-- Плеону встречает счастливый Атлант у небесной дороги.
     А когда  наступал  вечер и зажигались первые звезды, говорили меж собой
пастухи:
     --  К счастливому  Атланту,  выйдя из моря,  прошла  через горы сияющая
Айфра.
     Такое прозвище дали Плеоне пастухи.
     Семь дочерей у Атланта,  семь Плеяд: шесть  веселых, а седьмая, Меропа,
невеселая.  Веселых любили  бессмертные боги  Олимпа, а  невеселая,  Меропа,
полюбила титана Сизифа.
     О,  и  сметлив же Сизиф! И смел умом. Не  то что  с богами --  с  самой
Мойрой-Судьбой  мог бы поспорить. Сам  хотел быть ковачом своей судьбы. И за
смелый ум полюбил Сизифа мудрый Атлант. Но и  Сизифа не любили боги  и таили
коварные замыслы. И,  как оно часто  бывает при борьбе  с  коварным  врагом,
научился  и  Сизиф  коварству:  стал лукавейшим  из  лукавых.  Поэтому много
небылиц, как птицы на  ягоды, налетело на жизнь Сизифа и поклевало  правду о
нем.
     Говорила одна птица-небылица, будто был смертен Сизиф  и будто до  того
стыдилась  Меропа своей любви к смертному, что,  бывало, чуть  станут играть
сестры Плеяды в мерцание  звездных огоньков,  перебегая по исполинским елям,
уходила Меропа  из  хоровода  сестер,  садилась  одна над  глубоким  ущельем
Киллены и окутывала лицо, словно шалью, туманом.
     Знал Сизиф о стыде Меропы, видел, как  тускнеет она от смущения, что он
смертен,  и  задумал Сизиф  перехитрить  Смерть.  И  когда  повстречался  со
Смертью,  обманул ее, хитрец, умудрившись прожить две жизни.  Вот  каков был
Сизиф! Уравнял себя с бессмертными богами.
     Долго  смеялся Атлант  в Счастливой  Аркадии над хитростью Сизифа.  Еще
дольше смеялись боги Олимпа и, смеясь, даровали Сизифу бессмертие, да только
не в жизни живой, а в жизни мертвой[2] -- в тартаре: вечную казнь бесцельным
трудом. По отвесному скату  катил  он в гору огромный камень -- не камень, а
солнце,  не в  гору,  а  в  небо,  но у  самой  вершины  той  горы  до  неба
камень-солнце срывался и летел стремглав к подножию горы. И вновь катил  его
Сизиф в гору, будто солнце на купол неба.
     И осталась смутной плеяда Меропа, навсегда устыдившись мира.
     Так рассказывали века спустя о любви Меропы и Сизифа. Но бессмертен был
титан Сизиф. Потому-то и вечною казнью казнили его боги в тартаре.
     Был счастлив Атлант и так огромно-могуч,  что, бывало, поднимал он руки
к небу,  мыл их в  облаках,  пуская облачные барашки, словно мыльную пену, и
говорил, смеясь:
     -- Руки мои, руки, руки титана, так бы вами я  все небо поднял над моей
Чудо-горой и Аркадией!..
     Слышали слова  Атланта другие титаны и радовались. Но слышали их и боги
Крониды. И лучше  всех услышала их богиня Гера с ее бурным титановым сердцем
-- сердцем Уранидов.
     Самовластна  богиня.  Не  боролась  Гера с титанами.  Не участвовала  в
великих битвах Уранидов с Кронидами. На дне Мировой  реки, у праотца Океана,
укрывалась в дни свержения титанов. И хотя была из рода Кронидов, враждовала
с Зевсом и ревнивым  глазом властительницы смотрела на его благосклонность к
Плеядам.
     Зачем  хочет Кронид  иметь от  них сыновей? Что  таит от  нее?  Неужели
задумал сделать Геру безвластной? Так пусть же безвластным станет он сам!