Гайто Газданов.
        Ночные дороги


----------------------------------------------------------------------------
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

                                                       Посвящается моей жене

     Несколько  дней  тому  назад  во  время  работы,  глубокой  ночью,   на
совершенно безлюдной в эти часы площади св. Августина,  я  увидел  маленькую
тележку, типа тех, в которых обычно ездят инвалиды.  Это  была  трехколесная
тележка, устроенная как передвижное  кресло;  впереди  торчало  нечто  вроде
руля, который нужно  было  раскачивать,  чтобы  привести  в  движение  цепь,
соединенную с задними колесами. Тележка с удивительной медленностью, как  во
сне,  обогнула  круг  светящихся  многоугольников  и  стала  подниматься  по
бульвару Османн. Я приблизился, чтобы лучше ее  рассмотреть;  в  ней  сидела
закутанная необыкновенно маленькая старушка; видно  было  только  ссохшееся,
темное лицо, уже почти нечеловеческое, и худенькая рука такого же  цвета,  с
трудом двигавшая руль. Я видел уже неоднократно людей, похожих  на  нее,  но
всегда днем. Куда могла ехать  ночью  эта  старушка,  почему  она  оказалась
здесь, какая могла быть причина этого ночного переезда, кто  и  где  мог  ее
ждать?
     Я смотрел ей вслед, почти задыхаясь от сожаления, сознания  совершенной
непоправимости и острого любопытства, похожего на физическое ощущение жажды.
Я, конечно, не узнал о ней решительно  ничего.  Но  вид  этого  удаляющегося
инвалидного кресла и медленный его скрип, отчетливо слышный в неподвижном  и
холодном воздухе этой ночи, вдруг пробудил во мне то  ненасытное  стремление
непременно узнать и попытаться понять многие  чужие  мне  жизни,  которое  в
последние годы почти не оставляло меня. Оно всегда было бесплодно, так как у
меня не было времени, чтобы посвятить себя этому. Но  сожаление,  которое  я
испытывал от сознания этой невозможности,  проходит  через  всю  мою  жизнь.
Позже, когда я думал об этом, мне начинало  казаться,  что  это  любопытство
было, в сущности, непонятным влечением, потому что  оно  упиралось  в  почти
непреодолимые   препятствия,   происходившие   в   одинаковой   степени   от
материальных условий и от природных недостатков моего ума и еще оттого,  что
всякому сколько-нибудь отвлеченному  постижению  мне  мешало  чувственное  и
бурное ощущение собственного существования. Кроме  того,  я  упорно  не  мог
понять страстей или увлечений, которые мне лично были чужды; мне,  например,
приходилось каждый раз делать над собой большое  усилие,  чтобы  не  считать
всякого  человека,  с  беззащитной  и  слепой  страстью  проигрывающего  или
пропивающего  все  свои  деньги,  просто  глупцом,   не   заслуживающим   ни
сочувствия, ни сожаления, - потому что, в силу  случайности,  я  не  выносил
алкоголя и смертельно скучал за картами. Так  же  я  не  понимал  донжуанов,
переходящих всю жизнь из одних объятий в другие, - но это по другой причине,
которой я долго не подозревал, пока у меня не хватило мужества продумать это
до конца, и тогда я убедился, что это была зависть, тем более  удивительная,
что во всем остальном я был совершенно лишен этого чувства. Возможно, что  и
в других случаях, если бы произошло какое-то неуловимое изменение, оказалось