Туда их изгнали Крониды. Не осталось их в жизни живой. Но в Счастливой
Аркадии и вокруг -- на горе Тайгете и Эпопе -- еще жили их дети: не драконы,
не звери-чудовища, а создания, как боги, прекрасные и сильные титановой
правдой[3].
Вышли на клич Атланта титаны гор, и титаны рек, и титаны лесов один за
другим. И стало их трое, и стало их пятеро, и стало их десятеро. Десять
титанов! Чего только не свершат в мире десять титанов! Устремились
юноши-титаны вслед за Атлантом на Олимп, чтобы с Олимпа взбежать на небо.
Но уже ждал их взгремевший Кронид с перуном в руке. И на самых вершинах
Олимпа, где богиня облаков Нефела пасла стада облачных коров, встретились
бог и титан.
Один на один вышли в бой Атлант и Зевс. А другие юноши-титаны
столкнулись с другими богами у стремнин и отрогов Олимпа.
Рванулись руки Атланта к Крониду, хотят обхватить его мощь, с громами,
с огнями-трезубцами, с грозовой главой, с эгидой-страшилищем, как тучи
косматой. Обхватят его титановы руки -- не выпустят: зажмут, как стены
ущелья зажимают Вихрь-Ураган. Тогда бесись не бесись, завывай, рви,
разворачивай глыбы, раскалывай скалы огнями-копьями, взрывай воздух -- не
вырваться: задохнется в ущелье Вихрь-Ураган.
Метнул Зевс молнии из огнемета-перуна. Ловит Атлант их тройные жала
руками. Что ему молнии! Мало ли плясуний-зарниц ловил титан в юности
веселыми руками, играя ими, как играют бликами дети. Но не зарницы злые
молнии Зевса -- жгут они и пронзают, опалили ладони и пальцы титана.
Молнию за молнией мечет Зевс. Позади Зевса Пегас, крылатый
конь-молниевик. Сбросит конь-молниевик груз молний и летит на крыльях-вихрях
к Лемносу, в подземную кузницу Киклопов, за новым запасом раскаленных жал.
Куют кузнецы-Киклопы молнии Зевсу.
Молнию за молнией, злые трезубцы мечет в противника Зевс. Уже от плеча
до запястья в сквозных ранах руки Атланта, будто не руки они, а соты на
полнеба, ограбленные огненными осами.
Уже пронзают те осы плечи и грудь титана. Впиваются в бедра, в
бессмертные мышцы черными язвами. И у каждой мышцы свой голос, живой.
Стонет, кричит мышца от боли, просит у титана пощады: "Мне больно, Атлант!"
Но не сдастся, не отступит титан, весь в огне и дыму. Ухватить хочет
Зевса руками. Да руки ли это?..
Обуглилось тело Атланта. Уже не покорны жилы отваге титана, и одно
только упрямое сердце ведет битву -- сердце, крепкое правдой, как адамант.
Ослепленный сверканьем перуна, оглушенный громами, ухватился Атлант со
стоном за одну из вершин Олимпа. Отломить ее силится и всей тяжестью бросить
в бога.
Много их, вершин, на Олимпе! Еще не кончилась битва.
Где же вы, братья-титаны? Где вы, юноши-исполины?
И видит Атлант, как один за другим летят они с воплем, вниз головой,
корчась, в бездны, с неба на землю, титан за титаном -- все десять... И
золотые стрелы-лучи Аполлона дрожат в их пронзенных телах.
Обхватив левой рукой вершину Олимпа, повис Атлант над почвой земли[4].
А внизу свирепо рычит, обезумев, весь в пене Сперхей, вздымая волну за
волной на помощь титану.
Но высок Олимп.
Сечет, хлещет Зевс Атланта молниями.