- Это всех нас касается, беби, - усмехнулась она.
     - Не высовывай шею слишком далеко. Из-за меня не стоит, - предупредил я. - Хочешь, я позабочусь о том, если, конечно, смогу, чтобы тебе доставили одежду?
     - Нет, - отозвалась она. - Я позвоню Сади и заставлю ее привести мне все нужное на такси. Она приходит к девяти. - Марджи положила ладонь на мою руку. - Следи за каждым своим шагом, беби. Это может выйти боком. Не доверяй никому. Даже мне.
     - А я тебе никогда и не доверял, Марджи. - Смех у меня получился невеселым.
     Она подставила мне лицо для поцелуя, и я поцеловал ее. Губы у нее были холодными. Должно быть, когда-то Марджи была славной девчонкой. Есть люди, которых приходится относить в особую категорию. Это те, кого вы встречаете слишком поздно. Я похлопал ее по соответствующему месту и присоединился к копам, поджидающим меня у двери.
     Штаб-квартира полиции находилась в старом, грязном кирпичном здании, примыкающем к помещению суда. Мы подрулили к боковому входу. Флит вышел со мной, а остальных двоих отослал с машиной. Мы поднялись по ступеням и проследовали в холл. Здесь все еще держали медные плевательницы. Крупные мужчины в нарукавниках разносили бумажные стаканчики с кофе. Лифт имел раздвижные двери снаружи и что-то типа медной решетки внутри, сооруженной по тому же самому принципу, что и те, которые устанавливают, чтобы удержать любимое чадо от падения вниз. Решетка с треском закрылась, и лифтер глянул на Флита.
     - Вниз! - распорядился тот.
     Я не сказал ничего. Не стану хвалиться, что хорошо знаком с полицейским участком, но не думаю, что бюро детективов находится в самом подвале. Однако казалось маловероятным, что лейтенант заблудился. Я вытащил трубку и набил ее табаком. Он предложил мне спички.
     - Благодарю, - откликнулся я.
     - Все еще ломаете голову? - осведомился он.
     - Нет, - ответил я, - просто жду. Скоро вы сами все мне выложите. Считайте, что я готовлюсь.
     Лифт остановился. Мы прошли вправо, где две тяжелые двери блокировали холл. Они были похожи на те, что делаются из металла и особо прочного стекла и предназначаются для установки в противопожарных целях, чтобы не дать огню распространиться в другие части здания. Даже если бы название этого места не было написано на стекле, я узнал бы его по запаху, который ударил мне в ноздри, едва мы вошли. Я вынул трубку изо рта и спрятал се обратно в карман. Неприлично курить в этом месте. Кроме того, табак мог вобрать в себя этот въедливый душок; Впрочем, запашок несколько отличался от того, что присутствует в больницах.
     - Вон туда, - сообщил Флит.
     Мы прошли в другое помещение. Все вокруг было белым и стерильным, кроме стола в углу и небольшой кучки чьих-то личных вещей, лежащих на нем. У стены стояли две каталки. Одна была пустой. То, что лежало на другой, было покрыто простыней. Я подошел к каталке вместе с Флитом. Он осторожно отвернул простыню.
     Мне стыдно за мою первую реакцию, но я испытал чувство радости от облегчения, хотя понятно, что это не было должным отношением к увиденному. Передо мной было дряблое, с посеревшими губами лицо. Один глаз был открыт. Могли бы приличия ради закрыть оба.
     - Узнаете ее?
     - Да, - ответил я и постоял некоторое время в молчании, пока что-то внутри меня менялось, хотя и непонятно, с чего это вдруг?
     Эта девушка ничего для меня не значила. И вот на тебе! Нечего выяснять, по ком звонят колокола. Они, как известно, звонят по тебе. Виват, старик Хемингуэй!
     - Ее имя Дженни, - сообщил я. - Остальное никогда не пытался узнать.
     - Вы провели с ней уик-энд?
     - Да.
     - В какое время видели ее последний раз?
     - Около половины седьмого прошлым вечером. Я довез ее до дому и там высадил.
     - И отправились к себе, затем поехали, чтобы приятно провести время с другой девушкой? Вы везде поспеваете, мистер Найквист. - Во всем этом ничего не было такого, что требовало ответа, и я промолчал. Флит продолжил: - Вам известна причина, по которой ее могли убить?
     - Она убита?
     Вместо ответа, он откинул простыню вбок. Казалось бы, с чего дергаться, но я вздрогнул, как от боли, хотя в войну видел и похуже. Это напомнило мне раздавленных зверюшек, которых замечаешь на любом скоростном шоссе с оживленным движением.
     - С меня хватит, - не выдержал я. Казалось нечестным по отношению к погибшей рассматривать ее. В жизни она была симпатичной девушкой. - Накройте ее, прошу вас. Я готов признаться. Только закройте ее.
     Флит вернул простыню на прежнее место.
     - Ее оглушили, положили на улицу и переехали машиной, - сообщил он.
     - Моей машиной?
     - А вы что, не знаете?
     - Нет, - заверил я. - Машина там же, где я оставил ее прошлой ночью. Она стояла там и когда я вернулся. Утром тоже. Я, правда, не смотрел на спидометр, поэтому не смогу сказать, сколько там накрутило.
     - Это был не ваш автомобиль. Разве только вы его вымыли, но для этого на нем слишком много грязи и пыли.
     - Первый веский довод в пользу того, чтобы держать машину немытой, - отреагировал я.
     - А у вас есть алиби, - сообщил Флит. - Думаю, это снимает с вас подозрение.
     - А я что, находился под подозрением?
     - Вы с ней ссорились в воскресенье?
     - Нет.
     - В моем отчете значится, что она выплеснула на вас пиво. Вы выпивали с ней и другим мужчиной на пирсе Смитти, что на Тополином острове. Кто был тот, другой?
     - Джек Вильямс, репортер из "Курьера". Выплеснутое пиво предназначалось ему, - объяснил я. - Хотя это и нелегко доказать, но могу вас заверить - целилась она именно в него, хотя точные подачи - не самое сильное ее место. - Чего ради я должен был выгораживать Джека Вильямса?
     - Девушки, которые жили с ней, сказали, что ей кто-то позвонил. Сначала она фыркала на него, но затем смягчилась. Девушки подумали, что позвонивший ей мужчина за что-то извиняется, пытаясь загладить ссору. Они решили, что это тот самый мужчина, с которым она провела уик-энд. Потом Дженни согласилась с ним где-то встретиться. В каком точно месте, ее соседки не уловили. Оделась и ушла. Было около десяти тридцати. Врач сказал, что она была убита около трех часов ночи. Ну а оглушили ее еще до того. На ней синяки, которые успели приобрести окраску еще до смерти. Патрульный нашел тело в аллее на восточной стороне в четыре часа тридцать пять минут. Ну а теперь давайте поднимемся наверх, напишете ваши показания и можете быть свободны.
     Когда я попал домой, там было пусто. Марджи не оставила никаких следов своего пребывания, кроме высокого бокала, по-прежнему стоящего в лужице возле стула в гостиной, влажного полотенца в ванной и нескольких грязных тарелок на кухне. Я загрузил кусочки хлеба в тостер, развел огонь под остатками кофе и поставил воду, чтобы сварить яйца.
     "Бесполезно названивать Марджи", - подумал я. Она знала, что должно произойти нечто такое. Знала, что мне понадобится алиби, и обеспечила его. Если стану ее расспрашивать, она начнет лгать или скажет правду, а о том, какова будет эта правда, я догадывался и сам. Пожалуй, лучше пощадить Марджи. Я и так у нее в долгу.

Глава 12

     Хоффи был в мастерской, когда я спустился вниз. На верстаке лежал слоистый кусок дерева, а он, покуривая трубку, его разглядывал. Так Густав мог просидеть весь день, любуясь заготовкой, подобно резчику алмазов, изучающему важный камень. А поскольку на деревянной болванке граней кот наплакал, чтобы их мучительно рассчитывать, представшее моим глазам зрелище не произвело на меня должного впечатления. И я бесцеремонно заявил:
     - Нет никакой спешки с этим мушкетом для завала быков. Почему бы тебе, Хоффи, сначала не закончить винтовку для мистера Вэнса и снять ее с нашей шеи?
     - А почему бы тебе, друг мой, не заняться своей работой и не дать мне спокойно делать мою?
     Это просто означало, что он только что закончил легкое ружейное ложе для спортивной мелкашки и сейчас хотел заняться массивным деревом для тяжелого ружья. Хоффи вволю потрудился над ореховой древесиной и теперь не прочь был поработать над слоенкой, хотя обычно на этот материал фыркал и величал его не иначе как "фанерой". Как я уже говорил, Густав был художником в своем деле.