Я включаю ему  лампочку.  Она  прикрыта  колпачком,  пропускающим  только
узкую, как лезвие ножа, полоску света.
   Глубина 188 метров. Теперь за  окном  почти  пропали  зеленые  тона.  Все
вокруг залито густым, сияющим, синим цветом.
   Поперек стекла иллюминатора, заставив меня вздрогнуть, быстро  проносятся
несколько креветок, похожих на сверкающие точки. Что их вспугнуло?
   Ага, понятно. На  ними  гонится  большая  сардина.  Вряд  ли  им  удастся
ускользнуть от такой прожоры.
   Больше за иллюминатором пока ничего не видно. Да и  не  моя,  собственно,
забота - вся эта живность. Я наблюдаю за ней больше из любопытства  и  чтобы
помочь Михаилу не пропустить что-нибудь интересное. Но следить за всем  этим
пестрым хозяйством и разбираться в нем-его задача. Моя область-гидрохимия  и
морская геология. Для меня пока работы почти  пет,  только  предстоит  взять
несколько проб воды на разных глубинах. А вот когда прибудем на дно, тогда я
стану главным наблюдателем.
   Можно пока послушать голоса моря. Я надеваю  наушники  гидрофона.  Кто-то
громко и настойчиво стучит в воде, потом хрипит и курлычет, как  журавль.  А
вот где-то далеко словно захрюкал поросенок.
   Я уже  немного  научился  различать  голоса  морских  обитателей.  Стучат
морские рачки-алфеусы, выбрасывая при этом  струйку  воды,  чтобы  отпугнуть
противников, - это нам удалось подсмотреть  однажды.  А  хрюкает,  наверное,
рыба-солнце, похожая на мельничный плоский  жернов,  или  крупная  ставрида,
которую рыбаки называют "лошадиной макрелью".

   В открытом океане, вдали от берегов, шумов в воде меньше. Но здесь,  хотя
и велики глубины, недалеко Курильские острова, в  подводных  скалах  которых
обитают самые шумливые морские животные.
   Долго я слушаю этот концерт. А свет за стеклом все меркнет и меркнет.
   На глубине 260 метров приходится включить прожекторы.  Светящиеся  конусы
врезаются  в  густеющий  мрак.  Видимость  до  десяти   метров,   дальше   -
беспросветная ночь морских глубин. А  на  глубине  пятисот  метров  мгла  за
иллюминаторами становится так густа я черна, что после нее самая темная ночь
на земле уже кажется полумраком.
   Не верится, что где-то над нами сейчас  весело  светит  солнце,  рассыпая
искры по волнам, нежно голубеет высокое небо и свежий ветерок гонит по  небу
белые, как пена, облачка...
   - Где же планктон? -  вдруг  озабоченно  бормочет  над  самым  моим  ухом
Михаил. - У тебя тоже нет? Уже около шестисот метров. Забавно...
   Мишка буквально прилип к стеклу, высматривает свой заветный  планктон.  А
Базанов невозмутим по-прежнему. Удобно откинувшись в кресле,  вытянув  через
всю кабину  длинные  ноги,  он  даже  мурлычет  себе  под  нос  что-то  явно
симфоническое.
   Внезапный свет за окном заставил меня прильнуть к иллюминатору.
   Сначала вдалеке  вдруг  вспыхнуло  слепящее  белое  пламя.  Оно  медленно
облачком  разошлось  по  воде  и  потухло.  Потом  вспышка  повторилась  уже
значительно ближе. Кто это может подмигивать нам из подводной мглы?
   Внезапно прямо в упор на меня глянуло такое страшилище,  что  я  невольно
отпрянул. Это была как бы сплошная жадно разинутая пасть, из которой торчали
мелкие острые зубы. А вся рыбешка, как  я  теперь  рассмотрел,  была  совсем
крошечной, не больше пятнадцати  сантиметров  длиной.  Она  упрямо  тыкалась