-- Скорее всего псевдоним...
     -- Вероятно, да...
     Репортер вернулся  к  окну и опять  приподнял  штору.  Ярко  освещенный
наборный  цех  напоминал  фантастический  дворец. В  этом  сиянии  суетились
какие-то темные фигурки, виднелись склонившиеся над талерами метранпажи... В
глубине  огромного   цеха   безостановочно   стучали  липотипы,   выплевывая
свеженькие металлические  строки... Свистели и  жужжали  печатные  машины. В
первом  этаже  рычали  чудовища, изрыгая провинциальный  выпуск  газеты.  От
тяжелого дыхания ротационных машин дрожали стены здания.
     Жозэ опустил штору.
     Д'Аржан, сидя за своим письменным столом,  машинально вертел  в пальцах
колпачок авторучки.
     -- Не буду мешать вам работать. -- Жозэ направился к двери. --  Привет!
Я пойду к Бари.
     --  Мне  еще  надо  просмотреть  конец   моей  статьи,  --  пробормотал
литературный обозреватель.
          Жозэ шел по редакционному коридору,  где были отделы общей  информации,
экономический, спортивный...

     Репортер пожал плечами.
     Из-за стены доносился  стук телетайпов -- автоматических аппаратов  для
приема  последних известий. Молоточки  безостановочно  стучали  по  бумажной
ленте, и одно сообщение  сменяло другое. Обычный редакционный шум. С утра до
вечера тянулись ленты. Лондон -- Париж -- Вашингтон. Передают,  что... Каир:
в кругах, заслуживающих  доверия,  говорят... Рим: из хорошо информированных
источников  стало  известно,  что...  и  так  далее.  Агентства  беспрерывно
передавали новости: одни -- краткие, лаконичные, другие -- пространные, одни
-- сенсационные,  другие --  обычные.  Каждая  редакция тащила к  себе  свою
добычу, ее разбирала, сортировала, сокращала,  бесцветный заголовок заменяла
броским.
     Подходя к отделу информации, Жозе Робен услышал гул голосов. Было около
десяти часов вечера. Жозэ остановился у приоткрытой двери, и до него донесся
зычный голос ответственного секретаря редакции Норбера.
     -- Нет, нет, так не пойдет! -- кричал  он. -- Полосы не резиновые. Если
никто не  хочет уступить, идите верстать  газету сами! Нет, кроме  шуток, вы
соображаете?  У меня и на второй полосе и  на третьей еще объявления... Надо
резать! -- Макс Бари стоял  около стола, заваленного рукописями и оттисками.
Руки его были скрещены,  голова чуть наклонена, так  что можно  было видеть,
как блестит  под  лампочкой его широкий лоб с залысинами. У Бари были темные
густые брови, мясистый нос, круглые  розовые щеки. Плотный,  коренастый,  он
сейчас напоминал бычка, готового ринуться вперед.
     Но Норбера ничуть не смущал мрачный взгляд главного редактора.
     --  А  я  вам говорю, что  так не пойдет,  --  продолжал  ответственный
секретарь. -- Каждый сует мне какие-то  простыни. Можно подумать, что  никто
не умеет  сокращать.  У  всех,  видите  ли, исключительный  материал.  Отдел
внутренней политики утверждает, будто ожидается кризис, у зарубежников  тоже
все невероятно  важно, для  Гонкуровской премии надо  выделить  целых четыре
колонки на первой полосе... а теперь они уже размахнулись на  пять или шесть
колонок! Не дам, вот и все... Вы знаете, сколько у меня объявлений на второй