НАТАЛИЯ    ГЕНИНА
   Пятый угол


   Москва 1996




           *      *      *

   Упругий звон да серый блеск...
   А время-то ид„т.
   Не пилится упрямый лес -
   из-под пилы раст„т.

   Его стволов не сокрушить,
   пока - один за всех -
   он защищает право жить,
   как самый смертный грех.



















                  *      *      *

   Мы нашим праздником уже по горло сыты.
   Нигде не можем от него найти защиты.
   Мы только в стену всаживаем гвоздь.
   Мы только время собираем и горсть.
   Входя в про„м вечерней тишины,
   мы только светом сумрачным сильны.
   Мы только ищем вс„, да не найд„м
   дорогу ту, которой мы ид„м.



















                 *      *      *

   Это вс„-таки лучше, скажу, чем тюрьма, -
   здесь хотя бы прогулки границ не имеют.
   Отчего же ряды наши быстро редеют
   и российская воля нас сводит с ума?
   Не пойм„шь, то ли дождь, то ли снег, то ли плач,
   монотонный, негромкий... Мы втиснуты, вжаты
   в наш бескрайний простор, где в преддверии жатвы
   плодоносны идеи. Под горку, да вскачь,
   с бубенцами и песнями! - к этой езде
   с малолетства приучены - нам ли бояться?
   То ли дождь, то ли снег, то ли плач - не дознаться.
   Помутнела река, и по черной воде
   кто-то тихо ступает... врастают кресты
   в купола, оживают кремл„вские своды...
   И тревожною горечью близкой свободы
   Гефсиманские полнятся наши сады.












            *      *      *

   Живу согнувшись, как в утробе,
   и мне темно, темно, темно.
   И - меньше пятизначной дроби -
   слепое светится окно.

   Мне б разогнуться, распрямиться,
   но так мала моя тюрьма,
   и далеко родные лица,
   и сводит тишина с ума.

   Ещ„ не слова здесь, ни звука,
   и будущее под замком,
   и эта медленная мука
   не овладела языком.

   И, втиснутая в сонный камень,
   как гвоздь под молотком, я жду.
   Родившиеся стариками
   живучи на свою беду.

   Ещ„ покажется рожденье
   надеждой на короткий миг...
   И шаг мой первый, и паденье -
   вс„ впереди, как первый крик.



         *      *      *

   Тень фонаря спешит за мной,
   и льн„т к плите плита,
   и резок этот зимний зной.
   Звезда восходит над звездой,
   и вниз глядит звезда.

   Сегодня утром здесь стоял,
   вмерзая в снег, народ.
   Безмолвный Выставочный зал
   качается-плывет...

   Дома бескровны и черны,
   и сад огромный пуст.
   Какие нынче видят сны
   ценители искусств?

   Уходит в прошлое уют,
   в котором можно жить.
   Что - похоронки? - вс„ идут.
   И страшно дверь открыть.








           *      *      *

   В августе, зардевшись от веселья,
   нацепив на плащик триколор,
   слышу за собой: "Мели, Емеля!
   Кто ещ„ не пойман, тот не вор".
   Полыхнула спелая малина,
   затаилась в подполе братва.
   Киснет человеческая глина,
   и дорожка торная крива.
   То ли снова кровью нас умоют,
   чтобы век свободы не видать,
   то ли новой верой успокоят,
   чтобы было радостно страдать.
   День грядущий, т„мный и сутулый,
   баррикадным прошлым не гнушась,
   на меня глядит в упор, как дуло.
   Соглядатай в тень глухую - шасть...
   Вечная отчизна терпеливо
   ожидает неразумных, нас.
   Августовский т„плый голос ливня
   прозвучал однажды - и погас.







         *      *      *

   Везде чужбина. Отрывая
   глаза от будничных щедрот,
   пойми: ни ада нет, ни рая,
   а только медленный исход.

   Ступай и ты, куда прид„тся,
   ступай, кочевник и изгой.
   Тяж„лый камень инородства
   кати легко перед собой.

   И ты пойм„шь, глотая сл„зы
   и обращаясь в пыль и прах,
   какие грозные колоссы
   брели на глиняных ногах,

   какая сладкая отрава
   поила души и тела,
   какая рухнула держава
   и нас едва не погребла.

   Лети - с чужбины на чужбину, -
   ключи от дома передай
   тому, кто долго глядя в спину,
   тебе сулит дорогу в рай.





      *      *      *

   Ездить на велосипеде,
   есть бананы, будто хлеб,
   и забыть о нашем бреде
   и о том, что мир нелеп.

   Сквозь готические храмы
   тихо на небо взирать,
   и забыть про наши раны,
   и забыть про "вашу мать".

   Но опять свербит под кожей,
   манит родина, как грех.
   Не дозрела я, ну что же,
   до таких, как здесь, утех.

   Слишком радостно и сыто
   мне, клейм„нной, неживой.
   У разбитого корыта
   слаще мне голодный вой.

   Обменяю я валюту
   на родимые рубли
   и до дна допью цикуту -
   что ж, душа моя, живи!



         *      *      *

   Давайте дрожать и молиться,
   молиться и снова дрожать.
   Кривое перо очевидца
   легко ли в руке удержать?

   А наши родные пенаты
   со временем станут трухой,
   и в бронежилетах солдаты
   дадут нам и хлеб, и покой.

   Вдова себя высечет снова -
   и все облегч„нно вздохнут,
   ведь пряника нету иного,
   чем сладкий карающий кнут.

   Милее обители нету,
   чем эта разруха и мрак.
   Так что же мы рыщем по свету,
   как стаи бездомных собак?..









          *      *      *

   Текут по венам поезда,
   и землю пьют стальные трубы,
   в стаканах - красная вода,
   и к ней уже привыкли губы.

   Разрыта память и в глазах
   стоят могилы и могилы...
   О вечный стыд, о вечный страх -
   мы тоже, тоже так могли бы!..

   Угарным газом насыщ„н,
   усталый мозг ослабевает,
   его вс„ больше клонит в сон,
   что делать с жизнью, он не знает.

   И, на краю оврага встав,
   как перед выстрелом, однажды
   за вдох один, за скрежет трав,
   за боль - беспамятство отдашь ты.






       *      *      *

   Живите - я вам не помеха,
   живите - я вам не чета.
   Свобода - какая потеха,
   когда у дверей нищета.

   С натугой слова выдувая,
   как мыльные пузыри,
   я плачу, ещ„ живая,
   при первых лучах зари.

   Не скоро ещ„, не скоро
   привидятся пять хлебов
   и тяжкую ношу позора
   возьм„тся нести любовь.

   Мы думали, наши предки
   за нас расплатились сполна.
   Они повернули реки,
   их вычерпали до дна.

   Они города и веси
   окутали вечным сном...
   Стоящий у края бездны,
   и весел, и невесом.

   Стоящий у края бездны
   уже не боится вдохнуть:
   он - птица, он - свет небесный,
   и долог небесный путь.



        *      *      *

   За порог - и нету страха.
   Горло прочищает птаха,
   звонко будет петь.
   А на небе - поволока.
   Кто-нибудь увидит Бога
   и раскинет сеть.

   Продолжайся, ад кромешный, -
   жизни свет, горячий, грешный,
   пляшет на лице.
   Вс„ ид„м сквозь мрак и морок.
   Господи - уже под сорок!
   Праздник жд„т в конце.














      *      *      *

   Ещ„ не время умирать,
   а жизнь уже ушла.
   И не исписана тетрадь,
   лежит - белым-бела.

   И дремлют ч„рная вода
   и белизна бер„з.
   Слова спешат, как поезда,
   чтоб рухнуть под откос.

   Везде дороги да пути,
   живи - не надоест.
   Куда мне, Господи, идти?
   Отечество окрест...














             *      *      *

   Ещ„ раст„т сознание вины
   и от дорог непройденных усталость...
   Мне родиною стало полстраны,
   мне полстраны чужбиною осталось.

   Любимых лиц замкнувшаяся цепь
   легка своею тяжестью привычной.
   Леса густеют. Золотится степь.
   Жив„т земля в тоске многоязычной.

   Как хочет вс„ вокруг заговорить -
   быть понятым... Но мир во мне расколот.
   И невозможно словом примирить
   пустыни жар и океана холод.













          *      *      *

   В крови сгущаются леса,
   и лепет лета вс„ яснее.
   Земля жив„т - что будет с нею?
   Какие крепнут голоса!

   Щедрее щедрого судьба -
   костыль калеке даровала:
   он - царь, он вышел из подвала,
   чтобы найти себе раба.



















            *      *      *

   Где-то счастья вечная подкова
   вс„ стучит по пыльным мостовым,
   где-то лебединый кроткий дым
   в небе дышит и не знает крова.
   Где-то с гор срывается река,
   где-то мысль жив„т еще пока,
   горяча и ко всему готова.
   Впереди ещ„ - века, века...
   Будто кол, стоит в земле строка
   в этот год, до рождества Христова.

















         *      *      *

   Глухие углы безутешны,
   и горек родительский кров.
   Спасительной болью надежды
   мы живы во веки веков.

   Равнинная память окрепла,
   лицом повернулась впер„дтуда, где сквозь марево пепла
   к вершине вершина раст„т.

   Там быстрее реки горбаты,
   до солнца - рукою подать.
   И радостно просит растраты
   души каменеющей стать.

   И вс„-таки - что же мне делать
   со словом, что стынет в краю,
   где песне, морозной и белой,
   доверили юность мою?








            *      *      *

   Боль - безысходная - свободы...
   Здесь камень сделался душой
   и времени отвесны своды.
   Здесь храм как глаз сторожевой
   следит за плавным и протяжным
   движеньем крыльев на востоктуда, где сном многоэтажным
   прозрачен город и высок.

   Стою на горном перекр„стке
   двух судеб, спевшихся в одну,
   стою под ветром этим хл„стким,
   пересекающим страну...















 В     Г  О  Р  А  Х

   Два вдоха, два глотка -
   надежды не растрать -
   травы усталой прядь
   раст„т сквозь облака.
   Снег, словно соль земли,
   на склонах...Погляди,
   вот - небо. Мы пришли.
   Две бездны впереди.




















            *      *      *

   Когда засн„шь до полусмерти,
   нахлынет утро и спас„т.
   Дороги горной милосердье
   вед„т к последней из высот.

   Ни шагом не солгать, ни жестом.
   Пружинит - на ветру - туман.
   В движении прямом и резком
   не может прятаться обман.

   Вс„ выше, выше...Тесный воздух
   уже подвижен, разряж„н.
   И ветка высохшая - посох,
   и небо с четыр„х сторон.

   Обрыв раскатистый и зычный -
   как продолжение пути.
   И чувств простых косноязычье
   жив„т и требует: лети!

   Поток пространства - боли свежесть -
   нагнуться, зачерпнуть, испить...
   Произнес„нной стала нежность,
   а слово надо искупить.



           *      *      *

   Ни слуху больше - и ни духу...
   Где этот дом? Где этот дым?
   Земля похожа на старуху
   с тяж„лым локоном витым.

   Лоза кренится...Камни шепчут,
   речную жизнь боготворя...
   И неба раскал„нный жемчуг
   глаза мне застит... Здесь заря

   всегда брала меня за горло
   и диктовала зло: "Живи!"
   И - вновь скалистый профиль гордый
   замешан на речной крови...

   Но только где тот дом дал„кий?
   Но где высокий, т„плый дым?
   Тяж„лый взгляд, да сумрак бл„клый,
   да плач над именем твоим...









              Г  Р  У  З  И  Я

   Мы мчимся в апрельском автобусе тряском,
   и солнцем дорога дневная размыта,
   и хочется думать, и сразу - о разном,такое пространство внезапно открыто.

   Оно высоко поднимается, круто,
   оно расцветает, назад улетая...
   И жизнь называется словом "минута",
   и эта минута такая простая...

   Где дремлет всевидящий Светицховели,
   где плавный восход его кажется резок,
   мгновенье - у глаз вековых на прицеле:
   вот-вот они глянут пронзительно с фресок!











       *      *      *

   Вокзальный перегар.
   Сквозь полог ночи рваный,
   как нам любезен странный
   бродяжничества дар!
   Всего-то в поезд сесть...
   Как вм„рзли в землю тени!
   Перронов запустенье -
   и лиц - мгновенных смесь.
   Привычно - по ночам
   за часом час итожить.
   Раз нечего продолжить,
   вс„ надо вновь начать.
   Когда карман не пуст,
   над„жней путь, и вс„ же -
   надежды не дороже
   монеты звонкий груз.
   Не поднимая глаз,
   краснеет безбилетник -
   найд„тся проповедник
   из каждого из нас.
   Чем заручиться впредь?
   В поруках мало проку.
   Нежданную дорогу
   как нам предусмотреть?
   Сквозь проповедей спесь
   веди судьбу слепую
   впер„д - напропалую!
   Всего-то - в поезд сесть...


          Б Е З     П О С В Я Щ Е Н И Я

   1.
   Тихим шагом уходят деревья...Тепло покидая,
   мы за ними ид„м - этой улицы больше не будет.
   Перел„тные души, какого вам надобно рая?
   Что за крыша укроет тебя, заблудившийся путник?

   Переспели овраги, и солнцем пресытилась почва.
   На просторах причудливых дни затерялись - не сыщешь.
   Новый дом возвели, как положено, быстро и прочно, -
   только ветер один между стенами стылыми свищет.

   Мы уходим, а следом за нами - деревья и травы...
   Даже листьев движенье - и то повторить невозможно.
   О, какие напишутся лица, и песни, и главы -
   в одиночестве людном, овеянном пылью дорожной...












   2.
   Белокровье зимы - вот причина, что клонит ко сну
   этот город, где высятся эти тяжелорукие краны.
   Но из пальца не высосать солнца - помянем весну,
   подростковый фальцет е„ - резкий, тревожный и пряный.

   На бетонной стене чей-то профиль гнездо себе свил,
   как на мраморе, - так и жив„м по квартирам, по норам.
   Мускулистые камни вздымаются - хватит ли сил
   их душой наделить, совладать с их засильем и вздором?

   Ты - один среди них, ты - один никому не чета.
   С верной тенью своей ты поделишься хлебом насущным
   и под собственным солнцем сгоришь. А твоя нищета
   будет зваться свободой в каком-то дал„ком грядущем.















   3.
   Я найду эту землю, найду среди гор и лесов
   и, поднявшись по лестнице - старой,  живой,  деревянной,постучусь  в  эти
двери, и гроздья чужих голосов
   т„плым соком нальются, очнутся родн„й безымянной.

   Пусть Мтацминды высокая тень вырастает опять
   над живыми огнями, над водами в русле упругом.
   Невозможно на зыбкой и чуткой границе стоять -
   между кровью и кровью, между звуком летящим - и звуком.

   Что могу я? Куда меня улиц названья ведут?
   Что ни имя - то свет, что ни имя - то сл„зы и сл„зы.
   Пядь небесная, п„строго счастья земного лоскут,
   и пространства глоток - от поэзии лютой до прозы.















      *      *      *

   Долгие реки терпенья
   небом до края полны.
   Произрастает репейник
   в разных широтах страны.

   Нет ни отца и ни сына,
   дух одинок и не свят.
   Чу! Проскрипит паутина,
   сумерки заговорят...

   Мальчик, вытягивай шею,
   чуя погибших следы!..
   Что я расслышать сумею,
   стоя у т„мной воды?














            *      *      *

   На бесприютном языке младенца
   сказать намного проще о любви,
   чем, продираясь сквозь древесный шорох
   владений вековечных словаря,
   пытаться объяснить сво„ дыханье -
   отпаивать своей горячей кровью
   зверьков, рожд„нных оттиском свинца.
   Дать имена всему, что безымянно, -
   чтоб явью стал глубокий сон рассудка?
   Но Лермонтов когда-то произн„с:
   " Люблю отчизну я..." - и не добавил
   ни слова больше. Только пулю принял,
   чтобы остаться с нами навсегда.














                *      *      *

   Оглянись на восток - наплывает Колхида.
   Снова солнца зерно из земли проросло -
   поднимается луч... Снова полночь забыта
   и в руках молодых тяжелеет весло.

   Оттого и по„тся, что в небе высоком
   отзывается голос и берег дал„к,
   что земли этой чашу, полную соком,
   кто-то выпить пытался - и выпить не смог.



















            *      *      *

   Иду туда, куда идти нельзя, -
   несоразмерны шаг и расстоянье.
   Но надо жить, когда дано дыханье.
   В круг молчаливый собраны друзья.

   Как не остаться мне у них в долгу?
   Как мне отдать им больше, чем имею?
   Я вижу то, что видеть не умею.
   Я помню то, что помнить не могу.


















       *      *      *

   Чужая дочь моею станет,
   чужая истина обманет,
   чужим словам найду приют.
   Но нет родства, как нету чуда.
   Кто знает, кто я и откуда,
   когда меня повсюду ждут.

   Везде мне дом, везде забота
   встречать и провожать кого-то,
   не знающего обо мне.
   Чужим отчаяньем богата -
   и своего уже не надо.
   И свет чужой в мо„м окне.













          *      *      *

   Живой воды хлебн„м из блюдца -
   родное время воскресим.
   Ступени ч„рные прогнутся,
   погаснет в лампе керосин.

   Зайд„те - и за стол со мною
   усядетесь... И в темноте
   нам жизнь покажется иною,
   не обреч„нной суете.

   Цветы и листья на обоях
   сменились мраком голубым.
   И стало меньше чуть не вдвое
   меж нами тех, кто был любим.

   Растратчица, теперь ты знаешь,
   куда глядеть и что поч„м, -
   зачем же ты опять теряешь
   тот свет, что прошлым возвращ„н?

   Зачем ты просишься в упряжку,
   несущуюся вникуда?
   А позади вздыхают тяжко
   отброшенные прочь года...

   И снова - л„гкости отрава:
   не оглянуться - убежать -
   себя забыть, не помня права
   к бессмертию принадлежать.

         *      *      *

   Не так уж плохо мне жив„тся.
   Есть дом, а в доме есть друзья.
   Я крикну - эхо отзов„тся,
   живой воды забь„т струя...
   Не так уж плохо мне жив„тся
   на дне глубокого колодца.























            У  Т  Р  О

   Ягоде спелой спокойно и сладко...
   Что за кустарник - железная хватка?

   Что за синица свистит наразрыв,
   сразу полнеба для взгляда закрыв?

   Кто защитит меня или осудит?
   Нету вокруг никого и не будет.

   Солнце огн„м полыхн„т молодым -
   горький туман над земл„й или дым...
















            *      *      *

   Нацелился тяж„лый объектив -
   реб„нок рв„тся прочь и громко плачет...
   Студ„ный сад углы глухие прячет,
   бесцветен взгляд светила и ленив.
   И вглубь души уходит санный след...
   И в пелене живой седого ветра
   качается серебряная ветка...
   Фотограф щ„лкнул раз - и детства нет.



















         *      *      *
                                      Т. Бекишвили

   За вс„, в ч„м не был виноват,
   расплачиваться - вспоминая,
   какой вынашивает ад
   душа земли, ещ„ немая.
   Нам только снятся голоса.
   Глядят, наполнены пространством,
   и памятью, и постоянством
   тоски глубокие глаза.



















              *      *      *
   1.
   Осень. Стылая дорога
   вязкой глиной дышит.
   Вот и смерть твоя до срока
   постучалась. Тише...
   Сл„з не будет. Будет полночь
   вечной, как сиротство,
   где ничь„ уже не в помощь
   с тем - ушедшим - сходство...

   2.
   И враги не враги, и друзья не друзья...
   Невозможно без них, да и с ними нельзя.

   Снова смерти твоей я касаюсь рукой -
   это ночь, это мрамора вечный покой.

   Ни огня, ни души. Ни души, ни огня.
   Каменею и жду: позов„шь ли меня...









                  *      *      *

                       Памяти моего деда, И.Шпинеля

   Когда мясистым знойным дн„м беззвучно тлеет воздух
   и вспыхивает ветошь лет под солнцем молодым,
   я слышу твой упрямый шаг и твой горячий возглас,
   и подступает пустота к глазам моим седым.

   Я, жизнь прожившая в тебе, - в земле твоей отныне.
   Ты тоже был моим отцом, ты тоже дал мне власть -
   искусства вечную тщету: искать среди пустыни -
   и находить воды глоток, и пить е„, и клясть.

   Бог знает, в ч„м моя вина. Я поздно повзрослела.
   Я оглянулась на бегу, да повернуть нельзя.
   И ты вдогонку мне кричишь: мол, в этом вс„ и дело.
   А где-то бродит ветерок, меж лицами сквозя...

   Как можно гору разделить? Как появиться дважды
   на свет, кричащим и немым, с младенческим лицом?
   Июль в разгаре. Мы жив„м. Мы высохли от жажды.
   Я о глотке воды прошу перед твоим крыльцом.







        *      *      *

   Безумство трезвого ума -
   навязчивая тема жгуча...
   Белеет музыка паучья,
   озвучивает мир зима.

   Как душно средь е„ полей,
   когда лицо в кулак сожм„тся,
   когда, пром„рзнув до корней,
   твоя душа родит уродца.

   Он будет самым дорогим
   среди детей твоих постылых,
   и будешь ты стоять над ним,
   к нему приблизиться не в силах.

   Качай седую колыбель -
   и мироздание качн„тся...
   Уж первый снег заголубел,
   а там и оттепель начн„тся...









           *      *      *

   Не видел рая, но запомнил ад,
   который из конца в конец прош„л он.
   Грустит улыбка на лице тяж„лом.
   Он сед. Ему давно за шестьдесят.

   И память смерти - в этой белизне.
   Зима. Он по нетающему снегу
   в неделю раз ид„т в библиотеку
   и не читает книжек о войне.


















               *      *      *

   Вот и опять позвонила она из больницы.
   Зимние песни за окнами. Зимние птицы.
   Стаи людские. За жизнью слепая погоня.
   - Нечего стало обуть,- сообщает спокойно.

   Скоро на выписку. Ноги распухли, чужие.
   Где вы, любимые, где вы, родные? Не слышат.
   Некого спрашивать, будто и вовсе не жили:
   так и молчат, затаились навеки, не дышат.

   Стало быть, счастье сегодня не всем по карману,
   стало быть, надо идти в одиночку...
   Не возражаю, молчу. Только, чур, без обману -
   чем оправдаю я эту - всесильную - точку?














          *      *      *

   Двери хлопают, трубы гудят -
   это быт, это улей без м„да,
   это времени медленный чад,
   это наша с тобой несвобода.

   Три аршина. Четыре стены.
   Лица близких, как сети, упруги.
   Здесь, неволей родства сведены,
   будут стариться дети и внуки.

   Красноречия кухонный чад
   никому здесь не кажется внове:
   научились молчать - и молчат
   обо вс„м, что нуждается в слове.

   Заскрежещет будильник едва -
   вспыхнет спичка, огонь засинеет...
   Чем душа в это утро жива?
   Рассказала бы - да не умеет...







   П Р О Б А П Е Р А

   Возьму-ка я да повесть напишу,
   насущные вопросы разрешу -
   они давно стоят передо мною:
   зачем жив„м и хлеб зачем жу„м,
   куда ид„м, какого чуда жд„м...
   Чернильными слезами лист омою...

   Конечно же, когда герой немил,
   когда душой и телом слишком хил
   и вообще дал„к от совершенства, -
   какой тут смех! К тому ж, герой ид„т
   туда, где ничего его не жд„т...
   И предвкушает близкое блаженство.

   Он - вечно накануне перемен.
   Но брат его, художник-супермен,
   поч„сывая грудь свою литую,
   толкует, что прошла пора чудес
   и что не вс„ то чудо, что прогресс.
   И тихо говорит: "Я протестую."
   Его подруга, женщина в летах
   (она, как видно, с миром не в ладах),
   с презреньем холодильник открывает,
   оттуда вынимает м„рзлый хлеб,
   и думает: "Как этот мир нелеп!
   И - тараканов вс„ не убывает..."



       С  Т  А  Р  О  С  Т  Ь

   Тоска глуха - не слышит не словечка,
   все доводы мои ей нипоч„м.
   Но и она - наверняка не вечна...
   Богата бабка Анна первачом.
   Она сидит в избе своей высокой,
   и рыхлый табурет под ней скрипит,
   и голосом Москвы моей дал„кой
   доверчивый при„мник говорит.
   А бабка Анна головой качает
   и поправляет ш„лковый платок -
   вдво„м со мной свой праздник отмечает,
   и дочке неприехавшей прощает,
   и - первый, горький делат глоток...














        *      *      *

   На окнах облупилась краска.
   Из были возникает сказка.
   Душа, душою, о душе...
   И таинству нужна огласка.
   Крик обретает свой сюжет.

   И - звук за звуком без помарок
   уже записан... В свой чер„д
   младенец за спиной ор„т.
   И прошлое, как перестарок,
   зевком растягивает рот.

















        *      *      *

   Не по„тся - раз и навсегда,
   не по„тся каменному горлу.
   Не подымется обратно в гору
   л„гкая и звонкая вода.

   Вечному терпенью вышел срок,
   возвратись ко мне - пускай бедою!
   Я окно застывшее раскрою,
   ч„рной стужи сделаю глоток.



















            *      *      *

   В застывшей реке затаился разлив.
   Хранит голоса заревое затишье.
   Кост„р догорает у края земли -
   спокойное пламя размеренно дышит.

   И если запеть на просторе таком,
   дыхание станет свободней и глубже.
   Теплея, волна отзов„тся легко
   весенним, неясным намереньям стужи.

   ... Дорога скрипит, и плывут подо льдом
   глубинные рыбы, и лунки чернеют
   Вед„рко возьм„м и воды зачерпн„м -
   да губы коснуться е„ не посмеют.














        *      *      *

   Вот дверь. - Дубова и глуха.
   Летай-гуляй, народ мушиный!
   Готовят к казни петуха
   в застенке кухонном мужчины.
   Они размеренно басят,
   они старательны, как дети...
   А за окном - глубокий сад
   раскинул утренние сети...
   Но керосина запах крут:
   хозяйки празднуют варенье.
   Их кропотливый, мирный труд
   похож на мира сотворенье.
   Раздолье мыслям и делам!..














           *      *      *

   Вам известна дорога назад?
   Вам известно, что звавтра случится?
   Полчаса, чтобы вырастить сад,
   полчаса, чтобы в н„м заблудиться...

   Эта плата не так велика,
   чтобы нам прекословить природе.
   Отчего же такая тоска -
   ежедневной зари на исходе?

   Целят в небо крутые стволы.
   Вот он сад мой - от края до края!
   И деревья листвою светлы
   и черны от вороньего грая.














          *      *      *

   Весна прошумит и прошепчет -
   и эхо взойд„т, как росток,
   и зимнюю землю излечит
   апреля студ„ный глоток.
   Но дело, конечно, не в этом.
   И даже не в том, что рассвет
   земля именует рассветом
   с глухих незапамятных лет.
   И даже не в том, что разливы
   прекрасны - ночей или дней, -
   а в том, что мы живы - мы живы! -
   не зная о смерти своей.















           *      *      *

   И - обернулась смерть надеждой
   и дверь открыла,
   улыбкою, слепой и нежной,
   нас примирила,
   спасла - и стала жизни проза
   мольбой, стихами...
   Я не люблю тебя - ты просто
   мо„ дыханье.




















         *      *      *

   Свобода выросла в цене.
   Есть путь - от дома к дому.
   Все Ваши беды - только мне,
   и никому другому.

   Двойной невыносимый гн„т
   не тяжелее вдвое:
   душа не знает, что крад„т, -
   сво„ или чужое.

   Не опускайте Ваших рук,
   терпенье преумножив.
   Для каждого оставлен круг
   из девяти возможных.

   Не вспомнить дома своего.
   И каждым часом губит
   неудержимое родство
   друг другу чуждых судеб.








          *      *      *

   Он верит в то, что он любим.
   И небо талое над ним
   на ближний пригород стекает.
   Ему открылся третий Рим.
   А мы с тобою вс„ грустим...
   Фальшивит скрипка, но играет.

   Мохнатый свет клю„т ладонь, -
   пусть он насытится - не тронь!
   Твой гость уедет и верн„тся.
   Из камня высечен огонь.
   Среди арены пляшет конь.
   Жив„т вода на дне колодца.














           *      *      *

   Люблю тебя, дал„кого, чужого,
   которому не сказано ни слова
   о боли, что со мною вечно рядом,
   о жизни, что была и будет адом.
   Ты ничего не знаешь, ты спокоен.
   Ты - памятник, строитель, пахарь, воин.
   А я в безделье суетном мертвею,
   не знаю ничего и не умею.
   И поделом. За то, что ты дал„к,
   за то, что в кровь я не разбила ног,
   ступая за тобой, за то, что страха
   не одолела, дура и неряха,
   вс„ растеряла - нечего беречь -
   тебя люблю я. И об этом речь.















        *      *      *

   Весна уходит не спеша.
   Цвет„т и дышит сад.
   И жизнь просторна и свежа,
   как много лет назад.

   И облака живая тень
   коснулась т„плых рук...
   Высокий соловьиный день,
   прозрачный гордый звук.

   И там, где были мы с тобой,
   с листвою ветер слит,
   и одиночества настой
   мне губы холодит.














        *      *      *

   Жизнь проходит стороной,
   опустив глаза.
   Снег осенний, проливной,
   божия роса.

   Дома не было и нет,
   не было и нет.
   Только этот мокрый след,
   только божий свет.

   Я попутчиков не жду
   и не жду щедрот:
   вс„-то на свою беду
   знаю напер„д.

   Вот она, моя судьба -
   пот и пот со лба.
   Знать, не так уж я слаба,
   да видать глупа.

   И проходит стороной,
   опустив глаза,
   свет небесный, проливной,
   божия роса...



           *      *      *

   Он не видит, что я гибну рядом, -
   он не видит, ничего не видит.
   По лицу пройд„тся цепким взглядом.
   Хлопнет дверью, прочь из дома выйдет.

   Затянулась петелька на горле -
   затяну е„ ещ„ потуже.
   Вот и вс„. А говорили: горе.
   Счастье хуже.



















             *      *      *

   Он засыпал - и комната пустела.
   И нечем было мне ему помочь.
   С лицом новорожд„нным, вм„рзшим в ночь,
   я вс„ ждала, молчала и старела.

   Как недоступен стал он и дал„к
   за гранью прожитых десятилетий...
   Он был во сне сво„м так одинок,
   как в час рожденья - или в час последний.


















          *      *      *

   И снова - только ночь вокруг.
   Ни звука, ни огня...
   Но вот - в окно тяж„лый стук
   опять зов„т меня.

   На улице черным-черно,
   и в горле ч„рный ком...
   Лишь ветер вс„ стучит в окно
   тяж„лым кулаком.



















       *      *      *

   Слушай, что я говорю:
   окна, окна на зарю.
   Только этого и надо
   в тихом сумраке распада.
   Жизнь пришла - и жизнь ушла,
   но в окне заря была
   молода и постоянна.
   Ш„л по снегу человек,
   ш„л ко мне - и целый век
   я у окон простояла.
   Их давно в помине нет,
   и сочится серый свет
   по утрам в мо„ жилище.
   Слушай, что я говорю:
   окна, окна на зарю,
   на закат, на пепелище...











      *      *      *

   Прощай, надежды нет,
   увидимся едва ли.
   Земля - какие дали...
   А неба вечен свет.

   Он нас соединит
   и памятью утешит...
   Мир молод и мятежен
   и на крови стоит.

   Простимся в тишине.
   Сквозь пальцы день сочится,
   и смерть в окно стучится...
   Не думай обо мне.














         *      *      *

   Я знаю, как страшно, я знаю -
   след в след пробираться тайком
   и ждать: эта глушь ледяная
   воспрянет речным языком!

   Нацелился глаз мутноватый...
   Кого стереж„шь, полынья?
   Да разве же я виновата,
   что он мне не дан в сыновья?

   Пускай он мудрее и зорче,
   не я этой встрече - виной.
   Что ж небо над нами - короче
   секунды одной ледяной?













           *      *      *

   Когда одно приветливое слово
   останется - отдам его тебе.
   Пускай оно жив„т с тобою рядом -
   пускай меня встречает на пороге,
   вед„т к тебе - пускай я не поверю,
   что ты захочешь мне его отдать...






















          *      *      *

   Отворите дал„кие двери,
   чтобы стать мне дал„кой и лишней.
   Поклонюсь я бессмысленной вере -
   одарил меня нынче Всевышний.

   Головою о стены не бьются,
   а стоят возле них и мертвеют,
   если песни уже не поются,
   если губы сказать не умеют.

   А земля велика и пустынна,
   и отчаяньем в меру богата.
   Не найд„тся для матери сына.
   Для сестры не отыщется брата.













           *      *      *

   Ты недостоин моего страданья,
   прощенья моего или суда.
   И жажда речи пустотой молчанья
   уже сменилась раз и навсегда.

   И мне любовь твоя давно постыла.
   Зачем же - близкий, нелюбимый, ты -
   вся жизнь моя, и молодость, и сила -
   вплоть до последней - болевой - черты?



















           *      *      *

   Я всегда найду себе спасенье -
   даже в этой муке без конца,
   в тихой песне, славящей терпенье,
   в ясной бездне твоего лица.

   Я готова к самому простому:
   утро - встретить, вечер - проводить...
   За тобою выхожу из дому,
   чтобы дверь плотнее затворить.


















            *      *      *

   Не надо жалости. Я большего достойна.
   Ты жив ещ„, ты молод - я спокойна.

   И вс„ ж - судьбы и горла попер„к
   вста„т та боль, что ты во мне бер„г.

   А мы вс„ те же нынче, да не те -
   желания доступней суете.

   Но дружбы древний труд - за часом час -
   и созда„т, и защищает нас.

















          *      *      *

   Мы друг другу ещ„ суждены,
   наши встречи - ещ„ не преданье.
   В тридесятую степень весны
   мы возводим простое страданье.

   Начиналась покоем снегов
   эта ясная, властная смута.
   Разве это спасение - кров,
   где рожденье и гибель - минута?


















        *      *      *

   Останься в памяти моей,
   хотя бы в памяти останься.
   Слепою силой постоянства
   останься в памяти моей.

   Всем одиночеством любви
   прошу, не требуя пощады.
   Меж нами больше нет преграды.
   Хотя бы в памяти - живи.



















    *      *      *

   Оковало стужею
   т„плое жиль„...
   Говори, я слушаю,
   думаю - сво„.

   Говори, я слушаю,
   думаю - о том,
   что студ„ной стужею
   потянуло в дом...

   Что по щелям - утлые
   прячутся мечты...
   Что на окнах лютые
   зимние цветы...

   Говори, я слушаю.
   Каждому - сво„.
   Шито-крыто стужею
   слов твоих шить„.








        *      *      *

   Метели злая благодать!
   Все дни, все ночи напрол„т
   меня к земле твой ветер гн„т.
   За болью боль, за пядью пядь...

   Дороге белой, ледяной
   от шага этого теплей...
   Я стану сильной и немой.
   Я стану тишиной твоей.



















        *      *      *

   Давно пора окаменеть,
   ослепнуть, онеметь.
   Стою - в земле уже на треть -
   уже не шевельнутся впредь
   и счастья не стерпеть.
   Разлукой пробую дышать -
   уже нельзя любить.
   Вс„ невозможней сделать шаг,
   чтобы остаться жить.


















            *      *      *

   Бессмыслица. И на исходе ночь.
   Устала память - ей невмоготу.
   И все ответы сходятся точь-в-точь:
   я множу пустоту на пустоту.

   Не надо ничего. Не надо дня.
   Пусть ни души отныне, ни огня,
   пусть длится это т„мное пространство,
   где так привычно жить, себя виня
   в грехах чужих, свой л„гкий крест храня, -
   и не роптать на это постоянство.
















            *      *      *

   Твоя любовь меня не защитила,
   и слова свет пути не указал.
   Мне век людской не в пору - слишком мал,
   мне тьмы тысячелетий не хватило.

   Упрямое перо скрипит - не гн„тся,
   вс„ ищет, где хлебнуть добра и зла.
   Я ничего ещ„ не поняла,
   а времени уже не оста„тся.

   Доверчиво отдавшись суете,
   свою судьбу растратив, как попало,
   я говорю, что мне и счастья мало...
   Я говорю, да все слова не те.














             *      *      *

   Вот лестница - ленива и темна,
   и город затаился у окна,
   которое я резко распахну...
   Оставь мне тишину. И боль - одну,
   протяжную, слепящую... Смотрю -
   и камень серый слышу, и зарю,
   и перепалку сгорбившихся крыш...
   Я слышу вечер. Слышу: ты молчишь
   и жд„шь прихода ночи... Дождь и дождь.
   Я слышу, как ты медленно ид„шь.
   Твой шаг созвучен счастью моему.
   Остановлю мгновение, пойму...
















    *      *      *

   Я иду
   твоей зимой -
   ч„рной,
   горькой,
   и немой,
   чтоб в е„ сугробы лечь,
   чтоб мороз сковал мне речь.
   Мне ничей не дорог кров
   и ничьих не надо слов, -
   я иду
   твоей зимой -
   ч„рной,
   горькой
   и немой.













              *      *      *

   Здесь каменеет не одна страница
   домов и улиц, улиц и домов.
   И облака доверчивая птица
   исчезла, чтоб весною возвратиться,
   едва земли угадывая зов.

   И вс„-то нам выламывает руки
   желание пристанища, родства,
   когда снега цветут по всей округе,
   когда часы - от муки и до муки -
   вс„ цедят нам бесправье и права.

   И вечность - наваждение, приманка...
   И капля точит камня дикий плод...
   Но душ свободных гордая осанка -
   холопства та бессмертная изнанка,
   которая однажды нас спас„т.


   Прид„т весна - она уже в предместье -
   зимы прерв„тся сумрачная нить.
   Стихает свет в тво„м ответном жесте...
   Но я не верю в смерть, когда мы вместе,
   я приучаю будущее жить.




         *      *      *

   В какой-нибудь жизни другой
   я буду высокого роста.
   Вс„ станет мне ясно и просто
   в какой-нибудь жизни другой.

   А в этой приземистой мгле
   качается мир и двоится...
   Чужие и близкие лица...
   Мечтайте о завтрашнем дне!


















                    *      *      *

   Был ли дом у него, он не помнит. Какие-то лица
   над постелью его проступали сквозь детские сны...
   Он в себя не глядит - обмирает - проснуться боится,
   и года для него, как рубашки былые, тесны.

   Это он, это он нарастил сво„ тело худое,
   это он из пророков в глупцы навсегда угодил.
   Он в себя не глядит и вопросом не мучится "кто я?"
   Он в два пальца свистит и потом засыпает без сил.

   А во сне поднимается долго по серым ступеням -
   снова мать с фотографии ломкой навстречу ид„т...
   И становится ясная боль всемогущим терпеньем -
   улыбается он, улыбается ночь напрол„т...














                 *      *      *

   Взял со стола фотографию - выбросил прочь:
   хватит глядеть на лицо, ненавистное мне!
   То-то, жена дорогая и милая дочь,
   скоро ль сгорите, любимые, в адском огне?

   Все в одиночку погибнем... - Он плачет и жд„т.
   Курево кончилось, целая ночь впереди...
   Пусть хоть она, ненавистная, снова прид„т, -
   снова она - ненаглядная, как ни крути...


















  Б  О  Л  Ь  Н  И  Ц  А

   Кисло-сладкий сло„ный запах
   ходит-бродит на задних лапах,
   открывает тугую дверь...
   Что нам надо, чего мы ищем?
   Вот - душа, вот - е„ жилище.
   Как в норе, затаился зверь.

   Заходите, гостите недолго.
   Потемнело лицо и наволгло...
   Стало ясно, чего хочу:
   эту дверь распахнуть однажды.
   Не бывало сильнее жажды.
   А за вс„ - потом заплачу.














          *      *      *

   Жив„тся, вс„ ещ„ жив„тся...
   Сосед не выдержит - просн„тся
   и треснет в стену кулаком.
   И глухо небо отзов„тся,
   и встанет звук, как в горле ком.
   Тяж„лый, на дверях засов.
   Скрипит и дышит половица.
   И ночь высматривает лица,
   вс„ говорящие - без слов.
   А мы с тобой без них - никак:
   вс„ в пустоту кричим, во мрак... И силимся сказать такое,
   что бесполезно говорить.
   Мы немощны - и нечем крыть.
   И время движется немое...













            *      *      *

   О свет самозванства над головой!
   Упрямое солнце пошло по кривой.
   Реб„нок подул - и соломка по„т...
   Слепящий, горячий и радостный гн„т!

   И гибель земли отступает опять -
   о только бы верить, о только б играть!
   И л„гкую дудочку люди берут -
   не прерывается музыки труд.

   Под облаком смерти, в удушье, в бреду
   соломка по„т и отводит беду.
   Упрямое солнце пошло по кривой.
   О свет самозванства над головой!













   Г А Д К И Й У Т ‚ Н О К

   Покинут осень лебеди -
   взлетят из камыша,
   чтобы ут„нку гадкому
   глядеть, едва дыша,
   вослед живому облаку,
   летящему на юг...
   Как страшно в одиночестве
   среди дождей и вьюг!

   И вот уже кругом зима,
   и озеро во льду...
   И рядом нету никого,
   кто бы отв„л беду.
   Вс„ оттого, что ты рожд„н,
   на братьев не похож,
   вс„ оттого, что ты не так,
   как все они, жив„шь.

   Но в сказке наста„т весна -
   все беды позади.
   Ут„нок, крылья расправляй:
   ты лебедь - ты лети!
   Ты выжил в ч„рной полынье -
   так сказочник велел.
   И крошки хлеба по воде
   плывут, как ты хотел...


            *      *      *

   Перед концом света
   надо:
   смазывать на ночь кремом лицо,
   не курить в постели,
   а утром под музыку делать зарядку
   и обливаться холодной водой.























               *      *      *

   Не убежать, не улететь и не уплыть.
   Глядеть в окошко ч„рное - и выть,
   пока луны холодное яйцо
   в ещ„ живое тычется лицо.
   И грязный парк - распластанный шмоток
   веков ушедших, сумрачный глоток
   дал„кой жизни - как паук немой,
   в себя вбирает человечий вой.
   Он словно песня - песня без конца...
   А на ветру раскачивается
   тень фонаря - беззвучная - в ночи.
   Бей крыльями, и ножками сучи.















    *      *      *

   Судьба меня берегла:
   дала четыре угла.
   В беде меня не оставила:
   пятый угол добавила.
   Сижу в углу -
   ворошу золу.





















         *      *      *

   Идут года, и мир стоит,
   и мы ещ„ жив„м.
   Забыв про ненависть и стыд,
   мы будущего жд„м.

   Повсюду только тишь да гладь,
   да памяти зола...
   Какая завтра благодать
   нас жд„т из-за угла?


















        *      *      *

   Благодарю, за то, что - честно,
   благодарю!
   На этом свете слишком тесно
   идти в строю.
   Был путь -
   вс„ выше!
   выше!
   выше! -
   и мерный скрип...

   Нет ничего.
   Шагов не слышно.
   Есть только вскрик.
















             *      *      *

   В игрушки вс„ играем - жизнью платим.
   Когда бы мне довольствоваться платьем,
   что в детстве было впору и к лицу...
   Когда бы верить матери-отцу...
   А нынче игр моих и не понять им.
   Последняя - и та ид„т к концу.




















        *      *      *

   Никогда ни о ч„м не жалеть.
   Эта клеть для того, чтобы петь -
   и сегодня, и завтра, и впредь.
   Этот холод - чтоб душу согреть.

   Птичий глаз не заметит зерна.
   Прораст„т оно - будет весна.





















          *      *      *

   Надо любить и беречь
   эту морозную речь,
   зыбких согласных изгибы,
   эти густые снега,
   гласных крутые бока,
   прочные, сочные глыбы.

   Кто там бездомен и сир?
   Выстроен, выстрадан мир,
   в коем и жить нам, и грезить.
   Глянь - немота натекла,
   словно густая смола
   тысячелетья на срезе...














               *      *      *

   Я хочу говорить только то, что хочу, -
   оттого я с рожденья до смерти молчу,
   оттого-то претит мне и пряник, и кнут,
   и причудлив мой норов и крут.
   Где-то колокол вс„ говорит, говорит -
   да внезапно забь„тся, заплачет навзрыд...
   Эта мука свободы ему по плечу.
   Я хочу говорить только то, что хочу.




















         *      *      *

   Мечты приливы и отливы,
   неукротимый труд волны...
   Непостижимостью мы живы,
   невысказанностью сильны.

   И Моцарта живая вьюга,
   и глаз твоих прямая речь -
   вс„ это только путь до звука,
   которого нельзя извлечь.



















         *      *      *

   Затяни, провидец, поясок.
   Голос твой уходит сквозь песок.
   Не было и нету ни гроша,
   разбрелись по свету кореша.
   Что, оракул, пифия, гордец,
   вс„ не снял терновый свой венец?
   - Отче! - отзов„тся эхо: - Сыне! -
   Только смерч гуляет по пустыне.




















       *      *      *

   Можно ли ждать ответа?
   Можно ли ждать пощады?
   Как велика планета -
   крыша и пол дощатый.

   Дважды рабы и трижды.
   Только звезда - не меркла!
   Только душа, поди ж ты,
   снова легка, бессмертна...

















               *      *      *

   Пишу тебе письма, чтоб ты - не скучала.
   Свежо, многолистно земля зазвучала!

   Прислушайся, вот же, - кустарник тягучий
   проклюнулся, ожил под солнцем и тучей!

   Вс„ громче свободы небесной раскаты,
   вс„ круче восходы, вс„ жарче закаты.

   Пишу тебе письма, чтоб ты - улыбнулась.
   Свежо, многолистно земля распахнулась!

















                   *      *      *

   Ночь проливная, а поле распахнуто настежь.
   Как перейти-переехать его, не взойдя
   колосом зыбким, что насмерть возлюблен ненастьем,
   колосом зябким, глотающим капли дождя?
   Как не взойти разноцветной и стройной травою,
   не прорасти васильком, над земл„й не восстать?

   Море небесное двинулось в путь надо мною -
   поле земное отправилось медленно вспять...


















                 *      *      *

   Охота рифмовать, когда июнь в разгаре!
   Давно пора в леса нам с головой уйти.
   Земля раскрыла глаз - огромный, темно-карий,
   земля раскрыла нам все карты и пути.

   Какой объявлен дождь! Пойд„т - не остановишь -
   по всем полям-лесам, по всей земной глуши,
   по следу моему... Ах, что ты мне готовишь,
   непрошеный простор открывшейся души!..



















                 *      *      *

   Равнина рождена для воздуха и света,
   для спелого зерна, для ш„пота: живи!
   Попробуй, расскажи про землю, что воспета
   бессмертьем голосов, возросших на крови.

   Как видно далеко, чуть ступишь за порог...
   И слову наших дней ещ„ не вышел срок,
   и - некуда уйти от сказанного прежде,
   от тишины немой, похожей на упр„к,
   от пыли вековой исхоженных дорог,
   ведущих - день за дн„м - от памяти к надежде...
















   Д О М В О Л О Ш И Н А В К Р Ы М У

   День, идущий торопливо,
   обернись чужой судьбой,
   яркой зеленью залива,
   л„гкой краской голубой.
   Наклонись вершиной ч„рной
   над окрестностью просторной,
   где кораблик-дом стоит,
   где на палубе пустынной
   корабельщик в блузе длинной
   ветра жд„т и вдаль глядит...

   Акварельный мир застывший,
   мир штормов и мир затиший,
   край полынный и лесной
   видится в чертах залива,
   в дне, идущем торопливо
   мимо палубы пустой...










            *      *      *

   Портрет заброшенный наш„л,
   треножник старенький раздвинул -
   и фотографию на стол,
   на свет из-под кле„нки вынул.
   И долго на не„ смотрел...
   И прикоснуться не умел
   к холсту.
   Тому уж скоро год,
   как встретились вдовство и старость -
   и двух потоков этих вброд
   не одолеть - одно осталось -
   плыть по теченью.
   Но - куда?
   Бог весть, что вздумает вода,
   и доверяться ей напрасно...
   Лицо - жив„т.
   Оно прекрасно.











              *      *      *

   Играет луч - полуденный флейтист,
   озвучивая лес, пустой и т„мный...
   Круговоротом года опал„нный,
   по„т - уже с земли - осенний лист.

   И пусть деревья вновь разорены,
   надежды т„плый шорох не остудишь.
   Мы этой песней - все - заражены.
   Пойм„шь е„, полюбишь, не осудишь.

   Прекрасно - собираться в зимний путь.
   И хочется, едва завидев лица,
   к неслышащему - с просьбой обратиться,
   невидящему - руку протянуть.














                  *      *      *

   Того и гляди - раскроются листья и ливни,
   тягучий простор уже заливает глаза...
   Того и гляди - в сомненье увязнешь и в глине,
   и л„гкой стрелой тебя поторопит гроза.

   Ведь лето прид„т, заляжет в окрестностях древних.
   Вокзал за углом тебе приготовит билет.
   Леса тебя ждут, кукушки сидят на деревьях:
   проста и ясна для них арифметика лет.

   Ещ„ впереди - полян стрекотанье и пенье.
   В спокойный зенит уже поднимается май.
   По небу давно разлито густое терпенье.
   Того и гляди - плесн„т невзначай через край...














         *      *      *

   Воспоминаний тихий лепет,
   осенний монотонный дождь...
   Стоит забор, некрашен, тощ,
   и с ветки плод созревший светит.

   Полна покоя и молчанья
   ещ„ несказанная мысль...
   И кажется, что придан смысл
   могучей силе увяданья.


















          *      *      *

   Ни добра, ни зла, ни боли -
   только поле, поле,
                              поле...
   Только ветер заревой,
   только гребень ветровой...

   Ни дороги нет, ни дома...
   Но тоска ещ„ легка,
   и тревога невесомо
   наполняет облака.

   Удержать их больше нечем -
   распахнись, небесный ларь!
   Отзвонит по ним кузнечик -
   добросовестный звонарь...











      В      С  Т  Е  П  И

   1.
   Мы с тобою один на один,
   воля вольная, горькая степь...
   Разомкнулась под небом твоим
   бездорожья тяж„лая цепь.
   Вс„ яснее становится взгляд,
   вс„ заметнее трав этих стать...
   Дай мне силы, простая земля,
   горечь этих просторов понять...

   2.
   Наступает рассвет - и пора эту ночь зачеркнуть.
   Все покои степные - от края до края - видны...
   Разреши подойти и воды ключевой зачерпнуть,
   быстротечное утро, река, уносящая сны.
   Первый утренний вдох - он как первый студ„ный глоток...
   Возвращается жизнь, словно старый кочевник - в седло.
   Зеленеет кузнечик, роса опадает у ног,
   и пшеничное солнце вста„т горячо и светло.
   Племя звуков, рожд„нных восходом, готовится в путь, -
   инструменты настроил могучий оркестр земли.
   Я ему подпою - обо мне, дириж„р, не забудь, -
   тихой песни прилив начинается где-то вдали...





        *      *      *

   Заговори, молчаливый снег,
   есть рассказать о ч„м.
   Необходимый любой весне,
   стань молодым ручь„м!

   Речью текучей останови
   месяцев зимний ход.
   Краску за краской, восстанови
   наших надежд восход.

   Низкий поклон твоей седине,
   дремлющей тяжело...
   Заговори, молчаливый снег, -
   время тво„ пришло.

   Л„гок весеннего неба свод...
   День шелестит за дн„м...
   Заговори - мы построим флот
   и паруса найд„м.









             *      *      *

   Чисты снега, отч„тлив каждый шаг.
   Нам хорошо, надежды не таящим,
   бескрайними морозами дышать
   и жить не настоящим - предстоящим.

   Мы жд„м движенья трав и голосов
   тревожащих, и терпкого цветенья -
   за той, ещ„ дал„кой полосой,
   где глаз не совладает с грубой тенью.

   И вс„-таки - пора, давно пора
   прислушаться, на миг остановиться...
   Они прекрасны нынче, как вчера,
   поющие - над первозимьем - птицы.














             *      *      *

   Тягучий - о том и о с„м - разговор,
   привычное марево быта.
   Из полуподвала - окошко во двор.
   Семь лет, как война не забыта.
   Пускай открывается детство тво„
   мелодией светлой и грустной.
   На кухне тяж„лое сохнет бель„
   и дух обитает капустный.
   Едва ты шагн„шь - половица по„т.
   Ещ„ необъятна квартира,
   не странно ещ„, что все дни напрол„т
   повсюду ненастно, и сыро,
   и сумрачно... Гулкий слепой коридор
   вед„т свой рассказ бесконечный,
   и замкнут ещ„ предстоящий простор
   на ветер попутный и встречный.
   А там, где за чуткою дверью твоей
   доверятся клавиши пальцам,
   где - дверь отвори, и приди, и владей
   летящим шопеновским вальсом, -
   так явно и резко начало пути
   очерчено - некуда деться...
   И вс„-таки ты повторяешь: свети,
   дал„кое, зыбкое детство.



          *      *      *

   О зле мы рассуждали и добре.
   В тяж„лом небе солнце распускалось -
   и облачное небо разрушалось,
   и жаркий луч дышал на топоре.

   Светило вширь внезапно раздалось,
   нас осенила ясная погода.
   И топора безвыходная нота
   звучала не смолкая - вкривь и вкось...

   Взмывал, как ястреб, золотой топор.
   Как ястреб падал, высмотрев добычу.
   Он разрешал наш вековечный спор
   о рубке дров - занятии обычном.















       С  А  Д

   Дыханием тесным,
   сплетением рук и ветвей,
   дожд„м этим пресным
   глухих первородных кровей,
   всем небом единым,
   земл„й и живою золой -
   объявлен он сыном
   и вскормлен, и выращен мной.
   По воле моей
   он за годом отсчитывал год.
   Да будет смелей
   корневой необузданный ход!
   Впер„д, через зиму -
   вот первый осенний мотив.
   Я саду как сыну
   твержу его, лист обронив.












         *      *      *

   Где слову пределы означены,
   где сумрачный край непочат,
   земля перепахана начерно
   и всходы свободно звучат.

   Так ш„потом свеж и раскатами
   одной только музыки труд:
   мне слышно, как стебли идут,
   восходят - слепят - звукорядами...

   Весной, как волной захлестн„т -
   куда там! Жив„тся и дышится...
   И нота за нотою пишется
   и к лету пал„ному льн„т.













       *      *      *

   На границе светло-ч„рной
   неба и земли -
   видишь - медленные з„рна
   снова проросли.

   Хорошо тебе, тепло ли,
   тихое дитя?
   Глубоко вздохнуло поле
   в сумерках дождя...


















            *      *      *

   Дыханье неба, голоса земли -
   тот мир, что мне доверился случайно,
   ещ„ жив„т и слышится вдали,
   свою судьбу с моей не разлучая.

   Я знаю, как он тянется к теплу,
   как видит сны, к которым я привыкла.
   Но стоит лишь приблизиться к нему -
   смолкает он - ни шелеста, ни крика...



















       *      *      *

   Так высоки слова,
   что их почти не слышно.
   А под ногой трава
   раст„т светло и пышно.
   И миллионы лет
   вскипает это зелье,
   и удивляет свет,
   и застилает землю.
   И все, что мы сказать
   с таким трудом пытались,
   увидели глаза,
   едва земли касаясь.
















 С В И Д А Н Ь Е

   Затеплится свиданье
   меж телом и душой...
   Меж корнем и цветами
   проходит путь живой.

   Пожары землю кормят.
   Но незачем скрывать:
   когда сгорают корни,
   цветам несдобровать.

   Тревожны птичьи лица,
   луга теплы золой...
   Где нам определиться? -
   меж небом и земл„й.














              *      *      *

   Дни вытянулись в струнку - час за часом.
   Воспоминаньям - всем - открыта дверь.
   Пускай заходят, что мне с них теперь? -
   душа завязла в счастье непролазном -
   по горло... Что ж, чем глубже, тем темней.
   Не расквитаться с небом в одночасье.
   Освещены, как солнцем, спины дней
   тем сумраком сегодняшнего счастья,
   что света прошлогоднего верней.



















                   *      *      *


   Воробьи распеваются, небо светло и прохладно...
   Поскреб„т по асфальту лопата - и время уйд„т,
   и просохнут следы на полу в полут„мном парадном.
   Слово за слово прятаться станет весь день напрол„т -

   Ничего мы не скажем, сказать - ни о ч„м не забудем...
   Воробьиная песня - как зарево над головой -
   разрастается, рв„тся - но город ещ„ непробуден.
   Бесконечное утро. Домов ч„рно-пепельный строй.

   Поднимайтесь, ступени! Ведите туда, где отныне
   никогда не бывать мне, где вдох и прохладен и чист,
   словно первое слово, что тысячелетия стынет -
   позабытое... Время промчится - останется свист.

   Как вернуться - впер„д, где причина рождения выше,
   чем сегодняшний свет? Как мне времени грани свести
   воедино - под небом, которое памятью дышит
   и пытается землю от памяти этой спасти?

   Поднимайтесь, ступени! Чем круче подъ„м, тем вернее.
   Ненасытна любая дорога, которой ид„м.
   Тишина наливается медленным соком и - зреет,
   размышляя о звуке дал„ком, о слове простом...



         *      *      *

   Когда мой отец,
   детдомовский мальчишка,
   убежал на фронт со своим другом,
   друг был убит в пути.
   Про него никто не рассказывает:
   "Когда мой отец..."






















        П  О  Д        О  Р  Л  О  М

   Когда в затихшем поле, поле налитом,
   я воздух ранний пробую на ощупь,
   в пустое небо поднимается с трудом
   вся тяжесть солнца, зреющего ночью.
   Здесь не десяток лет и не десяток зим
   колосья по земле - и каменные плиты.
   Давно надежды нет: убитые - убиты,
   и матери давно дожили до седин...

   Тяж„лые леса лежат вокруг меня,
   застывшие в густых и знойных красках лета.
   А там, где я стою, так тихо, чуть звеня,
   уходят от земли тугие з„рна хлеба.














  О  Г  Л  А  В  Л  Е  Н  И  Е

   * "Мы нашим праздником уже по горло сыты "
   * "Это вс„-таки лучше, скажу, чем тюрьма..."
   * "Живу согнувшись, как в утробе..."
   * "Тень фонаря спешит за мной..."
   * "В августе, зардевшись от веселья..."
   * "Везде чужбина. Отрывая..."
   * "Ездить на велосипеде..."
   * "Давайте дрожать и молиться..."
   * "Текут по венам поезда..."
   * "Живите - я вам не помеха..."
   * "За порог - и нету страха "
   * "Ещ„ не время умирать..."
   * "Ещ„ раст„т сознание вины..."
   * "В крови сгущаются леса..."
   * "Где-то счастья вечная подкова..."
   * "Глухие углы безутешны..."
   * "Боль - безысходная - свободы..."
   * В горах
   * "Когда засн„шь до полусмерти..."
   * "Ни слуху больше - и ни духу..."
   * Грузия
   * "Вокзальный перегар "
   * Б Е З П О С В Я Щ  Е  Н  И  Я  1."Тихим  шагом  уходят  деревья...Тепло
покидая..." 2. "Белокровье зимы - вот причина, что клонит ко сну..."  3.  "Я
найду эту землю, найду среди гор и лесов..."
   * "Долгие реки терпенья..."
   * "На бесприютном языке младенца..."
   * "Оглянись на восток - наплывает Колхида "
   * "Иду туда, куда идти нельзя..."
   * "Чужая дочь моею станет..."
   * "Живой воды хлебн„м из блюдца... "
   * "Не так уж плохо мне жив„тся "
   * Утро
   * "Нацелился тяж„лый объектив..."
   * "За вс„, в ч„м не был виноват..."
   * 1. "Осень. Стылая дорога..."
   * 2. "И враги не враги, и друзья не друзья..."
   * "Когда мясистым знойным дн„м беззвучно тлеет воздух..."
   * "Безумство трезвого ума..."
   * "Не видел рая, но запомнил ад..."
   * "Вот и опять позвонила она из больницы "
   * "Двери хлопают, трубы гудят..."
   * Проба пера
   * Старость
   * "На окнах облупилась краска "
   * "Не по„тся - раз и навсегда..."
   * "В застывшей реке затаился разлив "
   * "Вот дверь. - Дубова и глуха "
   * "Вам известна дорога назад?.."
   * "Весна прошумит и прошепчет..."
   * "И - обернулась смерть надеждой..."
   * "Свобода выросла в цене "
   * "Он верит в то, что он любим "
   * "Люблю тебя, дал„кого, чужого..."

   * "Весна уходит не спеша "
   * "Жизнь проходит стороной..."
   * "Он не видит, что я гибну рядом..."
   * "Он засыпал - и комната пустела "
   * "И снова - только ночь вокруг "
   * "Слушай, что я говорю..."
   * "Прощай, надежды нет..."
   * "Я знаю, как страшно, я знаю ..."
   * "Когда одно приветливое слово..."
   * "Отворите дал„кие двери..."
   * "Ты недостоин моего страданья..."
   * "Я всегда найду себе спасенье ..."
   * "Не надо жалости. Я большего достойна"
   * "Мы друг другу ещ„ суждены..."
   * "Останься в памяти моей..."
   * "Оковало стужею..."
   * "Метели злая благодать!.."
   * "Давно пора окаменеть..."
   * "Бессмыслица. И на исходе ночь..."
   * "Твоя любовь меня не защитила..."
   * "Вот лестница - ленива и темна..."
   * "Я иду..."
   * "Здесь каменеет не одна страница..."
   * "В какой-нибудь жизни другой..."
   * "Был ли дом у него, он не помнит. Какие-то лица..."
   * "Взял со стола фотографию - выбросил прочь..."
   * Больница
   * "Жив„тся, вс„ ещ„ жив„тся..."
   * "О свет самозванства над головой!.."
   * Гадкий утенок
   * "Перед концом света"
   * "Не убежать, не улететь и не уплыть"
   * "Судьба меня берегла..."
   * "Идут года, и мир стоит..."
   * "Благодарю, за то, что - честно..."
   * "В игрушки вс„ играем - жизнью платим "
   * "Никогда ни о ч„м не жалеть "
   * "Надо любить и беречь..."
   * "Я хочу говорить только то, что хочу..."
   * "Мечты приливы и отливы..."
   * "Затяни, провидец, поясок "
   * "Можно ли ждать ответа?.."
   * "Пишу тебе письма, чтоб ты - не скучала"
   * "Ночь проливная, а поле распахнуто настежь"
   * "Охота рифмовать, когда июнь в разгаре!.."
   * "Равнина рождена для воздуха и света..."
   * Дом Волошина в Крыму
   * "Портрет заброшенный наш„л..."
   * "Играет луч - полуденный флейтист..."
   * "Того и гляди - раскроются листья и ливни..."
   * "Воспоминаний тихий лепет..."
   * "Ни добра, ни зла, ни боли ..."
   * В С Т Е П И
   1. "Мы с тобою один на один..."
   2. "Наступает рассвет - и пора эту ночь зачеркнуть "
   * "Заговори, молчаливый снег..."
   * "Чисты снега, отч„тлив каждый шаг"
   * "Тягучий - о том и о с„м - разговор..."

   * "О зле мы рассуждали и добре"
   * Сад
   * "Где слову пределы означены..."
   * "На границе светло-ч„рной..."
   * "Дыханье неба, голоса земли ..."
   * "Так высоки слова..."
   * Свиданье
   * "Дни вытянулись в струнку - час за часом "
   * "Воробьи распеваются, небо светло и прохладно..."
   * "Когда мой отец..."
   * Под Орлом