Хмыкает кто-то; то далеко - жалобно так, то близехонько - как бы со
строгостью.
"А может, Ваня, то лось гуляет?"
"Да нет, Данилушко, лось коровой мычит. А хозяин - он и есть хозяин".
Смотрят. Дальше слушают.
"Слышишь, Ваня, а кто это хрумкает?"
"А это, Данилушко, птица коростель прилетел. Сидит на дереве, шишки
ест, шелуху выплевывает."
"Это что ж - серенький такой? С кулачок?"
"Нет, Данилушко, коростель - он бурый. Да и размером - ну не со
свинью, но с полсвиньи точно будет. Французская птица".
"Как так, брат Иван, французская?"
"Он, Данилушко, к нам в лес из города Парижу гость. Живет он там на
главной улице, свил гнездо на дереве Крокет. Ходят внизу под деревом
тамошние жандармы, охраняют гнездо. А как листочки полезут, так он выберет
ночку потемней и поминай как звали. А в газетах пишут - опять, дескать, ле
коростель изволил нас покинуть. И разъезжаются ихние академики со своими
приборами по разным странам, ищут уникальную птицу. А невдомек, что он
лесочком да перелеском, тут под кустиком заночует, там в дупло схоронится
- и к нам в лес. Тут ему летом и раздолье".
"А потом он, брат Ваня, как же?"
"А как, Данилушко, дожди пойдут, так он заплачет горькими слезами и
обратно к себе на дерево Крокет. И несладко ему там, да здоровье его -
даром что с полсвиньи - хлипкое. И сидит себе до следующей весны на дереве
Крокет, кушает булки и смотрит сны, как обратно к нам прилетит".
Задумается Данило о судьбе французской птицы, думает-думает, глядишь
и задремлет. А Иван сидит себе; и вроде не смотрит, а все видит; и вроде
не слушает, а все слышит. Вот пичуга ночная цыркнула - Иван знает, какая и
почему. Вот хозяин фыркнул - старый пень увидел, гнилушки светятся, а он к
ним примеривается, зачем, дескать. Вот ветерок дунул - и вроде бы ерунда
такая, так - движение воздуха, - а Иван сидит и ухмыляется про себя;
знает, что просто так ничего не бывает. Так и сидит, пока звезды не начнут
меркнуть. Посидит еще, и Даниле - тихонько, на ухо:
"Вставай, Данилушко, пойдем-ка по грибы".
Не стало больше в доме места, некуда Даниле новые монплезиры класть.
Порешили построить длинный сарай, чтобы каждую штучку - на гвоздик,
каждую фитюлечку - на полочку, а что посерьезнее - так и шкап с окошками
сладить.
Выходит спозаранку Иван из дому, топор в руки и - знай наших. Даниле
во сне все слышится - тук да тук, а что за тук - непонятно. "Погоди, -
кричит, - подсоблю". Пока штаны натягивал да кусок хлеба в рот засунул,
выбегает - а уж две трети сарая во дворе. Едва успел - приделал крышу, да
зато так ловко, как будто сама выросла.
Сели во дворе под дерево, сидят - душенька довольна. Прилетела птица
грач, поклевала крышу и улетела не солоно хлебавши. После обеда начали
перетаскивать монплезиры; не много, не мало - таскали два дня. Опять-таки
хорошо - в доме просторнее, а в сарае каждая штучка на гвоздике, каждая
фитюлечка на полочке, а что посерьезнее - стоит в шкапу с окошками. Один
конец отгородили Даниле под рабочее дело - поставили столы да верстаки.
Теперь есть куда и складывать всякое, есть и где наукой заниматься.