Репортер улыбнулся.
-- В общем-то все несложно, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы
догадаться, кто преступник... Но он предусмотрел массу деталей... и они были
придуманы искусно, для того чтобы отвлечь от себя подозрение. Во-первых,
зеленая накидка мосье Симони. При чем тут она? И почему мосье Симони пришел
ко мне с просьбой не так шумно освещать события? Признаюсь, я долго не мог
понять беспокойство нашего дорогого поэта. Оказывается, все объяснялось
весьма просто. Зеленая накидка члена Гонкуровской академии играла в этом
деле символическую роль. Ее знают в литературной среде Парижа, и убийца
использовал ее, чтобы запутать следы, а заодно и бросить вызов обществу. Он
тем самым как бы говорил: да, к убийству причастна литература, да, к
убийству причастна Гонкуровская премия. Остальное все известно. Убийца
застрелил букиниста и прикрыл труп накидкой. Потом он нашел золотые монеты
и, желая подчеркнуть, что убийство совершено не с целью грабежа, бросил их
на накидку. Но преступление раскрыли с опозданием: убийца перед уходом
распахнул ставни -- и в дом забрел юродивый Фризу. Он взял и накидку и
золотые монеты. Так что на этот раз инсценировка не удалась, мосье Дубуа.
Гастон Симони встал, шагнул к столику, взял стеклянную обезьянку и
принялся машинально ее гладить.
-- Все это очень интересно, -- сказал поэт, -- но расскажите о самом
убийстве.
-- Ну так вот, -- продолжал Жозэ. -- Тяга к театрализации не покидала
Убийцу ни на минуту. Загадочные звонки по телефону, до того искаженный
голос, что нельзя было понять, кто говорит -- женщина или мужчина... О
следах я не буду долго распространяться. Здесь была одна
непоследовательность: ни одного отпечатка пальцев -- Убийца был в перчатках
-- и в то же время четкие следы обуви. Очередная инсценировка. Следы мужские
-- сорок второго размера и женские -- тридцать седьмого. Я сразу подумал,
что это подлог. Ведь что стоит человеку, носящему сорок первый размер обуви,
надеть туфли на номер больше? Просто надо натянуть вторую пару носков. И
женщина, как вы понимаете, может поступить точно так же. Впрочем, хотя я был
убежден, что все это -- липа, я вначале все же пытался понять, какие следы
принадлежат преступнику. Мужские или женские. Или и те и другие. Но
постепенно я пришел к выводу, что Убийца мог действовать только в одиночку.
Было бы неосмотрительно посвящать в тайну второе лицо. Убийца принес с собой
в кармане пару женской обуви и, чтобы спутать карты, оставил и свои следы и
женские... Но это не главное, хотя именно это навело меня на мысль, что в
данную историю замешана женщина.
Едва Жозэ произнес это, как Убийца вскочил с места. Остальное произошло
так молниеносно, что все опешили.
На письменном столе лежал длинный голубоватый стальной нож, подобие
испанского кинжала, который служил Гастону Симони для абсолютно мирных
целей, а именно для разрезания книг. Но это было настоящее оружие, и Убийца,
хотя он и выглядел подавленным, видимо, высмотрел этот кинжал и кинулся за
ним.
Схватив кинжал, Убийца направил его себе в грудь, но тщетно: Жозэ
рванулся и сжал ему руку.
-- Я знаком с некоторыми приемами дзюдо, -- улыбнулся репортер.
Теперь Убийцу держали крепко.
Один из полицейских достал наручники. Раздался щелчок. Преступник может