Оливер Голдсмит.
    Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в лондоне, своим  друзьям на востоке


     Oliver Goldsmith
     The citizen of the world; or letters from a chinese philosopher, residing
in London, to his friends in the East
     Серия "Литературные памятники". М.: Наука, 1974
     Перевод А.Г. Ингера
     OCR Бычков М.Н.


                         Предуведомление издателя {1}

     В старину мужи науки располагали точным  способом  оценивать  дарования
святых и сочинителей. Про Эскобара {2}, например, говорили, что  учености  у
него на пять баллов,  таланта  -  на  четыре,  а  здравомыслия  -  на  семь.
Карамуэля {3}  ценили  выше:  за  ученость  -  восемь,  талант  -  шесть,  а
здравомыслие  -  тринадцать.  Случись  мне  определять  таким  же   способом
достоинства нашего китайского философа, я без колебаний оценил бы его талант
еще выше, а уж за  ученость  и  здравомыслие  смело  поставил  бы  девятьсот
девяносто девять баллов, ни на йоту не погрешив против истины.
     Однако же, когда его письма были впервые у нас напечатаны  {4},  многих
читателей раздосадовало, что он не такой невежда, как  триполитанский  посол
{5} или посланник из Мюжака {6}. Их  изумило,  что  человек,  родившийся  за
тридевять земель от Лондона, этой школы благоразумия и  учености,  не  лишен
известных способностей. Словом, они дивились его познаниям точно так же, как
китайцы дивятся нашим. "Чем объяснить, - спрашивали  эти  последние,  -  что
европейцы, живущие так далеко от Китая, столь справедливо и здраво обо  всем
судят? Ведь они никогда не читали наших книг, вряд ли знакомы с азами  нашей
грамоты, а между тем говорят и философствуют не хуже нас" {Ле Конт  {7},  т.
I, стр. 210.}. Дело же в том, что мы очень похожи на китайцев. Ведь различия
между людьми обусловлены не расстоянием, их разделяющим,  а  тем,  насколько
утончен их ум. Дикари повсюду неразумны и жадны,  а  цивилизованные  народы,
даже живущие вдали друг от друга,  в  одном  и  том  же  черпают  утонченные
наслаждения.
     Развитые народы мало чем различаются, но  то,  в  чем  китайская  мысль
своеобычна, можно найти  на  каждой  странице  приводимых  ниже  писем.  Все
метафоры и сравнения в них принадлежат Востоку. Наш автор  со  всем  тщанием
блюдет особенности китайской словесности, а излюбленные нравственные правила
поясняет примерами. Китайцы всегда лаконичны, - таков и он.  Им  свойственна
простота, - таков и он, китайцы серьезны  и  склонны  к  назидательности,  -
таков и он. Но одно сходство особенно примечательно: китайцы нередко скучны,
- наш автор тоже. И тогда я приходил к нему на  помощь.  В  одном  старинном
романе рассказывается, как нежно дружил некий странствующий рыцарь со  своим
конем. Обычно конь носил на  себе  рыцаря,  но  иной  раз  случалось  рыцарю
платить услугой за услугу и тащить коня на своей спине. Так  и  мы  с  нашим
автором. Обычно он поднимал меня на высоты восточного красноречия, а я порой
в свой черед одалживал ему мое легкое перо.
     И странно, что в наш век панегириков, когда любой сочинитель  сам  себя