армией сменил барон Бильдерлинг. Военным министром в ту пору был Редигер.
     Неувядаемой славой покрыли себя защитники Порт-Артура. Кто ими  командовал?
Стессель. На самой важной позиции под названием Высокая Гора обороной  руководил
генерал Ирман. Когда гарнизон всё-таки  был вынужден капитулировать, хлопоты  по
сдаче возложили  на  генерала Фока.  Через  несколько лет  отношения  с Японией
потеплели, японцы  воздвигли  памятник  защитникам  Порт-Артура  –  на  открытие
прибыл русский генерал Гернгрос.
     Другая война:  Первая  мировая.  В 1914  году  из  шестнадцати командующих
русскими армиями  семеро носили  немецкие  фамилии и  один –  голландскую. Одни
только остзейские (прибалтийские) немцы составляли четверть русского офицерства.
     Так неужели таких  генералов, как М.В.Алексеев  и Н.В.Рузский, не посещала
мысль изменить  положение?  Момент, благоприятнее  которого  не будет:  война с
Германией. При ненависти масс ко всему немецкому, при злобе на царицу-немку – и
не   попытаться   сменить   власть: покровительницу «фаворизированного племени»?
Александр    Исаевич    отмечает:    после    известия    о    волнениях Февраля
«главнокомандующие генералы  телеграфно столковывались,  как стеснить»  царя  «к
отречению...»
     Что же ими двигало?
     «Такое единое  согласие  всех  главных генералов  нельзя  объяснить  единой
глупостью или  единым  низменным  движением,  природной  склонностью  к  измене,
задуманным предательством», –  пишет Александр Исаевич.  Чем, однако,  объяснить
можно,   так   «только   элементом   всеобщей  образованной захваченности мощным
либерально-радикальным (и даже социалистическим) Полем в стране».
     Под   ним,   «Полем»,   которое   «струилось   сто   лет»,  подразумеваются
антигосударственный    радикализм,    умствования    интеллигенции,   настроения
«городской общественности». Силовые  линии Поля  «густились –  и пронизывали,  и
подчиняли все мозги  в стране, хоть  сколько-нибудь тронутые просвещением, хоть
начатками его». Поселялись в  мозгах мысли о  вреде самодержавия, об отсутствии
свобод, о социальной  несправедливости... А  мысли о племени,  к которому  столь
благоволит династия, не поселялись.
     Неужели же  нет? Почему?  Не  раздражало, не  обижало русских  военных, из
поколения в  поколение, то,  что немцам  в России  неизменно сопутствует  успех?
Говоря   о   разных   оттенках   недовольства,   возмущения властью, как было не
упомянуть Александру Исаевичу и о  недовольстве этого, особого рода?.. Но  тогда
не миновать разговора: а не  являлась ли Россия поднемецкой страной?  Загвоздка,
имеющая прямое отношение к  национальной гордости великоросса... Понять  чувства
Александра Исаевича  можно. Вполне!  Ну, а  кто понял  бы меня,  так это  Роберт
Александрович Штильмарк.

     Опубликовано   в   номере   70   (2003)  в журнале «Литературный европеец»,
Франкфурт-на-Майне, ISSN 1437-045-X.