жигули". "ЗИЛ".

- Куда ведет эта дорога? - спросил полковник у водителя.

- Не знаю. Я по ней не ездил.

- А что может быть там, дальше? Хоть примерно?

- Деревни. Дачи.

- Чьи дачи?

- В каком смысле чьи? Народа.

"Надо менять водителя на своего, - подумал Зубанов, - на хрена сдался
водитель, который не знает, куда ведут дороги! Хоть даже он и ас. Выделю
кого-нибудь из бойцов и машину, пусть покрутится по окрестностям города и
выяснит, какая дорога куда ведет..."

Минул час.

В салоне кто-то всхрапнул. Что уж совсем ни в какие ворота! Расслабились
бойцы на гражданских харчах. Во время боевого задания спать себе позволяют!

- А ну, подъем! - тихо крикнул полковник.

- Да мы не спим...

- Тогда не спите без храпа!

Еще полчаса...

И зуммер мобильного. Хозяин.

- Я выезжаю. Буду через пять минут.

Через пять минут на дороге показался "Мерседес". И проскочил мимо. Потому
что это был "Мерседес" не хозяина. Вернее, даже не "Мерседес". А "БМВ". С
очень знакомыми номерами.

С номерами...

Кажется, прокурора города Вернее, даже не самого его, а сына, на которого
была оформлена машина.

Точно, прокурора...

А что бы ему делать на дороге, где ездят только молоковозы? И что на ней
делать Хозяину?

Притом, что хозяин никогда не говорил о своей дружбе с прокурором

Следующая машина была Хозяина.

Он остановил ее у обочины. Водитель бросился открывать дверцу. Переднюю.
Потом, отбежав, заднюю левую для Хозяина. И заднюю правую для полковника.
Хозяйская прислуга была вышколена, как английские лакеи. Но почему-то
сегодня это вызвало у Зубанова неприязнь.

- Садись, - предложил Хозяин.

Зубанов подошел к машине и оглянулся. Дорога была пуста. Хотя наверняка не
пуста. Ведь откуда-то он приехал.

- Ну ты что?

- Сейчас, минуту! - ответил полковник, оттягивая время.

- Некогда, поехали! - поторопил Хозяин. А к чему торопить, если торопиться
некуда? Или он выдерживает какой-то определенный график? Например, разъезда
машин? О которых его главный охранник не должен знать. Как когда-то не
должен был знать о закулисных встречах братьев Заикиных...

Зубанов оглянулся вокруг, заметил лежащий на асфальте случайный гвоздь и,
изобразив, что завязывает шнурок на ботинках, приставил его к колесу,
уперев шляпкой в землю.

- Поехали...

Машина тронулась с места и, вырулив на шоссе, стала набирать скорость. Но
скоро завихляла.

- Что такое?

- Не знаю. Может, колесо? Водитель остановил машину, вышел.

- Точно, колесо пропороли.

- Наверное, на стоянке. Там мусор... - предположил полковник.

- Надо запаску ставить.

- Ну так ставь.

Полковник, вздохнув, вылез из машины и стал наблюдать за действиями
водителя. И заодно за дорогой.

Через несколько минут мимо, не притормаживая, проскочил "БМВ". Прокурора.
Еще через несколько - "Волга" с незнакомыми номерами. И почти сразу же
"Мерседес" и еще одна "Волга" с военными номерами.

- Готово, - сообщил водитель. - Можно ехать...

Дома полковник навел справки по интересующим его номерам. Через заштатного
капитана из городского ГАИ. Хотя мог через прикормленного Хозяином
зам-начальника.

"БМВ" точно принадлежал сыну прокурора. "Волга" (за отдельную плату) - жене
начальника горотдела милиции. "Мерседес" - одному из дальних родственников
главы администрации. А "Волга" с военными номерами была приписана к штабу
военного округа.

Интересная связь получается. Даже если рассматривать те машины, что
полковник смог увидеть. Городская власть, силовики и армия. Которой
принадлежит аэродром. Через который, предположительно, прошла партия
наркотиков. И, строго говоря, может пройти все, что угодно, потому что он
неподконтролен. Огромный аэродром почти рядом с городом!

И если его будет контролировать Хозяин, то он сможет контролировать
торговлю в городе. В том числе торговлю наркотиками. Если он, конечно,
торгует наркотиками, что пока только предположение. Хотя и очень похожее на
правду.

Глава 19

- Мне кажется, мы вляпались в дерьмо, - сказал Зубанов своим бойцам.

- В какое?

- В вонючее.

- Как будто мы в первый раз...

- Я серьезно.

- Тогда скажи яснее, командир.

- Наш Хозяин нечист на руку.

- А кто теперь чист, если имеет деньги?

Зазвонил мобильный-

- Слушаю, - сказал Зубанов. - Слушаюсь! Присутствующие подобрались.

- Второй и Четвертой смене в сопровождение! - приказал полковник.

Бойцы, на ходу проверяя оружие, пошли к двери.

- Живее! - поторопил их полковник. Во дворе расселись по двум машинам и
выехали за ворота. Через пять минут въехали в ворота двора хозяйского
офиса.

- Прибыл! - доложил Зубанов. Водитель подал "мерс" к входу. Полковник сел
на переднее сиденье. Хозяин - на заднее.

- Куда едем? - спросил водитель.

- На аэродром.

- Маршрут номер девять. Едем обычным порядком, - приказал по рации
полковник.

Машины охраны разъехались, принимая в середину хозяйский "Мерседес".

Выехали.

Дальше полковник на дорогу мог не смотреть, так как знал маршрут наизусть.
Как и все прочие, наиболее используемые Хозяином маршруты. Знал каждый
поворот. Каждый перекресток. Знал, через сколько минут они будут, если
выдерживать ту или иную скорость.

Знал, потому что лично сам проехал их не по одному десятку раз, исследуя на
предмет потенциальной опасности. Прикидывая, где бы мог залечь снайпер,
откуда вести огонь гранатометчик, с какой стороны выскочить грузовик,
используемый нападающей стороной в качестве тарана...

Такая работа - залазить носом в каждую дырку, где может притаиться ствол. А
вовсе не стрельба и погони.

Внимание... Сложный перекресток, где очень удобно...

Проехали.

Если бы Хозяин был богаче, Зубанов не ограничился бы сопровождением двух
машин, а добавил еще штуки три, причем не охраны, а точно таких же
"мер-сов", чтобы никто не мог знать, в котором из них находится объект.
Затем на каждом перекрестке поставил бы по наряду одетых в гражданскую
форму бойцов. Посадил на высотки наблюдателей. Предусмотрел использование
двойников...

Но так бизнесменов не охраняют. Так - только государственных деятелей, на
которых работают все силовые ведомства.

Поворот. Через двести метров опасный участок.

Миновали.

Нет, такие деньги не по силам не только Хозяину, но даже Рокфеллеру. Такие
деньги может предоставить только налогоплательщик...

Сужение дороги. И кусты по обочине. Если поставить там засаду, то
проходящие машины будут...

Кусты шевельнулись, и среди них замелькали короткими вспышками выстрелы.
Несколько пуль тяжело плюхнулись в капот машины. Располосовали
паутинообразными трещинами ветровое стекло.

Три вспышки. Три автоматчика. Минимум три автоматчика...

И тут же, с другой стороны дороги, полосонули новые очереди!

Черт!..

- Ходу! - заорал полковник.

Перегнулся через сиденье, грубо толкнул вниз голову Хозяина.

Шедший впереди микроавтобус с охраной круто завернул поперек дороги и, на
полной скорости перемахнув бордюр, влетел в кусты. Передний бампер тяжело
впечатался в чье-то, не успевшее от него увернуться, тело. По ветровому
стеклу брызнуло густо-красным.

- Пошел!

Из одновременно распахнувшихся боковой и задней двери микроавтобуса горохом
посыпались бойцы.

В их сторону сыпанула неприцельная автоматная очередь, срубая над головами
ветки.

Мимо!

Бойцы бросились под выстрелы и, жестко отрабатывая рукопашные приемы,
бросили на землю двух автоматчиков.

На противоположной обочине точно так же жестко работали бойцы замыкающей
машины.

- Все нормально! - доложили по рации командиры боевых групп.

- Потери?

- Потерь нет. Есть трое пленных.

- Четырех бойцов сюда на машине, - приказал Зубанов. - Остальным ждать
меня!

- Что с пленными?

- Попугайте их для профилактики. Тормози. Испуганный водитель вдавил педаль
тормоза в пол. Возле "Мерседеса" остановилась машина с охраной.
Возбужденные недавним боем, неестественно оживленные бойцы высунулись из
салона. Зубанов выскочил из машины.

- Товарищ командир, там...

- Все потом! Сейчас гоните "Мерседес" домой. Только по запасному маршруту!
По этому они могли поставить еще одну засаду. На добивание.

- Есть, командир!

Полковник быстрым шагом побежал к месту засады. Навстречу ему выезжал
микроавтобус.

- Где они?

- Там.

Полковник нырнул в кусты.

- Вот они.

На земле плотной группой, прижавшись друг к другу, сидели пленные.

- Обыскали?

- Да.

- И что?

- Ничего.

- Ладно, я ими сам займусь. А ты пока выстави пикеты на случай приезда
милиций.

- А что делать, если они приедут? Стрелять?

- Ты что? С ума сошел? Придержи их сколько сможешь. И не забудь меня
предупредить.

- Есть!

Зубанов, искусственно накачиваясь злобой, двинулся к пленным.

- Кто стрелял? - грозно спросил он. Пленные молчали, пряча глаза.

- Кто вас послал? Опять молчание.

- Может, их того?.. Пока милиция не приехала, - предложил один из бойцов,
подыгрывая командиру. И многозначительно повел стволом трофейного автомата.

- Может, и того... - вслух подумал Зубанов. - Если ничего не скажут.

Пленные забеспокоились.

- Кто старший? - задал более простой вопрос полковник.

Молчание.

Он подошел к ближнему пленному и сильно ударил его ногой в бок. Такого
оборота пленные не ожидали.

- Кто старший?!

Новый удар в нового пленного.

- Иванов!

- Я!

- Давай первого этого! - показал полковник на внешне самого испуганного
пленника.

Боец передернул затвор автомата и, схватив указанного пленика за шиворот,
поволок в сторону.

- Вы что? Вы что задумали?! - закричал-запричитал тот.

- Молчать! - гаркнул боец и ударил его прикладом автомата. Сильно ударил.
До хруста.

Продемонстрированное жестокое обращение должно было доказать пленным, что
шутить с ними не собираются. А собираются убивать!

Упирающегося пленника оттащили за кусты. Откуда через мгновенье прозвучал
выстрел. Появился, поправляя дымящийся автомат, боец.

- Все! - коротко сказал он.

- Пугают! - уверенно сказал один из пленников. - Не посмеют они...

Вот он, лидер. С него и следовало начинать.

- Не посмеем? - с угрозой спросил полковник. - Думаешь, не посмеем? - И,
подойдя, вытянул из кобуры пистолет. - А вот это мы сейчас посмотрим.

Вдалеке зазвучали милицейские сирены. Пленники приободрились.

- Кто вас сюда послал? - спросил Зубанов. - Считаю до трех! Раз! Два!

Пленные напряженно прислушивались к приближающимся сиренам.

- Три!

Полковник приставил дуло пистолета к ступне того шустряка и нажал на
спусковой крючок. Раздался приглушенный выстрел. Пленный громко вскрикнул и
схватился за ботинок, из носка которого, сквозь небольшую дырку, толчками
выступала кровь.

- Ну?! - спросил полковник, уперев дуло в лоб раненого. - Кто вас сюда
послал?

- А-а-а!.. - в ужасе заорал один из пленных.

- Кто вас сюда послал? - еще раз спросил полковник, переключившись на него.
- Кто?

- Я... Я не знаю... - заскулил пленный, не отрывая глаз от направленного в
его лицо дула пистолета.

- Считаю до трех! Раз!

- Бурый послал! Бурый!

Бандиты были слабы в коленках. Они умели убивать, но не научились умирать.
Чем отличались от профессионалов-бойцов, которые умели делать и то и другое
И которые от вида пистолета, направленного им в глаза, не раскисают.

- Кто старший?

- Он! - показал сломленный пленный.

- Ты подтверждаешь? Или?.. Главарь нападающих медленно кивнул.

- Почему он хотел его убить?

- Сходка решила.

Близко послышались спорящие голоса. Милиционеров и сдерживающих их бойцов.

- Возьми этого, - кивнул полковник на главаря одному из бойцов, - и тащи к
нам. Я его после допрошу.

- А если он будет сопротивляться?

- Пристукни! Давай быстрей, пока отход есть. Боец не стал церемониться, он
сильно ударил пленного кулаком в висок, перебросил обмякшее тело через
плечо и побежал от дороги.

- У кого незарегистрированное оружие? - спросил полковник бойцов.

- У меня.

- И у меня.

- Давайте сюда.

Полковник перехватил пистолеты, разрядил и сунул их пленным в руки.

- Бери!

- Зачем?

- Я сказал бери! Или...

Пленные взяли пистолеты. И тут же из кустов вывалились милиционеры в
бронежилетах и касках.

- Руки! - скомандовали они. Полковник и бойцы подняли руки.

- Нападавшая сторона - они. И там, за кустами, еще один.

- А вы кто?

- Охрана Боровицкого.

- Того? - слегка сбавили тон милиционеры.

- Того самого.

- Ладно, там разберемся. А пока оружие на землю!..

Глава 20

- Уже знаешь? - спросил Зубанов.

- Как не знать, когда весь город только об этом шумит, - ухмыльнулся
осведомитель.

- Кто это был?

- Известно кто - Бурый.

- Я без тебя знаю, что Бурый. Меня интересует заказчик. Тот, кто стоит за
Бурым?

- А может, это он сам?

- Сам Бурый за просто так пальцем не шевельнет!

- Тогда не знаю.

- А если я за эту информацию дам тройной оклад?

- Все равно не знаю.

- Полугодовой.

- Я, конечно, кое-что слышал, но, по-моему, это просто сплетни.

- Годовой.

- А не обманешь?

- Я тебя раньше обманывал?

- Когда бабки?

- Прямо сейчас. - Полковник вытащил из "дипломата" и показал толстую пачку
денег. - Ну как?

Сексот плотоядно смотрел на деньги. Их ощутимая близость и возможность
тратить уже через несколько минут окончательно сломили его.

- Только ты никому. Иначе меня...

- Можешь быть спокоен. Говори!

- Братва гутарит, что Борова постановила порешить сходка.

- За что?

- Известно, за что. За то, что он давно всем поперек горла встал. Вот они и
решили разом...

- За что поперек?

- Говорят, за центр. И за аэропорт какой-то.

- За какой?

- Откуда я знаю?..

На этом одном сексоте Зубанов не остановился. Но двое других подтвердили
информацию первого. Против Хозяина выступил не одиночка. Против него был
сход...

Полковник вышел на доклад к Хозяину.

- Кто это был? - сразу спросил тот.

- Бурый.

- Ты уверен?

- Да. Я допросил покушавшихся. Они люди Бурого. Но заказывал не Бурый.

- Кто?

- Заказывали все.

- Как понять - все?

- Так и понять. Все, чьи интересы вы задели. Хозяин был силен. Он был во
много раз сильнее своих конкурентов в официальном бизнесе. А теперь пытался
подмять под себя и теневой. Он был слон, а все прочие в сравнении с ним -
моськи. И именно это всесилие сгубило его. Теснимые с выгодных участков
торговли, слабаки объединились. Ради такого случая забыв о мелких
междуусобных дрязгах.

- Значит, все против одного?

- Все. Против вас.

- Ты сможешь поставить их на место?

- Кого?

- Тех, кто меня заказал.

- Всех поставить на место невозможно. Для этого нужен не я. Для этого
необходим ввод в город регулярной армии.

- Армии у меня нет.

Полковник неопределенно пожал плечами.

- Как думаешь, будут они повторять попытку?

- Вполне вероятно.

- Ты можешь обеспечить мне надежную защиту?

- Обеспечить могу. Но толку от нее не будет. Если вас хотят убить - вас
убьют.

- Но ведь ты профессионал!

- Именно поэтому я так и говорю. Любитель пообещал бы все сделать в лучшем
виде.

- А если добавить людей и денег?

- Деньги и люди здесь ни при чем. У президента США Кеннеди было гораздо
больше денег и гораздо больше людей, чем у вас. И тем не менее его убили.

Я смогу защитить вас от одного покушения, второго, но на третий или
четвертый раз они до вас все равно доберутся.

- Что ты предлагаешь?

- Исчезнуть, пока все успокоится. Засесть где-нибудь в Швейцарии и носа в
этот город не совать.

- Как долго?

- Может, с полгода. Может, больше. Пока я не смогу убедиться, что о вас
забыли.

- Это невозможно. Если я буду отсутствовать, они перехватят мой бизнес!
Охранять свои интересы, находясь в Швейцарии, невозможно. Что можно сделать
еще?

- Тогда остается торговаться. И, возможно, идти на уступки.

- На уступки? Мне?!

- Да, вам. Потому что ситуация изменилась. Вчера изменилась. Когда на вас
было совершено покушение. И дело даже не в нем. Дело в заказчике. Вас
заказала сходка. Вы остались в одиночестве. И если начнется война, вам в
ней не победить.

- Другие выходы есть?

- Гарантирующие безопасность - нет! Или исчезновение. Или торговля. Или в
конечном итоге пуля.

Полковник Зубанов был убедителен, потому что был профессионалом. А его
Хозяин достаточно умен, чтобы оспаривать мнение профессионала.

Он поверил ему. И понял, и принял, что ему ничего не остается, как
торговаться.

Глава 21

- Мне кажется, нам надо переговорить, - сказал Иван Степанович Боровицкий в
телефонную трубку. Голос его был напряженно равнодушен.

- Кому надо?

- Всем надо. Вам. И мне.

- Если надо - поговорим.

- Где и когда?

- Сегодня вечером у меня.

Боровицкий стер выступивший на ладони, удерживающей трубку, пот. Не привык
он кланяться. Вернее, отвык. Давно отвык. Лет сто назад.

- Машину!

- Какую охрану?

- Охраны не надо. Я поеду один.

Второго покушения на свою жизнь Хозяин не опасался. По крайней мере,
теперь, когда он согласился на встречу. Убивать его, не выслушав, было
глупо. Кроме того, он ехал к человеку, которому доверял. И которому
доверяла сходка Он ехал к посреднику.

- Что ты хочешь сказать?

- Вначале я хочу узнать, кто пытается от меня избавиться?

- Это все, что ты хочешь сказать^9

- Я хочу узнать, кто хочет от меня избавиться, чтобы попробовать с ним
договориться. Мне не нужна война. И ему не нужна. Война не нужна никому.

- Согласен. Война не нужна никому.

- Ты знаешь его?

- Знаю.

- Что он хочет?

- Он хочет, чтобы ты потеснился. Или взял его в долю.

- Это невозможно.

- Тогда ты зря приходил.

- В чем он хочет долю?

- В первую очередь в травке. Он согласен на твой опт. Он говорит, что опт -
твое дело. Но он желает получить розницу.

- Где еще он хочет долю?

- В торговле в центре. На твоих условиях.

- Я не могу принимать решение по центру. Центр завязан не на меня одного.

- Он знает.

- Тогда он должен знать, на кого.

- Я же сказал - он знает. И при необходимости сможет урегулировать этот
вопрос.

Это уже было серьезно. Серьезнее всего того, что звучало раньше. Если они
нащупали ходы к буграм, то деваться действительно некуда. На два фронта
воевать невозможно. Даже если решится воевать.

В принципе такого поворота событий исключить было нельзя. Высокие
покровители, когда дело доходит до драки, а не дележа денег, предпочитают
оставаться в стороне. По большому счету им все равно, кому распродавать
свои услуги.

- Что будет, если я откажусь?

- Это твое дело.

- Я серьезно.

- Я же сказал - это твое дело.

- Когда нужно дать ответ?

- Сейчас.

- Дополнительные условия есть^9

- Одно. Отдать Зуба.

- Кого?!

- Твоего полковника.

- Зачем он ему нужен?

- Не знаю. Но предполагаю, что у него на твоего Зуба зуб имеется. И он
хочет сквитаться.

- Полковник спас мне жизнь!

- Как хочешь...

Это был ультиматум. Всех тех, кто стоял за абстрактным местоимением "он".
Они требовали вернуть им вырванный из их глоток кусок. И требовали
полковника.

Выхода не было.

Вернее, выхода было два.

Против их условий можно было упираться. Рискуя потерять все, потому что
потерять жизнь.

И можно было принять предложенные условия.

Принять сегодня, чтобы завтра, перегруппировавшись и раздробив и разгромив
противника, взять вдвое больше.

Второе было разумнее.

Но полковник... Полковника отдавать было жалко.

- Передай ему, что я согласен обсудить его предложение при личной встрече.
Все его предложения. Кроме полковника.

- Он сказал, что без полковника разговора не будет. Полковник -
обязательное условие.

- Хорошо. Я готов обсудить с ним полковника. Но только обсудить!

Глава 22

После покушения на Хозяина жизнь полковника Зубанова круто изменилась.
Вначале в лучшую сторону. Потом в строго противоположную.

В лучшую, когда счастливо избежавший гибели Хозяин выписал бойцам охраны
премию в размере полугодового оклада. А тем, кто непосредственно участвовал
в его спасении, вручил ключи от купленных на их имя квартир. Хозяин не был
широк. Хозяин был расчетлив. Он прикармливал доказавших ему свою
преданность людей. За спасенную хозяйскую жизнь квартиры были не цена!

Проявленное Хозяином внимание впечатлило не избалованных дорогими подарками
бойцов. И впечатлило их командира, который на прежней работе отрабатывал
квартиру чуть не десять лет. А здесь получил за один-единственный бой!

На том везение и закончилось.

Не успел полковник обжить подаренную жилплощадь, как жизнь повернулась к
нему другим боком. Или даже не боком, а еще менее приятным местом.

Словно кошка пробежала между телом и его главным хранителем. Только
непонятно, когда и какая.

Совершенно непонятно!

Хозяин стал избегать полковника. Стал неразговорчив и как-то излишне
предупредителен и вежлив. И бог бы с ним. Но он все чаще нарушал правила
безопасности, отказываясь от охраны и уезжая в неизвестном направлении в
одиночку. И, возвращаясь, тоже ничего не объяснял.

Он вел себя, как муж, заимевший постороннюю личную жизнь и уже не
скрывающий ее от жены. Или как начальник, наметивший жертву для сокращения.

А может, и сокращения. Только непонятно, по какому поводу сокращения.

Из-за пропущенного покушения?

Но охрана реабилитировала себя, обезвредив киллеров.

Тогда, может, из-за сходки?

Но в этом случае Хозяин еще крепче должен держаться за свою службу
безопасности. Потому что она последняя его надежда. Или...

Или он договорился с напавшей стороной. И теперь глаза и уши охраны ему не
в помощь? Скорее в помеху. Может, так?

Тогда он будет избавляться от чрезмерно умных телохранителей. Тогда
действительно грядет увольнение. Повальное увольнение...

Полковник верно просчитал наметившиеся тенденции. Но не смог понять их
причин. Масштабов увольнений. И сильно ошибся в сроках.

Хозяин вызвал его уже на следующий день.

- Я вынужден расторгнуть с вами контракт, - сообщил он. Очень неожиданно
сообщил, как под дых ударил.

- На каком основании?

- На основании своего желания.

Ну что тут скажешь - вполне законное обоснование увольнения. С точки зрения
частника, который хочет милует, хочет... Потому как никакой профсоюз ему не
указ.

- Можно подробней?

- Зачем?

- Затем, чтобы я учел свои ошибки на новой работе.

- У вас не было ошибок.

- У вас есть ко мне персональные претензии?

- Нет.

- Тогда почему?

- Ну, скажем, вы не понравились новым моим компаньонам.

- Каким?

- Не важно каким.

- Важно каким. Чрезвычайно важно.

- Почему?

- Потому что я не менеджер или секретарша Я начальник службы безопасности.
И если я кому-то мешаю, значит, я, возможно, кому-то мешаю!

- Я не понимаю вас.

- Или не хотите понять?

- Нет, не понимаю!

- Кто просил вас убрать меня?

- Это не имеет значения.

- Имеет. Для меня. И для вас. Я не исключаю, что тот, кто убирает меня,
расчищает подходы к вам. Кто?

- Мне кажется, вы перебарщиваете в своих подозрениях.

- Как хотите. Мне уйти - только подпоясаться. А вам оставаться. Одному.

- Хочу поблагодарить вас за вашу работу.

- Не за что. Теперь точно не за что. И боюсь, некому...

Глава 23

- Все, Боров спекся!

- Сдался?

- Сдался! Пришел выторговывать почетную капитуляцию. Хотя считает, что это
временное отступление. Не сегодня-завтра начнет сдавать свои куски. И уже
не остановится. Нет больше Борова!

- Не говори гоп. Он тип скользкий. Еще сто раз вывернется.

- На этот раз не вывернется На этот раз он остался один против всех. И они
не отступят от него, пока не свалят окончательно. Раненого вожака стая
разрывает. А он не раненый, он почти убитый.

- Он ни о чем не догадался?

- Нет.

- Уверен?

- Уверен!

- А полковник?

- Тоже вряд ли. Чтобы понять подоплеку произошедших событий, чтобы раскрыть
их взаимосвязь и через это всю комбинацию, надо знать ее цели. Или хотя бы
знать, что эта комбинация существует.

Они не знают ничего, кроме того, что им надлежит знать. И значит, ни о чем
не догадываются. Они сделали свою работу и вышли в тираж. Они теперь
безопасны.

- А если они сопоставят информацию?

- Как? Они разошлись. Полковник никогда не придет на поклон к Борову. Боров
никогда не снизойдет до полковника. Они теперь врозь.

- И все-таки я бы подстраховался.

- Как?

- Как обычно...

Глава 24

Председатель городского общества предпринимателей Иван Степанович
Боровицкий был вне себя. Он узнал, что приказом главы администрации
отстранен от руководства городской общественной комиссией, изучающей
эпидемиологическое состояние нарко- и токсикомании в регионе. Более того,
другим приказом была назначена комиссия по расследованию деятельности
означенной комиссии за истекший период. Рабочие документы комиссии были
спрятаны в сейф, кабинет опечатан.

Кабинет и документы волновали Боровицкого меньше всего. Больше всего
подписи главы администрации под приказами. Значит, все-таки Бугор...

Боровицкий направился в приемную, но не дошел. Потому что обычно
радостно-любезные работники администрации при встрече отводили взгляды. А
шедший навстречу третий зам головы сказал, что шеф в кабинете отсутствует и
будет не раньше, чем через два дня.

Бесконечные коридоры администрации перестали быть любезны глазу и сердцу.
Коридоры администрации стали враждебны.

Боровицкий выбежал на улицу и, сев в машину, набрал на мобильном известный
ему номер.

- Да! - коротко ответил глава администрации.

- Это я.

- Кто я?

- Боровицкий.

И долгое, томительное ожидание реакции на той, удаленной на метры или
километры, трубке.

- Вы сдали дела?

- Я?.. Да... То есть пока еще нет.

- Не затягивайте с этим делом, пожалуйста...

И все!

Твердь уходила из-под ног. Еще вчера она была неколебима. Потому что
подпиралась тремя китами, обеспечивавшими стабильность и успех Деньгами
Связями. И уверенностью в себе.

Деньги остались.

Связи рухнули.

И уверенность вместе с ними.

Денег было много, но они ничего не решали.

Как бы ты ни был силен и сколько бы у тебя ни было золота, все решают
все-таки связи. С сильными мира сего. Более сильными, чем ты.

Именно они позволили Боровицкому подмять под себя центр и военный аэродром.
И много чего еще подмять.

Крыша первого человека города позволила!

Теперь она рухнула.

Или, что еще хуже, приютила под собой кого-нибудь другого. Не его. А он
остался голым перед сонмом набросившихся на него врагов.

Вначале - сходка.

Потом - покушение.

Затем - измена покровителя.

Всђ разом. Одно к одному.

И все - разом. Друг за другом! Шакалы!

Но ничего, это еще не вечер! И даже не сумерки. Еще разгар дня! Его,
Боровицкого Ивана Степановича, дня! Не для того он столько лет создавал
свою империю, чтобы дать ее разрушить как карточный домик.

Просто так он сдаваться не станет. Сдавать куски - да! Но сдаваться - нет!

Он еще повоюет!

На все сто повоюет, потому что терять ему теперь нечего.

- Домой! - приказал Боровицкий. "Мерседес" сорвался с места. Сзади
пристроился джип охраны. Бойцов уволенного полковника Зубанова.

- Быстрее! Я сказал - быстрее!

Игнорируя запрещающие знаки и обалдевшие взгляды растерявшихся гаишников,
машины набирали ход.

Боровицкий раскрыл мобильный телефон и набрал номер. Длинный номер.
Междугородный номер.

Гудки.

Гудки.

Гудки...

- Слушаю вас.

- Соедините меня с Петром Ивановичем.

- Кто его спрашивает?

- Передайте - Боровицкий.

- Минуточку... Соединяю.

- Здравствуйте, Петр Иванович!

- Что у тебя стряслось?

- У меня некоторые сложности. Так сказать, на местах.

- С кем?

- С администрацией. Меня по неизвестной причине выводят из состава
общественных комиссий. И вообще...

- Что ты хочешь?

- Провентилировать, почему это стало возможным. Если бы вы позвонили главе,
было бы проще...

- Ладно, позвоню.

- Если возможно, сейчас.

- Ладно, сейчас.

- Огромное вам спасибо... Буду обязан...

И все такое прочее. Подкрепленное опять-таки не спасибо. Которого будет
мало.

Но это ничего. Главное, что согласился! Что перезвонит.

Раз согласился, значит, ничего о заговоре не знает. Значит, заговор -
местная инициатива.

И тогда есть шанс...

Если его не упустить. Если сразу после того, как Большой Бугор перезвонит
местному Бугру, отчего тот насторожится, успеть...

Иван Степанович Боровицкий напряженно размышлял о том, что следует
предпринять немедленно, что завтра, что послезавтра. Прикидывал, на кого
опереться. Подсчитывал наличие свободных средств, которые можно было
использовать...

Негромко зазуммерил звонок. Но, погруженный в свои мысли, Боровицкий его не
услышал.

- У вас мобильный, - сказал водитель.

- Что?

- Мобильный звонит.

- А-а. Слушаю.

В уши зазвучал напряженный голос главы администрации.

Значит, не зря! Значит, сработало! Мгновенно сработало!

- Вы еще не начали сдавать дела?

- Нет. Когда бы я мог...

- Тогда не спешите. До встречи со мной не спешите. Я бы хотел обсудить с
вами ряд вопросов.

- Когда?

- Лучше теперь. Когда вы сможете быть?

- Через десять минут.

- Хорошо. Через десять! Буду ждать...

- Стой! - приказал Боровицкий. - Поворачивай обратно.

- Куда?

- Туда, откуда приехали! В администрацию. Давай быстрей!

Машина перестроилась в левый ряд и, развернувшись на первом же светофоре,
помчалась обратно.

- Приехали.

- Машину не глуши! - распорядился Боровицкий.

- Можно заправиться? А то у меня горючка на нуле.

- Нельзя! Сиди здесь и жди меня!

- А как же?..

- Слей у кого-нибудь! Ты мне сегодня нужен. Каждую минуту нужен! Понял?!

- Да... Понял.

- Все, я пошел!

Боровицкий распахнул дверь, встал, но тут же сел обратно на место.

- Что-то еще? - услужливо переспросил водитель. Хозяин молчал. Но как-то
неестественно молчал.

- Вы... - хотел что-то спросить водитель и осекся, заметив сползающие по
стеклу полуоткрытой дверцы брызги красного.

- Вы...

В голове Хозяина, чуть выше правого виска, круглилась аккуратная дырка. За
ним на обивке сиденья густо чернела кровь с серыми вкраплениями мозговых
тканей и острыми щепками кости.

Водитель, белея и лихорадочно и долго царапая ручку, не отрывая глаз от
лица мертвого Хозяина, пытался открыть дверь. Но у него ничего не
получалось.

От джипа, почуяв неладное, бежали бойцы охраны.

Охрана не слышала выстрела, но обратила внимание на неестественно осевшего
обратно в машину Хозяина. Большая часть бойцов, веером разбежавшись в
стороны и на ходу осматриваясь, залегла за случайные препятствия в ожидании
возможного боя.

Трое допрыгнули до "Мерседеса" и с ходу нырнули внутрь салона. Двое с двух
сторон на заднее сиденье, один - на переднее, выбросив бесчувственное тело
впавшего в прострацию водителя.

- Ходу!

"Мерседес" сорвался с места. За ним, прилипая к заднему бамперу, - джип, в
распахнутые дверцы которого успели запрыгнуть несколько бойцов.

- Ну что, что с ним? - не отрывая глаз от дороги, крикнул новый водитель
"Мерседеса". - Что?

- Готов! Пулей в голову!

- Ранен?

- Как же! Все мозги на сиденье, - показал один из бойцов измазанную кровью
и мозгами ладонь.

- Черт!

- Давай в больницу!

- Зачем, если он...

- Затем, чтобы формальности соблюсти. Давай... "Мерседес" путался в улицах
и переулках. Мертвый хозяин полусидел на заднем сиденье, между зажавших его
своими телами бойцов. На каждом повороте его голова безвольно моталась из
стороны в сторону.

Владелец центра города, военного аэродрома, десятков магазинов и многих
тысяч оборачиваемых им долларов проиграл свою игру вчистую. Потому что
умер.

Глава 25

- Сотый вызывает Десятого, - громко сказала радиостанция. - Как слышите
меня?

- Слышу тебя, Сотый. Погоди маленько...

Один из оперативников выскочил из машины и побежал к кафе, где перекусывал
командир группы захвата.

- Сотка вызывает, - сказал он, наклонившись к самому его уху.

- Что ему надо?

- Не сказал.

Командир с видимым сожалением отставил стакан с недопитым компотом,
завернул в салфетку недоеденную сосиску и пошел к машине.

- Десятый слушает. Что у тебя, Сотка?

- Мне кажется, я вижу объект.

- Кажется или видишь?

- Я не могу как следует рассмотреть, но мне кажется...

- Крестись, когда кажется! Куда он направляется?

- В вашу сторону.

- Ладно, понял. Отбой.

- Идет сюда? - переспросили оперативники.

- Может, идет, может, нет. Он сам не знает. Надо смотреть. Да перестань ты
наконец жрать свой беляш!

Вздрогнувший от неожиданности оперативник с беляшом закашлялся.

- Десятый вызывает Двадцатого. Двадцатый, ты слышишь меня? Ответь,
Двадцатый! - несколько раз сказал в микрофон радиостанции командир. -
Уснули они там, что ли? Ну-ка, погуди им.

Водитель нажал на клаксон. Раз. Два. И даже приблизил лицо к ветровому
стеклу, чтобы его было лучше видно из впереди стоящей машины.

- Еще раз! Нажал еще раз.

- Двадцатый слушает!

- Вы что там, поумирали все?

- Да нет, просто случайно...

- Объект на подходах. Приготовиться.

А чего готовиться, когда все и так давно и на все готовы.

Мимо машин проходили прохожие, но не те, совсем другие, не похожие на
объект прохожие.

Минута.

Вторая.

Третья...

- Вижу! - тихо сказал один из оперативников.

- Где?

- Вон он.

- Да где?

- За женщиной с сумкой.

- Уверен?

- По крайней мере, похож.

- Ну-ка, дайте сюда фотографию. Командиру передали фотографию.

- Действительно, похож.

- Да он! Он! Собственной персоной.

- Ладно, похож - не похож, там разберемся. Всем готовность. Начало - по
моей команде.

Милиционеры натянули на лица шерстяные шапочки с прорезями для глаз и
вытащили пистолеты.

- Да выбрось ты свой беляш! Похожий на фотографию прохожий прошел мимо
машины. И оглянулся на машину.

- Чует он, что ли?

- Кончай болтать!

- А ну, разом!

Дверцы двух стоящих рядом машин распахнулись, на тротуар вывалились
полдюжины человек в бронежилетах и натянутых по самые подбородки шапочках.
Одновременно бросились к прохожему с пакетом. Резкими ударами ногами в бок
и спину уронили его на асфальт.

- Лежать! Руки!

Еще один удар, каблуком по спине!

- Руки! Я сказал! Руки!!

Вывернули, заломили за спину руки. Защелкнули на них наручники. Тело
подхватили и потащили к машине.

Прохожие останавливались, недоуменно наблюдали за происходящим.

- Ну чего встали? Чего вылупились?! - заорали люди в масках. - Шагайте куда
шли! Пока мы... Ну, быстро! Я сказал!

По тону прохожие поняли, что это или бандиты, или милиция, и поспешили
удалиться. Пока они...

Тело впихнули в салон. Утрамбовали. Втиснулись по бокам.

- Только вякни! - предупредил старший. - Поехали!

- За что?

Командир, перегнувшись с переднего сиденья, резко ударил его в лицо.

- Сам знаешь, за что! Гнида! Утереть кровь с разбитого лица задержанный не
мог, и она каплями стекала ему на одежду. Ехали недолго. До горотдела
милиции.

- Выходи.

- За что меня?

На этот раз удара не последовало. Последовал только окрик.

- Молчать!

Задержанного втолкали в двери КПЗ, протащили по коридору, завели в
зарешеченный кабинет, притиснули к стене, обшарили карманы, выбрасывая на
стол все, что в них нашлось.

- Фамилия? - грозно спросил один из присутствующих, с капитанскими звездами
на погонах милицейского мундира.

- Зубанов.

- Точно, - кивнул он, рассматривая паспорт. - Москвич?

- Бывший москвич.

- Как же тебя занесло в нашу дыру?

- Ветром.

- Хохмишь?

- Отвечаю на вопрос.

- Смотри, доиграешься.

- На каком основании меня задержали?

- На законном.

- Вы не предъявили мне никаких...

- Где ты находился сегодня с одиннадцати до трех?

- Вы.

- Что?

- Не ты, а вы.

- Ну ты падла!

- Вы - падла.

- Падла не может быть вы. Падла может быть только падлой!

И тут же последовал короткий, без замаха, удар в печень.

- Ну так как - ты или вы?

- Все-таки желательно вы! Новый удар.

- Эй, ребята, вы так меня калекой сделаете.

- Обязательно сделаем. Где ты находился сегодня с одиннадцати до трех?

- Где бы я ни находился, это не повод отбивать мне печенку.

Еще один удар.

- Ладно. Уговорили. Я понял, что заблуждался, отказываясь сотрудничать с
органами правопорядка. Я готов давать показания.

- Давно бы так.

- Но требую, чтобы допрос вел полковник Сидоренко.

- Кто?!

- Полковник Сидоренко. Лично.

- Откуда ты знаешь фамилию полковника?

- Мы родственники. Я на его первой жене женат... Полковник Сидоренко был
хорошим приятелем Зубанова. Потому что получил от Зубанова не менее
пятидесяти тысяч долларов за предоставленную им конфиденциальную
информацию. За неоднократно предоставленную информацию. Многократно
оплаченную.

За такие деньги можно было рассчитывать на более мягкое отношение. На
приятельское отношение.

- Я требую пригласить сюда полковника Сидоренко!

Следователи переглянулись.

- Если вы не хотите иметь неприятности по службе. Или вы хотите иметь
неприятности по службе?

- Ну если ты соврал!..

Капитан поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер.

- Товарищ полковник, это капитан Мешков. Мы тут задержали одного
подозреваемого. Он отказывается давать показания и требует встречи с вами.
Мы на всякий случай... Фамилия? Зубанов фамилия. Да. Бывший начальник
службы безопасности Боровицкого. Что вы говорите? Сейчас будете? Так точно!

Следователь аккуратно положил трубку на рычаги.

- Сказал, что сейчас будет. И приказал отставить допрос.

Следователи загрустили. Вспомнив про примененные ими общепринятые методы
ведения следствия.

- Может, он точно - родственник?

- Ну я же говорю - я новый муж его любимой жены.

- Сволочь! - тихо сказал капитан.

- Что? - переспросил Зубанов. - Кто?

- Ну падла... Вы...

Через минуты в кабинет вошел полковник Сидоренко.

- Где он?

- Вон сидит.

- В связи с чем его задержали? - спросил полковник.

- В качестве свидетеля по делу гражданина Боровицкого.

- Свидетеля? Или подозреваемого?

- Теперь - свидетеля.

- Он что-нибудь сказал?

- Ничего. Он сказал, что будет давать показания только вам.

- О чем вы его спрашивали?

- Мы пытались узнать, где он был сегодня с одиннадцати до трех.

- Ладно, понял. Все свободны. На десять минут.

Следователи, бочком обходя начальника, потянулись к двери. И зачем они,
прежде чем спросить...

Дверь закрылась.

Полковник подошел к Зубанову. Тот приподнялся навстречу. И даже попытался
изобразить на разбитом лице улыбку.

- Я рад, что вы...

- Где ты был сегодня с одиннадцати до трех? - спросил полковник. И резко
ткнул Зубанова кулаком в печень.

- Ты что?!

- Не ты, а вы!

- Ты что, Семеныч?!

- Не Семеныч, а гражданин полковник. Гражданин! Полковник! Где ты был
сегодня с одиннадцати до трех?

- Тогда - вы!

- Что?

- Не ты, а вы! Гражданин полковник! К подследственному положено обращаться
на "вы"! И не положено использовать меры физического воздействия. Особенно
полковникам. И особенно к подследственным, с которыми они ранее были
знакомы и вступали в финансовые взаимоотношения.

И в связи с чем, если это станет известно вышестоящему начальству,
полковникам могут разменять три большие звезды на три маленьких. Или...

- Гнида!

И снова удары. Уже не в печень, уже куда попало. Потому что не с целью
установления следствием истины, а просто так, от души.

- Ты что думаешь, если я тебе помогал, тебе все с рук сойдет?! Ты думаешь,
на тебя управы не найдется?! Ты думаешь, повязал меня? Падла!

Ответить Зубанов не мог, так как руки его за спиной были стянуты
браслетами. Он мог только пытаться уворачиваться от ударов. Но от такого
количества ударов увернуться было невозможно.

- На! Гнида! Получай, гнида!

- Постой! Погоди! Давай поговорим! Давай договоримся! - кричал, сплевывая
изо рта кровь, Зубанов. - Давай разойдемся миром!

Но полковник не слушал его. Полковник пинал поверженное на пол тело.

- Остановись! Стой! - орал Зубанов. - Стой, говорю!

Напрасно орал.

- Ну тогда сам виноват! Сам напросился! - просипел Зубанов, поняв, что
договориться не удастся. Что полковник вошел в раж и не остановится, пока
не забьет его до полусмерти. А может, и до смерти. Потому что до смерти -
ему прямая выгода.

- Все, будет! - сказал Зубанов. И, выбросив вперед ноги и подпрыгнув телом
над полом, резко ударил каблуком ботинок полковника в челюсть.

Полковник отлетел в сторону, спиной на стол, и, падая, потащил на пол
телефон, лампу и что-то еще, громко лязгнувшее на всю комнату. Перелетел
через стол и остановился затылком о дверцу сейфа.

В дверь вломились ожидавшие в коридоре следователи.

- Что?

- Кто?

Подбежали к поверженному полковнику. Тот был без сознания. И был с
переломанной челюстью и разбитой о сейф головой.

- Звони в "Скорую". Быстро!

- А этот?

- С этим сейчас разберемся! Следователи надвинулись на Зубанова.

- Вы чего, мужики? Вы чего?! Упал он, - закричал тот. - Поскользнулся и
упал. На моей крови поскользнулся. Вон ее тут сколько вы налили!

Следователи подскочили, застучали носками ботинок по лежащему телу.

- Да как бы я его?! В наручниках? - кричал, хрипел Зубанов. - Да убьете же!

- Ладно. Хватит с него.

Следовали отступили. Стерли листами газет с обуви кровь. Подняли, бросили
Зубанова на стул. Тот осел, сполз на пол.

Снова подняли, впечатали ударом в спинку.

- Сидеть!

- Сижу, сижу.

- Ты почему его?

- Да не я это! Сам он. Поскользнулся!

- Через стол - башкой о сейф?

- Ну да. Через стол башкой о сейф. Случайно.

- От сволочь! Серия ударов по лицу.

- Где ты был сегодня с одиннадцати до трех? Где?

- В парке.

- В каком парке?

- В городском.

- Что ты там делал?

- Гулял.

- Зачем ты гулял в парке?

- Зачем гуляют в парке?

Удар в разбитое, окровавленное лицо.

- Воздухом дышал. Природой любовался.

- Сколько ты был в парке?

- Часа три. С одиннадцати до двух.

- А после двух?

- Шел домой.

- Почему так долго?

- Потому что пешком.

- Кто может подтвердить, что ты был в парке?

- Я могу подтвердить. Удар.

- Кто может подтвердить, что ты был в парке?

- Все, кто видел меня в парке.

- Кто видел тебя в парке?

- Все, кто был в парке.

- Он же издевается над нами! Новая серия ударов.

- Короче - нет у него алиби.

- Эй нет, мужики, так не пойдет. Я же говорю - был в парке, меня видели его
посетители и работники.

Всего - сотни полторы свидетелей. Которые могут подтвердить мои показания.

- Где они? Хоть один.

- Откуда я знаю? Разошлись по домам. Ваше дело их найти.

- Это твое дело! Если хочешь, чтобы мы тебе поверили.

- А как же презумпция невиновности?

- Чего?!

- Презумпция моей невиновности.

- Найдешь свидетелей - будет тебе презумпция.

- Хорошо, найду. Если вы отпустите меня.

- Размечтался!

- Тогда объясните, как можно найти людей, видевших меня, если вы их не
ищете и мне не даете?

- Как хочешь. А пока - извини. Алиби у тебя нет. И желания облегчить свою
участь чистосердечным признанием, похоже, тоже.

- В чем признанием?

- В убийстве своего бывшего хозяина. Гражданина Боровицкого Ивана
Степановича. Вот тебе и здрасьте.

Глава 26

- Вы узнаете это оружие?

- Нет.

- Посмотрите внимательно.

- Нет.

- Но вы знакомы с данным типом оружия?

- Конечно.

- Что это?

- Облегченная армейская снайперская винтовка, предназначенная для
проведения спецопераций в тылу врага.

- Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с данным типом оружия?

- Во время службы.

- Где вы служили?

- В Федеральной службе безопасности.

- Где конкретно?

- Это не имеет значения.

- И тем не менее?

- Это не имеет значения!

- Вы держали в руках подобное оружие?

- Да. Случалось.

- Значит, вы умеете пользоваться данным оружием?

- Конечно. Раз держал в руках

- Насколько хорошо вы им владеете?

- В рамках зачетов по огневой подготовке. Наряду с другими типами
стрелкового оружия.

- Вы хорошо стреляете?

- Смотря из чего.

- Из данного типа оружия?

- Я же говорил - в рамках зачета по огневой подготовке. То есть
непрофессионально. Для результативной стрельбы из винтовок с оптическим
прицелом требуется специальная снайперская подготовка.

- Вы проходили снайперскую подготовку?

- Нет, не проходил. В мои служебные обязанности не входило умение
обращаться со снайперской винтовкой.

- А что входило?

- Это не имеет значения. По крайней мере, для этого дела.

- Как вы считаете, нужна ли для того, чтобы попасть со ста метров в голову
человеку, профессиональная подготовка?

- Конечно, нужна.

- Как вы думаете, какое оружие стал бы использовать снайпер, прошедший
профессиональную армейскую подготовку? Случайное или привычное армейское?

- Почти наверняка - привычное.

- То есть, по вашему мнению, армейскую снайперскую винтовку скорее всего
стал бы использовать преступник, ранее имевший отношение к армии или
спецслужбам?

- Не обязательно.

- Скажите, вы могли бы попасть со ста метров в мишень размером с
человеческую фигуру?

- Сдуру - мог. Но не попадал. Если вас интересует не мишень, а покушение на
моего шефа. Не попадал, потому что не стрелял, потому что в это время гулял
в парке...

- Откуда вы знаете о времени покушения?

- Оттуда, что вы интересуетесь моим алиби с одиннадцати до трех!

- Хорошо. Давайте изменим тему нашего разговора Скажите, в каких отношениях
вы состояли с потерпевшим?

- В рабочих.

- Я имею в виду человеческие отношения?

- В отличных. Мы любили друг друга, как братья.

- Я бы просил вас выражаться точнее.

- Как родной брат - родного брата.

- А мы располагаем другой информацией. Вот показания одного из заместителей
потерпевшего Боровицкого.

Он утверждает, что отношения между вами и шефом в последнее время были
недружелюбны. Что вы неоднократно ссорились с ним. Что в кулуарных беседах
высказывались негативно о своем, как вы выразились, шефе.

- Это ложь.

- Тогда обращусь к показаниям другого заместителя. Он рассказывает о вашей
с Боровицким ссоре, послужившей причиной вашего увольнения. Он утверждает,
что слышал, как вы ругались и в процессе ругани угрожали Боровицкому. В том
числе угрожали смертью.

- Не было такого.

- Водитель дает показания о том, что вы в разговоре с ним называли
Боровицкого "зажившимся боровом, которого пора пускать на фарш". И что он
несколько раз наблюдал ваши ссоры.

- Опять ложь. Не было такого.

- Но вы ссорились с Боровицким?

- Нет.

- И тем не менее были уволены.

- Был. По собственному желанию. Можете справиться в отделе кадров.

- Чем было вызвано это ваше желание?

- Нежеланием работать.

- С Боровицким?

- Нет, вообще работать. Устал я работать. Отдохнуть хочу.

- Это звучит неубедительно.

- Убийство за увольнение звучит тоже неубедительно.

- Почему вы так считаете?

- Потому что тогда в нашей стране не осталось бы руководителей. Одни
исполнители.

- Вы не желаете сделать следствию никаких заявлений?

- Никаких. Кроме признания в своей невиновности.

- Это не признание.

- А что тогда признание?

- Признание - это когда в виновности.

- Тогда без заявлений.

- У вас есть замечания по ведению следствия?

- Нет. Я совершенно всем доволен.

- А что с вашим лицом?

- Упал с лестницы. Пять раз.

- Лицом?

- Как назло - лицом. Уж я тоже удивлялся - как будто нельзя каким-нибудь
другим местом! Кроме лица. И печени. ^\

- Вы не желаете сделать по этому поводу заявление?

- Желаю. Желаю, чтобы лестницы делали не такими крутыми. И ступеньки обили
поролоном.

- Прекратите юродствовать.

- Я не юродствую. Я делаю заявление.

- Хорошо. Прочитайте и распишитесь. Здесь, внизу страницы.

"Полковник в отставке Зубанов", - написал Зубанов.

- А зачем полковник?

- Для солидности.

- До свидания.

- С вами лучше бы "прощай". Человек в штатском вышел. И тут же в кабинет
вошли следователи.

- Ну что?

- Интересовался моим лицом.

- Чем?!

- Лицом. Спрашивал, отчего я так часто падаю с лестниц. И почему одним и
тем же местом. Обещал заменить лестницы на более пологие.

- Гад! - сказал один из следователей. И ударил. На этот раз не по лицу. На
этот раз ногой - между ног. И другие тоже ударили.

- Ты будешь говорить?

- Будешь?

- Или у тебе здоровья много? Будешь говорить?.. Ну достали совсем! До самых
печенок достали!

Своими бутсами.

- Ну что, будешь давать показания?

- Ладно, буду!

Следователи быстро подняли, посадили заговорившего подследственного на стул
и поставили перед ним микрофон.

- Давай.

- Здесь не буду.

- А где будешь?

- На месте.

- На каком месте?

- Преступления. Я хочу показать, откуда стрелял.

- Значит, все-таки стрелял?!

- Стрелял. Оттуда. Я там еще пистолет бросил.

- Какой пистолет? Там только винтовка была.

- Нет. Еще пистолет и нож. И две гранаты "Ф-1".

- Где они? Быстро говори!

- Рассказать не могу. Не помню. Могу показать. На месте.

- Ну падла...

- Тогда могу не показывать.

- Ладно, не кипятись. В конце концов тебе это надо не меньше, чем нам. Тебе
- даже больше.

- Мне?

- Конечно - тебе. Нам что, с нас разве что премию снимут. А с тебя...
хвост... по самые уши.

Глава 27

Полковнику застегнули браслеты. Ухватили с двух сторон за руки. И
подтолкнули к двери.

- Давай шевели костями!

- Я не спешу.

- Зато мы спешим. Сегодня в шесть футбол.

- Кто с кем? - попытался установить контакт Зубанов.

- Наши с ненашими. Топай давай. Толкнули вперед так, что полковник чуть не
упал, вываливаясь в коридор.

- Чего так долго? - недовольно спросил, высовываясь из дальней двери,
майор. - Я тут уже минут десять парюсь.

- Собирались.

- Собираются на свидание. А у нас готовятся. К операции!

- Ну значит, готовились...

К крыльцу подъехал милицейский "уазик". Зубанов сделал шаг к задней двери,
где располагался "ящик" для задержанных.

- Куда разогнался? - дернули его провожатые. - Тебе на заднее сиденье.
Вместе с нами.

Втолкнули в салон. Сели с боков, не отпуская рук. "Исправно службу несут",
- расстроился Зубанов. На переднее сиденье упал майор.

- Поехали. А то до шести не управимся.

- А что в шесть? - спросил водитель.

- Заседание в шесть.

Ехали недалеко, потому что в самый центр. К зданию городской администрации.
Там, где недавно был убит предприниматель Боровицкий.

Это место Зубанов знал. А вот откуда стреляли... Откуда он стрелял - он не
знал. Хотя догадывался.

Возле здания администрации машины не задержались. Завернули за угол.

Все верно. Стреляли метров с восьмидесяти-ста. И значит, почти наверняка со
стороны комплекса жилых, сталинской постройки, домов. Тех, что расположены
через дорогу. Того. Или того.

Машины въехали во двор ближнего дома и остановились.

- Выходи.

Полковника вытолкнули из салона. Оперативники, выскочившие из первой
машины, взбежали на крыльцо, проверили подъезд, махнули остальным.

- Топай.

Зашли в подъезд. Стали подниматься по лестничным маршам.

- Узнаешь?

- Конечно, узнаю, - ответил полковник. Остановились перед надежно закрытой
и опечатанной дверью, ведущей на чердак.

- Замок подпилил заранее?

- Естественно, заранее.

Но замок оперативников сегодня не интересовал. Следственный эксперимент был
впереди. Интересовали брошенные на месте преступления гранаты и пистолет. И
фактическое доказательство вины подозреваемого, если они будут им найдены.

Поднялись на чердак. В ноздри ударило запахом пыли и кошачьей мочи. Из
какого-то из этих чердачных окон Зубанов, по мнению следственной бригады,
стрелял в Боровицкого.

Вот только из какого?

Полковник внимательно наблюдал за оперативниками. Куда они пойдут? Куда
посмотрят?

Взгляды присутствующих концентрировались на крайнем слуховом окне. На самом
крайнем. Ну значит, получается, стрелок лежал именно там. И снайперская
винтовка была найдена там. Стрелок залег заранее, зная, что Боровицкий
подъедет к парадному входу в администрацию. Дождался его. Произвел выстрел.
Бросил винтовку. Спустился во двор через один из подъездов дома. Сел в
машину. И был таков.

С такой исключительно удобной позиции промахнуться он не мог. И не
промахнулся.

- Откуда ты стрелял? - спросил ближний оперативник.

- Оттуда, - кивнул Зубанов.

Все двинулись к крайнему слуховому окну.

- Ну и где?

- Что где?

- Гранаты где?

- Не здесь.

- А где тогда?

- На крыше.

- Ты что, по крыше уходил?

- Ну да. Через соседний дом.

- А по-человечески, через подъезд, не мог?

- Хотел. Но не мог. Там старухи сидели. Могли меня заметить.

- Ну ты даешь! Борова хлопнул, а старух испугался!

- Испугался...

- Ты либо трус. Либо суперпрофессионал.

- Давайте будем считать, что трус.

- Ладно, говори, куда гранаты запрятал.

- В вентиляционную трубу бросил.

- В какую?

- В первую попавшуюся.

- Кончай темнить! Пока мы... В какую трубу? Говори точнее.

- Соседнего дома. Как выйдете на крышу, повернете направо, перевалите
конек, спуститесь на противоположный скат, пропустите три трубы... Нет,
четыре трубы. Или пять? Кажется, все-таки пять. Снова повернетесь и...

- Стой, стой. Так мы ни черта не поймем.

- Как не поймете? Я же объясняю, как выйдете на крышу, повернете направо...

- А труба третья или пятая?

- Третья! Или пятая... Точно не помню. Не до того мне было, чтобы трубы
пересчитывать.

- А узнать можешь?

- Наверное... Там что-то написано было. Углем. То ли "Петя", то ли "Коля".

- Тогда пошли.

- Куда?

- На крышу! Трубу искать!

- На крышу мы не договаривались.

- Мы и Боровицкого стрелять не договаривались.

Давай, давай! Не тормози.

- Я не торможу. Я высоты боюсь.

- Чего-чего боишься?!

- Высоты. С детства боюсь.

- А зачем тогда на крышу полез?

- Деваться было некуда, вот и полез!

- Ну ты...

Зубанова приподняли, подтолкнули и вытащили на крышу. Где он тут же сел.

- Ты чего?

- Ну я же говорю - высоты боюсь.

- Кончай выдрючиваться.

Оперативники подхватили полковника под руки и потащили по крыше вверх.

- А-а! - заорал полковник. И поджал ноги.

- Ну ты гад!

- Я не гад, я высоты боюсь!

Тащить тяжелое, упирающееся тело по наклонной скользкой поверхности крыши
было проблематично.

И опасно.

- Как же ты тогда шел?

- Так и шел. На четвереньках.

- На четвереньках?!

- Ну да. На четвереньках опоры больше. И не так страшно.

- Тогда и теперь давай - на карачках.

- Как же я могу на карачках, когда у меня руки связаны?

Оперативники переглянулись.

- Да сними ты ему браслеты. Куда он тут денется?

- А вдруг денется? Вдруг решит вниз башкой?

- Ну пристегни его тогда к себе.

- И тоже идти на карачках?

- Тоже на карачках! Не тащить же его на себе! Наручники отстегнули и тут же
пристегнули к левой руке Зубанова и другой стороной к правой
сопровождавшего его оперативника.

- Пошли. То есть поползли.

Полковник встал на четвереньки и пополз вверх по крыше. Рядом с ним вначале
пытался идти, а потом тоже встал на колени оперативник. Его друзья,
наблюдая за передвижениями "сладкой парочки", покатывались со смеху.

- Давай быстрее! - торопил оперативник Зубанова, желая как можно быстрее
принять вертикальное положение.

- Не торопи меня, а то я упаду.

Полковник и сопровождающий достигли конька крыши и по нему все так же на
четвереньках переползли на соседний дом.

- Куда дальше?

- Туда...

Зубанов лихорадочно осматривал впервые увиденную им крышу. Трубы, слуховые
окна, парапет ограждения, видимые куски двора и улицы...

Играть комедию долго он не мог. Еще пять-шесть минут, еще
тридцать-пятьдесят метров, и надо было находить вентиляционную трубу, в
которую бросил несуществующие гранаты и пистолет.

Кажется, вон там, где парапет сломан и согнут почти до поверхности крыши.
Где его практически нет.

- Теперь куда?

- Сейчас, дай вспомнить. Кажется, туда. Полковник начал спускаться к
парапету крыши.

- Ты же говорил, что в вентиляционную трубу бросил?

- Да - бросил. Но вначале шел по крыше. Вон там. И там. А уже оттуда
поднялся к трубе.

- Ну так и иди сразу к трубе.

- Как же я могу к ней идти, если я не знаю к какой. Мне надо ее с той
стороны увидеть, с какой тогда видел.

- Черт с тобой, пошли.

Полковник стал сползать к намеченной точке. Сзади него по жестяному
покрытию крыши гулко топали каблуками оперативники. Пять человек. С
подвешенными под левыми подмышками кобурами с табельными "ПМ". Которые
готовы были пустить в ход.

- Ну что, здесь, что ли?

Тянуть дольше было невозможно...

- Здесь.

Полковник попытался встать, видимо, подрагивая коленями и локтями,
демонстрируя свою боязнь высоты и аргументируя последующие, на которые он
решился, действия.

- Ну? Где?

Зубанов выпрямился, попытался сделать шаг и вдруг, споткнувшись, скользнул
подошвой к краю крыши.

- А-а-а! - дико заорал он, размахивая свободной рукой. И, потеряв
равновесие, перевалился через почти лежащий на крыше парапет и рухнул вниз,
увлекая за собой пристегнутого к его руке оперативника.

- Спасите-е! - кричал он, сползая все ниже. И еще ниже, чтобы сверху
невозможно было ухватить его за руку.

- А-а-а! - в тон ему завопил оперативник, хватаясь за выступы на крыше, за
парапет и сползая все дальше и дальше, за срез крыши.

Его друзья ухватили его за туловище и ноги Еще секунда-другая - и они
начнут вытягивать его наружу и вместе с ним пристегнутое к нему наручниками
тело. Через секунду-другую.

Полковник резко задвигал, закачался из стороны в сторону телом, с тем,
чтобы наручники сильнее впились в кисть оперативника. Почувствовал, как на
него сверху закапала кровь.

- Отстегните, отстегните его! - кричал оперативник. Ему казалось, что его
кисть вот-вот оторвется от руки. - Скоре-е-е!

- Помогите! Вытащите меня! - в свою очередь вопил Зубанов, протягивая вверх
свободную руку.

- Отстегните-е!!

- Тащи их! - скомандовал кто-то.

Почувствовав рывок, полковник незаметно уперся свободной рукой в выступы
украшений, предваряющих карниз крыши.

- Тяните! Тяните! - просил он, одновременно всячески, рукой, ногами и
плечом, упираясь движению, направленному вверх.

- Ну что же вы?!

- Не получается!

Ну и слава богу!

Полковник висел над пропастью пустоты, на неестественно вытянутой руке
оперативника, лежащего на крыше.

- Держите меня, я попробую ухватиться за наручники! - сказал кто-то.

Это было опасно, потому что если они ухватятся за наручники, то
гарантированно смогут вытянуть их и их пленника на крышу.

Зубанов сильно дернул наручники вниз, и оперативники увидели, как из-под
браслетов брызнула кровь и полезли клочья кожи.

- Отстегните-е!

Кто-то, свесившись телом с крыши, потянул к замку ключ.

- Не отстегивайте! - закричал Зубанов.

- Держись! - потянулись к нему сверху несколько рук.

Он подтянулся на наручниках и вцепился в них. Рука дотянулась до замка,
всунула в замочную скважину ключ.

- Держись крепко, сейчас я открою наручники, - предупредил голос.

Полковник вцепился в руки

Замок щелкнул. Наручники раскрылись. Зубанов дернулся вниз и повис на
нескольких удерживающих его руках.

Его попытались подтянуть, но неудачно.

- Левее, - попросил он. - Там выступ есть. Я за выступ зацеплюсь.

Его снова попытались подтянуть, но он уперся в карниз.

- Еще! Еще!

- Не получается. Тяжелый ты!

- Тогда левее! Левее!! Я зацеплюсь! Его сдвинули чуть левее. Под
расположенный внизу балкон.

- Тяните! Потянули.

Полковник уцепился свободной рукой за чужие руки, подтянулся и вцепился в
них зубами. Со всей силы. В одни. И другие.

Наверху вскрикнули и разжали руки. Полковник рухнул вниз. На балкон. Упал,
ломая какие-то полки, мгновенно вскочил на ноги, перепрыгнул через перила,
спустился вниз, повис, зацепившись пальцами за срез балкона.

- Стой! - заорали сверху сразу несколько голосов. - Стой! Стрелять буду!

Полковник раскачался и прыгнул на нижний балкон. И сразу же на другой.

Сверху бухнул предупредительный выстрел. Еще один. Возможно, уже не
предупредительный.

Следующий балкон был застеклен, и пришлось высаживать ногой стекло. И
пришлось прыгать в осколки, что стоило нескольких глубоких порезов. Но это
ничего. Это не пуля.

С последнего балкона полковник прыгнул под самую стену и, пробежав вдоль
нее, оказался на улице.

Оперативники наверняка уже были на третьем или втором этаже. И наверняка
передали водителям машин и в горотдел сигнал тревоги. И значит, на уход
оставались буквально мгновения.

Зубанов, изображая пьяного, выскочил на проезжую часть, под колеса
надвинувшихся на него "Жигулей".

- Ты чего? - возмущенно заорал выскочивший из машины водитель. - Тебе жить
надоело?

Полковник, лежа на асфальте, зажимал бок и демонстрировал окровавленную, с
ранами, оставленными наручниками, руку.

Водитель испуганно наклонился над ним.

- Ты чего? Ты живой, что ли?

- Мертвый, - тихо сказал полковник и коротко и сильно ударил водителя в
солнечное сплетение. Тот кулем упал под колеса собственной машины.

Зубанов сел на его место. На заднем сиденье испуганно жались друг к другу
женщина и взрослая девочка. Скорее всего жена и дочь поверженного водителя.

- А ну быстро из машины! - скомандовал полковник. - Ну!

Женщина и девочка выбрались наружу. Полковник резко вывернул во второй ряд
и, слившись с потоком машин, стал быстро удаляться от места своего побега.

Теперь у него были колеса. По крайней мере, на ближайшие пять минут, пока
погоня не добежит до дороги, не обнаружит лежащее на обочине тело и не
сообщит об угоне в горотдел, где немедленно введут в действие план
перехвата автомашины "Жигули" серого цвета, номерной знак...

Пять минут.

Четыре.

Три...

Зубанов повернул "Жигули" в ближайший двор и бросил, загнав на тротуар.
Здесь их искать будут долго. Уходя, он прихватил из салона чужую, скорее
всего нокаутированного им водителя, куртку.

На улице он заступил на проезжую часть и поднял руку. И тут же опустил.

"Жигули". Нет, "Жигули" ему не подходили.

И эти тоже.

"Москвич". То, что надо.

- Куда вам?

- Двенадцатый километр Восточного шоссе.

- Нет, туда не могу. Мне в другую сторону.

- Плачу тройной тариф.

- Ладно. Садитесь.

Дожидаться двенадцатого километра полковник не стал. Гораздо больше ему
понравился десятый.

- Притормозите здесь.

- Где?

- Вот здесь.

- Но мы не доехали.

- Все равно.

Вокруг не было никаких населенных пунктов или сооружений. Был небольшой
лесок и кусты вдоль обочины дороги.

- Вон туда, на проселок. У меня тропинка до дачи.

- Я могу довезти.

- Нет. Я же говорю - тропинка. Там только пешком.

Водитель съехал на грунтовую дорогу, остановился и вопросительно посмотрел
на пассажира.

- Ах, деньги? - понял тот. - Извини, но денег у меня и нет.

- Как нет? - не понял водитель. - Ты же говорил втрое.

- Да я бы и вчетверо, но денег нет! Поиздержался. Так что платить за машину
мне нечем.

- За какую машину? - опять не понял водитель. Совсем ничего не понял.

- За твою машину, которую я у тебя забираю. Сейчас забираю.

- Такты...

Водитель потянулся за гаечным ключом, спрятанным за сиденьем. Но взять не
успел, оглушенный хорошо поставленным ударом в висок.

Полковник вытащил тело водителя из машины, связал ему руки и ноги и оттащил
в кусты. Раньше чем через несколько часов он развязаться не мог. А больше
чем на несколько часов машина была не нужна.

Зубанов вырулил с грунтовки, доехал до кольцевой дороги и по ней вокруг
города до противоположного его края. Здесь его будут искать меньше всего. И
меньше всего на этой, не похожей на объявленную в перехват машине. На
"Москвиче". Вместо "Жигулей".

Полковник проезжал мимо постов ГАИ, с удовлетворением наблюдая, как
инспектора выуживают из транспортного потока и останавливают все "Жигули"
серого цвета. И не обращают никакого внимания на прочие марки проносящихся
мимо автомобилей. В том числе "Москвичи". В том числе на "Москвич", в
котором сидел он.

Дело было сделано - побег состоялся и следы были заметены. Только что
делать дальше? Куда податься удачливому беглецу? Куда приткнуться? Чтобы на
преследователей не наткнуться?

Дома, вернее, в той квартире, что заменяет дом, наверняка посадят засаду.
На случай возвращения блудного сына в родные стены.

К той женщине, с которой он жил как с женой, - тем более.

Уехать из этого города куда глаза глядят? А куда они глядят? И где их ждут?
Кому может быть нужен скрывающийся от правосудия беглый подследственный?

Кроме того, для путешествий по стране как минимум нужны документы и деньги.
Которые были изъяты во время ареста.

Ну и что делать? К кому прийти за помощью?

Только разве к своим друзьям-однополчанам. За которыми далеко ходить не
надо. Которые все здесь. Если, конечно, здесь после гибели Хозяина,
которому они служили. Если здесь, то вытащат. Потому что вытаскивали из
гораздо более серьезных переделок.

Полковник остановился у уличного телефона-автомата. И набрал номер своего
телефона. На котором теперь, по идее, должен был находиться его зам.

Гудки, гудки, гудки.

Неужели?..

Тогда дежурного. Дежурный всегда на месте.

Гудки.

Гудки...

- Слушаю. Голос был знаком.

- Петр, ты?

- Какой Петр? Кто это говорит?

- Гриша это говорит! Хорошо тебе знакомый Гриша.

- Григорий Степанович! - радостно воскликнул дежурный.

- Просто Петя.

- Я слушаю вас. Петя.

- У меня тут небольшие неприятности. Были. Ну да ты знаешь.

- Знаю.

- Теперь я один не справляюсь. Мне помочь надо.

- Конечно.

- Жду вас на одном известном тебе месте. Где мы сразу два колеса прокололи
и, пока его ремонтировали, пиво пили. Помнишь?

- Помню.

- Тогда жду через пятьдесят пять минут. Когда поедете - смотрите по
сторонам. Там пейзажи интересные.

- Понял. Понял! - И тут же по внутренней трансляции: - Всем внимание.
Полный сбор...

Через десять минут из ворот выехали три машины, набитые бойцами полковника
Зубанова. Специально три. Чтобы было удобней наблюдать окружающие пейзажи.

- Разошлись, - коротко сказал в переносную радиостанцию "замок", сидевший в
первой машине.

Машины разъехались веером на ближайшем перекрестке. И сошлись еще через
три.

- Ну что?

- У меня все чисто.

- У меня непонятно.

- Что значит непонятно?

- Были одни подозрительные колеса. "Пятерка" - "Жигули".

- Номер?..

- 25-17.

- Ну-ка еще раз проверились.

Машины вновь разошлись. И вновь сошлись.

- Точно - "хвост". Вначале "пятерка", потом "семерка". Которая мелькала
раньше.

- Мы тоже видели "семерку".

- Отрываемся.

Машины набрали ход и завертели по улицам и переулкам города сложную, но
хорошо отрепетированную карусель.

- Я ухожу, - сообщил "замок".

- Добро, командир. Мы прикроем.

Головная машина выскочила из карусели, предоставив возможность оставшимся
таскать за собой возможные "хвосты" хоть до вечера.

- Покрутись еще на всякий случай, - приказал "замок".

- Вроде все чисто.

- Тогда поехали на место...

Машина сделала два десятка противоречащих друг другу поворотов и подкатила
к пивному киоску, возле которого однажды были проколоты сразу два колеса.

- Вон он!

Зубанов сидел в стороне на деревянном ящике и держал в руках уже почти
пустую кружку с пивом. Вторую, аргументирующую его здесь присутствие,
кружку.

- Погуди ему.

Полковник услышал сигнал и оглянулся. Из машины ему радостно улыбался его
заместитель. Не подвели его бойцы.

Полковник поставил на землю кружку и пошел к машине.

- Прошу, командир, - широким жестом распахнул "замок" багажник с заботливо
подстеленным на дно матрасом.

- Плацкарта, говоришь?

- Мягкая. И главное - безопасная. Полковник закинул в багажник ногу, другую
и перевалился сам.

- Бензином тут у тебя воняет, - недовольно сказал он.

- Так ведь...

- Ладно, поехали.

"Замок" захлопнул багажник.

Через четверть часа машина въехала в распахнутые ворота бывшего
зубановского особняка. Сразу - в подземный гараж. А из гаража по узкой
подземной галерее в схрон - вырытую на глубине десяти метров, обитую
звукоизолирующим материалом, примитивно благоустроенную комнату. Изначально
предназначенную для сокрытия заложников, а теперь вот...

- Все, прибыли.

Здесь полковника достать было невозможно. Здесь он был в безопасности. И
даже не потому, что в зарытом глубоко под землю схроне. Потому что среди
своих.

Глава 28

В этой комнате было все - стол, стулья, кровать, шкаф для одежды,
холодильник, плита для приготовления пищи, телевизор с видеомагнитофоном,
книжные полки с книгами и журналами. За перегородкой унитаз, раковина и
душ. В общем, все как в обычных квартирах или гостиничных номерах. Кроме
отсутствующих окон и входной двери, которая представляла собой
бронированный, с торчащими во все стороны рычагами люк. Вроде тех, что
соединяют отсеки на подводных лодках.

И кроме еще двух небольших помещений с обитыми толстой, пористой резиной
стенами. Предназначенными для особо буйных клиентов.

Полковник Зубанов лежал на вбетонированной ножками в пол койке. И ни о чем
не думал. Наверное, впервые за многие месяцы. Просто лежал, тупо уставясь в
потолок. Если можно назвать потолком бетонную плиту, покоящуюся на десять
метров ниже уровня пола расположенного над ней здания.

Он лежал так уже два дня, стараясь выключить назойливо скребущиеся в его
голове мысли. Совсем исключить. Потому что изводить себя сомнениями и
предположениями, не имея возможности ничего исправить, - глупо. И опасно.
Тем более опасно, что находиться здесь самим с собой придется, возможно,
несколько недель. Или даже месяцев. Придется столько, сколько потребуется
для того, чтобы там, наверху, все успокоилось. Чтобы милиция нашла
настоящего убийцу Хозяина. Или до покупки надежных ксив, если милиция
никого не найдет.

Полковник пододвинул к себе телефон и набрал двузначный номер. Трубку
взяли. Значит, в помещении посторонних не было.

- Что у тебя? - спросил Зубанов, не представляясь и никак не называя
абонента, к которому он обращался.

- Непонятно у меня.

- Что такое?

- Милиция была. С ордером на обыск.

- Когда?

- Утром. А ушли только сейчас. "Сейчас" было далеко за полдень.

- Меня искали?

- Тебя. Все, что возможно, перевернули. В том числе гараж.

- Что говорят?

- Говорят, ты убил своего работодателя. По мотивам мести за несправедливое
увольнение.

- Это старо. Что еще говорят?

- Говорят, на винтовке обнаружены твои отпечатки пальцев.

- Мои?!

- Твои.

А вот это было новостью. Причем пренеприятной. Если они пошли на искажение
результатов экспертизы, то, значит, в заговоре против него замешаны высшие
милицейские чины. Которым лично он ничего плохого не сделал. И которые
просто так валить убийство на него не станут. Побоятся лишиться насиженных
кресел.

А раз так, то заказ спущен им с верхов. С самых верхов.

Интересное кино получается! Вначале лишили Хозяина его главного охранника,
потом, пользуясь его отсутствием, грохнули Хозяина, а теперь, прикрываясь
его смертью, хотят подвести того охранника под расстрельную статью, отведя
с его помощью подозрение от настоящего убийцы.

Отчего вдруг и отыскались на металлических частях снайперской винтовки
отпечатки пальцев, которых раньше не было.

Отпечатки пальцев полковника в отставке Зубанова.

- Подняться к тебе можно? - спросил полковник по телефону.

- Лучше я спущусь.

- Отчего так?

- Я не исключаю, что милиция понавтыкала здесь "жучков".

- А у тебя?

- У себя я все проверил. У меня все чисто. А вот за остальные помещения не
поручусь.

- Ладно, у меня - так у меня. Через полчаса Зубанов развинтил входной люк и
впустил в свое убежище бывшего своего зама.

- Тихо у тебя тут.

- Как в могиле?

- Как в танке!

- Ладно, давай рассказывай, что там у тебя случилось? На поверхности.

- Приехали. Сунули в нос ордер. Учинили шмон. С собаками и простукиванием
стен.

- Что-нибудь нашли?

- Что искали - нет.

- А что не искали?

- Так, по мелочи. Гранаты, пару незарегистрированных пулеметов. Грозились
привлечь за незаконное хранение оружия.

- Сказал, что нашел?

- Ну да. Как раз сегодня утром, когда прогуливал собаку. Чтобы не рисковать
- спрятал в оружейку. Пошел звонить в милицию, а тут она сама явилась.

- Гранаты - это серьезно. Можешь не отбрехаться. Теперь Хозяина нет,
защищать некому.

- Хомут всегда найдется. Была бы шея.

- Не понял! Новая крыша нашлась?

- Так точно.

- Что же ты раньше молчал?

- Так она только сегодня нашлась Вернее, сегодня все окончательно решилось.

- Кто?

"Замок" молчал.

- Не хочешь говорить?

- Не могу говорить. Коммерческая тайна.

- Даже от меня?

- От всех. Хозяин сказал, что если что - голову свернет. Причем не одному
только мне.

- Пугает?

- Нет. Этот - свернет.

Покоробила полковника скрытность бывшего зама. Хотя, с другой стороны, и он
в бытность свою его начальником тоже всего ему не рассказывал Нормальная
практика людей, воспитанных в недрах спецслужб. Все должен знать только
один человек. Остальные лишь плохо состыкуемые частности. Только так можно
сохранить тайну готовящейся операции. И сохранить участвующих в ней людей.

- Добро, тайна - так тайна.

- Извини, Степаныч. Действительно не могу. Ты под милицией, как под
дамокловым мечом, ходишь. Нельзя тебе лишнего знать. Опасно. И нам опасно.
И тебе.

Зубанов согласно кивнул. Прав "замок". И действует так же, как действовал
бы в его положении сам полковник. Хотя это и обидно.

- Ладно - замяли. Что там с моим делом?

- Стараемся. Ищем подходы к следствию. Пока безуспешно.

- Проработай старые каналы.

- Нет старых каналов.

- Как так нет?

- Так и нет. Отказались от сотрудничества.

- Смерти Хозяина испугались?

- Похоже на то. Испугались. И решили переждать.

- Ищи новых.

- Ищу.

- Что с документами?

- Если липу - можно хоть завтра, В неограниченных количествах. Если
натуральные - надо ждать.

- Как долго?

- Может, день. Может, неделю.

- Ладно, неделю подожду. Если на прогулки выпускать будешь. Зекам прогулки
положены.

- Какой разговор! Почистим помещения - и милости просим.

- Чисти. А то я тут как в берлоге. Скоро от ничегонеделанья в спячку впаду.

- Два, максимум три дня!

- Чего так долго?

- Новая метла по-новому метет. Так метет, что продыху нет. Но мы
постараемся...

"Замок" ушел. Полковник остался. Заключенным в камере-одиночке повышенного
комфорта.

Глава 29

- Да, - сказал "замок", приблизив телефонную трубку к губам. - Нет.

- Уверен?

- Абсолютно. Он там как в танке. С заваренными люками.

- Наверх его выпускаешь?

- Редко. А теперь совсем перестану.

- Смотри. Головой отвечаешь!

- Знаю. Некуда ему оттуда деться. В ящике он. Зарытом на глубине десяти
метров. Который сам же и построил.

- Как ты считаешь, он не догадывается?

- Нет. Он не может догадаться. Его изоляция аргументирована поиском его
милицией.

- А не может он попытаться бежать? Или что-нибудь сделать с собой?

- Вряд ли. Раз он ничего не знает, значит, у него нет причин ни для побега,
ни для самоубийства. И нет возможностей. Мы на всякий случай изъяли все
опасные предметы. Даже десертные ножи.

- Ладно, будем считать, что ты знаешь, что делаешь.

- Знаю...

* * *

Неладное полковник Зубанов почуял, когда ему отключили электроплиту и стали
кормить готовой пищей. Приносимой три раза в день одним из бойцов.

- Здравия желаю, Григорий Степанович.

- Ты чего официантствуешь? - по-простому удивился полковник. - Я бы и сам
мог готовить. Чай, не барин.

- Не получится готовить. У нас кабель, который на кухню идет, перегорел.

- Когда?

- Прошлой ночью.

- Чего так?

- А кто его знает? Похоже, короткое замыкание.

- Давно бы времянку перебросили.

- Времянку нельзя. Не положено. Двери не закроются. Надо новый кабель
тянуть. Но вы не думайте, мы вам питание наладим лучше прежнего. Вот.

Боец поставил на стол судки и поднос, заполненный аэрофлотскими упаковками
с хлебом, маслом, колбасой и прочими одноразовыми закусками.

- Здесь суп. Здесь салат. Здесь второе.

- А есть чем?

- Как чем? Ложкой и вилкой.

- И где они?

- Да вот же. В целлофане. Одноразовые. Ложка, вилка и нож действительно
были одноразовыми. Пластмассовыми.

- Ну вы даете!

- Культура.

Какая к черту культура?! Пластмассовые ножи - культура?

- Слушай, а простую ложку и нож нельзя?

- Почему нельзя? Можно. Я в следующий раз принесу.

Но в следующий раз нож не принесли. И в следующий тоже.

Теперь полковник по-другому взглянул на окружающую его обстановку.
Например, на отсутствующее, которое раньше было, зеркало. На электрическую,
вместо обыкновенной, бритву. На... В общем, на полное отсутствие пригодных
для нападения и обороны предметов.

И выходит, что его либо по причине большой к нему любви оберегают от
случайных порезов, либо... Либо изолируют в этом бетонном мешке.

Похоже, что изолируют.

Из чего следует, что они... Что его бывшие соратники преследуют какие-то
свои интересы. Потому что не сдают милиции и... не выдают металлические
ножи.

Почему не сдают? И почему не выдают?

Почему?..

Зубанов поднял трубку.

- Привет, "замок".

- Здравствуй, полковник.

- Надо встретиться.

- Претензии к содержанию?

- К отношению. Вас - ко мне. И к отсутствию столовых ножей. Я жду тебя.

- Хорошо. Буду.

"Замок" прибыл через пять минут.

- Сдали меня? - в лоб спросил полковник.

- Пока - предоставили убежище.

- Для последующей сдачи?

- Может быть, и так.

- Инициатива твоя?

- Нет. Нового Хозяина.

- Я-то каким боком его задел?

- Не знаю.

- Почему сразу не сдал?

- Пытаюсь торговаться.

- Успешно?

- Нет. Проторговался вчистую.

- Меня проторговал?

- Тебя.

Зубанов замолчал.

- Другого выхода не было. Вопрос стоит так, что или ты, или все.

- Что теряют все?

- Работу. Квартиры. Некоторые свободу.

- За незаконное хранение оружия?

- Да. И еще за пособничество особо опасному преступнику.

- Мне?

- Тебе.

- Ты считаешь, что убил я?

- Не знаю.

- Значит, считаешь, что я

- На винтовке были твои отпечатки пальцев.

- Не все ли равно? Раньше тоже случались мертвецы. Но раньше мертвецы не
вставали между нами.

- Здесь дело особое. Этот мертвец не наш. Этот мертвец твой. Личный.

- А если я не убивал?

- Все равно. Теперь изменить ничего невозможно. Или в тюрьму идешь ты. Или
все мы. Нас прижали в угол.

- Тогда лучше я.

- Мы решили так же.

- Когда?

- Через два дня. Дольше я тянуть не могу.

- Иного выхода нет?

- Есть.

"Замок" вытянул из кобуры пистолет. Вытащил из него обойму. И выщелкнул из
обоймы все патроны. Кроме одного. Загнал обойму обратно в пистолет и
протянул его рукоятью вперед полковнику.

- Все, что могу.

Зубанов взял пистолет, секунду подумал и, передернув затвор, дослал патрон
в ствол.

"Замок" не дрогнул. "Замок" смотрел на полковника и на пистолет и не
пытался уйти с траектории возможного выстрела.

Но выстрела не последовало. Ни в ту, ни в другую сторону.

- На. Забери, - сказал Зубанов. - Стреляться я не буду. Потому что слишком
многие этого хотят. "Замок" принял пистолет и сунул его в карман.

- Извини, командир.

"Замок" не был предателем. Был военным диверсантом, который ради сохранения
целого был научен и умел жертвовать частным. Например, ради спасения боевой
группы жертвовать отдельными бойцами. Или даже командиром. В боевых или
приближенных к ним условиях.

Сложившиеся условия были почти боевыми. Хозяина убили. Причем не исключено,
что убил бывший начальник его охраны и непосредственный командир "замка",
полковник Зубанов. Потому что имел к тому основания, не имел алиби и
оставил на затворной части винтовки отпечатки своих пальцев.

Само по себе убийство "замка" трогало мало. Трогало то, что полковник не
согласовал с ними свои планы. И тем подставил под удар личный состав
Вначале выстрелом. Потом побегом.

Но даже если предположить, что полковник не виноват, что он никого не
убивал, все равно он остался в одиночестве и остался в стороне. И значит,
сдавать следовало его, сохраняя личный состав. И сохраняя нового командира.
То есть себя.

Такое решение было наиболее целесообразным в сложившейся ситуации. И
значит, единственно верным!

- Прощай, командир!

- Будь здоров!

Зубанов тоже не считал своего бывшего зама предателем. Потому что в
аналогичных условиях поступил бы точно так же. Точно так же, как тот
поступил с ним...

Глава 30

Полковник лежал на койке и подводил итог своей жизнедеятельности. Печальный
итог. Потеря службы. Теперь вот потеря работы. В самом скором времени -
свободы. И самая страшная потеря - потеря друзей. Бывших своих сослуживцев.

Он снова остался один. На этот раз - совершенно один! Без работы, семьи,
близких ему людей. Но самое главное - без иллюзий. И значит, без
перспектив.

Зря он не взял предложенный "замком" пистолет.

А может, не зря.

Он проиграл свой бой. Но он не капитулировал. Не сдался на милость
победителя. Потому что никогда не сдавался.

Он, конечно, проиграл, но еще не убит. И значит, может попытаться чуть
дороже, чем ему предложили, продать свою жизнь.

Да - он один! И в этом его слабость. Но и сила. Одному терять нечего. Кроме
жизни. Которая при нынешнем раскладе не в счет.

Полковник внимательно огляделся по сторонам. Более внимательно, чем раньше.
Он искал средства защиты. Искал оружие, пригодное для боя.

Например, кровать...

Кровать вбетонирована в пол, но у нее есть каркас. Металлический каркас.
Который можно попытаться разломать на отдельные отрезки, получив увесистые
металлические дубинки. У стульев можно выломать ножки...

Полковник сбросил с кровати матрас.

- От сволочи!

Кровать была нестандартная. Сваренная из массивных уголков, между которыми
были растянуты пружины, Такую кровать разобрать было невозможно. Но можно
было выдернуть из сетки соединяющую пружины проволоку.

Полковник несколько раз сильно в месте соединения пружин ударил ногой по
сетке. Проволочные дужки разогнулись и свободно повисли. Зубанов освободил
их, расправил по всей длине, одну из сторон согнул кольцом и обмотал
плотными слоями ткани. Другую - заострил. Получились небольшие, наподобие
шила, заточки.

Теперь он был относительно вооружен. Причем не только кроватной проволокой
и ножками стульев. Но еще готовностью драться. Готовностью убивать. И
умирать. Именно этим, а не заточенной о металлическое ребро кровати
проволокой он был опасен.

Встать за дверью, ведущей в туалет, дождаться, когда они откроют дверь, или
самому распахнуть ее, заклинить стулом в полуоткрытом положении и,
пропуская противников по одному, бить их в не защищенные бронежилетом части
тела. Бить в лицо. И в горло.

А еще лучше вырубить свет и затаиться левее дверного проема...

Полковник много раз отрепетировал будущий бой. Он вставал за дверь,
приоткрывал ее, засовывал между ней и стеной стул и бил воображаемого
противника в воображаемое горло заточкой.

Снова вставал и снова бил!

Потом выключал свет и, передвигаясь в полной темноте, снова бил! На ощупь
Заранее до сантиметра выверив свое местоположение и траектории ударов. И
точно представляя, где может быть лицо открывшего дверь врага.

И этим умением драться в полной темноте он был тоже сильнее противника.

Он был сильнее противника по многим пунктам. Но победить не мог. В принципе
не мог. Потому что был один против многих. И был не в открытом на четыре
стороны поле, а в замкнутом, с единственным выходом помещении. Он мог убить
одного, двух, трех врагов. Мог даже четырех! Но пятый должен был убить его.
Хотя бы потому, что заточка против пистолета не оружие.

Из этого бетонного мешка полковнику выхода не было.

Он это знал и был к этому готов.

Ночью, в конце вторых суток, зазвонил телефон.

- Да!

- Это я, полковник.

- Я понял. Когда?

- Теперь.

- Значит, уже приехали?

- Приехали. Через десять минут они будут у тебя.

- Спасибо, что предупредил.

- Я могу что-то для тебя сделать?

- Можешь. Прикончи легавых и брось мне вниз их головы.

- Нет. Этого не могу. Если что-нибудь попроще...

- Тогда - спасибо. Все, что ты мог сделать, ты уже сделал.

- Последнее слово.

- Говори.

- Прости, полковник.

- Бог простит.

Трубка зазвучала гудками.

Зубанов подошел к двери. Открыл ее. И, с корнем вырвав провод, бросил в
темный коридор телефон. За ним, один за другим, стулья. Матрас. Телевизор.
И все, что попало под руку.

Он загромождал подходы к двери, лишая превосходящие силы противника
маневра. Об эти стулья и телевизоры его враги должны были спотыкаться,
должны были падать, должны были мешать друг другу. Этот бытовой хлам
выполнял функции противотанковых ежей, защищающих танкоопасные направления.

Ладно, пусть идут. А там посмотрим, кто кого. И кто - скольких.

Полковник подтащил к двери, прислонил к стене ножки стульев, сложил в
нагрудный карман ручками вверх заточки. Три - две остриями вверх и вниз и
одну между пальцев вперед - зажал в кулак правой руки.

Еще раз осмотрел поле скорого боя и выключил свет.

Теперь он был готов к отражению атаки. Теперь он...

В конце тоннеля замелькал свет. Послышались невнятные голоса. Полковник
бесшумно прикрыл дверь. Прикрыл, а не закрыл, чтобы иметь возможность
мгновенно ее распахнуть. И, стараясь дышать как можно тише, затаился.

Мелькающие в лучах фонариков фигуры приближались к двери. Их голоса
слышались уже рядом. Полковник приподнял и напряг правую руку.

Ну давайте, давайте..

Идущий впереди человек, запутавшись ногами в разбросанном мусоре,
выматерился.

- Он здесь вещи разбросал. Чтоб мы ноги переломаЩ.

Сделал последний шаг, остановился. В двух метрах от двери, за которой
затаился полковник.

- Давайте!

Сзади ему передали длинный, с приваренным на конце кольцом шест. Он
продвинул его дальше и ткнул им в дверь. Недостаточно сильно ткнул, потому
что шест, лязгнув, соскользнул с металла двери.

"Что это за звук? - насторожился полковник. - Железо - по железу! Они
пытаются открыть дверь! Пытаются не руками, багром. Или чем-то похожим на
багор".

Лязг повторился.

Они не будут протискиваться в узкую щель между дверью и стеной. Не будут
подставляться под его заточки. Они откроют дверь багром, оставшись в
двух-трех метрах от нее. Они поняли, что он будет ждать их. Что будет
сопротивляться. Они догадались...

Теперь их не достать! Если только... Если только не броситься вперед, как
только дверь откроется.

Конец шеста, попав в какое-то углубление, прочно уперся в дверь. Человек
навалился на шест. Ему помогли. Дверь стала медленно открываться.

Вот! Сейчас!

- Включайте.

В коридоре ярко вспыхнула электрическая, подтянутая из гаража, мощная
лампа. Полковник зажмурился.

"Все, конец! - мгновенно подумал он. - Ослепили и теперь пристрелят! Но
можно успеть прихватить с собой..."

Он, выставив перед собой заточку, бросился вперед, но дверь была открыта
недостаточно широко. Дверь придерживали снаружи.

- Не дури, полковник! - сказал чей-то голос. Свет метнулся в сторону и
перестал бить в глаза. Теперь лампа освещала наступающих. Зачем
наступающих?! Если надо - его! Полковник сместился в сторону, чтобы можно
было увидеть все пространство коридора. И увидел... Увидел напряженно
замершие вдоль стен фигуры. Очень знакомые фигуры. Безнадежно знакомые
фигуры.

Перед дверью стояли его бойцы. Оружия в их руках видно не было.

- Вы?..

Полковник опустил руки. Заточки глухо ударились о бетонный пол. Продавать
свою жизнь за жизнь своих бывших друзей он не мог.

- Как же вы?..

Бойцы молчали, плотно прижимаясь спинами к стенам коридора. Они пропускали
своего бывшего командира. И отворачивали лица от лица бывшего командира.

Полковник прошел по коридору. Полубоком, стараясь не задевать телом бойцов.

- Извини, командир...

За ними с развернутыми от бедра автоматами стояли облаченные в бронежилеты
и каски с забралами омоновцы.

- Руки! Руки за голову! - разом заорали они, потрясая "АКСами". - Быстро!
Стрелять будем!

- Здесь? Где кругом стены? - тихо спросил полковник.

- Молчать!

Омоновцы прыгнули, ударом ног в пах свалили Зубанова на землю, сели сверху,
завернули, защелкнули в наручники руки.

- Вы поаккуратней! - крикнули из полумрака зубановские бойцы.

- Чего-чего?

- Руками не машите! А то...

- Что - а то?

Омоновцы, вошедшие в раж, перешагнули поверженное тело и надвинулись на
огрызающихся бойцов.

- Чего - а то? Договаривайте, не бойтесь.

- Вас, что ли?

- Нас!

- Вас пусть алкаши боятся! Которые вам по силам.

- Чего?!

- Ты своей железкой поосторожней маши. А то не дай бог стрельнешь. В себя.

- Чего-чего!!

Вышедший вперед омоновец замахнулся автоматом, пытаясь достать обидчика
прикладом. Но тот достал раньше. Ногой в коленную чашечку.

Омоновец охнул и согнулся пополам. Боец перехватил автомат и сильно толкнул
обезвреженного противника назад. Омоновец упал на придвинувшихся
милиционеров.

- Полундра!

Овладевший автоматом боец не стал продолжать драку, он вдруг быстро и
неожиданно опустился, встал на четвереньки, сильно упершись в землю руками
и ногами. Сзади на него один за другим напрыгнули его товарищи и,
оттолкнувшись ногами от спины, свалились сверху на омоновцев, обрушивая
весом своих тел всю цепь.

Стрелять в этой ситуации было безнадежно. И драться тоже. Тяжелая амуниция
омоновцев не позволяла им по-настоящему развернуться. И не позволяла бойцам
Зубанова бить их по мордам. Бойцы били кулаками туда, где не было
бронежилетов. Докуда они не доставали. Уж лучше бы этих бронежилетов не
было вовсе!

- На!

- Получай!

- Мент поганый!

- Ах, ты так!..

Потасовка длилась недолго. От выхода, перекрывая крики дерущихся,
оглушительно простучал автомат. Пули, соскребая с потолка каменную крошку,
ушли в открытую дверь убежища.

- Всем замереть!

- Ты что творишь? Ты же своих зацепишь!

- Брось, дурак, пушку!

- Петро! Работай автоматчика!

- Счас я его!

- Не двигаться! Пристрелю всех, кто шевельнется!!

- Это мы еще посмотрим!

Бойцы вздернули к потолку сжимающих низ бронежилетов омоновцев. Прикрылись
ими, как щитом.

- Давай, стреляй!

- Всем лежать!

Ополоумевший милиционер послал короткую очередь в пол. Срикошетившие пули
ударили в потолок и снова в пол. Сзади кто-то сдавленно охнул.

- Ах ты гад!..

Клацнул затвор трофейного автомата.

- Счас я его!..

Два пальца плотно обжали железо спусковых крючков. Еще мгновенье...

- Отставить! - перекрыл шум голос Зубанова. - Отставить! Всем!!

Бойцы, повинуясь хорошо знакомому им командирскому гласу, замерли.

- Прекратить драку! Их больше. Там, в гараже И в городе. Их все равно
больше! Бойцы замешкались.

- Он верно говорит Их больше. Со всеми не совладать.

Бойцы оставили омоновцев.

- Ладно, банкуйте.

Встали, отступили на исходные позиции, поддерживая за руки пострадавших в
драке товарищей.

Омоновцы на четвереньках, матерясь и придерживая пострадавшие в драке
места, потянулись к выходу в гараж. Навстречу им, размахивая оружием,
бежало многочисленное подкрепление.

- Вы что? Что у вас?

Омоновцы лишь матерились и мотали касками.

- Кто это вас? Кто? Они? Они?!! Подкрепление рванулось вперед.

- Ну все!

- Не надо. С ними, - тихо крикнули омоновцы. Бойцы Зубанова, прикрыв собой
раненых, приготовились к отражению атаки Но милиционеры увидели два
направленных в их глаза трофейных автомата И увидели на все готовые лица
Главное - лица!

- Отдайте автоматы.

- Нате - возьмите.

Милиционеры нерешительно переглядывались и переминались с ноги на ногу.
Запал атаки в них иссяк, и теперь они уж точно не хотели лезть под пули.

- Да хрен с ними! Куда им отсюда деваться, - махнули рукой милиционеры.

- Бери этого. И пошли.

Подхватили под мышки полковника и потащили к выходу.

Вытолкнули в гараж, на руки заполнивших помещение милиционеров.

- Ну что там?

- Психи там. С автоматами.

- А что же вы их не обезоружили?

- Поди обезоружь. А мы поглядим. К милиционерам протиснулся какой-то
гражданский чин.

- Что у вас там происходит?

- Гранаты нужны. Слезоточивые. Без гранат туда лучше не соваться. Они точно
с придурью...

Что ответил гражданский, Зубанов не слышал. Его, раздвигая толпу толкущихся
без толку милиционеров, выволокли во двор и впихнули в машину. Почему-то в
автобус.

- Кого еще ждем? - спросил водитель.

- Никого не ждем. Все здесь. Поехали.

Автобус выехал из ворот. Но свернул почему-то не в город. Свернул в
противоположную сторону.

Зачем?

Пересек два перекрестка и въехал во двор строящегося здания.

- Здесь притормози.

- Где?

- Да хоть где.

Автобус замер.

Бывшие в салоне пассажиры встали и задернули шторки на окнах.

- Узнаешь?

Полковник всмотрелся в лица. И верно, знакомые лица.

- А это узнаешь?

Мужчина приподнял рукав и продемонстрировал круговой по запястью бинт.

- Узнаешь, гад?

Мужчина придвинулся ближе.

- Да вы что, мужики, я же поскользнулся. Я же не специально.

- И кусался не специально?

- Ну да! Испугался сильно. И сдуру...

- Вот гад! - восхитился кто-то.

- Не специально, говоришь? - тихо спросил травмированный наручниками
оперативник. - А я - специально!

И от души ударил полковника в челюсть.

Стоять на ногах полковник не стал. Упал от греха подальше. Бить его,
лежащего в узком проходе между кресел, было затруднительно.

Но очень хотелось.

- Пусти меня. Меня пусти!

- Да отойди ты в сторону, а то я не достаю!

- Сдвинься! Сдвинься, чтоб тебя!..

Оперативники, мешая друг другу, бестолково суетились подле лежащего тела.
Прыгали с сиденья на сиденье. Тыкали куда-то вниз кулаками.

- Ну дайте же мне!

Несколько ударов достигли цели.

- На!

На!

На!..

- Все, хватит. А то вы его прикончите.

- И поделом бы!

- Все, я сказал. Все! Отлипните от него! Оперативники расступились, подняли
полковника и швырнули на сиденье. И швырнули ему на ноги какую-то пропахшую
машинным маслом тряпку:

- На, утрись!

Полковник провел тряпкой по окровавленному лицу.

- Вы еще будете? Или все?

- А тебе еще хочется?

- Нет. Мне достаточно.

- Тогда молчи!

- Молчу!

Полковник дружелюбно улыбнулся разбитыми губами. По-настоящему дружелюбно,
потому что легко отделался, если учитывать обстоятельства его недавнего
побега.

- Вы с ним закончили? - спросил водитель.

- Закончили. Можешь заводить. Автобус вырулил со двора на улицу.

- В управление?

- Туда.

Оперативники поправляли одежду, стирали платками с кулаков и обуви кровь,
оглядывались на побитого полковника.

- Это чтоб тебе впредь бегать неповадно было! - сказали они.

- Да я не бегал!

- Ну тогда, значит, мы - не били. Автобус въехал во двор горотдела милиции.
Развернулся, сдал к воротам КПЗ. Гуднул. Из будки вышел милиционер.

- Чего вам?

- Привет, Михалыч! Давай открывай свою богадельню. Мы тебе клиента
привезли. Старого.

Михалыч подошел к автобусу, поднялся в салон.

- Ну-у! - обрадовался он, узнав лицо беглого подследственного. - Отбегался,
родимый.

Спустился со ступенек, распахнул ворота.

- Проезжай!

Автобус втиснулся в узкое пространство внутреннего дворика.

- Выходи! Полковник вышел.

- Руки за спину! Сцепил руки за спиной.

- Теперь ступай! Знаешь куда?

- Помню.

Полковник поднялся по ступенькам на крыльцо, шагнул в предупредительно
открытую дверь. Из которой, несколько дней назад, он думал, ушел навсегда.

Не ушел.

Не смог.

Не получилось...

Глава 31

И снова.

- Где ты был с одиннадцати до трех часов дня двенадцатого числа? Где?

- В парке.

- Что ты делал в парке?

- Отдыхал.

- Кто может подтвердить, что с одиннадцати до трех дня ты был в парке?

- Все, кто был в парке.

- Кто конкретно?

- Все без исключения.

- Издеваешься, гад?!

И тут же удар открытыми ладонями по ушам.

- Ну что, вспомнил, где ты был с одиннадцати до трех часов дня двенадцатого
числа?

- Вспомнил.

- Где?

- В парке... Снова удар.

- Если ты, гад, будешь продолжать валять ваньку, я тебя в камеру к блатным
переброшу. Понял? Переброшу и шепну им, что ты не просто зек, а мент
поганый. Ведь ты бывший мент? Только секретный? И значит, все равно мент. А
они ментов - сам знаешь!.. Им мента - только дай! Им мента обидеть -
доблесть. А знаешь, как они обижают? Знаешь? Они опускают. На самое дно!
Догадываешься, как опускают? Вначале на карачки опускают. А потом опускают!
По полной программе! Так, что мало не покажется! А знаешь, сколько их в
камере? Всего? Двадцать человек. Целый хор. И каждый на ментов зуб имеет! А
ты мент! И значит, ни один тебя не минует! Ни один! И знаешь, чем тебе это
чревато? Тем, что ты рискуешь помереть на карачках! Потому что хоровое
исполнение не всякая профессиональная проститутка выдерживает, а ты в этом
деле девица. И если ты помрешь, это для тебя лучший исход будет. Потому
как, если ты, не дай бог, не помрешь, будут тебя по этому делу пользовать в
других камерах. Всю оставшуюся жизнь. Потому что ты теперь мент поганый, а
станешь мент опущенный. И зачем тебе это надо? Ну, говори - надо? Или не
надо?

- Не надо.

- Не вижу, что не надо. В упор не вижу! Или, может быть, ты меня дуришь?
Может быть, ты по этому делу? А?

- Нет. Я по другому делу.

- А чего же тогда упираешься?

- Я не упираюсь. Я отвечаю на вопросы.

- Насчет парка?

- В том числе насчет парка.

- Вот падла! Сергеев!

- Я! Товарищ капитан.

- Веди его в камеру. Пока его.

- Есть!

- А ты на досуге подумай. Насчет того, в какой тебе камере сидеть. В своей.
Или чужой. Хорошенько подумай. Потому что мое терпение не бесконечно. Мое
терпение уже почти исчерпалось. Его почти уже нет! Уведи его.

- Руки за спину!

Полковник привычно забросил руки за спину.

- Пошли!..

Ну пошли так пошли.

Полковник шел по коридору к своей камере и на ходу соображал, что делать
дальше. В чем был следователь прав, так это в том, что ему следовало
подумать. Хорошо подумать. Очень хорошо подумать! Или... Или в недалекой
перспективе познакомиться с блатными.

Нет, надо что-нибудь придумать. Обязательно придумать!

Только что?

Признаться в совершении преступления?

Признаться можно. Но что дальше? Дальше его повезут на следственный
эксперимент, попросят показать, куда он шел, что делал, где бросил
винтовку...

Куда шел, он, допустим, сообразит на месте. Потому что там уже побывал.
Куда бросил винтовку - может ошибиться.

Затем они потребуют показать, куда он спрятал гранаты и пистолет. Которых
не было, которые он придумал лишь для того, чтобы иметь возможность бежать.
Но в которые следователи поверили.

Хорошо, допустим, он убедит их, что это блеф. И убедит, что не запомнил,
куда точно бросил винтовку.

Но начнутся очные ставки. И ни один житель того дома его не опознает.
Потому что он там не был.

Но самое главное - после того, как следователи уверятся, что стрелял он,
они начнут его спрашивать о заказчике убийства. И снова начнут бить и
грозить блатной камерой.

То есть, как теперь ни крутись, все вернется к началу. К мордобою и
блатарям.

И завершится судом, где. обвиняемому в предумышленном убийстве
подследственному впаяют расстрельную статью. Заменят расстрел пожизненным
сроком и запрут до конца дней в камере-одиночке.

И зачем тогда признавать свою вину теперь?

Не стоит признавать!

Но, с другой стороны, не хочется рисковать здоровьем и честью.

И что же тогда делать? Как избежать избиений и позора, пытаясь избежать
пожизненного заключения?

Как?

Только если найти алиби, найти защитников или найти способы давления на
следствие. Или на тех людей, что направляют следствие.

Только если так!

На кого же можно опереться? Из тех людей, кого он в бытность свою
хранителем тела Хозяина узнал.

Начальник горотдела милиции. С этим он встречался всего несколько раз, в
официальной обстановке и по официальным поводам. Хозяин наверняка
встречался в неофициальной, но своего главного телохранителя на эти встречи
не брал. Выходит, что начальник горотдела не помощник.

Его замы. Неоднократно получали от Хозяина за предоставленные ими мелкие
услуги деньги. В том числе через начальника службы безопасности. Через
него, Зубанова. Можно попробовать нажать на них. Но что из этого выйдет, не
известно.

Следователи и прочая мелкая милицейская обслуга. Которая его теперь
допрашивает. До этих Хозяин не опускался, предпочитая общаться с
начальством. И значит, подходов к ним нет.

С милицией все.

Дружки-приятели, партнеры и коллеги Хозяина. На этих надеяться не стоит.
Эти после гибели главного своего конкурента заняты единственно тем, что
грызутся как бешеные собаки, деля его наследство.

Администрация и прочие городские начальники тоже вряд ли захотят помочь
безродному, лишившемуся высокого покровителя подследственному. Тем более
что нельзя исключить, что они участвовали в заговоре против Хозяина. Раз
того шлепнули на пороге городской администрации. И теперь они, как и все
прочие, заинтересованы как можно быстрее закрыть дело, свесив собак на
первого угодившего под следствие лоха. В данном случае на него, полковника.

Эти тоже не подходят. Как и все другие.

Получается тупик?

Нет, абсолютных тупиков в жизни не бывает. Если нет подходящих людей, надо
искать меры воздействия на неподходящих.

Что же может заставить всех этих милицейских и прочих начальников проявить
благородство? Только силовое давление. Сверху. А если снизу, но тогда в
форме аргументированных угроз или серьезного компромата.

Можно их запугать, сидя в следственном изоляторе?

Нет.

Есть на них компромат?

Тоже нет.

Хотя есть много разнообразной, которую к делу не пришьешь, информации,
насчет того, кто, что, когда, от кого и сколько брал. Информации, что
называется, из первых рук. Сам давал. Но документального подтверждения
многочисленных фактов передачи денег нет. И значит, это не более чем слухи.

Начальников одними только слухами не уцепить...

Впрочем... А что, если вопрос поставить иначе? Если вопрос рассмотреть не в
плоскости поиска компромата, а его использования. Ведь для того, чтобы
компромат использовать, не обязательно его иметь!

Что, если так?

Полковник оживился. Он знал расклад сил в городе, знал, как и по какому
поводу взаимодействовали папы города с его отцами. И значит, мог этими
знаниями воспользоваться.

Вряд ли он сможет кардинально разрешить свои проблемы, но хотя бы избежит
блатной камеры. Что уже результат.

Ну и значит...

Следующий допрос полковник ждал с нетерпением.

- Предупреждаю тебя об ответственности за дачу ложных показаний, -
предупредил следователь. И кивнул в сторону.

Три стоящих у стены милиционера с зажатыми в руках дубинками придвинулись и
нехорошо заухмылялись, глядя на полковника. Здесь ответственность за дачу
ложных показаний наступала сразу.

- Понял?

- Понял.

- Тогда я должен задать тебе несколько вопросов, касающихся...

- Я не буду отвечать.

- Чего?

- Вам я не буду отвечать!

- А нам? - оскалились милиционеры с дубинками.

- Вам тем более.

- Это мы еще...

- Я требую встречи с полковником Сидоренко.

- Ты с ним уже встречался. На свою голову. Еще хочешь?

- Хочу.

- Он не станет с тобой встречаться.

- Почему это?

- Ты для него слишком мелкая сошка.

- А вы ему скажите, что я прощаю ему долг. Потому что теперь, на ближайшие
двадцать лет, деньги мне не нужны.

- Полковник должен тебе?!

- Да. Пятнадцать тысяч долларов.

- Он тебе должен пятнадцать тысяч "зеленых"?!

- Ну да. Пятнадцать. Я давал их на одно дело, а теперь ладно. Теперь я ему
их прощаю. И хочу подтвердить свои слова при личной встрече.

- А ты часом не врешь?

- Спросите у полковника Сидоренко.

- Ну если...

Следователь поднял трубку. И тут же положил ее обратно. Подумал секунду. И
снова поднял.

- Товарищ полковник. Это я.

- Что у тебя опять?

- Тут подследственный Зубанов... Он сказал... Такую чушь сказал...

- Что сказал?

- Он сказал, что вы... Что он... Что он прощает вам долг. Пятнадцать тысяч
долларов. Я понимаю, что это...

- Сейчас буду!

Следователь очень аккуратно положил трубку на рычаги.

- Сейчас придет.

Милиционеры недоуменно переглянулись. Как же это так получается? Полковник
вот у этого подследственного пятнадцать...

Дверь распахнулась.

- Ну-ка выйдите отсюда. Все.

- Но, товарищ полковник...

- Я сказал - пошли отсюда. Мне с ним потолковать надо с глазу на глаз.

- Может, его к батарее пристегнуть? - предложил следователь. - На всякий
случай.

- К батарее? Давай к батарее. Зубанова подтянули к окну и пристегнули к
трубе батареи наручниками.

- Разрешите идти?

- Я же уже сказал! Пошли все вон! Следователь и милиционеры вышли.
Полковник вплотную придвинулся к Зубанову.

- Ты что, гад, такое говоришь?..

- Я долг прощаю.

- Какой долг?!

- Ваш - мне. Я дал вам деньги, чтобы вы кое-что узнали для Хозяина...

- Какого на хрен Хозяина?!

- Боровицкого.

- Нет Боровицкого. Покойник твой Боровицкий.

- Боровицкого нет. А деньги есть.

- Ну ты козел!

- Если мы будем говорить в таком тоне, я передумаю.

- Что передумаешь?

- Прощать долг...

Полковник ударил Зубанова под дых.

- И вспомню о прежних взятках.

- Что?!

- Да - взятках. Зафиксированных на пленке. Полковник застыл с поднятой в
замахе рукой.

- Врешь!

- Неужели вы думали, что Хозяин не контролировал меня? А вдруг бы я эти
деньги вместо того, чтобы передать, украл? Я был вынужден для отчета вести
аудио-, а иногда видеозапись.

- Врешь!!

- И потому иногда при передаче денег старался вызвать вас на разговор. И
называл сумму. Помните?

Ничего такого полковник не помнил. Но поверил, потому что исходил из
худшего.

- Ладно, я верну тебе доллары.

- Зачем подследственному доллары? От следователей откупаться?

- Хорошо, говори, чего ты хочешь?

- Встречи с начальником горотдела.

- С кем?

- С начальником горотдела.

- Да ты что! Он...

- Он мне деньги должен!

- Он?

- Ну да. А что, разве он не человек? Такой же, как вы.

- Я сейчас тебя урою здесь...

- И тогда общественности и отделу по борьбе с коррупцией и должностными
преступлениями вашего министерства станет все известно. О нем. И о вас.

- Гнида!

- Зачем так грубо?

- Затем, что ты...

- Всего лишь предусмотрительный человек. Который, имея с вами дело,
догадался собрать известного рода информацию, продублировать ее и сложить в
банковских ячейках. Из которых ее в любой момент могут изъять и могут
разослать по указанным на конвертах адресам мои друзья...

- Ты лжешь! Ты пугаешь!

- Может, пугаю. А может, и нет. На вашем месте я бы это не проверял.
Впрочем, если вы так желаете...

- Хорошо. Я попробую сделать то, что ты просишь.

Через полчаса в кабинет пожаловал начальник городского отдела внутренних
дел.

- Что он хочет? - обратился он к своему заму, минуя Зубанова.

- Он просил встречи с вами.

- Зачем?

- Я хотел поговорить с вами... - попытался напомнить о себе Зубанов.

- Зачем он хотел встретиться со мной?

- Я хотел...

- Он сказал, что располагает информацией, которая может быть передана в
министерство.

- Какой информацией?

- Порочащей честь и достоинство работников нашего горотдела.

- Мерзавец.

- Я посчитал нужным сообщить вам...

- Зря посчитал. Если обращать внимание на каждого мелкого шантажиста...

Начальник горотдела играл на понижение. Сбивал цену информации, о которой
говорил Зубанов.

- Узнай у него, что он хочет? - сказал начальник горотдела и встал. - Потом
доложишь мне.

- Ему я все равно ничего не скажу, - подал голос Зубанов. - Например, не
скажу про закрытие дела о покушении на инспектора налоговой полиции
Илюхина, не скажу об участии СОБРа в "стрелке" между...

- Выйди! - коротко сказал начальник горотдела своему заму.

Тот тихо прикрыл за собой дверь.

- Чего ты хочешь?

- Пока - чтобы меня оставили в покое ваши держиморды.

- Я не могу вмешиваться в работу следователей.

- Вы не можете?! А почему же тогда по просьбе покойного Боровицкого и по
вашему прямому распоряжению из дела таможенников были изъяты вешдоки?

- Ты!..

- И были...

- Чего ты добиваешься? Чего?!

- Цивилизованного обращения с подследственными - сегодня. И свободы -
завтра.

- Это невозможно. Дело находится под контролем городской администрации.

- Мое предложение касается в том числе городской администрации. Потому что
городская администрация тоже фигурирует в моих, положенных в банковские
ячейки, документах. Так же, как вы.

- Берешь на пушку?

- Скорее на мушку.

- Откуда ты можешь знать про администрацию?

- Например, от Боровицкого. Который водил дружбу с первыми лицами города.
Много чего знал. И много чего порассказал мне.

- Это слова.

- Не только. По его просьбе я завел на наиболее значимых людей города и
области досье. И регулярно пополнял их, собирая информацию через
осведомителей и покупая копии документов у сведущих людей. Кроме того,
опять-таки по просьбе Боровицкого, я вел запись всех его встреч и
разговоров, для чего всегда носил с собой диктофон. Что вам могут
подтвердить мои работники. Не верите?

- Не верю!

- Можете прослушать кое-какие записи, хранящиеся в моем кабинете.

- Опять блефуешь. Мы делали обыск и никаких кассет не нашли.

- Искать не умеете. Откройте мой сейф...

- Мы вскрывали сейф и ничего...

- Откройте еще раз и снимите заднюю стенку. Она фальшивая. Сзади, в
корпусе, вместо песка кассеты. Возьмите их и прослушайте. И убедитесь...

Начальник горотдела быстро встал и вышел.

Десять минут туда, пять там, десять обратно и пять на прослушивание,
прикинул Зубанов. Через полчаса он должен быть здесь. Если клюнет. Если
клюнет на те записи, что там есть...

Начальник горотдела прибыл позже. Начальник горотдела прибыл через
пятьдесят пять минут.

- Ну как?

- Чушь! Я прослушал выборочно несколько кассет. Я не услышал там знакомых
голосов. Кроме совсем второстепенных.

- Совершенно верно. Не буду же я такую важную информацию хранить в личном,
который будут обыскивать первым, сейфе. Знакомые вам голоса, вместе с
досье, лежат в надежном месте. Копии - в трех банках. В сейфе - отходы
производства. Теперь убедил?

- Ни в чем ты меня не убедил. Даже если представить, что ты располагаешь
каким-то компроматом...

- В кассеты вы тоже не верили, а они вот они.

- Хорошо, допустим, на одно мгновенье допустим, что ты не врешь, что у тебя
есть порочащая администрацию города информация. Допустим, мы в это поверим.
И выполним часть твоих просьб. Где тогда гарантии, что, если условия
содержания изменятся, ты не пустишь компромат в ход?

- Я дам сообщение о том, чтобы их придержали.

- Как дашь?

- А вот это не ваша забота.

- А как же ты можешь дать сигнал, чтобы их не пускали в ход, если ты
находишься здесь?

- Дам. Можете быть уверены. Но еще в большей степени можете быть уверены,
что они отправятся по адресам, если я как-нибудь ненароком покончу с собой
в камере или умру от побоев.

- Я тебе не верю.

- Это ваше дело. Но передать мой ультиматум своим гражданским начальникам
вам придется. Потому что вы можете решать за себя, но не можете за них. За
них - они будут решать сами.

- Гад ты!

- Пусть так. Но когда дело идет о своей жизни, чужие карьеры не в счет. Вы
загнали меня в угол, вам меня оттуда и вытаскивать, - твердо сказал
Зубанов. - Если в моей судьбе в течение ближайшей недели ничего не
изменится - пакеты пойдут по назначению.

И вдруг замолк. Потому что увидел ситуацию совсем в ином ракурсе. Потому
что подумал...

Глава 32

Куда бы он, имей компромат в действительности, а не в воображении, послал
его? Кто способен вытащить его с нар?

Министерство внутренних дел? Вряд ли. Они не станут выносить сор из избы.
Они в первую очередь позаботятся о чести мундира. Поостерегутся вытягивать
всю коррумпированную цепочку. Максимум - уволят на пенсию начальника
горотдела.

Кого еще может заинтересовать компромат на городскую власть?

Правительство? Его такими масштабами не впечатлишь. В правительстве
привыкли мыслить миллиардами пропадающих из бюджета долларов. А тут всего
лишь миллионы. Что касается самого факта коррупции и сращивания власти с
бизнесом и преступным элементом, то покажите регион, где такого нет.
Правительство скорее заинтересуется кристальной честностью главы города,
чем его коррумпированностью.

Нет, правительство не подходит.

Федеральная служба безопасности? Эти - да. Эти за подобное дело могут
ухватиться. Но есть одно "но". Ему туда обращаться не след. Безопасность
раньше заинтересуется им, Зубановым, чем предложенным им компроматом.

Кто остается?

Прокуратура? По идее, коррупция ее прямое дело. А по-настоящему все
спустится до уровня городского прокурора, у которого тоже рыльце в пушку.
Который тоже... Причем до самого последнего дня. Потому что его "БМВ"
мелькнул на последней встрече Хозяина с прочими непоследними в табели о
рангах лицами. С главой городской администрации, начальником горотдела
милиции и кого-то из штаба округа, потому что та "Волга" имела армейские
номера и была приписана к гаражу командующего округом.

Стоп!

Вот и еще одна заинтересованная в компромате сила. Военные! Потому что
Боровицкий и власть, а теперь власть и неизвестно кто, эксплуатируют
военный аэродром. С ведома и при возможном попустительстве бывшего на
встрече высокопоставленного работника округа.

Это уже гораздо интересней.

Военные - та сила, которая может встать над местной дракой. Или влезть в
драку для того, чтобы потянуть одеяло на себя. Для чего им надо будет
вытянуть с нар его, Зубанова. Который знает закулисную городскую кухню.

Вариант?

Вариант!

Правда, теоретический, так как компромата нет. Компромат выдуман.

Но все равно вариант. Потому что, как обернется дело в будущем, -
неизвестно...

Больше полковника не беспокоили. Допрашивали вяло, для проформы, чтобы
только заполнить очередной, для отчета о проделанной работе, бланк. Били
мало и несильно. И быстро отправляли в камеру.

То, что почти не били, - хорошо.

То, что не разговаривали, не торговались, - плохо. А может, очень плохо.
Это - как повезет...

Через неделю в камеру вошел человек в хорошо сидящем штатском костюме.

- Майор Федеральной службы безопасности, - представился он.

- Гэбэшник?

- Можно и так. Раньше, когда было государство, было ГБ. Теперь ФСБ.

- Я нанес какой-то урон обороноспособности страны?

- Никоим образом! Я здесь неофициально.

- Зачем?

- Насколько я знаю, мы коллеги?

- Мои коллеги - пенсионеры. А вы, я так понимаю, пока еще служите?

- Служу.

- Ну значит, мы по разным ведомствам. Так что задавайте свои вопросы.

- Вопросов как таковых у меня нет Есть интерес к вашему бывшему шефу. В
связи с рядом других дел.

- К Боровицкому?

- Совершенно верно. Как вы думаете, кому была выгодна его смерть?

- Всем.

- Можно точнее?

- Точнее некуда. Его смерть была выгодна всем.

- Тогда я поставлю вопрос по-другому. У него были враги?

- Были.

- Кто?

- Я же говорю - все.

- Но кто-то больше?

- Все одинаково.

- Такого не бывает!

- У удачливых бизнесменов бывает.

- Я так понимаю, что вы не хотите отвечать на мои вопросы?

- Напротив - отвечаю на все.

- Наверное, вы не вполне верно истолковываете мой к вам приход. Мы не
ставим целью облегчить задачу следствию, напротив, мы бы хотели помочь вам.

- Я бы тоже хотел.

- Но для этого нам надо определить круг потенциальных врагов Боровицкого.
Тех, кто мог организовать на него покушение.

- Милиция считает, что это сделал я.

- Мы придерживаемся иного мнения. И хотели бы утвердить в этом мнении
следствие. Но для этого нам надо знать, чьи интересы задевал Боровицкий и
чьи вы.

- Я?

- У нас создалось впечатление, что следствие ведется предвзято. И мы с
вашей помощью хотим понять почему.

- Наверное, потому, что отпечатки моих пальцев были обнаружены на винтовке.

- Через два дня после того, как винтовка была найдена.

Это было уже интересно.

- Мы предполагаем, что вы не стреляли из винтовки, на которой были
обнаружены отпечатки ваших пальцев.

А это уже совсем интересно.

- Мы предполагаем, что отпечатки появились после. И что вы невиновны.

- Приятно слышать.

- Отсюда возникает вопрос - почему убийцу хотят сделать из вас?

- Может быть, потому, что у меня были причины для мести Боровицкому.

- Равно как у других. Боровицкого, как утверждаете вы, не любят все.

- Тогда потому, что у меня нет алиби.

- У четверти населения города нет алиби. Отсутствие алиби не может быть
основанием для обвинения в преступлении. Тем более в таком.

Мы предполагаем, что существуют какие-то иные причины удержания вас здесь!
Какие?

Ах вот оно что?

- И для того, чтобы помочь вам, мы должны понять, чем вы не угодили милиции
или власти. Чем?

- Может, они думают, что я деньги у них занимал? И вернуть забыл. Отчего
они так на меня взъелись. Или, сам того не зная, дочь главы
администрации... Ну вы понимаете.

Майор очень широко и очень дружелюбно улыбнулся.

- Зря вы так! Мы хотим вам помочь.

- Я тоже. И потому пытаюсь представить, чем я не угодил сильным мира сего.

- Соблазненной дочкой?

- Ну, может быть, женой. В темноте, знаете, возраст определить трудно.

- Но, может, какие-нибудь более серьезные причины?

- Есть! Вы правы, есть и более. Должен вам сообщить, что ваш начальник
милиции имеет нетрадиционную, в смысле личной жизни, ориентацию. И,
пользуясь своим служебным положением, склоняет меня к сожительству путем
обвинений в убийстве и подтасовки данных криминалистической экспертизы.

- Зачем вы юродствуете? - напряженно и уже без улыбки сказал майор ФСБ. -
Мы действительно хотели вам помочь...

- Если вы хотите мне помочь, удовлетворите силами ФСБ потребности
начальника милиции...

- Козел!

- Это как вам угодно.

- Глупо! - сказал майор, вставая. - Сгниешь здесь зазря. А мы бы тебя
вытащили. Запросто вытащили.

- За мое хорошее поведение?

- За нормальное, человеческое поведение. Которое не ставит под удар других
людей.

- Хорошо. Я понял.

- Тогда подумай, что для тебя лучше. И где для тебя лучше - здесь или на
свободе. Майор встал и пошел к двери.

- Надумаешь - позови меня. И через день будешь там, за забором. А если не
позовешь... То пеняй на себя.

Майор вышел. Полковник остался. Теперь все стало ясно. Предельно ясно.
Обложили полковника, сволочи! Со всех сторон обложили. Со стороны милиции,
администрации, собственных сослуживцев, а теперь вот еще и ФСБ. Все они в
одной связке. И значит, хода отсюда, из подвалов горотдела, нет.

Если не найти союзников. Хоть каких-нибудь союзников. Хоть самых
задрипанных. Хоть тех же самых военных.

Полковник снова вернулся к своим размышлениям. Вернулся к военным. Которым
можно предложить интересную, а главное - убедительно звучащую версию про
принадлежащий их ведомству аэродром, который эксплуатируется не ими, причем
в сугубо коммерческих целях, без отчисления процентов с очень приличного
дохода. Отчего сильно падает боеспособность важного, возможно,
стратегического объекта.

Клюнут они на это?

Вполне.

Потребуется им встреча с человеком, передавшим данную информацию?

Безусловно.

Можно с ними торговаться и просить у них защиты взамен информации?

Наверное.

Ну и, значит, вопрос решен. Надо вводить в дело военных! Все-таки у них
армия и военно-морской флот. Против которых возражать затруднительно.

Вот только к кому в этой армии обратиться? Очень хочется к министру
обороны. Но затруднительно даже к местному военкому. Нужна протекция. Или
гарантированно работающий канал передачи информации.

Какой?

Приемная министра? Через этих не прорвешься. Они для того и созданы, чтобы
переправлять информацию в мусорную корзину. Министр недосягаем, как Эверест
для паралитика.

Может быть, попробовать дотянуться до каких-нибудь менее защищенных
бюрократическими препонами замов? Мол, здрасьте, я хочу вам сообщить важные
сведения, но приехать не могу, так как пребываю в КПЗ по подозрению в
убийстве...

Погоди, погоди, а почему каких-нибудь? Когда есть именно те, что нужны.
Ведь армия - это отдельное государство, у которого есть свои собственные
службы безопасности.

Есть прокуратура.

И есть Главное разведывательное управление. ГРУ!

Вот к кому следует обращаться! А чтобы сообщение привлекло к себе внимание,
обращаться к конкретному лицу. Желательно - к знакомому лицу. К очень
хорошо знакомому лицу. К тому, что однажды уже спасал его. Вначале -
переиграв по всем статьям.

Полковник дернулся, вспомнив ослепительные огни десятков зависших над
точкой вертолетов и громовой голос, звучащий с небес.

Деваться некуда. Помочь, если захочет, может только Он. Он один!

Адресат был найден.

Осталось дать ему весточку. Чего бы это ни стоило - дать...

Полковник забарабанил в дверь камеры.

- Чего тебе?

- Позовите мне следователя!

- Он уже домой ушел.

- Звоните домой,

- Ты что, до утра потерпеть не можешь?

- Не могу. Приспичило показания давать.

- Потерпишь.

- Если ты сейчас не вызовешь следователя, завтра я скажу, что ты
отговаривал меня от чистосердечного признания. И начальство тебя как самого
крайнего...

- Ладно. Заткнись.

Надзиратель с грохотом захлопнул кормушку.

- Вас вызывают, - позвонил он только пришедшему домой следователю.

- Чего?

- Вас просит прийти подследственный Зубанов.

- Чего?!

- Он сказал, что, если вы придете сейчас, он даст показания.

- Ладно, сейчас приеду.

Следователь, вернувшийся с порога дома назад, матерясь про себя, вошел в
КПЗ.

- Где он?

- Как где? В камере.

- Ах, ну да...

Следователь прошел по коридору и остановился возле камеры, ожидая, пока
надзиратель ее откроет.

- Ты меня звал? - усмиряя свою злобу, спросил следователь.

- Я?

- Ну да... Ты сказал, что, если я приду теперь, ты будешь давать показания?

- Я так сказал?

- Не изображай дурака! Я из дома вернулся!

- Насчет показаний я ничего не говорил. Мне нужно передать информацию
фээсбэшному майору. Который приходил ко мне. Ему нужно сказать, что я хочу
с ним переговорить.

- Я только для этого...

- Да.

Маленькая месть состоялась.

- Ну ты паразит!

- В таком случае я могу передумать. Следователь сцепил зубы и повернулся к
выходу.

- Я хочу поговорить с ним сегодня. Сейчас.

- Ну ты!..

Через полчаса в камеру зашел знакомый Зубанову майор ФСБ.

- Привет энкавэдэшникам!

- Здравствуйте. Мне сказали...

- Правильно сказали. Я готов ответить на ваши вопросы.

- Я рад, что вы сделали правильный выбор.

- Готов, но не здесь, не в камере.

- Хорошо, я договорюсь сейчас с кабинетом.

- Только там должен быть телефон.

- Зачем?

- Зачем может быть нужен телефон? Орехи колоть.

- Извините, я неправильно выразился. Я хотел спросить - вы хотите
кому-нибудь позвонить?

- Хочу.

- Можно спросить кому?

- Жене.

- У вас есть жена?

- У меня была жена. И я хотел бы ей позвонить. Надеюсь, это не самая
большая плата за мои признания?

- Ну что вы? Разговор не идет о торговле. Мы просто хотим вам помочь...

- Ну вот и помогите. Поговорить с женой.

- Ты бы не выдрючивался! - подал голос стоящий в стороне милицейский
следователь. - А то...

- Погодите, - повернулся к нему майор И вновь обратился к Зубанову: - Можно
узнать, о чем вы хотите поговорить с женой?

- Об интимном.

- Дело в том, что разговоры подследственных с кем бы то ни было запрещены.
И, помогая вам в этом вопросе, я беру на себя ответственность. Поэтому
хотел бы знать о содержании разговора. Хотя бы в общих чертах.

- Я хочу попросить приюта. Потому что после того, что я вам здесь скажу, в
этом городе мне не жить.

- Мне кажется, вы преувеличиваете.

- Да? Мой прежний шеф Боровицкий думал так же.

- Хорошо, я постараюсь выполнить вашу просьбу.

- Я не сомневался, что вы проявите великодушие. Фээсбэшник и следователь
вышли. И зашли через пять минут.

- Ваша просьба будет удовлетворена.

- Когда?

- Когда вы пожелаете. Хоть даже сейчас.

- Тогда сейчас.

- Прошу.

Майор отступил в сторону Зубанов вышел из камеры. К нему подступил
надзиратель.

- Руки за спину. Пошли.

Зубанов шагнул вперед. За ним надзиратель. За надзирателем фээсбэшный
майор. За майором следователь.

- Направо. Прямо. Стой

Дверь была незнакомая. - Заходи!

Полковник переступил порог предупредительно распахнутой двери.

- Что мне делать теперь^9- спросил надзиратель.

- Подождать. В кабинете подождать.

- Я бы хотел быть в кабинете один, - попросил Зубанов.

- Это невозможно, - ответил майор.

- Тогда без этих, - показал Зубанов на надзирателя и следователя.

- Почему без них?

- В их присутствии я не могу говорить нежно. В их присутствии я могу
разговаривать только матом.

- Ты бы заткнулся, пока мы!.. - рявкнул следователь.

- Помолчите! - потребовал майор. - Я не могу их убрать. Это их кабинет.

Три здоровых, натасканных на драку мужика против одного полковника было
много. Слишком много.

- В таком случае я не буду никуда звонить.

- Как угодно.

- И не буду давать никаких показаний.

- Ну я же говорил! - почти радостно сказал следователь. - Он просто
издевается над нами! Из дома непонятно за каким выдернул!..

- К сожалению, я ничего не могу сделать, - с подчеркнутым сожалением сказал
майор.

- Я тоже.

Разговор зашел в тупик. Но закончиться не мог, потому что стороны были
заинтересованы друг в друге. Майор в Зубанове и его показаниях. Зубанов в
майоре и стоящем за ним на столе телефоне.

- Хорошо, давайте придем к компромиссу. Мы с вами остаемся в кабинете, все
прочие находятся в коридоре за открытой дверью.

- Лучше закрытой. На ключ.

- Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Но я начинаю подозревать, что вы
чего-то добиваетесь.

- Ладно, но пусть не заглядывают. А то мне их рожи...

- Вот падла!

- Хорошо, заглядывать они не будут. Прошу вас на время выйти.

- Мы-то выйдем, нам нетрудно. Только что вы делать будете, если он за рамки
выйдет?

- Вы будете рядом.

Следователь и надзиратель, недовольно оглядываясь, вышли за дверь.

- Вы удовлетворены?

- Нет. Но деваться мне, кроме камеры, некуда.

- Тогда - прошу, - показал майор на телефон.

- Вы будете здесь?

- Да. Мне придется быть рядом с вами. Такой порядок. Сами понимаете.

- Ну вы хоть отвернетесь?

- Зачем?

- Затем, что я не хочу, чтобы посторонние знали телефон моей жены.

- Вообще-то это не положено. Но в данном конкретном случае...

Майор сделал вид, что отвернулся, удерживая полковника краем глаза в поле
зрения.

- Чур - не подглядывать, - погрозил пальцем Зубанов и набрал код Москвы и
первый пришедший в голову номер.

- Слушаю.

Полковник положил трубку и набрал другой номер.

Гудки.

Гудки...

- Это я, - сказал он. - Здравствуй. Выждал паузу.

- Собственного мужа не узнаешь? Пауза.

- Неужели мой голос так изменился? Пауза.

- Как твое здоровье? Длинная, минуты на три, пауза.

- У меня тоже...

Долгий, с подробным перечислением симптомов разговор о пошатнувшемся
здоровье полковника. На пять минут.

- Как твои родители?..

Майор зашевелился.

Зубанов прикрыл трубку рукой.

- Это ничего, что я так долго?

- Нет, нет. Пожалуйста, - заулыбался, закивал головой майор.

- Тогда я с вашего позволения... А соседка? Та, что напротив. У нее,
кажется, было не в порядке с давлением...

Еще три минуты. Для того, чтобы усыпить бдительность охраны.

- А собака как? Рекс мой любимый... Из коридора потянуло дымком.
Следователь и надзиратель расслабились, закурили по одной.

Майор тоже оказался не железный, стал ерзать на стуле, закрутил головой,
принялся рассматривать казенную мебель.

- А попугай как? Жив?..

Майор переключился на развязавшийся на правом ботинке шнурок. Потянулся к
нему руками.

Зря потянулся.

Зубанов, оставив телефон, но не прекращая говорить, бесшумно приблизился к
проявившему беспечность майору, потянулся к нему рукой.

- У попугая приплод? Ну я рад! Как птенцов назвали?..

Дотянулся почти до затылка и, резко выбросив правую руку вперед, прикрыл
майору рот ладонью. Тот замычал, попробовал оторвать руку от лица.

- Да ты что! - очень громко, чтобы заглушить возню, воскликнул он. - Кошка
съела?

Пальцами левой руки мгновенно пробежал по шее противника и нажал пальцами
на сонную артерию.

Секунда.

Другая...

Майор осел, сполз по стулу вниз. Зубанов осторожно поддержал его, положил
на пол. Снял с шеи пальцы. Быстро обыскал.

Оружия не было! Вообще ничего не было, даже перочинного ножа. Нашлось
только удостоверение подполковника ФСБ.

Майор-подполковник начал приходить в себя, зашевелился, но по-настоящему
очухаться не успел. Зубанов коротко и сильно ударил его кулаком в висок.
Майор отключился окончательно.

Голоса за дверью затихли. Наверное, там услышали шум борьбы.

- Нет! - громко сказал Зубанов. - Я далеко. Но надеюсь скоро объявиться.
Если с друзьями договорюсь.

За дверью снова забубнили голоса.

Друзей. С которыми надо было договариваться. Причем немедленно, пока их
приятели не подоспели.

Полковник прошел к двери, встал за косяком. Прикинул расстояния и
траектории ударов. Шанс был, если работать жестко. Примерно так, как на
спецоперациях. Как в тылу врага. Но если так - то неизбежно с жертвами. Что
ему не простят.

А если без жертв, то с риском получить сдачи. Потому что противник имеет
численное преимущество и имеет преимущество лет. Они моложе и, значит,
сильнее.

- Нет. Не переживай. Приеду, все расскажу, - сказал полковник.

Тянуть дальше было невозможно.

Зубанов взял со стола лампу и, размахнувшись, бросил ее в дальний угол
комнаты. Раздался грохот и звон.

Голоса мгновенно оборвались.

Вот. Сейчас!

Дверь распахнулась. Вошедшие мгновенно увидели лежащего на полу майора. И,
подчинясь эмоциональному порыву, бросились к нему.

Первым был следователь. Вторым надзиратель.

Следователя Зубанов пропустил в кабинет, чтобы он, оставшись в коридоре, не
поднял шум. Надзирателя, выступившего фигурой за срез двери, ударил ногой в
пах. Очень сильно ударил, чтобы с гарантией. Надзиратель вскрикнул,
сломался в поясе и упал, зажимая руками низ живота.

Теперь пришла очередь следователя. Которого следовало бить немедленно, пока
он не очухался! Пока не попытался защититься!

Полковник прыгнул вперед, чтобы сократить разделяющее их расстояние. Всего
каких-то три шага! Прыгнул и одновременно отвел назад правую руку.

Но следователь оказался не промах. Он мгновенно повернулся и встретил
напавшего на него подследственного прямым ударом в челюсть. У следователя
была хорошая реакция, первый взрослый разряд по боксу и опыт многочисленных
подростковых драк.

Зубанов скользнул кулаком по плечу противника и услышал, как хрустнула его
челюсть. Он мотнул головой, пытаясь сбросить с глаз мгновенную пелену, и
тут же получил второй удар.

Не повезло полковнику. Его противник оказался моложе и сильнее.

Зубанов потерял равновесие и отшатнулся назад.

Следователь придвинулся к нему и обрушил серию коротких ударов в корпус.
Завершив серию правым боковым в голову.

Полковник упал. И отключился.

Бой был проигран.

Следователь отошел, наклонился над лежащим майором. Осмотрел, разыскивая
раны. Нащупал пульс.

- Эй, ты жив? Жив?..

Майор шевельнулся.

- Ну, слава богу!

Полковник пришел в себя. Увидел стонущего и хлюпающего носом надзирателя.
Увидел майора. И склонившегося над ним следователя.

Сделал его следователь. Вчистую сделал. Нокаутом. Постарел полковник, раз
такие сопляки... Следователь встал и подошел к Зубанову.

- Очухался, гнида?

Пнул несильно носком ботинка в бок.

Полковник не реагировал. Полковник лежал, как лежал.

Откинулся, что ли?

Следователь наклонился ниже. Потому что был не спец. Потому что был
милиционером, привыкшим иметь дело с хулиганствующими любителями.

- Эй! Вставай.

Наклонился еще ниже. Потянулся рукой к лицу Зубанова.

Тронул, повернул голову вбок. Шлепнул ладонью по щеке.

- Кончай прикидываться!

Похоже, он...

Полковник цепко схватил следователя за руку выше локтя, что есть силы
дернул на себя и, вскинувшись головой ему навстречу, ударил лбом в близкое,
удивленно-испуганное лицо.

Следователь обмяк и всей тяжестью упал на Зубанова.

Тот, извиваясь, выбрался из-под неподвижного тела, несколько секунд
полежал, приходя в себя, встал и, пошатываясь, прошел к телефону. Он снял
трубку и стал набирать номер. Но увидел пытающегося подняться майора.

- Лежать! - тихо прокричал полковник. - Лежать!!

Но майор, не слыша его или не желая слышать, поднялся на колени и, хватаясь
за край стола, начал вставать.

- Лежать! Гад!

Полковник нетвердой походкой подошел к уже почти вставшему майору и ударил
его кулаком в шею. Ударил недостаточно сильно и поэтому ударил еще раз.
Майор упал и распластался по столешнице стола.

- Всем. Лежать! - прошептал Зубанов.

Вновь прошел к телефону и, засовывая окровавленный палец в отверстия на
диске, набрал код Москвы и набрал 09.

Занято.

Новый набор.

Занято.

Еще раз.

- Говорите.

- Барышня. Мне нужен телефон Министерства обороны.

- Какой телефон вам нужен?

- Любой.

- У меня есть телефон приемной. Вас устроит^7

- Устроит.

- Записывайте...

Полковник набрал предложенный ему номер.

- Приемная Министерства обороны?

- Не совсем.

- Но это Министерство обороны?

- Да.

- Тогда примите телефонограмму.

- Что?

- Примите телефонограмму, - повторил полковник известную в армии фразу. -
Вы готовы?

- Да. Но я не понимаю...

- Пишите. Главное разведывательное управление. Генералу Федорову. На
военном аэродроме Валуево нарушен режим секретности. Аэродром используется
гражданскими лицами. Используется в преступных целях. Все. Передачу
закончил. Повторите телефонограмму.

- ГРУ. Генералу Федорову. На военном аэродроме Валуево нарушен режим
секретности. Аэродром используется гражданскими лицами. Используется в
преступных целях.

- Добро. Кто принял телефонограмму?

- Старший лейтенант Тарасов.

- Смотри, лейтенант! Не забудь передать. Если хочешь стать капитаном.

- Как мне передать телефонограмму генералу Федорову?

- Не надо Федорову. Передай телефонограмму в приемную министра. Или любому
человеку, связанному с разведкой. Понял?

- Понял.

- Тогда все.

В дальнем углу, за столами, пришел в себя, замычал следователь. Перестал
корчиться, затих, стал осматриваться по сторонам надзиратель. Сполз со
стола майор Действие "наркоза", похоже, заканчивалось.

- Все, лейтенант. Бывай. Мне, кажется, уже некогда.

- Погодите. Скажите, кто передал сообщение?

- Зубанов. Полковник в отставке Зубанов. ЗК Зубанов...

Потом полковника били. Прямо там, в кабинете. Вначале били следователь и
надзиратель Потом следователь, надзиратель и майор ФСБ. Потом следователь,
надзиратель, майор ФСБ и прибежавшие на шум милиционеры.

Потом полковника оттащили в камеру, окатили водой, дождались, когда он
придет в себя, и снова стали бить. Вместе. И по очереди.

Следователь.

Надзиратель.

Майор.

И прочие официальные в этом здании лица.

Били до тех пор, пока проштрафившийся полковник не перестал подавать
признаки жизни. И потом еще несколько минут били. Уже недвижимое, не
реагирующее на удары тело...

ЧАСТЬ II

Глава 33

Главный опер шестого отдела ГРУ генерал Федоров перебирал сводки
происшествий, пришедшие с мест. Знакомство с событиями, происходящими на
просторах Родины и отслеживаемые военной разведкой, не входило в его
служебные обязанности. Но тем не менее он каждый день добросовестно
отсматривал пачки снятых с факсов листов, помеченных грифом "Для служебного
пользования".

Самострелы. Взаимострелы. Отстрел командного состава. Несчастные случаи.
Изнасилование опасно приблизившихся к территории частей граждан женского
пола...

Ничего особенного. Нормальные издержки военной службы.

А это что?

В Дальневосточном "почтовом ящике" пропили вертолет.

Тоже ничего особенного. Такое в Российской Армии периодически бывает. То
грузовик загонят, то бэтээр. Не говоря уж о такой мелочи, как стрелковое
оружие.

Не далее как в прошлом году на Северном флоте перепившие дембеля пытались
поменять дизельную подводную лодку на бочку спирта. И даже умудрились
пригнать ее к берегу деревни, где должен был состояться обмен. Но в
последний момент сделка не состоялась. Потому что река была мелкая и лодка
села на мель.

Так, что дальше?

Попытка вооруженного проникновения на ракетную площадку.

Генерал поморщился. С нарушением охраняемых периметров пусковых площадок
ракет стратегического назначения у него были связаны не самые лучшие
воспоминания. За ту, хоть и удачно отраженную, попытку проникновения с него
чуть не сняли звезду.

Интересно, кто на этот раз?

Так, понятно. Три перебравших и заблудившихся в дальневосточной тайге
охотника напоролись на внешний периметр стартовой площадки, порубили
топорами первый ряд колючей проволоки, дошли до второго, тоже порубили,
вылезли на контрольно-следовую полосу и стали палить по навешенным на
столбах прожекторам. А потом по пытавшимся их захватить автоматчикам.

В общем, ничего особенного.

Далее.

Аварийная посадка транспортного самолета в Китае...

Где-где?

У "Ана" задымил один из двигателей, и он запросил посадки на ближайшем
аэродроме. Посадка прошла удачно. Это хорошо, что удачно. Только почему в
Китае? Что на территории суверенного государства делал наш транспортник?

Генерал отложил сводки, минуту подумал и набрал телефон штаба летунов.

- Генерал Федоров, шестой отдел ГРУ. Подскажите-ка мне, по какой причине
совершил аварийную посадку транспортный самолет Российских ВВС в Китае?

- Какой самолет?

- Ваш самолет. Грузовой "АН".

- Когда имело место данное происшествие?

- Месяц назад имело.

- Вы ошибаетесь. Ни месяц назад, ни два месяца назад, ни три и вообще в
текущем году наши самолеты в воздушном пространстве над территорией Китая
не находились и посадок на его аэродромах не совершали.

- Вы уверены?

- Абсолютно. Пролет самолетов Военно-Воздушных Сил над территорией
суверенных государств решается на уровне главкома ВВС. А любая аварийная
посадка подпадает под категорию чрезвычайного происшествия и немедленно
доводится до сведения штаба.

В последние месяцы в военной авиации не зарегистрировано ни одного ЧП. И не
зарегистрировано полетов военных самолетов в КНР.

Интересное кино получается!

- Ну ладно, раз не было, значит, не было. Значит, я чего-то перепутал... Ну
точно перепутал! Это не наш самолет сел. Это казахстанский сел. А я по
привычке...

- У вас все?

- Да. Впрочем, нет. Подскажите, кто у вас отвечает за летную статистику? Мы
тут доклад готовим для министра обороны.

- Сейчас, минуту, я вас переключу.

- Майор Ковальчук слушает.

- Генерал Федоров. Вот что, майор, не можешь ли ты сообщить мне маршруты
транспортных самолетов за пределы нашей с тобой Родины?

- Какой период вас интересует?

- Последний месяц. Впрочем, нет, лучше последний квартал. Возможно такое?

- Да. Но ответ на ваш вопрос потребует некоторого времени. Мне придется
поднять документы.

- Сколько?

- Я думаю, час. Думаю, что через час требуемая вами информация будет
готова. Но только...

- Что еще за "но"?

- Для предоставления вам требуемой информации необходимо послать
официальный запрос второму заместителю третьего зама Главкома ВВС от вашего
начальства рангом не ниже второго заместителя третьего зама главкома вашего
ведомства, завизированный...

- Вы что, охренели там?

- Никак нет. Я излагаю существующий порядок выдачи документов, относящихся
к категории ДСП и категориям "Секретно" и "Совершенно секретно".

- Да мы каждый день такую информацию пачками...

- Извините, товарищ генерал! Такой порядок.

- Слышь, майор, а если без бюрократии? Если я к тебе сам приду? Лично.
Покажу свои документы, и ты мне в качестве личного одолжения расскажешь про
эти чертовы самолеты. А я тебе за это бутылку коньяку презентую! Что, если
так?

- Так вам официальной выписки не надо?

- Да на хрена она мне сдалась? Справка твоя? Мне информация нужна. А не
бумажка.

- Тогда приходите. Тогда проблем нет. Через час генерал был в отделе
статистики. В мужском туалете.

- Ну что? - спросил он, вытаскивая из "дипломата" бутылку коньяку и два
стакана и ставя их на раковину. - Посмотрел?

- Так точно.

- И что увидел?

- Вас какое направление интересует?

- Южное.

- Индия, Вьетнам, Афганистан, Филиппины?..

- Нет, ближе. Вообще-то меня интересует Китай.

- В Китай в прошлом квартале военно-транспортные самолеты Военно-Воздушных
Сил не летали.

- Как так не летали?

- Так - не летали.

- Ни разу?

- Ни разу!

- А как же тогда объяснить, что один из не летавших в Китай самолетов
потерпел там аварию?

- Может, это был гражданский транспортник?

- А чего же он тогда фигурирует в сводках ГРУ?

- Не могу знать. Согласно нашим данным, ни один самолет границу Китайской
Народной Республики не пересекал...

Вот те раз! С одной стороны, самолет был, с другой - никогда границу не
пересекал! Как такое может быть? А если может, то почему может?

Очень интересно!

Генерал вернулся в свой кабинет и начал набрасывать вопросы, на которые в
рамках этого дела следовало ответить. Затем рассортировал их по степени
значимости и очередности. И выписал на разные листы.

Вопросов получилось много. Большая часть начиналась вопросом "зачем?".

- Капитана Пономарева ко мне! - распорядился генерал.

Через несколько минут в дверь постучали.

- Войдите!

- Капитан Пономарев по вашему приказанию!.. - доложил капитан Пономарев. И
открыл принесенную с собой папку.

- Папку зачем? - спросил генерал.

- Доложить по текущим делам.

- Погоди с текущими. Текущие пусть себе дальше текут. Я тебя по другому
делу вызвал.

Капитан закрыл папку и изобразил на лице внимание.

- Тут такое дело. У наших коллег по министерству, у летунов, непорядок в
частях. Самолеты у них черт знает куда летают. Черт знает, и значит, нам
тоже надо знать. Не в службу, а дружбу, собери информацию по следующим
позициям...

Уже вечером, потому что в дружбу, генерал получил в свое распоряжение
подборку ксерокопий интересовавших его документов. По следующим позициям.

Количественный и качественный состав авиационного парка военно-транспортной
авиации Военно-Воздушных Сил России.

Перечень заграничных маршрутов самолетов транспортной авиации ВВС.

Общее число самолето-вылетов за последние два месяца.

Суммарный налет часов.

Вес перевезенного груза.

Расход горючего за истекший период.

Эксплуатационный расход горючего в зависимости от типов самолетов и
загрузки.

Скорость самолетов.

Число авиационных и иных происшествий, имевших место в Военно-Воздушных
Силах России за прошедший квартал.

Количество открытых пилотам ВВС виз...

И еще порядка двадцати позиций...

Перекрестный анализ документов очень быстро выявил их друг с другом
противоречие.

Расход горючего был большим, чем требовался для перевоза указанного в
ведомостях груза по заявленным маршрутам.

Суммарный налет часов, которые самолеты провели в воздухе, не
соответствовал общей протяженности осуществленных ими перелетов.

Количество затребованных в посольствах виз было чуть не в десять раз
больше, чем полеты экипажей за рубеж.

Аварийность авиационно-транспортного парка в несколько раз превышала
аварийность в прочих видах авиации...

Все это могло свидетельствовать о существующих в военной авиации
злоупотреблениях. О махинациях с горючим. Или использовании
авиационно-транспортного парка Военно-Воздушных Сил не по назначению.

Генерал Федоров составил и разослал своим людям в округа шифрограмму:

"Срочно.

Секретно.

Десятый - Сто Третьему.

В настоящее время существует вероятность использования военно-транспортной
авиации ВВС не по назначению. Необходимо выяснить состояние дел в летных
частях вашего округа.

Результаты доложить в недельный срок.

Десятый".

И приписка: "Не в службу, а в дружбу!"

Ответы пришли не через неделю. Ответы пришли гораздо раньше. Дружбой
Федорова дорожили почти так же, как службой.

В половине случаев ответы были отрицательными. Эти летные части занимались
обычной для боевых частей работой - мели территорию, красили казармы,
чистили нужники, разводили свиней и сметали ржавчину с законсервированных
навсегда самолетов. В этих летных частях самолеты не летали. Эти части
статистики не нарушали.

В четверти ответов информация была двоякая.

Большинство самолетов выполняли плановые полеты. Но иногда отдельные
"грузовики" использовались для транспортировки не имеющего отношения к
армии груза. Очень редко, но использовались. Работники на местах
запрашивали, требуется ли проводить документальную проверку.

Самой урожайной оказалась последняя четверть проверенных частей. Здесь
левые рейсы процветали. Самолеты и взлетные полосы использовались активно и
систематически.

Что перевозили самолеты? Местные разведчики сообщали, что все, что угодно.
От сникерсов и памперсов до списанных в металлолом европейских
троллейбусов, перебрасываемых на российские внутригородские линии.

Кто был заказчиком левых рейсов? Тоже кто угодно. Спасатели, промышленные
предприятия, Красные Кресты и прочие благотворительные общества. Но чаще
всего местные администрации, на территории которых располагались части.
Администрации задействовали дешевые военные мощности для решения своих
внутригородских проблем.

Был в этом криминал?

А шут их разберет! Может, да, может, нет. Но мог быть, потому что
обстоятельства располагали.

Но дело даже не в криминале. Дело - в утрате боеспособности отдельных
частей Российской Армии. Такие злоупотребления служебным положением надо
пресекать в самом зачатке. Пока зараза не расползлась по другим частям.

Генерал выехал в летную часть, к которой был приписан потерпевший аварию
самолет. Лично выехал.

- Майор Прохоров, - представился он командиру части. - Прибыл
инспектировать состояние политико-воспитательной работы во вверенном вам
подразделении.

- Валяйте, проверяйте, - махнул рукой командир.

- Где я могу встретиться с личным составом?

- Где угодно. Но проще всего в столовой.

- Спасибо.

В столовой майор, бывший генералом, побеседовал с личным составом о боевой
и политической подготовке, досуге и бытовых проблемах. И заодно побеседовал
с членами экипажа совершившего вынужденную посадку самолета.

- Следователь военной прокуратуры, - представился он.

- Какой прокуратуры? Вы же говорили, что инспектор по полит...

- Нет. Не по полит. А совсем по другой части. По уголовной части. А это, -
неопределенно крутнул он пальцем, - лишь прикрытие. Чтобы раньше времени не
компрометировать вас.

- Нас?!

- Именно вас. Я должен задать вам несколько вопросов, касающихся аварийной
посадки, совершенной вами месяц назад на территории Китая. Давайте пройдем
куда-нибудь, где нам не помешают.

- А в чем, собственно, дело?

- В том, что Военной прокуратурой по данному факту заведено уголовное дело.

- Какое дело? Если все обошлось нормально.

- Это вам кажется, что нормально. А на самом деле ненормально. Китай за
прием вашего самолета выставил нашему министерству счет за предоставленные
услуги.

- Какие услуги, мы...

- Например, за предоставленную их стороной посадочную полосу. За ремонт
двигателя. Они ремонтировали вам двигатель?

- Да мы почти все сами.

- Но, я надеюсь, вы составили акт о предоставленных китайской стороной
услугах?

- Нет...

- Ну вот видите. Благодаря вашему разгильдяйству они выставили нам счет на
несколько сот тысяч долларов. Как за капитальный ремонт самолета.

- Но мы...

- Что вы перевозили в тот раз?

- Да так, ерунду всякую.

- Что конкретно?

- Кажется, трубы. Да, точно, трубы.

- Как часто вы возите трубы в Китай?

- Трубы - в первый раз.

- Хорошо, поставлю вопрос по-другому. Как часто вы бываете в Китае?

- Редко. От силы раз в два-три месяца.

- Что возите?

- Что погрузят, то и возим. Металл, дерево...

- Что обратно?

- Ширпотреб разный.

- Откуда знаете, что ширпотреб?

- Покупали пару раз у китайцев кое-что из одежды. Прямо из тюков.

- Куда вы летали, кроме Китая?

- Один раз в Турцию. И один - в Иран.

- На каком основании?

- У нас договор заключен с фирмой. Мы им груз - они нам горючее, запчасти,
стройматериалы.

- А другие экипажи? Другие тоже летали?

- Нет. Только мы. И то, наверное, последний раз, после той посадки...

Генерал Федоров подал рапорт вышестоящему начальству.

- Вы считаете, что военные аэродромы используются не по назначению? -
спросили его.

- Не только аэродромы, но и авиационный парк.

- На основании чего вы делаете такие выводы?

- На основании проведенного мною расследования по факту аварийной посадки
борта номер 21789, принадлежащего ВВС России.

- При чем здесь авария?

- При том, что она случилась на территории Китайской Народной Республики. В
то время, как согласно справке, выданной техническим управлением
Военно-Воздушных Сил, в день аварии борт 21789 находился на
профилактическом ремонте.

- Как это понять?

- Борт номер 21789 осуществлял переброску гражданского груза в Китай.

- Какого груза?!

- Туда - металлические трубы. Обратно - товары народного потребления.

- Как такое могло случиться?

- Воинская часть, которой принадлежит данный самолет, заключила договор с
рядом коммерческих фирм на транспортировку груза.

- Разве воинская часть может предоставлять услуги сторонним организациям?

- В принципе - да. Согласно приказу министра обороны, разрешающего частям
сдавать внаем недвижимость и использовать свободные транспортные мощности
для получения средств, расходуемых целевым образом на ремонт и
благоустройство территорий. Но в данном случае использовалась боевая
техника, что может служить основанием для возбуждения уголовного дела.

- Каким образом разрешался вопрос получения виз и пересечения границ
суверенных государств?

- Визовые, пограничные и таможенные вопросы разрешали фирмы-арендаторы,
используя свои каналы.

- И разрешали?

- Да.

- У вас все?

- Нет. Дело в том, что я не выделял расследование данного происшествия в
самостоятельное дело. Оно появилось в рамках проверки возможности
использования авиационного парка Военно-Воздушных Сил в коммерческих и
иных, противоречащих Уставу и регламентирующим документам, целях.

- Вы предполагаете возможность участия в подобной деятельности других
частей?

- Да. Проведенный мною общий анализ положения дел в Военно-Воздушных Силах
показал высокую вероятность использования авиационно-транспортного парка в
международной торговле.

Для более точного ответа на данный вопрос необходимо провести
полномасштабное расследование с привлечением местных силовых структур. Я
подготовил список аэродромов, которые благодаря своему географическому
расположению и наличию подходящих для приема тяжелой авиации
взлетно-посадочных полос наиболее подходят для использования в коммерческих
целях.

- Теперь все?

- Так точно.

- Тогда поступим следующим образом. Генералу Федорову, - генерал
подтянулся, изобразил подобие стойки "смирно", - надлежит в самые
кратчайшие сроки довести расследование доложенного им случая до конца и
подготовить документы для передачи его прокуратуре. О подробностях
расследования докладывать лично мне.

Свои соображения о возможности использования военных аэродромов и
самолетного парка в коммерческих целях изложить письменно. И подать
рапортом на мое имя не позднее семнадцати часов завтрашнего дня.

Все. Все свободны.

- Но мне кажется, что задачи следствия следует расширить в сторону...

- Не надо расширять, генерал. Нам дай бог с тем, что есть, управиться...

Глава 34

- Товарищ генерал! Разрешите обратиться?

- Что у вас?

- Телефонограмма.

- Какая телефонограмма?

- Странная.

- Что? Не понял вас? О какой телефонограмме вы говорите? Выражайтесь яснее.

- Четыре дня назад на ваше имя получена телефонограмма...

- Почему четыре дня? Почему вы не доложили сразу?

- Она была задержана в министерстве.

- Почему она оказалась в министерстве? Если предназначалась мне?

- Не могу знать.

- Где телефонограмма?

- Вот.

Генерал взял лист с распечатанным на нем текстом. "Главное разведывательное
управление. Генералу Федорову.

На военном аэродроме Валуево нарушен режим секретности. Аэродром
используется гражданскими лицами. Используется в преступных целях".

- Кто принял телефонограмму?

- Старший лейтенант Тарасов.

- Какой Тарасов?

- Начальник теплоузла главного здания Министерства обороны.

- Чего?! Какого узла?

- Теплового узла главного здания...

- Что вы такое говорите? С каких это пор телефонограммы, адресованные
генералам ГРУ, принимают в бойлерных?! Вы охренели?

- Никак нет! Телефонограмма принята начальником теплоузла главного здания
Минобороны. И передана нам. Для передачи вам.

- Кто передал телефонограмму?

- Там написано. Внизу...

- Полковник в отставке Зубанов... - прочитал генерал вслух. - Какой
Зубанов? Какой полко...? Кто?!

- Полковник в отставке Зубанов, - подтвердил принесший телефонограмму
офицер.

- А ну, быстро его сюда. Быстро!

- Кого сюда?

- Сантехника вашего! Лейтенанта из бойлерной.

- Из теплового узла? - переспросил офицер.

- Хоть из преисподней! Но через десять минут он должен быть здесь!..

Через сорок пять минут испуганный до полусмерти лейтенант, вытянувшись,
стоял перед генералом Федоровым.

- Это вы приняли телефонограмму?

- Так точно!

- Вы знаете, почему этот человек позвонил вам? Именно вам?

- Никак нет!

- Да перестань ты орать! Говори нормально. Ты что, его знал?

- Никак... Нет.

- Но почему тогда он набрал твой телефон?

- Не знаю.

- Странно. Зачем ему, обращаясь ко мне, звонить в тепловой узел?

Генерал на минуту замолчал. Потом вдруг подошел к телефону и набрал номер.
Очень короткий номер.

- Дайте мне, пожалуйста, номер телефона приемной Министерства обороны.

Генерал быстро написал на листе бумаги цифры.

- Спасибо.

Повернулся к лейтенанту. Развернул в его сторону лист.

- Твой номер?

- Мой, - удивился лейтенант. - А откуда...

- Оттуда, что твоя бойлерная стала приемной. А ты министром обороны. Что он
сказал тебе еще?

- Больше ничего. Только передал телефонограмму.

- Ты погоди. Ты мне точно все вспомни! До слова! Что он сказал, что ты
ответил. Что подумал. Давай, давай, лейтенант! С самого начала давай.

- Он позвонил. Спросил Министерство обороны. Приемную. Я сказал, что это не
приемная. Но министерство. Тогда он попросил принять телефонограмму.

- Кому принять?

- Мне принять. Для вас.

- Как же для меня? Если ты не знаешь, кто я и где меня искать?

- Он сказал - отдай телефонограмму в приемную или любому офицеру военной
разведки.

- Ну вот видишь! Что еще?

- Все. Продиктовал телефонограмму. Спросил, кто принял. Сказал, кто
передал.

- Как сказал? Как назвал себя?

- Обычно. Полковник в отставке Зубанов. И еще какие-то буквы добавил.

- Какие?

- Кажется, 3 и еще какую-то.

- Может, К?

- Да. К.

- ЗК?

- Кажется, да.

- ЗК, лейтенант, это не просто буквы. Это очень важные буквы. Это всем
буквам буквы! Что еще?

- Теперь точно все.

- Он долго разговаривал?

- Нет. Он торопился.

- Почему ты решил, что он торопился?

- Он очень быстро говорил. И в конце сказал, что ему некогда.

- Почему некогда?

- Не знаю. Он не объяснил...

- Тогда давай снова - что он сказал вначале. Что потом. Что в середине.
Только так, чтобы слово в слово! Чтобы ни одной запятой не пропустить!..

Глава 35

Полковник в отставке Зубанов лежал на нарах и думал. Думал о свободе. О
том, что как хорошо сесть утром за стол на кухне, отрезать кусок от булки,
намазать его тонким слоем масла и толстым джема. А потом... Потом снова
отрезать и намазать. И снова отрезать и намазать. И снова...

Потом думал, как хорошо пройтись по бульвару. Просто пройтись, вдыхая запах
улицы, слыша чириканье воробьев, шорох шагов прохожих и лязг проезжающего
мимо трамвая.

Потом...

Никогда за всю свою жизнь полковник не думал просто о жизни. Думал о
службе, карьере, наградах, выговорах, выполнении задания, отдыхе. В общем,
о чем угодно, кроме самой жизни.

Теперь, когда служба, карьера, выговоры, деньги и прочая мишура перестали
что-либо значить, он стал думать о том, о чем следовало думать. Просто о
жизни. И о свободе. Без которой жизнь - не в жизнь.

Камеры милицейских КПЗ и следственных изоляторов, в которых содержался
полковник, располагали к размышлениям.

За дверью лязгнуло. С грохотом открылось окно.

- На помывку! Готовься!

Ну да, верно, сегодня же банный день! Сегодня зеки имеют возможность
вкусить кусочек той, прошлой, свободной, жизни.

Полковник встал возле двери. Через несколько минут она распахнулась.

- Выходи. Руки за спину. Шагом марш. Прошли по коридору. Спустились в
подвал.

- К стене!

Переждали цепочку идущих из бани зеков.

- Пошли,

Вошли в раздевалку.

- Раздевайся.

Полковник стянул с себя одежду. И, голый, шагнул в дохнувшую теплом и паром
"помывочную", где в полумраке и взблескивающих в свете ламп брызгах
копошилось несколько зеков.

Протискиваясь сквозь скользкие, в пене мыла тела, он пробрался к скамье, на
которой лежали шайки. Выбрал наименее помятую, налил в нее воды и стал
намыливать тело.

Его толкали, наступали на ноги, задевали шайками, но он не обращал на это
внимания. Он размышлял о том, почему ему разрешили мыться в общем зале?
Допуск к коллективному омовению мог свидетельствовать о смягчении режима
содержания. И скором переводе в общую камеру. А мог - о переводе в камеру,
которой ему грозили.

Интересно, что его ожидает за порогом раздевалки? Полковник выплеснул на
себя воду и пошел к кранам, чтобы набрать новую. Он постоял с минуту,
прежде чем смог протиснуться к бьющим в пол струям воды. Подставил шайку.
Но ее оттолкнули в сторону.

- Ты чего? - спросил Зубанов.

- Не пыли, полковник, - тихо сказал, наклонившись к его уху, обидчик.

Зубанов вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

- Ладно. Забыли.

Проследил, куда пошел толкнувший его зек, налил шайку и пошел в его
сторону.

- Пусти, - сказал он.

- Не видишь - занято.

- Да вон же, место есть.

Зек подвинулся, полковник поставил шайку.

- Ты, что ли, полковник? - с ухмылкой спросил зек.

- Может, и я.

- Не гони. Тебе весточка. С воли.

- От кого?

- Я же говорю - с воли. От твоего кореша.

- От какого? У меня много корешей.

- От Федорова.

Зубанов выронил мыло. Зек наклонился, поднял его.

- Тебе велели передать, что твоя весть дошла до того, кого надо. Только им
нужны подробности.

- Какие?

- Не гони порожняк. Ты знаешь какие. Они сказали, чтобы ты опустил груз в
камеру, которая под тобой. Если сделаешь, они тебя выручат.

- Ладно, понял.

- Смотри, фраер, я в твоем деле свой интерес имею, - предупредил зек,
схватив полковника за руку.

- Я же сказал - понял!

- Если кинешь...

Зек выплеснул на ноги полковника остатки воды и пошел к выходу.

Зубанов домылся, вышел в раздевалку, оделся и прошел, понукаемый окриками
надзирателя, в камеру.

Значит, все-таки сработало! Значит, не зря! И значит, есть шанс...

- Я хочу дать показания! - закричал, застучал он кулаками в дверь.

- Чего тебе? - недовольно спросил надзиратель.

- Я хочу дать показания.

- Ну и что?

- Дай мне бумагу и ручку.

- Тебе не положено.

- Позвони следователю. Скажи, что мне нужна бумага для записи показаний. Он
разрешит.

- Ладно, позвоню.

Скоро надзиратель сунул в камеру листы и ручку.

- На. Пиши.

- Ну вот видишь. А говорил нельзя...

Полковник взял первый лист и стал писать. Про Боровицкого, администрацию,
наркотики, аэродром. Больше всего про аэродром. Потому что он был по
военному ведомству. И мог гарантированно заинтересовать тех, к кому он
обращался.

Письмо получилось очень содержательным. И очень бестолковым. Сознательно
бестолковым. В нем были указаны факты, но не были названы имена. Полковник
говорил многое, но не говорил всего. Не говорил самого главного - кто был
вовлечен в аферу с аэродромом. И кто из командования аэродрома сотрудничал
с теми, чьих имен он не называл.

Полковник страховался. Он хотел быть нужным. Потому что нужные люди нужны
больше, чем ненужные. И гораздо дольше, чем ненужные, живут.

Все! Полковник закончил письмо. Одно из самых важных писем в его жизни.
Может быть, самое важное.

Перечитывать написанное Зубанов не стал. На это требовалось слишком много
времени. Потому что в письме вместо слов, фраз и предложений были буквы.
Одни только буквы. Бесконечный, без пропусков, запятых и точек ряд
прописных букв. Сплошное АБВГДЕЖЗ...

Если письмо попадет в руки зеков, то они никогда не поймут, что там
написано. Если генерала Федорова - он передаст его в отдел дешифровки, где
текст раскроют в пять минут. Не такой уж он сложный. Если письмом завладеют
следователи, то они, конечно, тоже попытаются расшифровать набор букв, но
только вряд ли смогут. Потому что у них специалистов подобного профиля нет.
И даже если они передадут письмо своим теневым боссам и те смогут
распознать текст, то тоже ничего страшного не случится. По той причине,
что-ничего нового они не узнают. Они о себе гораздо больше знают, чем
написано в письме.

Ну и, значит, можно рисковать. Даже если предположить, что встреча в бане -
это ловушка и что тот зек не зек, а подсадка милиции.

Надо рисковать!

Полковник свернул два исписанных мелким почерком с двух сторон листа в
трубочку. Сплющил ее, пробив по всей длине кулаком, затем прогладил,
превратив в ленту. И эту ленту свернул в плотный свиток. Получился
небольшой, наподобие бочонка лото, сверток. Письмо. Которое следовало
опустить в почтовый ящик. Расположенный этажом ниже.

Как же опустить?

На нитке опустить.

Полковник задрал штанину, стянул с ноги носок и распустил верх носка на
нитки. Нитки связал, получив единую, длинную бечеву.

Если исходить из высоты камеры плюс толщины бетонных перекрытий, то
форточка ниже расположенной камеры должна была находиться в трех с
небольшим метрах от этой.

Зубанов отмерил на бечеве три метра и сделал узелок.

Можно было опускать письмо в ящик.

Полковник открыл форточку, просунул письмо сквозь железные полосы
намордника и вытравил бечеву.

Письмо пошло вниз.

Стоп, узел!

Послание зависло на уровне нижней форточки. Теперь его должны были заметить
и...

Нить дернулась. И тут же ослабла.

Письмо попало в руки почтальонов. Которые, если это не игра милиции,
передадут его дальше.

Полковник вытянул пустую нить назад и, разорвав на мелкие части, смыл в
унитаз.

Вот и все!

Пододвинул к себе чистые листы бумаги и, исписывая их признаниями, стал
рвать в клочки. Листы быстро закончились.

- Бумагу давай! - заорал он.

- Я же давал! - удивился надзиратель.

- Кончилась.

- Как кончилась? Ее же было до...

- Да вот она. Вся.

- Вот это? Ты зачем ее изорвал? Я тебе зачем ее давал?!

- Нервничаю я.

- Ну и нервничай! При чем здесь бумага? Зачем бумагу рвать?

- Ну я же говорю, нервничаю! Как писатели. У которых роман не получается.

- Ну, значит, пиши на газете. Раз такой нервный.

- Бумагу давай!

- Да пошел ты!

Окошко захлопнулось.

Ну и ладно. Не очень-то хотелось...

Полковник отошел от двери и лег на нары.

Все, что можно было сделать, он сделал. Оставалось ждать.

Зубанов вытащил бывший у него карманный календарь и проколол на нем еще
один день. Сегодняшний день...

Через день еще один день.

Потом еще один.

И еще...

- Выходи!

- Куда выходи?

- Куда надо - туда выходи. С вещами выходи. Давай, давай. Быстрее!

Полковник собрал вещи и вышел.

- Пошел!

Прошли коридор. Дальше были общие камеры. "Значит, в общую камеру, -
подумал полковник. - Интересно, в какую? В ту? Или в ту?" Оказалось, не в
ту и не в другую.

- Направо.

Направо были памятные Зубанову кабинеты.

- Лицом к стене! Стоять!

Надзиратель толкнул дверь. Та приоткрылась.

- Товарищ майор, привел.

- Давай его сюда, - послышался голос. Надзиратель толкнул полковника в
кабинет.

- Здорово, - недобро ухмыльнулся следователь. И потрогал пальцем
налепленный чуть выше глаз крест-накрест пластырь. - Давно не виделись.

- По мне - лучше бы совсем не видеться.

- А я бы с удовольствием! Чтобы ты не заскучал!

- Заскучать мне не дадут. Ваши держиморды не дадут.

- Ладно, иди сюда. Полковник подошел к столу.

- Садись.

Сел на привинченную к полу табуретку.

- Распишись здесь, - следователь развернул на столе и подвинул ближе к
Зубанову лист бланка. - Вот здесь, - подал ручку.

Полковник взял ручку, посмотрел на следователя и протянул ручку назад.

- Я не подписываю документы, содержание которых не знаю.

Следователь поморщился. И подчеркнуто официальным тоном, уводя взгляд в
сторону, объявил:

- Следствие изменяет избранную в отношении вас меру пресечения. Вы
отпускаетесь под подписку о невыезде. Вам запрещено покидать пределы
города. В случае возникновения особых обстоятельств - вашей болезни, смерти
близких родственников - вы обязаны известить о своих перемещениях органы
следствия не позже, чем за сутки до отъезда. Вам все ясно?

- Теперь все!

- Распишитесь.

Полковник черкнул свою роспись. И, скрывая радость, спросил:

- Что-то еще?

- Ты не радуйся. Раньше времени. Следствие не закончено, и в любой момент
мы можем вернуть тебя в камеру. Имеем право вернуть.

- Ну, если имеете - тогда конечно. Тогда не радуюсь. Тогда грущу.

- Вот возьми, - протянул следователь прямоугольную бумажку. - Это пропуск.
На выход из здания. Ковальчук!

- Я, товарищ следователь!

- Отведи его.

- Куда?

- К выходу отведи. Вот его пропуск. На волю.

- Как же так? Он же...

- Иди. Дежурного я уже предупредил.

- Он же вас! И...

- Иди, я тебе сказал! Подследственный отпускается под подписку о невыезде.

Сопровождающий неопределенно пожал плечами. Скомандовал:

- Выходи!

Полковник пошел к двери. Но услышал, как следователь тихо окликнул его.

- Что?

- Гнить бы тебе здесь, падла! Кабы не защитники твои. Но ничего, еще не
вечер. Еще увидимся...

- Защитники? Какие защитники? - переспросил полковник.

- Твои защитники. И не надо мне изображать дурака! Твои защитники! Которые
до самой Генеральной прокуратуры...

- А может, это не защитники? Может, это просто правда восторжествовала?

- Что?! Ану, пошел отсюда! Быстро пошел! Пока я... Ковальчук!

- Тут я!

- Гони его отсюда! Чтобы глаза мои его...

- А ну, пошел! А ну, быстро! Полковник, не оглядываясь на сопровождающего,
пошел по коридору.

- Стой! Стой, я сказал! Полковник замедлил шаг.

- Ну чего тебе?

- Руки за спину!

- Шалишь! Я теперь не твой. Не гражданин. Я теперь товарищ! И значит, могу
держать руки где угодно. А не только на спине и затылке.

Кончилось твое время, гражданин начальник!

Зубанов демонстративно сунул руки в карманы и не спеша пошел по коридору.
Который начинался в тюрьме, а заканчивался на свободе.

Все! Конец его заключению. Вернее, злоключениям в заключении. Хочется
надеяться, что больше сюда он...

Хотя, с другой стороны, что ждет его на свободе, тоже неизвестно. Здесь
хоть стены, решетки и менты с пистолетами защищают. А там, на улице... там
со всех сторон сквозняком продувает.

Вот и думай теперь, где лучше? Там, где лучше? Или где хуже?! Или где
совсем невмоготу!..

Глава 36

В отдельном кабинете ресторана сидели трое мужчин. Пили, ели и
разговаривали. Пили и ели мало. Разговаривали много. И нервно.

- Кто?! Кто это сделал? Кто его смог?..

- Генеральная прокуратура его смогла.

- Шутишь!

- Кабы так. Генеральная прокуратура рекомендовала изменить меру пресечения.

- Так ведь только рекомендовала!

- Так ведь Генеральная прокуратура!

- Черт их задери!

- Только прежде - они нас.

- Что, так плохо?

- Еще хуже. Прокуратура предложила прислать сюда своего человека. С
формулировкой - для оказания помощи следствию.

- Откуда они узнали? Откуда они могли узнать?!

- От верблюда могли узнать. Или, вернее, от ишака...

- Может, это его прежние дружки стукнули? Или... Или кто-нибудь из своих?

- Неужели из своих?!

- Кабы из своих!

- Ты что-то знаешь?

- Знаю! Знаю, что это не дружки. И не свои. И вообще никто! Потому что
знаю, что прокуратура по просто стуку зад от стула не отрывает. Они лишние
дела не любят. Их, чтобы на новое дело поднять, надо полгода раскачивать. А
тут...

- Ты хочешь сказать, на них кто-то надавил?

- Хочу сказать, что надавил. Причем сильно надавил.

- Кто? Кто надавил?

- "Крыша" надавила!

- Чья "крыша"?

- Зуба "крыша"!

- Откуда у него?..

- А ты вспомни, где он раньше работал? Он же в ГБ работал!

- Точно!

- ГБ - "крыша" серьезная.

- Слушай, а может, он специально?..

- Что специально?

- У нас здесь появился специально! И под Борова лег специально! Все -
специально!

- Да брось ты! Он же пенсионер.

- А если не пенсионер? Если действующий?

- Если действующий, то дело пахнет парашей.

- Да не все ли равно, действующий он или нет. Теперь это не имеет никакого
значения. Важно то, что у него в голове. Что он знает! И может то, что
знает, рассказать кому следует. Вот об этом надо думать!

- Что ты предлагаешь?

- Предлагаю решать кардинально!

- А "крыша"?

- "Крыша" за покойника в драку не полезет. Покойник никому не нужен. Он
отработанный материал.

- Согласен.

- Я тоже. Пока он был на нарах, он был ручной. А теперь он как вырвавшийся
из загона волк. Теперь он будет резать всех подряд. Зря его выпустили.

- Нас не спросили.

- Хорошо. Давайте решать по делу. Кто сделает работу?

- Это не проблема.

- Кто?

- Отдайте его мне. Моим ребятам.

- Может, лучше у генерала человека попросить?

- Не надо тревожить генерала по пустякам. Сами как-нибудь управимся.

- Мои точно управятся.

- Не надо забывать, что он профессионал.

- Мои парни тоже не лаптем щи хлебали.

- Согласен.

- Я тоже.

- Когда?

- Как можно быстрее. Пока он из города не ушел.

- Не уйдет. За ним мои люди присматривают...

* * *

Полковник Зубанов бродил по улицам и считал ворон. Ну то есть делал вид,
что считает ворон, а на самом деле считал тянущиеся за ним "хвосты".
Используемая им "воронья" тактика позволяла, не раскрывая себя, отслеживать
пространство вокруг себя. А самое главное - сзади себя.

Полковник шел не торопясь, часто останавливался, засматривался в витрины и
задние стекла легковых машин. Иногда, вдруг что-то вспомнив и даже хлопнув
себя по лбу, резко поворачивался на 180 градусов, наблюдая, как в панике
разбегаются в разные стороны его провожатые. Подворачивал к случайно
пройденному табачному киоску, брал сигареты, закуривал и шел себе дальше.

Ну, любители! Ну, энтузиасты! Откуда только таких набрали? Одно
достоинство, что их много.

Два вон там, возле киоска. Делают вид, что покупают спиртное. Уже в десятом
киоске. И все никак выбрать не могут.

Еще трое справа. В машине. В синих "Жигулях", останавливающихся на каждом
углу.

Близко слева работает пара. Под гуляющих прохожих работают. Которые,
конечно, прохожие, но почему-то гуляют лишь в одну сторону. В сторону
гуляющего полковника.

Еще трое. Наблюдают с противоположного, через дорогу, тротуара.

Двое читают газеты.

Трое заходят во все подряд магазины. Но долго там не задерживаются. И
потому не отстают.

Несколько, минимум четверо, человек на джипе. Эти либо координируют работу
остальных, либо составляют группу быстрого реагирования.

Это сколько их всего получается? Два, плюс три, плюс два, плюс три в
"Жигулях", три любителя магазинов, два газет... и еще четыре-пять в джипе.
Итого почти полноценный армейский взвод.

Профессионал использовал бы втрое меньше личного состава. Но закрутил бы
карусель с постоянно меняющимися лицами. Которые появлялись бы по одному, а
не скопом, как эти.

И обязательно использовал бы женщин. С кавалерами. С детскими колясками. С
детьми, ведомыми за руку. Дети с женщинами вызывают меньше всего
подозрений.

Интересно, что они будут делать при нестандартном развитии событий.
Например, при столкновении с объектом лоб в лоб.

Полковник остановился, почесал в затылке, изобразив, что о чем-то подумал,
и направился к одной из пар шпиков. Прямым ходом направился.

- Огонек есть? - спросил он, демонстрируя незажженную сигарету.

- А? - растерялись шпики. И зашарили вокруг глазами.

- Я говорю, огонек есть? У меня спички закончились.

- Есть. То есть нет...

- Так есть или нет?

- Ах, огонек... Огонек есть.

Пришедшие в себя филеры вытащили зажигалку. Полковник потянулся к ней
сигаретой.

- Заберите себе. Нам не надо, - засуетились они.

Сунули в руку Зубанову зажигалку и быстро пошли в сторону.

"Минус два", - посчитал Зубанов.

И побежал вслед за уходящей парочкой, которой он желал вернуть зажигалку.

- Заберите. Мне не надо, - кричал он, размахивая зажигалкой.

И совершенно случайно налетел еще на одну пару "хвостов".

- Простите, - извинился он, внимательно глядя в лица задетым прохожим.

- Ничего, ничего, - затараторили те и попытались скрыться.

- Я вас не сильно ушиб?

- Нет, что вы. Нет!

- Но, может, все-таки?..

- Да нет же, нет! Не ушибли! Нет!!

Минус еще два. Если исходить из незыблемого для "наружки" правила - шпика,
вступившего с объектом в контакт и тем засветившего свое лицо, из
наблюдения выводить.

Десятую часть бойцов они уже потеряли. Если продолжать "отстрел" такими
темпами, то через пару-тройку суток их силы можно ополовинить. А потом...

Только вначале надо сходить домой, пообедать, отдохнуть. Прежде чем
продолжить с ними игру в кошки-мышки с выбыванием. Прежде чем...

Но выбивать силы противника не пришлось. На подходах к дому они вдруг сами
куда-то подевались. До того толпами ходили, а тут вдруг по норам
разбежались. Все и разом!

Что бы это значило?

В то, что от него вдруг отвязались, полковник не верил.

В то, что любители были заменены профессионалами, которых он не мог
вычислить, не допускал. Что же произошло? Что?

Зубанов присел на первую подвернувшуюся скамейку и попытался
проанализировать изменения в только что бывшей почти боевой, а теперь вдруг
мирной обстановке. Больше всего его беспокоило именно это "вдруг". Это
непонятное исчезновение до того наседавших на него преследователей.

Он попытался вспомнить расстановку сил противника. Кто из его
преследователей где находился, что делал и с кого началась их эвакуация?
Кто первым покинул свои позиции?

Полковник мысленно расставил шпиков по местам, где они недавно были. И
напрягся, вспоминая траектории их перемещений.

Первым исчез из его поля зрения, кажется, джип. Да, точно, джип. Он стоял
вон там, под светофором, и при очередном зависе полковника возле витрины
обувного магазина тронулся с места. Все остальные в это время оставались на
своих местах. Значит, операцию отхода начал джип!

Но почему он? По идее, джип, не участвующий в активной охоте и лишь
координирующий общую работу, должен был уйти последним! Почему он вдруг
стал первым?

Почему?

Полковник пытался понять логику людей, распланировавших операцию. В каком
случае джип должен был быть первым?

В случае переброски сил вперед. Например, в место предполагаемой встречи
объекта с другим объектом. Или перемещения объекта в заранее известную им
точку.

Стоп!

Здесь логика действия преследователей в джипе совпадает с логикой действий
объекта. Потому что объект действительно идет в известную им точку. Идет
домой. Здесь все понятно. Кроме... Кроме того, что после отъезда джипа были
эвакуированы все шпики. Все!

Чем можно объяснить столь странное поведение преследователей? Которые
вместо того, чтобы обложить дом объекта со всех сторон, бросили его. Как же
они смогут пасти его дальше? К примеру, если он, зайдя в дом, тут же выйдет
и...

А если не выйдет?

Если не выйдет, то тогда поведение преследователей выглядит вполне логично.
Тогда действительно пасти его дальше бессмысленно. Потому что скрыться
клиент никуда не может.

Если это так, то за ним велась не слежка, а облава, загоняющая его в
заранее приготовленную ловушку. Поэтому они шли скопом, а не поодиночке.
Они не следили, они загоняли!

Вот в чем дело!

Теперь они наблюдают за ним откуда-нибудь издалека. По той банальной
причине, что не желают попадать под взгляды возможных свидетелей, которые
окажутся на месте происшествия. С ним, Зубановым, происшествия.

Похоже, дело обстоит именно так.

Теперь понятно, зачем они выпустили его из тюрьмы! Выпустили, чтобы тут же
прихлопнуть. Как опасного свидетеля, которым заинтересовалась Генеральная
прокуратура.

Или... Или им вообще никто не интересовался? По причине того, что его
письмо никуда не пришло. Что они его перехватили, расшифровали и решили раз
и навсегда покончить с этим делом. Покончив с кляузником.

А раз так, то те парни в джипе поехали не куда-то, а поехали сюда, к нему
домой, чтобы успеть проскочить в подъезд до него. И теперь ждут его там.
Притаившись за парадной дверью или где-нибудь между вторым и третьим
этажами.

Скорее всего ждут! Почти наверняка ждут!

Опасность была определена. Только что с того толку? Как ту опасность
миновать? Как уйти из-под удара? Как избежать смерти? Которая со всех
сторон.

Бежать? Это, конечно, можно. Эта мысль приходит в голову первой.

Только куда бежать? Назад?

Сзади врагов не меньше, чем впереди. Только качнись в ту сторону, сразу
повылазят из своих щелей.

Пойти вперед и попробовать принять бой в подъезде?

Принять и героически, прихватив с собой пару врагов, погибнуть?

Красиво! Но бессмысленно. Прихватит он исполнителей, которых пруд пруди. До
глоток заказчиков ему, зайдя в подъезд, не дотянуться. И потом, еще вопрос,
сможет ли он продать свою жизнь подороже или по предложенной продавцом
демпинговой цене?

Нет, в подъезд ему нельзя.

И назад нельзя.

И в сторону нельзя.

И ждать, сидя здесь и ничего не предпринимая, тоже нельзя. Потому что
бессмысленно. Надо прорываться.

Куда?

Хоть куда. Потому что точных данных о местоположении и силе противника нет.

Полковник встал и пошел в сторону дома, физически ощущая, как на нем
концентрируются чужие взгляды. Возле подъезда он резко повернул в сторону и
побежал к краю дома. Был шанс, обогнув здание, выскочить в соседний двор и
через него перебежать на соседнюю улицу.

Полковник завернул за угол и сразу увидел двух мужчин, разворачивающихся в
его сторону.

- Стой! - негромко сказал один из них. И тут же громче: - Стой!

Теперь все стало ясно. Всем. Теперь никто ни от кого не прятался.

Полковник сделал шаг назад. Один из мужчин быстро сунул руку в карман.
Ждать, пока он вытащит из него оружие, было глупо. Зубанов прыгнул в
сторону, увидел, как из его подъезда и из-за дальнего угла дома выскочили
еще несколько мужчин, и метнулся на улицу. На улице можно было попытаться
спрятаться среди прохожих. В прохожих они стрелять не будут!

Полковник успел добежать до угла соседнего дома, когда услышал короткий
посвист и увидел, как впереди него от стены отвалились два больших куска
штукатурки.

В него стреляли! Стреляли из оружия с глушителем, потому что выстрелов он
не слышал. Только увидел их последствия. Увидел выбитую из стены
штукатурку.

Полковник выскочил на улицу и бросился к ближайшим пешеходам, которые
должны были послужить ему живым щитом. Смешался с толпой, увидев краем
глаза, как из-за дома выбежали его преследователи.

Лавируя между людьми, полковник бежал вперед. Бежал уже только для того,
чтобы убежать.

Быстрее!

Еще быстрее! Чтобы оторваться от преследователей хотя бы на пару кварталов!
А потом...

Далеко за головами идущих прохожих закачались, замелькали напряженные,
быстро приближающиеся лица. Знакомые лица. Хорошо знакомые полковнику лица!

Черт!

Зубанов резко свернул в сторону, выскочил на проезжую часть и, уворачиваясь
от машин, перебежал на другую сторону улицы.

По звуку нескольких разом зазвучавших клаксонов и визгу тормозов он понял,
что за ним на проезжую часть бросилось еще несколько человек.

Никогда за всю свою жизнь не попадал в такой переплет. Никогда не бегал как
заяц от преследователей. Потому что никогда не был безоружен. И мог принять
бой!

Зубанов побежал вдоль улицы, предполагая на первом перекрестке повернуть в
сторону. Но до перекрестка не добежал. Увидел выезжающие из переулка синие
"Жигули".

Все! Дальше идти некуда!

Полковник еще раз перебежал через улицу, надеясь увидеть какой-нибудь
проходной двор. Но не увидел. Увидел приближающихся к нему с другой стороны
и уже совершенно не скрывающих своих намерений преследователей.

Выхода не было!

Полковник, прибавив шаг, побежал назад. Преследователи продолжали идти, как
шли. Они не боялись потерять убегавшую от них жертву. Что значило, что
впереди тоже были охотники. Полковник оказался в кольце.

Спасти безнадежное по сути положение могло только оружие. Или
нестандартный, с сумасшедшинкой, ход.

Зубанов остановился, крутнул головой во все стороны, везде увидел
ненавистные, приближающиеся к нему лица и бросился в поток машин. Под
проезжающий мимо милицейский "уазик".

Машина взвизгнула тормозами и, оставляя на асфальте черный шинный след,
остановилась. Из распахнутых дверок выскочили милиционеры.

- Ты что, гад?! Мы же тебя чуть... Милиционеры окружили лежащего на
асфальте полковника.

- Жив, мужик?

- Вроде да!

- Ну раз жив - топай отсюда И скажи спасибо, что нам некогда, а то бы... -
сказали милиционеры.

- Помогите мне встать, - попросил полковник.

- Сам вставай. Не маленький.

- Я не могу.

Милиционеры протянули жертве ДТП руки Полковник встал.

К месту происшествия подтянулись любопытствующие прохожие. В первом,
близком ряду почему-то были одни только крепкие, молодые мужчины.

Милиционеры повернулись и пошли к машине.

- Погодите! - остановил их криком полковник.

- Чего тебе еще?

- Подойдите сюда, пожалуйста. Мне надо сказать...

Милиционеры подошли.

- Чего тебе надо сказать?

- Мне? Мне надо сказать, что вы менты поганые, - ответил полковник и что
было сил врезал ближнему милиционеру по уху.

- Ты чего? Ты чего, мужик?

Полковник сделал шаг вперед и достал ногой еще одного стража порядка.

- Ах ты... Тебе... Твоя... - сказали милиционеры и несколько раз вытянули
полковника поперек спины дубинкой.

Полковник присел от боли.

- Давай его в отделение. Там с ним потолкуем.

- Да вы что! Какое вы право имеете! Отпустите мужчину! - возмутилась толпа.
Мужскими голосами.

- Чего?!

- За что его в отделение?

- Да он же нас... ментами! И по морде!

- Ну и что? Он же больной. Психически!

- Вы что, его знаете?

- Знаем. Он сосед наш. Шизофреник.

- Что же, если он шизофреник, то может нас по роже?

- Да он за себя не отвечает. Его в больницу надо. Давайте мы его в больницу
отвезем. Зачем он вам? Свяжетесь, потом сто раз пожалеете. А мы его
по-быстрому...

Милиционеры засомневались. Полковник занервничал.

- Может, точно? Ну его, психа. Слышь, придурок, с друзьями пойдешь?

Зубанов замотал головой. Но потом согласно кивнул головой.

- Нате, забирайте.

Милиционеры отпустили полковника. И он тут же сильно ударил одного из них.
Обидно ударил. Ногой в пах.

- Какой же он псих? Гад он! - заорали милиционеры, обступая и пиная
обидчика. В том числе туда, куда пинал он.

- Будет с него. Будет, я сказал!

Обмякшее тело подняли, поднесли к машине, швырнули в собачник и захлопнули
дверцу. Машина медленно тронулась, раздвигая бампером подступившую толпу.

В отделении полковника еще немного побили на крыльце, между дверями и в
коридоре и завели внутрь.

- Чего он такого натворил? - спросил дежурный.

- Много чего. Машину остановил. Потом на нас напал.

- Да ну! Он на вас? Один на всех?

- Один на всех!

- Бросьте шутить!

- А это что? - показал один из милиционеров опухшее ухо.

- И это, - продемонстрировал другой разбитую челюсть. - А у Петьки
вообще...

- Он что, псих?

- Может, и псих. Только нам от этого...

- Ты что, псих? - спросил дежурный полковника. Тот покачал головой.

- Тогда, может, пьяный? Или под кайфом? Полковник снова мотнул головой.

- А чего ты тогда на них полез^9

- Убить хотел, - сказал полковник.

- Чего?!

- Убить хотел! Всех!

- Да ты что такое говоришь, дурак! Ты знаешь, что за покушение на работника
правопорядка бывает?! Ты подумай. Ты просто, наверное, выпил и повздорил с
патрулем? Так?

- Нет. Хотел убить!

Милиционеры удивленно переглянулись.

- Да как он мог убить? Голыми руками. Это у него просто заклинило что-то.

- Вот я сейчас занесу, что ты сказал, в протокол! Повертишься потом, -
пригрозил дежурный.

- Заносите! Я хотел их убить, - упрямо повторил Зубанов.

- За что? За что ты хотел их убить? - спросил дежурный.

Полковник поманил его к себе пальцем.

- Ну, за что? - наклонился тот. - За что?

- За то, что они и ты менты! Поганые! - сказал полковник и лбом ударил
дежурного в нижнюю челюсть.

* * *

От толпы, еще минут десять обсуждавшей мужика, который полез на ментов,
потом получил от ментов и потом был увезен ментами в кутузку, отошла
женщина. Которая тянула за собой детскую коляску.

- Осторожней! - кричала она, выбираясь из толпы. - Осторожней! Не видишь,
здесь ребенок! Толпа, возмущаясь, расступалась.

- Ты чего лазишь здесь с дитем? Дура!

- Сам дурак! Тебе можно смотреть, а другим нет?

- Иди, иди! Шалава!

Женщина вкатила коляску на тротуар.

- Ну сейчас, сейчас, не возись, - приговаривала она, спеша в детскую кухню.

Но до кухни не дошла. Дошла до мусорной кучи. Где, подтолкнув ногой поближе
к баку, оставила коляску...

Вечером женщина, закрыв дверь и зашторив окна, села писать отчет о
проделанной работе.

"Фиалка - Тюльпану.

Срочно.

Наблюдение за объектом Тополь подтвердило наличие за ним слежки. Итогом
слежки должна была быть чистка (предположительно). Данное предположение
основано на том, что наблюдение за Тополем вело до 30 единиц наблюдателей
одновременно, без соблюдения надлежащих мер маскировки.

В 15.04 Тополь предпринял попытку оторваться от слежки по неизвестным мне
причинам.

В 15.21 Тополь, не имея возможности скрыться, остановил милицейскую машину,
напал на милиционеров (предположительно с целью ухода от преследования) и
был этапирован в отделение милиции.

P.S. Оказать Тополю помощь не представлялось возможным из-за
недостаточности средств и соблюдения режима секретности.

Фиалка".

Глава 37

Генерал Федоров стоял по стойке "смирно". Перед таким же генералом, как он.
Который был выше должностью. На один месяц выше. Потому что врио. Временно
исполняющий обязанности ушедшего в отпуск вышестоящего начальника.

- Почему вы считаете, что его нужно охранять?

- Потому что он сотрудничает с нами.

- Это не аргумент. Если охранять всех, кто с нами сотрудничает, то никаких
штатов не хватит.

- Но ему угрожает опасность. Реальная опасность. Нам стало известно, что на
него была предпринята попытка покушения.

- Это не может являться основанием для организации охранных мероприятий
силами военной разведки. Если вопрос идет об охране, свяжитесь с местным
управлением внутренних дел или с ФСБ и попросите их обеспечить охрану.

- Это невозможно. Я не могу доверять местным милиции и ФСБ. Действия
местной милиции в отношении полковника в отставке Зубанова позволяют
сомневаться в беспристрастности региональных силовых структур в этом деле.

- И все равно я не вижу необходимости использовать силы военной разведки во
второстепенных, относящихся к компетенции МВД делах.

- Это дело не относится к компетенции МВД. Это дело имеет прямое отношение
к военной разведке. Аэродром Валуево подпадает под категорию С-1. До
недавнего времени он использовался для испытания и транзита образцов
экспериментальной военно-авиационной техники. Надзор за соблюдением
секретности перегонов был возложен в том числе на военную разведку.

- Но в настоящее время аэродром для транзитных целей не используется.

- Но, насколько я знаю, приказа о соблюдении режима секретности никто не
отменял.

- Вы же прекрасно понимаете, что этот аэродром никогда больше не будет
использоваться по данному назначению. Хотя бы по причине отсутствия
образцов новой авиационной техники.

- Не понимаю! Я понимаю приказ. О соблюдении режима секретности на военном
аэродроме Валуево. Этот приказ никто не отменял. И я обязан реагировать на
любые факты нарушения установленного режима...

Достал его этот, на один месяц временного исполнения чужих обязанностей,
халиф. Вечный зам, у которого одна задача - тихо пересидеть свой врио срок,
отчего он перестраховывается на каждом шагу...

Вконец достал! Подумал генерал, временно исполняющий обязанности другого
генерала, про генерала Федорова! Своей инициативностью достал. Которая
каждой бочке затычка. Которая как шило... в голове непосредственного
начальства...

- Но мы не можем бросать на произвол судьбы людей, готовых с нами
сотрудничать. Хотя бы потому, что эти люди обладают ценной для нас
информацией.

- Но и не можем отвлекать личный состав от несения основной службы для
реализации сомнительного свойства планов.

- Я буду вынужден подать рапорт вышестоящему начальству.

- Вы не имеете права обращаться к вышестоящему начальнику через голову
непосредственного начальника.

- Когда у того есть голова...

- Что?!

- Разрешите идти?

- Отставить идти! Я запрещаю вам обращаться к вышестоящему начальнику по
каким-либо вопросам без моего на то разрешения. Вам ясно?

- Так точно! Ясно!

- Что ясно?

- Я не могу обращаться без вашего ведома к кому бы то ни было, кроме вас.

- Юродствуете?

- Повторяю приказ.

- Идите... Отсюда...

"Деятельный умник опаснее пассивного дурака", - подумал врио генерал, глядя
на только что захлопнувшуюся дверь.

И еще раз подумал, через день, стоя по стойке "смирно", на ковре в кабинете
вышестоящего начальника.

- Почему вы отменили предложенные генералом

Федоровым мероприятия, касающиеся проверки режима секретности аэродрома
Валуево? Ну Федоров! Ну злодей!..

- Никак нет. Я не отменял мероприятия! Я лишь высказал мнение насчет того,
что не имеет смысла отрывать личный состав от текущих дел...

- Почему вы решили, что нет смысла отрывать личный состав?

- Но аэродром Валуево принадлежит Военно-Воздушным Силам...

- А вам не принадлежит?

- Мне?

- Да, вам?

- Мне... Нет! Я отвечаю за работу вверенных мне подразделений в рамках
определенных вышестоящим начальством служебных обязанностей...

- То есть вас следует понимать так, что Военно-Воздушные Силы не являются
частью Вооруженных Сил страны, раз Главное разведывательное управление
Вооруженных Сил может позволить себе не заниматься проблемами авиации?

- Что? Никак нет! Я так не говорил! Я имел в виду совсем другое.

- Что?

- Что наш отдел не должен заниматься данной проблемой, так как она не
входит в его компетенцию в отличие от отделов, которым расследование
подобных дел вменяется в прямую обязанность...

- Это вы решаете, кто чем занимается?

- Я? Никак нет!

- Тогда почему вы отменили предложенные полковником Зубановым оперативные
мероприятия?

- Я предполагал, что...

- Не надо предполагать. Предполагают барышни на свиданиях. Надо думать! Или
прислушиваться к мнению думающих подчиненных.

- Но...

- Я отменяю ваш приказ. И обязую вас приложить максимум усилий к проверке
информации, касающейся аэропорта Валуево. Вам ясно?

- Так точно!

- Вы свободны...

"Странные они, - подумал врио генерал, выходя из кабинета. - Какая-то
ерунда, какой-то заштатный аэродром, который того и гляди закроют, а они
такую бучу подняли! Как будто ядерную головку украли.

Делать нечего большим генералам! Дурью маются большие генералы! Но дурью,
обязательной к исполнению нижестоящими командирами.

Ну армия! Ну бардак!.."

"Круто они взялись, - удивился про себя генерал Федоров, выслушивая
наставления непосредственного врио начальника по поводу усиления работы в
отношении расследования ставших известными фактов нарушения режима
секретности аэродрома Валуево. - Так накрутили, что он чуть не пеной
брызжет".

- Разрешите обратиться, товарищ генерал?

- Разрешаю.

- Я вынужден высказаться против форсирования хода расследования. Я не
считаю целесообразным отправлять на место весь личный состав отдела. Мы не
можем прерывать текущей работы. Не должны заниматься одним только
аэродромом Валуево в ущерб другим делам...

- Должны! У меня приказ! И я его выполню, чего бы это вам ни стоило! Ясна
вам моя позиция?

- Но...

- Что?!

- Так точно!

- Тогда ступайте, исполняйте. И не дай вам бог!..

"Странно, - думал про себя генерал Федоров. - Чего они так коней погнали?
Даже странно как-то. Хотя для него и хорошо. Но все равно странно...
Генерала вздрючили так, что он ни о чем другом, кроме аэродрома, думать не
хочет!

К чему бы это?

Не иначе, как кто-то копает под ВВС яму. Силами ГРУ копает. Его, генерала
Федорова, силами. Который должен принести им на блюдечке с голубой,
военно-воздушной каемочкой, жареные факты про летунов. Чтобы с их
помощью...

Потому генерал так и забегал.

Похоже, дело обстоит именно так. Похоже, теперь в Российской Армии самыми
главными войсками становятся подковерные. Которые по разрушительной силе
превосходят даже войска стратегического назначения.

Видно, среди маршалов большая драка завязалась. Раз у рядовых генералов и
полковников начинают чубы трещать".

Да-а!

Крутую волну нагнал полковник в отставке Зубанов своим звонком в бойлерную
Министерства обороны! Штормовую волну от сантехника-лейтенанта аж до самых
до маршалов!

Вот как все интересно обернулось...

Глава 38

В отделение вошли несколько мужчин.

- Следователь Бобров, - представился один, разворачивая и прислоняя к
стеклу дежурки удостоверение. - У вас содержится задержанный Зубанов?

- Ну да, есть такой.

- Вот документы. Мы его забираем.

- Куда забираете?

- В горотдел.

- Да вы что? На что он вам в горотделе сдался? Он же всего лишь мелкий
хулиган.

- Который нападает на милиционеров, причиняя им тяжкие телесные
повреждения?

- Тяжкие? Да какие тяжкие? Так... Это он по глупости. Мы уже с ним провели
по этому поводу воспитательную работу. Еще немного проведем и отпустим. Он
вообще-то мужик спокойный. Следователь поморщился.

- Хватит болтать, лейтенант. Выполняйте приказание.

- Вообще-то так не положено. Мне надо с начальством посоветоваться.

- Ты номер телефона начальника горотдела знаешь?

- Я? Откуда я...

- Да вон он у тебя, под стеклом. Второй сверху. Видишь?

- Ага.

- Набери его.

- Как же я?..

- Набирай. Я отвечаю.

Лейтенант дрожащим пальцем набрал номер. Передал трубку следователю.

- Да. Мы здесь, товарищ генерал. Что? Почему так долго едем? Генерал
спрашивает, почему так долго едем, - сказал он, прикрыв трубку ладонью.

- Я... Мы... Нет... Езжайте! - замотал толовой лейтенант.

- Да, уже едем, - сказал следователь. - Ты разговаривать будешь? - протянул
трубку дежурному.

- Кто? Я? Нет. Я не буду! Я нет...

- Тогда тащи нам сюда Зубанова. Полковника вывели в дежурку.

- Узнаешь? - радостно спросил следователь. - Вот это узнаешь? - показал
пальцем на розовеющий чуть выше глаз шрам. - А у Петра... - показал пальцем
в сторону и вниз. В сторону стоящего здесь же Петра, в самый низ его
живота. - У Петра тоже... шрам. Ну ничего. Теперь нам Генеральная
прокуратура не помешает.

Полковник стиснул зубы.

- А я тебе говорил, я тебя предупреждал, что еще не вечер! Что мы еще
свидимся! Руки!

Зубанов вытянул вперед под наручники руки.

- Пошел!

Во дворе стоял автобус. Ну естественно, автобус.

- Не тормози! Заходи! Зашли.

- Эй! Только вы там аккуратней! - закричал водитель. - А то прошлый раз
весь пол забрызгали. Я еле отмыл.

- Может, не будем? Грязнить? - предложил Зубанов.

- Давай, давай проходи! - заорали на него сопровождающие лица.

Полковник прошел внутрь автобуса и сразу лег. На пол. Между сидений. Где
было теснее всего. И где он уже когда-то лежал.

- Ну, падла, сейчас ты узнаешь, где раки зимуют!

- А вы что, натуралисты?

В последующие десять минут полковник узнавал, где зимуют раки. И почти было
уже узнал, но автобус подъехал к горотделу.

- Эй, мужики, хватит! Мы приехали. Следователь, надзиратель и оперативники
разошлись, утирая вспотевшие лбы.

- Повезло тебе, гад! Вставай! Полковник встал. Попытался стереть рукавом
кровь с лица. Но только размазал.

- Выходи.

Спрыгнул с подножки автобуса и, уже не ожидая окрика, пошел к воротам КПЗ.

Потом начались допросы. В уже привычной манере.

- Ты зачем хотел убить милиционеров при исполнении ими служебных
обязанностей?

- Я хотел?

- Ты же сам сказал. При задержании.

- Что сказал?

- Что убить хочешь!

- Я сказал?!

- Опять дурака строишь? Вот это что?

- Протокол.

- Подпись чья?

- Похожая на мою.

- Здесь написано, что ты сделал признание, что напал на милиционеров с
целью их убийства.

- Не было этого!

- А подпись?

- Силой заставили. При исполнении. Да как бы я мог их убить голыми руками^9
Я только так, для острастки, замахнулся.

- Замахнулся?

- Ну может, ударил случайно. Раз.

- Раз?

- Ну может, два.

- Трех человек?

- Я имел в виду каждого.

- А почему тогда в медицинском заключении написано, что потерпевшим были
причинены тяжкие телесные повреждения? - с радостной издевкой доложил
следователь.

- Как тяжкие?

- Так! Вот тут черным по белому написано. Переломы двух рук, одной челюсти
и одного основания черепа. За что, если учитывать, что потерпевшие не
просто потерпевшие, а работники органов правопорядка, бывшие при исполнении
служебных обязанностей, по совокупности причитается...

- А они часом беременными не были?

- Кто?

- Милиционеры. Которые при исполнении обязанностей. За избиение беременных
можно еще пару лет накинуть.

- Ахты!..

- Как же вы докажете, что я голыми руками?..

- Это ты должен сказать - как? Каким образом? С какими намерениями?.. Ну
что, ты намерен помочь следствию? Или намерен активно мешать?

Следователь встал. Полковник вобрал голову в плечи.

Следователь прошел к двери, крикнул:

- Серега!

Вошел второй следователь.

- Все. Я спекся. Твоя очередь. Я пойду домой поем. Впрягайся.

Свежий следователь сел на освободившееся место. И продолжил допрос:

- Ты зачем хотел убить милиционеров?.. И снова:

- Ты зачем хотел убить милиционеров?.. Странно. Что происходит? Куда
подевался боевой задор следователей? Почему они только говорят? И почему
они говорят много часов подряд, повторяя одни и те же вопросы, на которые
получают одни и те же ответы?

Чего они добиваются...

- Паша. Паша! Ты слышишь меня?

- Чего тебе?

- Смена караула! Твоя очередь вахту принимать! Я в отрубе...

Ну вот и пойми их.

- Ну и зачем тебе это надо?

- Что надо?

- Милиционеров убивать? Да что же такое происходит?..

- Все. На сегодня шабаш. А то скоро транспорт ходить перестанет.

- Да? А я как раз хотел начать давать признательные показания.

- Давай завтра. В восемь утра. А то я до дома не доеду.

Тогда совсем ничего не понятно! Им что, его признания не нужны? Тогда что
им нужно? Что?

- Ну бывай! Истребитель милиционеров!

- Куда меня?

- Как куда? В камеру. Куда же еще?

- В старую?

- Нет. На этот раз в новую. В общую. Хватит тебе барствовать. Поживи на
общих основаниях.

Так, может быть, в этом дело? В общей камере? Может, они надеются, что
после общей камеры он заговорит?

Но ведь он только что хотел сделать признание! Но следователь опаздывал
домой.

Опять ничего не понятно! Совершенно непонятно.

- Стой! Лицом к стене! Заскрежетал засов. Распахнулась дверь. Камера была
небольшая. Но заполнена под потолок.

- Давай, давай, заходи! - поторопил надзиратель.

Полковник сделал шаг вперед.

Сзади, обрезая путь к отступлению, громыхнула дверь.

Зубанов стоял у порога, всматриваясь в полумрак места своего нового
заключения.

- Кто такой будешь? - спросил голос из глубины камеры.

- Человек.

- Если человек, то отвечай по-человечески! Кто такой? За что сюда угодил?

- Тещу покалечил. А хотел убить. Камера одобрительно загудела.

- Тогда проходи.

- Где мое место?

- Где устроишься.

Полковник сел на корточки возле нар. Другого места не было.

- Мы здесь по очереди спим, - сообщил ему, свесившись, сидящий на нарах
сосед. - Кроме, конечно, тех.

"Те" свободно сидели на нарах и играли в карты.

- Их тут человек пять, блатных.

Значит, не та камера. Раз не все блатные.

Полковник попытался расслабиться. Опустил голову на грудь. И тут же поднял
ее.

По глазам резанул чужой взгляд. Блатного, игравшего в карты.

А чего бы ему смотреть, от карт отрываться? Причем не просто смотреть.
Оценивающе смотреть? Зачем ему оценивающе смотреть на одного из многих
сокамерников? И прятать глаза, делая вид, что он не отрывался от карт?

Неужели?..

Тогда действительно его признания никому не нужны! Тогда все становится на
свои места! В том числе многочасовая болтовня сменяющих друг друга
следователей.

Эту ночь полковник решил не спать. Но делать вид, что спит.

Он решил эту ночь не спать, даже если ошибается. Просто так, на всякий
случай, чтобы развеять свои подозрения. Или утвердиться в них.

Он сидел на уголке нар, привалясь головой к стене.

И спал. Активно спал, с похрапыванием и пусканием слюны на подбородок. Пару
раз он действительно уснул. Но проснулся от шорохов в камере.

Ночью ничего не произошло. Вообще ничего!

Днем полковника терзали следователи. Он пытался уснуть, сидя на табурете,
но его будили и вновь задавали бесконечно-однообразные вопросы на тему:
зачем ты хотел убить милиционеров?..

Вторую ночь полковник хотел спать. Очень хотел. Настолько, что решил, что
ошибся. В своих предположениях. Что придумал ночные страхи.

Кому надо придумывать столь сложные комбинации, когда...

Полковник уснул. И ему снились разнообразные по форме, но одинаковые по
содержанию страхи. За ним кто-то гнался, чтобы догнать и убить. Его
догоняли и убивали. Полковник пугался и открывал глаза. Или не открывал,
опасаясь увидеть наяву то, что видел во сне.

Проснувшись в очередной раз, он услышал шорох. Приоткрыл глаза и увидел
спускающихся с нар блатных.

Теперь он испугался наяву. Сон обернулся реальностью!

Полковник испугался, но никак не выразил свой страх внешне. У него бешено
колотилось сердце, мокла спина и ладони. Но он продолжал сидеть, как сидел.

- Заходи справа, - показал один из блатных. - А ты слева.

В его руках блеснула заточка.

"Значит, все-таки убивать! Значит, прав!" - мгновенно понял Зубанов.

Блатные приблизились. Обступили.

Теперь пора было драться. Вернее, даже не драться, принимать бой.
Рукопашный бой. Который не драка!

Потому что строится по другим законам. По законам убийства.

Только так! А если иначе - смерть!

Блатной с ножом навис, занес руку.

Полковник мгновенно открыл глаза и ударил своего убийцу согнутыми передними
пальцами в горло. Изо всей силы ударил, без оглядки на жалость. Без боязни
убить.

Тот выронил заточку, захрипел, схватился за перебитое горло пальцами,
выплюнул изо рта черную в свете тусклых ламп кровь.

Но полковник всего этого не видел. Он выскочил из-под падающего на него
тела, ногой ударил в пах ближнего к нему блатного и еще одного
растопыренной пятерней в глаза. Этого он достал, скользнув ногтями по
открытым глазам. Второго, которого бил ногой, нет. Только задел.

Против него оставалось три противника. Но пока еще растерявшихся
противника. Деморализованных противника. Через секунду-другую они очухаются
и, наваливщись разом, уронят полковника на бетонный пол.

Им нельзя давать прийти в себя!

Полковник дико, пугая противника, закричал! Что есть силы закричал! Как на
отработке приемов рукопашного боя. Как учили!

Блатные отшатнулись. Полковник бросился вперед, ударил одного из них снизу
в подбородок. И когда тот откинулся и всплеснул руками - ногой в открытый
пах.

И тут же получил сильный пинок ногой в колено. Преодолевая боль,
выпрямился, увидел летящий ему в лицо кулак. Отклонился. Не видя куда,
ткнул правой рукой. Почувствовал упругое сопротивление чужого тела. Ударил
туда же левой рукой. Услышал вскрик.

Почувствовал, как противник падает куда-то вниз. На пол.

Уже плохо соображая, что делает, но лишь стараясь предупредить встречный
удар, полковник высоко подпрыгнул и всем телом, выставленными ногами,
обрушился на грудь поверженного противника.

Раздался хруст.

- А-а-а! - заорал последний оставшийся на ногах блатной. - А-а! Псих! Он
псих! А-а! - наткнулся спиной на стену, испугался еще больше. - Не трогай
меня! Не трогай-й! А-а!

Полковник, почувствовав резкую слабость, сел на пол. Стер с лица пот.
Смахнул с кулака кровь.

В камере было тихо. Все заключенные лежали и сидели на местах, делая вид,
что не проснулись. Что ничего не видели и ничего не слышали.

Бряцнул засов. В дверь ворвались несколько милиционеров с дубинками и
фонарями.

- Стоять! - заорали они, заколотили дубинками направо и налево. Но больше
всего по вжавшемуся в стену блатному, который стоял и потому показался им
самым опасным. - Руки за голову.

Загнали всех обитателей камеры в угол. Наклонились над лежащими на полу
телами. Попытались нащупать пульс.

- Этот готов!

- Этот, кажется, тоже.

Поднялись. Взглянули на напряженно застывших в углу зеков.

- Кто? Кто?! Их?

Все молчали. Потому что все крепко спали всю ночь.

- Кто?!!

- Он! - показал пальцем уцелевший блатной.

- Один?!

- Один! Он один всех!

- И правильно! Убивать их надо! - тихо сказал кто-то в толпе.

Милиционеры разом, с двух сторон, ударили полковника дубинками по спине и
груди и сверху, когда он осел, по плечам, голове, по чему ни попадя.
Подхватили под руки и потащили бесчувственно провисшее тело к выходу...

В эту ночь полковник не умер. В эту ночь полковник купил свою жизнь. Ценой
отнятых им двух чужих жизней!

Глава 39

- Очухался, - сказал надзиратель. - А то часа три трупом лежал. Я уж думал,
сдох, - отодвинулся от "глазка", пропуская к нему мужчину в мятой
гражданской одежде.

Тот припал к "глазку" и долго, очень долго, минут десять, смотрел.

В карцере, на полу, лежал человек. Чуть старше среднего возраста. Чуть выше
среднего роста. Не атлет. Нормальный фраер.

Мужчина оглядел в "глазок" помещение.

Типичный карцер. Каменный мешок с серыми бетонными стенами, бетонным полом,
бетонной ступенькой, предназначенной для сна, с вбетонированным в пол
канализационным сливом. С мокротой, ползущей по стенам, скапливающейся
влажными пятнами на полу.

Мужчина отодвинулся от "глазка" и молча, не говоря ни слова, пошел по
коридору.

- Руки за спину! - напомнил ему выскочивший из ниши сержант.

Мужчина сцепил руки за спиной.

- Налево! Прямо! Стой!

Остановились у безликой казенной двери.

- Товарищ следователь! Привел!

- Давай его сюда.

- Заходи!

Мужчина шагнул в кабинет.

- Проходи, - предложил следователь. - Свободны, сержант.

Сержант плотно прикрыл за собой дверь.

- Видел его? - спросил следователь. Мужчина утвердительно кивнул.

- Что скажешь? Скривился.

- Не скажи. Он сегодня двух блатных положил. Руками. Так что с ним надо
поосторожней. Мужчина неопределенно пожал плечами.

- Справишься один? Кивнул.

- Ты чего молчишь? Онемел, что ли? Мужчина покачал головой. Сказал с
видимой неохотой:

- Нет, гражданин начальник.

- Точная у тебя кликуха - Молчун. Мужчина ничего не ответил.

- Придешь к нему ночью, в три часа. Дверь будет открыта. Зайдешь тихо.
Отрубишь его. Но так, чтобы не до смерти. За следы не бойся. На нем живого
места нет, так что никто ничего не заметит.

Разорвешь его одежду. Свяжешь петлю. Зацепишь за вентиляционную решетку. Ну
и... Вроде как он с собой кончил. Все ясно?

Мужчина кивнул.

- Если что не так, управишься без петли. Но тогда сам понимаешь... Тогда
все валим на тебя. Тебе терять все равно нечего. Тебе хоть так, хоть так -
вышка. А мы тебе за это дело послабления. Ну и вообще...

- Вы мне - "дурь". "Дурь"!

- Хорошо, сделаем.

- И еще телку. Телку мне!

- Где же я тебе телку возьму?

- Где хочешь, начальник. Или я...

- Ладно, столкуемся. Если дело не сладится, ты перед тем, как уходить,
надзирателя стукни. Ключи у него возьми. Ну вроде как ты хотел того мужика
в карцере замочить и для того ключи взял. Только сильно не бей. Так,
чуть-чуть. Он знать будет, сразу упадет. Договорились?

Мужчина опять кивнул.

- Ну все. Иди.

Следователь проводил ушедшего зека глазами.

Мразь. Телку ему захотелось!

Поднял трубку телефона. Набрал номер.

- Я договорился, - сказал он. - Этой ночью. В три часа. Нет. Можете не
беспокоиться. Не расскажет. Дело сделает, а рассказать никому не расскажет.
Не сможет. Да. При попытке к бегству. Нет, причина будет. Очень серьезная.
Нападение на надзирателя с целью завладения ключами.

Будут ждать в коридоре. Он прямо на них выйдет. И окажет вооруженное
сопротивление.

Заточка.

Да. Они будут вынуждены применить оружие на поражение. Потому что он
опасный преступник. Рецидивист и убийца. Напавший на надзирателя. И убивший
заключенного, находившегося в карцере.

Нет. Нет шанса. Некуда ему деваться.

Да.

Да.

Можете быть уверены...

* * *

Полковник Зубанов пришел в себя от холода. И от боли. В разбитом,
переломанном теле.

"Сволочи! Лучше бы убили! - подумал он. - Тем более что все равно убьют,
раз так взялись. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Но
убьют обязательно. Как видно, крепко я встал им поперек горла. Новые куски
глотать мешает. Зачем же тогда мучить, если хотят убить?"

Полковник подполз к каменной ступеньке, опираясь о нее руками, сел.
Огляделся.

Кругом были бетонные стены, лампа под потолком, дверь и в двери "глазок". И
больше ничего. Пять квадратных метров стен, пола и потолка...

Похоже, карцер. Похоже, сунули его в карцер. За то, что он нарушил
внутренний распорядок. За то, что посмел защитить себя.

Полковник попытался встать, но не смог. Не смог даже приподняться из-за
боли во всем теле.

Как же он сможет?.. Когда они придут... Потому что обязательно придут. В
покое они его не оставят. И здесь, в карцере, тоже не оставят. Нигде не
оставят. Теперь они тем более попытаются довести дело до конца. Может быть,
даже сегодня ночью. Скорее всего сегодня ночью. Потому что завтра им
придется объяснять те два трупа. Придется указывать на него, приглашать
прокурора. А если сегодня ночью, то ничего не придется объяснять.

Получается - сегодня ночью. Почти наверняка сегодня ночью! Причем
постараются представить дело так, что он покончил с собой. Так удобней
всего. Так без вопросов. Убил, испугался и... Вот только как он должен? Как
они хотят, чтобы он покончил с собой?

Полковник огляделся. Голые стены. Голый пол.

Под потолком лампа, но до нее не дотянуться. Вентиляционная решетка.
Единственная зацепка. Может, она? А веревку сделать из его одежды, разорвав
на полосы.

Скорее всего так. К решетке. И все концы в могилу.

Как можно избежать... самоубийства? Что можно сделать, чтобы не дать им
подвесить себя к вентиляционной решетке? Или не к решетке, но все равно
подвесить. Все равно убить.

Что можно предпринять для своего спасения?

Полковник приподнял, сжал в кулак левую руку, ткнул ей вперед. Поморщился
от боли. Удара не получилось. Таким ударом газету не порвать, не то что...

Приподнял левой рукой правую. Пальцы шевелились, но сама рука висела
плетью. Сломали руку. Или просто отбили мышцы.

Правой руки не было.

Была бессильная левая рука. И не способные держать тело ноги.

Безнадежно. Он не сможет оказать сопротивления. Он может только кусаться.
Он будет кусаться, но ничего не сможет изменить. Его вздернут...

Полковник закрыл глаза. Он понял, что этот бой ему выиграть не суждено.
Этот бой он может только проиграть.

Но даже если выиграть, все равно проиграть. Потому как он один. Их много.
Они могут приходить каждую ночь. Каждую следующую ночь. И все равно убьют
его. Все равно...

Полковник дал слабину.

Полковник устал бороться за свою жизнь. Потому что эта борьба не сулила ему
спасения. Сулила муки. И смерть.

Все одно - смерть!

* * *

Бригада следователей Военной прокуратуры вылетала на место самолетом. Что
редко случается с обычными военными следователями, у которых денег не
всегда даже на поезд хватает. В один конец.

Этим хватило на самолет. Потому что эта бригада не была обычной бригадой.

- Быстро, быстро! - торопил прокурорских следователей офицер с погонами
майора и двумя ромбами знаков высшего образования на кителе. - Ну вы что
там копаетесь?!

Рослые, под два метра, следователи двумя колоннами перебегали от здания
казармы к автобусу. Держа в руках одинакового вида пластмассовые
"дипломаты".

- Вы что? Вы... все, с ума съехали - строем ходить?! - возмутился майор. Но
его не услышали.

- Взвод! Смир-на! - рявкнул он.

Следователи остановились, припечатали руки к бокам, сблизили каблуки,
выпучили глаза в сторону выше, потому что на крыльце увидели стоящего
начальника.

- Вы какого... такого строем? - грозно спросил майор. - Вы... между прочим,
не на строевом плацу, чтобы во фрунт тянуться. Вот... Вы почти гражданские
люди. Прокуроры и, мать вашу... следователи. Прокуроры не ходят строем. Они
ходят вольно и вразнобой ног, как гражданские граждане. Ясно. Вам?

- Так точно!

- Тогда вольно! В автобус шагом марш! Следователи побежали в автобус.
Вразнобой побежали. Согласно приказу.

Из казармы вышел мужчина. В гражданском обмундировании.

Майор развернулся на него корпусом, сделал два шага навстречу:

- Товарищ генерал! Группа следователей в количестве четырнадцати человек
следует в аэропорт. В настоящий момент завершает погрузку в автобус.
Командир группы капитан Соловьев!

- Чего орешь? - спросил генерал в штатском.

- Я рапортую... - стушевался тот.

- Ты кто?

- Командир разведроты капитан... Генерал закачал головой.

- Виноват! Я хотел сказать майор... В смысле прокурор. Военный прокурор,
майор Соловьев.

- Не прокурор, а зампрокурора. Почти гражданский человек. А орешь как... В
автобусе зареготали.

- Скажи своим орлам, чтобы в аэропорту не ходили строем, не орали "Есть!" и
не козыряли случайным офицерам. И сам тоже... Избавляться надо от дурных
привычек. Хотя бы на время этой операции.

- Есть! Товарищ генерал! Понял, товарищ генерал!

- Ну тогда поехали.

- Взво-од! По машина-ам!..

В аэропорту бойцы-прокуроры ходили вразнобой, четким, выбивающим из стен
эхо строевым шагом.

- Разрешите доложить! Товарищ генерал! Диктор объявила регистрацию у
четвертой стойки. Прошу разрешения начать движение...

"Надо было своих разведчиков взять. Вместо этих общевойсковых дуболомов, -
подумал генерал Федоров. - Надо было! Но нельзя. Жалко. Свои - элита. А эти
мясо. Для пушек. Или для таких вот мероприятий..."

В аэропорту назначения к генералу подбежал капитан.

- Товарищ генерал, личный состав построен. Жду ваших дальнейших приказаний.

Личный состав стоял, построенный в две шеренги, возле главного входа в
аэропорт. В очень неровные шеренги, потому что личный состав изображал
бесформенную гражданскую толпу.

А может, даже и неплохо, что они такие. Такие необучаемые. Что, несмотря на
гражданскую одежду и "дипломаты", от них за версту несет армией. Может, это
даже к лучшему, что несет армией. Армии боятся...

- Ищите автомобили "Урал" с военными номерами. Пароль - "Иней". Ответ -
"Метель".

В "Уралах" было оружие и амуниция, заказанные в округе Министерством
обороны для передачи спецгруппе, выполняющей особое задание.

- Иней.

- Метель.

- Где багаж?

- В фургоне. Эй, погоди. Вначале в ведомости распишись. У меня под отчет.
Меня за каждый подотчетный патрон к прокурору тягают.

Следователи перегрузили ящики в автобус. Зашторили окна. Надели
бронежилеты. Разобрали, проверили оружие. Вскрыли цинк с патронами.

- Готов!

- Готов!

- Я тоже!..

- Поехали.

- Куда? - спросил приданный подразделению водитель.

- К горотделу милиции.

- А чего там делать?

- Пацану знакомому передачку отдать. Доехали быстро. Личный состав остался
в автобусе. В здание вошел майор, бывший капитаном, генерал, который в этой
операции был вообще неизвестно кем, и два бойца.

- Заместитель военного прокурора, майор Соловьев!

- Кто? - переспросил дежурный.

- Заместитель военного прокурора. Майор Соловьев! Командирован Военной
прокуратурой для передачи и транспортировки подследственного Зубанова, -
сказал капитан заученный наизусть текст.

- Но как же?.. - растерялся дежурный.

- Согласно приказу Главного прокурора Вооруженных Сил России,
согласованного с Министерством внутренних дел. С вашим министерством.

Вытащил, показал сопроводительные документы.

- Где подследственный?

- Но я не могу... Сейчас. Минутку, - дотянулся до телефона, набрал номер. -
Тут такое дело. Тут от какого-то Главного прокурора армии. Подследственного
забирать.

- Какого?

- Зубанова.

- Кого?! Сейчас буду.

- Сейчас, - сказал дежурный. Прокуроры переглянулись. Легко дело не
сделалось.

- Кто вы такие? - спросил спустившийся вниз зам.

- Заместитель военного прокурора, майор Соловьев!

- Что у вас?

- Приказ Главного прокурора о передаче Военной прокуратуре подследственного
Зубанова. Приказ согласован с Министерством внутренних дел. Прошу выдать.

- На каком основании? Он совершил правонарушение на нашей территории.
Почему мы должны отдавать его армии?

- На основании приказа Главного прокурора... - растерялся майор.

- Во-первых, он полковник, - вступил в разговор генерал. - Во-вторых,
допустил ряд воинских преступлений, в настоящее время расследуемых Военной
прокуратурой. Вопрос о его передаче согласован с вашим министром.
Согласования с вашим министром вам достаточно?

- Можно? - протянул зам руку к документам. Просмотрел документы.

- Сейчас. Минуту.

Вышел. Завернул в первый же кабинет.

- Ну-ка вышли все отсюда! Быстро, быстро! Взял телефонную трубку. Набрал
телефон начальника горотдела.

- За Зубановым приехали.

- Кто?

- Военная прокуратура. Требуют выдачи.

- Ни в коем случае!

- У них согласование. С министерством! Мы обязаны его выдать.

- Скажи им... Скажи, что завтра. Завтра вечером. Пусть приходят завтра, к
концу рабочего дня. Нам надо выгадать сегодняшнюю ночь! Одну сегодняшнюю
ночь! Все! Иди скажи. Скажи завтра. А я пока в министерство позвоню!

- Завтра, - сказал зам. - Приходите завтра.

- Почему завтра?

- Нам нужно оформить ряд документов.

- Мы подождем.

- Это невозможно.

- Почему?

- Дело в том, что Зубанов находится не здесь. Нам нужно его привезти.

- Мы привезем его сами. Дайте своих людей. У нас транспорт.

- Нет, мы не можем использовать чужой транспорт.

- У меня создается впечатление, что вы не хотите его отдавать, - жестко
сказал генерал - Он, - показал на майора, - будет вынужден подать рапорт на
имя Главного прокурора Вооруженных Сил с передачей копии - вашему министру.

- Ну что вы? Просто обстоятельства... Минуточку... Отбежал к телефону.

- Они не соглашаются. Они требуют выдачи Зубанова немедленно.

- Надави!

- Они обещают информировать министра.

- Гони их в...!

- Что?

- Гони! По-настоящему гони. Что, у тебя сил не хватит?

- Хватит, конечно...

- Ну и... взашей!

- Они поднимут бучу. Меньшую, чем если получат Зубанова.

- Гони...

Зам вышел в вестибюль.

- К сожалению, ничем не могу вам помочь. Сегодня. Приходите завтра. До
свидания.

- Мы без него не уйдем, - твердо сказал майор.

- Я буду вынужден применить силу! Бойцы заулыбались.

- Я прошу вас выйти. Без осложнений.

- А я прошу выдать Зубанова. Тоже без осложнений.

- Дежурный!

- Я!

- Вызови сюда наряд.

- Не надо! - сказал генерал. - Не надо действовать с позиций силы.

В дежурку вошли три милиционера. С дубинками. И автоматами.

- Выведите их, - приказал зам. - Если будут оказывать сопротивление -
разрешаю использовать силу. И хотел уйти

- Ну-ка, пошли отсюда! Быстро!

- Остановите их, - попросил генерал.

- Закройся! - прикрикнул милиционер и попытался ткнуть дубинкой генерала в
грудь.

Тот, резко выбросив руку, перехватил ее и дернул на себя. Но дубинка была
прикреплена к руке милиционера темляком, и тот упал. На пол.

- Ах ты, гнида!

Другой милиционер бросился вперед и тоже упал. Потому что споткнулся.

- Стоять! - заорал третий, сдергивая с плеча автомат.

- Уберите их! - крикнул генерал.

Но зам его не услышал, хотя был в трех метрах.

И милиционеры не услышали, потому что жаждали реванша.

Из коридора, привлеченные шумом, выскочили еще несколько милиционеров.

- Что здесь происходит?

- Сапоги борзеют.

- Ну-ка, дай сюда дубинку!

Бойцы выдвинулись вперед. Против нескольких наступавших милиционеров.

- Ну сейчас!..

Милиционеры бросились вперед. Бойцы в несколько приемов отбросили
наступавших. Один, зажимая голень, запрыгал на одной ноге.

- Все сюда! - азартно закричал дежурный в микрофон громкой трансляции. -
Наших бьют!

В вестибюль выскочило еще несколько милиционеров. Потеснили военных,
навесили им несколько крепких и обидных затрещин. Зажали в угол.

- Работаем полный контакт! - тихо приказал майор, бывший на самом деле
капитаном. Командиром разведроты.

- А-а! - разом гаркнули, беря противника на горло, бойцы. И генерал
гаркнул. Потому что в драке генералов нет. В драке есть только бойцы.

Бросились вперед, разбрасывая жесткие, разящие удары.

- Ой! Ай! Ты что делаешь, гад! - закричали, запричитали поверженные
милиционеры. - Ты чего дерешься?

Слабы были милиционеры, привыкшие драться дубинками с безоружным
гражданским населением, против натасканных на драку разведчиков. Не знали
они настоящей рукопашки. Которая не на жизнь, а на смерть. На чужую смерть.
Или, может быть, на свою. Но все равно не на жизнь, а на смерть!

Превосходящие силы милиции отхлынули к стенам.

Бойцы, переводя дыхание, не обращая внимания на капающую кровь, выступили
вперед, готовые к новой атаке.

- Психи! Психи они! - попытался кто-то из милиционеров найти объяснение их,
несмотря на численное преимущество, поражению. - Ну полные психи!

- Мочить их надо! Мочить! - истерически крикнули из-за спин.

Громко лязгнул затвор автомата.

Но испугать разведчиков лязгом оружия было трудно. Они не боялись лязга и
не боялись вида оружия. Если оно не стреляет. Уход из-под выстрела был для
них рутинным, тысячи раз повторенным боевым упражнением.

- Мой правый! - крикнул один из бойцов, рыбкой бросаясь под дуло автомата.

Перевернулся через голову и, приземлившись на спину, резко ударил одной
ногой снизу в автомат, другой - в коленную чашечку удерживающего его
милиционера.

Грохнул глупый, случайный выстрел. И короткая, в потолок, очередь второго
автомата.

Присутствующие в помещении милиционеры присели. Несколько бросилось в
коридор.

Бойцы вырвали автоматы из рук растерявшихся милиционеров, развернули,
уперли дымящиеся дула в лица.

- Лежать!

Милиционеры повалились на пол.

- Руки на голову.

Потянули руки на затылки.

Перевес сил оказался на стороне армии. Но ненадолго. Из двери выскочили,
разбежались по сторонам облаченные в бронежилеты, с автоматами на изготовку
бойцы СОБРа.

- Оружие на пол!

Все замерли. Потому что надо было стрелять. И получать пули в ответ. С
близкого расстояния. Нажать на курок первым никто не решался.

- Бросайте оружие! - предложил высунувшийся из-за могучих спин собровцев
зам. - Или я прикажу открыть огонь!

- Не делайте глупостей! Отдайте нам Зубанова, и мы уйдем, - очень спокойно,
подчеркнуто спокойно, сказал генерал Федоров.

- Что?! Что ты сказал? Вы уйдете?!

- Мы уйдем, не причинив вам вреда. Собровцы и поднявшие от пола головы
милиционеры нервно хохотнули.

- Нам вреда?..

- Вы обязаны выдать Зубанова. Согласно приказу министра внутренних дел. Не
исполняя приказ министра, вы совершаете должностное преступление. И
заставляете идти на него своих подчиненных, - сказал Федоров.

Не для зама сказал, для рядовых милиционеров.

- Вот приказ о выдаче. Вот роспись вашего министра, - показал генерал.

- Взять их! - заорал зам.

- Если они двинутся, они станут преступниками. Милиционеры проявили
нерешительность.

- Я приказываю! Приказываю взять их! Собровцы шагнули вперед.

- Мы будем вынуждены защищаться!

- Чем?

- Боевая готовность! - подняв к лицу переносную рацию, скомандовал капитан.

- Мама моя! - ахнул дежурный, стоящий возле окна.

- Что там? - крикнул зам.

- Они. Там.

Дверь распахнулась. Ударом ноги. В вестибюль ввалились три бойца. В
армейских бронежилетах и касках. Один упал, где стоял, в проеме дверей,
уперев в толпу милиционеров дуло ручного пулемета. Другой потащил ручник в
угол.

- Подразделение сосредоточено на рубеже атаки, - доложил, взяв под козырек,
единственный без пулемета, но обвешанный ручными гранатами боец. -
Прикажете открыть огонь?

Милиционеры ошалело переводили глаза с одного пулеметчика на другого. И на
замершего в ожидании приказа, с пальцами, застывшими на срезе каски, бойца.

Но те, что были с краю, смотрели даже не на них, смотрели в окна.

Из автобуса, рассредотачиваясь по территории и залегая за препятствия,
быстро разбегались пулеметные расчеты. Двое бойцов споро, но не суетясь,
устанавливали на асфальте миномет. Еще один наводил на окна трубу
гранатомета.

Ну ни хрена себе!

- Где у тебя громкоговорящая связь? - спросил генерал Федоров дежурного. -
Ну! Быстро! Тот молча развернул к генералу микрофон.

- Внимание всем!

- Внимание всем! - стоголосым эхом повторили фразу генерала динамики в
коридорах и громкоговорители, висящие на столбах во дворе. - Мы прибыли
сюда исполнить приказ Главного прокурора Российской Армии и министра
внутренних дел. Вашего министра. Отказ руководителей горотдела выполнить
данный приказ вынуждает нас использовать силу.

И добавил гораздо более мягким тоном:

- Вы, конечно, можете принять бой. И погибнуть. Пусть даже вместе с нами.
Только ради чего? Ради нарушения приказа министра? Чтобы если не умереть,
то сесть на нары?

Милиционеры покосились на зама. Тот молчал.

- Я требую подчиниться приказу министра внутренних дел. В противном случае
мы будем вынуждены открыть огонь на поражение. Через десять секунд.

Одна!

Две!..

Бойцы СОБРа бросили автоматы.

- Зубанова на выход! - приказал генерал. Привели Зубанова. Который почти не
стоял на ногах. Потому что был почти без сознания от боли, испытываемой при
транспортировке. А может, и лучше, что без сознания.

- Вот Зубанов.

- В автобус его!

Два бойца подхватили тело под руки, отступая спинами к двери, вышли.

- Помоги! - крикнули водителю автобуса. Втроем втащили полубессознательное
тело по ступенькам, положили на ближние сиденья.

- Где?

- Там. На последнем сиденье. В сумке. Нашли, принесли, вскрыли сумку с
обозначенным на боку красным крестом. Вытащили одноразовый шприц и ампулу.
Один из бойцов закатал рукав зубановского пиджака, осветил сгиб руки
фонариком. Другой подрезал, отломил хоботок ампулы, набрал в шприц никак не
обозначенное на стекле лекарство.

- Передави ему руку! Вкололи лекарство в вену.

- Все. Теперь до Москвы не проснется. Счастливец...

Доложили по рации.

- Мы закончили.

- Все, - сказал капитан.

Генерал шагнул к двери. Но остановился. Спросил:

- Вам расписаться не надо?

- А?

- Вам за передачу заключенного расписываться надо?

Зам молчал.

- Если надо, то мы задержимся.

- Нет, нет. Не надо, - закричали с пола милиционеры.

- Тогда всем лежать двадцать минут, - предупредил генерал. - Мы оставили во
дворе бойца. Если он увидит, что кто-то поднялся, бросит в окно гранату.
Так что у вас коллективная ответственность за хорошее поведение.

И еще один совет. Персональный. - Повернулся к заму: - Преследовать нас не
надо. За бой в центре города с вас спросят больше, чем даже за неисполнение
приказа министра. Всем, кого вы успели поднять по тревоге, - дайте отбой.
Рекомендую.

Генерал, капитан и несколько бойцов вышли. Остался пулеметчик в дверях. За
пулеметом. Он находился в здании горотдела еще несколько минут, прикрывая
отход основных сил. Потом вышел, прикрываемый пулеметчиком, залегшим у
ворот...

- Все?

- Все!

- Поехали!

Вдогонку автобусу, со второго этажа, бухнуло несколько неприцельных
выстрелов. Не для того, чтобы попасть. Чтобы изобразить сопротивление.

Через два квартала автобус завернул в неприметный двор и остановился. Бойцы
пересели в поджидавший их тентованный "Урал". На всякий случай. На случай
преследования.

Автобус еще час колесил по городу, выманивая на себя погоню. Но его никто
не преследовал.

"Урал" отогнали за пятьдесят километров от города, в заранее назначенную
точку. Где передали подотчетному прапорщику оружие, боеприпасы и амуницию.
По описи.

- Что, не пригодилось барахло? - спросил прапорщик.

- И слава богу!

Бойцы переоделись в гражданку и тремя группами, рейсовыми автобусами
доехали до ближайшей железнодорожной станции. По перрону бойцы гуляли
сомкнутым строем, привлекая к себе всеобщее внимание.

"Подумаешь, строем, - думал про себя генерал Федоров. - Не такая уж это
дурная привычка - ходить строем. Далеко не самая дурная..."

Глава 40

- Я не понимаю зачем? - спросил генерал Федоров. - Зачем использовать
силовые методы решения вопроса? Неужели невозможно навести порядок на
аэродроме иным путем? Мирным путем?

- Каким образом?

- Издать приказ об отстранении от должности командира части и офицеров,
причастных к злоупотреблениям на аэродроме. Назначить нового, который...

- Тогда придется отстранить всех офицеров и весь летно-технический состав
части. Потому что все они в той или иной мере участвовали в
злоупотреблениях, творимых на аэродроме Валуево.

- Значит, отстранить всех!

- Что дальше?

- Как что дальше? - растерялся генерал. - Дальше назначить разбирательство,
наказать виновных, сменить личный рядовой и сержантский состав, усилить
режим охраны и таким образом восстановить принадлежность аэродрома.

- Если все было бы так просто...

- А что тогда сложно? Если не просто?

- Сложно то, что использование аэродрома Валуево в транспортных целях
регламентировалось рядом договоров. В том числе договорами с администрацией
города, использующей мощности аэродрома для приема гуманитарного груза,
предназначенного для бюджетных организаций. Администрация возложила
исполнение данного договора на ряд общественных организаций, которые и
занимались транспортировкой груза.

- Но округ...

- Договор поддержан окружным командованием. Основанием послужил известный
вам приказ министра обороны об использовании вторичных ресурсов войсковых
частей. Причиной, заставившей командующего поставить под договором свою
подпись, был перевод пяти процентов средств, вырученных от коммерческого
использования аэродрома, на счета округа. И передача части гуманитарного
груза семьям военнослужащих.

- Но использование режимных объектов в какой-либо сторонней деятельности
тем же приказом министра обороны запрещено.

- Режимных - да. Но аэропорт Валуево исключен из списка режимных объектов.
По ходатайству командующего округом.

- Когда?

- Три недели назад.

- Три недели? Но перегон груза начат гораздо раньше.

- Доказать это будет почти невозможно.

- Почему? Есть масса свидетелей, видевших самолеты, видевших груз! Есть
накладные, по которым можно отследить движение грузопотока.

- Для чего, как минимум, надо возбудить уголовное дело. Опросить полтысячи
свидетелей. Которые дадут самые разноречивые показания. Отследить давно уже
использованный по назначению груз. На что, по самым оптимистичным
подсчетам, понадобится лет пять.

- А если поручить дело Военной прокуратуре?

- Поручить можно. Можно даже допустить, что они справятся в пять раз
быстрее своих гражданских коллег. Найдут свидетелей. Отыщут груз. И докажут
неправомочное использование военных взлетно-посадочных полос. Дальше что?

- Суд.

- До суда это дело вряд ли дойдет. Потому что рассыплется задолго до
судебного разбирательства. Как большинство подобного рода дел. Или если
как-нибудь ненароком дойдет, его начнут возвращать на бесконечные
доследования. Пока общественность о нем не забудет.

И если даже представить невозможное, представить суд, то, смею уверить, он
оправдает обвиняемых, использовавших простаивающие военные мощности для
транспортировки груза, предназначенного для умирающих от голода сирот и
инвалидов. Ну или дадут формальных шесть месяцев условно.

Вот к чему приведет предложенное тобой следственное разбирательство.

Почему все придет к такому результату, ты знаешь не хуже меня. Потому что
вокруг этого аэродрома вращаются бабки. Большие бабки. Очень большие бабки.
Которые в наше время стоят над Законом. Потому что сильнее Закона.

Скажу тебе больше. Скажу тебе, чем это все закончится.

Пока будет длиться следствие, аэродром выведут из состава Вооруженных Сил.
По причине установленного высокой комиссией девяностопроцентного износа
основных фондов и отсутствия необходимых для проведения капитального
ремонта средств. Руины аэродрома по остаточной стоимости, то есть
бесплатно, продадут... Кому?

- Тем, кто эксплуатирует аэродром сегодня.

- Совершенно верно. Аэродром оптом, то есть со взлетно-посадочными
полосами, службами летного и летно-технического обеспечения, авиационным и
автопарками, ангарами, гаражами, техническими, жилыми и прочими
сооружениями, перейдет в руки акционерного общества закрытого типа. Куда,
не исключено, будет входить командующий округом и кто-нибудь из штаба ВВС.
После чего аэропорт начнет функционировать с тройной нагрузкой.

Вот такая простейшая, отработанная на тысячах государственных объектов
схема.

Вот чего ты можешь добиться предложенным тобой официальным расследованием.

- Хорошо. Что предлагаете вы?

- Дело предлагаю. Которое в отличие от уголовного расследования приведет к
желаемому результату. К быстрому результату.

Я предлагаю работать с ними их методами. Которые на сегодняшний день
единственно действенные.

- Силой силу ломать?

- Верно. Силой - силу! Используя тактику боя стрелковым подразделением.
Которую любой курсант знает.

- Выбивать командиров?

- Опять верно. Брать на мушку командиров, чтобы деморализовать личный
состав атакующего подразделения.

- По-настоящему брать на мушку? Или...

- По-настоящему.

- Но это преступление.

- Ты же на боевые ходил. И тоже не в белых перчатках.

- То боевые. Там свои законы. Здесь - свои. Уголовные.

- Боишься?

- Испытываю вполне понятные опасения. Ведь, как я понимаю, дело идет не об
оказывающем сопротивление противнике? Идет о высокопоставленных гражданских
чиновниках и бизнесменах. Ликвидация которых чревата серьезным уголовным
расследованием...

- Я не предлагаю тебе заниматься уголовщиной. Я предлагаю тебе спланировать
операцию, найти исполнителей и координировать их работу.

- Можно вопрос?

- Задавай.

- Почему этим делом должен заниматься я? Именно я?

- Хотя бы потому, что ты это дело начал. По своей личной инициативе. Раз ты
его начал, значит, тебе его и завершать. Ты дольше других сидишь в теме.
Лучше других в ней ориентируешься. Зачем допускать к известной тебе
информации кого-то еще? Это неразумно. Опасно. И противоречит нашим
принципам. И есть еще одна причина. Касающаяся тебя лично.

- Меня?

- Тебя! С недавних пор у тебя появились враги. В городе, куда ты ездил в
командировку. И что-то там с ними не поделил.

- Откуда известно?

- Из источников, близких к МВД. В министерство пришел запрос об уточнении
полномочий группы откомандированных в горотдел милиции работников Военной
прокуратуры. Под тебя копают. Активно копают. И докопают. Если их не
остановить.

- Что мне надлежит делать?

- Готовить сценарии акций. Искать не имеющих отношения к военной разведке
исполнителей. Мне кажется, одного я вам могу подсказать.

- Кто он?

- Полковник. Полковник в отставке Зубанов.

- Зубанов?

- Да. Он спец. Знает местные условия. Знает назначенные к ликвидации
объекты. Имеет с ними личные счеты, что облегчает вербовку. И, что
немаловажно, обязан тебе. Жизнью обязан. Потому что ты вытащил его у черта
из пасти. Он идеальный кандидат.

- Он может не согласиться.

- Согласится. Ему деваться некуда. От нас деваться некуда. И вообще некуда.
Он один. Ему к какой-нибудь силе прибиваться надо, чтобы выжить.

- Может не подействовать.

- Не подействует - припугни. Например, следствием по делу об убийстве двух
заключенных. И возможностью выдачи его МВД. Объясни, что между тюрьмой и
нами ему лучше выбрать нас. Хотя бы потому, что за тех, кого он убил,
меньше вышки в зоне не дают. Даже если суд проявил снисходительность. Еще
вопросы есть?

- Нет.

- Тогда иди. Подготовь свои соображения по предложенной операции. И доложи
мне... Завтра доложи. До девятнадцати вечера...

* * *

Пациент лежал на казенной, с инвентарным номером, металлической кровати. На
слежавшемся, в бурых пятнах матрасе. Застеленном серым постельным бельем,
проштампованным синими квадратами печатей ХОЗУ.

Пациент лежал, растянутый гирями, и смотрел сквозь металлическую решетку
спинки на противоположную, совершенно пустую стену.

Интересно, зачем он здесь?

А не там? Где был. И, по идее, должен был остаться. Навсегда.

Почему он лежит здесь, на простынях ХОЗУ в/ч 21175?

Что это за в/ч 21175?

Госпиталь? Судя по всему, госпиталь. Судя по казенной обстановке и штампам
на простыне. Но не госпиталь, если вспомнить питание и обхождение
обслуживающего персонала. Если вспомнить о еде и обхождении, это дом отдыха
высшего класса. В который он не покупал путевку.

А раз не покупал путевку и не попадал сюда добровольно, то, вполне
возможно, это не госпиталь и не дом отдыха, а...

Пациент нажал кнопку вызова медсестры.

- Вам что-то требуется? - через минуту спросила она.

- Позвонить. Домой.

- Это невозможно.

- Почему?

- У нас телефоны не работают.

- А вы протяните провод с нижнего этажа.

- Там тоже не работают. Все не работают. Говорят, какая-то авария.

- Странно. А я слышал звонок.

- Вам показалось.

- Может быть. Тогда я попрошу у вас ручку, бумагу и конверт.

- Зачем?

- Письмо написать.

- Вы не можете. У вас рука сломана.

- Зато у вас не сломана. Я вам продиктую.

- Хорошо. Я разнесу лекарства и приду. Через полчаса.

Через полчаса сестра не пришла.

Пациент снова нажал кнопку вызова. Через мгновенье пришла медсестра. Не та
медсестра. Другая.

- Что вы хотите?

- Написать письмо. Так как знаю, что у вас телефоны сломаны.

- У нас?.. Ах, ну да. Сломаны.

- Ну вот. Остается писать письма.

- Но...

- Я знаю, что не могу, потому что у меня сломана рука, но я буду вам
диктовать, а вы - писать. Согласны?

- Ну да Конечно! - согласилась медсестра. - Только через час. Когда я
освобожусь.

- Нет, сейчас!

- Обязательно сейчас?

- Обязательно! Потому что я не могу позвонить, а мне надо срочно сообщить о
случившемся жене и родственникам.

- Ну хорошо, сейчас за бумагой и ручкой схожу.

И больше не вернулась.

Значит, такие здесь порядки. Говорить, что сломался телефон. И исчезать.
Когда просят помочь написать письмо.

Пациент вдавил кнопку вызова.

Через минуту зашла... вернее, зашел. Медбрат. С шеей, в обхват равной талии
медсестер.

- Чего тебе? - спросил он.

- А ты кто?

- Я? Я медбрат.

- А сестрички где?

- Сестрички? Они это... по нужде пошли.

- По какой?

- Что по какой?

- По какой нужде?

- По долгой. Чего тебе надо?

- В таком случае судно.

- Чего?!

- Судно поднеси. И подержи. Я тоже по нужде. Долгой.

- Я?

- Ну да, ты. Ты ведь медбрат. Или не медбрат?

- Медбрат.

- Тогда неси судно. Или ручку, бумагу и конверт.

- Зачем бумагу?

- Письмо написать.

- Письмо...

- Или судно. Выбирай.

- Ладно. Сейчас.

- Если ты тоже... вдруг по нужде, то я буду требовать начальство. И пока
оно не явится, перестану есть. Медбрат принес бумагу и ручку.

- Пиши.

Расправил на тумбочке лист, приготовил ручку.

- Милая моя жена. Драгоценная моя птичка-невеличка. Трясогузка любимая...
Написал?

- Медленнее. Я не успеваю.

- Трясогузка любимая. Цветок лазоревый в безводной степи, иссушенной
солнцем. Антилопа, спустившаяся с...

И так две с половиной страницы.

- Все, что ли?

- Все.

- Ну тогда я пошел.

- Погоди. Адрес.

Пациент продиктовал взятый наобум адрес. Медбрат надписал его на конверте.

- Ну я пошел...

- А обратный адрес?

- Обратный...

- Да, вот этот, где я лежу. Иначе как я получу ответ?

- Этот... Этот я потом впишу.

- Почему потом?

- Я индекса не помню.

- Не надо индекса. Без него дойдет. Ну давай, пиши. Какая улица?

- Я не помню.

- Давай кого-нибудь позовем. Кто знает. Или ты не хочешь давать мне адрес?
Почему ты не хочешь давать мне адрес? Все вы не хотите?

- Я? Нет. Я хочу...

- Тогда давай узнаем адрес. Давай! Раз ты хочешь. Давай старшую сестру
позовем или дворника. Они скажут.

- Ладно. Узнаю. И отправлю.

- Нет, так не пойдет. Я хочу знать, что письмо имеет обратный адрес. Иначе
зачем я его писал?

- Хорошо. Ладно. Я сейчас...

Так, все понятно. Почему телефоны поломались. Почему медсестры и медбратья
исчезают.

Не дом отдыха это. И не госпиталь. Вернее, госпиталь тоже. Но и тюрьма. В
первую очередь тюрьма. Не такая явная, как были раньше, но все равно
тюрьма. С хорошим питанием и милыми медсестрами.

Его вытащили из одной тюрьмы, чтобы посадить в другую.

Кто посадил?

Тот, кто освободил!

Зачем посадил?

Затем, что он нужен. Зачем-то нужен.

Зачем нужен? Зачем освобождают из тюрем, пересаживая в другие?

Из-за информации. Изымая опасного свидетеля. Или...

Другие "или" в голову не приходили. Чтобы узнать другие "или", надо было
узнать, кто его похитил.

Кто были те бравые ребята, которые вытащили его с того света? Кто-то из
местной братии? Федоров? Или кто-то еще?

Кто?!

Пациент нажал на кнопку вызова и держал ее, пока к нему сбежались все, кто
был в коридоре.

- Я хочу видеть ваше начальство!

- Главврача?

- Нет. Не главврача. Того, кто меня на эту койку уложил.

- Вас сюда главврач уложил...

- Хорошо. Передайте вашему главврачу, что, если он не объявится до
завтрашнего дня, я прекращу курс лечения. С ними прекращу. Категорически
прекращу!..

* * *

- Как здоровье? - радостно улыбаясь, спросил человек в белом, накинутом
поверх гражданской одежды халате. Спросил генерал Федоров.

Генерал Федоров!

Значит, все-таки он, Федоров!.. Что, наверное, гораздо лучше, чем если не
Федоров. А может быть... Может быть, гораздо хуже...

- Очухался? После всех тех передряг?

- Значит, выходит, ты... Главврач этой больницы?

- Выходит, я. И не только этой.

- Что ты хочешь?

- Узнать о состоянии твоего здоровья. Как оно?

- Раз ложку самостоятельно держать могу, значит, нормальное. Что еще?

- Ты не любезен. Хотя я вытащил тебя из серьезной передряги. По твоей,
между прочим, просьбе.

- Спасибо.

- Пожалуйста. Обращайся, когда надо.

- А оплата?

- Какая оплата?

- По факту. По факту спасения. Сколько за это надо платить?

- Ни копейки.

- Я не про копейки. Я совсем про другую валюту.

- Про биты?

- В том числе.

- Битами, да, битами помочь придется. Если, конечно, ты захочешь.

- А если нет?

- Справимся сами. Общее направление поиска ты нам показал. Дальше только
ленивый не разберется. Но если ты найдешь возможным нам помочь - будем
благодарны.

Мягко стелил генерал Федоров. Слишком мягко. Если бы он начал торговлю,
если бы что-нибудь требовал, было бы спокойней. Но он не требовал. Он
ничего не требовал. Кроме информации, которая многого не стоила.

Чего же он добивается? Тем, что ничего не добивается?

Чего?!

В благородный порыв собеседника полковник не верил. В спецслужбах не бывает
благородных людей. Бывают умные. Бывают жалостливые. Бывают дураки. Но не
бывает благородных. Потому что работа в спец-службах прямо противоречит
проявлению подобного рода человеческих качеств.

Не мог быть генерал Федоров благородным. Или не мог быть генералом ГРУ.

- Я могу понять эти слова как освобождение от всяческих обязательств?

- Можешь.

- То есть я свободен?

- Нет. Пока не свободен. От гипса не свободен. А вот когда его снимут...

- Что будет? Когда снимут? - насторожился Зубанов.

- Надеюсь - радостное известие. Для тебя.

- Какое?

- Поправишься - узнаешь.

Нет, не прост генерал. Ох, не прост! Наобещал с три короба, а главного не
сказал.

Наобещал, чтобы удержать нужного ему пациента здесь, в этой палате. Ведь
тому, кто свободен, незачем бежать. Вера в счастливое будущее удерживает
узника на месте надежней вооруженной охраны.

Может, в этом дело?

Но тогда зачем его здесь удерживать? Чем он может быть полезен генералу
Федорову? Чем он хочет обрадовать его после снятия гипса? Чем?

Чем?..

Через месяц гипс сняли. И сразу явился генерал.

- Рад, что ты уже не больной. Что в нормальной форме...

- Чем ты меня хотел обрадовать?

- Действительно, хотел.

- Чем?

- Не терпится?

- Да. Уже целый месяц.

- Тогда начинаю радовать. У тебя появился шанс расквитаться со своими
обидчиками.

- С какими?

- У тебя много обидчиков?

- Более чем достаточно.

- С последними обидчиками. С самыми последними. Которые упекли тебя в
тюрьму.

- Как я могу с ними расквитаться?

- Кардинально. Раз и навсегда.

- В чистильщики меня прочите?

- В мстители.

- Ничего не выйдет.

- Почему?

- Потому, что я не чистильщик.

- Я думал, ты обрадуешься.

- Нет, я не обрадовался.

- Но я думал, что ты обрадуешься, и дал делу ход. Уже дал.

- Надо было со мной посоветоваться.

- Я не предполагал, что ты откажешься. Я был уверен...

- Я отказываюсь! Категорически!

- Поздно. Уже поздно. Совсем поздно.

- Взять самоотвод я, конечно, не могу?

- Можешь. Но тогда придется отыграть все обратно. В точку, откуда мы тебя
взяли.

- Отвезете меня обратно в карцер?

- Отвезем.

- А если не отвозить?

- Затруднительно. Дело приняло неожиданный оборот. Опасный оборот. Они
пошли в атаку. Может быть, потому, что считают, что это последний их шанс.

- Пошли в атаку на ГРУ?!

- Ни на ГРУ - на людей, которые изъяли нужного им человека. Они начали
наводить справки в МВД и вышли на наш след.

- Они не пойдут дальше,

- Пойдут. У них оказалась рука в правительстве.

- Правительство не сдаст ГРУ.

- О чем ты говоришь? Нынешнему правительству дай бог усидеть самому.
Нынешнее правительство сдаст кого хочешь. Нас сдаст - точно. Между ГРУ и
Безопасностью они выберут Безопасность. Их человек в правительстве сдаст
нас Безопасности, и те не преминут использовать ситуацию в свою пользу.
Потому что мы конкуренты. А тут такой шанс!

Вот в такой непростой узелок все завязалось. В морской узелок! Знали бы,
вовек не стали тебя выручать!

- Ты хочешь сказать, вы полезли в драку из-за меня?

- В значительной степени. Ты написал - мы приехали. А теперь вон как все
обернулось...

- Всему виной я?

- Всему виной - они! Те, что вначале давили тебя, а теперь переключились на
нас. Мы пытаемся гасить волну, но пока не получается.

Выход один - убирать заказчиков. Которые воду мутят. Если убрать их -
скандал сам по себе сойдет на нет. Его просто станет некому поддерживать. А
покровителям не будет смысла защищать тех, кого уже нет.

Если заказчиков не убрать, они доберутся до Большого начальства. Те надавят
на наших командиров. Командиры, чтобы избежать скандала и отставки, отдадут
виновников.

Меня. И тебя.

Либо, не дожидаясь крупных разборок, тебя отдам я. Сам. Чтобы защитить себя
и своих людей. Стопроцентно отдам! Потому что отдавать придется все равно.
Но или только тебя одного, или с собой.

Нет у меня другого выхода.

И значит, у тебя нет.

Так обстоятельства сложились.

Думай. Решай. До вечера решай. До вечера торопить тебя не буду. Вечером -
сдам. Так как дело обстоит так - или мы их завтра, или они нас послезавтра.

Или... Или я тебя сегодня! Сегодня вечером!

Глава 41

Эту ночь полковник не спал. Совсем не спал. Он лежал с открытыми глазами,
уставя их в темноту, и считал минуты. Шестьдесят. Потом еще шестьдесят.
Потом еще. Часов у него не было. Его часы с него сняли еще тогда, в
милиции.

Час ночи. Или около того.

Надо ждать еще два часа. До трех. В три все угомонятся. И можно будет...

Час тридцать.

Отвык он здесь, в больнице, нести ночные вахты. Размяк, расслабился на
казенных харчах, приносимых четыре раза в день. Приспособился спать по
девять часов да еще днем часок прихватывать. Лентяем стал. Ни к чему не
годным лентяем!

Полковник, не сдержавшись, зевнул, закрывая рот ладонью. Еще раз зевнул и,
непроизвольно закрыв глаза, провалился в короткий, на несколько секунд,
сон.

Сразу проснулся, напряженно прислушался к темноте.

Нет, все тихо. Совершенно тихо.

Черт побери! Так и проспать можно! Все на свете проспать!

Полковник сильно, до боли в мышцах, сжал кулаки. Ущипнул себя за мочку уха.
Несколько раз глубоко вздохнул.

Не спать!

Не спать!..

Половина третьего.

Последние полчаса полковник спать не хотел. Последние полчаса уснуть было
невозможно.

Три, плюс-минус десять минут.

Ну что, пора?

Пожалуй, пора!

Полковник аккуратно скинул одеяло, спустил ноги вниз, на пол. Но больничные
тапочки надевать не стал. Пошел босиком, осторожно ступая всей ступней, с
пятки на носок, на холодный пол.

Шаг. Еще шаг.

Пересек палату, приставил к щели между дверью и косяком ухо. Прислушался.

Тихо. Впрочем, нет. Слышно негромкое, сонное посапывание. Очень близко
слышно.

Полковник, не отрывая уха от щели, легко стукнул в дверь костяшкой пальца.
Посапывание не прервалось. Человек спал. Крепко спал.

Ну и, значит, надо действовать! По плану. Надо рисковать!

Взялся за ручку. Потянул на себя.

Дверь была закрыта.

Вернулся к кровати, разорвав матрас, вытащил заранее положенные туда две
ложки. Стальные ложки. Алюминиевую посуду ему не давали.

Вернулся к двери. Сложил ложки вместе, сунул ручки в щель, возле самого
язычка замка. Надавил на них и одновременно, что есть силы, на ручку.

Ручка была массивной, а щель широкой. Дверь подалась, отжалась от косяка.
Язычок высунулся, выскочил из паза. Замок был закрыт на один оборот.
Все-таки на один! Если бы на два, открыть ее было бы невозможно!

Прислушался. Никаких изменений.

Медленно, буквально по миллиметру, приоткрыл дверь. Ровно настолько, чтобы
протиснуть тело. Высунул голову.

Тут же, рядом, справа от двери, увидел сидящего в кресле охранника. Тот в
нарушение всех инструкций спал. Спал!

Полковник вышел в коридор, бесшумно ступая, приблизился к охраннику. Тот
лежал, запрокинув голову назад, к стене. Открыв выгнувшееся вперед, с
сильно натянутой кожей горло.

Открыв горло...

Полковник занес руку и коротким, несильным тычком ударил ребром ладони в
кадык. В последнее мгновенье охранник открыл глаза. Чтобы увидеть падающую
на него руку. И тут же, зажимая горло, упасть на пол.

Полковник затащил его в свою палату. Раздел. Завернул руки за спину.
Вытянул из снятых штанов ремень, пропустил конец сквозь пряжку и
получившуюся петлю стянул на кистях охранника. В рот, чтобы он не кричал,
засунул сорванную с подушки наволочку.

Сбросил больничную пижаму. Надел снятые с пленника штаны, рубаху, пиджак.
Натянул на ноги носки, надел ботинки.

Костюм и обувь пришлись впору. Как будто в магазине их подбирал.

В кармане пиджака нашлась связка из двух ключей. И пропуск, выписанный на
имя Николаева Игоря Ивановича. С портретом на фотографии, овалом лица и
прической напоминающим лицо полковника.

Очень хорошо, что напоминающим... И что есть ключи.

Уже в совершенно штатском виде полковник покинул палату. Прошел по пустому
коридору. Вдоль закрытых и, как он догадался еще раньше, пустых палат. На
этом этаже, а возможно, и во всем здании, он был единственным пациентом. И
медсестры и врачи приходили только к нему.

Остановился перед дверью, ведущей на лестницу.

Сунул один из ключей в замочную скважину. Мимо! Сунул другой. Ключ
провернулся в замке. Дверь открылась.

На лестнице было темно. Только с первого этажа тускло пробивался свет и
слышался приглушенный звук работающего приемника или магнитофона.

Там, на первом этаже, не спали. На вахте не спали.

Полковник спустился на два этажа и прислушался. Сквозь музыку пробивались
голоса разговаривающих людей. Два голоса. Два мужских голоса. Прерываемых
смехом.

Если они смеются, то в ближайшее время не уснут...

Проход через первый этаж был для беглеца самым опасным этапом побега. Той,
ведущей к входной двери, вахты миновать он не мог. Окна на лестничных
площадках и в коридорах были забраны в решетки или снабжены сигнализацией.
Выбить стекла так, чтобы не поднять тревогу, было невозможно.

И ждать дольше было невозможно. Скоро рассвет. И тогда они уж точно не
уснут.

Остается идти внаглую. И если что, принимать бой.

Теперь, преодолев большую часть пути, отступать поздно. Если они задержат
его здесь, то все дело пойдет насмарку. И его переведут из этой больничной
палаты в хорошо охраняемую тюрьму. Откуда не сбежишь.

Этот последний отрезок он должен преодолеть, чего бы это ни стоило!

Полковник поправил волосы, надел на лицо озабоченное выражение и сделал шаг
вниз. И еще один шаг. И еще...

Показалась освещенная будка вахты. Железный турникет, перекрывающий подходы
к двери. Лампа дневного света, освещающая лица проходящих мимо будки
людей...

Теперь тормозить нельзя. Теперь нужно идти быстро и уверенно. Очень
уверенно. Чтобы ни тени сомнения на лице.

Полковник сбежал вниз и, минуя открытые окна вахты, прошел к турникету.

- Открывай! - крикнул он. - Быстрее. Из окошка высунулась голова:

- Чего тебе?

- Открывай, говорю! Ко мне сейчас машина должна подъехать.

- К кому - к тебе? Ты кто?

- Николаев с четвертого этажа, - крикнул полковник, разворачивая и
показывая издалека чужое удостоверение.

- Есть у нас Николаев? - спросил один из мужчин в будке. - Посмотри список.

- Как фамилия?

- Николаев.

- А инициалы?

- Игорь Иванович!

- И. И. инициалы.

- Сейчас, сейчас. Есть Николаев И. И.

- Проходи.

Полковник прокрутил снятый со стопоров турникет.

Из будки вышел, перебирая в руке ключи, охранник.

- И чего в такую рань встречать?

- Пакет встречать.

- Делать вам нечего в три часа утра. Подошел к турникету.

- Ты долго будешь? Или сразу обратно?

- Сразу обратно.

- Тогда сам открывай.

Потянул полковнику ключ. И тут же отдернул руку.

- Погоди, погоди. Что-то лицо мне твое незнакомо. Ну-ка дай еще раз
пропуск.

- Ну так, конечно, незнакомо! Я же только сегодня пришел. Утром. Вот ты
меня и не помнишь, - попробовал выкрутиться полковник.

- Утром?

- Ну да. Вы еще меня в списке искали.

- Мы?

- Ну да - вы. Ты что, не помнишь?

- Ошибаешься. Не было нас сегодня утром. А ну, покажь пропуск.

Полковник, широко улыбаясь, полез во внутренний карман. За пропуском.
Вытащил. Протянул через турникет. Но не далеко. Так, чтобы его нельзя было
достать.

- Ну ты чего?

- Да вот он. На, бери.

- Ты мне его ближе дай.

- Чего же я, полезу через ваши загородки? Ты сам подойди.

Охранник приблизился, потянулся через турникет за пропуском.

- Ну вот он. Вот. Держи, - подал пропуск. И, когда охранник коснулся его
пальцами, ухватил за рукав и что есть силы дернул на себя.

- Ты что, гад? - заорал тот.

Из будки высунулся его напарник.

Полковник перегнул пойманную руку через трубу парапета, нажал вниз так, что
хрустнул сустав.

- А-а! - взревел охранник. - Отпусти! Отпусти!

- Ключ! Ключ давай. Руку сломаю! Сломаю! Даванул еще.

- На! А-а-а! - заорал, затрясся от боли охранник. Протянул другой рукой
ключи. - На-а!

От будки, расстегивая кобуру, выбегал его напарник.

- Стой! Отпусти его! Стой!

Полковник выхватил связку и резко толкнул чужую руку от себя. Кричащее тело
рухнуло под ноги подбежавшему охраннику. Тот споткнулся, упал.

Полковник прыгнул в пустое пространство между входными дверями. Захлопнул
ту, что была сзади него. Стал лихорадочно перебирать ключи, висящие на
связке, тыкать их в замочную скважину.

Нет!

Не этот!

Нет!

Не подходит!

Сзади, из вестибюля здания, хлопнул выстрел. Еще один!

Пули, прошивая насквозь внутреннюю деревянную дверь, разбрасывая вокруг
щепу, ударились в железо наружной. Рикошетом отскочили в пол.

Сейчас он перемахнет турникет, откроет дверь и... В упор...

Ключ вошел в скважину и легко повернулся в ней. Раз. Второй. Дверь
распахнулась!

Полковник выскочил на крыльцо, сбежал по нему и бросился за угол.

- Стой! Гад! - раздался сзади голос. Бухнул выстрел. Еще один.

Полковник бегом пересек дорогу. Нырнул в арку.

Оказался во дворе. Перебежал через него. И выскочил на другую улицу. На
совсем другую улицу.

Все. Теперь уже, кажется, все. Совсем все!

Он прошел еще несколько шагов, и в глаза ему ударил резкий, ослепляющий
свет автомобильных фар.

Они! Здесь! Они...

Полковник снова перешел с шага на бег.

Быстрей!

Быстрей!

Пересек дорогу и с ходу уперся в бампер припаркованной к тротуару "Волги".
Две, с двух сторон, дверцы одновременно распахнулись. Из салона высунулись,
крепко поставив на дорогу ноги, два молодых парня. В их руках, черно
сверкнув в свете слабых фонарей, мелькнули пистолеты.

- Вам сюда! - сказал один из них. - Сюда! Быстро!

Полковник подошел. Остановился у колеса, со стороны водителя.

- Прошу! - показал на заднее сиденье один из мужчин.

Полковник обошел открытую дверцу и, нагнувшись, сунулся в непроницаемо
темный салон. С двух сторон, наседая, наваливаясь телами, придвинулись
мощные тела парней. Хлопнули дверцы.

"Волга" тронулась с места. Проехала несколько кварталов, повернула, еще
проехала. И остановилась, завернув в случайный переулок. В салоне зажегся
свет.

- Жив? - спросил с переднего сиденья генерал Федоров.

- Вроде жив.

- Гардероб подошел?

- Какой гардероб?

- Игоря.

- Да, впору. Я даже удивился.

- Чего удивляться, мы его специально подбирали. По размерам, по физиономии.

- Ну конечно же. А я дурак...

- Ладно, с Игорем все. Как там на вахте обошлось? Ведь на вахте ничего не
знали. Вахта была настоящей.

- Обошлось. И даже относительно нормально.

- Как понять относительно?

- Относительно - это значит с возможным переломом руки одного из бывших там
охранников.

- Зря с переломом.

- Уж как получилось.

- А Игорь как? С ним как? Тоже, поди, переборщил?

- С ним нет. С ним все нормально. Приложил чуть по горлу. В четверть силы.
Думаю, уже давно очухался.

- Связал крепко?

- Как положено.

- Кляп?

- И кляп. Все как договаривались. Оглушил, связал, сунул кляп, забрал ключи
и пропуск.

- Он не задохнется?

- Нет.

- Смотри!

- Смотрю. Куда мне деваться?

- Ложки оставил?

- Оставил.

- Как считаешь насчет достоверности? Поверят? Что ты исключительно сам? По
своей инициативе?

- Поверят. Ложки на месте. Их следы на косяке против замка. Ваш Игорь - со
следами злого умысла на теле. И потом, еще тот, на вахте. Тот, на вахте,
пострадал уже по-настоящему. И второй. Второй стрелял. Чуть меня не
ухлопал. Стрельба тоже по-серьезному...

- Извини. Пришлось. Мы не могли посвящать в наши планы всех. Только
избранных. Только тех, которые не проболтаются ни при каких
обстоятельствах. Извини!

- Понятно. Чем меньше знают, тем меньше скажут. Если спросят.

- Верно.

- Я ответил на твои вопросы?

- Вполне.

- Тогда ты ответь на мой.

Генерал предупреждающе поднял палец.

- Потом. Вначале закончим с этим делом. Поднял к уху мобильный телефон.
Набрал номер.

- Дежурный? Генерал Федоров говорит. Узнал?

- Так точно.

- Какие-нибудь сообщения были?

- Было одно.

- Какое?

- Из Министерства обороны звонили. Передали, что на 23-м объекте ЧП.
Человек, который там был, сбежал.

- Как так сбежал?! Ты все верно понял?

- Так точно! Звонили из министерства. Велели передать, что он сбежал и даже
кого-то ранил.

- Добро.

- Мне кого-нибудь туда посылать?

- Не надо. Я сам распоряжусь. Все понятно? - спросил он, повернувшись к
своим, зажавшим Зубанова, бойцам.

- Понятно.

- Возвращайтесь туда и разберитесь. Вы должны быть на месте первыми.
Осмотритесь. Если что не так... Должно стать так! Понятно?

- Так точно.

- Вызывайте машину.

- Третий вызывает Десятого.

- Десятый слушает.

- Мы ждем.

- Понял тебя. Буду.

Через минуту сзади, мигнув фарами, остановилась машина. Которая,
оказывается, шла сзади.

- Ты тоже, - приказал генерал водителю.

- А вы как же?

- Я сам справлюсь. Уж как-нибудь.

Все вышли.

Генерал пересел на водительское место.

- Ну что, поехали?

"Демонстрирует доверие. Раз один и сидит спиной, - понял полковник. -
Желает вызвать тождественную реакцию. Тоже доверие. За его доверие".

Пять минут ехали молча, демонстрируя выдержку.

Первым не выдержал Зубанов. Потому что был в более уязвимом положении. В
положении гостя. В отличие от которого хозяин может себе позволить молчать
хоть до конца жизни.

- Ну как мой вопрос?

- Какой вопрос?

- На который я хотел получить ответ до того, как ты отпустил своих бойцов.
И на который хочу получить ответ теперь.

- Ах, вопрос... Ну что же, задавай.

- Зачем был нужен весь этот балаган с побегом?

- Затем, чтобы ты оказался на свободе. Потому что иначе на ней ты оказаться
не мог.

- Этот ответ меня не устраивает.

- А какой устраивает?

- Который отвечает на мой вопрос - зачем был нужен мой побег?

- Не устраивает? Хорошо, отвечу по-другому - чтобы ты совершил побег.
Теперь более понятно?

- Теперь понятно. Хотите вывести меня из-под своей опеки? Чтобы, когда дело
откроется, быть в стороне?

- Да. На иные варианты взаимодействия с тобой начальство не согласилось.
Пока ты находишься у нас, у тебя связаны руки. И у нас связаны руки. Ты не
можешь творить месть, принадлежа военной разведке. Ты можешь это делать,
лишь принадлежа самому себе. Мы предоставили тебя - тебе.

- И нашли козла отпущения в случае неудачи. Не имеющего к вам отношения.
Действующего исключительно по своей инициативе, на свой страх и риск. Так?

- Ты же знаешь условия игры. Твоей бывшей.

И моей нынешней организации. Если дело кончится победой - это будет их
победа. Если позором - это будет твой позор.

- И моя чистка?

- Да. И твоя чистка. Если ты провалишь дело.

- А если нет?

- Если нет, то ты станешь моим заместителем. Потому что мне нужны такие
заместители. Вопрос уже согласован с кадрами. Принципиальных возражений у
них нет.

- Я не верю.

- Зря не веришь.

- Людей, которые много знают, - убирают.

- Убирают людей, которые провалили операцию, допустив в процессе нее утечку
информации. Ты не провалишь операции и не допустишь утечки информации.

- Победителей тоже иногда судят.

- Если бы нам нужна была твоя жизнь, мы бы забрали ее еще тогда, на
ракетной пусковой. Помнишь такую?

Полковник мгновенно вспомнил режущий слух рев турбин десятков вертолетов. И
свет... Ослепительный свет!

- Помню.

- По идее, мы должны были зачистить тебя еще тогда. Прямо там, на месте,
списав на бой. Согласен?

- Согласен.

- Но не зачистили?

- Нет.

- Зачем же, если мы не убрали тебя тогда, когда ты нам противостоял,
убирать теперь, когда ты нам помогаешь?

- И все же...

- Хорошо, давай исходить из худшего. Из того, что после того, как ты
сделаешь дело, мы зачистим тебя.

- Давай.

- Ты считаешь, что можешь что-то изменить, если откажешься с нами
сотрудничать? Что, если мы тебя хотим ликвидировать, мы в случае твоего
отказа тебя пощадим? Если честно?

- Если честно - нет. Не считаю. Считаю, что если вы меня решили убирать, то
уберете в любом случае.

- Ну вот видишь. В любом! Но только в случае, если ты согласишься, ты
имеешь возможность пожить дольше. И имеешь возможность отомстить своим
врагам. Разве это не цель - пожить на этом свет подольше и отомстить
врагам?! Разве ради нее не имеет смысл заключить с нами сделку?

Если, конечно, исходить из предложенного тобой постулата о неизбежности
твоей кончины. С которым я не согласен. Ну?

- Если выбирать из двух зол меньшее - то да, имеет.

- Значит, можно считать, что мы договорились?

- А если я выберу третий вариант?

- Какой?

- Например, хлопнуть тебя сейчас по голове и скрыться.

- У тебя комплекс товарища Исаева тире Штирлица?

- Нет, у меня нормально работающий инстинкт самосохранения.

- Тогда ты не станешь меня бить.

- Отчего так?

- Инстинкт не позволит. Бить водителя по голове на скорости сто километров
в час!

- Я дождусь меньшей скорости.

- Зачем? Зачем тебе меня убивать? Чтобы оказаться без защиты, один на один
с враждебным тебе миром? Хочешь заиметь во врагах ГРУ? Мало тебе, что за
тобой охотятся бывшие твои друзья, желаешь попасть под армию? Которая
быстренько объявит через МВД всероссийский розыск? Хочешь, чтобы твоя
физиономия замелькала на стендах "Их разыскивает милиция"? И в популярных,
про маньяков и насильников телевизионных передачах?

Ну ты сам подумай, куда ты денешься без паспорта, без денег, без связей?
Куда? Беглые зеки хоть на хаты приходят, где такие же, как они, кореша им
новые паспорта выправляют, денег на первое время из общака дают. А кто тебе
даст?

Один ты. Как перст. Ну побегаешь день-другой, а потом угодишь на
милиционера, который запомнил твою личность. И попадешь к нам. Но уже не
другом, а врагом. С которым разговор короткий. Или длинный, в зависимости
от того, как он нам досадил.

Не станешь ты меня убивать. Умный ты.

Правду говорил генерал Федоров. Один был полковник. Как тот воин в поле...

- А кроме того, убить меня тебе затруднительно.

- Почему?

- Потому что ты без оружия. И без подходящих для причинения тяжких телесных
повреждений тяжелых предметов. Которые мы предусмотрительно из салона
убрали.

- У меня есть кулаки.

- Кулаками ты меня мгновенно не убьешь. А если не убьешь, то уже не убьешь.
Ведь это не просто машина. Это спецмашина.

- Электрошок? Или слезоточивый газ?

- И еще кое-что.

- Предусмотрительно.

- Чего бы мы стоили, если бы не умели просчитывать намерений противника.
Так что...

- Ты хотел сказать - нет у меня выхода?

- Совершенно верно. Нет выхода. Или дружба с нами, или драка. Тоже с нами.
С твоими бывшими приятелями. И еще с МВД... Так что думай. Думай,
полковник...

- Опять до вечера?

- Нет. Пока мы едем до места.

- Куда мы едем?

- В учебно-тренировочный центр.

- Сколько до него ехать?

- Еще полчаса.

Полковник посмотрел на бронированные окна "Волги", попробовал открыть
дверцы, опустить стекло.

Дверца не открывалась. Стекло не опускалось. Открытие дверцы и опускание
стекол регулировалось с водительского места. Машина действительно была
спец.

- Я согласен.

- Можешь не торопиться. У тебя есть еще двадцать пять минут.

- Двадцать пять минут ничего не решают.

- Я рад за тебя.

- А я - нет.

- Надеюсь, ты изменишь свое мнение,

- Изменю. Если останусь жив.

- Останешься! Это я тебе чем хочешь гарантирую. Хоть даже своей жизнью!

- Жизнью?.. Жизнь - это не цена. Твоя жизнь стоит примерно столько, сколько
моя. То есть почти ничего не стоит. Или совсем ничего...

Глава 42

- Две шестерки. Три семерки. Восьмерка. Две девятки. Десятка... - сообщил
инструктор. - Не спеши. Соберись. Курок нажимай медленно, плавно.

Как будто он не знает, как надо нажимать. Как будто он никогда в своей
жизни не стрелял...

Полковник перезарядил винтовку.

- Готов?

- Готов. Выстрел. Выстрел. Выстрел...

- Пятерка, шестерка, четыре семерки, девятка...

Еще хуже. Но лучше, чем вчера.

С каждым днем - все лучше.

Новую обойму на место. Подвести перекрестье оптического прицела под срез
десятки. Секундно замереть, плавно потянуть на себя спусковой крючок.

Выстрел.

Выстрел.

Выстрел...

- Пятерка, три шестерки, две восьмерки...

- Я, кажется, все. На сегодня все. Устал. Инструктор смахнул в ящик стола
начатую пачку патронов.

- Тогда до завтра.

- До завтра.

Стрелковые тренировки проходили два раза в день - утром и вечером. Днем
после обеда - рукопашные спарринги с использованием холодного оружия. До
обеда - физическая подготовка. Как у новобранца, то есть с кроссами,
отжиманиями от пола, турниками и шведскими стенками.

- Приготовиться к отжиманию.

- Делай раз.

Два.

Три...

Тридц-а-ать пя-ать...

Все. Больше сил нет. Уже ручки и ножки трясутся. После всех тех тюрем и
месячного лежания на больничной койке.

- Ну-ка, еще разочек.

Раз, два, три...

Уф!

- Что, нелегко форму набирать? - интересовался периодически заходивший в
зал генерал Федоров.

- Тяжело. Не молодой уже. Кости болят. И вообще...

- Ничего, трудно на ученье, легко в бою. Особенно в таком, какой предстоит
нам.

"Нам", - отметил про себя полковник. "Нам" - это лучше, чем "тебе". Но все
равно плохо.

Ну ничего, физическая подготовка лишней не будет. В любом случае.
Физическая форма, она как оружие, которое можно повернуть в любую сторону.
Хоть в ту, хоть в другую.

И... раз.

И... два.

И... три.

И...

Уф! Тяжело. Очень тяжело. До черноты в глазах. До боли в сердце. Молодой
отмахал бы все эти упражнения не заметив. А теперь...

Спарринг. Самое гадкое. Потому что один или даже два здоровых молодых лба
не выше капитанов в звании молотят не очень молодого, уже слегка с
замедленной реакцией полковника-пенсионера.

- Работаем полный контакт!

Удар!

Увернуться. Уйти.

Опять увернуться. Попытаться провести встречный боковой. Удар!

Мимо.

И тут же навстречу - удар, удар, удар!..

Отойти, чтобы прийти в себя. Отдохнуть хоть пару секунд.

Нет, не дает противник. Нагоняет, достает, молотит длинными, как ножки
циркуля, ногами. Выбрасывает вперед чугунно-тяжелые перчатки. Жмет в угол.

Удар!

Удар!

Удар!!

Черные круги перед глазами, быстро приближающийся к глазам пол. Удар лицом
о пол.

И тут же, сквозь засунутую в уши вату, глухой, ведущий отсчет голос: раз...
два... три...

Надо встать. Надо попробовать встать... Собрать в кулак волю и встать!

Пять... шесть...

Надо! Надо найти силы...

Семь... восемь...

Нокаут! Чистый проигрыш.

Холодные брызги на лицо и грудь. Холод, нагоняемый вращающимся полотенцем.
Голос спарринг-партнера, обращенный к кому-то за канатами ринга.

- Крепкий старичок! Девять минут держался! Три раза меня достал. А по виду
не скажешь. По виду - развалина.

Кто развалина?

Ах, он развалина? Ну да, конечно. Не юноша.

Открыл глаза.

- Вы в порядке?

- В полном!

- Будем продолжать?

- Обязательно! Через три минуты. Только умоюсь схожу.

- Ты смотри, другой бы на его месте - в кусты... - услышал полковник
обрывок разговора, вернувшись.

- Ну что, работаем?

- Как скажете.

- Тогда - работаем. Полный контакт работаем.

- Полный? Вы же только что...

- Полный!

Удар!

Удар!

Черная, застилающая глаза пелена. Нокдаун!

И зачем ему это надо? Зачем пытаться отыграть очки у тех, у кого отыграть
их невозможно? Кто моложе и сильнее его.

- Раз... два... Можно продолжать...

- Нет. Все. На сегодня, ребята, все. И так чуть не убили.

- Но вы же сами говорили, полный контакт... В душе, стоя под сильной струђй
холодной воды, полковник приходил в себя. Через полчаса его ждал тир...

- Что это у вас? - удивленно спросил инструктор по стрелковой подготовке.
Потому что утром "этого" не было.

- Где?

- Вот здесь. Под правым глазом.

- Ах это? Это память о спарринге.

- Понятно. Вы готовы?

- Готов.

- Тогда прошу!

Протянул винтовку. Раскрыл свежую пачку патронов.

- Сегодня мишени будут нестандартные, - предупредил инструктор.

- А какие?

- Вон, взгляните.

Полковник повернулся к мишеням. Действительно, нестандартные. Вместо
мишеней на стене были закреплены какие-то картинки.

Полковник поднял винтовку и взглянул в приблизивший дальнюю стену тира к
самым глазам оптический прицел.

- Ах, даже так!..

Мишени заменили цветными фотографиями. С качественно исполненными
портретами людей. С очень знакомыми портретами.

- Ну Федоров! Что удумал!

С фотопортретов на полковника смотрели хорошо известные ему лица. Так или
иначе причастные к истории с военным аэродромом Валуево. Заместитель главы
администрации. Командир в/ч. Один из видных городских криминальных
авторитетов, извечно противостоявший покойному Боровицкому...

А этот-то при чем?

- Приготовиться!

Полковник взял винтовку, привычно вогнал в нее обойму, плотно прижал к
плечу приклад, прикоснулся указательным пальцем к прохладному металлу
спускового крючка, устремил взгляд в прицел. Увидел в круге окуляра
довольное, улыбающееся лицо зама главы.

Подумал: воспитывает его Федоров. Вырабатывает привычку стрелять в живые
мишени. Как какого-нибудь сопливого допризывника, который ни разу в своей
жизни чужой крови не видел. Которого, заставляя стрелять в фотографии,
приучают спокойно нажимать на спуск, видя в прицеле человеческое лицо.
Вырабатывают условный рефлекс. Рефлекс убийства.

- Я готов.

Инструктор припал к направленной на мишень подзорной трубе.

- Я тоже.

Полковник подвел паутинный крест прицела к переносью портрета, где
шариковой ручкой была написана цифра десять. Девятка!

Выдохнул воздух. Нажал на спусковой крючок. Хлопнул негромкий выстрел.
Фотобумага между глаз зама главы лопнула, залохматилась зубчиками.

- Десятка, - объявил инструктор. Полковник перевел винтовку на правый глаз.
Выстрел!

- Девятка.

Другой глаз. Близкий. И совершенно не страшный, хотя и похожий на
настоящий. Выстрел!

- Еще девятка! Вы сегодня в отличной форме. Полковник нащупал прицелом
соседний портрет. Глаз. Снова глаз. Ладно, пусть будет глаз. Выстрел!

- Девятка. Теперь лоб. Выстрел!

- Семерка.

Еще...

Клацнул затвор. Все. Патроны кончились.

- Держи! - подал инструктор снаряженную обойму.

Полковник вогнал ее в винтовку. И снова, ловя в окуляр прицела знакомые ему
лица, нажимал на спуск.

- Девятка!

- Еще девятка!

- Десятка!

- Восьмерка.

- Восьмерка...

До полного излохмачивания мишеней. Бывших на самом деле человеческими
лицами.

- Десятка!

- Девятка...

В тир тихо вошел генерал Федоров. Несколько минут стоял у входа, наблюдая
за стрельбой.

- Пристрелялся? - спросил он.

- Что? - не расслышал полковник.

- Я спрашиваю, пристрелялся? К своим приятелям?

- Натаскиваешь меня на убийство?

- Проверяю твою психологическую подготовку.

- Ты думаешь, я не стрелял в живых людей?

- Я не думаю, я знаю - что стрелял.

- Зачем же тогда эти фотографии?

- Чтобы ты лучше изучил своих клиентов. Инструктор принес снятые со щитов
мишени.

- Вот эта лучшая, - показал он. - На кандидата в мастера потянет Вы могли
бы достичь неплохих результатов. Если вам хорошо потренироваться.

- Нет, спасибо, - вежливо отказался полковник. - Мне вполне достаточно двух
тренировок в день.

- Жаль.

- Ну-ка, дай сюда ту мишень, которая лучшая. Сейчас мы узнаем, кого он не
любит больше всего. Раз лучше всего в него стреляет.

Инструктор протянул мишень.

- Стылый? Уважаемый в городе авторитет? Чем он тебе не угодил?

- Только тем, что удобно располагался. Прямо против меня.

- Да? Но тем не менее ты выбрал правильно. Отсчет начнется с него. Именно с
него.

- Почему с него?

- Его смерть вызовет наименьшие подозрения. У него очень много врагов, и в
первую очередь подумают на них. И в последнюю на нас. Тем более что мы
позаботимся об этом.

- А кто тогда будет вторым?

- Еще одни твои знакомые. Братья Заикины.

- Кто?!

- Да, именно они. Братья. Я же говорил, что предоставлю тебе возможность
отомстить всем своим врагам. Я не стал вывешивать их портреты, так как
посчитал, что их лица в твоем прицеле трястись не будут.

- А их зачем?

- Затем же, зачем остальных. После смерти твоего бывшего шефа Боровицкого
они вступили в сговор с теми, кто его убрал. И теперь в этом деле занимают
не последние позиции.

Их смерть тоже не вызовет паники. У них тоже много врагов. Даже больше, чем
у Стылого. И много недоброжелателей, которые обрадуются такому исходу, не
копаясь в причинах их смерти.

Поэтому они будут вторыми.

- А последним? Последним тогда зам. главы?

- Опять верно. Он будет последним. Потому что, когда погибнет он, все
станет очевидным. С него начинать нельзя. Им надо завершать.

- Вы, я гляжу, все очень хорошо продумали.

- Конечно. Мы ведь не любители.

- А если они догадаются раньше? И исчезнут?

- Не догадаются. И не исчезнут. Даже если догадаются. У них там кормушка. А
от кормушки никто не уходит. До последнего.

- И все же если предположить худшее?

- Пусть уходят. Нам без разницы, уйдут они или... совсем уйдут. Главное,
чтобы ушли. Нам не нужны лишние трупы. Нам нужен результат.

- Как, вы предполагаете, я должен действовать?

- Мы не предполагаем. Мы знаем. Пошли. Генерал прошел к двери.

- Ну ты чего, пошли. Тебе это будет интересно.

- Что интересно?

- Новые технологии. Специально, чтобы тебя порадовать.

- Ну тогда пошли.

Вышли из тира. Поднялись на второй этаж, где были классы.

- Заходи.

Открыл дверь, пропуская вперед Зубанова.

- У нас здесь компьютерный центр. Садись. Вот сюда.

Полковник сел напротив двадцатидюймового монитора.

- Ну что, начнем?

Генерал включил компьютер. Загрузил картинку.

- Узнаешь?

- Погоди, погоди... Это же... Это же аэродром.

- Да, - генерал сместил картинку. - И город.

- Аэрофотосъемка?

- Нет, спутник. Фотографии предоставлены космической разведкой.

Генерал изменил масштаб и разрешение. План приблизился. Отдельные, слитые
до этого в единые пятна объекты разделились, приобрели самостоятельную
форму. Фотография стала напоминать план.

- Площадь? - узнал полковник.

- Да, площадь. Вот административное здание. Двор. Вот место, где убили
Боровицкого. Теперь давай посмотрим в динамике.

По плану, вдоль обозначенных на плане дорог, забегали квадратики и
прямоугольники, оставляя за собой цветные линии.

- Что это?

- Маршруты передвижения твоих клиентов. Квадраты и прямоугольники -
легковые машины. Красный цвет - Стылый. Синий - братья Заикины. Желтый -
зам. главы...

Желтых линий на плане было больше всего. Наверное, из-за специфики
административно-командной работы.

Меньше всего - красных. Тоже из-за специфики. И отсутствия работы.

Генерал набрал на клавиатуре команду.

Квадраты машин остановились. Часть цветных линий исчезла. Оставшиеся
выделились на плане более ярким цветом.

- А это к чему?

- На экране остались самые характерные для объектов маршруты. Дом - работа
- наиболее часто посещаемые по работе объекты. А также работа - дом. Дом -
стадион и прочие развлечения. И даже работа - дом - девочки. Вот девочки.

- Это что, тоже с помощью спутника?

- Нет. С помощью ног. Я загнал в город отделение "наружки". Они проследили.
Возможно, что-то упустили. Но главные маршруты - вот они.

Генерал набрал новую команду.

- Будешь поражать дальше?

- Буду.

На синих, желтых, красных и прочих линях зажглись темные кружки. Много
кружков. Десятка два.

- Наиболее удобные для проведения акции места засад. Для тебя удобные.

Черным кружком был он, полковник.

- Запоминай, как надо пользоваться. Набираешь тестовую команду, например
"засада", ставишь порядковый номер, например 3. - На экране укрупнился один
из кружков. - И смотришь, где что располагается. Нумерация идет слева
направо, сверху вниз.

- А зачем мне знать нумерацию?

- Затем, что с этой программой ты будешь работать сам. Не могу же я
постоянно находиться при тебе. Я не сиделка. У меня своя работа есть.

Значит, повторяю порядок действий. Включаешь компьютер, видишь заставку...

- Ты что думаешь, я компьютера не видел? Цифры складываю на пальцах и
расписываюсь крестиком?

- Извини. Как-то не подумал.

- Перезагрузи компьютер. Я сам попробую, - попросил полковник.

Сел в кресло, стащил клавиатуру на колени. Набрал нужную команду.

На экране появилась карта.

Увеличил масштаб. Вызвал цветные линии маршрутов. Выделил наиболее
типичные. Увеличил одну из точек засад.

- Правильно?

- Правильно.

- И это все? С таким же успехом я мог использовать поквартальный план
города.

- Нет. Не все.

Генерал показал комбинацию клавиш, позволяющую выйти на новый уровень
программы. Программы, облегчающей убийство людей, помеченных разноцветными
линиями.

- Масштабируешься до просмотра.

На экране двадцатидюймового монитора появилась снятая на видеокамеру
панорама улицы. Сдвинулась, заскользила по экрану вкруговую, замедляя ход
на проулках, проходных дворах, остановках городского транспорта.
Остановилась в точке, где стоял оператор.

Далее камера двинулась к стоящему невдалеке дому. Слегка подрагивая в руках
оператора, показала крыльцо, открытую входную дверь, стены и углы
лестничной площадки первого этажа, лестницу, лифт, лестничную площадку
пятого этажа с подробной панорамой дверей, поднялась выше, вплоть до
последней лестничной площадки, остановилась на двери, ведущей на чердак,
отдельно на замке...

- Кадры можно замедлять, останавливать, увеличивать, - сказал генерал. -
Давай посмотрим вариант номер два, - дотянувшись, нажал клавиши.

Снова панорама улицы. Подробно показанный путь, ведущий на чердак здания.
Слуховое окно. Вид из окна. Медленное увеличение и остановка на одном из
окон противоположного дома. И даже, используя специальные светофильтры,
показ обстановки квартиры - софа, телевизор и кресло перед телевизором.

- Он будет в кресле?

- Да. Это его любимое кресло. Он всегда сидит в нем, когда смотрит новости.
И в тот день тоже будет сидеть.

Кроме этого, есть еще восемь вариантов подхода к нему. Два из них
снайперские, но с других позиций.

- В чем тогда состоит моя задача? Если все подходы уже отработаны?

- Выбрать из всех вариантов наиболее надежный, устраивающий тебя.
Определить время и способ. Разработать сценарий действия, исходя из местных
условий. Решить, где будешь ты, где будут твои помощники. Определить пути
эвакуации тебя и помощников. Представить список требуемого снаряжения.

- А потом?

- Мы утвердим предложенный тобой сценарий. Или не утвердим и тогда начнем
все сначала.

- Тогда не утвердите. Я не могу сделать работу, не побывав на месте и
основываясь только на этой вот компьютерной "бродилке"!

- Ты сможешь побывать на месте и осмотреть все вживую. Но только один раз.
Слетаешь самолетом и тут же обратно. Твое лицо не должно мелькать в городе.
Я думаю, ты в этом тоже заинтересован.

- Это все?

- Нет. Здесь же, в программе, время приходов-уходов за последнее время.
Прогноз на будущее.

Отдельно, на этих вот кассетах, видеозаписи проходок объектов. Откуда они
подъезжают, по какой стороне двора идут, как заходят в подъезд, как и как
долго открывают дверь в квартиру... Но не всех. Только троих. Остальных
снять пока не удалось. Но надеюсь, что в ближайшее время удастся.

"Странно, - подумал Зубанов, - такие силы брошены на решение в общем-то не
самого сложного дела. Спутники, компьютерные программы, видеозапись. Можно
было просто поставить его в подъезд с пистолетом за пять минут до приезда
объекта. И все дела!"

- Чувствуешь, как мы тут развернулись? - спросил генерал Федоров, словно
мысль собеседника прочитал. - Даже специальную программу компьютерную
написали. Если бы использовали тебя как одноразовое пушечное мясо, то
послали бы с пистолетом в подъезд. Без всякой подготовки. На авось.
Согласен?

"Нет", - подумал про себя полковник.

- Да! - ответил вслух.

- Ну тогда - работай.

- Здесь?

- Нет, мы оборудовали тебе отдельный кабинет. Чтобы никто не мешал. Пошли
покажу.

Прошли коридором до лестницы, поднялись на предпоследний этаж.

- Вот твои хоромы, - открыв дверь, показал генерал.

Комната напоминала гостиничный номер. Но с точно таким же, как в классе,
компьютером и монитором.

- Там - ванная комната и туалет. В холодильнике - еда. Компьютер. Телевизор
и видеомагнитофон для просмотра кассет. Потребуется что-нибудь еще, набери
на телефоне три тройки.

- Местный?

- Извини - местный. Все. Можешь отдохнуть, поесть. Можешь сразу приниматься
за дело. Как хочешь. Не буду тебе мешать.

Генерал вышел, тихо прикрыв дверь. И закрыв на ключ замок.

Все-таки закрыв!

Полковник осмотрелся и быстро нашел то, что искал - бронированное, без
форточки стекло на внешней, выходящей на улицу, стороне окна и датчики
сигнализации на внутреннем. В лампе - "жучок". В вентиляционной отдушине
"глазок" миниатюрной телекамеры.

Верно сказал генерал - никто беспокоить не будет. Незачем. И даже по номеру
333 звонить не обязательно. Вполне достаточно громко сказать: "Хочу
молока", - чтобы заказ приняли.

Страхуется генерал. Теперь, когда операции дан ход, уже страхуется.
Бронестеклом, "жучками", телекамерой... И, наверное, правильно делает. Он,
полковник, на его месте поступил бы точно так же. Потому что стал в этой
затеянной генералом Федоровым игре центральной фигурой. Которую до
завершения работ терять нельзя.

Опять тюрьма. На этот раз самая приличная из всех - с ванной, унитазом,
холодильником и чисто застеленной кроватью. Но все равно тюрьма. По сути,
по назначению...

Тюрьма!

Полковник разделся до пояса, зашел в ванную, подставил голову и шею под
струю холодной воды и держал до тех пор, пока по телу не побежали мурашки.
Потом прошел в комнату и сел за компьютер. Потому что больше ему здесь
заниматься было нечем...

Три последующих дня полковник не отходил от компьютера. Он беспрерывно
прослеживал маршруты передвижений объектов, открывал, отсматривал точки,
обозначающие места засад, мысленно расставлял туда, где они должны были
стоять, помощников и исполнителя. То есть себя. Представлял мгновение
выстрела и путь отступления...

Затем, когда все стало более-менее понятно, начал придумывать
препятствующие делу обстоятельства. И способы их устранения. С трудом
выбирался из нагороженных им же препятствий. Или не выбирался. Погибал под
пулями оказавшихся проворнее телохранителей, попадал в милицию...

Варианты, где он не мог выпутаться, отбрасывал.

Сценарии отпадали один за другим. И так, постепенно, из нескольких десятков
наработок покушений, осталось двенадцать. Двенадцать чистовых вариантов,
которые следовало проверить на месте.

- Я должен провести рекогносцировку, - сказал полковник генералу Федорову.

- Когда ты готов выехать?

- Хоть сейчас.

- Тогда - завтра.

С полковником вылетело четверо сопровождающих его охранников. Которые не
должны были его охранять, должны были его пасти.

За один день полковник в толпе подгулявших, о чем-то оживленно беседующих
приятелей обошел все адреса. Те, где обитали объекты, и те, откуда были
видны окна их квартир и двери подъездов, в которые они должны были входить.

Охрана не оставляла полковника ни на секунду. Даже когда он поднимался на
чердаки, за ним карабкались по лестнице сопровождающие его лица. И после
ходили за спиной, с глубоко засунутыми в карманы или за обшлага пиджаков
ладонями, горячо дыша в затылок. Кроме одного, который всегда оставался на
лестничной площадке под видом жэковского электрика, чтобы отгонять от
чердачного люка любопытствующих жильцов.

Возвращаться в точки, где полковник уже побывал, охрана не позволяла.
Охрана точно выполняла приказ генерала Федорова.

- Сколько еще?

- Четыре адреса...

Веселые приятели снова заходили в подъезды и карабкались на чердаки.

- Сколько?

- Последний...

Дело было сделано. На каждый подлежащий зачистке объект остался
один-единственный сценарий. Все, можно ехать в аэропорт. Но не сразу в
аэропорт, а вначале, соблюдая правила конспирации, на поезде в ближайший
город, где есть аэропорт...

- Я сделал работу, - доложил результаты командировки полковник.

- Не сделал, - покачал головой генерал Федоров. - Твоя работа впереди.
Настоящая работа.

- Когда?

- Ты торопишься?

- Я устал от неопределенности. Я хочу сделать работу. И... и пусть будет
что будет! Когда?

- Скоро. Возможно, очень скоро. Возможно, уже завтра.

- Ну черт с ним! Завтра так завтра!..

Глава 43

- Можно! - сказал один из бойцов, исполнявших функции телохранителя,
прикрывавшего собой стрелка. - В подъезде чисто. Я дошел до последнего
этажа.

Полковник прошел через двор и зашел в подъезд. Вместе с ним два других,
которые не примелькались, телохранителя. Шли они не торопясь, весело
переговариваясь, размахивая руками. Раскованность не привлекает к себе
внимания. В отличие от угрюмости. Или торопливости.

Подошли к подъезду, открыли дверь, быстро поднялись до последнего этажа.
Никто из жильцов не встретился.

На верхнем этаже надели перчатки и, разойдясь в стороны, залепили
пластырями "глазки" на квартирах, из которых была видна лестница, ведущая к
чердачному люку. Приложили уши к дверям, прислушались. Нет, от двери никто
не отошел.

"Можно", - кивнули Полковнику.

Зубанов взялся за перекладину металлической лестницы, поднялся к люку, снял
заранее открытый замок, поднял головой крышку, осмотрелся.

Чердак был пуст.

Поднялся. Принял поданный ему "дипломат".

Один из телохранителей вскарабкался по лестнице вслед за ним. Другой должен
был снять с "глазков" пластырь, навесить на скобы муляж замка с гипсовой,
легко ломаемой дужкой, убедиться, что все в порядке, и подняться через люк
в соседнем подъезде.

Бесшумно положили на место крышку. Увидели перенесенный несколько дней
назад ближе к люку набитый мусором мешок. Накатили его па крышку. Теперь
открыть ее снизу было невозможно.

"Я пошел!" - показал полковник.

Взял "дипломат" и двинулся к известному ему слуховому окну.

Он прекрасно ориентировался в полумраке чердака, так как сто раз видел его
до того на экране монитора и экране телевизора. Он знал этот чердак лучше,
чем жители дома. Семь, кроме этого, слуховых окон. Справа в торце -
пожарная лестница. С противоположной стороны в балку намертво вбита скоба,
за которую можно прицепить карабин спускового устройства и, выбросив
веревку, в минуту соскользнуть на тормозе вниз. Карабин и веревка у
телохранителя в спортивной сумке. В дальнем углу искусственно созданный
навал строительного мусора с оборудованной нишей, где можно, согнувшись в
три погибели, спрятаться.

Все продумано до мелочей. Шесть вариантов отхода - через подъезды, по
пожарной лестнице и на веревке. И еще несколько чисто аварийных, через
балконы квартир и в любом месте по веревке, зацепленной за парапет
ограждения.

Полковник подошел к слуховому окну, но высовываться в него не стал, сел на
подстеленную тряпку. В шифере, чуть ниже и чуть правее слухового окна, был
выбит кусок. Ровно такой, чтобы дать возможность стрелку видеть окна
противоположного дома.

На совесть постаралась разведка. Все размеры соблюла.

Зубанов раскрыл "дипломат", вытащил приклад, ложу, ствол... В минуту собрал
винтовку. Укрепил оптический прицел...

Готово!

Уложил винтовку на сколоченную из трех неоструганных брусов треногу,
направил стволом в дыру, взглянул в прицел.

Нет, не то...

Сдвинул треногу чуть левее.

Еще.

Нормально. Теперь нормально.

Нашел два нужных ему окна.

Кухня и комната. Нормальная кухня. И нормальная комната. Чистые. Без
излишеств. Почти без мебели. Лаконичные, как камера-одиночка.

Жилье Стылого.

И даже в завершение ансамбля - решетки на окнах. Что несколько усложняет
задачу. Потому что, если дуло винтовки дрогнет и сместится хотя бы на долю
миллиметра, можно угодить в металлический прут.

Неудобно. Но делать нечего. Снять решетку из-за того, что она мешает
пристрелить хозяина квартиры, не попросишь.

Полковник посмотрел на часы.

Семнадцать минут. Через пять-семь минут Стылый вернется домой. Он всегда
возвращается в это время, строго соблюдая режим. Режим питания. Стылый
болел язвой. Давно болел. С первой ходки.

Сегодня он имел шанс навсегда избавиться от своей болезни. Через пять-семь
минут...

Через пять минут Стылый не пришел.

И через семь не пришел.

И через пятнадцать...

На чердаке было жарко. В носу свербило от поднятой ногами и постепенно
оседающей вниз пыли. Под самым ухом гулькали голуби.

Двадцать минут...

Где же он?

С дальнего края крыши потянуло табачным дымком. Занервничали охранники,
закурили, пряча сигареты в кулак.

Двадцать пять минут...

Рация "наружки" молчит. Никаких новостей о передвижениях Стылого. Значит,
не передвигается. Засел где-нибудь, наплевав на свою язву и на людей,
которых заставляет ждать.

Полчаса опоздания!

Дольше ждать нельзя. Дольше ждать опасно. Не ровен час кто-нибудь из
жителей надумает вылезти на крышу поправить антенну. Или пацаны - голубей
погонять. Или кто-нибудь еще... Упрутся в закрытые крышки чердачных люков.
Начнут звонить в жэк... Если бы это было одно-единственное покушение, можно
было бы рискнуть. Но оно не одно, оно - первое. И поэтому должно пройти без
сучка бес задоринки. И без излишнего риска.

Нет, дольше ждать нельзя.

Полчаса в таких делах - это много. Очень много. За полчаса черт знает что
может случиться...

- Мы уходим! - тихо сказал полковник в переносную рацию. - Как у тебя?

- У меня чисто, - сказал охранник, оставленный в подъезде.

Быстро разобрал винтовку, сложил части в "дипломат", отнес в сторону,
положил до следующего раза в укромный уголок треногу.

- Пошли!

Телохранители оставили свои места, двинулись к люку снимать мешок с
мусором.

Радиостанция зазуммерила на прием.

- Синица вызывает Голубя.

- Голубь слушает.

- Ястреб возвращается в гнездо. Будет через несколько минут. Как поняли
меня?

- Понял тебя, Синица. Ястреб будет через несколько минут. Отбой.

"Он едет!" - показал полковник телохранителям. Почти бегом прошел на место
и, торопясь, но заставляя себя работать медленно, собрал винтовку. Воткнул
обойму. Потащил на место треногу. Попытался поставить, но у треноги
отвалилась ножка!

- Ястреб подлетает к гнезду, - сообщила Синица.

Все! Отремонтировать треногу не получится. Некогда. Не успеть!

Полковник подошел к дыре, встал на колени, сунул в нее дуло винтовки. Все
его фантазии с дырами в крыше и треногами, позволяющими оставаться
незамеченным, пошли насмарку. Придется по-простому...

Постарался выровнять дыхание.

- Ястреб в гнезде. Один Ястреб, без стаи, - сообщила "наружка".

На выстрел было очень мало времени. Были секунды до того, как хозяин
квартиры задернет шторы. Он всегда, когда возвращался, задергивал шторы. И
раздергивал, когда уходил.

Сейчас, если он не изменит своей привычке, он подойдет к окну, на малое
мгновенье подставившись под выстрел...

Секунда.

Вторая.

Третья...

В окне кухни мелькнули ноги Стылого, прошедшего из коридора в комнату.

Сейчас...

Полковник вдохнул воздух и задержал его в легких.

По комнате прошел человек. Стылый. Больше некому. Потому что без стаи.

Полковник нежно обнял указательным пальцем скобу спуска.

Ну...

Стылый появился в нескольких шагах от окна. Приблизился. Потянулся руками к
шторам.

"Главное - не забыть о решетке. О решетке!.. - подумал полковник. Слегка
задрал дуло винтовки, поднимая крест рисок к переносью заполнившей окуляр
прицела головы. "Десятка, переносье - десятка!" - мгновенно вспомнил он...

И мягко нажал на спусковой крючок.

Тихий, почти неслышный выстрел. Удар отдачи в плечо. Звон выброшенной
гильзы...

Пуля пронзила два, внешнее и внутреннее, стекла окна, прошла в трех
миллиметрах от прута решетки и попала стоящему в проеме окна человеку в
переносье.

В десятку!

Человек в окне откинулся головой и, не выпуская штор из судорожно
сцепившихся пальцев, завалился назад. Сверху на него обрушилась гардина.

Работа была сделана.

- Уходим, - уже довольно громко сказал полковник, разбирая винтовку. Руки у
него слегка тряслись.

Да, он в своей жизни убивал. Не раз убивал... Но так он еще не убивал. Сам.
Из винтовки с оптическим прицелом, невооруженного, не угрожающего ему, не
видящего его человека. Не спеца. Не противника. Гражданского...

Стоп! - полковник замер, глядя на части винтовки. Зачем ее разбирать? Зачем
разбирать винтовку, которую надо бросить здесь, на чердаке, потому что
уходить с ней затруднительно. Но главное потому, что в последнее время в
криминальных разборках стало модно бросать оружие на месте преступления. А
это преступление совершили не профессионалы, которые уносят оружие, чтобы
по нему нельзя было установить его принадлежность. Это преступление
совершили бандиты.

Полковник быстро собрал винтовку. Бросил ее против слухового окна. Разбил
ударом ноги треногу, оттащил, разбросал доски далеко в стороны.

Тренога - это почерк. Индивидуальный. Пусть лучше следствие думает, что
стреляли из слухового окна.

Поднял к лицу радиостанцию.

- Мы выходим!

- Я понял. В подъезде чисто.

Телохранители сбросили с люка мешок. Подняли крышку. Один спустился вниз.
Другой помог спуститься полковнику. Прикрыл крышку, спрыгнул вниз.

- Пошли.

Спускались налегке, о чем-то весело и безмятежно болтая. Как будто не убили
только что человека.

Из двора вышли на улицу, сели в поджидавшую машину.

- Поехали.

Через десять минут соединились с машиной "на-ружки".

- Успешно? - спросили они. Полковник кивнул.

- Тогда с почином!..

Полковник кивнул еще раз. И тоже молча.

- Может, мы сегодня еще одно дело провернем? У нас все готово, - азартно
предложил Синица.

- Не щебечи. На то приказа не было, - ответил один из телохранителей.

- А мы возьмем повышенные обязательства. Чтобы быстрей разделаться...

- Нет, ребята. Я пас, - сказал первое после ухода с крыши слово полковник.
- Мне этого хватило. Вот так! - постучал ребром ладони по шее. - Домой.
Домой!

* * *

Полковник лгал. В этом городе дома у него не было. Впрочем, нет, был. Была
заработанная на службе у Боровицкого двухкомнатная квартира. Но ее
ответственный квартиросъемщик туда был не вхож. Не мог он мелькать в
местах, где его знали. Или часто видели. Или видели хотя бы раз. В этом
городе он должен был оставаться невидимкой. И потому жил на самой дальней
окраине, в снятой трехкомнатной квартире. Не один жил, с друзьями. Которые
никогда его не покидали.

- Кто пойдет в магазин? - спрашивал один. Все прятали глаза.

- Я пойду! - вызывался полковник на непопулярное дело.

- Спасибо. Мы обойдемся без вас.

- Почему это без меня? Я тоже ем. Как все.

- Вам выходить из дома нельзя.

- Да меня здесь никто не знает!

- Все равно нельзя. Кто пойдет в магазин?.. В магазин Зубанова не пускали.
И вообще дальше коридора никуда не пускали.

- Я под арестом? - ставил вопрос ребром полковник.

- Ну что вы? Как вы могли подумать? Мы просто вас охраняем. Для дела.

- А если я надумаю сбежать? Что тогда?

- Мы будем вас охранять.

Крепкие ребята. Знают, что хотят. Знают, что хотят их хозяева.

Полковник шел в свою комнату, садился в кресло и делал вид, что читает
газеты. Потому что не читал. Потому что прочитал их еще несколько дней
назад.

Нет, теперь отсюда не сбежать. Если, к примеру, пытаться сбегать. Этаж
седьмой. Балкон в комнате, где обитают его нынешние приятели. В квартире
всегда находятся как минимум четыре бойца. Причем в отличие от него
небезоружные. Ночью спят попеременно, через два часа сменяя друг друга. Как
на боевом посту. Круглые сутки узник находится под присмотром.

И что ему, этому узнику, делать?

Пытаться спуститься вниз по отсутствующей веревке? Например, связав ее из
постельного белья? И грохнуться с четвертого-пятого этажа на бетонный
бордюр? Из-за того, что в одном месте разошелся узел или простынка
оказалась подгнившая?

Нет, такие побеги пусть совершают герои приключенческих романов. Или
революционеры, бегущие из царских тюрем.

Что можно сделать еще?

Можно попробовать прорваться силой. Дождаться, когда в квартире останется
поменьше народу, вооружиться табуреткой и броситься в бой. Чтобы героически
погибнуть.

Так?

Нет, так не хочется. Хочется с гарантией благополучного исхода. Надо ждать.
Ждать подходящего случая.

- Полковник!

- Да.

- Вы бы не могли картошку почистить? Для супа.

- Почему именно я?

- Вы в магазин не ходите.

На кухне, стоя у раковины и снимая ножом кожуру с картошки, полковник опять
думал. О своем, наболевшем. Думал о побеге.

Кухня удобнее комнаты. Из окна кухни виден балкон. До которого, если встать
на подоконник, можно допрыгнуть. Спуститься на нижний, а с него...

Если убрать вон того, чистящего овощи, бойца. И еще тех, что находятся
рядом в комнате и при малейшем шуме прибегут на кухню.

Не подходит кухня. Тоже не подходит.

И коридор. Потому что замок на входной двери открывается изнутри с помощью
ключа. Который находится у кого-то из телохранителей.

Крепко обложили.

- Готово! - сложил в тарелку очищенную картошку полковник. - Я могу быть
свободным?

Шел в свою комнату и снова читал позавчерашнюю газету.

И на следующий день читал.

И через день читал. Ту же самую, поза-поза-позавчерашнюю.

Глава 44

- Вы бы мне хоть газет купили, - попросил полковник. - Свежих.

- Зачем вам газеты?

- Читать. Хочу быть в курсе происходящих в мире событий.

- Зачем быть?

- Чтобы не пропустить всеобщую воинскую мобилизацию.

Телохранители подозрительно взглянули на охраняемый объект. О чем-то
переговорили друг с другом.

- Ладно. Купим. Вам каких?

- Любых. Лишь бы много. Принесли три охапки газет.

Полковник разложил принесенную прессу по стопкам и залег в комнату.
Ненадолго. До завтра. Назавтра полковника подняли как по тревоге.

- Что случилось?

- Вас ждет работа.

- Сегодня?

- Сегодня. В шестнадцать часов.

- Почему так неожиданно?

- Наши клиенты не придерживаются составленного нами расписания. Они живут
своей жизнью.

- Кто?

- Братья Заикины. Сегодня они возвращаются из Швейцарии.

- Почему Заикины? Сегодня должны быть не они. Почему изменились планы?

- Они ведут себя нервно. Сразу после покушения на Стылого сорвались в
Швейцарию. Через сутки после прилета убывают на Филиппины.

- Откуда это известно?

- Они заказали билеты на завтрашнее число. Если мы не сделаем работу
сегодня, завтра они исчезнут из города. Возможно, навсегда.

- Навсегда?

- Да. Мы не исключаем возможности, что они что-то заподозрили. В том числе
и поэтому их нужно зачищать первыми. Пока паника не распространилась.

- Когда?

- В семнадцать часов. Мы выезжаем в шестнадцать. В пятнадцать вы должны
быть готовы.

- Я должен осмотреть оружие.

- Конечно.

Бойцы принесли в комнату бронежилет. И пистолеты. Макарова, Стечкина и
"ТТ".

Полковник выбрал "ТТ". Два "ТТ". Как наиболее часто употребляемые в
разборках пистолеты. Как оружие криминальных киллеров.

- Китайские? Если китайские, то лучше не надо.

- Нет, наши. Списанные из армии. Полковник внимательно осмотрел один из
пистолетов, отвел назад затвор.

- А патроны?

- Патроны получите на месте.

- Почему на месте?

- У нас здесь их нет.

- А где есть?

- Ну, там, в другом месте.

- Вы держите меня за дурака?

- Ну что вы... Что вы?! Просто они не здесь... Мы боялись держать их
здесь...

- А пистолеты не боялись? Молчание.

- Вы боитесь, что, получив оружие, я перестреляю вас?

- Нет. Мы верим вам...

- Тогда дайте патроны.

- Но...

- Или будете выполнять работу сами.

- Но мы...

- Так и передайте вашему начальству! Объект отказался выполнять работу! В
связи с отказом предоставить ему средства производства.

Полковник демонстративно сел в кресло и развернул газету.

Бойцы вышли из комнаты. И тут же зашли. Положили на стол горсть патронов.

- А обоймы?

- Обоймы получите на месте...

В шестнадцать часов боевая группа спустилась вниз. Пересекла двор. На
улице, подойдя к обочине, подняли руки. Остановились сразу две машины. Их
машины. Зубанов по вновь выработанной привычке сел на заднее сиденье. Его с
двух сторон стиснули бойцы.

Поехали.

- Хотим предупредить, что у братьев теперь серьезная охрана.

- Она всегда была серьезной.

- Не такой, как теперь.

- Что изменилось?

- После гибели Стылого они наняли профессионалов.

- Откуда вы знаете, что профессионалов?

- По манере поведения.

- Это неконкретно. Мне нужна достоверная информация.

- Достоверной информации нет.

- Что есть?

- Используемая ими при охране объекта тактика. И общее ощущение.

- Почему вы не предупредили меня раньше?

- Потому что увидели их только сегодня.

- Где они были раньше?

- Скорее всего в Швейцарии. Они появились у него после Швейцарии.

- Они что, их оттуда привезли?

- Мы не знаем.

- Но разговаривают-то они по-русски?

- Мы не видели, чтобы они разговаривали...

- Сколько их?

- Мы заметили четверых.

- Это меньше, чем было раньше.

- Но лучше.

Наличие профессиональных телохранителей усложняло задачу. Профессиональный
охранник - это не урка с пистолетом, который в ситуации боя способен лишь
орать и палить в белый свет как в копеечку. Профессионал в качестве
телохранителя - это серьезно. Если, конечно, бойцы в своих выводах не
ошиблись.

Но даже если ошиблись, им лучше поверить. Лучше поверить, чем проверить их
гипотезу в бою.

- Я считаю, что акцию нужно отложить.

- Как отложить?

- Просто отложить. Сейчас отложить.

- Сейчас?

- Да. Прямо сейчас! Надо развернуться и поехать домой.

- Но почему?

- Потому что открылись новые, до того неизвестные обстоятельства.

- На сколько отложить?

- До выяснения вновь открывшихся обстоятельств.

- Но завтра днем братья улетят!

- И что?

- Мы можем их упустить!

- Но точно так же мы можем упустить их, если бросимся в бой, не проведя
предварительной разведки. Вы же военные училища заканчивали. Это азбука!
Нельзя ввязываться в драку, не зная силы противостоящего вам противника!
Нарваться можно!

- Но завтра их в городе уже не будет! Навсегда не будет! Мы должны
использовать этот единственный шанс.

- Используйте. Без меня.

- Без вас нельзя. Вы у нас солист. Мы лишь подыгрывающий вам оркестр.

- Значит, вы должны меня слушать.

- Нет, не вас. Оркестром руководит дирижер. Мы должны слушать дирижера. И
вы должны слушать!

- Вы настаиваете на акции?

- Категорически!

- И если я откажусь...

- Вы не откажетесь.

- Почему в этом так уверены?

- Мы получили на этот случай соответствующие инструкции.

Какие, полковник переспрашивать не стал. Чтобы не нарваться на ответ -
"увидите...".

За жабры взяли его соседи по трехкомнатной квартире. Так что дышать стало
затруднительно.

Конечно, можно им отказать. И гарантированно нарваться на неприятность.
Потому что у них есть инструкция. О содержании которой нетрудно догадаться.

Можно с ними согласиться и получить шанс встретиться с профессионалами.
Если они таковыми окажутся.

Кто лучше? Вернее, безопасней?

Друзья?

Или враги?

Пожалуй - враги. Их меньше. Квалификация их не известна. И они не ждут
нападения. Есть шанс выкрутиться.

А друзья - вот они, рядом. И могут в любой момент...

Друзья опасней. Как говорится - спаси нас, боже, от таких друзей, а с
врагами мы как-нибудь сами разберемся.

Разберемся?

А куда деваться?..

- Хорошо, предлагаю компромисс. Бойцы-телохранители насторожились.

- Мы начинаем операцию по ранее утвержденному сценарию акции... Согласно
кивнули. - Я занимаю исходные позиции, ожидаю подхода клиентов...

Снова кивнули.

- Вы отслеживаете подходы и сообщаете мне количество охраны. Пока согласны?

- Согласны.

- Я дожидаюсь подхода клиентов, оцениваю обстановку и, если она
благоприятная, завершаю работу.

- А если она неблагоприятная?

- Не раскрываю себя и, всячески избегая столкновения, эвакуируюсь. Оставляя
возможность использовать свой шанс позже. Ну как?

- А кто будет оценивать степень благоприятности обстановки?

- Я буду!

- Но...

- Или тот, кто хочет сделать эту работу вместо меня. Я не гордый. Я готов
уступить свое место более достойному.

- Где гарантии, что вы не перестрахуетесь?

- Я никак не пойму, чего вы добиваетесь? Тем, что хотите бросить меня в
бой, несмотря на обстоятельства? Вы хотите, чтобы я непременно погиб?
Непременно в момент нападения на Заикиных? ^/

- Нет, вы нас...

- Если вам нужна моя смерть, то за этим не надо далеко ходить. Если нужна
смерть в этом конкретном подъезде, то вы ошибаетесь, я не доставлю вам
этого удовольствия. Я не полезу на рожон, чем бы вы мне ни угрожали.

- Нет, мы не хотим вашей смерти в этом подъезде... Хотя бы потому, что это
не последний подъезд. Но мы хотим иметь гарантии, что вы сделаете дело.

- Никаких гарантий быть не может. Я не страховой агент. Хотя и работаю с
клиентами.

- Тогда мы сомневаемся.

- Я тоже. Но иного выхода у нас нет. У вас нет. И у меня нет. Мы должны
доверять друг другу. Или должны отказаться от проведения этой операции!
Лично я голосую - за отказ...

- Ладно, мы согласны.

И на том спасибо!

В шестнадцать двадцать пять машины были в условленном месте. За много
кварталов от дома, где на четвертом этаже, в трех расположенных на
лестничной площадке квартирах, проживали братья Заикины. Братья были не
только братьями, но еще и соседями. Что упрощало, улучшало и удешевляло
работу охраны.

- "Аллигатор" убыл, - доложила группа "наружки" из аэропорта. - Едет. Через
тридцать минут будет здесь.

Машины тронулись с места и разъехались в разные стороны. Двадцать минут они
крутились в автомобильном потоке, постоянно сворачивая на перекрестках,
возвращаясь в сторону, откуда приехали, проскакивая светофоры под только
что загоревшийся красный свет.

- Ну что?

- Все чисто.

- Поехали на место.

Машины припарковали в соседних, заранее облюбованных проходных дворах.

- Выходим.

Бойцы открыли дверцы.

- Прошу вас без глупостей, - предупредил один из телохранителей. Главный в
этой группе.

- Или что? - задираясь, спросил Зубанов.

- Или мы будем вынуждены стрелять. На поражение.

- Тогда я - тоже!

Бойцы нехорошо переглянулись.

Надоел им этот полковник. Словами. Уж лучше бы делом. Лучше бы
действительно попытался сбежать. Чтобы кончить со всем этим разом.

- Выходим!

Все, кроме водителя, покинули автомашину. Веселой компанией прошли к
нужному подъезду. Не к тому, где жили братья Заикины. Совсем к другому.

Поднялись на чердак. И по нему дошли уже до нужного подъезда.

- Спуститесь на пятый этаж. Будете смотреть в окно. Когда увидите, что они
приближаются, спуститесь...

- Не учи ученого.

- Мы будем на чердаке и на улице, - пригрозил командир группы.

Значит, вторая машина будет пасти дверь подъезда. Эти - чердак. Те - дверь
подъезда. Он будет убирать клиентов. А они, если что, его. Хорошо
устроились ребята. Хотят дело сделать. И при этом рук не замарать.

- А я вот сейчас спущусь, позвоню в первую попавшуюся дверь и вызову
милицию, - тихо сказал Зубанов. - Чтобы вас привлекли за незаконное
хранение оружия.

- Не вызовите. Вам милиция опаснее нас. Вы находитесь во всероссийском
розыске.

Тут он был прав. От местной милиции добра ждать не приходится. Эти до него
еще когда доберутся, а милиция прихлопнет сразу. Еще до порога КПЗ. Еще в
машине.

- Хорошо вы устроились! Пацаны, - повторил вслух свою мысль полковник. -
Тут, в тылу! Как у Христа за пазухой.

- У нас у всех фронт.

- Да? Ну тогда я пошел.

Спустился вниз по лестнице на лестничную площадку. Осмотрелся.

- Полковник! Зубанов задрал голову.

- Ловите.

Полковник поднял руки. Вниз, в подставленные ладони, полетела сняряженная
патронами обойма. И еще одна.

Чердачный люк тут же закрылся.

Страхуются ребята. Патроны в последний момент дали. Люки захлопывают. Поди,
попрыгали в стороны в ожидании выстрела. Испугались скользких, на тему,
куда лучше стрелять, разговоров.

Ну точно - пацаны...

Полковник спустился на один лестничный марш, где его нельзя было увидеть.
Вытащил пистолеты. Вогнал в ручку обоймы. Передернул затворы, досылая
патроны в ствол. Лучше сразу в ствол. Так надежней. Так никаких перекосов
не будет.

Один пистолет сунул в левый карман пиджака. Другой - дулом вниз в
непрозрачный полиэтиленовый пакет с короткими ручками. Взял правой рукой,
обхватив пальцами одновременно, ручки пакета и рукоять пистолета.

Теперь в руках у него был не пистолет. Был пакет. Просто пакет. Особенно
если смотреть со стороны. Или снизу. Если смотреть со стороны или снизу,
ничего подозрительного заметить было невозможно. Просто мужчина с пакетом
идет по лестнице...

Полковник спустился еще на этаж, чтобы иметь возможность, если кто-нибудь
выйдет из квартиры, подняться на другой этаж.

Стал ждать, считая секунды.

Одна.

Две...

Минута.

Раздался тихий зуммер.

Полковник вытащил из внутреннего кармана радиостанцию.

- Приятели на подходе. Четыре приятеля.

"Приятелями" были братья Заикины. Которые подходили к подъезду. Два брата и
два сопровождавших их телохранителя.

Полковник почувствовал, как у него мгновенно вспотели лоб и ладони рук. Как
застучало, заколотилось сердце.

Через минуту, может быть, две должно было случиться то, что должно было
случиться. Он должен был стрелять. Чтобы убить. И возможно, через минуту
или две быть тоже убитым. Потому что вчетверо превосходящие силы противника
на узкой лестнице оставляют мало шансов на жизнь... Стоп!

"Прекратить! - сам себе приказал полковник. - Нельзя идти в бой, боясь
смерти. Нельзя думать о смерти! Надо думать о победе. Только о победе! О
том, как ее добыть. Иначе бой не выиграть!"

Полковник не стал спускаться на первый этаж.

Хотя углы за входной дверью были самыми удобными для покушения. Именно
потому, что удобными.

Если, как его убеждали, телохранители - не любители, а профессионалы, они
не пустят братьев в подъезд. Они войдут первыми. И лишь потом,
осмотревшись, заглянув в каждый угол, пропустят братьев.

Ему не нужны телохранители. Ему нужны охраняемые ими тела!

Надо дать им возможность войти в подъезд. И стрелять на лестничной
площадке, между вторым и третьим этажами. Там они будут ждать нападения
меньше всего. А он сможет занять по отношению к поднимающемуся по лестнице
противнику выгодную позицию. Сверху - вниз. И сможет увидеть их всех и
разом. Полковник спустился до четвертого этажа и замер. Теперь нужно было
ждать. Только ждать... Внизу, на третьем этаже, хлопнула входная дверь.
Послышались шаги. Невнятные голоса.

- Что? Что ты говоришь?

- Говорю, долго не гуляй. Как прошлый раз. Гавкнула собака.

- У, песик мой! Иди, погуляй с папой. Только далеко его от себя не
пускай...

Так! Теперь еще и жильцы. И собака. Вернее, один жилец с одной собакой
будет сейчас спускаться вниз, во двор. Выходить в дверь, в которую должны
войти братья.

Не вовремя они с собакой...

Или... Или, наоборот, вовремя? В самый раз...

На первом этаже грохнула притянутая пружиной дверь.

Они!

- Приятели вошли, - сообщила радиостанция. - Вошли!..

Полковник быстро, почти бегом, стал спускаться вниз.

Входная дверь хлопнула еще раз.

"Вошли братья, - понял полковник. - Первый раз, когда хлопнула дверь, были
телохранители. Теперь они запустили братьев".

Объект в подъезде!

Полковник догнал пожилого мужчину, ведущего на поводке карманного формата
собачку. Мужчина шел медленно, цепляясь правой рукой за лестничные перила,
левой подергивая рвущегося вперед домашнего любимца.

Полковник пошел за ним. Шаг в шаг.

- Ну куда ты спешишь? Погоди... - урезонивал хозяин собаку. - Ой какой
нетерпеливый...

В щели между лестницами замелькали чужие фигуры. На следующей лестничной
площадке люди, идущие снизу и идущие сверху, должны были встретиться.

Неизбежно должны были встретиться!

Все, пора!

Зубанов приподнял полиэтиленовый пакет, пряча его за спиной впереди идущего
мужчины.

Сейчас их головы поднимутся до уровня верхней лестницы, и можно будет
стрелять. Вначале в братьев...

Тактика атаки изменилась. Прямо теперь, на месте. После не предусмотренного
сценарием появления гражданина с собакой.

Раньше полковник должен был стрелять в телохранителей. Убить их или ранить.
Хотя вряд ли убить и даже, возможно, не ранить. Потому что в скоротечном
бою положить противника не так-то просто. Но можно как минимум заставить
залечь. Отступить в безопасное место. Чтобы разобраться с оставшимися на
несколько секунд без защиты объектами.

Мгновенно убить их и, воспользовавшись паникой, сбежать через чердак...

Если братьев убить, то охрана вряд ли выползет из своих щелей, чтобы его
преследовать. Охрана не лезет на рожон, когда охраняемый ими объект мертв.
Ему уже помочь невозможно, а нарываться на уже бесплатную пулю кому охота.

Такой сценарий обещал наибольший успех...

Но теперь полковник решил действовать по-другому. Вначале стрелять в
братьев. Теперь у него, помимо поддетого под рубашку бронежилета, был
живой, двигающийся впереди него щит. Из-за которого было удобно вести
стрельбу и за которым можно было прятаться.

Удачно вышел мужчина прогулять собаку. Вовремя вышел. Именно тогда, когда
надо...

Полковник положил указательный палец левой руки на спусковой крючок второго
"тэтэшника". Из которого не надо было ни в кого попадать, который был
предназначен не для боя - для шумопиротехнических эффектов, подавляющих
психику врага. Стрельба из двух пистолетов впечатляет, создавая эффект
массированного ведения огня.

Два пистолета - не один пистолет.

Один - пугает. Другой - попадает. Другой отправляет на тот свет...

Впереди показались, качнулись, выросли головы. Вначале телохранителя,
идущего первым.

Этот мимо! Эта голова киллеру сейчас не нужна. На эту голову пока можно не
обращать внимания...

Фигуру телохранителя заслонил мужчина с собакой.

Еще одна голова. На этот раз та, которая нужна! Голова одного из братьев
Заикиных. И лицо! Очень хорошо знакомое лицо. Лицо бывшего хозяина
полковника.

Лицо - в пределах досягаемости пули.

Но рано. Еще рано. Надо немного подождать. Пока не покажется голова второго
брата. Второго его...

Вот он! О чем-то недовольно беседует с телохранителем, идущим сзади.
Вернее, что-то выговаривает телохранителю. Машет перед его носом рукой...

Теперь пора.

Полковник выхватил из кармана второй пистолет, шагнул вперед, прижался к
спине мужчины, прикрыв его телом свой корпус...

Быстро поднял руки с зажатыми в них пистолетами, положил на плечи мужчины,
направив стволы в сторону братьев. Прикрыл свою голову его головой.

Все мгновенно, в одну короткую долю секунды.

- Как вы смее... - попытался возмутиться мужчина.

Выстрел!

Выстрел!

Выстрел!..

Левым - на испуг, правым - на поражение.

Один из братьев, угодивший под правый пистолет, упал, даже не потянувшись
руками к разбитому пулей лицу. Упал! Потому что умер. Даже не поняв, что
произошло. Даже не поняв, что его убили.

Мгновенно перевести правый "тэтэшник" на второго брата. Чтобы наверняка...

Выстрел!

Выстрел!..

Второй Заикин схватился за плечо. Согнулся. Упал на пол.

Мимо! В плечо!..

Надо добить. Его надо добить! Еще одним выстрелом. И потом заняться
телохранителями. Которые через мгновенье-другое придут в себя и откроют
огонь...

Но телохранители не приходили в себя. Им не нужно было тех нескольких
мгновений, чтобы сообразить, что происходит. Они были профессионалами.
Все-таки профессионалами!

Черт возьми!

Дальний без паузы, почти очередью, выпустил несколько пуль в сторону
ведущих огонь пистолетов. Он не разбирался, кто стреляет, не пытался
скрыться в убежище, не отступал назад, не думал о своей жизни - он стрелял!
Чтобы опередить не видимого ему еще противника. Чтобы испугать его, сбить с
прицела и тем спасти вверенное ему тело.

Выстрел!

Еще один!..

Ближний телохранитель тоже не растерялся. Услышав первые выстрелы,
мгновенно отшатнувшись назад, прикрыл своим телом раненого Заикина.

Значит, в бронежилете! Раз не боится подставляться под выстрел. Значит,
надо стрелять в голову и ноги...

Пихнув вскрикнувшего от боли Заикина в сторону, в сторону лестницы,
телохранитель быстрым, тысячекратно отработанным движением выхватил
пистолет. И тоже, не допуская паузы, открыл огонь.

Выстрел!

Еще.

Еще!..

Мужчина с собачкой несколько раз вздрогнул и осел. Его тело приняло четыре
не предназначавшихся ему пули. Мужчина стал оседать. Потянул вниз
спрятавшегося за ним полковника.

Телохранители не убежали!

Не убежали.

Все-таки не...

Сейчас мужчина сядет на лестницу, и он, полковник, станет открыт для пуль.
Станет как мишень в тире. И его, с двух сторон, перекрестным огнем,
нашпигуют свинцом. Если не успеть первым.

Первым!

Полковник поддержал выставленным коленом падающего мужчину и перенес огонь
на телохранителей.

Выстрел!

Пуля ударила ближнего телохранителя в бронежилет. Тот отшатнулся, ударился
спиной о стену. Но пистолет не выронил, выстрелил еще два раза.

Пуля ударила в лестницу, возле самой ноги полковника. Еще две впились в
удерживаемое им перед собой мертвое тело.

Еще секунда-другая - и держать его будет невозможно. И они достанут его...
Но, с другой стороны, держа его, невозможно вести прицельную стрельбу.

Стрельба справа на мгновенье затихла. У телохранителя кончились патроны.

Вот сейчас его можно будет...

Но слева ударили частые выстрелы. И почти тут же справа.

Левый стрелок, открыв ураганную стрельбу, позволил правому перезарядить
пистолет.

Все. Время беспорядочной пальбы закончилось. Сейчас начнется прицельная,
снайперская дуэль. Кто - кого. И скорее всего его - они.

Выстрел!

Выстрел!

Выстрел!..

Одна из пуль по касательной задела полковника за плечо. Другая ударила в
бок, в бронежилет. Еще одна угодила в ствол левого "тэтэшника", разбила
корпус, вывернула его из руки.

Полковник попытался выцелить наиболее опасного для него левого противника,
но не смог, мешал тянущий книзу труп. Выстрелил почти наугад.

Промахнулся!

Теперь - все... В пистолете осталось два патрона.

Или даже один... Поставить запасную обойму они не дадут. Потому что знают,
чего хотят. Потому что хотят его убить. Потому что профессионалы! Очень
крутые профессионалы!

Две пули разом ударили в труп мужчины, сдвигая его в сторону. Теперь
мертвый щит был бесполезен. Теперь надо было его отбрасывать вперед и, пока
он падает, бить точно в цель. В две цели. Двумя оставшимися пулями. Потому
что это единственный шанс!

Полковник уперся в тело руками и что было сил пихнул его вперед, на
телохранителей, чтобы успеть выстрелить в мгновенную паузу их
растерянности.

Но телохранители не растерялись. Они были готовы к такому маневру.

Ближний перехватил падающее тело и, прикрывшись им, вытянул вперед
пистолет. Прямо в лицо полковника вытянул.

Зубанов остался без защиты. Остался голым перед двумя наведенными на пего
пистолетами. Стрелять ему было некуда. Левый телохранитель укрылся за
срезом лестницы. Правый - за мертвецом.

Все! Теперь - конец! Теперь две пули в лоб...

И все же полковник выстрелил. Выстрелил в упущенного им мертвеца, надеясь
задеть спрятавшегося за ним стрелка.

Не задел!

Не попал!

Он опустил пустой пистолет и, уперев вниз, в пол глаза, стал ждать
выстрела, все еще по инерции лапая, царапая карман, где были запасные
обоймы.

Но вытащить их не успел.

Не успел!..

Выстрел!

Почему-то над головой. Высоко. Слишком высоко. Они что, с такого
расстояния...

- Полковник!!! Зубанов поднял голову.

В глаза ему смотрело дуло пистолета и смотрели широко открытые, удивленные
глаза телохранителя. Очень знакомые глаза... Очень знакомые...

- Полковник?! Ты?!

Дуло пистолета опустилось. И второе дуло, второго пистолета, тоже.

Больше пистолеты не стреляли. Пистолеты уперлись в пол!

- Как же так...

Перед Зубановым стояли его бойцы. Два его бойца. Из тех, которые вместе с
ним тянули нелегкую лямку службы в ФСБ. Которых потом он выписал в этот
город для защиты Боровицкого.

Его бойцы!

- Товарищ полковник...

- Откуда вы... здесь?..

- А мы вас... Чуть... Чуть не кончили...

- Откуда вы здесь?!

- Мы вон их охраняли. По контракту.

На бетонном полу лестничной площадки лежал мертвый Заикин. И еще один,
живой, раненный в плечо, сидел, привалившись к стене и очумело глядя на
своих нынешних телохранителей и на своего бывшего начальника охраны!

Он ничего не понимал!

Бойцы оглянулись на братьев. На мертвого мужчину. На скулящую и все так же
рвущуюся на улицу собаку...

- Убейте его! - тихо крикнул раненый Заикин. - Он, гад, моего брата!..

Бойцы подняли глаза на своего бывшего командира.

"Ну и что будем делать?" - было написано на их лицах.

А что тут можно сделать... Зубанов, сам того не желая, пожал плечами.

- Полковник!

- Что?

- У тебя еще патроны есть?

- Есть... А что...

- Давай их сюда. И пистолет давай. Полковник протянул пистолет. И вытащил
из кармана так и не пригодившиеся ему запасные обоймы.

- Сдадите милиции? - спросил он.

- Не надо милиции! Здесь его! Козла! - заорал жаждущий мщения Заикин. -
Милиция его отмажет! Надо здесь!..

Боец взял пистолет. Посмотрел на него, словно о чем-то думая. Сбросил
отработанную обойму и поставил на ее место полную.

"Неужели... - мгновенно подумал полковник. - Неужели из моего оружия? Чтобы
не светить свое... Меня - из моего оружия..."

Но боец не стал стрелять. Он развернул пистолет стволом к себе и протянул
его своему командиру.

- Держи... То есть держите.

Полковник принял пистолет, еще не понимая, чего от него добиваются.

- Мы отвернемся на пять секунд, - просто сказал боец.

- Вы...

- Как?.. Не сметь... Я приказываю, - залепетал что-то бессвязное Заикин.
Пополз в сторону лестницы.

- Ну! Полковник! Быстрее! - крикнул один из бойцов.

- Как же...

- Тогда нам придется вас сдать...

- Но у вас будут неприятности.

- Да! Мы останемся без работы...

Полковник быстро повернул ствол в сторону окаменевшего от страха Заикина. И
нажал спусковой крючок. Два раза.

Одна из пуль попала Заикину в сердце. Другая в голову, разбрызгав по стене
кровь и мозги.

- Уходи, полковник. Через минуту мы начнем преследование.

- Спасибо, ребята!

- Не за что. Они нам тоже не нравились... Беги! Полковник развернулся и
побежал на верхний этаж. Он встал на первую скобу лестницы. Но подняться
самостоятельно ему не дали. Сверху, из люка, протянулись две руки. Схватили
полковника, подняли, втащили на чердак.

- Ну как?

- Нормально.

Снизу, из подъезда, бухнули выстрелы.

- Стой! Стой, гад!

- Охрана жива? - быстро спросили чердачные друзья.

- Да! Они действительно профессионалы.

- А братья?

- Готовы!

- Тогда уходим. Скорее, скорее! Уходим... Пробежали по чердаку до дальнего
подъезда. Спустились на первый этаж. Запрыгнули в поджидавшую их машину.

- Поехали! Быстро!

Машина вывернула из двора, смешалась с транспортом.

- Молодец, полковник!..

- За что молодец?

- Как за что?! За то, что ты сделал их. Братьев...

- И чуть не сделал своих...

- Что?

- Ничего. Теперь уже ничего!

- Вы что, не рады?

- Я? Рад. Конечно, рад. Очень рад...

Полковник победил. Потому что выжил. Главное - выжил.

Но радости он не испытывал. Радоваться было нечему. Он купил несколько
недель, может, дней своей жизни ценой двух чужих жизней. Сделка была
выгодной. Но, к сожалению, неокончательной.

А раз неокончательной, то, значит, он просто убил. Не в силу необходимости,
не во имя дела и даже не по своей охоте. По чужой охоте. Во имя чужого
дела...

Чего раньше не допускал.

А теперь...

Теперь стал марионеткой в чужих руках. В руках генерала Федорова.

Эх! Полковник!..

Глава 45

- Разрешите доложить? Товарищ генерал!

- Что у вас?

- Информация от Зубра.

- Когда пришла шифрограмма?

- Полтора часа назад.

- Почему не доложили сразу?

- Я не думал, что это так срочно.

- А вам не надо думать. Вам надо исполнять приказы. Под каким грифом пришло
сообщение?

- "Секретно". И "Срочно".

- Этого вам не достаточно?

- Виноват!

- Что нового сообщает Зубр?

- Шакал отработал еще две персоны. Знал бы полковник Зубанов, под какой
кличкой он проходит в донесениях.

- Кого конкретно он отработал?

- Аллигатора.

- Успешно?

- Так точно! Успешно!

- Спасибо. Вы свободны.

Генерал Федоров открыл свой личный сейф. Вытащил папку, на которой было
надписано фломастером закавыченное слово - "Полковник".

Разрабатываемая им операция носила кодовое название "Полковник". Вообще-то
полковник Зубанов. Но это уже не для документов. Это для личного
пользования.

Генерал раскрыл папку. Вытащил, развернул составленный им план, где
фигуранты были выделены в отдельные квадратики. Один квадратик был замазан
черным фломастером. И теперь вот еще...

Генерал достал из ящика стола траурный фломастер и заштриховал черным еще
два квадрата. Где было написано - "Аллигатор-1" и "Аллигатор-2". Которые
уже не на плане, а в особой опечатанной тетради обозначались как братья
Заикины.

Работает полковник. Удачно работает. Как планировалось.

Генерал закрыл папку. Набрал телефон.

- Я бы хотел доложить вам по "Полковнику". Нет. Сегодня. Через сорок минут?
Так точно! Через сорок минут!..

... - Разрешите доложить, товарищ генерал-майор...

- Садись, генерал. Говори, что у тебя нового.

- Операция проходит в соответствии с утвержденным вами планом. В настоящий
момент выбыло три ключевых фигуранта...

- Как там на месте? Никто ничего не заметил?

- Никак нет. Пока все считают, что идет криминальная разборка.

- Как ведет себя исполнитель?

- В рамках предполагаемого люфта.

- Попыток побега не предпринимал?

- Пока нет. Да и нет возможности. Мы продумали надежную систему охраны.

- В любой системе случаются сбои.

- Нет, он не сбежит. Я хорошо его знаю. Он не станет рисковать, если
вероятность успеха будет меньше, чем пятьдесят на пятьдесят. А она всегда
будет меньше.

- Но бежать он надеется?

- Так точно! Надеется. Именно это заставляет его сотрудничать с нами.

- Смотри! Чтобы он раньше времени!

- Никак нет! Он находится под круглосуточной охраной. Кроме того, мы
проведем ряд профилактических мероприятий, которые отобьют ему охоту
бегать.

- Добро, генерал... ... - Разрешите?

- Проходи. Садись. Что у тебя?

- Новая информация по операции "Полковник-2".

- Хорошая? Или плохая?

- На этот раз хорошая.

- Ну?

- Из строя выведены три фигуранта.

- Кто сделал работу?

- Агент Шакал.

- Кто он?

- Исполнитель на одну операцию.

- О целях первого уровня осведомлен?

- Нет. Работает втемную. В рамках персонально поставленных задач.

- Тогда молодец, Шакал.

- Он профессионал. Высокого класса.

- На хвост ему не сели?

- Нет. Милиция разрабатывает криминальные и бытовые версии.

- А если они докопаются до правды?

- Подставим им исполнителя. Он был знаком с ликвидируемыми фигурантами. В
период, когда защищал интересы одного из самых видных бизнесменов региона.
И значит, мог иметь мотивы для мести. По крайней мере, так решит следствие.

- Знакомство с потерпевшими не может служить доказательством вины. Даже
если они после этого все умерли.

- Но их ликвидировал действительно он. И входе следствия обязательно
найдутся свидетели, видевшие его на месте преступления, найдутся
вещественные и иные доказательства его причастности к убийствам.

- Но он может представить свои объяснения случившемуся.

- Не представит. Не успеет.

- А если...

- Нас подстрахует милиция.

- Милиция? Каким образом?

- Сделает нашу работу. Местный горотдел разыскивает его не для того, чтобы
вести следствие. Для того - чтобы следствия не было. Я думаю, они не
довезут его до места. Я думаю, он предпримет попытку побега... Так что
можно не беспокоиться. На наш след они выйти не могут. Они выйдут на его
след. Который оборвется.

- Хорошо. Держите меня в курсе.

- Разрешите идти?

- Идите...

Вышестоящий начальник проводил своего стоящего на три должности ниже
подчиненного и подошел к внутреннему телефону.

- Я по поводу аэродрома Валуево.

- Что там?

- Там все нормально. Выбыло три мешавших нам фигуранта. При сохранении
настоящих темпов работы предположительно через четыре недели аэродром будет
очищен.

- Четыре недели много.

- Но четыре недели - расчетный срок. Я думаю, они капитулируют раньше.
Раньше, чем мы проработаем весь список.

- Торопитесь! Через шесть недель назначен первый транзит.

- Я уверен, что к этому сроку аэродром будет в нашем полном распоряжении. И
вряд ли кто-нибудь после того, что было, туда решится сунуться. Я думаю,
все будет в порядке.

- Не сомневаюсь. Мне нужна чистая взлетная полоса! И если вы ее не
обеспечите...

Крут Большой генерал! Так крут, что при разговоре с ним погоны на плечах
качаются. И папаха на голове. Даже если он не здесь, не рядом, даже если
разговаривает по телефону.

Вот и попробуй не выполнить его приказ!

- Есть!..

Так точно!

Будет исполнено!..

И гудки.

Гудки.

Гудки...

Глава 46

"Третья жертва. Третья за неполные две недели, - вел подсчет жертвам
полковник. - Спринтерские темпы взяли ребята. Хватит ли им дыхалки до
финиша?

И что будет после финиша? - в сотый раз задавал сам себе безнадежный
вопрос. И отвечал: - Известно, что будет. Чистка будет. Его, полковника,
чистка. Потому что такие, как он, свидетели на этом свете долго не
заживаются. Либо под машину попадают. Либо с крыши падают. Либо вены себе
ни с того ни с сего вскрывают..."

Может быть другой исход?

Вряд ли.

И сколько тогда ему осталось?

До последней фамилии в списке приговоренных осталось. То есть еще недели
три-четыре. Если за это время он не разрешит эту проблему, то... то они
разрешат ее сами. За его счет.

Спасение может быть только в одном - в бегстве...

Но как убежать при такой плотной опеке? Когда круглые сутки он находится
под наблюдением телохранителей? И получает оружие на месте, за несколько
минут до начала работы?

При таком раскладе шансы на спасение при попытке побега не превышают
десяти-пятнадцати процентов. Что делает его почти равным самоубийству.

И что тогда выбрать?

Ждать удобного момента? Без гарантии дождаться.

Или броситься в бой? Рискуя нарваться на пулю, пресекающую попытку бегства.

Что?

Рисковать жизнью ожидая?

Или рисковать жизнью действуя?..

Наверное, все-таки действуя. Но с умом. Используя в свою пользу любую
представившуюся возможность. Даже ту, которой раньше пренебрегал...

Возможность представилась скоро. И неожиданно. В соседней комнате раздался
телефонный звонок.

- Что? - громко спросил за стеной командир подразделения. - Когда?.. Прямо
сейчас? Но мы... Но... Так точно! Выезжаем!

Стукнула телефонная трубка, брошенная на рычаги.

- Собираемся. Машина будет через десять минут.

- Кто едет?

- Все. Кроме тебя и тебя.

- Есть!..

- Что там случилось?

- Не здесь. Некогда. Расскажу в машине.

- Оружие брать?

- Да. Личное.

В комнате задвигались, заходили люди. Застучало, заклацало оружие.

"Набивают обоймы патронами, заряжают, проверяют пистолеты, - расшифровал
звуки полковник. - Похоже, у них общий сбор. Для большой драки. Ну или для
строевого смотра".

- Побыстрее, - торопил командир.

Шаги разом, словно по команде, стихли. Как видно, бойцы выстроились.
Армия... Привыкли к строевой дисциплине.

- Все готовы?

- Так точно.

- Тогда справа, по одному, с интервалом сорок секунд, шагом марш.

Снова шаги. Топающие в сторону входной двери.

- С этого глаз не спускать! - крикнул из коридора командир. - Башкой
отвечаете!

- Когда вы будете?

- Через час. Смотрите у меня! Чтоб все было...

Дверь захлопнулась.

В квартире остались два бойца. Чего никогда раньше не случалось.

Два бойца против одного полковника. На один час.

Два - против одного.

Шанс?

Вполне может быть... И вполне может быть, что последний.

Полковник напрягся, вспоминая планировку квартиры. За дверью большая
комната, где располагаются бойцы. За ней - короткий коридор. Еще одна
комната. Коридор на кухню, слева двери в ванную комнату и туалет.

Коридор...

Самое узкое место в квартире. Где не разминуться двум людям. И не
развернуться...

Пожалуй, там. В коридоре, ведущем на кухню.

Именно там!

Когда?

Как можно быстрее! На все про все осталось пятьдесят восемь минут. Через
пятьдесят восемь минут вернутся основные силы, и тогда не дернешься.

Полковник на цыпочках подошел к двери. Прислушался.

Ничего не слышно. Только бубнит телевизор. Значит, они смотрят телевизор.

Слегка надавил на дверь.

Закрыта на замок снаружи. Как всегда.

Полковник вернулся в кресло, поскрипел им, громко стуча ногами, прошел к
двери. Постучал.

- Чего вам?

- В туалет.

- А позже нельзя? Тут фильм интересный. Заканчивается.

- Нет, позже нельзя. Позже - поздно будет.

Кто-то вздохнул. Тихо сказал:

- Приспичило ему! В самый неподходящий момент...

В замке провернулся ключ.

- Только давайте быстрей.

- Это как получится.

Полковник вышел из комнаты. Сзади, в шаге от него, четко исполняя
инструкцию, топал охранник. Руку держал за обшлагом пиджака.

Вышли в коридор.

Входная дверь была двойной, внутренняя деревянная, внешняя металлическая.
Обе закрыты на замки и задвижки. Замки не автоматические. Открываются
ключом. У кого ключ, не известно.

Предусмотрительно!

Быстро из квартиры не выскочить. Надо искать ключи, надо открывать два
замка...

Полковник открыл дверь в туалет.

- Мы вместе? - широким жестом пригласил сопровождавшее его до ветру лицо
внутрь.

- Ну ты скажешь!

Дверь туалета изнутри не закрывалась. Тоже с учетом интересов заключенного,
который мог надумать, уединившись, утопиться в унитазе.

Полковник сел.

- Ты поторопись! - стукнул в дверь охранник, все еще надеющийся досмотреть
фильм.

- Не отвлекай меня! Если хочешь быстрее.

Зубанов огляделся в поисках какого-нибудь подходящего холодного оружия.
Вроде обрезка трубы или снятого с крана металлического вентиля, который
можно использовать как кастет.

Ничего!

Все, что могло бы сгодиться для драки и убийства, снято и выброшено. Даже
ручка с двери.

Ладно, придется обходиться голыми руками.

- Ну вы скоро, что ли?! - постучал в дверь охранник.

Этот на месте. Интересно, где второй? Телевизор смотрит? Или, может,
задремал от нечего делать? Лучше бы задремал. Тогда бы счет изменился.
Тогда счет стал бы один-один. По крайней мере, на несколько, пока не
прибежит его приятель, секунд.

За это время можно будет разжиться оружием. Сохранив прежний расклад сил -
вооруженный пистолетом он против одного вооруженного пистолетом противника.
Равные силы. Плюс преимущество неожиданности с его стороны. Это уже не
двадцать процентов успеха. Это уже за пятьдесят.

- Ну ты чего там! Уснул, что ли?

- Иду, иду!

Полковник слил воду. Встал. Расстегнул на поясе брюки. И расстегнул
несколько пуговиц на ширинке. Открыл дверь. Вышел в коридор.

Охранник стоял прямо перед ним, привалившись спиной к стене.

- Ну наконец-то! Давай пошли скорее!

- Сейчас. Дай штаны застегнуть.

Полковник демонстративно стал перебирать на ширинке и поясе штанов
пуговицы. Чтобы привлечь к своим рукам внимание.

- Ну ты что, там не мог! - возмутился охранник и метнулся взглядом к
штанам.

В то же мгновенье полковник снизу вверх ударил его в челюсть. Тот
откинулся, шлепнулся затылком о стену, сполз по ней вниз, не издав ни
звука.

"Хлипкий попался, - мгновенно обрадовался полковник. - Одного удара
хватило!"

Наклонился над распростертым телом, скользнул правой рукой под пиждак.

Есть!

Рука нащупала теплую шершавую рукоять пистолета. Потянула его из кобуры.

"Макаров"! Черт с ним, пусть "Макаров". В замкнутом пространстве квартиры
большего не требуется. Далеко стрелять не надо. И прицельно не надо...

В комнате послышался шорох. И послышался скрип. Второй телохранитель
вставал с дивана.

Значит, заподозрил неладное. И идет сюда!

Полковник дослал в ствол патрон.

Шаги оборвались.

Услышал! Лязг затвора пистолета услышал. Теперь тихо не получится. Теперь
придется стрелять!

Шаги зашуршали снова.

Нет. Не услышал! Просто идет в туалет. И можно будет, когда он высунется
из-за угла, дулом пистолета...

Ерунда! Секунда работы!

Полковник сделал шаг в сторону, прикинув, как и куда он будет бить. И даже
занес, напряг руку.

Сейчас...

Но тут, одновременно с приближающимися шагами, с той стороны входной двери
зазвучали голоса. Заскрежетал в замке ключ!

Кто? Кто это?

Неужели?!

Голоса зазвучали громче. Люди, стоящие на лестничной площадке, приблизились
к двери. Встали к ней вплотную. Значит, зайдут. Сейчас зайдут!..

Ушедшие бойцы зайдут. Те, что должны были прийти через час.

Они вернулись!

Все вернулись!..

Теперь все стало безнадежно. Стало напрасно. Побег, нокаутированный
охранник. И даже отобранный у него пистолет. Даже пистолет... Теперь надо
или сдаваться, или... Может быть, все же или? Тем более что отступать уже
поздно!

В коридоре показался второй охранник. Он шел к двери. Он не знал, что
произошло возле туалета.

Идущий охранник давал дополнительный шанс.

Зубанов метнулся в его сторону и, прежде чем тот успел что-то сообразить,
левой рукой обхватил сзади за шею. Сжал. И держал, пока тот не стал
задыхаться.

Правой рванул полу пиджака так, что полетели вырванные с мясом пуговицы.
Нащупал, выдернул из кобуры пистолет. Еще один пистолет!

Теперь их стало два!

Сунул дуло в зубы полупридушенному охраннику.

- Шевельнешься - пристрелю. К чертовой матери!..

Понял?!

Сильно вдавил дуло в зубы. Так, чтобы кровь потекла. Чтобы страшно стало.
Близкой, кровавящей губы смерти.

- Пожалеешь, гад, - прошептал охранник. Сплюнул кровь на подбородок.

- Что?!

- Пожалеешь! Скоро...

- Может, и пожалею. Но ты об этом не узнаешь. Если будешь огрызаться.

Боец затих. Подчинился. Но продолжал злобно коситься и играть желваками.

Пошли!

Потянул, потащил покорное тело в сторону кухни. Чтобы вошедшие увидели их
не сразу. Распахнул ногой дверь в ванную, прикрывая себя и лежащее на полу
тело.

Успел. В последний момент успел!

Дверь открылась.

В коридор вошли вернувшиеся раньше времени бойцы. Прикрыли за собой первую
дверь, но не полностью, потому что без металлического лязга. Без скрежета
ключа. Значит, путь свободен. Почти свободен.

Теперь пора!

Полковник толкнул ногой загораживавшую его дверь.

- Стоять! Всем! - заорал он, упирая один пистолет в бойцов, другой, левый,
толкая сквозь зубы в рот зажатой локтями жертве.

- Что? - недоуменно, не поняв, что происходит, спросил кто-то.

- Всем стоять! Или я буду стрелять! Буду стрелять!! Бойцы стояли, опустив
руки вниз. Никто не двинулся, не попытался выхватить оружие. Все смотрели
на полковника и на удерживаемую им жертву.

- И что дальше? - очень спокойно спросил командир.

- Я убью его. И успею убить кого-то из вас.

- И умрешь сам.

- Один черт. Так хоть не бесплатно. Так прихвачу кого-нибудь из вас с
собой.

- Значит, все-таки не удержался? Полез, - сказал, ни к кому конкретно не
обращаясь, командир. - Решил воспользоваться тем, что мы ушли.

- Сволочь! Неблагодарная. Мы с ним возились. А он... - прошептал кто-то из
бойцов.

- Чего ты хочешь? - спросил командир.

- Чтобы вы отошли в сторону. И открыли дверь.

- Все?

- Пока - все.

- А если мы не отойдем? И не откроем?

- Я убью его. И убью вас, - повторил угрозу полковник.

Но уже не так уверенно, как раньше. Потому что первая его угроза должного
действия не возымела. Не боялись его бойцы! Несмотря на все его угрозы и
два пистолета - не боялись!

Наверное, потому, что были профессионалами, которые и не в таких передрягах
бывали! И давно отучились шарахаться от направленных в их сторону стволов.
Тем более от одного и даже не автоматного ствола, от ствола "макара".
Понимали - всех он не убьет. Максимум - одного-двух. И то едва ли.

- Бросай оружие!

- Я буду стрелять! - поднял, сунул в лица пистолет. Щелкнул
предохранителем, переводя его в положение стрельбы. Характерный щелчок
предохранителя должен был отрезвить, испугать их. Должен был убедить в
серьезности его намерения. В готовности стрелять...

Но нет! Не испугал. Не убедил.

- Да пошел ты!

Не желали бойцы выполнять угрозы вооруженного шантажиста. Что-то мешало им
отойти в сторону, чтобы пропустить Зубанова к двери.

Что? Самолюбие. Чувство долга? Страх перед наказанием?..

- Я буду стрелять! - тоже спокойно, уже не срываясь на крик, сказал
полковник.

Выхода у него не было. В таком деле на полпути не сворачивают. Идут до
конца. Теперь, желал он того или нет, он должен был стрелять!

Вначале в стоящую перед ним толпу. Чтобы прикрыться от встречных выстрелов
телом удерживаемого им бойца. Потом - в бойца, если он станет упираться. И,
подтаскивая его живое или уже мертвое тело к двери, попытаться выскочить на
лестничную площадку. Добежать живым - один шанс из тысячи. Но использовать
его надо. Другого выхода нет.

Полковник сделал шаг в сторону двери. Толкнул, заставил идти за собой,
пленника. Этот шаг был очень важен. Этот шаг на шаг приближал его к выходу.
Без потерь приближал. Потому что потом, когда все начнется, его придется
брать с боем, рискуя жизнью.

Бойцы стояли недвижимо. Не приближаясь, не отходя, не пытаясь незаметно
вытащить оружие.

Еще шаг? Может быть, они позволят сделать еще один шаг? Второй шаг. К
спасению.

Полковник отставил ногу, внимательно наблюдая за замершим противником.
Потянул пленника. Тот почти не сопротивлялся.

Еще?!

Может быть, они его отпускают?

Зубанов сделал еще один шаг.

- Все, полковник. Дальше нельзя! - сказал командир.

- Хотите драки?

- Не пугай нас. Драки не будет.

Полковник скосил глаза на дверь, до которой оставалось всего три шага. Если
открыть стрельбу и подбежать к двери, не отпуская пленника, есть шанс
успеть. Успеть открыть первую и вторую двери, прикрывшись чужим телом от
выстрелов. Потом бросить его поперек порога, чтобы о него спотыкались, и
выскочить на лестницу. А там... Там по обстоятельствам.

- Не двигаться! - крикнул Зубанов, поводя пистолетом вдоль лиц. И попытался
сделать еще один шаг. Но ему навстречу двинулся командир.

- Вы очень пожалеете...

- Назад!

- Брось оружие! Командир не останавливался! Ну и значит!..

Полковник быстро перевел дуло пистолета на приближающуюся фигуру и нажал на
спусковой крючок.

Раз.

Еще раз!

Негромко бухнули выстрелы.

Полковник мгновенно повернулся и повернул пистолет к ближнему к двери
бойцу.

Результатами стрельбы он не интересовался. Потому что был в них уверен.
Слишком близко была мишень. В бою на поверженных противников внимания не
обращают. Обращают на живых, гораздо более опасных.

Мушка уперлась в грудь бойца у двери.

Выстрел!

И быстро, боком и спиной к двери, продолжая стрельбу в стоящие вдоль стены
фигуры.

Почему-то стоящие...

Не важно, некогда. К двери!..

Впереди мелькнула щель света. И с металлическим лязгом и скрежетом ключа в
замке дверь закрылась.

Закрылась!

Там, на лестничной площадке, кто-то был! Они оставили там бойца!

Полковник растерялся. Но стрелять не перестал. Снова нажал на спусковой
крючок. Теперь уже все равно. Теперь надо продать жизнь подороже. Как можно
дороже!

Выстрел!

Выстрел!

И, отпустив, толкнув вперед пленника, из второго пистолета.

Выстрел!

Выстрел!

Чтобы дороже...

Клацнул отбитый назад затвор, выбросив гильзу последнего отстрелянного
патрона.

Тишина

Кто-то, подошедший сбоку, обхватил пальцами ствол левого пистолета,
наклонил, упер его в пол.

Выстрел!

Кто это? Кто успел...

Полковник скосил глаза.

Кто?!!

Пистолет выворачивал и клонил книзу командир. Тот, в которого с расстояния
двух метров были выпущены две пули.

Командир?!

- Бросай оружие, - сказал он.

Подходили, приближались со всех сторон бойцы.

Живые бойцы! Все живые! Все до одного!

"Бронежилеты! - догадался полковник. - Они надели бронежилеты! Дурак! Как
он не понял. Бронежилеты! Надо было стрелять в головы..."

Но тут же заметил расстегнутую на одном из бойцов рубашку. Увидел голый
торс. Без всякого бронежилета!

Как же... Как же так?..

Командир вырвал у него из рук пистолеты. Освободил пленника. Взглянул ему в
лицо.

- Жив?

- Как будто.

- Не помял он тебя?

- Есть маленько. Но вообще-то, я думал, будет хуже.

- А Петро?

- Жив я, - подал голос поднявшийся с пола боец. Тот, что был нокаутирован
возле туалета. Которому хватило одного удара. Хватило... Одного...

Полковник внимательно оглядел командира, пытаясь найти на его теле следы
пуль. Даже если бронежилет... Все равно должны быть следы! Рваная одежда,
следы пороха...

Должны! Но нет! Ни одного.

- Как же... Если я... - думая про себя, вслух сказал Зубанов.

- Дурак ты, полковник.

Командир дослал последний, оставшийся в обойме пистолета патрон в ствол,
поставил против него ладонь левой руки и нажал на спусковой крючок.

Бухнул выстрел. Негромко. Как и все предыдущие. Не так, как по идее должен
был ахнуть в замкнутом пространстве коридора.

Не так. Тише.

В ладонь вытянутой руки ударили порох и какие-то непонятные ошметки. Может
быть, даже и больно ударили. Но не смертельно.

- Все ясно? Патроны были холостые.

Холостые... Именно поэтому, когда даже в упор... Холостые!

Он не мог никого убить, потому что патроны в пистолетах были холостые!

Но когда они могли? Когда успели подменить их? Ведь они не могли знать,
когда он решит бежать. Как они догадались, что он?..

А зачем им было догадываться? Им не надо было догадываться! Потому что они
знали когда! Они сами запланировали его побег, создав для него идеальные
предпосылки. На которые он клюнул. На которые попался, как последний идиот.
Два человека... И один у телевизора...

Верно сказал командир - дурак он. Непроходимый дурак!

- Вы все поняли? - спросил командир. Полковник кивнул.

- Да. Это была инсценировка. Мы ушли покурить во двор. Оставшиеся
спровоцировали вас на нападение. Патроны были холостые. Остальное вы
знаете. Так что вы ошиблись, полковник; Сильно ошиблись.

- Ошибся.

- Но все же успели натворить тут дел. Ребят чуть не покалечили. Вы
понимаете, о чем я говорю? И к чему клоню?

- Догадываюсь.

- Тогда вы должны понять нас. Долг платежом красен. Петро!

Вперед выдвинулся нокаутированный боец. Вернее, даже не нокаутированный,
изобразивший нокаут. Но все же получивший в челюсть обидный удар.
Неотомщенный удар.

- Это я, полковник.

- Вижу.

- А ты не верил! Когда я тебя предупреждал. Когда говорил, что ты
пожалеешь. Очень скоро пожалеешь. И очень сильно. Помнишь такое?

- Помню.

- Тогда - не обессудь.

Боец подошел, снял, сбросил на пол пиджак.

- Готовься, полковник.

- Эй, погоди!

- Что?

- Только ты помни, что я тебя бил несильно.

- Врешь, полковник. Ты бил, как хотел. А хотел - наповал. Это просто у меня
челюсть крепкая, тренированная. Становись, полковник.

Ну, становиться так становиться. Раз так просят...

Удар.

Темнота перед глазами и падение навзничь на пол там, где стоял.

Нокаут. Действительно, нокаут. Без подыгрывания.

- Ты его случайно не того, не убил?

- Нет. Я вполсилы. Минут через пять очухается.

Через пять минут полковник открыл глаза. И сел на полу.

- Все? - с надеждой спросил он.

- Нет. Претензии не исчерпаны. Есть еще желающие подать иск.

- Кто?

- Я.

Ну правильно. Так и должно было быть. Одного бил. Другого душил и тыкал в
рот пистолетом. Вот дурак! Знал бы...

- Душить меня будешь?

- Нет. Это лишнее.

Удар!

И снова непроглядная темнота нокаута.

Потом полковника били и пинали ногами все прочие желающие. Били несильно,
так, чтобы ничего не сломать. Но больно, чтобы впредь неповадно было.

Потом окатили из помойного ведра холодной водой.

- Готово. Очухался.

- Ну что, дышишь, полковник?

- Это все?

- А что, ты еще хочешь? Если хочешь - мы с полным вашим удовольствием.

- Нет, спасибо.

- Ну, тогда - разойдись.

Бойцы вышли из комнаты. Все вышли.

- Вставайте, полковник, - подал руку командир. Снова перейдя на "вы".

Ну, значит, точно - экзекуция закончена. Раз на "вы".

Помог встать, помог смыть в ванной кровь.

- Крепко вы меня.

- Могло быть хуже. Вы ведь тоже... ребят обидели. Полковник вытерся.
Взглянул на себя в зеркало. Били аккуратно, с учетом дальнейшего
использования пострадавшего. Лицо почти не тронуто. Переломов нет. Даже
ребра целы. А вот что касается не видных под одеждой синяков и
кровоподтеков...

- Зачем? Зачем вам все это надо было? - спросил полковник. - Провоцировать
меня...

- Надо было. Чтобы вы больше не помышляли о побеге.

- Вы думаете, поможет?

- Поможет. Ведь вы не будете знать, каким будет ваш следующий побег -
настоящим или инсценировкой. И не будете знать, какие вам достанутся
патроны.

- И что, каждый новый побег вы будете бить меня сильнее?

- Будем сильнее, - серьезно подтвердил командир. - С каждым разом все
сильнее и сильнее. А если вы во время побега случайно кого-нибудь
покалечите - переломаем все кости. И в конечном итоге убьем.

"Эти выполнят свое обещание, - понял полковник. - Эти - убьют".

Но не это страшно. Вернее, не только это. Не одни лишь переломанные кости,
отбитые внутренности и смерть. Но еще и позор. Участие в разыгрываемой
помимо твоей воли комедии. Когда ты играешь всерьез, а все вокруг тебя
потешаются, потому что в отличие от тебя знают финал пьесы.

Вот что обидно и страшно. Вот что удерживает на месте надежней любых
кандалов и колодок! Невозможно готовить побег, подозревая, что это не
побег, а водевиль, придуманный до тебя и за тебя. Водевиль, за игру в
котором тебя будут жестоко бить и будут убивать.

Ну чем не поводок для любителей бега на дальние дистанции?

Идеальный поводок!

Неодолимый поводок!..

* * *

- Что у вас?

- Дополнительная информация по операции "Полковник".

- Что там приключилось?

- Ничего особенного. Мы закончили профилактические мероприятия по
психологическому подчинению агента Шакал.

- Каков результат?

- Положительный. Шакал получил серьезную прививку. Он готовился к побегу,
мы организовали ему побег. Очень неудачный побег. Теперь мы гарантированы
от сюрпризов с его стороны. Он стал ручной.

- Надолго стал?

- До конца операции.

- Вы в этом уверены?

- Уверен. Он морально надломлен. Он не рискнет вновь оказаться в ситуации,
которую пережил.

- Но он может отказаться сотрудничать. Раз вы отняли у него надежду.

- Надежду отнять невозможно. Особенно надежду на жизнь. Он будет работать.
Так как будет продолжать надеяться. Я думаю теперь - еще больше, чем
раньше.

- Почему больше?

- У него появились новые мотивы для сохранения жизни. Кроме инстинкта
самосохранения.

- Какие?

- Месть! Он потерпел поражение и теперь жаждет реванша. Отказ от
сотрудничества равен для него смерти. А смерть - отказу от мести.

Он не откажется от мести. Он будет мстить. И, пока будет готовиться к
мести, будет работать. Будет работать на нас.

- Тогда форсируйте операцию. Мы должны закончить ее не позже, чем через две
недели.

- Но по плану - через три.

- План пересмотрен. Вы должны завершить работу за две недели.

- Но...

- Повторите приказание.

- Операция должна быть завершена в двухнедельный срок.

- Вы все правильно поняли. Выполняйте.

- Есть выполнять!

Глава 47

- Торопитесь, полковник. У нас очень мало времени!

- Когда выезжать?

- Через сорок пять минут.

- Почему вы предупредили меня так поздно?

- Мы сами только четверть часа назад узнали.

- Что узнали?

- Что объект прибыл на место. Четверть часа назад.

- Кто он?

- Номер четыре.

Четвертым в списке приговоренных был известный в городе бизнесмен. Как и
все прочие, участвующий в дележе наследства покойного Боровицкого. И
претендующий на немалую его часть.

Ну вот и до него очередь дошла. Только почему-то не вовремя...

- Почему сегодня? Мы должны были работать четвертого через два дня. Почему
такая спешка?

- Потому что погоняют.

- Начальство?

- Обстоятельства.

Значит, начальство. В обстоятельства полковник не поверил. У мелких сошек,
вроде этого командира, обстоятельств не бывает. Бывают только приказы.
Разрешающие. Запрещающие. И погоняющие.

В этом случае был, по всей видимости, погоняющий.

А зачем начальству вдруг погонять исполнителей? К торжественной дате
отрапортовать? Так вроде это теперь немодно. Красных дат не осталось. Кроме
дней рождений непосредственных начальников.

Тогда зачем? Непонятно. Совершенно непонятно...

- Ну что же вы, собирайтесь. Собирайтесь, полковник, - поторопил командир.

Что безработному полковнику собираться - только подпоясаться. Ременной
сбруей через грудь и плечи, под кобуру скрытого ношения...

Готов полковник! Как говорится, к труду и обороне! Особенно к обороне. В
первую очередь к обороне.

В соседней комнате шумно, топая и переговариваясь, собирались бойцы.

Интересно, что будет на этот раз? Дело? Или инсценировка? С последующим
воспитательным мордобоем. Если он поддастся на провокацию...

В дверь заглянул командир.

- Ну как вы?

- Я почти готов.

- Что значит - почти?

- Осталось оружие.

- Оружие - на месте. И не дай вам бог... Это понятно. Бог далеко, а его
наместники здесь, на земле. Вот эти вот бравые ребята. Взявшие на себя
право казнить и миловать. Вернее, только казнить, потому что миловать вряд
ли...

- На выход!

Полковника обступили телохранители. Которые должны были его не столько
хранить, сколько стеречь.

- Быстрее!

Сбежали по лестнице вниз, на первый этаж. На выходе приостановили бег,
пошли неспешно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Изображая
гуляющих приятелей, прошли в соседний двор. С интервалом в одну-две минуты
на улицу вышли остальные бойцы.

На этот раз все сели в один микроавтобус.

- Куда едем? - спросил водитель.

- В магазин.

В какой магазин? При чем здесь магазин?.. Машина остановилась возле
небольшого магазина одежды.

- Валера.

- Я! - привстал Валера с сиденья.

- Сходи. Ты на него вроде похож.

- Как я? Я в этих модах вообще ни фига не соображаю.

- Мы все не соображаем. А ты похож. Вот деньги. Да смотри там не увлекайся.

- Может, лучше мне сходить? - предложил свои услуги Зубанов. - Я могу. И
тоже похож...

- Нет, вам нельзя. Это дело наше. Вон - Валеры. Чего смотришь? А ну - шагом
марш!

Валера взял деньги. Прошел в магазин. Вернулся быстро. Буквально через
несколько минут.

- Вот, - протянул сверток.

- Ты как его выбирал?

- По цене. Этот - самый дорогой.

- Я же говорил - не увлекайся.

- А как я иначе выберу? Кабы это камуфляж...

- Эх, Валера!

- Ну...

- Ты его хоть примерял?

- Я? Нет. Зачем мне мерить? Я же носить его не буду.

- А как же?...

- Я попросил костюм для себя. Продавцы принесли. Сказали, что этот будет
впору.

- Ну Валера...

- Чего Валера? Я же сказал, что не понимаю в гражданском обмундировании.
Кабы вы меня послали пистолет купить...

- Примерьте, - протянул командир сверток полковнику.

В свертке был костюм. Вполне приличный костюм.

- Зачем мне? У меня свой есть.

- Ваш не подойдет. В вашем вас туда не пустят.

- Куда не пустят?

- Туда, где вам предстоит работать. В ресторан. В ресторан "Вечерний", где
в настоящий момент находится Четвертый номер. И где вы, попав туда в своем
нынешнем виде, привлечете всеобщее внимание. Что ни вам, ни нам ни к чему.

- В сценарии о ресторане речь не шла.

- Значит, нам придется работать без сценария.

- Почему?

- Он съехал с квартиры, под которую писался сценарий. Не исключено, что по
соображениям безопасности.

- Почему вы так считаете?

- Он съехал оттуда сразу после гибели братьев Заикиных.

- Куда?

- В загородный коттедж. Где достать его будет затруднительно. В отличие от
ресторана. Так что поторапливайтесь. Он заказал уже второе.

Полковник, задевая головой крышу микроавтобуса, снял пиджак и брюки.

- Кобуру тоже снимите. Кобура вам не нужна.

- А пистолет?

- Я же сказал, пистолет будет на месте. Полковник надел новенький, только
что принесенный из магазина, костюм.

- Ну что, подошел? Менять не надо?

- Не надо.

Костюм был действительно впору.

- Тогда поехали в ресторан. Объект занимает дальний от входа столик. Возле
самой стены. Он не один, с дамой. Телохранители рядом, за соседними
столиками, - инструктировал на ходу командир. - Вы расположитесь справа от
него через проход. За седьмым от входа столиком.

- Как я его узнаю?

- На нем стоят две солонки.

- Когда начинать работать?

- Когда будет удобно. Это решать вам.

- Я буду работать один?

- Да. Но в зале будете не один. Там находятся наши люди. И у парадного и у
служебного входов. Так что...

Это понятно. Насчет людей у парадного и служебного входов. Непонятно,
отчего они с таким маниакальным упорством заставляют его работать соло,
толкая на чужие пистолеты. Могли бы помочь, раз все равно сидят в зале...
Иначе зачем им быть там, где работают другие, а они палец о палец...

Впрочем, это тоже понятно. Засвечивают его физиономию на месте
преступления. Оставляя свои в тени. Чтобы показания случайно видевших его
свидетелей увели официальное следствие и подозрения потенциальных жертв по
ложному следу. От них увели.

Создают образ мстителя-одиночки, который действует на свой страх и риск. И
тем очень удобен всем. И друзьям. И врагам. И которого в конце пути
непременно шлепнут. Те или другие Те - на месте последнего преступления.
Другие - по дороге в КПЗ, даже не успев допросить.

Так?

Так! Совершенно так!

Потому они и не боятся подставлять его под смерть. Раз после все равно... С
каждым новым днем, с каждым новым покушением жалеть его будут все меньше и
меньше. Теперь жалеют наполовину. Потому что свои функции он выполнил тоже
примерно наполовину. Потом будут жалеть на треть. На четверть... Потом
совсем не будут.

Так что хочешь не хочешь, работать придется в одиночку. И умирать - в
одиночку. Не сейчас. Но скоро. Возможно, очень скоро.

- Все, можно идти.

- А оружие?

- Оружие на месте. В книге, лежащей на стуле. Идите, полковник. Времени
осталось мало. Он уже ест второе...

Полковник вышел из машины и, привыкая к новому своему обличью, двинулся к
входу в ресторан. От двери ему приветливо улыбнулись два курящих на крыльце
сигареты мужчины.

Уже обложили. Как бешеного волка. Со всех сторон.

Улыбнулся в ответ. Зашел в ресторан. Огляделся, как должен был бы
оглядеться вновь вошедший посетитель. Который искал пустой столик. Этот
сделал то же, хотя столик ему искать не надо было.

Ах, ну да, вон и место свободное.

Прошел до столика. На котором по недоразумению были выставлены две солонки.
Отодвинул стул. Сел.

Почувствовал, как на нем сошлись, сконцентрировались взгляды сидящих
недалеко телохранителей. Скользнули по телу. Остановились на карманах брюк
и пиджака, на подмышках, разыскивая утолщения, указывающие на наличие
оружия.

Бдительные. Пожалуй, надо их успокоить

Полковник расстегнул, снял пиджак, повесил его на спинку стула. Повернулся
и так и эдак, демонстрируя свое тело.

Ну что, успокоились?

Телохранители опустили взгляды в тарелки. Гражданский мужик в рубашке
интересовать их перестал.

Телохранители были любителями. Или просто ротозеями. За время многолетней
спокойной жизни утратившими нюх на опасность. Они ограничились одним
осмотром незнакомца и, убедившись, что у него не может быть оружия,
успокоились

Полковник брезгливо смахнул со скатерти несколько крошек и заметил на
ближнем стуле забытую кем-то книгу. Дотянулся. Поднял ее. Книга была
большого формата. Была толстая. И была тяжелая.

Полковник из любопытства перелистнул несколько страниц.

В начале второй главы он увидел вложенный в фигурно вырезанное углубление
пистолет. И рядом точно так же углубленную в страницы запасную обойму.

Вот и оружие. О котором не догадываются телохранители.

Принесли еду. Какую - полковник даже не понял. Но, наверное, ту, что он
заказал, ткнув пальцем в меню. Полковник ел, тыкая вилкой в тарелку, но
вкуса не чувствовал.

Объект заканчивал трапезу. Объект кушал десерт. Еще пять-десять минут - и
он должен был уйти. Или не уйти...

- Я хочу еще мороженого! - заявила дама.

- Еще мороженого! - крикнул один из телохранителей. И тут же еще раз.
Громче: - Слышь, ты, в белом, давай мороженого сюда! Быстро!

Через минуту от кухни, пересекая зал, мелкой рысью побежал официант с
подносом. Чтобы донести заказ до места, он должен был пройти мимо столика,
где сидел полковник. Совсем рядом пройти.

А что, если... В момент, когда он перекрывает... Тогда можно...

Официант приближался. Полковник потянулся к книге. Теперь все должны были
смотреть на официанта. Он в отличие от всех прочих двигался. Движение
всегда привлекает внимание. Особенно внимание охраны. Движение таит в себе
потенциальную угрозу.

Сейчас все смотрят на официанта...

И не смотрят на посетителя, увлеченно жующего котлету.

Официант почти добежал до столика полковника. И на мгновение закрыл его от
взгляда охранника, сидевшего в стороне, чуть ближе к двери.

Теперь надо было действовать быстро. Очень быстро!

Полковник, не поворачиваясь и никак не привлекая к себе внимания, открыл
книгу и выбросил на руку пистолет. Он был изготовлен в стрельбе...

- Мороженое! - радостно заорала девица. Но мороженого не дождалась.
Полковник выдвинул в проход ногу под ногу идущего официанта и сильно
толкнул ее вперед.

Тот споткнулся и, потеряв опору, полетел вперед, метнув поднос с мороженым
на стол. Телохранители разом вскинулись, обернулись на рухнувшее в проход
тело.

Пора!

Теперь его движение никого не насторожит. Теперь оно аргументировано
испугом и желанием помочь упавшему официанту.

Полковник, реагируя на звон падающего подноса, обернулся, встал,
развернулся корпусом в сторону объекта.

И, вскинув пистолет, выстрелил! Точно в лоб повернувшемуся в сторону
официанта объекту. Просто объекту. Не человеку, не мужчине - объекту.
Обезличенному, как киногерой на экране телевизора.

Тот от страшного удара в лицо откинулся назад головой. Бывшая с ним дама
открыла рот, но еще даже не закричала. Еще не закричала. Потому что должна
была закричать через несколько мгновений.

Полковник перевел пистолет в крайнего и потому наиболее опасного для него
телохранителя и нажал на спусковой крючок.

Выстрел!

И тут же давящий на перепонки и на психику охраны крик:

- Лежать! Убью!..

Один телохранитель рухнул вниз, даже не попытавшись выхватить оружие. Он
оказался слаб в коленках. Он хотел жить любой ценой. Даже ценой
предательства охраняемого им лица.

Двое других отпрыгнули в сторону и нырнули руками за отвороты пиджаков.

Эти были профессионалами, хотя и расслабились за годы покоя. Хотя и
проморгали подход убийцы. Эти были бойцами!

Полковник выстрелил в одного и увидел, как пуля прошила ему плечо, вырвав
сзади, на спине, клок ткани.

Он отшатнулся и упал. Теперь он был безопасен. Раненые охранники выбывают
из игры. Потому что работают не за совесть, а за деньги. Только за деньги,
которых жизнь не стоит. Теперь он до приезда "Скорой помощи" будет лежать
смирно.

Второй телохранитель успел выхватить пистолет, но не успел его взвести, не
успел дослать патрон в ствол. Они не ждали нападения. Уже много лет не
ждали! И потому отвыкли носить оружие в положении "к бою".

Второй телохранитель получил пулю в грудь. И упал, прикрывая рану руками.

Дело было сделано. Путь назад свободен.

Полковник, не убирая пистолета, попятился. Через несколько шагов, одной
рукой прикрыв лицо, другой тыкая пистолетом в лица посетителей ресторана,
повернулся и побежал к двери, ведущей на кухню.

- Всем сидеть! Сидеть, я сказал! Или буду стрелять!

Сидящая за столиками публика испуганно отводила глаза. Кое-кто сползал со
стульев под столы.

До двери осталось несколько метров, когда сзади раздался выстрел! И тут же
еще один.

Одна пуля впилась в стену, чуть левее бока полковника. Вторая горячо
ударила сзади в ногу, чуть повыше колена. Зубанов схватился левой рукой за
рану и повернулся.

Стрелял раненный в плечо телохранитель. Который должен был лежать тихо до
приезда "Скорой помощи". Но лежать не стал. Стал стрелять вслед убегающему
киллеру, не боясь себя обнаружить. Ставя работу выше жизни.

Полковник развернул пистолет и сделал три подряд выстрела в сторону
телохранителя. Третья пуля достигла цели. Телохранитель выронил пистолет и
тихо сполз на пол.

Но до того он успел выпустить две пули. Одна взвизгнула у полковника возле
правого уха, ударив в стену. Другая ожгла шею. Горячая кровь потекла на
рубаху, на воротник пиджака. Судя по всему, телохранитель имел опыт боевых
действий, потому что не боялся посвиста пуль. И, даже будучи раненным, он,
открытый встречным пулям, продолжал стрелять!

Теперь за тылы можно было не беспокоиться. Теперь надо было уходить. Как
можно быстрее. Пока к месту преступления не подъехала вызванная ресторанной
обслугой милиция.

Полковник толкнул дулом пистолета дверь. Подволакивая раненую ногу, побежал
по коридору. Запасной выход должен был быть там, в конце коридора, слева.

Официантки и какие-то люди в белых халатах и колпаках жались вдоль стен,
испуганно отодвигаясь от идущего им навстречу человека с пистолетом,
оставлявшего на полу густые капли крови.

- С дороги! Все с дороги!..

Высовывавшиеся из дверей головы мгновенно скрывались назад.

- Убью! Кто встанет на моем пути - убью! Полковник шел медленно, неровно,
качаясь от стены к стене. Из раны на ноге толчками выхлестывала на брюки,
на ботинки, на пол кровь. В голове шумело. На глаза наплывала серая
непроницаемая темнота. Рассеивалась. И тогда полковник видел стены, пол.
Видел лишенные четких очертаний, стоящие с поднятыми руками фигуры. Снова
наплывала, и тогда полковник не видел ничего.

- Убью... Кто шевельнется...

"Кровь... Уходит кровь... Надо остановиться и перевязать ногу жгутом.
Разорвать рубаху и перевязать", - думал он.

Но останавливаться было нельзя. Некогда... Полковник шел, привалившись
плечом к стене. Стена не давала ему упасть. И помогала выдерживать
направление. К двери... К входной двери. Где в пятидесяти метрах, за
забором, его ожидала машина.

Но полковник до двери не дошел. Упал, сполз по стене на пол. Секунду лежал.
Потом встал на четвереньки и, передвигая руки и ноги, пошел.

- Надо забрать у него пистолет, - крикнул кто-то сзади.

- Стоять! - хрипло прошептал полковник. - Всем стоять!

И, подняв пистолет, выстрелил.

Гулким эхом выстрел прокатился по коридору. Испуганно завизжали женские
голоса.

- Вот... так... - сказал полковник. И пошел, пополз к уже видимой двери.

- Сейчас... Сейчас...

Но упал в трех шагах от порога, ударившись головой о пол.

- Готов, - сказал кто-то.

Работники ресторана приблизились. Вперед выдвинулся штатный ресторанный
охранник.

- Дайте что-нибудь длинное, - попросил он.

- Что?

- Ну что-нибудь, палку, метлу, швабру. Повара подали длинную поварешку.

- Это подойдет?

- Подойдет.

Охранник дотянулся до лежащего тела поварешкой, ткнул его в бок.

Полковник молчал. Он ничего не чувствовал.

- Сейчас милиция приедет. Я вызвал, - сказал охранник. - Надо забрать у
него пистолет. Пока он не очнулся.

Сделал шаг вперед. Потянулся. Вырвал из безвольных пальцев пистолет. Сразу
оживился.

- Вот сволочь! В посетителей стрелял! Сейчас мы его.

Пнул тело в бок.

- Надо его перевернуть. Посмотреть в карманах документы. И перевязать,
чтобы до милиции не помер.

Сзади зазвучали быстрые уверенные шаги. Два молодых человека раздвинули
подступившую толпу. На лица их, по самые подбородки, были натянуты шапочки
с прорезями для глаз.

- Не надо искать документы. И перевязывать не надо, - сказали они.

- Как не надо? - удивился охранник.

- Так не надо. Мы его сейчас в больницу отвезем. Там это лучше сделают.

- На чем отвезете? - подозрительно спросил охранник.

- На машине. У нас машина за углом.

- А документы у вас есть? Чтобы личность удостоверить?

- Есть, - успокоили парни.

- А посмотреть можно?

- Можно.

Охранник оглянулся на замершую толпу и, изображая единственного знающего,
что делать, человека, подошел к парням.

- Прошу!

- Пожалуйста, - сказал один из парней. И сунул руку во внутренний карман
пиджака. Охранник приблизился. Проследил движение руки.

- Ну.

- На - бери, - сказал парень.

И, вытащив руку, ударил охранника в удобно подставленное лицо. Охранник без
звука сел на пол. Толпа ахнула.

- Всем тихо! - сказал парень. Все затихли.

- Бери!

Парни подхватили бездвижное тело полковника под руки и быстро понесли к
выходу. Возле крыльца стояла легковая машина. С закрытыми картоном,
оторванным от упаковочных коробок, номерами.

Полковника толкнули на заднее сиденье.

Где-то недалеко зазвучали милицейские сирены.

- Поехали! Скорее!

Машина сорвалась с места. Через три квартала завернула во двор. Бывшие в
ней люди не спеша вылезли и так же не спеша перешли через проходной подъезд
к другой машине.

- Ну ты где набрался так? Дядя Паша? Мы тебя ищем... - громко говорили
парни, придерживая под руки потерявшего сознание немолодого мужчину. - Ну
давай еще немного. Сейчас домой поедем...

- Что случилось? - с тревогой спросил водитель, видя, как к машине
подволакивают полковника.

- Полковника ранили. Пришлось его выручать.

- Раскрылись?

- Раскрылись.

- Плохо!

- Знаем, что нехорошо.

- Вы хоть в масках были?

- В масках.

- Ладно, поехали. Дома разберемся... Машина выехала со двора.

Полковник лежал на заднем сиденье, привалившись головой к плечу одного из
сопровождающих.

Другой, согнувшись, перетягивал Полковнику импровизированным жгутом ногу
выше раны.

- Ну как он?

- Плох. Крови много потерял.

- А кость?

- Не знаю. Обломков не видно. Но рана здоровая. Может, и задело.

- Куда едем? В больницу? - спросил, оборачиваясь, водитель.

- Ты что, с ума спятил?! В какую больницу? Если в больницу, то уж лучше
сразу в милицию. Они же знают, что он ранен. И будут его по всем медпунктам
разыскивать. Домой едем!

- А если он помрет?

- Ну значит, помрет!

- А может, не помрет. Приедем, перевяжем, промедол вколем... Может, и
выкарабкается...

Полковник покачивался в такт машине, бился головой о чужое плечо. И ни о
чем не думал. И ничего не чувствовал. Кроме вспышек боли, доходящих из
внешнего мира сквозь пелену отключенного сознания.

Кончилась война для полковника. Похоже, совсем кончилась...

Глава 48

- Соедините меня с генералом Федоровым. Генерал Федоров?

- Так точно!

- К вам выезжает ревизор.

- Какой ревизор?

- Обыкновенный. Специального контрольно-ревизионного отдела Министерства
обороны.

- Зачем?..

- Затем, зачем ездят ревизоры. Для проверки финансово-хозяйственной
деятельности вашего подразделения за текущий и предшествующий период.

- У нас была недавно проверка.

- Вы боитесь ревизии?

- Никак нет! Мне нечего бояться. Просто не люблю, когда моих людей
отвлекают от дела.

- Ничего. Потерпят.

- Когда прибудет ревизор?

- Он уже прибыл. Он находится на КПП. Уже десять минут. Позаботьтесь, чтобы
дольше он не ждал.

- А заранее предупредить было нельзя? Чтобы мы пропуск выписали.

- О ревизорах заранее не предупреждают. До свидания.

Генерал поднял трубку.

- Семенов? Это ты? Генерал Федоров говорит.

- Так точно, товарищ генерал.

- У тебя там на КПП посторонние есть?

- Так точно. Есть один в гражданском.

- Что он делает?

- Ничего. Сидит.

- Просто сидит?

- Просто. Зашел, сел и сидит.

- А что сказал, когда зашел?

- Сказал, что его должны пропустить через десять минут.

- Так и сказал?

- Да, точно так.

- Ну тогда пропусти его.

- А пропуск?..

- Пропуска пока нет.

- Тогда нет, не могу. Не положено, товарищ генерал.

- Да ладно тебе бюрократию разводить. Пропусти, я сказал. Проверь его
документы - и веди ко мне. Я пропуск позже оформлю и подошлю тебе. Через
десять минут ревизор был в кабинете.

- Здравствуйте, - поздоровался он.

- Здравия желаю! - ответил генерал подчеркнуто официальным тоном.

- Я прислан к вам...

- Я знаю зачем. Что вам требуется для работы?

- Мне нужен отдельный кабинет. И нужна финансовая и материально-техническая
документация за этот и прошлый год. В полном объеме.

- Но это...

Это было почти тридцать килограммов бумаги.

- Спасибо, - поблагодарил ревизор. И открыл первую страницу первой папки...
Чтобы через неделю закрыть последнюю страницу последней...

- Мне нужно задать вам несколько вопросов по вновь открывшимся мне в
результате проверки фактам. Вы не против? - спросил он генерала Федорова.

- Против! - ответил тот. - Но от вас все равно не отвязаться. Так что
давайте. Терзайте...

- Тогда вопрос первый. Я обнаружил перерасход имущества по следующим
позициям: питание на 25 процентов...

- Мои люди на боевых есть должны.

- Но существуют нормы отпуска продуктов питания, рассчитанные на одного
бойца в сутки и утвержденные приказом министра обороны от...

- Для кого утвержденные?

- Для бойцов...

- Для бойцов пехоты. А у меня спецы. Я не могу кормить разведчиков пехотным
пайком! Пехота на бэтээрах ездит. А мои ребята на брюхе ползают. По полста
километров в сутки. С полным боекомплектом. Они с такого пайка богу душу
отдадут, до объекта не добравшись. А добравшись, не цветочки будут
собирать. Драться будут! С противником, которого знаете как кормят? На убой
кормят. Вот, полюбопытствуйте, меню солдата бундесвера...

- Меня не интересует меню иностранных армий. Меня интересует перерасход по
статье "питание личного состава".

- Крючкотворы...

- Что?

- Ничего. Что там у вас еще?

- Пункт два. Перерасход боеприпасов к стрелковому оружию. В том числе
патронов калибром 7,62 к автомату...

- Опять по нормам моторизованного взвода?

- Нет. По нормам разведроты.

- Но мы не разведрота. Мы спецы!

- В нормах отпуска материально-технических средств нет, как вы выражаетесь,
спецов. Есть нормы, предусмотренные для разведвзводов, разведрот. Чем
вызван перерасход боеприпасов?

- Боевой работой вызван.

- В каком смысле?

- В прямом. Когда приходится стрелять больше, чем предписано вашими
приказами.

- Почему больше?

- Потому что жить охота.

- Но это не соответствует утвержденным нормам расхода боеприпасов,
предусмотренных для...

Ну и ревизия... Всем ревизиям - ревизия! Уж сколько их было на веку
генерала Федорова, но ни разу никто его не расспрашивал по поводу
перерасхода боеприпасов. И уж тем более перлового концентрата и тушенки.

Странная ревизия. Очень странная...

- Теперь по третьей позиции. Гранаты "РГД".

И гранаты "Ф-1".

- Тоже перерасход?

- Перерасход. Который вам тоже предстоит объяснить.

- Взорвались они. Гранаты.

- Почему взорвались?

- Потому что гранаты.

- Это необходимо подтвердить.

- Осколки принести? По весу? Я пошлю личный состав. В Африку.

- Куда?!

- В Африку. Гранаты взорвались в Африке. Но если очень надо, мы можем
сбегать...

- Вы меня неверно истолковываете. Я не говорю об осколках. Но должен быть
акт на списание боевых гранат...

- Что "должен быть"?

- Акт списания материальных ценностей с указанием причины их утраты. Ну,
допустим, износ, пожар или выход из строя в результате стихийных бедствий,
небрежного обращения материально подотчетных лиц или иных обстоятельств.

- С гранатами небрежного обращения?

- В том числе с гранатами.

- Тогда, извините, виновных подотчетных лиц не будет.

- Я так понимаю, вы не хотите помочь проведению ревизии?

- Напротив. Я хочу уяснить, каким образом я должен списывать взорванные
гранаты. До взрыва? Или после взрыва?

- После. Вы должны составить акт об утрате казенного имущества с указанием
причины утраты. И завизировать акт подписями виновного лица и двух
свидетелей, присутствовавших при факте утраты.

- И все?

- Да, все. Такого документа для принятия руководством решения о списании
подотчетного имущества будет достаточно.

- Слава богу!

- Что - слава богу?

- Что акт печатью заверять не надо. Противника. Который может подтвердить
факт использования гранат.

- Зря вы так.

- И вы тоже зря. Так...

Через два дня генерал Федоров был ознакомлен с приказом об отстранении
генерала Федорова от должности в связи с "допущенными в вверенных ему
подразделениях нарушениями норм отпуска и расхода боеприпасов и продуктов
питания...".

Так вот почему ревизия...

Генерал вышел рапортом на непосредственное начальство.

- Ничего не могу сделать, - развело руками начальство, - перерасход
боеприпасов и продуктов питания. А с этим теперь строго.

- С чем строго?

- С перерасходом боеприпасов. Сам знаешь, оборонку развалили, и теперь
каждый патрон в стране на счету. И каждая банка тушенки.

- Почему же раньше их не считали?

- Раньше не считали. А теперь - считают. Согласно распоряжению
командования. Под кампанию ты попал, генерал. Под кампанию экономии
материально-технических ресурсов Вооруженных Сил.

- И что мне теперь делать?

- Официально? Ждать оргвыводов. А неофициально... Неофициально, то есть
по-дружески, советую тебе сегодня же подать рапорт об увольнении из
Вооруженных Сил. И уйти по-тихому. Пока они не сделали из тебя козла
отпущения национального масштаба. Пока не устроили образцово-показательный
процесс... Так вот зачем нужна была эта ревизия...

- Жаль, что так получилось. Но свои погоны, сам понимаешь, ближе к телу...

Через час генерал написал рапорт об увольнении из рядов Вооруженных Сил по
собственному желанию, в связи с резким ухудшением состояния здоровья.

Через три часа рапорт был подписан и был согласован. Хотя обычно на это
уходят недели.

Еще через сутки генерал сдал дела, пропуска и числившееся за ним казенное
имущество. Дал подписки о неразглашении. Получил выходное пособие. И... И
стал сугубо штатским человеком.

За неполные двое суток!

Видно, кому-то очень надо было... Кому-то...

Утром первого своего штатского дня генерал-отставник Федоров спал дольше,
чем обычно. На пятнадцать минут. Потом, подчиняясь выработанной за много
лет службы привычке, встал. И долго слонялся по квартире. Потому что идти
ему было некуда.

Решительно некуда.

Он включил телевизор. И тут же выключил.

Сел в кресло. И сразу же встал.

Позвонил на службу своему заму.

- Слушай, Коля. У меня в столе, в нижнем ящике, папка. Убери ее в сейф...

Зам был немногословен. И был неразговорчив. С лишенным допусков к военным
секретам гражданским генералом Федоровым.

Черт! Что же теперь делать?

Федоров снова набрал телефон. Рабочий телефон жены.

- Не знаешь, что делать? - спросила жена. - В магазин сходи. Купи
подсолнечного масла, капусты, хлеба... Деньги на холодильнике в вазе.

- Зачем в вазе?

- Затем, что всегда там были...

Федоров нашел пакет, нашел деньги и пошел в магазин.

Дожил, генерал! С авоськой ходит! Вместо "кедра" или "узи". Как
какая-нибудь домохозяйка...

Генерал вышел во двор. Секунду постоял, вспоминая, где находится магазин, и
повернул направо. В булочную.

В булочной, стоя в очереди в кассу, он от нечего делать смотрел в витрину.
Где за хлебом и булочками просматривалась улица.

Странно, вон того мужчину он уже видел. Сегодня или вчера... Точно. Вчера.
Вечером. Возле дома.

Генерал расплатился и вышел из булочной. Мужчина пошел за ним. Не сразу.
Выждав минуты полторы. Если бы сразу, было бы понятно. Но он пошел не
сразу.

Что за ерунда?

Генерал остановился, вытащил кошелек, пересчитал деньги и, резко
развернувшись, побежал назад в булочную.

- Вы мне сдачу неправильно сдали! - возмутился генерал, не отрывая глаз от
витрины.

Мужчина, шедший за ним, остановился. Постоял в нерешительности несколько
секунд и, изменив направление, пошел в сторону.

- Да как же неправильно, когда правильно! - возмутилась кассирша. - Булка
серого. Плюс батон. Плюс.

Ушел. Совсем ушел. Значит, случайность. Помноженная на издержки профессии.
Если бы это была слежка, на место ушедшего шпика пришел бы другой.

- Ну, значит, я ошибся, - извинился генерал. - Везде ошибся.

- Смотреть надо! - заорала вдогонку возмущенная до глубины души кассирша.

"Смотреть надо, - повторил про себя генерал. - Смотреть никогда не вредно.
Даже на пенсии".

На улице было пусто.

Но генерал решил провериться. Просто так, на всякий случай. В качестве
тренинга былых навыков. В качестве игры. И пошел не к дому. Пошел совсем в
другую сторону.

Если кто-то следит за ним, то следить издалека они не смогут.

Генерал свернул к гаражам, где заметил узкий, на одного человека, проход,
ведущий в соседний двор.

Если они ведут его, то им придется повторить его путь через эту щель. Или
потерять его.

Сзади затопали быстрые шаги. Молодой человек стремглав бежал к проходу в
гаражах. Он очень спешил. Он почему-то очень спешил.

Молодой человек, обогнав генерала, проскочил в соседний двор.

Похоже. Очень похоже... Пробежать вперед, заскочить в какой-нибудь подъезд
и наблюдать за ним из окна, пока основные силы найдут способ легально
проникнуть во двор.

Так?

Или это бред мании преследования на почве приближающегося постпенсионного
маразма?

Во двор, со стороны улицы, въехала легковая машина. И остановилась у одного
из дальних подъездов.

"Жигули"-"шестерка", красный цвет, номер... - на всякий случай запомнил
Федоров.

И, развернувшись, пошел обратно к гаражам, краем глаза заметив тронувшуюся
с места машину.

Нет, не бред. Похоже, не бред...

В течение двух последующих суток генерал Федоров гулял по улицам. Гулял
долго и много. И чем больше гулял, тем более увлекался этим занятием.

Топтун сзади. Уже хорошо знакомый топтун. Поменявший пиджак, но не
поменявший лицо...

Еще один. Кажется, уже тоже мелькавший. Позавчера...

А вот и красные "Жигули" шестой модели, номерной знак... Правда, номерной
знак другой, но "Жигули" те же. Те же, что стояли во дворе...

Слабая слежка. Организованная абы как.

Но все-таки слежка!

Зачем?

Зачем за ним, пенсионером, следить? Причем следить так небрежно? Экономя на
личном составе и машинах.

Он же свой. Он же в доску свой! А они с ним как с каким-нибудь шпионом...

Или, может быть, именно потому, что он свой? Хоть и бывший - но свой.

Но тогда...

Тогда вопрос "зачем" не стоит. Тогда становится понятно зачем! И понятно,
почему они так небрежны...

Через два дня все стало очевидно, потому что генерала в отставке Федорова
сбила машина. Сбила удачно, в смысле не до смерти. Потому что пострадавший
был готов к наездам автотранспорта. Равно как к падающим на голову
кирпичам, взрывам бытовых газовых баллонов и нападению пьяных хулиганов.
Отчего вовремя сориентировался, когда грузовой "ЗИЛ" въехал правым колесом
на тротуар.

Он услышал рев приближающегося двигателя и, даже не оглядываясь назад,
прыгнул к стене дома. Машина задела его вскользь, отбросив вперед и в
сторону. Федоров машинально сунул руку под мышку и... нащупал провисшую
резину подтяжки. Пистолета не было. Пистолет был сдан при уходе в отставку.

Генерал встал на ноги, раскланялся со сбежавшимися со всех сторон прохожими
и быстро исчез с места происшествия.

"Сволочи! - думал он про себя. - Хороша благодарность за двадцать пять лет
беспорочной службы..."

Домой он не вернулся. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что теперь,
после неудачного покушения, на него откроют настоящую охоту.

Генерал сел на электричку и вышел на неприметной, но с залом ожидания
станции. Выбрал себе место понеприметней и стал думать.

О "ЗИЛах", заезжающих на пешеходные тротуары.

Интересно знать, за что на него ополчились? За что чистят?

За служебные секреты? Которые он может предложить вероятному противнику?

Вряд ли. Все эти секреты противник давно знает. И даже знает больше, чем
знает генерал. Секреты в розницу враг покупать перестал. Потому что купил
оптом.

Тогда зачем?..

Зачем его вначале убрали из рядов Вооруженных Сил, а теперь убирают совсем?
Окончательно.

Кому он мешает?

И в чем мешает?

Вот два главных вопроса, на которые он, если хочет остаться живым, должен
ответить.

Кому?

И в чем?

Глава 49

Госпиталь был новый. Хотя, как подозревал Зубанов, такой же, как тот, в
котором он лежал несколько недель назад. Фальшивый. С одной палатой на
пустом этаже не имеющего отношения к медицине здания. С автоматическим
замком в ее двери, который все случайно захлопывают...

- Как ваше самочувствие? - спросил врач, обходивший единственного пациента.

- Спасибо. Хреновое.

- Что так?

- Скучно. Прошу перевести меня в общую палату.

- Вы потому туда хотите, что там не были. А кабы побывали, сразу обратно
запросились.

- Чем там так плохо?

- Тем, что больных много. И каждый из них со своими капризами. И со своими
анализами...

- И все равно я настаиваю на переводе меня в общую палату.

- Обязательно. Но немного позже. Когда вы поправитесь.

- Я уже поправился.

- Вас подводят ваши субъективные ощущения. А объективно вы еще нездоровы.
Поверьте нам на слово. Вам надо соблюдать постельный режим.

- Здесь соблюдать?

- Здесь.

- Спасибо, доктор.

- Ну что вы, это наш долг...

Ну раз долг, то никуда не денешься. Придется находиться. В одиночной...
палате...

- Вот ваши лекарства.

Медсестра была мила и хорошо вышколена.

- Вот эти таблетки надо выпить до еды. Эти - после еды.

- А когда еда?

- Когда вы захотите.

- Я сейчас хочу.

- Хорошо. Я распоряжусь.

Интересная больница. Напоминает ресторан. С отдельными кабинетами. Из
которых не выпускают.

- Только вы таблетки выпить не забудьте.

- Не забуду.

Таблетки полковник не выпил ни до еды, ни после еды. Таблетки в этой
больнице он не пил. На всякий случай. На случай, если его захотят отравить
недоброкачественной пищей.

- Вот ваш завтрак.

Таблетки полковник растворил в остатке чая. Чай вылил в остатки супа. В суп
бросил недоеденное второе.

- Что-нибудь еще?

- Спасибо, я сыт.

По горло.

Но долго отлынивать от лечения полковнику не дали.

- Перевернитесь, пожалуйста, на живот, - радостно улыбаясь, попросила
медсестра. Сопровождаемая медбратом.

Это было серьезней. Ампулы, шприцы и медсестру в чае утопить было
невозможно. Но и получать в нижнюю часть тела то, что до того растворял в
чае, тоже невозможно.

- Приспустите, пожалуйста, штаны.

- Для вас? - многозначительно спросил Зубанов. - Для вас с превеликим
удовольствием.

- Не для меня. Для проведения медицинской процедуры.

Нет, не обиделась. Не ушла. Не хлопнула дверью. Значит, придется
действовать по-другому.

- У меня аллергия на лекарства, - предупредил полковник.

- На какие?

- Я же говорю - на лекарства.

- На все?

- Ну да, на все. Кроме спирта.

- Так не бывает!

- Бывает. У меня бывает.

- Больной! Немедленно перевернитесь на живот и приспустите штаны!

- Уступаю насилию.

- Полковник перевернулся и приспустил. И, спрятав лицо в подушку, усердно
зажевал слюну, сбивая ее в пену.

- Мне долго ждать?

- Сейчас. Поудобней лягу.

Холодные пальцы медсестры собрали валиком кожу. Вогнали в него иглу.

- Ну как? - участливо спросила медсестра.

- Все хорошо.

- Ну вот, а вы говорили аллергия.

- Ну, значит, ошибался, - улыбнулся полковник и, сказав "ой!", закатил
глаза и закинул голову, ударившись затылком о дужку кровати. Очень сильно
ударившись. Чтобы ему поверили. В уголках рта у него запузырилась пена...

Фокус с пеной был, наверное, лишним. Но полковник посчитал, что кашу маслом
не испортишь.

- Что с вами? - испуганно закричала медсестра. Полковник еще несколько раз
треснулся головой о спинку кровати и, упав на пол, стал изображать агонию.

- Ты что сделала?! - заорал медбрат.

Сестра бросилась в дверь за помощью. Вломившаяся в палату толпа людей в
белых и пятнистых костюмах четверть часа суетилась над не желавшим
принимать лекарства организмом.

Когда дело дошло до новых вливаний, полковник очнулся.

- Нет! - закричал он, увидев шприц. - Не подходите ко мне с этим! Я не хочу
снова...

- Но это совершенно безвредное лекарство.

- Она тоже говорила, что безвредное! - показывая на медсестру, орал
Зубанов. - Не буду! Уберите!

И даже на всякий случай выбил два шприца из чужих рук.

Вряд ли врачи поверили в его представление. Но цель была достигнута - он
аргументировал свой отказ от приема лекарств, которые нельзя выплеснуть в
чай...

Аллергический шок для больного не прошел бесследно. Больной перестал спать.
Ночами.

С вечера до утра он лежал с открытыми глазами, вглядываясь и вслушиваясь в
темноту. Иногда он все же задремывал, но не больше чем на минуту и тут же
просыпался.

Он измучился, но все равно не спал.

Наверное, он мог отдохнуть полноценно, если бы не кусал себя за пальцы.
Больной кусал себя за указательный и большой пальцы, когда глаза его
непроизвольно смыкались.

"Не спать!" - приказывал он сам себе.

Не спать!

Потому что, если спать, можно не проснуться.

Между бессонницей и вечным сном полковник выбирал бессонницу.

Иллюзий он не испытывал. Эта палата должна была стать его последним
прибежищем. После того, что было, в живых его не оставят. Его зачистят!

Почему не зачистили до сих пор?

А черт их знает!

Раньше - потому, что он выполнял нужную им работу.

Теперь?.. Теперь, возможно, потому, что они надеются продолжить его
использовать в качестве киллера.

Или, заметая следы, предложить следствию в качестве серийного убийцы.
Естественно, в мертвом виде. Но в свежем виде, раз они тянут время.

Не исключено, что они с его помощью хотят скомпрометировать Безопасность. И
ждут удобного случая...

Возможно, удумали что-нибудь еще.

Но, при любом раскладе, живым из этой палаты его не выпустят. Если только
он сам о себе не позаботится...

Значит, надо заботиться...

Полковник Зубанов начал готовить побег. Третий за неполные два месяца.
Только этот в отличие от тех, предыдущих, серьезный. Без дураков. Без
подсунутых ему легких решений. И без спонтанных порывов.

Зубанов запоминал лица входивших в палату людей, составлял график их
приходов и уходов, замечал привычки... Всеми правдами и неправдами выяснял
местоположение и планировку здания.

Как выяснял?

Подглядываниями и подслушиваниями. Подглядываниями в окна, щели и замочные
скважины. Подслушиваниями через те же щели и замочные скважины чужих
разговоров и отдельных реплик вроде:

- Я от остановки сегодня двадцать минут шла... Или:

- На вахте привязались к пропуску... Значит, вход в здание по пропускам. А
до ближайшей остановки двадцать минут хода...

С побегом полковник решил не откладывать. Потому что некуда дальше
откладывать.

Завтра вечером!..

"Завтра вечером" должен был дежурить подходящий врач. Внешним видом
подходящий. Размерами одежды и обуви. И походкой.

Подозвать его к себе, заставить наклониться и ударить в кадык, прикидывал
свои действия Зубанов. Зажать рот, уронить на себя, чтобы ничего не было
слышно... Переодеться в его халат, выйти в коридор и по коридору в туалет.
Там стекло наверняка обыкновенное, небронированное. И можно будет
спуститься вниз, используя темноту.

Веревку надо будет сделать заранее из простыни и пододеяльника, разорвав их
на полосы и связав. Если обмотать веревкой тело, то под халатом ее никто не
заметит.

Главное - добраться до туалета...

Шанс есть. Рост, комплекция, прическа его и врача схожи. А халат
успокаивает бдительность. Тем более когда халат движется не к выходу, а в
туалет.

Вечером полковник разодрал простыню и нижнюю часть пододеяльника. Верхнюю
оставил. Верхнюю расправил поверх одеяла, чтобы создать иллюзию
заправленной постели. Полосы скрутил и связал в одну длинную веревку.

Когда за окном стемнело, Зубанов нажал кнопку вызова медперсонала.

За дверью застучали шаги. В палату вошел врач.

Черт! Не тот врач. Другой врач. На голову ниже того, который был нужен.

- Что с вами? - спросил он, подходя к койке.

- Ничего. Я случайно кнопку нажал, - сказал, отыгрывая назад, полковник.
Отыгрывая до следующего раза.

- Ну тогда давайте я вас послушаю. Раз все равно пришел, - предложил врач.
И приподнял одеяло.

- Погодите... А где у вас простынка? И...

Зубанов ударил его в кадык. Как и планировал.

Врач, хрипя, упал на кровать. Полковник ударил еще раз, чтобы иметь
гарантированные четверть часа на побег.

Где ключ? Ключ от двери?..

Вот он!

Теперь переодеться.

Сбросил пижаму, натянул на себя белый халат и шапочку. Еле-еле натянул.
Нацепил на шею фонендоскоп.

Получилось похоже. Хотя немножко тесновато и немножко коротковато.

Ничего, сойдет. Тем более что отступать поздно.

Подошел к двери, прислушался.

Вроде тихо.

Выход наверняка к центру здания. На выходе охрана. Туалет в противоположной
от них стороне. Потому что по коридору всегда стучали шаги. Вначале в одну
сторону и спустя несколько минут - в другую.

Ну, ни пуха!..

Полковник протиснулся в полуоткрытую дверь спиной, словно что-то говоря
больному. Вышел в коридор... В дальнем конце темного тоннеля из стен и
дверей горел свет.

Полковник повернул в противоположную от света сторону.

- Что там у него? - спросил властный мужской голос.

Зубанов только рукой махнул. И пошел в туалет. Мимо стен. Со стендами
боевой и политической подготовки. Так это казарма... Оказывается, это
казарма. С одной больничной палатой.

Где же туалет?

Вот он! Мужской. Один мужской. Естественно, мужской, если это казарма.

Зашел внутрь. Блокировал дверь, засунув в ручку швабру.

Пять минут... До момента, когда очухается врач или очухается охранник, не
более пяти минут!

Полковник сбросил халат, смотал с тела веревку. Попробовал открыть окно, но
оно было заколочено.

Лишние тридцать секунд!

Подбежал к унитазу, выломал ручку для спуска воды. Вернулся к окну.
Расстелил на подоконнике халат, приставил к верхнему правому углу стекла
острый край ручки и сильно ударил ладонью по пластмассовому набалдашнику.

Стекло треснуло, но не выпало.

По одному, поддевая ручкой, обламывая и вытаскивая осколки, полковник
освободил окно. Привязал один конец импровизированной веревки к батарее,
другой выбросил за окно. Лег животом на подоконник, опустил ноги вниз,
почувствовав подошвами шестиэтажную пустоту.

Зубанову стало страшно. Ну потому что он не был графом Монте-Кристо,
которого всячески оберегал Дюма.

"А если простынка не выдержит?" - подумал он.

Если не выдержит?!

Неизвестно, сколько на ней перележало больных. Не дай бог, лежачих больных,
которые способствуют гниению ткани...

И если хотя бы в одном месте лопнет нитка!..

В заклиненную шваброй дверь туалета постучались. Пока вежливо.

Ну и значит...

Между двух опасностей полковник выбрал меньшую - спуск на разорванной на
лоскуты простынке с шестого этажа.

Хватаясь руками и упираясь ногами в узлы, Зубанов пополз вниз.

Вот сейчас, сейчас нитка... Или слабо затянутый узел...

На уровне третьего этажа веревка оборвалась.

Полковник упал вниз. Неудачно упал. Потому что не был графом Монте-Кристо.

Попытался встать и вскрикнул от боли.

Растяжение! А может быть, и хуже.

Захромал прочь от здания. Но далеко уйти не смог.

- Вон он! - заорал сверху, высунувшись из окна туалета, охранник.

Полковник, превозмогая боль, завернул за угол и... столкнулся нос к носу с
двумя медицинскими, потому что в белых поверх камуфляжа халатах, братьями.
Со знакомыми лицами. С лицами бойцов, охранявших его в квартире.

- Не глупи, полковник!

Зубанов развернулся и захромал обратно, понимая, что скрыться ему на одной
ноге, от четырех, не удастся.

- Стой, калека!

Полковника схватили за плечи, за руки и... отпустили. Почему-то
отпустили...

Охранники лежали на земле, устремив в небо умиротворенные лица. Над ними с
толстым, деревянным, окровавленным колом стоял... Стоял генерал Федоров. В
штатском.

Он зачем-то убил двух своих бойцов. Колом. И теперь, по идее, должен его,
полковника... тем же колом...

Но зачем колом?! И зачем своих людей?!

Полковник совершенно растерялся. Потому что меньше всего ожидал увидеть
Федорова... с дубиной в руке...

- Чего стоишь? Обыщи их! - приказал генерал. - Быстрее! Пока они не
очухались,

Зубанов наклонился и ощупал карманы настигших его охранников. В карманах
ничего не было.

- Ничего нет.

- Как нет? У них должно быть оружие!

- Ну нет!

- Тогда хватай вон ту палку! И побежали.

- Я не могу. У меня нога!

- Через не могу!

Генерал перебросил через плечо руку полковника и потащил его к забору. К
дыре в заборе.

Удивительное это было зрелище - генерал ГРУ и полковник ФСБ в обнимку друг
с другом и с колами в руках! С колами вместо специзделий! Как какие-нибудь
подростки с танцплощадки после драки наших с ненашими.

Докатились спецы! До кольев докатились!

- Сюда!

Генерал подвел полковника к заранее сделанной дыре в заборе. Отодвинул
подпиленную доску.

- Терпи. Еще метров сто. А там машина... Там нас ждет машина...

Глава 50

- Почему ты?.. То есть почему вы?..

- Можешь успокоиться. Не из благородных чувств. Просто потому, что ты мне
нужен.

Ну раз не из-за благородных чувств, то, значит, все нормально, значит, это
действительно Федоров. Генерал Федоров.

- Для чего я вам... тебе понадобился?

- Для того, что мы теперь с тобой в одной лодке. Вернее, в одном корыте.
Дырявом.

- Не понял.

- Поймешь. Когда мы пойдем ко дну.

- И все же я хочу...

- Другие не относящиеся к этой теме вопросы есть?

- Есть. Про колья. Зачем нужны были колья?

- Затем, что доступа к другому оружию у меня нет.

- Неужели отставка?

- Она самая.

- То есть ты, как и я, - пенсионер?

- И кандидат в покойники. По твоей милости.

- По моей?

- Да, по твоей!

- Этого не может быть!

- Я тоже вначале думал, что не может. А оказалось - может. Виной всех моих
несчастий оказался ты! Один только ты! Так что можешь считать себя
отмщенным за ту трубу на пусковой.

- Чем отмщенным?

- Аэродромом Валуево.

- Неужели из-за него?!

- Мне кажется - да. Ты влез в очень серьезное дело. И меня втянул.

- Какая связь между аэродромом Валуево и твоей отставкой?

- Прямая... Ты сообщил об использовании аэропорта Валуево мне. Я доложил
начальству. Мне приказали проверить информацию...

- Сразу проверить?

- Нет, не сразу. Я доложил обстоятельства непосредственному начальнику, но
тот спустил все на тормозах.

- Перестраховался?

- Да, как любой врио, он мечтал отсидеть свой срок без потрясений.

- Ты обошел его?

- Естественно. Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Я вышел
рапортом через его голову.

- И они поддержали?

- Не то слово. Вздрючили врио так, что он ни о чем другом думать не мог,
кроме как об аэродроме.

- Почему они так заинтересовались этим делом?

- Точно не знаю. Но предполагал, что это дело каждый решил обернуть в свою
пользу. Наше начальство - доказать свою необходимость в условиях мирного
времени. Предупреждая грядущее сокращение. Начальство нашего начальства -
накопать материал на большой скандал. Чтобы напомнить о себе перед дележом
бюджетного пирога и заодно ударить по рукам гражданских.

Это если на поверхности. А в глубине, возможно, потеснить, а может, даже
сковырнуть Главкома ВВС. Тогда я думал так.

- Чья была идея о зачистке местных авторитетов?

- Вообще-то моя. Но в ряду других предложенных мною сценариев. Причем
гораздо более интересных.

- Но выбрали чистку?

- Да.

- Зачем чистили авторитетов?

- Тогда я надеялся, для возвращения аэродрома Валуево под крыло армии.
Думал, они зачистят всех причастных к этому делу гражданских, чтобы убить
сразу трех зайцев - вернуть аэродром, иметь громкий скандал, но не иметь
серьезного расследования, которое могло вывести черт знает куда.

- А что думаешь теперь?

- Теперь я думаю по-другому. Думаю, все обстоит гораздо проще. И противней.
Думаю, что кто-то неизвестный с твоей, моей и военной разведки помощью
прибрал аэродром Валуево к рукам. Думаю, что мы участвовали в грандиозной
криминальной разборке. Которую выиграли. Для них.

- Ты хочешь сказать, что нас использовали?

- Да. Причем втемную. Называя одни цели, а преследуя другие. Мы думали, что
боремся с преступниками, а на самом деле с нашей помощью убирали
конкурентов.

- Зачем им аэродром?

- А зачем сейчас все? Все, что ты видишь вокруг себя и видишь по
телевизору? Для обогащения. Для суперобогащения! Потому как период такой -
добычи и перераспределения капиталов. А аэропорт Валуево очень серьезный
капитал! Сколько на нем зарабатывал твой хозяин в месяц? Толкая товар мимо
таможни?

- Десятки тысяч долларов. Потом сотни.

- А это лишь малая часть того, что может приносить аэродром. Если дело
поставить на широкую ногу. Если принимать не три-четыре, а тридцать-сорок
бортов. Что позволяют технические возможности Валуева. Чуешь, какими
деньгами здесь пахнет?

- Большими.

- Такими большими, что в сравнении с ними наши с тобой жизни не в счет! Ты
и я - опасные свидетели. Самые опасные свидетели. Потому что в отличие от
всех других знаем не часть информации, а всю информацию. Знаем, как
использовался аэродром, знаем, как он может использоваться, и, значит,
знаем, как он будет использоваться.

- Ты не преувеличиваешь?

- Я преуменьшаю. Говоря о просто торговле. Если предположить, что аэропорт
предназначен не для ширпотреба, а для другого, гораздо более выгодного,
товаpa... Если предположить, что кто-то из военного руководства столковался
с братвой, то...

- То тогда мы должны были быть давно мертвыми.

- И стали бы мертвыми. Как только доделали отведенную нам грязную работу.
Как только отчистили бы им территорию.

- Они ждали, что я продолжу работу?

- Тебе не надо было продолжать работу. Тебе надо было находиться на месте
преступления. Как стрелочнику на путях.

- Почему именно я?

- Потому что ты фээсбэшник.

- В отставке!

- Ну и что, что в отставке. Может, отставка - легенда. Или ты член
полулегальной организации "Белый орел". Которая состоит из таких же, как
ты, отставников-чекистов и борется за чистоту нации. Путем отстрела ее
грязных граждан.

В любом случае ты из конкурентного ведомства. Ты начало следа, ведущего в
никуда.

- Хотят измазать Безопасность?

- В том числе. Ты же знаешь отношения между силовиками. Кто упустит
возможность бросить ложку дерьма в конкурента?

- Кто за всем этим может стоять?

- Генералы. А может, и маршалы.

- Как они могли узнать об аэродроме?

- Из разных источников. Например, от тебя. Через меня. Самую большую волну
подняли мы с тобой.

- От кого еще?

- От командующего округом. Ведь он, как ты утверждаешь, тоже был причастен
к этому делу. Но его не тронули. Чистили других. Почему, когда убирали всех
других, его обошли?

- Ты считаешь, он в доле?

- Он - обязательно. Аэропорт под ним, и его обойти никак нельзя.

- Так, может, это он? Чтобы владеть аэродромом одному?

- Нет. В начавшейся игре он лишь пешка.

- Почему?

- Командующий округом не может задействовать силы ГРУ. Даже на моем уровне.
А речь, как ты понимаешь, идет не о моем уровне.

- Тогда действительно это маршалы.

- Или генералиссимусы.

- А если ты ошибаешься? Если нет никакой контрабанды?

- Может, и ошибаюсь. А может, и нет... Но нам лучше исходить из того, что
не ошибаюсь.

- Проверить твои утверждения можно?

- Можно. Двумя способами. Первый - непопулярный.

- Какой?

- Наша с тобой смерть. Если нас с тобой убьют, значит, я не ошибался.

- А другой?

- Другой... Другой тоже непопулярный. Но менее непопулярный, чем первый.
Надо убедиться в том, что я не ошибаюсь. Лично убедиться!

- Ловить того, не знаю кого, за руку?

- Или за любое другое, которым он подставится, место.

- Рискованно. Особенно если поймать.

- Если поймать - то нерискованно. Потому что у нас появятся козыри на
руках. Для игры в жив - нежив. И доказательства нашей невиновности. Если
выпадет - жив.

- Будут валить все на нас?

- А ты думаешь иначе? Думаешь, они все возьмут на себя? Вместо того, чтобы
объявить нас свихнувшимися на почве выполнения служебных обязанностей!
пенсионерами-маньяками.

- Доказать ничего невозможно?

- Нет. Ты же знаешь, как это делается. Письменных приказов на чистку не
было. А те, что были, - были в одном экземпляре и были не у меня.

Нас обыграли по всем статьям.

Изменить счет мы можем только в одном случае - в случае, если вместо того,
чтобы прятаться по щелям, пойдем в атаку. На аэродром Валуево.

- Ты из-за этого пришел ко мне?

- Я для этого спас тебя. Второй раз, - напомнил Федоров. - Ты знаешь
местные условия. А это полдела.

- Если я откажусь?

- Ты погибнешь со стопроцентной гарантией. Вместе со мной.

- А если соглашусь?

- Скорее всего тоже погибнешь. И тоже со мной. Но уже с
девяностовосьмипроцентной гарантией.

- Два процента на успех? Не мало?

- Много. Вдвое больше в сравнении с первым вариантом. Ну что, согласен?

- Ты не оставляешь мне выбора.

- Не я. Они! Они не оставляют нам выбора...

Глава 51

- Шестой самолет. Шестой самолет за сегодняшний день, - сказал в наушниках
голос генерала в отставке Федорова.

- Вижу шестой...

- Посмотри его со своего борта.

- Уже смотрю...

Генерал и полковник висели на вершинах деревьев, на господствующие
высотках, в полутора километрах от аэродрома Валуево.

Второй день висели. Как вороны в гнездах. Транспортник вырулил к ангарам.
Опустил на бетон грузовой трап. К которому со всех сторон, как мухи на
тухлое, устремились грузовики.

- Видишь?

- Вижу.

Тюки и коробки, выносимые из фюзеляжа самолета, заполняли кузова тут же
отъезжающих машин.

Через час транспортник был пуст. И пустым вырулил на взлет...

- Седьмой на подлете.

- Вижу седьмой.

Седьмой был тоже транспортник. С тюками и коробками, перекочевавшими в
фургоны поджидавших его машин...

- Восьмой...

Аэродром Валуево действовал как хорошо отлаженный конвейер по приему груза.
Во времена бизнесмена Боровицкого, открывшего эту золотую жилу, масштабы
транспортного потока были куда более скромные. В прямом и переносном
смыслах.

Новый хозяин аэродрома уже никого не стеснялся. И ни на кого не
оглядывался...

- Девятый...

Девятый был бортом сопредельного государства. Что подтверждало всесильность
нового хозяина. Если раньше импортные самолеты от ПВО прикрывал бывший в
доле командующий округом, то интересно, кто обеспечивает коридор теперь?..

Только тот, кто имеет возможность обеспечивать! Кто может добыть разрешение
на пролет официальным порядком. Или... иди договориться с ПВО неофициально.

Проход иностранных самолетов через воздушную границу был серьезным
свидетельством против военных. Не зря, значит...

- Десятый. Ты посмотри...

Десятый был самым интересным самолетом. Потому что маленьким, спортивным,
без опознавательных знаков.

- Ты был прав, - сказал Зубанов.

- В чем?

- В том, что они задружились с криминалом.

- Думаешь, наркотики?

- Уверен. Я уже встречал такие самолеты. Сам лично встречал. Сейчас они
уберут с поля лишних людей и сгрузят тюки.

Лишних людей действительно убрали, посадив в автобус. А вот тюки не
сгрузили.

Самолет своим ходом двинулся к ангарам. Туда же выкатился неизвестно откуда
взявшийся джип.

- Ты видишь их? - спросил генерал. - Мне ангар обзор закрывает.

- Вижу.

- Что там происходит?

- К самолету подъехал джип.

- Принимает товар?

- Нет. Товара нет. Есть люди. Из самолета вылезли люди.

Из самолета на бетон спрыгнули два мужчины. Один пошел в сторону джипа. Из
которого навстречу ему тоже вышел мужчина.

- Фиксируй! Все, что видишь! - приказал Федоров. - Это может быть нужная
нам встреча. Просто так свидетелей с поля не удаляют...

Полковник навел на самолет, на джип и на людей видеокамеру. Дал
максимальное увеличение.

В видоискателе замелькали размытые контуры фигур.

С такого расстояния получить хорошее изображение было невозможно. Но
возможно будет потом, когда придет время, подвергнуть видеопленку
компьютерной обработке и попробовать опознать изображенных там людей.

Интересно, кто они? И зачем встретились? Здесь, на аэродроме.

Мужчины подошли друг к другу, пожали руки и... забрались в джип.

Все! Теперь они недосягаемы. Теперь надо ждать, когда они появятся вновь.

Полковник навел видеокамеру на дверцу машины, зафиксировал на штативе и
взял бинокль.

Ничего, главное - что они есть на пленке. Это уже удача...

Перевел бинокль на самолет. Снова на машину. Снова на самолет. Снова...

Дверца джипа на мгновенье приоткрылась, и чья-то рука ткнула пальцем в
сторону. Рука другого человека торопливо захлопнула дверцу.

"Куда это он показывал? - подумал полковник. - Что там?"

Перевел бинокль в указанную сторону.

Ангары...

Это же заброшенные, ранее принадлежавшие армии и предназначенные для
транзита военной техники ангары. Те, которые в свое время мечтал прибрать к
рукам Боровицкий.

Боровицкий мечтал, а эти, получается, прибрали? Или собираются прибрать?
Потому что освоенные мощности не удовлетворяют растущему торговому потоку?

Очень интересно. Выходит, они действительно расширяют дело. И те десять
самолетов не предел...

Дверца джипа распахнулась. Довольные друг другом партнеры выбрались наружу.
Но в сторону ангаров больше не смотрели. Просто-таки демонстративно не
смотрели. На самолет смотрели, на взлетно-посадочную полосу, на небо.

Видно, говорили об отлете.

Мужчина из джипа махнул рукой. К пилоту спортивного самолета подбежал
кто-то из техобслуги аэродрома. Что-то сказал.

Но пилот замотал головой.

Техник снова что-то сказал.

Пилот снова замотал головой.

Что они там - договориться не могут?..

Тогда технарь показал пальцем на самолет и закрутил в воздухе рукой.
Изображая пропеллер. Потом прекратил вращение и показал пальцем клонящуюся
влево стрелку.

Пилот быстро закивал...

Как это понять? Он что, глухонемой? Или русского языка не понимает?

Он что, русского языка не понимает?!

Но тогда, значит...

От джипа быстрыми шагами подошел пассажир самолета. Загородив собой пилота,
что-то сказал технику. Тот пожал плечами, кивнул, отошел от самолета.

Получается, что тот знает язык, а этот не знает.

Получается, это гости из-за кордона. Которые хотят использовать аэродром и,
возможно, использовать мощности простаивающих ангаров. Причем не те, что
были раньше. Не среднеазиаты. Европейцы...

- Ну что там у тебя? - спросил генерал Федоров.

- Есть кое-что интересное, - ответил Зубанов. - Надо встретиться.

- Тогда только ночью.

- Понятно, что не днем.

- Ну а если в общих чертах?

- Если в общих - то мне кажется, что наши задружились с ненашими.

- Но ты говорил, они и раньше дружили.

- С другими ненашими. С ненашими, которые внешним видом похожи на наших...

Глубокой ночью полковник и генерал полезли из своих убежищ вниз. Кряхтя -
про себя. И отчаянно ругаясь - тоже про себя. Добравшись до нижних сучьев,
долго вглядывались и вслушивались в темноту. Потом, нащупывая ногами
заранее набитые опоры, спустились на землю.

Уф! Жизнь их нелегкая!..

Выдерживая направление по компасам, встретились в условленной точке. Не
сразу встретились.

- Ты чего так долго?

- Сбился с пути.

- Как так?

- Так! Что я тебе, юный скаут, что ли? На свидания ночью по компасу ходить.

Забрались в глубину кустов, накрылись плащ-накидкой. Покурили.

- Ну что у тебя?

- Надо сконцентрировать внимание на ангарах на восточной стороне аэродрома.

- Почему именно на них?

- Потому что разговор между нашими и ненашими шел именно о них.

- С чего ты взял, что они не наши?

- По внешнему виду, манере поведения, марке самолета... Но главное потому,
что пилот без переводчика говорить не мог.

- Зачем им аэропорт?

- Затем же, зачем нашим. Бестаможенная, беспошлинная торговля. Мечты у
бизнесменов всех стран интернациональны - поменьше платить, побольше
получать.

- Чем они могут пригодиться нам?

- Скандалом. От европейцев они не отмажутся. Если, конечно, мы сможем
доказать, что в криминальной торговле замешаны европейцы. Это тебе не Азия,
где все всегда проходит тихо. У них там пресса, партии, комиссии и всякие
прочие любители пошуметь такой хай поднимут...

Волну оттуда не загасить...

Волну оттуда можно будет загасить, только столковавшись с нами...

На второй день в заброшенные до того ангары стали завозить груз.
Тентованными "КамАЗами" с армейскими номерами. "КамАЗы" заезжали в ворота
запретной зоны, сдавали задом к входам в ангары и замирали на несколько
десятков минут. После чего выезжали через другие ворота.

Определить, что конкретно перевозят армейские машины, было невозможно.

В полночь груз поехал в обратную сторону. В сторону взлетно-посадочной
полосы. Его перегружали в бортовые грузовики, которые скапливались на
окраине аэродрома. Но это не были привычные тюки и контейнеры, это были
ящики. Зеленые. Типичного армейского вида. Вроде тех, в которых перевозят
снаряды.

На рассвете на аэродром сел казахстанский транспортник. Пустой. Потому что
из него ничего не выгрузили.

На памяти Зубанова это был первый случай порожнего рейса. Раньше самолеты
прилетали с грузом и улетали с грузом. Гонять пустой борт порожняком было
накладно. Даже супербогатому Боровицкому накладно.

А здесь...

Грузовики подогнали к самолету и быстро перетаскали ящики внутрь фюзеляжа.
Самолет вырулил на взлетную полосу и поднялся в воздух. Унося ящики,
похожие на армейские.

Ночью генерал и полковник собрались на совет. В кустах.

- Ну что, пролетели мы?

- Как фанера... Над Валуевом.

- Что там было? Как думаешь?

- И думать нечего. Армейское имущество. Машины военные, грузчики - солдаты,
ящики - зеленка...

- Что скажешь?

- Скажу, что надо ждать.

- Сколько?

- Столько, сколько надо. Сколько надо, чтобы дождаться новой партии.

- Надеешься, что она будет?

- Будет. Охрана с ангаров не снята. Значит, эти ящики были не последними.
Надо ждать.

- Скорей бы уж. А то надоело жить, как птичке на веточке. И есть и...
по-человечески хочется.

Следующая партия груза прибыла на следующий день. Снова зеленые ящики с
нарисованными черными рюмочками на крышках. И на следующий день ящики.

- Что будем делать?

- Выяснять содержание груза.

- Каким образом?

- Заглядывать в ящики.

- Шутишь?

- Нет, не шучу. У нас нет другого выхода. Лучше заглянуть в ящики, чем в
них сыграть. Мы должны знать, что они возят.

- Когда?

- Сегодня. Пока груз в ангарах.

- Тогда надо отсмотреть подходы... Подняли к глазам бинокли.

- Четверо на воротах.

- Вижу.

- Еще около отделения возле ангаров.

- Вижу возле ангаров. Плюс двое на вышках. С пулемђтами...

Пулеметчики могли держать под обстрелом практически всю территорию.
Пулеметчики были самыми опасными.

- Много их нагнали.

- По десятку на брата.

- Как будем добираться?

- Как придется.

- Тогда ночью...

Ночь отставникам-заговорщикам была на руку. Ночь - время бандитов и
разведчиков.

- Ты хоть на боевые ходил?

- Случалось. Правда, давно.

- Не забыл?

- Забыл. Но теперь придется вспомнить. До охранного периметра Федоров и
Зубанов шли в полный рост. Ступали осторожно, отбрасывая носками ботинок
случайные, которые могли хрустнуть, сучки. Возле первого забора встали па
колени. Колючка была редкая и ржавая, и пролезть сквозь нее труда не
составляло. Один, лежа на спине, раздвигал руками ряды проволоки, другой
пролезал в образовавшуюся дыру. И в свою очередь раздвигал проволоку.

- Хреново объект охраняют, - одними губами сказал Федоров. - Идем - как по
бульвару гуляем. Ни собак, ни сигнализации.

- Не говори гоп!

На втором периметре, как только лазутчики приблизились к забору, резко
вспыхнул, резанул темноту прожектор. В небо взлетели несколько сигнальных
ракет.

Зубанов с Федоровым упали на землю, замерли и лежали полчаса, боясь дышать.
Потом тихо отползли назад к колючке.

- А ты говорил, сигнализации нет.

- Ну кто же знал...

- Нет, до ангаров нам не добраться. Надо искать другие пути.

- Все другие пути тоже приведут к прожектору и пулеметчикам.

- А если не лезть в ангары?

- Что значит не лезть в ангары?

- Так и не лезть. За каким мы привязались именно к ангарам?

- Там находится нужный нам груз.

- Кто сказал, что там? Вернее, что только там? Есть место, откуда его
привозят, есть самолет, машины...

- Ну конечно же, машины! Именно машины! Они в пути практически не
охраняются. И если засесть где-нибудь на подъездах к аэродрому, где колонна
замедляет ход...

Глава 52

Колонна армейских "Уралов" завершала восьмисоткилометровый переход из
войсковой части 06745 на аэродром Валуево. До пункта назначения оставалось
двадцать минут хода, когда головная машина пропорола два колеса сразу.

- Вот... - сказал водитель, - ... всегда так... Буквально несколько
километров... осталось... обидно! Очень!..

Сидевший рядом с водителем прапорщик проснулся и тоже высказался в том
смысле, что обидно.

- Ты что... твою... Ездить разучился?.. Посреди леса... По твоей милости...
И мамы твоей... Рожу тебе...

- Это не я, товарищ прапорщик. Я не виноват, товарищ прапорщик.

- А кто... папа твой? Который неизвестно каким местом... Такого... А ну
давай шнуром... Ты... Тебе... Им...

- Я сейчас. Я мигом, товарищ прапорщик.

Из других машин потянулись другие прапорщики,

- Во... блин... доехали почти... Раззява... Его... Ее... Их...

Водитель быстро нашел место прокола. Из покрышки торчал большой ржавый
гвоздь. И из другой - гвоздь.

- Гвоздь, блин... придурок... посреди леса нашел... Умудрился... -
поразились прапорщики. - Один гвоздь на сто километров, маму его...

- А ну, давай меняй в бога в душу тебя... ее... их... Случайно попавшие на
дорогу гвозди попали на дорогу не случайно. И встали так, чтобы не быть
подмятыми под колесо, а упереться острием в шину, а шляпкой в землю, тоже
не случайно.

- Зацепились, - тихо сказал Зубанов, порываясь встать.

- Погоди. Пусть их побольше к машине подойдет. Толпа зевак в камуфляже
подтягивалась к месту происшествия.

- Чего стоим?.. Вашу...

- Гвоздь... Там... Его... в колесо. Его... Ее... Как специально.

- Ну... блин, как он сюда... его... попал?

- А он... знает.

- Во невезуха, блин... Несколько километров, блин... А тут гвоздь... Его...
Блин...

Прапорщики обступили дырявые колеса. Сержанты обступили прапорщиков.
Рядовые, воспользовавшись мгновеньем, задремали, уронив головы на баранки.

- Пора, - тихо сказал Федоров.

Первым к дороге двинулся генерал. Напролом двинулся. Не скрываясь. На
обочине он несколько секунд постоял спиной к колонне, удерживая руки внизу
живота.

- Можно, - кивнул ему из кустов Зубанов.

Генерал характерным жестом застегнул ширинку и прошел к хвостовой машине.
Его никто не заметил, хотя кто-то наверняка видел. Привычный для глаз
военных камуфляж обезличивал человека, делал его невидимкой. Если тот
человек не кричал: "Эй ты, военный, поди сюда, я сказал!"

Генерал "Эй ты военный..." не кричал. Генерал делал свое дело молча.

- Можно, - кивнул он полковнику.

Зубанов повторил маневр старшего по званию командира. Он тоже постоял с
расстегнутой ширинкой в сторону леса и тоже, ковыряясь пальцами в
пуговицах, прошел к машине.

Потом они покурили, привалясь плечами к борту машины, заодно распуская
шнуровку тента.

Водитель впереди стоящей машины спал. Остальные обсуждали, как надо менять
проколотые колеса.

Охрана колонны была никакая. За такую охрану в бытность их действующими
офицерами генерал с полковником устроили бы личному составу разнос по всем
статьям...

- Ну что, пошли?

- Давай.

Полковник подставил генералу сцепленные руки. Генерал встал на них ногой и,
цепляясь за борт, нырнул в кузов машины. Протянул руку полковнику...

В кузове штабелями были сложены ящики.

- Вскрываем?

- Не сейчас. На ходу. Тогда можно будет шуметь. Колесо меняли долго.
Наверное, из-за того, что было слишком много советчиков. Наконец машины
тронулись.

- Давай!

Обрывая пломбы, Зубанов дернул вверх крышку ближайшего ящика.

Скрипнули вытягиваемые из дерева гвозди.

- Черт!

- Что?

- Гранатометы. Это все - гранатометы! В ящиках, завернутые в промасленную
бумагу, лежали гранатометы "РПГ-22".

- Неужели они оружие налево гонят?

- Похоже на то.

- Но это же... Это же черт знает что!

- Причем очень денежное "черт знает что".

- Так вот, значит, зачем они вычищали гражданских конкурентов. Чтобы место
для более денежного товара освободить. Для самого денежного товара. Для
суперденежного, если учитывать масштабы торговли. Это сколько же может быть
гранатометов, если считать во всей колонне?

- Несколько тысяч. Конечно, если в других машинах тоже гранатометы. А не
что-то еще.

- Армейские масштабы.

- Скорее министерские.

- Ты думаешь... Ты думаешь, утечка вооружений организована на уровне
министерства?

- Или, по крайней мере, с молчаливого согласия министерства. Скорее всего
не бесплатного согласия.

- Что будем делать?

- Сматываться отсюда. Через несколько минут они подъедут к КПП.

- Следы заметать будем?

- Не успеем.

- Тогда, может?..

- Конечно.

Заговорщики подтянули к заднему борту один из ящиков. Выждали несколько
минут. До участка дороги, который был наиболее удобен для того, чтобы
покинуть машину. Здесь, на крутом, с уклоном повороте, водитель вряд ли
будет смотреть в зеркала заднего вида. А когда посмотрит, высокие кусты на
обочине перекроют ему обзор.

- Пора.

Толкнули вниз ящик. Увидели, как он плашмя лег на обочину. Спрыгнули сами.
Подхватили ящик, бегом потащили его в лес, прислушиваясь к удаляющемуся
гулу моторов.

Нет. Не заметили. Раз не остановились, значит, не заметили...

Километра через полтора нашли заранее устроен-^\ ный тайник. Переоделись в
гражданскую одежду. Ящик распотрошили и сожгли. Гранатометы обернули
одеждой и закопали.

- И что теперь будем делать?

- Выйдем рапортом на министра. В качестве доказательства приложим
гранатомет...

- А подавать рапорт будем по команде. То есть как раз тем, кто все это
устроил. Ну а они, конечно, - министру.

- Нет, надо напрямую.

- Как? Записаться на прием? С гранатометом. Зубанов пожал плечами.

- Кроме того, гранатометы не доказательство. И даже несколько гранатомђтов.
Во г если бы все несколько тысяч...

- Предлагаешь захватить колонну?

- А почему бы нет? Колонну. В качестве неопровержимого доказательства
злоупотреблений, творимых генералитетом.

- Ну тогда уж заодно и округ оккупировать. Вдвоем.

- Округ нам бесполезен. А вот партия оружия была бы в самый раз. Такое
количество стволов они на случай, на несунов-прапорщиков не спишут.

А если, к примеру, брать не колонну, а груженый самолет, то можно выйти на
заказчиков. На тех, плохо говорящих по-русски, курьеров. Самолет надо
захватывать. Именно самолет!

- Хорошо бы. Только там больше роты охраны, грузчики и плюс еще обслуга
аэродрома. Против нас двоих.

- Значит, надо искать союзников.

- Кого? Вооружить гранатометами местных бомжей?

- Нет, бомжи нам без надобности. Нам спецы нужны. Натасканные на подобного
рода операции.

- Где их взять, спецов?

- У тебя.

- У меня? В кармане?

- Нет, в бывшем твоем ведомстве.

- В Безопасности?!

- А почему бы нет? Ведь твои бывшие моим бывшим конкуренты И не упустят
возможности...

- Как только я там объявлюсь...

- Ты же не с пустыми руками объявишься. Ты с компроматом на армию
объявишься. Так что они тебя с распростертыми объятиями встретят.

- А потом...

- Лучше потом. Чем сейчас. Или ты думаешь, что тех гранатометов не
хватятся? И не догадаются, кто проявил к ним интерес? Мы с тобой на этом
свете по недоразумению зажились. И это недоразумение они постараются
исправить. Теперь еще вернее, чем раньше. Потому что мы теми гранатометами
их на наш след вывели. По которому они до нас, рано или поздно, доберутся.
Рано - сегодня. Поздно - послезавтра.

Единственный выход - опереться на силу. На Безопасность. Я туда в отличие
от тебя хода не имею. Ты - прямой.

- Из пасти волка - в пасть крокодила?

- Хоть самого дьявола! Лишь бы это в пользу было. Решай, полковник. Один в
поле не воин. И двое - тоже.

Силу - сила ломит. А перед нами, такая сила, что нам с тобой с ней не
совладать. Даже если пупки развяжутся...

Глава 53

- Когда? - тронул рукой полковника командир группы захвата.

- Через пять минут, - показал раскрытую пятерню Зубанов.

Командир тоже поднял пятерню, дублируя приказ. Сзади него легким ветерком
прокатился шелест невнятного движения.

- Через пять минут...

- Через пять...

За деревьями, пнями, кочками, накрывшись маск-накидками, замерли на
исходных позициях два взвода спецподразделения "Леопард". Спецподразделения
Федеральной службы безопасности.

Через пять минут они должны были встать и пойти в бой. По приказу Зубанова
пойти...

От ангара отошла первая машина. На несколько секунд она притормозила возле
ворот КПП. Несколько фигур вскочили на колеса и подножки, заглянув в кузов.

Охрану объекта после исчезновения ящика гранатометов заметно усилили.
Теперь грузовики осматривали как минимум два раза - на въезде и выезде.

Вторая машина...

Третья...

Пора.

- Пошли, - показал полковник.

- Вперед, - приказал командир подразделения. Сзади бесшумно, серыми ночными
тенями, поднялись бойцы. Собрались тройками. Строго выдерживая интервалы,
двинулись вслед командиру. На подходах к объекту разделились, разошлись
тремя колоннами.

Пятая машина...

Шедший впереди авангард расчистил дорогу, взрезав колючую проволоку,
пометив туго натянутые нити сигнальных мин. Доложили:

- Путь свободен.

- Сова вызывает Кулика.

- Кулик на связи.

- Как там у вас?

- Мы на месте...

- Сова вызывает Рябчика.

- Рябчик на исходных...

Три колонны нападающих вышли на рубежи атаки.

Возле ангаров загружались последние машины...

- Ну что, можно?

- Можно.

- Всем слушать меня! - тихо сказал в микрофон, черным ободком торчащий
перед губами, командир. - Начинаем через тридцать секунд. По возможности
без жертв. Подтвердить прием.

- Рябчик понял. Атака через тридцать секунд. Желательно без жертв.

- Кулик понял тебя...

- Ну тогда пошли!

Бойцы встали на ноги и коротким броском добрались до последнего,
капитального, бетонного забора. Подставляя друг другу руки и плечи, в
минуту перевалились через забор. Прикрывая друг друга, побежали к ангарам.

- Сто... - попытался крикнуть скучавший возле крайнего ангара часовой.

Но крикнуть не успел. Упал, оглушенный электро-шокером.

- Ты чего там? Эй? - спросил из-за угла второй часовой. - Петро? Ты чего
молчишь?

Высунулся из-за стены. И лег рядом с Петром.

- С первым ангаром все. Работаем второй. Во втором ангаре часовой
почувствовал неладное. Он поднял автомат и передернул затвор.

- Арбалетчика! - приказал командир. На землю лег арбалетчик. Натянул
тетиву. Вставил стрелу с набалдашником из жесткой резины. Прицелился.

- Стой! Кто идет!

Арбалетчик нажал на спуск.

Черная толстая стрела, коротко свистнув, ударила часового в лицо. Ударила
сильно. Как боксер-тяжеловес.

Часовой качнулся и упал. Выстрелить он не успел.

- Вперед.

Подразделение обогнуло ангар и замерло в ожидании приказа.

Следующий ангар был рабочий. Из его распахнутых ворот торчал передок
грузовика.

- Мы на месте, - сообщил Кулик.

- Готовы работать, - доложил Рябчик. Машина, до среза бортов загруженная
ящиками, выехала из ворот. На ее место встала другая. Предпоследняя.

- Пора, - тихо, для себя, сказал командир. И уже громче в микрофон: -
Работаем.

С трех сторон к ангару бросились бойцы в черных в серых разводьях
комбинезонах. В минуту они опрокинули, обезоружили охрану. Ворвались внутрь
ангара. -

- Всем на землю! - закричали они.

И выпустили поверх голов автоматные очереди. Бесшумные очереди. Только
заклацали отбрасываемые назад затворы и застучали о металл ангара
разлетающиеся веером пули.

- Лежать!

Пулеметчики, засевшие на вышках, среагировать не успели. По внешним
лестницам, словно кошки, бесшумно поднялись бойцы нападающей стороны. И
вытащили электрошокеры. Хотя, по идее, должны были десантные ножи.

Повезло пулеметчикам.

Не повезло пулеметчикам...

- В машину! - крикнул Зубанов.

- В машину! - приказал командир. Полтора десятка бойцов запрыгнули в кузов.
Легли на ящики вдоль бортов.

- Из ворот - направо, - скомандовал Зубанов. - На аэродром.

- Не учуяли они? - спросил генерал Федоров.

- Хочется надеяться, что нет.

Военный "КамАЗ" выскочил на взлетно-посадочную полосу и, развернувшись,
понесся в сторону стоящего невдалеке самолета.

- Всем приготовиться.

Машина подкатила к грузовому люку.

- Вы чего так долго? - недовольно спросил какой-то майор. Увидел сквозь
ветровое стекло незнакомые лица и потянулся правой рукой к кобуре.

- Сюда!..

Бойцы разом выпрыгнули из кузова, разбежались по сторонам. Меньшая часть
обезвредила стоящих возле самолета людей. Большая бросилась внутрь.

Через несколько минут все бывшие возле самолета и бывшие в самолете лежали
"мордой в пол".

- Самолет наш, - сообщил командир Зубанову. - Что дальше?

- Готовиться к отлету.

- Пилотов сюда! - коротко сказал в микрофон командир.

Экипаж ожидал в ближнем к аэродрому лесу. Запасной экипаж. Который должен
был доставить самолет на аэродром назначения.

- Вскройте ящики.

С ящиков сорвали крышки.

- Дьявол! Это же одноразовые огнеметы. "Шмели".

- Куда они их...

Зубанов схватил за грудки бывшего возле самолета майора.

- Куда должен был лететь груз? Куда?.. Генерал Федоров тряс до стука зубов
пилотов.

- Куда? Куда вы должны были лететь?.. Командир спецотряда потрошил
захваченных в плен бойцов.

- Откуда груз?! Куда отправлялся груз?! Кто отвечал за отправку груза?..
Жесткие удары обрушивались на упорствующих молчунов.

- Говори! Говори, дурак! А то я тебе почки отобью! Пожалей почки! Они у
тебя одни! Удар! Удар!..

- Я не знаю! Не знаю! Я только грузил...

- А ты?!

- Я вез...

- Откуда?

- Из-под...

- Точнее!

Удар!

Удар!

- Окружные склады, - доложил командир собранную им информацию. - Оружие
отгружено согласно приказу начальника склада полковника Илюхина. За
переработку личному составу было выплачено вознаграждение в размере пяти
окладов.

- Неужели все-таки округ? - удивился Зубанов.

- Нет. Этот рейс первый. А самолет - нет. Самолетов было много.

- Куда направлялся груз?

- Пилоты говорят, пока в Индию.

- Что значит пока? А дальше?

- Дальше они должны были передать самолет другому экипажу. И ожидать его
возвращения в течение недели.

- Кто входит в новый экипаж?

- Неизвестно. Их увозили сразу после приземления. И привозили за три часа
до отлета. Они ничего не знают.

- Что говорит майор?

- Майор ссылается на приказ вышестоящего командования.

- Какого?

- Не говорит.

- А если с пристрастием?

- Спрашивал. Костяшки пальцев отбил.

- Молчит?

- Молчит.

- Ладно, в самолет его! Всех в самолет! На месте разберемся.

Пленных втолкали в самолет. Пристегнули наручниками друг к другу и багажным
ремням.

- Где пилоты? Где, черт возьми?..

- Пилоты на подходе.

К самолету подрулил "УАЗ" с новым экипажем. И, не останавливаясь, въехал
внутрь транспортника. Пилотов провели в кабину.

- Сколько вам надо времени, чтобы войти в курс дела?

- Полчаса.

- Десять минут. Через десять минут вы должны быть готовы к взлету.

Пилоты повернулись к приборам...

- Общий сбор! - приказал командир. - Прикрытию прибыть к самолету через
восемь минут...

- Ну что? - спросил Федоров. - Похоже, наша взяла...

- Хочется надеяться.

- Не хочется, а нужно надеяться. И, я думаю, можно надеяться! Груз у нас.
"Языки" у нас. Осталось только их развязать.

- В моей бывшей организации это делать умеют.

- Ну тогда я спокоен. За них...

Полковник Зубанов и генерал Федоров переглянулись. И даже попытались
улыбнуться. Хотя получились не улыбки, а мрачноватые гримасы.

- Хочется надеяться, что наши языки они развязывать не будут.

- Зачем развязывать то, что не завязано... От ангаров к самолету подъехала
машина.

- Все? - спросил командир.

- Кроме прикрытия.

- Что там нового?

- Ничего. Никаких шевелений со стороны противника. Те, что в ангаре,
ругаются. Те, что сбежали, - сбежали и никак себя не проявляют.

- Что говорит разведка?

- То же самое. Тишина в окружности двух километров.

- Не нравится мне эта тишина, - заметил полковник Зубанов.

- Чем не нравится? - спросил командир.

- Тем, что мы идем как на параде. Без единого выстрела.

- Что вы хотите? Это же не война. Игра понарошку. Все делают вид, что
воюют. А на самом деле ваньку валяют. Потому что никто не убивает. Ни мы
их. Ни они нас. Дайте приказ стрелять. И тут же услышите встречные
выстрелы. Они не сопротивляются потому, что им ничего не угрожает.

- Потери есть? - спросил генерал Федоров.

- Потери? - переадресовал вопрос командир своим подчиненным.

- Никак нет. У нас потерь нет.

- А у них?

- Несколько легкораненых. Которые оказали сопротивление. Мы их
перебинтовали и...

- Хорошо. Выставите дозоры и загружайтесь в самолет.

Три пулеметчика залегли за колеса шасси, разбив стороны горизонта на
сектора обстрела.

Шесть минут до старта...

Пилоты запустили двигатели. Пропеллеры завертелись, вхолостую гоняя по
бетону ветер. Пулеметчики опасливо шарахнулись от дрогнувших колес.

Четыре минуты...

Тишина. Все та же тишина.

- Я, кажется, начинаю верить в легкие победы, - заметил Зубанов. - В малую
кровь на чужой территории.

От ангаров на трофейном грузовике подъехали бойцы прикрытия. Подбежали к
командиру. Доложили.

- Противник не обнаружен. Посты сняты...

- В самолет. Все в самолет.

Последними встали с бетона пулеметчики.

На взлетной полосе остались только командир отряда и приданные ему
полковник Зубанов и генерал Федоров.

Рев моторов усилился. Пропеллеры завертелись быстрее, гоня мощный поток
воздуха, сдувающий с бетона людей.

Улетающие бросили последний взгляд на оставляемое ими поле несостоявшегося,
но все-таки выигранного боя. Взлетно-посадочная полоса, аэродром и
территория на два километра в окружности были пусты. Помешать им уже никто
не мог.

Командир сделал шаг к люку.

- Вы летите? Или следующего подождете? - крикнул он.

- И все же не нравится мне эта тишина, - повторил Зубанов.

- Не нравилась, - поправил генерал.

- Что?..

- В прошлом времени будет - не нравилась. Тебе не нравилась тишина. Раньше,
в прошлом времени, не нравилась. В прошлом - потому что нас здесь уже нет!

Генерал подтолкнул полковника к самолету

- Все, полковник. На этот раз мы победили. В настоящем времени победили.

Сегодня!

Сейчас!

Зубанов мотнул головой, словно пытаясь избавиться от неясных предчувствий.

А может, действительно выиграли? Этот последний и потому самый главный бой.
Выиграли одним только тем, что выжили. Что не дали себя убить.

Может, действительно это победа?

- Мы сделали их, полковник! Мы их с тобой сделали!..

Рева турбин нескольких десятков низко летящих над лесом боевых вертолетов
они не слышали. Не могли слышать, за близким гулом моторов самолета.

К аэродрому Валуево на предельной скорости приближался поднятый по тревоге
вертолетный полк.

- Вижу аэродром... Вижу самолет, - доложил командир головного звена
вертолетов. - Что нам надлежит делать?

- Зависнуть в ста метрах и приготовиться к атаке. Открывать огонь по моей
команде.

- Понял вас. Открывать огонь по команде... Головной вертолет рыскнул вниз,
к земле.

- Что это? - спросил полковник.

- Что? О чем ты?..

- Там... Там огни. Много огней...

- Где?

- Смотри вперед...

Туда.

Туда!..

Видишь?

- Вижу.

- Это же... Это... Это вертолеты...

Вертолеты!..

Разом вспыхнули десятки прожекторов. Заметались. Сошлись в ослепительный,
тысячесвечовый круг. Уперлись в самолет. В фигурки стоящих возле него
людей.

- Это вертолеты!.. Как тогда! Вертолеты!.. - закричал, закрывая глаза,
закрывая лицо руками, Зубанов.

- Откуда?.. Откуда они?!

Один из вертолетов снизился и сел. И от него, не спеша, четко отбивая
подошвами шаги о бетон взлетно-посадочной полосы, пошел человек.

Один пошел.

К самолету. К двум закрывшим лица ладонями фигурам...

Глава 54

Премьер-министру

Гриф: Лично в руки.

Гриф: Без права передачи.

Гриф: Один экземпляр.

Гриф: Категория хранения 1C.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

...Сообщаю, что первый этап операции "Двойной транзит" реализован в
соответствии с ранее утвержденным графиком. Создано несколько воздушных,
морских и автомобильных транспортных коридоров, обеспечиваемых
отечественными и иностранными криминальными структурами. Что гарантирует
государство от обвинений в нарушении международных договоров.

...За истекший период по данным каналам в страны, закрытые для экспорта,
переправлено свыше 10 тысяч тонн груза известного вам характера. Что
позволило получить прибыль в валюте на общую сумму... Позволило укрепить
наши позиции в ряде указанных ранее стран. И способствовало рекламе изделия
отечественного производства на международном рынке данного вида продукции.

...Рекламаций или иных нареканий от стран-получателей до настоящего момента
не поступало...

...В качестве дополнительного прикрытия операции нами организованы в
различных регионах страны еще несколько преступных группировок,
специализирующихся на расхищении военного имущества. Куда вошли командиры и
высшие офицеры перечисленных в приложении частей (с их письменного на то
согласия), вступившие с ними в сговор местные криминальные группировки и
осуществляющая транзит через территорию своих стран международная мафия.
Соответствующая информация отправлена в Интерпол и министерства внутрених
дел государств, осуществляющих блокаду известных вам стран. В случае
огласки осуществляемых нами мероприятий утечку известного вам груза можно
будет списать на криминальный фактор, предоставив соответствующую
документацию и организовав несколько показательных судебных процессов с
привлечением международных наблюдателей.

...Имевшие место недоработки, выявившиеся в процессе реализации плана
"Двойной транзит" и доложенные вам ранее, в настоящий момент устранены.
Возможные последствия нивелированы. Транзит известных вам грузов через
аэродром Валуево и порт Южный продолжен в прежних объемах по ранее
оговоренным адресам...

...Удачная реализация первого этапа операции "Двойной транзит" доказывает
возможность транспортировки в страны, закрытые для экспорта,
крупнотоннажного груза известного вам характера...

Послесловие

- А ты, дурак, думал!.. Нагородил с три короба!

- Да кто же мог знать, что они все это изначально придумали? Боровицкого на
аэродром натравили, чтобы он почву удобрил, продавцов нашел, нужные бумаги
оформил. Потом авторитетов на Боровицкого, чтобы от него, как от опасного
свидетеля, избавиться. Потом на авторитетов - нас, чтобы для своего груза
дорогу расчистить...

Кто же мог предполагать, что разборка идет на таком уровне? На уровне
первых лиц министерства! Я грешил на округ, на третьих замов... А тут... А
тут, оказывается, аэродром скушать большие начальники изволили.

- А мы с тобой ему чуть весь аппетит не перебили.

- Н-да-а... История... Прямо роман какой-то. Авантюрный.

- Если роман, то очень хреновый роман. Халтурный. Не понять, каким местом
деланный. Я бы писателя, который такое придумал...

- Я бы тоже...

Только, боюсь, не мы - его. Боюсь, они - нас...
Новая электронная библиотека newlibrary.ru info[dog]newlibrary.ru