взаимозависимо. Фрейд же и его школа, хотя и внесли неоценимый вклад в
прогресс этической мысли благодаря разоблачению иррациональных ценностных
суждений, заняли релятивистскую позицию относительно ценностей, позицию,
имевшую отрицательное воздействие не только на развитие этической теории, но
также и на прогресс самой психологии.
Наиболее выдающимся исключением из этого направления психоанализа
является К. Г. Юнг. Он признал, что психология и психотерапия тесно связаны
с философскими и моральными проблемами человека. Но хотя это признание само
по себе чрезвычайно важно, философская ориентация Юнга привела лишь к
противостоянию Фрейду, а не к философски ориентированной психологии, идущей
дальше Фрейда. Для Юнга "бессознательное" и миф стали новыми источниками
откровения, которые должны быть выше рационального мышления только потому,
что их происхождение внерационально. Сила монотеистических религий Запада,
как и великих религий Индии и Китая, состояла в сосредоточении внимания на
истине и в утверждении, что эти религии и были истинной верой. Хотя эта
убежденность часто служила причиной фанатичной нетерпимости по отношению к
другим религиям, в то же время она внушала приверженцам и оппонентам
одинаковое уважение к истине. Эклектически восхищаясь всякой религией, Юнг в
своей теории отказался от поиска истины. Любая система, если только она
внерациональна, любой миф или символ имеют для него равную ценность. Он
релятивист в отношении религии -- негативный и не чуждый рационального
релятивизма, с которым он так горячо сражается. Такой иррационализм,
прикрытый психологическими, философскими, этническими и политическими
терминами, это не прогресс, а реакция. Поражение рационализма восемнадцатого
и девятнадцатого столетий было обусловлено не его верой в разум, а узостью
его понятий. Ошибки одностороннего рационализма может исправить не
ослабление, а усиление разума и неотступный поиск истины -- но не
псевдорелигиозный обскурантизм.
Психологию нельзя отделять ни от философии и этики, ни от социологии и
экономики. Тот факт, что в этой книге я уделил особое внимание философским
проблемам, не означает, что я пришел к убеждению, будто
социально-экономические факторы менее важны; этот односторонний акцент
всецело обусловлен задачами изложения. Я надеюсь опубликовать еще работу по
социальной психологии, посвященную взаимодействию психических и
социально-экономических факторов.
Может показаться, что психоаналитик, наблюдавший стойкость и упорство
иррациональных влечений, станет пессимистически оценивать человеческую
способность управлять собой и освобождаться от рабства у иррациональных
страстей. Должен признаться, что в течение моей аналитической работы я все
больше поражался противоположному феномену: силе стремлений к счастью и
здоровью, стремлений, данных человеку от природы. "Лечение" означает
устранение помех, мешающих успешности этих стремлений. На деле более
озадачивает не то, что среди людей так много невротиков, а то, что
большинство людей все же относительно здоровы, несмотря на множество вредных
влияний, которым они подвергаются.
Вероятно, надо все же сказать и слово предостережения. Многие люди
сегодня ждут, что книги по психологии дадут им предписания, как достичь
"счастья" или "душевного мира". Эта книга не содержит подобных советов. Это
теоретическая попытка уяснить проблемы этики и психологии; ее цель --
побудить читателя обратиться с вопросом к самому себе, а не успокоить его.