отца.  На  первых  двух этажах там была  больница,  а  мы жили на  третьем и
четвертом с хозяином, хозяйкой и Мэри Руа. Они все рыжие, и я рыжая,  точнее
-- темно-золотистая с белой грудкой.  Особенно нравится людям, что и лапки у
меня белые, и самый кончик хвоста. Меня всегда хвалят, я привыкла.
     Хотя мне было  только полгода, я помню нашу хозяйку. Ее звали Энн,  она
была красивая и  рыжая, как медная кастрюлька. Она всегда веселилась и пела,
и дома было не так темно, даже в дождливые дни. Мэри Руа она очень баловала,
и они вечно шептались. В общем, дом был счастливый,  несмотря на хозяина. Но
скоро все изменилось. Миссис Макдьюи подцепила какую-то болезнь от попугая и
умерла.
     Не знаю, что бы я  делала, если бы  не миссис Маккензи.  Хозяин сошел с
ума, он страшно кричал и буянил, а любовь его вся перешла на дочку и чуть не
насмерть нас с ней перепугала. Он  где-то бродил, животных  забросил, все  у
нас  пошло  вкривь  и вкось.  Тут  приехал  его старый друг,  мистер  Педди,
сельский священник, и жизнь наша стала понемногу  налаживаться. Мистер Педди
и наш хозяин учились вместе  в университете. Наверное, они  там  знали  моих
родных.
     Ну вот. Мы продали практику и дом и переехали сюда, на берег залива Лох
Фаин, в графстве Аргайл.
     Когда  со  мной  случилась  беда, Мэри Руа шел восьмой год и жили  мы в
предпоследнем   доме  от   Аргайл-лейн.   В  последнем   жил   священник   с
отвратительной собакой Цесси. Ф-фуф!
     Точнее, мы жили в  двух домах --  третьем  от конца  и втором. Они были
белые, длинные, двухэтажные, крытые черепицей, каждый -- с двумя трубами, на
которых  сидело  по чайке. Еще точнее, в одном мы жили, а в  другом  работал
хозяин. Нас туда не пускали. После несчастья в Глазго хозяин поклялся, что в
его доме больных животных не будет.
     В Инверанохе мне понравилось больше, чем в Глазго, потому что тут много
чаек  и пахнет морем и  рыбой, а неподалеку лежит  волшебная, темная  страна
лесов, лощин и скал, где можно поохотиться. Там, в Глазго, меня не выпускали
на улицу, а тут я стала истинным  горцем. Горцы же, как известно, смотрят на
всех прочих сверху вниз.
     Город  этот  поменьше  Глазго,  здесь  и  тысячи  жителей нет, но  сюда
приезжает отдыхать масса народу.
     Летом хозяин очень занят, потому что многие привозят собак, а иногда --
кошек, и  птиц, и даже обезьян.  Одни  животные плохо переносят  наш климат,
другие  сцепятся с  нами, горцами, а  куда им,  неженкам, до нас!  И хозяева
несут их  к  моему хозяину.  Он  сердится,  он  зверей  не  любит,  особенно
домашних, предпочитает лечить скот на фермах.
     Но это все меня не касается. Я жила, как  хотела,  и  все шло  неплохо,
только Мэри Руа таскала меня на руках.
     Если  у  вас есть  дочь, вы  меня  поймете. Если нету,  вспомните,  как
маленькие девочки  таскают куклу. Некоторые таскают кошку. Они держат ее под
брюхо, так, что  верх ее  спинки прижимается к груди; передние лапы и голова
свешиваются  через  руку, а весь  наш низ  болтается  на  весу.  Неудобно  и
унизительно.
     Мэри Руа, правда, клала меня иногда на плечи, вроде горжетки. Люди мной
любовались и  говорили,  что не  разобрать,  где ее  волосы, а где  мой мех.
Носила  она  меня  на  руках, как младенца, но вниз  головой.  Это  -- самое
неудобное.