Надежда  Гавриловна  имела слабость упоминать:  у  неё  в  доме
порядок   строже,  чем  в  теперешних  гостиницах.  Её   пробовали
обескуражить ссылкой на всем известную раскладушку, на что Надежда
Гавриловна  отвечала оскорблённо: между прочим,  у  неё  во  дворе
располагается   уборная  -  может,  по  ночам  и   там   проводить
проверки?..
   
   
   Я   прополол  все  грядки  зелёного  лука,  опрыскал  купоросом
яблони, ощущая лопатками, несмотря на привычку, выжаривающие  лучи
солнца.  В небе млели облачка, и, казалось, какое-то из  них  вот-
вот,  наконец,  заслонит  пламенеющий  диск,  но  этого,  увы,  не
происходило.
   Нинель,  в сиреневом халатике, вынесла на веранду таз, а  затем
вместительный  нагретый  чайник. В то  время  как  она  занималась
приготовлением  к  помывке, я опирался на забор.  По  ту  сторону,
вполовину  его, поднимались стебли подсолнечника.  Сразу  за  ними
жарко  золотились звёздочки огуречных цветков. Испарения струились
вверх, или то веяло истомой счастья? А может - лишь истомой  лени?
Решившись, я позвал:
   - Ну как порез?
   Она взглянула с проблеснувшей мягкостью:
   - Твой листок очень помог, спасибо!
   Я  чуть  было  не перепрыгнул через забор. "Твой  листок..."  -
произнесённое   погрузило  меня  в  радостную  растроганность.   Я
почувствовал, будто снова касаюсь руками её стопы... Сняв халатик,
повесила  его на гвоздь, вбитый в стену дома. Тело, не  обожжённое
солнцем,  сияло  нежно-матовым лоском, узкие полоски  бикини  были
ярки,  как свежеочищенная морковь. Она мыла голову, и мне  мнилось
повелительно-плотское, терпкое благоухание духов. Ну,  а  то,  что
рисовалось в воображении, не требует описания.
   Она  обмотала  голову полотенцем и, словно в тюрбане,  села  на
перила, вытянув ногу по крашеному брусу, опершись спиной о  столб.
Удивительно,  что никто меня не позвал, ничто не  побудило  Нинель
изменить  позу, и, будто какая-то сила желала, чтобы  ни  малейшая
мелочь  не  отвлекала  меня от любования, -  пролетавшая  бабочка,
попав в кадр, мгновенно опустилась на цветок и поникла крыльями.
   
   
   4.
   
   
   Пекучее безветрие - только купайся! - царило и на другой  день.
После обеда эдак через часик я увидел - Нинель направилась к озеру
-  и кинулся в дом переодеться. Когда прибежал на пляж, вокруг неё
уже топталась компания натасканных в обхождении курортных мужиков.
На мой тогдашний взгляд, все они были "подстарки": самому молодому
не  менее  тридцатника. Нинель выдала, что  не  умеет  плавать,  и
теперь  они  желали  её учить - так и слышалось:  "У  вас  чудесно
получится! А водичка - как на заказ. Парное молоко!"