Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
    Романы
    
   ТЫ, ТОЛЬКО ТЫ
   МОЕ НЕПОСЛУШНОЕ СЕРДЦЕ    
   МОЙ, И ТОЛЬКО МОЙ
   БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА      
   

    Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
    ТЫ, ТОЛЬКО ТЫ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Очаровательную "светскую львицу"  Фаб  Сомервиль  настигла  страстная
любовь к неотразимому тренеру Дэну  Кэйлбоу.  Казалось  бы,  до  счастья
просто подать рукой. Однако трагедия, омрачившая прошлое Фэб, заставляет
ее отчаянно противостоять вспыхнувшему чувству. Но Дэн не жалеет усилий,
чтобы заставить возлюбленную понять, что сила подлинной страсти  сметает
любые преграды...

Глава 1

   Фэб  Сомервиль  возмутила  всех,  притащив  французского   пуделя   и
венгерского хахаля на  похороны  собственного  отца.  Она  восседала  на
отпевании  словно   кинозвезда,   в   раскосых   солнцезащитных   очках,
оправленных костью носорога. Присутствующим трудно было решить, кто  тут
более неуместен:  то  ли  великолепно  подстриженный  пудель,  кокетливо
потряхивавший шелковыми бантиками, то ли красавец венгр, длинные  волосы
которого были забраны в усыпанный бисером конский хвост, то ли сама Фэб.
   Пепельные волосы Фэб, искусно мелированные платиной, волной ниспадали
со лба на один глаз, как у Мерилин Монро в фильме "Семилетняя жажда". Ее
влажные,  чуть  припухшие  губы,  подкрашенные  помадой  восхитительного
пионового оттенка, слегка приоткрывались, когда  она  оглядывала  матово
поблескивающий ящик, содержащий в себе то, что еще оставалось  от  Берта
Сомервиля. Костюм Фэб - цвета слоновой  кости  с  простеганным  шелковым
жакетом и с вызывающим золотистым бюстье  из
металлизированной ткани  -  более  соответствовал  ночной  пирушке,  чем
похоронной  церемонии.  Узкую  юбку  с  менее  чем   скромным   разрезом
поддерживал поясок из золотых цепочек, на одной из которых, поблескивая,
болтался массивный брелок в виде фигового листка.
   Это было первое возвращение Фэб в Чикаго с того времени, когда она  в
восемнадцать  лет  сбежала  из  дому,   так   что   лишь   немногие   из
присутствующих  когда-либо  встречались  с   "блудной   дочерью"   Берта
Сомервиля. Однако никого бы не удивило то  обстоятельство,  что  старина
Берт начисто лишил ее наследства. И то  сказать,  какой  добропорядочный
отец рискнул бы доверить  свое  состояние  дочери,  которая  путалась  с
человеком старше ее на четыре десятка лет,  пусть  даже  этим  человеком
являлся сам Артуро Флорес, известнейший испанский художник?  К  тому  же
почти все его картины были непристойны, ибо намалеванная на холсте голая
баба есть всего  лишь  голая  баба,  и  то,  что  множество  абстрактных
изображений бесстыдницы Фэб украшало стены многих музеев в мире,  ничего
не меняло.
   У Фэб была тонкая, осиная талия, красивые стройные ноги; ее  грудь  и
бедра недвусмысленно напоминали  о  временах,  когда  женщина  старалась
выглядеть женщиной. Ее легкое крепкое тело даже и в  свои  тридцать  три
могло бы срывать призы на конкурсах красоты самых высоких ставок.  И  не
имело никакого значения, что под модной, экстравагантной  прической  Фэб
скрывался ясный и острый ум, ибо она с  молодых  ногтей  принадлежала  к
тому типу женщин, о которых судят только по их наружности.
   Лицо Фэб выглядело достаточно необычно. В чертах его  ощущался  некий
беспорядок, хотя трудно  было  определить,  в  чем  именно  он  состоит,
поскольку нос у  нее  был  прямой,  а  губы  строго  и  резко  очерчены.
Возможно,  такое  впечатление  создавалось  пикантной  черной  родинкой,
задорно сидящей на высокой  скуле.  А  может,  причиной  этой  дразнящей
дисгармонии служили глаза Фэб: внешние уголки их были чересчур экзотично
вздернуты по отношению к линии щек. Эти  восхитительные  янтарные  глаза
обычно доминировали на полотнах Артуро  Флореса  -  то  разлетаясь  шире
молочных бедер, то элегантно свешиваясь с белоснежных грудей.
   В течение всей  заупокойной  службы  Фэб  оставалась  невозмутимой  и
свежей, несмотря на то что июльский воздух был  одуряюще  напоен  зноем.
Даже бурные воды  речушки  Дю-Пейдж,  пронизывающей  западные  пригороды
Чикаго, не спасали от духоты. Временный навес, распростертый над  местом
захоронения, почти не  давал  тени,  но  был  достаточно  плотен,  чтобы
собравшиеся могли почувствовать это, изнывая не только от жары, но и  от
дурманящего запаха цветов,  в  изобилии  украшавших  подножие  гроба.  К
счастью,  церемония  обещала  быть   короткой,   и   силы   каждого   из
присутствующих  поддерживала  надежда   вскоре   отправиться   к   своим
излюбленным местам, к своим садам и бассейнам, чтобы освежиться и  тайно
порадоваться тому, что очередь  Берта  Сомервиля  отойти  в  лучший  мир
подошла раньше, чем их собственная.
   Маслянисто посверкивающий черный гроб  невозмутимо  парил  над  морем
цветов и зелени. Он располагался  строго  против  уставленного  стульями
помоста, где  между  своей  пятнадцатилетней  сводной  сестрой  Молли  и
кузеном Ридом Чэндлером сидела Фэб.  На  полированной  крышке  скорбного
ящика светилась звезда  из  белых  роз,  украшенная  небесно-голубыми  и
золотистыми лентами, цветами команды  НФЛ  "Чикагские  звезды",  которую
старина Берт купил с потрохами добрый десяток лет назад.
   Когда церемония подошла к концу, Фэб подхватила  белого  пуделька  на
руки и встала; золотые нити ее бюстье празднично заискрились в солнечном
свете, а  инкрустация  экстравагантных  очков  вспыхнула  темным  огнем.
Эффект  был  сверхтеатрален  даже  для  женщины,  чья  жизнь  фактически
представляла сплошной театр.
   Рид Чэндлер, тридцатипятилетний племянник усопшего, с печальной миной
шагнул к постаменту, чтобы положить на  гроб  цветок.  Молли  застенчиво
последовала  его  примеру.  Рид  изо   всех   сил   пытался   изобразить
неподдельное горе, хотя ни для кого не  было  секретом,  что  именно  он
унаследует команду почившего  дядюшки.  Фэб  также  положила  на  черную
крышку  свой  цветок,  стараясь  подавить  вспыхнувшее  в  душе  чувство
застарелой обиды. Какая в том польза? Она  не  смогла  завоевать  любовь
отца при его жизни, и... Господь ему судья, прошлого  не  воротишь.  Фэб
потянулась к своей юной сводной  сестре,  но  Молли  резко  отпрянула  в
сторону, как она делала всякий раз, когда Фэб  пыталась  приблизиться  к
ней.
   Рид вернулся и встал рядом,  и  Фэб,  в  свою  очередь,  инстинктивно
отшатнулась. Несмотря на всю показную доброжелательность, которую сейчас
демонстрировал этот тип, она не могла забыть, каким мерзавцем он  был  в
детстве. Фэб отвернулась от кузена и низким,  чуть  хрипловатым  голосом
обратилась к собравшимся:
   - Очень мило с вашей  стороны  почтить  своим  присутствием  похороны
отца. Особенно если принять во внимание эту ужасную жару. Виктор, милый,
не мог бы ты подержать Пу?
   Она  протянула  пуделя  Виктору   Сабо,   сводившему   с   ума   всех
присутствующих на церемонии дам своей экзотической  красотой.  Да,  было
нечто неуловимо  располагающее  в  этом  великолепном  самце,  в  каждом
движении  которого  угадывался  звероподобный   атлет   с   расстегнутой
ширинкой, напряженно скалящийся с рекламы мужских джинсов.
   Виктор принял собачку.
   - Конечно, дорогуша, - с легким акцентом ответил он.
   - Радость моя, - промурлыкала Фэб не то Пу, не то Виктору.
   Лично  Виктор  счел,  что  Фэб  произнесла  эту  фразу   недостаточно
эмоционально, но он был венгр, а посему склонен к рефлексии;  он  послал
ей кислый  воздушный  поцелуй  и,  устроив  пуделя  поудобнее,  замер  в
эффектной позе. Яркий солнечный свет вышибал снопы искр из его аккуратно
расчесанного, унизанного серебряными шариками конского хвоста.
   Фэб протянула руку с тонкими пальцами подходившему  к  ней  сенатору.
Она проделала это с таким видом, словно плотный коренастый  мужчина  был
самым лакомым куском рождественского пирога.
   - О, милый сенатор, благодарю вас за то, что вы нашли время прийти. Я
знаю о вашей занятости, поэтому вы - просто душка.
   Пухлая седеющая дама - жена сенатора - бросила на Фэб  подозрительный
взгляд, но тут Фэб повернулась, чтобы поприветствовать и ее,  и  женщина
была мгновенно очарована искренней теплотой  ее  улыбки.  Фэб  Сомервиль
обычно мало церемонилась с представительницами своего пола,  поэтому  ее
улыбка сейчас выглядела весьма странно. Но с другой  стороны  -  вся  их
семейка довольно странная.
   Берт  Сомервиль  был  известен  тем,  что  женился  исключительно  на
танцовщицах из ночных клубов Лас-Вегаса. Первая из  них  -  мать  Фэб  -
умерла  много  лет  тому  назад,  пытаясь  разродиться  сыном,  которого
страстно  желал  Берт.  Его  третья  жена  -  мать  Молли  -  погибла  в
авиакатастрофе на пути в Аспен, где она намеревалась отпраздновать  свой
развод. И только вторая жена Берта все еще была жива, но она не  перешла
бы улицы, чтобы присутствовать на его похоронах, не говоря  уже  о  том,
чтобы прилететь из Рено.
   Тулли Арчер, почетный тренер-координатор "Чикагских звезд", отойдя от
Рида,  двинулся  к  Фэб.  Абсолютно  белые  волосы,  кустистые  брови  и
испещренный красными прожилками нос делали его  похожим  на  безбородого
Санта-Клауса.
   - Ужасное событие, мисс Сомервиль.  Ужасное.  -  Он  прочистил  горло
ритмичным "кха-кха". - Даже  не  верится,  что  мы  с  вами  никогда  не
встречались. Берт и я прошли плечом к плечу долгий путь, и мне его будет
очень недоставать. Не то чтобы мы всегда могли столковаться.  Случалось,
как говорится, всякое. Старина Берт бывал иногда чертовски  упрямым.  Но
несмотря ни на что, мы долгое время были рядом.
   Он все  еще  продолжал  трясти  ее  руку,  произнося  приличествующие
событию слова. Этот импозантный пожилой человек, выглядевший чуть ли  не
древним   стариком,   долгие   годы   со   знанием    дела    тренировал
профессиональную футбольную команду, и те, кто  видел  его  за  работой,
никогда не сказали бы, что он даром ест свой хлеб.
   Он любил поговорить, но в момент очередного покашливания Фэб перебила
его:
   - Очень мило с вашей стороны высказать  все  это,  мистер  Арчер.  Вы
просто конфетка.
   Тулли Арчер на своем веку получал всякие прозвища, но еще  никогда  в
жизни его не называли "конфеткой",  и  это  обращение  на  время  лишило
старика дара речи, чего Фэб, вероятно, и добивалась,  поскольку  тут  же
отвернулась от него, впрочем, лишь за тем, чтобы лицезреть  целый  отряд
чудищ  в  мужском  облике,  выстроившихся  в   шеренгу   для   выражения
персональных соболезнований.
   Они переминались  с  ноги  на  ногу  в  ботинках  размером  с  добрую
каботажную  посудину.  Тысячи  фунтов  "мяса  на  копытах"  с   бедрами,
подобными стенобитным орудиям. Их чудовищные шеи росли прямо из выпуклых
плеч. Руки их чуть шевелились наподобие абордажных крючьев, а их корявые
бугристые  торсы  выпирали  из  голубых  футболок.  Капли  пота   влажно
поблескивали на черепах всех цветов и  оттенков:  от  иссиня-черного  до
оранжево-белого. Эти рабы  футбольных  полей  явились  отдать  последние
почести человеку, который совсем недавно владел ими.
   Мощный узкоглазый битюг без шеи, выглядевший  как  записной  заводила
тюремных свар, выступил вперед. Он с трудом  удерживал  свой  взгляд  на
лице Фэб, с видимым усилием не давая ему скользнуть ниже.
   - Меня зовут Элвис  Креншоу,  я  -  центральный  защитник  "Чикагских
звезд"  Приношу  искренние  соболезнования  по  поводу  смерти   мистера
Сомервиля.
   Фэб  благосклонно  приняла  его  соболезнования.   Капитан   команды,
облегченно вздохнув, двинулся дальше, бросив косой  взгляд  на  Виктора.
Красавец венгр стоял сейчас в своей излюбленной  позе  а-ля  Рембо,  что
было совсем нелегко, ибо с руки его свисал маленький белый пудель, а  не
автомат  "узи".  И  все-таки  его  поза  неплохо  работала,  ибо  многие
присутствующие здесь женщины не могли оторвать от него  глаз.  Ах,  если
только ему удастся привлечь к себе внимание некоего неземного создания с
очаровательной попкой, можно считать, что день удался.
   К сожалению, неземное создание с очаровательной  попкой  не  отрывало
глаз от Фэб.
   - Миз Сомервиль. Я - Дэн Кэйлбоу, главный тренер "Звезд".
   -  Отлично,  хэлло,  мистер  Кэйлбоу!  -  В  голосе  Фэб   добавилось
хрипловатых нот, и Виктор, хотя и был венгром, отлично  понял,  что  это
значит.
   Фэб была лучшим другом Виктора, и в этот момент ему захотелось подать
ей какой-нибудь тайный знак, чтобы отвести неприятности. Она,  казалось,
не понимала, что играет с  огнем,  затевая  флирт  с  подошедшим  к  ней
человеком.
   Впрочем, Фэб могла и не знать ничего о Дэне Кэйлбоу, но Виктор был  в
курсе событий, происходящих на американских  футбольных  полях.  Кэйлбоу
считался одним из наиболее грозных и  взрывоопасных  игроков  НФЛ,  пока
пять лет назад не  перешел  на  тренерскую  работу.  Прошлой  осенью,  в
середине сезона,  Берт  неожиданно  для  всех  уволил  главного  тренера
"Звезд" и взял на его место этого типа.
   Кэйлбоу - огромный светловолосый  человек-лев  с  властными  манерами
никогда не сомневающегося в себе мужчины - был физически  более  развит,
чем большинство профессиональных игроков. Лицо его  с  большим  открытым
лбом чуть портил крупный  нос  с  небольшим  утолщением  на  переносице.
Нижняя губа главного тренера была полнее верхней, под ней белел, взбегая
на щеку, тонкий шрам. Мерцающие глаза цвета морской волны сверлили Фэб с
такой неистовостью, что, казалось, на ней вот-вот задымится кожа.
   - Я воистину сожалею о кончине Берта,  -  медленно  произнес  Кэйлбоу
(проведенное в Алабаме детство все еще сказывалось в его  речи).  -  Нам
действительно будет недоставать его.
   - Как мило с вашей стороны, мистер Кэйлбоу, высказать это.
   Едва заметная новая каденция добавилась в хрипловатые полутона голоса
Фэб, и  Виктор,  похолодев,  понял,  что  его  подружка  сейчас  искусно
использует сексуальный арсенал обольщения из репертуара  Кэтлин  Тернер.
Едва заметное дрожание руки Фэб сказало  Виктору,  что  она  неподдельно
взволнована. Фэб никогда не позволяла заметить свое волнение другим. Она
всегда блюла свою репутацию ослепительной и холодной секс-бомбы.
   Внимание Виктора вновь переключилось на главного тренера "Звезд".  Он
припомнил его прежнюю кличку. "Дэнни Айсберг"  называли  его  игроки  за
невероятное хладнокровие и неизменную жестокость игры. Да, этот тип  был
крепким орешком.
   - Берт по-настоящему любил эту игру, - продолжал  Кэйлбоу,  -  с  ним
приятно работалось.
   - Я уверена, что так оно и было. - Каждое слово, которое  произносила
Фэб, казалось непроизвольно вырвавшимся обещанием.
   Виктор понял, как взвинчена Фэб, когда, повернувшись, она протянула к
нему руки. Догадавшись, что Фэб хочет взять у  него  Пу,  чтобы,  скрыть
охватившее ее замешательство,  венгр  шагнул  вперед,  но  в  тот  самый
момент,  когда  Фэб  принимала  собаку,  раздался  резкий  выстрел.   На
территорию кладбища въехал ремонтный  грузовик,  и  звук  его  выхлопной
трубы страшно напугал пуделя.
   Собака  тявкнула  и  рванулась  из  рук  Фэб.  Она  понеслась  вокруг
молчаливой толпы с громким лаем; ее хвостик с кисточкой на конце  бешено
вращался, казалось,  вот-вот  он  оторвется  и  воспарит,  словно  шляпа
Одджоба.
   - Пу! - вскрикнула Фэб, ринувшись за  ней,  но  тут  маленькая  юркая
собачонка налетела на изящные металлические распорки садовой треноги,  в
которой красовались гладиолусы.
   Фэб и в лучшее время не отличалась сноровкой,  а  теперь,  стесненная
узкой юбкой, тем более не сумела предотвратить беду.  Массивная  тренога
покачнулась и опрокинулась на стоявший за ней  венок,  который,  в  свою
очередь, задел огромный  букет  георгинов.  Толпящиеся  поблизости  люди
отпрыгнули в сторону, стараясь уберечь свои траурные наряды от брызг,  и
тем  самым  увеличили  беспорядок.  Сработал   эффект   домино:   плотно
составленные корзины с цветами стали валиться  одна  на  другую,  и  так
продолжалось до тех пор, пока вся площадка вокруг гроба не  превратилась
в огромную свалку.
   Фэб сорвала  с  лица  солнцезащитные  очки.  Ее  широко  поставленные
янтарные глаза гневно расширились.
   - Стой, Пу! Стой, будь ты проклята! Виктор!
   Виктор тем временем уже летел  к  противоположной  стороне  площадки,
пытаясь перехватить обезумевшего пуделька, но в своей  поспешности  сшиб
несколько стульев, которые с грохотом въехали в шеренгу пышных  гирлянд,
вызвав отдельную цепную реакцию.
   Одна из томных дам с Гоулд-Бич, воображавшая себя любимицей маленьких
собачонок, ибо  сама  являлась  владелицей  мелкой  четвероногой  твари,
наклонилась к перепуганному насмерть животному, но Пу,  поджав  хвост  и
оскалив зубы, вызверилась  на  нее,  словно  собачий  Терминатор.  Пу  в
общем-то была собачкой не злой, но дама, к несчастью, надушилась  духами
"Вечность", запах которых Пу не  переносила  с  тех  пор,  как  один  из
приятелей Фэб чуть ли не выкупал ее в них, а  потом  зашвырнул  бедняжку
под стол.
   Фэб, чей разрез на юбке становился все более откровенным, сбила с ног
двух линейных защитников "Звезд".
   - Пу, стой! Сюда, Пу!
   Молли Сомервиль, шокированная спектаклем, который устроила ее сводная
сестра, отступила в толпу.
   Фэб на бегу увернулась от падающих стульев,  тяжелый  золотой  брелок
меж тем немилосердно колотил ее по той части тела,  которую  и  положено
прикрывать  фиговым  листком.  Фэб  попыталась  придержать  брелок,   но
проделала это так неловко, что, поскользнувшись на охапке мокрых  лилий,
очутилась на земле.
   Пу в тот же миг  забыла  об  отвратительно  пахнущей  светской  даме.
Истолковав  действия  Фэб  как  приглашение  поиграть,  она  исступленно
взвизгнула.
   Фэб безуспешно барахталась на спине, пытаясь подняться на  ноги,  чем
доставляла немалое удовольствие мэру  Чикаго  и  нескольким  игрокам  из
конкурирующей команды "Медведей". Пу бросилась к ней, но неожиданно  для
себя натолкнулась на  Виктора,  который  подскочил  к  собаке  с  другой
стороны. Пу  обожала  играть  с  Виктором,  и  ее  игривое  повизгивание
сделалось чувственно-возбужденным.
   Пу резко встряхнулась, но тут же громко залаяла, ощутив, что стоит  в
луже воды. Она никогда не любила гулять с мокрыми лапами,  и  тельце  ее
передернулось в брезгливой судороге. Обиженная собачка прыгнула на  один
из складных стульев. Когда он закачался под ней, она нервно взвизгнула и
прыгнула на соседний стул, а оттуда - на гладкую поверхность гроба.
   Толпа замерла.
   Белые розы, изображавшие звезду, веером разлетелись в разные стороны,
разноцветные ленты взметнулись к небесам.
   Фэб, которой все-таки удалось подняться на  ноги,  оцепенела.  Виктор
тихонько выругался по-венгерски.
   Пу, предельно чувствительная к окружающей обстановке, склонила голову
набок, как бы пытаясь понять, почему все смотрят на нее.  Чувствуя,  что
сотворила нечто нехорошее, она начала дрожать.
   Фэб перестала дышать.  Пу  вредно  волноваться.  Она  быстро  шагнула
вперед.
   - Нет. Фу! Нельзя, Пу!
   Но ее окрик запоздал. Дрожащая собачка уже приседала. С  извиняющимся
выражением на маленькой меховой мордочке она принялась обильно  поливать
крышку гроба Берта Сомервиля.

***

   Поместье Берта Сомервиля было построено в 1950 году на  десяти  акрах
земли в плодородном пригороде Чикаго - Хиндсдейле, расположенном в самом
центре графства Дю-Пейдж. В начале двадцатых  годов  хозяйство  графства
имело сельскохозяйственный  уклон,  но  со  временем  маленькие  городки
срослись между собой, образовав огромный спальный  район  для  служащего
люда, постоянных пассажиров  Северной  Бурлингтонской  железной  дороги,
которая ежедневно доставляла их в Луп, равно как и для касты  инженеров,
занятых  на  предприятиях  высоких   технологий,   раскинувшихся   вдоль
скоростного шоссе Ист - Вест.  Постепенно  кирпичная  стена,  означавшая
границы поместья, была окружена тенистыми улицами жилых кварталов.
   В детстве Фэб не доводилось подолгу жить  в  этом  огромном  особняке
стиля  эпохи  Тюдоров,  крепко  посаженном  среди   раскидистых   дубов,
ветвистых  кленов  и  зарослей  грецкого  ореха,  которыми   изобиловали
западные пригороды Чикаго. Берт постоянно томил дочь в частной  закрытой
школе в Коннектикуте, а летом отсылал ее в оздоровительный  лагерь,  где
содержались только девочки. Во время своих нечастых  визитов  домой  Фэб
находила родительский особняк темным и гнетущим, и сейчас, взбираясь  по
изогнутой лестнице на второй этаж мрачного здания, она пришла к  выводу,
что здесь не произошло ничего, что заставило бы ее изменить свое мнение.
   Маленькие  глазки   слона,   браконьерски   подстреленного   папашей,
осуждающе  взирали  на  нее   сверху,   со   стены,   оклеенной   обоями
грязно-каштанового  цвета,  и  плечики   Фэб   удрученно   поникли.   Ее
великолепный костюм был испещрен темными  пятнами;  шикарные  нейлоновые
чулки разлезлись во многих местах. Светлые волосы в беспорядке торчали в
разные стороны, а элегантная пионовая помада давно стерлась.
   Неожиданно перед ней возникло  лицо  главного  тренера  "Звезд".  Это
именно он за шкирку стащил Пу с крышки  гроба.  Это  его  зеленые  глаза
насмешливо прищурились, когда он передавал ей  трепещущую  собачку.  Фэб
вздохнула. Свалка во время похорон, можно сказать, затянула еще на  пару
оборотов одну из вечно закручивающихся гаек, которыми была полна вся  ее
жизнь. Она всего лишь хотела  дать  понять  всем  этим  олухам,  что  ей
абсолютно наплевать на то, что отец лишил ее наследства, но, как обычно,
зашла слишком далеко, и дело закончилось скандалом.
   Фэб ненадолго задержалась на верхней  площадке  лестницы,  размышляя,
могла ли пойти по-иному ее жизнь, если бы была жива мать. Она  не  часто
думала о ней, она ее, собственно,  и  не  помнила,  но  ребенком  подчас
рисовала в своем воображении образ нежной, прекрасной  женщины,  которая
щедро проливала на нее океаны родительской любви, в которой отказывал ей
отец.
   А впрочем, любил  ли  Берт  кого-нибудь  вообще?  Он,  кажется,  мало
нуждался  в  чьем-либо  обществе  и  совершенно   игнорировал   толстую,
неуклюжую маленькую девчонку, которая и сама-то была о  себе  невысокого
мнения. Насколько Фэб себя помнила,  отец  постоянно  говорил  ей  о  ее
никчемности, и теперь она подозревала, что, возможно, он был не  так  уж
не прав.
   И теперь в свои  тридцать  три  она  практически  сидит  у  разбитого
корыта. Артуро умер семь лет назад. Первые два года после его смерти Фэб
сопровождала  передвижные  выставки  его  картин,  но  когда   коллекция
отправилась на постоянную  экспозицию  в  парижский  музей  д'Орсэ,  она
переехала в Манхэттен. Деньги, оставленные Артуро,  постепенно  иссякли,
ушли на оплату больничных счетов многочисленных друзей Фэб, умиравших от
СПИДа. Она не пожалела для них последнего пенни. Потом  ей  подвернулась
работенка   в   небольшой,   но   первоклассной    галерее    Вест-Сайда
авангардистского толка. Но увы, как раз на прошлой  неделе  двери  этого
почтенного заведения захлопнулись навсегда.
   В усталом мозгу Фэб вспыхивали и гасли  мысли  о  том,  что  надо  бы
что-то  в  корне  менять  в  ее  безалаберной  жизни,   но   она   вдруг
почувствовала себя слишком надломленной, чтобы заниматься  самоанализом.
Она подошла к спальне сестры и постучала в дверь:
   - Молли, это Фэб. Могу я войти? Ответа не последовало.
   - Молли, можно войти?
   Прошло несколько томительных  минут,  прежде  чем  Фэб  услышала  еле
слышное:
   - Я полагаю, да.
   Фэб внутренне передернулась, затем повернула ручку  двери  и  шагнула
через порог. Когда-то  эта  комната  принадлежала  ей.  Она  жила  здесь
ежегодно  по  несколько  недель,  на  эти  дни  в  помещении   воцарялся
восхитительный кавардак, включавший в себя груды растрепанных книг, горы
яблочных огрызков и  залежи  магнитофонных  кассет.  Теперь  здесь  было
стерильно, как в монашеской келье.
   Молли Сомервиль, пятнадцатилетняя сводная сестра Фэб, сидела  у  окна
все в том же бесформенном темном  платье,  что  было  на  ней  во  время
похорон. В отличие от Фэб, склонной в годы юности к полноте, Молли  была
худенькой как  тростинка,  и  ее  густые  короткие  темные  волосы  явно
нуждались в уходе. К тому же  бедняжка  была  некрасива:  бледная  кожа,
казалось, никогда не видела солнца; у нее были  мелкие,  невыразительные
черты лица.
   - Как чувствуешь себя, Молли?
   - Великолепно. - Она не оторвала взгляда от книги, лежавшей у нее  на
коленях.
   Фэб вздохнула. Бедняжка Молли никогда не скрывала, что ненавидит свою
старшую сестру, но девушки в жизни мало общались. Фэб и теперь не  могла
взять в толк, в чем кроется причина этой ненависти. Вернувшись  в  Штаты
после смерти Артуро, она несколько раз навещала сестру  в  пансионе,  но
Молли трудно шла на контакт, и поездки к ней  сами  собой  прекратились.
Она продолжала посылать Молли подарки ко дню рождения и на Рождество, но
все ее письма оставались безответными. Да, старина Берт, сходя в могилу,
еще раз мрачно пошутил, взвалив на свою старшую дочь и эту обузу.
   - Принести тебе чего-нибудь,  Молли?  Может,  поешь?  Молли  покачала
головой, и в комнате вновь воцарилось молчание.
   - Я знаю, что все  это  ужасно.  Я  искренне  сожалею.  Молли  пожала
плечами.
   - Молли, нам надо поговорить; и нам обеим будет Легче, если при  этом
ты будешь смотреть на меня.
   Молли подняла голову от книги и пристально посмотрела  на  сестру.  У
Фэб возникло  неприятное  ощущение,  словно  она  вдруг  превратилась  в
подростка и ее собираются отчитать.  Она  бессознательно  пожалела,  что
бросила курить, ей отчаянно захотелось как следует затянуться.
   - Тебе известно, что я - твой официальный опекун?
   - Мистер Хиббард объяснил мне это.
   - Я считаю, что мы должны поговорить о твоем будущем.
   - Тут не о чем говорить.
   Фэб убрала с глаз мешающую ей челку.
   - Молли, тебе не обязательно возвращаться в лагерь, если ты этого  не
хочешь. Более того, будет просто чудно, если ты полетишь завтра со  мной
в Нью-Йорк и пробудешь там до конца лета. Я арендую прекрасную  квартиру
у моего друга, который живет в Европе. Она расположена в чудесном месте.
   - Я хочу вернуться.
   Глядя на бледное личико Молли, Фэб утвердилась во мнении, что  сестре
лагерь нравится не больше, чем когда-то нравился ей самой.
   - Если хочешь,  можешь  ехать  туда,  но  я-то  знаю,  каково  это  -
чувствовать, что у тебя нет дома. Берт ведь тоже ежегодно держал меня  в
школе в Крейтоне и упекал в лагерь  на  каждое  лето.  Я  эту  казенщину
просто возненавидела. В Нью-Йорке так весело летом, Молли. Мы  прекрасно
проведем время и лучше узнаем друг друга.
   - Я хочу уехать в лагерь, - упрямо повторила Молли.
   - Ты абсолютно уверена в этом?
   - Уверена. У тебя  нет  права  удерживать  меня.  Несмотря  на  явную
неприязнь Молли и легкую ломоту в висках, Фэб не  собиралась  сдаваться.
Она решила сменить тактику  и,  кивнув  в  сторону  книги,  лежавшей  на
коленях у Молли, ласково произнесла;
   - Что ты читаешь?
   - Достоевского. Я собираюсь приступить  к  самостоятельному  изучению
его творчества этой осенью.
   - У меня нет слов. Достоевский - тяжелое чтение для юных девушек.
   - Но не для меня. Я достаточно развита.
   Фэб хотела улыбнуться, но вовремя спохватилась.
   - Очень хорошо. Ты успеваешь в школе?
   -  У  меня  исключительно  высокий  балл  -  десять.  Фэб  припомнила
одиночество своих школьных дней. Это так тяжело -  выделяться  из  своих
сверстниц. Выражение лица Молли не изменилось.
   - Я довольна своими умственными способностями.
   Большинство девочек в моем классе - настоящие тупицы.
   Грустно глядя на несносную  маленькую  формалистку,  Фэб  все  же  не
осуждала ее. Рано или поздно дочерям Берта Сомервиля придется  пробивать
собственную дорогу в жизни. Да и сама она в детстве  не  раз  уходила  в
себя, когда тощие, как селедки, подруги дразнили  ее  толстушкой.  Чтобы
обрести  вес  в  их  глазах,  Фэб   стала   возмутительницей   школьного
спокойствия. Вот и Молли сейчас прячется в свою скорлупу.
   - Извини меня, Фэб, но я дошла до очень интересной главы и хотела  бы
вернуться к ней.
   Фэб пропустила мимо ушей попытку сестры выставить ее за дверь  и  еще
раз завела разговор о Нью-Йорке. Но Молли упорно стояла на своем. И  Фэб
в конце концов была вынуждена признать свое поражение.
   Стоя в дверях, она со вздохом произнесла:
   - Надеюсь, ты известишь меня, если тебе  что-нибудь  понадобится,  не
так ли?
   Молли кивнула, но Фэб не поверила ей. Девчонка скорее примет крысиный
яд, чем обратится за помощью к старшей сестре.
   Спускаясь по лестнице, она попыталась стряхнуть с себя подавленность.
Услышав, как в гостиной Виктор болтает по телефону со своим  менеджером,
и не желая сейчас никого видеть, она проскользнула в кабинет отца.  Там,
в кресле,  стоявшем  возле  застекленного  шкафа  с  коллекцией  оружия,
свернулась калачиком Пу. Лохматая белая головка пуделя резко вскинулась.
Пу спрыгнула с кресла и, радостно помахивая хвостом, бросилась  к  своей
хозяйке.
   Фэб опустилась на колени и притянула собачку к себе:
   - Эй, дружище, ну и натворила ты сегодня дел... Словно извиняясь,  Пу
лизнула ее в нос. Фэб принялась было завязывать бантики на ушах собачки,
но пальцы у нее вдруг задрожали, и она  оставила  это  занятие.  Пу  все
равно растреплет их. Эта собачка живет вопреки  своей  родословной.  Она
ненавидит всяческие бантики и  инкрустированные  ошейники,  отказывается
спать в своей собачьей кроватке и совершенно неразборчива в еде. Она  не
терпит, когда ее стригут, вычесывают или  купают,  и  совсем  не  терпит
прогулочный свитерок с монограммой - подарок Виктора. Надо сказать,  что
и сторож она никудышный. Когда в прошлом году Фэб  ограбили  среди  бела
дня в Верхнем Вест-Сайде, Пу ластилась к ногам грабителей, умоляя, чтобы
ее погладили.
   Фэб потерлась щекой о мягкий меховой хохолок.
   - При всей своей замечательной родословной ты не более чем дворняжка,
не правда ли, Пу?
   Внезапно Фэб поняла, что проиграла битву, которую вела весь  день,  и
всхлипнула совершенно по-детски. Дворняжка. Это  то,  чем  являлась  она
сама. Разодетая, как французский пудель.
   Виктор нашел ее в библиотеке, но сделал вид, что не замечает ее слез.
   - Фэб, крошка, - ласково сказал он, - пришел поверенный твоего отца.
   - Я не хочу никого видеть, - фыркнула Фэб, оглядываясь по сторонам.
   Виктор протянул ей свой носовой платок ярко-лилового цвета.
   - Рано или поздно тебе придется поговорить с ним.
   - Я уже это сделала. Он звонил мне по поводу  опекунства  через  день
после смерти Берта.
   - Возможно, речь пойдет о недвижимости твоего отца.
   - Меня это не касается.  -  Фэб  шумно  высморкалась  в  платок.  Она
искренне полагала, что ей плевать на ущемление ее прав,  и  хотела  лишь
избежать оскорбительных формальностей.
   - Он крайне настойчив.
   Виктор поднял с  пола  ее  сумочку,  щелкнул  замочком.  Это  изящное
творение Юдифь Лайбер он  приобрел  для  Фэб  в  оптовом  магазинчике  в
Ист-Виллидж. Обнаружив прилипший к  подкладке  сумочки  батончик  "Милки
Уэй", венгр неодобрительно качнул головой. Отбросив  мятую  шоколадку  в
сторону, он вынул расческу и привел в порядок ее волосы.  Затем  подошла
очередь помады и  пудры.  Помогая  Фэб  восстанавливать  макияж,  Виктор
невольно залюбовался ею.
   Эти не правильные  черты  лица  молодой  женщины  казались  ему  куда
привлекательнее стандартных кукольных физиономий  рекламных  моделей,  с
которыми ему приходилось  работать.  Впрочем,  незаурядная  красота  Фэб
приводила в восхищение  многих,  включая  знаменитую  владелицу  модного
фотоателье - мисс Эйш Белчер.
   - Сними эти порванные чулки. Ты выглядишь как девица  из  кордебалета
"Ле Мис".
   Пока Фэб покорно стаскивала чулки, Виктор вновь упаковал ее  сумочку.
Затем, заботливо поправив золотой фиговый брелок, свисавший с пояса Фэб,
он проводил ее до двери.
   - Я не хочу ни с кем встречаться, Виктор.
   - Ты ведь не собираешься  отступать.  Янтарные  глаза  Фэб  вспыхнули
темным огнем:
   - Я не могу больше выносить этот бедлам.
   - Фэб, крошка, - он провел большим пальцем по  ее  щеке,  -  люди  не
всегда столь плохи, как ты о них думаешь.
   - Мне ненавистна мысль, что кто-то станет жалеть меня.
   - Ты бы предпочла, чтобы тебя никто не любил? Она изобразила на  лице
самоуверенную улыбку и взялась за дверную ручку.
   - Я чувствую себя комфортно лишь в атмосфере всеобщего презрения.
   Виктор поднял с пола  съежившиеся  в  нелепый  комочек  чулки  Фэб  и
покачал головой:
   - Фэб, Фэб, когда ты перестанешь ломать себя?
   - Когда добьюсь совершенства, - фыркнув, ответила она.

Глава 2

   Брайен Хиббард, удобно устроившись в гостиной,  разложил  на  коленях
бумаги.
   - Приношу извинения за  свое  вторжение  сразу  после  похорон,  мисс
Сомервиль, но ходят слухи, что вы собираетесь улететь из  Чикаго  завтра
же вечером.
   Адвокат оказался плотным мужчиной  небольшого  роста,  лет  сорока  с
небольшим, с красноватой кожей и седеющими  волосами.  Отличного  покроя
угольно-черный костюм все же  не  мог  полностью  скрыть  его  небольшое
брюшко. Фэб разместилась  напротив  него  в  одном  из  широких  кресел,
стоявших перед огромным каменным  камином.  Она  всегда  ненавидела  эту
темную, обитую панелями комнату, увешанную чучелами птиц,  задранными  к
потолку черепами убитых животных и с пепельницей, вырезанной  из  копыта
жирафа.
   Когда Фэб скрестила ноги, тонкая золотистая цепочка полукругом  легла
на ее колено, поблескивая на свету. Хиббард опустил глаза и откашлялся.
   - У меня нет причин задерживаться здесь дольше, мистер Хиббард. Молли
возвращается в лагерь завтра днем,  а  мой  самолет  отбывает  несколько
позднее.
   - Боюсь, что ваш отъезд создаст вам определенные трудности. Завещание
вашего отца имеет некоторые нюансы.
   Отец ознакомил Фэб со своим завещанием  полгода  назад,  когда  врачи
обнаружили у него рак печени. Она знала,  что  Берт  утвердил  трастовый
фонд для Молли и что Рид унаследует его обожаемую команду "Звезды".
   - Вам известен тот факт, что у вашего отца были некоторые  финансовые
затруднения в последние годы?
   - Без особых подробностей. Мы редко общались. Отец и дочь не общались
друг с другом в течение десяти  лет.  Только  после  смерти  Артуро  они
изредка стали встречаться, когда Берт бывал в Манхэттене  по  делам.  Но
Фэб к тому времени уже выросла из детских штанишек, и их встречи  скорее
походили на стычки.
   Старина Берт содержал стайку любовниц  и  имел  обыкновение  выбирать
подруг  жизни  из  состава  кордебалета,   однако   его   провинциальное
воспитание   давало   себя   знать.   Душа   Берта   страстно    жаждала
респектабельности,  и  потому   стиль   жизни   дочери   раздражал   его
чрезвычайно. Он являлся, по сути, воинствующим мещанином  и  к  тому  же
презрительно относился к любому виду искусства. Берт Сомервиль ненавидел
газетные и журнальные публикации, в  которых  упоминалось  имя  Фэб,  он
заявлял, что блудная дочь выставляет его дураком в глазах  партнеров  по
бизнесу. Снова и снова он предлагал ей вернуться в Чикаго  и  скромно  и
благопристойно вести домашние дела. Если бы  эти  его  предложения  были
продиктованы родительской любовью, Фэб откликнулась бы на них,  но  Берт
просто-напросто хотел наложить на  нее  лапу,  как  накладывал  лапу  на
каждого, кто с ним общался.
   Он до конца оставался жестким и  бескомпромиссным  жлобом,  используя
даже свою скоротечную болезнь в качестве моральной дубины, чтобы  лишний
раз уязвить Фэб. Он, лежа на смертном одре, не позволил  ей  приехать  в
Чикаго, прохрипев, что не желает  видеть  возле  себя  никаких  чертовых
сиделок. В последнем телефонном разговоре Берт заявил  дочери,  что  она
была его единственной жизненной неудачей.
   Пока Фэб моргала глазами, чтобы не разреветься, до ее сознания  вдруг
дошло, что Брайен Хиббард продолжал говорить.
   - ..поэтому состояние вашего отца не  так  велико,  как  это  было  в
восьмидесятые годы. Он распорядился продать этот особняк,  и  вырученные
за него деньги отписать в пользу вашей сестры. Однако его шале не станет
выставляться на продажу в течение по крайней  мере  года,  поэтому  ваша
сестра и вы можете им сейчас пользоваться.
   - Шале? Я ничего о нем не знаю.
   -  Этот..,  гм..,  коттедж  расположен  неподалеку   от   спортивного
комплекса "Чикагских звезд". Мистер Сомервиль.., гм..,  держал  его  для
личного пользования.
   - Для своих любовниц, - решительно уточнила Фэб.
   - Да, в  общем,  наверное,  это  так.  Шале  пустует  уже  в  течение
полугода. К несчастью, это единственная собственность мистера Сомервиля,
не  связанная  напрямую  с  футбольным  бизнесом.  Впрочем,   финансовая
ситуация складывается не так уж плохо...
   - Я и думать не думала ни о каких шале. Одна  футбольная  команда,  я
полагаю, должна была стоить отцу миллионы.
   - Футбол - весьма надежное помещение денег, мисс Сомервиль, хотя тут,
как и во всяком деле, имеются свои сложности...
   Заметив странное выражение лица Фэб, Хиббард  внезапно  наклонился  к
ней и доверительным тоном спросил:
   - Вам не нравится футбол?
   - Нет. - Фэб произнесла это  с  излишней  горячностью,  и  адвокат  с
любопытством взглянул на нее. Она сделала рукой отстраненный жест:
   - Я скорее принадлежу к типу людей, болтающихся по картинным галереям
и   закусывающих   в   харчевне   "Цирк"   перед   вечерним   посещением
экспериментального  театра.  Я  лакомка,  мистер  Хиббард  Она  мысленно
порадовалась своему остроумию, но мужчина даже не улыбнулся.
   - Трудно поверить, что дочь Берта Сомервиля не любит футбол.
   - Практически невозможно, - небрежно бросила Фэб. - Но тем  не  менее
это факт. Меня тошнит от запаха пота - собственного или чьего-либо  еще.
К  счастью,  мой  бесподобный  кузен  Рид  невероятно  потеет,   поэтому
фамильной футбольной династии ничто не грозит.
   Адвокат поколебался, лицо его приняло откровенно кислое выражение.
   - Боюсь, что вы чего-то недопонимаете, мисс Сомервиль.
   - Что вы имеете в виду?
   - За несколько месяцев до  смерти  мистер  Сомервиль  составил  новое
завещание. Говоря короче, ваш кузен Рид, во всяком случае, не  имеет  на
команду никаких прав.
   Несколько  секунд  Фэб  переваривала   полученную   информацию.   Она
припомнила, как спокойно держался ее кузен на похоронах.
   - Рид, очевидно, не подозревает об этом?
   - Я настаивал, чтобы Берт сам сообщил ему  о  своем  решении,  но  он
отказался. Моему партнеру и мне достался незавидный  удел  сообщить  эту
новость вашему кузену. Не думаю, что он с пониманием  отнесется  к  тому
факту, что Берт временно переадресовал команду своей дочери.
   - Своей дочери! - Фэб тут же представила  себе  строптивую  девчонку,
корпящую  над  томиком  Достоевского  в  спальне  наверху,  и   невольно
заулыбалась. - О,  моя  сестричка  войдет  в  историю  профессионального
футбола!
   - Боюсь, что не совсем понимаю вас.
   - А много ли вы знаете пятнадцатилетних соплюшек, владеющих командами
НФЛ? Хиббард разволновался:
   - Прошу меня извинить, мисс Сомервиль. День был таким трудным, и я не
сумел точно выразить свои мысли. Ваш отец вовсе не завещал команду вашей
сестре.
   - Разве?
   - О нет. Он оставил ее вам.
   - Что?!
   -  Он  оставил  команду  вам,  мисс  Сомервиль.  Вы  -  новый  хозяин
"Чикагских звезд".

***

   В эту ночь Фэб долго бродила без цели по комнатам хмурого особняка.
   Зачем ты так поступаешь со мной, Берт? Неужели  тебе  так  необходима
власть надо мной, что ты достаешь меня даже из могилы?
   Когда Брайен Хиббард объявил Фэб последнюю  волю  отца,  ее  охватила
волна такого  невероятного  счастья,  что  она  долгое  время  не  могла
говорить. Нет, Фэб не думала в тот момент ни о деньгах, ни о власти,  ни
даже о своем полном безразличии к футболу. Она попросту радовалась тому,
что после долгих лет вражды отец показал,  что  в  действительности  его
блудная дочь была  ему  вовсе  не  безразлична.  Она  сидела  совершенно
оглушенная, автоматически вслушиваясь в слова адвоката.
   - Говоря откровенно, мисс  Сомервиль,  я  не  одобряю  всех  условий,
оговоренных вашим отцом в связи  с  вашим  наследством.  Мы  оба  -  мой
партнер и я - пытались повлиять на него, но он ничего не хотел  слушать.
Весьма сожалею.  Поскольку  мистер  Сомервиль  определенно  находился  в
здравом уме, ни вы, ни ваш кузен не сможете успешно оспорить завещание.
   Фэб пристально посмотрела в лицо адвоката.
   - Что вы имеете в виду? Что это еще за условия?
   - Я уже говорил, что ваше право наследования - временное.
   - Как это право наследования может быть временным?
   - Отбросив в сторону юридическую мишуру, можно выявить очень  простую
концепцию Ваше счастье, если "Звезды" сумеют одержать победу на  будущем
футбольном чемпионате В этом случае вы остаетесь хозяйкой команды.  Если
же "Звезды" не победят, а скорее всего так оно и будет, вы получите  сто
тысяч долларов, а команда навсегда перейдет к вашему кузену.
   Даже реальная возможность получить  такую  огромную  сумму  денег  не
принесла ей особой радости. С замирающим сердцем Фэб  поняла,  что  этот
финт с завещанием - еще одна из мрачных шуточек ее отца.
   - Вы говорите, что я буду владеть командой лишь до января, а затем ее
получит Рид?
   - Только в том случае, если "Звезды" - не победят на  Всеамериканском
футбольном чемпионате,  "а  если  они  выиграют,  команда  станет  вашей
навечно.
   Дрожащей рукой Фэб отбросила волосы с лица.
   - Я.., я ничего не смыслю в футболе. Что это за чемпионат?  Это  что,
Суперкубок?
   Надо отдать Хиббарду должное - он пустился в терпеливые объяснения:
   - Суперкубок - последний этап борьбы.  Национальная  футбольная  лига
Америки разбита на две части: Американская футбольная конференция -  АФК
и Национальная футбольная конференция - НФК. Две лучшие  команды  каждой
конференции играют на чемпионате внутри своих конференций, и  победители
этих игр встречаются в Суперкубке.
   Она хотела увериться, что правильно все поняла.
   - Итак, я остаюсь хозяйкой "Звезд", если они на  чемпионате  разобьют
АФК?
   - Совершенно верно. Но, говоря откровенно, мисс Сомервиль,  их  шансы
практически равны нулю.  "Звезды"  -  хорошая  команда,  но  большинство
игроков ее слишком молоды. Через  два  или  три  года  ребята,  конечно,
покажут себя, но, боюсь, не в этом сезоне. Им просто не выстоять  против
таких бойцов, как "Боевые кони  Сан-Диего",  "Дельфины  из  Майами",  не
говоря уже о чемпионах последнего Суперкубка - "Портлендских саблях".
   - Берт понимал, что "Звездам" не взять верх?
   - Боюсь, что да, мисс Сомервиль Его завещание к тому же  гласит,  что
вы не получите свою сотню  тысяч  долларов,  если  не  будете  ежедневно
показываться в спортивном комплексе  "Звезд",  пока  владеете  командой.
Боюсь, вам придется перебраться в Чикаго, мисс, однако вам не стоит ни о
чем волноваться.  Главный  менеджер  "Звезд",  Карл  Погью,  знает  свою
работу.
   Тупая  боль  распространилась  в  груди  Фэб,  когда  намерение  отца
сделалось яснее.
   - Другими словами, я должна стать просто вывеской, подставным лицом.
   - У Карла нет полномочий подписывать  юридические  документы.  Это  -
прерогатива владельца.
   Она не смогла сдержать страдальческих ноток в голосе:
   - Почему Берт поступил со мной именно так?
   Хиббард молча протянул ей письмо.

   "Дражайшая Фэб!
   Как тебе известно, я  считаю  тебя  моим  единственным  поражением  в
земной жизни.  Долгие  годы  ты  публично  оскорбляла  меня,  общаясь  с
отбросами общества, но я не собираюсь позволить тебе  и  далее  позорить
мое имя. Впервые в жизни тебе придется подчиниться моей  воле  Возможно,
этот опыт научит тебя какой-то ответственности и дисциплине.
   Игра в футбол делает из мальчиков мужчин. Давай поглядим,  сможет  ли
она сделать из тебя женщину.
   Не проморгай этот последний шанс.
   Берт".

   Фэб трижды перечитала письмо под внимательным взглядом адвоката, и  с
каждым разом ком в ее горле поднимался  все  выше  Даже  покинув  земную
юдоль, Берт не собирается оставить ее в покое. Свое завещание он изменил
с явным намерением окончательно испортить ей жизнь.  Отец  всегда  любил
рискнуть в игре,  он,  очевидно,  решил,  что  дочь  не  сумеет  нанести
значительного урона  его  драгоценной  команде  в  столь  короткий  -  в
несколько месяцев - срок. Его любимчик Рид  в  конце  концов  все  равно
получит свое, зато своевольная упрямица дочь наконец-то славно  попляшет
под дудку отца.
   Фэб сожалела, что не сможет заставить себя поверить, что  это  письмо
продиктовано добрыми чувствами.  Она  слишком  хорошо  знала,  что  Берт
ничего не понимал в любви, он признавал только силу и власть.
   Она бродила по мрачным комнатам отцовского особняка, мысленно вознося
к небу молитвы о душах убиенных Бертом животных, а  заодно  и  обо  всех
маленьких девочках, обойденных родительской лаской, и считала минуты  до
того благословенного момента, когда она сможет покинуть этот дом, где ей
довелось познать столько несчастий.
   Пэг Ковальски, давняя экономка Берта, оставила на ночь свет в большой
комнате, выходящей окнами в старый запущенный сад. Фэб, отодвинув штору,
попыталась определить наугад, где находится  тот  старый  клен,  который
служил ей в детстве тайным прибежищем и защитой.
   Она всегда старалась избегать воспоминаний о  детстве,  но  эта  ночь
словно придвинула к ней то далекое время, и старый клен, казалось, вновь
окутал ее своими дружественными ветвями...

***

   - Вот ты где. Блошиное Пузо. Спускайся скорей. Я принес тебе подарок.
   В желудке Фэб что-то екнуло. Она посмотрела вниз и  увидела  стоящего
под  деревом  Рида.  Обычно  Фэб  прилагала  массу  стараний,  чтобы  не
оставаться с этим мальчишкой наедине, но сегодня утратила  бдительность.
Рид выследил ее.
   - Я не хочу никаких подарков, - сказала Фэб.
   - Ты лучше спускайся сюда. Если не спустишься - пожалеешь.
   Рид никогда впустую не угрожал, и девочка давно поняла, что у нее нет
от него надежной защиты. Отец всегда приходил  в  бешенство,  когда  она
пыталась жаловаться. "Ты бесхребетная дрянь, - говаривал Берт,  -  учись
постоять за себя, покуда не поздно". Но в свои  двенадцать  лет  девочка
никак не могла справиться с наглым  подростком.  Рид  был  двумя  годами
старше ее и гораздо сильнее.
   Фэб не понимала, почему Рид так ненавидит ее. Она считалась  богатой,
а он - бедным, но у него жива мать, и его не отсылают на  долгие  месяцы
из дома. Рид и его  мать  Руфь,  приходившаяся  сестрой  Берту,  жили  в
кирпичном многоквартирном доме в двух милях от поместья с тех самых пор,
как отец Рида оставил семью.  Берт  оплачивал  аренду  этой  квартиры  и
снабжал тетушку Руфь деньгами, несмотря на то что, кажется, недолюбливал
ее. Но он сильно привязался к Риду, ибо Рид был мальчишкой и  преуспевал
в спорте, особенно в футболе.
   Фэб  знала,  что  Рид  вскарабкается  к   ней,   если   она   проявит
неповиновение, и потому решила, что будет безопаснее встретиться  с  ним
на твердой почве. С неприятным холодком в животе она стала  сползать  по
шершавому стволу, ее шорты издавали при  этом  отвратительный  свистящий
звук. Она надеялась, что Рид не смотрит сейчас вверх. Он  всегда  глазел
на ее бедра и при всяком удобном случае норовил шлепнуть по заду,  шепча
при этом какие-то мерзкие слова, смысл которых она не  совсем  понимала.
Фэб неуклюже плюхнулась на землю, тяжело переводя дыхание, -  спуск  был
очень трудным.
   Рид был невысоким, но крепко сбитым подростком с  короткими  сильными
ногами, широкими  плечами  и  плотной  грудной  клеткой.  Его  загорелые
конечности  были  постоянно  покрыты  царапинами  и   кровоподтеками   -
свидетельство жарких футбольных сражений, падений с велосипеда и драк.
   Берт окидывал одобрительным взглядом ссадины Рида. Он говорил в такие
минуты, что Рид - "настоящий американский мальчишка до мозга костей".
   Фэб же, напротив,  росла  неуклюжей  и  застенчивой  девочкой,  более
интересовавшейся книгами, нежели спортом. Берт презрительно называл дочь
Жирной Ослицей и утверждал, что все  эти  высокие  баллы,  получаемые  в
школе, ничем не помогут ей в  жизни,  если  она  не  научится  держаться
уверенно и смотреть  прямо  в  глаза  людям.  Рид  никогда  не  считался
примерным учеником, но Берта это не волновало, ибо Рид был  звездой  его
юношеской футбольной команды.
   Рид  все  время  ходил  в  какой-нибудь  рваной  футболке  и   старых
обрезанных джинсах - незаменимой униформе, годной для всяческих игр. Фэб
сама  была  бы  не  прочь  пощеголять  в  таком  одеянии,  если  бы   не
домоправительница отца, миссис Мертц. Миссис Мертц покупала  одежду  для
Фэб только в дорогих магазинах, вот и сегодня она приготовила ей с  утра
белые узкие шортики, которые лишь подчеркивали округлости полной фигурки
девочки, хлопчатобумажную безрукавку, немилосердно резавшую под мышками,
зато украшенную огромной красной клубникой.
   - И не говори потом, что я способен только на гадости, Блошиное Пузо.
- Рид небрежно обмахивался квадратиком твердой белой бумаги величиной  в
половину тетрадного листа. - Догадайся, что это?
   - Я не знаю. - Фэб говорила осторожно, решив по возможности  избегать
лишних конфликтов.
   - Это фотография твоей матери. Сердце Фэб подпрыгнуло.
   - Я не верю тебе.
   Он перевернул квадратик, и Фэб увидела, что это  действительно  фото,
но Рид так быстро взмахнул им, что девочка не успела ничего рассмотреть.
   - Я нашел ее  на  дне  ящика  со  старыми  шмотками,  -  сказал  Рид,
энергично почесывая голову растопыренной пятерней.
   Фэб почувствовала слабость в ногах. Она вдруг  осознала,  что  ничего
еще так сильно не желала заполучить в свою безраздельную  собственность,
как этот с виду никчемный квадратик плотной бумаги.
   - Откуда ты знаешь, что это ее фотография?
   - Я спросил у своей мамашки. - Он для надежности прикрыл фото  рукой.
- Это настоящая хорошая фотография. Блошиное Пузо.
   Сердце Фэб бешено колотилось, и она боялась, что Рид заметит это.  Ей
захотелось вырвать фотографию из его рук, но она не двинулась  с  места,
так как по горькому опыту знала, что этот номер у нее не пройдет.
   У нее имелась только  одна  фотография  мамы,  тусклая,  сделанная  с
большого расстояния, на которой черты лица молодой женщины  сливались  в
одно бледное пятно. Отец мало  рассказывал  Фэб  о  матери,  называл  ее
белобрысой молчуньей и сетовал на то, что дочь не унаследовала ее фигуры
вместо куриных бабьих мозгов. Мачеха Фэб, Куки, с которой отец  развелся
в прошлом году, после очередного выкидыша, говорила, что мать  Фэб  была
не так уж плоха, как это выдумывает Берт, просто сам Берт очень  тяжелый
в  быту.  Фэб  любила  Куки.  Она   красила   девочке   ногти   "Розовым
совершенством"  и  читала  вслух  чувствительные  истории   из   журнала
"Правдивые признания".
   - Что ты дашь мне за это? - спросил Рид. Она  знала,  что  не  должна
показывать ему, насколько ей  хочется  заполучить  это  фото,  иначе  он
придумает что-нибудь ужасное.
   - У меня уже есть целая куча таких фотографий, почему я  должна  тебе
что-то давать?.. Он вскинул руки над головой:
   - Отлично. Тогда я просто порву ее.
   - Нет! - Она невольно рванулась к нему, и это движение сказало Риду о
многом.
   Его темные глаза злорадно сузились.  Фэб  почувствовала,  как  острые
челюсти стального капкана защелкиваются вокруг нее.
   - Как сильно ты этого хочешь? Она затрепетала:
   - Просто отдай ее мне.
   - Сними свои штаны, и я отдам.
   - Нет!
   - Тогда я порву ее. - Он зажал края фотографии пальцами.
   - Не делай этого! - Голос ее дрожал. Она закусила щеку изнутри. -  Ты
не сделаешь этого, Рид. Пожалуйста, отдай ее мне.
   - Я уже сказал тебе, как ты должна поступить, Жирная Ослица - Нет.  Я
пожалуюсь отцу.
   - А я скажу ему, что ты - хитрая маленькая лгунья. Кому из  нас,  как
ты думаешь, он поверит?
   Они оба знали ответ на этот  вопрос.  Берт  всегда  принимал  сторону
Рида.
   Слеза стекла по щеке Фэб,  капнула  на  ткань  безрукавки,  образовав
темное бесформенное пятно.
   - Рид, пожалуйста.
   - Снимай штаны или я порву ее.
   - Нет!
   Он  чуть  надорвал  квадратик,  и  Фэб  не  смогла  сдержать  всхлипа
отчаяния.
   - Снимай!
   - Пожалуйста, не надо! Не надо, Рид!
   - Ты собираешься это делать, плакса? - Рид увеличил надрыв.
   - Да! Прекрати! Остановись, и я сделаю это!  Он  опустил  фотографию.
Сквозь слезы она видела, что надрыв не очень велик - косой зигзаг длиной
не более дюйма. Его глаза скользнули по телу  Фэб  и  замерли  на  одной
точке. Фэб переступила с ноги на ногу. Рид облизнул губы:
   - Поторопись, пока сюда кто-нибудь не пришел.  Ужасный,  тошнотворный
комок подкатил к горлу Фэб. Она  медленно  расстегнула  верхнюю  пуговку
шорт, прикоснулась к замку  "молнии".  Слезы  жгли  ей  глаза,  руки  не
слушались.
   - Не заставляй меня, Рид, - прошептала она. Слова слетали с  губ  Фэб
вперемешку со странным бульканьем, словно ее горло было  полно  воды.  -
Пожалуйста, отдай мне фото.
   - Я же сказал тебе - поторопись! - Он даже не смотрел ей в  лицо,  он
просто впился взглядом в ее промежность.
   Отвратительный вкус во рту Фэб стал еще резче. Она  медленно  стянула
шорты со своих полудетских бедер, затем позволила им упасть. Они ломаной
восьмеркой легли у ее ног,  мгновенно  покрывшихся  гусиной  кожей.  Фэб
холодела от стыда,  стоя  перед  своим  мучителем  в  сатиновых  голубых
трусиках с желтыми розочками по всему полю.
   - Теперь дай ее мне, - попросила она.
   - Сначала сними трусы.
   Она старалась не думать ни о чем. Она попыталась спокойно, как  перед
сном, поддеть тугую резинку большими пальцами, но руки ее  на  этот  раз
совсем отказались повиноваться. Она молча стояла  перед  ним,  сглатывая
слезинки, и знала, что не позволит ему рассматривать себя там.
   - Ну же! - требовательно произнес Рид.
   - Я не могу, - прошептала она.
   - Делай, что тебе  говорят!  -  Его  маленькие  глазки  потемнели  от
ярости.
   Рыдая, она замотала головой.
   Хищно оскалив зубы,  Рид  разорвал  драгоценную  фотографию  пополам,
затем разорвал половинки и швырнул  клочки  к  ногам  Фэб.  Он  вмял  их
каблуком в землю, потом расхохотался и убежал.
   Натянув шорты, она присела возле  белеющих  в  траве  клочков.  Потом
встала на колени. С одного из обрывков ей навстречу  метнулись  огромные
глаза, чуть вскинутые к, вискам, как и ее собственные. Она,  вздрагивая,
вытерла слезы и сказала себе, что все будет хорошо. Она разгладит клочки
и аккуратно склеит их в нужном порядке.
   Руки Фэб тряслись, когда она складывала обрывки, уголок  к  уголку  -
сначала верхние, затем  нижние.  Когда  фотография  была  восстановлена,
сердце девочки вновь сдавила  ледяная  рука.  Жирные  усы,  нарисованные
чернилами, темнели над верхней губой ее матери.

***

   Двадцать один год минул с тех пор, но сердце Фэб  по-прежнему  щемила
боль перенесенного унижения. Вот почему она так не любила  вспоминать  о
своем детстве - к этим воспоминаниям всегда примешивались издевательская
ухмылка Рида и презрительная усмешка отца.
   Что-то мягкое коснулось ее ноги, и Фэб, бросив взгляд  вниз,  увидела
Пу, смотревшую на нее полными обожания глазами. Она  подхватила  собачку
на руки и понесла к  дивану,  где  уютно  устроилась,  поглаживая  белую
шерстку.  Старинные  напольные  часы  мерно  тикали  в  углу  просторной
гостиной. Когда Фэб стукнуло восемнадцать, эти часы  стояли  в  кабинете
отца. Она запустила тонкие, с покрытыми розовым лаком ноготками пальчики
в хохолок Пу, и в памяти ее неожиданно всплыл  тот  теплый  августовский
вечер, когда жизнь ее изменилась окончательно и бесповоротно.
   Ее очередная мачеха, Лара, прихватив  двухмесячную  Молли,  уехала  в
Кливленд  навестить  свою  мать.  Фэб,  будучи  в  ту  пору  уже  вполне
сформировавшейся  девушкой,  сидела  дома,  готовясь  к  поступлению   в
Маунт-Хоулиок. При других обстоятельствах она никогда не удостоилась  бы
чести попасть на престижную вечеринку знаменитой футбольной команды,  но
ее отец устраивал прием  в  собственном  особняке,  и  волей-неволей  ее
пришлось занести в список приглашенных. К тому времени Берт уже приобрел
права на владение "Звездами" и был одержим  футбольными  страстями.  Рид
играл за "Звезд", и Берт сделал значительный взнос в Атлетический  фонд,
что сделало Рида чрезвычайно влиятельным членом команды.
   Она  промучилась  весь   день,   обуреваемая   страхом   и   смутными
предчувствиями. К тому времени пухлая фигурка Фэб  обрела  стройность  и
гибкость, но девушка  все  еще  страдала  комплексом  полноты  и  носила
мешковатые,  бесформенные  платья.  Опыт  общения  с   отцом   и   Ридом
подсказывал Фэб, что все мужчины злобные и коварные существа, но в то же
время она не могла удержаться от сладких мечтаний и втайне надеялась  на
встречу с принцем в футбольной майке.
   Весь вечер Фэб старалась держаться в тени, смешавшись с шумной толпой
поклонников "Звезд", и украдкой поглядывала на разгулявшихся  виновников
торжества.  Когда  Крэйг  Дженкинз,  закадычный  дружок  Рида,   подошел
пригласить ее на танец, она чуть не упала и  едва  нашла  в  себе  силы,
чтобы кивнуть. Темноволосый красавец Крэйг был яркой футбольной звездой,
и даже в своих самых смелых мечтах  Фэб  не  могла  вообразить,  что  он
обратит на нее внимание. Но Крэйг был сама любезность, мило шутил и даже
обнял ее за плечи, когда музыка кончилась. Фэб  понемногу  расслабилась,
выпила с Крэйгом бокал вина. Они  опять  танцевали.  Она  раскраснелась,
громко смеялась над его шуточками.
   А затем все обернулось плохо.  Он  слишком  много  выпил  и  стал  ее
лапать. Она смутилась и попросила его перестать, но Крэйг не послушался.
Он делался все более агрессивным, и она  ушла  от  него,  спрятавшись  в
небольшой раздевалке возле бассейна.
   Там и нашел ее Крэйг получасом спустя и в кромешной, удушающе знойной
тьме изнасиловал.
   Она  сделала  ошибку,  которую  обычно  совершают   жертвы   насилия.
Полубезумная, истекающая кровью, она дотащилась до ванной комнаты,  где,
содрогаясь от отвращения, соскребла с себя щетками всю грязь,  извиваясь
под струями ошпаривающе-горячей воды.
   Часом позже она подстерегла Берта в его кабинете, куда он заглянул за
сигарой, и бессвязно поведала ему о своей беде. Фэб и  сейчас  явственно
помнила, как он глядел на нее, медленными движениями поглаживая стальной
ежик волос. Она стояла  перед  ним  в  мешковатом  домашнем  костюме,  в
который влезла, выбравшись из ванной, и никогда еще не чувствовала  себя
такой одинокой.
   - Ты утверждаешь, что  такой  бравый  паренек,  как  Крэйг  Дженкинз,
настолько истосковался по бабам, что позарился даже на тебя?
   -  Это  правда,  -  прошептала  она,  едва  проталкивая  слова  через
сдавленную гортань.
   Дым сигары синей змейкой охватывал его голову.  Он  нахмурил  густые,
щедро посыпанные солью седины брови:
   - Это еще одна из твоих изуверских попыток поиграть на  моих  нервах,
не так ли? Неужели ты воображаешь,  что  я  поставлю  на  карту  будущее
способного паренька из-за твоих бредней?
   - Отец! Он действительно  сделал  это  со  мной!  Берт  саркастически
хмыкнул и приоткрыл дверь, чтобы послать кого-нибудь за  Крэйгом.  Через
пару минут тот явился в сопровождении Рида. Фэб умоляла  отца  выставить
братца  из  комнаты,  но  Берт  отмахнулся,  и  Рид  с  довольным  видом
привалился к стене,  потягивая  пиво.  Фэб,  запинаясь,  повторила  свой
рассказ.
   Крэйг с жаром отвергал обвинения Фэб и  был  так  убедителен,  что  в
других обстоятельствах она сама поверила бы  ему.  Стыдясь  оторвать  от
пола глаза, она  поняла,  что  проиграла,  и,  когда  отец  приказал  ей
выбросить из головы эту дурацкую историю, какая-то часть ее души умерла.
   Она сбежала из дома на следующий же день, пытаясь спастись от жгучего
чувства позора.
   Денег, выданных ей отцом на оплату учебы в колледже,  хватило,  чтобы
добраться до Парижа. Там она повстречала Артуро, и ее  жизнь  постепенно
вошла в новую колею.
   Шестерки отца не раз подъезжали к ней с угрозами и  увещеваниями,  но
ничего не сумели добиться. Когда на вернисаже Европы появились ее первые
портреты  в  стиле  "ню",  разгневанный  Берт  лишил   бесстыдную   дочь
наследства.
   Она откинула голову на спинку дивана и крепче прижала к себе Пу. Берт
перед смертью решил-таки посадить ее на крючок, подбросив огромный куш в
виде приманки. Получив эту паршивую сотню кусков, Фэб могла бы поправить
свои дела и открыть наконец собственную картинную галерею.
   Ты мой единственный прокол, Фэб. Мой единственный сраный прокол.
   Она скрипнула зубами. Ее отец, его баксы и вонючие "Чикагские звезды"
могут катиться к черту. Берт сам установил правила своей  игры,  но  это
еще не значит, что она станет в нее играть.  Она  найдет  другой  способ
держаться на плаву. Она примет приглашение Виктора и закатится с ним  на
его виллу, где океанский воздух окончательно выветрит  из  нее  смрадные
миазмы прошлого.

Глава 3

   - Как ни тряси, а последняя капля - в трусы, Дэнни, - произнес  Тулли
Арчер, обращаясь к Дэну  Кэйлбоу  и  едва  шевеля  уголком  рта,  словно
русский шпион на тайной встрече со своим резидентом. - Нравится тебе или
нет - а наша колымага катится в пропасть.
   - Должно быть, у Берта мозги провалились в  задницу.  -  Дэн  свирепо
покосился на официанта, спешащего к ним с подносом  шампанского,  и  тот
моментально испарился. Дэн ненавидел шампанское. Хрупкие бокалы  с  этой
кислятиной всегда лопались в его мощных руках. К тому  же  на  душе  его
сейчас скребли кошки -  от  какой-то  белобрысой  сучки  зависит  теперь
судьба "Звезд".
   Оба  тренера  стояли  на  террасе  престижного  ресторана   "Элегия",
закрытого для простых смертных по случаю чествования Объединенного фонда
негритянских колледжей. С огромных  стен  просторного  зала  свешивались
гирлянды цветов, и квинтет деревянных  духовых  инструментов  Чикагского
симфонического оркестра негромко  наигрывал  мелодии  Дебюсси.  Чемпионы
всевозможных спортивных сражений братались сейчас  здесь  с  финансовыми
воротилами, известными политиками и бизнесменами, в празднично-гомонящей
толпе вспыхивали улыбки кинозвезд. Дэн терпеть не  мог  втискивать  свое
тренированное тело в смокинг, но в случаях, подобных  сегодняшнему,  ему
приходилось мириться с этим.
   В свое  время  о  подвигах  Кэйлбоу-игрока  ходили  легенды.  Он  был
кровожаден, буен,  груб.  Он  делал  мужскую  работу;  и  даже  у  самых
дубоватых противников Дэнни хватало ума не связываться  с  ним  один  на
один. В любой напряженной ситуации  Дэн  Кэйлбоу  неизменно  брал  верх,
порой пуская в ход кулаки, а то  и  подключая  к  делу  свой  изощренный
острый ум. Он всегда выходил победителем,  этот  несокрушимый  Дэнни  по
прозвищу Айсберг.
   Вне поля он был столь же агрессивен, и ему не раз случалось  попадать
в каталажку за возмущение спокойствия, вторжение в частные владения, а в
дни  молодости  и  за  посягательства  на  неприкосновенность  некоторых
ненравящихся ему личностей.
   Возраст сделал Дэна осмотрительнее в отношении некоторых вещей,  а  в
отношении других - нет;  вот  и  теперь  он  поймал  себя  на  том,  что
разглядывает  фигурку  недавно  избранной  конгрессменши  от  Иллинойса,
которая стояла в толпе белых воротничков. На ней  было  скромно  пошитое
черное вечернее платье, с виду довольно простенькое,  но  явно  стоившее
подороже, чем комплект для игры в пинг-понг.  Ее  легкие  темные  волосы
были стянуты на затылке плоским бархатным бантом. Она была хороша  собой
и, видимо, искушена в житейских делах. Вокруг  нее  постоянно  вертелись
мужчины. Но тут изящную фигурку конгрессменши заслонила пышная  брюнетка
в серебристом облегающем платье. Оттеснив в сторону  Тулли  плечом,  она
пронзила Дэна  таким  пылающим  взглядом,  что  краска  на  ее  ресницах
сплавилась и чуть ли не задымилась.
   - Вы кажетесь таким одиноким здесь, милый  тренер.  -  Она  облизнула
губы. - Я видела вашу последнюю игру против "Ковбоев".  В  тот  день  вы
напоминали бушующий океан.
   - Я ежедневно бушую, крошка.
   - Это именно то, что я слышала о вас. - Он  почувствовал,  как  узкая
ручка скользнула в его карман, и понял,  что  ему  подбросили  очередной
номер телефона. С обещающей улыбкой на влажных губах брюнетка удалилась.
"Надо бы отдать смокинг в чистку", - подумал Дэн.
   Тулли, привыкший к подобным сценам, нимало не  смутившись,  продолжал
говорить:
   - Вся эта история мне очень не по нутру, Дэн. Берт, очевидно,  просто
рехнулся на старости лет...
   То, что Фэб Сомервиль вытворяла с командой, и так  доводило  Дэна  до
белого каления, и ему не  хотелось  думать  об  этом  сейчас,  чтобы  не
завестись. Он  вновь  принялся  разглядывать  элегантную  конгрессменшу,
беседующую с одним из чикагских олдерменов. Черты лица ее были спокойны,
жесты немного размашисты, но изящны. Штучка высокой пробы - от головы до
пят; она была явно не  из  тех  женщин,  которых  можно  представить  со
следами муки на носу или с ребенком на руках. Он  отвернулся.  Ему  была
нужна женщина, перепачканная в муке.
   После  долгих  лет  разгула  и  скоротечной  женитьбы,  закончившейся
крахом, Дэн Кэйлбоу пребывал в серьезном намерении  обзавестись  прочной
семьей.
   В возрасте тридцати семи лет его вдруг потянуло к тихой  пристани,  к
дому, полному ребятни, и он стал подумывать о женщине, которой больше по
душе стирка пеленок, чем поиски острых ощущений.
   Он решил окончательно порвать с прежней жизнью. Хватит с  него  милых
карьеристок, очаровательных кошечек и  умопомрачительных  секс-бомб.  Он
найдет себе скромную женщину, которой понравятся его вечно  растрепанные
волосы, поношенные  джинсы  и  его  старая  пропотевшая  рубашка.  Такую
женщину, которой никогда не взбредет на ум кружить кому ни попадя голову
и пропадать по ночам у подруг. И тогда - он поклялся себе - его скитания
будут окончены. Он не обманывал свою первую жену, не станет  надувать  и
последнюю.
   Тулли Арчер меж тем продолжал свой нескончаемый монолог:
   - Знаешь, я не люблю говорить плохо о ком  бы  то  ни  было,  но  эта
красотка достала меня, обозвала "конфеткой". Проклятие, Дэн. Это не  тот
человек, которому должна принадлежать футбольная команда.
   - Ты абсолютно прав.
   Лицо безбородого Санта-Клауса сморщилось как у ребенка.
   - И потом, у нее есть пудель, Дэн. Ты только вдумайся - пу-удель!  Ни
для кого не секрет, что тренеры  "Медведей"  всегда  цапаются  с  Майком
Мак-Кэски, но, будь я проклят,  они  по  крайней  мере  не  работают  на
хозяина, разгуливающего с французским пуделем.  Говорю  тебе,  я  теперь
избегаю знакомых ребят, они и так уже животики надорвали, глядя на нас.
   Если Тулли открывал рот, то закрывал его очень  нескоро.  Дэн  окинул
взглядом зал и заметил, что когрессменша исчезла. Он посмотрел на часы.
   - Предполагалось, что это будет переломный для  нас  год,  -  говорил
Тулли. - Берт уволил в прошлом ноябре Брустера и взял на его место тебя.
Мы имели успех, мы даже одержали пару побед в конце сезона. Но  кто  мог
предполагать, что Карл Погью уволится и этот  слизняк  Рональд  усядется
нам на шею!
   Правая щека Дэна непроизвольно дернулась. Тулли покачал головой:
   - Фэб Сомервиль и Рональд Мак-Дермит, чудная парочка  -  новоявленная
хозяйка и главный менеджер "Звезд". Я говорю тебе,  старина,  даже  Вине
Ломбарди хохочет над нами; а ведь он уже несколько лет как умер.
   Тулли на секунду примолк, чтобы перевести  дух.  Мысли  обоих  мужчин
приняли одинаково мрачное направление. После похорон Берта  Фэб  исчезла
из виду, заморозив всю деловую жизнь  команды,  поскольку  никто,  кроме
нее, не имел права подписывать контракты. Прошел месяц, но Фэб так и  не
смогли отыскать, и Карл Погью, генеральный менеджер "Звезд", уволился от
стыда, а его место занял заместитель Карла - Рональд Мак-Дермит.
   Завещание Берта повергло в изумление спортивный мир.
   Все прочили в хозяева "Звезд" Рида.
   Рид Чэндлер имел хорошую репутацию в спортивной  среде,  правда,  Дэн
всегда считал его несколько скользковатым. Сейчас, однако, он готов  был
отдать что угодно, лишь бы увидеть Рида сидящим в конторе старины Берта.
   - Хайвэй говорил мне, что ты пытался связаться с  Рэем  Хардести.  Ты
ведь не винишь себя за то, что позволил мне  выгнать  его,  не  так  ли,
Дэн?
   Дэн покачал головой:
   - Мы должны были это сделать.
   - Чертовски неприятно. Но парень  пропускал  больше  тренировок,  чем
посещал, и не имел никакой возможности пройти проверку на допинг.
   - Я знаю.
   Скоропостижная  смерть  Лайла  Альзадо  от  передозировки  ничему  не
научила ребят вроде Рэя Хардести. Дэн  знал,  что  Тулли  был  абсолютно
прав,  когда  настаивал  на  крайних  мерах;  ему  самому  следовало  бы
применить их,  когда  Рэй  был  арестован  второй  раз  за  употребление
наркотиков. Вместо этого Дэн тянул время,  давая  ветерану  "Звезд"  еще
один шанс, которого бы ему не предоставил  никто  другой.  Хардести  был
великолепным игроком до тех пор, пока пьянство и наркота не вышибли  его
из седла; Дэн сделал все возможное, чтобы дать Рэю реабилитироваться. Он
уговаривал его - до посинения - хотя бы посещать тренировки, но  Рэй  не
прислушивался ни к кому,  кроме  прыщавого  лекаря,  торчащего  на  углу
улицы.
   Тулли подергал себя за ухо.
   - Тебе известно, что пару дней назад Рональд приказал мне надавить на
тебя, чтобы изгнать Рэя?
   Дэн ненавидел переливать из пустого в порожнее. К тому же ему, как  и
многим, не нравился новый менеджер "Звезд".
   - Почему же Рональд не обратился прямо ко мне?
   - Он тебя до смерти боится. Боится, как бы ты опять не засунул его  в
шкаф.
   - Он разозлил меня.
   - Рональд всегда был не чем иным, как салфеткой для подтирки в  руках
Карла. - Тулли покачал головой. - Каждому известно, что он  получил  эту
работу только потому, что Берт хотел угодить его папаше. Я  уверен,  что
Берт никогда бы не позволил своей дочери наложить лапку на "Звезд", если
бы знал, что Карл так скоро подаст в  отставку.  Рональд  -  это  просто
безмозглая задница, Дэн. Не помню, рассказывал ли  я  тебе  о  том,  как
Бобби Том сыграл с ним одну  из  своих  шуток.  Ну  так  слушай.  Как-то
Рональд в конце тренировки выбежал на поле и подошел чересчур  близко  к
Бобби. Ты же знаешь, что собой представляет Бобби Том - он иногда  любит
немного  пошутить.  Вот  он  и  говорит:  "Эй,  Ронни,  мы  ищем  нового
нападающего". И медленно бросает ему мячик - очень  мягко,  буквально  с
пяти ярдов. Рональд, естественно, поднимает руку, чтобы поймать  мяч,  и
ломает свой палец. И начинает трясти головой, словно  ему  оторвали  всю
кисть. Бобби Том живот потом  надорвал.  Как  можно  уважать  менеджера,
который не может принять мяч?
   Монолог Тулли был прерван одним из героев его повествования, а именно
Бобби Томом Дэнтоном, начинающим нападающим  "Звезд".  Бобби  Том  любил
хорошо одеться, и его безупречно сшитый смокинг  прекрасно  сочетался  с
накрахмаленной рубашкой, поблескивающим серебряным галстуком и ботинками
из крокодиловой кожи. Голову Бобби прикрывала большая широкополая шляпа.
Поговаривали, что Бобби снимает ее лишь тогда, когда надевает шлем. Одна
из  его  многочисленных  подружек  сообщила  корреспонденту   одной   из
популярных газет, что он не снимает  ее  даже  тогда,  когда  занимается
любовью. Она заявила, что Бобби Том - незаконный сын Роя  Орбисона,  чем
страшно расстроила его мать. Впрочем, любой, кто когда-либо слышал,  как
поет Бобби Том, мог без труда сообразить, что это - форменная ложь.
   Бобби Том важно кивнул Тулли и Дэну.
   Дэн кивнул в ответ:
   - Привет, Бобби.
   Нападающий повернулся к Тулли:
   - Послушайте, тренер, что вы думаете на этот счет?
   Вон  та  рыжая  киска  и  все  ее  подружки  считают,  что  я   самый
привлекательный нападающий в лиге. А вы как полагаете? Вы  не  находите,
что мой профиль лучше, чем у Тома Уодли?
   Тулли всмотрелся в лицо нападающего, приняв вопрос за чистую монету:
   - Не знаю, Бобби Том. Нос Уодли, пожалуй, прямее, чем твой.
   - Неужели? К вашему сведению, она сказала, что я выгляжу  точь-в-точь
как киноактер - как бишь его зовут?..  Кристиан  Слейтер,  -  нахмурился
Бобби Том. - Вы ведь знаете, кто такой Кристиан Слейтер?
   Дэн пожал плечами. Тулли отрицательно мотнул головой.
   Какое-то мгновение Бобби Том казался  огорченным.  Затем  он  схватил
бокал шампанского с проплывающего мимо подноса и усмехнулся:
   - Отлично, я расскажу вам о нем  одну  шутку.  Он  чертовски  красиво
смотрящийся сукин сын.
   Мужчины рассмеялись. Дэну Бобби Том  нравился  как  человек,  но  еще
больше он восхищался им в игре. Это был один  из  лучших  нападающих,  с
которыми Дэну  доводилось  встречаться  в  последние  годы.  Он  обладал
твердой волей, имел неплохие мозги и такие  мягкие  руки,  что  даже  во
время приема  жестких  мячей  самое  чуткое  ухо  не  могло  уловить  ни
малейшего стука. Чего у  него  сейчас  не  было,  так  это  подписанного
контракта, и это обстоятельство наводило Дэна на размышления об убийстве
некой светловолосой особы.
   Берт умер как раз в тот момент, когда завершились сложные  переговоры
с одной из акул в образе человеческом, иначе говоря -  с  агентом  Бобби
Тома. И вот уже больше месяца "Звезды"  не  имели  возможности  оформить
бумаги официально. Автоответчик Фэб Сомервиль на каждый звонок  отвечал,
что хозяйка находится на отдыхе и беспокоить ее крайне нежелательно.
   Бобби Том был не единственным подвешенным в  воздухе  игроком.  Между
небом и землей болтался также великолепный нападающий по  имени  Дарнелл
Прюйт, который был так же хорош собой, как и вспыльчив; и совсем молодой
защитник, неплохо державший фланги "Звезд" в прошлом сезоне. Ни один  из
этой троицы не может сейчас ехать в Мидоулендз на четвертую предваряющую
сезон игру с "Ракетами". И если дело не сдвинется с  мертвой  точки,  ни
один из них не наденет форму "Звезд" на открытии нового сезона,  которое
состоится через две недели.
   Из-за фортелей исчезнувшей  мисс  Сомервиль  Дэн  мог  лишиться  трех
наиболее талантливых игроков. И не надо иметь семь пядей во  лбу,  чтобы
понимать, что эмиссары конкурирующих команд сшиваются вокруг этих парней
с открытыми чековыми  книжками,  ожидая,  когда  они  закончат  возню  с
командой, которая вот-вот превратится в ничто.
   - Привет, тренер. Меня зовут Мелани.
   Бобби Том обшарил взглядом знатока стройную фигурку  юной  красавицы,
которая не сводила глаз с Дэна. Молодой нападающий встряхнул головой:
   - Черт побери, тренер. Вам, кажется, больше везет, чем мне.
   - Я раньше тебя начал, Бобби Том. Ты свое наверстаешь. -  Он  положил
ладонь на талию девушки. - Итак, повтори, как тебя зовут, моя радость?

***

   Дэн услышал за спиной  нарастающий  звук  сирены,  когда  подкатил  к
развилке, где от шоссе  Эйзенхауэра  ответвляется  трасса  Ист-Вест.  Он
распростился с крошкой Мелани час назад, оставив ее  на  попечение  юных
повес у стойки  бара,  и  сейчас,  глядя  в  зеркальце  заднего  обзора,
внутренне порадовался, что дни его запойной юности уже миновали.
   Он сбросил газ и припарковал свой "Феррари-512 ТР" к  обочине.  Салон
"феррари" был слишком мал для него, но Дэн мирился  с  теснотой,  потому
что этот автомобиль казался ему совершенной моделью гоночной  машины.  И
все же две тысячи баксов - огромная цена за игрушку для взрослых мужчин,
когда многие люди в стране не имеют крова, и Дэн, оформив  покупку,  тут
же перевел идентичную сумму на счет одного из благотворительных  фондов.
Вот уже много лет он раздавал неимущим денег больше, чем тратил на себя.
   Тем временем полицейский уже подходил к  машине.  Он  облокотился  на
капот и склонился к дверце.
   Дэн опустил боковое стекло.
   - Добрый вечер, тренер.
   Дэн кивнул.
   - Полагаю, вы очень торопитесь.
   - За что вы меня задержали?
   - Вы неслись со скоростью восемьдесят миль  в  час,  когда  проезжали
Мангейм.
   Дэн усмехнулся и стукнул по рулевому колесу.
   - Проклятие, я так люблю эту машинку. Я  ее  не  сдержал.  Каюсь.  На
дороге сегодня так много дураков, что следует быть осторожней.
   - Повторяйте это почаще. - Коп несколько минут  откровенно  любовался
обводами "феррари", потом  вновь  перевел  взгляд  на  Дэна.  -  Как  вы
считаете, сделаете "Ракет" на этой неделе?
   - Будем стараться.
   - Бобби Том уже подписал контракт?
   - Боюсь, что нет.
   - Это плохо. - Коп выпрямился. -  В  любом  случае  желаю  успеха.  И
полегче жмите на газ, договорились, тренер?  Дальше  по  трассе  дежурят
несколько парней, которым пришлась очень не по нутру недавняя  шумиха  в
прессе.
   - Благодарю за предупреждение.
   Был уже почти час ночи,  когда  Дэн  свернул  со  скоростной  трассы.
Дорогой он уже успел стащить с себя  смокинг,  а  теперь  с  облегчением
ослабил узел галстука и расстегнул ворот рубашки.
   Несмотря на сложные отношения с законом, Дэн любил  полицейских.  Они
всегда  находились  рядом  с   тех   самых   пор,   когда   он,   будучи
двенадцатилетним  подростком,  был  пойман  на  воровстве   пива.   Копы
Тускалузы сделали для него больше, чем его собственный отец. Один из них
даже сумел убедить его в несомненной ценности образования; это произошло
как-то ночью, когда копы вытащили  его  из  пьяной  драки.  Дэн  к  тому
времени играл за "Тайд", считал свою жизнь устроенной, и тем не менее он
накрепко запомнил слова, сказанные ему в кутузке:
   "У тебя есть мозги, малыш? Когда ты собираешься воспользоваться ими?"
   Полицейский проговорил с ним всю ночь и заставил всерьез задуматься о
будущем. Футбол был для Дэна пропуском из царства нищеты, в  которой  он
вырос, в более счастливую жизнь, но  полицейский  дал  ему  понять,  что
придут времена, когда ему придется покинуть арену футбольных сражений.
   Поступив в  колледж,  Дэн  поменял  несколько  факультетов,  пока  не
остановился на  том,  где  изучались  менеджмент,  математика  и  основы
управления финансами. В течение нескольких  лет  он  прекрасно  совмещал
тренировки с жестким расписанием занятий, несмотря на затягивающиеся  за
полночь кутежи. Он ощущал величайшее удовлетворение от сознания,  что  у
него имеются мозги и он неплохо распоряжается ими.
   По Кермак-роуд Дэн въехал в Оук-Брук и понесся  по  боковым  улочкам,
пока не увидел справа  огни  небольшого  бара.  Он  свернул  к  стоянке,
выключил зажигание и вышел из маленькой блестящей машины.
   В полутемном баре находились человек пять мужчин и две женщины.  Одна
из них, с выкрашенными в красный цвет волосами, улыбнулась Дэну,  но  он
не отреагировал на призыв. Другая  выглядела  слишком  юной  для  такого
позднего часа. Она стояла у  стойки,  энергично  пережевывая  жвачку,  и
бездумно пялилась в экран видика. Челка  малышки  была  взлохмачена,  но
волосы не закрывали лица,  схваченные  на  макушке  в  пучок  серебряной
заколкой. Хотя вечер был теплым и даже удушливым, ее руки были  засунуты
в карманы плотного школьного пиджачка с надписью "Лидер фанов Вэрсити".
   Когда она  заметила  Дэна,  ее  челюсти  на  миг  прекратили  работу.
Короткая эластичная юбчонка едва выглядывала из-под школьной формы. Ноги
ее были тонкими и вызывающе голыми, ступни  облегали  туфли  на  плоской
подошве. Когда Дэн остановился перед ней, он заметил, что у нее на  лице
слишком много грима, как это часто бывает у девчонок.
   - А я знаю, кто вы, - сказала она.
   - Неужели?
   - Угу! - Она сделала три быстрых жевательных движения -  нервных,  но
не безобразных. -  Вы  тренер  футбольной  команды  "Чикагские  звезды".
Дэн.., мм.., мистер Кэйлбоу.
   - Это действительно так.
   - А меня зовут Тиффани.
   - Вот оно что.
   - Я видела вас много раз по телевидению.
   - Сколько тебе лет, дорогая?
   -  Шестнадцать.  -  Ее  глаза  обшарили   Дэна   с   опытностью,   не
соответствующей объявленному возрасту. - А вы ничего себе.
   - Ты выглядишь старше своих шестнадцати.
   - Я знаю. - Она несколько секунд самозабвенно жевала  резинку,  затем
принялась разглядывать носки своих туфелек. - Мои старики уехали на  эту
ночь. Хотите поехать ко мне, мистер Кэйлбоу?
   - И чем же мы станем заниматься?
   - Вы же знаете. Сексом.
   - Тебе не кажется, что ты несколько молода для такого парня, как я?
   - Я устала от мальчишек. Я хочу попробовать это с мужчиной.
   Видеоплейер негромко загудел, светлячок экрана угас.
   - Мне нравятся женщины постарше  тебя.  Она  вытащила  одну  руку  из
кармана школьного пиджака и, качнувшись к нему, прошептала:
   - Я буду очень послушной. - Он ощутил  беглое  прикосновение  твердых
пальцев. - Пожалуйста. Я обещаю. Я позволю вам делать все, что захотите.
   - Когда просьба выражена таким образом, в ней трудно отказать.
   Она отдернула  руку,  словно  смутившись,  затем  вынула  из  второго
кармана связку ключей.
   - Я поеду на отцовской машине. Езжайте за мной.
   Машина оказалась последней  моделью  "мерседеса".  Дэн  катил  за  ее
огнями по спокойным  широким  улицам,  стараясь  ни  о  чем  не  думать.
Внушительный двухэтажный особняк из белого кирпича высился  на  заросшем
деревьями участке. Над парадным  крыльцом  тускло  светился  причудливой
формы фонарь.
   Широкая дверь встроенного гаража скользнула вверх. "Мерседес"  нырнул
в темный проем. Просторное помещение в тот же момент осветилось.  В  нем
нашлось достаточно места и для "феррари" Дэна.
   Ее коротенькая эластичная юбочка  ритмично  двигалась  из  стороны  в
сторону, когда они поднимались по лесенке.
   - Хочешь пива? - спросила она, когда они вошли  в  тускло  освещенную
просторную кухню, битком набитую бытовой суперавтоматикой, среди которой
влажно поблескивал холодильник из нержавеющей стали.
   Он покачал головой.
   Свет мягко падал на ее безмятежно-спокойное личико. Она  выронила  из
рук сумочку и сбросила туфельки. Не снимая школьного пиджака,  забралась
к  себе  под  юбку,  неловко   приседая,   сняла   трусики.   Они   были
светло-голубого цвета.
   Она бросила их на белый кафельный пол.
   - Хочешь тако-чипсов, жвачку или чего-нибудь еще?
   - Чего-нибудь еще мне бы подошло.
   Несколько секунд она пребывала в задумчивости, затем поманила  его  к
себе. Он прошел следом за ней в огромную гостиную, заставленную  светлой
резной  мебелью,  над  которой  мрачно  нависали   картины   в   тяжелых
позолоченных рамах.
   - Папуля, должно быть, набит баксами, - растягивая слова,  проговорил
он.
   - Мы, итальянцы, любим пожить широко. Хотите взглянуть на один из его
пистолетов?
   - В другой раз.
   Она пожала плечами и двинулась дальше. В соседней комнате было темно.
Она щелкнула выключателем. Блестящий черный стол хорошо  гармонировал  с
шеренгой строгих книжных шкафов. В простенках между  ними  мерцали  тела
античных  скульптур,  накладные  ставни  надежно  закрывали  окна.   Она
остановилась возле кожаного дивана.
   - Вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить, мистер Кэйлбоу?
   - Уверен.
   Она пристально посмотрела на него, затем  медленно  вскинула  руку  и
потянулась к  воротничку  своей  простенькой  форменной  блузки.  Тонкие
пальцы коснулись ряда блестящих пуговок. Она  расстегивала  их  одну  за
другой.
   - Как насчет того, чтобы избавиться от жвачки?
   Надув губки, она подошла к столу,  вынула  изо  рта  влажный  розовый
комочек и, перегнувшись  через  ворох  бумаг,  прилепила  его  к  стенке
мраморной  пепельницы.  Блузка  ее   распахнулась,   обнажив   маленькую
алебастровую грудь, похожую на перевернутое блюдце, - лифчика на ней  не
было.
   Эластичная юбка протяжно скрипнула.
   Она уселась на край стола и медленно сползла с него, раздвигая  ноги.
Пятки ее уперлись в ковер.
   Он двинулся к ней, укоризненно покачивая головой:
   - Ты очень скверная девчонка, не так ли?
   - Угу. Я имею от этого массу неприятностей.
   - Не сомневаюсь, что это так.
   Он осторожно прикрыл ее груди ладонями, большими пальцами надавил  на
соски.
   Ее руки скользнули вниз и замерли. Какое-то время она молчала,  затем
вздрогнула.
   - Скажите, что я должна сделать?
   - Похоже, ты и сама это знаешь.
   - Прикажи мне, черт побери!
   - Хорошо. Расстегни брюки.
   - Вот так?
   - Именно так.
   - А теперь?
   - Продолжай.
   Ее дыхание участилось.
   - Ты действительно большой. - Она выгнула спину. - Я начинаю бояться.
   - Я начну очень легко.
   - Правда?
   - Обещаю.
   - Это ничего, если будет немного больно.
   - Я не хотел бы делать тебе больно.
   - Ничего страшного. Правда-правда.
   - Ну хорошо.
   Он ощутил легкий аромат жвачки, ухватил девушку под колени  и  рывком
посадил на крышку стола. Ее короткая юбка скомкалась,  затем  свилась  в
жгут. Резким движением большого пальца он раздвинул влажные губы, проник
внутрь.
   - Так не больно?
   - О нет, нет! Что ты собираешься со мной делать?
   Он сказал. Грубо. Напрямую.
   Ее дыхание стало тяжелым, от щек шел жар. Форменный школьный пиджачок
полетел в угол и повис на мраморном локте Афродиты. Подсунув ладони  под
голые крепкие ягодицы, он сдернул ее со стола.  Она  оплела  ногами  его
торс, вцепилась ногтями в плечи. Хрипло дыша, он перенес ее на диван.
   Ее блузка была распахнута, от жесткой курчавой поросли,  золотившейся
меж раскинутых ног, шел терпкий запах.  Он  задрожал  от  возбуждения  и
потянул ее к себе. Она с неожиданной силой оттолкнула его.
   - Разве ты не отшлепаешь меня прежде?
   Он застонал.
   - Ну так как? - повторила она.
   Он уступил.
   - Ты разве ведешь себя плохо?
   - Мне нельзя привозить в дом никого без разрешения родителей.
   - В таком случае я должен тебя наказать.
   - Нет, нет, не надо! - От возбуждения она зажмурилась.
   Он пришел в  ярость,  у  него  пропало  настроение  продолжать  игру.
Резким, грубым движением он перекинул ее через  колено  и  задрал  юбку.
Голые, бесстыдно выпяченные ягодицы порозовели от первого шлепка.
   Он пытался сдерживать себя,  но,  кажется,  все  же  переборщил.  Она
задыхалась и корчилась в его руках.
   - Ой, это очень больно!
   Он ударил еще раз, и этот шлепок был больше похож на пощечину.
   - Ты хорошо себя будешь вести, дорогая?
   - Да!
   - Как хорошо?
   - Ой! Прекрати!
   - Скажи, как ты будешь вести себя?
   - Хорошо! Я буду хорошо вести себя. О, проклятие!
   Он опять шлепнул ее.
   - И больше не будет никаких грязных сплетен в газетах?
   - Да. Перестань!
   - И никаких загулов с подружками?
   - Ты все портишь!
   Он грубо поставил ее на колени.
   - Я так не думаю.
   Затем он привстал.
   - Ты сукин сын! - закричала она.
   Он оседлал ее.
   - Верно, я сукин сын.
   Она ожесточенно сопротивлялась.
   Плотную, почти осязаемую  тишину,  сомкнувшуюся  вокруг  них,  рассек
телефонный звонок.
   Резкие стоны вырывались из ее горла,  тонкие  пальцы  скребли  обивку
дивана, но он не давал ей уйти.
   Звонки прекратились, щелкнул автоответчик.
   Она вскинула голову, издала хриплый крик и задрожала всем телом.
   Говорит Вэлери Кэйлбоу.  Я  не  могу  подойти  к  телефону.  Если  вы
оставите сообщение, я в скором времени перезвоню вам.
   Раздался гудок.
   Говорит Стью Блейк. Мисс Кэйлбоу, прошу извинить за  поздний  звонок,
но мне необходимо сообщить вам,  что  заседание  конгресса  переносится.
План вашей речи будет представлен...
   Голос продолжал монотонно бубнить что-то.
   Со стоном Дэн откинулся на прохладную кожу обивки. Она привалилась  к
нему и запустила в автоответчик скомканной блузкой.
   Щелк.

Глава 4

   Дэн распахнул холодильник, вынул бутылку молока.
   Откручивая крышку, он услышал, как в кухню вошла  Вэлери.  Зная,  что
это раздражает ее, он все же поднес бутылку к губам и сделал глоток.
   - Ради Бога, Дэн, возьми стакан, - сказала она занудным голосом.
   Он сделал еще один глоток, поставил бутылку на место и  только  потом
повернулся к ней. Она  смыла  с  лица  макияж  и  казалась  усталой.  Ее
воздушные каштановые волосы, не сдерживаемые теперь  дурацкой  заколкой,
падали почти до плеч, школьная форма  уступила  место  полночной  синевы
пеньюару, окантованному черными кружевами.
   - Где ты откопала вчерашний костюмчик?
   -  Одолжила  удочери  моей  секретарши.  Сказала,  что  собираюсь  на
костюмированный бал. - Она закурила, хорошо  зная,  что  он  не  выносит
табачного дыма.
   -  Твой  ночной  спектакль  перешел  все  границы.  Шестнадцатилетние
девочки не привлекали меня с двенадцати лет.
   Она пожала плечами и выдохнула дым.
   - Это внесло какое-то разнообразие, ничего  больше.  Не  такое  уж  и
разнообразие, подумал он; все сексуальные  фантазии  Вэлери  имели  одну
тенденцию. Она потерла бедро и поморщилась.
   - Тебе не следовало лупить меня так сильно.
   - Любимая, я сдерживался как мог.
   Она долго смотрела  на  него,  словно  прикидывая,  ударить  его  или
обождать, и, по-видимому, решила  обождать,  потому  что  направилась  к
маленькому кухонному столику, перелистывая свой табель-календарь.
   - Еще несколько недель я более или менее свободна. Какие у тебя планы
на уик-энд?
   - Я буду  в  Мидоулендзе.  Мы  играем  с  "Ракетами".  Он  отошел  от
холодильника и взял из фруктовой вазы банан.
   Она потушила сигарету, надела очки.
   - Как насчет четверга?
   - Собрание. Хотя в пятницу я свободен.
   - В пятницу город встречает вице-президента.  И  предстоит  еще  один
прием.
   - Тогда в среду вечером.., приблизительно после полуночи.
   - Похоже, получится. Хотя... -  Она  захлопнула  блокнот.  -  У  меня
начнутся месячные.
   Сняв очки, она потерла переносицу, прикурила еще одну  сигарету  и  с
деланной оживленностью произнесла:
   - Мы что-нибудь придумаем. У нас уже это бывало.
   - Мы в разводе почти год, Вэл. Тебе не кажется, что надо бы  положить
этому конец?
   - Пока не вижу нужды. Подождем, пока один из нас  не  заведет  нового
партнера.
   - Или пока мы не убьем друг друга, что случится гораздо раньше.
   Она пропустила его колкость мимо ушей.
   - Я просто не представляю, как с  этим  справиться.  Меня  привлекают
грубые, мощные мужчины. Такие, как ты, Дэн. И таких мало.
   Он бросил кожуру банана в раковину.
   - К тому же мы оба достаточно брезгливы, чтобы играть  в  сексуальную
рулетку, - сказала она. - Партнеры с улицы нас не устроят.
   - И ты сходишь с ума по моему малышу?
   Дэн прекрасно знал, что у Вэл напрочь отсутствует чувство юмора.  Его
саркастическое  замечание  взорвало  ее.  Ее   ноздри   расширились   от
негодования. Он понял, что Вэлери завелась. Она тут же  обвинила  его  в
бесчувственности, плюс в непорядочном поведении, а также и  в  том,  что
ему ни до чего нет дела, что  в  его  душе  нет  ничего,  кроме  желания
загребать призы и награды.  Поскольку  она  была  во  многом  права,  он
отключился и молча расправлялся с бананом. Он понимал, что  ее  проблемы
гораздо круче его проблем и, пожалуй, жалость к  ней  была  единственной
причиной, по которой он пошел на это тяготящее  его  соглашение.  Как  к
женщине, входящей в палату представителей конгресса, к  ней  предъявляли
более жесткие моральные мерки, чем к  ее  коллегам-мужчинам.  Избиратели
могли бы простить некоторые грешки своим конгрессменам, но  они  никогда
бы не простили их Вэл. Кроме того, она была одним  из  немногих  честных
законодателей в Вашингтоне, и он считал  помощь  ей  чуть  ли  не  своим
патриотическим долгом.
   Нельзя отрицать - с некоторой выгодой и для себя самого. У него  было
столько любовных связей на раннем  этапе  его  спортивной  карьеры,  что
теперь он потерял к ним аппетит. Впрочем, и секс с  Вэлери  в  последнее
время доставлял ему мало радости.
   Теперь  он  понимал,  что  они  были  несовместимы  с   первых   дней
знакомства, но меж ними заполыхал такой сексуальный  пожар,  что  в  его
пламени меркло сознание. На  первых  порах  Вэлери  была  очарована  его
грубой нетерпеливостью и  яростной  агрессивностью  -  теми  качествами,
которые позднее стали выводить ее из себя. Ее утонченное  воспитание  не
позволяло ей примириться  с  простыми  манерами  паренька,  выросшего  в
глухом углу Алабамы. Вскоре и он обнаружил, что она вовсе не стремится к
созданию прочной и дружной семьи.
   Ее гневные тирады меж тем стали затухать, и Дэн припомнил, что у него
тоже имеется к ней кое-какой счет, который не худо бы предъявить.
   - Я знаю, что ты во многом права, Вэл, но теперь передохни и выслушай
меня. Если  ты  опять  распустишь  язык  и  дашь  кому-нибудь  интервью,
подобное тому, что появилось в прессе на прошлой неделе, твоему адвокату
перезвонит  мой  адвокат,  и  наш  развод  нельзя  уже   будет   назвать
дружелюбным.
   Она отвела взгляд:
   - Это была ошибка.
   - Знаешь, что я вдалбливаю моим парням? Нет такой вещи,  как  ошибка,
есть  отсутствие  предвидения.  -  Он  всегда  подавлял   людей   своими
физическими размерами и  довел  эту  привычку  до  автоматизма,  поэтому
инстинктивно приблизился к Вэл и навис над ней как скала. - Я не прихожу
в дикий восторг, когда суют нос в мое белье, и вовсе не схожу с  ума  от
радости, когда не кто-нибудь, а спортивный обозреватель в "Новостях дня"
называет меня ограниченным психопатом.
   Она нервным движением поправила волосы.
   - Это было сказано не  для  прессы.  Репортер  не  должен  был  этого
публиковать.
   -  Начнем  с  того,  что  тебе  не   следовало   допускать   подобных
высказываний. С этого момента, будь добра,  на  все  расспросы  о  нашем
разводе отвечай одно: "Не сошлись характерами". Иначе я  найду  на  тебя
управу.
   - Ты говоришь так,  словно  хочешь  меня  запугать.  -  Она  пыталась
вспылить, но ей это не удалось, и  он  понял,  что  она  чувствует  себя
виноватой.
   - Я только напоминаю тебе, что множество мужчин в этом городе могут и
не проголосовать за женщину, поливающую грязью бывшего  мужа,  которого,
между прочим, они как-никак знают.
   - Ну хорошо, я сожалею. В тот день я поговорила с тобой по  телефону,
и ты разозлил меня.
   - Вэлери, я раздражаю тебя постоянно, нельзя же  каждую  нашу  стычку
превращать в повод для публичной тенденциозной исповеди.
   Она попыталась переменить тему разговора:
   - Я слышала, что похороны Берта  прошли  весьма  нестандартно.  -  На
губах Вэлери заиграла тонкая улыбка. - Все же Бог  есть.  И  он  каждому
воздает по заслугам.
   Дэн вовсе не собирался перемывать  с  ней  косточки  Берту,  хотя  бы
потому, что был с ним знаком и пожимал ему руку. Берт нравился мужчинам,
но не женщинам, и не о чем тут говорить.
   - Это вовсе не забавно, Вэл. Человек умер, а его дочь превратила  его
похороны в цирк.
   - Я слышала о ней всякие россказни. Как она выглядит?
   -  Шлюха  высокого  класса,  только  глупа  как  пробка.   Совершенно
никчемное существо.
   - Она долгие годы была подругой Артуро Флореса.  В  ней  должны  быть
какие-нибудь достоинства.
   - Не могу представить какие, разве что те, которые прямо бросаются  в
глаза. Например - бюст. Берт говорил со мной  о  ней  пару  раз.  Он  до
чертиков стыдился того, что прелести его  дочурки  выставляются  напоказ
всему свету.
   - Флорес был великим мастером кисти. Берт ему  не  судья.  Что  может
понимать в живописи человек, который носился с  идеей  оклеить  золотыми
ленточками промежности юных глупышек - поклонниц его команды.
   - Ни одна из этих юных глупышек не была  его  дочерью.  А  реализация
билетов действительно шла медленно. Она ощетинилась:
   - Значит, и тебе эта идея пришлась по вкусу? Он вздохнул:
   - Это была шутка, Вэл. Расслабься.
   - Ты отвратителен. Твои шутки не знают границ.
   - Я -  отвратителен?  Ну  что  ж...  Давай  поглядим  на  твои  идеи.
Например, на вчерашний спектакль с совращением малолетней.  Заруби  себе
на носу, Вэл, если я и взгрел по твоей  же  просьбе  твой  зад,  это  не
значит, что именно такой способ отношений между полами мне по нутру.
   Она напряглась:
   - Ты просто животное, Дэн.  Тебе  недоступны  нюансы.  Ты  вел  такую
разгульную жизнь, что уже позабыл, что женщина - это нечто большее,  чем
сиська да писька.
   - Вот уж воистину прекрасные слова. Тем более из уст члена  конгресса
Соединенных Штатов.
   - Ты не исследуешь своих ощущений. Ты отказываешься  делиться  своими
эмоциями. Ты - толстокожее примитивное существо.
   На кончике языка у него уже вертелось напоминание о том,  что,  когда
бы он ни пытался поделиться с ней эмоциями,  она  обращала  этот  акт  в
длящееся всю ночь напролет обсуждение его недостатков.
   - А женщины спускают тебе все это с рук, - продолжала она. - Вот  что
действительно огорчительно. Они все тебе спускают с рук,  потому  что...
Ладно. Не имеет значения.
   - Нет, Вэлери.  Продолжай.  Закончи  свою  мысль.  Если  я  настолько
ужасен, отчего же они мне все это спускают с рук?
   - Потому что ты богат и хорош собой, - быстро проговорила она.
   - Это не то, что ты собиралась сказать, Вэл. Ты же сама проедаешь мне
плешь поучениями, что человеку следует быть откровенным. Может быть,  ты
применишь эти проповеди к себе?
   - Они все спускают тебе с рук потому, что ты такой  самоуверенный,  -
сухо сказала она. - Им нравится, что в тебе  нет  ни  капли  сомнения  в
собственных силах. Даже сильной женщине приятно  сознавать,  что  она  в
безопасности, коль скоро ее прикрывает такая скала.
   Хотя эти слова были сами  по  себе  лестными,  они  оказали  обратный
эффект. Он почувствовал,  как  раскаленная  спираль  ярости  разгорается
где-то в глубине его существа.
   - Вы, женщины, это нечто, - скрипнул он зубами. - Когда вы соберетесь
понять, что у Бога были причины разделить мир на два пола? Нельзя быть и
тем и другим одновременно. Или мужчина - это мужчина, или он таковым  не
является. Нельзя ждать от бойца, что он по чьей-то  указке  свернется  в
клубок на диване или ни с того ни с сего рассыплется в откровениях.
   - Убирайся!
   - С радостью! - Он подхватил ключи от "феррари" и направился к двери,
но, прежде чем дошел до нее, обернулся, чтобы нанести последний удар:
   - Знаешь, в чем твоя проблема,  Вэлери?  Твои  трусишки  тебе  не  по
размеру. Так что в следующий раз, когда будешь менять белье, выбери себе
что-нибудь в мужском отделе.
   Предсезонный матч с "Ракетами" закончился полным  провалом.  Если  бы
"Звезды" играли с достойным соперником, разрыв в счете не был  бы  столь
оскорбителен, но получить поражение с разрывом  в  пятнадцать  мячей  от
каких-то паршивых "Ракет" - это уже не лезло ни в какие ворота.
   Джим Байдерот, начинающий нападающий "Звезд",  получил  травму  прямо
перед игрой, его дублер потянул связку неделей раньше, так что  Дэн  был
вынужден сделать ставку на Си. Дж. Брауна - ветерана с  пятнадцатилетним
стажем, суставы которого  были  скреплены  авиационным  клеем  и  только
потому не рассыпались. Если бы играл Бобби Том.., но Бобби Том в  Чикаго
у телевизора.
   В довершение всех  неприятностей  новая  хозяйка  "Звезд",  очевидно,
вернулась из отпуска, но она так и не отвечала  на  звонки.  Дэн  прошиб
кулаком дыру в стене раздевалки, когда Рональд Мак-Дермит сообщил ему об
этом, но это делу не помогло.  Он  никогда  не  предполагал,  что  может
ненавидеть что-нибудь сильнее, чем проигрыши в матчах, но  это  было  до
того, как Фэб Сомервиль вошла в его жизнь.
   В общем, тянулась унылая  неделя.  Рэй  Хардести,  бывший  нападающий
"Звезд", которого Дэн не так давно вывел из состава команды, в состоянии
полного одурения врезался в ограждение на скоростном шоссе Кейлумет.  Он
умер мгновенно, и с ним погибла его подружка - девчонка восемнадцати лет
Во время похоронной церемонии Дэн смотрел на  печальные  лица  родителей
Рэя и спрашивал себя - могли  он  сделать  что-нибудь  еще.  Разумом  он
понимал, что нет, но все равно эта смерть легла камнем на его душу.
   Единственным светлым пятном этой недели были съемки  в  детском  саду
графства Дю-Пейдж, в которых он принял участие на общественных  началах.
Съемки делались для телепрограммы "Общая дорога". Первое, что он увидел,
прибыв на место съемок,  была  конопатая,  рыжеволосая  воспитательница,
сидевшая на полу и читавшая вслух сказку группе четырехлеток. Сердце его
размягчилось и на душе потеплело, когда он засмотрелся на  ее  усыпанный
веснушками нос и вымазанные зеленой краской руки.
   После съемки он пригласил ее в кафе на чашечку кофе. Ее  звали  Шэрон
Андерсон, она была молчалива и застенчива и совсем не похожа на  женщин,
к которым он  привык.  Хотя  делать  предположения  было  рановато,  он,
возвращаясь домой, все же задал себе вопрос - не нашел ли он наконец то,
чего ему так не хватает в жизни?
   Но светлое чувство от встречи с Шэрон было перечеркнуто днем матча  с
"Ракетами", и душа его клокотала в бессильной ярости, и так продолжалось
до тех пор, пока, стоя на  тартановой  площадке  в  ожидании  чартерного
рейса, который должен был доставить их обратно в  Чикаго,  он  вдруг  не
выпалил:
   - Сукина дочь!
   Он  так  резко  повернулся,  что  налетел  на  Рональда  Мак-Дермита,
который, потеряв равновесие, выронил  из  рук  книгу.  "То,  что  доктор
прописал!" - мрачно подумал Дэн, ибо таков уж он был от  рождения.  Этот
слюнтяй Рональд был не так уж внешне и неприятен, но слишком  аккуратен,
слишком вежлив и, главное, слишком молод,  чтобы  управлять  "Чикагскими
звездами".
   Главный менеджер в иерархии футбольных команд стоял на ступеньку выше
тренера, поэтому теоретически Дэн работал на Рональда. Но  Рональд  был,
как уже сказано, слюнтяй, и практически с ним не церемонились.
   Рональд поднял упавшую книгу и посмотрел на него с таким  выражением,
которое вновь вывело Дэна из себя.
   - Прошу извинить, тренер.
   - Ради всего святого - это ведь я толкнул тебя.
   - В общем.., конечно.., гм.., да...
   Дэн повесил свою сумку  на  плечо  Рональда  -  Поручите  кому-нибудь
забросить ее ко мне домой. Я полечу последним рейсом.
   Рональд обеспокоенно взглянул на него:
   - Куда это вы собираетесь?
   - В общем, так, Рональд. Я собираюсь пойти и  сделать  за  тебя  твою
работу.
   - Я.., прошу извинить, тренер, но я не понимаю, о чем идет речь.
   - Речь идет о том, что я собираюсь  взглянуть  в  глаза  нашей  новой
владелице,  а  потом  ознакомить  ее  с  несколькими  фактами  из  жизни
огромненькой, гаденькой, грязненькой и противненькой НФЛ.
   Рональд сглотнул так тяжело, что его  кадык  заходил  по  горлу,  как
лифт.
   - Послушайте, тренер, похоже, это не очень хорошая идея. Кажется, она
не хочет, чтобы ее беспокоили делами команды.
   - Жаль, - Дэн растягивал слова,  удаляясь,  -  я  как  раз  собираюсь
побеспокоить ее, и, надо отметить, весьма чувствительно.

Глава 5

   Пу просто обезумела, завидев далматина, когда  они  пересекали  Пятую
авеню. Фэб натянула поводок.
   - Идем, самоубийца. На флирт нет времени. Виктор нас заждался.
   - Счастливый Виктор, - заметил хозяин дога с усмешкой.
   Фэб посмотрела на него через солнечные  очки.  Безобидный  приторный,
сластолюбивый тип. Его глаза так  быстро  бегали  по  фигуре  Фэб,  что,
казалось, уже протоптали на ней несколько тропок.
   - Скажите, вы не Мадонна?
   - Только не в эту неделю.
   Фэб проплыла мимо.  Достигнув  противоположного  края  тротуара,  она
первым делом сорвала с лица темные  очки,  чтобы  никто  больше  не  мог
отвешивать ей подобные комплименты.  Боже  всемогущий...  Мадонна!  Нет,
ради всего святого! Надо начать одеваться прилично. Но сегодня  придется
потерпеть. Ради Симоны. Бедняжка так старалась.  Нужно  ее  приободрить.
Фэб и Пу  оставили  позади  шумную  Пятую  авеню  и  оказались  в  более
спокойном квартале, свернув  на  Восьмидесятую  улицу.  Огромные  кольца
покачивались в ее  ушах;  золотые  браслеты  позванивали  на  запястьях;
каблуки босоножек издавали цокающий звук, и мужчины смотрели  ей  вслед,
когда она проходила мимо. Ее круто изогнутые бедра покачивались  в  такт
соблазнительной  походке,  которая,  казалось,  сама   была   достаточно
красноречива.
   Цок-ца-ца. Цок-ца-ца. Цок-цок. Ца-ца-ца. Это был субботний  вечер,  и
богатые жители Нью-Йорка, одетые для вечерних визитов и встреч, начинали
понемногу выходить из фешенебельных кирпичных домов, выстроившихся вдоль
узких улиц. Фэб свернула на Мэдисон-авеню и подошла к серому  гранитному
зданию. В нем располагалась та самая кооперативная квартира, которую она
на сходных условиях арендовала у приятеля Виктора.
   Три дня назад, прилетев с океанского побережья, она прослушала  около
дюжины телефонных сообщений, ожидавших ее. Большинство звонков  было  из
офиса "Звезд", и она проигнорировала их. А Молли так и не позвонила.
   - Добрый вечер, мисс Сомервиль. Хелло, Пу.
   - Привет, Тони. - Она одарила швейцара ослепительной улыбкой.
   Он с усилием сглотнул слюну, затем быстро наклонился, чтобы потрепать
хохолок Пу, - Я впустил вашего гостя, как вы приказали.
   - Благодарю. Вы настоящий принц. Ее  каблуки  застучали  по  розовому
мраморному полу. Она нажала кнопку вызова лифта.
   - Он очень приятный парень, - произнес за ее спиной швейцар.
   - Конечно, он приятный парень.
   - Мне даже стало неудобно за  тех,  кто  распускает  о  нем  дурацкие
слухи. Он очень приятный парень.
   Фэб тут же ощетинилась. Ей всегда  импонировал  Тони,  но  этого  так
просто спустить она не могла.
   - Вам и следует чувствовать себя неудобно. Только то  обстоятельство,
что человек является геем, не означает, что он не человеческое существо.
Он так же заслуживает уважения, как всякий другой.
   - Так он голубой?  -  ошарашенно  спросил  Тони.  Дверь  лифта  мягко
закрылась.
   Она легонько постукивала каблучком босоножки по полу, пока поднимался
лифт. Виктор в таких ситуациях всегда уговаривал ее не лезть  на  рожон,
но   большинство   людей,   дружбой   которых   Фэб    дорожила,    были
гомосексуалистами, и она никак не могла закрывать глаза на ту  идиотскую
дискриминацию, которой они подвергались.
   Она подумала об Артуро, обо всем том, что он для  нее  сделал.  Годы,
проведенные с ним в Севилье, стали  длинной  дорогой  восстановления  ее
веры в добро. Она вспоминала его  короткую,  оплывшую  фигуру,  замершую
перед мольбертом; его пестревшую всеми цветами спектра лысую  башку.  Он
всегда рассеянно проводил измазанной пятерней  по  макушке,  прежде  чем
спросить:
   - Фэб, дорогая, скажи-ка мне, что ты  об  этом  думаешь?  Артуро  был
человеком  старого  закала.  Его  врожденное   чувство   достоинства   и
подлинного аристократизма не позволяло ему  широко  распространяться  об
интимной сфере своей жизни. Они никогда не обсуждали эту  тему,  но  Фэб
чувствовала сама, что ему удобно, что публика считает ее его любовницей,
и она была только рада отплатить ему таким  незначительным  способом  за
все, что он для нее сделал.
   Двери лифта бесшумно раскрылись. Она пересекла покрытый мягким ковром
холл и отперла ключиком лакированную высокую дверь. Пу натянула поводок,
повизгивая от возбуждения. Наклонившись, Фэб отстегнула пряжку.
   - Берегись, Виктор. Терминатор рвется в бой. Когда Пу  умчалась,  она
чуть взбила рукой копну своих светлых волос.  Она  специально  не  стала
укладывать их после душа, чтобы они выглядели  естественно  и  дополняли
тот имидж богатой владелицы, который придумала ей Симона на  сегодняшний
вечер.
   Незнакомый мужской голос  с  отчетливым  южным  акцентом  донесся  из
гостиной:
   - Пшла вон! Пшла, будь ты проклята!
   Она задохнулась от удивления,  затем  рванулась  вперед,  скользя  по
мраморным клеткам пола, и замерла на  пороге  гостиной,  ухватившись  за
дверной косяк. В центре гостиной стоял он.  Она  узнала  его  мгновенно,
несмотря на то что имела с ним весьма краткую беседу  во  время  похорон
отца. Нет, он совсем не принадлежал к числу людей, которых легко забыть,
и в течение последних шести недель его  лицо  по  необъяснимым  причинам
всплывало перед ее мысленным взором.
   Светловолосый, красивый, крупный, он выглядел как прирожденный вожак.
Вместо  трикотажной  рубашки  ему  следовало  бы  носить   белый   мятый
комбинезон и трястись по грязным дорогам  юга  в  старом  "кадиллаке"  с
укрепленными на крыше канистрами  пива.  Или  стоять  на  лужайке  перед
старинным домом, откинув голову,  глядя  на  луну,  пока  юная  Элизабет
Тэйлор, лежа на металлической кровати, ожидает его возвращения.
   Она ощутила ту же неловкость, которую испытывала во время  их  первой
встречи.  Хотя  он  совсем  не  походил  на  того  футболиста,   который
изнасиловал ее столько лет назад, в душе Фэб жил  глубоко  укоренившийся
страх перед физически мощными мужчинами. Во  время  похорон  ей  удалось
скрыть свою тревогу за  легким  флиртом  -  надежным  защитным  приемом,
отработанным ею много лет тому назад. Но во время похорон  они  были  и?
одни.
   Пу, которая восприняла  грубость  как  вызов  ее  обаянию,  описывала
вокруг неподвижной фигуры круги,  высунув  от  усердия  язык;  при  этом
кисточка ее хвоста выбивала каденцию "любименя-любименя-любименя".
   Он перевел взгляд с собаки на Фэб:
   - Если она обольет меня, я спущу с нее шкуру! Фэб ринулась в комнату,
чтобы подхватить любимицу на руки.
   - Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали? Он внимательно смотрел ей
в лицо, а не шарил взглядом по телу, и этим мгновенно выделялся из числа
большинства встречавшихся ей мужчин.
   - Ваш швейцар - ярый поклонник "Гигантов". Чертовски приятный парень.
Ему, кажется, понравились анекдоты о моих столкновениях с Л.Т.
   Фэб понятия не имела, кто такой Л.Т., но она вспомнила дословно,  что
сказала  швейцару,  когда  пошла  погулять  с  Пу.  "Я  ожидаю  в  гости
джентльмена, - сказала она. - Впустите его, хорошо?"
   Беседа, которая только что состоялась у нее с Тони,  приобрела  новый
оттенок.
   - Кто такой Л.Т.? - спросила она, пытаясь одновременно успокоить  Пу,
которая отчаянно рвалась из ее рук.
   Дэн посмотрел на нее так, словно она свалилась с Луны. Засунув пальцы
в боковые карманы своих слаксов, он мягко произнес:
   - Мэм, подобный вопрос может  доставить  вам  кучу  неприятностей  во
время общего собрания владельцев команд.
   - Я не собираюсь участвовать ни в каких собраниях владельцев  команд,
- сказала она с такой долей сахарина в голосе, что этого хватило  бы  на
все общество "Блюстителей веса". - Проблемы не возникнет.
   - Неужели? - Улыбка рубахи-парня противоречила холодности его глаз. -
Тем не менее, мэм, Лоренц  Тэйлор  -  это  капеллан  "Гигантов".  Он  из
Нью-Йорка. Весьма добропорядочный парень, служит  молебны  перед  нашими
играми.
   Она знала, что чего-то не  поняла,  но  не  собиралась  расспрашивать
дальше. Неожиданное вторжение этого человека потрясло ее, и  она  хотела
отделаться от него как можно скорее.
   - Мистер Кэйлбоу, как я ни обожаю, чтобы незваные гости  пугали  меня
до смерти, боюсь, у меня сейчас нет времени на разговоры.
   - Мое дело не займет много времени.
   Она сообразила, что ей не удастся сдвинуть его с места,  пока  он  не
сделает то, за чем пришел, поэтому сочла за лучшее придать  своему  лицу
выражение вежливой скуки.
   - В таком случае даю вам пять минут, но сначала я избавлюсь  от  моей
милой проказницы.
   Она  прошла  на  кухню,  чтобы  запереть  там  Пу.  Пуделек   жалобно
повизгивал, когда Фэб прикрывала за собой дверь. Когда она  вернулась  к
своему неожиданному визитеру, он по-прежнему  стоял  посредине  комнаты,
разглядывая  претенциозное  убранство  помещения.  Хрупкие   стулья   из
металлических прутьев соседствовали тут с  огромными  диванами,  обитыми
холодной темно-серой тканью. Ее  собственная  удобная  и  менее  дорогая
мебель была сдана на хранение; единственной ценной вещью,  принадлежащей
Фэб, было здесь  огромное  полотно,  которое  висело  на  глухой  стене.
"Томного вида обнаженная" была одной из первых картин, написанных с  Фэб
Флоресом, и она никогда не расставалась с ней. Фэб, или, точнее, молодая
обнаженная женщина лежала на  простой  деревянной  кровати,  ее  светлые
волосы были рассыпаны по подушке, а сама  она  смотрела  куда-то  вдаль.
Солнечные  лучи,  проникавшие  в  комнату  через   единственное   высоко
расположенное оконце, покрывали тело лежащей разноцветными бликами.
   Она повесила это полотно в гостиной не  из  тщеславия.  Три  огромных
окна пропускали сюда столько света, что  картина  прекрасно  смотрелась.
Этот портрет был более реалистичен, чем другие работы Артуро,  и,  глядя
на мягкие изгибы  лежащей  фигуры  и  нежную  игру  теней,  она  ощущала
умиротворенность в душе. Коралловое пятно подчеркивало плавный наклон ее
груди, а сверкающий мазок лимонного цвета освещал чувственную выпуклость
бедра: нежные лавандовые тени были  вплетены,  словно  голубые  шелковые
нити,  в  светлые  волосы,  покрывающие  лобок.  Она  редко  думала   об
изображенной на полотне фигуре как о себе самой;  скорее  как  о  ком-то
другом, кто гораздо лучше нее, то есть - вот женщина, у которой ничто не
украдено.
   Дэн стоял, повернувшись к ней спиной, внимательно изучая картину.
   - Действительно - это прекрасно, - сказал он, чуть  растягивая  концы
слов, и подошел к одному из витых  стульев.  -  Эта  штуковина  выдержит
меня?
   - Если она сломается, я пошлю вам счет.
   Когда Дэн уселся, Фэб заметила, что он наконец окинул цепким взглядом
ее фигуру, заключенную в крикливое платье Симоны, и внутренне облегченно
вздохнула. Это по крайней мере знакомая территория.
   Она  улыбнулась,  расцепила  скрещенные  руки,  давая   его   взгляду
насытиться. Много лет назад она открыла для себя, что ей  гораздо  легче
строить свои отношения с мужчинами, играя роль сексуальной  сирены,  чем
краснеющей инженю. Она умело вела боевые действия и никогда не  доводила
дело до рукопашной, ибо сама задавала тон  и  определяла  правила  игры.
Очередные поклонники, отправленные подальше, хорошо усваивали,  что  они
не годятся в подметки счастливцам, удостоенным благосклонности  Фэб.  Ни
один из них не заподозрил, что с ней самой что-то неладно.
   Она добавила несколько модуляций Кэтлин  Тернер  в  свой  от  природы
хрипловатый голос:
   - Что у вас на уме, мистер Кэйлбоу? Кроме очевидного.
   - Очевидного?
   - Футбола, естественно, - ответила она. - Я не могу себе  вообразить,
что такой мужчина, как вы, думает о чем-нибудь другом. Так было и с моим
отцом.
   - В таком случае вы будете удивлены,  узнав,  о  чем  думает  мужчина
вроде меня.
   Его тягучая речь, подобно южному летнему зною, обволакивала ее  тело,
и  оно  уже  посылало  ей  тайные  тревожные   сигналы.   Она   тут   же
мобилизовалась  и  села  так,  чтобы  подол  ее  платья  слегка  обнажил
соблазнительное бедро.
   -  Мистер  Кэйлбоу,  со  спинки  моей  кровати  свисает   достаточное
количество трусов в полоску. У меня есть чем заняться.
   - Этим вы и заняты в настоящее время?
   Она  наклонила  голову  и  пристально  посмотрела  на   него   сквозь
платиновый локон - этот взгляд она предпочитала другим с давних времен.
   - Атлеты та-а-акие утомительные. Я предпочитаю мужчин, которые  носят
боксерские трусы.
   - Тяжеловесов с Уолл-стрит?
   - Конгрессменов.
   Он рассмеялся:
   - Я начинаю жалеть, что мои разгульные денечки уже позади.
   - Обидно. Дали монашеский обет?
   - Не так возвышенно. Тренер должен подавать ребятам пример.
   - Как скучно.
   - Владельцы команд - тоже.
   Она переменила позу, чтобы ему была лучше  видна  ложбинка  между  ее
грудей, едва прикрытая золотым кружевом.
   - Надо же. Почему-то мне кажется, что  здесь  вот-вот  начнут  читать
лекцию.
   - Может быть, потому, что вы нуждаетесь в ней. Ей захотелось  убежать
и завернуться в свой самый старый, самый толстый махровый халат.  Вместо
этого она постаралась расслабиться и позволила себе провести  языком  по
губам, - Окрики расстраивают меня, поэтому будьте  понежнее.  Его  глаза
потемнели от отвращения, - Леди, постарайтесь взять в толк. У меня  есть
причины прикрикнуть на вас, хотя бы потому, что вы губите мою футбольную
команду.
   - Вашу команду? Надо же, мистер Кэйлбоу, я полагала - она моя.
   - В настоящее время она, по всей видимости, ничья.
   Он так резко встал со  стула,  что,  испугавшись,  она  непроизвольно
дернулась. Короткое облегающее платье оправдало ее жест, задравшись  еще
выше. Откинувшись на спинку дивана, она томно скрестила  ноги,  выставив
на обозрение  золотой  браслет,  но  он  не  обратил  на  это  внимания.
Расхаживая по комнате, он заговорил:
   - Похоже, вы не имеете ни малейшего представления,  в  каком  ужасном
положении находится сейчас ваша  команда.  Ваш  отец  умер,  Карл  Погью
уволился, а действующий менеджер никуда не годится. Игроки, контракты  с
которыми не  подписаны,  вот-вот  сорвутся  с  крючка,  счета  никто  не
собирается  оплачивать,  подходит  срок   продления   аренды   стадиона.
Фактически вы - единственное  лицо,  которое,  кажется,  не  знает,  что
команда разваливается сама по себе.
   - Я ничего не понимаю в  футболе,  мистер  Кэйлбоу.  Вы  должны  быть
счастливы, что я оставила вас в покое. - Она произносила это,  поигрывая
кружевом на своей груди, но он не клюнул на эту наживку.
   - Вы не можете просто так уйти в тень.
   - Не вижу причин, почему нет.
   -  Позвольте  мне  попробовать  убедить  вас.  Я  вижу,  вы  сами  не
понимаете, чем владеете. Ваш  капитал  -  это  люди,  мэм.  Такие  люди,
которыми не стоит бросаться. Взять малыша по  имени  Бобби  Том  Дэнтон.
Берт подобрал его в Техасе три года назад, и это того стоило,  поскольку
Бобби Том играет как полубог и находится сейчас на пути к  зениту  своей
славы.
   - Зачем вы мне все это рассказываете?
   - Затем, мисс Сомервиль, что Бобби Том - родом из Техаса, а  вынужден
жить у нас в штате Иллинойс и, как все нормальные люди, скучает по дому.
И следует как можно скорее переоформить  его  контракт,  пока  малыш  не
сообразил, что ему удобнее жить в Далласе, чем болтаться в Чикаго. -  Он
провел пятерней по своим разлохматившимся волосам. - Он пока еще  ваш  -
этот славный малыш Бобби Том, а также грозный боец Дарнелл Прюйт  и  еще
один мальчуган, который спит и видит, как бы кое-кому повыдергать  ноги.
Конечно, вам нет никакой выгоды от них, но ведь они  не  играют,  А  вам
известно, почему они не играют? Да потому, что вы слишком заняты  возней
с этими боксерскими трусами и положили некий предмет на все остальное.
   Горячая вспышка гнева взорвалась внутри ее существа, и она взвилась с
места:
   - У меня вдруг появились проблески проницательности, мистер  Кэйлбоу.
Я только что осознала, что Бобби Том  Дэнтон  не  единственная  персона,
которой я владею.
   Поправьте меня, если я ошибусь, но верно ли, что ваш наниматель - я?
   - Это так, мэм.
   - В таком случае вы уволены.
   Он посмотрел на нее долгим взглядом, прежде чем коротко кивнуть:
   - Отлично.
   Не прибавив ни слова, он направился к двери.
   Ее гнев тут же рассеялся, уступив место тревоге.  Что  она  наделала?
Специалистами не бросаются, это ясно и дураку. Проклятая импульсивность.
   Твердые мужские шаги удалялись. Она бросилась в прихожую.
   - Мистер Кэйлбоу...
   Он повернулся к ней, сквозь поджатые губы просочилась тонкая  струйка
яда:
   - Мои пять минут исчерпаны, мэм.
   - Но я...
   - Вы сами установили лимит времени, Он взялся за ручку двери, но  тут
в замке повернулся ключ, дверь распахнулась, и на пороге возник  Виктор.
Черная шелковая футболка, камуфляжные штаны и оранжевые кожаные подтяжки
делали его просто неотразимым. Темные волосы  -  блестящие  и  прямые  -
лежали свободно и доходили до плеч. В руках он держал огромный пакет  из
коричневой бумаги. Он был так красив и так мил, что Фэб, глядя на  него,
вдруг ощутила огромное облегчение.
   В течение нескольких секунд его глаза изучали ситуацию  и,  казалось,
сумели объять все - и паническое выражение мордашки Фэб, и каменное лицо
Дэна Кэйлбоу. Он улыбнулся им обоим самой обворожительной улыбкой.
   - Какие люди! Мне кажется, не хватает  только  меня.  Я  принес  твои
любимые рисовые пирожки и капусту кимчи, Фэб, а также чапчу  и  пулгоги.
Представив, какой дрянью нас  будут  потчевать  вечером,  я  решил,  что
следует немножечко  подкрепиться.  Вы  любите  корейскую  кухню,  тренер
Кэйлбоу?
   - Не думаю, что когда-либо пробовал нечто подобное. -  Каменные  губы
раздвинулись в улыбке. - Всего хорошего, мисс Сомервиль!
   Виктор с  большей  отвагой,  чем  можно  было  бы  от  него  ожидать,
загородил ему дорогу.
   - Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, тренер. Я купил все это
в лучшем корейском ресторане в Нью-Йорке.
   Он протянул Дэну руку.
   - Виктор Сабо, не думаю, что вы меня помните, мы виделись мельком  на
похоронах Берта, но я страшный поклонник американского футбола. Конечно,
я жалкий дилетант, но и таким, как я, приятно  задать  парочку  вопросов
профессионалу. Фэб, доставай пиво! Когда американцы говорят  о  футболе,
они пьют пиво.
   Виктор попытался оттеснить Дэна в глубь прихожей,  но  тренер  словно
врос в мрамор.
   - Благодарю за приглашение, Вик. Мисс Сомервиль  только  что  уволила
меня, и, как видите, я не в том настроении, чтобы поддерживать компанию.
   Виктор рассмеялся, втискивая пакет с едой в руки Фэб:
   - Вы должны научиться разбирать, когда стоит принимать Фэб всерьез  и
когда нужно смотреть  на  нее  сквозь  пальцы.  Она  есть  то,  что  вы,
американцы, называете, - поколебавшись, он произнес подходящее словечко:
   - раздолбайка.
   - Виктор!
   Он наклонился и запечатлел легкий поцелуй на ее белоснежном челе.
   - Скажи тренеру Кэйлбоу, что ты совсем не собиралась уволить его.
   Она вдруг рассердилась, в ней взыграла уязвленная гордость:
   - Я именно собиралась его уволить. Виктор прищелкнул языком:
   - А теперь скажи правду.
   Ей  захотелось  убить  его.  Балансируя  на   осколках   собственного
достоинства, она осторожно подбирала слова:
   - Я собиралась уволить его, но,  возможно,  мне  не  следовало  этого
делать. Приношу  извинения  за  мой  срыв,  мистер  Кэйлбоу,  хотя  надо
сказать, вы сами его спровоцировали. Считайте себя нанятым снова.
   Он повернулся и тяжело посмотрел на нее. Фэб попыталась выдержать его
взгляд, но пряный запах корейской еды ударил ей  в  ноздри  и  глаза  ее
наполнились слезами. Она отвернулась.
   - Эта работа больше не привлекает меня, - сказал он. Виктор вздохнул:
   - Тем более вам есть что обсудить, и, как мне  кажется,  лучше  всего
это сделать, сидя за столом. Тренер Кэйлбоу, вы один  из  самых  упрямых
людей, которых я встречал в своей жизни. Неужели вы не преломите с  нами
хотя бы рисовый пирожок?
   - Не думаю.
   -  Пожалуйста,  тренер.  Ради  будущего  футбола.  И  грядущих  побед
"Чикагских звезд".
   Дэну потребовалось  время  на  размышление,  прежде  чем  он  коротко
кивнул:
   - Хорошо.
   Виктор засиял, как майская роза, растрепал волосы Фэб и подтолкнул ее
к кухне:
   - Иди, женщина, делай свою работу. Твои мужчины голодны, как волки!
   Фэб открыла было рот, чтобы отбрить его, но тут же прикусила  язычок.
У Виктора было  чутье  на  людей,  и  она  привыкла  ему  доверять.  Она
заскользила к кухне, ошеломив  грубияна-тренера  дразнящим  покачиванием
бедер, прикоснуться к которым у него не было ни малейшего шанса.
   Как  только  мужчины  вошли  в   просторное   помещение   кухни,   Пу
превратилась в настоящего  берсерка  , но теперь ластилась только к Виктору, и  у  Фэб  не
было повода опасаться за ее шкуру.
   Несколько минут спустя все трое уже сидели на  хрупких  металлических
стульях за круглым, словно в  бистро,  столом.  Фэб  выложила  корейскую
снедь на фарфоровые тарелки, вдоль ободков которых резвились королевские
карпы. Пиво она оставила в бутылках.
   - Пулгоги - корейская интерпретация барбекю, -  объяснял  Виктор.  Он
подцепил на вилку тонкую ленточку маринованного мяса. - Фэб  оно  не  по
вкусу, но я пристрастился к  нему  как  к  наркотику.  А  как  оно  вам,
тренер?
   - Сомневаюсь, что оно вышибет из седла мистера Макдоналда, но  что-то
в нем есть.
   Фэб  украдкой  наблюдала  за   Дэном,   изучая   его   лицо.   Он   в
действительности не был  так  хорош  собой,  как  большинство  приятелей
Виктора. Его портило небольшое утолщение на переносице.  Но  все  равно,
она лгала бы самой себе, если  бы  стала  отрицать,  что  он  невероятно
привлекателен. Более того, он мог быть  даже  обаятельным,  когда  этого
хотел, и ей пришлось несколько раз закусить губу,  чтобы  не  улыбнуться
его неподражаемым шуткам.
   Виктор отложил вилку и промокнул рот салфеткой.
   - А теперь, Дэн, возможно, вы пожелаете прояснить  мне,  в  чем  суть
ваших разногласий с Фэб. Уверяю вас, что она - славный человек.
   - Все зависит  от  вкуса.  Как  и  с  этим  корейским  мясом.  Виктор
вздохнул:
   - Дэн, Дэн. Так не пойдет, вы же знаете. Фэб очень самолюбива.  Чтобы
ваша совместная работа была успешной, вам придется заключить своего рода
перемирие.
   Она открыла рот, чтобы возразить, но почувствовала, как рука  Виктора
нажала ей на бедро.
   - Проблема, Виктор, состоит в том,  что  мы  не  собираемся  работать
вместе, ибо ваша Фэб не хочет брать на себя никакой  ответственности  за
ее же футбольную команду.
   Виктор потрепал руку Фэб.
   - Это счастье, Дэн, что она не тревожит вас. Она ничего не смыслит  в
спорте.
   В этой атмосфере мужской снисходительности Фэб уже  просто  не  могла
дышать, но все еще держала себя в руках.
   Дэн согнал Пу со своей правой ноги. Пудель немедленно переместился  к
левой.
   - Мисс  Сомервиль  ничего  и  не  надо  знать  о  спорте.  Ей  просто
необходимо кое-кого уволить, потом нанять кое-кого и  подписать  бумаги,
которые перед ней положат.
   Он коротко обрисовал положение, в котором  оказались  "Звезды"  после
смерти Берта.
   Виктор, который умел  делать  деньги  и  слыл  бережливым  человеком,
нахмурился:
   - Фэб, малышка, боюсь, что в словах тренера есть резон.
   - Тебе известны условия завещания. Берт  оставил  мне  "Звезды"  лишь
затем, чтобы проучить меня. Я не собираюсь играть в его игры.
   - Есть такие игры,  из  которых  нельзя  выйти,  мисс  Сомервиль,  не
причинив вреда многим людям.
   - Я не собираюсь  лишаться  сна  из-за  группы  взрослых  здоровенных
мужчин, которые  льют  слезы  в  собственное  пиво,  вместо  того  чтобы
позаботиться о себе.
   - А как насчет служащих, мэм? Им ведь тоже грозит потеря работы.  Наш
объем продажи билетов крепко снизился по сравнению с прошлым сезоном,  а
это означает убытки. Как быть с их семьями, мисс Сомервиль? Их, слезы не
потревожат ваш сон?
   Он заставил-таки ее почувствовать себя  самодовольным  червяком.  Фэб
несколько секунд обдумывала его слова и наконец вяло махнула рукой:
   - Хорошо,  мистер  Кэйлбоу.  Вы,  пожалуй,  убедили  меня.  Но  я  не
собираюсь ехать в Чикаго. Пересылайте бумаги сюда, и я буду  подписывать
их.
   - Боюсь, что это не сработает, мэм. Во всяком случае, вы забыли,  что
уволили меня. Если вы хотите вновь взять меня на  работу,  вам  придется
посчитаться с некоторыми моими условиями.
   - Какими условиями? - Она вопросительно посмотрела на него.
   Он откинулся на спинку стула, как Биг Дэдди после обеда из семи блюд.
   - Значит, так. Я хочу, чтобы вы появились в конторе "Звезд" в полдень
в четверг и подписали контракты.  Затем  мы  сядем  за  стол  и  обсудим
несколько кандидатур на место главного  менеджера.  До  той  поры,  пока
команда будет находиться под вашим началом,  вы  станете  появляться  на
работе как любой рядовой служащий и подписывать необходимые документы.
   Только круглые глаза Виктора удержали Фэб от опрометчивого  поступка.
Остатки пулгоги  остались  лежать  в  тарелке.  Она  почувствовала,  как
заброшенная отцом сеть все туже  смыкается  на  ее  горле,  и  с  тоской
подумала о днях, которые она провела в Монтоке, гуляя по пляжу и пытаясь
обрести душевное спокойствие. Но можно ли быть спокойной, когда по твоей
милости страдают люди?
   Она подумала о ста тысячах долларов. Теперь эти деньги не казались ей
такими уж проклятыми. Чтобы их заработать,  ей  надо  будет  всего  лишь
потерпеть следующие три или четыре  месяца,  а  потом  она  вырвется  на
свободу с чистой совестью и  немалым  капитальцем,  который  поможет  ей
основать собственную галерею искусств.
   С чувством обреченности в душе она одарила Дэна самой яркой из  своих
фальшивых улыбок:
   - Вы убедили меня, мистер Кэйлбоу. Но хочу предупредить вас  сразу  -
вам не удастся меня затащить ни на один футбольный матч.
   -  Возможно,  это  и  к  лучшему.  Виктор  шумно  выдохнул  воздух  и
одобрительно улыбнулся каждому из них:
   - Ну вот. Теперь вы видите, как легко живется, когда два упрямца идут
на компромисс?
   Прежде чем Фэб успела парировать эту  фразу,  зазвонил  телефон.  Фэб
могла  взять  трубку  тут  же,  на   кухне,   но   она   с   облегчением
воспользовалась  возможностью  сбежать.  Ей   было   просто   необходимо
отдышаться. Пу, бросая на мужчин виноватые взгляды, затрусила следом.
   Дверь с легким  скрипом  закрылась,  и  мужчины  долгое  время  молча
смотрели друг на друга. Виктор заговорил первым:
   - Фэб такая ранимая. Обещайте мне, тренер, что  вы  не  причините  ей
боли.
   - Обещаю.
   - На мой взгляд, ваш ответ слишком скор.
   - Я всегда держу слово. - Он сжал кулаки. - Когда я стану ее убивать,
я сделаю это очень быстро. Она ничего не почувствует.
   Виктор вздохнул:
   - Этого-то я и боялся.

Глава 6

   - Вот мы и приехали,  мисс  Сомервиль.  Бюик-Парк-авеню,  свернув  со
скоростного  шоссе,  вывела  их  автомобиль  на  двухполосную  служебную
дорогу, помеченную бело-голубым указателем: "Подъездная аллея.  Комплекс
"Чикагских звезд". Машину вела Аннет Мейлз -  давняя  секретарша  Берта,
которая встретила Фэб в аэропорту. Ей было далеко  за  сорок,  она  была
очень полной дамой, с  короткими,  тронутыми  сединой  волосами.  Внешне
вежливая, но практически совершенно некоммуникабельная, Аннет всю дорогу
молчала, и Фэб почувствовала себя усталой.
   Фэб чувствовала усталость еще и оттого, что ей пришлось рано  встать,
чтобы успеть на утренний рейс, и потом, ее просто пугала  разверзающаяся
перед ней неизвестность. Пытаясь расслабиться, она внимательно глядела в
окно. С обеих сторон дорогу окружали стволы вековых деревьев, пейзаж был
довольно скучен, однако в просветах между  деревьями  мелькало  огромное
сооружение - высокий нескончаемый забор.
   - Что это там?
   - Тренировочные поля с травяным покрытием. Эта стена  охраняет  наших
ребят от назойливости болельщиков.
   Молчаливая секретарша неожиданно разговорилась:
   - Ваш отец откупил эту землю у католической церкви в 1980 году. В  то
время здесь стоял монастырь. Комплекс строили без особых затей, но здесь
все  функционально,  и  стадион   "Мидвест   спорте   доум"   расположен
неподалеку. Проект стадиона вызвал много протестов у окрестных  жителей,
но он принес огромные деньги графству Дю-Пейдж.
   Дорога меж тем вильнула  вправо  и  взбежала  по  небольшому  склону.
Машина подкатила к непритязательному двухэтажному строению, выполненному
из дымчатого стекла и стали. В огромных окнах здания  отражались  пышные
кроны деревьев, и это смягчало его утилитарный вид.
   Аннет, пошарив в бардачке, протянула ей связку ключей,  потом  ткнула
пальцем в сторону автостоянки.
   - По вашей просьбе я перегнала из усадьбы  машину  вашего  отца.  Она
припаркована у служебного входа. Этим  входом  пользоваться  удобнее,  и
обычно все так и делают, но сегодня я проведу вас через вестибюль.
   Она въехала на площадку для  автомашин  и  выключила  зажигание.  Фэб
вышла из машины. Она  пожалела,  что  не  взяла  с  собой  Пу,  все-таки
какое-никакое прикрытие. Поймав свое отражение в стекле  двойной  двери,
Фэб немного приободрилась. Этот жемчужно-серый брючный  костюм  придавал
ей строгий и  неприступный  вид,  и  она  порадовалась,  что  сочла  его
наиболее подходящим для деловой встречи.
   Элегантные босоножки цвета индиго  крепились  к  ее  ступням  тонкими
золотыми цепочками. Волосы Фэб были аккуратно уложены и убраны  с  лица.
Единственной вольностью, которую она позволила себе, была изящная брошка
в виде медвежонка-панды. Плюс неизменные солнцезащитные очки.
   Аннет толкнула перед ней одну из двойных дверей.  На  каждой  из  них
красовалась  эмблема  команды  -  три  золотые  звезды,  заключенные   в
небесно-голубой круг. Независимым жестом поправив очки, Фэб  вступила  в
мир своего отца.
   В полукруглом вестибюле,  устланном  небесно-голубым  ковром,  стояли
золотистого цвета стулья, чуть в стороне возвышалась конторка  дежурного
администратора, расписанная голубыми и золотыми полосами по белому полю.
Напротив конторки располагался стеклянный шкаф  с  кубками  и  памятными
подарками. Стенды, развешанные по стенам вестибюля, пестрели  афишами  и
фотографиями, на фоне которых  внушительно  выделялись  эмблемы  команд,
входящих в состав НФЛ.
   Аннет жестом указала ей на стул:
   - Будьте добры, мисс Сомервиль, подождите немного.
   - Конечно. - Фэб сняла очки и  сунула  их  в  сумочку.  Не  прошло  и
минуты, как перед ней возник стройный невысокий мужчина.
   - Как долетели, мисс Сомервиль? Добро пожаловать в ваши владения.
   Она критически осмотрела его и нашла просто очаровательным.  Судя  по
всему, ему было около тридцати, но,  чуть  отстранясь,  его  можно  было
принять за подростка. На правильном бледном лице  сияли  небесно-голубые
глаза, а  главное,  выражение  этого  лица  было  таким  почтительным  и
дружелюбным, что нервный спазм, сжимавший ее желудок, тут же исчез.
   - Я уверен, что вы очень утомились во время перелета. -  Он  взмахнул
бахромой густых ресниц, какие ей  редко  приходилось  встречать  даже  у
женщин. - Сожалею, что у вас  не  было  шанса  передохнуть,  прежде  чем
окунуться во все это.
   Голос его был мягкий и настолько пронизан сочувствием к ней, что  она
стала обретать обычную для себя уверенность. Возможно,  все  пройдет  не
так ужасно, как кажется.
   - Я прекрасно себя чувствую, - уверила она его.
   - Вы уверены? Я знаю, как много  людей  ищет  встречи  с  вами,  мисс
Сомервиль, но приложу все  старания,  чтобы  избавить  вас  от  них,  по
крайней мере в первое время.
   Ей захотелось завернуть его в целлофан, обвязать бантиком и  положить
под новогоднюю елку. Ее внутренние радары, сигнализирующие об опасности,
молчали, и это означало, что ей  не  надо  разыгрывать  перед  ним  роль
соблазнительницы.
   Она понизила голос так, что он едва мог слышать ее:
   - Почему бы вам просто не побыть сегодня рядом со мной? У меня  такое
чувство, что мне понадобится ваша помощь.
   - Я буду только счастлив, мисс Сомервиль.
   Они обменялись улыбками, и у  нее  появилось  странное,  но  приятное
чувство, будто она знает его много лет.
   Он повел ее по бесконечным коридорам вдоль однообразных кабинетов, на
дверях которых мелькали эмблемки в виде  футбольных  мячей,  вымпелов  и
призовых кубков. По пути он успел представить ее доброй  дюжине  мужчин,
большинство из которых были одеты в голубые рубашки с эмблемой  "Звезд".
Они все,  казалось,  имели  какие-то  титулы,  которые  Фэб  не  была  в
состоянии запомнить.
   Не в пример своим довольно небрежно одетым сотрудникам  ее  нежданный
союзник носил прекрасно сшитый черный в елочку костюм  и  накрахмаленную
белую рубашку, украшенную репсовым галстуком и  французскими  манжетами.
Его кожаные полуботинки сияли.
   - Вы не сказали мне своего имени.
   - О Боже! - Он шлепнул себя по лбу  и  широко  улыбнулся,  отчего  на
щеках появились его очаровательные  ямочки.  -  Я  так  волновался,  что
совершенно забыл об этом. Меня зовут Рон Мак-Дермит, мисс Сомервиль.
   - Пожалуйста, Рон, зовите меня просто Фэб.
   - Это большая честь для меня, мисс  Сомервиль.  Они  миновали  плотно
заставленное столами, разделенное перегородками  бюро,  затем,  совершив
крутой поворот, очутились во втором крыле здания.
   Он взглянул на часы и нахмурился:
   - Мы  должны  сейчас  быть  у  Стива  Ковача.  Он  управляет  игровым
персоналом и хочет, чтобы контракты были подписаны как можно скорее.
   - Тренер Кэйлбоу представил мне этот вопрос чуть ли не вопросом жизни
и смерти.
   - Это соответствует действительности. Во всяком случае, для  "Звезд".
- Он остановился перед  дверью,  на  которой  темнела  небольшая  медная
табличка. - В прошлом сезоне наша команда была худшей по очкам  в  лиге.
Наши фаны отвернулись от нас, и мы играли на стадионах, заполненных едва
ли не наполовину. Если мы потеряем Бобби Тома, будет еще  больше  пустых
мест.
   - Вы считаете, что мне надо подписать эти бумаги, чтобы не  случилось
беды?
   - О нет. Вы - босс. Я могу только давать советы, но "Звезды"  -  ваша
команда, и окончательное решение принимаете вы.
   Он говорил так искренне, что ей захотелось взять его голову в  ладони
и чмокнуть прямо в прелестный маленький ротик.
   Стив Ковач был ветераном, закаленным десятилетиями  футбольных  боев.
Одет он был в рубашку с короткими рукавами, у него были редеющие  темные
волосы, мощная челюсть и красноватый цвет лица.  Фэб  нашла  его  просто
устрашающим, и, пока Рон представлял их друг другу,  она  пожалела,  что
надела брюки. Но поскольку вызов следовало принять,  она  демонстративно
распахнула полы своего жакета и уселась в кресло наискосок от его стола.
   - Как я понимаю, мне необходимо подписать тут какие-то бумаги.
   - Совершенно верно, мисс. - Он с трудом отлепил  свой  взгляд  от  ее
блузки и подтолкнул к ней пачку документов. Она вынула из  сумочки  очки
для чтения и надела их.
   Дверь за спиной Фэб отворилась, и она напряглась. Ей  не  было  нужды
поворачивать голову, она знала,  кто  это;  что-то  изменилось  в  самой
атмосфере помещения. Возможно, в ней появился тонкий  запах  лимона,  на
который  она  обратила  внимание  еще  в  Нью-Йорке,   а   может   быть,
турбулентные завихрения  воздуха  предвосхитили  появление  сверхмощного
тела. Мысль о том, что она до сих пор помнит его запах,  почти  испугала
ее, и она еще шире распахнула жакетик.

***

   -  Искренне  рад,  что  вы  решились  приехать,  мисс  Сомервиль.   -
Отчетливый оттенок сарказма вплетался в его тягучее произношение выходца
из Алабамы. До  недавних  пор  она  не  считала  южный  акцент  особенно
привлекательным, но теперь  была  вынуждена  признать,  что  есть  нечто
обаятельное в этих  растянутых  гласных.  Она  продолжала  просматривать
документы.
   - Будьте сдержаннее, мистер Кэйлбоу, или я натравлю на вас Пу.
   Прежде чем он смог парировать укол,  она  вскинула  голову,  держа  в
руках контракт Бобби Тома:
   - Восемь миллионов долларов? Вы  хотите  платить  этому  юнцу  восемь
миллионов долларов за то, чтобы он ловил футбольный мяч!  Мне  казалось,
эта команда испытывает финансовые затруднения...
   Дэн привалился к стене слева от нее, скрестив руки на груди.
   -  Хорошие  игроки  не  могут  стоить  дешево.  Вы  поймете   это   в
каких-нибудь пять лет! Она все не могла успокоиться:
   - Это же невероятные деньги!
   - Он стоит каждого цента из них, - вступил в разговор Стив  Ковач.  -
Ваш отец, между прочим, одобрил этот контракт.
   - До или после смерти?
   Дэн  улыбнулся.  Фэб  взглянула  на  единственного  в  этой   комнате
человека, которому могла доверять, желая убедиться, что об этом безумном
контракте было действительно известно ее отцу. Рон утвердительно кивнул.
   Стул Ковача заскрипел, он повернулся к  Дэну,  подчеркнуто  игнорируя
хозяйку:
   - Тебе известно, что "Жеребята" платили Джонни Юнитасу  всего  десять
тысяч в год?  И  это  после  того,  как  он  привел  их  к  призам  двух
чемпионатов.
   Эти мужчины были определенно ненормальными, и она решила добавить  им
капельку разума:
   - В таком случае почему бы вам не избавиться от Бобби Тома Дэнтона  и
не  нанять  этого  Юнитаса?  Вы  могли  бы  утроить   предлагаемую   ему
"Жеребятами" сумму и таким образом сэкономить кучу миллионов.
   Дэн Кэйлбоу расхохотался. Громко, искренне, совсем по-детски.  Уронив
голову, он раскачивался из стороны в сторону, и грудь его заходилась  от
смеха.
   Стив Ковач уставился на нее с таким выражением, словно ему в  задницу
вставили дамский зонт.
   Ее глаза метнулись  к  Рону,  на  лице  его  светилась  сочувственная
улыбка.
   - Я что-то не так сказала? - спросила она. Наклонившись, он  погладил
ее по руке и прошептал:
   - Джонни Юнитас сейчас на пенсии. Ему.., гм.., около  шестидесяти.  И
он был всего лишь защитником.
   - О!
   - Но если бы он все еще продолжал играть и.., гм... был бы  помоложе,
это могло бы быть великолепным предложением.
   - Благодарю, - с достоинством ответила она.
   Все еще не поднимая головы, Дэн вытер глаза большими пальцами.
   - Джонни Юнитас. Господи...
   Разозленная  до  глубины  души,  она  развернулась  в  его   сторону,
одновременно сорвав с себя очки и бросив их на кучу бумаг:
   - Вы зарабатывали столько же,  когда  играли?  Он  посмотрел  на  нее
влажными глазами:
   - Начинающие игроки  зарабатывают  поначалу  гораздо  больше.  Ставки
снижаются, когда они оботрутся.
   - Больше, чем восемь миллионов?
   - Да.
   Она швырнула контракт Бобби Тома на стол:
   - Чудненько. В таком случае почему бы вам не подписать это?
   Вскочив с места, она гордо  прошествовала  к  выходу.  Она  пробежала
половину коридора, когда сообразила, что ей некуда идти.  Слева  от  нее
находился пустой кабинет. Она вошла  в  помещение  и  закрыла  за  собой
дверь, жалея, что не сдержалась и опять  позволила  своему  языку  взять
верх над мозгами.
   Засунув руки  в  карманы  жакета,  она  подошла  к  витражным  окнам,
расположенным позади стола, и посмотрела на пустые  тренировочные  поля.
Что она знала 6 нападающих, о восьмимиллионных контрактах?
   Она могла вести длительные беседы со знатоками  живописи  на  четырех
языках, но ни один из них не мог помочь ей сейчас.
   За ее спиной скрипнула дверь.
   - Вы в порядке? - мягко спросил Рон.
   - Я чувствую себя отлично.
   Она повернулась и увидела в его глазах неподдельное участие.
   - Вы должны их понять. Вы должны научиться понимать футбол.
   - Я ненавижу эту игру. Я не желаю ничего понимать.
   - Боюсь, вам придется сделать это, если вы собираетесь  стать  частью
этого мира.  -  Он  грустно  улыбнулся  ей.  -  Они  не  берут  пленных.
Профессиональные футболисты - самый закрытый клуб в мире.
   - Что вы имеете в виду?
   -   Он   закрыт   для   аутсайдеров.   Существуют   тайные    системы
опознавательных знаков и  тщательно  разработанные  ритуалы,  в  которых
разбираются лишь они. Там действуют свои неписаные законы,  и  если  вам
вздумается спросить, отчего они таковы, вы тут  же  окажетесь  вне  этой
касты. Это закрытое общество. Туда не допускают  женщин.  И  мужчин,  не
доросших до их уровня.
   Она отошла от окна и посмотрела на него с любопытством:
   - Вы говорите о себе? Он смущенно рассмеялся:
   - Это ведь очевидно, не так ли? Мне тридцать четыре  года.  Я  говорю
всем, что во мне пять футов и десять дюймов роста, но на самом деле едва
дотягиваю до пяти. Я все еще надеюсь  войти  в  состав  команды.  И  так
продолжается всю мою жизнь.
   - Отчего это все так важно для вас?
   - Так уж сложилась жизнь. Еще совсем малышом я ни о чем другом думать
не мог. Я взахлеб читал о футболе, я мечтал о  нем,  я  ходил  на  любую
игру, когда представлялась возможность. Кто играл и с кем - значения  не
имело. Я обожал  игровые  эпизоды  -  их  ритм  и  отсутствие  моральной
двусмысленности. Я даже полюбил агрессивность игры, поскольку в ней тоже
заложен элемент безопасности - никаких неожиданных  катастроф,  пылающих
поездов и разбросанных мертвых тел. Я делал  все,  но  не  участвовал  в
игре. Я был слишком мал ростом,  слишком  неуклюж.  Возможно,  я  просто
плохо хотел этого, но я никогда не мог удержать мяча.  -  Он  застенчиво
улыбнулся. - Я был первым учеником в школе,  я  получил  государственную
стипендию и был принят в Йельский университет. Но я бросил бы все в одну
секунду, если бы меня включили в состав команды. Если бы, хотя бы раз, я
смог донести мяч до цели.
   Она поняла, что  им  владеет  неодолимая  страсть,  но  предмет  этой
страсти, на ее взгляд, не стоил таких терзаний. Фэб  кивнула  в  сторону
бумаг, которые он держал в руках:
   - Вы хотите, чтобы я их подписала, не так ли? Он подошел поближе, его
глаза блестели.
   - Я могу лишь советовать вам, но буду рад, если вы  прислушаетесь  ко
мне.  Я  считаю,  что  эта  команда   имеет   блестящее   будущее.   Дэн
темпераментен и требователен. Иногда он перегибает палку, но тренерского
таланта у него не отнять. У нас отличный потенциал и прекрасные резервы.
Я понимаю, в ваших глазах каждый контракт выглядит как целое  состояние,
но футбол сам по себе приносит хорошие деньги. Я думаю, наши контракты -
это хорошая долговременная инвестиция.
   Она выхватила бумаги из его рук и быстро нацарапала  свою  подпись  в
тех местах, которые  он  указал.  Покончив  с  этим,  она  почувствовала
головокружение от сознания, что она только что пустила в распыл миллионы
долларов. Однако все это в конечном счете обернется головной болью Рида,
так что беспокоиться не о чем.
   Дверь отворилась, и вошел Дэн. Он быстро  взглянул  на  Рона,  и  тот
коротко кивнул ему.
   Фэб готова была держать пари на что угодно,  что  лицо  его,  в  этот
момент прояснилось.
   - Почему бы тебе не отнести эти бумаги Стиву прямо сейчас, Рональд?
   Рон вновь кивнул и вышел из комнаты, прежде чем Фэб смогла остановить
его. Кабинет ощутимо уменьшился в  размерах,  как  только  они  остались
вдвоем.
   Дэн меж тем прошел за стол и уселся, и тут до нее дошло, что это  его
кабинет. Голые стены,  незанавешенное  окно.  Никаких  благодарностей  и
фотографий. Только простые книжные стеллажи и железный  высокий  шкафчик
напротив довольно-таки продавленного дивана. Телевизор и  видеокамера  в
дальнем углу. Она отвела глаза от глубокой выбоины в стене.
   Она ждала, что он начнет доставать отовсюду пустые банки из-под  пива
и крушить их ударами своих кулаков, но он кивнул на один из стульев. Она
предпочла диван, потому что он стоял дальше.
   Стул скрипнул, когда он откинулся на его спинку.
   - Я уже пообедал, мисс, возьмите себя в руки; Я не собираюсь выходить
на охоту.
   Она подняла голову и одарила его неопределенной улыбкой:
   - Это очень плохо, тренер. Я надеялась, что вы голодны. Он улыбнулся:
   - Я рад, что встретил вас в свои тридцать семь, а не в семнадцать.
   - Почему так?
   - Потому что теперь я стал гораздо умнее.
   - Это бросается в глаза.
   - Вы всю жизнь охотились на мужчин или встали на эту дорогу недавно?
   - Я уложила в мешок первого, когда мне стукнуло восемь лет.  Это  был
малыш-скаут по имени Кении.
   - Восьмилеточка. - Он восхищенно присвистнул.  -  Я  даже  не  берусь
вообразить, что вы творили с мужским населением к семнадцати годам.
   - Это было не очень приятное зрелище. - Продолжая словесную игру, она
лихорадочно соображала, как изменить тему разговора. Припомнив о  пустых
тренировочных полях, она кивнула в сторону окна. - Где же  ваши  игроки?
Почему не шлифуют свои таланты?
   - Сегодня вторник. Это единственный день  в  неделе,  когда  мы  даем
парням выходной. Многие из них используют его для  занятий  общественной
деятельностью, тренируют мальчишек, навещают больных и вообще занимаются
такого сорта делами. Прошлый вторник я, например, провел в детском  саду
на съемках программы для "Общей дороги".
   - Понятно.
   Добродушие его исчезло. Скользящим движением он двинул  к  ней  через
стол картонную папку:
   - Это характеристики трех человек, которых Стив  Ковач  и  я  считаем
лучшими кандидатами  на  замещение  должности  главного  менеджера;  тут
имеются также и наши комментарии о каждом  из  них.  Почему  бы  вам  не
просмотреть эти  бумаги  сегодня  вечером?  Подумайте  и,  если  хотите,
посоветуйтесь с Ридом.
   - Пока я владею этой командой, тренер, я буду принимать решения сама.
   - Отлично. Но вам надо пошевеливаться. Она приняла папку.
   - А что с теперешним главным менеджером? Он уже уволен?
   - Еще нет.
   Когда он больше ничего не добавил, ее желудок болезненно сжался.  Она
не хотела решать чью-то судьбу и тем более лично  нажимать  на  гашетку,
глядя в глаза приговоренного. Ей показалось, что Дэн понял ее состояние.
   После непродолжительного молчания он сказал:
   - Обычно это работа владельца, но у вас, я вижу, и  без  того  голова
идет кругом, поэтому я попросил  Стива  снять  с  вас  эту  заботу.  Он,
возможно, сейчас сам разговаривает с ним.
   Фэб издала вздох облегчения и даже не очень сопротивлялась, когда Дэн
предложил ей прогулку по комплексу. Эта экскурсия  заняла  у  них  около
часа. Она была удивлена количеством учебных классов и сказала об этом.
   - В этих помещениях у нас проходят собрания, семинары,  теоретические
занятия, - объяснил он. - Игрок должен знать теорию игры. Ребята изучают
психологию, анатомию, физику и многое другое. Футбол - это  больше,  чем
пот.
   - Верю вам на слово.
   Тренерский  конференц-зал  был  просторен  и  оснащен  киноэкраном  и
грифельной доской. Доска была старая, заслуженная, от нее пахло  школой.
А вот в весовой комнате пахло резиной,  и  еще  там  имелась  шкала  для
измерения роста - "Толедо". Она  понравилась  Фэб.  На  ней  можно  было
измерить слона, в то время как в крошечной видеолаборатории шага  нельзя
было ступить, чтобы не наткнуться на полки от пола до  потолка,  набитые
дорогой высококачественной аппаратурой.
   - Зачем вам столько киноаппаратуры?
   - Большую часть тренерской работы занимает просмотр  фильмов.  У  нас
имеется собственная съемочная группа, и они снимают каждую игру  с  трех
разных точек. В НФЛ каждая команда обязана посылать фильмы  о  последних
трех своих  играх  своему  очередному  противнику  ровно  за  неделю  до
встречи...
   Они двинулись дальше. Фэб обратила  внимание,  что  встречающиеся  им
мужчины приветствуют тренера первыми, и, припомнив, что говорил ей Рон о
закрытом мужском клубе, решила, что именно Дэн является его президентом.
   В раздевалке ветеранов царила тишина и  всюду  громоздились  открытые
ящики,  заваленные  ботинками,   носками,   футболками   и   подкладными
подушками. Некоторые из игроков прикрепили к  своим  шкафчикам  семейные
фотографии.   У   стены   виднелись   никелированная   стойка   бара   с
безалкогольными напитками, несколько  телефонов  и  деревянная  доска  с
выдвижными секциями, набитыми письмами фанатов.
   Условившись о завтрашней встрече, Дэн распрощался с ней в  вестибюле.
Она ощутила огромное облегчение и поспешила к выходу, роясь  на  ходу  в
сумочке. Ключи от  "кадиллака"  Берта  завалились  за  подкладку,  и  ей
пришлось остановиться, чтобы выудить  их.  Тут  она  вспомнила,  что  не
поблагодарила Рона за помощь. К тому же ей захотелось просто поболтать с
ним. Как-никак он был единственным человеком, который отнесся  к  ней  с
искренним радушием.
   Она  постояла   в   раздумье   и   медленно   двинулась   в   сторону
административного крыла. Навстречу ей шел тучный мужчина с камерой.
   - Простите, где я могу найти офис Рона?
   - Рона? - Он удивленно посмотрел на нее.
   - Рон Мак-Дермит.
   - О, вы имеете в виду Рональда. Последняя дверь в конце коридора.
   Подойдя к указанной двери, она решила, что заблудилась, поскольку  на
темной медной табличке было написано что-то не то. Она еще  раз  перечла
надпись. "Главный  менеджер".  Постепенно  сознание  ее  осветил  робкий
проблеск догадки. Сердце Фэб болезненно сжалось. Она влетела в маленькую
приемную. Стол, шкаф, несколько  стульев.  Телефон  непрестанно  звонил,
мигая всеми кнопками, но в помещении никого не  было.  Может  быть,  Рон
работает здесь секретарем и просто куда-то вышел? Надеясь на  чудо,  она
приоткрыла следующую дверь.
   Рон сидел за столом спиной к двери. Она осторожно произнесла:
   - Рон?
   Он повернулся:
   - Хэлло, Фэб.
   Ее сердце дрогнуло от жалости, когда он печально  улыбнулся  ей.  Эта
улыбка сказала ей многое, но она все же спросила:
   - Вы... Вы уже говорили со Стивом Ковачем?
   - Вы хотите сказать, уволил ли он меня? Да, он меня уволил.
   Она смущенно посмотрела на него:
   - Я не поняла, что вы и есть тот самый главный менеджер. Почему вы не
сказали мне об этом?
   - Я думал, вы знаете.
   - Если бы это было так, я бы ни за что не позволила им разделаться  с
вами.
   Говоря эти слова, она вспомнила о своей договоренности с Дэном. Одним
из пунктов их соглашения было смещение Рона. Просто она  не  знала,  что
речь идет именно о нем. Она его тогда вообще не знала.
   - Все в порядке, Фэб. Действительно в порядке. Это было неизбежно.
   - Но, Рон...
   - Я получил должность помощника Карла лишь потому,  что  мой  отец  и
Берт были добрыми друзьями. Ваш отец уступил дружескому  порыву,  но  он
уволил бы меня при первом удобном случае, если бы не Карл, Карл  не  раз
ходатайствовал за меня перед ним.
   Она упала в кресло.
   - По крайней мере хоть кто-то был на вашей стороне.
   - Мне нравилось иметь дело  с  Карлом.  Мы  идеально  дополняли  друг
друга. Карл не хотел, чтобы Берт уволил меня.
   - Что вы имеете в виду?
   - Карл чувствует футбол кожей, и по натуре он -  прирожденный  вожак.
Но он.., как бы сказать.., не очень гибок, и моя голова пришлась ему как
нельзя кстати. Я хорошо вижу поле, но абсолютно не  гожусь  в  лидеры  и
предпочитаю держаться в тени. Мы с Карлом выработали свой стиль  деловых
отношений. Я разрабатывал стратегию "Звезд", а он пробивал ее в жизнь.
   -  Вы  хотите  сказать,  что  вы,  по  сути,  в  одиночку  руководили
командой?
   - О нет. Карл был ответственным.
   - Применяя ваши идеи?
   - Это правда. Она потерла лоб.
   - Это ужасно.
   - Не стоит так переживать,  Фэб.  Мое  увольнение  -  это  правильное
решение проблемы. Главный менеджер профессиональной команды должен иметь
вес. Каждый, кто на него работает, должен побаиваться его. Мужчины  даже
не уважают меня, не говоря уж о том, чтобы бояться. У меня  есть  мозги,
но как личность я - ноль. Скорее всего у меня нет характера.
   - У меня - есть!
   Фэб резко выпрямилась в кресле. Рон удивленно вскинул брови:
   - Прошу извинить, не понял.
   Ее мозг бешено заработал. Берт хотел, чтобы она стала  марионеткой  в
чужих руках. Он ожидал от нее, что она будет  ежедневно  корпеть  в  его
дурацкой конторе, послушно подписывая бумаги и делая все, что ей укажут.
   Он совсем не предполагал, что она может этому воспротивиться.
   Она однажды поклялась, что не будет плясать под его дудку, и  теперь,
кажется, нашла возможность убить двух зайцев - соблюсти условия Берта  и
сохранить при этом собственное лицо.
   - У меня есть  характер,  -  повторила  она.  -  У  меня  просто  нет
информации.
   - О чем это вы?
   - До сих пор я знала о футболе только одно - что я его  ненавижу.  Но
теперь понимаю, что этого маловато. Меня  загнали  в  капкан  -  сначала
Берт, а затем Дэн Кэйлбоу, но  это  не  значит,  что  я  буду  и  дальше
действовать по их указке.
   - Я все еще не возьму в толк...
   - Мне необходимо знать больше о делах этой конторы.  С  этого  дня  я
хочу принимать собственные решения. И  мне  необходим  человек,  советам
которого я могу доверять. - Она швырнула на стол папку, которую  до  сих
пор прижимала локтем к бедру. - Я ничего не знаю об этих людях.
   - Это кандидатуры на мое замещение? Она кивнула.
   - Я считаю, что вы вполне можете доверять Дэну и Стиву.  Они  помогут
вам подобрать самого квалифицированного из них.
   - Как знать, дорогой Ронни, как знать?
   - Возможно, ваш кузен Рид...
   - Нет! - Она усилием заставила себя говорить  спокойно.  -  Рид  и  я
никогда  не  ладили.  Я  не  стану  обращаться  к  нему  ни  при   каких
обстоятельствах. Мне нужны вы.
   - Не могу выразить, как я ценю ваше доверие. Она неожиданно сникла:
   - К несчастью, я обещала Дэну избавиться от вас.
   - Его требование правомерно. Я являю собой унылое зрелище.
   - Дэн просто не понимает, на что вы способны. Он не  знает  вас  так,
как я.
   - Мы с Дэном знаем друг друга много лет, - мягко напомнил он ей. -  А
с вами мы встретились всего два часа назад.
   У нее не было терпения выслушивать подобную чушь.
   - Это не имеет значения. У меня хорошее чутье на людей.
   - Дэн Кэйлбоу относится к тому сорту людей,  с  которыми  не  следует
ссориться, и в данный момент вы нуждаетесь в нем гораздо больше, чем  во
мне. Футбол является единственным смыслом его жизни.  Я  хорошо  понимал
это, когда убедил Карла переманить Дэна у "Медведей".
   - Так это фактически вы нанимали его? Она уже предвидела его ответ  и
не ошиблась.
   - О нет. Окончательное решение выносили Берт и Карл.
   - Хорошо, Рон. Мне надо некоторое время подумать.
   - Вряд ли тут есть над чем думать. Вы дали Дэну слово, не так ли?
   - Да. Но...
   - Значит, дело сделано.
   Рон прав в одном, подумала она мрачно. Ей не  следует  и  ох  как  не
хочется ссориться с Дэном Кэйлбоу.

Глава 7

   Влажный ночной ветерок вздымал  занавески  и  теребил  темные  волосы
Молли. Она сидела в качалке  у  окна  своей  спальни,  читая  "Ребекку".
Переворачивая очередную страницу, она внезапно подумала,  что  Дафна  дю
Морье пишет намного лучше, чем Достоевский. Даниэла Стил также нравилась
ей гораздо больше Достоевского. Героини ее книг прекрасно справлялись со
всеми ужасами жизни, и их опыт придавал Молли  уверенности  в  себе.  Ей
было известно, что в реальной жизни Даниэла Стил имела множество  детей,
и, когда Молли слегла в лагере с тяжелейшим гриппом, ей являлись в бреду
замечательные видения, в которых Даниэла была ее матерью. Даниэла обычно
сидела на краешке кровати, поглаживая ее волосы, и читала ей вслух  одну
из своих книжек. Молли понимала, что это все детские фантазии, но ничего
не могла с этим поделать.
   Она потянулась за платком и высморкалась. Грипп прошел,  но  из  носа
все еще текло. Если бы не этот дурацкий насморк, директриса колледжа  ни
за что не отпустила бы  ее  на  каникулы  до  срока.  Но  врачи  подняли
тарарам, и Молли была вынуждена приехать к  сестре  в  Чикаго.  Но  этот
ужасный дом не давал ощущения родного очага.
   Она хотела, чтобы Фэб оставила ее в покое. Та постоянно лезет к ней с
предложениями посмотреть вместе видик или поиграть  в  карты,  но  Молли
просто уверена, что все это сестрица  делает  из  чувства  долга.  Молли
ненавидела сестру не только за манеру крикливо и пошло одеваться,  но  и
за то, что отец постоянно ставил ей Фэб в пример. Берт восхищался Фэб  и
презирал Молли. Он неоднократно говорил, что  у  него  от  нее  "мурашки
бегут по заду".
   - По крайней мере у твоей сестры есть сила воли противостоять мне!  А
ты выглядишь так, словно собираешься упасть в обморок всякий раз,  когда
я с тобой заговариваю. Он повторял  это  много  раз,  когда  бы  она  ни
появилась в доме. Его "просто тошнило" от ее манеры тихо говорить, от ее
сутулости и внешней несобранности. Молли знала, что он втайне сравнивает
ее с красивой, самоуверенной старшей сестрой.
   Далекий, глухой  звук  старинных  часов,  пробивших  девять,  добавил
печали. Огромный дом словно стал  гораздо  пустыннее,  а  сама  Молли  -
гораздо меньше в своем одиночестве. Она  подошла  к  изголовью  кровати,
опустилась  на  колени  и,  нагнувшись,  пошарила  в   темном,   пыльном
пространстве. Откинувшись на пятки, она прижала холодное тельце плюшевой
обезьянки к своей груди;
   - Хэлло, мистер Браун. - Она прильнула щекой к  залысинке  на  голове
обезьянки и прошептала:
   - Я боюсь, мистер Браун. Что-то случится с нами?
   - Молли?
   При звуке ненавистного  голоса  Молли  швырнула  мистера  Брауна  под
кровать, схватила том "Братьев Карамазовых" и, засунув  "Ребекку"  Дафны
дю Морье под подушку, вновь расположилась в качалке.
   - Молли, ты здесь?
   Она перевернула страницу.
   Дверь отворилась, и Фэб вошла в комнату.
   - Неужели ты не слышала меня?
   Молли с непроницаемым лицом подняла на  нее  глаза.  Полная,  высокая
грудь Фэб слегка подрагивала под розовым свитером, когда она  шла  через
комнату  к  окну.  Молли  захотелось  прижать   томик   Достоевского   к
собственной  груди,  чтобы  скрыть  то,  чего  нет  и  в   помине.   Это
несправедливо. Фэб - старуха, ей нет надобности быть хорошенькой.  Зачем
ей эти светлые блестящие волосы и эти  огромные,  чуть  раскосые  глаза?
Почему бы Молли не стать хорошенькой вместо нее, а ее превратить в тощую
безобразную палку с прямыми черными волосами?
   - Я читаю.
   - Я вижу.
   - Боюсь, что я не в настроении, Фэб,  -  Я  не  займу  у  тебя  много
времени. Скоро начнутся  занятия  в  школе,  и  поэтому  есть  несколько
вопросов, которые мы должны обсудить.
   Пуделек Фэб протиснулся в дверную щель и направился к Молли.  Девочка
отпрянула, сердито глядя на сестру.
   - Откуда взялась эта собака?
   - Похоже на то, что мне придется  некоторое  время  пожить  здесь.  Я
попросила Виктора отправить ее самолетом.
   Молли  поджала  ноги,  и  пуделек   принялся   самозабвенно   глодать
свалившиеся на пол пушистые тапочки.
   - Я была бы признательна, если бы ты не  позволяла  ей  появляться  в
моей комнате. У меня аллергия на собачью шерсть.
   Фэб присела на  краешек  кровати  и  щелкнула  пальцами,  Пу  тут  же
подбежала к ней..
   - Пудели мало линяют, Молли. Это хорошие друзья для аллергиков.
   - Я не желаю видеть животных в своей спальне. -  Ты  со  всеми  такая
колючка или только со мной? Губы Молли сжались в упрямую линию:
   - Я устала и хочу спать.
   - Еще только девять часов.
   - Я болею.
   Молли вновь наклонила голову над книгой, и Фэб в который раз испытала
чувство бессильной горечи. Все ее старания  шли  прахом,  Молли  ни  под
каким видом не хотела идти на контакт.
   Она хмуро пощипывала швы простыни.
   - Этот дом  вскоре  будет  закрыт  и  выставлен  на  продажу,  Молли.
Поскольку мой деловой визит в Чикаго затягивается, я решила переехать  в
отцовское шале. Адвокаты сказали, что я могу  занимать  его  до  первого
числа будущего года.
   Ей также надлежало задуматься о своих расходах и поджать их насколько
возможно. Банковский счет Фэб был близок к нулю.
   - Я на днях возвращаюсь в Крейтон и не понимаю, как твои планы  могут
коснуться меня.
   Фэб не обратила внимания на вызывающий тон Молли.
   - Я не завидую тебе,  сестричка.  В  свое  время  я  ненавидела  этот
пансион.
   - У меня ведь нет другого выбора, не так ли?
   Фэб ощутила покалывание в области позвоночника.  Лицо  Молли  застыло
как маска,  и  лишь  только  легкая  дрожь  в  уголке  рта  выдавала  ее
раздражение. Глядя на это упрямое лицо, Фэб узнавала  себя.  Она  всегда
надевала такую же маску упрямства и непримиримости, когда бывала унижена
и оскорблена.
   - Крейтон - небольшой пансион, - осторожно заговорила она. - Я всегда
мечтала вырваться из него и учиться в большой школе, где  занимаются  не
только девочки.
   Возможно, тебе тоже хотелось бы посещать смешанную школу.
   Молли вздернула голову:
   - Ходить в школу с мальчиками?
   - Не вижу причин, почему нет.
   - Я и представить себе этого не могу. Сидеть  с  мальчиками  в  одном
классе? Фи! Разве они не будут хулиганить?
   Фэб рассмеялась:
   - Я никогда не ходила в такую школу, поэтому не  имею  представления.
Возможно.
   Молли впервые выказала при ней признаки оживления. Фэб отметила это и
осторожно двинулась дальше.
   - В этом районе есть несколько прекрасных бесплатных  государственных
школ.
   - Государственные школы? -  дернула  плечиками  Молли.  -  Там  самый
низкий уровень образования.
   - Не обязательно. Кроме того, кое-кто, имея высокий балл  интеллекта,
мог  бы  образовывать  себя  сам,  так  что  какая  разница?  -  Она   с
состраданием посмотрела на сестру и мягко произнесла:
   - Мне кажется, что завести друзей  и  радоваться  детству  -  гораздо
важнее, чем погружаться с головой в математические вычисления.
   Панцирь на душе Молли замкнулся наглухо.
   - У меня много друзей.  Много.  И  так  уж  случилось,  что  я  люблю
математику. И не хочу терять темп, общаясь с какими-то дураками. -  Губы
Молли слегка искривились. - Тебе этого не понять, потому что  ты  всегда
была туповата.
   Фэб почувствовала, что начинает злиться.
   - Мне неприятно разочаровывать тебя, Молли, но мои десять баллов тоже
о чем-нибудь говорят.
   - Я не верю тебе.
   - В таком случае вынимай тетрадку. Давай возьмем наперегонки  парочку
интегралов. Молли с трудом глотнула.
   - Я.., я еще так далеко не продвинулась. Фэб внутренне перевела  дух.
Дав волю своей импульсивности, она опять чуть не села в калошу.
   - Не суди о  книжке  по  обложке,  Молли,  -  весело  сказала  она  и
осеклась, испуганная переменой в лице сестры.
   Фэб проследила за направлением ее  взгляда  и  поняла,  в  чем  дело.
Проказница Пу, забравшись под кровать, выволокла из-под  нее  игрушечную
обезьянку и принялась  ее  грызть.  Фэб  выдернула  обезьянку  из  пасти
собаки.
   - Все в порядке, Молли. Пу не повредила твою игрушку. Смотри.
   Лицо Молли стало багровым.
   - Я никогда не хочу больше видеть эту собаку в  моей  спальне  снова!
Никогда! - закричала она. - И это не мое!
   Я не играю в игрушки. Я не знаю" как  это  сюда  попало.  Это  глупо.
Выброси ее вон!
   Фэб  смутилась.  То,  что  сестренка  отвергла  свою  горячо  любимую
обезьянку, тронуло ее до глубины души. Однако, имея богатый опыт общения
с наркоманами и психопатами, она поняла, что надо менять форму общения с
ней.
   Молли не психопатка, но немножко жесткости ей не повредит.
   Она небрежно швырнула игрушку в угол.
   - Я решила не отправлять тебя в Крейтон. Я собираюсь послать  тебя  в
государственную школу на осенний семестр.
   - Что? Ты не можешь этого сделать!
   - Я твой опекун и определенно имею на это право. -  Подхватив  Пу  на
руки, она направилась к двери. - Мы переедем в шале на следующей неделе.
Если школа тебе не понравится, ты сможешь вернуться в Крейтон на  второй
семестр.
   - Зачем ты это делаешь? За что ты меня так ненавидишь?
   Фэб поняла, что Молли сейчас ничем не пронять, поэтому только  пожала
плечами:
   - Страдание любит компанию. Я должна оставаться здесь.  Почему  бы  и
тебе не побыть здесь?
   Выйдя  на  лестницу,  она  глубоко   вздохнула.   В   куче   проблем,
навалившихся на нее, добавилась еще одна.
   Фэб заперла Пу в своей спальне и, чтобы  немного  развеяться,  решила
выйти в сад. Ночь была напоена  запахом  сосен  и  ароматом  роз.  Лампы
дневного  света  освещали  шеренгу  деревьев,  окаймлявших  двор,  среди
которых привольно раскинулся и тот старый клен, который когда-то был  ее
убежищем. Прислонившись к его мощному стволу, она  бездумно  смотрела  в
сторону дома.
   Несмотря на безмятежное спокойствие летней ночи, тревога не оставляла
ее. Она ничего не смыслила в педагогике. Как ей преодолеть  враждебность
Молли? Она сунула руки в карманы слаксов. Проблема  с  сестрой  была  не
единственной ее проблемой. Она скучала по Виктору, по его  друзьям.  Она
чувствовала себя инородным телом в стенах комплекса "Звезд".  И  тратила
слишком много времени, размышляя  о  Дэне  Кэйлбоу.  Почему  он  наотрез
отказался вновь нанять Рона? Неужели он ничего не  видит  дальше  своего
перебитого носа?
   Она вздохнула. Этот человек стал слишком  влиять  на  нее.  Когда  он
стоит рядом, у нее появляется  ощущение,  близкое  к  панике.  Ее  пульс
учащается, сердце уходит в пятки, а тело словно просыпается после долгой
зимней спячки. Нелепое сравнение.
   Фэб  поежилась.  Она  вынула  руки  из  карманов  и  потерла  ладони,
охваченная внезапным ознобом. Воспоминания далекого  прошлого  нахлынули
на нее.

***

   Прибыв в Париж, она первым делом отыскала свою подружку по Крейтону и
поселилась  в  ее  крошечной   квартирке   неподалеку   от   цветистого,
суматошного перекрестка, где бульвар Монпарнас пересекается с  бульваром
Распай. Неделями она не вставала  с  постели  и  пристально  смотрела  в
потолок, пока постепенно не убедила себя в том, что в  какой-то  степени
сама виновата в происшедшем. Никто не принуждал ее танцевать с  Крэйгом.
Никто не приневоливал ее смеяться его шуткам и  флиртовать  с  ним:  она
сама сделала все, чтобы ему понравиться.
   Подружка  Фэб,  взволнованная  ее  состоянием,  делала   все,   чтобы
заставить ее встряхнуться, в конечном счете Фэб решила, что легче  плыть
по течению, чем  сопротивляться  ему.  Она  стала  проводить  вечера  за
дешевым  вином,  курила  марихуану  с  подонками   студенческой   среды,
завсегдатаями бульваров и пивных баров Монпарнаса. Она плохо и  неохотно
ела, и детская полнота ее растаяла, сделав стройными ее ноги  и  обтянув
скулы. Но грудь Фэб оставалась по-прежнему полной,  и,  несмотря  на  ее
бесформенную одежду, молодые люди стали обращать  на  нее  внимание.  Их
явная заинтересованность углубила ее комплекс. Эти юнцы, кажется,  носом
чуют, к какому сорту девиц она относится. Поэтому они не  оставят  ее  в
покое.
   Толком не понимая, как это произошло, она переспала с одним  из  них,
молодым немецким солдатом,  который  прибыл  в  Париж  на  стажировку  в
ЮНЕСКО. Затем она позволила лечь  в  свою  постель  бородатому  шведу  -
студенту факультета искусств; а  после  -  длинноволосому  фотографу  из
Ливерпуля. Неподвижно лежа под ними, она позволяла  им  делать  все  что
угодно, считая, что не заслуживает ничего  лучшего.  Она  ненавидела  их
потные тела, их блудливые руки, но пуще всего она ненавидела себя.
   Когда первое оцепенение прошло,  она  огляделась  вокруг  и  отчаянно
заметалась в поисках выхода. Мужчины были ее  врагами.  Забыть  об  этом
означало неминуемо угодить в беду.
   Она  стала  внимательно  наблюдать   за   хорошенькими   молоденькими
француженками, которые проводили  свои  вечера,  дефилируя  по  бульвару
Монпарнас. Сидя в пивной на углу, она изучала  их  самоуверенную  манеру
ходить, качая бедрами и выставляя напоказ  груди,  и,  кажется,  усвоила
главное. Эти юные красотки используют секс, чтобы нападать на; мужчин, и
мужчины становятся беззащитны, как дети.
   И вот тогда она взялась за свою собственную трансформацию.
   К тому времени как Артуро нашел  ее  в  лавке  художников  у  площади
Мадлен, где  она  работала,  ее  мешковатые,  скрывающие  фигуру  платья
уступили место  плотно  обтягивающим  французским  джинсам  и  крошечным
камзольчикам, выставлявшим напоказ  ее  грудь.  Платиновые  пряди  волос
призывно сияли. Наглыми глазами она красноречиво окидывала мужчин, давая
молчаливую оценку каждому из них.
   Вы  можете  смотреть,  месье,  но  вы  недостаточно  мужчина,   чтобы
потрогать.
   Она  испытывала  головокружительное  чувство  облегчения,  когда  они
уползали, поджимая хвосты, ущемленные и  униженные.  Она  наконец  нашла
способ обеспечить свою неприкосновенность.
   Артуро Флорес не был похож на остальных. Он был гораздо старше ее, он
был нежен с ней, он был выдающимся, но очень одиноким  человеком.  Когда
он спросил,  не  может  ли  она  позировать  ему,  она  согласилась  без
колебаний,  совершенно  не   представляя,   что   случайное   знакомство
растянется на семь лет.
   Артуро ввел ее в узкий круг преуспевающих и выдающихся людей, которые
втайне от  общества  были  гомосексуалистами,  и  его  друзья  стали  ее
друзьями. Они были умны, разносторонне образованны, часто язвительны, но
в основном добры, и требования, которые они предъявляли к ней,  не  были
обременены физиологией. Они нуждались лишь в ее внимании,  сочувствии  и
доброжелательной привязанности. Взамен они делились с  ней  знаниями  об
искусстве и музыке, истории и политике. Она получила в этой среде  более
утонченное  гуманитарное  образование,   чем   многие   ее   сверстницы,
посещавшие курсы в Сорбонне.
   Но они не смогли заставить ее забыть прошлое. Ее рана все еще  тлела,
словно уголек под пеплом, и она продолжала сторониться гетеросексуальных
мужчин, она отбивала  их  натиск,  пуская  в  ход  проверенный  арсенал,
направо и налево раздавая авансы, но не обеспечивая их ничем.
   Прошу извинить, сеньор, месье,  герр,  но  вы  недостаточно  мужчина,
чтобы потрогать.
   Когда она уходила от них, ее бедра покачивались в таком же ритме, что
и у девчонок с Монпарнаса.
   Цок-ца-ца, цок-ца-ца, цок-цок, ца-ца-ца-ца...
   Ей стукнуло двадцать пять, когда она  позволила  еще  одному  мужчине
прикоснуться к себе. Им стал молодой врач, навещавший  Артуро  во  время
его болезни. Он был хорош собой, с  мягким  характером,  а  его  руки  -
прохладные и сухие - не вызывали у нее обычного отвращения. Ей нравились
его ласки, но  когда  он  попытался  овладеть  ею,  она  превратилась  в
ледышку. Он был терпелив, но всякий раз, когда его  рука  скользила  под
юбку Фэб, на нее накатывались воспоминания , той ночи в раздевалке. Врач
был  слишком  джентльмен,  чтобы  настаивать  на  своем,  и   постарался
незаметно исчезнуть из ее  жизни.  Она  приняла  этот  факт  как  лишнее
доказательство собственной ущербности  и  решила  не  экспериментировать
больше. Тяжело  пережив  смерть  Артуро,  она  нашла  другой  выход  для
излияния своих нежных чувств.
   В Манхэттене она окружила себя утонченными мужчинами-геями, некоторые
из них умирали от СПИДа у нее на руках.  С  ними  она  чувствовала  себя
легко и свободно, и они заняли в ее жизни место любовников, не пробуждая
дополнительных ощущений, способных лишь напомнить ей,  что  она  меньше,
чем женщина.
   - Привет, кузина.
   Она испуганно открыла рот и резко обернулась.  Рид  Чэндлер  стоял  в
десяти футах от нее, освещенный холодными  мертвенными  лучами  неоновых
ламп.
   - Все еще прячешься по кустам. Блошиное Пузо?
   - Что ты здесь делаешь?
   - Просто пришел засвидетельствовать тебе свое почтение.
   Она больше не  была  беззащитным  ребенком,  но  давний  страх  змеей
шевельнулся в глубине ее существа. Во время  похорон  она  была  слишком
занята, чтобы приглядываться к Риду, но сейчас волей-неволей должна была
констатировать, что он мало  изменился  со  студенческих  лет.  Женщины,
должно  быть,  все  еще  клюют  на  него,  подумала  она.  Он  продолжал
оставаться все тем же красавцем. Густые иссиня-черные волосы,  оливковая
кожа и сильное, крепко сбитое тело делали его похожим  на  гангстера  из
полюбившихся публике фильмов. Его полные  губы,  которые  многочисленные
школьные подружки Рида находили чувственными, всегда были полураскрыты в
плотоядной усмешке. Он всегда многого хотел от жизни, этот Рид, и многое
из того, чего он хотел, сейчас принадлежало Фэб. Она  заметила,  что  он
хорошо одет. Его синяя в белую полоску оксфордская рубашка и брюки  явно
были сшиты на заказ, а когда он прикуривал  сигарету,  на  его  запястье
блеснул золотой браслет. Она знала от отца, что  Рид  в  последние  годы
работал  в  коммерческой  фирме,  занимавшейся   вопросами   недвижимого
имущества.  Поначалу  она  задавалась  вопросом,  почему  Рид  не  пошел
работать на "Звезды", но потом  поняла,  что  он  слишком  хитер,  чтобы
позволить Берту связать себя по рукам и ногам.
   - Как ты отыскал меня?
   - Я всегда отыщу тебя, Блошиное Пузо. Даже в  темноте.  Твои  светлые
волосы трудно не заметить.
   - Мне хотелось бы, чтобы ты не называл меня так. Он улыбнулся:
   - Я всю жизнь полагал, что это мило звучит. Но если тебе не нравится,
я обещаю исправиться. Могу я называть  тебя  Фэб  или  ты  предпочитаешь
официальное обращение?
   Его поддразнивание было мягким, и она слегка расслабилась.
   - Фэб будет нормально.
   Он улыбнулся и протянул ей пачку сигарет.  Она  отрицательно  мотнула
головой:
   - Тебе бы самому следовало бросить.
   - Я бросал. Неоднократно. - Пока он затягивался, она  опять  невольно
обратила внимание на его полные, жадные губы. - Как  ты  справляешься  с
делами? К тебе все хорошо относятся?
   - Они ведут себя вежливо.
   - Если кто-нибудь будет досаждать тебе, дай мне знать.
   - Я уверена, что все будет отлично. - Она никогда  еще  так  не  была
уверена в обратном, но не собиралась признаваться в этом ему.
   - Это несчастье, что из команды ушел Карл.  Если  бы  Берт  предвидел
такой оборот дел, я уверен, он бы крепко подумал, как поступить. Ты  еще
не наняла нового менеджера?
   - Еще нет.
   - Не тяни слишком долго. Мак-Дермит был  слабоват  для  этой  работы.
Было  бы  неплохой  идеей  позволить   Стиву   Ковачу   самому   принять
окончательное решение. Или я был бы рад оказать помощь.
   - - Я буду иметь это в виду. -  Ее  голос  оставался  спокойным,  что
стоило ей огромного труда.
   - Берт любил давить на людей. Нам всем от него  доставалось,  не  так
ли?
   - Он был таким, каким был.
   Он засунул правую руку в карман  брюк,  затем  опять  вытащил  ее,  с
неловким видом. Молчание затягивалось. Он переступил  с  ноги  на  ногу,
сделал глубокую затяжку и выпустил узкой струйкой дым.
   - Послушай, Фэб, я должен кое-что сказать тебе.
   - ?
   - Мне следовало бы поговорить с тобой об этом давным-давно, но мы  не
часто встречались.
   Она молча ждала.
   Он не смотрел на нее.
   - Через пару лет после того, как мы окончили колледж, Крэйг  Дженкинз
и я были на одном приеме.
   Каждый мускул ее тела напрягся. Ночь стала  очень  темной,  а  дом  -
далеким.
   - Крэйг сдался и выложил мне все. Он признался, что изнасиловал тебя.
   Короткий возглас сорвался с ее губ. Его слова ничего не  меняли.  Она
вновь почувствовала себя оплеванной и оголенной. Она не хотела  говорить
об этом ни с кем, особенно с Ридом. Он откашлялся:
   - Прости. Я всегда думал, что ты хотела его  оболгать,  Я  немедленно
отправился к Берту, но он не захотел ничего слушать об этом. Может быть,
мне следовало нажать на него посильнее, но ты же знаешь, каким он был.
   Она не могла выдавить из себя ни слова. Говорил ли он правду?  У  нее
не было твердой уверенности. Возможно, он просто пытается влезть к ней в
доверие, чтобы впоследствии влиять на нее. Она не хотела верить, что  ее
отец, узнав правду, ничего не захотел предпринять. А если Рид  не  лжет,
значит, Берт предал ее вторично.
   - Я должен был сказать тебе это, Фэб. Насколько я понимаю, я у тебя в
долгу. Располагай мной как тебе вздумается. Я сделаю для тебя  все.  Это
не пустые слова. Если тебе понадобится помощь, обещай, что дашь  мне  об
этом знать.
   -  Спасибо,  Рид.  Я  сделаю  это.  -  Ее  слова  прозвучали  сухо  и
неестественно.  Она  была  в  таком  напряжении,  что,  казалось,  могла
разлететься на части от любого прикосновения. - Я думаю, мне лучше уйти.
Я не хочу надолго оставлять Молли одну.
   - Конечно.
   В напряженной тишине они зашагали к дому. Дойдя  до  усыпанной  битым
кирпичом дорожки, он остановился и посмотрел на нее:
   - Мы оба с тобой неплохие парни, кузина. Я просто уверен в этом. Да?
   Наклонившись, он коснулся губами ее щеки и удалился.

Глава 8

   На висках Дэна вздулись вены, когда он бешено прокричал:
   - Фенстер! Ты меня слышишь, Фенстер? Держи левей! Уходи влево! Левей,
я тебе говорю!
   Кто-то встал у него за спиной, но он  был  поглощен  игрой,  так  что
прошло несколько минут, прежде чем он обернулся. Он долго всматривался в
стоящего у скамьи человека  и  уже  готов  был  сказать  ему,  чтобы  он
убирался к черту с тренировочной площадки, но вдруг сообразил,  кто  это
перед ним.
   - Рональд?
   - Тренер.
   Малыш был непохож на самого себя: он  выглядел  как  южноамериканский
танцор-профессионал.  Его  волосы  были  зачесаны  назад  и   прилизаны,
огромные  темные  очки  закрывали  пол-лица.  Картину  дополняли  черная
футболка, мешковатые  слаксы  и  подобие  куртки  европейских  боксеров,
воротник которой торчал как обломок водопроводной трубы, а  рукава  были
закатаны до локтей.
   - Господи! Рональд, что ты с собой сделал?
   - Я безработный. Мне не обязательно больше носить униформу трупа.
   Дэн заметил сигарету в его руке:
   - С каких это пор ты куришь?
   - Да так, балуюсь время от времени. Сигареты объединяют мужчин. -  Он
прилепил дымящийся окурок к уголку рта и кивнул на поле:
   - Вы продвинулись в работе с Фенстером.
   - И продвинемся еще дальше, если он научится  отличать,  где  "лево",
где "право".
   - Букер смотрится хорошо.
   Дэн был ошарашен. Малыш научился держаться.
   - Он подает надежды.
   - Фэб все еще не решила, кем заменить меня?
   - Черт, кажется, нет.
   - Так я и думал.
   Дэн издал хмыкающий звук.  Список  кандидатов  находился  у  Фэб  уже
неделю, но, вместо того чтобы сделать выбор, она постоянно твердила ему,
что хочет вернуть Ронни. Он напомнил ей об их соглашении и  сказал,  что
она, черт побери, пусть лучше его придерживается или пусть  поищет  себе
нового старшего  тренера.  Когда  Фэб  поняла,  что  он  не  шутит,  она
перестала спорить, но с тех пор так  и  не  поговорила  ни  с  одним  из
соискателей этого завидного места.
   Вместо того чтобы работать, она  теперь  сидит  за  столом  в  бывшем
кабинете Рональда и перелистывает журналы мод. Она  не  захотела  занять
кабинет Берта, ей, видите ли, не понравился там декор. Когда  кто-нибудь
подает ей простейшую бумагу на подпись, она морщит лоб  и  говорит,  что
сделает это позже, но  не  делает.  Никогда.  В  понедельник,  когда  он
ввалился к ней выяснить, почему задержаны платежные  чеки,  она  красила
свои чертовы ногти! Он вышел из себя и начал орать, но она сказала  ему,
чтобы он  заткнулся  и  что  ей  нельзя  волноваться,  поскольку  у  нее
менструальный период.
   В эту неделю она заткнула за пояс даже Вэлери в умении  доводить  его
до белого каления.
   Она, без всякого сомнения, самое бесполезное, самое никчемное,  самое
пустейшее человеческое  существо,  какое  он  встречал  в  своей  жизни,
вдобавок ко всему обладающее умопомрачительным телом. Это обстоятельство
трудно игнорировать даже такому, как он, повидавшему виды бойцу, а  ведь
он уже в молодые годы видел, что может предложить  любая  женщина.  Люди
думают, что личная жизнь профессионалов протекает в сплошных  оргиях,  и
они не так уж далеки от истины.  Даже  теперь,  когда  секс  сопряжен  с
опасностью, женщины вьются толпами в вестибюлях спортивных гостиниц и на
стоянках  автомобилей  возле  стадионов,  окликая  игроков,  посверкивая
телефонными номерами, написанными на голых животах, а иногда и на  более
крутых частях тела.
   Он помнил свои первые игровые годы, когда он подхватывал одну, а то и
двух из них и предавался загулу в течение долгих, угарных ночей,  полных
виски и секса. Он вытворял вещи, о которых остальное  мужское  население
планеты могло только мечтать, но новизна приелась, и он  начал  находить
нечто  душераздирающее  в  этих  эскападах.  К  тому  времени  как   ему
исполнилось тридцать, он отвернулся от групповых вечеринок с  женщинами,
приходившими туда ради самих сборищ, а не ради его горячего тела, и секс
снова  стал  удовольствием.  Затем  он  встретил  Вэлери  и  начал  свое
стремительное падение вниз по спирали. Но это  падение  с  недавних  пор
притормозилось, поскольку на его горизонте появилась Шэрон Андерсон.
   Во вторник  днем  ему  удалось  задержаться  возле  детского  сада  и
понаблюдать ее за работой с детьми,  потом  он  вновь  пригласил  ее  на
чашечку кофе, когда дети ушли. На ее  платье  виднелись  пятна,  которые
возбудили в нем желание обнять ее: пятна, оставленные виноградным соком,
пластилином, комочками земли. Она была спокойной и милой - именно такой,
какой  он  хотел  видеть  свою  женщину  и  которая  только  подчеркнула
человеческую несостоятельность Фэб Сомервиль. Такая  женщина,  как  Фэб,
принадлежала кожаным сапожкам и была бесконечно далека  от  перемазанных
мордочек и сияющих счастьем глаз.
   Рональд поставил ногу на скамью и устремил взгляд на поле.
   - Фэб продолжает спрашивать меня, какой из кандидатов на  мою  бывшую
должность лучший.
   Дэн бросил на него острый взгляд:
   - Ты встречался с ней?
   - Мы.., гм.., проводим вместе много времени.
   - С чего это?
   Рональд пожал плечами:
   - Она доверяет мне.
   Дэн никогда не пропускал мимо ушей полезную  информацию,  поэтому  он
постарался скрыть свое раздражение. Не эта ли дамочка  виновата  в  том,
что Ронни так осмелел?
   - Я не предполагал, что вы станете друзьями.
   - Не совсем  друзьями.  -  Рональд  затянулся  сигаретой.  -  Женщины
странно ко мне относятся. Думаю, что Фэб не является исключением.
   - Что ты имеешь в виду под словом "странно"?
   - Это из-за этого типа, по фамилии Круз, Большинство мужчин этого  не
замечает, но все женщины, как одна, считают, что я похож на Тома Круза.
   Дэна передернуло. Сначала Бобби  Том  решает,  что  он  выглядит  как
кинозвезда, а теперь и Рональд туда же. Он  внимательнее  пригляделся  к
Рону и вынужден был признать, что смутное сходство есть.
   - Да, пожалуй, ты похож на него. Я никогда этого не замечал.
   - Это заставляет женщин чувствовать, что они могут доверить мне  все.
И сверх того  многое  другое.  -  Он  опять  глубоко  затянулся.  -  Это
превращает в ад интимную жизнь, могу сказать откровенно.
   Волосы на затылке Дэна превратились в иглы дикобраза.
   - Что ты имеешь в виду? - ровным голосом спросил он.
   - Женщины иногда бывают такими требовательными.
   - Я никогда не считал тебя большим ходоком по женской части.
   - Я им и не был. - Он бросил сигарету на землю,  придавив  ее  носком
своего ботинка. - Мне пришлось им стать. А с Фэб мне просто повезло. Она
настоящая дикая кошка, и приходится выкладываться, чтобы сделать  работу
чисто.
   Дэну хватило. Выбросив вперед руку, он  ухватил  Рональда  за  плечо,
чуть не свалив его с ног.
   - Выкладывай свои хитрости. Что там у вас происходит, черт возьми?
   - У кого это - у нас?
   - У тебя и у Фэб.
   - Фэб настоящая леди.
   - Что ты сказал ей о кандидатах на твою бывшую должность?
   Несмотря на хватку Дэна, взгляд Рональда был тверд и полон строптивой
самоуверенности.
   - Я скажу, чего я не сказал ей. Я не сказал ей, что лучший претендент
на мое место - Энди Каррутерз.
   - Тебе известно, что так оно и есть.
   - Нет, если он не сможет поладить с Фэб. Дэн медленно  отпустил  его;
голос его прозвучал со спокойствием, таившим угрозу:
   - И что ты пытаешься этим сказать?
   - Я говорю, что подвесил  тебя  за  задницу,  Дэн,  поскольку  сейчас
единственный человек, которому она доверяет и  который  чертовски  много
знает о футболе, - это я. А меня уволили.
   - Ты заслужил, чтобы тебя уволили! Ты не делал свою работу.
   - Я сделал так, что она подписала эти контракты в первый же день,  не
так ли? Насколько я слышал, никто дальше этого не продвинулся.
   - После смерти Берта у тебя было время, чтобы  проявить  себя,  и  ты
профукал его. Ничего не сделано.
   - У меня не было полномочий действовать, так как Фэб не  отвечала  на
телефонные  звонки.  -  Он  закурил  новую  сигарету  и  имел   наглость
улыбнуться. - Но я гарантирую, что теперь она будет на них отвечать.
   Терпение Дэна лопнуло, он схватил Рональда за грудь:
   - Ах ты, сукин сын. Ты спишь с ней, верно?
   Он должен был отдать малышу  должное.  Его  лицо  побледнело,  но  он
продолжал гнуть свою линию.
   - Это тебя не касается.
   - Кончай свои игры. Чего ты хочешь?
   - Ты же неглуп, Дэнни. Подумай сам.
   - Ты не получишь обратно свою работу.
   - Тогда ты - в большой беде, поскольку Фэб не сделает ничего, пока  я
не уговорю ее.
   Дэн сжал зубы:
   - Мне следует выбить из тебя все дерьмо.
   Рональд с трудом сглотнул.
   - Не думаю, что ей это понравится. Она без ума от моей внешности.
   Мысли Дэна закружились в бешеном хороводе, но он так и не смог прийти
ни к какому заключению. Рональд припечатал его за  линией,  и  никто  не
открылся. Было против его правил падать на мяч, но  он  не  видел  иного
выхода. Хрипло дыша, он отпустил куртку малыша.
   - Хорошо, Ронни, считай, что  ты  получил  свою  работу.  Но  смотри,
получше делай ее, иначе  я  выверну  твою  задницу  наизнанку.  Ты  меня
понял?
   Рональд выплюнул сигарету и вновь поднял воротник куртки.
   - Я подумаю об этом.
   Ошарашенный,  Дэн  смотрел,  как  он  удалялся  прочь.  Рональд  едва
дотащился до своей машины и так вспотел, что  даже  его  толстая  куртка
промокла насквозь. ДЭН!
   Он назвал  тренера  запросто  и  в  глаза  Дэном  и  остался  жив.  О
Господь-Вседержитель!
   Его начинала бить крупная дрожь. И в то же время он  никогда  еще  не
чувствовал себя лучше за всю свою жизнь. Плюхнувшись на место  водителя,
он схватился за телефон. Набрав номер, через  несколько  секунд  услышал
голос Фэб:
   - Хэлло, у аппарата Фэб Сомервиль. Я слушаю вас. Говорите.
   Он хватал ртом воздух.
   - Мы сделали это, Фэб.
   - Вы шутите!
   Он мгновенно представил себе ее широкую улыбку.
   - Я сделал все точь-в-точь как вы посоветовали. - Он задохнулся. -  И
это сработало. Если не считать того, что  у  меня,  кажется,  начинается
сердечный приступ.
   - Делайте глубокие вдохи. Я  не  хочу  потерять  вас  теперь.  -  Она
рассмеялась. - Не могу поверить в это.
   - Как и я. - Ему стало немного лучше. - Позвольте мне  переодеться  и
смыть этот жир с волос. Потом я приеду.
   - И не минутой позже. У  нас  тут  вагон  работы,  а  я  не  имею  ни
малейшего представления, что делать с любой из этих бумаг.
   Затем через короткую паузу в трубке прозвучало:
   - Ой-ей-ей. Я должна  отключиться.  Я  слышу  приближающиеся  ко  мне
зловещие шаги.
   Бросив трубку, она  схватила  дрожащей  рукой  зеркальце  и  поднесла
мизинец к брови как раз в то мгновение, когда в ее кабинет ворвался Дэн.
Она  мельком  успела  увидеть  за  его  спиной  испуганное  лицо  своего
секретаря, прежде чем он с грохотом захлопнул дверь.
   Она невинно посмотрела на него:
   - Боже мой! Огромный волк забежал в  мой  домик.  Что  теперь  делать
бедному поросенку?
   Он навис над ней всей громадой своей мощной фигуры:
   - Вы победили.
   - Прелестно. Каков приз?
   - Рональд. - Он скрипнул зубами. - Я решил не стоять у вас  на  пути,
раз вам втемяшилось в голову снова нанять его.
   - Это замечательно.
   - Не с моей точки зрения.
   - Рон не так уж некомпетентен, как вы о нем думаете.
   - Он напоминает мне жидкую подливу.
   - Зато вы - крепкий хот-дог, так что вы оба  отлично  подойдете  друг
другу.
   Он сердито мотнул головой, а затем его  глаза  обшарили  ее  с  такой
оскорбительной откровенностью, какой он прежде себе не позволял.
   - Рональд правильно рассчитал, как добиться  от  вас  того,  чего  он
хочет. Но есть на свете вещи, о которых  вам  полезно  бы  знать.  Умные
деловые женщины не спят с теми, кто на них работает.
   Несмотря на то что ничего подобного не было  и  в  помине,  удар  был
силен, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы  заставить  себя  вкрадчиво
улыбнуться в ответ:
   - Ревнуете, что я выбрала не вас?
   - Нет. Я просто боюсь, что после Ронни вы возьметесь за моих игроков.
   Она стиснула кулачки, но он уже с грохотом хлопнул дверью.

***

   Рэй Хардести стоял в тени вековых сосен и наблюдал, как  Дэн  Кэйлбоу
бредет к тренировочному полю. Рэй должен был скоро быть на работе, но он
не делал попытки тронуться с места. Он закашлялся  и  закурил  еще  одну
сигарету, потом переступил с ноги на  ногу,  разворошив  ботинком  кучку
окурков. Некоторые из них были совсем свежими, другие лежали здесь еще с
прошлой  недели,  размокшие  от  прошедшей  грозы,  тускло   поблескивая
изжеванными желтоватыми фильтрами.
   Каждый день он давал себе слово  не  приходить  сюда,  но  все  равно
возвращался на прежнее место. И каждый день его  жена  спрашивала,  куда
это он собирается. Он никогда и ничего не говорил ей, но она  продолжала
свои расспросы. Дошло до того, что он вообще перестал на нее смотреть.
   Рэй провел рукой по своей заросшей щетиной щеке и не удивился,  когда
ничего не почувствовал. В то утро, когда полиция  пришла  в  дом,  чтобы
известить  его  о  смерти  Рэя-младшего,   погибшего   в   автомобильной
катастрофе, он потерял способность различать горячее  и  холодное.  Жена
утверждала, что это временное явление, но Рэй знал, что это  не  так;  а
еще он знал, что никогда больше не увидит своего сына играющим в  футбол
за  "Звезды".  Начиная  с  того  самого  утра  его  ощущения  пришли   в
расстройство.
   Он часами мог смотреть телевизор и лишь потом осознать, что так и  не
включил громкость. Он  накладывал  соль  в  кофе  и  не  замечал  вкуса,
опустошая чашку за чашкой.
   Все шло  из  рук  вон  плохо  во  всех  отношениях.  Он  был  большим
человеком, когда Рэй-младший играл за "Звезды". Все парни, с которыми он
работал, все соседи, все юнцы в баре  относились  к  нему  с  уважением.
Теперь они смотрят на него с сожалением. Теперь он -  ничто,  и  в  этом
вина Кэйлбоу. Если бы Рэй-младший не был так расстроен из-за  того,  что
его выдворили из команды, он никогда бы не врезался в то ограждение. Все
из-за Кэйлбоу. Рэй-старший с  тех  пор  не  может  высоко  держать  свою
голову.
   Рэй-младший частенько жаловался ему, как достает его  Кэйлбоу,  браня
за выпивку и  наркотики,  за  то,  что  паренек  позволял  себе  немного
взбодриться, как всякий другой в НФЛ. Возможно, Рэй-младший бывал иногда
слегка буен, но это и делало его великим игроком. Он просто уверен,  что
наркотики тут ни при чем. Хейл Брустер - бывший тренер "Звезд" - никогда
на это не пенял. Только после того как Брустер  был  уволен  и  появился
Кэйлбоу, начались эти неприятности.
   Все  отмечали,  насколько  отец  и  сын  похожи  друг  на  друга.   У
Рэя-младшего было такое же лицо боксера-неудачника -  с  большим  носом,
маленькими глазками и кустистыми бровями. Но сын не прожил столь  долго,
чтобы располнеть в талии, и не было седины  в  его  волосах,  когда  они
опускали его в могилу.
   Жизнь Рэя-старшего  была  полна  разочарований.  Он  собирался  стать
полицейским, но в его времена никого, кроме негров, туда  не  брали.  Он
хотел жениться на красивой женщине, но кончил тем, что женился на Эллен.
Поначалу и Рэй-младший был разочарованием, но  отец  вовремя  взялся  за
ремень, и когда дело  дошло  до  выпускных  экзаменов,  Рэй-старший  уже
чувствовал себя королем, наблюдая, как играет его мальчик.
   Теперь он снова был никто.
   Он опять начал кашлять,  и  ему  потребовалась  почти  минута,  чтобы
справиться с приступом. Еще год назад доктора велели ему бросить  курить
из-за больного сердца и каверны в легких. Они не были  откровенны  и  не
сказали ему, что он умирает, но он и тогда знал, и сейчас знает это,  но
ему теперь все безразлично. Все, что его заботило, - это Дэн Кэйлбоу.
   Рэй-старший с наслаждением смаковал проигрыши "Звезд", потому что они
доказывали, что эта куча дерьма ничего  не  стоит  без  его  малыша.  Он
принял решение дожить до того великого  дня,  когда  все  поймут,  какую
ошибку сделал этот ублюдок, уволив Рэя. А потом, возможно, он доживет  и
до того дня, когда Кэйлбоу будет есть грязь из-за того, что он сделал.

***

   Запах виски и дорогих сигар  окутал  Фэб,  когда  она  в  воскресенье
входила в ложу владельцев команд. Она делала то, чего клялась не делать,
- она явилась на футбольный матч. Рон убедил ее, что хозяйка "Звезд"  не
должна пропускать открытие сезона.
   Шестиугольный  стадион  "Мидвест  спорте  доум"  был  перестроен   из
заброшенной  каменоломни,  располагавшейся  неподалеку   от   скоростной
дороги. Когда "Звезды" не играли, внушительное сооружение  из  стекла  и
стали становилось центром различных побочных мероприятий: от религиозных
собраний до демонстраций тракторной тяги.  Тут  имелись  банкетный  зал,
респектабельный  ресторан  и   места   для   восьмидесяти   пяти   тысяч
болельщиков.
   -  Дорогой  кусочек  недвижимости,  -  шепнула  Фэб  Рону,  оглядывая
просторное  помещение  с  двумя  телевизорами   и   стеклянной   стеной,
обращенной на игровое поле. Она  уже  знала,  что  аренда  этой  ложи  в
"Мидвест спорте доум" обходилась в восемьдесят тысяч долларов ежегодно.
   Сквозь сигаретный дым проступал роскошный  голубой  с  золотом  декор
ложи:  толстый  ворсовый  ковер,  комфортабельные  шезлонги,   прекрасно
оборудованный бар красного дерева. Возле стойки толпилось около  десятка
мужчин, каждый из которых был старым другом ее отца или  владельцем  тех
пятнадцати процентов акций "Звезд", которые Берт продал год назад, когда
ему понадобились деньги.
   - Рон, вам ничего не бросается в глаза?
   - Что вы имеете в виду?
   - Себя. Я здесь - единственная женщина. Неужели  все  эти  мужчины  -
закоренелые холостяки?
   - Берт не допускал женщин в ложу во время матчей. -  Озорные  огоньки
замерцали в его глазах. - Слишком много болтовни.
   - Вы шутите.
   - Для жен оборудована специальная ложа. Это обычная практика в НФЛ.
   - Мужской клуб?
   - Точно.
   Грузный мужчина, которого она смутно помнила - судя по всему,  видела
на похоронах Берта, - направился к ней.  Глаза  его  слегка  выкатились,
когда он подошел поближе, ибо Фэб явилась на торжество в платье, которое
Симона называла "отпадным", потому что оранжевый  облегающий  подол  его
распадался на широкие ленты по линии, расположенной гораздо выше  колен.
При каждом шаге Фэб ее икры играли в прятки с лентами, в  то  время  как
подходящий под горло лиф  деликатно  массировал  грудь.  Мужчина  держал
граненый  бокал,   до   краев   наполненный   спиртным,   и,   судя   по
экспансивности, с какой он приветствовал ее, этот бокал  был  далеко  не
первым.
   - Я надеюсь, что вы принесете нам удачу, маленькая леди! - Он  бросил
восторженный взгляд на ее грудь. - В прошлом  году  у  нас  был  трудный
сезон, и не многие  из  нас  теперь  уверены,  что  Кэйлбоу  именно  тот
человек, который нам нужен. Он был великим игроком, но это не  означает,
что он может работать тренером. Почему бы вам не использовать  всю  вашу
тяжелую артиллерию, чтобы заставить его сбросить давление  на  ребят?  С
таким чертенком, как Бобби Том,  вы  многого  сможете  добиться.  И  ему
следует выпустить вперед Брижски вместо Рейнольдса. Скажите ему об этом,
слышите?
   Этот человек был просто невыносим, и она, придав голосу сиплые нотки,
сказала:
   - Я шепну это ему сегодня ночью через подушку! Рональд  быстро  отвел
ее в сторону от ошеломленного знатока футбола, чтобы  она  не  натворила
больших бед, и представил ее собравшимся. Они просто засыпали Фэб идеями
и советами  относительно  верного  построения  игры.  Можно  было  смело
предположить, что каждый из них был просто рожден для тренерской работы,
но злодейка судьба распорядилась иначе.
   Она с трудом освободилась от них и подошла к  смотровому  стеклу.  До
начала игры оставалось менее  десяти  минут,  и  было  заметно,  что  на
трибунах  слишком  много  пустых  мест,  несмотря  на  то  что  "Звезды"
выступали сегодня против знаменитых "Денверских диких лошадей". Если так
и дальше пойдет, убытки, о которых вечно  твердил  Дэн,  станут  грозной
реальностью.
   Находившиеся в ложе мужчины все еще глазели на ее ножки,  а  она  меж
тем наблюдала за телевизионным комментатором, объяснявшим с пеной у рта,
почему "Дикие лошади" непременно должны победить "Звезд".  Рядом  с  ней
возник Рональд. Он нервно переминался с ноги на ногу, и она  припомнила,
что он уже с утра находится в непривычно возбужденном состоянии.
   - Что-нибудь не так, Рон?
   - Не возражаете, если пойдете со мной?
   - Конечно, нет! - Она захлопнула сумочку и вышла за  ним  в  холл.  -
Что-то случилось, о чем мне следует знать?
   - Не совсем. Это просто... - Он увлек ее к одному из частных лифтов и
нажал кнопку. - Фэб, это действительно будет забавно.
   Дверь кабины открылась, и он втянул ее внутрь.
   -  Вы,  возможно,  слышали,  что  спортсмены  чрезвычайно   суеверны.
Некоторые из них упорно носят одну и  ту  же  пару  носков  весь  сезон,
другие надевают свои доспехи в одном и том  же  порядке.  Многие  годами
разрабатывают  предматчевый  ритуал  -  через  какие  двери,   например,
выходить на поле. Они вшивают талисманы в свою форму. Глупости, конечно,
но это придает ребятам уверенность, и в этом нет ничего плохого.
   Она подозрительно посмотрела на него:
   - Какое это имеет отношение ко мне?
   - Не совсем к вам. Скорее к Берту. И к некоторым членам команды. - Он
нервно бросил взгляд на часы. - Это все началось с "Медведей".  И  Майка
Мак-Кэски.
   Мак-Кэски  был  внуком  Джорджа  Хейлоса,   легендарного   основателя
"Чикагских медведей". В отличие от Фэб Мак-Кэски кое-что знал о том, как
руководить футбольной командой, и она не совсем поняла, что Ронни  имеет
в виду.
   Дверь лифта бесшумно отворилась. Фэб увидела вдали солнечное пятно  и
поняла, что они находятся в подземном коридоре, выводящем на  поле.  Рон
подтолкнул ее к выходу.
   - Рон, вы заставляете  меня  нервничать.  Он  вытащил  из  нагрудного
кармана сложенный вчетверо белоснежный платок и промокнул лоб.
   -  Майк  Мак-Кэски  обычно  проводит  первые   четверть   часа   игры
"Медведей", стоя на поле возле скамьи запасных. Он не суется в игру,  но
всегда находится там, и это стало частью ритуала. - Он скомкал платок. -
Берту очень не нравилось, что Мак-Кэски торчит на поле в то  время,  как
он сам посиживает в обзорной ложе, поэтому несколько лет назад он  начал
проделывать то же самое, и..,  гм..,  это  тоже  стало  частью  ритуала.
Игроки, знаете ли, Фэб, очень суеверны...
   Отчетливое, беспокойство закралось в ее душу.
   - Рон...
   -  Вы  должны  провести  на  поле  первые  четверть  часа   игры,   -
скороговоркой произнес он.
   - Я не сумасшедшая, Рон! Вы понимаете, что вы  говорите?  Я  даже  не
хочу сидеть в ложе обзора, не говоря уже о том, чтобы торчать у всех  на
виду!
   - Вы должны это сделать. Ребята  ждут  этого.  Джим  Байдерот  -  ваш
начинающий защитник - самый суеверный игрок из всех,  кого  я  встречал.
Защитники похожи на  тренеров,  Фэб,  они  легко  ранимы.  А  Бобби  Том
буквально пел о вас перед игрой. Он  не  хочет,  чтобы  его  карма  была
разрушена.
   - Мне нет дела до его кармы.
   - А как насчет восьми миллионов долларов?
   - Я ни за что не пойду туда.
   - Если вы туда  не  пойдете,  вы  уклонитесь  от  ответственности,  и
значит, вы не тот человек, каким я вас себе представлял.
   Последнее было сказано достаточно твердо, и этот выпад  привел  ее  в
замешательство.
   - Я неподходяще одета.
   Рон критически оглядел ее:
   - Вы смотритесь просто красавицей.
   Крупное крепкое  колено  выпросталось  из  ярко-оранжевых  лент.  Она
вскинула правую  ногу  и  поиграла  ступней,  демонстрируя  туфельку  на
трехдюймовом каблуке.
   - Ваш Майк Мак-Кэски когда-нибудь пробовал стоять  на  поле  в  такой
обуви? Я там просто увязну.
   - Там дерновое покрытие, Фэб.  Вы  просто  хватаетесь  за  соломинку.
Честно говоря, я лучше о вас думал.
   - Тем не менее у вас почему-то очень довольный вид!
   - Должен признать, ваше платье навело меня на прекрасную  мысль.  Оно
может раздуть пожар в сердцах покупателей наших билетов. Не могли бы  вы
поприветствовать публику?
   Фэб выдохнула  словцо,  которое  она  крайне  редко  употребляла.  Он
посмотрел на нее с легким упреком:
   - Позвольте напомнить вам о нашем первоначальном соглашении. Я должен
поставлять знания, а вы -  проявлять  характер.  Вы  не  придерживаетесь
условий сделки.
   - Я не хочу выходить на поле! - в отчаянии воскликнула она.
   - Мне это понятно. К несчастью, вы должны выйти. - Нежно,  но  крепко
сжав ее локоть, он  начал  подталкивать  ее  вверх  по  легкому  склону,
который вел к ослепительному солнечному пятну.
   Она попыталась скрыть охватившую ее панику за саркастической фразой:
   - Две недели назад вы были чудесным парнем -  при  полном  отсутствии
лидерских качеств.
   - Я все еще остаюсь хорошим  парнем.  -  Он  вытолкнул  ее  из  пасти
туннеля на яркое солнце. - Вы помогаете мне выковывать дух.
   Он повел ее по бетонной  дорожке  вдоль  разминавшихся  игроков.  Она
покрылась холодным потом, и волна гнева против отца  вновь  поднялась  в
ней. Это его игрушки, а не ее. Тела  игроков,  облачившихся  в  доспехи,
приобрели сверхчеловеческие размеры, и Фэб, испуганная их грозным видом,
была близка к обмороку.
   Солнечный свет, пролетая  сквозь  стекло  гигантского  шестиугольного
купола, вышибал из ее оранжевого платья лучи. Некоторые люди из  публики
окликали ее по имени. Фэб удивило, что  они  знают  ее.  Она  раздвинула
непослушные губы в одной из самых ярких своих улыбок, надеясь, что никто
не заметит, как неуверенно она себя чувствует.
   Вдруг она осознала, что Рон собирается покинуть ее, и ухватила его за
руку:
   - Не уходите!
   - Я должен уйти. Игроки считают, что я приношу несчастье. - Он  сунул
что-то ей в руку. - Я буду ждать вас  в  ложе  наверху.  Вы  великолепно
справитесь. И.., гм... Берт всегда шлепал Бобби Тома по заднему месту.
   Пока ее мозг обрабатывал эту информацию, Рон  быстро  зашагал  прочь,
оставив  ее  одну-одинешеньку  среди   толпы   раздраженных,   потеющих,
закаленных в боях мужчин, которые как раз сейчас  были  очень  настроены
наносить друг другу увечья. Она разжала кулак и в  изумлении  уставилась
на свою ладонь. Зачем  Рон  дал  ей  пачку  мятной  жевательной  резинки
"Ригли"?
   Рядом с ней появился Дэн, и ею овладело  безумное  желание  броситься
ему в объятия. Это желание тут же исчезло, когда он пронзил ее  сердитым
взглядом.
   - Не смейте двинуться с этого места пятнадцать минут. Поняли?
   Она могла только кивнуть.
   - И не вздумайте  открутиться.  Я  требую  этого,  Фэб.  У  вас  есть
кое-какие обязанности, и вам лучше выполнить их все до конца. Мы с  вами
можем находить суеверия игроков нелепыми, но они так не считают.
   Без дальнейших объяснений  он  величественно  удалился.  Столкновение
длилось всего несколько секунд, но ей показалось, что по ней  прокатился
бульдозер. Прежде чем она сумела перевести дух, один из игроков, на ходу
поправляя шлем с откинутым забралом, подошел к ней. Она узнала  его.  Он
был очень похож на  свои  портреты  в  газетах:  светлые  волосы,  резко
обозначенные скулы, широкий рот. Правда,  сейчас  он  выглядел  довольно
хмуро.
   - Мисс Сомервиль, мы никогда не встречались,  но..,  мне  необходимо,
чтобы вы хлопнули меня ниже спины.
   - Вы.., гм.., должно быть, Бобби Том.
   Очень богатенький Бобби Том.
   - Да, мэм.
   Она совершенно не представляла, как сделать это.  Возможно,  какие-то
женщины прямо рождаются с таким даром - хлопать мужчин пониже спины,  но
она явно не из их числа. Вскинув руку, она поцеловала кончики пальцев  и
приложила их к его губам.
   - Как насчет новой традиции, Бобби Том? Она  с  похолодевшим  сердцем
ожидала его реакции. Что, если  ее  жест  повредил  его  карму  ценой  в
миллионы баксов? Он сдвинул брови, а в следующий момент ленты ее  платья
с шумом взметнулись вверх и снова опали. Бобби Том легко оторвал  ее  от
земли и крепко чмокнул прямо в полураскрытые губы.
   Он усмехнулся и аккуратно поставил ее на место.
   - Эта традиция мне по душе, мэм.
   Сотни  людей  увидели  этот  эпизод,   и   по   трибунам   прокатился
одобрительный смех. Дэн также заметил этот поцелуй, но он не смеялся.
   Еще  одно  чудовище  надвинулось  на  нее,  но  прежде,  чем  подойти
вплотную, медленно повернулось и пролаяло что-то в  толпу  игроков.  Она
успела прочесть на спине, обтянутой  небесно-голубым  свитером,  надпись
"Байдерот". Это, должно быть, тот темпераментный и суеверный защитник.
   Небольшой, почти женский рот великана раздвинулся:
   - Мисс Сомервиль, вам следует... Ваш отец... - Он впился  взглядом  в
мочку ее левого уха и, понизив голос, прохрипел:
   - Перед началом каждой игры Берт всегда  говорил  мне:  "Ешь  дерьмо,
огромный дуралей".
   У нее екнуло сердце.
   - Не могла бы я... Не могла бы я вместо; этого  хлопнуть  вас  пониже
спины?
   С яростным выражением он затряс головой. Она привстала на  цыпочки  и
выпалила ему в ухо эти слова бешеной скороговоркой. Защитник  облегченно
вздохнул:
   -  Благодарю,  мисс  Сомервиль.  Он  удалился  трусцой,  от   которой
вздрагивала  земля.  "Звезды"  выиграли  жеребьевку,   и   обе   команды
выстроились в боевом порядке. Она не успела полюбоваться этой  картиной:
в ее сторону бежал Дэн. Длинный шнур переговорного  устройства,  похоже,
совсем не стеснял его движений.  Он  остановился  возле  нее,  продолжая
следить за полем.
   - Резинка у вас?
   - Жевательная резинка?
   - Жевательная резинка.
   Она внезапно вспомнила о пакетике "Ригли" и разжала кулак.
   - Вот она.
   - Передайте ее мне, как только кикер положит  мяч  на  землю.  Правой
рукой. Из-за спины. Поняли? Не перепутайте. Правой рукой.  Из-за  спины.
Когда кикер положит мяч.
   Она недоуменно посмотрела на него:
   - Который из них кикер'!
   Он напоминал тихо помешанного.
   - Вон тот маленький парень в середине  поля!  Неужели  вы  ничего  не
смыслите? Вы все перепутаете, ведь так?
   - Не собираюсь я ничего путать! - Она  посмотрела  на  поле,  пытаясь
определить кикера. Она выбрала самого низкорослого игрока, надеясь,  что
не ошиблась. Когда он наклонился, она завела  правую  руку  за  спину  и
втиснула резинку в открытую  ладонь  Дэна.  Он  хрюкнул,  засунул  ее  в
нагрудный карман и испарился без единого  слова  благодарности.  И  этот
человек минуту назад говорил о нелепости суеверий.
   Через несколько  секунд  мяч  описал  в  воздухе  свистящую  дугу,  и
кромешный  ад  разверзся  перед  ней.  Двадцать  два  мужских   тела   в
устрашающем боевом снаряжении надвинулись друг на друга. Их крабовидные,
бревноподобные конечности угрожающе шевелились с одной целью - схватить,
смять, растоптать, убить. Шлемы  лопались,  плечевые  накладные  подушки
сплющивались,  воздух  над  полем  наполнился  проклятиями,  рычанием  и
стонами.
   Она прижала руки к ушам и закричала, когда целый взвод одетых в форму
людей бросился в ее сторону. Она примерзла к своему месту, с  бессильным
ужасом наблюдая, как игрок "Звезд",  размахивая  мячом,  надвигается  на
нее. Она вновь открыла рот, чтобы пронзительно закричать, но не услышала
звука. Публика просто взбесилась, глядя,  как  он  летит,  едва  касаясь
носками ботинок земли, преследуемый группой бело-оранжевых  монстров  из
ада. Она поняла, что он не сможет остановиться и вот-вот  растопчет  ее,
но ничего не могла предпринять для своего спасения: ленты прочным жгутом
связали ее колени. В последний момент он отклонился в сторону и врезался
в шеренгу товарищей по команде.
   Сердце ее трепыхалось где-то в горле, сознание отказывалось  служить.
Щелкнув замком своей крошечной сумочки,  перекинутой  через  плечо,  она
нащупала там  свои  инкрустированные  солнцезащитные  очки  и,  чуть  не
уронив, неуклюже надела их, чтобы иметь хоть какую-то защиту.
   Первая четверть игры шла агонизирующе медленно. До нее долетал кислый
запах пота, обильно орошавшего  разгоряченные  тела  мужчин,  ее  взгляд
выхватывал из общей свалки изумленные, порой безумные лица игроков;  она
слышала, как они выкрикивали непристойности, одну за другой, пока частое
повторение не лишило их всякого смысла.
   В какой-то момент она осознала, что  находится  в  этом  аду  уже  не
потому, что ей так велели, а подчиняясь собственной воле.  Ей  казалось,
если она справится с этим испытанием,  то  сумеет  одолеть  и  все  свои
внутренние комплексы и заморочки.
   Секунды тянулись, как минуты, минуты казались часами. Краем глаза она
следила за группой девиц-фанаток,  одетых  в  цвета  "Звезд",  и  бешено
аплодировала,  повинуясь  их   командам.   Она   неистово   хохотала   и
бесновалась, когда Бобби Том ловил один мяч за  другим,  хотя  потом  ей
сказали, что была всего лишь  рядовая  попытка  пробить  мощную  оборону
"Лошадей". Но чаще всего ее глаза устремлялись на Дэна Кэйлбоу Он сновал
вдоль  границы  поля  туда-сюда,  как  запертый  в   клетку   лев;   его
светло-каштановые волосы пылали. Его мощные бицепсы ходили  ходуном,  на
мускулистой шее от крика взбухали вены. Он  не  оставался  спокойным  ни
минуты. Он приседал, неистовствовал, ревел, он бил кулаком воздух. Когда
какое-то хлесткое  словечко  разозлило  его,  он  сшиб  с  себя  кепи  и
устремился на поле. Трое игроков взмыли со скамьи и с силой осадили его;
их реакция была так молниеносна, что она поняла - они не раз проделывали
это прежде, и ощутила прилив гордости за Дэна.  Эта  команда  по  закону
принадлежала  ей,  теперь  она  знала,  что  это  не  так   -   "Звезды"
принадлежали ему. Он приводил их в ужас и поражал ее. Она отдала бы все,
чтобы стать такой же бесстрашной.
   Наконец  прозвучал  свисток,  означавший  конец  первой  четверти.  К
удивлению всех, "Чикагские звезды" сыграли с "Дикими лошадьми" вничью  -
7:7.
   Бобби Том подлетел к ней с таким сияющим лицом, что она не смогла  не
улыбнуться в ответ.
   - Я надеюсь, что вы будете там, где я смогу дотянуться до вас,  когда
мы будем играть с "Боевыми конями", мисс  Сомервиль.  Вы  приносите  мне
удачу.
   - Я думаю, это ваш талант приносит  вам  удачу.  И  немалые  денежки,
добавила она про себя. Голос Дэна зазвенел от ярости:
   - Дэнтон, немедленно вернись! У нас впереди еще три периода,  или  ты
забыл об этом?
   Бобби Том подмигнул ей и торопливо ушел.

Глава 9

   Фэб  сидела  на  скамье  невдалеке  от  колеблющихся  огней  факелов,
расставленных вокруг бассейна, рассеянно наблюдая за  стайкой  хохочущих
женщин. окружавших Бобби Тома. Ни один человек из персонала  "Звезд"  не
счел  смерть  Берта  извинительной  причиной  для  отказа  от  посещения
традиционного банкета по случаю открытия сезона. Пока  шла  игра,  Аннет
Мейлз позаботилась обо всем, и усадьба Берта  расцветилась  праздничными
огнями. Фэб сменила свой вызывающий наряд на едва ли менее бросающееся в
глаза вязаное платье абрикосового цвета.
   Сегодняшний проигрыш наложил свой отпечаток на первые  часы  сборища,
но горячительные напитки делали свое дело, и  настроение  присутствующих
стало постепенно подниматься. К полуночи горы жареного мяса,  ветчины  и
варенных в крутом кипятке омаров были почти уничтожены  и  в  ход  пошли
легкие закуски. Фэб была представлена всем игрокам, их  женам,  а  также
подружкам, проникшим сюда всеми правдами  и  не  правдами.  Игроки  были
подчеркнуто вежливы с новой  хозяйкой,  но  скопление  такого  огромного
количества физически мощных людей неприятно действовало на  нее,  и  она
укрылась в тени японских роз.
   Она услышала знакомый голос и ощутила странный толчок в  сердце.  Рон
говорил ей, что воскресные вечера - каторга для тренеров, поскольку  они
по  горячим  следам  должны  заниматься  анализом  состоявшихся  матчей.
Несмотря на это, она  бессознательно  высматривала  его  среди  толпы  в
течение всего вечера.
   Находясь в тени, она следила, как он переходил от одной группы гостей
к другой. Постепенно она поняла, что он неумолимо  приближается  к  ней.
Очки в проволочной оправе резко контрастировали с его волевым  лицом,  и
этот контраст вызвал в ее душе странное ощущение, граничащее чуть ли  не
с нежностью. И все  же,  повинуясь  отработанной  годами  привычке,  она
медленно закинула ногу на ногу, когда он подошел.
   - Я никогда не видела вас в очках.
   - Контактные линзы раздражают меня после примерно четырнадцати  часов
ношения. - Он сделал глоток из банки с пивом, которую держал в руках,  и
поставил ногу на скамью рядом с ней.
   Теннесси Уильямс плакал бы кипятком, встретив его, подумала она,  меж
тем как в мозгу ее медленно текли кадры заезженной киноленты. Она видела
его в захудалой домашней библиотеке пришедшей в  упадок  плантации;  его
белая рубашка потемнела от пота в результате  короткой  схватки  с  юной
Элизабет на медной кровати  с  шишечками.  В  белоснежных  зубах  зажата
сигара  с  обрезанным  концом,  он  неторопливо  перелистывает  страницы
старинного дневника, пытаясь разобраться,  куда  его  прабабка  подевала
фамильное серебро, От него  веяло  теплом  и  покоем,  и  она  с  трудом
справилась с огромным желанием по-кошачьи потереться о его ногу.
   Взрыв громкого хохота вернул ее к реальности. Пять  женщин  столкнули
Бобби Тома в  бассейн  прямо  в  одежде.  Он  долго  не  показывался  на
поверхности воды, и она сжала зубы.
   - Мне стоит больших усилий оставаться на месте. Дэн прищелкнул языком
и убрал ногу со скамейки.
   - Расслабьтесь. Вы гораздо больше вложили денег  в  Джима  Байдерота,
чем в Бобби Тома, а Джим только что  заарканил  одну  из  дымовых  труб,
чтобы вскарабкаться по глухой стене дома.
   - Я определенно не создана для этой работы. Бобби Том,  отфыркиваясь,
появился на поверхности воды и стащил в бассейн двух  женщин.  Она  была
рада, что окна спальни Молли выходят на другую сторону.
   - Тулли рассказывал мне, что Джим  каждый  год  взбирается  на  крышу
таким образом, - сказал Дэн. - Иначе для него вечеринка не вечеринка.
   - А не мог бы он просто надеть на голову абажур, как многие другие?
   - Он горд своей оригинальностью.
   Какой-то  огромный  футболист,  развалившись  на   бетонном   бортике
бассейна, прижимал к соседствующей с  ним  скамье  визжащую  рыжеволосую
женщину. Дэн ткнул в их сторону банкой пива:
   - Вот тут-то сейчас  и  разразится  беда.  Она  встала,  чтобы  лучше
видеть, и тут же пожалела об этом.
   - Надеюсь, он не делает ей больно.
   - - Это не имеет большого значения, поскольку  она  не  является  его
женой.
   В этот момент крошечный сгусток ярости с растрепанной  гривой  Дайаны
Росс вырвался из глубин патио и подлетел к Уэбстеру Гриру, закаленному в
боях игроку, профессионалу до мозга костей, весом 294 фунта.
   Дэн прищелкнул языком:
   - Наблюдайте и учитесь, Фэб.
   Сгусток ярости прокричал, уверенно балансируя  на  паре  каблучков  в
виде острых стилетов:
   - Уэбстер Грир, немедленно отпусти эту  девицу,  иначе  твоя  задница
позеленеет, как трава.
   - Ой, дорогая! - Он уронил рыжеволосую на шезлонг.
   - Нечего тут дорожить меня, - прокричал сгусток ярости. - Я вижу,  ты
хочешь ночевать в подвале, обнимая свои  дурацкие  кегли,  так  мне  это
только на руку, поскольку, будь уверен,  отныне  со  мной  ты  спать  не
будешь.
   - Ой, дорогая...
   - И не вздумай приходить ко мне и плакаться у  меня  на  плече  после
того, как я поволоку твою задницу в суд и отсужу последний цент с твоего
счета.
   - Крайстол, дорогая, я просто пошутил.
   - Он пошутил! Я тебе покажу, как шутить. - Сжав кулачок, она изо всех
сил ткнула мужчину в живот. Он нахмурился:
   - Успокойся, дорогая, ну зачем тебе понадобилось  опять  делать  это?
Прошлый раз у тебя долго болела рука.
   Было очевидно, что Крайстол сильно ушибла руку, но  это  не  помешало
работе ее язычка:
   - Нечего тут заботиться о моей руке. Побеспокойся лучше о собственной
заднице. Я еще не вполне уверена, позволю ли  я  тебе  когда-либо  вновь
увидеть наших детей!
   - Успокойся, дорогая, пойдем положим лед на руку.
   - Иди приложи лучше лед к своему огарку.
   Драматически встряхнув волосами,  она  величественно  отвернулась  от
него и направилась прямо к Дэну и Фэб.
   Фэб не была уверена, нуждается  ли  она  в  обществе  этой  крошечной
мегеры, но Дэн не выглядел несчастным от перспективы общения с ней.
   Как только женщина подошла к ним, он вложил в ее поврежденную ладошку
банку с пивом.
   - Она все еще холодная, Крис. Возможно, удастся избежать опухоли.
   - Благодарю.
   - Тебе надо бы прекратить  бить  его,  дорогая.  Ты  можешь  серьезно
повредить кисть.
   - Тогда пусть он прекратит выводить меня из себя, - возразила она.
   - Скорее всего эта девица сама липла к нему весь вечер. Ты же  знаешь
Уэбстера - он не из тех, кто любит ухлестывать за женщинами.
   - Все это потому, что я знаю, как держать его в рамках.  Ее  тон  был
так самодоволен, что Фэб не  удержалась  от  смеха.  Вместо  того  чтобы
оскорбиться, Крайстол улыбнулась ей в ответ:
   - Никогда не позволяйте мужчине брать верх, если  хотите,  чтобы  ваш
брак был счастливым.
   - Я это запомню.
   Дэн покачал головой, затем повернулся к Фэб:
   - А ведь и правда, Уэбстер и Крайстол - самая счастливая  супружеская
пара в нашей команде.
   - Думаю, мне лучше пойти  успокоить  его,  прежде  чем  он  затеет  с
кем-нибудь  драку,  -  сказала  Крайстол,  перекатывая  банку  в   своей
поврежденной руке. - Не возражаешь, если я возьму  это  с  собой  вместо
примочки?
   - Ради Бога, Крис.
   Она улыбнулась Фэб, затем  привстала  на  цыпочки,  чтобы  поцеловать
Дэна.
   - Спасибо, дружище. Как-нибудь задержись у  моего  дома,  я  подогрею
тебе гамбургер.
   - Непременно.
   Проводив Крайстол взглядом, Дэн опустился на скамью. Фэб села рядом с
ним, стараясь держаться на расстоянии.
   - Вы давно знаете Крайстол?
   - Уэбстер и я играли в одной команде ближе к  концу  моей  спортивной
карьеры, мы были очень большими друзьями. Они недолюбливали  мою  бывшую
жену, хотя отдавали должное ее политической хватке. Край-стол  частенько
забегала ко мне с молоком и печеньем, когда мы расходились. Но с тех пор
как я вошел в команду "Звезд", мы стали редко встречаться.
   - Почему так?
   - Теперь я тренер Уэбстера.
   - Какое это имеет значение?
   - Список близких людей тренера должен быть ограничен,  каждый  должен
заниматься своим непосредственным делом.
   - Странный способ поддерживать дружбу.
   - Так повелось издавна. Все относятся к этому с пониманием.
   Скамья, на которой они сидели, стояла на открытом месте, тем не менее
на нее падала довольно густая  тень,  делая  их  прибежище  обособленным
островком, и у Фэб от его близости по коже  шли  мурашки.  Глядя  сквозь
изломы живой изгороди, она увидела, как какая-то женщина сорвала с груди
верх купальника-бикини. Сопровождавшие это действие улюлюканье  и  визги
почему-то не очень раздражали ее сейчас, она только надеялась,  что  эти
возгласы не разбудят Молли.
   - Вечеринка становится слегка неуправляемой.
   -  Не  совсем  так.  Все  ведут  себя  наилучшим  образом,  поскольку
надзиратели все еще здесь.
   - Кто здесь надзиратели?
   - Вы и я. Мальчики не позволят ничего лишнего в присутствии владелицы
команды и главного тренера, особенно с учетом  того,  что  мы  проиграли
сегодня. Они потом наверстают свое. Я помню, подобные праздники в первые
годы моей карьеры продолжались до вторника.
   - В ваших словах звучит ностальгия.
   - Мне есть что вспомнить.
   - Падаешь одетым в бассейн и глазеешь на содержимое мокрых футболок?
   - Только не говорите мне, что вы имеете что-нибудь  против  футболок.
Это наиболее  близкая  футболисту  форма  одежды,  в  которой  он  может
появиться на любом культурном мероприятии.
   Она рассмеялась. Но смех ее быстро угас. Она заметила, как он смотрит
на нее. Глаза его цвета морской волны казались спокойными,  хотя  в  них
едва заметно распалась  некая  электрическая  искорка,  которой  там  не
должно было быть. Она перепугалась до дрожи Опустив голову, она  сделала
большой глоток вина.
   Он мягко произнес:
   - Для кой-кого, кто постоянно флиртует со всяким, кто носит брюки, вы
слишком нервничаете в моем присутствии.
   - Я нисколько не нервничаю!
   - Дорогая моя, вы лжете. Я как дважды два заставляю вас нервничать.
   Несмотря на освежающий глоток вина, во рту у  нее  пересохло.  Она  с
усилием усмехнулась:
   - Это лишь в ваших мечтах,  мой  милый!  -  и,  наклонившись  к  нему
достаточно  близко,  чтобы  вдохнуть  запах  его  лосьона,  прибавила  с
хрипотцой:
   - Я пожираю таких, как вы, на завтрак,  заедая  это  ленчем  из  пяти
блюд.
   Он коротко хохотнул:
   - Черт побери, Фэб, жаль, что мы мало ладим  между  собой,  иначе  мы
могли бы прекрасно проводить время.
   Она улыбнулась, потом попыталась отпустить на этот счет  какую-нибудь
шуточку, но поняла, что ничего не может придумать. В ее мозгу заскрипели
пружины медной кровати, только на сей раз на ней лежала она сама  вместо
юной  Элизабет.  Она  вообразила  его  на  фоне  мельничного  колеса   в
расстегнутой до пояса рубахе.
   - Проклятие! - Ругательство было  мягким,  но  она  поняла,  что  оно
сорвалось с губ реального человека.
   Когда он заглянул ей в глаза, она почувствовала, что тело  ее  словно
омыли прохладной освежающей росой. Ощущение было таким сильным,  что  ей
захотелось бежать от него и в то же время - навечно остаться с ним.  Она
была охвачена желанием прикоснуться губами к его губам. А почему бы нет?
Он считает ее пожирательницей мужчин. У него ведь не было случая узнать,
как несвойственны ей такие  поступки.  А  если  так,  почему  бы  ей  не
воспользоваться, хотя бы раз, таким шансом?
   - Вот где вы прячетесь, Фэб!
   Фэб  повернула  голову  и  увидела  Рона.  Она  коротко,   прерывисто
вздохнула.
   Поскольку Рон был вновь восстановлен в  своей  должности,  он  и  Дэн
сохраняли между собой почтительную дистанцию, а посему в  их  отношениях
не происходило  никаких  срывов.  Она  надеялась,  что  такое  положение
останется неизменным.
   Рон вежливо кивнул Дэну, затем обратился к Фэб:
   - Я вскоре собираюсь отправиться  домой.  Мой  заместитель  обо  всем
позаботится.
   Дэн бросил взгляд на часы и встал.
   - Мне тоже, пожалуй, пора. Рон, ты,  случайно,  не  знаешь,  где  тут
может болтаться Пол?
   - Я его не видел.
   -  Проклятие.  Он  должен  привезти  пленку,  которую  я   хотел   бы
просмотреть перед сном. Рон улыбнулся Фэб:
   - Дэн известен тем, что довольствуется  четырьмя  часами  сна.  Он  -
настоящая ломовая лошадь.
   Соприкосновение с Дэном  потрясло  Фэб.  Она  чувствовала  себя  так,
словно слишком много  приоткрыла  ему  из  того,  чего  никому  доверять
нельзя. Встав со скамьи, она картинным жестом поправила прическу.
   - Приятно сознавать, что твои деньги расходуются не зря.
   - Вы хотите, чтобы я приказал ему доставить эту пленку к вам домой? -
спросил Рон.
   - Нет. Не беспокойся. Но скажи ему, чтобы он был в моем офисе  завтра
к семи утра. Я хочу взглянуть на нее, прежде чем встречусь с ребятами. -
Он повернулся к Фэб:
   - Мне нужно позвонить. Есть ли в  доме  телефон,  которым  я  мог  бы
воспользоваться?
   Его спокойный деловой тон поразил Фэб. Этот ли человек  минуту  назад
так  волновал  ее  чувства.  Ей  захотелось  уколоть  его,  она  холодно
улыбнулась и безразличным тоном произнесла:
   - Неужели в той развороченной куче железа,  которую  вы  водите,  нет
телефона?
   - Существуют два места, где я не хочу иметь телефон: моя машина и моя
спальня.
   Он выиграл этот раунд, и она попыталась сравнять счет, ленивым жестом
показав ему на дверь в правом крыле здания:
   - Один аппарат находится в гостиной, это самый ближайший отсюда.
   - Благодарю, малыш.
   Как только он зашагал прочь, Рон  нахмурился,  укоризненно  глядя  на
нее:
   - Вам не следует так говорить с ним. Владелец команды...
   - Как еще я могла обрезать его? - отпарировала она. - И потом,  я  не
желаю выслушивать, как поступил бы на моем месте Эл Дэвис или Эдди де..,
как его там.
   - Эдвард де  Бартоло-младший,  -  спокойно  сказал  Рон.  -  Владелец
"Сорока девяти" из Сан-Франциско.
   - Это не тот, который  одаривает  своих  игроков  и  их  жен  щедрыми
подарками?
   - Он  самый.  Путешествия  на  Гавайи,  крупные  сертификаты  Ноймана
Маркуса...
   - Он мне противен до глубины души. Рон погладил ее руку:
   - Это все срабатывает в будущем, Фэб. До завтра. Когда он оставил  ее
одну, она направилась к дому. В голове ее толклись сумрачные  мысли.  Из
всех мужчин, которые прошли через ее жизнь, - почему именно этот привлек
ее? Какая ирония судьбы - она увлеклась таким  мужчиной,  каких  боялась
больше всего: огромным, физически сильным человеком. Человеком, который,
напомнила она себе, еще опаснее других, ибо обладает острым  умом  и  не
менее отточенным чувством юмора.
   Почему он ушел так быстро? Здесь, в Чикаго, Фэб чувствовала себя так,
словно ее телепортировали в экзотическую страну, языка  которой  она  не
знает, не понимает обычаев,  и  сегодняшний  короткий  контакт  с  Дэном
только усиливал это впечатление. Она была в замешательстве и знала  лишь
одно: если бы Ронни не вмешался в их разговор, произошло  бы  что-нибудь
необычное.

***

   Молли подтянула колени и  подоткнула  под  них  свою  длинную  ночную
рубашку. Она сидела, свернувшись клубочком на подоконнике пещерообразной
гостиной, глядя сквозь стекло на веселящихся  гостей.  Домоправительница
Пэг отправила ее спать еще час назад, но  шум  не  давал  ей  уснуть.  И
потом, она сильно волновалась по поводу будущей среды, когда ей придется
приступить к занятиям в государственной средней  школе,  где  все  дети,
конечно же, будут относиться к ней с ненавистью.
   Что-то холодное и мокрое коснулось ее голой ноги.
   - Привет, Пу.
   Как только она наклонилась, чтобы погладить мягкий  хохолок  собачки,
Пу встала на задние  лапы  и  положила  свои  передние  лапки  на  бедро
девочки.
   Молли втащила собачку на подоконник и, наклонив голову, стала шепотом
разговаривать с ней:
   - Ты хорошая девочка, не так ли, Пу? Хорошая, милая собачья  девочка.
Ты любишь Молли? Молли любит тебя, собачья девчонка.
   Темные пряди ее волос смешались с  белой  шерсткой  Пу.  Когда  Молли
прижалась щекой к шелковистой мягкости  ее  хохолка,  Пу  лизнула  ее  в
подбородок. Молли так  давно  не  целовали,  что  ей  захотелось,  чтобы
собачка лизнула ее еще раз.
   Дверь отворилась. В гостиную вошел огромный  мужчина,  и  она  быстро
столкнула Пу на пол. В помещении царил  полумрак,  и  мужчина  не  видел
Молли. Он подошел к телефону, стоящему на столе возле дивана. Прежде чем
он набрал номер, Пу ринулась к нему с приветствиями.
   - Черт, пошла вон!
   Чтобы избежать какой-либо неловкости,  Молли  вежливо  откашлялась  и
выбралась из своего убежища.
   - Она вас не укусит.
   Мужчина положил трубку на место и оглядел ее.  Она  заметила,  что  у
него приятная улыбка.
   - Вы в этом уверены? Она, кажется, очень невзлюбила меня.
   - Ее зовут Пу.
   - Дело в том, что мы с ней уже встречались, но я не помню,  чтобы  мы
были представлены друг другу. Он подошел к ней:
   - Меня зовут Дэн Кэйлбоу.
   - Как поживаете? Я - Молли Сомервиль. - Девочка протянула свою  руку,
и он серьезно пожал ее.
   - Приветствую вас, миз Молли. Вы, должно быть, сестра Фэб.
   - Я сводная сестра Фэб, - подчеркнула она. - У нас разные  матери,  и
мы совершенно не похожи друг на друга.
   - Я это вижу. Вы что-то слегка припозднились сегодня, не так ли?
   - Я не могла уснуть.
   - Да, очень шумно.  Вы  когда-нибудь  встречались  с  игроками  и  их
семьями?
   - Фэб не позволила бы мне. - Она не  знала,  почему  у  нее  возникло
желание солгать, просто ей не хотелось признаваться ему,  что  она  сама
отказалась выйти из дома.
   - Почему?
   - Она очень строгая. Кроме того,  я  не  в  восторге  от  приемов.  Я
предпочитаю уединение. Я хочу стать писательницей, когда вырасту.
   - Неужели?
   - Сейчас я читаю Достоевского.
   - Не может быть.
   Она  исчерпала  тему  беседы  и  лихорадочно  искала  предлог,  чтобы
подольше удержать его внимание.
   - Вряд ли там будут изучать Достоевского -  в  моей  новой  школе.  Я
приступаю к занятиям в ней в среду. Это обычная  государственная  школа.
Туда и мальчики ходят.
   - Вы никогда не учились в одной школе с мальчиками?
   - Нет.
   - Хорошенькая девушка вроде вас  везде  будет  прекрасно  чувствовать
себя.
   - Благодарю вас, но мне прекрасно известно, что в действительности  я
совсем не хорошенькая. Не то что Фэб.
   - Конечно, вы не такая хорошенькая, как Фэб Вы красивы  по-своему.  В
этом  и  состоит  прелесть  женщин.  Каждая   имеет   свои   собственные
особенности.
   Он назвал ее женщиной! Она отложила этот умопомрачительный комплимент
на потом, чтобы посмаковать  его  в  одиночестве  -  Благодарю  за  вашу
доброту, но я знаю свои возможности.
   - Я достаточно компетентный эксперт по женской части, миз Молли.  Вам
следовало бы прислушаться ко мне. Ей очень хотелось верить ему,  но  она
не смела.
   - Вы футболист, мистер Кэйлбоу?
   - Я был им, но теперь я главный тренер "Звезд".
   - Боюсь, что я абсолютно ничего не знаю о футболе.
   - Похоже, это у вас семейное по женской линии. - Он скрестил руки  на
груди. - Ваша сестра водила вас сегодня на игру?
   - Нет.
   - Какой стыд. Ей следовало бы сделать это. Она заметила неодобрение в
его голосе, и ей подумалось, что ему тоже может не  нравиться  Фэб.  Она
попыталась разведать брод.
   - Моя сводная сестра не хочет возиться со  мной.  Меня  ей  навязали,
поскольку мои родители умерли, но в действительности я ей не нужна. - По
крайней мере это-то хоть была правда. Она теперь владела  его  вниманием
целиком,  и,  поскольку  ей  не  хотелось  терять  его,  она   принялась
изобретать. - Она не позволила мне вернуться назад в мою старую школу  и
прячет письма, которые мне приходят от подруг.
   - Для чего она все это делает? Активно работающее  воображение  Молли
одержало верх:
   - Вспышка жестокости, возможно. Знаете ли, некоторые люди рождаются с
этим. Она никогда не позволяет мне выходить из дома, и, если  ей  что-то
не нравится в том, что я делаю, она  сажает  меня  на  хлеб  и  воду.  -
Вдохновение несло ее. - А иногда она шлепает меня.
   - Что?
   Она испугалась, что хватила через край, поэтому быстро добавила.
   - Но это не больно.
   -  Трудно  представить  себе,  что  ваша  сестра  поступает  подобным
образом.
   Ей не хотелось, чтобы он защищал Фэб.
   -  Вы  темпераментный  мужчина,  поэтому   ее   внешность   оказывает
воздействие на ваше суждение. Он издал странный щелкающий звук:
   -  Не  желаете  ли  объяснить,  что  все  это  означает?  Ее  совесть
приказывала ей ничего больше не говорить, но он был таким приятным и  ей
так хотелось понравиться ему.
   - Она совсем иначе ведет себя с мужчинами, чем со мной. Она похожа на
Ребекку, первую миссис де Винтер.  Мужчины  обожали  ее,  но  она  очень
подлая внутри Ей опять  подумалось,  что  она  заходит  слишком  далеко,
поэтому она попыталась разбавить бочку дегтя ложкой простой воды.
   - Не то чтобы она совсем  уж  была  подлой,  конечно.  Просто  слегка
взбалмошна. Он потер подбородок.
   - Вот что я вам скажу, миз Молли.  "Звезды"  являются  частью  вашего
семейного наследования, и вам необходимо узнать кое-что о  команде.  Как
насчет того, чтобы я уговорил Фэб привести вас на тренировку  как-нибудь
после занятий в школе на следующей  неделе?  Вы  сможете  встретиться  с
игроками и немного разобраться в самой игре.
   - Вы это сделаете?
   - Конечно.
   Она почувствовала прилив благодарности, совсем рассеявший ее  смутное
чувство вины.
   - Благодарю вас. Мне бы этого  очень  хотелось.  В  этот  момент  Пэг
просунула голову в дверь и выругала Молли за то, что она все  еще  не  в
постели. Молли сказала Дэну до свидания  и  вернулась  в  свою  комнату.
Когда Пэг вышла, она вытащила мистера Брауна из его укромного  уголка  и
зарылась с ним в одеяло, несмотря на то что была уже  слишком  взрослой,
чтобы спать в обнимку с игрушками.
   Засыпая, она услышала легкое поскребывание в  дверь  и  улыбнулась  в
подушку. Она не станет открывать дверь, потому что не хочет,  чтобы  Фэб
обнаружила, что она пускает Пу в свою спальню. Но все  равно  это  очень
приятно, когда ты кому-нибудь нужен.

Глава 10

   Фэб то и дело бросала взгляд на видеопленку, лежавшую рядом с ней  на
сиденье автомобиля, и умом понимала, что явиться  без  предупреждения  в
дом Дэна Кэйлбоу есть величайшая глупость с ее стороны. Но  вместо  того
чтобы развернуть "кадиллак" и вернуться домой, она  разглядывала  сквозь
ослепительный блеск фар обочину дороги, чтобы не  пропустить  деревянный
почтовый ящик, о котором ей говорила Крайстол Грир. Она обдумывала,  что
скажет, когда увидит его.
   Она небрежно скажет, что Пол появился с пленкой  вскоре  после  того,
как он покинул вечеринку. Ей было известно, что  Дэн  хотел  просмотреть
пленку перед сном, и она решила забросить ее  ему,  поскольку  эта  ночь
просто  великолепна  для  автомобильных  прогулок.   Нет-нет,   никакого
беспокойства, помилуйте, что вы...
   Она нахмурилась. Был  час  ночи,  поэтому  ей,  пожалуй,  не  следует
говорить о прелести ночи. Возможно, она просто скажет, что спать  ей  не
хотелось и она почувствовала желание сесть за руль, чтобы расслабиться.
   На самом деле ей вновь хотелось увидеть его,  пока  она  не  потеряла
присутствия  духа.  Она  была  до  глубины  души   потрясена   движением
собственных чувств и возникшим в ней непреодолимым  желанием  поцеловать
его. Сейчас ей необходимо встретиться с ним наедине,  где  их  никто  не
сможет прервать, и понять, что означает все это.
   Она могла бы привести миллион причин, по которым ей не  следовало  бы
совсем обращать на него внимания, но ни одна из этих причин не объясняла
того смятения чувств, которое он в  ней  вызывал,  того  восхитительного
ощущения пробуждения и возвращения к жизни.  Это  ощущение  одновременно
было и живительным, и ужасающим. Он не делал секрета из  того,  что  она
ему не по душе, но в то же время она ощущала, что его влечет к ней.
   Без видимой причины она почувствовала, что на глаза ей наворачиваются
слезы. Кто она теперь? Круглая дура или  у  нее  действительно  появился
шанс обрести утраченную женственность?
   Фары выхватили из темноты деревянный почтовый ящик, и она моргнула от
неожиданности. На ящике не было имени, но номер был  правильный,  и  она
притормозила, свернув на покрытую гравием проселочную дорогу. Ночь  была
облачной; пробивавшийся сквозь облака лунный свет  едва  освещал  старую
рощу.  Она  миновала  небольшой  деревянный  мост  и   некоторое   время
поднималась по склону, прежде чем увидела огни.
   Заросший плющом фермерский дом был совсем не похож  на  расхристанный
холостяцкий притон, каким она его себе воображала. Сложенный из дерева и
камня, он имел три трубы и вытянутое в одну сторону крыло. К  старинному
крыльцу  главного  входа  вели  ступени,  огражденные  витыми  перилами.
Гостеприимный свет выбивался из окон фасада, и  она  обратила  внимание,
что ставни и парадная дверь были выкрашены в  одинаковый  жемчужно-серый
цвет.
   Шины  прошуршали  по  гравию,  она  подкатила  к  дому  и   выключила
зажигание. Внезапно фонарь над крыльцом погас, а затем погас  и  свет  в
доме. Она заколебалась. Должно быть,  она  застала  его  как  раз  в  то
мгновение, когда он отправился спать. Однако еще не спит!
   Подхватив видеопленку с сиденья, она открыла дверцу машины  и  вышла.
Вдалеке в роще ухнул филин; этот жуткий звук заставил  ее  почувствовать
себя еще более  неловко.  Осторожно  пробираясь  к  крыльцу,  она  почти
жалела, что решилась приехать.
   Положив руку на перила, она робко поднялась по каменным  ступеням.  В
кромешной темноте даже стрекотание ночных насекомых звучало  зловеще,  а
не миролюбиво, и было подобно шороху крыльев в доме с привидениями.  Она
пыталась  нащупать   кнопку   звонка,   но   обнаружила   лишь   тяжелый
металлический молоток. Она отвела его, затем  опустила  и  отступила  на
шаг, когда дверь глухо загудела.
   Проходили секунды,  но  никто  не  реагировал  на  стук.  С  растущим
беспокойством она ударила еще раз, затем пожалела, что сделала это,  так
как вдруг осознала, что совершает ужасную ошибку.  Ей  стало  неимоверно
стыдно. У нее  не  было  никакой  возможности  правильно  объяснить  ему
причины своего ночного визита. Что  он  подумает  о  ней?  Она  медленно
повернулась, чтобы тихо ускользнуть и...
   Она задохнулась, когда чья-то рука зажала  ей  рот.  Прежде  чем  она
сумела понять, что с ней происходит, другая  рука  обхватила  ее  вокруг
талии. Вся кровь отхлынула от головы Фэб, ноги ее подкосились, когда она
обнаружила, что крепко схвачена.
   Зловещий голос прошептал ей на ухо:
   - Я забираю тебя в леса.
   Она была парализована страхом. Она  пыталась  кричать,  но  не  могла
произнести ни звука. Все происходило точно так же, как в ту ночь,  когда
ей только-только исполнилось восемнадцать. Ноги ее оторвались от  земли,
и кто-то огромный сбежал вместе с ней по  ступеням  крыльца  так  резво,
словно она ничего не весила. Темнота и ужас  душили  Фэб.  Кто-то  молча
тащил ее к старой роще, а потом на секунду остановился, прижав свой  рот
к ее уху.
   - Дерись со мной,  -  шепнул  он.  -  Сильно  дерись,  словно  ничего
хорошего тебя там не ждет.
   Звук знакомого голоса, чуть растягивающего концы слов, проник в глубь
ее сознания, и она поняла, что в плену ее держит Дэн! В голове у нее все
перемешалось. Это  произошло  опять!  Она  обратила  внимание  на  него,
флиртовала с ним, а теперь он собирается изнасиловать ее! Ее скованность
прошла. Она не могла позволить этому произойти во второй раз.
   Она принялась отчаянно бороться за свою свободу,  брыкаясь  и  норовя
ударить его локтями, но он был сильный, гораздо сильнее ее,  он  обладал
стальной мускулатурой, наработанной годами физических упражнений. Он нес
ее в лес так легко,  словно  она  весила  легче  перышка.  Она  пыталась
кричать, но его огромная рука крепко сжимала ее губы.
   - Это  прекрасно.  Ты  устроила  настоящую  бойню,  моя  дорогая.  Ты
заставляешь меня пошевеливаться.
   Она энергично сопротивлялась и пыталась укусить его ладонь, но у  нее
ничего не вышло, В призрачном свете луны она  смутно  различила  впереди
круглое деревянное строение; когда он подтащил ее  ближе,  она  увидела,
что это большая беседка.
   - Я собираюсь наподдавать тебе для твоей же пользы, - прошептал он. -
Уверен,  тебе  это  понравится.  Отлуплю  тебя   так,   как   ты   этого
заслуживаешь.
   Он внес ее сквозь арочный проем в пространство, ограниченное  увитыми
плющом решетчатыми стенками. Его дыхание даже не участилось.
   - Ты - беззащитна. Я сделаю с тобой все, что захочу, и  ты  никак  не
сможешь остановить меня.
   Он повалил ее в темноту, и ужас охватил ее с новой  силой.  Продолжая
зажимать ей рот, он просунул другую руку  ей  под  юбку  и  добрался  до
резинки на ее трусиках.
   - Сначала я собираюсь содрать это.
   Ужасные булькающие звуки вырвались из глубины ее  горла,  заглушенные
его огромной ладонью. Она  не  хотела  этого.  Пожалуйста.  Господи,  не
допусти, чтобы это снова произошло с ней.  Она  опять  услышала  тягучий
шепот над ухом:
   - Может быть, мне начать прямо отсюда? Ты этого от меня хочешь?
   Он отнял руку от ее лица и ухватил  в  кулак  лиф  ее  платья.  Одним
движением он разорвал его.
   Дикий  крик,  сорвавшийся  с  ее  губ,   заставил   его   застыть   в
неподвижности. Рука, сжимавшая ее грудь, оледенела.
   - Вэл?
   Он ощупал ее грудь. Все его тело явственно  напряглось.  А  затем  он
отскочил от нее, словно от гигантского паука.
   Она  разразилась  рыданиями.  Янтарный  свет  масляного   светильника
внезапно  затопил  маленькое  помещение,  выхватив  из  темноты  садовую
мебель, циновку и его напряженное лицо.
   - Фэб! Господи... Господи! Фэб, простите меня. Я.., я  не  знал,  что
это вы. Я... Должна была приехать Вэл...
   Ее зубы стучали, и все тело сотрясалось, охваченное  крупной  дрожью.
Там, где он рванул ее платье, лиф свисал, обнажая грудь. Она вцепилась в
разорванную ткань обеими руками и молча пятилась от  него.  Из  глаз  ее
градом катились слезы.
   - Фэб... - Он бросился к ней.
   Она отпрянула назад, еще крепче стиснув побелевшие кулачки.
   - Не притрагивайтесь ко мне!
   Он замер и отступил к стене с поднятыми руками.
   - Я не собираюсь обижать вас. Я хочу объяснить вам все. Это ошибка, я
не знал, что это вы. Я... Я думал, что это моя бывшая жена.  Она  должна
была встретиться здесь со мной.
   - Разве мне от этого легче? - Ее зубы стучали  не  переставая,  грудь
сдавил спазм, когда она попыталась сделать глотательное движение.
   Он сделал еще один шаг, и снова она отпрянула от него. Он  застыл  на
месте.
   - Вы не поймете ничего без...
   - Вы ублюдок! Вы - развратный ублюдок!
   - Дэн!
   Фэб замерла. Неужели она слышит женский  голос?  Или  это  ей  только
кажется?
   - Дэн! Где ты?
   Жуткое облегчение разлилось по всему ее телу, когда она осознала, что
они больше не одни. Затем она заметила выражение тревоги в его глазах  и
увидела, как он прижимает палец к губам, умоляя ее о молчании.
   - Сюда! - закричала она. - Сюда!
   Он опустил голову:
   - Дерьмо.
   - Дэн? - стройная, привлекательная женщина в простом сатиновом платье
вошла в беседку. - Я слышала...
   Она умолкла, когда увидела Фэб. Ее взгляд устремился на Дэна:
   - Что здесь происходит?
   - То, что мы здесь имеем, - с  несчастным  видом  пробормотал  он,  -
несчастный случай ошибочной идентификации.
   Женщина взглянула на разорванное платье Фэб и ее спутанные волосы. Ее
глаза расширились:
   - О Бог мой...
   Ужас, объявший Фэб, понемногу улегся, она кое-как  стала  соображать,
что произошло нечто такое, чего она совсем не понимает.
   - Было темно, - говорил между тем Дэн, обращаясь к вошедшей  женщине,
- я подумал, что она - это ты. Женщина прижала кончики пальцев к вискам:
   - Она в своем уме?
   - В своем, черт побери. Просто напугана  до  смерти!  Неужели  ты  не
видишь, что я с ней сотворил?
   Голос  женщины  зазвучал  холодно  и  по-деловому,  и  Фэб  мгновенно
возненавидела ее.
   - Как ее зовут?
   - Фэб Сомервиль, - ответил он, очевидно,  сообразив,  что  она  не  в
состоянии отвечать самостоятельно.
   - Хозяйка "Звезд"?
   - Она самая. - Он  повернулся  к  Фэб  и,  мягко  выговаривая  слова,
сказал:
   - Это Вэлери Кэйлбоу. Моя бывшая жена. Она к тому же  член  конгресса
Соединенных Штатов, но, несмотря на это, вы можете ей  доверять.  Вэлери
сейчас объяснит вам, что я не собирался оскорбить  вас,  и  она  сообщит
вам, во что вы, собственно, вляпались.
   Вэлери обескураженно нахмурилась:
   - Дэн, я едва ли могу...
   - Выполняй! - рявкнул он. - Она не  в  том  состоянии  сейчас,  чтобы
выслушивать меня.
   - Мисс Сомервиль, хотя Дэн и я разведены, мы все еще продолжаем  наши
интимные отношения. Мы оба - очень изобретательные любовники, и...
   - Говори о себе, Вэл. Я был  бы  счастлив,  просто  лежа  на  обычной
двуспальной кровати под каким-нибудь пейзажем.
   - Ты меня обвиняешь в том, что произошло?
   - Нет, - вздохнул он. - Это моя вина. У вас обеих светлые волосы, обе
вы примерно одного роста. Было темно.
   - Дэн и  я  договорились  встретиться  здесь  сегодня.  Мне  пришлось
присутствовать на официальном приеме,  поэтому  я  немного  опоздала.  К
несчастью, мисс Сомервиль, он принял вас за меня.
   Медленно до Фэб стало доходить, что произошло на самом  деле.  Она  с
изумлением подняла глаза на эту поразительную женщину:
   - Вы хотите сказать, что вам нравится, когда  он  обращается  с  вами
подобным образом?
   Вэлери старалась не встречаться с ней глазами.
   - Боюсь, что мне надо  идти.  Приношу  извинения  за  пережитые  вами
страхи. Я лишь льщу себя надеждой, что вы понимаете, как  деликатна  эта
тема. Как избранное официальное лицо, я окажусь в  очень  неудобной  для
меня позиции, если все это выйдет наружу.
   - Ради Бога, Вэл...
   Она резко остановила его:
   -  Заткнись,  Дэн.  Это  происшествие  может  положить   конец   моей
политической  карьере.  Я  хочу  гарантий,  что  она  никому  ничего  не
расскажет.
   - Кому я могу рассказать? - беспомощно спросила Фэб. - В любом случае
никто не поверит мне.
   - Прошу извинить. - Вэлери  холодно  кивнула  ей  и  быстро  покинула
помещение.
   Фэб не желала оставаться с ним наедине, к  ней  немедленно  вернулись
прежние  страхи,  ее  угнетало  его  огромное  тело,  она  боялась   его
гипертрофированной мускулатуры и не сводила глаз с его рук.  Придерживая
разорванные куски ткани, она  начала  продвигаться  к  оплетенной  диким
виноградом арке,  за  которой  простиралось  темное  пространство,  едва
освещаемое луной.
   - Пожалуйста, присядьте, - мягко обратился он к ней, - я обещаю,  что
не подойду к вам ближе, но нам надо поговорить.
   - Для вас обоих это просто игра, не  так  ли?  -  прошептала  она.  -
Таким, выходит, образом вы достигаете своих оргазмов?
   - Да.
   - Для меня это не было игрой.
   - Я понимаю. Простите.
   - Как вы можете вытворять нечто подобное?
   - Это то, что ей нравится.
   - Но почему?
   - Она сильная женщина. Волевая.  Иногда  она  устает  от  постоянного
контроля над собой.
   - Она просто больна, и вы вместе с ней тоже!
   - Не надо осуждать, Фэб. Она не больна, и до сегодняшнего вечера все,
что происходило между нами обоими, никого другого не касалось.
   Она вновь задрожала.
   - Вы собирались.., страшно подумать, что бы произошло, если бы вы  не
прекратили.
   - Так или иначе, я бы остановился. В ту минуту, как я нащупал ваши...
- Он откашлялся. - Вэлери более плоскогрудая, чем вы.
   Ее ноги отказывались служить ей, и она упала в ближайшее  кресло.  Он
осторожно подошел к ней, словно боялся, что она вновь закричит.
   - Как вы сюда попали?
   Она вздохнула, преодолевая дрожь.
   - Пол приехал сразу же после вашего ухода с вечеринки Я... Я привезла
вам видеопленку, которую вы хотели... - Она беспомощно взмахнула  рукой,
потому что поняла, что потеряла ее.
   - Но я сказал Рональду, что нет особой нужды ее присылать.
   - Я думала... У не хотела спать,  и...  Не  важно,  это  просто  была
глупая мысль.
   - Ловлю вас на слове.
   - Я пойду. - Она оперлась на ручки кресла, пытаясь встать, и  это  ей
удалось.
   - Вам необходимо пять минут посидеть спокойно, чтобы прийти  в  себя,
прежде чем вы сядете за руль. Вот что я вам скажу. Я  ничего  не  ел  на
вечеринке и очень голоден. Позвольте мне сделать для нас  сандвичи.  Как
насчет этого?
   Была некая мальчишеская непосредственность в его желании  сделать  ей
приятное, и это несколько приглушило ее страхи, но он был так огромен  и
так силен, что она не могла смотреть на него без дрожи.
   - Мне лучше уехать.
   - Вы боитесь оставаться со мной наедине, не так ли?
   - Я просто устала, вот и все.
   - Вы напуганы.
   - Я была совершенно беззащитна. Вы сильный человек. Вы  представления
не имеете, на что это похоже.
   - Да, действительно. Но теперь с этим покончено. Я не обижу  вас.  Вы
знаете это, не так ли?
   Она медленно кивнула. Она была уверена в этом, но  ей  все  еще  было
трудно расслабиться.
   Он улыбнулся ей:
   - Я понимаю, почему  вы  так  сильно  хотите  домой.  Вы  собираетесь
разбудить вашу маленькую сестренку, чтобы как следует отшлепать ее.
   Сбитая с толку, она уставилась на него:
   - О чем вы говорите?
   - Миз Молли и я имели весьма интересную беседу сегодня вечером, но  я
не расскажу вам о ней, если вы не позволите мне  что-нибудь  приготовить
для вас.
   Она заметила искорку  вызова  в  его  глазах.  Теперь  он  опять  был
тренером, проверявшим ее мужество точно так же, как он тестировал  своих
игроков. Она знала, что он не собирается причинить  ей  вред.  Если  она
сейчас убежит от него, остановится ли она когда-нибудь на этом пути?
   - Хорошо. Приготовьте что-нибудь легкое.
   Было трудно идти в темноте по незнакомой тропинке. Она  раз  или  два
споткнулась, но он так и не подал ей руки Неужели он понимает,  что  она
хлопнется в обморок, если он притронется к ней?
   Пока они шли, он пытался успокоить ее, рассказывая о своем доме.
   - Я купил это хозяйство в прошлом году и  подновил  его.  Здесь  есть
роща и конюшня, где можно держать пару лошадей, если очень захочется. По
краю участка у меня растут деревья, которым более ста лет.
   Они подошли к  крыльцу.  Он  наклонился,  чтобы  поднять  лежащую  на
ступенях кассету, затем открыл дверь и щелкнул выключателем, прежде  чем
предложить ей войти. В прихожей она увидела лестницу, ведущую на  второй
этаж, и образующую проход в боковое крыло дома  декоративную  арку.  Она
прошла  под  ней  и  очутилась  в  просторном  помещении,  которое  было
обставлено достаточно просто, но уютно.
   Свет ламп, отражаясь от высоких, сложенных  из  грубого  камня  стен,
нечетко искрился на их поверхности. Натертые сосновые полы мягко  сияли.
Диван был укрыт зеленым охотничьим пледом с красными и желтыми полосами.
Обстановку  дополняли  мягкие,  огромных  размеров  стулья  и  старинный
сосновый  буфет.  Старая  деревянная  скамья  с  множеством  отметин  на
потемневшей  поверхности  служила  кофейным  столиком.  На  ней   лежала
видавшая виды шахматная доска, соседствующая со стопкой книг. Подсвечник
из  цельных  кусков  дерева,  глиняные  горшочки  и  несколько   тяжелых
металлических сосудов живописно  смотрелись  на  полке,  протянутой  над
огромным  камином.  И  никаких  мраморных  статуй,  бьющих  фонтанов   и
обнаженных женщин.
   Он протянул ей мягкую спортивную рубашку голубого цвета:
   - Вы можете накинуть это на себя. Ванная комната за кухней.
   Она сообразила, что все  еще  прижимает  к  груди  разорванные  концы
платья.  Взяв  рубаху,  она  извинилась  и  прошла  в  ванную   комнату.
Всмотревшись в свое отражение в зеркале, она увидела, что глаза ее стали
огромными и потерянными. Эти  окна  в  ее  секретные  кладовые  лишились
привычной завесы. Она пригладила пальцами волосы  и  стерла  растекшуюся
тушь. Почувствовав себя немного увереннее, она вышла к нему.
   Рубашка, которую он дал ей,  не  доходила  до  колен,  но  рукава  ей
пришлось подвернуть. Он колдовал  над  кухонным  столом,  нарезая  куски
ароматного хлеба. Потом заглянул в холодильник:
   - Как насчет ростбифа?
   - Я не большой любитель мяса.
   - У меня здесь есть салями, индейка. Могу вам запечь сыр в гриле.  Он
у меня неплохо получается.
   Он так старался угодить ей, что Фэб не могла удержаться от улыбки:
   - Хорошо.
   - Хотите вина или пива? У меня также есть немного чая, со льдом.
   -  Чай  со  льдом,  пожалуйста.  -  Она  села  за  стол,  разглядывая
столешницу из полированного калифорнийского ореха.
   Он наполнил стаканы и  занялся  приготовлением  сандвичей.  На  столе
лежал открытый экземпляр "Краткой истории времени" Стивена Хоукинга. Она
воспользовалась им как предлогом поддержать гаснущую беседу.
   - Достаточно тяжелое чтиво для футболиста?
   - Коль скоро я вытягиваю смысл из всех  этих  слов,  это  не  так  уж
плохо.
   Она улыбнулась. Он сложил сандвичи в кастрюлю с длинной ручкой.
   - Это очень занятная книга. Заставляет о многом  задуматься.  Большой
взрыв, гравитационные волны, черные дыры. Я всегда  интересовался  этим,
со школьной скамьи.
   - Думаю, что предпочла бы увидеть все это в кино.  -  Сделав  глоток,
она отодвинула книгу  в  сторону.  -  Расскажите  мне,  что  там  у  вас
произошло с Молли.
   Он оперся бедром о плиту.
   - Эта малышка - большая выдумщица. Я столкнулся с  ней,  когда  пошел
позвонить. Она рассказала мне некоторые вещи о вас, от  которых  у  меня
волосы встали дыбом.
   - И что же это?
   - Ну вроде того, что вы держите ее пленницей в родительском доме.  Вы
рвете ее почту, сажаете ее на хлеб и воду, когда злитесь на нее. И то  и
дело хлещете ее по щекам.
   - Что?! - Фэб чуть не опрокинула свой стакан с чаем.
   - Она сказала, что это не больно. Фэб была ошеломлена:
   - Зачем ей понадобилось говорить все это?
   - Похоже, вы ей не очень-то нравитесь.
   - Я знаю. Она похожа на сварливую старую деву. Она  не  одобряет  мою
манеру одеваться, не считает мои шутки достаточно смешными. Она даже  не
любит Пу.
   - Это могло бы послужить  ей  хорошей  рекомендацией.  Она  удивленно
взглянула на него. Он улыбнулся:
   - Дело в том, что ваша собака сидела у нее на коленях, когда я вошел.
Они, похоже, хорошие друзья.
   - Я так не думаю.
   - Что ж, я могу ошибаться.
   - Она действительно сказала вам, что я ее бью?
   - Да, мэм. Еще она сказала, что вы не жестоки, а  просто  взбалмошны.
Мне кажется, она сравнила вас с кем-то по имени Ребекка. С первой миссис
де Винтер.
   - Ребекка? - Все стало проясняться, и она потрясла головой. - Все эти
разговоры о Достоевском, в то время как девчонка без  ума  от  Дафны  дю
Морье! - Она задумалась на несколько мгновений. - Почему вы думаете, что
она сказала вам не правду? Взрослые шлепают детей время от времени.
   - Фэб, когда вы стояли на боковой линии во время игры,  было  похоже,
что вы вот-вот упадете в обморок. Кроме того, у вас напрочь  отсутствует
инстинкт убийцы. - Он на секунду отвлекся, чтобы перевернуть сандвичи. -
Поправьте меня, если я ошибусь, но рисовые  пирожки,  составляющие  ваше
меню, и отказ от ростбифа - все это говорит кое о чем.
   Этот человек определенно замечает слишком многое.
   - Холестерин не очень полезен для здоровья.
   - Да-да. Давай, моя девочка, открой  папе  Дэну  все  свои  маленькие
секреты. Вы ведь вегетарианка, не так ли?
   - Многие люди не употребляют мяса, - защищаясь, ответила она.
   - Да, но большинство из них все же мечтает о том, чтобы оно попало  в
их суповую кастрюлю, И ничего мне больше не говорите.
   - Это никого не касается. Мне хочется иметь здоровые артерии,  только
и всего.
   - Фэб, Фэб, вы снова юлите. Зачем это вам? У меня такое чувство,  что
ваш рацион питания никак не связан с вашим здоровьем.
   - Не понимаю, к чему вы клоните.
   - Скажите мне правду хотя бы на сей раз.
   - Хорошо! Я люблю животных. Разве это преступление? Даже когда я была
ребенком, я не могла есть мясо.
   - Почему вы скрываете это?
   - Я не делаю из этого секрета, но и не собираюсь об этом  кричать  на
каждом углу. Просто я недостаточно чиста в этом  отношении.  Я  не  ношу
мехов, но мой шкаф набит кожаной обувью и поясами, и я  просто  ненавижу
все эти кошмарные разговоры, в  которые  стараются  втянуть  тебя  люди.
Некоторая скрытность  у  меня  в  характере,  как  я  думаю.  Директриса
начальной школы обычно упрекала меня в этом.
   - В чем это выражалось?
   - Однажды нам устроили проверку, как мы едим  свиные  котлеты.  Тогда
мне было одиннадцать лет. Кончилось тем, что я  просидела  за  обеденным
столом большую часть ночи.
   - Думая о несчастной свинке, могу поспорить.
   - Как вы догадались?
   - Это же совершенно очевидно, что вы большая поклонница А. А.  Милна,
дорогая, - глаза его были полны мягкой иронии. - Продолжайте.  Что  было
дальше?
   - Директриса, очевидно, позвонила Берту. Он орал на меня, но я ни  за
что не могла проглотить это. После этого случая  мне  на  помощь  пришли
другие девочки. Они по очереди перетаскивали мое мясо на свои тарелки.
   - Это  совершенно  не  объясняет,  почему  вы  набрасываете  на  свою
нелюбовь к мясу такие покровы таинственности.
   - Большинство людей считает вегетарианство легким помешательством,  а
мое помешательство - это мое частное дело.
   - Не думал, что когда-либо встречу кого-то, кроме футбольных игроков,
кто тратил бы столько энергии, притворяясь крутым упрямцем.
   - Я очень упряма.
   - Согласен, что это так. Его улыбка вывела ее из себя:
   - То обстоятельство, что я не смогла противостоять вам какое-то время
назад, вовсе не означает, что я покладиста.
   Он мгновенно посуровел, и она пожалела, что не сдержалась.
   - Я действительно сожалею о том, что произошло. Я никогда в жизни  не
обидел ни одну женщину. Ну, за исключением Вэлери, но это...
   - Я не хочу этого слушать.
   Он выключил огонь под кастрюлей и подошел к столу.
   - Я уже объяснил, что произошло, и принес свои извинения.  Можете  вы
принять их или этот эпизод постоянно будет  оказывать  влияние  на  наши
дальнейшие отношения?
   У нее почему-то возникло сильное желание погладить его по голове.
   - Я принимаю ваши извинения.
   - Это честные слова или одна из тех  женских  штучек,  когда  женщина
говорит мужчине,  что  прощает  его,  а  потом  изводит  массу  времени,
придумывая способы, как опять внедрить в него чувство вины?
   - Так поступала Вэлери?
   - Дорогая моя, каждая женщина, с которой я  бывал  близок,  поступала
таким образом.
   Она попыталась нацепить прежнюю маску.
   - Жизнь трудна, мой друг, когда вы так нетерпимы  к  противоположному
полу.
   - Сказано кем-то, кто знает это по собственному опыту. Она попыталась
подыскать достойный ответ, но у нее ничего не вышло, и Фэб поняла, что у
нее не осталось никаких сил играть прежнюю роль.
   - Сандвичи, должно быть, уже готовы.
   Дэн подошел к плите, проверил с помощью лопаточки качество сандвичей,
потом вынул их из кастрюли. Он аккуратно разрезал их пополам  и  положил
на коричневые глиняные тарелки, а затем опустился на стул.
   Некоторое время они ели молча. Наконец он нарушил тишину:
   - Не хотите ли поговорить со мной о сегодняшней игре?
   - Нет.
   - Неужели у вас нет собственных догадок о  том,  почему  я  пошел  на
двойной  реверс?  Спортивные  журналисты   собираются   вывернуть   меня
наизнанку.
   - Что это - двойной реверс? Он усмехнулся:
   - Я начинаю находить определенную прелесть в работе на вас.
   - Вы имеете в виду, что у меня  нет  никаких  шансов  перебежать  вам
дорогу и самой тренировать команду? Он кивнул и занялся своим сандвичем.
   - Я никогда об этом  не  думала.  Хотя,  мне  кажется,  вы  могли  бы
провести атаку более открыто и пустить вперед Брижски вместо Рейнольдса.
- Он с удивлением посмотрел на нее, она улыбнулась:
   - Некоторые приятели Берта общались со мной в обзорной ложе.
   Он улыбнулся в ответ:
   - Репортеры были удручены,  что  вы  не  появились  на  послематчевой
пресс-конференции. Публика проявляет к вам интерес.
   - Им придется  смириться  с  этим.  Я  читала  несколько  интервью  в
вечерних газетах. Человек должен хоть что-то смыслить в  футболе,  чтобы
отвечать на их вопросы.
   - Вам придется разговаривать с прессой рано или поздно. Рональд может
помочь вам пройти через это.
   Она вспомнила, что Дэн до сих пор считает, что она и Рон  больше  чем
друзья.
   - Мне жаль, что вы так негативно  к  нему  относитесь.  Он  прекрасно
работает, и я действительно не смогла бы ничего сделать без его помощи.
   - Неужели?
   - Он замечательный человек.
   Дэн пристально посмотрел на нее, потом, взяв бумажную салфетку, долго
вытирал рот.
   - Должно быть, он такой и есть.  Женщины  вроде  вас  имеют  странные
вкусы.
   Она  пожала  плечами  и  равнодушно  пощипывала  подгорелую   корочку
сандвича.
   - Проклятие. Вы  сидите  с  таким  независимым  видом,  словно  осел,
которому показали палку.
   - Благодарю.
   Он смял свою салфетку и отбросил ее в сторону.
   - Где ваш характер, Фэб? Где та женщина, которая обвела  меня  вокруг
пальца, заставив вернуть Рональда на прежнее место?
   Она напряглась:
   - Не понимаю, о чем вы говорите.
   - Естественно, черт побери, вы не понимаете. Вы загнали меня в  угол.
Только через пару дней я сумел разгадать вашу маленькую интригу. Рональд
действительно сумел меня убедить, что вы любовники.
   Она почувствовала облегчение, когда увидела, что  он  кажется  скорее
раздраженным, чем рассерженным,  и  теперь  тщательно  подбирала  слова,
чтобы ответить ему.
   - Я не понимаю, почему в это так трудно поверить.  Рон  внешне  очень
привлекателен.
   - Поверю вам на слово. Но  факт  заключается  в  том,  что  вы  -  не
любовники.
   - Откуда вам это известно?
   - Просто знаю, и все.  Я  видел,  как  вы  обращались  с  ним,  когда
полагали, что я за этим наблюдаю: строили ему глазки, облизывали  нижнюю
губку, замирали во время разговора с ним.
   - А разве не так ведут себя женщины со своими возлюбленными?
   - Вот оно. Точно так же вы ведете себя со швейцаром.
   - Не правда.
   - Вы ведете себя так почти с каждым мужчиной, которого встречаете.
   - И что из этого?
   - Со всеми, кроме меня.
   Она оттолкнула недоеденный сандвич.
   - Вы и сейчас дразните меня своим восхитительным телом, но.., хотите,
я предскажу, что вы сделаете  дальше?  Вы  отведете  глаза  и  займетесь
разглядыванием собственных ногтей. - Он откинулся  на  спинку  стула.  -
Фэб, не валяйте дурака, вы часами  кокетничаете  со  всяким,  кто  носит
брюки, но тут же киснете, стоит мне переброситься с вами парочкой  фраз.
Итак, в чем дело?
   - У вас слишком развито воображение.
   - Я так не думаю. Она встала.
   - Уже поздно. Мне надо идти.
   Он также поднялся и обошел вокруг стола. Он почувствовал  облегчение,
когда она не отшатнулась.
   Она стояла перед  ним  в  его  старой  голубой  рубашке  и  выглядела
одновременно  закрытой  и  беззащитной.  Он  не  хотел,  чтобы  она  ему
нравилась, но ему становилось все труднее противостоять этому.
   Он осторожно прикоснулся к ее плечу:
   - Все еще боитесь меня?
   - Конечно, нет.
   Она была пуглива, как лань, но старалась не показать этого, и он  это
видел. Он нежно погладил ее руку сквозь мягкую ткань рукава.
   - А мне кажется - боитесь. Вам чудится, что я снова могу превратиться
в сексуального маньяка.
   - Нет, я не боюсь.
   - Вы уверены?
   - Конечно.
   - Докажите это.
   - Как?
   Он не понимал, какой дьявол толкает  его;  он  лишь  видел,  что  его
поддразнивание заставляет ее улыбнуться, и ему  нравился  этот  раскосый
прищур.
   - Поцелуйте меня. Подарите мне дружеский маленький  поцелуй,  которым
обычно обмениваются приятели.
   - Не будьте смешным.
   Ее глаза дрогнули, и ему захотелось еще подразнить ее, хотя  все  это
уже не походило на шутку.
   - Ну, давайте. Смелей. Мы же не имеем в виду ничего  плохого.  Просто
по-дружески чмокните меня в щеку.
   - Я не хочу вас целовать.
   Он заметил, что она помедлила секунду, прежде чем произнести  это.  У
него пропало желание дразнить ее, и голос его прозвучал хрипло:
   - Весь этот жар не может исходить от меня одного. Он опустил голову и
неожиданно ощутил, как острые кончики ее сосков коснулись его груди.  Он
услышал, как она выдохнула:
   - Мы не нравимся друг другу.
   - Нам не обязательно нравиться друг другу. Это зов природы  и  ничего
больше. - Он тронул кончиком языка родинку над уголком ее глаза. - И это
приятное чувство. Ты - замечательная.
   Она застонала и прислонилась к нему. Он потерся  лбом  о  ее  волосы,
нашел губами полураскрытый рот.
   Она была вкусной, от нее хорошо пахло, как от детской присыпки или от
цветов.  Он  почувствовал  себя  шестнадцатилетним  школьником,  но  это
чувство не погасило наслаждения, и сознание  взрослого,  видавшего  виды
мужчины напрасно призывало его вернуться в свой возраст.
   Он длил и длил поцелуй, твердя себе, что пора бы переходить  к  делу,
но он не мог ничего поделать  с  собой,  тело  отказывалось  подчиняться
мозгу.  Кажется,  впервые  в  жизни  он  по-настоящему   терял   голову.
Всемогущий Боже, она сводила его с ума!
   Она прижималась к нему, издавая легкие стоны, которые действовали  на
него подобно виски. Он  забыл  о  медленных  движениях.  Он  забыл  и  о
движениях  быстрых.  Он  забыл,  что  ему  нужно   от   этой   маленькой
"съешь-меня" девочки с ее роскошным "иди-к-папе" телом.
   Ее губы раскрылись,  и  он  растворился  в  них,  упиваясь  ощущением
свежести и новизны. Он, кажется, трогал ее руками, он мял и теребил  ее,
как большую куклу. В голове  его  разрывались  гранаты,  и  она  покорно
обвисала в его руках.
   Ему захотелось,  чтобы  и  она  трогала  его.  Он  хотел,  чтобы  она
опустилась на колени, упала на спину, раскинув руки и ноги, чтобы он мог
добраться до нее прямо здесь, чтобы жар  их  тел  прожег  доски  пола  и
погружал их все глубже и глубже, вплоть до огненного ядра земли.
   Он чувствовал, что ее безумие сравнялось с его собственным.  Ее  руки
стали неимоверно сильными, ее бедра бились  и  терлись  о  его  бедра  с
тяжелым однообразием, но этот ритм разрушали посторонние толчки и звуки.
   Он застыл, когда понял, что она пытается освободиться и он удерживает
ее против ее воли.
   - Господи, будь я проклят! - Он рывком кинулся от нее и шагнул назад,
повалив стул.
   Рот ее распух и кривился гримасой обиды. Ее грудь тяжело  вздымалась,
светлые волосы были растрепаны, щеки горели. Как  только  он  увидел  ее
глаза, ему сделалось худо. Он имел дело  со  множеством  женщин  и  умел
отличить "да" от "нет". Горький упрек, таившийся в этих  печальных,  как
осенние птицы, глазах, заставил его почувствовать себя  преступником,  а
это было несправедливо, ибо они были оба замешаны в случившемся.
   - Я не прошу прощения на сей раз, черт побери! - закричал он. -  Если
ты не хотела, чтобы я тебя целовал, ты должна была об этом сказать.
   Вместо того  чтобы  возразить  или  удариться  в  плач,  она  слабым,
беспомощным жестом поправила прядь волос, и это движение  наполнило  его
душу щемящей болью.
   - Я прошу извинить меня, - прошептала она.
   - Фэб...
   Она подхватила свою сумочку и выбежала из кухни, прежде чем он  успел
что-либо произнести.

Глава 11

   Фэб чувствовала себя скверно. Ее настроение не  смогла  поднять  даже
чашка горячего кофе. Медленно повернувшись  к  окну,  она  взглянула  на
пустые тренировочные поля. Воскресенье - "день пирогов и пышек" - кануло
в небытие, на смену ему пришел "день синяков  и  шишек"  -  понедельник,
когда игроки знакомятся с оценками их действий  во  время  игры  и  чаще
получают пинки, чем пожинают лавры.  Все  тренировки  были  отложены  до
среды, и она была благодарна этому  обстоятельству,  избавившему  ее  от
необходимости  протирать  глаза  об  это  пыльное  стекло,  наблюдая  за
бесноватым Дэном.
   Почему она позволила ему вчера целовать ее? Ведь она  знала  заранее,
чем все это кончится.
   Она с отвращением оглядела свое тело, которое уже изолгалось во  всем
и  вся.  Эта  роскошная  форма  совершенно  не  соответствовала  убогому
содержанию. Ей следовало бы быть плоскогрудой и тощей, как  надломленная
ветка, лишенная живительной влаги. Какая польза от этих крутых  бедер  и
призывно подрагивающей груди, если она не может  позволить  ласкать  их,
если она не может принять  в  свое  лоно  семя,  чтобы  взрастить  новую
жизнь?
   Она услышала стук, и дверь ее кабинета отворилась.
   - Постарайтесь не волноваться, Фэб. - Рон шел к ней с пачкой газет  в
руках.
   - Интригующее начало.
   - Постарайтесь отнестись к этому с юмором. - Он рассыпал газеты по ее
столу.
   - О нет!
   Цветные фотографии  Фэб  в  ее  вызывающем  оранжевом  платье  яркими
пятнами были разбросаны  по  пахнущим  типографской  краской  страницам.
Газетчики знали свое дело. Отснятых кадров хватило бы на хороший комикс.
Вот она прижимает ко рту костяшки пальцев. Здесь рука ее вскинута вверх,
как у статуи Свободы,  а  грудь  упирается  в  облака.  Фотографий  было
великое множество, и большая их  часть  в  разных  ракурсах  запечатлела
момент ее поцелуя с Бобби Томом.
   - Этот заголовок понравился мне больше всего, -  показал  Рональд  на
одну из газет. - "ВЛАДЕЛИЦА "ЗВЕЗД" ПЕРЕДАЕТ ПАС ФОРВАРДУ!" Хотя вот это
тоже не лишено поэтичности: "БОББИ ПОЛУЧАЕТ ХОРОШИЙ ШЛЕПОК".
   Фэб застонала:
   - Я выгляжу полной дурой.
   - Это с одной точки зрения. С другой стороны...
   - Это хорошая реклама для продажи билетов. - Ей теперь не требовалось
большого труда, чтобы читать его мысли.
   Он сел напротив нее.
   - Фэб, я не совсем уверен, что вы понимаете,  насколько  тяжело  наше
финансовое положение сейчас. Это поможет нам заполнить пустые  места  на
трибунах, нам необходимо сделать все возможное, чтобы  увеличить  статьи
дохода. При том грабительском  контракте,  который  у  нас  заключен  со
стадионом...
   - Вы часто упоминаете об этом контракте.  Может  быть,  вы  объясните
мне, в чем там загвоздка.
   - Думаю, что мне следует начать с самого начала.  -  Он  собирался  с
мыслями. - Вы задумывались над тем, что времена, когда целая  футбольная
команда безраздельно принадлежала одной-единственной семье, безвозвратно
миновали?
   - Сколько осталось таких семей?
   - Только две. "Питсбургские неумолимые", принадлежащие семье Руни,  и
"Кардиналы из Феникса", принадлежащие Бидзеллам. Футбол стал  просто  не
по карману одиночкам: Тим Мара спустил половину своих "Гигантов" в конце
восьмидесятых, Мак-Кэски разрубил на  части  своих  "Медведей",  и  даже
старина Берт продал пятнадцать  процентов  акций  "Звезд"  некоторым  из
своих приятелей.
   -  Это  те   люди,   которые   продолжают   задавать   работу   моему
автоответчику?
   Рон кивнул:
   - Они самые. Команды требуют немыслимых затрат при ограниченном числе
способов увеличивать статью дохода. Их  можно  пересчитать  по  пальцам:
контракт с телевидением, продажа билетов, лицензионные  соглашения  и  -
для некоторых команд - их контракты со стадионами. Мы не имеем ни  цента
от торговли закусками и  спиртным,  имеющей  место  на  арендуемом  нами
стадионе. Мы не получаем своей доли  от  проводящихся  там  мероприятий;
наша аренда  исчисляется  астрономическими  цифрами,  а  мы  еще  должны
вдобавок платить за нашу собственную безопасность и за уборку.
   - Как Берт мог допустить, чтобы подобное произошло?
   - Боюсь, что он позволил своему сердцу  возобладать  над  головой.  В
начале восьмидесятых, когда были объявлены торги  на  "Звезды",  он  так
страстно хотел приобрести эту команду, что проморгал многое  и  позволил
консорциуму бизнесменов, имевших отношение к стадиону, облапошить  себя.
Он, возможно, надеялся впоследствии исправить положение, но...
   - Очевидно, он ошибался.
   - Консорциум, которому принадлежит стадион, возглавляет  Джэсон  Кин.
Это жесткий бизнесмен.
   - Я слышала о нем. Он часто бывает в клубах Манхэттена.
   - Не позволяйте его репутации плейбоя обмануть вас. Кин  хитер  и  не
выпустит  из  зубов  такую  шикарную  кость.  В  декабре  подходит  срок
возобновления контракта, а мы по-прежнему не имеем прогрессивных сдвигов
в плане изменения его условий.
   Облокотившись на стол, она провела рукой по своим волосам,  убрав  их
со щеки. Что тут говорить, "Звезды" неважно взяли старт в этом сезоне. У
них не было больших шансов вырваться вперед. Все спортивные обозреватели
предсказывали, что в этом году "Сабли" из Портленда придут к Суперкубку.
"Сабли" выиграли свой первый матч сезона против "Банкнот" из Буффало  со
счетом 25:10.
   Контракт со стадионом будет  проблемой  Рида,  и  поэтому  нет  нужды
тратить на него время. Да и как она может рассчитывать на успех там, где
спасовал Берт?
   Рид звонил ей несколько раз после их ночной встречи. Он даже  прислал
ей цветы перед открытием сезона, Он был  неизменно  вежлив,  хотя  и  не
выразил удовольствия, услышав о двухгодичном контракте с Роном. Судя  по
всему, он беспокоится только об одном - как бы она не развалила  команду
к тому времени, когда он сядет в седло.
   Она пристально посмотрела на компьютер, который без  дела  пылился  в
углу кабинета.
   - Рон, не могли бы вы свести меня с кем-либо, кто мог бы научить меня
пользоваться этой штуковиной?
   - Вы хотите научиться работать на компьютере?
   - Почему нет? Мне надо что-то  делать,  чтобы  не  располнеть.  Кроме
того, приятно время от времени пошевелить мозгами.
   - Я пришлю кого-нибудь. - Рон поднялся,  готовясь  уйти.  -  Фэб,  вы
уверены, что не  хотите  перебраться  в  офис  Берта?  Я  чувствую  себя
виноватым, один занимая такое пространство.
   - Вам оно больше необходимо, чем мне. После ухода Рона  она  оглядела
кабинет, который избрала своей резиденцией. Серо-голубые стены, стальной
настольный сейф, скучные однообразные плакаты.  Пожалуй,  не  стоит  тут
ничего менять, ведь она долго здесь  не  задержится.  Унылая  меблировка
кабинета составляла резкий контраст с роскошным шале, в который  она  на
днях переехала с Молли. Одна из любовниц  Берта  явно  обладала  хорошим
вкусом по части декора и полным отсутствием его в выборе мужчин.
   Пэг  Ковальски,  бывшая   домоправительница   Берта,   целыми   днями
занималась перетряхиванием гардероба и личных вещей Фэб  и  Молли.  Пэг,
которой было далеко за пятьдесят, устала управляться с огромным домом  и
с радостью  занималась  уборкой,  стиркой  и  закупкой  продуктов,  ведя
хозяйство маленького шале, а также  любезно  согласилась  оставаться  по
ночам с Молли, если Фэб потребуется уехать из города.
   Молли  выказала  мало  интереса  к  перемене  обстановки.  Она  также
отвергла   предложение   Фэб   обновить   ее    безнадежно    устаревший
серо-коричневый гардероб перед началом занятий, Фэб отступила, решив  не
будить спящего зверя. Не стала она  и  упрекать  Молли  за  то,  что  та
наплела Дэну. Незачем усугублять и без того неважную ситуацию.
   Ей надо было прочесть пару бумаг и ответить на телефонные заявки,  но
вместо того чтобы заниматься делом, она снова и снова поворачивалась  на
своем шарнирном кресле к окну, чтобы  бросить  взгляд  на  тренировочное
поле. Она так долго играла с мужчинами в  игру  "Мы  с  вами  больше  не
встретимся", что у нее не было в голове ни одной мысли, как  дать  знать
кое-кому, что она действительно к нему расположена.

***

   Войдя в  офис  Вэлери,  Дэн  заметил,  что  она  смотрит  на  него  с
подозрением. Она жестом указала  ему  на  один  из  стульев,  окружавших
небольшой стол для совещаний.
   - Хочешь кофе?
   - Нет, благодарю.
   Он сел, откатившись на колесиках к стене, чтобы можно  было  вытянуть
ноги. Когда она подошла к  нему,  он  обратил  внимание  на  ее  строгий
военного типа деловой  костюм  и  белую  шелковую  блузку  с  серебряной
застежкой у горла. Зная  Вэлери,  он  подумал,  что  такой  же  бубенчик
украшает ее трусики.
   - Я слышала, вы опять проиграли в субботу, - сказала она,  усаживаясь
рядом с ним.
   - Такое случается.
   Ему хотелось  провести  встречу  цивилизованно,  поэтому  он  заказал
столик у Гордона, где любила бывать Вэлери, но она отказалась  отобедать
с ним и предложила ему явиться в офис.
   Она взяла со стола пачку сигарет.
   - Тот ночной инцидент был просто ужасен. Я надеюсь, она  держит  свой
рот на замке.
   - Возможно.
   Вэлери холодно усмехнулась:
   - Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, когда  я  поняла,  что
произошло.
   - Можешь себе представить, что  промелькнуло  перед  глазами  у  нее,
когда я волок ее в лес. В отличие  от  тебя  она  не  знала,  что  я  не
намеревался всерьез нанести ей вред.
   - Тебе удалось успокоить ее?
   - Мы немного поговорили.
   Она глубоко  затянулась  сигаретой  и  сделала  первый,  не  очень-то
деликатный шаг:
   - Это притормозит любые твои планы в отношении нее.
   - Поверь мне, Вэл, единственный план, который я вынашиваю в отношении
Фэб, - это держаться от нее как можно дальше.
   Он говорил совершенно искренне. Он казнил себя за  то,  что  позволил
себе так далеко зайти с Фэб. Ему не следовало и пальцем касаться  ее,  и
он дал себе слово, что больше ничего подобного не допустит.
   Вэл осторожно посмотрела на него:
   - Итак, что же тебя привело?
   Он знал, что ей не  понравится  то,  что  он  собирается  сказать,  и
постарался насколько возможно смягчить свой голос:
   - Я кое-кого встретил.
   Она осталась все так же холодна, он мысленно отдал ей должное, но  он
знал ее слишком хорошо, чтобы поверить этой невозмутимости.
   - Кто-то, кого я знаю?
   - Нет. Она воспитательница в детском саду. Вэл  очень  бы  удивилась,
если бы он вдобавок сказал, что не имел с Шэрон расставляющей точки  над
i беседы, но после той ночи он понял,  что  не  может  больше  играть  в
сексуальные  игры  со  своей  бывшей  женой,  даже  если  его  серьезное
ухаживание не приведет к ожидаемому финалу.
   - Как давно ты и твоя воспитательница детского сада  встречаетесь?  -
Она сделала быструю нервную затяжку.
   - Недолго.
   - И она, конечно же, является всем тем, чем не являюсь я?  -  Ее  рот
поджался, и она резко погасила сигарету, с силой ткнув ее в пепельницу.
   Язвительность Вэлери была понятна. Дэн, понимал, что сильно задел ее.
   - Могу сказать только, что она не так изящна, как ты, Вэлери. Не  так
сексуальна даже. Но дело в том, что она великолепно ладит с детьми.
   - Понимаю. Она сдала экзамен на звание "Мамуля-гусыня". - Она одарила
его яркой жестокой улыбкой. - Фактически, Дэн, я рада,  что  между  нами
все кончилось, поскольку я хотела поговорить с тобой о том же самом.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Наше соглашение меня уже не устраивает. Он изобразил  удивление  на
лице:
   - Ты хочешь его разорвать?
   - Сожалею, но - да. Я просто искала удобный случай  сказать  тебе  об
этом.
   Он вскочил со стула, изображая небольшой взрыв ярости,  который,  как
он знал, сейчас просто необходим ей.
   - Кто он? У тебя другой мужчина, Вэл?
   - Это было неизбежно, Дэн. Так что давай обойдемся без сцен.
   Он посмотрел в пол. Поковырял носком ботинка ворс ковра.
   - Проклятие, Вэлери, ты действительно знаешь, как осадить мужчину.  Я
даже не понимаю, почему я пытаюсь оставить за собой последнее слово. Вот
я пришел сюда, чтобы порвать с тобой, а  ты,  оказывается,  давно  ищешь
повод выбросить меня на свалку.
   Она с подозрением посмотрела на него, но выражение  его  лица  дышало
простодушной  искренностью,  той   искренностью,   которую   он   обычно
приберегал для воскресных  интервью  после  неудачных  игр,  рассказывая
всему свету, как замечательно играли "Дикие лошади" и  как  он  искренне
верит, что они достойны победы.
   Она  легко  побарабанила  кончиками  крашеных  коготков  по  столу  и
поднялась:
   - Ну, в таком случае говорить больше не о чем.
   - Я думаю - нет.
   Он посмотрел на нее; возвращались добрые времена вместо плохих. Он не
был уверен, кто из них сделал первое движение, но в следующее  мгновение
они крепко обнялись.
   - Береги себя, слышишь? - сказал он.
   - Будь счастлив, Дэн, - прошептала она. Через двадцать минут  он  уже
въезжал на автостоянку возле детского сада "Солнечные дни". Внезапно  он
нахмурился, глядя в зеркало заднего обзора. Серый  фургон,  который  шел
следом, показался ему знакомым. Похоже, такой  же  фургон  он  видел  за
собой пару раз на прошлой неделе. У него было помято правое крыло.  Если
на хвосте у него репортер, для чего эта слежка? Он попытался  вглядеться
в водителя, когда фургон проезжал мимо, но тот  был  укрыт  за  дымчатым
стеклом.
   Пожав плечами, он припарковал  свой  "феррари"  к  бетонной  стене  и
зашагал к низкому кирпичному зданию, улыбаясь все шире по мере того, как
до него  долетали  различные  шумы:  взрывы  смеха,  разлаженное  пение,
звонкие  крики.  Через  полчаса  он  должен  был  быть   в   Уитоне,   в
Ротари-клубе, но он не мог удержаться, чтобы не остановиться тут на пару
минут. Возможно, ему удастся встряхнуться и освободиться от чувства вины
перед Фэб.
   Дверь в классную комнату Шэрон была  открыта,  и  он  заглянул  туда,
ощущая радостное волнение. Они пекли печенье! Это было так замечательно,
что он готов был тут же рухнуть на колени и предложить ей руку и сердце.
Кажется, в далеком детстве ему ничего так больше не хотелось,  чем  печь
печенье вместе с матерью. К несчастью, она была слишком занята  поисками
спиртного. Не то чтобы он осуждал ее. Живя с  таким  ублюдком,  как  его
отец, любая могла превратиться в алкоголичку.
   Шэрон оторвала взгляд от большой миски с ароматным тестом  и  уронила
ложку. Ее лицо залилось краской. Он улыбнулся ее замешательству.
   Ее кудрявые огненно-рыжие волосы были испачканы мукой, полоска  синей
пищевой  краски  пересекала   щеку.   Если   бы   он   владел   журналом
"Космополитэн", он поместил бы ее портрет  на  обложке  именно  в  таком
виде. Шэрон, с ее личиком феи и с усеянным веснушками носом,  была  куда
милее большегрудых блондинок в слаксах.
   Образ Фэб мелькнул перед внутренним взором Дэна, но он оттолкнул его.
Он не собирался позволить вожделению вмешиваться в его поиски матери для
своих детей.
   Шэрон все искала ложку, которая невесть куда закатилась.:
   - Ой, это ты? Привет. Входи.
   Ее растерянность была приятна ему.  Было  замечательно  находиться  в
обществе женщины, которая не старается покровительственно похлопать тебя
по плечу.
   - Я просто заехал на минутку взглянуть на моего  приятеля  Роберта  и
узнать, как обстоят дела с его сломанной рукой.
   - Роберт, здесь кое-кто  хочет  повидаться  с  тобой.  Очаровательный
темнокожий малыш в  шортиках  и  футболке  опрометью  примчался  к  нему
показать  свой  гипс.  Дэн  выразил  восхищение  запечатленными  на  нем
автографами,  включая   свой   собственный,   который   оказался   самым
полустершимся.
   - Вы знаете Майкла? - спросил наконец  малыш.  В  таком  городе,  как
Чикаго, не было двух мнений, о каком Майкле идет речь.
   - Естественно. Он позволяет мне иногда играть в его доме в баскетбол.
   - Спорю, что он вас всегда побивает.
   - Нет. Он боится меня.
   - Майкл никого не боится, - торжественно заявил карапуз.
   Вот что значит слава! Джордан остался Джорданом даже после  ухода  из
большого спорта.
   - Ты прав. Он меня действительно здорово бьет. Роберт  отвел  Дэна  к
своему столику, чтобы тот полюбовался его печеньем, и  вскоре  остальные
ребятишки потребовали его внимания. Они  были  так  прелестны,  что  ему
стоило большого труда покинуть их.  Дети  так  радовались  его  приходу,
возможно, потому, что он любил  те  же  самые  вещи,  что  и  они:  есть
печенье, смотреть мультики по телевидению,  наводить  полный  беспорядок
вокруг себя. Несмотря на  то  что  он  уже  опаздывал,  он  все  не  мог
заставить себя уйти.
   Между тем Шэрон разбила мерную чашечку для сахара и  уронила  на  пол
яйцо. Он схватил бумажное полотенце, чтобы помочь ей навести порядок,  и
увидел, как она опять вспыхнула. Ему нравились ее кудрявые рыжие  волосы
и то, как они разлетались в разные стороны.
   - Похоже, что я сегодня все роняю, - заикаясь, сказала она.
   - Это  одно  из  тех  слов,  которые  никогда  нельзя  произносить  в
присутствии нападающих, пусть даже и бывших.
   Ей понадобилось несколько  секунд,  чтобы  понять  смысл  сказанного,
затем она улыбнулась.
   - У тебя на щеке пищевая краска.
   - Я такая неряха. - Шэрон наклонила голову  и  потерла  щеку  о  свое
плечо, и краска отпечаталась уже в двух местах вместо одного.  -  Честно
говоря, я не всегда выгляжу такой распустехой.
   - Не извиняйся. Ты великолепно выглядишь.
   - Этан взял мою лейку, - завопила маленькая девчушка.
   Шэрон мгновенно обратила свое внимание на ребенка,  который  уцепился
за ее слаксы грязными ручонками. Это был еще один штрих, который  ему  в
ней нравился. Даже когда она была занята чем-то для  себя  важным,  дети
были у нее на первом месте. Он восхищенно  смотрел,  как  она  быстро  и
безболезненно разрешила конфликт. Это сделало бы честь любому дипломату.
   - Им следовало бы использовать тебя ,на Ближнем Востоке.
   Она улыбнулась:
   - Я думаю, мне лучше оставаться при своих малышах. Дэн  посмотрел  на
свои часы:
   - Мне надо идти. Сейчас у меня совершенно  безумное  расписание,  но,
когда  напряжение  спадет,  давай  сходим  куда-нибудь.  Тебе   нравится
итальянская кухня? Она снова покраснела:
   - Я... Да, итальянская кухня великолепна.
   - Отлично. Я позвоню тебе.
   - О'кей.
   Она казалась ошеломленной.
   Неожиданно для себя он наклонился и прикоснулся  к  ее  губам  легким
поцелуем. По пути к стоянке он улыбнулся. Он почувствовал во рту привкус
ванилина.

Глава 12

   Фэб столкнулась  с  Бобби  Томом  Дэнтоном  в  вестибюле  в  половине
девятого вечера. Она только что прилетела в Портленд коммерческим рейсом
из аэропорта О'Хара, "Звезды" уже  находились  здесь.  По  правилам  НФЛ
гостевая команда должна находиться в городе, где ей предстоит играть, за
двадцать четыре часа до начала игры. Сейчас  у  игроков  было  свободное
время, но ровно в одиннадцать они должны были лежать в своих номерах.
   - О,  миз  Сомервиль!  -  Ее  собственный  игрок,  стоимостью  восемь
миллионов долларов, одарил ее  улыбкой,  которая  была  почти  такой  же
широкой, как и его черная шляпа, которую он вежливо поднял над  головой.
Обтрепанные и обесцвеченные джинсы плотно облегали  его  стройные  ноги,
ковбойские сапоги из змеиной кожи были так безупречно выделаны,  что  не
казались ни чересчур новыми, ни слишком  поношенными.  Виктор  сумел  бы
оценить их по достоинству.
   - Я беспокоился, что не увижу вас здесь.
   - Я обещала, что прилечу.
   Большими пальцами он поправил поля своей шляпы.
   - Вы собираетесь стоять завтра на поле в  первую  четверть  игры,  не
правда ли? Она слегка прикусила губу.
   - По правде говоря, Бобби Том, у меня на завтра другие планы.
   - Подарите мне несколько минут, миз Сомервиль. Мне необходимо с  вами
серьезно побеседовать.
   Он мягко взял ее за руку и повел в бар. Она могла воспротивиться,  но
ей не улыбался одинокий вечер в пустынном номере незнакомого отеля.
   В баре было тихо и темно; они  устроились  за  маленьким  столиком  в
углу. Бобби Том заказал пиво.
   - Вы выглядите как определенный тип белого вина, - сказал он.  -  Как
насчет глотка "Шардоннэ"?
   Фэб нравилось "Шардоннэ", но она не была  уверена,  что  ей  нравится
принадлежать  к  классу  "типа  белого  вина",  поэтому   она   спросила
"Маргарита". Официантка, протиравшая взглядом дыру в полях  шляпы  Бобби
Тома, ушла к стойке.
   - Вам разрешают выпивать в ночь перед игрой?
   - Нам позволяют делать все что угодно, если мы  отдаем  команде  все,
что у нас есть, на следующий день. Выпивка и отбой  -  единственные  две
вещи, в отношении которых тренер не очень строг.  Нам  положено  быть  в
наших номерах к одиннадцати часам, но тренер сам в  свое  время  был  не
прочь пройтись по кривой дорожке, и он понимает, что у  каждого  из  нас
свой способ выпускать пары. - Бобби Том прищелкнул языком. - Наш  тренер
- это своего рода легенда.
   Фэб не хотела задавать вопросов, но любопытство пересилило:
   - Что вы имеете в виду? Какая легенда?
   - Видите ли, некоторые байки о нем не предназначены для женских ушей,
но всем и всюду известно, как  он  ненавидел  эти  отбои,  когда  играл.
Видите ли, наш тренер, скажу по секрету, нуждается  всего  лишь  в  двух
часах сна в течение одних суток, и он не мог выносить даже  самой  мысли
находиться под замком с одиннадцати часов до утра. Скажем, это  морально
ранило его перед игрой. Поэтому он  нырял  в  свою  кровать  до  времени
поверки, а потом  прокрадывался  наружу  для  некоторых  серьезных  дел.
Тренеры, конечно, об этом узнали.  Они  штрафовали  его,  полоскали  ему
мозги - ничего не помогало, и  он  по-прежнему  отсутствовал  до  самого
закрытия баров. Наконец он заявил, что, если это им  не  по  нраву,  они
могут выгнать его из команды или продать, но он не собирается  меняться.
За весь сезон он сыграл плохо  единственный  раз,  когда  они  выставили
охранника у его двери. Зато в следующую игру он  мастерски  сделал  пять
перехватов. После этого тренеры прекратили беспокоиться о нем.  Конечно,
он немного угомонился, когда стал старше.
   - Не слишком, могу поспорить,  -  обронила  Фэб,  когда  принесли  их
напитки.
   Бобби Том поднял свой матовый бокал:
   - За то, чтобы завтра надрать несколько задниц.
   - За то, чтобы вы надрали их. - Она отсалютовала ему  своим  бокалом,
затем сделала глоток "Маргаритэ".
   - Миз Сомервиль...
   - Говорите мне Фэб. - Она сделала еще один глоток. Когда-нибудь потом
она будет беспокоиться по поводу лишних калорий, но не сейчас.
   - Я считаю, когда мы просто два  человека,  то  можем  называть  друг
друга по имени, но сейчас вы хозяйка и все такое, и я  этого  делать  не
буду, потому что мы с вами на людях.
   - После тех фотографий в газете я не думаю,  что  мне  надо  особенно
заботиться о правилах приличия.
   - А разве они не великолепны! Мы с вами смотримся там о'кей! - Улыбка
исчезла с его лица. - Вы не всерьез говорили, что не появитесь завтра  у
боковых линий, не так ли?
   - Я не уверена, что это хорошая идея. По крайней  мере  до  тех  пор,
пока мы не выработаем новый ритуал пожеланий удачи.
   - О нет. Мы не можем этого  сделать.  Даже  несмотря  на  то  что  мы
проиграли, это была одна из моих лучших игр, когда мы наехали на  "Диких
лошадей" на прошлой неделе. Я играю в футбол много лет,  и  если  что-то
мне помогает, я к этому прикипаю. Видите ли, как только я начинаю что-то
менять, то мои мысли заняты этим изменением, вместо того чтобы думать  о
том, как расчерчена зона и смогу я или нет открыться.  Вы  понимаете,  о
чем я говорю?
   - Бобби Том, я действительно не схожу с ума от  желания  видеть  свои
фотографии во всех утренних газетах.
   - Я удивлен, что мне приходится напоминать вам об этом,  Фэб,  но  мы
встречаемся  завтра  с  "Саблями",  и  побить  их  гораздо  важнее,  чем
беспокоиться о каких-то портретах в газетах. Они завоевали Суперкубок  в
прошлом году. Вся страна считает, что мы спустим этот сезон в унитаз.
   Мы должны доказать  им,  что  у  нас  имеется  кое-что,  чтобы  стать
чемпионами.
   - Зачем?
   - Зачем - что?
   - Зачем вы хотите стать чемпионами? Когда вы  думаете  об  этом,  что
вами движет? Это же не похоже на то,  что  вы  отыскиваете  средство  от
рака.
   - Вы правы, - искренне согласился он. - Это не похоже на средство  от
рака. Это важнее. Видите ли, когда вы имеете добро, то вы имеете и  зло,
так обстоят дела. Вот почему это важно.
   - Мне несколько затруднительно следить за ходом  вашей  мысли,  Бобби
Том.
   Он выбросил руку вверх, привлекая внимание официантки, и  показал  ей
два пальца, в этот момент Фэб вдруг осознала, что она почти осушила свой
стакан. Голова ее не была крепка в отношении алкоголя, и ей следовало бы
отказаться от еще одного коктейля, но Бобби Том был отличной  компанией,
и она превосходно развлекала себя. Кроме того, платил-то ведь он.
   - Вот как я думаю обо всем  этом,  -  продолжил  он.  -  Человечество
агрессивно по своей природе, вы с этим согласны?
   - Мужчины - да, но не женская часть человечества. Бобби Том  явно  не
интересовался сейчас женскими частями, он пропустил  ее  замечание  мимо
ушей.
   - Футбол позволяет мужчине выпустить пары. Если бы не  было  НФЛ,  мы
бы, возможно, уже тысячу раз сцепились с Россией. Таковы уж  американцы.
Когда нас задевают, мы становимся настоящими говнодавами. Прошу извинить
мне мой язык, Фэб, но каждый знает,  что  брыкающаяся  задница  -  часть
нашего национального облика.  Футбол  обеспечивает  нам..,  как  бы  это
сказать? Безопасный выход.
   Ход его мыслей шел по некоей спирали, и она  поняла,  что  ее  первый
"Маргаритэ" иссяк. Она взяла в руки второй коктейль и  лизнула  пятнышко
на стекле бокала.
   Бобби Том схватил ее за руку и устремил на нее умоляющий взгляд:
   - Собираетесь вы быть там завтра или нет, я скажу вам как на духу, вы
- чудесная женщина, и  я  знаю,  что  вы  не  захотите,  чтобы  проигрыш
"Саблям" лег камнем на вашу совесть.
   - Я буду там, - вздохнула она.
   - Я знал, что могу на вас положиться,  -  одобрительно  улыбаясь,  он
кивнул головой. - Вы мне нравитесь, Фэб. Очень. Если бы мы не  крутились
в одном бизнесе, я бы приударил за вами.
   Он был так по-мальчишески очарователен,  что  она  улыбнулась  ему  и
произнесла нараспев строчку из пришедшей на ум песенки:
   - Ах, милый Бобби, ну разве жизнь не сука?
   - Я этого не говорил.
   Ей стало совсем хорошо. Находиться в обществе Бобби Тома Дэнтона было
чертовски приятно. Они говорили о мексиканской кухне, обсудили,  следует
ли называть команды именами великих  американцев,  вспомнили  о  внешнем
сходстве Бобби Тома с Кристианом Слейтером.  На  второй  "Маргаритэ"  ей
понадобилось больше времени, но, даже прикончив его, она ощутила  шум  в
ушах, когда он потянулся вперед  и  коснулся  ее  губ  своими  выпуклыми
губами.
   Это был  легкий,  дружеский  поцелуй.  Уважительный.  Знак  дружбы  и
расположения.  Поцелуй,   который   двадцатипятилетний   мужчина   дарит
тридцатитрехлетней женщине, с которой он предпочел бы лечь в постель, но
знает, что не может этого сделать, и не  хочет  испортить  их  дружеские
отношения, но все же желает, чтобы  они  стали  когда-нибудь  чем-нибудь
большим, чем дружба.
   Фэб это поняла.
   Но этого не понял Дэн.
   - Дэнтон! - Его голос  взорвался  в  тишине  бара  наподобие  гранаты
конфедератов над тлеющим полем битвы. -  Неужели  эти  золотые  часы  на
твоем запястье не  говорят  тебе,  что  у  тебя  осталось  всего  три  с
половиной минуты, чтобы дотащить свою задницу до  своего  номера?  -  Он
навис над их столиком, свирепо щурясь.  Фэб  отметила,  что  рубашка  из
грубой ткани с расстегнутым воротом очень идет ему.
   - Как поживаете, тренер? Хотите услышать самую смешную убойную шутку?
Я только что объяснял Фэб,  каким  вы  сами  были  довольно-таки  гибким
пареньком в отношении отбоя. А тут появляетесь вы. Если это не...
   - Две минуты сорок пять секунд! И я штрафую тебя на пятьсот  долларов
за каждую минуту твоего отсутствия в собственном номере.
   С обиженным видом Бобби Том поднялся на ноги, - В чем  дело,  тренер,
что это вас так разозлило?
   - Ты сделал три плохих рывка  в  пятницу.  А  что  тогда  говорить  о
молодежи?
   Бобби Том выудил несколько банкнот  из  своего  кармана  и,  скомкав,
швырнул их на стол. Он внимательным взглядом окинул Дэна:
   - Не думаю, что это связано с моими плохими рывками. - Он отсалютовал
Фэб своей шляпой:
   - Увидимся завтра, миз Сомервиль.
   - Увидимся, Бобби Том.
   Как только он удалился, Дэн рявкнул, обращаясь к ней:
   - В номер! Ко мне! Быстро!
   - Не думаю, что мне этого хочется.
   - Заигрывая с лучшим нападающим АФК, вы  четко  заступили  за  линию.
Если вы не хотите,  чтобы  ваше  грязное  белье  полоскали  на  публике,
немедленно следуйте за мной.
   Фэб нехотя побрела  за  ним  к  вестибюлю.  Она  могла  бы  напомнить
кое-кому, кто тут  босс,  а  кто  -  нет,  но  ей  не  хотелось  портить
очаровательный вечер. Войдя в кабину лифта, она прислонилась к стенке  и
принялась разглядывать его. Он  действительно  очень  мил.  Но,  кажется
крайне раздражен. Надо бы его успокоить.
   Два коктейля "Маргаритэ" привели ее в состояние уютного благополучия.
Она оттопырила нижнюю губу и повелела ему не быть таким старым ворчуном.
   Она и не знала, что их номера находятся рядом. Он отпер  дверь  и  не
очень-то нежно втолкнул Фэб  внутрь.  Затем  взмахом  кулака  указал  на
диван, обитый парчой:
   - Садитесь.
   Ее  мозг  давно  посылал  ей  предупредительные  сигналы,  но  легкая
затуманенность сознания не давала ей воспринимать  их  всерьез,  поэтому
она шутливо отсалютовала ему и исполнила приказание.
   - Есть, сэр.
   - Спрячьте в карман свое идиотское остроумие! - рявкнул он во  второй
раз. - Держитесь подальше  от  моих  игроков,  слышите  меня!  Эти  люди
находятся здесь, чтобы делать свою работу, а не гоняться за юбками.
   И это было только начало. Он говорил долго и довольно  бессвязно,  во
всяком случае, она не всегда могла его понять. Иногда жилы  на  его  шее
натягивались, а лицо краснело, как  бывало,  когда  он  орал  на  судью.
Наконец он остановился, чтобы перевести дух.
   Она послала ему  кривую  улыбочку  и  засунула  кончик  указательного
пальца в рот.
   - В чем дело, Пудди? Разве вы никогда не целовали девушку в баре?
   Казалось, он был  ошеломлен,  словно  ни  одна  женщина  ни  разу  не
говорила ему такого. Господи, какой он милый.  Милый  и  сексуальный,  и
огромный, и гадкий. Умммм мрррр...  Женщине  придется  приложить  немало
стараний, чтобы приручить его.
   Она зябко передернулась.
   Это потребует постели. И запах жасмина  будет  вливаться  в  открытое
окно.  И  легкий  скрип  колеса  ветряной  мельницы  будет  долетать  до
мансарды.
   Она поднялась.
   Юная Элизабет могла  бы  укротить  его  своими  тлеющими  фиолетовыми
глазами, и ее маленькие  белые  грудки  выбросились  бы  ему  навстречу,
словно ванильные булочки из кружевных чашечек ее лифчика.
   Ой-й-й! Он вернулся домой, к  ней,  этот  воющий  по  ночам  на  луну
мужчина Опять пьяный Беспутный Пахнущий виски и дешевым одеколоном  этой
шлюхи по имени Лулабелл. Но он все  еще  не  пресыщен,  этот  человек  с
горячей кровью и горячей плотью. Только одна женщина может удовлетворить
его.
   Иди ко мне, малыш Тебе будет хорошо со мной. Я - настоящая женщина, и
я знаю, как укротить моего мужчину Легкой походкой она подошла  к  нему;
ее влажные губы были полуоткрыты, локон светлых волос падал на  ресницы,
каждая клеточка ее кожи вбирала в себя жар его тела и готовилась опалить
его своим собственным зноем. Почему она вообще боялась его, такая пылкая
и опасная кошка? Пусть поймет, что она за  женщина.  Пусть  почувствует,
как полыхает ее пекло.
   - Фэб?
   Она остановилась перед ним и ухватилась  за  его  кулаки,  большие  и
тяжелые, как гири. Она заглянула в  его  цвета  морской  волны  глаза  и
поняла, что ей незачем бояться его  силы,  потому  что  он  сам  отлично
понимает, кто здесь босс, а кто - нет.
   Она выгнула дугой спину и  прислонилась  к  нему.  Она  была  кошкой,
охваченной жаром, и она поцеловала его раскрытыми губами,  сбросив  одну
босоножку, чтобы потереться голой ступней о грубую  ткань  его  джинсов.
Чувство веселой  радости  прошлось  волной  по  ее  телу,  подкрепленное
осознанием собственного могущества. Почему она так боялась секса,  когда
это так легко, так естественно?
   Он издал негромкий, хриплый горловой звук, а может быть, она сама это
сделала. Их губы были соединены, а руки  сцеплены,  и  она  не  позволит
страху помешать ей.  Его  язык  действовал  как  опытный  взломщик.  Она
твердила себе,  что  она  достаточно  женщина,  чтобы  ответить  на  его
страсть, и расслабляющий подсознание алкоголь позволит ей  довести  дело
до конца. Затем, возможно, она будет свободна.
   - Фэб. - Он прошептал ее имя, он не пытался больше орать на нее.  Его
огромные пальцы мяли ее тело, и руки поднимались все выше.
   - Не останавливайся, - взмолилась она. - Не  имеет  значения,  что  я
скажу. Не останавливайся.
   Пораженный, он отшатнулся от нее:
   - Ты действительно этого хочешь?
   - Да.
   Проходили секунды, ее слова медленно укладывались  у  Дэна  в  мозгу.
Разочарование охватило его, потом накатило отвращение, а  следом  пришел
цинизм. Чему он удивляется? Ему  следовало  бы  сразу  понять,  что  Фэб
обычная похотливая сучка.  Просто  ей,  как  Вэлери,  нужно  поиграть  в
кошки-мышки. Все ее "нет" в ту воскресную ночь означали "да". Она играла
с ним, и он попался на удочку.
   Он устало поглядел на нее. Ее огромные, улетающие с лица глаза влажно
мерцали. Неужели так трудно было  намекнуть  на  простое,  неусложненное
соитие в постели? Без  всяких  умственных  завихрений.  Без  выкрутасов.
Просто - немного улыбки и  добрый,  полноценный,  здоровый  американский
секс.
   Внезапно его обуяла ярость. Подобная  той,  которая  охватила  его  в
баре, когда он  увидел  Бобби  Тома,  раскатавшего  на  нее  губу.  Она,
возможно, щупала его под столом. Терлась об него этими  длинными  голыми
ногами. Касалась его рук своими  выпиравшими  сосками.  Подогревала  его
целым мешком дерьма. Не останавливайся, даже если я скажу  "нет",  Бобби
Том. На самом деле я имею в виду "да".
   Может быть, Вэлери так достала его, но  похоже,  что  женщины  в  его
стране безнадежно сошли с катушек. Они то желают вбить тебе пару высоких
каблуков в грудь, то просят приковать их наручниками к  спинке  кровати.
Середины для них, как оказывается, не существует.
   Он ходил этой тропой сотни раз, и у него  нет  ни  малейшего  желания
изображать из себя крутого парня. Сегодня он положит этому конец.
   - Как скажешь, малышка.
   Похоже, Фэб  не  смутил  издевательский  оттенок  в  голосе  Дэна,  а
возможно, она просто не распознала его. Ей  было  так  хорошо,  что  она
ничего не боялась. Он вскинул руку к ее  затылку  и  намотал  ее  пышные
волосы на кулак. Другая рука потянулась к пуговкам на вороте платья. Его
ладонь коснулась ее груди, и ткань распахнулась.
   Он  фыркнул,  увидев  простой  белый  лифчик.  Есть  много   способов
затягивать игру, но все они были ему не по нраву. Ее голые плечи ощутили
холодок, идущий от кондиционера, когда он рывком опустил лиф  ее  платья
вниз, поймав ее руки в ловушку. Он трудился теперь  над  тремя  жесткими
крючками, пришитыми к эластичной ленте ее лифчика.
   - Ты уже выросла, малышка,  но  ты  явно  не  Долли  Партон.  Загляни
как-нибудь в магазин нижнего белья на Виктория-стрит. Там есть  вещички,
которые сильно облегчают мужчине работу.
   Насмешка,  крывшаяся  в  его  голосе,  чуть  притушила  ее   радужное
настроение. Она попыталась высвободиться из мягких тисков,  охватывающих
ее локти, но в этот миг он справился с лифчиком,  и  ее  груди  свободно
упали.
   - Проклятие!
   Тихо произнесенное слово было скорее междометием, чем бранью.
   Прежде чем она успела понять, что произошло,  он  завел  ее  руки  за
спину и стиснул оба запястья одной рукой. Это грубое движение  вздернуло
ее  груди  кверху,  и  чувство  абсолютной  беспомощности,  которое  она
ощутила, вызвало во всем ее существе легкий трепет паники.  Он  наклонил
голову. Жаркое дыхание  обожгло  ее  кожу  одновременно  с  покалывающим
прикосновением шершавой  щеки.  Он  толкнул  правый  сосок  языком.  Тот
превратился в кусочек гальки. Он взял его в рот и прихватил зубами.
   У нее появилось странное  чувство,  будто  каждая  косточка  ее  тела
изогнулась. Это ощущение было таким возбуждающим, что она забыла о своих
руках. Он перешел ко второй груди, проделав с ней то же, что и с первой.
Ноги ее подкосились.
   Его рука скользнула под подол короткого  платья  и  легла  на  бедро.
Паника вернулась. Она знала, что ей надо  освободиться,  иначе  случится
нечто ужасное. Его пальцы двинулись вверх.
   - Подожди, - прошептала она. Она попыталась отстраниться, но его руки
были выкованы из стали. - Пусти" меня.
   - И не подумаю.
   - Я хочу этого.
   - Верю, что хочешь.
   - Дэн!
   - Все, что леди угодно.
   Он ослабил тиски, но лишь на мгновение,  потребовавшееся  ему,  чтобы
одним рывком сдернуть с нее платье. Оно мягким кольцом упало к ее ногам.
Бюстгальтер соскользнул следом, и она осталась стоять перед ним в  одних
хлопчатобумажных  трусиках.  На  левой  ноге   ее   тускло   поблескивал
наколенный браслет.
   - Ты, похоже, совсем не хочешь тратиться на белье.
   Она опять не доверяла ему. Она попыталась схватить свою одежду, чтобы
прикрыть себя, но прежде чем она смогла до нее дотянуться, он поднял  ее
на  руки  и  понес  в  спальню.  Когда  он  бросил  ее  на  кровать,  ее
единственная босоножка слетела.
   Он навис над ней, но не как супермен  из  безумных  фантазий,  а  как
реальный мужчина. Он молча выпутывался из грубой  ткани  своей  рубашки,
обнажая прекрасно разработанную  грудь  с  выпуклыми  буграми  мускулов;
вздувшиеся,  словно  веревки,  вены  оплетали   его   бицепсы.   Густые,
завивающиеся в мелкие кольца  волосы  покрывали  его  торс,  образовывая
перевернутый треугольник, вершина которого, сбегая по твердому, плоскому
животу, исчезала за поясом его джинсов.
   Она  знала,  что  он  ежедневно  занимается  поднятием   тяжестей   в
гимнастическом зале, и по вечерам видела, как он описывает круги  вокруг
тренировочного поля, но все же не  была  готова  к  такому.  Его  мощное
мускулистое тело поразило ее. Все мечтания юной Элизабет вылетели из  ее
головы. Она почувствовала  себя  восемнадцатилетней  девственницей.  Она
вознамерилась шутить шутки с профессионалом, когда на деле не смогла  бы
управиться и с любителем.
   Он еще  раз  бросил  взгляд  на  ее  груди  и  расстегнул  пояс.  Она
ухватилась за край кровати.
   - Отпусти это.
   -  Нет.  -  Она  подтянула  конец  стеганого  одеяла  к   подбородку,
одновременно откатываясь к противоположной стороне кровати.
   - Все идет по схеме.
   Склонившись, он ухватил ее за колено и бросил спиной на подушки.
   Она  тихонько  испуганно  вскрикнула.  Целеустремленное,  неколебимое
выражение этих холодных зеленых глаз вновь вызвало в ней волну  ледяного
ужаса. Она уцепилась за одеяло, прикрываясь им как щитом.
   - Пожалуйста, Дэн...
   Ее голос прозвучал беспомощно, а не строго; она поняла, что полностью
утратила контроль над ним.
   - Это ведь ты хотела немного поиграть?
   - Нет. Я...
   - Заткнись! - Он расстегнул "молнию" на джинсах. - Ну-ка  покажи  мне
свои сиськи еще раз.
   Его грубость больно задела ее и придала сил. Она соскочила с  кровати
и заметалась по комнате. Смутно она слышала, как он проворчал ей вслед:
   - Я слишком стар для этого.
   Она схватила влажное полотенце, которое валялось на стуле, и ринулась
в прихожую к двери. Она почти выскочила в коридор, когда  он  перехватил
ее.
   - Ты даже безумнее, чем Вэл! - Он круто развернул ее, ухватив за руку
выше локтя. - На тебе ничего  не  надето.  Ты  хочешь,  чтобы  тебя  все
увидели?
   - Мне наплевать. - Она заплакала; сердце тяжело билось. - Я  говорила
тебе, чтобы ты прекратил.
   - Ты также велела мне не слушать никаких твоих возражений,  и  я  это
самое и делаю.
   Он легко подхватил ее на руки, словно она ничего не весила,  и  понес
ее назад в спальню, где опять бросил на развороченную постель.
   - Я не стану  лупить  тебя,  поэтому,  если  ты  этого  хочешь,  тебе
придется поискать другую конюшню. ,.
   Он тяжело опустился  на  колени,  затем  произнес  почти  равнодушным
тоном:
   - Как тебе хочется, чтобы это было? Она поняла,  что  это  произойдет
вновь, и вскрикнула. В следующую секунду он уже лежал на  ней,  закрывая
ей рот ладонью.
   - Господи, - прошипел он. - Не так громко. Грубая ткань  его  джинсов
царапала ее бедра. Он смотрел на нее скорее презрительно, чем сердито.
   Она обезумела, когда поняла, чего он  хочет.  Слезы  брызнули  из  ее
глаз. Она продолжала извиваться всем телом,  пытаясь  высвободить  ноги.
Она  даже  укусила  его  за  локоть,  и  он  отдернул  его  с   сердитым
восклицанием.
   - Хватит! - Он оттолкнул ее от себя, тряся головой. - Я долго пытался
быть либеральным и понимающим, но теперь подаю в отставку.
   Она была так поражена, что прекратила сопротивляться.
   Он вскочил на ноги.
   - Я заведен  как  черт,  но  я  лучше  запрусь  в  ванной  комнате  с
экземпляром "Пентхауза", чем буду продолжать эти первобытные  игры.  Мне
наплевать на все твои выверты, потому что я прекращаю издевательство над
собой. Мне до  чертиков  надоело  чувствовать  себя  каким-то  папуасом,
которому дадут лишь после того, как он  пропляшет  боевой  танец.  -  Он
навис над ней. - Если хочешь знать мое мнение, у тебя достаточно зарубок
на спинке твоей кровати, чтобы  поиметь  немного  больше  чувственности,
когда дело доходит до мужчин. - Уперев руки в бедра, он смотрел на  нее.
- Начиная с этого момента, я обещаю вести себя по собственному разумению
и, как только мне окажут сопротивление, тут  же  пошлю  все  к  дьяволу,
невзирая на то что меня просили прежде не обращать на это внимания.
   Пораженная, она молча глядела на него.
   - Может быть, мне самому, ради  разнообразия,  хочется  почувствовать
чье-то желание! - воскликнул он. - Может быть, и мне бы понравилось быть
привязанным к спинке кровати! Неужели я многого хочу?
   Понимание  приходило  медленно.  Она  вспомнила,  что   действительно
шепнула ему не останавливаться, что бы она при  этом  ни  говорила.  Она
вспомнила о его уродливых отношениях с Вэлери, и, когда все это  до  нее
дошло, облегчение было таким острым, что к горлу ее  подступил  какой-то
комок.
   Он тяжело сел на край кровати, заложив руки между сдвинутых  колен  и
бездумно глядя на дверь гостиной.
   - Возможно, это Божья кара. Когда мне было за  двадцать,  я  принимал
участие во многих кутежах с обязательной групповухой, так что мне теперь
никак не удается вернуться на исходные рубежи.
   Она натянула одеяло до подбородка.
   - Дэн.., ох... Могу я что-то сказать?
   - Нет, если разговор пойдет о хлыстах  и  собачьих  ошейниках.  -  Он
помедлил. - Или о группах более двух человек.
   Комок в ее горле поднялся еще выше. Она издала кашляющий звук:
   - Нет.
   - В таком случае хорошо.  Давай.  Она  заговорила,  обращаясь  к  его
спине, тщательно подбирая слова:
   - Ты не  совсем  правильно  меня  понял.  Когда  я  просила  тебя  не
прекращать.., этого, даже  если  я  стану  возражать,  я  имела  в  виду
поцелуи. Ты действительно.., ммм.., прекрасно целуешься. -  Она  сделала
глубокий вздох, начиная понемногу справляться с собой.  -  Я...  У  меня
была пара замыканий. Ну, не замыканий, это не то слово. Скорее это можно
назвать аллергией. Как бы то ни было, когда я целуюсь с мужчиной, у меня
порой возникает такая реакция.
   Он повернулся к ней, наморщив лоб. Она умолкла. Его грудь смущала ее.
Его великолепный бюст, отлитый в бронзе, сделал бы честь  любой  галерее
искусств.
   Она с трудом сделала глотательное движение.
   - Я просто пыталась пояснить тебе, что, если у меня  появится..,  эта
реакция.., ты мог бы отчасти...
   - Не обращать на нее внимания?
   - Верно. Но дальше было другое... Когда мы уже не  целовались.  Когда
ты  трогал  меня...  -  Комок  в  ее  горле  исчез.  -  Я  просила  тебя
остановиться уже по этому поводу.
   Его глаза потемнели от сострадания:
   - Фэб...
   - Когда я говорю "стой", я именно это имею в виду. Всегда. - Она  еще
раз глубоко вздохнула. - Никаких кривотолков, никаких измышлений.  Я  не
похожа на твою бывшую жену, и жажда насилия над собой - не моя  игра.  В
моем понимании "стоп" и означает "стоп".
   - Я понял и приношу извинения. Она  знала,  что  разразится  слезами,
если он еще раз пожалеет ее.
   - Насчет этой аллергии при поцелуях... - Он потер свой подбородок,  и
ей показалось, что в его глазах вспыхнули озорные искорки. - На  случай,
если мы решим как-нибудь поцеловаться еще. Вдруг у тебя  опять  появится
эта реакция и ты скажешь: а ну-ка  Дэнни,  постой!  Надо  ли  мне  будет
останавливаться?
   Она опустила ресницы.
   - Да. Я, кажется, уже поняла, что в любом деле нужна четкость.
   Потянувшись к ней, он провел пальцами по ее щеке.
   - Теперь у нас все в порядке?
   - Да.
   Она хотела подняться и подобрать свою одежду, но  он  коснулся  ее  с
такой нежностью, что ей расхотелось двигаться. Она  вновь  почувствовала
закипающий в нем жар и поняла, что  он  собирается  поцеловать  ее.  Она
больше его не боялась. Более того, что-то похожее на  желание,  кажется,
загорелось и в ней - не всепожирающий огонь, но маленькое, уютное пламя.
   - Тебе не нравится мое нижнее белье? - шепнула она.
   - Нет. - Он слегка прикусил ее нижнюю губу. -  Но  мне  нравится  его
содержание - целиком и полностью. Кончики его пальцев пробежали вдоль ее
позвонков. Поцелуй был осторожным и длительным.
   - Дэн?
   - Умммм.
   - Ты говорил, что не хочешь  никакого..,  ну,  ты  знаешь..,  никаких
выкрутасов.
   Она почувствовала, как он напрягся, и почти утратила смелость, ибо он
отодвинулся от нее.
   Откинувшись на подушки, притиснутые  к  спинке  кровати,  и  все  еще
кутаясь в одеяло, она выпалила скороговоркой:
   - Это совсем не так лихо закручено, как  ты  думаешь.  Действительно,
это не так.
   Он недоверчиво хмыкнул:
   - Предупреждаю вас, леди, я становлюсь все консервативнее - с  каждой
минутой.
   Отвага покинула ее.
   - Забудем об этом.
   - Мы уже так далеко зашли; к тому же тебе надо расслабиться.
   - Я просто... Не имеет значения.
   -  Фэб,  если  то,  что   происходит   сейчас   между   нами,   будет
прогрессировать, ставлю восемьдесят против одного, что мы станем  близки
в течение этой ночи. Тебе лучше поведать мне, что у тебя на уме. Иначе я
буду опасаться, что ты в самый  неподходящий  момент  или  залаешь,  как
собака, или попросишь называть тебя Говардом.
   Она неуверенно улыбнулась:
   - У меня не такое богатое воображение. Я хотела спросить... Я имею  в
виду, не стал ли бы ты возражать, если бы мы... - Она  запнулась,  потом
попыталась снова:
   - Если бы мы притворялись, что я...
   - Укротительница львов? Надсмотрщица в тюрьме?
   - Девственница,  -  прошептала  она  и  почувствовала,  что  ее  щеки
вспыхнули от смущения. Он с удивлением взглянул на нее:
   - Девственница?
   Она опустила глаза, униженная тем, что ей пришлось открыться.
   - Забудь это. Забудь, что я что-либо говорила.
   Давай просто сделаем это.
   - Фэб, дорогая, что происходит? - Он провел указательным  пальцем  по
ее губам.
   - Ничего не происходит.
   - Ты можешь сказать мне все. Я постараюсь понять. Я  немало  выслушал
исповедей, особенно в  спальнях.  Тебе  что  -  захотелось  вернуться  в
прошлое?
   - Что-то вроде этого, - пробормотала она.
   - У меня не очень богатый опыт общения с девственницами. Фактически я
не припоминаю, что у меня когда-либо была девственница. Тем не  менее  я
предполагаю, что смогу что-нибудь придумать. - Затем его глаза сузились.
- Я не должен притворяться, что тебе шестнадцать или что-то в этом роде?
Эти шуточки меня не прельщают.
   - Мне тридцать три, - шепнула она.
   - Ты такая старушка?
   Он уже подсмеивался над ней, и это ее немного задело.
   - Почему бы и нет.  Может  быть,  я  из  тех  синих  чулков,  которые
сторонятся мужчин. Или нечто вроде этого.
   - Это уже интересно.
   Большие пальцы его рук меж тем осторожно массировали ее тело в районе
ключиц - над самой кромкой прижатого к груди одеяла.
   - Я уже и не надеюсь теперь, чтобы женщина вроде тебя  позволила  мне
еще раз взглянуть на то, что ты там прячешь.
   -  Без  сомнения,  не  позволю,  пока  ты  не  перестанешь   говорить
непристойности.
   - Я не буду этого делать.
   - Ты это делал. Ты приказал мне показать тебе мои... Он прижал  палец
к ее губам:
   - Это был не я. Только очень  невоспитанный  человек  может  говорить
подобные вещи.
   Она ослабила хватку. Он медленно  вытянул  одеяло  из  ее  пальцев  и
обнажил ее тело до полоски, намятой резинкой трусиков.
   - А теперь мужчина вроде меня будет с удовольствием  любоваться  всем
этим.
   Несмотря на свои  слова,  он  даже  не  опустил  глаз,  он  продолжал
вглядываться в ее лицо.
   Не успев даже сообразить, что происходит, она  уже  гладила  его.  Ее
своевольные пальчики бегали по его груди и плечам, огибая  выпуклости  и
забираясь в ложбины.  Он,  перемещаясь,  целовал  ее  подбородок,  губы,
уголки рта. Потом, привстав на локтях, оглядел ее груди.
   Их много лет рисовал Флорес, но Артуро никогда не смотрел на нее  так
Она дернулась  и  застонала.  Ей  показалось,  что  к  ее  телу  подвели
электропровода и щелкнули выключателем. Но  ничего  подобного  не  было.
Просто подушечки его пальцев очутились на самых кончиках  ее  сосков,  и
она задохнулась от удовольствия.
   - Ляг на спину, - прошептал он.
   Она утонула в подушках. Он продолжал осторожно  тревожить  ее  соски,
пока они не сделались крупными, как виноградины.
   - Подожди.
   Он немедленно отдернул руки. Тугая резинка щелкнула ее по животу.
   Она улыбнулась:
   - Я хочу посмотреть на тебя.
   Она потянулась к "молнии" на его джинсах,  нашла  замок  и,  осмелев,
повела его над тяжелым бугром, вздувавшим грубую плотную ткань.
   - Погоди минуту. - Он осторожно отвел ее руки, поднялся с  кровати  и
исчез в ванной комнате.
   Ее губы насмешливо изогнулись, как только он высыпал на стол, стоящий
в  изголовье  кровати,  целую  пригоршню  презервативов,  упакованных  в
фольгу.
   - Пожалуй, этого может нам не хватить.
   - Откуда невинной леди вроде тебя известно, что это такое?
   - Леди смотрит общественное телевидение.
   Теперь пришла его очередь улыбнуться, и она осознала, что  впервые  в
своей жизни смеется, лежа в постели с мужчиной.  До  этого  момента  она
никогда не думала, что смех и секс могут идти рука об руку.
   - На чем мы остановились?
   Она, поражаясь собственному бесстрашию, показала на чем и расстегнула
"молнию" до конца.
   - Вот здесь, насколько я помню.
   Все  страхи  ее  куда-то  исчезли.  Сейчас  ею  владело   неимоверное
любопытство. Любопытство и что-то еще, заставившее ее  передернуться  от
нетерпения.
   - Только не упади в обморок, - предупредил он.
   - Постараюсь.
   Склонившись к нему, она стала, пыхтя от натуги, стаскивать  джинсы  с
его бедер, и невольно отпрянула, когда напряженный фаллос  выпрыгнул  ей
навстречу - О Господи. - Ее  удивление  было  непритворным.  Он  щелкнул
языком:
   - Дыши глубже.
   - Может быть, он только кажется мне  таким.  У  тебя  довольно  узкие
бедра. Контраст...
   - Это только одна точка зрения. - Он улыбнулся, выпрастывая  ноги  из
джинсов, которые с мягким шорохом легли на ковер.
   Она не могла оторвать глаз от его великолепной фигуры. Его плечи были
неимоверно широкими, и мощный  торс,  постепенно  сужаясь,  переходил  в
по-юношески узкие бедра. На левом колене его красовался шрам.
   - Знаешь, на ту штучку, что у тебя прячется там, тоже можно взглянуть
с разных сторон. - Он кивнул на  одеяло,  зажатое  между  ее  сдвинутыми
коленями.
   - Я слишком застенчива, - ответила она, садясь на пятки.
   - Думаю, что смогу понять это. Принимая во внимание твою  неопытность
и все такое.
   Матрац прогнулся, когда он опустился на край кровати.
   - Вот что я хочу предложить. Поскольку передо мной невинная леди, она
могла бы освободиться от всего лишнего, не тревожа драпировки.
   Опустив глаза, она последовала его совету и, повозившись под одеялом,
сделала то, что он предложил. Уронив свои трусики на край  кровати,  она
откинулась  на  подушки  и  в  ожидании  замерла.  В  желудке  ее  вновь
шевельнулась ящерка страха.
   Он лег рядом с ней, опершись на локоть, просунул руку под  одеяло  и,
подтянув кверху ее колено, начал играть с золотым браслетом.
   -  Скажешь  мне  "стоп",  как  только  почувствуешь,  что   начинаешь
нервничать.
   Волна благодарности захлестнула ее. Он никогда не узнает,  как  много
значат для нее эти слова.
   Наклонившись, он снова стал целовать  ее:  губы,  плечи,  грудь.  Эти
поцелуи жгли ее кожу; она целовала его в ответ,  а  его  рука  осторожно
двигалась под одеялом.
   - Раздвинь немного ноги, - прошептал он. Она задвигала ногами. Одеяло
упало в сторону, кроме крошечного уголка, зажатого между ее бедрами.  Он
потихоньку выдернул его.
   Она ожидала, что он пройдется по поводу ее золотистых  волос,  но  он
ничего  не  сказал.  Она  прерывисто  задышала,  как  только  он   начал
исследовать ее.
   - Вот так приятно?
   - Да. О да.
   - Я рад.
   - Не мог бы ты остановиться?
   Он отдернул руку.
   Его уступчивость придала ей смелости. Она привстала над ним, ее груди
слегка покачивались, соски задевали жесткие колечки волос на его  груди.
Она жадно следила за выражением его лица,  ладонь  ее  увлажнилась:  его
плоский мускулистый живот покрылся легкой испариной.
   Она двинулась дальше,  миновала  облако  пышной  курчавой  поросли  и
коснулась того, чего очень хотела коснуться. Он был крупный  и  твердый,
как черенок лопаты, но внутри его жарко пульсировала кровь.
   - Мы подходим близко к той  точке,  откуда  возврата  нет,  -  хрипло
прошептал он.
   Она покачала головой, лаская его:
   - Ты обещал.
   - Остановись, - простонал он.
   Она остановилась.
   Он перекатился на живот и вновь оказался наверху.
   - Приготовьтесь,  невинная  леди,  -  прошептал  он,  -  я  не  смогу
удерживаться дольше.
   Это было так приятно.
   Он подготовил ее быстрыми ударами пальцев очень  старательно,  словно
она в действительности была новичком. Его дыхание  стало  тяжелым,  кожа
его блестела. Он прервался, чтобы  взять  со  стола  один  из  блестящих
пакетиков фольги, и, умело разобравшись с  его  содержимым,  вернулся  к
ласкам.
   - Ты такая тугая, - прошептал он и поднялся для броска, чтобы войти в
нее.
   - Остановись, - задыхаясь, попросила она, хотя  и  понимала,  что  он
ушел далеко за грань и вряд ли ее услышит.
   Но он услышал и упал на спину. Холодный пот оросил его лоб.
   - Ты убиваешь меня,  -  прерывисто  произнес  он;  грудь  его  тяжело
вздымалась.
   Она была вне себя от восторга  -  он  услышал  ее,  он  сдержал  свое
обещание. Все ее тело в этот момент  открылось  навстречу  ему,  требуя,
чтобы он выполнил его, она знала теперь, что он не  причинит  ей  вреда.
Она вцепилась в его мощные плечи и потянула их на себя.
   Он развел в стороны ее сомкнутые колени.
   - Медленно, - взмолилась она. - Не делай мне больно.
   - Да, дорогая, - произнес он, - я ни за что на свете не  сделаю  тебе
больно.
   И он сдержал слово. Его погружение было чрезвычайно медленным; он все
время следил за ее лицом, готовый замереть по первому ее знаку.
   - Вот так, - прошептал он, когда ее голова упала на подушку и  легкие
стоны вырвались из ее губ. -  Теперь  расслабься.  Делай  что  хочешь  и
говори что хочешь.
   Он продвинулся глубже, и она двинулась вместе с  ним.  Ощущение  было
удивительным. Что-то происходило в ней. Что-то  замечательное  и  жуткое
одновременно. Она открыла рот и всхлипнула:
   - Остановись!
   Звук,  который  он  издал,  едва  ли  мог  принадлежать  человеку   -
заглушенное восклицание прозвучало где-то глубоко в горле.  На  сей  раз
она была твердо уверена,  что  ему  не  сдержать  себя.  Он  так  далеко
продвинулся и так тяжело дышал.
   Но  он  отпрянул.  Этот  человек,   обладающий   железной   волей   и
фантастической силой, упал спиной на подушки, кожа его пылала,  вены  на
шее пульсировали, грудь тяжело содрогалась. Он был покорен и терпелив  -
этот зеленоглазый гигант, и теперь она  могла  делать  с  ним  все,  что
угодно. Она почувствовала, как  лопаются  звенья  цепи,  сковывающей  ее
долгие годы. Она упала на него. Целовала до боли в губах. Она  запускала
пальцы в его жесткие волосы. Она могла все, потому что восстановила свою
женственность и любила его всем сердцем.
   Ей захотелось вскарабкаться на него. Она стиснула коленями его  бедра
и постепенно вобрала в свое тело; его параметры вынуждали  ее  двигаться
медленнее, чем ей хотелось бы, но она  сумела  вместить  его  целиком  и
испытала прилив гордости. Его  глаза  были  открыты,  но  он,  казалось,
ничего уже не мог видеть, его губы  исказила  гримаса  наслаждения.  Она
начала двигаться, сначала  осторожно,  потом  все  быстрее,  сопровождая
движение легкими всхлипами. Он раздвинул ладонями ее ягодицы и осторожно
придерживал их с тем, чтобы она не потеряла его, его пальцы сходились  в
той точке, где соединялись их тела.
   Она уперлась руками в его грудь, выгнула спину  и  понеслась  вскачь,
все выше и выше приподнимаясь в седле. Ее волосы  разлетались  в  разные
стороны. Она превратилась  в  сияющую  светловолосую  амазонку,  которая
утвердила свою власть над рабами, обязанными прислуживать ей.  Он  ерзал
под ней, он пытался ее сбросить, но она оставалась в  седле,  ее  бедра,
как  клещи,  стискивали  его  мощный  торс.  Она  была  властелином.  Он
принадлежал ей, и она брала его, когда и как ей хотелось.
   Его покрытая каплями пота грудь ходила ходуном - он  был  марафонцем,
достигшим пределов своей выносливости. Затем она поняла, что ему  прежде
всего угодно, чтобы первой разлетелась вдребезги она. Он был  человеком,
который привык побеждать, но он не знал, что  творилось  с  ней.  Он  не
понимал, что она сейчас ни за что не уступит ему.
   Но было нечто, чего не понимала она. Для него победа была всем. И  он
не собирался ее упускать.
   Своими цепкими  пальцами  он  нашел  ее  самую  уязвимую  точку.  Она
поперхнулась воздухом, и умерла на скаку. Он усилил  это  пронзительное,
жульническое прикосновение. Стены спальни  задрожали  и  поплыли  вокруг
нее, кружась все быстрее и быстрее, и границы того, что принадлежало ему
и что принадлежало ей,  растворились.  Это  не  могло  случиться.  Этого
просто не было. Громкий крик исторгся из самого центра ее существа.  Она
услышала глухой ответный рык и почувствовала  его  яростные  содрогания.
Освободившись от земного притяжения, они обрушились друг в друга.

Глава 13

   Фэб прижималась щекой к груди Дэна, одна нога  ее  была  согнута  под
неудобным углом, но ей не было до этого дела: она смирно  лежала  в  его
объятиях, и ее сердце изнывало от благодарности  к  этому  удивительному
человеку. Шипел кондиционер.  В  коридоре  кто-то  хлопнул  дверью.  Она
ждала, когда заговорит  он,  потому  что  знала,  что  говорят  в  таких
случаях, и стеснялась заговорить сама.
   Его тело вдруг стало твердым, как дерево, и откатилось в сторону. Она
почувствовала, как холодок  скользнул  по  ее  обнаженным  лопаткам.  Он
вытащил свою руку из-под нее и сел на краю кровати, спиной  к  ней.  Она
ощутила первые признаки неловкости.
   - Ты была великолепна, Фэб.
   Он повернулся и улыбнулся  ей  чересчур  дружелюбной  улыбкой.  Холод
пронизал ее, она подумала, не так ли он улыбается каждой шлюхе, прощаясь
с ней после очередной попойки.
   - Это была чудная ночь. - Он потянулся  за  своими  джинсами.  -  Нас
обоих ждет трудный день. Я должен встать пораньше.
   Каждая клетка ее тела превратилась в лед. Она завернулась в одеяло.
   - Конечно, уже поздно. Я...
   Она спустила ноги с кровати - с противоположной стороны.
   - Позволь мне просто... - Она подхватила свою одежду.
   - Фэб.
   - Вот. Уже все собрала. - Она бросилась в  ванную  комнату.  Щеки  ее
пылали от стыда и гнева, когда она натягивала на себя платье.
   Что коту счастье, то воробью мука.
   Она пыталась взять себя в руки, но зубы ее стали мелко стучать, и  ей
понадобилось время, чтобы унять дрожь. Она не даст себе  воли,  пока  не
останется одна.
   Когда она вышла из ванной, он уже был одет, хотя волосы его  все  еще
были растрепаны.
   - Хочешь чего-нибудь выпить?
   Призвав на помощь весь  свой  опыт  общения  с  существами,  носящими
брюки, она швырнула свой бюстгальтер к его ногам:
   - Добавьте это к вашей коллекции сувениров, тренер. Я не хочу,  чтобы
вы нарушили свой счет.
   Затем она удалилась.  Как  только  за  ней  захлопнулась  дверь,  Дэн
тихонько выругался.
   Как ни хотелось ему оправдать свое поведение, он понимал, что  только
первоклассный подлец мог поступить подобным образом. Пусть так,  говорил
он себе, потирая руки, зато Фэб указано на черту, которую ей не  следует
переступать, так в чем же дело?
   А дело было в том, что за всю свою жизнь он не мог припомнить случая,
чтобы секс доставил ему такое удовольствие, и это пугало его.
   Он поддел  ногой  лифчик,  который  она  швырнула  ему,  и  прошел  к
мини-бару. Хлопнул дверцей, вынул бутылку пива. Срывая пробку, он  вдруг
осознал причину своего раздражения. Его грызло чувство вины перед Шэрон.
Ибо с того самого момента, как он увидел Фэб в баре, и вплоть  до  того,
как она показала ему  небо  в  алмазах,  он  напрочь  забыл  о  скромной
воспитательнице из детского сада.
   Черт побери! Он же обещал себе никогда больше не становиться на  этот
путь. Он не был близок ни с одной другой женщиной вот уже пять лет  -  с
тех пор, как повстречал Вэлери. Теперь  ему  волей-неволей  придется  их
сравнивать.
   И все же ему не следовало лягать Фэб так больно.  Он  опять  оказался
кругом виноват. Несмотря на все ее  дурацкие  выходки,  Дэн  не  мог  не
признать, что она нравится  ему,  и  он  был  почти  уверен,  что  нанес
серьезный удар ее чувствам, хотя, глядя на нее, в  это  трудно  поверить
без оговорок. Проклятие! Эта женщина доставала его с момента  их  первой
встречи. Если он не поостережется, вожделение к ней сведет  на  нет  его
стремление к добропорядочной жизни.
   Он глотнул пива и тут же дал себе обещание. В этой  игре  хороши  все
средства. Как  бы  ему  ни  пришлось  поступить,  он  не  позволит  этой
ослепительной кошке запустить в него свои коготки глубже, чем она успела
это сделать. Возможно, ему придется извиниться перед ней, но это -  все.
Начиная с этого момента - он однолюб.
   Фэб была зла как черт, когда  готовилась  к  выходу  на  поле.  Дура!
Идиотка! Выжившая из ума самка! Она стояла в горле тоннеля,  ведущего  к
боковым линиям, и обзывала себя последними словами. Из всех  немыслимых,
саморазрушающих, идиотских поступков,  которые  она  совершала  в  своей
жизни, этот был венцом всему. Ночь она провела в  слезах.  Где-то  около
четырех  утра  ей  пришлось  констатировать  тот  факт,  что   случилось
непоправимое. Она позволила себе влюбиться в Дэна Кэйлбоу.
   Она судорожно вздохнула и сжала кулаки, вонзив ногти в ладони.  Разум
отказывался  объяснить  ей,  как  это  все  могло  произойти.  Ведь  она
последней из женщин земного шара могла бы клюнуть  на  южный  говорок  и
великолепный комплект тренированных мускулов. Но это  произошло.  То  ли
гормональный дисбаланс, то ли патологическая тяга к суициду толкнули  ее
в пылающее горнило.
   Неудивительно, что она обожглась. Она никогда  не  могла  вообразить,
что можно так заниматься любовью. Впрочем, напомнила она себе, пока  она
занималась любовью, он тешил свою похоть.
   Она поняла, что  встает  на  опасную  грань  слез  и  что  ей  нельзя
раскисать. Ослепительно улыбаясь, она вышла под жаркое  солнце  Орегона,
решив взять хотя бы небольшой реванш за прошлую ночь.
   Фотографы заметили ее раньше, чем зрители.  Над  трибунами  зазвучала
игривая мелодия старого шлягера "Разве она не милашка?". Она поняла, что
это и есть  тот  самый  сюрприз,  о  котором  говорил  Рон.  Она  теперь
единственный человек в НФЛ, обладающий собственным гимном.
   Сопровождаемая свистом  и  криками,  она  послала  публике  воздушный
поцелуй и  направилась  к  скамье,  покачивая  бедрами  в  такт  музыке.
Фотографы трудились без устали. Сногсшибательные - черные  с  красным  -
кожаные джинсы аппетитно обтягивали ее ягодицы, черный мужской  шелковый
жилет едва прикрывал голую  грудь.  Хозяин  магазинчика,  расположенного
рядом с отелем, сдался и распахнул перед ней двери в десять утра,  после
того как Фэб решила, что простое льняное платье, которое она привезла  с
собой, ей больше не пригодится. Восхищенный торговец предложил дополнить
жилет мужским галстуком в виде банта,  но  Фэб  предпочла  обернуть  шею
более женственной кружевной лентой. Символ ее команды тоже не был  забыт
- грозди серебряных звездочек позванивали в ее ушах. Наряд был дорогой и
абсолютно бесстыдный, чтобы досадить Дэну Кэйлбоу.
   Она знала, как он отнесется к этому, и картинно выгнулась,  когда  он
повернул голову, чтобы выяснить, чем вызван весь этот  шум.  Сначала  на
его лице отразилось ошеломление, затем  оно  налилось  кровью.  Какое-то
мгновение они сверлили друг друга непримиримыми взглядами, но фотографы,
окликавшие ее по имени, вновь отвлекли ее.
   Бобби Том рысцой приблизился к ней:
   - У меня такое чувство, что вы принесете мне сегодня удачу.
   - Я сделаю все  возможное.  Она  торопливо  одарила  его  необходимым
поцелуем, который был встречен приветливыми  криками  толпы  и  взмахами
рук. Джим Байдерот склонил  перед  ней  бычью  шею,  чтобы  она  кое-что
прошептала ему на ушко. Другие игроки  также  подходили  к  ней,  и  она
каждому желала удачи. Рон, как и прошлый раз, всунул пачку "Ригли" в  ее
ладонь, но Дэн так и не подошел к ней.
   Мяч взмыл в воздух, и когда  массивные  тела  игроков  заметались  по
полю, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны, она уже не заламывала в
ужасе   руки,   хотя   по-прежнему   было   страшновато   находиться   в
непосредственной близости от бойни. Рон успел посвятить ее  в  некоторые
нюансы игры, и она начинала разбираться в происходящем.
   Позднее, сидя в смотровой ложе, она испытала мрачное  удовлетворение,
глядя,  как  Дэна  удаляют  с  поля  за  оскорбление  одного  из  судей.
Вдохновленный ее поцелуем, Бобби Том взял пять пасов на ярдах, но  этого
оказалось недостаточно, чтобы расшевелить остальных лежебок.  При  шести
возвратах "Сабли" опередили "Звезд" на восемнадцать очков.
   Фэб возвращалась домой вместе с командой чартерным рейсом в  аэропорт
О'Хара. Она сменила  свои  сногсшибательные  джинсы  на  мягкие  удобные
слаксы, а черный жилет - на красный свитер из  хлопка,  который  был  ей
великоват и свисал почти до колен.
   Дэн сидел в своем кресле с мрачным лицом, обсуждая  с  Гэри  Хьюиттом
план предстоящей игры. Пробираясь  к  своему  месту,  она  на  мгновение
задержалась возле него, выгнула дугой брови и бросила пачку "Ригли"  ему
на колени.
   - Вам следует лучше контролировать себя, тренер.
   Он бросил на  нее  взгляд,  который  мог  бы  расплавить  бетон.  Она
усмехнулась и скоренько прошла дальше.
   Как только самолет оторвался от земли, она  покинула  свое  кресло  и
пошла в соседний отсек, чтобы побеседовать с игроками.  Она  поразилась,
какими пришибленными они выглядели. Одному из ветеранов  делали  укол  в
колено, в то время как младший тренер массировал лодыжку другого. Многие
из игроков прижимали к различным частям тела мешочки со льдом.
   Казалось, им импонирует то, что она  навестила  их  после  постыдного
проигрыша. Она отметила про себя, что  существует  определенный  порядок
размещения спортсменов в дороге.  Тренеры,  главный  менеджер  и  важные
представители прессы занимали комфортабельный салон лайнера, в то  время
как обслуживающий персонал "Звезд" и  съемочная  группа  размещались  во
втором классе. Новички занимали  следующие  несколько  рядов  кресел,  а
ветераны ютились в самом хвосте самолета. Позднее она спросила  у  Рона,
почему ветераны задвинуты в самый неудобный отсек, и он пояснил ей,  что
они сами предпочитают находиться как можно дальше от начальства.
   Где-то около часа ночи они приземлились в  аэропорту  О'Хара,  и  она
почувствовала себя совсем изможденной. Рон должен был отвезти ее  домой,
так  как  она  была  без  машины.  Опустившись   на   переднее   сиденье
"линкольна", она услышала громовой гул приближающихся шагов.
   - Нам надо поговорить, Фэб. Позвольте мне отвезти вас домой.
   Скосив глаза, она увидела Дэна, склонившегося к  ее  дверце.  Очки  в
простой оправе делали его похожим на строгого директора  средней  школы,
собирающегося отчитать своего подопечного. Яростный дебошир, непременный
возмутитель спокойствия даже там, где этим  спокойствием  и  не  пахнет,
куда-то исчез.
   Она возилась с пряжкой, фиксирующей ремень безопасности.
   - Мы можем поговорить завтра утром. Я поеду с Роном. Рон, стоя  возле
распахнутой дверцы "линкольна", заканчивал  погрузку  дорожных  сумок  в
салон. Дэн, обогнув машину, обратился к нему:
   - У меня есть дело, которое мне сегодня необходимо  обсудить  с  Фэб,
Рональд. Я отвезу ее домой. Мы можем  махнуться  нашими  тачками  завтра
утром.
   Он подбросил ему связку ключей и, не обращая внимания на протестующий
возглас Фэб, сел за руль. Пока Дэн устраивался на месте,  размещая  свою
более чем высокую фигуру, Рон изумленно смотрел на свою ладонь.
   - Вы доверяете мне свой "феррари"?!
   - Только не обслюнявь обивку.
   Рон сдернул свою сумку с заднего сиденья "линкольна" и  сломя  голову
бросился прочь, даже не попрощавшись с Фэб.
   Она хранила каменное молчание, пока Дэн  выезжал  со  стоянки.  Через
несколько минут они уже мчались к скоростному шоссе вдоль  ярких  щитов,
рекламирующих радиоустановки и  пиво.  Она  заметила,  что  он  медленно
накаляется, словно сам является несправедливо обиженной стороной. Пусть.
Она ни за что не покажет ему, как глубоко он оскорбил ее.
   - Я надеюсь, вы понимаете, как опозорили  себя  сегодня,  показавшись
публике в наряде заклинательницы змей.
   - Я опозорила только себя, но если память меня не подводит, то именно
вас выдворили со стадиона во время игры.
   - Я был удален, а не выдворен. Это  футбольная  игра,  а  не  сборище
благородных девиц, будь оно проклято! - Он окинул ее взглядом. - В конце
концов, что вы пытаетесь доказать? Неужели вы не  понимаете,  что  вашим
нарядам, подобным сегодняшнему, не хватает только  таблички  с  надписью
"Продается"?
   - Конечно, мне это известно, - улыбнулась  она.  -  Как  вы  думаете,
почему я делаю это?
   Его руки, лежавшие на руле, напряглись.
   - Вам хочется вывести меня из себя, не так ли?
   - Моя манера одеваться вас не касается.
   - Касается, если это отражается на команде.
   - А вы думаете, что эти инфантильные вспышки гнева и то, что  тренера
гонят с поля, не отражается ни на ком?
   - Это разные вещи. Это - часть игры.
   Она надеялась, что ее молчание само по себе скажет  ему,  что  именно
она думает о его логических выкладках.
   Несколько миль они проехали молча. Обида  Фэб  ушла  еще  глубже.  Ей
смертельно надоело все время играть  дурацкую  роль,  но  она  не  знала
теперь, как иначе вести себя. Возможно, если бы они встретились при иных
обстоятельствах и на другой планете, у них был бы шанс сговориться  друг
с другом.
   Воинственность Дэна испарилась, когда он заговорил о главном:
   - Послушай, Фэб. Я чувствую себя не в своей тарелке  после  вчерашней
ночи и хочу извиниться. Мне было очень приятно с тобой и все такое, и  я
совсем не хотел быть таким резким, когда мы прощались. Было уже довольно
поздно и...
   Его извинения постепенно смолкли.
   Она почувствовала, как сжалось ее горло, и собрала все силы в  кулак,
чтобы не разреветься. Она отвернулась к окну и заговорила с ним в манере
представительницы высшего  света  из  Саутгемптона,  цедя  слова  сквозь
поджатые губы:
   - Действительно, Дэн,  если  бы  я  знала,  что  ты  окажешься  столь
нестоек, я никогда не легла бы с тобой в постель.
   Его глаза сузились.
   - Неужели так обстоят дела?
   - Ты напомнил мне подростка, который делает  это  на  заднем  сиденье
семейного автомобиля, терзаясь угрызениями  совести.  Честно  говоря,  я
привыкла к более искушенным партнерам. По крайней мере я ожидала, что мы
повторим это еще  раз.  Едва  ли  стоит  затрачивать  много  сил,  когда
собираешься сделать только один заход, не так ли?
   Он издал странный, задавленный звук и перестроился в правый ряд.  Она
продолжала говорить,  мучаясь  тайной  болью  от  сознания,  что  именно
подобных слов он и ждет от нее:
   - Не думаю, что я ужасно привередлива, но у меня есть три непременных
требования  к  моим  любовникам:  учтивость,  выносливость   и   быстрое
восстановление сил. Боюсь, ты не отвечаешь ни одному из них.
   Его голос прозвучал на опасно низких нотах:
   - Ты будешь также критиковать мою технику?
   - О, кстати. Я нашла, что твоя техника могла бы быть... адекватной.
   - Адекватной?
   - Ты явно образованный человек, но...  -  Она  издала  преувеличенный
вздох. - О, возможно, я слишком резка.
   - Нет-нет, продолжай. Я весь превратился в огромное ухо.
   - Догадываюсь, что тут и моя вина. Мне следовало  бы  раньше  понять,
что ты не можешь иметь так много... Ну, в общем, так много  эрекций.  Ты
очень нервничаешь,  Дэниэл,  и  твоя  колоссальная  энергия  расходуется
впустую. Тебе следовало бы чаще расслабляться и  не  воспринимать  жизнь
так серьезно. Конечно, ты был захвачен врасплох. - Она помолчала,  затем
довершила убийственный выпад:
   - Надо отдать должное, на твоем месте занервничал бы любой, ложась  с
женщиной, которая подписывает его платежные чеки.
   Она была обескуражена, когда услышала тихий смех:
   - Фэб, дорогая, ты вышибла из меня весь дух.
   - Я не рассчитывала на  такой  эффект.  Уверена,  что  это  временное
явление. Результат не правильного обмена веществ.
   Вспышка встречных фар на миг осветила его усмешку.  На  долю  секунды
она почти позабыла об острой боли, причиненной  ей  его  небрежением,  и
улыбнулась сама.
   - Милая Фэб, существует множество вещей в этом  мире,  сталкиваясь  с
которыми  я  чувствую  себя  неуверенно.  Религия.   Наша   национальная
экономическая политика. Какого цвета носки надевать с синим костюмом. Но
должен сказать, мои действия прошлой ночью не относятся к их числу.
   - Учитывая ваше самомнение, я не удивлена.
   - Фэб, я уже сказал, что сожалею о случившемся.
   - Извинения приняты. А теперь, если не возражаете, я очень утомлена.
   Она прислонила голову к боковому стеклу и закрыла глаза.
   Он был также не склонен к дальнейшей беседе. Через  несколько  секунд
он включил радио, и салон автомобиля наполнился убойными звуками  музыки
Мегадета. Больше их ничто не связывало.

***

   Фэб почти не видела Дэна  всю  следующую  неделю.  Его  дни,  похоже,
проходили  в  просмотре  миль  видеопленки,  в  проведении  бесчисленных
собраний с тренерами и  игроками,  в  ежедневных  упорных  разминках  на
тренировочном поле. К ее удивлению, Молли согласилась сопровождать ее на
воскресную игру против "Детройтских львов", хотя, когда  Фэб  предложила
ей прихватить с собой какую-нибудь подружку, она отказалась, заявив, что
все девочки в ее классе - сучки.
   "Звезды" вырвали победу у "Львов" с  небольшим  преимуществом,  но  в
следующее воскресенье на стадионе "Трех рек" в Питсбурге  команда  опять
проиграла. Сейчас у них в активе имелась лишь  одна  победа  из  четырех
проведенных в сезоне игр. В аэропорту Питсбурга она столкнулась с Ридом.
Он был так преисполнен  сочувствия,  что  она  не  чаяла,  как  от  него
избавиться.
   На следующее утро, когда Фэб  прибыла  в  свой  офис,  ее  секретарша
передала ей записку от Рональда с просьбой незамедлительно  увидеться  с
ним. Он предлагал ей прийти в  конференц-зал,  расположенный  на  втором
этаже административного  корпуса.  Наскоро  доглатывая  свой  кофе,  она
услышала, что в приемной все телефоны звонят одновременно, и  подивилась
этому, недоумевая, что за беда разразилась.
   Дэн стоял в зале, прислонившись к обшитой дубовыми панелями стене,  и
мрачно поглядывал на  экран  телевизора,  расположенного  на  движущейся
стальной тележке рядом с видеокамерой. Рон сидел во вращающемся кресле в
конце стола.
   Как только  она  уселась  слева  от  него,  он  наклонился  к  ней  и
прошептал:
   - Это фильм "Спорт в Чикаго" -  продукция  популярной  телепрограммы,
которую пустили в эфир прошлой ночью, когда мы летели домой. Боюсь,  вам
надо ознакомиться с этим.
   Она перевела взгляд на экран телевизора и увидела  приятного  на  вид
темноволосого  диктора,  сидящего  в  глубоком  кресле  перед  графиком,
демонстрирующим  истинное  положение  вещей  на   чикагском   футбольном
небосклоне.  Он  смотрел  в  камеру  с  одержимостью  Питера  Дженнигса,
ведущего репортаж с очередного горячего пятачка планеты,  расхаживая  по
минному полю, но в  отличие  от  пресловутого  Питера  чем-то  напоминал
хорька.
   "Благодаря искусным коммерческим сделкам  при  правильно  проведенном
отборе кадров Берту Сомервилю и Карлу  Погью  удалось  создать  одну  из
наиболее талантливых команд  в  лиге.  Но  для  того,  чтобы  одерживать
победы, таланта мало, необходимы сплоченность и боевой дух, то есть  то,
чего в настоящее время "Звезды" лишены напрочь".
   На экране замелькали клипы из воскресной игры - целые серии неудачных
передач и каскад захлебнувшихся атак.
   "Главный менеджер "Звезд" - Рональд Мак-Дермит  -  человек,  лишенный
фантазии в отношении футбола. Он никогда не участвовал лично ни в  одной
игре, и у него просто не хватает мужества противостоять  идущему  против
течения тренеру вроде  Дэна  Кэйлбоу,  тренеру,  которому  следовало  бы
концентрировать свое внимание на молодых игроках, а не  на  сумасбродных
идеях. "Звезды" -  это  организация,  стоящая  сейчас  на  грани  хаоса,
создаваемого некомпетентным менеджментом, ошибками в тренерской  работе,
шатким финансовым положением и владелицей, которая просто позорит НФЛ".
   Фэб похолодела. Камера стала демонстрировать  серию  ее  изображений,
снятых во время последних игр.
   "Поведение Фэб Сомервиль находится в центре внимания  общественности.
Она не имеет  понятия  о  спорте  и,  как  кажется,  не  имеет  опыта  в
руководстве чем-либо более сложным, чем ее гардероб. Впрочем, и  в  этом
несложном деле она допускает просчеты. Ее эпатирующая манера одеваться и
ее пренебрежительное  отношение  к  прессе,  выражающееся  в  постоянных
отказах  давать  интервью,  ясно  показывают,  как  мало  уважения   она
испытывает к этой талантливой команде и к  спорту,  который  большинство
американцев любит и ценит".
   Камера перешла к интервью с Ридом. "Я уверен, что Фэб делает все, что
в ее силах, - искренне говорил он. -  Она  более  привыкла  вращаться  в
гуманитарных кругах, нежели среди людей, связанных  со  спортом,  и  ей,
конечно же, трудно. Как только она выполнит условия завещания, я уверен,
что быстро верну "Звезды" на проторенную дорогу".
   Она сжала зубы. Рид продолжал говорить, улыбаясь в  камеру,  с  видом
респектабельного,  уверенного  в  себе  джентльмена,   рассуждающего   о
случайно встреченной на вечеринке девице с дикими глазами.
   Благообразный хорек выпрыгнул на экран снова. "Несмотря на то что Рид
Чэндлер рыцарски защищает свою кузину, январь  наступит  еще  не  скоро.
Собирается ли мисс Сомервиль на этом отрезке времени следовать указаниям
своего главного менеджера? Сможет ли  она  обуздать  своего  норовистого
главного тренера? Наверное, у нее это плохо получится, ибо по  федерации
уже ползут неприятные слухи. Обычно мы не даем подобной информации,  но,
поскольку  она  имеет  прямое  отношение  к  тому,  что  происходит   со
"Звездами", мы считаем необходимым открыть,  что  заслуживающий  доверия
источник видел, как она выходила из номера  Кэйлбоу  в  отеле  Портленда
рано утром две недели назад".
   Дэн разразился негромким длинным ругательством. Фэб сцепила  руки  на
вскинутом колене.
   Диктор смотрел в камеру с видом неподкупного судьи. "Их встреча могла
быть, конечно, вполне невинной, но если она таковой не была, этот альянс
вряд ли пойдет на  пользу  "Звездам".  Мы  также  должны  отметить,  что
экстравагантность мисс Сомервиль подтверждается не только сплетнями о ее
неразборчивых связях".
   Экран заполнил титульный лист "Бомонда",  толстого  иллюстрированного
журнала, который имел такой же примерно тираж, как и "Вэнити Фейр".  Фэб
внутренне застонала. В последние  дни  у  нее  в  голове  было  намешано
столько всякой всячины, что она совершенно забыла о  "Бомонде".  "Нашему
новому комиссионеру НФЛ Бойду Рэндольфу надо бы  посоветовать  взглянуть
на  очередное  издание  этого  популярного  журнала,  которое  будет   с
завтрашнего дня  выставлено  для  продажи  на  пресс-стендах  региона  и
продемонстрирует всему свету нашу  мисс  Сомервиль  в  обнаженном  виде.
Возможно, эти фотографии, которые правилами ФКК мне  запрещено  выносить
на экран, подвигнут столь  уважаемое  лицо  провести  с  мисс  Сомервиль
серьезное собеседование о ее ответственности по отношению к НФЛ".
   Его бровки сошлись вместе в благородной ярости  репортера,  ратующего
за  нравственную  чистоту  нации.  "Профессиональный  футбол  настойчиво
работает над тем, чтобы очистить свой имидж после скандалов, связанных с
употреблением наркотиков и  азартными  играми,  которые  имели  место  в
недавнем прошлом. Но сегодня некая молодая женщина, не имеющая  интереса
к этой игре, вознамерилась вновь вывалять  эту  игру  в  грязи.  Давайте
будем надеяться,  что  в  руководстве  НФЛ  найдутся  люди,  которые  не
позволят этому произойти".
   Дэн ткнул пальцем в диктора:
   - А этот хорек, кажется, один из дружков Рида.
   - Похоже, что так. - Рон нажал  кнопку  дистанционного  управления  и
выключил телевизор.
   - Чэндлер выглядит настоящим принцем, - презрительно обронил Дэн.  Он
взял со стола картонный объемистый пакет  и  надорвал  его  край  резким
движением. Ярость Фэб уступила место охватившему ее ужасу.
   - Мне только что принесли это, - сказал Рон. - У  меня  еще  не  было
возможности взглянуть на него.
   Дэн вытащил из конверта сияющий глянцем журнал. Фэб хотела  выхватить
скандальный номер "Бомонда" из его рук, но поняла, что это лишь  оттянет
неизбежное.  Одна  из  страниц  издания  порвалась,  когда  он  принялся
раздраженно листать его в поисках оскорбительных фотографий.
   - К чему беспокоиться? - вздохнула она. - Вы и так  уже  видели  все,
что у меня есть. Рон вздрогнул:
   - Так это правда? Вы действительно были вместе в ту ночь?
   Дэн повернулся к ней:
   - Почему бы вам не нанять дирижабль, чтобы  объявить  об  этом  всему
миру?
   Ее пальцы вздрагивали, когда она сжимала холодную чашку кофе.
   - Этого больше не повторится, Рон, но вы должны знать правду.
   Он посмотрел на нее как обеспокоенный папаша, стоящий лицом к лицу  с
любимым, но испорченным дитятей:
   -  Я  виню  только  себя.  Мне  следовало   поговорить   с   вами   о
неуместности.., гм..,  плотных  контактов  с  Дэном.  Мне  следовало  бы
сообразить,  что  это  может  случиться.  Итак,  в  соединении  с  этими
фотографиями нас ожидает  грандиозный  публичный  бэмс.  Неужели  вы  не
отдавали отчета, что позирование.., гм.., в таком виде для журнала, даже
такого респектабельного, как  "Бомонд",  может  наложить  пятно  на  всю
команду?
   - Я позировала для этих фотографий в июне,  за  месяц  до  того,  как
унаследовала "Звезды". Мне на голову обрушилось столько заморочек, что я
совсем забыла об этом.
   Дэн все еще не мог добраться до фотографий. Он сжал зубы.
   - Говорю тебе, Рональд, ты лучше привяжи ее к стулу и вставь ей  кляп
в рот, иначе она нагишом вскинется на дыбы и зависнет в воздухе,  прежде
чем ты об этом узнаешь.
   Внезапно он перестал листать страницы  и  вперился  в  них  взглядом,
продолжая сыпать ругательствами, негромкими, но достаточно сочными.
   Фэб была ненавистна необходимость защищать себя.
   - Эти фотографии сделала  Эйш  Белчер  -  великолепный  художник.  Ее
работы известны во всем мире. Она также старинный мой друг...
   Дэн хлопнул по странице ладонью.
   - Вас уже некогда писали красками. Рон потянулся к журналу:
   - Позвольте мне взглянуть.
   Дэн шлепнул журналом о стол, словно куском требухи. "Бомонд" открылся
на развороте, где Фэб полулежала перед своим сюрреалистическим портретом
"Обнаженная 28".
   Флорес написал его незадолго до своей  смерти.  Обнаженное  тело  Фэб
было точным воспроизведением той части  картины,  которую  закрывала  ее
полулежащая  фигура.  Эффект  был  великолепным,  сверхъестественным   и
эротическим.
   Рон  перевернул   страницу,   и   взорам   присутствующих   открылась
увеличенная фотография правой груди Фэб со сморщенным  соском.  Ее  кожа
служила  импровизированным  холстом  для  миниатюрных  голубых  силуэтов
других женских бюстов, выполненных в характерной для Флореса манере.
   На последней фотографии Фэб  была  снята  во  весь  рост  сзади.  Она
поднимала свои волосы, одно колено ее было согнуто, противоположное  ему
бедро слегка отставлено в сторону. Ее тело  было  усыпано  разноцветными
отпечатками растопыренных пальцев и ладоней.
   Дэн ткнул в иллюстрацию указательным пальцем:
   - Какой-то мужик чудно провел время, нашлепывая это на вас.
   Фэб не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что раздражение
его чересчур интенсивно для человека, которому она безразлична.
   - Их было несколько, дорогой. Каждый для своего цвета.
   Это была ложь. Художником по телу была толстая средних  лет  женщина,
но он не должен знать об этом.
   Рон поднял свой карандаш и постучал им по столу:
   - Фэб, я наметил пресс-конференцию для нас обоих на  час  дня.  Уолли
Гэмптон из РФ будет задавать вам вопросы. Дэн, я хочу, чтобы вы  исчезли
из пределов видимости до завтра. Когда пресса  вас  поймает,  ничего  не
комментируйте, кроме игры. Вы знаете, как с этим управиться. И  если  вы
не хотите, чтобы все закончилось историей  на  первых  страницах  газет,
держите свои кулаки в  карманах,  когда  какой-нибудь  репортер  посмеет
затронуть инцидент в номере отеля, задав вам вопрос об этом прямо в лоб.
   Она поднялась со своего стула.
   - Никаких пресс-конференций, Рон. Я говорила вам с самого начала, что
я не буду давать интервью.
   Губы Дэна скривились:
   - Если вы вначале позволите  ей  раздеться,  то,  ставлю  сто  против
одного, она будет давать интервью.
   - Достаточно, Дэн. - Рон повернулся к Фэб:
   - Я приношу вам свои извинения за  огорчение,  которое  вам  причинил
этот просмотр.
   Дэн издал презрительное фырканье:
   - Что толку с ней разговаривать, Рональд. Ты прекрасно знаешь, на чем
можно расколоть этого старого выжлятника.
   Рон, казалось, не слышал его замечания.
   - К несчастью, Фэб,  вы  больше  не  можете  продолжать  игнорировать
прессу без того, чтобы  это  не  выглядело  так,  словно  вам  есть  что
скрывать.
   - Не думаю, что осталось хоть что-то, чего каждый  уже  не  видел,  -
усмехнулся Дэн.
   Фэб затаила дыхание. Рон медленно  встал  из-за  стола  и  повернулся
лицом к тренеру:
   - В ваших комментариях здесь не нуждаются. Вы должны извиниться перед
Фэб.
   Лицо Дэна застыло, искаженное гримасой гнева.
   - Она не получит ни единого моего извинения.
   - Вас едва ли можно считать невинным в этом  деле.  Очевидно,  что  в
номере пресловутого отеля присутствовали два человека. Проиграв  столько
матчей, не следует атаковать коллег. Вместо того чтобы  оскорблять  Фэб,
вам, возможно, стоит поразмыслить о новых вариантах атаки на поле.
   Дэн, казалось, с трудом верил своим ушам.
   - Ты подвергаешь сомнению мой метод тренировки? Кадык Рона  дернулся,
он тяжело сглотнул, прежде чем заговорить снова:
   - Мне кажется, я достаточно  ясно  выразился.  Вы  вели  себя  грубо,
агрессивно и оскорбительно по отношению к Фэб. Она не  только  владелица
команды и ваш наниматель, она также и человек, заслуживающий  всяческого
уважения.
   У Фэб не было времени,  чтобы  выразить  Рону  благодарность  за  его
галантную  защиту.  Она  была  слишком  обеспокоена  злыми   черточками,
образовавшимися в уголках рта Дэна. Слишком поздно  она  вспомнила,  что
перед ними человек, который был склонен встречать все  нападки  на  него
яростной контрагрессией.
   - А теперь послушай сюда, ты,  маленький  чирикающий  пискун.  Как  я
обращаюсь с Фэб - это не твоего ума дело, и ты знаешь, куда  тебе  нужно
засунуть твои долбаные уроки хорошего тона!
   - Прекратите, прямо сейчас, - предупредил Рон.  Но  Дэн,  живущий  на
адреналине и эмоциях, не знал иных путей самореализации, кроме гнева.
   - Я остановлюсь, когда решу остановиться! Если ты не  хочешь  сыграть
своей головой в нужник, полный дерьма, то запомни, что я - единственный,
кто отвечает за тренерскую  работу  в  этой  команде.  Мне  кажется,  ты
возомнил о себе больше, чем можешь из себя  выдавить,  и  только  потому
берешь под свою защиту женщину сомнительной репутации.
   Тяжелая тишина повисла в комнате.
   Вся кровь отхлынула от  головы  Фэб.  Она  вновь  почувствовала  себя
беззащитной и одинокой.
   Дэн опустил глаза. Его рука произвела какой-то незначительный,  почти
беспомощный жест.
   - Я отстраняю вас на неделю,  -  спокойно  сказал  Рон.  Голова  Дэна
вскинулась, а его губы сложились в жестокую усмешку:
   - Ты не можешь меня отстранить. Я тренер, а не один из игроков.
   - Тем не менее я вас отстраняю.
   Обеспокоенная, Фэб сделала шаг вперед:
   - Рон...
   Он поднял руку и мягко произнес:
   - Пожалуйста, не касайтесь этого, Фэб. Я делаю свою работу,  и  делаю
ее по-своему.
   Дэн сократил расстояние между ними, нависнув над главным менеджером с
таким видом, что Фэб съежилась. Он заговорил низким, тягучим голосом:
   - Я надеру тебе задницу.
   Кожа Рона приняла зеленоватый оттенок, но голос его звучал ровно:
   - Я хочу, чтобы вы покинули это здание  немедленно.  Вам  запрещается
вступать в контакт с любыми тренерами или игроками до  окончания  вашего
отстранения, то есть до финального свистка следующей воскресной игры.
   - Я покину это здание, когда мне, черт побери, заблагорассудится.
   - Из уважения к Фэб, пожалуйста, не усугубляйте этого дела.
   Несколько секунд Дэн смотрел на него, сжав от ярости губы.
   - Ты еще пожалеешь об этом.
   - Я уверен, что вы правы. Но  я  должен  поступить  так,  как  считаю
нужным для пользы дела.
   Дэн смерил его долгим взглядом  и  тяжелой  походкой  прошествовал  к
выходу.
   Фэб прижала руку ко рту. Рон нежно сжал ее локоть.
   - Пресс-конференция состоится на тренировочном  поле  в  час  дня.  Я
зайду за вами в ваш кабинет.
   - Рон, я действительно не...
   - Простите меня, Фэб, но боюсь, что меня сейчас вытошнит.
   Отпустив ее руку, он опрометью бросился из конференц-зала, пока она с
ужасом смотрела ему вслед.
   С грохотом, подобным пулеметной очереди, Дэн скатился по лестнице  на
первый этаж. Широкими шагами он пересек вестибюль и с  силой  двинул  по
металлической планке двери,  распахивая  ее.  Яркий  солнечный  день  не
смирил его ярости.
   Шагая к машине, он прикидывал, что предпринять в первую очередь.  Для
начала он собирался свернуть шею этому  маленькому  красавцу.  Вывернуть
его задницу наизнанку. Любой вид отстранения главного тренера от  работы
был прямым нарушением его контракта, и его адвокаты сделают фарш из  Фэб
и ее подлипалы.
   Ему надо прекратить вести себя как ослу. Он  положил  руку  на  крышу
автомобиля и сделал глубокий, неуверенный вздох. Ему  стало  стыдно;  он
был зол теперь не на Фэб, а на себя самого. Никогда в своей жизни он  не
обращался с женщиной так мерзко, даже  с  Валери.  И  Фэб  не  заслужила
этого. Она сводила его с ума, но в этом абсолютно нет ее вины. Она  была
взбалмошной, сексуальной и очень притягательной - по-своему, конечно,  в
присущей ей манере.
   Он ненавидел себя за эту вспышку, за почти полную утрату контроля над
собой, но его охватила ярость, когда этот хорек с экрана  вторгся  в  их
интимный мир. Он был достаточно хорошо знаком с  нравами  прессы,  чтобы
понять, что под их давлением Фэб может кончить тем, что примет  на  себя
то, в чем виноват он сам. Ему надо было по-дружески поговорить с  ней  и
обсудить положение, вместо того чтобы бить по  ней  из  орудий  главного
калибра.
   Он понимал, что все бы пошло по-другому, если бы не фотографии. Мысль
о том, что множество любопытных, нескромных  и  похотливых  глаз  станут
смаковать каждую линию ее тела, привела его  в  бешенство.  Его  реакция
была абсолютно лишена логики, принимая во внимание тот факт, что ее тело
уже и так выставлено на обозрение  в  большинстве  музеев  мира,  но  он
ничего не мог с этим поделать. Кроме  того,  абстрактные  картины  имели
все-таки пристойный вид  и  были  осенены  флером  высокого  мастерства.
Фотографии, которые помещены в "Бомонде", тоже не назовешь порнухой,  но
мир набит миллионами потеющих задниц, которые не собираются догадываться
об этом.  Мысль  о  том,  что  кто-то  будет  пускать  слюни,  глядя  на
обнаженную Фэб, выводила его из себя.
   Проклятый характер.  Когда  же  он  наконец  повзрослеет  и  научится
сдерживать себя? Не надо иметь диплом психолога, чтобы понять, что этому
не бывать. Потому что  с  тех  пор,  как  он  себя  помнит,  его  старик
неукоснительно избивал его, когда он имел глупость заплакать при нем или
пожаловаться на обиду.
   Он все еще  слышал  пьяную  брань  своего  старика.  "Принеси-ка  мой
ремень, чтобы я всыпал тебе, маленькая девчонка".
   Подрастая, Дэн уяснил, что ярость - единственная эмоция,  которую  он
может безопасно выражать в  присутствии  своего  старика,  и  когда  он,
будучи пятилетним ребенком, кинулся на отца с топором, тот не взбесился,
а рассмеялся. Черт побери . Тридцатилетний  мужчина  все  еще  ходит  по
тропке, протоптанной детскими сандалетами, и кое-кто, безусловно,  прав,
решив его на какое-то время поставить в угол.
   Снова и снова гнев возвращался к нему, но теперь  он  был  достаточно
честен, чтобы понять, что это  всего  лишь  реакция  на  острое  чувство
стыда. Стыда за то, что не он сам, а какой-то тюфяк Рональд нашел в себе
смелость вступиться за Фэб, восстав против него.
   Если бы он не был зол на себя, он мог бы порадоваться тому факту, что
Рональд Мак-Дермит наконец показал свои зубы. Если бы он не был так  зол
на себя, он  мог  бы  понять,  что  у  команды  действительно  появилась
некоторая возможность поправить свои дела.


Глава 14

   Рон прочистил горло.
    -  Мисс  Сомервиль  позировала  для  фотографий,  опубликованных   в
"Бомонде", до того, как унаследовала "Звезды". Она определенно не  имела
намерения поставить "Звезды" в неловкое положение, равно как и НФЛ.
   - Правда ли, что комиссионер лично  сделал  ей  выговор?  -  крикнула
мужеподобная женщина-репортер.
   - Это не соответствует действительности, -  ответил  Рон.  -  Она  не
разговаривала с комиссионером.
   Только потому, что не отвечала на его  телефонные  звонки,  подумала,
закипая, Фэб,  сидя  неподвижно,  как  изваяние,  между  Роном  и  Уолли
Гэмптоном,   директором   "Звезд"   по   связям    с    общественностью.
Пресс-конференция  проходила  даже  хуже,  чем  она  ожидала.  На  запах
жареного слетелись представители не  только  местных  СМИ,  но  также  и
общегосударственных   источников   информации,   привлеченные    горячим
материалом "большой общественной значимости".
   В пресс-конференции пожелало принять участие столько народу, что  для
удобства пишущей братии пришлось  использовать  пустующее  тренировочное
поле. Она, Рон  и  Уолли  сидели  возле  отметки  "пятьдесят  ярдов"  за
небольшим  столом,  покрытым  голубой  скатертью  с  эмблемой   "Звезд".
Некоторые представители прессы прохаживались или стояли, в то время  как
другие разместились на деревянных скамьях, поставленных  специально  для
них.
   Поначалу колесо разговора крутилось вокруг завещания Берта, но им  не
потребовалось много  времени,  чтобы  покатить  его  дальше.  Посыпались
вопросы, касавшиеся компетенции Рона, тактики Дэна  и  моральных  устоев
Фэб. Рон и Уолли с достоинством парировали удары и поднимали щиты, когда
стрелы летели в нее.
   С первой  скамьи  встал  тучный  мужчина  с  плохой  кожей  и  редкой
растительностью на лице. Уолли Гэмптон шепнул ей,  что  он  представляет
мелкую бульварную газету.
   - Фэб, вы собираетесь еще сниматься обнаженной? Вмешался Уолли:
   - Мисс Сомервиль слишком занята работой со  "Звездами",  чтобы  иметь
время для других видов деятельности. Мужчина почесал бороду.
   - Ведь это уже не в первый раз вы раздеваетесь публично?
   - Мисс Сомервиль позировала для великого художника Артуро Флореса,  и
это широко известный факт, - жестко сказал Рон.
   Репортер  бульварного   листка   был   прерван   местным   спортивным
обозревателем:
   - В последнее время было  много  критики  в  адрес  тренера  Кэйлбоу.
Некоторые считают, что он жонглирует своими стартерами. Игроки  начинают
жаловаться на перегрузки и самоуправство Кэйлбоу. В чем  бы  ни  крылась
причина, но команда неважно выглядит в этом  сезоне.  Есть  ли  какие-то
планы, чтобы изменить положение вещей?
   - Никаких, - сказал Рон. - Еще рано  делать  выводы,  и  у  нас  идет
процесс притирки.
   В дальнейшей речи он высоко оценил тренерские способности Дэна, и  ей
захотелось узнать, что произошло бы, если  бы  пресса  узнала,  что  Дэн
временно  отстранен  от  работы.  Рон,  казалось,  был  уверен,  что  их
сегодняшняя стычка пройдет бесследно, как  легкий  насморк,  но  она  не
считала так. То, что сделал Рон, в определенной мере было  незаконно,  и
Дэн, возможно, в настоящее время уже связался со своими адвокатами.
   Она приказала  себе  не  думать  о  его  недвусмысленных  усмешках  и
оскорблениях. Что ни делается - все к лучшему. Дэн показал ей, каков  он
на  самом  деле,   и   этой   информации   достаточно,   чтобы   сделать
соответствующие выводы. В последний раз взглянуть, облить и заморозить.
   Вновь заговорил  несносный  бульварный  репортер,  сохраняя  на  лице
мерзкую ухмылочку:
   - А как действует тренер Кэйлбоу вне поля, Фэб? Каково это?
   По  рядам  собравшихся  прокатились  волны  неодобрения,  но  Фэб  не
обманывалась на их счет. Рано или поздно  они  бы  спросили  о  том  же.
Просто они изложили бы свой вопрос в более вежливой форме.
   - Тренер Кэйлбоу в настоящее время... Фэб больше  не  могла  терпеть.
Она положила руку на рукав Рона, чтобы остановить его.
   - Я отвечу на этот вопрос.  -  Она  наклонилась  к  микрофону.  -  Вы
хотите, чтобы я оценила тренера Кэйлбоу  как  любовника?  В  этом  смысл
вашего вопроса?
   На какое-то мгновение репортер казался опешившим, потом на  лице  его
загуляла масленая усмешка.
   - Естественно, Фэб. Расскажите, на что это похоже.
   - Это похоже на бег слона по горячим пескам Сахары. Надо сказать, что
он потрясающий парень. - Она помедлила, ловя на себе изумленные  взгляды
газетчиков. - Такими же бравыми ребятами являются Тулли Арчер, Бобби Том
Дэнтон, Джим Байдерот, Уэбстер Грир, все бегающие бэки и  большая  часть
нападения и защиты. Этот перечень, надеюсь, включает всех, с кем  я,  по
слухам, сплю? Я не хотела бы кого-то пропустить.
   Корреспонденты разразились смехом, но она еще не закончила.  Хотя  ее
всю трясло внутри, она смотрела прямо на досужего репортера и улыбалась.
   - И вот еще что, между прочим. Насколько  я  припоминаю,  только  вы,
сэр, были моим маленьким разочарованием.
   Представители прессы взревели от хохота.  Если  Фэб  и  не  завоевала
полностью их симпатии, то ей по крайней мере удалось доказать,  что  она
не столь тупа, как о ней думают.

***

   Небольшой загородный дом, который Берт содержал  для  своих  любовных
утех, был одним из двадцати подобных шале, размещенных в  лесном  районе
на окраине Нейпервилла,  раскинувшегося  на  западной  границе  графства
Дю-Пейдж. Привлекательный двухэтажный особнячок из бежевого кирпича  был
увенчан деревянной мансардой.  Пара  изящных  забранных  решетками  окон
располагалась по обе стороны от массивных двустворчатых дверей парадного
входа, встроенных  в  вытянутые  овалы  из  армированного  стекла.  Медь
высоких светильников тускло пылала в лучах вечернего солнца,  когда  Фэб
заводила машину в гараж.
   Интерьер шале был  приятно  декорирован  в  тона  аквамарина,  серого
жемчуга и алебастра, навевая ощущение воздушной легкости. Кухня выходила
в солярий,  где  можно  было  перекусить,  любуясь  природой.  Сводчатый
потолок,  обшитый  строганными  досками,  увеличивал   объем   маленькой
гостиной.
   - Молли! Пэг? - Фэб нагнулась, чтобы приласкать Пу. Когда  ответа  не
последовало, она прошла наверх.
   Ее голубая с  белым  спальня  была  обставлена  полированной  дубовой
мебелью и  имела  широкие  окна.  Фэб  пришелся  не  по  нраву  огромный
"сексодром" Берта, и она заменила  его  небольшой  деревянной  кроватью.
Бросив жакет на стеганое покрывало, она прошла в гардеробную  и  выбрала
на этот вечер джинсы и футболку с символикой "Звезд".
   Ни Молли, ни Пэг  не  подавали  признаков  жизни.  Фэб  обнаружила  в
холодильнике целый пшеничный рогалик и блюдце салата и понесла все это в
солярий. В своих вязаных теплых носках она прошла  по  жемчужного  цвета
кафельным плиткам  и  села  на  один  из  белых  пластмассовых  стульев,
поставив еду на круглый удобный столик перед собой.
   Она провела ногой по спинке Пу и лениво ковырнула  салат.  Впервые  в
жизни у нее  не  было  никакого  желания  бороться  с  лишними  фунтами,
стремящимися осесть на ее бедрах. Возможно, потому,  что  она  ежедневно
находится в тисках плохого настроения. Она  скучает  по  Виктору  и  его
друзьям. Она скучает по вернисажам. Ей хочется  иметь  плоскую  грудь  и
другое детство. Она хочет прекрасного мужа и  ребенка.  Она  хочет  Дэна
Кэйлбоу Не того реального человека, который груб, толстокож и  задирист,
но смешливого, нежного мужчину, каким  она  вообразила  его  себе  в  ту
памятную ночь.
   Ее размышления были прерваны звуком открывающейся двери. Пу  тявкнула
и бросилась прочь, чтобы полюбопытствовать,  кто  пришел.  Фэб  услышала
шорох возни в холле, а затем звук поднимающихся наверх шагов.  Отодвинув
в сторону салат, она прошла в холл и увидела,  как  белая  "тойота"  Пэг
Ковальски бесшумно отъезжает от дома.
   Она поднялась наверх и постучала  в  дверь  Молли.  Когда  ответа  не
последовало, она толчком открыла ее.
   Кровать  Молли  была  завалена  полиэтиленовыми  пакетами   фирменных
магазинов: "Гэп", "Беннетон", "Лимитед".  Пу,  лежавшая  в  центре  этих
завалов, наблюдала, как Молли распаковывает их.
   Молли подняла на нее глаза, и на долю секунды Фэб показалось, что  во
взгляде сестры промелькнуло извинение, тут же уступившее место привычной
неприступности.
   - Миссис Ковальски повезла меня по магазинам, чтобы купить одежду для
школы. У нее  внучка  моего  возраста,  поэтому  она  знает  все  лучшие
магазины.
   Фэб  также  были  известны  лучшие  магазины,  но  когда  бы  она  ни
предлагала сестре поехать за покупками, Молли отказывалась.
   - Я вижу! - Проглотив обиду, она присела на край кровати.
   Молли потянулась, чтобы погладить Пу. Фэб осознала, что Дэн был прав,
говоря  о  привязанности  ее  сестренки  к  собаке,  но  она  не   стала
комментировать этот жест.
   - Давай-ка посмотрим, что вы там накупили. Какое-то время Молли  вела
себя как нормальный ребенок. Когда  она  вытаскивала  из  пакетов  яркие
жакеты, рифленые свитера, травленые джинсы и разноцветные  футболки,  ее
глаза светились возбуждением. Фэб по достоинству оценила вкус  Пэг.  Она
помогла Молли подобрать прекрасный гардероб для девочки-подростка.
   - Ты уже думала о том, чтобы проколоть уши?
   - А я могла бы?
   - Не понимаю, почему нет. Подумай об этом.
   - Я хочу, - без колебаний заявила Молли.
   - В таком случае решено. Мы пойдем к парикмахеру в пятницу.
   Она провела рукой  по  разбросанным  покупкам  и  сказала,  тщательно
подбирая слова:
   - Ты ничего не рассказываешь о школе. Как идут дела? Всякий раз,  как
Фэб задавала этот вопрос, Молли отвечала односложно. И  на  сей  раз  ее
лицо помрачнело.
   - А ты как думаешь? Я ненавижу  ее.  Даже  в  классах  с  углубленным
изучением предметов и то легко.
   - В Крейтоне тебе тоже было легко учиться.
   - Общественная школа полна кретинов.
   - Когда тебя записывали в школу,  директор  упомянул,  что  факультет
английского языка использует студентов в качестве репетиторов. Почему бы
тебе не предложить свои услуги?
   - Зачем это мне?
   - Иногда приятно помогать другим людям. Когда Молли  не  нашлась  что
ответить, Фэб продолжила свое осторожное исследование:
   - По крайней мере ты теперь ходишь в школу, где учатся мальчики.
   Молли страшно заинтересовалась ярлыком, прикрепленным к  ярко-голубым
джинсам. Фэб сделала еще одну попытку:
   - Каково твое ощущение?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Что значит учиться в одной школе с мальчиками?
   - Они просто великовозрастные болваны. И они отвратительно ведут себя
во время ленча.
   - А как те мальчики, что в продвинутых классах? Они тоже болваны?
   - Некоторые из них. Я так предполагаю. А остальные - зануды.
   Фэб подавила улыбку.
   - Мне всегда нравились зануды. Нет ничего сексуальнее в мужчине,  чем
неплохие   умственные   способности.   При   надлежащей   скромности   и
сообразительности.
   Молли хихикнула, и на какое-то мгновение барьеры между ними исчезли.
   - Мальчик, шкафчик которого рядом с моим, носит  длинные  волосы.  Он
страшный крикун и всегда бренчит на гитаре, но он остроумный.
   - Неужели?
   - Он занимается вместе со мной в классе углубленного английского,  но
он отстает.
   - Может быть, ты предложила бы ему свою помощь?
   - Он даже понятия не имеет, как меня зовут. - Молли отложила пакет  в
сторону, лицо ее затуманилось. - Меня никто не  любит.  Все  девчонки  -
сучки. Если ты не входишь в команду фанаток и у тебя нет богатой одежды,
они даже не разговаривают с тобой.
   Теперь Фэб поняла, что стояло за оргией покупок.
   - Не думаю, что  все  девочки  там  такие.  Тебе  просто  надо  найти
подходящую группу. Это требует времени.
   - Мне на них наплевать! Ты сказала, что я должна оставаться  здесь  в
течение одного семестра, а потом я уеду. Заслышав  старую  песенку,  Фэб
поднялась с кровати.
   - У тебя неплохой вкус,  Молли.  Мне  жаль,  что  мы  не  поехали  за
покупками вдвоем. Мне тоже иногда хочется встряхнуться.
   Возможно, ей это только показалось,  но  она  увидела,  как  по  лицу
сестры пробежала тень неуверенности.

***

   Перед сном Фэб пристегнула ремешок  к  ошейник  Пу  и  вывела  ее  на
прогулку. После мрачных улиц Манхэттена ей нравился этот спокойный жилой
массив,  где  она  могла  свободно  гулять  ночью,  не  опасаясь   стать
статистической единицей в сводках полиции.
   Городские дома подходили впритык к заросшей деревьями парковой  зоне.
Мощеная велосипедная дорожка освещалась редкими  фонарями.  Ей  нравился
этот покой, и густой запах начинавшей желтеть листвы, и бодрящий  ночной
воздух, предвещавший конец лета.
   Пу семенила впереди Фэб, иногда останавливаясь, чтобы  сунуть  нос  в
кучку желудей или под ворох сухих листьев, время от времени  оставляя  с
блаженным видом свои пометки. Спортивные туфли  Фэб  поскрипывали,  и  в
лохматой вязаной кофте ей было тепло и  уютно.  На  какое-то  время  она
позволила себе позабыть обо всех  неприятностях  и  наслаждалась  покоем
ночи.
   Ее благодушие было разрушено звуком  подъехавшей  машины.  Автомобиль
снизил скорость возле шале, свернул на подъездную  дорожку  и  мгновенно
остановился, как только  свет  фар  выхватил  ее  из  темноты.  Водитель
немедленно сдал назад и подрулил к ней.  Прежде  чем  машина  замерла  у
обочины, она узнала ее - это был красный "феррари".
   Она напряглась, когда Дэн выбрался из машины и подошел к ней. На  нем
были очки и ветровка с символикой "Звезд". Пу принялась заливисто  лаять
и натянула поводок, чтобы добраться до  восхитительных  шнурков  на  его
кроссовках.
   Фэб попыталась собраться перед  неизбежным  столкновением  -  но  это
давалось ей с трудом.
   Он посмотрел на белого пуделька, кружившего возле его ног:
   - Ну-ка, успокойся, как там тебя?..
   - Ее зовут Пу.
   - Угу, думаю, это одно  из  тех  слов,  которые  мне  не  даются  без
тренировки. Она скорее напоминает бильярдный шар.
   Легкий  ветерок  шевелил  его  каштановые  волосы.  Он   окинул   Фэб
внимательным взглядом:
   - Ты выглядишь как-то иначе. Приятно посмотреть.
   Ее называли по-разному, но приятной - никогда.
   - Чего ты хочешь?
   - Как насчет небольшой бессмысленной болтовни для начала?  Прекрасный
вечерок, не так ли?
   Она не хотела позволить ему втянуть себя в новую игру. Он вздохнул  и
пошел рядом, приспосабливаясь к ее коротким шажкам.
   - Погода действительно прелестная. Днем все еще жарко,  но  по  ночам
уже чувствуется наступление осени. Она ничего не сказала.
   - Здесь действительно приятный район. Она продолжала идти молча.
   - Послушай, ты могла бы хоть отчасти поддержать эту беседу.
   - Мы, развратницы, не  любим  пустой  болтовни.  Он  засунул  руки  в
карманы и спокойным тоном сказал:
   - Фэб, я сожалею.  Мой  норов  одержал  надо  мной  верх.  Этому  нет
извинения, я знаю, но это правда. Если уж кто и развратник, так это я.
   Она ожидала взрыва гнева, а не смиренных речей. Раны, которые  он  ей
нанес утром, все еще болели, и она ничего не ответила.
   - Похоже, я постоянно перед тобой за что-то извиняюсь. Это повелось у
нас с самого начала, не так ли?
   - Я думаю, что мы - как масло  и  вода.  Он  отстранил  рукой  ветку,
которая нависала над дорожкой.
   - Я бы сказал, что мы скорее напоминаем с  тобой  бензин  и  паяльную
лампу.
   -  В  любом  случае,  я  думаю,  нам  следует,  насколько   возможно,
сторониться друг друга.
   Она остановилась возле фонарного столба.
   - Я ничего не могу сделать в отношении твоих вынужденных каникул,  ты
же знаешь. Рон отказался отменить свой приказ, и я не стану мешать ему в
его работе.
   - Вам известно, что вы нарушаете условия моего контракта?
   - Я знаю.
   - Меньше всего тебе сейчас нужен судебный процесс.
   - Это я тоже знаю.
   - Как насчет того, чтобы мы заключили сделку?
   - Какого рода?
   - Ты проведешь со мной день в следующую субботу, а  я  не  подпущу  к
тебе моих адвокатов.
   Из всех возможных вариантов этот был последним, который мог бы прийти
ей в голову.
   - Я собираюсь слетать на южное побережье - на пару дней. Мы  называем
это место "Сердитая Ривьера", и  я  там  владею  небольшим  участком  на
берегу. Когда я вернусь, у меня  будет  немного  свободного  времени.  В
субботу состоится местная выставка произведений искусства, и,  поскольку
мне известно, что ты это  дело  любишь,  я  подумал,  что  мы  могли  бы
появиться там.
   Фэб задумчиво смотрела на него:
   - Ты хочешь сказать, что не собираешься воевать?
   - Именно об этом я и говорю тебе.
   - Почему?
   - У меня есть на то причины, и они - личного порядка.
   - Я бы так не сказала.
   - Не надо иронизировать, Фэб.
   - Пожалуйста. Я хочу знать.
   Он вздохнул, и ей показалось, что тень вины промелькнула на его лице.
   - Если ты будешь настаивать, я вывалю к твоим ногам целый мешок лжи.
   - Я не буду настаивать.
   - Мое отстранение болезненно скажется на команде, чего  я  совсем  не
хочу. Мы вряд ли сумеем вырвать победу и  в  это  воскресенье  -  трудно
воспрянуть духом при счете один к четырем. Но я не стану воевать с вами,
поскольку Рон, в конце концов, поступил правильно. Я  вышел  за  пределы
дозволенного. Я просто никак не ожидал, что он осмелится  щелкнуть  меня
по носу.
   Она наконец улыбнулась:
   - Не могу в это поверить. Ты действительно назвал его Роном.
   - Это вырвалось помимо воли, не думаю, что это повторится снова. - Он
умерил шаги, приноравливаясь к ее походке. - И ты не думай, что я  вдруг
изменил свое мнение о нем только потому, что он в конце  концов  показал
характер. Суд все равно будет на моей стороне, если на то пошло. Так как
же насчет субботы?
   Она заколебалась:
   - Зачем, Дэн? Мы ведь договорились, что нам не стоит встречаться.
   - Я не спущу  своих  псов  на  тебя  -  неужели  это  не  достаточная
причина?
   Они дошли до тупичка. Поворачивая к дому, она  набралась  смелости  и
решилась коснуться запретной темы:
   - Я не игрушка. Ты не можешь пользоваться  мной  для  развлечения,  а
потом швырять меня в сторону, когда тебе надоест.
   Его голос прозвучал на удивление мягко:
   - Тогда объясни, зачем ты  ведешь  себя  так,  словно  и  есть  такая
игрушка?
   Хотя в его голосе  было  больше  удивления,  нежели  осуждения,  боль
вернулась, и она ускорила шаги.
   Он не отставал от нее:
   - Ты не можешь действовать на два фронта. Ты не можешь флиртовать  со
всяким, кто носит штаны, одеваясь  при  этом  так,  словно  твоя  одежда
вот-вот лопнет, и вслед за этим ожидать, что  люди  будут  обращаться  с
тобой так, будто ты - мать Тереза.
   Сознавая, что в его словах есть немалая доля правды, она остановилась
и повернулась к нему лицом:
   - Я не нуждаюсь в твоих нотациях. И поскольку мы перешли  наличности,
может  быть,  тебе  следовало  бы  взглянуть  на  себя   в   зеркало   и
поразмыслить, почему ты не можешь контролировать свои поступки.
   Он засунул руки в карманы.
   - У меня уже есть ответ на это. И я не  собираюсь  с  тобой  об  этом
говорить, так что не разминайся на сей счет.
   - В таком случае тебе  тоже  не  следует  тыкать  меня  носом  в  мои
проблемы.
   Он окинул ее долгим, изучающим взглядом.
   - Я не понимаю тебя.  Ты  не  похожа  на  других  женщин,  которых  я
встречал, если не считать, что я продолжаю думать, что ты  точно  такая,
как большинство женщин, с которыми я встречался, и вот в этом-то  вся  и
загвоздка.
   Она стояла, глядя, как ветерок шевелит его волосы,  и  слышала  скрип
колеса ветряной мельницы над его головой.
   - Я не  собираюсь  еще  раз  ложиться  с  тобой  в  постель,  -  тихо
произнесла она. - Это было ужасной ошибкой.
   - Я знаю.
   Она не ждала, что он согласится так скоро.
   - Я не думаю, что в отношении субботы - это хорошая идея.
   Тут он не стал уступать ей:
   - Это великолепная идея, Фэб. Ты любишь все эти дела, и мы  будем  на
людях, так что у нас не будет возможности лапать друг друга.
   - Я не это имела в виду.
   Он усмехнулся и выпятил подбородок  -  он  выглядел  очень  довольным
собой.
   - Заеду за вами в полдень, хозяйка.
   Когда он шагал к своей машине, она крикнула ему вслед:
   - Не смей называть меня хозяйкой!
   - Прошу извинить, хозяйка! - Он открыл дверцу машины и полез  внутрь.
- Приятного сна, мэм.
   Она стояла под фонарем и смотрела, как он отъезжает.  Это  был  всего
лишь спектакль. Какой от него мог быть вред?

***

   Рэю Хардести были  видны  светлые  волосы  Фэб,  блестевшие  в  свете
фонаря, когда он сидел за рулем своего фургона, развернутого  в  сторону
холмов, окружавших район роскошных шале. Он  припарковался  на  узенькой
дорожке, ведущей к какому-то жилому строению, и теперь  положил  бинокль
на сиденье рядом с собой.  Слухи  были  правдивы,  подумал  он.  Кэйлбоу
путается с новой хозяйкой "Звезд".
   Он укладывал любую информацию о Дэне Кэйлбоу в отдельный мешочек,  он
хранил ее, как орехи для зимы, готовый потянуть время, лишь бы потом,  в
удобный момент, использовать ее так,  чтобы  Кэйлбоу  наверняка  свернул
себе шею.  "Звезды"  выиграли  всего  одну  игру  с  начала  сезона,  их
беспомощная  возня  на  поле  радовала  его.  С  каждым  проигрышем  Рэй
чувствовал  себя  лучше.  Возможно,  Кэйлбоу  сам  добьется,  чтобы  его
выставили за дверь.
   Он подождал, когда уедет тренер, и сам покатил домой. Эллен  прямо  с
порога принялась приставать к нему с расспросами. Он молча  прошел  мимо
нее в мастерскую, запер дверь и,  плюхнувшись  в  свое  любимое  кресло,
закурил сигарету.
   Маленькая комнатушка была обшита суковатой сосной, но это едва  можно
было рассмотреть, поскольку каждый фут стен был увешан памятными вещами:
фотографиями Рэя-младшего в игровые моменты, его спортивными  свитерами,
вставленными в рамочки сертификатами и газетными вырезками. Бывая здесь,
Рэй  иногда  воображал,  что  все  эти  свидетельства  спортивной  славы
принадлежали ему. Несколько последних недель он даже спал тут на  старой
кушетке, стоявшей под единственным маленьким окном.
   Он пососал сигарету и закашлялся. Спазмы длились все  дольше,  сердце
его опять расходилось, но он еще не собирался умирать. Он  не  умрет  до
тех пор, пока Кэйлбоу не заплатит по счету.  Он  хочет,  чтобы  "Звезды"
проигрывали каждую игру. Он хочет, чтобы  весь  мир  узнал,  какую  этот
ублюдок  совершил  ошибку,  выгнав  Рэя-младшего  из   команды.   Затем,
возможно, Рэй вернется к некоторым своим старым привычкам и выберется  в
знакомый  бар  пропустить  несколько  стаканчиков  с  приятелями.  И   в
последний раз перед смертью опять почувствует себя важной персоной.
   Рэй встал со своего кресла и подошел к встроенному шкафчику, где  под
коробками хранилась заветная  бутылочка  виски.  Он  отвинтил  пробку  и
сделал глоток, затем понес бутылку к кушетке. Устроившись поудобнее,  он
взял в руки пистолет, который бросил вчера на край стола,  вернувшись  с
работы. Вчера он поддерживал порядок  на  автошоу,  после  которого  все
помещение стадиона "Мидвест спорте яоум" провоняло выхлопными газами.
   Сегодня "Купол" пустует, подумал он, но завтра там будет  религиозное
сборище.  А  на  следующий  вечер   -   какая-то   негритянская   группа
исполнителей рэпа. Он терпеть не мог обслуживать концерты,  но  ему  все
равно нравилось работать на стадионе. Особенно по воскресным дням, когда
"Звезды" проигрывали.
   Сделав еще один глоток, он погладил ствол пистолета, лежащего у  него
на коленях, и услышал, как толпа выкрикивает его имя:
   Хардести!
   Хардести!
   Хардести!

Глава 15

   Фэб задернула  шторы,  из-за  которых  украдкой  наблюдала,  как  Дэн
подъезжал к дому. Сердце ее сжалось,  как  у  девочки-подростка  в  день
первого свидания. Она спустилась по лестнице и крикнула наверх:
   - Дэн уже здесь. Поспеши, Молли.
   - Я не хочу никуда ехать.
   - Я понимаю, но ты в любом случае поедешь  с  нами.  Мне  понадобится
нянька для собаки.
   - Это просто отговорка, и тебе это прекрасно известно.  Ты  могла  бы
оставить Пу здесь со мной, - Ей полезно  размяться.  Прекрати  канючить,
Молли. Просто воспользуйся шансом развеяться. Сегодня прекрасный день, и
мы чудно проведем время.
   Ей  очень  хотелось,  чтобы  ее  слова  обернулись  правдой,  но  она
понимала, что это вряд ли удастся, ни она, ни Дэн не  сумеют  весь  день
держаться благоразумно. Она надеялась, что присутствие Молли послужит ей
в качестве буфера.
   Сообщения о временном отстранении Дэна от работы появились в утренних
выпусках во вторник, Фэб и Рон  подвергались  преследованиям  репортеров
всю неделю. Некоторые корреспонденты умудрились  отыскать  Дэна  даже  в
Алабаме Дэн и Рон сделали заявления в  прессе,  которые  практически  не
отличались по содержанию, а  ей  наконец  пришлось  ответить  на  звонок
комиссионера НФЛ. Стоит ли говорить, что  ему  с  ней  не  повезло.  Что
касается положительной стороны этого дела, то отстранение развеяло слухи
о ее любовной связи с Дэном.
   Молли появилась на верхней площадке лестницы, одетая в новые джинсы и
шотландку со стоячим воротником. Фэб думала было позвонить  Дэну,  чтобы
предупредить его о том, что берет Молли с собой, но что-то  удержало  ее
от этого шага - скорее всего страстное желание услышать его голос.
   Молли убрала волосы назад, чтобы маленькие золотые кнопочки в ее ушах
были хорошо видны. Фэб была довольна, что кое-как уломала Молли  сделать
короткую стрижку, прямые жесткие волосы больше не  довлели  над  мелкими
чертами лица девочки - и это ей шло. Она подумала,  что  Молли  выглядит
прелестно,  но  не  стала  произносить  это  вслух:  маленькая  упрямица
отказывалась воспринимать комплименты, исходящие от нее.
   - Это несправедливо, - ныла меж тем Молли. -  Я  не  знаю,  зачем  ты
заставляешь меня делать это.
   - Потому что я подлая и бессердечная.
   День был теплый, и  Фэб  надела  шорты  цвета  хаки  с  бледно-желтой
блузкой, такого же цвета носки и белые матерчатые туфли. Перед  тем  как
подхватить на руки Пу, она водрузила  на  голову  широкополую  шляпу  из
страусовых перьев; в самом центре тульи была приколота вызывающе  пышная
роза.
   - И еще эта дурацкая шляпа.
   - Благодарю, Молли. Человеку приятно знать, что он хорошо выглядит.
   Молли опустила глаза.
   - Я просто думаю, что тебе следует  одеваться  соответственно  твоему
возрасту, вот и все.
   Проигнорировав этот взрыв  махрового  эгоизма,  Фэб  открыла  входную
дверь. Дэн шел по дорожке к дому. Он был  в  выгоревших  джинсах,  белой
футболке и в черно-красной шляпе "Чикагских быков". Она напомнила  себе,
что он совсем не  эталон  мужской  красоты  Его  нос  в  переносице  был
толстоват, нижняя челюсть была  слишком  квадратной,  и  вообще  он  был
чересчур мускулист. Но в глубине его существа, казалось, работал атомный
микрореактор, излучавший свою энергию только для  нее.  Она  чувствовала
свое единение с ним и боялась его, и  ей  не  хотелось  вспоминать,  как
много она думала о нем в течение этой недели.
   Он приветствовал ее своей умопомрачительной улыбкой. Фэб сделала вид,
что занята, отчитывая тявкающую Пу, которая неистово вертелась у нее  на
руках, пытаясь подобраться к нему.
   - Успокойся, Пу, ты просто невыносима. Молли, поищи ее поводок,  будь
так добра.
   Розовый язычок Пу дрожал от восторга, ее глаза с обожанием следили за
Дэном. Он задумчиво посмотрел на нее.
   - Скажи мне, пожалуйста, это ведь не дурной сон, и ты не  собираешься
брать с собой это воплощение вселенского позора?
   - Я пригласила Молли поехать с нами, она присмотрит за Пу.  Мы  можем
взять нашу машину. Надеюсь, ты не возражаешь?
   Он улыбнулся Молли:
   - Отнюдь нет.
   Почувствовав облегчение, Фэб отошла от них.
   Упрямое выражение лица Молли  извещало  весь  свет  о  том,  как  она
несчастна. Дэн сделал вид, что не замечает этого.
   - Это чудесно, что вы решили поехать с нами, миз  Молли.  Вы  сможете
держать эту китайскою закуску подальше от меня.
   Молли забыла о своем намерении выглядеть мрачной.
   - Неужели вам не нравится Пу?
   - Терпеть ее не могу.
   Он двинулся к "кадиллаку", стоящему у поворота.
   Молли была так шокирована, что ускорила шаги, чтобы забежать вперед.
   - Почему? Неужели вы не любите собак?
   - Конечно, люблю. Овчарок, лабрадоров, колли. Настоящих собак.
   - Пу - настоящая собака.
   - Это - собака-кокотка, вот что она  такое.  Человек  проводит  много
времени с подобным животным, а затем  вы  узнаете  о  нем,  что  он  ест
запеканку из сала и поет сопрано.
   Молли недоверчиво посмотрела на него:
   - Это шутка, не так ли? Глаза Дэна сверкнули.
   - Конечно, это не шутка.  Вы  думаете,  я  стал  бы  шутить  о  таких
серьезных вещах?
   Он повернулся к Фэб и протянул руку:
   - Ключи,  дорогая.  Существуют  определенные  вещи,  которые  мужчина
делает лучше, чем женщина, и вождение машины - одна из них.
   Фэб закатила глаза, передавая ему ключи от "кадиллака".
   - Сегодня, Молли, ты  получишь  урок  живой  истории.  Тебе  придется
провести время с человеком, который умудрился  перешагнуть  через  целую
общественную формацию.
   Дэн усмехнулся, открывая дверцу водителя, и, скрывшись  наполовину  в
салоне, щелкнул автоматическими замками.
   - Прошу вас, леди. Я открыл для вас двери, но я не хочу,  чтобы  меня
обвинили в посягательстве на чью-то свободу.
   Фэб улыбнулась, передавая Пу Молли, затем скользнула в салон  и  села
возле него. Как только они тронулись с места, Фэб повернулась назад:
   - Если он поведет нас поесть, Моляи, заказывай самое дорогое блюдо  в
меню. В пятидесятые годы мужчины всегда платили.
   - Ого! - проворчал Дэн. - Это уже удар  ниже  пояса.  Нейпервилл  был
старинным фермерским городком, который  постепенно  вырос  в  крупнейший
город штата. Население его перевалило за девяносто тысяч.
   Разумный  проект  общегородской  застройки  превратил  это  место   в
гигантский зеленый музей под открытым небом. Тут было множество парков и
тенистых улиц с живописными садиками  и  старинными  зданиями.  Истинной
драгоценностью в короне городка была  его  набережная,  широкой  зеленой
лентой струящаяся вдоль всей речки Дю-Пейдж,  пробегавшей  через  нижний
район Нейпервилла. Его устланные фигурным кирпичом дорожки, крытый мост,
небольшой амфитеатр для концертов на открытом воздухе и пруд с  золотыми
рыбками создавали  неповторимый  ансамбль.  Старинная  каменоломня  была
превращена в огромный общественный пляж.
   Дэн поставил машину на маленькой автостоянке, и они втроем, не считая
Пу, двинулись к гомонящей  многоголосой  толпе,  которая  собралась  под
вековыми деревьями. Каждый  сентябрь  "Парк  Ривердок"  устраивал  здесь
красочную ярмарку  искусств,  где  разнообразные  таланты  -  художники,
скульпторы, ювелиры и стеклодувы - выставляли свои  работы  на  всеобщее
обозрение. Ярко  расцвеченные  знамена  развевались  на  ветру,  и  сама
выставка напоминала огромный калейдоскоп.
   Дорожки набережной заполняла свободно  текущая  толпа.  Молодые  пары
толкали перед  собой  сияющие  никелем  коляски  или  носили  пухлощеких
младенцев в заплечных ранцах. Люди постарше в ярких цветных нарядах  или
костюмах для гольфа прогуливались среди экспонатов, выбирая себе сувенир
по душе. Лица подростков были чисты и,  судя  по  всему,  обрабатывались
дорогостоящими  дерматологами,  в  улыбках  некоторых  из  них  блестели
золотые мосты. В толпе мелькали хорошо  одетые  афроамериканцы,  смуглые
испанские лица и белые бурнусы арабов.
   Фэб чувствовала себя так, словно случайно попала в центр американской
мечты, где бедность и этнические споры были давно и надежно изжиты.  Она
знала, что городок имеет проблемы,  но  тому,  кто  прожил  семь  лет  в
Манхэттене,  эти  проблемы  казались  мизерными.  Здесь  не  встречалось
голодных, завистливых или потухших глаз, все были сыты, довольны, веселы
и добродушны. Разве было бы плохо, размышляла  Фэб,  если  бы  в  каждом
уголке Америки улицы сияли чистотой, горожане не вставали бы  в  очередь
за разрешением на ношение оружия и чтобы в каждой семье  было  не  менее
четырех детей и целая армада "чиви-бронкос" оккупировала автостоянки?
   Дэн словно прочел ее мысли. Замедлив шаги, он пошел  с  ней  рядом  и
сказал:
   - Вот странность, мэм, не кажется ли вам, что здесь так  хорошо,  как
оно и должно быть?
   - Я тоже так думаю.
   - Могу с уверенностью сказать, это местечко отличается от того, где я
вырос.
   Молли шла впереди них следом  за  Пу,  которая  беспрестанно  двигала
ушами и, гарцуя на своем поводке, красовалась перед  толпой.  Дэн  надел
темные очки типа "Рэй-Вэнз" и надвинул на лоб шляпу.
   - Похоже, это лучшее, что  я  могу  сделать,  чтобы  обеспечить  себе
инкогнито. Но вряд ли это сработает. Особенно при  такой  шляпе,  как  у
вас, леди.
   - А что плохого в моей шляпе? - Фэб положила руку на шелковую розу.
   - Ничего. На самом деле она мне  нравится.  Просто  нам  будет  очень
трудно не привлекать внимания зевак в любом случае, а с  этой  шляпой  -
особенно.
   Она согласилась с ним:
   - Я говорила, что эта поездка - не такая уж хорошая идея.
   - Это великолепная идея. Теперь пресса не будет знать, что и подумать
о нас. Мы имеем прекрасную возможность натянуть им всем нос.
   Молли резко дернула поводок Пу и внезапно остановилась:
   - Я хочу уйти.
   - Мы только что пришли сюда. - Фэб широко повела рукой.
   - Мне все равно. Я говорила тебе, что не хочу  ехать.  Фэб  заметила,
что Молли поглядывает на группу своих  сверстниц,  сидящих  на  покрытом
травой склоне прямо перед ними.
   - Это твои подружки?
   - Они сучки. Они входят в команду фанов "Пом-Пом" и думают,  что  они
лучше всех. Я их ненавижу.
   - Тем больше  причин  высоко  держать  голову.  -  Дэн  снял  очки  и
внимательно оглядел эту группку. - Пойдемте миз Молли,  покажем  им,  из
чего вы сделаны. - Он взял поводок Пу и передал его Фэб:
   - Подержи свою маленькую крысу. Нам с миз Молли надо провернуть  одно
дельце.
   Фэб была слишком обеспокоена состоянием Молли, иначе она не  спустила
бы Дэну оскорбления Пу. Она испуганно наблюдала, как он тащит ее  сестру
к этим девочкам. Было очевидно, что она не хочет подходить к ним, но Дэн
не отпускал ее. Как только он сбил свою шляпу на  затылок,  Фэб  поняла,
что он задумал. Наравне с Бобби Томом и Джимом Байдеротом его лицо  было
самым популярным в графстве Дю-Пейдж, и он  явно  намеревался  позволить
Молли  использовать  его   сияние,   чтобы   поразить   воображение   ее
одноклассниц.
   Но когда Фэб подошла к компании  поближе,  она  увидела,  что  мистер
Важная Персона переоценил себя. Эти девчонки определенно не принадлежали
к числу футбольных фанов.
   - Ваш отец, случайно, не Тим Рейнолдс? - услышала она. Дэн  обращался
к жевавшей резинку девчонке с длинными волосами и густой челкой.
   - Угу. - Девочка была более заинтересована содержанием своей сумочки,
чем обменом любезностями с воплощенным ужасом футбольного поля.
   - Прелестная попытка начать разговор, - еле  слышно  прошептала  Фэб,
остановившись за его спиной. А затем более громко:
   - Привет, девочки, я - сестра Молли.
   Девочки посмотрели на нее, затем на Молли.
   - Я подумала, что она твоя мать, - сказала чрезмерно  нагримированная
рыжая девчонка.
   Дэн тихонько заржал.
   Пропустив колкость мимо ушей, Фэб лихорадочно соображала,  как  выйти
из положения.
   - Как в этом году идут занятия в школе?
   - О'кей, - пробубнила одна из них. Другая натянула на уши наушники от
плейера. Девчонки игнорировали Молли,  щупая  глазами  толпу  в  поисках
более стоящих объектов внимания.
   Фэб сделала еще одну попытку сгладить неловкость:
   - Молли сказала, что большинство учителей в вашей школе - очень милые
люди.
   - Да.
   - Я тоже так считаю. -  Рыжеволосая  поднялась  на  ноги.  -  Пойдем,
Келли, здесь скучно.
   На Молли было жалко смотреть.
   Фэб  взглянула  на  Дэна.  Это  была  его  идея,  и  она  с   треском
провалилась.  Но  вместо  того  чтобы   выглядеть   обескураженным,   он
определенно был доволен собой.
   - Было действительно очень приятно встретиться с вами, девушки. Желаю
приятно провести время сегодня, слышите?
   Девчонки посмотрели на него как на чокнутого и  начали  спускаться  с
холма.
   - Ты не имел у них шумного успеха, - констатировала Фэб.
   Он сунул солнцезащитные очки в кармашек футболки.
   - Подожди пару минут, дорогая. Я знаю, что делаю.  Лицо  Молли  стало
малиновым от смущения, она выглядела так,  словно  готова  была  вот-вот
расплакаться.
   - Я говорила вам, что не хочу идти! Я это все ненавижу! И вас я  тоже
ненавижу! - Она рванулась в сторону, но Дэн притянул ее за плечи к себе.
   - Не так быстро, миз Молли. Мы только начинаем игру. Фэб  моментально
поняла причину  возросшего  огорчения  Молли.  К  девочкам  приближалась
компания из четырех парней, бейсболки которых были надеты задом наперед,
большого размера футболки свисали почти до обреза шорт. Они меланхолично
жевали большие сникерсы.
   - Дэн, отпусти ее. Ты уже достаточно вогнал ее в краску.
   - Я чуть было не решил бросить вас тут в соплях и  слезах,  но  я  не
такой жестокий.
   Девочки окликали парней по  именам,  одновременно  пытаясь  выглядеть
равнодушными. Мальчишки толкали  друг  друга  под  ребра.  Один  из  них
рыгнул, чем вызвал у окружающих взрыв гогота и хихиканья.
   А затем они увидели Дэна.
   Их рты изумленно распахнулись, и на несколько мгновений они  утратили
способность  двигаться.  Девчонки,  без  умолку  болтая   и   встряхивая
распущенными волосами, окружили их,  но  мальчики  не  обращали  на  них
внимания. Их глаза были прикованы к тренеру "Звезд".
   А глаза Дэна были обращены на Молли. Он улыбнулся и  приподнял  двумя
пальцами ее подбородок.
   - А теперь улыбнитесь  мне,  миз  Молли,  и  сделайте  вид,  что  вам
наплевать на весь мир.
   Молли заметила, что произошло. Она судорожно  вздохнула,  как  только
мальчишки повернулись в ее сторону.
   - Вы знаете кого-нибудь из них? -  спокойно  спросил  Дэн,  продолжая
смотреть на нее.
   - Тот, с длинными волосами, занимает шкафчик рядом с моим.
   Фэб припомнила свой разговор с Молли. Этот мальчишка, кажется,  любит
бренчать на гитаре.
   - В таком случае все отлично.  Вы  только  поднимите  руку  и  слегка
махните ему. Молли охватила паника.
   - Я не могу этого сделать.
   - В данный момент он нервничает гораздо сильнее, чем вы. Делайте, что
я говорю.
   Дэн был лидером среди мужчин с тех пор, как забил свой первый мяч,  и
беззащитная девочка-подросток  не  могла  противиться  его  воле.  Молли
сделала какой-то дерганый взмах рукой и тут же уронила ее. Щеки ее стали
малиновыми.
   Но и этого жалкого жеста было более чем достаточно.  Ведомые  соседом
Молли по шкафчику подростки бросились вверх по склону.
   - Я испытываю благоговение, - шепнула Фэб Дэну.
   - Достаточно просто меня уважать.
   Лицо предводителя стало красным от  смущения,  когда  он  остановился
рядом с Молли. Он был долговяз, нескладен и, казалось, весь  состоял  из
Шишковатых колен и угловатых локтей, но его длинные волосы были  чистыми
и блестящими. Мальчики переминались с ноги на ногу, словно в их  шортики
забрались муравьи. Дэн,  все  еще  обнимая  Молли  за  плечи,  намеренно
повернул  голову  к  Фэб,  не  давая  подросткам  возможности   напрямую
обратиться к нему.
   - Чудный денек, не правда ли? - безмятежно произнес он.
   - Великолепный, - ответила она, моментально  сообразив,  что  от  нее
требуется. - Я надеюсь, дождя сегодня не будет.
   - Синоптики сообщали, что такая погода продержится всю неделю.
   - Нам повезло.
   Она  краешком  глаза  наблюдала  за  длинноволосым  мальчиком,  кадык
которого ходил ходуном. Ребята, похоже, осознали, что  контакт  с  Дэном
может быть налажен только через Молли. Их глаза бегали от него к ней.
   - Я встречал тебя в школе, правда? - пробормотал лидер.
   - Уг-гу, - ответила Молли.
   - Мне кажется, мой шкафчик рядом с твоим.
   - Да, как мне кажется.
   По мнению Фэб, некто  с  астрономическим  баллом  интеллекта  мог  бы
блеснуть  более  интересным  ответом.  Куда   делись   все   цитаты   из
Достоевского, которые так верно служили Молли в ее  препирательствах  со
старшей сестрой?
   - Меня зовут Джеф.
   - Меня - Молли.
   Пока  Джеф  представлял  Молли  остальных  мальчиков,  Дэн   принялся
показывать Фэб виды Риверуока. Он распространялся о деревьях. О  цветах.
Об утках. И ни  на  секунду  не  убирал  руки  с  плеча  Молли.  Ручеек,
стекающий с ледника, лежащего на душе Фэб, превратился в мощный поток.
   Беседа между Молли и мальчиками становилась  менее  мучительной.  Фэб
заметила, что "пом-пошки" потихоньку приближаются к ним;  сквозь  хлопья
туши на их ресницах стало просвечивать настороженное любопытство.
   - Сколько перьев на этих кряквах, верно? - Дэн  не  отрывал  глаз  от
реки.
   - Жуть, - ответила Фэб. - Скоро они соберутся в стаи и улетят на юг.
   - Ну, недельку-другую они еще покормятся здесь.
   - Ты так считаешь? Думаю, ты прав.
   Большая фигура Дэна была подобна магниту. Несколько ребят, проходящих
мимо, просочившись сквозь ряды "пом-пошек", присоединились к компании.
   - Эй, Джеф, как дела, старик?
   - Привет, Марк. Привет, Роб. Это - Молли. Она новенькая у нас.
   Дэн и Фэб обменялись еще несколькими замечаниями по  поводу  оперения
уток, потом он повернул голову и опустил глаза:
   - О, привет, парни. Это  что  же,  все  вы  -  друзья  Молли?  Они  с
энтузиазмом подтвердили, что  очень  близкие  друзья.  Дэн  ослепительно
улыбнулся им, и постепенно натянутость  в  разговоре  исчезла.  Мальчики
стали  вести  себя  свободнее  и  засыпали  его  вопросами  о   команде.
"Пом-пошки" также оживились и посматривали на Молли с  новым  интересом.
Наконец, когда основные вопросы были разрешены, кто-то из ребят  заявил,
что неплохо  бы  полакомиться  мороженым.  Компания  зашевелилась.  Джеф
пригласил Молли пойти с ними.
   Она умоляюще посмотрела на Фэб:
   - Можно мне пойти?
   - Конечно.
   Фэб договорилась встретиться с Молли у фонтана-одуванчика через час.
   Но Дэн еще не закончил. Как только  компания  стала  расходиться,  он
вынул из кармана очки и произнес:
   - Молли, тебе следовало бы пригласить кое-кого  из  твоих  друзей  на
воскресный матч.  После  игры  ты  могла  бы  представить  их  некоторым
игрокам.
   Челюсти у мальчишек отпали.
   - Да, Молли!
   - Вот это здорово!
   - Ты знакома с Бобби Томом, Молли?
   - Я встречала его.
   - Господи, какая ты счастливая!
   Пока перебрасывающаяся словами ватага удалялась, Фэб улыбнулась Дэну:
   - Это была явная взятка, плюс некоторая подтасовка.
   Он усмехнулся:
   - Я знаю.
   - Мне все же не очень пришлись по нраву эти  девчонки.  Некоторые  из
них выглядят так, словно продадут лучшего друга, чтобы поиметь деньги на
ленч.
   - Это не имеет значения. Мы просто поставили Молли на твердое игровое
поле. Теперь она сможет сделать собственный выбор.
   Пу  нетерпеливо  натянула  поводок,  желая  сделать  свои  дела.  Они
спустились с поросшего травкой  холма  и  продолжили  прогулку  в  толпе
посетителей выставки. Дэн вновь надвинул на лоб  шляпу  и  надел  темные
очки, но многие уже узнали его, когда он разговаривал с  подростками.  В
публике стали выкликать его имя.
   Он кивал в ответ на приветствия и еле слышно говорил Фэб:
   - Продолжай движение. Как только мы  остановимся,  нам  конец.  -  Он
свирепо покосился на нее. - Ты  ничего  не  имеешь  против,  чтобы  идти
впереди меня? Я не хочу, чтобы люди думали...
   - Твоему имиджу сверхчеловека претит  находиться  рядом  с  маленькой
собачкой? Господи, раз ты поднимаешь такой шум из-за пуделя,  могу  себе
представить, что было бы, если бы рядом оказался Виктор.
   - Виктор мне нравится. Но  это  ужасное  существо  на  конце  поводка
позорит род человеческий. Тебе обязательно надо было  навязывать  ей  на
шею этот пунцовый бант?
   - Он не пунцовый, он розоватый. И как ты только сумел дожить до таких
лет?
   - Несмотря на мои годы, я все еще неплохо держусь.
   Никто, например, не принял меня за маму Молли.
   - Но и за Тима Рейнольдса тоже.
   Обоюдная Пикировка продолжалась еще некоторое ; время.
   Потом Дэн купил ей огромный зелено-розовый "ведьмин шар",  чтобы  она
могла  повесить  его  в  окне  солярия,  а  она  подарила  ему   матовую
черно-белую фотографию силуэта Чикаго с полумесяцем в виде ободка ногтя.
   - Я приколочу это в своем офисе.  Я  как  раз  подыскивал  что-нибудь
подходящее.
   Пока он разглядывал фото, ей на память пришли  другие  фотографии,  и
определенная часть удовольствия от этого дня растаяла.
   - Дэн, - мягко сказала она. - Я все еще расстроена твоей реакцией  на
фотографии в "Бомонде". Я горжусь ими.
   - Это слишком для такого чудного дня.
   - Мне жаль, что ты ведешь  себя  так,  словно  это  порнография.  Это
лучшая работа Эйш Белчер.
   - Это просто снимки голой женщины, и ничего больше.  Она  чувствовала
себя круглой дурой, пытаясь достучаться до него.
   - Не могу поверить, что экспонат имеет право давать указания зрителю.
   - Я не экспонат!
   - Не обижайся, Фэб,  но  ты  раздевалась  перед  большим  количеством
зрителей, чем это даже когда-либо делала Джипси Роуз Ли.
   Она вспыхнула и остановилась.
   - Дурак набитый! Твои эстетические суждения находятся на уровне...
   - Игрока в футбол.
   - Нет. Мяча.
   Он сорвал очки и сердито посмотрел на нее:
   - Тот факт,  что  я  считаю,  что  порядочной  женщине  следовало  бы
оставаться в одежде в общественном месте, совсем не означает, что  я  не
воспринимаю искусство.
   - На прошлой неделе ты  называл  меня  развратницей,  а  теперь  я  -
порядочная женщина. Может быть, тебе следует определиться?
   По выражению его лица она поняла, что выиграла  этот  раунд,  но  это
было не то, чего  она  добивалась.  Ей  не  хотелось  заносить  очки  на
воображаемое табло; она просто хотела, чтобы он хоть  что-нибудь  понял.
Ее злость растаяла, и она засунула руки в карманы своих шортиков.
   - Меня  очень  беспокоит,  что  ты  считаешь  эти  фотографии  чем-то
грязным. Они не такие.
   Он посмотрел на реку, и его голос утратил воинственные нотки:
   - Я ничего не могу с собой поделать.
   Она всмотрелась в него, пытаясь по  выражению  лица  понять,  что  он
имеет в виду.
   - Почему? Какое тебе до этого дело?
   - Я не знаю. Просто мне это небезразлично.
   - Потому, что это отражается на команде?
   - Ты не можешь этого отрицать.
   - Я сожалею, что все это совпало по времени.
   - Я знаю это. - Он повернулся к  ней,  и  выражение  его  лица  стало
удивительно нежным. - Эти фотографии великолепны, Фэб. Оба мы знаем это.
Но они все равно не так хороши, как ты сама.
   Они долго стояли не двигаясь. Она смотрела в его глаза и  чувствовала
себя так, словно он обнял ее и не хочет  никак  отпускать.  А  затем  Пу
залаяла и нарушила очарование минуты.
   Он взял ее за руку и повлек за собой:
   - Пойдем. Я собираюсь купить  тебе  настоящий  хот-дог.  С  капелькой
горчицы и маринованными приправами, чтобы  ты  не  могла  заметить,  что
лучшая его часть отсутствует.
   Отдавая должное его остроумию, она ответила ему в тон:
   - Ты имеешь представление, что входит в хот-доги?
   - Нет, и не хочу знать. Эй, Пу,  тебе  интересно,  что  происходит  в
мясоперерабатывающей промышленности?
   - Это не смешно. Не слушай его, Пу.
   Он хмыкнул.
   Через пять минут она уплетала  жареную  картофельную  стружку,  а  он
приканчивал второй хот-дог. Мечтательные нотки вкрались в ее голос:
   - Существует какая-либо  надежда,  что  "Звезды"  выиграют  чемпионат
АФК?
   - Я начинаю каждый сезон с установки выиграть Суперкубок.
   - Я говорю не о фантазиях.
   - Мы будем  делать  все  возможное,  Фэб.  Многое  зависит  от  того,
насколько мы уцелеем. Травмы имеют огромное значение.  В  прошлом  году,
например,  "Ковбои"  были  лучшей  командой,  нежели  "Сабли",  но   они
проиграли Суперкубок, потому что многие их стартеры  были  травмированы.
Сейчас мы тоже не играем в полную силу, но дело идет к тому, что  вскоре
этому будет положено начало.
   - В этот уик-энд?
   Он печально улыбнулся ей:
   - Возможно, не так скоро.
   - Игроки ворчат по поводу того, как жестко ты обращаешься с ними.
   - Это моя работа. Она вздохнула:
   - Я знаю, что ты мечтаешь работать на Рида, и не могу винить  тебя  в
этом.
   Она ожидала, что он сострит, но вместо этого Дэн выглядел задумчивым.
   - Если честно, я никогда не строил иллюзий по поводу твоего кузена. Я
также думаю, что именно он стоит за плохими отзывами о нас в  прессе.  У
него имеется немало дружков среди пишущей братии.
   Фэб тоже так думала, но все же возразила ему:
   - По крайней мере он разбирается в футболе.
   - Это так. - Он обнял ее за плечи и успокаивающе сжал их. - Но  будет
забавно посмотреть, как он станет целоваться с Бобби Томом.

Глава 16

   Рон пристально смотрел на поле из окна смотровой ложи.
   - Я знал, что это может произойти, когда отстранял Дэна, но мне  и  в
голову не приходило, что это будет так ужасно.
   "Звезды"   были   неспособны   оказать   сопротивление    кровожадным
"Налетчикам"   из   Лос-Анджелеса.   Джима   Байдерота    четыре    раза
перехватывали, Бобби Том не смог сохранить свое положение,  а  защитники
ставили блоки, которые не шли в расчет.  Фэб  в  последний  раз  бросила
взгляд на табло: "Налетчики" - 34, "Звезды" - 3 очка.
   - Не важно, - сказала она. -  На  следующей  неделе  результат  будет
лучше.
   - На следующей неделе мы играем с  "Гигантами".  У  них  только  один
проигрыш в этом сезоне, и проиграли они "Саблям".
   Рон грустно покачал головой и попросил  ее  появиться  у  него  около
восьми утра, чтобы обсудить положение.
   Утром, оседлав "кадиллак", она снова  и  снова  перебирала  в  памяти
события позавчерашнего дня. Кажется, еще никогда в жизни ей не удавалось
так замечательно провести время. После прогулки по  шумной  ярмарке  они
втроем  отправились  в  ресторан,  и   Дэн   проявил   себя   прекрасным
рассказчиком. Молли не сводила  с  него  глаз.  Фэб,  надо  сказать,  не
отставала от сестренки. На обратном пути она пригласила его зайти в дом,
а он уговорил Молли продемонстрировать ему  все  ее  новые  наряды.  Его
шутливые комплименты придали Молли гораздо больше  уверенности  в  себе,
чем любые замечания Фэб. Он  уехал  чуть  позже  восьми  вечера,  и  она
провела ночь, изводя себя воображаемыми сценами, героем которых был  он,
а статисткой - его бывшая жена.
   Необычно перегруженное движение по бульвару Нейпер  задержало  ее,  и
она опоздала минут  на  десять.  Рональд  и  Дэн  уже  ожидали  ее.  Она
подбадривающе  улыбнулась  им  обоим,  надеясь,  что  этот   набитый   и
твердолобый дурак Дэн не сумеет понять, как ей  хорошо  оттого,  что  он
опять рядом.
   Рон открыл совещание:
   - Начну с того, что всем  хорошо  известно.  За  последнее  время  мы
получили несколько ударов ниже пояса от нашей уважаемой прессы. Дальше -
больше. Сегодня газеты словно сорвались с цепи. Вчера вечером мне звонил
наш новый  комиссионер,  который  в  самых  неудобосказуемых  выражениях
заявил мне, что мы стали позором для Лиги.
   - А ты не считаешь, что это чересчур? - сказал Дэн.
   - Он брызгал слюной по поводу фотографий в "Бомонде",  полоскал  меня
за твое отстранение, осуждал манеру Фэб одеваться и, конечно, нажимал на
сплетни, центром которых являетесь вы оба.  Он  также  сильно  расстроен
телефонным разговором с вами, Фэб. Жаль, что я ничего не знал  об  этом.
Существует ли какая-либо причина, по которой вы не сообщили мне  о  том,
что разговаривали с комиссионером?
   Фэб решила про себя, что Рон нравился ей больше, когда был слабаком.
   - Это вылетело у меня из головы. Дэн скептически посмотрел на нее:
   - В это трудно поверить.
   - Он прямо-таки кипел, - сказал Рон.
   - Это мне надо было бы кипятиться.
   - Не хотите ли поведать нам, почему? Она попыталась  сообразить,  как
рассказать об этом помягче, чтобы они не набросились на нее.
   - Он вел себя в каком-то смысле  по-отечески.  Он  сообщил  мне,  что
человек иногда  может  увлечься  и  потерять  голову  -  особенно  такая
хорошенькая штучка вроде меня, которая пытается делать  мужскую  работу.
Он сказал, что я несправедлива к Риду.  Он  упомянул  обо  всем,  о  чем
говорил с вами, и приплюсовал сюда же  дошедший  до  него  слух  о  моих
шашнях с Бобби Томом. - Рот у нее пересох. -  Он  предположил,  что  мои
неприятности коренятся в ежемесячных гормональных флюктуациях.
   Рон достаточно изучил ее, чтобы устало спросить:
   - И что же вы ему на это ответили?
   - Я.., гм... - Она посмотрела мимо него в окно. - Не имеет значения.
   - Фэб...
   Она, глубоко вздохнув, выпалила:
   - Я сказала ему, что вынуждена прервать  нашу  беседу,  поскольку  на
другой линии у меня разговор с журналом "Плейбой".
   Рон поморщился, Дэн рассмеялся.
   - Не надо поощрять ее, Дэн! - Рон был явно раздражен.  -  Вам  хорошо
известно, что, если бы "Звезды" под вашим  руководством  набирали  очки,
этих разговоров не было бы.
   - Я был отстранен от работы! И кое-кто из присутствующих  приложил  к
этому руку. Трудно руководить командой из Алабамы.
   Рон поиграл ложечкой для сахара.
   - Насколько я понимаю, прошлое  есть  прошлое.  Мы  ничего  не  можем
поделать в отношении этих фотографий и с тем, как одевается Фэб, стоя на
боковых линиях... В общем, я считаю, что комиссионер был не прав.
   - Трудно представить, как бы  он  ужаснулся,  если  бы  увидел  вчера
татуировку в виде символики "Звезд" на ее лопатке. Впрочем, поезд еще не
ушел. Ее давали по телевидению крупным планом.
   - Она стирается, - скромно сказала Фэб. - Я просто выражала дух  моей
команды.
   - Ты демонстрировала гораздо больше, чем дух команды.
   - Это заполняет пустующие места на трибунах, - сказал Рон. - И  между
прочим, билеты раскупаются женщинами. - Он  взглянул  на  Дэна.  -  Ваше
отстранение  было   моим   единоличным   решением,   и   я   один   несу
ответственность за вчерашний проигрыш. Я не знаю, что происходит  сейчас
между вами, но мне очень не хочется попасть под перекрестный огонь.  Это
понятно?
   - Понятно, - резко сказал Дэн.
   - Ничего между нами не происходит, - сказала Фэб, Пристальный  взгляд
Дэна привел ее в замешательство. Она вновь напомнила себе, что эти  двое
работают на нее. - А теперь извините, меня ждут дела.
   Уголок рта Дэна насмешливо изогнулся:
   - Передавай привет своему продюсеру из "Плейбоя". Она подавила улыбку
и удалилась в свой кабинет, где провела  остаток  дня,  читая  отчеты  и
вглядываясь в дисплей компьютера. Это устройство работало великолепно, и
даже сложное финансовое положение команды высвечивалось на  его  экране,
до, мельчайших подробностей.  Набирая  комбинации  цифр  и  знаков,  она
пришла к выводу, что очень приятно иногда шевелить мозгами.
   Их следующая игра с "Гигантами" должна была проходить в Мидоулендзе с
прямой  передачей  в  эфир  для  телепрограммы   Эй-би-си   "Футбол   по
понедельникам". Такие встречи считались наиболее важными из игр  сезона.
По мере того как приближался ответственный день, атмосфера  в  комплексе
"Звезд" накалялась. Игроки стали затевать драки друг с  другом,  обслуга
грызлась по-черному, Дэн охрип и устал. Фэб, осознав  тщетность  попыток
скрываться от прессы, неохотно согласилась дать интервью Эй-би-си.
   В воскресенье  небольшой  комфортабельный  самолет  покинул  аэропорт
О'Хара и взял курс на Ньюарк.
   - Сзади нас как на кладбище, - сказала Фэб Рону, когда стюард  принес
им напитки: пиво для Рона и томатный сок для нее.  -  Я  не  думаю,  что
игрокам пойдет на пользу такая игра в молчанку.
   - Дэн жестко работал с ними в эту неделю, и они знают, что поставлено
на карту.
   В  эту  неделю  Фэб  потрудилась  неплохо.  Освоив  основы  работы  с
компьютером,  она  также  детально  проштудировала   годичные   подшивки
некоторых  популярных  спортивных  журналов  и  сейчас  в   задумчивости
покусывала нижнюю губу.
   - Это ужасно, что они так скованны. Может быть, именно эта  зажатость
и мешает им работать с мячом.
   - Единственное, что вернет их в норму, - это победа.
   - Если они немного не расслабятся, победы им не видать.
   - Думаю, вы ошибаетесь. - Рон опять вернулся к чтению "Форбз".
   Поколебавшись, Фэб нырнула под кресло и щелкнула замочком.  Небольшой
контейнер с тоскующей Пу стоял у нее в  ногах.  Через  несколько  секунд
салон самолета наполнился громким визгом, и освобожденная  Пу  понеслась
по центральному проходу.
   Сидящий впереди Дэн вздрогнул и повернулся:
   - Черт побери, Фэб! Ты тащишь эту собаку с собой!
   - Ой!  -  Ее  губки  сложились  в  розовое  сердечко.  Она  торопливо
протиснулась мимо Рональда. - Прости меня,  Ронни.  Я,  наверное,  плохо
закрыла замок.
   Проигнорировав свирепый взгляд Дэна, она миновала  отсек  тренеров  и
услышала громыхающий мужской смех. Как  она  и  предполагала,  игроки  с
удовольствием приняли развлечение,  которое  предоставило  им  внезапное
появление Пу. Собачка волчком крутилась под их  ногами,  карабкалась  на
спортивные сумки и лизала без разбору все руки, и лица, до которых могла
дотянуться.  Бобби  Том  потянулся  вниз,  чтобы  поймать  ее,  но   она
увернулась и прошмыгнула между ногами  Уэбстера  Грира.  Фэб  не  смогла
удержаться от  смеха  при  виде  взлохмаченной  головки  Пу,  украшенной
бантиком в виде цветка барвинка. Она сидела на чьей-то гигантской ступне
и, склонив хохолок  набок,  разглядывала  хозяйку,  пытаясь  определить,
насколько велики неприятности, в которые она себя втравила.
   - Не думаю, что она хочет, чтобы вы ее поймали,  -  вывел  заключение
Уэбстер.
   - Она не в восторге от своей тюрьмы.
   Поскольку  Пу,  казалось,  прекрасно  чувствовала  себя,  Фэб  завела
разговор с близсидящими игроками и  всласть,  поболтала  о  том  о  сем,
включая политику, обнимавшую весь земной шар, книги, лежащие  у  них  на
коленях, и  музыку,  звучащую  в  их  плейерах.  Пу  продолжала  лежать,
свернувшись клубочком на чьей-то знаменитой правой ноге, но  как  только
Фэб подошла к ней ближе, собачка бросилась через проход туда, где  сидел
Дарнелл Прюйт, самый огромный и угрюмый  игрок  "Звезд".  Дарнелл  легко
перехватил Пу.
   - Вы что-то ищете, мисс Сомервиль?
   Фэб заколебалась. Из всех игроков команды у Дарнелла Прюйта был самый
пугающий вид. Золотой зуб со вставленным в него бриллиантом сверкал  под
его верхней губой, тяжелые золотые цепи украшали черный кожаный жилет:
   Рубашки под жилетом не было,  поэтому  огромная  грудь  и  накачанные
мускулы  предплечий  были  выставлены  напоказ,  словно  выточенные   из
цельного  куска  эбонита.  Глаза  Дарнелла  были   скрыты   за   черными
устрашающими  очками,  оседлавшими  широкий  и  плоский   нос,   длинный
изогнутый шрам морщил одно плечо. В периодике  Дарнелл  характеризовался
как один из пяти самых коварных игроков в НФЛ, и теперь,  присматриваясь
к нему, Фэб готова была согласиться с этим мнением.  Она  заметила,  что
товарищи по команде не слишком охотно общаются с ним. Кресло возле  него
пустовало.
   Даже Пу казалась напуганной. Она раболепно прильнула  к  его  колену,
опустив мордочку вниз, поглядывая на  хозяйку  умоляющими  глазами.  Фэб
поспешила к ней на помощь.
   - Может быть.., гм.., мне лучше забрать ее у вас?
   - Садитесь, - пролаял он.
   Это было даже не требование, это  был  приказ,  и  Фэб  опустилась  в
пустое кресло, съежившись, как гармошка,: брошенная на диван.
   Цепи Дарнелла звякнули.
   Пу начала дрожать.
   Фэб пришла на ум выдержка из какого-то интервью. Вопроса она  уже  не
помнила, но ответ Дарнелла выглядел так: "Что больше всего мне  нравится
в футболе, так это когда моего противника уносят с поля".
   Она откашлялась.
   - Ей.., гм.., вредно нервничать.
   - Неужели? - недоверчиво спросил Дарнелл.  Рукой  размером  с  добрую
печную заслонку он поднял животное на уровень своих глаз.
   Они внимательно  смотрели  друг  на  друга.  Устрашающе  черные  очки
отражали круглые глазки Пу. Фэб задержала  дыхание,  ожидая  катастрофы.
Текли секунды.
   Пу высунула свой длинный розовый язычок и лизнула щеку Дарнелла.
   Бриллиант на зубе Дарнелла вспыхнул, он растянул губы в усмешке:
   - Мне нравится эта собака.
   - Не могу выразить, как я этому рада, - сказала Фэб на одном дыхании.
   Пу ворошила носом цепи Дарнелла, чтобы теснее прижаться  к  нему.  Он
погладил хохолок собаки, на котором тут же развязался бантик.
   - Моя мамуля не разрешала  мне  завести  собаку,  когда  я  рос.  Она
говорила, что не хочет блох в доме.
   - Не у всех собак есть блохи. У Пу, например, их нет.
   - Я расскажу мамуле об этом. Может быть,  она  позволит  мне  завести
собачку сейчас. Фэб хлопнула глазами.
   - Вы живете с матерью, Дарнелл?
   Он улыбнулся:
   - Да, мэм. Она все грозится уехать от меня, но я знаю, что она  этого
не сделает, пока я не женюсь. Она говорит, что не  может  позволить  мне
самому заботиться о себе.
   - Понимаю. Вы собираетесь вскоре жениться?
   - О нет, мэм. Не могу сказать, что я не хочу этого,  но  жизнь  полна
сложностей, знаете ли.
   - Я знаю это.
   - Иногда леди, которые нравятся вам,  на  дух  вас  не  выносят,  или
наоборот.
   Она с любопытством посмотрела на него:
   - И что же за этим стоит?
   - Простите?
   - Что это значит - "наоборот"? Вы  нравитесь  леди,  но  она  вам  не
нравится или...
   - Совсем наоборот. Я ею увлечен, но она не сходит по мне с ума.
   - Мне в это трудно поверить. Я  всегда  думала,  что  вы,  футбольные
игроки, имеете самый широкий выбор.
   - Вам стоило бы объяснить это мисс Чармейн Додд. Фэб обожала  слушать
такие истории. Сбросив туфли, она подтянула под себя ноги.
   - Расскажите мне о ней. Если хотите.
   - Видите ли, она ужасно упряма. И очень высокомерна. Она органистка в
мамулиной церкви, а в остальное время работает библиотекарем. Черт,  она
даже одеваться толком не умеет. Носит эти обтянутые маленькие  юбочки  и
блузки, застегнутые до подбородка. И вечно ходит с задранным носом.
   - Но тем не менее она вам нравится;
   - Давайте скажем так: я просто не могу выбросить ее из своей  головы.
К несчастью, эта леди не питает ко мне симпатии,  так  как  у  нее  есть
образование, видите ли, а у меня его нет.
   - Вы ходили в колледж?
   Какое-то время Дарнелл хранил молчание. Когда он заговорил,  его  тон
так понизился, что Фэб едва могла слышать его:
   - Вы знаете, на что похоже занятие в колледже для таких, как я?
   - Нет, не знаю.
   - Они берут малыша вроде меня - в его восемнадцать дет - и у которого
мало что есть в жизни, и они говорят:
   "Дарнелл, играй в мячик для нас, и мы позаботимся о  тебе.  Мы  дадим
тебе хорошую стипендию и...  Ты  любишь  машины,  Дарнелл?  Это  хорошо,
потому что один из  наших  бывших  питомцев  является  дилером  компании
"Чиви", и он, мы уверены, с удовольствием подарит тебе новый "корвет"  в
знак признательности за то, что ты избрал наш университет. У тебя  будет
напряженное игровое лето, но тебе даже не придется ходить на занятия.  И
не волнуйся о своих оценках,  мы  запишем  тебя  в  группу  независимого
обучения". - Он посмотрел на  нее  сквозь  стекла  своих  солнцезащитных
очков. - А знаете, что обычно означает независимое обучение  для  таких,
как я? Это означает, что я хорошенько отделываю своего противника днем в
субботу и получаю высший балл в понедельник. - Он пожал плечами. - Я так
и не окончил колледж, и теперь у меня денег - куры не клюют. Но иногда я
думаю, что это не имеет значения. Какая польза  от  денег,  когда  любая
леди вроде Чармейн Додд заводит с тобой речь о каком-то белом  приятеле,
пишущем знаменитые стихи, которые ей  нравятся,  а  ее  глаза  при  этом
загораются, но ты ни черта не разбираешься ни в поэзии, ни в  литературе
и вообще во всем, что она считает важным?
   Между ними опять воцарилось молчание.  Пу  терлась  мордочкой  о  шею
Дарнелла и тихонько посапывала.
   - А что удерживает вас от того, чтобы вернуться к учебе?
   - Меня? О нет. Я не смогу этого сделать. Футбол забирает очень  много
времени.
   - Может быть, вам удастся учиться в межсезонье, - улыбнулась  Фэб.  -
Почему бы вам не спросить мисс Додд, что она думает на этот счет?
   - Она посмеется надо мной.
   - Если она над вами посмеется, значит,  вы  выбрали  не  ту  женщину,
можете быть уверены.
   - Я не очень-то прилежный студент, - неохотно признался он.
   - Может быть, так получилось оттого,  что  никто  ничего  от  вас  не
требовал?
   - Не знаю.
   - Ну же, Дарнелл. Вы что, трусите? Он сердито посмотрел на нее.
   - Это шутка, - поспешно сказала она. - Дело в том, что вы не  обычный
заурядный  студент,  который  мог  бы  работать  самостоятельно.  -  Она
улыбнулась. - Вы могли бы потребовать у них персонального репетитора.
   Дарнелл рассмеялся, и несколько игроков повернули к ним головы.
   Элвис Креншоу приподнялся в кресле:
   - Эй, Дарнелл, ты что - собираешься весь  полет  забавляться  с  этой
собачкой? Пасни-ка ее сюда. Я тоже люблю собак.
   Дарнелл набрал воздуха в огромную грудь:
   - Послушай, парень! А не пойти  бы  тебе...  Ох,  мэм...  Я  сожалею,
мэм...
   Мужчины заулюлюкали. Дарнелл смущенно склонил голову.  А  затем  смех
резко оборвался.
   Фэб повернула голову, чтобы узнать, чем это вызвано, и увидела, что в
отсек вошел Дэн. Игроки опять уткнулись в журналы, вернулись к  плейерам
или просто закрыли глаза, притворяясь дремлющими, - они вели  себя  так,
словно их застали смеющимися на похоронах.
   Власть Дэна даже над самыми крутыми из них поразила ее.  Из  обрывков
разговоров, которые ей удавалось услышать, она знала, что,  несмотря  на
то что многим из них претило его  безжалостное  давление,  они  все  еще
уважали его. Рон говорил, что Дэн никогда не требует  от  игроков  того,
чего он не может сделать сам.
   Его глаза слегка расширились при виде Пу, беззаботно спящей на мощной
груди Прюйта. Он бросил на Фэб подозрительный взгляд, перекинулся  парой
слов с Бобби Томом, затем, ко всеобщему облегчению, покинул отсек.
   - Какой нестандартный человек, - тихонько сказала Фэб, поднимаясь.
   - У тренера очень много забот, - ответил Дарнелл.
   Пу пошевелилась, и Дарнелл неохотно передал ее  Элвису  Креншоу.  Фэб
задержалась в отсеке еще на пару минут,  чтобы  расспросить  Уэбстера  о
Крайстол и его детишках, затем Бобби Том захотел  поговорить  с  ней  об
идее создания собственной линии изготовления  приправ.  Она  расспросила
Джима Байдерота, как заживает его плечо, и поболтала  с  новобранцами  о
ночной жизни Чикаго.
   Когда Фэб наконец вновь заполучила Пу, она  отметила  про  себя,  что
атмосфера в отсеке улучшилась. Но это  ничего  не  значило.  Завтра  Дэн
вновь накачает этих ребят.  Фэб  вздохнула.  Этот  великий  игрок,  этот
несгибаемый мужчина, много ли он знает о человеческой натуре?
   Фэб провела  воскресный  вечер  и  большую  часть  следующего  дня  с
Виктором, который, как ярый поклонник футбола, не мог  пропустить  такой
матч. Он с увлечением болтал об игре и был просто польщен  и  растроган,
когда она пригласила его в смотровую ложу. Расставаясь, он  прихватил  с
собой Пу и поцеловал Фэб в щеку, сказав ей по-венгерски "до вечера". Она
попробовала повторить и чуть не сломала язык.
   Впервые за то время, как Фэб стала владелицей  "Звезд",  она  обедала
перед игрой с командой. Вместо того чтобы  занять  свое  место  рядом  с
Роном, она села между  Дарнеллом  и  Креншоу;  она  отказалась  от  филе
размером с тарелку и заказала блюдо печеного картофеля и чашку салата.
   Это была мрачная, молчаливая трапеза.  Когда  игроки  удалились,  она
увидела, что группа поклонников и поклонниц  "Гигантов"  осаждает  стены
отеля. Мгновенная вспышка гнева заставила Фэб осознать, как много значат
для нее "Звезды". Она уже почти любила их,  этих  огромных,  нескладных,
зажатых парней.
   Погруженная  в  свои  мысли,  она  одевалась   автоматически,   потом
упаковала свой чемодан, чтобы поздней ночью после игры лететь в  Чикаго.
Рон встретил ее в вестибюле.
   Он улыбнулся, когда увидел ее наряд:
   - Великолепно.
   Фэб с сомнением посмотрела на свое отражение, дробящееся в зеркальной
кафельной плитке, покрывавшей стену отеля.
   - Я знаю, что нет времени что-то менять, но это совершенно не я.
   Это была ее  собственная  интерпретация  формы  "Звезд",  исполненная
Симоной.  Она  затянула  бедра  в  небесно-голубые  атласные  бриджи  со
сверкающими золотыми лампасами, вставила свои изящные ножки в голубые  с
позолотой носки и затем надела на них мягкие кожаные теннисные  туфли  с
инкрустацией. Поскольку октябрьские вечера уже становились  прохладными,
Симона соединила вместе голубой  и  золотой  атлас  в  умопомрачительную
накидку с  огромной  сияющей  звездой  на  спине  и  еще  несколькими  -
поменьше, рассыпанными впереди.  Фэб  уложила  волосы  локонами,  продев
через них широкую ленту, и завязала ее пышным голубым бантом.
   - Это как раз именно вы, - сказал Рон. - Публика сойдет с ума.
   Они немного поговорили, пока ехали к стадиону "Мидоулендз и Гиганты".
Когда-то этот участок был свалкой ржавых автомобилей  и  местом  сборища
бродяг, порой становящихся агрессивными. Ходили упорные слухи, что  этот
архитектурный монстр поставлен на переносице Джимми Гоффа.
   Они подкатили к стадиону за  сорок  минут  до  начала  матча,  и  Рон
вызвался проводить Фэб в смотровую ложу, но она уже  приняла  решение  и
покачала головой:
   - Я пойду с вами.
   - В раздевалку?
   Она коротко кивнула:
   - В раздевалку.
   Рон неуверенно  посмотрел  на  нее,  но  ничего  не  сказал.  Миновав
подземный лабиринт узких коридоров, они подошли к обитой железом  двери.
В раздевалке царила зловещая тишина. Игроки уже были полностью одеты,  и
Фэб почувствовала себя Гулливером,  попавшим  в  страну  великанов.  Эти
парни казались огромными, когда выходили на поле, но загнанные в ловушку
в тесном помещении - они просто подавляли.
   Некоторые из них стояли, другие, сгорбясь, сидели на скамьях, вытянув
ноги и опустив руки. Бобби Том и Джим  Байдерот  устроились  на  длинном
столе, стоявшем в сторонке, прислонившись к стене спинами.  С  мрачными,
угрюмыми лицами игроки слушали Дэна.
   - Нам следует навязать им  нашу  собственную  игру,  -  говорил  Дэн,
взмахами руки рассекая воздух. - Мы не собираемся побеждать по очкам. Мы
должны победить в красной зоне. Мы обязаны победить на коротких ярдах.
   Дэн был так сосредоточен, что не заметил вошедших.
   Рон откашлялся.
   - Ммм... Друзья! Мисс Сомервиль зашла к вам подбодрить вас и пожелать
вам удачи.
   Нахмуренная физиономия Дэна красноречиво  говорила  о  том,  что  это
совсем не желательно. Заставив себя не обращать на  него  внимания,  она
улыбнулась самой обворожительной улыбкой и вышла на середину раздевалки.
Она спрятала свое смущение в карман и приняла  эффектную  позу,  которую
собиралась продемонстрировать, стоя на боковых линиях.
   - Привет, ребята. Что вы об этом думаете? Каков стиль, а?
   Некоторые из игроков улыбнулись, но она знала, что потребуется  много
больше, чем демонстрация тряпок, чтобы расшевелить их.  Она  не  считала
себя авторитетом в футбольном мире,  но  некоторые  вещи  были  для  нее
совершенно ясны. У "Звезд"  имелись  суперигроки  и  блестящая  методика
тренинга, но по какой-то неведомой причине  мяч  не  держался  у  них  в
руках. Фэб считала, что причина эта скорее  духовного,  чем  физического
свойства, и с недавнего  времени  не  могла  отделаться  от  мысли,  что
скованность  их  исчезнет,  если  перед  игрой  позволить   им   малость
позабавиться. , Она вскочила на одну из скамеек, чтобы видеть каждого.
   - О'кей, парни, поехали. Это моя первая и, я искренне верю, последняя
речь в раздевалке. Некоторые заулыбались.
   - Я полностью доверяю тренеру Кэйлбоу. Со  всех  сторон  я  только  и
слышу, что он замечательный стратег футбола и великий погонялыцик людей.
Кроме того, он тако-о-ой умный.
   Как она и  надеялась,  в  толпе  игроков  раздались  смешки.  Она  не
рискнула бросить взгляд на Дэна. Вскинув брови, она продолжила:
   - Это не значит, что все остальные собравшиеся здесь парни -  глупцы.
Вы тоже умники хоть куда. За исключением Уэбстера. Я видела  Крайстол  в
действии и, поверьте мне, боюсь не только хвалить его, но даже  смотреть
в его сторону.
   Хохот нарастал.  Уэбстер  смущенно  усмехался,  опустив  голову.  Фэб
погасила свою улыбку.
   - То, что  я  хочу  сказать  вам  сейчас,  заключается  в  следующем.
Сегодняшний выигрыш очень облегчил бы мне жизнь, но, если быть полностью
честной, победа над "Гигантами" гораздо важнее для вас, чем для меня.  Я
мало смыслю в футболе, однако...
   - Мисс Сомервиль... - В голосе Дэна прозвучало предупреждение.
   - Однако я, похоже, действительно привязалась к вам, и, поскольку все
вы хотите сегодня разбить их наголову, я собираюсь подсказать  вам,  как
это сделать.
   Даже не глядя на Дэна, она  чувствовала,  как  его  яростные  зеленые
глаза буравят дыры в ее скулах. Это была его территория, и она вторглась
на нее. И все-таки она продолжала:
   - Тренер Кэйлбоу имеет огромный опыт, и я уверена, что вы внимательно
отнесетесь ко всему, что он сейчас вам сказал. Но если вы  сделаете  для
меня одну маленькую вещицу, я могу практически гарантировать вам успех.
   Она ощущала, как бешенство переполняет все существо Дэна. Он потратил
массу усилий, чтобы выковать из команды единый холодный разящий  клинок,
а она, веселясь, сводит  на  нет  его  работу.  Она  отключила  инстинкт
самосохранения, глубоко вздохнула и ринулась вниз, как с горы.
   - Итак, джентльмены, когда вы соберетесь  для  первой  решительной  и
беспощадной атаки, я хочу, чтобы вы сделали следующее. - Она  помедлила.
- Я хочу, чтобы вы вообразили себе, что "Гиганты" вышли на поле голыми.
   Они смотрели на нее так, словно она рехнулась, что, пожалуй, было  не
так уж далеко от истины. Она услышала несколько нервных  смешков,  затем
наступила абсолютная тишина.
   - Я говорю абсолютно серьезно. Когда "Гиганты" построятся, вы  просто
представьте, что парни, стоящие против вас на... - Она не знала, как это
сказать, и повернулась к Рону:
   - Как называется эта штука?
   - Линия скриммиджа, - предположил Рон.
   -  Верно.  Представьте,  что  парни,  стоящие  против  вас  на  линии
скриммиджа, - голые. Это сработает. Действительно. Я вам  обещаю.  Этому
трюку я научилась в школе, чтобы преодолевать страх. Я хочу сказать, что
невозможно потерпеть поражение от какого-то увальня, у которого.., мм..,
живот  вываливается  наружу.  -  Она  широко  улыбнулась.  -  Итак,   до
скорого... Помните мои слова!
   На беду или на счастье, напряжение покинуло команду. Как только плечи
мужчин затряслись от сдерживаемого смеха, она поняла, что выполнила свою
задачу.
   Спрыгнув со скамьи, она бросилась к двери.
   - Я увижусь с вами со всеми на поле. К несчастью, Дэн  перехватил  ее
до того, как ей удалось сбежать. Лицо его было белым, как бумага.
   - Фэб, ты слишком  далеко  зашла.  Как  только  игра  закончится,  мы
покончим со всем этим раз и навсегда. Она с трудом кивнула и прошмыгнула
мимо него. Рон нашел ее в коридоре, где она стояла, съежившись у стены.

Глава 17

   Защитники "Гигантов" были ошеломлены  с  самого  начала:  заняв  свою
позицию, они обнаружили, что смотрят сквозь свои решетки на  одиннадцать
ухмыляющихся физиономий. Ни один из них не мог понять,  почему  команда,
имеющая счет один - четыре, улыбается, если, конечно, у нее в рукаве  не
припрятано несколько грязных трюков. "Гиганты" не любили сюрпризов, и им
определенно не нравилось смотреть на улыбающихся противников.
   Произошел обмен приветствиями.
   К несчастью для "Гигантов", в приветствии была сказана  пара  слов  о
мамуле Дарнелла Прюйта, и  рассвирепевший  бомбардир  "Звезд"  вывел  из
строя двух мощных игроков команды противника. Это было сделано  четко  и
чисто.
   Это было красиво.
   К концу первой четверти "Звезды" опережали "Гигантов" на три очка,  и
Фэб охрипла от  крика.  Хотя  наиболее  свирепые  элементы  бойни  порой
заставляли ее  вздрагивать,  она  так  увлеклась  игрой,  что  забыла  о
времени, и  очнулась  только  тогда,  когда  Рон  потянул  ее  за  руку.
Охваченная возбуждением, уже уходя, она вновь повернулась лицом  к  полю
и, приложив руки рупором ко рту, прокричала: "Думайте, что они голые!"
   Она слишком поздно поняла, что ведет себя более чем вызывающе, но  те
игроки, которые находились поблизости, улыбнулись ей. К счастью, Дэн был
слишком занят игрой и ничего не заметил.
   Во второй четверти игры отличился  Байдерот,  включив  все  механизмы
своей боевой машины. "Гиганты" смогли  провести  лишь  один  мяч.  Когда
прозвучал свисток, разрыв в счете составлял семь очков в пользу "Звезд".
   Потом Фэб чувствовала себя полной дурой, давая интервью  Элу  Майклзу
из Эй-би-си. Впрочем, она старалась  честно  отвечать  на  все  вопросы,
обращенные к ней, и делилась с аудиторией трудностями, в основе  которых
лежала ее безграмотность в вопросах игры. Она  решила,  что  более-менее
справилась со своей задачей, когда в конце телефрагмента Майклз заметил,
обращаясь к Фрэнку Гиффорду, что, по его мнению, Фэб Сомервиль  пытается
сделать все возможное, чтобы справиться  со  сложной  ситуацией,  и  она
заслуживает всяческого одобрения как  стопроцентная  американка.  Майклз
также прошелся по поводу зубодробительных  условий  завещания  ее  отца,
выразив мнение, что Берт Сомервиль поступил несправедливо с  Фэб,  Ридом
Чэндлером и "Звездами".
   Вторая половина  игры  была  настоящей  пыткой.  Шея  Фэб  болела  от
напряжения, ибо она то прилипала к широкому стеклу смотрового  окна,  то
поворачивалась  к  телеэкрану.  Накал  страстей  дошел  до   того,   что
свершилось немыслимое: Рон сбросил свой пиджак и оттянул  вниз  галстук.
Джима  Байдерота  задержали  всего  один  раз,  и  он  совершал  чудеса,
подхлестывая своим примером Бобби Тома. Защита не отставала от нападения
и действовала на редкость слаженно.
   Когда прозвучал финальный свисток, Фэб бросилась на  шею  Виктору,  а
потом - Рону. На табло  вспыхнул  окончательный  счет:  "Звезды"  -  24,
"Гиганты" - 10.
   Она отвергла предложение Рона  пройти  с  ним  в  раздевалку.  Они  с
Виктором остались в смотровой ложе и  следили  за  последовавшими  после
игры короткими интервью, которые немедленно ушли в  эфир.  Дэну  удалось
остаться  скромным  и  счастливым,  переложив  заслугу  на  плечи  своих
игроков. Его слова долетали до нее отрывками:
   - Удары головой защитников были  замечательны..,  много  куортербеков
гораздо более искусных, чем Джим Байдерот,  но  ни  у  кого  не  хватило
смелости больше... Мы слегка подгорели на блице пару раз,  но  мы  снова
вернулись... - Он заключил интервью так:
   - Вы не найдете лучшего футбольного клуба, чем "Гиганты".  Мы  просто
вне себя от радости, что оказались достойны их.
   Эл Майклз поздравил Дэна с победой,  затем  двинулся  к  Бобби  Тому,
который уже надвинул широкую черную шляпу на свои светлые волосы.
   -  Бобби  Том,  ты   был   открыт   весь   вечер.   Как   ты   можешь
прокомментировать это?
   Бобби Том выдал в камеру свою лучшую улыбку штата Одинокой звезды.
   - Мы усердно работали всю эту неделю. И, Эл, у меня нет  достаточного
запаса хвалебных слов, чтобы описать, как Джим сегодня бросал мяч...
   Майклз повернулся к Уэбстеру Гриру:
   - Как вы думаете,  что  изменило  "Звезды"  в  течение  этой  недели,
Уэбстер?
   Уэбстер промокнул лицо полотенцем, но это мало ему помогло.
   -  Мы  были  в  хорошей  форме  всегда,  но  нами  владела   излишняя
скованность. Мисс Сомервиль поговорила с нами перед игрой и помогла  нам
расслабиться немного. Мы вышли на поле и заставили "Гигантов"  играть  в
нашу игру. Вот и вся штука.
   Эл Майклз не затем наживал  репутацию  одного  из  лучших  спортивных
обозревателей,   чтобы   позволить   подобной   пикантной    подробности
проскользнуть мимо него.
   - А что именно она сказала команде? Грир улыбнулся и вновь  промокнул
лицо.
   - Ничего особенного. Пару шуток. Она - замечательная леди.
   Щеки  Фэб  вспыхнули.  Она  чувствовала  себя  так,  словно  получила
любовное послание в День святого Валентина.
   Было уже почти два часа ночи, когда самолет покинул Ньюарк, взяв курс
на Чикаго. Хотя страсти, вызванные блестящей победой, еще  не  улеглись,
Рон уже думал о следующем матче.
   - Сегодня мы получили толчок, - сказал он, как только самолет  набрал
свою полетную высоту и огоньки на поясах безопасности погасли.  -  И  не
должны терять темпа. Меня волнует одно...
   - Попробуйте расслабиться, Рон.  Они  не  волнуются.  -  Фэб  мотнула
головой в сторону хвостовой части салона, откуда  слышался  хриплый  гул
голосов.
   - Наверное, вы правы.
   С передних кресел донесся знакомый смех. Дэн рассмеялся  над  чем-то,
что сказал ему Тулли. Каким-то образом ей  удалось  избежать  встречи  с
ним, но она не забыла  о  его  угрозе.  Фэб  хотелось  думать,  что  он,
поразмыслив, признал ее правоту, но что-то не давало ей в это  поверить.
Вряд ли Дэн будет таким же любезным, как Уэбстер.
   Словно услышав ее мысли, он повернул голову и  сердито  посмотрел  на
нее. Она наблюдала за ним с беспокойством и, когда он взялся  за  пряжку
ремня безопасности, быстренько вскочила на ноги. Она проскользнула  мимо
Рона и спаслась  в  хвостовом  отсеке,  где  хорошо  потрепанные  игроки
громогласно приветствовали ее. Она перебросилась парой слов с каждым  из
них, но, когда Дарнелл попросил ее принести Пу,  вежливо  отказала.  Она
уже находилась в опасной зоне и видела, что нет нужды копать глубже.
   Когда она вернулась в свой отсек, Рон уже спал. Он едва  шевельнулся,
когда  она  проскользнула  на  свое  место.  Устроившись  поуютнее,  она
прислонилась к окну и закрыла глаза, но  вдруг  почувствовала  неладное.
Диетическая  сода,  которую  она  проглотила,  забродила  в  ней.  Снова
выскочив в проход и на  цыпочках  пробежав  мимо  дремлющего  Дэна,  она
нырнула в туалет.
   Фэб  ненавидела  пользоваться  туалетами  в  самолетах.  Она   всегда
боялась, что эта воздушная колымага развалится  на  части  в  тот  самый
момент, когда она будет находиться в крайне беспомощном положении, и она
проведет последние секунды своей жизни, приближаясь к земле по спирали -
с голым, унизительно раскоряченным задом.  Она  поспешно  управилась  со
своей заботой, вымыла руки и только-только стала приоткрывать дверь, как
та сама распахнулась  настежь,  заставив  ее  вздрогнуть  от  изумления.
Прежде чем она смогла отреагировать, Дэн втиснулся рядом с ней и  дернул
защелку на прежнее место, поставив ее в положение "Заперто".
   - Ты соображаешь, что делаешь?
   Его массивное тело прижало ее к умывальнику.
   - Я  создаю  нам  уединенную  обстановку,  чтобы  мы  могли  спокойно
поговорить.
   Крошечное помещение было слишком тесным  для  них  обоих.  Левое  его
колено вклинилось между ее бедрами, а ее грудь прижалась к его груди. Ей
было трудно перевести дух.
   - Я не хочу разговаривать с тобой сейчас. Совершенно очевидно, что ты
собираешься устроить большой бэмс, а я не в  том  настроении,  чтобы  на
меня орали.
   Гнев глухо клокотал в нем.
   - Может быть, тебе  следовало  подумать  об  этом  раньше,  когда  ты
врывалась в мою раздевалку?
   - Я не врывалась!
   - Ты чуть не сорвала дверь с петель, а заодно и работу всего  сезона!
- Его глаза сузились в те злобные щелки, которые находили  слабые  места
даже  у  самых  завзятых   профи.   -   Я   хочу,   чтобы   мои   игроки
концентрировались на игре, а не превращались в каких-то мумбо-юмбо. Если
мои парни нуждались в доказательствах, что ты ничего не смыслишь в нашей
игре, то они получили их сегодня. Ты даже представления не имеешь, с чем
они сталкиваются, когда выбегают на поле. Это  серьезный  бизнес,  а  не
какие-то хохмы.
   Фэб старалась протиснуться мимо него, но безрезультатно. Его тело все
теснее прижималось к ней, а голос стал низким и яростным:
   - Я не желаю, чтобы ты  еще  раз  когда-либо  повторила  то  же,  что
сегодня вечером, слышишь меня?  Держись  подальше  от  раздевалки  перед
игрой.  Тебе  просто  посчастливилось,  что   ребята   спаяны   железной
дисциплиной и твоя очередная дурацкая выходка не отвлекла их  настолько,
чтобы это стоило нам победы!
   Она внимательно посмотрела на него:
   - Ты так и не понял, почему я пришла к вам, не так ли? У тебя даже не
появилось мысли, что я пыталась помочь делу? Бог мой!  Ты  действительно
думаешь, что я - взбалмошная, безмозглая сучка?
   - Наслушавшись  твоих  ослиных  теорий  о  голых  футболистах,  я  не
собираюсь спорить с тобой.
   Фэб никогда не считала себя вспыльчивой, но сейчас ее  кулак  взлетел
вверх и она ударила его  под  ребра  со  всей  силой,  на  которую  была
способна.
   Он издал тихое "ого"  и  недоверчиво  оглядел  ее.  Она  вернула  ему
взгляд, не в состоянии  поверить  в  то,  что  произошло.  Этот  человек
выворачивал ее наизнанку, но то, что она позволила ему так далеко зайти,
еще больше разозлило ее. Красный туман поплыл перед ее глазами.
   - Ты глупый, свиноголовый, прямолинейный болван! Я скажу тебе, что со
мной не так. Меня оседлал и не дает  сделать  ни  шагу  главный  тренер,
который эмоционально и умственно сравним с шестилетним ребенком!
   - С шестилетним ребенком? - медленно проговорил он. - Тогда  послушай
меня...
   Замахиваясь, чтобы ударить его, она больно ушибла  локоть,  и  сейчас
снова стукнулась больным местом, втыкая указательный палец в его грудь.
   - Нет! Это ты послушай меня, недоделанный  гангстер,  и  слушай  меня
внимательно. Я была в раздевалке не потому, что мне хотелось  распустить
хвост, но потому, что тебе удалось довести  мою  футбольную  команду  до
такого  напряжения,  что  никто  из  игроков  не  был  уже  в  состоянии
удерживать футбольный мяч.
   - Ты действительно полагаешь...
   - Вы, мистер профессионал, может быть, и блестящий стратег,  но  ваши
знания психологии равны нулю.
   - У тебя нет ни малейшего понятия...
   - Всякий раз, - она все тыкала пальцем в его грудь, сопровождая  этим
жестом каждое резкое слово, - всякий раз, ты слышишь меня, как только  я
захочу обратиться к моим игрокам в моей раздевалке, я буду это делать. В
любое время, как только почувствую, что они слишком  напряжены,  слишком
задерганы, слишком зажаты, чтобы делать работу, за которую  я  плачу  им
немыслимые деньги, я буду стоять перед  ними  и  заниматься  стриптизом,
если это понадобится. Я буду делать все, что посчитаю нужным, чтобы быть
уверенной, что "Чикагские звезды" способны совершить то,  для  чего  они
предназначены. Именно это я и помогла им совершить сегодня  вечером.  То
есть    одержать    победу    в    футбольном    матче!    Я,     мистер
Свиная-кожа-вместо-мозгов, являюсь владелицей этой футбольной команды, а
не вы. Я ясно выразилась?
   Наступила долгая пауза. Щеки ее горели, сердце  бешено  стучало.  Она
была  испугана  собственной  вспышкой  и  подобралась,   приготовясь   к
неминуемому возмездию, но вместо  того,  чтобы  взорваться,  он  казался
смущенным.
   - Ммм-да.
   Она перевела дух.
   - Это все, что ты способен сказать?
   Самолет попал в полосу турбулентности, швырнув его на нее.  Ее  глаза
широко раскрылись, когда она почувствовала, что он полностью возбужден.
   Глядя растерянно и слегка смущенно, он поднял обе руки кверху:
   - Это произошло неумышленно. Я знаю, что ты  пыталась  отстоять  свою
точку зрения, и я  слышал  каждое  твое  слово.  Правда  слышал.  Но  ты
продолжала дергаться, пока говорила, а самолет стало трясти, и..,  я  не
знаю. Это просто произошло.
   Ее злость улеглась.
   - Я не в том настроении, чтобы заниматься этим.
   - Как и я. Умом, во всяком случае: Но что касается физического...
   - Я не хочу этого слышать.
   Тряска между  тем  продолжалась,  раздражая  их  сомкнутые  тела.  Он
насколько мог отстранился от нее и откашлялся.
   - Ты.., гм.., серьезно пытаешься доказать мне,  что  считаешь,  будто
ты.., гм.., что благодаря тебе мы победили "Гигантов"?
   Кротость его тона сбила с нее спесь.
   - Нет... Не совсем... Конечно, нет. Ну, пожалуй, немного... Частично.
Да, определенно отчасти.
   - Понимаю.
   Он опустил голову и оперся  обеими  руками  о  раковину  умывальника,
находившуюся сзади нее. Его волосы пахли  сосной  и  еще  чем-то  пряным
после вечернего душа. Она ощутила  обеими  ягодицами  прикосновение  его
больших пальцев. Самолет продолжал трястись, ее груди прыгали,  толкаясь
сосками в его ребра.
   - Ты непредсказуема, -  продолжал  говорить  он,  -  ,а  я  не  люблю
сюрпризов. - Его подбородок касался ее волос. - Если ты считаешь, что  в
моей  методике  тренировок  имеются  промахи,  тебе  следовало   сначала
поговорить об этом со мной.
   - Ты  прав,  теоретически.  -  Ее  голос  звучал  глухо,  словно  шел
издалека. - Но случается так, что я тебя просто боюсь.
   Он прихватил губами растрепавшийся локон.
   - Я тебя тоже.
   - Ты? Боишься меня? - Она недоверчиво улыбнулась. - Это правда?
   - Правда.
   Ее улыбка исчезла, как только она увидела, как он смотрит на нее. Она
облизнула губы.
   - Я...
   - Жарко? - Он тянул и тянул гласную, и  ее  завораживал  его  хриплый
голос. Она задохнулась.
   - Тепло.
   Он улыбнулся улыбкой испорченного мальчишки-южанина, легко вызывая  в
ее воображении бесконечные влажные ночи.
   - Нет, не тепло, мэм. Жарко.
   - Возможно...
   - Мне тоже.
   Сквозь одежду она ощущала его тело. Он возбуждал ее..,  и  пугал.  Он
заставлял ее чувствовать  себя  так,  словно  она  была  сомнамбулой  до
встречи с ним.
   Его руки обхватили ее ягодицы.
   - Ты и я. Мы...
   - Пылаем, - слетело с ее губ.
   - Да. - Он уронил голову и приник к ее губам поцелуем.
   Потом он ударился локтем о зеркало, когда  поднимал  ее.  Их  поцелуй
превратился в неистовое оральное соитие, и тому виною, конечно же,  была
теснота.
   С хриплым ворчанием он посадил ее на край  умывальника  и  загнал  ее
свитер и лифчик под горло. Она уцепилась за пряжку его ремня.
   Ноги ее были  широко  раздвинуты,  и  она  ничего  не  могла  с  этим
поделать. Он прихватил губами  ее  правый  сосок,  твердый,  как  кончик
карандаша. Скользнув рукой по  поверхности  живота,  положил  ладонь  на
промежность.
   - Никогда впредь, - проворчал он, лаская ее через шорты, - не надевай
их снова.
   - Нет...
   - Женщине ни к чему это.  -  Он  расстегнул  шорты,  дернув  "молнию"
книзу.
   - Да. - Расцепив пряжку, она вытаскивала полы рубашки из его брюк.
   - И никаких трусов.
   Он скользнул рукой в развал ткани. Мокро. Горячо. Она припала лицом к
его обнаженной груди. Она трогала языком кончики его шелковистых волос.
   - Здесь, - хрипло пробормотал он. - Внутри...
   - Давай. Да...
   Она дергала его "молнию", но на полпути к цели замок  закусил  ткань.
Со стоном разочарования она запустила руку в тесный проем.
   Он издал приглушенное восклицание и приподнял ее  одной  рукой,  пока
она возилась в его джинсах. Его плечи вдавились в стену. Он уперся левой
ногой в металлическую крышку стульчака и  стал  стаскивать  с  ее  бедер
шорты и трусики. Мешала теснота. Она чувствовала мокрый  холод  раковины
под ягодицами и пульсирующий жар в ладони. Левым плечом  он  ударился  о
стену, локтем правой руки своротил полку. Наконец  с  помощью  ноги  ему
далось сбросить ее одежду на мягкий коричневый ворс ковра.
   Ее рука дрожала. Она никогда не делала  этого  мужчине,  но  внезапно
руки стало недостаточно. Ей показалось, что во рту закипает  слюна.  Она
толкнула его к стене и сползла с края раковины.  Приседая  в  немыслимой
тесноте, она не знала, куда деть колени, и тут ощутила  спиной  пустоту.
Затиснув  себя  под  умывальник,  ощущая  кожей  холодные  прикосновения
металлических труб, она склонилась к нему, раздвигая губы, мешая светлые
локоны своих волос с жесткой курчавой порослью.
   На его лбу выступил пот, как только он почувствовал  влажные  тянущие
подергивания. Огорчения, тревоги и радости вчерашнего дня словно  стерло
горячей шершавей губкой. Ему стало на все наплевать.  Единственно,  кого
он мог осудить, это только себя, но этим можно было заняться потом.
   Осторожно покачиваясь, он смотрел на бледный изгиб ее шеи.  Множество
женщин делали для него то же самое, так почему  же  сейчас  это  кажется
совершенно иным? Оно и было иным. Была какая-то непорочная неумелость  в
этих мягких,  скудных  неловких  движениях  языка,  которые  не  столько
распаляли его, сколько ставили в тупик.
   Он трогал ее волосы, мял ее  щеки  по  мере  того,  как  страсть  его
подходила к пику.
   Он касался ее ресниц, и яростная волна нежности, пульсируя, билась  в
нем, все прибывая и прибывая, с каждым прибоем продвигаясь все дальше  -
к красной черте. Отчужденно, словно глядя со стороны, он сообразил,  что
поднимает ее с колен и  ставит  вровень  с  собой.  Не  важно,  как  она
выглядит, как одевается, как ведет себя, но с ней нельзя обращаться так.
Она заслуживает большего. Поспешные сношения в  самолетных  нужниках  не
для нее.
   - Нет? - прошептала она, широко раскрыв свои янтарные  глаза,  и  они
вновь потянули из него жилы.
   Он поцеловал ее губы и ощутил резкую боль  в  паху.  Всхлипывая,  она
повторяла его имя, вздрагивая всем телом, и он понял, что она  полностью
потеряла контроль над собой. Отбросив  в  сторону  яростную  потребность
собственного тела, он гладил ее глубокими, мягкими движениями  рук.  Она
вонзила пальцы в его плечи, и  звук  ее  коротких,  неистовых  всхлипов,
нарастая, бился в его ушах.
   - Фэб, дорогая, ты убиваешь меня. - С хриплым восклицанием он  удвоил
свои усилия. Когда она взорвалась, он проглотил ее крики.
   Она упала на него; тело ее стало податливым и  уязвимым.  Он  ощущал,
как тяжело вздымается ее грудь. Она попыталась сомкнуть дрожащие  бедра.
Когда она застонала и обняла его, он понял, что ей не хватило поддержки.
Он не мог бросить ее в таком состоянии и вновь начал гладить ее.
   Она пробудилась незамедлительно. Она хватала ртом  воздух,  затем  ее
бросило в дрожь, ее крепкие бедра, как жернова, перетирали его запястье.
Он попытался помочь ей сильными резкими толчками.
   - Нет... Только с тобой.
   Он крепко зажмурился, заставляя себя  смириться  с  фактом,  что  его
поезд уже не придет. Она вряд  ли  способна  сейчас  рассуждать  здраво,
поэтому ему придется решать за двоих.
   - У меня с собой ничего нет, - солгал он. Она скользнула руками к его
бедрам и легонечко поскребла там.
   - Могла бы я?.. - Она указала головой, вопросительно глядя на него, и
неуверенность ее взгляда щемящей болью отозвалась в его сердце. -  Может
быть, я смогла бы проделать это еще раз?
   На ее горле хрупко дернулась жилка. Превозмогая  себя,  он  застегнул
джинсы.
   - Все в порядке. Я отлично себя чувствую.
   - Но...
   Он смотрел мимо ее улетающих глаз.  Руки  его  действовали  не  очень
уверенно, когда он оправлял на ней свитер.
   - Все сейчас спят, но, может быть, тебе лучше  первой  пробраться  на
свое место, как только ты приведешь себя в порядок?
   Она делала  отчаянные  усилия,  чтобы  натянуть  свои  шорты,  каждым
движением задевая его. Справившись наконец с  этой  нелегкой  задачей  и
разгладив последнюю складку, она вскинула ресницы. Он пытался улыбнуться
ей.
   - Как ты это делаешь? - спокойно спросила она.
   - Делаю что?
   - Действуешь так пылко, а затем превращаешься в кусок льда.
   Вот оно что. Она посчитала себя отвергнутой. Сообразив это, он понял,
что обидел ее.
   - В данный момент я на грани срыва, - сказал он.
   - Я не верю тебе. Как это Тулли называет тебя? "Айсберг"?
   У него не было сил сражаться с ней, во всяком случае  не  сейчас,  не
после того, как он видел ее уязвимой и беспомощной. Он мог думать лишь о
том, как заживить ее рану. Ему удалось придать нотки раздражения  своему
голосу:
   - Опять начинается, не так ли? Стоит нам сойтись, и мы уже  спорим..,
когда не целуемся. Я даже не знаю,  почему  так  стараюсь  быть  хорошим
парнем с тобой, хотя всегда нарываюсь на неприятности.
   Ее припухлые губы дрогнули.
   - Это называется быть хорошим парнем - то, что ты вытворяешь?
   - Пожалуй, что да. И знаешь еще что? За тобой должок.
   - За мной что? - Эти янтарные глаза больше не казались  беззащитными,
они начали разбрызгивать искры. Он внутренне усмехнулся.
   - Ты мне должна, Фэб. Я выказал тебе малость уважения...
   - Уважения? Вот уж не знала, что это так  называется.  Сарказм  в  ее
голосе не совсем окреп, поэтому он усилил нажим:
   - Это именно так. Но насколько я понимаю, никто здесь  не  ценит  мое
уважение по достоинству. А это означает, что ты обязана  возместить  мне
убытки, и то, что я недополучил здесь, я планирую получить потом.
   - Как ты собираешься это сделать?
   - Я скажу тебе - как. Как-нибудь... В один прекрасный день.  В  любой
понравившийся мне час.  В  любое  время.  В  любом  месте.  Я  собираюсь
посмотреть на тебя и сказать тебе одно лишь словечко...
   - Одно словечко?
   - Да. Это будет пароль. "Сейчас". Просто одно словечко,  "сейчас".  И
когда ты услышишь его, это будет означать, что  ты  должна  бросить  все
дела и следовать за мной, куда бы мне ни заблагорассудилось. И когда  мы
доберемся до места, ты  станешь  моей  собственностью.  Абсолютной,  как
детский манеж для ребенка. Ты понимаешь, о чем я говорю?
   Он ждал взрыва, он был уверен, что она не  отпустит  его  легко.  Фэб
никогда не лезла за словом в карман. Но она молчала.
   - Ты все поняла? - повторил он.
   - Думаю, да, - глубокомысленно сказала она.  -  Давай-ка  я  проверю,
верно ли я все усвоила. Ты утверждаешь, что только  потому,  что  ты  не
сумел взгромоздить себя на меня, скажем так, я задолжала тебе. Когда  ты
посмотришь на меня и скажешь "сейчас", я должна буду превратиться в твою
рабыню, Я правильно поняла?
   - Угу. - Камень на его душе скрипнул и откатился в сторону. Он  начал
получать удовольствие.
   - И не важно, чем я буду в этот момент занята?
   - Не важно.
   - И не имеет значения, куда ты отведешь меня?
   - Хоть в кладовую, где  хранятся  метлы,  если  мне  это  взбредет  в
голову. Это полностью на мое усмотрение.
   Он играл с огнем и предвкушал момент,  когда  пламя  вырвется  из-под
контроля.
   - И даже  если  я  буду  работать?  -  спросила  она  с  удивительным
спокойствием.
   - Пятьдесят на пятьдесят, что так оно и произойдет.
   - Или окажусь на собрании?
   - Ты оторвешь от стула свою хорошенькую попку и последуешь за мной.
   - И даже во время совещания с комиссионером?
   - Ты скажешь: "Прошу извинить, мистер комиссионер, но мне кажется,  у
меня вот-вот начнется понос, поэтому не обессудьте. Тренер  Кэйлбоу,  не
могли бы вы проводить меня, на случай если  я  упаду  в  обморок  и  мне
потребуется носильщик?"
   - Поняла. - Она выглядела озабоченной. - А что, если я буду давать  в
это время интервью.., ну, скажем, Фрэнку Гиффорду?
   - Фрэнк хороший парень. Я думаю, он не осудит тебя.
   Взрыв мог произойти в любую секунду. Он понимал это.
   Она наморщила лоб.
   - Я просто хочу расставить все точки над i. Ты говоришь "сейчас", и я
обязана превратиться в твою... Как ты это сказал? В твой личный  детский
манеж?
   - Именно это я и сказал. - Он весь подобрался.
   - Значит, в детский манеж?
   - Угу. Она глубоко вздохнула и улыбнулась:
   - Это не так уж страшно.
   Словно пораженный громом, он следил, как она  поворачивает  задвижку.
Когда дверца закрылась, он откинул голову и рассмеялся. Она сделала это.
Она опять переиграла его.

Глава 18

   Когда Молли вернулась домой из школы, в  гостиной  зазвонил  телефон.
Молли слышала, что Пэг возится в  прачечной,  поэтому,  бросив  сумку  с
книгами на пол, она подняла трубку.
   - Алло.
   - Приветствую, миз Молли. Это Дэн Кэйлбоу. Она улыбнулась:
   - Хэлло, тренер Кэйлбоу.
   - Видите ли, у меня появилась маленькая проблема, и я думаю, вы могли
бы помочь мне ее разрешить.
   - Если смогу.
   - Именно поэтому вы мне и нравитесь, миз Молли. У вас отзывчивая душа
в отличие от некоторых других  женщин,  которые  только  и  делают,  что
ставят палки в колеса прекрасным, по сути, парням.
   Молли решила, что он говорит о Фэб.
   - Я подумываю, не заскочить ли мне к вам  на  часик  или  около  того
сегодня вечером с парочкой настоящих чикагских пицц. Но  вы  же  знаете,
какова Фэб.
   Она, возможно, откажется впустить меня в дом, и даже если она  скажет
"о'кей", вы же знаете, как ей нравится затевать ссоры. Поэтому я считаю,
что дело пойдет куда лучше, если пригласите меня вы. В этом  случае  Фэб
придется вести себя вежливо.
   - Ну, я не знаю. Фэб и я...
   - Она все еще поколачивает вас? Если она продолжает этим  заниматься,
я скажу ей пару слов.
   Молли закусила нижнюю губу и пробормотала:
   - Она больше не бьет меня.
   - Вы говорите правду?
   Последовала долгая пауза. Молли теребила уголок тетрадки  с  записями
домашних заданий. Дэн терпеливо ждал.
   - Вам ведь известно, что я соврала вам, не так ли?
   - Соврали?
   - Она не... Фэб никогда не смогла бы ударить кого бы то ни было.
   Тренер хмыкнул:
   - Не рассчитывайте на это.
   - Простите?
   - Ничего. Продолжайте, пожалуйста, прошу вас. Молли была не готова  к
разговору о своих отношениях с Фэб.  По  правде  сказать,  Фэб  пытается
вести себя так, словно младшая  сестра  ей  действительно  нравится,  но
этого не может быть, потому что Молли постоянно дерзит ей.  Ей  и  самой
хочется быть помягче с сестрой, но как только она вспоминает,  что  отец
любил только Фэб, все ее добрые чувства куда-то улетучиваются.  Зато  ей
очень симпатичен тренер Кэйлбоу. Он забавный и милый. Он заставил  ребят
в  школе  обратить  на  нее  внимание.  Она  и  Джеф  теперь   постоянно
перебрасываются парой слов, встречаясь у своих шкафчиков.
   - Мне хотелось бы, чтобы вы заехали к нам сегодня, мистер Кэйлбоу,  -
сказала она. - Но я не хочу вам мешать.
   - Как может такая приятная юная леди кому-то мешать?
   - Ну, если вы так уверены.
   - Конечно, уверен.  Когда  Фэб  приедет  домой,  скажите  ей,  что  я
собираюсь заскочить, когда смогу отсюда вырваться. Так будет нормально?
   - Это будет замечательно.
   - А если она заявит вдруг, что не пустит меня на порог вы  объясните,
что это вы пригласили меня и что ей  придется  потерпеть  мое  общество.
Увидимся вечером, миз Молли.
   - До встречи.
   Дэн повесил трубку. Он усмехнулся, глядя на Фэб сверху вниз, усевшись
на угол ее стола.
   - Я приеду к вам с пиццей сегодня  вечером.  Твоя  сестра  пригласила
меня.
   Фэб с трудом подавила радость.
   - Неужели нельзя было сначала спросить у мен"?
   - Я хотел, но потом решил, что так будет вернее.
   - Может быть, я не хочу тебя видеть.
   -  Конечно,  хочешь.  Всем  известно,  что   женщины   считают   меня
неотразимым.
   - Только в твоих мечтах.
   - С чего это ты сегодня такая занудная?
   - Тебе известно, во сколько приземлился самолет. Я спала пару часов.
   - Этому состоянию придают слишком много значения.
   - В твоем случае - возможно, но я не  робот,  запрограммированный  на
трехсменную вахту.
   Он засмеялся, а она стала рыться в своем ящике в поисках  пузырька  с
таблетками аспирина. Она пыталась напустить на себя  строгий  и  деловой
вид, но это ей плохо удавалось. Вчерашняя  ночь  что-то  изменила  в  их
отношениях.
   Этот грубиян из Алабамы никогда не узнает, какой драгоценный  подарок
он ей преподнес. Она теперь совсем не боялась сексуальной  близости,  по
крайней мере с ним. Более того, она страстно желала  ее,  но  совсем  не
хотела, чтобы при этом ее сердце разрывалось на миллион кусков.
   Он слез со стола и пересел в ближайшее кресло.
   - У нас есть неоконченное дельце, с которым  мы  должны  разобраться.
Если ты  помнишь,  вчера  мы  оба  немножко  сбрендили  перед  тем,  как
закончить нашу беседу.
   Она все возилась с пластмассовой крышкой пузырька, пытаясь  подцепить
ее ногтями.
   - Черт. Никогда не, понимаю, в какую сторону, крутить эти  штуковины.
Ненавижу всяческие предохранительные устройства.
   - Не рассчитывай на мою помощь. Я могу взять триста фунтов на грудь и
дожать их, но все эти склянки  разлетаются  у  меня  в  руках  в  мелкую
крошку.
   Как и ее бедное сердце, подумала Фэб и усмехнулась. Дэн прав. Им надо
поговорить. Отставив пузырек в сторону, она положила руки на стол.
   - Хочешь начать первым?
   - Хорошо. - Он вытянул ноги. - Все очень просто, и  не  о  чем  долго
говорить, Я - главный тренер, ты - владелец. Я буду признателен, если ты
не будешь указывать мне, как я должен делать мою работу. А я,  со  своей
стороны, беру на себя обязательство не совать нос в твои дела.
   Фэб внимательно посмотрела на него:
   - Напомню, если ты запамятовал, что ты постоянно суешь нос в мои дела
с тех самых пор, как вломился ко мне В Манхэттене.
   Он принял обиженный вид.
   - Я полагал, что мы оба хотим спокойно договориться, а не  ссориться.
Хотя бы единственный раз в жизни, Фэб, сделай над собой маленькое усилие
и возьми себя в руки.
   Фэб потянулась к аспирину  и  некоторое  время  вертела  бутылочку  в
руках. Затем она проговорила медленно и нарочито мягко:
   - Продолжайте, тренер Кэйлбоу.
   Это официальное обращение не возымело действия.
   - Я не хочу, чтобы  ты  вмешивалась  в  ход  тренировок  и  разлагала
команду.
   - Каким же образом я ее разлагаю?
   - Что ж, по-моему, это понятно  и  без  слов.  Твое  выпендривание  в
раздевалке перед игрой стоит первым пунктом  в  моем  списке  претензий.
Если у тебя есть что-то, о чем ты хотела бы сообщить команде, свяжись со
мной, и я объявлю ребятам твою волю. Я также буду признателен,  если  во
время перелетов ты будешь оставаться на своем месте, а не  болтаться  по
самолету туда-сюда.
   Единственным исключением, как я думаю, могут быть только  возвращения
домой после победы. Возможно, это неплохо  бы  соответствовало  моменту,
если бы ты быстро прошлась по рядам с поздравлениями. Но я не хотел  бы,
чтобы это выглядело преувеличенно помпезно. Пожми несколько рук, а затем
оставь их в покое.
   Она надела очки в оправе под шкуру леопарда и  внимательно  взглянула
на него:
   - Боюсь, ты находишься под ошибочным впечатлением что меня  прихватил
приступ женской истерии, когда я напомнила тебе..,  достаточно  ощутимо,
насколько я помню.., что "Звезды" - моя команда, а не твоя.
   - Ты же не хочешь опять заводить эту шарманку, не так ли?
   - Дэн, я хорошо усваиваю уроки и знаю,  что  большое  число  людей  с
солидной репутацией полагают, что ты на пути к тому, чтобы  стать  одним
из самых замечательных тренеров в НФЛ. Я знаю,  что  "Звездам"  повезло,
что ты у них есть.
   Несмотря на искренность ее тона, он беспокойно смотрел на нее.
   - Продолжай.
   - "Звезды" подошли к этому сезону, обласканные надеждами  болельщиков
и прессой, и после первых проигрышей между  мечтой  и  действительностью
образовался вакуум,  куда  ведрами  хлынули  помои.  Возня  вокруг  моей
персоны, должна признать, тоже добавила в эту бочку  дерьма.  Все  -  от
тренеров  до  новобранцев  -  в  команде  завибрировали,  и   напряжение
постоянно нарастало. Дело дошло до того, что все,  в  том  числе  и  ты,
забыли о главном, а именно о том, что  игра  есть  игра.  От  игры  надо
получать удовольствие.
   - Я сейчас не играю. Я тренирую! И  поверь  мне,  если  бы  под  моим
началом  находилась  парочка  своевольных  ребят  вроде  меня  самого  в
молодости, я в два счета указал бы им на порог.
   Судя по тем легендам, которые о нем ходили, это, без  сомнения,  было
бы справедливо. Она сняла очки.
   - Ты слишком жестоко блюдешь дисциплину, впрочем, я начинаю понимать,
как это важно. Но я думаю, тебе все же необходимо взвешивать, когда надо
подбавить огонька, а когда немного прикрутить фитилек.
   - Не заводи все сначала.
   - Хорошо. Скажи мне, почему "Звезды" были неспособны удержать мяч  до
вчерашнего вечера.
   - Это цикл неудач, вот и все. Такие вещи случаются;
   -  Дэн,  люди  были  страшно  напряжены.  Ты  измотал  их  в  течение
нескольких недель, ты наказывал их за малейшую ошибку. Посмотри, как  ты
держишь себя. Ты набрасываешься на всех - начиная от секретарш до Тулли.
Ты так сильно давишь, что это отражается на работе каждого.
   Она с таким же успехом могла бы поджечь бикфордов шнур, подведенный к
ящику с динамитом. Результат не замедлил сказаться.
   Дэн замер как оглушенный, затем вскочил с кресла.
   - Будь я проклят, если еще раз стану  слушать  твои  бредни.  Ты,  не
нюхавшая в этой жизни ничего, кроме задницы своего пуделя, берешься меня
поучать, как держать в узде это сборище потенциальных бандитов?  За  все
свои двадцать  лет  работы  я  не  слышал  такой  чуши.  Я  готов  жрать
собственное...
   Петарды  брани  взрывались  над  ее  головой;  его  гнев  был   таким
обжигающим, что краска на стенах чуть ли не шла пузырями. Она и сама уже
начинала дымиться, но в то же время ее не  покидало  странное  ощущение,
что он проводит с ней некий эксперимент и что все  эти  громы  и  молнии
являются  чем-то  вроде  проверки  "на  вшивость",  как  он  сам  иногда
выражался. Откинувшись в своем кресле, она принялась  изучать  царапинки
на покрытых лаком ногтях.
   Он остановился, чтобы перевести дух.
   - Вы можете продолжать  сливать  нечистоты  через  фановую  трубу,  в
которую превратился ваш рот, тренер, - мягко сказала она,  -  но  вы  не
измените того обстоятельства, что я - все еще ваш  босс.  А  теперь,  не
желаете ли принять душ, чтобы немного охладиться? На какое-то  мгновение
ей показалось, что он перегнется через стол и размажет ее по  стене,  но
он только бросил на нее яростный взгляд и вышел из кабинета.
   Через полчаса Рон нашел Дэна на спортплощадке,  где  тот  обстреливал
баскетбольное кольцо, обводя воображаемого противника. Темные пятна пота
проступали сквозь ткань его трикотажной рубашки;  он  тяжело  дышал,  но
упрямо мотался с мячом по бетонным плитам и взвивался к кольцу.
   - Тулли сказал мне, что  вы  здесь,  -  произнес  Рон.  -  Мне  нужна
информация о Зике Клэкстоне, Кольцо завибрировало, Дэн уложил  еще  один
мяч.
   - Фэб недовольна моим методом тренировки! - Он выплюнул эти слова,  а
затем швырнул мяч в грудь Рона  с  такой  яростной  силой,  что  главный
менеджер попятился от неожиданного толчка. - Принимай! - проревел Дэн.
   Рон посмотрел на мяч, как на гранату с вырванной из взрывателя чекой.
Он знал эти самоубийственные тренировки Дэна, когда тот  был  чем-нибудь
разозлен, и у него не было желания принимать  участие  в  этой  игре.  С
видом глубочайшего сожаления  Рон  показал  на  свой  новый  с  иголочки
костюм:
   -  Сожалею,  Дэн,  но  у  меня  назначена  важная  встреча,  и  я  не
располагаю...
   - Давай, черт тебя подери!
   Рон сдался.
   Дэн позволил ему сделать бросок, но Рон был  так  взвинчен,  что  мяч
отскочил от щита.
   Дэн подхватил отскочивший мяч и повел  его  в  центр  площадки.  Рон,
нервничая, стоял под кольцом, пытаясь сообразить, как выпутаться из этой
дурацкой ситуации.
   - Нападай на меня, ради всего святого!
   - Я неважный игрок, Дэн.
   - Нападай на меня!
   Рон сделал все, что мог, обороняя кольцо, но Дэн был на фут выше  его
и на сорок фунтов тяжелее. К тому же  он  был  профи,  а  не  врожденной
неуклюжестью.
   - Подходи ближе! Двигай локтями! Нападай, ради  Бога!  Дерись,  чтобы
получить мяч.
   - Локти нельзя применять, Дэн, и я...
   Дэн забежал вперед и подставил ему ножку. Рои растянулся на бетоне, с
тоской отмечая, что его "концертные" брюки, кажется,  лопнули  в  районе
колен. Он почувствовал боль в ладонях и неожиданно для себя разъярился.
   - Ты сделал это нарочно! Губы Дэна искривились.
   - И что же ты хочешь этим сказать, кисуля? Разозлившись, Рон  вскочил
на ноги и сбросил с себя пиджак.
   - Я собираюсь забить этот мяч в твою глотку, самодовольный  ты  сукин
сын!
   - Не сможешь, если будешь играть по правилам, киска.  -  Дэн  вытянул
руку с мячом, нарочно насмехаясь над ним.
   Рон помчался к нему. Он ударил Дэна локтем в живот и сшиб мяч кулаком
с огромной ладони. Мяч перелетел через центр. Рон бросился  за  ним,  но
Дэн опередил его и подхватил мяч. Но этот номер у него не прошел. Рон  с
ходу врезал ему по  ребрам,  а  затем  больно  пнул  под  колено  сзади,
заставив его потерять равновесие. Прежде чем Дэн  смог  оправиться,  мяч
был у Рона, и он провел отличный бросок.
   - Теперь ты понял, в чем дело, малыш? - Дэн подхватил мяч.
   Рон рванулся вперед. На этот раз его яростный натиск не помешал  Дэну
сделать бросок. Рон овладел мячом, двинул Дэна под дых головой  и  повел
мяч к центру, но там потерял его.
   Минут  пять  продолжалась  эта  борьба  без  правил   с   применением
взлетавших вверх кулаков, острых локтей, коварных подножек и даже зубов.
Дэн, однако, играл чисто.
   Когда все было закончено,  Рон  подсчитал  потери.  Он  загубил  свой
костюм, поранил руку, но проиграл всего три мяча. И  испытал  величайший
прилив гордости за всю свою жизнь.
   Промытое  дождями  осеннее  солнце  выглянуло  из-за  облака,   когда
соперники  развалились  на  травке,  чтобы  восстановить  дыхание.  Рон,
обхватив руками согнутое колено, втягивал в себя  воздух  и  с  глубоким
удовлетворением озирал гусиное яйцо, вспухавшее над левой бровью Дэна.
   - Боюсь, у тебя будет приличный фонарь. - Он изо всех сил старался не
показать своего ликования. Дэн рассмеялся и вытер взмокший лоб рукавом.
   - Как только ты прекратил играть как сопляк,  ты  стал  сильным.  Нам
придется как-нибудь повторить это.
   Да! Рону хотелось выбросить  свои  руки  в  воздух,  словно  Роки  на
ступенях музея, но он сдержал себя с  достоинством  знающего  себе  цену
бойца.
   Дэн сел в позу лотоса и, откинувшись назад, завел за спину ладони.
   - Скажи мне, Рон, ты считаешь, я слишком жму на ребят?
   Рон поддернул свою порванную брючину.
   - В плане нагрузок - нет.
   - Это не то, о чем я спрашиваю.
   - Если ты хочешь знать, одобряю я или  нет  то,  что  сделала  Фэб  в
раздевалке, - не одобряю. Ей следовало бы вначале поговорить с тобой.
   - Она утверждает, что я не выношу критики.
   Он произнес это так обиженно, что Рон рассмеялся:
   - Ты просто не можешь выносить критических замечаний, и  в  этом  все
дело. Фэб права. Ты жмешь на людей, и это отражается на их состоянии.
   Рон, возможно, не был бы столь откровенен, если бы еще  не  находился
на подъеме. К его изумлению, Дэн не взорвался; он просто закусил  нижнюю
губу, словно несправедливо обиженный мальчишка.
   - Мне кажется, ты мог бы поговорить со мной об этой проблеме  сам,  а
не двигать впереди себя женщину, чтобы она сделала за тебя твою  работу.
К тому же она ничего не смыслит в футболе.
   - Это слово в слово то, что она сказала о себе утром.
   - Она и к тебе придирается, да?
   - Я не думаю, что она в восторге от любого из нас в данное время.
   Мужчины молча глядели на пустую баскетбольную площадку.  Дэн  изменил
положение, и сухие листья зашуршали под ним.
   - Прошлой ночью была замечательная победа.
   - Да, пожалуй.
   - Ее речь в раздевалке войдет в анналы истории НФЛ.
   - Я ее никогда не забуду.
   - Она действительно ничего не смыслит в футболе.
   - В третьей четверти она восторгалась, когда мы получили офсайд.
   Дэн коротко рассмеялся, затем глубоко вздохнул:
   - Мне думается, в конечном итоге Фэб работает лучше,  чем  каждый  из
нас от нее ожидал.
   - Дэн! - Фэб была поражена. Он стоял на пороге  ее  дома  с  глубокой
круглой коробкой для пиццы. Было почти десять часов вечера, и ее  макияж
давным-давно полинял. Она была одета в выцветшие леггинсы а-ля  Пуччи  и
красный мешковатый свитер, едва прикрывавший бедра. - Я, не ждала  тебя.
- Она обескураженно сбила очки для чтения на макушку и отошла в сторону,
пропуская его.
   - Не могу представить себе почему. Я же сказал, что  вечером  буду  у
вас.
   - Но это было до нашей перебранки.
   - Перебранки? - Он казался абсолютно спокойным. -  Это  было  не  что
иное, как деловое обсуждение, только и всего. Ты треплешь себе нервы  по
разным пустякам. - Он закрыл за собой дверь.
   Фэб не удалось  ничего  ответить  ему  из-за  Пу,  которая  стремглав
влетела в прихожую, тявкнула и задрожала от, восхищения, когда  увидела,
кто именно пришел к ней в гости. Фэб взяла  у  него  из  рук  коробку  с
пиццей и с удовольствием наблюдала, как  собака  вертелась  юлой  вокруг
Дэна, оскальзываясь на паркетном полу.
   Дэн обеспокоен но покосился на пуделя:
   - Она не собирается сделать пи-пи?
   - Нет, если ты поцелуешь ее и назовешь "сладким пирожком".
   Он хмыкнул и наклонился к Пу, чтобы по-мужеки потрепать  ее  хохолок.
Пу немедленно грохнулась на спину, чтобы он мог оценить ее животик.
   - Нечего рекламировать себя, псина, пшла.
   Пудель добродушно воспринял его брань и  проследовал  за  ними  через
гостиную на кухню.
   - Что с твоим глазом?
   - С каким? А, это? Игра в баскетбол. Твой маленький  менеджер  грязно
играет. Она остановилась.
   - Это сделал Рон?
   - Этот  мальчик  заработал  почетную  ленту  в  милю  шириной.  Я  бы
посоветовал тебе держаться от него подальше, когда он выходит из себя.
   Она ни на секунду не поверила ему, но по блеску его глаз  знала,  что
больше ничего из него не вытянет.
   Личико Молли засияло, когда она увидела их.
   - Дэн! Фэб сказала, что вы не придете.
   - Выходит, что Фэб не может знать всего, не  так  ли?  Простите,  что
прибыл так поздно, но понедельники - это обычно дни тренеров.
   Фэб было известно, что по понедельникам Дэн и его помощники  работали
почти до полуночи,  и  она  подозревала,  что  он  вернется  в  комплекс
"Звезд", как только  уедет  от  них.  Ей  понравилось,  что  он  сдержал
обещание, данное Молли.
   Когда Фэб расставила тарелки и разложила салфетки, он сказал:
   - Я надеюсь, леди, что вы не так плотно  пообедали,  чтобы  не  иметь
места в желудке для небольшой легкой закуски перед сном.
   - Я имею, - сказала Молли.
   - Я тоже.
   Фэб уже нарушила в этот день свой обычный пост, проглотив  шоколадный
эклер, и, раз ступив на греховный путь,  решила  и  дальше  катиться  по
наклонной плоскости.
   Дэн занял место во главе кухонного стола и, пока его дамы  лакомились
пиццей, расспрашивал Молли о школе. Без  каких-либо  понуканий  она  без
умолку  щебетала  о  своей  новой  подруге  Лиззи,  без  всяких   усилий
выкладывая ему всю  информацию,  которую  Фэб  приходилось  чуть  ли  не
вытягивать из нее в течение нескольких дней.
   Молли приканчивала уже второй кусок пиццы.
   - И догадайтесь, что еще? Миссис Геновиз, наша соседка, наняла меня в
качестве няни для своих мальчиков-близнецов  на  несколько  часов  после
школы по вторникам и пятницам. Им по три с половиной года, и  они  очень
умные, но она говорит, что иногда ей нужен отдых, потому что они доводят
ее до изнеможения. Она платит мне три доллара в час.
   Фэб положила вилку на стол.
   - Ты ничего подобного мне не рассказывала. Выражение лица Молли стало
упрямым.
   - Я посоветовалась с Пэг, и она сказала, что я могла  бы  взяться  за
это. Я надеюсь, ты не собираешься мне запретить.
   - Нет. Я думаю, это будет хорошим опытом для тебя.  Я  просто  жалею,
что ты не нашла нужным хотя бы известить меня об этом.
   Дэн слышал их перепалку, но никак не отреагировал на нее.
   Через полчаса он стал откланиваться, весело подмигнул  Молли,  и  Фэб
пошла проводить его до двери. Как она и предполагала, он  возвращался  в
комплекс "Звезд", на  полуночное  заседание,  посвященное  окончательной
разработке плана следующей игры.
   Он уже взялся за ручку двери, но заколебался и повернулся к ней:
   - Фэб, я не говорю, что ты была права во  всем,  о  чем  мы  говорили
сегодня, и мне определенно не нравится тот путь, каким ты  идешь,  но  я
собираюсь обдумать то, что ты сказала.
   - Вполне справедливо.
   - В обмен на это я хочу, чтобы ты открыто говорила мне обо всем,  что
у тебя возникнет в отношении моего метода тренировок.
   - Надо ли мне прихватывать  с  собой  телохранителя  или  заряженного
пистолета будет достаточно? Он вздохнул и опустил руку.
   - Ты действительно начинаешь доставать меня. Я не знаю, откуда у тебя
сложилось представление, что со  мной  трудно.  Я  самый  здравомыслящий
человек в мире.
   - Рада слышать это, так как у  меня  есть  еще  кое-что,  о  чем  мне
хотелось бы подискутировать с тобой. Мне бы хотелось, чтобы ты  подержал
Джима Байдерота  на  скамье,  чтобы  его  дублер  мог  получить  немного
игрового времени.
   Он взорвался:
   - Что? Из всех  глупостей  это  самая  ослиная.  Выражение  лица  Фэб
остановило его. Она подняла бровь и усмехнулась:
   - Просто проверка.
   Он смерил ее откровенно  оценивающим  взглядом,  а  затем  проговорил
вкрадчивым шепотом, от которого она затрепетала до кончиков ногтей:
   - Маленькие девочки, которые разгуливают возле  опасной  зоны,  могут
действительно попасть в беду.
   Он прикоснулся к ее губам быстрым поцелуем, открыл дверь  и  исчез  в
ночной тьме.
   Устроившись за рулем, он уже жалел и о поцелуе, и о  своих  последних
словах. Ведь он так хорошо все обдумал. Никогда больше - вот его  лозунг
в  отношении  Фэб.  Он  наконец  принял  решение,   как   будет   дальше
поддерживать с ней контакт, и флирт не был пунктом этой программы.
   Он провел оставшуюся часть пути из  Ньюарка,  пытаясь  разобраться  в
себе. Как можно дарить ласки Фэб, когда он ухаживает за  Шэрон?  Он  так
сильно хотел Фэб, что пробовал даже убедить себя в возможности  короткой
интрижки с ней, но еще до приземления  самолета  понял,  что  не  сможет
поступить подобным образом. Его будущее с Шэрон было слишком  важно  для
него, чтобы разрушить столь тщательно возводимое здание  в  угоду  своей
плотской несдержанности.
   Они отобедали с Шэрон на прошлой неделе, и он еще больше упрочился  в
мысли, что она  является  той  самой  женщиной,  на  которой  ему  нужно
жениться. Она слегка побаивалась его, но этого и следовало ожидать;  она
расслабится со временем, когда он привезет ее домой. Он быстро поцеловал
ее на прощание у дверей ее дома, и это было все. Где-то подсознательно у
него сложилось мнение, что он и Шэрон не смогли бы заниматься любовью до
брачной ночи.
   Что же касается  Фэб...  Он  так  сильно  желал  ее,  что  чувствовал
постоянную боль,  но  он  справился  с  приступом  вожделения,  а  время
доделает остальное. Он знал, что всего безопаснее для него  держаться  с
ней официально, но этот очевидный выход его не очень-то радовал. Она все
больше нравилась ему, черт побери! Если бы она была мужчиной, он ввел бы
ее в круг своих друзей. Зачем ему выбрасывать ее из своей личной  жизни,
спрашивал он себя, коль скоро она вернется в Манхэттен в  конце  года  и
он, возможно, никогда больше ее не увидит?
   Не то чтобы он планировал влюбить ее в себя. Все, что ему  требуется,
это дружеское общение. Не должно  быть  подобных  промахов  вроде  этого
скользящего поцелуйчика и, конечно же,  никаких  сексуальных  дуэлей  на
высоте трех-четырех миль. Сейчас она, возможно, и  заинтересована  в  их
физической  близости,  но  его  опыт  общения  с  женщинами  вроде   Фэб
подсказывал ему, что она должна относиться к таким делам философски. Как
только он покажет, что изменил правила игры, она будет им следовать.  Ей
прекрасно известно, что иногда некоторые вещи срабатывают,  а  иногда  -
нет. Никто не обязан все ей разжевывать и класть в рот.
   Он  улыбнулся  про  себя,  когда  вставил  в  приборную  доску   ключ
зажигания. Фэб была настоящим хорошим парнем. Ей удалось  завоевать  его
уважение. И не только его. Он никогда не ожидал от нее,  что  она  будет
так усердно трудиться  на  ниве  восстановления  репутации  "Звезд",  ее
озабоченность делами команды  впечатляла,  короче,  эта  женщина  делала
больше, чем от нее требовалось. Она также умела противостоять  ему,  что
восхищало его. Каким-то образом ей удавалось сохранить свое  достоинство
в общении с ним, не превратившись в шлюху, в отличие от Вэлери,  которая
ворвалась в его жизнь лишь для того, чтобы дать ему повод  задуматься  о
правомерности некоторых видов убийства.
   Его отношения с Фэб стали важны для него, и,  если  он  не  поддастся
физическому влечению между ними, не будет большой беды  в  том,  что  он
станет по-приятельски  с  ней  держаться,  а  иногда  и  заглядывать  на
дружеский огонек. Ему было приятно сидеть рядом с ней на  уютной  кухне,
за хорошей беседой. Она была так хороша  в  этих  забавных  штанишках  и
стареньком свитере, который едва прикрывал ее бедра.
   Он усмехнулся, когда свернул с подъездной  дороги.  Если  бы  русские
были умны, они занесли бы в свои списки тело одной  знакомой  ему  леди,
прежде чем ставить подписи под соглашение по нераспространению  ядерного
оружия.
   И эта ее гипертрофированная сексуальность, брызжущая во  все  стороны
как радиация и проникающая во все капилляры его тела,  только  укрепляла
его в намерении жениться на Шэрон. По собственному  горькому  опыту  ему
было известно, что долговременные отношения не  должны  основываться  на
чувственности. Они строятся на незыблемых ценностях, более прочных,  чем
всплески низменной страсти.
   Итак, к тому времени, как самолет  приземлился,  он  принял  решение.
Когда Фэб в конце года покинет Чикаго, он сделает предложение Шэрон, а в
настоящее  время  будет  получать  удовольствие  от  общения  с   обеими
женщинами. Надо лишь держать свои джинсы на "молнии", и у него не  будет
ни единого повода упрекнуть себя! Как бы там ни было, он  не  собирается
повторять ошибки своей первой женитьбы.
   Его мысли были прерваны странным видением. Фары  "феррари"  выхватили
из темноты очертания серого фургона, который вот  уже  несколько  недель
периодически маячил в его зеркальце заднего обзора. Чертыхаясь, он  сдал
"феррари" назад. Шины взвизгнули, когда  машина  резко  затормозила.  Он
переключил скорость. Мощный мотор мгновенно отозвался,  и  машина  одним
рывком оказалась в боковой улочке, застигнув фургон в тот самый  момент,
когда он двинулся вперед. Дэн  вывернул  руль  так,  что  подозрительный
грузовичок оказался  зажатым  между  "феррари"  и  припаркованной  сзади
машиной.
   Выскочив из машины, он в четыре прыжка одолел расстояние до  фургона,
распахнул дверцу и выволок водителя наружу, ухватив его за ворот куртки.
   - Почему ты преследуешь меня, ты,  жалкий  сукин  сын?  Человек  этот
оказался неожиданно тяжелым, но мало способным к сопротивлению,  он  еле
выпрямился и чуть было не упал.  Он  вытянул  руку,  чтобы  восстановить
равновесие, но Дэн, не давая ему опомниться, швырнул его к стенке его же
машины.
   - Говори!
   - Отпусти меня, ублюдок!
   - Не пущу, пока...
   Он поперхнулся словами, когда понял, что человек этот,  кажется,  ему
знаком. Избыточный вес, багровое лицо, большой  нос,  жирные  волосы.  В
следующую секунду он узнал его.
   - Хардести?
   - Да-а, - осклабился тот. - Итак, что тебе надо, грязный ублюдок?
   Дэну страшно захотелось коротким ударом рассчитаться за  оскорбление,
но он вспомнил горе Рэя-старшего на похоронах и сдержал  себя.  Выпустив
из груди воздух сквозь стиснутые зубы, он ослабил  свою  хватку,  но  не
отпустил его.
   - Ты неделями следишь за мной. Чем это вызвано?
   - Это свободная страна. Я езжу там, где хочу.
   - У закона иной  взгляд  на  это.  То,  что  ты  делаешь,  называется
слежкой.
   - Что из того? Больная совесть мучит тебя, поэтому ты так встревожен,
Кэйлбоу.
   - С чего это мне иметь больную совесть?
   - Потому что ты убил моего сына, ты, ублюдок. Рэй-младший умер  из-за
тебя! Если бы ты не выгнал его из "Звезд", он был бы жив.
   У Дэна было ощущение, словно его ударили. Он так и  не  избавился  от
чувства вины за судьбу Рэя. Этот камень все еще лежал на  его  душе.  Он
опустил руки.
   - У меня не было выбора, мистер Хардести. Мы держали  его  в  команде
так долго, сколько могли.
   Он видел безумное выражение в глазах Хардести, свидетельство  мрачной
работы мозга, утратившего связь с реальностью.
   - Он был нужен тебе, ублюдок! Он  и  сейчас  тебе  нужен!  Выигрыш  у
"Гигантов" -  это  случайность.  "Звезды"  без  Хардести  -  ничто.  Без
Рэя-младшего - вы кучка беспомощного дерьма!
   Дэн почувствовал волну  жалости.  Рэй  был  единственным  ребенком  в
семье, и его смерть, конечно, страшно потрясла Хардести-старшего.
   - Рэй был великим игроком, - произнес он, пытаясь успокоить старика.
   - Ты чертовски прав - он был таким. Благодаря ему я  мог  заходить  в
любое заведение этого  города  с  высоко  поднятой  головой.  Всем  было
известно, кто я такой. Каждый желал поговорить со мной. Но теперь  никто
не знает моего имени, и все это из-за тебя. Если бы ты не  выгнал  моего
сына, люди до сих пор относились бы ко мне с уважением.
   Пузырьки слюны закипели  в  уголках  рта  Хардести,  и  жалость  Дэна
исчезла. Хардести тосковал не по своему сыну; он  тосковал  по  жизни  в
лучах славы Рэя. Его собственный отец погиб пятнадцать  лет  назад,  но,
как  только  он  заглянул  в  маленькие,  злые   глазки   Хардести,   он
почувствовал себя так, словно опять стоит перед Гарри Кэйлбоу.
   Гарри также использовал своего сына, чтобы придать себе больше  веса.
В  средней  школе  Дэн  постоянно  сгорал  от  стыда  из-за   неизменной
хвастливости Гарри на публике, но ирония заключалась в том, что  наедине
с  отцом  он  не  получал  ничего,  кроме   трепки.   Он   помнил   себя
студентом-второкурсником средней школы. Гарри ударил его бутылкой, когда
он потерял мяч на последних тридцати секундах игры против команды города
Талладега.
   Он шагнул назад, чтобы не покарать этого человека за чужую вину.
   - Держись от меня подальше, Хардести. Если я опять увижу твой  фургон
у себя на хвосте, ты пожалеешь об этом.
   - Шишка, - глумливо усмехнулся Хардести вслед уходящему Дэну. - Шишка
на ровном месте! Посмотрим, каким ты окажешься, когда твоя команда опять
спустит игру в унитаз. Посмотрим, каким ты  будешь,  когда  окажешься  в
выгребной яме. "Звезды" - ничто без моего мальчика! Запомни - ничто!
   Дэн захлопнул дверцу машины, отгородившись от волны злобы,  исходящей
от старика.  Отъезжая,  он  вдруг  сообразил,  почему,  собственно,  ему
хочется стать отцом. Скорее всего ему необходимо доказать  себе  самому,
что он способен проделать эту работу правильно.

Глава 19

   Фэб изучала свое отражение в длинном узком зеркале, которое висело  в
единственной дамской комнате комплекса "Звезд". Серый свободный свитер с
капюшоном,  который  она  выбрала  сегодня,  чтобы  надеть  на   работу,
скрадывал линии  ее  фигуры.  Шерстяная  юбка  мягкими  складками  почти
полностью  драпировала   ее   ножки,   изящество   которых   скорее   не
подчеркивали, а скрадывали консервативного вида лакированные туфли.  Она
зачесала волосы назад на манер пай-мальчика с  открытки,  перехватив  их
бархатной серой лентой, и только крупные серебряные  серьги  и  широкие,
наподобие наручников, браслеты  не  позволяли  все-таки  поймать  ее  на
подражании  какому-нибудь  достопочтенному  президенту   провинциального
бридж-клуба.
   Виктор, увидев ее сейчас, наверное, умер бы со смеху, но ей было  все
равно. Она  перестала  получать  удовольствие  от  феерии  переодеваний.
Теперь она облачилась в простую одежду потому, что она ей  нравилась,  а
вовсе не затем, чтобы создать себе новый имидж.
   Она слегка повернулась и нахмурилась, пробежав руками по бедрам.  Они
все же не были по-мальчишески стройными, как их ни оглаживай.  Возможно,
она кажется Дэну толстушкой, и именно поэтому он охладел  к  ней  как  к
женщине. С того памятного перелета из Ньюарка он не сделал  ни  малейшей
попытки возобновить интимные отношения. Впрочем, она,  кажется,  и  сама
того же хотела, не так ли? И все же, покидая туалетную  комнату,  она  в
который раз  задавалась  вопросом,  шепнет  ли  он  ей  когда-нибудь  то
словечко, которое обещал.
   Пу просеменила к ней; красно-зеленые бантики, которыми  Фэб  украсила
ее, развязались и теперь свисали с ее ушей понурыми лентами.  Сотрудники
покинули комплекс около часа назад, и после хаоса  дня  здание  казалось
неестественно  пустым.  Она  прошла  мимо   шеренги   дверей,   убранных
гирляндами  золотой  мишуры  в  преддверии   Рождества.   До   праздника
оставалось  меньше  недели.  Пу  побрела  в  вестибюль,   чтобы   занять
выжидательную позицию возле входной двери.
   Дэн предпочитал работать  в  обеденный  перерыв,  чтобы  потом  иметь
возможность  спокойно  позаниматься   тяжелой   атлетикой,   и   у   Фэб
выработалась привычка перебрасываться с ним парой  слов  перед  отъездом
домой.  Она  услышала  его  ритмичные  выдохи  прежде,   чем   вошла   в
гимнастический зал. Он лежал лицом  вверх  на  обитой  войлоком  скамье,
упершись ступнями в пол, и размеренными движениями  выжимал  над  грудью
чудовищного вида штангу. Его бицепсы мерно вздувались, и мышцы на  груди
натужно ходили под мокрой от пота футболкой. Она  почувствовала,  как  у
нее сохнет во рту.
   Он еще не заметил ее, и ей не было  нужды  прятать  свою  тоску.  Фэб
высоко ценила их растущую дружбу, несмотря на крушение своих надежд. Она
хотела быть ему больше чем другом, но начинала понимать, что с таким  же
успехом могла бы желать луну с неба. Десятилетнее  воздержание,  видимо,
не прошло для нее бесследно, и она скорее всего не могла  или  не  умела
дать ему то, к чему он стремился в женщине.
   С хриплым стоном Дэн опустил штангу и сел. Его  влажные  волосы  были
всклокочены, на щеках блестел пот, но он улыбался.
   -  Когда  наконец  и  ты  соберешься  чуть-чуть  попотеть  и  начнешь
заниматься сама?
   - Я загляну в свой класс аэробики как-нибудь на днях, -  без  особого
энтузиазма сказала Фэб. - Кроме того, мы с Пу гуляем каждый вечер.
   - Могу поклясться, что это весьма изнурительный процесс.
   - Не будь таким самовлюбленным. Ни я, ни Пу не хотим быть  чемпионами
мира по бодибилдингу. Он усмехнулся:
   - Выходит, ты считаешь, что у меня есть шансы на это?
   - Для мужчины твоего возраста - определенно. Он рассмеялся,  встал  и
направился к другой скамье, укрепленной на роликах. Когда он  повернулся
к ней спиной, чтобы добраться до штанги, Фэб сбросила туфли и вспрыгнула
на слоновьих размеров весы "Толедо", стоявшие возле  нее.  Если  скинуть
девять фунтов на одежду, получается неплохой результат.
   Стрелка,  дрогнув,  замерла  на  привычном  делении.  Она  быстренько
соскочила с весов, чтобы он не сумел засечь  цифру,  подошла  к  скамье,
которую он освободил. Складки шерстяной юбки красиво  обернулись  вокруг
ее ног, когда она села. На игру в  последнее  воскресенье  она  вышла  в
современном свободном платье с фалдами, которое вызвало ажиотаж у фанов,
но каждую неделю появляться в новом наряде было трудновато, денег на все
не хватало.
   - В приемной сегодня царило сумасшествие, - сказала она. -  Поскольку
"Медведи" вышли из борьбы, весь город подхватил "Звездную" лихорадку.
   Дэн щелкнул пряжками тренажера, охватив ремнями ступни, потом  согнул
ноги в коленях и медленно выпрямил их. По вертикальной  железной  стойке
пополз внушительный груз.
   - В Чикаго любят спорт.
   К разгрому "Гигантов" "Звезды" приплюсовали еще две победы, затем они
проиграли "Святым" и "Банкнотам  из  Буффало",  однако  последующие  три
выигрыша сделали их претендентами на звание чемпионов АФК.
   Самое удивительное развитие футбольных событий происходило в западном
дивизионе АФК. Травмы, как и предсказывал Дэн, давали  себя  знать.  То,
что  случилось  с  "Саблями"  из  Портленда,   лишь   подтверждало   его
пророчества. Блестящее начало  обернулось  полным  провалом,  когда  они
потеряли своего талантливого защитника и трех ключевых игроков.  Записав
в свой актив победы в пяти труднейших матчах, они стали проигрывать  все
остальные встречи одну за другой. Тем не менее их защитник вновь  набрал
форму, и эксперты надеялись, что "Сабли" еще обретут силу.
   - Давай-ка обсудим, правильно ли я все понимаю. - Закинув  на  колено
широкий подол юбки,  Фэб  подхватила  кончиком  ноги  туфельку  и  стала
раскачивать ее взад-вперед. Серебряный наколенный браслет  с  крошечными
хрустальными капельками тускло мерцал в приглушенном освещении зала.
   - Мы завоюем лидерство в АФК, если победим  на  этой  неделе  и  если
"Хьюстон" проиграет "Деревенщине". Верно?
   - При условии, что "Бенгальские тигры" побьют "Непреклонных".  -  Дэн
охнул от напряжения. - И я должен напомнить тебе, что в этот уик-энд  мы
играем с "Налетчиками". Прошлый раз, когда мы сражались против  них,  их
защита держала нас в семи ярдах от собственных ворот и не пускала ни  на
дюйм дальше.
   - Бобби Том сказал мне, что он не боится защиты "Налетчиков".
   - Бобби Том скажет тебе, что он не боится атомной войны, поэтому я не
очень бы полагался на его мнение.
   Система подвижной классификации команд была такой  сложной,  что  Фэб
она казалась  китайской  грамотой.  И  все  же  она  начинала  понемногу
разбираться  в  ней.  "Звезды",  победив   на   чемпионате   Центральной
подгруппы, должны будут провести две решающие встречи в  АФК.  Если  они
одержат победу и здесь, Фэб станет безоговорочным владельцем команды,  а
ее отец перевернется в гробу.
   Она не могла бы ткнуть  пальцем  в  тот  день  или  час,  когда  идея
сохранить "Звезды" стала манить ее больше, чем возвращение в Нью-Йорк  и
открытие собственной галереи искусств, но это случилось. Каждый  рабочий
день подбрасывал ей новые проблемы. Ей нравилось  включать  компьютер  и
манипулировать цифрами на мониторе. Ей нравились  заседания,  телефонные
звонки, ей нравилось ежедневное сражение с ситуацией, в которой она была
совершенно некомпетентна. У нее уже не появлялось  желания  послать  все
далеко-далеко и передать команду Риду.
   -  Если  честно,  мне  хотелось  бы,  чтобы  ты  был  со  мной  более
откровенным и рассказывал  о  своих  идеях  сам.  Поговаривают,  что  ты
выдвинул для этой игры лозунг: "Победа любой ценой".
   - Сейчас мы одни, - он ловил ртом воздух, - я могу сказать  тебе  вот
что: ты сама настроена на это, даже больше, чем я.  У  нас  великолепная
футбольная команда, мы набираем темп с  каждой  игрой.  -  Он  продолжал
мельком поглядывать на нее, и по некоторым неявным  признакам  ей  стало
казаться, что его раздражение нарастает. - В  нас  не  верили  в  начале
сезона, но мы прошли через это. И все же наши игроки достаточно  молоды,
они делают много ошибок. "Налетчики" - одна из самых серьезных команд  в
НФЛ, и, учитывая то, что Мюрдрей оправился от травмы... Не могла  бы  ты
прекратить это? - Штанга со звоном упала.
   - Прекратить что?
   - То, что ты делаешь.
   Он не сводил  глаз  с  ее  серой  туфельки,  которую  она  продолжала
машинально раскачивать на ноге. Она прекратила движение.
   - По поводу чего ты так разбрюзжался? Дэн встал с тренажера.
   - Я пытаюсь сконцентрироваться, а ты  сидишь  там,  выставив  напоказ
свои ноги!
   Фэб  оглядела  юбку.  Подол  ее  был  действительно  задран,  но   не
настолько, чтобы поднимать из-за этого шум.
   - Ты смеешься? Это тебя беспокоит?
   - Я ведь сказал, не так ли?
   Он встал перед ней, уперев кулаки в бедра с  тем  упрямым  выражением
лица, которое явственно говорило ей, что он может сойти с катушек  и  не
пойдет на попятную,  даже  распрекрасно  понимая,  что  будет  выглядеть
полным дураком.
   Фэб заставила себя  подавить  улыбку,  но  маленький  шарик  радости,
катающийся где-то в районе ее сердца, ощутимо увеличился в объеме.
   - Я сожалею, тренер. - Она встала с видом маленькой  скромницы.  -  У
меня и в мыслях не было, что ты такой чувствительный.
   - Вовсе я не чувствительный!
   Она сделала небольшой шажок в его сторону.
   - Конечно, нет.
   Он выглядел взволнованным.
   - Может быть, тебе лучше не подходить ближе. Я очень потный.
   - Ерунда. Я теперь едва замечаю подобные  вещи.  Я  предполагаю,  что
такое  случается,  когда  слишком  много  времени  проводишь   рядом   с
футбольной командой.
   - Да, но...
   С отвагой отчаяния она положила  ладошку  на  мокрую  ткань  футболки
прямо на то место, где вздрагивало его сердце.
   - Ты слишком вымотался.
   Он не двигался. Фэб чувствовала мощные, частые  удары  его  сердца  и
надеялась, что сейчас на его ритм влияет не только физическая  нагрузка.
Их глаза встретились. Ящерка вожделения вдруг шевельнулась в глубине  ее
существа, и это отразилось на ее лице.
   - Это не очень хорошая идея. - Его слова прозвучали глухо, но  он  не
сделал попытки отстраниться. Фэб осмелела:
   - Ты не возражал против этого в ту ночь, когда мы летели из Ньюарка.
   - В ту ночь я мало что соображал.
   - Ну так сообрази сейчас. - Закрыв глаза, она обняла его за плечи  и,
привстав на цыпочки, поцеловала в губы. Когда он не ответил на  поцелуй,
она поцеловала его еще раз, молясь про себя, чтобы он отозвался,  прежде
чем она растеряет всю смелость.
   Его губы разомкнулись. Одной рукой он смял ее  юбку,  другой  охватил
затылок. Он  делал  ей  больно,  но  она  обрадовалась  этой  боли.  Она
чувствовала бедром тяжелые нарастающие толчки. Может быть, сейчас...
   Он шевельнулся и резко отстранил ее  от  себя.  Она  видела,  как  он
борется, чтобы овладеть собой.
   - Нам не следует этого делать, Фэб.
   - Почему нет? - Подавленная, она пыталась понять причины его отказа.
   - Вот ты где, моя радость!
   Фэб резко повернулась. На пороге зала стоял Рид. Его черное шерстяное
пальто  было  расстегнуто,  на  шее   сиял   белый   кашемировый   шарф,
заправленный за воротник. Как долго он наблюдал за ними?
   Как  только  "Звезды"  вошли  в  число  фаворитов  сезона,  дружеское
расположение  Рида  стало  давать  трещины.  Он  никак  не  ожидал,  что
существующее положение затянется. Рид был все еще  вежлив  в  общении  с
ней, но Фэб все  чаще  замечала,  что  в  облике  его  проступают  черты
гнусного маленького негодяя, который  когда-то  разорвал  фотографию  ее
матери.
   Он помахал парой черных кожаных перчаток:
   - Я рад, что застал тебя, Дэн. Я хочу как-нибудь на днях  потолковать
с тобой об отборе новых  ребят.  У  меня  есть  несколько  свежих  идей,
которые нам надо бы обсудить.
   - Будет действительно  очень  приятно  поговорить  с  тобой,  Рид,  -
вежливо  сказал  Дэн.  -  Но  пока  мы  не  проиграли,  боюсь,  я   могу
прислушиваться только к идеям, исходящим от Фэб.
   Риду не понравилось, что его отмели в  сторону,  но  он  был  слишком
хитер,  чтобы  показать  это.  Он  пожал   плечами   и   улыбнулся   Фэб
покровительственной улыбкой, вызывавшей у нее желание  вцепиться  ему  в
глаза.
   - Фэб ничего не смыслит в наших делах, -  Ты  удивишься,  узнав,  как
далеко она шагнула. Фактически только что она предложила мне рассмотреть
кандидатуру Рича Фергюсона из штата Мичиган. Не так ли, Фэб?
   - Мальчишка действительно кое-что собой представляет, - ответила  она
с замечательной уверенностью, хотя до этой секунды никогда не слышала ни
о каком Риче.
   -  Просто  поразительно,  сколько  умная  женщина  может  постичь  за
несколько месяцев. Однако это не означает,  что  я  соглашусь  с  ней  в
отношении малыша Дженкинза.
   - Возможно, ты прав. Я об этом подумаю. Господи, не карай меня еще  и
за эту ложь. Она высоко оценила то, что Дэн встал на ее защиту.  Но  это
не могло зачеркнуть неопровержимого факта:  она  только  что  предложила
себя, и ее отвергли.
   Рид почувствовал сговор, и губы его скривились в усмешке.
   - Рано или поздно ты будешь иметь дело со мной, -  напряженно  сказал
он. - И боюсь, мой стиль управления будет более крут, нежели стиль Фэб.
   - Могу предположить, что ты поведешь дело по-своему, -  ответил  Дэн,
пропустив угрозу мимо ушей.
   Гэри Хьюитт, который также имел  привычку  засиживаться  в  комплексе
допоздна, заглянул в дверь.
   - Дэн, извини, что вмешиваюсь, но мы получили  новую  пленку,  и  мне
хочется  прокрутить  ее  вместе  с  тобой.  Кажется,  там  наклевывается
неплохой вариант решения проблемы с "Угольщиком".
   - Конечно, Гэри. - Дэн повернулся к Фэб  и  легким  движением  бровей
спросил, не хочет ли она, чтобы он задержался здесь на какое-то время.
   Она улыбнулась:
   - Мы можем закончить  наш  разговор  завтра.  Дэн  обернул  полотенце
вокруг шеи и, кивнув им обоим, ушел.
   Рид задумчиво хлопнул перчатками по борту пальто.
   - Позволь мне пригласить тебя на обед,  кузина.  Это  даст  нам  шанс
лучше понять друг друга.
   - Сожалею, Рид, но меня ожидает Молли.
   Его глаза слегка сузились.
   - Я восхищен твоими педагогическими талантами.  Тебя  едва  ли  можно
отнести к типу домашних женщин, и я знаю, что заботы о Молли требуют  от
тебя больших жертв.
   - Мне нравится Молли. И никаких жертв.
   - Я  рад.  Теперь,  когда  Берт  умер,  я  постоянно  ощущаю  чувство
некоторой ответственности за тебя. Я думаю, это естественно, поскольку я
- единственный мужчина из твоих родственников, оставшихся в живых.
   - Благодарю, Рид, у меня все великолепно.
   - Я очень доволен, что ты остаешься женщиной во всех отношениях.  Это
подтверждается милой сценкой, которую я только что  здесь  наблюдал.  Но
будь осторожна, Фэб, - акулы ходят кругами.
   - Акулы?
   Он коротко хохотнул:
   - Все в порядке, Фэб. Тебе не надо стесняться меня. Я уверен, что  ты
находишь ухаживания Дэна такими забавными, как и я. Никто ведь не  ждал,
что  "Звезды"  достигнут  такой  высоты..,  даже  их   тренер.   И   это
естественно, что он подстраховывает себя,  хотя  мне  казалось,  что  он
будет действовать тоньше.
   - Прости, Рид, не могу понять, о чем ты  толкуешь.  Он  нахмурился  и
потер лоб.
   - О Господи, Фэб. Прости  меня.  Я  думал...  Ты  ведь  действительно
всерьез воспринимаешь его, не так ли? Господи, я чувствую себя настоящим
ослом!
   - Почему бы тебе просто не сказать прямо, что у тебя на  уме?  -  Фэб
казалась спокойной и даже немного рассеянной, но  в  душе  ее  занимался
пожар.
   Рид прикинулся добрым дядюшкой:
   - Футбол - самая важная вещь в жизни Дэна. Мы оба знаем это. Малейшее
вмешательство в его руководство "Звездами"  приводит  его  в  бешенство.
Затеяв интрижку с тобой, он упрочил свое положение без всякого риска для
себя.  Если  "Звезды"  проиграют,  он  может  расстаться  с  тобой   без
каких-либо неприятных последствий. Но если  они  не  проиграют...  -  Он
напрягся. - Я думаю, он предложит тебе руку и сердце так быстро, что  ты
не успеешь и глазом моргнуть.
   У Дэна есть определенные недостатки,  но  тут  ее  милый  кузен  явно
хватил через край. Впрочем, Фэб понимала что он искренне  верит  в  свои
слова, потому что именно так поступил бы и сам, будучи на месте Дэна.
   - Благодарю за заботу, Рид, но думаю, ты воспринимаешь наши отношения
с Дэном гораздо серьезнее, чем я сама.
   Лгунья'.
   - Рад слышать это. Мне, возможно, вообще не следовало ничего говорить
на эту тему. Во всяком случае, будущее расставит все по своим местам.  Я
надеюсь,  ты  уже  приготовилась  к  проигрышу  и  не  станешь   попусту
расстраивать себя.
   - Поживем - увидим.
   После ухода Рида она долго  стояла  в  пустом  тренировочном  зале  и
размышляла, пока не пришла к  очевидному  выводу.  Если  Дэн  и  пытался
наложить свою лапу на "Звезды", заведя с ней роман,  то  он  определенно
запорол эту работу.

***

   Рону пришлось вернуться к автомобилю, чтобы  ответить  на  телефонный
звонок, поэтому Фэб в гордом одиночестве вступила  в  серебристо-голубое
фойе одного из новейших и наиболее престижных загородных клубов графства
Дю-Пейдж. После Рождества прошло три дня, и фойе все еще  было  украшено
ветками вечнозеленых деревьев и серебряными шарами. Поскольку Джэсон Кин
был главным спонсором этого заведения, ее не удивило, что  для  встречи,
на которой настояла она, он избрал это местечко.
   Звездные надежды "Звезд" будут актуальны по крайней мере еще  неделю.
В  противовес  предсказаниям  Рида  команда  Фэб   одержала   верх   над
"Налетчиками"  с  преимуществом  в  один  полевой  гол,  что  давало  ей
возможность продолжать борьбу за  титул  чемпиона  АФК.  Короче,  у  Фэб
появился еще один шанс удержаться на месте, которое она с  недавних  пор
стала считать своим.
   А вот в сегодняшней встрече с Кином у нее почти  не  было  шансов  на
выигрыш. Берт безуспешно боролся с  этой  акулой,  пытаясь  переоформить
грабительский контракт в отношении стадиона, и у  нее  не  было  никаких
причин надеяться на  то,  что  она  может  переломить  ситуацию.  Недели
упорной работы прояснили ей финансовое положение команды, но  у  нее  не
было опыта ведения сложных деловых переговоров.
   Логика  подсказывала,  что  следует   просто   подмахнуть   контракт,
присланный ей на  прошлой  неделе,  ибо  поражение  "Звезд"  моментально
оставит ее не у дел. Если ей каким-то образом удастся исправить  условия
аренды стадиона, она тем самым только польет водичку на мельницу Рида. С
другой стороны, пока "Звезды" в седле, она все еще владеет  командой,  и
ей необходимо сделать все возможное для укрепления своих позиций.
   Пессимистические размышления Фэб вновь нагнали  на  нее  страху.  Это
ощущение усилилось, когда массивная  стеклянная  дверь  с  гравированной
табличкой  "Только  для  членов  клуба"  распахнулась.   Она   внутренне
подобралась и задохнулась от изумления, когда поняла, что шагающий к ней
высокий, прекрасно сложенный мужчина в чуть тесноватом смокинге - Дэн.
   Подготовка в этому вечеру держала ее мозг в таком напряжении,  что  у
нее не было  времени  для  мелодраматических  переживаний.  Сейчас  боль
вернулась, и она напряглась, как кошка перед прыжком.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Я член клуба. Неужели ты думаешь, что я могу загубить твою  встречу
с Кином?
   - Как ты узнал об этой встрече?
   - От Рона.
   - Это держалось в тайне.
   - Я никому не сказал об этом.
   - Ты намеренно упускаешь главное. Ты не должен был знать об этом.
   - Теперь это почти не имеет смысла, Фэб. Как мог  бы  Рон  пригласить
меня сюда, если бы он не сказал мне, что у тебя намечена встреча?
   Ей только и не хватало, чтобы Дэн стал свидетелем ее поражения.
   - Боюсь, мне придется аннулировать приглашение Рона. Мы договорились,
что это будет частная встреча между мной, Джэсоном Кином  и  несколькими
помощниками.
   - Извини, Фэб, но Рон  становится  злым,  когда  я  не  исполняю  его
приказов. Я боюсь связываться с ним с тех самых пор, как он поставил мне
фонарь под глазом.
   - Не ставил он тебе никаких  фонарей!  Ты...  Это  в  высшей  степени
глупо...
   Она начала заикаться. Дэн  невзирая  на  ее  гнев  почти  в  открытую
любовался ее изящной пушистой головкой. Обычно прически дам,  блистающих
на вечерних приемах,  кажутся  неестественно  жесткими  и  неподвижными.
Волосы Фэб всегда выглядели естественно. Вот  и  сегодня  они  ниспадали
мягкими светлыми волнами до плеч, слегка  завиваясь  на  концах,  словно
кто-то только что пропустил их сквозь пальцы. И у нее, конечно же,  была
самая красивая на свете шейка - хрупкая и беззащитная.
   Дэн  тряхнул  головой  и  нахмурился,   вспомнив   об   инциденте   в
гимнастическом зале. Он опять заступил за черту. Он нарушил свой  зарок,
ответив на ее  поцелуй.  Правда,  он  тут  же  отстранился  от  нее,  но
несчастное выражение ее лица больно укололо его совесть.  Ему  следовало
бы похвалить себя за проявленное самообладание, а он до сих пор не может
отделаться от комплекса вины. Каждый день - утром, вечером,  днем  -  он
твердит себе, что Фэб вскоре уедет в Манхэттен, но,  вместо  того  чтобы
приободрить, эта мысль все больше его угнетает.
   Фэб все еще продолжала выговаривать  ему  что-то.  Ее  приподнятые  к
вискам глаза потемнели и полыхали, как два бокала старого бренди в свете
камина. Он пожалел, что Шэрон никогда  не  сможет  противостоять  ему  в
такой же очаровательной манере, но в Шэрон - конечно же, доброй и  милой
- нет и унции притягательности Фэб, поэтому нельзя себе даже  вообразить
что-либо подобное.
   Дэн виделся с Шэрон раз в неделю, она была очень  застенчива,  но  он
ничего не предпринимал, чтобы исправить положение. Мягкий характер Шэрон
иногда раздражал его, но в такие минуты он напоминал себе о  собственной
выгоде. Ему никогда в жизни не придется волноваться, что Шэрон  Андерсон
будет лупить его детишек, когда ей вожжа попадет под хвост. Ему  никогда
не придется беспокоиться, что Шэрон будет обращаться с его малышами  так
же круто, как обращалась с ним его собственная мамуля.
   Фэб сердито постукивала кончиком туфельки  по  ковру,  ее  сверкающие
серьги ритмично покачивались.
   - Почему Рон хочет, чтобы ты был здесь?
   - Он ничего не сказал мне об этом. Спроси у него сама, дорогая.
   - Сделай предположение.
   - Ну... - Он пробормотал что-то о возможной необходимости поддержки и
защиты. - В том случае, если ты упадешь в глубокий обморок или  случится
еще что-нибудь в этом роде.
   - Вот оно что.
   - С тобой такое порой случается, ты же знаешь.
   - Нет, не знаю!
   Она рывком распахнула полы пальто, и его веселость улетучилась.
   - Что-нибудь не так? - С доводящей до бешенства улыбкой она позволила
пальто соскользнуть с ее обнаженных плеч.
   Дэн почувствовал себя так, словно его ударили  плетью.  Эта  красотка
опять взялась за свое! Он слишком долго держал  себя  в  узде  и  теперь
взорвался:
   - Черт возьми! Как только  начинаешь  думать,  что  у  тебя  появился
здравый смысл, ты тут же доказываешь обратное! Я почти  поверил,  что  у
тебя поджилки трясутся от страха, а  ты,  оказывается,  намерена  трясти
здесь чем-то другим!
   - Тише, тише. Кое-кто тут действительно раскапризничался! Может быть,
ты уймешься и попросишь нянюшку напоить тебя молочком?
   Покачивая бедрами, она направилась к гардеробу. Когда она повернулась
к нему  спиной,  Дэн  ощутил,  как  в  его  висках  заколотились  мелкие
молоточки. В этот вечер Фэб превзошла самое себя.
   Она была одета словно первостатейная шлюха  в  борделе.  Это  длинное
черное облегающее ее нечто больше походило на рыболовные снасти, чем  на
вечерний туалет. Верхняя часть этого нечто состояла из рыболовной  сетки
и черных блестящих лент.  Одна  из  лент  наподобие  глухого  воротничка
охватывала ее шею, остальные спускались от  нее  веером  к  опоясывающей
грудь полоске, едва прикрывавшей соски.
   На линии талии  рыболовная  сеть  уступала  место  черной  сверкающей
ткани, которая при движении прилипала к ее бедрам. Ткань была окантована
понизу золотым шнуром, имитирующим подвязки. В довершение ко всему плечи
Фэб были совершенно открыты, а по спине вдоль позвоночника шел  глубокий
вырез до пикантно приобнаженных ягодиц.
   Дэн схватил бесстыдницу за руку и повлек в сторону кадки  с  пальмой,
где намеревался загородить ее  от  нескромных  взглядов  и  как  следует
отчитать.
   - Значит, ты полагаешь, что именно так надо одеваться приличной  леди
для деловых встреч? Значит, ты всерьез надеешься в этом  наряде  выгодно
переоформить контракт?! Неужели ты не  понимаешь,  что,  одеваясь  таким
образом, ты заключишь сделку лишь по поводу того, сколько  голых  задниц
можно расположить вдоль железной дороги Чикаго - Нью-Йорк?
   - И что же, тебе удалось выиграть это  пари?  Пока  он  обескураженно
хлопал глазами, Фэб проскользнула  мимо  него.  Круто  повернувшись,  он
увидел входившего в вестибюль Рона и по ошеломленному лицу ГМ понял, что
его тоже взяла  оторопь  при  виде  хозяйки.  Глаза  мужчин  на  секунду
встретились, чтобы вновь обратиться к Фэб. Неужели все это происходит  в
графстве Дю-Пейдж? Ради всего святого,  женщины  не  одеваются  подобным
образом в  графстве  Дю-Пейдж!  Они  ходят  в  церковь,  и  голосуют  за
республиканцев, и делают все, что велят им мужья.
   Дэн двинулся к ней со смутным желанием применить  нижний  захват,  но
тут появился один из подручных Кина.  Он  предложил  Фэб  руку,  и  она,
игриво вихляя бедрами, отправилась с ним.
   У Дэна не было иного выбора, как последовать за ней Не  сговариваясь,
они с Роном ускорили шаги и оттеснили провожатого  в  сторону.  В  конце
зеркального холла они толкнули небольшую  дверь  и  очутились  в  личной
столовой Кина.
   Дэн  был  знаком  с  Кином  около  десяти  лет.  Они  несколько   раз
встречались на приемах, иногда играли вместе  в  гольф  Как-то  раз  они
провели вместе  запойный  уик-энд  во  время  глубоководной  рыбалки  на
Каймановых островах с парой моделей, демонстрирующих женское белье.  Кин
с ранней молодости любил кутежи и женщин и сейчас в свои сорок лет вовсе
не собирался умерить аппетиты.
   Небольшая комната напоминала библиотеку английского загородного  дома
- восточные ковры, обитые  кожей  кресла,  панели  из  красного  дерева.
Тяжелая лепнина обрамляла высокий  потолок,  на  котором  играли  блики,
отбрасываемые пылающим камином. Тяжелые бархатные портьеры на окнах были
задернуты. На покрытом крахмальной скатертью продолговатом столе  тускло
сияли шесть приборов из серебра и китайского фарфора.
   Джэсон Кин с двумя близкими  приятелями  стоял  у  камина  с  тяжелым
хрустальным бокалом вина в руке. Завидев гостей,  он  поставил  бокал  и
подошел к ним с ослепительной улыбкой на меленьком живом лице.  Вращаясь
в  обществе  мультимиллионеров,  Кин  привык  к  эксцентричности   своих
клиентов, но и ему не удалось полностью скрыть своего изумления при виде
наряда Фэб. Впрочем, это изумление тут же сменилось выражением  интимной
доверительности, и Дэн мысленно пожелал ему провалиться в тартарары.
   Кин пожал руку Дэну:
   - Какие успехи в  гольфе,  старый  разбойник?  Сможешь  добраться  до
восемнадцатой лунки?
   - Мы были способны и на большее.
   - Почему бы нам не поиграть в "Пеббл" в следующем месяце?
   - Звучит заманчиво.
   Кин поздоровался с  Роном,  который  представил  ему  Фэб.  К  вящему
неудовольствию Дэна, она вошла в свою обычную роль: голос с придыханием,
манящие "иди сюда" глазки, груди, стремящиеся разорвать сдерживающую  их
финишную ленточку, томная зазывная походка.  Демонстрируя  свой  арсенал
Кину и его мальчикам, она ни разу не взглянула в сторону Дэна.
   Дэн со смешанным чувством отвращения и ярости наблюдал  за  тем,  как
Кин обнял Фэб за плечи и увлек к камину. Очаровашка-плейбой с миллионным
состоянием был одет в сшитый на заказ смокинг, на манжетах белой плоеной
рубашки искрились бриллиантовые запонки. До сего момента Дэн считал, что
Джэсон выглядит "о'кей", но сейчас он пришел к  заключению,  что  нос  у
него чересчур длинноват, а глаза блестят, как у скунса.
   Дэн  взял  у  официанта  бокал  вина  и  обменялся  приветствиями   с
остальными   мужчинами:   Джеффом   О'Брайеном,   помощником   Кина   по
административным вопросам, и Четом Дилэйханти - его  поверенным.  Кивнув
им, он скучающей походкой двинулся к камину, чтобы послушать, о чем идет
разговор. Рон, очевидно, с этой же целью присоединился к нему.
   Фэб  терлась  вокруг  Джэсона,  как  кошка  вокруг  уличного  фонаря.
Черепное давление Дэна подскочило до стратосферы.
   - Могу я называть вас Джэсоном, не так ли? - мурлыкала Фэб. - Я  имею
на это право, потому что у нас много общих друзей.
   Дэну казалось, что изо рта Кина вот-вот потекут слюнки.
   - Это кто же?
   - Пол-Манхэттена. - Фэб по-свойски положила руку  на  его  рукав,  ее
ноготки посверкивали, как капельки крови. - Ты же знаком с Блэкуэллзами,
и с Майлзом Грейгом, естественно. Ты не находишь, что Майлз  бездельник?
А еще есть Митци Уэллз, чертенок ты этакий.
   Джэсон явно купался в потоке всех ее гамма- и альфа-лучей, ибо улыбка
его все расцветала.
   - Ты знакома с Митци?
   - Конечно, знакома. Ты едва не разбил ее сердце.
   - Не может быть.
   Она понизила голос до знойного шепота.
   - Если я признаюсь тебе кое в чем, обещаешь, что  не  будешь  считать
меня ужасной?
   - Даю слово.
   - Я попросила Митци представить нас друг другу  -  это  было  еще  до
того, как вы начали серьезно встречаться, - но она отказалась. Это почти
разбило нашу дружбу, но теперь, когда я с тобой  познакомилась,  я  могу
понять, почему она держалась настороже.
   Дэн  видел,  как  Джэсон  пытается  отыскать  взглядом  застежки   на
замысловатом  платье  Фэб,  чтобы  не  мешкать,  когда   придет   время.
Пробормотав что-то нечленораздельное, он откинул назад голову  и  осушил
свой бокал. Кин расстегнет это платье только через его  труп,  а  скорее
всего - через свой собственный.
   Обед был подан, все присутствующие расселись вокруг стола. Рон и  Фэб
расположились по обе стороны от Кина.
   Дэн устроился между Джеффом О'Брайеном и Четом  Дилэйханти.  Трапеза,
казалось, тянулась бесконечно.  Все  в  основном  помалкивали,  говорили
только Фэб и Кин. Наконец подали десерт.
   Дэн,  наблюдая,  как  Фэб  плотоядно  вращает  губами  крупную  ягоду
клубники,  дал  себе  обещание  сделать  предложение  Шэрон  Андерсон  в
ближайший уик-энд.
   Рон редко отрывал глаза от своей тарелки и,  лишь  когда  был  разлит
кофе, проявил наконец какие-то признаки жизни. С опозданием  минут  этак
на девяносто, подумал Дэн.
   - Простите, что прерываю вашу беседу, Фэб,  но  думаю,  нам  было  бы
полезно поговорить о предмете нашей сегодняшней встречи.
   Фэб  посмотрела  на  него  таким  отсутствующим  взглядом,  что  Дэну
захотелось встряхнуть ее. Неужели она так возжаждала присоединить скальп
Кина к своей коллекции, что совсем позабыла, зачем они здесь?
   - О каком предмете? - спросила она.
   - О контракте на стадион, - напомнил Рон.
   - Ой, фу. Я передумала, Ронни. Я не хочу сегодня  говорить  об  этом.
Почему ты не хочешь просто расслабиться и доставить  себе  удовольствие?
Джэсон и я теперь друзья, а каждому известно, что не стоит делать бизнес
с друзьями.
   - Эта женщина мне по душе, - хохотнул Джэсон.
   - Все, о чем думает Ронни, - это деньги.  Это  так  скучно.  В  жизни
существуют более важные вещи, чем какой-то глупый старый контракт.
   Дэн даже выпрямился в своем кресле. Здесь явно что-то  было  не  так.
Фэб очень беспокоил этот контракт, и  она  никогда  не  называла  своего
первого помощника - Ронни.
   Кин самодовольно улыбнулся Рону:
   - Почему бы вам не выпить еще немного вина, мистер Мак-Дермит?
   - Нет, извините, благодарю вас.
   - Не дуйся, Ронни. Ты можешь позвонить Джэсону завтра и сообщить ему,
что я решила.
   - А что здесь решать?  -  вкрадчиво  сказал  Кин.  -  Все  уже  давно
переговорено.
   Она опять сомкнула свои пальцы на его рукаве.
   -  Не  совсем,  но  давайте  не  будем  портить   сегодняшний   вечер
разговорами о бизнесе. Кин едва заметно насторожился:
   - Мы  отправили  вам  прекрасный  контракт.  Тот  же  самый,  который
подписывал твой отец, Фэб. Я надеюсь, ты также удовлетворена им.
   - Я не удовлетворен, - с силой сказал Рон, вызвав восхищение Дэна. Он
с интересом ждал реакции Фэб.
   - О, я тоже не удовлетворена, - хихикнула она.  -  Ронни  так  утомил
меня россказнями о тяжелом положении "Звезд", что почти  убедил  в  том,
что я должна  что-то  для  них  сделать.  -  Словно  маленький  ребенок,
повторяющий затверженный урок, она произнесла:
   - Ронни постоянно напоминает мне, что я - деловая женщина, Джэсон.  И
даже несмотря на то что я, возможно, очень  недолго  пробуду  владелицей
команды, мне приходится думать и думать.
   Дэн,  сохраняя  бесстрастное  выражение  лица,  откинулся  на  спинку
кресла. Он чуял, что начинается хорошее шоу. К чему ведет эта  маленькая
умненькая киска сейчас?
   Она возвела глаза к потолку.
   - Я знаю, о чем вы сейчас думаете.  Вы  думаете,  что  Фэб  Сомервиль
недостаточно крепко стоит, чтобы противостоять хулиганским  наездам,  но
это не совсем так.
   - Я вовсе так не думаю. - Ленивая улыбка Кина совсем  не  вязалась  с
хищной напряженностью его взгляда. -  Какого  рода  хулиганским  наездам
тебе надо противостоять? Может быть, я могу помочь?
   Рот Рона скривился в нечто такое, что ни у кого, кроме  него  самого,
не могло бы сойти за улыбку:
   - Он пытается облапошить вас, Фэб.  Будьте  осторожны.  Фэб  сморщила
носик:
   - Не груби, Ронни. Джэсон не станет делать  ничего  подобного,  Глаза
Кина сверлили дыры в ее черепе, словно он пытался увидеть, что таится  в
этой заполненной воздухом раковине.
   - Конечно, не стану. Все мы время от времени противостоим хулиганским
наездам. Высказывайтесь конкретней.
   Недовольная гримаска Фэб превратилась в нечто полуплаксивое:
   -  Но  эти  конкретности  действительно  неприятны,   Джэсон.   Ронни
продолжает твердить, что ты не рассердишься, но я не уверена в  этом.  Я
не вижу, как ты  сможешь  чувствовать  себя  счастливым,  если  "Звезды"
покинут твой стадион.
   Джэсон поперхнулся кофе.
   - Покинут?!  -  Он  со  стуком  опустил  чашку  на  блюдце.  Вся  его
расположенность к флирту исчезла. - О чем  ты,  черт  побери,  говоришь?
Куда это вы переберетесь?
   Дэн увидел, как дернулась нижняя губа Фэб, и навострил уши.
   - Не выходи из себя, дружок! Ронни растолковал мне все, и  это  будет
великолепно. У тебя хватит  времени,  чтобы  подыскать  другую  команду,
которая станет играть на твоем стадионе.
   Кин заговорил с Фэб через сжатые зубы;
   - И куда же конкретно ты думаешь забрать "Звезды"?
   - В  Манхэттен  предположительно.  Разве  это  не  потрясающе?  Я  не
уверена, конечно, что остальные владельцы команд согласятся с  этим,  но
Ронни нанял шайку зануд, чтобы провести глубокое исследование  рынка,  и
они доложили ему, что регион Нью-Йорк-Сити определенно сможет поддержать
еще одну футбольную команду.
   Кин, очевидно, решив для себя, откуда подул  этот  ветер,  бросил  на
Рона яростный взгляд:
   - Это нелепо! "Звезды" не могут использовать стадион "Гигантов".  Там
уже играют две команды.
   Но Фэб еще не была готова к появлению на сцене ее  ГМ,  и  она  снова
уцепилась за руку Кина:
   - При чем здесь стадион "Гигантов"? Ради  всего  святого,  это  же  в
Нью-Джерси! А я никогда не поеду в Нью-Джерси, уж  будьте  уверены.  Тот
факт, что я больше не буду владеть командой, вовсе не означает, что я не
собираюсь смотреть каждую  игру.  Сейчас  я  с  ума  схожу  по  футболу,
поскольку перезнакомилась со всеми игроками.
   - Ты не можешь перевезти команду, если у тебя  нет  стадиона!  -  Кин
почти кричал. - Неужели Мак-Дермит не сказал тебе об этом?
   - Но здесь как раз все в порядке! Дональд только что оправился от тех
ужасных вещей, что произошли с ним несколько лет  тому  назад,  и  хочет
построить крытый стадион на своем  участке  в  Вест-Сайде.  -  Брови  ее
игриво изогнулись. - Мы, знаешь ли, близкие друзья,  и  он  сказал,  что
поднесет мне личную обзорную ложу в качестве подарка, если я  подпишу  с
ним  контракт,  прежде  чем  передам  команду  Риду.  -   Она   казалась
расстроенной. - Не сердись, Джэсон. Я должна делать то, что Ронни  велит
мне. Он страшно злится, если я перестаю вести себя как деловая женщина.
   Дэн был благодарен, что никто не обращает на  него  внимания,  потому
что у него голова шла  кругом.  Однако  он  должен  был  отдать  должное
малышу. Рон развалился в своем кресле  с  самодовольным  видом  мафиозо,
который  контролирует  интересы   какой-то   посторонней   компании   по
изготовлению бетонных блоков.
   В лице Кина произошли неуловимые изменения. Он окинул Фэб взглядом, в
котором одновременно сочетались и враждебность, и благожелательность.  В
мозгу Дэна  возникла  мысль,  что  Кину  со  всей  его  хитростью  лучше
поостеречься. Из  своего  опыта  Дэну  было  известно,  как  легко  быть
втянутым в водоворот этой спевшейся парочкой.
   - Я должен предупредить тебя, что все это дело кажется мне авантюрой.
Весьма сомнительно, чтобы лига согласилась  на  третью  профессиональную
команду в  Нью-Йорк-Сити.  Будь  я  на  твоем  месте,  я  бы,  возможно,
предпочел просто и без хлопот переехать в Манхэттен, но..,  как  частное
лицо.
   Фэб опять издала смешок, который всего десять минут назад  вызывал  у
Дэна отвращение. Сейчас он прозвучал как музыка, как церковные колокола.
   - Это то же самое, о чем говорил Ронни, - прощебетала  она,  -  но  у
меня есть запасной план.
   - У тебя?
   Она придвинулась к нему ближе.
   - Ты не поверишь, как Балтимор мечтает о своей  собственной  команде,
входящей в НФЛ. С тех пор, как... - Она посмотрела прямо на Дэна,  и  он
понял,  что  означает  блеск  ее  глаз.  Сохраняя  на  лице   загадочное
выражение, он чувствовал, как его грудь распирает  от  гордости.  -  Как
называется та команда, что оставила Балтимор? - спросила Фэб через стол.
   - "Жеребята".
   - Верно. Как только "Жеребята" уехали, Балтимор  умирает  от  желания
получить еще одну команду. А затем еще есть Орландо. - Выражение полного
блаженства поселилось на ее лице. - Эти мужчины - самые приятные парни в
мире. На прошлой  неделе,  когда  мы  разговаривали,  они  подарили  мне
прелестнейшую маленькую авторучку фирмы "Монблан"  с  маленьким  золотым
мышиным ушком на  ней.  -  Она  издала  легкий,  почти  мышиный  писк  и
вздохнула от  удовольствия.  -  О,  мне  нравится  Орландо.  Их  стадион
расположен прямо возле Диснейуорлда.
   Кин выглядел ошеломленным.
   - Так что ты видишь, Джэсон, мне известно,  что  значит  быть  крутой
деловой женщиной. - Она смахнула свою салфетку с колен  и  встала.  -  А
теперь,  джентльмены,  извините  меня,  мне  надо  пропутешествовать   в
маленькую комнатку для девочек. Эй, Ронни,  веди  себя  цивилизованно  с
Джэсоном, пока меня нет. Ты  получил  все,  что  хотел,  поэтому  можешь
позволить себе быть любезным.
   Пока она, пританцовывая, шла к выходу, все  глаза  были  прикованы  к
ней. Дверь затворилась.
   Дэну хотелось вскочить на ноги и десять минут  аплодировать  стоя.  В
этот момент он раз и навсегда понял, что ни за что не станет жениться на
Шэрон Андерсон. Он чувствовал, как огромный камень скатился с его  души.
Фэб наполняла  его  сердце,  Фэб,  а  не  Шэрон,  и  он  собирается  все
переиграть. Будущее, в  котором  он  был  так  уверен,  сейчас  казалось
довольно угрюмым. Этот факт должен был бы  привести  его  в  уныние,  но
вместо этого он ощущал, как его захлестывает волна ликования.
   Джэсон швырнул свою салфетку на стол, вскочил на ноги и повернулся  к
Дэну:
   - Я думал, что мы были друзьями! Что, черт побери, здесь происходит?
   Дэн пожал плечами:
   - Это - дела главного офиса. Я не впутываюсь в них.
   - Даже тогда,  когда  твоей  футбольной  команде  светит  возможность
нацепить долбаные мышиные ушки на свои шлемы?
   Дэн поставил свою чашку кофе и нарочито  медленно  вытер  уголок  рта
салфеткой.
   - Судя по ее прошлому, я думаю, Балтимор наиболее вероятен. Это ближе
к Манхэттену. Джэсон обратил свой гнев на Рона:
   - Это все ваша работа, Мак-Дермит! Вы  манипулируете  этой  писклявой
дурой с птичьими мозгами! Мой Бог, да вы  же  обвели  ее  вокруг  своего
мохнатого пальца!
   Улыбка Рона обнажила зубы младенца акулы:
   - Я сделал то, что должен был  сделать,  Кин.  Вы  давили  на  нас  в
течение многих лет, и я наконец  нашел  способ,  как  обойти  вас.  Берт
никогда бы не сообразил увезти команду, но  у  Фэб  отсутствует  чувство
уважения к традиции, и было совершенно  не  трудно  убедить  ее  бросить
взгляд куда-нибудь еще. У нее великолепные связи, как вам известно, и  я
не слишком строго отношусь к тому, как она их завязывает.  В  один  день
она снеслась по телефону с Трампом. На следующий день - с  Диснеем.  Они
обещали низкую арендную  плату,  значительные  концессионные  процентные
отчисления. Они также берут на себя обеспечение охраны. Я  понимаю,  что
наша идея оставляет вас с пустым стадионом, но, возможно, "Медведи"...
   - Затраханные "Медведи"! - заорал Кин. - Вы думаете,  я  хочу,  чтобы
Мак-Кэски дышал на мою задницу? - Его глаза бегали от Рона к Дэну. Затем
он подозрительно прищурился. И повернулся к своему поверенному:
   - Встань снаружи у двери и займи Фэб чем-нибудь, если  она  появится.
О'Брайен, свяжи меня с Трампом по телефону.
   Дэн заметил вспышку  тревоги  в  глазах  Рона  и  окунулся  в  пучину
отчаяния.
   "Ты сделала свой лучший выстрел, Фэб, и  промахнулась.  К  несчастью,
Кина не так-то легко обмануть".
   Тяжелая тишина установилась в комнате,  пока  мужчины  ждали  звонка.
После нескольких  мгновений  приглушенного  разговора  О'Брайен  передал
трубку своему нанимателю.
   Кин заговорил с фальшивой сердечностью:
   - Дональд, это Джэсон Кин. Прости,  что  прервал  твой  отдых,  но  я
прорабатываю один интересный слух.  -  Он  подошел  к  камину.  -  Здесь
говорят,  что  ты  подумываешь  строить  стадион  на  своем  участке   в
Вест-Сайде. Если это  правда,  я  мог  бы  заинтересоваться  -  в  плане
подключения, -  чтобы  завертеть  дела.  При  условии,  что  тебе  нужно
выстроить команду. - Он все крепче сжимал трубку в руке  по  мере  того,
как слушал. - Значит, так обстоят дела? Нет, я понимаю. Я  думал,  может
быть, "Ракеты"... Неужели? Что ж, такие вещи случаются. Да, конечно.  О,
естественно. - Последовала  долгая  пауза.  -  Я  сделаю  это.  Конечно.
Приятно было поговорить с тобой.., тоже.
   Его лицо было пепельно-серым, когда он швырнула трубку на рычаг.
   - Этот сукин сын хочет заполучить "Звезды". Он сказал мне, что обещал
Фэб смотровую ложу из розового мрамора. У этого ублюдка хватило наглости
смеяться.
   В комнате наступила тишина.
   Рон откашлялся.
   - Хотите узнать у  меня  имена  людей,  с  которыми  она  говорила  в
Орландо.., и в Балтиморе?
   - Не утруждайте себя, - огрызнулся Кин. Дэн почти воочию  видел,  как
крутятся хорошо смазанные колесики в его мозгу.
   - Дэн, я помню, ты всегда  восхищался  тем  моим  старинным  путтером
<Короткая клюшка для гольфа.> фирмы "Джордж Лоу Визард". Он  твой,  если
выведешь Фэб из этого дела.
   - Всегда рад оказать помощь старому другу, - медленно произнес Дэн.
   - А вы, - Кин ткнул пальцем в Рона, - вы никуда не уйдете, пока мы не
составим новый контракт.
   Рону потребовалось время, чтобы выбрать сигару из  коробки,  а  затем
подойти к столу с бренди. Он вертел  черный  цилиндрик  между  пальцами,
словно миниатюрная копия Папаши Уорбукса.
   -  Это  должно  быть  привлекательное  предложение,   Джэсон.   Очень
привлекательное. Что до меня, так я сам склоняюсь к Орландо, - Это будет
очень привлекательно, скользкий ты сукин сын.
   - В таком случае давайте  торговаться.  -  Рон  улыбнулся  и  вставил
сигару в уголок рта. - И еще, Кин... Не забудьте, кто сдерживает Трампа.
Глава 20

   - Ты уверен, что рассказал мне все, что произошло после того,  как  я
ушла? - Поскольку обогреватель "феррари"  работал  на  полную  мощность,
зубы Фэб постукивали не от холода, а от избытка адреналина.
   - Так точно, насколько я запомнил.
   Она до сих пор не могла  освоиться  с  поразительным  фактом,  что  в
данный конкретный момент Рон и Джэсон Кин заняты  процессом  составления
новых условий контракта на стадион.
   Фэб  думала  о  своем  отце  и  испытывала   незнакомое   чувство   -
умиротворение. Она вдруг поняла, что доказала кое-что сейчас не  ему,  а
только себе.
   "Феррари" подскочил на выбоине, и Фэб неожиданно сообразила, что  они
едут проселочной дорогой.
   - Я думала, ты везешь меня домой.
   - Так и есть. В мой дом.
   - Зачем?
   - Потому что, когда я в прошлый раз заезжал к вам, миз Молли была там
в обществе трех своих приятельниц. Не думаю, что когда-либо  представлял
себе, какие писклявые голоса у девочек-подростков.  -  Он  посмотрел  на
нее. - Мне показалось, что ты и я нуждаемся в уединении,  поскольку  нам
надо обсудить некоторые вопросы.
   Фэб порылась в мозгу, но не нашла там ничего такого, о  чем  им  надо
переговорить и что не могло бы подождать до завтрашнего утра. После того
что произошло в гимнастическом зале, она считала  себя  не  в  состоянии
выдержать еще один отказ и понимала, что  ей  не  следует  провоцировать
ситуацию, оставаясь с ним наедине. Но поскольку он уже ехал вдоль аллеи,
ведущей к его дому, было  несколько  поздновато  просить  его  повернуть
назад.
   - Сначала мы поговорим, - сказал он, - затем мы сожжем твое платье.
   Он говорил отрывисто и сердито, поэтому  было  сомнительно,  что  его
замечание имело сексуальный подтекст, но как только "феррари"  промчался
под голыми кронами деревьев, чьи скелетообразные ветки вырисовывались на
фоне ночного неба, она почувствовала, что ладони ее взмокли.
   - Это от Версачи.
   - Не понял.
   - Мое платье от Версачи. Это фамилия модельера. Или по  крайней  мере
содрано с Версачи. В Манхэттене у меня есть приятельница, которая  может
ободрать любого модельера.
   - Что с твоим голосом? Он какой-то смешной.
   - У меня зубы стучат.
   Медленно движущаяся машина подпрыгивала на выбоинах.
   - Я включил обогреватель. Здесь тепло.
   - Мне не холодно. Подозреваю, что это запоздалая  реакция.  Я  слегка
понервничала сегодня вечером.
   - Ты чертовски прекрасно держалась, Фэб. За всю мою жизнь  я  никогда
не видел ничего подобного тому,  что  ты  вытворяла  сегодня.  Я  слегка
разочаровался в Роне из-за того, что он не посвятил меня в  ваши  планы,
особенно если иметь в виду, что он пригласил меня.
   - Рон не знал, что именно я замыслила.
   - Ты хочешь сказать, что он подстроился по ходу дела?
   - Не совсем. Я сообщила ему, каким должно быть его поведение,  но  не
ввела его в детали того, что я наметила. У него сердечная  аритмия.  Ему
становится худо, когда он нервничает, и я боялась, что он  выдаст  меня.
Но он прекрасный импровизатор, поэтому я не очень-то волновалась.
   - Мое уважение к моему маленькому шефу Рону растет день ото дня.
   Они остановились  перед  каменным  фермерским  домом.  Слабые  лужицы
золотистого  света  проливались  сквозь  окна   гостиной   на   крыльцо.
Виноградная лоза "Трубка датчанина", засохшая  и  пожухлая,  свисала  со
шпалер в конце  веранды"  но  все  еще  великолепно  смотрелась  в  этот
холодный декабрьский вечер. Фэб  подождала,  когда  Дэн  обойдет  вокруг
машины и откроет ей дверцу, и, когда он это сделал, с  трудом  выбросила
наружу ноги, так как платье у нее было очень узкое.
   Дэн протянул руку, чтобы помочь ей. Когда его пальцы сомкнулись на ее
запястье, она попыталась подавить дрожь, порожденную  возбуждением.  Под
ее тонкими каблучками зашуршали листья, а потом цокнули камни, когда она
и Дэн поднимались на крыльцо.
   Он отпер дверь и держал ее открытой, пока она не вошла.
   - Я думал,  что  все  кончено,  когда  Кин  заказал  этот  телефонный
разговор с твоим близким личным дружком Дональдом Трампом.
   - У Дональда превосходное чувство  юмора.  Не  потребовалось  никаких
особых усилий, чтобы убедить его поддержать мою небылицу.

***

   Холл освещался  единственной  медной  настольной  лампой  под  черным
абажуром, стоявшей на небольшом старинном комоде. Фэб  прошла  вслед  за
Дэном в гостиную, где он зажег  еще  несколько  ламп,  пока  комната  не
заполнилась приятным освещением. И вновь она  была  поражена,  насколько
уютным был его дом. Небрежно брошенная  темно-синяя  спортивная  рубашка
валялась  поперек  зелено-красного  пледа  на  кушетке,   а   экземпляры
чикагских  газет  вперемешку  с  журналами  "Уолт-стрит  джорнал"   были
рассыпаны по полу возле  одного  чересчур  продавленного  кресла.  Пахло
корицей и гвоздикой.
   - Здесь так уютно, - задумчиво сказала она. !  Дэн  проследил  за  ее
взглядом, обращенным на грубую корзину  у  камина,  доверху  наполненную
сосновыми Шишками.
   - Люблю, чтобы вокруг меня пахло природой.
   Он сбросил пиджак своего смокинга и, пока  шел  по  ковру  к  камину,
развязал галстук. Концы галстука болтались, когда Дэн наклонялся,  чтобы
развести огонь. Едва поленья занялись, он поставил перед камином экран и
выпрямился.
   - Ты собираешься снять свое пальто?
   Возможно, потому,  что  в  последние  недели  ей  приходилось  носить
широкие жемчужно-серые платья и стягивать волосы простой лентой, Фэб  не
хотела вновь показываться перед ним в этом  вульгарном  наряде,  который
она надела лишь для того, чтобы "разоружить" Джэсона Кина.
   - Мне все еще немного холодновато.
   Если он и понял, что она привирает, то не подал вида.
   - Я собираюсь выпить пива.  Хочешь  чего-нибудь  горяченького?  Кофе?
Чай?
   - Нет, благодарю.
   Как только он двинулся на кухню, Фэб скинула пальто  и  схватила  его
свитер, валявшийся на диване. Свитер  хранил  слабый  запах  стирального
порошка, который неуловимо смешался с ароматами пряностей  и  лимона,  и
весь этот букет принадлежал только ему  -  Дэну  Кэйлбоу.  Она  натянула
свитер поверх платья и присела на край дивана  как  раз  в  тот  момент,
когда он вошел в комнату с бутылкой "Старого стиля" в руке.  Он  сел  на
другом конце дивана, оперся  о  деревянный  лакированный  подлокотник  и
положил ногу на ногу.
   - Ты и Рон преуспеваете в жульнических проделках.  Но  сегодняшняя  -
гораздо лучше, чем та, что вы проделали со мной. Между  прочим,  у  меня
хватает мужества признать, что ты  была  права  в  отношении  его,  а  я
ошибался.
   - Благодарю.
   -  Я  даже  допускаю,  что  ты  частично  была  права   в   отношении
перенапряжения команды в начале сезона.
   - Только частично права?
   - Ну в основном права, - уступил он. - Но это не означает,  что  весь
остаток жизни я  жажду  выслушивать  речи  о  голых  футболистах.  -  Он
передернул плечами. - Могли бы вы с Роном посвящать меня заранее в  ваши
аферы? Надеюсь, ты понимаешь, что я весь вечер находился на грани и  мог
бы наброситься на тебя с кулаками, впрочем, не знаю, на кого бы я вперед
напустился - на тебя или на Кина.
   - На Кина, вероятно. При всей твоей крикливости я не могу представить
тебя бьющим женщину.
   - Ты забываешь о Вэлери.
   - Тебе следовало бы представить ее Джэсону. Они прекрасно подошли  бы
друг другу.
   - Как ты можешь это утверждать?
   - Инстинктивно. Этот человек  будет  наслаждаться  любой  причудливой
игрой, порожденной распаленным воображением.
   - Не знаю. Некоторые из ее игр...
   - Не имеет значения. Меня может стошнить. У меня  слабый  желудок.  -
Она знала, что Дэн больше не  встречается  с  Вэлери,  но  мысль  об  их
близости впилась в нее, как маленькая отравленная  стрела,  и  ее  голос
прозвучал гораздо язвительнее, чем она того хотела:
   - Уверена, что другие женщины кажутся тебе  банальными  после  твоего
длительного общения с этой волевой и изобретательной дамой. Он вздохнул:
   - Ты вознамерилась опять затеять войну со мной, не так ли?
   - Я не делаю ничего подобного.
   - Нет, делаешь, но я не в боевом настроении.  -  Он  вытянул  ноги  и
поставил бутылку с пивом на вязаный половичок. - Настроен я лишь на  то,
чтобы отыскать плоскогубцы и поглядеть, смогу ли я вынуть тебя из  этого
платья.
   У Фэб перехватило дыхание, и по всему ее телу побежали мурашки.
   - Дэн, не шути по этому поводу.
   - Я не шучу. - Выражение его лица было таким торжественным,  что  это
почти напугало ее. - Поверь мне, я пытался держаться подальше  от  тебя.
Но у меня больше нет сил.
   - Это и есть твое "сейчас"?
   - Разве я произнес слово "сейчас"?
   - Нет.
   - Значит, это не "сейчас". Это просто то, что я сказал.  Она  смочила
глотком чая свои пересохшие губы.
   - Прежде всего я хотел бы,  чтобы  ты  сняла  мой  свитер.  Я  развел
хороший огонь, и здесь достаточно тепло.
   - Я бы предпочла в нем остаться.
   - Ты хочешь сказать, что не намерена заниматься любовью?
   - Нет. - Она пожалела, что так быстро  запротестовала,  и  попыталась
внести ясность:
   - В ту же минуту,  как  ты  увидишь  это  платье,  ты  снова  начнешь
кричать.
   - Фэб, любая женщина, у которой мозгов вполовину меньше, чем у  тебя,
могла бы сообразить, что крики по этому поводу - последнее дело для меня
в данную минуту.
   - Ты так утверждаешь сейчас, но твое настроение непредсказуемо. Разве
для тебя не очевидно, что я нахожусь в том же состоянии, в котором  тебе
хотелось бы видеть свою команду перед каждой игрой?
   - Ты снова об этом?
   - Я использую свое тело для  пользы  дела.  Разве  не  в  этом  смысл
футбола?
   - Ты начинаешь выводить меня из себя. И ты это знаешь, не так ли?
   Она не могла сопротивляться ему, особенно когда в его глазах  плясали
эти маленькие зеленые искорки.
   - На воротнике сзади есть небольшой крючок.
   - Подвинься сюда и покажи мне.
   Она сделала так, как он сказал, и он легонько  толкнул  ее  в  плечо,
давая понять, что хотел бы, чтобы она легла лицом вниз.
   Она положила щеку на его колено, ее грудь касалась его бедра.
   Дэн гладил ее волосы, высвобождая прядки, забившиеся под свитер.
   - Знаешь, о чем я думаю? Мы начнем с этого дивана и будем продолжать,
переходя из комнаты в комнату.
   - Это похоже на приглашение к генеральной уборке. Он мягко  совлек  с
нее свой свитер и бросил его на пол.  Его  пальцы  ласкали  ее  позвонки
через сетчатую ткань платья.
   - Видишь ли,  существуют  иные  варианты.  Я  знаю  несколько  других
интересных штучек, которые можно проделать с помощью мыла и воды.
   - Судя по твоему прошлому, ты вообще знаешь массу интересных вещей.
   Она затаила дыхание, так как Дэн коснулся чрезвычайно  чувствительной
точки на ее шее.
   Он издал короткий смешок и  накрыл  своей  ладонью  округлый  холмик,
обтянутый тонкой тканью.
   - Ты уверена, что тебе не хочется, чтобы тебя отшлепали?
   Она улыбнулась, уткнувшись носом в его бедро.
   - Уверена.
   - Это еще одно, что мне в тебе нравится. Он гладил  ее  через  тонкий
шелк, осторожно  пробегая  пальцами  вдоль  ложбинки.  Ей  стало  трудно
дышать. Она повернула голову и  прижалась  губами  к  твердому  бугорку,
изогнувшему "молнию" его брюк.
   Он приподнял ее за плечи и подтянул к себе. На какое-то мгновение  их
взгляды столкнулись, и она испугалась, что он отпрянет от нее,  как  это
уже бывало прежде, но вместо  того  огромная  рука  атлета  лишь  крепче
обхватила ее. Их губы, открытые и ищущие, встретились. Она  обвила  руки
вокруг его шеи, и они опрокинулись на диван.
   Он изменил положение, пытаясь стянуть с нее платье, она лихорадочными
движениями расстегивала его запонки, но диван, не рассчитанный на  такую
тяжесть,  покачнулся  и  вывалил  их  на  пол.  Они  расхохотались.  Дэн
перекатился на спину, чтобы не сплющить ее своим весом,  Лежа  на  полу,
они продолжали целоваться как сумасшедшие.  Когда  она  наконец  открыла
глаза, чтобы взглянуть на него, он улыбался.
   - Тебе было так же приятно, как и мне?
   - Еще больше. - Она не смогла удержаться  и  вкусно  чмокнула  его  в
подбородок, прямо в белый рубец шрама.
   - Фэб, дорогая, я должен вытряхнуть тебя из этого платья.
   - Не суетись, - шепнула она.
   - Я уже объяснял тебе...
   - У меня под ним ничего нет. Он недоуменно моргнул.
   - Ничего? Я же знаю, что на тебе были колготки. Я видел.
   Она покачала головой.
   - Никаких колготок. Никаких поясов с  застежками.  Платье  для  этого
слишком узкое.
   - Но эти черные чулки...
   - Они на резинках.
   Он вывернулся из-под нее и сел.
   - Фэб Сомервиль, ты утверждаешь, что на тебе нет даже трусиков?
   - Они оставляют противные следы.
   - Только пара черных чулок?
   - И прокладка "Белый алмаз".
   Он рывком вскочил на ноги, потянув ее, за собой не очень-то  вежливым
образом.
   - Мы сию же минуту отправляемся прямо спальню, красотка.  Сердце  мое
вот-вот разорвется. Я хочу умереть в своей постели.
   Его добродушное подшучивание подбодрило Фэб. Поддерживая друг  друга,
как два раненых бойца, они миновали холл, потом взобрались по лестнице и
очутились в просторной  спальне.  Потолок  помещения  скатывался  в  обе
стороны, стена, противоположная входу, была  сложена  из  камня.  У  нее
располагалась старинная широкая  кровать,  покрытая  огромным  индейским
одеялом темно-оранжевых и зеленых тонов.
   Он поставил Фэб в центре комнаты и стал вертеть из стороны в сторону,
как большую куклу,  отыскивая  крючки.  Наконец  лента,  стягивавшая  ее
груди, ослабла, и она  вздохнула  с  облегчением,  ощутив,  как  лиф  из
сетчатой ткани сползает к талии.
   - Больно?
   - Немного.
   Он подошел к ней сзади и большими пальцами стал  массировать  красные
рубцы.
   - Фэб, обещай мне, что ты больше никому не покажешься в таком виде.
   Она повернулась и  поцеловала  его.  Она  не  собиралась  давать  ему
никаких обещаний, пока не получит хоть что-то взамен.
   Она просто стояла, ощущая, как пальцы Дэна бегут по  ее  спине  -  от
позвонка к позвонку. Ему хотелось целовать ее бесконечно. Ему было  мало
ее губ, ее кожи, ее терпкого запаха. Но  он  не  для  того  томился  так
долго, чтобы спешить, нет, он будет медлителен и расчетлив..,  насколько
это возможно.
   Фэб  издала  стон  разочарования,  когда  он  отступил   назад.   Ему
понравилось, что она не  хотела  отпускать  его.  Сделав  пару  шагов  в
сторону, он упал в кресло и поневоле залюбовался  ею.  Рыболовная  сетка
черными кольцами облегала ее талию: ее груди -  круглые  и  набухшие,  -
словно белые большие яблоки, светились в полумраке спальни; Кажется,  он
собирался жениться на Шэрон? Когда это было? Да и было  ли  вообще?  Его
сердце узнало правду задолго до-того; как он воспринял ее разумом.
   Он  вгляделся  в  ее  лицо  и  был  потрясен   отражавшейся   в   нем
неуверенностью. Ему стало страшно. Ее тело настаивало на  том,  что  она
агрессивна и опытна и готова, когда  все  кончится,  поставить  короткий
росчерк на спинке его кровати своими  хищными  ноготками.  Но  янтарные,
улетающие с лица глаза  говорили  совсем  другое.  Он  улыбнулся,  чтобы
разрядить растущее между ними напряжение.
   - Ты могла бы добавить капельку спирта в наше домашнее вино, если  бы
потихоньку стащила с себя это платье, чтобы я мог убедиться - вправду ли
под ним ничего нет.
   Ее глаза округлились, будто она никогда в своей жизни не  раздевалась
перед мужчиной. Она сделала странный жест рукой, словно не поняла, о чем
это он говорит.
   Он склонил голову набок и мягко спросил:
   - Ты ведь не хочешь изображать из себя девственницу сегодня?
   - Девственницу? О нет. Нет, я... Она ухватилась  за  жгутики  лент  и
принялась послушно развязывать их.
   - Только не  так  быстро.  Послушай,  Фэб,  не  могла  бы  ты  как-то
притвориться.., не воспринимай это не правильно, я не имею в виду ничего
оскорбительного.., но  не  могла  бы  ты  вообразить,  что  я  собираюсь
оставить стодолларовую купюру на туалетном столике и рассчитываю за свои
деньги полюбоваться хорошим стриптизом?
   В уголках ее губ шевельнулась улыбка:
   - То, что находится под этим платьем, определенно стоит дороже  сотни
долларов.
   -  Раз  уж  тебе  удалось  подцепить  обладателя  кредитной  карточки
"Американ экспресс", можешь называть свою цену.
   Она поиграла пальчиками на уровне талии. Потом запустила  ладони  под
ткань и обнажила пупок. На этом она решила остановиться и  обратилась  к
нему:
   - Я думала, ты взялся за ум. Ты сам, говорил, что не желаешь  никаких
изощрений.
   - Это было до того, как я увидел тебя в этом проклятом платье.
   - Не мог бы ты для начала снять свою рубашку? Мне нравится твой торс.
   -  Неужели?  -  Фэб  не  была  первой  женщиной,  восхищавшейся   его
телосложением, но все равно это было необъяснимо приятно ему. Он швырнул
галстук на подушку, а вслед за ним и кушак. Не отрывая от нее  глаз,  он
медленно снял рубашку.
   Ее глаза ощупали каждый дюйм бронзовой плоти, и он почувствовал  себя
под обжигающим душем.
   - Твоя очередь, - сказал он.
   Фэб спустила платье до золотых завитков и  бросила  на  него  озорной
взгляд:
   - Как велик ваш кредит, мистер?
   - Прекрати волноваться о кредитных лимитах и начинай беспокоиться  об
инвалидной коляске, ибо тебе  не  поздоровится,  когда  я  разделаюсь  с
тобой!
   - Я вся дрожу, мистер Крутой Парень.
   Она оттопырила нижнюю губу, затем потащила вниз - дюйм  за  дюймом  -
липкую, как паутина, ткань, обнажая  курчавый  треугольник,  рассеченный
надвое в нижней вершине.  Дело  запахло  близким  взрывом,  которого  он
совсем не хотел.  Ожидаемое  удовольствие  оборачивалось  дополнительной
головной болью. Он скрестил вытянутые вперед ноги и замер в кресле.  Фэб
переступила стройными  ножками  через  бесформенный  комок,  недоумевая,
почему он молчит.
   Два черных чулочка и туфли на тонких высоких каблуках - вот все,  что
еще оставалось на ней. Она была ослепительно хороша.  Артуро  Флорес  не
зря выбрал ее моделью для своих работ. Единственное, чего  он  не  сумел
(или не хотел?) передать в них, - это ее почти осязаемой,  брызжущей  во
все стороны чувственности.
   Эти брызги огненными каплями прожигали ему грудь, горячими  струйками
стекали по телу, вызывая приступы резкой и сладкой боли.
   Секунды шли одна за  другой.  Нервозность  Фэб  возвращалась  к  ней.
Почему он молчи г? Чем дольше он смотрел на нее, тем больше ей  начинало
казаться, что он находит в ней  нечто  неприятное.  Вспышка  ее  игривой
самоуверенности погасла, и сейчас ей пришло вдруг  на  ум,  что  она  ни
капли не походит на всех этих нынешних худощавых и стройных  манекенщиц.
Она незаметно оглядела себя. Бедра округлы  и  широки,  живот  никак  не
назовешь впалым, ноги не в меру полноваты.  Она  устыдилась  собственной
наготы и присела, чтобы поднять платье.
   Дэн мгновенно оказался на ногах, тревожно сомкнув брови.
   - Фэб, милая, это только шутка. Ты ведь понимаешь это, не так  ли?  -
Он осторожно тянул платье из ее рук.
   Огненная волна пробежала по телу Фэб, когда ее  соски  коснулись  его
груди. Она прижалась щекой к его плечу. Разум кричал: уходи,  опасность!
- но сердце шептало: здесь твой дом!
   - Что случилось, ответь мне, Фэб? Ты же знаешь, я не хотел  оскорбить
тебя.
   Она могла бы как-нибудь отшутиться, но ей было уже не до шуток.
   - Я смущаюсь, когда ты так смотришь на меня.
   - Как я смотрю?
   - Я знаю, что мне надо бы похудеть фунтов на десять,  но  я  не  могу
соблюдать диету, а ты привык к другим женщинам.., типа Вэлери.
   - Какое отношение имеет к этому Вэлери?
   - Она худенькая, а я немного.., крупна.
   - Господи Боже ты мой! Я прекращаю иметь дело с женщинами.  Отныне  и
навсегда! - Он положил влажную ладонь ей на бедро. - Я знаю, это  бывает
с женщинами. Комплексы, неуверенность в себе и прочее такое, но  поверь,
тебе не о чем беспокоиться.  Послушай  меня,  Фэб,  когда  ты  начинаешь
сомневаться в собственной сексапильности, это выглядит так, как если  бы
какой-нибудь  миллиардер  тревожился  из-за  того,  что  баксы   слишком
зеленые.
   - Ты так разглядывал меня.
   - На тебя невозможно смотреть  по-иному,  но  я  понял  свою  ошибку.
Начиная с этого момента я собираюсь держать свои глаза закрытыми.
   Он крепко зажмурился и стал, как котенок, тыкаться ей лицом в  грудь.
Она рассмеялась и крепко обхватила руками его голову.
   Она не поняла, как они очутились в постели, она лишь осознала  вдруг,
что  он  укладывает  ее  на  мягкое  лоскутное  одеяло  и  уходит.   Она
встрепенулась, но он сделал ей успокаивающий жест рукой. Она  лежала  на
животе, ощущая прохладу одеяла, и наблюдала, как он раздевается.
   - Я все еще в чулках.
   - Знаю.
   Он провел  пальцем  по  черному  нейлону,  и  она,  повернув  голову,
заметила, что эти чулки возбудили его.
   - Разведи их пошире. Пожалуйста. Она сделала, как он сказал.
   - Шире, - настаивал он. - Подтяни колени. Она сделала и это.
   - Ты опять смотришь.
   - Ты такая красивая, на тебя нельзя не смотреть.
   Она задохнулась, когда он коснулся ее естества кончиком указательного
пальца, и совсем обмерла, почувствовав там его губы. Чувство  неловкости
от  неудобной  позы  сменилось  жгучим  стыдом,  потом  накатила   волна
вожделения. Опираясь на локти, бесстыдно приподнимая таз, она подавалась
навстречу его дразнящим касаниям.
   Его движения становились все более смелыми, он  проникал  в  нее  все
глубже и  глубже,  делая  медленные  круговые  движения.  Она  лежала  с
открытым ртом, хватая воздух короткими быстрыми  глотками.  Ее  существо
отрешилось  от  всего  окружающего,  ее  ощущения  сконцентрировались  в
одном-единственном пятачке ее тела, и она по спирали  неслась  навстречу
неведомой жаркой и влажной пропасти.
   Она знала, что он ожидает ее  там,  она  чувствовала  его  губы,  его
влажный шершавый язык, а потом ощутила в себе уже не  один,  а  два  его
пальца. Жадных. Бесцеремонных.
   Она знала, что он наблюдает за ней. Слышала, как он  подстегивает  ее
страсть.
   - Все хорошо, малышка. Все просто замечательно.  Не  сдерживай  себя.
Давай добавим еще.
   - Нет, - задыхаясь, она едва сумела это сказать. - Нет. Я хочу тебя.
   Его пальцы ушли глубже.
   - Хочешь, детка? Хочешь?
   - Да!
   Ее глаза широко распахнулись. Эти пальцы! Они проникали повсюду. Стыд
был неведом ему.
   Он засмеялся каким-то дьявольским, жестким, холодным смехом:
   - Расслабься, маленькая. Расслабься и дай мне почувствовать тебя.
   Она застонала и позволила ему делать все. Она летела в космосе  -  от
края до края, порой задевая за звезды,  отскакивая  от  солнца  и  вновь
падая на землю. Он мягко подхватывал ее и опять швырял в пустоту.
   Прошли годы.
   - Я не смогла дождаться тебя, -  прошептала  она  наконец  и  открыла
глаза.
   - Я знаю. - Он перекатил ее на спину и воздвигся на ней.
   Она была скользкой и влажной, но ей все еще было трудно принять  его.
Чувствуя приятное  вытягивание,  она  дернула  бедрами,  чтобы  получить
больше, и вскрикнула, когда получила.
   Он замер.
   - Я сделал тебе больно?
   - Нет, - задыхаясь, хрипло ответила она. - Это замечательно.
   Он выгнул дугой спину, как огромный пылающий  тигр,  двинул  могучими
бедрами, и опять с ней случилось это.
   Он засмеялся, когда почувствовал ее содрогания, и отнял у  нее  тело.
Оно теперь принадлежало ему. Каждый дюйм ее кожи,  каждая  прядь  волос,
каждый вздох были в его власти,  и  он  пользовался  ими  так,  как  ему
хотелось, жестко и глубоко, понуждая ее  трепетать  от  ужаса,  подавляя
волю, заставляя снова и снова заходиться в безудержном крике.
   Пот сделал и его тело скользким, но он не давал  себе  передышки,  он
все еще не разделался с ней, он был недостаточно сыт и чуть не  разорвал
ее, заламывая ноги и проталкиваясь все глубже, словно пытаясь спрятаться
в ней.
   Но этого ему было недостаточно. Ему хотелось большего. И он продолжал
бушевать.
   Она издала пронзительный крик, который сломал его пополам,  и  что-то
спуталось в его мозгу, словно сменили кассету и приказали ему свернуться
в жесткую  и  прочную  пружину.  Он  с  детства  боялся  нежных  эмоций,
следствием которых была только боль, и поэтому грубо перевернул ее,  как
тряпичную куклу. Он утопил ее голову в скомканных простынях и вскинул  к
потолку разверстые бедра, ставя ее на колени. Ее светлые волосы  золотом
рассыпались по подушке. Он ввергся в нее  сзади,  одновременно  зажав  в
ладонях ядра ее грудей и прищемив соски сведенными пальцами, подводя  ее
к сладчайшему болевому порогу.
   Она выкрикивала его имя, умоляя его перебросить ее через этот  порог,
но он знал, что на сей раз не может оставить ее в одиночестве. Дернув ее
на себя, он плотно прикрыл глаза, отгораживаясь от волны эмоций, которым
не знал названия.
   Из недр его существа  вырвалась  лава  и  наполнила  до  краев  жерло
пылающего вулкана.

Глава 21

   Дэн нагишом расхаживал по спальне, держа в  руке  полупустую  бутылку
пива.  Фэб  лежала  в  постели,  глядя,  как  двигаются  рубцы   шрамов,
покрывавших его тело.
   Ей  редко  случалось  видеть  его  таким  серьезным,   и   неприятное
воспоминание о том, что произошло в номере отеля в Портленде,  мгновенно
вернулось к ней.
   Он подошел к кровати, сел на край, глядя на нее сверху.
   - Боюсь, что мы оба забылись сегодня. Я ничего не использовал.
   Она непонимающе посмотрела на него.
   - Я не знаю, как это произошло. Я никогда  не  был  так  неосторожен,
даже во времена туманной юности.
   Сообразив,  что  он  имеет  в  виду,  Фэб  испытала  чувство  легкого
раздражения, смешанного с  разочарованием.  Он  боится,  что  она  может
забеременеть.
   - Тебе не стоит волноваться. Я пью таблетки. Он  никогда  не  узнает,
что она стала принимать их сразу после той ночи в  самолете  в  ожидании
его "сейчас".
   - У нас на дворе девяностые годы. Я  беспокоюсь  кое  о  чем  другом.
Последнее время я  был  близок  только  с  Вэлери,  и  мой  контракт  со
"Звездами" предусматривает регулярные осмотры. Я знаю, что я  здоров,  -
он посмотрел ей прямо в глаза, - но я не знаю того же о тебе.
   Фэб пристально посмотрела на него.
   - Ты ведешь бурный образ жизни,  -  спокойно  объяснил  он.  -  Я  не
осуждаю, я просто хочу знать, насколько  ты  была  осторожна  и  сколько
прошло времени с тех пор, как ты делала анализ крови.
   До нее наконец дошел истинный смысл его волнений. Как объяснить этому
практичному человеку, что СПИД не был серьезной угрозой  в  те  времена,
когда  она  имела  последний  контакт  с  мужчиной?  Приподнявшись,  она
оперлась на локоть.
   - Ты умеешь придать человеку бодрости.
   - Это не шутка.
   - Да, ты прав.
   Она спустила ноги с кровати, встала и танцующей  походкой  подошла  к
креслу, на котором валялась его рубашка. Она не хотела при нем  надевать
свое платье, но вести разговор нагишом тоже не могла.
   - Я абсолютно здорова.
   - Откуда ты знаешь это?
   Она продела руки в рукава рубашки.
   - Знаю, и все.
   - Боюсь, что этого недостаточно.
   - Тебе не о чем беспокоиться.  Положись  на  мои  слова.  Пуговиц  на
рубашке не было, поэтому она дважды обернула вокруг себя  кушак  от  его
смокинга и завязала концы.
   - Ты даже не смотришь на меня. Ты что-то скрываешь?
   - Нет, - солгала она.
   - Тогда сядь, чтобы мы могли поговорить начистоту.
   - Мне больше нечего сказать.  Может  быть,  ты  лучше  отвезешь  меня
домой? Он встал.
   - Нет, пока мы всего не выясним. Ты пугаешь меня. Судя по его голосу,
он не был напуган. В его голосе слышался гнев. Она надела туфли.
   - Мой последний осмотр дал прекрасные результаты.
   - Когда это было?
   - Весной.
   - Сколько мужчин было у тебя с тех пор?
   Вопрос был справедливым, но в ней зашевелилась обида.
   - Много! Всем известно, что я сплю с каждым, кто попросит!
   В два прыжка он оказался рядом с ней.
   - Проклятие, прекрати! Сколько?
   - Тебе нужны имена и адреса? - Она  сжала  губы,  стараясь  выглядеть
сильной и жесткой.
   - Сначала назови мне количество. Она ощутила жжение в глазах.
   - Тебе придется все же поверить мне. Я сказала, что у тебя нет причин
для беспокойства. Интимная сторона моей жизни тебя не касается.
   - В данный момент очень даже касается. - Он схватил ее за руку  -  не
больно, но давая понять, что она не сможет вырваться. - Сколько?
   - Не смей так со мной обращаться!
   - Сколько, черт побери?
   - Никого не было! Только ты.
   - Та-ак, - протянул он.
   Его скептицизм переполнил чашу терпения Фэб, и слезы обиды покатились
по ее щекам.
   - Можешь не верить, если не хочешь!  -  Она  рванулась  к  двери.  Он
перехватил ее крепкой рукой игрока и повернул так,  что  она,  оказалась
прижатой к его груди.
   - Не плачь. Пожалуйста, не плачь.  Не  стоит  из-за  таких  пустяков.
Просто скажи мне правду.
   - Никого  у  меня  не  было  в  течение  долгого  времени,  -  устало
произнесла она. - Очень долгого времени.
   Он отстранился, чтобы взглянуть на нее, и она увидела, что гнев в его
глазах уступил место замешательству.
   - Ты говоришь мне правду, Фэб? Правду, и ничего, кроме правды?
   Она кивнула.
   Он взъерошил свои волосы и помотал головой:
   - Я отказываюсь понимать тебя.
   - Я знаю это, - прошептала она.
   Дэн упал в кресло и потянул ее к себе. Она уступила, опустившись  ему
на колени.
   - Что нам с этим теперь делать? Ты  выворачиваешь  меня  наизнанку  с
первого дня нашей встречи. - Он прижал ее голову к  своей  груди.  -  Ты
сказала, что это было давно,  значит,  мы  говорим  об  отрезке  времени
большем, чем, скажем, год? .Она кивнула.
   - Большем, чем два года?
   Она снова кивнула, - Гораздо большем?
   Опять кивок.
   - У меня, похоже, в глазах темнеет. - Он погладил ее по волосам. - Ты
действительно очень любила Флореса, верно?
   - Больше, чем кого-либо.
   "До последнего времени", - прибавила она про себя.
   - И ты пытаешься втолковать мне, что с тех пор в твоей  жизни  никого
не было? Фэб, он, должно быть, умер шесть или семь лет назад?
   Ей придется сделать это. У них не будет никакой надежды на совместное
будущее, если она не найдет в себе мужества рассказать ему всю правду  и
дать ему увидеть ее такой, какая она есть на самом  деле,  со  всеми  ее
заморочками и прочим. Но такая степень откровенности  до  смерти  пугала
ее.
   Он не сделал попытки удержать ее, когда она поднялась с его  колен  и
подошла к кровати. Она села так, чтобы видеть его и чтобы он мог  видеть
ее лицо, колени ее были сведены, а руки вцепились в полы рубашки.
   - Артуро был голубым,  Дэн.  Он  не  был  моим  любовником.  Во  всех
отношениях он был мне отцом.
   Она никогда еще не видела его таким ошеломленным.
   - Тогда я вообще ничего не понимаю.
   После  долгих  лет  жизни  в  защитной  скорлупе  открыться   другому
человеческому существу было невероятно  трудно,  и  она  никогда  бы  не
сделала этого, но она любила его и не могла больше жить в мрачных  тенях
прошлого. Собрав всю свою отвагу, в бессвязных выражениях она рассказала
ему об изнасиловании и продолжала говорить до тех пор, пока  не  увидела
огоньки сочувствия в его глазах и вспышки ярости на его лице. Когда  она
осознала, что ей поверили, слова потекли свободнее. Она  рассказала  ему
об ужасных месяцах жизни  в  Париже  и  о  том,  как  она  переспала  со
множеством  мужчин,  но  он  не  выказал  осуждения  -  лишь   выражение
сострадания разгладило суровые черты его лица, и это вызывало в ее  душе
страстное желание броситься ему в объятия. Но  она  осталась  на  месте;
почти заикаясь, она пыталась описать, какое оцепенение  чувствовала  все
эти годы и как невозможно для нее было иметь интимные отношения с кем бы
то ни было.
   Когда Фэб закончила, воцарилось молчание, и она в страхе  ждала,  как
он свыкнется с мыслью, что является тем единственным мужчиной,  которого
она избрала, чтобы положить конец многолетнему воздержанию. Он не связан
с ней никакими обязательствами, тогда как она без  обиняков  давала  ему
понять, что он значит для нее. Никогда еще она так не рисковала.
   Фэб, подобравшись, сидела на  краешке  кровати  и  смотрела,  как  он
поднимается с кресла. Когда он подошел к ней, она  почувствовала  в  нем
неостывшую ярость, проявлявшуюся в нервном подергивании щеки, но в то же
время глаза его были полны сострадания,  и  она  поняла,  что  его  гнев
направлен не на нее.
   Он обнял ее, и, пока говорил, голос его прерывался спазмами:
   - Прости, Фэб. Я очень, очень сожалею.  Уронив  голову,  он  принялся
целовать ее; прикосновение его губ несло ей исцеляющее тепло.
   Было почти три часа утра, когда он отвез ее домой. Она  вновь  надела
свое "стратегическое"  платье,  натянула  его  свитер  и  закуталась  от
декабрьского холода в пальто. После недавней эмоциональной встряски  она
чувствовала в себе полное умиротворение, и он тоже, похоже, расслабился.
   - Ты завтра будешь усталым, - произнесла она, прижавшись к его руке.
   - Я не нуждаюсь в длительном сне. Даже  будучи  совсем  маленьким,  я
выбирался из кроватки и шнырял повсюду.
   - Ну ты и плут!
   - Я был упрямым малым. Мать стегала меня  прутом  всякий  раз,  когда
замечала мою отлучку, но, сколько  она  меня  ни  лупила,  я  все  равно
продолжал в том же духе.
   Тон его был спокоен, но она приподняла голову.
   - Твоя мать била тебя? Мускул на его щеке дрогнул.
   - Мои родители  не  придерживались  современной  методики  воспитания
детей. Они были выходцами из лесной глуши, фактически подростками,  рано
вступившими в брак. И оба в одинаковой степени негодовали от  того,  что
были обременены ребенком.
   - Прости.
   - Не переживай, Фэб. Все это уже в далеком прошлом. Когда  я  подрос,
стало получше. Мой отец очень заважничал, когда я начал гонять мяч.
   Что может ребенок испытывать к отцу,  которому  требуется  табло  для
дозировки родительской любви?
   - А твоя мать?
   - Она была алкоголичкой. В моменты просветления  она  гордилась  мной
тоже. Оба они погибли в автокатастрофе в первый  год  моего  обучения  в
колледже.
   Она понимала, чего ему стоила его откровенность, и молчала, чтобы  не
мешать ему выговориться.
   - Если хочешь знать правду, у  меня  было  такое  чувство,  словно  я
потерял их задолго до этого. А потом мой родитель явился передо  мной  в
ином облике. Пару месяцев назад один  человек  преследовал  меня.  -  Он
рассказал ей о Рэе Хардести, игроке "Звезд",  который  был  исключен  из
команды, и о неожиданной встрече с его отцом. - С тех пор я не видел его
и пришел к выводу, что он одумался. Но глаза его  напомнили  мне  взгляд
моего папаши. И я понял, что Хардести-старший жил, паразитируя на  славе
сына. Он не убивался о Рэе, он убивался о себе. Какая тоска!
   Она вздрогнула при мысли, что кто-то может тайно преследовать Дэна.
   Его голос стал хриплым:
   - Вот почему... Это трудно объяснить,  но  семья  для  меня  -  очень
важное  дело.  Настоящая  семья  -  с  любящими  детьми  и   заботливыми
родителями.
   - Почему же в таком случае твой брак распался?
   - Вэл никогда не хотела иметь детей.  Я  не  виню  ее,  что  все  так
кончилось, понимаешь? Это была скорее моя вина, нежели ее. Мне следовало
бы объявить о моих жизненных ориентирах до того, как я женился  на  ней.
Она всегда утверждала, что я неудачник и завидую ее  блестящей  карьере,
но это совсем не так. Вэл предана своей работе,  и  это  одна  из  черт,
которые восхищают меня в ней.  Правда,  я  хотел,  чтобы  она  в  равной
степени уделяла внимание и семье, но этого не случилось.  Расставшись  с
ней, я больше не могу позволить себе подобной ошибки. Я не желаю,  чтобы
мои малыши росли с такой матерью, которая была у меня. Я  не  хочу  быть
таким отцом, который заставляет ребенка чувствовать себя так, словно ему
необходимо  забить  гол   для   того,   чтобы   заслужить   родительское
расположение.
   Он умолк, свернув на подъездную дорожку, а она пыталась  понять,  что
крылось за его монологом. То ли он поделился своим прошлым с ней потому,
что она рассказала ему о своем, или за его словами  стояло  еще  что-то?
Близость между ними была еще слишком хрупкой, чтобы  она  могла  впрямую
спросить его об этом.
   Он обошел вокруг машины, чтобы помочь ей выйти. Когда они  подошли  к
шале, он поцеловал ее висок, затем - в губы. Прошли минуты,  прежде  чем
они оторвались друг от друга.
   - Я буду скучать по тебе.
   - Мы видимся каждый день.
   - Знаю, но это не то же самое. - Он отвел с ее щеки локон. -  Я  буду
страшно занят  остаток  недели  подготовкой  к  игре  против  "Банкнот",
поэтому ничего себе не выдумывай, если я не смогу заехать сюда.
   Она улыбнулась:
   - Не буду.
   - Держи свой нос кверху всю неделю, слышишь?  -  Он  погладил  ее  по
волосам и посмотрел на нее с такой  нежностью,  что  по  всему  ее  телу
пробежал сладкий трепет. - Дорогая, я понимаю, как много надежд  связано
для тебя с этой субботой. Мы постараемся сделать все, на что способны.
   - Я знаю это.
   На какой-то миг она  подумала,  что  он  собирается  сказать  ей  еще
что-то. Однако он только стиснул  ей  руку,  опять  крепко  поцеловал  и
подошел к машине.
   - Дэн? - Когда он вернулся, она понизила голос до ласкового шепота:
   - Врежь как следует за  меня  по  какой-нибудь  буффальской  заднице,
обещаешь?
   Его ответ прошелестел так же нежно, как ветерок Алабамы:
   - Непременно, хозяйка, мэм...

***

   Даже несмотря на то что темп работы в  оставшуюся  часть  недели  был
невероятно изнурительным, Фэб прошла через эти дни, словно  танцуя.  Она
несколько раз ловила себя на том, что смеется без причины и  флиртует  с
каждым встречным независимо от его пола и возраста. Она  плавно  провела
интервью с прессой и  даже  сумела  быть  вежливой  с  Ридом,  когда  он
позвонил, чтобы пожелать удачи, что скорее означало  пожелание  провала,
поскольку он больше  не  мог  скрывать  своего  расстройства  по  поводу
затянувшегося самовластия Фэб.
   Чем больше  она  раздумывала  об  откровениях  Дэна,  тем  больше  ей
хотелось верить, что он говорил это для того, чтобы  выяснить,  что  она
думает  по  волнующему  его  вопросу.  Его  откровенность  позволила  ей
возродить свои давние мечтания, которые много лет содержались под замком
и уже считались несбыточными -  простые,  но  труднодостижимые  мечты  о
любящем и любимом муже и  о  доме,  полном  детей,  которые  никогда  не
узнают, что значит расти нелюбимыми.
   Несколько раз она и Дэн встречались  в  холле  комплекса  и  она  при
каждой встрече явственно ощущала, как между ними проскакивает искорка. И
все же ее возросшее чувство к нему пугало ее. Она слишком долго жила  во
мраке. Возможен ли теперь выход на солнечный свет?

***

   К концу первой четверти матча  "Звезды"  -  "Банкноты"  счет  не  был
открыт, и Фэб, покинув поле, направилась  в  смотровую  ложу.  Она  была
взвинчена до предела и хотела лишь одного - сбежать куда-нибудь в глухой
угол, включить видик и с головой погрузиться в какой-нибудь старый фильм
с Дорис Дэй в  главной  роли.  Вместо  того  она  взяла  в  баре  стакан
томатного  сока  и  стала  пристально   наблюдать   за   экранами   двух
телевизоров, установленных в смотровой ложе компанией "Найк".
   - Вы всегда жалуетесь, что вынуждены смотреть игру в обществе мужчин,
поэтому я привел вам компаньонку.
   Фэб повернулась и увидела Рона в обществе молодой  женщины  с  рыжими
кудрявыми волосами и миловидным, застенчивым лицом.
   - Моя приятельница была помещена в соседнюю ложу, но  сигаретный  дым
доставляет ей неудобство.
   - Надеюсь, вы не будете возражать, - смущенно произнесла  женщина.  -
От дыма я задыхаюсь, а Рон сказал, что вы не разрешаете здесь курить.
   -  Конечно,  проходите,  я  буду  только  рада.  Мелкие  черты   лица
незнакомки были весьма привлекательны,  а  небольшой  рост  и  осыпанный
веснушками нос делали ее похожей  на  сказочного  эльфа.  Фэб  пришла  к
выводу, что Рон определенно сделал шаг в лучшую сторону, ибо красотка из
высшего света, с которой он встречался в последнее время,  не  нравилась
ей.
   Один из помощников ГМ, появившись в дверях ложи, сделал ему  какой-то
знак, и Рон, извинившись, оставил их.
   - Я чувствую, что я некстати, - сказала молодая женщина.
   - Ерунда. Я действительно  рада  компании.  Возможно,  вы  развлечете
меня. Я только что лихорадочно соображала, как мне  пережить  оставшееся
время игры, чтобы не взорваться от ярости или не упасть в обморок. - Она
протянула руку. - Меня зовут Фэб Сомервиль.
   - Шэрон Андерсон, - представилась девушка, пожав руку Фэб.
   - Позвольте мне угостить вас чем-нибудь освежающим. - Фэб повела ее к
бару, где Шэрон спросила бокал "пепси".
   - У нас сходные вкусы.
   - У меня голова болит от  алкоголя.  Я  считалась  жуткой  занудой  в
женской общине нашего колледжа.
   Фэб рассмеялась. Она скучала по своим приятельницам, и ей понравилась
эта молодая женщина, обладавшая редким даром самоиронии.
   Началась  вторая  четверть  игры,  и,  прихватив  свои  напитки,  они
направились к  смотровому  окну.  Фэб  бросила  взгляд  на  Дэна,  потом
повернулась к телеэкрану, чтобы лучше рассмотреть, кому это там он машет
рукой.
   Она вздрогнула, когда "Банкноты" веером ринулись в  атаку,  обнаружив
огромную дыру в линии защиты "Звезд". Они  получили  фору  в  пятнадцать
ярдов, и даже Уэбстер ничего не мог  с  этим  поделать.  Фэб  вполголоса
выбранилась и улыбнулась Шэрон:
   - Не думаю, что смогу выдержать еще три четверти часа.  Хотелось  бы,
чтобы меня отправили в нокаут до того, как все это кончится.
   - Должно быть,  трудно  наблюдать  за  игрой,  когда  у  вас  столько
поставлено на карту.
   - Я всегда ненавидела футбол. Но это было...  -  Она  задохнулась  от
испуга и подскочила в своем кресле, когда "Банкноты"  завершили  пас  на
двадцать первый  ярд.  -  Все!  Я  собираюсь  пойти  прогуляться,  чтобы
успокоить свои нервы. Шэрон поднялась.
   - Я пойду с вами.
   - Вам не стоит делать этого. Серьезно.
   - Мне  все  равно.  Если  быть  честной,  я  не  принадлежу  к  числу
футбольных фанов. Если, конечно, вы не хотите побыть одна.
   - Я буду рада компании.
   Покрытый ковром холл был  пуст,  но  и  сюда  долетал  гул  бушующего
стадиона.
   Фэб, обхватив руками  плечи,  двинулась  в  дальний  конец  коридора.
Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, она спросила:
   - Как давно вы встречаетесь с Роном?
   - О, мы совсем не встречаемся с ним. Мы познакомились только сегодня.
Хотя он очень приятный парень.
   - Самый лучший. К тому же он никогда не стремится подавить вас  своим
великолепием.
   - Должна заметить, что приятно общаться с мужчиной,  который  даже  в
прямом смысле не возвышается над тобой. Я хорошо  понимаю  это:  у  меня
слишком маленький рост. Впрочем, моя профессия лечит  мой  комплекс.  На
работе я чувствую себя великаном.
   - А чем вы занимаетесь?
   - Я воспитательница в детском саду.
   - Вам нравится работать там?
   - Я люблю свое дело. Но это не значит, что  я  хотела  бы  заниматься
этим до конца своих дней. Дети очаровательны, но утомляют.
   Они дошли до лестничной клетки. Как  ни  хотелось  Фэб  отвлечься  от
того, что происходит на поле, ей  все  же  не  стоило  заходить  в  этом
слишком далеко, поэтому она повернула обратно, и женщины  направились  к
смотровой ложе.
   - Моя сестра Молли нянчит двух соседских малышей. Иногда она приводит
их к нам, когда они начинают выламываться и она не может одна управиться
с ними. Это, конечно, маленькие разбойники, но  мне  нравится  играть  с
ними.
   Шэрон серьезно посмотрела на нее:
   - Вы не выглядите как... - Запнувшись, она опустила в смущении глаза.
   - Я не выгляжу женщиной, которой могут нравиться дети?
   - Прошу извинить. Это прозвучало как оскорбление, а я не намеревалась
этого делать. Вы просто такая.., эффектная, и у  вас  так  много  других
забот.
   - Благодарю, но вы не первая, кто так  думает  обо  мне.  Даже  очень
близкие мне люди не очень-то уверены в моих материнских способностях.
   Она  закусила  губу,  все   тревоги,   связанные   с   Дэном,   опять
всколыхнулись в ее душе.
   - Что-нибудь не так?
   Коллективный  стон  вылетел  из  ближайшей  смотровой  ложи,  которую
заполняли болельщики "Звезд", и Фэб ускорила шаги.
   - Дети очень много значат для человека, с которым у  меня  завязались
определенные отношения. Для меня они тоже много значат, но  он  об  этом
еще не знает. - Фэб грустно улыбнулась. - Боюсь, ему  легче  представить
меня выпрыгивающей из торта на холостяцкой вечеринке, чем в роли  матери
его детей. Поскольку о женитьбе он не заговаривал, я не представляю, как
ему сказать, что у нас общие взгляды на семейную жизнь.
   - Поверьте, я очень понимаю вас, у меня тоже имеется кое-какой опыт.
   - Вы с кем-то встречаетесь?
   - Да. - Девушка внезапно смутилась, и  Фэб  подбадривающе  улыбнулась
ей. Шэрон  вздохнула.  -  Это  странные  отношения.  Всю  свою  жизнь  я
привлекала внимание очень заурядных парней - братьев моих приятельниц  -
спокойных, милых людей, не слишком возбудимых, всегда уравновешенных.  А
затем этот греческий бог вошел в мою жизнь ниоткуда, словно  свалился  с
небес. Такого типа мужчины не смотрят на женщин  вроде  меня,  они  ищут
покоряющих  мир  красавиц,  подобных   вам.   Из   наших   не   очень-то
продолжительных разговоров я поняла, что он собирается завести семью,  и
совершенно уверена, что он сделает мне предложение в один  из  ближайших
дней, но я до сих пор не могу понять, что он во мне видит.
   - Возможно, то же, что и я, - очень приятную женщину,  которая  будет
замечательной женой.
   - Благодарю, Фэб. Хотелось бы в это поверить. Он сводит меня с ума. В
наши дни и в наш век.
   - Шэрон замялась. -  В  общем,  если  кто-то  готов  сделать  кому-то
предложение,  разве  не  следует  ожидать,  что..  -  Она  покраснела  и
выпалила:
   - Он обращается со мной, как с Девой Марией.
   - Вы не спите вместе?
   Шэрон взбила свои волосы и смущенно взглянула на нее:
   - Я не могу поверить, что мы с вами так запросто говорим об  этом.  Я
даже с сестрой своей не откровенничаю на эту тему,  а  уж  мы,  кажется,
секретничаем с ней обо всем.
   - Мы  встретились  в  экстремальной  ситуации.  Как  два  незнакомца,
сидящие рядом в обреченном на гибель самолете. -  Еще  один  хор  стонов
вырвался из ближайшей смотровой ложи, и Фэб вздрогнула. -  Ваши  секреты
останутся при мне, Шэрон. Сказать по правде, я вам немного  завидую.  По
крайней мере у вас никогда не будет повода  думать,  что  вы  нужны  ему
только для секса.
   - Думаю, вы правы. И потом, честно говоря, я не  давала  ему  никаких
авансов. Он самый стеснительный мужчина из всех,  кого  я  знаю,  и  мне
трудно расслабиться в его присутствии. Короче, все это сложно.
   Фэб припомнила, что Шэрон сбежала из соседней ложи, которую заполняли
многочисленные родственники и знакомые игроков "Звезд", и она не  смогла
удержаться от небольшого расследования.
   - Я не слышала никаких сплетен, так  что  вы  и  ваш  греческий  бог,
должно быть, держите свой роман в секрете.
   - Местная пресса уже трепала его имя, муссируя его  недавний  развод,
поэтому мы старались не появляться на людях  вместе.  Это  первая  игра,
которую я посетила. В сущности, ходило больше слухов о вас двоих, чем  о
нас. Ваша дружба, как мне кажется, много значит для него.
   Фэб высокомерно взглянула на нее, а потом внутри у нее  все  обмерло.
Дикий взрыв ликования разразился в ближайшей ложе, но  она  не  услышала
его. Она не слышала ничего, кроме стука своего сердца.
   Шэрон не заметила ее муки.
   - Я совершенно уверена, что Дэн не рассказывал вам обо мне.
   - Нет. Никогда. - Казалось, ее голос доносился откуда-то издалека.
   - Он скрытный человек во многих отношениях.  Я  вовсе  не  склонна  к
самоуничижению.., действительно не склонна, и все же теряюсь в догадках,
что он находит во мне.
   Фэб могла это понять. Шэрон Андерсон была милой, не хватающей звезд с
неба девушкой, в которых, может быть,  и  не  очень  влюбляются,  но  на
которых охотно женятся  мужчины.  Фэб  же  была  сексуальной  бомбой,  с
которой мужчина трахается и тут же забывает ее.
   Еще один всплеск ликования  донесся  до  них.  Она  не  помнила,  как
вернулась обратно в ложу и как ей  удалось,  запинаясь,  дать  очередное
интервью. К  счастью,  бурные  восторженные  возгласы  сидевших  в  ложе
превратились  в  сплошной  рев  и  отсекли  от  Фэб   репортеров.   Игра
завершилась громом оваций, она бросила взгляд  на  табло  и  механически
отметила: со счетом 24:10 "Звезды" победили.
   Комментатор матча строго глядел на нее  из  обоих  фронтальных  углов
ложи.
   - "Банкноты" начали терять свой движущий импульс (Сдохли! -  отметила
Фэб) во второй четверти игры и так  и  не  сумели  оправиться.  "Звезды"
преподнесли нам очередной сюрприз. (Воистину преподнесли.) Скорее  всего
"Банкноты" не ожидали,  что  столкнутся  с  такой  талантливой  и  такой
тренированной (Заткнись!!!) командой. Все мы помним с  детства  чудесную
сказку о Золушке, где оборванная дурнушка превращается в обольстительную
красавицу.
   Нет никаких сомнений, что "Звезды" - команда - Золушка этого  сезона,
Владелица  "Золушки"  покинула  бал  с  пустым  сердцем  и   хрустальной
туфелькой, разбитой на миллион  кусков.  Несколькими  часами  позже  она
стояла у окна своей спальни  с  опухшими  глазами  и  жжением  в  груди,
спрашивая себя,  как  обрести  мужество,  чтобы  двигаться  дальше.  Она
переживала предательство так глубоко и с такой душевной болью, что почти
физически ощущала, как сердце ее рвется на части. Впервые  в  жизни  она
осмелилась  предположить,  что  ей  наконец  улыбнулась  любовь,  и  она
действительно ей улыбнулась. Только улыбка ее оказалась прощальной.
   Слез у нее больше не оставалось.
   Я так любила тебя, Дэн. Почему тебе не захотелось полюбить меня?

***

   Шэрон укладывала последний набор красок в шкаф, когда в  класс  вошел
Дэн. Она смутилась и  попыталась  заправить  торчащий  конец  рубашки  в
слаксы. Почему она всегда выглядит  такой  распустехой,  особенно  когда
появляется он?
   - Ты немного опоздал, Дэн. Дети уже час как ушли.
   - Жаль, что я не смог выбраться пораньше.
   - Я удивляюсь, что тебе вообще удалось  вырваться.  -  Шэрон  неловко
возилась с рукавами рубашки, скатывая их вниз. -  Когда  вы  уезжаете  в
Майами?
   - Сегодня вечером. Первая тренировка назначена на среду, то  есть  на
завтра.
   - Еще одна победа, и вы выйдете на чемпионат АФК.
   - Плохо только, что на пути к нему у  нас  встали  "Дельфины".  -  Он
сунул руки  в  карманы.  -  В  пять  тридцать  я  должен  встретиться  с
репортерами. Почему бы нам не  уехать  отсюда  и  быстренько  где-нибудь
перекусить?
   - Я не знала, что ты заедешь, и пообещала своей сестре пойти с ней за
покупками. - Она заметила, что Дэн выглядит раздраженным.  -  Что-нибудь
не так?
   - Сестра может подождать.
   - Я не уверена. И потом, я знаю, какое напряженное у тебя расписание.
Ведь мы не виделись с  прошлого  воскресенья.  Не  стоит  занимать  твое
время.
   - Я бы предпочел поговорить с тобой в более располагающей обстановке.
Детская комната не самое лучшее место для задушевных бесед.
   По природе своей Шэрон не принадлежала к  числу  людей,  отстаивающих
свои права, особенно перед такими волевыми парнями, как он,  но  тут  ей
захотелось помериться силами со  своей  робостью.  Пройдя  к  одному  из
маленьких столиков, она выдвинула детский стульчик и уселась.
   - Все ушли, нас никто не прервет. Давай поговорим сейчас.
   Она совсем не предполагала, что он  решится  опустить  свое  огромное
тело на крошечное сиденье, но он проделал это  легко  и  просто,  и  она
невольно залюбовалась его точными, уверенными  движениями.  Даже  просто
глядя на него, она ощущала его полное  и  абсолютное  превосходство  над
ней. Неужели она когда-нибудь будет чувствовать себя с ним комфортно?
   Он взял ее руку в свои.
   - Шэрон, ты лучше многих людей, которых я знаю. Сердце  ее  испуганно
заколотилось. Она много недель ждала этого момента, но теперь, когда  он
наступил, вдруг осознала, что совсем к нему не готова.
   - Как только я встретил тебя, я понял, что ты - воплощение всего, что
меня восхищает в женщине. У тебя приятный характер и...
   Он перечислял ее достоинства, но, вместо того чтобы чувствовать  себя
польщенной, она механически слушала его  и  хотела,  чтобы  он  поскорее
отпустил ее руку. Все в нем было слишком огромным для нее  -  его  рост,
его самоуверенность,  его  спортивная  слава.  Он  был  слишком  красив,
слишком силен, слишком богат. Почему бы ему не  быть  обыкновенным,  как
она сама?
   Он погладил ее руку.
   - Последнее время я много раздумывал о том, почему бы нам  не  начать
строить совместные планы на жизнь. Подозреваю, что ты знала об этом...
   Он собирается сделать предложение, и ей придется принять его,  потому
что только полная дура может отвергнуть такого мужчину,  как  он.  Жизнь
бросает ей  золотое  кольцо,  так  почету  же  она  так  хочет  от  него
увернуться?
   - ..Вот почему для меня очень  трудно  сказать  тебе,  что  я  сделал
ошибку. - Он внимательно рассматривал ее пальцы.
   - Ошибку?
   - Я вел тебя к чему-то, что мне казалось правильным, и  лишь  недавно
понял, что это не так.
   Она выпрямилась на своем детском стульчике  и  с  трепетом  в  голосе
спросила:
   - Не так?
   - Шэрон, я сожалею.  Я  долго  размышлял  о  нас  двоих  в  последние
несколько дней...
   - Да?
   - Это моя вина. Я достаточно опытный  человек,  и  мне  следовало  бы
лучше знать себя, чтобы не делать подобных ошибок.
   Она боялась, что испустит последний вздох, и  мысленно  поторапливала
его.
   - Такая особенная девушка, как ты, могла бы понять..,  насколько  эти
отношения были важны для меня... - И опять его голос угас.
   - Дэн, ты бросаешь меня?
   В его взгляде промелькнул ужас.
   - Господи, нет! Ничего подобного. Мы остаемся друзьями. Это просто...
   - Это так. Ты бросаешь меня. Его лицо осунулось.
   - Я слишком давил на тебя, Шэрон.., и на себя тоже.  Я  был  очарован
тобой, детишками и всем таким прочим. Конечно,  мне  следовало  к  этому
времени четче определиться, чего я  хочу  от  жизни.  Мне  жаль,  что  я
протащил тебя за собой через этот терновник надежд и разочарований.
   - Нет, нет, все нормально,  Дэн!  Я  все  понимаю.  -  Она  с  трудом
подавила нервный смешок. - Я ведь уже некоторое время подозревала,  Дэн,
что мы не подходим друг другу, но я не знала, как заговорить об этом.  Я
рада, что ты пришел повидаться со мной, и я высоко ценю твою честность и
прямоту. Большинство мужчин  в  такой  ситуации  не  сделали  бы  ничего
подобного. Они просто перестали бы звонить.
   - Я не мог бы поступить так.
   - Конечно, ты не мог бы. -  Она  все-таки  не  смогла  удержаться,  и
радостная улыбка расплылась по ее лицу. Он повеселел:
   - Неужели тебе не хочется заплакать или ударить меня, или сделать еще
что-нибудь в этом роде?
   Она никогда не могла понять его шуток, но эту поняла.
   - Видишь ли, я в некотором  роде  испытываю  огромное  облегчение.  В
последние дни я чувствовала себя близкой  к  безумию.  Ты  -  воплощение
всего, о чем может мечтать женщина, и я  знала,  что  мне  следовало  бы
влюбиться в тебя.
   - Но ты этого не сделала. Она покачала головой.
   - Шэрон, я не могу поверить, я  никак  не  ожидал,  что  наша  беседа
получится такой приятной. Знаешь, вчера один из моих друзей расспрашивал
меня о тебе. Поначалу мне показалось, что это простое любопытство,  ведь
он знал, что это я пригласил тебя на матч. Но потом..,  потом  я  понял,
что он хотел бы сам расспросить тебя о твоих впечатлениях от игры.
   - Единственное, что я хорошо поняла в последнее время,  так  это  то,
что я чувствую себя неловко в обществе атлетов.
   - Великолепно.
   Она не могла понять, почему он улыбается.
   Все еще усмехаясь, он поднялся с крохотного стульчика.
   - Мой  друг  не  очень-то  великий  спортсмен.  Он  иногда  играет  в
баскетбол, но - только между нами - делает это абсолютно бездарно.
   - Ну, не знаю... Кто это?
   - Это Рон Мак-Дермит, наш главный менеджер.
   - Рон?
   - Возникнут ли у тебя проблемы, если я дам ему твой номер телефона?
   - Проблемы? О нет. Нет, никаких проблем у меня не будет.
   Она, должно быть, произнесла это слишком  торопливо  потому  что  Дэн
вновь начал улыбаться. Наклонившись,; он поцеловал ее в щеку.
   - У меня такое чувство, что я еще увижу тебя.
   Он все еще весело покачивал головой, когда шагал к своей машине.  Его
жизнь  начиналась  с  новой  страницы,  и  будущее  казалось  хрустально
прозрачным. Теперь, когда все так отлично уладилось с  Шэрон,  он  может
сказать Фэб, как она дорога ему. Понимание этого давно зрело в его душе,
но он был слишком ослеплен ее эротической внешностью и долгое  время  не
мог разглядеть главного. Фэб! Милая, умная, храбрая и  очень  несчастная
женщина. Перед его мысленным взором встала щемящая  сердце  картина.  Он
видел ее всю, как она сидит,  сгорбившись  на  краешке  его  кровати,  и
срывающимся голосом рассказывает о своей жизни. Он вспомнил о том, что с
ней сделал этот подонок,  и  ему  вновь  захотелось  вскинуть  голову  и
завыть. Она заставила его пережить вместе  с  ней  ее  боль,  и  он  был
бесконечно благодарен ей за это.
   Когда он подошел к своей машине, часть его эйфории успела растаять. С
раннего детства он усвоил одну истину: нельзя слишком любить  кого-либо,
и глубина чувства, которое он испытывал к Фэб, приводила  его  в  трепет
гораздо более сильный, чем ожидание неминуемого проигрыша в каком-нибудь
ответственном матче. Он  всегда  что-то  утаивал  от  встречающихся  ему
женщин, но с ней такое невозможно. И в  то  же  время  сказать  ей,  как
сильно он ее любит, означало поставить на карту все, что у него есть,  а
потом в смертной тоске ожидать, что она швырнет ему эту ставку обратно.

Глава 22

   - Прекратите хмуриться, Дарнелл! Вы пугаете фотографов. -  Фэб  сжала
руку Дарнелла Прюйта; этот дружеский жест возымел такое же действие, как
попытка оставить вмятину голой рукой  на  железной  балке.  Она  кивнула
одному из репортеров. Всю неделю она  отдавалась  ритму  кипучей  жизни,
решив  для  себя,  что  никому  не  позволит  увидеть  ее  отчаяние.  На
сегодняшний вечер Дарнелл был превосходной компанией, он  очень  выручил
ее, согласившись проехаться с ней по корпоративным приютам накануне игры
с "Дельфинами".
   Его глаза сузились в злобные щелочки.  Он  хищно  ощерил  зубы  перед
корреспондентом Ассошиэйтед Пресс, тихо шепнув ей:
   - Не бывать тому, чтобы кто-нибудь из вонючих "Дельфинов" мог увидеть
мою улыбку и подумать, что я улыбаюсь ему.
   - Благодаренье Богу, что вокруг нет маленьких детей.
   - Не знаю, зачем вы сказали это. Я люблю малышей.
   Время близилось к одиннадцати, когда  они  вернулись  в  гостиницу  и
подошли к лифту. Ухаживание Дарнелла за мисс Чармейн  Додд  продвигалось
чрезвычайно медленно, и он надеялся на помощь  прессы.  Когда  чикагские
газеты напечатают его фотографии с  Фэб,  мисс  Додд  неминуемо  охватит
ревность.
   Фэб свела до минимума свои встречи с Дэном,  это  длилось  вплоть  до
сегодняшнего  перелета  в  Майами,  где  у  нее  едва  хватило   времени
переодеться в роскошное вечернее платье, которое она купила для  встречи
Рождества несколько лет назад. Платье хорошо облегало ее фигуру, но было
закрыто до горла и состояло из мерцающих  золотых  кружев.  Дарнелл  был
одет в смокинг  с  черной  шелковой  рубашкой  и  золотистым  галстуком,
который великолепно сочетался с бриллиантовым зубом.
   Лифт  все  не  шел,  и  это  обстоятельство  подвигнуло  Дарнелла   к
продолжительной беседе, которую он  более  или  менее  поддерживал  весь
вечер.
   - Не понимаю, почему все считают капитана Ахаба злым. Черт,  если  бы
не его нога, я бы взял этого человека в свою команду.  Он  не  позволяет
никому и ничему стоять у него на пути, понимаете? Только  такие  мужчины
побеждают в футболе.
   "Моби Дик" была одной из  тех  книг,  которые  Фэб  посоветовала  ему
прочесть и которые он проглотил за довольно короткое  время  в  неуемном
стремлении к самосовершенствованию. Ей не  понадобилось  много  времени,
чтобы  понять,  что  футбол  сделал  Дарнелла  богатым  в   материальном
отношении, но эта игра  украла  у  него  возможность  использовать  свой
интеллект Поскольку Дарнелл был огромный, черный и сильный, никто  и  не
думал прозревать в нем иные достоинства.
   Дарнелл продолжал расхваливать капитана Ахаба, пока они шли к  номеру
Фэб. Она боялась оставаться наедине со своими мыслями и  жалела,  что  у
него наступает время отбоя и  ей  нельзя  предложить  ему  зайти  к  ней
чего-нибудь выпить. Улыбнувшись, она чмокнула  его  в  щеку  и  пожелала
спокойной ночи.
   - Сломайте несколько костей за меня завтра, Дарнелл. Он усмехнулся  и
зашагал по коридору  в  своих  замечательных  полуботинках  пятнадцатого
размера. Она  вздохнула,  когда  закрывала  дверь.  Чармейн  Додд  будет
настоящей дурой, если не ухватится за него.
   Гнетущую тишину разрушил звонок  телефона.  Она  отстегнула  одну  из
хрустальных сережек и села на обитую ситцем кушетку.
   - Алло.
   - Где, черт побери, ты пряталась всю неделю? Острые ребра хрустальной
сережки впились в ее ладонь.
   - Приветствую вас, тренер.
   - Я  заезжал  к  тебе  домой  во  вторник  вечером,  чтобы  мы  могли
повидаться, прежде чем я улечу, но Молли сказала, что ты уже  спишь.  Ты
давала интервью в четверг и в пятницу, когда я звонил, а  прошлой  ночью
твой дом вообще не отвечал. Я иду к тебе.
   - Нет! - Она закусила губу. - Я устала. Это была трудная неделя.
   - Мне необходимо увидеть тебя.
   Не надо было иметь хрустального шара, чтобы догадаться, зачем ему это
надо.  Он  хотел  секса,  хотел  быстренько  пошалить  с  легкомысленной
женщиной,  чтобы  его  будущая  новобрачная   оставалась   до,   свадьбы
нетронутой.
   - Не сегодня.
   Он явно был раздражен.
   - Послушай, назови мне номер твоей комнаты. Мы должны поговорить.
   - В другой раз, Дэн. Я валюсь с ног. - Она  прерывисто  вздохнула.  -
Желаю тебе удачи на завтра. Увидимся на боковых линиях.
   Ее глаза застилали слезы, когда она положила трубку на рычаг. Вывесив
за дверь табличку с надписью "Не беспокоить", она подошла к окну и долго
бездумно смотрела на мигающие огни над Бискайским заливом.
   Она узнала поближе многих игроков в последние несколько месяцев.  Она
хорошо усвоила истину: хочешь играть в футбол - держи удары. Этим она  и
занята сейчас. Дэн нанес  ей  разящий  удар,  но  она  не  позволит  ему
любоваться разрушительным результатом. Она держит удары.  Завтра,  когда
над трибунами грянет мелодия "Разве она не милашка?", она  будет  высоко
держать голову, приветствуя публику  взмахами  рук  и  подбадривая  свою
команду. Никто не узнает, что она играет, превозмогая боль.

***

   В тот день, когда "Звезды" наголову разбили "Дельфинов", Рэй Хардести
сидел в своей  мастерской  с  "наганом"  тридцать  восьмого  калибра  на
коленях и сожалел, что в доме не осталось достаточно  виски,  чтобы  как
следует выпить.  Через  неделю  "Звезды"  встречаются  с  "Портлендскими
саблями" в чемпионате АФК. Он поднес бутылку ко рту и  осушил  последние
капли, но  даже  проникший  в  горло  огонь  не  обжигал  его  так,  как
собственная ярость. "Звезды"  никогда  так  далеко  не  заходили,  когда
Рэй-младший играл за них, а теперь они шли без него.
   Издав какой-то нечеловеческий звук,  он  швырнул  бутылку  через  всю
комнату. Она врезалась в  полку  со  спортивными  трофеями  и  разбилась
вдребезги, но произведенный шум не вызвал у  него  беспокойства,  потому
что вокруг не было никого, кто мог бы услышать это. Эллен  оставила  его
после брака, продлившегося три десятилетия. Она сказала, что  он  просто
безумен и что ему надо обратиться к психиатру или  к  кому-нибудь  вроде
этого.  Мать  его  так!  Не  нужен  ему  никакой  психиатр.  Ему  просто
необходимо разобраться с Дэном Кэйлбоу.
   После  игры  с  "Налетчиками"  он  подумывал  убить  Кэйлбоу.  Хорошо
поразмыслив, он отказался о г этой идеи, но дело тут не  в  проснувшихся
угрызениях совести, а в том, что смерть  Кэйлбоу  не  гарантировала  ему
разгром "Звезд". Ему надо было придумать что-то очень простое. Он не был
достаточно богат, чтобы положить кому-то на лапу  большой  кусок.  Кроме
того, в эти дни игроки делают такие огромные деньги, что не нуждаются  в
левых доходах, а большинство судей  слывут  неподкупными.  Ему  хотелось
гарантий.
   На экране появилась Фэб Сомервиль. На прошлой неделе он  спрятался  в
лесу у дома Кэйлбоу и видел, как тренер привез ее к  себе.  Огни  в  его
спальне зажглись и не гасли долгое время.  Это  только  подтвердило  его
подозрения, что они спариваются друг с другом, как кошки. Он держит  эту
информацию про запас, не зная пока, как воспользоваться ею.
   Новая мысль медленно обретала форму в его мозгу  и  была  удивительно
простой. Его, возможно, поймают, но будет уже слишком поздно, а ему,  во
всяком случае, наплевать, что с ним станется  потом.  Единственное,  что
было важно, - это любой  ценой  помешать  "Звездам"  одержать  победу  в
чемпионате АФК.
   На экране телевизора закончилось интервью с Фэб Сомервиль,  и  камера
вернулась к тренеру "Звезд". Рэй  поднял  свой  "наган"  и  выстрелил  в
экран.
   Будучи игроком, Дэн частенько давал блиц-интервью прессе,  освещавшей
игры чемпионата, но в качестве тренера - никогда,  и  почувствовал,  что
изрядно вымотался. Он порадовался тому, что приучил себя обходиться  без
сна.
   И сейчас, выдержав два дня круговерти,  он  определенно  находился  в
форме. А также был зол как черт на Фэб.
   Подъезжая к ее шале, он решил, что первым делом расцелует  ее.  А  уж
потом, возможно, выскажет  некоторые  претензии.  Конечно,  ему  отлично
известно, как задерганна она была эти два дня после игры с "Дельфинами",
но ведь и он тоже был занят, и она могла бы втиснуть в  свое  расписание
хотя бы десять минут, чтобы поговорить с ним.  Оба  они  находились  под
огромным прессом, но это не значит, что им следует полностью  вычеркнуть
друг друга из своих будней. Она даже полетела домой другим рейсом,  чего
он никак не ожидал. В последний раз он видел ее в раздевалке после игры,
куда Рон привел ее, чтобы поздравить команду.
   Домоправительница Фэб, Пэг,  пустила  его  в  дом,  а  сама  величаво
двинулась к своей машине, собираясь отбыть восвояси. Он бросил пальто на
спинку кресла и услышал громкие вскрикивания,  доносившиеся  из  глубины
дома. Он не сразу сообразил, что это за звуки, но  не  потому,  что  они
были необычны, а потому, что они были достаточно неожиданны здесь.
   Пу выскочила в прихожую,  чтобы  приветствовать  его.  Сопровождаемый
четвероногой красоткой, Дэн пересек гостиную и вдруг резко  остановился,
увидев на кухне необычайную картину, которая привела его в изумление.
   - Я хочу делать это, Фэб!
   - Сейчас моя очередь!
   - Нет, моя!
   - Тихо! Вы оба можете это делать, маленькие зануды! Вот  ножи  -  для
каждого из  вас.  Мажь  аккуратнее,  Джерид.  Отличная  работа,  Джэсон.
Добавь-ка еще глазури с той стороны.  Нет,  Джерид,  не  облизывай  это,
немного потерпи. Какие  могут  быть  счеты  между  друзьями?  Правильно,
парни?
   Господи!  В  глазах  у  него  защипало,  что,  впрочем,  могло   быть
следствием бессонных ночей. Фэб покрывала глазурью отвратительной  формы
домашний торт в компании двух маленьких светловолосых бандитов,  снующих
вокруг стола.
   Она вовсе не  выглядела  той  перепачканной  в  муке  матерью,  образ
которой порой рисовало его  воображение.  На  ее  убийственных  ноготках
сияли красные капельки лака. Огромные цыганские кольца в ее ушах  играли
в прятки с  крупными  локонами,  и  по  крайней  мере  по  три  браслета
позвякивали на каждом ее запястье. Свободный  форменный  свитер  "Звезд"
выглядел бы достаточно  простенько,  если  бы  из-под  него  выглядывали
какие-нибудь   застиранные   джинсы,    но    бедра    Фэб    обтягивало
умопомрачительное трико золотистого цвета.
   Нет, она совсем не походила на  добрую  Матушку-гусыню,  но  эти  два
мелких сорванца с перемазанными в шоколаде рожицами явно обожали ее.
   - Спой эту песенку снова, Фэб, - потребовал один из  них,  когда  она
стала сметать со стола шоколадные крошки.
   - Какую песенку, Джерид?
   - Ту, что про монстров.
   - Песню человека-волка?
   Как только  мальчишки  дружно  закивали,  Фэб  превратилась  в  живое
воплощение "Оборотней Лондона" режиссера Уоррена  Зивона  и  протяжно  и
хрипло запела, подчеркивая заунывный ритм песни  дразнящим  покачиванием
бедер. Боже, как она хорошо смотрелась! Наблюдая за  ней,  он  испытывал
сладкое чувство умиротворения и хотел только одного -  поскорее  назвать
ее своей единственной женщиной.
   Фэб стащила близнецов со стульев, заставив их танцевать. Они радостно
заскакали вокруг нее, но у них получалось плохо. Подхватив мальчишек под
мышки, она закружилась вместе с ними и тут же остановилась, увидев Дэна.
   - Не разрушай из-за меня веселье, - сказал он с улыбкой.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Зашел в гости.
   Мальчишки начали извиваться в ее руках, и Фэб отпустила их  -  Боюсь,
что ты попал в неудачное время. Джерид потянул ее за руку:
   - Торт уже остыл. Можно нам с Джэсоном по кусочку?
   - Конечно. Подождите немного, я достану тарелки.
   Руки Фэб плохо  слушались  ее,  когда  она  накрывала  на  стол.  Она
увидела, как Дэн грузно опустился на стоящий в углу  стул,  и  отметила,
что он выглядит усталым. Он может выглядеть как хочет, но не дождется ее
сочувствия. Встречаясь с двумя женщинами одновременно, поневоле положишь
язык на плечо. Она судорожно вздохнула, борясь с новым приливом горечи.
   - Этот торт выглядит грандиозно, парни. Это вы его сделали?
   - Пэг его сделала, - ответил Джерид.
   - Но Фэб позволила нам облить его глазурью, - добавил его брат.
   - Шоколадной, - без всякой  видимой  необходимости  объяснил  Джерид,
поскольку этой субстанцией была вымазана большая часть его лица.
   Дэн рассмеялся, и его смех вонзился в сердце  Фэб  осколком  разбитой
надежды. Она быстро положила по клиновидному куску торта на обе  тарелки
и подвинула их к краю стола.
   Дэн, улыбаясь, наблюдал, как мальчики бросились к своим стульям.
   - Да, мэм, этот торт действительно выглядит великолепно.
   Джэсон пробормотал, едва ворочая языком:
   - Этот шеловек тоше хошет кусошек, Фэб.
   Она попыталась говорить непринужденным тоном:
   - Не глотай большими кусками, самоубийца. Ты же подавишься.
   Молли вихрем ворвалась в кухню.
   - Я уже дома! Привет, ребята. Привет, тренер. Она потрепала по щечкам
близнецов,  наклонилась,  чтобы  чмокнуть  в  нос  Пу,  затем  осторожно
взглянула на Фэб.
   - Пэг сказала тебе, что я задержусь?
   - Она сказала, что у тебя собрание.
   - В классе правописания возникли проблемы, и миссис Миллер целый  час
распиналась о них. Спасибо,  что  присмотрели  за  мальчиками,  -  скупо
добавила она.
   Фэб смыла следы шоколада с рук и тщательно  вытерла  пальцы  кухонным
полотенцем, глядя, как Молли возится с близнецами. Дэн  тяжело  поднялся
со стула и подошел к ней.
   - Теперь,  когда  ты  сдала  вахту  миз  Молли,  что  скажешь  насчет
небольшой прогулки?
   - На улице слишком холодно.
   - Брось, там нормальная чикагская  погода.  Не  желая  больше  ничего
слушать, он схватил ее  за  руку  и  потянул  с  кухни.  Она  не  хотела
сопротивляться ему на глазах у детей и поэтому позволила увести себя, но
в прихожей резко остановилась и выдернула руку.
   - Оставь меня!
   Какое-то мгновение он молчал, не находя слов, и пристально изучал  ее
настороженным взглядом.
   - Похоже, до меня  сегодня  слишком  медленно  все  доходит.  Я  ведь
считал, что ты занята по горло, и потому старался не тревожить  тебя,  а
ты, оказывается, просто меня избегаешь.
   - Я действительно была занята.
   - Нам надо поговорить один на один. Накинь пальто.
   - Я так не думаю.
   - Отлично! - Он подхватил ее под локти и потащил вверх по лестнице.
   - Прекрати, - зашипела Фэб. - Я не хочу этого.
   - Очень плохо.
   Он втолкнул ее в спальню и запер дверь. Затем широко расставил ноги и
упер руки в бока, принимая позу,  в  которой  обычно  стоял  на  боковых
линиях. По выражению его лица она поняла, что он готов к битве.
   - Хорошо, дружок, давай займемся этим. Только ни к чему так грубить.
   Она  уже  осознала,  что  столкновение  неизбежно.  Дэн  был  здорово
заведен, а он не принадлежал к числу людей, которые избегают конфликтов.
Она закусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться, ибо понимала,  что  не
сможет потом остановиться, а ей не хотелось  демонстрировать  перед  ним
свою слабость.
   - Ты что же, все еще бесишься потому, что я не  позвонил  тебе  сразу
после того, как мы переспали? Тебе ведь известно, какой тарарам творился
всю неделю. Я думал, ты  это  принимаешь.  -  Он  взглянул  на  часы.  -
Фактически я и сейчас в цейтноте. Собрание тренеров назначено на шесть.
   - Тогда поспеши и быстрей раздевайся. - Фэб старалась говорить  сухо,
но в голосе ее проскользнули надрывные нотки.
   - О чем ты говоришь?
   - О сексе. Разве ты не за этим сюда  прибежал?  Наскоро  встряхнуться
перед скучным собранием - что может  быть  лучше?  -  Собственные  слова
приносили ей невыносимую боль.
   - Черт! Это одна из женских штучек, не так ли? Ты где-то  обделалась,
и я должен спросить тебя, как же такое могло  случиться,  а  ты  тут  же
ответишь, что если я не могу догадаться сам, то ты не собираешься мне об
этом сообщать. Проклятие, я не хочу играть с тобой в подобные игры.
   Она чувствовала, что его гнев нарастает.
   - Извини. - Она сорвала браслеты с одного запястья и швырнула  их  на
кровать, понимая, что ярость - более безобидное  чувство,  чем  горе.  -
Давай перейдем к делу. - Она сбросила туфли, отправив их в  полет  через
всю комнату. - Поторопитесь, тренер. Вы все еще в штанах?
   Он в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и схватил  ее  за
плечи, его жесткие пальцы причиняли ей боль.
   - Прекрати это! Я не верю своим  глазам.  Что  за  беда  случилась  с
тобой?
   Бастионы ее решимости рухнули, от  благого  намерения  объясниться  с
достоинством остался один  дым.  Прерывисто  вздохнув,  она  проговорила
будничным тоном:
   - Никогда больше не собираюсь ложиться с тобой в  постель,  Дэн.  Это
была ошибка, и мне, в первую очередь, не следовало совершать ее.
   Он отпрянул от нее и опустил руки. Хотя его голос  прозвучал  тускло,
было видно, что он не собирается так просто сдаваться.
   - Я знаю, что я тебе небезразличен. Ты не стала  бы  спать  со  мной,
если бы это было не так.
   - Я повстречалась с Шэрон на игре с "Банкнотами". Виноватое выражение
его лица сказало ей все.
   - Она очень приятная. У тебя хороший вкус.
   - Шэрон не имеет  никакого  отношения  к  нам  двоим,  Фэб!  Если  ты
думаешь, что я спал с вами обеими одновременно, ты ошибаешься.
   - Уж это-то я поняла. Ты жил припеваючи на земле, надеясь  прихватить
свое и на небе, не так ли? - Голос ее осекся. - Ты избавлялся от проблем
с доступной женщиной и содержал свою будущую жену в чистоте.
   Чувство вины на его лице сменилось гримасой ярости.
   - Значит, вот какого сорта мужчиной ты меня считаешь?
   - Трудно предположить что-либо иное.
   Она видела, как он борется с собой, стараясь сдержаться.
   - Я пригласил Шэрон посмотреть на игру  с  "Банкнотами"  пару  недель
назад и никак не мог отменить это приглашение  в  последнюю  минуту.  Но
больше я не виделся с ней с тех самых пор. Я считал, что в ней есть все,
что мне нужно от женщины в семейной жизни, но последняя наша  встреча  с
тобой перечеркнула все эти планы как не имеющие под собой почвы.
   Известие о том, что он и Шэрон расстались, должно было бы  обрадовать
ее, но этого не случилось. Он должен сказать, что ждет от нее  большего,
чем секса; что жаждет ее любви, и,  если  этого  не  произойдет,  ничего
хорошего между ними не будет. Ее голос осип от волнения:
   - Ты прекратил встречаться с Шэрон потому, что  не  обнаружил  в  ней
достаточной доли пылкости? Он тяжело вздохнул:
   - Не делай этого, Фэб. Не говори такого, о  чем  потом  пожалеешь.  Я
ведь рассказывал тебе, каким ненормальным было мое  детство.  Мне  нужен
настоящий брак, а не затяжная оргия, которую я пережил с Вэлери. Я  хочу
детей.
   - Выходит, ты проводил конкурс на  звание  лучшей  матери  для  твоих
будущих детей, и Шэрон досталась ленточка от погремушки?
   - Нетрудно  догадаться,  чем  она  привлекала  меня.  Я  хотел  найти
женщину, которая любит детей, которая не  собирается  колотить  их,  как
только я отвернусь.
   - Понимаю. Матерью каких детей  она  должна  была  стать?  Твоих  или
вообще.., общих.
   Он вздрогнул, но она не получила удовлетворения от того, что  сделала
ему больно. Она этого не хотела.  Она  просто  хотела,  чтобы  он  ушел,
потому что разваливалась на части.
   - Это подло, то, что ты сказала.
   - Догадываюсь. И с вниманием слушаю, что ты еще скажешь.
   Его голос прозвучал хрипло:
   - Когда я увидел тебя с этими двумя малышами  внизу,  мне  стало  так
хорошо, что я ощутил себя счастливейшим человеком  на  свете.  И  в  эти
минуты я подумал, как удачно все у нас с  тобой  складывается.  А  ты!..
Ты!..
   Он заколебался, и она внезапно поняла, что он сейчас  скажет.  Жгучий
мороз прошел по ее коже, будто он уже произнес эти слова.
   Не говори этого! Скажи, что ты любишь меня. Скажи мне о любви, скажи,
что ты хочешь меня, а не просто иметь детей.
   Он засунул руки в карманы.
   - Я никогда не видел тебя с детьми. И, приглядываясь к тебе, полагал,
что ты относишься к ним так же, как  и  Вэлери.  Но  я  увидел,  как  ты
возишься с этими мальчиками, и.., было нетрудно догадаться, что они  без
ума от тебя.
   У нее болело все тело.
   - Означает ли это, что я могла бы занять вакансию, коль  скоро  Шэрон
выведена за штат?
   - Я не понимаю, к чему эта ирония, но если хочешь, то - да. Я  думаю,
ты могла бы стать потрясающей матерью.
   Она сглотнула.
   - Я первая в списке или есть еще кто-то передо мной? Он сжал зубы.
   - Нет. Никого больше нет. И не было.
   - Итак, я единственный кандидат на этот момент?
   - Я спал не более двух часов в каждую ночь, - жестко сказал  он  -  Я
держусь на крошках случайной еды и собственном адреналине и не собираюсь
извиняться за то, что хочу жениться на тебе.
   Конечно, он хочет жениться на  ней.  Они  великолепно  подходят  друг
другу в постели; к тому же ему теперь стало известно, что она  хороша  с
детьми, и еще.., существовала возможность того, что она преподнесет  ему
"Звезды" в качестве свадебного подарка.
   До этой минуты она не вспоминала о  скользких  инсинуациях  Рида,  но
сейчас они снова вторглись в  ее  сознание.  Комната  вокруг  нее  пошла
ходуном. Ей было трудно говорить.
   - Это внезапное желание жениться на мне... - Она  кашлянула.  -  Этот
наплыв чувств охватил тебя лишь сейчас, когда ты увидел меня в  обществе
двух очаровательных близнецов, или твой порыв имеет какое-то отношение к
тому  факту,  что  только  одна  игра  отделяет  меня  от  того,   чтобы
окончательно заполучить "Звезды"?
   Он застыл как изваяние, лицо его побледнело.
   - А что ты сама думаешь об этом?
   - Мы знаем друг друга уже несколько месяцев, но ты  почему-то  только
сегодня высказываешь желание получить от меня нечто большее,  чем  секс.
Отчего разгорелся этот сыр-бор? Не оттого ли, что ты  решил  подготовить
почву для будущей плодотворной  атаки  на  мою  скромную  персону,  если
команда победит в воскресной игре?
   - Не могу поверить, что  это  говоришь  ты.  Она  издала  задавленный
смешок.
   - Ты знаешь, я до сегодняшнего  дня  совсем  не  задумывалась,  какой
приманкой являюсь. Ведь если "Звезды" одержат победу, любой, кто  сумеет
меня подцепить, получит в награду большие титьки  и  великую  футбольную
команду. Да я просто мечта любого мужчины.
   Его лицо покраснело.
   - Не говори больше ничего.
   - Тебе будут завидовать все тренеры лиги.
   - Предупреждаю тебя...
   - Скажи, твой порыв не угаснет, если "Звезды" проиграют?
   Мускул на его челюсти подпрыгнул.
   - Результат воскресного матча не имеет отношения к нам.
   - Но в случае выигрыша я никогда не смогу быть уверенной в  обратном,
верно? Единственным средством проверки твоей искренности явится проигрыш
"Звезд".
   Скажи, что ты любишь меня, Дэн. Скажи, что ты хочешь жениться на мне,
потому что любишь меня - а не потому, что я возбуждаю тебя в постели,  и
не потому, что ты хочешь, чтобы я стала матерью твоих детей, и уж совсем
не потому, что ты домогаешься моей футбольной команды.
   Скажи, что ты просто любишь меня, и упаси меня  от  моей  собственной
мерзости.
   - Я вывернусь наизнанку, но знай, мы победим.
   - В таком случае у нас нет шанса, - прошептала она.
   - Что ты пытаешься этим сказать?
   Сердце ее обливалось кровью, и она не могла унять эту  боль.  Сильный
спазм, стиснувший горло, не давал ей говорить.
   Он смерил ее открытым, холодным взглядом:
   - Я не передергиваю карты в игре.
   Поначалу она не поняла, что он имеет в виду, и, только вглядевшись  в
мрачное  выражение  его  лица,  сообразила,  о  чем   идет   речь.   Она
почувствовала тошноту.
   Его  голос  стал  твердым  и  яростным.  Она  знала,  что  он   имеет
обыкновение прятать свои слабости за вспышками гнева.
   - Я тяжело играл всю мою жизнь, но я играл чисто; не  важно,  сколько
соблазнов  встречалось  на  моем  пути.  Мне  предлагали   деньги.   Мне
предлагали наркотики и женщин. Но я никогда не подтасовывал карт, ни при
каких обстоятельствах. Ни для кого. И я не стану этого делать даже  ради
тебя.
   - Я не имела в виду...
   Его глаза хлестнули по ней презрительным взглядом.
   Затем он с окаменевшим лицом вышел из комнаты.

***

   Она вряд ли отдавала себе отчет,  сколько  времени  провела,  сидя  в
пронзительной тишине и сцепив на коленях руки. Потом зазвучали голоса  в
прихожей: Молли повела близнецов  домой.  Затем  она  услышала,  как  та
вернулась - некоторое время спустя. Пу поцарапалась в  дверь,  но  ушла,
когда она ей не открыла. Она сидела одна  и  пыталась  сложить  себя  из
кусочков.
   В десять часов она услышала шум воды  в  ванной  комнате  Молли.  Она
машинально разделась, затем накинула на себя свой самый старый купальный
халат. В дверь постучали.
   - Фэб, ты в порядке?
   При других  обстоятельствах  она  бы  обрадовалась  тому,  что  Молли
беспокоится о ней, но сейчас ощутила лишь гложущую пустоту.
   - У меня болит голова. Увидимся утром - перед тем, как ты побежишь  в
школу.
   Она побрела к  окну  и  отдернула  шторы,  чтобы  взглянуть  на  лес,
окружавший дом. Слезы застилали ей глаза.
   - Фэб?
   Она не слышала, как Молли вошла в комнату, но, ощутив ее присутствие,
внутренне напряглась.  Ей  не  хотелось  ее  видеть.  Рано  или  поздно,
конечно, придется сказать сестре, что они покидают Чикаго, но только  не
сегодня.
   - Дверь была заперта.
   - Знаю. Но... Ты уверена, что с тобой все  в  порядке?  -  В  комнате
зажегся свет.
   Она продолжала смотреть в окно, она не хотела, чтобы Молли  заметила,
что она плачет. Сестры помолчали. Тишину нарушил  легкий  стук  коготков
Пу.
   - Это просто головная боль.
   - Вы с Дэном поссорились, да?
   - Мы с Дэном вечно воюем.
   - Вы подкалываете друг друга, но никогда по-настоящему не ссоритесь.
   - Это не было пикировкой, Молли. Это была настоящая ссора.
   Последовала долгая пауза.
   - Я сожалею.
   - Не понимаю, с чего бы это? Ты  ненавидишь  меня  до  мозга  костей,
разве не помнишь? - Она знала, что это несправедливо - выплескивать свою
беду на голову ребенка, но  ей  уже  все  было  безразлично.  Пу  слегка
толкнула ее носом в ногу. Казалось, она упрекает ее.
   - Я вовсе не так отношусь к  тебе,  Фэб.  Слезы  вновь  заволокли  ее
глаза.
   - Мне надо побыть одной, о'кей?
   - Ты плачешь.
   - Просто временная слабость. Я справлюсь с этим.
   - Не плачь. Дэн будет расстроен, если узнает, что довел тебя до слез.
   - Я искренне сомневаюсь в этом.
   - Я думаю, что ты любишь его. Фэб тяжело сглотнула, а слезы между тем
все катились по мокрым щекам.
   - С этим я тоже справлюсь.
   Она почувствовала прикосновение теплой ладошки к своей руке. Ее горло
сжалось, и  что-то,  похоже,  сломалось  в  ней.  Не  понимая,  как  это
произошло, она оказалась в объятиях Молли.
   Молли гладила ее руки и спину.
   -  Не  плачь,  Фэб.  Пожалуйста,  не   плачь.   Все   будет   хорошо.
Действительно, все устроится. Не плачь. -  Молли  тихо  и  проникновенно
что-то приговаривала, нежно лаская ее, как она иногда делала это,  играя
с Пу. Разница в росте причиняла ей некоторые неудобства, но  она  ни  за
что на свете не разжала бы сейчас рук.
   Фэб не имела  понятия,  сколько  времени  они  простояли.  Когда  она
наконец выплакалась, Молли отошла от нее, но  лишь  затем,  чтобы  через
несколько секунд вернуться из ванной с салфетками.
   Фэб присела на край кровати и высморкалась.
   - Завтра будет легче. Мне просто стало очень жаль себя.
   Кровать скрипнула, когда сестренка присела рядом. Несколько минут они
молчали.
   - Ты беременна? - неожиданно спросила" Молли. Фэб посмотрела на нее в
изумлении:
   - Что заставило тебя так подумать?
   - Одна девочка в нашем классе беременна.  Я  знаю,  что  такое  может
произойти даже  с  довольно  старыми  людьми,  которые  должны  знать  о
контроле над зачатием и все такое. Если ты  беременна,  я  уверена,  Дэн
захочет жениться на тебе, но если он  не  захочет...  Мы  обе...  -  Она
выпалила скороговоркой:
   - Я помогу тебе позаботиться о малыше. Тебе не придется делать  аборт
или отдавать его в приют, или одной заниматься воспитанием,  или..,  ну,
не знаю, что там еще.
   Фэб вгляделась в напряженное лицо сестры и улыбнулась сквозь слезы:
   - Я не беременна. Но спасибо. Огромное спасибо.
   - Ты собираешься опять разреветься? Фэб, всхлипнув, кивнула:
   - Я не могу с  собой  справиться.  Это  самое  приятное  предложение,
которое мне когда-либо делали в жизни. - Она еще  раз  всхлипнула.  -  Я
люблю тебя, Мол. Я действительно люблю тебя.
   - Правда?
   - Да. - Фэб вытерла глаза.
   - Даже несмотря на то что я вела себя как выродок?
   - Да, как настоящий выродок. - Фэб слабо улыбнулась.
   - Никто до сих пор никогда не любил меня.
   - Твоя мать любила тебя.
   - Правда?
   - Она очень любила тебя.
   - Я не помню ее. Берт говорил, что она была секс-бомбой.
   Фэб коротко рассмеялась:
   - Она и была секс-бомбой. Такой же была и моя мать. Такими  были  все
женщины, на которых женился Берт. Ему нравилось то, что они блондинки  и
не слишком умны. Мы получили свои мозги от него,  Мол,  а  не  от  наших
матерей. - Она скомкала салфетку чуть задрожавшей рукой. - Но твоя  мать
была самой приятной женщиной из всех, которых мне доводилось  встречать,
и она очень любила тебя.  Я  сбежала  из  дому,  когда  ты  была  совсем
крошкой, но я все еще помню, как она носила тебя на руках. Даже когда ты
спала. Она никак не могла поверить, что ты у нее есть.
   - Жаль, что я не помню ее.
   - Она была замечательной леди. Она часто рассказы вала  мне  о  своей
работе в качестве шоу-герл. Как и Куки, вторая жена Берта. Они обе  были
очень милы со мной.
   Молли впитывала каждое ее слово.
   - Расскажи мне о них. Фэб чихнула и вытерла нос.
   - В общем, Берт нашел всех трех своих жен в Лас-Вегасе.  Ни  одна  из
них не имела за душой ничего, кроме собственной  красоты,  но  они  были
исключительными личностями. Иногда я думаю, что  "секс-бомба"  -  просто
еще Одно прозвище, введенное  в  обращение  мужчинами  для  того,  чтобы
чувствовать   свое   превосходство   над   женщинами,   которые    лучше
приспособлены к выживанию, чем они сами.
   Пу прыгнула к ней на колени, и она погладила ее мягкую шерстку.
   - Вместо того чтобы сокрушаться  о  своих  загубленных  судьбах,  эти
женщины тяжело и настойчиво работали, стараясь чего-то добиться в жизни.
Они терпели отвратных мужчин,  мерзкие  условия  работы,  вспышки  кашля
из-за ледяных сквозняков - и все это они делали с улыбкой. Твоя мать  не
была сильно огорчена,  даже  когда  уяснила,  к  какому  типу  мужчин  в
действительности принадлежал Берт. - Фэб неуверенно улыбнулась сестре. -
Тебе достались в наследство дешевые блестки и  обтянишки  из  рыболовной
сети, Мол. Гордись этим.
   Ее сестренка с серьезным лицом и затуманенными глазами  жадно  ловила
каждое слово. Фэб вгляделась в нее, и смутное подозрение закралось в  ее
душу. Она ощутила боль, заставившую ее забыть о своей собственной беде.
   - У тебя ведь есть фотография матери, да?
   - Нет. Я спрашивала пару раз Берта, но он сказал, что у  него  ничего
не сохранилось.
   - Господи, какая же я самовлюбленная дура! - Вскочив с  кровати,  Фэб
пробежала в свою гардеробную и через  несколько  мгновений  вернулась  к
сестре, держа  в  руках  небольшую  картонную  коробку.  Под  немигающим
взглядом Молли она вывернула содержимое коробки на кровать.  -  Я  знаю,
это где-то здесь. Вот оно.
   Она отыскала в груде  потрепанных  фотоснимков  дешевую  позолоченную
рамочку с фотографией Лары. Молодая  женщина  сидела  в  шезлонге  возле
бассейна, держа на коленях новорожденную Молли. Светлые волосы Лары были
зачесаны назад и перевязаны цветным  шарфом;  сама  она  склонилась  над
Молли, завернутой в розовое одеяльце.
   Фэб затаила дыхание, передавая фотографию сестре.
   Молли осторожно прикоснулась к ней, словно боясь, что она рассыплется
в ее руках, и впилась глазами  в  лицо  матери.  Выражение  благоговения
разлилось по ее лицу.
   - Она прекрасна.
   - Я думаю, что у тебя ее глаза, - мягко сказала Фэб.
   - Жаль, что я не знала ее.
   - Мне тоже.
   - Могу я взять это себе?
   - Конечно, можешь. Я забрала эти снимки  с  собой,  когда  улетала  в
Париж. И привыкла думать, что она - моя мать.
   Молли пристально посмотрела на нее, а затем  из  ее  груди  вырвалось
сдержанное рыдание. На сей раз Фэб пришлось успокаивать сестру.
   - Я сожалею, - всхлипывала Молли. - Я была такой ужасной. Я ревновала
тебя к отцу, потому что он любил только тебя, а меня ненавидел.
   Фэб потрепала волосы сестренки.
   - Он совсем не ненавидел тебя, а также не восторгался мной.
   - Нет, ненавидел. Он всегда сравнивал меня с тобой.  -  Она  медленно
отстранилась, так что Фэб могла видеть ее залитое  слезами  лицо.  -  Он
говорил, что у него от меня мурашки по телу и что я выгляжу так,  словно
готова упасть в обморок всякий раз, когда он подходит ко мне. Он говорил
мне, что у тебя есть характер, потому что ты всегда сопротивлялась ему.
   Фэб крепче притянула ее к себе.
   - Ничего подобного не было до тех пор,  пока  я  не  стала  женщиной.
Поверь мне, в твоем возрасте  у  меня  была  единственная  забота  -  не
попадаться ему на глаза.
   - Ты говоришь так, чтобы успокоить меня.
   - Молли, Берт был негодяем. Воплощением всего худшего в  мужчине.  Он
не видел смысла в общении с женщинами, если они не обихаживали  его  или
не спали с ним. Мы обе это прочувствовали на собственной шкуре.
   - Я ненавижу его.
   - Конечно, ненавидишь. Но когда ты станешь  постарше,  ты,  возможно,
научишься испытывать жалость к нему. - Проговаривая эти слова, она вдруг
почувствовала, как в груди ее  что-то  разжалось,  и  осознала,  что  ее
привычное раздражение против отца бесследно исчезло. - У  Берта  имелись
две самые лучшие дочери на свете, а он даже не  смог  оценить  этого.  Я
нахожу это печальным, а ты?
   Молли, казалось, вдумывалась в ее слова.
   - Да, пожалуй.
   Как только лунный зимний свет упал  на  ковер,  их  руки  встретились
где-то над хохолком Пу.
   И ничто в мире уже не могло разъединить их.

Глава 23

   Оркестр энергично грянул  "Ну  разве  она  не  милашка?",  и  фанатки
"Звезд" образовали коридор из голубых и  золотых  помпонов.  Фэб  шла  к
своему месту на поле в день матча за звание чемпиона АФК, и ее  короткая
бархатная куртка, расшитая небесно-голубыми  блестками,  искрилась,  как
миллионы маленьких  зеркал.  Отливающие  золотом  чулки  и  лакированные
туфельки с квадратными каблуками  дополняли  ее  костюм,  и  на  подъеме
каждой ступни сияло по золотой звезде. Трибуны приветствовали ее свистом
и ободряющими  выкриками,  а  "звездные"  девушки  рьяно  трясли  своими
помпонами.
   Широкими  взмахами  рук  и  воздушными  поцелуями  она  отвечала   на
приветствия, отмечая глухую  нервозность  толпы  и  напряженный  настрой
игроков, сгрудившихся на боковой линии. Она избегала смотреть  на  Дэна,
когда стояла возле скамьи, совершая традиционный  обряд.  Многие  игроки
верили,  что  она  приносит  удачу,  и  Фэб,  покоряясь   необходимости,
постукивала по шлемам, похлопывала по наплечным подложкам  и  запихивала
счастливые пенни в ботинки. Бобби Том наотрез отказался упразднить  свой
поцелуй на счастье.
   - Мы собираемся сделать их, Фэб. - Он звонко  чмокнул  ее  в  губы  и
поставил на землю.
   - Я знаю, что вы способны на это. Удачи. Она наблюдала,  как  "Сабли"
выходят на поле. Их  нападающий  вновь  получил  травму,  и  это  давало
"Звездам" небольшое преимущество, но Рон  предупредил  ее,  что  "Сабли"
опасны в любом составе.
   К моменту вбрасывания она все-таки повернулась в  сторону  Дэна.  Она
чувствовала, как он напряжен. Он угрюмо вталкивал фразы  в  переговорное
устройство, делал знаки тренерам и одновременно успевал что-то объяснять
Джиму Байдероту, стоявшему рядом с ним. Только когда  игроки  нестройной
гурьбой двинулись на поле, он удосужился посмотреть  в  ее  сторону.  Их
взгляды скрестились, но выражение его лица  осталось  бесстрастным.  Фэб
порылась в кармане, когда Дэн направился к ней.  Фанаты  хорошо  изучили
обычаи "Звезд" и теперь, затаив дыхание, ждали, когда кикер введет мяч в
игру, а Фэб перепаснет тренеру пластик "Ригли". Как только Дэн  оказался
рядом с Фэб, она сказала ему равнодушным тоном:
   - Я не забыла о твоей жвачке. Он внимательно посмотрел на нее:
   - Бобби Том получает поцелуй, а я - пачку  жевательной  резинки.  Это
несправедливо.
   Ее глаза округлились, когда он сдернул с себя шлемофон Прежде чем она
смогла уклониться, он нагнулся к ней и наградил ее долгим поцелуем. Лучи
прожекторов устремились к ним, трибуны взревели от  неожиданности,  фаны
устроили овацию. Когда  Дэн  отстранился  от  нее,  Фэб  заставила  себя
улыбаться. Болельщики должны думать, что это всего лишь шутка,  но  сама
Фэб отлично знала, что он не шутил.  Его  поцелуй  был  полон  ярости  и
намерения задеть ее. Дэн  давал  понять,  что  не  прощает  оскорблений,
нанесенных его чести.
   Он резко отвернулся от нее и обратил все свое внимание на  поле.  Мяч
уже кувыркался в воздухе, и подвижный, как капля ртути,  игрок  "Сабель"
спешил к нему. Он подхватил его в зоне "Звезд".
   Несмотря на свое совсем не приподнятое настроение, Фэб сосредоточенно
следила за игрой.  Она  знала  от  Рона,  что  в  этой  четверти  частью
стратегии Дэна было намерение как следует измотать "Сабли" и разделаться
с ними кинжальными выпадами за три-четыре минуты, считая с того момента,
когда Элвис Креншоу перехватил мяч. "Звезды" быстро  установили  жесткий
контроль на всей игровой площади и к концу  первой  четверти  имели  уже
семь очков в активе, в то время как "Сабли" остались в нулях.
   Фэб  прошла  в  смотровую  ложу,  где  царила  такая  же  взвинченная
атмосфера, как и на обезумевших  от  свиста  и  воя  трибунах.  "Звезды"
задали темп игры, и  "Сабли"  его  не  держали,  но  расслабляться  было
нельзя. "Звезды" ежеминутно давили, соперники отбивались, и Фэб  поняла,
что больше не может выдержать этого напряжения. Они играют блестяще - но
что, если силы покинут их?
   Тихо шепнув Рону, что хочет  прогуляться,  она  повесила  сумочку  на
плечо и вышла из ложи. Кивнув  охраннику,  стоявшему  возле  двери,  Фэб
пересекла  пустынный  и  мрачный   холл.   Очередной   штормовой   шквал
восторженных возгласов и проклятий догнал ее в конце коридора, когда она
поворачивала за угол.
   Фэб сожалела, что Молли не было с ней: она смотрела игру с трибуны со
своими друзьями. Последние несколько дней сестры  жили  душа  в  душу  -
Молли без умолку болтала,  словно  желая  вознаградить  себя  за  долгие
месяцы затворничества в скорлупе неприязни и недоверия. Фэб  улыбнулась.
Не имеет значения, что жизнь наносит ей удар за ударом. Молли  стала  ее
союзницей, и с ее поддержкой она сумеет преодолеть все.
   Она так погрузилась в свои раздумья,  что  не  заметила,  как  далеко
забрела, пока дверь одной  из  ближайших  лож  не  распахнулась,  усилив
очередной всплеск громогласных воплей.  Пальцы  ее  крепко  вцепились  в
сумочку, когда в коридор выглянул Рид. Ей совсем не хотелось встречаться
с ним, но он уже заметил ее.
   Последняя победа "Звезд" положила конец его притворной приветливости,
и она уступила место глухой враждебности. Рид неторопливо приблизился  к
ней, прикурил сигарету от золотой зажигалки и прищурил глаза:
   - Игра уже наскучила тебе?
   У Фэб не было желания ссориться, и она пожала плечами:
   - Нет. Просто пошаливают нервы. А ты что делаешь здесь?
   - Я вышел покурить, вот и все.
   Облачко дыма, которое он бесцеремонно выпустил чуть ли не ей в  лицо,
медленно рассеивалось, наполняя холл неприятным запахом табака.
   - Ты тоже не можешь спокойно следить за игрой? Она тут  же  пожалела,
что сказала это. Ее слова вызвали у него приступ раздражения.
   - Еще не прошла и  половина  игры.  Пока  рановато  тебе  праздновать
победу.
   - Я и не праздную.
   Еще один  взрыв  восторженных  криков  донесся  до  них.  Рид  гневно
произнес:
   - Тебе везло всю жизнь. Блошиное  Пузо.  Ты,  видно,  из  породы  тех
людей, которые, ступая в кучу дерьма, превращают его в золото.
   - Я всегда думала, что везло тебе. Он  издал  хрюкающий  смешок.  Фэб
стиснула ремешки сумочки.
   - Мы давно повзрослели, но  ты  так  же  ненавидишь  меня,  Рид.  Еще
ребенком я никак не могла понять  почему.  У  тебя  было  все,  чего  не
хватало мне.
   - Естественно, было, - глумливо произнес он. - Я ведь  рос  в  лесной
жалкой квартирке с истеричной матерью и без отца.
   - У тебя был отец. Мой отец.
   Его губы сложились в жесткую усмешку:
   - Это так. Был. Берт заботился обо мне больше, чем о тебе,  до  самой
смерти. Он просто хотел преподать тебе урок. Он любил повторять, что  ты
- единственное его поражение, и рассчитывал, что  ты  придешь  в  норму,
если перестанешь якшаться со своими грязнулями. - Рид швырнул сигарету в
наполненный песком ящик, стоявший у стены. - Берт не  мог  предположить,
что все обернется таким образом. Никто не мог предсказать такого оборота
событий. "Сабли" потеряли Симпсона  и  Мак-Гюйра,  "Налетчики"  лишились
Уайзэка, "Банкноты" и "Дельфины" вышли из игры. Господи,  если  бы  Берт
знал, что "Звезды" дойдут до розыгрыша, он не позволил бы тебе подойти к
команде на пушечный выстрел!
   - "Звезды" дошли до розыгрыша. И,  судя  по  тому,  что  творится  на
трибунах, они побеждают.
   Его лицо потемнело от  ярости.  Преуспевающий  бизнесмен  исчез,  его
место занял жестокий негодяй из ее детства.
   - Будь ты проклята, ты торжествуешь, не так ли?
   - Я не...
   Она не договорила, потому что он ударил ее плечом и швырнул к  стене.
Фэб содрогнулась от боли в плече и выронила сумочку.
   - Ты разрушила все, что у меня было. Ты всегда это делала!
   Испугавшись, она уперлась в его грудь руками.
   - Пусти меня, или я закричу.
   - Давай! Увидев нас, люди подумают, что ты пристаешь ко мне. Ты  ведь
обычно проделываешь это с каждым, а, Фэб?
   -  Я  серьезно  говорю,  Рид!  Отпусти  меня.  Она   замерла,   когда
почувствовала, что его рука коснулась ее груди.
   - Ты была горячей маленькой штучкой, когда тебе было восемнадцать.
   Фэб оцепенела от шока.
   - Убери свои руки.
   - Когда сочту это нужным.
   Она отталкивала его, уворачивалась от его непристойных прикосновений,
но он был силен и настойчив. Выражение его лица испугало ее. Она ожидала
увидеть в его глазах похоть, но там разгоралось нечто иное.  Он  смотрел
так, словно она была вещью, давно и безраздельно принадлежащей ему.
   - "Звезды" могут разделаться с "Саблями", но  прежде,  чем  принимать
поздравления, тебе следует кое-что узнать.
   Огоньки торжества, разгоравшиеся в его взгляде, вызвали у  нее  ужас.
Она снова была ребенком, бессильно наблюдавшим, как он  рвет  фотографию
ее матери, а она ничего не может с этим  поделать.  Вокруг  них  бушевал
стадион, набитый десятками тысяч людей, но ни один из них не мог  прийти
ей на помощь.
   Его губы изогнулись в мерзкой ухмылке:
   - В ту ночь в раздевалке возле бассейна...
   - Нет! Я не хочу слышать этого!  -  Старый  кошмар  мгновенно  вонзил
когти в ее мозг. Она вновь видела  беззвучные  вспышки  молний,  ощутила
напоенную зноем тугую духоту. Она опять попыталась оттолкнуть его, но он
держал крепко.
   - Помнишь ту грозу? Там было очень темно.
   - Прекрати! - Фэб начала всхлипывать. Он еще сильнее  надавил  на  ее
грудь.
   - Так темно, что нельзя было рассмотреть и собственной руки...
   - Не делай этого!
   - В ту ночь, когда Крэйг так славно оттрахал тебя...
   - Пожалуйста...
   - Это был не Крэйг.
   В ее желудке зашевелилась змея и поползла к горлу. Его слова поразили
ее как удар грома.
   - Это был я. Я всегда и везде мог отыскать тебя, Блошиное Пузо.
   Ее затошнило. Она всегда знала об этом - но поняла это только сейчас.
Запах его одеколона вызвал новый прилив тошноты.
   Рид схватил ее за волосы, и она закусила губу, чтобы не закричать - И
самая чудесная сторона этой истории состоит в  том,  что  ты  ничего  не
сможешь с этим поделать,  мисс  Совершенство  и  Власть!  Это  случилось
слишком давно, и ты с тех пор истаскалась. Тебе сейчас выпал  счастливый
билет, но знай, что я помню, как ты кричала,  когда  я  лакомился  твоей
сладкой вишенкой.
   - Мисс Сомервиль? Здесь все о'кей?
   Ей с трудом удалось выдавить:
   - Нет, я...
   - Увидимся позже, Фэб. - Рид поправил свой галстук  и  с  независимым
видом  отошел  в  сторону.  Он  повернулся  и  одарил  ее  самодовольной
ухмылкой:
   - Благодарю за пирог с вишнями.
   Открыв дверь смотровой ложи, он исчез. Фэб прижала ладонь  к  животу.
Охранник взял ее за руку:
   - Все будет хорошо, мисс. Позвольте мне помочь вам.
   Она  покорно,  как  робот,  пошла  с  ним   по   длинному   коридору.
Воспоминания о той  ужасной  ночи  нахлынули  на  нее.  В  металлической
раздевалке не было окон, и духота, скопившаяся внутри,  была  плотной  и
неподвижной.  Когда  распахнулась  дверь,  она  успела  сфотографировать
взглядом массивный мужской силуэт на фоне  черных  полос  дождя.  Только
потом в ванной, поливая себя кипятком, она пришла к выводу, что это  был
Крейг, но она не видела его лица.
   Он напал на нее прежде, чем она смогла шевельнуться. Он  разорвал  ей
блузку и прикусил правую грудь быстро  и  жадно,  словно  животное.  Она
помнила  жесткость  неровного  бетонного  пола,  царапающего  ее   голые
ягодицы, когда он задрал на  ней  юбку  и  разорвал  трусы.  Ее  затылок
ритмично стукался о коллектор с химикалиями, под которым он распинал ее.
Он издал гортанный звук, когда ворвался в нее, но единственное, что  она
могла потом вспомнить, были ее собственные крики.
   Фэб  вскинула  голову,  на  какое-то  мгновение  утратив  способность
ориентироваться, но тут же поняла, ""о охранник подвел ее к лифту.
   - Куда мы направляемся?
   - Я веду вас в пункт "Скорой помощи".
   - У меня все в порядке. Мне не нужна "Скорая помощь".
   - Вы белая как простыня. Я не знаю, чем вас напугал этот парень,  но,
возможно,  вам  следует  полежать  несколько  минут,  пока  не   пройдет
слабость.
   Она хотела возразить, но потом сообразила, что  находится  не  в  том
состоянии, чтобы появиться на людях. Несколько минут отдыха в стороне от
любопытных глаз дадут ей шанс прийти в себя.
   - Хорошо. Только ненадолго.
   Пока лифт опускался, ей в ноздри бил едкий  запах  сигаретного  дыма,
которым была пропитана форма охранника, и новая волна тошноты  напомнила
ей о Риде. Она была подавлена сознанием собственной беспомощности.  Этот
мерзавец так и останется безнаказанным. Он прав:  прошло  слишком  много
времени, чтобы затевать обвинительный процесс.
   Охранник зашелся сухим отрывистым кашлем. Он был  непомерно  широк  в
кости, этот седой пожилой мужчина с обрюзглым  и  красным  лицом.  Капли
пота  усеяли  его  лоб.  Она  прочла  его  имя  на  пластиковой   бирке,
пришпиленной к карману форменной куртки.
   - Вам следует бросить курить, мистер Хардести.
   - Да, мисс, вы правы.
   Двери лифта раздвинулись. Она увидела над головой змеящиеся тела труб
и поняла, что они находятся в подпольном помещении.
   - Где мы?
   - Здесь находится пункт "Скорой помощи"  для  футбольной  элиты.  Его
нарочно упрятали сюда, чтобы не привлекать внимания посторонних.
   Она вышла за ним в узкий  коридор,  который  был  окрашен  в  тусклый
шаровый цвет, обычно используемый в военно-морской промышленности. Трубы
над головой заунывно  шипели,  и  к  этому  шипению  примешивался  звук,
который  напоминал  далекие  раскаты  грома.  Она  поняла,  что   слышит
приглушенный рев толпы на трибунах.
   Они обогнули острый угол.
   - Сюда.
   Охранник схватил ее локоть и повернул ручку двери, на которой не было
никакой таблички.
   Почувствовав первые признаки тревоги, Фэб заколебалась. Грубым ударом
он втолкнул ее внутрь помещения.
   - Что вы делаете? - задохнулась Фэб.
   Ее глаза округлились от ужаса, когда она увидела, что охранник держит
в руке револьвер. Чувство нереальности происходящего охватило  Фэб.  Рид
был ее злейшим врагом, Рид, а вовсе не этот  пожилой  человек,  которого
она никогда не встречала.  Высоко  над  ней  ревела  толпа,  бушуя,  как
загнанный в клетку зверь, и  сама  она  теперь  была  загнана  в  жуткий
лабиринт,  где  один  кошмар  сменялся  другим,  не  давая  ей   времени
опомниться. Она почувствовала, что начинает сходить с ума.
   Охранник с размаху захлопнул дверь.
   - Иди туда!
   - Зачем вы это делаете?
   - Шевелись!
   Фэб попятилась от него, постепенно осознавая, что  комната,  куда  он
втолкнул ее, одновременно похожа и на рабочий кабинет,  и  на  складское
помещение. Она увидела серый  стальной  распределительный  щит,  шкаф  с
документацией и ряды металлических стеллажей, на которых стояли какие-то
коробки вперемежку с деталями механизмов.
   Охранник ткнул револьвером в сторону секретарского кресла на роликах,
в  черном  виниловом  сиденье  которого  имелась  небольшая   V-образная
прорезь.
   - Садись.
   Ноги ее подкашивались и дрожали. Овальной формы  спинка  скрипнула  и
слегка подалась, когда Фэб откинулась на нее. Она  зачарованно  смотрела
на отвратительный предмет, удобно расположившийся в руке охранника,  его
ствол был направлен в ее сердце. Оцепенение не  пропало,  когда  старик,
буднично охнув, наклонился, чтобы выдернуть из упаковочной коробки кусок
провода.
   - Кто вы?
   Вместо ответа он толкнул сиденье кресла тяжелым  ботинком,  развернув
ее лицом к стене. Фэб автоматически подалась вперед, чтобы  не  потерять
равновесие, и это движение помогло ему поймать ее руки и завести  их  за
спину. Фэб закричала.
   Охранник глухо пыхтел,  пока  скручивал  ее  запястья,  а  потом  для
верности  прикрепил   их   к   вертикальному   металлическому   стержню,
поддерживавшему  спинку  кресла.  Его  резкие  движения   заставили   ее
болезненно поморщиться. Покончив с этим делом, он сильно толкнул  кресло
вперед, и оно, набирая скорость, покатилось к стене.
   Фэб едва  успела  выставить  ногу,  чтобы  не  врезаться  в  бетонное
перекрытие.  Охваченная  паникой,  она  повернулась   лицом   к   своему
похитителю.
   Она даже почувствовала нечто вроде благодарности к нему за то, что он
не связал ей ноги,  но  провод,  врезавшийся  в  запястья,  причинял  ей
невыносимую боль. Хардести взял револьвер с металлической полки, куда он
бросил его во время борьбы с пленницей, и, внимательно осмотрев  оружие,
ткнул его в кожаную кобуру, болтавшуюся на его бедре.
   Сколько  должно  пройти  времени,   прежде   чем   Рон   заметит   ее
исчезновение? Фэб старалась подавить истерику, сотрясавшую ее грудь. Что
бы ни случилось, ей  нужно  сохранять  присутствие  духа.  Фэб  услышала
далекое пение горнов и поняла, что на поле началось шоу,  предшествующее
второй половине матча. Стараясь не обращать внимания на  боль  в  руках,
она попыталась оглядеться.
   Обшарпанный серый стол,  придвинутый  к  стене,  был  завален  кучами
справочников  по  дрессировке  собак,  какими-то  каталогами  и  грудами
расползающихся  бумаг.  Небольшой  портативный  телевизор,  на   корпусе
которого виднелись многочисленные следы жирных пальцев,  стоял  тут  же.
Стены помещения были увешаны блеклыми  плакатами,  среди  которых  ярким
пятном выделялся календарь, где голая девица пыталась  разместить  между
своих более чем пышных грудей пляжный мяч.
   Охранник закурил сигарету, держа ее  толстыми,  похожими  на  обрубки
пальцами.
   - Вот таким путем, леди. Как только твой дружок  сделает  то,  что  я
прикажу ему, тебе не нужно будет ни о чем волноваться.
   - Не понимаю, о чем вы говорите.
   - Пожалуй, да, но я думаю, это  не  имеет  большого  значения.  -  Он
включил  телевизор.  На  черно-белом  экране  появился  поясной  портрет
комментатора  в  модной   спортивной   куртке.   Фэб   услышала   полный
самодовольства голос:
   ""Звезды" блестяще провели первую половину игры. Сейчас их нападающие
забыли о своих обязанностях. Они неожиданно для нас всех ушли в оборону.
"Саблям" придется попотеть, если они хотят вернуть себе былую славу".
   Табло в углу экрана высветило счет: "Звезды" - 14, "Сабли" - 3 очка.
   Охранник злобно выругался и уменьшил  громкость.  Фэб  всмотрелась  в
него, когда он, словно забыв о ней, мерно вышагивал возле ее  кресла.  В
глаза ей вновь бросилась пластиковая табличка: "ХАРДЕСТИ".
   И  тут  до  нее  наконец  дошло.  Она  вспомнила,  как  Дэн   однажды
рассказывал ей  о  человеке,  который  шпионил  за  ним.  Кажется,  этот
преследователь оказался отцом одного из бывших игроков "Звезд".
   Огромная запотевшая  бутылка  пива  высветилась  на  экране,  означая
рекламную паузу. Фэб облизнула пересохшие губы.
   - У меня болят руки.
   - Я не собираюсь развязывать тебя.
   - Тогда, если можно, ослабьте узел.
   - Нет.
   Ей просто необходимо заставить его разговориться. Она сойдет  с  ума,
если не выяснит, что он затевает.
   - Это все касается вашего сына, не так ли?  Он  ткнул  в  ее  сторону
сигаретой.
   - Я кое-что скажу  вам,  леди.  Рэй-младший  был  лучшим  защитником,
который когда-либо играл за "Звезды". Не было никакой причины давить  на
него, но этот ублюдок затеял свои разборки.
   - Тренер Кэйлбоу?
   - Он выгнал на улицу моего Рэя. Он даже не дал ему ни единого шанса.
   - Это не похоже на Дэна.
   Клубы серого дыма окутали голову старика, и он, казалось,  совсем  не
слышал ее.
   - Я скажу вам, что я думаю по этому поводу.  Этот  мерзавец  понимал,
что Рэй-младший играет лучше, чем играл он сам в свое время.  Думаю,  он
проделал все это из ревности. Пресса сейчас носится с вашим Кэйлбоу,  но
он - ничто; он слякоть по сравнению с моим Рэем.
   Фэб поняла, что этот человек безумен. Возможно, он находится в  таком
состоянии уже долгое время, а может быть, внезапная смерть сына  нанесла
ему гибельный удар. Она попыталась скрыть от него свой страх.
   - Игроков отчисляют постоянно. Это элемент жизни футбола.
   - Вы просто не знаете, на что это похоже! Сегодня вас носят на руках,
а завтра никто не помнит вашего имени.
   - Вы сокрушаетесь о вашем сыне или о себе?
   - Заткнись!
   Его глаза выкатились из орбит, а лицо страшно побагровело.
   Она боялась рассердить его еще больше и потому замолчала. Он ткнул  в
нее пальцем.
   - Послушай, ты ничего для меня не значишь. Я не хочу  причинять  тебе
вреда, но мне придется сделать это, если меня вынудят.  Заруби  себе  на
носу, я хочу во что бы то ни стало вырвать у "Звезд"  победу,  и  потому
все средства для меня хороши.

***

   Рон дошел до ведущего к полю тоннеля в тот самый момент, когда игроки
вновь побрели на выход. Он  боялся  того,  что  должен  был  сделать.  В
последнюю неделю Дэн вел себя как разъяренный  медведь:  его  невозможно
было усмирить, и сейчас Рон не знал, как  он  отреагирует  на  тревожную
новость.
   Дэн показался из раздевалки, и Рон приноровился к его широким шагам.
   - Боюсь, что у нас проблема.
   - Уладь ее. Хочу пояснить, если ты не в курсе, что  я  здесь  как  бы
пытаюсь выиграть ответственнейший футбольный матч.
   Рон поднес свой сложенный вчетверо белоснежный платок ко лбу.
   - Фэб пропала.
   Дэн резко остановился, его лицо побледнело.
   - Что это ты тут мелешь?
   - Она покинула смотровую ложу во время второй  четверти  матча  и  не
вернулась обратно. Кто-то нашел ее сумочку в коридоре. Я звонил ей  -  и
домой, и в офис. Я позвонил на пункт "Скорой помощи" и сгонял кой-кого в
каждую смотровую ложу. Она исчезла, Дэн, и на сей раз я склонен  думать,
что кто-то ведет грязную игру.
   Рону приходилось наблюдать Дэна в стрессовых ситуациях, но он никогда
не видел в его глазах такой откровенной паники.
   - Нет! Этого не может быть... Господи! Ты позвонил в полицию?
   - Да, но, поскольку с момента исчезновения прошло мало  времени,  они
не восприняли мое заявление серьезно. Я не  стал  бы  тревожиться,  Дэн,
особенно в середине игры, но мне показалось, что ты, может быть,  знаешь
еще о каком-нибудь укромном местечке, куда я мог бы  заглянуть.  У  тебя
есть какие-нибудь мысли на этот счет? Можешь ты сообразить, где еще  она
бывает.., или вы бываете вместе?
   Дэн стоял словно громом пораженный, глаза  его  были  темны,  а  лицо
побелело.
   - Нет. - Он схватил  руку  Рона.  -  Ты  говорил  с  Молли?  Господи!
Поговори с Молли! Может быть, Фэб с ней.
   Рон никогда не видел Дэна в таком состоянии и понял, что связь  между
владелицей "Звезд" и главным тренером более глубокая,  чем  он  позволял
себе предположить.
   - Молли не видела ее с начала матча. Она очень расстроена.  Сейчас  с
ней жена Тулли.
   - Если с Фэб что-нибудь случилось...
   - Дэн? - Один из тренеров-ассистентов появился в отверстии тоннеля.
   Дэн повернулся к нему, жилы на его шее натянулись, словно веревки.
   - Оставь меня в  покое,  черт  побери!  Рон  почти  физически  ощутил
отчаяние Дэна и с небывалой настойчивостью сжал его руку.
   - Тебе надо вернуться на поле, Дэн! В  данный  момент  ты  ничего  не
можешь сделать для Фэб. Я дам  тебе  знать  немедленно,  как  только  мы
найдем ее.
   Дэн посмотрел на него, словно загнанный зверь:
   - Только не дай ничему с ней случиться, Рон. Ради Бога, найди ее.
   Рону хотелось ободрить его, но он сумел лишь произнести:
   - Я сделаю все, что смогу.

***

   Хардести полез в карман за новой пачкой сигарет.  К  сильной  боли  в
руках Фэб добавилось жжение  глаз:  она  не  терпела  сигаретного  дыма.
Затянувшееся  молчание  вконец  расшатало  ее  нервы,   и   она   решила
заговорить:
   - Чей это офис?
   Какое-то мгновение она  думала,  что  он  не  ответит.  Но  он  пожал
плечами:
   -  Одного  из  электриков.  Ему  предписано  находиться   при   своих
генераторах до закрытия ворот, так что не надейся, что он заглянет сюда.
   Безмолвный  экран  показал,  как  "Сабли"  ввели  мяч  в  игру.   Фэб
вздрогнула, когда Хардести включил звук.
   - Вам не удастся уйти безнаказанным.
   - А знаешь ли кое-что? Мне наплевать. Как только "Звезды"  проиграют,
мне все будет до фени.
   Хардести  взглянул  на  экран,  затем  двинулся  к  столу  и   поднял
телефонную трубку. Нажал четыре кнопки. Прошло несколько секунд,  прежде
чем он заговорил:
   - Говорит Боб Смит из команды "Звезды". У меня здесь Фэб Сомервиль, и
она хочет переговорить с тренером  Кэйлбоу.  Переведите  этот  вызов  на
боковые линии, хорошо? - Он помолчал, выслушивая ответ. -  Ей  наплевать
на ваши правила. Она говорит, что это важно, а она - босс, но под ударом
ваша задница, так что делайте, что хотите.
   Каким бы ревностным ни был службист на другом конце линии, он, должно
быть, решил не искать на свою голову неприятностей, потому что  Хардести
скользящим движением подвинул аппарат к краю стола.  Ролики  взвизгнули,
когда он, ухватившись за спинку кресла, подтащил его к  себе.  Его  рука
небрежно сжимала телефонную трубку, затем она напряглась.
   - Кэйлбоу? У меня тут кое-кто хочет  поговорить  с  тобой--  Хардести
рывком поднес трубку к уху Фэб.
   - Дэн? - Голос ее осип от волнения.
   - Фэб? Господи, где ты? Ты в порядке?
   - Нет, я...
   Она зарыдала от боли, так как Хардести вцепился пальцами ей в  волосы
и сильно дернул. На боковых линиях Дэн замер.
   - Фэб! Что  случилось?  Где  ты?  Ответь  мне!  Его  сердце  пыталось
выпрыгнуть из грудной клетки, на лбу выступил холодный пот. Фэб плакала,
ей грозила опасность, но он ничем не  мог  ей  помочь.  С  ослепительной
ясностью Дэн вдруг осознал, как глубоко он любит ее. Он все повторял  ее
имя, словно пытаясь вложить в эти звуки всю силу своего чувства.
   Низкий мужской голос прервал его восклицания:
   - Я схватил ее, Кэйлбоу. Если не хочешь, чтобы ей причинили вред,  ты
прислушаешься внимательно к тому, что я говорю.
   - Кто это?
   -  "Звезды"  проиграют  сегодня.   Понял?   Твоя   долбаная   команда
проигрывает, или леди умирает.
   Дэн услышал характерные хрипы в голосе мужчины, и ужасное  подозрение
закралось в его сердце.
   - Хардести? Это ты, не так ли, сумасшедший ты сукин сын!
   - Твоя команда - дерьмо без моего мальчика!
   То, что Хардести не пытался скрываться, по-настоящему испугало  Дэна.
Только человек, которому безразлично - жить или умереть,  мог  проявлять
такую неосмотрительность.
   Дэн понимал, что у него мало времени, и заговорил  быстро,  в  голосе
его зазвучали командные нотки:
   - Слушай меня, Хардести. Рэю очень бы не понравилось твое поведение.
   - Ты завидовал ему. Поэтому ты и выгнал его.
   - Это наше с тобой дело. Фэб не имеет  к  этому  никакого  отношения.
Отпусти ее.
   - Не вздумай обратиться в  полицию.  -  Хардести  тяжело,  прерывисто
закашлялся.  -  Я  наблюдаю  за  тобой  по  телевизору,  и  если  замечу
что-нибудь необычное, ты об этом пожалеешь.
   - Подумай, Хардести, ты захватил безвинную женщину...
   - Если на табло появятся очки в пользу "Звезд", я  собираюсь  сделать
больно твоей подружке.
   - Хардести!
   Линия хранила мертвую тишину.
   Пораженный, Дэн  неподвижно  стоял  на  боковых  линиях.  Он  услышал
нарастающий рев  толпы,  и  сердце  его  вдруг  стиснула  ледяная  рука.
"Звезды" стали вводить в игру серию приемов, которую он только что велел
применить. Он бросился к полю, но уже ничего не мог поделать. Охваченный
ужасом, он наблюдал за тем, как мяч,  описав  в  воздухе  широкую  дугу,
пролетел над планкой и опустился за  стойками,  обеспечив  новый  триумф
"Звезд".
   Зажглось табло, и Дэн Кэйлбоу ощутил, как сердце его замирает.
   В недрах стадиона, в одной из  бесчисленных  клетушек,  затерянных  в
подвальном  лабиринте,  прозвучало  грязное  ругательство.  Рэй  бешеным
ударом ноги отправил в полет кресло, на котором сидела Фэб.  Она  издала
глухой крик и врезалась в бетонную стену. Удар пришелся в плечо, и  боль
отозвалась во всем теле. Она почувствовала во рту вкус крови  и  поняла,
что прикусила язык.
   Страшась нового  нападения,  она,  превозмогая  боль,  вновь  кое-как
развернулась и вскинула глаза. Но Хардести не смотрел на нее. Впившись в
экран яростным взглядом, он что-то тихо бормотал. Камера выдала  крупный
план, и лицо Дэна заполнило экран. Он выглядел словно живой  мертвец,  в
то время как "Звезды" торжествовали.  Комментаторы  стали  отпускать  по
этому поводу шуточки. Вглядываясь в  дорогие  черты,  Фэб  почувствовала
себя так, словно ее вспарывают ножом Она  скорее  всего  умрет  сегодня.
Будет ли она видеть его лицо,  когда  это  произойдет?  Мысль  эта  была
настолько невыносима, что Фэб попыталась  онемевшими  пальцами  нащупать
концы провода за спиной. Каждое новое движение вызывало сильную  резь  в
суставах. Фэб припомнила свой последний разговор с Дэном.
   Я никогда не подтасовывал карт, ни при каких обстоятельствах. Ни  для
кого. И не стану этого делать даже ради тебя.

Глава 24

   Дэн  знаком  подозвал  к  себе  Джима  Байдерота.  Он  надеялся,  что
нападающий не заметит дрожи в его голосе.
   - Мы делаем некоторые изменения в следующей серии, Джим.
   Байдерот внимательно выслушал  инструкции,  и  глаза  его  недовольно
сузились, превратившись в небольшие щелки над впалыми пятнами щек.
   - К чему эта беготня! Ты же знаешь, я сшибу с  ног  любого,  кого  ты
только укажешь.
   - Делай, что тебе сказано, или сядешь на скамью! - прогремел в  ответ
Дэн.
   Байдерот посмотрел на него с откровенной яростью и направился к Чарли
Крею, тренеру-ассистенту. Через несколько секунд он  уже  что-то  быстро
говорил в микрофон, болтавшийся на груди Чарли.
   Дэн знал, что Джим переговаривается с  Гэри  Хьюиттом,  координатором
нападения,  который  сидел  вместе  с   Тулли   в   тренерской   кабине,
расположенной на самом верху купола. Ожидая неизбежного  момента,  когда
Хьюитт начнет сыпать проклятиями в его адрес, Дэн попытался  привести  в
порядок свои мысли.
   Хардести сказал, что наблюдает за  происходящим  по  телевизору.  Это
означает, что он может видеть любое необычное движение на боковой  линии
или  в  любой  части  стадиона  в   пределах   досягаемости   телекамер.
Следовательно, Дэн не может рисковать и не должен звонить в полицию. Как
только там станет известно, что Фэб похитили, копы наводнят весь стадион
и полезут на боковые линии, чтобы задать парочку-другую вопросов.  Более
того, они могут приказать вообще прекратить игру, и такое решение только
подтолкнет Хардести к крайним мерам.
   Дэн хотел  переговорить  с  Роном,  но  боялся,  что  Хардести  может
подслушать их разговор. Он не понимал всех хитростей внутренней  системы
связи, но полагал, что Хардести скорее всего имеет шанс  подключиться  к
ней. А это означало, что даже сейчас он может  подслушать  и  переговоры
боковой линии с тренерской ложей. И это тоже означает, что Фэб  спрятана
где-то поблизости.
   Он вытер лоб рукавом и попытался вычислить,  что  предпринять,  чтобы
связаться с Роном. Поскольку он  не  мог  напрямую  объяснить  ему,  что
произошло, используя свой шлемофон,  ему  пришлось  нацарапать  короткую
записку с достаточно зашифрованным текстом, который являлся бессмыслицей
для чужих глаз:
   "Я поговорил с  игроком,  которого  мы  обсуждали  в  перерыве.  Твое
негативное суждение о ситуации было  верным.  Необходимо,  чтобы  ты  не
предпринимал никаких активных действий. Я объяснюсь с тобой после игры".
   Дэн отправил записку с одним из парней, ответственных  за  экипировку
команды, и дал себе слово, что Фэб выйдет  из  этой  передряги  живой  и
невредимой. Иной исход был попросту невозможен, и  Дэн  сбросил  его  со
счетов.
   Он позволил себе задуматься, как его действия повлияют  на  ее  право
владения "Звездами" после того, как все будет кончено. Скорее всего  это
дело можно  будет  поправить.  Когда  руководство  НФЛ  узнает,  что  он
намеренно  завалил  игру,  повинуясь  приказам  шантажиста,  оно   может
назначить переигровку,  и  у  Фэб  вновь  появится  шанс  удержаться  на
завоеванной высоте.
   А потом страшная мысль поразила его. Полиция может не поверить  в  ее
похищение. Если Хардести, отпустив Фэб, сбежит,  против  него  не  будет
улик.  Обвинению  не  на  что  будет  опереться,  кроме  ее  собственных
показаний. Никто не сможет подтвердить  ее  слова.  Никто,  кроме  Дэна,
которому тоже не на что опереться, кроме мифического звонка по  телефону
внутренней связи. И потом, их личные отношения с Фэб могут поставить его
свидетельство под подозрение. Их обоих могут также обвинить  в  сговоре,
поскольку "Звезды" проиграют и Фэб лишится на них прав.  Как  может  она
попытаться  вернуть  потерянное?  Только  сделав  все  возможное,  чтобы
объявить игру недействительной. Нет, не было ни единого шанса,  что  НФЛ
позволит переиграть этот матч.
   Дэн заставил себя еще раз пересмотреть всю  ситуацию.  Его  отказ  от
своевременного контакта с полицией будет стоить Фэб "Звезд". Его контакт
с блюстителями закона может стоить ей жизни. Значит, выбора у него  нет.
Он не может рискнуть жизнью Фэб ни за какие сокровища в мире.
   Голос Гэри Хьюитта, потрескивая, ворвался в его шлемофон:
   - Дэн, что за хреновину ты там затеял? Зачем ты велел  Джиму  сбавить
обороты? Это ломает всю нашу стратегию. И потом, Джим сейчас на подъеме.
Он никогда еще лучше не играл...
   - Я хочу проверить одну идею! - отрезал Дэн. - У нас  большой  отрыв.
Мы можем себе это позволить.
   -  Это  всего  лишь  третья  четверть  игры.  Рановато  пускаться   в
эксперименты...
   Дэн знал, что за этим  последует,  поэтому  просто  сорвал  с  головы
шлемофон. Не имеет значения, что Гэри лопнет от злости. Он должен спасти
Фэб.
   К середине четверти "Сабли" заработали свои первые баллы, в то  время
как "Звезды" удосужились потерять верный мяч. Разрыв в счете  сократился
на семь пунктов. Фаны вопили и  визжали  так  громко,  что  нападение  с
трудом слышало команды Байдерота. Помощники Дэна пришли в ярость, игроки
злились, стадион бушевал. На второй минуте  четвертой  четверти  "Сабли"
сравняли счет, и даже спокойный самодовольный комментатор вышел из себя.
   - Вы можете в это поверить? - Он уже не  говорил,  а  кричал.  -  Дэн
Кэйлбоу, тренер-легенда,  садится  в  лужу  у  всех  на  глазах!  Ужасно
смотреть, как бездарно он  завершает  игру.  Нет,  это  не  тот  футбол,
который нужен нашим болельщикам!

***

   Фэб старалась не слышать этих издевательских слов, но они  помимо  ее
воли вливались в сознание. Дэн!  Ее  гордый,  неукротимый  Дэн!  Она  не
хотела думать, как страдает сейчас его самолюбие, она просто знала,  что
еще никогда и никого так сильно не любила.
   Ее запястья  кровоточили,  но  она  не  бросила  мучительных  попыток
освободиться. "Не обращай внимания на боль, - приказывала  она  себе.  -
Несмотря ни на что, держи удары!" Она продолжала теребить  эти  жесткие,
скользкие концы, но уже не надеялась, что когда-нибудь они разойдутся.
   Хардести скрутил ее руки довольно небрежно, но он закрепил провод  на
вертикальной стойке кресла, до которой она  дотягивалась  с  невероятным
трудом. Липкими от крови пальцами она дергала свои жесткие путы.  "Играй
через боль. Стряхни ее с себя".
   Хардести сверлил взглядом экран, часто затягиваясь табачным  дымом  и
кашляя. Накурено  было  так,  что  Фэб  едва  могла  дышать.  Иногда  ей
казалось, что этот безумец забыл о ней, но он вдруг  взглядывал  на  нее
такими пустыми глазами, что у нее не осталось сомнений  в  его  конечных
намерениях.

***

   На пятой минуте четвертой четверти "Сабли" вырвались вперед.  Трибуны
бесновались,  фаны  выли  от  ярости.  Болельщики  дошли  до  того,  что
принялись швырять в Дэна всякой дрянью. Он стоял один,  как  оплеванный,
облитый презрением собственных  игроков  и  помощников.  Огромный  экран
табло бесстрастно выдавал информацию: "Сабли" - 24, "Звезды" - 17.
   Как только "Сабли"  вырвали  очередное  очко,  Байдерот  подскочил  к
скамье и ударил своим шлемом по ней с такой силой, что его лицевая маска
треснула. Дэн знал, что Джим находится на грани  срыва.  До  конца  игры
осталось менее десяти минут, но вопли и выходки  зрителей  делались  все
ужаснее. Секунда-другая - и он потеряет  контроль  над  командой.  Парни
по-своему поведут бой и этим убьют Фэб.
   Пора! Дэн сделал знак Байдероту и Бобби Тому. Продолжать вести игру в
одиночку было слишком рискованно.  Гордость  школы  Кэйлбоу,  признанные
фавориты "Звезд" приблизились к своему тренеру с  искаженными  от  гнева
лицами.
   Зрачки Джима побелели от ярости, Бобби Том был серым, как мрамор. Оба
они с места в карьер расписались в любви к командиру.
   - Сажай меня на скамью, скотина! Я не желаю нюхать твое дерьмо!
   - Здесь отвратительно пахнет,  тренер!  Скажите,  сколько  вам  сунул
кузен мисс Сомервиль?
   Они нарывались на драку. Но они не получат ее. Дэн сгреб их за  плечи
и с силой рванул на себя. Голос его был низким и властным:
   - Заткнитесь и слушайте! Фэб похитили. Человек,  который  прячет  ее,
безумен. Он говорит, что убьет ее, если мы победим. - Дэн  почувствовал,
как каменеют их мускулы, но не поднимал головы. Он был уверен,  что  все
камеры направлены на него. - Этот тип наблюдает за игрой по  телевизору.
Я не могу позволить вам взять даже очко, ибо он угрожает ее изувечить за
каждый наш балл на табло. - Он шумно втянул воздух  в  легкие  и  поднял
голову. - Я знаю, что он сделает это.
   Байдерот тихо выругался, Бобби Том нервно встряхнул головой.
   - Сделай вид, что все нормально. Жизнь Фэб зависит от вас.
   Он видел, как в мозгах их шевелится куча вопросов, но не было времени
что-либо обсуждать, и, надо  отдать  им  должное,  ни  один  из  них  не
промолвил ни слова.

***

   Фэб вновь услышала нарастающий рев. Ее окровавленные пальцы  застыли.
Глаза метнулись к  экрану.  Она  перестала  дышать,  когда  Джим  провел
длинный пас Бобби Тому. Бобби  Том  грациозно  вытянул  тело  в  сторону
броска, балансируя только на кончиках тупорылых ботинок. Сколько раз  за
этот сезон она видела, как он достает  мяч  прямо  из  воздуха,  отрицая
земное притяжение, - легко и непринужденно, как балетный танцор.
   Но не на сей раз. Толпа  застонала,  когда  мяч  выскользнул  из  его
ладоней и Бобби Том упал на колени. Фэб перевела дух.
   И все-таки это был великолепный пас. Похоже, что парни выходят из-под
контроля и Дэн не может справиться с ними. Ей не  хотелось  думать,  чем
это может кончиться для нее. Только  бы  не  теперь.  Не  сейчас,  когда
жесткие концы провода повернулись на два оборота.
   Фэб так обрадовалась этой удаче, что хотела тут же вскочить на  ноги,
но сообразила, что все  равно  остается  связанной.  Она  отцепилась  от
кресла, но у Хардести был револьвер,  а  руки  ее  по-прежнему  стягивал
безобразный узел.
   Камера крупным планом взяла Бобби Тома. Красавец атлет с невозмутимым
видом поднимался с колен. Лицо его дышало олимпийским спокойствием.  Тут
было что-то не так. Когда Бобби Том промахивался, обычное чувство  юмора
изменяло ему. Он бил себя в грудь кулаками и проклинал все сущее. Теперь
же он выглядел как ребенок, слегка замочивший штанишки и  не  видящий  в
том особой беды.
   "Он знает!"
   Эта мысль молнией сверкнула в ее мозгу. Он знает и делает все,  чтобы
вырвать ее из лап маньяка. Она окинула спину  Хардести  долгим,  тяжелым
взглядом. Этот человек не имеет права украсть победу у таких  прекрасных
парней.
   Часы на табло продолжали отсчитывать время.
   7.14...7.13... 7.12...
   Фэб вспомнила, как выглядят эти парни  после  игры:  грязные,  вялые,
кровоточащие. Вот они сидят в самолете: с обложенными льдом коленями,  с
перевязанными плечами, с ободранными лодыжками. И они  улыбаются  ей.  И
шутят. А кто-то даже умудряется спать...
   6.21..,6.20...6,19...
   Она совсем не уверена, что справится с этим узлом. Она позволит своей
команде проиграть, и все поймут, что она плохо старалась.
   5.43... 5.42.,. 5.41...
   Засчитан еще один полевой гол. "Сабли" - 27, "Звезды" - 17.  Ей  надо
принять решение. Она может остаться на месте, в  надежде,  что  Хардести
отпустит ее в конце игры. Или ей придется  рискнуть  всем  и  попытаться
завоевать свободу.
   На экране появилось нахмуренное лицо Дэна, но она уже знала сама, как
поступить. Дэн и "Звезды". "Звезды" и Дэн. Она не отступится от них  без
борьбы. Ее мысль заработала быстро и четко. У нее есть только один шанс,
и ей надо использовать его.
   5.07... 5.06... 5.05...
   Хардести наклонился к столу, зайдясь в очередном приступе кашля.  Фэб
расставила  ноги  пошире  и  с  силой  оттолкнулась  от   пола.   Кресло
стремительно понеслось вперед, Хардести  неуклюже  повернулся  на  скрип
роликов. С резким восклицанием он  занес  над  головой  огромный  кулак,
чтобы ударить ее. Она вскинула ноги и вонзила каблуки в его пах.
   Он издал жуткий крик и согнулся пополам, повалившись ничком  на  пол.
Она вскочила и, спотыкаясь, добралась до двери.  Повернувшись  спиной  к
ручке, Фэб навалилась на нее и вылетела из комнатушки.
   Она неуклюже бежала по коридору, продолжая дергать связанными руками.
Путы стали как будто свободнее, но ей все еще не удалось освободиться от
них. Она услышала стон и оглянулась: Хардести,  скривившись  от  боли  и
пошатываясь, пытался преследовать ее.
   Фэб бросилась к серой  металлической  двери  с  надписью  "Лестница",
спотыкаясь, едва удерживаясь  на  ногах,  мучительно  пытаясь  сохранить
равновесие. И вновь потеряла несколько драгоценных секунд, поворачиваясь
спиной, чтобы нажать на дверную ручку.  Провод  отслаивался  от  ее  рук
кольцами, затрудняя процесс. Хардести согнувшись, неумолимо  продвигался
к ней. - Ты, сука!.. - задыхаясь, кричал он.
   Ужас  охватил  ее,  когда  он  зашарил  по  своему  бедру  в  поисках
револьвера. Дверь наконец подалась и распахнулась. Фэб толкнула  себя  в
проем и закричала, пригибаясь, когда  мозаика  мелких  кафельных  плиток
взорвалась на стене впереди нее, осыпав ее осколками.
   Она сухо, без слез, зарыдала, карабкаясь вверх по лестнице и  яростно
дергая заведенными за спину руками, которые делали  ее  движения  такими
неуклюжими.  Она  почти  достигла  площадки,  когда  правая   ее   кисть
наконец-то освободилась. Фэб избавилась  от  остальных  пут  и  обмерла,
услышав за  спиной  ужасные  шаркающие  шаги,  звук  которых  усиливался
пустотой лестничного пролета.
   - Сука!
   Она обернулась и увидела его у подножия лестничного марша.  Лицо  его
было багровым, он задыхался так, словно его  душили.  Оцепенев,  она  не
сводила глаз с револьвера, направленного прямо на нее.
   - Я не... - Он привалился к стене, схватившись за тяжело вздымавшуюся
грудь. - Я не собираюсь.., позволить тебе...
   Револьвер дрогнул, и это  освободило  ее  от  страха.  Фэб  опрометью
бросилась в дальний угол лестничной площадки. Еще один выстрел прогремел
за ее спиной, поразив бетонную стену. Потом все  стихло.  Она  не  стала
прислушиваться, чтобы понять - преследует ли он ее, и птицей взлетела  к
видневшейся наверху двери. Лихорадочно дергая ручку, она услышала  внизу
задавленный  вскрик,  который   прозвучал   почти   нечеловечески.   Она
догадалась, что дверь надо толкнуть от себя, и сделала это как раз в тот
момент, когда глухой звук упавшего тяжелого тела эхом отозвался в глухой
тишине лестницы.
   Фэб выскочила в узкий коридор,  отчаянно  стараясь  сориентироваться.
Она услышала крики возбужденной толпы и поняла, что находится в  дальнем
конце тоннеля, ведущего к полю. Не тратя времени, она побежала  на  шум,
сбрасывая на ходу свою парадную куртку с окровавленными манжетами.
   У входа из тоннеля стоял охранник. Он круто развернулся  на  стук  ее
каблуков. Она подбежала к нему, и он изумленно раскрыл рот при  виде  ее
взлохмаченных волос, разорванных чулок и кровоточащих запястий.
   - Один из ваших лежит на лестнице около раздевалки! - Она задыхалась.
- Кажется, у него сердечный приступ. Будьте осторожны. Он сумасшедший, и
у него оружие.
   Веснушчатый верзила смотрел на нее так, словно  она  потеряла  разум.
Губы его шевельнулись, но Фэб не собиралась давать  пояснений,  она  уже
мчалась к полю. Охранник, стоящий у турникета, узнал ее  и  отпрыгнул  в
сторону.
   "Сабли" атаковали. Она посмотрела на табло: 2.58...
   А затем она увидела затылок Дэна.  Все  проблемы,  отделявшие  ее  от
него, испарились, и она побежала к скамье. Свободные игроки  блокировали
ей дорогу, она сердито  расталкивала  их,  словно  маленькая  собачонка,
качающая права в компании догов.
   - Пустите меня! Пропустите меня! Один за другим они  оборачивались  и
расступались, с откровенным изумлением глядя на нее.
   - Дэн!
   Он лихорадочно завертел головой, когда она выкрикивала его  имя.  Его
каменное лицо исказилось гримасой испуга и тут же просветлело, когда она
бросилась в его объятия.
   - Фэб! Благодарение Богу! Спасибо тебе, Господи! Фэб...
   Он снова и снова бормотал ее имя, тесно прижимая растрепанную  голову
к своей груди.
   Никто не мог ничего понять. Свободные игроки широким кольцом окружили
свихнувшуюся парочку. В ложе владельцев Рон вскочил на ноги и бросился к
двери. Комментаторы сбились в кучу, пытаясь объяснить для  себя,  почему
владелица "Звезд" обнимает тренера,  который  так  хладнокровно  вел  ее
команду к поражению в течение двух четвертей игры.
   Она обвила свои руки вокруг его шеи и крепко поцеловала  в  губы.  Он
вернул поцелуй и восхищенно потряс головой.
   - Можете вы победить? - шепнула Фэб.
   - Это не имеет значения. Ничто теперь не имеет значения. - Его  голос
был хриплым от волнения, и она откинула голову, чтобы лучше  видеть  его
глаза. - Я думал, что потерял тебя, - сказал он. - Я люблю тебя, Фэб.  О
Господи, я так люблю тебя!
   Она уложила эти  слова  в  лучший  ларчик  своей  души,  чтобы  потом
вынимать их время от времени. Но сейчас не стоило  расслабляться.  Нужно
было играть и держать удары.
   - Я хочу, чтобы вы победили!
   - Это не важно.
   - Нет, это важно. - Она поняла, что плачет. Он крепко обнял ее.
   - Не плачь, Фэб. Все утрясется. Главное - ты жива. Фэб вздрогнула. Он
думает, что она дрожит за свое наследство.
   - Ты не понял меня, Дэн. Мне плевать  на  завещание  Берта!  Я  хочу,
чтобы вы вырвали главный приз! И пусть "Сабли" катятся к черту!
   - Трудно сделать десять очков менее чем за три минуты.
   - Встряхнись и займись делом, Дэн. Он нахмурился:
   - Два приземления - это не шутка, а парни настроены против меня.
   - Я шепну им пару ласковых, и они все поймут.
   - Фэб...
   Она погладила его крутой подбородок.
   - Я люблю тебя, тренер. Но только как частное лицо.
   А теперь иди и работай. Это - приказ босса!
   Она уже бежала к скамье,  облепленной  игроками.  Бобби  Том  и  Джим
Байдерот выросли перед ней. По их виду она поняла, что им все известно.
   - Вы в порядке? - Лицо Бобби Тома было  бледным  и  взволнованным.  -
Проклятие, Фэб, вы так напугали нас?
   - У меня все нормально. - Она ухватила их за руки. -  Я  хочу,  чтобы
"Сабли" пошли... - Она коротко пояснила,  куда.  -  Я  хочу,  чтобы  Дэн
запихнул их в это очко!
   - Фэб, времени осталось так мало... - сказал Джим. Фэб оборвала его:
   - Мне наплевать на время. Я не могу позволить, чтобы из-за  меня  вас
закидали дерьмом. Идите и держите удары!
   Она отвернулась от них и бросилась к Дарнеллу. Союз игроков и тренера
должен быть восстановлен любой ценой. Дарнелл казался обеспокоенным,  он
быстро шагнул к ней:
   - Фэб, что с вами произошло?  У  него  задергались  уши  к  концу  ее
вдохновенной тирады. Едва переведя дух, она скороговоркой добавила:
   - Дэн только что  вынул  меня  из  большой  задницы.  Давайте  теперь
вылезать из новой дыры, в которую мы попали. Расскажи обо  всем  ребятам
на линии, и помните - мы победим.
   Дарнелл хотел еще что-то спросить,  но  Фэб  уже  окружали  свободные
игроки. Она коротко повторила свой  монолог  и,  отмахнувшись  от  града
вопросов, посмотрела на поле.
   "Сабли" потеряли мяч.
   Дэн, надев свой шлемофон,  обратился  в  охотничьего  пса,  делающего
стойку на куропатку. Джим хлопнул его по плечу и ринулся к нападающим.
   Прозвучал сигнал двухминутного отсчета.
   Дэн наклонился вперед, его руки уперлись в бедра.  "Звезды"  выиграли
вбрасывание без свалки. Фэб вонзила ногти в ладони и  замерла,  наблюдая
за ходом борьбы.
   Джим  легким  вращательным  движением   кисти   послал   мяч   своему
сопровождающему и перестроился на другой фланг. Получив ответный пас, он
попросту обошел защитника "Сабель", проведя бросок над его головой.
   Появился массажист "Звезд" и стал  обматывать  кровоточащие  запястья
Фэб бинтами. Весть о том, что произошло,  облетела  команду,  и  Уэбстер
Грир пристроился к ней в качестве телохранителя.
   Джим неуклонно продвигался вперед, получив мяч  на  тридцать  восьмом
ярде, и стадион завибрировал от восторга.
   Расслабившись, защита  "Сабель",  настроившись  на  общую  кучу-малу,
проморгала кинжальную атаку "Звезд" с жесткой серией прямых  передач.  С
пересохшим ртом Фэб следила  за  тем,  как  ее  команда  приближается  к
отметке в семнадцать ярдов. Экран табло бесстрастно отсчитывал время.
   1.10...
   Байдерот соединился с Элом Дэвисом. Фэб вскрикнула, когда Дэвис  взял
точный пас и пересек лицевую линию ворот, совершив приземление.
   Фаны просто взбесились.
   На боковой линии  Дэн  сгрудил  вокруг  себя  блок  игроков,  которых
намеревался бросить в последнее сражение. "Звезды" сократили разрыв.
   "Сабли" - 27, "Звезды" - 24.
   "Звездам" позарез нужно было выиграть вбрасывание,  иначе  дальнейшее
сражение теряло для них всяческий смысл. Затем  должен  был  последовать
удар с поля. И зрители, и "Сабли" знали это, и если первые ожидали его с
нетерпением, то вторые активно готовились ему помешать. Удар с поля  был
одним из сложнейших элементов футбола, и  Дэн  заставлял  своих  игроков
отрабатывать  его  до  посинения,  добиваясь   полного   автоматизма   в
движениях. Однако один из девизов Кэйлбоу гласил: "Делай то, чего меньше
всего от тебя ожидают".
   Фэб обернулась, чтобы взглянуть на Дэна, и нашла,  что  ее  избранник
просто прекрасен.
   Продолговатый  мяч,  запущенный   в   живой   коридор,   образованный
склонившимися навстречу друг  другу  соперниками,  вращался  с  безумной
скоростью. Он скользил строго по линии и,  пролетев  номинальные  десять
ярдов, врезался в руки защитника "Сабель". Тот попытался  удержать  его,
но не смог, ибо Элвис Креншоу и словом, и делом отвлек игрока на себя.
   Это был ничейный мяч, и двадцать два человека ринулись на него.
   Шлемы трещали, рычание мужчин долетело  до  боковых  линий,  заглушив
вопли болельщиков.
   Прозвучал  свисток,  и  судьи  принялись  растаскивать  игроков.  Фэб
впилась ногтями в руку Уэбстера.
   Один за другим помятые и возбужденные гиганты  поднимались  на  ноги,
пока на земле не осталось всего два игрока  -  один  в  небесно-голубой,
другой - в темно-красной форме.
   Дэн издал клич ликования.
   Игрок "Сабель",  пошатываясь,  отошел  в  сторону,  оставив  в  покое
Дарнелла Прюйта, мертвой хваткой вцепившегося в мяч.
   Толпа затаила дыхание. Дарнелл свечой взмыл вверх и картинно выбросил
длинные руки. "Звезды" завладели мячом  в  своей  зоне  на  линии  сорок
восьмого ярда.
   0.44...
   Дэн успел шлепнуть Байдерота по заду, когда тот промчался мимо  него.
Эту пробежку Джим завершил передачей на сорок второй ярд.
   0.38...
   Защита "Сабель", провоцируя продолжение  атаки,  оттянулась  к  линии
ворот, но "Звезды", не  принимая  навязываемой  тактики,  затеяли  "игру
перебежками", как называл этот маневр Дэн.
   0.25...
   Следующие два паса "Звезд" были незавершенными, и Фэб готовила себя к
поражению.
   0.14...
   Байдерот взял последний тайм-аут и бросился к Дэну на боковую  линию.
Они вступили в яростный диалог, после чего Джим бегом вернулся назад.
   Атмосфера внутри купола стадиона наэлектризовалась  до  предела.  Это
был третий офсайд, а "Звезды" все еще топтались в двадцати двух ярдах от
заветной черты.
   Джим провел еще один незавершенный пас.
   0.08...
   Дэн неистово замахал руками, как только игроки  бросились  назад  для
построения. Его поняли,  Элвис  Креншоу  сделал  ответный  знак.  Вместо
эффектного удара с поля, который  даже  в  случае  удачи  не  принес  бы
"Звездам" победы, они решились на штурм. Четыре офсайда и  двадцать  два
ярда чужого поля.
   Джим сфотографировал взглядом боевой строй  "Звезд",  отыскивая  свою
излюбленную мишень - бронзовозадого, яйцепроворного, трижды затраханного
красавца из Тела-розы, контракт восемь миллионов баксов, штат Техас.
   Бобби  Том  сделал  резкий  рывок  в  сторону,  чтобы  избавиться  от
преследователя. Гудящий мяч по широкой  спирали  уже  подлетал  к  нему.
Бобби, как птичка, воспарил над землей и грациозным,  почти  эротическим
жестом вынул его из воздуха.
   Защитники "Сабель" накатывались на него. Он закричал,  когда  получил
удар сбоку,  и  увернулся  от  остальных.  Путь  к  заветной  черте  был
свободен. Бобби Том устремился вперед.
   Но Бревер Гейтс, человек-таран, несокрушимый защитник  "Сабель",  уже
несся ему наперехват. Столкновение было неизбежно.
   Бобби Том знал, что этот удар, возможно, оставит его калекой,  но  не
стал принимать контрмер. Незащищенное тело красавца из Теларозы взмыло в
воздух. Бобби Том вложил все свои силы в этот отчаянный прыжок.
   С оскаленными зубами и жутким ревом Гейтс поднырнул под Бобби,  чтобы
вышибить из него дух в двух ярдах от голевой черты.
   И был отброшен далеко в сторону плечом Дарнелла Прюйта.
   Бобби Том  сильно  ударился  о  землю.  Ему  показалось,  что  каждая
косточка его скелета сдвинулась с места по крайней мере на дюйм.  Голова
его гудела, в глазах плыл туман.
   0.01...
   Сквозь прорези маски он все  же  сумел  разглядеть  свои  выброшенные
вперед руки. Они прижимали к земле мяч, из-под которого в разные стороны
убегала голевая черта.
   Руки судьи взмыли вверх, фиксируя приземление. Вопли  толпы  сотрясли
стадион.
   Фэб смеялась и плакала. Громила Уэбстер обнял ее, затем она перешла в
лапы Креншоу. Зрители ринулись  намоле,  как  только  грохнул  финальный
выстрел.
   Она пыталась прорваться к Дэну, но не могла протиснуться сквозь  море
голубых свитеров, обступивших ее. Она взобралась на  скамью  и  отыскала
Дэна взглядом; он пробивался к ней сквозь плотное окружение  беснующихся
людей. Из его огромных зеленых  радостных  глаз,  казалось,  выпрыгивали
изумрудные зайчики. Она вскинула вверх руку и засмеялась. Он  ничего  не
подозревал, но Фэб великолепно видела нескольких приближающихся  к  нему
игроков  с  высоко  поднятым  огромным  пластиковым   контейнером.   Она
засмеялась еще громче, когда они вывалили содержимое контейнера  ему  на
голову.
   Освежающий душ из леденцов и кристалликов льда пролился на  Дэна.  Он
выпрямился во весь свой гигантский рост и издал  пронзительный  ликующий
крик, получив триумфальное крещение.
   Некоторые  болельщики  негодующе  свистели,   не   имея   понятия   о
разыгравшейся за кулисами драме. Они  все  еще  жаждали  крови  главного
тренера "Звезд".
   Дэн  тряс  головой,  разбрызгивая  вокруг  себя  ледяные  капли.  Фэб
захотелось попасть под брызги его дождя.
   Бобби Том, вскинув руку, швырнул мяч, которым завершилась игра.
   - Примите подарок, тренер!
   Мужчины обнялись. Дэн прижал мяч к груди и снова повернулся к Фэб.
   Он вытер лицо рукавом рубашки и увидел, что  она  все  еще  стоит  на
скамье. Она выглядела античной богиней, плывущей по  воздуху  над  морем
колышущихся голубых свитеров, и ее светлые  волосы  задорно  блестели  в
ярких лучах прожекторов Она была самым красивым созданием на свете, и он
знал, что любит ее  всю,  до  кончиков  крашеных  ноготков.  Сила  этого
чувства уже не пугала его. Он уже пережил  ее  смерть  и  возвращение  к
жизни и не хотел больше испытывать судьбу.
   Команда кольцом окружила Дэна, но он не хотел никуда идти без Фэб. Он
помахал ей свободной рукой, как только игроки вскинули его  на  плечи  и
потащили через толпу болельщиков. Фэб смеялась. Он смеялся ей в ответ. А
затем все в нем насторожилось:, потому что на трибуне, расположенной  за
спиной Фэб" происходило что-то не правильное.
   В толпе орущих, беснующихся фанов один Рэй Хардести сохранял  мрачную
неподвижность. Каждая клетка его тела обмирала от  ненависти,  когда  он
глядел на торжество своего врага. Дэн заметил блеск  револьвера  раньше,
чем Хардести успел поднять руку.
   Все дальнейшее  длилось  доли  секунды,  но  каждый  отрезок  времени
превратился в бесконечный  стоп-кадр.  Дэн,  возвышаясь  над  толпой  на
плечах  игроков,  являл  собой  великолепную  мишень,  но  Хардести,  со
свойственным безумцам внутренним чутьем, нашел  лучший  способ  погубить
человека, которого ненавидел. Прожектора  заливали  стадион  праздничным
светом, репортеры теснились  вокруг  с  назойливыми  вопросами,  а  Дэн,
охваченный ужасом, следил за тем, как Хардести вытягивает вперед руку  с
оружием, целясь в затылок Фэб.
   Охранники уже бежали к нему, но было видно, что они не успеют. И  Дэн
также понимал, что они  не  посмеют  стрелять  в  Хардести,  потому  что
находятся в гуще толпы.
   Фэб, не подозревая о грозящей ей опасности, все еще весело  смеялась.
Дэн не носил оружия, ему нечем было защитить женщину, которую  он  любил
всем сердцем. Нечем.., за исключением мяча, прижимаемого к груди.
   Он недаром входил в  особое  братство  великолепных  спортсменов,  он
принял решение раньше, чем это успел зафиксировать его разум.
   Имена великих футболистов вспыхнули в  его  мозгу:  Барт  Старр,  Лен
Доусон,  Наймат  и   Монтана,   покрывший   себя   неувядаемой   славой,
несравненный Джонни У. Но ни один из них никогда в жизни не находился  в
такой зависимости от одного-единственного броска.
   Он резко отвел руку назад и сделал этот бросок, помогая себе корпусом
и кистью. Тяжелый кожаный мяч пронесся над головами болельщиков -  низко
и мощно, закручиваясь бешеной спиралью, - пущенный твердой рукой атлета,
как и любой другой мяч, вошедший в историю американского футбола.
   Хардести так ничего и не понял, когда мяч врезался ему в плечо.  Сила
удара сбила его с ног и опрокинула на сиденья - револьвер выпал  из  его
рук.
   Фэб  наконец-то  сообразила,  что  происходит   нечто   неладное,   и
повернулась к трибунам, но лишь затем, чтобы увидеть группу  охранников,
сгрудившихся вокруг кого-то или чего-то. Что там произошло, она так и не
успела узнать. Бобби Том и Уэбстер подхватили ее и унесли с поля.

Глава 25

   Рон встретил Фэб в дверях раздевалки и, убедившись, что с ней  все  в
порядке, повел ее к специальной платформе, оборудованной для телесъемок.
   - Я говорил с полицией, - сказал он, перекрывая шум. - Они побеседуют
с тобой, как только церемония закончится.  Я  никогда  в  жизни  так  не
пугался.
   - С Молли все в порядке? - Игроки открывали бутылки с  шампанским,  и
Фэб спасалась от пенистых струй.
   - Она очень переживала, но сейчас все хорошо. Когда они добрались  до
платформы, Фэб увидела Дэна, у которого О. Дж.  Симпсон  брал  интервью.
Дэн держал Кубок победителя  над  своей  мокрой  головой,  и,  пока  Рон
помогал ей подняться на площадку, Фэб могла слышать, как  он  уклоняется
от ответов на вопросы Симпсона о  второй  половине  матча,  обещая,  как
только хаос  уляжется,  дать  подробную  пресс-конференцию.  Симпсон  не
смотрел на Фэб, но, когда она приблизилась к нему, ободряюще похлопал ее
по спине.
   Она избежала одного  душа  из  шампанского,  но  теперь  угодила  под
другой. Дэн вылил ей на голову целую  бутылку  и,  когда  президент  НФЛ
подошел к ней, она убирала мокрые пряди со щек. Поместившись между Дэном
и Фэб, президент заговорил в камеру:
   - От имени Национальной...
   - Извините, одну минутку! - Фэб кинулась к боковой стороне  площадки,
схватила за руку Рона и подтащила его к Дэну.
   Дэн  одобрительно  усмехнулся,  выхватил  из  рук  Эла  Дэвиса  новую
пенящуюся  бутылку  и  перевернул  ее  над   головой   Рона.   Пока   ГМ
отфыркивался, Фэб с хохотом повернулась к главному функционеру НФЛ:
   - Извините еще раз, продолжайте, прошу вас! Он улыбнулся:
   -  От  имени  Национальной  футбольной  лиги  я  хочу  вручить   приз
победителя чемпионата АФК владелице победившей  команды  Фэб  Сомервиль,
тренеру Дэну Кэйлбоу и всей организации "Звезд".
   Игроки радостно завопили, и пробки  опять  полетели  в  потолок.  Фэб
попыталась произнести короткую ответную речь, но неожиданно закашлялась,
а когда оправилась от этой маленькой неприятности, то увидела,  что  Дэн
снова вынужден отбиваться,  но  уже  от  вопросов  Эла  Дэвиса,  который
напористо насел на него, выясняя причины странного хода матча. Ничего не
добившись от тренера, он повернулся к Джиму Байдероту, Фэб в  это  время
передала приз Рону.
   Дэн, схватив Фэб за руку, стащил ее с  платформы  и,  спрятавшись  от
телевизионщиков за спинами веселящихся игроков, внимательно посмотрел на
нее.
   - Пойдем. У нас есть всего несколько минут. Он потянул ее за собой  к
душевым, мимо комнаты с инвентарем, мимо спортзала и дальше по коридору.
Она не успела оглянуться, как он  заволок  ее  в  крошечную  комнатушку,
заваленную вещами. Едва закрыв за собой дверь, он схватил Фэб в  объятия
и начал целовать ее как сумасшедший.
   Они долго и страстно обнимались. Их щеки были влажными и  липкими  от
шампанского. Они ощущали его вкус на губах друг друга.
   - Я уже не надеялся, что буду еще когда-нибудь вот так  вот  обнимать
тебя, - хрипло пробормотал Дэн.
   - Я так испугалась...
   - Я так люблю тебя! О Боже, как я люблю тебя!
   - Я думала, что ты меня презираешь, и просто не могла этого  вынести.
- Она дрожала в его объятиях. - Ох, Дэн, какой это был ужасный день.
   - Да уж, конечно.
   - Ты не обо всем знаешь, Дэн. Случилось еще кое-что. Вся  дрожа,  она
рассказала ему о столкновении с Ридом. Она почувствовала, как к концу ее
рассказа все его мускулы напряглись, и ждала вспышки ярости.  Однако  он
только крепче обнял ее, и она с благодарностью ощущала,  что  любит  его
еще сильнее за то, что он так хорошо понимает, что ей  нужно  сейчас  от
него.
   - Бедная, - сказал он хриплым от сильного волнения голосом. -  Бедная
моя, глупая, любимая Фэб.
   Почему-то после этой короткой исповеди ей стало легче. Она  уткнулась
лицом в его плечо.
   - Как я хотела бы всю жизнь вот так простоять здесь с тобой!
   - Мои планы шире. Но не намного. Все, чего я сейчас хочу, это отвезти
тебя домой и никуда не отпускать.
   - Меня ждет полиция.
   - Мне тоже придется с ними говорить. И с прессой.
   - И потом мне нужно повидать Молли. Он обхватил ладонями  ее  лицо  и
нежно погладил по щекам:
   - Ты нормально себя чувствуешь?
   - Отлично. Я только хочу, чтобы все это скорее  кончилось.  Мы  можем
сегодня встретиться на празднестве, которое устраивает Рон.
   - Не надейся провести там очень много времени. - Дэн в последний  раз
поцеловал ее, потом взял за руку, и они выскользнули в коридор.
   Внутри кладовой с минуту было тихо, потом в  темном  углу  послышался
шорох.
   -  Дарнелл?  -  Женский  голос  звучал  мягко  и  певуче,   но   явно
взволнованно. - Ты слышал, что она сказала? Про Рида Чэндлера?
   - Слышал.
   Чармейн Додд, твердо верившая в честную игру, негодовала:
   - Мерзавец! Ему не должно все это так просто сойти с рук.
   - О нет, милая. Я знаю тренера и могу тебе обещать, что Чэндлеру  все
это так просто с рук не сойдет.
   - Я  рада.  -  Девушка  стукнула  по  шоколадной  руке,  которая  уже
принялась осторожно исследовать содержимое ее строгой  белой  блузки.  -
Нет, Дарнелл, не надо. Мы еще не поженились.
   - Но мы поженимся, и тогда я буду тебя  трогать  в  таких  местах,  о
которых ты не имеешь сейчас представления и даже не знаешь,  что  они  у
тебя есть.
   - Я не обещала, что выйду  за  тебя.  -  Эти  слова  звучали  немного
приглушенно,  потому  что  она  одновременно  пыталась  поцеловать  его.
Обнимать футболиста, на котором все еще обреталась вся  его  экипировка,
было почти тем же самым, что пытаться приласкать  бронетранспортер.  Тем
не менее она не отпускала его. Но совсем не потому, что хотела показать,
как сильно его любит. Дарнелл и так слишком хорошо знал себе цену.
   - Чармейн, милая, я только что с поля. Я еще не был в душе, а ты  уже
пошла со мной в эту кладовку. Если это не доказательство  того,  что  ты
готова выйти за меня  замуж,  то  я  уже  не  знаю,  какие  тогда  нужны
доказательства.
   - Может быть, мне просто тебя жалко.
   Он усмехнулся и запустил руку ей под  юбку.  Его  ласки  были  такими
сладкими, что на какой-то пяток минут мисс Чармейн Додд забыла  о  своих
принципах. Вместо этого она провела  кончиком  языка  по  его  вставному
алмазному   зубу   и   сказала   себе,   что   Дарнелл    Прюйт    будет
прекрасным-прекрасным мужем.

***

   Только  в  восемь  вечера  Фэб  закончила   разговоры   с   полицией,
представителями НФЛ и прессой. Длинная и  напряженная  пресс-конференция
была особенно тяжела для Фэб, но она держалась по-боевому, и в  вечерних
новостях ее уже провозгласили героиней. Дэн не был в восторге  от  того,
что пресса пыталась представить героем и его,  но  он  по  своему  опыту
хорошо знал, что все подобные истории умирают своей  смертью  в  течение
нескольких недель. Потом все возвращается в нормальное русло.
   У Рэя Хардести случился  инфаркт,  и  он  находился  в  больнице  под
полицейской  охраной.  Дэн,  обозревая  безмолвную  раздевалку,  где  он
наконец собирался принять душ и переодеться, думал о том, что,  пожалуй,
не будет жалеть, если Хардести не поправится.
   Все остальные давно ушли на празднество. Натянув  спортивную  куртку,
он почувствовал себя измочаленным до основания. Единственное, о  чем  он
мог сейчас думать без неприязни, это как поскорее добраться до  Фэб.  Но
существовала еще одна вещь, которую он должен был сделать до  встречи  с
ней.
   Он вышел в коридор и вдруг застыл, увидев Джима, Дарнелла, Уэбстера и
Бобби Тома, прислонившихся к  противоположной  стене.  Все  они  были  в
верхней одежде.
   Дэн угрюмо оглядел их:
   - Я думал, что вы уже на торжестве.
   - Мы решили тебя подождать, - ответил Джим.
   - Мне нужно сначала кое-куда зайти. Мы с вами встретимся позже.
   Бобби Том оторвал свое долговязое тело от стены.
   - Нам тоже небезразлична Фэб.
   - О чем это вы?
   Дарнелл сделал шаг вперед.
   - Мы с моей невестой были после игры в той же кладовке, что  и  вы  с
Фэб. Мы слышали, что она рассказала тебе о Риде  Чэндлере.  Я  рассказал
ребятам.
   Некоторое время Дэн внимательно смотрел на них.
   - Я сам могу справиться с Ридом.
   - Это мы знаем. Мы просто хотим  прогуляться  с  тобой  по  вечернему
городу.
   Дэн хотел было спорить, но быстро умолк, сообразив, что для  них  Фэб
стала сегодня членом команды.
   Спустя  двадцать  минут  они  уже  стояли  перед  двухэтажным  домом,
сложенным из кирпича и камня. Дэн вздохнул с облегчением, увидев свет  в
окнах. Рид дома, так что мероприятие не придется откладывать.
   Пока они шли  к  парадной  двери,  Дэн  сунул  перчатки  в  карман  и
посмотрел на мужчин, молча шагавших рядом:
   - Рид мой. Я не хочу, чтобы кто-то еще вмешался. Бобби Том кивнул:
   - Мы только убедимся, что у него никого нет за спиной. Рид сам  вышел
на звонок. Увидев Дэна, он слегка удивился,  и  только  когда  разглядел
стоящий за ним отряд, тревожно расширил глаза. Он, попытался  захлопнуть
дверь, но не успел, Дэн уже вставил плечо в дверь.
   Мужчины ввалились в прихожую. Рид попятился к стене. Дэн  чувствовал,
что этим мерзавцем овладел страх.
   - Чего вы хотите? Убирайтесь отсюда! Дэн вышел вперед:
   - Я думаю, ты знаешь, чего я хочу. Если ты веришь в  Бога,  то  лучше
тебе начать молиться.
   - Я не знаю, о чем ты говоришь! Она наврала тебе про меня, да? Это не
правда, то, что она сказала.
   Дэн сделал первый выпад и нанес тяжелый удар кулаком в  челюсть,  Рид
отлетел к дивану. Он коротко взвыл и вскочил на  ноги,  тяжело  дыша  от
боли и страха.
   - Убирайся  отсюда,  Кэйлбоу.  Я  позвоню  в  полицию.  Я...  Уэбстер
спокойно сорвал телефон со стены.
   - Плохо, Чэндлер. Телефон не работает.
   - Если ты меня тронешь, ты будешь арестован!
   - И как же ты это сделаешь? - Бобби Том вставил в рот зубочистку. - В
данный момент тренер пьет с нами четверыми в моей комнате.  Кто  скажет,
что это не так, тот лжет. Не правда ли?
   - Это правда, Бобби Том. - Дарнелл вытер  ботинок  об  обивку  белого
дамасского стула.
   - Вы все просто сошли с ума! Нападаете четверо на одного, подонки!
   - Мы не подонки, - спокойно ответил Дэн.  -  Просто  мы  думаем,  что
такой слизняк, как ты, не должен уйти безнаказанным после изнасилования.
   - Это она тебе сказала? Я не насиловал ее! Она врет. Она сама хотела.
Она...
   Следующим ударом Дэн свернул Риду нос. Рид  Зарыдал,  но  не  пытался
дать сдачи, кровь заливала его лицо.
   - Я не виноват, - всхлипывал он. - Я был пьян. Я не хотел.
   Дэн бросил свою куртку на спинку дивана.
   - Когда я  с  тобой  разделаюсь,  тебе  будет  плохо.  Рид  попытался
подняться на ноги.
   - Нет! Не подходи! Не трогай меня! Дэн подошел к нему вплотную.
   - Я отплачу тебе за все: за слезы, за кровь, за  исковерканную  жизнь
Фэб. Но если только я правильно рассчитаю силы,  ты  останешься  жив.  И
если хочешь жить дальше, никогда больше не подходи  к  ней.  А  если  ты
собираешься ей угрожать, то лучше приготовься провести остаток  жизни  в
инвалидном кресле.
   - Нет!
   Это было последнее слово, которое произнес Рид  перед  тем,  как  Дэн
лишил его сознания.
   Фэб появилась на празднике только в девять часов.
   Тяжелые испытания дня,  сопровождавшиеся  долгой  пресс-конференцией,
совсем  измучили  ее.  Когда  она  наконец  добралась  до  дома,   Молли
захлопотала вокруг нее, как наседка, и настояла, чтобы Фэб прилегла. Фэб
так устала, что тут же заснула.
   Проснувшись через час-полтора, она почувствовала себя отдохнувшей,  и
ей отчаянно захотелось  увидеть  Дэна.  Она  приняла  душ  и,  одеваясь,
поболтала с сестрой. Молли была потрясена событиями дня,  но  оживилась,
когда Фэб предложила ей устроить  вечеринку.  Пэг  согласилась  на  роль
компаньонки, и к тому времени,  когда  Фэб  собралась  уходить,  девушки
начали съезжаться.
   Ресторан, который Рон снял на вечер, имел внутри  уютный  деревенский
вид - с кирпичным полом и медными кастрюлями на полках. Когда Фэб  вошла
в холл, ее волосы  еще  не  совсем  просохли  после  душа  и  завивались
колечками. Вечером похолодало, и на Фэб были широкий свитер цвета фуксии
и облегающая юбка из мягкой шерсти. Если считать  разрез,  доходящий  до
середины бедра, обыкновенной вещью, то одежда Фэб была скромной,  и  это
хорошо сочеталось с ее вьющимися волосами и серебряными сережками.
   Она едва успела повесить куртку, как услышала шаги входящей следом за
ней в вестибюль группы. Фэб обернулась и увидела Дэна, а  с  ним  Джима,
Дарнелла, Уэбстера и Бобби Тома.
   При виде Дэна Фэб почувствовала, как на душе у нее потеплело.
   - А я думала, что приду последней. - Она говорила это, едва  дыша  от
волнения.
   Выражение его лица было таким нежным, что она  почувствовала,  как  у
нее вырастают крылья.
   - Нам было никак не расстаться.
   Они стояли посреди холла, глядя друг на друга, и мужчины,  помявшись,
стали расходиться в поисках своих жен и подруг.
   Бобби Том откашлялся.
   - Хорошо было бы, если бы вы хоть как-то  шевелились,  а  то  на  вас
кто-нибудь может повесить пальто. Дэн не отрывал глаз от Фэб.
   - Разве у тебя нет с собой книги по футболу, чтобы почитать в уголке,
Дэнтон?
   - Да, господин тренер. - Усмехнувшись, он двинулся к залу.
   Фэб могла бы вечно вот так смотреть на Дэна, но у них  обоих  имелись
кое-какие обязанности. Дэн взял ее за руку.
   - Даю тебе полчаса. А потом ты - моя. Рон встретил  их  в  дверях.  К
удивлению Фэб, рядом с ним стояла Шэрон Андерсон, которая приветствовала
вошедших теплой улыбкой.
   Дэн, напротив, нисколько не удивился при виде  Шэрон,  он  немедленно
обнял ее и чмокнул в щеку.
   - Привет, дорогая. Как Рон с тобой обращается?  Он  уже  сделал  тебе
предложение?
   Фэб попыталась нахмуриться, но он так открыто и добродушно вел  себя,
что ей ничего не оставалось, как смириться с его манерами.  Она  поняла,
что он обращается с Шэрон точно так же, как с Молли, и  еще  подумала  о
том, что просто уму непостижимо, как это он мог надеяться жить  с  такой
скромницей в  счастливом  браке.  Дэн,  очевидно,  относился  к  разряду
неглупых мужчин, но в некоторых делах он явно давал сбой.
   Ей стало жалко Шэрон, покрасневшую  до  самых  кончиков  своих  рыжих
волос, так что все ее веснушки стали хорошо видны.
   - Не давайте ему панибратствовать с вами, Шэрон. Его представление  о
хороших манерах заключается в том, чтобы обижать тех, кто ему нравится.
   - Я вовсе ее не обижаю, - запротестовал Дэн. - Про" сто Шэрон  -  моя
первая попытка серьезного ухаживания, и я хочу знать,  как  у  нее  идут
дела.
   - Не лезь не в свое дело, - грозно сказал Рон. - Почему  бы  тебе  не
заняться устройством собственной жизни и не предложить Фэб выпить? -  Он
подхватил Шэрон под руку и увел ее в глубину зала.
   Фэб  иронически  хмыкнула,  когда  Дэн  послушно  сгреб   с   подноса
проходящего официанта стакан пива для себя и бокал вина для нее, но  тут
же перестала улыбаться, заметив на  костяшках  его  правой  руки  свежую
ссадину.
   - Что у тебя с рукой?
   - Я, м-м... - Он глотнул пива. - Я, безусловно,  очень  доволен,  что
Рон сумел утаить от прессы, где мы сегодня празднуем нашу победу.
   - Дэн! Что случилось с твоей рукой?
   Он поколебался, и на какой-то миг ей показалось, что ответа не будет,
но потом он откинул прядь волос с ее щеки и посмотрел ей в глаза:
   - Я съездил навестить Рида. Нам с ним нужно было достичь понимания по
одному вопросу.
   Фэб окинула его тревожным взглядом, но, похоже,  он  был  в  порядке,
пострадала только рука.
   - Что ты сделал?
   - Я, скажем так, совершил небольшой акт справедливости. Он больше  не
будет тебя беспокоить, дорогая.
   Фэб хотела расспросить его поподробнее,  но  по  выражению  его  лица
вдруг поняла, что лучше остановиться. Она подумала, что, пожалуй, не так
уж ей нужно знать все детали.
   Подошел Дарнелл и представил свою  невесту.  Фэб  с  первого  взгляда
понравилась  мисс  Чармейн  Додд,  и  она  тепло  поздравила  их.  Потом
подходили другие игроки со своими женами, и  они  с  Дэном  разошлись  в
разные стороны. Фэб переходила от одной группы  гостей  к  другой,  всех
поздравляла и только изредка обменивалась  взглядами  с  Дэном,  который
тоже украдкой посматривал на нее.
   Она довольно мило болтала с Бобби  Томом  и  двумя  стройными  рыжими
девицами, которых он держал под руки, когда  вдруг  раздался  сдавленный
крик:
   - Тише, друзья! Тише!
   Все  вздрогнули  от  неожиданности,  но  потом  поняли,   что   голос
принадлежит Рону. Он стоял на другом конце зала, держа в вытянутой  руке
телефонную трубку и закрывая платком микрофон.
   - Фэб! - Он поднял трубку вверх. -  Фэб,  это  тебя!  Она  насмешливо
смотрела на него.
   - Это президент! - Эти слова Рон произнес таким громким шепотом,  что
их можно было услышать на автомобильной стоянке.
   Фэб разговаривала с президентом НФЛ всего несколько часов назад и  не
могла понять, почему Рон так возбужден.
   - Я думала, что у нас с ним все уже решено.
   - Это президент! Соединенных  Штатов!  Он  звонит,  чтобы  поздравить
тебя.
   В горле ее пересохло. Она сделала быстрый глоток из  бокала,  звякнув
стеклом о зубы. Игроки засмеялись и стихли, пока она шла к телефону.
   Женский голос сказал:
   - Мисс Сомервиль, сейчас с вами будет говорить президент.
   И тут кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела рядом Дэна,
по лицу которого расплывалась улыбка размером с футбольное поле.
   - Сейчас, Фэб.
   Она непонимающе посмотрела на него:
   - Что?
   - Сейчас.
   Постепенно значение этого слова  стало  доходить  до  нее,  и  она  с
недоверием уставилась на него. Он имел в виду сейчас'. Она закрыла рукой
микрофон.
   - Дэн, это президент! Я не могу...
   Он обхватил себя руками с  невыносимо  издевательским  видом.  И  она
поняла, что он ждал именно такого момента. Негодяй! Он  подставил  ее  и
теперь всю оставшуюся жизнь будет безжалостно  дергать  ее  за  косички,
припоминая при каждом удобном случае, как у нее когда-то  на  что-то  не
хватило  духу.  Дерзкий,  ужасный   тип!   Определенно   кто-то   должен
когда-нибудь дать ему пару пинков.
   В трубке загудел голос президента:
   - Поздравляю вас, мисс Сомервиль. Это была удивительная игра.
   - Извините меня, сэр. - Она набрала в грудь воздуха. - Мисс Сомервиль
стоит рядом со мной. - И она сунула трубку изумленной Шэрон Андерсон.
   Дэн залился хохотом. Фэб схватила  его  за  руку  и  потащила  сквозь
толпу. Когда они добрались до двери, она высокомерно выдохнула:
   - Ты этого не заслуживаешь, красавчик!
   На заднем плане Шэрон  Андерсон,  слегка  запнувшись,  ухватилась  за
представившуюся  ей  возможность.  К  своему  великому  изумлению,   Рон
услышал, как она говорила:
   - Сейчас со мной все  в  порядке,  мистер  президент.  Да,  это  было
ужасно. Кстати, сэр,  я  бы  хотела,  чтобы  вы  знали,  что  все  члены
организации  "Звезды"  очень  обеспокоены  финансированием   дошкольного
образования...

***

   - Красавчик? - Дэн выехал на главную магистраль. - Ты  находишь  меня
красавчиком?
   Фэб все еще тяжело дышала.
   - Эта шуточка может выйти вам боком,  мистер  тренер.  Не  удивляйся,
если обнаружишь себя на пути к финальному кубку...
   - Ты не станешь этого делать.
   - Почему бы нет.
   Он повернулся к ней и улыбнулся:
   - Кстати о финальном кубке. Как только это все закончится, ты выйдешь
за меня замуж?
   - Может быть, в День святого Валентина?
   - Слишком долго ждать.
   - Тогда в День сурка?
   - Заметано. Только знаешь, есть несколько проблем, которые нам  нужно
решить, прежде чем мы поженимся.
   - Я не собираюсь избавляться от Пу.
   - Ну вот, ты уже конфликтуешь.  Семейная  жизнь  означает,  что  надо
учиться искать компромисс.
   - Я вовсе не против компромиссов. Я обещаю снимать бантики с ушей Пу,
когда ты будешь водить ее гулять.
   - Ты очень добра.
   Фэб перестала улыбаться.
   - Я тоже хочу детей. И всегда хотела. Я только должна была знать, что
ты меня любишь.
   - Надеюсь, что теперь ты это знаешь. Я  никогда  в  жизни  никого  не
любил так, как тебя. Я хочу детей, но далеко не  так  сильно,  как  хочу
тебя.
   - Я рада. - Она закусила нижнюю губу. - Я не хочу отсылать  Молли.  Я
хочу, чтобы она осталась с нами. Он взглянул на нее:
   - Конечно, она останется с нами. Куда же она денется?
   - Я думала, что, может быть, ты ищешь уединения.
   - Как только мы закроем  дверь  нашей  спальни,  у  нас  будет  полно
уединения. Вообще-то, когда я говорил, что нам  нужно  решить  некоторые
проблемы, я имел в виду "Звезды".
   - Я знаю, что ты женишься на мне не из-за "Звезд". Мне  не  следовало
говорить того, что я сказала. Мне было очень больно тогда.
   - Я рад, что ты это понимаешь. Но, видишь ли, тем не  менее  проблемы
остаются. Принято,  чтобы  женщина  выходила  замуж  за  начальника.  И,
надевая на палец обручальное кольцо, бросала работу и сидела дома. Никто
из нас не хочет, чтобы ты так поступила, но  должен  тебе  сказать,  что
меня не очень устраивает перспектива остаток жизни  спать  с  человеком,
который может уволить меня, если мое  нижнее  белье  вовремя  не  прошло
через прачечную.
   Фэб подавила улыбку.
   - Я сочувствую твоей проблеме, но я  не  продам  команду  только  для
того, чтобы ты мог в свое удовольствие ходить в грязном белье.
   - Таких жертв я от тебя не ожидаю.
   -  Мир  изменился.  Вам,  мужчинам,  придется  думать,  как  к  этому
притерпеться.
   - Тебе это нравится, не так ли?
   - Мне немного забавно.
   Несмотря на шутливый тон разговора, подоплека его была серьезной. Как
она  сможет  сочетать  огромную  ежесекундную  ответственность  за  свою
команду с замужеством и детьми, которых она намеревалась родить?
   - Честно говоря, у меня есть по этому поводу некоторые идеи. Я их еще
как следует не вертела, но,  когда  все  детально  продумаю,  ты  будешь
первым, с кем я соберусь о них поговорить.
   - Тогда лучше послушай меня и попытайся принять  эту  новость.  Я  не
собираюсь тренировать "Звезды" до конца своих дней.
   - Дэн, но ты не можешь уйти в другую команду! Никто этого не  поймет,
и в первую очередь я.
   - Я пока еще никуда не ухожу. Но ты сама видела, что, это за жизнь. Я
хочу быть с тобой и с детьми и уже давно ношусь с конкретной  идеей.  И,
будь уверена, поступлю так, как решил. В одно  прекрасное  утро,  когда,
собираясь на работу, я пойму, что не могу вспомнить,  как  выглядят  мои
жена  и  дети,  я  уйду  из  большого  футбола.  Я  найду  по  соседству
какой-нибудь колледж третьего  разряда,  где  и  осяду  до  конца  своей
спортивной карьеры.
   - Колледж третьего разряда? Я не знаю, что это такое.
   - Это маленькие учебные заведения,  где  нет  серьезного  спортивного
обучения, и профи там не рыскают. Дети там не самые крупные и  не  самые
быстрые, и никто не сует им денег под столом. Они  играют  в  футбол  по
одной-единственной причине, а именно потому, что  любят  эту  игру.  Так
что, пока  ты  будешь  крутиться  среди  спортивных  акул,  я  собираюсь
обосноваться в каком-нибудь симпатичном маленьком спортзале и вспомнить,
почему я в свое время впервые взял в руки мяч.
   - Звучит замечательно. Он сменил полосу.
   - Послушай, вот этот шарфик у тебя под курткой, ты  не  могла  бы  им
завязать себе глаза?
   - Что?
   - На высоте трех миль кто-то что-то мне обещал.
   - О, ради Бога. - Она вынула шарфик и завязала им  глаза.  -  Но  это
смешно! Ты что-то странное выдумал? Он не ответил.
   - Дэн?
   - Ну, я думаю, все зависит  от  того,  насколько  консервативны  твои
представления.
   - Ты же сам говорил, что покончил со  всем  этим.  Что  хочешь  вести
обычную человеческую сексуальную жизнь.
   - Угу.
   - Звучит не очень уверенно.
   - Видишь ли, в чем  дело.  После  того  как  я  много  лет  испытывал
перегрузки, может быть, мне лучше постепенно сводить  все  это  на  нет.
Резкий перепад будет слишком большим шоком для моего организма. Я  много
об этом думал.
   - Ты меня нервируешь.
   - Это хорошо, золотая моя. И вот почему. - Дэн неожиданно пустился  в
такие непристойные рассуждения, каких она еще в  жизни  ни  от  кого  не
слыхивала. Тело ее опалило жаром, и ей пришлось расстегнуть  куртку.  Но
он по-прежнему не говорил, куда они направляются.
   Когда Дэн наконец остановил машину, Фэб поняла, что своим  скабрезным
монологом он основательно заговорил ей зубы, ибо она совершенно потеряла
ориентацию. Кажется, шины скрипели по гравию. Она напрягла слух,  но  не
услышала ничего - ни скрипа деревьев, ни шума других машин.  Похоже,  он
привез ее к своему дому, но она не очень была в этом уверена.
   - Тебе придется подождать здесь пару минут, пока я кое-что сделаю.  Я
скоро вернусь, так что не волнуйся. - Он приник губами  к  ее  губам.  -
Обещай мне, что не будешь подглядывать. Иначе я сочту,  что  ты  мне  не
доверяешь, и крепко подумаю, прежде чем вступить с тобой в брак.
   - Ты просто шантажируешь меня. И имеешь от этого  свое  удовольствие,
не так ли?
   - Да, дорогая. - Он слегка укусил ее за нижнюю губу.  -  Пока  ждешь,
обдумай все, что я тебе только что предложил. Тогда тебе  не  будет  так
скучно. - Его усмешка была явно дьявольской, когда он просунул  руку  ей
под платье, стиснул бедро и лишь потом открыл дверцу машины.
   Его предложение было просто ужасным, но она уже не могла думать ни  о
чем другом. Когда он наконец вернулся  к  машине,  она  вся  дрожала  от
сексуального ожидания. Он открыл дверь, и она почувствовала, как в салон
ворвался холодный воздух.
   - Все в порядке. Теперь я тебя понесу. - Он подхватил ее под  колени,
но тут же снова опустил на сиденье. - Фэб,  золотая,  на  тебе  все  еще
надето белье. Я хорошо  помню,  что  просил  тебя  снять  его  до  моего
возвращения.
   - Ты не просил.
   - Я уверен, что просил. Видимо, опять придется делать все  самому.  -
Засунув руку ей под платье, он стащил с нее колготки и трусики.
   - Но я замерзну. Сейчас меньше пятнадцати градусов.
   - Я думаю, что из-за этого не стоит особенно  волноваться.  Откуда  у
тебя эти трусики?
   - Я их купила.
   - Но это только две маленькие ленточки и  лоскут  шелка.  Неужели  ты
ради меня рассталась со своим гарнитуром от тяжелой промышленности?
   - Да, дорогой, только ради тебя.
   - Это чудесно, и я это ценю. А теперь надень обратно  свои  туфельки.
Мне очень нравятся твои ножки в туфельках на высоких каблучках.
   Как только она сделала то, о чем он ее  просил,  он  подхватил  ее  и
вытащил  из  машины.  Фэб  почувствовала,  что  ее  обнаженные   ягодицы
покрываются гусиной кожей от прикосновений холодного ветерка.
   - Пожалуйста, скажи мне, здесь нет людей?
   - Очень мало, любовь  моя.  Но  они  все  слишком  заняты  установкой
карбюраторов на мотоциклы, чтобы смотреть на нас.
   Фэб уткнулась  лицом  в  его  плечо  и  засмеялась.  Он  был  ужасен,
невыносим, но она чувствовала себя так  хорошо,  как  никогда  в  жизни.
Однако куда он ее несет?
   Немного переместив ее на сгибе локтя, он открыл какую-то  дверь.  Фэб
вздохнула с облегчением, почувствовав, что стало теплее.
   - Повязка сползла?
   - Нет.
   - Это хорошо. Если услышишь какие-нибудь странные звуки,  не  обращай
внимания.
   - Какие звуки?
   - Пьяный смех. Разбитое стекло.  Хрип  патефона.  Что-нибудь  в  этом
роде.
   - Даже глазом не моргну.
   - И если кто-нибудь  по  имени  Будда  спросит  тебя,  что  ты  здесь
делаешь, просто скажи ему, что ты со мной.
   - Хорошо.
   Он стал целовать  ее,  а  когда  прекратил,  она  поняла,  что  снова
попалась на удочку. Много они прошли или мало? Он дышал  ровно,  но  для
такого медведя ее вес ничего не значил. Она даже не  могла  бы  сказать,
поднимался ли он по ступенькам, или так и бродил по нижнему этажу.
   - Сейчас я тебя опущу. Я не хочу  подносить  тебя  слишком  близко  к
барьеру. На случай драки.
   - Можно я сниму повязку?
   - Пока нет, милая. Ты ведь еще не сняла одежду.
   - Я должна снять одежду?
   - Извини, дорогая. Я совсем забыл, что Мне нужно делать все самому. -
Он снял с нее куртку. - Но ты не волнуйся. Я справлюсь с ударами судьбы.
   - Ты такой джентльмен.
   Звякнули сережки, он, кажется, положил их в свой карман, потом стянул
с нее через голову свитер.
   - Фэб, золотце, я не хочу тебя смущать, но знаешь  ли  ты,  что  твой
лифчик совсем не мешает обзору.
   - Ты что-нибудь видишь?
   - Думаю, да. Будь добра, постой неподвижно минутку-другую.
   Она почувствовала, как его  губы  обхватывают  ее  сосок,  растягивая
тонкую, как паутина, ткань. Этот теплый и  влажный  захват  разогнал  по
всему телу стайку электрических ящериц. Сладкий  озноб  усилился,  когда
Дэн перенес свои действия на другую грудь,  в  то  время  как  покинутый
сосок,  вздернутый,  как  колпачок  гнома,  ощущал   приятную   прохладу
подсыхающего шелка. Колени Фэб слабели, и ей  так  отчаянно  захотелось,
чтобы он проник в нее, что она схватила его за плечи.
   - Пожалуйста... Ты меня с ума сводишь.
   - Ш-ш-ш. Я еще только начал. Честно говоря, я ожидал от тебя  большей
выносливости. Может быть, ты  пока  припомнишь  какую-нибудь  цитату  из
Достоевского или что-нибудь еще в этом роде.
   Она  рассмеялась  и  тут  же  насторожилась,  почувствовав,  что   он
покусывает шелковую перемычку зубами. Через мгновение лифчик упал, и она
оказалась по пояс обнаженной.
   - Ты очень красивая женщина, любимая. Правда, ребята?
   Его явно пора было ставить на место.  Она  уже  подняла  руки,  чтобы
развязать шарф, но он удержал ее.
   - Потерпи, золотце. Я умираю от жажды.
   Он стиснул в ладонях ее груди. Потом снова припал к ее соскам, уже не
встречая на этом пути никаких  препятствий.  Он  терзал  языком  упругую
плоть до тех пор, пока с ее губ не стали слетать слабые мяукающие звуки.
   Она потянулась к нему и обнаружила, что он уже успел сбросить куртку.
Она задрала свитер и  принялась  иступленно  гладить  курчавую  поросль,
отыскивая в ней податливые бугорки, твердеющие от ее прикосновений.
   Он застонал. Она почувствовала, как он ощупывает ее талию, а потом ее
юбка куда-то подевалась. Он заговорил с ней нежным,  слегка  хрипловатым
голосом:
   - Я не хочу пугать тебя, дорогая моя, поэтому мне лучше пояснить, что
я собираюсь сейчас делать.
   Она ни капельки не боялась, и он это знал, но прерывать его  было  бы
просто невежливо.
   - Я соорудил тут небольшую постель из наших  курток  и  хочу  уложить
тебя на нее. Вот так. Теперь откинься. Так, хорошо, очень хорошо. Милая,
не помню, говорил  ли  я,  что  тебе  будет  гораздо  удобнее,  если  ты
посвободней раздвинешь ноги. А теперь  подними  это  колено,  чтобы  мне
ничто не мешало.
   Его пальцы пробежали по влажной ложбинке.
   - Я уже могу снять повязку?
   - О нет, не думаю; Нет смысла сердить тебя, пока я все не закончу.
   Она твердо решила отплатить ему за это. Но не раньше чем  досконально
выяснит, на что он способен еще.
   Она слышала, как шуршит его одежда, и ее сердце  наполнялось  щемящей
нежностью. Еще менее полугода назад она даже помыслить не могла о  такой
степени близости с мужчиной, а теперь  лежит  перед  ним,  обнаженная  и
открытая. Она не имела представления, куда он ее завез,  но  никогда  не
чувствовала себя так комфортно, и поняла, что, помимо  своей  любви,  он
подарил ей еще и свободу самоощущений.
   Он лег рядом с ней на ложе из курток и обнял ее.
   - Я хочу тебя немножко поцеловать. Если тебе станет скучно, я попрошу
ансамбль сыграть нам что-нибудь.
   - Мне совершенно не скучно.
   Она вдохнула чистый запах лимона и дотронулась кончиком языка до  его
плеча.  Он  вздрогнул,  и  Фэб  почувствовала  пульсирующие  толчки  его
напряженной плоти. Его губы зажглись от ее губ и  отправились  в  долгое
путешествие. Он осыпал жгучими поцелуями каждую пядь ее тела, подвигаясь
к распадку, в котором копилась влага, способная утолить его жажду. Когда
знойный ветер его дыхания  опалил  ее  лоно,  юркая  ящерка  вожделения,
трепетавшая там, превратилась в  свирепого  аллигатора,  подстерегающего
добычу. Грозные челюсти лязгнули и разомкнулись вновь, ибо добыча от них
ускользнула.
   Она заметила в какой-то момент, что  потеряла  свою  повязку,  но  не
знала, свалилась ли она сама, или превратилась в пепел под его  пылающим
взглядом. Она знала только, что кровь ее вновь горяча, что она желанна и
любима, и опять погрузилась в небытие,  ощущая,  как  раскаленный  столп
проникает в нее все глубже и глубже.
   - Вся моя жизнь...
   - Я знаю. Молчи.
   - Навсегда?
   - О да. Навсегда.
   Когда она вынырнула из бездны и уцепилась за его  плечо,  он  бережно
поддержал ее, чтобы она не могла соскользнуть обратно. Его голос  звучал
низко, как скрип колеса ветряной мельницы:
   - Я так люблю тебя. Всю жизнь я был одинок, я искал только тебя.
   В уголках ее глаз показались слезы:
   - Ты самый  замечательный  человек  в  мире.  Она  почувствовала  его
улыбку.
   - Ты в порядке?
   - Почему я должна быть не в порядке?
   - Я пытался избавить тебя от дурных воспоминаний, Фэб.  Мне  хотелось
заменить их хорошими. Но, кажется, я перестарался.
   Она не поняла, о чем  он  говорит,  но  расспрашивать  не  было  сил.
Удовлетворенно вздохнув, она прижалась щекой к его шее и открыла  глаза.
Она ощутила спокойное биение своего сердца, увидела звезды, мерцающие на
небе, парящую под ними стальную сетку...
   Она вскинула голову.
   - Что-то не так, милая?
   - О Боже!
   Они лежали совершенно  голые  на  пятидесятиярдовой  полосе  в  самом
центре "Мидвест спорте доум".

Эпилог

   Дэн шел по тропинке,  глубоко  вдыхая  майский  вечерний  воздух.  Он
ощущал запах влажной земли и слабый  аромат  лилий,  идущий  от  кустов,
которые они с Фэб посадили вскоре после своей свадьбы.  Все  клетки  его
тела радовались этой прогулке, даже  несмотря  на  то  что  его  женушка
сегодня  сильно  раздражена  и  ему  еще   волей-неволей   придется   ее
выслушивать.
   Она переживала порой из-за очень странных вещей.
   То, что он задал парочку совершенно невинных вопросов об этом  буйном
переростке, который подвез Молли в школу, еще не повод  обвинять  его  в
чрезмерной опеке. Было довольно странно начинать семейную жизнь  в  роли
отца юной девушки, но он знал, что справляется с этим гораздо лучше, чем
Берт Сомервиль. Они с Фэб тайком ликовали, когда Молли решила продолжать
учебу в Нортверстерне, а не в одной из школ Айви  Лиг.  Они  не  хотели,
чтобы она училась далеко от дома.
   Много воды утекло  за  последние  три  года.  Рэй  Хардести  умер  от
инфаркта еще до суда. Рид Чэндлер правильно воспринял  намек  и  покинул
город. Последний раз его видели на каком-то из пляжей  Флориды,  где  он
продавал дешевые презервативы. Были сыграны две свадьбы: Рона с Шэрон  и
Дарнелла с Чармейн. Дэн очень бы удивился, если бы Вэлери и  Джэсон  Кин
решили вдруг пожениться, но они, безусловно, составили интересную  пару.
Состоялись также печальные  похороны  -  старина  Тулли  Арчер  умер  от
пневмонии. "Звездам" долго не давался Суперкубок НФЛ, однако в этом году
они наконец выиграли, и приз  Ломбарди  теперь  красовался  в  вестибюле
комплекса как неопровержимое  свидетельство  славной  победы.  Но  самое
главное, что сам Дэн стал семейным человеком.
   Он улыбался, вспомнив, каким взглядом выстрелила в него  сегодня  Фэб
за обеденным столом, когда Дэн стал расспрашивать Молли  о  ее  любовных
делах. Как он ни пытается это скрывать, но все же, когда  жена  на  тебя
злится, это всегда неприятно. Он  по  натуре  спортсмен  и  уже  начинал
прикидывать - сколько времени пройдет с того момента, когда  она  начнет
на него ворчать, и до того, как он разденет  ее.  Пока  что  его  рекорд
составлял восемь минут, а  дело  тогда  было  нешуточное:  они  с  Роном
заставили Фэб подписать Бобби Тому новый контракт  на  десять  миллионов
долларов.
   Фэб любит Бобби Тома, он с Виктором крестил ее  близнецов,  но  когда
речь заходит о больших деньгах, ее  заклинивает.  Вот  это  была  битва.
Самое умное, что он сделал в жизни, - это  передал  ей  своих  адвокатов
сразу после того, как они поженились. Черт возьми, все-таки здорово быть
женатым на Фэб!
   Незадолго  до  рождения  дочерей-двойняшек,  Фэб  с  Роном  подписали
соглашение о реорганизации "Звезд",  К  сожалению  или  к  счастью,  эта
реорганизация подрезала крылышки его женушке. Теперь Рон был президентом
"Звезд" и ответственным за все текущие операции, а Фэб оказалась  просто
великолепна в роли директора финансов и бюджета.
   По условиям соглашения только Рон теперь имел право принимать  личные
решения. Со стороны Фэб подписать такой договор было  очень  мудро.  Она
любит хрустящие числа, но у нее не хватает духу вести дела по сокращению
штатов или замене игроков. Она по-прежнему любит совать свой хорошенький
носик в тренерские дела Дэна, особенно когда кто-то из парней приходит к
ней с жалобой. В таких случаях Дэн с  большим  удовольствием  напоминает
ей, что теперь он отчитывается только перед Роном.
   У Фэб  настолько  контактный  характер,  что  все,  кроме  спортивных
агентов, любят с ней работать.  Она  показывает  коготки,  только  когда
обсуждаются ставки. Сейчас уже весь мир знает, какая она умница, так что
она решила наконец сбросить свою маску секс-бомбы, и неожиданно для Дэна
она  очень  быстро  завоевала  репутацию  одного  из   самых   способных
директоров в НФЛ, что вовсе не  означает,  что  Дэн  не  собирается  еще
натянуть ей нос, когда этой осенью  истечет  его  собственный  контракт.
Миссис Фэб Сомервиль-Кэйлбоу еще дорого заплатит за бриллиантовое колье,
которое он  собирается  надеть  на  ее  красивую  шейку  после  рождения
следующего ребенка.
   Хотя особенного разговора об этом не было, они оба знают, что это его
последний контракт со  "Звездами".  Девочки  подросли,  и  его  начинает
раздражать суровая семидневная рабочая неделя во время  сезона.  Он  уже
присмотрел симпатичный маленький колледж третьего разряда совсем  рядом,
в графстве Дю-Пейдж.
   Дэн улыбнулся, вспомнив, каким взглядом его  окатила  Фэб,  когда  он
поцеловал ее перед  уходом  на  прогулку.  Сидя  по-турецки  на  полу  в
гостиной - старый свитерок туго обтягивал круглый животик, - она  играла
в  ладушки  с  дочками,  которые  норовили  завладеть   ее   серебряными
браслетами. Ближе к ночи он задерет  на  ней  этот  свитерок  до  самого
подбородка и прошепчет много нежностей ее животу. Дэна не  волнует,  что
она будет потом его дразнить. Ему нравится иметь дочек,  и  он  надеется
получить еще одну.
   Он остановился и посмотрел на дом. Девочкам сейчас по два с половиной
года,  это  шаловливые   белокурые   херувимчики,   которые   умудряются
доставлять ему почти столько же проблем, сколько и их  мать.  Когда  Дэн
думает о них, у него подкатывает комок к горлу, и это прекрасно, что тут
никого не бывает поблизости, потому что на глазах его  выступают  слезы.
Он всегда любил свою маленькую усадьбу, но, пока Фэб  своими  солнечными
очками из  горного  хрусталя  не  осветила  ее,  ему  чего-то  тут  явно
недоставало. Он глубоко и свободно вздохнул. У него есть все, о  чем  он
когда-то мечтал. Жена, которую он любит всем сердцем. Работа, которую он
никогда не бросит. Красивые дети. Дом за городом. И собака.
   Он тихонько свистнул:
   - Ко мне, Пу. Пойдем-ка домой.



   Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
   МОЕ НЕПОСЛУШНОЕ СЕРДЦЕ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

     Гордая,   независимая   писательница    детских    книжек    -    и
грубовато-мужественный футболист.  Что  могло  объединить  столь  разных
людей?
   Только - то, что  вообще  объединяет  мужчину  и  женщину!  Только  -
короткий миг сумасшедшей  страсти...  Только  -  ребенок,  который  стал
плодом этой страсти... Только - необходимость дать ребенку  ЗАКОН..  НОЕ
ИМЯ... И тогда мужчина и женщина, готовые, казалось бы,  забыть  друг  о
друге, поневоле вынуждены стать мужем и женой. Что может выйти из такого
союза Жгучая ненависть? Или - безумная, пылкая любовь, не признающая  ни
различий, ни условностей?

   Посвящается Джил Барнетт за ее талант свахи

Глава 1

   Крольчишка Дафна любовалась ноготками, только что покрытыми блестящим
фиолетовым лаком, когда Барсук Бенни, мчавшийся на своем красном  горном
велосипеде, самым бессовестным образом сбил ее с лап.
   - Ах ты, паршивый барсучишка! - взвизгнула она. - Жаль, что никто  не
догадался проколоть тебе шины!
   Дафна летит кувырком

   В тот самый день, когда Кевин Такер едва не убил ее, Молли  Сомервиль
поклялась навеки отвергнуть неразделенную любовь. Забыть о ней. Зарыть в
могилку и засеять газонной травкой.
   Обиднее всего, что она, никому не мешая и никого не трогая, осторожно
огибала раскатанные до блеска наледи  на  автостоянке  административного
здания "Чикаго старз", когда неизвестно откуда, как  джинн  из  бутылки,
вырвался Кевин на своем новехоньком "феррари-спайдере"  огненно-красного
цвета, обошедшемся ему в кругленькую сумму - сто  сорок  тысяч  зеленых.
Его автомобиль под бешеный визг шин  и  рычание  мотора  вымахнул  из-за
угла, разбрызгивая во все стороны грязь, смешанную с подтаявшим  снегом.
Поняв, что столкновение неминуемо и сейчас багажник врежется ей в бедро,
Молли в панике  отпрянула.  Но  удержаться  на  ногах  не  удалось,  она
ударилась о бампер принадлежавшего зятю  "лексуса"  и,  поскользнувшись,
рухнула на землю, исходя бессильной злобой.
   Кевин Такер и не подумал сбросить скорость.
   Молли проводила  взглядом  огни  машины  и  с  трудом  встала.  Комья
грязного снега и глины облепили штанины  ее  безумно  дорогих  фирменных
брюк "Комм де Гарсон", сумка  из  "Прады"  превратилась  в  бесформенный
мешок, а итальянский сапожок был изуродован длинной царапиной.
   - Тоже мне, ведущий игрок! - прошипела она. - Жаль, что  до  сих  пор
никто не догадался тебя кастрировать!
   Он даже не увидел ее, не говоря уж о  том,  что  едва  не  убил!  Как
говорится,  Кевин  Такер  в  своем  репертуаре!  За  все  время  игры  в
футбольной команде "Чикаго старз" Кевин Такер,  похоже,  не  позаботился
узнать о ее существовании!

   Дафна  отряхнула   пушистый   белый   хвостик,   счистила   грязь   с
переливающихся голубых лодочек и решила купить себе самые быстрые в мире
роликовые коньки. Такие, чтобы в два счета можно было  догнать  Бенни  и
его горный велосипед...

   Молли решилась было  вскочить  в  свой  "жучок"  -  зеленовато-желтый
"фольксваген-бита", купленный в  салоне  подержанных  автомобилей  после
продажи "мерседеса", и броситься в погоню за наглецом, но даже ее буйное
воображение оказалось бессильным дорисовать  достойное  завершение  этой
авантюры.
   Она медленно пошла к дверям, морщась и качая головой. До чего же  она
себе противна! Увлеклась  тщеславным,  пустым,  безответственным  типом,
которому ни до чего нет дела, кроме дурацкого футбола! С нее довольно! С
несчастной любовью покончено навеки!
   Ну.., не то  чтобы  это  была  настоящая  любовь.  Скорее,  идиотское
увлечение этим кретином! В шестнадцать лет такое  еще  простительно,  но
для двадцатисемилетней женщины с  индексом  интеллекта,  приближенным  к
гениальному, подобные выходки, мягко говоря, смешны!
   Из стеклянных дверей, увенчанных  эмблемой  команды  -  три  золотые,
сцепленные лучами  звезды  в  небесно-голубом  овале,  -  ударила  струя
теплого  воздуха.  Теперь  Молли  проводила  в  административном  здании
команды значительно меньше времени, чем в школьные годы. Но  даже  тогда
она   чувствовала   себя   тут   чужой.   Неисправимый,   стопроцентный,
прирожденный  романтик,  Молли  предпочитала  хорошую  книгу  или  музеи
бессмысленному  сидению  на  трибунах.  Правда,   она   была   преданной
болельщицей  "Старз",  но  скорее  следовала  семейным  традициям,   чем
собственным пристрастиям.
   Кровь, пот, бешеный перестук наплечников и глухие звуки  ударов  были
так же чужды ее натуре, как... Кевин Такер.
   - Тетя Молли!
   - Мы тебя ждали!
   - В жизни не угадаешь, что у нас случилось!
   Молли улыбнулась прелестным одиннадцатилетним племянницам-двойняшкам,
мчавшимся  по  вестибюлю  с  такой  скоростью,  что  их  длинные  волосы
развевались за плечами.
   Тесс и Джули выглядели миниатюрными копиями своей матери Фэб, старшей
сестры Молли, и были похожи, как две горошины, если не считать того, что
Тесс вздумала облачиться в джинсы и мешковатую футболку "Старз", а Джули
натянула черные "капри" и  розовый  свитер.  Обе  были  хорошо  сложены,
прирожденные спортсменки, только Джули любила балет, а Тесс предпочитала
игровые  виды  спорта.   Веселые   и   общительные   близняшки   Кэйлбоу
пользовались  успехом  у  одноклассников  и   школьных   товарищей,   но
доставляли массу хлопот своим родителям, поскольку ни разу  не  упустили
случая достойно ответить на брошенный кем-то вызов и  вечно  попадали  в
разного рода переделки.
   Сестры, мчавшиеся на всех парах, вдруг замерли как  вкопанные,  забыв
обо всем, что хотели рассказать. Обе, потеряв дар  речи,  уставились  на
волосы тети.
   - Господи, да они же красные!
   - Точно, красные!
   - Клево! Настоящий отпад! Почему ты нам не сказала?
   - Да.., как-то вдруг вышло.., я и не думала... - оправдывалась Молли.
   - Я тоже выкрашусь в такой цвет! - провозгласила Джули.
   - Не самая хорошая идея, - поспешно ответила Молли. - Лучше  объясни,
что вы хотели мне сказать.
   - Папа рвет и мечет! - объявила Тесс.
   - Он и дядя Рон снова поцапались с  Кевином,  -  возбужденно  вторила
сестре Джули.
   Молли, совсем забыв, что несколько минут назад решительно  отказалась
от неразделенной любви, навострила уши.
   - Что он еще наделал, кроме того, что едва меня не сбил?
   - Он.., тебя?
   - Забудьте. Так что случилось?
   Джули взволнованно вздохнула:
   - Он прыгал с парашютом в Денвере накануне игры с "Бронкос".
   - Вот это да... - прошептала Молли.
   - Па только что узнал  об  этом  и  штрафанул  его  на  десять  тысяч
долларов!
   - Bay!
   Насколько знала Молли, это был первый штраф, который заплатил Кевин.
   Приступы  странной  бесшабашности,  подчас  угрожавшие   его   жизни,
начались  как  раз   перед   июльскими   сборами,   когда   любительские
мотоциклетные  гонки  по  пересеченной  местности  закончились   вывихом
запястья. И настолько не похоже было на Кевина  ставить  под  удар  свою
спортивную карьеру, что все сочувствовали ему, особенно  Дэн,  считавший
Такера эталоном профессионализма. Однако его  мнение  постепенно  начало
меняться после того, как до него дошли  слухи  о  том,  будто  во  время
сезона Кевин отправился в Моньюмент-Вэлли полетать на параплане.
   Вскоре  куотербек,  иначе   говоря   -   ведущий   игрок,   обзавелся
сверхскоростным "феррари-спайдером", тем самым, что  едва  не  прикончил
Молли на автостоянке. Затем в прошлом месяце в  "Сан  тайме"  расписали,
как Кевин, сбежав из Чикаго после обсуждения результатов игры, улетел  в
Айдахо, где провел  день  в  уединенной  лощине  Сан-Вэлли,  развлекаясь
хели-скиингом .
Поскольку в тот раз все обошлось  благополучно,  Такер  отделался  всего
лишь предупреждением Дэна.
   Но парашютные прыжки, очевидно, окончательно истощили  чашу  терпения
зятя Молли.
   - Па, конечно, все время орет, но до сегодняшнего дня он  никогда  не
спускал собак на Кевина, - доложила Тесс. - А Кевин  огрызался,  да  еще
как! Мол, он знает что делает, и до сих пор цел и невредим, а папе лучше
не совать нос в его дела.
   Молли болезненно поморщилась:
   - Бьюсь об заклад, твоему па это не слишком понравилось.
   - Он кричал так, что стены тряслись, - вставила  Джули.  -  Дядя  Рон
пытался его успокоить, но тут явился тренер, и все началось опять.
   - А мама? Что сделала она? - встревоженно осведомилась  Молли,  зная,
как Фэб ненавидит скандалы.
   - Ушла в свой кабинет и включила Аланис Морисетт..
   Что ж, возможно, это к лучшему.
   Из-за угла с громким топотом вылетел пятилетний племянник Молли Эндрю
и, не сбавляя хода, совсем как "феррари" Кевина, врезался в тетку.
   - Тетя Молли! Знаешь, все так кричали, что у меня ушки болят!
   Поскольку  Эндрю  унаследовал  от  Дэна  Кэйлбоу  не  только  внешнюю
привлекательность, но и громоподобный голос, Молли искренне усомнилась в
последнем утверждении, но все же погладила племянника по голове.
   - Бедняжка!
   Мальчик поднял на нее глаза.
   - И Кевин та-а-ак разозлился  на  папу,  дядю  Рона  и  тренера,  что
выругался на букву "х".
   - Неужели? Как нехорошо!
   - Даже два раза!
   - О Господи! - Молли едва  сдержала  улыбку.  Понятно,  что,  проводя
столько времени в  офисе  команды  Национальной  футбольной  лиги,  дети
слышали и не такие непристойности, но нравы, царившие в  семье  Кэйлбоу,
были достаточно суровы, и  каждое  неприличное  слово  влекло  за  собой
тяжкие последствия, хотя и не такие, как десятитысячный штраф Кевина.
   Молли не могла  понять,  как  такое  могло  с  ней  случиться.  Самым
ненавистным в ее увлечении Кевином был тот  неоспоримый  факт,  что  она
умудрилась втрескаться именно  в  него,  самого  поверхностного,  самого
ограниченного во всем мире типа. Футбол - вот все, что интересовало  его
в жизни.
   Матчи и бесконечная процессия топ-моделей с одинаково пустыми лицами.
Где он их только находит? В интернет-сайте "Мисс Ничтожество.com."?
   - Привет, тетя Молли.
   В отличие от остальных отпрысков Фэб и  Дэна  восьмилетняя  Ханна  не
подбежала, а спокойно подошла к тетке. Хотя Молли любила  всех  четверых
одинаково, все же относилась  к  этой  беззащитной  и  слишком  уязвимой
девчушке, не обладавшей ни ловкостью, ни  безграничной  самоуверенностью
сестер и брата, немного иначе. Ханна с  самого  рождения  была  чересчур
чувствительной, безнадежно романтичной мечтательницей, одаренной богатым
воображением, обожавшей читать и рисовать. Словом, копия своей тетушки.
   - Мне нравятся твои волосы.
   - Спасибо.
   Проницательные серые глаза мгновенно подметили то, что ускользнуло от
внимания старших сестер: грязь на брюках Молли.
   - Что стряслось?
   - Упала на автостоянке. Ничего страшного.
   Ханна задумчиво прикусила нижнюю губу.
   - Тебе уже рассказали, как поссорились папа и Кевин?
   Девочка явно расстроилась, и Молли знала почему. Кевин иногда бывал в
доме Кэйлбоу, и Ханна, совсем как ее глупая тетушка, втайне вздыхала  по
нему. Только в отличие от чувств  Молли  любовь  девочки  была  чиста  и
невинна.
   - Люди должны  отвечать  за  свои  поступки,  солнышко,  и  Кевин  не
исключение.
   - И что с ним теперь будет? - прошептала Ханна.
   Молли, в  полной  уверенности,  что  Кевин  очень  скоро  утешится  с
очередной моделью, едва  говорящей  по-английски,  но  зато  превосходно
владеющей всеми эротическими приемами, рассеянно ответила:
   - Думаю, он остынет, и все обойдется.
   - Боюсь, как бы он не натворил глупостей.
   Молли отвела со лба Ханны прядь светло-каштановых волос.
   - Снова спрыгнет на лыжах с вертолета, как перед игрой с "Бронкос"?
   - Он, наверное, просто не подумал.
   Еще бы! Вряд ли ничтожный мозг Кевина способен вместить больше  одной
мысли! Да  разве  он  может  думать  о  чем-то,  кроме  футбола?  Весьма
сомнительно!
   Но Молли не собиралась делиться своими соображениями с Ханной.
   - Мне нужно поговорить с твоей мамой, а потом мы сможем поехать.
   - А после Ханны моя очередь, - напомнил Эндрю.
   - Я не забыла, милый, - заверила Молли.
   Дети любили ночевать в ее крошечном кондоминиуме на Северном  Берегу.
Обычно они проводили с теткой выходные, но завтра,  в  четверг,  учителя
будут заняты на каком-то семинаре, поэтому  Молли  решила  пригласить  к
себе Ханну.
   - Собирай рюкзак. Я быстро.
   Оставив  детей,  она  направилась  вниз  по   коридору,   украшенному
фотографиями, отражавшими историю "Чикаго старз".
   Первым висел портрет отца, и Молли заметила,  что  сестра  подчернила
рога, которые давным-давно пририсовала к его голове.
   Берт Сомервиль, создатель команды, давно лежал в могиле, но забыть  о
его жестокости дочери так и не смогли.
   Далее следовали официальный портрет Фэб Сомервиль, нынешней владелицы
команды, и фото ее мужа, Дэна Кэйлбоу, сделанное в те времена, когда  он
был  старшим  тренером,  а  не  президентом  "Старз".  Молли,  улыбаясь,
рассматривала снимок своего импульсивного зятя. Дэн и Фэб воспитывали ее
с пятнадцати лет и даже в худшие времена  были  куда  более  любящими  и
заботливыми родителями, чем Берт Сомервиль - в лучшие.
   Красовался здесь и портрет Рона Мак-Дермита, первого и  единственного
генерального менеджера команды, или просто "дяди Рона", как называли его
дети. Фэб, Дэн и Рон  делали  все  возможное,  чтобы  как-то  совместить
титаническую работу по управлению командой НФЛ и семейную жизнь. За  эти
годы произошло  несколько  реорганизаций,  в  результате  которых  Дэну,
покинувшему было "Старз", пришлось вернуться.
   Молли сбросила пальто и критически посмотрела  на  свое  отражение  в
зеркале. Хотя короткая  асимметричная  стрижка  шла  ей  и  подчеркивала
разрез глаз, Молли никак не могла успокоиться на достигнутом и выкрасила
темно-каштановые волосы в ослепительно яркий оттенок рыжего. Новый  цвет
делал ее ничем не примечательное лицо более выразительным.  Нет,  не  то
чтобы она жаловалась на свою внешность. Нормальный нос, нормальный  рот,
нормальная фигура - не  слишком  тощая,  не  слишком  толстая.  Короткий
взгляд на бюст напомнил о том, с чем  она  давным-давно  смирилась:  для
дочери шоу-герл она выглядит явно обделенной природой.
   А вот глаза ее огорчали меньше -  Молли  втайне  верила,  что  легкая
раскосость придает ей таинственный вид. В детстве она  любила  закрывать
комбинацией нижнюю половину лица,  воображая  себя  прекрасной  арабской
шпионкой, Она со вздохом стряхнула грязь с брюк, вытерла  любимую  сумку
и, подхватив стеганое пальто, направилась к кабинету сестры.
   Шла только первая неделя декабря, но служащие уже начали  развешивать
рождественские украшения. С двери кабинета Фэб  улыбался  Санта-Клаус  в
форме "Старз" - последний рисунок Молли.
   - А вот и тетя Молли! - объявила она, заглядывая в комнату.
   Ослепительная блондинка так энергично отбросила  ручку,  что  золотые
браслеты на запястьях весело звякнули.
   - Слава Богу! Голос разума - именно то, что  мне  сейчас...  Господи!
Что ты сделала со своими волосами?!
   Сама Фэб с копной  роскошных,  не  знавших  краски  белокурых  волос,
янтарными глазами и потрясающей фигурой была похожа  на  Мэрилин  Монро.
Именно так выглядела бы звезда, если бы дожила до сорока  лет.  Впрочем,
Молли никак не могла представить Мэрилин Монро с пятном от  виноградного
желе на шелковой блузке. Что бы ни делала  с  собой  Молли,  как  бы  ни
старалась, ей все равно не сравняться с сестрой, но она  не  завидовала.
Только самые близкие люди знали, сколько бед принесли  Фэб  изумительное
тело и роковая красота женщины-вамп.
   - О, Молли, неужели опять! - простонала Фэб.
   Увидев ужас в глазах сестры, Молли от души пожалела,  что  не  надела
шляпу.
   - Да успокойся ты! Ничего не случится!
   - Успокоиться? Каждый раз, когда  тебе  приходит  в  голову  особенно
изощренным способом поиздеваться над своими волосами, на нас сваливается
очередное несчастье! Теперь ничего хорошего не жди.
   - Все это в прошлом. Можно подумать, я приношу одни беды! Уж и волосы
покрасить нельзя! - обиженно фыркнула Молли.
   - Я тебе не верю! Опять вляпаешься в какую-нибудь историю!
   - Ничего подобного!
   Может, если Молли будет повторять это достаточно  часто,  ей  удастся
убедить и себя?
   - Тебе было всего десять лет, -  пробормотала  Фэб,  -  ты  считалась
самой способной и примерной ученицей в пансионе. И вдруг ни с того ни  с
сего отрезала себе косички и подложила в столовой бомбу-вонючку!
   - Подумаешь! Химический опыт талантливого ребенка!
   - А дальше? Тринадцать лет. Спокойная. Прилежная. После того случая с
бомбой ни одного проступка. Пока ты  не  начала  посыпать  волосы  сухим
"Джелло" .  И  тут  взрыв!  Ты
быстренько собрала все университетские награды и  призы  Берта,  вызвала
мусорщиков и потребовала убрать их с глаз долой.
   - Но когда я рассказала обо всем, ты обрадовалась, признайся!
   Однако Фэб уже завелась и потому не собиралась ни в чем признаваться.
   -  Прошло  еще  четыре  года.  Четыре  года  идеального  поведения  и
блестящих успехов в учебе. Дэн и я приняли тебя  в  наш  дом  и  в  наши
сердца. В выпускном классе ты должна была выступить от имени всей группы
на выпускном вечере.
   У тебя был  хороший  дом,  любящая  семья...  Кроме  того,  ты  стала
вице-президентом школьного совета, так с чего мне было волноваться, если
тебе вздумалось выкрасить волосы в оранжево-голубую полоску?
   - Это цвета школы, - еле слышно пояснила Молли.
   - И тут мне позвонили из полиции и объяснили, что моя сестра,  умная,
трудолюбивая девочка, хладнокровно  включила  пожарную  сигнализацию  во
время большой перемены! Да,  невинные  детские  проделки  не  для  нашей
Молли!  Это  вам  не  простое  озорство!  Ей  подавай   сразу   злостное
хулиганство!
   Тут Фэб права, выходка гнусная, а главное - непонятная  самой  Молли.
Она предала людей, любивших ее, и даже после года полицейского надзора и
многих  часов  общественных  работ  так  и  не  смогла  объяснить,   что
подтолкнуло ее к этому поступку. Озарение пришло позже, на втором  курсе
Северо-Западного университета.
   Дело было весной, перед экзаменационной сессией. Молли  почему-то  не
находила себе места, не  могла  сосредоточиться  и,  вместо  того  чтобы
заниматься, глотала один за другим любовные романы или пялилась на  себя
в зеркало и мечтала о прическе в стиле прерафаэлитов. Однако даже  новый
шиньон, на который ушли все карманные деньги, не принес ей радости.
   Так все и шло, пока в один прекрасный день, покинув книжный  магазин,
она не обнаружила в  кармане  калькулятор,  за  который  и  не  подумала
заплатить. К счастью, к тому времени Молли успела достаточно повзрослеть
и поумнеть, потому и ринулась  обратно,  чтобы  вернуть  калькулятор,  а
потом отправилась к университетскому психологу...
   Фэб вернула сестру к действительности, с шумом отодвинув стул.
   - А в тот раз... - начала она, вскакивая.
   Молли съежилась, хотя знала, что рано или поздно  дело  дойдет  и  до
этого.
   - ..когда на твоей голове появился этот ужасный  "ежик"...  два  года
назад...
   - Ничего ужасного, последний крик моды, все носили...
   Фэб не позволила ей продолжить:
   - Так вот, тогда ты остриглась едва ли не наголо,  а  потом  взяла  и
выбросила на ветер пятнадцать миллионов долларов!
   - Ну.., положим.., это всего лишь совпадение...
   - Ха!
   В пятнадцатимиллионный раз Молли объяснила, почему сделала это:
   - Деньги Берта душили меня. Мне необходимо было окончательно  порвать
с прошлым и стать свободной.
   - И нищей!
   Молли улыбнулась - Фэб никогда не признается,  что  понимает,  почему
сестра без сожаления рассталась с наследством.
   - Ах, Фэб, какая ты  пессимистка!  Постарайся  увидеть  в  этом  хоть
что-то хорошее! Почти никто не знает, что я  рассталась  с  деньгами,  и
считают меня  чудачкой  и  скрягой,  предпочитающей  водить  подержанный
"жучок" и жить в квартирке размером с кладовку.
   - Которую ты обожаешь.
   Молли не пыталась это отрицать.  Мансарда  была  самым  бесценным  ее
имуществом, и  она  с  гордостью  сознавала,  что  платит  по  закладной
деньгами, заработанными собственным трудом. Только тот, кто, подобно ей,
рос, не имея дома, который можно было бы назвать своим, был способен  ее
понять. Однако Молли решила сменить тему, прежде чем  Фэб  снова  начала
читать ей нотации.
   -  Жевастики  сказали  мне,  что  Дэн  огрел  мистера  Ограниченность
десятитысячным штрафом по пустой голове.
   - Зря ты так. Нехорошо. Кевин вовсе не ограниченный, просто...
   - Просто у него узкий круг интересов?
   - Честно, Молли, не понимаю, почему ты так его не любишь? Ведь за все
эти годы вы едва обменялись десятком фраз.
   - Чисто  инстинктивно.  Стараюсь  избегать  людей,  зациклившихся  на
футболе.
   - Знай ты его лучше, наверняка любила бы не меньше, чем я.
   - Ну разве не  поразительно,  что  он,  как  правило,  встречается  с
женщинами, неспособными и трех слов  связать  по-английски?  Впрочем,  в
этом есть кое-какие преимущества  -  ничто  так  не  мешает  сексу,  как
осмысленная беседа.
   Фэб невольно рассмеялась.
   Хотя Молли по давней привычке почти ничего не скрывала от сестры, она
стойко молчала о своем увлечении защитником "Старз". Мало того, что  это
позорно и унизительно, так еще Фэб наверняка поделится новостью с Дэном,
а это уж совсем ни к чему. Зять горой стоит за свояченицу,  и  у  мужчин
неженатых, да еще с нормальной сексуальной ориентацией, не слишком много
шансов подобраться к Молли.
   Беспрепятственно общаться с ней может только примерный  семьянин  или
голубой - это Дэн еще кое-как терпел.
   И тут в комнату ворвался он сам - голубоглазый светловолосый  гигант.
Время было благосклонно к Дэну Кэйлбоу, и за  двенадцать  лет,  что  его
знала   Молли,   немногочисленные   морщинки   лишь   добавили   обаяния
мужественному лицу. Он обладал свойством выделяться  в  толпе  и  словно
излучал надежность и уверенность.
   Когда Фэб унаследовала "Старз", Дэн был старшим тренером команды.  На
беду,  новая  владелица  ничего   не   понимала   в   футболе,   и   Дэн
незамедлительно объявил ей войну. Первые битвы были настолько свирепыми,
что  Рон  Мак-Дермит  как-то  даже  отстранил  Кэйлбоу  от   работы   за
оскорбление Фэб. Но недаром говорится, что от ненависти до любви -  один
шаг. Не прошло и полугода, как ярость превратилась  в  нечто  совершенно
противоположное.
   Молли втайне считала, что именно о таких пылких  чувствах  складывают
легенды и поют баллады. Она  решила,  что,  если  ей  не  посчастливится
встретить свою судьбу, пережить то же, что  связывало  сестру  с  Дэном,
тогда ей вообще ничего не надо, лучше  остаться  одной.  Только  Великая
Страсть была нужна Молли. Великая Страсть, ха!  Да  скорее  Дэн  отменит
наложенный на Кевина штраф и зимой расцветут розы!
   Зять привычно обнял Молли за плечи. Стоило  Дэну  очутиться  в  кругу
родных, как он обнимал за плечи того, кто стоял поближе.
   У Молли сжалось  сердце.  За  эти  годы  она  не  раз  встречалась  с
хорошими, порядочными парнями и даже пыталась убедить себя, что влюблена
в кого-то из них, но быстро трезвела, стоило лишь осознать: никто из них
и в подметки не годится Дэну. Да что там "в подметки" - их  даже  жалким
его подобием не назовешь! Постепенно Молли заподозрила, что  вероятность
встретить второго Дэна близка к нулю.
   - Фэб, я знаю, тебе нравится Кевин, но на этот раз он  зашел  слишком
далеко.
   Тягучий выговор уроженца Алабамы всегда  становился  заметнее,  когда
Дэн был чем-то расстроен.
   - Именно это ты говорил в тот раз, - отмахнулась Фэб.  -  И  тебе  он
тоже нравится.
   - Не понимаю! Для него нет ничего важнее игры в "Старз". Почему он из
кожи вон лезет, чтобы все пустить по ветру?
   - Тебе лучше знать, - мило улыбнулась  Фэб.  -  Недаром  ты  едва  не
доконал команду, прежде чем появилась я!
   - Должно быть, ты меня с кем-то спутала.
   Фэб рассмеялась, и  мрачная  гримаса  на  физиономии  Дэна  сменилась
откровенно интимной улыбкой. Правда, улыбка эта тут же померкла.
   - Не знай я его лучше, посчитал бы, что он одержим дьяволом.
   - Дьяволицами, - поправила Молли. - С иностранным акцентом и сиськами
восьмого размера.
   - Не забывай, подобные вещи - неотъемлемая часть  имиджа  футболиста,
как крем на торте, - возразил Дэн.
   Молли, не желая ничего больше слышать о Кевине, быстро чмокнула  зятя
в щеку.
   - Ханна ждет. Привезу ее завтра днем.
   - Только не позволяй ей читать утренние газеты.
   Ханна сильно переживала, когда репортеры ругали "Старз", а новость  о
штрафе Кевина, несомненно, вызовет  негативные  отклики  прессы,  и  это
огорчит девочку.
   Молли помахала на прощание родственникам, зашла за Ханной, поцеловала
племянников  и  отправилась  домой.  Автострада  была  забита  машинами.
Наверняка пройдет не меньше часа, прежде чем она  вырулит  на  дорогу  в
Эванстон, старый городок на Северном  Берегу,  где  располагались  и  ее
альмаматер и нынешний дом.
   - Слайтерин! - обругала она мерзавца, посмевшего подрезать ее.
   - Грязный паршивец Слайтерин! - вторила Ханна.
   Молли усмехнулась. Слайтеринами  звались  плохиши  из  книг  о  Гарри
Поттере, и Молли превратила  имя  в  довольно  приемлемое  ругательство,
которое без опаски можно произнести при детях. Ничего удивительного, что
оно быстро вошло в лексикон сначала Фэб, а потом и Дэна.
   Краем  уха  прислушиваясь  к  щебету  Ханны,  перечислявшей   события
сегодняшнего дня, Молли вернулась мыслями к разговору с  сестрой  и  тем
временам, когда она вошла в права наследования.
   По завещанию Берта команда "Чикаго старз" отходила к  Фэб.  Все,  что
осталось после ряда неудачных вложений, перешло к Молли, и поскольку  та
была несовершеннолетней,  Фэб  управляла  ее  состоянием,  пока  оно  не
возросло до пятнадцати миллионов  долларов.  Достигнув  двадцати  одного
года и получив диплом журналиста, Молли  обрела  и  огромное  состояние,
позволившее ей вести полную роскоши и неги жизнь в шикарных апартаментах
на чикагском Золотом Берегу.
   Место было  чистеньким  и  спокойным,  соседи  -  в  основном  людьми
пожилыми, не любящими вмешиваться в чужие  дела,  и  девушка  далеко  не
сразу поняла, какую  ошибку  сделала,  поскольку  была  слишком  занята,
покупая наряды от кутюр, перед которыми не  могла  устоять,  и  раздавая
подарки друзьям и приятелям. Себе она приобрела дорогую машину.  Но  уже
через год Молли была  вынуждена  признать,  что  праздное  существование
богатой бездельницы не для нее. Она с детства привыкла трудиться, как  в
школе, так и на временной работе, куда устраивалась летом  по  настоянию
Дэна. Поэтому после недолгих раздумий Молли решила стать репортером.
   Она была занята с утра до вечера, но  все  же  быстро  осознала,  что
творчеством тут и не пахнет, и чувство неудовлетворенности собой и своей
жизнью не оставляло ее. Молли казалось, будто она играет роль в каком-то
спектакле, вместо того чтобы дышать полной грудью. В  конце  концов  она
уволилась,  чтобы  работать  над  романтической  сагой,  которую  всегда
мечтала  написать,  однако  вместо  этого  принялась  править   истории,
когда-то сочиненные ею для детей Кэйлбоу, -  сказки  о  смелой,  хоть  и
вспыльчивой,  крольчишке,  одевавшейся  по  последней  моде,  живущей  в
коттедже на опушке Соловьиного Леса и без конца  попадавшей  в  забавные
переделки.
   Постепенно  она  начала  иллюстрировать   свои   сочинения   смешными
рисунками. Молли с детства умела орудовать пером и чернилами,  а  теперь
стала  раскрашивать  силуэты  героев  яркими  фломастерами,  и  Дафна  с
друзьями постепенно ожили.
   Она  была  на  седьмом  небе,  когда  "Бердкейдж  пресс",   небольшое
чикагское издательство, купило ее первую книгу "Дафна говорит "привет"",
хотя аванс едва покрыл почтовые расходы. Молли наконец нашла свою нишу в
мире бизнеса, хотя при таком огромном богатстве подобное  занятие  могло
считаться скорее хобби, чем призванием, и на душе у нее по-прежнему было
невесело. Она не  находила  себе  места.  Возненавидела  свою  квартиру,
гардероб, волосы... Даже сверхмодная стрижка "ежик" не помогла.
   Молли мечтала исподтишка включить пожарную сигнализацию  или  сорвать
стоп-кран. Но поскольку времена безумств прошли, в один прекрасный  день
она оказалась в кабинете поверенного с объявлением, что  желает  вложить
все деньги в  фонд  для  детей  из  неблагополучных  семей.  Потрясенный
адвокат лишился на время дара речи, но Молли была счастлива - впервые  с
того момента, как стала совершеннолетней. Подписав бумаги, она  испытала
необычайную легкость, словно с рук и ног спали все оковы и теперь  можно
было абсолютно свободно лететь куда угодно.
   - Как здесь хорошо! - выдохнула  Ханна,  когда  Молли  открыла  дверь
своей крохотной мансарды на втором этаже, всего в двух минутах ходьбы от
центра Эванстона. Молли согласно кивнула. Даже если  она  покидала  свой
дом ненадолго, всегда любила возвращаться в него.
   Все члены семейства Кэйлбоу считали мансарду тети Молли самым  крутым
местом на свете. Дом был построен в 1910  году  для  дилера  по  продаже
"студебекеров", потом использовался как  офис  и,  наконец,  как  склад.
Несколько лет назад его  реконструировали.  В  кондоминиуме  Молли  были
огромные окна от пола до  потолка,  встроенная  вентиляционная  труба  в
алюминиевом коробе, а стены из потемневшего кирпича украшали  рисунки  и
картины хозяйки. Квартирка считалась самой  маленькой  и  дешевой,  зато
потолки высотой  в  четырнадцать  футов  давали  ощущение  безграничного
пространства. Каждый месяц, внося плату  по  закладной,  Молли  целовала
конверт, прежде чем опустить его в почтовый ящик.
   Дурацкий ритуал, но она неизменно ему следовала.
   Большинство знакомых считали, что у Молли  есть  доля  в  "Старз",  и
только немногим было известно, что она  теперь  небогата.  К  небольшому
доходу от издания книг добавлялись  деньги,  которые  она  получала  как
внештатный сотрудник подросткового журнала "Чик". Правда, к концу месяца
на такие предметы роскоши, как одежда  и  книги  в  твердых  переплетах,
оставалось совсем немного, но Молли это не волновало.
   Она  посещала  дешевые  распродажи,  магазины  подержанных  вещей   и
библиотеки.
   Жизнь была прекрасна. Пусть она никогда не познает  Великую  Страсть,
как Фэб, но  Господь  наделил  ее  буйным  воображением  и  безграничной
фантазией. У нее не было ни  жалоб,  ни  причин  бояться,  что  душевное
смятение опять охватит ее. А новая прическа? Да это  не  что  иное,  как
дань моде!
   Ханна сбросила пальто и присела на корточки,  чтобы  поздороваться  с
Ру, карликовым серым пуделем, весело подбежавшим к двери. И Ру, и Кенга,
пудель Кэйлбоу, были потомками незабвенной Пу Фэб.
   - Эй, вонючка, ты скучал по мне?  -  осведомилась  Молли,  отбрасывая
почту, чтобы чмокнуть пушистый хохолок Ру.
   Тот лизнул ей  подбородок  и,  картинно  насторожившись,  издал  свое
знаменитое рычание.
   - Да, да, мы уже боимся, верно, Ханна?
   Ханна хихикнула и подняла глаза на Молли:
   - Все еще любит притвориться полицейской собакой?
   - Самый страшный пес из всех полицейских ищеек! Не  будем  оскорблять
его самолюбие, объясняя, что он всего лишь пудель.
   Ханна восторженно стиснула Ру и, поставив его на пол,  направилась  к
"кабинету" Молли, занимавшему дальний конец огромной комнаты.
   -  Написала  новые  статьи?  Мне  понравилась  "Ночь  страсти   после
школьного бала".
   - Скоро напишу, - улыбнулась Молли.
   В соответствии с требованиями рынка статьи, посылаемые  ею  в  "Чик",
почти всегда получали  двусмысленные  заголовки,  хотя  содержание  было
абсолютно безобидным. В "Ночи страсти" говорилось о последствиях занятий
сексом  на  задних  сиденьях  машин.   "От   девственницы   до   ведьмы"
рассказывала о  новых  направлениях  в  косметике,  а  "Хорошие  девочки
пускаются во все тяжкие" повествовала о походе  трех  четырнадцатилетних
школьниц по городским окрестностям.
   - Можно посмотреть твои новые рисунки?
   - У меня ничего нет, - покачала головой Молли. - Мне в голову  пришла
новая идея, но я еще не успела над ней поразмыслить.
   Иногда ее книги начинались с небрежных набросков,  иногда  с  текста.
Сегодняшний сюжет подсказала сама жизнь.
   - Расскажи! Пожалуйста!
   Обычно, прежде чем приступить ко всему остальному, они любили  выпить
по чашечке чая "Констант коммент". Вот  и  сейчас  Молли  отправилась  в
крохотную кухоньку, располагавшуюся  напротив  "кабинета",  и  поставила
чайник на огонь.
   Ее  миниатюрная  спальная  антресоль  располагалась   как   раз   над
"гостиной". Металлические полки были  полны  книг:  сочинения  обожаемой
Джейн Остен, потрепанные  романы  Дафны  Дюморье  и  Ани  Ситон,  ранние
произведения Мэри Стюарт, Виктории Холт, Филлис Уитни и Даниэлы Стил.
   На полках поуже в два ряда стояли карманные  издания  -  исторические
саги, дамские романы, детективы, путеводители и справочники. Были  здесь
и биографии знаменитых женщин, и несколько томиков  наименее  угнетающих
антологий  книжного  клуба  Опры  .
   Старенькие, но драгоценные для нее детские  книжки  Молли  держала  в
"спальне". В коллекции были все  истории  об  Элоизе  и  Гарри  Поттере,
"Колдунья Блекбед-Понд", несколько сказок Джуди Блюм, "Дети из товарного
вагона" и "Энн  из  Грин-Гейблз"  Гертруды  Чендлер  Уорнер,  зачитанные
"шедевры" Барбары Картленд, которые она открыла для себя в  десять  лет.
Словом, типичное собрание  истинного  книжного  червя,  и  дети  Кэйлбоу
обожали валяться на постели в окружении разнокалиберных  томов,  пытаясь
решить, что выбрать из огромной кипы книг.
   Молли вынула из шкафчика фарфоровые  чашки  с  тонкими  позолоченными
ободками и россыпью лиловых анютиных глазок.
   - Я решила,  что  моя  новая  книга  будет  называться  "Дафна  летит
кувырком".
   - Расскажи!
   - Ну... Дафна пробирается через  лее  по  своим  делам  и  никого  не
трогает. И тут вдруг откуда ни возьмись вылетает Бенни на  своем  горном
велосипеде и сбивает ее.
   - Негодный барсучишка! - неодобрительно фыркнула девочка.
   - Именно.
   - Думаю, неплохо бы кому-нибудь  стянуть  этот  велосипед!  -  лукаво
предложила Ханна. - И поделом ему! Не будет пакостить!
   - В Соловьином Лесу нет воровства, - покачала головой Молли. -  Разве
мы не говорили об этом, когда ты хотела, чтобы кто-нибудь стащил  горные
лыжи Бенни?
   - Кажется... - Девочка упрямо поджала губы. В точности как ее папаша,
когда ему что-то не нравится! - Но если в Соловьином  Лесу  есть  горные
велосипеды и горные лыжи, почему не  быть  воровству?  И  Бенни  это  не
нарочно. Он не такой уж плохой, просто озорник.
   Молли отчего-то снова вспомнила о Кевине.
   - Слишком уж тонкая грань между озорством и глупостью!
   - Бенни не глупый! - отчаянно воскликнула Ханна, и Молли  пожалела  о
своей несдержанности.
   - Конечно, нет. Он самый умный барсук в Соловьином Лесу,  -  заверила
она, взъерошив племяннице волосы. - Давай выпьем чайку, а потом погуляем
с Ру у озера.
   За всеми делами Молли совсем забыла о  почте  и  стала  просматривать
письма, только когда Ханна уснула с помятым романом "Желание  Дженнифер"
в руках. Молли прижала счет от телефонной компании зажимом и  машинально
вскрыла большой канцелярский конверт. Один взгляд на заголовок -  и  она
брезгливо поморщилась. Нужно же было ей взять это в руки!
   "Здоровые духом дети для здоровой духом Америки!
   Проказа гомосексуализма подбирается к вашим детям!
   Самых невинных граждан страны ввергают в пучину порока  и  извращений
непристойными   книгами   и   разнузданными   телешоу,    прославляющими
сексуальные отклонения и отсутствие моральных принципов..."
   "Здоровые дети для здоровой Америки", сокращенно "ЗДЗА", -  известная
чикагская организация, сдвинутые члены  которой  с  безумным  блеском  в
глазах выплескивали свою паранойю, участвуя  во  всех  местных  ток-шоу.
"Ах, если бы их энергию да на что-нибудь полезное - может, и  несчастных
детей стало бы меньше!" - подумала Молли, прежде чем швырнуть  письмо  в
мусорное ведро.

***

   На следующий день Молли отвезла Ханну  к  родителям  и  помчалась  по
шоссе в Дор-Каунти, летний дом Кэйлбоу в штате Висконсин. Отняв руку  от
руля, она рассеянно погладила хохолок Ру. Солнце клонилось к  горизонту,
и вряд ли можно было рассчитывать попасть туда раньше полуночи.
   Решение ехать на север было чисто импульсивным. Вчерашний разговор  с
Фэб обнажил то, что Молли старалась скрыть даже от  себя  самой.  Сестра
была права - недаром она перекрасила волосы. Прежняя неудовлетворенность
собой вернулась, а вместе с ней явились и старые проблемы.
   Разумеется, у нее нет никакого желания включать пожарную сигнализацию
и с наследством она уже успела разделаться,  но  это  еще  не  означает,
будто подсознание не изобретет очередного  способа  отмочить  что-нибудь
этакое. Недаром у  Молли  было  неприятное  ощущение,  словно  ее  снова
затягивает омут, из которого она, казалось, выбралась навсегда.
   Университетский психолог много лет назад сказал ей:
   - В детстве вы верили, что можете  заслужить  любовь  отца  примерным
поведением. Воображали, что если будете учиться  на  отлично,  выполнять
все писаные и неписаные правила, тогда он даст вам то, в  чем  нуждается
каждый ребенок: похвалу,  нежность  и  доброту.  Но  ваш  отец  оказался
неспособным на такого рода любовь. Поэтому время от времени что-то в вас
ломалось и вы совершали очередную  проделку  самого  низкого,  по  вашим
понятиям, толка. Вполне естественная реакция. Это помогло вам  сохранить
рассудок и цельность характера.
   - Но это не объясняет  того,  что  я  натворила  в  высшей  школе,  -
возразила тогда Молли. - Берт умер, и я жила с Фэб и Дэном.  Оба  любили
меня. А как насчет украденного калькулятора?
   - Может, вы хотели испытать любовь Фэб и Дэна?
   Молли от неожиданности задохнулась:
   - О чем вы?!
   - Единственный способ убедиться в стойкости и неизменности их любви -
совершить нечто ужасное и посмотреть, не отрекутся ли они от вас.
   Они были рядом. Все время.
   Так  почему  же  все  вернулось?  Она   больше   не   хочет   никаких
неприятностей и готова всю жизнь писать  книги,  наслаждаться  обществом
друзей, гулять с Ру, играть с племянницами  и  племянником.  Но  отчего,
отчего   не   находит   себе   места?   Стоит    лишь    взглянуть    на
омерзительно-красные волосы, чтобы понять: она на грани срыва.
   Так что лучше пока спрятаться  от  греха  подальше  в  Дор-Каунти  на
недельку-другую. Уж там она наверняка ни во что не впутается.

***

   В это самое время Кевин Такер мирно спал и видел во сне катившийся по
полю мяч. Разбудил его подозрительный шум. Кевин перевернулся на  спину,
застонал  и  попытался  было  сообразить,  где  находится,  но   бутылка
шотландского виски,  которую  он  успел  уговорить  перед  сном,  весьма
эффективно отшибла память.
   Он снова услышал звук, какое-то царапанье у двери, и в голове немного
просветлело. Он в Дор-Каунти, штат Висконсин. На этой неделе  у  "Старз"
нет игр, и Дэн шибанул его  десятитысячным  штрафом.  Ко  всему  прочему
сукин сын приказал ему отправиться в летний дом и оставаться  там,  пока
не поумнеет.
   Черт возьми, с его головой все в порядке! А вот о  бешено  дорогой  и
самой  современной  сигнализации  Кэйлбоу  этого  не  скажешь  -  кто-то
пытается вломиться в дом, а она молчит.

Глава 2

   Ну и что, если он самый крутой парень в вашей школе? Главное, как  он
с вами обращается.
   Из статьи Молли Сомервиль для журнала "Чик"
   "Так ли уж трудно справиться с крутым"

   Кевин вдруг  сообразил,  что  в  неравной  борьбе  с  бутылкой  виски
совершенно позабыл включить сигнализацию. Что ж, может, это к лучшему  -
появился шанс немного развлечься.
   Дом был темным и холодным. Кевин спустил ноги с дивана, наткнулся  на
журнальный столик, выругавшись, потер коленку и метнулся к двери. Что же
у  него  за  жизнь,  если  драка  со  взломщиком  представляется   самым
интересным событием за неделю? Оставалось только надеяться, что  ублюдок
вооружен.
   Он ловко обогнул горбатую тушу, которую посчитал креслом, наступил на
что-то маленькое и жесткое, возможно, детальку конструктора  "Лего",  из
тех, что разбросаны по полу.
   Никакого порядка, несмотря на то что дом большой и роскошный.
   Дьявол, ну и темнотища!
   Кевин стал красться в направлении скребущего  звука,  и  едва  сделал
несколько шагов, как услышал щелчок. Дверь стала медленно открываться.
   В предчувствии опасности он ощутил знакомое возбуждение, которое  так
любил, и, плавным движением распахнув дверь, схватил незваного гостя.
   Парень, казалось, был не тяжелее мухи и потому сразу полетел на  пол.
Судя по пронзительному визгу, он к тому же был еще и голубым.
   Но к несчастью, он захватил с собой пса. Большого пса, похоже.
   У Кевина волосы встали  дыбом  от  низкого,  угрожающего,  леденящего
кровь рычания служебной собаки, готовой ценой собственной жизни защитить
хозяина. Прежде чем  он  успел  хоть  что-то  предпринять,  острые  зубы
впились в его  щиколотку.  И  тут  наконец  в  игру  вступили  рефлексы,
сделавшие Кевина легендой спорта. Одним броском он достиг выключателя  -
яркий свет залил прихожую, и Кевин с ужасом  осознал:  его  атаковал  не
ротвейлер, отнюдь, и панические вопли издавал не мужчина, - А, черт...
   На полу, покрытом плитами, лежала маленькая орущая женщина с волосами
цвета его "феррари". А щиколотку заодно с любимыми джинсами  с  упоением
уродовал крошечный серый...
   У него не хватило духу даже мысленно произнести это слово.
   Вещи незнакомки рассыпались еще в тот момент,  когда  он  ее  сцапал.
Пытаясь стряхнуть подлого пса, Кевин успел заметить  книги,  рисовальные
принадлежности, две коробки печенья "Наттер баттер" и  шлепанцы  в  виде
пушистых розовых кроликов.
   Наконец ему  удалось  избавиться  от  захлебывавшегося  лаем  пуделя.
Женщина встала,  приняв  боевую  позу.  Кевин  открыл  было  рот,  чтобы
объясниться, но ее нога взлетела вверх и ударила его под коленку.  И  не
успел он оглянуться, как оказался на полу.
   - Пропади все пропадом! "Джайентс" потребовалось три  периода,  чтобы
достать меня! - воскликнул он.
   Женщина была в пальто, когда упала на пол, а между  ним  и  холодными
плитами был всего-навсего тонкий слой джинсовки.
   Кевин поморщился и перевернулся на спину.  Зверюга  немедля  вскочила
ему на грудь, дыша в лицо и колотя по носу хвостиками голубой косыночки,
повязанной на шее.
   - Вы пытались убить меня! - негодующе завопила женщина.
   - Я не нарочно, - оправдывался Кевин. Он явно встречал ее раньше,  но
под страхом смерти не смог сказать, где именно.  -  Нельзя  ли  отозвать
вашего "питбуля"?
   Испуг  во  взгляде  незнакомки  сменился   яростью.   Женщина   стала
удивительно похожа на своего пуделя.
   - Иди сюда, Ру.
   Животное рявкнуло напоследок и сползло с груди Кевина. И тут до  него
дошло. О черт, черт, черт!
   -  Вы..,  э-э..,  сестра  Фэб?  С  вами  все  в  порядке...  -  Кевин
лихорадочно рылся в памяти, - мисс Сомервиль?
   Поскольку  именно  он  валялся  на  каменном  полу,  его  бедро  было
ушиблено, а щиколотка прокушена,  то  этот  вопрос  казался  ему  верхом
учтивости.
   - Второй раз за два дня! - свирепо прошипела она.
   - Я не помню...
   - Второй  раз!  Ты  что,  совершенно  спятил,  глупый  барсук?  Крыша
поехала? Или ты просто идиот?!
   - Что касается меня... Кажется, вы назвали меня барсуком?
   Молли кивнула:
   - Болваном. Я назвала вас болваном.
   - Тогда все улажено.
   К сожалению, его неуклюжие попытки пошутить нимало ее не позабавили.
   "Питбуль" ретировался к ногам хозяйки. Кевин с усилием оттолкнулся от
холодной плиты и потер щиколотку, стараясь вспомнить  все,  что  знал  о
сестрице своей нанимательницы.
   Кажется...  Ну  да,  типичная  интеллектуалка.  Шибко  ученая,  одним
словом. "Синий чулок". Он встречал ее в  офисе  "Старз",  всякий  раз  с
очередной книгой. Но волосы тогда были другого цвета, это уж точно.
   Невозможно поверить, что она - родственница Фэб, потому что красоткой
ее не  назовешь.  Правда,  и  уродиной  тоже.  Так,  ни  рыба  ни  мясо.
Совершенно  ординарная  личность.  Вместо  соблазнительных  форм  Фэб  -
сплошная равнина: ни груди, ни бедер, нет  ни  впечатляющей  фигуры,  ни
роста. Маленькая, неприметная. В отличие от рта Фэб, словно  созданного,
чтобы шептать бесстыдные слова в темноте, эти губы, кажется, с  утра  до
вечера шикают на людей, осмелившихся повысить голос в библиотечном зале.
   Кевину не нужно было долго думать, чтобы понять:  перед  ним  женщина
именно того типа,  который  он  терпеть  не  мог,  -  чересчур  умная  и
неисправимо серьезная. И наверняка язык  подвешен  как  надо:  еще  один
козырь против  нее.  Но  справедливости  ради  стоит  выставить  младшей
сестренке высший балл за глаза. Просто  класс!  Цвет  необычный,  что-то
среднее между синим и серым, и к тому же немного раскосые,  что  придает
им неотразимо сексуальный вид. А брови вразлет! Правда, сейчас они почти
сошлись, потому что она смотрит на него зверем. Черт возьми! Сестра Фэб!
А он-то воображал, будто все плохое,  что  могло  приключиться  на  этой
неделе, уже позади и ждать новых сюрпризов не приходится!
   - Так вы в порядке? - переспросил он.
   Серая радужка налилась синевой летнего неба,  прежде  чем  включилось
штормовое   предупреждение.   Похоже,   он   ухитрился   достать    всех
представителей правящего клана, исключая разве что  детей.  Редкий  дар!
Пожалуй, лучше  загладить  свой  промах,  прежде  чем  разразится  буря.
Рассчитывая на свое неотразимое обаяние, Кевин улыбнулся:
   - Я не хотел вас пугать. Подумал, что это грабитель.
   - Позвольте спросить, что вы здесь делаете?! - взвизгнула она, но уже
за секунду до этого Кевин понял, что на сей раз обаяние подвело его.
   - Дэн предложил мне пожить здесь несколько дней, - выдавил он мрачно,
- обдумать, что да как. - И, немного помедлив, добавил:
   - В чем я совершенно не нуждаюсь.
   Женщина раздраженно ударила по кнопкам выключателей, и два  ряда  бра
осветили дальние углы.
   В доме, сложенном из толстых бревен, было шесть спален.
   Потолок, взлетавший на высоту в два этажа,  с  темными  перекрестьями
балок, лишал его сходства с  бревенчатыми  хижинами  первых  поселенцев.
Большие окна делали дерево органичной частью  интерьера,  а  в  огромном
камине из необработанного камня, занимавшем  почти  всю  дальнюю  стену,
можно было зажарить буйвола. Вся мебель была массивной, очень  мягкой  и
удобной, рассчитанной на бесцеремонное обращение всех членов  большой  и
шумной семьи. Широкая витая лестница вела на второй этаж и мансарду.
   Кевин нагнулся и стал подбирать вещи Молли. Очередь дошла до  розовых
шлепанцев. Повертев их в руках, он с легкой ехидцей осведомился:
   - Не боитесь носить эти штуки в охотничий сезон?
   - Отдайте! - крикнула она, вырвав у него шлепанцы.
   - Поверьте, я не собирался  их  надевать.  Боюсь,  это  произвело  бы
нежелательное впечатление на товарищей по команде.
   Но и эта шутка не заставила Молли улыбнуться.
   -  Недалеко  отсюда  есть  гостиница.  Думаю,  вам   будет   несложно
перебраться туда.
   - Неужели хотите выкинуть меня на улицу в такой час?
   Кроме того, меня пригласили.
   - Это мой дом, и не помню, чтобы я вас приглашала.
   Она бросила пальто на диван и направилась в кухню.
   "Питбуль" презрительно  оттопырил  губу,  хохолок  на  макушке  встал
дыбом.  Убедившись,  что  Кевин  оценил  степень  его  негодования,  пес
засеменил за хозяйкой.
   Кевин  последовал  за  ними.  Кухня   была   просторной   и   уютной,
обставленной шкафчиками ручной работы; из окон  открывался  великолепный
вид  на  озеро  Мичиган.  Младшая  сестрица  Фэб  бросила   свертки   на
пятиугольный стол, окруженный шестью табуретами.
   Нужно отдать должное, вкус у нее есть.  И  одевается  неплохо:  узкие
брючки цвета маренго и серый мешковатый свитер, напоминающий кольчугу. А
с  этими  короткими  пылающими  волосами  она  похожа  на  Жанну  д'Арк,
взошедшую на костер.
   Одежда дорогая, но явно не новая, что весьма странно, если  вспомнить
о том, как ей удалось заполучить все денежки  старого  Берта  Сомервиля.
Впрочем, Кевин тоже  не  беден,  но  разбогател  после  того,  как  стал
взрослым, приобрел немалый  жизненный  опыт  и  характер  его  полностью
сформировался. По его наблюдениям, люди, родившиеся с золотой ложкой  во
рту, презирают тяжкий, упорный труд. Такова и сестра Фэб, надо полагать.
   - Э-э.., мисс Сомервиль.., прежде чем вы вышвырнете меня... Кстати, я
готов побиться об заклад, что Кэйлбоу понятия не имели о  вашем  приезде
сюда - иначе объяснили бы, что место уже занято.
   - Боюсь, у меня все же есть некоторые преимущества, - сухо  процедила
Молли и, швырнув печенье в ящик стола, с шумом его  задвинула.  Судя  по
виду, она была напряжена как натянутая струна и зла как фурия. - Вы ведь
даже не помните моего имени, верно?
   - Что вы, конечно, помню, - заверил Кевин, лихорадочно терзая мозг  и
не находя ответа.
   - Нас знакомили не меньше трех раз.
   - Это было совершенно не обязательно,  поскольку  у  меня  прекрасная
память на имена.
   - Только не на мое. Вы благополучно его забыли. Вернее, выбросили  из
головы, как только услышали.
   - Вовсе нет.
   Она испытующе уставилась на него, но  Кевин  привык  и  не  к  такому
моральному давлению, поэтому без всякого  труда  выдержал  презрительный
взгляд.
   - Я Дафна, - наконец произнесла она.
   - Зачем говорить мне то, что я уже знаю! Вы со всеми  так  нетерпимы,
Дафна?
   Его собеседница поджала губы и что-то тихо  пробормотала.  Кевин  мог
поклясться, что опять услышал странное определение - барсук.

***

   Ну разумеется, он даже имени ее не знает! Этого и следовало  ожидать.
Хороший урок!
   "Поделом тебе",  -  подумала  Молли,  исподлобья  глядя  на  опасного
мужчину, внезапно оказавшегося совсем рядом.
   Нет, как ни крути, а нужно найти способ уберечься от воздействия  его
обаяния. Ну да, он в самом деле неотразим, кто бы спорил!  Однако  таких
мужчин на свете сотни. Верно, не каждый  может  похвастаться  редкостным
сочетанием темных волос и ярко-зеленых глаз. И далеко не всякого природа
наградила   телом   древнегреческого   бога:    стройным,    подтянутым,
мускулистым, но не громоздким. Тем не  менее  она  не  настолько  глупа,
чтобы потерять голову только потому, что с ней разговаривает обаятельный
обладатель идеальной фигуры и смазливой физиономии. Ax, кого  она  хочет
обмануть? Глупа, конечно, глупа, полная идиотка! Достаточно вспомнить ее
тайное, безумное, безнадежное влечение к этому человеку. Хорошо хоть,  у
нее хватает мужества признаться в собственной дурости!
   Но присоединяться к толпе восторженных поклонниц этого  человека  она
не собирается! На это у нее ума хватит. Ничего,  она  ему  покажет!  Она
тоже умеет задрать нос и надменно цедить слова!
   Молли спесиво вскинула подбородок.
   - Вам все-таки придется уехать, Кен, - бросила она. - О, простите,  я
хотела сказать "Кевин". Вы ведь Кевин, верно?
   Должно быть, она зашла слишком далеко - губы Кевина нервно дрогнули.
   - Нас трижды знакомили. Думаю, было время запомнить.
   - О, в клубе вечно толкутся футболисты! Вас так много, к тому же  все
на одно лицо.
   Левая бровь Кевина вопросительно изогнулась.
   Молли,  похоже,  добилась  своего.  Пожалуй,  теперь  можно  проявить
великодушие, но с оттенком снисходительной жалости  -  это  окончательно
добьет его.
   - Так и быть, разрешаю вам остаться  до  утра,  но  я  приехала  сюда
работать, так что будьте добры завтра же переехать в гостиницу.
   Случайно выглянув в окно кухни, она увидела припаркованный  у  гаража
"феррари".
   Кевин подчеркнуто медленно  опустился  на  табурет,  очевидно,  желая
показать, что не собирается отступать с завоеванных позиций.
   - И чем же вы занимаетесь? - покровительственно  поинтересовался  он,
давая понять, что не верит, будто она способна на что-то серьезное.
   - Je suis auteur .
   - Писательница?
   - Soy autora, - подтвердила она по-испански.
   -  Вам  чем-то  не  нравится  английский?  Не  поделитесь,  по  какой
причине?
   - Мне казалось, что иностранные языки вам привычнее, - пояснила  она,
неопределенно взмахнув рукой. - Что-то я читала  насчет...  -  Стоп!  Не
пора ли остановиться? Кевин, конечно, не кладезь мудрости, но и кретином
его не назовешь.
   Не слишком ли она зарвалась? Не стоит переходить границу...
   Но к несчастью, Молли завелась, и теперь ее несло:
   - Я почти уверена, что Ру  уже  выздоравливает.  Небольшая  проблема,
знаете ли.., теперь так много случаев бешенства... Это  я  к  тому,  что
вам, наверное, стоит сделать несколько уколов, просто на всякий  случай,
чтобы не волноваться.
   - Все еще злитесь, что принял вас за грабителя?
   - Простите, не расслышала. Должно быть, сотрясение мозга при  падении
на пол.
   - Я сказал, что прошу прощения.
   - А, что-то в этом роде вы уже...  -  пробормотала  Молли,  отодвинув
груду фломастеров, оставленных детьми на тумбе.
   - Пойду, пожалуй, спать, - решил Кевин и, поднявшись, шагнул  было  к
двери, но тут же обернулся и с любопытством уставился на  ее  полыхающие
волосы. - Скажите честно, вы поставили на какую-то команду и проиграли?
   - Спокойной ночи, Керк.

***

   Только войдя в спальню, Молли сообразила, что ей не хватает  воздуха.
Причина была очевидна: лишь тонкая перегородка отделяла  ее  от  комнаты
для гостей, где сейчас мирно храпел Кевин. Кожа зудела,  а  руки  так  и
тянулись к ножницам, хотя, честно говоря, стричь было уже почти  нечего.
Может, и следовало бы снова вернуть волосам  их  естественный  цвет,  но
Молли не хотела доставить ему такое удовольствие.
   Господи, она приехала сюда спрятаться от мира, зализать  раны,  а  не
спать рядом с логовом льва!
   Молли схватила  вещи  и,  позвав  Ру,  двинулась  в  большую  угловую
комнату, где обычно ночевали девочки. Первое, что она сделала, - заперла
замок. На большее сил не хватило.
   Ноги едва держали ее.
   Молли  прислонилась  к  дверному  косяку  и  попыталась  успокоиться,
бессознательно оглядывая скошенный потолок и широкие уютные подоконники,
на  которых  так  приятно  мечтать.  Две  стены  были  расписаны  видами
Соловьиного Леса - это сделала она, пока остальные члены семьи  путались
под ногами и мешали. Ничего, здесь она в безопасности, а завтра утром он
уберется.
   Но заснуть Молли не смогла. Почему она, как обычно,  не  предупредила
Фэб, что поедет сюда? Да потому, что не желала слушать нотации по поводу
волос и предостережения относительно грядущих неприятностей.
   Молли ворочалась с бока на бок, сбивая простыню, то и  дело  смотрела
на часы. Наконец сдавшись, она включила свет, чтобы сделать наброски для
новой книги. Обычно вой зимнего ветра, бьющего в окна бревенчатого дома,
успокаивал ее, но сейчас словно подстрекал скинуть одежду и  закружиться
по комнате, сбросить обличье скромной приличной девушки и превратиться в
буйную и неукротимую дикарку.
   Молли стянула с себя одеяло  и  встала  с  кровати.  В  комнате  было
холодно, но она  раскраснелась  от  внутреннего  жара  и  горела  как  в
лихорадке. Хорошо бы сейчас очутиться дома!
   Ру чуть приоткрыл глаз, сонно посмотрел на хозяйку и, убедившись, что
все в порядке, снова засопел. Молли прошлепала к  ближайшему  окну,  под
которым стояла мягкая банкетка. Стекла уже  затянуло  длинными  ледяными
перьями, и тонкие снежные ленты плясали между  деревьями.  Молли  честно
старалась полюбоваться красотой ночной метели, но  перед  глазами  стоял
Кевин Такер. При одной мысли о нем набухшие  груди  пульсировали,  а  по
спине пробегал озноб.
   До чего же все это унизительно! Она умная, талантливая  женщина  -  и
несмотря на все усилия, одержима им, как сексуально озабоченная фанатка.
   Может, это извращенная форма развития личности? Хорошо еще,  что  она
помешалась на сексе, а не на Великой  Страсти,  которую  ей  никогда  не
доведется испытать. Впрочем, страсть куда безопаснее. Что ни  говори,  а
Дэн  спас  жизнь  Фэб!  Ну  разве  не  романтично?   Недаром   и   Молли
преисполнилась несбыточных надежд!
   Пришлось оставить Великую Страсть и вернуться к сексу.
   Интересно, Кевин во время этого объясняется по-английски или  запасся
для подобных случаев двумя-тремя расхожими фразами на других языках?
   Молли со стоном зарылась лицом в подушку.
   Наконец сон сморил ее.  Всего  на  несколько  часов.  Серый  холодный
рассвет вполз в окна. Выглянув во двор,  Молли  увидела,  что  "феррари"
исчез. Вот и прекрасно!
   Она прогулялась с  Ру,  приняла  душ  и,  вытираясь,  заставила  себя
промурлыкать  куплеты  Винни-Пуха.  Но  к  тому  времени  как   натянула
поношенные серые брючки и свитер фирмы "Дольче и Габбана", купленный еще
до  расставания  с  наследством,  Молли  поняла:  все  попытки  казаться
счастливой позорно провалились.
   Да что это с ней? У нее чудесная, можно сказать, идеально  устроенная
жизнь. Здоровье, прекрасная работа, хорошие друзья,  потрясающая  семья,
редкостный песик И хотя она  почти  разорена,  это  значения  не  имеет,
потому что мансарда стоит тех денег, что  заплачены  за  нее.  Чего  еще
желать? Совершенно нечего, тем более что Кевин Такер наконец уехал!
   Ненавидя собственную хандру, морщась  от  брезгливости  при  мысли  о
своем  безволии,  Молли  сунула  ноги  в  розовые  шлепанцы,  подаренные
близняшками на день рождения, и поплелась на кухню. Кроличьи головки  на
носках весело кивали в такт каждому шагу. Ладно,  хватит  ныть!  Быстрый
завтрак - и за работу Вчера она не успела заехать  в  бакалею,  так  что
придется обойтись старыми запасами.
   Вынув из серванта упаковку "Дэн-поп тартс", она сунула их  в  тостер,
но тут Ру встрепенулся и оглушительно залаял.
   Молли едва успела выпрямиться, как задняя  дверь  открылась  и  вошел
Кевин с охапкой ярких пакетов. Ее идиотское сердце пропустило удар.
   Ру зарычал, но Кевин даже ухом не повел.
   - Привет, Дафна!
   Безрассудная радость мгновенно сменилась раздражением. Слайтерин!
   Кевин бросил пакеты на стол.
   - Еды почти не осталось.
   - Какая вам разница? Вы ведь все равно уезжаете,  неужели  забыли?  -
напомнила она и повторила фразу по-французски, с  наслаждением  заметив,
что он раздраженно морщится.
   - Ошибаетесь, - буркнул Кевин, отвернув колпачок бутылки с молоком  с
таким видом, что сразу стало ясно, чью  шею  он  представляет  на  месте
бутылки. - Я не собираюсь  еще  больше  злить  Дэна,  так  что  придется
удалиться вам.
   Именно это ей и стоило бы сделать. Но уступить?  Сдаться  на  милость
победителя? Ни за что!
   Нехарактерная для Молли стервозность  взяла  верх,  и  она  мгновенно
выпустила коготки.
   - Не дождетесь! Конечно, спортсмену трудно  понять,  что  для  работы
необходимы  покой  и  тишина,  поскольку  в  отличие  от  некоторых  мне
приходится   много   думать.   Вам,   разумеется,   подобные    тонкости
недоступны...
   Кевин определенно понял, что  его  пытаются  оскорбить,  но  виду  не
подал.
   - Я остаюсь, - коротко бросил он.
   - Я тоже, - не менее упрямо ответила она.
   Судя по лицу,  его  так  и  подмывало  вышвырнуть  ее.  Ничего,  руки
коротки. Она все-таки сестра босса!
   Кевин долго, старательно лил молоко в стакан, прежде чем присесть  на
тумбу.
   - Дом достаточно велик для нас обоих. Поделим территорию.
   Она уже открыла рот, чтобы возразить,  сказать,  что  лучше  уберется
отсюда, но что-то ее остановило. Может, это не  такая  уж  плохая  идея?
Самый быстрый способ справиться с собственным безумием - обнаружить  под
маской неотразимого красавчика мерзкого Слайтерина. В конце концов,  она
никогда не сталкивалась с реальным Кевином. Да и откуда  ей  знать  его?
Они  даже  не  разговаривали.  Может,  ее  привлекала  яркая   картинка:
великолепное тело, чувственные глаза, тигриная походка?
   Молли молча наблюдала, как он пьет молоко. Отрыжка.
   Всего один раз - и с иллюзиями покончено. Что может  быть  противнее,
чем мужчина, рыгающий после еды.., или  чавкающий  за  столом?..  А  как
насчет жлобов,  которые  пытаются  завлечь  женщину,  помахивая  толстой
пачкой баксов, стянутой аляповатым зажимом?
   Может, он носит золотую цепочку?  Или  помешан  на  оружии?  А  вдруг
коверкает слова? Молли содрогнулась.
   Ему наверняка далеко до Дэна Кэйлбоу. Да-да, на пути  к  совершенству
Кевина Такера подстерегает миллион ловушек, в  какую-то  он  обязательно
попадет! И поделом вам, мистер  Такер!  Одна  отрыжка..,  едва  заметный
золотистый отблеск на этой потрясающей шее.., или еще что-то в этом роде
- и...
   Молли поймала себя на том, что улыбается.
   - Так и быть, оставайтесь.
   - Спасибо, Дафна.
   Он допил молоко, но не рыгнул. Молли прищурилась, напомнив себе, что,
пока он называет ее Дафной, она почти неуязвима.
   Отыскав свой портативный компьютер, она  отнесла  его  в  мансарду  и
поставила на письменный стол рядом с альбомом для рисования.  Поработает
либо над "Дафной", либо  над  новой  статьей  "Петтинг  и  осторожность:
далеко ли позволишь себе зайти?".
   Очень далеко.
   Наверное, думать в  такую  минуту  о  сексе  неуместно.  Даже  о  его
подростковой разновидности.
   Снизу донесся рев болельщиков. Очевидно, Кевин привез с собой  запись
матча и решил разобрать игру. Интересно, открывал ли он  в  своей  жизни
книгу, смотрел хоть один приличный фильм и вообще думал ли о чем-то,  не
имеющем отношения к футболу?
   Ладно, это не ее дело. Пора за работу.
   Молли поставила ногу на спину Ру и залюбовалась  гневными  волнами  в
белых кружевных чепчиках, тревоживших серую  ледяную  поверхность  озера
Мичиган. Может, Дафна, вернувшись к себе, увидит темные  окна,  а  когда
переступит порог, откуда-то выскочит Бенни, и...
   О нет, не стоит  портить  детские  сказки  эпизодами  из  собственной
жизни!
   Ладно, значит...
   Молли открыла альбом. Дафна наверняка захочет надеть маску, в которой
встречала Хэллоуин, и напугать...
   Нет, это уже было в "Дафна сажает тыквы".
   Кажется, пришло время позвонить подруге.
   Молли подняла трубку и набрала номер Джанин Стивенс, одной из близких
приятельниц и собрата по перу. Хотя Джанин писала  для  подростков,  они
придерживались одинаковых взглядов на литературу и частенько подкидывали
друг другу идеи.
   - Слава Богу, это ты! - воскликнула Джанин. - Я все утро пыталась  до
тебя дозвониться!
   - Что стряслось?
   - Представляешь, какая-то  лохматая  мымра  из  "ЗДЗА"  дорвалась  до
микрофона и заняла едва ли не половину времени в  сегодняшних  новостях!
Рвала, метала и захлебывалась слюной, убеждая несчастных слушателей, что
нынешние детские книги - тайное  орудие  гомосексуалистов  и  их  чтение
ведет прямым путем к разврату и пороку.
   - Ну и пусть себе разоряется, нам какое дело?
   - Молли, она потрясала экземпляром "Я так тоскую по тебе"!  Твердила,
будто это яркий пример той  пакости,  которая  толкает  детей  в  болото
извращения.
   - О, Джанин, это ужасно!
   Тринадцатилетняя героиня романа  "Я  так  тоскую  по  тебе"  пыталась
осмыслить  причину  травли  ее  талантливого  старшего  брата,  которого
сверстники считали голубым. Тонкая, умная, прекрасно написанная книга...
   Джанин всхлипнула и шумно высморкалась.
   - Утром позвонила издатель. Сказала, что они решили  подождать,  пока
уляжется шум, и отложить выпуск моей новой книги на год!
   - Но ты закончила ее почти год назад!
   -  А  им  плевать!  Поверить  не  могу!  Роман  только-только   начал
расходиться! Теперь обо мне все забудут!
   Молли как могла утешила  подругу.  Повесив  трубку,  она  решила  что
"ЗДЗА" - более страшное зло для общества, чем любая порнография.
   Снизу донеслись шаги, и она сообразила, что свистков и  шума  голосов
больше не слышно. Должно  быть,  запись  игры  закончилась.  Что  ж,  по
крайней мере беседа с Джанин отвлекла ее от мыслей о Кевине.
   - Эй, Дафна! - прозвучал низкий  мужской  голос.  -  Не  знаете,  тут
поблизости нет аэродрома?
   - Аэродрома? Есть. В Стержн-Бэй.., и... Что?! -  Она  резко  вскинула
голову. - Аэродром?! - Вскочив, Молли  бросилась  к  лестнице.  -  Опять
затяжные прыжки с парашютом?!
   Кевин, задрав  голову,  оценивающе  посмотрел  на  нее.  Даже  такой,
небритый, взъерошенный, с руками в карманах, он выглядел божественно.
   Ну пожалуйста, рыгни!
   - Зачем мне прыжки? - мягко поинтересовался он.  -  Дэн  просил  меня
воздержаться от них.
   - Можно подумать, это вас остановит!
   Бенни продолжал нажимать на  педали  своего  горного  велосипеда,  не
замечая ни дождя, упорно поливавшего Соловьиный  Лес,  ни  большой  лужи
впереди.

***

   Молли слетела по ступенькам, отлично сознавая, что  лучше  бы  ей  не
приближаться к Кевину.
   - Не делайте этого! Всю ночь мела метель,  а  ветер  до  сих  пор  не
улегся.
   - Вы меня искушаете.
   - Просто пытаюсь объяснить, как это опасно!
   -  Опасность  -  вдохновительница  всех  авантюр!  Ради  этого  стоит
рискнуть.
   - Ни один самолет не поднимется в такую погоду!
   Может, это и верно, только не для  людей,  подобных  Кевину,  которые
способны убедить кого угодно и в чем угодно.
   - Думаю, с этим трудностей не  будет.  Если,  разумеется,  я  все  же
захочу прыгнуть.
   - А я позвоню  Дэну,  -  пригрозила  Молли.  -  Ему  наверняка  будет
интересно услышать, как тяжело вы переживаете наказание.
   - Я уже боюсь, - ехидно протянул Кевин. - Готов поклясться,  в  школе
вы были одной из  тех  прилипал,  которые  всегда  доносили  учителям  о
проделках мальчишек.
   - Я пошла в школу  в  пятнадцать,  поэтому  упустила  массу  подобных
возможностей!
   - Ну да, совсем забыл, что вы из богатеньких.
   -  Богатое,  избалованное  и  к  тому  же  изнеженное   существо,   -
подтвердила она. - А как насчет вас?
   Возможно, если отвлечь его, он забудет о прыжках?
   - Средний класс, и, конечно, не избалован.
   Он все еще не успокоился, и Молли лихорадочно пыталась найти тему для
разговора. Случайно взглянув на  журнальный  столик,  она  заметила  две
книжки, которых там раньше не было. На обложке первой  она  увидела  имя
Скотта Туроу. Вторая оказалась серьезным трудом из  области  космических
исследований.
   - Вы умеете читать?!
   Уголки губ Кевина дернулись.
   - Я читаю, только если не удается упросить кого-нибудь заняться  этим
вместо меня, - буркнул он, устраиваясь на длинном диване.
   -  Очень   смешно,   -   передернула   плечами   Молли,   садясь   на
противоположный конец.
   Только что сделанное открытие отнюдь не улучшило  ее  настроения.  Ру
подобрался ближе, готовый грудью встать на защиту хозяйки,  если  Кевину
вздумается вновь наброситься на нее.
   - Ладно, признаю, что вы не настолько интеллектуально.., ограниченны,
как кажетесь.
   - Позвольте мне сделать заявление для прессы. Они тоже обрадуются.
   Ничего, сейчас она ему покажет!
   - Но в таком случае почему вы делаете глупость за глупостью?!
   - О чем это вы? Не понимаю.
   - Ну.., скажем, затяжные прыжки, прыжки на лыжах с  вертолета,  гонки
по пересеченной местности после сборов.
   - Похоже, вы немало успели узнать обо мне.
   - Ничего личного. Просто вы  часть  семейного  бизнеса,  и  не  самая
ничтожная. Кроме того, все в Чикаго знают о ваших проделках.
   - Репортеры вечно поднимают шум из-за пустяков.
   - Я бы не назвала это пустяками! - фыркнула Молли. - Не  понимаю.  Вы
всегда были образцом для спортсменов-профессионалов. Не пьете за  рулем,
не бьете женщин. Первым являетесь на тренировки и последним уходите.  Ни
скандалов, ни пирушек, ни наркотиков. И вдруг такой сдвиг по фазе!
   - Никакого сдвига.
   - А как еще это можно назвать?
   Кевин, склонив голову набок, с подозрением прищурился:
   - Так вас послали шпионить за мной?
   Молли рассмеялась, хотя это несколько портило ее имидж богатой сучки.
   - Уж поверьте, я последняя из тех, кому доверят  столь  ответственное
поручение.  Я  в  этой   семейке   считаюсь   "синим   чулком".   -   И,
перекрестившись, добавила:
   - Ей-богу, Кевин, чтоб мне пропасть, если выдам вас.  Поведайте,  что
вы задумали?
   - Люблю иногда разогреть кровь и не вижу в этом ничего плохого.
   Но Молли не успокоилась:
   - Разве вашим приятельницам все равно, что с вами будет?
   - Если хотите что-то узнать о моей интимной жизни, так и скажите.  По
крайней мере доставите мне удовольствие посоветовать вам не совать нос в
чужие дела.
   - Зачем мне подробности вашей интимной жизни?
   - Вот и мне интересно - зачем?
   Молли окинула его мрачным взглядом.
   - Просто гадала, где вы находите своих дам. Выписываете по  каталогу?
Или шарите в Интернете? Я слышала, что есть фирмы, специализирующиеся на
помощи одиноким американцам. Ищут им партнерш за границей. Видимо,  сами
они, бедняги, не в силах справиться. Да-да, я видела такие снимки.
   "Двадцатилетняя русская красавица. Играет классику  на  фортепьяно  в
голом виде, в свободное время пишет эротические романы, жаждет  включить
в свой репертуар "Янки Дудль"".
   К сожалению, вместо того чтобы оскорбиться, Кевин рассмеялся;
   - Я встречаюсь и с американками тоже.
   - Готова поклясться, последние в печальном меньшинстве.
   - Вам никто не говорил, что вы чересчур пронырливы?
   - Я  писатель.  Любопытство  -  профессиональное  качество.  -  Молли
перешла в атаку:
   - Расскажите о своей семье, - Рассказывать почти нечего. Я - эс-эс.
   Сукин сын? Скользкий слизняк?
   Кевин ухмыльнулся и водрузил ноги на журнальный столик.
   - Сын священника.  В  четвертом  поколении,  в  зависимости  от  чего
считать.
   - О да, я, кажется, читала. Значит, в четвертом поколении?
   -  Мой  отец  был  методистским  священником,   сыном   методистского
священника,  а  тот,  в  свою  очередь,  был  внуком  одного  из  старых
методистских бродячих проповедников,  что  несли  слово  Божие  в  самые
глухие уголки нашей страны.
   - Так вот почему в ваших жилах течет столь буйная кровь!
   Гены прадеда-миссионера.
   - Уж конечно, не папаши. Потрясный был парень, но рисковым малым  его
не назовешь. Типичный  кабинетный  ученый.  Совсем  как  вы.  Разве  что
повежливее, - усмехнулся Кевин.
   Молли предпочла пропустить ехидный намек мимо ушей.
   - Его уже нет в живых?
   - Умер лет шесть назад. Ему был пятьдесят один год, когда я родился.
   - А ваша мать?
   - Ушла в мир  иной  полтора  года  назад.  Она  тоже  была  немолода.
Буквально глотала  книги,  была  председателем  исторического  общества.
Увлекалась генеалогией. Помню, с каким нетерпением родители ждали  лета.
Эти месяцы были лучшими в их жизни.
   - Загорали на багамских пляжах в чем мать родила?
   - Не совсем, - покачал головой Кевин. - Мы все отправлялись в  летний
лагерь методистской церкви в  северном  Мичигане.  Он  принадлежал  моей
семье испокон века.
   - Ваша семья владела летним лагерем?
   - Да, с маленькими домиками и большой старой деревянной молельней,  в
которой проходили службы. Мне приходилось проводить  там  все  каникулы,
пока не исполнилось пятнадцать, а потом я взбунтовался.
   - Должно быть, они не раз гадали, каким  образом  им  удалось  зачать
такого сына.
   - Не то слово, - вздохнул Кевин. - А как насчет вас?
   - Я сирота, - небрежно, как всегда в таких  случаях,  бросила  Молли,
хотя в горле застрял комок.
   - Мне казалось,  что  Берт  женился  исключительно  на  шоу-герлз,  -
усмехнулся Кевин, но, судя по тому,  с  каким  видом  перевел  взгляд  с
ярко-алых лохм на весьма скромную грудь, вряд ли он поверил,  что  в  ее
генетическом фонде переливается мишура и сверкают бисер с блестками.
   - Моя мать была хористкой в "Сэндз". Она стала третьей  женой  Берта.
Погибла, когда мне было два года. Летела на курорт отпраздновать развод.
   - У вас с Фэб разные матери?
   - Разные. Мать Фэб была его первой женой, хористка во "Фламинго".
   - Я никогда не встречался с Бергом Сомервилем, но,  судя  по  слухам,
человеком он был нелегким.
   - К счастью, он отправил меня в пансион, едва  мне  исполнилось  пять
лет. До этого в доме постоянно сменялись хорошенькие няни.
   - Интересно.
   Он спустил ноги со столика и нацепил на нос темные  очки  от  Рево  в
серебряной оправе. Молли вздохнула. Двести семьдесят долларов в "Маршалл
Филдз".

   Дафна  примерила  темные  очки,  выпавшие   из   кармана   Бенни,   и
наклонилась, чтобы  полюбоваться  своим  отражением  в  пруду.  Parfait.
  (Она  была  уверена,  что  французский  лучше  всего
подходит для описания ее внешности.) - Эй! - окликнул сзади Бенни.
   Плюх!
   Очки соскользнули с носа прямо в воду.

   Кевин поднялся с дивана - гибко,  одним  движением,  словно  наполняя
комнату неукротимой энергией.
   - Куда вы? - полюбопытствовала Молли.
   - Прогуляюсь немного. Глотну свежего воздуха.
   - Далеко собрались?
   Кевин снял очки, щелкнул дужками.
   -  Приятно  потолковать  с  вами,  но,  думаю,  с  меня  пока  хватит
расспросов руководства.
   - Я уже объясняла, что не имею никакого отношения к руководству.
   - А доля в "Старз"? Это автоматически ставит вас в ранг начальства.
   - Ладно, не буду спорить. Руководство желает знать, куда вас несет.
   - Кататься на лыжах. Какие-то проблемы?
   Еще нет, но будут.
   - В округе только одна альпийская  лыжня.  Спуск  высотой  всего  сто
двадцать футов. Что такое сто двадцать футов для храбреца вроде вас? Раз
плюнуть.
   - Черт!
   Молли поспешно скрыла улыбку.
   - Значит, похожу по равнине, - решил он. - Я слышал, что  здесь  есть
трассы мирового класса.
   - Снегу слишком мало.
   - Значит, поищу аэродром! - бросил он, метнувшись к шкафу.
   - Нет! Лучше отправимся.., отправимся в поход!
   - В поход? - переспросил Кевин с таким видом, словно  она  предложила
ему полюбоваться на птичек.
   Молли лихорадочно соображала, что сказать.
   - Знаете, в скалах есть узкая и очень опасная  тропа.  Ее  закрывают,
когда начинается ветер или  хотя  бы  слабый  снежок,  но  я  знаю,  как
пробраться к ней в обход. Правда, советую  хорошенько  подумать,  прежде
чем согласиться. Тропа узкая, обледеневшая - если оступиться,  то  можно
полететь вниз и разбиться.
   - Сочиняете.
   - У меня не такое богатое воображение.
   - Вы писательница.
   - Детские книги. Никакого насилия. Но  если  хотите  стоять  здесь  и
болтать все утро - дело ваше. Я,  пожалуй,  отправлюсь  одна.  Небольшое
приключение не помешает.
   Ей, кажется, удалось привлечь его внимание.
   - Ну что ж, тогда в путь.

***

   Они прекрасно провели время, хотя Молли  так  и  не  сумела  отыскать
обещанную опасную тропу - может, потому, что в самом деле все придумала.
На вершине скалы, куда им удалось взобраться, было  холодно  и  ветрено,
однако Кевин не жаловался. Он попытался взять  ее  за  руку  в  особенно
скользком месте, но Молли, пронзив  футболиста  презрительным  взглядом,
посоветовала ему заботиться о себе, поскольку она не собиралась  спасать
его каждый раз, когда он станет пугаться любой наледи.
   Кевин рассмеялся и вскочил на груду скользких камней.
   При виде гиганта, стоявшего лицом к  серой  воде  с  гордо  откинутой
головой и взъерошенными ветром русыми  волосами,  она  ощутила  странное
волнение.
   Молли даже забыла о твердом намерении всячески высмеивать его, и  оба
веселились от души. К тому времени как  они  вернулись  домой,  ее  зубы
стучали от холода, хотя все потайные  женские  местечки  горели,  словно
обожженные.
   Кевин сбросил пальто и потер ладони.
   - Неплохо бы воспользоваться горячей ванной.
   Неплохо бы воспользоваться его горячим телом...
   - Ради Бога. А мне нужно работать.
   Почти бегом направляясь к мансарде, Молли вспомнила, как Фэб  однажды
сказала ей: "Когда растешь в таком окружении, как  мы,  Молл,  оголтелый
секс кажется чем-то вроде  змеиной  ямы.  Нам  нужна  настоящая  любовь,
верная и искренняя, и  готова  поклясться,  что,  прыгая  из  постели  в
постель, такой не встретишь".
   Хотя Молли никогда не прыгала  из  постели  в  постель,  она  все  же
признавала правоту сестры. К сожалению, она, здоровая двадцатисемилетняя
женщина с нормальными физическими потребностями, до  сих  пор  не  нашла
настоящей любви. И что же тут поделать? Вот если бы во время их прогулки
Кевин выказал себя пошлым ничтожеством... Но он ни разу не  заговорил  о
футболе. Они беседовали о книгах, жизни в Чикаго и рок-музыке.
   Так и не сумев сосредоточиться на Дафне, Молли придвинула  компьютер,
чтобы  поработать  над  статьей  "Петтинг  и  осторожность:  далеко   ли
позволишь себе зайти?". Но эта тема навеяла еще большую тоску.
   К концу первого года учебы в колледже она до  смерти  устала  ожидать
пришествия  Великой  Страсти  и  решила  забыть   о   чистой   любви   и
довольствоваться искренней симпатией  к  парню,  с  которым  встречалась
несколько месяцев. Но потеря  девственности  обернулась  ошибкой.  Молли
почти возненавидела беднягу и поняла, насколько была права Фэб - она  не
создана для случайных связей.
   Пару лет спустя она убедила себя,  будто  достаточно  неравнодушна  к
мужчине,  чтобы  попытаться  снова.  Он   оказался   умным,   тонким   и
очаровательным, но мучительная грусть не покидала ее,  пока  продолжался
их роман, и ушла лишь много недель спустя.
   С тех пор у  нее  было  много  друзей-мужчин.  Именно  друзей,  а  не
любовников, и Молли сделала все, чтобы сублимировать сексуальные порывы,
усиленно работая и общаясь с приятелями. Пусть целомудрие  теперь  не  в
моде, но секс казался эмоциональной трясиной для женщины, до  пятнадцати
лет вообще не знавшей любви. Так почему она все еще думает об этом?
   Да потому что она всего-навсего человек из плоти и крови, а  защитник
"Старз" - профессиональный соблазнитель, сплошное искушение.
   Молли застонала, с ненавистью взглянула на компьютер и вынудила  себя
приступить к делу.
   В пять она услышала стук захлопнувшейся входной двери. К семи  статья
была  почти  готова.  К  сожалению,  тема  вызвала  в  ней   не   только
раздражение. Ощущая острое возбуждение, Молли снова позвонила Джанин, но
подруги не оказалось дома. Она спустилась вниз и посмотрелась в кухонное
зеркало. В такой час магазины уже закрыты,  иначе  она  выбежала  бы  за
краской для волос. Может, просто остричься  под  "ежик",  как  два  года
назад? Ей это даже шло, значит, попробовать не мешает...
   Она лжет себе. Ужаснее той стрижки только этот красный цвет волос.
   Молли схватила диетический хлеб, сделала бутерброд, с  жадностью  его
сжевала, а потом принялась выуживать зефиринки из картонки  с  мороженым
"Роки-роуд". Наконец она схватила альбом и устроилась перед камином.  Но
сказалась бессонная ночь, и вскоре ее веки потяжелели...
   Разбудило ее появление Кевина. Молли вскочила с растерянным видом.
   - Привет, Дафна.
   - Привет, Кей, - пробормотала она, потирая глаза.
   Кевин небрежно швырнул  пальто  на  спинку  стула.  От  пальто  несло
духами.
   - Эту штуку нужно проветрить.
   - Вероятно.
   Ревность буквально раздирала ее. Пока она мечтала,  представляя  тело
Кевина и мучаясь от неразделенной страсти, он...
   Впрочем, она упустила из виду одно обстоятельство: он абсолютно к ней
равнодушен.
   - Должно быть, вам нелегко пришлось. Судя по  запаху,  тут  несколько
марок духов. Все местные, или ухитрились найти что-нибудь экзотическое?
   - Ну нет,  не  настолько  мне  повезло.  Все  женщины,  к  сожалению,
оказались американками и к тому же слишком много болтали.
   Он  сопроводил  намек  многозначительным  взглядом,  очевидно,  желая
подчеркнуть, что и она не очень от них отличается.
   - Бьюсь об заклад, их фразы состояли исключительно из междометий, так
что, вероятно, у вас и в самом деле голова разболелась.
   Нужно немедленно это прекратить. Он не настолько туп, как ей хотелось
бы, и, если не держать ухо востро, он в два счета поймет, насколько  она
в действительности интересуется его личной жизнью.
   Но Кевин выглядел не столько злым, сколько раздраженным.
   - Видите ли, я люблю расслабляться в  женском  обществе.  Терпеть  не
могу обсуждать политику  или  глобальное  потепление.  А  еще  не  люблю
слушать, как люди, имеющие самое поверхностное  представление  о  личной
гигиене, декламируют плохие стихи.
   - Ой, правда? А ведь это мои любимые темы! До чего жаль!
   Кевин покачал головой, встал и потянулся. Видимо, она ему  до  смерти
надоела.  Наверное,  потому,  что  не  восхищается  им,  перечисляя  все
достижения на футбольном поле, не поет дифирамбы, не стелется перед ним.
   - Пойду, пожалуй, лягу, - вздохнул он. - Завтра на рассвете уезжаю, и
на случай, если не увидимся, спасибо за гостеприимство.
   У Молли хватило силы притворно зевнуть.
   - Чао, красавчик.
   И хотя она знала, что он должен ехать на тренировки, непрошеная тоска
сжала сердце.
   - Спокойной ночи, Дафна, - улыбнулся он.
   Молли молча смотрела, как он поднимается по ступенькам. Джинсы плотно
облегают  ноги,  липнут  к  бедрам,  мышцы  упруго  перекатываются   под
футболкой...
   О  Господи,  опять  она  расслабилась!  Она,   член   "Фи-бета-каппа"
!
   Она мечется, страдает, не может найти покоя и до  безумия  недовольна
собственной жизнью.
   - Будь все проклято! -  взвыла  Молли  и,  столкнув  альбом  на  пол,
кинулась в ванную, где в отчаянии уставилась на свои волосы. Сейчас  она
возьмет бритву и...
   Нет! До такого она не дойдет! И не желает быть лысой!
   Вернувшись в гостиную,  Молли  решительно  подошла  к  видеоцентру  и
вытащила  кассету  с  ремейком   "Ловушки   для   родителей".   Ребенок,
по-прежнему продолжавший жить в ее душе,  обожал  историю  о  близнецах,
помиривших разведенных родителей. Кроме того,  она  с  поистине  детским
восхищением любовалась чуть кривоватой улыбкой Денниса Куэйда.
   Такой же, как у Кевина Такера.
   Тяжело вздохнув, Молли вынула из видеомагнитофона кассету  с  записью
игры, вставила свою и улеглась на диван.
   К двум  часам  ночи  Холли  и  Энни  наконец  воссоединили  заблудших
предков, но Молли еще больше расстроилась и не находила себе места.  Она
стала перебирать записи старых фильмов и коммерческих роликов, но  вдруг
замерла, услышав знакомую мелодию. Тема  когда-то  любимого  ею  сериала
"Лейс инкорпорейтед"!
   ""Лейс" решит ваши проблемы, да, да, да... "Лейс" поможет непременно,
да-да-да..."
   На экране появились две роскошные сексапильные красотки,  неотразимые
детективы Сейбл Джейк и Джинджер Хилл.
   Как она увлекалась этим сериалом в детстве! Как хотела стать  похожей
на остроумную брюнетку Сейбл, которую играла Мэллори Маккой! А Джинджер!
Потрясающая секс-бомба, непобедимый мастер  карате!  Конечно,  шоу  было
достаточно пикантным, если не сказать больше, но какая  теперь  разница!
Молли все равно! Приятно знать,  что  женщине  иногда  удается  скрутить
плохиша в бараний рог, пусть только на экране.
   В титрах первой шла Мэллори Маккой, а за ней  Лили  Шерман,  игравшая
Джинджер  Хилл.  Молли  насторожилась,   вспомнив   обрывок   разговора,
подслушанный когда-то в офисе "Старз", из которого следовало,  что  Лили
Шерман каким-то образом была связана с Кевином.  Молли,  разумеется,  не
хотела, чтобы кто-то догадался о ее интересе  к  Кевину,  и  не  посмела
расспросить подробнее. Зато теперь представилась возможность как следует
рассмотреть актрису.
   На Лили были знаменитые облегающие джинсы, топ без бретелек  и  туфли
на высоченных шпильках. Длинные рыжие  завитки  раскинулись  по  плечам,
густо подведенные глаза зазывно  смотрели  в  камеру.  Даже  сверхмодная
прическа и огромные золотые кольца в ушах ее не портили. Ослепительна!
   Должно быть,  сейчас  Шерман  около  сорока.  Немного  старовата  для
Кевина, так что же их связывает? Несколько лет назад Молли видела снимок
актрисы. Похоже, после окончания съемок  сериала  она  располнела,  хотя
по-прежнему была привлекательна, обладая  зрелой  чувственной  красотой.
Возможно, у них и был мимолетный роман.
   Молли нервно нажала на кнопку пульта и переключила канал.  На  экране
возникла реклама косметики. Может, именно такой, что ей нужна, -  полное
преображение.
   Не выдержав напряжения, она выключила  телевизор  и  побрела  наверх.
Вряд ли полное преображение лечит душевные муки.
   После  горячего  душа  она  накинула  рубашку  из  ирландского  льна,
купленную еще во времена роскоши и богатства.
   В ней Молли чувствовала себя  героиней  романа  Джоржетт  Хейер.  Она
захватила в постель блокнот, чтобы немного поработать над  "Дафной",  но
вдохновение, посетившее ее днем, уже исчезло.
   Ру тихо похрапывал у изножья кровати. Молли твердила себе, что  хочет
спать, хотя сна не было ни в одном глазу.
   Может, лучше отшлифовать статью?
   Проходя по коридору со своим ноутбуком, она не удержалась и заглянула
в гостевую ванную. В ней было две двери: одна, у которой  сейчас  стояла
Молли, и вторая - напротив  первой,  ведущая  прямиком  в  спальню,  где
ночевал Кевин.
   Дверь была чуть приоткрыта.
   Неугомонные, непослушные ноги сами понесли ее туда.
   На полочке у зеркала лежал дорогой бритвенный прибор от Лоис  Вуттон.
Вряд ли Кевин разорился бы на такой. Скорее всего это подарок  от  одной
из его мировых красоток.
   Подойдя ближе, она увидела  красную  зубную  щетку  с  жесткой  белой
щетиной. Он даже завинтил крышечку на тюбике пасты "Аквафреш".
   Молли  нежно  погладила   кончиками   пальцев   флакон   дезодоранта,
потянулась за матовой стеклянной бутылочкой  изысканного  лосьона  после
бритья, сняла крышечку и поднесла к носу. Пахнет ли он Кевином? Он не из
тех мужчин, которые буквально тонут  в  волнах  одеколона,  но  знакомый
запах заставил ее прикрыть глаза и вдохнуть глубже. Пытаясь унять  дрожь
в руках,  Молли  вернула  крышечку  на  место  и  заглянула  в  открытый
несессер. Рядом с  пузырьком  ибупрофена  и  тюбиком  неоспорина  лежало
кольцо Кевина, награда чемпионам  Суперкубка.  Молли  знала,  что  Такер
получил кольцо в  самом  начале  спортивной  карьеры,  как  дублер  Кэла
Боннера,  и  ее  поразило  легкомыслие,  с  которым  он  швырнул   такую
драгоценность в несессер. Правда, судя по тому, что она знает о  Кевине,
он просто не желает носить кольцо, полученное за чьей-то спиной. Что  ни
говори, а в той игре ведущим был не он.
   Молли уже хотела отойти, когда  заметила  рядом  с  кольцом  какой-то
пакетик.
   Презерватив.
   Ну  и  что  же?  Подумаешь!  Разумеется,  у  него  всегда  при   себе
презервативы, чего еще ожидать? Должно быть, покупает их коробками!
   Молли подняла пакетик. Рассмотрела. Обычный  презерватив.  Почему  же
она не может оторвать от него глаз?
   Настоящее безумие! Весь день она вела себя  как  одержимая.  Если  не
возьмет себя в руки, то начнет бросаться  на  людей  и  тогда  уж  точно
попадет в психушку. Или, как ненормальная героиня  Гленн  Клоуз,  начнет
бросать живых кроликов в кипяток .
   Молли мучительно поморщилась. Прости, Дафна.
   Один взгляд. Всего один взгляд. Она только посмотрит на него  спящего
и немедленно уйдет.
   Молли шагнула к двери спальни и осторожно потянула ручку.

Глава 3

   Поздно ночью Дафна прокралась в нору Барсука  Бенни,  нацепив  жуткую
маску из тыквы...
   Дафна сажает тыквы

   В тонком клинышке света, падавшем  из  коридора  на  ковер,  Молли  с
трудом рассмотрела неподвижную фигуру на кровати. Сердце от  возбуждения
бухало паровым молотом.
   Она нерешительно шагнула через порог, подстегиваемая той  же  опасной
силой,  что  подстрекнула  ее  в  семнадцать   лет   включить   пожарную
сигнализацию. Молли придвинулась ближе.
   Всего один взгляд - и она уберется.
   Кевин лежал на боку, спиной к ней, мерно, глубоко дыша.
   Молли вспомнила старые вестерны: в них смелый  охотник  за  бандитами
обычно  вскакивал  при  малейшем  шуме.  Она  представила  растрепанного
Кевина, целящегося ей в живот "кольтом" сорок пятого калибра.
   Придется сделать вид, что она лунатик и ходит во сне.
   Кевин оставил ботинки у входа, и ей пришлось ногой  отодвинуть  один.
Раздался тихий шорох, но Кевин не шевельнулся. Молли оттолкнула другой -
все спокойно. Вот тебе и "кольт" сорок пятого калибра!
   Ее ладони вспотели. Она вытерла их о брюки - и тут налетела  на  край
кровати.
   Кевин спал как убитый.
   Теперь, когда она увидела его спящим, пора смываться.
   Она пыталась. Честно пыталась, однако ноги понесли ее к  той  стороне
кровати, откуда она могла заглянуть ему в лицо.
   Эндрю спал точно так же. Рядом хоть петарды взрывай, а  племянник  не
шелохнется. Только вот Кевин Такер совсем не похож на Эндрю.
   Молли пожирала глазами точеный профиль: широкий лоб, угловатые скулы,
идеально прямой нос. Конечно, как футбольный игрок, Кевин не  раз  ломал
нос, но ему повезло: следов переломов не видно.
   Что она творит?! Нельзя же бессовестно лезть к человеку!
   Но рука так и тянулась пригладить взъерошенные русые волосы.
   Из-под одеяла показалось скульптурно вылепленное  мускулистое  плечо.
Молли ужасно захотелось его лизнуть.
   Ну вот, окончательно спятила! Ну и наплевать!
   Она с удивлением обнаружила, что зажала в ладони презерватив. А ведь,
судя по всему, Кевин обнажен. Что, если забраться под одеяло?
   Немыслимо!
   Но кто узнает? Он наверняка не проснется. А если?
   Ну и что? Неужели он кому-то проболтается, что развлекся с сексуально
озабоченной сестричкой босса?
   Сердце колотилось так  сильно,  что  кружилась  голова.  Неужели  она
решится на это?
   Но ведь потом не будет ни раскаяния, ни сожалений.
   Никаких эмоций. Она не лелеет никаких  надежд  на  чистую,  настоящую
любовь. И ей все равно, что он подумает о ней.  В  конце  концов,  Кевин
привык, что женщины вешаются ему на шею, так что вряд  ли  удивится  еще
одной атаке.
   Перед глазами вдруг возникла пожарная сигнализация.
   Прямо на стене. Молли строго-настрого приказала себе не прикасаться к
кнопке. Но пальцы прямо-таки зудели. Сила воли таяла, как масло на огне.
Молли  ужасно  устала  метаться,  обуздывать  неугомонные  ноги.  Устала
уродовать свои волосы, потому что не знала, как справиться с собой.  Она
сыта  по  горло  многолетними  усилиями  приблизиться  к  идеалу.   Кожа
повлажнела от  желания  и  ужаса,  розовые  шлепанцы  будто  сами  собой
отлетели в сторону.
   Немедленно надень!
   Но она не надела. В голове завыла пожарная сирена.
   Молли  потянулась  к  подолу  ночной  рубашки..,  стащила  ее   через
голову.., осталась обнаженной и задрожала то ли  от  холода,  то  ли  от
страха. И потрясение наблюдала, как  ее  пальцы  вцепились  в  одеяло  и
потянули.
   Даже когда одеяло сползло,  она  продолжала  убеждать  себя,  что  не
сделает этого. Но груди уже знакомо пульсировали,  а  тело  томилось  от
желания.
   Она осторожно присела на матрас и медленно сунула ноги под одеяло.  О
Боже, она сошла с ума! Полезла в чем мать  родила  в  постель  к  Кевину
Такеру!
   Такер же в этот момент тихо всхрапнул и перевернулся на  другой  бок,
утащив с собой почти все одеяло.  Глядя  на  его  широкую  спину,  Молли
подумала, что еще может незаметно удалиться. Немедленно убраться из  его
постели.
   Но она не ушла, а приникла к Кевину, прижавшись грудью к  его  спине,
вдыхая божественный мужской запах.  Знакомый  мускусный  аромат  лосьона
после бритья. Ах, как давно она не лежала рядом с мужчиной!
   Кевин пошевелился, дернулся, сонно  что-то  пробормотал.  Вой  сирены
стал оглушительным.
   Молли обняла его и осторожно погладила грудь.
   "Всего минуту, - повторяла она себе. - Одну минуту - и я уйду".

***

   Кевин ощутил обжигающее прикосновение. Опять  проделки  Кати,  бывшей
подружки. Он стоял в гараже, рядом  со  своей  первой  машиной,  и  Эрик
Клэптон учил играть его на гитаре.  Но  вместо  гитары  Кевин  почему-то
сжимал в руках грабли. Не зная, что делать, он поднял глаза, но Эрик уже
исчез.  Кевин  внезапно  оказался  в   какой-то   странной   комнате   с
бревенчатыми стенами, а рядом лежала Катя.
   Катя все гладила и гладила его грудь, и он не  сразу  сообразил,  что
она голая. Кевин мгновенно забыл об Эрике. Кровь прилила  к  паху,  а  в
голове помутилось.
   Прошла целая вечность после того, как он порвал с  Катей,  но  сейчас
умирал от желания. У  нее  было  дурное  пристрастие  к  дешевым  духам.
Слишком  сильным.  Слишком  навязчивым.  Конечно,  глупо   из-за   этого
расставаться с женщиной,  тем  более  что  сейчас  она  благоухала,  как
булочки с корицей.
   Изумительный аромат. Чувственный. Манящий. Его бросило в пот. Он  уже
не помнил, когда так заводился от нее.
   Даже странно. Катя?  Ни  малейшего  чувства  юмора.  Привычка  часами
наводить красоту. Но сейчас он невыносимо хотел ее. Прямо сейчас.
   Он повернулся к ней. Стиснул попку.  На  ощупь  она  немного  другая.
Свежее. Более пухленькая. Есть что потрогать.
   Его трясло от  возбуждения,  а  она  так  хорошо  пахла.  Теперь  уже
апельсинами. И  груди...  Полные,  мягкие,  теплые  -  настоящие  сочные
апельсины. Нежные губы прижаты к его губам, а руки гладят, ласкают, чуть
пощипывают. Медленно спускаются вниз, к его истомившемуся "петушку".
   Кевин застонал, жадно вдыхая горьковатый женский запах и понимая, что
долго  не  продержится.  Пальцы  плохо  повиновались  ему,  но  хотелось
проверить, готова ли она.
   Готова? Настоящий густой мед!
   Стиснув зубы, Кевин навалился на нее. Толкнулся внутрь.
   С большим трудом. Уж слишком она тесная. Странно...
   Сонная одурь постепенно рассеивалась. Уходила. Но похоти с  собой  не
унесла. Он горел как в жару. Аромат мыла, шампуня и женщины  воспламенял
его. Он вонзался в нее снова и снова, глубоко, еще глубже,  еще..,  и...
Набрякшие веки с трудом приоткрылись...
   Что?! Может, он еще не проснулся?
   Кевин не верил глазам - под ним лежала Дафна Сомервиль!
   Он попытался сказать что-то, но язык словно прирос к небу. Кровь била
в виски, сердце выпрыгивало из груди. В ушах стоял непрерывный гул.
   Он взорвался.
   А Молли показалось, что она вся заледенела.
   Нет! Не сейчас!
   Она  почувствовала  его  содрогания.  Тяжелое  тело  придавило  ее  к
матрасу. Рассудок вернулся к ней. Слишком поздно.
   Кевин обмяк и замер.
   Все кончено. Уже!
   И она даже не имеет права заклеймить его званием худшего любовника во
всей истории, поскольку получила именно то, что  заслужила,  -  позор  и
стыд.
   Кевин ошеломленно тряхнул головой, очевидно, чтобы немного  прояснить
мозги, отстранился и пулей вылетел из кровати.
   - Какого дьявола вы здесь делаете?!
   Ее так и подмывало заорать, осыпать  его  упреками,  выплеснуть  свое
разочарование, но кого винить, кроме себя? Ее  снова  поймали  на  месте
преступления, только теперь ничего не спишешь на возраст. Ей  больше  не
семнадцать лет.
   Молли чувствовала себя старой и никому  не  нужной.  Щеки  горели  от
унижения. Доигралась!
   - Л-лу-натизм... - пробормотала она. - Я хожу во сне...
   - Во сне? Черта лысого!
   Окинув ее презрительным взглядом, он направился в ванную.
   - Посмейте только с места сдвинуться!
   Слишком поздно она припомнила, что у  Кевина  репутация  злопамятного
человека. Именно из-за этого прошлогодняя  переигровка  со  "Стилерзами"
обернулась  кровавой  баней,  а  два   года   назад   он   схватился   с
полузащитником   "Викингов",   настоящим   человеком-горой,   и    вышел
победителем.
   Молли сползла с постели и принялась  лихорадочно  разыскивать  ночную
рубашку.
   Из ванной неслись ругательства. Одно непристойнее другого.
   Молли в жизни не слышала ничего подобного.
   Бешеный вихрь снова влетел в спальню. Голый вихрь.
   - И где, спрашивается, вы раздобыли этот чертов гондон?
   - В вашем.., вашем бритвенном приборе.
   Она наконец заметила ночную рубашку, подхватила с пола  и  прижала  к
груди.
   - Моего... - Он ринулся  обратно  в  ванную.  -  Вы  стянули  его  из
бритвенного прибора.., дьявол!
   - Это.., вышло случайно. Со мной такое бывает. Когда ходишь во сне...
   Она попятилась к порогу, но Кевин в два  прыжка  пересек  комнату  и,
схватив Молли за плечи, хорошенько тряхнул.
   - Да знаете ли вы, сколько эта штука там находилась?..
   К сожалению, не слишком долго.
   Но тут она поняла, что он имеет в виду презерватив.
   - Что вы хотите этим сказать?
   Он отнял руки и ткнул пальцем в сторону ванной.
   - Хочу сказать, что он валялся там целую вечность и теперь порвался!
   Прошло секунды три, прежде чем до нее дошел  смысл  его  слов.  Потом
колени подогнулись и она рухнула на ближайший стул.
   - Ну? - рявкнул он.
   Постепенно ее мозг начал функционировать, правда, не слишком активно.
   - Насчет этого не волнуйтесь.
   - Слишком поздно она ощутила подозрительную влагу между бедрами.
   - У меня безопасный период.
   - Безопасных периодов не бывает! -  раздраженно  бросил  он,  нажимая
кнопку торшера.
   - У меня бывает. Все точно, как по часам.
   Она не собиралась обсуждать с ним  свои  женские  проблемы  и  быстро
прикрылась рубашкой. Как бы  поскорее  натянуть  ее,  не  привлекая  его
внимания?
   Но похоже, Кевин не замечал ни ее, ни своей наготы.
   - С чего это вы сунули нос в мой бритвенный прибор?
   - Он.., видите ли.., он был открыт,  я  случайно  заглянула,  и...  -
Молли неловко откашлялась. - Если презерватив был таким  старым,  почему
не выбросили?
   - Забыл! Совершенно о нем забыл.
   - Что за глупость!
   Зеленые, цвета футбольного покрытия, глаза яростно блеснули. Если  бы
взгляд мог убивать, она упала бы замертво.
   - Пытаетесь свалить вину на меня?
   Молли со всхлипом вздохнула.
   - Нет. Конечно, нет.
   Пора перестать прятать голову в песок. Настало  время  получить  все,
что заслужила.
   Молли встала и дрожащими руками натянула рубашку.
   - Мне ужасно жаль, Кевин. Правда. Последнее время я сама не знаю  что
творю.
   - Должен сказать, Америки вы мне не открыли.
   - Простите. Мне очень стыдно. Нет, "стыдно" - не то слово.  Я  умираю
от позора. Глаз поднять не могу. Я.., надеюсь, вы забудете обо всем.
   - Вряд ли, - прошипел Кевин и, подняв  с  пола  темно-зеленые  трусы,
стал их натягивать.
   - Мне ужасно жаль, - повторила Молли.
   Что ж,  она  сама  навлекла  позор  на  свою  голову.  Ей  ничего  не
оставалось, кроме как униженно молить о прощении,  а  поскольку  это  не
помогало, вероятно, стоило  вернуться  к  роли  пресыщенной  наследницы,
привыкшей добиваться своего любой ценой.
   - Видите ли, по правде говоря, мне было скучно, а  вы  оказались  под
рукой. Вероятно, всему причиной ваша репутация плейбоя. Не  думала"  что
вы станете возражать.
   - Я оказался под рукой?!
   Атмосфера накалилась так, что, казалось, даже воздух потрескивал.
   - Ну так вот, давайте немного поразмыслим. Что случилось бы,  окажись
ситуация прямо противоположной?
   - Не понимаю, о чем вы.
   - Представьте, как можно охарактеризовать ситуацию, при  которой  мне
вздумалось бы залезть в постель к вам, спящей женщине!
   - Это... - пробормотала Молли, нервно теребя ткань,  -  д-да,  теперь
ясно, что вы хотели...
   Глаза Кевина превратились в щелки.
   - Всякий назвал бы это насилием, - зловеще закончил он.
   - Вы действительно считаете, что я изнасиловала вас?
   - Конечно, - холодно бросил он.
   - Но это смешно! Вы.., вы не сопротивлялись!
   - Только потому, что спал и принял вас за другую.
   А вот это больно. Ужасно больно.
   - Понимаю.
   Но Кевин не намеревался отступать. Его подбородок  упрямо  выдвинулся
вперед, кулаки сжались.
   - Вопреки сплетням я не тащу в постель кого попало. И обычно стараюсь
как следует узнать женщину, прежде чем переспать  с  ней.  И  никому  не
позволяю себя использовать.
   А она воспользовалась беспомощностью спящего человека. Молли хотелось
плакать.
   - Извините меня, Кевин. Мы оба знаем, что мой поступок непростителен.
Давайте забудем об этом.
   - Боюсь, у меня не слишком широкий выбор,  -  процедил  он.  -  Кроме
того, я не хотел бы прочитать об этом в "желтой прессе".
   Молли попятилась к двери.
   - Надеюсь, вы понимаете, что я никому ничего не скажу.
   Он с отвращением уставился на нее.
   Лицо Молли жалко сморщилось.
   - Я.., мне очень жаль. В жизни ни о чем так не сожалела. Правда.

Глава 4

   Дафна спрыгнула со своего скейтборда и присела в высокой траве, чтобы
получше разглядеть гнездышко.
   Дафна находит крошку-крольчишку (предварительные наброски)

   Кевин снова  впрыгнул  в  блокируемую  зону.  Шестьдесят  пять  тысяч
вопящих,  беснующихся  болельщиков   вскакивали,   размахивали   руками,
свистели, но его глухим коконом окружало  абсолютное  безмолвие.  Он  не
думал ни о болельщиках, ни о телекамерах, ни о  комментаторах.  Все  его
мысли были о том, ради чего он появился на свет. Об  игре,  изобретенной
специально для него.
   Лион Типпет, его  любимый  принимающий,  прошил  беспорядочную  толпу
соперников и оторвался от толпы, готовясь к тому сладостному  мгновению,
когда Кевин влепит мяч ему в ладони.
   Но тут комбинация  едва  не  сорвалась.  Неизвестно  откуда  возникли
нападающие, готовясь перехватить пас.
   В крови Кевина запел, забушевал адреналин. Схватка завязалась слишком
далеко от него. Лион нейтрализован. Срочно нужен другой принимающий,  но
Джамала сбили, а Стабса пасли сразу двое.
   Бриггс и Вашингтон прорвали оборону "Старз" и  неумолимо  надвинулись
на него. Те же огнедышащие драконы, в  обличье  защитников  "Темпа-Бей",
вывихнули ему плечо в прошлом году, но Кевин не собирался расставаться с
мячом.
   С той привычной бесшабашностью, что доставила ему за последнее  время
столько бед, он посмотрел налево и.., сделал  резкий,  слепой,  безумный
бросок вправо. Ему необходима брешь в сплошной  цепи  белых  фуфаек.  Он
приказывал ей появиться. И она появилась.
   С гибкой, почти  звериной  ловкостью,  ставшей  уже  легендарной,  он
вывернулся  и  ускользнул.  Огромные  лапы  Бриггса   схватили   воздух.
Вашингтон на мгновение растерялся. Кевин развернулся и стряхнул третьего
защитника, тяжелее его на восемьдесят фунтов.
   Еще бросок. Что-то вроде джитгербага . И
он набрал скорость.
   За пределами поля он был настоящим гигантом:  рост  шесть  футов  два
дюйма и сто девяносто три  фунта  сплошных  мышц,  но  здесь,  на  земле
мутантов-великанов, казался маленьким, грациозным и невероятно  быстрым.
Лампы в стеклянном куполе превращали его позолоченный шлем в искрометный
метеор, а форму цвета морской волны - в знамя, сотканное на небесах.
   Воплощенная в жизнь поэма. Отмеченный  Богом,  благословен  он  среди
людей.
   Кевин пронес мяч через линию ворот.
   Когда судья зафиксировал проводку мяча, Кевин все  еще  оставался  на
ногах.

***

   Победу праздновали у Кинни. Не успел  Кевин  переступить  порог,  как
женщины буквально набросились на него:
   - Потрясающая игра, Кевин!
   - Кевин, querido , сюда!
   - Ты был великолепен! Я охрипла от крика!
   - Ты в самом деле возбудился, когда пронес мяч? Ну конечно.  Господи,
но что при этом ощущал?
   - Felicitacion !
   - Кевин, cheri !
   Кевин, включив свое знаменитое обаяние на всю  мощь,  сыпал  улыбками
налево и направо, осторожно высвобождаясь из цепких рук.
   - Твой тип женщины - молчаливая красавица, - заметила как-то жена его
лучшего друга.  -  Но  большинство  женщин  -  болтушки,  поэтому  ты  и
якшаешься с иностранными кошечками, которые  по-английски  и  двух  слов
связать не могут. Классический случай стремления избежать какой бы то ни
было духовной близости.
   Кевин с ленивой дерзостью оглядел собеседницу.
   - Неужели? Позвольте заверить, доктор Джейн Дарлингтон Боннер, что  с
вами я готов на близость в любую минуту, как только пожелаете.
   - Только через мой труп, - вмешался ее муж Кэл, подав голос с другого
конца стола.
   Несмотря на то что Кэл считался его лучшим другом, Кевин  не  упускал
случая поддеть приятеля. Так повелось  с  того  времени,  когда  он  был
обиженным на весь мир  дублером  старика.  Теперь  Кэл  ушел  на  покой,
поступил в ординатуру отделения внутренних болезней клиники  в  Северной
Каролине.
   Вот и сейчас Кевин не задумался пустить отравленную стрелу.
   - Это вопрос принципа, старина. Иначе как доказать свою правоту?
   - Доказывай как хочешь, только со своей  женщиной,  а  мою  оставь  в
покое.
   Джейн рассмеялась, подошла к мужу,  поцеловала,  попутно  дала  Рози,
своей дочурке, салфетку и  подхватила  на  руки  малыша  Тайлера.  Кевин
улыбнулся,  вспомнив  реакцию  Кэла,  когда   он   спросил   о   длинных
математических выражениях, до сих пор украшавших пеленки Тайлера.
   - Все потому, что я запретил ей писать на его ногах.
   - Она опять за свое?
   - Да, бедный парень превратился  в  ходячую  записную  книжку.  Стало
лучше с тех пор, как я стал засовывать листки бумаги во все ее карманы.
   Привычка славившейся рассеянностью  Джейн  повсюду  выводить  сложные
уравнения была широко известна, и Рози Боннер пожаловалась:
   - Как-то она записала уравнение на моей пятке. Правда, ма? А в другой
раз...
   Доктор Джейн поспешно заткнула рот дочери куриной ножкой.
   Кевин улыбнулся и тут  же  был  грубо  возвращен  к  действительности
красивой француженкой, ухитрившейся перекричать громкую музыку:
   - Tu es fatigue, cheri ?
   Кевин,  знавший  несколько  языков,   ухитрялся   скрывать   это   от
посторонних.
   - Спасибо, но я не голоден. Эй, позволь познакомить тебя  со  Стабсом
Брейди. Думаю, у вас много общего.
   И Хизер.., ведь ты Хизер? Мой приятель Лион весь вечер пожирает  тебя
глазами.
   - Жара? При чем тут жара?
   Определенно, пора избавляться от парочки-тройки назойливых поклонниц.
   Он так и не признался Джейн, насколько та была права. Но в отличие от
некоторых товарищей по команде, любивших подчеркивать  свою  преданность
игре, Кевин на самом деле все отдавал любимой работе.  Не  только  тело,
ум,  но  и  сердце.  А  это  невозможно,  если  в  твою   жизнь   входит
требовательная и капризная особа.  Красивая  и  непритязательная  -  вот
какая ему требуется, а  иностранки  лучше  всего  подходят  для  легкого
флирта.
   Игра за "Старз" - вот что главное. Только игра. Ничего  больше.  Игра
для него - все на свете, и он никому не позволит встать у него на  пути.
Ему нравилось носить форму цвета морской воды  с  золотом,  выходить  на
стадион "Мидуэст спорте доум", но больше всего - работать на Фэб и  Дэна
Кэйлбоу.
   Может, это продолжение его детских грез, фантазий сына священника, но
быть одним из игроков "Чикаго старз" казалось ему огромной честью.
   Когда играешь за Кэйлбоу, уважение.., нет, благоговение к  игре  куда
важнее той суммы, которую ты получаешь. В "Старз" нет места ни  чересчур
вознесшимся звездам, ни любящим помахать  кулаками  грубиянам.  За  свою
карьеру Кевин не раз видел,  как  владельцы  расставались  с  блестящими
игроками лишь потому, что они не соответствовали стандартам Фэб и  Дэна,
ценивших в людях прежде всего благородство и человечность.
   Кевин представить не мог себя в  другой  команде  и  собирался  после
ухода из спорта заняться тренерской работой.
   В "Чикаго старз".
   Но в этом сезоне произошли два события, грозившие поставить его мечту
под удар. В одном он был виноват сам.
   Проклятое безрассудство, одолевшее его сразу после сборов.
   Он  всегда  любил  рискнуть,  но  обычно  сдерживал  свои  порывы  до
окончания сезона. Другим оказался ночной визит  Дафны  Сомервиль  в  его
спальню. Это  хуже  любых  затяжных  прыжков  и  гонок  по  пересеченной
местности.
   Обычно он всегда крепко спал, и ему  уже  приходилось  просыпаться  в
самый разгар любовных игр,  но  до  сих  пор  всегда  сам  выбирал  себе
партнершу. Он, вполне возможно, когда-нибудь выбрал  бы  и  Дафну,  если
бы... если бы не ее родство с  Кэйлбоу.  Может,  все  дело  в  том,  что
запретный плод сладок? Но ему было удивительно  хорошо  с  ней.  Она  не
давала ему расслабиться, подкалывала, подшучивала, бесила, смешила, и он
то и дело ловил себя на том, что украдкой наблюдает за  ней.  Каждое  ее
движение было исполнено уверенной  чувственной  грации,  присущей  очень
богатым людям. И хотя фигуру Дафны нельзя назвать роскошной,  она  очень
привлекательна, ничего не скажешь.
   Но он держался на расстоянии. Что ни говори, а она сестра  босса;  он
же никогда не сближался  с  женщинами,  имевшими  отношение  к  команде.
Никаких тренерских дочерей, секретарш из офиса и даже кузин  игроков.  И
несмотря на нерушимые правила и благие  намерения,  он  попал  в  жуткий
переплет!
   При одной мысли об этом Кевин снова разозлился. У Кэйлбоу  на  первом
месте семья. Никакой,  даже  ведущий,  игрок  не  перевесит  родственных
связей, и если Фэб пронюхает о случившемся, непременно потребует у  него
объяснений.
   Голос  совести  требовал  от  него  позвонить  Дафне.  Всего   разок.
Убедиться, что эта история прошла без последствий.
   Кевин убеждал себя, что никаких последствий нет и быть не  может,  не
стоит волноваться из-за пустяков, особенно сейчас, когда ничто не должно
отвлекать его. В воскресенье у них матч чемпионата  АФК  ,  и  его  игра  должна  быть
безупречной. И тогда  его  заветная  мечта  сбудется.  "Старз"  выиграют
Суперкубок. Он приведет команду к победе.
   Но всего шесть дней спустя его мечты развеялись в прах.
   И винить в этом было некого, кроме себя самого.

***

   Молли, с головой погрузившись в работу, закончила книжку "Дафна летит
кувырком" в рекордно короткий срок и отправила в издательство как раз на
той неделе, когда "Старз" позорно проиграли матч. Когда  до  конца  игры
оставалось пятнадцать секунд, Кевина Такера словно черт подстегнул и  он
очертя голову врезался в двойное прикрытие.
   Пас перехватили, началась свалка, и судья  засчитал  "Старз"  полевой
гол.
   Молли налила себе чая, чтобы  отогнать  холод  январского  вечера,  и
отнесла чашку к рабочему столу. Ей давно следовало приступить  к  статье
для "Чик", но  вместо  того  она  подхватила  с  дивана  блокнот,  чтобы
набросать  кое-какие   идеи   для   новой   книги   -   "Дафна   находит
крошку-крольчишку".
   Не успела она присесть, как раздался звонок.
   - Алло!
   - Дафна? Это Кевин Такер.
   Чай выплеснулся на блюдце, и Молли забыла о необходимости дышать.
   Когда-то она была без ума от  этого  человека.  Теперь  же  звук  его
голоса пугал ее до смерти.
   Молли едва не задохнулась от волнения. Поскольку он по-прежнему зовет
ее Дафной, значит, никому не проговорился.
   Уже неплохо. Хоть бы он вообще забыл о ее существовании!
   - Откуда вы узнали мой номер?
   - По-моему, я вынудил вас его назвать.
   Господи, у нее все вылетело из головы!
   - Чем могу быть вам полезна?
   - Видите ли, сезон  окончен,  и  я  уезжаю  отдохнуть.  Вот  и  хотел
убедиться, что... Короче:  надеюсь,  все  обошлось?  Никаких  неприятных
последствий?
   - Нет! Никаких! Конечно, никаких.
   - Вот и хорошо, - холодно отозвался Кевин, но в его голосе прозвучало
нескрываемое облегчение.
   Молли, сгоравшая от стыда, все же нашла способ выйти из положения.
   - Иду, дорогой! - крикнула она воображаемому собеседнику.
   - О, так вы не одна!
   - Не одна, - сухо бросила Молли и объявила уже громче:
   - Я у телефона, Бенни! Сейчас приду, милый!  -  И  тут  же  осеклась.
Неужели не могла придумать имя получше?
   Из кухни прибежал Ру - полюбопытствовать, чем занята  хозяйка.  Молли
сильнее стиснула трубку.
   - Спасибо, что позвонили, Кевин, но напрасно вы волновались.
   - Ну, раз все в...
   - Все чудесно, великолепно, просто идеально,  но  мне  пора.  Сожалею
насчет игры. И спасибо за звонок.
   Молли дрожащей рукой положила трубку и тяжело оперлась на столик.
   Нелегко ей дался разговор с отцом будущего ребенка.
   Ладонь легла на еще плоский живот. Она пока  не  до  конца  осмыслила
произошедшее. Когда месячные не пришли в срок,  она  убедила  себя,  что
всему причиной стресс. Но уже через  неделю  к  груди  стало  невозможно
притронуться, потом начались приступы тошноты, а  два  дня  назад  Молли
наконец купила тест на беременность. Результат так потряс  ее,  что  она
ринулась в аптеку и повторила тест.
   Ошибки не было - она носит ребенка Кевина Такера.
   Однако первая мысль была не о Кевине, а о Фэб и Дэне.
   Семья была смыслом их существования, и оба помыслить не могли о  том,
чтобы воспитывать детей в одиночку. Известие  о  беременности  Молли  их
убьет.
   А Кевин? Что ж, она сделает все, чтобы он никогда ни о чем не  узнал.
Что ни говори, а он -  невинная  жертва.  Молли  волей-неволей  придется
тащить груз своего греха всю оставшуюся жизнь.
   К счастью, не так трудно держать его в  неведении.  Сезон  окончился,
вряд ли они теперь встретятся, а летом, когда  возобновятся  тренировки,
она будет держаться подальше от офиса команды. И вообще, она редко видит
игроков, разве что на вечеринках у Фэб и Дэна.  Рано  или  поздно  Кевин
услышит  о  ребенке,  но  после  сегодняшнего  звонка  вряд  ли   что-то
заподозрит: Молли постаралась убедить  его,  что  в  ее  жизни  появился
другой.
   Она уставилась в окно. Всего шесть часов вечера, а темно, как ночью.
   Отвернувшись, Молли растянулась на диване.
   Еще  два  дня  назад  она  и  не  помышляла  о   том,   чтобы   стать
матерью-одиночкой. И не думала о материнстве вообще. Теперь же эти мысли
не оставляли ее. Тоска и внутренняя неустроенность, бывшие  неотъемлемым
фоном ее существования, куда-то исчезли, вытесненные  неведомым  до  сих
пор ощущением, что все стало на свои места и все идет именно так, как  и
должно. Наконец у нее будет своя семья.
   Ру лизнул ее руку. Молли закрыла глаза и предалась  мечтам.  Мальчик?
Девочка? Ах, какая разница! Она так  любила  детей  сестры,  что  станет
хорошей матерью и своему малышу.
   Матерью и отцом. Она сделает все, чтобы он рос здоровым и счастливым.
   Ее дитя. Ее семья.
   Наконец-то!
   Молли с удовольствием потянулась, ощущая невыразимый  покой  в  душе.
Вот чего ей так не хватало все эти годы  -  собственной  семьи.  Она  не
помнила, когда еще была так счастлива. Даже  волосы  немного  отросли  и
приобрели свой естественный темно-каштановый цвет. То, что надо.
   Ру уткнулся мокрым носом ей в ладонь.
   - Проголодался, приятель?
   Молли поднялась и направилась было в кухню покормить верного  пуделя,
но телефон снова звякнул. Кровь бросилась ей в лицо.  Но  это  оказалась
Фэб.
   - Мы с Дэном ездили на совещание в Лейк-Форест, и  он  жалуется,  что
умирает от голода. Не хочешь поужинать с нами в "Йошиз"?
   - Еще как хочу!
   - Заметано. Увидимся через полчаса.
   Положив трубку, Молли нахмурилась. Только сейчас она  в  полной  мере
осознала, какой удар готовится нанести родным. Они искренне  хотели  для
нее того же, что и  для  себя:  глубокой,  безграничной,  всепоглощающей
любви, такой, какая стала основой их жизни. Но ведь далеко не  всем  так
везет, как Фэб и Дэну!
   Поежившись, Молли натянула свой поношенный свитер и узкую черную юбку
до щиколоток, купленную со скидкой в "Филдс". Звонок Кевина вывел ее  из
себя, и, чтобы успокоиться, она включила телевизор.  Последнее  время  у
Молли вошло в привычку смотреть повтор любимого сериала. Он будил в  ней
ностальгические чувства. Воспоминания о немногих счастливых моментах  ее
детства.
   Она все еще думала об отношениях Кевина и Лили Шерман. Фэб  наверняка
что-то знает, но Молли боялась упоминать его имя.
   "Лейс" решит ваши проблемы, да, да, да... "Лейс" поможет  непременно,
да, да, да...
   Заставку сменила реклама. Потом на экране  появилась  Лили  Шерман  в
роли  Джинджер  Хилл.  Белые  тесные  шорты,  груди  выпирают  из   лифа
ярко-зеленого бикини. Рыжеватые волосы рассыпались  по  плечам.  В  ушах
раскачиваются  золотые  кольца,  манящая  улыбка   обещает   несказанные
чувственные восторги.
   В  кадре  возникли  оба  детектива  на  залитом  солнцем  берегу.  По
контрасту со скудными одежками  Джинджер  Сейбл  нарядилась  в  закрытый
купальник. Молли вспомнила, что актрисы дружили и в  жизни.  По  крайней
мере газеты в свое время об этом писали.
   В прихожей зажужжал домофон. Молли  выключила  телевизор  и  побежала
открывать дверь.
   - Что-то ты бледная, - заметила Фэб, целуя ее в щеку.
   - На  дворе  январь,  не  забыла?  Зимой  в  Чикаго  все  бледные,  -
пробормотала Молли, неохотно разжимая руки. Курица  Силия,  добродушная,
всеобщая матушка, долгожительница Соловьиного  Леса,  вечно  кудахтавшая
над Дафной, была списана с сестры.
   - Привет, миз Молли. Мы по вас соскучились, - пробасил Дэн,  едва  не
раздавив ее в медвежьих объятиях.
   Обнимая зятя, Молли мысленно благодарила  судьбу,  пославшую  ей  эту
парочку.
   - Ты уже две недели у нас не показываешься. Фэб на  стенку  лезет,  -
продолжал Дэн, швыряя куртку на диван.
   Взяв пальто сестры, Молли улыбнулась. Дэн все еще считает свое жилище
настоящим домом Молли. Он и  понятия  не  имеет,  какие  нежные  чувства
питает она к своей квартирке.
   - Дэн, помнишь нашу первую встречу? Я старалась убедить  тебя,  будто
Фэб меня бьет.
   - Разве такое забудешь? Ты еще сказала, что она не настолько  подлая,
просто немного взбалмошная.
   - Добрые старые времена, - засмеялась Фэб.
   Глаза Молли лучились неподдельной любовью.
   - Ах, какой же я была маленькой мерзавкой!  Просто  чудо,  что  ты  в
самом деле не задала мне трепку!
   -  Девочкам  Сомервиль  приходилось  изобретать  собственные  способы
выживания.
   "Одной из нас и сейчас приходится", - подумала Молли.
   Ру, обожавший Фэб, вскочил ей на колени.
   - Я так рада, что удалось взглянуть на иллюстрации к "Дафне",  прежде
чем ты их отослала! А выражение мордочки Бенни, когда велосипед  занесло
и он очутился в луже! До чего уморительно! Есть новые идеи?
   Молли немного поколебалась.
   - Разве что в самой начальной стадии.
   - Ханна была вне себя от восторга,  когда  Дафна  перебинтовала  лапу
Бенни. Она считала, что Дафна ни за что его не простит.
   - Дафна - очень добрая крольчишка. Она даже не пожалела своей розовой
кружевной ленточки на перевязку.
   Фэб рассмеялась:
   - Бенни еще  плохо  знает  женщин.  Чудесная  книжка,  сестричка.  Ты
каким-то образом ухитряешься дать детям очередной важный жизненный урок,
не теряя при этом юмора.
   Ты настоящий писатель.
   - Знаешь, раньше я просто не понимала, что создана именно для этого.
   - Кстати, насчет... Дэн, ты не помнишь... - начала  Фэб,  но  тут  же
осеклась, сообразив, что муж куда-то исчез. - Он, должно быть,  пошел  в
ванную.
   - Там не убрано, - встревожилась Молли. - Надеюсь, он не слишком...
   Громко охнув, она повернулась к двери.
   Поздно.
   В  комнату  ворвался  Дэн  с  двумя  коробками   из-под   тестов   на
беременность. В его огромных кулаках они казались боевыми гранатами.
   Молли закусила губы. А она-то пока не хотела им говорить! И без  того
у них немало неприятностей из-за проигрыша на чемпионате АФК, а тут  еще
и это!
   Фэб, не поняв сразу, в чем дело, с недоумением приподняла брови.  Муж
бросил коробочки ей на  колени.  Она  прочла  надпись  и  схватилась  за
голову.
   - Молли!
   - Понимаю, что тебе уже двадцать семь, - начал Дэн, - и мы  не  можем
вмешиваться в твою личную жизнь, но я все же должен спросить.
   У него был такой сокрушенный вид, что  Молли  съежилась.  Невыносимо!
Дэн - прекрасный отец, и ему труднее, чем Фэб, смириться со случившимся.
   Молли взяла у сестры коробочки и отставила в сторону.
   - Почему бы тебе не сесть, Дэн?
   Он медленно опустился  на  диван  рядом  с  женой.  Фэб  инстинктивно
вложила руку в его ладонь. Двое против  целого  мира.  В  такие  моменты
Молли особенно остро ощущала собственное одиночество.
   Сама она устроилась напротив.
   - Мне нелегко говорить вам это, но я беременна.
   Дэн побледнел, и Фэб поспешно прильнула к нему.
   - Знаю, для вас это потрясение, и потому прошу прощения. Но о ребенке
не жалею.
   - Лучше скажи, когда свадьба, - выговорил Дэн, едва шевеля губами,  и
Молли снова вспомнила, каким неумолимым может быть  зять.  Если  она  не
устоит, сдастся, он не даст ей ни жизни, ни покоя.
   - Никакой свадьбы. И папочки у моего ребенка не будет. Так  что  тебе
лучше заранее смириться  с  тем,  что  твоя  родственница  скоро  станет
матерью-одиночкой.
   Фэб, казалось, потеряла дар речи.
   - Я.., я не знала, что ты  с  кем-то  встречаешься,  -  выдавила  она
наконец. - Обычно ты мне все рассказываешь.
   Нельзя, чтобы она догадалась!
   - Я делюсь с тобой многим, Фэб, но далеко не всем.
   Щека Дэна дернулась. Плохой признак.
   - Кто он?
   - Не скажу, - спокойно ответила Молли. - Это моя вина, не его. Мне он
не нужен. Я не потерплю его в своей жизни.
   - Зато терпела достаточно долго, чтобы залететь! - прогремел  Дэн.  -
Тогда он тебе был нужен!
   - Дэн, не надо!
   Вспыльчивость мужа никогда не производила особого впечатления на Фэб.
Вот и сейчас она больше тревожилась за Молли.
   - Не принимай поспешных решений, Молл. Какой у тебя срок?
   - Всего шесть недель. Но я не передумаю. Теперь нас будет двое - я  и
малыш. Ну и вы, надеюсь, не бросите меня.
   Дэн сорвался с места и принялся метаться по комнате.
   - Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься!
   Она могла бы напомнить ему, что тысячи одиноких женщин рожают  детей,
не  надеясь  на  помощь  отцов,  сказать,  что  его   взгляды   чересчур
старомодны, но слишком хорошо знала Дэна, чтобы тратить время и силы  на
уговоры. Лучше сосредоточиться на практических деталях.
   - Конечно, я не могу уговорить вас не волноваться, но вспомните,  что
я подготовлена к рождению ребенка значительно лучше большинства одиноких
женщин. Мне уже почти тридцать, я люблю детей и эмоционально устойчива.
   Впервые в  жизни  она  чувствовала,  что  последнее  может  оказаться
правдой.
   - И большую часть года ты сидишь без денег, - прошипел Дэн.
   - Продажа "Дафны" идет не так быстро, как хотелось бы.
   - Вернее, очень-очень медленно, - подчеркнул Дэн.
   - Что ж, буду чаще писать статьи. Мне даже не придется платить  няне,
потому что я все время дома.
   - Детям нужен отец, - упрямо буркнул Дэн.
   Молли поднялась и подошла к зятю.
   - Им необходим хороший человек, и я надеюсь,  что  ты  всегда  будешь
рядом, потому что лучше тебя никого на свете нет.
   Дэн, растроганно улыбнувшись, прижал ее к себе.
   - Мы только хотим, чтобы ты была счастлива.
   - Знаю. Поэтому так люблю вас обоих.

***

   - Я только хочу, чтобы она была счастлива, - повторил Дэн, когда  они
с Фэб ехали домой после невеселого ужина.
   - И я тоже. Но Молли независима  по  натуре  и  приняла  решение,  от
которого не отступит, - вздохнула Фэб, озабоченно хмурясь. - Думаю,  нам
ничего не остается, как поддержать ее.
   - Это случилось примерно в начале  декабря,  -  прикинул  Дэн,  хищно
сузив глаза. - Клянусь, Фэб, я найду сукина  сына,  сотворившего  это  с
ней, и пусть пеняет на себя! Голову откручу!
   Но сказать легче, чем сделать. Одна неделя сменялась другой, а Дэн  и
близко не подобрался к разгадке,  хотя  изобретал  множество  предлогов,
чтобы обзвонить друзей Молли и выведать у них информацию.  Но  никто  не
мог вспомнить, чтобы сестра Фэб с кем-то встречалась. Он не  постеснялся
допросить собственных детей, но  результат  остался  тем  же.  Устав  от
бесплодных попыток докопаться до правды, он в отчаянии нанял  детектива,
благоразумно забыв сообщить об этом жене, которая наверняка посоветовала
бы ему не лезть в чужие дела. И что же он получил? Огромный счет, но  ни
одного факта. Таинственный любовник как сквозь землю провалился!
   В середине января Фэб и Дэн повезли ребятишек на уикэнд в Дор-Каунти,
покататься на снегоходах. Они звали и Молли, но та сказала,  что  должна
срочно сдать статью для "Чик". Дэн понимал, что она просто избегает его,
не желая выслушивать очередную лекцию.
   В субботу он только привел  Эндрю  со  двора,  как  Фэб  прибежала  в
раздевалку, где они снимали сапоги.
   - Ну что, здорово было, хрюшка-ватрушка?
   - Очень!
   Дэн с широкой улыбкой наблюдал, как Эндрю в  одних  носках  летит  по
мокрому полу прямо  в  расставленные  руки  матери,  как  всегда,  когда
разлучался с кем-то из родителей больше чем на час.
   - Я рада, - прошептала Фэб, зарывшись  носом  в  его  волосики.  -  А
теперь беги на кухню, поешь. Сидр горячий, так что попроси  Тесс  налить
тебе. Сам кувшин не трогай.
   Эндрю  умчался.   Дэн   решил,   что   Фэб   выглядит   на   редкость
соблазнительной в золотистых джинсах и  мягком  коричневом  свитере.  Он
потянулся было к жене, но та показала желтую квитанцию  -  из  тех,  что
выдают при оплате кредитной карточкой.
   - Я нашла это наверху.
   На бланке стояло имя Молли.
   - Это чек из маленькой аптеки в соседнем городке, - пояснила  Фэб.  -
Обрати внимание на число.
   Дэн с недоумением пожал плечами, не понимая, что насторожило жену.
   - И в чем дело? Число как число.
   Фэб бессильно прислонилась к стиральной машине.
   - Дэн, как раз в это время здесь жил Кевин.

***

   Кевин покинул уличное кафе  и  побрел  по  Кэрнс-Эспленейд  к  своему
отелю.  Теплый  февральский  ветерок  весело  теребил  листья  пальм   и
раскачивал яхты в гавани. После пяти  недель  плавания  с  аквалангом  в
Коралловом море в обществе  акул,  предпочитавших  держаться  поближе  к
северной оконечности Большого Барьерного рифа, приятно вновь приобщиться
к цивилизации.
   Город Кэрнс  на  северо-восточном  побережье  Квинсленда  был  избран
штаб-квартирой  экспедиции  ныряльщиков,  и,  поскольку  в  нем  имелись
неплохие рестораны и несколько пятизвездочных отелей, Кевин решил пожить
здесь еще немного. К тому же Чикаго далеко и почти нет риска налететь на
очередного оголтелого болельщика "Старз", жаждущего  узнать,  почему  он
очертя голову врезался в двойное  прикрытие  в  самом  конце  четвертого
периода матча  чемпионата  АФК,  тем  самым  лишив  команду  возможности
победить  в  финале  Суперкубка.  Никто  ведь  не  поверит,   что   даже
приключения в обществе премилой компании акул не  заставили  его  забыть
случившееся.
   Местная шлюшка  в  топике,  больше  напоминавшем  широкий  лифчик,  и
предельно  узких  белых   шортах   окинула   его   призывным   взглядом,
сопровождаемым столь же манящей улыбкой:
   - Эй, янки, гид не требуется?
   - Спасибо, не сегодня.
   Она разочарованно поджала губы. Ему, наверное, стоило  бы  подхватить
ее под руку, но отчего-то  тоска  брала  при  одном  виде  размалеванной
мордочки. Правда, он точно так же  уклонялся  и  от  не  слишком  тонких
намеков и  недвусмысленных  авансов  белокурой  аспирантки,  исполнявшей
обязанности кока на их яхте, но тут по крайней мере все было  понятно  -
он  всегда  старался  держаться  подальше   от   чересчур   образованных
заносчивых особ.
   Он совсем забыл, что сейчас в  Квинсленде  разгар  сезона  дождей,  и
удивился, когда первая капля ударила его по носу.
   Придется немного позаниматься в  тренажерном  зале  отеля,  переждать
ливень, а потом зайти в казино.
   Кевин поднялся к себе в номер,  переоделся  в  спортивный  костюм  и,
услышав оглушительный  грохот,  удивленно  приподнял  брови.  Что,  черт
побери, могло стрястись?
   Он не спеша подошел к двери, повернул ручку и...
   - Дэн?! Что ты здесь...
   Фраза осталась неоконченной. Кевин успел увидеть внушительный  кулак,
летящий прямо ему в челюсть, прежде чем все померкло.
   Он пошатнулся, отлетел назад и, наткнувшись на  угол  дивана,  рухнул
как подкошенный, но довольно быстро опомнился и вскочил.
   Волна адреналина захлестнула его, жаркая и неукротимая.
   Он уже размахнулся, готовый ответить Дэну достойным ударом, но все же
помедлил. Не потому, что боялся ударить босса. Просто при одном  взгляде
на  искаженное  яростью  лицо  Кэйлбоу  Кевин  понял:  случилось  что-то
ужасное. Немыслимое.
   Поскольку Дэн ни словом не  упрекнул  его  за  ту  злосчастную  игру,
проявив куда больше понимания, чем  заслуживал  Кевин,  было  ясно,  что
дурацкий опрометчивый пас тут ни при чем.
   Не в его характере было покорно сносить оплеухи, но он заставил  себя
опустить кулаки.
   - Не мешало бы тебе объяснить, что к  чему.  И  не  дай  Бог,  доводы
окажутся недостаточно вескими.
   - Ублюдок! Неужели  воображал,  что  тебе  это  сойдет  с  рук?  -  с
презрением прошипел Дэн.
   Кевину стало не по себе.
   - С рук? Ты это о чем?
   - Значит, тебе все до лампочки?! - взорвался Дэн.
   Кевин  молчал,  ожидая  разъяснений.  Дэн  шагнул  вперед,  брезгливо
скривив губы.
   - Почему не сказал мне, что жил в моем доме не один?
   Тогда, в декабре?!
   На лбу Кевина выступил холодный пот.
   - Не думал, что должен об этом  сообщать,  -  ответил  он,  тщательно
подбирая слова. - Посчитал, что Дафна сама решит, говорить вам или нет.
   - Дафна?!
   Ну нет, с него довольно! Сейчас он ему покажет!
   - Я не виноват, если твоей спятившей свояченице вздумалось объявиться
там в самое неподходящее время!
   - Ты даже не знаешь ее имени!
   Дэн принял боевую стойку, словно готовясь снова атаковать,  и  Кевин,
вне себя от злости, почти надеялся, что так и будет.
   - Какого черта! Она назвалась Дафной!
   - Ну да, как же! - уничтожающе фыркнул  Дэн.  -  Так  вот,  ее  зовут
Молли, сукин ты сын, и она беременна от тебя!
   Кевин дернулся, словно пропустив очередной удар в челюсть.
   - О чем ты?!
   - О том, что по горло сыт гениями от спорта, воображающими, будто сам
Господь дал им право разбрасываться незаконными детьми, как мусором!
   К горлу Кевина подкатила тошнота. Когда он позвонил, она уверяла, что
никаких последствий быть не может. И все время переговаривалась со своим
дружком!
   - Мог бы по крайней мере иметь совесть и натянуть гребаную резинку!
   Кевин снова обрел дар речи. Ну уж нет, он  не  позволит  взвалить  на
себя всю вину!
   - Я говорил с Даф.., твоей свояченицей перед отлетом из Чикаго, и она
клялась, что все в порядке. Может, тебе лучше обратиться к ее приятелю?
   - В этот момент  она  слишком  занята,  чтобы  обращать  внимание  на
мужчин.
   - Поверь, она не сказала тебе всей правды, - настаивал  Кевин.  -  Ты
зря проделал весь этот путь. Она встречается с каким-то Бенни.
   - Бенни?!
   - Не знаю, давно ли они вместе, но думаю, именно он  ответственен  за
ее нынешнее состояние.
   - Бенни не ее любовник, спесивый ты кретин! Он чертов барсук!
   Кевин открыл рот, пытаясь что-то сказать, мотнул толовой и направился
к бару.
   - Может, лучше начать сначала? Что-то я совсем запутался.

***

   Молли припарковала свой "жучок" за "БМВ" Фэб, вышла из машины и ловко
обогнула горку серого обледенелого снега.  Северный  Иллинойс  продолжал
пребывать в тисках мороза, по  всем  признакам  не  собиравшегося  легко
отступать, но Молли не сетовала на погоду. Февраль - лучшее  время  года
для того, чтобы уютно устроиться на диване  с  альбомом  для  рисования,
ноутбуком.., или просто помечтать.

   Дафна не могла дождаться, пока вырастет маленькая  крольчишка  и  они
смогут  поиграть  вместе.  Они  наденут  юбочки,   расшитые   блестящими
бусинками, скажут друг другу: "О-ляля! Выглядишь божественно!" - а потом
нальют воды в воздушные шарики и  сбросят  их  на  головы  Бенни  и  его
дружкам.

   Молли  была  рада,  что  ее  речь  на   литературном   завтраке   уже
произнесена. Фэб не поленилась  приехать,  чтобы  оказать  ей  моральную
поддержку. Хотя Молли любила бывать в школах  и  читать  первоклассникам
свои книги, она всегда  нервничала,  когда  выступала  перед  взрослыми,
особенно теперь, с ее непредсказуемым желудком.
   Прошел ровно месяц с тех пор, как она  поняла,  что  беременна,  и  с
каждым днем ребенок  становился  для  нее  все  более  реальным.  Живым.
Родным. Она не  смогла  устоять  перед  покупкой  крохотного  джинсового
комбинезончика в стиле унисекс  и  с  нетерпением  ждала  минуты,  когда
наденет платье для беременных, хотя пока думать об этом было рановато.
   Она вошла вслед за Фэб в старый каменный деревенский дом, где жил Дэн
до женитьбы. Молли помнила, что он ни разу  не  пожаловался,  когда  его
молодая жена привезла с собой младшую сестру.
   Навстречу метнулся Ру, жаждавший скорее поздороваться с хозяйкой. Его
воспитанная сестричка Кенга чинно трусила сзади. Молли  оставила  песика
здесь, пока ездила на  завтрак,  и  сейчас,  повесив  пальто,  погладила
собачек.
   - Привет, Ру. Привет, Кенга, солнышко!
   Пудельки дружно повалились на спину, предвкушая  удовольствие.  Молли
почесала мохнатые животики, мельком заметив, что Фэб сунула дорогой шарф
от Эрме в карман куртки Эндрю.
   - Что это с тобой? - удивилась она. - Ты все утро не в себе.
   - Не в себе? О чем ты?
   Молли вытащила шарф и протянула сестре:
   - Эндрю не носит дамских нарядов.
   - О Господи! Наверное... -  начала  она  и  осеклась,  заметив  мужа,
появившегося из глубины дома.
   - Что ты здесь делаешь? -  удивилась  Молли.  -  Фэб  сказала,  ты  в
отъезде.
   - Был, - кивнул Дэн, целуя жену. - А теперь вернулся.
   Только что.
   - Ты так и спал в одежде? Выглядишь ужасно.
   - Полет был долгим. Пойдемте в общую комнату. Ты как, Молли?
   - Отлично, - кивнула она.
   Собаки дружно побежали следом.
   Общая  комната  была  просторной  и  уютной.  Большие  окна,  высокие
потолки, удобная мебель. Повсюду мягкие кресла, диваны, столы для работы
и игр. Дорогой музыкальный центр с огромной коллекцией компакт-дисков от
Реффи до Рахманинова.
   - Так куда ты уезжал? Я думала... - начала Молли, но осеклась, увидев
русоволосого великана, стоявшего в углу.
   Зеленые   глаза,   которые   она    когда-то    считала    неотразимо
привлекательными, сейчас были полны злобы.
   Сердце Молли тоскливо сжалось. Одежда у него была такой же мятой, как
у Дэна, лицо покрывала неряшливая щетина.
   Несмотря на ровный  загар,  он  не  выглядел  человеком,  только  что
вернувшимся из теплых стран после долгого  отдыха.  Такер  был  явно  на
взводе и, казалось, вот-вот взорвется.
   Молли вспомнила необычайную рассеянность  Фэб  в  последние  дни,  ее
уклончивые ответы, таинственный  вид.  Значит,  сегодняшняя  встреча  не
случайна. Фэб и Дэн каким-то образом узнали правду.
   - Давайте присядем, - с тихой решимостью велела Фэб.
   - Я постою, - обронил Кевин, почти не шевеля губами.
   Молли растерянно озиралась, словно попавший в ловушку  зверек.  Гнев,
смешанный с паническим ужасом, захлестнул ее.  Как  они  посмели!  Боже,
сейчас ее стошнит!
   - Не знаю, что здесь происходит, - выдавила  она  наконец,  -  но  не
желаю в этом участвовать. - Она повернулась и шагнула к выходу, но Кевин
успел преградить ей дорогу.
   - Даже не думайте!
   - Все это никакого отношения к вам не имеет.
   - А я слышал другое. - Его взгляд вонзился в нее  осколками  зеленого
льда.
   - Значит, не правильно расслышали.
   - Молли, сядь, и мы спокойно все обсудим, - предложила  Фэб.  -  Дэну
пришлось лететь в Австралию, чтобы найти Кевина, и самое меньшее, что...
   - Ты летал в Австралию? - поразилась Молли. Зять ответил  ей  упрямой
гримасой, которую она видела на его физиономии, когда он не позволил  ей
переночевать  в  студенческом   общежитии   после   школьных   выпускных
экзаменов. Но она давно не девочка!
   Что-то внутри лопнуло. Какая-то струна. Должно быть, терпение.
   - Ты не имел права! - взвизгнула она, неожиданно для себя  метнувшись
к Дэну.
   Всю свою жизнь она была человеком мирным  и  ничуть  не  вспыльчивым.
Любила кроликов, волшебные леса, фарфоровые чайники и полотняные  ночные
рубашки. И никогда не подняла ни на кого руку.
   И вот сейчас она, незлобивая, тихая  мечтательница  Молли  Сомервиль,
налетела на Дэна с кулаками!
   - Как ты мог? - завопила она, молотя его по груди.
   - Молли! - вскрикнула сестра.
   Дэн удивленно уставился на свояченицу, Ру оглушительно залаял.
   Ярость,  угрызения  совести  и  страх  свернулись  уродливым  змеиным
клубком в душе Молли. Дэн отступил, но она кинулась  к  нему,  продолжая
колотить.
   - Это не твое дело!
   - Молли, прекрати! - воскликнула Фэб.
   - Я никогда тебе не прощу! - Она снова занесла руку.
   - Молли!
   - Это моя жизнь! - орала она, перекрывая лай Ру и протесты сестры.  -
Почему ты в нее лезешь?
   Сильная рука обвила ее талию, прежде чем она сумела  предпринять  еще
одну попытку. Ру зарычал. Кевин прижал ее к себе.
   - Вам лучше успокоиться.
   - Отпусти меня!
   Она ловко ткнула его локтем. Кевин крякнул, но  не  отпустил  ее.  Ру
привычно вцепился ему в щиколотку. Кевин взвыл, и Молли еще раз  вонзила
ему локоть в ребра. Кевин разразился проклятиями.
   Дэн ему вторил.
   - О, ради всего святого!
   Воздух разрезал пронзительный свист.

Глава 5

   Иногда вам позарез нужен друг, но все куда-то исчезли на целый день.
   Одинокий день Дафны

   Барабанные  перепонки  Молли  едва  не  лопнули.  Откуда  Фэб   взяла
игрушечный свисток?
   - Довольно, я сказала, - объявила сестра, выступив вперед.  -  Молли,
ты вне игры! Ру, немедленно отпусти его. Кевин, убери от нее свои  лапы.
И всем сесть!
   Кевин опустил руки. Дэн потер грудь. Ру послушно разжал пасть.
   Молли стиснула ладонями виски. Перед глазами все плыло.  И  чего  она
надеялась этим добиться?
   Она стыдилась поднять глаза. Позор, какой позор!
   Мысль о том, что сестра и зять знают, как она  залезла  в  постель  к
Кевину, была невыносимой, унизительной.
   Но именно она виновата  в  том,  что  случилось,  а  значит,  убежать
невозможно.
   Следуя примеру поклонников Дафны, она для утешения схватила песика  и
отнесла его в кресло, как можно дальше  от  остальных.  Ру  сочувственно
лизнул ее в подбородок.
   Дэн все с тем же упрямым видом устроился на диване.
   Фэб присела рядом, сейчас она была поразительно похожа на шоу-герл из
Лас-Вегаса, ради смеха надевшую скромное платьице. А Кевин...
   Даже воздух в комнате вибрировал от его гнева. Такер  стоял  рядом  с
камином, скрестив руки на груди и сунув ладони под мышки, словно боялся,
что не выдержит и пустит в ход кулаки. Как вообще она могла втюриться  в
этого дикаря?
   И тут до нее дошло: Фэб, Дэн, Кевин.., и она. Создатель Дафны и Бенни
против НФЛ!
   Единственный способ защиты - глухая  оборона.  Сейчас  она  разыграет
оскорбленную невинность. И  хотя  при  этом  будет  выглядеть  последней
стервой, на деле окажет Кевину бесценную услугу.
   - Давайте покороче. У меня много дел, а  вся  эта  канитель  донельзя
скучна.
   Темно-русые брови Кевина взлетели вверх.
   - Ничего не выйдет, Молли, - вздохнула Фэб. - От него так  просто  не
отделаешься. Крепкий орешек. Такер -  отец  твоего  ребенка,  вот  он  и
пришел потолковать о будущем.
   Молли быстро повернулась к Кевину. Получается, он ничего  не  сказал.
Фэб ни за что не стала бы говорить  в  подобном  тоне,  узнай  она,  что
натворила сестра.
   Но взгляд Кевина оставался холодным.
   Почему он промолчал? Как только Фэб и Дэн пронюхают  правду,  тут  же
снимут его с крючка - и гуляй себе, рыбка!
   - В мои планы на будущее этот человек не входит, -  коротко  пояснила
Молли. - И по чести го...
   Кевин оттолкнулся от камина и мгновенно очутился рядом с ней.
   - Берите пальто! - рявкнул он. - Мы идем гулять.
   - Мне вовсе не...
   - Немедленно!
   Как ни противно ей оставаться наедине с  Кевином,  это  все  же  было
лучше,  чем  вести  переговоры  в  присутствии  семейки  Кэйлбоу.  Молли
поставила своего единственного союзника на ковер и встала.
   - Побудь здесь, Ру.
   Пудель заскулил, Фэб подхватила его и прижала к себе.
   Молли, расправив плечи и гордо выпрямившись, что, надо сказать,  было
совершенно ей несвойственно, прошла к  порогу.  Кевин  догнал  Молли  на
кухне и втолкнул в прачечную, где  накинул  на  нее  розовую  с  лиловым
лыжную куртку Джули, а  сам  схватил  с  вешалки  мешковатое  коричневое
пальто Дэна. Затем он распахнул заднюю  дверь  и  не  слишком  деликатно
вытолкал свою жертву на улицу.
   Молли беспомощно дергала за язычок молнии, которая  никак  не  хотела
застегиваться. Ветер беспощадно рвал ее шелковую блузку. Кевин  даже  не
запахнул пальто, хотя под ним были только плотная трикотажная сорочка  и
слаксы. Очевидно, его грела ярость.
   Молли сунула руку в карман и нащупала там старую  вязаную  шапочку  с
выцветшей наклейкой с изображением куклы Барби. Жалкие  остатки  некогда
блестящего  серебряного  помпона  держались  на  двух  ниточках.   Молли
поспешно натянула убогую шапочку, Кевин, не обращая ни на что  внимания,
потащил ее к вымощенной каменными плитками дорожке, которая вела в  лес.
Некоторое время он шел молча.
   - Вы не собирались мне сказать, - выдавил он наконец.
   - К чему? Достаточно и того, что я все выложила им.
   Вам следовало бы сделать то же самое, когда появился Дэн.
   - Представляю его реакцию! "Моей вины тут нет, Дэн.
   Твоя идеальная маленькая свояченица изнасиловала меня!"
   Можно подумать, он тут же и поверил бы!
   - Не поверил бы тогда - поверит сейчас. Простите, что  причинила  вам
столько неприятностей.
   - Неприятностей?! - прогремел Кевин,  словно  хлыстом  ударил.  -  Не
находите, что это слишком мягко сказано?
   - Знаю, но...
   -  Для  богатеньких  бездельниц   это,   конечно,   может   считаться
неприятностью, но в реальном мире...
   - Понимаю. Конечно, вы жертва моих происков, - пробормотала Молли.  -
Вы тут действительно ни при чем. Моя беда - мне с ней и справляться.
   - Не делайте из меня жертву! - вскинулся он.
   - И все же вина моя - мне и отвечать за последствия.
   - Эти последствия, как вы их  называете,  имеют  прямое  отношение  к
будущей жизни ни в чем не повинного младенца!
   Молли остановилась и взглянула на него.  Ветер  бросал  ему  в  глаза
непослушные пряди волос, но Кевину было не до того.
   Застывшее лицо, неумолимый взгляд, плотно сжатые губы.
   - Я это знаю, - кивнула она. - Даю слово, что не  планировала  ничего
заранее. Но теперь очень хочу этого ребенка.
   - А я - нет.
   Молли передернуло. Впрочем, что тут  обижаться?  Он  по-своему  прав.
Зачем ему ребенок, да еще зачатый таким образом?
   Будто испугавшись, что его злоба повредит  малышу,  она  инстинктивно
прикрыла руками живот. Кто знает, на что способен этот человек?
   - Значит, никаких проблем. Я не нуждаюсь в вас, Кевин,  правда.  Буду
очень признательна, если вы забудете обо всем и вернетесь к своим делам.
   - Неужели вы думаете, что я на такое способен?
   Конечно, эта история касается не только  ее,  она  может  привести  к
настоящему краху карьеры Кевина. Его любовь к футболу и "Старз"  ни  для
кого  не  секрет.  Фэб  и  Дэн  -  владельцы  команды,   к   их   мнению
прислушиваются в НФЛ.
   - Когда я расскажу сестре и Дэну, как это произошло, они оставят  вас
в покое, ваша карьера не пострадает.
   Глаза Кевина зловеще сузились.
   - Вы никому и словом не обмолвитесь.
   - А кто мне запретит?
   - Держите рот на замке!
   - В вас  говорит  оскорбленная  гордость?  Не  хотите,  чтобы  кто-то
пронюхал о вашей роли жертвы во всей этой истории? Или настолько боитесь
Кэйлбоу?
   - Вы ничего не знаете обо мне, - еле слышно выговорил он.
   - Зато знаю разницу между порядочностью и подлостью.
   Я вела себя недостойно, значит, и тонуть буду в одиночку.
   Будьте уверены: никого за собой не потащу. Сейчас же иду в дом и...
   Но Кевин обхватил ее плечи и хорошенько встряхнул.
   - Слушайте меня внимательно, поскольку я едва держусь на ногах  после
перелета и не собираюсь повторять это дважды. Я совершил в жизни  немало
грехов, но никогда не бросал па произвол судьбы незаконного ребенка и не
собираюсь начинать сейчас.
   Молли вырвалась, сделала шаг назад и сжала кулаки.
   - Я не собираюсь избавляться от него, так что не стоит и предлагать.
   - Не думал предлагать ничего подобного, - горько усмехнулся Кевин.  -
Мы поженимся.
   Молли ошеломленно моргнула. Он в своем уме?
   - Ни за что! Я не желаю выходить замуж.
   - Какое совпадение! Тут мы с вами единодушны, но  утешьтесь  -  долго
наша семейная жизнь не продлится.
   - Я не...
   - Не спорьте. Вы подставили меня, леди, и теперь музыку заказываю я.

***

   Обычно Кевин любил бывать в танцевальном клубе,  но  сейчас  пожалел,
что пришел. Несмотря на то что после вчерашней встречи с Кэйлбоу  прошло
достаточно времени, он все еще не слишком годился для веселой компании.
   - Кевин!  Сюда!  -  взвизгнула  девица  с  блестками  на  веках  и  в
полупрозрачном платьишке, перекрывая шум.
   Прошлым летом они пару недель тусовались вместе. Как  там  ее?  Нита?
Нина? Забыл.., да и не все ли равно?
   - Кевин! Эй, старина, идем к нам! Ставлю выпивку.
   Кевин сделал вид, что не слышит, и,  повернувшись,  направился  в  ту
сторону, откуда явился. Не стоило вообще здесь показываться. Сейчас  ему
не до  друзей,  не  говоря  уж  о  болельщиках,  продолжавших  обсуждать
подробности проигранного матча.
   Он взял в гардеробе пальто, но  не  застегнулся,  и  холодный  воздух
Дирборн-стрит хлестнул его пощечиной. По пути  сюда  он  слышал  прогноз
погоды. Температура упала до минус трех. Ничего не поделаешь,  в  Чикаго
зима.
   Швейцар  увидел  его  и  побежал  за   машиной,   припаркованной   на
привилегированной стоянке, футах в двадцати от клуба.
   Через неделю он станет женатым человеком. И это после  всех  стараний
не смешивать личную жизнь с карьерой!
   Кевин вручил швейцару пятьдесят долларов, сел за  руль  "спайдера"  и
отъехал.
   Ты должен служить  примером,  Кевин.  Люди  всегда  ожидают  хорошего
поведения от детей священнослужителей.
   Он постарался прогнать из памяти  голос  преподобного  Джона  Такера.
Чушь! Приходится делать это, чтобы уберечь свою карьеру! Да, верно,  при
мысли о том, что его ребенок будет носить клеймо  незаконного  рождения,
ему становилось плохо, но разве дело в этом? Речь идет  не  о  брошенном
потомке священнослужителя, а прежде всего об игре.
   Фэб и Дэн вряд ли могут требовать брака по любви.  Они  не  удивятся,
если вслед за свадьбой последует развод. Зато он сможет  прямо  смотреть
им в глаза.
   А Молли Сомервиль с ее связями и полным отсутствием морали.., что  ж,
он редко кого так ненавидел в жизни, как эту неприметную пустышку.  Надо
же - Джейн Боннер подшучивала, что, мол, если он когда-нибудь и женится,
то на спокойной, нетребовательной леди, молчаливой и незаметной.
   Незаметная, как же! Спесивая библиотечная крыса - дай ей  палец,  так
она всю руку отхватит!
   Кевин, нужно научиться отличать хорошее от дурного.  Ты  можешь  либо
всю жизнь продержаться в тени, либо будешь оставаться  на  свету.  Выбор
зависит от тебя.
   Решительно проигнорировав Джона  Такера,  Кевин  нажал  на  педаль  и
выбрался на Лейк-Шо-драйв. Все это не имеет ничего общего с хорошим  или
дурным. Речь идет о сохранении места в команде. Вернее, о  спасении  его
репутации.
   "Не совсем",  -  прошептал  назойливый  внутренний  голосишко.  Кевин
перестроился в левый ряд, потом в правый, затем снова  в  левый.  Сейчас
ему  позарез  нужны  скорость  и  риск,  но  ни  того  ни   другого   на
Лейк-Шо-драйв днем с огнем не сыскать.

***

   Через несколько дней после устроенной  родственничками  засады  Молли
встретилась с Кевином, чтобы вместе отправиться за разрешением на  брак.
Потом они, каждый в своей  машине,  добрались  до  "Хэнкок-центра",  где
подписали контракт о раздельном владении деньгами и имуществом.
   Кевин, правда, не знал, что у Молли нет состояния, на которое он  мог
бы покуситься, а она ничего не сказала.
   Выходя из здания, Молли собрала все свое мужество, чтобы заговорить с
женихом:
   - Кевин, это безумие. Позволь по крайней мере  честно  объясниться  с
Фэб и Дэном.
   - Ты поклялась, что будешь держать язык за зубами.
   - Верно, но...
   Он пригвоздил ее к месту ледяным взглядом:
   - Хотелось бы верить, что  ты  хоть  в  чем-то  окажешься  порядочным
человеком.
   Молли отвела глаза, жалея, что дала слово молчать.
   - Но сейчас не  пятидесятые!  Мне  не  нужен  брак,  чтобы  вырастить
ребенка. На свете тысячи одиноких матерей.
   - Этой свадьбой можно все уладить без особых хлопот.
   Или ты так эгоистична, что боишься пожертвовать парой  недель?  Пойми
же, все еще как-то можно исправить, если, конечно, немного постараться.
   Ей не понравились ни жгучее презрение в его голосе, ни  намек  насчет
эгоизма, тем более если учесть, что он из кожи вон лез,  боясь  потерять
расположение Фэб и Дэна, но, прежде чем она успела собраться с  мыслями,
Кевин исчез. Молли сдалась. Она могла бороться с каждым  поодиночке,  но
не со всеми тремя сразу.

***

   Свадьба состоялась через несколько дней, в гостиной Кэйлбоу. На Молли
было снежно-белое платье-миди, подаренное сестрой.  Кевин  надел  темный
костюм с галстуком в тон. Молли посчитала, что он похож на  разряженного
гробовщика.
   Оба отказались приглашать на церемонию друзей, так что присутствовали
только Дэн, Фэб и дети. Под ногами крутились  собаки.  Девочки  украсили
гостиную лентами из креповой бумаги и повязали собакам  бантики:  Ру  на
ошейник, а Кенге на  хохолок.  Кенга  бесстыдно  флиртовала  с  Кевином,
выставляя напоказ украшение и повиливая  хвостиком.  Такер  хладнокровно
игнорировал как ее заигрывания, так и ворчание Ру, и Молли поняла: он из
тех мужчин, которые  убеждены,  что  пудель  каким-то  образом  угрожает
имиджу настоящего мачо. Почему она не подумала  об  этом  в  Дор-Каунти,
вместо того чтобы ожидать, пока он рыгнет или выставит  напоказ  золотую
цепь?
   Глаза Ханны сияли: очевидно, в ее представлении Молли  и  Кевин  были
принцем и принцессой из волшебной сказки. Исключительно ради  племянницы
Молли делала вид, что счастлива, хотя ее нещадно тошнило.
   - Ты такая  красивая!  -  вздохнула  Ханна  и,  чтобы  не  показаться
несправедливой, обожающе взглянула на Кевина:
   - И ты тоже. Как рыцарь из легенды!
   Тесс и Джули  ехидно  захихикали.  Ханна  побагровела.  Но  Кевин  не
засмеялся. Просто слегка улыбнулся и сжал ее плечо.
   - Спасибо, малышка.
   Молли моргнула и отвернулась.
   Судья, проводивший церемонию, выступил вперед.
   - Что ж, давайте начнем.
   Молли и Кевин двинулись к нему с таким видом, словно шли  по  минному
полю.
   - Возлюбленные мои...
   Эндрю вырвался  из  объятий  матери  и  молниеносно  вклинился  между
женихом и невестой.
   - Эндрю, немедленно вернись! -  прошипел  Дэн  и  попытался  схватить
непослушного отпрыска, однако Кевин и Молли одновременно стиснули липкие
ручонки, удерживая озорника на месте.
   Вот  так  они  и  поженились,  под  импровизированным  балдахином  из
разнокалиберных бумажных лент, в компании пятилетнего  малыша  и  серого
пуделя, злобно сверлившего жениха налитыми кровью глазками.
   В продолжение речи судьи новобрачные ни разу  не  взглянули  друг  на
друга,  потом  едва  соприкоснулись  сухими  сжатыми  губами  и  тут  же
разъединились. Эндрю, проследив за поцелуем, брезгливо поморщился:
   - Тили-тили тесто...
   - Они должны поцеловаться, дурачок несмышленый, - сообщила Тесс.
   - Я не дурачок!
   Молли поспешно наклонилась и обняла малыша. Краем глаза  она  увидела
Дэна, пожимавшего руку Кевину, и Фэб, наскоро  чмокнувшую  новоявленного
зятя в щеку. Все это выглядело ужасно и настолько нелепо, что  Молли  не
терпелось оказаться подальше отсюда.
   Они разыграли  целый  спектакль,  картинно  пригубив  шампанское,  но
никому не удалось проглотить что-то, кроме крохотного кусочка свадебного
торта.
   - Давай убираться отсюда, - буркнул ей наконец Кевин в самое ухо.
   Молли даже не потребовалось хвататься за виски и изображать  головную
боль: с самого утра она  едва  держалась  на  ногах  и  с  каждым  часом
чувствовала себя все хуже.
   - Хорошо.
   Кевин пробормотал что-то насчет необходимости выехать  до  того,  как
пойдет снег.
   - Неплохая мысль, - вымученно усмехнулась  Фэб.  -  Я  рада,  что  вы
приняли наше предложение.
   Молли безуспешно пыталась сделать  вид,  будто  перспектива  провести
несколько дней в Дор-Каунти с Кевином не казалась ей кошмарной.
   - Пожалуй, так будет лучше всего, - согласился Дэн. - Туда  репортеры
наверняка  не  догадаются  заглянуть,  так  что,  когда  будет   сделано
официальное объявление, вам по  крайней  мере  удастся  избежать  первой
волны их нашествия.
   - И еще, - с притворным воодушевлением добавила  Фэб,  -  там  у  вас
появится шанс узнать друг друга получше.
   - Дождаться этого не могу, - тихо фыркнул Кевин.
   Они не стали переодеваться, и десять минут спустя Молли уже  целовала
на прощание Ру. При сложившихся обстоятельствах она  предпочла  оставить
песика сестре.
   Едва новобрачные уселись в "феррари" жениха, Тесс и  Джули  принялись
обматывать Эндрю бумажными лентами, а Ханна, прижавшись к отцу, о чем-то
негромко его расспрашивала.
   - Моя машина на станции техобслуживания Экстона, в паре миль  отсюда.
Сверни влево, когда выедешь на шоссе, - попросила Молли.
   Она и помыслить не могла о том, чтобы выдержать семичасовую поездку в
северный Висконсин в обществе этого человека. Не настолько крепкие у нее
нервы.
   Кевин демонстративно нацепил на нос очки в серебряной оправе.
   - Мне казалось, ты согласилась на Дор-Каунти.
   - Я поеду в своей машине.
   - Ради Бога.
   Он  молча  вырулил  на  шоссе  и   вскоре   остановился   у   станции
техобслуживания. Открывая дверцу, он слегка задел  бедро  Молли,  но  не
извинился. Она вытащила ключи из сумочки  и  вышла.  За  спиной  взревел
мотор - Кевин умчался, даже не попрощавшись.
   Молли проплакала всю дорогу до границы с Висконсином.

***

   Кевин  заехал  домой,  на  Оук-стрит,  где  переоделся  в  джинсы   и
фланелевую рубашку,  захватил  пару  компакт-дисков  чикагской  джазовой
группы и книгу о  восхождении  на  Эверест,  которую  забыл  положить  в
чемодан. Может, стоит поесть немного? Все равно он не слишком спешит.
   Он уже собрался открыть холодильник, но передумал.
   Похоже, вместе со свободой он заодно потерял и аппетит.
   Выбравшись на  шоссе  1-94,  ведущее  в  Висконсин,  Кевин  попытался
вспомнить, что испытывал, плавая среди рифовых акул всего неделю  назад,
но ему это не удалось. В голову лезла всякая  чушь.  Богатые  спортсмены
всегда были заманчивой добычей  для  корыстных  искательниц  счастья,  и
сначала  он  заподозрил,  что  Молли  забеременела   специально,   чтобы
подловить его. Но зачем ей деньги? Нет, она, как все избалованные сучки,
гналась только  за  удовольствиями  и,  стремясь  удовлетворить  капризы
любыми способами, забывала о последствиях.
   Едва он миновал Шебойган, звякнул сотовый. В  трубке  раздался  голос
Шарлотты Лонг, давнего и преданного друга их семьи. Как и его  родители,
она проводила летние месяцы в лагере и по-прежнему возвращалась  туда  в
начале июня.
   Кевин удивился. Они не перезванивались со  дня  похорон  его  матери.
Зачем он понадобился Шарлотте?
   - Кевин, меня опять донимал поверенный тети Джудит.
   - Потрясающе, - пробормотал он. Перед глазами встала знакомая сценка:
Шарлотта чинно беседует с его отцом и матерью после ежедневной службы  в
молельне. Даже в детстве они казались ему древними стариками.
   Ко времени его рождения родители  вели  весьма  упорядоченную  жизнь,
центром которой была церковь в  Гранд-Рапидс,  где  отец  был  пастором.
Других детей у них не было, и они не имели ни малейшего представления  о
том, что делать с живым, резвым малышом, которого любили  всем  сердцем,
но не умели понять.
   - Пожалуйста, попробуй посидеть тихо, дорогой.
   - Когда ты успел так запачкаться?
   - Почему ты весь мокрый?
   - Не так быстро.
   - Не так громко.
   - Не так шумно.
   - Футбол, сынок? По-моему, моя старая теннисная ракетка  до  сих  пор
валяется на чердаке. Может, попробуешь?
   При всей своей нелюбви к футболу они неизменно посещали все игры, как
подобало порядочным родителям в Гранд-Рапидс. Кевин до сих  пор  помнит,
как различал на трибуне их взволнованные недоумевающие лица.
   "Должно быть, они не раз гадали,  каким  образом  им  удалось  зачать
такого сына".
   Именно это заметила Молли, когда он рассказал о родителях. Пусть  она
во многом ошибалась, но тут была абсолютно права.
   - Он сказал, что ты ему не позвонил, -  ворвался  в  его  размышления
осуждающий голос Шарлотты.
   - Кто?
   - Поверенный твоей тетушки Джудит. Не  отвлекайся,  Кевин!  Он  хочет
поговорить насчет лагеря.
   Кевин  заранее  знал,  что  скажет  Шарлотта.  Разговоры   о   лагере
"Уинд-Лейк" неизменно выводили его  из  себя,  поэтому  он  старался  их
избегать.  Именно  в  этом  месте  пропасть  между  ним   и   родителями
высвечивалась яснее всего. Именно лагерь служил причиной всех раздоров.
   Лагерь построил его прадед в глуши северо-восточного Мичигана в конце
девятнадцатого века. С самого начала  это  было  место  летних  собраний
членов методистской общины, но,  поскольку  лагерь  располагался  не  на
побережье океана, а на озере, он так и не приобрел широкой известности.
   Все детство и отрочество Кевину приходилось ездить туда с родителями.
Отец упорно цеплялся за старые обычаи и продолжал проповедовать редеющей
пастве,  жалкой  группе  пожилых  людей,  год   от   года   продолжавших
возвращаться в маленькие домики. Кевин был там единственным ребенком.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что после смерти  Джудит  лагерь  перешел  к
тебе, - подчеркнула Шарлотта.
   - Мне он ни к чему.
   - Глупости! Он принадлежал семейству Такер более ста лет!
   - Шарлотта, это дыра, настоящая  черная  дыра,  в  которой  бесследно
исчезают любые деньги.
   - Но ты должен заботиться о нем, как когда-то Джудит.
   Найми управляющего.
   - Я продаю лагерь. Карьера для меня важнее.
   - Ты не можешь! Кевин, ведь это  часть  истории  твоей  семьи!  Кроме
того, люди все еще приезжают туда!
   - Должно быть, доходы тамошнего гробовщика каждый раз подскакивают до
небес!
   - Гробовщика? Ты о... Господи, мне нужно бежать, иначе  опоздаю!  Даю
урок рисования акварелью.
   Она повесила трубку, прежде чем он успел сообщить о  своей  женитьбе.
Что ж, все к лучшему. Разговоры о лагере отнюдь не улучшили и  без  того
мрачное настроение. :
   Боже, каждый раз каникулы превращались в сплошную муку!  Пока  друзья
играли в бейсбол и бездельничали, он торчал  в  захолустье,  в  компании
нудных стариков с их дурацкими правилами.
   - Не плещись так в воде, дорогой. Дамы не любят, когда им брызгают на
волосы.
   - Служба начинается через полчаса, сынок. Пойди умойся.
   - Ты опять бил мячом о стену молельни? Вся краска в пятнах.
   В пятнадцать лет он наконец восстал и едва не разбил их сердца.
   - Я туда не поеду, и вы меня не заставите. Там тоска  смертная,  и  я
ненавижу ваш лагерь! Попробуйте только приставать ко мне, и я  убегу  из
дому! Вот увидите!
   Родители в конце концов сдались, и следующие три  года  он  провел  в
Гранд-Рапидс со своим приятелем Мэттом. Отец Мэтта был  молодым  крепким
парнем, заядлым спортсменом, игравшим в футбол  за  "Спатнс",  и  каждый
вечер он кидал с мальчишками мяч, к неописуемому восторгу Кевина.
   Через несколько лет Джон Такер состарился настолько,  что  больше  не
мог  отправлять  службы.  Молельня  сгорела,  и  лагерь   утратил   свою
религиозную роль. Тетка Кевина Джудит переехала в унылый старый дом, где
раньше останавливалось семейство Такер, и продолжала сдавать коттеджи на
лето. Кевин никогда больше там не бывал.
   Ему  не  хотелось  думать  о  бесконечных  скучнейших  жарких   днях,
нескончаемых замечаниях, нотациях, лекциях...
   Кевин вставил в проигрыватель компакт-диск  и  увеличил  звук.  Когда
граница между штатами осталась позади,  он  заметил  на  обочине  дороги
знакомый зеленовато-желтый "фольксваген". Такер с такой силой  нажал  на
тормоз, что из-под колес полетела щебенка. Это машина Молли, ошибки быть
не может. Она тяжело навалилась на руль.
   Фантастика! Только этого  ему  не  хватало.  Какое  право  имеет  она
закатывать истерики? Это ему следовало бы выть от тоски!
   Может, просто уехать, сделав вид, что ничего не заметил?
   Нет, она, наверное, уже увидела его. Ничего не поделать.
   Поэтому он вышел и направился к "жучку".

***

   От боли перехватило дыхание. Или от страха?
   Молли  понимала,  что  нужно  добраться  до  больницы,  но  не  могла
пошевелиться. Боялась,  что,  если  двинется  с  места,  горячая  липкая
жидкость, уже пропитавшая юбку шерстяного  подвенечного  платья,  хлынет
потоком, который унесет ее ребенка.
   Она приняла первые спазмы за кишечные  колики  от  голода,  поскольку
весь день не ела. Потом ее скрутила схватка, такая сильная, что она едва
сумела подвести машину к обочине, прикрыть руками живот и скорчиться.
   Пожалуйста, не дай мне потерять мое дитя! Пожалуйста, Господи!
   - Молли?
   Сквозь пелену слез  она  увидела  Кевина,  склонившегося  к  боковому
стеклу. Он тихо постучал.
   - Молли, что с тобой?
   Она попыталась ответить, но Не смогла. Он подергал ручку.
   - Открой дверь!
   Молли послушно протянула руку,  но  Очередная  схватка  настигла  ее.
Невнятно захныкав, она обняла руками бедра,  словно  опасаясь,  что  они
раздвинутся.
   Он снова постучал, на этот раз сильнее.
   - Ударь по ручке! Просто ударь.
   Каким-то образом ей удалось выполнить  приказ.  Волна  пронзительного
холода ударила в лицо, когда он распахнул дверь.
   - Что случилось? - выдохнул он. С каждым словом из его рта вырывались
клубы пара.
   Ужас комом стоял в горле Молли, мешая говорить. У  нее  едва  хватило
сил прикусить губы и плотнее стиснуть бедра.
   - Ребенок?
   Она судорожно кивнула.
   - Думаешь, это выкидыш?
   - Нет! - выдавила она, борясь с болью и стараясь говорить  спокойнее.
- Это не выкидыш! Просто.., просто спазмы.
   Он явно не поверил, и она возненавидела его за это.
   - Едем в больницу.
   Он обогнул машину,  открыл  дверцу  и  попытался  передвинуть  ее  на
пассажирское сиденье, но она не позволила.
   - Нет! Не.., не трогай меня!
   - Придется. Я не сделаю тебе больно, даю слово.
   Он не понимал. Она боялась не за себя.
   - Нет...
   Но Кевин не слушал. Не раздвигая ног, она  чуть  приподнялась,  и  он
неуклюже перетащил ее на место рядом с водительским. Молли  застонала  и
задохнулась. Кевин ринулся к своей машине и почти сразу  же  вернулся  с
сотовым телефоном и шерстяным одеялом, которое накинул  на  нее.  Прежде
чем сесть за руль, он бросил на кресло куртку. Прикрыл кровяные ручейки.
   Пока он выезжал на шоссе, она молилась о том, чтобы  руки,  сжимавшие
бедра, не ослабели. Он с кем-то говорил по телефону.., расспрашивал, как
проехать в больницу. Шины крошечного автомобильчика  жалобно  завизжали,
когда он вписался в поворот. Безумная, бесшабашная скорость.
   Пожалуйста, Господи...
   Временами она, кажется, теряла сознание и так и не поняла,  долго  ли
они добирались до больницы. Когда Кевин открыл дверцу и протянул  к  ней
руки, Молли безуспешно старалась сморгнуть слезы.
   - Пожалуйста.., я знаю, ты меня ненавидишь, но...
   Не договорив, она охнула и скорчилась в очередной судороге.
   - Мои ноги.., я должна держать ноги вместе.
   Присмотревшись к ней, он молча кивнул,  подхватил  ее,  как  пушинку,
крепко прижал ее ноги к себе и  внес  в  вестибюль.  Кто-то  уже  спешил
навстречу с каталкой.
   - Нет...
   Она попробовала схватить его за руку, но не смогла.
   - Мои ноги.., если ты отпустишь меня...
   - Сюда, сэр, - сказал санитар.
   - Покажите, куда ее нести, - перебил Кевин.
   - Простите, сэр, но...
   - Шевелитесь!
   Она прильнула щекой к его груди и на секунду ощутила, что  и  она,  и
ребенок в полной безопасности. Он внес  ее  в  отгороженный  занавесками
блок и осторожно уложил на стол.
   - Мы позаботимся о ней, а вы пока спуститесь в регистратуру,  сэр,  -
сказала медсестра.
   Кевин стиснул руку Молли. Впервые после возвращения из  Австралии  он
смотрел на нее не злобно, а сочувственно.
   - Я сейчас вернусь.
   Молли уставилась в потолок  на  мигающий  люминесцентный  светильник,
гадая, как Кевин заполнит бланки. Он не знал ни  даты  ее  рождения,  ни
второго имени. Вообще ничего.
   Медсестра была совсем молоденькой, с милым, добрым  лицом.  Но  когда
она попыталась снять с Молли залитые кровью трусики, та  воспротивилась:
для этого нужно было раздвинуть ноги. Девушка погладила ее по плечу:
   - Я буду очень осторожна.
   Но ничего не помогло. К тому времени как доктор  приемного  отделения
пришел осмотреть ее, Молли уже потеряла ребенка.

***

   Кевин не позволил выписать ее до завтрашнего дня, и доктора исполнили
желание  знаменитого  футболиста.  Окно  отдельной  палаты  выходило  на
автостоянку и аллею голых деревьев. Молли закрыла глаза, чтобы ничего не
видеть. Она и уши заткнула бы, но сил не было. Один из докторов  говорил
с Кевином, выдерживая тот почтительный тон, в каком люди обычно  обращаю
гея к знаменитостям:
   - Ваша жена молода и  здорова,  мистер  Такер.  Конечно,  ей  следует
показаться гинекологу, но не вижу причин, почему бы  вам  не  иметь  еще
детей.
   В отличие от врача Молли такую причину видела.
   Кто-то взял ее за руку. То ли медсестра, то ли доктор, то  ли  Кевин.
Ей было все равно. Она отстранилась.
   - Как ты себя чувствуешь? - прошептал Кевин.
   Молли притворилась, что спит.
   Он еще  долго  оставался  в  палате,  а  когда  наконец  ушел,  Молли
повернулась  па  бок  и  потянулась  к  телефону.  Голова  кружилась  от
таблеток, которыми ее  напичкали,  и  пришлось  набирать  номер  дважды,
прежде чем ее соединили. Услышав голос Фэб, она заплакала:
   - Приезжай за мной. Пожалуйста...

***

   Дэн и Фэб появились в палате после полуночи. Молли думала, что  Кевин
уехал, но он, видимо, спал в вестибюле, поскольку она услышала,  как  он
что-то доказывает Дэну.
   Фэб погладила ее по щеке. Плодовитая Фэб, родившая одного  за  другим
четверых детей. Теплая слеза упала на ладонь Молли.
   - О, дорогая.., мне так жаль...
   Едва Фэб отошла от кровати, чтобы поговорить  с  медсестрой,  как  ее
место занял Кевин. Ну почему он тут торчит?!
   Хоть бы убрался поскорее. Он чужак, а кому нужен чужак,  когда  жизнь
кончена?
   Молли отвернулась.
   - Тебе не стоило им звонить, - тихо заметил он. -  Я  бы  отвез  тебя
домой.
   - Знаю.
   Он был добр к ней, хотя она этого и не заслуживала... Молли заставила
себя посмотреть на него и увидела в зеленых глазах не только сочувствие,
но и усталость. Но ни следа грусти.
   Оказавшись дома, она первым делом разорвала рукопись  "Дафна  находит
крошку-крольчишку" и отнесла в мусорное ведро.
   На следующее утро  все  газеты  вопили  о  скоропалительной  женитьбе
звезды американского футбола.

Глава 6

   Мелисса, Древесная Лягушка, была лучшей подругой Дафны. По будням она
любила рядиться в жемчуга и органди.
   Но каждую субботу накидывала шаль и разыгрывала из себя кинозвезду.
   Как Дафна заблудилась

   "Наша  рубрика  "Чикагская  знаменитость  недели"  сегодня  посвящена
богатой наследнице футбольного магната Молли  Сомервиль.  В  отличие  от
своей сестры, известной в спортивных  кругах  владелицы  "Чикаго  старз"
экстравагантной Фэб Кэйлбоу, Молли Сомервиль избегает шумных  приемов  и
редко бывает в обществе, предпочитая оставаться в тени.
   Пребывая вдалеке от зорких глаз прессы, наша хитренькая  мисс  Молли,
увлекающаяся к тому же сочинением детских  книг,  поймала  в  свои  сети
самого завидного чикагского жениха, неотразимого ведущего игрока "Старз"
Кевина Такера. Даже близкие друзья были потрясены известием о  том,  что
парочка  скромно  поженилась  на  прошлой   неделе   в   доме   Кэйлбоу.
Присутствовали только близкие родственники".
   Репортер  светской  хроники  поспешно  убрала  дежурную   пластиковую
улыбочку и неумело скорчила участливую гримаску, отчего еще больше стала
походить на дешевую куклу.
   "Но похоже, для новобрачных радость обернулась трагедией.  Нам  стало
известно, что невесту вскоре после  церемонии  доставили  в  больницу  с
тяжелым кровотечением. Выяснилось,  что  она  потеряла  ребенка.  Сейчас
супруги живут раздельно.
   Пресс-секретарь "Старз" сказал, что молодожены пытаются уладить  свои
проблемы и не собираются делать заявление для прессы, а также выставлять
свою личную жизнь напоказ".
   Лили Шерман переключилась с чикагского телеканала на новости и тяжело
вздохнула. Кевин женился на избалованной стервочке со Среднего Запада.
   Встав,  она  дрожащими  руками  закрыла  высокие  стеклянные   двери,
выходившие в сад ее брентвудского дома, и подняла кашемировую шаль цвета
кофе с молоком, лежавшую в изножье кровати. Нужно успокоиться, прийти  в
себя, прежде чем ехать  в  ресторан.  Пусть  Мэллори  Маккой  ее  лучшая
подруга, этот секрет она не доверит никому на свете.
   Лили накинула шаль на одно из  последних  произведений  Сент-Джона  -
кремовый вязаный костюм с золотыми пуговицами  и  отделкой  из  плетеной
тесьмы по подолу и  обшлагам,  -  захватила  яркий  подарочный  пакет  и
отправилась  в  один  из  самых  модных  ресторанов  на   Беверли-Хиллз.
Метрдотель с почтительным поклоном проводил ее к столику. Лили  уселась,
сделала заказ и, игнорируя любопытствующие взгляды парочки  за  соседним
столиком, обвела зал пристальным взглядом.
   Приглушенный свет лился на устрично-белые стены и падал на изысканную
обстановку.  Красновато-лиловый  ковер,   ослепительные   накрахмаленные
скатерти и салфетки, изящное серебро в стиле  ар-деко.  Идеальное  место
для празднования нежеланного дня рождения. Ее пятидесятого. Правда,  это
известно только ей одной. Даже Мэллори уверена, что подруге всего  сорок
семь.
   Лили отвели далеко не лучший столик, но она так привыкла  разыгрывать
кинодиву, что никто этого не замечал.
   Самые престижные места достались владельцам киностудии "Ай-си-эм",  и
Лили мысленно прикинула, не  стоит  ли  подойти  и  представиться.  Они,
разумеется, знают ее. Да и кто не помнит Джинджер  Хилл  из  нашумевшего
сериала? Но в этом городе нет ничего  более  смехотворного,  чем  бывшая
секскошечка, справляющая пятидесятый день рождения.
   Лили напомнила себе, что  выглядит  значительно  моложе.  Все  те  же
изумрудные глаза, зазывно сияющие в лучах прожекторов. Рыжеватые волосы,
правда, стали короче, но лучший визажист Беверли-Хиллз постарался, чтобы
они не потеряли своего блеска. На лице почти нет морщин, кожа гладкая  -
благодаря Крейгу, не позволявшему ей подолгу загорать.
   Разница в двадцать  пять  лет  между  ней  и  мужем,  в  сочетании  с
мужественной  внешностью  Крейга  и  его  ролью  удачливого   менеджера,
неизменно вызывала ассоциации с Энн-Маргарет и Роджером Смит и  с  Бо  и
Джоном Дирек. И честно говоря,  Крейг  действительно  стал  ее  Свенгали
. Тридцать  лет  назад  она
впервые приехала в  Лос-Анджелес,  не  имея  даже  школьного  аттестата.
Именно Крейг научил ее одеваться, ходить и  разговаривать.  Ввел  в  мир
людей искусства  и  превратил  из  неуклюжего  подростка  в  секс-символ
восьмидесятых. С помощью Крейга Лили не только открыла для себя мир книг
и культурных ценностей, но и страстно полюбила живопись.
   Крейг сделал для нее все. Даже сверх того. Иногда  она  ощущала,  что
целиком  растворяется  в  его  властной  индивидуальности,  не  в  силах
удовлетворить все требования, предъявляемые им, взять очередную  высоту.
Даже умирая, он оставался неумолимым диктатором, стремившимся  управлять
каждым ее  шагом.  Но  при  всем  этом  его  любовь  к  жене  оставалась
неизменной, и уже в самом конце Лили искренне жалела, что ее  чувства  к
нему не были так же сильны.
   Глаза повлажнели, и Лили поспешно принялась рассматривать картины  на
стенах. Мельком  взглянув  на  Джулиана  Шнебеля  и  Кита  Харинга,  она
остановилась на великолепной картине  маслом  Лайама  Дженнера.  Он  был
одним из ее любимых современных художников, и,  как  всегда,  стоило  ей
увидеть его последний шедевр, как тревожные мысли мигом улетучились.
   Немного отвлекшись, Лили поднесла к глазам часы. Мэллори, как всегда,
опаздывает!  Все  шесть  лет,  пока  длились  съемки  сериала,   Мэллори
неизменно  приходила  на  площадку  последней.  Обычно  эта  не  слишком
приятная привычка подруги не задевала  Лили,  но  сегодня  у  нее  вдруг
появилось слишком много свободного времени и она  могла  поразмыслить  о
Кевине и о том странном  обстоятельстве,  что  он  и  его  богачка  жена
разъехались,  прежде  чем  на  брачном  свидетельстве  высохли  чернила.
Репортер сказала, что у Молли Сомервиль был  выкидыш.  Что  почувствовал
при этом Кевин? И его ли это ребенок?
   В этот момент к столу вихрем подлетела Мэллори. В отличие от Лили она
умудрилась сохранить фигуру и по сей день носила такой же размер, как во
времена "Лейс инкорпорейтед". Кроме того,  она,  не  в  пример  подруге,
продолжила карьеру, став королевой  мини-сериалов  . И это при том, что Мэллори не обладала ни осанкой, ни  манерами
Лили.
   -  Прости,  что  опоздала,  -  защебетала  Мэллори.   -   Поздравляю,
поздравляю, солнышко мое! Подарок позже.
   Они обменялись театральными поцелуями, словно не Мэллори была рядом с
Лили все ужасные месяцы болезни и смерти Крейга, тогда, два года назад.
   - Злишься, что опоздала на твой именинный обед?
   - Ты, конечно, удивишься, - улыбнулась Лили, - но после двадцати  лет
безоблачной дружбы я к этому привыкла.
   - Подумать только, мы ухитрились уживаться с тобой дольше, чем длился
любой из моих браков, - вздохнула Мэллори.
   - Это потому, что я приятнее  всех  твоих  мужей,  вместе  взятых,  -
объявила Лили.
   Мэллори засмеялась.
   Появившийся  официант  принял  заказ  на  напитки   и   уговорил   их
продегустировать пирог с козьим  сыром,  пока  они  просматривают  меню.
Прежде чем согласиться. Лили быстро подсчитала калории. Потом решительно
передернула плечами. В конце концов, сегодня ее день рождения!
   - Очень не хватает? - осведомилась Мэллори, едва официант отошел.
   Лили не было нужды спрашивать, что она имеет в виду.
   - Пока Крейг болел, уход за ним отнимал столько  энергии,  что  я  не
думала о сексе. А после его смерти сразу навалились дела. И кроме  того,
я так растолстела,  что  не  позволяю  ни  одному  мужчине  видеть  себя
раздетой.
   - Ты стала такой независимой! Два года назад понятия не имела о своем
финансовом положении, не говоря уж о том, как управиться с  деньгами.  Я
восхищаюсь твоим умением владеть ситуацией.
   - У меня не было выбора.
   Разумные вложения  Крейга  сделали  Лили  достаточно  богатой,  чтобы
больше не работать, разве что иногда сниматься ради удовольствия. В этом
году она сыграла небольшую роль сексуально озабоченной  мамаши  главного
героя в полунеприличном фильме. Как настоящая профессионалка, она  легко
преодолела все  подводные  камни,  но  в  продолжение  съемок  не  могла
отделаться  от  ощущения  нереальности  происходящего.  Для  женщины  ее
габаритов и возраста по-прежнему играть  секс-бомб..,  по  меньшей  мере
абсурдно, если не полный идиотизм.
   Лили не хотелось подчинять свою индивидуальность теперь уже нелюбимой
профессии, но больше она ничего не умела.
   После смерти Крейга возникла потребность чем-то занимать себя,  иначе
в голову назойливо лезли мысли о совершенных в прошлом ошибках. Ах, если
бы  можно  было  сбросить  тяжесть  лет  и  вернуться  назад,   к   тому
перекрестку, где она заблудилась!
   Официант принес шампанское Мэллори, пирог  и  предлинную  расшифровку
сложных блюд меню. Сделав заказ, Мэллори подняла бокал:
   - За мою дорогую подругу. С днем рождения!  Я  убью  тебя,  если  мой
подарок не понравится.
   - Как всегда великодушна!
   Мэллори с таинственной улыбкой  вытащила  из  большой  сумки  плоский
прямоугольный пакет, завернутый в пеструю  бумагу  и  перевязанный  алым
бантом. В коробке оказалась изумительная шаль из золотого кружева.
   Сентиментальные слезы навернулись на глаза Лили.
   - Какая красота! Где ты ее нашла?
   -  Приятельница  моей  приятельницы  торгует  антикварной  одеждой  и
тканями. Это испанская. Конец девятнадцатого века.
   Символика этого подарка  лишила Лили  речи.  Ностальгия  по  былому  сжала  горло.  Она
потянулась к руке подруги.
   - Я никогда не говорила, как много ты для меня значишь?
   - И ты для меня, солнышко. Кроме  того,  у  меня  долгая  память.  Ты
подставила мне плечо во время моего первого развода и была рядом все эти
ужасные годы с Майклом...
   - Не говоря уж о подтяжке лица.
   - Эй! Кажется, кое-кто забыл о небольшой работенке  по  части  век  и
уголков глаз несколько лет назад. Кто бы это мог быть?
   - Понятия не имею, о чем ты толкуешь.
   Они обменялись улыбками. Пусть простые смертные считают  пластическую
хирургию данью тщеславию, но для  актрис,  построивших  свое  амплуа  на
сексапильности, она становится жизненной необходимостью. Правда, Лили до
сих пор не понимала, к чему было избавляться от  морщинок  вокруг  глаз,
если она не способна расстаться с двадцатью лишними фунтами.
   Официант поставил перед Лили тарелку от Версаче с золотой каемкой, на
которой  красовался  крошечный  квадратик  заливного  омара,  окруженный
тоненькой ниточкой взбитого в пену соуса с шафраном. На тарелке  Мэллори
лежал   прозрачный   ломтик   семги,    декорированный    каперсами    и
микроскопическими кусочками нарезанного соломкой яблока.  Лили  мысленно
сравнила калории.
   - Перестань терзаться! Ты так  волнуешься  из-за  лишнего  веса,  что
совсем не замечаешь, как чудесно выглядишь!
   Лили, отмахнувшись от комплимента, сунула  руку  за  спинку  стула  и
вытащила пакет. Водопад бумажных  лент,  которыми  она  украсила  ручки,
свесился с ее запястья. Глаза Мэллори зажглись восторгом.
   - Но это твой день рождения. Лили! А подарки получаю я!
   - Чистое совпадение. Я закончила только сегодня  утром  и  больше  не
могла ждать.
   Мэллори нетерпеливо развязывала ленты. Лили молча наблюдала,  пытаясь
не показать, как много значит для нее мнение Мэллори.
   На свет появилась лоскутная подушка.
   - О, дорогая...
   - Узор может показаться немного странным, - поспешно перебила Лили, -
это всего лишь эксперимент.
   Она стала стегать покрывала и подушки во  время  болезни  Крейга,  но
традиционные узоры скоро наскучили и  пришлось  изобретать  собственные.
Этот  рисунок  состоял  из  множества  оттенков   голубого   и   синего,
составляющих чудесную абстрактную  картину.  Особую  оригинальность  ему
придавали золотые звезды, прихотливо разбросанные по ткани.
   - Ничего странного, - заверила Мэллори. - По-моему, ничего прекраснее
ты еще не создавала. Я всегда буду ее хранить.
   - Правда?
   - Ты становишься настоящей художницей.
   - Вздор! Какая из меня художница! Просто нужно чем-то руки занять.
   - Уговаривай себя, уговаривай, - усмехнулась  Мэллори.  -  Кстати,  а
цвета твоей любимой футбольной команды - тоже совпадение?
   Цвета "Старз"? Только сейчас Лили поняла, что подруга права. Кажется,
она в самом деле слишком часто думает о Кевине.
   - Может быть.
   - Никогда не думала, что ты  станешь  такой  заядлой  болельщицей,  -
заметила Мэллори. - А ведь это даже не команда западного побережья!
   -  Мне  нравится  их  форма,  -  пробормотала  Лили  и,  с   деланной
небрежностью пожав плечами, поскорее сменила тему.
   Но  в  голове  заезженной  граммофонной  пластинкой  вертелось  одно:
"Кевин, Кевин, что ты наделал..."

***

   Огнедышащая мексиканская кухня шеф-повара  Рика  Бейлесса  прославила
"Фронтера-гриль",  превратив  в  одно  из  любимых  обеденных  заведений
чикагцев. До того как расстаться с  наследством,  Молли  часто  посещала
ресторан на Норт-Кларк-стрит,  теперь  же  бывала  здесь  только  в  тех
случаях,  когда  ее  приглашали.   Сегодня   за   обед   платила   Хелен
Кеннеди-Шлотт, ее редактор в "Бердкейдж пресс".
   - ..мы высоко ценим серию о Дафне, но сейчас несколько озабочены...
   Молли знала, о чем идет речь.  Она  отослала  рукопись  "Дафна  летит
кувырком" еще в середине января и должна была дать  Хелен  план  будущей
книги. Но  "Дафна  находит  крошку-крольчишку"  отправилась  в  мусорное
ведро, а Молли переживала опустошающий творческий кризис.
   Даже сейчас, через два месяца после несчастья, она не могла  написать
ни единой фразы. Усердно  работала  над  школьными  лекциями  и  местной
программой  обучения  для  дошкольников,  стараясь  сосредоточиться   на
проблемах живых детей и меньше терзаться мыслями о потерянном ребенке. В
отличие от взрослых, с которыми Молли все  же  приходилось  встречаться,
детей не интересовал ее статус почти бывшей жены  самого  знаменитого  в
городе куотербека.
   Только на прошлой неделе любимая  чикагцами  светская  хроника  вновь
вспомнила о ней.

   "Наследница футбольного магната Молли Сомервиль, отвергнутая, но  еще
не разведенная жена ведущего игрока "Старз"  Кевина  Такера,  продолжает
держаться в тени, не удостаивая  своим  присутствием  светское  общество
Города ветров . Что стало  причиной  неудавшейся
семейной жизни: пресыщенность или разбитое сердце? Никто не видит  Молли
в ночных клубах  города,  которые  по-прежнему  посещает  мистер  Такер,
причем в обществе иностранных красоток".

   Слава Богу, репортер хотя бы не упомянул о том, что "Молли увлекается
сочинением  детских  книг".  Ехидная  реплика  задела  за  живое,   хотя
последнее время ее "увлечение", кажется, сошло на нет. Каждое  утро  она
твердила себе, что вот сейчас, сейчас ее осенит  новая  идея  для  новой
книги о Дафне или хотя бы для очередной статьи, но лишь тупо смотрела на
чистый лист бумаги, не в силах написать ни  слова.  А  тем  временем  ее
финансовое  положение   катастрофически   ухудшалось.   Молли   отчаянно
нуждалась в деньгах, которые издательство обещало за книжку "Дафна летит
кувырком", но Хелен еще не одобрила рукопись.
   Живописный  декор  ресторана  вдруг  показался  слишком  пестрым,   а
оживленная  болтовня  начала  действовать  на  нервы.  Молли  никому  не
говорила о творческом кризисе, не собиралась сообщать о нем  и  сидевшей
напротив женщине.
   - Я хочу, чтобы продолжение было особенным, - осторожно начала она. -
Идей много, но...
   - Нет-нет, - перебила Хелен, поднимая руки. - Мы понимаем. Вам  много
пришлось пережить.
   Но если издателя волнует не  рукопись,  к  чему  это  приглашение  на
ленч?
   Молли рассеянно гоняла по тарелке  кукурузное  зернышко.  Она  всегда
любила кукурузу, но последнее время аппетит пропал.
   Хелен коснулась края бокала с "Маргаритой".
   - Вам следует знать, что "ЗДЗА" заинтересовалась  вашими  книгами,  -
пробормотала она  и,  неверно  истолковав  ошеломленное  выражение  лица
Молли, пояснила:
   - "Здоровые дети для здоровой  Америки".  Эта  организация  выступает
против сексуальных меньшинств.
   - Я знаю. Но зачем им понадобились мои книги?
   - Вряд ли это произошло бы, не попади ваше имя  в  газеты.  Последнее
время о вас много писали. Очевидно, они тоже  читают  светскую  хронику,
иначе не выразили бы свою озабоченность.
   - Но чем?! В моих книгах ни слова о сексе!
   - Верно, но это не помешало Джерри  Фолуэллу  убрать  Тинки-Винки  из
"Телепузиков" только потому, что он фиолетовый и носит сумочку.
   - Но Дафна - девочка. Почему бы ей не носить сумочку?
   Улыбка Хелен показалась Молли вымученной.
   -  Вряд  ли  дело  только  в  сумочке.  Они  встревожены   возможными
гомосексуальными намеками.
   Хорошо,  что  Молли  в  этот  момент  не  жевала,  иначе   непременно
подавилась бы.
   - В моих книгах?
   - Боюсь, что  так,  хотя  обвинений  пока  не  предъявлялось.  Как  я
сказала, они обратили внимание на вашу свадьбу и увидели,  должно  быть,
подходящий шанс заявить о себе.
   Попросили  разрешения  взглянуть  на  рукопись,  и  поскольку  мы  не
предвидели никаких проблем, то и послали им распечатку. К сожалению, это
оказалось ошибкой.
   У Молли защемило в висках - предвестие мигрени.
   - Но какие у них могут быть претензии?
   - Ну..,  они  упомянули,  что  в  книгах  часто  упоминается  радуга.
Поскольку это символ гордости для геев...
   - Разве писать о радуге - преступление?!
   - В наши дни, похоже, да, - сухо кивнула Хелен. - Есть и еще кое-что.
Конечно, с моей точки зрения, это  чистый  вздор.  Например,  Дафна  при
встрече целует Мелиссу.
   - Но они лучшие подруги!
   - Верно, однако...
   Хелен, подобно Молли, перестала притворяться,  что  ест,  и  оперлась
локтем о край стола.
   -  Кроме  того,  Дафна  и  Мелисса,  держась  за  руки,  прыгают   по
Барвинковой тропинке и беседуют.
   - Вернее, поют. Что тут такого?
   - Стихи. Послушайте сами: "Весна! Весна! Вновь небо  голубеет!  Мы  в
розовых мечтах навстречу радуге плывем!"
   Молли, не выдержав, рассмеялась, кажется, впервые за два  месяца,  но
суровый вид редактора отрезвил ее.
   - Хелен, вы это серьезно? Они действительно считают, что  у  Дафны  с
Мелиссой роман?
   - Дело не только в Дафне и Мелиссе. Бенни...
   - Стоп! При чем тут Бенни? Даже последний параноик не сможет сказать,
что Бенни - гей! Уж скорее его можно назвать типичным мачо!
   - Они указывают, что он позаимствовал помаду в книжке  "Дафна  сажает
тыквы".
   - Да, чтобы расписать мордочку и напугать Дафну. Подобный  бред  даже
не заслуживает ответа!
   - Согласна. С другой стороны,  я  солгала  бы,  не  признав,  что  мы
несколько взволнованы происходящим и считаем, что "ЗДЗА" использует  вас
для  упрочения  собственного  положения.  Несомненно,  они   постараются
обрушиться на новую книгу.
   - И что из того? Когда какие-то мракобесы обвинили в  сатанизме  Джей
Кей  Роулинг,  автора  книг  о  Гарри  Поттере,   ее   издатель   просто
проигнорировал эти нападки.
   - Простите, Молли, но Дафна не  так  хорошо  известна,  как  Гарри  П
оттер.
   Верно. А у Молли нет ни влияния Джей Кей  Роулинг,  ни  ее  денег.  И
вероятность  выплаты  второй  половины   гонорара   с   каждой   минутой
становилась все более отдаленной.
   - Послушайте, Молли, я не хуже вас понимаю, что это чушь и  вздор,  и
"Бердкейдж"  стопроцентно  на  вашей  стороне.   Но   мы   -   маленькое
издательство, и я думаю, не стоит умалчивать о том, что на нас оказывают
довольно энергичное давление.
   - Уверена, все уляжется, как только прессе надоест муссировать мою..,
мою свадьбу.
   - Вряд ли это случится скоро. Столько слухов...
   Хелен помедлила, явно дожидаясь откровений.
   Молли  знала,  что  именно   атмосфера   таинственности,   окружавшая
обстоятельства ее свадьбы, подогревала интерес  журналистов,  но  упорно
отказывалась вдаваться в подробности. Как, впрочем, и Кевин. Его учтивые
формальные визиты вскоре прекратились по настоянию Молли.
   - Мы  считаем,  что  сейчас  следует  быть  осторожнее,  -  вздохнула
редактор, вытаскивая из папки конверт и  кладя  на  стол.  К  сожалению,
конверт был слишком большим - в нем лежал явно не  чек.  -  Хорошо,  что
"Дафну" еще не отправили в типографию, и это дает нам возможность внести
изменения,  предложенные  "ЗДЗА".  Только  для  того,   чтобы   избежать
недоразумений впоследствии.
   - Я не желаю вносить изменения.
   Господи, как ноют шея и плечи! Словно стянуты железными обручами!
   - Конечно-конечно, но мы думали...
   - Вы утверждали, что книга вам понравилась.
   - Никто от этого не отказывается. Кроме того, предлагаемые  изменения
крайне  незначительны.  Просмотрите  рукопись  еще  раз   и   подумайте.
Подробнее поговорим на следующей неделе.
   Молли в бешенстве покинула ресторан. Однако к тому времени, когда она
вернулась домой, гнев немного улегся  и  ощущение  сосущей  пустоты,  от
которого она не могла избавиться, вновь вытеснило  все  другие  чувства.
Отбросив конверт с предложениями "ЗДЗА", она рухнула на кровать.

***

   Лили надела подаренную Мэллори шаль, отправляясь в музей Поля  Гетти.
Стоя на одном из  резных  балконов,  украшавших  здание,  она  задумчиво
смотрела на  холмы  Лос-Анджелеса.  Майский  день  выдался  солнечным  и
теплым, и, если немного повернуть голову, отсюда был виден Брентвуд. Она
даже различала черепичную крышу своего дома. Они с Крейгом  влюбились  в
него в первого взгляда, но последнее время стены словно давили  на  нее.
Как почти все в жизни Лили, он принадлежал скорее Крейгу, чем ей.
   Лили ушла с балкона, но почти не обращала внимания на  работы  старых
мастеров. Ей нравился сам музей. Ультрасовременное  здание  с  чудесными
балконами и непредсказуемыми очертаниями казалось ей настоящим шедевром,
доставлявшим куда больше эстетического наслаждения, чем сами экспонаты.
   Сколько  раз  после  смерти  Крейга  она  садилась  в  изящный  белый
фуникулер, поднимавший посетителей на вершину холма, к самому музею!
   Журнал "Пипл",  появившийся  сегодня  в  продаже,  напечатал  длинную
двухстраничную статью, полную домыслов, о Кевине и  его  женитьбе.  Лили
сбежала сюда, чтобы не поддаться порыву и не  позвонить  Шарлотте  Лонг,
женщине, много лет служившей для нее единственным источником сведений  о
Кевине. Сейчас май. После свадьбы Кевина и разъезда супругов прошло  три
месяца, а Лили по-прежнему знала не больше, чем тогда.
   Спускаясь по лестнице во двор, она  пыталась  придумать,  чем  занять
остаток дня. Никто не барабанил в дверь, умоляя сняться в новом  фильме.
Она не хотела начинать очередное покрывало, потому  что  получит  полную
свободу перебирать бесконечные думы, а с нее и без того довольно!
   Ветер взметнул прядь ее волос и разбросал по  щеке.  Может,  к  черту
последствия? Поднять трубку и набрать номер Шарлотты  Лонг?  Но  сколько
боли она готова вынести, зная, что счастливого конца у сказки не будет?
   Встретиться с ним. Другого желания у нее нет.

Глава 7

   - Может, напиться снотворного и умереть? - спросила себя Дафна. - Или
спрыгнуть  с  верхушки  самого  высокого  дерева?  О,  где  она,   такая
необходимая утечка газа, когда она срочно понадобилась бедной девушке?
   Нервный срыв Дафны (Заметки к  рукописи,  которая  никогда  не  будет
опубликована)

   - Со  мной  все  в  порядке,  -  твердила  Молли  сестре  при  каждом
разговоре.
   - Почему бы тебе не приехать к нам на  уик-энд?  Обещаю,  тут  ты  не
найдешь ни одного экземпляра "Пипл". Ирисы  просто  восхитительны,  и  я
знаю, как ты любишь май.
   - В этот уик-энд ничего не выйдет. Может, в следующий.
   - Ты это и в прошлый раз говорила.
   - Скоро. Я обещаю. Сейчас у меня слишком много дел.
   И это было  чистой  правдой.  Молли  перекрасила  шкафчики,  наклеила
снимки в альбомы,  просмотрела  бумаги,  ухаживала  за  сонным  пуделем.
Словом, делала все, кроме работы над рукописью, на изменения  в  которой
она была вынуждена согласиться, потому что остро нуждалась в деньгах.
   Хелен хотела внести изменения в диалоги и просила сделать  три  новых
рисунка. На двух Мелисса и Дафна стояли поодаль  друг  от  друга,  а  на
третьем Бенни и его друзья ели не сосиски, а сандвичи с  сыром.  Словом,
необходимо было сделать все, чтобы очистить Дафну от гнусных подозрений.
Хелен также попросила Молли переработать часть текста двух прежних книг,
которые собирались переиздавать. Но Молли к этому так и  не  приступила.
Просто никак не могла сосредоточиться.
   Ее подруга Джанин, которая тоже еще не отошла после  нападок  "ЗДЗА",
считала, что Молли должна была послать "Бердкейдж" ко всем чертям, но  у
Джанин был муж, который каждый месяц исправно вносил плату по  закладной
за дом.
   - Ребятишки скучают по тебе, - сообщила Фэб.
   - Я позвоню им вечером, обещаю.
   Молли сдержала слово. С близнецами и Эндрю  все  обошлось,  но  Ханна
поразила ее в самое сердце.
   - Это я во всем виновата, правда, тетя Молли? - шепотом спросила она.
- Поэтому ты не хочешь больше приезжать? Если бы я не сказала в тот раз,
когда была здесь, что плакала о твоем ребеночке...
   - О, милая...
   - Я не знала, что  нельзя  говорить  о  малыше,  но  клянусь,  больше
никогда, никогда рта не раскрою!
   - Ты ничего плохого не  сделала,  детка.  Я  приеду  на  уикэнд.  Вот
увидишь, мы здорово повеселимся.
   Но повеселиться не удалось. На душе стало еще тяжелее.
   Молли винила  себя  в  том,  что  лицо  сестры  постоянно  омрачалось
тревогой. В довершение всего Дэн только  что  не  ходил  на  цыпочках  и
неизменно говорил с ней таким тихим, участливым  тоном,  словно  боялся,
что она рассыплется.  Особенно  тяжело  было  видеть  детей.  Когда  они
обнимали ее и тянули посмотреть  новые  приобретения  и  поделки,  Молли
начинала задыхаться.
   Родные разрывали ей сердце своей любовью. Молли  уехала,  как  только
смогла найти подходящий предлог.

***

   Май плавно перетек в июнь. Молли каждый день садилась за рисунки,  но
обычно бойкое перо отказывалось повиноваться ей. Она пыталась  придумать
сюжет статьи для "Чик", но в голове было так же пусто, как на банковском
счету.
   Денег хватило только на то, чтобы оплатить июньские счета, но на этом
все ресурсы кончились.
   По  мере  того  как  тянулись  дни,  Молли  все  меньше   чувствовала
потребность заняться собой. Из памяти  ускользали  обыденные,  но  такие
необходимые вещи.
   Один из соседей поставил у двери мешок с корреспонденцией, от которой
едва не треснул ее почтовый  ящик.  В  ванной  копилась  груда  грязного
белья, а обычно аккуратная квартирка  заросла  пылью.  В  довершение  ко
всему Молли простудилась и никак не могла выздороветь.
   Как-то в пятницу утром голова разболелась так, что Молли позвонила  в
школу, где должна была вести бесплатный  урок,  и,  сказавшись  больной,
снова легла в постель. Позже она заставила себя вывести на прогулку  Ру,
а после, проглотив кусочек тоста, проспала весь уик-энд.
   В понедельник боль прошла, но простуда  высосала  из  нее  все  силы,
поэтому она снова позвонила в школу  и  передала,  что  не  приедет.  Ее
хлебница была пуста, а в металлической банке совсем не осталось овсянки.
Молли нашла в буфете консервированные фрукты и нехотя пожевала.
   Во вторник ее разбудил домофон.  Ру  вскочил  и  насторожился.  Молли
натянула  одеяло  на  голову,  но  едва  успела  задремать,  как  кто-то
заколотил в дверь. Она положила на  ухо  подушку,  но  ничто  не  смогло
заглушить знакомый низкий голос, легко перекрывший тявканье пуделя:
   - Открой! Я знаю, что ты дома!
   Опять этот ужасный Кевин Такер!
   Молли чихнула и поскорее заткнула уши, но Ру продолжал лаять, а Кевин
- ломиться в дверь. Мерзкий пес! Наглый, противный футболист!
   Вспоминая все известные ей ругательства, Молли сползла с постели.
   - Что тебе нужно? - хрипло спросила она.
   - Немедленно открой!
   - Зачем?
   - Мне нужно с тобой поговорить.
   - А мне не нужно!  -  бросила  она,  хватая  салфетку  и  ожесточенно
сморкаясь.
   - Тем хуже для тебя. Но если не  хочешь,  чтобы  все  в  доме  узнали
подробности твоей личной жизни, предлагаю впустить меня.
   Молли неохотно отодвинула засов, жалея, что под рукой нет пистолета.
   На  пороге  возник  Кевин,  как  всегда,  ослепительно  красивый.  На
загорелом лице сверкают зеленые глаза, непокорный завиток падает на лоб.
   Головная боль вспыхнула с новой  силой.  Больше  всего  Молли  сейчас
хотелось спрятаться за темными очками.
   Кевин протиснулся мимо рычащего пуделя и захлопнул дверь.
   - Выглядишь хуже некуда.
   Она, спотыкаясь, поплелась к дивану.
   - Ру, замолкни.
   - Ты была у доктора?
   - Мне доктор ни к чему. Простуда почти прошла.
   - А как насчет шринка ?
   - Прекрати!
   Достаточно  и  того,  что  приходилось  выносить  его  высокомерие  и
угрожающее ее хрупкому спокойствию неотразимое обаяние. Мысль о том, что
придется выйти на свежий воздух, казалась Молли невыносимой.
   - Может, уберешься подобру-поздорову?
   Он молча осмотрел запущенную квартиру. Только сейчас  Молли  заметила
грязные тарелки,  громоздившиеся  на  кухонном  столе,  пыльную  мебель,
разбросанную повсюду одежду.
   Но она никого сюда не звала, так что плевать на беспорядок!
   - Ты пренебрегла вчерашней встречей с поверенным.
   - Какая еще встреча? - пробормотала Молли. Полчаса назад она  кое-как
добралась до ванной, чтобы  почистить  зубы,  но  не  могла  припомнить,
принимала ли душ. А  ее  убогая  серая  ночнушка,  сохранившаяся  еще  с
университетских времен, производила, должно быть, ужасное впечатление.
   - По-моему, мы договорились аннулировать брак. Или ты забыла? - начал
было Кевин, но, взглянув на груду нераспечатанных  писем,  переполнявших
большой пластиковый пакет, сменил тему:
   - Насколько я понимаю, уведомления ты не читала.
   - Похоже. Тебе лучше уйти, иначе можешь заразиться.
   - Что ж, придется рискнуть,  -  обронил  Кевин  и,  подойдя  к  окну,
посмотрел на автостоянку. - Миленький пейзаж.
   Молли закрыла глаза и мгновенно уснула.

***

   Кевин в жизни не видел ничего более жалкого.  Эта  почти  незнакомая,
неприятно  пахнувшая  женщина,  с  белым  одутловатым  лицом,   немытыми
волосами, распухшим носом, - его жена. Невозможно поверить,  что  она  к
тому же дочь шоу-герл!
   Ему   следовало   позволить   поверенному   позаботиться   обо   всех
формальностях, но он не мог забыть об отчаянии, застывшем в  ее  глазах,
когда она молила его сжимать ей ноги, словно так можно было  удержать  в
ней ребенка.
   Я знаю, ты меня ненавидишь, но...
   Почему-то он не мог больше ненавидеть ее с  той  же  силой,  особенно
после того, как стал свидетелем ее бесплодной борьбы спасти  свое  дитя.
Но Кевин стыдился и презирал себя за, эту слабость. Можно  подумать,  он
все еще несет какую-то ответственность за нее! Какое ему дело  до  всего
этого? Меньше чем через два месяца начинаются сборы, и нужно отдать  все
силы подготовке к следующему сезону.
   Кевин, брезгливо морщась, смотрел на спящую женщину.
   Ты должен подавать пример, Кевин. Исполни свой долг.
   Кевин отошел от окна, переступив через  ее  никчемного  избалованного
пса. Почему она, имея такие деньги, живет  в  этой  дыре?  Возможно,  из
соображений выгоды. У нее наверняка есть  еще  три  дома,  где-нибудь  в
более теплых местах.
   Кевин уселся на диван напротив того, на котором лежала она, и еще раз
критически осмотрел больную. После выкидыша она сбросила не менее десяти
фунтов. Волосы отросли почти до подбородка и потеряли шелковистый блеск,
запомнившийся ему в день свадьбы. Она, похоже,  забыла  о  существовании
косметики, и синие круги под экзотическими глазами делали ее похожей  на
узницу концлагеря.
   - У меня была интересная беседа с одним из твоих соседей.
   Молли с трудом открыла глаза и заслонила их ладонью от света.
   -  Даю  слово  позвонить  твоему  поверенному  завтра   утром,   если
немедленно удалишься.
   - Парень сразу узнал меня.
   - Еще бы!
   Хм, значит, у нее еще есть силы ехидничать!
   Его негодование разгорелось с новой силой.
   - Он был более  чем  счастлив  посплетничать  о  тебе.  Очевидно,  ты
перестала забирать почту несколько недель назад.
   - Какая разница? Ничего интересного мне не шлют.
   - И с прошлого четверга ты выходила всего один раз,  да  и  то  чтобы
вывести своего "питбуля".
   - Перестань оскорблять Ру. Я свалилась с простудой, вот и все.
   Она и в самом деле больна, но вряд ли тут дело в банальной простуде.
   Кевин поднялся.
   - Брось, Молли. Сидеть взаперти вредно. Затворничество еще никому  не
помогало. Это просто ненормально!
   Она чуть сдвинула руку и бросила на него неприязненный взгляд.
   -  Подумаешь,  какой  эксперт  выискался!  Откуда  тебе  знать,   что
нормально, а что нет? Тоже мне, психиатр! Кроме того, я  слышала,  когда
Дэн нашел тебя в Австралии, ты резвился среди акул.
   - Может, у тебя депрессия?
   - Спасибо, доктор Такер. А теперь проваливай.
   - Ты потеряла ребенка, Молли.
   Он не сказал ничего нового, просто констатировал факт,  но  лучше  бы
просто выстрелил ей в лоб. Она спрыгнула  с  дивана,  и  ее  полыхнувший
злобой взгляд сказал ему куда больше, чем он хотел знать.
   - Вон отсюда, пока я не позвала полицию!
   Все, что ему оставалось, - поскорее уйти и забыть о ней.
   Видит Бог, у него  достаточно  своих  неприятностей,  особенно  после
появления статьи в "Пипл". Когда он смотрел на нее, у  него  внутри  все
переворачивалось. Если бы он мог выбросить из памяти ее искаженное болью
лицо, когда она пыталась спасти ребенка...
   С губ против воли сорвались слова, которых он так боялся:
   - Одевайся. Ты поедешь со мной.
   Взрыв ярости, похоже, напугал и обессилил  ее,  и  Молли  постаралась
свести все к шутке:
   - Накурился травки и до сих пор не соображаешь, что говоришь?
   Ненавидя себя за слабость и глупость, он тем  не  менее  поднялся  на
ступеньки, ведущие к ее спальной антресоли.
   "Питбуль" немедленно потопал следом, очевидно,  опасаясь,  что  Кевин
украдет драгоценности его хозяйки. Господи, как ему все это осточертело!
   - Выбирай: либо одеваешься, либо едешь в чем стоишь.
   Смотри, как бы в таком виде тебя не упрятали в психушку.
   Но Молли опять преспокойно легла на диван.
   - Зря ты так разоряешься. Шел бы подобру-поздорову.
   "Несколько дней, всего несколько дней", - твердил он себе. И без того
он  зол  как  черт,  что  приходится  тащиться  в  родительский   лагерь
"Уинд-Лейк". Почему бы не испортить себе жизнь окончательно,  привезя  с
собой Молли?
   Кевин никогда не думал, что придется вернуться  туда,  но  ничего  не
поделаешь. Последние месяцы он  только  и  делал,  что  уговаривал  себя
продать этот проклятый лагерь. Но когда не  смог  ответить  ни  на  один
вопрос  своего  бизнес-менеджера,  то   понял,   что   придется   самому
удостовериться, насколько велики там разрушения.
   Ладно, по крайней мере он избавится от двух зол одновременно: наведет
порядок в лагере и вернет Молли к нормальной жизни. Заставит ее  крутить
задом. Сработает этот план или нет, зависит от нее,  но  совесть  Кевина
будет чиста.
   Он вытащил из шкафа чемодан, выдвинул  ящики  комода.  В  отличие  от
неубранной кухни здесь царил идеальный порядок. Кевин побросал в чемодан
шорты и топики, сгреб в охапку нижнее белье, нашел джинсы,  босоножки  и
кроссовки. Заметив пару сарафанов, бросил  их  поверх  остальных  вещей.
Лучше взять побольше, чем потом слушать, как она  ноет,  что  ей  нечего
надеть.
   Чемодан еле  закрылся,  поэтому  он  схватил  некое  подобие  старого
рюкзака и поискал  глазами  ванную.  Ванная  оказалась  внизу,  рядом  с
входной дверью. Кевин смел в рюкзак косметику и туалетные принадлежности
и, заранее  смирившись  с  неизбежным,  направился  в  кухню  и  запасся
консервами для собак.
   - Надеюсь, у тебя хватит  совести  положить  все  обратно,  -  устало
пробормотала Молли, стоявшая у холодильника с "питбулем" на руках.
   В данный  момент  это  было  его  единственным  тайным  желанием,  но
проклятая баба выглядела невыносимо одинокой и до того  несчастной,  что
сердце сжалось.
   - Наверное, тебе лучше сначала принять  душ.  Или  придется  ехать  с
опущенными стеклами?
   - Ты что, оглох?  Я  не  какой-то  спортсмен-первогодок,  которым  ты
можешь командовать!
   Кевин оперся о раковину и ответил ей суровым взглядом,  каким  обычно
усмирял только что упомянутых первогодков.
   - У тебя два выхода. Либо немедленно отправляешься со  мной,  либо  я
везу тебя к сестре. Вряд ли ей понравится то, что она увидит.
   Судя по выражению лица Молли, он попал в точку.
   - Пожалуйста, оставь меня в покое, - прошептала она.
   - Пока принимаешь душ, я пороюсь на полках.
   Может, найду, что почитать.

Глава 8

   Сообразительная и осторожная девушка никогда  не  сядет  в  машину  к
незнакомому парню, даже самому крутому.
   Ад хичкайкера Статья для журнала "Чик"

   Молли, не выпуская Ру, кое-как вползла на  заднее  сиденье  шикарного
микроавтобуса, сменившего на время  гоночный  "феррари",  подложила  под
голову захваченную из дома подушку и попыталась уснуть.  Но  впервые  за
эти дни ничего не получалось.
   Пока они добирались до шоссе 1-94, чтобы свернуть к Мичиган-Сити, она
не переставая корила себя за то, что не догадалась просмотреть почту. От
нее требовалось всего лишь показаться в адвокатской конторе. Тогда  этот
злобный тип не подумал бы тащить ее невесть куда.
   Когда головная боль немного унялась, Молли захотела узнать, куда  они
едут.
   - Интересно, ты куда-то собрался заранее или намерение похитить  меня
появилось в самую последнюю минуту, а  значит,  теперь  мы  направляемся
куда глаза глядят? - осведомилась она, гладя Ру.
   Кевин не соизволил ответить.
   В полном молчании прошел  еще  час,  прежде  чем  он  остановился  на
заправке  около  Бентон-Харбор.  Пока  бензобак   наполнялся,   какой-то
болельщик узнал звезду футбола и  попросил  автограф.  Молли  прикрепила
поводок к ошейнику Ру, сводила его на травку, а потом прошла в туалет  и
посмотрела в зеркало. Кевин прав: вид у нее хуже некуда. Конечно, голову
она вымыла, но даже не потрудилась  расчесать  волосы.  Кожа  пепельная,
глаза ввалились.
   Она полезла было в сумочку за помадой, но передумала.
   Слишком много хлопот.  Может,  позвонить  кому-то  из  подруг,  чтобы
приехали за ней?
   Поколебавшись, Молли решила, что не стоит. Вдруг Кевин выполнит  свою
угрозу и расскажет о ее состоянии Фэб и Дэну? Она  и  так  доставила  им
немало хлопот. Не стоит добавлять новые. Лучше, пожалуй,  не  спорить  с
так называемым мужем.
   Когда она вернулась, Кевина в машине не было. Молли  собралась  снова
залезть на заднее сиденье, но  решила,  что  так  он  будет  по-прежнему
игнорировать ее. Поэтому она позволила Ру занять  ее  прежнее  место,  а
сама села впереди.
   Вскоре из здания станции показался  Кевин  с  пластиковым  пакетом  и
одноразовой кофейной чашечкой. Устроившись за рулем, он поставил кофе  в
специальный держатель, вытащил из пакета бутылку  апельсинового  сока  и
вручил ей.
   - Я бы лучше выпила кофе.
   - Придется обойтись соком.
   Бутылка приятно холодила  ладони,  и  Молли  вдруг  ощутила  зверскую
жажду; когда же попыталась открыть сок, то поняла, что слишком ослабела.
Глаза наполнились слезами.
   Кевин молча взял у нее бутылку,  отвернул  колпачок  и  протянул  ей.
Молли проглотила застрявший в горле комок.
   - Что ж, по крайней мере и вы, мешки с мускулами, на что-то годитесь.
   - Постарайся сообщить, когда захочешь раздавить баночку-другую пива.
   Молли с удивлением услышала собственный смех.
   Кевин  вырулил  на  шоссе,  соединявшее  два  штата.  Слева  тянулись
песчаные дюны. Воды не было видно, но на озере наверняка полно яхт, а то
и грузовых судов, идущих в Чикаго или Ладингтон.
   - Не будешь ли так добр поведать, куда мы направляемся?
   - На северо-запад Мичигана. В дыру с гордым названием "Уинд-Лейк".
   - Что сталось с моими мечтами о круизе по Карибам?
   - Тот лагерь, о котором я тебе рассказывал.
   - Там, где ты когда-то проводил каникулы?
   - Да. После смерти отца он  перешел  к  моей  тетке,  но  она  умерла
несколько месяцев назад, и его навязали мне.
   Повезло, можно сказать. Я хотел  продать  лагерь,  но  сначала  нужно
проверить, в каком он состоянии.
   - Я не могу туда ехать. Поворачивай назад.
   - Поверь, это ненадолго. Самое большее на два дня.
   - Не важно. Я больше не езжу в лагеря. Девчонкой  приходилось  бывать
там каждое лето, и я пообещала себе никогда туда не возвращаться.
   - Что плохого в лагере?
   - Вечно навязывают то, чего не хочешь делать. Весь день  расписан  по
часам. То спорт, то беготня, то какие-то походы.
   Ни почитать, ни побыть наедине со своими мыслями.
   - Вижу, ты не слишком заядлая спортсменка?
   Как-то раз она выбралась из своего домика посреди ночи и стащила  все
мячи из кладовки, где хранилось спортивное снаряжение. Пришлось  сделать
не менее дюжины ходок к озеру, чтобы бросить их в воду. Воспитатели  так
и  не  установили  злоумышленника.  Разумеется,  никто   не   заподозрил
спокойную, смышленую Молли Сомервиль, считавшуюся  самой  покладистой  и
примерной девочкой во всем лагере, несмотря  на  выкрашенные  в  зеленый
цвет косички.
   - Во всяком случае, я больше люблю спорт, чем Фэб, - обиделась она.
   Кевина передернуло.
   - Парни до сих пор расписывают, как она играла в софтбол  на  пикнике
"Старз".
   Молли там не была, но  вполне  могла  представить,  на  что  способна
сестра.
   Кевин перестроился в левый ряд и раздраженно бросил:
   - Думаю, ничего страшного не было в том,  что  ты  провела  несколько
недель в каком-то заведении для богатеньких детишек. Во  всяком  случае,
тебе это не повредило, - Ты, наверное, прав,  -  согласилась  Молли.  Не
могла же она пояснить, что год за годом просиживала в лагере все  летние
месяцы с тех пор, как ей исполнилось шесть.
   Когда ей было одиннадцать, разразилась эпидемия кори и детей отослали
домой. Как  взбесился  отец!  Присматривать  за  ней  было  некому,  ему
пришлось взять Молли в Лас-Вегас.
   Он поселил ее  в  отдельном  номере  под  опекой  знакомой  кассирши,
выдававшей фишки в казино.  Днем  девица  непрерывно  смотрела  "мыльные
оперы", а по ночам пропадала в номере Берта.
   И все же эти две недели оказались самыми счастливыми в  жизни  Молли.
Она читала романы Мэри Стюарт, заказывала вишневый пирог прямо в  номер,
подружилась с горничными-мексиканками. Иногда она говорила  няньке,  что
идет в бассейн, а сама слонялась у казино, пока  не  встречала  семью  с
кучей ребятишек. Девочка старалась держаться поближе к ним, притворяясь,
что встретила родственников.
   Обычно  воспоминания  о  попытках  приобрести  таким  образом   семью
вызывали у Молли улыбку, но теперь ее  глаза  снова  защипало.  Пришлось
поспешно отвернуться.
   - Похоже, ты понятия не имеешь о предельной скорости.
   - Что, нервничаешь?
   - Как ни странно, нет.  Привыкла  после  многих  лет  езды  с  Дэном.
Совершенно лишена всякого чувства самосохранения.
   Ей действительно было все равно.  Внезапно  Молли  потрясло  сознание
того, что будущее больше не имеет  для  нее  никакой  ценности.  Она  не
находила в себе сил тревожиться о деньгах или о том, что редактор  "Чик"
давно перестал ей звонить.
   Кевин снял ногу с педали газа.
   - Так вот, должен сказать, что лагерь  находится  в  самом  настоящем
захолустье. Вокруг ничего, кроме деревьев и воды.
   Домики такие древние, что, вероятно, уже развалились; тоска там царит
смертная, потому что люди моложе семидесяти туда не ездят.  -  Кивнув  в
сторону пакета с едой, он добавил:
   - Если допила сок, есть еще сырные крекеры.
   - Заманчиво, но пока не хочется.
   - Мне кажется, в последнее время ты редко обедала.
   - Спасибо, что заметил. Думаю, если потеряю еще фунтов шестьдесят, то
смогу сравняться с некоторыми твоими  cheres  amies  .
   -  Думаю,  тебе  лучше  сосредоточиться  на  собственных  потрепанных
нервах. Может, хоть тогда прикусишь язычок.
   Молли улыбнулась. Нужно отдать Кевину должное:  он  не  трясется  над
ней, как Фэб и Дэн. Приятно, когда с тобой обращаются  как  со  взрослым
человеком.
   - Пожалуй, я лучше подремлю.
   - Прекрасная мысль.
   Но она не заснула. Закрыв  глаза,  Молли  попыталась  обдумать  сюжет
новой книги. Но обитатели Соловьиного Леса упорно не желали оживать в ее
воображении.
   Когда машина свернула  с  шоссе,  Кевин  остановился  у  придорожного
магазинчика с пристроенной коптильней. Пробыв там  несколько  минут,  он
вернулся с большим пакетом из оберточной бумаги.
   - Мичиганский ленч. Ну как, сумеешь сделать сандвичи?
   - Возможно, если очень постараюсь.
   В пакете лежал солидный кусок копченой рыбы, ломоть острого чеддера и
буханка ржаного хлеба из муки грубого помола, а также пластмассовый  нож
и несколько бумажных салфеток. Молли пришлось собраться с силами,  чтобы
сотворить два неуклюжих однослойных сандвича для него и один,  поменьше,
для себя. Вяло откусив от своего пару раз, она скормила остаток Ру.
   Они направлялись на восток,  к  центру  штата.  Сквозь  полуопущенные
ресницы Молли любовалась  начинающими  зацветать  садами  и  чистенькими
фермами с силосными башнями.
   Когда дневной свет начал меркнуть, они направились на север, к шоссе,
простиравшемуся до самого Солт-Сент-Мэри.
   Кевин слушал компакт-диск, захваченный из дома. Молли поняла, что  он
любит джаз.  К  ее  немалому  прискорбию,  ему  также  нравился  и  рэп.
Промучившись с четверть часа в  напрасной  попытке  игнорировать  мнение
певца о женщинах, она достала диск из проигрывателя и швырнула в окно.
   И сразу обнаружила, что, когда Кевин  орет,  уши  у  него  становятся
красными.
   К тому времени когда они добрались до северной части штата, стемнело.
Сразу за живописным  городком  Грейлингом  они  свернули  на  двухрядное
шоссе, которое, как показалось Молли, вело в никуда. Еще немного - и  их
обступили густые заросли.
   - В девятнадцатом веке северо-восточный Мичиган почти  лишился  своих
лесов в результате варварской вырубки, - сообщил Кевин.  -  То,  что  ты
видишь  сейчас,  -  искусственные  насаждения,  правда,  довольно  буйно
разросшиеся. В этой части штата городов мало, а  расстояния  между  ними
довольно велики.
   - Сколько нам еще ехать?
   - Не больше часа, но, вероятно, переночевать  будет  негде,  и  я  не
хотел  бы  оказаться  на  месте  после  наступления  темноты.  Так   что
остановимся, пожалуй, в  мотеле.  Только  предупреждаю:  это  далеко  не
"Ритц".
   Поскольку Молли не могла  поверить,  что  Кевин  боится  темноты,  то
заподозрила,  что  он  специально  тянет  время.  Однако  она  не  стала
возражать и поудобнее устроилась на сиденье. Свет фар немногих встречных
машин выхватывал из  мрака  его  черты,  бросал  тени  на  лицо,  больше
подходящее манекенщику, рекламирующему нижнее белье.
   Дрожь  странного  предчувствия  пронзила  Молли,   и   она   поспешно
зажмурилась.
   Она не открыла глаз, пока Кевин не подъехал к  небольшому  мотелю  на
шесть домиков. Когда он пошел зарегистрироваться, Молли едва не побежала
следом, чтобы потребовать отдельный домик для  себя,  но  здравый  смысл
взял верх, и она осталась на месте.
   Словно прочитав ее мысли,  Кевин  вернулся  с  двумя  ключами.  Молли
заметила, что их домики находятся на противоположных  концах  территории
мотеля.
   На рассвете ее разбудил стук в дверь и лай пуделя.
   - Слайтерины, - пробормотала Молли. - Похоже, это  становится  у  них
дурной привычкой.
   - Мы уезжаем через полчаса! - окликнул Кевин из-за  двери.  -  Выведи
своего пса.
   - Разбежалась, - пробормотала Молли в подушку,  но  все  же  неохотно
поднялась, потащилась в  крохотную  душевую  кабинку  и  заставила  себя
провести расческой по волосам. Губная  помада  по-прежнему  казалась  ей
ненужной роскошью. Ее шатало, как при похмелье.
   Выйдя наконец во двор, она увидела нетерпеливо топтавшегося у  машины
Кевина. Бледно-лимонные лучи  раннего  солнца  высвечивали  мрачную  как
туча,  недружелюбную  физиономию:  очевидно,  настроение   у   него   со
вчерашнего дня не улучшилось. Пока Ру лазил по ближайшим кустикам, Кевин
схватил ее вещи и швырнул в багажник.
   Сегодня он был одет в футболку цветов "Старз" и  светло-серые  шорты.
Обычная одежда, но он носил ее с грацией уверенного в  себе,  сознающего
свою привлекательность мужчины.
   Молли, порывшись в сумочке, достала темные очки и  злобно  воззрилась
на Кевина.
   - Неужели ты никогда его не выключаешь?
   - Что именно?
   - Свое душевное уродство!
   - Может, стоило запереть тебя в психушке, а не тащить в "Уинд-Лейк"?
   - Как пожелаете, мистер,  мне  все  равно.  Кстати,  с  моей  стороны
слишком большая наглость надеяться на кофе?
   Она  нацепила  очки  на  переносицу,  но  и  это  не  помогло  скрыть
ослепительного сияния его проклятой красоты.
   - Кофе в машине, но ты так долго копалась, что он, возможно, остыл.
   Кофе был обжигающе горячим, и, как  только  они  вновь  очутились  на
шоссе, Молли с наслаждением сделала первый глоток.
   -  На  завтрак  только  фрукты  и  пончики.  Больше  ничего  не  смог
раздобыть. Все вон в том пакете, - угрюмо буркнул Кевин.
   Его раздраженный тон вполне соответствовал ее самочувствию.  Аппетита
не было по-прежнему, и Молли уставилась в окно.
   Судя по окружающему пейзажу, они  вполне  могли  оказаться  в  дебрях
Юкона, а не в штате, где рождаются "шевроле" и музыка в  стиле  соул.  С
моста через реку Молли видела  скалистые  утесы,  теснившиеся  на  одном
берегу, и непроходимые заросли - на другом.
   Время от времени им встречались фермы,  но  было  очевидно,  что  это
лесной край. Здесь царила удивительно  безмятежная  атмосфера,  и  Молли
попыталась расслабиться.
   Кевин выругался и резко вывернул руль, чтобы не раздавить  любопытную
белку. Очевидно, близость лагеря только  подогревала  ею  злость.  Молли
заметила указатель с надписью "Уинд-Лейк", но Кевин промчался  мимо,  не
снизив скорости.
   - Это город, - процедил он. - Лагерь на противоположном берегу озера.
   Они проехали несколько миль,  прежде  чем  впереди  возникла  изящная
зелено-белая табличка, с обведенным  золотом  фигурным  верхом  в  стиле
чиппендейл.

   ЛАГЕРЬ "УИНД-ЛЕЙК"
   ПАНСИОН И ЗАВТРАКИ
   Основан в 1894 году

   - Вывеска новая, - нахмурился Кевин. - И мне никто не  говорил  ни  о
каких завтраках. Должно быть, тетка пускала жильцов в старый дом.
   - Это плохо?
   - Да там все плесенью заросло и темно,  как  в  аду!  Ни  за  что  не
поверю, чтобы кто-то добровольно согласился там жить! -  фыркнул  Кевин,
сворачивая на усыпанную гравием дорожку, вьющуюся среди деревьев.
   Машина остановилась, и у Молли перехватило дыхание.
   Она ожидала  увидеть  ветхие  покосившиеся  хижины,  но  очутилась  в
сказочной  деревушке.  Тенистая  центральная   площадь   была   окружена
маленькими пряничными коттеджами, покрытыми  краской  ярких  карамельных
цветов: зеленым, мандариновым,  светло-коричневым,  кофейным,  лимонным,
клубничным, персиковым, темно-синим и бежевым.  Крохотные  карнизы  крыш
пенились  деревянным  кружевом,  резные  столбики  украшали   игрушечные
крылечки. Рядом с площадью высилась прелестная беседка.
   При ближайшем рассмотрении выяснилось, что клумбы на площади  заросли
сорняками, а петлю обвившей ее дороги следовало усыпать гравием. Повсюду
были видны  следы  запустения,  но  отнюдь  не  многолетнего.  Очевидно,
лагерем перестали заниматься совсем недавно. Большинство коттеджей  были
заперты, хотя некоторые уже открылись.
   Из одного показалась престарелая пара, и еще Молли заметила гуляющего
у беседки мужчину с палочкой.
   - Почему здесь люди? Я велел освободить все коттеджи и  отказывать  в
аренде всем приезжающим!
   - Должно быть, их не известили, - рассеянно пробормотала Молли, не  в
силах отделаться от  удивительного  ощущения  чего-то  знакомого,  почти
родного. Странно, ведь она никогда здесь не бывала!
   Немного в стороне от центра лагеря находилась небольшая зона отдыха с
песчаным полумесяцем пляжа, за которым  поблескивали  серебристо-голубые
воды озера на зеленом фоне  листвы.  На  берегу,  возле  потемневших  от
времени досок причала, лежали перевернутые каноэ и гребные шлюпки.
   На пляже ни души. Что ж, неудивительно.  Хотя  июнь  выдался  теплым,
здесь, на севере, вода все еще ледяная и вряд  ли  кто-то,  кроме  самых
закаленных купальщиков, решится окунуться.
   - Здесь нет людей моложе семидесяти! -  воскликнул  Кевин,  нажав  на
педаль акселератора.
   - Еще слишком рано. Занятия в школах не закончились.
   - Да тут и в конце июля будет так же. Добро пожаловать в мое детство!
- недовольно хмыкнул Кевин и свернул на дорожку, идущую вдоль озера.
   Молли увидела другие коттеджи, выстроенные по тому  же  образцу.  Над
ними возвышался прелестный двухэтажный дом в стиле эпохи королевы Анны.
   Но это здание просто не может быть той  пыльной  мрачной  развалюхой,
которую  описывал  Кевин  Дом  был  выкрашен  в  светло-кофейный   цвет.
Оранжево-розовые,  желтые  и  темно-зеленые  разводы  приятно   оживляли
крыльцо и тонкие столбики, на которых держался навес. У двойных дверей с
витражами из матового стекла с рисунком в виде лиан и цветов красовались
петуньи в  глиняных  горшках.  В  коричневых  подвесных  ящиках  зеленел
папоротник, на старомодных деревянных качалках лежали  подушки  в  яркую
клетку, тех же цветов, что и отделка дома.  И  снова  у  Молли  возникло
ощущение, будто все это уже было когда-то.
   - Черт побери, глазам  не  верю!  -  взорвался  Кевин,  выбираясь  из
машины. - В последний раз это место выглядело так, словно здесь пронесся
ураган!
   - Зато  теперь  тут  настоящий  рай!  -  возразила  Молли  и  тут  же
поморщилась от стука захлопнувшейся дверцы. Покачав головой,  она  вышла
из машины и осмотрелась.
   Ру вырвался и бросился к кустам. Кевин, упершись  кулаками  в  бедра,
воззрился на дом.
   - Когда, спрашивается, она умудрилась превратить его в пансион?!
   В этот момент дверь отворилась и на крыльце появилась пожилая женщина
лет семидесяти на вид. Поредевшие, прошитые сединой светлые волосы  были
небрежно схвачены на затылке заколкой Высокая, ширококостная, с приятным
скуластым лицом, на котором  выделялись  ярко-голубые  глаза  и  широкий
улыбчатый рот. Припорошенный мукой белый  передник  закрывал  ее  слаксы
цвета хаки и белую блузку с короткими рукавами.
   -  Кевин!  -  восторженно  воскликнула  женщина  и,   скатившись   по
ступенькам, бросилась ему на шею. -  Милый  мальчик!  Я  знала,  что  ты
приедешь!
   Молли показалось, что Кевин не испытывает особой радости от встречи.
   Женщина, подняв голову, окинула ее оценивающим взглядом.
   - Я Шарлотта Лонг. Мы с мужем приезжали сюда  каждое  лето.  Он  умер
восемь лет назад, но я по-прежнему останавливаюсь в  "Каравае  и  рыбе".
Тут все коттеджи имеют названия, видите ли. А Кевин вечно забрасывал мяч
в мои розы.
   - Миссис Лонг была добрым другом моих родителей  и  тети,  -  пояснил
Кевин.
   - Господи, как мне не хватает Джудит! Мы встретились, когда я впервые
оказалась здесь! - воскликнула Шарлотта и снова пристально уставилась на
Молли. - А это кто?
   - Молли Сомервиль, - представилась та, протягивая руку.
   - Вот как... - пробормотала Шарлотта, поджав губы, и снова обратилась
к Кевину:
   - Право, нельзя взять в руки журнал, чтобы не наткнуться на статью  о
твоей пресловутой свадьбе. Не слишком ли рано встречаться еще с  кем-то?
Пастору Такеру наверняка не понравилось бы, что ты не слишком стараешься
уладить дела с женой.
   - Э-э... Молли и есть моя...
   Последнее слово он отчего-то так и не смог произнести.
   Молли сочувственно улыбнулась ему, но, похоже, не собиралась помочь.
   - Молли и есть.., моя жена, - выдавил он наконец.
   Молли опять подверглась бесцеремонному осмотру.
   -  Что  ж,  в  таком  случае..,  все  в   порядке.   Но   почему   вы
представляетесь как "Сомервиль"? Такер - прекрасное гордое  имя.  Пастор
Такер, отец Кевина, был лучшим из всех, кого я знала.
   - Уверена, что так и было,  -  вежливо  кивнула  Молли  и,  поскольку
никогда не любила обижать людей, вежливо пояснила:
   -  Фамилия  Сомервиль  стоит  на  всех   моих   книгах.   Я   детская
писательница.
   Неодобрительная гримаска как по волшебству исчезла.
   - Как я вам завидую! Мне всегда хотелось писать книги для  детей!  До
чего же это чудесно! Знаете, когда мать Кевина была жива,  она  боялась,
что он женится на  одной  из  тех  тощих  супермоделей,  которые  курят,
колются и спят с кем ни попадя!
   Кевин поперхнулся.
   - Ну же, песик, не стоит мять  лобелию  дорогой  Джудит!  -  попеняла
Шарлотта, похлопав себя по бедру.
   Ру немедленно оставил в  покое  цветы  и  послушно  потрусил  к  ней.
Шарлотта нагнулась, чтобы почесать его за ухом.
   - Вам надо как следует приглядывать за ним. Сюда забегают койоты.
   Кевин встрепенулся:
   - И большие?
   Молли наградила его укоризненным взглядом.
   - Ру никогда не убегает далеко от дома.
   - Жаль.
   - Ну, мне пора. Список  постояльцев  и  все  бухгалтерские  данные  в
компьютере Джудит. Пирсоны подъедут с минуты на минуту. Они орнитологи.
   Даже загар не мог скрыть того, как побледнел Кевин.
   - Постояльцев?! Что ты...
   - Я велела Эми прибрать для вас комнату  Джудит,  ту  самую,  которая
раньше была спальней твоих родителей. Остальные сданы.
   - Эми? Погоди...
   - Эми и Трои Андерсон. Он мастер на  все  руки,  здешний  смотритель,
следит за порядком. Они недавно поженились, хотя ей всего  девятнадцать,
а ему - двадцать.  Не  пойму,  к  чему  было  так  спешить,  -  сообщила
Шарлотта, развязывая фартук. - Эми должна заниматься уборкой, но они так
помешаны друг на друге, что от обоих толку мало.  Приходится  ходить  за
ними по пятам. - Вручив передник Молли, она добавила:
   - Хорошо, что вы приехали. Кухарка из меня никудышная, все постояльцы
жалуются.
   Молли ошеломленно уставилась на передник. Кевин ринулся к удалявшейся
Шарлотте и схватил ее за плечо.
   - Да погоди же! Лагерь закрыт! Все постояльцы извещены, что аренда на
этот год не продлевается.
   Шарлотта недовольно нахмурилась:
   - Как ты мог подумать о таком, Кевин?! Некоторые приезжают  сюда  уже
сорок лет! Джудит потратила все, что у нее было, на ремонт  коттеджей  и
перестройку дома. Ты и понятия  не  имеешь,  сколько  стоила  реклама  в
журнале "Виктория"! А чертов парнишка Коллинзов из города содрал  с  нее
почти тысячу долларов, чтобы создать сайт в Интернете.
   - Сайт в Интернете?!
   -  Если  ты  не  в  курсе,  что  это  такое,  советую   ознакомиться.
Поразительная штука и полезная, если, конечно, исключить гнусное порно.
   - Да знаю я, что такое Интернет! - в  отчаянии  воскликнул  Кевин.  -
Лучше объясни, почему люди продолжают приезжать, хотя лагерь закрыт.
   - Да потому что я их пригласила. Джудит наверняка  хотела  бы  этого.
Знаешь, у меня ушла почти неделя на то, чтобы всех разыскать.
   - Ты им звонила?
   - А электронная почта на что? - гордо спросила Шарлотта. - Я довольно
быстро поняла, что к чему. Не расстраивайся, Кевин. -  Она  сочувственно
погладила его по руке. - Вы с женой прекрасно справитесь. Увидев  сытный
завтрак, люди добреют. Меню и рецепты в голубом блокноте Джудит, в  том,
что  на  кухне.  Кстати,  попроси  Троя  починить  унитаз   в   "Зеленых
пастбищах". Он протекает. - С этими словами она отошла.
   Кевин все еще был бледен, как стенка.
   - Скажи мне, что это дурной сон, - едва слышно попросил он. Но  Молли
смотрела в другую сторону на "хонду-аккорд" последней модели, свернувшую
с дорожки к большому дому.
   - Боюсь, это кошмарная реальность, - вздохнула она.
   Проследив, куда она смотрит, Кевин выругался. От усталости Молли едва
держалась на ногах. Пришлось устроиться на верхней ступеньке крыльца: уж
очень не хотелось пропускать спектакль. Ру  веселым  лаем  приветствовал
пожилую пару.
   - Мы Пирсоны, - сообщила худая круглолицая женщина лет шестидесяти. -
Я Бетти, а это мой муж Джон.
   Поскольку у Кевина сделался такой вид, словно он только  что  получил
мячом по голове, Молли, сжалившись, ответила за него:
   - Я Молли Сомервиль, а это Кевин, новый владелец лагеря.
   - О да, мы о вас слышали. Играете в бейсбол, верно?
   Кевин бессильно прислонился к фонарному столбу.
   - Баскетбол, - поправила Молли. - Но он  не  вышел  ростом  для  НБА,
поэтому его выгоняют.
   - Мы с мужем не слишком увлекаемся спортом. Прекрасная  женщина  была
ваша тетя. Нам очень ее недостает.
   Не поверите - она знала все местные птичьи популяции.
   Мы охотимся за местной разновидностью дрозда.
   Джон Пирсон был тяжелее жены фунтов на двести. Едва он открывал  рот,
как двойной подбородок начинал угрожающе подрагивать.
   - Надеюсь, вы не собираетесь вносить слишком много изменений в  меню?
Завтраки Джудит были великолепны. А ее шоколадный торт  с  вишнями...  -
Пирсон выразительно закатил глаза, и Молли  показалось,  что  он  сейчас
поцелует кончики пальцев. - Чай по-прежнему подают в пять часов?
   Молли терпеливо ждала ответа Кевина, но  он,  казалось,  потерял  дар
речи. Она смешливо покачала головой:
   - У меня такое чувство, что чай сегодня запоздает.

Глава 9

   Дафна жила в самом миленьком коттедже Соловьиного Леса, выстроенном в
густой чаще, вдалеке от других домиков, и это означало,  что  она  могла
сколько угодно играть на электрогитаре, не опасаясь потревожить соседей.
   Как Дафна заблудилась

   Кевин с сотовым, прижатым  к  одному  уху,  и  трубкой  стационарного
телефона  -  к   другому,   метался   по   прихожей,   отдавая   приказы
бизнес-менеджеру и еще кому-то - то ли секретарю, то ли экономке. За его
спиной высилась солидная лестница  орехового  дерева,  поднимавшаяся  на
половину пролета и резко изгибавшаяся под прямым углом.  Столбики  перил
запылились, ковровая дорожка давно не  чистилась.  На  пилястре  верхней
площадки стояла ваза с поникшими павлиньими перьями.
   Молли, раздраженная непрестанным  мельканием  Кевина  перед  глазами,
решила осмотреть новое место. Позвав  Ру,  она  медленно  направилась  в
гостиную. Мягкий диванчик и стулья были  обиты  тканью  в  желто-розовых
тонах.
   На стенах висели эстампы с изображением цветов и пасторальных сцен  в
позолоченных  рамках.  Медные  канделябры,   китайская   жардиньерка   и
хрустальные бонбоньерки теснились на каминной полке. К  сожалению,  медь
потемнела,  хрусталь  потускнел,  столешницы  давно  не  вытирались,   а
усеянный мусором восточный ковер дополнял общую картину запустения.
   То  же  самое  наблюдалось  и  в  музыкальном  салоне,  где  обои   с
традиционным рисунком - "ананасами" - служили фоном для обивки стульев с
узором  из  роз  и  небольшого  пианино.  На  письменном  столе   стояли
чернильный прибор из слоновой  кости  и  пузырек  с  чернилами.  Тут  же
валялась старомодная  пишущая  ручка.  По  бокам  возвышались  давно  не
чищенные серебряные подсвечники и старая пивная кружка.
   Стол в стиле эпохи королевы Анны и десять стульев с высокими спинками
украшали столовую, находившуюся в противоположном конце коридора. Взгляд
Молли мгновенно притянуло квадратное окно-эркер с потрясающим  видом  на
озеро и лес. Молли  подозревала,  что  в  высокие  хрустальные  вазы  на
серванте свежие цветы ставились последний раз еще при жизни тети Джудит.
   Она добралась до уютной кухоньки, облицованной бело-голубым кафелем и
увешанной деревянными шкафчиками, в которых  скопилась  целая  коллекция
фарфоровых  кувшинчиков  с  веселеньким  цветочным  рисунком.   Середину
помещения  занимал  солидный  кухонный  стол  с  мраморной  столешницей,
служивший,  очевидно,  для  готовки.  Сейчас  он  был  завален  грязными
мисками, яичной скорлупой,  мерными  стаканчиками  и  банками.  Огромная
современная ресторанная плита нуждалась в чистке, а дверца посудомоечной
машины была открыта.
   Перед окном размещался круглый дубовый стол для обеда в узком  кругу.
На плетеных стульях лежали  подушки  в  пестрых  наволочках,  с  потолка
свисал светильник с жестяным абажуром. Задний двор  полого  спускался  к
озеру, на берегах которого росли деревья.
   Молли заглянула в большую, битком  набитую  припасами  кладовую,  гае
приятно пахло пряностями, и вошла в маленькую смежную комнату,  которая,
судя по компьютеру на старом  столе,  служила  прежней  хозяйке  офисом.
Устав от блужданий по дому, она села и включила компьютер.  Минут  через
двадцать прогремел голос Кевина:
   - Молли! Где тебя носит?!
   Типично слайтериновская грубость не заслуживала ответа, поэтому Молли
проигнорировала Такера и открыла очередной файл.
   Куда девалась его обычная ловкость? Сегодня у него была на  удивление
тяжелая поступь, так что она расслышала шаги задолго до того, как  Кевин
ее нашел.
   - Почему ты не отвечаешь?!
   Молли передвинула мышь, решая, стоит ли обращать на него внимание.
   - Я не обязана откликаться на рев.
   - Я вовсе не ревел! Я...
   Кевин вдруг осекся, и Молли обернулась посмотреть, что его  отвлекло.
По саду быстро шла очень молодая девушка в ультракоротких черных  шортах
и обтягивающем топе с круглым вырезом. За ней мчался  такой  же  молодой
парень. Девушка, смеясь и не сбавляя шага, дразнила его. Парень  крикнул
ей что-то. Она на ходу задрала топ, обнажив груди.
   - Что за... - поперхнулся Кевин.
   Молли почувствовала, как загорелось лицо.
   Парень поймал девушку и потащил в лес, так что с дороги  их  не  было
заметно, но из окна...
   Незнакомец прислонился к  стволу  старого  клена.  Девушка  мгновенно
прыгнула на него и охватила ногами талию.
   Стоило Молли увидеть юных любовников,  жадно  набросившихся  друг  на
друга, как она почувствовала, что апатия отступает. Парень стиснул попку
девушки. Она прижалась грудью  к  его  торсу  и,  удерживая  его  голову
ладонями, впилась губами в губы.
   Кевин подошел ближе, встал за спиной Молли, и ее  предательское  тело
вздрогнуло. Он словно навис над ней, идущий от него жар проникал  сквозь
тонкий топ. Как может человек, зарабатывающий на жизнь  потом  и  грубой
силой, так приятно пахнуть?
   Молодой человек повернул любовницу так, что она  оказалась  спиной  к
дереву, и сунул руки под ее топ.
   Соски Молли затвердели и напряглись. И надо бы отвернуться, но сил не
было. Очевидно, с Кевином творилось  то  же  самое,  потому  что  он  не
шевелился. К тому же он внезапно охрип.
   - Думаю, перед нами Эми и Трои Андерсон.
   Девушка бросилась на землю. При  небольшом  росте  ноги  у  нее  были
довольно длинные. Золотистые  волосы  забраны  фиолетовой  резинкой.  Он
немного темнее, коротко острижен, худой и заметно выше партнерши.
   Ее руки проникли между их телами. Молли  не  сразу  поняла,  что  она
делает.
   - Похоже, они намерены заняться этим прямо у нас на  глазах,  -  тихо
сказал Кевин.
   Молли дернулась, словно обожглась, и отвернулась от окна.
   - Только не у меня.
   Кевин отвел взгляд от окна и  замер.  Он  ничего  не  сказал,  просто
смотрел на нее. И снова замедленная пульсация,  волнами  прокатывающаяся
по всему телу, напомнила ей о том, что, хотя они уже  были  вместе,  она
его почти не знает.
   - Кажется, немного жарковато?
   Немного? Это еще слабо сказано. Куда жарче, чем хотелось бы!
   - Вуайеризм  не моя стихия.
   - Неужели? Странно, а я думал, что это как раз твой стиль!  По-моему,
тебя хлебом  не  корми  -  только  дай  застать  врасплох  какого-нибудь
беднягу.
   Оказалось, даже время не излечило ее пережитого унижения.  Молли  уже
открыла рот, желая в тысячный раз извиниться, но вдруг поняла,  что  ему
ни к чему ее пресмыкательство.  Он  жаждет  развлечься  перепалкой.  Как
говорится, скрестить словесные шпаги.
   Такой человек, как он, заслуживает достойного отпора.
   Беда в  том,  что  ее  мозг  слишком  долго  бездействовал  и  теперь
отказывался выдать меткий ответ.
   - Только когда я пьяна, - фыркнула она.
   - Хочешь сказать, что той ночью ты пила? - удивился Кевин и, еще  раз
посмотрев в окно, снова обернулся к ней.
   - "Столичную" со льдом. Почему, ты думаешь, я такое выкинула?
   Очередной взгляд в окно, на этот раз более долгий.
   - Что-то не похоже, чтобы ты тогда напилась.
   - Откуда тебе знать? Ты ведь спал.
   - Да, но отчетливо припоминаю, как ты расписывала, что ходишь во сне.
   Молли умудрилась надменно вскинуть подбородок.
   - Кому хочется признаваться в своих проблемах с алкоголем?
   - А сейчас ты завязала, верно?
   Уж слишком у него проницательные глаза. Не к добру это.
   - При мысли о "Столичной" меня тошнит.
   - Да ну? - усмехнулся он. - Знаешь, что я думаю?
   - А вот это мне неинтересно.
   - Ты просто не смогла передо мной устоять.
   Она терзала свой изобретательный ум в поисках  уничтожающей  реплики,
но сумела лишь жалко пролепетать:
   - А ты и рад.
   Кевин подступил поближе к окну,  чтобы  лучше  рассмотреть  пикантную
сценку, и тут же поморщился:
   - Черт побери, да так заноз в задницу насажаешь!
   - Это мерзко! Не смей глазеть на них!
   - А вот это интересно, - протянул Кевин, слегка склонив голову набок.
- Совершенно новый способ. Неплохо бы перенять!
   - Прекрати! По-моему, это извращение!
   Не в силах больше вынести искушения, Молли повернулась к окну. Она не
сразу поняла, что любовники исчезли.
   Кевин ехидно усмехнулся:
   - Если выбежишь во двор, может, еще успеешь застать их.
   - 0-очень смешно!
   - По меньшей мере забавно.
   - Ну так вот,  чтобы  окончательно  развеселить  тебя,  сообщаю,  что
залезла в компьютер тети Джудит и обнаружила, что  все  комнаты  в  доме
зарезервированы до самого сентября.
   Большинство коттеджей тоже.
   - Дай взглянуть. - Он бесцеремонно протиснулся к компьютеру.
   - Желаю удачи. Пойду посмотрю, где можно прилечь.
   Кевин уже уткнулся в монитор и не ответил, даже когда она задела  его
плечо, спеша схватить листок со списком свободных коттеджей.
   На стене рядом со столом висела доска с ключами. Молли нашла ключ  от
комнаты Джудит, сунула в карман и вернулась на кухню. Она  не  ела  весь
день и по пути прихватила кусочек клюквенного кекса Шарлотты Лонг.
   Убедившись, что та не солгала, когда утверждала, будто кухарка из нее
никакая, бросила кекс в мусорное ведро.
   Молли действительно чувствовала себя неважно,  но  любопытство  взяло
верх над усталостью, и она поднялась по  лестнице  на  второй  этаж.  Ру
семенил следом. Она не поленилась заглянуть во все  спальни.  Каждая  из
них была любовно оформлена: книги, картины, милые домашние безделушки  -
словом, всюду были заметны штрихи, которые  придавали  пансиону  истинно
домашний уют и мирную атмосферу.
   На груде древних шляпных коробок Молли нашла  птичье  гнездо,  полное
старинных стеклянных шариков. Рядом  с  позолоченной  клеткой  теснились
аптекарские пузырьки. Вышитые  цветы  и  пейзажи  в  овальных  рамочках,
потемневшие от времени деревянные таблички и чудесные керамические вазы,
так и просившиеся наполнить их живыми цветами,  попадались  тут  и  там.
Молли заметила и незастеленные кровати,  и  переполненные  корзинки  для
мусора, и грязные ванные с разбросанными мокрыми полотенцами.  Очевидно,
Эми Андерсон отлынивала от работы,  предпочитая  резвиться  с  мужем  на
травке.
   В конце коридора находилась  единственная  несданная  комната.  Молли
сразу это поняла, потому что здесь было прибрано. Судя по семейным фото,
расставленным на туалетном столике, спальня принадлежала  Джудит  Такер.
Она занимала весь угол дома, включая башенку. Молли представила  Кевина,
спящего на кровати с резным изголовьем. Он так высок, что должен  лежать
по диагонали. Каким красивым он был в ту ночь, когда она,  безрассудная,
залезла в его постель!
   Перед глазами в который раз встала позорная сцена.  Молли  решительно
тряхнула головой, избавляясь от назойливого видения, спустилась  вниз  и
вышла на крыльцо. В ноздри  ударил  аромат  сосны,  петуний  и  нагретой
солнцем воды, Ру мгновенно сунул нос в клумбу.
   Ей хотелось одного: сесть в качалку и задремать, но, поскольку она не
собиралась жить  с  Кевином  в  спальне  тетушки  Джудит,  прежде  всего
необходимо было подыскать жилье.
   - Пойдем, Ру, посмотрим пустые коттеджи.
   В одном из компьютерных  файлов  Молли  отыскала  карту  расположения
коттеджей. Приближаясь к площади, она заметила маленькие, написанные  от
руки таблички над  каждой  дверью:  "Труба  Гавриила",  "Млеко  и  мед",
"Зеленые пастбища", "Хорошие новости".
   Проходя мимо "Лестницы Иакова", она почти столкнулась с выходившим из
леса красивым, но довольно  тощим  мужчиной  лет  сорока  пяти.  Он  был
значительно  моложе  постояльцев,  которых  она  успела  увидеть.  Молли
кивнула ему.
   Незнакомец едва заметно наклонил голову.
   Она направилась в противоположный конец  площади,  к  "Древу  жизни",
коттеджу кораллового цвета с фиолетово-лиловой отделкой.  Он  был  пуст,
как и "Агнец Господень". Оба домика показались  ей  очаровательными,  но
она нуждалась в уединении, а здесь, на площади, слишком  много  соседей.
Поэтому она направилась к домикам,  что  стояли  на  параллельной  озеру
тропинке.
   Странное чувство вновь овладело Молли. Почему это место кажется таким
знакомым?
   Ру  обогнал  ее,   обнюхал   кустики   дикой   гвоздики   и   увлекся
соблазнительной полоской травки. У самого конца тропинки  Молли  увидела
как раз то, что нужно. Под деревьями  стоял  коттедж,  именуемый  "Белые
лилии". Его, очевидно, недавно покрасили в нежный  кремово-желтый  цвет,
подчеркнутый голубым и розово-перламутровым деревянным кружевом.  Сердце
Молли сжалось. Коттедж был похож на детскую игрушку.
   Она  поднялась  на  крыльцо.  Сетчатая  дверь  надсадно  скрипнула...
Впрочем, этого и следовало ожидать.
   Молли вынула из кармана ключ и вставила в замочную скважину.
   Коттедж был обставлен с той  же  убогой  роскошью,  что  и  остальные
домики. Ничего современного. Чисто выбеленные старые стены.  Обшарпанный
деревянный сундук перед  диваном  служил  кофейным  столиком.  Еще  один
сундук из некрашеной сосны стоял у стены. Над ним была привинчена медная
лампа на шарнирах. Кружевные занавески на окнах придавали домику уют.
   Слева, в крохотной кухоньке, помещались  старомодная  газовая  плита,
маленький стол-книжка и два плетеных стула, похожие на те, что стояли  в
кухне большого дома. В деревянном буфете Молли  увидела  разнокалиберные
керамические и фарфоровые тарелки,  посуду  из  прессованного  стекла  и
раскрашенные вручную кружки.  Она  едва  не  заплакала,  увидев  детский
сервиз, украшенный сценками из жизни Кролика Питера.
   В ванной стояла огромная ванна на львиных лапах и старинная  раковина
на тумбе. Тряпичный  коврик  покрывал  неструганые  доски  пола.  Кто-то
нарисовал узор в виде виноградных лоз по верху стены.
   В коттедже оказались две спаленки - одна совсем маленькая,  а  вторая
побольше, с двуспальной кроватью  и  размалеванным  комодом.  Кровать  с
выкрашенным в светло-желтый цвет гнутым железным изголовьем была накрыта
выцветшим лоскутным покрывалом. На тумбочке  стояла  маленькая  лампа  с
матовым стеклом.
   Позади коттеджа обнаружилась веранда, затянутая сеткой от  насекомых.
У стены выстроились плетеные стулья, в углу висел гамак.
   Сегодня Молли  была  на  ногах  дольше,  чем  за  все  дни  последних
нескольких недель, и сейчас, увидев гамак, поняла, как измучена.
   Она улеглась и, глядя в  дощатый  потолок,  того  же  кремово-желтого
оттенка,  что  и  фасад  домика,  с  перламутрово-розовыми  и   голубыми
бордюрами,  в  который  раз  подумала,  что  сделала  правильный  выбор.
Чудесное гнездышко. И оно так похоже на детскую.
   Молли закрыла глаза. Она раскачивалась в гамаке, как в колыбели.  Уже
через несколько секунд она крепко спала.

***

   "Питбуль" встретил Кевина на пороге  грозным  рычанием  и  оскаленной
пастью.
   - Только не начинай все сначала. Я не в настроении.
   Он прошел мимо пуделя, поставил на пол чемодан Молли и  направился  в
кухню. Там никого не было, но Шарлотта Лонг видела, как  Молли  скрылась
за дверью.
   Он нашел свою жену на веранде позади  дома.  Она  тихо  посапывала  в
гамаке. Четвероногий  страж  немедленно  встал  на  пути  Кевина,  желая
выполнить свой долг по охране хозяйки. Кевин замер.
   Молли  выглядела  маленькой  и  беззащитной.  Одна   рука   по-детски
подложена под щеку, на лоб упал локон темно-каштановых  волос.  Ресницы,
хоть и очень  густые,  не  могли  скрыть  теней  под  глазами,  и  Кевин
почувствовал угрызения совести за то, что так бесцеремонно подкалывал ее
все это время. Правда, что-то подсказывало ему: Молли вряд  ли  позволит
нянчиться с ней. Но он и не собирался  сюсюкать!  Слишком  много  в  нем
накопилось злости!
   Он напоследок оглядел  ее  и  уже  хотел  отвернуться,  но  отчего-то
помедлил.
   На ней были ярко-красные джинсы-капри и  измятая  желтая  блузка  без
рукавов с высоким воротничком. Когда она бодрствовала, то направо-налево
разила своим чересчур острым язычком,  поэтому  распознать  в  ней  дочь
шоу-герл было почти невозможно. Подумать только - ее  мать  блистала  на
эстраде кабаре Лас-Вегаса!
   Но Кевин никогда не видел Молли спящей. Теперь было трудно не увидеть
тонкие щиколотки, стройные ноги и  мягкий  изгиб  ее  бедер.  Груди  под
тонким полотном поднимались и опускались, в распахнутом вырезе виднелась
кромка черного кружева.  У  него  чесались  руки  расстегнуть  остальные
пуговицы.
   Кевин поежился. Что это с ним творится? Собственная реакция  потрясла
и возмутила его. До чего противно! Как  только  он  вернется  в  Чикаго,
первым делом позвонит старой подружке, снимет  напряжение.  Очевидно,  у
него слишком давно не было женщины!
   "Питбуль",  должно  быть,  прочитал  его  мысли,  поскольку   сначала
рявкнул, а потом звонко затявкал.
   Лай Ру разбудил  Молли.  Она  приоткрыла  глаза  и  затаила  дыхание,
заметив нависшую над ней тень. Потом, не успев как  следует  опомниться,
она привстала, и гамак перевернулся. Кевин поймал Молли, прежде чем  она
успела вывалиться на пол.
   - Ты когда-нибудь думаешь, прежде чем сделать что-то?
   Молли раздраженно откинула волосы с глаз и вырвалась из его рук.
   - Что тебе нужно?
   - В следующий раз предупреждай, когда вздумаешь исчезнуть.
   -  Я  предупредила,  -  зевнула  Молли.  -  Но  ты  был  так  увлечен
созерцанием сисек миссис Андерсон, что не обратил на меня внимания.
   Кевин подвинул к себе плетеный стул и уселся.
   - Эта парочка и в самом деле абсолютно ни на что не  пригодна.  Стоит
только отвернуться, как они набрасываются друг на друга.
   - Новобрачные, ничего не попишешь.
   - Как и мы.
   Что тут ответишь?
   Молли плюхнулась на неудобный металлический диван-качалку, с которого
кто-то снял подушки. Сидеть было холодно и жестко.
   Глаза Кевина блеснули.
   - Правда, нужно отдать должное Эми - она горой стоит за мужа.
   - Особенно когда он прижимает ее к дереву...
   - Да, но пойми: они двое против всего  света.  Работают  бок  о  бок.
Помогают друг другу. Настоящая команда.
   - Воображаешь, будто самый умный? Думаешь, я не понимаю,  на  что  ты
намекаешь?
   - Мне нужна помощь.
   - У меня что-то со слухом. Внезапно оглохла.
   - Очевидно, до осени мне из этого  милого  местечка  не  уехать.  Как
только смогу, найму управляющего, но его еще надо найти, а пока...
   - А пока ничего не поделаешь, - пожала плечами  Молли,  поднимаясь  с
дивана. - К тому же эти сексманьяки-новобрачные вполне  способны  что-то
сделать. А как насчет Шарлотты Лонг?
   - Она твердит, что ненавидит готовить и занималась этим исключительно
ради Джудит. Ко мне уже подходили постояльцы и все как один  не  слишком
лестно отзывались о ее кулинарных талантах.
   Кевин тоже поднялся и заметался по веранде. Неуемная энергия  бурлила
в нем, как пузырьки газа в шампанском.
   - Я предложил им возместить убытки, но люди  становятся  нетерпимыми,
когда речь идет об их отдыхе. Желают не только возмещения, но  и  всего,
что им обещано в журнале "Виргиния".
   - "Виктория".
   - Все равно. Беда в том, что придется остаться в этом медвежьем  углу
немного дольше, чем я собирался.
   Никакой это не медвежий угол! Очаровательное местечко, и Молли готова
была радоваться, что пробудет здесь еще немного,  но  почему-то  ощущала
лишь сосущую пустоту.
   - Пока ты отдыхала, я отправился в город, чтобы поместить  в  местной
газете объявление о наборе  персонала.  Выяснилось,  что  это  настоящая
дыра, и притом такая маленькая, что  газета  выходит  раз  в  неделю,  а
поскольку очередной выпуск появился сегодня,  придется  ждать  еще  семь
дней. Я поговорил кое с кем из горожан, велел поспрашивать, не нужна  ли
кому работа, но не знаю, чем все кончится.
   - Думаешь, мы просидим здесь неделю?
   - Сделаю все, что смогу, -  устало  вздохнул  Кевин  с  таким  видом,
словно готов был свернуть кому-нибудь шею. - Шансов, конечно,  маловато,
но всякое бывает.
   Молли снова опустилась на диван и сказала:
   - А пока тебе придется вести хозяйство.
   Кевин зловеще прищурился:
   - Похоже, ты забыла, как клялась во всем поддерживать меня.
   - Никому я не клялась!
   - А обеты? Брачные обеты? По-твоему, это были пустые слова? Или  сама
не сознавала, что произносишь?
   - Пыталась, - кивнула Молли. - Я ведь не  привыкла  давать  обещания,
которые заведомо не собираюсь выполнять.
   - Я тоже. И до сих пор держал слово.
   -  Любить,  чтить  и  повиноваться?  Что-то  я  ничего  подобного  не
заметила.
   - Таких обетов мы не давали, - буркнул он.
   Молли  старалась  сообразить,  о  чем  это   он,   но   единственными
воспоминаниями о брачной церемонии были пудели и ощущение липкой ладошки
Эндрю, которую она сжимала с таким отчаянием, словно от  этого  зависела
ее жизнь. Отчего-то Молли стало не по себе.
   - Может, освежишь мою память? - вызывающе бросила она.
   - Я говорю о тех обетах, которые написала для  нас  Фэб,  -  спокойно
пояснил Кевин. - Уверен, она ничего тебе не говорила.
   Говорила, конечно, но Молли тогда пребывала в  таком  состоянии,  что
почти ничего не слышала.
   - Похоже, я не все уловила.
   - В отличие от меня.  Я  даже  вставил  пару  фраз,  чтобы  затея  со
свадьбой выглядела более естественно. Так вот, за точность  не  ручаюсь,
можешь позвонить сестре и проверить, но  суть  в  том,  что  ты,  Молли,
берешь меня, Кевина, в мужья по  меньшей  мере  на  ближайшие  несколько
месяцев. И обещаешь отныне уважать и считаться со мной. Заметь, никакого
упоминания о почитании и любви. Кроме того, ты зарекаешься говорить  обо
мне плохо при посторонних. И еще обязуешься поддерживать  меня  во  всех
начинаниях.
   Молли прикусила губу. Подобные вещи вполне в стиле  Фэб.  Разумеется,
сестра все делала, чтобы защитить ребенка.
   Кое-как собравшись с мыслями, она выдавила:
   - Ладно, признаю, ты величайший футболист  нашего  времени.  Ну  как,
пункт об уважении выполнен? Если не считать Фэб, Дэна и Ру, я никогда не
чернила тебя в присутствии кого бы то ни было.
   - Сейчас расплачусь от умиления. А как насчет поддержки?
   - Имелось в виду совсем другое.., ты  знаешь,  что  именно.  -  Молли
часто-часто заморгала и набрала в легкие воздуха, чтобы  успокоиться.  -
Уж конечно, Фэб не собиралась заставлять меня работать в пансионе!
   - Не забывай о коттеджах! А кроме того, обет есть обет!
   - Вчера  ты  умыкнул  меня  из  дома,  а  теперь  пытаешься  замучить
непосильным трудом!
   - Всего-то на  пару  дней!  Самое  большее  на  неделю!  Или  слишком
самонадеянно требовать такого от богатенькой девицы?
   - Это твоя проблема. Не моя.
   Кевин долго внимательно смотрел на нее,  прежде  чем  лицо  приобрело
знакомое замкнутое выражение.
   - Что ж, пожалуй, ты права.
   Он не из тех, кто с легкостью просит о помощи,  и  Молли  пожалела  о
собственной зловредности. Но она просто не может сейчас показываться  на
людях. Невыносимо. Хотя.., наверное, следовало бы отказать  ему  немного
тактичнее.
   - Понимаешь.., последнее время я немного не в форме и...
   - Забудь! - рявкнул он. - Обойдусь. Сам справлюсь.
   Повернувшись, он в два шага  оказался  около  двери  и  исчез.  Молли
немного послонялась по коттеджу, чувствуя  себя  ни  на  что  не  годной
уродиной и последней стервой. Он принес ее  чемодан.  Она  открыла  его,
взглянула внутрь, но  тут  же  встала,  вышла  на  крыльцо  и  задумчиво
уставилась на воду.
   Брачные обеты... Она была готова нарушить традиционные  клятвы.  Даже
влюбленным парочкам нелегко их выполнить. Но те, которые сочинила Фэб..,
они совсем другие. Уж их-то  способен  придерживаться  любой  порядочный
человек.
   Даже Кевин.
   - Черт!
   Ру вопросительно приподнял мордочку.
   - Я не хочу ни с кем общаться, вот и все.
   Но к чему кривить душой? И при чем  тут  люди?  Не  лучше  ли  честно
признаться, что ей невыносимо его присутствие?
   Взглянув на часы, Молли увидела, что уже  пять,  и  состроила  пуделю
гримаску.
   - Боюсь, нам предстоит нелегкое испытание по закалке характера.

***

   К полднику в желтой с розовым гостиной собрались десять  постояльцев,
но Молли почему-то показалось, что журнал "Виктория" вряд ли отметил  бы
предстоящее событие знаком качества.  На  стоявшем  у  стены  столике  с
инкрустацией красовался пакет с "Ореос"  , банка  виноградного  конфитюра,  кофейник,
одноразовые чашки и фарфоровая мисочка, наполненная  чем-то  темным,  по
виду порошковым чаем. Несмотря на  скудость  меню,  постояльцы,  похоже,
были в восторге.
   Любители  птиц  Пирсоны   стояли   позади   двух   престарелых   дам,
устроившихся на подушках диванчика. Узловатые пальцы почтенных леди были
унизаны старинными кольцами с  бриллиантами  и  блестящими  обручальными
колечками  поновее.  Один  из  мужчин  являлся  счастливым   обладателем
моржовых усов. На другом красовались зеленые слаксы и белые лакированные
туфли. Тут же была еще одна пара помоложе, лет пятидесяти  -  пятидесяти
двух, по виду преуспевающие отпрыски состоятельных семейств, появившиеся
на свет благодаря демографическому буму конца сороковых.  Оба  выглядели
так, словно сошли с рекламы Ралфа  Лорена  . Над  всеми  царил  Кевин.  Возвышаясь  у
камина, он до такой степени  походил  на  английского  лорда,  владельца
богатого поместья, что его шорты  и  футболка  выглядели  как  галифе  и
куртка для верховой езды.
   - ..представляете, президент Соединенных  Штатов  сидит  на  трибуне,
"Старз" отстают на четыре  очка,  до  конца  игры  осталось  всего  семь
секунд, и я в полной  уверенности,  что  свернул  себе  колено  ко  всем
чертям, и шагу не могу ступить...
   - Должно быть, это ужасно больно, - проворковала цветущая дама.
   - В такие минуты боли не замечаешь.
   - Я помню эту игру! - воскликнул ее муж. - Вы  врезались  в  Типпета,
отобрали у него мяч на пятидесятиярдовой линии,  и  "Старз"  выиграли  с
перевесом в три очка!
   Кевин скромно покачал головой:
   - Мне просто повезло, Чет.
   Молли закатила глаза. Никто из поднявшихся до  самых  верхов  НФЛ  не
верил в везение. Кевин добился многого, потому  что  был  лучшим.  Пусть
разыгрывает из себя "доброго  старину  Такера"  перед  постояльцами,  но
она-то знает правду!..
   Видя, как уверенно он держится и безупречно  владеет  ситуацией,  она
почувствовала невольное уважение. Никто, кроме нее, не  подозревал,  как
ненавистно ему это место. Зря Молли не учла, что он  -  сын  священника.
Кевин всегда стремился выполнить свой долг, даже самый неприятный, иначе
разве женился бы на ней?
   - Поверить невозможно, - пропела миссис  Чет.  -  Когда  мы  выбирали
пансион в самой глуши северо-восточного  Мичигана,  никто  и  думать  не
смел, что нашим хозяином будет сам знаменитый Кевин Такер.
   Кевин подарил ей свою самую лучезарную улыбку  и  отмахнулся,  словно
хотел заверить, что все это сущая ерунда.
   Молли так и подмывало посоветовать леди оставить свои чары при  себе,
поскольку она не догадалась обзавестись иностранным акцентом.
   -  Хотелось  бы  все  же  узнать,  как  вам  удается  удержать  напор
нападающих? - не отставал  Чет,  поправляя  голубой  свитер  из  хлопка,
наброшенный на плечи поверх ярко-зеленой с желтоватым отливом водолазки.
   - Как насчет того, чтобы вечером выпить пивка на крыльце?
   - Я бы не прочь присоединиться, - подал голос мистер Моржовые Усы,  а
господин Зеленые Слаксы кивнул в знак согласия.
   - Что ж, устроим мальчишник, - великодушно решил Кевин.
   Джон Пирсон проглотил последний батончик и, отдуваясь, объявил:
   - Теперь, когда мы узнали вас  лично,  придется  болеть  за  "Старз".
Кстати, вы..,  э-э-э..,  случайно,  не  находили  в  морозильнике  кекса
Джудит, с лимоном и маком?
   - Я туда  не  заглядывал,  -  пожал  плечами  Кевин.  -  Хорошо,  что
напомнили мне заранее извиниться  за  завтрашнюю  еду.  Все,  на  что  я
способен, - это блинчики из готовой смеси, поэтому, если решите  уехать,
я не буду в претензии.
   Предложение о двойном возмещении убытков остается в силе.
   - Нам и в голову бы  не  пришло  покинуть  такое  милое  местечко,  -
заметила миссис Чет, окидывая Кевина голодным взглядом, так  и  пылавшим
жаждой супружеской измены. - И не волнуйтесь насчет завтрака. Буду  рада
помочь чем смогу.
   Тут Молли решила, что самое время вмешаться  -  нельзя  же  допустить
попрания Седьмой  заповеди.  Вынудив  себя  отклеиться  от  косяка,  она
ступила в комнату и жизнерадостно улыбнулась:
   - Спасибо, но к чему себя так затруднять?  Кевин  наверняка  захочет,
чтобы вы как следует отдохнули, и я со своей стороны могу  обещать,  что
завтрак будет вполне сносным.
   Глаза Кевина странно блеснули, но если она ожидала, что он немедленно
упадет ей в ноги, то горько ошиблась. Он в два счета  лишил  ее  сладких
иллюзий, объявив:
   - Это моя беглая жена Молли.
   - Беглая? По виду не скажешь,  что  она  способна  быстро  бегать,  -
чересчур громко прошептала жена мистера Моржовые Усы приятельнице.
   - Это потому, что вы ее не знаете, - пробормотал Кевин.
   - Моя жена не слишком хорошо слышит, - счел долгом вмешаться  супруг,
очевидно,  как  и  остальные,  застигнутый  врасплох  столь  откровенным
признанием.
   Несколько постояльцев с любопытством уставились на  Молли.  Статья  в
"Пипл"...
   Молли следовало бы разозлиться. Но  какое  все  же  облегчение  -  не
делать вид, что они счастливая парочка!
   Джон Пирсон поспешно выступил вперед:
   - У вашего мужа на редкость тонкое чувство юмора. Мы в восторге,  что
вы захотели готовить для нас, миссис Такер.
   - Пожалуйста, зовите меня Молли. А теперь прошу извинить - мне  нужно
проверить запасы продуктов. Я знаю,  что  ваши  комнаты  не  так  хорошо
убраны, как следовало бы, но к вечеру Кевин лично приведет в порядок все
до единой.
   Выйдя в коридор, она с ехидной ухмылкой подумала, что последнее слово
не всегда должно оставаться за мистером Крутым Парнем.
   Но удовлетворение мгновенно испарилось, едва она открыла дверь  кухни
и обнаружила, что молодые любовники занимаются сексом,  прислонившись  к
холодильнику тети Джудит. Молли растерянно  отступила  и  наткнулась  на
Кевина.
   Тот заглянул в кухню поверх ее плеча.
   - А, чтоб тебя...
   Парочка поспешно разъединилась. Молли уже хотела  отвести  глаза,  но
Кевин протиснулся мимо  нее  в  кухню  и  полоснул  Эми  неодобрительным
взглядом. Растрепанная девушка тщетно пыталась застегнуть блузку.
   - Помнится, я просил тебя вымыть посуду.
   - Да.., верно.., только...
   - Трои, а ты должен был выкосить площадь.
   Парень безуспешно сражался с молнией джинсов.
   - Я как раз готовился...
   - Я совершенно точно знаю, к чему ты  готовился,  но  этим  траву  не
выкосишь.
   Трои мрачно пробормотал что-то себе под нос.
   - Ты что-то сказал?! - рявкнул Кевин,  должно  быть,  тем  же  тоном,
каким воспитывал новичков.
   Кадык Троя нервно заходил вверх-вниз.
   - Э.., вы слишком много требуете за те деньги, что мне платят.
   - И сколько же ты получаешь?
   Трои ответил, и Кевин тут же удвоил сумму. Андерсон мигом оживился:
   - Класс!
   - Но при  одном  условии,  -  вкрадчиво  заметил  Кевин.  -  Придется
попотеть. Эми, солнышко, и не думай идти  спать,  пока  все  комнаты  не
заблестят. Трои, не  забудь,  что  у  тебя  свидание  с  газонокосилкой.
Вопросы есть?
   Оба нерешительно  покачали  головами,  и  Молли  заметила  одинаковые
засосы на загорелых  шеях.  В  самом  низу  ее  живота  что-то  противно
заворочалось. Трои двинулся к двери, и  тоскующий  взгляд  Эми  напомнил
Молли об Ингрид Бергман, сказавшей Хамфри Богарту последнее "прости"  на
дороге в Касабланку. Между этими счастливчиками есть что-то такое,  чего
ей никогда не суждено испытать.

Глава 10

   - Это слишком опасно, - встревожилась Дафна.
   - А иначе неинтересно, - возразил Бенни.
   Как Дафна заблудилась

   Несколько часов спустя Молли отступила к  двери,  чтобы  полюбоваться
уютным гнездышком, устроенным ею на веранде облюбованного коттеджа.  Она
завалила диван подушками в  желто-голубую  полоску,  а  цветастым  нашла
место на плетеных стульях. Маленький кухонный стол-книжка теперь стоял у
самой сетки вместе  с  двумя  разнокалиберными  табуретами.  Завтра  она
нарвет цветов и поставит в старую медную лейку.
   Перебрав припасы, захваченные из большого дома, она сделала  тосты  с
яичницей и отнесла все к столу. Пока Ру отсыпался после дневных  тревог,
Молли наблюдала, как солнце медленно опускается в озеро, и вдыхала запах
сосновых игл и застоявшейся воды.
   За  стеной  послышались  чьи-то  шаги.  Будь  Молли  дома,  наверняка
встревожилась бы, а здесь... Она удобнее устроилась  на  стуле  и  стала
ждать, кто появится. К несчастью, это оказался Кевин.
   Молли не заперла сетчатую дверь и не удивилась,  что  он  явился  без
приглашения.
   - В брошюре сказано, что завтрак подают с семи до девяти. С чего  это
людям, приехавшим отдохнуть, потребовалось завтракать на рассвете?
   Кевин поставил  будильник  на  стол  и  критически  осмотрел  остатки
яичницы.
   - Могла бы поехать со мной в город и съесть  гамбургер,  -  проворчал
он.
   - Спасибо, но я не ем гамбургеры.
   - Значит, ты тоже вегетарианка, как твоя сестра?
   - Не такая строгая. Фэб вообще в рот не берет ничего мясного. Я же не
могу есть только тех, у кого милая мордочка.
   - Интересная теория.
   - А по-моему, прекрасная система здорового питания.
   - Насколько я понял, ты считаешь, что у коров  милые  мордочки,  -  с
нескрываемым скептицизмом предположил Кевин.
   - Я люблю коров. Они определенно милые.
   - А как насчет свиней?
   - Фильм "Малышка" ни о чем не говорит?
   - О ягнятах я даже не спрашиваю.
   - Буду очень благодарна. И о кроликах тоже не надо, -  с  содроганием
добавила Молли. - Я не слишком симпатизирую  курам  и  индюкам,  поэтому
иногда позволяю себе расслабиться. И еще ем рыбу, поскольку мои  любимцы
на стоя наверняка не попадут.
   - Дельфины, естественно, - предположил Кевин,  опускаясь  на  стул  и
глядя на Ру,  который  встрепенулся  и  зарычал.  -  Должно  быть,  тебе
доступно то, что я не в силах понять.
   Некоторых животных, например, я нахожу отвратительными.
   Молли ответила ему нежнейшей улыбкой.
   - Широко известно, что мужчины, не любящие пуделей,  имеют  тенденцию
расчленять тела своих жертв и рассовывать по мусорным ящикам.
   - Только когда мне скучно и делать нечего.
   Молли рассмеялась, по тут же осеклась, поняв, что  он  пустил  в  ход
свое знаменитое обаяние. Неужели это награда за предложенную помощь?
   - Не пойму, почему тебе здесь так не нравится? Такое чудесное  озеро!
Купание, лодки, прогулки. Что тут плохого?
   - Все очарование теряется, если ты мальчишка и приходится каждый день
ходить в церковь, а поиграть не с кем.
   Кроме того, здесь  установлен  лимит  на  мощность  мотора,  так  что
никаких водных лыж.
   - Или реактивных.
   - Ты о чем?
   - Это я так. А других детей здесь не было?
   - Иногда на несколько дней приезжал чей-нибудь внук.
   Тогда моему счастью не было границ, - поморщился Кевин. -  Правда,  в
пятидесяти случаях из ста это оказывалась внучка.
   - Жизнь - штука жестокая.
   Кевин откинулся на  спинку  стула  и  стал  раскачиваться  на  задних
ножках. Молли с любопытством ждала, когда он  опрокинется,  но  при  его
ловкости на это особенно рассчитывать не приходилось.
   - Ты в  самом  деле  умеешь  готовить  или  просто  хвасталась  перед
гостями?
   - Хвасталась, - солгала Молли в надежде напугать его.
   Пусть  немного  подергается.  Конечно,  ее   кулинарные   способности
оставляли желать лучшего, но она любила печь, особенно для  племянников.
Ее фирменным блюдом было сахарное печенье с длинными кроличьими ушками.
   - Фантастика! - Ножки стула ударились о пол. - Господи, какая же  тут
тоска! Пройдемся по берегу, пока не стемнело?
   - Я слишком устала.
   - Не столько ты переделала за день, чтобы устать, - усмехнулся Кевин,
по-прежнему заряженный нерастраченной энергией.
   Интересно, почему она растерялась, когда он  схватил  ее  за  руку  и
поднял с дивана?
   - Ну же, я не тренировался целых два дня  и  скоро  с  ума  сойду  от
скуки! Мне необходимо двигаться, а я ковыляю, как дряхлый старикашка!
   Молли раздраженно отстранилась.
   - Так иди побегай. Кто тебе мешает?
   - У меня скоро встреча с болельщиками на переднем крыльце. Тебе  тоже
нужно двигаться. Так что не капризничай. - Он  открыл  дверь,  вытолкнул
Молли наружу и снова закрыл прямо перед носом негодующе взвывшего Ру.  -
Оставайся здесь, Годзилла.
   Молли  не  особенно  сопротивлялась,  хотя  была  совсем  измучена  и
понимала, что оставаться с Кевином наедине опасно.
   - Я не в настроении и хочу взять свою собаку.
   - Скажи я, что трава зеленая, ты все равно ввязалась  бы  в  спор,  -
буркнул Кевин, потащив ее по тропинке.
   - Отказываюсь быть вежливой с похитителем.
   - Для похищенной ты слишком уж смирна. Ни разу не попробовала удрать.
   - Мне здесь нравится.
   Кевин многозначительно оглянулся на уютно обставленную веранду:
   - Ты того и гляди декоратора наймешь.
   - Мы, богатые девушки, обожаем удобства,  пусть  всего  на  несколько
дней.
   - Я так и думал.
   Ближе к озеру дорожка расширялась, вилась вдоль  берега,  прежде  чем
снова сузиться и круто взлететь на скалистый утес,  высившийся  у  самой
воды. Кевин показал на противоположный берег:
   - Там встречаются болота, а за лагерем есть большой луг и речка.
   - Тупиаловый Луг.
   - Что?
   - Ничего.
   Так назывался луг на опушке Соловьиного Леса.
   - С утеса открывается прекрасный вид на город.
   Молли с сомнением оглядела почти отвесный подъем.
   - У меня не хватит сил.
   - Значит, не станем штурмовать вершины.
   Лжет, конечно, но сейчас ноги Молли уже не так  дрожали,  как  вчера,
поэтому она пошла за ним.
   - А чем зарабатывают на жизнь горожане?
   - В основном обслуживают туристов. Здесь  неплохая  рыбалка,  но  так
далеко добираться, что народу не слишком много. Кроме того, есть хорошее
поле для гольфа, а тропы для пешего туризма - лучшие в штате.
   - Я рада, что никто  не  додумался  испортить  эти  места  постройкой
большого курорта, - пропыхтела Молли и тут же замолчала,  сберегая  силы
для дальнейшего подъема. Взбираться  становилось  все  труднее,  поэтому
неудивительно, что Кевин вырвался вперед. Удивляться следовало тому, что
она все еще тащилась следом.
   - Да, на ходячую рекламу выносливости ты мало похожа, - окликнул он с
вершины утеса. - Притащить кислородную подушку?
   Молли жадно хватала ртом воздух. Ей было не До шуток.
   Но вид с утеса вознаградил ее за все  мучения.  Было  еще  достаточно
светло, чтобы рассмотреть город  на  дальнем  берегу  озера,  казавшийся
причудливым  старинным  поселением  из  исторического  романа.  Лодки  у
причала  подскакивали  на  волнах,  церковный   шпиль   возвышался   над
деревьями, словно упираясь в расписанное радужными красками небо,  Кевин
показал на скопление роскошных особняков почти у самого утеса:
   - Летние домики. В последний раз, когда я приезжал сюда, там был лес,
но, кроме этого, мало что изменилось.
   - Как тут хорошо... - улыбнулась Молли.
   - Да, - неохотно согласился Кевин и, подвинувшись  к  самому  обрыву,
взглянул на воду. - Когда-то я часто нырял отсюда.
   - Немного опасно для ребенка, не находишь?
   - А иначе неинтересно.
   - Твои родители, должно быть, настоящие  святые.  Можно  представить,
сколько седых волос...
   Молли потрясенно раскрыла рот, сообразив, что он  снимает  кроссовки.
Инстинкт заставил ее быстро шагнуть вперед, но она опоздала. Он  взвился
в воздух. Прямо в одежде.
   Молли ахнула и бросилась к краю, как раз вовремя, чтобы увидеть,  как
его сильное, натренированное тело почти бесшумно врезалось в воду.
   Прошло  несколько  секунд..,  минута...  Молли  ждала,  но  Кевин  не
всплывал. Она схватилась за горло. Не может быть!
   Растерянным взглядом она снова и снова обшаривала воду, но его  нигде
не было видно.
   - Кевин!
   Поверхность озера пошла кругами. Наконец-то!
   Молли перевела дыхание, но вновь задохнулась, едва он повернул лицо к
вечернему  небу.  Вода  струйками  стекала  со  лба,  а  лицо  светилось
торжеством.
   - Идиот! - взвизгнула Молли, тряся кулаками. - Ты  что,  окончательно
спятил?
   Кевин, разрезая воду, подплыл ближе. Зубы сверкнули в улыбке.
   - Собираешься настучать старшей сестрице?
   Молли трясло так, что она в гневе затопала ногами.
   - Ты понятия не имел, достаточно ли здесь глубоко, и все же прыгнул!
   - В последний раз глубины вполне хватало.
   - И когда был этот пресловутый "последний раз"?!
   - Лет семнадцать назад, - сообщил Кевин, переворачиваясь на спину,  -
но весна была дождливой.
   - Кретин несчастный! Похоже,  многочисленные  сотрясения  мозга  и  в
самом деле выпрямили твои извилины!
   - Но ведь я жив, не так ли? Из-за чего  столько  шума?  -  бесшабашно
ухмыльнулся Кевин. - Давай сюда, леди Крольчишка! Вода теплая!
   - У тебя в самом деле крыша поехала? Я не хочу разбиться.
   Он снова повернулся на бок, сделал несколько ленивых гребков.
   - Скажи лучше, что не умеешь нырять!
   - Конечно, умею! Недаром девять лет подряд ездила в лагерь!
   Его голос обволакивал ее, низкий бархатный баритон.
   - Бьюсь об заклад, ты врешь!
   - Ничего подобного.
   - Значит, трусишь, леди Крольчишка!
   О Боже!
   В ее голове взвыла знакомая пожарная сирена.
   Она даже не сняла босоножки, только оттолкнулась  от  края  обрыва  и
бросилась вниз, заразившись его безумием.
   И весь полет старалась не закричать.
   Она ударилась о  воду  сильнее,  чем  он,  и  с  куда  более  громким
всплеском. Вынырнув, с удовольствием заметила, что он потрясен.
   - Иисусе, - выдохнул он,  словно  в  самом  деле  обращаясь  к  силам
небесным. И тут же злобно заорал:
   - Какого дьявола ты тут вытворяешь! Ты что, не в своем уме?
   Вода оказалась такой холодной, что у  Молли  свело  мышцы.  Казалось,
даже кости посинели.
   - Вода ледяная! Ты мне соврал!
   - Если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное...
   - Ты меня подначивал!
   - А если бы я подначивал выпить яд, у тебя и на это глупости  хватило
бы?
   Непонятно, на кого она больше злилась: на него - за то, что втянул ее
в эту авантюру, или на себя, легко проглотившую наживку. Молли с размаха
шлепнула по воде.
   - Во всем виноват ты! В присутствии других  людей  я  веду  себя  как
нормальный человек!
   - Нормальный? - взвился он. - Именно поэтому ты  спряталась  в  своей
квартире, как улитка в раковине, но при  этом  стала  больше  похожа  на
червивое яблоко?!
   - По крайней мере там я была в безопасности, и воспаление легких  мне
уж точно не грозило! - Ее  зубы  выбивали  барабанную  дробь,  а  мокрая
отяжелевшая одежда тянула вниз. - Или по твоим понятиям подобные  прыжки
- лучшая терапия?
   - Я не думал, что ты на такое решишься!
   - Я ведь немного не того, помнишь? С тараканами.
   - Молли...
   - Спятившая Молли!
   - Я не говорил...
   - Значит, думал.  Молли-тронутая  Молли-шиза!  Сбрендила!  Съехала  с
катушек! Свихнулась! И все из-за какого-то пустякового выкидыша! - Молли
поперхнулась. Она не хотела. Не собиралась даже упоминать об этом. Но та
же сила, что заставила ее  спрыгнуть  с  обрыва,  теперь  заставляла  ее
произносить эти слова.
   Тяжелое  молчание  длилось  почти  вечность.  И  когда   он   наконец
заговорил, Молли остро почувствовала его жалость.
   - Нужно скорее выбраться из воды и согреться.
   Он отвернулся и погреб к берегу. Она все же заплакала  и  поэтому  не
двинулась с места.
   Кевин добрался до мелководья и, не выходя из  воды,  оглянулся.  Вода
доходила ему до пояса.
   - Нужно выйти, Молди, - мягко позвал он. - Скоро стемнеет.
   Ее ноги окончательно онемели, но холод  не  дошел  до  сердца.  Рана,
начавшая было заживать, открылась вновь. Ей хотелось  уйти  под  воду  с
головой и больше не показываться на  поверхность.  Судорожно  всхлипнув,
она прошептала то, о чем поклялась никогда не говорить:
   - Тебе наплевать, верно?
   - Ты зря стараешься затеять ссору, - мягко заметил он.  -  Пойдем.  У
тебя зубы стучат.
   Слова с трудом пробивали дорогу сквозь стиснутое слезами горло.
   - Я знаю, тебе все равно. И даже тебя понимаю.
   - Молли, не терзай себя.
   - У нас была маленькая девочка, - бормотала она.  -  Я  попросила  их
сказать мне.
   Крошечные волны с тихим шелестом лизали берег.  Его  негромкий  ответ
долетел до нее по гладкой поверхности воды:
   - Я не знал.
   - Я назвала ее Сарой.
   - Ты устала. Сейчас неподходящее время для таких разговоров.
   Молли покачала головой. Взглянула на небо и сказала правду -  не  для
того, чтобы обличить его, а просто желая объяснить, почему он никогда не
поймет, что она испытала:
   - Ее смерть ничего для тебя не значит.
   - Я не думал об этом. В отличие от  тебя  для  меня  ребенок  не  был
чем-то реальным.
   - Была! Не был, а была! Это девочка!
   - Прости.
   Несправедливость собственных нападок оглушила Молли. Зачем  она  так?
Он не виноват в том, что не  разделяет  ее  страданий!  Ну  конечно,  ее
малышка для него -  понятие  абстрактное.  Он  не  тащил  Молли  в  свою
постель, не хотел детей, не носил в себе другую жизнь.
   - Это ты меня прости. Я не хотела кричать на  тебя.  Последнее  время
просто не могу справиться с собой. - Дрожащей рукой она откинула со  лба
прядь мокрых волос. - Я больше не буду об этом. Даю слово.
   - Пойдем, - позвал он.
   Неуклюже шевеля замерзшими ногами, она поплыла к  берегу.  Кевин  тем
временем выбрался на невысокий плоский валун  и,  схватив  ее  за  руку,
притянул к себе. Молли пошатнулась и упала на колени - дрожащее,  жалкое
существо, несчастная развалина, - Я хотя бы  кроссовки  сбросил,  прежде
чем нырять, - попытался пошутить Кевин  -  Твои  же  босоножки  слетели,
когда ты вошла в воду. Я бы успел их поймать, но от шока и двинуться  не
мог.
   Камень еще хранил дневное тепло, оно проникло сквозь мокрые шорты.
   - Не важно. Они у меня самые старые.
   Ее последняя пара от Маноло  Бланикса.  Учитывая  нынешнее  состояние
финансов, придется заменить их резиновыми "вьетнамками".
   - Завтра купишь новые в городе, -  пообещал  Кевин,  вставая.  -  Нам
лучше вернуться, пока ты не простудилась Давай шевелись. Я догоню  тебя,
как только спасу свои кроссовки.
   Он стал снова  взбираться  в  гору.  Молли,  обхватив  плечи  руками,
механически переставляла ноги и старалась не  думать  ни  о  чем.  Очень
скоро Кевин догнал  ее.  Футболка  и  шорты  облепили  его  тело.  Можно
представить, как выглядит она сама!
   Некоторое время они не разговаривали.
   - Дело в том...
   Не дождавшись продолжения, она взглянула на него:
   - В чем?
   Кевин неловко поморщился. Вид у него был встревоженный.
   - Не важно. Забудь.
   Окружающий лес наполнился таинственными ночными звуками.
   - Забуду.
   Кевин перекинул кроссовки из левой руки в правую...
   - После того как все кончилось, я просто.., просто не  позволял  себе
думать об этом Молли понимала, но  от  этого  одиночество  казалось  еще
более невыносимым.
   Кевин явно колебался. Странно. Молли к такому не привыкла. Он  всегда
казался таким уверенным в себе.
   - Как по-твоему... - начал он и, неловко откашлявшись, выдавил:
   - Какой бы она выросла... Сара?
   Сердце Молли сжалось. Новая волна боли  захлестнула  ее,  но  уже  не
такая острая, как прежде. Скорее, жгучая, как йод, налитый на  порез.  К
своему удивлению, Молли осознала, что все еще  может  дышать,  что  ноги
способны двигаться.
   Она услышала, как цикады начали свою вечернюю  трескотню.  В  листьях
прошуршала белка.
   - Ну... - Она содрогалась в ознобе и не могла  понять,  что  за  звук
вырвался из горла: то ли сдавленный смех, то  ли  запоздалый  всхлип.  -
Ослепительной, если бы пошла в тебя. - Грудь знакомо заныла, но Молли не
боролась, а приветствовала ее, радостно впитывая. - И невероятно  умной,
если бы уродилась в меня.
   - И отчаянной. Думаю, сегодняшний день это доказал как нельзя  лучше.
Ослепительной, вот как? Хм.., что ж, спасибо за комплимент.
   - Можно подумать, ты сам не знаешь.
   На сердце немного полегчало. Молли вытерла  позорно  подтекавший  нос
ладонью.
   - А вот с чего это ты такого высокого мнения о своем уме?
   - С отличием окончила Северо-Западный. Как насчет тебя?
   - Скажем так: получил диплом.
   Молли улыбнулась:
   - Знаешь, я никогда не послала бы Сару в летний лагерь.
   Кевин согласно кивнул:
   - А я в жизни не заставил бы ее ходить летом каждый день в церковь.
   - Да, по-моему, это слишком.
   - И девять лет каникул в лагере тоже.
   - А вдруг она выросла бы неуклюжей и не слишком способной?
   - Только не Сара.
   Крохотный ручеек тепла проник в душу.
   Кевин замедлил шаг. Поднял голову. Сунул руку в карман.
   - Наверное, ей просто время не пришло родиться.
   Молли вздохнула и прошептала в ответ:
   - Наверное.

Глава 11

   - А вот и помощники! - прокудахтала Курица Силия. -  Напечем  кексов,
пирожных и тортов с кремом!
   Дафна наводит беспорядок

   Молли поставила принесенный Кевином будильник на половину шестого,  и
к семи часам но большому дому распространился аромат булочек с ежевикой.
На буфете в столовой высилась стопка бледно-желтых фарфоровых тарелок  с
рисунком в виде листочка в центре. Темно-зеленые салфетки,  графины  для
воды из  прессованного  стекла  и  очаровательно-разностильные  столовые
приборы довершали сервировку. Противень сдобных  плюшек,  оказавшихся  в
морозилке, допекался в духовке, а на  мраморной  столешнице  красовалось
коричневое керамическое блюдо с толстыми  ломтями  хлеба,  плавающими  в
яичной болтушке, сдобренной ванилью и корицей.
   Впервые за много-много дней  Молли  умирала  от  голода,  но  времени
поесть не  было.  Готовить  завтрак  на  целую  ораву  постояльцев  было
настоящим испытанием. Это вам не оладьи печь для ребятишек Кэйлбоу!
   Отодвигая  книгу  рецептов  тети  Джудит  от  пропитки  для   гренков
по-французски, она пыталась  воспылать  злостью  к  Кевину,  по-прежнему
спящему наверху, но так и не смогла.
   Признав их ребенка прошлой ночью, он сделал ей настоящий подарок.
   Молли вдруг почувствовала, что теперь бремя несчастья несет не  одна,
и, когда проснулась этим утром, увидела, что подушка сухая, а не  мокрая
от слез. Конечно, депрессия не исчезнет как по волшебству, но может, еще
возможно счастье? Кто знает?
   Кевин ввалился в столовую, как раз  когда  она  несла  Джону  Пирсону
вторую порцию гренков. Глаза Такера покраснели и опухли, волосы  торчали
в разные стороны. Словом,  классический  вид  человека,  страдающего  от
убийственного похмелья.
   - Твой "питбуль" пытался прижать меня в коридоре.
   - Он тебя невзлюбил.
   - Это я успел заметить.
   Что-то между ними изменилось. Ушло.
   Молли наконец поняла, в чем дело. Неприязнь,  которую  затаил  против
нее Кевин, похоже, поблекла. Испарилась, смытая ледяной озерной водой.
   - Извини, что проспал, - буркнул он. - Я же просил выкинуть  меня  из
постели, если придешь на кухню и обнаружишь, что меня нет.
   Ну уж нет! Ничто на свете не заставит ее  переступить  порог  спальни
Кевина Такера, особенно теперь, когда он перестал взирать на нее как  на
смертельного врага.
   Молли кивнула в сторону пустых бутылок в мусорном ведре:
   - Похоже, вчера вы повеселились на славу.
   - Все хотели потолковать о футболе, так что вопросов было море. Нужно
отдать должное их поколению: как ни крути, а пить они умеют. Не  то  что
нынешние.
   - Вижу,  вчерашние  возлияния  ничуть  не  подействовали  на  аппетит
мистера Пирсона.
   Кевин уставился на гренок, золотящийся на сковороде.
   - Я думал, ты не умеешь готовить.
   - Срочно позвонила Марте Стюарт .
Если кто-то захочет бекон или сосиски, тебе придется их поджарить. Кроме
того, ты подаешь на стол.
   Она сунула ему кофейник и перевернула гренок. Кевин  уныло  уставился
на кофейник.
   - Десять лет в НФЛ - и вот до чего докатился!
   Но несмотря на все  жалобы,  он  сам  был  удивлен,  до  чего  быстро
пролетел следующий час. Он разливал кофе, разносил еду и пустые тарелки,
развлекал гостей, а между делом таскал у  Молли  гренки.  Она  оказалась
отличной поварихой, и он пошутил,  что  отныне  у  нее  есть  постоянная
работа, чем и навлек на себя немало проклятий.
   Зато ее глаза вновь засверкали, и это было прекрасно!
   Вчерашний разговор, похоже, несколько рассеял ее депрессию, и  теперь
она походила на ту Молли, что он впервые встретил в Дор-Каунти.  Сам  же
Кевин, не в силах уснуть, смотрел в потолок до рассвета. Никогда  больше
он не станет думать о малышке как о чем-то отвлеченном. Вчера ночью  она
получила имя - Сара.
   Кевин сморгнул и снова схватил кофейник.
   Шарлотта Лонг заглянула посмотреть, как  справляется  Молли,  и  тоже
съела две булочки. Плюшки чуть-чуть подгорели, но гренки оказались  выше
всяких похвал, и никто не предъявил претензий поварихе. Она стоя доедала
завтрак, когда появилась Эми.
   - Простите,  опоздала,  -  извинилась  она,  -  но  вчера  я  ушла  в
одиннадцать.
   Молли заметила свежий засос у Эми над ключицей и  со  стыдом  ощутила
новый укол зависти.
   - Ты молодец. Хорошо потрудилась. Дом уже выглядит значительно лучше.
А сейчас займись посудой.
   Эми подплыла к раковине и принялась загружать  посудомоечную  машину.
Сегодня ее волосы были убраны назад заколками в виде  крохотных  розовых
морских звезд. Она подвела глаза и наложила тени, но забыла про  помаду.
А может, Трои успел ее слизать?
   - Ваш муж - просто класс! Не люблю футбол, но даже  я  знаю,  кто  он
такой. Просто отпад! Трои  говорит,  что  Кевин  Такер  -  третий  среди
ведущих игроков НФЛ!
   - Первый. Ему просто не хватает самообладания.
   Эми потянулась так самозабвенно, что фиолетовый топ задрался до самой
груди, а шорты сползли с бедер.
   - Я слышала, вы тоже только что поженились. Здорово, правда?
   - Волшебный сон, - сухо подтвердила Молли. Очевидно,  Эми  не  читала
"Пипл".
   - Мы женаты три с половиной месяца.
   Почти столько же, сколько Кевин и Молли. Разница же  состоит  в  том,
что Кевин и Молли  спокойно  могут  обходиться  друг  без  друга.  И  уж
конечно, не обжимаются где ни попадя.
   Эми снова повернулась к посудомоечной машине.
   - Все твердили, что мы  слишком  молоды:  мне  девятнадцать,  а  Трою
двадцать. Но больше ждать терпения не хватило. Мы с Троем христиане и не
признаем секс до свадьбы.
   - Поэтому теперь наверстываете упущенное время?
   - Это так здорово! - улыбнулась  Эми,  и  Молли  невольно  улыбнулась
девушке.
   - Но было бы лучше, если бы вы не пытались прихватить еще  и  рабочие
часы.
   - Наверное, - согласилась Эми, вытирая миску. - Только это нелегко.
   - Надсмотрщик над рабами непременно проследит за тобой  сегодня,  так
что тебе лучше заняться спальнями, как только закончишь работу здесь.
   - Да, - вздохнула девушка. - Если увидите Троя, не скажете ему, что я
люблю его?
   - Пожалуй, не стоит.
   - Слишком по-детски? Моя сестра говорит, я не должна виснуть  у  него
на шее, иначе он скоро охладеет ко мне.
   Молли вспомнила, с каким обожанием смотрел Трои на свою юную жену.
   - Думаю, пока волноваться нет причин.
   К тому времени как Молли выбралась из кухни, Кевин  исчез.  Вероятно,
пошел лечиться от похмелья. Она сделала чай со льдом  и  позвонила  Фэб,
чтобы сообщить, где находится. Сестра, как и предполагалось,  накинулась
на нее с  расспросами,  но  не  могла  же  Молли  объяснить,  что  Кевин
шантажировал ее, угрожая пожаловаться родным, до  чего  она  дошла.  Фэб
только еще больше разволнуется, а у  нее  и  так  забот  хватает.  Молли
просто сказала сестре, что Кевину понадобилась помощь, а она  хотела  на
время уехать из города.
   Фэб принялась было  кудахтать,  совсем  как  Курица  Силия,  и  Молли
постаралась поскорее распрощаться с ней.
   К полднику она испекла  любимый  лимонный  кекс  тети  Джудит  и  так
устала, что захотела прилечь, но  не  смогла  устоять  перед  искушением
немного освежить гостиную. Когда она  наполняла  чашу  граненого  стекла
сухими цветочными лепестками, Ру вдруг залаял. Молли  вышла  на  крыльцо
узнать, в чем дело, и увидела женщину, выходившую из пыльного  бордового
"лексуса".  Интересно,  проверил  ли  Кевин   по   компьютеру,   сколько
постояльцев еще ожидается? Нужно учитывать каждую мелочь.
   Молли одним взглядом  оценила  белую  с  зеленоватым  отливом  тунику
женщины, бронзового цвета капри и изящные босоножки. Дорого, модно и  со
вкусом.
   Незнакомка повернулась, и Молли сразу ее узнала. Лили Шерман.
   Молли не раз встречалась со знаменитостями  и  не  испытывала  к  ним
особого благоговения. Но Лили Шерман - ее давнишняя любовь, поэтому  она
оробела. Все в этой  актрисе  дышало  очарованием.  Сразу  видно  -  она
привыкла к роскоши и поклонению. Молли почти ожидала, что вот-вот  из-за
кустов выскочат папарацци с камерами и микрофонами.
   Густые рыжеватые волосы -  отличительный  знак  Лили  Шерман  -  были
по-прежнему великолепны. Правда, они стали короче, чем во времена съемок
нашумевшего сериала, но все же придавали  Лили  прежнюю  сексапильность.
Кожа светлая и гладкая, как фарфор, а  фигура  просто  роскошная.  Молли
вспомнила об уродливо-тощих девицах, страдающих от анорексии.  В  начале
века женщины стремились иметь такое же тело, как у  Лили,  и,  возможно,
были правы.
   Когда  актриса  подошла  ближе,  Молли  заметила  глаза  необычайного
зеленого оттенка. Телекамеры явно не воздали  им  должное.  Вокруг  глаз
змеилась едва заметная сеточка морщин, но в остальном Лили выглядела  не
больше чем на сорок. Когда она наклонилась, чтобы погладить Ру, на левой
руке сверкнул большой бриллиант.  Молли  даже  не  сразу  осознала,  что
брюшко пуделя щекочут пальцы самой Лили Шерман!
   - Пока сюда  доберешься,  семь  потов  сойдет,  -  пожаловалась  Лили
хрипловатым голосом с чувственными интонациями.
   - Да, далековато.
   Лили выпрямилась и шагнула к Молли,  глядя  на  нее  с  той  холодной
вежливостью, которую  обычно  берут  на  вооружение,  чтобы  держать  на
расстоянии любопытных поклонников.
   - Я Лили Шерман. Не попросите кого-нибудь внести мои чемоданы?
   Кажется, она узнала Молли по фото в "Пипл", Сразу видно: эта  женщина
ей не друг.
   Молли учтиво отступила, пропуская Лили на крыльцо.
   - Простите, у нас тут некоторый  беспорядок  и  помочь  пока  некому.
Кстати, у вас заказан номер?
   - Разумеется. В противном случае я вряд ли отправилась бы в путь. Два
дня назад я говорила с миссис Лонг,  и  она  сказала,  что  у  вас  есть
комната.
   - Возможно, но я не уверена,  где  именно.  Кстати,  я  ваша  большая
поклонница.
   - Спасибо, - процедила Лили с таким видом, что Молли пожалела о своей
неуместной реплике.
   Лили посмотрела на Ру, пытавшегося обаять  актрису  своим  оскалом  в
стиле Брюса Уиллиса.
   - У меня в машине кошка. Миссис Лонг сказала, что никаких проблем  не
будет, но ваша собака, похоже, довольно свирепа.
   - У нее только вид такой. Может, Ру и не  нравятся  кошки,  но  он  -
создание мирное. Если хотите, познакомьте их, пока я  схожу  узнаю,  где
вас разместить.
   Если звезда Лили  Шерман  и  поблекла  немного,  все  же  она  светит
достаточно  ярко.  Молли  испугалась  было,  что  она  закатит  скандал,
возмутится  таким  бесцеремонным   обращением,   но   Лили   промолчала.
Интересно, а Кевин знает о ее приезде? Неужели они были любовниками?
   Лили,  похоже,  достаточно  умна  и  образованна,  а  ее   английский
безупречен. И все же...
   Молли поспешила наверх и нашла  там  Эми,  склонившуюся  над  ванной.
Короткие  черные  шорты  соблазнительно  обтягивали  упругие   полушария
ягодиц.
   - Только что приехала еще одна  постоялица,  а  я  не  знаю,  где  ее
поселить. Может, кто-то уезжает?
   Эми выпрямилась и как-то странно взглянула на Молли.
   - Нет, но есть еще чердак. Там пока никто не живет.
   - Чердак?!
   - Там довольно уютно.
   Молли не могла  представить,  что  Лили  Шерман  согласится  жить  на
чердаке.
   Эми присела на корточки.
   - Э-э... Молли, если хотите поговорить, ну.., знаете, о том о сем,  я
всегда...
   - О том о сем?
   - Когда я  убирала  комнату  Кевина,  то  заметила,  что  вы  там  не
ночевали.
   Молли страшно разозлилась. Как неприятно, когда тебя жалеет  девчонка
с шеей, разукрашенной засосами!
   - Мы живем раздельно, Эми. Волноваться не о чем.
   - Мне ужасно жаль. Я хотела сказать, если это из-за секса, то.., могу
посоветовать.., или.., ответить на вопросы.
   Доехали! Подумать только,  она,  Молли,  стала  объектом  сострадания
какой-то соплячки!
   - Не стоит, Эми, - обронила она  и  отправилась  обследовать  чердак,
оказавшийся на удивление просторным, несмотря  на  скошенный  потолок  и
слуховые окна. Старая мебель была в прекрасном состоянии, а  на  широкой
кровати лежал относительно  мягкий  матрас.  В  глубине  помещения  было
прорезано окно. Молли открыла его и зашла в  крошечную  ванную.  Сойдет,
хоть и  с  трудом,  зато  отдельная.  Если  Лили  не  понравится,  пусть
отправляется восвояси.
   При мысли об этом у Молли сразу поднялось настроение.
   Она попросила Эми убрать чердак и сбежала вниз. О Кевине все  еще  не
было ни слуху ни духу. Пришлось вернуться на крыльцо.
   Лили стояла у перил, гладя гигантскую рыжую кошку, а Ру куксился  под
деревянной  качалкой.  Едва  Молли  открыла  дверь,  как  он  выпрыгнул,
наградил ее оскорбленным взглядом и удалился в дом. Молли растянула губы
в деланно-приветливой улыбке:
   - Надеюсь, ваша кошка его не обидит.
   - Они соблюдали нейтралитет, - сообщила актриса, почесывая  кошку  за
ухом. - Это Мармелад, известная также под именем Марми.
   Ну и громадина! Почти с енота!  Золотистые  глаза,  огромные  лапы  и
большая голова.
   - Привет, Марми. Смотри не убей бедняжку Ру!
   Кошка мяукнула. Молли вновь обратилась к Лили:
   - Боюсь, единственное свободное помещение осталось  на  чердаке.  Там
довольно мило, но все же это отнюдь не хоромы, а ванная оставляет желать
лучшего. Но если вы  не  пожелаете  жить  наверху,  есть  еще  свободные
коттеджи.
   - Предпочитаю дом. Уверена, что все устроится.
   Поскольку в Лили все просто кричало о пристрастии к  "Временам  года"
,  Молли  сильно
сомневалась в том, что все устроится, но промолчала. В конце концов, это
дело Лили, а воспитание есть воспитание.
   - Я Молли Сомервиль, - представилась она.
   - Да, я вас узнала, - холодно обронила постоялица. - Жена Кевина.
   - Мы живем раздельно. Я просто согласилась помочь ему и приехала сюда
на несколько дней.
   - Понимаю, - процедила собеседница, хотя выражение ее  лица  говорило
об обратном.
   - Пока готовят комнату, принесу вам чай со льдом.
   Вернувшись на крыльцо, Молли заметила Кевина, бредущего через площадь
к  дому.  После  завтрака  он  переоделся  в  выцветшие  джинсы,  старые
теннисные туфли и видавшую виды черную футболку с оторванными  рукавами,
обнажавшими бицепсы. Судя по молотку, торчавшему из кармана, он либо уже
справился с похмельем,  либо  обладал  очень  высоким  болевым  порогом.
Вспомнив, сколько травм получил он за последние годы, Молли решила,  что
последнее  вернее.  Но  если  Кевин  так  ненавидит  это  место,   зачем
занимается ремонтом? Наверное, от скуки.  А  может,  дело  в  том  самом
чувстве долга, вбитом в сына старым священником и невероятно усложнявшем
его жизнь?
   - Эй, Дафна! Хочешь поехать со мной в город за едой?
   Он назвал ее Дафной!
   Молли невольно улыбнулась:
   - У нас новая гостья.
   - Потрясающе, - без всякого энтузиазма отозвался он. - Как раз  этого
нам не хватало!
   Качалка с силой ударилась о  стену,  и  Молли,  обернувшись,  увидела
встающую Лили. Уверенная в себе, надменная теледива куда-то  исчезла,  и
на ее месте появилась растерянная, побледневшая немолодая женщина. Молли
осторожно поставила кувшин с чаем.
   - С вами все в порядке?
   Лили чуть заметно качнула головой. Кевин поставил ногу на ступеньку и
поднял глаза.
   - Я думал... - И осекся. Застыл.
   У них был роман! Это яснее ясного! Несмотря на  разницу  в  возрасте.
Лили  все  еще  красива:   прекрасные   волосы,   выразительные   глаза,
изумительная фигура. Она приехала сюда, потому что хочет вернуть Кевина!
Но Молли еще не готова расстаться с ним.
   Не готова?
   Эта мысль как громом поразила ее. Неужели все вернулось и  она  опять
от него без ума?
   Кевин не сдвинулся с места.
   - Что ты здесь делаешь?
   Лили  даже  не  поморщилась,  Хотя,  по  мнению  Молли,   Кевин   был
непростительно груб. Мало того, Лили, кажется,  ожидала  такого  приема!
Рука нерешительно поднялась, словно актриса хотела коснуться Кевина,  но
не решалась. Она впилась взглядом в его лицо.
   - Приехала отдохнуть, - нерешительно выдавила Лили.
   - Обойдешься.
   Вместо того чтобы расплакаться. Лили явно собралась с силами.
   - У меня заказана комната. Никто  не  имеет  права  меня  выгнать.  Я
остаюсь.
   Вместо ответа Кевин повернулся и ушел.
   Лили прижала пальцы к  губам,  размазывая  темную  помаду.  В  глазах
блеснули  слезы.  Жалость  разрывала  сердце  Молли,  но,  понимая,  что
теледива не потерпит сочувствия, она промолчала. И оказалась права.
   - Я остаюсь, - прошипела Лили, сжимая кулаки.
   Молли  нерешительно  посмотрела  в  сторону  площади,  но  Кевин   не
показывался.
   - Как вам угодно.
   Ее так и подмывало спросить, что было между  ней  и  Кевином,  но  не
могла же она прямо спросить об этом!
   - Похоже, вы с Кевином не очень ладите.
   Лили почти рухнула в  качалку,  и  кошка  мгновенно  вскочила  ей  на
колени.
   - Я его тетка.
   Облегчение, которое ощутила Молли, сменилось безрассудным стремлением
защитить Кевина.
   - Правда? Но судя по всему, отношения у вас не из лучших.
   - Он ненавидит меня. - Теперь Лили и вправду ничуть  не  походила  на
звезду. - Он ненавидит меня, а я люблю его больше всех на свете.  -  Она
рассеянно потрогала  кувшин.  -  Его  мать,  Майда,  была  моей  старшей
сестрой.
   У Молли неведомо отчего пробежал по  спине  озноб.  Наверное,  от  ее
надломленного голоса.
   - Кевин говорил, что его родители были немолоды.
   - Да. Майда вышла за Джона Такера в тот год, когда я родилась.
   - Большая разница в возрасте.
   - Она была мне как вторая мать. Мы  жили  в  одном  городе,  дверь  в
дверь.
   Молли казалось, что Лили рассказывает ей все это лишь для того, чтобы
окончательно не расклеиться. Любопытство  подтолкнуло  ее  к  дальнейшим
расспросам.
   - Помню, я читала, что вы были  очень  молоды,  когда  отправились  в
Голливуд.
   - Майда переехала, как только церковь перевела Джона в  Гранд-Рапиде.
Мы с матерью не ладили,  и  вскоре  обстановка  накалилась  так,  что  я
сбежала.
   Она замолчала, но Молли не терпелось узнать подробности.
   - Но вы сделали прекрасную карьеру в Голливуде.
   - Не сразу. Я была вздорной, необузданной девчонкой и наделала  много
ошибок. Некоторые невозможно исправить.
   - Меня тоже вырастила старшая сестра,  но  она  вошла  в  мою  жизнь,
только когда мне исполнилось пятнадцать.
   - Может, так и лучше. Не знаю, но  думаю,  кое-кто  родился  на  свет
только для того, чтобы причинять окружающим неприятности.
   Молли хотела спросить, почему Кевин встретил Лили с такой неприязнью,
но актриса отвернулась, и как раз в этот момент на  крыльцо  вышла  Эми.
Она была либо слишком молода, либо  чересчур  поглощена  своими  делами,
чтобы узнать заезжую знаменитость.
   - Комната готова.
   - Я провожу вас. Эми, не достанешь  ли  из  багажника  чемоданы  мисс
Шерман?
   Молли посчитала, что важная гостья наверняка будет  недовольна  столь
скромными апартаментами, но Лили ничего не сказала.
   - Взгляните, - сказала Молли, подводя ее к окну. - Вдоль  озера  идет
чудесная тропинка. Там хорошо гулять.
   Может, вам тут все знакомо? Вы бывали в лагере?
   Лили бросила сумочку на кровать.
   - Меня ни разу не пригласили.
   Чувство неловкости, одолевавшее Молли, все  усиливалось,  и  поэтому,
дождавшись Эми с чемоданами, она поспешила  уйти.  Войдя  в  музыкальный
салон, она коснулась старой авторучки, пузырька с  чернилами,  потрогала
письменный прибор с эмблемой пансиона. Наконец, устав  от  бессмысленных
блужданий, она уселась немного поразмыслить.
   Прошло не менее часа, прежде чем она решила найти Кевина.
   Первым делом отправилась на пляж, где обнаружила Троя -  он  прибивал
отставшие доски причала. Когда Молли спросила парня насчет  Кевина,  тот
покачал головой и уставился  на  нее  с  тем  же  жалостным  выражением,
которое Молли видела сегодня на мордочке Ру, когда оставила его дома.
   - Я его не видел. А Эми? Где Эми?
   - Убирает в спальнях.
   - Мы.., э-э..,  старались  закончить  сегодня  пораньше,  чтобы  уйти
домой.
   "Там вы мигом сорвете друг с друга одежду и повалитесь в кровать",  -
подумала Молли.
   - Что ж, неплохая идея.
   Трои посмотрел на  нее  с  такой  благодарностью,  что  она  едва  не
почесала его за ушком.
   Молли двинулась было к площади, но передумала и пошла на частый  стук
молотка, к коттеджу с претенциозным названием "Рай". Кевин скорчился  на
крыше, срывая зло на кровельной дранке. Молли сунула  большие  пальцы  в
задние карманы шорт, обдумывая, как лучше обратиться к нему.
   - Ты все еще собираешься в город? - осведомилась она.
   - Может,  позже,  -  буркнул  Кевин,  но  колотить  перестал.  -  Она
убралась?
   - Нет.
   Молоток с новой силой обрушился на дранку.
   - Она не может здесь оставаться.
   - Но у нее снята комната. Не могу же я ее выкинуть.
   - Черт возьми, Молли!
   Бац!
   - Я хочу, чтобы ты...
   Бац!..
   - ..избавилась от нее.
   Бац!
   Ей не слишком понравилась такая манера обращения, но какое-то  теплое
чувство, оставшееся после вчерашней беседы, мешало ответить ему в том же
духе.
   - Ты не спустишься на минуту?
   Бац!
   - Зачем?
   - Потому что  у  меня  шея  болит  на  тебя  смотреть,  а  нам  нужно
поговорить.
   - Не задирай голову.
   Бац! Бац!
   - Или молчи.
   Молли уселась на кипу дранки, всем  своим  видом  показывая,  что  не
сдвинется с  места.  Кевин  попытался  игнорировать  ее,  но  вскоре  не
выдержал, выругался и отложил молоток.
   Молли зачарованно наблюдала, как он спускается с  лестницы.  Стройные
мускулистые ноги. А бедра! Потрясающие!
   Ну что такого привлекательного в мужчинах и их бедрах?
   Он уставился на нее - скорее раздраженно, чем враждебно.
   - Расскажи мне о Лили, - попросила она.
   Губы Кевина дернулись.
   - Я терпеть ее не могу.
   - Это понятно. Она забывала посылать тебе  в  детстве  рождественские
подарки?
   - Не желаю видеть ее здесь, вот и все.
   - Судя по ее виду, она уезжать не собирается.
   Кевин пожал плечами:
   - Это ее проблема.
   - Раз ты не желаешь ее видеть, значит, это ваша общая проблема.
   Кевин снова шагнул к лестнице.
   - Не можешь сегодня сама подать чертов чай?
   И снова Молли стало не по себе. Что-то неладно.
   - Кевин, подожди.
   Он нетерпеливо обернулся. Она твердила себе, что это не ее  дело,  но
остановиться не могла:
   - Лили сказала, что она твоя тетка.
   - Да, и что из того?
   - Как только  она  посмотрела  на  тебя,  у  меня  возникло  какое-то
странное чувство.
   - Выкладывай, Молли, и покончим с этим. У меня полно дел.
   - Она смотрела на тебя так, что у меня сердце разрывалось.
   - Что-то не верится.
   - Она любит тебя.
   - Она совершенно не знает меня.
   - Я, кажется, понимаю, почему ты так  расстроен.  -  Молли  осеклась.
Наверное, зря она начала этот разговор, но скрыть от него  свою  догадку
не могла. - По-моему, Лили тебе не тетка, Кевин. Она твоя мать.

Глава 12

   -  Сливочная  помадка!  -  воскликнул  Бенни,  облизываясь.  -  Люблю
сливочную помадку!
   Дафна говорит "привет!"

   Кевин отшатнулся, словно его ударили в живот.
   - Откуда ты... Этого никто не знал!
   - Догадалась.
   - Не правда! Это она проболталась, черт бы ее побрал!
   - Лили и словом не обмолвилась. Но я  больше  ни  у  кого  не  видела
такого же оттенка глаз, как у тебя.
   - По глазам? Ты все прочитала по ее глазам?
   - Нет, было кое-что еще.
   Тоскливо-просящее лицо Лили, пожиравшей глазами Кевина. Тетки так  не
смотрят. И намеки Лили.
   - Она рассказывала, что ушла из дома совсем юной и попала в  беду.  А
твои родители были намного старше. Догадаться было легко.
   - Да, ты весьма наблюдательна.
   - Я писательница. По крайней мере была ею. Для нас  самое  главное  -
интуиция.
   Кевин отшвырнул молоток.
   - Я ухожу.
   Она пойдет с ним. Он не бросил ее вчера, и она не оставит его сейчас.
   - Давай нырнем с обрыва! - выпалила она.
   Кевин остановился.
   - Хочешь нырять с обрыва?!
   Не хочу я никакого обрыва. Считаешь меня полной идиоткой?
   - Почему нет?
   Кевин долго не сводил с нее глаз, потом сказал:
   - Ладно, заметано.
   Происходит именно то, чего она так опасалась, но  уже  не  отступишь.
Если  она  откажется  нырять,  он  снова  обзовет  ее  трусихой  и  леди
Крольчишкой. Так прозвали ее  ребятишки  в  детском  саду,  когда  Молли
читала им свои истории, но  в  его  устах  это  звучало  далеко  не  так
невинно.
   Через полтора часа она снова  лежала  на  плоском  камне  у  подножия
утеса, стараясь отдышаться. Пригревало солнышко, камень  был  теплый,  и
она решила, что все не так  уж  плохо.  В  конце  концов,  она  неплохая
ныряльщица, и иногда не мешает и рискнуть. Самое  противное  -  тащиться
вверх по проклятой тропе, чтобы снова броситься с утеса.
   Молли услышала шаги Кевина, взбиравшегося вверх, но в отличие от  нее
он не задыхался. Она закрыла глаза. Если их открыть,  она  снова  увидит
то, на что уже любовалась украдкой.
   Перед тем как нырнуть в первый раз, он  разделся  до  трусов.  Просто
смотреть больно: эти перекатывающиеся мышцы,  гладкая  кожа,  широченные
плечи,  узкая  талия...  Молли  боялась  (или  надеялась?),  что   трусы
соскользнут с него прямо в воздухе, но он каким-то образом ухитрился  не
потерять их.
   Она приструнила свое разгулявшееся воображение. Именно подобного рода
фантазии и довели ее до беды. Может, самое  время  напомнить  себе,  что
любовник Кевин не  столь  уж  завидный?  Скорее  наоборот  -  совершенно
обычный.
   Нет, это несправедливо. Нельзя валить с больной головы  на  здоровую.
Мало того что он спал, так ведь и она  ничуть  ему  не  нравилась!  Кому
охота заниматься любовью с женщиной, которая ничего для тебя не значит?
   Увы, есть вещи, которых  не  изменишь.  Он,  похоже,  преодолел  свое
презрение к  ней,  но  ничем  не  показал,  что  находит  ее  сексуально
неотразимой.., или хотя бы чуточку привлекательной.
   То, что она,  оказывается,  способна  думать  о  сексе,  тревожило  и
одновременно вселяло надежду. Неужели арктический холод, сковывавший  ее
душу, начал отступать?
   Кевин плюхнулся рядом и вытянулся на  спине.  От  него  несло  жаром,
озером и авантюризмом.
   - Больше никаких  сальто,  Молли.  Ты  пролетела  слишком  близко  от
камней.
   - Только один раз! Кроме того, я точно знаю, где край.
   - Я ясно выразился?
   - Иисусе, я словно слышу Дэна! Вы что, сговорились?
   - Даже думать не хочется, что он сказал бы, увидев, какие фортели  ты
откалываешь!
   Оба  замолчали.  Но  даже  возникшая  тишина  Казалась  на  удивление
дружелюбной. И хотя каждая мышца  ее  тела  ныла,  такого  умиротворения
Молли давно не испытывала.

   Дафна,  загоравшая  на   большом   плоском   камне,   вдруг   увидела
промчавшегося по тропинке Бенни. Он плакал.
   - Что случилось, Бенни?
   - Ничего. Проваливай!

   Молли встрепенулась. Прошло почти четыре месяца с тех пор, как  Дафна
и Бенни в последний раз вели  воображаемые  беседы.  Может,  это  просто
случайность? Ошибка?
   Она  повернулась  к  Кевину.  Конечно,  грех  нарушать  такую  мирную
атмосферу, ведь им так хорошо сейчас вместе, но без ее помощи он вряд ли
сможет общаться с Лили, избегая крика и грубости.
   Кевин, казалось, задремал. Она заметила, что ресницы  у  него  темнее
волос, которые на висках уже начали подсыхать.
   Привстав, она спросила:
   - Ты всегда знал, что Лили - твоя родная мать?
   Кевин даже глаз не открыл.
   - Родители сказали, когда мне исполнилось шесть.
   - Они правильно сделали, что не пытались утаить это от тебя, - решила
Молли, но Кевин ничего не ответил. - Лили тогда, наверное,  была  совсем
еще молода. Ей и сорока не дашь.
   - Ей пятьдесят.
   - Не может быть!
   - Голливуд, что ты хочешь! Несколько пластических операций.
   - Ты часто видел ее в детстве?
   - Только по телевизору.
   - Она не приезжала?
   Где-то совсем близко раздался стук дятла. Над озером  описывал  круги
ястреб.
   - Как-то раз явилась, когда мне  было  шестнадцать.  Должно  быть,  в
Городе Мишуры к тому времени дела шли неважно.
   Он внезапно открыл глаза и сел. Молли показалось,  что  Кевин  сейчас
вскочит и уйдет, но он повернулся и уставился на воду.
   - Что бы кто ни говорил, а у меня одна мать - Майда Такер.  Не  знаю,
что за игру затеяла эта королева стриптиза, явившись сюда, но я в ней не
участвую. Пусть секс-бомба в отставке пробует свои чары на других.
   Уничижительное "секс-бомба" пробудило в  Молли  давние  воспоминания.
Раньше так именовали Фэб. Как-то  сестра  в  гневе  бросила:  "Иногда  я
думаю, что слово "секс-бомба"  изобрели  мужчины,  чтобы  показать  свое
превосходство над женщинами, куда лучше, чем они,  освоившими  искусство
выживания".
   - Наверное, все же стоит поговорить с ней, - предложила Молли.  -  По
крайней мере узнаешь, что ей нужно.
   - Плевать мне на то, что ей нужно! - рявкнул Кевин и стал  натягивать
джинсы. - Ну и неделька выдалась! Просто отвратная!
   Может, для него, но не для Молли. Давно ей не было так хорошо.
   Он пригладил влажные волосы и уже спокойнее спросил;
   - Не передумала ехать в город?
   - Конечно, нет!
   - Если отправиться прямо сейчас, то успеем до пяти.
   Подашь чай одна, хорошо?
   - Да, но сам понимаешь, рано или поздно тебе придется  объясниться  с
Лили.
   Щека Кевина нервно  дернулась,  лицо  помрачнело,  брови  сошлись  на
переносице.
   - Ты права, но я сам выберу время и место для этого разговора.

***

   Лили стояла у чердачного окна, наблюдая, как Кевин  сажает  в  машину
богатую наследницу. При мысли о том, как пренебрежительно он обошелся  с
ней, во рту стало горько.
   Ее малыш... Ребенок, которому она дала жизнь, когда была  еще  совсем
девочкой. Сын, которого она  отдала  сестре  с  просьбой  вырастить  как
своего.
   Лили до сих пор была  уверена,  что  поступила  правильно,  и  успехи
Кевина в жизни и карьере служили лучшим тому доказательством. Что  ждало
незаконного  отпрыска  необразованной,  невежественной  семнадцатилетней
девчонки,  дурочки,  обманутой  и  брошенной,  но  мечтающей  о  карьере
кинозвезды?
   Она отошла от окна и села на кровать. Того парня она встретила, когда
впервые  вышла  из  автобуса  в  Лос-Анджелесе.  Такого  же,  как   она,
подростка, только что явившегося из Оклахомы в поисках работы каскадера.
Они  поселились  в  номере  грязного  третьеразрядного   мотеля,   чтобы
сэкономить деньги. Оба были молоды, жадны  до  удовольствий  и  скрывали
страх  перед  незнакомым,  чужим  и  неприветливым  городом,  предаваясь
неумелому сексу и без конца хвастаясь. Он исчез еще до того, как узнал о
ее беременности.
   К счастью. Лили сумела найти работу официантки. Одна  из  приятельниц
постарше, Бекки, пожалела ее и предоставила ей  кров.  Бекки  тоже  была
матерью-одиночкой и к концу тяжелого жаркого дня уставала настолько, что
терпения справляться с трехлетней непоседой просто  не  оставалось.  Она
раздражалась и кричала на дочку. Наблюдать, как малышка прячется в  угол
от грубых окриков, а то и от  пощечин,  было  нелегко,  но  одновременно
стало неплохим отрезвляющим средством для Лили. За это время она  многое
поняла. Реальность оказалась более жестокой, чем она думала, поэтому  за
две недели до рождения  Кевина  Лили  позвонила  Майде  и  рассказала  о
ребенке. Ее сестра и Джон Такер  немедленно  выехали  в  Лос-Анджелес  и
оставались с ней вплоть до родов. Они просили  Лили  поехать  с  ними  в
Мичиган, но она не соглашалась -  главным  образом  потому,  что  по  их
взглядам понимала: им вовсе этого не хочется.
   В больнице Лили при каждом удобном случае старалась взять младенца на
руки и шептала ему слова любви. Она видела, как лицо  сестры  освещается
счастьем всякий раз, когда та поднимает  Кевина.  Видела,  как  радуется
Джон. Это было лучшим доказательством  того,  что  они  станут  хорошими
родителями малышу. Лили одновременно любила  и  ненавидела  их  за  это.
Самым ужасным днем в ее жизни стал тот, когда они увезли  ее  сына.  Две
недели спустя она встретила Крейга.
   Лили по-прежнему  считала,  что  поступила  правильно,  отдав  сестре
Кевина, но цена все же оказалась слишком высока.
   Тридцать два года она жила с бездонной пустотой в  сердце,  пустотой,
которую не смогли заполнить ни карьера, ни замужество. Даже будь  у  нее
другие дети, она все равно продолжала бы тосковать по первенцу. И теперь
настало время исцелиться.
   В семнадцать лет единственным способом  обеспечить  нормальную  жизнь
сыну можно было, лишь отказавшись от него.
   Но теперь ей не семнадцать, и надо выяснить раз и навсегда, сможет ли
она войти в его жизнь. Она покорно примет  все,  что  он  сочтет  нужным
дать. Открытка на Рождество. Улыбка.
   Доброе слово. Все, что угодно, лишь бы знать: больше он не  питает  к
ней ненависти.
   Теперь он женат. Неплохо бы узнать его жену получше.
   При мысли о Молли Лили стало не  по  себе.  Она  не  уважала  женщин,
гоняющихся за звездами. В  Голливуде  подобные  хищницы  встречаются  на
каждом шагу. Скучающие богатые молодые девицы, не имеющие ни занятий, ни
увлечений, пытаются заявить о себе, поймав на крючок  знаменитого  мужа.
Молли бессовестно использовала свою беременность и положение сестры  Фэб
Кэйлбоу.
   Лили решительно встала. Она не могла вмешиваться в воспитание Кевина,
не имела права помочь сыну в те моменты, когда он  более  всего  в  этом
нуждался, но теперь получила возможность наверстать упущенное.

***

   Уинд-Лейк оказался типичным курортным городком:  ухоженный,  красивый
центр и довольно убогие окраины. Главная улица шла вдоль озера  и  могла
похвастаться несколькими ресторанами, магазинчиками сувениров, пристанью
для яхт, бутиком дорогой одежды для туристов и гостиницей "Уинд-Лейк".
   Кевин заглушил мотор, и Молли выбралась из машины.
   Перед отъездом из лагеря она  успела  принять  душ,  уложить  волосы,
слегка подвести глаза и воспользоваться помадой. Поскольку  из  обуви  у
нее остались одни кроссовки, о сарафане не могло быть и  речи.  Пришлось
натянуть легкие серые шорты на тесемке и  черный  укороченный  топ.  Она
утешилась тем, что похудела и выглядит в этом наряде совсем неплохо.
   Взгляд Кевина скользнул по ней, задержался, снова  скользнул.  Ощутив
знакомую, хотя и  неуместную  пульсацию  внизу  живота,  Молли  невольно
задалась вопросом: нравится ли ему то, что он видит?
   Впрочем, не все ли равно? Ей нравится ее внешность.
   Хотя Кевин и не обращает на Молли внимания,  она  довольна  тем,  что
имеет.
   - Если хочешь купить новые босоножки взамен утонувших, там  наверняка
все есть. - Кевин кивнул в сторону бутика.
   Можно представить, какие там цены - ей уж точно не по карману.
   - Пойду лучше в пляжный магазинчик.
   - Там такая дешевка!
   Молли приподняла недорогие очки.
   - У меня довольно непритязательные вкусы.
   Кевин с любопытством посмотрел на нее:
   - Надеюсь ты не из тех скупердяек-миллионерш, считающих каждый цент?
   Подумав немного, Молли решила открыть карты. Пора ему узнать, кто она
на самом деле, пусть окончательно уверится в ее безумии.
   - Честно говоря, я не мультимиллионерша.
   - Странно. Ни для кого не секрет, что ты наследница Берта Сомервиля.
   - Да, но... - Молли осеклась.
   - Почему  мне  кажется,  что  сейчас  прозвучит  нечто  из  ряда  вон
выходящее, иначе говоря - очередной идиотизм? - спросил Кевин.
   - Думаю, зависит от того, как на это посмотреть.
   - Валяй, я все стерплю.
   - Я нищая. Ясно?
   - Нищая?
   - Да. Но ты все равно не поймешь, даже не пытайся.
   Она отвернулась и отошла. Где тут пляжная лавочка?
   К ее удивлению, Кевин пошел следом.  Молли  раздраженно  поморщилась.
Противно видеть его неодобрительную гримасу, но чего ожидать от  мистера
Я-Иду-Праведным-Путем, который мог бы служить образцом для всех взрослых
детишек священнослужителей, хотя сам этому противился.
   - Ты успела профукать все денежки, верно? Поэтому и  живешь  в  такой
дыре?
   - Нет, не профукала! - возмутилась  Молли.  -  Пошиковала  немного  в
первый год, но поверь, оставалось еще достаточно.
   Кевин взял ее за руку и потащил на тротуар.
   - Что же случилось?
   - Тебе что, делать больше нечего, кроме как привязываться ко мне?
   - И все же? Неудачные инвестиции? Вложила все, что имела, в ферму  по
производству вегетарианского крокодильего мяса?
   - Сейчас умру от смеха.
   - Появилась на бирже в розовых шлепанцах с кроличьими ушами?
   - Нет! - прошипела Молли, останавливаясь перед пляжным  магазинчиком.
- Поставила все свои денежки  на  последнюю  игру  "Старз",  а  какой-то
кретин продул ее, врезавшись в линию обороны.
   - Удар ниже пояса.
   Молли перевела дыхание.
   - Вообще-то несколько лет назад я все отдала, но ни о чем не жалею.
   Кевин удивленно приоткрыл рот, но тут же рассмеялся:
   - Вот так - взяла и отдала?
   - У тебя неприятности со слухом?
   - Да нет, просто очень уж.., лучше скажи правду.
   Молли смерила его уничтожающим взглядом и вошла в магазин.
   - Надо же! Видно, ты так и сделала, - поразился он, догоняя ее.  -  И
сколько там было?
   - Значительно больше, чем на твоем счете, сынок, так что не возникай.
   - Ну же, - подначивал он, ухмыляясь, - мне-то ты можешь сказать.
   Молли направилась к полкам с обувью, но тут же пожалела об этом: одни
пластиковые шлепки всех цветов радуги.
   - Больше трех миллионов?
   Молли,   проигнорировав   вопрос,   потянулась   к   самым   простым:
омерзительной безвкусице с серебряными блестками, вклеенными в ремешки.
   - Меньше трех?
   - Какое тебе дело? Убирайся, не приставай.
   - Если скажешь, я поведу тебя в бутик и ты  сможешь  расплатиться  за
все покупки моей кредиткой.
   - Заметано.
   Она отшвырнула шлепки с серебряными блестками и  двинулась  к  двери.
Кевин забежал вперед и почтительно пропустил ее на улицу.
   - Неужели не хочешь поупираться немного, хотя бы для приличия,  чтобы
не ранить свою гордость и ублажить самолюбие?
   - А ты видел те уродливые шлепанцы? Кроме того, я  знаю,  сколько  ты
загреб в прошлый сезон.
   - Какое счастье, что мы подписали брачный контракт!
   Подумать только, а я-то думал, ты  защищаешь  от  посягательств  свое
состояние. Дьявол меня побери, каких только сюрпризов не преподносит нам
жизнь! Оказалось, что в опасности мои денежки! - Его  улыбка  стала  еще
шире. - Кто бы мог подумать!
   Он слишком уж упивался открытием, поэтому Молли  решила  немного  его
осадить:
   - Бьюсь об заклад, что выпотрошу твою кредитку за полчаса.
   - Так чуть больше или меньше трех миллионов?
   - Скажу,  сколько  осталось,  когда  покончу  с  покупками.  -  Молли
улыбнулась престарелой чете.
   - Если соврешь, отберу все.
   - Тут, случайно, нигде  нет  зеркала,  у  которого  ты  мог  бы  пока
полюбоваться собой?
   - Никогда не думал, что женщина способна так быстро  потерять  голову
от моей неотразимой внешности.
   - Все твои женщины без ума от твоей  неотразимой  внешности.  Правда,
при этом делают вид, что их привлекают твой ангельский характер, душа  и
ум. Особенно ум.
   - Клянусь, тебе давно следовало бы задать трепку.
   - Боюсь, ты не тот мужчина, которому это суждено сделать.
   - Боюсь, дорогая, что ты настоящее дьявольское отродье.
   Молли усмехнулась и исчезла  за  дверью.  Четверть  часа  спустя  она
появилась вновь с двумя парами босоножек и, торжествующе нахлобучив очки
на нос, заметила в руках Кевина яркий пакет.
   - А что ты купил?
   - Тебе нужен купальник.
   - И ты...
   - Да. Пришлось прикинуть размер на глазок.
   - А какой фасон?
   - Господи, да если бы кто-то купил подарок мне, я был бы  на  седьмом
небе, а не стал бы подозрительно щуриться и задирать нос.
   - Если это мини-бикини, я немедленно его верну.
   - Неужели я стал бы оскорблять тебя подобным  образом?  -  возмутился
Кевин, - Да ты просто других фасонов не знаешь. Уверена,  твои  подружки
только в таких и щеголяют.
   - Пытаешься заговорить мне зубы? Не выйдет.
   Они прошли  мимо  кондитерской  в  крошечный  скверик  -  всего  лишь
несколько кустов гортензии да пара скамеек.
   - Вот и удобное местечко, Дафна.
   Он усадил ее на скамейку и устроился рядом, вытянув руку  на  спинке,
так что плечи их почти соприкоснулись.
   - А теперь поведай мне о своих денежках. Разве тебе не пришлось ждать
до двадцати одного года, чтобы наложить на них лапки?
   - Да, но я все еще училась, а Фэб не позволяла мне  взять  оттуда  ни
цента. Грозилась, что, если я начну распоряжаться деньгами до  окончания
университета, ей придется подать на меня в суд.
   - Ничего не скажешь, ума ей не занимать.
   - Они с Дэном держали меня на коротком  поводке.  Так  что,  когда  я
наконец получила диплом и она ввела меня в  права  наследства,  начались
счастливые деньки. Я делала все, что полагается  богатым  дурам:  купила
машину, переехала в роскошную квартиру, бегала по магазинам,  обзавелась
дорогой   одеждой.   Но   постепенно   сладкая   жизнь   потеряла   свою
привлекательность, и я едва не умерла от тоски.
   - Почему же попросту не нашла работу?
   - Нашла, но деньги, словно свинцовая болванка, висели у меня на шее и
тянули вниз. Вернее, сознание того, что я не заработала своим трудом  ни
единого цента. Может, если  бы  они  перешли  ко  мне  от  какого-нибудь
другого человека, а не от Берта Сомервиля, я не переживала  бы  так,  но
тут.., каждую минуту ощущала, что он снова сует свой поганый нос  в  мои
дела. Это было невыносимо. Наконец я решила основать фонд и  отдать  все
деньги. Если проболтаешься об этом кому-нибудь,  клянусь,  что  заставлю
тебя горько пожалеть.
   - Все деньги?
   - До последнего цента.
   - Сколько?
   Молли принялась теребить тесемку на шортах.
   - Не скажу. Ты и так считаешь, что я с приветом.
   - Одно мое слово - и босоножки вернутся в магазин.
   - Ладно, пятнадцать миллионов.
   Кевин на мгновение оцепенел.
   - Ты отдала пятнадцать миллионов долларов?!
   Она кивнула. Кевин откинул голову и безудержно рассмеялся:
   - Ты и в самом деле с приветом. Ба-а-альшим приветом!
   Молли вспомнила сальто, проделанное в воздухе, и мысленно согласилась
с ним.
   - Возможно, но повторяю: я об этом не жалею.
   Хотя  сейчас  не  мешало  бы  вернуть  немного,  чтобы  заплатить  по
закладной.
   - В самом деле не жалеешь?
   -  Нет'.  Вот  только  с  одеждой  дело  плохо.  Кстати,  спасибо  за
босоножки. Они просто чудо.
   - Рад услужить. Кстати, мне  так  понравилась  твоя  история,  что  я
согласен покупать тебе новый наряд каждый раз, как окажемся в городе.
   - Ловлю на слове.
   - Боже, просто сердце разрывается видеть, как женщина  идет  на  все,
чтобы свести концы с концами и при этом не уронить достоинства!
   Молли улыбнулась.
   - Кевин! Привет! -  раздался  женский  голос  с  отчетливым  немецким
акцентом.
   Молли подняла глаза. К ним  спешила  изящная  блондинка  с  маленькой
белой коробочкой в руках. Черные слаксы и топ с треугольным вырезом были
прикрыты передником в бело-голубую полоску.
   - Кристина, это ты! Рад тебя видеть!
   Кевин расплылся в слишком чувственной,  по  мнению  Молли,  улыбке  и
встал. Женщина протянула ему картонную  коробочку  с  голубой  наклейкой
"Сей Фудж".
   -  Вчера  вечером  тебе,  кажется,  понравилась  помадка   из   нашей
кондитерской, да? Это маленький подарок на новоселье. Добро пожаловать в
Уинд-Лейк! Тут все образцы наших изделий.
   - Огромное спасибо.
   Он выглядел невероятно довольным, и Молли с трудом  подавила  желание
напомнить ему, что это всего лишь помадка, а не кольцо Суперкубка.
   - Кристина, это Молли. Кристина -  владелица  кондитерской  рядом  со
сквером.  Я  познакомился  с  ней  вчера,  когда  заехал  в   город   за
гамбургером.
   Кристина была значительно более стройной, чем  полагалось  владелицам
кондитерских. Молли посчитала это  обстоятельство  преступлением  против
природы.
   - Рада познакомиться, Молли.
   - Я тоже.
   Молли с удовольствием проигнорировала бы  ее  любопытный  взгляд,  но
такая самоотверженность была выше ее сил.
   - Я - жена Кевина.
   - Вот как!..
   Ее разочарование было столь же откровенным, как и затея с  подарочной
коробкой.
   - Мы живем раздельно,  -  некстати  вмешался  Кевин.  -  Молли  пишет
детские книжки.
   - Неужели? Я тоже всегда хотела написать детскую  книжку!  Может,  вы
найдете время дать мне несколько советов?
   Молли приветливо улыбнулась, но промолчала. Неплохо  бы  хоть  раз  в
жизни встретить человека, который не жаждал бы написать детскую  книжку.
Люди считают, что это легче легкого,  поскольку  детские  книжки  обычно
короткие. Они  понятия  не  имеют,  чего  стоит  написать  действительно
хорошую  историю,  не  только  познавательную,  но  и   такую,   которая
понравилась бы детям. У детей свои критерии и своя  логика,  чаще  всего
непонятная родителям.
   - Жаль, что тебе придется продать лагерь, Кевин. Мы будем скучать  по
тебе,  -  начала  Кристина,  но  тут  заметила   женщину,   входящую   в
кондитерскую, и  встрепенулась.  -  Мне  пора.  Когда  в  следующий  раз
приедешь в город, заходи. Попробуешь моего шоколада с вишнями.
   Едва она исчезла из виду, как Молли повернулась к Кевину:
   - Ты не можешь продать лагерь!
   - По-моему, ты с самого начала об этом знала.
   Верно, но тогда ей было абсолютно все равно. Теперь же мысль  о  том,
что Кевин готов сбыть его с рук, была невыносима. Лагерь - часть истории
его семьи, и Молли никак не могла отделаться от ощущения, что  теперь  и
ей это место стало дорого.
   Неверно поняв ее молчание, Кевин утешил:
   - Не волнуйся. Мы здесь надолго не  останемся.  Как  только  я  найду
управляющего, уедем.
   По пути в лагерь Молли пыталась разобраться в  своих  мыслях.  Именно
здесь настоящие корни Кевина. Родителей он потерял, братьев и  сестер  у
него нет, а для Лили, похоже, в его  жизни  места  не  нашлось.  Дом,  в
котором он вырос, принадлежит церкви. С прошлым его ничего не связывает,
кроме  этого  лагеря.  Не  правильно,  нехорошо  избавляться  от  своего
детства.
   Вдали показалась  площадь,  и  ею  овладело  знакомое  умиротворение.
Шарлотта Лонг  подметала  крылечко  коттеджа,  какой-то  старичок  катил
навстречу на большом трехколесном велосипеде,  пожилая  пара  сидела  на
скамеечке. Молли упивалась видом сказочных домиков и тенистых деревьев.
   Все тут было ей знакомо, словно она сотни раз  бывала  здесь.  Так  и
есть - неожиданно она ступила на страницы своей книги и оказалась  прямо
в Соловьином Лесу.

***

   Не желая сталкиваться с отдыхающими. Лили пошла  по  узкой  тропинке,
ведущей в лес за площадью. Она переоделась  в  слаксы  и  топ  табачного
цвета с квадратным вырезом, но все же задыхалась от жары и  жалела,  что
недостаточно худа, чтобы носить шорты.
   Она вышла на широкий луг, где трава была едва не  по  колено.  Пальцы
приятно горели, и напряжение, терзавшее ее весь день, немного отступило.
Она услышала журчание ручья и,  повернувшись,  увидела  нечто  настолько
неуместное, что тихо ахнула.
   Перед ней был хромированный стул  с  красным  виниловым  сиденьем  из
закусочной.
   Как он тут оказался?
   Лили направилась к стулу и  увидела  небольшую  речку  с  каменистыми
берегами, поросшими папоротником и камышом.
   Стул стоял на обветренном, покрытом пятнами мха и  лишайника  валуне.
Красный винил блестел на солнце, на ножках  и  спинке  не  было  видимых
следов ржавчины. Значит, его поставили сюда недавно. Но почему? И  стоит
он ненадежно - стоило прикоснуться к нему, как стул зашатался.
   - Не трогайте!
   Лили,  вздрогнув,  обернулась   и   увидела   здоровенного   верзилу,
настоящего медведя, скорчившегося в  лучах  солнца  на  краю  луга.  Она
испуганно схватилась за горло.  Позади  раздался  плеск:  стул  все-таки
свалился в воду.
   - Дьявол!
   Незнакомец резво  вскочил.  Господи,  настоящий  великан,  с  плечами
шириной с двенадцатирядное лос-анджелесское шоссе и  мрачным  грубоватым
лицом типичного злодея из старого вестерна, в стиле "у меня есть способы
заставить таких дамочек, как  ты,  развязать  язык".  Единственное,  что
несколько выбивалось из общей картины, - отсутствие щетины на квадратных
челюстях. А  волосы!  Оживший  кошмарный  сон  голливудских  визажистов.
Густые, седеющие на висках, а концы доходили едва не до плеч и при  этом
выглядели так, словно их отхватили  ножом,  который  этот  человек,  вне
всякого сомнения, таскал в  сапоге.  Правда,  обут  он  был  в  потертые
кроссовки. Толстые носки сбились  у  щиколоток.  Темные  глаза  казались
глубокими провалами на дочерна загорелом, зловеще-привлекательном лице.
   Любой голливудский продюсер отдал бы левую руку за такого актера.
   Вот какие мысли теснились в голове Лили, в то время как ей  следовало
прислушаться к одной-единственной: Беги!!!
   Он шагнул к ней. Старая голубая джинсовая рубашка и шорты цвета  хаки
не скрывали мускулистых рук и ног, покрытых пушком темных волос.
   - Знаете, сколько времени у меня ушло на  то,  чтобы  поставить  стул
именно так?
   Лили опасливо попятилась.
   - По-моему, у вас слишком его много. Я имею в виду свободное время.
   - Упражняетесь в остроумии?
   - О нет, - пробормотала она, продолжая отступать. - Определенно нет.
   - Развлекаетесь? По-вашему, это  очень  забавно  -  испортить  работу
целого дня?
   - Работу?
   Его брови угрожающе сошлись на переносице.
   - Чем вы занимаетесь?
   - Занимаюсь?
   - Стойте смирно, черт бы вас побрал, и перестаньте трястись!
   - Я не трясусь!
   - Ради Бога! Я ничего плохого вам не сделаю.
   Тихо ворча, он вернулся туда, где сидел, и поднял что-то с земли. Она
воспользовалась передышкой, чтобы подобраться ближе к тропинке.
   - Я велел вам не двигаться!
   Он держал нечто вроде блокнота и оттого больше казался не опасным,  а
просто невероятно грубым. Лили окинула его хорошо отработанным  взглядом
оскорбленной голливудской королевы.
   - Похоже, кое-кто забыл о хороших манерах.
   -  Пустая  трата  энергии.  Я  искал  уединения.  Неужели  это  такая
роскошь?
   - Конечно, нет. Я ухожу.
   - Туда! - Он сердито ткнул пальцем в сторону ручья.
   - Простите?
   - Сядьте там.
   Страх прошел, осталось лишь легкое раздражение.
   - Не стоит, пожалуй. Извините, я спешу.
   - Повторяю, вы испортили мне день. Имейте по крайней мере  совесть  и
попробуйте загладить свои грехи. Посидите смирно час-другой.
   Лили внезапно сообразила, что он художник.
   - Почему бы мне просто не убраться отсюда?
   - Кому я сказал!
   - Вас никто не учил вежливости?
   - Мне некогда заниматься пустяками. Сядьте  на  тот  валун,  лицом  к
солнцу.
   - Спасибо, но я не загораю. Это вредно для кожи.
   - Хоть бы  раз  в  жизни  встретить  красивую  женщину,  не  склонную
суетиться.
   - Ценю ваш комплимент, - сухо заметила Лили, -  но  я  была  достойна
этой оценки добрых десять лет и сорок фунтов назад.
   - Не мелите чушь.
   Незнакомец выхватил карандаш из кармана рубашки  и  стал  набрасывать
что-то на бумаге, не удостоив ее ни единым  словом  и  не  позаботившись
сесть на маленький походный стульчик, который она заметила чуть поодаль.
   - Поднимите подбородок. Господи, вы  и  в  самом  деле  прекрасны!  -
бросил наконец он совершенно равнодушно.
   Ей ничуть не польстила похвала, и  она  едва  не  выпалила,  что  ему
стоило бы увидеть ее в расцвете лет.
   - И все же, - усмехнулась она, чтобы позлить его, -  я  не  собираюсь
долго стоять на солнце.
   Карандаш продолжал летать над этюдником.
   - Не люблю, когда модели болтают во время работы.
   - Я не ваша модель.
   Когда она собиралась отвернуться и уйти, он сунул карандаш в карман.
   - Разве я могу сосредоточиться, если вы  не  в  состоянии  и  секунды
постоять спокойно?
   - Прошу зарубить на носу: мне все равно, сосредоточенны вы или нет.
   Мужчина грозно нахмурился, и у Лили  появилось  отчетливое  ощущение,
что он пытается решить, стоит  ли  заставить  ее  остаться.  Наконец  он
кивнул:
   - В таком случае встретимся здесь завтра  утром.  Скажем,  часиков  в
семь. Солнце не успеет подняться высоко, и вы не загорите.
   Ей вдруг стало смешно.
   - Почему не в половине седьмого?
   - Вы надо мной издеваетесь, - догадался он.
   - Вижу, вы не просто грубиян, а грубиян  проницательный.  Потрясающее
сочетание. Просто невозможно устоять.
   - Я заплачу вам.
   - Вряд ли я вам по карману.
   - А вот в этом позвольте усомниться.
   Лили усмехнулась и ступила на дорожку.
   - Вы знаете, кто я? - окликнул он.
   Лили оглянулась:
   - А я должна это знать?
   - Я Лайам Дженнер, черт возьми!
   Лили  едва  не  ахнула,   Лайам   Джепнер!   Сэлинджер   американских
художников. Иисусе, что он здесь делает?
   Дженнер, очевидно, понял, что ей известно  его  имя,  и  самодовольно
ухмыльнулся.
   - В таком случае договорились на семь?
   - Я... - "Лайам Дженнер!" - Я подумаю.
   - Вот именно, подумайте.
   Что за несносный тип! Да он оказал миру  величайшее  одолжение,  став
отшельником, - перестал давить на нервы ни в чем не повинным  людям!  Но
все же...
   Лайам Дженнер,  один  из  самых  известных  американских  художников,
просил ее позировать ему. Ах, если бы сбросить тридцать лет! Снова  быть
двадцатилетней и красивой!

Глава 13

   Дафна отложила молоток и  отскочила,  чтобы  полюбоваться  табличкой,
прибитой к входной двери. На табличке  большими  красными  буквами  было
выведено:
   БАРСУКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН Она сама написала ее этим утром.
   Одинокий день Дафны

   - Встань на табурет и посмотри, что там на верхней полке!  -  крикнул
Кевин из кладовой. - Я хочу убрать с дороги эти коробки.
   Как только они  вернулись  из  города,  Кевин  с  помощью  Эми  начал
составлять список продуктовых запасов. Последние  десять  минут  девушка
переводила любопытный взгляд с кладовой, где работал хозяин, на кухонный
стол, где трудилась Молли, и наконец, не выдержав, выпалила:
   - Правда интересно, что вы с Молли поженились  почти  одновременно  с
нами?
   Молли  выложила  первый  кусочек   лимонного   кекса   на   старинное
викторианское блюдо и уловила ответ Кевина:
   - Молли сказала, что ей понадобится коричневый  сахар,  а  здесь  его
совсем мало. Что там на полке?
   - Еще два пакета. Кстати, я читала книгу о браке...
   - Что еще?
   - Мешочки с изюмом и немного порошка для выпечки.
   Так вот, в этой книге говорится, что иногда пары, ну те, что  недавно
поженились, вроде как с трудом привыкают  друг  к  другу  и  все  такое.
Потому что это такая огромная перемена...
   - А овсяная мука? Она сказала, ей нужна и овсяная мука.
   - Есть коробка, но не очень большая. А  вот  Трои  уверен,  что  быть
женатым - это классно.
   - Что там еще?
   - Сковородки и всякая посуда. Продуктов нет. Но если у вас проблемы с
привыканием или что-то в этом роде, я могла бы потолковать с Троем.
   Последовало такое долгое  молчание,  что  Молли  улыбнулась.  Наконец
Кевин посоветовал:
   - Может, тебе лучше заглянуть в морозилку?
   Из кладовой  возникла  Эми,  одарившая  Молли  взглядом,  исполненным
сострадания. Молли опять  отметила,  что  сочувствие  девчонки  вкупе  с
лиловыми засосами на шее действуют ей на нервы.
   Чаепитие без Кевина потеряло всякую привлекательность.
   Миссис Чет - иначе говоря, Гвен - даже  не  пыталась  скрыть  досады,
когда Молли сообщила, что у него другие дела. Вероятно, гостья могла  бы
воспрянуть духом при известии о  приезде  Лили  Шерман,  но  актриса  не
появилась, и Молли промолчала.
   Она готовила миски к завтрашнему утру, когда в дверях появился  Кевин
с пакетами из бакалеи. Ловко увернувшись от  Ру,  собиравшегося  куснуть
его за щиколотку, он поставил пакеты на стол-тумбу.
   - Почему ты этим занимаешься? Где Эми?
   - Фу! Назад! Я только что отпустила  ее.  Она  все  время  ныла,  что
умирает без Троя.
   Не успела Молли договорить, как во  дворе  показалась  Эми,  бежавшая
навстречу мужу, который,  должно  быть,  нюхом  уловил  ее  присутствие,
поскольку появился буквально из пустоты.
   - Опять они за свое! - вздохнул Кевин.
   Воссоединение после разлуки оказалось более пылким,  чем  можно  было
предположить. Молли, открыв рот, наблюдала, как  Трои  впился  губами  в
полуобнаженную грудь жены.
   Та откинула голову и выгнула шею.
   Очередной засос.
   Молли раздраженно  прихлопнула  крышку  пластикового  контейнера  для
продуктов.
   - Если он и дальше будет продолжать в том же духе, кончится тем,  что
ей потребуется переливание крови.
   - Похоже, она не слишком возражает. Некоторые женщины обожают,  когда
мужчина ставит на них свое клеймо, - возразил  Кевин,  и  что-то  в  его
взгляде заставило Молли покраснеть. Соски знакомо  покалывало,  а  такая
реакция вовсе ей не понравилась.
   - Зато другие  женщины  сразу  понимают  истинное  значение  подобных
действий: жалкая попытка не уверенного в  себе  человека  показать  свою
власть над женщиной.
   - Ну да, разумеется, - усмехнулся Кевин и, одарив ее ленивой улыбкой,
направился к  двери  за  остальными  продуктами.  Выгрузив  припасы,  он
спросил, не хочет ли Молли поужинать в  городе.  Она  отказалась.  Кевин
искушал ее своим присутствием. На сегодня с нее хватит.
   Она направилась к коттеджу, страшно довольная собой.

   Солнце висело в небе огромным лимонным кексом, и Дафна вдруг захотела
есть.
   "Зеленые бобы! - подумала она. - Какой прекрасный  гарнир  к  листьям
одуванчика! И сладкая ватрушка с клубникой на десерт!"

   Второй раз за сегодняшний день ей в голову  лезут  фразы  из  будущей
книги. Может, она все-таки сумеет вернуться к  работе?  Начнет  если  не
писать, то хотя бы исправлять рисунки, как требовала Хелен? Тогда  можно
будет получить остаток денег.
   Молли вошла в коттедж  и  увидела,  что  буфет  забит  продуктами,  а
холодильник полон. Нужно отдать Кевину должное -  он  заботится  о  ней.
Сознавая, что снова думает  о  нем,  она  попыталась  пробудить  в  себе
неприязнь к нему,  твердя,  что  он  был  и  остается  пустым  эгоистом,
помешанным на футболе и спортивных машинах  бабником,  которому  нипочем
умыкнуть из  дома  больную  женщину  и  бессовестно  терроризировать  се
пуделя. Может, все это и правда, но  вот  доказательств  его  склонности
бегать за юбками она так и не получила. Ни единого.
   Ясно только, что он не находит ее привлекательной.
   Молли схватилась за голову и издала приглушенный  вопль,  потрясенная
собственной ничтожностью и ненужностью. Потом приготовила роскошный ужин
и съела все до крошки.
   Вечером она сидела на крыльце, уставясь на блокнот, найденный в одном
из ящиков стола. Ну и что такого, если Дафна и Мелисса  будут  держаться
чуть поодаль? В конце концов, это лишь детская книжка.  Можно  подумать,
все гражданские свободы страны зависят от того, насколько  близко  будут
стоять друг к другу крольчонок и лягушка!
   Карандаш заскользил  по  бумаге,  сначала  медленно,  потом  быстрее.
Однако в блокноте появилось вовсе не то, что задумала Молли.  Сама  того
не желая, она нарисовала стоящего в  воде  Бенни.  Намокший  мех  лез  в
глаза. Раскрыв рот, он пялился на Дафну, летевшую в воду с  обрыва.  Уши
буквально струились за ней, расшитый бусинками воротник джинсовой куртки
был распахнут, с лап спадали сверхмодные босоножки.
   Нахмурившись,  Молли  вспомнила  бесчисленные  статьи  и  рассказы  о
подростках,  погибших  или  оставшихся  парализованными  после  подобных
прыжков в воду, особенно в незнакомых местах. Ничего себе рисуночек  для
детской книжки!
   Молли вырвала лист, смяла и  отбросила.  Люди,  жаждущие  писать  для
детей, не подозревают о подобного рода проблемах.
   Вдохновение снова иссякло. Не в силах думать о  Дафне  и  Бенни,  она
размышляла о Кевине и лагере. Лагерь - наследие семьи Такер, и продавать
его - кощунство. Кевин твердит, что ему все тут до  смерти  надоело,  но
сейчас здесь просто некогда скучать. Вот если бы тогда ему  было  с  кем
поиграть...
   И Молли начала фантазировать о том, во что хотел бы поиграть Кевин...
   Через некоторое время она решила пройтись к площади  и,  может  быть,
ради забавы зарисовать парочку коттеджей.
   По дороге Ру подбежал к Шарлотте Лонг и произвел на нее  неизгладимое
впечатление  своим  неподражаемым   искусством   притворяться   мертвым.
Большинство обитателей коттеджей тоже вышли  на  вечернюю  прогулку.  По
траве протянулись кружевные длинные  тени.  Здесь,  в  Соловьином  Лесу,
жизнь шла медленнее, чем в большом городе...
   Взгляд Молли остановился на беседке.

   - Я устрою чаепитие! Приглашу всех друзей,  наденем  шикарные  шляпы,
будем есть шоколадную глазурь и говорить:  "Ма  chere,  ты  когда-нибудь
видела такой пре-е-е-крас-ный день?"

   Она уселась на махровую  простыню,  принесенную  с  собой,  и  начала
рисовать. Гуляющие парочки то и дело подходили посмотреть, но, поскольку
принадлежали к уже исчезающему поколению людей воспитанных, не  задавали
дурацких вопросов.
   А Молли почему-то вспоминала детство, проведенное в  летних  лагерях.
Какое-то смутное подобие идеи зародилось в мозгу, и связано оно было  не
с чаепитием, а...
   Молли закрыла блокнот. Какой  смысл  загадывать  так  далеко  вперед?
"Бердкейдж пресс" по контракту принадлежат права на две следующие  книги
о Дафне. Но они  не  будут  приняты,  пока  она  не  внесет  необходимые
поправки в "Дафна летит кувырком".
   Подойдя к коттеджу, она увидела, что в окнах горит свет.
   Молли хорошо помнила, что перед уходом выключила все светильники,  но
совсем не встревожилась. Зато Ру  разволновался  и  ринулся  к  двери  в
ванную. Она оказалась не заперта, и пудель толкался в нее головой,  пока
не приоткрыл.
   - Тише, песик, - велела Молли, распахивая дверь. Перед  ней  предстал
Кевин - голый, невероятно красивый, он лежал в старомодной  ванне:  ноги
на бортике, в руках книга, изо рта торчит короткая сигара.
   - Что ты делаешь в моей ванне?!
   Хотя вода доходила почти до верха, ни один мыльный пузырек не скрывал
представшего ее  взору  великолепия.  Поэтому  Молли  побоялась  подойти
ближе.
   Кевин вытащил сигару. Дым из нее не шел, и  Молли  вдруг  сообразила,
что это не сигара, а шоколадная конфетка или леденец.
   У него хватило наглости раздраженно фыркнуть:
   - А как по-твоему, что я делаю? И не мешало бы постучать, прежде  чем
врываться!
   - Положим, ворвался Ру, а не я, - возразила Молли.
   Пес, с торжествующим видом истинно преданной собаки, выполнившей свой
долг, направился к миске с водой.
   - И почему ты не пользуешься собственной ванной?
   - Мне не нравится делить ее с чужими людьми.
   Молли не указала на тот очевидный факт,  что  теперь  ему  приходится
делить ванну с ней. Она завороженно уставилась на его грудь, выглядевшую
в мокром виде еще лучше, чем  в  сухом.  И  опять  взгляд,  от  которого
становится не по себе!
   - Где ты раздобыл эту конфету?
   - В городе. Но купил только одну.
   - Ничего не скажешь, мило.
   - Тебе стоило только попросить.
   - Откуда я знала, что тебе  вздумается  покупать  конфеты!  Бьюсь  об
заклад,  где-то  еще  припрятана  коробочка  с  помадкой  от  прелестной
фрейлейн.
   - Не  забудь  закрыть  за  собой  дверь,  если,  конечно,  не  хочешь
раздеться и присоединиться ко мне.
   - Большое спасибо, но здесь слишком тесно для двоих.
   - Тесно? Не думаю, солнышко.
   - Когда ты наконец повзрослеешь?
   Повернувшись,  Молли  хлопнула  дверью.  В  спину   полетел   смешок.
Слайтерин!
   Что-то сообразив, она бросилась к маленькой спальне. И точно: на полу
стоял его чемодан. Молли вздохнула и прижала пальцы к  вискам.  Головная
боль вернулась с новой силой.

   Дафна отложила электрогитару и открыла дверь. За порогом стоял Бенни.
   - Нельзя ли мне помыться в твоей ванне, Дафна?
   - С чего это вдруг?
   Бенни испуганно огляделся.
   - Просто так.

   Молли налила себе бокал белого савиньона из бутылки, охлаждавшейся  в
морозилке, и вышла на крыльцо. Черный короткий топ совсем не защищал  от
вечерней прохлады, но она не стала возвращаться за свитером.
   Когда появился Кевин, Молли восседала на  диване-качалке.  На  Кевине
были толстые серые носки и шелковый  халат  в  темно-бордовую  и  черную
полоску - именно такой, какой непременно купила бы  женщина  мужчине,  с
которым привыкла спать. Молли мгновенно возненавидела этот халат.
   - Давай устроим перед отъездом чаепитие в беседке, - предложила  она,
- и всех пригласим.
   - Зачем тебе это?
   - Захотелось повеселиться.
   - Идея захватывающая.
   Он уселся на соседний стул  и  вытянул  ноги.  От  него  пахло  мылом
"Сейфгард" и чем-то дорогим -  должно  быть,  Сотнями  разбитых  женских
сердец.
   - Мне не хотелось бы, чтобы ты оставался здесь, Кевин.
   - А вот мне хотелось бы, - буркнул он, глотнув принесенного  с  собой
вина.

   - Нельзя ли переночевать в твоем домике, Дафна?
   - Думаю, можно. Но зачем тебе это?
   - Потому что в моем поселилось привидение.

   - Ты не можешь вечно скрываться от Лили, - заметила она.
   - Я не скрываюсь. Просто тяну время.
   - Я  плохо  разбираюсь  в  аннулировании  браков,  но  кажется,  твое
переселение может все испортить.
   - Все уже испорчено, - признался он, -  Как  объяснил  адвокат,  брак
может быть признан недействительным на основании плохого  обращения  или
неисполнения супружеских обязанностей.  Насколько  я  понял,  ты  можешь
жаловаться на неисполнение супружеских обязанностей. Я,  разумеется,  не
стал бы возражать.
   - Но если мы станем жить вместе, это будет трудно доказать.
   - Подумаешь, большое дело! Развод займет немного больше  времени,  но
цель все равно будет достигнута.
   Молли поднялась с дивана.
   - И все же тебе лучше уйти.
   - Это мой коттедж.
   - А у меня права нанимателя.
   Его голос, мягкий, с чувственными нотками, обволакивал ее.
   - Я думаю, мое присутствие попросту тебя нервирует.
   - Ну да, как же... - Она весьма успешно изобразила зевок.
   Кевин, весело улыбнувшись, кивнул в сторону бокала:
   - Пьешь? Не боишься, что снова набросишься на меня в ночной тиши?
   - Ой, и правда! Как это я? Ну совсем забыла!
   - А может, опасаешься моего нападения?
   Что-то внутри перевернулось.  Но  она,  продолжая  играть  роль  мисс
Хладнокровие, подступила  к  столу,  чтобы  смахнуть  салфеткой  хлебные
крошки, оставшиеся от ужина.
   - С чего это вдруг? Я тебе ничуть не нравлюсь.
   Он выждал с ответом. Ровно столько, чтобы она потеряла самообладание.
   - Откуда тебе знать, кто мне нравится, а кто нет?
   Сердце Молли сжалось, сделало нечто вроде сальто и, похоже, перестало
биться.
   -  О  Господи!  А  я-то  думала,  что   мой   правильный   английский
окончательно оттолкнет нас друг от друга!
   - Ну ты и хитрюга!
   - Извини, но я предпочитаю мужчин с большей глубиной натуры.
   - Хочешь сказать, что, по твоему мнению, я мелок?
   - Как лужа на тротуаре. Но зато  ты  богат  и  красив,  так  что  все
отлично.
   - Я не мелок!
   - Давай заполняй пробелы: самое  главное  в  жизни  Кевина  Такера  -
это...
   - Футбол - моя работа. Вряд ли это делает меня ничтожеством.
   - Вторая, третья и четвертая главнейшие вещи в жизни Кевина Такера  -
это...
   - Я лучший в своей области и не собираюсь извиняться.
   - Пятая важнейшая вещь в жизни Кевина Такера - это... о, погоди, я не
права, это женщины, верно?
   - И притом не болтушки, так что ты в их число не входишь.
   Молли уже открыла рот, чтобы бросить  очередную  колкость,  когда  ее
осенило:
   - Поняла! Все эти иностранки...
   Кевин явно насторожился.
   - ..тебе нужны такие, с которыми не возникает необходимости  общаться
по-настоящему.  Всякие  человеческие  отношения  могут  так  или   иначе
помешать твоей главной страсти.
   - Ты сама не знаешь, что  несешь!  Говорю  же,  у  меня  было  немало
американок.
   - Готова поклясться: все они взаимозаменяемы.  Красивые,  не  слишком
умные, а если вздумают  предъявлять  претензии  или  становятся  слишком
требовательными, немедленно исчезают из твоей жизни.
   - Совсем как в добрые старые времена.
   - Я оскорбила тебя - на случай, если не заметил.
   - И я ответил тем же - на случай, если не заметила ты.
   - Уверена, ты  не  захочешь  оставаться  под  одной  крышей  с  такой
назойливой особой, как я, - улыбнулась Молли.
   - Ты так легко от меня  не  избавишься.  И  собственно  говоря,  наша
совместная жизнь сулит немало преимуществ.
   Его  взгляд  напомнил  ей  о  потных  слившихся  телах  и  скомканных
простынях. Молли сжалась, но он сунул  руку  в  карман  халата,  развеяв
волшебство, которое, вероятно, было лишь плодом  ее  воображения.  Кевин
вытащил смятый листок бумаги. Молли не сразу узнала злополучный  рисунок
с Дафной, летящей с утеса.
   - Я нашел это в корзинке для мусора,  -  пояснил  Кевин,  разглаживая
листок. - Слушай, этот парень, он кто?
   Барсук?
   Молли медленно кивнула, жалея, что не выбросила рисунок туда, где  он
не смог бы его найти.
   - Так почему ты его выбросила?
   - Из соображений безопасности.
   - Угу...
   - Иногда я использую в историях  случаи  из  собственной  жизни.  Для
вдохновения.
   Губы Кевина дернулись.
   - Я так и понял.
   - В действительности же я просто  рисую  комиксы.  Художник  из  меня
никакой.
   - Для комикса слишком тщательно проработано, - заметил Кевин.
   Молли пожала плечами и протянула руку, но Кевин покачал головой:
   - Это мое. И знаешь, мне он нравится. - Он сунул  рисунок  обратно  в
карман и шагнул к двери. - Пойду оденусь.
   - Вот и прекрасно, потому что ты не долго здесь пробудешь.
   - Ничего подобного. Я остаюсь. А сейчас мне нужно в город, -  сообщил
Кевин и, криво усмехнувшись, добавил:
   - Если хочешь, поедем вместе.
   Где-то в  глубине  души  Молли  уловила  предостерегающий  внутренний
голос.
   - Спасибо за приглашение, но мой немецкий оставляет желать лучшего, а
от шоколада у меня аллергия.
   - Не знай я тебя лучше, подумал бы, что ревнуешь.
   - Только помни, Liebhng , что будильник поставлен на
половину шестого утра.
   Она услышала шаги Кевина  где-то  около  часа  ночи  и  со  злорадным
удовольствием заколотила в его дверь на рассвете. Ночью прошел дождь,  а
поскольку оба так до конца и не проснулись, то не смогли по  достоинству
оценить чисто промытое розово-серое небо. Даже говорить не было желания.
   Кевин зевал во весь рот, а Молли медленно шла по дорожке, стараясь не
попадать в лужи. Только Ру был бодр и весел.
   Сегодня она пекла  блинчики  с  ежевикой,  а  Кевин  кромсал  фрукты,
складывая в голубую керамическую миску,  и  не  переставая  ворчал,  что
человек с таким количеством заработанных очков и забитых мячей не должен
пахать на кухне, как последний раб. Жалобы,  однако,  мигом  стихли  при
появлении Марми.
   - Откуда взялась эта кошка?
   - Вчера пришла, - уклончиво заметила Молли. - Это Марми.
   Ру заскулил и полез под стол.  Кевин  схватил  кухонное  полотенце  и
вытер руки.
   - Эй, девочка, - промурлыкал он, встав на колени  и  гладя  животное.
Марми потерлась о его ногу.
   - Я думала, ты не любишь животных.
   - Люблю, конечно! С чего ты взяла?
   - Судя по моей собаке...
   - Так это собака?! Да ну! Прости, мне казалось, что  это  трагическая
ошибка природы.
   Длинные тонкие пальцы запутались в кошачьем меху.
   - Слайтерин! - взорвалась Молли, бросив ложку.  Какой  мужчина  может
предпочесть изумительному карликовому пуделю кошку?
   - Как ты меня назвала?
   - Это литературный персонаж. Ты все равно не поймешь.
   - Гарри Поттер. И мне не нравятся подобные сравнения.
   Молли раздраженно поджала губы. Ей все труднее и труднее  становилось
убеждать себя, что, кроме красивого лица,  других  достоинств  у  Кевина
нет.
   Первыми к завтраку спустились Пирсоны. Джон Пирсон умял  с  полдюжины
блинчиков и огромную яичницу, не  переставая  повествовать  о  неудачных
попытках разыскать дрозда.
   Чет и Гвен сегодня уезжали, и, заглянув в столовую,  Молли  заметила,
какие зазывные взгляды бросала Гвен в сторону Кевина.
   Чуть позже в прихожей послышались рассерженные  голоса.  Накал  ссоры
нарастал с такой быстротой, что Молли, убавив  газ,  поспешила  на  шум.
Неприветливый незнакомец, которого  она  встретила  на  площади  в  день
приезда, запальчиво объяснял Кевину:
   - Она рыжая. Высокая. Пять футов девять дюймов.  И  красивая.  Кто-то
сказал, что видел ее здесь вчера днем.
   - Что вам от нее нужно? - допрашивал Кевин.
   - Мы условились о встрече.
   - Зачем?
   - Так она здесь или нет?
   - Кажется, я узнаю это рычание, -  вмешалась  Лили,  показавшаяся  на
верхней  площадке  лестницы.  Неизвестно,  как  она   ухитрилась   этого
добиться, но даже простая полотняная блузка цвета барвинка и шорты в тон
казались роскошным нарядом. Она неспешно  спускалась  по  лестнице,  как
настоящая  королева  экрана,  но,  заметив  Кевина,  замерла  и  неловко
пробормотала:
   - Доброе утро.
   Кевин коротко кивнул и исчез в столовой. Лили мгновенно взяла себя  в
руки. Незнакомец, спросивший о ней, подступил ближе.  Интересно,  откуда
Лили его знает?
   - Уже половина девятого, - проворчал он. - Мы должны были встретиться
в семь.
   - Я честно пыталась поднять  голову  с  подушки,  но  все  же  решила
выспаться.
   Глаза его грозно полыхнули, совсем как у рассерженного льва.
   - Поторопитесь. Я теряю освещение.
   - Уверена, что, если хорошенько его поищете, все образуется. А пока я
собираюсь позавтракать.
   Мужчина насупился. Лили с застывшим лицом обернулась к Молли.
   - Не могу ли я поесть на кухне, без лишних глаз? - процедила она.
   Молли приказала себе быть выше ее непонятной враждебности, но  что-то
в ней восстало. А, черт с ней! В такую игру всегда  можно  поиграть!  Не
одной Лили изображать из себя Снежную королеву!
   - Конечно. Может, вы тоже захотите присоединиться, мистер?..  У  меня
сегодня оладьи с ежевикой.
   Лили неуступчиво поджала губы.
   - У вас есть кофе? - пролаял мужчина.
   Молли всегда привлекали личности, не  заботящиеся  о  мнении  других,
возможно, потому, что она так  долго  и  безуспешно  пыталась  завоевать
расположение  своего  бесчувственного  папаши  Возмутительное  поведение
мужчины приводило ее в восторг. Кроме того, она заметила, что для своего
возраста он невероятно сексуален.
   - В любых количествах.
   - Что ж, тогда я согласен.
   Чувствуя себя немного виноватой, Молли вновь обратилась к Лили:
   - Можете  пользоваться  кухней,  когда  захотите.  Понятно,  что  вам
хочется любой ценой отделаться от назойливых поклонников.
   - Каких еще поклонников? - прорычал незнакомец.
   - Я довольно хорошо известна, - призналась Лили.
   - Вот как? - равнодушно отмахнулся мужчина. - Если вам так уж хочется
есть, поторопитесь - Этот  невероятно  эгоцентричный  тип,  -  объяснила
Лили, видимо, исключительно для того,  чтобы  позлить  грубияна,  -  тот
самый Лайам Дженнер. Мистер Дженнер,  это  Молли,  жена  моего..,  моего
племянника.
   Второй раз в жизни Молли, никогда ранее не относившая  себя  к  числу
охотниц за знаменитостями,  благоговейно  ахнула.  Не  может  быть!  Сам
Дженнер?!
   - Мистер Дженнер, - промямлила она. - Я не в силах выразить, как рада
знакомству с вами! Я преклоняюсь  перед  вашими  работами.  Поверить  не
могу, что вы здесь! Видите ли, на  том  фото,  что  обычно  публикуют  в
журналах, у вас длинные  волосы.  Понятно,  что  его  делали  много  лет
назад...
   О, извините, я несу чушь. Просто хочу,  чтобы  вы  знали,  как  много
значит для меня ваше творчество.
   Дженнер полоснул Лили уничтожающим взглядом:
   - Пожелай я, чтобы она узнала мое имя, сам бы об этом позаботился.
   - Нам  крупно  повезло,  -  сообщила  Лили.  -  Наконец-то  мы  нашли
победителя нашего конкурса "Мистер Очарование".
   Молли все еще не пришла в себя.
   - Я понимаю. Людям свойственно совать нос в чужую личную жизнь, и вам
не привыкать к назойливым поклонникам, но...
   -  Может,  перестанем  распускать  слюни,  пропустим  ту  главу,  где
говорится о моем гении, и перейдем к оладьям, о которых вы упомянули?  -
бесцеремонно перебил Дженнер.
   Молли поперхнулась.
   - Сюда, сэр. Прошу вас.
   - По-моему, вам стоило подать пирожки с кислицей, - усмехнулась Лили.
- В полном соответствии с характером этого гостя.
   - Я все слышу, - пробормотал он.
   Молли наконец взяла себя в руки настолько,  чтобы  проводить  Лили  и
Дженнера к круглому столу  у  эркера,  а  потом  ринулась  к  яичнице  и
выложила ее на блюдо. Вошедший Кевин посмотрел  в  сторону  парочки,  но
воздержался от вопросов.
   - Яйца уже готовы?
   Она вручила ему блюдо.
   - Скорее, пережарены. Если миссис Пирсон  пожалуется,  пускай  в  ход
свое обаяние. Не принесешь нам кофе? У нас гости. Это Лайам Дженнер.
   Кевин кивнул художнику:
   - Я слышал в городе, что у вас дом на озере.
   - А вы Кевин Такер!
   Дженнер впервые улыбнулся, и Молли поразилась внезапному преображению
грубоватого лица. Да, невероятно сексапилен.  Лили  тоже  это  заметила,
хотя потрясена заметно меньше.
   Дженнер встал и протянул Кевину руку:
   - Мне следовало бы сразу вас узнать. Я много лет болею за "Старз".  -
Высокомерный художник на глазах превратился в преданного  поклонника.  -
Сезон, кажется, неплохо прошел.
   - Могло быть и лучше.
   - Всех матчей не выиграешь.
   Завязалась оживленная беседа. Молли только головой  качала.  Подумать
только, что за странная компания собралась у нее  на  кухне!  Футболист,
художник и кинозвезда.
   Она с улыбкой взяла тарелки  у  поглощенного  обсуждением  футбольной
игры Кевина, плюхнула на поднос и отнесла в столовую. К  счастью,  жалоб
на яичницу не последовало. Молли наполнила кружки кофе, добавила  сливки
и сахар и отправилась на кухню.
   Кевин, прислонившись к двери кладовой  и  полностью  игнорируя  Лили,
обращался к Дженнеру:
   - ..слышал в городе, что множество народу  приезжает  в  Уинд-Лейк  в
надежде увидеть вас.  Очевидно,  вы  в  немалой  степени  способствовали
процветанию местного туризма.
   - Не по собственной воле.
   Дженнер взял кружку, поставил  перед  собой  и  откинулся  на  спинку
стула. Молли подумала, что он вполне вошел в образ. Крепко  сколоченный,
с обветренным лицом, седеющий талантливый художник в облике  грубоватого
охотника, рыболова или просто бродяги.
   - Как только разнеслись слухи, что я построил здесь дом, куча идиотов
ринулась сюда, как на выставку моих работ.
   Лили взяла протянутую Молли ложку и начала помешивать кофе.
   - Похоже, вы не слишком высокого мнения о ваших  почитателях,  мистер
Дженнер.
   - Они пресмыкаются перед моей славой, ничего не  зная  о  творчестве.
Начинают лепетать, какая честь познакомиться со мной, но три четверти из
них в жизни не видели ни одной моей картины.
   Молли не могла спустить такого оскорбления.
   -  "Задумчивая  Мэйми",  ранняя  акварель,  нарисована  в  шестьдесят
восьмом году. - Она налила lecro на сковороду. - Эмоционально насыщенная
работа, пронизанная светом, хотя рисунок отличается обманчивой простотой
линий. "Приметы", написаны где-то в семьдесят первом. Акварель,  техника
"сухой кисти". Критики изничтожили ее, но  они  ошибались.  К  девяносто
восьмому году вы перешли на краски, замешенные на  акриловых  смолах,  и
создали "Пустынную  серию".  Стилистически  эти  картины  -  компиляции,
постмодернистская   эклектика,   классицизм   с   уклоном   в    сторону
импрессионизма, но только вам могло сойти с рук нечто подобное.
   Кевин гордо улыбнулся:
   - Молли с отличием окончила Северо-Западный и  пишет  детские  книги.
Лично мне в ваших работах больше всего  нравится  пейзаж...  Понятия  не
имею, когда вы его написали и какого мнения о нем  критики,  но  там,  в
глубине, фигура парнишки, и мне это нравится.
   - А "Уличная девчонка"? - вмешалась Лили. - Одинокая  женская  фигура
на городской улице: поношенные красные  туфли,  усталое  грустное  лицо.
Десять лет назад эту работу продали за двадцать две тысячи долларов.
   - Двадцать четыре.
   - Двадцать две, - уверенно возразила Лили. - Я сама ее купила.
   Лайам Дженнер, кажется, потерял дар речи. Но ненадолго.
   - Интересно, чем вы зарабатываете себе на жизнь?
   Лили спокойно отпила кофе и сказала:
   - Когда-то я расследовала преступления.
   Молли хотела было промолчать и оставить уловку Лили без  последствия,
но все же решила раскрыть секрет:
   - Это Лили Шерман, мистер Дженнер. Знаменитая актриса.
   Лайам выпрямился и, уже  более  внимательно  присмотревшись  к  Лили,
пробормотал:
   -  Тот  дурацкий  постер...  Теперь  я  помню.  На  вас  был   желтый
купальник-бикини.
   - Да, верно, но дни постеров для меня определенно миновали.
   - И слава Богу. Снимок был просто непристойным.
   Изумление Лили сменилось негодованием:
   - В нем ничего непристойного не было!
   Густые брови художника снова сошлись.
   - Непристойно закрывать такое тело чем бы то ни было.
   Вам следовало ходить обнаженной.
   - Я в столовую, - буркнул Кевин.
   Даже тройка диких коней  не  могла  утащить  Молли  с  кухни,  и  она
поставила перед постояльцами оладьи.
   - Обнаженной? - Чашка Лили громко стукнула о блюдце. -  Ни  за  какие
деньги! Однажды мне предлагали целое состояние за снимки для  "Плейбоя",
но я отказалась.
   - Какое отношение имеет к этому "Плейбой"? Я говорю об  искусстве,  а
не о развлечениях, - бросил Лайам, принимаясь за оладьи, -  Превосходный
завтрак, Молли. Бросьте это заведение и приходите ко мне готовить.
   - Видите ли, я вообще-то не кухарка, а писательница.
   - Ах да, детские книги! - Его  вилка  замерла  в  воздухе.  -  Я  сам
подумывал написать книгу для детей. - Ловко подцепив  оладью  с  тарелки
Лили, Дженнер добавил:
   - Возможно, мои идеи не найдут признания.
   - Особенно если эти идеи  имеют  отношение  к  обнаженной  натуре,  -
усмехнулась Лили.
   Молли рассмеялась.
   Дженнер обжег ее уничтожающим взглядом.
   - Простите. -  Молли  закусила  губу,  но,  не  выдержав,  совершенно
неприлично фыркнула.
   Лицо Дженнера еще больше омрачилось.
   Молли хотела было снова  извиниться,  но  вовремя  разглядела  легкую
дрожь в уголках его губ. Итак, Лайам  Дженнер  не  такой  брюзга,  каким
притворяется. Черт побери, да тут с каждой минутой становится интереснее
и интереснее!
   Лайам ткнул пальцем в полупустую кружку Лили.
   - Можете взять это с собой. И остатки завтрака тоже.
   Нам нужно идти.
   - Я никогда не обещала позировать для вас. Вы мне не нравитесь.
   - Мало ли что. Я вообще никому не нравлюсь.  Вы,  разумеется,  будете
мне позировать. Да люди  в  очередь  становятся,  чтобы  добиться  такой
чести! - саркастически воскликнул он.
   - Рисуйте Молли. Посмотрите только, какие у нее глаза!
   Дженнер воззрился на Молли. Та смущенно покраснела.
   - Действительно, необычные, - согласился он. - Поразительное лицо, но
слишком молодое, чтобы воплотить в себе истинное понимание смысла жизни.
   - Эй, нечего говорить обо мне так, словно я в сотне миль отсюда!
   Дженнер приподнял темную бровь и перевел взгляд на Лили:
   - Дело во мне, или вы так упрямы от природы?
   - Вовсе я не упряма. Просто защищаю вашу  репутацию  художника.  Будь
мне двадцать, я, возможно, и согласилась бы, но...
   - Но с чего это мне вдруг взбрело бы рисовать вас в двадцать лет? - с
искренним недоумением осведомился он.
   - О, думаю, это очевидно, - беспечно бросила Лили.
   Лайам всмотрелся в нее, очевидно, начиная что-то понимать.
   - Ну конечно, - покачал он головой. - Наша  национальная  одержимость
похуданием. По-моему, в вашем возрасте поздновато  увлекаться  подобными
вещами, не находите?
   Лили, нацепив на лицо сияющую улыбку, поднялась и шагнула к двери.
   - Вы правы. Спасибо за завтрак, Молли. Прощайте, мистер Дженнер.
   Художник проводил ее взглядом. Молли тихо вздохнула.
   Интересно, заметил он, как напряжены плечи Лили и  как  скованно  она
держится?
   Сама она ничего не  сказала  и  отошла,  позволяя  Дженнеру  спокойно
допить кофе. Наконец он собрал тарелки и отнес в раковину.
   - Давно я не ел таких оладий. Лучшие в мире. Сколько я вам должен?
   - Должны?
   - Не даром же  вы  всех  кормите!  Это  коммерческое  предприятие,  -
напомнил он.
   - Да, но вы у меня в гостях. Я рада, что вам понравилось.
   - Весьма признателен. - Он повернулся к двери.
   - Мистер Дженнер!
   - Просто Лайам.
   Молли улыбнулась:
   - Приходите завтракать, когда пожелаете. Если  не  хотите  ни  с  кем
встречаться, можете выйти через кухонную дверь.
   Лайам нерешительно кивнул:
   - Спасибо. Вполне возможно, я так и сделаю.

Глава 14

   - Подойди ближе к воде, Дафна, - попросил Бенни. - Честное  слово,  я
тебя не забрызгаю.
   Дафна устраивает беспорядок

   - Как насчет новой книги? Есть идеи? - поинтересовалась на  следующий
день по телефону Фэб.
   Не слишком приятная тема, но, поскольку последние десять минут  Молли
как могла отбивалась от бесцеремонных расспросов Курицы Силии о  Кевине,
особенно выбирать было не из чего. Сестру хлебом не корми -  только  дай
выпытать что-нибудь об их отношениях.
   - Кое-какие появились. Но помни, что "Дафна летит кувырком" -  первая
книга из трех, на которые у меня контракт с  издательством.  "Бердкейдж"
не примет ни одной рукописи, пока я не внесу исправления в предыдущую.
   Совсем ни к чему объяснять сестре, что она и не думала приниматься за
исправления, хотя после завтрака взяла машину  у  Кевина  и  съездила  в
город за принадлежностями для рисования.
   - "ЗДЗА" - просто шуты, - Но не слишком забавные, к сожалению. У меня
тут нет телевизора. Они снова возникали?
   - Вчера вечером. Законопроект о правах сексуальных меньшинств  вызвал
очередную волну их негодования. - Фэб замолчала,  очевидно,  не  решаясь
продолжать. Дурной знак. - Молли, они снова упоминали о Дафне.
   - Невероятно! Зачем это им? Можно подумать, я маститый автор с  кучей
толстых книг.
   - Это Чикаго, а  ты  жена  самого  известного  в  городе  куотербека.
Активисты  организации  бессовестно  пользуются  этим,  чтобы   получить
побольше экранного времени. Кстати, ты все еще жена Кевина, верно?
   Молли вовсе не улыбалось  снова  ввязываться  в  дискуссию  по  этому
предмету.
   - Пока. И напомни  мне  в  следующий  раз  поискать  более  отважного
издателя, - сказала она и тут же  пожалела  о  своей  несдержанности.  В
конце концов, стойкость требуется не только ее издателю.  Не  мешало  бы
вспомнить о неоплаченных счетах.
   - Кстати, как у тебя с деньгами? - тут же спросила Фэб, словно прочтя
ее мысли. - Я знаю, ты...
   - Все в порядке. Никаких проблем, - перебила Молли.
   При всей любви к сестре иногда ей хотелось, чтобы не все, к чему  Фэб
прикасается, превращалось в золото. Рядом с ней Молли порой  чувствовала
себя полным ничтожеством.
   Фэб богата, красива и в отличие  от  сестры  эмоционально  стабильна.
Молли же бедна как церковная мышь, довольно привлекательна, но и только.
К тому же она постоянно находится на грани нервного  срыва.  Фэб  прошла
через невероятные испытания и  в  результате  стала  одной  из  наиболее
влиятельных персон в  НФЛ,  а  Молли  не  способна  даже  защитить  свою
воображаемую крольчишку от злобных нападок святош.
   Повесив трубку, Молли поболтала с постояльцами и разложила  в  ванных
комнатах чистые полотенца, а потом ушла  к  себе,  решив  переодеться  в
новый красный купальник, чтобы немного поплавать.
   Вынув купальник из пакета, она обнаружила,  что  трусики  куда  более
скудные, чем она обычно  носила.  Зато  лифчик  на  косточках  зрительно
подчеркивал грудь. Картина в целом оказалась довольно сносной. Даже  Ру,
похоже, одобрил.
   Хотя дни стояли жаркие, вода в озере все  еще  не  нагрелась  и  пляж
по-прежнему оставался пустынным. Молли зашла в воду по пояс, и в  первую
минуту от холода у нее перехватило дыхание. Осторожный Ру намочил  лапы,
но решил, что подобные авантюры не для него, и стал гоняться за цаплями.
Не в силах выносить пытку дольше, Молли окунулась,  вынырнула,  перевела
дух и, повернувшись на бок,  принялась  энергичными  взмахами  разрезать
воду, чтобы поскорее согреться. Жаль, что рядом никого нет.
   Случайно повернув голову, она заметила стоящего  на  площади  Кевина.
Уже неплохо. Будет кому прийти  на  помощь,  если  ей  вдруг  вздумается
тонуть.
   Молли легла  на  спину  и  немного  отдохнула,  не  заплывая  далеко,
поскольку что бы там ни болтал Кевин, а ей в осторожности  не  откажешь,
особенно когда речь идет о воде. Когда она снова  посмотрела  в  сторону
площади, оказалось, что Кевин не сдвинулся с места. И  вид  у  него  был
скучающий.
   Она  помахала  рукой,  чтобы  привлечь  его  внимание.  Он   небрежно
пошевелил пальцами.
   А вот это никуда не годится.
   Молли нырнула, не переставая лихорадочно размышлять.
   Кевин наблюдал  за  своей  так  называемой  женой,  коротая  время  в
ожидании нового мусоросборника, который представители компании пообещали
привезти с минуты на минуту.
   В воде мелькнула и пропала алая полоска - Молли ушла под воду.  Да..,
кажется, покупка этого купальника была огромной ошибкой. Слишком  уж  он
обнажал ее соблазнительное стройное тело.  Ему  и  так  огромных  трудов
стоит держаться от нее подальше. Но этот цвет привлек его именно потому,
что напоминал волосы "Дафны" во время их первой встречи. Правда,  сейчас
ее прическа изменилась. Прошло всего  четыре  дня,  Молли  вновь  начала
следить за собой и стала почти красавицей. Кевин не  мог  отделаться  от
ощущения, что она на его глазах возвращается к жизни. Кожа Молли уже  не
казалась  неестественно  белой,  слегка  одутловатой,  глаза   сверкали,
особенно когда она хотела его донять.
   Эти глаза... Чуть раскосые, лукавые, беззастенчиво объявлявшие  всему
миру, что от нее ничего хорошего ждать  не  приходится.  Но  похоже,  он
единственный, кто это сознавал.
   Фэб и  Дэн  видели  в  ней  умницу-разумницу  Молли,  милую  девочку,
обожающую детей, кроликов и дурацких, ни на  что  не  годных  собачонок.
Только Кевин понимал, что в  крови  Молли  бурлит  жажда  приключений  и
неуемная тяга к смертельному риску.
   На  обратном  пути  в  Чикаго  Дэн  все  твердил  ему,  как  серьезно
воспринимает окружающий мир сестра Фэб. По его словам, за всю свою жизнь
она не сделала ничего дурного.
   Идеальный ребенок, прекрасная ученица, отличная студентка, образцовая
сестра и тетка. Словом, само совершенство. И хотя Молли  всего  двадцать
семь, с ней иная сорокалетняя матрона не  сравнится.  Как  же!  Судя  по
выходкам, ей не дашь больше семи. Неудивительно, что она  пишет  детские
книжки. Развлекает своих сверстников!
   Больше всего  Кевина  возмущало,  что  именно  Молли  имеет  наглость
считать его сумасбродом. Да он в жизни не  отказался  бы  от  пятнадцати
миллионов!
   Вон она, опять показалась!
   В воде мелькнул алый огонек. Что  ж,  за  годы  пребывания  в  летних
лагерях она здорово научилась плавать, недаром  рассекает  воду  ровными
изящными гребками. И это складное, подтянутое тело...
   Опять! Да когда же он перестанет об этом думать? Лучше уж  вспомнить,
как часто она заставляет его смеяться.
   В то же время Молли неизменно пытается проникнуть в его мысли, но  уж
этого он ей не позволит сделать! Его голова  привинчена  к  плечам  куда
надежнее, чем ее, так что пусть не надеется!
   Кевин вдруг сообразил, что Молли исчезла.
   Он  даже  шею  вытянул,  ожидая,  когда  в  волнах  мелькнет  красный
лоскуток. Ничего.
   Кевин насторожился. Может...
   Поверхность воды оставалась гладкой. Кевин быстро зашагал  к  берегу.
Но тут показалась ее голова, маленькая точка вдалеке. Прежде  чем  снова
исчезнуть, Молли с трудом выдавила одно слово:
   - Помогите...
   Кевин пустился бежать.
   Молли сколько могла задерживала дыхание, но все же  вынырнула,  чтобы
вздохнуть. И что же? Ее  расчеты  оказались  верны  -  Кевин  с  разбегу
бросился в воду. Должно быть, в крови снова бурлит адреналин, а это  ему
только на пользу.
   Она беспомощно колотила по воде руками, пока  не  убедилась,  что  он
заметил ее, а потом ушла под воду, нырнув как можно  глубже  и  отплывая
вправо. Конечно, так нечестно, постыдно, и вообще она негодяйка, но  все
это ради него.
   Скучающий  Кевин  -  несчастный  Кевин.  Он  заслужил  хоть  какое-то
развлечение, недаром ведь в этом лагере вечно  умирал  с  тоски.  Может,
поняв, что и тут можно жить с размахом, преодолевая трудности и борясь с
опасностями, он не продаст  "Уинд-Лейк",  Молли  всплыла,  увидела,  что
благодаря ее умелым маневрам он  слишком  отклонился  влево,  набрала  в
грудь воздуха и исчезла.

   Когда Дафна ушла под воду в третий раз, Беини поплыл...

   Не пойдет. Стереть.

   Как только Бенни ушел под воду в третий раз, Дафна как можно  быстрее
поплыла...

   "Поделом Бенни, если Дафна его спасет. Нечего было  нос  задирать,  -
ханжески подумала Молли. -  И  не  следовало  плавать  в  одиночку,  без
товарищей".
   Она открыла глаза под водой, но  озеро  замутилось  после  вчерашнего
дождя,  так  что  увидеть  ничего  не  удалось.  Она  вспомнила,  какими
привередами были некоторые ее подруги по лагерю, когда речь  заходила  о
купании в озере.
   "А вдруг? - кудахтали они, направляясь к бассейну. - Ни за что".
   Но в первые же каникулы Молли привыкла плавать в озере и могла часами
резвиться в воде.
   Легкие начало жечь, поэтому пришлось всплыть. Кевин  оказался  слева,
ярдах в пятнадцати от нее. Некстати вспомнив басню о мальчике  и  волке,
она сделала следующий ход:
   - Помогите!
   Он  развернулся.  Лицо  бледное,  мокрые  светлые  пряди  прилипли  к
высокому лбу.
   - Держись, Молли!
   - Скорей! У меня...
   - ..дырка в голове...
   - ..судорога... - промямлила Молли и снова "утонула", уйдя вправо.
   Опять легкие горят. Пора выныривать.
   Недаром Кевин почти двадцать лет  выдергивал  принимающих  из  любого
скримиджа - сейчас он мгновенно отыскал ее глазами. Мощными взмахами рук
рассекая воду, он рванулся вперед  с  такой  быстротой,  что  Молли,  не
сводившая с него зачарованных глаз, едва не забыла о своей "судороге".
   Его рука скользнула по ее бедру, обвилась  вокруг  узеньких  трусиков
купальника.
   Его рука на ее попке. Следовало бы предвидеть, что так и будет.
   Он сильно дернул за трусики, чтобы притянуть ее ближе, и  завязки  не
выдержали. Кевин обхватил Молли за талию и вытащил на поверхность.
   Только вот трусики ушли в противоположном направлении.
   Доигралась! Чтo теперь делать?
   - Ты в порядке?
   Молли успела рассмотреть его лицо. Похоже,  ей  удалось  здорово  его
напугать.  Угрызения  совести,  однако,   не   мешали   ей   кашлять   и
отплевываться. Интересно, что будет дальше?
   Она почти голая!
   А он.., он дышит так ровно! Ничуть не устал!
   На  мгновение  Молли  позволила  себе  расслабиться   и   насладиться
ощущением абсолютного покоя и безопасности в его объятиях.
   - Я.., у меня судорога.
   - Какая нога?
   Его собственная нога слегка задела ее бедро, но он, кажется, этого не
заметил.
   - Погоди.., погоди минуту.
   Кевин повернул ее лицом к себе. Молли заметила, что тревога сменилась
злостью.
   - Как ты могла пойти на озеро одна? А если бы утонула?
   - Ты прав, я сглупила.
   - Какая нога?
   - Моя.., то есть левая. Но мне уже лучше. Я могу ею двигать.
   Он отпустил ее руку и потянулся к ноге.
   - Нет! - взвизгнула она, боясь, что он обнаружит кое-что такое, о чем
ему знать не полагается.
   - Опять сводит?
   - Не.., совсем.
   - Давай к берегу. Там я посмотрю.
   - Мне уже легче. Я могу...
   Но он, не обращая внимания на жалкий лепет, снова поволок ее к пляжу.
   - Кевин... - Она набрала полный рот воды и закашлялась.
   - Да не дергайся же, черт побери!
   Ну что за милое обращение к утопающему! Сразу отрезвляет!
   Молли старалась отстраниться, не задеть его, не выдать  себя,  но  он
так и норовил прижаться к ней. Вперед и ближе, вперед и ближе...
   Ощущения оказались такими острыми, что Молли застонала.
   Ритм его движений изменился, и, поняв, что его  ноги  коснулись  дна,
Молли попыталась вырваться.
   - Отпусти меня. Я сама.
   Он проплыл еще немного, прежде  чем  разжать  руки  и  встать.  Молли
последовала его примеру. Вода доходила до подбородка  ей  и  до  плеч  -
Кевину. Вид у него был мрачнее некуда. Хоть не  скучающий,  и  то  слава
Богу.
   - Могла бы и спасибо сказать. Я только что спас твою никчемную жизнь.
   - Спасибо, - еще раз повторила она.
   Он схватил ее за руку и направился к полоске песка.
   - У тебя когда-нибудь были такие судороги?
   - Никогда. Поэтому я и растерялась.
   - Почему ты еле ноги волочишь?
   -  Замерзла.  А  может,  последствия  шока.  Не  одолжишь  мне   свою
футболку?
   - Разумеется, - ответил на ходу Кевин.
   Молли остановилась.
   - Прямо сейчас, хорошо?
   - Сейчас?
   Он замер. Вода лизала ее груди. Красный лифчик плотно обхватывал  их,
чуть приподнимая, и его взгляд задержался на едва не  проткнувших  ткань
сосках. Молли заметила, что  его  ресницы  слиплись  маленькими  острыми
стрелками, и от внезапно нахлынувшего желания у нее дрогнули колени.
   - Мне хотелось бы надеть ее, прежде чем выйду  из  воды,  -  пояснила
она.
   Кевин отвел взгляд от ее груди и двинулся вперед.
   - На берегу будет легче согреться.
   - Стой! Да стой же!
   Он остановился и посмотрел на Молли так, словно увидел  впервые.  Она
потупилась. Кажется, она и вправду влипла. Придется сказать ему правду.
   - Видишь ли, у меня небольшая проблема...
   - Это еще слабо сказано. По-моему, у тебя действительно не все  дома.
Зря в твоем университетском дипломе не написали:  "Выдан  за  редкостную
глупость".
   - Пожалуйста, дай мне свою футболку, больше я ни о чем не прошу.
   Он и не подумал снять футболку.
   - И что же это за проблема?
   - Видишь ли, я в самом деле замерзла. А ты разве нет?
   Но Кевин ждал и, судя по упрямому выражению физиономии, не  собирался
пальцем пошевелить, пока она не признается. Пришлось собраться с силами,
чтобы выложить всю правду.
   -  Понимаешь...  -  Молли  откашлялась.  -  Нижняя   половина   моего
купальника.., лежит на дне.
   Негодяй вперился в мутную воду.
   - Немедленно прекрати!
   Он поднял на нее  глаза,  теперь  ничуть  не  походившие  на  осколки
нефрита.
   - Как это ты умудрилась?
   - Не я. Ты. Когда спасал меня.
   - Я стащил с тебя трусики?
   - Именно.
   Кевин нагло улыбнулся:
   - Чего у меня не отнимешь, так это умения обращаться с женщинами.
   - Дай мне свою дурацкую футболку!
   Случайно или нет, но он снова прижался ногой к ее бедру, всмотрелся в
воду, и Молли вдруг страшно захотелось, чтобы  вся  муть  исчезла  и  он
увидел...
   - Хочешь сказать, что стоишь с голым задом? - допытывался Кевин, и на
этот раз Молли  отчетливо  расслышала  хрипловато-чувственные  нотки  в,
казалось бы, веселом голосе.
   - По-моему, ты ясно расслышал.
   - Интересная дилемма, ничего не скажешь.
   - Никакой дилеммы.
   Он задумчиво погладил пальцем уголки губ.  На  этот  раз  его  улыбку
можно было бы даже назвать нежной, как тающий дымок.
   - Ошибаешься. Мы, можно сказать, прикоснулись к самой сути  истинного
капитализма,  благослови.  Боже,  Америку,   великую   капиталистическую
страну.
   - О чем ты...
   - Чистый беспримесный капитализм. У меня  есть  товар,  который  тебе
нужен...
   - Ногу снова сводит.
   - Вопрос в том... - он помедлил, выбирая слова и бесстыдно глазея  на
ее груди, - что ты собираешься дать мне за мой товар?
   - По-моему, я уже возместила тебе  убытки,  с  рассвета  убиваясь  на
кухне, - с достоинством возразила Молли.
   - Не знаю, не знаю. Вчерашние босоножки обошлись в кругленькую сумму.
Думаю, три дня готовки я уже оплатил.
   У нее все переворачивалось внутри, она едва не мурлыкала,  и  это  ей
совсем не нравилось.
   - Если немедленно не снимешь эту идиотскую  футболку,  завтра  можешь
меня на кухне не ждать!
   - В жизни не встречал более неблагодарной женщины, - вздохнул  Кевин,
сдирая футболку. Помедлил, растер руки, снова  потянул,  поднял  повыше,
расправил свои великолепные мускулы...
   - Штрафной с двадцати ярдов за задержку игры!
   - Штрафной назначают с пяти ярдов, - поправил он из-под футболки.
   - Только не сегодня!
   Он наконец стащил футболку, и Молли выхватила ее у него,  прежде  чем
он успел перебросить ее в другую руку и поднять повыше: игра, в  которой
автору книжек про кроликов ни за что не устоять против куотербека НФЛ.
   - С голым задом...
   Его улыбка стала еще шире. Молли сделала вид, что  ей  все  равно,  и
принялась бороться с футболкой, но мокрый трикотаж скручивался жгутом, а
ледяная вода не способствовала ловкости рук.  Кевин,  разумеется,  и  не
подумал помочь.
   - Может, лучше сначала выбраться на берег? - предложил он. - Увидишь,
все пойдет как по маслу.
   Столь инфантильный юмор не заслуживал ответа. Поэтому Молли брезгливо
поморщилась, продолжая  неравную  битву.  Наконец  ей  удалось  натянуть
футболку наизнанку, но при этом образовался огромный  воздушный  пузырь.
Она одернула подол и решительно направилась к  пляжу,  где,  к  счастью,
по-прежнему никого не было.
   Кевин остался на  месте,  жадно  глядя  вслед  Молли.  Горло  у  него
перехватило.  Молли  не  сообразила,   что   тонкая   ткань,   намокнув,
становилась прозрачной. Сначала из воды показалась тонкая  талия,  потом
крутые бедра и длинные стройные ноги. Кевин  судорожно  сглотнул.  Белая
футболка облепила попку Молли, словно мокрая сахарная глазурь.
   Кевин облизнул губы. Хорошо еще, что вода достаточно холодная, потому
что зрелище удаляющейся хрупкой фигурки разожгло в нем неутолимое пламя.
Этот круглый задик... темная манящая расщелина между полушариями.., а он
еще даже не видел ее спереди.
   Обстоятельство, которое он намерен изменить во что бы то ни стало.
   Не успела Молли и глазом моргнуть, как Кевин в  два  гигантских  шага
оказался рядом, рванулся вперед, размахивая руками так энергично, что на
спине вздулись бугры мускулов, добрался до берега и обернулся к ней.
   Любопытно, что он нашел такого интересного?
   Молли  отчего-то  занервничала.  Кевин  рассеянно  подтянул   мокрые,
сползшие на бедра джинсы.
   - Да.., может, и вправду твоя мать была шоу-герл.
   Молли опустила глаза, взвизгнула и ринулась к коттеджу.
   - Молли! Сзади вид не менее привлекательный! К тому же  мы  не  одни.
Сюда идут.
   И точно: вдали показались Пирсоны. Поняв, что  Кевин  не  поможет  ей
благополучно добраться до коттеджа, Молли поспешила в лес. При этом  она
всячески дергала и вытягивала несчастную футболку, что, к сожалению,  не
давало особого эффекта.
   - Если кто-то бросит тебе рыбу, - крикнул Кевин вслед, - это  потому,
что ты переваливаешься, как пингвин!
   - А если кто-то попросит тебя зареветь, то лишь потому, что ты ведешь
себя как осел...
   - Оставь любезности  на  потом,  Дафна.  Только  что  привезли  новый
мусоросборник.
   - Не забудь  захлопнуть  крышку,  как  только  заберешься  внутрь,  -
отрезала Молли и, ускорив шаг, без дальнейших приключений  добралась  до
коттеджа. Очутившись в домике,  она  прижала  руки  к  горящим  щекам  и
рассмеялась.
   Но Кевину было не до смеха. Снова забыв о мусоросборнике,  он  мрачно
уставился па закрытую дверь коттеджа. Так дальше продолжаться не  может.
Он, женатый человек, не  может  воспользоваться  основным  преимуществом
брака!
   Вопрос в том, что он собирается предпринять в связи с этим.

Глава 15

   Дафна  взяла  флакончик  с  любимыми  духами  "О'де  слоеный  торт  с
клубникой" и нажала пульверизатор, щедро распылив душистую жидкость  над
головой, распушила ушки и надела новехонькую, с иголочки, тиару.
   Дафна сажает тыквы

   После купания в озере Молли приняла душ,  переоделась  и  побрела  на
веранду, где лежали принадлежности  для  рисования,  купленные  утром  в
городе. Давно пора сделать наброски к новой книге.
   Но вместо того чтобы устроиться за столом, она  уселась  на  диван  и
взяла блокнот, в котором вчера запечатлела прыжок Дафны с  утеса.  Молли
долго смотрела в пустоту, прежде чем написать первое слово.

   - Миссис Маллард строит летний лагерь  на  другом  конце  Соловьиного
Леса, - объявила Дафна как-то днем собравшимся на опушке Бенни, Мелиссе,
Курице Силии и приятелю Пенни Еноту Корки. - И мы все туда поедем!
   - Не люблю летние лагеря, - проворчал Бенни.
   - А можно взять киношные  черные  очки,  какие  носят  кинозвезды?  -
спросила Мелисса.
   - Что, если пойдет дождь ? - прокудахтала Силия.

   К тому времени когда  Молли  отложила  блокнот,  начало  новой  книги
"Дафна едет в летний лагерь"  было  готово.  И  пусть  она  едва  сумела
заполнить две страницы, пусть ее мозг  в  любую  минуту  мог  отказаться
работать, или издатель не купит  новую  книгу,  пока  она  не  изуродует
предыдущую, зато она снова обрела  способность  писать.  Какое  счастье!
Господи, какое счастье!
   Запах лимонной полироли ударил в ноздри уже на пороге большого  дома.
Ковры успели пропылесосить, окна сверкали, на чайном столике в  гостиной
стояла стопка розовых десертных тарелок дрезденского  фарфора  вместе  с
такими же чашками и блюдцами. Решение Кевина разлучить любовников,  пока
они не закончат работу, оказалось единственно верным.
   Из глубины дома появилась Эми  с  грудой  чистых  белых  полотенец  и
критически осмотрела  недорогой  канареечно-желтый  сарафанчик,  который
Молли собственноручно отделала четырьмя рядами цветных лент по подолу.
   - Bay! Просто шикарно!  И  накрасились?  Класс,  ничего  не  скажешь!
Спорим, Кевин обратит на вас внимание!
   - Я не стараюсь привлечь его внимание.
   Эми любовно погладила свежий засос на шее.
   - У меня в сумочке модные духи, типа что в аптеке продают. Трои прямо
шалеет, стоит  мне  капнуть  чуточку  на  мой...  ну,  знаете...  Хотите
попробовать?
   Молли, сгорая от желания придушить глупышку метнулась навстречу.
   Пожалуй, слишком рано вынимать булочки с абрикосами и овсяные лепешки
с маслом, испеченные ею утром, поэтому она подхватила своего любимца  Ру
и уселась у окна.
   Пудель сунул нос ей под подбородок и устроил лапки у нее на руках.
   - Тебе здесь нравится так же сильно, как мне?
   Ру лизнул ей пальцы.
   Молли задумчиво смотрела на озеро. Несколько дней в  чудесном  месте,
которое она считала Соловьиным Лесом, вернули ее к жизни. Она пощекотала
теплое брюшко Ру и призналась себе, что в ее выздоровлении немалую  роль
сыграл Кевин. Он не только упрям, но и дерзок до невозможности, он бесит
ее, и, вероятно, именно поэтому она  сумела  выйти  из  своей  скорлупы,
своего добровольного заточения.
   Несмотря на все разговоры  о  ее  уме  и  сообразительности,  он  без
особого труда держится с  ней  как  равный.  Подобно  нескольким  другим
игрокам, которых она знала - Дэну, Кэлу Боннеру и Бобби Тому Дэнтону,  -
Кевин обладал немалым интеллектом, которого не  могло  скрыть  даже  его
глупейшее поведение.
   Молли снова вздохнула и  перевела  взгляд  на  сад,  уже  расчищенный
Троем. Сирень стояла в полном цвету, ирисы подставляли солнцу  пурпурные
оборки, а куст пиона был усеян бутонами.
   Между клумбами мелькнуло что-то яркое, и Молли  увидела  сидевшую  на
скамейке  Лили.  Сначала  ей  показалось,  что  Лили  читает.  Да   нет,
кажется.., кажется, шьет!
   Интересно, почему Лили так холодна с ней? Чисто личная,  хотя  ни  на
чем не основанная, неприязнь или гнусные  статьи  в  газетах?..  "Сестра
владелицы "Чикаго Старз", увлекающаяся сочинением детских книг..."
   Поколебавшись, Молли поднялась и вышла через заднюю дверь.
   Она давно удивлялась тому, что дама, так  убедительно  игравшая  роль
теледивы, безропотно согласилась  поселиться  на  чердаке.  Несмотря  на
свитер  от  Армани,  небрежно  наброшенный  на   плечи,   она   казалась
удивительно умиротворенной здесь, в  этом  небольшом  заросшем  саду,  с
шитьем на коленях. Настоящая загадка. И хотя трудно  питать  симпатию  к
человеку, столь явно тебя не терпевшему.
   Молли не могла ненавидеть Лили, и не только из-за прежнего  увлечения
сериалом "Лейс инкорлорейтед". Только очень мужественный  человек  может
стойко терпеть откровенное презрение сына.
   У ног актрисы, рядом с большой корзиной для рукоделия, лежала  Марми.
Ру, не обращая внимания на кошку, подскочил поздороваться с ее хозяйкой,
а та наклонилась, чтобы его погладить. Молли поняла, что  Лили  работает
над покрывалом, подобного которому она в жизни  не  видела.  Не  обычный
геометрический узор, а вихрь разводов и спиралей самых  разных  оттенков
зеленого  с  вкраплениями  бледно-лилового   и   контрастными   штрихами
небесно-синего.
   - Поразительно! - вырвалось у нее. - Я не  знала,  что  вы  настоящий
художник!
   Знакомая неприязнь в глазах Лили превратила летнее тепло в  январскую
стужу.
   - Это всего лишь хобби.
   Мать Кевина явно пыталась избавиться  от  нее,  ни  Молли  решила  не
отступать.
   - Вы очень талантливы. Что это будет? - поинтересовалась она.
   - Возможно, большое покрывало, - неохотно ответила Лили. -  Обычно  я
делаю вещи поменьше, что-то вроде подушек, но этот сад  требует  чего-то
более эффектного.
   - Вы хотите изобразить сад? - удивилась Молли.
   Хорошее  воспитание  не  позволило  Лили  грубо  оборвать  непрошеную
гостью.
   - Всего лишь травы. Я только вчера начала работу.
   - И сначала сделали эскиз? Или образец?
   Лили покачала головой, пытаясь положить конец беседе.
   Молли уже хотела уйти, но передумала: уж очень любопытство одолевало.
   - Но как вам удается сделать такой сложный узор без  предварительного
рисунка?
   Лили долго молчала, прежде чем пояснить:
   - Я начинаю сшивать лоскуты в заранее  намеченном  порядке,  а  потом
беру ножницы и подправляю форму. Иногда приходится выбрасывать все,  что
получилось.
   Молли понимающе кивнула. Она  тоже  создавала  свои  произведения  из
обрывков и фрагментов: несколько строчек диалога, хаотические  наброски.
Она никогда не знала заранее, о чем будет ее книга, пока не  заканчивала
пару глав.
   - А где вы достаете ткани?
   Ру положил голову на шикарные  босоножки  Лили  от  Кейт  Спейд,  но,
похоже, их владелицу больше беспокоила назойливость Молли.
   - В моем чемодане всегда лежит коробка с лоскутками, - сухо  ответила
она. - Я покупаю их оптом, но  на  такую  вещь  требуется  материя,  уже
имеющая  некоторую  историю.  Возможно,  попытаюсь   найти   антикварный
магазинчик, торгующий старой одеждой.
   Молли еще раз посмотрела на сад трав.
   - Скажите, что вы видите?
   Она ожидала отпора, но прирожденная вежливость Лили снова взяла верх.
   - Прежде всего меня привлекает лаванда.  Это  одно  из  моих  любимых
растений. И мне нравится серебристый отлив полыни, прямо за лавандой.  -
Увлеченность Лили постепенно превозмогла предубеждение  против  хищницы,
окрутившей ее сына. - Мята  слишком  разрослась.  Ее  следует  выполоть,
иначе она заглушит другие растения. Видите,  вон  тот  маленький  кустик
тимьяна из последних сил борется за выживание.
   - Какой из них тимьян?
   - Этот, с  крошечными  листочками.  Если  дать  ему  волю,  он  может
оказаться таким же захватчиком, как мята. Просто действует не напористо,
а исподтишка. - Лили подняла голову и в упор  посмотрела  на  Молли.  Та
поняла намек.
   - Думаете, у меня с тимьяном есть кое-что общее?
   - А разве нет? - холодно осведомилась Лили.
   - У меня куча  недостатков,  но  коварство  в  их  число  никогда  не
входило.
   - Что ж, поживем - увидим.
   Молли отошла в конец сада.
   - Я изо всех сил  пытаюсь  невзлюбить  вас  так  же  сильно,  как  вы
почему-то ненавидите меня, но это нелегко. И все потому,  что  с  самого
детства считала вас своей героиней.
   - Как мило. - В голосе актрисы отчетливо зазвенели льдинки.
   - Кроме того, вы любите мою собаку. И у меня ощущение,  что  дело  не
столько в моем характере, сколько в поспешном замужестве. Вы  опасаетесь
худшего, и это вполне естественно.
   Лили насторожилась.
   Молли решила, что терять ей нечего, и выложила карты на стол:
   - Я знаю, кем вы в действительности приходитесь Кевину.
   Лили судорожно сжала иглу.
   - Странно, что он вам признался. Майда  говорила,  он  ни  с  кем  не
откровенничает.
   - Он и молчал. Я сама догадалась.
   - Вы очень проницательны.
   - А вы, видно, не слишком спешили увидеть сына.
   - После того как бросила его? - с горечью уточнила Лили.
   - А вот этого я не сказала.
   - Но подумали. И правда, что же это за женщина, способная  отказаться
от ребенка, а потом нагло лезть в его жизнь!
   - Очень сомневаюсь, что все обстоит именно так, - осторожно  заметила
Молли. - Перед тем как расстаться, вы нашли ему  теплый  дом  и  хороших
родителей.
   Лили упорно смотрела вдаль, но Молли показалось, что безмятежность  и
покой, овладевшие ею в заброшенном садике, бесследно исчезли.
   - Майда и Джон всегда  хотели  иметь  ребенка  и  полюбили  Кевина  с
первого взгляда. Но каким бы мучительным ни было для меня это решение, я
все равно слишком легко отдала им своего сына.
   - Эй, Молли!
   Лили испуганно встрепенулась, когда из-за угла вышел Кевин с блаженно
мурлыкающей Марми на руках. Заметив Лили, он замер,  и  чарующая  улыбка
сменилась презрительной гримасой. Куда девался мистер Обаяние? Его место
занял суровый мститель с потемневшим лицом.
   Он направился к Молли, подчеркнуто игнорируя при этом мать.
   - Кто-то выпустил ее.
   - Это я, - вмешалась Лили. - Еще минуту назад она была здесь.  Должно
быть, услышала твои шаги.
   - Это твоя кошка?
   - Да.
   Кевин резко опустил Марми на землю и повернулся, чтобы уйти.
   Лили вскочила. Молли  затаив  дыхание  смотрела  в  полные  отчаяния,
трогательно-беззащитные глаза.
   - Хочешь узнать о своем отце? - внезапно спросила Лили.
   Кевин замер. Сердце Молли разрывалось от жалости к нему.  Сколько  же
лет она сама пыталась узнать хоть что-то о своей матери!
   Кевин медленно обернулся. Лили стиснула  руки  и,  задыхаясь,  словно
пробежала марафонскую дистанцию, пробормотала:
   - Дули Прайс. Вряд ли это было его настоящее имя, но больше я  ничего
о нем не знаю. Тогда ему едва исполнилось восемнадцать, и он был высоким
тощим парнишкой из Оклахомы. Мы встретились на автобусной станции в  тот
день, как приехали в Лос-Анджелес.  -  Она  перевела  дух,  с  нежностью
всматриваясь в лицо сына. - Волосы у него были такими же светлыми, как у
тебя, а вот черты  грубее.  Ты  больше  похож  на  меня.  Вряд  ли  тебе
понравится то, что услышишь. Дули любил риск. Он  выступал  на  родео  и
даже зарабатывал кое-какие деньги.
   Поэтому  и  приехал  в  Лос-Анджелес.  Собирался  разбогатеть,   став
каскадером. Больше  я  почти  ничего  о  нем  не  помню.  Еще  одно  мое
преступление, которое можешь добавить к  длинному  списку.  Кажется,  он
курил "Мальборо" и любил шоколадные  батончики,  но  все  это  было  так
давно, что я, вероятно, что-то путаю.
   К тому времени как я поняла, что беременна, мы успели разбежаться.  Я
даже не знала, где его искать. - Она немного помолчала, видимо, стараясь
взять себя в руки, потом продолжила:
   - Несколько лет спустя я прочитала в газете, что он  погиб,  выполняя
какой-то трюк с автомобилем.
   Лицо Кевина по-прежнему оставалось невозмутимым.  Ну  разумеется,  он
никому не позволит увидеть, что  с  ним  происходит.  Совсем  как  Молли
когда-то.
   Зато Ру, необычайно чувствительный к настроению окружающих,  встал  и
потерся о ноги Кевина.
   - У вас есть его фото? - спросила Молли, зная, что Кевин  ни  за  что
этого не сделает.  Самой  большой  ее  драгоценностью  до  сих  пор  был
единственный снимок матери.
   Лили беспомощно развела руками.
   - Мы были  детьми.  Двое  несчастных,  заброшенных  тинейджеров.  Мне
ужасно жаль, Кевин.
   Кевин смерил ее холодным взглядом:
   - - В моей жизни для тебя нет места. Сколько раз повторять, чтобы  ты
поняла? Единственное мое желание - чтобы ты поскорее убралась отсюда.
   - Знаю.
   Кевин направился к дому. Пудель и кошка последовали за ним. Лили,  не
вытирая слез, посмотрела на Молли:
   - Я остаюсь!
   - И правильно сделаете, - кивнула Молли, и ей вдруг показалось, что в
разделяющей их стене появилась едва заметная трещина.

***

   Через полчаса, когда Молли укладывала последние булочки с  абрикосами
в плетеную корзинку, откуда ни возьмись появилась Эми  и  объявила,  что
отныне они с мужем будут  жить  в  спальне  наверху,  там,  где  сначала
поселился Кевин.
   - Кто-то же должен оставаться в доме  по  ночам,  -  пояснила  она  и
сообщила:
   - Кевин пообещал заплатить нам  сверхурочные.  Просто  умереть  и  не
встать!
   - Еще бы!
   - Конечно, шуметь тут нельзя, но мы...
   - Принеси джем, - перебила Молли, не в силах больше вынести очередные
подробности супернасыщенной сексуальной жизни молодоженов.
   Но Эми не собиралась сдаваться:
   - Похоже, между вами и Кевином все еще может наладиться. Если бы  вы,
ну.., типа того.., больше старались. Насчет  духов  я  серьезно.  Важнее
секса для мужчин ничего нет, и если бы вы хоть немного надуши...
   Молли сунула ей в руки корзину и спаслась бегством.
   Позже,  вернувшись  в  коттедж,  она  увидела  Кевина.  Он  сидел  на
продавленном старом диване в  комнате  вместе  с  Ру,  развалившимся  на
подушке. Ноги Кевин,  как  всегда,  положил  на  журнальный  столик,  на
коленях - открытая книга.
   - Мне нравится этот Бенни, - заметил он, подняв глаза.
   Сердце Молли ушло в пятки. С чего это вдруг он читает "Дафна  говорит
"привет""? Остальные книги серии валялись тут же.
   - Где ты их раздобыл?
   - Прошлой ночью, когда ездил в город, зашел в магазин  для  детей.  В
основном там одежда, но есть стеллаж с  книгами  и  игрушками.  Когда  я
сказал, что  ты  сейчас  здесь,  хозяйка  пришла  в  восторг  и  здорово
разволновалась. - Он постучал пальцем по странице. - Этот самый Бенни...
   - Но это детские книжки! Не пойму, с чего это ты вздумал их читать.
   - Любопытство. Знаешь, в этом  Бенни  есть  что-то  знакомое.  Возьми
хоть...
   - Неужели? Что ж, спасибо. Он, разумеется, вымышленный персонаж, но я
пытаюсь наделять всех своих героев теми качествами, которые легко узнает
читатель.
   - Точно. Бенни  -  вылитый  я,  никаких  сомнений,  -  кивнул  Кевин,
многозначительно поглядывая на  портрет  Бенни  в  темных  очках,  очень
похожих на его "Рево" в серебряной оправе.  -  Только  вот  не  пойму..,
владелица упомянула, что кто-то из покупательниц давил на нее, заставляя
снять  книги  с  продажи,  потому  что  это,  мол,  порнография.  Может,
объяснишь, в чем дело?
   Ру наконец соизволил спрыгнуть с дивана и поздороваться  с  хозяйкой.
Молли рассеянно погладила его.
   - Никогда не слышал о "ЗДЗА"? "Здоровые дети для здоровой Америки".
   - Как же, как же! Хобби у них такое - доставать геев и  лесбиянок.  У
женщин длинные волосы, а мужчины вечно скалятся в улыбке на сорок зубов.
   - Точно. И теперь они взялись за  моего  кролика.  Объявили  серию  о
Дафне пропагандой гомосексуализма.
   Кевин залился смехом.
   - Я не шучу. Они не обращали  внимания  на  мои  книги,  пока  мы  не
поженились. Пресса очень  заинтересовалась  нашим  браком,  и  они  тоже
решили обратить на себя внимание, набросившись на Дафну.
   Слово за слово Молли  рассказала  ему  о  разговоре  с  Хелен  и  тех
поправках, которые издательство потребовало внести в последнюю книгу.
   - Надеюсь, ты точно указала, куда ей следует идти и что делать?
   - Это не так легко. У меня контракт, и они не опубликуют новую книгу,
пока я не пришлю им новые иллюстрации. - Молли не упомянула  о  деньгах,
которые издатель так ей и не выплатил. - Думаю, ничего  страшного,  если
Мелисса и Дафна не будут держаться за руки.  Книжка  от  этого  хуже  не
станет.
   - Тогда почему же ты не сделала того, что они просили?
   - У меня был творческий кризис! Не могла писать. Но  с  тех  пор  как
оказалась здесь, вроде стало легче.
   - И теперь собираешься исправить рисунки?
   Ей совсем не понравился его неодобрительный тон.
   - Легко рассуждать, когда у тебя в банке миллионы, а вот оказался  бы
на моем месте...
   - К счастью, я не на твоем месте.
   Молли поднялась и направилась  на  кухню  достать  бутылку  вина.  Ру
прибежал следом и потерся о ее ноги. А за пуделем явился Кевин.
   - Значит, снова пьем?
   - Ты достаточно силен, чтобы скрутить меня,  если  начну  буянить,  -
улыбнулась Молли, наливая вино в бокалы Он взял свой,  и  они  вышли  на
веранду. Диван скрипнул под тяжестью Кевина. Молли устроилась рядом.
   - Ты хороший писатель, Молли, и я понимаю, почему детям нравятся твои
книги. Когда ты рисовала Бенни, не заметила, случайно, как сильно он...
   - Что это с тобой и моим пуделем?
   - Будь я проклят, если знаю, - бросил Кевин, с омерзением  взирая  на
пуделя, устроившегося на его кроссовке. - Весь день не отстает  от  меня
Поверь, я его не поощрял.
   Молли вспомнила, как тонко ощутил Ру страдания Кевина  там,  в  саду.
Очевидно, песик взял его под свое  покровительство,  только  Кевин  пока
этого не знал.
   - Как твоя нога? - спросил Кевин.
   - Нога?
   - Мышцы после судороги не ноют?
   - Не..,  немного.  Знаешь,  как-то  неприятно  пульсируют.  Придется,
наверное, выпить тайленол. Думаю, к утру все пройдет.
   - Больше не смей плавать в одиночку, договорились? Я серьезно.  Нужно
же было сотворить такую глупость! - Он положил руку на спинку  дивана  и
смерил               ее               знаменитым                взглядом
"попробуй-только-ослушаться-ничтожный-приготовишка". - Кстати,  пока  не
забыл: не слишком любезничай с Лили.
   - Вот об этом не  беспокойся.  Может,  ты  не  заметил,  что  она  не
очень-то меня жалует. И все же я считаю, ты должен ее выслушать.
   - Ну уж нет. Это моя жизнь, Молли, а ты многого не понимаешь.
   - Не забывай, я тоже сирота, - напомнила она.
   Кевин убрал руку.
   - В таком возрасте вряд ли уместно называть себя сиротой.
   - Видишь ли, моя мать погибла, когда мне было два года, и я знаю, что
это такое - ощущать себя никому не нужной.
   - Сравнения тут неуместны. У меня были чудесные родители.
   - А у меня - Фэб и Дэн.
   - К тому времени ты была уже почти взрослая. А прежде,  похоже,  была
предоставлена самой себе.
   Он намеренно уводил разговор в сторону! Молли разгадала его хитрость,
но сделала вид, что ничего не замечает.
   - У меня была Даниэла Стил.
   - О чем ты?
   - Я очень любила ее книги и как-то прочла, что у  Стил  много  детей.
Вот и воображала, будто я тоже ее дочь.
   Кевин растерялся.
   - Ну и ну!
   - Честное слово. Конечно, можно над этим посмеяться, но я до сих  пор
горжусь своей выдумкой.
   - Ничего не скажешь, оригинально.
   - Потом я представляла, как умирает Берт,  в  одночасье,  без  мук  и
боли, разумеется, и в этот момент выяснялось, что он вовсе не мой  отец.
Моим настоящим отцом оказывался...
   -  Кажется,  я  знаю.  Билл  Косби  .
   - До такого мои фантазии  не  доходили.  Брюс  Спрингстин  . И никаких комментариев,
хорошо?
   - Какие могут быть комментарии, если Фрейд по этому  поводу  все  уже
сказал?
   Молли сморщила нос.
   Воцарившееся  поразительно  дружелюбное  молчание  прерывалось   лишь
храпом Ру. Но Молли никогда не отличалась особой  тактичностью  и  вечно
норовила настоять на своем:
   - Я все-таки думаю, что ты должен с ней поговорить.
   - Зачем мне это нужно?
   - Она не уедет, пока ты не сдашься. И кроме того,  это  будет  мучить
тебя всю жизнь.
   Кевин отставил бокал.
   - Может, ты потому с таким упорством лезешь в мою жизнь,  что  хочешь
отвлечься от своих неприятностей и боишься впасть в депрессию?
   - Кто знает?
   Кевин поднялся.
   - Что скажешь насчет ужина в городе?
   Она уже провела с ним чересчур много  времени,  но  просто  не  могла
оставаться одна, пока он будет лакомиться немецким шоколадом.
   - Согласна. Пойду захвачу свитер.
   По пути в спальню она твердила  себе,  что  ужин  в  его  компании  -
дурацкая идея, такая же глупая, как ежевечерние посиделки на веранде  за
бокалом вина. И почти такая же дерьмовая, как ее согласие  спать  с  ним
под одной крышей.
   И хотя Молли вовсе не стремилась произвести на него впечатление,  все
же решила накинуть шаль, как более уместное дополнение к  сарафану,  чем
свитер.
   Молли вытащила из комода ярко-красную скатерть с кистями и уже хотела
выйти, как  вдруг  заметила  какой-то  оранный  предмет  на  тумбочке  у
кровати. Предмет, которого раньше здесь не было и который определенно ей
не принадлежал.
   Молли в бешенстве ударила по комоду кулаком, да  так  громко,  что  в
комнату ворвался Кевин.
   - Что случилось?
   - Ты только взгляни! - взвизгнула Молли,  тыча  пальцем  в  маленький
пузырек с духами. - Эта наглая маленькая.., потаскушка!
   - Да что с тобой?
   -  Эми  подложила  мне  свои  духи,  -  раздраженно  бросила   Молли,
оборачиваясь к нему, и потребовала:
   - Укуси меня!
   - Что ты на меня бросаешься? Я-то здесь при чем?
   - Ни при чем! Укуси меня! Поставь мне засос на шее!
   - Хочешь, чтобы я поставил тебе засос?!
   -  Кого  же  мне  еще   просить?   И   долго   мне   терпеть   советы
девятнадцатилетней нимфоманки? Тоже мне, психоаналитик!
   По крайней мере увидит и заткнется!
   - Тебе никто не говорил о такой штуке, как мания преследования?
   - Давай, издевайся! Тебя-то она не донимает!
   - Забудь! И никаких засосов!
   - Прекрасно. Значит, попрошу еще кого-нибудь.
   - Только через мой труп!
   - Отчаянные  обстоятельства  призывают  к  отчаянным  мерам.  Попрошу
Шарлотту Лонг!
   - Омерзительно!
   - Шарлотта видела, что вытворяют  эти  влюбленные  пташки!  Она  меня
поймет!
   - О Господи, от одной мысли о том, как эта женщина впивается  в  твою
шею, у меня всякий аппетит  пропал!  И  как  ты  появишься  на  людях  с
синяком? Не думаешь, что это будет неприлично?
   - Подумаешь, надену что-нибудь с высоким воротом!
   - Только не забудь отогнуть его, когда увидишь Эми.
   - Ладно, ты прав, я погорячилась. Но что же делать?
   Если она не отстанет, я ее придушу собственными руками.
   - Она еще такая глупая. Стоит ли обращать внимание?
   - Ладно, не буду. Закроем тему.
   - Закрыть? И позволить тебе улизнуть к  Шарлотте  Лонг?  -  прошептал
Кевин. - Ни за что.
   Молли сжалась.
   - Ты.., ты сам это сделаешь?
   - Придется, что уж теперь...
   О Боже...
   Молли изо всех сил зажмурилась и подставила ему шею.
   Чертово сердце тут же неистово  застучало.  Что  это  она  вытворяет?
Молли открыла глаза и прошипела:
   - Не мог бы ты.., э.., скажем, поторопиться?
   Он так и не коснулся ее. Но и не отодвинулся. Ну  почему,  почему  он
так непозволительно  красив?!  Почему  не  может  быть  пузатым,  лысым,
морщинистым старым дураком?
   - Чего ты ждешь?
   - Я не ставил девушкам засосы с четырнадцати лет.
   - Сосредоточься и вспомни, как это делается.
   Злость Молли вдруг улетучилась. Порыв гнева  улегся.  Как  все  глупо
вышло! Нужно каким-то образом выйти из неловкой ситуации.
   - Ладно, все в порядке. Я уже остыла. - Она шагнула к порогу,  но  он
поймал ее руку.
   - Я же не отказываюсь. Просто хочу немного разогреться.
   Молли не смогла бы пошевелиться, даже если бы  под  ногами  загорелся
пол.
   Кевин нежно погладил ее по руке.
   Молли покрылась мурашками, едва он поднял руку и  провел  пальцем  по
изгибу ее шеи.
   - Я спортсмен, профи, -  сказал  он,  лениво  выписывая  восьмерки  у
основания ее шеи. Каждое  его  слово  казалось  дерзкой  лаской,  каждое
движение завораживало. - Если как следует не разогреюсь - жди травмы.
   - Так в этом все дело? В.., травме?
   Кевин не ответил, только наклонил голову, и Молли забыла,  что  нужно
дышать. Он даже не прикоснулся губами к ее губам, но  у  нее,  казалось,
все внутри расплавилось. Откуда-то донесся тихий звук,  и  Молли  смутно
поняла, что его издает она, бесстыднейшая женщина на планете Земля.
   Он притянул ее к себе, мягко,  неспешно,  но  соприкосновение  с  его
телом обжигало. Молли до изнеможения хотелось изведать вкус его губ,  но
он не поцеловал ее, а лишь чуть коснулся губами уголка ее рта.
   Кровь Молли забурлила. Его  губы  скользнули  от  подбородка  к  шее.
Похоже, он готов сделать то, о чем она просила.
   Я передумала! Пожалуйста, остановись!
   Кевин словно услышал ее. И долго водил губами по шее, пока у Молли не
закружилась голова. Зачем он дразнит ее?
   Она ненавидела его за это и в то же время  не  находила  в  себе  сил
отстраниться.
   Он положил конец игре, поцеловав по-настоящему.
   Мир перевернулся. Кевин сжимал ее так, словно она имела полное  право
на его объятия. Она не знала, чьи губы раскрылись первыми, но  их  языки
встретились.
   Это был поцелуй, рожденный ее  одинокими  мечтами.  Поцелуй,  который
длился  вечность.  Поцелуй,   казавшийся   таким   естественным,   таким
правильным, что она не смогла вспомнить причин, по которым ей  следовало
бежать от него как от огня.
   Его пальцы погрузились в ее волосы, а твердые бедра  прижались  к  ее
животу. Она почувствовала все, что сделала с  ним,  и  обрадовалась.  Ее
грудь заныла, едва он накрыл ее ладонью.
   Он взвыл и отдернул руку.
   - Черт побери!
   Кевин злобно уставился на Ру, чьи острые зубы впились в его ногу.
   - Убирайся, гнусная тварь!
   Холодная реальность с новой силой обрушилась  на  Молли.  Она  совсем
спятила! Нашла с кем  забавляться!  С  мистером  Секси,  который  меняет
женщин как перчатки!
   - Успокойся, Ру, - пробормотала она, оттаскивая пуделя.
   Воцарилась напряженная тишина.
   Молли ждала, что он первым отведет  глаза,  но  этого  не  произошло.
Ужасно. Она  еле  держится  на  ногах,  а  ему  хоть  бы  хны!  Молли  с
удовольствием залезла бы под кровать и просидела там до самой ночи, а он
и ухом не ведет!
   Грудь, которой он коснулся, все еще горела.
   - Дело, кажется, усложняется, - заметил он.
   Ну и кашу она заварила! И к тому же связалась с НФЛ,  а  такое  точно
добром не кончится.
   - Сомневаюсь. Кета! и, целуешься ты неплохо, в отличие от большинства
спортсменов, которые только слюнявить умеют.
   Уголки его глаз лучились морщинками.
   - Продолжай сражаться, Дафна. Не сдавайся. Ну как, едем  ужинать  или
продолжим трудиться над засосом, который тебе так хочется иметь?
   - Никаких засосов. Иногда лечение вреднее болезни.
   - А леди Крольчишки, оказывается иногда поджимают хвостики.
   Очевидно, этот матч ей не выиграть, поэтому она гордо вздернула  нос,
завернулась в красную скатерть и прошествовала к двери.

***

   Обеденный зал  гостиницы  "Уинд-Лейк"  походил  на  старый  охотничий
домик. Шторы с индейским  рисунком  закрывали  высокие  узкие  окна,  на
полках громоздились целые коллекции снегоступов и древних  капканов,  на
стенах висели охотничьи трофеи: головы оленей и лосей.
   Чтобы не видеть неподвижных стеклянных глаз, смотревших прямо на нее,
Молли подошла к каноэ из березовой коры, свисавшему с потолочных  балок.
Догадавшись, о чем она думает, Кевин сказал:
   - Раньше в Нью-Йорке был ресторан, где  подавали  экзотическую  дичь:
мясо кенгуру, тигра, слона. Как-то друзья пригласили меня на  гамбургеры
из мяса льва.
   - Омерзительно! Какая скотина способна съесть льва?!
   - Только не я, - усмехнулся Кевин, поддев вилкой кусочек форели. -  Я
заказал рубленую говядину и пекановый пирог.
   - Ты играешь со мной. Уймись.
   Его ленивый взгляд медленно скользил по ее телу.
   - По-моему, раньше ты не возражала.
   Молли рассеянно повертела в пальцах бокал.
   - Это все алкоголь.
   - Вернее, секс, которого нас лишили.
   Она открыла рот, чтобы дать уничтожающий ответ, но он опередил ее:
   - Не стоит,  Дафна.  Побереги  силы.  Пора  тебе  признать  кое-какие
неоспоримые факты.  Первый:  мы  женаты.  Второй:  мы  живем  под  одной
крышей...
   - Не по моей воле.
   - И третий: в данный момент мы пребываем в воздержании и целомудрии.
   - Целомудрие - не минутный порыв, не мимолетная  прихоть.  Это  образ
жизни. Поверь, я знаю.
   Что она несет? Зачем выдает себя? Последняя фраза вырвалась случайно.
Или нет?
   Молли положила в рот кружок моркови, которую терпеть не могла.  Кевин
внимательно посмотрел на нее:
   - Ты это серьезно?
   - Конечно, щучу, - улыбнулась Молли. - А ты что подумал?
   Кевин потер подбородок.
   - Что ты не шутишь.
   - Где официантка? Я хочу десерт.
   - Не собираешься сообщить кое-что еще?
   - Нет.
   Он не настаивал. Молли погоняла по тарелке очередной ломтик моркови и
пожала плечами:
   - У меня свои проблемы.
   - У всех проблемы. И перестань увиливать от ответа.
   - Сначала скажи, куда приведет нас этот разговор?
   - Сама знаешь. Прямиком в спальню.
   - Спальни, - поправила она, смело глядя в его мрачное лицо. -  Мою  и
твою. Так было, есть и будет.
   - Пару дней назад я бы с тобой согласился. Но теперь нам обоим  ясно,
что, если бы не нападение Годзиллы, мы бы уже лежали в одной постели.
   Молли вздрогнула.
   - Ну, этого еще никто не доказал.
   -  Слушай,  Молли!  Объявление  в  газете  не  выйдет  до  следующего
четверга. Сегодня суббота. Дня два уйдет на отбор кандидатов. Еще два  -
на то, чтобы обучить тех, кого я найму.  Так  что  времени  у  нас  хоть
отбавляй.
   Она слишком долго трусила. Пряталась в своей раковине. Но так  больше
жить невозможно.
   Молли решительно отодвинула тарелку.
   - Кевин, я не сплю с кем попало.
   - Неужели? Припоминаю одну февральскую ночку...
   - Ну да, я увлеклась тобой. Временное помрачение рассудка,  порыв,  с
которым я не смогла совладать.
   - Помрачение? - Он  откинулся  на  спинку  стула,  страшно  довольный
собой. - Сколько тебе лет, двенадцать?
   - Не будь кретином.
   - Так ты влюбилась в меня?
   Сейчас он, со своей кривоватой улыбкой, как нельзя больше походил  на
Бенин, воображающего, что сумел указать Дафне  ее  место  и  теперь  она
полностью в его власти. Крольчишке это  вряд  ли  понравилось  бы.  Как,
впрочем, и Молли.
   - Видишь ли, я влюбилась одновременно в тебя и в Алана Гринспена.  До
сих пор понять не могу, о чем только я думала. Хотя  Гринспен  -  просто
душка. Я и сейчас по нему вздыхаю. Слава Богу, что не знакома с ним. Кто
знает, на что бы я отважилась!
   Она еще долго продолжала бы петь соловьем, но вдруг поняла, что он не
слушает.
   - Интересно, что Дафна, кажется, тоже неравнодушна к Бенни.
   - Что ты! Она его не выносит.
   - А если бы она ему уступила, может, и он стал бы помягче.
   - Это еще отвратительнее, чем я и Шарлотта Лонг!
   Нужно перевести беседу на более безопасные рельсы.
   - Секс ты можешь получить где угодно, но мы  стали  друзьями,  а  это
куда важнее.
   - Дружба?
   Молли молча кивнула.
   - Да, ты, похоже, права. Может, именно это  добавляет  остроты  нашим
отношениям. Я никогда раньше не спал с другом.
   - Запретный плод сладок.
   - Не могу понять, почему ты считаешь его запретным, - нахмурился  он.
- Я теряю куда больше, чем ты.
   - Любопытно, почему?
   - Неужели не понимаешь? Ты знаешь, как я отношусь  к  своей  карьере.
Твои ближайшие родственники по прихоти судьбы еще и мои хозяева, так что
я хожу по тонкому льду, не говоря уж о том, что  мои  с  ними  отношения
отнюдь не улучшились после произошедшего. Я  всегда  старался  держаться
подальше от женщин, каким-то образом связанных  с  командой.  Можешь  не
верить, но я ни разу не встречался с девушками из группы поддержки.
   - Да, а теперь готов переспать с сестрой босса.
   - Вот именно. У тебя в отличие от меня все козыри на  руках.  Тебе-то
уж терять нечего.
   Верно. Кроме бедного беззащитного сердца.
   Кевин провел пальцем по ножке бокала и решительно объявил:
   -  Знаешь,  несколько  бурных  ночей  могли  бы  пробудить   в   тебе
вдохновение.
   - Интересно, каким образом?
   - Они перепрограммируют подсознание,  и  в  твоих  книгах  больше  не
появятся скрытые гомосексуальные ассоциации.
   Молли закатила глаза.
   Кевин ухмыльнулся.
   - Оставь меня в покое, Кевин. Будь мы в Чикаго, тебе и в голову бы не
пришло подкатиться ко мне. Не слишком лестно для меня, не находишь?
   - Уж будь уверена, пришло бы, да еще как.
   Появилась официантка, якобы встревоженная  тем,  что  они  ничего  не
едят, и стала допытываться, чем им не угодил повар.
   Кевин  заверил  ее,  что  все  лучше  некуда.  Девица   одарила   его
ослепительной улыбкой и принялась  исповедоваться,  как  лучшему  другу.
Поскольку люди довольно часто реагировали на Дэна  и  Фэб  именно  таким
образом, Молли привыкла к подобным сценам, однако  официантка  оказалась
не только хорошенькой, но и фигуристой, а это уже раздражало.
   Когда нахалка наконец  удалилась,  Кевин  как  ни  в  чем  не  бывало
вернулся к теме, которую Молли предпочла бы не затрагивать.
   - Так вот, насчет той штуки.., целомудрия... Давно это с тобой?
   Молли принялась старательно разрезать кусочек цыпленка.
   - Не очень.
   - Какая-то причина?
   Она старалась жевать как можно медленнее, словно обдумывала ответ,  а
не пыталась срочно найти  выход.  Такового  не  оказалось,  поэтому  она
приняла таинственный и неприступный вид.
   - Просто я так решила. Считай это моим выбором.
   - Неужели настолько вжилась в роль хорошей девочки?
   - Я действительно хорошая.
   - Ты наглое, дерзкое отродье.
   Молли, втайне польщенная таким определением, фыркнула.
   - С каких это пор добродетельная  женщина  обязана  оправдывать  свое
поведение? Ладно, пусть не слишком добродетельная. Только не думай,  что
я была девственницей, пока не помешалась на тебе!
   И все же она во многом оставалась невинной.  Те  двое,  что  были  до
Кевина,  просто  попользовались  ею.  Совершали  бездумные  механические
телодвижения  ради  минутного  удовольствия.  Занимались  сексом,  а  не
любовью. Но и единственная ночь с  Кевином  не  принесла  ничего,  кроме
стыда и унижения.
   - Мы ведь друзья, помнишь? А друзья привыкли  всем  делиться.  Ты  же
ничего не хочешь рассказать о себе, хотя знаешь обо мне больше, чем  все
остальные, вместе взятые.
   Молли не хотелось, чтобы он посчитал ее спятившей,  как  в  тот  раз,
когда она призналась, что отдала свои деньги, поэтому попыталась принять
благочестивый вид, сложив руки, как на молитве, и возведя глаза к небу.
   - Не вижу ничего оранного в том, что слишком  разборчива  при  выборе
партнеров. Что такого, если женщина достаточно брезглива?
   Очевидно, кое в чем Кевин понимал ее лучше, чем  сестра  с  зятем,  и
скептически поднятые брови красноречивее всяких слов  указывали  на  то,
что пылкие речи не производят на него должного впечатления.
   - Я.., я знаю, что многие относятся к  сексу  как  к  чему-то  вполне
обыденному, но у меня другие взгляды. Для меня это слишком важно.
   - Так вот, спорить с тобой я не собираюсь.
   - И прекрасно.
   - Более того, я рад.
   Интересно, ей показалось или он на самом деле довольно улыбнулся?
   - Рад? Чему именно? Что успел задрать юбки целому легиону баб, пока я
вела себя как монашка? Вот и говори после этого  о  двойных  стандартах!
Лицемер!
   - Эй, послушай, я совершенно не горжусь своими  победами!  Учти,  это
все гены! Но никакого легиона и в помине не было!
   - Позволь мне коротко изложить  свою  точку  зрения.  Некоторые  люди
могут вступать в беспорядочные, ни к чему не обязывающие связи, но,  как
выяснилось, я к чековым не принадлежу,  поэтому  будет  лучше,  если  ты
вернешься в большой дом.
   - Ты забываешь, Дафна, о тех  обязательствах,  которые  я  принял  по
отношению к тебе. Не находишь, что  о  случайной  связи  речи  не  идет?
Думаю, пора платить по счетам.
   - Секс не товар.
   -  Кто  это  сказал?  -  Его  улыбка  из  беспечной  превратилась   в
положительно дьявольскую. - В здешнем бутике полно пристойной одежды,  а
на моей кредитке еще достаточно денег.
   -  Какой  знаменательный  момент!  Из  автора  безобидных  историй  о
кроликах я мгновенно превращусь в шлюху!
   Кевину, кажется, ужасно понравилась такая перспектива, но  взрыв  его
смеха прервало внезапное появление супружеской пары.
   - Простите, вы не Кевин Такер? Мы с женой большие поклонники...
   Молли покачала головой и принялась за кофе, пока Кевин  отбивался  от
почитателей.
   Ничего  не  попишешь  -  в  его  присутствии  она  тает.  Нет  смысла
притворяться, что это не так. А поцелуй, который они...
   "Немедленно прекрати! Нельзя сходить с ума  только  потому,  что  его
поцелуй так потряс тебя! Тебе не на что надеяться, и ты это  знаешь!  Ты
едва начала выходить  из  эмоционального  штопора,  и  только  последняя
идиотка вновь пустится в приключения!" - увещевала себя Молли.
   Нужно постоянно напоминать себе, что Кевин скучает  и  хочет  немного
поразвлечься. Если быть до конца  честной,  следует  признать,  что  ему
просто нужна женщина, а она оказалась под рукой. Но стоит  ли  отрицать,
что ее увлечение вернулось с новой силой?
   Бывают же такие дуры!

***

   Кевин отложил последнюю книгу о Дафне. Ну и  ну!  Просто  невероятно!
Вот тебе и кроличьи истории! Да в них самым аккуратным образом  изложены
все события его жизни за последние несколько лет! Приукрашены,  конечно,
но все же...
   Барсук Бенни, несомненно, списан с него! Его красный "харлей", горные
лыжи... Раздутый до невозможности чепуховый  случай  во  время  затяжных
прыжков с парашютом.., и Бенни, летящий вниз со Старой Холодной Горы,  с
серебряными "Рево" на носу. Да ему следует вчинить ей иск!
   Следовало бы.., не будь он так польщен. Молли в  самом  деле  здорово
пишет, а ее книги - настоящее чудо.  Как  здорово  она  понимает  детей!
Поразительно! Ему не понравилось лишь то, что крольчишка неизменно берет
над барсуком верх.
   И какой же это пример для маленьких мальчишек? Да и для больших тоже,
если на то пошло!
   Он растянулся на продавленном диване  и  стал  сверлить  оскорбленным
взглядом закрытую  дверь  спальни.  Хорошее  настроение,  в  котором  он
пребывал во время  ужина,  испортилось.  Нужно  быть  слепым,  чтобы  не
заметить, как сильно ее влечет к нему. Так в чем же дело?
   Она хочет  подразнить  его.  Дает  понять,  кто  тут  хозяин.  Решила
заставить его умолять, пресмыкаться перед ней,  чтобы  исцелить  раненую
гордость. Вся эта история для Молли -  просто  проба  сил.  Сначала  она
показывает свой норов, пикируется с ним, чтобы  продемонстрировать  свое
остроумие, потом вроде бы становится незаменимой и хлопочет на кухне.  И
в довершение всего вдруг начинает расхаживать в  таких  тесных  одежках,
что ему так и хочется стащить их с нее.
   Когда же ему становится невмоготу, она идет на попятную  и  заявляет,
будто не верит в секс без обязательств. Бред какой-то.
   Он все отдал бы за душ, по возможности ледяной, но здесь есть  только
чертова лохань, гордо именуемая ванной.
   Господи, как же он ненавидит эту дыру! И почему Молли строит из  себя
недотрогу?
   Пусть за ужином она сказала "нет", но, когда  он  поцеловал  ее,  это
сладкое маленькое тело отвечало ему "да"! В конце  концов,  они  женаты!
Именно ему, а не ей пришлось скомпрометировать себя!
   Пришлось признать, что его  благие  намерения  никогда  не  смешивать
бизнес с удовольствием потерпели полный крах.  И  лучшим  подтверждением
тому было то, что он, как ни старался, не мог отвести глаз от двери,  за
которой спала Молли. Он, Кевин Такер, звезда, которой не пристало молить
о взаимности.
   Да женщины в очередь становятся, чтобы поймать его взгляд!
   Ну так  вот:  с  него  хватит.  Отныне  у  них  будут  чисто  деловые
отношения. Он станет работать в лагере и тренироваться до седьмого пота,
чтобы к сборам быть в первоклассной форме. А эта въедливая чертовка, так
называемая жена... До самого отъезда в Чикаго  он  и  близко  к  ней  не
подойдет.

Глава 16

   Родители моего бойфренда уехали на всю ночь, вот он и пригласил меня.
Не успела я войти, как сразу поняла, что будет дальше...
   "Спальня моего бойфренда"
   Статья для журнала "Чип"

   Лили ненавидела себя  за  то,  что  согласилась,  но  какой  ценитель
искусства  способен  отказаться  от  приглашения  посетить  дом   Лайама
Дженнера  и  посмотреть  его  личную  коллекцию?!  Правда,   приглашение
прозвучало не слишком  вежливо.  Лили  как  раз  вернулась  домой  после
воскресной утренней прогулки, когда Эми позвала ее к телефон)'.
   - Если хотите увидеть  мои  картины,  приходите  сегодня  к  двум,  -
неприветливо буркнул он. - Не раньше. Я работаю и не отвечаю на звонки.
   Определенно, она прожила в Лос-Анджелесе чересчур долго,  потому  что
сочла его грубость даже занятной.  Сворачивая  с  шоссе  на  проселочную
дорогу, Лили поняла, как привыкла к бессмысленным комплиментам и  пустой
лести. Так привыкла, что почти забыла  о  существовании  людей,  которые
говорят то, что думают, и не заботятся о мнении окружающих.
   Наконец она заметила облупившийся бирюзовый  почтовый  ящик,  который
искала. Он был косо прикручен к помятой металлической  трубе,  торчавшей
из тракторной шины, залитой цементом. Грязная  канава,  забитая  ржавыми
кроватными пружинами и пробитым во многих  местах  листом  гофрированной
жести, делала табличку, запрещающую нарушать границы владений, абсолютно
ненужной.  Однако  такая  табличка  все  же  была  воткнута   в   центре
неухоженного, заросшего сорняками газона.
   Лили свернула и сбавила  скорость,  но  машина  продолжала  угрожающе
подпрыгивать на выбоинах. Она решилась было выйти и пешком добраться  до
места, где начиналась полоса свежей щебенки, но тут вдали показался дом,
и у нее перехватило дыхание.
   Такого она  еще  не  видела.  Изящное  современное  здание  с  белыми
бетонными парапетами, каменными  карнизами  и  стеклянными  стенами.  На
облике дома лежала печать гения Лайама Дженнера. Направляясь к  глубокой
нише, в которую была врезана входная дверь, Лили гадала,  где  он  нашел
архитектора, который согласился работать на него. А она-то  думала,  что
святые давно перевелись!
   Лили взглянула на часы и увидела, что опаздывает  ровно  на  полчаса,
как и было задумано. Ничего, подождет.
   Дверь распахнулась. Она ожидала, что художник  набросится  на  нее  с
упреками в опоздании, и была  слегка  разочарована,  когда  он  спокойно
кивнул и отступил, чтобы дать ей пройти. Лили  тихо  ахнула.  Стеклянную
стену, составленную из нескольких  частей  причудливой  формы,  рассекал
узкий железный мостик футов на десять выше пола. Сквозь стекло виднелась
изумительная панорама озера, скал и деревьев.
   - Что за удивительный дом!
   - Спасибо. Хотите чего-нибудь выпить?
   Предложение звучало достаточно сердечно, но  больше  всего  она  была
поражена тем, что он сменил заляпанную краской джинсовую рубашку и шорты
на черную шелковую сорочку и светло-серые  слаксы.  Как  ни  смешно,  но
дорогая  одежда  лишь  подчеркивала   решимость,   написанную   на   его
обветренном, грубоватом лице.
   Лили отказалась от спиртного  и  попросила  показать  ей  дом.  Лайам
охотно согласился.
   Пройдя  просторную  гостиную,  кухню,  библиотеку  и  столовую,   они
спустились на нижний уровень, где находилось несколько спален  поменьше.
Железный мостик на входе вел в стеклянную башню, где, по словам  Лайама,
была его студия.
   Лили надеялась, что Лайам поведет ее  туда,  но  ей  показали  только
хозяйскую спальню, обставленную с почти  монашеской  простотой.  Повсюду
были развешаны великолепные произведения искусства, и  Лайам  говорил  о
каждом  со  страстным  увлечением.  Огромные  холсты   Джаспера   Джонса
располагались рядом с изящными композициями Агнес  Мартин  в  голубых  и
бежевых тонах. Одна из неоновых  скульптур  Брюса  Неймана  переливалась
около арочного входа в библиотеку. Длинная стена  гостиной  была  занята
впечатляющими картинами Элен  Франкенталер,  а  тотемная  скульптура  из
камня и дерева царила в коридоре. В этом доме были  представлены  лучшие
работы современных художников. Всех, за исключением Лайама Дженнера.
   Лили дождалась  окончания  экскурсии,  а  когда  они  возвратились  в
гостиную, все-таки не выдержала:
   - Почему вы не повесили ни одну из своих работ?
   - Созерцание моих картин не дает ни на минуту расслабиться. Я начинаю
выискивать в них недостатки, думать,  как  исправить  уже  сделанное,  и
волей-неволей приходится брать в руки кисть.
   - Понимаю. Но здесь, как нигде в мире, они  были  бы  удивительно  на
месте.
   Лайам с недоумением уставился на нее, и суровое лицо  чу№  смягчилось
улыбкой.
   - Вы и в самом деле неравнодушны ко мне.
   - К сожалению. Несколько месяцев назад я  пыталась  поторговаться  за
вашу картину "Композиция  №  3".  На  двухстах  пятидесяти  тысячах  мой
бизнес-менеджер заставил меня отступить.
   - Совершенно непристойная цена, верно?! - воскликнул художник с таким
довольным видом, что она рассмеялась:
   - Стыдитесь, кровопийца вы этакий! Она никак не стоила больше двухсот
тысяч! Вы невыносимый человек!
   - Так жить легче, не находите?
   - Хотите забраться в башню из слоновой  кости  и  никого  к  себе  не
подпускать?
   - Я ценю уединение.
   -  Этим  и  объясняется  постройка  столь  необычного  дома  в  глуши
северного Мичигана, а не на Карибских островах .или Бермудах?
   - Вижу, вы неплохо меня изучили.
   - Поверьте, мое уединение нарушалось куда чаще и бесцеремоннее, но  я
не стала отшельницей. Знаете, что я до сих пор не могу нигде  появиться,
чтобы меня не узнали?
   - Знакомый кошмар.
   - Почему вы так нетерпимы к людям? Стоит ли придавать такое  значение
вниманию поклонников?
   - Это старая история.
   - Расскажете?
   - Вряд ли у вас хватит терпения выслушать.
   - Не сомневайтесь, хватит, - заверила Лили, присаживаясь на диван.  -
Обожаю всякие жизненные истории.
   Лайам, сдавшись, тяжело вздохнул:
   - Критики "открыли" меня как раз накануне  моего  двадцатишестилетия.
Уверены, что это будет вам интересно?
   - Абсолютно уверена.
   Лайам сунул руки в карманы и шагнул к окну.
   - Я, как говорят в романах, однажды утром проснулся знаменитым. Поток
приглашений, статьи в журналах, дифирамбы, успех, слава и тому подобное.
Люди швыряли безумные деньги, лишь бы заполучить самый серенький из моих
рисунков.
   - Я хорошо знаю, что это такое, - кивнула Лили.
   Сообразив, что она действительно понимает, через какие испытания  ему
пришлось  пройти,  Лайам  немного  расслабился,   отошел   от   окна   и
расположился напротив своей гостьи в глубоком кресле, заполнив его точно
так же, как заполнял своим присутствием любое  пространство,  в  котором
находился. Лили стало немного не по себе.
   Уж очень он  напоминал  Крейга.  Тот  тоже  имел  свойство  подавлять
окружающих.
   - Естественно, голова у меня закружилась, и я поверил  в  собственную
гениальность. С вами тоже такое было?
   - Мне повезло. Муж не давал мне оторваться от  реальности.  Постоянно
старался спустить на землю.
   "Даже слишком старался", - подумала она. Крейг так  и  не  сообразил,
что она нуждалась в его похвале больше, чем в критике.
   - Ну а меня некому было осадить. Я забыл, что хвалят не художника,  а
его работы. Стал шататься по вечеринкам,  вместо  того  чтобы  сидеть  в
мастерской, много пил, пристрастился к кокаину, полюбил веселых  девочек
и вольный секс.
   - Только секс никогда не бывает вольным, верно? Обязательно  найдется
особа, которая захочет вас захомутать.
   - Тут вы правы, особенно когда ты женат на женщине,  которую  любишь.
О, я старался оправдать себя, потому что только она была  моей  истинной
любовью, а все остальные - ничего  не  значащими  постельными  забавами.
Оправдывал потому, что она тяжело переносила беременность и доктор велел
оставить ее в покое, пока не родится ребенок.
   В голосе звучало такое презрение к себе,  что  Лили  поежилась.  Этот
человек судил себя намного строже, чем других.
   - Жена, разумеется, обо всем узнала и ушла от меня. Неделю спустя  се
отвезли в больницу. Ребенок родился мертвым.
   - О, Лайам...
   Но он только скривил губы и отвернулся, явно не желая ее сочувствия.
   - У этой истории все же счастливый конец. Она вышла замуж за издателя
журнала и родила ему  трех  здоровых,  прекрасных  детишек.  Что  же  до
меня.., я получил жестокий урок  и  понял,  что  в  жизни  действительно
важно, а что нет.
   - И с тех пор живете в строгом уединении?
   - Ну, не совсем,  -  улыбнулся  он.  -  У  меня  есть  друзья,  Лили.
Настоящие.
   - Люди, которых вы знаете  сто  лет,  -  предположила  она.  -  Новые
знакомые не считаются.
   - Думаю, с годами все труднее приобретать друзей. Разве не так?
   - Вы правы.
   Она хотела спросить, почему он все-таки пригласил ее, но внезапно  ее
осенило:
   - Мне кажется или вы что-то намеренно не захотели показать мне?
   Лайам уселся удобнее и раздраженно поморщился:
   - Вам не терпится увидеть мою мастерскую.
   - Понятно, что вы не каждому открываете ее двери, но...
   - Там никто не бывает, кроме натурщиц.
   - Это вполне естественно, - вкрадчиво сказала Лили. - И все же я была
бы благодарна, если бы вы позволили взглянуть одним глазком.
   Лайам усмехнулся:
   - Насколько благодарны?
   - О чем вы?
   - Настолько, чтобы позировать мне?
   - А вы продолжаете стоять на своем?
   - Характер, ничего не попишешь.
   Будь они в пансионе или у речки на лугу, она смогла бы отказаться, но
здесь... Таинственное место, где Дженнер  создавал  свои  шедевры,  было
совсем рядом, только руку протяни.
   -  Понять  не  могу,   почему   вам   захотелось   рисовать   толстую
сорокапятилетнюю отставную актрису, но если только на  этих  условиях  я
увижу вашу мастерскую, значит, так тому и быть. Я буду вам позировать.
   - Прекрасно. Идите за мной.
   Он поднялся, шагнул к  каменным  ступенькам,  ведущим  на  мостик,  и
оглянулся.
   - Вы не толстая. И вам больше сорока пяти.
   - Не правда!
   - Вам подтягивали веки,  но  никакой  пластический  хирург  не  может
стереть усталость в глазах. Вам около пятидесяти.
   - Сорок семь.
   Он взглянул на нее с самого верха и покачал головой:
   - Я теряю терпение.
   - Ваше обычное состояние, - огрызнулась Лили.
   Он нервно передернул плечами:
   - Так вы хотите увидеть мастерскую или нет?
   - Ничего не поделаешь, хочу.
   Лили, нахмурившись, взбежала  по  лестнице,  последовала  за  ним  по
узкому сооружению без перил и с опаской посмотрела вниз:
   - Господи, все равно что по канату идти!
   - Привыкнете, - коротко заверил он, очевидно, полагая, что заманит ее
сюда еще раз.
   - Я согласилась позировать вам сегодня, но ни днем больше.
   - Вы действуете мне на нервы, - процедил Дженнер и,  дойдя  до  конца
мостика, ступил в тень каменной арки и обернулся.
   Внезапное желание охватило Лили. В этот момент  художник  удивительно
напоминал невозмутимого древнего воина, стоящего в традиционной позе - с
широко расставленными ногами и скрещенными на груди руками.
   Лили одарила его надменным взглядом кинодивы.
   - Напомните мне еще раз, почему я вдруг захотела ее увидеть.
   - Потому что я гений. Только попросите, - я  готов  поделиться  своим
талантом.
   - Заткнитесь - и прочь с дороги!..
   Неожиданно Лайам весело рассмеялся, и они пошли в студию,  Мастерская
словно висела в воздухе над  озером  и  деревьями,  паря  в  собственной
крохотной  вселенной.  Из  пяти  стен  три  были  причудливо   изогнуты.
Солнечный свет пробивался сквозь северную стену, сделанную из  огромного
стеклянного  листа.  Потолочные  световые  люки  имели  заслонки,  чтобы
варьировать освещение в зависимости от времени  дня.  Цветные  пятна  на
грубых неоштукатуренных стенах, мебель и пол  из  известняка  превращали
мастерскую в произведение современного искусства. Лили  охватило  то  же
ощущение благоговейного восторга, что и в музее Гетти.
   Незаконченные работы стояли на мольбертах, остальные были  прислонены
к стенам. Несколько больших холстов висело на  железных  кронштейнах.  У
Лили закружилась голова от обрушившихся на нее впечатлений. Пусть она не
получила образования, зато много лет самостоятельно изучала искусство  и
кое в чем разбиралась.
   Она не могла оторваться от монументальной  незаконченной  "Мадонны  с
младенцем", занимавшей едва не всю стену. Из всех современных художников
только он способен  нарисовать  Мадонну,  не  используя  коровье  дерьмо
вместо красок, не  написав  через  весь  лоб  грязное  ругательство,  не
намалевав вместо звезды этикетку кока-колы.
   Только Лайам Дженнер обладал столь абсолютной  уверенностью  в  себе,
чтобы  показать  циничным  ниспровергателям  идеалов,   населяющих   мир
современного  искусства,  значение  и  смысл  истинного  благоговения  к
святыне.
   Сердце Лили наполнилось слезами, которые она не могла  показать  ему.
Слезами сожаления о том, как легко она позволила Крейгу и его честолюбию
полностью подавить ее как личность.  Слезами  тоски  по  сыну,  которого
отдала в чужие руки.
   Глядя на картину, она поняла, как беспечно, как бездумно относилась к
тому, что должно было стать для нее священным.
   Его  рука  осторожно  легла  на   ее   плечи,   нежно,   как   легкие
золотисто-голубые мазки, оттенявшие волосы  Мадонны.  Его  прикосновение
казалось естественным и единственно нужным,  и  Лили  проглотила  слезы,
борясь с желанием прильнуть к его груди.
   - Бедная моя, - прошептал он, - вы осложнили свою жизнь куда сильнее,
чем я - свою.
   Она  не  спросила,  откуда  он  это  знает,  но,  стоя   перед   этой
ошеломляющей недописанной картиной и ощущая тяжесть его руки, она  вдруг
поняла, что эти  холсты  -  отражение  характера  Лайама,  его  яростной
целеустремленности,  ума,  суровости  и  сентиментальности,  которую  он
старался скрыть.
   В противоположность ей Лайам Дженнер был неотделим от своей работы.
   - Садитесь, - пробормотал он, - садитесь сюда.
   Она позволила ему  подвести  себя  к  простому  деревянному  стулу  в
дальнем конце комнаты. Он погладил ее по плечу, отступил и  потянулся  к
одному из холстов, сложенных рядом с рабочим столом.
   Будь  на  его  месте  другой  человек.  Лили  посчитала  бы,  что  ею
бессовестно манипулируют, но Лайаму Дженнеру и в  голову  не  пришло  бы
манипулировать кем бы то ни было. Он не из  тех  людей.  Просто  одержим
своим  творчеством,  потребностью  выразить  себя,  и  она  по  какой-то
непонятной причине попала в орбиту его внимания.
   Но Лили уже было все равно. Она не могла отвести взгляд от Мадонны  с
младенцем и вспоминала о своей жизни, во  многих  отношениях  богатой  и
счастливой, а в чем-то - бесплодной  и  бессмысленной.  Но  вместо  того
чтобы скорбеть о потерях: единственном сыне, карьере,  своей  утраченной
индивидуальности, муже, которого она одновременно любила и ненавидела, -
Лили радовалась всему, что даровала ей судьба.
   Пока она стояла перед Мадонной, с ней что-то  произошло.  Лили  вдруг
представила свое покрывало, на котором пыталась изобразить сад  трав,  и
поняла, что именно ускользало от нее  до  сих  пор.  Сад  превратился  в
олицетворение  женщины,  которой  она  теперь   стала:   более   зрелой,
стремящейся отныне не соблазнять, а  исцелять  и  лелеять,  чья  броская
красота сменилась нежными,  полными  неуловимого  благородства  осенними
красками. Она уже не та, какой была, но еще  не  поняла,  кем  стала.  И
теперь  оказалось,  что  в  покрывале,  на  которое  она  бессознательно
перенесла заворожившие ее оттенки, содержится ответ на главный  для  нее
вопрос.
   Лили вздрогнула. Пальцы затрепетали от  нетерпения.  Скорее!  Где  ее
корзинка с шитьем и коробка с лоскутами? Они нужны ей сейчас! Только так
она сможет найти путь к себе!
   - Мне нужно идти.
   Лайам к тому времени так погрузился в работу, что сначала не понял, о
чем идет речь. Потом его грубоватое лицо исказилось  чем-то  похожим  на
боль.
   - О Господи, вы не можете...
   - Пожалуйста. Я не капризничаю. И не набиваю себе цену. Мне  нужно..,
я сейчас вернусь. Только достану кое-что из машины.
   Лайам отступил от холста, рассеянно пригладил волосы, оставив на  лбу
мазок краски.
   - Я сам принесу.
   - В багажнике корзинка и коробка. Мне... Ладно, пойдем вместе.
   Они помчались по мостику, горя нетерпением поскорее покончить с  этим
и вернуться к тому, что казалось таким существенно важным.
   Лили, сбежав со ступенек, осмотрелась в поисках сумочки с ключами. Но
сумочка как назло куда-то запропастилась.
   - Какого дьявола вы заперли машину? - заревел он. - Откуда  здесь,  в
Богом забытом захолустье, возьмутся воры?!
   - Я живу в Лос-Анджелесе, не помните? - огрызнулась она.
   - Вот!
   Он достал сумочку из-под стола и принялся рыться в ней.
   - Отдайте!
   Лили выхватила у него сумочку, сунула туда руку, но Лайам стиснул  ее
локоть и увлек к двери. Лили не помнила, как ей удалось найти ключи. Она
вырвалась, нажала пульт, открывающий багажник, и едва не  всхлипнула  от
облегчения, увидев корзинку. Коробку с лоскутами она сунула Лайаму.
   Тот едва взглянул на нее.
   Они снова ринулись в дом, взлетели  по  лестнице,  одолели  мостик  и
вновь оказались в мастерской. Оба задыхались - не столько от  физических
усилий, сколько от переполнявших их эмоций. Лили упала  на  стул.  Лайам
бросился к холсту. Они посмотрели друг на друга и  улыбнулись  -  редкий
момент взаимопонимания и безмолвного общения. Он не стал допытываться  о
причинах  ее  настойчивости,  не  выказал  не  малейшего  пренебрежения,
увидев, что ей срочно понадобилась  всего-навсего  корзинка  для  шитья.
Очевидно, и Лайам понял,  какая  созидательная  сила  движет  ею  в  эту
минуту.
   Лили принялась за  работу.  Оба  молчали.  За  окном  стемнело,  и  в
мастерской зажглись светильники, развешанные  с  таким  расчетом,  чтобы
обеспечить равномерное освещение.
   В тишине было слышно пощелкивание ножниц Лили. Иголка летала широкими
взмахами, стягивая лоскуты. Наметка продержится, пока Лили не  доберется
до швейной машинки.
   Шов находил на шов. Оттенки сочетались, переходя от светлого к  более
темному. Узоры подбирались словно сами собой, гармонируя друг с другом.
   Его пальцы скользнули по ее шее.  Она  и  не  заметила,  когда  Лайам
отошел от холста. Пятно краски алело на  его  черной  шелковой  рубашке,
оранжевая капля присохла к  дорогим  слаксам.  Жесткие  седеющие  волосы
растрепались, лоб  украшала  еще  пара  мазков.  Он  взялся  за  верхнюю
пуговицу прозрачной розовато-оранжевой блузки Лили,  и  она  вздрогнула.
Лайам, глядя в ее глаза, расстегнул пуговицу. Другую.
   Третью.
   - Пожалуйста, - прошептал он. Она не попыталась остановить его, когда
он распахнул блузку.
   Даже когда его сильные, измазанные  краской  пальцы  задели  переднюю
застежку лифчика, она не шелохнулась.  Лили  просто  склонила  голову  к
шитью и стала ждать.
   Ее сильно потяжелевшие за последние годы груди вырвались на  свободу.
Лили позволила ему расположить  складки  блузки,  как  он  хотел.  Лайам
потянул рукава вниз, до самых локтей.
   Груди выглядывали из легкой ткани, как пухленькие птенчики.
   Лайам молча вернулся к холсту.
   Лили, как была, с обнаженной грудью, продолжала шить.
   Еще час назад она была уверена,  что  ее  творческая  идея  не  имеет
ничего общего с обольщением, но то поразительное обстоятельство, что она
позволила Лайаму раздеть ее, означало нечто  большее.  Очевидно,  смысл,
заложенный в узоре  покрывала,  сложнее,  чем  она  ожидала.  Лили  была
уверена,  что  ее  сексуальные  порывы  давно  мертвы.  Однако  томление
горящего желанием тела говорило само за себя.
   Она осторожно опустила руку в коробку и нашла мягкий  лоскут  старого
бархата, переливавшегося глубокими чувственными  оттенками  ало-бордовых
тонов. Цвет темно-опалового базилика. Цвет потаенной женской плоти.
   Лили дрожащими пальцами скруглила углы. Ткань  терлась  о  ее  соски,
заставляя их твердеть и напрягаться. Она снова сунула руку в  коробку  и
взяла еще один  кусочек  бархата,  потемнее.  Символ  святая  святых  ее
женственности.
   Позже она добавит несколько крохотных стразиков - капель росы.
   Услышав  сдавленное  проклятие,  Лили  подняла  глаза.  Лайам  гневно
уставился на нее. Лицо покрыто потом,  руки  бессильно  повисли.  У  ног
валяется забытая кисть.
   - Я сотни раз писал с натуры. Это впервые... - Он ошеломленно  потряс
головой. - Я не могу. Не могу...
   Лавина стыда накрыла Лили. Лоскут спланировал вниз.
   Она вскочила, лихорадочно стягивая края блузки.
   - Нет, - выдохнул Дженнер, шагнув к ней. - О нет, не это.
   Пламя, бушующее в его взгляде, ошеломило ее. Он был так  близко,  что
дышать становилось все труднее. Не отводя от  Лили  глаз,  он  распахнул
блузку, взвесил на ладонях ее груди и опустил лицо к мягким  полушариям.
Она судорожно вцепилась в его руки,  когда  жадные  губы  сомкнулись  на
соске.
   Подобный пыл более  пристал  молодым,  а  они  уже  вступили  в  пору
зрелости. Лили ощутила прижатый к бедру  твердый  бугор,  когда  Дженнер
потянулся к поясу ее юбки. Страсть отступила. На смену ей пришел здравый
смысл, и Лили отстранилась. Ах, будь она на двадцать  лет  моложе..,  но
сейчас она не позволит ему увидеть себя такой...
   - Лили, - протестующе пробормотал он.
   - Прости...
   Вместо ответа Лайам сунул руки ей под юбку, стянул трусики  и,  встав
на колени, приник к ее  лону.  Теплое  дыхание  коснулось  бедер.  Теряя
голову от  блаженства,  Лили  раздвинула  ноги,  совсем  чуть-чуть..,  и
позволила его дыханию коснуться самого заветного местечка. Лайам потянул
ее вниз, на жесткий каменный пол, сжал ладонями лицо и поцеловал.
   Глубоким, умелым поцелуем мужчины, знавшего многих женщин.
   Она опрокинулась на спину и потянула его за собой.  Юбка  сбилась  на
талии. Он погладил ее ноги, развел шире и окунулся лицом в ее свежесть.
   Лили согнула ноги в коленях, упиваясь  его  жадными,  сладострастными
ласками, сама не понимая, как вышло, что после стольких лет она бьется в
нескончаемых судорогах разрядки, столь сильной, что сознание мутится.
   К тому времени когда она пришла в себя, он был обнажен.
   Мощное тело накрыло Лили. Она призывно подалась  навстречу,  и  он  с
силой вошел в нее. Пальцы Лили запутались в его  волосах.  Обвив  ногами
его талию,  она  наслаждалась  долгим  поцелуем.  Шовчик  между  камнями
врезался в ее спину, и она невольно  поморщилась  при  следующем  резком
выпаде.
   Лайам заметил это, приостановился и стал двигаться чуть медленнее,  а
потом перевернул ее на себя.
   - Так лучше? - шепнул он, сжимая колышущиеся перед его глазами груди.
   Кивнув,  Лили  нашла  нужный  ритм.  Краски  на  картинах,  казалось,
сгущались вокруг них, становились  ярче,  сплетались  цветными  лентами,
вихрились  радужными  смерчами.   Наконец,   когда   ощущения   достигли
невыносимой остроты, вселенная взорвалась слепяще-белыми осколками.
   Лили медленно вплывала в реальность. Она все еще лежала на Лайаме. Ее
заколдовали. Этот человек излучал такую же магию, как и его картины.
   - Я слишком стар, чтобы заниматься любовью на полу, - простонал он.
   - Простите. Я, должно быть, придавила вас.
   - Только не начинай все сначала!
   Дженнер повернулся на бок, поежился и медленно встал.  В  отличие  от
нее он, похоже, не спешил одеться. Лили поспешно опустила  смятую  юбку,
краем глаза заметив  валявшиеся  на  полу  трусики.  Времени  застегнуть
лифчик не оставалось, поэтому она стянула края блузки, но Лайам  положил
поверх ее рук свои и заставил остановиться.
   - Послушай меня, Лили  Шерман.  За  эти  годы  я  работал  с  сотнями
натурщиц, но никогда не прерывал сеанса, чтобы заняться любовью.
   Она хотела сказать, что не  верит  ему,  но  перед  ней  стоял  Лайам
Дженнер, человек, не терпевший возражений.
   - Это.., это было безумием.
   - Твое тело великолепно! - свирепо прошипел он. - Роскошное,  спелое,
каким и должно быть женское тело. Неужели не видишь, как падает свет  на
кожу? Или на груди? Они невероятны, Лили. Большие. Сладкие.  Изобильные.
Я никогда не устану их рисовать. А соски...
   Лили задрожала, чувствуя, как подкашиваются ноги.
   Господи, что он говорит? Что  говорит?!  И  что  делает  с  ней  этот
невероятный, возмутительный, странный человек?
   - Твое тело. Лили.., разве не видишь? Такое тело когда-то дало  жизнь
человечеству.
   Его слова противоречили всему, что ценил и почитал мир, в котором она
жила. Диеты. Ограничения. Культура юности и  худобы.  Голода.  Уродства.
Страха.
   На какое-то мгновение Лили прозрела, чтобы увидеть истину.  Истину  о
мире, настолько запуганном мистическими силами женщины, что единственным
выходом  казались  усилия  уничтожить  самый   источник   этих   сил   -
естественные формы  ее  тела.  Видение,  чуждое  затверженным,  затертым
постулатам, тут же померкло.
   - Мне нужно идти, - прошептала  она,  прижимая  руку  к  колотящемуся
сердцу.  Наклонившись,  она  поспешно  подобрала  трусики  и  бросила  в
корзинку вместе с лоскутами. - Это.., это было слишком легкомысленно.
   - А что, есть опасность забеременеть? - улыбнулся Лайам.
   - Нет. Но разве только в этом дело?
   - Ни вас, ни меня нельзя отнести к людям неразборчивым. Мы  прекрасно
понимаем все значение секса.
   - А как вы назовете это? - прошипела она, тыча пальцем в пол.
   - Страстью, - коротко бросил он, кивком показывая на высыпавшиеся  из
корзинки лоскуты. - Вы дадите мне посмотреть, над чем работаете?
   Но разве можно позволить такому гению, как Лайам Дженнер, увидеть  ее
незатейливое рукоделие?
   Лили отрицательно покачала головой и направилась к двери, но какая-то
сила заставила ее  остановиться  и  оглянуться.  Он  смотрел  ей  вслед,
великолепный в своей наготе.
   На бедре у самого паха темнел мазок краски.
   - Вы были правы, - призналась она. - Мне пятьдесят.
   Его тихий ответ летел за ней до самой машины:
   - Слишком стара, чтобы праздновать труса.

Глава 17

   Дафна сложила в сумку все самое необходимое:  крем  от  загара,  пару
ярко-красных надувных подушек-крылышек, коробку с  лейкопластырем  (ведь
Бенни тоже ехал в лагерь), любимые хрустящие  кукурузные  хлопья,  очень
пронзительный свисток (ведь Бенни мог потеряться), по  одной  книжке  на
каждый  день,  оперный  бинокль  (поскольку  никогда  не   знаешь,   что
понадобится  рассмотреть),  пляжный  мяч  с  надписью  "ФОРТ-ЛОДЕРДЕЙЛ",
пластиковое ведерко с лопаткой и большую упаковку  жевательной  резинки,
чтобы выдувать пузыри, если вдруг станет скучно.
   Дафна едет в летний лагерь

   Ко вторнику Молли  окончательно  вымоталась  из-за  непредсказуемости
своего вдохновения, то вспыхивавшего ярким пламенем, то  едва  тлевшего.
Работа  над  новой  книгой  "Дафна  едет  в  летний   лагерь"   отнимала
чрезвычайно много сил, как, впрочем, и попытки развлечь  Кевина.  Говоря
по правде, он не просил, чтобы его  развлекали.  После  того  субботнего
ужина от него исходили  волны  злобы.  Мрачный  как  туча,  он  всячески
старался избегать ее. Мало того, имел наглость вести  себя  так,  словно
она навязывалась ему! Пришлось пригрозить забастовкой,  чтобы  заставить
его пойти с ней на озеро.
   Следовало бы оставить его в покое, но Молли не могла.
   Она намеревалась уговорить Кевина не продавать лагерь.  А  для  этого
необходимо было убедить его, что здесь не так скучно, как во времена его
детства. К сожалению, пока ей это мало удавалось. А значит, пришло время
сделать следующий ход.
   - Смотри, Кевин! Вон там, на дереве!
   - Что ты вытворяешь, Молли?! Садись!
   Но Молли взволнованно подпрыгнула.
   - Кажется, это и есть тот самый дрозд!
   - Сиди смирно!
   Еще одно неосторожное движение - и каноэ перевернулось.
   - А, черт!
   Они рухнули в воду. Но Молли думала только  о  поцелуе,  от  которого
земля ушла из-под ног, том самом, который перевернул  ее  душу  три  дня
назад. С тех пор Кевин держался  на  расстоянии,  а  во  время  нечастых
встреч едва удостаивал ее взглядом. Как только  она  объяснила,  что  не
собирается спать с ним, он потерял к ней интерес. Если бы только...
   Что "если бы только", ты, идиотка? Если  бы  только  он  каждую  ночь
ломишься к тебе в спальню, умоляя передумать и  впустить  его?  Как  же,
держи карман шире!
   Ну неужели он не мог показать, что хотя бы немного  интересуется  ею?
Сама же Молли последние три ночи металась в кровати, не в силах  уснуть.
Естественно, от всех этих переживаний страдала  работа.  Только  сегодня
утром Дафна призналась своей лучшей подруге, Древесной Лягушке  Мелиссе,
что Бенни выглядит как-то особенно сексуально в модном наряде!
   Молли с  отвращением  отшвырнула  блокнот  и  отправилась  на  поиски
Кевина.
   И сейчас приводила в исполнение свой план.
   Она нащупала планшир каноэ, проплыла под ним и очутилась в  воздушном
мешке, чуть ниже корпуса, достаточно просторном для ее головы. Черт,  до
чего трудно притворяться утопающей! Еще с  полчасика  таких  болтанок  в
воде - и она вся сморщится подобно сушеной сливе.
   Молли знала, как вернуть его интерес. Для этого  нужно  всего-навсего
раздеться. Но она хотела стать для Кевина чем-то большим,  а  не  просто
мимолетным увлечением. Она хотела...
   Она на секунду задумалась. "Друг", вот нужное слово. Их дружба только
завязалась, когда он отдалился от нее и при  каждой  встрече  рычит  как
медведь. Стоит им переспать - и прежних отношений не вернуть.
   Молли снова была вынуждена напомнить себе,  что  Кевин  -  никудышный
любовник.  Да,  целуется  он   изумительно,   ничего   не   скажешь,   и
действительно спал в ту несчастную ночь, но она уже заметила, что он  не
эпикуреец. Никогда не смакует еду или вино, не восхищается вкусом вслух,
не разбирает меню по строчкам. Ест с удовольствием,  не  чавкает,  умеет
пользоваться ножом и вилкой. Пища  в  его  представлении  -  всего  лишь
топливо для тела, не более того. Кроме того,  сколько  энергии  вынужден
тратить  миллионер,  спортсмен-профи  и  к  тому  же   красавец,   чтобы
совершенствоваться в искусстве любви? Особенно если учесть, что  женщины
десятками вешаются ему на шею?
   Нет, не стоит себя  обманывать.  Ее  сердце  жаждет  романтики,  того
самого водоворота чувств, о котором пишут  в  романах,  но  она  еще  не
готова продать за это свою душу.
   Несмотря на три  бессонные  ночи,  несмотря  на  дрожь  смущения,  от
которой в самые неподходящие моменты подкашивались ноги, она  не  хотела
мимолетной связи. Ей нужна дружба.
   Дружба, напомнила себе Молли.
   Она представляла, как выглядят мокрые кроличьи уши,  торчащие  из-под
утонувшего каноэ, когда  рядом  показалась  голова  Кевина.  Здесь  было
слишком темно, чтобы увидеть выражение его лица, но, судя по голосу,  он
был в ярости.
   - Почему я был уверен, что отыщу тебя здесь?!
   - Я перестала ориентироваться в воде.
   - Клянусь, ты самая разболтанная особа, какую я когда-либо  встречал!
- прошипел Кевин и, грубо схватив ее за руку, рванул вверх. Они медленно
всплыли навстречу яркому свету.
   День выдался прекрасный. Солнце сияло,  и  сапфировая  вода  отражала
прелестное пушистое облачко, удивительно похожее на меренги Молли, когда
они, конечно, не подгорали.
   Единственным мрачным пятном на общем фоне оставался Кевин.
   - О чем ты только думаешь, черт побери?! И почему уверяла, что умеешь
управлять каноэ, когда заманивала меня сюда?
   Молли,  рассекая  воду,  тихо  радовалась,  что  в  отличие  от  него
догадалась оставить кроссовки на причале. Но ведь он не  знал,  чем  все
кончится!
   - А вот и умею! В лагере я катала шестилеток!
   - Интересно, сколько из них остались в живых?
   - Не понимаю, к чему столько шума. Ты ведь любишь плавать!
   - Но не с "Ролексом" на руке!
   - Я куплю тебе новый.
   - Ну да, как же! Подумать только, я ведь вообще не собирался садиться
в каноэ! У меня работы полно. Но каждый  раз,  когда  я  пытался  что-то
сделать, откуда ни возьмись возникала ты  и  все  шло  кувырком!  То  ты
воображаешь, что в коттедж ломится грабитель,  то  не  можешь  готовить,
если перед этим не нырнешь с утеса, И сегодня ты  не  отстала,  пока  не
уговорила меня побегать наперегонки с твоей паршивой шавкой!
   - Ру нужны физические нагрузки, - возразила она.
   А Кевину необходимо с кем-то играть.
   Весь уик-энд он не давал себе покоя, трудился, как раб на  плантации,
орудуя молотком, в напрасной  попытке  заглушить  тоскливое  нетерпение.
Молли страшно боялась, что он  вот-вот  усядется  в  машину  и  навсегда
покинет лагерь.
   При мысли об этом ей становилось плохо. Она не могла  уехать  отсюда.
Пока не могла. В этом лагере было что-то магическое, бравшее в плен.
   Но пока Кевин плыл к корме полузатонувшего каноэ.
   - И что нам теперь делать с этой штукой?
   - Ты можешь встать на дно?
   - Каким образом? Мы посреди чертова озера!
   Конечно, не могу.
   Молли, игнорируя его недовольство, жизнерадостно объявила:
   - Ничего, наш инструктор учил нас  переворачивать  каноэ.  Называется
"поворот Капистрано", только...
   - И каким образом он делается?
   - Мне было всего четырнадцать. Не помню.
   - Зачем тогда болтаешь?
   - Просто думала вслух. Ну же, давай! Уверена, мы справимся.
   Они все-таки перевернули каноэ,  в  основном  благодаря  грубой  силе
Кевина, но воду вычерпать было нечем - пришлось плыть к  берегу,  толкая
лодчонку перед собой. Молли едва отдышалась, но не  имела  ни  малейшего
намерения сдаваться.
   - Посмотри направо, Кевин! Мистер Морган идет! - Она заправила  прядь
мокрых волос за ухо и показала на тощего очкарика-бухгалтера, ставившего
стул на песок.
   - Опять!
   - Честное слово, мне кажется, ты должен проследить за ним...
   - Мало ли что тебе кажется! Он  не  похож  на  серийного  маньяка!  -
отмахнулся Кевин, стаскивая прилипшую к телу футболку.
   - Поверь моей интуиции, у него глаза бегают.
   - А у тебя, по-моему, крыша едет, - пробормотал он. - Уж не знаю, как
смогу объяснить это твоей сестрице.
   - Ты слишком много беспокоишься. И все зря.
   Кевин едва не набросился на нее. Увидев, как горят его  глаза,  Молли
поняла, что зашла слишком далеко.
   - Заруби себе на носу, Молли. Игры и забавы кончились!  Мне  есть  на
что тратить время, и в твоей помощи я не нуждаюсь.
   - Но это не пустая трата времени.., это...
   - Я не собираюсь разыгрывать роль твоего  приятеля!  Неужели  еще  не
поняла? Хочешь, чтобы мы проводили ночи в разных спальнях? Прекрасно!  Я
не против. Но и не ожидай, что я стану с тобой носиться. Оставь  меня  в
покое раз и навсегда! - Он повернулся и зашагал прочь.
   Молли молча смотрела ему вслед. И хотя она сознавала,  что  заслужила
такое обращение, все же сердце сжималось от боли.

   Дафна ожидала, что в летнем лагере будет  весело,  но  все  оказалось
совсем иначе. Ей было не до смеха.  С  того  дня,  как  она  перевернула
каноэ, Бенни с ней не разговаривал. Не  просил  кружиться,  взявшись  за
руки, пока оба не падали на траву. Не замечал, что она выкрасила коготки
в разные цвета, так что казалось, будто их окунули в радугу.  Не  морщил
нос, не высовывал язык, чтобы привлечь  ее  внимание,  не  икал  слишком
громко, и Дафна заметила как-то, что он строит рожицы Сесиль, крольчишке
из Берлина, дарившей ему шоколадных кроликов и не имевшей  ни  малейшего
понятия о настоящей моде!

   Молли отложила блокнот и прошла в гостиную, захватив  с  собой  новую
коробку из кондитерской. Опрокинула  содержимое  в  миску  из  молочного
стекла, облепленную крошками от вчерашней  помадки.  Прошло  четыре  дня
после приключения с каноэ,  и  каждое  утро  на  разделочном  столе  она
находила очередную коробку. Можно и не спрашивать, где  проводит  вечера
Кевин. Слайтерин несчастный!

***

   Он  сделал  все  возможное,  чтобы  отдалиться  от  нее.  Все,  кроме
единственно  действенного  средства  -  переехать  обратно  в   пансион.
Очевидно, Лили он не терпел еще больше, чем Молли. Впрочем, это вряд  ли
имеет значение, они все равно редко бывают в коттедже в  одно  и  то  же
время.
   Молли с тяжелым вздохом сунула в рот кусочек помадки.
   Сегодня суббота, и в пансионе полно народу. Съехались на уик-энд.
   Молли  вышла  в  прихожую.  Поправила  стопку  брошюр  на  консольном
столике. Объявление о найме наконец  появилось,  и  Кевин  провел  утро,
беседуя с двумя лучшими кандидатами, пока Молли провожала постояльцев  в
комнаты и помогала Трою размещать новых жильцов в  коттеджах.  Днем  она
получила передышку и возможность написать несколько страниц.
   Она вышла на крыльцо и сразу заметила Лили.
   Стoя на коленях в тени дерева, та сажала лиловый  и  розовый  мышиный
горошек, купленный специально, чтобы заполнить  проплешины  на  клумбах.
Даже  в  резиновых  перчатках  и  с  лопаткой  в  руках  она   выглядела
великолепно. Молли не стала напоминать ей,  что  постояльцы  не  обязаны
сажать цветы. Она пыталась сделать это, когда  Лили  появилась  с  целым
багажником однолетних растений, но та заявила,  что  обожает  заниматься
садоводством, поскольку это  ее  успокаивает,  и  Молли  была  вынуждена
согласиться, что Лили выглядит более сдержанной, чем раньше, хотя  Кевин
по-прежнему ее игнорировал.
   Едва Молли спустилась  с  крыльца,  Марми  подняла  голову  и  лениво
моргнула огромными золотистыми глазами. Поняв, что Ру остался в  комнате
с Эми, кошка поднялась и потерлась о ногу Молли. Хотя Молли в отличие от
Кевина  не  была  заядлой  кошатницей,   Марми   быстро   завоевала   ее
расположение, и обе питали друг к другу нечто вроде симпатии.
   Лили со злостью прихлопнула землю вокруг ростка.
   - Мне бы не хотелось, чтобы вы поощряли Лайама  являться  к  завтраку
каждое утро.
   - Мне он нравится. - "И тебе тоже", - подумала Молли.
   - Уж не знаю, что вы в нем нашли. Грубый, высокомерный эгоист!
   - Да, но при этом умен, остроумен и ужасно сексуален.
   - Не заметила.
   - О, я вам верю.
   Лили надменно приподняла брови, но  это  не  произвело  на  Молли  ни
малейшего впечатления. Последнее  время  актриса  иногда  забывала,  что
Молли ей враг. Может, каждодневное стояние  у  плиты  не  вписывалось  в
представление Лили об избалованной богатой наследнице? Молли уже  хотела
ввязаться в словесный поединок, как тогда,  в  саду,  но  подумала,  что
сегодня не в состоянии достойно защитить себя.
   Лайам Дженнер действительно каждое утро  появлялся  на  кухне,  желая
позавтракать с Лили. При этом они постоянно пикировались -  скорее  ради
того, чтобы подольше побыть вместе,  чем  по  какой-то  другой  причине.
Когда же им надоедали бесконечные перепалки, Молли зачарованно  слушала,
как  они  беседуют  на  совершенно  разные  темы  -  от   искусства   до
особенностей человеческой природы.
   Она считала, что у этих двоих много общего и  что  их  тянет  друг  к
другу.
   Молли узнала, что Лили однажды была в доме Лайама и он начал рисовать
ее портрет, а потом актриса упорно отвечала отказом на все  просьбы  еще
раз позировать ему. Оставалось только гадать, что произошло между ними в
тот день.
   Молли отнесла кошку в тень большой липы, под которой возилась Лили, и
только для того, чтобы подразнить ее, шепнула:
   - Бьюсь об заклад, он потрясающе смотрится обнаженным.
   - Молли! - прошипела Лили.
   Все веселье Молли мигом померкло, когда она увидела  Кевина,  трусцой
бегущего к площади. Закончив переговоры с кандидатами, он  переоделся  в
футболку, серые спортивные  шорты  и  исчез.  Хотя  утром  они  подавали
завтрак вместе, он почти не разговаривал с ней.  Как  заметила  Эми,  он
уделял значительно больше времени Шарлотте Лонг, чем собственной жене.
   Всю неделю Кевин убивал Лили  холодной  вежливостью,  и  та  все  ему
спускала. Теперь же она решительно воткнула лопатку в землю.
   - Знаете, Молли, ваш  муж,  кажется,  скоро  дождется.  Мое  терпение
вот-вот лопнет, и тогда ему лучше поберечься.
   Молли  молча  наблюдала,  как  Кевин   останавливается   передохнуть.
Наклонив голову, он уперся ладонями  в  поясницу.  Марми,  заметив  его,
мгновенно стала вырываться. Молли с неприязнью взглянула на  кошку.  Она
ревновала, ревновала к Кевину. Вспоминала, как  длинные  пальцы  гладили
Марми.., скользили по спине кошки...
   Молли поежилась, как от озноба, и поняла, что она в бешенстве. Да что
там в бешенстве - просто готова его разорвать! Хотя бы  за  то,  что  он
нанимает управляющего, чтобы поскорее  отделаться  от  лагеря!  И  какое
право он имел вести себя так, словно готов  стать  ее  другом,  а  потом
безжалостно отступиться, когда она отказалась  лечь  с  ним  в  постель?
Притворяется, будто злится на нее из-за каноэ, но это ложь, наглая ложь!
   Молли порывисто повернулась и опустила кошку на землю. В ветках  липы
промелькнула белка. Марми взмахнула хвостом и взлетела по стволу  вверх.
Краем глаза уловив движение, Лили подняла голову:
   - Что вы...
   - Не у вас одной кончилось терпение! - выпалила Молли, следя за  тем,
как Марми поднимается все выше. - Кевин!
   Кевин повернулся.
   - Нам нужна твоя помощь! Марми...
   Кевин бросился к ним:
   - Что с ней случилось?
   Молли  показала  на  ветку,  где  сидела  Марми,  крайне  недовольная
исчезновением белки.
   - Она застряла и не хочет спускаться. Бедняжка перепугалась, а мы  не
можем ее достать.
   Лили красноречиво закатила  глаза,  но  промолчала.  Кевин  посмотрел
вверх.
   - Эй, девочка, давай вниз, - позвал он, протягивая руки. - Ну же,  не
трусь!
   - Мы уже битый час тут стоим, - пожаловалась Молли,  разглядывая  его
мокрую от пота футболку и короткие шорты. Великолепен! Просто неотразим!
Как это ему удается? - Боюсь, тебе придется полезть за ней, -  вздохнула
она и, помедлив, добавила:
   - Если, конечно, не хочешь, чтобы это сделала я.
   - Разумеется, нет. -  Кевин  схватился  за  низко  нависшую  ветку  и
подтянулся.
   Молли довольно улыбнулась:
   - Ты все ноги раздерешь!
   Кевин молча оседлал вторую ветку.
   - Не дай Бог, свалишься и сломаешь правую руку!  Что  тогда  будет  с
твоей карьерой?
   Он уже исчез в листве, так что Молли пришлось повысить голос:
   - Пожалуйста, спускайся скорее! Это опасно! Давай я сбегаю за Троем!
   - Вот это мысль! В последний раз я видел его у причала.
   Вперед, только не  торопись  возвращаться.  Времени  у  тебя  сколько
угодно.
   - А вдруг здесь водятся древесные змеи!
   - Не знаю, но в лесу наверняка  найдется  парочка.  Не  хочешь  пойти
поискать?
   Листья зашуршали.
   - Иди ко мне, Марми. Не бойся, девочка.
   Ветка, на которой съежилась кошка, казалась довольно  толстой.  Но  и
Кевин не из карликов. Что, если она треснет и он покалечится?
   Молли впервые ощутила что-то вроде тревоги.
   - Не взбирайся на эту ветку, Кевин! Ты слишком тяжелый!
   - Да замолчишь ты наконец?!
   Кевин перекинул ногу через  ту  ветку,  где  сидела  Марми,  и  Молли
затаила дыхание. Кевин пополз вперед, что-то ободряюще бормоча.  Он  уже
почти дотянулся до кошки, когда  та,  высокомерно  задрав  носик,  ловко
спрыгнула на нижнюю ветку и стала преспокойно спускаться на землю.
   Молли с ужасом наблюдала, как несчастная  изменница  мчится  к  Лили,
задрав хвост. Хозяйка подхватила ее и наградила Молли  многозначительным
взглядом.  Но  она  ничего  не  сказала  Кевину,  который,   чертыхаясь,
соскользнул по стволу.
   - Так сколько, говоришь, она там просидела? - мрачно осведомился он.
   - Э.., трудно сказать.., в подобных случаях время летит незаметно.
   Он долго  с  подозрением  изучал  Молли,  прежде  чем  наклониться  и
осмотреть царапину на щиколотке.
   - У меня на кухне бактерицидная мазь, - пробормотала она.
   Лили выступила вперед.
   - Сейчас принесу.
   - Мне твои одолжения ни к чему! - рявкнул Кевин.
   Лили возмутилась:
   - Знаешь, меня уже тошнит от  твоих  выходок!  И  я  устала  ждать  и
терпеть. Настало время потолковать по душам. И прямо сейчас.
   Она поставила кошку и выпрямилась.
   Кевин ошеломление  моргнул  Он  уже  успел  привыкнуть  к  молчаливой
покорности  матери  и  теперь,  похоже,  не  знал,  что  ответить.  Лили
повелительно ткнула пальцем в сторону пансиона.
   - Мы слишком долго откладывали разговор. Иди за мной!
   Или духу не хватает?
   Она явно бросала ему вызов, а Кевин был не из тех, кто уклоняется  от
боя.
   - Еще посмотрим, у кого поджилки затрясутся! - прорычал он.
   Лили обогнула дом и направилась к лесу. Молли едва не  зааплодировала
ей, но, к счастью, воздержалась, потому что Лили круто обернулась, чтобы
окатить ее презрением.
   - Не смейте касаться моей кошки!
   - Слушаюсь, мэм.
   Кевин покорно пошел за матерью.

***

   Лили слышала, как шуршат подошвы Кевина по сосновым иглам, устилавшим
тропинку. Что ж, по крайней мере он не отказался  пойти  за  ней,  и  то
хорошо Тридцать лет мучительных угрызений совести и сознания вины  снова
взяли  верх  над  вспыльчивостью,  которая  наконец  придала  ей  отваги
ввязаться в словесный поединок с сыном. Она так измучилась  за  все  эти
годы, что больше нет сил тащить на плечах тяжесть давнего предательства.
А Лайам? Взял за правило терзать ее, каждый день являясь к  завтраку.  В
результате у Лили совершенно пропал аппетит, но  она  как  заколдованная
покорно спускалась в кухню по утрам. И Молли  никак  не  соответствовала
образу, заранее сложившемуся в представлении Лили. В довершение же всего
Кевин смотрел на нее как на злейшего врага Это  было  последней  каплей,
переполнившей чашу терпения Лили.
   За расступившимися деревьями заблестела вода. Лили зашагала к  озеру.
Кевин не отставал.
   Когда молчание стало невыносимым, она повернулась лицом  к  сыну,  не
зная еще, что скажет, пока слова сами собой не слетели с губ:
   - Я не стану извиняться за то, что отдала тебя!
   - Странно, почему меня это не удивляет?
   - Изощряйся сколько хочешь, но спросил ли ты себя хоть  раз,  где  бы
сейчас был, оставь я тебя? Интересно, как, по-твоему, много было у  тебя
шансов пробиться, если бы ты  жил  в  грязной  трущобе  с  тараканами  и
клопами, на попечении глупой необразованной девчонки, у которой за душой
ничего не имелось, кроме дурацких фантазий и мечты о карьере актрисы?
   - Ни одного, - глухо подтвердил он. - Ты все сделала как надо.
   - Именно! Ты чертовски прав, я все сделала как надо.
   Из кожи вон лезла, чтобы у тебя были любящие  родители,  теплый  дом,
уют, сколько хочешь еды и двор, где можно играть.
   Кевин скучающе смотрел на озеро.
   - Кто я такой, чтобы спорить? Ты закончила  свою  пламенную  речь?  У
меня полно дел.
   - Неужели не понял? Я не могла приезжать к тебе!
   - Это не важно.
   Лили подступила было к нему, но вдруг остановилась и замерла.
   - Ошибаешься. Важно. И я знаю, почему  ты  так  меня  ненавидишь.  Не
потому, что я от тебя отказалась. А потому, что ни разу не  ответила  на
твои письма с просьбами приехать.
   - Правда? А я и не помню. Мне было тогда.., сколько?
   Шесть лет,  кажется?  Воображаешь,  что  подобные  пустяки  меня  еще
волнуют? - Деланное безразличие все-таки уступило место горечи. -  Я  не
питаю к тебе ненависти. Лили, - вырвалось у него. - Не настолько ты  мне
интересна.
   - Я до сих пор храню все твои письма. До единого. Поверь,  они  давно
стали солеными от слез.
   - Ты разбиваешь мне сердце.
   - Да выслушай же меня! Больше всего на свете мне  хотелось  приехать,
но Майда и Джон не позволяли.
   - А вот это интересно.
   Ей все-таки удалось привлечь его  внимание.  Кевин  подошел  ближе  и
остановился у старого дуплистого дуба.
   - Письма начали приходить, когда тебе исполнилось семь.
   Первое было написано печатными буквами на желтой линованной бумаге.
   Она читала его столько раз, что бумага стала совсем ветхой, а строчки
расплылись.

   "Дарагая тетя Лили!
   Я знаю что ты моя настаящая ма и очень тибя люблю.  Не  могла  бы  ты
приехать ко мне. У миня есть кот Спайк. Ему тоже 7.
   Любящий тибя Кевин.
   Пажалуста не гавари моей маме что я написал  это  письмо.  Вдруг  она
заплачит".

   - За четыре года ты написал мне восемнадцать писем.
   - Я действительно не помню.
   Лили рискнула подступить к нему.
   - Мы с Майдой заключили соглашение.
   - Какое именно?
   - Можешь поверить, мне было нелегко отдать тебя. Мы все обговорили. И
я составила длинный список условий, на которых  соглашусь  расстаться  с
тобой. Им пришлось пообещать никогда тебя не шлепать, чего они,  правда,
и без того не делали бы. Я предупредила, чтобы  они  не  запрещали  тебе
носить волосы любой длины  и  слушать  современную  музыку,  даже  самую
идиотскую. Вспомни, мне тогда только исполнилось восемнадцать, - грустно
усмехнулась она. - Я даже пыталась взять с них  клятву  купить  тебе  на
шестнадцатилетие красный кабриолет. К счастью, они отказались.
   Кевин нерешительно улыбнулся. Едва заметно, но  Лили  зажмурилась  от
счастья, боясь, что сейчас расплачется и все испортит.
   - Но в одном я  не  уступила.  Настояла,  чтобы  они  позволили  тебе
осуществить свои мечты. Даже если эти мечты  не  совпадут  с  надеждами,
которые они на тебя возлагали.
   Кевин склонил голову набок. Его притворное равнодушие мигом исчезло.
   - Они были против твоего  увлечения  футболом.  Ненавидели  спорт.  И
страшно боялись, что тебя покалечат. Но я напомнила им все клятвы, и они
ни разу не попытались отговорить тебя. - Она  опустила  глаза,  страшась
встретиться с ним взглядом. - Но за это мне пришлось...
   Послышались шаги. Лили  покосилась  на  Кевина,  ступившего  в  узкую
полосу солнечного света.
   - Ты о чем? - Судя по тону, он уже знал.
   - Я дала слово никогда с тобой не видеться, - выдавила Лили. -  Тогда
еще не существовало такой вещи,  как  законное  усыновление,  а  если  и
существовало, я мало что знала об этом. Мне  объяснили,  что  так  легко
травмировать ребенка, и я поверила. Правда, они согласились открыть  имя
настоящей матери, когда ты станешь достаточно взрослым, и  за  эти  годы
прислали мне десятки снимков. Но при этом запрещали приезжать. Пока Джон
и Майда оставались живы, у тебя была всего одна мать.
   - Однажды ты нарушила обещание, - едва слышно выдохнул  он.  -  Когда
мне исполнилось шестнадцать.
   - Это получилось случайно, -  объяснила  Лили  и  побрела  к  валуну,
выраставшему из песчаной почвы. - Когда ты стал играть в футбол за школу
второй ступени, я сообразила, что  получила  возможность  посмотреть  на
тебя издалека. Вот и стала летать  по  пятницам  в  Гранд-Рапидс,  чтобы
пробраться на стадион. Стирала грим, одевалась  проще  и  накидывала  на
голову шарф, чтобы не привлекать внимания.
   Сидя на гостевой трибуне, я не выпускала из рук бинокля. Не поверишь,
но я жила ради тех минут, когда ты снимал шлем.
   Ты и понятия не имеешь, как я ненавидела эту штуку.
   Хотя день был теплым. Лили бил озноб. Она то и дело нервно  растирала
руки.
   - Все шло хорошо, пока ты не закончил школу. Как  сейчас  помню,  это
была последняя игра в сезоне, и я убедила себя, что ничего страшного  не
случится, если подъехать к дому.
   - Я косил траву на переднем дворе.
   Лили кивнула.
   - Стояло бабье лето, светило солнышко, и ты был  потный  и  уставший,
как сейчас. Но я смотрела на тебя во все глаза и не  заметила  соседской
машины, стоявшей у обочины.
   - Ты поцарапала краску.
   - А ты помчался на помощь. - Она зябко поежилась. -  А  когда  понял,
кто я, посмотрел с такой ненавистью...
   - Просто поверить не мог, что это ты.
   - Майда так и не упрекнула меня, и я поняла, что ты никому ничего  не
сказал.
   Она попыталась разгадать, о чем он думает, но лицо Кевина  оставалось
бесстрастным. Носком кроссовки он поддел полусгнившую ветку.
   - Она умерла год назад. Почему ты сказала мне только сегодня?
   Лили устало качнула головой.
   - Вспомни, сколько раз я пыталась достучаться до тебя.
   Ты отказывался меня видеть.
   - Тебе следовало объяснить, что они не позволяли нам  встречаться,  -
упрямо буркнул Кевин.
   - А ты их когда-нибудь просил об, этом?
   Кевин пожал плечами, и Лили поняла, что ему это в голову не пришло.
   - Думаю, Джон мог бы проговориться, но Майда не позволяла.  Мы  часто
толковали об этом по телефону.
   Ты, конечно, понимал,  что  она  гораздо  старше,  чем  матери  твоих
сверстников, и  значительно  серьезнее.  Майда  совсем  не  походила  на
веселую задорную маму, о какой  мечтает  каждый  малыш.  Это  лишало  ее
уверенности в себе. Кроме того, ты был  упрямым,  своевольным  ребенком.
Неужели воображаешь, что, узнав, как  сильно  я  стремлюсь  к  тебе,  ты
отмахнулся бы от меня и побежал по своим делам?
   - Скорее, сел бы на первый автобус до Лос-Анджелеса,  -  сухо  бросил
он.
   - И смертельно ранил бы Майду.
   Лили выжидала, надеясь, что  Кевин  подойдет  к  ней.  Что,  если  он
позволит ей обнять его и все потерянные, одинокие годы исчезнут  как  по
волшебству?
   Но Кевин нагнулся и стал подбирать сосновые шишки.
   - У нас в подвале был телевизор.  Я  спускался  туда  каждую  неделю,
чтобы посмотреть твой сериал. Всегда уменьшал звук, но они знали, куда я
хожу. И ни слова не сказали.
   - Они хорошие люди.
   Кевин  рассеянно  ковырял  чешую   большим   пальцем.   Былая   злоба
растворилась в сожалении, но напряжение так и не оставило  его,  и  Лили
поняла, что перемирия, о котором она грезила, им не суждено заключить.
   - И что мне прикажешь делать? - процедил Кевин.
   Очевидно, он не был готов простить ей все. Лили  не  могла  коснуться
его. Не могла сказать, что любила его с момента рождения.
   - Думаю, остальное зависит от тебя, - честно ответила она.
   Кевин медленно кивнул и бросил шишку.
   - Ну вот, теперь ты все сказала. Когда собираешься уехать?
   Какого ответа он ждет? Ни тон, ни выражение  лица  ни  о  чем  ей  не
сказали, а спрашивать она не хотела.
   - Прежде всего посажу все цветы, которые  привезла.  Это  займет  еще
несколько дней.
   Предлог был явно надуманным, но Кевин кивнул и ступил на тропинку.
   - Мне нужно принять душ.
   Он не приказал ей убраться.  Не  стал  говорить,  что  этот  разговор
запоздал на три десятилетия. Пожалуй, пока достаточно.

***

   Кевин нашел Молли в ее любимом уголке. На веранде.
   Молли устроилась на диване-качалке с блокнотом на коленях.
   Думать о поразительных признаниях Лили не было  сил:  слишком  болела
душа, поэтому он просто стоял на пороге, не сводя глаз с  Молли.  Должно
быть, она не расслышала его шагов, потому что не подняла головы С другой
стороны, он вел себя с ней  хуже  последнего  идиота,  так  что,  вполне
возможно, она просто его игнорирует. Но как еще прикажем поступать, если
Молли раз за разом втягивает его в авантюры,  не  представляя  себе  при
этом, какое для него испытание - находиться рядом с ней?
   Неужели она думает, что ему нипочем наблюдать,  как  она  плещется  в
бесстыдно открытом черном купальнике, который ему пришлось купить взамен
утонувшего красного?
   Неужели ни разу не заметила, что делается с  ее  сосками  в  холодной
воде? Трусики костюма вырезаны настолько высоко, что ему так  и  хочется
запустить под них пальцы и стиснуть округлые маленькие ягодицы И она еще
набралась наглости злиться на него, потому что он ее избегает!
   Кевин мечтал перекинуть Молли через плечо и  унести  в  спальню,  но,
сцепив зубы, метнулся в ванную и наполнил ванну ледяной водой, проклиная
отсутствие душа. Всю неделю он доводил себя до изнеможения,  и  что  это
ему дало?!
   Несмотря  на  целые  мили  прибитой  дранки  и  досок,  несмотря   на
упражнения с малярной кистью, несмотря на ежедневные тренировки и бег до
упада, он хотел Молли еще сильнее.
   Даже записи матчей, которые он смотрел по  телевизору,  не  отвлекали
его. Ему следовало бы переехать в пансион, но там обосновалась Лили.
   Новая волна боли ударила в сердце. Он не мог думать о ней  сейчас.  А
если отправиться в город и выплеснуть злость  в  крохотном  фитнес-клубе
при гостинице?
   Нет, ноги понесли его к веранде. Все обеты и клятвы не  иметь  ничего
общего с  Молли  вдруг  забылись.  Словно  некое  озарение  помогло  ему
осознать, что это именно то место, где ему следует быть сейчас  Рядом  с
единственным  человеком,  способным  понять  его   смятение,   разделить
обуревающие его чувства.
   Молли молча смотрела на него с  тем  самым  неподдельным  участием  в
глазах, которое она обычно выказывала любому страждущему.  Ни  малейшего
осуждения, ни следа злорадства, никакой  обиды  на  его  резкость,  хотя
Кевин знал, что рано или поздно она поставит его на место.
   - Все в порядке?
   Кевин небрежно пожал плечами:
   - Поговорили.
   Это не произвело на нее никакого впечатления.
   -  И  ты,  конечно,  был  в  своем   обычном   репертуаре   злобного,
отталкивающего грубияна?
   - Если ты о том, выслушал ли я ее, несомневайся - выслушал.
   Он точно знал, что имеет в виду  Молли,  но  хотел,  чтобы  она  сама
вытянула из него  все.  Может,  потому,  что  не  представлял,  как  она
отреагирует.
   Молли выжидала. Кевин подошел к  сетчатой  двери.  Стебель  комнатной
лианы задел его плечо.
   - Она кое-что объяснила.., не знаю.., все было совершенно не так, как
я считал.
   - А что ты считал? - тихо спросила она.
   Он рассказал ей все. Не признался только, какая буря эмоций бушует  в
нем.
   - Понятно, - кивнула Молли, когда он замолчал.
   Ах, если бы и он хоть что-то понял!
   - Теперь тебе придется свыкнуться с мыслью, что ты  не  всегда  верно
судил о ней.
   - По-моему, она хочет... - Кевин сунул руки в карманы. -  Она  что-то
хочет от меня. Не могу... - Он круто развернулся.  -  И  что,  прикажешь
теперь броситься ей на шею?
   Не выйдет!
   Лицо его на миг исказила гримаса  боли,  и  Молли  долго  размышляла,
прежде чем ответить.
   - Сомневаюсь, что она этого ожидает. Может,  тебе  стоит  для  начала
получше ее узнать? Она делает лоскутные покрывала и подушки,  совершенно
поразительные.  Лили  -  настоящий  художник,  хотя  сама  об  этом   не
подозревает.
   - Ясно. - Кевин выдернул руки из карманов и сказал именно то, чего  с
прошлой пятницы поклялся не говорить:
   - Я с ума схожу от тоски. В двадцати милях отсюда есть одно местечко.
Давай сбежим.
   Он сразу увидел, что она готова отказать, и не винил ее  в  этом,  но
просто не мог быть один. Поэтому Кевин сбросил блокнот на пол  и  поднял
Молли на ноги.
   - Тебе понравится.
   Час спустя они парили над рекой в изящном планере.

Глава 18

   Сексуальные грезы и фантазии - вещи вполне естественные. Нет  способа
здоровее скоротать время в ожидании мужчины своей мечты.
   Моя тайная сексуальная жизнь Статья для журнала "Чик"

   - Хорошо, что  Кевин  наконец  согласился  проводить  с  вами  больше
времени. Может, теперь он согласится пойти к психологу по вопросам семьи
и брака, - заявила Эми, выкладывая пирог с клубничным  джемом  на  блюдо
веджвудского фарфора и взирая на Молли с уже знакомой жалостью.
   - На кой дьявол нам психологи? - рявкнул Кевин, появляясь на пороге в
сопровождении ластившейся к нему Марми. Они только что  вернулись  домой
после головокружительного приключения с планером, и  он  даже  не  успел
причесаться. - И это вместо того, чтобы поскорее нести пирог в столовую?
Уже пять, постояльцы ждут чай.
   Эми неохотно двинулась к двери.
   - Может, если вы оба помолитесь...
   - Пирог! - прошипел Кевин.
   Эми бросила на Молли взгляд, ясно говоривший, что она сделала все  от
нее зависящее, но хозяйка обречена на жизнь без секса. Тяжело  вздохнув,
она исчезла.
   - Ты права, - кивнул Кевин. - Эта девчонка вечно  сует  нос  в  чужие
дела. Мне следовало бы поставить тебе засос.
   Эту тему Молли обсуждать не собиралась и  сосредоточилась  на  чайном
подносе. У нее не осталось времени сменить одежду и привести  в  порядок
волосы, но она вынудила себя стоять смирно, когда Кевин оказался  совсем
близко.
   - На случай, если ты расстроилась, Даф..,  мои  уши  едва  отошли  от
воплей. Поверишь, я все это время почти ничего не слышал.
   - Ты правил прямо на деревья. И я не кричала,  -  отмахнулась  Молли,
сунув ему поднос. - Я визжала.
   - Ничего себе визг! Да мы и на милю к этим деревьям не подлетали!
   - По-моему, наши дамы ждут тебя не дождутся!
   Кевин поморщился, но покорно вышел вместе с Марми.
   Молли улыбнулась. Не стоило удивляться, что  Кевин  оказался  опытным
планеристом,  хотя  ему  следовало  упомянуть  об  этом  перед  полетом.
Несмотря  на  проведенный  вместе  день,  отношения   их   не   особенно
улучшились. Он ни слова не сказал о сегодняшних кандидатах на  должность
управляющего, а она не смогла заставить себя  спросить  об  этом.  Кроме
того, Кевин нервничал. Как-то она  случайно  задела  его  локтем,  и  он
отскочил как ошпаренный. Если не хотел ее видеть, зачем пригласил?
   Ответ был заранее известен. После нелегкой беседы с Лили он не  желал
оставаться в одиночестве.
   В  этот   момент   женщина,   ставшая   причиной   его   переживаний,
проскользнула в кухню через заднюю дверь. Взгляд у нее был такой робкий,
что у Молли сжалось сердце. На обратном пути в лагерь  она  упомянула  о
Лили, но Кевин сменил тему.
   Молли вспомнила его несправедливые слова там, в коттедже:  "Прикажешь
теперь броситься ей на шею? Не выйдет!"
   Еще  одно  подтверждение  тому,  что  Кевину   не   нужны   серьезные
привязанности. Только теперь она начинала понимать, как умело он  держит
людей на расстоянии. Странно. Даже Лайам Дженнер, казалось бы, одержимый
уединением, не так боялся искренних сильных эмоций, как Кевин.
   - Простите, что впутала в эту  историю  вашу  кошку,  -  пробормотала
Молли. - Чистая импровизация. Кевину необходимо побольше приключений,  а
здесь так мало интересных событий. - Она рассеянно  провела  пальцем  по
краю блюда из граненого стекла. - Я не хочу, чтобы он продавал лагерь.
   Лили понимающе кивнула и, неловко откашлявшись, выдавила:
   - Кевин рассказал вам о нашем разговоре?
   - Да.
   - К сожалению, успехом его не назовешь.
   - Но и полной неудачей тоже.
   Молли даже зажмурилась - такой трогательной надеждой  озарилось  лицо
Лили.
   - Хорошо, если бы так.
   - Конечно, играть в футбол проще, чем задумываться о том, какую  боль
приносишь окружающим.
   Лили вздохнула и нервно повертела кольцо на пальце.
   - Кажется, я должна извиниться перед вами?
   - Похоже на то.
   На этот раз улыбка Лили была более искренней.
   - Я была к вам несправедлива и знаю это.
   - Чертовски верно.
   - Я тревожусь за него.
   - И представляете, как беспощадно  может  ранить  его  нежное  сердце
алчная поклонница, верно?
   Лили взглянула на Ру, осторожно вылезавшего из-под стола:
   - Помоги мне, Ру. Я ее боюсь.
   Молли рассмеялась. Лили печально покачала головой.
   - Простите,  что  неверно  судила  о  вас,  Молли.  Понимаю,  он  вам
небезразличен, и представить не могу, что  вы  намеренно  причините  ему
боль.
   Молли подозревала, что мнение Лили снова изменится, если  она  узнает
об  истинных  причинах  их  свадьбы.  Только  данное   Кевину   обещание
удерживало ее от того, чтобы сказать правду.
   - На случай, если вы еще не поняли: я на  вашей  стороне.  Думаю,  вы
необходимы Кевину.
   - Вам никогда не узнать, как много эти слова значат для меня.
   Лили посмотрела на дверь.
   - Я иду пить чай.
   - Уверены, что хотите сидеть в гостиной? Гости не Дадут вам покоя.
   - Справлюсь. - Лили  гордо  выпрямилась.  -  Довольно  я  скрывалась.
Вашему мужу так или иначе придется мириться со мной.
   К тому времени когда Молли добралась до гостиной с блюдом  печенья  и
очередным чайником, актриса весело щебетала  с  постояльцами.  Время  от
времени она бросала умоляющий взгляд на Кевина, но  тот  старательно  не
смотрел на нее, словно боясь, что любое проявление чувств его к  чему-то
обяжет.
   Нелегкое детство Молли научило ее опасаться скупых на эмоции людей, и
неестественная сдержанность Кевина угнетала ее. Будь у нее больше  воли,
сегодня же взяла бы напрокат машину и отправилась в Чикаго.
   Престарелая дама из  Энн-Арбор,  приехавшая  только  нынешним  утром,
тронула Молли за локоть.
   - Я слышала, вы пишете детские книги.
   - Кажется, уже нет, - мрачно буркнула Молли,  вспомнив  о  поправках,
которые так и  не  внесла,  и  об  августовском  платеже  по  закладной.
Платеже, денег на который нет и не будет.
   - Мы с сестрой всегда мечтали писать  детские  книги,  но  так  много
путешествовали, что времени на это не хватало.
   - Время - еще не все, мэм, поверьте, -  послышался  голос  Кевина.  -
Писать детские книги невероятно сложно.
   Далеко не все это понимают.
   Молли от удивления едва не уронила блюдо.
   - Ребятишки хотят чего-то интересного. Смешного, ужасного, но главное
- интересного. И без навязшей в зубах морали. Именно этого и  добивается
Молли в своих книгах. Есть у нее одна, "Как Дафна заблудилась". Так вот,
в ней... - И он с невероятной  точностью  описал  творческие  приемы,  с
помощью которых Молли завоевала любовь маленьких читателей.
   Позже, когда он появился на кухне, она улыбнулась:
   - Спасибо, что так храбро защищал мою профессию.
   Поверь, я это ценю.
   - Иногда люди бывают настоящими идиотами, - мрачно объявил  Кевин  и,
наблюдая, как Молли выставляет припасы  и  посуду  к  завтрашнему  утру,
упрекнул:
   - Зачем тебе так много возиться на кухне? Я  же  сказал,  что  вполне
могу делать заказы в городской пекарне.
   - Знаю, но я люблю печь.
   Он окинул жадным взглядом ее голые плечи  и  кружевной  топик.  Молли
поежилась, словно он провел пальцем по  ее  разгоряченной  коже.  Глупая
фантазия! Кевин схватил жестянку из-под бисквитов, куда  она  складывала
оставшееся от полдника печенье.
   - Похоже, тебе  все  здесь  нравится.  Что  случилось  с  неприятными
воспоминаниями о летнем лагере?
   - Я всегда хотела, чтобы лагерь был именно таким.
   - Тоскливым, скучным и полным стариков и старух? - ухмыльнулся Кевин.
- Странный у тебя вкус.
   Она не собиралась спорить,  предпочитая  задать  вопрос,  который  не
давал ей покоя весь день:
   - Ты ничего не сказал о сегодняшних кандидатах.
   Кевин поморщился:
   - Все прошло не так гладко, как я ожидал. Первый  парень",  может,  в
свое время и был потрясным поваром, но сейчас заявился пьяным. А женщина
выставила столько условий, что соглашаться просто смысла не было.
   Молли воспрянула духом и с ужасом услышала:
   - Завтра придет еще одна. Мы очень мило поговорили по  телефону.  Она
даже согласилась на воскресное собеседование. Думаю,  в  понедельник  мы
растолкуем ей ее обязанности и уберемся отсюда не позднее среды.
   - Ура! - без всякого энтузиазма воскликнула она.
   - Только не говори, что тебе нравится вскакивать с постели в половине
шестого.
   - Трои, не надо! - хихикнула Эми с порога.
   Новобрачные пришли  доложить,  что  все  сделано.  Каждый  раз  после
полдника они мчались к себе  и,  как  была  убеждена  Молли,  немедленно
валились в постель, где  долго  и  шумно  занимались  любовью,  пока  не
приходило время снова приниматься за работу.
   - Повезло, - пробормотала Молли. - Сейчас они хором начнут наставлять
нас в тонкостях супружеской жизни.
   - Черта с два, - отмахнулся Кевин, и не успела Молли опомниться,  как
он схватил ее, притиснул к холодильнику и приник в яростном поцелуе.
   "Ясно, чего он решил добиться. И хотя это, пожалуй, лучше, чем засос,
однако опаснее", - успела подумать она.
   Рука Кевина скользнула под ее колено. Молли подняла ногу, обвила  его
талию и обхватила шею руками. Другой рукой он накрыл  ее  грудь.  Причем
сделал это так, будто имел на это право.
   Вот так спектакль! Но почему ей кажется, будто они  принадлежат  друг
другу навеки? Хоть бы этот поцелуй не кончался!
   Кухонная дверь хлопнула, напомнив о свидетелях. Ну  вот,  они  своего
добились.
   Кевин чуть отстранился, но не настолько, чтобы ее  губы  остыли.  Его
глаза по-прежнему впивались в ее рот, а рука лежала на груди.
   - Убирайтесь.
   Тихий возглас Эми. Стук двери. Звук быстро удаляющихся шагов.
   - Ну.., кажется.., мы им показали, - пропыхтела Молли.
   - Кажется, - согласился он, опять начиная целовать ее.
   - Молли, я... О, простите.
   Снова грохот захлопнувшейся двери. Быстрый  топот,  на  этот  раз  им
помешала Лили.
   Кевин негромко выругался.
   - Пора убираться отсюда.
   В голосе звучали те же  решительные  нотки,  которые  Молли  привыкла
слышать в телевизионных интервью, особенно когда Кевин  клялся  одержать
победу  над  "Грин-Бей  пакерз"  .
   Он выпустил ногу Молли. Рука соскользнула с груди.
   Во что она впуталась?  Она  по  собственной  глупости  очередной  раз
оказалась в той ситуации, которой всеми силами старалась избежать.
   - Не думаю, что...
   - Хватит думать, Молли. Я твой муж, черт возьми, и  тебе  давно  пора
вести себя как полагается жене.
   - Как полагается?.. Ты что.., о чем...
   Но Кевин, как человек, привыкший не говорить, а действовать,  схватил
ее за руку и подтолкнул к задней двери.
   Немыслимо! Он вознамерился умыкнуть ее, чтобы.., чтобы силой затащить
в постель...
   О дьявол!
   Да сделай же что-нибудь! Отбивайся! Скажи, что не желаешь!
   Из ток-шоу Опры Уинфри Молли вынесла твердое представление о том, что
должна делать женщина, которой грозит насилие.  Кричать  во  все  горло,
упасть на землю и отбиваться руками, ногами и чем угодно еще.  Лягать  и
пинать противника. Приглашенные на передачу объясняли, что женщина может
не только застать насильника врасплох, но и использовать  более  сильные
мышцы ног.
   Кричи. Падай. Лягайся.
   - Нет, - прошептала Молли.
   Кевин, не слушая, протащил ее  по  саду  и  тропинке,  бегущей  между
коттеджем и озером. Сейчас он мчался вперед так же целеустремленно,  как
на поле, когда до финального свистка оставалось несколько секунд.  Молли
наверняка споткнулась бы и упала, если бы он не держал ее так крепко.
   Кричи. Падай. Лягайся.
   Вопи что есть сил.
   Это она помнила.
   Орать и отбиваться ногами? Броситься на землю? Мысль интересная. Даже
оригинальная. Женщина не может победить в рукопашной,  но  если  мужчина
стоит, а женщина лежит на земле.., серия пинков в самую  уязвимую  часть
тела...
   Да, над этим определенно стоит подумать.
   - Кевин, я...
   - Уймись, или, клянусь, я возьму тебя прямо здесь и сейчас.
   Да, определенно имеют место Грубый Секс и Насилие.
   Слава тебе. Господи.
   Молли устала от бесконечных  мыслей,  устала  бороться  с  тем,  чего
больше всего хотела. Да, только незрелая инфантильная личность утешается
тем, что решение за  нее  принял  кто-то  другой.  И  разумеется,  подло
считать Кевина сексуальным маньяком. Но в свои двадцать семь она  так  и
не стала такой женщиной, какой мечтала себя видеть. Молли была абсолютно
уверена, что к тому времени, как ей исполнится тридцать,  она  полностью
познает меру собственной  сексуальности  и  сама  начнет  выбирать  себе
партнеров. А пока пусть Кевин о ней позаботится.
   Они топали, топали и  топали  по  тропинке,  мимо"  "Справедливейшего
Господа Иисуса", мимо "Ноева ковчега". Впереди показались "Белые лилии".
   Молли напомнила себе о недостатках Кевина как любовника и  поклялась,
что ни единым словом не упрекнет его. Он вовсе не эгоист и не себялюбец.
Откуда ему знать о любовных играх, когда десятки женщин только и мечтают
соблазнить  его?  Ничего  удивительного,  что   в   постели   он   столь
неизобретателен. Зато лихорадочные ночные видения, что преследуют ее  во
сне и наяву, наконец поблекнут в беспощадном свете реальности.
   - Скорее.
   Он рванул на себя дверь коттеджа и едва не швырнул Молли внутрь.
   Похоже, выхода у нее действительно нет. Никакого. Он выше, сильнее  и
в любую минуту готов прибегнуть к насилию.
   Нет, даже для человека с богатым воображением это уже слишком.
   Жаль, что он выпустил ее, но ей понравилась его угрожающая поза: ноги
широко расставлены, руки на бедрах, глаза зловеще сверкают.
   - Ты не собираешься нести свой обычный бред?
   Да.., это дилемма, ничего  не  скажешь.  Если  она  откроет  рот,  он
повернется и уйдет. Если же промолчит, то тем самым разрешит ему  делать
все, что не должна позволять.
   К счастью, Кевин продолжал злиться.
   - Знаешь, мне до смерти это надоело! Мы давно не дети.
   Что особенного в том, что двое взрослых нормальных людей  хотят  друг
друга?
   Ну почему он не перестанет болтать и не потащит ее в спальню? Если не
за волосы, то по крайней мере за руку.
   - Я запасся кучей презервативов...
   Ах, если бы он сказал, что запасся пистолетом, который и наставит  на
нее, если она немедленно не ляжет и не  позволит  ему  делать  все,  что
угодно! Правда, сама она хотела не просто лежать...
   - А теперь предлагаю  переместить  свою,  ленивую  заднюшку  прямо  в
спальню.
   Кевин удивительно точно умеет  выражать  мысли,  когда  хочет!  Молли
понравилось, как повелительно он указал на дверь. К сожалению, злость  в
его глазах, кажется, уступила место здравому смыслу. Он  вот-вот  пойдет
на попятную!
   Молли ринулась в спальню. Нельзя  дать  ему  время  одуматься  Она  -
красавица рабыня, вынужденная отдаться  безжалостному,  но  неотразимому
хозяину.  Рабыня,  которая  спешит  сбросить  одежду,  прежде  чем   ему
вздумается избить ее!
   Она молниеносно стащила топ и осталась  в  лифчике  и  шортах,  в  ее
фантазиях  на  время  превратившихся  в  прозрачные  гаремные  шаровары.
Шаровары, которые разлетятся в клочья под его руками. Если она не успеет
их снять.
   Молли сбросила босоножки. За босоножками последовали шорты,  то  есть
гаремные шаровары. Бросив взгляд на дверь спальни,  она  увидела  своего
хозяина, стоявшего на пороге с несколько  озадаченным  выражением  лица,
словно он не верил, что все так легко обойдется. Ха! Для него, может,  и
легко! Он-то не смотрит в лицо смерти!
   Теперь на ней ничего нет, кроме лифчика и трусиков.
   Вздернув подбородок, она вызывающе уставилась на  хозяина.  Пусть  он
овладеет ее телом - души ему не получить!
   Кевин, очевидно, придя в себя, решительно двинулся к ней. Уверенность
вернулась к нему. Еще  бы!  За  дверью  полно  стражи,  готовой  казнить
непокорную  рабыню,  если  та  не  подчинится,  -  так  с  чего  бы  ему
волноваться?
   Он остановился перед ней, пожирая глазами полуобнаженное тело. Оставь
она топ, он срезал бы его кинжалом... нет, сорвал зубами.
   Дерзкий взгляд обжигал кожу. Что,  если  она  ему  не  угодит?  Такой
жестокий  повелитель  потребует  не  только  послушания.  Ему  нужна  ее
страсть. И - Молли только сейчас вспомнила это -  он  поклялся  замучить
пытками ее ближайшую подругу, кроткую невольницу Мелиссу, если останется
недоволен этой ночью. Что ж, пусть пострадает гордость, но  она  сделает
все, чтобы ублажить его.
   Ради Мелиссы.
   Молли подняла руки и сжала ладонями его великолепное лицо  в  тщетной
попытке смягчить варвара. Чуть подавшись вперед,  она  прижалась  своими
невинными губами к его -  жестким,  неумолимым...  Холодно..,  теплее..,
горячо...
   Молли стала дразнить его кончиком языка и, когда  он  чуть  приоткрыл
рот, вторглась внутрь, как враг в завоеванный  город.  Но  что  ей  было
делать, если на кону стояла жизнь бедной милой Мелиссы?!
   Его ладони распластались на ее  спине,  легли  на  застежку  лифчика.
Молли тихо ахнула.  Застежка  подалась.  Он  стиснул  ее  плечи  и  стал
целовать. Лифчик куда-то исчез.
   Он поднял голову, царапнув щетиной ее щеку.
   - Молли...
   Она всего лишь рабыня.., рабыня.., нужно помнить...
   Молли потупилась, когда он отстранился и обласкал Взглядом  ее  голые
груди, бесстыдно открытые его хищным изумрудным глазам. Она  вздрогнула,
но не шевельнулась. Зашуршала ткань его  футболки,  сброшенной  на  пол.
Молли зажмурилась, когда он притянул ее к себе, прижавшись мощным торсом
к беззащитным грудям. Трепет охватил ее,  когда  он  соткал  дорожку  из
поцелуев, как невольничий ошейник, вокруг  шеи,  и  спустился  к  груди.
Больше она себе не принадлежала. Он всецело завладел ею.
   Она так мечтала об этом, но еще отчаяннее цеплялась за свои фантазии.
   Хозяин.., невольница.., его рабыня, с которой можно делать  все.  Она
не должна сердить его... Надо позволить ему.., о да,  осыпать  поцелуями
ее живот,  бедра,  прикрытые  крошечными  трусиками,  разрешить  поддеть
пальцами резинку...
   Сосредоточься!
   О, этот уничтожающий взгляд!  Страшное  наказание,  грозящее  рабыне,
если она не раздвинет ноги, чтобы он мог сунуть  руку  между  бедер.  Ее
беспощадный господин. Ее жестокосердный хозяин. Ее...
   - Кролик? На твоих трусиках кролик?
   Даже самое буйное воображение не смогло  бы  долго  удерживать  ее  в
стране грез, когда тонкую паутину фантазии разрывает хриплый, откровенно
ехидный смешок.  Молли  надулась,  хотела  было  сразить  его  достойным
ответом, но, к собственному смущению, увидела,  что  Кевин  все  еще  не
скинул слаксы, хотя на  ней  остались  лишь  небесно-голубые  трусики  с
маленьким кроликом на самом интересном местечке.
   - И что из того?
   Кевин  выпрямился  и  погладил  крольчишку,  отчего  Молли  едва   не
задохнулась.
   - Да ничего. Просто так.
   - Это подарок Фэб. Сюрприз.
   - Уж это точно. И не только для тебя. - Он слегка покусывал  ее  шею,
продолжая гладить кролика. - У тебя они одни?
   - Нет.., есть еще, - заикаясь, призналась она.
   Кевин переключился на ее попку.
   - А тот парень, барсук, тоже есть?
   Есть, конечно. Забавная улыбающаяся мордочка Бенни. Но лучше об  этом
промолчать.
   - Может.., хватит болтать? Как насчет.., ах.., покорения?..
   - Покорения? - Он снова просунул палец под резинку ее трусиков.
   - Не обращай внимания.  Не  важно,  -  блаженно  вздохнула  Молли.  О
коварный соблазнитель!
   Она чуть раздвинула ноги и впустила его туда, куда он хотел.
   Не успела она опомниться, как трусики тоже исчезли  -  вместе  с  его
одеждой. Они оказались в постели, совсем голые,  не  позаботившись  даже
снять покрывало.
   Слишком скоро игра закончилась. Он сжал ее плечи и  рванул  на  себя,
очевидно, горя желанием перейти к делу. Молли подтянулась  вверх,  сжала
его голову и стала целовать в надежде несколько замедлить темп.
   - Ты такая сладкая... - пробормотал он.
   Оказалось, что отвлечь его невозможно. Он развел ее ноги и  уместился
между бедер. Ну вот и все.
   Молли приготовилась к первому  толчку  и  прикусила  губу,  чтобы  не
заорать на него, не потребовать невозможного, не выпалить прямо в  лицо,
чтобы ради всего святого не гнал лошадей  и  перестал  вести  себя  так,
словно судья только что объявил двухминутное предупреждение!
   Но она обещала себе ни в чем его не упрекать, поэтому  молча  впилась
зубами в его мускулистое плечо.
   Кевин тихо застонал то ли  от  боли,  то  ли  от  удовольствия,  и  в
следующий момент она очутилась на спине,  а  он  навис  над  ней,  хитро
улыбаясь:
   - Так леди Крольчишка любит запрещенные приемы?
   В  постельной  схватке  с  двумя  сотнями  фунтов  мышц   и   костей?
Сомнительно...
   Она попыталась объяснить, что всего лишь хотела отвлечь его, не  дать
завестись с первой попытки, но он поймал ее запястья и припал  губами  к
груди.
   Ах.., какая пытка! Хуже смерти. Что он делает с ней своим ртом?  Хоть
бы только не останавливался...
   Он тронул губами грудь. Прикусил  сосок.  Проделал  то  же  самое  со
второй грудью.., только теперь стал посасывать...
   Молли не помня себя извивалась, но он не выпустил запястий, лаская ее
другой рукой. От груди к животу, ниже.., к каштановым завиткам.  Сейчас,
сейчас он сделает то,  к  чему  стремился  с  самого  начала.  Но..,  не
задерживаясь, его рука двинулась к внутренней стороне ее бедер...
   Молли выгнулась, пытаясь заставить его непокорные пальцы скользнуть к
той части ее тела, которая налилась жаром  и  пульсировала  так,  словно
вот-вот лопнет.
   Но он, очевидно, не понимал намеков. Слишком увлекся пыткой.  Слишком
был занят, играя с ее грудями. Молли слышала, будто  женщина  от  одного
этого способна достичь оргазма. Слышала, но не верила.
   Оказалось, она ошибалась.
   Волна экстаза застигла ее врасплох, прижала к матрасу, прокатилась от
макушки  до  пят  и  подняла  в  небо.  Молли  услышала  чей-то  крик  и
догадалась, что это кричит она.
   Кевин замер. Молли дрожала. Она с  наслаждением  вдыхала  его  запах,
пытаясь понять, что с ней произошло. Он осторожно погладил ее по  плечу.
Поцеловал мочку уха. Его теплое дыхание шевелило ее волосы.
   - Похоже, тебе немного надо, верно?
   Щеки Молли заполыхали от стыда. Наверное, он прав.
   Но, Господи, как же ей было хорошо! И все произошло так неожиданно...
   - Это случайно... - выдавила она. - Теперь твоя очередь.
   - О, я не тороплюсь. В отличие от некоторых.
   Но пленка пота на коже, нетерпение, с  которым  он  прижимался  к  ее
бедрам, яснее всяких слов говорили о том, что он  испытывает  сильнейшее
желание. Забавно, но в первый раз все  было  по-другому.  Осталось  лишь
воспоминание о боли. Да-да...
   Кажется, она тогда подумала, что слишком мала для него.
   Сейчас самое время узнать правду.
   Она вспорхнула на него. Он вежливо, но решительно уложил ее  обратно.
Лизнул  уголок  ее  губ.  Итак,  когда  же  он  перейдет  к  решительным
действиям?
   - Почему бы тебе не отдохнуть немного? - шепнул он.
   - Отдохнуть? О, я определенно не...
   Он снова поймал ее за плечи и принялся целовать. Только на  этот  раз
опускался все ниже. Вскоре его  руки  легли  на  ее  колени,  раздвигая,
гладя, лаская. Молли сжалась, и в этот момент он  припал  к  ее  горячей
плоти пылающим ртом.
   Легкие укусы, настойчивые нежные толчки...
   Горло стиснуло так, что дышать  стало  нечем.  Она  вцепилась  в  его
волосы, притягивая к себе все сильнее, о чем-то умоляя. Бедра  судорожно
дергались под напором очередной волны.
   На этот раз он не подумал дразнить Молли. Только схватил позабытый ею
презерватив,  натянул,  лег  сверху  и  посмотрел  в  глаза.  Его  кожа,
позолоченная лившимся  в  окна  предвечерним  светом,  под  ее  ладонями
казалась  неестественно  горячей,  мышцы   напряглись   и   подрагивали:
очевидно, Кевин сдерживался из последних сил. И все же не торопил ее.
   Она открылась ему, открылась до конца. Принимая его.
   Вбирая в себя.
   Он наполнял ее медленно, осторожно, целуя и  продолжая  ласкать.  Она
любила его за эту  неспешность,  нежданную  нежность.  Чувствовала,  как
растягивается, чтобы впустить напряженную плоть.
   Но и тогда он не набросился на нее со всем пылом. Отстранился и снова
вошел, медленным, вкрадчивым выпадом.
   Это было восхитительно. Этого было недостаточно.
   Она вдруг поняла, что не хочет его сдержанности.
   Хочет свирепости. Неукротимости. Буйства. Хочет, чтобы он наслаждался
ее телом. Погружался в него как в омут.
   Она обвила ногами его талию и вцепилась  в  бедра,  молчаливо  требуя
большего. Подгоняя.
   Выдержка покинула Кевина, и он дал волю чувствам.
   Вонзился в нее.
   Молли застонала и встретила его на полпути, сгорая в огне ощущений.
   Он был слишком велик для нее.
   Слишком силен, Слишком неистов.
   Абсолютно идеален.
   Солнце палило все жарче, пока окружающий мир не взорвался. Они вместе
полетели в сверкающую ослепительно яркую пустоту.

***

   Он никогда не занимался любовью с женщиной в "кроличьих" трусиках.  И
вообще не испытывал ничего подобного ни  с  одной  женщиной.  Страстная,
безыскусная, пылкая... Но чему тут удивляться?
   Кевин провел рукой по ее бедру. Как им чудесно вместе,  хотя  сначала
она вела себя несколько  странно,  словно  пыталась  убедить  себя,  что
боится его.
   Он вспомнил, как она стояла перед ним в лифчике и трусиках, распрямив
плечи и гордо подняв голову. Если в кадр поместить  еще  и  американский
флаг, то получится невероятно сексуальный постер, хоть помещай  над  ним
призыв записываться в морскую пехоту. Несгибаемая,  стойкая,  но  ужасно
соблазнительная.
   Молли чуть пошевелилась, шмыгнула носом и уткнулась в его  грудь.  Но
несмотря на шмыганье, трусики с кроликом и  попытки  спрятаться  на  его
груди, второй такой на земле не найти.
   Надо же, как он вляпался! За какие-то два  часа  умудрился  испортить
все, чего пытался добиться, полностью игнорируя ее.
   Ее рука двинулась к его животу. Последние  вспышки  меркнущего  света
зажигали в ее волосах красноватые отблески цвета  той  глазури,  которой
она украшала вчера сахарное печенье.
   Он изо всех сил старался вспомнить причины,  по  которым  предпочитал
держать ее на расстоянии. Конечно, он решил, что она никогда  не  станет
частью его жизни, даже если это обозлит ее сестрицу, по совместительству
также владелицу команды, которую он намерен  привести  к  Суперкубку  не
далее чем в этом году.
   Трудно перечислить все способы, как владелица команды может осложнить
жизнь  своему  лучшему  игроку,  но  сейчас  Кевину  было  не  до  того.
Единственное, о чем он был способен думать в данный момент, - так это  о
том, сколько страсти пылает в маленьком  ладном  теле  женщины,  которая
была и одновременно не была его женой.
   Молли снова шмыгнула.
   - Ты не совсем безнадежен. Как любовник, разумеется.
   Кевин был рад, что она не видит его улыбку, - если она  опять  начнет
спорить, это кончится тем, что он снова плюхнется в озеро в  одежде  или
произойдет еще что-нибудь похуже. Пришлось прибегнуть к сарказму:
   - Чувствую, настал момент нежной исповеди. Приготовить платок?
   - Я только хотела.., после той ночи...
   - И не вспоминай...
   - Но больше мне не с чем сравнивать.
   - Ради Господа...
   - Конечно, это несправедливо. Ты спал. И ничего не хотел. Я этого  не
забываю.
   Он прижал ее к себе и вдруг услышал собственный голос:
   - А может, давно пора забыть?
   Молли  вскинула  голову  и  уставилась  на  него   с   непередаваемым
выражением. Радость? Надежда? Счастье? Нет, все-таки надежда.
   - Ты о чем?
   Кевин начал растирать ей шею.
   - О том, что все кончено. Забыто. И ты прощена.
   Глаза Молли наполнились слезами.
   - Ты это серьезно?
   - Конечно.
   - О, Кевин.., я...
   Кевин  понял,  что  сейчас  она  разразится  очередной  тирадой,   и,
поскольку был  не  в  том  настроении,  чтобы  выслушивать  речи,  снова
принялся ласкать ее.

Глава 19

   Да!
   Из заметки для статьи в журнале "Чик" под многозначительным названием
"Действительно ли спортсменам нужно только одно?"

   Молли сидела в беседке, задумчиво  разглядывая  коттеджи  и  грезя  о
прошлой ночи, вместо  того  чтобы  готовиться  к  чаепитию,  на  которое
пригласила весь лагерь. После завтрака  она  съездила  в  город,  купила
пирожных и лимонада, но прежний пыл пропал.  Она  была  не  в  состоянии
думать о чем-то, кроме Кевина и восхитительных  мгновений,  которые  они
провели вместе.
   Где-то хлопнула дверца машины. Молли подняла голову  и  увидела,  как
ангел добродетели, с которым все утро беседовал Кевин, садится  за  руль
древней "краун-виктории". Молли мельком видела ее перед началом беседы и
возненавидела с первого взгляда. Солидные очки для  чтения,  болтающиеся
на толстой цепочке, свидетельствовали  о  том,  что  печенье  этой  дамы
никогда не подгорает снизу.
   На переднем крыльце появился Кевин Молли машинально махнула ему и тут
же об этом пожалела. Не стоит быть слишком навязчивой. Ах, если  бы  она
была одной из тех таинственных роковых женщин, которые способны покорить
мужчину горящим взглядом!  Но  чего  нет,  того  нет.  Многозначительные
взгляды никогда ей не удавались, да и Кевина непросто покорить.
   Увидев его, Ру помчался навстречу в надежде поиграть в салочки. Кровь
бросилась в лицо Молли. Теперь она точно знала, как выглядят части  тела
Кевина, скрытые слаксами и черной тенниской.
   Молли едва слышно застонала. Не стоит и сомневаться, прошлой ночью он
наслаждался не меньше, чем она. Будь Молли мужчиной, непременно  сказала
бы, что она была чертовски хороша. Но она твердо знала: для него это  не
имело такого значения, как для нее. Он был..,  таким  разным  -  грубым,
нежным и безгранично  страстным.  Даже  предаваясь  самым  ослепительным
мечтам, она не представляла, что так может  быть.  Хуже  всего,  что  ее
безумное, невозможное, немыслимое увлечение,  да  что  там  увлечение  -
одержимость... ни к чему не приведет.
   Кевин  вдруг  замер  как  вкопанный.  Она  сразу  поняла,   что   его
заинтересовало.
   На краю площади стоял мальчик лет девяти с футбольным мячом в  руках.
Звали его Коуди. Молли познакомилась с ним  вчера,  когда  его  родители
заняли "Зеленые пастбища".
   Должно быть,  Кевин  не  знал,  что  в  лагере  появились  постояльцы
помоложе Вчера они летали на планере, потом заперлись в спальне, так что
он просто не успел увидеть детей. И сейчас в сопровождении Ру направился
к мальчику, все  убыстряя  шаги.  Молли  стояла  слишком  далеко,  чтобы
расслышать, о чем они говорят, но Кевин, видимо, назвал свое имя, потому
что  мальчик  оцепенел,  как   любой   ребенок,   увидевший   известного
спортсмена.
   Кевин погладил паренька по голове и взял у него мяч. Перекинул с руки
на руку, что-то снова объяснил и  показал  на  центр  площади.  Коуди  с
недоумением уставился на него, словно не веря  собственным  ушам.  Потом
подпрыгнул и  попытался  принять  первую  передачу  от  великого  Кевина
Такера.
   Молли улыбнулась - пусть  через  много  лет,  но  у  Кевина  все-таки
появился товарищ по играм.
   Ру присоединился к ним, весело тявкая и путаясь под ногами, но  никто
не обижался. Коуди был немного медлителен и очаровательно неуклюж. Кевин
все время его подбадривал:
   - Для двенадцатилетнего парня у тебя сильные руки.
   - Мне только девять.
   - Да ты просто талант!
   Коуди просиял и удвоил усилия, безуспешно пытаясь догнать Кевина.
   Через полчаса мальчик начал уставать, но Кевин был  слишком  поглощен
воспоминаниями и переделкой истории на новый лад, чтобы это заметить.
   - Ты молодец, Коуди! Не напрягай руки и действуй всем телом.
   Коуди старался как мог, но то и дело бросал тоскующие взгляды на свой
коттедж. Кевин, однако, из кожи вон лез,  чтобы  ребенок  не  чувствовал
себя таким же одиноким, как он сам когда-то.
   - Эй, Молли! - окликнул он. - Видишь, какой у меня ловкий дружок?
   - Еще бы!
   Коуди еле ноги волочил, даже Ру тихо пыхтел, и только  Кевин  казался
неутомимым. Молли уже хотела вмешаться, когда из леса  позади  "Лестницы
Иакова" выбежали трое братьев О'Брайен -  шести,  девяти  и  одиннадцати
лет.
   - Эй, Коуди, давай с нами! Беги надень плавки!  Ма  сказала,  что  мы
идем на пляж!
   Коуди с облегчением вздохнул. Кевин стоял как громом пораженный.  Зря
Молли не сказала ему о том, что  вчера  приехали  несколько  семейств  с
детьми. В ней опять вспыхнула надежда на то, что он еще может передумать
насчет продажи лагеря.
   Коуди прижал мяч к груди и неловко пробормотал:
   - Спасибо, что поиграли со мной, мистер Такер.., но... мне пора  идти
к друзьям. Можно? - Он осторожно попятился и добавил:
   - Если не  найдете..,  не  найдете,  с  кем  потренироваться,  мистер
Такер.., я.., согласен прийти позже...
   Кевин смущенно откашлялся.
   - Все в порядке, Коуди. Беги на пляж.
   Мальчик исчез с такой скоростью, словно к его ногам привязали ракеты.
Братья О'Брайен едва поспевали за ним.
   Кевин медленно направился к Молли. Вид у него был такой расстроенный,
что она едва сдержала улыбку.
   - Ру с тобой побегает.
   Пудель взвыл и заполз под беседку.
   Молли поднялась и спустилась вниз.
   - Ладно, тогда я. Только не кидай слишком сильно.  Еще  засадишь  мне
мячом в лицо!
   - Откуда взялись все эти дети? - пробормотал Кевин.
   - Летние каникулы начались. Говорила же  я,  что  здесь  будет  полно
ребятишек.
   - Но.., сколько их?
   - Трое мальчиков О'Брайен, Коуди, его младшая сестра, и  еще  в  двух
семьях есть девочки-подростки.
   Кевин молча опустился на ступеньку.  Стараясь  не  засмеяться,  Молли
уселась рядом.
   - Возможно, днем ты их всех увидишь. Чаепитие в беседке -  прекрасный
способ начать неделю, Он ничего не  сказал,  лишь  покосился  в  сторону
площади. Молли имела все основания гордиться своей выдержкой.
   Лицо ее осталось бесстрастным, только едва слышный смешок сорвался  с
губ.
   - Жаль, что твой приятель удрал.
   Кевин с досадой ковырнул землю носком кроссовки.
   - Я, кажется, выставил себя полным идиотом.
   Сердце  Молли  растаяло.  Прислонившись  щекой  к  его   плечу,   она
прошептала:
   - Да, но миру позарез не хватает таких идиотов.
   Ты хороший человек.
   Он улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. И тут ее пронзила мысль: это
вовсе не увлечение. Она влюбилась в него.
   Молли пришла в такой ужас, что отпрянула.
   - Что с тобой?
   - Ничего! - бросила она и принялась трещать как сорока, чтобы  скрыть
смущение:
   - Знаешь, сегодня приедет еще одна семья с детьми. Смиты. Правда, они
не сказали, сколько.., сколько у них детей. С ними Эми говорила.
   Влюблена в Кевина Такера! Господи, только не  это!  Неужели  она  так
ничему  и  не  научилась?  С  самого  детства  знала,  насколько  трудно
завоевать чью-то любовь, и снова наступила на те же грабли. Что будет  с
ее надеждами и мечтами? А с Великой Страстью?!
   Молли хотелось закрыть лицо ладонями и разреветься.
   Ей нужна любовь, а ему - лишь секс.
   Кевин  поднял  голову.  Радуясь  передышке,   Молли   проследила   за
направлением его взгляда. Мальчишки О'Брайен гонялись  друг  за  другом,
ожидая, пока Коуди  наденет  плавки.  Две  девочки  лет  четырнадцати  с
транзисторным приемником в  руках  гуляли  по  берегу.  Кевин  неотрывно
смотрел на детей, приемник, старые деревья,  коттеджи,  раскрашенные  во
все цвета радуги.
   - Поверить невозможно, что это то же самое место!
   - А оно вовсе не то же самое, - пояснила Молли. - Все меняется.
   Что же с ней творится?
   Молли откашлялась, пытаясь прийти в себя.
   - Та женщина, которую ты взял.., она начнет с завтрашнего дня?
   - Она потребовала сначала уволить Эми.
   - Что?! Ты не можешь! Эми старается и  делает  все,  что  ты  от  нее
требуешь! Кроме того,  эта  самозваная  маленькая  опекунша  знает,  как
обращаться   с   постояльцами.    Пусть    меня    и    раздражает    ее
покровительственный тон, но ты  не  уволишь  ее,  Кевин!  -  воскликнула
Молли. - Заставь ее прикрыть следы поцелуев, но не выгоняй!
   Кевин не ответил. Молли еще больше встревожилась:
   - Кевин...
   - Да успокойся! Я никого не собираюсь выгонять! Поэтому старушка  уже
отчалила.
   - Слава Богу! А чем ей не угодила Эми?
   - Оказалось, юная миссис Андерсон - одноклассница ее дочери. Вроде бы
девчонки не ладили между собой. Но  если  дочь  похожа  на  мать,  я  на
стороне Эми.
   - Ты правильно поступил.
   - Наверное. Но городок слишком мал, и я исчерпал и без того  короткий
список. Студенты колледжа летом нанимаются на Макинак-Айленд, а те,  кто
мне мог бы подойти,  вряд  ли  согласятся  взяться  за  работу,  которая
продлится не дольше сентября.
   - Вот видишь! Сохрани за собой лагерь, тогда и подберешь персонал.
   - Не выйдет. Зато у меня потрясающая идея! - Он встал и посмотрел  на
нее сверху вниз. Глаза его горели таким желанием, что Молли задохнулась.
- Я уже говорил, что голая ты просто великолепна?
   - Какая идея? - выдавила Молли.
   Кевин понизил голос:
   - Какие зверушки у тебя сегодня на трусиках?
   - Не помню.
   - Значит, придется посмотреть.
   - Черта с два!
   - Да ну? И кто мне запретит?
   - Ты как раз смотришь на нее,  лихой  спортсмен!  -  сообщила  Молли,
спрыгнула  с  верхней  ступеньки  и  помчалась  через  площадь,  радуясь
возможности скрыть смятение. Но почему-то она побежала  не  к  пансиону,
где Кевин не посмел бы подойти к  ней  на  людях  и  где  она  уж  точно
оказалась бы в полной безопасности, а свернула к коттеджам и  лесу;  там
же.., прямо скажем, опасностей было хоть отбавляй.
   Ру, в восторге  от  новой  игры,  понесся  за  хозяйкой,  возбужденно
тявкая. До Молли вдруг дошло, что Кевин может и не последовать  за  ней.
Но он поймал ее у края тропинки и потащил в лес, - Прекрати! Убирайся! -
отбивалась Молли, колотя  его  по  рукам.  -  Ты  обещал,  что  отнесешь
ломберные столики в беседку!
   - Ничего и никуда  не  понесу,  пока  не  увижу,  что  там  на  твоих
трусиках.
   - Дафна, всего Лишь Дафна. Отвяжись! Доволен?
   - Значит, я должен поверить, что на тебе вчерашние трусики?
   - У меня их не одна пара.
   - А по-моему, ты говоришь не правду. Пока не увижу своими глазами, не
успокоюсь. - Он потянул ее за толстую сосну и, почти не обращая внимания
на бегавшего вокруг Ру, взялся за молнию шорт. -  Тихо,  Годзилла!  Дело
серьезное, так что заткнись.
   Ру послушно замолк.
   Молли попыталась оттолкнуть Кевина.
   - Проваливай!
   - А вчера ты пела по-другому.
   - Вдруг кто-нибудь увидит?
   - Скажу, что тебя укусила пчела и я вытаскиваю жало.
   - Не смей касаться моего жала! - Она попыталась  удержать  шорты,  но
они уже сползали к коленям. - Прекрати!
   Кевин уставился на ее трусики.
   - Да тут барсук! Говорил же, что ты лукавишь!
   - Я не обратила на рисунок внимания, когда одевалась.
   - Не дергайся! Я почти нашел твое жало!
   Она услышала собственный вздох.
   - Ода...
   Он прижался к ней всем телом.
   - Вот оно!
   Полчаса спустя, когда они  наконец  показались  из  леса,  на  дорогу
выехал знакомый микроавтобус. Кевин попытался убедить себя, что это лишь
совпадение, но едва машина, лихо развернувшись,  с  отчаянным  скрежетом
тормозов замерла перед пансионом, как Ру залаял и рванулся вперед. Молли
с радостным криком побежала  за  ним.  Дверцы  отворились,  и  на  землю
спрыгнул двойник Ру. За ним посыпались дети.
   Всего четверо, хотя Кевину от  расстройства  показалось,  что  их  не
меньше дюжины. Множество  маленьких  Кэйлбоу.  И  всем  им,  похоже,  не
терпелось увидеть его не столь уж, как выяснилось, равнодушную жену.
   Дурное предчувствие камнем легло на душу. Одно Кевин знал точно:  где
детки, там и родители.
   Ноги его стали заплетаться, когда  роскошная  блондинка  -  владелица
"Чикаго старз" -  покинула  место  водителя  и  в  сопровождении  своего
легендарного мужа направилась к сестре. Кевин ничуть не удивился, что за
рулем сидела именно Фэб. В этой семейке должность  главы,  похоже,  была
чем-то вроде переходящего кубка. Подходя к машине, он подумал: ни  Дэну,
ни Фэб не понравится то, что происходит в лагере "Уинд-Лейк". Совсем  не
понравится.
   И не мудрено. Почти две недели он  лез  на  стенку  и  вел  себя  как
последний псих. До сборов осталось чуть больше месяца, а он либо смеется
с Молли, либо злится, полощет ее в ледяной воде, либо соблазняет. Трудно
вспомнить, когда он в последний раз просматривал записи матчей, а уж про
тренировки и говорить нечего. И думает он только о том, как бы  подольше
побыть с этой дерзкой, нахальной, невыносимой девочкой-женщиной, которую
нельзя   назвать   красавицей,   молчуньей   или   хотя   бы   посчитать
нетребовательной. Но она такая забавная!  Господи,  как  же  ему  с  ней
хорошо! Ну почему  она  оказалась  сестрой  Фэб?  Почему  он  просто  не
встретил ее в баре?
   Кевин попытался представить Молли с блестками на веках и в прозрачном
платьице, но вдруг увидел ее, какой она была этим утром в трусиках и его
футболке. Чудесные волосы разлохмачены,  а  лукавые  серо-голубые  глаза
призывно смотрят поверх края чашки с Кроликом Питером.
   И теперь что? Молли бросилась обнимать племянников, совершенно  забыв
о том, что ее одежда помята, а в волосах застряли сосновые  иглы.  Да  и
сам он выглядит не лучше. Любой проницательный человек мигом  разгадает,
чем они только что занимались. А уж людей, проницательнее, чем Фэб и Дэн
Кэйлбоу, не сыскать. Оба так и впились в него глазами.
   Кевин  сунул  руки  в  карманы  и  постарался  изобразить   полнейшее
равнодушие.
   - Эй там, на палубе! - позвал он. - Приятный сюрприз!
   - Мы так и подумали, что вы обрадуетесь, - вежливо ответила Фэб.
   Да, дело неладно. Обычно она приветствовала его куда  теплее.  А  Дэн
явно старается  оценить  ситуацию.  Кевин  подавил  чувство  неловкости,
напомнив себе, что он один из неприкосновенных. Лучший куотербек АФК.
   Но беда в том, что, с тех пор как у руля встали  Кэйлбоу,  в  "Чикаго
старз" не было неприкосновенных.  Кевин  мгновенно  сообразил,  чем  все
кончится, если он не поостережется. Предположим, они решат  держать  его
подальше от Молли, а потом в один  прекрасный  день  вызовут  в  офис  и
объявят, что больше не нуждаются в его услугах. Они  напомнят  ему,  что
есть немало команд, еще не пробившихся на самый верх  и  готовых  отдать
все на свете за такого ведущего. И не успеет он оглянуться,  как  станет
играть за бедняг, прочно обосновавшихся на последнем месте лиги.
   Наблюдая, как Дэн осторожно вытаскивает сор  из  гривы  Молли,  Кевин
вдруг  отчетливо  представил,  как  что-то  неистово  орет  своим  новым
собратьям из "Лайонз"      на     стадионе
"Понтиак-Силвердом".
   - Правда, ты удивилась, тетя  Молли?  Правда?  -  наперебой  щебетали
детишки.
   - Ру! Мы привезли тебе Кенгу! Поиграешь с ней?
   - ..и ма сказала, что можно плавать в...
   - ..свалилась с брусьев и заработала фонарь...
   - ..этот парень звонит ей каждый день, хотя...
   - ..представляешь, его вырвало на...
   - ..па говорит, я еще маленький, но...
   Молли не знала, кого ей слушать,  однако  везде  успевала:  выражение
лица  постоянно  менялось  от  сочувственного  до  заинтересованного   и
веселого. Вот она, ее настоящая семья!
   Резкая боль застала Кевина врасплох. С чего бы это? Они  с  Молли  не
были семьей, и его никто не исключал из тесного  круга.  Опять  сработал
знакомый еще с детства комплекс неполноценности, когда  он  мечтал  быть
частью большой, шумной, суматошной группы близких людей.
   - О Господи! - взвизгнула Молли. - Вы и  есть  те  самые  Смиты,  что
хотели приехать сегодня!
   Детишки радостно загомонили, тыкая в нее пальцами:
   - Точно, тетя Эм!
   Действительно, Молли упоминала о каких-то Смитах.
   На душе у Кевина становилось все хуже.
   Молли обернулась к сестре, державшей Ру Неукротимого.
   - А Эми знала, кто вы, когда принимала заказ?
   Тесс хихикнула Кевину показалось, что это именно Тесс, потому что  на
ней был футбольный свитер, в то время как ее точное подобие  разгуливало
в сарафане.
   - Ма ей не сказала. Мы хотели сделать тебе сюрприз.
   - Мы останемся на целую неделю! - объявил Эндрю. - И я хочу  спать  с
тобой!
   Вот это отмочил, Энди-бой! Только что выкинул  доброго  старину  дядю
Кевина ко всем чертям!
   Молли  взъерошила  волосы  племянника,  но  ничего  не   ответила   и
потянулась к самому тихому члену семейки Кэйлбоу...
   Ханна, как всегда, стояла чуть в стороне, но и ее глаза  взволнованно
сверкали.
   - Я придумала новую историю о Дафне, - едва слышно прошептала она,  -
и записала в свою новую тетрадь на спиральке.
   - Не моту дождаться, пока прочту.
   - Можно нам на пляж, тетя Молли?
   Дэн взял у Фэб ключи и шагнул к Кевину:
   - Может, покажешь мне коттедж, чтобы начать разгружать вещи?
   - Будет сделано, шеф.
   Только этого ему недоставало!  Очевидно,  Дэну  поручено  определить,
насколько сильно он успел навредить их бесценной Молли. Но уж если  речь
зашла о вреде, то это Кевин чувствовал себя так, словно  получил  камнем
по голове.
   Молли показала на коттедж по другую сторону площади:
   - Вас поселят в "Трубе Гавриила". Дверь не заперта.
   Кевин пошел к домику прямо  по  траве,  пока  Дэн  на  машине  огибал
площадь. Они дружно принялись за разгрузку.
   - Так что здесь происходит? - не выдержал наконец Дэн.
   Кевин, разумеется, мог ответить так же прямо,  но  решил,  что  будет
благоразумнее вспомнить кое-какие советы Молли и притвориться дурачком.
   - Честно говоря, на меня сразу столько всего свалилось, - пожаловался
он, поднимая корзину с пляжными игрушками. - В жизни не думал,  что  так
трудно найти прислугу!
   - Па!
   Джули и Тесс, взяв за руки Эндрю, бежали к ним.
   -  Нам  нужны  купальники,  чтобы  немного  поплавать   перед   общим
чаепитием!
   - Тетя Молли разрешила мне пить лимонад! - сообщил  Эндрю.  -  Потому
что чай я не люблю!
   - Посмотри, какой миленький коттедж! - ахнула Джули, вбегая в домик.
   К этому времени у коттеджа появились Молли, Фэб и Ханна.  Молли  явно
было не по себе, а Фэб мрачно взирала на Кевина,  и  глаза  ее  казались
ледяными, как декабрьская ночь в Мичигане.
   - Вода ужасно холодная,  девочки,  -  предупредила  Молли  близнецов,
пытаясь сделать вид, что все в порядке. - Это вам не домашний бассейн.
   - А водяные змеи тут есть? - встревоженно спросила Ханна.
   Что-то в этой девочке неизменно трогало Кевина.
   - Нет, малышка, - улыбнулся он. - Хочешь, пойдем искупаемся вместе?
   Ее улыбка сверкнула тысячью ватт благодарности.
   - А вы согласны?
   - Еще бы Доставай купальник, встретимся на берегу, - предложил  Кевин
и, не желая оставлять Молли на съедение родне, добавил:
   - И тетю с собой захватим. Она любит купаться в этом противном старом
озере, верно, Молли?
   - Конечно, - с облегчением кивнула Молли. - Поплаваем вместе!
   Кевин и Молли весело распрощались с четой Кэйлбоу.
   Ему послышалось, как Дэн что-то пробормотал  Фэб,  но  уловил  только
одно слово: "Слайтерин".
   Молли подождала, пока они отойдут на приличное расстояние, прежде чем
объявить:
   - Ты должен немедленно забрать вещи из коттеджа! Не нужно  им  знать,
что мы вместе спим!
   Кевин подумал, что, после того как Кэйлбоу узрели, в каком  виде  они
вышли из леса, осторожничать поздно, но послушно кивнул.
   - И старайся не оставаться наедине с  Дэном.  Он  обязательно  учинит
тебе допрос с пристрастием. Я, со своей стороны, всегда буду держать при
себе кого-то из ребятишек, чтобы Фэб на меня не набросилась. - И  прежде
чем Кевин успел ответить, Молли направилась к коттеджу.
   Кевин со злостью пнул ногой груду щебня и повернул к пансиону. С чего
это вдруг такие предосторожности? Нет, болтать,  разумеется,  не  стоит,
дела и без того обстоят неважно. Но ведь это не Молли собираются сбыть в
Детройт, так почему, спрашивается, она не пошлет их ко всем чертам?!
   Чем больше Кевин думал об этом, тем больше волновался.
   Тут что-то неладно. Конечно, у него  есть  причина  сохранять  все  в
тайне, но ее осмотрительность ему очень  не  нравилась.  Непонятно  и..,
неприятно.

Глава 20

   В прежние времена девочка всегда позволяла понравившемуся ей мальчику
выиграть в карты или настольные игры.
   Грубая игра Статья для журнала "Чик"

   Они  очень  спешили  переодеться,  опасаясь  опоздать  к  чаепитию  в
беседке, которое Молли решила устроить не в пять, как обычно,  а  в  три
часа, чтобы дети успели потом отдохнуть.
   Молли жаловалась Фэб, что из-за бумажных тарелок и  готовых  пирожных
она не попадет на разворот в журнале "Виктория", но Кевин знал, что  для
нее важнее не тонкий фарфор, а душевная атмосфера и искреннее веселье за
столом.
   Он кивнул Лили, которая пришла в компании Шарлотты Лонг и ее  подруги
Ви. Он уже заметил, что обитатели коттеджей оберегали Лили от  излишнего
любопытства постояльцев пансиона. Ему вдруг захотелось поговорить с ней,
но он не знал, что сказать.
   Молли старалась держаться в окружении  назойливых  пуделей  и  шумных
детишек. В  волосах  краснела  заколка  сердечком.  Ради  торжественного
события она натянула розовые джинсы, фиолетовый топ и вдела в  кроссовки
ярко-синие шнурки. Словом, ходячая радуга.  При  одном  взгляде  на  нее
Кевин начинал улыбаться.
   - Джордж! - воскликнула Молли, подпрыгнув и помахав Лайаму  Дженнеру,
выходившему из пикапа. - Джордж Смит! Спасибо, что пришли!
   Дженнер рассмеялся и обнял Молли. Пусть он и  старый  сукин  сын,  но
выглядит совсем неплохо, и Кевину не слишком понравилось такое обращение
с его леди Крольчишкой.
   - Вам не мешает познакомиться с моей сестрой. Она владелица галереи в
Нью-Йорке, но я не скажу ей, кто вы.
   Ну да, еще бы!
   Глаза  Молли  озорно  блеснули,  однако  Дженнер,   похоже,   остался
безразличен к ее чарам.
   Болван!
   Направляясь к Фэб, художник спокойно прошел мимо Лили. Может, он  сыт
по горло ее отказами? Кто их разберет!
   Если Лили неприятно его общество, почему она каждое утро  является  к
завтраку?
   Кевин перевел взгляд на Молли  и  попытался  определить  тот  момент,
когда его давняя  привычка  окружать  себя  нетребовательными  женщинами
вдруг осточертела ему. Действительно, когда общество  красивых  пустышек
перестало казаться удобным и приятным?
   Он нахлобучил бейсболку и поклялся, что сегодня же  посмотрит  запись
последней игры.
   Всем мужчинам не терпелось потолковать о футболе, и  Дэну  с  Кевином
пришлось покорно отвечать на десятки вопросов.  Ближе  к  пяти  взрослые
начали расходиться, но дети продолжали веселиться вовсю. Кевин  пообещал
им  завтра  же  прибить  баскетбольную  корзинку.  Может,  стоит  купить
несколько  лежаков  для  пляжа?  И  велосипеды?  Ребятишкам  не   мешает
покататься на велосипедах.
   Примчались Коуди и братья О'Брайен, потные и грязные. То есть  именно
такие, какими должны быть летом мальчишки.
   - Привет, Кевин! Можно нам поиграть в софтбол?
   Он прямо-таки ощутил,  как  губы  растягиваются  в  улыбке  до  ушей.
Софтбол, прямо на площади, где когда-то стояла молельня...
   - Конечно! Слушайте все! Кто хочет играть в софтбол, поднимите руки.
   Взметнулся лес рук. Тесс и Джули протиснулись вперед.
   Эндрю с воплем подскочил. Даже взрослым, похоже, пришлась по душе эта
идея.
   - Чудесная мысль, - прочирикала Шарлотта Лонг. - Кевин,  надеюсь,  ты
все устроишь?
   Ох уж эта ее привычка всюду совать свой нос!
   Кевин добродушно покачал головой.
   - Хочешь быть капитаном, Коуди?
   - Угу.
   Капитаном второй команды он хотел  было  назначить  Тесс,  но  что-то
заставило его взглянуть на Ханну. Девочка  смирно  сидела  у  ног  отца,
гладя пудельков. Кевин увидел, как она приподняла было руку, но  тут  же
поспешно опустила и потупилась. У него почему-то защемило сердце.
   - Ханна, как насчет тебя? Будешь капитаном?
   К удивлению Кевина, Дэн отвернулся и громко застонал.
   - Нет, Кевин! - хором закричали близнецы. - Только не Ханна!
   Но больше всех его потрясла Молли.  Молли,  такая  чуткая  к  детским
обидам!
   - Э.., может, тебе лучше выбрать кого-то другого?
   Да что это с ними такое? Сговорились, что ли, обижать девчонку?
   Хорошо еще, что подобная  черствость  ничуть  не  задела  Ханну.  Она
вскочила, одернула шорты и одарила его улыбкой, живо напомнившей Молли:
   - Спасибо, Кевин. Меня никто, кроме вас, не поставил бы капитаном.
   - И все потому, что...
   Фэб живо зажала ладонью рот Тесс, но даже у нее  был  смущенный  вид.
Кевина просто тошнило от них! Никто не усомнится в его боевом  духе,  но
он в жизни бы не пал так низко, чтобы обидеть ребенка только потому, что
тот недостаточно спортивен.
   - Не обращай на них внимания,  солнышко,  -  ободряюще  прошептал  он
Ханне. - Вот увидишь, из тебя получится замечательный капитан.  Выбирай,
кого хочешь взять в свою команду.
   - Спасибо!
   Ханна выступила вперед  и  обозрела  толпу.  Кевин  ожидал,  что  она
назовет либо его, либо отца, но девочка потрясла его,  указав  на  мать,
женщину, игравшую так отвратительно, что у  ветеранов  "Старз"  вошло  в
привычку записываться к  стоматологу,  чтобы  иметь  предлог  сбежать  с
ежегодного пикника команды до начала игры в софтбол.
   - Я выбираю маму.
   Кевин наклонился и понизил голос:
   - На случай, если не знаешь, Ханна,  ты  можешь  включить  в  команду
всех, даже парней. Твоего па, например. Меня.
   Уверена, что тебе нужна именно мама?
   - Она уверена, - вздохнул Дэн. - Начинается.
   - Мама всегда расстраивается, потому что никто не берет ее в команду,
- прошептала девочка.
   - Потому что  у  нее  обе  руки  левые!  -  отрезала  Тесс  с  полным
отсутствием такта, характерным для одиннадцатилетних подростков.
   Фэб жалобно шмыгнула носом и  потрепала  по  плечу  своего  капитана,
забыв о собственном предательстве в отношении дочери.
   - Не обращай внимания, Ханна. В игре главное не  техника,  а  воля  к
победе.
   В отличие от Ханны Коуди проявил волю к победе:
   - Я выбираю Кевина.
   Дэн поднялся с садового стула и подошел к дочери:
   - Ханна, крошка, я здесь. Не забудь обо мне. Если не выберешь меня, я
ужасно огорчусь.
   - Нисколько ты не огорчишься, - ответила девочка с сияющей улыбкой и,
отвернувшись, уставилась на Лили, беседующую  о  садоводстве  с  пожилой
женщиной.
   Насколько помнил Кевин, его мать руки не поднимала.
   - И вы тоже.
   - Я? - поразилась Лили, вставая. -  Господи,  сто  лет  не  играла  в
софтбол!
   - Вот видишь, мама, какая у нас команда! Воли к победе хоть отбавляй!
   Коуди - очевидно, один из тех, кто на ходу подметки  рвет  -  взял  к
себе Дэна.
   Кевин снова выступил вперед, пытаясь привлечь внимание Ханны к одному
из братьев О'Брайен:
   - Я сегодня видел, как Скотт бросает мяч. Он настоящий атлет.
   - Не трудись, - пробормотал Дэн и оказался прав.
   Едва заметив, как нижняя губка  брата  плаксиво  оттопырилась,  Ханна
объявила:
   - Эндрю! Слушай, Эндрю, если тебе только пять, это еще не значит, что
ты никому не нужен!
   - Я возьму Тесс, - решил Коуди и снова попал в точку.
   - А я - тетю Молли, - просияла Ханна.
   Кевин пожал плечами. Теперь в команде Коуди  один  настоящий  и  один
бывший  куотербеки  НФЛ  и  едва  ли  не  лучшая  спортсменка  северного
Иллинойса. А у Ханны? Мать, худший игрок за всю историю софтбола, крошка
брат, чудесное сердечко которого не компенсировало,  однако,  отсутствие
умения, и Молли... Та самая леди, что опрокинула каноэ, едва не  утонула
в озере и вообще ненавидела спорт.
   Коуди ответил тем, что включил в команду девочек чуть постарше  Тесс,
которые уже давно занимались софтболом, среднего  О'Брайена,  настоящего
крепыша, и своих молодых энергичных родителей.
   Ханна приняла в  команду  младшего  О'Брайена,  малыша,  который,  по
мнению Кевина, еще даже не научился ходить.
   Правда, она несколько исправила положение, взяв свою сестру  Джули  -
та  по  крайней  мере  занималась  танцами  и   отличалась   безупречной
координацией движений. Следующим членом команды стал Лайам Дженнер, хотя
доводы Ханны в его пользу были не очень вразумительными.
   - Потому что он нарисовал мне чудесный портрет Кенги и Ру, - пояснила
девочка.
   Коуди заполнил остальные места молодежью, а  Ханна  ввела  в  команду
всех стариков, которым захотелось вспомнить молодость.
   Сейчас начнется настоящая бойня.
   Мальчики побежали в коттеджи  за  снаряжением.  Мистер  Кэнфилд,  чей
артрит, к сожалению, буйно прогрессировал, вызвался быть арбитром, и все
заняли свои места.
   Команде  Ханны  предстояло  отбивать  первой,  и  Кевин  оказался  на
резиновой плите - месте подающего - против шестилетки,  который  до  сих
пор путался в собственных ногах. Но тут он совершил  ошибку,  глянув  на
Молли, и не удивился, когда та ответила взглядом, ясно говорившим:  Если
ты способен сбить Лайнуса, значит, ты не тот, за кого я тебя  принимала,
и в обозримом будущем можешь забыть о том, что я еще раз сниму для  тебя
трусики. Сотрrепеz-vous ?
   Он осторожно послал мяч пареньку.
   Следующим был  Эндрю,  и  Кевин  только  что  не  распластался  перед
мальчиком. Для  пятилетнего  замах  у  него  был  что  надо,  и,  поймав
выражение упрямой решимости на маленьком личике, Кевин понял: сейчас  он
видит перед собой Дэна Кэйлбоу в  пять  лет.  Поэтому  следующая  подача
получилась более резкой, чем он  намеревался,  но  Эндрю,  как  истинный
спортсмен, сделал  все,  что  мог.  Однако  Кевин  тут  же  съежился  от
очередного взгляда Молли:  Ему  всего  пять,  идиот  ты  этакий!  Совсем
крошка!  Неужели  для  тебя  так  важна  победа,  что  ты  готов   сбить
пятилетнего ребенка?! Ты  никогда,  никогда,  до  конца  дней  своих  не
увидишь кроличьих  трусиков!  Ни  за  что  и  никогда.  Adios,  muchacho
!
   Кевин почти протянул мяч Эндрю,  и  тот  отбил  его  коротким  ударом
правой. Старший О'Брайен, очевидно, не подозревая, как опасен может быть
любой Кэйлбоу даже детсадовского возраста,  был  застигнут  врасплох,  в
результате чего Лайнус добрался до третьей базы, а Эндрю вместе с  отцом
утвердился на второй. Дэн взъерошил волосы сына.
   - Кевин! - вежливо окликнула Ханна. - Следующий -  мистер  Макмаллен.
Он хочет знать, может ли пользоваться своими ходунками.
   Ну что тут скажешь?
   Пришла очередь команды Коуди отбивать мяч, и Кевин взял биту. У места
подающего собрались четыре всадницы Апокалипсиса:  Молли,  Фэб,  Лили  и
Джули, - окружившие Ханну Доброе Сердце.
   Наконец женщины разошлись, оставив на плите своего подающего.
   Молли, леди Крольчишку.
   Кевин не смог сдержать улыбки. Вот это уже ближе  к  делу.  И  знаете
что, мальчики и девочки? На этот раз Бенни не пощадит малышку Дафну!
   Молли пыталась  пригвоздить  его  взглядом,  но  он  видел,  как  она
нервничает. Так ей и надо! Нашла с кем соперничать!
   Всеамериканская  звезда.  Профи.  Обладатель  приза  Хайсмана  .  На  ее
месте он бы еще не так дергался!
   Кевин подступил к центру исходной базы и улыбнулся ей:
   - Только не влепи мне мячом в голову, солнышко.  Мне  нравится  форма
моего носа. Не хотелось бы менять.
   - А вот это, - заметил из-за спины Дэн, - было ошибкой.
   Кажется, он прав.
   Молли повертела  бедрами,  что,  по-видимому,  должно  было  означать
разминку. Кевин постучал битой по земле и стал  ждать  подачи,  думая  о
том, как прелестно она выглядит.
   Нет,  больше  чем  прелестно.  Когда  она  бросила  мяч,  ее  сладкий
маленький задик вильнул, точно как...
   Пока он валял дурака, мяч пролетел мимо.
   Вот это да... Как же так?
   - Первый промах! - объявил мистер Кэнфилд.
   Случайность, больше ничего!  Вместо  того  чтобы  сосредоточиться  на
мяче, он глазел на свою куколку.
   Кевин отступил с исходной базы.
   Молли наверняка поняла, что ей просто повезло, поскольку принялась по
дурной привычке терзать зубами нижнюю губу и еще больше затряслась.  Это
дало Кевину время и повод заняться словесными играми.
   - Неплохая подача, Дафна. Как по-твоему, сможешь повторить?
   - Сомневаюсь.
   Определенно ей не по себе. Но при этом как она чертовски  сексуальна!
А как раскованно отвечала  на  его  ласки!  Как  безоглядно,  как  пылко
отдавалась ему! Душой и телом...
   Ее задик опять вильнул. О, он помнил, как эта  попка  терлась  о  его
бедра...
   Мяч полетел прямо в лицо, но на этот раз Кевин был готов..,  если  не
считать того, что в самый последний момент он неожиданно упал и бита  не
встретила ничего, кроме воздуха.
   - Здорово, тетя Молли!
   - Спасибо, Ханна!
   Кевин не верил собственным глазам. Что, в конце концов, происходит?
   - Начало лучше некуда, - проворчал Дэн.
   Молли большим пальцем стерла пот с  ложбинки  между  грудями.  Кончик
языка прошелся по пухлой верхней губке.
   Господи, она нарочно его заводит!  Как  только  матч  закончится,  он
потащит ее в лес - и плевать на родственников! Вот тогда он  покажет  ей
настоящий класс!
   Молли размахнулась и, отпустив мяч,  многозначительно  уставилась  на
его ширинку. Кевин  инстинктивно  отступил,  боясь  за  кое-какие  части
своего тела. В результате он едва успел коснуться мяча кончиком  биты  и
тут же побежал. Молли  бросила  мяч  Джули,  стоявшей  на  первой  базе,
которая  легко  поймала  его  в  пируэте,  словно  позаимствованном   из
"Лебединого озера":
   Он вышел из игры. ОН!!!
   Кевин перевел взгляд  с  балерины  на  леди  Крольчишку  и  попытался
осознать случившееся. Глаза Молли снова были устремлены на его ширинку.
   - Разве я не говорила, - коварно усмехнулась она, -  что  девять  лет
провела в летних лагерях?
   - Да.., кажется, ты упоминала об этом... - пробормотал он. Интересно,
в каком летнем лагере учат подобным трюкам? Похоже, королева  интриганок
изобрела его лично.
   К концу первого иннинга   Молли  дала  Коуди  легкую
подачу, обошла Дэна и выбила старшего  парня  О'Брайенов  вместе  с  его
отцом.
   И вот результат: спортсмены -  ноль  очков,  несчастные  отверженные,
которых никто не берет в команду, - два очка.
   Молли гордо прошествовала мимо Кевина, пока ее команда занимала места
выбывших игроков.
   - Хорошая погода.
   - Я думал, ты не слишком ловка в спорте.
   - Я сказала, что не люблю спорт,  профи-бой,  -  ухмыльнулась  Молли,
щелкнув его по груди. - Не видишь разницы?
   Он не собирался спускать ей такую наглость и поэтому  наградил  своим
фирменным НФЛ-оскалом.
   - В следующий раз, когда вздумаешь пялиться на  мою  молнию,  крошка,
лучше сразу ложись на спину.
   Она засмеялась и побежала к своей команде.
   Первой отбивала Лили, в  наряде  от  Гуччи,  сверкающая  бриллиантами
колец и браслетов. Она  сбросила  босоножки  тигровой  раскраски,  сняла
темные очки с переплетающимися буквами "С" на дужках  и  схватила  биту.
Размахнулась для пробы раза два и встала на исходную базу с таким видом,
словно  была  тут  хозяйкой.  В  этот  миг  Кевин  понял,  что  приобрел
спортивный талант не только от завсегдатая родео.
   Лили приподняла брови, и ее глаза загорелись изумрудным светом. Таким
же, как у него.
   Я знаю что ты моя настоящая ма и очень тибя люблю...
   Он не пытался выбить ее, а постарался подать мяч как можно легче.  Но
она не успела принять, и мяч отлетел в сторону.
   - Пропуск!
   Он повторил подачу, и на этот раз бита ударилась о мяч.
   Команда Лили взвыла от восторга, и она  успела  добраться  до  второй
базы. Кевин был поражен и горд.
   - Молодец, - пробормотал он.
   - Старая я уже, - вздохнула Лили.
   Следующей была капитан Доброе Сердце, серьезная и сосредоточенная,  с
такой же обеспокоенной физиономией, какую он часто видел у Молли. Прямые
каштановые  волосы  были  чуть  светлее,  чем  у  Молли,  но  подбородки
одинаково упрямые, а глаза такие же раскосые. Милая, хорошая малышка,  И
какая аккуратная! После всех передряг,  игры  с  пуделями  и  съеденного
шоколадного пирожного на ее футболке с надписью  "Американская  девочка"
не  было  ни  единого  пятнышка.  Кевин  заметил   крошечную   тетрадку,
выглядывавшую из заднего кармана ее шорт,  и  в  душе  что-то  растаяло.
Кажется, что Ханна - дочь Молли, а не Фэб и Дэна!  Неужели  его  малышка
тоже была бы такой?
   У Кевина перехватило горло.
   - Я не очень-то ловкая... - призналась девочка.
   О Боже, только не это...
   Он пропал. Ему конец.
   Кевин широко размахнулся.
   - Первый мяч.
   Ханна  еще  больше  расстроилась  и  стала  неловко  переминаться  на
исходной базе.
   -  Рисую  я  куда  лучше.  И  пишу  истории.   Я   здорово   сочиняю,
правда-правда...
   - Прекрати болтовню,  Ханна!  -  перебил  бесчувственный  болван,  ее
папаша, торчавший на второй  базе.  Кевин  всегда  считал  Дэна  Кэйлбоу
лучшим из всех известных ему родителей,  но  только  сейчас  понял,  как
ошибался. Послав Дэну уничтожающий  взгляд,  он  подал  свечку,  но  так
слабо, так вяло, что мяч не долетел до площадки.
   - Второй мяч.
   Ханна прикусила нижнюю губу и беспомощно пролепетала:
   - Господи, как я буду рада, когда все это кончится!
   Кевин размяк,  и  третья  подача  была  неудачной.  Ханна  отбила  ее
неловким свингом.
   Он отправился за мячом, не слишком, правда, поспешно, чтобы  дать  ей
достаточно времени добраться до первой  базы.  К,  сожалению,  Коуди  не
поймал мяч, и Ханна успела добежать до второй.
   Несчастные отверженные, которых никто не берет в команду, - три очка.
Спортсмены - ноль.
   Кевин вопросительно взглянул на Ханну.
   - Я не слишком хороший забивающий, - жалобно  призналась  она,  -  но
бегаю довольно быстро.
   Дэн с отвращением сплюнул. Кевин хотел сказать  что-то  утешительное,
когда малышка обменялась с теткой многозначительными взглядами, едва  не
сбившими его с ног. Ничего себе! Негодницы! Он в жизни  не  видел  таких
хитрых улыбочек! Проходимки несчастные! И это в таком юном возрасте! Что
с ней станет, когда она вырастет?
   Кроме того, обе, судя по всему, прекрасно понимали друг друга.  Кевин
задохнулся от  злости.  Его  нагло  подставили.  Обвели  вокруг  пальца.
Надули! Ханна та еще интриганка! Наверняка сто очков вперед  даст  своей
милой тетушке!
   Кевин повернулся к Дэну, вид у которого был слегка смущенный.
   - Мы с Фэб до сих пор не уверены, планирует она это заранее  или  все
происходит случайно, - признался тот.
   - Ты должен был предупредить!
   Дэн воззрился на младшую дочь с чем-то вроде раздражения,  смешанного
с отцовской гордостью.
   - Тебе следовало самому убедиться.
   Спорт обладает странной способностью прояснять мысли и ставить все на
свои места. Теперь Кевин многое понял.
   Недостающие части головоломки отыскались.  Тот  случай,  когда  каноэ
перевернулось,  едва  не  утопив  Молли..,   непонятный   испуг   Марми,
отказавшейся слезть с дерева... И еще многое, многое другое. Паршивка  с
самого начала вешала ему лапшу на уши!
   Вперед выступил Коуди, явно недовольный тусклой игрой  подающего.  Не
успел Кевин опомниться, как оказался на второй базе, а его  место  занял
Дэн.
   Ханна Мошенница снова бросила на Молли лукавый взгляд, и Кевин понял,
в чем дело. Теперь очередь Фэб быть забивающей.
   Ну конечно, так он и думал! Сплошной крутеж задницей!
   Да за такие штучки следовало бы хватать и тащить  в  полицию  нравов!
Дэн, разумеется, мгновенно вспотел, Фэб что-то кокетливо заворковала,  и
не прошло и секунды, как владелец "Старз" утвердился на первой  базе,  а
мисс Ханна перешла на третью.
   Да, как Кевин и думал, настоящая бойня.
   Спортсмены все же умудрились побить несчастных  отверженных,  которых
никто не берет в команду, и то лишь потому, что у капитана Коуди хватило
ума заменить Дэна на Тесс, которая мало того что была неглупа, но еще  и
оказалась совершенно нечувствительной к чарам матери и тетки. Тесс в два
счета  расправилась  с  детским  садом  и  вежливо,  но  твердо  пустила
старичков пастись на лужок.
   Но даже она не смогла помешать Молли забить мяч в последнем иннинге.
   Для человека, который  ненавидит  спорт,  Молли  подозрительно  ловко
орудовала битой, а уж когда бежала к базам, кокетливо покачивая бедрами,
Кевин так возбуждался, что приходилось то и  дело  нагибаться  и  делать
вид, будто он разминает сведенную судорогой ногу. И все это -  чтобы  не
опозориться и не выставить себя полным идиотом. Растирая  икру,  он  все
время напоминал себе, как тесно будет в кровати Молли  всю  эту  неделю:
похоже, детки установили очередь, кому в  какой  день  с  ней  ночевать.
Насколько он понял, сегодня придет Джули, завтра - Эндрю, потом Ханна, а
затем Тесс. Может, он все-таки сумеет пробраться в коттедж в  темноте  л
мраке и похитить тетю Эм?..
   Да, но кажется, она говорила, что Джули спит очень чутко...
   Кевин вздохнул и поправил бейсболку. Смирись. Сегодня "нет радости  в
Мадвилле" .  Могучий
Кевин выбит из игры.

Глава 21

   В лесу было холодно и страшно. Зубы Дафны застучали. Что, если ее так
и не найдут? Слава  Богу,  она  догадалась  захватить  с  собой  любимый
сандвич с латуком и мармеладом.
   Как Дафна заблудилась

   Лили  растянулась  на  шезлонге,  лениво  прислушиваясь  к  перезвону
колеблемых ветром колокольчиков, развешанных на иудином дереве,  которое
росло рядом с патио. Она  любила  ветряные  колокольчики,  но  Крейг  их
ненавидел и не позволял вешать в саду.
   - . Лили  закрыла  глаза,  радуясь,  что  постояльцы  пансиона  редко
заходят в это уединенное местечко за домом.
   Она наконец перестала спрашивать себя, сколько  еще  пробудет  здесь.
Догадается сама, когда настанет пора уезжать. А сегодня было так весело!
Когда она ступила на исходную базу, у Кевина был такой гордый вид. И  на
пикнике он не сторонился ее, как Лайам.
   - Скрываешься от почитателей?
   Лили растерянно распахнула глаза, и сердце куда-то провалилось, когда
перед ней появился мужчина, о котором она слишком много думала последнее
время. Волосы его прилипли ко лбу, измятые шорты цвета  хаки  и  голубая
футболка пропотели. Как и она, он еще не переоделся после матча.
   Она взглянула в его темные глаза  и  едва  не  ахнула  от  того,  что
увидела в них.
   - Отдыхаю после стольких волнений.
   Он опустился на сиденье соседнего стула красного дерева.
   - Для девушки ты здорово играешь в софтбол.
   - Да и ты неплохой игрок.., для неженки-художника.
   Лайам широко зевнул.
   - Кого это ты именуешь неженкой?
   Лили едва сдержала улыбку. Она чересчур часто улыбалась в присутствии
Лайама и этим, должно быть, его поощряла. Каждое утро она твердила себе,
что останется в комнате до его ухода, и каждое утро спускалась вниз.  До
сих невозможно поверить, на что она отважилась!
   Словно он и в самом деле околдовал ее, а его стеклянная мастерская на
миг стала частью иного мира. Но теперь она снова вернулась к реальности.
   Кроме того, ее раздражало, что он способен веселиться без  нее.  Если
не шутил с Молли, значит, флиртовал с Фэб  Кэйлбоу  или  дразнил  детей.
Подумать только - они ничуть не боятся этого ворчливого, угрюмого  типа!
Это вызывало еще большую досаду;
   - Иди умойся и переоденься, - велел он. - Я сделаю  то  же  самое,  а
потом повезу тебя ужинать.
   - Спасибо, но я не голодна.
   Лайам устало вздохнул и откинул голову на спинку стула.
   - Значит, по-прежнему стоишь на своем? Намерена послать к черту  все,
что между нами было? Не желаешь дать нам ни единого шанса?
   Лили спустила ноги на землю и выпрямилась.
   - Лайам, пойми, то, что случилось, - всего лишь временное помрачение.
Я долго была одинокой, вот и поддалась глупому порыву.
   - Влияние времени и обстоятельств, верно?
   - Да.
   - И на моем месте мог быть любой мужчина?
   Ей хотелось ответить утвердительно, но язык не слушался.
   -  Нет,  не  любой.  Ты,  если  захочешь,  способен  быть   чертовски
неотразимым.
   - Как и миллионы мужчин. И все-таки ты понимаешь: между  нами  что-то
происходит, но слишком труслива, чтобы признать это.
   - А зачем? Я и без того вижу, что именно  притягивает  меня  к  тебе.
Старая привычка.
   - Ты это о чем?
   Лили нервно, повертела кольцо.
   - Видишь ли, это не впервые. Настоящий мужчина. Мачо.
   Жеребец, вожак стада. Властный, решительный принц, который  берет  на
себя все заботы  Золушки.  Мужчины,  подобные  тебе,  всегда  были  моей
фатальной слабостью. Но теперь я не  нищая  девчонка-подросток,  которая
нуждается в могучем покровителе.
   - Слава Богу. Терпеть не могу подростков. И я слишком большой эгоист,
чтобы заботиться о ком-то.
   - Ты намеренно искажаешь смысл моих слов.
   - Потому что ты начинаешь мне надоедать.
   Она не позволит ему сбить ее с толку,  особенно  еще  и  потому,  что
именно такова цель этого грубияна.
   - Лайам, я слишком стара и опытна, чтобы дважды совершить одну  и  ту
же ошибку. Да, меня влечет к тебе. Меня всю жизнь тянуло  к  агрессивным
мужчинам, хотя в их характере - втаптывать в грязь женщин,  которым  они
небезразличны.
   - Подумать только, а я  был  уверен,  что  на  сегодня  ты  исчерпала
репертуар глупостей. Оказывается, нет.
   - Послушай только, что ты несешь! Не желаешь говорить на эту  тему  -
так и скажи, но ты намеренно унижаешь меня, чтобы заставить замолчать.
   - Жаль, ничего не выходит.
   - Я-то думала, что наконец помудрела, но, очевидно,  это  не  так.  -
Лили поднялась. - Так вот, Лайам, когда-то я имела несчастье влюбиться в
человека, старавшегося всегда настоять на  своем,  но  больше  такое  не
повторится. Я  любила  мужа,  но.  Бог  видит,  иногда  ненавидела  куда
сильнее. - Она зябко обхватила себя руками, пораженная,  что  осмелилась
открыть ему тайну, которую скрывала даже от самой себя.
   - Он, возможно, заслужил это. Судя  по  твоим  словам,  он  настоящий
сукин сын!
   - И удивительно был похож на тебя.
   - А вот в этом я сильно сомневаюсь.
   - Сомневаешься? - взорвалась Лили, ткнув рукой в иудино дерево. -  Он
не позволял мне даже купить ветряные колокольчики! Я так их люблю! А  он
не разрешал мне повесить их в собственном саду!
   - И был совершенно прав. Эти штуки действуют на нервы!
   Желудок Лили свело судорогой.
   - Вот видишь! Влюбиться в тебя - все  равно  что  снова  связаться  с
Крейгом!
   - Какая чушь!
   - Через месяц после его смерти  я  повесила  колокольчики  под  окном
спальни.
   - Под окном нашей спальни ничего подобного не будет!
   - У нас нет никакой спальни. Но появись она, я повесила бы  все,  что
хочу!
   - Даже если бы я настоятельно попросил тебя не делать этого?
   Лили в отчаянии воздела руки к небу:
   - Разве дело в колокольчиках? Я просто привожу пример.
   - Ну нет, так легко ты не отделаешься.  В  конце  концов,  именно  ты
затронула эту тему. - Теперь вскочил он. - Я сказал, что терпеть не могу
чертовы штуки, а ты твердишь, что все равно  повесишь  их.  Я  правильно
тебя понял?
   - Ты окончательно спятил!
   - Это верно или нет?
   - Да!
   - Прекрасно, - мученически вздохнул он.  -  Если  для  тебя  это  так
важно, валяй, вешай. Но не рассчитывай, что я не  буду  жаловаться.  Уши
разрывает. Шумовое загрязнение атмосферы - вот как это называется. Но  я
жду, что ты пообещаешь кое-что взамен.
   Лили схватилась за голову.
   - Господи, ты меня пытаешься таким образом обольстить?
   - Скорее, объяснить кое-что. Сама ты, я вижу, понять не в состоянии.
   - В таком случае просвети меня.
   - Ты не позволишь ни одному мужчине втоптать тебя в землю.  Я  только
что попытался, но ты не дала. А если я не могу этого  добиться,  значит,
никто не сможет. Видишь? Никаких проблем.
   - Все не так просто.
   - Но как насчет меня? - Лайам  коснулся  своей  груди,  впервые  став
удивительно беззащитным. - И моей фатальной слабости?
   - Не понимаю.
   - Если бы ты думала о ком-то, кроме себя, наверняка поняла бы!
   Его слова жалили не так больно, как  уколы  Крейга.  Лайам  хотел  не
ранить ее, а только встряхнуть.
   - Ты невозможен!
   - Скажи, пожалуйста, что должен делать такой человек,  как  я?  Я  не
умею действовать осмотрительно, и теперь  поздно  учиться  осторожности.
Как же теперь быть?
   - Не знаю.
   - Моя слабость - сильные женщины. Те, которые не закатывают истерику,
если мужчины не говорят то, что им хочется услышать.  Беда  в  том,  что
сильная женщина, в которую я, кажется, влюбился, не желает иметь со мной
ничего общего. Как же мне теперь быть, Лили?
   - О, Лайам! Ты вовсе не влюбился в меня. Ты...
   - Да поверь же в себя хоть немного, - попросил он. -  В  ту  женщину,
которой ты стала.
   Его слова потрясли ее. Захватили. Он сам не знает, что говорит! И  не
видит за красивым лицом настоящую, истинную Лили. Ту, которой  она  себя
ощущает.
   Лайам, сунув руки в карманы, отошел в конец патио.
   - Ты достаточно долго хлопала дверью перед моим носом. Я люблю  тебя,
но у меня тоже есть гордость.
   - Знаю.
   - Картина почти закончена, и я приглашаю тебя посмотреть. Приезжай ко
мне в четверг вечером.
   - Лайам, я...
   - Если не покажешься, искать не буду. Тебе придется принять  решение,
Лили.
   - Ненавижу ультиматумы.
   - Неудивительно. Еще одна отличительная особенность сильных женщин, -
усмехнулся Лайам.

***

   Следующие два дня Кевин безуспешно старался застать  Молли  одну,  но
какое там! Мало того  что  пришлось  ездить  в  город  за  велосипедами,
обслуживать постояльцев, так стоило ему  ступить  за  дверь,  как  рядом
оказывался кто-то из ребятишек. Дэн дважды пытался потолковать с ним, но
один раз зазвонил телефон, а в другой - явился постоялец  с  жалобой  на
скисший аккумулятор. К вечеру вторника Кевин до того  расхандрился,  что
не мог сосредоточиться на  записи  игры,  которую  пытался  смотреть  по
видео. Пять недель до сборов...
   Он сбросил с коленей Ру и подошел к окну. Еще не было семи,  но  небо
затянули тучи и на дворе почти стемнело.
   Где же она, черт возьми?
   И тут зазвонил сотовый. Кевин схватил трубку:
   - Алло.
   - Кевин, это Молли.
   - Где ты была? - рявкнул  он.  -  Я  же  сказал,  что  хочу  с  тобой
поговорить!
   - Я заметила Фэб, поднимавшуюся на  крыльцо,  поэтому  убежала  через
черный ход. Она становится все настойчивее. Ну  а  потом  я  набрела  на
Тесс, и девочка стала рассказывать мне о парнишке, которому нравится.
   Да ну? А как насчет мальчика, которому нравишься ты?
   - После ухода Тесс я решила прогуляться  по  лесу  и  обдумать  сюжет
новой книги. Шла, шла, замечталась и не заметила, как заблудилась.
   Впервые за этот ужасный день Кевин немного расслабился.
   - Неужели?!
   И тут у него в животе заурчало. Он вспомнил,  что  после  завтрака  у
него и крошки во рту не было. Что ж, сандвич сейчас не помешает.
   Кевин направился на кухню. Ру послушно засеменил следом.
   - Заблудилась в лесу! - жалобно подчеркнула Молли.
   - Вот это да! - вздохнул он, пытаясь не рассмеяться.
   - А теперь уже темнеет.
   - Вроде бы.
   - И кажется, собирается дождь.
   Кевин посмотрел в окно.
   - Я сам только сейчас это заметил.
   - Я боюсь.
   - Еще бы! - Он зажал  телефон  между  ухом  и  плечом  и  вытащил  из
холодильника мясные консервы  и  горчицу.  -  Так  ты  нашла  поблизости
дежурный магазинчик и позвонила?
   - Нет, я случайно захватила сотовый Фэб.
   Кевин, ухмыльнувшись, взял батон.
   - Весьма предусмотрительно с твоей стороны.
   - В лагере нас учили всегда носить на шее свисток, если идешь в лес в
одиночку. Поскольку свистка у меня не было...
   - Ты взяла сотовый.
   - Безопасность прежде всего.
   - Благослови Господь средства связи! - прочувствованно воскликнул  он
и,  порывшись  в  холодильнике,  достал  кусок  сыра.  -  А  теперь   ты
заблудилась. Смотрела, с какой стороны мох на деревьях растет?
   - Я об этом не подумала.
   - Он растет с северной  стороны,  Кевин  принялся  готовить  сандвич,
впервые за весь вечер искренне наслаждаясь разговором.
   - Да.., кажется, я слышала об этом.
   - Вряд ли ты догадалась прихватить компас или фонарик.
   - Как-то не подумала.
   - Жаль... - Он шлепнул на сандвич сгусток горчицы. - Хочешь, чтобы  я
тебя поискал?
   - Была бы крайне благодарна. Если возьмешь с собой телефон,  я  смогу
подсказывать, куда идти. Сначала я шла по той тропинке, что проходит  за
"Лестницей Иакова".
   - Ну что ж, место ничем  не  хуже  других.  Знаешь,  я  позвоню  тебе
оттуда.
   - Слишком быстро темнеет. Ты не можешь поторопиться?
   - О, конечно, не успеешь оглянуться, а я уже буду с тобой.
   Он отключился, хмыкнул и уселся поудобнее, чтобы спокойно поесть,  но
едва успел проглотить пару кусочков, как она снова позвонила.
   - Да?
   - Я сказала, что растянула щиколотку?
   - О нет! Как ты умудрилась?
   - Угодила ногой в нору.
   - Надеюсь, не в змеиную? В лесу водятся гремучки.
   - Гремучки?!
   Кевин потянулся к салфетке.
   - Я иду мимо "Лестницы  Иакова",  но  кто-то,  должно  быть,  включил
микроволновую печь, потому что в трубке сплошные помехи. Я перезвоню.
   - Погоди, у тебя нет моего но...
   Кевин снова отключился, взвыл  от  смеха  и  шагнул  к  холодильнику.
Сандвич всегда вкуснее, когда запиваешь его холодным пивом. Насвистывая,
он сковырнул колпачок с бутылки и уселся поудобнее.
   И тут до него дошло. Что это он вытворяет?
   Кевин схватил телефон и по памяти набрал номер Фэб.
   Еще будет время проучить глупышку. Он же два дня старался застать  ее
одну!
   - Эй, Молли!
   - Что?
   - Я немного запутался и не знаю, как тебя найти. - Он схватил остатки
сандвича, пиво и ринулся к задней двери. - Как по-твоему, сумеешь громко
кричать?
   - А это обязательно?
   - Желательно.
   - У меня голос слабый.
   - Только не в постели, - справедливо заметил он.
   - Ты, кажется, жуешь?!
   - Нужно же как-то поддерживать силы во время поисков.
   Кевин помахал Шарлотте Лонг пивной бутылкой.
   - Думаю, что стою у ручья. В самом конце тропинки, которая начинается
прямо позади "Лестницы Иакова".
   - Ручья?
   - Ручей, Кевин. Тот  самый,  что  протекает  по  лугу.  Единственный,
который здесь имеется!
   Похоже, она теряет терпение. Кевин отхлебнул пивка.
   - Не помню никакого ручья. Ты уверена?
   - Да!
   - Может, так и есть, - с  сомнением  ответил  Кевин.  Вокруг  площади
бегали детишки. Он остановился, чтобы полюбоваться зрелищем, и  вернулся
к разговору:
   - Ветер поднялся.
   Я почти не вижу тропы.
   - Здесь довольно тихо.
   - Может, я забрел не туда?
   - Ты пошел по той тропинке, что позади "Лестницы Иакова"?
   Кевин бросил остаток сандвича в мусорный ящик и ступил на тропу.
   - Похоже, так.
   - Похоже? Ты что, не слушаешь меня?!
   Определенно злится.
   - Говори, говори! Может, по звукам твоего голоса я  пойму,  насколько
близко подобрался.
   - Слышишь плеск ручья?
   - О каком ручье идет речь?
   - Здесь только один ручей!
   - Надеюсь, смогу его найти. Не  представляю,  что  будет,  если  тебе
придется провести ночь в лесу!
   - Уверена, этого не случится.
   - Хоть бы ты оказалась права! Только ни за что не думай о  ведьме  из
Блэра!
   - Кто это?
   Кевин  сделал  вид,  что  подавился,  издал  душераздирающий  стон  и
отключился.
   Не прошло и двух секунд, как снова раздался звонок.
   - Я уже плачу от смеха, - сухо бросила Молли.
   - Прости, это была белка. Правда, огромная.
   - Если не станешь играть по правилам, я пойду домой.
   - Ладно, но смотри, чтобы к моему появлению на тебе не  было  ничего,
кроме кроссовок и ленточки в волосах.
   - Нет у меня никакой ленточки.
   - Что ж, тем меньше тебе придется с себя снимать.
   ...К сожалению, оказалось, что Молли все еще одета, но  Кевин  быстро
исправил положение. Оставшись голыми, они со смехом повалились на мягкую
луговую траву, но когда упали первые капли дождя,  им  уже  было  не  до
веселья.
   Опьяненный ее поцелуями, он вошел в мягкое,  покорное  тело  и  вдруг
ощутил  нечто..,  вроде  благоговения.  Но  иллюзия  оказалась   слишком
хрупкой, чтобы он мог устоять перед первобытным желанием.
   Дождь барабанил по спине Кевина.  Ее  пальцы  впились  в  его  плечи.
Подгоняя.  Требуя.  Дождь...  Эта  женщина...  Наслаждение...   Безумное
наслаждение...
   И Кевин забыл обо всем.
   В последующие дни Молли вела себя как одержимая. В среду она  подняла
юбку по требованию Кевина прямо в офисе, пока постояльцы  собирались  на
полдник. Ночью она снова сбежала от Фэб, собиравшейся прийти  поговорить
по душам, и встретилась с Кевином в лесу  за  коттеджами.  На  следующее
утро он затащил ее в кладовую - как раз в тот момент, когда Трои  входил
в заднюю дверь. Кевину пришлось зажать ей рот, потому что она  поднимала
слишком много шума. Позже она заманила его в свободный коттедж, но  едва
он уложил ее на кухонный стол, измученные  напряжением  и  бесчисленными
акробатическими трюками мышцы взбунтовались и Молли поморщилась.
   Он прижался к ее лбу своим и прерывисто вздохнул, пытаясь взять  себя
в руки.
   - Мы с ума сошли. Тебе больно.
   - Смеешься? Я еще только начала, но если не сумеешь выдержать темп, я
пойму.
   Кевин улыбнулся и поцеловал ее.  О,  как  она  любила  эти  медленные
поцелуи!
   Он стал ласкать ее груди и бедра,  пытаясь  продлить  наслаждение.  И
вскоре она забыла о ноющих мышцах.
   Вечером они отклонили приглашение  Кэйлбоу  на  ужин,  объяснив,  что
должны поехать в город  за  припасами.  Когда  же  вернулись  в  лагерь,
оказалось, что удача им изменила: на крыльце пансиона стояли Фэб и Дэн.

Глава 22

   Однажды в Соловьиный Лес заявился  плохой  парень.  Ужасно  плохой  и
злобный, но притворился другом Бенни. И только Дафна знала, каков он  на
самом деле. Поэтому она предупредила Бенни:
   - Он тебе не друг!
   Дафна знакомится с плохим парнем Сочинение Ханны Мари Кэйлбоу

   Услышав, как Кевин тихо выругался, Молли поспешно  нацепила  на  лицо
приветливую улыбочку.
   - Эй, друзья! Что, удалось отделаться от детишек?
   - Они играют в салки с фонариками, -  сухо  пояснила  Фэб,  оглядывая
помятое платье Молли.
   Молли лихорадочно соображала, что делать, но сознание того,  что  под
платьем на ней нет ни единой нитки, мешало сосредоточиться.
   - Надеюсь, с Эндрю все будет в порядке. Ты ведь знаешь, как быстро он
умеет бегать.
   - С Эндрю ничего не случится, - заверил Дэи. -  Здесь  нет  ни  диких
зверей, ни разбойников.
   - В такой глуши всякое бывает, - пробормотал Кевин.
   Фэб кивком показала  на  дорожку,  вьющуюся  мимо  пляжа.  Широченная
фуфайка  с  эмблемой  "Старз"  и  джинсы  не  скрывали  изящной   фигуры
могущественной бизнес-леди.
   - Миссис  Лонг  великодушно  вызвалась  последить  за  ними.  Давайте
погуляем.
   Молли расправила плечи.
   - Пожалуй, я пас. Била на ногах с половины шестого и немного  устала.
- Еще бы, заниматься любовью по три раза  в  день!  Всякий  утомится!  -
Может, завтра?
   Голос Дэна зазвенел дамасской сталью:
   - Это много времени не займет. Нужно кое-что обсудить.
   - Вам скоро  уезжать.  Почему  бы  не  расслабиться  и  не  отдохнуть
хорошенько напоследок?
   - Довольно  трудно  расслабиться,  когда  все  время  волнуешься,  не
находишь? - буркнула Фэб.
   - Советую перестать волноваться.
   - Успокойся, Молли, - вмешался Кевин. - Если они  хотят  потолковать,
думаю, можно уделить им несколько минут.
   Ну и болван! Неужели решил поиграть в новую рискованную игру?  Она  с
самого начала знала, что Кевин не собирается  таиться  из  страха  перед
Дэном и Фэб - он всю жизнь любил опасность.
   - Возможно, у тебя и есть время, а вот я занята.
   Дэн потянулся к ее руке, совсем как в старые добрые времена, но Кевин
ринулся вперед и загородил дорогу. Не понятно,  кто  удивился  больше  -
Молли или Дэн. Неужели Кевин посчитал его жест угрожающим?
   Фэб поняла, что схватка неминуема, и придвинулась ближе к  мужу.  Они
обменялись многозначительными взглядами, и Дэн направился к тропинке.
   - Никаких отсрочек быть не может. Идем.
   Значит, настал миг расплаты и выхода нет.  Можно  представить,  какие
вопросы они намерены задать. Если бы только знать ответы на них!
   Они молча прошли мимо пляжа и коттеджей к опушке леса. Добравшись  до
заборчика, отмечавшего границы лагеря, Дэн остановился.  Кевин  отступил
от Молли и оперся бедром о столбик.
   - Вы пробыли здесь две недели, - начала Фэб, выпустив руку мужа.
   - Точно, - подтвердил Кевин.
   - Лагерь великолепен. Дети чудесно проводят время.
   - Рад, что вы их привезли.
   - Они до сих пор поверить не могут, что ты купил столько велосипедов.
   - Для меня удовольствие - смотреть, как они катаются.
   Но тут Дэн окончательно потерял терпение:
   - Фэб и я желаем знать, каковы твои намерения относительно Молли.
   - Дэн! - укоризненно воскликнула Молли.
   - Все в порядке, - отмахнулся Кевин.
   - Не в порядке, - прошипела Молли, уничтожающе глядя на Дэна.  -  Что
за чушь ты несешь? В лучшем стиле южан-плантаторов! Почему не  спросишь,
каковы мои намерения в отношении его?
   Вообще-то она хотела лишь одного - оградить себя  от  внешнего  мира,
оставаясь в Соловьином Лесу как можно дольше, но  нужно  было  поставить
Дэна на место.
   - По-моему, вы собирались аннулировать брак,  -  вставила  Фэб,  -  а
вместо этого сбежали вместе.
   - Мы не сбежали, - отрезала Молли.
   - А как еще это назвать? Каждый раз, когда  я  пытаюсь  поговорить  с
тобой, ты ускользаешь! - выпалила Фэб, сунув руки в карманы  джинсов.  -
Опять пожарная сигнализация, верно, Молли?
   - Нет!
   - Какая еще пожарная сигнализация? - удивился Кевин.
   - Не важно, - поспешно бросила Молли.
   - Нет, я хочу знать.
   И тут Фэб подло предала ее:
   - В шестнадцать лет Молли включила  школьную  пожарную  сигнализацию.
Просто так. Захотелось.
   В глазах Кевина промелькнуло любопытство:
   - Может, у тебя была на это причина?
   Молли отрицательно покачала головой, чувствуя,  что  время  повернуло
вспять и ей снова шестнадцать, - Почему же ты так поступила?
   - Мне не хочется говорить на подобные темы.
   - Дэн, а ты всегда утверждал, что она идеальна!
   - Так и есть! - рявкнул Дэн.
   Молли невольно улыбнулась, но тут же сжала губы.
   - Временное помрачение рассудка. Тогда я ужасно страдала от комплекса
неполноценности и постоянно испытывала  терпение  Фэб  и  Дэна,  пытаясь
увериться, что они ни в коем случае меня не бросят, как бы отвратительно
я себя ни вела.
   - И что? Учителя эвакуировали школьников? - ухмыльнулся Кевин.
   Молли кивнула.
   - И сколько прибыло пожарных машин?
   -  Господи...  -  пробормотала  Фэб.  -   Это   посчитали   серьезным
правонарушением.
   - Да что там - просто тяжким преступлением, - мрачно добавила  Молли.
- Дело кончилось плохо.
   - Чего и следовало ожидать, - кивнул Кевин. - Ну что ж, Дэн, как  все
это ни  увлекательно  -  а  должен  признать,  это  действительно  очень
увлекательно, - вряд ли ты оторвал меня от дел только  для  того,  чтобы
поведать столь волнующую историю.
   - Что вам от нас нужно? - с досадой воскликнула Молли.  -  Подумаешь,
большое дело! Две недели назад Кевин пришел ко  мне,  потому  что  я  не
явилась на встречу с его поверенным. Мне нездоровилось, и он решил,  что
немного свежего воздуха не повредит, вот мы и приехали сюда.
   Тут Фэб блестяще доказала, что и ей не чужд сарказм:
   - Если вам так уж  недоставало  свежего  воздуха,  почему  просто  не
прогулялись?
   - Не сообразил, уж извини!
   В отличие от Фэб Кевин не собирался выдавать секреты жены. Зато Молли
решила сказать правду. Не стоит лишний раз подставлять пусть временного,
но мужа.
   - У меня началась тяжелая депрессия, но я не желала, чтобы вы  знали,
насколько мне плохо. Нужно сказать, Кевин  -  прирожденный  филантроп  и
благодетель человечества, хоть всячески борется с тем, что считает своим
крупнейшим  недостатком.  Он  пригрозил  отвезти  меня  к  вам,  если  я
немедленно не отправлюсь с ним. Мне же не  хотелось,  чтобы  вы  увидели
меня в таком состоянии.
   - Но мы твоя родня, - сокрушенно прошептала Фэб. - Ты должна была нам
довериться.
   - Я и так устраивала вам  множество  неприятностей.  Пыталась  делать
вид, что все в порядке, да вот сил не хватило.
   - Ей нелегко пришлось, -  вмешался  Кевин.  -  Но  теперь  вроде  все
улаживается.
   - И долго ты собираешься тут пробыть?  -  с  подозрением  осведомился
Дэн, очевидно, не поверивший ни единому слову Молли.
   - Не слишком. Еще дня два, - заверил Кевин.
   Боль стиснула сердце Молли.
   - Помните Эдди Дилларда? - продолжал Кевин. - Он играл за "Беарз".
   - Как же!
   - Хочет купить это местечко. Завтра приезжает посмотреть.
   Молли поразилась:
   - И ты ничего мне не сказал?!
   - Разве? Видно, забыл. Слишком много дел.
   Еще бы! Если по двадцать раз на день заниматься любовью,  ни  на  что
другое просто времени  не  останется!  Но  мог  же  он  хотя  бы  словом
обмолвиться!
   - Ну а потом мы сразу уедем, - пояснил Кевин. - Я сегодня  говорил  с
моим бизнес-менеджером. Он наконец нашел людей, готовых  присмотреть  за
лагерем до конца лета.
   Супружескую пару, имеющую опыт в подобных делах.
   С таким же успехом он мог надавать ей пощечин. Даже не  сообщил,  что
просил своего бизнес-менеджера в Чикаго заняться поисками. Да  он  такой
же гнусный предатель, как и Фэб, если не хуже! Сестра  проболталась  про
пожарную  сигнализацию,  а  так  называемый  муж  не  посчитался  с   ее
просьбами. И все потому, что знал, как ненавистно ей его решение продать
лагерь. Очевидно, у них нет ни общих целей, ни душевной близости. А ведь
именно по этим причинам Молли не хотела близости с ним, ведь секс -  это
еще не  все.  Ужасно,  что,  кроме  этого  самого  секса,  их  ничто  не
объединяет.
   Фэб рассеянно сорвала цветок дикого цикория.
   - А что будет потом?
   Молли не могла слышать того, что скажет Кевин, поэтому ответила сама:
   - Да ничего. Подадим на развод, и каждый пойдет своим путем.
   - Развод? - удивился Дэн. - Вы не станете добиваться, чтобы ваш  брак
признали недействительным?
   - Брак аннулируют  только  по  двум  основаниям,  -  пояснила  Молли,
стараясь казаться безразличной. - Отказ от  супружеских  обязанностей  и
дурное обращение. Это не наш случай, поэтому придется разводиться.
   Фэб неожиданно вскинула голову:
   - Я все-таки должна спросить...
   Молли сразу поняла, к чему идет дело,  и  попыталась  придумать,  как
остановить сестру, но не успела.
   - Похоже, вы двое успели поладить между собой...
   Нет, Фэб. Пожалуйста, не надо...
   - Как насчет того, чтобы сохранить брак? Вы об этом не думали?
   - Нет! - выпалила Молли, прежде чем Кевин успел ответить. - Я еще  не
окончательно спятила! Он не мой тип мужчины!
   Брови Фэб взлетели так высоко, что Молли поежилась.
   Кевин раздраженно хмыкнул. Но ей плевать!  Безумное  желание  сделать
ему больно не давало мыслить здраво. Однако она не может ссорить  его  с
Фэб. Карьера была для него всем на свете.
   - Кевину не обязательно было привозить меня сюда, но он  сделал  это,
потому что знал: я нуждаюсь в помощи. - Молли перевела дыхание, напомнив
себе, что он простил ее и она обязана его защитить. - Кевин  меня  спас,
вел себя идеально. Если бы не его доброта и понимание, кто знает, что бы
произошло со мной! Во всяком случае, я буду крайне благодарна,  если  вы
оба прекратите допрашивать его как преступника!..
   - Мы не...
   - И нечего отнекиваться! Вы поставили его в неловкое положение!
   - Может, ему следовало бы подумать над этим, когда он  волок  тебя  в
глушь, да еще в воскресенье? - издевательски протянул Дэн. - Или доброта
и понимание отбили способность соображать?
   Лицо Кевина снова напряглось.
   - Не выразишься ли немного яснее?
   - Что ж, изволь. Если твоя помощь Молли была для  тебя  исключительно
актом человечности, не следовало с ней спать.
   - Ну, это уж слишком! - взорвалась Молли. - Кажется, ты зашел слишком
далеко!
   - Не в первый раз и не в последний. Мы с Фэб не бросаем родных в беде
и считаем своим долгом заботиться о семье!
   - Не лучше ли позаботиться о ком-нибудь другом? - спокойно  предложил
Кевин. - Молли просит вас уважать ее право на личную жизнь.
   - Ты беспокоишься о ее личной жизни или о своей?
   Они снова сцепились, но Молли уже было все равно.
   - Ты забываешь, что больше я не твоя подопечная и  не  обязана  перед
тобой отчитываться, - обратилась она к Дэну. - Что же до моих  отношений
с Кевином.., на случай, если не заметил,  мы  даже  не  спим  под  одной
крышей.
   - Я не вчера родился, - упрямо буркнул Дэн.
   И тут Молли прорвало:
   - А как насчет обычной вежливости? Я двенадцать лет делала  вид,  что
не замечала, как вы лапаете друг друга  при  каждом  удобном  случае,  и
притворялась, будто не слышу, что творится по ночам, когда, уж поверьте,
вы оба, никого не стесняясь, производили чересчур много шума. Факт  есть
факт - мы с Кевином пока муж и жена. Да, скоро разведемся, но пока  все,
что происходит между нами, - не тема для обсуждения.
   Надеюсь, это понятно?
   Фэб, по-видимому, окончательно расстроившись, пролепетала:
   - Молли, ты ведь не из тех, кто воспринимает секс лишь  как  средство
общения. Ты никогда не пойдешь на связь с мужчиной, который  ничего  для
тебя не значит.
   - Совершенно с тобой согласен, черт побери, - прошипел Дэн,  наступая
на Кевина. - А вот ты, похоже, забыл, что у нее был выкидыш!
   - Отвали, - едва шевеля губами, выговорил Кевин.
   Поняв, что тут ничего не добьешься, Дэн набросился на Молли:
   - Он футболист, а это уже своеобразный менталитет. Он,  сам  того  не
подозревая, использует тебя.
   Слова Дэна больно жалили. Он, познавший настоящую любовь, понял,  как
мелки чувства Кевина.
   Кевин рванулся вперед:
   - Я велел тебе отвалить!
   Больше Молли этого не вынести. Слезы душили ее. Чтобы  не  заплакать,
она повернулась и пошла в атаку:
   - Ошибаешься! Это я его использую! Я потеряла  ребенка,  моя  карьера
катится ко всем чертям, и, кроме того, я разорена. Нужно же  мне  как-то
отвлечься! Кевин - награда за  двадцать  семь  лет  моей  добродетельной
жизни! Ну? Есть еще вопросы?
   - О Молли, - вздохнула Фэб, кусая губы.
   Вид у Дэна был как  нельзя  более  расстроенный.  Но  Молли  вскинула
подбородок и злобно уставилась на родственников.
   - Я отдам его вам, когда сочту нужным. Или когда решу порвать  с  ним
всякие отношения. А до тех пор оставьте меня в покое.

***

   Она почти добежала до "Белых лилий", когда Кевин догнал ее.
   - Молли!
   - Убирайся! - крикнула она.
   - Так я твоя награда?
   - Только когда разденешься. В одежде ты мой крест.
   - Перестань умничать!
   Все летит к чертям. Эдди Диллард приезжает  завтра,  и  Кевин  нашел,
кому управлять лагерем. А хуже всего, что он никогда, никогда  не  будет
питать  к  ней  ничего,  кроме  симпатии.  Ее  чувства   в   расчет   не
принимаются..
   Он коснулся ее руки:
   - Знаешь, они ведь желают тебе добра. Но  не  позволяй  им  доставать
себя.
   Он не понимал, что не они терзают ей сердце.

***

   Лили отошла от окна. Она по-прежнему упрямо отказывалась взглянуть на
часы. Кэйлбоу, кажется, удалось загнать Кевина и Молли в угол, но трудно
понять, чем закончится разговор.
   Сын и невестка, похоже, не могут определить  истинную  природу  своих
отношений - где уж родным это понять!
   Лили нравились Кэйлбоу, и их присутствие немного рассеяло  ее  тоску.
Они, разумеется, любили Молли и, очевидно,  считали  Кевина  угрозой  ее
спокойствию, но Лили начала думать, что ее сын  и  свою  жизнь  способен
разрушить так же, как и жизнь жены.
   Половина десятого...
   Она направилась к креслу, где  оставила  свое  покрывало,  но  вместо
шитья взяла журнал. С самого воскресенья, вернее, с  той  минуты,  когда
Лайам предъявил ей ультиматум, она не могла заставить себя приняться  за
работу. Сегодня четверг.
   Приезжай ко мне в четверг вечером.  Если  не  покажешься,  искать  не
буду.
   Лили  пыталась  возненавидеть  его,  всячески  бранила,  но  это   не
помогало. Она понимала, почему он так сказал. Понимала и не винила.  Они
оба слишком стары, чтобы играть в подобные игры.
   Девять тридцать четыре...
   Она подумала о  Кевине,  перебравшемся  в  спальню  наверху.  Приятно
засыпать, зная, что они с сыном живут под  одной  крышей.  Встречаясь  в
коридорах, они улыбались друг  другу  и  даже  обменивались  двумя-тремя
словами. Когда-то это казалось пределом мечты. Сейчас же этого  ей  было
недостаточно.
   Девять тридцать пять...
   Лили старательно переворачивала страницы журнала, но вскоре сдалась и
стала мерить шагами комнату. На что годится жизненная мудрость,  если  к
ней не прислушиваться?
   В половине одиннадцатого она разделась и надела ночную рубашку. Легла
в постель и уставилась на страницы книги, которой так восхищалась неделю
назад. Теперь она даже не могла вспомнить сюжета.
   Лайам, я так тоскую по тебе...
   Он - самый замечательный мужчина из всех, кого она знала, но и  Крейг
был личностью незаурядной. Однако временами  он  превращал  ее  жизнь  в
сущий ад.
   Лили торопливо потянулась к лампе и выключила свет.
   Никогда еще мир не был таким мрачным, а постель - такой холодной.

***

   Эдди Диллард оказался здоровенным добродушным грубоватым верзилой, из
тех, кто обвешивается золотыми цепями, громко рыгает,  чешет  в  паху  и
носит в  кармане  толстенную  пачку  долларов,  перехваченную  блестящим
зажимом. Первое, что он объявил:
   - Ты мужик что надо, Кев. Верно, Ларри? Правда, Кев - крутой парень?
   О да, Ларри был полностью с ним согласен. Кев - мужик что надо.
   Диллард и его брат прибыли к полудню в черном микроавтобусе. Все трое
засели на кухне, поедая сандвичи с  салями,  запивая  их  пивом  и  сыто
рыгая.  Эдди  пребывал  в  полном  восторге  от   перспективы   получить
собственный рыболовный лагерь, а Ларри  с  вожделением  ожидал  момента,
когда утвердится здесь в должности управляющего.
   ... Эдди объявил, что сделает из лагеря  место,  где  мужчина  сможет
расслабиться, положить ноги на стол  и  хотя  бы  немного  отдохнуть  от
женских заморочек и разборок. При этом  он  многозначительно  подмигнул,
давая понять (как мужчина - мужчине), что ни  одна  женщина  не  посмеет
пойти наперекор Эдди Дилларду.
   Молли передернуло от омерзения, но  вместо  того,  чтобы  вступить  в
перепалку, она положила крохотный кусочек французского мыла  в  плетеную
корзинку  для  туалетных  принадлежностей,  одну  из  тех,  которые  они
развесили в ванных комнатах. Непонятно, кого она  возненавидела  больше:
Эдди или его отвратительного брата Ларри, собиравшегося жить  в  большом
доме, когда лагерь перейдет в их руки.
   Она взглянула на  Кевина,  прислонившегося  к  стене  с  длинногорлой
бутылкой пива в руках. Он ни разу не рыгнул.
   Когда приехал Эдди, Кевин попытался избавиться от нее, но  не  тут-то
было.
   - Так  вот,  Ларри,  -  продолжал  Эдди,  -  во  сколько,  по-твоему,
обойдется перекраска этих размалеванных коттеджей?
   Молли уронила маленький пузырек шампуня.
   - Коттеджи только недавно покрасили. И таких нигде не встретишь!  Они
чудесные!
   Эдди, похоже, успел  забыть  о  ее  присутствии.  Ларри  засмеялся  и
тряхнул головой.
   - Не обижайся, Молли, но здесь будет лагерь для рыболовов, а им ни  к
чему такое слюнтяйство. Мы все покрасим коричневым.
   Эдди ткнул бутылкой в сторону Ларри.
   - Только те, что в середине, вокруг, как там ее.., площади. Остальные
просто снесем. Уход и содержание обойдутся слишком дорого.
   Молли задохнулась. "Белые лилии" не на площади. Ее  розово-голубой  с
желтым игрушечный коттедж снесут!
   Она бросила корзинку и выпрямилась.
   - Вы не можете этого сделать! У коттеджей долгая история! Они...
   - Здесь хорошая рыбалка, - перебил Кевин, посылая ей мрачный  взгляд.
- Большие и средние окуни, судаки,  карпы.  Я  слышал,  один  парень  из
города толковал о семифунтовой щуке, которую выловил на прошлой неделе.
   Эдди похлопал себя по животу и рыгнул.
   - Не могу дождаться, когда сяду в лодку!
   - Озеро слишком маленькое! - с  отчаянием  выпалила  Молли.  -  Кроме
того, здесь установлены ограничения на мощность лодочных  моторов.  Даже
на водных лыжах нельзя кататься.
   Кевин поджал губы.
   - Вряд ли Эдди планирует устраивать здесь соревнования по этому  виду
спорта.
   - Никаких водных лыж. Только  рыбалка.  Скатиться  утром  с  постели,
вручить каждому термос с кофе, мешок пончиков, пиво и отослать на озеро,
пока туман еще не поднялся.
   Вернуться через пару часов, поесть, выпить пивка, поспать, поиграть в
бильярд...
   - Думаю, бильярдный стол поставим  прямо  здесь,  -  поддержал  брата
Ларри. - И телевизор с большим экраном. Как  только  снесем  перегородки
между комнатами,  все  будет  рядом:  стол,  телевизор,  бар  и  магазин
рыболовных принадлежностей.
   - Рыболовных... Вы собираетесь устроить в доме магазин?!
   - Молли, - предостерегающе начал Кевин, и Эдди бросил в  его  сторону
сочувственный взгляд. Кевин зловеще  прищурился.  -  Может,  тебе  стоит
пойти посмотреть, как там Эми?
   Но Молли уже не могла остановиться:
   - Люди приезжали сюда годами! Лагерь необходимо сохранить, и  пансион
тоже! Этот дом полон прекрасных старых  вещей,  и  все  они  в  отличном
состоянии. Лагерь даже приносит доход!
   Эдди разразился наглым хохотом.
   - Эй, Ларри, - промычал он,  ткнув  брата  локтем  в  бок,  -  хочешь
заняться пансионом?
   - Угу, а как же! - фыркнул Ларри и потянулся к пивной бутылке. -  При
условии, что у меня будет бильярдный  стол,  спутниковая  антенна  и  ни
одной женщины.
   - Молли.., катись! Немедленно вон! - прошипел Кевин, указав на дверь.
   Эдди хихикнул, довольный, что малышку наконец поставили на место.
   Молли поморщилась и сухо бросила:
   - Я ухожу, дорогой. Не забудь  убрать  за  своими  приятелями.  Когда
последний раз ты мыл посуду, то весь  забрызгался,  так  что  постарайся
надеть передник.
   Вот вам! Именно то, что называется разборкой!

***

   После ужина Молли пожаловалась племянникам на расстройство желудка  и
сказала, что им придется ночевать у себя.
   Поскольку на следующий день они уезжали из лагеря, ей не хотелось  их
обманывать, но выбора не было. Она должна попробовать!
   Молли натянула  джинсы,  выключила  свет  и  устроилась  на  стуле  у
открытого окна.  Теперь  остается  ждать.  Она  не  опасалась  появления
Кевина. Он отправился в город с Диллардами. Скорее всего он там напьется
и утром головы не поднимет от похмелья. За весь день они  и  слова  друг
другу не сказали.
   Во время полдника он был ужасно зол на нее, но и она вся кипела.
   Как он мог быть таким равнодушным? Сильный тупой кретин!
   Он не только вздумал продать лагерь, но и решил сбыть  его  тем,  кто
намеревается уничтожить домики и пансион!
   Молли никогда не простит себе,  если  не  попытается  остановить  это
безумие!
   "Белые лилии" слишком далеко, и она не увидит, когда мужчины вернутся
из города, но к тому времени будет достаточно тихо, чтобы  услышать  шум
мотора.
   И верно, в начале второго ночи до нее донесся знакомый  рокот.  Молли
насторожилась. Жаль, что в ее плане столько слабых мест, но лучшего  она
не придумала.
   Она обулась и схватила фонарик, который успела стащить из дома  днем.
Сорок  пять  минут  спустя  она  прокралась  в  "Агнец  Господень",  где
поселились Эдди и Ларри. Она  заранее  наведалась  туда,  чтобы  узнать,
какую спальню отвели Эдди. Сейчас здесь невыносимо воняло перегаром.
   Подобравшись к кровати, она с презрительной миной  оглядела  огромную
глупую пьяную тушу.
   - Эдди?..
   Туша не шевельнулась.
   - Эдди! - громко прошипела  она,  надеясь,  что  не  разбудит  Ларри,
поскольку справиться с одним было значительно легче.
   Эдди заворочался, дыша на нее  пивными  парами.  Такому  чудовищу  не
место в Соловьином Лесу!
   - А.., чиво.., как... - И, приоткрыв глаза, промямлил:
   - Что за хре...
   - Это я, Молли, - прошептала она. - Жена Кевина.
   Мне нужно потолковать с вами.
   - О ч...чем? Что тебе...
   - Насчет лагеря. Это очень важно.
   Он попытался приподняться на локтях, но вновь упал на подушки.
   - Не стала бы беспокоить вас, не будь это так срочно. Я  выйду,  пока
вы оденетесь. Кстати, не стоит будить Ларри.
   - П...пчму такая спешка? Обязательно сейчас?
   - Боюсь, именно так. Если не хотите совершить ужасную ошибку.
   Она почти выбежала из комнаты, молясь,  чтобы  он  пришел  в  себя  и
поднялся.
   Когда он, спотыкаясь, вывалился из двери,  Молли  приложила  палец  к
губам и поманила Эдди за собой. Светя фонариком, она перешла  площадь  и
направилась к "Белым лилиям", но вскоре свернула к  лесу  и  побрела  по
тропинке к озеру. Ветер все усиливался. Похоже, скоро начнется буря.
   Хоть бы успеть объясниться с Эдди до того, как польет дождь.
   Он переваливался рядом, неуклюжий, подобный медведю, колосс.
   - Да что тут творится?
   - Вам необходимо кое-что увидеть.
   - А до утра не потерпит?
   - Тогда будет поздно.
   Эдди покачнулся и едва успел схватиться за ветку.
   - Дерьмо! Кев знает?
   - Кев не хочет знать.
   Эдди остановился.
   - Что вы имеете в виду?
   Молли опустила фонарь.
   - Только то, что он не умышленно вас обманывает. Просто старается  не
обращать внимания на некоторые вещи.
   - Обманывает? Что это вы несете?
   - Вы, конечно, считаете, что сегодня за обедом  я  вела  себя  глупо.
Понимаю, но я  надеялась,  что  вы  меня  послушаете,  тогда  мы  сумеем
избежать этого...
   Она вновь пошла по тропинке.
   - Чего там избегать? Может, все-таки поясните,  что  тут  происходит,
леди?
   - Лучше я покажу.
   Пока они добрались до воды, Эдди несколько раз едва не упал.  Деревья
глухо шумели на ветру, издали слышались  раскаты  грома.  Молли  глубоко
вздохнула, чтобы успокоиться.
   - Неприятно, что именно мне  приходится  говорить  об  этом..,  но  с
озером не все ладно.
   - Что именно?
   Молли медленно водила фонариком по краю  воды  на  границе  с  мокрым
песком, пока не нашла то, что искала.
   Дохлых рыб, болтавшихся в крошечных волнах.
   - Какого дьявола...
   Молли еще раз направила свет на серебристые тушки, прежде чем отвести
фонарь.
   - Эдди, мне ужасно  жаль.  Я  знаю,  как  вы  мечтали  о  лагере  для
рыболовов, но рыба в озере погибает.
   - Погибает?!
   - Экологическая катастрофа. Токсичные вещества просачиваются  в  воду
из  тайного  подземного  могильника  химических  отходов.  Чтобы  решить
проблему, требуются миллионы, а у  города  нет  таких  денег.  Поскольку
местная экономика целиком  зависит  от  туристов,  никто  не  смеет  рта
раскрыть, и, уж разумеется, ни один человек не признается  открыто,  что
дело швах.
   - Дьявол!
   Эдди выхватил у Молли фонарь, еще раз направил его на дохлую рыбу.
   - Поверить не могу, что Кев способен на такую подлость!
   Это было самым уязвимым  местом  ее  плана,  поэтому  Молли  пришлось
разыграть небольшой спектакль.
   - Он отказывается видеть истину, Эдди. Ужасно, ужасно!  Это  дом  его
детства, последнее звено, связывающее Кевина с родителями. Он  не  может
смириться с тем, что озеро умирает, вот и убеждает себя, что такого быть
не может.
   - Но как он объясняет, откуда берется эта чертова дохлая рыба?!
   Прекрасный вопрос, на который она ответила метким выстрелом:
   - Он не подходит к воде. Ах, это так грустно! Его заблуждение  вполне
искренне, но... - Она схватила его  за  руку  и  продолжила  трагическим
тоном:
   -  О,  Эдди,  знаю,  несправедливо  просить  вас  об  этом,  но   как
по-вашему.., не могли бы вы просто сказать ему,  что  передумали,  и  не
возвращаться больше к этой теме? Клянусь, он не  пытался  вас  надуть  и
будет вне себя от горя, если невольно разрушил вашу дружбу.
   - Да.., кажись, вы правы.
   - Он не совсем  здоров,  Эдди.  Что-то  с  психикой.  Как  только  мы
вернемся в Чикаго, я постараюсь, чтобы он обратился к психотерапевту.
   - Черт! - выдохнул Эдди. - Что же теперь будет с его  игрой?  Значит,
всему конец? Он скис?
   - Я найду ему психотерапевта.
   Эдди, человек по натуре подозрительный и дотошный, стал расспрашивать
Молли о подземном могильнике. Она наплела  ему  невесть  что,  используя
столько  ключевых  слов  из  путеводителя,  сколько  была  в   состоянии
вспомнить, а остальное придумала сама. Закончив,  она  вонзила  ногти  в
ладони и стала молиться.
   - Вы уверены? - пробормотал наконец он.
   - Хотела бы, чтобы это оказалось не так.
   Эдди переступил с ноги на ногу и кивнул:
   - Спасибо, Молли. Я ценю, поверьте. Вы молодец.
   Молли перевела дух.
   - Вы тоже, Эдди. Вы тоже.

***

   Буря разразилась, едва Молли упала на кровать. Но она так устала, что
почти ничего не слышала. Открыла  глаза  только  утром,  когда  в  дверь
бешено заколотили. Молли растерянно мигнула и посмотрела на часы. Начало
десятого! Она забыла завести  будильник,  и  никто  ее  не  разбудил!  А
завтрак?
   - Молли!
   Ой-ой-ой...
   В комнату ворвался Ру. За ним появился Кевин, похожий на великолепное
грозовое облако. Все надежды на то, что она выйдет сухой из воды,  мигом
развеялись. Должно быть,  Эдди  все  выложил  Кевину,  и  теперь  ей  не
поздоровится.
   Молли подскочила. Может, ей удастся его как-то отвлечь?
   - Позволь мне почистить зубы, солдатик, а потом я унесу тебя в рай.
   - Молли... - тихо прорычал он.  Так  киношный  злодей  объясняется  с
несчастной красавицей. Похоже, ей все-таки не избежать беседы по душам.
   - Мне нужно в туалет!
   Молли вскочила, метнулась в ванную и заперлась.
   Кевин хлопнул ладонью по косяку.
   - Немедленно выходи!
   - Через минуту. Ты чего-то хочешь?
   - Именно! Я требую объяснений!
   - Да ну? - Молли зажмурилась в ожидании худшего.
   - Немедленно  признавайся,  почему  в  моем  озере  плавает  гребаный
тунец?!

Глава 23

   Это чистая правда. Парни мыслят по-иному, чем  девушки,  от  этого  и
происходят все беды.
   Когда парни не желают ничего слушать Статья для журнала "Чик"

   - О Господи...
   Молли торчала в  ванной,  сколько  могла:  чистила  зубы,  умывалась,
одергивала топик, перевязывала тесемку на пижамных штанах. Конечно,  она
боялась, что Кевин ворвется в ванную, но он, наверное,  знал,  что  окно
забито наглухо, а  единственный  выход  -  через  дверь,  поэтому  и  не
торопился.
   В подобных обстоятельствах ванна, разумеется,  была  непозволительной
роскошью. Кроме того, рано или поздно все равно придется предстать перед
разгневанным мстителем.
   Молли приоткрыла дверь дюйма  на  два  и  увидела  прислонившегося  к
противоположной стене, готового напасть Кевина.
   - Э.., что ты там говорил?
   - Не потрудишься объяснить, -  проскрежетал  Кевин,  словно  выгрызая
зубами каждое слово, - почему сегодня, гуляя  по  берегу,  я  заметил  в
озере дохлого тунца?!
   - Может, изменились пути миграции рыбы?
   Он схватил ее за руку и потащил к выходу. Еще хуже. В спальне  у  нее
по крайней мере был шанс отбиться.
   - Очень сомневаюсь, что пути миграции могли привести морскую  рыбу  в
пресное озеро.
   Он толкнул ее на диван.
   Конечно, Молли следовало вернуться к озеру и выловить тунца.  Но  она
предположила, что тушки к утру утонут. Так, возможно, и вышло  бы,  если
бы не гроза.
   Ладно, хватит ходить вокруг  да  около.  Пора  дать  волю  праведному
гневу.
   - Но, Кевин, если я умнее тебя, это еще не  значит,  что  должна  все
знать о рыбе!
   Похоже, она взяла неверный тон,  потому  что  от  него  так  и  веяло
холодом.
   - Посмеешь врать мне прямо в глаза, утверждая, будто не  знаешь,  как
тунец попал в озеро?!
   - Ну...
   - И что понятия не имеешь, почему Эдди Диллард явился едва ли  не  на
рассвете и поспешил объявить, что не собирается покупать лагерь?
   - Неужели?
   - Как по-твоему, что он сказал мне перед отъездом?
   - "Ты мужик что надо, Кев"?
   Кевин вздернул брови. Голос его стал мягким, как шаги убийцы.
   - Нет, Молли, не угадала. Он сказал: "Тебе нужна помощь, парень".
   Молли съежилась.
   - И что, интересно, он имел в виду?
   - Спроси у него, - пожала плечами она.
   - Лучше объясни, что ты ему наплела?
   Придется применить тактику детишек Кэйлбоу.
   - А  почему  ты  считаешь,  будто  я  вообще  что-то  наплела?  Можно
подумать, кроме меня, здесь других людей нет!
   Трои, Эми, Шарлотта Лонг, да мало ли кто еще!  Так  нечестно,  Кевин!
Каждый раз, когда здесь происходит что-то плохое, ты винишь меня!
   - Интересно, почему бы это?
   - Тебе лучше знать.
   Он наклонился, положил руки на ее колени  и  пристально  посмотрел  в
лицо:
   - Потому что я разгадал твои штучки. Для этого у меня было достаточно
времени.
   - А у меня - нет.
   Она облизнула губы  и  стала  изучать  мочку  его  уха  -  совершенно
идеальную, как и все  овальное,  если  не  считать  маленького  красного
пятнышка, наверняка оставленного ее зубами.
   - Кто подавал завтрак?
   - Я, - мягко сказал Кевин, продолжая давить на ее  колени.  Очевидно,
не собирался отпускать ее. - Потом пришла Эми и помогла. Ну  как,  будем
тянуть время?
   - Нет.., да.., не знаю! - Она попыталась  пошевелиться,  но  ноги  не
двигались. - Я просто не хотела, чтобы ты продавал лагерь, вот и все.
   - Может, откроешь то, чего я не знаю?
   - Эдди Диллард - просто чудовище.
   - И это мне известно. - Он  поднялся,  но  не  отступил.  -  Что  еще
прячешь за пазухой?
   Молли тоже попыталась встать, но он прижал ее  к  стенке.  Молли  так
возбудилась, что едва не вопила с досады.
   - Но если, как ты утверждаешь, тебе все было известно заранее, как ты
мог поступить  таким  образом?  Стоять  и  слушать,  как  он  болтает  о
перекраске коттеджей в коричневый цвет? О том,  чтобы  снести  домик,  в
котором  ты  сейчас  меня  терзаешь?  Превратить  пансион  в  лавку  для
рыболовных принадлежностей?!
   - Мало ли что Эдди болтал. Он имел право сделать все это только в том
случае, если бы я продал ему лагерь.
   - Если бы ты... - Она ловко вывернулась и подпрыгнула. -  О  чем  это
ты? О Господи, Кевин, ты о чем?!
   - Сначала я хочу послушать насчет тунца.
   Молли охнула. Ничего не  поделаешь.  Еще  обдумывая  свой  план,  она
знала, что в конце концов придется сказать правду.
   - Л-ладно, - пробормотала она, на всякий случай немного  отступив.  -
Вчера я купила на рынке мороженую  рыбу,  выбросила  в  озеро,  а  ночью
разбудила Эдди и повела к воде.., то есть показала...
   Последовала пауза.
   - И что именно говорила ему при этом?
   Молли устремила взгляд куда-то в область его  локтя  и  быстро-быстро
выложила остальное:
   - Сказала,  что  здесь  неподалеку  могильник  химических  отходов  и
ядовитые вещества просачиваются в озеро, убивая рыбу.
   - Могильник химических отходов?!
   - Угу...
   - Подземный могильник химических отходов?!
   Молли поспешно отступила еще на шаг.
   - Нельзя ли нам поговорить о чем-нибудь другом?
   О Боже, сейчас  он  ее  прикончит!  Точно  прикончит.  Недаром  глаза
сверкают, как у бешеного волка!
   - И Эдди не заметил, что это морская рыба? Он, с его опытом?
   - Было темно, и кроме того, я не позволила ему слишком долго  на  нее
смотреть.
   Еще  один  шаг  назад.  К  сожалению,  Кевин  с  такой  же  скоростью
надвинулся на нее.
   - И как же ты объяснила мои старания впарить ему лагерь,  стоящий  на
зараженном озере?
   У Молли все-таки не выдержали нервы.
   - Не смотри на меня так!
   - Как именно? Словно я готов тебя придушить?
   - Руки коротки! Не забывай, что я сестра твоего босса!
   - Последнее всего-навсего означает, что мне стоит  придумать  что-то,
не оставляющее следов.
   - Секс! Многие считают, что секс - лучший способ уладить ссору.
   - Откуда ты знаешь? Не важно, можешь не доказывать, я и так  верю!  -
рявкнул Кевин, вцепившись в вырез ее топа.
   - Э-э... Кев... - Молли обвела языком вмиг пересохшие губы и умоляюще
взглянула ему в глаза.
   Вместо ответа Кевин распластал ладонь по ее попке.
   -  Не  советую  называть  меня  так.  И  предупреждаю:   не   пытайся
сопротивляться, ибо я действительно должен как-то выплеснуть гнев. -  Он
рывком притянул ее к себе. - А все, что приходит мне  на  ум,  неизбежно
кончится для меня тюрьмой.
   - Л-ладно. Это справедливо.
   Оставшись совсем без одежды, она обязательно расскажет о разговоре  с
Эдди.
   Но когда он раздавил ее губы своими, у Молли все вылетело из головы.
   У Кевина не хватило терпения раздеться, он в два счета сорвал  с  нее
все до нитки, захлопнул дверь спальни и запер -  на  случай,  если  юные
Кэйлбоу вздумают навестить тетушку Эм.
   - На кровать. И побыстрее.
   О да. Уж она постарается.
   - Раздвинь ноги.
   Есть, сэр.
   - Шире. И не заставляй меня просить дважды.
   Молли приподняла колени. Ах, никогда  больше  не  повторится  такого!
Никогда больше она не будет чувствовать себя в абсолютной безопасности с
этим опасным человеком.
   Вжиканье молнии. Грубый рык:
   - Ну? Как хочешь? Быстро или...
   - О, замолчи, - шепнула она, раскидывая руки. -  Заткнись  и  иди  ко
мне.
   И через мгновение ощутила знакомую  тяжесть  его  тела.  Да,  он  еще
злился, это было видно, но гнев не  мешал  ему  касаться  всех  заветных
местечек, которые так и просили его ласк.
   Кевин слегка подул на прядь волос, упавшую ей на щеку.
   - Ты сводишь меня с ума и, конечно, знаешь это, верно?
   Какой хриплый, почти незнакомый голос...
   Молли прижалась щекой к его твердому подбородку.
   - Знаю, милый. Прости.
   Голос стал немного мягче и напряженнее:
   - Это не.., мы не можем больше...
   Молли зажмурилась и крепче обняла его.
   - Да. Ты и тут прав.
   Пусть он не понимает, что это в последний раз, зато ей все ясно.
   Он вонзился в нее глубоко и яростно, как раз  так,  как  она  любила.
Молли инстинктивно выгнулась. Она отыскала нужный ритм и  отдалась  ему.
Еще хотя бы раз. Последний раз.
   Обычно, когда все кончалось, они долго лежали  обнявшись  и  говорили
обо всем. Кто был великолепнее - он или она. Кто  шумел  больше.  Почему
"Глэмор" лучше "Спорте иллюстрейтед".
   Но в это утро им было не до игр. Кевин  просто  отвернулся,  а  Молли
выскользнула в ванную помыться и переодеться.
   В воздухе все еще держалась послегрозовая сырость, поэтому она надела
поверх топа футболку. Кевин ждал на веранде. Ру вертелся у его  ног.  От
кружки с кофе поднимался парок, и Молли зябко поежилась.
   - Хочешь дослушать остальное?
   - Да, не мешало бы.
   Молли заставила себя взглянуть на него.
   - Я сказала Эдди, что, хотя ты продаешь это  место,  привязанность  к
семейному гнезду у тебя все же сохранилась и ты не можешь вынести  мысли
о том, что озеро умирает. Поэтому упорно  отрицаешь  всякую  возможность
загрязнения. И что ты не намеренно  его  обманываешь,  это  от  тебя  не
зависит.
   - И он всему поверил?!
   - Да он глуп как пробка, а я умею убеждать, -  похвасталась  Молли  и
добавила:
   - Еще я сказала, что у тебя проблемы с  психикой,  и  пообещала,  что
свожу тебя к психотерапевту.
   Прости.
   - Проблемы с психикой?
   - Просто больше ничего в голову не пришло.
   - Кроме как вышибить меня из бизнеса? - взорвался  Кевин,  так  резко
поставив кружку, что кофе расплескался по всему столу.
   - Не правда. Я такого никогда не сделала бы!
   - Да ну? Кто разрешил тебе вмешиваться в мою жизнь?
   - Никто. Но...
   Кевин, очевидно,  слишком  долго  терпел.  И  слишком  много  от  нее
вытерпел. Но это оказалось последней каплей.
   - Какое отношение ты имеешь к этому месту? И что с тобой творится?
   - Не со мной, Кевин. С тобой. Ты потерял родителей и полон  решимости
держать  Лили  на  расстоянии.  Ни  братьев,  ни  сестер,   ни   близких
родственников. Неужели не понимаешь, как важно сохранить свое  наследие?
Этот лагерь - все, что осталось у тебя от предков.
   - Плевать я хотел на наследие! Поверь, у меня немало чего есть, кроме
лагеря!
   - Я просто пытаюсь объяснить, что...
   - Прежде всего я не настолько  глуп,  чтобы  подарить  свои  миллионы
доброму дядюшке. У меня несколько машин, роскошный особняк, пакет акций,
на один  доход  от  которых  можно  прожить  безбедно  сотни  жизней!  И
догадайся, что еще у меня есть? Да-да, карьера,  которую  я  не  позволю
украсть даже целой армии корыстных доброхотов!
   Молли стиснула кулаки.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Объясни мне кое-что. Зачем ты тратишь столько времени на мои  дела,
вместо того чтобы позаботиться о своих?
   - Я забочусь.
   - Когда это, интересно знать? Целых две недели ты плетешь заговоры  и
интриги из-за этого несчастного лагеря. Твоя собственная карьера летит к
чертям. И это в то время, когда ты  всеми  возможными  способами  должна
отстаивать своего кролика.  Тут  ты  пас!  Спрятала  голову  в  песок  и
надеешься отсидеться!
   - Ничего подобного! Ты сам не знаешь, о чем говоришь!
   - Хочешь услышать мое мнение?  Ну  так  вот:  твоя  одержимость  моей
жизнью и этим лагерем - просто способ отвлечься и не думать о  том,  что
происходит с тобой. Нежелание действовать, бороться, добиваться - вот  в
чем твоя проблема.
   Как это он ухитрился перевести разговор на нее?
   - Ты ничего не понимаешь. "Дафна летит кувырком" -  первая  книга  по
новому контракту.  Издательство  не  примет  вторую,  пока  я  не  внесу
изменения.
   - У тебя просто духу не хватает.
   - Не правда! Я  сделала  все,  чтобы  убедить  своего  редактора,  но
"Бердкейдж пресс" не уступил ни на дюйм.
   - Ханна рассказала мне сюжет "Дафна летит кувырком".
   Убеждала, будто это твоя лучшая книга. Жаль,  что  малышка  останется
единственной, кто ее  прочитает,  -  вздохнул  Кевин,  ткнув  пальцем  в
валявшийся на диване блокнот. - А это - твоя новая. "Дафна едет в летний
лагерь".
   - Откуда ты знаешь о...
   - Не одна ты любишь совать  нос  в  чужие  дела.  Я  прочел  черновой
вариант. Похоже, это очередной хит, если, разумеется, оставить в стороне
откровенно несправедливое отношение к барсуку.  Но  никто  не  осмелится
напечатать ее, если ты не выполнишь требований издателя. А  ты  хотя  бы
пробовала настоять на своем? Нет. Просто плывешь по течению, наслаждаясь
пребыванием в сказочной стране  "Никогда-никогда",  где  все  твои  беды
кажутся нереальными, а мои - настоящими.
   - Ты не понимаешь!
   - Вот тут ты права. Я просто не способен понять  трусов,  поджимающих
хвост при первых же трудностях.
   - Но так нечестно! Я не могу выиграть при таких условиях. Если  внесу
исправления, значит, спасовала. Книгу продадут, но себя  я  возненавижу.
Если же ничего не сделаю, истории о Дафне просто исчезнут.  Издатель  не
станет переиздавать старые, а новые не опубликуют. И в том  и  в  другом
случае я теряю.
   - Уж лучше проиграть, чем сидеть сложа руки.
   - Ничего подобного. Женщины в моей семье не проигрывают.
   Кевин задумчиво кивнул:
   - Если не ошибаюсь, кроме тебя, в семье всего одна женщина.
   - И посмотри, чего она добилась! - вскинулась Молли, уже не  заботясь
о том, что он снова может разозлиться. - Фэб держалась за "Старз", когда
весь мир  списал  ее  со  счетов.  Стояла  насмерть,  одна  против  всех
врагов...
   - И даже вышла замуж за одного из них.
   - ..И побила их  в  затеянной  ими  же  игре!  Эти  типы  считали  ее
безмозглой блондинкой, не стоящей внимания дурочкой! Никто не думал, что
ей доверят "Старз", но так уж получилось.
   - И весь футбольный мир восхищается ею. Но какое отношение это  имеет
к тебе?
   Молли отвернулась. Он и без того все знает, но хочет услышать  из  ее
уст.
   - Ну же, Молли, давай, произнеси это вслух, чтобы и я мог поплакать.
   - Иди к черту!
   - Ладно, скажу за тебя. Ты не сражаешься за свои  книги  из  опасения
пойти ко дну, а поскольку втайне сравниваешь себя  с  сестрой,  а  то  и
соперничаешь, значит, всякий риск для тебя исключен.
   - Я не соперничают Фэб. Она моя сестра, и я люблю ее!
   - Не сомневаюсь! Но твоя сестра - одна из самых влиятельных женщин  в
профессиональном спорте, а ты неудачница.
   - Не правда!
   - Тогда перестань изображать жертву!
   - Ты не понимаешь.
   - За последнее время я многое понял, - бросил Кевин, тяжело  опираясь
на спинку стула. - Вернее, все.
   - Что именно? Впрочем, не важно, я не хочу знать.
   Она шагнула было к кухне, но он преградил ей дорогу.
   - Эта история  с  пожарной  сигнализацией.  Дэн  все  толкует,  каким
спокойным, серьезным ребенком ты была. Сколько хороших оценок  получала,
сколько наград заслужила. Ты всю жизнь старалась достичь идеала,  верно?
Была первой ученицей, собирала медали за хорошее поведение  с  таким  же
энтузиазмом, как другие коллекционируют бейсбольные карточки.  Но  потом
что-то произошло. Давление стало невыносимым,  и  ты  сошла  с  катушек.
Включила пожарную сигнализацию. А потом отдала все  деньги,  прыгнула  в
постель к незнакомому человеку.  -  Он  сокрушенно  покачал  головой.  -
Поверить  не  могу,  как  сразу  этого  не  увидел.  Поразительно,   что
окружающие не находят в этом ничего особенного.
   - Увидел? Что именно?
   - Кто ты на самом деле.
   - Можно подумать, тебе это сейчас известно!
   - Все это совершенство - оно просто не в твоем характере.
   - О чем ты?
   - О той личности, какой бы ты стала, если  бы  выросла  в  нормальной
семье.
   Молли понятия не имела,  что  еще  он  наговорит,  но  ей  захотелось
убежать. Однако Кевин упрямо маячил между ней и дверью.
   - Неужели не ясно? По природе ты черная овца  всей  школы,  проклятие
учителей и воспитателей. Ты из тех девчонок, которые  пропускают  школу,
чтобы выкурить косячок с приятелями и  пообжиматься  на  заднем  сиденье
машины - Что?!
   - Такая девчонка способна сбежать из колледжа,  чтобы  отправиться  в
Вегас и дефилировать по сцене в одной набедренной повязке.
   - Набедренной повязке? Это.., возму...
   - Ты не дочь Берта Сомервиля, - с сожалением  признался  он.  -  Черт
возьми! Ты истинное дитя своей мамаши.
   Окружающие, вероятно, просто слепы, если не видят этого.
   Молли устало опустилась на диван-качалку. Ну что за  чушь  он  несет!
Отвлеченные  умозаключения  человека,  который  слишком  много   времени
проводит на тренировках.
   - Ты сам не знаешь, что... - И тут она задохнулась. - Что ты... - Она
пыталась договорить, но язык не слушался, потому что внезапно все встало
на свои места.
   Черная овца.., из тех девчонок, которые пропускают шкогу...
   - Ты боишься рискнуть не  только  потому,  что  соперничаешь  с  Фэб.
Просто все еще пребываешь в заблуждении, что обязана быть идеальной.  Но
поверь, Молли, стремление к совершенству тебе чуждо.
   Ей необходимо все обдумать... Но разве можно собраться с мыслями  под
взглядом этих наблюдательных зеленых глаз?
   - Вовсе нет.., я даже не узнаю той, о ком ты говоришь.
   - Поразмысли хорошенько и, бьюсь об заклад, узнаешь.
   Это уж слишком! Он смеет намекать, что она тупица?!  А  сам-то,  сам!
Футболист несчастный!
   -  Просто  стараешься  заговорить  мне  зубы,   чтобы   не   вздумала
перечислять твои промахи!
   - Нет у меня никаких промахов. И вообще все шло как по маслу, пока  я
не встретил тебя!
   - Это правда?
   Самым благоразумным было бы немедленно замолчать.
   Сейчас не время сводить счеты. Но все тайные мысли вдруг вырвались на
волю.
   -  А  как  насчет  того  неоспоримого   факта,   что   ты   избегаешь
эмоциональных привязанностей как огня?
   - Если это насчет Лили...
   - О нет! Это было бы чересчур просто. Даже такой тупой осел, как  ты,
способен это понять. Почему бы не рассмотреть более сложный случай?
   - Да, почему бы нет?
   - Не странно  ли,  что  ты,  тридцатитрехлетний  миллионер,  умеренно
образованный, не такой уж глупый, с внешностью греческого бога и к  тому
же гетеросексуальный... Да, так что тут непонятного? А,  вспомнила.  Так
вот, знаменитый футболист, богач и красавец никогда ни с одной  женщиной
не встречался больше трех раз. Старался избегать постоянных связей...
   - Ах вот оно что! - Кевин небрежно присел на стол.
   - Почему? Не объяснишь?
   - Где ты все это раскопала?
   - Сплетни твоих коллег по команде, газеты, статья о нас в  "Пипл".  В
последний раз у тебя, кажется, серьезный роман был еще  в  школе  второй
ступени.  Столько  женщин  прошло  через  твою  жизнь,  но  ни  одна  не
задержалась.
   - Почему же, есть такая! Задержалась, даже чересчур долго!
   - И каких ты обычно выбираешь? - Молли  подалась  вперед  и  оперлась
ладонями о стол. - Умных,  сообразительных  особ,  сумевших  привлечь  и
удержать твое внимание? Или порядочных женщин, которые  разделили  бы  с
тобой хоть какие-то.., нет-нет, и не думай спорить.., хоть какие-то твои
твердокаменные консервативные принципы?  О  нет,  не  дождетесь!  Ничего
подобного!
   - Опять про иностранок... Клянусь, ты на этом помешалась.
   - Ладно, оставим  иностранок  и  рассмотрим  американок,  с  которыми
встречается  наш  герой.  Любительницы  поразвлечься  на  вечеринках,  с
избытком косметики на физиономиях и в скудных одежках.  Девицы,  которые
пачкают губной помадой твои сорочки, не заходили в класс с тех пор,  как
познакомились с четырьмя арифметическими действиями.
   - Ты преувеличиваешь.
   - Да ну? Неужели не видишь, Кевин? Ты умышленно выбираешь  женщин,  с
которыми невозможны нормальные отношения.
   - И что из того? Я целиком  посвятил  себя  карьере  и  не  собираюсь
прыгать сквозь горящие обручи, чтобы осчастливить какую-то особу.  Кроме
того, мне всего тридцать три. Я еще не готов остепениться.
   - Вернее, не готов стать взрослым.
   - Я?!
   - Кстати, о Лили...
   - Начинается...
   - Она прекрасный человек. И хотя ты сделал все, чтобы оттолкнуть  ее,
она не уезжает. Ждет, пока ты придешь в чувство. Это твоя мать, но ты не
желаешь дать ей хотя бы маленький уголок в своем сердце и жизни,  ведешь
себя как избалованный подросток. К сожалению,  твое  воспитание  так  же
непоправимо изуродовало тебя, как меня - мое.
   - Не правда!
   - Мои шрамы больше видны. Я росла без матери, с властным, равнодушным
отцом, а у тебя были любящие родители.
   Но они были так далеки от тебя, что ты никогда не ощущал  радости  от
общения с ними  и  все  еще  комплексуешь  из-за  этого.  Многие  просто
перешагнули  бы  через  все  это  и  пошли  дальше,  но   они   не   так
чувствительны, как ты.
   Кевин порывисто вскочил, опрокинув стул.
   - Чушь! Терпеть не могу сантиментов! У меня достаточно толстая  кожа,
и прошу не забывать об этом!
   - Ну да, внешне ты суров, но внутри так мягок, что тронь -  растаешь,
и так же боишься потерпеть неудачу, как и я.
   - Ты ничего не знаешь!
   - Я знаю одно: на  тысячу  мужчин  не  найдется  ни  одного,  который
посчитал бы себя обязанным жениться на женщине, нагло забравшейся в  его
постель, будь она хоть  трижды  сестрой  босса.  Ты  имел  полное  право
отказаться. Стоило рассказать правду о том, как все было на самом  деле,
- и тебя никто ни в чем не упрекнул бы. Но ты не только не сделал этого,
но и меня заставил молчать. А как ты возился  со  мной,  когда  случился
выкидыш!
   - Всякий на моем месте...
   - Далеко не всякий, но тебе хочется этому верить.
   - Глупости!
   - Оказавшись вне футбольного поля, ты понимаешь, что в твоей жизни не
все ладно, но страшишься взглянуть правде в глаза. Ты  не  был  способен
наладить связь с родителями, как же  можешь  длительное  время  общаться
накоротке с кем-то еще? Куда легче сосредоточить всю душевную энергию на
очередном выигрыше!
   - Длительное общение? Погоди-ка! О чем это мы толкуем?
   - О том, что тебе пора стать взрослым и не бояться рисковать.
   - Я так не считаю.  За  всем  этим  тумбо-юмбо  кроется  определенный
смысл.
   До этого момента Молли ни о чем  таком  не  думала,  но  он  каким-то
образом предвидел дальнейший ход их разговора. И теперь она поняла,  что
Кевин прав, но было уже поздно. Ей стало нехорошо.
   - Похоже, ты говоришь о длительных отношениях между нами, -  заключил
он.
   - Ха!
   - Ты этого  хочешь,  Молли?  Клонишь  к  тому,  чтобы  мы  превратили
фиктивный брак в настоящий?
   - Брак с тобой?  Тридцатитрехлетним  верзилой  с  душой  и  чувствами
двенадцатилетнего  подростка?  Человеком,  едва  замечающим  собственную
мать? Я себе не враг.
   - Неужели?
   - На что ты намекаешь? Что я влюбилась в тебя? -  Она  хотела  ранить
его, но, судя по его потрясенному лицу, поняла, что он прав.
   У нее задрожали ноги. Молли снова  присела  на  край  дивана-качалки,
пытаясь найти способ выйти из невыносимой ситуации, но мозг  отказывался
работать. Из нее словно выкачали воздух. Она была настолько эмоционально
истощена, что даже пошевелиться не могла. И какой смысл  отрицать,  если
он все равно видит ее насквозь?!
   Она подняла голову.
   - И что же? Ну, оказалась я в  тупике,  однако  не  настолько  глупа,
чтобы пытаться пробить стену головой.
   Господи, почему он  с  таким  ужасом  на  нее  смотрит?  Неужели  это
признание стало для него таким шоком?
   - Ты влюблена в меня, - констатировал Кевин.
   Во рту у нее пересохло. Ру потерся  о  ее  кроссовки  и  сочувственно
заскулил. Молли хотелось объяснить, что это лишь очередная  вариация  на
тему увлечения знаменитостями, но ничего не вышло.
   - Подумаешь, большое дело, - выдавила она. - Если воображаешь, что  я
залью слезами твою футболку, потому что ты не отвечаешь мне взаимностью,
то сильно ошибаешься. Я ни у кого не прошу любви.
   - Молли...
   В этот миг она ненавидела Кевина и жалость, явственно звучавшую в его
голосе. Она снова не дотянулась до планки.
   Не оправдала ожиданий. Не  оказалась  достаточно  умна  или  хотя  бы
красива, чтобы добиться любви мужчины.
   Прекрати!
   Обжигающий гнев вспыхнул в ней, но на этот раз Кевин был ни при  чем.
Молли тошнило от собственных комплексов. Она обвинила Кевина в нежелании
взрослеть, а сама?
   Она нормальный человек и не может продолжать жить так,  словно  перед
кем-то виновата. Если Кевин не любит ее, пусть все так и будет. Это  его
потеря!
   Она встала с дивана.
   - Я уезжаю с Дэном и Фэб. Несмотря на разбитое сердце,  я  вернусь  в
Чикаго. И знаешь что? Я все это прекрасно переживу и выдержу.
   - Молли, ты не можешь...
   - Замолчи, прежде чем твоя  совесть  снова  поднимет  голову.  Ты  не
отвечаешь за мои чувства. Но ты ни в чем не виноват, а следовательно, не
обязан ничего исправлять. В жизни всякое бывает.
   - Но.., мне очень жаль.., я...
   - Замолчи, - спокойно потребовала Молли. Она  говорила  тихо,  потому
что не хотела покидать его в гневе. Она вдруг оказалась рядом с  Кевином
и, словно со стороны, смотрела, как ее  рука  тянется  к  его  щеке.  Ей
нравилось ощущать пальцами гладкость его кожи. Она любила его,  невзирая
на все его слабости и недостатки. -  Ты  хороший  человек,  Чарли  Браун
, и  я  желаю  тебе  всего  самого
лучшего.
   - Молли, я не...
   - Эй, только не умоляй меня остаться, ладно? - Она изобразила  улыбку
и отступила. - Все хорошее  когда-нибудь  кончается,  и  ничего  тут  не
поделать. Пойдем, Ру, поищем Фэб.

Глава 24

   Это мир, живущий по принципу "кто кого пережует, тот того переживет".
Мир, где кролик пожирает кролика...
   Анонимный издатель детских книг

   Только присутствие детей скрашивало Молли обратный путь в Чикаго.  Ей
всегда было трудно скрывать свои чувства  от  сестры,  но  на  этот  раз
пришлось. Она не имела права портить  и  без  того  натянутые  отношения
между Фэб, Дэном и Кевином.
   В ее квартирке, где не проветривалось почти три недели, было душно  и
ужасно пыльно. Молли очень хотелось тут же приняться за уборку и чистку,
но она решила, что это подождет до завтра.
   Вместе с Ру она занесла чемоданы в "спальню", а  потом  спустилась  к
письменному столу и черной  пластиковой  коробке,  где  лежали  папки  с
документами. Усевшись на пол  в  позе  лотоса,  она  вытащила  последний
контракт с "Бердкейдж пресс" и внимательно просмотрела каждый пункт.
   Точно. Она так и думала.
   Молли подняла глаза к потолку, изучила выцветшие от времени кирпичные
стены и уютную кухоньку, долго наблюдала игру света на деревянных полах.
   Дом. Ее дом.

***

   Через  две  недели  Молли   вышла   из   лифта   на   девятом   этаже
административного  здания  на  Мичиган-авеню,  где   располагался   офис
издательства. Застегнула пуговку  кардигана,  надетого  поверх  льняного
платья в красно-белую шахматную клетку, и направилась к  кабинету  Хелен
Кеннеди-Шлотт. Она давно перешла свой Рубикон, и возврата назад не было.
Оставалось только надеяться, что тональный крем скрыл тени под глазами.
   Хелен,  сидевшая  за  огромным,  заваленным  рукописями,  гранками  и
макетами обложек столом, поднялась ей навстречу.
   - Молли, как приятно снова видеть вас! Ужасно рада,  что  вы  наконец
позвонили, Я почти отчаялась вас поймать!
   - Я тоже рада, - вежливо ответила Молли.
   Из окна виднелась полоска реки Чикаго, но  внимание  Молли  привлекла
выставка детских книг на полках. Пока Хелен рассказывала о  своем  новом
менеджере по маркетингу, Молли  отыскала  взглядом  красочные  переплеты
первых пяти книг о  Дафне.  Тяжело  сознавать,  что  к  ним  никогда  не
присоединится шестая.
   - Как хорошо, что мы встретились, - продолжала щебетать Хелен. -  Нам
о многом нужно поговорить.
   - Вряд ли о многом, - пробормотала Молли и, поняв, что  больше  не  в
состоянии продолжать этот  фарс,  вынула  из  сумочки  белый  конверт  и
положила на стол. - Здесь чек,  возмещающий  первую  половину  гонорара,
выплаченную за "Дафна летит кувырком".
   Хелен с недоумением приподняла брови:
   - Но нам не нужны деньги! Мы хотим издать книгу!
   - Боюсь, не получится. Я не собираюсь вносить изменения.
   - Молли, я знаю, вам не нравятся наши предложения, но пора поговорить
по душам. Мы всегда желали вам добра.
   Поверьте, нам небезразлична ваша карьера.
   - А мне небезразличны мои читатели.
   - Как и  нам.  Пожалуйста,  попытайтесь  понять.  Авторы  смотрят  на
очередной проект  исключительно  со  своей  точки  зрения,  но  кругозор
издателя намного шире, тем более что именно нам  приходится  общаться  в
публикой и прессой. Поверьте, у нас просто не было выбора.
   - Выбор есть у каждого, и час назад я сделала свой.
   - И что это значит?
   - Я  сама  опубликовала  "Дафна  летит  кувырком".  В  первоначальном
варианте.
   - Опубликовали? - ахнула Хелен, - О чем вы говорите?!
   - Опубликовала в Интернете.
   - Как вы посмели?! У нас контракт! - возмутилась Хелен.
   - Если возьмете на себя труд прочесть весь контракт, то увидите,  что
за мной остается право на электронную версию книги.
   Хелен потеряла дар речи. Большие издательства, как правило, исключали
этот пункт из контракта, но те,  что  поменьше,  не  давали  себе  труда
хорошенько изучить текст...
   - Поверить не могу, что вы на это пошли.
   - Теперь каждый ребенок, который захочет прочесть мою книгу и увидеть
оригинальные иллюстрации, сможет сделать это.
   Молли заготовила длинную речь с  упоминанием  о  сожженных  книгах  и
Первой заповеди, но ее энергия куда-то улетучилась.
   Подтолкнув чек к Хелен, она поднялась и вышла.
   - Молли, подождите!
   Она сделала то, что должна была сделать, и поэтому  не  остановилась.
На  душе  было  пусто.  Ни  ожидаемого  торжества,  ни  горечи.   Только
усталость. Подруга по колледжу помогла ей  создать  собственный  сайт  в
Интернете. Кроме текста и рисунков, Молли включила туда  список  детских
книг, которые в свое время  пытались  запретить  различные  общественные
организации, недовольные либо содержанием, либо  иллюстрациями.  В  этом
списке значились "Красная Шапочка", все книги о Гарри Поттере, "Морщинка
во  времени"  и  "Шпионка  Гарриет"  Маделайн   Л'Энгл,   "Том   Сойер",
"Гекльберри Финн", а также  произведения  Джуди  Блюм,  Мориса  Сендака,
братьев Гримм и "Дневник Анны  Франк".  В  самый  конец  Молли  добавила
"Дафна летит кувырком". Хоть она и не Анна Франк,  но  чувствовала  себя
своей в такой чудесной  компании.  Жаль  только,  что  нельзя  позвонить
Кевину и рассказать, как она защитила свою Крольчишку.
   По дороге домой Молли несколько  раз  останавливалась  у  продуктовых
магазинчиков, потом свернула на Лейк-Шодрайв и направилась на  север,  к
Эванстону. В этот час машин на  дороге  почти  не  было,  и  путь  занял
меньше, чем обычно, времени.  Теперь  она  обитала  в  старом,  довольно
ветхом  доме,  облицованном  коричневым  песчаником.  Ох,  как  же   она
ненавидит  свою  убогую  квартирку  на  втором   этаже,   с   видом   на
мусоросборники  за  тайским   рестораном!   Но   это   место   оказалось
единственным, куда пускали жильцов с собаками.
   Она пыталась не думать  о  своем  маленьком  кондоминиуме,  куда  уже
въехали чужие люди. В Эванстоне не так много перестроенных мансард, и на
ее жилье нашлось немало претендентов, поэтому она с самого начала знала,
что продать удастся быстро. Но все-таки Молли не  ожидала,  что  уже  на
следующий день получит деньги. Пока  шло  оформление  документов,  новые
жильцы в качестве надбавки к условленной сумме согласились заплатить  ей
за субаренду, потому что собирались  въехать  немедленно.  Молли  срочно
стала искать жилье. Пришлось немало побегать, и вот теперь она здесь,  в
этой трущобе. Зато она смогла вернуть аванс и оплатить счета.
   Она припарковалась в двух кварталах от здания, потому  что  владелец,
настоящий Слайтерин, драл с жильцов по семьдесят  долларов  в  месяц  за
автостоянку.
   Пока Молли устало плелась но истертым ступенькам, за окнами неумолчно
тарахтели поезда надземки. Ру встретил ее у дверей, но тут же,  пробежав
по изношенному линолеуму, юркнул в кухню и принялся  оглушительно  лаять
на раковину.
   - О, только не это!
   Квартирка была так мала, что для книг места не нашлось.
   Молли  пришлось  перебираться  через  груды  картонных  коробок.  Она
осторожно переступила  порог,  заглянула  в  раковину  и  вздрогнула.  В
патентованной мышеловке билась очередная мышь.
   Уже третья за несколько дней.
   Может, стоит написать  статью  для  "Чик"  на  тему:  "Почему  парни,
ненавидящие мелких животных, далеко не всегда "оказываются негодяями"?
   Молли  только  что  отослала  в  журнал  опус  на  кулинарную   тему.
Первоначальное название было таким: "Завтраки, от которых  не  вывернет:
прочистите его мозги своей яичницей". Но перед тем как сунуть рукопись в
конверт, она все-таки заменила заглавие на "Лучший  способ  завестись  с
утра пораньше".
   Теперь Молли работала каждый день. И как бы  она  ни  была  подавлена
всеми свалившимися на нее несчастьями, все же не сдалась и не  слегла  в
постель, как после выкидыша.
   Наоборот, оставшись один на один со своей болью,  старалась  побороть
ее и жить дальше. Но чем заполнить царившую в сердце пустоту? Как  унять
жестокую тоску, терзавшую ее во сне и наяву?
   Она безумно скучала по  Кевину.  По  ночам  часами  лежала,  глядя  в
потолок и вспоминая его теплые сильные руки. Но разве дело было в  одном
сексе? Кевин понимал ее лучше, чем она сама. Настоящая родственная душа.
   Одно плохо: он не любил ее.
   Тяжело вздохнув, Молли отложила сумочку, натянула резиновые перчатки,
купленные одновременно с мышеловкой,  и  осторожно  потянулась  к  ручке
маленькой клетки. По крайней мере ее  кролик,  свободный  и  счастливый,
резвился в воображаемом лесу. Не то что несчастный грызун.
   Испуганная мышь заметалась по  мышеловке,  и  Молли,  отдернув  руку,
пронзительно завизжала.
   - Пожалуйста, не надо. Сиди смирно, тогда я обещаю выпустить  тебя  в
парке. Не успеешь оглянуться, как поскачешь в норку.
   Где хоть один мужчина? Когда они нужны, ни за что не доищешься!
   Сердце Молли сжалось. Та пара, которую нанял  Кевин...  должно  быть,
уже прибыла в лагерь. Он наверняка сейчас  в  городе  и  развлекается  с
импортными красотками.
   Пожалуйста... Господи, не позволяй ему спать ни с одной... по крайней
мере пока.
   На  автоответчике  оказалось  несколько  сообщений   от   Лили.   Она
интересовалась, все ли в порядке, но Молли еще не ответила  ни  на  один
звонок. Да и что тут можно сказать?
   Что она продала свой кондоминиум? Что рассорилась с  редактором?  Что
ее сердце навеки разбито? Но теперь  по  крайней  мере  она  могла  себе
позволить  нанять  адвоката,  который  освободит  ее  от   контракта   с
"Бердкейдж пресс", а потом начать переговоры с другим издательством.
   Держа клетку как можно дальше от себя, Молли взяла из сумочки ключи и
направилась к двери. В этот момент  звякнул  домофон.  От  неожиданности
Молли дернулась и подпрыгнула.
   - Минутку.
   Все еще не выпуская мышеловку из рук, она обошла очередную коробку  с
книгами и открыла дверь. В прихожую ворвалась Хелен.
   - Молли, вы убежали, прежде чем мы успели договорить. О Господи!
   - Хелен, познакомьтесь с Микки.
   Хелен прижала руку к сердцу. С ее лица сбежала краска.
   - Это.., вы держите дома?
   - Не совсем.
   Молли поставила мышеловку на коробку с книгами. Ру  залился  яростным
лаем.
   - Тихо, несносный ты пес! Боюсь, это  не  лучшее  время  для  визита,
Хелен. Мне нужно выйти в парк.
   - Ведете ее на прогулку?
   - Просто выпускаю.
   - Я.., я пойду с вами.
   При обычных обстоятельствах Молли  позлорадствовала  бы  -  настолько
утонченная  рафинированная  редакторша  была   сейчас   взъерошенной   и
растерянной, но на этот раз она сама  не  знала,  как  быть.  Скорее  бы
избавиться от противного зверька!
   Отставив руку, она вышла на улицу и долго пробиралась через  лабиринт
кривых переулков Эванстона к парку у озера.
   Хелен, в своем деловом черном костюме, на высоких каблуках,  изнывала
от жары и спотыкалась на каждой выбоине, но  Молли  упрямо  отказывалась
проявить хоть каплю жалости и участия.
   - Не знала, что вы переехали, - пропыхтела Хелен сзади. - К  счастью,
встретила вашего бывшего соседа, и он любезно дал мне адрес. Н-не  могли
бы вы отпустить ее прямо здесь?
   - Не хочу, чтобы она нашла дорогу назад.
   - В таком случае купите  хотя  бы  более  надежную  мышеловку.  Чтобы
прихлопнула ее с первого раза.
   - Ни за что на свете.
   Хотя  день  был  будним,  в  парке  оказалось  полно  велосипедистов,
студентов на роликах и детей. Молли нашла полянку,  поставила  клетку  и
нерешительно коснулась задвижки.
   Как только дверца открылась, Микки рванулся на свободу.
   Прямо к Хелен.
   Редактор издала сдавленный вопль и вскочила на скамью. Микки исчез  в
кустах.
   - Ну и пакость! - выдохнула Хелен.
   Чувствуя, как подгибаются коленки, Молли тоже опустилась на скамейку,
задумчиво глядя на озеро Мичиган, простиравшееся  до  самого  горизонта.
Смотрела и вспоминала озерцо поменьше, куда можно было нырнуть с утеса.
   Хелен вытащила из сумочки бумажную салфетку и промокнула лоб.
   - Не пойму, почему в мышах есть  что-то  такое,  отчего  я  мгновенно
теряю разум?..
   В Соловьином Лесу не было мышей. Если Молли найдет  нового  издателя,
придется ввести еще один персонаж.
   Она обернулась к Хелен:
   - Если собираетесь грозить мне иском, все равно много не получите.
   - Но зачем нам судиться с нашим лучшим автором? - удивилась Хелен  и,
вынув конверт с чеком  Молли,  положила  на  скамью.  -  Возьмите.  Если
заглянете внутрь, найдете еще один чек, со второй половиной гонорара  за
книгу. В самом деле, Молли, вы должны были сразу заявить, что не  хотите
вносить изменения. Я бы не настаивала.
   Молли не пыталась что-то возразить на эту  сладкоречивую  ложь.  И  к
конверту не притронулась.
   - Видите ли, - рассыпалась Хелен, -  мы  решили  опубликовать  "Дафна
летит кувырком" в авторском варианте. Я ставлю ее в зимний план, чтобы у
нас хватило времени организовать рекламно-маркетинговую кампанию,  дадим
объявление во всех литературных журналах. Кроме того, мы посылаем вас  в
авторское турне.
   Неужели жара так подействовала на мозги, что Молли  ослышалась?  Быть
такого не может!
   - Но "Дафна" уже доступна каждому читателю.
   - Нам хотелось бы, чтобы вы убрали ее из Интернета, но  окончательное
решение  оставляем  за  вами.  Даже  если  задумаете   сохранить   сайт,
большинство родителей наверняка пожелают купить вашу книгу своим детям.
   Молли до сих пор не могла  понять,  каким  непостижимым  образом  она
превратилась  из   ничем   не   примечательного   автора   в   известную
писательницу.
   - Боюсь, прибыль от моих книг невелика,  Хелен.  Вы  могли  бы  легко
найти мне замену.
   - Кроме того, - продолжала  Хелен,  словно  не  слыша,  -  мы  решили
пересмотреть условия вашего контракта.
   Уверена, что вы останетесь довольны.
   - Насчет этого вам придется поговорить с моим новым агентом.
   - Разумеется.
   У Молли вообще не было агента - ни старого, ни  нового.  До  сих  пор
дела шли вяло,  какие  уж  тут  агенты!  Но  теперь  что-то  определенно
изменилось.
   - Расскажите, что произошло за это время, Хелен?
   - Все дело в шумихе  вокруг  вас.  Последние  данные  о  продажах  мы
получили только два дня назад. Из-за интереса прессы к вашей  свадьбе  и
нападок "ЗДЗА" ваши книги исчезли с прилавков.
   - Но я вышла замуж в феврале, а "ЗДЗА" вцепилась в меня в апреле.
   - Первый подъем действительно был в марте, второй - в апреле.  Но  мы
не придали этому особого значения, поскольку прибыль  оказалась  не  так
велика. А вот майский отчет показал,  что  книги  распродаются  отлично.
Предварительные итоги за июнь еще более обнадеживают.
   Хорошо, что она сидела, потому что ноги наверняка бы ее не удержали!
   - Но вся эта суматоха вокруг меня давно  улеглась.  Почему  же  объем
продаж растет?
   - Это мы и собирались установить, потому и созвонились  с  продавцами
книг. Они объяснили, что взрослые сначала покупали истории  о  Дафне  из
любопытства: либо слышали о вашей свадьбе,  либо  хотели  узнать,  из-за
чего так нервничает "ЗДЗА". Но как только приносили книгу домой, ребенок
проглатывал ее и  требовал  новую,  потому  что  буквально  влюблялся  в
персонажей. Родителям приходилось возвращаться в магазин и покупать  всю
серию.
   - Невероятно! - поразилась Молли.
   - Дети, естественно, рассказывают  о  книгах  друзьям,  и  начинается
цепная реакция. Мы слышали, что даже  сторонники  "ЗДЗА",  бойкотирующие
другие книги, покупают "Дафну".
   - Никак не могу осмыслить...
   -  Понимаю,  -  улыбнулась  Хелен.  -  После  стольких  лет  вы,  как
говорится, проснулись знаменитой. Поздравляю!

***

   Дженис и Пол Хьюберт оказались настоящей находкой. Люди с опытом, они
прекрасно разбирались в тонкостях управления пансионом.  Яичница  миссис
Хьюберт никогда не остывала, булочки и печенье не пригорали.
   Мистер Хьюберт обожал прочищать засорившиеся  унитазы  и  часами  мог
беседовать с гостями.
   И все-таки Кевин уволил обоих через полторы недели.
   - Нужна помощь?
   Кевин захлопнул дверь холодильника и увидел Лили, стоявшую на  пороге
кухни. Было одиннадцать часов вечера. Прошло ровно  две  недели  и  один
день после отъезда Молли и четыре дня после увольнения Хьюбертов. И  все
летело к чертям. Сборы начинались через пару  недель,  а  он  не  готов.
Следовало признаться Лили, как он рад, что она согласилась помочь, но он
так и не нашел в себе на это сил и  поэтому  постоянно  чувствовал  себя
виноватым. Кроме того. Лили заметно погрустнела с  тех  пор,  как  Лайам
Дженнер перестал приходить  к  завтраку.  Как-то  Кевин  даже  попытался
заговорить на эту тему, но вышло так  неловко,  что  Лили  притворилась,
будто не понимает.
   - Я ищу быстродействующие дрожжи. Эми оставила записку,  что  они  ей
могут понадобиться. Что это вообще такое, черт возьми?
   - Понятия не имею, - пожала  плечами  Лили.  -  Предпочитаю  печь  из
готовых смесей.
   - А; пропади все пропадом! - Он отошел от холодильника.
   - Тоскуешь по Хьюбертам?
   - Нет. Только по булочкам Дженис и умению Пола везде успеть.
   Лили улыбнулась, на секунду забыв о собственных горестях.
   - Мне не нравилось, как она обращается с детьми, - пробормотал Кевин.
- А он доводил Троя до  умопомешательства.  Какая  разница,  как  косить
траву: по часовой стрелке или против?
   - Она ничего не имела против детей. Просто  в  отличие  от  Молли  не
раздавала направо и налево печенье каждому сорванцу, который заглянет  в
кухню.
   - Старая ведьма гоняла их, как тараканов. Видите ли, у нее времени не
хватало рассказать детишкам сказку!
   Неужели это так трудно? Если  малыш  хочет  послушать  сказку,  стоит
отложить чертову бутыль с лизолом и посидеть с ним!
   - Что-то я не слышала, как кто-нибудь из ребят просил миссис  Хьюберт
рассказать сказку!
   - А вот Молли просили, да еще как!
   - Верно.
   - И что это должно означать?
   - Ничего. - Кевин открыл крышку на банке с печеньем, но тут же  снова
закрыл, вспомнив, что сам покупал его в кондитерской. Пришлось полезть в
холодильник за пивом. - А ее  муженек  еще  хуже.  Я  на  стенку  полез,
услышав, что  он  запрещает  мальчишкам  играть  в  футбол  на  площади.
Слайтерин.
   - Правда, взрослым гостям пансиона  нравились  Хьюберты,  -  заметила
Лили.
   - Потому что у них нет детей, как у обитателей коттеджей.
   Кевин предложил матери пива, но она отказалась и налила себе воды.
   - Я рада, что О'Брайены остались еще на неделю, - заметила она, -  но
жаль, что Коуди и девочки Креймер уехали. Новые детишки - просто чудо. Я
вижу, ты купил еще несколько велосипедов.
   - Совсем  забыл  о  малышах.  Нам  не  хватало  детских,  с  большими
колесами.
   - А  детей  постарше  не  уведешь  от  баскетбольного  обруча.  И  ты
правильно сделал, наняв охранника.
   - Некоторые родители слишком беспечны.
   Кевин отнес пиво к столу, уселся и нерешительно взглянул на Лили.  Он
слишком долго откладывал объяснение.
   - Я благодарен тебе за то, что согласилась помочь.
   - Рада слышать, но мне не хватает Молли. С ней веселее.
   - Я так не считаю, - буркнул он. - Нам и без нее хорошо.
   - Не правда. Мальчики О'Брайен все время жалуются, старички постоянно
ее вспоминают, а ты ходишь злой и угрюмый, - возразила  Лили.  -  Кевин,
прошло две недели. Не думаешь, что пора вернуть ее? Мы  с  Эми  и  Троем
приглядим за лагерем.
   Неужели она не понимает, что он уже обдумывал это?
   Ничего на свете ему не хотелось сильнее, но он не мог этого  сделать,
пока не решит, что пришло время остепениться и  стать  солидным  женатым
человеком.
   - Это было бы несправедливо.
   - По отношению к кому?
   Кевин попытался содрать этикетку с бутылки.
   - Она призналась мне.., у нее определенные чувства...
   - Ясно. А у тебя их нет.
   Какое там нет! Море! Океан! Он не знал, что с ними делать!
   И все же ничто не заставит его забыть о главном.
   - Может, лет через пять-шесть  все  изменится,  но  сейчас  я  должен
думать о карьере. И будем  реалистами:  ты  представляешь  нас  с  Молли
вместе до конца дней наших?
   - Конечно.
   - Брось! - отмахнулся Кевин, вскакивая.  -  Я  спортсмен-профи!  Веду
активную жизнь, а она ненавидит спорт.
   - Для того, кто ненавидит спорт, она прекрасно тренированна.
   - Тут ты права.
   - Прекрасно плавает и ныряет, как чемпионка.
   - Наследие летнего лагеря.
   - Здорово играет в софтбол.
   - Летний лагерь.
   - Все знает о футболе.
   - Лишь потому, что...
   - Играет в сокер .
   - Только с Тесс.
   - Изучала восточные единоборства.
   Он совсем забыл о приеме кунг-фу, которым  Молли  попыталась  уложить
его прошлой зимой.
   - И сказала, что была членом школьной теннисной команды.
   - Тем более. Ненавижу теннис.
   - Вероятно, потому, что сам в нем не силен.
   Интересно, откуда Лили это знает?
   Она одарила его сочувственной улыбкой.
   - Думаю, нелегко тебе будет найти другую такую же умную, спортивную и
безрассудно смелую женщину, как Молли Сомервиль.
   - Хочешь пари, что она не согласится на затяжные прыжки с парашютом?
   - Хочу. Бьюсь об заклад, она согласится.
   Кевин даже себе казался капризным, надутым и  глупым.  И  Лили  права
насчет  парашюта.   Он   уже   почти   слышал   вопли   Молли,   которую
собственноручно вытолкнет из самолета. Но ей наверняка  понравится,  как
только раскроется парашют.
   И все же ему до сих пор не по себе из-за того, что она имела глупость
влюбиться. Черт возьми, ведь с самого начала было  ясно:  вместе  им  не
быть. Так что он ее не обманывал и ничего не обещал. Черт, они почти  не
разговаривали, разве что в самом конце кое-что изменилось...
   Во всем виноват секс. И с Молли ничего не случилось бы,  если  бы  не
его постыдное влечение. Он не сумел совладать с собой, наверное,  еще  и
потому, что они изо дня в день были рядом, спали под одной крышей. И кто
его осудит?
   Кевин вспомнил, как она смеялась. Какой мужчина не захотел бы ощутить
этот смех своими губами? А эти серо-голубые глаза с манящей раскосинкой,
посылавшие недвусмысленный сексуальный призыв... У него  сразу  вылетали
все мысли, кроме одной: поскорее уложить ее в постель.
   Но Молли знала правила, и никакой, даже самый потрясающий секс в наше
время не служит гарантией. И к черту тот бред, который она несла  насчет
его боязни эмоциональной и душевной близости с кем бы то ни было. У него
есть друзья. Близкие. Кэл и Джейн Боннер. И других ему не надо.
   Друзья, с которыми он не общался несколько месяцев.
   Кевин взглянул на Лили. Может, потому, что сейчас было  поздно  и  он
несколько размяк, слова сами сорвались с языка. Такой  откровенности  он
от себя не ожидал.
   - У Молли сложилось обо мне несколько странное мнение, которого я  не
разделяю.
   - Какое именно?
   - Она думает... - Он отставил пивную бутылку. - Она  считает,  что  я
эмоционально черств.
   - Ну уж нет! - взорвалась Лили, угрожающе блеснув  глазами.  -  Какая
несправедливость!
   - Да дело в том...
   - Ты сложная натура! Господи, будь ты в самом деле бесчувственным,  в
два счета избавился бы от меня!
   - Я пытался...
   -  Похлопал  бы  меня  по  плечу  и  пообещал  прислать  открытку  на
Рождество. Мне пришлось бы тогда уехать. Но ты слишком совестлив,  чтобы
пойти на такое, хотя в результате тебе было нелегко, - Ты  очень  добра,
но...
   - О, Кевин, ты не должен так плохо думать о себе. Я люблю  Молли,  но
если когда-нибудь услышу от нее что-то подобное, объясню, что я думаю по
этому поводу.
   Кевину  хотелось  рассмеяться,  но  глаза  почему-то  защипало,  ноги
понесли  его  вперед,  и  не  успел  он  оглянуться,  как   руки   вдруг
раскинулись. Всякая мать бросится на защиту сына, когда ему плохо.  Даже
если этот сын - жестокий негодяй и ничего подобного не заслужил.
   Он яростно, неистово стиснул вновь обретенную мать.
   Лили  издала  нечто  весьма  напоминавшее   мяуканье   новорожденного
котенка, но Кевин еще крепче прижал ее к себе.
   - Я кое о чем хотел тебя спросить.
   Прерывистое всхлипывание где-то в области его груди.
   Кевин откашлялся.
   - Ты когда-нибудь училась играть на пианино?
   - О, Кевин.., я до сих пор нот не знаю...
   - А от помидоров у тебя бывает лихорадка на губах?
   Она вцепилась в него еще крепче.
   - Если слишком много съем.
   - А как насчет батата?
   Очередное всхлипывание.
   - Всем он нравится, кроме меня, так что я  подумал...  -  Он  осекся,
потому что говорить стало  еще  труднее.  В  то  же  время  разрозненные
кусочки головоломки, что он так долго носил в душе, начали складываться.
   Несколько минут они просто держали друг друга в объятиях.  И  наконец
разговорились, пытаясь наверстать три десятилетия за одну ночь, замолкая
и плача, находя все новые слова, которыми заполняли пустоту,  так  долго
обеднявшую их жизни. По молчаливому  согласию  они  не  упоминали  ни  о
Молли, ни о Лайаме Дженнере.
   В три часа ночи, когда они расставались  на  верхней  площадке,  Лили
перед уходом погладила его по щеке.
   - Доброй ночи, милый.
   - Спокойной ночи...
   "Спокойной ночи, мама", - хотел сказать Кевин, но это было похоже  на
измену Майде Такер, и он промолчал. Пусть Майда - не та мать, о  которой
он мечтал, однако она любила его всем сердцем и он тоже ее любил.
   - Спокойной ночи, мама Лили, - улыбнулся он.
   - О, Кевин, мой дорогой малыш... - растаяла она.
   Он так и заснул с улыбкой на губах. Когда  звон  будильника  столкнул
Кевина с постели, он сразу вспомнил о прошедшей ночи и о том, что отныне
Лили навеки станет частью его жизни. Здорово. Как здорово!
   В противоположность всему остальному.
   Спускаясь в серую пустую кухню, он твердил себе, что нет ни  причины,
ни смысла терзаться  угрызениями  совести  из-за  Молли,  но  ничего  не
помогало. Пока он не придумает, как загладить вину, не сможет  думать  о
чем-то другом.
   И тут его осенило. Идеальное решение!

***

   Молли хмуро уставилась на поверенного Кевина.
   - Он дарит мне лагерь?
   Адвокат переместился ближе к упаковочному  ящику,  на  котором  стоял
компьютер Молли.
   - Он позвонил мне вчера утром. Я заканчиваю оформление документов.
   - Мне ничего не нужно! Я не возьму у него ни цента!
   - Должно быть, Кевин знал, как вы к этому отнесетесь, поскольку велел
передать, что, если вы откажетесь, он позволит  Эдди  Дилларду  пригнать
бульдозер и сровнять это место с землей.
   Как только она не взорвалась от злости!
   Ей хотелось наорать на адвоката, но при чем тут он? Разве  поверенный
виноват, что Кевин хитер и обожает манипулировать людьми?
   Она постаралась взять себя в руки.
   - Мне что-то мешает немедленно избавиться от лагеря?
   - Ничего. Никаких условий.
   - Хорошо. Я согласна. И немедленно продам его.
   - Вряд ли это придется Кевину по душе.
   - Купите ему пачку бумажных салфеток вытирать слезы.
   Адвокат   был   еще   довольно   молод   и    поэтому    послал    ей
полупризывную-полуоценивающую  улыбку,  прежде  чем  взять  портфель   и
пробраться к двери через горы мебели и коробок. Хотя по случаю  июльской
жары он был без пиджака, в  квартирке  Молли  не  имелось  кондиционера,
поэтому на спине адвоката проступило влажное пятно.
   - Вам придется выехать немедленно. Кевин уже в городе, и  за  лагерем
некому присмотреть.
   - Ошибаетесь. Он кого-то нанял.
   - Похоже, эти люди с ним не ужились.
   Молли не употребляла бранных слов, но на этот раз едва сдержалась Она
только успела привыкнуть к  славе,  и  тут  на  голову  свалилась  новая
неожиданность.
   После ухода адвоката она пробралась к  дивану,  разыскала  телефонный
аппарат и позвонила своему  агенту,  лучшему  специалисту  в  городе  по
контрактам.
   - Фэб, это я.
   - Привет новой знаменитости! Переговоры идут хорошо,  но  я  все-таки
недовольна суммой аванса, которую они предлагают.
   Уловив злорадное удовлетворение в голосе сестры, Молли испугалась:
   - Только смотри не разори их!
   - Искушение велико.
   Они немного поболтали о переговорах, прежде чем Молли перешла к делу,
стараясь при этом не заикаться:
   - Кевин сейчас совершил благороднейший поступок.
   - Прошел с завязанными глазами на красный свет?
   - Не нужно так, Фэб. Он прекрасный  человек.  И  если  хочешь  знать,
подарил мне лагерь.
   - Шутишь?!
   Молли сильнее сжала трубку.
   - Он знает, как мне там нравится.
   - Понимаю, но...
   - Завтра же выезжаю. Не знаю, сколько пробуду там.
   - По крайней мере выберешься из своего жалкого обиталища, пока мы  не
закончим обсуждать новый контракт. Я должна быть благодарна Кевину  хотя
бы за это.
   Молли вспомнила, как унизительно  было  признаваться  Фэб  в  продаже
своего кондоминиума. К чести сестры, та не предложила денег, но это  еще
не значило, что она собирается молчать по этому поводу.
   Молли, скомкав остаток разговора, положила трубку и взглянула на  Ру,
старательно делавшего вид, что новости его не касаются.
   - Ну давай, высказывайся. Я наделала кучу глупостей.
   Стоило  подождать  две  недели,  и  мы  по-прежнему  наслаждались  бы
прохладой и уютом в старой квартире.
   Может, ей только привиделся осуждающий взгляд Ру?
   Предатель скучал по Кевину.
   - За работу, приятель. Завтра на рассвете мы отправляемся в  Северные
Леса.
   Ру навострил уши.
   - И нечего радоваться, потому что мы там не останемся.
   Я серьезно, Ру. Этот лагерь будет продан!
   Ну да, как же! У нее рука не поднимется!
   Молли со злости пнула коробку,  жалея,  что  это  не  голова  Кевина.
Видите ли, ему совесть покоя не дает! Пытается подлизаться к ней. И  все
из-за того, что она влюбилась в него, а он в нее - нет.
   Сделанный из жалости дорогой подарок.
   Кому от этого легче?!

Глава 25

   Дафна не разговаривала с Бенни, но ему было  все  равно.  Мелисса  не
могла найти свои темные кинозвездные очки,  небо  нахмурилось,  и  пошел
дождь. Все сразу разладилось, и жизнь была ужасна!
   Дафна едет в летний лагерь

   Лили замерла в дверях кухни. Молли уснула прямо у стола, подложив под
голову  руки.  В  пальцах  был  зажат  альбом  для   набросков,   волосы
рассыпались по старой дубовой столешнице, как разлитый  кленовый  сироп.
Как могла Лили поверить когда-то, что она всего лишь дилетантка?!
   За те десять дней, что Молли провела в лагере, она  успела  закончить
иллюстрации к "Дафна  едет  в  летний  лагерь",  начала  новую  книгу  и
написала статью для журнала "Чик" о том, как принимать гостей. Но  никак
не  могла  расслабиться,  хотя  и  сказала  Лили,  что  новый   контракт
наконец-то обеспечил ей финансовую стабильность.
   Лили знала, что Молли старается не думать о Кевине,  и  сочувствовала
ее  безмолвным  страданиям.  Временами  Лили  хотелось  удавить   своего
сыночка.
   Молли пошевелилась, приоткрыла глаза и, увидев Лили, улыбнулась.  Под
ее глазами чернели огромные круги. Такие же, как у матери Кевина.
   - Хорошо прогулялась?
   - Очень.
   Молли села и заправила волосы за уши.
   - Лайам приходил.
   Сердце  Лили  пропустило  удар.   После   предъявленного   художником
ультиматума она видела его в городе лишь издали.
   Сам Лайам больше не заговаривал с ней, и разлука действовала на  Лили
угнетающе. Она держалась из последних сил.
   - Он кое-что принес для тебя, - продолжала Молли. - Оставил  в  твоей
комнате.
   - Что это?
   - Не скажу. Лучше  посмотри  сама.  -  Она  подняла  упавший  на  пол
карандаш и принялась рассеянно вертеть его в руках. -  Он  передал  тебе
привет и попрощался.
   Лили вдруг стало холодно, хотя на кухне горела плита.
   - Лайам уезжает?
   -   Сегодня.   Решил   немного   пожить    в    Мехико.    Собирается
поэкспериментировать с освещением.
   С чего она так распереживалась? Неужели ожидала, что он  вечно  будет
торчать здесь в ожидании, пока она сменит гнев на милость?! Всякий,  кто
был  знаком  с  творчеством  Лайама  Дженнера,  понимал:  он  -  человек
действия, энергичный и готовый в любую минуту сорваться на край света.
   - Ясно...
   Молли встала и, участливо вздохнув, покачала головой:
   - Ты сама напортачила.
   - Испортила, - механически поправила  Лили:  вбитые  Крейгом  правила
намертво застряли в голове.
   - Не знаю, как бы я выжила без тебя, да еще и в отсутствие Кевина. Но
почему ты все еще здесь?
   Лили намеревалась встретиться с Кевином в Чикаго, и чем  раньше,  тем
лучше. Они не собирались держать свои отношения в тайне, и Кевин полетел
в Северную Каролину, чтобы поделиться новостями  с  четой  Боннер.  Если
верить последнему телефонному звонку, он уже успел рассказать  обо  всем
братьям Кэла, их женам и парню, сидевшему  рядом  в  самолете.  Лили  не
терпелось увидеть его снова, но она не могла заставить  себя  уехать  из
лагеря. Все твердила, что остается исключительно из-за Молли.
   - Торчу тут, чтобы помочь тебе, неблагодарное существо!
   Молли отнесла свой стакан в раковину.
   - Положим, не только.
   - Потому что здесь тихо, а я ненавижу Лос-Анджелес.
   - И помимо всего прочего, боишься уехать от Лайама, хотя  обошлась  с
ним по-свински и недостойна такого человека.
   - Если считаешь его совершенством, возьми себе! Просто ты понятия  не
имеешь, что такое быть замужем за самодуром!
   - Можно подумать, ты, при  желании,  конечно,  не  заставила  бы  его
плясать под свою дудку!
   - Не смейте говорить со мной в таком тоне, юная леди!
   - Ну и глупая же ты курица, - усмехнулась Молли. - Лучше беги  наверх
и посмотри, что он тебе принес.
   Лили хотела выплыть из кухни  королевский  походкой  примадонны,  но,
понимая, что Молли этим не проймешь, торопливо пошла к выходу.  Жена  ее
сына  обладала  тем  неподдельным  искренним   обаянием,   какое   часто
встречается в романах и мелодрамах и очень  редко  -  в  жизни.  Неужели
Кевин не видит, от чего отказывается?
   А она сама? Как насчет человека, от которого отвернулась она? До  сих
пор Лили не может приняться за покрывало.  Вдохновение  покинуло  ее,  и
теперь, глядя на незаконченную работу, она видит лишь  состроченные  как
попало лоскутья. Больше ей не откроются ответы на тайны жизни.
   Она миновала второй этаж и стала  подниматься  по  узким  ступенькам,
ведущим на чердак. Кевин просил ее перебраться в спальню побольше, но ей
здесь нравилось.
   Войдя, она сразу увидела длинное прямоугольное полотно  в  оберточной
бумаге, прислоненное к изножью кровати. Лили разу  поняла,  что  это  та
Мадонна, которой она так восхищалась.
   Она пробежала по плетеному коврику, упала на колени и затаив  дыхание
содрала бумагу.
   Перед ней был ее портрет.
   Лили тихо всхлипнула и прижала пальцы к губам.  Лайам  с  беспощадной
правдивостью изобразил ее стареющее тело.
   Не пропустил ни одной складки, ни единой морщинки, ни  холмиков  жира
там, где у молодых все плоско,  ровно  и  гладко.  Левое  бедро  целиком
накрыло край стула, на котором она сидела,  груди  свисали  едва  не  до
талии.
   И все же она была  великолепна.  Кожа  сияла  каким-то  поразительным
внутренним свечением, изгибы плавно перетекали во впадины, лицо лучилось
волшебной красотой. Само воплощение женственности, мудрости и красоты.
   Таково   было   прощальное   любовное   послание   Лайама   Дженнера.
Бескомпромиссное  выражение  чувств,  честных  и  подлинных.  Ее   душа,
обнаженная гением,  предъявить  права  на  которого  у  нее  не  хватило
храбрости. А теперь, наверное, слишком поздно.
   Лили схватила ключи, сбежала с лестницы и помчалась к  своей  машине.
Кто-то из детей  нарисовал  кролика  на  пыльном  капоте.  Лили  тут  же
сообразила, что рисунок слишком хорош для  ребенка.  Снова  Молли  и  ее
проделки.
   Слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно...
   Лили  на  бешеной  скорости  гнала  к  стеклянному  дому.  Пока   она
воздвигала барьер за барьером, прикрывая собственную трусость неприязнью
к умершему мужу, которого разлюбила  еще  при  его  жизни,  Лайам  смело
добивался всего, чего хотел.
   Слишком поздно, слишком поздно, слишком поздно...
   Машина подскакивала  на  выбоинах  проселочной  дороги,  потом  пошла
ровнее. Чуть поодаль показался дом, выглядевший пустым и покинутым.
   Лили выскочила из машины, подбежала  к  двери  и  нажала  на  звонок.
Ничего. И никого. Она  заколотила  в  дверь  и,  не  дождавшись  ответа,
обогнула дом. Где-то должен быть черный ход.
   Он уезжает в Мехико...
   Над ней возвышалась стеклянная башня - подходящее  место  для  гения.
Никаких признаков жизни внутри, как и в остальных помещениях.
   Позади переливалась голубая гладь  озера,  над  которым  расстилалось
безоблачное небо. Казалось, сама природа смеется над ней.
   Наконец Лили заметила боковую дверь и поспешила туда.
   Она была убеждена, что дверь заперта, но, к ее удивлению, ручка легко
повернулась.
   В доме царила тишина. Лили заглянула на кухню, добралась до  гостиной
и поднялась на мостик. Арочный вход в святилище манил ее. Она  не  имела
права входить, но все же вошла.
   Лайам стоял спиной к  двери,  складывая  тюбики  акриловых  красок  в
этюдник. И как всегда, был одет в черное: слаксы и  сорочку  с  длинными
рукавами. Он готовился к путешествию.
   - Тебе что-то нужно? - буркнул он, не поднимая глаз.
   - О да, - выдохнула она.
   Он все-таки повернулся. Судя по  упрямо  выдвинутому  подбородку,  ей
придется нелегко.
   - Я хочу тебя, - призналась она.
   Трудно поверить,  что  выражение  его  лица  может  стать  еще  более
надменным, но оказалось, бывает и так. Он просто неприступен! Что ж, она
беспощадно ранила его гордость - теперь придется  загладить  вину.  Если
удастся, конечно.
   Она потянулась к подолу льняного сарафана, подняла его над головой  и
отшвырнула на пол. За сарафаном последовал лифчик. Лили  сунула  большие
пальцы за резинку трусиков, спустила их и вышла из белого круга.
   Лайам молча, ничем не выказывая  своего  отношения  к  происходящему,
следил за ней. Лили медленно запустила руки в пышные волосы,  подняла  с
затылка вверх, чуть согнула колено и застыла в  кокетливом  полуобороте.
Именно в такой  позе  она  улыбалась  с  миллионов  постеров,  мгновенно
разлетевшихся по всей стране.
   Правда, теперь, в ее возрасте и с ее весом, со стороны это, наверное,
казалось смешным. Но сама  она  ощущала  себя  всемогущей  и  неукротимо
чувственной. Такой, как на его картине.
   - Воображаешь, что можешь вернуть меня подобными штучками? -  фыркнул
он.
   - Воображаю.
   Он дернул головой в  сторону  старого  дивана  с  бархатной  обивкой,
которого раньше она здесь не видела.
   - Ложись.
   Интересно, укладывал ли он сюда других  натурщиц?  Лили  усмехнулась.
Сейчас она испытывала к этим незнакомым женщинам не ревность, а жалость.
Ни одна из них не обладала ее силой.
   Спокойно, с уверенной улыбкой она шагнула  к  дивану,  стоявшему  под
одним из световых люков, и солнечные лучи залили ее тело теплым сиянием.
   Она нисколько не удивилась тому, что Лайам сразу выхватил из этюдника
палитру и тюбики. Как он может устоять перед искушением нарисовать ее?
   Подложив руку под голову, она раскинулась на мягком бархате, пока  он
лихорадочно выдавливал краски на палитру.
   Наконец Лайам собрал кисти и шагнул к ней.
   И начал рисовать. Не  на  холсте.  На  коже.  Провел  мягкой  кистью,
пропитанной красным  кадмием,  по  ребрам.  Нанес  мазок  фиолетового  и
берлинской  лазури  на  бедро.  Испестрил  живот  и   плечо   оранжевым,
кобальтом, изумрудным, сунул не нужную больше  кисть  между  зубов,  как
пиратский клинок, и изукрасил ее грудь ультрамарином и белилами.
   Сосок превратился в твердый  камешек  под  капелькой  бирюзового.  Он
раздвинул ее  бедра  и  размалевал  их  пурпурной  и  голубовато-зеленой
краской.
   Она ощущала, как одновременно  с  желанием  в  нем  растут  досада  и
раздражение, и не сопротивлялась, когда он  отбросил  кисти  и  принялся
грубо  ласкать  ее,  смазывая  краски.  Лайам  терзал  ее  плоть,   пока
напряжение  стало  невыносимым.  Лили  вскочила  и   стала   лихорадочно
расстегивать его сорочку, пачкая ее золотистой краской, которую он нанес
на ее ладони. Теперь ей уже было  мало  оставаться  его  созданием.  Она
хотела запечатлеть Лайама в своем воображении. И поэтому раздела его.
   Раздела и прижалась всем телом, впечатывая краски в его кожу.
   Снова рядом не оказалось кровати.  Ей  пришлось  сбросить  подушки  с
дивана и целовать его, пока оба едва не задохнулись.
   Наконец ему удалось отстраниться ровно  настолько,  чтобы  она  могла
открыться для его вторжения.
   -  Лили,  любимая,  -  прошептал  он,  врезаясь  в  нее  с  таким  же
неистовством, с каким создавал свои шедевры. Тело ее было  скользким  от
краски, поэтому она с силой вцепилась в него.  Он  проникал  все  глубже
энергичными,  настойчивыми   толчками.   Их   губы   и   тела   слились,
превратившись в единое целое, и вместе они рухнули с края земли в жаркую
звездную пустоту.
   Потом они долго лежали, целуясь и шепча признания в любви, в  которых
так давно нуждались. Только когда они отправились в душ, Лили  объявила,
что не выйдет за него замуж.
   - Можно подумать, тебя кто-то об этом просил.
   - Не сразу, - продолжала она, игнорируя укол. - Я хочу немного пожить
с тобой в идеальном богемном грехе.
   -  Только  не  уговаривай  меня  снять  квартиру  без  горячей   воды
где-нибудь в Нижнем Манхэттене.
   - Нет. Но и не в Мехико.  В  Париже!  Представляешь?  Я  стану  твоей
музой.
   - Дорогая Лили, разве не знаешь, что ты уже моя муза?
   - О, Лайам, я так тебя люблю... Мы вместе, в студии  Шестого  округа,
принадлежащей старушке в древних костюмчиках от Шанель. Ты, твой гений и
твое великолепное тело.
   И я со своими покрывалами. Вино, краски и Париж. Париж!
   - И все это твое. - Он раскатисто засмеялся, намыливая ее грудь. -  Я
уже сказал, что люблю тебя?
   - Конечно, - счастливо улыбнулась Лили, глядя в его  темные,  горящие
страстью глаза. - Я повешу под крышей ветряные колокольчики.
   - Которые не дадут мне спать, так что придется любить тебя всю ночь.
   - Я действительно люблю колокольчики.
   - А я - тебя.

***

   Кевин отрешенно наблюдал, как стрелка спидометра ползет вверх.
   Восемьдесят семь.., восемьдесят восемь...
   Он мчался на запад по платному шоссе, мимо пригородов Чикаго, и  если
понадобится, не бросит руль до самой Айовы.
   Все, что угодно, лишь бы унять беспокойство, гнавшее  его  неизвестно
куда. Лишь бы перестать думать о пустяках и сосредоточиться на  главном.
Сборы начинаются завтра утром. А до того  он  будет  гнать  машину  куда
глаза глядят. Ему необходимо прочувствовать скорость. Холодок опасности.
   Девяносто.., девяносто два...
   С соседнего сиденья соскользнули документы,  касающиеся  развода.  Их
прислал сегодня утром адвокат Молли. Почему она  не  поговорила  с  ним,
прежде чем начала процедуру?
   Он пытался взять себя в руки, перечисляя все, что сейчас  было  самым
важным, Ему осталось каких-то пять-шесть лет полноценной игры...
   Он пока не вылетел из "Чикаго старз"...
   Он не  может  позволить  себе  роскошь  жить  с  женщиной,  требующей
постоянного внимания...
   И так далее, и тому подобное...  Наконец  Кевин  настолько  устал  от
собственных мыслей, что вдавил педаль акселератора в пол.
   Последний раз он виделся с Молли месяц и четыре дня назад, так что не
мог винить ее за то, что выбился из графика тренировок и  не  просмотрел
все записи игр, которые  привез  с  собой.  Вместо  этого  он  занимался
скалолазанием, сплавлялся по горным рекам, летал на параплане. Но  ни  в
чем не находил удовольствия.
   Единственным светлым пятном оставался телефонный разговор  с  Лили  и
Лайамом. Оба были счастливы.
   Руль завибрировал под ладонями Кевина, но он  ловил  гораздо  больший
кайф, ныряя вместе с Молли с утеса.
   Девяносто пять...
   А тот день, когда она опрокинула каноэ?
   Девяносто шесть...
   Или когда он лез на дерево за Марми?
   Девяносто семь...
   Или лукавые искорки в ее глазах?
   А когда они занимались любовью... С ума можно сойти!
   Вот это был кайф! Самые потрясающие минуты в его жизни.
   Но теперь радость оставила его. Кевин  испытывал  куда  более  острые
ощущения, катаясь с Молли на велосипедах по дорожкам лагеря, чем сейчас,
когда на спидометре "феррариспайдера" было девяносто восемь.
   Спина стала мокрой от пота.  Если  шина  сейчас  лопнет,  он  никогда
больше не увидит Молли. Не успеет сказать, что она была права  с  самого
начала. И он действительно боялся.
   Вернее, трусил.
   Потому что влюбился в нее.
   Когда он осознал это, все сразу встало на свои места.
   Кевин снял ногу с педали и бессильно откинулся  на  сиденье,  как  от
сильного удара в грудь.
   Лили пыталась объяснить ему, и Джейн Боннер  тоже,  но  он  не  желал
ничего слушать. В глубине души он считал, что  как  личность  не  сумеет
оправдать ожиданий родных и друзей, поэтому и пытаться не стоит. Это  не
означает, что он готов провести остаток дней, мучаясь от приобретенных в
детстве комплексов.
   Кевин перестроился в правый ряд. Впервые за все это время  он  ощущал
некое умиротворение. Молли любит его,  и  он  теперь  понимал,  что  это
означает. И представлял, что должен сделать.
   Только на этот раз все будет по правилам.
   Через полчаса он позвонил в дверь Кэйлбоу. Открыл Эндрю, в джинсах  и
оранжевой майке.
   - Кевин! Хочешь поплавать со мной?
   - Прости, дружище, не сегодня, - покачал головой Кевин, протискиваясь
в дом. - Мне нужно поговорить с твоими мамой и папой.
   - Не знаю, где папа, но мама у себя в кабинете.
   - Спасибо.
   Он взъерошил волосы Эндрю и прошел через весь дом к  кабинету.  Дверь
была открыта, но он все равно постучал.
   - Фэб!
   Она повернулась и взглянула на него.
   - Прости, что врываюсь, но мне нужно с тобой поговорить.
   - Вот как?
   Она устроилась поудобнее и вытянула свои изумительные ноги танцовщицы
кабаре, более длинные, чем у Молли, но далеко не такие  соблазнительные.
Сегодня  на  Фэб  были  белые  шорты  и  розовые   пластиковые   шлепки,
разрисованные фиолетовыми динозаврами. Но несмотря на это, она выглядела
грознее самого Господа Бога.
   - Это насчет Молли.
   Ему показалось, что в ее глазах промелькнуло подозрение.
   - А что насчет Молли?
   Он ступил в комнату, ожидая приглашения сесть,  однако  Фэб  молчала.
Похоже, разговор будет нелегким, но он не станет ходить вокруг да около.
   - Я хочу жениться на ней. И прошу твоего благословения.
   Вместо предвкушаемой улыбки последовал сухой вопрос:
   - С чего это вдруг?
   - Потому что я люблю ее и хочу стать частью ее жизни.
   - Понятно.
   Черт, Фэб, должно  быть,  здорово  играет  в  покер!  Лицо  абсолютно
бесстрастное, ничего  не  выражающее.  Может,  она  ничего  не  знает  о
чувствах Молли? С той станется защищать его  всеми  силами,  скрывая  от
сестры свое истинное отношение к мужу.
   - Она тоже меня любит.
   Похоже, это объявление не произвело ни малейшего впечатления на  Фэб.
Кевин попытался снова:
   - Уверен, что она будет счастлива, услышав мое признание.
   - О, разумеется. По крайней мере сначала.
   Температура в комнате упала градусов на десять.
   - О чем это ты?
   Фэб поднялась с видом куда более жестким,  чем  подобает  человеку  в
пластиковых сандалетах с фиолетовыми динозаврами.
   - Ты знаешь, как мы относимся к Молли.
   - Знаю. Именно потому и пришел.
   - Ей нужен муж, для которого она всегда будет на первом месте.
   - И она получит такого мужа.
   - Похоже, барс слишком быстро меняет свои пятна.
   Он не стал притворяться, будто не понимает, о чем идет речь.
   - Признаюсь, я не сразу осознал, что жизнь заключается  не  только  в
футболе, но Молли открыла мне целый мир.
   Гримаска холодного скептицизма на лице Фэб не  сулила  Кевину  ничего
хорошего.
   - А как насчет будущего? Все  знают  о  твоей  одержимости  командой.
Как-то  ты  сказал  Дэну,  что,  когда  перестанешь  играть,   перейдешь
тренером,  и  он  решил,  что  ты  мечтаешь  со  временем  пробиться   в
руководство. Твои намерения с тех пор не изменились?
   Черта с два он станет врать!
   - Никому не запрещается строить планы на будущее.
   - Верно, - кивнула Фэб. - Давай говорить прямо: тебе нужна Молли  или
"Старз"?
   Кевин замер от неожиданности.
   - Надеюсь, ты не имеешь в виду того, о чем я думаю.
   -  Женитьба  на  родственнице  владелицы  команды  -  верный   способ
обеспечить себе местечко в администрации.
   Холод, медленно крадущийся по телу, проник до самых костей.
   - Я упомянул, что пришел за  твоим  благословением.  Но  это  еще  не
значит, что я в нем нуждаюсь.
   Кевин шагнул к порогу, но саркастический смех Фэб догнал его и ударил
как хлыстом.
   - Если еще раз подойдешь к ней, можешь распрощаться с командой.
   Кевин повернулся, не веря собственным ушам.
   - Я не шучу, Кевин,  -  бросила  она,  отчетливо  выговаривая  каждое
слово. - Моей сестре и без того досталось, и я не  позволю  использовать
ее для осуществления твоих заветных планов. Держись подальше  от  Молли.
Либо она - либо "Старз". И то и другое тебе не получить.

Глава 26

   "Дафна пребывала в ужасном  настроении.  И  не  могла  отрешиться  от
мрачных мыслей,  даже  когда  пекла  свои  любимые  овсяные  пирожные  с
клубникой. Они неотступно преследовали ее, когда она болтала с  Мышонком
Мерфи, недавно переселившимся в лес. Груда  блестящих  новеньких  монет,
звеневших в розовом рюкзачке, тоже не радовала ее. Ей хотелось  побежать
к Мелиссе, чтобы хоть немного развеселиться.  Но  Мелисса  собиралась  в
Париж с новым другом. Жабой Лео.
   Дафна не находила себе места, потому что тосковала по  Бенни.  Иногда
он ужасно ее злил, но все же оставался лучшим другом.  А  теперь  дружбе
конец. Дафна любила Бенни, однако Бенни не любил ее.
   Дафна шмыгнула носом и вытерла глаза тканым ремнем от  электрогитары.
Занятия Бенни начинались сегодня, и он  так  развлекался,  что  даже  не
вспоминал о ней. Он думал лишь о том, как  бы  поскорее  пересечь  линию
ворот с  мячом  в  руках,  как  бы  набрать  побольше  очков,  и  о  тех
девушках-крольчишках, которые вечно торчат  у  ворот  в  мини-юбочках  и
коротких топиках  без  бретелек  и  пытаются  завлечь  его  иностранными
словечками, пухленькими губками и пышными сиськами. Девушках, которые не
понимают, каков он на самом деле,  которым  нужны  только  его  слава  и
деньги... Которые совсем не  знают,  как  он  любит  кошек  и  вовсе  не
ненавидит пуделей, хоть и делает вид,  и  обожает  спать,  прижав  ее  к
себе..."

***

   Молли вырвала страницу из блокнота. Это детская, именно детская книга
"Дафна в плохом  настроении",  а  вовсе  не  "Дафна  -  героиня  сериала
"Даллас"".
   Она задумчиво уставилась на луг, удивляясь, как  человек  может  быть
счастлив и несчастен одновременно.
   Футболка, расстеленная на траве, смялась под босыми ногами.  Футболка
Кевина.  Расправляя  ее,  Молли  мысленно  перечисляла   все   волшебные
перемены, произошедшие за последнее время.  Благодаря  новому  контракту
она была полностью обеспечена - впервые с того момента, как отдала  свое
наследство, и теперь ее  буквально  переполняли  сюжеты  новых  книг.  В
лагере и пансионе не осталось ни одного свободного места, и  чем  больше
власти она давала Эми и Трою, тем усерднее они  работали.  Молодые  люди
постепенно превратились в настоящих патриотов "Соловьиного Леса" и  даже
попросили у Молли разрешения переделать чердак в квартиру, где они могли
бы жить круглый год. Они хотели открыть пансион на зиму для  лыжников  и
любителей езды на снегоходах, а также для  горожан,  любивших  проводить
зимний отпуск на природе. Молли охотно  согласилась.  Жаль,  что  Кевин,
когда подбирал персонал для лагеря, не пожелал обратить внимание на тех,
кто был рядом.
   Она ненавидела свою зависимость от него. Он  наверняка  давно  о  ней
забыл. Что ж, тем хуже для него. Она предложила ему  самое  драгоценное,
что имела, - любовь, а Кевин отказался от нее,  выбросил,  как  ненужный
мусор.
   Молли схватила блокнот. Если она не может работать над  "Дафной",  по
крайней мере составит для Троя  список  продуктов,  которые  тому  нужно
купить в  городе.  Эми  печет  к  чаю  свое  новое  открытие,  "песочные
куличики" - шоколадные кексы с зеленой кокосовой глазурью и мармеладом.
   Молли не хватало помощи Лили, а еще больше - ее дружбы.
   Настроение немного улучшилось при воспоминании о том,  как  счастливы
Лили и Лайам.
   Услышав шорох, она отложила блокнот. Опять кто-то из гостей нашел  ее
убежище.
   Заранее смиряясь с  неизбежным,  она  обернулась  и  увидела  Кевина,
обходившего палисадник на дальнем конце луга.
   Молли затаила дыхание.  Оправа  его  серебряных  "Рево"  сверкала  на
солнце, ветерок ерошил волосы. На нем были слаксы цвета хаки  и  голубая
футболка. Только когда он подошел  ближе,  она  разглядела  на  футболке
изображение Дафны.
   Кевин замер, заметив ее. Молли сидела на траве со скрещенными ногами.
Солнце припекало ее голые плечи, две желтые бабочки  веселыми  бантиками
порхали над головой. Она казалась  воплощением  грез,  потерянных  грез,
милых фантазий обо всем, чего ему так не хватало до сих пор, хотя  он  и
не понимал этого. Она его подруга, партнер, возлюбленная, рядом с ней  у
него кровь бурлит в жилах. Она будет матерью его  детей  и  утешением  в
старости. Радостью сердца.
   И при этом она смотрела на него как на вылезшее из леса чудовище.
   - Что тебе нужно?
   И это вместо "Да поцелуй же меня, дурак!". Пр-р-р-ямо...
   Он снял очки и изобразил улыбку плейбоя.
   - Ну, как оно?
   Неужели он действительно сказал это? Спросил "как оно"?
   Ах, жаль, что у нее под рукой нет ничего тяжелого.
   - Лучше быть не может. Миленькая футболка. А теперь убирайся из  моих
владений.
   Неплохо для женщины, которая желала ему всего наилучшего в  последний
раз, когда они были вместе.
   - Я.., я слышал, ты продаешь лагерь.
   - Подумываю об этом.
   - Может, я куплю его.
   - А может, и нет. -  Она  встала.  К  ногам,  которые  он  так  любил
гладить, прилипли стебельки травы. - Почему ты не на сборах?
   - Сборах? - Он сунул очки в нагрудный карман.
   - Ветераны должны были собраться сегодня утром.
   - Черт. Значит, мне влетит.
   - Это Фэб послала тебя сюда?
   - Не совсем.
   - В таком случае зачем ты здесь?
   - Хотел потолковать с тобой, только и всего. Сказать кое-что.
   - Ты должен быть на сборах.
   - По-моему, ты уже об этом упоминала.
   - Один звонок - и я узнаю, почему ты отлыниваешь.
   Это пока не входило в планы Кевина. Он пробормотал:
   - Может, сначала выслушаешь меня?
   - Дай мне сотовый.
   - Он в машине.
   Молли схватила  футболку,  которая,  насколько  он  помнил,  когда-то
принадлежала ему, и зашагала к изгороди.
   - Позвоню из дома.
   - Я в самоволке, ясно? Кроме того, меня продают!
   Молли поразилась.
   - Продают? В другую команду? Они не посмеют!
   - Они полные психи, поэтому способны на все.
   - Даже провалить очередной сезон? Послать все к чертям  собачьим?!  -
Она завязала рукава футболки на талии и бросилась к нему. - Объясни, что
случилось. Подробно.
   - Не желаю. - Дыхание перехватило, а язык почему-то  не  слушался.  -
Зато хочу сказать, что ты ужасно хорошенькая.
   Молли с подозрением уставилась на него.
   - После нашей последней встречи ничего не изменилось, разве что нос у
меня облупился.
   - Ты прекрасна, -  заверил  Кевин,  подвигаясь  ближе.  -  И  я  хочу
жениться на тебе. По-настоящему. Навсегда.
   - П-почему? - выдавила Молли.
   Кажется, все пошло не так, как он рассчитывал. Он умирал  от  желания
коснуться ее, но, судя по хмурому лицу, вряд ли Молли позволит ему это.
   - Потому что люблю тебя. Правда. В жизни не думал, что смогу вот  так
влюбиться...
   Гробовое молчание.
   - Молли, выслушай меня. Прости за все, что было. И за то,  что  я  не
сразу понял, от чего отказываюсь. Но мне с тобой было  так  хорошо,  что
времени поразмыслить не оставалось. После твоего отъезда на  душе  стало
тоскливо, и я понял, что все сказанное тобой обо мне - чистая правда.  Я
боялся.
   Футбол заменил мне реальную  жизнь.  Я  был  уверен  только  в  своем
таланте игрока, поэтому бездумно  рисковал  весь  прошлый  год,  пытался
как-то заполнить пустоту в душе, но начал не с того конца. Но теперь все
встало на свои места, потому что появилась ты.
   Сердце Молли колотилось так сильно, что она  опасалась,  а  вдруг  он
услышит. Неужели это правда? Похоже...
   Недаром  Кевин  выглядит  так,   словно   выстрадал   каждое   слово:
взволнованным, расстроенным и на удивление серьезным.
   Таким она его еще не видела. Что, если он не лжет?
   Как всякий лишенный любви и ласки ребенок,  она  обладала  сильнейшим
инстинктом выживания. И теперь это сказалось.
   - А почему тебя хотят продать?
   - Давай не будем об  этом  говорить.  Сейчас  главное  -  мы  и  наше
будущее.
   - Не могу  я  думать  о  будущем,  пока  не  пойму,  что  творится  в
настоящем.
   Должно быть, он сообразил,  что  Молли  не  отстанет,  но  все  равно
попытался обойти неприятную тему:
   - Я так по  тебе  соскучился!  Только  рядом  с  тобой  я  могу  быть
счастливым.
   Как она мечтала услышать эти слова! И все же...
   - Сам ведь знаешь, мне стоит только набрать номер Фэб...
   Кевин отступил к изгороди и оперся о верхнюю перекладину.
   - Ладно, пусть будет по-твоему. Я был у них. Дэн отсутствовал,  но  я
виделся с Фэб. Сказал ей, что люблю тебя и собираюсь  просить  выйти  за
меня замуж по-настоящему. И добавил, что прошу ее благословения.
   Молли срочно потребовалось схватиться за что-то, но под рукой  ничего
подходящего не оказалось, поэтому  она  плюхнулась  в  траву,  подтянула
колени к подбородку и попыталась сосредоточиться.
   Кевин удивленно посмотрел на нее сверху вниз:
   - Могла бы хоть улыбнуться, что ли...
   - Продолжай.
   - Фэб это не понравилось. - Он оттолкнулся от  изгороди,  и  морщинки
вокруг рта вдруг стали глубже и отчетливее. - Нет, это не то слово.  Она
взбеленилась. Обвинила меня в том, что я использую тебя с целью получить
тепленькое местечко в руководстве "Старз".
   - Не понимаю.
   - Все знают, что после ухода из команды я собираюсь  стать  тренером,
ведь разговор об этом с Дэном у меня уже был.
   Наконец Молли все поняла.
   - Она считает, что я помогу  тебе  обеспечить  дальнейшую  карьеру  в
команде. Верно?
   - Но я могу это сделать и без тебя! - взорвался он. - Я  давным-давно
проявил себя! Во всей лиге нет игрока,  который  разбирался  бы  в  игре
лучше, а Фэб взирала на  меня  как  на  ничтожного  паразита!  Молли,  я
понимаю, она твоя сестра, но цель игры в футбол - победа, и должен прямо
сказать: я потерял к Фэб всякое уважение.
   Молли почувствовала, что ноги вновь способны ее держать.
   - Но это еще не все, верно? - спросила она, вставая. До чего  забавно
было видеть физиономию Кевина, взиравшего на нее с гневом  и  смущением.
Похоже, он до сих пор не  мог  понять,  каким  образом  широкая  дорога,
устланная розами, вдруг превратилась в горную тропу, усыпанную шипами  и
колючками.
   - Она сказала, что я могу получить либо тебя, либо "Старз", но  то  и
другое вместе - никогда. Если я подойду к тебе снова, то  распрощаюсь  с
командой. Если же забуду твое имя, сохраню работу.
   Сердце Молли затрепетало.
   - И ты ей поверил?
   - Тут ты чертовски права - именно поверил. Ну и пусть ей будет  хуже.
Не я, а она останется внакладе. Обойдусь  и  без  "Старз".  Я  не  желаю
больше играть за них.
   Ее любящая, привыкшая всюду совать свой нос сестра... !
   - Она дурачит  тебя,  Кевин.  Вешает  лапшу  на  уши.  Иначе  говоря,
проверяет.
   - О чем ты?
   - Хочет, чтобы и у меня была Великая Страсть, как у нее с Дэном.
   - Я видел ее лицо. Она не шутила.
   - Она прекрасная актриса.
   - Все это чистый бред. Какая там великая страсть? Я  уже  сказал  ей,
что люблю тебя.
   - Фэб - прирожденный романтик. Почти как  я.  Обычная  история  любви
недостаточно для нее хороша. Она хочет, чтобы свою я  запомнила  на  всю
жизнь. Пережила такое, что можно  будет  гораздо  позже  вытаскивать  из
глубин памяти и  перебирать  снова  и  снова,  если  ты  вдруг  забудешь
принести цветы на нашу годовщину или взбесишься, когда я помну машину, -
Надеюсь, ты понимаешь, о чем говоришь, хотя я до сих пор в тумане.
   - Будь ты женщиной, тоже понял бы.
   - Ну, прости за то, что...
   - Слова любви прекрасны, но только немногим женщинам повезло испытать
нечто незабываемое.
   Все это было настолько естественным для Молли, что она любым способом
старалась заставить его увидеть истину.
   - Неужели не ясно? Дэн спас ей жизнь! И был готов на  все  ради  нее!
Поэтому Фэб твердо знает, что для  него  она  на  первом  месте.  Дороже
футбола, его амбиций, всего на свете. Она и мне желает того же,  поэтому
убеждена, что ты обязан выбрать.
   - Хочешь сказать, она поставила под удар команду, чтобы вынудить меня
сделать грандиозный романтический жест?! - сорвался Кевин. - И я  должен
этому верить?!
   Он орал все громче, но Молли почти не обращала внимания. Он любит ее!
Она видела любовь в его глазах, слышала в  каждом  слове,  и  ее  сердце
пело. Но  песню  постепенно  заглушал  назойливый  звук,  неожиданный  и
неизбежный.
   Вой пожарной сирены.
   Молли пыталась игнорировать его. Пусть она знала, что карьера  Кевина
в безопасности, он-то ни о  чем  подобном  не  подозревал  и  был  готов
принести жертву.
   Да, она счастлива. И будет вспоминать эту минуту всегда.
   Лучшую минуту в ее жизни.
   Если не считать пожарной тревоги.
   Она отказывалась прислушаться.
   - Похоже, ты немного рассержен.
   - Рассержен? С чего бы это?
   - Но ведь ты считал, что Фэб действительно собралась выкинуть тебя из
"Старз".
   - Ты забываешь, что отныне мне безразлична эта команда.
   Владелец должен понимать, что цель игры - выигрыш,  а  не  стремление
рискнуть миллионами долларов ради дурацкого каприза и ради  того,  чтобы
ведущий игрок разыграл сэра Галахада!
   Сирена залилась еще громче.
   - Значит, ты не умеешь жертвовать...
   Он  действительно  был  отличным  игроком,  мог  за  милю  распознать
готовящуюся контратаку, поэтому и насторожился:
   - Это так важно для тебя? Романтические жесты и тому подобное?
   Вой сверлил Молли уши.
   - Нужно готовиться к полднику.
   - Я сделал недостаточно? Тебе нужно больше?
   - Нет.
   Тихое проклятие.
   Он подхватил ее на руки и понес к лесу.
   - Может, это заменит тебе романтический жест?
   - Это секс, а не романтика.
   К сожалению, он  сразу  поставил  ее  на  землю,  вместо  того  чтобы
зацеловать до умопомрачения, пока вой сирены не утонет в шепоте любви.
   - Считаешь, что я не вижу разницы между сексом и романтикой? Думаешь,
все мужчины - болваны, а я не исключение?
   Ее Великая  Страсть,  ее  История  Любви  катилась  под  откос  из-за
чертовой сирены, которая надрывалась так оглушительно, что  ей  хотелось
куда-нибудь спрятать голову.
   - По-моему, только ты можешь ответить на этот вопрос.
   - Ладно, так вот что я собираюсь сделать. - Он набрал в грудь воздуха
и встретил ее взгляд. - Выиграю Суперкубок. Ради тебя.
   Он не шутит!
   Крохотные искорки счастья взрывались у нее  внутри,  и  каждый  взрыв
подчеркивался новым воплем сирены. Но  Молли  вдруг  поняла,  что  стоит
лицом к лицу с главным  вопросом  своей  жизни.  Вопросом,  возникшим  в
сердце маленькой одинокой  девочки,  с  малых  лет  брошенной,  забытой,
существовавшей без нежности и любви. Кевин Такер достаточно силен, чтобы
убить ради нее дракона и выиграть Суперкубок, но хватит ли  у  него  сил
любить ее до конца жизни, в горе и в радости? Она страстно  нуждалась  в
ответе, который заставит пожарную сигнализацию замолчать навеки.
   - Сейчас только  июль,  неудачник,  -  фыркнула  она.  -  Ко  времени
розыгрыша Суперкубка я забуду твое имя!
   - А вот в этом позволь усомниться.
   - Твое дело, - скучающе бросила она, почесывая комариный укус, и едва
выговорила самые гнусные слова, на которые была способна:
   - Но знай: с тех пор я успела понять, что вовсе тебя не любила.
   Она ужаснулась тому, что наделала, и тут  же  замолчала,  потому  что
Кевин не казался расстроенным. Он словно прикидывал что-то.
   - Лгунья. Слышала когда-нибудь об ущелье реки Сейкстен?
   - Что-то не припомню.
   Неужели вой снизился на несколько децибел?
   - Вообще меня это не интересует. Ты, кажется, не  понял?  Я  сказала,
что не люблю тебя.
   - Угу. Так или иначе, это в Швейцарии, и пороги там просто гибельные.
Но я готов проплыть весь маршрут и вырезать твои инициалы на скале.
   Да, определенно не так громко.
   Молли притопнула.
   - Трогательно, но Швейцария так  же  далеко,  как  Суперкубок.  Кроме
того, речь идет всего-навсего о граффити, не так ли?
   - Есть такой вид спорта, парапентинг. Прыгаешь на парашюте с  горного
пика, и...
   - Можешь не трудиться. Если, конечно, не  собираешься  по  пути  вниз
написать мое имя в небе.
   Глаза Кевина загорелись.
   - Впрочем, не стоит! - поспешно  выпалила  она.  -  Ты  скорее  всего
наделаешь орфографических ошибок. А ближайшие горы  -  на  другом  конце
штата. Как насчет "здесь и сейчас"? Ладно, может, я  и  люблю  тебя,  но
поверь, чемпион, вся эта  дребедень  в  стиле  настоящих  мачо  способна
подействовать исключительно на фанатов, но не подарит тебе ни детей,  ни
домашних обедов.
   Дети и домашние обеды! Ее собственная семья! И  мужчина,  который  бы
ублажал ее до потери сознания.
   И в эту секунду сирена смолкла. Навсегда.
   - Значит, задача усложняется, - констатировал Кевин.
   Он понимал ее лучше всех на свете. Так хорошо, что не отвернулся и не
зашагал прочь.
   Молли прислушивалась к восхитительной тишине, царившей в ее душе.  Ей
хотелось плакать  от  радости.  От  осознания  того,  что  любовь  этого
человека не обязательно зарабатывать примерным поведением.
   - Я был готов пожертвовать "Старз" ради тебя, - напомнил Кевин, хитро
поглядывая на нее. - Но, думаю, этого недостаточно...
   - Ода...
   Кевин без "Старз" немыслим. Так же как "Старз" без Кевина.
   Он не сводил с нее глаз.
   - Видно, придется подумать еще кое о чем.
   - Не обязательно,  -  улыбнулась  Молли,  сияя  любовью.  -  Ты  сдал
экзамен.
   - Поздно. - Он схватил ее за руку  и  потащил  к  лагерю.  -  Пойдем,
солнышко.
   - Нет, Кевин, это ни к чему. Все хорошо. Дело  в  проклятой  пожарной
сирене...  Понимаю,  я  психопатка,  но   желала   убедиться,   что   ты
действительно любишь меня. Я...
   - Не можешь идти быстрее? Я бы хотел  поскорее  покончить  с  этим  и
начать трудиться над первым из тех малышей, о которых ты упомянула.
   Малыш.., и на этот раз все будет как надо.
   Но тут она поняла, что он тянет ее к пляжу.
   - Тебе совсем не надо...
   - Пожалуй, нам лучше взять шлюпку. Не то  чтобы  я  не  доверил  тебе
каноэ, но, скажем прямо, за тобой в этом плане числятся грешки.
   - Ты хочешь кататься на лодке? Сейчас?
   - У нас незаконченное дельце, - пояснил Кевин, уводя ее к причалу.  -
Ты все еще ждешь грандиозного романтического жеста.
   - Нет! Честное слово! С меня  хватит  романтических  жестов  по  гроб
жизни. Кроме того, ты согласился бросить "Старз" ради меня.
   - Что не произвело на тебя ни малейшего впечатления.
   - Наоборот, никогда еще я не была так потрясена.
   -  Да  ну?  А  я  сразу  не  сообразил!  -  Он   ступил   в   шлюпку,
пришвартованную в конце причала, и потянул ее за собой.  -  Очевидно,  я
еще не дорос до Стандартов Дэна Кэйлбоу.
   -  Не  правда!  -  воскликнула  Молли,  усаживаясь.  -  Я   просто..,
осторожничала.
   - Понимаю, неврастения. - Он отвязал линь и взялся за весла.
   - И это тоже. Итак, мы отплываем в открытое море?
   - Верно, - кивнул Кевин, принимаясь грести.
   - Я соврала, когда сказала, что не люблю тебя.
   - Можно подумать, я не знал! Вот доберемся до середины озера,  там  и
скажешь, достаточно ли я романтичен.
   Она так любила его, что была готова потакать во всем.
   - Ты прав. Лодка, озеро, солнце... Все это ужасно романтично.
   - Уж я разбираюсь в романтике.
   Понятия он не имеет о романтике. Зато  знает  о  любви  все,  и  даже
больше того.
   При каждом движении Дафна на его груди шевелилась как живая.
   - Мне нравится твоя футболка.
   - Если ты права насчет сестры, на что я от души надеюсь, хотя клянусь
донести на нее председателю лиги, вот увидишь, заставлю Кэйлбоу обрядить
в такие же всю команду.
   - Не лучшая твоя идея.
   - И все как один их наденут.  Исключение  будет  сделано  только  для
защитников: на их футболках будет Бенни. И поздравляю с успехом в борьбе
за книги. Лили мне все рассказала по телефону. Жаль, что  тебе  пришлось
продать квартиру, но она все равно была бы слишком мала для двоих.
   Молли вспомнила о большом  старом  фермерском  доме  в  викторианском
стиле на границе округа Дюпейдж. Фэб как-то говорила, что он  продается.
Там места хватит всем.
   - По-моему, мы как раз на середине, - заметила она.
   Кевин оглянулся.
   - Еще немного. Кстати я говорил, какая здесь глубина?
   - Кажется, нет.
   - Ужасная.
   Молли улыбнулась.
   - Я безнадежно влюблена в тебя.
   - Знаю. Увы, сомнению подвергается только моя безнадежная любовь...
   - Обещаю, это больше не повторится.
   - Посмотрим.
   Он бросил весла, многозначительно посмотрел на нее.
   Говорить Молли было трудно, но она все-таки выдохнула:
   - Ты самый постоянный и верный мужчина в мире, Кевин Такер.  Не  могу
понять, почему я вообразила, что тебя необходимо испытать.
   - Обычное временное помрачение рассудка. С тобой иногда бывает.
   - Но сегодня случилось в последний  раз.  Я  рискнула  отказаться  от
единственно главного в своей жизни, но больше этой ошибки не повторю.  -
Ее глаза наполнились слезами. - Ты хотел уйти ради меня из команды.
   - И сделал бы это снова. Хотя искренне надеюсь, что не придется.
   Молли рассмеялась, но Кевин серьезно сказал:
   - Знаю, ты не любишь футбол так, как я, но по пути сюда мечтал о том,
как выскочу живым из свалки и взгляну в сторону пятидесятиярдовой линии.
- Он коснулся ее щеки. - И увижу, как ты сидишь там. Ради меня.
   Молли согласно кивнула. Она видела то же, что и он.
   - Ветер поднялся, - заметил Кевин. - Становится холодно.
   Но солнце сияло и на небе, и в  ее  душе.  Молли  знала,  что  отныне
никогда не почувствует холода.
   - Я не замерзла. Все прекрасно.
   Кевин кивнул на футболку, завязанную вокруг ее талии:
   - Тебе лучше одеться.
   - Ни к чему.
   - Ты дрожишь.
   - Это от волнения.
   - Береженого Бог бережет.
   Лодка чуть покачнулась, когда он  встал  и,  подняв  Молли,  развязал
футболку и стал натягивать на нее. Футболка оказалась  так  велика,  что
доходила Молли до колен.
   - Ты хоть понимаешь, как много значишь для меня?
   - Кажется, да.
   - Вот и прекрасно.
   Он молниеносно обернул просторные рукава  футболки  как  смирительную
рубашку и связал узлом на спине.
   - Что ты...
   - Я люблю тебя.
   Он прижался губами к губам Молли, поднял ее и  швырнул  в  воду.  Она
была так ошарашена, что, набрав полный рот  воды,  ушла  вниз.  Пришлось
бешено работать ногами, чтобы всплыть. Согласитесь, со связанными руками
это почти невозможно!
   - А, вот и ты! - приветствовал он,  когда  ее  голова  показалась  на
поверхности. - Я уже волновался.
   - Что ты делаешь?
   - Жду, пока начнешь тонуть, - сообщил Кевин, удобнее  устраиваясь  на
банке. - А потом спасу тебя. Если Дэн сделал это для Фэб, то и я сумею.
   - Дэн не пытался сначала прикончить ее! - взвизгнула Молли.
   - У меня свои способы.
   - Более дурацкой... - Она снова захлебнулась,  закашлялась  и  хотела
сказать что-то еще, но ее потянуло вниз.
   А когда она снова всплыла, он был уже в воде: с мокрых волос  капает,
Дафна прилипла к груди, зеленые глаза сверкают радостью жизни, любовью и
лукавством. На земле нет женщины, которая могла бы так позабавить его. И
которая бы любила его больше.
   Однако это еще не означало, что Молли готова сдаться без борьбы.
   - К тому времени как ты меня спасешь, - сообщила она, -  сил  у  меня
останется только на то, чтобы доплестись до кровати и  заснуть.  Секунду
спустя футболка пошла ко дну. Без нее.
   - Весело было, верно? - спросил он, широко улыбаясь.
   Правда, глаза были влажны не только от воды.
   - Хорошо, что дети не видят.
   Молли быстро смахнула слезы и потянула за подол футболки с  портретом
Дафны.
   Они любили друг  друга  под  прикрытие  лодки,  держась  за  планшир,
задыхаясь и уходя под воду, вместе и поочередно, двое  забияк,  нашедших
друг друга.
   После  они   долго   молчали,   ощущая   необычайное   умиротворение,
безмятежность и абсолютный покой.

Эпилог

   Из блокнота, найденного под беседкой лагеря "Уинд-Лейк".

   Автор неизвестен.., хотя подозрения на этот счет имеются.
   Все обитатели Соловьиного Леса собрались на крестины.
   Дафна надела запасную тиару со стразами (свою лучшую она потеряла  на
авторалли). Бенни полировал дорожный велосипед, пока  он  не  засверкал.
Мелисса  ослепила  присутствующих  новым  шарфом  прямо  с  улицы  Фобур
Сент-Оноре, а ее муж Лео в честь такого случая написал чудесную картину.
   Церемония проходила  под  тенистым  деревом.  Животные  дождались  ее
окончания, чтобы рассыпаться по лугу  и  смешаться  с  гостями.  Как  ни
странно,  они  оказались  невидимы  для  всех,  кроме  самых   крошечных
представителей рода человеческого.
   Виктория Фэб Такер, мирно восседавшая на плече  отца,  уставилась  на
Бенни блестящими любопытными глазками цвета самых дорогих изумрудов.
   - Привет, пижон. Как делишки?
   - Ничего, а у тебя?
   - Эй, где-то я тебя видела!
   - Я хорошо знал твоего па.
   Но тут вперед выскочила Дафна:
   - Bonjour ,  Виктория  Фэб,  добро  пожаловать  в
Соловьиный Лес.
   Она окинула восхищенным взглядом пышное кружевное платье  с  розовыми
лентами, белой пеной ниспадавшее на большую загорелую руку отца малышки.
Сразу видно, что у Виктории Фэб врожденный вкус. Уж этого не отнимешь!
   - Я Дафна, а это Бенни. Мы пришли представиться.
   - И спросить, не хочешь ли поиграть в футбол, - добавил Бенни.
   Виктория Фэб сунула в рот ленту чепчика.
   - Может, вы не заметили, но я вроде как занята.
   - И такая же ехидина, как мать, - заметил Мерфи, серый мышонок.
   Отец Виктории Фэб поспешил вытащить ленту из ротика дочери. Тогда она
схватила его за руку и принялась грызть  свое  любимое  зубное  колечко:
новехонький перстень, приз за Суперкубок. Отец поцеловал ее  в  лобик  и
обменялся со стоящей рядом матерью  Виктории  особой  улыбкой,  значение
которой понимали только  они  двое  Тетушка  Фэб,  на  седьмом  небе  от
счастья,   разглядывала   семью,   которую   помогла    создать    своим
необыкновенным талантом к авантюрам.
   - Из больших людей я видел не всех, - протянул Лео, - зато  маленьких
узнаю всех - Кэйлбоу и Боннеров, детей Дэнтонов из Теларозы, штат Техас,
а кто это там? Не Тревелер?
   Зато Виктория Фэб была знакома с каждым и мгновенно забыла о перстне,
чтобы рассказать о взрослых гостях.
   - Вот эти великаны - папины товарищи по  команде.  Там  стоят  братья
дяди Кэла с мамочками и ребятишками. Тетя Джейн  разговаривает  с  дядей
Дэном. Она очень милая, но прошлой ночью попыталась написать  что-то  на
моей ноге, когда держала меня, и папе пришлось отнять у нее ручку.
   - Да, это не первая жалоба, - покачала головой  Дафна.  -  Твоя  мама
выглядит просто восхитительно - И пахнет чудесно - печеньем и цветами. Я
люблю маму.
   Она рассказывает лучшие в мире истории.
   - Да, она что надо, - согласился Бенни и тут  же  заработал  тычок  в
ребра от Дафны.
   Виктория Фэб уткнулась в шею отца и ничего не заметила.
   - Это мой папочка. Он говорит, что только  я  его  милая  девочка,  и
просит не рассказывать маме. А сам все время повторяет ей это,  а  потом
они смеются.
   - У тебя милые родители, - вежливо сказала Мелисса.
   -  Знаю,  но  они  слишком  часто  целуют  меня.  Из-за  этого   щеки
обветриваются!
   - Помню, Рози Боннер тоже сетовала на это.
   Виктория Фэб пришла в полнейшее негодование.
   - Рози Боннер! Прошлой ночью она  пыталась  сунуть  меня  в  мусорный
ящик, потому что на нее никто не обращал внимания.
   Хорошо, что Ханна отвлекла ее булочкой. Я та-а-ак лю-ю-юблю Ханну!
   - Она всегда была нашим лучшим другом, - кивнула Дафна.  -  Мы  часто
играли с ней, когда она была в твоем возрасте.
   - А сейчас? Больше не играете?
   Зверьки переглянулись.
   - Теперь по-другому, -  пояснил  Бенни.  -  Все  меняется.  И  всякое
бывает.
   Виктория  Фэб,  будущая  summa   cum   laude   , хватала все с полуслова.
   - Что именно "всякое"?
   - Только очень маленькие дети могут видеть нас, - добродушно пояснила
Мелисса. - Становясь старше, они теряют эту способность.
   - Какая жалость!
   - Но зато они могут читать о нас в книгах, -  добавил  Мерфи.  -  Это
почти так же хорошо.
   - Книги, которые приносят твоей матери кучу денег, - вмешался Лео.  -
Хотя не так много, как мои картины.
   Виктория Фэб надулась.
   - Простите, но сейчас мне как-то не до  чтения.  Я  все  еще  пытаюсь
справиться с опрелостями и нотницей, где уж тут историями увлекаться!
   - Определенно ехидина, - закудахтала Курица Силия.
   Дафна, обожавшая язвительность и сарказм, решила, что пришла пора для
дальнейших объяснений.
   - Даже если ты не сможешь видеть нас,  когда  повзрослеешь,  Виктория
Фэб, мы все равно останемся рядом и будем присматривать за тобой и всеми
твоими братьями.
   - Братьями?!
   - Мы - что-то вроде ангелов-хранителей, - поспешно вставила Мелисса.
   - Мохнатых, - усмехнулся Бенни.
   - Видишь ли, дело в том, -  терпеливо  продолжала  Дафна,  -  что  ты
никогда не останешься в одиночестве.
   - И сколько же будет у меня братьев? - поинтересовалась Виктория  Фэб
и тут же спохватилась:
   - Ой! Мне пора!
   Это отец передал ее матери.
   Зверьки  увидели,  как  Кевин  взял  стакан  лимонада  со  стола  под
деревьями.
   - Я хотел бы предложить тост, - объявил он. - За всех наших друзей  и
родных, которые так много значат для меня.
   Особенно  за  мою  мать.  Лили,  вошедшую  в  мою   жизнь   в   самый
ответственный момент, и мою свояченицу Фэб, чьи таланты свахи  почти  не
уступают  ее  способностям  руководителя  футбольной   команды.   -   Он
повернулся, откашлялся и тихо добавил:
   - И еще за мою жену, любовь всей моей жизни.
   Виктория Фэб вытянула шею и разочарованно поморщилась:
   - Опять они за свои поцелуи. Правда, сейчас заняты  друг  другом,  но
потом непременно возьмутся за меня и мои несчастные щечки.
   Она и тут не ошиблась. Взялись, да еще как!..
   Дафна блаженно вздохнула:
   - Ну вот мы и добрались до самого главного момента книжки.  И  самого
лучшего.
   - Хэппи-энд, - согласно кивнула Мелисса.
   - Слишком много поцелуев, - пробурчал Бенни, но мордочка его  тут  же
просветлела. - У меня идея! Пойдемте поиграем в футбол.
   Так они и сделали. Прямо перед тем, как жить долго и счастливо.



   Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
   МОЙ, И ТОЛЬКО МОЙ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Независимая Джейн Дарлингтон, посвятившая свою жизнь науке, решила во
что бы то ни стало зачать ребенка от красавца спортсмена Кэла Боннера  -
а потом расстаться с отцом младенца. Но  самые  хитроумные  планы  имеют
обыкновение разлетаться в пух и прах, когда в дело  вмешивается  любовь.
Кэл вовсе не так прост, как кажется, и не  позволит  спокойно  уйти  той
единственной женщине, о которой мечтал всю жизнь...

   Моей маме

Дорогой читатель!

   В последнюю ночь перед отъездом  моего  младшего  сына  в  колледж  я
сидела на нижней ступени лестницы, ведущей к спальням, смотрела  на  его
собранные вещи и плакала. Не могла смириться с тем, что эта  часть  моей
жизни подошла к концу. Прошло много лет, но я по-прежнему  помнила,  как
страстно я хотела ребенка. Именно в тот момент и возник  замысел  романа
"Мой, и только мой".
   Найдите уютный уголок, удобное кресло и отправьтесь вместе со мной  в
это очень необычное путешествие,  где  вас  ждет  встреча  с  любовью  и
необузданными страстями. Вы встретите милую женщину,  которая  прекрасно
разбирается  в  одном,  но  ничего  не  смыслит  в  другом,  и  могучего
сексуального мужчину, от знакомства с которым у  вас  захватит  дух.  Вы
также встретите мужа и жену,  которые  давным-давно  позабыли,  как  они
когда-то воспринимали друг друга.
   В романе "Мой, и только мой" столкновения характеров  высекают  снопы
искр, но вы найдете в нем и нежность, и юмор, а может, иной раз у вас на
глаза и навернутся слезы. Так что  сворачивайтесь  калачиком  в  любимом
кресле и погружайтесь в  пучину  приключений  этих  столь  несдержанных,
несхожих, но очень милых влюбленных.
   Приятного вам чтения,
   Сьюзен Элизабет Филлипс

Глава 1

   - Давайте расставим точки над i. -  Джоди  Пулански  обвела  взглядом
мужчин. - На день рождения вы хотите подарить Кэлу Боннеру женщину?
   Трое  нападающих,  коротавших  этот  ноябрьский  вечер   в   "Зебре",
спортивном баре округа Дюпейдж, который пользовался особой популярностью
у игроков "Чикаго старз", кивнули одновременно.
   Джуньер Дункан дал знак официантке принести всем еще пива.
   - Ему исполняется тридцать шесть,  так  что  подарить  мы  ему  хотим
что-то особенное.
   - Чушь собачья, - отрезала Джоди.
   Все,  каким-то  боком  связанные  с  футболом,  знали  Кэла  Боннера,
первоклассного куортербека ,  требовательного,  темпераментного,  который  с
начала  сезона  замордовал  всех.  Боннера  прозвали  Бомбером  за   его
неожиданные пасы, взрывающие оборону соперников.
   Джоди сложила руки на груди, обтянутой  белой  футболкой  -  униформа
хостессы бара.  Ни  ее,  ни  мужчин  нисколько  не  волновали  моральные
аспекты. НФЛ  -  не  пансион  благородных
девиц.
   - Просто вы думаете, что вам полегчает, если у него появится женщина.
   Уилли Джаррелл не отрывал темно-карих глаз от стакана с пивом.
   - В последнее время этот сукин сын совсем осатанел. Он просто  опасен
для окружающих.
   Джуньер покачал головой:
   - Вчера он назвал Джермайна Кларка дебютантом. Джермайна!
   Джоди приподняла бровь, чуть более темную, чем ее  белокурые  волосы.
Джермайн  Кларк  по  праву  считался  одним  из  самых  труднопроходимых
защитников лиги.
   - Если исходить из того, что я видела, у Бомбера женщин не перечесть.
Похоже, он не знает, что ему с ними делать.
   Джуньер кивнул:
   - Да, но дело в том, что он не спит ни с одной из них.
   - Что?
   - Это правда, - вставил Крис Пламмер. - Мы только что  это  выяснили.
Его подружки говорили с некоторыми из жен игроков и жаловались,  что  он
использует их как ширму.
   - Может, если б он подождал, пока они вырастут из ползунков,  у  него
на них что-нибудь и встало, - предположил Уилли Джаррелл.
   Джуньер воспринял его слова серьезно.
   - Напрасно ты это говоришь, Уилли. Ты знаешь, Кэл  не  встречается  с
теми, кому меньше двадцати.
   Кэл Боннер, может, и становился старше, но женщины, имеющие доступ  в
его жизнь, - нет. Двадцатидвухлетних он уже на дух не выносил.
   - Насколько нам известно, - продолжил Уилли, - после разрыва с  Келли
в прошлом феврале Бомбер ни с кем не спал. Неестественно это.
   Келли Беркли, красотке двадцати одного года от  роду,  надоело  ждать
обручального кольца, вот она и убежала с  двадцатитрехлетним  гитаристом
из "металлической" группы. С той поры Кэл Боннер думал только о  победах
на футбольном поле, каждую неделю встречался с новой женщиной и  изрядно
портил жизнь своим одноклубникам.
   Джоди Пулански в "Старз" любили, но никто из мужчин  не  заикнулся  о
том, что эта двадцатитрехлетняя фанатка должна предложить  свое  тело  в
подарок Кэлу Боннеру. Все знали, что он уже с десяток раз  давал  ей  от
ворот поворот. Поэтому в списке ее личных врагов Бомбер занимал почетную
первую  строку.  В  стенном  шкафу  спальни  Джоди   хранила   коллекцию
сине-золотых (фирменные цвета "Чикаго  старз")  футболок,  по  одной  на
каждого футболиста,  с  которым  она  переспала,  но  шансов  заполучить
футболку Боннера у нее не было.
   - Нам нужна женщина, которая бы не напоминала ему  Келли,  -  заметил
Крис.
   - То есть классная женщина, - добавил Уилли. - И постарше. Мы думаем,
пора Бомберу попробовать и двадцатитрехлетнюю.
   - Достойная женщина, - внес свою  лепту  Джуньер,  отпив  пива.  -  С
положением в обществе.
   Джоди славилась отнюдь  не  умом,  но  даже  она  понимала  сложность
проблемы.
   - Не думаю, что найдется много таких женщин, готовых предложить  себя
в подарок. Даже Кэлу Боннеру.
   -  Тут  мы   с   тобой   полностью   согласны.   Наверное,   придется
воспользоваться услугами профессиональной проститутки.
   - Но действительно классной, - торопливо добавил Уилли: Кэл  шлюх  не
жаловал.
   Джуньер мрачно изучал содержимое стакана.
   - Беда в том, что мы не можем ее найти.
   Джоди знала несколько проституток, но на классных они не тянули.  Как
и ее подруги.  В  основном  она  общалась  с  крепко  пьющими,  любящими
повеселиться молодыми женщинами, цель жизни которых  состояла  только  в
одном:  переспать  как   можно   с   большим   числом   профессиональных
спортсменов.
   - Так чего вы хотите от меня?
   - Мы хотим, чтобы ты  воспользовалась  своими  связями  и  нашла  ему
подходящую женщину, - ответил Джуньер. -  До  его  дня  рождения  десять
дней.
   - А что получу я?
   Поскольку футболки всей троицы уже висели в стенном шкафу Джоди,  они
понимали, что жертвовать собой никому не придется.
   - Какой номер ты хотела бы добавить к своей  коллекции?  -  осторожно
спросил Крис.
   - За исключением  восемнадцатого,  -  торопливо  ввернул  Уилли.  Под
восемнадцатым номером играл Бомбер.
   Джоди задумалась. Конечно, она бы предпочла трахнуться с Бомбером,  а
не искать ему  женщину.  С  другой  стороны,  в  команде  был  еще  один
достойный кандидат.
   - Если я найду для него подарок, мне нужен номер двенадцатый.
   Мужчины застонали.
   - Черт, Джоди, да у Кевина Такера женщин выше крыши!
   - Это ваши проблемы.
   Молодой,   агрессивный,   талантливый,   Такер   ходил   в   запасных
куортербеках "Старз", всегда готовый подменить  Кэла,  если  травма  или
возраст выведут его из игры. Хотя на  публике  оба  держались  в  рамках
приличий, в действительности они  люто  ненавидели  друг  друга,  отчего
Кевин Такер становился для Джоди желанной добычей.
   Мужчины поворчали, но в конце концов согласились, что  убедят  Такера
ублажить Джоди, если она найдет подходящую женщину в подарок Кэлу.
   Два новых посетителя вошли в "Зебру",  и  Джоди  направилась  к  ним:
работа обязывала. По пути она прикинула, к  кому  бы  могла  обратиться.
Достойных кандидаток не находилось. Да, знакомых женщин у  нее  хватало,
да только никто не тянул на классную.

***

   Два дня спустя, в субботу, Джоди все еще билась над  этой  проблемой,
когда с тяжелой от похмелья головой  спустилась  в  кухню  родительского
дома в Глен-Эллен ,
штат Иллинойс. Время близилось к полудню, родители уехали на уик-энд, ее
смена начиналась в пять вечера, чему Джоди не могла  не  радоваться:  ей
требовалось несколько часов, чтобы прийти в себя после ночной пьянки.
   Открыв дверцу буфета, она нашла только банку  растворимого  кофе  без
кофеина. Дерьмо. На улице моросило. Голова  раскалывалась,  так  что  за
руль она садиться не могла, и ей требовалась как минимум кварта крепкого
кофе, чтобы получить наслаждение от игры.
   Все шло наперекосяк. "Старз" в этот день играли в Буффало, так что  в
"Зебре" ждать  их  не  приходилось.  А  как  она  через  несколько  дней
посмотрит им в глаза, если не сможет найти подарок Кэлу? Одна из  причин
повышенного внимания к ней со стороны "Старз" состояла в  том,  что  она
всегда находила им женщин.
   Джоди выглянула в окно кухни и увидела, что в доме мымры горит  свет.
Мымрой Джоди прозвала доктора Джейн Дарлингтон,  соседку  родителей.  Не
врача, а доктора физики. Мать Джоди не могла  нахвалиться  на  нее:  она
всегда помогала Пулански разбираться с почтой и всякими  декларациями  с
тех пор, как они переехали в Глен-Эллен пару лет  назад.  Может,  решила
Джоди, мымра поможет ей с кофе.
   Она быстренько подкрасилась,  натянула  на  голое  тело  обтягивающие
черные джинсы, надела футболку Уилли Джаррелла, сунула ноги  в  сапожки.
Схватила пустой "тапперуэр"  и направилась к соседнему дому.
   Плащ она не надела, поэтому уже дрожала мелкой дрожью,  когда  доктор
Джейн таки откликнулась на ее звонок.
   - Привет.
   Доктор Джейн, выглянув в смотровое окошечко,  выжидающе  смотрела  на
нее сквозь мымровские большие очки в тяжелой роговой оправе.
   - Я - Джоди, дочь Пулански. Ваших  соседей.  Доктор  Джейн  ничем  не
выказала желания пригласить ее в дом.
   - Послушайте, тут чертовски холодно. Можно мне войти?
   Мымра наконец-то сообразила,  чего  от  нее  ждут.  Открыла  дверь  и
впустила Джоди.
   - Извините. Я вас не узнала.
   Едва переступив порог, Джоди поняла, почему доктор  Джейн  не  горела
желанием пообщаться с  ней.  Глаза  за  стеклами  очков  слезились,  нос
покраснел. Несмотря на похмелье, Джоди без труда догадалась  о  причине:
доктор Джейн оплакивала свою неудавшуюся жизнь.
   На мымру, высокую, никак не меньше пяти футов и восьми дюймов,  Джоди
приходилось смотреть снизу вверх. Она протянула розовый "тапперуэр":
   - Не найдется у вас пары ложек нормального кофе?  У  нас  только  без
кофеина, а мне нужно что-нибудь покрепче.
   Доктор Джейн взяла контейнер, но без особой охоты. Скрягой она  Джоди
не показалась, вот девушка и решила, что в данный момент  доктору  Джейн
не по душе чья-либо компания.
   - Да.., я.., сейчас насыплю.
   Она повернулась  и  направилась  на  кухню,  рассчитывая,  что  Джоди
останется у порога. Однако разминка начиналась  через  полчаса,  которые
Джоди надо было чем-то занять,  да  и  хотелось  посмотреть,  как  живет
соседка родителей. Поэтому она двинулась следом.
   Они миновали гостиную, которая  Джоди  не  показалась:  белые  стены,
мебель вроде удобная,  но  везде  книги,  книги  и  книги.  Ее  внимание
привлекли  разве  что  украшавшие  стены  эстампы.  Рисовала   их   одна
художница, Джорджия  О'Кифф.  А  привлекли  потому,  что  каждый  цветок
напоминал женский половой орган.
   Цветы с глубокой  темной  впадиной  в  центре.  Цветы  с  лепестками,
смыкающимися   над   влажной   сердцевиной.   Она   увидела..,   однако!
Двустворчатая раковина моллюска, приоткрытая, с маленькой переливающейся
жемчужиной внутри. Пожалуй, самый непорочный человек понял бы  подтекст,
вкладываемый художницей в  свое  творение.  Может,  мымра  -  лесбиянка,
подумала Джоди. Кто еще захочет смотреть на цветочные "киски",  входя  в
гостиную?
   Джоди добрела до кухни со светло-лавандовыми стенами и занавесками  в
цветочках на окнах. Обычных цветочках,  не  тех,  которые  не  следовало
показывать детям. Веселенькая кухня, отметила Джоди, а вот хозяйка очень
уж мрачная.
   Джоди могла бы и позавидовать стройной фигуре доктора  Джейн,  тонкой
талии, длинным ногам. Чего ей не хватало, так это буферов.  Тут  природа
явно поскупилась. Одевалась доктор Джейн неброско, но со вкусом. Пошитые
по фигуре темные  брючки,  светло-желтый  кашемировый  свитер.  Прическа
консервативная: волосы забраны назад  под  узкую  ленту  из  коричневого
бархата.
   Доктор Джейн чуть повернулась, и Джоди смогла рассмотреть ее получше.
Большие старушечьи очки явно ни  к  чему  -  скрывали  красивые  зеленые
глаза.  Высокий  лоб,  аккуратный  нос,  не  большой  и  не   маленький.
Интересный рот: тонкая верхняя губа и  пухленькая  нижняя.  Великолепная
кожа. Но доктор Джейн явно не знала, что со всем этим делать.  Джоди,  к
примеру, добавила бы косметики. Короче, мымра - женщина симпатичная,  но
выглядит какой-то запуганной, особенно с покрасневшими от слез глазами.
   Доктор Джейн закрыла "тапперуэр" крышкой,  протянула  Джоди.  Та  уже
брала его, когда обратила внимание на лежащие на столе ворох  оберточной
бумаги и горку подарков.
   - По какому случаю?
   - Ничего особенного. У меня  день  рождения.  -  В  голосе  слышалась
завлекающая хрипловатость. Джоди заметила,  что  в  руке  мымра  комкает
бумажную салфетку.
   - Правда, не шутите? Поздравляю.
   Не обращая внимания на контейнер в руке доктора Джейн, Джоди  шагнула
к столу, пригляделась к подаркам:  электрическая  зубная  щетка,  ручка,
сертификат на приобретение подарка в магазине  сувениров.  Трогательный,
но  жалкий  набор.  Ни  пары  трусиков  с  вырезанной  промежностью,  ни
сексуальной ночнушки.
   - Барахло.
   К ее удивлению, доктор Джейн усмехнулась:
   - Вы совершенно правы. Моя подруга Кэролайн всегда присылает  хороший
подарок, но она в Эфиопии.
   И тут Джоди увидела слезу, выскользнувшую из-под очков и покатившуюся
по щеке.
   Подарки действительно  были  жалкими,  так  что  Джоди  не  могла  не
пожалеть мымру.
   - Слушайте, может, они и ничего. По крайней мере не надо беспокоиться
из-за того, что что-то не подойдет по размеру.
   - Простите меня. Не следовало мне... - Доктор Джейн прикусила  нижнюю
губу, новая слеза выскользнула из-под очков.
   - Все нормально. Присядьте, а я сварю нам кофе.
   Она усадила доктора Джейн на стул, а сама понесла "тапперуэр" в угол,
где стояла кофеварка. Хотела уже спросить у хозяйки, где лежат  фильтры,
но, увидев,  что  та,  сгорбившись,  погрузилась  в  глубокие  раздумья,
открыла пару полок, нашла фильтр, налила воды, включила кофеварку.
   - Так сколько вам исполнилось?
   - Тридцать четыре.
   Джоди в который уж раз удивилась. Она бы не дала доктору Джейн больше
двадцати семи.
   - Потрясающе.
   - Извините, что дала волю эмоциям.
   - Джейн высморкалась в салфетку. - Обычно мне удается их сдерживать.
   Для Джоди "дать волю  эмоциям"  означало  несколько  иное,  чем  пара
скатившихся по щекам слезинок, но, подумала она, для такой,  как  доктор
Джейн, это означало истерику.
   - Я же сказала, ерунда. Есть у вас пончики или что-то еще?
   - Полуфабрикаты оладий в морозильнике.
   Джоди скорчила гримаску, вернулась к столу. Маленькому и круглому, со
стеклянным верхом.  Вместе  с  металлическими  стульями  он  куда  лучше
смотрелся бы в саду. Она села напротив доктора Джейн.
   - От кого подарки?
   Доктор Джейн попыталась выдавить из себя улыбку:
   - От моих коллег.
   - То есть людей, с которыми вы работаете?
   -  Да.  От  моих  ассистентов  в  Ньюберри,  одного  друга  из  "Приз
лабораториз".
   О "Приз лабораториз" Джоди не слышала, но  Ньюберри  входил  в  число
лучших колледжей Соединенных Штатов, так что местные любили прихвастнуть
тем, что он находится в округе Дюпейдж.
   - Понятно, Вы преподаете что-то научное или как?
   - Я физик. Читаю выпускному курсу квантовую  теорию  относительности.
По договору с "Приз лабораториз"  вместе  с  другими  учеными  занимаюсь
исследованиями кварков.
   - Фантастика. Должно быть, в средней школе вы ходили в отличниках.
   - В средней школе я провела не так уж много времени.  В  четырнадцать
начала учебу в колледже. - Еще одна слезинка появилась на щеке, но Джейн
выпрямилась и уже не казалась такой потерянной.
   - В четырнадцать? Не может быть.
   - В двадцать я уже защитила докторскую диссертацию. - Вот тут  внутри
у нее что-то сломалось. Она поставила локти  на  стол,  сжала  пальцы  в
кулаки, уткнулась в  них  лбом.  Плечи  ее  затряслись,  но  рыдала  она
беззвучно. Джоди  не  могла  не  пожалеть  ее.  При  этом  ее  разбирало
любопытство.
   - У вас нелады с парнем?
   Доктор Джейн замотала головой, не отрывая лба от кулаков.
   - У меня нет парня. Был. Доктор Крейг Элкхарт. Мы  встречались  шесть
лет.
   Значит, мымра не лесбиянка.
   - Долго.
   Доктор Джейн подняла голову.  Щеки  еще  блестели  от  слез,  но  рот
закаменел.
   - Он только что женился на двадцатилетней девчонке из информационного
центра, Памеле. Она вводит в компьютер информацию.  Уходя,  сказал  мне:
"Извини, Джейн, но ты меня больше не возбуждаешь".
   Учитывая воспитание,  образование  и  манеры  доктора  Джейн,  Джоди,
пожалуй, не стала бы винить незнакомого ей Крейга за то, что он  ушел  к
молодой, но вот таких гадостей он мог бы и не говорить.
   - Мужчины в большинстве своем говнюки.
   - Это не самое худшее. - Доктор Джейн сцепила пальцы, - Худшее в том,
что мы провели вместе шесть лет, а чувства потери у меня нет.
   - Тогда чего расстраиваться?
   Кофе сварился, Джоди наполнила кружки.
   - Дело не  в  Крейге.  Я  просто...  Да  ладно.  Не  стоило  мне  так
распускаться. Не знаю, что на меня нашло.
   - Вам тридцать четыре года, а  кто-то  дарит  вам  на  день  рождения
сертификат на покупку подарка в магазине сувениров. Тут любая бы взвыла.
   По телу доктора Джейн пробежала дрожь.
   - В этом доме я выросла, вы это знаете? После смерти отца хотела  его
продать, да как-то не получилось. - По  голосу  чувствовалось,  что  она
забыла про существование  Джоди  и  разговаривала  сама  с  собой.  -  Я
исследовала вероятностные зависимости столкновений тяжелых  ионов  и  не
хотела отвлекаться. Работа всегда  занимала  центральное  место  в  моей
жизни. До тридцати меня это  вполне  устраивало.  Но  теперь  один  день
рождения следует за другим.
   - И вы наконец поняли, что вся эта физика не доставляет вам  радостей
в постели, так?
   Доктор Джейн вздрогнула от неожиданности:  она  действительно  забыла
про Джоди. Потом пожала плечами.
   - Дело не только в этом.  Откровенно  говоря,  я  считаю,  что  сексу
уделяется слишком уж много внимания. -  Она  разглядывала  руки.  -  Мне
недостает человеческой близости.
   Особенно если в постели, кроме тебя, никого нет.
   - Да, и это тоже. Лично я... - Доктор Джейн шмыгнула  носом,  встала,
сунула салфетку в карман брюк. - Когда я говорю о человеческой близости,
я имею в виду нечто большее, чем секс.
   - Духовную общность.
   - Не совсем, хотя это тоже важно. Семью. Детей. Все  такое.  -  Вновь
она попыталась улыбнуться. - Что-то я разговорилась.  Не  следовало  мне
вываливать на вас свои заботы. Боюсь, вы пришли в неудачное время.
   - Я поняла! Вы хотите ребенка!
   Доктор Джейн полезла в карман за салфеткой. Ее нижняя губа задрожала,
лицо сморщилось, она плюхнулась на стул.
   - Вчера Крейг сказал мне, что Памела беременна. Это.., я не  завидую.
По правде говоря, он мне безразличен.  Я  не  хотела  выходить  за  него
замуж. Я вообще не хотела выходить замуж. Просто... - У нее  перехватило
дыхание. - Просто...
   - Просто вы хотите заиметь своего ребенка.
   Доктор Джейн кивнула, прикусила нижнюю губу.
   - Я давно хотела ребенка. Но теперь мне тридцать четыре, мой организм
стареет все быстрее, и, похоже, этому не бывать.
   Джоди взглянула на настенные часы. Ей хотелось услышать  продолжение,
но начиналась разминка.
   - Вы не будете возражать, если я включу телевизор?
   На лице доктора Джейн отразилось  недоумение,  словно  она  не  могла
взять в толк, что такое телевизор.
   - Нет, пожалуй, нет.
   - Годится. - Джоди подхватила кружку и проследовала в гостиную.  Села
на  диван,  поставила  кружку  на   кофейный   столик,   выудила   пульт
дистанционного управления из-под какого-то заумного журнала. Шел  пивной
ролик, поэтому она вырубила звук.
   - Насчет ребенка вы серьезно? Вы же не замужем.
   Доктор Джейн вновь водрузила очки на  нос.  Она  села  в  кресло  под
раковиной, из которой  выглядывала  толстая  влажная  жемчужина.  Колени
сжала, ступни стояли  параллельно  друг  другу,  лодыжки  соприкасались.
Джоди  отметила,  что  лодыжки  у  нее   потрясающие,   изящные,   четко
очерченные.
   Опять ее спина закостенела, словно к ней привязали доску.
   - Я давно об этом думала. Замуж я не собираюсь, работа слишком  важна
для меня, но ребенка хочу больше всего на свете. Думаю, я  буду  хорошей
матерью. Наверное, сегодня я  осознала,  что  этому  не  бывать,  вот  и
расстроилась.
   - У меня есть пара подруг, которые воспитывают  ребенка  в  одиночку.
Жизнь у них не сахар. Конечно, вы получаете  гораздо  больше,  чем  они,
поэтому вам будет легче.
   - Деньги не проблема. Я не знаю, как это сделать. Джоди  вытаращилась
на нее. Умная женщина, и на тебе.
   - Вы говорите о парне? Доктор Джейн кивнула.
   - Вокруг колледжа они бродят  толпами.  Пригласите  любого,  включите
музыку, дайте ему пару пива и используйте.
   - Со знакомыми я не хочу.
   - Так подцепите кого-нибудь в баре.
   - На это я не пойду никогда. Я должна видеть его медицинскую карту. -
Доктор Джейн помолчала. - И потом, я не знаю, как кого-то цеплять.
   "Проще простого", - едва не сорвалось с губ Джоди, но она удержалась,
подумав, что не стоит сравнивать доктора Джейн с собой.
   - А как насчет этих, вы знаете, банков спермы?
   - Абсолютно исключено. Большинство доноров спермы - студенты-медики.
   - И что?
   - Я не хочу, чтобы отцом моего ребенка был интеллектуал.
   Джоди так изумилась, что даже не включила звук, хотя рекламный  ролик
закончился и  на  экране  появилась  говорящая  голова  Честера  Герцога
Раскина, главного тренера "Старз".
   Доктор Джейн улыбнулась:
   - Я знаю, это кажется странным, но  ребенку,  который  гораздо  умнее
остальных, уготовано трудное детство. Ему невозможно вписаться в детский
коллектив, вот почему я не  хотела  беременеть  от  такого  умницы,  как
Крейг. Банк спермы и то слишком  рискованно.  Я  должна  учитывать  свой
генетический код и найти мужчину, которому  недостает  всего  того,  что
есть у меня. Но все мои знакомые очень умны.
   С доктором Джейн не соскучишься, подумала Джоди.
   - То есть раз вы такая умная, то мужчина должен быть совсем глупый?
   - Да. Я не хочу,  чтобы  мой  ребенок  проходил  через  все  то,  что
пришлось испытать мне. Даже теперь... Но дело не в этом.  Я  очень  хочу
ребенка, но не могу думать только о себе.
   Новое лицо на экране привлекло внимание Джоди.
   - Извините, это надо послушать. - Она схватила пульт, включила звук.
   Пол Феннеман, спортивный комментатор, брал интервью у  Кэла  Боннера.
Джоди знала наверняка, что Бомбер терпеть не мог Феннемана.  Комментатор
славился своими глупыми вопросами, а дураков Бомбер не выносил.
   Интервью записывали на автомобильной площадке  спортивного  комплекса
"Старз", расположенного на окраине Напервилла, крупнейшего города округа
Дюпейдж. Феннеман, таращившийся  в  камеру,  выглядел  очень  серьезным,
будто готовился объявить о начале третьей мировой  войны  или  ином,  не
менее важном событии.
   - Я беседую с Кэлом Боннером, куортербеком  профессиональной  команды
"Чикаго старз"...
   Последовал  крупный  план  Кэла,  и   волна   сладострастной   истомы
прокатилась по телу Джоди. Черт, ну до чего хорош, хотя и стареет.
   Он стоял  перед  большим  "харлеем"  в  джинсах  и  черной  футболке,
обтягивающей один из лучших торсов команды. Некоторые  парни  накачивали
мышцы до такой степени-, что они разве что не лопались, а вот  Кэл  знал
меру. И его шея, естественно мускулистая, не  напоминала  ствол  дерева,
как у многих. Кудрявые каштановые волосы  он  стриг  коротко,  чтобы  не
иметь с ними никаких хлопот. Таков уж был стиль Бомбера. Обходиться  без
всего, что он полагал ненужным.
   Ростом побольше шести футов - в большинстве  своем  куортербеки  были
ниже, - он отличался завидной быстротой, прекрасной реакцией  и  умением
предугадывать   замыслы   защиты,   качествами,   свойственными   только
выдающимся  игрокам.  Славой  он  почти  сравнялся  с  легендарным   Джо
Монтаной, чем еще больше бесил Джоди, поскольку  она  точно  знала,  что
футболке с номером восемнадцать не висеть в ее шкафу.
   - Кэл, ваша команда в игре с "Патриотами" четырежды теряла  мяч.  Что
вы собираетесь делать в предстоящей игре, чтобы не допустить этого?
   Даже для Пола  Феннемана  это  был  глупый  вопрос,  и  Джоди  хотела
услышать, как Бомбер с ним разберется.
   А Кэл почесал затылок, словно показывая, что вопрос  очень  сложен  и
требует напряжения ума. Если  Бомбер  кого-то  не  уважал,  то  бил  без
пощады, но при этом обожал прикинуться деревенским болваном.
   Вот и теперь он поставил ногу на педаль "харлея" и заговорил с  умным
видом:
   - Видишь ли, Пол, что мы должны делать, так это дорожить мячом. Ты не
играешь в футбол и, возможно, этого не знаешь, но всякий раз,  когда  мы
позволяем соперникам отнять у нас мяч, это  означает,  что  мяча  у  нас
больше нет. А без мяча невозможно набирать очки.
   Джоди засмеялась. Ох уж этот Бомбер. Врезал Полу.
   Но Полу не понравилось, что его выставляют на посмешище.
   - Я слышал,  что  тренер  Раскин  очень  доволен  теми  результатами,
которые показывает на  тренировках  Кевин  Такер.  Тебе  скоро  тридцать
шесть, то есть ты становишься староват для этой игры.  Не  боишься,  что
Кевин заменит тебя в стартовом составе?
   На мгновение лицо Бомбера закаменело,  но  тут  же  расслабилось.  Он
пожал плечами:
   - Волноваться мне не о чем, Пол, он еще  не  готов  для  того,  чтобы
занять мое место.
   - Если бы найти такого, как он, - прошептала доктор Джейн. - Вот  мой
идеал.
   Джоди повернула голову  и  увидела,  что  доктор  Джейн  не  отрывает
взгляда от телевизора.
   - О ком вы?
   Доктор Джейн ткнула пальцем в экран:
   - Этот мужчина. Футболист. Здоровый,  красивый  и  далеко  не  умный.
Такого я и ищу.
   - Вы говорите о Бомбере?
   - Его так зовут? О футболе я ничего не знаю.
   - Это Кэл Боннер. Основной куортербек "Чикаго старз".
   - Верно. Я видела его фотографию в газете. Почему я не могу встретить
такого мужчину? Немного туповатого...
   - Туповатого?
   - Не слишком умного. Медленно соображающего.
   - Это Бомбер медленно  соображает?  -  Джоди  уже  собралась  сказать
доктору Джейн, что Бомбер - умнейший, хитрейший, самый  талантливый  (не
говоря уже о том, что и самый злющий) куортербек во всей  гребаной  НФЛ,
когда ее словно прошибло молнией: она так и не поняла, как ей  в  голову
могла прийти столь дикая идея.
   Джоди откинулась на спинку дивана. Святое  дерьмо.  Она  нашла  пульт
управления, отключила звук.
   - Вы серьезно? Вы хотите, чтобы отцом вашего ребенка стал такой,  как
Кэл Боннер?
   - Разумеется, хочу, при условии, что ознакомлюсь  с  его  медицинской
картой. Именно такой мужчина мне и нужен: сильный, выносливый, с  низким
ай-кью .
А хорошие внешние данные - уже премия.
   Мысли Джоди натыкались одна на другую.
   - А что, если... - Она замерла,  стараясь  удержать  перед  мысленным
взором образ обнаженного Кевина Такера. - Что, если я вам это устрою?
   - О чем вы?
   - Что, если я сделаю так, чтобы Кэл Боннер оказался в вашей постели?
   - Вы шутите?
   Джоди сглотнула и покачала головой.
   - Но я его знать не знаю.
   - Это и не нужно.
   - Боюсь, я вас не понимаю.
   Джоди ввела доктора Джейн в курс дела, опустив  некоторые  детали  (к
примеру, не упомянула, какой у Бомбера мерзкий характер), но  в  главном
не отклоняясь от истины. Объяснила, какую женщину хотят преподнести  ему
на день рождения товарищи по  команде.  Добавила,  что,  по  ее  мнению,
доктор  Джейн  вполне  достойна  этой  роли,  разве  что   ей   придется
подкраситься.
   Доктор Джейн так побледнела, что стала похожа на маленькую девочку из
фильма о вампирах с Брэдом  Питтом  .
   - Вы.., вы думаете, что мне надо прикинуться проституткой?
   - Проституткой высшего разряда, потому что обычных шлюх Бомбер близко
не подпускает.
   Доктор  Джейн  поднялась,  закружила  по  гостиной.  Джоди  буквально
слышала, как работает ее мозг, добавляя плюсы, отнимая минусы. Ее  глаза
загорались надеждой, и тут же плечи опускались в тоске...
   - Медицинская  карта...  -  Доктор  Джейн  глубоко  вздохнула.  -  На
мгновение я подумала, что могу на это пойти, но я должна  знать,  что  у
него со здоровьем. Футболисты часто принимают стероиды, не так ли? Опять
же наркотики, СПИД...
   - Бомбер никогда не прикасался к наркотикам, да и с женщинами у  него
не очень. Потому парни и подумали о таком подарке. С последней подружкой
он расстался прошлой зимой и с тех пор не завел новую.
   Я должна видеть его медицинскую карту.
   Джоди прикинула, что Джуньер или  Уилли  смогут  уговорить  секретаря
выдать им эту карту.
   - Копия будет у вас во вторник, максимум в среду.
   - Не знаю, что и сказать.
   - День рождения у него через восемь дней, - напомнила Джоди. - Вопрос
лишь в том, хватит у вас духу или нет.

Глава 2

   "Что же я наделала", -  думала  Джейн  Дарлингтон,  входя  в  женский
туалет бара "Зебра".  Джоди  Пулански  привела  ее  сюда  на  встречу  с
футболистом, чтобы тот отвез ее в кондоминиум Кэла Боннера.  Не  обращая
внимания на женщин,  щебечущих  у  раковин,  Джейн  прошла  в  ближайшую
кабинку,   заперлась,   прижалась   щекой   к   холодной   металлической
перегородке.
   Неужели прошло всего восемь дней с того момента, как  Джоди  возникла
на пороге и перевернула  ее  жизнь?  В  каком  страшном  сне  она  могла
согласиться? Что толкнуло ее на этот безумный поступок? Ее, которая  все
привыкла просчитывать на много шагов вперед. Теперь, слишком поздно, она
поняла, что допустила ошибку, простительную разве  что  ученику  средней
школы: забыла второе начало термодинамики, гласящее, что избыток порядка
неизменно ведет к беспорядку.
   А может, это возвращение на более раннюю стадию развития? В молодости
она частенько выкидывала фортели. Мать умерла  через  несколько  месяцев
после ее рождения, и воспитывал Джейн  сухой,  замкнутый  отец,  который
обращал на нее внимание, лишь когда она вела себя не как положено. Такое
отношение вкупе со скукой, которую навевали  на  нее  уроки,  привело  к
серии выходок Джейн, главной из которых стал заказ  местному  маляру  на
покраску дома директора начальной школы в ярко-розовый цвет.
   Воспоминание об этом до сих пор  вызывало  у  нее  чувство  глубокого
удовлетворения.  Этот  садист  ненавидел  детей,  так  что  получил   по
заслугам. К счастью, инцидент открыл глаза школьному  начальству,  и  ее
начали быстренько переводить из класса в класс, из-за  чего  на  шалости
времени просто не осталось. В результате  она  вырвалась  из  окружения,
одногодков, которые воспринимали ее как уродца. Но иной раз думала,  что
непокорный ребенок нравился ей больше, чем та спокойная,  уравновешенная
женщина, которой она стала. Правда, Джейн полагала, что перемена  образа
- цена, которую  она  должна  заплатить  за  висящий  на  ней  грех:  ее
угораздило родиться не такой, как все.
   А теперь вот выяснилось, что непокорный ребенок никуда  не  исчез.  А
может, вмешалась судьба. Хотя Джейн не верила  в  знаки  свыше,  она  не
могла проигнорировать тот факт, что день рождения Кэла Боннера  пришелся
на ту фазу  ее  менструального  цикла,  когда  вероятность  забеременеть
достигала максимума.  И  Джейн  тут  же  схватила  телефонную  трубку  и
позвонила Джоди, чтобы сказать, что она согласна.
   "Завтра, - думала Джейн, - я буду беременна". Конечно,  организм  мог
дать сбой, но до того месячные у нее всегда приходили вовремя, и не было
оснований предполагать, что сейчас что-то изменится. А ребенка она очень
хотела. Некоторые люди могли  бы  сказать,  что  в  этом  проявлялся  ее
эгоизм, но в желании иметь ребенка Джейн не видела ничего  эгоистичного.
Наоборот. Людям  требовался  ее  ум,  но  никому  не  было  дела  до  ее
способности любить. В ее любви не нуждались ни отец, ни Крейг.
   Она представляла себе, как сидит за столом в кабинете, погруженная  в
расчеты, высвечиваемые на  дисплее,  -  сложные  уравнения,  которые  со
временем могли открыть ей и всему миру секреты Вселенной. И тут какой-то
шум отвлекал ее: шаги входящего в кабинет ребенка.
   Она поднимала голову, касалась мягкой щечки. "Мама, мы будем  сегодня
запускать  моего  змея?"  Смеясь,  она  отворачивалась  от   компьютера,
оставляя  поиски  секретов  Вселенной  ради  более  земных   дел.   ной.
Оставалось надеяться лишь на то, что Боннер из тех, кому без разницы,  с
кем спать, лишь бы получить сексуальное удовлетворение. Джейн опасалась,
что он раскусит обман, но, с другой стороны, попытка не пытка. И  выбора
у нее не было. Она никогда не решилась бы обратиться в банк  спермы,  не
хотела рожать вундеркинда, которому будет так одиноко среди сверстников.
   Щебетание у раковин смолкло: женщины ушли. Джейн знала, что не сможет
прятаться до бесконечности, ей претила трусость,  так  что  она  открыла
дверцу и вышла из  кабинки.  Поймала  свое  отражение  в  зеркале  и  на
какую-то долю секунды подумала, что это совсем и не она.
   Джоди настояла на том, чтобы она распустила волосы, и  даже  принесла
бигуди, чтобы завить их, так что теперь  они  падали  мягкими  локонами.
Джейн новая прическа не нравилась, но  Джоди  утверждала,  что  мужчинам
такая по вкусу. Приходилось довериться ей.  Она  также  позволила  Джоди
подкрасить  ее,  и  та  не  пожалела  ни  туши,  ни  румян.   Джейн   не
протестовала. Минимум розовой помады и коричневой туши никак не  вязался
с образом проститутки, даже высшего пошиба.
   Наконец взгляд ее упал  на  одежду,  которую  она  и  Джоди  покупали
вместе. В последние дни Джейн проводила с Джоди Пулански гораздо  больше
времени, чем ей того хотелось. Она быстро поняла, что Джоди недалекая  и
эгоистичная, а для полного счастья  ей  нужно  совсем  ничего:  получить
какую-нибудь шмотку, трахнуться с кем-то из футболистов да напиться.  Но
в Джейн она, по неизвестной той причине, вцепилась  мертвой  хваткой.  О
том, чтобы дать задний ход, не могло быть и речи.
   Черную кожу Джейн отклонила, остановив свой выбор на костюме из шелка
с короткой юбкой, облегавшей бедра. Жакет с запахом  застегивался  сбоку
на одну пуговицу, а вырез тянулся чуть ли не до пупка. Складки  скрывали
невысокую грудь. Белый, с кружавчиками пояс, чулки и туфли на высоченных
каблуках-шпильках дополняли туалет. Когда Джейн заикнулась  о  трусиках,
Джоди покачала головой:
   - Проститутки их не носят. Они будут только мешать.
   Спускаемая вода в соседней кабинке  вернула  Джейн  в  реальный  мир.
Прежде чем  запускать  змея,  ей  предстояло  пережить  следующую  ночь.
Соблазнить незнакомца, который понимал в этом деле куда больше, чем  она
сама и ее единственный любовник.
   Перед ее мысленным взором возник худой, бледнокожий  Крейг  в  черных
носках (он их не снимал никогда  из-за  плохого  кровообращения:  мерзли
ноги). Любовью они занимались в ночь с субботы на  воскресенье,  если  у
нее не было месячных, а у него не болела голова. Все происходило  быстро
и не доставляло особого удовольствия. Теперь Джейн стыдилась  того,  что
столько лет поддерживала отношения с Крейгом. Но понимала,  что  причина
тому - одиночество.
   Отношения  с  мужчинами  всегда  давались  ей   непросто.   В   школе
одноклассники были значительно старше ее, но  с  той  же  проблемой  она
столкнулась и защитив докторскую диссертацию. Природа не обделила  Джейн
красотой, так что многие коллеги приглашали ее на свидания, но разница в
возрасте зачастую составляла  двадцать  лет,  и  ее  это  сдерживало.  А
мужчины, которые привлекали Джейн, одногодки, ходили к ней на  семинары,
но встречаться  со  студентами  она  считала  неприличным.  В  итоге  ее
перестали воспринимать как женщину. Ситуация изменилась, лишь когда  она
начала сотрудничать с "Приз лабораториз". Она занималась  исследованиями
кварков  в  рамках  создания  единой  теории  поля,  поисками   простого
уравнения  вроде  эйнштейновского  Е=tс2,  которое  могло  описать   все
процессы, происходящие во Вселенной. На одном из семинаров  в  Чикагском
университете она познакомилась с Крейгом.
   Поначалу Джейн думала, что нашла мужчину своей  мечты.  Но  хотя  они
могли не скучая обсуждать теории Эйнштейна, они никогда не смеялись,  не
делились сокровенным, а ей всегда казалось, что у влюбленных  без  этого
не бывает. В  итоге  она  пришла  к  выводу,  что  их  отношения  скорее
физиологическая потребность, чем любовь.
   Жаль только, что связь с Крейгом не  научила  ее  соблазнять  мужчин.
Джейн знала, что они не считают ее сексапильной. Джейн  скрутило  живот,
паника, которую она подавляла весь день, вырвалась из-под контроля.  Как
она могла пойти на такое? Это же безумие.  Неужели  она  сумела  убедить
себя в том, что доведет все до  логического  конца?  Одно  дело  строить
планы, другое - реализовывать их.
   Джоди ворвалась в туалет:
   - Сколько можно? Джуньер уже приехал за тобой.
   У Джейн засосало под ложечкой.
   - Я.., я передумала.
   - Как бы не так! С крючка ты не сорвешься. Черт, я  знала,  что  этим
все кончится. Оставайся здесь.
   Джоди вылетела за дверь, прежде чем  Джейн  успела  открыть  рот.  Ее
бросало то в жар, то в холод. Как она могла попасть в  такую  передрягу?
Она, профессионал высшей пробы, авторитет в своей области.  Что  на  нее
нашло?
   Она двинулась к двери и на пороге лоб в лоб столкнулась с  Джоди.  Та
несла бутылку пива. Раскрыла вторую руку,  сжатую  в  кулак.  На  ладони
лежали две таблетки.
   - Проглоти их.
   - Что это?
   - Как что? Таблетки. Разве не видишь?
   - Я же говорила тебе, что у меня дальнозоркость. Вблизи я  без  очков
ничего не вижу.
   - Проглоти. Они помогут тебе расслабиться.
   - Я не знаю...
   - Доверься мне. Тебе сразу полегчает.
   - Нехорошо пить не пойми какие лекарства.
   - Глотай, глотай. Хочешь ты ребенка или нет? Джейн захлестнула тоска.
   - Ты знаешь, что хочу.
   - Тогда проглоти эти гребаные таблетки!
   Джейн проглотила, запила пивом. По ее телу  пробежала  дрожь,  потому
что пиво она ненавидела. Вновь попыталась запротестовать, но  Джоди  уже
выволокла ее из женского  туалета.  Под  юбкой  гулял  холодный  воздух,
напоминая о том, что она без трусиков.
   - Я не могу.
   - Слушай, не такое это большое дело. Парни напоят  Кэла.  Они  уйдут,
как только ты появишься, и от тебя потребуется одно: поменьше болтать  и
сразу подлезть под него. Не успеешь моргнуть, как все закончится.
   - Едва ли будет так легко.
   - Будет, не сомневайся.
   Джейн почувствовала на себе мужские взгляды. На  мгновение  подумала,
что что-то не так: из туфли торчит обрывок туалетной бумаги или поползла
петля на чулке, -  но  потом  поняла,  что  взгляды  не  критические,  а
сексуальные, и паника усилилась.
   А Джоди тащила ее к темноволосому здоровяку,  с  головой,  вросшей  в
плечи, стоявшему у бара в шинели оливкового  цвета.  Его  густые  черные
брови срослись и напоминали гусеницу, ползущую через переносицу.
   - Вот она, Джуньер. Никто не может сказать,  что  Джоди  Пулански  не
выполняет обещанного.
   Здоровяк оглядел Джейн с головы до ног, заулыбался:
   - Ты все сделала как надо. Класс! Как тебя зовут, сладенькая?
   От ужаса Джейн ничего не соображала. Как же она могла не подумать  об
этом заранее? Взгляд ее упал на  неоновую  надпись,  которую  она  могла
прочитать без очков.
   - Бад.
   -  Тебя  зовут  Бад  ?
   - Да. - Джейн закашлялась. Всю взрослую жизнь она занималась  поиском
истины, так что ложь давалась ей нелегко. - Рози. Рози Бад.
   Джоди закатила глаза.
   - Фамилия, как у какой-то стриптизерки, - буркнул Джуньер.
   Джейн нервно глянула на него:
   - Это знаменитая фамилия. Бады приплыли в Америку на "Мэйфлауэре".
   - Правда?
   - Бады участвовали во всех  войнах.  В  сражениях  под  Лексингтоном,
Геттисбергом, битве  за  "выступ"  . Одна из  моих  родственниц  по  линии
Бадов создавала "Подземную железную дорогу" .
   - Правда? А мой дядя работал на "Санта-Фе" .  -
Здоровяк склонил голову набок, присмотрелся к Джейн. -  А  сколько  тебе
лет?
   - Двадцать шесть, - ввернула Джоди. Джейн изумленно глянула на нее.
   - Она выглядит старше, - заметил Джуньер.
   - Отнюдь.
   - Признаю, Джоди. Эта ничем не напоминает Келли. Может, такая Бомберу
и нужна. Я надеюсь, что он не отвернется от нее только потому,  что  она
такая старая.
   Старая! В каком обществе варился этот человек,  если  считает  старой
женщину моложе тридцати? А если б узнал, что ей тридцать  четыре?  Решил
бы, что таким место только на кладбище?
   Джуньер затянул ремень на шинели.
   - Пошли, Рози. Тут нам делать больше нечего. Поедешь следом  за  мной
на своем автомобиле.
   Он двинулся к двери, остановился так резко, что она чуть не  ткнулась
ему в спину.
   - Черт, едва не забыл. Уилли просил надеть вот это на тебя.
   Он сунул руку в карман. Джейн остолбенела, увидев, что он достал.
   - О нет. Я думаю...
   - Надо, крошка. Это часть твоей работы.
   И у нее на шее появился большой розовый бант. Она подняла руку, и  ее
желудок завязался в узел, когда пальцы коснулись шелковой ленты.
   - Я бы без этого обошлась.
   - Нельзя. - Он закрепил ленту. - Ты - подарок, Рози Бад.  Подарок  на
день рождения.

***

   Мелвин Томпсон, Уилли Джаррелл и Крис Пламмер, три нападающих "Чикаго
старз", наблюдали, как Кэл готовится к последнему удару. Поле для гольфа
они соорудили на ковре  просторной,  практически  без  мебели,  гостиной
Бомбера. Он и Уилли играли. Каждая пройденная лунка приносила победителю
сотню баксов. Бомбер уже выиграл четыреста.
   - Так кого бы ты предпочел отбабахать? - спросил Уилли  Криса  в  тот
момент, когда Кэл положил мяч в большую кружку, выполнявшую  роль  пятой
лунки. - Миссис Брейди или миссис Патридж?
   - Это просто, - без запинки ответил Крис. - Миссис Брейди.
   - Да, я тоже. Парень, она горяча.
   Кэл отошел в сторону, чтобы  не  мешать  Уилли.  У  того  мяч  прошел
правее.
   - Черт. А что скажешь ты, Кэл? - спросил Уилли.
   Кэл отпил виски, наблюдая, как Уилли промахнулся и второй раз.
   - Я даже не знаю, о чем вы говорите.
   - Миссис Брейди из "Семейки Брейди",  -  объяснил  Мелвин.  -  Миссис
Патридж из "Семьи Патридж" . Если б тебе представился случай отъ... - он  едва
успел запнуться, - ..отбабахать одну из них, кого бы ты выбрал?
   Нападающие поспорили, кто из них дольше всех не  произнесет  любимого
ругательства. Кэл в  их  затее  участия  не  принимал,  заявив,  что  не
поступится правом  выражаться  вслух.  Остальных  это  вполне  устроило,
потому что победителем скорее всего вышел бы он. В игре Кэл не стеснялся
крепких словечек, но, уходя с поля, терял к ним всякий интерес.
   - Пожалуй, я должен подумать. - Кэл осушил стакан и взялся за  кружку
после того, как третьим ударом Уилли положил мяч в лунку.  Прищурившись,
посмотрел на следующую лунку,  коробочку  из-под  КФЧ  .  В  любую
игру, даже гольф на ковре, он вступал  с  твердым  намерением  победить.
Стремление  взять  верх  над  соперником  привело  его  из   Солвейшена,
маленького городка в Северной Каролине, в Мичиганский  университет,  где
его стараниями "Росомахи"  дважды  выигрывали  студенческие  первенства.
Потом его взяли в Национальную футбольную лигу, где он быстро стал одним
из лучших куортербеков.
   Крис допил пиво.
   - Еще вопрос на засыпку. Какую девчушку ты предпочел бы отбабахать  -
из "Красавицы и чудовища" или "Покахонтас"  ?
   - Покахонтас, - ответил Мелвин.
   - Да, Пок, это точно, - кивнул Уилли.
   - Вы знаете, кого я хотел бы оть... - Крис прикусил  язык.  -  Бренду
Старр .  Черт,  она
хороша.
   Кэл не смог сдержать улыбки.  Господи,  как  он  любил  этих  парней.
Неделю за неделей они выстраивались в линию, чтобы защитить его.  Да,  в
последнее время он нещадно гонял их, знал, что им это не по нраву, но  в
этом году у "Старз" появился шанс выйти в "Супербоул", а  ему  уж  очень
этого хотелось.
   Вообще год выдался самым тяжелым в его жизни. Жена брата, Черри, и их
единственный сын, Джейми, которых он очень любил, погибли  в  аварии.  С
тех пор он потерял всякий интерес к происходящему на футбольном поле.
   При  следующем  ударе  он  воспользовался  бильярдным  приемом:  мяч,
отскочив  от  тумбы  под  телевизором,  замер  в  нескольких  дюймах  от
коробочки из-под КФЧ.
   - Эй, это нечестно, - запротестовал Уилли. - Ты не говорил, что можно
играть от борта.
   - Я не говорил, что нельзя.
   Мелвин сверился с часами и наполнил  стакан  Кэла  из  бутылки  очень
выдержанного, очень дорогого виски. В  отличие  от  других  игроков  Кэл
напивался крайне редко, но ему стукнуло  тридцать  шесть,  настроение  у
него было ни к черту, вот он и решил не ограничивать себя. Да только его
могучий организм не желал поддаваться воздействию алкоголя.
   Кэл улыбнулся, вспомнив предыдущий день рождения. Келли,  его  бывшая
подружка, решила удивить  его,  втайне  от  него  собрав  многочисленных
гостей, да только напутала со временем, и в результате он пришел первым.
Вроде бы он должен тосковать по Келли, но воспоминания  о  ней  вызывали
только раздражение: она  бросила  его  ради  сосунка-гитариста,  который
предложил ей обручальное кольцо. Однако  он  надеялся,  что  теперь  она
счастлива. Милая девушка, хотя иной раз ужасно злила его.
   Он любил орать, таким  его  создала  природа.  Крики  его  ничего  не
значили - так уж он привык общаться. Но стоило ему  крикнуть  на  Келли,
она начинала плакать,  вместо  того  чтобы  ответить  ему  тем  же.  Она
выставляла его грубым мужланом, а  в  результате  он  не  мог  полностью
расслабиться, быть самим собой.
   Эта  история  повторялась  и  с  другими  девушками,  с  которыми  он
встречался. Естественно, его влекло к тем, кто  думал  о  других,  а  не
только о себе. К сожалению, девушки эти  во  всем  подчинялись  ему,  не
смели сказать поперек и слова.
   А вот более агрессивные женщины, те,  что  могли  ему  противостоять,
думали не о нем, а о его деньгах. Он их особо не винил: каждому  хочется
обеспечить себе безбедное существование.
   Фэб Кэйлбоу, владелица "Старз" и кандидат Кэла в лучшие женщины  мира
(за исключением тех моментов, когда доставала  его),  говорила,  что  он
смог бы избежать многих проблем, если б перестал якшаться с  молодняком,
но она не понимала главного. Футбол - игра молодых.  И  он  молод,  черт
побери! У него есть возможность выбора. Так почему  он  должен  обращать
свой взор на тридцатилетнюю увядающую розу, когда  вокруг  столько  едва
распустившихся бутонов? Он в расцвете сил и плевать  хотел  на  то,  что
Кевин Такер дышит ему в затылок. Кэл поклялся, что скорее сгорит в  аду,
чем позволит этому наглому сосунку занять его место в стартовом составе.
   Он допил виски и почувствовал,  что  на  душе  наконец-то  становится
легче, то есть он двинулся в нужном направлении, к тому  месту,  где  он
может забыть о смерти  двух  близких  ему  людей,  о  Кевине  Такере,  о
возрасте, о том, что прошла целая вечность с той поры, когда  у  него  в
последний раз возникло желание уложить в постель кого-то  из  этих  едва
распустившихся бутонов. Тут  он  заметил,  как  Крис  в  третий  раз  за
последние пятнадцать минут взглянул на часы.
   - Куда-нибудь опаздываешь, Крис?
   - Что? Нет-нет. - Он переглянулся с Мелвином.  -  Нет,  просто  решил
посмотреть, который час.
   - Ты  уже  смотрел  три  минуты  назад.  -  Кэл  подхватил  клюшку  и
направился в столовую, всю  обстановку  которой  составляла  хрустальная
люстра.  Почему  нет?  Он  любил  простор  и  не  собирался   устраивать
торжественные обеды. А если хотел угостить друзей, фрахтовал  самолет  и
летел с ними в Скоттсдейл.
   Кроме того, он старался не покупать ничего  лишнего,  чтобы  вещи  не
обременяли, возникни у него желание переехать. Он был  великим  игроком,
потому что еще не встал на  якорь.  Не  имел  ни  постоянного  дома,  ни
постоянной женщины. Оседлость прежде всего указывала на то, что  человек
состарился, достиг своего предела. Кэл же полагал, что у  него  еще  все
впереди.
   В дверь позвонили, Уилли резко повернулся:
   - Должно быть, пицца, которую я заказывал.  Все  трое  устремились  к
двери.
   Кэл с улыбкой смотрел им вслед. Он давно понял, что  они  подготовили
ему какой-то сюрприз. Теперь предстояло узнать, какой именно.

***

   Джейн стояла в просторной прихожей роскошной квартиры Кэла Боннера. С
большим розовым бантом на шее - подарок, доставленный курьером.
   Сердце ее билось часто-часто, мысли туманились, чего с ней никогда не
бывало. Джейн подумала, что, должно быть, сказывается действие таблеток,
которые она выпила по настоянию Джоди.
   Джуньер, мужчина с черными бровями гусеницей, снял  с  нее  пальто  и
что-то прошептал трем мужчинам, по габаритам,  несомненно,  футболистам.
Крису,  белому,  лысеющему,   с   чудовищно   толстой   шеей,   Мелвину,
чернокожему, в очках с тонкой оправой, которые никак не гармонировали  с
его массивной  фигурой,  Уилли  с  огромными,  сводящими  женщин  с  ума
глазами.
   Джуньер указал на нее:
   - Джоди постаралась на славу, не так ли? Я говорил вам, что  она  нас
не подведет.
   Мужчины оглядели Джейн с головы до ног, Уилли кивнул:
   - Класс. Но сколько ей лет?
   - Двадцать пять. - Джуньер скостил год с ее гипотетического возраста.
   - Отличные ноги. - Крис обошел Джейн.  -  И  попец  что  надо.  -  Он
положил руку на ее правую ягодицу, сжал пальцы.
   Джейн развернулась, с силой лягнула его в голень.
   - Ты чего?
   Слишком поздно она поняла, что допустила  серьезную  ошибку.  Женщин,
торгующих собой, не возмущает прикосновение мужской руки. Но она тут  же
нашлась, бросила на Криса пренебрежительный взгляд высококлассной шлюхи.
   - Дармовщины не будет. Хотите купить товар, запишитесь в очередь.
   Они не обиделись - загоготали. Уилли одобрительно кивнул:
   - Такая Бомберу и нужна.
   Завтра он будет улыбаться, - хохотнул Мелвин.
   - Пошли, парни. Пора.
   Джуньер подтолкнул Джейн, и  когда  ее  невероятно  высокие  каблучки
зацокали по полу, футболисты начали скандировать: "С  днем  рождения!  С
днем рождения!"
   С пересохшим от волнения ртом, в ужасе, она выскочила из  прихожей  в
гостиную, и на первом же шаге ее каблуки  увязли  в  густом  ковре.  Она
повернулась, увидела Кэла Боннера и застыла. Даже наркотический туман не
смог укрыть очевидного: экран телевизора солгал.
   Он стоял у окон, за которыми темнела  холодная  ноябрьская  ночь.  По
телевизору она видела деревенского увальня с  крепким  телом.  А  вот  в
мужчине, который смотрел  на  нее,  ничего  деревенского  не  было.  Она
выбрала воина.
   Он склонил голову набок, уставившись  на  нее.  От  ледяного  взгляда
Джейн тут же стало не по себе. Светло-серые, почти серебряные  глаза  не
знали жалости. Каштановые волосы наверняка начали бы завиваться, если  б
чуть отросли.
   Этот мужчина сам устанавливал правила и ни перед кем не отчитывался.
   Могучие мышцы, железные сухожилия.
   Жестокие скулы, беспощадная челюсть. Никакой мягкости, слабины. Перед
ней стоял завоеватель, сотворенный природой с  тем,  чтобы  сражаться  и
побеждать.
   По спине Джейн пробежал холодок. Она с первого  взгляда  поняла,  что
тому, в ком он увидит врага, пощады не будет. Да только она ему не враг,
напомнила себе Джейн. Он никогда не узнает, какие  у  нее  планы.  Кроме
того, воинам обычно нет дела до незаконнорожденных отпрысков. Покоренных
женщин насилуют, не думая о том, родится после этого кто или нет.
   Грубые руки под аккомпанемент громкого  хохота  подтолкнули  Джейн  к
мужчине, которого она выбрала в отцы своему ребенку.
   - Это подарок на твой день рождения, Кэл.
   - От нас всех.
   - С днем рождения, дружище. Мы старались. Для тебя - только лучшее.
   Еще толчок, и Джейн  уткнулась  в  мускулистую  грудь.  Сильная  рука
обхватила ее,  не  дав  упасть,  она  уловила  запах  виски.  Попыталась
вырваться, но Кэл еще не  решил,  отпускать  ее  или  нет,  поэтому  она
осталась на прежнем месте.
   Полная беспомощность перепугала Джейн. Макушкой она не доставала  ему
до подбородка, а на теле, к которому ее прижимала рука Кэла, не было  ни
унции жира. Джейн, однако, не оставляла  попыток  высвободиться,  потому
что знала, что он раздавит ее, как муху, уловив в ней слабину.
   Перед  мысленным  взором  Джейн   возникло   его   обнаженное   тело,
прижимающее ее к кровати. Она тут же отогнала видение.  Если  думать  об
этом, намеченного ей не провернуть.
   Ладонь Кэла заскользила вверх по ее спине.
   - Да уж, такого подарка мне получать не доводилось.  Ну  и  выдумщики
вы, парни.
   Деревенский выговор сразу успокоил Джейн. У него тело  воина,  но  он
всего лишь футболист, и, естественно, с умом у него не густо.  Осознание
превосходства собственного интеллекта  придало  ей  уверенности,  и  она
рискнула заглянуть в светло-серые глаза. В тот самый момент,  когда  Кэл
освободил ее.
   - С днем рождения, мистер Боннер. - Ей хотелось, чтобы голос  сочился
страстью, но вместо этого поздравление прозвучало  совсем  сухо,  словно
она обращалась к одному из своих студентов.
   - Его зовут Кэл, -  вставил  Джуньер.  -  Сокращенно  от  Калвин,  но
называть его так не стоит, потому что полное имя выводит его из себя,  а
злить Бомбера я никому не посоветую. Кэл, это Рози. Рози Бад.
   Кэл приподнял бровь:
   - Вы привели мне стриптизерку?
   - Именно так я и подумал, но она не стриптизерка. Она - проститутка.
   Гримаса отвращения исказила его лицо, но тут же исчезла.
   - Что ж, премного благодарен вам за заботу, но я - пас.
   - Так нельзя, Кэл, - запротестовал  Джуньер.  -  Мы  все  знаем  твое
отношение к шлюхам, но Рози - она не обычная уличная проститутка.  Черт,
да нет же. Она шлюха высшей категории. Ее семья приплыла на "Мэйфлауэре"
или на чем-то еще. Скажи ему, Рози.
   Она еще не привыкла к тому, что ее, известного физика, с  одним  лишь
любовником на счету, прилюдно называют шлюхой, поэтому не сразу  нашлась
с ответом.
   - Один из Бадов служил у Майлза  Стэндиша  .
   Крис посмотрел на Мелвина:
   - Я его знаю. Разве не он играл за "Медведей" в восьмидесятых?
   Мелвин захохотал:
   - Черт, Крис, ты хоть раскрывал книги, когда учился в колледже?
   - Я играл в футбол. На учебу времени не было. И потом, речь сейчас не
об этом. У Бомбера день рождения, мы  преподнесли  ему  лучший  подарок,
который только можно купить за деньги, а он хочет пасануть!
   - Все потому, что она слишком стара! - воскликнул Уилли. - Я  говорил
вам, что надо найти молоденькую,  а  вы  твердили,  что  она  не  должна
напоминать ему Келли. Ей всего двадцать четыре, Кэл. Честное слово.
   Джейн помолодела еще на год.
   - Ты не можешь пасовать. - Крис выступил вперед. - Она - подарок тебе
на день рождения. Ты должен отъ.., отбабахать ее.
   У нее вспыхнули щеки,  и,  чтобы  никто  не  заметил  румянца,  Джейн
отвернулась, притворившись,  что  разглядывает  гостиную.  Белый  ковер,
серый диван-уголок, стереосистема,  телевизор  с  большим  экраном,  все
дорогое.  Заметила  она  и  валяющиеся  на  полу  пластмассовую  кружку,
коробочку из-под КФЧ, пустой контейнер из-под овсяных хлопьев. Какой  же
неряха этот мистер Боннер. Впрочем, ее это не волновало: неряшливость по
наследству не передавалась.
   Кэл перекидывал клюшку для гольфа из одной руки в другую.
   - Вот что я вам скажу, парни. Люди все время обмениваются  подарками.
Как насчет того, чтобы обменять ее на роскошный обед?
   Он не посмеет! Отцом ее ребенка должен стать только он!
   - Перестань, Бомбер, она обошлась нам дороже любого обеда!
   Ей оставалось лишь  гадать,  сколько  они  ей  заплатили.  Конверт  с
деньгами,  который  передал  ей  Джуньер,  она  бросила  в  сумочку   не
раскрывая, а потом сунула под  переднее  сиденье.  Назавтра  она  первым
делом намеревалась пожертвовать деньги в стипендиальный фонд.
   Кэл приложился к стакану.
   - Я ценю вашу заботу, парни, но, думаю, мне сегодня не до шлюх.
   Джейн охватила злость. Какое он имеет право так ее называть!  Чувства
иногда предавали ее, но мозг - никогда, и  теперь  он  требовал  от  нее
каких-то решительных  действий.  Она  не  должна  сразу  сдаваться.  Кэл
идеально подходил на  роль  отца,  поэтому  она  обязана  заставить  его
передумать. Да, силы ему не занимать, Джейн не могла поверить, что он  -
нежный любовник, но несколько минут она вытерпит. Ведь и выбрала она его
только потому, что он - полная ее противоположность.
   - Да перестань, Бомбер, - гнул свое Уилли. - Деваха классная. У  меня
все встает, когда я смотрю на нее.
   - Так бери ее. - Боннер мотнул  головой  в  сторону  коридора.  -  Ты
знаешь, где спальня для гостей.
   - Нет!
   Они все вытаращились на нее.
   Таблетки Джоди придали Джейн храбрости. Она напомнила себе, что перед
ней всего лишь футболисты. И от нее требуется одно: перехитрить Боннера.
   Я не кусок мяса, который можно перекладывать из тарелки в тарелку.  Я
работаю по эксклюзивному контракту, а сегодня в контракте записано,  что
я должна обслужить одного мистера Боннера. - Избегая  его  взгляда,  она
посмотрела на остальных:
   - Почему бы, господа, вам не  откланяться,  чтобы  он  и  я  обсудили
возникшие осложнения наедине?
   - Действительно, почему? - поддержал ее Мелвин. - Пошли, парни.
   Остальных  ему  убеждать  не  пришлось.  Они  гурьбой  устремились  в
прихожую. С удивительной для их габаритов скоростью. В последний  момент
Мелвин повернулся к Джейн:
   - Мы надеемся, что ты отработаешь наши деньги, Рози. Ублажи  Бомбера,
хорошо? Делай все, что он пожелает.
   Она  сглотнула  слюну,  кивнула.  Мгновением  позже   входная   дверь
захлопнулась.
   Она и мужчина, которого остальные звали Бомбером, остались вдвоем.

Глава 3

   Джейн наблюдала, как куортербек "Старз" наполнил стакан  из  бутылки,
стоявшей  на  кофейном  столике,  поднес  к  губам.  Его  проницательные
светло-серые глаза изучающе оглядывали Джейн. Страшные глаза,  способные
жечь землю.
   Ей надо найти способ соблазнить его до того, как он вышвырнет се вон,
думала Джейн. Но какой? Она могла бы просто раздеться,  но  формами  она
похвалиться не могла, так  что  он  мог  сначала  выгнать  ее,  а  вслед
выбросить  и  одежду.  Да  и  потом,  мало  радости  раздеваться   перед
незнакомцем в ярко освещенной  комнате  с  незанавешенными  окнами.  Она
надеялась, что завершающая часть операции пройдет в темноте.
   - Ты могла бы уйти с ними, Розибад. Вроде бы я сказал тебе, что шлюхи
меня не климатят.
   Джейн оживилась. Подобный лексикон прямо указывал на то, что  ее  еще
не  родившемуся  ребенку  не  видать  высокого  ай-кью.  Она  попыталась
потянуть время.
   - Я всегда считала, что нельзя зажимать в узкие рамки целую категорию
людей.
   - Что ты говоришь?
   - Презирать человека исключительно из-за его национальности,  религии
или даже рода деятельности алогично.
   - Правда? А как насчет убийц?
   - Убийцы, строго говоря, не составляют цельной категории, поэтому это
не одно и то же. - Она знала, что дискуссия не  лучший  метод  возбудить
его, но спорить она умела лучше, чем  соблазнять,  и  не  могла  устоять
перед тем, чтобы изложить свою точку зрения. - Америка  основывалась  на
принципах этнического равенства и религиозной свободы, однако  именно  в
предрассудках прошлого берет начало большинство пороков нашего общества.
Вы не находите в этом иронии?
   - Ты пытаешься убедить  меня,  что  мой  патриотический  долг,  если,
конечно, я верный сын Дяди Сэма, - показать тебе трещины на потолке моей
спальни?
   Она  уже  заулыбалась,  но  тут  увидела,  что  его  лицо  совершенно
серьезно. Лицо  благословенной  безмозглости.  Ай-кью  ее  неродившегося
ребенка упал еще на несколько пунктов.
   На  мгновение   Джейн   почувствовала   укол   совести:   хорошо   ли
манипулировать недоумком, да еще лишенным чувства юмора, но  ее  желание
использовать для своих целей тело воина взяло верх над принципами.
   - Да, можно сказать и так. Кэл поднял стакан.
   - Хорошо, Розибад. Полагаю, я выпил достаточно для того,  чтобы  дать
тебе шанс, прежде чем вышвырнуть тебя отсюда. Показывай, что мы имеем.
   - Простите?
   - Показывай товар.
   - Товар?
   - Свое тело. Приемники. Ты давно в шлюхах?
   - Я.., э... Вообще-то вы мой первый клиент.
   - Твой первый клиент?
   - Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь. Я очень хорошо подготовлена.
   Его  лицо  стало  непроницаемым,  и  Джейн  тут  же  вспомнила,   что
проституток он не жалует, отчего  задача  ее  только  усложнялась.  Она,
кстати, указывала на это Джоди, но та отмела ее возражения. Парни,  мол,
напоят его, так что он не будет слишком уж  разборчивым.  Джейн  видела,
что дозу он принял, но на совсем пьяного явно не тянул.
   Значит,  решила  она,  опять  придется  врать.  Возможно,   сказалось
действие таблеток, но  ложь  стала  даваться  куда  легче.  Она  как  бы
создавала  новую  реальность,  по  ходу  выдумывая  все  новые  и  новые
подробности.
   - Мистер Боннер, вероятно, вы немного отстали от жизни, если думаете,
что в  моей  профессии  женщины  могут  набираться  опыта  только  одним
способом. Теперь это не так. Я, например, не сплю с кем попало.
   Его стакан замер в воздухе.
   - Ты же шлюха.
   - Все так. Но вроде бы я сказала вам, что вы - мой первый  клиент.  И
до сих пор я была близка только с одним человеком. Моим мужем. Он  умер.
И теперь я вдова. Очень молодая вдова.
   Он, похоже, не верил, так что Джейн усилила напор.
   - Муж оставил мне одни долги, поэтому я начала искать работу, которая
оплачивалась бы выше среднего. К сожалению, выбор у меня был  небольшой.
И тут я вспомнила, что мой муж всегда отмечал мои успехи в постели.  Так
что, пожалуйста, не думайте, что я недостаточно квалифицированна, раз  у
меня был всего один партнер.
   - Может, я что-то  упустил,  но  я  не  могу  понять,  как  ты  может
утверждать, что опыта у тебя предостаточно, если ты имела дело.., как ты
говорила? С одним партнером?
   Логично. Ее мозг тут же нашелся с ответом:
   - Я имела в виду  видеокассеты,  которыми  агентство  снабжает  своих
новых сотрудниц.
   - Они готовили тебя с помощью  видеокассет?  -  Его  глаза  сузились.
Теперь он напоминал ей охотника,  прильнувшего  к  прицелу.  -  Озвереть
можно.
   Джейн охватила радость. Ай-кью  ребенка  стремительно  катился  вниз.
Даже компьютер не смог бы подобрать ей лучшего партнера.
   - Это не  обычные  видеокассеты.  Не  какие-то  там  порнофильмы.  Но
прежние методы тренинга  не  очень-то  подходят  для  эпохи  безопасного
секса. По крайней мере в приличных агентствах их не используют.
   - Агентствах? Ты говоришь о публичных домах?
   Ее передергивало всякий раз, когда  она  слышала  это  отвратительное
слово.
   - Более точный термин - "агентство удовольствий". - Джейн  запнулась,
голова у нее, казалось, отделилась от плеч. - Вот  и  проституток  лучше
называть поставщиками сексуальных удовольствий, или пэ-сэ-у.
   - Пэ-сэ-у? Да ты у нас кладезь знаний, прямо-таки энциклопедия.
   Он начал тянуть слова. Должно  быть,  сказался  выпитый  алкоголь.  К
счастью, подумала  Джейн,  ему  не  хватает  ума,  чтобы  понять,  каким
идиотским становится разговор.
   - Нам  показывают  слайды,  перед  нами  выступают  лекторы,  которые
объясняют нам различные аспекты нашей работы.
   - К примеру?
   Она лихорадочно искала ответ.
   - Э.., воплощение в роль.
   - И какую роль?
   Действительно, какую? Времени на  раздумья  чуть,  а  надо  придумать
сценарий, исключающий физическую боль и извращения.
   - Допустим, Прекрасного принца и Золушки.
   - И что это означает?
   - Ну.., нужны розы. Любовь на постели, усыпанной лепестками роз.
   - Это для неженок. А нет ли у тебя чего-нибудь поострее?
   И зачем только она упомянула перевоплощение?
   - Разумеется, но поскольку  вы  мой  первый  клиент,  думаю,  мне  не
следует сразу браться за что-то экзотическое.
   - Монашку изображать не хочется?
   Джейн сглотнула слюну. Вроде бы и ему этого особо не хотелось, но,  с
другой стороны, его лицо больше напоминало маску: никаких эмоций на  нем
не отражалось.
   - Дело в том, что мне лучше удается.., когда я наверху.
   - Да, я чувствую, ты  поколебала  мое  предосудительное  отношение  к
проституткам.
   - Поставщикам сексуальных удовольствий.
   - Без разницы. Но дело в том, что ты для меня  старовата.  Старовата!
Джейн охватил гнев.  Самому  тридцать  шесть,  и  еще  хватает  наглости
говорить двадцатичетырехлетней женщине,  что  она  для  него  старовата!
Может, так подействовали таблетки, но она уже забыла, что ей  совсем  не
двадцать четыре. Дело-то в принципе: в  любом  случае  она  моложе!  Она
сочувственно вздохнула:
   - Мне очень жаль, я, должно быть, что-то не  поняла.  Меня  заверили,
что у вас встанет на взрослую женщину.
   Что-то попало Кэлу не в то горло, он  закашлялся.  Джейн  с  усмешкой
указала на телефон:
   - Может, мне позвонить в контору, чтобы  они  послали  сюда  Памкинс?
Если она покончила с уроками, то сможет приехать.
   Он перестал кашлять, пронзил Джейн взглядом.
   - Тебе не двадцать четыре. Мы оба знаем,  что  ты  прожила  на  свете
никак не меньше двадцати восьми.  А  теперь  иди  сюда  и  покажи,  чему
научили тебя эти фильмы. Разогрей меня. Если мне понравится, я, может, и
передумаю.
   Больше всего на свете Джейн хотелось послать его ко всем  чертям,  но
она сдержала негодование, напомнив себе, зачем пришла. Но как ей  увлечь
его?  О  прелюдии  она  не  думала,  почему-то  решив,  что   он   сразу
взгромоздится на нее, выполнит свои обязанности и  скатится,  как  делал
Крейг.
   - И как вы предпочитали разогреваться в прошлом?
   - Ты принесла с собой хлыст? Джейн почувствовала, что краснеет.
   - Нет.
   - А наручники? - Нет!
   - Черт. Впрочем, это и не важно. Чего мне  тебя  ограничивать?  -  Он
уселся в самое большое кресло, вялым взмахом руки подозвал Джейн. -  Иди
сюда, Розибад,  и..,  как  это  говорят..,  импровизируй.  Надеюсь,  мне
понравится то, что ты придумаешь.
   Может, показать ему эротический танец, подумала Джейн. Перед зеркалом
она  танцевала  неплохо,  но  при  людях  терялась.  А  может,  показать
что-нибудь из аэробики, не зря же она регулярно ходила на занятия.
   - Вы не могли бы включить музыку? Что-нибудь из вашего любимого...
   - Конечно. - Кэл поднялся, направился к  стереосистеме.  -  Думаю,  у
меня есть  музыка  волосатиков.  Готов  спорить,  пэ-сэ-сэ  любят  такую
музыку.
   - Пэ-сэ-у.
   - А разве я сказал иначе? - Кэл  поставил  компакт-диск,  вернулся  к
креслу, сел. Зазвучал "Полет шмеля" Римского-Корсакова. По ее разумению,
эта мелодия никак не тянула на соблазняющую, но она могла и ошибаться.
   Она попыталась подстроиться под быстрый ритм, и у  нее  получилось  -
вероятно,  тому  содействовали  таблетки.   Волосы   разметались,   щеки
раскраснелись, но Кэл все так же пренебрежительно смотрел на нее,  ничем
не проявляя нарастающей страсти. Джейн подумала, а не сложиться ли ей по
ходу танца пополам, достать до пальцев ног, но  решила,  что  смотреться
это будет не очень. Кроме того, она не могла этого  сделать,  не  согнув
колени.  Короче,  ничего  нового  придумать  она  не  могла,   продолжая
размахивать руками и поворачиваться из стороны в сторону.
   Кэл положил ногу на ногу, зевнул.
   Она покрутила бедрами.
   Он посмотрел на часы.
   Бесполезно. Джейн  замерла,  предоставив  шмелю  продолжать  полет  в
одиночестве.
   - Я все жду, когда ты сядешь на шпагат, - усмехнулся Кэл.
   - На людях я танцую не очень хорошо.
   - Наверное, тебе следовало уделять видеопросмотрам больше времени. Не
помешала бы и пара старых фильмов с Джоном Траволтой.  -  Кэл  поднялся,
подошел к стереосистеме, уменьшил громкость. - Могу я говорить  с  тобой
откровенно, Розибад?
   - Пожалуйста.
   - Ты меня не возбуждаешь. - Он сунул руку  в  задний  карман,  достал
бумажник. - Давай я дам тебе на чай, и мы расстанемся.
   Джейн едва не расплакалась, что случалось  с  ней  крайне  редко.  Он
собирался выгнать ее, и она теряла  шанс  стать  матерью  ребенка  своей
мечты. От отчаяния у нее сел голос.
   - Пожалуйста, мистер Боннер, вы не можете меня выгнать.
   - Еще как могу.
   -  Вы..,  из-за  вас  меня  уволят.  Агентство  очень  дорожит  таким
клиентом, как "Старз".
   - Если дорожит, то почему прислали такую, как ты? Всякому  ясно,  что
шлюха ты никакая.
   - В городе.., съезд. У них нехватка опытного персонала.
   - Ты хочешь сказать.., мне прислали того, кто был под рукой?
   Она кивнула.
   - А если они узнают, что вы остались мной  недовольны,  меня  уволят.
Пожалуйста, мистер Боннер, мне нужна эта работа.  Если  меня  уволят,  я
потеряю льготы.
   - У тебя есть льготы?
   Если у  проституток  не  было  льгот,  они,  несомненно,  от  них  не
отказались бы.
   - Агентство оплачивает стоматолога, а мне должны ставить коронку.  Не
могли бы мы... Не могли бы мы пройти в спальню?
   - Даже не знаю, Розибад.
   - Пожалуйста! - В отчаянии она схватила его за  руки.  Закрыв  глаза,
притянула их к своей груди, прижала ладонями.
   - Розибад?
   - Да?
   - Что ты делаешь?
   - Даю вам.., пощупать мою грудь.
   - Понятно. - Руки  его  оставались  неподвижными.  -  Слушай,  а  эти
видеокассеты не подсказали тебе, что сначала следует раздеться?
   - Пиджак очень тонкий, поэтому я уверена, что разницы никакой нет. Вы
ведь уже поняли, что под пиджаком голое тело.
   Жар от его ладоней пробивал  шелк,  обжигая  кожу.  Она  не  решилась
представить себе, что испытала бы, если б шелкового барьера не было.
   - Если хотите, можете подвигать руками.
   - Спасибо за  предложение,  но..,  слушай,  а  когда  ты  собираешься
открыть глаза?
   Джейн и забыла, что глаза у нее закрыты, веки тут же взлетели вверх.
   А вот этого делать не стоило. Кэл стоял так близко, что  ей  пришлось
запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. На таком расстоянии все
расплывалось у нее перед глазами, но она все-таки разглядела, что рот  у
него еще более жесткий, чем она думала. Увидела она шрам на  подбородке,
еще один на лбу. И мышцы. Стальные мышцы. Едва ли кому из преподавателей
или одноклассников  хватило  бы  духа  издеваться  над  ребенком  такого
мужчины.
   Это мои качели, зубрила! Слезай, а не то двину.
   У Джейни мозги лезут через уши... У Джейни мозги лезут через уши...
   Пожалуйста. Почему бы нам не пойти в спальню? Она опустила руки, а он
медленно убрал свои с ее грудей.
   Тебе действительно этого хочется, не так ли, Розибад? Она кивнула.
   Он молча смотрел на нее, ледяные глаза  воина  не  выдавали  истинных
чувств.
   - Меня купили, мне заплачено, - напомнила она.
   - Это точно.
   Он вроде бы раздумывал. Джейн терпеливо ждала, не торопила  медленную
работу его мозга.
   - Почему бы тебе просто не вернуться к работодателю и не сказать, что
все прошло как надо?
   - У меня все написано на лице. Они сразу поймут, что я лгу.
   - Получается, другого пути нет?
   У нее появилась надежда.
   - Боюсь, что нет.
   - Хорошо, Розибад, твоя взяла. Наверное, лучше нам подняться  наверх.
- Он подсунул указательный  палец  под  розовый  бант.  -  Ты  точно  не
принесла с собой наручников?
   Она шумно сглотнула слюну, почувствовав горлом его пштец.
   - Точно.
   - Тогда пошли.
   И потянул за ленту, потащив ее за собой. Словно собаку за ошейник. Ее
сердце  билось,  как  паровой  молот,  пока  они  пересекали   прихожую,
поднимались по устланным ковром ступеням. Кэл все не отпускал ее. Она то
и дело касалась его бедром. Попыталась отстраниться, но он держал ее  на
коротком поводке.
   Когда они поднялись на второй этаж, Джейн искоса глянула  на  Кэла  и
перепугалась: внезапно он стал выше, шире в плечах. Ее взгляд  скользнул
с груди Кэла на бедра, и глаза широко раскрылись.  Если  только  она  не
ошиблась,  безразличие  было  напускным:  спереди   на   джинсах   вырос
здоровенный бугор.
   - Сюда, Розибад.
   Она споткнулась, когда он втаскивал ее  в  большую  спальню,  пытаясь
понять, каким образом ей удалось возбудить его. Сказала себе, что она  -
женщина, а у него инстинкты пещерного дикаря: напившемуся сойдет  любая.
И она должна благодарить судьбу, что в пещеру он тащит ее за ленту, а не
за волосы.
   Кэл щелкнул выключателем. Рассеянный свет осветил  огромную  кровать.
Окна закрывали жалюзи.  Увидела  она  шкаф,  кресло,  туалетный  столик.
Ничего лишнего.
   Он вытащил палец из-под банта, повернулся, чтобы закрыть дверь. Джейн
вздрогнула, услышав, как он запирает ее на замок.
   - Что вы делаете?
   - У некоторых моих друзей есть ключ от квартиры... Как я понимаю,  ты
не хочешь, чтобы к нам кто-нибудь вошел. Если я ошибаюсь...
   - Нет-нет. Вы правы.
   - Ты уверена? Некоторые пэ-пэ-эс специализируются на групповом сексе.
   - Пэ-сэ-у. Третьего уровня. А я еще  на  первом.  Мы  можем  погасить
свет?
   - Как же я тогда увижу тебя?
   - Хватит и лунного света, который проникает сквозь жалюзи. Я уверена,
что вы все увидите. Опять же, так будет более таинственно.
   Не спрашивая разрешения, она протянула руку к выключателю. И  тут  же
на пол и кровать  легли  полосы  лунного  света,  пробивающегося  сквозь
жалюзи.
   Кэл прошел к кровати, повернулся к Джейн спиной. Она  наблюдала,  как
он снимает рубашку через голову. Взбугрились мышцы плеч.
   - Ты можешь положить одежду на то кресло.
   С дрожью в коленях она  шагнула  к  креслу.  Теперь,  когда  наступил
решающий момент,  ее  парализовал  страх,  снять  который  не  мог  даже
наркотик.  Одно  дело  строить  планы,  и  совсем  другое   -   отдаться
совершеннейшему незнакомцу.
   - Может, вы хотите сначала  поговорить?  Чтобы  получше  узнать  друг
друга.
   Я теряю интерес к разговорам, как только вхожу в спальню.
   - Понятно.
   Его туфли упали на пол.
   - Розибад?
   - Да.
   - Бант не снимай.
   Джейн ухватилась за спинку кресла, чтобы не упасть.
   Теперь Кэл повернулся  к  ней  лицом,  расстегнул  пуговицу  джинсов.
Полосы лунного света лежали  на  его  обнаженной  груди,  бедрах.  Бугор
впереди стал таким огромным, что она не могла  оторвать  от  него  глаз.
Неужели это ее заслуга?
   Кэл испортил ей зрелище, сев на  край  кровати,  чтобы  снять  носки.
Ступни у него были длинные и узкие, гораздо длиннее, чем у Крейга. Джейн
глубоко вдохнула и скинула туфли.
   В  одних  лишь  джинсах  Кэл  лег  на  кровать.  Она   потянулась   к
единственной пуговице жакета. Он ждал, закинув руки за голову.
   Когда пальцы Джейн  коснулись  пуговицы,  ее  охватила  паника,  кожа
покрылась мурашками. Но она попыталась взять себя в руки. Да, он  увидит
ее голой, но что в этом ужасного? Тело у нее нормальное,  стесняться  ей
нечего, а без него она обойтись не могла. Теперь, увидев Кэла обнаженным
по пояс, она твердо решила, что отцом ее ребенка может стать только он.
   Но руку словно парализовало.  Джейн  заметила,  как  застежка  молнии
медленно ползет вниз, открывая узкую полоску волос под плоским животом.
   "Расстегивай, - приказывал ей мозг.  -  Пусть  он  увидит  тебя!"  Но
пальцы не шевелились.
   Он молча наблюдал за ней. И не было доброты в  его  тяжелом  взгляде.
Или нежности. Ничего такого, что могло бы придать ей уверенности в себе.
   Пытаясь выйти  из  ступора,  Джейн  вспомнила,  что  Крейг  не  любил
прелюдий. Он говорил ей, что для мужчин главное результат.  Вот  и  Кэл,
наверное, будет доволен, если она просто отдастся ему.  С  тем  Джейн  и
двинулась к кровати.
   - Презервативы в шкафчике в ванной, Розибад. В верхнем ящике. Принеси
их.
   Хотя  требование   Кэла   многое   усложняло,   ее   порадовала   его
осторожность.  Может,  в  учении  он  не  силен,  зато  в  житейвопросах
разбирается отлично, еще одно достоинство, столь необходимое ребенку.
   - Незачем, - ответила она. - Я обо всем позаботилась.  Она  выставила
вперед ногу, левой рукой подобрала подол юбки. Белый шелк  пополз  вверх
по бедру. Правой рукой залезла под чулок, достала презерватив  и  только
тут в полной мере  осознала  моральный  аспект  своего  деяния.  Она  же
сознательно проткнула презерватив, то есть пошла  на  воровство.  физика
элементарных частиц или отдаляет человека  от  Бога,  или  приближает  к
нему. С ней случилось второе, а теперь она отрицала то, во что верила. В
то же время она постаралась обратиться к логике. То, что  надо  ей,  ему
абсолютно ни к чему, она никоим образом  не  причинит  ему  вреда,  взяв
ненужное. Он  всего  лишь  инструмент.  На  нем  ее  поступок  никак  не
отразится.
   Переборов угрызения совести, Джейн разорвала упаковку, протянула Кэлу
презерватив. Она не хотела, чтобы он заметил, что упаковка уже вскрыта и
заклеена вновь.
   - А ты, однако, запасливая.
   - Да, запасливая.  -  Глубоко  вдохнув,  она  подобрала  юбку,  чтобы
коленями забраться на  кровать.  Потом  оседлала  его  бедра,  в  полной
решимости максимально быстро довести дело до конца.
   Кэл смотрел на нее снизу вверх, все так же закинув  руки  за  голову,
зажав  презерватив  между  большим  и  указательным   пальцами   правой.
Оставаясь на коленях, она собралась  с  духом  и  потянулась  к  молнии.
Подушечки пальцев коснулись упругой кожи живота, а в следующее мгновение
она уже лежала на спине.
   Джейн бросила на него полный тревоги взгляд. Его тело прижимало ее  к
кровати, ребра ладоней упирались в плечи.
   - Ч-что вы делаете?
   Рот Кэла превратился в узкую твердую полоску.
   - Игра закончена. Говори, кто ты?
   У нее перехватило дыхание. То ли от страха, то ли от его веса,  но  в
легкие не поступал кислород.
   Я.., я не понимаю, о чем вы.
   - Я хочу услышать правду, и немедленно. Кто ты?
   Она недооценила его здравомыслие, и теперь понимала, что  какого-либо
заумного объяснения он не  примет.  Поэтому,  вспомнив  Джоди  Пулански,
выбрала  путь  наименьшего  сопротивления.  И  ответила,  заставив  себя
взглянуть ему прямо в глаза:
   - Я - поклонница вашего таланта.
   В его взгляде мелькнуло отвращение.
   - Так  я  и  думал.  Заскучавшая  светская  фифочка,  которая  решила
коллекционировать футболки.
   Фифочка! Он видит в ней светскую фифочку! Такого она не ожидала,  так
что ей потребовалось мгновение, чтобы найтись с ответом.
   - Не все футболки, - выдохнула Джейн. - Только вашу.  Она  надеялась,
что он не спросит, какой на ней номер, потому что не имела  об  этом  ни
малейшего понятия. В медицинской карте ее интересовали только параметры,
характеризующие физическое состояние его организма:  низкий  холестерол,
стопроцентное зрение, никаких наследственных и хронических  заболеваний.
Травмы ее особо не волновали.
   - Мне следовало вышвырнуть тебя отсюда.
   Слова, однако, не  подкреплялись  действиями.  И  она  знала  почему,
чувствуя бедром его раздувшийся конец.
   - Но вы не вышвырнули.
   Он долго молчал. Потом подался назад, убрал руки с ее плеч.
   - Ты права. Наверное, я достаточно выпил, чтобы забыть о том, что уже
давно не подпускаю к себе фанаток.
   Кэл перебрался на край кровати, стянул джинсы. Полосы  лунного  света
падали на его обнаженное могучее тело. Джейн отвернулась, когда он начал
надевать перфорированный презерватив. Час настал.
   Во рту ее пересохло, когда он вновь повернулся к ней и протянул  руку
к пуговице. Она вздрогнула, схватила его за запястье.
   Губы его скривились в усмешке. - Решай, Розибад, - процедил он,  -  и
быстро.
   - Я хочу.., я хочу остаться одетой. - Она сильнее  сжала  запястье  и
утащила руку Кэла себе под юбку. И тут же отпустила  его,  полагая,  что
ничего не выйдет, если с этого момента он не возьмет инициативу на себя.
   Впрочем, волновалась она напрасно.
   - А ты у нас затейница, Розибад. - Он погладил  ее  по  чулку,  затем
рука двинулась выше, по резинке, до того  места,  где  она  крепилась  к
кружевному поясу. Теперь он знал, что надето у нее под юбкой.
   - Ты из тех, кто не любит тратить время попусту, так?
   - Я хочу тебя. Сейчас.  -  Джейн  с  трудом  продавила  слова  сквозь
застрявший в горле комок.
   Хотела развести ноги  пошире,  но  мышцы  бедер  свело,  и  она  едва
раздвинула их. Кэл гладил ее бедра, успокаивая, словно  выгнувшую  спину
кошку.
   - Расслабься, Розибад. Если  тебе  этого  хочется,  то  чего  ты  так
нервничаешь?
   - Э.., ожидание так действует на  меня.  Пожалуйста,  дай  мне  моего
ребенка. Дай мне ребенка и позволь уйти отсюда.
   Его пальцы зарылись в мягкие волосы лобка, а ей хотелось  умереть  от
стыда. Ее передернуло, когда они двинулись к более интимному месту,  она
попыталась  имитировать  страстный  стон.  Действительно,   она   должна
расслабиться. Как она может зачать, когда тело напряжено, как  натянутая
струна?
   - Я причиняю тебе боль?
   - Нет, разумеется, нет.  Я  никогда  не  испытывала  такого  сильного
возбуждения.
   Он недоверчиво  глянул  на  нее,  начал  задирать  юбку,  но  она  не
позволила.
   - Пожалуйста, не делайте этого.
   - У меня такое ощущение, что мне вновь шестнадцать и я в  проулке  за
"Аптечным магазином Делафилда". - В голосе Кэла слышались нотки, которых
раньше не было, и она решила, что эти воспоминания отнюдь не неприятны.
   Так, значит, шестнадцатилетняя девушка и звезда  школьной  футбольной
команды коротали время в проулке за аптекой? Она-то  в  шестнадцать  лет
училась в колледже. В лучшем случае  однокурсники  воспринимали  ее  как
младшую сестру, в худшем - называли "маленькой сучкой, которая хочет все
знать".
   Он прошелся губами по лифу ее пиджака. Она  почувствовала  кожей  жар
его дыхания, чуть не выпрыгнула из кровати,  когда  его  губы  нашли  ее
сосок.
   Горячая волна желания,  неожиданная  и  сокрушающая,  прокатилась  по
телу. Кэл втянул сосок в рот, сквозь  шелк  заелозил  по  нему  кончиком
языка. Джейн зашлась от страсти.
   И тут же начала бороться с  ней.  Если  она  позволит  себе  получать
удовольствие от его ласки, значит, она ничем не лучше  той  проститутки,
за которую выдавала себя. Она должна видеть себя жертвой,  иначе  ей  не
жить: замучает совесть.
   Но Крейг всегда игнорировал ее грудь, а тут такие приятные ощущения.
   - Пожалуйста..,  пожалуйста,  не  делайте  этого.  -  Она  попыталась
затащить его на себя.
   - Тебя трудно ублажить, Розибад.
   - Давайте же! Скорее!
   - Желание дамы - закон. - Вроде бы она уловила злость в его голосе.
   Его пальцы открыли "дырочку". С силой Кэл начал загонять в  нее  свой
конец. Джейн едва сдержала крик. Он выругался, подался назад.
   - Нет! - Она схватила его за бедра, ногти впились в ягодицы.  -  Нет,
пожалуйста, нет!
   Кэл застыл.
   - Тогда обхвати меня ногами. Она подчинилась.
   - Сожми их сильнее, черт побери! Она сжала, затем крепко зажмурилась.
   Внутри все болело, но иного она и не ожидала. Удивило другое  -  боль
быстро пропала, сменившись  теплом.  Двигался  н  неторопливо:  глубокие
медленные проходы стали по шелку высекали внутри искры наслаждения.
   Его пот пропитал  тонкий  барьер  разделяющей  их  тела  материи.  Он
обхватил ладонями ее ягодицы. Ее возбуждение нарастало, хотя  Джейн  изо
всех сил старалась подавить его. Ну почему у нее не было ничего такого с
Крейгом?
   Чувство стыда захлестнуло Джейн: как можно  находить  удовольствие  в
совокуплении  с  незнакомцем?  Чтобы  прекратить  это  безобразие,   она
попыталась сосредоточиться  на  вопросах,  связанных  с  проводимыми  ею
теоретическими исследованиями кварков но быстро поняла, что  она  должна
что-то делать, иначе оргазма не миновать, а вот этого  она  бы  себе  не
простила. И хотя мозг  предупреждал,  как  опасно  обрывать  воина,  она
решилась:
   - Вы.., собираетесь заниматься этим до второго пришествия?
   Кэл застыл.
   - Что ты сказала?
   Она, шумно глотнув, пискнула:
   - Вы меня слышали. Я думала, вы настоящий жеребец. Чего вы так  долго
тянете?
   - Так долго? - Он приподнялся, чтобы встретиться с  ней  взглядом.  -
Знаешь, что я  тебе  скажу?  Ты  чокнутая!  -  И  с  силой  вогнал  свой
инструмент.
   Джейн прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. А он долбил и долбил ее.
   Она цеплялась за него руками и ногами, в  твердой  решимости  довести
дело до конца, ничего не почувствовав.
   Но тело  взбунтовалось.  Наслаждение  нарастало.  Она  поднималась  и
поднималась...
   До вершины оставалось совсем немного, когда он замер. Застыл,  и  тут
же брызнуло его семя.
   Пальцы Джейн сжались в кулаки. Она и  думать  забыла  о  наслаждении.
Плывите!  Плывите,   маленькие   сперматозоиды!   Плывите,   сладенькие,
безмозглые! В благодарность за столь драгоценный подарок она  приподняла
голову, поцеловала его в потное плечо.
   Кэл навалился на нее всем весом.
   Она не разжимала  ног,  не  позволяя  ему  уйти.  Еще  рано.  Не  все
сперматозоиды вырвались из ловушки-презерватива.
   Но ее желание не могло устоять перед  его  силой.  Кэл  раздвинул  ее
ноги, сел на кровати. Согнулся,  уперевшись  локтями  в  колени,  тяжело
дыша, уставившись в никуда. Лента с бантом каким-то образом  развязалась
и соскользнула на подушку. Полосы лунного света лежали на спине Кэла,  и
Джейн подумала, что выглядит он очень одиноким, потерянным. Ей  хотелось
протянуть руку, коснуться его, но  она  не  решилась.  Ее  жег  стыд  за
содеянное. Она - лгунья и воровка.
   Кэл встал, направился в ванную.
   - Чтоб к моему возвращению тебя здесь не было.

Глава 4

   Стоя под душем, Кэл думал о Розибад, а не о только что  закончившейся
тяжелой тренировке или о боли в  колене  и  плече:  возраст  сказывался,
травмы заживали не так быстро, как раньше. За две  недели,  прошедшие  с
его дня рождения, мысли о Розибад посещали его не впервые,  хотя  он  не
мог сказать, почему он вообще вспоминает о ней. Или почему она сразу ему
приглянулась. Знал он только одно: увидел, как она вошла  в  гостиную  с
большим розовым бантом на шее, и сразу возжелал ее.
   Наверное, произошло это лишь потому, что обычно его привлекали другие
женщины. Милашка, конечно,  блондинка  со  светло-зелеными  глазами,  но
красавицы, с кем он обычно встречался, могли дать ей сто  очков  вперед.
Кожа, правда, хороша, этого у нее не отнимешь, как французское ванильное
мороженое, но слишком высокая, с маленькой грудью и ужасно старая.
   Он поднял голову, подставил лицо под струю. Может, его влекли  к  ней
бросающиеся в глаза противоречия: ум, светящийся в этих зеленых  глазах,
никак не соответствовал той гашматье,  что  она  говорила,  а  неуклюжие
попытки соблазнить его не сочетались с  отстраненностью,  сквозившей  во
всех ее действиях.
   Он достаточно быстро понял, что она из числа фанаток, которая  решила
улечься под него, прикинувшись шлюхой. Мысль о том,  что  он  привлекает
таких женщин, радости ему не доставила, вот он и попросил ее уйти. Но не
слишком  настойчиво.  Ее  ложь  не  раздражала  его.  А  желание  любыми
способами запрыгнуть к нему в  постель,  ради  чего  выдумывались  самые
невероятные истории, просто забавляло.
   Но вот что он не мог забыть, так это происшедшее в спальне. Что-то не
складывалось. Почему она отказалась раздеться? Почему не  позволила  ему
раздеть ее? А ведь получилось все так эротично, что он постоянно об этом
думал.
   Он нахмурился, вспомнив, что она  не  позволила  ему  довести  ее  до
оргазма. Это тоже тревожило. Он достаточно хорошо разбирался в  людях  и
полагал, что она пусть и лгала, но не хотела ему зла. Теперь уверенности
в этом поубавилось. Она держала камень за  пазухой,  но  он  представить
себе не мог, какой урон она могла ему нанести.
   Кэл смывал с волос шампунь, когда в душевую влетел Джуньер.
   - Эй, Бомбер, звонит Бобби Том. Хочет поговорить с тобой.
   Кэл схватил полотенце,  обмотал  им  бедра  и  поспешил  к  телефону.
Позвони кто-либо еще, от комиссара НФЛ до Джона Мэддена,  он  бы  сказал
Джуньеру, что перезвонит позже. Но заставлять ждать Бобби  Тома  Дэнтона
он не мог. Вместе они играли лишь несколько лет, последних в карьере  Би
Ти, но это не имело никакого значения. Попроси Би Ти у Кэла правую руку,
он бы ее отдал, так уважал он бывшего игрока "Старз",  лучшего,  по  его
мнению, принимающего НФЛ.
   Кэл улыбнулся, услышав в трубке знакомый техасский выговор.
   - Эй, Кэл,  как  насчет  того,  чтобы  приехать  в  Теларозу  на  мой
благотворительный турнир по  гольфу?  Считай  это  личным  приглашением.
Готовлю большое барбекю, а женщин будет столько, что ты не будешь знать,
что с ними делать. Поскольку Грейси приглядывает за мной, тебе  придется
взять их на себя. Моя жена не спускает меня с цепи.
   Так как  травмы  не  позволили  Кэлу  принять  участие  в  нескольких
последних турнирах Би Ти, он еще не имел чести  познакомиться  с  Грейси
Дэнтон, но он достаточно хорошо знал Бобби Тома, чтобы  утверждать,  что
ни одна женщина не способна удержать его на цепи.
   - Обещаю сделать все, что в моих силах, Би Ти.
   - Грейси будет счастлива. Знаешь, ее выбрали в  мэры  Теларозы  перед
самым рождением Уэнди.
   - Я слышал.
   Бобби Том долго говорил о жене и родившейся малышке.  Кэла  эта  тема
нисколько  не  интересовала,  но  он  прикидывался,  что  слушает  очень
внимательно, поскольку Би Ти пытался доказать всем  и  вся,  что  теперь
главное в его жизни - семья, а футбол его нисколько не интересует. Бобби
Том никогда не жаловался на то, что его выгнали из команды под предлогом
серьезной травмы колена, но Кэл понимал, что на самом деле Би Ти до  сих
пор гложет боль. Би Ти, как теперь и Кэл, не мыслил себя без футбола,  и
Кэл знал, что нынешняя жизнь его бывшего товарища по команде пуста,  как
стадион по четвергам.
   Конечно, Кэл очень уважал Би Ти  за  то,  что  тот  не  жаловался  на
несправедливость хозяев "Старз", вынудивших его уйти из футбола,  но  он
дал себе слово, что его никто не отправит  на  покой,  пока  он  сам  не
сочтет, что уже пора. Кэл жил футболом и не желал  никаких  перемен.  Ни
возраст, ни травмы не могли помешать ему заниматься любимым делом.
   Закончив разговор, Кэл направился к своему шкафчику. Начал одеваться.
Бобби Том Дэнтон быстро забылся...  Мысли  вернулись  к  прошедшему  дню
рождения. Кто же она, черт побери? Почему он не может ее забыть?

***

   - Вы попросили меня приехать сюда только  для  того,  чтобы  уточнить
сумму моих транспортных расходов? - Джейн никогда не теряла контроля над
собой  в  профессиональных  дискуссиях,  но  когда  она  имела  дело   с
исполнительным диктором "Приз лабораториз", ей хотелось кричать.
   Доктор Джерри Майлс оторвался от лежащих на столе  бумаг  которые  он
внимательно изучал.
   - Вам,  Джейн,  все  это,  возможно,  кажется  мелочью,  но  мне  как
директору "Приз лабораториз" - нет.
   И он пробежался рукой по  длинным,  висящим  патлами  седым  волосам,
словно она своим вопросом вывела его из себя. Под стать прическе  был  и
наряд: желтая водолазка  из  полиэстера,  синий  пиджак  с  перхотью  на
воротнике, брюки из грубой материи.
   Джейн не привыкла судить о людях по одежке, обычно она  не  замечала,
кто во что одет, но подозревала, что неопрятность Джерри - сознательная,
призванная дополнить образ эксцентричного  ученого,  стереотип,  умерший
добрых десять лет назад. Но Джерри,  должно  быть,  надеялся,  что  этой
ширмой ему удастся прикрыть свою полную  неспособность  идти  в  ногу  с
современной физикой.
   Стринговых теорий он не понимал, принцип суперсимметрии ставил его  в
тупик, он не мог пользоваться сложным математическим аппаратом,  который
такие ученые, как она,  использовали  повседневно,  постоянно  предлагая
что-то новое. Но несмотря на все его недостатки, два года  назад  Джерри
назначили  директором  "Приз   лабораториз".   Этот   маневр   виртуозно
спланировали и осуществили более пожилые и консервативные члены научного
сообщества, пожелавшие, чтобы это престижное учреждение  возглавил  один
из них. И с тех пор сотрудничество Джейн с "Приз" превратилось  в  забег
по  пересеченной  местности,  где  на  каждом   шагу   ее   подстерегали
бюрократические  ловушки.  И  наоборот,  в  Ньюберри-колледж  у  нее  не
возникало никаких проблем.
   -  В  будущем   нам   понадобится   более   детальная   документация,
подтверждающая ваши расходы. К примеру, проезд на  такси  из  аэропорта.
Это никуда не годится.
   Неужели человеку, занимающему столь высокий пост,  совсем  уж  нечего
делать, думала Джейн, если он начинает выкапывать такие мелочи.
   - Денверский аэропорт расположен далеко от города.
   - В этом  случае  вы  могли  бы  воспользоваться  автобусом,  который
предоставлял отель.
   Джейн едва сдерживала  раздражение.  Она  считала  Джерри  не  только
некомпетентным ученым,  но  и  женоненавистником,  поскольку  финансовые
отчеты ее коллег-мужчин  не  подвергались  столь  тщательному  изучению.
Правда, коллеги в отличие от нее не выставляли Джерри на посмешище.
   В двадцать с небольшим лет Джейн написала статью, в которой  разнесла
в пух и прах  одну  из  гипотез  Джерри:  тот  не  смог  убедительно  ее
подтвердить, однако она принесла ему признание коллег. После этой статьи
акции Джерри сильно упали, и вот этого он ей не забыл и не простил.
   Теперь же, сдвинув брови, он начал критиковать ее работу,  в  которой
мало что понимал. Нес он, естественно,  ахинею,  но  депрессия,  которая
мучила ее последние два месяца после неудачной попытки забеременеть,  от
его слов только усилилась. Если б она носила под  сердцем  ребенка,  его
нападки отлетали бы, как от каменной стены.
   Привыкшая всегда и во всем докапываться до  истины,  Джейн  понимала,
что ее поступок в ту ночь аморален, но какие-то оправдания она  все-таки
находила. Хотя бы потому, что выбрала идеального кандидата в  отцы.  Кэл
Боннер - воин по натуре, агрессивный и могучий,  обладающий  всеми  теми
качествами, которые напрочь отсутствовали у нее. И  было  в  нем  что-то
еще, что-то такое, чего  она  объяснить  не  могла.  Женский  внутренний
голос, древний и мудрый, говорил ей, что  логика  тут  бессильна.  Джейн
знала, что отцом ребенка должен быть Кэл Боннер, и никто другой.
   К сожалению, внутренний голос не подсказывал ей, где найти  смелость,
чтобы вновь подступиться к этому  человеку.  Пришло  и  ушло  Рождество.
Джейн отчаянно хотела, но не решалась еще на одну встречу с Бомбером.
   Хищная  улыбка  тонкогубого  рта   Джерри   Майлса   вернула   ее   в
действительность.
   - ..мы старались этого избежать,  Джейн,  но  в  силу  трудностей,  с
которыми сталкиваемся в последние годы, я полагаю что выбора у нас  нет.
Я требую, чтобы в последний день каждого месяца вы  клали  мне  на  стол
подробный отчет о проделанной вами работе.
   - Отчет? Не поняла.
   Когда он начал уточнять свои требования,  она  уже  не  могла  скрыть
изумления. Никто никогда от нее такого не требовал. В "Приз лабораториз"
всегда уходили от подобных бюрократических штучек.
   -  Я  этого  делать  не  буду.  Это  несправедливо.  Джерри  печально
посмотрел на нее.
   - Я уверен, совету директоров такой ответ  не  понравится,  учитывая,
что наш договор истекает в этом году.
   От ярости она едва могла говорить.
   - Я отлично работаю, Джерри.
   - Тогда потрудитесь каждый месяц класть мне на стол  отчет,  чтобы  я
мог разделить ваш энтузиазм.
   - Никто этого не делает.
   - Вы еще очень молоды, Джейн,  и  не  добились  того  признания,  что
остальные.
   Она  женщина,  а  он  -  шовинист,  не  признающий  равенства  полов.
Природная выдержка удержала Джейн от того, чтобы  произнести  эти  слова
вслух. Опять же она понимала, что себе она причинит  этим  больше  боли,
чем ему. Вместо этого она поднялась и молча вышла из кабинета.
   Она кипела от ярости, пока спускалась  на  лифте  вниз  и  пересекала
холл. Сколь долго еще она должна такое терпеть? Вновь она пожалела,  что
Кэролайн в отъезде. Вот кому она могла открыть душу.
   Серый  январский  день  повис   над   северным   Иллинойсом.   Облака
прижимались к земле, обещая скорый вечер. Дрожа от холода, она забралась
в "сатурн"  и  поехала  в  начальную  школу  Авроры,  где  вела  научную
программу для третьеклассников.
   Некоторые из коллег подшучивали над этими семинарами.  Они  говорили,
что ведущий физик-теоретик в третьем классе все равно что Ицхак Перлман,
обучающий кого-либо  азам  игры  на  скрипке.  Но  ее  тревожил  уровень
преподавания научных дисциплин в начальной школе, и она старалась что-то
изменить в лучшую сторону.
   Спеша в зал собраний, где ждали ее третьеклассники, и  расставляя  на
столе все необходимое для экспериментов, Джейн заставила себя  забыть  о
Джерри и его бюрократическом садизме.
   - Доктор Дарлинг ! Доктор Дарлинг!
   Она улыбнулась: третьеклассники начали сокращать ее фамилию  едва  ли
не на первом занятии, два года  назад,  а  поскольку  тогда  она  их  не
поправила,  сокращение  прижилось.  У  нее   защемило   сердце,   когда,
поздоровавшись с детьми, она вгляделась в их  озорные,  ждущие  ее  слов
лица. Как же она хотела своего ребенка!
   И внезапно ее окатила волна ненависти к себе. Неужели  она  до  конца
жизни будет хныкать о том, что у нее  нет  ребенка,  вместо  того  чтобы
взять инициативу на себя? И не  стоит  удивляться,  что  она  не  сумела
зачать от воина. Квашня она и есть квашня!
   Начиная первый  эксперимент,  со  свечой  и  пустой  коробкой  из-под
овсяных хлопьев, Джейн приняла решение. С самого начала она  знала,  что
шансы забеременеть  с  одного  раза  невелики,  и  теперь  пришло  время
повторить попытку - в этот уик-энд, когда вероятность забеременеть вновь
выходила на максимум.
   Она теперь постоянно заглядывала в спортивный раздел местной газеты и
знала, что в этот уик-энд "Старз"  играют  в  Индианаполисе,  борются  с
местной командой за выход в полуфинал конференции .  Джоди  говорила,
что  после  окончания  сезона  Кэл  уедет  к  родственникам  в  Северную
Каролину, так что времени у нее оставалось совсем ничего.
   Совесть, естественно, не замедлила напомнить ей  об  аморальности  ее
намерений, но Джейн тут же заткнула ей  рот.  В  субботу  она  поедет  в
Индианаполис. Может, на этот раз легендарный куортербек  сможет  занести
мяч в ее "город".

***

   В Индианаполисе весь день лил дождь, и в субботу "Старз" вылетели  из
Чикаго не утром, а во второй половине дня. Поэтому  Кэл  вышел  из  бара
отеля и направился к лифту уже ближе к полуночи, хотя обычно перед игрой
футболисты ложились спать  в  одиннадцать  вечера.  Прошел  мимо  Кевина
Такера, не обменявшись с ним ни словом. Все, что  требовалось,  они  уже
сказали  на  предматчевой  пресс-конференции.  Оба  терпеть   не   могли
улыбаться репортерам и друг другу, но им платили деньги и за это.
   На каждой такой  конференции  Кэлу  приходилось  смотреть  репортерам
прямо в глаза и говорить, как он ценит талант Кевина  и  его  поддержку,
как они оба отдают все силы ради общего результата. Потом Кевин вещал об
уважении к Кэлу, о том, что для него большая честь  играть  за  "Старз".
Все это  не  имело  ничего  общего  с  действительностью.  Это  знали  и
репортеры, и болельщики. Кэл и Кевин прекрасно понимали, что им никто не
верит, но ритуал есть ритуал, и менять что-либо они не могли.
   Поднявшись в номер, Кэл вставил в видеомагнитофон кассету  с  записью
последнего матча "Волков"  и  скинул  туфли  на  пол.  Лег  на  кровать,
выбросил из головы мысли о Кевине,  чтобы  сосредоточиться  на  маневрах
оборонительной линии завтрашних соперников. Перемотал пленку  на  второй
период, включил запись и наблюдал за  игрой  до  интересующего  момента.
Прокрутил пленку назад, запустил вновь.
   Не отрывая глаз от экрана, развернул мятный леденец, положил  в  рот.
Если только его не подводили глаза, куортербек "Волков" приобрел вредную
привычку подавать сигнал к переходу в атаку левым флангом, дважды дергая
головой влево. Кэл улыбнулся, запоминая эту важную информацию.

***

   Джейн, в том же шелковом костюме, застыла перед дверью в  номер  Кэла
Боннера.  Несколько  раз  глубоко  вздохнула.  Если  сегодня  ничего  не
получится, придется сживаться с жалостью к себе, потому  что  на  третью
попытку духа у нее уже не хватит.
   Тут до нее дошло, что она забыла снять очки, и она быстро сунула их в
сумочку. С таблетками Джоди все было бы  проще,  но  сегодня  она  могла
рассчитывать только на себя. Собрав силу воли в кулак, она подняла  руку
и постучала.
   Дверь  распахнулась.  Она  увидела  голую  грудь.  Поросшую  светлыми
волосами. Зеленые глаза.
   - Я.., извините. Я, похоже, ошиблась номером.
   - Все зависит от того, кого ты искала, крошка.  Молодой  парень,  лет
двадцати четырех или пяти, наглый.
   - Я ищу мистера Боннера.
   - Так считай, тебе повезло, потому что ты нашла кое-что получше. Я  -
Кевин Такер.
   Джейн наконец-то узнала его, видела по телевизору, но  без  шлема  он
выглядел моложе.
   - Мне сказали, что мистер Боннер в номере пятьсот сорок два.
   Как она могла довериться Джоди?
   - Тебе сказали не правильно. - Он чуть надул губы,  и  Джейн  поняла,
что оскорбила его, не узнав с первого взгляда.
   - А вы не знаете, где мне его найти?
   -  Разумеется,  знаю.  А  какое  у  вас  дело  к   нашему   старичку?
Действительно, какое дело?
   - Личное.
   - Готов спорить.
   Похотливый  намек  вызвал  у  нее  прилив  ярости.  Молодой   человек
напрашивался на то, чтобы его поставили на место.
   - Я, между прочим, его духовный  наставник.  Такер,  мотнув  головой,
расхохотался.
   - Теперь это так называется? Да, конечно, я понимаю,  что  ему  нужна
помощь. Он стареет, но не хочет этого признавать.
   - Я предпочитаю не распространяться о моих беседах с  клиентами.  Вас
не затруднит сказать мне, в каком он номере?
   - Думаю, мы поступим иначе. Я отведу тебя к нему.
   В его глазах читался ум, и Джейн понимала, что при всей его молодости
и отличном здоровье в отцы ее ребенку он не годился.
   - Это не обязательно.
   - Нет-нет, как можно упустить такое зрелище. Я только возьму ключ.
   Ключ он взял, но не надел ни рубашку, ни туфли. Босиком  пошлепал  по
коридору. Они обогнули угол и по  другому  длинному  коридору  дошли  до
номера 501.
   Джейн  предприняла  последнюю   попытку   избавиться   от   ненужного
свидетеля. Схватила Такера за руку, пожала ее.
   - Премного вам благодарна, мистер Такер. Вы очень мне помогли.
   - Нет проблем. - Он высвободил  руку  и  дважды  постучал  костяшками
пальцев в дверь.
   - Думаю, дальше я справлюсь сама.  Позвольте  еще  раз  поблагодарить
вас.
   - Всегда рад помочь. - Он не сдвинулся с места. Дверь открылась, и  у
Джейн, оказавшейся лицом к лицу с Кэлом Боннером,  перехватило  дыхание.
Рядом с юным Кевином Такером он нагонял еще больше страха, закаленный  в
сражениях король Артур, тогда как Такер едва тянул на Ланселота. Она уже
забыла, какой он могучий, и с трудом подавила желание отпрянуть.
   В голосе Такера зазвучали издевательские нотки:
   - Посмотри, кого я нашел в коридоре,  Калвин.  Твой  личный  духовный
наставник.
   - Мой кто?
   Мне по ошибке назвали номер  мистера  Такера,  -  торопливо  вставила
Джейн. - Он предложил показать мне, где вас поселили.
   Такер ей улыбнулся:
   - Тебе никогда не говорили, что ты  очень  правильно  строишь  фразы?
Словно ведущий программы о природе на телевидении.
   - Или как чей-то дворецкий, - пробормотал  Кэл,  не  отрывая  от  нее
светло-серых глаз. - Что ты тут делаешь?
   Такер сложил руки на  груди,  привалился  к  дверному  косяку.  Джейн
понятия не имела, какие отношения связывают двух  этих  мужчин,  но  она
ясно видела, что они далеко не друзья.
   - Она пришла, чтобы посоветовать тебе,  как  лучше  адаптироваться  к
старости, Калвин.
   У Кэла чуть дернулась щека.
   - Разве тебе не  надо  еще  раз  просмотреть  запись  последней  игры
"Волков", Такер?
   - Нет. Об их защите я уже знаю все, что только можно.
   - Неужели? -  Кэл  сощурился.  -  И  тебе  известно,  каким  сигналом
обозначает куортербек готовящуюся атаку левым флангом?
   Такер весь подобрался.
   - Вижу, что нет. Домашнее задание надо готовить, юноша. Твоя  золотая
ручонка не будет стоить ни цента, если ты не  научишься  читать  сигналы
соперника.
   Джейн не очень-то понимала, о чем  речь,  но  каким-то  образом  Кэлу
удалось поставить Такера на место.
   Такер отлепился от дверного косяка, подмигнул Джейн:
   - Ты только не задерживайся надолго. Таким старикам, как Калвин,  для
восстановления сил надо много спать. Если хочешь, потом можешь заглянуть
ко мне. Меня ты не утомишь, будь спокойна.
   Хотя наглость молодого человека скорее забавляла,  чем  злила,  Джейн
сочла необходимым одернуть его:
   - Вам тоже требуется духовный совет, мистер Такер?
   - Более чем.
   - Тогда я помолюсь за вас.
   Он рассмеялся и двинулся по коридору,  упоенный  своей  молодостью  и
силой. Джейн не могла не улыбнуться.
   - Почему бы тебе не пойти с ним, Розибад,  раз  уж  ты  находишь  его
таким забавным?
   Она повернулась к Кэлу:
   - А разве вы в молодости не были таким же самоуверенным?
   - Когда же все перестанут говорить мне о том, что одной ногой я уже в
могиле!
   Две женщины показались из-за угла, остановились, увидев  Бомбера.  Он
схватил Джейн за руку, потащил в номер:
   - Иди сюда.
   Пока он запирал дверь, Джейн оглядывала комнату.  Подушка  поставлена
на  попа  у  изголовья,  покрывало  сбито.  Молчаливо   светится   экран
телевизора.
   - Что ты делаешь в Индианаполисе? Она шумно глотнула.
   - Я думаю, ответ ты  знаешь  и  так.  -  И  с  неожиданной  для  себя
смелостью она положила ладонь на выключатель.
   Комната погрузилась в  темноту,  лишь  экран  продолжал  поблескивать
серебряным светом.
   - Не любишь ты ходить вокруг да около, не  так  ли,  Розибад?  Запасы
смелости быстро иссякали. Вторая попытка давалась ей труднее первой. Она
бросила сумочку на пол.
   - А что такого? Мы оба знаем, чем все  должно  закончиться.  С  гулко
бьющимся сердцем Джейн схватилась за ремень  брюк  Кэла  и  потянула  на
себя. Когда их бедра соприкоснулись, она почувствовала его  возрастающее
возбуждение, и тут же завибрировала каждая клетка ее тела.
   Роль femme fatale , столь непривычная  Джейн,
обычно чурающейся противоположного пола, невероятно  возбудила  ее.  Она
вонзилась пальцами в ягодицы Кэла, вжалась грудью в его грудь.
   Но инициатива оставалась у  нее  недолго.  Кэл  пригвоздил  к  стене,
ухватил за подбородок, задрал ей голову:
   - Есть у нас мистер Розибад?
   - Нет.
   - Только посмей мне солгать. Я хочу знать правду.
   Она встретилась с ним взглядом. Хоть в этом она не кривила душой.
   - Я не замужем. Клянусь.
   Должно быть, он ей поверил, потому что освободил подбородок. И прежде
чем  он  задал  следующий  вопрос,  она  просунула  руку  между  ними  и
расстегнула пуговицу брюк.
   Она уже боролась с молнией, когда  почувствовала  его  руки  на  лифе
жакета. Хотела запротестовать, но он рванул жакет за лацканы.
   - Нет! - Джейн схватилась за разлетающийся шелк, прикрывая тело.
   Кэл тут же отступил на шаг.
   - Убирайся отсюда.
   Она прижимала жакет к груди. Кэл кипел от ярости, и  Джейн  понимала,
что допустила ошибку, но не  могла  переступить  через  себя.  Иначе  ее
замысел становился очень уж грязным.
   Она заставила себя улыбнуться:
   - Так сексуальнее. Пожалуйста, оставим все как есть.
   - Ты превращаешь меня в насильника, а мне это не нравится.  Ведь  это
ты преследуешь меня, а не наоборот.
   - Так я задумала.  Приехать  в  Индианаполис,  чтобы  мной  овладели.
Одетой.
   - Овладели, значит.
   Она прижимала жакет к груди.
   - Одетой.
   Он насупился. Если б она только могла прочитать его мысли.
   - А стоячком никогда не пробовала? У стены?
   Вот этого ей совсем не хотелось. Она здесь, чтобы зачать  ребенка,  а
не для утоления похоти. Забеременеть же проще лежа.
   - Я бы предпочла кровать.
   В следующее мгновение он прижал Джейн к стене, задрал юбку,  с  силой
развел бедра, одновременно отрывая ее от пола, придвинулся вплотную.
   Звериная сила его тела не испугала ее. Наоборот, она обняла его  шею,
- Обхвати меня ногами, - скомандовал он, и Джейн  тут  же  повиновалась,
Почувствовала, как он расстегнул  до  конца  молнию,  приспустил  трусы,
высвобождая детородный орган. Она думала, что он тут же войдет в нее, но
вместо этого ощутила нежное прикосновение его пальцев.
   Зарылась лицом в плечо и прикусила нижнюю губу, чтобы  не  закричать.
Об удовольствии она и думать не хотела. Он  же  превращал  ее  в  шлюху.
Хотел использовать, а потом выбросить за  ненадобностью.  Она  упивалась
унижением, чтобы не поддаться нарастающей страсти.
   Его  палец  неспешно  продолжал  свое  исследование.  По  телу  Джейн
пробежала дрожь. Она сосредоточилась на боли в  раздвинутых  до  предела
бедрах, в  натянутых  как  струна  мышцах,  лишь  бы  не  замечать  этих
волнующих прикосновений. Не получалось. Очень уж они  возбуждали,  и  ее
ногти вонзились в спину Кэла.
   - Овладевай же мной, черт побери.
   Он выругался с такой злобой, что она даже испугалась.
   - Да что с тобой такое?
   - Давай же! Немедленно! Он ухватил ее за ягодицы.
   - Черт бы тебя побрал!
   Она опять прикусила губу, когда его конец  вонзился  в  нее,  сильнее
схватилась за плечи, в твердой решимости не упустить своего.
   Жар от его тела через рубашку  обжигал  ей  грудь,  спина  терлась  о
стену, мышцы ног болели все сильнее. Тут  уж  не  до  удовольствий.  Она
могла думать лишь об одном: скорее бы он кончил.
   Его  удары  проникали  все  глубже.  Кэл  ублажил  бы  ее  по  полной
программе, если б было на то ее желание, но  она  как  раз  этого  и  не
хотела. Она словно отдала приказ - никаких наслаждений, и он подчинился.
   Рубашка Кэла взмокла от пота, Джейн чувствовала, что своей  резкостью
он как бы наказывает их обоих. Ей с трудом удалось удержаться  на  конце
Кэла, когда он таки  выстрелил.  Тело  хотело  впитать  каждую  частичку
спермы, а вот измученная душа мечтала  о  том,  чтобы  скорее  поставить
точку.
   Долго тянулись  томительные  секунды,  прежде  чем  он  вытащил  свой
агрегат. Отступил на шаг, опустил Джейн на пол.
   Колени у нее подгибались, с большим трудом ей удалось  удержаться  на
ногах. На Кэла она посмотреть не решалась. Как она могла так поступить с
ним, не один раз - дважды.
   - Розибад...
   - Извини меня. - Она наклонилась, чтобы поднять  сумочку,  схватилась
за ручку двери. Придерживая жакет  одной  рукой,  с  мокрыми  от  спермы
бедрами выскочила в коридор.
   Он позвал ее по имени. Глупому имени, которое она  нашла  на  рекламе
пива. Она не могла допустить, чтобы он последовал  за  ней,  поэтому  на
бегу, не оглядываясь, помахала ему рукой, как бы говоря: "Пока, дурачок.
Не звони мне. Я позвоню сама".
   Дверь за ее спиной захлопнулась.
   Он все понял.

Глава 5

   Следующим вечером Кэл сидел на своем привычном месте, ближе к  хвосту
зафрахтованного   самолета,   на   котором   "Старз"   возвращались   из
Индианаполиса в Чикаго. Свет в салоне потушили,  футболисты  спали  или,
надев наушники, слушали музыку. Кэл размышлял.
   Болела  лодыжка,  травмированная  в  четвертом  периоде.  На   замену
выпустили Кевина. Отыграл он без особого  блеска,  но  один  бросок  ему
удался: на пятьдесят три ярда, приведший к победному "заносу".
   Травмы досаждали ему все чаще: вывих плеча  на  тренировочном  сборе,
здоровенная гематома на бедре в прошлом  месяце  теперь  вот  это.  Врач
команды диагностировал сильное растяжение.  Это  означало,  что  Кэл  не
сможет тренироваться всю неделю. В свои тридцать шесть  он  старался  не
вспоминать что даже великий Монтана ушел с поля  в  тридцать  восемь  Не
думал он и о том, что восстанавливается после травм не так  быстро,  как
раньше. Помимо лодыжки ныли колени,  болели  ребра,  а  бедро  жгло  как
огнем. Кэл знал, что добрую часть ночи ему придется отмокать в  ванне  с
гидромассажем.
   Уик-энд выдался крайне неудачным. Сначала Розибад, потом эта  травма.
Кэл до сих пор не мог поверить,  что  не  воспользовался  презервативом.
Такого он не позволял себе даже в юности. А тут и не вспомнил об этом до
ее ухода. Едва он увидел ее, вспыхнувшая страсть  заставила  забыть  обо
всем.
   Может, у него поехала крыша, думал Кэл. Будь на месте Розибад  другая
фанатка, он бы не пустил ее на порог. В первый раз он еще мог  сослаться
на то, что крепко выпил, но для Индианаполиса оправданий не  находилось.
Он ее захотел, он ее и взял - просто, как ясный день.
   Кэл даже не понимал, чем  она  привлекала  его.  Одна  из  привилегий
хорошего спортсмена - право выбора, и он всегда выбирал самых молодых  и
красивых женщин. Что бы она ни говорила, ей  никак  не  меньше  двадцати
восьми, а на  таких  старух  он  обычно  и  не  смотрел.  Ему  нравились
свеженькие красотки, с высокой грудью, ртом-бантиком, запахом росы.
   От Розибад же пахло ванилью. И еще ее зеленые глаза. Она не  отводила
взгляда, даже когда лгала. Он к этому не привык. Ему  нравились  женские
глаза, в которых читались флирт и обожание. В глазах Розибад  такого  не
просматривалось. Забавно,  конечно,  учитывая,  что  она  постоянно  ему
врала.
   Кэл думал об этом и на пути в Чикаго, и  чуть  ли  не  всю  следующую
неделю. Запрет на тренировки тоже не способствовал улучшению настроения.
И лишь в пятницу самодисциплина  наконец-то  взяла  верх,  заставив  его
забыть обо всем, кроме предстоящего матча с "Денверскими жеребцами".
   Матч, полуфинал кубка конференции, Кая, несмотря  на  боль  в  плече,
отыграл достойно. Однако потери в защите не позволили им сдержать  атаки
соперников. "Денвер" победил двадцать два - восемнадцать.
   На том и закончился пятнадцатый сезон Кэла Боннера в НФЛ.

***

   Мэри, секретарь, которого Джейн делила с двумя  другими  профессорами
кафедры физики  в  Ньюберри,  протянула  ей  несколько  листков  розовой
бумаги.
   - Звонил доктор Нгуен из Института Ферми.  Он  хочет  переговорить  с
вами до четырех часов. Доктор Давенпорт назначил  заседание  кафедры  на
среду.
   - Спасибо, Мэри.
   Несмотря на суровое лицо секретаря, Джейн с трудом удержалась,  чтобы
не обнять ее. Ей хотелось  танцевать,  прыгать  до  потолка,  бегать  по
коридорам, говоря всем и вся, что она беременна.
   Искушение поделиться своей радостью было велико, но Джейн сдержалась:
прошел только месяц, и она могла принимать желаемое за действительное. А
уж Мэри, известная сплетница, раззвонила бы об этом по всему колледжу.
   Один человек, впрочем, уже обо всем  знал,  и  Джейн  это  тревожило.
Двумя днями раньше Джоди заглянула к ней и заметила книги  по  проблемам
беременности, которые Джейн опрометчиво оставила  на  кофейном  столике.
Впрочем, вечно скрывать свое состояние от Джоди  она  бы  не  смогла,  а
потому не стала ничего отрицать. Но ее смущало, что в  доверительницы  к
ней попала эгоистка, которая едва ли  сохранит  в  тайне  обстоятельства
зачатия ее ребенка.
   Хотя Джоди и обещала, что унесет этот секрет в могилу, Джейн особо  в
это не верила. Однако Джоди так  искренне  порадовалась  за  Джейн,  что
последняя, закрывая за собой дверь кабинета и включая компьютер, решила,
что волноваться об этом не стоит.
   Прежде всего она соединилась с библиотекой Лос-Аламоса, чтобы узнать,
какие новые материалы поступили со  вчерашнего  дня.  С  этого  начинали
работу практически все ведущие физики  мира.  Большинство  людей  первым
делом  открывали  утреннюю  газету.  Физики  связывались  с  библиотекой
Лос-Аламоса.
   Но  этим  утром,  вместо  того   чтобы   сосредоточиться   на   новых
поступлениях, Джейн думала о Кэле Боннере. Джоди говорила,  что  большую
часть февраля он проведет в поездках по  стране,  выполняя  коммерческие
обязательства, а в начале марта уедет в Северную Каролину, где жили  его
ближайшие  родственники.  То  есть  она  могла  не   беспокоиться,   что
столкнется с ним в соседнем супермаркете.
   Это успокаивало, но тревога все-таки не покинула ее. Джейн  гнала  от
себя эти мысли, пытаясь сосредоточиться на экране, но слова расплывались
перед глазами. Вместо  них  она  видела  детскую,  которую  намеревалась
отремонтировать.
   Она уже решила, что выкрасит ее в  желтый  цвет  и  нарисует  радугу,
которая протянется от стены к стене через потолок. Губы Джейн  разошлись
в улыбке: ее бесценный ребенок будет расти, окруженный прекрасным.

***

   Джоди злилась. Парни обещали ей ночь  с  Кевином  Такером,  если  она
найдет подарок на  день  рождения  Бомбера,  но  уже  подходил  к  концу
февраль, то есть со дня рождения прошло больше трех  месяцев,  а  своего
она так и не получила. Вот и сегодня Кевин флиртовал с какой-то из своих
подружек. Джоди это просто бесило.
   Мелвин Томпсон устраивал в "Зебре" вечеринку, и  на  нее  пришли  все
футболисты, еще остававшиеся в городе. Хотя официально  Джоди  работала,
она не отказывалась выпить с гостями  и  наконец  достаточно  набралась,
чтобы решить вопрос с Джуньером Дунканом. После полуночи она нашла его у
стола для бильярда в компании Джермайна Кларка.
   - Мне надо поговорить с тобой, Джуньер.
   - Позже, Джоди. Разве ты не видишь, что мы с Джермайном не  закончили
партию?
   Ей хотелось вырвать кий из его рук и отдубасить  по  голове,  но  так
набраться она еще не успела.
   - Вы, парни, мне кое-что пообещали, а футболки с двенадцатым  номером
в моем шкафу по-прежнему нет. Наверное, вы в отличие от меня забыли  про
Кевина.
   - Я же тебе говорил, мы над этим работаем. -  Джуньер  послал  шар  в
среднюю лузу, промахнулся. - Черт!
   - Вы мне это говорите уже три месяца,  так  что  словами  я  сыта  по
горло. Когда же я пытаюсь обратиться к нему, он  смотрит  на  меня  так,
словно я невидимка.
   Джуньер  отступил  от  стола,  пришла  очередь  Джермайна,  и   Джоди
порадовало смущение, проявившееся на его лице.
   - Дело в том, Джоди, что с Кевином у нас определенные сложности.
   - Он не хочет спать со мной, так?
   - Дело не в этом. Он встречается с двумя другими женщинами,  так  что
тут все не просто. Вот что  я  тебе  скажу.  Давай  я  устрою  тебе  Роя
Роулинза и Мэтта Труата?
   - Не болтай ерунды.  Если  бы  я  хотела  этих  вечных  запасных,  то
трахнула бы их давным-давно.  -  Она  скрестила  руки  на  груди.  -  Мы
договорились. Если я нахожу вам шлюху, которую вы дарите Бомберу на день
рождения, то получаю ночь с Кевином. Свою часть сделки я выполнила.
   - Не совсем.
   От явственного Каролинского выговора, раздавшегося у нее над ухом, по
спине Джоди пробежал  холодок.  Она  повернулась,  чтобы  встретиться  с
ледяным взглядом светло-серых глаз Бомбера.
   Откуда он здесь взялся? Вроде она видела, как две  блондинки  повисли
на нем у стойки бара. Что он делает в бильярдной?
   - Ты ведь нашла не шлюху, не так ли, Джоди? Она облизала губы.
   - Не знаю, о чем ты говоришь.
   - А я думаю, знаешь. - Она  подпрыгнула,  когда  его  длинные  пальцы
сомкнулись на ее запястье. - Извините нас, парни. Мы с Джоди  выйдем  на
минутку. Нам есть что обсудить.
   - Ты чокнулся. На улице собачий холод!
   - Долго мы там не пробудем. - И Бомбер увлек ее к двери черного хода.
   Весь день радио предупреждало о похолодании,  и  когда  они  вышли  в
темный проулок, при каждом их выдохе воздух  тут  же  обращался  в  пар.
Джоди дрожала всем телом, чему, похоже, Бомбер только радовался.  Деться
ей было некуда, а потому он не сомневался, что она ответит  на  все  его
вопросы.
   Кэл настороженно относился к любым загадкам, как в футболе, так  и  в
жизни. По собственному опыту он знал, что загадка означала одно:  кто-то
собирался сыграть не по правилам, а он сюрпризов не любил.
   Конечно, он мог получить все ответы у парней,  но  ему  не  хотелось,
чтобы они заподозрили, что Розибад запала ему в душу. Об участии Джоди в
этой затее он узнал, лишь подслушав ее разговор с Джуньером.
   Дело в том, что он действительно не мог забыть Розибад. Мыслями он то
и дело возвращался к ней. Его волновало, в скольких еще номерах побывала
она в последнее время со всеми  ее  разговорами  о  пэ-сэ-у  и  духовных
наставниках. К примеру, она могла обратить свое внимание на  "Медведей",
и Кэл поневоле гадал, с кем из них она трахается не раздеваясь.
   - Кто она, Джоди?
   Зубы Джоди выбивали дробь: рабочая одежда, короткая юбчонка и  легкая
блузка не спасали от холода.
   - Шлюха, которую я нашла.
   Инстинкт  самосохранения  подсказывал  Кэлу,  что   на   этом   стоит
остановиться. Вдруг он узнает то, чего знать ему вовсе не следует? Но он
стал одним из лучших куортербеков еще и из-за сильно  развитого  чувства
опасности. Вот и теперь, по еще неведомой ему причине, волосы у него  на
затылке встали дыбом.
   - Не дури мне голову, Джоди, ты  знаешь,  я  этого  не  люблю.  -  Он
отпустил ее руку, но зато придвинулся вплотную, прижимая к стене.
   Ее взгляд метнулся в сторону.
   - Одна моя знакомая.
   - Имя.
   - Я не могу... Понимаешь, сказать не могу. Я обещала.
   - Напрасно.
   Она начала потирать руки, зубы продолжали стучать.
   - Господи, Кэл, тут холоднее, чем в Сибири.
   - А по-моему, нормально.
   - Она... Ее зовут Джейн. Это все, что я знаю.
   - Я тебе не верю.
   - Это твое дело! - Она попыталась протиснуться мимо него, но он, чуть
переместив корпус, блокировал ей путь. Кэл видел, что девушка  напугана,
и это его вполне устраивало. Ему хотелось как  можно  быстрее  поставить
точки над i.
   - Фамилия?
   - Я забыла. -  Джоди  обхватила  плечи  руками.  Ее  упорство  начало
раздражать Кэла.
   - Тебе нравится крутиться среди наших парней, так? Она  подозрительно
взглянула на него.
   - Парни как парни.
   - Я думаю, ты недоговариваешь. Я думаю, что  для  тебя  они  -  смысл
жизни. И я знаю, что ты очень расстроишься, если никто из них больше  не
придет в "Зебру". И никто не захочет иметь с тобой дело, даже запасные.
   Он знал, что загнал ее в угол, но Джоди предприняла последнюю попытку
уйти от ответа:
   - Она - хорошая женщина, для которой настали тяжелые времена, и я  не
хочу, чтобы ей стало еще хуже.
   - Фамилия!
   Джоди помялась, но все-таки сдалась:
   - Джейн Дарлингтон.
   - Продолжай.
   - Это все, что я знаю.
   Кэл понизил голос до шепота:
   - Последнее предупреждение. Рассказывай все, что я  хочу  знать,  или
тебя не подпустят к команде на пушечный выстрел, - Ну ты и дерьмо.
   Он молчал, ожидая ответа.
   Джоди потерла застывшие плечи, злобно глянула на него.
   - Она - профессор физики в Ньюберри.
   Он ожидал услышать все что угодно, но не такое.
   - Профессор?
   - Да. И работает в какой-то лаборатории.  Названия  не  помню.  Очень
умная, но мужиков у нее нет и... Она не хотела ничего плохого.
   Чем больше узнавал он, тем сильнее ощущал надвигающуюся опасность.
   - Почему она выбрала меня? Только не говори, что она фанатка "Старз",
я знаю, что это не так.
   Джоди дрожала от холода.
   - Я ей обещала. Важнее этого для нее ничего нет.
   - Мое терпение на исходе.
   Перед Джоди стояла трудная дилемма: или  спасать  свою  задницу,  или
предавать подругу. Но Кэл знал, к какому она придет выводу, еще до того,
как девушка заговорила.
   - Да, она мечтала заиметь ребенка! И не  хотела,  чтобы  ты  знал  об
этом.
   Кэла окатило холодной волной, но отнюдь не  потому,  что  температура
воздуха понизилась до нуля. Джоди исподлобья смотрела на него.
   - Она не собиралась  обращаться  к  тебе  после  рождения  ребенка  и
требовать деньги. У нее хорошая работа, она  умная,  поэтому  почему  бы
тебе не забыть обо всей этой истории.
   С трудом Кэлу удалось вдохнуть.
   - Ты хочешь сказать, что она беременна? Она использовала меня,  чтобы
забеременеть?
   - Да, но ребенок как бы и не твой. Ты был  донором  спермы.  Так  она
думает.
   - Донором спермы? - Он чувствовал, что сейчас взорвется. Если не сам,
то голова разлетится  точно.  Кэл  ненавидел  постоянство  во  всех  его
проявлениях, даже в одной квартире не жил подолгу, и на тебе -  ребенок.
Невероятным усилием воли ему удалось взять себя  в  руки.  -  Почему  я?
Скажи: почему она выбрала меня?
   В глазах Джоди мелькнул страх.
   - Тебе это не понравится.
   - Готов спорить, что ты права.
   - Она - гений. Потому что она была умнее всех, в детстве  ее  считали
выродком. Естественно, она не хочет такого для своего ребенка. Вот она и
искала для донора спермы не такого, как она сама.
   - Что значит не такого? О чем ты?
   - Кого-нибудь из тех... Ну, не гения.
   Кэлу хотелось тряхнуть ее так, чтобы все зубы посыпались на землю.
   - Что ты  несешь?  Говори  прямо,  почему  она  выбрала  меня?  Джоди
опустила глаза.
   - Потому что думает, что ты глуп.

***

   -  Изотоп  с  тремя  протонами  и  семью  нейтронами  нестабилен.   -
Повернувшись спиной к восьмерке своих  студентов,  шесть  юношей  и  две
девушки,   Джейн   продолжала   рисовать   на   доске.   -   Отнимем   у
лития-одиннадцать один нейтрон, и за ним  последует  второй.  Оставшийся
литий-девять и два нейтрона образуют систему из трех тел.
   Она так углубилась в объяснение нейтронного облака в изотопах  лития,
что не обратила внимания на легкий шумок за ее спиной.
   - Литий-одиннадцать называют... - скрипнул стул, она услышала  шепот,
-  называют...  -  шуршание  бумаг,  снова  шепот.  В   недоумении   она
обернулась, чтобы понять, что отвлекает студентов.
   И увидела Кэла Боннера. Он привалился плечом к стене, сложив руки  на
груди.
   Кровь бросилась  в  лицо  Джейн,  впервые  в  жизни  у  нее  возникло
ощущение, что сейчас она лишится чувств. Как он ее нашел? Что  он  здесь
делает? На мгновение она попыталась убедить себя, что ему не узнать ее в
деловом наряде: строгое шерстяное платье, забранные назад волосы и очки!
Он же никогда не видел ее в очках. Но похоже, он ее узнал.
   В классе повисла мертвая тишина. Студенты как зачарованные уставились
на футбольную знаменитость.  Он  же  не  обращал  на  них  ни  малейшего
внимания, не отрывая взгляда от Джейн.
   Такой неприкрытой ненависти она еще не видела. Ледяные глаза, тяжелые
складки у рта. А она сама словно превратилась в тот  самый  неустойчивый
изотоп, о котором она только что рассказывала студентам.
   Однако до конца урока оставалось еще десять минут, и  Джейн  нашла  в
себе  силы  совладать  с  нервами.  Прежде  всего,  решила   она,   надо
выпроводить его из класса, чтобы она могла закончить лекцию.
   - Вы не могли бы подождать в моем кабинете, мистер Боннер, пока мы не
закончим. Он дальше по коридору.
   - Я отсюда никуда не уйду. - Тут он повернулся к студентам:
   - Урок окончен. Уходите.
   Студенты быстренько  поднялись,  закрывая  блокноты,  хватая  пальто.
Противоречить ему Джейн не решилась, но последнее слово осталось за ней:
   - Мы практически выполнили намеченное на сегодня. Продолжим в среду.
   Один за другим студенты вылетели из класса, с любопытством поглядывая
на  столь  странную  парочку.  Когда  последний  переступил  порог,  Кэл
оторвался от стены, подошел к двери, запер ее на замок.
   - Откройте дверь. - Джейн не на шутку перепугалась, оставшись  с  ним
наедине в маленьком, без единого окна классе. - Мы сможем  поговорить  в
моем кабинете.
   Кэл занял прежнюю позицию у стены, со скрещенными на груди руками. На
шее пульсировала синяя вена.
   - Мне так и хочется разорвать тебя на куски.
   Джейн охватила паника. Теперь она поняла, почему руки скрещены у него
на груди, а пальцы упрятаны под мышки: он едва сдерживал себя.
   - Нечего сказать? Как же так, доктор Дарлингтон?  При  наших  прежних
встречах слов вам хватало с лихвой.
   Джейн пыталась успокоить себя, убедить, что волноваться не о чем,  он
просто узнал, что она совсем и не шлюха, и пришел, чтобы излечить  рану,
нанесенную гордости воина. Господи, мысленно взмолилась она, не  допусти
ничего другого.
   Кэл медленно двинулся к ней, она инстинктивно подалась назад.
   - Как ты можешь с этим жить? - рявкнул он. - Или мозгов  у  тебя  так
много, что не осталось места для сердца? Ты думала, что  мне  наплевать,
или рассчитывала, что я никогда ничего не узнаю?
   - Узнаешь? - едва слышно выдохнула она, упираясь спиной в исчерченную
мелом доску.
   - Так вот, профессор, мне не наплевать. Не наплевать! Джейн бросило в
жар, одновременно ее прошиб пот.
   - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Чушь собачья. Ты лгунья.
   Он надвинулся на нее, ей же горло словно забила вата.
   - Я хочу, чтобы ты ушел.
   - Конечно, хочешь. - Их лица почти соприкасались. Она уловила  запахи
мыла, шерсти, ярости. - Я говорю о ребенке, профессор.  О  том,  что  ты
решила забеременеть с моей помощью. И насколько  мне  известно,  сорвала
банк.
   Силы покинули ее. Она оперлась локтем о подставку для мела.
   Только не это. Господи, только не это.
   Ей хотелось уползти в темный угол, свернуться калачиком, чтобы  никто
ее не видел.
   Кэл больше ничего не сказал. Просто ждал.
   Она глубоко вдохнула. Уже поняла, что уверения в обратном не помогут,
но едва сумела найти нужные слова:
   - Теперь тебя это не касается. Пожалуйста, забудь об этом.  В  ту  же
секунду он схватил ее за плечи и оторвал от  классной  доски.  Губы  его
побелели. Вены набухли еще сильнее.
   - Забыть? Ты хочешь, чтобы я забыл?
   - Я не думала, что тебя это так взволнует! Я не думала, что для  тебя
это будет иметь хоть какое-то значение!
   Его губы едва шевельнулись:
   - Имеет.
   - Пожалуйста.., я мечтала о ребенке. - Она  скривилась:  пальцы  Кэла
впились в предплечья. - Я не  хотела  втягивать  тебя  Считала,  что  ты
ничего не узнаешь. Я никогда.., никогда  такого  себе  не  позволяла.  Я
ничего не могла с собой поделать.., а по-другому не получалось.
   - Ты не имела права.
   - Я знала.., знала, что поступаю нехорошо. Но в то  же  время  ничего
нехорошего в этом не видела. Я могла думать лишь о ребенке.
   Он отпустил ее, и  Джейн  видела,  с  каким  напряжением  дается  ему
контроль над собой.
   - Были и другие способы. Без моего участия.
   - Банки спермы исключались.
   В его взгляде сквозило презрение.
   - Исключались. Надо же. Извини, я в  ученые  не  вышел.  Деревенщина,
знаешь ли. Уж объясни почему.
   - Мой ай-кью - сто восемьдесят.
   - Поздравляю.
   - Моей заслуги в этом нет, так что гордиться нечем. Такой я родилась,
но иногда это скорее проклятие, чем  дар  Божий,  и  я  хотела  обычного
ребенка. Поэтому так тщательно выбирала отца. - Она тоже скрестила  руки
на груди, подбирая слова, дабы  еще  больше  не  разозлить  его.  -  Мне
требовался мужчина с.., э.., со средним интеллектом. А  в  банки  сперму
обычно сдают студенты-медики.
   - Не каролинские тупицы, которые зарабатывают на жизнь гоняя  мяч  по
полю?
   - Я знаю, что использовала тебя, - ее пальцы начали крутить  пуговицу
на платье, - но в данный момент я могу только извиниться.
   - Ты можешь сделать аборт.
   - Нет! Я люблю этого ребенка всем сердцем и не хочу даже  слышать  об
аборте!
   Джейн думала, что он начнет спорить, но Кэл молчал. Она повернулась и
отошла к  стене,  на  безопасное  расстояние,  оберегая  себя,  оберегая
ребенка.
   Она слышала, что он идет за ней,  чувствовала  спиной  его  буравящий
взгляд.
   - Тогда поступим следующим образом, профессор. Через  несколько  дней
мы оба отправимся в соседний  Висконсин,  где  репортеры  не  будут  нам
докучать. Там и поженимся.
   Джейн ахнула, с такой ненавистью он выплюнул последнее слово.
   - И не рассчитывай на рай в коттедже с розовыми стенами,  потому  что
этот союз рожден  в  аду.  По  окончании  церемонии  мы  расстанемся  до
рождения ребенка. Потом разведемся.
   - О чем ты говоришь? Не пойду я за тебя замуж. Ты не  понимаешь.  Мне
не нужны твои деньги. Ничего мне от тебя не нужно.
   - Мне без разницы, что тебе нужно, а что - нет.
   - Но почему? Зачем?
   - Не хочу плодить беспризорников.
   - Этот ребенок не будет беспризорником. Я...
   - Заткнись. У меня вагон прав, и я позабочусь о том,  чтобы  получить
их все, вплоть до договора о совместной опеке, если я сочту, что он  мне
необходим.
   - Совместная опека? - вскинулась Джейн. - Этому  не  бывать!  Ребенок
мой.
   - Зря ты так думаешь.
   - Я тебя к нему не подпущу!
   - Ты потеряла право голоса, как только приступила к исполнению своего
мерзкого плана.
   - Я не пойду за тебя.
   - Пойдешь. И знаешь почему? Потому что я скорее  уничтожу  тебя,  чем
допущу, чтобы мой ребенок родился вне брака.
   - Сейчас другое время. Одиноких матерей  миллионы.  Люди  не  придают
этому никакого значения.
   - А я придаю. И послушай меня.  Попытаешься  взбрыкнуть,  я  потребую
полную опеку! И затаскаю тебя по судам, пока не разорю.
   - Пожалуйста, не делай этого. Ребенок мой! И только мой!
   - Скажешь об этом судье.
   У нее перехватило дыхание. Боль  в  груди  не  давала  произнести  ни
слова.
   - Я привык валяться в грязи, профессор, и, по правде говоря, меня это
особо не волнует. Более того, даже нравится. Поэтому или мы  договоримся
полюбовно и останемся чистенькими,  или  вынесем  все  на  публику,  где
придется запачкаться, не говоря уже о  том,  что  обойдется  все  это  в
кругленькую сумму. Так или иначе, я своего добьюсь.
   Она пыталась осознать его слова.
   - Но почему? Ты же не хочешь ребенка.
   - Ребенок мне действительно не нужен, и я буду проклинать тебя,  пока
не умру. Но он не виноват в том, что его мать - лживая сучка.  Как  я  и
сказал, не хочу плодить беспризорников.
   - Я на это не пойду. Этого я не хочу.
   - Тяжелое дело. Мой адвокат свяжется с тобой  завтра.  Он  подготовит
толстый брачный контракт. Там будет  все  прописано  -  и  о  нас,  и  о
ребенке. Я не смогу пользоваться твоими деньгами,  ты  -  моими.  И  моя
материальная помощь пойдет только ребенку.
   - Мне не нужны  твои  деньги!  Разве  ты  не  слушал  меня?  Я  смогу
позаботиться о ребенке сама! Мне ничего от тебя не нужно!
   Кэл проигнорировал крик ее души:
   - Мне скоро уезжать в Северную Каролину,  поэтому  мы  займемся  этим
немедленно. За неделю покончим со всеми формальностями, поженимся, а все
вопросы, связанные с ребенком, будем решать через моего адвоката.
   Он не оставил камня на камне от  ее  грандиозных  планов.  Перед  ней
разверзлась бездна. Как она сможет отдавать ребенка этому варвару,  даже
на короткое время?
   Она будет с ним бороться! Он не имеет никаких  прав  на  ее  ребенка!
Плевать ей, сколько у него миллионов и как дорого обойдется ей  судебный
процесс. Ребенок ее! Она не позволит ему и близко подойти к нему. Он  не
имеет права...
   И тут заговорила ее совесть, Право у него есть. Все права.  Благодаря
ее дьявольской хитрости он стал отцом ребенка и,  нравится  ей  это  или
нет, имел полное право принимать участие в его судьбе.
   Джейн сумела взглянуть правде в  глаза.  Даже  если  у  нее  найдутся
деньги на длительный судебный процесс, она  на  это  не  пойдет.  В  эту
ситуацию она  попала  только  потому,  что  пренебрегла  принципами,  по
которым жила, убедила себя, что цель оправдывает средства.  Идти  дальше
по этому пути она не могла. С  этого  мгновения  в  своих  решениях  она
должна исходить только из одного критерия: что лучше для ребенка?
   Джейн собрала бумаги, направилась к двери.
   - Я об этом подумаю.
   - Подумай, подумай. Время у тебя есть. Подписать все бумаги ты должна
в пятницу, до четырех часов дня.

***

   - Доктор Дарлингтон  едва  успела  к  назначенному  сроку.  -  Брайан
Дельгадо, адвокат Кэла,  постучал  по  брачному  контракту,  занимавшему
центральное место на его столе. - Она  появилась  здесь  около  четырех,
очень расстроенная.
   -  Хорошо.  -  За  неделю  Кэл  так  и  не  отошел:  его  по-прежнему
переполняла ярость. Слишком уж большую свинью подложила  ему  Джейн.  Он
вновь увидел ее в классе. Темно-оранжевое платье с двумя рядами  золотых
пуговиц, забранные назад волосы, большие очки, скрывающие зеленые глаза.
Она больше напоминала какого-нибудь ГУКа ,  чем  женщину,  побывавшую  в  его
постели.
   Кэл подошел к окну,  посмотрел  на  автостоянку.  Через  два  дня  он
женится. Все его  существо  бунтовало  против  этого  решения,  все,  за
исключением моральных принципов, на которых его воспитывали: мужчина  не
должен бросать своего ребенка, даже нежеланного.
   Он не хотел в своей жизни ничего постоянного. Во  всяком  случае,  до
тех пор, пока мог играть в футбол. А он еще  мог  и  хотел,  находясь  в
самом расцвете сил. Он выполнит  свой  долг  перед  ребенком,  но  Джейн
Дарлингтон заплатит за то, что посмела  манипулировать  его  жизнью.  Он
никому не позволял шпынять себя. Не позволял и не позволит.
   - Я хочу наказать ее за это, Брайан. Узнай о ней все.
   - Что именно тебя интересует?
   - Я хочу знать, где у нее слабое место.
   Кэл знал, что Дельгадо идеально подходит для такой работы: еще молод,
но глаза акулы, а хватка железная. Он представлял интересы Кэла уже пять
лет. Умный, агрессивный, умеющий  хранить  секреты:  ничего  лишнего  за
пределы его конторы не выходило. Иногда желание ублажить своего  важного
клиента перехлестывало у Дельгадо через край,  но  Кэл  полагал,  что  с
таким недостатком можно мириться. Пока с  этой  историей  он  разбирался
быстро и эффективно, так что Кэл не сомневался, что и дальше у  Дельгадо
проблем не возникнет.
   - Она не должна выйти сухой из воды, Брайан. Я женюсь на ней,  потому
что должен, но это еще не конец.  Она  должна  узнать,  что  ошиблась  с
выбором. Я не из тех, кого можно использовать как сортирную бумагу.
   Дельгадо задумчиво постукивал ручкой по договору.
   - Вроде бы она живет очень тихо. Едва ли я найду  в  ее  шкафу  много
скелетов.
   - Найди все, что только можно. Пусть этим займутся твои лучшие  люди.
Выясни, что для нее самое  важное  в  работе,  в  карьере.  Этого  мы  и
постараемся ее лишить.
   Кэл  буквально  видел,  как  крутятся  колесики  в  голове  Дельгадо,
оценивая  сложности,  которые  могли  возникнуть  при  выполнении  этого
поручения.  Менее  агрессивный  и  честолюбивый  адвокат  скорее   всего
отказался бы. Но не Брайан. Ему нравилось "убивать".
   Уходя от Дельгадо, Кэл принял еще одно решение:  он  должен  защитить
наиболее дорогих ему людей от  последствий  того,  что  натворила  Джейн
Дарлингтон. Его семья еще не пришла в себя после смерти Черри и  Джейми,
и он  не  будет  вываливать  на  них  новые  горести.  Что  же  касается
ребенка... Да, насколько он  себя  помнил,  его  считали  жестким,  даже
жестоким, но и справедливым. И он не  собирался  наказывать  ребенка  за
грехи матери.
   Мысли о ребенке он тут же выкинул из головы.  Думать  об  этом  рано.
Сейчас его заботила только месть. Да, на это потребуется  время,  но  он
больно ударит ее, так больно, что она никогда этого не забудет.

***

   В ночь перед свадьбой Джейн не находила себе места от ужаса. Не могла
ни есть, ни спать,  но  сама  церемония  прошла  очень  уж  буднично.  В
кабинете висконсинского судьи они пробыли меньше десяти минут.  Обошлись
без друзей, цветов, поцелуев.
   По окончании церемонии Брайан Дельгадо, адвокат Кэла, сообщил ей, что
Кэл отбывает в Северную Каролину и всю необходимую информацию она  будет
получать или передавать через него. Кэл не говорил с ней вовсе.
   Уехали они, как и  прибыли  в  Висконсин,  каждый  на  своей  машине.
Вернувшись домой, Джейн почувствовала безмерное облегчение. Все кончено.
В следующий раз она увидит его не скоро.
   К сожалению, она не приняла во внимание  вездесущесть  прессы.  Через
два дня спортивный комментатор "Чикаго трибюн", по  наводке  пожелавшего
остаться неизвестным висконсинского клерка, опубликовал статью о  тайном
бракосочетании  самого  знаменитого  в  истории  команды  куортербека  и
доктора Джейн Дарлингтон, профессора физики Ньюберри-колледж.
   И началась журналистская вакханалия.

Глава 6

   - Я тебе этого  никогда  не  прощу,  -  прошипела  Джейн,  защелкивая
половинки ремня безопасности.
   - Главное, помни, кто пришел ко мне с бантом  на  шее.  -  Кэл  сунул
посадочные талоны в карман пиджака спортивного покроя и уселся  рядом  с
ней. Он и не пытался скрыть ненависть к супруге.
   Пять дней, минувших с церемонии бракосочетания, перевернули их жизнь.
Стюардесса,  обслуживающая  салон  первого  класса,  остановилась  у  их
кресел, на короткое время прервав словесную битву,  которая  в  той  или
иной форме продолжалась уже три дня, с появления заметки в "Трибюн". Она
принесла поднос с двумя бокалами шампанского.
   - Примите наши поздравления! Экипаж счастлив, что вы летите  с  нами.
Мы все болельщики "Старз" и очень за вас рады.
   Джейн, беря бокал, заставила себя улыбнуться:
   - Благодарю.
   Кэл предпочел промолчать.
   Взгляд стюардессы  скользнул  по  Джейн,  оценивая  женщину,  которой
удалось приручить самого завидного холостяка в городе. Джейн уже  начала
привыкать к изумлению, читавшемуся на лицах людей, когда они  видели  ее
впервые.  Они,  несомненно,  полагали,  что  жена  Кэла  Боннера  должна
выглядеть и одеваться как топ-модель. Разумеется, хорошо сшитый твидовый
пиджак Джейн, брюки и шелковая блуза на модный наряд не тянули.  Дорогая
одежда, хорошего качества, но  больно  уж  консервативная.  Ей  подходил
классический стиль, и она не собиралась превращаться в модную бабочку.
   Волосы она завила, и  новая  прическа  подчеркивала  утонченность  ее
лица. Из украшений надела  только  золотые  серьги-кольца  да  тоненькое
обручальное колечко, купленное адвокатом Кэла по случаю свадьбы.  На  ее
пальце оно выглядело чужеродным  телом,  и  Джейн  предпочитала  его  не
замечать.
   Поправляя  очки,  она  подумала  о  том,  что  компанию  Кэлу  обычно
составляли молодые женщины. Он бы предпочел, чтобы она надела мини-юбку.
Оставалось только гадать, как бы  он  отреагировал,  узнав  ее  истинный
возраст.
   Ее пугал даже вид его воинственно выпяченной челюсти. Если он и питал
к ней хоть какие-то чувства, то искусно их скрывал. Он  напоминал  Джейн
бомбу, готовую взорваться в любой момент.
   - Выпей ты. - Она протянула ему свой  бокал,  как  только  стюардесса
отошла.
   - С какой стати?
   - Потому что я беременна и не могу пить шампанское.  Или  ты  хочешь,
чтобы все об этом узнали?
   Кэл зыркнул на нее, осушил бокал, отдал Джейн.
   - Ты еще превратишь меня в паршивого алкоголика.
   - Я ни разу не видела тебя без стакана в руке, так что большую  часть
пути ты прошел без моей помощи.
   - Ты ни хрена обо мне не знаешь.
   - Здорово ты выражаешься. Образно.
   - По крайней мере по мне не скажешь, что я проглотил словарь. Сколько
потребуется времени, чтобы запас твоих умных слов пошел на убыль?
   - Точно  не  знаю.  Если  я  не  буду  с  этим  спешить,  ты,  может,
какие-нибудь и запомнишь.
   Она знала,  что  от  таких  перепалок  попахивает  инфантилизмом,  но
враждебное молчание Кэла очень уж давило ей на  нервы,  заставляя  то  и
дело поглядывать в сторону выхода из  салона.  Джейн  пугано  стремление
Кэла избежать малейшего физического контакта. Похоже,  он  действительно
опасался, что не сможет сдержать себя, притронувшись  к  ней,  и  просто
растерзает. Джейн не нравилось пребывать в постоянном страхе, тем  более
что рыльце у нее было в пушку, и она решила, что наилучший выход для нее
- ответная агрессивность. Ни в коем случае он не  должен  почувствовать,
что она его боится...
   Эмоциональный стресс стал лишь одной  из  перемен,  которые  принесли
последние дни. В пятницу утром, через два дня после свадьбы,  приехав  в
Ньюберри-колледж, она столкнулась  с  толпой  репортеров,  выкрикивающих
вопросы и тычущих ей в лицо  микрофоны.  Пробившись  сквозь  них,  Джейн
метнулась в кабинет, где ее встретил восторженный взгляд Мэри и огромная
стопка записок с просьбой перезвонить, включая одну от Кэла.
   Она нашла его дома, он оборвал  ее  вопросы  и  зачитал  пресс-релиз,
написанный его адвокатом. В нем заявлялось, что познакомились они  через
общих друзей несколько месяцев назад, а решение  соединить  свои  судьбы
было спонтанным. В пресс-релизе перечислялись ее академические  заслуги,
указывалось, что он гордится ее достижениями. Эту фразу  Кэл  сопроводил
пренебрежительным смешком. Далее объявлялось, что несколько  последующих
месяцев новобрачные проведут в Северной Каролине, в  Солвейшене,  родном
городе Кэла.
   Тут Джейн прервала его:
   -  Это  невозможно.  У  меня  студенты,  я  никуда  не  поеду.  Вновь
пренебрежительный смешок:
   - С пяти часов этого дня ты берешь.., как  это  у  вас  называется..,
временный отпуск без сохранения содержания.
   - Никогда!
   - А вот в твоем колледже думают иначе.
   - О чем ты говоришь?
   - Поинтересуйся у своего босса. - И Кэл бросил трубку.
   Джейн незамедлительно понеслась в кабинет доктора Уильяма Давенпорта,
заведующего кафедрой физики, где и узнала, что  Кэл  Боннер  пожертвовал
колледжу приличную сумму ради того,  чтобы  администрация  на  ближайшие
месяцы обеспечила Джейн более  гибкий  график  работы.  Кэл  унизил  ее,
продемонстрировал ее полное бессилие. Росчерком пера в чековой книжке он
приобрел контроль над ее жизнью...
   Стюардесса подошла вновь, чтобы забрать пустые бокалы. Как только она
оставила их вдвоем, Джейн выплеснула накопившееся негодование на Кэла.
   - Ты не имел права вмешиваться в мою работу.
   - Перестаньте, профессор. Я купил  тебе  несколько  месяцев  отпуска.
Наоборот, ты должна меня благодарить. Если б не я, у  тебя  не  было  бы
свободного времени для исследований.
   Он слишком много о ней знал, и Джейн это не нравилось. Действительно,
уход из колледжа высвобождал ей время для исследований  по  контракту  с
"Приз лабораториз", хотя ей  и  не  хотелось  в  этом  признаваться.  Ее
компьютер уже отправился в Северную  Каролину:  при  наличии  модема  не
имело значения, в какой точке Америки он подключен к  сети.  Три  месяца
свободного времени порадовали бы ее, но при  других  обстоятельствах,  в
том случае, если бы она сама организовала этот отпуск и  могла  провести
его не в компании Калвина Боннера.
   - Я бы с большей пользой  могла  заниматься  этими  исследованиями  в
своем кабинете.
   - Это вряд ли. Потому что  целая  армия  репортеров  окопалась  бы  у
твоего порога,  чтобы  спросить,  почему  самые  знаменитые  новобрачные
города проводят медовый месяц  в  разных  штатах.  -  Его  презрительный
взгляд прошелся по Джейн. - В это время  я  всегда  еду  в  Солвейшен  и
остаюсь  там  до  первого  тренировочного  сбора  в  июле.  Может,  твой
гигантский мозг и может найти убедительный предлог, который позволит мне
не брать с собой молодую жену. Я, к сожалению, ничего придумать не смог.
   - Не понимаю, как ты надеешься провести своих  родственников?  Почему
не сказать им правду?
   - Потому что среди моих родственников таких отменных лгунов, как  ты,
нет. Вскорости весь город будет знать все подробности, а  потом  и  весь
мир. Ты действительно хочешь, чтобы ребенок был в курсе нашей встречи?
   Джейн вздохнула:
   - Нет. И перестань  звать  ее  "ребенок".  -  Она  бы  хотела,  чтобы
родилась девочка, но от  нее  ничего  не  зависело.  И  еще  не  решила,
спрашивать ли у врачей пол ребенка после ультразвукового обследования.
   - Кроме того, моя семья много пережила за этот год, и мне хотелось бы
уберечь их от лишних страданий.
   Джейн вспомнила, что Джоди упоминала  о  смерти  жены  брата  Кэла  и
племянника.
   - Мне очень жаль, что на твою семью свалилось такое горе. Но,  увидев
нас, они сразу все поймут.
   - Я думаю, что нет, потому что ты не будешь проводить  с  ними  много
времени. Они познакомятся с тобой, узнают, кто ты,  но  не  рассчитывай,
что ты сумеешь сблизиться с кем-то из них Если кто-либо спросит, сколько
тебе  лет,  не  говори,  что  тебе  уже  двадцать  восемь.  Если   будут
настаивать, скажешь, что двадцать пять, и ни годом больше.
   Что же произойдет, когда он выяснит, что ей  тридцать  четыре,  а  не
двадцать восемь?
   - Я не собираюсь лгать насчет своего возраста.
   - Почему нет? Ты же лгала насчет всего остального. Вновь она испытала
чувство вины.
   - Никто не поверит, что мне двадцать пять. Я выгляжу старше.
   - Профессор, я настоятельно  советую  не  злить  меня.  Я  и  так  на
пределе. Неужели у тебя нет контактных линз, чтобы заменить эти  чертовы
старушечьи очки?
   - Видишь ли, они у меня бифокальные.
   - Бифокальные?
   - Да, с невидимой линией перехода. Верхняя часть  -  обычное  стекло,
нижняя - корректирующая дальнозоркость. Их носят  многие  люди  среднего
возраста.
   Едкой реплики Кэла она не дождалась, потому что в этот  самый  момент
коренастый пассажир, протискивающийся  в  салон  бизнес-класса  с  двумя
большими  сумками,  задел  его  руку,  сбросив  с  подлокотника.   Джейн
посмотрела на мужчину, и глаза ее широко раскрылись: на улице пятнадцать
градусов , а он  в  одной  нейлоновой
водолазке, обтягивающей мышцы груди и рук.
   Кэл заметил ее интерес.
   - У нас считается, что такие водолазки носят любители поколотить жен.
   Он, очевидно, забыл, что рядом с  ним  не  одна  из  его  молоденьких
поклонниц. Джейн широко улыбнулась:
   - А я-то думала, в вашей деревне женщин не бьют. Его брови сдвинулись
к переносице.
   - Профессор, ты и представить себе не можешь, что вытворяют  в  нашей
деревне, но, подозреваю, такая возможность у тебя скоро появится.
   - Извините, что перебиваю, Кэл, но не могли бы вы дать  мне  автограф
для сына? - Среднего возраста бизнесмен протянул Кэлу ручку и блокнот  с
логотипом фармацевтической компании.
   Кэл расписался, тут  же  появился  второй  жаждущий  автографа.  Люди
подходили, пока стюардессы не попросили пассажиров  занять  свои  места.
Кэл, к удивлению Джейн, никому не отказывал, для каждого из  болельщиков
находил доброе слово. Джейн тем временем  углубилась  в  научную  статью
одного  из   своих   бывших   коллег,   касающуюся   продуктов   распада
шестикварковой частицы. Но не так-то легко сосредоточиться на  проблемах
нелинейной физики, когда твой собственный мир поставили с ног на голову.
Она могла бы отказаться от визита в Солвейшен, но тогда пресса  устроила
бы за ней охоту и тень скандала легла  бы  на  будущее  малыша.  Слишком
рискованно.
   Джейн понимала, что при  любом  раскладе  история  их  знакомства  не
должна  стать  достоянием  общественности.  Унижения,  которые  пришлось
испытать ей, не шли ни в какое сравнение с тем, что выпадет на  долю  ее
ребенка, если станет известно, при каких обстоятельствах  произошло  его
зачатие. Она уже обещала себе, что в своих решениях будет  прежде  всего
руководствоваться благом ребенка, вот почему она и согласилась лететь  в
Северную Каролину.
   Джейн поправила очки и вновь попыталась вчитаться  в  текст.  Уголком
глаза она увидела, что Кэл сверлит ее взглядом, и  возблагодарила  Бога,
что тот не наделил ее экстрасенсорными способностями: ни за что на свете
она не хотела бы прочитать его мысли.
   Бифокальные линзы, думал Кэл. Господи, как же он ненавидел эти  очки.
Он попытался определиться с тем, что ненавидел в сидящей рядом  женщине.
Список получился длинным, даже если отбросить ее лживость.
   Все в ней было серьезным.  Даже  волосы.  Почему  она  не  давала  им
свободно падать на плечи?  Да,  цвет  классный,  тут  ни  прибавить,  ни
убавить. У пары его  подружек  волосы  были  такого  же  цвета,  но  они
пользовались краской, а Джейн Дарлингтон все даровала природа.
   Серьезные волосы, за исключением пряди за ухом, которая  выбилась  из
прически и теперь завилась буквой S;  серьезная  одежда.  Кожа,  однако,
хорошая. Но как же ему не нравились эти здоровенные бифокальные очки!  В
них она точно выглядела на двадцать восемь лет.
   Кэл все еще не верил, что женился на ней. Но  что  он  мог  поделать,
если хотел жить в ладу со своей совестью? Позволить ребенку вырасти  без
отца? Что бы из него вышло тогда? Нет, нечего об этом и говорить.
   Он попытался порадоваться за себя, все-таки  поступил  правильно,  но
ощутил одну ярость. Черт побери, он не хотел жениться! Ни на ком.  И  уж
тем более не на этой лживой мымре.
   Каждое утро он говорил себе, что она вошла  в  его  жизнь  ненадолго,
подружка в череде прочих, но замечал на пальце обручальное кольцо,  и  у
него сосало под ложечкой от дурного предчувствия.  Уж  не  знак  ли  эта
свадьба? Знак завершения его спортивной карьеры.

***

   - Как это можно, купить автомобиль, предварительно  не  посмотрев  на
него. - Джейн  оглядывала  салон  новенького  зеленого  джипа  "Чероки",
который  ждал  их  на  автостоянке  эшвиллского  аэропорта   с   ключом,
спрятанным в магнитном футляре под передним бампером.
   - Я нанимаю людей,  которые  делают  это  за  меня.  Столь  небрежное
напоминание о его богатстве вызвало у Джейн раздражение.
   - Как претенциозно.
   - Профессор, мы же договаривались насчет умных слов.
   Я хотела сказать, мудро, - солгала Джейн.  -  При  случае  ты  можешь
воспользоваться этим словом, особенно если  общаешься  с  приятным  тебе
человеком. Скажи ему, что он претенциозный, и он будет целый день ходить
счастливым.
   Спасибо за предложение. Может, я вверну это слово во время следующего
телеинтервью.
   Джейн подозрительно всмотрелась в  него,  но  не  обнаружила  и  тени
недоверия. И подумала о том, что последние несколько дней превратили  ее
в злобную стерву.
   Она выглянула в окно. День выдался холодным,  пасмурным,  но  она  не
могла не отметить  красоты  здешних  мест.  Сколь  разительно  отличался
горный ландшафт запада Северной Каролины от равнин  Иллинойса,  где  она
выросла!
   Они пересекли Френч-Броуд-Ривер, и по автостраде номер 40 покатили на
запад, к Солвейшену. С тех  пор  как  Джейн  впервые  услышала  название
родного города Кэла, ей все казалось, что когда-то она его уже слышала.
   - Откуда я могла слышать о твоем городе?
   - Да, в недалеком прошлом его название было на слуху. Но  местные  не
любят об этом говорить.
   Она  ожидала  продолжения,  но  не  очень  удивилась,  когда  его  не
последовало. В сравнении с Кэлом она тянула на сороку.
   - Поделишься со мной секретом?
   Пауза затянулась надолго. Джейн уже  решила,  что  ее  вопрос  просто
проигнорировали, когда Кэл заговорил:
   - В Солвейшене обосновался Джи Дуэйн Сноупс. Телеевангелист.
   - Разве он не погиб несколько лет назад в авиакатастрофе?
   - Да. Улетал из страны с несколькими миллионами долларов, которые ему
не принадлежали. Даже на пике  карьеры  в  городе  его  не  жаловали,  и
теперь,  после  смерти,  жители  Солвейшена  не  хотят,  чтобы  его  имя
ассоциировалось с их городом.
   - Ты его знал?
   - Мы встречались.
   - И что это был за человек?
   - Мошенник! Любой дурак мог понять это сразу же.  Похоже,  умственные
возможности Кэла не позволяли ему овладеть тонкостями  светской  беседы.
Джейн  отвернулась,  попыталась  полюбоваться  проплывающими  мимо  окна
видами, но не получилось: она думала о том, что с  разбега  окунулась  в
новую жизнь, которую придется делить с незнакомцем, люто ее ненавидящим.
   С автострады они свернули  на  двухполосное  шоссе,  петляющее  среди
холмов. Ржавые кемперы , стоящие  на  заросших
сорняками участках,  чередовались  с  перекрытыми  воротами  подъездными
дорожками, которые вели к ухоженным двухэтажным особнякам.  Джейн  стало
не по себе, когда Кэл направил джип на проселочную,  усыпанную  щебенкой
дорогу, уходящую к вершине очередного холма.
   - Это гора Страданий, - пояснил он. - Первым делом должен  повидаться
с бабушкой. Остальных моих родственников в городе  сейчас  нет,  но  она
устроит скандал, если я сразу же не покажу ей  тебя.  Располагать  ее  к
себе не обязательно. Помни, надолго ты здесь не задержишься.
   - Ты хочешь, чтобы я ей нагрубила?
   - Скажем так, я не хочу, чтобы моя семья прониклась к тебе. И  никому
не говори, что ты беременна.
   - Я и не собиралась.
   Они подъехали к домику под железной крышей, который  давно  следовало
покрасить. Один из ставней перекособочило, лестница, ведущая на крыльцо,
просела. Джейн это просто поразило. Все-таки Кэл - богатый человек. Если
он так любит бабушку, мог бы и потратить малую толику  своего  состояния
на ремонт.
   Кэл заглушил двигатель, вылез из машины, обошел джип, открыл дверцу с
ее стороны. Его галантность удивила Джейн. Тут она вспомнила,  что  и  в
аэропорту он открыл ей дверцу джипа.
   - Ее зовут Энни Глайд, и в следующем году ей исполнится  восемьдесят.
У нее больное сердце и эмфизема, но она не  сдается.  Смотри  под  ноги.
Черт. Этот дом скоро рухнет ей на голову.
   - Ты мог бы перевезти ее в другое место.
   Кэл посмотрел на нее как на сумасшедшую, потом поднялся  на  крыльцо,
забарабанил кулаком в дверь:
   - Открывай, старая перечница, и скажи  мне,  почему  до  сих  пор  не
починили лестницу.
   Джейн вытаращилась на  него.  Разве  можно  так  обращаться  к  милой
старушке?
   Дверь со скрипом отворилась, и Джейн увидела  сгорбленную  женщину  с
торчащими во все стороны крашеными светлыми волосами, с яркой помадой на
губах и сигаретой в уголке рта.
   - Выбирай слова, когда говоришь со мной, Калвин Джеймс Боннер. Я  еще
могу высечь тебя, не забывай об этом.
   - Сначала тебе придется меня поймать. - Он выхватил  сигарету  из  ее
рта, растоптал каблуком, потом обнял Энни.
   Она хохотнула, потрепала его по спине.
   -  Здоровый  ты  парень.  -  Старушка  выглянула  из-за  плеча  Кэла,
сощурившись, уставилась на  Джейн,  поднявшуюся  на  крыльцо  следом  за
мужем. - А это кто?
   - Энни, это Джейн. - В голосе появились стальные нотки. -  Моя  жена.
Помнишь, я позвонил тебе,  чтобы  рассказать  о  ней.  Мы  поженились  в
прошлую среду.
   -  Похоже,  городская  девчонка.  Тебе  доводилось  свежевать  белку,
городская?
   - Я.., э.., вроде бы нет.
   Энни фыркнула и вновь посмотрела на Кэла.
   - Почему ты так долго не приезжал к бабушке?
   - Боялся, что ты меня укусишь и мне придется лечиться от бешенства.
   Старушка расхохоталась, но смех быстро перешел  в  надсадный  кашель.
Кэл обнял ее и увлек в дом, ругая за то, что она все время курит.
   Джейн сунула руки в карманы пиджака и подумала о том, что едва ли  ей
удастся  найти  контакт  с  родственниками  Кэла.  Первый  экзамен,   по
освежеванию белок, она провалила.
   В комнаты идти не хотелось, поэтому она подошла к  краю  крыльца,  за
которым болтался яркий ветровой носок . Дом стоял на склоне,  окруженный  лесом.
На далеких горных вершинах собирался туман, и  она  поняла,  почему  эту
часть Аппалачей называют Смоки-Маунтинс В звенящей тишине  она  слышала,
как белка  копошится  на  оголившихся  ветвях  дуба.  Только  тут  Джейн
осознала, до чего же шумно в городе, даже в  тихом,  спокойном  спальном
районе. Хрустнула  ветка,  каркнула  ворона.  Джейн  вдохнула  холодный,
сыроватый воздух мартовского леса, еще не готового к  приходу  весны.  С
тяжелым вздохом направилась  к  двери.  Об  Энни  Глайд  она  знала  уже
достаточно много, чтобы понять: старушка слабаков не жалует.
   В гостиной ее поразило смешение старого и нового. Пол устилал дорогой
толстый синий ковер. А стояла на  нем  обшарпанная  мебель.  Одна  ножка
кофейного  столика  подломилась,  и  ее  перетянули   проволокой.   Окна
обрамляли тюлевые занавески, подвязанные выцветшими красными шнурами.
   У стены стояла стереосистема с проигрывателем для компакт-дисков.  На
каминной полке стояли ваза с бумажными цветами, чучело фазана, рамочка с
фотографией мужчины (вроде бы Джейн уже  видела  его,  только  не  могла
вспомнить где), лежал футбольный мяч.
   За аркой в левой стене Джейн увидела потрескавшийся  линолеум  кухни,
плиту. Другая дверь, вероятно, вела к спальням в дальней части дома.
   Энни Глайд сидела в застланном пледом кресле-качалке.  Кэл,  хмурясь,
вышагивал перед ней.
   -  ..Рой  сказал,  что  ты  наставила  на  него  дробовик,  и  теперь
отказывается приходить сюда, не  получив  задаток  в  пятьсот  долларов.
Невозвращаемый!.
   - Рой Поттс не может отличить молоток от своего шланга.
   - Рой Поттс - на все руки мастер, лучше его в  здешних  краях  никого
нет.
   -  Ты  привез  мне   новый   диск   Гарри   Конника-младшего   ?  Вот
что мне нужно, а не этот дурак мастеровой, который лезет в мои дела.
   Кэл вздохнул:
   - Да, привез. Он в машине.
   - Так пойди и принеси его. - Энни махнула рукой в сторону двери. -  И
передвинь эту колонку, когда вернешься. Она стоит слишком близко к моему
ти-ви.
   Как только Кэл ушел, взгляд ее синих глаз остановился на Джейн. У той
мгновенно возникло необъяснимое желание упасть на колени и  покаяться  в
своих грехах. Она бы и упала, если  б  не  боялась,  что  эта  сварливая
женщина просто стукнет ее по голове.
   - Сколько тебе лет, девочка?
   - Тридцать четыре.
   Энни на мгновение задумалась.
   - А сколько тебе, по его мнению?
   - Двадцать восемь. Но я ему этого не говорила.
   - Не говорила и другого, так?
   - Да. - Хотя ее и не  приглашали,  Джейн  села  на  край  старого,  с
бархатной обивкой дивана. - Он хочет, чтобы я  говорила  всем,  что  мне
двадцать пять.
   Энни покачалась в кресле.
   - Будешь говорить?
   Джейн мотнула головой.
   - Кэл сказал мне, что ты - профессор в колледже. А это означает,  что
ты очень умная.
   - В чем-то умная. А в другом - круглая дура. Энни кивнула:
   - Калвин, он дурости не терпит.
   - Я знаю.
   - Но вот немного глупостей в жизни ему нужно.
   - Боюсь, я в этом не сильна. Ребенком я много чего себе позволяла, но
не теперь.
   Энни взглянула на вошедшего в гостиную Кэла.
   - Когда я услышала, сколь быстро вы поженились, то  решила,  что  она
поймала тебя точно так же, как твоя мамочка заловила папочку.
   - Ситуация у нас совершенно другая, - ровным, лишенным эмоций голосом
ответил Кэл.
   Энни повернулась к Джейн:
   - Моя дочь Эмбер только и делала, что шлялась  с  парнями.  Поставила
ловушку на самого богатого в городе. - Энни хмыкнула.  -  И  поймала.  А
приманкой был Кэл.
   Джейн стало нехорошо. Значит, Кэл разделил судьбу отца, тоже  женился
на беременной.
   - Моя Эмбер Линн старается забыть о том, что попала в князи из грязи.
Не правда ли, Калвин?
   - Не пойму, почему ты  всегда  так  достаешь  ее.  -  Кэл  подошел  к
проигрывателю,  и  несколько  секунд  спустя   "Звездная   пыль"   Гарри
Конника-младшего заполнила гостиную.
   Тут до Джейн дошло, что на каминной полке стоит  фотография  Конника.
Какая  же   странная   эта   старушка.   Энни   откинулась   на   спинку
кресла-качалки.
   - У этого Конника потрясающий голос. Мне всегда  хотелось,  чтобы  ты
пел, Калвин, но у тебя ничего не выходило.
   - Нет., мэм. Ничего не умею, кроме как бросать мяч. - Он сел на диван
рядом с Джейн, не касаясь ее.
   Энни закрыла глаза, и все трое  стали  слушать  медово-обволакивающий
голос. Может, подействовал  покой,  которым  дышал  окружающий  лес,  но
напряжение начало покидать Джейн. Текли секунды, а в  Джейн  просыпалось
предчувствие того, что  здесь,  в  старом  доме,  притулившемся  в  тени
Грейт-Смоки-Маунтинс, ей  откроется  новая,  еще  неведомая  сторона  ее
естества. Именно здесь,  в  этой  комнате,  где  пахло  сосновой  хвоей,
плесенью и дымом.
   - Джейни Боннер, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
   Джейн вздрогнула: впервые ее назвали по фамилии мужа,  но,  с  другой
стороны, она не успела сказать Энни, что сохранила  девичью  фамилию,  -
Джейни Боннер, я хочу, чтобы ты обещала мне  прямо  сейчас,  что  будешь
приглядывать за Калвином, как и положено жене, что будешь думать  о  его
благополучии прежде, чем о своем.
   У нее такого и в мыслях не было, поэтому, чтобы скрыть смятение,  она
пожала плечами:
   - Жизнь сложна. Такое нелегко обещать.
   - Разумеется, нелегко, - бросила Энни. - А ты думала, что жена  этого
мужчины может рассчитывать на легкую жизнь?
   - Нет, но...
   - Делай, что я говорю. Обещай прямо  сейчас,  девочка.  Взгляд  синих
глаз подавил волю Джейн, она поняла, что не может перечить этой старухе.
   - Я обещаю сделать все, что в моих силах.
   - Этого достаточно. - Вновь ее веки упали на глаза. Конник  все  пел,
поскрипывало кресло-качалка, из груди Энни вырывалось свистящее дыхание.
   - Калвин, обещай мне, что будешь приглядывать за Джейни  Боннер,  как
положено мужу, и будешь думать о ее благополучии прежде, чем о своем.
   - Ах, Энни, после стольких лет поисков достойной девушки, неужели  ты
думаешь, я не буду заботиться о ней, раз уж я ее нашел?
   Энни открыла глаза и кивнула, не заметив  злобного  взгляда,  которым
Кэл одарил Джейн, как и того, что он ничего не пообещал.
   - Если бы я заставила дать такое обещание твоего отца  и  мать,  Кэл,
возможно, жить им было бы проще, но тогда мне не хватило на это ума.
   Ее рот разошелся в улыбке, и Джейн заметила, что алая помада  въелась
в морщины у губ.
   - Боннеры всегда думали, что Глайды им  не  ровня,  но  я  думаю,  мы
показали им, кто есть кто. Кровь Глайдов взяла верх во  всех  трех  моих
внуках. В тебе и Габриэле уж точно. Этан всегда был маменькиным  сынком,
скорее Боннером, чем Глайдом.
   - Нельзя записывать Этана в маменькины сынки только  потому,  что  он
стал проповедником. - Кэл поднялся. - Нам пора идти, но не думай, что  я
забыл про провалившуюся лестницу. И где ты прячешь эти чертовы сигареты?
   - Там, где тебе их не найти.
   - Это ты так думаешь. - Он направился к старому  комоду,  стоящему  у
двери на кухню, выдвинул нижний ящик,  достал  блок  "Кэмела".  -  Я  их
забираю.
   - Потому что хочешь выкурить их сам. -  Она  с  трудом  выбралась  из
кресла-качалки. - Когда Калвин вернется, приезжай с ним, Джейни  Боннер.
Тебе надо многому научиться, чтобы стать  настоящей  женой  деревенского
парня.
   - Она работает над важным исследовательским проектом, поэтому времени
для поездок в гости у нее не много, - ответил за Джейн Кэл.
   - Это правда?
   Джейн показалось, что в глазах старушки она уловила обиду.
   - Я приеду по первому приглашению.
   - Хорошо.
   У Кэла окаменело лицо, и Джейн поняла, что ему ее последняя фраза  не
понравилась.
   Кэл открыл дверь, пропуская Джейн вперед. Они уже подходили к  джипу,
когда их остановил голос Энни:
   - Джейни Боннер!
   Она обернулась. Старуха смотрела на них сквозь сетчатую дверь.
   - Ничего не надевай, когда будешь ложиться  с  ним  в  постель,  даже
зимой, слышишь меня, девочка? Ты должна  приходить  к  мужу  такой,  как
сотворил тебя Создатель. В чем мать родила. Тогда и мужчина не пойдет на
сторону.
   Ответа у Джейн не нашлось. Она просто  помахала  рукой  и  залезла  в
машину.
   - Хотелось  бы  дожить  до  этого  дня,  -  пробормотал  Кэл,  заводя
двигатель. - Готов спорить, ты и душ принимаешь в одежде.
   - А тебя это заедает, так? То, что я перед тобой не разделась?
   - Профессор, список того, что из содеянного тобой заедает меня, такой
длинный, что я не знаю, с чего и начать. Но почему ты  сказала  ей,  что
приедешь, когда она того захочет? Я привез тебя к  Энни  только  потому,
что без этого нельзя. А проводить с ней время тебе не обязательно.
   - Я уже сказала ей, что готова приехать по ее первому требованию. Как
я теперь могу отказаться?
   - Ты - гений. Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.

Глава 7

   Когда они спускались по склону, справа от дороги Джейн увидела старый
автокинотеатр. Экран, пусть и поврежденный, еще стоял, но съезд к  кассе
уже зарос травой, а сама касса, когда-то ярко-желтая,  стала  горчичной.
Над воротами крепилась огромная вывеска, раскрашенная под звездное небо.
Побитые лампочки складывались в слова "ГОРДОСТЬ КАРОЛИНЫ".
   Джейн более не могла выносить повисшей в  салоне  автомобиля  тяжелой
тишины.
   - Уже столько лет не видела автокино. Ты тут бывал? К  ее  изумлению,
Кэл снизошел до ответа:
   - Летом мы только здесь и крутились. Ставили машины  в  заднем  ряду,
пили пиво, целовались.
   - Готова спорить, хорошо проводили время.
   Джейн не осознавала, какая тоска прозвучала  в  ее  голосе,  пока  не
поймала на себе его удивленный взгляд.
   - А тебя в автокино не приглашали?
   - В шестнадцать я уже  училась  в  колледже.  И  проводила  субботние
вечера в научной библиотеке.
   - Парня не было?
   - Откуда? Для однокурсников я была слишком  молода,  а  те  несколько
юношей моего возраста, которых я знала, думали, что я - выродок.
   Слишком поздно она поняла, что открылась  для  очередного  словесного
выпада, но Кэл не воспользовался  представившейся  возможностью.  Вместо
этого сосредоточил свое внимание на дороге, словно сожалел, что ввязался
в разговор. Джейн заметила, что угловатость его профиля как нельзя лучше
вписывается в здешний горный пейзаж.
   Заговорил он, лишь когда они въехали в Солвейшен:
   - Обычно я останавливаюсь у моих родителей, когда приезжаю сюда,  но,
поскольку в этом году такое невозможно, я купил дом.
   - Правда? - Она ожидала продолжения, но его не последовало.
   Солвейшен,  маленький,  компактный  городок,  расположился  в   узкой
долине. Они миновали центр (магазины, очаровательный ресторанчик,  кафе,
супермаркет), пересекли мост, свернули еще на одну узкую,  поднимающуюся
в горы дорогу, которая и привела их к железным  воротам.  Обе  половинки
украшали золотые руки,  сложенные  в  молитве.  Джейн  шумно  сглотнула,
подавляя стон.
   - Пожалуйста, скажи мне, что это не твой дом.
   - Именно мой.
   Кэл вышел из джипа, достал из кармана ключ, нажал несколько кнопок на
кодовом замке, закрепленном на  левой  каменной  стойке  ворот,  вставил
ключ. Через несколько секунд ворота распахнулись.
   Кэл вернулся к джипу,  включил  первую  передачу,  машина  покатилась
вперед.
   Ворота управляются дистанционно. Риэлтер оставил пульт в доме.
   - Кто тут жил раньше?
   - Теперь будем жить мы. Это единственное место в Солвейшене,  где  мы
сможем прятать от мира нашу маленькую тайну.
   Они миновали поворот, и Джейн впервые увидела особняк.
   -  Это  же  Тара,  перекормленная  стероидами.   Подъездная   дорожка
оборвалась  просторной   автостоянкой   перед   белым,   выстроенным   в
колониальном стиле особняком. Шесть мощных белых  колонн,  золотая  вязь
металлического ограждения балкона, веерообразное окно из цветного стекла
над  массивной,  из  двух  половинок,  парадной  дверью,  три  мраморные
ступени, ведущие на веранду.
   - Джи Дуэйн любил все большое, - прокомментировал Кэл.
   - Так это его дом?
   Разумеется, его. Ей следовало это понять, едва она увидела на воротах
сложенные в молитве руки.
   - Не могу поверить, что ты купил дом мошенника-евангелиста.
   - Он мертв, а лишние глаза нам ни к чему. - Кэл повернул ключ в замке
зажигания, оглядел фасад. - Риэлтер сказал, что дом мне понравится.
   - Ты хочешь сказать, что видишь его впервые?
   - Я не входил в круг друзей Джи Дуэйна, так что в гости  он  меня  не
приглашал.
   - И ты купил дом, даже не взглянув на него?
   Тут Джейн подумала о джипе, на котором они приехали,  и  решила,  что
удивляться нечему.
   Кэл вылез из машины,  начал  разгружать  вещи.  Она  последовала  его
примеру, взялась за ручку одного из своих чемоданов, но он отстранил ее:
   - Ты мне  мешаешь.  Иди  в  дом.  Дверь  не  заперта.  Получив  столь
галантное приглашение, Джейн поднялась по  мраморным  ступеням,  открыла
парадную дверь. Переступила порог и с первого взгляда поняла, что  фасад
- это только  цветочки.  В  центре  холла  красовался  огромный  фонтан:
мраморная гречанка держала в руках  кувшин,  из  которого  лилась  вода,
подсвеченная  разноцветными  фонарями  (об  этом  поза-5отился  риэлтер,
сбывший это уродство Кэлу). На мгновение Джейн подумала,  что  попала  в
одно из  казино  Лас-Вегаса.  Это  ощущение  усиливалось  и  невероятных
размеров  хрустальной   люстрой,   с   сотнями   поблескивающих   призм,
соединенных воедино золотыми цепями.
   Повернув направо, Джейн попала в просторную гостиную, обставленную  в
стиле  французского  рококо.  А  выложенный  мрамором   камин   украшали
роскошные купидоны. Самым же вульгарным показался Джейн кофейный  столик
из  стекла,   с   одной   ножкой   по   центру,   выполненной   в   виде
коленопреклоненного негра в золотисто-алой набедренной повязке.
   Она перешла в  гостиную,  где  пара  хрустальных  люстр  нависла  над
столом,  за  которым  без  труда  уместились  бы  двадцать  человек.  Но
наибольшее  впечатление  из  комнат  нижнего  этажа  на  Джейн  произвел
кабинет: готические арки, темно-зеленые бархатные  портьеры,  массивная,
темного дерева мебель, в том числе огромный стол и кресло, которые могли
бы принадлежать Генриху VIII.
   Джейн вернулась в холл как раз в тот момент, когда Кэл заносил клюшки
для гольфа. Когда он приставил их к фонтану, Джейн взглянула  на  балкон
второго этажа.
   - Я просто боюсь идти наверх.
   Он окинул ее холодным взглядом:
   - Тебе тут не нравится? Я оскорблен. Деревенские парни вроде меня всю
жизнь мечтают приобрести такой прекрасный дом.
   Она молча отвернулась и поднялась по лестнице. Наверху ее ждали те же
бархат и позолота.  Открыв  дверь  в  конце  коридора,  Джейн  попала  в
хозяйскую  спальню,  красно-черно-золотой  кошмар.  Еще   одна   люстра,
громадная кровать на возвышении. Подойдя ближе и заглянув под полог, она
увидела закрепленное  над  кроватью  зеркало.  Отпрянула  и  только  тут
заметила, что Кэл вошел  в  спальню  следом  за  ней,  Он  направился  к
кровати, чтобы посмотреть, что испугало ее.
   - Знаешь, что я тебе скажу? Всегда хотел спать в такой кровати.  Этот
дом превзошел все мои ожидания.
   - Ужас какой-то. Монумент жадности.
   - Меня это не волнует. Я не обманывал верующих.
   Его конкретика,  неспособность  взглянуть  на  проблему  шире  бесили
Джейн.
   -  Подумай  о  всех  тех  людях,  которые  посылали  Сноупсу  деньги,
выкраивая их  из  своего  скудного  бюджета.  Интересно,  сколько  детей
голодали ради того, чтобы в спальне Сноупса появилось это зеркало?
   - Никак не меньше двух десятков.
   Она коротко глянула на Кэла, чтобы посмотреть, не шутит ли он, но Кэл
уже изучал телевизор и видеомагнитофон, стоящие на тумбе черного дерева.
   - Не могу поверить, что ты такой бездушный.
   - Вот этого на твоем месте в присутствии кредиторов Джи Дуэйна  я  бы
говорить не стал. Многие из них вернут свои деньги благодаря тому, что я
купил этот дом. - Кэл выдвинул ящик. - Он наверняка обожал  порнофильмы.
Тут никак не меньше двадцати кассет.
   - Превосходно.
   - Видела "Вечеринку без трусиков"?
   -  Может,  хватит?  -  Она  подбежала  к  тумбе,   начала   доставать
видеокассеты, укладывать в стопку. Понесла к двери,  чтобы  выбросить  в
мусорное ведро. - Отныне в доме не будет никаких порнофильмов.
   - И правильно, - крикнул он вслед. - От секса тебе только один прок -
забеременеть.
   Ее словно ударили под дых. Она остановилась, повернулась к Кэлу.
   Он же сверлил ее взглядом, уперев руки в бока, вскинув голову, и  она
не  удивилась  бы,  предложи  он  ей  выйти  на  улицу,  чтобы  кулаками
определить,  кто  прав.  Вновь  Джейн  пришлось   признавать,   что   ей
практически нечего противопоставить  этому  человеку.  И  уж  совершенно
бессмысленно пытаться ответить ударом на удар.
   - Так мы и будем жить ближайшие три месяца? - тихим голосом  спросила
она. - Бросаться друг на друга?
   - Меня это устраивает.
   - Но мы оба будем страдать. Пожалуйста, давай заключим перемирие.
   - Ты хочешь перемирия?
   - Да. Не будем переходить на личности и постараемся ужиться.
   - Не выйдет, профессор. - Он долго смотрел на нее, потом  двинулся  к
ней, неспешно, но угрожающе. - Именно ты начала  эту  грязную  войну,  и
теперь тебе придется пожинать последствия. - Он протиснулся мимо  нее  и
направился к лестнице.
   С гулко бьющимся сердцем Джейн стояла на месте, пока он не  исчез  за
входной дверью. Потом услышала, как заурчал двигатель джипа. В  глубокой
печали она дотащилась до кухни, где бросила видеокассеты в контейнер для
мусора.
   Хрустальную  люстру  Сноупс  повесил  и  на  кухне,   над   большущим
разделочным столом из черного гранита. Пол сверкал  черным  мрамором.  К
кухне  примыкала  комната  для  завтрака,  из  окна  которой  открывался
прекрасный вид. К сожалению, любоваться природой мешали  кроваво-красный
бархат обивки банкетки и  обои  с  металлизированными  красными  розами,
которые, казалось, вот-вот начнут увядать.  Джейн  подумала,  что  такой
интерьер мог заказать только Дракула, но  по  крайней  мере  природа  за
окном радовала глаз, и она решила посидеть на кухне  и  выработать  хоть
какой-то план действий.
   Несколько следующих часов она разбирала привезенные продукты, звонила
в  Чикаго,  чтобы  утрясти  оставшиеся  нерешенными  вопросы,   написала
короткое письмо Кэролайн, но главным образом размышляла. С  приближением
вечера тишина в доме все больше давила на нее. Джейн вспомнила,  что  не
ела с самого утра. Аппетита не было, но она все-таки решила перекусить.
   Она уже знала, из чего можно выбирать. Коробки с "Лаки чармс"  , шоколадные  пирожные  с  кремом,  белый  хлеб,
копченая колбаса. Меню - мечта девятилетнего подростка. Возможно, оценил
бы его и деревенский  гурман,  но  не  она.  Джейн  предпочитала  свежие
продукты и по возможности натуральные. К счастью, нашелся и сыр.  С  ним
она и сделала сандвич. Села на бархатную банкетку, поела.
   А тут подкралась и усталость. Хотелось плюхнуться в кровать  и  сразу
заснуть, но своих чемоданов в холле она не обнаружила. Поняла,  что  Кэл
куда-то их унес,  пока  она  осматривала  дом.  На  мгновение  вспомнила
большую спальню. Неужели он думает, что она будет спать с  ним  в  одной
кровати? И тут же отогнала эту мысль. Он избегал  малейшего  физического
контакта, так что сексуальной  агрессии  с  его  стороны  она  могла  не
опасаться.
   Мысль эта, однако, не успокоила. Слишком  сильным  было  его  мужское
начало, и Джейн не могла чувствовать себя в безопасности. Ей  оставалось
лишь надеяться, что ее ум сможет взять верх над его силой.
   Цветные огни фонтана отбрасывали  гротескные  тени  на  стены  холла.
Джейн поднялась наверх, чтобы найти себе спальню. Первым  делом  открыла
дверь комнаты, максимально удаленной от большой спальни.
   И попала в очаровательную детскую. С простенькими, в белую и  голубую
полоску, обоями,  удобным  креслом-качалкой,  белым  комодом  и  детской
кроваткой. Стену над ней украшал прямоугольник белой материи  с  вышитой
на ней молитвой.  Джейн  с  изумлением  отметила,  что  ничего  другого,
связанного с религией,  она  в  доме  не  видела.  В  убранстве  детской
чувствовалась чья-то любящая, заботливая рука, отнюдь не принадлежавшая,
по глубокому убеждению Джейн, Джи Дуэйну Сноупсу.
   Она опустилась в деревянное кресло-качалку,  что  стояло  у  окна,  и
задумалась о собственном  ребенке.  Разве  он  сможет  расти  сильным  и
счастливым, если родители будут воевать друг  с  другом?  Она  вспомнила
обещание, которое дала Энни Глайд:  ставить  благополучие  мужа  впереди
собственного. Как только этой старухе удалось обвести ее вокруг пальца и
добиться ее согласия на невозможное? При том, что он ничего не  пообещал
взамен.
   Почему она в отличие от него не  смогла  выкрутиться?  Правда  и  при
бракосочетании  она  многое  наобещала.  Одним  невыполненным  обещанием
больше, одним меньше - никакой разницы.
   Откинувшись на спинку кресла-качалки,  Джейн  начала  искать  путь  к
миру. Она обязательно должна его найти. И не тот, что  предлагала  Энни.
Так будет лучше для ребенка.

***

   Чуть позже полуночи Кэл заперся в кабинете и позвонил Дельгадо домой.
Дожидаясь, пока адвокат возьмет трубку, он с неодобрением поглядывал  на
стены, украшенные охотничьими трофеями. Вот в его виде спорта  сражаться
приходилось с крепкими парнями, а не с беззащитными животными, и ему это
нравилось. Он отметил, что от этих трофеев надо побыстрее избавляться.
   Когда в трубке послышался голос Брайана, Кэл сразу перешел к делу:
   - Что ты выяснил?
   - Пока ничего. У доктора Дарлингтон скелетов в  шкафу,  похоже,  нет.
Может, потому, что личная жизнь у нее практически отсутствовала.
   - А что же она делает в свободное время?
   - Работает. Это и есть ее жизнь.
   - И в послужном списке ничего нет?
   - Проблемы с боссом в "Приз  лабораториз",  но  причина  тому  -  его
профессиональная  зависть.  Среди  физиков  старшего  поколения   бытует
мнение, что исследования элементарных частиц - мужское дело.
   Кэл нахмурился:
   - Я надеялся, что к этому времени ты что-нибудь раскопаешь.
   - Кэл, я понимаю, ты хотел, чтобы мы покончили с этим вчера,  но  нам
требуется время, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
   Кэл прошелся рукой по волосам.
   - Ты прав. Временем я тебя не ограничиваю, но  ты  должен  что-нибудь
найти. Действуй, как считаешь нужным. Но в то же время особо не тяни.
   - Это понятно.
   Они поговорили об условиях  перезаключения  контракта  с  сетью  кафе
быстрого обслуживания,  обсудили  предложение  производителя  спортивной
одежды. Кэл уже собрался положить трубку, когда его осенило:
   - Завтра пошли кого-нибудь  из  своих  людей  прикупить  комиксов.  О
солдатах удачи,  суперменах,  не  помешают  и  два-три  с  Багсом  Банни
. Всего пришли мне четыре или пять десятков.
   - Комиксов?
   - Да.
   Других вопросов Брайан не задал, хотя Кэл  чувствовал,  что  спросить
тому хочется. Закончив разговор, он отправился на второй этаж в  поисках
женщины, которая, так круто изменила его жизнь.
   Жажда мести не вызывала в  нем  угрызений  совести.  Футбольное  поле
преподало  ему   немало   уроков   выживания,   и   он   хорошо   усвоил
фундаментальные истины. Если кто-то сыграл с  тобой  грязно,  ты  обязан
ответить тем же - или в тот же момент, или чуть  позже.  И  идти  против
своих же принципов он не собирался.  Не  хотел  постоянно  оглядываться,
стараясь понять, чем она удивит его  на  этот  раз.  Она  должна  раз  и
навсегда усвоить, с кем связалась и каковы могут быть последствия,  если
она попытается вновь обмануть его.
   Джейн он нашел в детской устроившейся в кресле-качалке. Очки лежали у
нее на коленях. Во сне она выглядела такой ранимой, но Кэл  знал,  сколь
обманчиво это впечатление  С  самого  начала  в  ее  действиях  читались
хладнокровие и расчет. Она знала, чего хотела, и  добилась  своего,  при
этом без спроса перевернув его жизнь, чего он простить ей не мог. И речь
шла не только о нем, напомнил он себе, но и о невинном ребенке.
   Детей он любил. На протяжении десяти лет много времени  уделял  детям
из бедных семей, хотя старался этого не афишировать, чтобы кто-нибудь не
попытался превратить его в святого Кэла. Он полагал, что эта  часть  его
жизни останется без изменений и после женитьбы. Сам он вырос  в  крепкой
семье,  и  ему  не  нравилось,  что  его  приятели  и  их  бывшие   жены
перекидывали детей друг  другу,  словно  мячик.  Он  поклялся,  что  его
ребенок  избежит  такой  незавидной  судьбы,  но  доктор  Дарлингтон  не
оставила ему выбора.
   Кэл шагнул в детскую. Лунный свет превратил волосы Джейн  в  серебро.
Одна прядь мягко вилась по щеке. Джейн сняла пиджак, и  Кэл  видел,  как
мерно поднимается и опускается ее грудь под облегающим шелком блузы.
   Во  сне  она   казалась   моложе   той   ужасной   профессорши,   что
растолковывала студентам премудрости физики элементарных частиц. Общение
с природой, сон, лунный свет сослужили добрую службу:  Джейн  посвежела,
порозовела, вызывая у Кэла прилив желания.
   Реакция тела встревожила его. При  первых  двух  встречах  с  ней  он
понятия не имел, с кем имеет дело. Теперь знал, но тело  плевать  хотело
на новую негативную информацию.
   Кэл  решил,  что  пора  переходить  к  новой  сцене  их  малоприятной
мелодрамы, и чуть толкнул носком кресло-качалку. Кресло качнулось, Джейн
проснулась.
   - Пора в постельку, Розибад.
   Зеленые глаза широко раскрылись и тут  же  потемнели  в  предчувствии
неладного.
   - Я.., я, должно быть, заснула.
   - День выдался длинный.
   - Я искала спальню. - Она надела очки, прошлась  руками  по  волосам,
убирая пряди, упавшие на лицо. Кэл наблюдал, как ее  пальцы  скользят  в
серебряном потоке.
   - Ты можешь занять комнату вдовы Сноупса. Пошли.
   Он видел,  что  идти  ей  не  хочется,  ко  еще  больше  не  хотелось
ввязываться в очередную ссору. Жаль, что ее эмоции так легко читаются на
лице. Игра от этого теряет остроту.
   Кэл  повел  ее  по  коридору.  С  приближением  к   главной   спальне
нервозность Джейн  возрастала.  Его  это  только  радовало.  А  как  она
отреагирует, если он  притронется  к  ней?  Пока  он  избегал  малейшего
физического контакта, потому что не  знал,  сможет  ли  держать  себя  в
руках. Он никогда не бил женщину, не мог даже представить  себе  такого,
но желание уничтожить ее, причинить боль шло из подсознания.  И  теперь,
видя, как она нервничает, он знал, что должен проверить и ее, и себя.
   Они подошли к нужной им двери. Потянувшись к ручке,  Кэл  сознательно
коснулся ее предплечья.
   Джейн аж подпрыгнула и  повернулась  к  нему.  В  его  глазах  стояла
насмешка, она поняла,  что  он  видит  ее  насквозь.  И  ему  доподлинно
известно,  как  она  нервничает  в  его  присутствии.  А  сейчас  в  нем
чувствовалась какая-то угроза. Она не могла прочитать  его  мысли.  Лишь
знала, что в этом огромном, ужасном доме они вдвоем и она беззащитна.
   Кэл распахнул дверь.
   - Спальни у нас  смежные,  как  принято  в  таких  особняках.  Как  я
понимаю, Джи Дуэйн и его жена не очень ладили.
   - Мне не нужна смежная спальня. Я  буду  спать  в  одной  из  дальних
комнат.
   - Ты будешь спать там, где я скажу.
   В его голосе слышалась угроза, и у Джейн скрутило живот.
   - И что сие должно означать?
   Взгляд Кэла скользнул по ее шее, груди, спустился к бедрам,  вернулся
к глазам.
   -  Ты  лишила  меня  покоя,  не  говоря  о  том,  что  мне   пришлось
потратиться. По моим представлениям, это означает, что ты передо мной  в
долгу. Может, я хочу, чтобы ты находилась поблизости, если я  решу,  что
пора расплачиваться.
   Сексуальность намека не оставляла сомнений,  вроде  бы  ей  следовало
рассердиться (испугаться - наверняка), а вместо этого ее словно прошибло
электрическим  током.  Такая  реакция  глубоко  встревожила  Джейн,  она
попыталась отшатнуться от него, но лишь  наткнулась  спиной  на  дверной
косяк.
   Он поднял руку, уперся ладонью в стену рядом  с  головой  Джейн.  Его
нога коснулась ее ноги, и вновь Джейн вспыхнула огнем. Она видела черные
тени под его скулами,  черные  ободки  вокруг  светло-серых  хрусталиков
глаз. Уловила запах стирального порошка, идущий от его рубашки, и другой
запах, которого быть не могло, но она его тем не  менее  уловила.  Запах
опасности.
   Заговорил Кэл хриплым шепотом:
   - Если я и раздену тебя догола, Розибад, то при свете дня. Потому что
я ничего не хочу упустить.
   Ладони Джейн вспотели, ее  так  и  подмывало  сдернуть  через  голову
шелковую блузу, стянуть брюки, обнажиться перед ним прямо в коридоре. На
вызов воина ей хотелось дать достойный ответ, благо еще  первая  женщина
знала, как поставить мужчину на колени.
   Он двинулся. Едва заметно. Чуть-чуть  перенес  центр  тяжести,  но  и
этого хватило, чтобы изгнать хаос из  головы.  Она  -  профессор  физики
средних лет, ее единственный любовник укладывался в  постель  в  носках.
Где ж ей достойно соперничать с  ветераном  сексуальных  битв,  который,
похоже, решил для себя, что именно секс станет оружием победы.
   Но Джейн не желала сдаваться на милость победителя, не хотела,  чтобы
он обратил ее слабости в свою пользу. Подняла голову, встретившись с ним
взглядом:
   - Поступай так, как считаешь нужным, Кэл. Я отвечу тебе тем же.
   Уж не промелькнуло ли на его лице изумление?  Точно  она  сказать  не
могла, потому что повернулась и прошла в  комнату,  захлопнув  за  собой
дверь.

***

   Утром Джейн разбудил вливающийся в окна свет. Она привстала,  окинула
восхищенным взглядом спальню вдовы Сноупс, выдержанную в светло-синих  и
белых тонах. Простая, удобная мебель, ковры на полу, на стенах создавали
то же ощущение домашнего уюта, который она почувствовала в детской.
   Джейн глянула на дверь,  ведущую  в  ванную,  за  которой  находилась
спальня Кэла. Вроде  бы  сквозь  сон  она  слышала  шум  душа,  так  что
оставалось  надеяться,  что  он   уже   уехал.   Прошлым   вечером   она
воспользовалась маленькой ванной, дверь из которой выходила в коридор.
   Когда она оделась, распаковала вещи и спустилась на кухню,  джипа  не
было. На столе она нашла записку  Кэла  с  телефоном  продовольственного
магазина, по которому она могла заказать все необходимое.  Съев  гренок,
она позвонила и перечислила  продукты,  более  привычные  для  нее,  чем
шоколадные пирожные.
   Вскоре  после  того,  как  привезли  продукты,  подъехал   еще   один
автомобиль, на этот раз с ее компьютерным оборудованием.  Она  попросила
посыльного перенести все в спальню, где и  провела  несколько  следующих
часов, обустраивая рабочее место.  Стол  она  поставила  у  окна,  чтобы
любоваться  горами,  когда  вспомнит  о  том,  что  надо  оторваться  от
компьютера. Остаток дня Джейн работала, но выкроила время для прогулки.
   Территория вокруг дома заросла лесом. Деревья еще  стояли  голые,  но
Джейн нравились уединение, тишина и покой.  Она  нашла  тропу,  уходящую
вверх, и минут десять шагала по ней, пока не начала жадно  хватать  ртом
разреженный воздух. Поворачивая назад, Джейн  решила,  что  каждый  день
будет подниматься чуть  выше,  пока  в  конце  концов  не  доберется  до
вершины.
   Спать она легла, так и не дождавшись Кэла, утром он  уехал  до  того,
как она проснулась. Но во второй половине дня он вошел в холл как раз  в
тот момент, когда Джейн спускалась по лестнице.
   Кэл одарил ее уже знакомым презрительным взглядом, словно она  только
что выползла из-под камня.
   - Риэлтер нанимал двух женщин, которые прибирались в ломе пока у него
не появился новый хозяин. С работой они справлялись, вот  я  и  не  стал
отказываться от их услуг. Они будут приходить дважды в неделю начиная  с
завтрашнего дня.
   - Хорошо.
   - По-английски они говорят плохо,  но  знают,  что  надо  делать.  Не
путайся у них под ногами.
   Она кивнула, хотела спросить, где он был до двух ночи  (в  это  время
она услышала шум спускаемой в туалете воды), но Кэл  уже  отвернулся  от
нее. Когда захлопнулась дверь, Джейн задалась вопросом: а не был ли он с
другой женщиной?
   Мысль эта опечалила ее. Хотя замуж она вышла не по любви и  не  могла
требовать от него супружеской верности, ей хотелось, чтобы он не изменял
ей, во всяком случае, в ближайшие месяцы. Предчувствие беды охватило ее,
навалилась обреченность, и, чтобы сбросить эту непосильную  ношу,  Джейн
поспешила к компьютеру и с головой ушла в работу.
   Жизнь  постепенно  упорядочивалась,  но  тревога  не  уходила.  Чтобы
заглушить ее, Джейн работала как никогда  много,  но  все-таки  находила
время для ежедневной прогулки. Кэла она  видела  редко,  но  ее  это  не
радовало. Вероятно, потому, что он  практически  заточил  ее  в  тюрьму.
Автомобиля у нее не было, своего он ей не предлагал, видела  она  только
посыльных да двух кореянок-уборщиц. Как феодал, живущий в замке на горе,
он отрезал ее от города и горожан. Джейн оставалось только  гадать,  как
он поведет себя, когда его родственники вернутся домой.
   Разумеется, в отличие от жены  средневекового  феодала  она  могла  в
любой момент положить конец своему заточению.  Звонок  на  диспетчерский
пункт такси решил бы все проблемы, но желания покинуть поместье у нее не
возникало. За исключением колючей, как еж, Энни Глайд,  никто  не  знал,
что  она  здесь.   Ей,   конечно,   хотелось   бы   посмотреть   местные
достопримечательности, но, пожалуй, впервые за свою научную  карьеру  ей
предоставлялась возможность ни на что не отвлекаться.  И  не  проглотить
такую приманку она не могла.
   Никогда раньше ей не удавалось посвятить себя только работе. Ни  тебе
занятий со студентами, ни  заседаний  кафедры,  ни  каких-то  поручений,
ничего того, что могло отвлечь ее от  научных  исследований.  Компьютер,
модем и телефон связывали ее с любой информационной базой, от библиотеки
в  Лос-Аламосе  до  институтов,  на   крупнейших   ускорителях   которых
проводились важнейшие эксперименты. Работа отгоняла невеселые мысли.
   Джейн начала терять счет времени, погружаясь в математический  океан,
пытаясь описать невидимые  глазу  процессы  строгим  языком  формул.  На
помощь математике зачастую приходила и интуиция,  в  ход  шли  квантовая
теория и законы четырехмерного пространства. Где бы ни находилась Джейн,
она всюду что-то писала. Идеи фиксировались на квитанциях за привезенную
пиццу, на полях утренней газеты, на конвертах. Как-то днем она  вошла  в
ванную и увидела некий  переходящий  в  сферу  эллипс,  нарисованный  на
зеркале ее очень дорогой розовой помадой. Вот тут Джейн поняла, что пора
прерваться.
   Схватила белую ветровку, освободила карманы от записей, сделанных  на
прошлых прогулках, и вышла из  дома  через  веранду.  Пересекла  двор  и
двинулась по поднимающейся в гору тропе, по которой каждый день  уходила
все дальше. Мысли ее вернулись к конволютным кривым. А если...
   Пронзительный крик птицы вернул ее к реальности. Как она могла думать
о квантовой геометрии среди такой красоты?  Если  и  дальше  вести  себя
подобным образом, ни один ребенок не захочет иметь такую мать.
   Поднимаясь все выше, Джейн постаралась сосредоточиться на  окружающей
ее природе. Полной грудью вдыхала запах хвои и слежавшейся  прошлогодней
листвы, подставляла лицо под теплые  солнечные  лучи.  Весна  наступала,
пройдет совсем немного времени, и эти склоны зацветут.
   Но красота не вдохновила ее, наоборот, настроение упало, предчувствие
беды, которое она  старалась  удержать  в  темных  уголках  подсознания,
нарастало. Работа позволяла ей уходить от мыслей о будущем, но в  лесной
тиши она уже не могла думать ни о чем другом.
   Жадно ловя ртом разреженный воздух, Джейн,  завидев  валун,  сошла  с
тропы и направилась к нему, чтобы сесть и отдохнуть. Ей осточертело жить
с чувством вины.  Кэл  не  собирался  прощать  ее  за  содеянное,  и  ей
оставалось только молиться, чтобы его враждебность не распространилась и
на их ребенка.
   Она вспомнила ту завуалированную сексуальную угрозу, которая, однако,
просматривалась в его поведении в их первый вечер в поместье,  и  только
сейчас поняла, что не знает точно, хотел ли он  взять  ее  силой.  Джейн
задрожала, посмотрела вниз, на особняк с темной крышей  и  автомобильную
стоянку в форме полумесяца. Увидела машину,  поворачивающую  к  воротам.
Джип Кэла.  Он  вернулся,  чтобы  просмотреть  свежую  стопку  комиксов,
доставленных утром?
   Они валялись по всему дому: "Неуловимые", "Мстители", "Склеп ужасов",
даже "Багс Банни". Всякий раз, когда она видела  новую  книгу  комиксов,
она мысленно благодарила Бога за  то,  что  хоть  в  этом  не  допустила
ошибки. У ребенка с интеллектуальным уровнем все  будет  в  порядке.  Ее
гениальность  компенсируется  его  скудоумием,  и  ребенок   не   станет
выродком. И свою  благодарность  она  выражала  тем,  что  не  позволяла
трогать комиксы даже кореянкам:  после  уборки  все  они  оставались  на
прежнем месте.
   Его стараниями дом стал для нее тюрьмой, и благодарности за это Джейн
не  испытывала.  Да,  изоляция  помогала  плодотворной  работе,  но  она
понимала, что, смирившись, она  дает  ему  слишком  большую  власть  над
собой. А что он сделает, подумала Джейн, если она не вернется? Что, если
она покинет поместье, найдет телефонную будку, вызовет такси и  уедет  в
аэропорт?
   Идея смешать ему  карты  вдохновила  Джейн.  Откинувшись  назад,  она
подставила лицо  теплому  солнцу  и  встала,  лишь  когда  холод  валуна
пробился сквозь шерсть ее брюк. Она вновь окинула взглядом долину.
   Дом и его хозяин внизу, горная вершина -  наверху.  Джейн  продолжила
подъем.

Глава 8

   Кэл вошел в гостиную с сумочкой Джейн в руке, направился к стеклянным
дверям, ведущим на террасу, но не обнаружил Джейн и  там.  Это  означало
только одно: она ушла к вершине горы.
   Он знал, что она гуляла почти каждый  день,  но  когда  спрашивал  об
этом, слышал в ответ, что далеко она не  уходит.  А  вот  в  этот  день,
похоже, ушла, да так, что заблудилась! Из  женщин  с  ай-кью  180  более
глупая ему еще не встречалась!
   -  Черт!  -  Кэл  швырнул  сумочку  на  диван.  Защелка   раскрылась,
содержимое высыпалось.
   - Что-то не так, Си-мен ?
   - Что? Да нет. - Кэл начисто забыл про своего младшего брата,  Этана.
После того как Этан появился у ворот двадцать минут  назад,  Кэл  усадил
его в гостиной и оставил одного, сославшись на то, что ему  надо  срочно
позвонить. Все это время он  пытался  понять,  куда  запропастилась  его
жена.
   Отсрочить встречу Джейн  с  родственниками  даже  на  несколько  дней
оказалось ой как нелегко. Этан вернулся из лыжного похода два дня назад,
родители из поездки на курорт - три, и теперь они не давали ему покоя.
   - Искал бумажник, - попытался оправдаться он. -  Подумал,  что  Джейн
могла положить его в свою сумочку.
   Этан поднялся с кресла,  стоявшего  у  камина,  достаточно  большого,
чтобы зажарить в нем "хонду", подошел к дверям на террасу.  При  взгляде
на брата злость Кэла поутихла. Пока он и  Гейб  сверкали  на  спортивных
площадках, Этан отметился на сцене школьного театра. Силой  его  природа
не обидела, но спорт его не привлекал, возможно, потому, что он никак не
мог взять в толк, а почему, собственно, надо  обязательно  стремиться  к
победе?
   Светловолосый,  тонкокостный  в  сравнении  с   Кэлом   или   Гейбом,
потрясающе красивый, он единственный из трех братьев внешностью пошел  в
мать, и за эту вот красоту в детстве и  юности  ему  пришлось  выслушать
немало насмешек как от Кэла,  так  и  от  Гейба.  Светло-карие  глаза  в
обрамлении густых ресниц, прямой нос, ни разу не сломанный на футбольном
поле или в драке. Аккуратная прическа. Обычно  он  отдавал  предпочтение
оксфордским рубашкам, отглаженным серым  брюкам  и  кожаным  туфлям,  но
сегодня надел старую футболку "Грейтфул Дэд" и джинсы. Впрочем,  и  этот
наряд на Этане смотрелся как на манекене в витрине "Брукс бразерз".
   Кэл нахмурился.
   - Ты гладил и эту футболку?
   - Только чуть-чуть.
   - Господи, Эт, когда же ты перестанешь тратить на это время.
   Этан ответил ангельской улыбкой, прекрасно зная, как  она  раздражает
его старшего брата.
   - Некоторые из нас обращают  внимание  на  свой  внешний  вид,  -  Он
неодобрительно покосился на заляпанные грязью сапоги Кэла. - Другим  без
разницы, как они выглядят в глазах ближних.
   - Прекращай это, говнюк. - В компании Этана лексикон Кэла  становился
заметно беднее. Невозмутимость брата  всегда  вызывала  у  него  желание
ругаться. Впрочем, Этана это  нисколько  не  волновало.  Старшие  братья
позаботились о том, чтобы у младшего с юных лет наросла  толстая  шкура.
Даже детьми Кэл и Гейб чувствовали, что Этан более уязвим,  чем  они,  и
приняли все меры к тому, чтобы он мог постоять за себя.  Хотя  никто  из
Боннеров открыто этого не признавал, в семье Этана любили больше.
   Кэл не только любил, но и уважал брата. В колледже и после него  Этан
пошел вразнос, много пил, спал с кем попало, но откликнулся на зов свыше
- и теперь жил по тем заповедям, которые проповедовал.
   - Навещать  страждущих  -  часть  моей  работы.  Так  почему  мне  не
заглянуть к твоей новой жене?
   - Ей  это  не  понравится.  Ты  знаешь,  каковы  женщины.  Она  хочет
предстать перед семьей в лучшем виде,  чтобы  сразу  произвести  хорошее
впечатление.
   - И когда это может случиться? Теперь мама и папа в городе  и  жаждут
встретиться с ней. И Энни подливает масла в огонь, потому что она ее уже
видела, а они - еще нет.
   - Не моя вина, что в день нашего приезда вы разъехались кто куда.
   - Я уже три дня как вернулся из лыжного похода.
   - Слушай, вроде бы  вчера  за  обедом  я  объяснил  всем,  что  Джейн
заболела перед самым твоим возвращением. Чертов грипп.  Через  несколько
дней она поправится, на следующей неделе уж точно, и тогда я привезу  ее
в дом. Но не надейтесь часто видеться с ней. Работа для нее очень важна,
и даже сейчас она не может надолго отрываться от своего компьютера.
   Этану только-только исполнилось тридцать, но он смотрел  на  старшего
брата глазами умудренного опытом старика.
   - Если тебе надо выговориться, Си-мен, я готов тебя выслушать.
   - Говорить  мне  не  о  чем,  но  мне  не  нравится,  что  всем  моим
родственникам не терпится сунуть нос в мои дела.
   - Только не Гейбу.
   - Да, только не Гейбу, - кивнул Кэл.  -  Тут  я  бы  ничего  не  имел
против.
   Оба помолчали, думая о трагедии, свалившейся на их среднего брата. Он
подался в Мексику, пытаясь убежать от самого себя.
   - Я бы хотел, чтобы он вернулся домой, - вздохнул Этан.
   - Он давным-давно покинул Солвейшен. Теперь для него это не дом.
   - Думаю, без Черри и Джейми ему нигде не обрести  дома.  Голос  Этана
дрогнул, и Кэл отвернулся. Начал запихивать в сумочку Джейн все, что  из
нее выпало. Где же она? Две последние недели он заставлял себя держаться
от нее подальше и сохранять хладнокровие.
   Он также хотел, чтобы она прочувствовала  свое  одиночество,  поняла,
что ключ от двери ее темницы у нее. К  сожалению,  одиночество,  похоже,
даже пришлось ей по вкусу.
   Этан воспользовался паузой, чтобы взять себя в руки.
   - Если грипп такой тяжелый, может, ее следует отправить в больницу?
   - Нет. - Кэл потянулся к маленькому калькулятору и  ручке,  чтобы  не
смотреть на брата. - Она слишком много работала. Немного отдохнет, и  ей
сразу станет лучше.
   - Она совсем не похожа на твоих обычных шлюх.
   - Откуда ты знаешь, как она... - Он поднял голову и увидел, что  Этан
разглядывает  фотографию  Джейн  на  водительском  удостоверении,  также
выпавшем из сумочки. - Среди моих женщин шлюх не было.
   - Но не было и ученых. - Этан рассмеялся. - До этой. Я до сих пор  не
могу поверить, что у тебя жена физик. Насколько я помню, в средней школе
ты сдал физику только потому, что Джилл по  совместительству  тренировал
футбольную команду.
   - Ты наглый лжец. По физике у меня пятерка.
   - А заслуживал ты тройку.
   - Четверку с минусом.
   Этан улыбнулся и помахал водительским удостоверением.
   - Мне не терпится сказать отцу, что я выиграл пари.
   - Какое пари?
   - Насчет возраста женщины, на которой ты  женился.  Он  говорил,  что
тебе пришлось поломать голову над тем, чтобы церемония бракосочетания не
совпала с очередным мероприятием герлскаутов, в котором она участвовала,
я же утверждал, что ты внял голосу разума. Я верил в тебя,  брат,  и  не
напрасно.
   Кэл злился. Он не хотел, чтобы в  семье  знали,  что  Джейн  двадцать
восемь, но Этан уже увидел дату рождения, пропечатанную в удостоверении,
так что его загнали в угол.
   - Она не выглядит старше двадцати пяти.
   - Не понимаю, почему это тебя так задевает. Нет ничего плохого в том,
что жена твоего возраста.
   - Ну, не совсем моего.
   - На два года младше. Невелика разница.
   - На два года? Что ты несешь?  -  Кэл  вырвал  удостоверение  из  рук
брата. - Она младше меня не на два года! На...
   - Понятно. - Этан попятился. -  Пожалуй,  мне  пора.  Кэл  не  уловил
смешинки  в  голосе  брата,  так  поразили  его   цифры,   увиденные   в
удостоверении. Не услышал он и звука закрывшейся несколько секунд спустя
двери.  Он  ничего  не  воспринимал,  за   исключением   даты   рождения
обладательницы водительского удостоверения, которое он держал в руке.
   Он  поскреб  ногтем  большого  пальца  пластиковую  оболочку.  Может,
налипшая грязь  исказила  цифры.  Или  ошибка  допущена  при  оформлении
удостоверения. В этом чертовом департаменте транспортных  средств  вечно
все путают.
   Но в душе Кэл знал, что пропечатано все правильно. И не стоит  кивать
на нерадивость клерков. Его жене тридцать четыре года, и женился  он  на
старухе.

***

   - Калвин скоро приедет за тобой, - уверенно заявила Энни Глайд.
   Джейн поставила на стол старую керамическую  кружку  с  полустершимся
американским флагом, из которой она  маленькими  глотками  пила  чай,  и
посмотрела на  Энни.  Сидели  они  в  гостиной.  У  Энни  ей  нравилось.
Чувствовался домашний дух.
   - Не думаю. Он же не знает, где я.
   - Он догадается. Парень лазал по этим горам еще в ползунках.
   Она не смогла представить себе Кэла в ползунках. Конечно же,  родился
он таким же громадным, воинственным, с грудью, заросшей волосами.
   - Я понятия не имела, что ваш дом совсем рядом. В день  нашей  первой
встречи мы проехали несколько миль, прежде чем добрались до тех  ужасных
ворот.
   - Проехали. Потому что дорога обходит гору Страданий. А этим утром ты
прошла напрямую, коротким путем.
   Джейн  действительно  удивилась,  когда,  поднявшись  на  вершину   и
посмотрев вниз, увидела крышу  коттеджа  Энни  Глайд.  Поначалу  она  не
узнала дом, но затем заметила цветастый ветровой  носок,  полощущийся  у
края крыльца. Хотя виделись они две недели назад, Энни  встретила  Джейн
так, будто ждала ее прихода.
   - Ты знаешь, как печь кукурузный хлеб, Джейн Боннер?
   - Несколько раз пробовала.
   - Ничего хорошего не получится, если не добавлять пахту.
   - Я это запомню.
   - До болезни я сама сбивала яблочное масло. Нет  ничего  лучше  куска
теплого кукурузного хлеба с яблочным маслом.  Яблоки  надо  брать  очень
мягкие и резать их только на мелкие кусочки. В хорошем яблочном масле не
должны встречаться большие куски. Такое никому не понравится.
   - Непременно воспользуюсь вашим советом, если  буду  делать  яблочное
масло.
   Так они и проговорили с того самого момента,  как  Джейн  переступила
порог дома  Энни.  Старушка  делилась  с  ней  кулинарными  рецептами  и
народными средствами: имбирный чай от простуды, девять глотков  воды  от
икоты, свеклу сажать только  двадцать  шестого,  двадцать  седьмого  или
двадцать восьмого марта, не позже, иначе большой ей не вырасти.
   Джейн запоминала все,  хотя  вероятность  практического  спользования
всей этой информации скорее  всего  равнялась  нулю.  Советы  Энни  были
мостиком, связывающим поколения. Энни крепко укоренилась в этих горах, и
для того, кто всегда полагал себя перекати-полем, каждый рецепт,  каждый
совет становился прочным канатом, связывающим с семьей, имевшей  и  свою
историю, и традиции. Все то, чего  так  недоставало  Джейн,  о  чем  она
страстно мечтала.
   - ..а если ты собираешься готовить  клецки  с  яблоками,  обязательно
добавь в тесто яйцо и чуть-чуть  шалфея.  -  Она  закашлялась,  Джейн  с
тревогой посмотрела на нее. Когда приступ прошел, Энни  помахала  рукой,
демонстрируя ядовито-красные ногти. - Я могу говорить  до  утра.  Просто
удивительно, что ты еще не сказала: "Энни, пора бы тебе и заткнуться.  У
меня устали уши".
   - Я с удовольствием вас слушаю.
   - Ты хорошая девочка, Джейни Боннер. Я удивлена, что  Калвин  женился
на тебе.
   Джейн рассмеялась. Энни Глайд не переставала удивлять  ее.  Из  своих
бабушек и дедушек Джейн знала только мать отца,  женщину  эгоистичную  и
недалекую.
   - Мне недостает моего огорода. Этот никчемный Джой Нисон вспахал  его
пару недель назад, хотя я терпеть не могу  посторонних  на  моей  земле.
Калвин, он всегда посылает их, чтобы что-то здесь сделать, но мне это не
по душе. Не хочу, чтобы даже родственники лезли в мои  дела,  не  говоря
уже о посторонних. - Она покачала головой. - Я надеялась, что мне хватит
сил этой весной все посеять самой, но обманывала себя. Этан говорил, что
приедет помочь мне, но у  бедного  мальчика  столько  работы  в  церкви!
Поэтому мне пришлось сказать ему, что маменькины сынки мне в огороде  не
нужны. - Она искоса взглянула на Джейн. -  Конечно,  огорода  мне  будет
недоставать, но я не позволю незнакомцам засеять его для меня.
   Джейн сразу раскусила замысел Энни,  но  нисколько  не  рассердилась.
Наоборот, даже обрадовалась. Ей льстило,  что  старуха  уже  считает  ее
близкой родственницей.
   - Я с радостью помогу вам, если вы  покажете  мне,  как  и  что  надо
делать.
   Энни прижала руки к груди:
   - Ты мне поможешь?
   Джейн рассмеялась. Наигранное изумление Энни не могло обмануть ее.
   - Конечно же. С удовольствием. У меня никогда не было огорода.
   - Вот и отлично. Скажешь Калвину,  чтобы  завтра  утром  он  пораньше
привез  тебя  ко  мне,  и  мы  сразу  же  посадим  морковь  и  петрушку.
Поздновато, конечно, следовало сделать это еще в  конце  февраля,  когда
нет луны, но ничего страшного. Если обеспечить правильный  уход,  они  и
взойдут, и вырастут. Потом мы посадим лук, а за ним и свеклу.
   - Отлично. - Джейн почувствовала, что  старушке  пора  перекусить,  и
встала. - Может, приготовить ленч? Я что-то проголодалась.
   - Отличная идея. Эмбер  Линн  вернулась  из  своей  поездки  и  вчера
принесла мне фасолевого супа. Можешь его  подогреть.  Разумеется,  Эмбер
Линн варит суп не совсем так, как я учила ее, но другого ждать от  Эмбер
Линн и не приходится.
   Значит, родители Кэла вернулись, отметила для себя Джейн. Направляясь
на кухню, Джейн гадала, каким  предлогом  воспользовался  Кэл,  чтобы  и
теперь не знакомить ее с родителями.
   Суп Джейн налила в  одну  фаянсовую  и  одну  пластмассовую  тарелки.
Добавила сухарики из кукурузного  хлеба,  миска  с  которыми  стояла  на
буфете. Ели они за кухонным столом, и Джейн почувствовала,  что  никогда
еще еда не доставляла ей такого удовольствия. После двух  недель  полной
изоляции так приятно оказаться в компании другого  человека.  Тем  более
что он не рычит на тебя и не бросает злобные взгляды.
   Она помыла посуду и понесла в гостиную кружку с чаем для Энни,  когда
заметила на стене среди  картин,  полочек  с  фарфоровыми  балеринами  и
настенных часов три диплома.
   - Дипломы моих внуков, - пояснила Энни, - но они отдали их  мне.  Мне
пришлось бросить школу после шестого класса, и они знали,  что  я  очень
сожалею об этом, поэтому приносили мне свои дипломы  на  следующий  день
после окончания колледжа. Тот, что висит повыше, - Калвина.
   Джейн вернулась на кухню за очками,  всмотрелась  в  верхний  диплом.
Выданный университетом Мичигана и свидетельствующий о  том,  что  Калвин
Боннер  получил  степень  бакалавра  наук,  с  отличием  закончив   курс
обучения. Summa Cum Laude .
   Рука Джейн взлетела к шее. Она резко обернулась.
   - Кэл - самме кум лауде?
   - Так вроде бы говорят о действительно умном человеке. Я  думала,  ты
это знаешь, поскольку сама - профессор. Мой Калвин, он такой умный.
   - Он... - Джейн шумно проглотила слюну, покачнулась.  -  А  по  какой
специальности у него диплом?
   - Разве он тебе не говорил? Большинство  спортсменов  выбирают  самые
легкие предметы. Но мой Калвин не такой. Он получил диплом по  биологии.
Всегда подолгу пропадал в лесах, что-то выкапывал, что-то сажал.
   - По биологии? - Джейн словно ударили в солнечное сплетение.
   Энни прищурилась:
   - Странно, что ты ничего этого не знаешь, Джейни Боннер.
   - Просто, разговор об этом никогда не заходил. - Комната  закачалась,
Джейн почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Неловко  повернулась,
плеснув горячим чаем на руку, потащилась на кухню.
   - Джейни? Что случилось?
   Она не могла говорить. От кружки, которую  она  бросила  в  раковину,
откололась ручка. Джейн поднесла руку ко рту, изо всех сил сопротивляясь
поднимающейся волне ужаса. Как она могла так сглупить! Несмотря  на  все
ее старания, она навлекла на  ребенка  ту  самую  беду,  которую  хотела
отвести.  Теперь  ему  не  бывать  таким,  как  все.  Второй  рукой  она
схватилась за край раковины. Суровая реальность  растоптала  ее  розовые
грезы. Да, она знала, что Кэл учился в Мичиганском университете, но  она
и представить себе не могла, что он относился к занятиям серьезно. Разве
спортсмены не стараются ограничиться минимумом изучаемых предметов, а то
и вовсе переходят в профессионалы до получения диплома. Но  в  одном  из
самых престижных университетов Америки не получить  диплома  с  отличием
только за успехи на футбольном поле.
   Значит, помимо силы, природа  одарила  Кэла  и  высоким  интеллектом.
Похоже, отрицать это не имело смысла. В итоге единственный плюс, который
она в нем нашла - тупость, - оказался не более чем иллюзией; иллюзией, в
которую она  поверила.  Поверила  сознательно.  Не  отличив  мнимого  от
действительного,  она  обрекла  своего  ребенка  на  те  же  изоляцию  и
одиночество, от которых настрадалась сама.
   Джейн охватила паника. Ее ненаглядный ребенок будет  выродком,  таким
же как она.
   Этого  нельзя  допустить,  сказала  она  себе.  Лучше  умереть,   чем
подвергать ребенка тем страданиям, через которые пришлось пройти ей. Она
уедет!  Увезет  ребенка  в  Африку,  в  самую  дальнюю  и  дикую   часть
континента. Будет воспитывать его сама, чтобы  ее  драгоценное  дитя  не
познало на себе жестокости других детей.
   Глаза Джейн наполнились слезами. Что же  она  наделала?  Неужели  Бог
столь жесток, что мог допустить такое?
   В ее горестные размышления ворвался голос Энни:
   - А вот и Калвин. Я же  говорила,  что  он  заедет  за  тобой.  Джейн
услышала хлопок автомобильной дверцы, затем тяжелые шаги на крыльце.
   - Джейн! Где она, черт побери? Джейн выскочила в гостиную:
   - Мерзавец!
   Кэл шагнул к ней с перекошенным лицом.
   - Мэм, вам придется кое-что объяснить.
   - Господи, как я тебя ненавижу!
   - Я от тебя тоже не в восторге! - Глаза Кэла светились  злостью  и..,
острым умом. Теперь Джейн не могла понять, как же она  не  видела  этого
раньше.
   Ей хотелось броситься на него и ногтями выцарапать из глаз  этот  ум,
расколоть череп надвое и вырвать из  мозга  интеллект.  Он  завалил  дом
комиксами! Как он мог так коварно обмануть ее?
   Усилием воли Джейн сдержалась. Она понимала,  что  должна  немедленно
уйти,  или  ее  просто  разорвет  от  ярости.  С  криком  отчаяния   она
повернулась, метнулась на кухню и выбежала через дверь черного хода.
   Она уже неслась прочь от дома, когда услышала громовой рев Кэла:
   - Немедленно вернись! Не заставляй меня бегать  за  тобой,  а  не  то
пожалеешь!
   Она хотела биться головой о стену. Хотела броситься в  глубокую  яму,
где бы ее завалило землей. Что угодно, лишь бы остановить ужасную  боль,
разрывающую тело изнутри. Ее ребенок, которого  она  уже  любила  больше
всех на свете, будет выродком.
   Она не слышала, как Кэл настиг ее,  ахнула,  когда  он  развернул  ее
лицом к себе.
   - Я велел тебе остановиться! - рявкнул он.
   - Ты все погубил! - прокричала она в ответ.
   - Я? - Лицо его побледнело  от  ярости.  -  Ты  паршивая  лгунья!  Ты
старуха! Чертова старуха!
   - Я никогда тебе этого не прощу. - Она сжала пальцы в кулак и ударила
его в грудь так сильно, что боль прострелила руку.
   Кэл попытался схватить ее, но в Джейн словно  вселился  дьявол.  Этот
мужчина навредил ее еще не родившемуся ребенку, и она, никогда ранее  не
ударившая другого человека, жаждала его крови.
   Джейн просто обезумела. Очки отлетели в сторону, но она  этого  и  не
заметила. Она лягалась, кусалась, пыталась разорвать его на куски.
   - Прекрати!  Прекрати  немедленно!  -  Его  крик  долетел  до  вершин
деревьев. Он вновь попытался схватить ее, но она вонзилась зубами в  его
предплечье.
   - Ох-х! - Его глаза округлились от ярости. - Больно, черт побери!
   Насилие пришлось ей по вкусу. Она подняла колено, чтобы ударить его в
промежность, и тут ее ноги оторвало от земли.
   - Нет, не...
   Он  упал  вместе  с  ней,  самортизировав  удар  своим  телом,  потом
навалился на нее, прижал к земле.
   Борьба отняла у Джейн все силы. Он же, привычный  к  более  серьезным
стычкам, даже не  запыхался.  Однако  она  разъярила  Кэла,  и  он  едва
сдержался, чтобы как следует не врезать ей.
   - Немедленно угомонись, слышишь меня? Ты ведешь себя как безумная! Ты
просто сумасшедшая! Ты мне лгала, обманывала, а теперь  пыталась  убить,
не говоря уже о  том,  что  твои  выходки  не  принесут  никакой  пользы
ребенку, которого ты носишь. Клянусь Богом, я отправлю  тебя  в  дурдом,
чтобы тебя накачали торазином.
   Ее глаза блеснули слезами. Она не  хотела,  чтобы  он  их  видел,  но
ничего не могла с собой поделать.
   - Ты все погубил!
   - Я? - Его глаза гневно блеснули. - Я не веду себя как псих. И никому
не говорю, что мне двадцать восемь гребаных лет!
   - Я тебе этого тоже не говорила, и нечего выражаться.
   - Тебе тридцать четыре!  Тридцать  четыре!  Ты  вообще-то  собиралась
сказать мне об этом?
   - Когда я могла тебе это сказать? Когда ты ворвался в класс во  время
занятий? Или когда кричал на меня по телефону? А может, когда  вталкивал
в самолет? Или после того, как ты запер меня  в  своем  доме?  Наверное,
именно тогда.
   Не пытайся корчить из себя обиженную. Ты знала, что я меня это важно,
и намеренно обманывала меня.
   - Намеренно? Странный слог для деревенщины. Или ты  полагаешь  высшим
шиком играть под дурачка и убеждать всех, что у тебя в мозгу  всего  две
извилины? Тебе это доставляло массу удовольствия?
   - О чем ты говоришь?
   - Мичиганский университет, - выплюнула она. - Самме кум лауде!
   - А, ты об этом. - Тело его расслабилось и уже не так  сильно  давило
на Джейн.
   - Господи, как я тебя ненавижу, - прошептала  она.  -  Лучше  бы  мне
обратиться в банк спермы.
   - Именно это тебе и следовало сделать.
   Хотя по тону чувствовалось, что злость его поутихла,  Джейн  все  еще
кипела от ярости. Она знала, что должна задать главный вопрос, и, хотя и
боялась ответа, выдавила из себя ключевые слова:
   - Какой у тебя ай-кью?
   - Понятия не имею. В отличие от тебя он не  вытатуирован  у  меня  на
лбу. - Он перекатился на бок, Джейн с трудом поднялась.
   - Тогда о-ти .  Сколько  ты
набрал баллов?
   - Не помню.
   Она с горечью посмотрела на него:
   - Врешь. Все помнят баллы о-ти.
   Вставая, он стряхнул с джинсов мокрые листья.
   - Говори, черт бы тебя побрал!
   - Я ничего не должен тебе говорить. - В голосе  звучало  раздражение,
но не злоба.
   Джейн это не  успокоило.  Наоборот,  она  вновь  оказалась  на  грани
истерики.
   - Ты скажешь мне тотчас же, а не то, клянусь Богом,  я  найду  способ
убить тебя! Подсыплю толченое стекло  тебе  в  пищу!  Зарежу,  когда  ты
будешь спать! Подожду, пока ты  встанешь  под  душ,  и  брошу  в  ванную
оголенный электрический провод! Я.., я подстерегу тебя у двери  и  ударю
бейсбольной битой по голове!
   Кэл перестал чистить джинсы и  посмотрел  на  Джейн.  В  его  взгляде
читалась скорее насмешка, чем тревога.
   Джейн еще больше распалилась:
   - Отвечай мне!
   - А ты, однако, кровожадная женщина. - Кэл чуть усмехнулся. -  Насчет
электрического провода... Тебе понадобится удлинитель, чтобы достать  до
душа. Опять же ты можешь забыть вставить штепсель в розетку.
   Она заскрежетала зубами, чувствуя, что ведет себя как идиотка.
   - Если я не вставлю штепсель в розетку, тебя не ударит током.
   - Логично.
   Джейн глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.
   - Скажи мне, какие ты получил баллы по о-ти. С тебя не убудет.
   Кэл пожал плечами, наклонился, чтобы поднять ее очки.
   - Тысячу четыреста. Может, чуть ниже.
   - Тысяча четыреста! - Она стукнула его со всей  силы  и  бросилась  в
лес. Каков лицемер, в отчаянии подумала она. Сердце у  нее  упало.  Даже
Крейг был глупее этого человека.
   - Я же тупица по сравнению с тобой! - крикнул вслед Кэл.
   - Не смей со мной говорить!
   Он ее догнал, но на этот раз не прикоснулся.
   - Прекрати, Розибад. Пора тебе успокоиться, тогда я смогу посчитаться
с тобой за то, что ты мне сделала. Тут  уж  мой  чертов  о-ти  покажется
пустячком.
   Джейн круто развернулась:
   - Дело не в сведении счетов! Ты погубил  моего  ребенка,  неужели  ты
этого не понимаешь? Из-за тебя невинное дитя будет расти выродком.
   - Я никогда не говорил тебе, что я глуп. Ты сама так решила.
   - Ты говорил другое. Когда мы встретились в первый раз, ты двух  слов
связать не мог.
   У него дернулся уголок рта.
   - И что? Вычурные слова у спортсменов не в чести. Тут мне  извиняться
не за что.
   - А разбросанные по всему дому комиксы?
   - Хотел оправдать твои ожидания. Ты же меня видела именно таким.
   Последняя фраза ее доконала. Джейн повернулась к нему спиной, подошла
к ближайшему дереву, положила на ствол руки, прижалась к ним  лбом.  Все
унижения детства разом вспомнились ей. Все насмешки,  жестокие  выходки,
полная изоляция. Дети не желали принимать ее в свой круг, не примут и ее
ребенка.
   - Я собираюсь отвезти девочку в Африку, - прошептала она. -  Подальше
от цивилизации. Буду учить ее сама, чтобы ей  не  пришлось  расти  среди
детей-мучителей.
   Удивительно нежная рука легла  ей  на  поясницу,  начала  массировать
спину.
   - Я не позволю тебе так поступить с ним, Розибад.
   - Ты увидишь, каким она окажется выродком.
   - Он не будет выродком. Именно так воспринимал тебя твой отец?
   Джейн онемела. Отпрянула от Кэла,  сунула  руку  в  карман  ветровки,
достала бумажную салфетку. Высморкалась,  вытерла  глаза,  не  торопясь,
выгадывая время, пытаясь взять себя в руки. Как она могла выкинуть такой
фортель? Неудивительно, что он принял ее за сумасшедшую.
   - Полегчало, не так ли? -  Он  заулыбался,  и,  к  ее  изумлению,  на
жесткой, как лист  железа,  щеке  появилась  ямочка.  Остолбенев,  Джейн
несколько секунд не могла отвести от нее глаз. Наконец к  ней  вернулась
способность думать и излагать свои мысли.
   - Насилие ничего не решает, а я могла нанести тебе серьезную травму.
   - Только не подумай, что я вновь хочу унизить тебя, Розибад  но  тебе
ничего не светит, если вопрос решается кулаками. - Он взял ее за руку  и
потянул к дому.
   - Это моя вина. С самого начала во всем виновата только я одна.  Если
бы я не купилась на стереотип спортсмена и южанина, то  смогла  бы  дать
более точную оценку твоим умственным способностям.
   - Понятно. Расскажи мне о своем отце.
   Джейн споткнулась и чуть не упала, но Кэл поддержал ее.
   - Нечего рассказывать. Он работал  бухгалтером  в  компании,  которая
изготовляла перфокарты.
   - Умный?
   - Не без этого. Но не семи пядей во лбу.
   - Пожалуй, это многое проясняет.
   - Что ты такое говоришь?
   - Он понятия не имел,  что  ему  с  тобой  делать,  не  так  ли?  Она
двинулась к дому.
   - Он старался изо всех сил. Я не хочу продолжать эту тему.
   - А тебе не приходило в голову, что  проблемы,  возникшие  у  тебя  в
детстве, в большей степени вызывались отношением к тебе твоего  отца,  а
не размерами твоего мозга?
   - Ты ничего не знаешь.
   - А вот мой диплом утверждает обратное.
   Она не смогла ответить, потому что они подошли к крыльцу и  Энни  уже
ждала их у сетчатой двери. Она сердито посмотрела на внука.
   - Что на тебя нашло? Разве можно так расстраивать беременную женщину?
Это наверняка отразится на ребенке.
   - О чем  ты?  -  вырвалось  у  Кэла.  -  Кто  тебе  сказал,  что  она
беременна?
   - Иначе ты бы на ней не  женился.  Тебе  бы  не  хватило  ума.  Слова
старушки тронули Джейн.
   - Спасибо, Энни.
   - А ты! - повернулась к ней Энни. - Что у тебя  с  головой?  Если  ты
будешь выходить из себя всякий раз, когда Калвин расстроит тебя, ребенка
удавит его же пуповина до того, как он успеет первый раз вдохнуть.
   Джейн уже хотела объяснить, в чем причина ее, возможно,  неадекватной
реакции, но вовремя передумала.
   - Я буду осторожнее.
   - В следующий раз, когда он достанет тебя, наставь на него дробовик.
   - Не лезь в чужие дела, старая карга, - прорычал Кэл. - У нее хватает
идей насчет того, как сжить меня со свету.
   Энни склонила голову набок, в ее взгляде читалась грусть.
   - Послушай меня, Джейни Боннер. Я не знаю, что случилось между  тобой
и Калвином, не знаю, что заставило его жениться на тебе, но из того, что
я видела несколько минут назад, я поняла, что любви между вами  нет.  Он
женился на тебе, и я этому рада, но  вот  что  я  тебе  скажу.  Если  ты
заманила Калвина под венец, позаботься о том, чтобы Эмбер  Линн  и  Джим
Боннер никогда об этом не узнали. Они не такие терпимые, как я. Если они
заподозрят, что ты причинила вред их мальчику, то оторвут тебе ноги.  Ты
понимаешь, о чем я?
   Джейн кивнула.
   - Хорошо. - Энни посмотрела на Кэла. От грусти не осталось  и  следа,
глаза смотрели сурово. - Я удивлена, что женщина, которую свалил  грипп,
смогла прийти сюда через вершину горы.
   Кэл выругался про себя. Джейн уставилась на Энни:
   - О чем вы? Я болела гриппом?
   Кэл схватил ее за руку и потащил за собой:
   - Пошли, Джейн, мы едем домой.
   - Подожди! Я хочу знать, что она имела в виду.
   Но прежде чем Энни скрылась из виду, до Джейн  долетел  смешок  и  ее
слова: "Помни о пуповине, Джейни Боннер, потому  что,  я  думаю,  Калвин
опять расстроит тебя".

Глава 9

   - Ты сказал всем своим родственникам, что у меня  грипп?  -  спросила
Джейн, когда они спускались с горы: легче говорить о маленькой лжи,  чем
о большой.
   - А тебя это волнует?
   - Я намеревалась встретиться с твоими родителями. Я думала, для этого
ты меня сюда и привез.
   - Ты встретишься с ними. Когда я решу, что пора представить тебя им.
   Наглость ответа подействовала на нее, как  красная  тряпка  на  быка.
Последние недели она ходила тише воды  ниже  травы,  но  теперь  сказала
себе, что с нее довольно покорности.
   - Так решай побыстрее, потому что я не позволю тебе и дальше помыкать
мной.
   - Что значит "помыкать"? Я стараюсь не мешаться у тебя под ногами,  я
привез тебя сюда, чтобы ты могла спокойно работать, а ты жалуешься.
   - Только не вздумай представлять дело так, будто  ты  оказываешь  мне
услугу!
   - Уж не знаю, какой другой термин можно подобрать.
   -  А  как  насчет  тюрьмы?   Концентрационного   лагеря?   Одиночного
заключения?  И  чтобы  потом  ты  не  обвинял  меня  в  тайных   планах,
предупреждаю, что завтра я поеду к Энни помогать ей сажать свеклу.
   - Свеклу?
   "Думай об Энни и ее огороде, - приказала себе Джейн, - а  не  о  том,
что твоему ребенку суждено стать еще одним выродком". Она сняла  очки  и
начала тщательно протирать стекла от пыли.
   - Энни скучает без огорода. Если картошку  не  посадить  в  ближайшие
дни, хорошего урожая не жди. Мы также посадим лук и свеклу.
   - Ты ничего не будешь сажать в ее огороде. Если ей  нужен  огород,  я
найму Джоя Нисона, и он все сделает.
   - От него толку не будет.
   - Ты даже не знакома с Нисоном.
   - Я лишь повторяю то,  что  слышала.  А  в  огороде  Энни  ничего  не
делается только потому, что она не хочет, чтобы незнакомцы шлялись у  ее
дома.
   - Что ж, тем хуже для нее, потому что ты ей помогать не будешь.
   Она уже открыла рот, чтобы  возразить,  но  не  успела  произнести  и
слова, как он обхватил ее за шею и с силой пригнул голову, вдавив  щекой
в свое бедро.
   - Что ты делаешь? - Джейн попыталась вырваться и сесть, но Кэл держал
ее крепко.
   - Моя мать. Выходит из обувного магазина.
   - Похоже, не только я сошла с ума! Ты тоже свихнулся.
   - Ты не познакомишься с моими родственниками, пока  я  не  решу,  что
пора! - Одной рукой он держал Джейн, второй махал матери, руль  прижимал
коленом. Черт! Почему его родители не могли отдохнуть подольше,  скажем,
еще месяца два. Кэл понимал, что в конце концов ему придется представить
им профессора,  но  хотелось  максимально  оттянуть  этот  торжественный
момент.  Теперь  же  марш-броском  через  вершину  горы  старушка   жена
разрушила все его планы.
   Он глянул вниз. Ее щека лежала на его бедре, волосы  рассыпались  под
пальцами. Мягкие на ощупь. Светлые шелковистые пряди лежали  на  тыльной
стороне ладони, на выцветшей синеве джинсов. Волосы-то у  нее  отличные,
подумал  Кэл,  пусть  даже  с  запутавшимися  в  них  сучками  и  сухими
листочками. Эластичная  лента,  которой  Джейн  забирала  волосы  назад,
сползла на самую макушку, и Кэл с трудом  подавил  желание  сорвать  ее,
чтобы и остальные волосы, те, что лента еще  удерживала,  упали  на  его
пальцы.
   Кэл понимал, что должен вскорости отпустить ее, чтобы она  вконец  не
озверела, но ему нравилось, что ее голова покоится на  его  бедре,  хотя
Джейн  уже  пустила  в  ход  ногти.  Он  заметил,  что  косметикой   она
практически не пользуется. А без очков она даже  мила.  И  действительно
выглядит лет на двадцать пять. Может, он все-таки сможет  убедить  всех,
что ей только...
   Если она ему позволит. Черт, до чего же она упрямая. Он вспомнил, как
часто ему хотелось, чтобы Келли не была такой  покорной.  Очаровательная
девушка, но не смела ни  в  чем  ему  перечить,  а  значит,  он  не  мог
по-настоящему поругаться с ней А без доброй ссоры - что  за  жизнь.  Вот
профессору надо отдать должное - она умела постоять за себя.
   Кэл нахмурился. Неужели его отношение к ней меняется?  Черт,  да  нет
же! Память у него хорошая, он никогда не забудет в  какую  она  заманила
его ловушку. Просто ослепляющей ярости первых недель уже нет. Может, она
догорела в тот момент, когда Джейн прислонилась к дереву и сказала,  что
увезет ребенка в Африку?
   Кэл начал осознавать, что человек-то она неплохой,  если  не  считать
того, что она ему сделала. Чертовски серьезная и очень правильная. Опять
же трудолюбивая: уравнения, записанные ее рукой, валялись по всему дому,
как мышиный помет. Сумела пробить себе дорогу в мужском мире.  В  пользу
Джейн говорило и ее желание  помочь  Энни,  хотя  желание  это  серьезно
осложняло  реализацию  намеченного  им  плана.  Да,  похоже,   он   стал
воспринимать ее с большей терпимостью. Она так расстроилась, узнав,  что
он далеко не тупица. Он даже почувствовал себя виноватым. Судя по всему,
стараниями отца она действительно воспринимала себя выродком.
   Вновь  он  посмотрел  вниз  и  увидел   белокурый   локон,   который,
выскользнув из-под эластичной ленты, лег восьмеркой на  молнию  джинсов.
Кэл чуть не застонал. Член-то у него встал, как только  он  придавил  ее
голову к бедру. Даже раньше, если  учитывать  ту  стычку,  в  результате
которой они оказались на земле неподалеку от дома Энни.  И  вместо  того
чтобы расслабиться, он набухал все сильнее. Если б  она  чуть  повернула
голову, то увидела бы, что молния едва  не  рвется.  Да  уж,  какие  тут
сомнения! Ссоры с профессором возбуждали его, и Кэл начал  склоняться  к
тому, что тут надо что-то менять. Пока  женитьба  приносила  ему  только
лишние хлопоты. Значит, пришла пора получать дивиденды, раз уж  он  имел
на это право.
   - О! Черт! - Он убрал руку с ее головы и потер бедро. - Ты уже второй
раз кусаешь меня! Разве ты не знаешь, что человеческая слюна в сотню раз
опаснее, чем слюна любого животного?
   - Полагаю, ты узнал об этом, получая диплом с отличием по биологии! -
Джейн выпрямилась, насадила  на  нос  очки.  -  Надеюсь,  у  тебя  будет
гангрена и тебе ампутируют ногу без анестезии. Да еще ножовкой.
   - Придется посмотреть, есть ли на чердаке чулан, в  который  я  смогу
тебя запереть. Именно так в старину поступали мужчины, выяснив,  что  им
суждено жить с сумасшедшей женой.
   - Готова спорить, будь мне восемнадцать, а не тридцать четыре, ты  бы
не думал о том,  где  бы  запереть  меня.  Кормил  бы  меня  жевательной
резинкой и показывал всему городу! Теперь, когда я знаю, что интеллектом
ты  не  обижен,  твоя  страсть  к  малолеткам  наводит  на  определенные
размышления.
   - Меня не тянет на малолеток. - Он свернул на дорогу,  ведущую  к  их
дому.
   - Ты просто не знаешь, как держаться со взрослой женщиной.
   - Клянусь, Джейн... Черт! - Он ударил по тормозам и уже  хотел  вновь
пригнуть ей голову, но опоздал. Его отец заметил, что  в  кабине  он  не
один.
   Кэл выругался, с неохотой  опустил  стекло  и,  остановив  автомобиль
впритык к красному, забрызганному грязью "блейзеру", крикнул:
   - Что случилось, папа?
   - А что, по-твоему, могло случиться? Открывай эти  чертовы  ворота  и
дай мне проехать.
   Превосходно, раздраженно подумал Кэл. Просто  превосходно.  Достойное
завершение этого паршивого дня. Он нажал кнопку на пульте дистанционного
управления, кивнул отцу и нажал на  педаль  газа,  на  скорости  миновав
"блейзер", дабы отец не смог как следует рассмотреть Джейн.
   Те зачатки нежных чувств, что он  начал  к  ней  испытывать,  исчезли
бесследно. Он не хотел, чтобы  она  встречалась  с  его  родителями.  Не
хотел, и точка. Он надеялся, что отец не станет упоминать о том,  какими
средствами он пытался отсрочить эту  встречу.  Чем  меньше  Джейн  будет
знать о его личной жизни, тем лучше.
   - Ни в чем не противоречь мне, - предупредил он Джейн. - И ни в  коем
случае не говори, что ты беременна.
   - Он все равно узнает.
   - Мы скажем об этом позже. Много позже. И сними эти чертовы очки!
   Они подъехали к дому, Кэл быстренько загнал ее в холл, а  сам  вышел,
чтобы встретить отца.
   По тому, как хлопнула входная дверь, Джейн поняла, что он  расстроен.
Отлично! Мистер Самме кум лауде это заслужил. Кусая губы, она прошла  на
кухню. Там обхватила живот руками. Прости  меня,  маленький  мой.  Я  не
знала. Я так сожалею.
   Из растрепавшихся волос  она  вытащила  несколько  сухих  листьев.  И
попыталась собраться с силами, чтобы достойно встретить  отца  Кэла.  Но
хватило ее лишь на то, чтобы водрузить очки на нос, потому что мысли  ее
сейчас занимало другое: как ей воспитывать гения?
   Из холла донесся голос Кэла:
   - ..поскольку сегодня Джейн стало значительно  лучше,  мы  поехали  к
Энни.
   - Мне  представляется,  раз  уж  ей  стало  значительно  лучше,  тебе
следовало привезти ее в город и познакомить с родителями.
   Она бросила белую ветровку на стул и повернулась к двери.
   - Папа, вчера за обедом я все объяснил и тебе, и маме. Я...
   - Хватит об этом. - Отец Кэла остановился, как только увидел ее.
   Тот  образ,  что  она  рисовала  себе:  веселый  старичок  с  круглым
животиком и венчиком седых волос вокруг лысины - исчез, едва она увидела
отца Кэла у ворот. Теперь она поняла, что видит перед собой постаревшего
двойника своего супруга.
   Высокий, широкоплечий, симпатичный, он прекрасно смотрелся в  красной
фланелевой рубашке, мятых брюках и  кожаных  сапогах.  В  густых  темных
волосах, более длинных, чем у сына, только  начала  серебриться  седина.
Выглядел он лет на пятьдесят с небольшим, слишком молодой и красивый для
человека, имеющего тридцатишестилетнего сына.
   Он пристально, без спешки, оглядел Джейн, и она без труда узнала этот
прямой, немигающий взгляд. Точно так же смотрел на нее  и  Кэл.  Она  не
отвела глаз, понимая, что только так может заставить считаться с  собой.
Тут он улыбнулся и протянул ей руку:
   - Я - Джим Боннер. Рад, что мы наконец-то увиделись.
   - Джейн Дарлингтон.
   Улыбка исчезла, брови сошлись у переносицы. Он высвободил руку.
   - В здешних местах большинство женщин после замужества берут  фамилию
мужа.
   - Я не местная, и моя фамилия Дарлингтон. И еще: мне тридцать  четыре
года.
   Из-за ее спины послышался сдавленный вздох. Джим Боннер рассмеялся:
   - А ведь не дашь.
   - Именно тридцать четыре. И с каждой секундой я становлюсь старше.
   - Достаточно, Джейн. - В голосе Кэла слышалось предостережение, но он
мог бы и не сотрясать воздух.
   - Ты не выглядишь больной.
   - Я и не больна. - Джейн  почувствовала,  как  что-то  скользнуло  по
спине, и поняла, что лишилась эластичной ленты.
   - Она пошла на поправку несколько  часов  назад,  -  вставил  Кэл.  -
Может, это был совсем и не грипп.
   Джейн повернулась к нему, чтобы одарить  пренебрежительным  взглядом:
она не собиралась поддерживать  его  во  лжи,  но  Кэл  предпочел  этого
взгляда не заметить.
   Джим взял  с  разделочного  столика  книжку  комиксов,  вопросительно
посмотрел на нее:
   - Лучшая книга месяца?
   - Джейн проглядывает их, чтобы отвлечься. Хочешь пива, папа?
   - Нет. Я еду в больницу.
   Внезапная тревога остановила едкую реплику, уже готовую  сорваться  с
язычка Джейн.
   - Что-нибудь случилось? - спросила она.
   - А как насчет сандвича? - Кэл не дал отцу ответить. - Джейн,  сделай
нам с отцом по сандвичу.
   - Я с радостью сделаю сандвич твоему отцу. - А вот о себе ты  сможешь
позаботиться сам.
   Бровь Джима Боннера изогнулась, он бросил  на  сына  взгляд,  который
Джейн истолковала однозначно: неужели за столько лет поисков ты не  смог
найти себе лучшей жены?
   Но она отказывалась играть роль верной и покорной подруги.
   - Вам надо сдать анализы? Надеюсь, вы  не  заболели?  Опять  вмешался
Кэл:
   - Дорогая, у тебя лицо в грязи, наверное, после прогулки  по  лесу  у
Энни. Может, тебе лучше подняться наверх и умыться?
   - Никакой тайны в этом нет, - ответил Джим.  -  Я  -  врач  и  должен
заглянуть к моим пациентам.
   Джейн оцепенела, в какой уж раз осознав, сколь велика  допущенная  ею
ошибка. А потом резко повернулась к Кэлу:
   - Так твой отец - врач? Сколько еще семейных  скелетов  припрятано  в
твоем шкафу?
   Ее сердце разрывалось от горя, а его это, похоже, только забавляло.
   - Я знаю, ты надеялась увидеть деревенского увальня, но, похоже, тебе
не повезло. Хотя, если подумать... Папа, вроде бы ты  говорил  мне,  что
твой дед до сих пор живет где-то в горах?
   - Об этом говорил мне отец. - Джим пристально смотрел на Джейн.  -  А
почему тебя это волнует?
   Кэл не дал ей ответить. Джейн это только обрадовало, потому что комок
в горле не позволил бы ей произнести хоть слово.
   -  Джейн  грезит  горцами.  Сама-то  она  городская,  но  любит  все,
связанное с глубинкой. Ее постигло  глубокое  разочарование,  когда  она
узнала, что мы носим обувь.
   Из холла донесся мелодичный женский голос:
   - Кэл, где ты? Он вздохнул.
   - На кухне, мама.
   - Я проезжала мимо, увидела, что ворота открыты... - Как и отец Кэла,
женщина, появившаяся в дверях, выглядела слишком молодо для того,  чтобы
иметь тридцатишестилетнего сына. И Джейн не могла не  удивиться,  что  у
Энни Глайд столь утонченная и элегантная дочь.  Миловидная,  подтянутая,
модно одетая, с  коротко  стриженными,  завитыми  каштановыми  волосами.
Прическа подчеркивала  синеву  глаз.  И  никакой  седины.  Черные  брюки
облегали стройные  ноги,  вишневый  пиджак  свободного  покроя  украшала
серебряная брошь. В сравнении  с  ней  Джейн  чувствовала  себя  уличным
оборванцем. Грязное лицо, растрепанные  волосы  с  запутавшимися  в  них
листьями.
   - Ты, должно быть, Джейн. - Женщина шагнула вперед, протягивая  руку.
- Я - Линн Боннер. - Голос звучал тепло, но в рукопожатии  чувствовалась
сдержанность. - Надеюсь, тебе уже лучше. Кэл сказал, что ты прихворнула.
   - У меня все в порядке, благодарю вас.
   - Ей тридцать четыре года, - объявил Джим,  стоявший  у  разделочного
столика.
   Линн удивленно вздрогнула, потом улыбнулась:
   - Я рада.
   Джейн почувствовала, что сможет найти общий язык с Линн Боннер.  Джим
сел на стул, вытянул ноги.
   - Кэл говорит, что она  без  ума  от  горцев.  Тебя  она  определенно
полюбит, Эмбер.
   Джейн заметила, как Кэл бросил на отца  недоуменный  взгляд.  Уловила
она и надменные нотки, которых раньше не было,  но  его  жена  никак  не
отреагировала.
   - Я уверена, Кэл говорил тебе, что мы только что вернулись. Совмещали
отдых и научную конференцию. Я очень сожалею что  вчера  ты  плохо  себя
чувствовала и не смогла пообедать с нами. Но в  субботу  мы  тебя  ждем.
Джим, если не будет дождя, ты сможешь поджарить мясо на углях.
   Джим положил ногу на ногу.
   - Нет, Эмбер. Раз Джейн так любит  быт  горцев,  почему  бы  тебе  не
забыть про жареное мясо и не приготовить одно из  фирменных  блюд  семьи
Глайд? Фасоль со свининой и, скажем зельц, который отлично  делала  твоя
мать. Ты когда-нибудь ела зельц, Джейн?
   - Нет, вроде бы нет.
   - Не уверена, что Джейн этого хочет,  -  холодно  процедила  Линн.  -
Никто больше не ест зельц.
   - Может,  ты  сможешь  возродить  моду  на  это  блюдо,  Эмбер.  Если
расскажешь  о  нем  всем  своим  расфуфыренным  подружкам  на  очередном
благотворительном мероприятии в Эшвилле.
   Кэл таращился на родителей, словно никогда не видел их раньше.
   - С каких это пор ты начал звать маму "Эмбер"?
   - Это ее имя, - ответил Джим.
   - Так зовет ее Энни, но ты ее раньше так не называл.
   - Кто говорит, что в жизни нет места переменам?
   Кэл повернулся к матери,  но  та  воздержалась  от  комментариев.  Он
попытался перевести  разговор  на  другое,  повернулся  к  холодильнику,
открыл дверцу.
   - Никто не хочет сандвич? А ты, мама?
   - Нет, благодарю.
   - Зельц - это часть семейного наследия Глайдов. - Джим явно не  хотел
уклоняться от темы. - Ты этого не забыла, не так ли, Эмбер? - И он столь
холодно взглянул на нее, что  Джейн  посочувствовала  матери  Кэла.  Она
точно знала, каково ощущать на себе такой взгляд. Не  дожидаясь  ответа,
Джим обратился к Джейн:
   - Зельц похож на колбасу, Джейн, только делают его из свиной  головы,
разумеется, без глаз.
   Линн натянуто улыбнулась:
   - Гадкая еда. Не понимаю, почему мать вообще это готовила.  Я  только
что говорила с ней по сотовому телефону.  Вот  почему  я  знаю,  что  ты
чувствуешь себя лучше. Ты ей приглянулась, Джейн.
   - Мне она тоже понравилась. - Джейн не меньше свекрови хотелось  уйти
от разговора об этом чертовом зельце. Не только потому, что ее волновала
возникшая напряженность в отношениях между родителями Кэла. В  последнее
время ее желудок иной раз вел  себя  непредсказуемо,  и  она  не  хотела
рисковать, продолжая дискуссию о блюдах из свиных голов, с глазами и без
оных.
   - Кэл сказал нам, что ты -  физик.  -  Линн  вновь  улыбнулась.  -  Я
потрясена.
   Джим поднялся.
   - Моя жена не закончила средней школы, поэтому она иной раз пугается,
когда встречает человека, имеющего ученую степень.
   Испуганной Линн  не  выглядела,  но  к  Джиму  Боннеру  Джейн  начала
испытывать неприязнь. Все эти грубоватые шпильки... Его  жена  могла  не
обращать на них внимания, но она не собиралась оставлять их без ответа.
   - Бояться тут нет никаких причин.  Некоторые  из  самых  глупых  моих
знакомых имеют ученые степени. Но мне ли говорить вам  об  этом,  доктор
Боннер. Я уверена, что и вы сталкивались с такими людьми.
   К ее изумлению, он улыбнулся. Затем его  рука  нырнула  под  воротник
пиджака жены, и он пощекотал ее шею. По жесту чувствовалось, что  то  же
самое он проделывал чуть ли не сорок последних  лет.  Вот  тут  Джейн  и
поняла,  что  зашла  слишком  далеко,  и  пожалела  о  том,  что  вообще
раскрывала рот. Если у них в семье и возникали какие-то  трения,  к  ней
это не имело ни  малейшего  отношения.  У  нее  хватало  своих  семейных
проблем.
   Джим отступил от жены на шаг.
   - Мне пора, а не то я опоздаю к обходу.  -  Он  повернулся  к  Джейн,
по-дружески сжал ей руку, потом улыбнулся сыну. - Рад, что  познакомился
с тобой, Джейн. Увидимся завтра Кэл. - Его любовь  к  Кэлу  не  вызывала
сомнений, но Джейн заметила, что из кухни он вышел, даже не взглянув  на
жену.
   Кэл выложил на разделочный столик ветчину и сыр. Он смотрел на  мать,
когда они услышали, как закрылась входная дверь.
   Та не отвела глаз, и Джейн увидела, что  висевший  на  ней  невидимый
знак "Посторонним вход воспрещен" исчез с уходом мужа.
   На лице Кэла отражалась тревога.
   - Почему папа стал называть тебя Эмбер? Мне это не нравится.
   - Вот и поговори с ним об этом. - Она улыбнулась Джейн. - Зная  Кэла,
я уверена, что он ничего тебе не  показывал,  разве  что  "Горец".  Если
хочешь заглянуть в местные  магазины,  я  с  удовольствием  стану  твоим
гидом. А потом мы могли бы зайти куда-нибудь на ленч.
   - Буду счастлива.
   Но вмешался Кэл:
   - Джейн, ты не обязана принимать  это  приглашение  исключительно  из
вежливости. Мама поймет. - Он обнял мать за  плечи.  -  Джейн  не  может
оторваться от работы, но ей не хочется обижать тебя. Она  говорит  "да",
хотя в действительности ей хочется сказать "нет".
   - Я все поняла. - На лице Линн читалось обратное. - Разумеется,  твоя
работа гораздо важнее хождения по магазинам. Считай,  что  я  ничего  не
предлагала.
   Джейн ужаснулась:
   - Да нет же, я...
   - Пожалуйста. Ничего говорить не надо. - Повернувшись спиной к Джейн,
она обняла Кэла. - Мне  надо  ехать  в  церковь.  Как  выясняется,  мать
священника - это тоже работа, да еще отнимающая массу времени.  Хотелось
бы,  чтобы  Этан  наконец-то  женился.  -  Она  окинула  Джейн  холодным
взглядом. - Надеюсь, в субботу  ты  сможешь  выкроить  для  нас  немного
времени.
   Джейн почувствовала в ее словах укор.
   - Обязательно к вам приеду.
   Кэл проводил мать до двери, там  они  немного  поговорили,  потом  он
вернулся на кухню.
   - Почему ты так поступил?  -  набросилась  на  него  Джейн.  -  Зачем
выставил меня перед матерью бездушным сухарем?
   - А о чем, собственно, речь? -  Он  достал  ключи  от  автомобиля  из
правого кармана джинсов.
   - О чем? Для нее это оскорбительно.
   - И что?
   - Не могу поверить, что ты так туп.
   - Нет, я все понял. - Он положил ключи на стол.  -  Ты  хочешь  стать
любимой невесткой. Я прав, не так ли?
   - Я просто хотела быть вежливой.
   - А зачем? Чтобы они полюбили тебя, а потом горевали, узнав,  что  мы
собираемся разводиться?
   Джейн стало как-то не по себе.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Они уже похоронили одну невестку, - ровным голосом ответил он. -  И
я не допущу, чтобы они печалились из-за второй. Я хочу, чтобы,  узнав  о
нашем разводе, они открыли бы бутылку шампанского  и  выпили  за  своего
старшего сына, которому удалось поставить крест на неудачной женитьбе.
   - Я не понимаю. - На самом деле она все поняла.
   - Тогда позволь разобъяснить. Я буду очень тебе признателен, если  ты
позаботишься о том,  чтобы  один  твой  вид  вызывал  у  моих  родителей
неприязнь.
   Руки Джейн начали дрожать, и она переплела пальцы, чтобы он ничего не
заметил. До этого момента она еще верила, что сможет стать частью  семьи
Кэла. Она так хотела, чтобы кто-то считал ее своей.
   - Я всегда козел отпущения.
   - Не надо так на меня смотреть. Ты вошла в мою жизнь без  приглашения
и перевернула все с ног на голову. Я не хочу становиться отцом. И уж тем
более не хочу связывать себя  узами  брака.  Но  ты  лишила  меня  права
выбора, и за это тебе придется заплатить. Если в твоем сердце есть  хоть
капля сострадания, ты не причинишь моим родителям лишней боли.
   Джейн отвернулась, крепко зажмурилась. Он не мог просить ее о большей
жертве. Вновь она  становилась  отщепенцем.  Поневоле  пришла  в  голову
мысль: а не до конца ли дней ей уготована такая судьба? Но на этот  раз,
если все произойдет, как задумал Кэл, она будет не просто  выродком.  На
этот раз ее станут презирать и ненавидеть.
   - Солвейшен не вырвать из моей жизни, - продолжил Кэл.  -  Тут  живут
мои друзья. Мои родственники. Ты же  проведешь  здесь  пару  месяцев,  а
потом бесследно исчезнешь.
   - Оставив о себе только дурные воспоминания.
   - Ты у меня в долгу, - мягко напомнил он.
   Он взывал к чувству справедливости. В отношении  Кэла  она  поступила
аморально, потому-то и вина тяжелой ношей давила ей на плечи.  Теперь  у
нее появлялся шанс искупить грех. Джейн не могла оспорить правоту  Кэла.
Она не заслужила места в его семье. И действительно задолжала ему.
   Кэл возил ключами по столу, и она поняла, что ему тоже  не  по  себе.
Самоуверенность редко покидала его, причина открылась  Джейн  не  сразу:
Кэл опасался, что она не пойдет навстречу его желаниям, и искал  доводы,
которые могли бы ее убедить.
   - Ты, должно быть, заметила, что родители резковаты друг с другом. До
смерти Черри и Джейми такого не было.
   - Я знала, что они поженились  подростками,  но  они  моложе,  чем  я
ожидала.
   Я  стал  подарком  отцу  на  выпускной  вечер.  Мама  забеременела  в
пятнадцать лет, а меня родила в шестнадцать.
   - Однако.
   - Ее выгнали из школы, но Энни рассказывала  нам,  что  на  стояла  у
стадиона во время выпускного вечера в лучшем платье, хотя никто ее и  не
видел, и слушала, как отец произносил прощальную речь, выступая от  лица
выпускников.
   Как же это несправедливо, подумала Джейн. Эмбер  Линн  Глайд,  бедную
деревенскую девушку, выгнали из школы за то,  что  она  забеременела,  а
богатый мальчик,  который  ее  обрюхатил,  стоял  на  подиуме  и  срывал
аплодисменты горожан.
   - Я знаю, о чем ты думаешь, но моему отцу это тоже не  сошло  с  рук.
Жизнь взяла его в оборот. Никто не думал, что он женится на  ней,  а  он
женился, и ему пришлось заботиться о семье, пока он учился в колледже  и
медицинской школе.
   - Готова спорить, с помощью родителей.
   - Поначалу одному. Они ненавидели мою маму и сказали ему, что  он  не
получит ни цента, если женится на ней. Первый год они держали слово,  но
потом родился Гейб, и они дали деньги на учебу.
   - Твои родители, похоже, очень нервничают.
   Он немедленно подобрался. Джейн  поняла,  что  одно  дело,  когда  он
говорит о  семейных  проблемах,  и  другое,  если  речь  о  них  заводят
посторонние.
   -  Они  расстроены,  ничего  больше.  На  людях  они   стараются   не
демонстрировать свою любовь друг к другу, но семья у них  крепкая,  даже
если у тебя и возникли в этом сомнения.
   - Нет у меня никаких сомнений.
   Он подхватил ключи и направился  к  двери,  ведущей  в  гараж.  Джейн
остановила его, прежде чем он взялся за ручку:
   - Кэл, я сделаю все, что ты просишь, по отношению к твоим  родителям.
Буду держаться с ними предельно нагло, но не  с  Энни.  Она  ведь  одной
ногой в могиле. - Джейн тянуло к  этой  старухе,  она  чувствовала,  что
должна иметь в Солвейшене хоть одного близкого человека, чтобы не  сойти
с ума.
   Кэл повернулся к ней.
   Она расправила плечи, вскинула голову.
   - Это мое условие. Хочешь - соглашайся, хочешь  -  нет.  Он  медленно
кивнул:
   - Хорошо. Я согласен.

Глава 10

   Джейн застонала, поднимаясь со стула перед компьютером  потом  начала
раздеваться, готовясь ко сну. Последние три дня по утрам,  она  помогала
Энни в огороде, и теперь у нее болели все мышцы.
   Она улыбалась, складывая джинсы и убирая их в  шкаф,  надевая  ночную
рубашку. Обычно она избегала властных людей, но ей  нравилось  выполнять
приказы Энни.
   Энни командовала и Кэлом. В среду утром  он  настоял  на  том,  чтобы
отвезти ее на гору Страданий.  Когда  они  приехали,  Джейн  указала  на
парадное крыльцо и предложила ему починить все самому, а не нанимать для
этого посторонних. Поворчав, он таки принялся за работу,  и  вскоре  она
услышала  его  посвистывание.  Крыльцо  он  починил,  а  сегодня  привез
несколько галлонов краски из магазина хозяйственных товаров  и  принялся
счищать со стен старую краску.
   Джейн  надела  серую,  с  короткими  рукавами,   ночную   рубашку   с
аппликацией Гуфи  на кармашке. Завтра вечером ей предстоял обед
с родителями Кэла. Он не напоминал о ее обещании  держаться  от  них  на
расстоянии, но она знала, что он ничего не забыл.
   Часы  показывали  только  одиннадцать,  и,  несмотря  на   усталость,
ложиться  спать  еще  не  хотелось.  Она  начала  приводить  в   порядок
разбросанные на столе бумаги. Интересно, а где проводит вечера Кэл?  Она
подозревала, что в городе у него есть другая женщина,  в  памяти  всплыл
упомянутый Линн "Горец". Утром она спросила у Энни об этом заведении,  и
узнала, что "Горец" - частный клуб. Не там ли он  встречался  со  своими
женщинами?
   И хотя она понимала, что брак у них вынужденный, мысль  эта  вызывала
боль. Она не хотела, чтобы он спал с кем-то  еще.  Онгпютела,  чтобы  он
спал с ней! Руки ее замерли над стопкой распечаток. О чем это она?  Секс
окончательно запутает их и без того сложные отношения. Но, даже  понимая
это, она не могла не вспоминать, как выглядел сегодня  Кэл,  когда,  без
рубашки, он стоял на лестнице и соскребал  со  стены  дома  Энни  старую
краску. Мускулы, перекатывающиеся при каждом его движении, сводили ее  с
ума. В конце концов она схватила рубашку и бросила ему, прочитав нотацию
насчет озоновых дыр и опасности заполучить рак кожи.
   Страсть. Вот с чем ей приходится бороться.  Откровенная,  неприкрытая
страсть. Но она не собирается так легко сдаться на милость победителя.
   Чтобы отвлечься от таких мыслей,  она  решила  вынести  переполненную
корзинку для мусора и выбросить содержимое в контейнер, стоящий в гараже
именно для этих целей. А потом Джейн стояла у окна на кухне, смотрела на
звездное небо и размышляла об ученых древности  -  Птолемее,  Копернике,
Галилее, которые  пытались  познать  загадки  Вселенной,  имея  в  своем
распоряжении самые примитивные приборы. Даже Ньютон не  мог  представить
себе те достижения научно-технического прогресса, которыми  пользовалась
она, от персонального компьютера на ее столе  до  самых  мощных  в  мире
ускорителей.
   Она подпрыгнула, когда за спиной открылась дверь и Кэл вошел  в  дом.
Когда он пересекал кухню, Джейн  подумала,  что  впервые  она  встретила
человека, который жил в полном ладу со своим телом. А как  ловко  сидели
на нем джинсы, темно-красная рубашка, черная нейлоновая парка! Все  тело
закололо крошечными иголочками.
   - Я думал, ты уже спишь. -  Ей  показалось,  что  в  голосе  слышится
легкая хрипотца.
   - Просто думаю.
   - О картофелинах, которые сегодня посадила? Она улыбнулась.
   - Если хочешь знать, я думала о Ньютоне. Исааке, - добавила она.
   - Имя мне знакомо, - сухо  ответил  Кэл,  засовывая  руки  в  карманы
джинсов. - Я-то думал, что нынешние физики  начисто  забыли  о  Ньютоне,
отдав все симпатии Большому Парню.
   В его устах это прозвище Эйнштейна прозвучало забавно.
   - Поверь мне, Большой Парень уважал своего предшественника.  Он  лишь
не позволил законам Ньютона ограничить полет его мысли.
   - Я все-таки думаю, что это  и  есть  неуважение.  Исаак  сделал  всю
работу, а потом приходит старик Альберт и заявляет, что все это - туфта.
   Джейн вновь улыбнулась.
   - Лучшие ученые никогда не признавали авторитетов.  Слава  Богу,  нас
уже не казнят за наши гипотезы.
   Он сбросил парку на стул.
   - И как идет поиск t-кварка?
   - Мы нашли его в 1995 году. Как ты узнал, чем я занимаюсь?
   Он пожал плечами:
   - Знать - мое ремесло.
   - Я исследую характеристики t-кварка, искать его мне незачем.
   - И сколько t-кварков уместятся на острие иглы?
   - Больше, чем ты можешь себе представить. -  Ее  удивило,  что  он  в
курсе ее исследования.
   - Я задаю вопросы о  вашей  работе,  профессор.  Гарантирую,  что  по
меньшей мере смогу ухватить основную идею, а возможно, и детали.
   Вновь она позволила себе забыть, что у него острый ум. И как  здорово
он сочетался с мускулистым телом, которое она видела перед собой. Вот об
этом она заставила себя не думать.
   - И что тебе известно о кварках?
   - Самая малость. Кварки  -  фундаментальные  субатомные  частицы,  из
которых состоит вся материя. Существует.., э.., шесть типов кварков?
   Этого большинство людей уже не знали. Джейн кивнула.
   - Т-, b-, u-, d-кварки, странные и очарованные. Они получили название
по песне из  романа  Джеймса  Джойса   "Поминки по Финнегану".
   - Да уж, это одна из ваших ученых хитростей. Если б вы брали названия
частиц из книг  Тома  Кленси  , тех, которые кто-то читает,
широкая  общественность  куда  лучше  разбиралась  бы  в  том,  чем   вы
занимаетесь.
   Она рассмеялась:
   - Обещаю, если открою что-то действительно важное, обязательно назову
"Красным  октябрем"  .
   - Назови. - Он поставил ногу на стул и пристально посмотрел  на  нее.
Джейн поняла, что он ждет продолжения рассказа о ее работе.
   Она  отошла  к  разделочному  столику,  положила  руку  на  гранитную
поверхность.
   - То, что нам известно о t-кварке, поражает. Например, он в сорок раз
тяжелее b-кварка, и мы не знаем почему.  Чем  больше  мы  разбираемся  с
характеристиками t-кварка, тем яснее мы видим  несуразности  стандартной
модели  мира  элементарных  частиц.  Разумеется,  нашей  конечной  целью
является создание теории, которая выведет нас на новую физику.
   - Всеобщей теории?
   - Ну,  это  уж  перебор.  Более  точное  название  -  фундаментальная
объединяющая теория, но, пожалуй, можно назвать ее и всеобщей. Некоторые
из нас полагают, что t-кварк приоткроет нам малую часть этой теории.
   - И ты хочешь стать Эйнштейном  этой  новой  физики.  Джейн  усиленно
стирала несуществующее пятнышко с гранитной поверхности.
   - Тем же самым делом занимаются и другие блестящие физики.  В  разных
странах.
   - Но ты никого из них не боишься, так? Она улыбнулась:
   - Ни чуточки. Он рассмеялся:
   - Удачи тебе, профессор. Я хочу, чтобы все у тебя получилось.
   - Спасибо, - сказала Джейн, ожидая, что он сменит тему (у большинства
ее собеседников туманился взгляд, когда речь заходила о ее  работе),  но
вместо этого он встал, прогулялся в кладовую, принес  пакет  с  чипсами,
устроился на обтянутой красным бархатом банкетке,  стоявшей  в  нише,  и
начал расспрашивать ее о принципах действия ускорителей.
   И вскоре она уже сидела напротив, похрустывала чипсами  и  объясняла,
чем  ускоритель  в  лаборатории  Ферми   отличается   от   европейского,
построенного под Женевой в Швейцарии. А  ее  объяснения  вызывали  новые
вопросы.
   Поначалу она с удовольствием отвечала на них: не часто  ей  удавалось
найти слушателя, интересующегося физикой элементарных частиц. И до  чего
приятно сидеть в этой теплой, уютной кухне,  есть  чипсы  и  говорить  о
работе! Возникало ощущение истинно дружеских отношений. Но ощущение  это
испарилось как дым, когда она поняла, что рассказывает ему  о  семействе
лептонов, а он прекрасно все понимает.
   У Джейн заныло под ложечкой, когда до  нее  дошло,  сколь  легко  Кэл
усваивает эту достаточно сложную и новую для него информацию. Неужели  у
ребенка будет совсем уж запредельный ай-кью? От этой  мысли  закружилась
голова, и, спасаясь от нее, Джейн принялась рассказывать о бозоне Хиггса
и скоро поняла, что он поплыл.
   - Боюсь, мне за тобой не угнаться, профессор.
   Если бы только она могла бросить ему в  лицо,  что  отстал  он  из-за
своей тупости. Так нет же.
   - Уже поздно. - Она тяжело поднялась. - Я ужасно устала. Думаю, пойду
спать.
   - Хорошо.
   Джейн решила, что сейчас, возможно, самый удачный  момент  для  того,
чтобы положить конец ее изоляции.
   - Между прочим, Кэл, мне нужен автомобиль. Ничего особенного, обычное
транспортное средство. К кому мне обратиться?
   - Ни к кому. Если ты захочешь куда-нибудь поехать, я тебя отвезу.
   От его дружелюбия не осталось и следа. Он встал и направился к двери,
обрезав дискуссию на корню.
   Но она еще не поставила точку в их разговоре, а потому последовала за
ним в гостиную.
   - Я привыкла к самостоятельности,  мне  нужна  машина.  -  И  тут  же
подколола его:
   - Обещаю, что не буду махать рукой твоим друзьям, если увижу их.
   - Автомобиля не будет, профессор. И не надейся. - На этот раз он ушел
от нее в кабинет. Джейн поджала губы и двинулась следом. Это же  нелепо!
Кэл, похоже, забыл, что на дворе  двадцатый  век.  И  у  нее  есть  свои
деньги.
   Она остановилась на пороге.
   -  В  отличие  от  твоих  подружек  мне  возраст  позволяет  получить
водительское удостоверение.
   - Сколько можно шутить на одну и ту же тему?
   - Боюсь, что это совсем не шутка. - Она задумчиво посмотрела на Кэла.
- Ты уверен, что причина всему  -  твое  желание  уберечь  родителей  от
лишних волнений? А может, все дело в том, что я  очень  уж  отличаюсь  и
годами, и формами от тех юных особ, с которыми ты привык показываться  в
обществе? И теперь ты боишься насмешек друзей?
   - Ты даже не понимаешь, что ты несешь. - Он расположился за массивным
письменным столом.
   Джейн не отрывала от него глаз.
   - Твои приятели ожидали, что ты женишься совсем на другой женщине, не
так ли? Я недостаточно красива для твоей жены, у меня не  такая  большая
грудь, и я старовата. Бомбера это не может не задевать.
   Он положил ноги на стол.
   - Раз ты так считаешь.
   Совершенно опустошенная, без сил,  она  не  могла  больше  продолжать
словесную дуэль и повернулась к двери.  Завтра  она  поступит  так,  как
считает нужным, а ему не останется ничего другого, как смириться.
   - На сегодня я сыта тобой по горло. Спокойной ночи.
   - Ты не уйдешь, пока мы не закончим  разговор!  -  Она  не  успела  и
моргнуть, как он загородил ей дорогу. - Понятно?
   Она уперла руки в бока и злобно глянула на него.
   - Прочь с дороги!
   Секунды ползли, потрескивая от  нарастающего  напряжения.  Брови  его
сошлись у переносицы, губы окаменели, а вот  взгляд  его  Джейн  удивил:
вроде бы он только и ждал, чтобы она бросилась на него. Она-то  привыкла
к людям, которые старались избежать конфликта, а вот  Кэл  приветствовал
хорошую потасовку, и она, к ее несказанному удивлению, не хотела  лишать
его такого удовольствия.
   Но прежде чем она успела шевельнуться, его взгляд упал ей на грудь, и
губы изогнулись в усмешке.
   - Гуфи.
   Ее обзывали по-всякому, но только не так, и она тут же взвилась:
   - Что ты сказал?
   - На твоей ночной рубашке, - он протянул руку и прошелся  пальцем  по
аппликации на ее груди, - Гуфи.
   - А, ты об этом. - Ее злость поутихла.
   Улыбка Кэла стала шире, ноготь вновь и вновь обеган пса  по  контуру.
По коже Джейн побежали мурашки, сосок набух. Она ненавидела себя за  то,
что  ее  тело  отреагировало  именно  так,   как   он   и   рассчитывал.
Неудивительно, что он такого высокого мнения о себе.  Наверное,  он  мог
возбуждать женщин и когда спал.
   - Надеюсь, этим ты возбуждаешь себя, потому что на меня такие  штучки
не действуют.
   - Неужели? - Он посмотрел на ночную рубашку: чуть ли  не  разрывающие
ее соски неопровержимо доказывали обратное.
   Какой же он наглый, уверенный в себе! - Джейн сочла  необходимым  его
осадить, покачала головой, окинула Кэла грустным взглядом:
   - Ты так ничего и не понял, не так ли, Кэл?
   - Не понял что?
   - Не важно.  -  Она  вздохнула.  -  Мне  представляется,  человек  ты
хороший, хотя и стараешься таковым не казаться,  и  я  не  хочу  обижать
тебя.
   В голосе Кэла тут же появились воинственные нотки:
   - Об этом не беспокойся. Так чего я так  и  не  понял?  Она  небрежно
отмахнулась. Получилось очень  убедительно,  учитывая,  что  раньше  она
ничего такого не проделывала.
   - Глупости. Я не хочу об этом говорить.
   - Нет, ты уж скажи!
   - Хорошо. Ты никак не можешь взять в толк, что ты не мой тип мужчины.
Ты меня не возбуждаешь.
   Лгунья, лгунья. Он опустил руку.
   - Я тебя не возбуждаю?
   - А теперь я тебя разозлила, не так ли?
   - Разозлила? А с чего мне злиться?
   - У тебя на лице написана злость.
   - Если ты ее увидела, значит, не такой уж ты  хороший  психолог,  как
тебе кажется.
   - Пусть так. Кроме того, я считаю,  что  отсутствие  реакции  с  моей
стороны прежде всего связано с моими внутренними  ощущениями.  Возможно,
от тебя ничего не зависит.
   - Вот тут ты права.
   Она чуть повела плечами.
   - Просто я всегда предпочитала мужчин другого типа.
   - Какого же?
   - О, не таких больших. Не таких шумных. Более обходительных. Ученых.
   - Вроде доктора Крейга Элкхарта? - Он выплюнул это имя.
   - Откуда тебе известно о Крейге?
   - Мне известно, что он бросил тебя ради двадцатилетней секретарши.
   - Не секретарши. Операционистки. И он не бросил меня.
   - А вот я слышал другое. Бросил, как ненужную вещь.
   - Отнюдь. Мы расстались по взаимному согласию.
   - Взаимному, - передразнил он ее. - Черта с два!
   - Ты специально уводишь разговор в сторону, потому что я уязвила твою
гордость, сказав, что ты не в моем вкусе.
   - Я встречал многих  женщин,  любящих  приврать,  но  они  тебе  и  в
подметки не годятся. Признавайся, профессор. Я так возбуждаю  тебя,  что
ты едва стоишь на ногах. Если б мне того захотелось, ты бы  разделась  в
пять секунд и молила о том, чтобы я взял тебя.
   - Нет более жалкого зрелища, чем стареющий мужчина, хвастающий  своей
сексуальной удалью.
   - Хвастающий!
   Наблюдая, как его лицо медленно наливается краской, она  поняла,  что
наконец-то попала в цель. Он уже вышел  из  себя,  и  сейчас  ей  просто
необходимо замолчать.
   - Не волнуйся, Кэл. Где-то наверняка  есть  женщина,  которая  сочтет
возможным уделить тебе время.
   Кэл побагровел.
   Она похлопала его по груди.
   - А если и это не поможет, я слышала, что  теперь  имплантаты  творят
чудеса.
   Светлые глаза округлились, словно он не верил своим ушам.
   - Вроде бы есть и нехирургические способы, основанные на  воздействии
повышенным давлением и вакуумом. Возможно, я сама  смогу  придумать  для
тебя что-нибудь новенькое, если до этого дойдет дело.
   - С меня хватит! - Прежде чем она поняла, что происходит, он наклонил
плечо и перекинул через него Джейн. - Так тебе будет удобнее, дорогая.
   Мгновение спустя она лицезрела его обтянутый джинсами зад. Вылинявшая
джинса плотно обтягивала мускулистые бедра и ягодицы.  У  нее  кружилась
голова, но она не могла полностью винить за это прилившую кровь.
   - Кэл?
   - Что такое?
   - Пожалуйста, отпусти меня.
   - Через минуту. - Он двинулся в холл, неспешно и осторожно,  учитывая
ее беременность. Одной  рукой  он  держал  ее  под  коленями,  а  второй
похлопывал по обнажившимся бедрам. - Не дергайся, и все будет хорошо.
   - Куда мы идем?
   - В гости к Злой королеве.
   - К Злой королеве? О чем ты говоришь? Опусти меня вниз!  Он  поднялся
на верхнюю ступеньку.
   - Пожалуйста, помолчи. Мне так и  хочется  шмякнуть  тебя  головой  о
стену. Сотрясение мозга, возможно, понизит  твой  ай-кью  до  более  или
менее приемлемой  величины,  и  ты  будешь  вести  себя  как  нормальное
человеческое существо.
   - Моя спальня там.
   - А к Злой королеве сюда. - Он направился к своей спальне.
   - Какой Злой королеве? Что ты несешь? Немедленно поставь меня на пол,
а не то я закричу, а потом возьмусь за тебя!
   - Я уже попрятал все электрические провода и не буду  принимать  душ,
предварительно не заперев тебя в чулан.
   Кэл наклонился, и Джейн почувствовала, как ее  укладывают  на  что-то
мягкое. Посмотрев вверх, она увидела свое отражение.
   Растрепанные волосы, ночная  рубашка,  задранная  до  бедер,  розовая
кожа. Кэл стоял у кровати. Вскинул  голову,  посмотрел  на  зеркало  над
кроватью.
   - Свет мой  зеркальце,  скажи,  кто  у  нас  будет  самой  обнаженной
женщиной на свете?
   Злая королева! Джейн схватила подушку и швырнула в него.
   - Нет, ты не посмеешь. - Она метнулась на другую сторону кровати,  но
Кэл схватил ее за ночнушку и подтащил к краю.
   - Пора  старине  Гуфи  отправиться  восвояси,  чтобы  взрослые  могли
поиграться.
   - Я не хочу играться с тобой, и ты не посмеешь стянуть с меня  ночную
рубашку, наглая ты задница.
   Матрац жалобно заскрипел, когда он оседлал ее бедра.
   - А вот у тебя задница очень даже неплохая.  Уж  извини,  не  мог  не
отметить. Не пора ли приглядеться к ней повнимательнее? - И он потянулся
к подолу ночной рубашки.
   - Нет, Кэл. - Она прижала ночнушку к ногам,  сознавая  при  этом:  ей
хочется, чтобы он раздел ее. Почему нет? Они женаты, не так ли?
   Не слезая с Джейн, он перенес тяжесть своего тела на правую ногу.
   - Ты же не думаешь, что мы проживем здесь три месяца без интима?
   Сердце ее гулко билось, тело жаждало слиться  с  ним,  но  внутренний
голос твердил свое: "Ты ему абсолютно  безразлична.  Он  пришел  к  тебе
только потому, что ты оказалась под рукой". Джейн скрипнула зубами.
   - Разве ты забыл, что не любишь меня?
   - Все так, но надо ли смешивать одно с другим? Ты ведь тоже не любишь
меня.
   - Не совсем так.
   - Ты меня любишь?
   - Я не могу сказать, что не люблю тебя. Ты  -  достойный  человек.  И
поступил благородно, женившись на мне. Просто мне хотелось  видеть  тебя
другим.
   - Более тупым.
   - Правильно. И не таким огромным. По моему разумению,  в  тебе  всего
перебор  -  и  тела,  и  индивидуальности,  и   банковского   счета,   и
темперамента, и, несомненно, эгоизма.
   - Насчет темперамента давай не будем. Не я  собирался  убивать  людей
разрядом электрического тока. И раз уж мы  заговорили  о  переборе,  как
насчет твоего гаргантюанского - Он перебросил через нее ногу,  уселся  у
изножья, привалившись к кроватной спинке.
   Джейн знала, что выбрала правильную линию поведения, но сердце у  нее
щемило. Она, однако, не отступалась от принятого решения.
   - Для тебя я всего лишь тело, оказавшееся под рукой.
   - Ты моя жена.
   - Номинально. - Она тоже села, привалилась спиной к изголовью.  -  Ты
хочешь, чтобы я грубила твоим родителям, держалась подальше от друзей, и
при этом рассчитываешь, что  я  буду  отдаваться  тебе.  Неужели  ты  не
понимаешь, что я нахожу такие отношения унизительными?
   - Нет. - Его глаза сверкали, а раздувающиеся  ноздри  и  сжатые  губы
указывали на то, что спор бесполезен. Он  намеревался  добиться  своего,
даже если правота была не на его стороне.
   - Наверное, мне удивляться этому не  следует.  Именно  так  известные
спортсмены и ведут себя с фанатками.  Женщины  хороши  для  того,  чтобы
быстренько перепихнуться с ними, но им не место в жизни знаменитости.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что желаешь занять место в моей  жизни?
В это трудно поверить, профессор, учитывая, что во мне  тебе  решительно
ничего не нравится.
   - Ты сознательно передергиваешь. Я  просто  говорю,  что  отказываюсь
проводить с тобой ночь, зная, что не нравлюсь тебе. Тем более  что  днем
ты  хочешь  держать  меня  взаперти.  Не  отрицай,  ты  повел  бы   себя
по-другому, если бы одна из твоих шлюшек сделала то же, что и я.
   - Ни у кого из моих шлюшек на такое не хватило бы ума!  Да  и  нет  у
меня никаких шлюшек!
   Джейн изогнула бровь.
   - Такой мужчина, как ты, предпочитает, чтобы жена была его зеркальным
отражением. Ты хочешь, чтобы твоя вторая половина была молода и красива,
потому что именно таким все должны видеть тебя  -  молодым  и  красивым,
идеалом мужчины и спортсмена, у которого нет  никаких  забот  и  который
точно знает, что Кевин Такер не займет его место.
   Он перебросил ноги через край кровати, встал.
   - Не могу я вести такие занудные разговоры.
   - И это еще один признак нашей несовместимости, потому что  мне  этот
разговор представляется очень увлекательным. Что ты собираешься  делать,
Кэл, когда уйдешь с поля?
   - Мне еще долго не придется думать об этом.
   - А я видела, как ты хромаешь, вылезая из автомобиля, если  просидишь
в нем достаточно долго. И  у  меня  такое  ощущение,  что  по  утрам  ты
тридцать минут стоишь под душем не потому, что  смываешь  грязь.  Твоему
телу досталось на  полную  катушку,  и  едва  ли  оно  и  дальше  сможет
выдерживать такие нагрузки.
   -  Я  вижу,  ты  еще  и  специалист  по  возможностям   человеческого
организма.
   - Я знаю, о чем говорю.
   - Я не собираюсь покупать тебе машину. - Он направился к двери.
   - Я тебя об этом и не просила. Машину я куплю сама.
   - Не купишь. - Он обернулся. - И я уложу-таки тебя в постель.
   Джейн поднялась, оправила ночную рубашку.
   - Я не собираюсь спать с мужчиной, который меня не любит.
   - Мы что-нибудь придумаем.
   - Ты никогда не приглашал меня на свидание.
   - Мы уже дважды трахались!
   - Я рассматриваю сие как медицинскую процедуру. Он прищурился.
   - Мы даже не целовались, - привела она еще один веский аргумент.
   - Ну, вот это очень легко исправить. - Кэл надвинулся на нее,  и  его
взгляд не оставлял сомнений в его намерениях.
   Кэл, я не... - продолжить Джейн  не  смогла.  Она  хотела,  чтобы  он
поцеловал ее.
   Его руки сжали ее запястья. Спиной она уперлась в спинку кровати.
   - Полагай сие научным экспериментом, профессор.
   Он наклонился  вперед,  одновременно  заводя  ее  руки  за  кроватную
спинку. Она  чувствовала  себя  привязанной  к  столбу,  только  веревки
заменяли его неожиданно ставшие нежными пальцы.
   Он смотрел на нее сверху вниз, и сердце Джейн гулко билось о ребра.
   - Давай поглядим, какая ты на вкус.
   Голова опустилась, его губы прошлись по ее.  Мягкие  и  теплые,  чуть
раскрытые, едва касающиеся. Глаза ее закрылись. Джейн казалось,  что  по
ее губам прошлись перышком, и ей оставалось только удивляться, что такой
здоровяк способен на столь воздушный поцелуй.
   Кэл продолжал дразнить ее. То же перышко, может, мягчайшая  кисточка.
Кровь  у  нее  закипела.  Ей  хотелось  большего.  Джейн   приподнялась,
прижалась губами к его губам.
   Он подался назад. Вновь коснулся ее губ, пристально посмотрел.
   Она подалась вперед и  вверх,  и  он  чуть  куснул  ее  нижнюю  губу.
Предупреждение, что только куортербек  может  быть  ведущим  в  любовной
игре? По телу пробежала дрожь.
   Он вознаградил ее покорность, обхватив ее губы  своими,  пройдясь  по
нижней своим языком. Она застонала.  Если  он  уделял  столько  внимания
одному поцелую, что же он будет  делать,  если  она  предоставит  в  его
распоряжение не только рот?
   Вновь она не выдержала и подалась к нему. На этот раз он не возражал.
Пытка прекратилась: он взял предложенное. Его руки  по-прежнему  сжимали
ее запястья, так что в распоряжении Кэла оставался лишь рот, но он умело
использовал его: язык нырнул между ее губ, а сам он  прижался  к  Джейн,
дабы она почувствовала его страсть.
   И она всем телом придвинулась к нему, с головой уйдя в поцелуй,  куда
более эротический, чем весь тот секс, что она успела в  жизни  испытать.
Она могла быть мужчиной и женщиной, владыкой и покорным  подданным.  Она
извивалась всем телом, словно  превратилась  в  змею,  втираясь  в  него
грудью, животом, бедрами. И все тело загорелось. Она подумала о том, что
упустила, и в порыве страсти, однако, не  преминула  отметить,  как  все
могло бы обернуться, если бы их связывали не  только  физические,  но  и
духовные узы.
   Она услышала стон, да только на этот раз он вырвался не из ее  груди.
Грубый, сдавленный, жаждущий. Ее запястья освободились, а его руки легли
на ее бедра, скользнули под ночную рубашку.
   О да, она этого хотела.  Поторопись.  Коснись  самого  нежного  моего
местечка. Самого сладкого. Тело жаждало  его  решительности,  а  мозг  и
сердце требовали не отдаваться так задешево. Она хотела,  чтобы  за  ней
ухаживали, чтобы ее завоевывали и побеждали, даже ради одного только  ее
тела. Хоть раз в жизни  она  должна  была  прочувствовать  все  то,  что
испытывают другие женщины, когда за ними ухаживают мужчины.
   Его пальцы добрались по мягких завитков.
   - Хватит! - В восклицании слышались и приказ, и страх.
   - Нет.
   - Я серьезно, Кэл.  -  У  нее  перехватило  дыхание,  она  продолжала
бороться с собой. - Убери руки из-под моей ночной рубашки.
   - Ты же хочешь, чтобы они там остались. Я знаю, что хочешь.
   Его "молодец" все еще прижимался к ней, и она пожалела о том, что  не
прикоснулась  к  нему,  прежде  чем  поставить  точку.   Одно   короткое
прикосновение, чтобы понять, каково  это  -  подержать  в  руке  мужскую
гордость.
   - Я хочу, чтобы ты это прекратил.
   Кэл подался назад.
   - Глупо же! Так глупо, что я не могу в это поверить! Мы оба  в  сетях
этой вонючей женитьбы.  Мы  не  переносим  друг  друга,  и  единственное
утешение мы можем найти в постели, но ты слишком упряма,  чтобы  сделать
шаг навстречу.
   Его отношение не изменилось, и она проглотила боль.
   - Я чувствовала, что ты меня не любишь.
   - Что ты такое говоришь?
   - Ты сам сказал об этом. Только что сказал, что мы не переносим  друг
друга, хотя я говорила,  что  у  меня  к  тебе  неприязни  нет.  Значит,
остаешься ты. Ты только что признал, какие испытываешь ко мне чувства.
   - Я этого не говорил.
   - Сказал, и более чем убедительно.
   - Это не так.
   - Ха!
   - Розибад...
   - Не называй меня так, негодяй! Секс для тебя еще один вид спорта, не
так ли? Занятие, которому можно уделить время, когда  ты  не  играешь  в
футбол и не пьешь пиво с дружками. А у меня к  этому  отношение  другое.
Хочешь заниматься со мной сексом, отлично! Я не  возражаю!  Но  на  моих
условиях!
   - И что же это за условия?
   - Сначала я должна тебе понравиться!
   - Ты мне уже нравишься! - проревел он.
   - Как ты жалок!  -  В  ярости,  вызванной  неудовлетворенностью,  она
схватила с кровати подушку, швырнула ему в голову  и  метнулась  в  свою
спальню.
   Несколько мгновений спустя она услышала гулкий  удар,  словно  кто-то
изо всей силы врезал кулаком в стену.

Глава 11

   Родители Кэла жили на тихой зеленой улице.  Солидные  дома  стояли  в
отдалении  от  мостовой.  Аккуратные  клумбы  ждали,  когда  их  засадят
цветами.
   Дом Боннеров расположился  на  вершине  холма.  Красивый  двухэтажный
нежно-кремовый  особняк  под  светло-зеленой   черепичной   крышей,   со
ставнями, выкрашенными в тот же цвет. Кэл остановил  джип  за  воротами,
обошел автомобиль спереди, открыл ей дверцу.
   Он скользнул взглядом по ее ногам. Он ничего не сказал по  поводу  ее
наряда, состоящего из светло-коричневой облегающей юбки и свитера,  хотя
она подвернула юбку на талии, чтобы подол обрывался  в  трех  дюймах  от
колена, выставляя на  всеобщее  обозрение  обтянутые  белыми  колготками
бедра. Она-то думала, что он не обратит внимания на то, что ее бедра  не
чета тем обточенным аэробикой ногам, которые он привык  видеть  в  своей
машине, но искорка восхищения, мелькнувшая в его  глазах,  заставила  ее
задуматься, а не ошиблась ли она в своих предположениях.
   Такого смятения чувств  она,  пожалуй,  еще  не  испытывала.  Прошлым
вечером ей, похоже,  пришлось  пройти  через  весь  спектр  человеческих
эмоций. Когда они разговаривали на кухне, Кэл казался ей лучшим  другом.
А потом пришел черед  смеха,  злости  и  сладострастия.  Вот  это  самое
сладострастие больше всего беспокоило ее.
   - Мне нравятся твои волосы, - заметил Кэл.
   Джейн не стала забирать их назад, оставила дома очки, уделила макияжу
в два раза больше времени, чем обычно. Его взгляд подсказал ей, что  ему
понравились не только волосы. И тут же он нахмурился:
   - Сегодня никаких фортелей, ты меня слышишь?
   - Ясно и отчетливо. - Она постаралась  переключиться  па  предстоящее
событие, чтобы не думать о вчерашнем вечере. - Разве ты  не  собираешься
набросить мне на голову пиджак, чтобы соседи не смогли меня рассмотреть?
Да что я такое говорю. Если и рассмотрят, ты всегда сможешь сказать, что
я - мать одной из твоих подружек.
   Кэл схватил ее за руку и потянул к входной двери.
   - Скоро мне придется носить  с  собой  скотч,  чтобы  залеплять  твой
глумливый рот.
   - Не выйдет. К тому времени  ты  уже  умрешь.  Я  заметила  в  гараже
электрические ножницы для подрезания кустов.
   - Тогда по возвращении домой я тебя свяжу, брошу в чулан, запущу туда
с десяток голодных крыс и запру дверь.
   Она усмехнулась:
   - Очень хорошо.
   Кэл пробурчал что-то нечленораздельное и открыл дверь.
   - Мы здесь, - донесся из глубины дома голос Линн.
   Кэл провел Джейн в прекрасную гостиную, выдержанную в белых  тонах  с
добавлением персикового и светло-зеленого. Но Джейн  не  смогла  уделить
достаточно внимания самой гостиной: взгляд ее замер на писаном красавце.
Таких ей встречать еще не доводилось.
   - Джейн, это мой брат Этан.
   Он шагнул к ней, взял ее руку, посмотрел на нее  сверху  вниз  синими
глазами.
   - Привет, Джейн. Наконец-то мы встретились.
   Ноги у нее стали ватными, подобная реакция столь удивила  Джейн,  что
она едва сумела ответить на приветствие. Неужели этот  светловолосый,  с
классическими чертами лица и мелодичным голосом  мужчина  -  брат  Кэла?
Глядя ему в глаза, она испытывала те  же  чувства,  что  овладевали  ею,
когда она видела новорожденного  младенца  или  смотрела  на  фотографию
матери  Терезы.  Ей  даже  пришлось  бросить  взгляд  на  Кэла,  как  бы
спрашивая: она чего-то не понимает?
   Тот пожал плечами:
   - Не смотри на меня. Мы не знаем, почему так вышло.
   - Мы думаем, дело в том, что он сознательно бросил вызов нам всем.  -
Линн поднялась  с  дивана.  -  Он  -  наша  семейная  трагедия.  Господу
известно, что за каждым из нас тянется шлейф грехов в милю длиной, а  уж
в сравнении с ним мы выглядим хуже некуда.
   - Причина проста. - Этан не сводил с Джейн чистых, искренних глаз.  -
Все они - порождения Сатаны.
   Но к этому моменту Джейн уже в достаточной  степени  познакомилась  с
юмором Боннеров.
   - И вы, вероятно, в свободное от работы время грабите старушек.
   Этан рассмеялся и повернулся к брату:
   - Ты наконец-то поймал настоящую щуку.
   Кэл что-то буркнул себе под нос,  выразительно  посмотрел  на  Джейн,
напоминая, что она не должна сближаться с  его  родственниками.  Она  не
забыла, но думать об этом очень уж не хотелось.
   - Твой отец принимает роды,  -  пояснила  Линн,  -  но  должен  скоро
прийти. Третий ребенок Бетси Вудс. Ты ее помнишь, не так ли?  Твоя  дама
на школьном балу. Я думаю, твой отец принимал роды у  всех  девчонок,  с
которыми вы трое встречались.
   - Папа унаследовал практику у своего отца, - добавил Этан.  -  Долгое
время он был единственным доктором. Теперь у него есть помощники, но  он
все равно много работает.
   Дискуссия напомнила Джейн о том, что  ей  вскорости  надо  показаться
врачу. И отнюдь не Джиму Боннеру.
   Едва она подумала о нем, как  Джим  появился  в  дверях.  Усталый,  с
взъерошенными волосами. Джейн заметила тень  озабоченности,  пробежавшую
по лицу Линн.
   - Почему никто ничего не пьет? - прогремел старший  Боннер,  входя  в
гостиную.
   - Кувшин "Маргариты"   ждет  на  кухне.  -  Лоб  Линн  разгладился,  она
двинулась к двери.
   - Мы пойдем с тобой, - объявил Джим. - Терпеть не могу  эту  комнату,
после того как с ней поработали ты и этот модный  дизайнер.  Белый  цвет
будоражит меня, не дает спокойно посидеть.
   Джейн-то считала, что гостиная очень мила,  и  не  понимала,  на  что
взъелся Джим. Вчетвером они последовали за  Линн  на  кухню,  отделанную
сосновыми панелями. И здесь чувствовался отменный  вкус  хозяйки.  Джейн
оставалось  только  удивляться,  как  Кэл,  выросший  в   такой   уютной
обстановке, терпит крикливость и вычурность их дома.
   Джим протянул сыну банку пива, повернулся к Джейн:
   - Как насчет "Маргариты"?
   - Я бы предпочла что-нибудь прохладительное.
   - Баптистка?
   - Простите?
   - Ты трезвенница?
   - Нет.
   - У нас есть хорошее белое вино. Эмбер стала у нас экспертом по части
вин, не так ли, дорогая? - Такие слова мог произнести  гордящийся  женой
муж, да только тон говорил об обратном.
   - Достаточно, папа. - В голосе Кэла слышались стальные нотки. - Я  не
знаю, что тут у вас происходит, но я бы хотел, чтобы на  этом  поставили
точку.
   Его отец расправил плечи, их взгляды встретились. И хотя  Кэл  внешне
оставался таким же расслабленным, жесткий блеск  его  глаз  предупреждал
отца, что тот зашел слишком далеко.
   Джим, очевидно, не привык к тому, чтобы его главенство в доме ставили
под сомнение, но Кэл и не думал  отступать.  Джейн  вспомнила,  что  еще
вчера он говорил, что в семейной жизни у родителей проблем нет.
   Этан нарушил затянувшуюся паузу просьбой дать ему банку пива, добавил
пару слов о  состоявшемся  заседании  городского  совета.  Напряженность
пошла на убыль, Линн поинтересовалась  огородными  успехами  Джейн:  это
утро Джейн тоже провела у Энни. Джейн отметила холодность Линн и решила,
что ее свекровь,  должно  быть,  хочет  понять,  почему  новая  невестка
проводит так много времени в огороде матери, но отказывается уделить  ей
несколько часов для осмотра достопримечательностей.
   Джейн взглянула на Кэла. Увидела, что тот смирился с  неизбежным:  он
не ждал, что она сдержит слово.
   С грустью она поняла, что в этом отказывать ему не должна.
   - Для меня это большое неудобство, только, пожалуйста, не говорите ей
об этом. Она просто не поймет, что мне никак не возместить тех часов, на
которые я отрываюсь от моих исследований.
   Вновь возникла неловкая пауза. Джейн не желала смотреть на  Кэла.  Не
хотела  видеть  облегчения  на  его  лице:  он   своего   добился,   она
восстановила против себя всю семью. Кляня  себя,  она  забила  еще  один
гвоздь в крышку собственного гроба.
   - Я понимаю, она придает своему огороду большое значение, но все-таки
едва ли можно сравнить посадку овощей с моей работой. Я пыталась ей  это
растолковать, но., я не хочу сказать, что она невежественная, но,  будем
откровенны, ее возможности для восприятия сложных проблем ограниченны.
   - Так какого черта она приглашает тебя? - рыкнул Джим. Джейн словно и
не заметила его воинственности. В этом он ничуть не отставал от сына.
   - Кому дано понять капризы старой женщины? Кэл счел нужным вмешаться:
   - Знаете, что я думаю по этому поводу? У  Джейн  такой  же  сварливый
характер, как у Энни, вот почему Энни и  нравится  ее  общество.  У  них
много общего.
   - Как нам повезло, - пробормотал Этан,  Щеки  Джейн  горели,  и  Кэл,
должно быть, почувствовал, что большего  от  нее  ждать  не  приходится,
поэтому перевел разговор на лыжный поход Этана. А вскоре они уселись  за
обеденный стол.
   Джейн сидела с кислой миной, ей это  давалось  с  немалым  трудом,  и
наслаждалась каждым мгновением. От  нее  не  укрылись  ни  привязанность
братьев друг к другу, ни любовь Джима и Линн к своим сыновьям.  Несмотря
на очевидные проблемы во взаимоотношениях ее новых родственников, она бы
многое отдала ради того, чтобы расти в такой вот семье, а не с постоянно
державшим ее на дистанции отцом.
   За  обедом  разговор  несколько  раз  возвращался  к  работе   Джима:
интересный больной, который у него появился, новый способ лечения  одной
достаточно  распространенной  болезни.  Джейн   полагала,   что   многие
подробности Джим мог бы и опустить, учитывая, что  они  обедали,  однако
остальных они нисколько не коробили, и  Джейн  решила,  что  у  Боннеров
такие беседы - обычное дело. Кэла, кстати, интересовали именно нюансы.
   Но кто особенно  удивил  Джейн,  так  это  Линн.  Она  рассуждала  об
искусстве и  музыке,  упомянула  о  дискуссионной  группе,  которую  она
возглавляла.  В  данный  момент  в   группе   шло   обсуждение   модного
бестселлера. К тому же готовила Линн превосходно,  и  Джейн  все  больше
восхищалась  свекровью.  Похоже,   бывшая   деревенская   девушка   была
мастерицей на все руки.
   Этан посмотрел на хрустальную вазу с лилиями и орхидеями,  занимающую
на столе почетное место в центре.
   - Где ты берешь такие цветы, мама? После того как Джойс Велик закрыла
свой магазин, я ничего похожего в Солвейшене не вижу.
   - Привезла из Эшвилла, куда ездила в четверг. Лилии немного  подвили,
но все равно мне нравятся.
   Вот тут, впервые с того момента, как они сели за стол, Джим обратился
к жене:
   - Помнишь, как ты украшала стол, когда мы только-только поженились?
   Ответила она после короткой паузы:
   - Это было так давно, что я уже забыла.
   - А я нет. - Он повернулся к сыновьям:
   - Ваша мать собирала одуванчики на чьем-нибудь дворе,  ставила  их  в
банку из-под маринада и преподносила мне, когда я возвращался с занятий,
с  таким  видом,  будто  это  какие-то  экзотические  цветы.   Банка   с
одуванчиками радовала ее не меньше, чем других женщин - букет из роз.
   Джейн  задалась  вопросом,  хотел  ли  Джим  уколоть  жену  очередным
напоминанием о том, что она попала из грязи в князи. Если и хотел, то  у
него  ничего  не  вышло.  Линн  отнюдь  не   рассердилась,   а   эмоции,
прозвучавшие в голосе  старшего  Боннера,  удивили  Джейн.  Может,  Джим
Боннер не так уж и презирал крестьянское происхождение жены.
   - Ты всегда на меня злился, и, пожалуй, я не могу тебя за это винить.
Подумать только! Одуванчики на обеденном столе.
   - Она украшала стол не только цветами. Помнится, однажды она  собрала
камни, которые ей чем-то понравились, отмыла их от грязи  и  положила  в
птичье гнездо, которое тоже где-то нашла.
   - И ты совершенно справедливо указал, что птичье гнездо  на  столе  -
это омерзительно, и отказывался есть, пока я не выкинула его.
   - Это точно. - Джим  потер  пальцем  бокал,  нахмурился.  -  Конечно,
гнездо - это негигиенично, но смотрелось оно красиво.
   - Ну что ты, Джим, быть такого не может. - Линн улыбнулась,  тронутая
чувствами, вдруг проснувшимися в супруге.
   Он встретился с женой взглядом, первый раз за весь обед.
   - Ты всегда любила красивые вещи.
   - Я их люблю до сих пор.
   - Но теперь они должны быть с магазинными ярлыками.
   - И тебе эти  ярлыки  нравятся  больше,  чем  одуванчики  или  птичьи
гнезда.
   Несмотря на обещание держаться на расстоянии  от  семьи  Кэла,  Джейн
решила оборвать череду взаимных уколов:
   - Как вы прожили первые годы после женитьбы? Кэл говорил, что  у  вас
не было денег.
   Кэл и Этан переглянулись. Джейн даже подумала, а не коснулась ли  она
запретной темы. Она понимала, что вопрос очень уж личный, но решила, что
хуже не будет, раз уж ей положено производить неприятное впечатление.
   - Действительно, папа, как? - поддержал ее Этан. Линн промокнула губы
салфеткой.
   - Это слишком печальная история. Ваш отец ненавидел каждую минуту тех
лет, и я не хочу портить ему аппетит.
   - Насчет каждой минуты ты преувеличиваешь. - Джим откинулся на спинку
стула, похоже, оправдываясь. - Мы жили в ужасной двухкомнатной  квартире
на Чейпел-Хилл. Окна выходили в проулок, куда  люди  выбрасывали  ржавые
кровати и просиженные диваны. Но вашей матери  квартира  нравилась.  Она
вырезала  иллюстрации  из  "Нэшнл  джиогрэфик"  и  украшала  ими  стены.
Занавесок у нас не было,  только  опускающиеся  шторки,  пожелтевшие  от
времени, так ваша мать вырезала из розовых салфеток цветы и прицепила их
снизу. Другого мы позволить себе не могли. Были  бедными  как  церковные
мыши. В свободное от занятий время я подрабатывал грузчиком в  магазине,
но ей приходилось еще труднее. До самого рождения Кэла она поднималась в
четыре утра и весь день работала в пекарне. Но как бы она  ни  уставала,
по пути домой она находила время собрать эти одуванчики.
   Линн пожала плечами:
   - Поверьте мне, работа в пекарне не шла ни в какое сравнение  с  тем,
как мне приходилось вкалывать на ферме.
   - Но вы же были беременны, - резонно заметила Джейн.
   - Я была молодой и сильной. И любила. - Вот тут в голосе Линн впервые
проскользнуло волнение. - После рождения  Кэла  на  первое  место  вышли
медицинские счета.  Я,  естественно,  не  могла  работать  в  пекарне  и
заниматься ребенком, поэтому я  начала  экспериментировать  с  рецептами
пирожков.
   - Она начинала печь после того, как кормила Кэла  в  два  часа  ночи,
работала до четырех, спала с час, пока он не просыпался.  Накормив  его,
будила меня. Потом укладывала Кэла в старую коляску, которую откопала  в
комиссионном магазине, рядом клала пирожки и шла в кампус, где продавала
их студентам по двадцать пять центов за пару. Лицензии у  нее  не  было,
поэтому при появлении охранника она укрывала  все,  кроме  головы  Кэла,
большим одеялом.
   Линн улыбнулась Кэлу:
   - Бедняжка. Я ничего не знала о температурном режиме, и однажды летом
ты чуть не перегрелся.
   Кэл ответил любящим взглядом.
   - Я до сих пор не могу спать под одеялом.
   - Охранники так и не поймали ее, -  добавил  Джим.  -  ,  Они  видели
крестьянскую   девушку   в   стареньких    джинсах,    которая    катила
коляску-развалюху. А ребенка все принимали за ее младшего брата.
   Этан переводил задумчивый взгляд с отца на мать.
   - Мы всегда знали,  что  вам  пришлось  нелегко,  но  вы  никогда  не
вдавались в подробности. Почему?
   "И почему сделали это сейчас?" - мысленно добавила Джейн.
   Линн поднялась.
   - Все это старая и  скучная  история.  Бедность  выглядит  романтично
только издали. Этан, помоги мне убрать со стола. Пора подавать десерт.
   К  разочарованию  Джейн,  разговор   переключился   на   куда   менее
интересующий ее футбол. И если обеспокоенный взгляд Джима Боннера  время
от времени падал на супругу, все старались не обращать на это внимания.
   Джейн уже и не знала, справедлива ли ее первоначальная оценка свекра.
В глубине его глаз читалась трогательная грусть.  И  ее  убежденность  в
том, что взаимоотношения  родителей  Кэла  далеко  не  так  просты,  как
казалось на первый взгляд, все крепла.
   А самое интересное для Джейн началось, когда Этан спросил Кэла, какие
у него успехи. Вот  тут  Джейн  и  узнала,  на  что  тратит  Кэл  время,
проведенное вне дома. По договоренности  с  директором  местной  средней
школы, бывшим одноклассником, он встречался с  местными  бизнесменами  и
уговаривал их принять участие в новом проекте по обеспечению стипендиями
подростков  из  неблагополучных  семей.  Он  также   помогал   Этану   в
финансировании программы борьбы с распространением наркотиков в  младших
классах. Однако когда Джейн начала  интересоваться  деталями,  Кэл  увел
разговор в сторону.
   Обед медленно катился к завершению. Когда Джим задал Джейн  вопрос  о
ее работе, она ответила  с  таким  видом,  будто  делает  своему  свекру
большое  одолжение.  Когда  Линн  предложила  ей  присоединиться  к   их
дискуссионной группе, Джейн заявила, что времени для дамских посиделок у
нее нет. Когда Этан высказал надежду увидеть ее  на  воскресной  службе,
Джейн ответила, что она неверующая.
   "Прости меня, Господи, но я делаю все что  могу.  Они  очень  хорошие
люди, и я не хочу доставлять им лишнюю головную боль".
   Наконец пришло время прощаться. Все держались  сдержанно-вежливо,  но
Джейн не упустила из виду ни нахмуренных бровей Джима, когда он  пожимал
руку Кэла, ни озабоченности в глазах Линн, когда та обнимала сына.
   Кэл повернулся к ней, лишь когда они свернули с подъездной дорожки на
мостовую.
   - Спасибо, Джейн.
   Она смотрела прямо перед собой.
   - Второй раз у меня не получится. Держи их от меня подальше.
   - Постараюсь.
   - Я серьезно.
   - Я знаю, как нелегко тебе это далось, - мягко заметил он.
   - Они чудесные люди. Это ужасно.
   Он долго молчал.
   - Я вот думаю, почему бы нам вдвоем не закатиться куда-нибудь?
   Неужели это ее награда за сегодняшнее  унижение?  Очень  уж  неудачно
выбрал он время, чтобы приглашать ее на свидание. И реакция  последовала
незамедлительно:
   - Мне надеть на голову бумажный мешок? На случай,  если  кто-то  меня
увидит?
   - Слушай, а может, обойдемся без сарказма? Я пригласил  тебя  немного
развеяться, и от тебя требуется только одно: сказать "да" или "нет".
   - Когда?
   - Не знаю. Как насчет следующей среды?
   - Куда мы пойдем?
   - Об этом не беспокойся. Надень самые узкие джинсы  и,  может,  яркую
блузку.
   - Джинсы у меня  есть,  если  только  я  смогу  застегнуть  последнюю
пуговицу, а вот блузки нет. А если бы и была, в ней слишком холодно.
   -  Думаю,  я  не  дам  тебе  замерзнуть,  а  о  пуговицах  можешь  не
беспокоиться. - От сочащегося сексуальностью голоса по ее телу пробежала
дрожь. Он посмотрел на Джейн, и она почувствовала,  как  он  ласкает  ее
глазами. Кэл не  скрывал  своих  намерений:  он  ее  хотел  и  собирался
добиться своего.
   Но оставался вопрос: готова ли она отдаться ему?  Ко  всем  жизненным
проблемам она относилась  серьезно  и  никогда  не  принимала  поспешных
решений. Сможет ли она совладать с болью, ожидающей ее в  будущем,  если
сейчас уступит ему?
   Разболелась голова, Джейн повернулась к окну, не  ответив  Кэлу.  Она
постаралась отвлечься, сосредоточившись мыслями  на  родителях  Кэла.  И
пока джип мчался по пустынным улицам, начала рассортировывать полученную
информацию.
   Линн не всегда была такой выдержанной, утонченной  женщиной,  которая
так радушно принимала сегодня своих гостей. А как  насчет  Джима?  Джейн
хотелось бы отнестись к нему с неприязнью,  но  весь  вечер  она  ловила
исполненные  тоски  взгляды,  которые  он  бросал  на  жену.  Нет,   она
определенно не могла невзлюбить такого человека.
   Так что же случилось с  двумя  выпускниками  средней  школы,  которые
когда-то так любили друг друга, гадала Джейн.
   Джим пришел на кухню, налил себе чашку  декафа  . Линн стояла у раковины, спиной к нему.  Она  всегда
стоит спиной, подумал Джим, хотя теперь это не имело  особого  значения,
потому что, даже поворачиваясь лицом, она позволяла ему лицезреть маску,
которую являла всем, за исключением своих сыновей.
   В идеальную жену врача Линн начала превращаться во время второй своей
беременности. Он помнил, как радовала  его  появившаяся  сдержанность  в
манерах, она более не позорила его на  публике  косноязычием  и  слишком
бурным проявлением чувств. С годами он пришел к  убеждению,  что  именно
перемены в Линн уберегли от крушения их семейный корабль, хотя буквально
все предрекали такой исход. Он даже начал думать, что обрел счастье.
   А потом он потерял единственных внука  и  невестку,  которых  обожал.
Стал свидетелем безграничного горя своего среднего сына и ничем  не  мог
ему помочь. Вот  тут  у  него  внутри  лопнула  какая-то  струна.  Когда
позвонил Кэл, чтобы сообщить о своей женитьбе, в нем  вновь  затеплилась
надежда. Но теперь он познакомился со своей новой невесткой. Как  только
Кэл мог жениться на  этой  холодной,  надменной  сучке?  Неужели  он  не
понимал, что она принесет ему только несчастье?
   Держа чашку обеими руками, он окинул взглядом стройную фигуру жены. И
Линн до глубины души потрясла женитьба Кэла, оба  они  пытались  понять,
что заставило его сделать столь неудачный выбор. Конечно, в этой женщине
чувствовалась  сексуальность,  влекущая  мужчин,  но  сие  не  объясняло
решения Кэла жениться на ней. Долгие годы они печалились из-за того, что
он отдает предпочтение  более  молодым  по  возрасту  и  интеллектуально
ограниченным женщинам, но по крайней  мере  все  они  отличались  мягким
характером.
   Джим чувствовал, что ему не разобраться в проблемах Кэла,  тем  более
что хватало и своих. Разговор за столом оживил далекое  прошлое,  теперь
оно обступило его, и хотелось закрыть глаза и  заткнуть  уши,  чтобы  не
вспоминать все допущенные им ошибки.
   - Почему ты не рассказала про тот день, когда я купил у тебя пирожки?
За все время ни разу не упомянула.
   Она вскинула голову, и Джим решил, что она уйдет от  ответа.  Скажет,
что не понимает, о чем речь.  Но  ему  следовало  знать,  что  его  жена
никогда не искала легких путей.
   - Господи, Джим, прошло уже тридцать шесть лет!
   - Я все помню, словно это случилось вчера.
   Стоял прекрасный апрельский день. Подходил к  концу  его  первый  год
обучения в университете Северной  Каролины.  Кэл  родился  пять  месяцев
назад, и он, Джим,  выходил  из  химической  лаборатории  с  несколькими
приятелями, все они учились на старших курсах. Теперь он  не  помнил  их
имен, но тогда мечтал о том, чтобы они приняли его в свой круг. И  когда
один из них крикнул: "Эй, а вот и Пирожковая девушка", - сердце  у  него
упало.
   Почему она пришла сюда именно теперь,  когда  ее  могли  увидеть  его
новые друзья? Волна злости и негодования  захлестнула  его.  Сколько  же
можно? До каких пор она будет так позорить его?
   Эта коляска с отваливающимися колесами, и сама  она,  почти  ребенок,
худая и оборванная, словно только что спустилась с гор.  Он  забыл  все,
что любил в ней: серебристый смех, страсть, с которой  она  бросалась  в
его объятия, сердечки, которые она рисовала  на  его  животе,  мгновения
близости, заставляющие его забыть обо всем на свете.
   И по мере того как она подходила все ближе, в его ушах зазвучали  все
слова, которыми его родители  награждали  ее.  Никчемность.  Глайдовское
отродье. Она заманила его в ловушку и  загубила  ему  жизнь.  Он  должен
развестись с ней, если  рассчитывает  получить  от  них  хоть  цент.  Он
заслуживает большего, чем кишащая тараканами квартира и слишком  молодая
девчонка с фермы, пусть даже такая нежная и веселая, что заставляет  его
плакать от любви к ней.
   Паника захлестнула Джима, когда его друзья окликнули ее:
   - Эй, Пирожковая девушка, у тебя есть ореховое масло?
   - Сколько стоят два  пирожка  с  шоколадной  начинкой?  Ему  хотелось
убежать, но  он  упустил  момент.  Его  новые  друзья  уже  разглядывали
пирожки, которые она испекла ночью, пока он спал. Один из них наклонился
и пощекотал животик его сына. Другой повернулся к нему:
   - Эй, молодой, иди сюда. Если ты не пробовал  пирожки  этой  девушки,
считай, ты не знаешь, что такое настоящий пирожок.
   Эмбер смотрела на него, смех плясал в ее глазах,  синих,  как  горное
небо. Она ждала, он это видел, что сейчас он представит ее, скажет,  что
она - его жена, и тогда она одарит всех радостным смехом.
   - Да, э.., хорошо.
   Ее улыбка оставалась такой же лучезарной, когда он подходил к ней. Он
помнил и светло-каштановые  волосы,  забранные  в  конский  хвост  синей
резинкой, и мокрое пятно на плече его старой рубашки из шотландки, куда,
должно быть, срыгнул Кэл.
   - Я возьму с шоколадной начинкой.
   Она чуть склонила голову, как бы спрашивая: ну что же,  когда  ты  им
все скажешь? - но продолжала улыбаться, наслаждаясь ситуацией.
   - С шоколадной начинкой, - повторил он.
   Она еще верила, что он одумается. Терпеливо ждала. Улыбалась.  Он  же
сунул руку в карман и вытащил двадцатипятицентовую монету.
   И только тогда, увидев деньги, она поняла. Он не собирался  знакомить
ее со своими друзьями. И в ней словно потух свет,  он  убил  ее  смех  и
радость, ее веру в него. Обида, недоумение затуманили ее глаза. Какое-то
мгновение она тупо смотрела  на  мужа,  потом  наклонилась,  достала  из
коляски два пирожка и протянула ему дрожащей рукой.
   Он бросил ей монету, одну из тех  четырех,  которые  она  давала  ему
каждое утро, когда он уходил на занятия. Он  бросил  ей  деньги,  словно
уличной побирушке, рассмеялся, когда кто-то из его друзей что-то сказал,
и отвернулся. Больше не посмотрел на нее, просто ушел,  а  пирожки  жгли
ему руку...
   Случилось все это больше тридцати лет назад,  но  и  теперь  его  жег
стыд. Он поставил чашку на буфет.
   - Я поступил нехорошо. Я этого никогда не забывал, так и  не  простил
себя, извини.
   - Давно извинила. - Линн пустила воду, как бы закрывая тему. А  когда
выключила ее, спросила:
   - Почему Кэл женился на ней? Почему  они  не  могли  пожить  какое-то
время вместе, чтобы он успел разобраться, что это за женщина?
   Но ему не хотелось говорить о Кэле и его льдышке жене.
   - Тебе следовало плюнуть мне в лицо.
   - Я жалею, что мы не познакомились с Джейн до свадьбы.
   Прощение ему даровали слишком легко, чтобы он не заподозрил: на самом
деле она его не простила.
   - Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, Линн.
   - Может, мы смогли бы его отговорить.
   - Хватит! Не хочу говорить о них! Давай  поговорим  о  нас.  Я  хочу,
чтобы ты вернулась.
   Она наконец  обернулась,  посмотрела  на  него  все  теми  же  синими
глазами, не выдающими никаких чувств.
   - Я никуда не уходила.
   - Стань такой, как была раньше. Вот чего я хочу.
   - Ты сегодня не в настроении.
   От волнения у него перехватывало дыхание, но он не мог остановиться.
   - Я хочу, чтобы все было так же, как в самом  начале.  Ты  -  глупая,
забавная,  изображающая  хозяйку  дома,  ругающая   меня   за   излишнюю
серьезность. Я хочу, чтобы на обеденном столе вновь стояли одуванчики  и
фасоль с салом. Я хочу, чтобы ты смеялась без удержу. Я хочу, чтобы, как
раньше, ты бросалась мне на шею, когда я вхожу в дом.
   Лоб его собрался морщинами. Она подошла  к  нему,  положила  руку  на
плечо, как делала уже почти сорок лет.
   - Я не могу вернуть тебе молодость, Джим.  И  не  могу  вернуть  тебе
Джейми и Черри, чтобы все стало как прежде.
   - Я это знаю, черт побери! -  Он  стряхнул  руку  жены,  отвергая  ее
жалость и удушающую, бесконечную доброту. - Речь не о  них.  Случившееся
заставило меня осознать, что мне не нравится, как мы живем. Не  нравятся
происшедшие в нас перемены.
   - У тебя выдался тяжелый день. Я помассирую тебе спину.  Как  обычно,
ее мягкость вызывала у него чувство вины, он казался  себе  ничтожным  и
подлым. Именно ощущение собственного ничтожества и  стало  причиной  его
наскоков. Он намеренно обижал ее, надеясь пробить ледяную броню и  найти
за ней ту девчонку, на которой женился в молодости.
   - Я никогда не изменял тебе.
   - Как приятно это слышать.
   Он не мог поставить на этом точку, хотел, чтобы она знала всю правду.
   - Шансы у меня были, но я так ими и не воспользовался. Однажды  дошел
даже до двери мотеля...
   - Вот об этом я знать не хочу.
   - Но дал задний ход. Господи, потом я неделю пребывал в  превосходном
настроении. Так гордился собой.
   - Я не понимаю, что ты с собой делаешь, но хочу, чтобы ты  немедленно
это прекратил.
   - Я хочу начать все сначала. Я думал, может, наша  поездка...  Но  мы
практически не разговаривали друг с другом. Почему мы  не  можем  начать
все сначала?
   - Потому что ты  возненавидел  бы  такую  жизнь  точно  так  же,  как
ненавидел тогда.
   Она оставалась недостижимой, как далекая  звезда,  но  он  все  равно
жаждал прикоснуться к ней.
   - Я очень тебя любил, ты это знаешь, не так ли? Даже когда я позволил
родителям уговорить меня дать согласие  на  развод,  я  все  равно  тебя
любил.
   - Теперь это не имеет значения, Джим. Появился Гейб, за ним  Этан,  и
никакого развода не было. И произошло все это очень давно. Так стоит  ли
ворошить прошлое? У нас три прекрасных сына и устроенная жизнь.
   - Не нужна мне эта устроенность!  -  взорвался  он.  -  Черт  побери!
Неужели ты ничего не понимаешь? Господи, как я тебя ненавижу! -  Никогда
раньше он не тронул ее и пальцем, а тут схватил за руки  и  тряхнул  изо
всей силы. - Я этого больше не вынесу! Становись прежней!
   - Хватит! - Ее ногти впились ему в плечо. - Хватит! Что с тобой?
   Он прочитал страх на ее лице и отпрянул в ужасе от содеянного.
   Ледяная броня наконец-то растаяла, открыв  таящуюся  за  ней  ярость.
Ранее она никогда не вспыхивала на ее лице.
   - Ты многие годы мучил меня! - прокричала она. - Унижал  перед  моими
детьми! Тыкал пальцем, бил под дых, сосал  кровь!  Изо  дня  в  день!  Я
отдала тебе все, но оказывается, этого мало. Что ж, больше  я  этого  не
потерплю! Я ухожу от тебя! С меня довольно! - И она выбежала из кухни.
   Джима охватила паника. Он устремился за ней, но остановился у порога.
Что ему делать, если он догонит ее? Снова тряхнуть? Господи. Неужели  он
перегнул палку?
   Он глубоко вдохнул и сказал себе, что она по-прежнему его Эмбер Линн,
мягкая и нежная, как летний день. Она  не  уйдет  от  него,  что  бы  ни
говорила. Ей просто нужно время, чтобы успокоиться, ничего больше.
   Даже услышав,  как  ее  автомобиль  отъехал  от  дома,  он  продолжал
повторять те же слова.
   Она не уйдет от него. Не сможет.

***

   У Линн так сжимало грудь, что она едва могла  дышать.  Ее  автомобиль
мчался по узкой, извилистой дороге.  Этот  участок  автострады  считался
наиболее  опасным,  но  она  ездила  по  нему  столько  лет,  что   даже
застилающие глаза слезы не заставили ее  снизить  скорость.  Она  знала,
чего он от нее хотел. Он хотел, чтобы она вновь вскрыла вены  и  истекла
кровью любви к нему, как уже случилось однажды.  Кровью  любви,  которая
так и не вернулась.
   Борясь  за  каждый  вдох,  она  вспоминала  те  уроки,  что  получила
давным-давно, в шестнадцать  лет,  когда,  юная  и  наивная,  она  свято
верила, что любовь поможет преодолеть  разделявшую  их  пропасть.  Но  с
наивностью вскоре пришлось расстаться. Через две недели после того,  как
она сказала Джиму, что вновь беременна.  Кэлу  тогда  не  исполнилось  и
года.
   Ей, конечно, следовало предвидеть его реакцию, но, разумеется, у  нее
и мыслей таких не было. Говоря о своей беременности, она ликовала,  хотя
и с одним Кэлом им едва удавалось сводить концы с концами. Он  же  сидел
как истукан.
   - Ты только подумай, Джим! Еще один  младенец!  Может,  на  этот  раз
будет девочка, и мы назовем ее Роза или Шейрон. О, как бы  мне  хотелось
родить девочку! А вот Кэлу нужен братик, чтобы было с кем возиться.
   Видя, что выражение его лица не меняется, она испугалась.
   - Я понимаю, поначалу придется нелегко, но пирожки  приносят  хорошие
деньги, и ты только подумай, как мы любим Кэла! Но мы должны принять все
меры к тому, чтобы на этом остановиться. Скажи мне, что  ты  рад  нашему
второму ребенку. Скажи.
   Он ничего не сказал, просто вышел за дверь их маленькой двухкомнатной
квартиры, оставив ее в страхе и  одиночестве.  Она  так  и  просидела  в
темноте, дожидаясь его возвращения.  Он  опять  не  произнес  ни  слова.
Просто завалил на кровать и оттрахал с такой страстью, что от ее страхов
не осталось и следа.
   Двумя неделями позже, после того как Джим  ушел  на  занятия,  к  ней
пожаловала свекровь. Милдред Боннер заявила, что Джим больше не любит ее
и хочет с ней развестись. Добавила, что он  намеревался  сказать  ей  об
этом в тот самый вечер, когда Линн объявила, что она вновь беременна, но
теперь чувствует себя обязанным остаться с ней. Поэтому, если она, Линн,
действительно любит его, то должна дать ему уйти.
   Линн ей не поверила, у Джима не могло возникнуть и мысли  о  разводе.
Каждую ночь он доказывал это в постели.
   Когда он вернулся после занятий, она рассказала о визите  в  надежде,
что он опровергнет слова матери. Ее надежды не сбылись.
   - Чего теперь говорить об этом? - услышала она. - Ты опять беременна,
так что уйти я не могу.
   Розовые очки, через которые она  смотрела  на  свою  жизнь,  упали  и
разбились. Иллюзию она принимала за реальность.  Он  любил  трахаться  с
ней,  но  это  не  означало,  что  он  любил  ее.  Как  она  могла   так
заблуждаться? Он же Боннер, а она - Глайд.
   Два дня спустя его мать вновь появилась в  их  квартире,  огнедышащая
драконша, потребовавшая, чтобы Линн отпустила ее  сына.  Невежественная,
необразованная, она его только позорила. И мешала получить от жизни  то,
что он заслуживал.
   Милдред говорила правду, но Линн, хоть и очень любила Джима, не могла
дать ему уйти. Сама бы она выжила в этом  жестоком  мире,  но  ее  детям
требовался отец.
   И она нашла в себе силы достойно ответить его матери:
   - Если я нехороша для него, значит, вы должны помочь мне стать лучше,
потому что я и мои дети отсюда не уйдем.
   Компромисс дался им нелегко, но в конце концов  женщины  нашли  общий
язык. Линн согласилась, чтобы  Милдред  Боннер  обучила  ее  всему:  как
ходить, как говорить, что готовить, как сервировать стол.  По  настоянию
Милдред  она  сменила  имя:  вместо   Эмбер   (свекровь   полагала   его
деревенским) стала зваться Линн.
   Пока  Кэл  играл  у  ее  ног,  она  проглатывала  книгу  за   книгой,
договорилась с другой женщиной, у которой  тоже  был  малыш,  поочередно
сидеть с двумя  детьми  и  бегала  на  лекции  по  истории,  литературе,
искусству - дисциплинам, близким ее романтической душе.
   Родился Гейб, семья Джима сменила гнев на милость, выделила деньги на
обучение сына и медицинские счета внуков. С  деньгами  по-прежнему  было
негусто, но кризис миновал. Милдред  настояла,  чтобы  они  переехали  в
более просторную квартиру, которую обставила мебелью из дома Боннеров.
   Перемены в Линн накапливались постепенно, и она не знала, замечает ли
их Джим. Каждую ночь они  предавались  любовным  утехам,  и  если  он  и
замечал, что она уже не хихикала, не поддразнивала его,  не  шептала  на
ухо нехорошие слова, он никак это не комментировал. И  вне  спальни  она
становилась более сдержанной, иной раз ловя на  себе  его  одобрительные
взгляды. В результате она научилась держать любовь к  мужу  под  замком,
чтобы ее проявления никого не раздражали.
   Он окончил колледж, поступил  в  медицинскую  школу,  тогда  как  она
заботилась о детях и продолжала  самосовершенствоваться.  По  завершении
учебы они вернулись в  Солвейшен,  где  отец  уступил  ему  часть  своей
практики.
   Проходили  годы,  она  находила  покой   в   общении   с   сыновьями,
благотворительности, искусстве. Она и Джим жили каждый  своей  отдельной
жизнью, но он всегда нежно заботился о ней, а в спальне  их  по-прежнему
соединяла страсть. Один за другим дети покинули  дом,  жизнь  стала  еще
спокойнее. Она любила мужа всем сердцем и не слишком винила его  за  то,
что он не любил ее.
   А потом погибли Джейми и Черри, и Джим Боннер сломался.
   В последующие за их смертью месяцы он столько раз  больно  ранил  ее,
что  иной  раз  Линн  казалось:  она  вот-вот  истечет   кровью.   Такая
несправедливость возмущала ее. Она стала такой, какую  он  хотел  видеть
рядом, да только теперь его взгляды изменились. Он  хотел  получить  то,
чего она уже дать ему не могла.

Глава 12

   В понедельник Энни позвонила Джейн в начале девятого и объявила, что,
во-первых, несколько последующих  дней  она  не  собирается  возиться  в
огороде, а во-вторых, не хочет, чтобы они докучали ей, если  только  она
сама их не позовет. И вообще, по ее разумению, молодожены  должны  найти
более интересное занятие, чем мельтешить перед глазами старухи.
   Джейн,  улыбнувшись,  положила  трубку  на  рычаг   и   вернулась   к
прерванному занятию: она варила овсяную кашу. Хорошо бы сохранить  такой
темперамент, как у Энни, дожив до ее лет, подумала она.
   - Кто звонил?
   Джейн подпрыгнула и уронила ложку. В  кухню  вошел  Кэл,  босиком,  с
всклокоченными после сна волосами, в  джинсах  и  расстегнутой  байковой
рубашке. Огромный и могучий.
   - Не смей подкрадываться ко мне! - Она убеждала себя, что сердце  так
бьется от испуга, а не от чувств, которые вызывал у нее  этот  роскошный
мужчина.
   - Я не подкрадывался. Такая уж у меня неслышная походка.
   - Значит, тебе с этим надо что-то делать.
   - Ты брюзгливая ботанка.
   - Ботанка?
   - Да, так мы, тупоголовые крестьяне, называем больших ученых.
   Джейн схватила чистую ложку, вновь начала помешивать кашу.
   -  Мы,  ботаны,  зовем  вас  тупоголовыми  крестьянами,   тем   самым
показывая, сколь умны некоторые из нас, ботанов.
   Кэл хохотнул. А кстати, что он тут делает? Обычно он  уходил  к  тому
времени, когда она спускалась вниз, чтобы позавтракать, Даже на  прошлой
неделе, когда он задерживался в доме, чтобы отвезти ее к Энни,  ели  они
порознь. Он - в своем кабинете.
   - Кто звонил? - повторил Кэл.
   - Энни. Она не хочет, чтобы сегодня мы беспокоили ее.
   - Хорошо.
   Он прошел в кладовую, вернулся с одной  из  полдюжины  коробок  "Лаки
чармс", которые держал там вместе с  чипсами,  пирожными  и  шоколадными
батончиками. Стоя у плиты,  она  наблюдала,  как  в  миске  растет  гора
разноцветных фигурок. Потом Кэл шагнул к холодильнику, достал молоко.
   - Неужели отец не учил тебя рациональному питанию?
   - На отдыхе я всегда ем что хочу. - Он взял ложку и сел, обвив ногами
ножки стула.
   Джейн с трудом оторвала взгляд от этих длинных узких ступней.
   - Я сварила много каши. Почему бы  тебе  не  поесть  ее  вместо  этой
ерунды?
   - К твоему сведению, это не ерунда.  Своим  появлением  "Лаки  чармс"
обязаны многолетним научным исследованиям.
   - На коробке гном.
   - Симпатичный малыш. - Он поднял полную ложку. -  Знаешь,  что  здесь
самое  лучшее?  Маршмэллоу   .
   - Маршмэллоу?
   - Тот, кто додумался добавить сюда маршмэллоу, - очень умный человек.
В моем контракте есть пункт, обязывающий "Старз" включать в мой рацион в
тренировочном лагере "Лаки чармс".
   - Потрясающе. Я говорю с человеком,  который  окончил  университет  с
отличием, но могу поклясться, что нахожусь в компании идиота.
   - Я вот о чем думаю... Раз "Лаки чармс" так хороши, может, новый  вид
овсяной каши только и ждет, чтобы его представили на суд потребителей. -
Он отправил в рот еще одну ложку. - Вот чем я бы занялся,  будь  у  меня
такой же большой мозг, как у тебя, профессор. Вместо того чтобы якшаться
с t-кварком, я бы придумал лучшую овсяную кашу в мире. Да, я  знаю,  это
трудно. К овсяным хлопьям уже добавляли шоколад  и  ореховое  масло,  не
говоря уже о разноцветных маршмэллоу, но скажи мне... Кто-нибудь подумал
об "Эм энд Эмс" ?  Нет,  мэм,
до этого никто не додумался. Никому не хватило ума сообразить, что у "Эм
энд Эмс" есть огромные перспективы, когда речь идет об  овсяных  хлопьях
для завтрака.
   Она слушала его, наблюдая, как он ест. Голые ноги, голая грудь, литые
мускулы,  перекатывающиеся  при  каждом   его   движении.   Великолепная
иллюстрация к пословице "Сила есть  -  ума  не  надо".  Да  только  этот
здоровяк умом мог поспорить с силой.
   Она перелила кашу в миску, принесла ее к столу вместе с ложкой.
   - С ореховым маслом или без?
   Он задумался.
   - Сразу нельзя заходить так далеко. Пожалуй, что без.
   - Мудрое решение. - Она добавила в свою миску молока,  села  рядом  с
ним.
   Кэл заглянул в ее миску.
   - И ты действительно собираешься это есть?
   - Разумеется. Это овсяная каша, какой сотворил ее Господь.
   Он потянулся, зачерпнул полную ложку, ухватив и весь сахарный  песок,
который она высыпала на середину.
   - Неплохо.
   - Ты съел мой сахарный песок!
   - Ты знаешь, чего тут не хватает?
   - Дай подумать... "Эм энд Эмс"?
   -  Умница.  -  Он  поднял  коробку  "Лаки  чармс",  вытряс  несколько
глазированных фигурок в ее миску. - Чтоб тебе было чем похрустеть.
   - Спасибо.
   - Люблю я эти маршмэллоу.
   - Ты это уже говорил. - Ложкой она отодвинула "Лаки  чармс"  к  краю,
зачерпнула каши. - Ты знаешь, не так ли, что это детский завтрак?
   - Значит, душой я все еще ребенок.
   Если в нем что-то и  напоминало  ребенка,  так  это  тяга  к  молодым
женщинам. Может, потому он и не возвращался до трех  утра?  Охотился  на
молодых женщин?
   Она решила, что нет смысла и дальше пребывать в неведении.
   - Где ты был прошлой ночью?
   - Контролируешь меня?
   - Нет. Я плохо спала и услышала, что ты пришел поздно, ничего больше.
   - Мои дела не имеют к тебе никакого отношения.
   - Имеют, если ты провел вечер с другой женщиной.
   - Ты так думаешь? - Он прошелся по  ее  телу  взглядом,  который  она
смогла истолковать исключительно как элемент  психологической  войны.  К
завтраку она вышла в красной футболке с написанными на  ней  уравнениями
Максвелла, причем последнее исчезало  в  брюках.  Глаза  задержались  на
бедрах, отнюдь не столь изящных, как у  женщин,  с  которыми  он  привык
общаться. Однако в  его  взгляде  читалась  не  только  критика,  и  она
приободрилась.
   - Есть такое. - Она отодвинула миску, пристально посмотрела на  Кэла.
- Я просто хочу знать, каковы правила.  Мы  об  этом  не  говорили,  но,
похоже, пора. Мы вправе  спать  с  другими  людьми,  пока  наш  брак  не
расторгнут, или нет?
   Его брови сошлись у переносицы.
   - Мы? Что значит мы?
   Лицо ее осталось бесстрастным.
   - Прости, что-то я тебя не понимаю.
   Он провел рукой по волосам. За последние несколько недель они у  него
отросли.
   - Мы женаты, - пробурчал он. - Вот и все.
   - Что все?
   - Все!
   - Гм-м-м.
   - Ты - замужняя женщина и беременная! Напоминаю на случай, если ты об
этом забыла.
   - А ты - женатый мужчина. - Она выдержала паузу. -  На  случай,  если
забыл ты.
   - Совершенно верно.
   - Вот и надо определиться, собираемся мы сближаться с другими людьми,
пока мы женаты, или нет.
   - Определенно нет!
   Чтобы скрыть облегчение, отчетливо проступившее  на  ее  лице,  Джейн
поднялась.
   - Хорошо. Насчет близости понятно, но мы можем приходить домой  сколь
угодно поздно, не утруждая себя объяснениями или извинениями, так?
   Она с нетерпением ждала, как он сможет обойти эту преграду.  И  особо
не удивилась, когда он предпочел ее не заметить.
   - Я могу приходить поздно. Ты - нет.
   - Понятно. - Она взяла миску с овсяной кашей, понесла к раковине.
   Джейн чувствовала, что он ждет  ее  возражений.  Она  уже  достаточно
хорошо узнала  его,  чтобы  понять,  что  он  с  радостью  ухватится  за
возможность защищать свою весьма уязвимую позицию.
   - Полагаю, с твоей точки зрения, это логично.
   - Неужели?
   - Разумеется. - Она одарила его сладкой улыбкой. - Как еще ты сможешь
убедить мир, что тебе по-прежнему двадцать один год?

***

   В среду вечером она приоделась к загадочному свиданию, на  которое  в
конце концов согласилась пойти, несмотря  на  дурные  предчувствия.  Она
приняла душ, попудрилась, подкрасилась, ругая себя за  то,  что  придает
такое значение грядущему событию. Но день  сложился  у  нее  преотлично,
поэтому долго сердиться на себя она не могла. Она серьезно  продвинулась
в своей работе, и ее радовало,  что  Кэл  последние  дни  много  времени
проводил дома. А сегодня даже нашел предлог сопроводить ее на  прогулку.
По его словам, из  опасения,  что  она  потеряется,  увлекшись  поисками
решения какого-нибудь уравнения.
   Она не могла не признать, что его компания ей очень нравилась.  Никто
не мог так рассмешить ее, как Кэл, и при этом его  острый  ум  постоянно
заставлял ее  быть  начеку.  Каков  парадокс:  высокий  интеллект  Кэла,
который так влек ее к нему, вызывал у Джейн наибольшую тревогу.
   Однако она отмела  мысли  о  будущем  ребенка  и  сосредоточилась  на
подержанном красном "форде-эскорт" ,  доставленном
несколько часов назад и спрятанном в сарае  в  дальнем  конце  поместья.
Покупка по телефону  бывшего  в  употреблении  автомобиля  противоречила
здравому смыслу, но результатом она осталась довольна. Помятая дверца  и
разбитая радиаторная решетка портили экстерьер, зато  она  не  вышла  за
рамки своего бюджета и получила средство передвижения, которое наверняка
протянет несколько месяцев до ее возвращения в Чикаго, где в гараже ждал
куда более респектабельный "сатурн".
   Она не собиралась прятать автомобиль, но  знала,  что  Кэл  придет  в
ярость, узнав о покупке. А потому хотела насладиться вечером, прежде чем
сообщить ему пренеприятную новость о том, что ее заточению пришел конец.
   Одеваясь,  Джейн  улыбалась.  По  поводу  джинсов   она   последовала
указаниям Кэла, а  вот  вместо  облегающей  блузки  надела  широкую,  из
темно-красного шелка, и золотые, большого диаметра кольца-серьги,  более
уместные   в   ушах   какой-нибудь   девчушки   Кэла,   чем   известного
физика-теоретика. Джейн не  могла  объяснить,  почему  ей  нравятся  эти
серьги.
   Она расстегнула верхнюю пуговичку блузки, открыв кружева, нашитые  по
верху  бюстгальтера.  Всмотрелась  в  зеркало,   вздохнула,   застегнула
пуговичку. Пойти дальше вульгарных сережек ей не хватило мужества.
   Кэл появился в  холле,  когда  она  спускалась  по  лестнице.  Старая
футболка с эмблемой "Старз" на груди, обтягивающая  великолепные  мышцы,
была заправлена в джинсы, облегающие ноги, как вторая кожа.
   Взгляд Кэла прошелся по ней, как ленивый ручей в жаркий летний  день.
Она покраснела, споткнулась, ей пришлось схватиться за перила, чтобы  не
упасть.
   - Что-то не так? - с невинным видом спросил он. Поганец. Он знал, что
не так.  Легко  ли  смотреть  на  двигающуюся  и  говорящую  сексуальную
фантазию.
   - Извини. Размышляла о теории Сейберга-Уиттена. Увлеклась.
   - Еще бы. - Глаза его ясно говорили о том, что время она потратила не
зря. - А другой блузки не нашлось?
   - Все в стирке.
   Он улыбнулся, и, глядя на ямочку, вновь  появившуюся  под  скулой  на
каменной щеке, Джейн подумала: а  что  она  тут  делает,  рядом  с  этим
мужчиной? Он ей неровня, у них нет ничего  общего,  для  нее  он  словно
пришелец из другой солнечной системы.
   Тут Джейн вспомнила, что забыла пиджак, и повернулась, чтобы  сходить
за ним в свою комнату.
   - Уже испугалась?
   - Хочу взять пиджак.
   - Возьми вот это. - Он подошел к шкафу,  достал  серую  тренировочную
куртку на молнии.
   Она спустилась с лестницы, он накинул куртку ей на плечи, пальцы  его
на мгновение замерли. Она уловила  аромат  сосны,  мыла  и  неповторимый
запах  Кэла   Боннера,   отдающий   столь   восхитительно   возбуждающей
опасностью.
   Куртка мягкими складками легла на бедра. Джейн окинула себя  взглядом
и пожалела, что не относится к тем женщинам, которые  в  мужской  одежде
смотрятся особенно пикантно. Она же выглядела коротышкой.  Кэл,  похоже,
не находил в ее облике ничего предосудительного, и она воспрянула духом.
   Джип, как всегда, дожидался их на стоянке перед домом. Кэл открыл  ей
дверцу. А когда он сел за руль, завел мотор и тронул автомобиль с места,
Джейн поняла, что нервничает.  Ей  так  хотелось,  чтобы  он  заговорил,
несколькими словами снял напряжение, но он молча смотрел на дорогу.
   Они въехали в город, где  уже  закрылись  и  магазины,  и  "Петтикоут
Джанкшн кафе". В одной из боковых улиц она увидела освещенное  здание  и
стоящие рядом автомобили и догадалась, что это "Горец".
   Вот и окраина, теперь  они  огибали  гору  Страданий.  И  только  она
решила, что он везет ее к Энни, как Кэл свернул на заросшую  проселочную
дорогу. Фары выхватили из темноты лачугу, похожую на сторожевую будку. А
перед ней дорогу перегораживала тяжелая цепь.
   - Где мы?
   - Посмотри сама. - Он остановил джип, вытащил из-под  сиденья  ручной
фонарик. Опустил стекло и посветил в сторону.
   Она наклонила голову и увидела усыпанную звездами  вывеску,  разбитые
лампочки и слова "Гордость Каролины".
   - Так вот куда ты привез меня на свидание.
   - Ты  же  говорила,  что  в  юности  тебя  никогда  не  приглашали  в
автокинотеатр. Вот я и восполняю этот пробел в твоем образовании.
   Изумление, отразившееся  на  ее  лице,  вызвало  у  него  улыбку,  он
выключил фонарь, вылез из джипа, чтобы отомкнуть цепь,  перегораживающую
дорогу. А вернувшись, погнал джип по кочкам и колдобинам.
   - Мое первое свидание с мультимиллионером, - проворчала  Джейн,  -  и
вот куда он меня привез.
   - Только не обижай меня, не говори, что уже видела этот фильм.
   Джейн улыбнулась и схватилась за ручку, чтобы не впечататься плечом в
дверцу. Пусть она и ворчала, но перспектива оказаться с  ним  наедине  в
пустынном автокинотеатре ее  не  печалила.  Ребенку  пойдет  на  пользу,
думала она, если она и Кэл получше узнают друг друга.
   Фары джипа осветили большую, совершенно пустую поляну, эдакий  пейзаж
из научно-фантастического фильма с выстроившимися  полукругами  стойками
для динамиков. Джип подпрыгнул, держа курс к заднему ряду.  Инстинктивно
одной рукой она схватилась за приборный щиток, а второй прикрыла живот.
   Кэл искоса глянул на нее:
   - Малыш проснулся?
   Впервые при упоминании о ее беременности в его  голосе  не  слышалось
враждебности.  Джейн  почувствовала,  будто   в   ее   сердце   медленно
распустилась роза, и улыбнулась.
   Они въехали в последний ряд.
   - Лучше бы ему поспать. Если, конечно, он не решает уравнения.
   - Это  не  покажется  тебе  смешным,  когда  она  начнет  перемножать
десятичные дроби, от которых будут шарахаться другие дети.
   - Клянусь Богом, никогда не встречал более  мнительной  женщины,  чем
ты. Тебя послушать, так иметь хорошую голову -  величайшая  трагедия  на
Земле. У парня проблем не будет. Посмотри  на  меня.  Мне  мой  мозг  не
мешает.
   - Все потому, что ты держишь его под замком.
   - Что ж, запри и свой,  чтобы  мы  могли  насладиться  этим  чертовым
фильмом.
   Что она могла на это ответить? Пришлось промолчать.
   Он остановил  джип  посередине  последнего  ряда,  как  раз  напротив
экрана, снял со стойки динамик, втащил в кабину, поднял стекло,  отсекая
холодный ночной  воздух.  Она  не  стала  напоминать,  что  динамик  без
провода.
   Кэл заглушил двигатель, потушил  фары,  они  погрузились  в  темноту,
подсвеченную лишь серебряной четвертушкой луны.
   - Мы могли бы приехать раньше и занять место получше.
   - Последний ряд самый лучший.
   - Почему?
   - Нет маленьких мальчишек, подглядывающих в окна. Не люблю, когда мне
мешают заниматься этим делом.
   Она шумно сглотнула.
   - Ты привез меня сюда, чтобы заняться этим делом?
   - Естественно.
   - Ну и ну!
   - А у тебя с этим делом проблемы?  -  Серп  луны  нырнул  за  облака,
оставив их в полной темноте. Он включил лампочку  под  потолком,  и  она
увидела, что уголок  его  рта  приподнят,  как  у  человека,  довольного
жизнью. Он перегнулся через спинку сиденья  и  достал  большой  пакет  с
поп-корном.
   Ее мозг со скоростью света слал ей тревожные депеши, но она не хотела
к ним прислушиваться. Джейн хотела, чтобы он за ней ухаживал, этим он  и
занимался, хотя способ выбрал необычный. И что бы он ни говорил, она  не
думала, что Кэл по-прежнему ненавидит ее:  слишком  часто  он  улыбался,
когда они бывали вместе.
   Но он хитер как лиса, напомнила себе Джейн, и  не  делал  секрета  из
того, что хочет ее. Поскольку его  моральный  кодекс  требовал  верности
жене, по крайней мере в ближайшие месяцы, особого выбора у него не было:
или соблазнить ее, или обходиться без женщины. Ей хотелось  верить,  что
он ухаживал бы за ней, даже если бы они не оказались в столь невероятной
ситуации, но сомнения оставались. Вот она и попыталась найти компромисс:
   - Проблем нет, пока ты понимаешь, что я не могу  пойти  до  конца  на
первом же свидании.
   Он раскрыл пакет, достал пригоршню поп-корна.
   - За это я тебя уважаю. С другой стороны, может, нам стоит  обсудить,
на чем строятся твои расчеты, если первое свидание у нас уже в  прошлом.
Вроде бы я припоминаю один веселый день рождения...
   - Кэл...
   Он набил рот поп-корном.
   - В холодильнике на заднем сиденье пиво и сок. Может, достанешь?
   Она обернулась  и  увидела  небольшую  сумку-холодильник.  Встала  на
колени, наклонилась, и тут же сильные  руки  мягко  перенесли  ее  через
спинку, и она очутилась на заднем сиденье, рядом с сумкой-холодильником.
Услышала добродушный смешок Кэла.
   - Отличная идея, дорогая. Через секунду буду с тобой.
   И прежде чем она  успела  отреагировать,  он  соскользнул  со  своего
места, открыл заднюю дверцу и уселся рядом.
   - Однако... - Она оправила блузку. - Должно быть, завидев тебя,  отцы
прятали своих дочерей.
   - Мастерство я отточил только в колледже.
   - Почему бы не посидеть спокойно и не посмотреть фильм?
   - Сначала дай мне баночку пива.
   Она дала ему банку, сама взяла  сок,  отказалась  от  поп-корна.  Оба
откинулись на сиденье, уютно светила неяркая лампочка.
   Он обнял ее.
   - Этот фильм очень меня возбуждает. Сердце ее чуть не  выпрыгнуло  из
груди.
   - Какой эпизод? Когда Мария поет  о  холмах,  оживающих  под  звуками
музыки? Или когда дети выводят свои до-ре-ми?
   Улыбка скользнула по его губам.
   - Мария, конечно. Все думаю: а что  у  нее  под  этим  аккуратненьким
фартучком?
   Разговор определенно двинулся в опасном направлении.  Она  не  знала,
как выпутаться из столь щекотливой ситуации. И  решила  выиграть  время,
переменив тему:
   - А чем ты занимаешь свободное время, помимо встреч с бизнесменами?
   Поначалу она ответа не ждала, но он пожал плечами и заговорил:
   - Тренируюсь в спортзале,  встречаюсь  с  друзьями,  решаю  некоторые
деловые вопросы. Вчера провел два часа в кабинете  отца.  Ему  нравится,
когда я рядом. - Он нахмурился.
   - Что-то не так?
   - Вроде бы нет. Не знаю. Похоже, нелады у отца  и  матери  серьезнее,
чем я предполагал. - Морщины на лбу стали глубже. - Он говорил, что  она
поехала к Энни. Я подумал, что на ночь, но она там с уик-энда, и сегодня
он сказал, что возвращаться она не собирается.
   - Господи!
   - Не могу понять, почему она это сделала. Он очень расстроен.  -  Кэл
допил пиво, повернулся к Джейн:
   - Больше не хочу говорить об этом,  потому  оставь  все  вопросы  при
себе.
   Однако он выложил семейные новости по собственной инициативе, она его
за язык не тянула.
   Кэл бросил пустую банку в далекий экран.
   - Своей болтовней ты отвлекаешь меня от фильма, а Мария поет одну  из
моих любимых песен. Черт, здорово она смотрится без одежды.
   - В "Звуках музыки"  Мария не поет обнаженной.
   - У меня отличное зрение, и я вижу, что одежды  на  этой  женщине  не
больше, чем в момент ее рождения. Ты же видишь ее...
   - Ты ошибаешься. Кто голый, так это барон фон Трапп.  И  его  мужские
достоинства действительно впечатляют.
   - Тебя это впечатляет? Да у него...
   - Впечатляет.
   - Господи, если ты думаешь, что ему есть что  показать,  я  наверняка
осчастливлю тебя.
   - Хвастун.
   Она сошла с ума? Она же сознательно провоцировала его.
   - С другой стороны, у тебя, возможно, бородавки на животе.
   - Нет у меня бородавок на животе.
   - Сказать можно всякое. - Он взял  ее  пакетик  с  соком,  опустил  в
сумку-холодильник, переставил ее на переднее сиденье. - А вот покажи.
   - Показать что?
   - Я серьезно. Если у тебя бородавки, мой малыш может  смутиться.  Ему
нужно время, чтобы привыкнуть.
   - Да ты сумасшедший.
   - Просто приспусти молнию. Я только взгляну. -Нет!
   - Хорошо. Тогда прощупаем.
   Она шлепнула его по руке, потянувшейся к пуговице джинсов.
   - Вроде бы ты говорил, что мы будем  заниматься  этим  делом.  А  вот
насчет медицинского осмотра мы не договаривались.
   Когда до нее дошел смысл ее слов, он уже улыбался во весь рот, словно
выиграл в лотерею.
   - Совершенно верно, говорил. Что ж, начнем, дорогая. Покажи мне,  что
у тебя есть.
   - Не покажу.
   - Трусиха.
   - Меня этим не проймешь.
   - Ты боишься заняться этим со мной. - Одним движением он стащил с нее
куртку и бросил на сумку-холодильник. - Боишься, что не сможешь  держать
меня в узде. Да у тебя все поджилки трясутся.
   - Отнюдь.
   - Боишься  показать,  что  у  тебя  есть.  Боишься,  что  не  сможешь
конкурировать с тысячами женщин из моего прошлого.
   - Не было в твоем прошлом тысяч женщин.
   Ухмылка его очень уж напоминала лисью, она буквально  видела  куриные
перышки, торчащие из уголков рта.
   Сердце  колотилось  о  ребра.  Испуг  перемешался  с  возбуждением  и
весельем, она не могла  заставить  себя  хмуриться,  не  могла  на  него
сердиться.
   - Хорошо. Покажу. Но держи свои руки при себе.
   - Это несправедливо, поскольку я не собираюсь  ограничивать  движения
твоих рук.
   Она могла перечислить дюжину мест, к которым хотела бы прикоснуться.
   - Я уверена, что мне это не нужно.
   - Я очень надеюсь, что правды в твоих словах нет.
   Он выключил свет, погрузив их в такую темноту, что Джейн  испугалась,
не погасли ли все звезды.
   Но постепенно ее глаза уловили очертания его силуэта, хотя  лица  она
разглядеть не могла. Он положил руку ей на плечо, она почувствовала, что
он совсем рядом.
   - Может, мне надо напомнить тебе, где находятся  лучшие  местечки.  -
Его губы прошлись мимо кольца-серьги и замерли на шее  под  ней.  -  Вот
это, к примеру, такое тепленькое.
   Она затаила дыхание, гадая, откуда ему известно, что это одна  из  ее
эрогенных зон.
   - Если ты и дальше собираешься говорить,  почему  бы  не  перейти  на
деревенский выговор, чтобы я могла окунуться в свои фантазии.
   Губы Кэла тем временем играли ее мочкой.
   - Какая фантазия может быть лучше меня?
   - Ну... - попыталась  ответить  она,  но  тут  по  ее  коже  поползли
мурашки. - Был один физик,  который  охотился  за  t-кварками  в  "Ферми
лаборатории" - ...
   - Готов спорить, деревенского выговора у него не было. -  Теперь  его
губы занялись уголком ее рта. - Так ты собираешься показать мне, на  что
ты способна? Пока всю работу делаю я.
   Сдерживаться дальше не было сил. Она повернула голову, чтобы ее  губы
встретились с его. От простого  соприкосновения  по  ее  телу  пробежала
дрожь, а по мере того как поцелуй  затягивался,  она  отдавала  себя  во
власть страсти. Она впитывала запахи пива и поп-корна, с легкой примесью
зубной пасты и чего-то опасного, ассоциировавшегося у нее с громом.
   - Ты потрясающая женщина, - прошептал Кэл.
   Она вновь поцеловала его. Он вытащил из  джинсов  блузку,  его  руки,
большие, сильные, легли на обнаженную  кожу.  Большие  пальцы  двинулись
вверх по спине, пока не добрались до застежки бюстгальтера.
   - Нам придется избавиться от него,  Розибад,  -  прошептал  он  в  ее
открытый рот.
   Спорить она не стала. Пока она наслаждалась  сладким  вторжением  его
языка, он быстренько расстегнул пуговицы ее  блузки  (темнота  нисколько
ему не мешала), потом та же участь  постигла  и  застежку  бюстгальтера.
Движения его сопровождались глухими ударами: он стукался то об одну,  то
о другую стенку салона.
   Кэл наклонился, чтобы поцеловать  ее  грудь.  С  беременностью  соски
сделались особенно чувствительными, и когда он начал их посасывать,  она
изогнула спину и вцепилась пальцами ему в  волосы.  Томящая  боль  этого
нежного посасывания вызывала у нее взаимоисключающие желания:  крикнуть,
чтобы он прекратил, молить, чтобы продолжал.
   Она знала, что должна ласкать его так же, как ласкал ее он, и  начала
вытягивать из джинсов футболку. В  салоне  повис  жаркий  туман,  мягкая
хлопчатобумажная  ткань  стала  влажной.  Ее  плечо  ткнулось  в   окно,
собравшаяся на стекле влага оставила мокрое пятно на блузке.
   Он помог ей снять с себя футболку, затем переключился на  ее  джинсы.
Перекинул туфельки на переднее  сиденье,  потом  расстегнул  пуговицу  и
молнию, пока она изучала контуры его обнаженной груди.
   Она удивленно вскрикнула, когда он стащил с нее джинсы  и  обнаженные
ягодицы коснулись холодной кожи  обивки.  Тут  до  нее  дошло,  что  все
происходит слишком уж  быстро.  Ей  требовалось  время,  чтобы  обдумать
происходящее, оценить факты, сформировать мнение.
   - Я не.., не...
   - Ш-ш-ш. - Его хриплый шепот заполнил салон. Горячей рукой он  развел
ее бедра. Едва слышно выругался. - Слишком темно, - пробормотал он. -  Я
тебя не вижу.
   Она гладила его плечи, прошлась большими пальцами по соскам.
   - А ты на ощупь.
   Он нашел лучший способ. Исследовал ее тело губами, и ей уже казалось,
что она умирает  от  наслаждения,  о  котором  грезила,  но  никогда  не
испытывала наяву.
   - Ты не... - ахнула она. - Тебе не  обязательно  это  делать.  Легкий
смешок сорвался с его губ, она застонала от его жаркого дыхания.
   - Занимайся своим делом.
   Она таяла под его губами. Ударилась локтем об окно, когда  схватилась
за его влажное  от  пота  плечо.  Он  выругался,  стукнувшись  о  спинку
переднего сиденья, когда чуть изменил позу, но кого это волновало.
   Она словно очутилась в волшебной стране. Она поднималась все  выше  и
выше, но когда до вершины оставалось совсем  чуть-чуть,  он  дал  задний
ход.
   - Нет, только со мной.
   Она  лежала  перед  ним  открытая,  доступная.  Дыхание  со   свистом
вырывалось из его груди.
   - Господи, что за  глупая  идея.  Нам  следовало  заниматься  этим  в
спальне, где мы могли бы видеть друг друга,  но  я  не  могу  так  долго
ждать. Я хочу тебя сейчас.
   Она  потянулась  к  пуговице  его  джинсов,  почувствовала  обтянутый
материей бугор. Он едва дышал, пока она возилась с молнией,  высвобождая
его "молодца". Наконец не выдержал:
   - Хватит, Розибад, больше не могу.
   - Неженка. - Теперь она прошлась губами по его груди.
   Он то ли хохотнул, то ли застонал. И одновременно  поднял  ее,  чтобы
она смогла оседлать его. Из одежды на ней оставалась только  блузка.  Он
же  лишился  лишь   футболки.   Джинсы   он   приспустил:   ограниченное
пространство не позволяло снять их совсем. Но ее  ягодицы  и  его  грудь
были одинаково голыми, и Джейн покусывала ее зубами.
   Стон вырвался из его горла, но ей нравилась позиция наверху, и она не
знала жалости; хотя ступни цеплялись за спинку переднего сиденья, это не
мешало ей целовать его где вздумается.
   Темнота лишила ее зрения, но остальные чувства только обострились,  и
она подозревала, по его поцелуям,  ласкам,  прикосновениям,  что  с  ним
происходит то же самое.
   Свет выглянувшего из-за облаков месяца подсветил плотный слой  влаги,
затянувший стекла. Их тела стали скользкими от пота.  Он  подсунул  руки
под ее ягодицы, приподнял.
   - Пора, дорогая. Пора.
   Она застонала, когда он насадил ее на себя, но ее  тело  приняло  его
"молодца" без вопросов. Она всхлипнула и ткнулась грудью в его  рот.  Он
ласкал ее губами, зубами, языком, пока она  не  откинулась  назад  и  не
заерзала на нем как безумная.
   Хотя его руки и сжимали ее бедра, он не пытался подчинить  ее  своему
ритму,  предоставляя  возможность  найти   свой.   Она   поднималась   и
опускалась, терлась сосками о мягкие волосы его груди, жарко целовала  в
губы. Она чувствовала себя сильной и  уверенной,  не  уступающей  ему  в
страстности. Наслаждение  нарастало  и  нарастало,  пока  реальность  не
исчезла бесследно, а у Джейн не возникло ощущения, что  ее  запустили  в
ускоритель и она несется со скоростью света по узкому подземному тоннелю
к тому месту, где материя дробится на мельчайшие частицы.
   И потом она вскрикнула, словно все молекулы, из которых  состояло  ее
тело,  превратились  в  ничто:  атомы  разлетелись,  ядра   развалились,
рассыпались, чтобы в конце концов собраться воедино, воссоздать ее более
цельной, чем прежде.
   Ее вскрик заставил его замереть.  Зубы  его  впились  ей  в  шею,  не
причиняя боли, и, крепко прижимая ее к себе, он исторг свое семя,  в  ее
глубины. В это мгновение она почувствовала полную  его  беззащитность  и
подалась вперед, прикрывая его, пока он не пришел в себя.
   Их сердца бились в унисон, прижатые друг к другу. Она приникла губами
к его волосам.
   Наконец он шевельнулся под ней, переместил руку, двинул ногой. Только
тут она почувствовала боль в растянутых мышцах бедер, судорогу  в  левой
ноге. Воздух в салоне стал таким густым от жары,  что  едва  проникал  в
легкие, но ей хотелось, чтобы все так и оставалось. Слишком она дорожила
обретенной близостью.
   - Что же мне с тобой делать? - пробормотал он ей в грудь. "Ты мог  бы
попытаться полюбить меня".
   Эта невысказанная мысль  пронзила  ее  как  копьем,  затем  наполнила
отвращением к себе.  Вот,  значит,  чего  жаждало  ее  подсознание?  Она
хотела, чтобы он влюбился  в  нее?  Когда  же  она  потеряла  контакт  с
действительностью? С чего она могла решить, даже в своих фантазиях,  что
мужчина, который не  хотел  иметь  с  ней  ничего  общего,  полюбит  ее?
Учитывая, что никто другой полюбить не смог?
   - Ты собираешься отвезти меня домой? - по-деловому заговорила она.  -
Все это довольно-таки приятно, но завтра у меня много работы, и  я  хочу
отдохнуть.
   - Довольно-таки приятно?
   Не  довольно-таки  приятно,  а  потрясающе,  но  она  уже  не   могла
признаться ему, что в их  совместном  оргазме  ей  открылось  совершенно
новое  понимание  процессов  столкновения  высокоскоростных   субатомных
частиц.
   Господи. Почему сейчас она думает об этом? Все, что  говорили  о  ней
люди, - правда! Она действительно мымра.
   Джейн потянулась за одеждой. Трусики безвозвратно исчезли в  темноте,
так что она натянула джинсы на голые, испачканные спермой бедра.
   Он распахнул дверцу. Одновременно вспыхнула лампочка  на  потолке,  и
Джейн тут же запахнула блузку. Он смотрел на нее, застегивая джинсы.
   - А ты очень ничего, Розибад, учитывая, что  не  выступала  в  высшей
лиге.
   Его пренебрежение к тому, что  казалось  ей  самым  важным,  едва  не
заставило  ее  расплакаться.  Дура!  А  чего  она  могла  ожидать?   Или
рассчитывала, что он поклянется ей в вечной любви только потому, что она
наконец-то отдалась ему? Так он и так знал, что получит свое.
   Домой они ехали в молчании. В дом он вошел  вместе  с  ней,  и  Джейн
чувствовала на себе его взгляд, когда поднималась по лестнице.
   На полпути она остановилась, посмотрела на него, оставшегося в холле:
   - Спасибо тебе за хороший вечер.
   Она не хотела, чтобы слова ее прозвучали резко, не  хотела  подводить
черту. А если ей протянуть руку и пригласить его в свою постель? От этой
мысли ее обдало холодом. Неужели только  так  она  сможет  удержать  его
рядом с собой?
   Он привалился к дверному косяку, на его лице читалась скука.
   - Да, погуляли неплохо.
   Едва ли он мог сказать яснее, что все кончено. Для  такого,  как  Кэл
Боннер, игра означала все, и его интерес угасал одновременно с финальным
свистком. С болью в сердце, злясь на себя, она повернулась  и  двинулась
вверх по лестнице.
   Пару минут спустя она услышала, как отъехал его джип.

Глава 13

   Приятно! Она сказала, ей было приятно! Кэл сидел за  своим  привычным
столиком в "Горце" и размышлял. Обычно рядом с  ним  пустых  стульев  не
замечалось, но в этот вечер все словно понимали,  что  ему  есть  о  чем
подумать, и не докучали своим присутствием.
   Как бы легко она ни отметала случившееся между  ними,  он  знал,  что
лучшего любовника, чем он, у профессора Розибад никогда не было. На этот
раз она не отпихивала его руку, как прежде. Нет, сэр. Руки его ложились,
куда он хотел, и возражений с ее стороны не следовало.
   Волновало его другое (не  просто  волновало,  саднило,  как  заноза):
почему он не ощущал удовлетворения, если потрахался преотлично?
   Может, его вина в том, что он переусердствовал с галантностью? Почему
он не схватил ее прямо в доме, не отнес на кровать и не овладел  ею  при
свете и под зеркалом? Там бы он показал себя во всей красе (впрочем,  он
полагал, что и в джипе не ударил в грязь лицом), но при этом  увидел  бы
все, что хотел увидеть. И в двойном размере.
   Он напомнил себе, что они уже трижды  занимались  этим  делом,  а  он
по-прежнему не видел ее обнаженной. Желание  лицезреть  ее  в  чем  мать
родила перерастало в навязчивую идею. Если бы он не  выключил  лампочку,
то увидел бы многое, но, несмотря на ее ненасытный рот, он знал, что она
капризна и переменчива, и не хотел рисковать. Он так  сильно  ее  хотел,
что плохо соображал. И теперь пожинает плоды собственного недомыслия.
   Он достаточно хорошо  знал  себя,  чтобы  четко  определить  причину,
заставляющую его думать о ней тысячу раз на дню: он не мог считать,  что
овладел женщиной, пока не увидел ее голышом. Разве  можно  сказать,  что
женщина твоя, если не знаешь, как она выглядит? Как только он ее увидит,
все и закончится. Влечение к ней не  просто  перестанет  нарастать,  оно
испарится как дым, и он снова станет самим собой, готовым  охотиться  на
юных дев с прекрасными лицами и покладистым характером, хотя  теперь  он
намеревался поднять возрастную планку до  двадцати  четырех  лет,  чтобы
больше никто не попрекал его тягой к малолеткам.
   Мысли его вернулись к профессору. Черт, занятная дамочка. И  до  чего
же умная. Годами он самодовольно взирал на окружающих, твердя себе,  что
он умнее любого, а вот тут столкнулся с достойным соперником. Она  ни  в
чем ему не уступала, ей хватало серого вещества, чтобы не  отставать  ни
на шаг, Более того, он буквально чувствовал, как она заглядывает в самые
потаенные уголки его мозга и точно оценивает найденное там.
   - Вспоминаешь три перехвата в игре с "Чифами"?
   Кэл вскинул голову, чтобы увидеть лицо,  регулярно  присутствующее  в
снящихся ему кошмарах. Сукин сын.
   Губы Кевина Такера изгибались в наглой ухмылке,  напомнившей  Кэлу  о
том, что парню нет нужды каждое утро проводить  по  тридцать  минут  под
горячим душем, чтобы изгнать из тела ноющую боль.
   - Каким гребаным ветром тебя сюда занесло?
   - Услышал, что тут прекрасная природа, и  решил  посмотреть,  так  ли
это. Арендовал виллу к северу от города. Милое местечко.
   - И Солвейшен ты выбрал совершенно случайно?
   - Странно все вышло. Я уже въехал в город,  когда  вспомнил,  что  ты
отсюда родом. Представить себе не могу, как я об этом забыл.
   - Действительно, такое представить себе не просто.
   - Может, покажешь мне местные достопримечательности? - Он  повернулся
к барменше:
   - Мне "Сэма Адамса". А. Бомберу то, что он пьет.
   Кэл пил содовую, но надеялся, что Шелби не станет распространяться об
этом.
   Кевин уселся, не испросив разрешения, откинулся на спинку стула.
   - У меня не было возможности поздравить тебя с женитьбой. Вот  удивил
так удивил. Ты и твоя жена небось вдоволь насмеялись надо мной, когда  я
в отеле принял ее за фанатку.
   - Да уж, посмеялись от души.
   - Физик. Это же  надо!  Конечно,  она  отличалась  от  твоих  обычных
фанаток, но и на ученого не тянула.
   - Тут ты прав.
   Шелби лично принесла полные бокалы, обворожительно улыбнулась Кевину.
   - Я видела вас в четвертом тайме с "Филадельфией", мистер  Такер.  Вы
играли отлично.
   - Для тебя я Кевин, куколка. Благодарю. Но всему, что  я  умею,  меня
научил вот этот старичок.
   Кэл вскипел, но не мог же он врезать Кевину в присутствии Шелби.  Она
еще долго флиртовала с красавчиком, но в конце концов отчалила,  оставив
их вдвоем.
   - Довольно трепа, Такер, говори, что привело тебя сюда?
   - Уже сказал. Приехал отдохнуть. Ничего больше.
   Кэл сдержал ярость, понимая, что чем сильнее  он  будет  давить,  тем
больше удовольствия  доставит  Такеру.  А  кроме  того,  он  и  сам  мог
предположить, почему Кевин объявился в Солвейшене, и ему это определенно
не нравилось. Парень затеял психологическую игру. Тебе нигде не скрыться
от меня, Боннер. Даже в межсезонье. Я здесь, я молод, и я маячу  у  тебя
перед глазами.

***

   Вниз Кэл спустился в восемь утра. Ему не хотелось идти на  намеченную
на девять утра встречу  с  Этаном  и  членом  палаты  представителей  от
местного избирательного округа, где они  собирались  обсудить  программу
борьбы с распространением наркотиков среди подростков. Ему  не  хотелось
встречаться за ленчем с матерью и пытаться вразумить ее, но встречи  эти
отложить он не мог. Может, если б он поспал подольше, то встал бы  не  в
столь дурном настроении.
   Впрочем, он прекрасно понимал, что негоже сваливать  вину  за  плохое
настроение на недостаток сна  или  ломоту  в  суставах.  Ответственность
лежала на сексуальном вампире, на котором его угораздило жениться.  Если
бы она раздевалась, как все прочие,  он  бы  прошлую  ночь  проспал  как
младенец.
   Войдя на кухню, он увидел  Джейн.  Она  сидела  за  столом  и  жевала
бублик,  обмазанный  сверху  медом.  На  мгновение  у  него  перехватило
дыхание: таким домашним уютом веяло от этой сцены. Но этого он как раз и
не хотел! Ни дома, ни семьи, ни ребенка, тем более что где-то неподалеку
отирался Кевин Такер. Рано ему еще кардинально менять образ жизни!
   Он заметил, что во внешнем облике профессора  ничего  не  изменилось.
Золотистая водолазка заправлена в брючки цвета хаки, не обтягивающие, но
и не висящие мешком, волосы забраны назад и схвачены лентой. Как обычно,
она лишь чуть подкрасила  губы,  не  воспользовавшись  ни  румянами,  ни
тенями, ни тушью для ресниц. Вроде бы не было в ней ничего сексуального,
и Кэл не мог понять: откуда такой прилив желания?
   Он принес из кладовой новую коробку "Лаки чармс", взял миску,  ложку.
Излишне сильно шмякнул об стол пакет с молоком, ожидая, что  сейчас  она
отчихвостит его за то, что он уехал, оставив ее одну.  Он  понимал,  что
джентльмен так бы не поступил, но она уязвила  его  гордость.  И  теперь
готовился к расплате, хотя в восемь  утра  ему  меньше  всего  на  свете
хотелось иметь дело с вопящим баньши.
   Джейн посмотрела на него поверх очков:
   - Ты все еще пьешь двухпроцентное молоко?
   - А что в этом плохого? - Он вскрыл пакет.
   -  Двухпроцентное  молоко  далеко  не  обезжиренное,   как   полагают
большинство американцев. Если тебе небезразлично  состояние  собственных
артерий, следует переходить  на  снятое  молоко,  в  крайнем  случае  на
однопроцентное.
   - А тебе следует не совать  нос  в  чужую  тарелку.  -  "Лаки  чармс"
посыпались в миску. - Когда мне потребуется... -  Он  замолчал  не  веря
своим глазам.
   - Что-то не так?
   - Ты такое когда-нибудь видела?
   - Святой Боже!
   В изумлении он смотрел на  горку  кругляшков  из  овсяной  муки.  Без
единой маршмэллоу. Сплошная овсянка, поблескивающая бежевой глазурью. Ни
тебе многоцветных радуг, ни зеленых трилистников, ни синих  полумесяцев,
ни лиловых подковок, ни желтых солнышек. Все маршмэллоу исчезли.
   - Может, кто-то залезал в коробку? - бесстрастно предположила она.
   - Никто в нее не залезал! Она была запечатана. Должно быть, фабричный
брак.
   Он вскочил, прошел в кладовую за другой коробкой. И так утро поганое,
а тут еще это. Он высыпал овсяные кругляшки  в  мусорное  ведро,  вскрыл
вторую коробку, но и из нее в миску  посыпались  те  же  кругляшки.  Без
маршмэллоу.
   - Просто не могу  в  это  поверить!  Я  напишу  президенту  "Дженерал
миллз"! Неужели у них нет службы контроля качества?
   - Я уверена, что это какая-то случайность.
   - Мне без разницы, случайность это или нет. Такого  быть  не  должно!
Если человек покупает коробку "Лаки чармс", он имеет право найти  в  ней
то, за что платит деньги.
   - Может, съешь бублик с медом? Могу предложить также  стакан  снятого
молока.
   - Не хочу я бублик, и уж тем более снятое молоко. Я  привык  есть  на
завтрак "Лаки чармс"! - Он вновь прогулялся  в  кладовую  и  вернулся  с
тремя  оставшимися  коробками.  -  Гарантирую,  хоть   в   одной   будут
маршмэллоу.
   Он ошибся. Вскрыл все три. Не обнаружил ни одной маршмэллоу.
   К тому времени профессор доела бублик.  И  холодно  взирала  на  него
зелеными, как пропавшие трилистники из маршмэллоу, глазами.
   - Может, сварить тебе овсяную кашу? Или "Уиатену" . Вроде бы у меня есть  коробка
"Уиатены".
   Кэла охватила ярость. Все в его жизни  идет  наперекосяк.  Профессор,
заставляющая шевелить мозгами. Это  внезапное  появление  Кевина.  Мать,
уехавшая от отца. И наконец, исчезновение маршмэллоу из пяти коробок его
любимого сухого завтрака.
   - Ничего я не хочу!
   Она отпила молока, являя собой абсолютное спокойствие.
   - Вредно начинать без плотного завтрака.
   - А я рискну.
   Очень ему хотелось сдернуть ее со  стула,  перебросить  через  плечо,
отнести в спальню и закончить начатое прошлой ночью. Но вместо этого  он
выхватил из кармана ключи и, мрачнее тучи, двинул в гараж.
   Он не просто напишет письмо президенту "Дженерал миллз",  решил  Кэл.
Он подаст в суд на эту чертову компанию. На всех, от  совета  директоров
до кладовщиков. Черт побери, он научит  "Дженерал  миллз"  не  продавать
некачественный товар. Рывком Кэл открыл дверцу джипа и обомлел.
   Маршмэллоу.  Сотни  крошечных  маршмэллоу.  Красные  шарики,  розовые
сердечки, синие месяцы. Везде и  всюду.  На  приборном  щитке,  переднем
сиденье, заднем.
   Красный туман поплыл у него перед  глазами.  Он  захлопнул  дверцу  и
бросился на кухню. Он ее просто убьет!
   Она пила чай.
   - Что-нибудь забыл?
   - Да, забыл. Забыл отшлепать тебя по заднице!
   Она нисколько не испугалась. Черт  бы  ее  побрал!  Какие  бы  он  ни
изрыгал угрозы, как бы ни кричал, она  на  это  не  реагировала,  твердо
зная, что он ее и пальцем не тронет. Так что оставалось  лишь  сотрясать
воздух.
   - Ты мне за это заплатишь!
   Он схватил одну из коробок "Лаки  чармс"  и  перевернул  ее,  высыпая
бежевые кругляшки  на  пол.  Сорвал  фабричную  наклейку  с  донышка  и,
естественно,  обнаружил  на  внутренней   оболочке   разрез,   аккуратно
заклеенный скотчем.
   Он заскрипел зубами.
   - Не думаешь ли ты, что это ребячество?
   - Несомненно. Но в итоге - чувство глубокого  удовлетворения,  знаешь
ли. - Она отпила из чашки.
   - Если ты разозлилась из-за того, что я уехал, почему не сказала?
   - Я предпочитаю не говорить, а действовать.
   - Не могу поверить, что ты до сих пор не повзрослела.
   - Я могла бы поступить  еще  более  по-детски,  к  примеру,  высыпать
маршмэллоу в ящик с твоим нижним бельем, но, полагаю, месть должна  быть
тонкой.
   - Тонкой! Теперь придется выкинуть  пять  коробок  "Лаки  чармс",  не
говоря уже о том, что ты испортила мне день.
   - Какая жалость.
   - Я должен... Клянусь, я... - Черт, он сейчас  затащит  ее  наверх  и
будет трахать, пока она не взмолится о прощении.
   - Не подходи ко мне, Калвин. Будет хуже.
   Ладно, тогда он просто ее убьет. Глаза Кэла превратились в щелочки.
   - Может, ты лучше объяснишь, что тебя так взбесило?  В  прошлую  ночь
ничего особенного не произошло. Ты сама это говорила.  Дай  вспомнить...
Ага. Ты сказала: довольно-таки приятно. По моему разумению,  приятно  не
есть синоним такому понятию, как  важно.  -  Он  пристально  смотрел  на
Джейн. - Но может, тебе было не просто приятно. И  эта  ночь  имела  для
тебя более важное значение, чем ты готова признать?
   Что-то мелькнуло в этих зеленых глазах или ему это показалось?
   - Не  мели  ерунды.  Тебе  недостает  галантности,  а  я  нахожу  это
оскорбительным. Воспитанный человек остался  бы  в  доме,  а  не  бежал,
словно подросток, к дружкам, чтобы похвастать своими успехами.
   - Воспитанный человек? Отсюда и экзекуция "Лаки чармс"?
   - Естественно.
   Он должен дать достойный ответ. На встречу он уже опаздывает, но  без
последнего слова не уйдет.
   - Ты теперь в одном ряду с худшими представителями человечества.
   - Что?
   - Вместе с Бостонским Душителем и Сыном Сэма.
   - Уж не преувеличиваешь ли ты?
   - Отнюдь. - Он покачал головой, взгляд его сочился отвращением.  -  Я
женился на убийце "Лаки чармс".

Глава 14

   Во второй половине дня, улыбаясь, Джейн ехала  на  своем  потрепанном
"эскорте" к горе  Страданий.  Прошлой  ночью  она  провела  четыре  часа
выгребая маршмэллоу из  пяти  коробок  "Лаки  чармс",  но  не  жалела  о
потраченном времени. Стоило потрудиться, чтобы  увидеть  выражение  лица
Кэла. Придет день, когда он поймет, что она не половая тряпка и  об  нее
нельзя вытирать ноги. Она надеялась, что эксперимент с маршмэллоу укажет
ему правильное направление.
   Ну почему так вышло, что ее влечет к нему? Она представляла себе, что
навязанная ей женитьба таит немало подводных  камней,  но  уж  никак  не
могла предугадать, что проникнется к  нему  теплыми  чувствами.  Да,  он
раздражал ее, но ей нравилось, что в отличие от многих его не  отпугивал
ее ум. Рядом с ним она оживала: кровь мчалась по жилам, мозг работал  на
полную катушку, чувства обострялись. Прежде она такое испытывала лишь  с
головой уходя в работу.
   Как все  упростилось  бы,  если  б  она  могла  увидеть  в  нем  лишь
самодовольного, эгоистичного жеребца, да только не вписывался он в  этот
образ. Воинственный облик рубахи-парня скрывал не только острый ум, но и
отменно развитое чувство юмора.  Учитывая  ее  выходку  с  маршмэллоу  и
покупку автомобиля, о чем он не мог не прознать в самое ближайшее время,
ей оставалось надеяться только на его чувство юмора.
   Она остановила автомобиль перед домом  Энни  и  заглушила  двигатель.
"Эскорт" дрожал еще несколько секунд, прежде чем  замереть.  Как  она  и
надеялась, машины Линн  нигде  не  было  видно,  то  есть  Линн  еще  не
вернулась после ленча с Кэлом, и она могла проведать Энни.
   Джейн поднялась на крыльцо,  вошла  в  дом  не  постучавшись,  как  и
требовала Энни, когда она приезжала в последний  раз.  "Теперь  ты  член
семьи, миссис, на случай, если ты забыла".
   - Энни? - позвала она, входя в пустую гостиную.
   К ее изумлению,  из  кухни  высунулась  голова  Линн  Боннер.  Увидев
невестку, Линн медленно направилась к ней.
   Джейн заметила, что Линн очень бледна, несмотря на косметику,  а  под
глазами мешки. В джинсах и старенькой футболке, она мало чем  напоминала
воспитанную модную даму, сидевшую во главе  стола  пятью  днями  раньше.
Джейн не хотелось  взваливать  на  Линн  дополнительные  заботы,  а  это
означало, что она должна играть прежнюю роль.
   - Не знала, что вы здесь. Я думала, вы поехали на ленч с Кэлом.
   - Его утренняя встреча затянулась, и ему пришлось отменить наш  ленч.
- Линн положила кухонное полотенце, которое держала в руках,  на  спинку
кресла. - А что привело тебя сюда?
   - Хотела повидаться с Энни.
   - Она прилегла.
   - Скажите ей, что я приехала.
   - У тебя к ней какое-то дело?
   Джейн уже собралась  сказать,  что  ее  тревожит  здоровье  Энни,  но
вовремя осеклась.
   - Кэл просил меня приехать и узнать, как она. - Едва ли Бог принимает
в расчет ложь, если произносится она с благими намерениями.
   - Понятно. - Синие глаза Линн заледенели. - Я рада, что тебя  привело
сюда чувство долга, потому что хотела поговорить с тобой.  Выпьешь  кофе
или чаю?
   Чего ей не хватало, так это разговора один на один с матерью Кэла.
   - Честно говоря, мне пора.
   - Я тебя надолго не задержу. Присядь.
   - Может, в другой раз. У меня столько важных дел.
   - Сядь!
   Если б не желание Джейн  как  можно  быстрее  откланяться,  ситуация,
пожалуй, позабавила бы ее. Выходило, не все задатки лидера  Кэл  получил
от отца. Но с другой стороны, женщина, не имеющая властных  замашек,  не
сумела бы воспитать трех волевых сыновей.
   - Хорошо, разве что на несколько минут. - И Джейн присела на  краешек
дивана.
   Линн опустилась в качалку Энни.
   - Я хочу поговорить с тобой о Кэле.
   - Мне не хотелось бы говорить о нем за его спиной.
   - Я - его мать, ты - жена. Если это не дает нам права говорить о нем,
я уж не знаю, у кого есть такие права. В конце концов, мы обе хотим  ему
добра?
   Джейн уловила вопросительную интонацию в последней  фразе  и  поняла,
что Линн нуждается в подтверждении ее любви к Кэлу. Но она  молчала,  ее
лицо  оставалось  бесстрастным.  Кэл  прав:  Линн  и  Джим  уже  столько
пережили, зачем им скорбеть о неудачной женитьбе  старшего  сына.  Пусть
вместо этого празднуют освобождение Кэла от ненавистной невестки. Может,
это их даже сблизит.
   Линн застыла в печали, и у Джейн заныло сердце. Она  сожалела  о  той
боли, что причиняла сейчас свекрови, но  знала,  что  так  оно  честнее.
Зачем убеждать новых родственников, что в новой семье царят мир и покой?
Чтобы потом они острее переживали разрыв?
   - Кэл во многом похож на отца, - вновь заговорила  Линн.  -  Они  оба
петушатся на людях, но на  самом  деле  их  так  легко  ранить.  -  Тень
пробежала по лицу Линн.
   Может, короткий выход из роли как-то  успокоит  свекровь  и  позволит
закруглить разговор?
   - Кэл - незаурядная личность. Я поняла это, как только увидела его.
   Джейн тут же прикусила язык, но в глазах Линн  уже  зажглась  искорка
надежды. Она ухватилась за соломинку: а вдруг эта холодная, высокомерная
невестка, которую ее старший сын привел в дом, не так уж плоха?
   Джейн сцепила руки на коленях. Ей не хотелось причинять этой  женщине
боль. В Линн оставалось что-то от простой  крестьянской  девушки,  волею
судеб заброшенной в непривычный для нее мир.  Но  еще  больше  Джейн  не
хотелось внушать свекрови беспочвенные  надежды.  Хуже  ничего  быть  не
могло.
   Она заставила губы изогнуться в легкой улыбке.
   - Если кто сомневается в незаурядности Кэла, достаточно спросить  его
об этом. Самомнение у него - хоть куда.
   Линн вскинула подбородок, ее пальцы сжали ручку кресла.
   - Вроде бы он не очень тебе нравится.
   - Разумеется, нравится, но идеальных  людей  нет.  -  Слова  давались
Джейн с трудом. Никогда она не была такой жестокой. Она ненавидела себя,
хотя и знала, что выбора у нее нет.
   - Не понимаю, почему ты стала его женой.
   Джейн осознала, что ей надо  как  можно  быстрее  выметаться  отсюда,
иначе она не выдержит. Вскочила.
   - Он богат, умен и не лезет в мою работу. Вас интересует что-то еще?
   - Да. - Линн отпустила  ручку  кресла-качалки,  поднялась.  -  Какого
черта он женился на тебе?
   Джейн знала, что должна вбить последний гвоздь в гроб надежд Линн.
   - Все просто. Я умна, я не сую нос в его дела, я  хороша  в  постели.
Знаете,  Линн,  не  впутывайтесь  вы  в  наши  отношения.  И  я,  и  Кэл
руководствовались скорее рассудком, а  не  эмоциями.  Мы  надеемся,  что
семья у нас сложится, а если нет, мы оба это переживем. А  теперь,  если
вы меня извините, мне пора возвращаться к компьютеру. Скажите Энни, если
ей что-нибудь нужно, пусть позвонит Кэлу.
   - Я хочу, чтобы он докрасил мой дом.
   Джейн резко обернулась и  увидела  Энни,  стоящую  на  пороге  двери,
ведущей в спальню. Как долго она там стояла,  много  ли  услышала?  Энни
непредсказуема. Очевидно, она не сказала Линн, что Джейн  беременна,  но
что, если сказала? Во взгляде старухи читалось сострадание.
   - Я ему передам.
   - Передай. - Энни коротко кивнула и прошла на кухню. Джейн  поспешила
к автомобилю, слезы жгли глаза. Черт бы побрал этого Кэла,  притащившего
ее в Солвейшен! Черт бы его побрал за то, что  заставил  выйти  за  него
замуж и убедил, что держать  на  дистанции  его  родственников  -  проще
простого.
   Но, вгоняя ключ в замок зажигания, Джейн знала, что вина лежит не  на
Кэле. Во всем виновата она  одна.  За  все  надо  винить  только  ее,  и
сотворенное ею зло распространялось  вширь,  захватывая  новых  и  новых
людей.
   Тыльной стороной ладони она вытерла глаза и вырулила на уходящую вниз
дорогу. Думала она об  эффекте  бабочки.  Идею  эту  предложили  ученые,
работающие над теорией хаоса . Речь шла
о том, что колебания воздуха, вызванные крыльями  бабочки  где-нибудь  в
Сингапуре,  могут  вызвать  ураган  в  Денвере.   Эффект   бабочки   мог
проявляться   и   в   вопросах   морали.    Помнится,    она    говорила
студентам-третьекурсникам,  что  любое  доброе  дело,  пусть   и   самое
маленькое, может множиться, пока не изменит весь мир к лучшему.
   В ее случае все так и вышло, только не с добрым делом, а со злым.  Ее
эгоизм выходил боком все большему числу ни в чем не  повинных  людей.  И
конца этому не было видно. Эффект бабочки срабатывал, зло набирало силу.
Она причинила боль Кэлу, причиняла боль его родителям и, что хуже всего,
своим неудачным выбором несла страдания и будущему ребенку.
   Она так расстроилась, что не могла работать, поэтому, въехав в город,
остановила машину у аптеки. Выходя с покупками, услышала знакомый голос:
   - Эй, красотка. Не меня ищешь?
   Обернувшись, увидела пару нахальных зеленых глаз.  Непонятно  почему,
настроение у нее разом улучшилось.
   - Привет, мистер Такер. -Вот уж не ожидала встретить вас здесь.
   - Почему бы не звать меня Кевин? А еще  лучше  -  сладенький.  Может,
плюнешь на своего старикана?
   Джейн улыбнулась. Он напоминал  ей  молодого  петушка,  красивого,  с
бьющей через край энергией, беспредельно самоуверенного.
   - Попробую угадать. Ты объявился в Солвейшене, чтобы попортить  нервы
Кэлу.
   - Я? С какой стати? Я люблю старика.
   - Если кто-то в самое ближайшее время  не  поставит  тебя  на  место,
значит, в мире нет справедливости.
   - Мое место - на скамейке запасных, и оно мне совсем не нравится.
   - Я в этом не сомневаюсь.
   - Позволь угостить тебя ленчем, Джейн... Я могу называть тебя  Джейн,
не так ли? Почему ты ездишь на такой колымаге?  Вот  уж  не  думал,  что
такие машины выпускают на дорогу. Чья она?
   Она открыла дверцу "эскорта", положила пакеты на сиденье.
   - Моя, и не надо так говорить, ты ее обидишь.
   - Не может она быть твоей. Бомбер не позволил бы тебе ездить на такой
рухляди. Ладно, пошли в "Горец". Только там можно прилично поесть.
   Он схватил ее за руку и потащил за угол, к маленькому аккуратненькому
дому с деревянной резной вывеской над крыльцом - клубу,  о  котором  она
столько слышала. Пока они шли, Кевин говорил без умолку:
   - Ты знаешь, что здесь "сухая" страна? Баров нет. Выпить можно только
в "Горце". А чтобы попасть туда, мне пришлось купить  клубную  карточку.
Тебе не кажется, что это дискриминация? Пить можно,  но  только  тем,  у
кого есть членская карточка. Прямо-таки: пиво - только членам профсоюза.
   Он увлек ее на ступени, они пересекли  крыльцо,  вошли  в  холл,  где
увидели молодую женщину в джинсах,  стоявшую  рядом  с  возвышением,  на
котором лежала регистрационная книга.
   - Привет, красотка. Нам нужен столик на двоих. Что-нибудь поуютнее. -
И Кевин помахал своей членской карточкой.
   Хостесса улыбнулась и провела их в небольшой зал,  стилизованный  под
гостиную жилого дома, середину  которой  занимали  полдюжины  квадратных
деревянных столиков. Все как один пустовали. Две ступени вели к  большой
нише с выложенным кирпичом  полом.  Там  сверкала  красным  полированным
деревом стойка бара и темнел зев  каменного  камина,  в  котором  стояла
большая проволочная корзина со старыми  журналами.  Ненавязчиво  звучала
музыка, несколько местных жителей сидели  за  круглыми  столиками  и  на
высоких стульях у стойки. Хостесса провела их  к  маленькому  столику  у
камина.
   Джейн не жаловала бары, но не могла не признать,  что  в  этом  очень
уютно. Стены украшали старые рекламные объявления, пожелтевшие  газетные
вырезки, футбольные атрибуты, включая сине-золотую  футболку  "Старз"  с
номером 18. Рядом с футболкой красовались обложки журналов с физиономией
ее супруга.
   Кевин оглядел их, усаживая Джейн за стол.
   - Еда тут хороша, да вот интерьер портит аппетит.
   - Если тебе не нравится такой интерьер, чего приезжать в Солвейшен?
   Он фыркнул, усаживаясь за стол.
   - У целого города один-единственный герой.
   - Пора тебе повзрослеть, Кевин.
   -  Мне  следовало  догадаться,  что  ты  на   его   стороне.   Обида,
проступившая на его лице, заставила Джейн рассмеяться:
   - Я его жена. Чего ты ожидал?
   - И что? Ты вроде бы гений, не так ли? От кого  ждать  объективности,
как, не от тебя?
   От ответа ее спасло появление официантки, которая так  и  ела  Кевина
сладострастным взглядом. Тот же углубился в меню и ничего не замечал.
   - Нам пару бургеров, жареный картофель, пиво. "Ред дог".
   - Хорошо.
   - И две порции шинкованной капусты.
   От такой самоуверенности Джейн разве что не закатила глаза.
   - А мне кукурузный салат, без бекона, сыра поменьше, соус отдельно  и
стакан снятого молока.
   Кевина передернуло.
   - Ты серьезно?
   - Пища для мозга.
   - Как скажешь.
   Официантка отбыла. Пока они ждали, Джейн выслушивала монолог  Кевина.
Когда же принесли еду, перешла к делу:
   - А теперь скажи, что ты задумал?
   - Ты о чем?
   - Почему ты приехал в Солвейшен?
   - Красивое место.
   -  Красивых  мест  много.  -  Она  сверлила  его  взглядом   школьной
учительницы. - Кевин, отвлекись от жареной картошки и скажи мне, что  ты
тут делаешь. - Неожиданно для себя она осознала, что ей хочется защитить
Кэла, уберечь от неприятностей. Это ее  удивило,  учитывая,  что  совсем
недавно они крепко поцапались.
   -  Ничего.  -  Он  пожал  плечами  и  вновь  принялся  за   хрустящие
параллелепипеды,  лежащие  в  синей   пластмассовой   миске.   -   Решил
поразвлечься, ничего больше.
   - Что ты от него хочешь, помимо места в основном составе?
   - Да почему я должен чего-то от него хотеть?
   - Иначе ты сюда бы не приехал.  -  Она  провела  большим  пальцем  по
стакану с молоком. - Рано или поздно он уйдет из команды, и  ты  займешь
его место. Почему ты не можешь подождать?
   - Потому что хочу занять его место сейчас!
   - Вероятно, тренеры придерживаются по этому поводу иного мнения.
   - Потому что дураки!
   - И ты не поленился приехать сюда, чтобы досадить ему?  Зачем?  Вы  -
соперники, но это не означает, что вы должны быть врагами.
   Он надулся, отчего сразу стал моложе.
   - Потому что я его ненавижу.
   - Если бы я ненавидела кого-либо так,  как  ты  вроде  бы  ненавидишь
Кэла, то держалась бы от него подальше.
   - Ты не понимаешь.
   - Так объясни.
   - Я.., он настоящий говнюк, вот и все. - И...
   - Он.., ну, не знаю. - Он уткнулся  в  тарелку.  -  Он  довольно-таки
хороший тренер.
   - А-а-а.
   - Что, а?
   - Ничего. Просто а-а-а.
   - По интонации чувствуется, за твоим "а-а-а" что-то стоит.
   - Неужели?
   - Ты действительно думаешь, что я хочу,  чтобы  он  тренировал  меня?
Кричал, что мою правую руку надо оторвать и выбросить? А заодно и мозги,
не способные ухватить нить игры? Поверь мне, это мне совсем ни к чему. И
без его помощи я чертовски хороший куортербек.
   "Но с помощью Кэла стал бы еще лучше", - мысленно договорила за  него
Джейн. Вот, значит, почему Кевин объявился в Солвейшене. Ему  не  просто
нужно  место  Кэла  в  составе  "Старз",  он  также  хотел,  чтобы   Кэл
потренировал его, передал свой опыт. А загвоздка  состояла  в  том,  как
полагала Джейн, что он понятия не имел, как попросить об этом Кэла и при
этом не поступиться гордостью. Она решила, что  эти  умозаключения  пока
озвучивать не стоит.
   Да и Кевину явно хотелось переменить тему.
   - Я хочу извиниться за ту встречу в отеле.  Я  подумал,  ты  одна  из
фанаток. Я же не знал, что у вас так серьезно.
   - Ничего страшного.
   - Вы, однако, держали все в тайне.
   Не впервые она подумала  о  Джуньере  и  остальных  игроках,  которые
преподнесли ее в подарок Кэлу. Как они поведут  себя  теперь?  Будут  ли
держать рот на замке?
   Она попыталась прояснить ситуацию:
   - Кое-кто знал, что мы встречаемся.
   - Из команды?
   - В том числе.
   - Мне они ничего не говорили. Значит, друзья Кэла молчали.
   - Ты совсем не в его вкусе.
   - Может, ты недостаточно хорошо знаешь Кэла.
   - Может, я совсем не хочу его знать.  -  Он  вонзил  зубы  в  бургер,
отхватив большой кусок. Больше того,  что  требовали  правила  приличия.
Однако Джейн это нисколько не покоробило. Наоборот, глядя  на  энергично
жующие челюсти Кевина, она поняла, что изрядно проголодалась.
   Пока  она  ела,  он  рассказывал  разные  истории,  главным   образом
пикантные. Центральное место в каждой занимал он сам. И Джейн без  труда
поняла почему. Выпячивание собственной роли шло от неуверенности в себе,
которую Кевин всеми силами пытался скрыть от окружающего мира. Джейн  не
могла не признать, что Кевин Такер ей определенно нравится.
   Он допил пиво, улыбнулся.
   - Нет у тебя желания наставить рога Бомберу? Если есть,  мы  с  тобой
могли бы неплохо провести время.
   - Что ты несешь.
   Он улыбнулся, но глаза остались серьезными.
   - Я понимаю, с первого взгляда у нас нет ничего общего, и  ты  старше
меня на пару лет, но мне с тобой нравится. Ты многое понимаешь. И умеешь
слушать.
   - Благодарю. - Она не  могла  не  улыбнуться.  -  Мне  тоже  с  тобой
нравится.
   - Но любовный роман тебя скорее всего не интересует, не так? Ты  ведь
пару недель как вышла замуж.
   - Совершенно верно.
   Она понимала, что не следует ей вести  таких  разговоров,  да  только
прошлой ночью она узнала о себе много нового,  а  Кевин  Такер  -  такая
душка. Однако на ее совести хватало грехов.
   - Сколько тебе лет?
   - Двадцать пять.
   - А мне тридцать четыре. Я на девять лет старше тебя.
   - Не может быть. Ты почти ровесница Бомбера.
   - Получается, что да.
   - Мне без разницы. - Его губы решительно сжались. - Это Бомберу нужны
молодухи, а для меня возраст ничего  не  значит.  Единственное...  -  Он
помрачнел. - Пусть я  и  ненавижу  Бомбера,  но  у  меня  правило  -  не
связываться с замужними женщинами.
   - Молодец.
   - Ты одобряешь?
   - Это характеризует тебя с лучшей стороны.
   - Я тоже так думаю. - Он широко улыбнулся и накрыл ее руку  своей.  -
Обещай мне одну вещь, Джейн. Если вы с Бомбером разбежитесь, обещай, что
позвонишь мне.
   - Кевин, я, честно говоря, не думаю...
   - Уютно устроились, не так ли?
   Воинственный  голос,  оборвавший  ее  на  полуслове,  заставил  Джейн
вскинуть голову. Калвин Джеймс  Боннер  надвигался  на  их  столик,  как
паровоз. Разве что из ноздрей не летели искры. Она попыталась  выдернуть
руку, но Кевин, естественно, только сильнее сжал ее. Ей следовало знать,
что он не мог упустить столь удачной возможности позлить ее мужа.
   - А, привет, старина. Я и  миссис  как  раз  беседуем.  Бери  стул  и
присаживайся.
   Кэл его проигнорировал, зато одарил  Джейн  таким  взглядом,  что  ее
отбросило на спинку стула.
   - Пошли.
   - Я еще не поела. - Она указала на тарелку с остатками салата.
   - Считай, что поела. - Он схватил тарелку и опрокинул  ее  в  тарелку
Кевина.
   У Джейн округлились  глаза.  Или  она  ошибается,  или  Кэлом  движет
ревность? Настроение у нее заметно поднялось, хотя она еще и  не  знала,
как вести себя в создавшейся ситуации. Устроить  сцену  на  публике  или
наедине?
   Но вскочивший Кевин освободил ее от необходимости принимать решение.
   - Сукин сын!
   Мелькнул кулак, и в  следующее  мгновение  Кевин  лежал  на  полу.  В
тревоге она метнулась к нему.
   - Кевин, с тобой все в порядке? - Снизу вверх глянула на мужа:
   - Кретин!
   - Он - слабак. Я едва коснулся его.
   Кевин, поднимаясь, так и  сыпал  ругательствами,  и  Джейн  напомнила
себе, что имеет дело с двумя мальчишками-переростками, вспыльчивыми, как
порох, и невероятно сильными.
   - Прекратите немедленно! - Она возвысила голос. - Чтобы больше  этого
не было.
   - Хочешь выйти? - процедил Кэл.
   - Нет! Разберусь с тобой прямо здесь.
   Кевин врезал Кэлу в грудь. Тот пошатнулся, но не упал.
   Джейн схватилась за голову. Они затевают  драку,  и,  среди  прочего,
из-за нее. Она тут же  отогнала  эту,  надо  отметить,  приятную  мысль.
Насилие она терпеть не могла и вознамерилась их остановить.
   - Драки не будет! - заявила она тем  суровым  голосом,  что  оказывал
чудодейственное воздействие на расшалившихся третьекурсников.
   Но эти ребята не отреагировали. Вместо того  чтобы  угомониться,  Кэл
швырнул Кевина на высокий стул  у  стойки,  а  сам  от  ответного  удара
впечатался  в  стену.  Стеклянная  рамочка  с  фотоснимком   из   "Спорт
иллюстрейтед", запечатлевшим ее мужа, упала на пол и разбилась.
   Джейн знала, что физически она им  неровня,  поэтому  избрала  другую
тактику. Схватила сифон и направила  струю  на  драчунов.  К  сожалению,
струя то ли воды, то ли содовой потеряла убойную силу, пока долетела  до
них.
   Она обернулась к другим посетителям  бара,  которые  поднялись  из-за
столов, с интересом наблюдая за происходящим:
   - Сделайте что-нибудь, а? Остановите  их.  Ее  призывы  остались  без
ответа.
   На мгновение она подумала о том,  чтобы  оставить  их  в  покое,  но,
во-первых, они были очень уж сильны, а во-вторых, она  действительно  не
выносила драк.
   Джейн схватила со стойки кувшин с пивом, подбежала к ним, плеснула на
обоих.
   Они мотнули головами, протерли глаза и принялись  за  старое,  словно
ничего и не случилось. Тем  самым  показывая,  что  подобные  мелочи  им
нипочем.
   Кевин ударил Кэла в живот. Кэл - Кевина в грудь. Зеваки не выказывали
ни малейшего  желания  остановить  драку,  так  что  Джейн  окончательно
поняла, что рассчитывать она может только  на  себя.  А  что  она  могла
сделать, кроме как сесть на стул у стойки, набрать полные легкие воздуха
и завопить как резаная?
   Звук  этот  раздражал  даже  ее,  но  она  вопила  и  вопила.  Зеваки
незамедлительно  переключили  свое  внимание  с  драчунов  на   безумную
блондинку, сидящую у стойки  и  вопящую,  как  разъяренный  баньши.  Кэл
отвлекся и получил тычок  в  челюсть.  Кевин  бросил  на  нее  взгляд  и
оказался на полу.
   Она схватила ртом воздух и завопила вновь.
   - Может, хватит? - проревел Кэл, отваливаясь от стены. У  нее  голова
шла кругом, но она заставляла себя вопить и вопить.
   Кевин поднялся с пола, тяжело дыша.
   - Что это с ней?
   - У нее истерика. - Кэл  вытер  пиво,  капающее  на  глаза  с  волос,
глубоко вздохнул, угрожающе шагнул к ней. - Придется дать ей оплеуху.
   - Не посмеешь! - прокричала она.
   - Придется. - В его глазах мелькнула смешинка.
   - Только тронь меня, и я закричу!
   - Не  трогай  ее!  -  одновременно  крикнули  трое  из  толпы.  Джейн
скрестила руки на груди, злобно оглядела зевак.
   - Могли бы помочь вовремя, тогда сейчас бы я обошлась без вас.
   - Обычная драка в баре, - пробурчал Кевин.  -  Чего  поднимать  такой
шум.
   Кэл взял ее за руку, сдернул со стула.
   - Она очень впечатлительная.
   - Это заметно. - Кевин подолом рубашки вытер пиво с лица. Царапина на
щеке кровоточила, один глаз все сильнее заплывал.
   Мужчина  средних  лет  в   отглаженной   белой   рубашке   и   черном
галстуке-бабочке с любопытством оглядел Джейн:
   - А кстати, кто она?
   Кэл прикинулся, что не слышит вопроса.
   - Дарлингтон. - Джейн протянула мужчине руку. - Джейн Дарлингтон.
   - Она - моя жена, - пробормотал Кэл.
   - Твоя жена? - изумленно повторил мужчина, пожимая руку Джейн.
   - Именно так, - кивнула она.
   - Это Харли Крипе,  -  выдавил  из  себя  Кэл.  -  Владелец  местного
магазина скобяных товаров.
   Харли отпустил руку Джейн, повернулся к Кэлу:
   - Как получилось, что она в конце концов показалась здесь с  Такером,
а не с тобой?
   Кэл скрипнул зубами:
   - Они давние друзья.
   Джейн почувствовала, как на ней скрестились все взгляды, и дружелюбия
в них не читалось.
   - Как хорошо, что вы в конце концов нашли время, чтобы встретиться  с
людьми, живущими в этом городе, миз Боннер. - Харли  пристально  смотрел
на нее.
   Она услышала недовольное перешептывание и поняла,  что  горожане  уже
наслышаны о высокомерии жены Кэла, пребывающей в твердом убеждении,  что
простые смертные недостойны ее внимания.
   Кэл отвлек внимание зевак, сказав барменше,  чтобы  она  отнесла  все
убытки на счет Кевина. Кевин надулся, как ребенок, которого  отослали  в
свою комнату.
   - Ты ударил первым.
   Кэл не счел необходимым ответить. Схватил Джейн за руку еще мокрой от
пива ладонью и увлек к двери.
   - Приятно было познакомиться, - обернувшись,  бросила  она  толпе.  -
Между прочим, могли бы и помочь.
   - Ты заткнешься? - прорычал Кэл.
   Он протащил ее через крыльцо, она чуть ли не скатилась  со  ступенек.
Джип стоял у тротуара, напомнив ей, что предстоит еще одна битва. Да уж,
нелегкая доля у жены Кэла Боннера...
   - У меня есть своя машина.
   - Черта с два. - Губа его кровоточила и начала раздуваться.
   - Есть.
   - Как бы не так.
   - Она припаркована перед аптекой. - Джейн полезла в сумочку,  достала
бумажную салфетку, протянула ему.
   Он не отреагировал.
   - Ты купила машину?
   - Я же говорила тебе, что собираюсь купить.
   Он остановился  как  вкопанный.  Джейн  мягко  приложила  салфетку  к
разбитой губе, он тут же отпрянул.
   - А я сказал, чтобы ты ее не покупала.
   - Да, но я женщина взрослая и независимая. Мне ли  обращать  внимание
на твои запреты?
   - Покажи мне ее, - выплюнул он.
   Она вспомнила нелестные комментарии Кевина и задергалась.
   - Слушай, почему бы нам не встретиться дома.
   - Показывай!
   Смирившись, она направилась к аптеке. Обогнула угол, другой. Он молча
шагал следом, его каблуки разве что не высекали искры.
   К сожалению, внешний  облик  "эскорта"  за  время  ее  отсутствия  не
изменился к лучшему. Когда она остановилась  рядом  с  автомобилем,  Кэл
ужаснулся.
   - Только не говори мне, что это твоя машина.
   - Мне требовалось средство передвижения. А  дома  я  езжу  на  вполне
приличном "сатурне".
   - Кто-нибудь видел тебя в этой развалюхе? - прохрипел он, в  горле  у
него словно застряла кость.
   - Можно сказать, нет. -Кто?
   - Только Кевин.
   - Дерьмо!
   - Знаешь, Калвин, тебе надо следить за своим  лексиконом,  не  говоря
уже о кровяном давлении. Мужчине твоего возраста... - Она  осеклась,  не
желая наступать ему на больную мозоль, резко сменила тему:
   - Автомобиль на ходу, а другого мне не надо.
   - Дай мне ключи.
   - Не дам!
   - Ты победила, профессор. Я куплю тебе машину. А  теперь  давай  сюда
эти чертовы ключи.
   - У меня есть машина.
   - Настоящую машину. "Мерседес", "БМВ", что захочешь.
   - Не хочу я ни "мерседеса", ни "БМВ".
   - Это ты так думаешь.
   - Прекрати давить на меня.
   - Я еще не начал.
   Вокруг начала собираться толпа. И  неудивительно.  Часто  ли  жителям
Солвейшена, что в Северной Каролине, удавалось  видеть  местного  героя,
залитого пивом и кровью?
   - Дай мне ключи, - прошипел он.
   - И не мечтай.
   К счастью для нее, в присутствии  толпы  он  не  мог  вырвать  ключи.
Воспользовавшись этим,  она  протиснулась  мимо  него,  открыла  дверцу,
запрыгнула на сиденье.
   Он напоминал перегретый паровой котел,  готовый  взорваться  в  любую
минуту.
   - Я предупреждаю тебя,  профессор.  На  этой  развалюхе  ты  едешь  в
последний раз, так что постарайся получить удовольствие от поездки.
   На этот раз его властность уже не показалась ей  забавной.  Очевидно,
урок с маршмэллоу не пошел впрок,  и  пришла  пора  прибегнуть  к  более
сильнодействующим средствам. Мистеру Калвину Боннеру предстояло  усвоить
раз и навсегда, что жену нельзя шпынять, как игрока футбольной команды.
   Джейн стиснула зубы.
   - Ты знаешь, как тебе следует поступить  с  твоими  предупреждениями.
Можешь взять их и...
   - Мы поговорим дома. - Глаза его гневно сверкнули. - А теперь уезжай!
   Джейн повернула ключ зажигания. Мотор благословил ее долгим чиханием,
но все-таки завелся. Глядя прямо перед собой, она погнала машину к дому.
   Он таки ее достал.

Глава 15

   Маленькой отверткой,  которая  всегда  лежала  в  ее  сумочке,  Джейн
заблокировала автоматический замок на  воротах.  И  сколько  бы  Кэл  ни
нажимал кнопку на пульте  дистанционного  управления,  они  остались  бы
закрытыми. На это  у  Джейн  ушло  две  минуты.  Подъехав  к  дому,  она
выскочила из  "эскорта",  влетела  в  холл,  нашла  веревку  и  крепкими
восьмерками перевязала ручки двойной парадной двери.  Заперла  на  засов
дверь черного хода.
   Проверила шпингалеты  стеклянных  дверей  в  гостиной,  выходящих  на
террасу, и тут зажужжал звонок аппарата внутренней связи. Не обращая  на
него внимания, Джейн бросилась в  гараж  и  воспользовалась  стремянкой,
чтобы отсоединить от сети управляющий блок подъемника ворот.
   Звонок интеркома все жужжал, когда она вернулась на кухню.  Задернула
все шторы, скинула трубку с телефонного аппарата, а потом, с отверткой в
руке, двинулась к интеркому и нажала кнопку.
   - Кэл?
   - Да, послушай, Джейн, ворота не открываются. Что-то испортилось.
   - Ты прав, что-то испортилось, но ворота тут ни при чем. -  Поворотом
руки она высвободила клемму и выдернула проводок.  Звонок  затих.  Джейн
поднялась наверх, включила компьютер и принялась за работу.
   Вскоре она услышала, как Кэл трясет двери, барабанит по ним  кулаком.
Шум мешал ей сосредоточиться, поэтому она  разорвала  бумажную  салфетку
надвое и заткнула кусками уши.
   Наступила блаженная тишина.

***

   "Эскорт"! Кэл перебрался на скат крыши над кабинетом  первого  этажа.
Сначала она надругалась над его "Лаки  чармс",  теперь  опозорила  перед
всем городом, разъезжая на стародавнем "эскорте". Он не  мог  объяснить,
почему эти два  оскорбления  задевали  его  куда  сильнее,  чем  третье,
последнее: ее заботами он не  мог  попасть  в  собственный  дом.  Может,
потому, что он наслаждался брошенным  ему  вызовом,  предвкушая  стычку,
которая  неминуемо  произойдет,  когда  он  преодолеет  поставленную  ею
преграду.
   По крыше он шел осторожно, из опасения повредить ее: дождями  природа
Северную Каролину не обделила. Взглянув  на  катящиеся  по  небу  черные
облака, он понял, что очередного ждать осталось недолго.
   Он добрался до края крыши, где она стыковалась с балконом, тянувшимся
над  первым  этажом  по  фасаду  дома.   Увиденное   разочаровало   его:
архитекторы позаботились о том, чтобы спуск с крыши не составил большого
труда. Разве что ограждение  балкона  казалось  слишком  хлипким,  чтобы
выдержать его вес.
   Уперевшись руками в бетонный парапет, Кэл  опускался  вниз,  пока  не
обхватил ногами угловую колонну. Ударил гром, хлынул дождь. Рубашка  тут
же прилипла к  спине.  По  колонне  он  сполз  вниз,  поставил  ногу  на
ограждение, мягкий прыжок - и он на балконе.
   Замок на двери между его спальней и  балконом  не  заслуживал  добрых
слов, и Кэла покоробило, что мисс Большие Мозги не  удосужилась  принять
дополнительные меры предосторожности. Наверное, думала, что  он  слишком
стар для подобных кульбитов. Зудящая губа,  ноющие  ребра,  боль  в  уже
столько  раз  травмированном  плече  подогрели  его  раздражение,  и  он
ворвался в дом вне себя от ярости.
   Он пересек темную спальню, вышел в коридор  и  направился  к  полоске
света из приоткрытой  двери  ее  комнаты.  Она  сидела  к  нему  спиной,
полностью сосредоточившись  на  колонках  непонятных  цифр,  бегущих  по
дисплею. Из ушей торчали  бумажные  салфетки,  придавая  ей  сходство  с
кроликом из мультфильма. "Подойду сейчас  к  ней,  -  подумал  он,  -  и
перепугаю насмерть, выдернув салфетки. Именно этого она  и  заслуживала,
но он избрал другое, учитывая ее беременность. С одной  стороны,  он  не
верил россказням Энни о перекрученных пуповинах и  задушенных  в  утробе
матери детях, с другой - зачем рисковать?
   Благоухая пивом, он спустился вниз. Мокрый, избитый,  злой,  и  нужды
искать виноватых нет. Вон она, сидит, вперившись в компьютер. Предвкушая
грядущий поединок, он отошел от  лестницы  на  шаг,  повернулся  к  ней,
откинул голову и проорал во всю мощь:
   - Джейн Дарлингтон Боннер! Сию же минуту спускайся вниз!
   Его рев пробил самодельные затычки. Значит, в дом он таки попал.  Она
выдернула салфетки из ушей и бросила в корзинку для мусора,  гадая,  как
ему это удалось. Без сомнения,  совершил  какой-нибудь  подвиг:  великий
куортербек  не  унизился  бы  до  того,  чтобы  разбить  окно.  Пусть  и
разочарованная (удержать его за дверью не удалось), Джейн  почувствовала
прилив гордости: все-таки она сподвигла его на геройский поступок.
   Поднимаясь из-за стола и снимая очки, она пыталась понять,  почему  у
нее нет ни малейшего желания запереться в своей комнате. Она  не  любила
конфликтов, никогда не выходила из них победителем. Свидетельство тому -
унижающие ее достоинство визиты к Джерри Майлсу. Может, она не  пыталась
избежать неминуемого столкновения, потому что ей противостоял  Кэл?  Всю
жизнь она являла собой доброту, достоинство, прилагала все  силы,  чтобы
не дай бог кого-нибудь не оскорбить. С ним же не нужно думать о том, что
сказать, что сделать. Она могла быть самой собой. Кровь  так  и  играла,
все клеточки серого вещества встали на изготовку.  Вот  она,  настоящая,
полноценная жизнь.
   Из холла Кэл наблюдал, как она подходит к верхней площадке  лестницы.
Миниатюрная попка  покачивалась  из  стороны  в  сторону  под  брючками,
зеленая  вязаная  кофточка  подчеркивала  невеликую  грудь.   Кэл   даже
удивлялся, отчего ему так хочется увидеть ее вживую: размеры  отнюдь  не
впечатляли. И волосы она убирала назад, как старшеклассница.
   Она посмотрела на него сверху вниз, и он мог поклясться,  что  вместо
испуга увидел в ее глазах озорную искорку.
   - Кто это у нас такой злой? - проворковала Джейн.
   - Ты... - он упер руки в бока, - ..мне за это заплатишь!
   - И что же ты намерен делать, здоровяк? Отшлепать меня?
   И тут же у него все встало. Черт! Как это только ей удавалось?  Да  и
не к лицу уважаемому профессору колледжа такие слова.
   Тут же перед его мысленным взором возникла ее  аккуратненькая  попка,
на которую падает его тяжелая ладонь. Он сжал  зубы,  прищурился  и  так
злобно посмотрел на нее, что ему даже стало стыдно: как-никак перед  ним
бедная, беззащитная беременная женщина.
   - Может, хорошей порки тебе и не хватает.
   - Неужели? - Вместо того чтобы упасть от страха, как поступила бы  на
ее месте любая нормальная  женщина,  она  сосредоточенно  насупилась.  -
Возможно, будет забавно. Я об этом подумаю.
   И тут же развернулась и ретировалась в свою комнату,  оставив  его  у
лестницы. Он прямо-таки остолбенел. Как  ей  удается  оборачивать  любую
ситуацию в свою пользу? И что значит: она об этом подумает?
   Он вспомнил красный, видавший виды "эскорт",  стоящий  на  подъездной
дорожке на месте его роскошного джипа, и устремился следом.  Борьба  еще
не закончилась!
   Джейн услышала его шаги, и  ей  стало  стыдно  за  то  нетерпение,  с
которым она ждала его прихода. Если б не несколько последних недель, она
так бы и не поняла, сколь тяжел  груз  напускного  достоинства,  который
столько лет давил ей на плечи. Но Кэлу все  это  достоинство  что  рыбке
зонтик.
   Он ворвался в спальню и ткнул указательным пальцем в  направлении  ее
лба.
   - Прежде всего нам обоим надо уяснить следующее. Я - глава семейства,
и я требую уважения! И не желаю, чтобы ты и дальше позорила  меня.  Тебе
понятно, что я говорю?
   Такой напор, несомненно, срабатывал, и  Джейн  тут  же  пожалела  тех
несчастных девчушек, которых он выбирал себе в подруги. Этих малюток  он
просто размазывал по стене.
   Но по какой-то причине она не смогла представить себе  Кэла,  орущего
на беспомощную двадцатилетнюю красотку,  и  ей  не  потребовалось  много
времени, чтобы понять почему.
   Такого просто не бывало. Кэл не мог обратить свою ярость против того,
кого считал слабее себя. Джейн аж зарделась от гордости.
   - У тебя опять кровоточит губа. Пойдем в ванную, я ее обработаю.
   - Никуда я не пойду, пока мы с этим не разберемся.
   - Жаль. Я всегда мечтала о том, чтобы перевязать раненого воина.
   Возникла пауза. Прищурившись, он продолжал смотреть на нее, отчего  у
Джейн  задрожали  колени.  Перед  ней  сто  девяносто  фунтов   готового
взорваться динамита, но почему же ей не страшно?
   Он засунул большой палец в карман джинсов.
   - Я разрешу тебе заштопать меня при одном условии.
   - Каком же?
   - После того, что ты натворила, ты будешь  сидеть  спокойно,  я  хочу
сказать, с закрытым ртом, пока я буду разбирать тебя на части.
   - Хорошо.
   - Хорошо?!  -  От  его  рева  у  Джейн  чуть  не  лопнули  барабанные
перепонки. - И все? Мэм,  вы,  должно  быть,  не  представляете,  что  я
задумал, потому что в противном случае едва ли сказали бы "хорошо".
   Она улыбнулась, отлично зная, что его это разозлит еще больше.
   - Я считаю, что для  семейной  жизни  важен  открытый  информационный
обмен.
   - Мы говорим не об информационном обмене. Мы говорим  о  том,  что  я
буду разбирать тебя на части. - Он помолчал, выпятив челюсть. - От  руки
до голой задницы.
   - Как скажешь. - Она помахала ему рукой и направилась в ванную.
   Можно сказать, она даже жалела его. Невероятно сильный мужчина и  при
этом очень уж совестливый. Таким очень трудно вести  схватку  с  умеющей
постоять за себя женщиной. Джейн наконец-то поняла, почему он так сильно
любил футбол  с  его  жесткими  столкновениями  и  одновременно  четкими
правилами. Именно в таком  мире  и  предпочел  жить  Кэл,  в  мире,  где
допускалось махать кулаками и  незамедлительно  следовало  наказание  за
любой недозволенный поступок.
   Отсюда и возникали серьезные проблемы в его отношениях с женщинами.
   Она пересекла  ванную,  открыла  дверцу  аптечного  шкафчика,  начала
изучать его содержимое.
   - Надеюсь, найду что-нибудь действительно жгучее.
   Не услышав ответа, Джейн обернулась и задохнулась: Кэл стягивал через
голову  рубашку.  Она  увидела  мощные  мышцы  груди,  крошечный  пупок,
островок шелковистых волос под мышкой, шрам на плече.
   - Что это ты делаешь?
   Он бросил рубашку и взялся за пуговицу джинсов.
   - А как по-твоему? Хочу принять душ. Или ты не  помнишь,  что  вылила
мне на голову кувшин с пивом, а потом оставила за  порогом  собственного
дома в грозу, под проливным дождем?  И  замок  на  воротах,  который  ты
вывела из строя, утром должен работать, а не то ты мне  дорого  за  него
заплатишь. - Он потянул вниз молнию.
   Она отвернулась, как бы между прочим. К  счастью,  в  ванной  хватало
зеркал, и Кэл предстал перед ней во всей красе. К сожалению,  только  со
спины. Но и тут было на что посмотреть. Широченные плечи,  узкие  бедра,
мускулистые ягодицы. Справа от позвоночника краснела отметина от  стычки
с Кевином. Она нахмурилась, увидев несчетное количество старых  и  новых
шрамов, подумала о всех тех поединках,  что  выдержало  тело  стареющего
воина.
   Кэл  распахнул  дверцу   цилиндрической   душевой   кабинки,   словно
перенесенной в особняк с космического корабля "Энтерпрайз", вошел в нее.
Матовое стекло отсекло от Джейн то, что она хотела увидеть.
   -  Насчет  проливного  дождя  ты  преувеличиваешь,  -  крикнула  она,
перекрывая шум льющейся воды. - Упало-то несколько капель.
   - Но до того, как я перелез на балкон.
   - Так вот, значит, как ты попал в дом? - Она  повернулась  к  душевой
кабинке, не в силах скрыть восхищения.
   - Только потому, что ты не удосужилась закрыть двери на втором этаже,
не веря, что я до них доберусь.
   Она улыбнулась, уловив обиду в его голосе.
   - Извини. Действительно, не подумала.
   - Похоже на то. - Из  кабинки  высунулась  мокрая  голова,  -  Хочешь
составить мне компанию?
   Из груди рванулось "да",  но  вкрадчивые  соблазнительные  нотки  его
голоса напомнили ей змея, обвившего Древо познания, и  она  прикинулась,
что не слышит. Пока он мылся, она перерыла ящики  туалетного  столика  в
поисках мази с антибиотиком.
   Нашла  почти  пустой  тюбик  "Креста",  стоящие  рядком  цилиндры   с
дезодорантом.  Черную  расческу  без  единого  на  ней  волоска,  зубной
эликсир, пилку для ногтей, пену для бритья, несколько станков, пузырек с
"Тайленолом" , большой тюбик "Бен
гея" . И презервативы. Целую
коробку с презервативами. У нее защемило сердце при мысли о том, что  он
пользуется этими презервативами, ублажая кого-то еще.
   Стараясь не думать об этом, она присела на  корточки,  заглянула  под
раковину. Опять "Бен гей", три упаковки соли для ванн и наконец-то тюбик
мази с антибиотиком. Вода перестала течь, мгновением позже  приоткрылась
дверца душевой кабинки.
   - Такер тебя использует. Ты это знаешь, не так ли?
   - Не правда. - Она  обернулась,  чтобы  увидеть,  как  он  повязывает
вокруг талии толстое махровое полотенце. На мокрой груди чернели  густые
волосы.
   - Наверняка. Через тебя хочет насолить мне.
   Вроде бы он не верил, что Кевин находил ее привлекательной. Джейн это
задело.
   - Может, и так, но нет сомнений и  в  том,  что  налицо  определенное
сексуальное влечение.
   Он как раз тянулся к другому полотенцу, чтобы  вытереть  голову.  Его
рука застыла в воздухе.
   - Что ты такое говоришь? Какое сексуальное влечение?
   - Сядь, я займусь твоей губой. Она снова кровоточит. Он шагнул к ней,
и капли полетели с мокрых волос.
   - Не сяду! Я хочу знать, о чем ты.
   - Женщина в возрасте, весьма привлекательный молодой  человек.  Такое
случается испокон веку. Но не волнуйся. Он не  имеет  дела  с  замужними
женщинами.
   Его глаза превратились в щелочки.
   - И меня это должно успокаивать?
   - На тот случай, если тебя тревожит мой возможный роман с Кевином.
   Кэл сдернул с вешалки полотенце и начал энергично вытирать волосы.
   - Знаешь, он заинтересовался тобой  только  потому,  что  у  тебя  на
пальце мое кольцо. Иначе он не обратил бы на тебя ни малейшего внимания.
   Он нашел ее самое уязвимое место,  а  вместе  с  этим  пропала  и  та
радость, которую доставляла ей пикировка с Кэлом. Его угрозы ни  в  коей
мере не пугали ее, а вот уверенность в том, что на такую мымру, как она,
никто не позарится, обидела.
   - Нет, я так не думаю. - Она направилась в свою спальню.
   - Ты куда? - окликнул Кэл. - Вроде бы ты собиралась меня лечить.
   - Мазь с антибиотиком на туалетном столике. Управишься сам.
   Он последовал за ней в спальню, остановился, едва переступив порог.
   - Неужели Кевин.., неужели он что-то для тебя значит? - Он  отшвырнул
полотенце, которым вытирал голову. - Да как он  может  что-то  для  тебя
значить? Ты его совсем не знаешь.
   - Наша дискуссия окончена.
   - Я думал, ты сторонница открытого информационного обмена.
   Она молчала, глядя в окно, надеясь, что он оставит  ее  одну.  Он  же
подошел, в его голосе она уловила легкую хрипотцу.
   - Я тебя обидел?
   Она медленно покачала головой.
   - Я не хотел. Просто.., я боялся, что тебе потом станет больно, вот и
все. Тебе же не приходилось иметь дело с такими вот  бабниками.  Женщины
от них плачут.
   - Знаю. - Она  повернулась,  чтобы  увидеть,  как  тоненькая  струйка
стекает  к  коричневому  соску.  -  Я   думаю,   пора   завершать   этот
драматический день. Тебе лучше уйти.
   Он, однако, шагнул к ней, и нотка нежности в голосе  приятно  удивила
ее.
   - А как же порка голой задницы?
   - Может, в другой раз?
   - Как насчет того, чтобы ограничиться только голой задницей?
   - Я думаю, какое-то время нам не стоит обнажать что-либо  друг  перед
другом.
   - И с чего ты так решила?
   - Потому что мы только все усложним.
   - Прошлая ночь ничего не усложняла. До того момента, как  ты  задрала
нос.
   - Я! - Она вскинула голову. - Никогда в жизни я не задирала нос.
   - Неужели? - Должно быть, он  только  и  ждал,  когда  же  она  вновь
разозлится: в его глазах тут же заблестели воинственные искорки.  -  Так
уж вышло, что я побывал с тобой в том автокинотеатре, и, поверь мне, нос
ты еще как задирала.
   - Когда?
   - Ты прекрасно сама знаешь. -Нет.
   - А кому было довольно-таки приятно?
   - Я не понимаю, о чем... А... - Она всмотрелась в него. -  Мои  слова
тебя задели?
   - Черт, да нет же. Или ты думаешь, я не знаю, что в  этом  деле  я  -
мастер? Если же ты этого не понимаешь, полагаю, это твоя проблема, а  не
моя.
   Он надулся, и Джейн поняла, что прошлой ночью она крепко его обидела.
Мысль  эта  ее  тронула.  Несмотря  на   его   вроде   бы   безграничную
самоуверенность, сомнения  в  собственных  возможностях  не  обошли  его
стороной, точно так же, как и любого другого человека.
   - Понятие "приятно"  недостаточно  полно  отражает  мои  ощущения,  -
признала она.
   - Чертовски верно.
   - Я бы сказала, мне было.., было... - Она искоса глянула на  него.  -
Какое слово я ищу?
   - Почему бы не начать с потрясающе? Джейн оживилась.
   - Потрясающе? Да,  для  начала  неплохо.  Определенно  потрясающе.  А
также...
   - Возбуждающе и чертовски сексуально.
   - Это тоже, но...
   - Раздражающе.
   - Раздражающе?
   - Да. - Он воинственно выпятил челюсть. - Я хочу видеть тебя голой.
   - Правда? Почему?
   - Потому что хочу.
   - У мужчин так принято?
   Его свирепость поблекла, уголок рта, тот, что не  раздулся  от  удара
Кевина, изогнулся.
   - Можно сказать, что да.
   - Уверяю, ты не увидишь ничего достойного.
   - Из меня выйдет лучший судья, чем ты.
   - Я знаю, что это не так. Тебе же знакомы эти бесконечно длинные ноги
моделей? Ноги, которые растут из-под мышек?
   - Ага.
   - У меня не такие.
   - Ой ли?
   - Ноги у меня, конечно, не короткие, но не такие уж длинные. Средние.
Что же касается груди... Ты обращаешь  внимание  на  эту  часть  женской
фигуры?
   - Есть такое.
   - Так вот, на мою можно не смотреть. Вот бедра - это другое дело. Они
огромные.
   - Совсем нет.
   - Я выгляжу как горошина.
   - Не выглядишь ты горошиной.
   - Спасибо на добром слове, но поскольку ты не видел  меня  голой,  не
тебе судить.
   - Мы можем исправить это прямо сейчас.
   Как же ее влекло к нему: серые  глаза  поблескивали,  на  щеке  вновь
появилась ямочка, забавная, нежная, сексуальная. И она  ничем  не  могла
отгородиться от его притягательности. Внезапно Джейн осенило: да она  же
влюблена в него. Окончательно и бесповоротно. Влюблена в его  силу,  его
ум, его характер. Она любила его чувство юмора и его верность семье, его
старомодный  моральный  кодекс,  заставивший  жениться   на   ней   ради
благополучия-ребенка. Хотя он этого ребенка и не хотел.
   Мысль эта едва не сшибла ее с ног. А времени хорошенько  обдумать  ее
не было, как и места, где она  могла  бы  укрыться,  чтобы  окончательно
осознать  случившееся  с  ней.  Она  наблюдала,  как  он  поднял   руку,
почувствовала, как его большой палец прошелся по изгибу ее шеи.
   - Ты мне нравишься, Розибад. Очень нравишься.
   - Правда? Он кивнул.
   "Ты мне нравишься", произнес он, а не "я тебя люблю", отметила  Джейн
и проглотила застрявший в горле ком.
   - Ты это говоришь лишь для того, чтобы  я  разделась.  В  его  глазах
заблестели смешинки.
   - Вопрос слишком важный, чтобы врать, хотя искушение было.
   - Я думала, ты меня ненавидишь.
   - Ненавидел. Да только трудно по-прежнему ненавидеть  тебя,  хотя  ты
это и заслужила.
   В ней вспыхнула надежда.
   - Так ты меня прощаешь?
   Кэл помялся.
   - Не совсем. Полностью простить не могу. И  опять  Джейн  захлестнуло
чувство вины.
   - Ты знаешь, что я сожалею о случившемся, не так ли?
   - Сожалеешь?
   - Я.., речь не о ребенке, я сожалею о том, что вот  так  использовала
тебя.  Я  не  думала  о  тебе  как  о  реальном  человеке,  видела  лишь
неодушевленный предмет, призванный дать то, что мне требовалось. Если бы
кто-то попытался обращаться со мной подобным образом, я бы  его  никогда
не простила. Если тебя это утешит, скажу, что я себя никогда не прощу.
   - Может, тебе надо последовать  моему  примеру  и  отделить  грех  от
грешника?
   Она заглянула в его глаза, пытаясь через них увидеть, что  у  него  в
сердце.
   - У тебя действительно больше нет ко мне ненависти?
   - Я же сказал, ты мне нравишься.
   - Не могу понять, как такое может быть.
   - Так уж вышло.
   - Когда?
   - Когда я решил, что ты мне нравишься? В тот день у  Энни,  когда  ты
узнала, что я умен.
   - А ты узнал, что я стара.
   - Не напоминай мне. Я еще не пришел в себя. Может, мы будем  говорить
всем,  что  в  водительском  удостоверении  не  правильно  указали  твой
возраст?
   Она предпочла не заметить мелькнувшую в его глазах надежду.
   - Как в тот день ты мог решить, что я тебе  нравлюсь?  Мы  же  вдрызг
разругались.
   - Понятия не имею. Но это факт.
   Она обдумала новую информацию. Признания в любви так и нет, но  слова
ясно указывают на то, что он испытывает к ней теплые чувства.
   - Мне надо об этом подумать. - О чем?
   - Раздеваться мне или нет.
   - Хорошо.
   Эта его черта ей тоже нравилась. Несмотря на воинственность и  напор,
он умел отличать главное от второстепенного и, похоже, понимал, что  тут
ее торопить не следует.
   - И нам надо утрясти еще один момент.
   Она подозрительно посмотрела на него, потом вздохнула.
   - Мне нравится моя машина. У нее есть душа.
   - Так же, как и у множества психопатов, но это не повод держать таких
в доме. Значит, делаем так...
   - Кэл, пожалуйста, не сотрясай воздух очередной нотацией, потому  что
кончится все тем, что я вновь не впущу тебя  в  дом.  Я  попросила  тебя
помочь мне с машиной, ты отказался, я купила ее сама. Машина остается. И
твоя репутация нисколько не пострадает.  Подумай  об  этом.  Когда  люди
увидят меня за рулем  этой  развалюхи,  они  еще  раз  убедятся,  что  я
недостойна быть твоей женой.
   - Тут ты права. Те, кто меня  знает,  поймут,  что  женщина,  которая
ездит в такой развалюхе, долго в моем доме не задержится.
   - Я даже не хочу комментировать, как  это  характеризует  твою  шкалу
ценностей. - Со шкалой ценностей у него все в порядке,  подумала  Джейн.
Что надо корректировать, так это его принципы отбора женщин.
   Кэл улыбнулся, но  она  не  поддалась  его  обаянию.  Она  не  желала
отдавать победу.
   - Дай мне слово чести, что не тронешь мою машину. Не увезешь  ее  или
не вызовешь тягач, чтобы укатить ее со двора, когда меня не будет рядом.
Машина моя, и она остается. А чтобы мы окончательно поняли  друг  друга,
обещаю тебе: если ты хоть пальцем тронешь мой "эскорт", в этом доме тебе
больше не есть "Лаки чармс".
   - Снова вытащишь маршмэллоу?
   - Повторений я не люблю. Подумай лучше о крысином яде.
   - Такую кровожадную женщину я встречаю впервые.
   - Смерть будет медленной и болезненной. Не рекомендую.
   Он рассмеялся и вернулся в ванную. Закрыл дверь, чтобы тут  же  вновь
выглянуть из нее.
   - От этих споров у меня разыгрался аппетит. Может, поедим после того,
как я оденусь?
   - Хорошо.
   По-прежнему шел дождь, поэтому они никуда не  поехали,  ограничившись
супом в стаканах, салатом, сандвичами и чипсами. За  обедом  ей  удалось
вытянуть из него подробности его работы с неблагополучными  подростками.
Она узнала, что занимается он этим многие годы.  Помогает  найти  лучшие
исправительные центры, беседует с выпускниками,  решившими  после  школы
пойти  в  профессиональные  училища,  учреждает  межшкольные   общества,
лоббирует  в  законодательном  собрании  Иллинойса  программы,   несущие
школьникам знания  о  вреде  наркотиков  и  способствующие  сексуальному
образованию.
   Он отмахнулся от ее замечания, что далеко не все знаменитости  готовы
отдавать другим столько времени, не  ожидая  никакой  выгоды  для  себя.
"Кто-то должен это делать", - пробурчал он.
   Часы в холле пробили полночь, и разговор  постепенно  увял.  Возникла
неловкая  пауза,  чего  раньше  не  случалось.  Она  крутила  в  пальцах
недоеденный кусочек хлебной корочки. Он ерзал на стуле.  Весь  вечер  ей
было так хорошо, а сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке.
   - Уже поздно, - наконец вырвалось у нее. - Думаю, мне пора  спать.  -
Поднимаясь, она взяла со стола тарелку.
   Он тоже встал, перехватил тарелку.
   - Ты сготовила обед. Я уберу со стола.
   Но он не направился к раковине. Наоборот, застыл, поедая ее голодными
глазами. Она слышала его  невысказанный  вопрос.  Сегодня,  Розибад?  Ты
готова отбросить притворство и сделать то, чего мы оба хотим?
   Если бы он потянулся к ней, она бы сдалась на милость победителя,  но
он не потянулся, и она поняла,  что  на  этот  раз  право  первого  шага
предоставлено ей. Его брови приподнялись, как бы спрашивая,  решится  ли
она.
   Паника охватила  ее.  Осознание  того,  что  она  влюблена,  коренным
образом все изменило. Она хотела, чтобы  секс  перестал  быть  для  него
главной целью.
   Могучий мозг, который  направлял  ее  жизнь,  отказывался  прийти  на
помощь, Джейн пребывала в полном смятении. Ее словно парализовало, и она
смогла выдавить из себя лишь вежливую улыбку.
   - Спасибо за чудесный вечер, Кэл. Завтра утром я первым делом  починю
ворота.
   Он молча смотрел на нее.
   Джейн  пыталась   придумать   фразу,   которая   снимет   нарастающее
напряжение, но в голову ничего не лезло. Он все смотрел.  Она  понимала,
что ее терзания не составляют для него тайны, но сам он вроде бы  ничего
такого не испытывал. С чего? Он же не разделял ее чувства. В отличие  от
нее он не влюбился, Она повернулась и ушла в отчаянии. Мозг убеждал  ее,
что она поступает правильно, сердце твердило, что она струсила.
   Кэл наблюдал, как она вышла за дверь, разочарование охватило его. Она
убегала, и он не мог понять почему. Этим вечером он  ни  к  чему  ее  не
подталкивал. Предоставил ей полную свободу, старался, чтобы разговор  не
уходил от нейтральных тем. Собственно, общение с Джейн  так  понравилось
ему, что он практически  забыл  о  сексе.  Практически,  но  не  совсем.
Любовные утехи, которым они  предавались  прошлой  ночью,  доставили  ей
наслаждение, он это точно знал, так почему же она отказывает им обоим  в
одной из главных жизненных радостей?
   Он отнес тарелки к раковине,  вымыл  их.  Разочарование  переросло  в
раздражение. С чего он подпускает ее так близко к своему сердцу?
   Злясь  на  себя,  он  поднялся  наверх,  в   свою   спальню,   словно
перенесенную из борделя, чернее тучи. Грянул гром, сотрясая  стекла.  Он
понял, что гроза усиливается. Сел на кровать, сдернул кроссовку.
   - Кэл?
   Он поднял голову, чтобы увидеть, как распахивается дверь ванной, но в
этот самый момент ослепительно вспыхнула молния, и тут же дом погрузился
в темноту.
   Проползли несколько секунд, и он услышал тихий смех.
   Скинул вторую кроссовку.
   - Мы остались без электричества. Почему это тебя позабавило?
   - Позабавило другое. Прямо-таки анекдот о хороших и плохих новостях.
   - Раз так, начни, пожалуйста, с хороших.
   - Они, знаешь ли, переплелись.
   - Не тяни резину.
   - Хорошо. Пожалуйста, только не злись, но... - Снова смешок. - Кэл..,
я голая.

Глава 16

Месяц спустя

   Кэл высунулся из ванной и заглянул в ее  спальню.  Его  глаза  весело
блестели.
   - Я принимаю душ. Хочешь присоединиться?
   Она  скользнула  взглядом  по  обнаженному  телу  с  литыми  мышцами,
подсвеченными утренним светом, и  с  трудом  подавила  желание  облизать
губы. - Может, в другой раз.
   - Ты даже не представляешь себе, чего лишаешься.
   - Думаю, что представляю.
   Тоскливая нотка, прозвучавшая в ее голосе, позабавила его.
   - Бедная маленькая Розибад. Ты действительно загнала себя в угол,  не
так ли?
   И с самодовольной усмешкой он исчез в ванной.
   Она показала язык  опустевшему  дверному  проему,  оперлась  щекой  о
согнутую в локте руку, подумала о той апрельской ночи, когда, подчиняясь
импульсивному  решению,  разделась  перед  ним.   Внезапное   отключение
электричества, случившееся как раз в тот момент, когда она вошла  в  его
спальню, отметило начало ночи удовольствий и  страсти,  которую  она  не
могла забыть. Джейн улыбнулась. В прошедший месяц такие ночи повторялись
куда как часто.
   Кэл умел возбудить ее, но и она оказалась способной ученицей, не  без
гордости подумала Джейн. Может, его сладострастность и  неприятие  любых
табу освободили ее от многих "нельзя". Она уже могла пойти на все..,  на
все.., кроме как показаться ему голой.
   Они словно вели многоходовую игру. Она приходила к нему только ночью,
при выключенном  свете  и  всегда  просыпалась  перед  рассветом,  чтобы
вернуться в свою комнату. Или уйти на его кровать, если они  засыпали  у
нее. Конечно, он мог включить свет или раздеть ее  днем,  когда  от  его
поцелуев у нее  подгибались  колени,  но  никогда  этого  не  делал.  Он
предпочитал честный поединок, не желал побеждать обманом,  его  устроила
бы только капитуляция.
   Поначалу ей казалось, что ее желание предаваться любви  в  темноте  -
один из приемов, разжигающих сексуальное влечение, но, по мере того  как
неделя проходила за неделей и она поняла, что все сильнее  влюбляется  в
него, что-то изменилось. Она начала волноваться: а как  он  отреагирует,
когда наконец-то увидит ее? Да, на здоровье она не жаловалась, но четыре
месяца беременности наложили свой отпечаток: талия увеличилась до  такой
степени, что она уже не могла перетянуть брючки ремешком. И уж  конечно,
не заправляла в них блузку. С растущим животом и  невпечатляющей  грудью
она не могла конкурировать с красавицами из его прошлого.
   Но не только недостатки внешности питали ее  упорство.  Вдруг  именно
эта тайна каждую ночь и заманивала его в ее постель? Тайна и  очарование
неведомого. Не потеряет ли он интерес к ней, утолив свое любопытство?
   Ей хотелось верить, что это  ерунда,  но  она  знала,  что  для  Кэла
главное - борьба. Будет  ли  он  наслаждаться  ее  компанией,  если  она
подчинится его воле? Вроде бы, за исключением матери и бабки, только она
не сгибалась перед ним.
   Джейн уже знала, что он - интеллигентный, добропорядочный  человек  с
щедрым сердцем. Но при этом всегда стремился брать верх над окружающими,
пусть в честной, но жесткой  борьбе.  И  быть  может,  именно  ее  отказ
подчиниться заставлял его искать общения с ней как в постели, так и  вне
ее.
   Она понимала, что  имеющееся  в  ее  распоряжении  время  таяло,  как
шагреневая кожа. С трусостью надо заканчивать. Пора ей  раздеться  перед
ним и узнать правду. Если она не нужна ему как личность, если  задача  у
него одна - покорить ее, дальнейшая совместная жизнь не  имеет  никакого
смысла. "Я должна как можно скорее с этим разобраться, - решила Джейн. -
Дальнейшая оттяжка равносильна безумию".
   Она поднялась с кровати, направилась  в  ванную.  Приняв  витамины  и
почистив зубы, вернулась в спальню, придерживая  рукой  растущий  живот,
подошла  к  окну,  выглянула  в  майское  утро.  Склон  зацвел:   кизил,
рододендроны,  пламенеющие  азалии,  горный  лавр.  Ее  первая  весна  в
Аппалачах  оказалась  еще  более  прекрасной,   чем   она   могла   себе
представить. Фиалки, триллиум, башмачки распустились  у  дома,  рядом  с
белыми кустами ежевики. Такого радостного,  красивого,  счастливого  мая
она еще не знала.
   Но опять же, и влюбилась она впервые.
   Джейн понимала уязвимость своей  позиции,  однако  и  в  глазах  Кэла
настороженность давно  уступила  место  смеху  и  нежности,  вот  она  и
уверовала, что он тоже влюбляется в нее. Два месяца назад такую идею она
бы восприняла как абсурд, но нынче не видела в этом ничего невозможного.
   Вроде бы у них было мало общего, но они без труда находили  темы  для
разговора или общие дела. По утрам, пока она  работала  за  компьютером,
Кэл встречался с людьми, выполнял взятые на себя  обязательства,  а  вот
вторую половину дня и вечера они обычно проводили вместе.
   Кэл докрасил дом Энни,  она  закончила  посадки.  Несколько  раз  они
ездили  в  Эшвилл,  обедали  в  лучших  ресторанах  города,  гуляли   по
Билтмор-Эстейт. Заглядывали и в  национальный  парк,  ходили  по  горным
тропам. Кэл показал  ей  Коннемару,  дом  Карла  Сэндберга  ,  где  у  нее
захватило  дух  от  великолепия  ландшафта,  а  он  сфотографировал  ее,
играющую с козами, которых по-прежнему держали в поместье.
   По молчаливой договоренности вместе они в Солвейшене  не  появлялись.
За покупками Джейн ездила одна. Иногда сталкивалась с Кевином, и  вдвоем
они шли на  ленч  в  "Петтикоут  Джанкшн  кафе",  где  она  игнорировала
враждебные взгляды горожан. К  счастью,  платья  свободного  покроя  еще
позволяли ей скрыть беременность.
   Она и Кэл продолжали  ссориться,  когда  он  пытался  утвердить  свою
власть, но ссорились уже беззлобно, во всяком  случае,  она  не  ощущала
холодной ярости, изливающейся на нее в первые недели.  Вместо  этого  он
криками отводил душу, а она не молчала  в  ответ,  дабы  не  лишать  его
удовольствия. По  правде  говоря,  словесные  баталии  нравились  ей  не
меньше, чем ему.
   Она услышала, как в душе перестала течь вода. Дабы не подвергать себя
дополнительному искушению, выждала несколько минут, пока он  вытрется  и
обмотает бедра полотенцем, потом постучала в приоткрытую  дверь  ванной,
вошла.
   Он стоял у раковины в черном полотенце, так низко сидящем на  бедрах,
что Джейн не могла взять в толк, почему оно  не  падает.  Размазывая  по
лицу пену для бритья, он покосился на ее вишневую ночную рубашку, как  у
Снупи .
   - Когда же в тебе проявится  хоть  капля  жалости,  профессор,  и  ты
перестанешь возбуждать меня своими сексуальными ночнушками.
   - Завтра утром надену костюм Винни-Пуха.
   - Какое счастье.
   Она улыбнулась, опустила крышку на туалетное сиденье, села.  Какое-то
время молча наблюдала, как он бреется, затем вернулась к  незаконченному
вчерашнему спору:
   - Кэл, объясни мне еще раз, почему  ты  не  хочешь  провести  немного
времени с Кевином.
   - Снова взялась за свое?
   - Я все-таки не понимаю, почему ты не можешь  потренировать  его.  Он
очень тебя уважает.
   - Он меня ненавидит.
   - Только потому, что хочет занять в этом мире более высокое место. Он
молод и талантлив, а ты стоишь у него на пути.
   Его мышцы напряглись. Кэлу не нравилось, что она общается с  Кевином,
но в этом вопросе они  заключили  перемирие,  поскольку  она  ясно  дала
понять, что воспринимает его  исключительно  как  друга,  а  Кэл  сказал
Кевину, что переломает ему руки, если тот  еще  раз  дотронется  до  его
жены.
   Он поднял голову, принялся за кожу под подбородком.
   - Он не так талантлив, как ему кажется. Рука у него хорошая,  в  этом
сомнений нет. Он быстр и агрессивен, но ему надо многому учиться,  чтобы
с лету читать оборонительные замыслы соперников.
   - Так почему тебе не научить его?
   - Как я уже тебе говорил, не вижу смысла  готовить  себе  конкурента.
Опять же, если он кого и послушается, так только не меня.
   - Это не правда. Почему он до сих пор болтается в Солвейшене?
   - Потому что спит с Салли Терриман.
   Джейн несколько раз видела Салли в  городе.  Ее  роскошные  формы  не
остались незамеченными, так что она не могла не  признать  логику  Кэла.
Однако она вела разговор к другому.
   - Он заиграл бы куда лучше, если бы ты поработал с ним, а ты  оставил
бы после себя достойную смену.
   - Смена мне еще долго не понадобится. - Он смыл с лица остатки пены.
   Джейн понимала, что ступила на тонкий  лед,  и  постаралась  проявить
предельную осторожность.
   - Тебе тридцать шесть, Кэл. Долго ты играть уже не сможешь.
   - Много ты понимаешь. - Он схватил маленькое полотенце, вытер лицо. -
Я в самом расцвете сил. Мне нет нужды уходить на покой.
   - Может, не сейчас, но в обозримом будущем.
   - Я смогу играть еще не один год.
   Она думала о плече, которое он потирал, полагая,  что  его  никто  не
видит,  об  установке  гидромассажа,  появившейся   в   ванной...   Нет,
относительно своего будущего он заблуждался.
   - А что ты собираешься  делать  после  того,  как  закончишь  играть?
Займешься бизнесом? Или станешь тренером?
   Спинные мышцы взбугрились.
   - Почему бы тебе, профессор, не сосредоточиться  на  t-кварках  и  не
предоставить мое будущее мне? - Он направился в спальню, на ходу  снимая
полотенце, достал из комода трусы. - Ты помнишь, что во второй  половине
дня я улетаю в Техас?
   Он переменил тему.
   - Ты что-то говорил про турнир по гольфу.
   - "Бобби Том Дэнтон инвитеншнл".
   - Он твой друг? - Она поднялась с унитаза,  прислонилась  к  дверному
косяку.
   - Дорогая, только не говори мне, что ты никогда не  слышала  о  Бобби
Томе Дэнтоне. Он самый знаменитый принимающий, который когда-либо  играл
в футбол.
   - Принимающий?
   - Ну да. Именно им бросают мяч куортербеки. Хочу  сказать  тебе,  что
день, когда ему вышибли колено и он навсегда покинул поле, стал одним из
самых черных дней профессионального футбола.
   - И чем он теперь занимается? Кэл достал брюки цвета хаки.
   - Главным образом доказывает всем и вся, как ему  сейчас  хорошо.  Он
живет в Теларозе, в Техасе,  с  женой  Грейси.  Недавно  у  них  родился
ребенок.  И  убеждает  всех,  что,  кроме  семьи   и   учрежденного   им
благотворительного фонда, ему ничего от жизни не нужно.
   - Может, так оно и есть.
   - Ты не знаешь Бобби Тома. С детства он  жил  лишь  для  того,  чтобы
играть в футбол.
   - Похоже, он делает важное дело.
   - "Дэнтон фаунденейшн"? -  Кэл  надел  темно-коричневую  тенниску.  -
Совершенно верно. Этот турнир по гольфу принесет никак не меньше двухсот
тысяч, которые будут потрачены на благотворительные  цели,  но,  с  моей
точки зрения, такие фонды могут создавать сотни людей, а  вот  в  умении
поймать мяч с Би Ти не может сравниться никто.
   Джейн полагала, что организовать работу благотворительного фонда куда
сложнее, чем ловить брошенный куортербеком мяч, но она знала, когда надо
прикусить язычок.
   - Вне футбольного  поля  тоже  есть  много  интересного.  Возьмем,  к
примеру, тебя. Ты можешь начать новую жизнь, пока еще молодой.
   - Мне нравится моя нынешняя жизнь.
   И прежде чем она успела что-то сказать, он подошел к ней, заключил  в
объятия  и  начал  целовать.  Она  почувствовала,   как   напрягся   его
"игрунчик", но  на  дворе  стоял  ясный  день,  поэтому  он  с  неохотой
отстранился.
   - Уже готова дать задний ход? Джейн вздохнула.
   - Почти.
   - Ты же знаешь, что я так легко не  сдамся.  Не  успокоюсь,  пока  не
раздену тебя при свете дня.
   - Знаю.
   - Может, даже заставлю пройтись вокруг дома. Она мрачно посмотрела на
него.
   - Меня это не удивит.
   - Разумеется, не в чем мать родила.
   - Ты очень великодушен.
   - Скорее всего позволю надеть туфельки на высоком каблуке.
   - Таких добряков надо еще поискать.
   Он вновь принялся целовать ее. Потом начал ласкать  груди.  И  вскоре
слышалось только их тяжелое дыхание. Только утром она сказала себе,  что
с играми надо кончать, и вот наступил решающий момент. Одной  рукой  она
взялась за подол ночнушки.
   Зазвонил телефон. Она тянула ночнушку все  выше,  продолжая  целовать
Кэла, но настойчивые звонки перебили настроение.
   Он застонал.
   - Почему не сработал этот чертов автоответчик? Она опустила подол.
   - Вчера приходили кореянки. Может, случайно поставили его  не  в  тот
режим.
   - Готов спорить, это отец. Он собирался позвонить мне этим утром. - С
неохотой он отпустил ее, на пару  мгновений  прижался  лбом  к  ее  лбу,
поцеловал в кончик носа.
   Джейн печально вздохнула. В кои веки она  решила  показать  ему  свое
раздобревшее тело, так зазвонил этот глупый телефон!  Чтобы  не  мешать,
она прошла в ванную, приняла душ, оделась. Потом спустилась на кухню.
   Кэл засовывал бумажник в карман брюк.
   - Звонил отец. Он и мама сегодня встречаются  за  ленчем  в  Эшвилле.
Надеюсь, он сумеет убедить ее положить конец этому безумию  и  вернуться
домой. Не могу поверить, что она так упряма.
   - В конфликте участвуют двое.
   - И один из них очень уж твердолоб.
   Она зареклась спорить с ним по этому поводу. Он  не  сомневался,  что
вина в том, что родители расстались,  лежит  на  матери:  из  дома  ушла
именно она,  и  никакие  доводы  Джейн  не  убеждали  его,  что  следует
взглянуть на происходящее и с позиции другой стороны.
   - Ты  знаешь,  что  ответила  мать  Этану,  когда  тот  предложил  ей
пасторский совет? Велела не совать нос в чужие дела.
   Джейн изогнула бровь.
   - Возможно, Этан в этом вопросе не лучший советчик.
   - Он - ее пастор!
   Она  с  трудом  подавила  желание  закатить  глаза.  И  вместо  этого
принялась терпеливо разъяснять очевидное:
   - Вы с Этаном - лица заинтересованные, так что  советоваться  с  вами
никак нельзя.
   - Да, наверное. - Он взял со стола ключи. - Просто  не  понимаю,  как
такое могло случиться.
   Вглядываясь в озабоченное  лицо  Кэла,  Джейн  желала  Линн  и  Джиму
поскорее уладить возникшие разногласия, отравляющие жизнь не только  им,
но и их детям. Кэл и Этан любили  родителей.  Нелады  в  семье  напрямую
отражались и на них.
   Вновь она  задалась  вопросом,  что  же  произошло  у  Линн  и  Джима
Боннеров. Долгие годы вроде бы им удавалось жить в любви и согласии. Что
разделило их именно теперь?

***

   Джим Боннер широким шагом вошел в  обеденный  зал  "Синий  хребет"  в
"Гроув парк инн", самом известном отеле Эшвилла.  Линн  всегда  нравился
этот отель, поэтому  Джим  и  выбрал  его  для  встречи.  Надеялся,  что
приятные ассоциации помогут растопить упрямое сердце его жены.
   "Гроув парк инн" построили в начале века для богатых людей,  жаждущих
укрыться от летней жары.  Здание,  возведенное  из  громадных  гранитных
валунов на склоне горы Заходящего солнца,  одним,  казалось  прекрасным,
другим уродливым.
   Войдя в выдержанный в деревенском стиле зал, Джим сразу заметил Линн,
сидящую за маленьким столиком у высокого окна,  из  которого  открывался
вид на горы. У него защемило сердце.
   Встречаться с ней в доме на горе  Страданий  он  отказывался.  Только
говорил по телефону да изредка  издали  поглядывал  на  нее,  когда  она
приезжала в город. Находил поводы заглянуть в церковь вечером  в  среду,
когда она участвовала в заседаниях приходского совета, ловил взглядом ее
автомобиль на стоянке у супермаркета.
   Со своей стороны она всячески избегала встреч с ним. В  дом  заезжала
только в то время, когда он вел прием в клинике или обходил  больных.  И
Джим очень обрадовался, когда она согласилась на сегодняшнюю встречу.
   Но радость, испытанную  им  при  виде  Линн,  тут  же  накрыла  волна
раздражения. Прошедший месяц нисколько не изменил ее, он  же  чувствовал
себя немощным стариком. Она  приехала  в  лавандовом  шерстяном  жакете,
который ему очень нравился, шелковой  блузке  и  длинной  юбке.  В  ушах
сверкали большие серебряные серьги. Отодвигая тяжелый  деревянный  стул,
чтобы сесть напротив нее, Джим пытался убедить себя, что под  глазами  у
Линн мешки от бессонницы, но  скорее  всего  дело  было  в  игре  света,
падающего через окна.
   Она  удостоила  его  вежливым  кивком,  каким  обычно  приветствовала
незнакомцев.  Куда  подевалась  веселая  деревенская  девчонка,  которая
хохотала без умолку и украшала обеденный стол одуванчиками?
   Подошел официант, Джим заказал два бокала их любимого вина,  но  Линн
тут же перебила его, попросив принести ей  стакан  диет-пепси.  Официант
отбыл, и Джим вопросительно посмотрел на жену.
   - Я поправилась на пять фунтов, - объяснила она.
   - Ты же проходишь курс гормонозамещающей  терапии.  И  не  можешь  не
прибавить в весе.
   - Дело не в таблетках, а в стряпне  Энни.  Она  полагает,  что  любое
блюдо, приготовленное не на масле, несъедобно.
   - Как я понимаю, лучший способ сбросить эти пять фунтов  -  вернуться
домой.
   Она ответила после короткой паузы:
   - Гора Страданий всегда была моим домом.
   Джим почувствовал пробежавший по его спине холодок.
   - Я говорю о твоем настоящем доме.  Нашем  доме.  Вместо  ответа  она
уткнулась в меню. Официант принес напитки, принял  заказ.  Ожидая,  пока
принесут еду, Линн говорила о погоде, о концерте,  на  котором  побывала
неделей  раньше.  Напомнила  Джиму  о  том,  что   надо   отрегулировать
кондиционер, упомянула  о  строительстве  новой  дороги.  Джим  чуть  не
плакал.   Куда   подевалась   свойственная   этой   прекрасной   женщине
искренность?  Теперь  слова  только  скрывали  мысли.  Она   сознательно
избегала семейной темы, но Джим знал, что от разговора о сыновьях она не
увильнет.
   - Вчера вечером Гейб позвонил из Мексики. Похоже, никто из братьев не
сказал ему о твоем переезде.
   Брови Линн озабоченно сдвинулись.
   - Ты тоже ничего не сказал, не так ли? У него хватает своих  проблем.
Чего вешать на него еще и наши?
   - Нет, я ничего ему не сказал.
   На ее лице проступило облегчение.
   - Я так за него волнуюсь. Лучше бы он вернулся домой.
   - Может, и вернется.
   - Я волнуюсь и из-за Кэла. Как он тебе?
   - По-моему, хорошо выглядит.
   - Не просто хорошо. Вчера я видела его в городе. Никогда  он  не  был
таким  счастливым.  Я  этого  не  понимаю,  Джим.  Вроде  бы  он  всегда
разбирался в людях, а эта женщина обязательно сломает ему жизнь.  Почему
он не видит ее такой, какая она есть?
   При мысли о новой невестке Джим помрачнел. Несколько  дней  назад  он
столкнулся с ней в  городе,  так  она  прошла  мимо,  словно  его  и  не
существовало. Она отказывалась прийти в церковь,  отклонила  приглашения
лучших дам города, даже не появилась  на  торжественном  обеде,  который
устроили в честь Кэла и Джейн. Если она кому и уделяла время, так только
Кевину Такеру. Пожалуй, его сыну действительно не повезло с женой.
   - Я этого не понимаю, - повторила Линн. - Как он может быть счастлив,
женившись на такой.., такой...
   - Холодной суке.
   - Я ее ненавижу. Ничего не могу с собой поделать.  Она  причинит  ему
боль, а он этого не заслуживает. - Брови вновь  насупились,  голос  чуть
подсел, указывая, сколь сильно она расстроена. - Все эти годы мы  ждали,
что он женится на милой девушке, которая будет его любить,  и  посмотри,
кого он выбрал - женщину, которой не нужен никто, кроме нее самой. - Она
взглянула на мужа полными тревоги глазами.  -  Если  бы  мы  могли  хоть
что-нибудь сделать.
   - Мы не можем разобраться между собой,  Линн.  Где  уж  нам  помогать
Кэлу.
   - Кэл - другое дело. Он.., он ранимый.
   - А мы - нет?
   - Я этого не говорила. - Она попыталась уйти от прямого ответа.
   Горечь переполнила его грудь.
   - Надоела мне эта игра в кошки-мышки. Предупреждаю тебя, Линн,  долго
так продолжаться не может. Я этого не потерплю.
   Он мгновенно понял, что допустил ошибку. Линн  не  любила,  когда  ее
загоняли в угол. Его агрессивность в этих случаях  наталкивалась  на  ее
непоколебимое упрямство. Вот и теперь она взглянула ему в глаза.
   - Энни просила передать тебе, что она не хочет, чтобы ты звонил в  ее
дом.
   - Тяжелое дело.
   - Она очень сердита на тебя.
   - Энни сердита на меня с той поры, когда мне исполнилось восемь лет.
   - Это не правда. Просто болезни не прибавляют ей хорошего настроения.
   - Ей бы сразу полегчало, если б она клала в  еду  поменьше  масла.  -
Джим откинулся на спинку. -  Знаешь,  почему  она  не  хочет,  чтобы  мы
общались? Ее все устраивает. Ты живешь на горе Страданий,  заботишься  о
ней. Она постарается, чтобы все так и осталось.
   - Ты так думаешь?
   - Абсолютно в этом уверен.
   - Ты ошибаешься. Она пытается защитить меня.
   - От меня? Понятно. - Голос его смягчился. - Черт побери, Линн, я был
тебе хорошим мужем. И не заслуживаю такого отношения.
   Она посмотрела на тарелку, потом на него, в глазах застыла боль.
   - Речь всегда должна идти о тебе, не так ли, Джим?  С  самого  начала
пуп земли - это ты. Что ты заслуживаешь. Что ты чувствуешь. В  каком  ты
настроении. Я всячески старалась ублажить тебя, забывая о себе. И ничего
из этого не вышло.
   - Глупости. Ты раздуваешь из мухи слона. Слушай, забудь  все,  что  я
наговорил в тот вечер. То были только слова, ничего больше. Я  просто..,
даже не знаю.., наверное, переживаю возрастной кризис или что-то в  этом
роде. Ты мне нравишься такой, как ты есть. Лучшей жены мужчина  пожелать
себе не может. Давай забудем все, что случилось  в  последнее  время,  и
заживем как прежде.
   - Я не могу этого сделать, потому что не сможешь ты.
   - Ты не понимаешь, что говоришь.
   - Где-то глубоко внутри ты затаил на меня обиду с  того  самого  дня,
как мы поженились. И обида эта так никуда и не делась. Если  ты  хочешь,
чтобы я вернулась, то причина тому - привычка. Я не думаю, что ты сильно
любишь меня, Джим. Может, и никогда не любил.
   - Это абсурд. Зачем ты все так драматизируешь? Только скажи,  что  ты
хочешь, и я все тебе дам.
   - Сейчас я хочу наслаждаться жизнью.
   - Прекрасно. Наслаждайся. Я не стою у тебя на пути, и  для  этого  не
надо убегать из дома.
   - Надо.
   - Ты собираешься во всем  винить  меня,  так?  Валяй!  Объясни  своим
сыновьям, какой я плохой. А когда будешь объяснять, не забывай, что  это
ты ушла после тридцати семи лет совместной жизни, не я.
   Она не сводила с него глаз.
   - Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты ушел от меня  в  тот  самый  день,
когда мы поженились.
   - Я знал, что ты начнешь поминать мне прошлое. Самое  время  обвинять
меня в грехах восемнадцатилетнего юноши.
   - Речь не об этом. Просто я устала жить с той твоей  частью,  которой
все еще восемнадцать лет, которая до сих пор не может примириться с тем,
что ты обрюхатил Эмбер Линн Глайд и должен  платить  по  счетам.  Юноша,
который думает, что заслуживает большего, никуда не делся. - Голос  стал
мягче, в нем зазвучала бесконечная усталость. - У меня  больше  нет  сил
жить с чувством вины, Джим. Мне надоело постоянно доказывать,  что  я  -
личность.
   - Так не доказывай! Я не заставлял тебя так  жить.  Ты  сама  выбрала
этот путь.
   - И теперь пытаюсь с него свернуть.
   - Не могу поверить, что ты такая эгоистка, Линн. Ты  хочешь  развода?
Клонишь к этому? Если хочешь разводиться, скажи прямо сейчас. Я не  могу
и дальше жить в подвешенном состоянии. Говори немедленно.
   Он ожидал, что она будет в шоке. Он же предлагал немыслимое. Но  шока
не было, и он запаниковал. Почему она не говорит ему, чтобы он  перестал
нести чушь: их отношения не ухудшились до такой степени, что пора думать
о разводе? И вновь ошибся.
   - Возможно, это будет наилучшим вариантом.
   Джим обмер.
   А на ее лице появилось мечтательное выражение, она  словно  заглянула
куда-то далеко-далеко.
   - Знаешь, чего мне хочется? Начать все  сначала.  Я  хочу,  чтобы  мы
могли встретиться вновь, забыв о прошлом, два только что познакомившихся
незнакомца. Потом, если нам не понравится общество друг друга, мы сможем
разбежаться  в  разные  стороны.  А  если  понравится...  -   ее   голос
завибрировал от чувств, - тогда будем играть на равных. Соблюдая  баланс
властей.
   - Властей? - Его охватил страх. - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   Она с жалостью посмотрела на него.
   - Ты действительно не понимаешь, не так ли? Тридцать семь лет ты имел
всю власть, а я -  никакой.  Тридцать  семь  лет  мне  пришлось  жить  с
сознанием того, что в нашей семье я - гражданин второго сорта. Но больше
я этого не потерплю.
   Говорила она  терпеливо,  ровным  голосом,  словно  взрослый,  что-то
объясняющий ребенку, и его это разъярило.
   - Прекрасно. - Он потерял способность ясно соображать,  эмоции  взяли
верх над рассудком. - Считай, что я дал  тебе  развод.  Надеюсь,  ты  им
подавишься.
   Он бросил на стол несколько купюр, не пересчитав их, отодвинул стул и
вышел из зала, ни разу не оглянувшись. В холле  понял,  что  его  прошиб
пот. Опять ее стараниями почва ушла у него из-под ног.
   И она еще смеет говорить о власти! С пятнадцати лет  она  крутила  им
как хотела. Если б он не встретил ее, все могло бы пойти по-другому.  Он
бы не вернулся в Солвейшен и не стал бы семейным врачом, это  уж  точно.
Он занялся бы научными исследованиями, связал  свою  жизнь  с  одной  из
международных организаций и колесил бы по миру, борясь  с  инфекционными
заболеваниями, о чем всегда и мечтал. Миллионы возможностей открылись бы
ему, если б не пришлось жениться на ней, а  из-за  нее  ему  не  удалось
воспользоваться ни одной. Жену и детей  надо  кормить,  вот  он,  поджав
хвост, и вернулся в город и унаследовал дело отца.
   Негодование переполняло его. Жизнь его круто легла  на  другой  курс,
когда он был еще слишком молод, чтобы  это  осознать.  И  произошло  это
из-за нее, той самой женщины, что  сидела  сейчас  в  обеденном  зале  и
говорила, что у нее не было никакой  власти.  Она  навеки  загубила  ему
жизнь, а теперь винила во всем его.
   Джима словно громом поразило. Кровь бросилась в голову. Господи!  Так
она права!
   Он плюхнулся на один из диванов  у  стены,  обхватил  голову  руками.
Текли секунды, складываясь в минуты, и один за другим рушились мысленные
блоки, мешавшие ему докопаться до истины.
   Она говорила правду, утверждая, что он затаил на  нее  обиду,  просто
обида эта так срослась с ним, что он ее уже не узнавал.  Она  права.  По
прошествии стольких лет он все еще винил ее.
   И не просто  винил,  но  всячески  наказывал:  выискивал  недостатки,
цеплялся к мелочам,  в  своем  упрямстве  не  желал  видеть  очевидного.
Наказывал женщину, ближе которой у него никого не было.
   Он закрыл руками глаза, покачал головой: она права во всем!

Глава 17

   Руки Джейн дрожали, когда она  втирала  пахнущий  миндалем  лосьон  в
каждый квадратный дюйм своего тридцатичетырехлетнего тела, не исключая и
округлившийся  животик.  Солнечный  свет  вливался  в  окно  спальни,  в
соседней комнате на кровати  Кэла  лежал  собранный,  но  еще  раскрытый
чемодан: ближе к вечеру Кэл улетал в Остин. Джейн приняла решение  утром
и хотела выполнить его сегодня же, точно зная, что потом  ей  не  хватит
духа.
   Она расчесывала волосы, пока они не заблестели, потом посмотрелась  в
большое, во всю стену, зеркало в ванной. Она пыталась представить  себе,
какой увидит ее Кэл, но поняла только одно: какой он ее  не  увидит.  Не
было  в  ней  ничего  от  юной  красотки  с  разворота   "Плейбоя"   или
"Пентхауса".
   Недовольная, она вернулась в свою спальню,  достала  из  шкафа  самый
красивый халатик, шелковый, абрикосового цвета, с зелеными  листьями  на
рукавах и по подолу, надела его. Она же  физик,  черт  побери!  Женщина,
добившаяся значительных успехов в своей сфере деятельности!  С  чего  ей
вздумалось определять свою самоценность объемом бедер?
   Разве она могла уважать  мужчину,  которого  интересовало  только  ее
тело? Она и так знает, что по  высоте  груди  или  окружности  талии  не
соответствует стандартам Кэла. Но не  могло  его  удерживать  одно  лишь
желание увидеть ее обнаженной.
   Больше всего на свете она жаждала взаимной  любви.  Уверенность,  что
любит только она, вызывала невыносимую  боль.  Дальше  мучиться  она  не
желала. Надо раз и навсегда выяснить, есть ли у них шанс на будущее, или
она всего лишь очередное увлечение Кэла.
   Джейн услышала жужжание электромотора, открывающего гаражные  ворота,
и сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. Он дома. Ее  охватил  страх.
Следовало выбрать другое время, не тот день, когда ему предстояло лететь
через всю страну. Хорошо бы  подождать,  пока  она  успокоится,  обретет
большую уверенность в себе. Нужно...
   Трусость претила ей, и она жестко  подавила  возникшее  было  желание
вытащить из шкафа всю одежду и напялить  на  себя.  Сегодня  она  должна
понять, не зря ли отдала свое сердце.
   Глубоко  вдохнув,  она  завязала  пояс  халата  бантиком  и   босиком
пошлепала в коридор.
   - Джейн?
   - Я наверху.
   Когда она остановилась на верхней площадке лестницы, удары  сердца  с
такой силой отдавались в ушах, что у нее кружилась голова.
   Он появился в холле.
   - Догадайся, кого я... - Кэл замолк на  полуслове,  подняв  голову  и
увидев, что она стоит перед ним в час дня в облегающем шелковом халате.
   Улыбнулся, засунул руку в карман.
   - Ты, я вижу, знаешь, как встретить главу семейства. Она не смогла бы
ответить, даже если бы и хотела. Биение сердца не давало ни вдохнуть, ни
выдохнуть. Подняла руки к поясу, мысленно  шепча  молитву:  "Пожалуйста,
Господи, пусть он захочет меня ради меня самой, а не потому, что  я  так
долго противостояла ему. Пожалуйста, сделай так, чтобы он  хоть  немного
меня любил". Ее неуклюжие пальцы с трудом  справились  с  узлом,  и  она
встретилась с Кэлом взглядом в  тот  самый  момент,  когда  полы  халата
разошлись. Легкое движение плеч, и он упал у ее ног.
   Теплый солнечный свет омывал ее тело, открывая все: маленькую  грудь,
округлившийся животик, большущие бедра и самые ординарные ноги.
   Кэл обомлел. Она же положила одну руку на перила и неспешно двинулась
вниз, благоухая миндальным лосьоном.
   Губы Кэла разошлись. Глаза засверкали.
   Ее нога коснулась нижней ступеньки, она улыбнулась.
   Он облизнул губы, словно они вдруг пересохли, и прохрипел:
   - Отвернись, Этан.
   - Никогда в жизни.
   Джейн резко вскинула голову. Ахнула, увидев, что  за  спиной  Кэла  в
дверном проеме стоит преподобный  Этан  Боннер.  Он  смотрел  на  нее  с
нескрываемым интересом.
   - Надеюсь, своим визитом я ничему не помешал.
   Со сдавленным стоном  Джейн  развернулась  и  взлетела  по  лестнице,
полностью отдавая себе отчет,  какое  зрелище  представляет  она  сзади.
Подхватила  с  пола  халат,  прижала  к  груди,  метнулась  в   спальню,
захлопнула дверь, привалилась к ней. Никогда в жизни не  испытывала  она
такого стыда.
   А несколько секунд спустя в дверь осторожно постучали.
   - Дорогая? - Голос осторожный, но уверенный,  словно  руки  человека,
знающего, что у него есть лишь несколько минут, чтобы разрядить бомбу  с
запущенным часовым механизмом.
   - Меня здесь нет. Уходи. - Слезы жгли глаза. Она так  долго  об  этом
думала,  придавала  этому  такое  значение,  а  теперь  все  закончилось
катастрофой.
   Дверь давила на нее.
   - Отступи на шаг, сладенькая, позволь мне войти.
   Она отступила, убитая горем, не  в  силах  спорить.  Прижалась  голой
задницей к стене, все так же со скомканным халатом у груди.
   Он вошел крадучись, словно солдат, опасающийся наткнуться на мину.
   - С тобой все в порядке, сладенькая?
   - Перестань меня так называть! Никогда мне не было так стыдно.
   - А вот это зря, милая. Ты устроила бедному Эту праздник.  Этот  день
он запомнит надолго. Может, на всю жизнь. И я тоже.
   - Твой брат видел меня голой! Я стояла перед ним на  лестнице  в  чем
мать родила, дура дурой.
   - Вот в этом  ты  абсолютно  не  права.  Дурость  не  имеет  никакого
отношения к твоей наготе. Позволь мне повесить халатик в шкаф,  пока  ты
не разорвала его в клочки.
   Джейн вцепилась в халат еще крепче.
   - Он все время смотрел на меня, а ты не сказал ни слова. Почему ты не
предупредил меня, что мы не одни?
   - Ты застала меня врасплох, сладенькая. Я плохо соображал.  А  Эт  не
мог не смотреть. Прошло много лет с тех пор,  как  он  в  последний  раз
видел прекрасную обнаженную женщину во плоти. Если б он не смотрел, я бы
подумал, что у него не все в порядке с головой.
   - Он священник!
   - Событие было благословенное. Ты уверена, что  не  хочешь,  чтобы  я
повесил халат в шкаф?
   - Ты все обращаешь в шутку.
   - Отнюдь. Только бесчувственный негодяй может назвать  эту  в  высшей
степени драматическую сцену смешной. Вот что я тебе скажу. Я  немедленно
спущусь вниз и убью его, прежде чем он покинет этот дом.
   Улыбнуться она не пожелала. Наоборот, решила надуть губки. Ей  всегда
этого хотелось, но раньше она не могла понять, как это делается.  Теперь
все получилось само собой.
   - У меня самое большое потрясение в жизни, а ты смеешься.
   - Я свинья. - Он оторвал ее от стены,  его  руки  начали  поглаживать
голую спину. - На твоем месте я бы приказал мне убираться прочь,  потому
что я недостоин даже дышать одним с тобой воздухом.
   - Совершенно справедливо.
   - Дорогая, меня очень тревожит судьба этого прекрасного халата.  Если
он останется между нами, мы разотрем его  в  пыль.  Может,  ты  все-таки
отдашь его мне?
   Она прижалась щекой  к  его  груди,  наслаждаясь  теплотой  его  рук,
скользящих по ее спине, однако все еще дуясь.
   - Теперь я не смогу смотреть  ему  в  глаза.  Он  уже  думал,  что  я
язычница. А сегодня я ему это  доказала,  -  Все  так,  но  Этан  питает
слабость к женщинам с грехом в  крови.  Это  крест,  который  он  должен
нести.
   - Он не мог не заметить, что я беременна.
   - Если я его попрошу, он никому не скажет ни  слова.  Она  вздохнула,
перестав дуться.
   - Я должна через это пройти, не так ли?
   Он погладил ее щеку, нежно провел большим пальцем по скуле.
   - Я уверен, что ты перешла Рубикон, сойдя с верхней ступеньки.
   - Пожалуй.
   - Поскольку мы так долго ждали этого торжественного события, тебя  не
затруднит  повременить  еще  несколько  секунд,  чтобы  я   мог   пошире
раздвинуть эти шторы? Она вздохнула, когда он направился к окну.
   - Ты не собираешься облегчать мне жизнь?
   - Пи в коем случае. - Он дернул  за  шнур,  и  яркий  свет  хлынул  в
комнату.
   - Как насчет Этана?
   - Ума моему брату хватает. Он давно ушел.
   - Сначала разденься ты.
   - Никогда. Ты видела меня голым десятки раз. Теперь моя очередь.
   - Если ты думаешь, что я обнажусь, пока ты  будешь  лежать  полностью
одетым...
   - Именно так я и думаю. - Он подошел к кровати, поставил  подушки  на
попа у изголовья, скинул кроссовки и улегся,  заложив  руки  за  голову,
словно приготовившись насладиться хорошим фильмом.
   Джейн не знала, то ли ей злиться, то ли смеяться.
   - А если я передумаю?
   - Мы оба знаем, что ты слишком горда, чтобы  дать  задний  ход.  Если
хочешь, чтобы я закрыл глаза, скажи.
   - Как будто ты их закроешь.
   Но почему  она  придает  всему  этому  такое  большое  значение?  Для
умнейшей женщины она ведет себя как минимум глупо. Черт бы  его  побрал.
Почему он просто не вырвал халат из ее рук и не поставил на этом  точку?
Так нет же. Слишком это просто. Вместо этого он  лежит  с  воинственными
искорками в серых глазах и ждет,  чтобы  она  проявила  характер.  Джейн
начала заводиться. Проверять-то надо  его,  а  не  ее.  Ему  требовалось
что-то доказывать, вот и пришло время дать ему шанс.
   Она закрыла глаза и выронила халат.
   Мертвая тишина.
   Десятки  мыслей  роились  в  ее  голове,  одна  страшнее  другой:  он
возненавидел ее тело, он упал в  обморок,  увидев  ее  бедра,  ее  живот
вызвал у него отвращение...
   Больше она сдерживаться не могла. Да он червяк! Хуже червяка. Что  он
за мужчина, если у него вызывает отвращение тело  женщины,  вынашивающей
его ребенка? Таким на земле не место!
   Ее глаза открылись.
   - Я это знала! Я знала, что ты возненавидишь мое тело! -  Она  уперла
руки в бока, промаршировала к кровати, впилась  в  него  взглядом.  -  К
твоему  сведению,  господин  хороший,  все  эти  хорошенькие   киски   с
роскошными формами из  твоего  прошлого  не  могли  отличить  лептон  от
протона, и если ты думаешь, что я буду вот так стоять и ждать,  пока  ты
прикинешь объем моих бедер, то тебя ждет жестокое  разочарование.  -  Ее
обвиняющий палец выстрелил ему в грудь. - Именно так и должна  выглядеть
взрослая женщина. Это тело создано  Богом  для  выполнения  определенных
функций, а не  для  того,  чтобы  на  него  таращился  какой-то  болван,
которого могут возбудить только девчушки, еще играющие в куклы!
   - Черт. Теперь мне понятно, что первым делом мне  следовало  заткнуть
тебе  рот  кляпом.  -  Одним  движением  он  уложил  Джейн  на  кровать,
перекатился на нее, накрыл ее губы своими.
   Страстно и яростно поцеловал. Поцелуй  длился  долго.  Сначала  губы,
потом грудь, живот, ямочки под коленями, несколько  остановок  по  пути.
Раздражение Джейн растаяло как дым, уступив место желанию.
   Она не знала, когда он успел избавиться от одежды. Но вскоре ее  руки
ласкали сильное, мускулистое тело. Для человека действия  любовником  он
был очень неторопливым, и этот день не стал исключением. В  ярком  свете
он утолял свое любопытство, исследуя каждый дюйм ее тела,  переворачивая
так и этак, на свет, против света, пока она не взмолилась:
   - Пожалуйста.., я больше не могу.
   Он поелозил губами по ее соску и хрипло прошептал во влажную от  пота
кожу:
   - Сможешь, мы еще только начали.
   Она наказала его, начав мучить собственным ртом, уже хорошо зная  его
чувствительные местечки. Но его страсть  только  подогревала:  когда  он
улегся на нее и овладел ею, она кончила практически мгновенно.
   - Видишь, что ты наделал, - пожаловалась она, вернувшись на землю.
   Серые глаза грозно  смотрели  на  нее,  голос  дрожал  от  сладостной
угрозы, когда он глубоко вогнал своего "молодца".
   - Бедняжка. Придется мне начинать все сначала.
   - Мне это ни к чему, - солгала она.
   - Тогда закрой глаза и думай о чем-нибудь еще, пока я не кончу.
   Она рассмеялась, он поцеловал ее, и тут же они  растворились  друг  в
друге. Никогда она не ощущала себя такой свободной. Скинув  одежду,  она
сдала последний оборонительный рубеж.
   - Я тебя люблю, - прошептала она. - Я так тебя люблю. Он целовал ее в
губы, словно слизывая слова.
   - Сладкая... Моя сладкая. Такая прекрасная...
   Их тела поймали общий ритм, они вместе поднимались все выше  и  выше,
один за другим преодолевая разделявшие их барьеры. А поскольку он  любил
ее телом, она уже безо  всякого  сомнения  знала,  что  он  любит  ее  и
сердцем. Иного  быть  не  могло,  и  осознание  этого  забросило  ее  на
заоблачную вершину. Вместе они познали райское блаженство.
   Следующие несколько  часов  они  то  одевались,  то  раздевались.  Он
позволял ей ходить в одних синих шлепанцах. Она разрешала  ему  накинуть
полотенце. Только повязать им не бедра, а шею.
   Перекусили они в постели, дольки апельсина приняли активное участие в
их любовных играх. Потом они вместе принимали душ, она опустилась  перед
ним на колени,  под  струящейся  водой  обхватила  его  конец  губами  и
"терзала" до тех пор, пока они оба не обезумели.
   Они не могли насытиться друг другом. Она чувствовала,  что  появилась
на свете с  одной  целью  -  ублажать  этого  мужчину,  наслаждаясь  той
радостью, что дарил  ей  он.  Никогда  ее  так  не  любили,  никогда  не
испытывала она такой уверенности в своих женских чарах. Она ощущала себя
умной  и  сильной,  нежной   и   отдающейся   без   остатка,   полностью
удовлетворенной и, хотя он не произнес этих слов, абсолютно убежденной в
том, что он ее любит. Потому что эмоции такого накала не могла  источать
только она.
   Отъезд  он  откладывал  до  самого  последнего  момента.  Оставшегося
времени едва хватало на дорогу  до  аэропорта.  Когда  джип  покатил  по
подъездной дорожке, она улыбнулась, обхватив себя руками.
   Дальше все будет хорошо, подумала она.

***

   Лучший кантри-бенд Теларозы, штат Техас, великолепно играл тустеп, но
Кэл отклонил предложения потанцевать  и  красотки  из  группы  поддержки
"Далласских ковбоев", и роскошной светской львицы из Остина. Танцевал он
неплохо, да только выходить на танцплощадку не хотелось,  и  не  потому,
что на поле для гольфа в  этот  день  у  него  не  сложилось.  Депрессия
навалилась на Кэла, черная, как ночь в горах.
   Причина этой самой  депрессии  восседала  рядом  с  ним  и  выглядела
слишком уж радостно для человека,  которому  пришлось  оставить  футбол.
Светловолосая малышка, уже  с  задатками  пожирательницы  мужчин,  уютно
устроилась на  сгибе  его  руки,  аккурат  там,  где  полагалось  лежать
футбольному мячу. По наблюдениям Кэла, Уэнди Сюзан Дэнтон покидала  руку
папашки, лишь когда тот махал клюшкой для  гольфа  или  позволял  матери
покормить ребенка.
   - Грейси показала тебе новую пристройку к дому? - спросил  Бобби  Том
Дэнтон. - С появлением ребенка мы решили,  что  места  у  нас  маловато.
Опять же пусть Грейси и выбрали мэром Теларозы, кабинет ей нужен и дома.
   - Грейси все мне показала, Би Ти. - Кэл оглядывался, выискивая  повод
ретироваться, но не находил ничего подходящего. Ему пришло в голову, что
несколько минут, проведенных наедине с женой Би Ти, Грейси Сноу  Дэнтон,
стали приятным исключением из всего уик-энда.  Бобби  Том  в  это  время
очаровывал спортивных репортеров, Уэнди, естественно, сидела у  него  на
руке, так что Кэлу не приходилось смотреть  на  радостное,  шебуршащееся
существо и видеть собственное будущее.
   А вот мама Уэнди Кэлу очень даже понравилась, хотя едва  ли  кто  мог
представить себе,  что  такой  легендарный  спортсмен,  как  Бобби  Том,
женится на самой обычной женщине. Раньше-то он окружал  себя  роскошными
девахами, а мэр Теларозы не могла  похвалиться  внешними  достоинствами.
Конечно, симпатичная, приятная в  общении,  но  не  более  того.  А  еще
чувствовались в ней прямота и  искренняя  забота  о  людях.  Чем-то  она
напоминала профессора, хотя не страдала ее привычкой  внезапно  выпадать
из разговора, обдумывая некую теорию, понять  которую  могло  не  больше
десятка людей на всей Земле.
   - Новая пристройка доставила Грейси и мне немало приятных  хлопот.  -
Бобби Том улыбнулся и сдвинул стетсон на затылок. Кэл решил, что  Би  Ти
мог бы дать Этану пару-тройку уроков  по  дисциплине  "Как  вписаться  в
образ кинозвезды". Очень уж  здорово  читался  на  лице  Би  Ти  волевой
характер. Хотя и красотой природа этого сукина сына не обидела.
   - А она рассказала тебе о брусчатке, которую я купил в одном городе в
западном  Техасе?  Грейси  узнала,  что  они  собираются   заменить   ее
асфальтом, поэтому я поехал туда  и  договорился,  что  вывезу  ее.  Для
отделки дома ничего лучше старой брусчатки не найти.  Обязательно  зайди
во двор и посмотри, как мы ее использовали.
   Бобби Том говорил о  брусчатке  и  поле  из  широких  досок  с  таким
энтузиазмом, будто ничего важнее для  него  просто  не  существовало,  а
младенец прильнул к его предплечью, сосал кулачки и не сводил глазенок с
любимого папочки. Кэлу казалось, что он сейчас задохнется.
   А двумя часами раньше он подслушал разговор между великим принимающим
и Фэб Кэйлбоу, владелицей "Старз". О кормлении грудью! Вроде  бы  Би  Ти
полагал, что  Грейси  тут  что-то  делает  не  так.  Относится  к  этому
недостаточно   серьезно.   Бобби   Том,   который   относился   серьезно
исключительно к футболу, вел  себя  так,  словно  кормление  младенца  -
превыше всего на свете!
   Даже теперь от воспоминания об этом разговоре Кэла бросило в жар. Все
это время он полагал, что Бобби Том пудрит  всем  мозги,  прикидывается,
что в его жизни все прекрасно, а теперь он  видел  своими  глазами,  что
Бобби Том в это верит! Не возникало и мысли, будто у него что-то не так.
Кэла  ужасало,  что  величайший  в  истории  профессионального   футбола
принимающий превратился в мужчину,  жизнь  которого  сфокусировалась  на
жене и ребенке. Кэл даже представить себе не мог, что легендарный  Бобби
Том Дэнтон забудет, кем он был для футбола, а именно это произошло, и за
очень короткий срок.
   К счастью для него, подошла Грейси и увела с собой Бобби Тома. Прежде
чем  они  ушли,  Кэл   заметил   выражение   полной   удовлетворенности,
мелькнувшее на лице Би Ти,  когда  тот  посмотрел  на  жену,  и  у  него
возникло ощущение, словно ему со всей силы врезали под дых.
   Он допил пиво и попытался убедить себя,  что  на  профессора  он  так
никогда не смотрел. Да  только  уверенности  в  этом  у  него  не  было.
Профессор в последнее время нашла  к  нему  подход,  и  кто  знает,  что
отражалось на его лице, когда она оказывалась рядом.
   Если б только она не сказала, что любит его, он, возможно, так бы  не
паниковал.  Ну  кто  тянул  ее  за  язык?  Поначалу,  когда  она  только
произнесла эти слова,  ему  стало  тепло  и  приятно.  Не  так-то  легко
завоевать сердце такой умной, веселой и нежной женщины,  как  профессор.
Но приятность эту как ветром сдуло, как только он прибыл  в  Теларозу  и
своими глазами увидел послефутбольную жизнь Бобби Тома Дэнтона.
   Бобби Том мог обрести счастье во всей этой ерунде, но Кэл знал, что у
него ничего такого не выйдет. За пределами футбольного поля  его  ничего
не ждало, ни благотворительного фонда, которым предстояло управлять,  ни
работы, которой он мог бы гордиться. В этом, признался он себе, собака и
зарыта.
   Как мужчина мог оставаться мужчиной,  не  имея  настоящей  работы?  У
Бобби Тома был благотворительный фонд, но Кэл не обладал умением  Би  Ти
заставлять  деньги  множиться.  Он  просто  держал  их   на   счетах   и
довольствовался процентами. Вне футбола достойной жизни для себя Кэл  не
видел. За пределами поля мир для него не существовал.
   Правда, существовала Джейн, и  вчера  вечером,  прощаясь  с  ней,  он
осознал, что она в отличие от него более не рассматривает  их  отношения
как временные. Она уже думала о дощатом поле, полотенцах с монограммой и
месте, в котором они осядут,  состарившись.  Он  же  для  этого  еще  не
созрел, он не хотел, чтобы она говорила,  что  любит  его!  После  этого
остается лишь попросить его выбрать цвет для ковра в  гостиной.  Теперь,
когда эти слова произнесены, она ожидает от него того же, а он  к  этому
не готов. Еще не готов. И не будет готов, пока на горизонте не  замаячит
не менее достойная работа, чем  футбол.  И  уж  тем  более  не  готов  в
преддверии самого трудного для него сезона.

***

   Пока Кэл играл в гольф в Теларозе, Джейн подолгу ходила  по  горам  и
мечтала о будущем. Прикидывала, где бы они могли  поселиться,  думала  о
том, как изменить свое расписание,  чтобы  иногда  сопровождать  его  на
выездные игры. В воскресенье, ближе к вечеру, она содрала со стен  ниши,
в которой они завтракали, ужасные обои с металлическими розами и сварила
кастрюлю вермишелевого супа на курином бульоне.
   В понедельник утром ее разбудил шум воды в душе, и  она  поняла,  что
Кэл вернулся вскоре после того, как она уснула. Она пожалела о том,  что
он решил не будить ее и не проводить ночь  в  ее  постели.  В  последние
недели у нее вошло в привычку составлять ему компанию, пока  он  брился,
но на этот раз она наткнулась на запертую  дверь.  И  увидела  его  лишь
внизу, когда спустилась на кухню, чтобы позавтракать.
   - Добро пожаловать домой, - проворковала она, ожидая, что он  тут  же
обнимет ее.
   Вместо этого он пробормотал что-то невразумительное.
   - Как ты сыграл? - спросила она.
   - Отвратительно.
   Вот и причина плохого настроения. Он отнес пустую миску  к  раковине,
сполоснул. Повернулся и указал на голые стены,  с  которых  она  содрала
обои:
   - Мне не нравится, что по приезде домой я нахожу здесь разгром!
   - Тебе не могли нравиться эти отвратительные розы.
   -  Дело  не  в  том,  нравились  они  мне  или  нет.  Тебе  следовало
переговорить со мной, прежде чем что-то менять в моем доме.
   Нежный любовник, о котором она грезила  весь  уик-энд,  исчез,  в  ее
сердце закралась тревога. Она-то начала думать, что этот ужасный особняк
и ее дом, но, очевидно, он придерживался  иного  мнения.  Джейн  глубоко
вдохнула и проглотила обиду.
   - Я не подумала, что у тебя могут возникнуть возражения.
   - Возникли.
   - Хорошо. Мы можем выбрать другие обои. Я с радостью оклею ими стены.
   Кэла аж перекосило.
   - Я не буду выбирать обои, профессор! Никогда! Не будешь  и  ты,  так
что забудем об этом. - Он схватил со стола связку ключей.
   - Ты хочешь, чтобы стены такими и остались?
   - Именно так.
   Она задалась вопросом: то ли послать его к черту, то ли  хоть  как-то
задобрить? Несмотря на обиду, остановилась на втором варианте.  К  черту
она могла послать его и потом.
   - Я сварила вермишелевый суп  на  курином  бульоне.  Ты  вернешься  к
обеду?
   - Не знаю. Когда вернусь, тогда вернусь. Не старайся привязать меня к
своей юбке, профессор. Не получится. - С этим он и исчез в гараже.
   Она села на стул и сказала себе, что негоже очень уж  драматизировать
случившееся. Он еще не отошел  от  перемены  часовых  поясов,  расстроен
из-за того, что неудачно сыграл на глазах у друзей, вот  и  грубит  кому
попало. Нет нужды списывать столь радикальные изменения в его  отношении
к ней на то, что произошло между ними в день его  отъезда.  Несмотря  на
утреннюю выходку, Кэл - достойный человек. Он не будет  злиться  на  нее
только потому, что она разделась перед ним при свете  дня  и  призналась
ему в любви.
   Она заставила себя съесть половину гренка, думая о том, как долго  не
решалась предстать перед ним голой. Неужели  ее  страхи  оправдались?  И
теперь, после того как он получил от нее все, что хотел, ей нет места  в
его жизни? Двумя днями раньше она  не  сомневалась,  что  он  ее  любит,
сейчас уверенности в этом поубавилось.
   Джейн встала, но вместо того чтобы подняться наверх  и  приступить  к
работе, начала бродить по комнатам. Зазвонил телефон, два коротких гудка
указывали на то, что звонят по бизнес-номеру Кэла.  На  эти  звонки  она
никогда не отвечала.
   Она  как  раз  проходила  мимо  двери   кабинета,   когда   включился
автоответчик и она услышала голос, который хорошо запомнила:
   - Кэл, это Брайан. Слушай, я должен немедленно  поговорить  с  тобой.
Пока я был в отпуске, я сообразил, как нам  надо  это  сделать.  Пляж  с
белым песком очень стимулирует мозг. Очень жаль, что  на  это  ушло  так
много времени. Короче, в этот уик-энд я встретился  с  одним  человеком,
чтобы убедиться, что мои усилия не пропали зря, и похоже,  победа  будет
за нами. Но если мы хотим  действовать,  времени  терять  нельзя.  -  Он
помолчал, а потом продолжил, понизив голос:
   - По понятным тебе причинам пользоваться факсом я не хочу, поэтому  в
субботу послал мой отчет экспресс-почтой. Там все подробно изложено.  Ты
должен получить его сегодня утром. Позвони мне, как только  прочтешь.  -
Он хохотнул. - С юбилеем тебя.
   Она хорошо помнила адвоката Кэла,  Брайана  Дельгадо:  жадные  глаза,
наглый  вид,  пренебрежительные  манеры.  Что-то   в   звонке   адвоката
встревожило ее. Возможно, злорадные нотки, которые она уловила в  голосе
Дельгадо. До чего неприятный тип!
   Она посмотрела на часы: почти  девять.  Она  и  так  потратила  массу
времени на размышления о прошлом, незачем добавлять к своим печалям  еще
и звонок Брайана Дельгадо. Вернувшись на кухню, она налила  себе  кружку
кофе, отнесла в свою комнату, включила компьютер.
   На экране высветилась  дата,  и  она  почувствовала,  как  волосы  на
затылке встали дыбом. Мгновение она не могла  понять  почему,  но  когда
осознала, все встало на свои места. 15 мая. Они с Кэлом женаты  уже  два
месяца. С юбилеем тебя.
   Она прижала руку ко рту. Совпадение? Вспомнила  злорадство  Дельгадо.
По понятным тебе причинам пользоваться факсом я не хочу...  Что  это  за
причины? Опасение, что она может  прочитать  отчет  раньше  Кэла?  Джейн
вскочила, спустилась вниз, села за стол Кэла, несколько  раз  прокрутила
запись.
   Курьер прибыл около десяти.  Она  расписалась  за  пакет,  отнесла  в
кабинет. Вскрыла без малейшего колебания.
   Отчет  занимал  несколько  страниц,  отпечатанных  разными  шрифтами.
Последнее указывало на то, что Дельгадо готовил его сам.  Неудивительно.
С болью в сердце она читала предложения Дельгадо, стараясь свыкнуться  с
мыслью о том, что, занимаясь с ней любовью, Кэл  одновременно  готовился
отомстить.
   Прошел час, прежде чем она смогла заставить себя подняться  наверх  и
начать собирать вещи. Она позвонила Кевину  и  попросила  его  приехать.
Увидев запакованные чемоданы, он начал убеждать ее отказаться  от  своих
планов, но  она  не  желала  и  слушать.  И  лишь  после  того  как  она
пригрозила, что понесет компьютер сама, он перетащил все в машину. Потом
она отослала его, а сама осталась ждать Кэла. Прежняя  Джейн  уехала  бы
незамедлительно, нынешняя не могла не повидаться с ним в последний раз.

Глава 18

   Джейн не уехала!
   Через раздвижные двери гостиной Кэл увидел, что она стоит во дворе  и
смотрит на гору Страданий. Мышцы, он и  не  заметил,  когда  они  успели
затвердеть, начали расслабляться. Она еще здесь.
   Он работал на тренажерах, когда Кевин ворвался  в  спортивный  зал  с
известием, что его жена запаковала  компьютер  и  собирается  уезжать  в
Чикаго, Кевину потребовалось почти два часа, чтобы  разыскать  Кэла,  и,
мчась домой в  пропитанной  потом  футболке  и  обтягивающих  эластичных
шортах, Кэл больше всего боялся, что уже не застанет ее дома.
   Он никак не мог понять, что подтолкнуло ее на столь радикальные меры.
Да, утром он нагрубил ей. И потом  сожалел  об  этом.  Опять  же,  решил
вернуться домой вовремя и съесть приготовленный ею вермишелевый суп.  Но
Джейн не из тех, кто бежит от борьбы. Хватить его кастетом по  голове  -
это по ней, он бы даже не удивился, но он и представить себе не мог, что
она соберет вещи и уедет.
   И вот она стояла перед ним,  полностью  одетая,  застегнутая  на  все
пуговицы, и ему подумалось, что, кроме нее, с таким изяществом  одевался
только один человек - его младший брат. Для поездки она  выбрала  платье
из хлопчатобумажной ткани с завышенной талией темно-кремового  цвета,  с
большими светло-коричневыми  пуговицами  на  груди.  Свободного  покроя,
платье прекрасно скрывало ее беременность, и выглядела она в  нем  очень
ладненькой. Юбка закрывала ноги, но не изящные щиколотки и узкие  стопы,
обутые в простые кожаные сандалии.
   Обруч из черепахового панциря не давал волосам падать  на  лицо.  Кэл
наблюдал, как солнце играет в золотистых прядях, и думал, какая  же  она
симпатичная.   Классная   женщина   его   жена,   и   Кэла   переполняли
противоречивые эмоции: нежность и вожделение,  смущение  и  негодование,
злость  и  страсть.  С   чего   она   решила   уезжать?   Откуда   такая
импульсивность? На любую семью достаточно одного взрывного характера,  и
характер этот принадлежал ему.
   Но пожалуй, проблема не в его характере. Пара часов в спальне,  и  он
заставит ее забыть о том, каким говнюком показал себя утром. Забудутся и
все мысли об отъезде в Чикаго. Нет,  настоящая  проблема  в  другом.  Ну
зачем она сказала, что любит его? Неужели она не  понимает:  эти  слова,
произнесенные вслух, кардинально все меняют?
   Если б она вошла в его жизнь десятью  годами  раньше,  когда  ему  не
приходилось  задумываться  о  возрасте,  о  том,  что  после  завершения
футбольной карьеры его  ждала  пустота.  Это  профессору  легко  осесть.
Работой, как у нее, можно заниматься до конца  своих  дней.  У  него  же
такого не было, и теперь он не мог отделаться от чувства, что жизнь  его
поворачивает не туда. Направление это устроило бы Бобби Тома Дэнтона,  а
вот ему решительно не годилось.
   Берясь за ручку раздвижной двери, Кэл твердо знал только одно:  Джейн
крепко накрутила себя и "раскрутиться" могла только в одном месте -  под
простыней. Но он понимал, что доставить ее туда - задача не из простых.
   - Эй, профессор.
   Джейн  повернулась  на  голос  Кэла,  прикрыла   глаза   ладонью.   С
растрепанными  волосами,  с  пятнами  пота  на  футболке,   обтягивающей
великолепные мышцы, он вышел на открытую веранду. Большущий комок возник
у нее в горле, не давая вдохнуть.
   Он облокотился на перила, плотоядно улыбнулся.
   - Я приехал прямо из тренажерного зала и не успел помыться. Почему бы
тебе не подняться наверх и не пустить мне воду, если, конечно,  тебе  не
хочется вкусить секса по-деревенски.
   Она сунула руки в карманы платья и медленно поднялась  по  деревянным
ступеням. Как он мог вести себя так, когда ему не было прощения?
   - Утром звонил Брайан Дельгадо. - Она ступила на веранду.
   - Понятно. А может, составишь мне компанию под душем, чтобы  я  потер
тебе спинку?
   - Дельгадо прислал отчет. Я его прочла.
   Эту фразу он мимо ушей не пропустил, но отнюдь не обеспокоился.
   - С каких это пор ты начала интересоваться моими контрактами?
   - Отчет касался меня. Улыбка исчезла.
   - Где он?
   - На твоем столе. - Она взглянула ему в  глаза,  пытаясь  протолкнуть
вниз комок боли, застрявший в горле. - Насчет  меня  решение  необходимо
принять немедленно, потому что до  заседания  совета  директоров  "Приз"
осталось  только  два  дня.   К   счастью,   твой   лакей   провел   всю
подготовительную работу. Он встретился с Джерри Майлсом,  и  вдвоем  они
обтяпали свои грязные делишки.  Тебе  осталось  лишь  подписать  чек  со
многими нулями.
   - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Не смей мне лгать! - Пальцы Джейн сжались в кулаки. -  Ты  приказал
Дельгадо погубить меня!
   - Я сейчас же ему позвоню  и  все  улажу.  Это  недоразумение.  -  Он
повернулся к двери, но она заступила ему дорогу.
   - Недоразумение? - Она не скрывала горечи. - Ты дал указание Дельгадо
порушить мою карьеру и теперь называешь это недоразумением?
   - Ничего такого я ему не говорил. Дай мне час времени, а потом я тебе
все объясню.
   - Объясняй сейчас.
   Кэл, похоже, признал, что она имеет на это право, и отошел от двери к
ограждению веранды.
   - Расскажи мне, о чем написал Дельгадо.
   - Он договорился с Джерри Майлсом, исполнительным директором  "Приз",
что ты пожертвуешь  лаборатории  крупную  сумму  при  условии,  что  они
избавятся от меня. -  Она  глубоко  вдохнула.  -  Джерри  ждет  от  тебя
подтверждения, прежде чем меня уволить, а в среду  намерен  известить  о
твоей щедрости совет директоров на их очередном заседании.
   Кэл негромко выругался.
   - Я разберусь с этим сукиным сыном. Уже  не  в  первый  раз  Дельгадо
действует по собственной инициативе.
   - Ты хочешь сказать, что все это - его идея?
   - Именно так.
   У Джейн перехватило горло.
   - Не надо, Кэл. Не ври мне. Его глаза гневно сверкнули.
   - Ты знаешь, я бы на такое не пошел!
   - Значит, ты не просил его провести расследование?  Не  просил  найти
мое самое уязвимое место, чтобы ударить побольнее?
   Он потер подбородок, вопрос Джейн явно вышиб его из колеи.
   - Это было давным-давно. Все так сложно.
   - Я очень умна и все пойму. Объясни.
   Кэл прошелся к дверям, и ее сердце упало: она заметила,  что  ему  не
хочется встречаться с ней взглядом.
   - Должно быть, ты помнишь, с чего у нас все  началось.  Я  никому  не
позволял взять верх над собой и хотел наказать тебя. - Он сунул  большой
палец под резинку шорт и тут же вытащил. - Я говорил Брайану,  что  хочу
поквитаться с тобой, и поручил провести расследование, чтобы знать,  где
нанести ответный удар.
   - И что показало расследование?
   - Секретов у тебя не нашлось. - Наконец-то он взглянул на нее.  -  Ты
умна и целенаправленна. И, кроме работы, у тебя ничего нет.
   - Для этого не требовалось нанимать детективов.
   - Тогда я этого не знал.
   - Вот ты и решил отнять у меня мою работу, - подвела она итог.
   - Нет! - Он схватился за ручку  двери.  -  По  прошествии  нескольких
недель я поостыл и отказался от своих планов.
   - Я тебе не верю. Ни один адвокат не будет заниматься такими  делами,
не имея на то разрешения.
   - Разрешение он имел. Не на  такое,  но...  -  Кэл  отодвинул  дверь,
прошел в дом. - Я просто не сказал ему,  что  больше  ничего  делать  не
надо, вот и все.
   - Почему не сказал? - Она последовала за ним.
   - Как-то не сложилось. - Он остановился у камина. - Навалились другие
дела. Возникли проблемы с одним финансовым документом.  И  потребовалось
немало времени и усилий, чтобы утрясти их. Потом он уехал в отпуск, а  я
дважды не отвечал на его звонки.
   - Почему?
   - Не хотелось говорить о контрактах.
   - Я - не контракт.
   - Нет. Просто я думал, что происходящее между нами его  абсолютно  не
касается! - В голосе прорвалось раздражение. - Я и представить  себе  не
мог, что он предпримет какие-то действия, не согласовав их со мной.
   - Вроде бы ты предоставил ему карт-бланш.
   - Да, но... - Он развел руками. - Джейн, извини меня. Я действительно
не думал, что он проявит самостоятельность.
   Ей полегчало. Все-таки в последний месяц он не строил  козней  за  ее
спиной. Но полностью боль не ушла.
   - Ничего бы этого не произошло, если б ты снял трубку и приказал  ему
отозвать своих псов. Почему ты этого не сделал, Кэл? Ты боялся, что этим
унизишь свое мужское достоинство?
   - Я полагал, что это не важно, вот и все. Вроде бы  отношения  у  нас
наладились, так что о мести я и думать забыл.
   - Плохо, что ты не сообщил об этом своему адвокату.
   - Слушай, все поправимо. Я не собираюсь давать  "Приз"  ни  цента,  а
если кто-то попытается избавиться от тебя, я вчиню им такой иск, что они
тут же запросят пощады. Нынче чревато увольнять сотрудника только за то,
что он - женщина.
   - Это мои дела, Кэл, не твои.
   - Дай мне пару часов. Я все улажу.
   - А что потом? - ровным голосом спросила она.
   - Потом тебе больше не придется об этом волноваться.
   - Я о другом. После того как ты все уладишь, что будет с нами?
   - Ничего. Все останется по-прежнему. - Он направился к кабинету. -  Я
сейчас позвоню кому следует, разгружу твои вещи, и мы сможем  пообедать.
Не могу поверить, что ты действительно собиралась уехать.
   Следом за ним она прошла к кабинету, но замерла  на  пороге.  Потерла
руки, да только холод, который она  почувствовала,  шел  изнутри,  а  не
снаружи.
   - Я не думаю, что мы сможем жить как прежде.
   - Наверняка сможем. Клянусь Богом, я уволю Дельгадо.
   - Не вини его в том, что  начал  ты.  Кэл  развернулся  к  ней,  тело
напряглось.
   - Не смей так говорить!  Если  кто  все  и  начал,  так  это  ты,  и,
пожалуйста, не забывай об этом!
   - Как я могу забыть, если при первой же возможности ты  мне  об  этом
напоминаешь?
   Он гневно смотрел на нее, она - на него. Потом она отвернулась. Какой
прок от перекладывания вины друг на друга?
   Она вновь сунула руки в карманы платья, напомнила себе, что худшие ее
подозрения оказались беспочвенными. Он ничего не  замышлял  против  нее,
когда они занимались любовью. Но легче ей не становилось. Случившееся  -
лишь результат тех противоречий, которые так и остались  неразрешенными,
которые она игнорировала, притворяясь, будто они не существуют.
   Всего несколькими днями раньше она пребывала  в  полной  уверенности,
что он  ее  любит.  И  строила  воздушные  замки.  Ирония  судьбы.  Она,
привыкшая оперировать точными научными методами, так поспешно отказалась
от логического мышления. Она вытащила руки из карманов,  сложила  их  на
груди.
   - Мне надо знать, куда мы идем, Кэл. И какие ты  испытываешь  ко  мне
чувства.
   - О чем ты?
   По голосу, однако, чувствовалось, что он прекрасно все понимает.
   - Как ты ко мне относишься.
   - Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
   - Откровенно говоря, нет.
   - Значит, тебе следовало обращать больше внимания на проявление  моих
чувств.
   Он не собирался упрощать ей задачу, но она твердо решила довести дело
до конца. Время грез закончилось. Она хотела  четко  определить  позиции
сторон.
   - Ты говорил, что я тебе нравлюсь. Ничего больше.
   - Разумеется, ты мне нравишься. Тебе это хорошо известно.
   Она встретилась с ним взглядом и  заставила  себя  произнести  слова,
которым очень не хотелось слетать с языка:
   - Я сказала тебе, что люблю тебя.
   Он отвел взгляд, и она поняла, что он не может смотреть ей в глаза.
   - Я.., пожалуй, я польщен. Ее ногти вонзились в ладони.
   -  Я  так  не  думаю.  Мне  представляется,  что  моя   откровенность
перепугала тебя до смерти. И я чувствую, что ты меня не любишь.
   - Да кого это волнует? - Он вернулся к столу. - Мы отлично  ладим,  о
чем совсем недавно не могло быть и речи, у нас будет  ребенок.  Что  еще
нужно? Ты мне небезразлична, я хочу заботиться о тебе, и  для  меня  это
очень важно. - Он уселся в кресло, словно закрывая дискуссию.
   Джейн же полагала, что точку ставить рано. Возможно, она стала мудрее
за  последние  месяцы,  возможно,  в  ней  говорило  упрямство,  но   ей
показалось, что на этот раз он включил в их  взаимоотношения  не  только
секс да смешки.
   - Боюсь, одной заботы недостаточно, если речь идет о нашем будущем.
   Он нетерпеливо махнул рукой:
   - Будущее  само  о  себе  позаботится.  Ни  один  из  нас  не  жаждет
немедленно лезть в клетку.
   - В последний раз мы говорили о том, что  разведемся  после  рождения
ребенка. Ты этого хочешь?
   - До этого еще далеко. Кто знает, что может случиться?
   - Это по-прежнему входит в твои планы?
   - Это были первоначальные планы.
   - А теперь?
   - Не знаю. Что мы можем знать о будущем? Каждый день многое меняет.
   - Я больше не хочу отмерять время днями.
   Он не собирался связывать себя никакими обязательствами,  ее  же  это
совершенно не устраивало. Слезы рвались из глаз, но она не позволила  им
скатиться по щекам. Она должна выпутаться из  этой  неприятной  ситуации
прямо сейчас, не теряя достоинства, и сделать это честно и открыто.
   - Боюсь, я не смогу оставить все как прежде,  Кэл.  Я  не  собиралась
влюбляться в тебя, я знаю, ты не просил об этом, но так  вышло.  Похоже,
когда дело касается тебя, я всегда делаю что-то не так. -  Она  облизала
пересохшие губы. - Я возвращаюсь в Чикаго.
   Он выскочил из-за стола:
   - Черта с два!
   - Я свяжусь с тобой после рождения ребенка,  но  не  раньше.  Я  буду
очень благодарна тебе, если отношения со  мной  ты  будешь  поддерживать
через адвоката. Обещаю, я  не  буду  создавать  тебе  трудностей,  когда
встанет вопрос о посещении ребенка.
   - Ты убегаешь. - Его глаза сверкали. - Тебе не хватает духу  остаться
и найти приемлемый для нас обоих выход, вот ты и убегаешь.
   Она пыталась говорить спокойно:
   - Какой выход? Ты все равно хочешь развода.
   - Я не тороплюсь.
   - Но все-таки собираешься разводиться.
   - И что? Мы друзья, так  что  нет  причин  устраивать  скандал.  Боль
пронзила сердце, когда он подтвердил то, что она уже знала. Связавшие их
узы брака он считал явлением  временным.  И  собирался  разорвать  их  в
удобный для него момент. Она повернулась и вышла в холл.
   Мгновение спустя он возник рядом. На виске  пульсировала  вена,  лицо
горело злостью. Ее это не  удивляло.  Такие,  как  Кэл,  не  привыкли  к
ультиматумам.
   - Если ты думаешь, что я побегу  за  тобой,  то  ты  ошибаешься!  Как
только ты выходишь за эту дверь, ты мне больше не  жена.  И  я  вычеркну
тебя из своей жизни, слышишь меня?
   Она кивнула, глотая слезы.
   - Я это серьезно, Джейн!
   Молча она вышла из его дома.

***

   Он не смог стоять и  смотреть,  как  она  уезжает.  Захлопнул  дверь,
прошел на кухню, достал из кладовой бутылку шотландского.  Мгновение  не
мог решить, то ли выпить виски, то ли швырнуть бутылку в стену. Будь  он
проклят, если позволит ей вертеть им,  как  своим  пальцем.  Если  он  к
чему-то не готов, по ее не бывать!
   Он отвернул пробку, поднял бутылку к губам. Шотландское ожгло  горло,
полилось дальше. Не хочет она его видеть - вот  и  прекрасно.  Пора  ему
возвращаться к нормальной жизни.
   Но настроение от этих мыслей  не  улучшилось,  более  того,  хотелось
поднять голову к потолку и завыть. Он вновь глотнул виски, считая обиды.
   Он предложил ей больше, чем любой другой  женщине,  он  предложил  ей
свою дружбу, и что за это получил? Эту чертову  дружбу  ему  швырнули  в
лицо только потому, что он не пожелал опускаться на колено и добровольно
соглашаться до конца жизни выбирать гребаные обои!
   Его рука сжимала горлышко бутылки. Он не сдастся. Есть много женщин и
моложе, и красивее, женщин, которые не  станут  ссориться  с  ним  из-за
пустяков, которые сделают все, что он скажет,  а  потом  оставят  его  в
покое. Вот кого он хотел. Молодых и красивых, которые  оставляли  его  в
покое.
   Новый  глоток,  и  он  прошествовал  в   кабинет,   чтобы   надраться
по-настоящему.

***

   Джейн не могла уехать, не попрощавшись с Энни.  А  значит,  не  могла
полностью сдаться наваливавшемуся на нее  горю.  И  по  дороге  на  гору
Страданий она часто мигала,  изгоняя  слезы,  и  набирала  полную  грудь
воздуха, чтобы хоть немного успокоиться.  Она  только  порадовалась,  не
заметив у дома автомобиля  Линн:  значит,  она  сможет  попрощаться  без
нежелательных свидетелей.
   Дом теперь выглядел иначе. Кэл выкрасил его в  белый  цвет,  поправил
перекосившиеся ставни и провалившееся крыльцо. Входя, она гнала от  себя
воспоминания о том, как весело они смеялись, когда работали вместе.
   Добравшись до кухни, она  увидела  Энни  сквозь  сетчатую  дверь.  Та
сидела  на  солнышке  и  ломала  длинные  стручки  фасоли.  Наблюдая  за
неловкими движениями раздутых артритом пальцев  Энни,  Джейн  захотелось
взять у нее миску и самой ломать стручки. Внезапно она подумала, что это
занятие может сыграть важную роль в ее жизни, перебросить мостик ко всем
тем женщинам, что прошли по этому свету  до  нее.  Ко  всем  женщинам  в
истории человечества, ломавшим стручки фасоли и  переживавшим  страдания
из-за мужчин, не ответивших на их любовь.
   Она прикусила губу, вышла на крыльцо. Энни повернулась к ней:
   - Давно пора заглянуть ко мне.
   Джейн села рядом с Энни на переносной стул  с  парусиновым  сиденьем,
посмотрела на миску  со  стручками,  стоявшую  на  ее  коленях,  обрывок
газеты, на котором уже высилась горка отходов. Джейн почувствовала,  что
нет для нее сейчас  более  важного  дела,  чем  ломать  стручки  зеленой
фасоли.
   - Можно я?
   - Я не люблю, чтобы что-то пропадало.
   - Хорошо. - Ее руки дрожали, когда она брала миску. Сосредоточившись,
она наклонилась над миской, взяла стручок, осторожно  оторвала  кончики.
Вероятно, оторвала сколько надо, потому что Энни ничего не сказала.  Они
упали ей на платье, она же начала ломать стручок.
   - Эти стручки из магазина. У меня на огороде они куда лучше.
   - Жаль, что я их не увижу. - Голос не выдал ее. Разве что чуть-чуть.
   - Они вырастут задолго до того, как у Кэла начнется предсезонный сбор
и вы оба уедете в Чикаго.
   Джейн не могла произнести ни слова. Взяла второй стручок,  ухватилась
за кончик, оторвала.
   Несколько минут она занималась стручками, а Энни следила за  пташкой,
перескакивающей  с  ветки  на  ветку  растущей  у  дома   магнолии.   Но
умиротворенность Энни и теплые  солнечные  лучи  ничуть  не  успокаивали
Джейн. Не помогала и фасоль.
   Слеза скатилась с ресниц,  проложила  путь  по  щеке,  шлепнулась  на
платье. Еще одна, вторая, третья. Целый ручеек.  Она  продолжала  ломать
стручки и отказалась от борьбы с горем.
   Пташка улетела, Энни переключилась на белку. Одна из  слезинок  Джейн
упала в миску с фасолью.
   Энни начала что-то напевать себе под нос. Джейн покончила с последним
стручком, уставилась в миску, дабы убедиться, что целых не осталось.
   Энни сунула руку в карман старого фартука, достала розовую  салфетку,
протянула Джейн. Та вытерла глаза, щеки, обрела-таки голос.
   - Я.., мне будет т-так вас недоставать, Энни, но я  этого  больше  не
вынесу. Я должна уехать. О-он меня не любит.
   Энни поджала губы.
   - Калвин, он не знает, что чувствует.
   - В его возрасте пора бы и  знать.  -  Джейн  сердито  сморкнулась  в
салфетку.
   - Не встречала  второго  такого  мужчину,  которому  так  не  хочется
взрослеть. Обычно с возрастом борются женщины.
   - Я не могла не попрощаться. - Она приподнялась и  едва  не  выронила
миску.
   - Сядь, а не то рассыплешь фасоль.
   Джейн подчинилась. Энни с трудом встала со стула.
   - Ты хорошая девочка, Джейни Боннер. А он скоро придет в чувство.
   - Я так не думаю.
   - Иногда жене требуется немного терпения.
   - Боюсь, мое иссякло. - Новые слезы  покатились  по  щекам.  -  Кроме
того, жена я не настоящая.
   - А вот это уже полная чушь.
   Слов спорить у нее не нашлось,  поэтому  она  просто  обняла  хрупкую
старушку.
   - Спасибо за все, Энни, но мне пора. - Еще раз прижав ее к себе,  она
направилась к дому.
   И увидела Линн Боннер, стоящую на заднем крыльце.

Глава 19

   - Ты оставляешь моего сына?
   На лице спускающейся с крыльца Линн отражались злость  и  недоумение.
Сердце Джейн упало. Почему она задержалась так надолго? Почему просто не
попрощалась с Энни и не уехала? Она быстро отвернулась и  рукой  вытерла
мокрые щеки.
   Паузу заполнила Энни:
   - На обед у нас будет фасоль, Эмбер Линн, и я  потушу  ее  со  свиным
жиром, нравится тебе это или нет.
   Повернувшись, Джейн  вновь  постаралась  войти  в  роль  высокомерной
невестки, какой привыкла видеть ее Линн.
   - Вам надо только радоваться, - удалось выдавить ей из себя. - Я была
ужасной женой.
   Но эти лживые слова едва не вызвали новый водопад слез. Она была  ему
лучшей женой, черт бы его побрал! И лучшей жены, чем она, ему никогда не
найти! Джейн вновь отвернулась.
   - Неужели? - В голосе Линн звучала неподдельная тревога.
   Джейн поняла, что разрыдается, если немедленно не покинет этот дом.
   - Мне надо успеть на самолет.  Будет  лучше,  если  вы  поговорите  с
Кэлом. Он все вам объяснит.
   Она двинулась к углу, но не сделала и двух шагов,  как  ее  остановил
изумленный вскрик Линн:
   - Господи, да ты же беременна!
   Она посмотрела на Линн и увидела, что  та  уставилась  на  ее  живот.
Автоматически опустила глаза и только тут заметила,  что  подсознательно
прикрыла живот рукой. Материя натянулась, и  тайное  стало  явным.  Руку
Джейн убрала, но это уже ничего не меняло.
   Линн изумленно воззрилась на нее:
   - Ребенок Кэла?
   - Эмбер Линн Глайд! - одернула ее Энни. - Что ты несешь?
   Но Линн нисколько не смутилась.
   - Откуда мне знать, его это ребенок или нет, если я ничего не понимаю
в их отношениях? Я понятия не имею, что они друг в  друге  нашли  и  как
познакомились. Я даже не знаю, почему она плачет. -  Тут  голос  у  Линн
дрогнул. - Должно быть, произошло что-то серьезное.
   Страдание, которое Джейн  увидела  в  глазах  Линн,  стало  последней
каплей. Она поняла, что должна сказать ей  правду.  Разумеется,  защищая
родителей, Кэл руководствовался благими намерениями, но  итог  получился
плачевный. За последние четыре месяца она четко  уяснила,  что  обман  к
добру не приводит.
   - Ребенок Кэла, - ровным голосом ответила она. - И  мне  очень  жаль,
что вы узнали об этом только сейчас.
   - Но он никогда... - В голосе Линн слышалась обида. -  Он  ничего  не
говорил. Почему он не сказал мне?
   - Потому что старался защитить меня.
   - От кого?
   - От вас и доктора Боннера. Кэл не хотел, чтобы вы знали о том, что я
ему сделала.
   - Рассказывай! - Ярость исказила лицо Линн. Джейн видела перед  собой
львицу, детенышу которой грозила опасность. Пусть детеныш  этот  -  царь
джунглей. - Рассказывай все!
   Энни взяла миску с наломанными стручками.
   - Я иду в дом и приготовлю фасоль, как мне нравится.  Джейни  Боннер,
ты останешься здесь, пока не уладишь этот вопрос с Эмбер  Линн,  слышишь
меня? - И старуха поплелась к заднему крыльцу.
   Йоги отказывались служить Джейн,  и  она  плюхнулась  на  парусиновый
стул. Линн взяла второй стул, села  напротив  Джейн.  Джейн  вспомнилась
молоденькая девушка, которая до двух часов  ночи  пекла  пирожки,  чтобы
кормить мужа и ребенка. Это дорогое желтое  платье  и  броские  янтарные
серьги не могли скрыть главного: эта  женщина  знала,  как  постоять  за
себя.
   Джейн положила руки на колени, переплела пальцы.
   - Кэл не хотел причинять вам и своему отцу лишнюю  боль.  Вы  столько
пережили в прошлом году. Он думал... -  Она  опустила  глаза.  -  Чистая
правда состоит в том, что я отчаянно хотела ребенка и обманом  добилась,
чтобы он переспал со мной.
   - Добилась чего?
   Джейн заставила себя вскинуть голову.
   - Я поступила плохо. Нечестно. Я не собиралась говорить ему.
   - Но он узнал. Джейн кивнула.
   Губы Линн превратились в узкую полоску.
   - Кто принимал решение о браке?
   - Он. Он угрожал вытащить меня в суд и добиться опеки  над  ребенком,
если я не соглашусь. Теперь я знаю его  лучше  и  сомневаюсь,  чтобы  он
довел дело до суда, но тогда я ему поверила.
   Глубоко вдохнув, она начала с того утра,  когда  на  пороге  ее  дома
возникла Джоди Пулански, рассказала о подарке, который футболисты решили
преподнести Кэлу на  день  рождения,  объяснила,  с  каким  тщанием  она
подходила к выбору отца ее ребенка. Говорила она, ничего не скрывая,  не
пытаясь обелить себя.
   Когда она описывала  свою  реакцию  на  телевизионный  образ  Кэла  и
спонтанно возникшее желание задействовать его в процессе зачатия, с  губ
Линн сорвался то ли вопль ужаса, то ли истеричный смешок.
   - Ты хочешь сказать, что выбрала Кэла, решив, что он глуп?
   Джейн хотела было объяснить Линн, что на  такую  мысль  натолкнул  ее
лексикон Кэла и  его  внешний  вид:  великолепные  мускулы  и  очевидная
туповатость, но быстро сообразила, что любящей матери такого  просто  не
понять.
   - Вероятно, я не правильно оценила его, хотя поняла  это  лишь  через
несколько недель, после того как мы поженились.
   - Все знают, что ума Кэлу  не  занимать.  Как  ты  могла  поверить  в
обратное?
   - Наверное, некоторые из нас не так умны, как кажется  нам  самим.  -
Она продолжила рассказ, закончив тем,  как  репортеры  пронюхали  об  их
браке, и она приняла решение поехать с ним в Солвейшен.
   Лицо Линн полыхнуло, и, к изумлению Джейн, она поняла,  что  сердится
свекровь не на нее.
   - Кэл мог бы сразу сказать мне правду.
   - Он не хотел, чтобы вы знали об этом. Он сказал, что в лгуны  вы  не
годитесь, а потому история эта дошла бы и до других ушей, если бы он все
вам рассказал.
   - Ничего не сказал даже Этану? Джейн покачала головой.
   - В прошлую пятницу Этан видел меня...  В  общем,  он  понял,  что  я
беременна, но Кэл попросил его никому ничего не говорить.
   Глаза Линн превратились в щелочки.
   - С этим ясно. Но не объясняет твоей враждебности по отношению к нам.
   Джейн вновь пришлось заставить себя не отвести взгляд.
   - Я уже сказала, что согласилась на развод после рождения ребенка. Вы
недавно потеряли  одну  невестку,  которую  вы  любили,  и  не  хотелось
причинять вам лишнюю боль. Вдруг бы вы привязались ко второй, а она  тут
же развелась бы с вашим  сыном.  Впрочем,  едва  ли  привязались  бы,  -
торопливо добавила она. - Я знаю, что жену  Кэла  вы  видели  не  такой.
Однако я не могла втираться в доверие к вашей  семье,  зная,  что  скоро
наши пути разойдутся.
   - И ты решила сразу конфликтовать с нами.
   - Путь наименьшего сопротивления.
   - Понятно. - Выражение лица  изменилось,  перед  Джейн  вновь  сидела
уверенная в себе женщина. Ее синие глаза пристально всмотрелись в Джейн.
- А что ты чувствуешь по отношению к Кэлу?
   Джейн замялась, затем ушла от правдивого ответа.
   - Вину. Я бесконечно перед ним виновата.
   - Люди говорили, что  я  хитростью  затащила  на  себя  Джима,  чтобы
забеременеть, но это не так.
   - Вам было пятнадцать, Линн. А мне - тридцать четыре.  Я  знала,  что
делала.
   - И теперь ты хочешь усугубить вину, сбегая от него. Она-то  ожидала,
что после ее рассказа  свекровь  только  порадуется  скорейшему  отъезду
невестки.
   - Он.., он не готов к семейной жизни, так что не важно, когда  именно
я уеду. Так получилось, что  мне  надо  вернуться  к  работе.  Оно  и  к
лучшему.
   - Если к лучшему, тогда почему у тебя глаза на мокром месте?
   Джейн почувствовала, как задрожали ноздри, поняла, что сейчас потекут
слезы.
   - Не надо об этом, Линн. Пожалуйста.
   - Ты влюбилась в него? Джейн вскочила:
   - Я должна ехать. Обещаю, что вы сможете видеться с  ребенком,  когда
захотите. Прятать его от вас я не буду.
   - Ты серьезно?
   - Разумеется.
   - Ты не будешь отделять нас от малыша? -Нет.
   - Хорошо, я ловлю тебя на слове.  -  Она  встала.  -  Начнем  с  этой
минуты.
   - Не понимаю.
   - Я хочу начать общаться с ребенком прямо сейчас. - Мягкий  голос  не
гармонировал  с  упрямым  ртом.  -  Я  не  хочу,  чтобы  ты  уезжала  из
Солвейшена.
   - Я должна.
   - Значит, ты уже нарушаешь данное слово. Джейн охватило волнение.
   - Но ребенок еще не родился. Чего вы от меня хотите?
   - Хочу узнать, какая ты. Со дня нашей встречи ты ставишь  между  нами
одну дымовую завесу за другой.
   - Вы уже знаете, что я обманула вашего сына. Бесчестно,  бессердечно.
Разве этого недостаточно?
   - Казалось бы, более чем, но почему-то нет. Я понятия  не  имею,  что
чувствует к тебе Кэл, да только давно я не видела его таким  счастливым.
И я должна спросить себя, а что нашла в тебе Энни? Моя  мама  -  человек
сложный, но она далеко не дура.  Так  что  увидела  она,  а  я  не  могу
разглядеть?
   Джейн потерла руки.
   - Вы требуете от меня невозможного. Я не вернусь к Кэлу.
   - Тогда можешь остаться здесь, со мной и Энни.
   - Здесь?
   - Этот дом недостаточно хорош для тебя?
   - Да нет. - Она хотела  сказать  что-то  еще,  но  сил  не  осталось.
Драматические события этого дня выжали ее досуха. Сама мысль о поездке в
Эшвилл и перелете приводила в ужас.
   Еще одна пташка села на магнолию, и Джейн осознала, что именно  этого
ей  хотелось  больше  всего  -  остаться  на  горе  Страданий.  Хотя  бы
ненадолго. Линн - бабушка еще не родившегося младенца, и она  уже  знает
правду. Так почему ей не пожить здесь и не  доказать  свекрови,  что  не
такая она и плохая, просто иной раз потакает своим желаниям.
   У нее подкашивались ноги. Сейчас бы чашку чая с булочкой. Ей хотелось
смотреть, как прыгают птички по магнолии, выполнять распоряжения Энни. А
до чего хорошо сидеть на солнышке и ломать стручки фасоли!
   А в глазах Линн она видела поддержку.
   - Хорошо, я остаюсь.  Но  только  на  несколько  дней,  и  вы  должны
пообещать, что не пустите в дом Кэла. Я не хочу его видеть. Не могу.
   - Это понятно.
   - Пообещайте мне, Линн.
   - Обещаю.
   Линн помогла ей разгрузить чемоданы и проводила в маленькую  комнатку
в дальней части дома, где стояли узкая железная кровать и старая швейная
машинка "Зингер".  На  выцветших  желтых  обоях  синели  васильки.  Линн
оставила ее распаковывать вещи,  но  Джейн  так  устала,  что  упала  на
кровать и заснула одетой. И спала, пока Линн не разбудила ее к обеду.
   Обед прошел на удивление мирно, хотя Энни и жаловалась, что  Линн  не
положила в картофельное пюре ни кусочка  масла.  Они  как  раз  домывали
посуду, когда на кухне зазвонил телефон. Линн взяла трубку, и  Джейн  не
потребовалось много времени, чтобы понять, кто тревожит их покой.
   - Как твой турнир по гольфу? - Линн намотала шнур  на  палец.  -  Это
плохо. - Она посмотрела на Джейн и наморщила лоб.  -  Да,  тебе  сказали
правильно. Она здесь. Да... Поговорить с ней?
   Джейн покачала головой, в глазах стояла мольба. Энни поднялась  из-за
стола, откуда руководила мытьем посуды, что-то неодобрительно  буркнула,
проследовала в гостиную.
   - Я не думаю, что Джейн хочет говорить с  тобой...  Нет,  я  не  могу
заставить ее взять трубку... Извини, Кэл, но я действительно не в  курсе
ее  планов.  Знаю  только,  что  видеть  тебя  она  не  хочет.  -   Линн
нахмурилась. - Со мной не следует  разговаривать  таким  тоном,  молодой
человек, и я тебе не посыльный.  Если  тебе  надо  что-то  ей  передать,
скажешь сам!
   Последовала долгая пауза, Кэл в чем-то убеждал  ее,  но  слова  нашел
явно не те, потому что Линн все больше и больше закипала.
   - Это все понятно, но и нам с тобой есть что обсудить. К примеру, как
получилось, что твоя жена чуть ли не на пятом месяце беременности, а  ты
не удосужился даже сказать мне об этом?
   Время шло. Лицо Линн разгладилось. На лице отразилось замешательство.
   - Я понимаю... Это правда?
   Джейн почувствовала  себя  неловко,  подслушивая  чужой  разговор,  и
присоединилась к Энни. Старушка задремала на диванчике перед  включенным
телевизором. Джейн села в кресло-качалку, и тут же  из  кухни  появилась
Линн.
   Остановилась, едва переступив порог, скрестила руки на груди.
   - Кэл рассказал мне совсем другую историю, Джейн.
   - Неужели?
   - Даже не упомянул, что ты обманула его.
   - Что же он сказал?
   - Что у вас был короткий роман и ты забеременела.  Джейн  улыбнулась,
настроение у нее улучшилось.
   - Как мило с его стороны. - Она посмотрела Линн в глаза. - Вы знаете,
что он солгал, не так ли?
   Линн пожала плечами:
   - Пока воздержусь от выводов.
   Энни вскинула голову, сердито нахмурилась.
   - Если тема для беседы у вас не такая важная, как  у  мистера  Стоуна
Филлипса, - она мотнула головой в сторону телекомментатора на экране,  -
то почему бы вам не замолчать?
   Они замолчали.
   Много позже, когда Джейн заснула, Линн  сидела  на  диване,  стараясь
разобраться, что к чему, а ее мать смотрела одну из видеокассет с  Гарри
Конником-младшим. Линн так недоставало Джима: скрипа половиц,  когда  он
ходил по дому,  успокаивающего  ночного  шепота,  когда  он  говорил  по
телефону с кем-то из встревоженных болезнью ребенка родителей.
   Ей недоставало большого, теплого тела, прижимающегося к ней по ночам,
шелеста утренней газеты за завтраком. Ей  хотелось  жить  в  собственном
доме и хозяйничать в своей кухне, но здесь она обрела покой, которого не
знала многие годы.
   Джим был прав. Он навсегда потерял  девушку,  на  которой  женился  в
незапамятные времена, но она отлично  понимала,  что  вернуть  он  хочет
отнюдь не ее. Он сам хотел вернуться назад, вновь  стать  юношей,  перед
которым лежала целая жизнь со всеми ее самыми радужными перспективами.
   Что же касалось ее самой, то Линн отлично понимала,  что  ей  уже  не
быть  той  счастливой,  беззаботной  девчушкой.  Но  не  стала   она   и
хладнокровной, сдержанной женой доктора Боннера, какой хотела видеть  ее
свекровь, умеющей подавлять вульгарные эмоциональные выплески.
   Тогда кто же она? Женщина, любящая свою семью, это точно. Она обожала
искусство и жить не могла без  этих  гор.  Она  также  более  не  желала
числиться в людях второго сорта в сравнении с мужчиной, с которым жила с
пятнадцати лет.
   Но Джима отличали гордость и упрямство. Она словно помахала перед ним
красной тряпкой, не капитулировав при упоминании развода. Пустые  угрозы
не по его части, и он  действительно  подаст  на  развод,  если  она  не
вернется к нему. Такой уж у него  характер,  как,  впрочем,  и  у  сына.
Несмотря ни на что, стоят на своем. Они скорее сломаются, чем согнутся.
   Ее проблемам с Джимом уже чуть ли не сорок лет, а вот Кэл? Она  могла
читать между строк и понимала, что Джейн хочет жить с Кэлом не день,  не
год, а до конца жизни, а Кэл не желал брать на себя таких обязательств.
   Так  почему  ее  сын  так  отчаянно  отбрыкивался  от  семейных   уз?
Воспитывался он в семье, где все любили друг  друга.  Почему  же  он  не
желает создавать свою семью?
   Впрочем, еще с раннего детства борьба означала  для  него  все.  Линн
вспомнила, как она  учила  Кэла  играть  в  "классы":  тогда  он  только
научился ходить, не то что прыгать на одной ножке.  Она  сама  еще  была
ребенком, так что видела в нем не только сына, но и партнера  по  играм.
Она рисовала "классы" на подъездной дорожке у  дома,  и  ей  никогда  не
забыть, как ее малыш закусывал нижнюю губу, а на его мордашке отражалось
твердое намерение взять верх над матерью. Вот Линн  и  заподозрила,  что
жена и семья символизировали  для  Кэла  завершение  важного  этапа  его
жизни, за которым открывалась  зияющая  бездна:  замены  футболу  он  не
находил.
   Линн не сомневалась, что после разговора с ней Кэл  позвонил  отцу  и
сообщил о ребенке. Она прожила с Джимом достаточно долго,  чтобы  знать,
как обрадует его известие о появлении нового члена их семьи. Как и Линн,
его тоже волновало счастье Кэла. Но в отличие  он  нее  его  не  трогали
чувства молодой женщины, которая сейчас спала в маленькой комнате.
   Линн повернулась к матери:
   - Должно быть, Кэлу Джейн далеко не безразлична, иначе он не стал  бы
мне врать.
   - Калвин ее любит. Просто он этого еще не знает.
   - Ты тоже.  Это  не  факт.  -  Хотя  она  сама  начала  разговор,  ее
раздражало всезнайство матери. А может, она все еще злилась из-за  того,
что Энни сошлась с Джейн ближе, чем она.
   - Ты можешь верить чему хочешь, - фыркнула Энни. - А я  знаю,  о  чем
говорю.
   - О чем же?
   - Во-первых, она не дает ему спуска. И ему это в ней нравится. Она  -
боец, и она не боится схлестнуться с ним. Таких, как Джейни Боннер, надо
еще поискать.
   - Если она боец, почему уходит от него?
   - Я думаю, ее собственные чувства оказались ей не по плечу. Очень  уж
влюбилась она в твоего сына. Ты бы видела,  как  они  смотрели  друг  на
друга, когда думали, что их никто не видит. Глаза так и горели.
   Линн  вспомнила  светящееся  счастьем  лицо  Кэла,  слезы  на  глазах
невестки и подумала, что на этот раз ее мать скорее всего права.
   Энни буравила ее проницательным взглядом.
   - А их младенец будет чертовски умен.
   - Это неизбежно.
   - Если спросить меня, я скажу, что  нехорошо  такому  умному  ребенку
расти одному. Джейни Боннер заварила всю эту  кашу  прежде  всего  из-за
несчастливого детства.
   - В этом что-то есть.
   - Она говорила мне, что чувствовала себя выродком.
   - Я понимаю, что она имела в виду.
   - Такому ребенку необходимы братья и сестры.
   - Но для этого родители должны жить под одной крышей.
   -  В  этом  ты  абсолютно  права.  -  Энни   откинулась   на   спинку
кресла-качалки, вздохнула. - Похоже, выбора у нас нет, Эмбер  Линн.  Нам
придется заловить еще одного Боннера.

***

   Линн улыбалась, выходя на крыльцо после того, как ее мать отправилась
спать. Энни верила, что вдвоем они расставили ловушку  Джиму.  На  самом
деле все было не так,  но  Линн  отказалась  от  попыток  объяснить  это
матери. Энни верила лишь в то, во что хотела верить.
   Близилась  полночь,  похолодало,  Линн   застегнула   молнию   старой
спортивной куртки Кэла,  в  которой  он  тренировался  еще  в  колледже.
Посмотрела на звезды, решила, что с горы Страданий  они  смотрятся  куда
лучше, чем из их городского дома.
   Шум приближающегося автомобиля нарушил ее покой.  Все  мужчины  в  ее
семье были совами, так что приехать мог и Кэл, и  Этан.  Она  надеялась,
что  едет  старший  сын,  чтобы  потребовать  вернуть  ему  жену.  Потом
вспомнила данное Джейн обещание не подпускать к ней Кэла и нахмурилась.
   Но автомобиль, появившийся из-за поворота, принадлежал  не  Кэлу  или
Этану, а ее мужу. Она не верила своим глазам. С  того  вечера,  как  она
покинула Джима, он сюда ни разу не приезжал.
   Она вспомнила, на  каких  высоких  тонах  закончился  их  ленч  в  ту
злосчастную пятницу, и подумала, не приехал ли он с тем, чтобы  помахать
перед ее  носом  визиткой  адвоката,  специализирующегося  на  разводах.
Она-то понятия не имела, как люди разводятся, но знала, что первый шаг в
этом деле - нанять адвоката.  А  уж  если  адвокат  нанят,  считай,  что
семейная жизнь кончена.
   Джим вылез из машины,  широкой  походкой  направился  к  ней.  У  нее
учащенно забилось сердце. Он не мог не приехать. Кэл переговорил с  ним,
и перспектива появления нового ребенка  -  прекрасный  повод  для  того,
чтобы попытаться уговорить  ее  изменить  ранее  принятое  решение.  Она
схватилась за свежевыкрашенную стойку, поддерживающую оцинкованный навес
над крыльцом. Если бы только он не считал ее такой никчемной!
   Джим остановился у первой ступеньки, посмотрел  на  нее  снизу  верх.
Долго молчал, изучая ее, а когда заговорил, голос его  звучал  очень  уж
сухо, формально:
   - Надеюсь, я не напугал вас столь поздним визитом.
   - Разумеется, нет. Ты же видишь, я еще не легла.
   Он опустил глаза, на мгновение у нее возникло ощущение, что он  хочет
удрать, но она знала, что это не так: Джим Боннер никогда ни от чего  не
убегал.
   Он вновь посмотрел на нее, глаза  блеснули  так  хорошо  знакомым  ей
упрямством.
   - Я - Джим Боннер.
   Она вытаращилась на мужа.
   - Я - доктор из этого города. Он рехнулся?
   - Джим, что случилось?
   Он переступил с ноги на ногу, словно нервничая, но, с другой стороны,
уверенность в себе на памяти Линн он терял лишь однажды,  когда  погибли
Джейми и Черри.
   Он сцепил руки перед собой, но тут же разжал их.
   - Ну, откровенно говоря, я прожил с женой тридцать семь лет, а сейчас
что-то у нас разладилось. Меня это очень огорчает, но, вместо того чтобы
найти утешение в бутылке,  я  подумал,  а  не  поможет  ли  мне  женское
общество. - Он глубоко вдохнул. - Я прослышал в городе, что  милая  дама
живет здесь со своей матерью, и подумал, а не заехать ли,  не  спросить,
не согласится ли  дама  как-нибудь  отобедать  со  мной?  -  Уголок  рта
изогнулся в легкой усмешке, которая сразу же и пропала. - Если, конечно,
вас не смущает свидание с женатым мужчиной.
   - Ты приглашаешь меня на свидание?
   - Да, мэм. Я, конечно, запамятовал, как это делается, но  надеюсь  не
ударить в грязь лицом.
   Она поднесла руку ко рту, сердце  билось  часто-часто.  За  ленчем  в
пятницу она говорила ему о своем желании встретиться как два незнакомца,
чтобы начать все сначала и посмотреть, получится ли что-то. Но тогда  он
был очень зол, и она подумала, что он ее не услышал. После стольких  лет
совместной жизни она  думала,  что  Джиму  ее  уже  не  удивить,  и  вот
ошиблась.
   С трудом подавила она желание броситься ему в объятия и сказать,  что
все забыто. Она не продастся так дешево, и сделанный им маленький  шажок
навстречу хотя и радовал, не мог  искупить  десятилетий,  на  протяжении
которых таких мыслей у него не  возникало.  И  ей  хотелось  знать,  как
далеко он готов пойти.
   - Возможно, у нас нет ничего общего, - подыграла она.
   - А может быть, есть. Думаю, мы этого не поймем, пока не попробуем.
   - Ну, не знаю. Мама может не одобрить.
   - Маму оставьте мне. Я умею уговаривать старушек,  даже  сварливых  и
злых.
   Линн чуть не рассмеялась. Упрямый, твердолобый Джим Боннер, и на тебе
- такая романтика.  Ее  это  тронуло,  но  печаль  не  проходила.  И  ей
потребовалось несколько мгновений, чтобы понять  почему.  Большую  часть
жизни она воспринимала любовь Джима как брошенную ей милостыню.  Ему  не
приходилось предпринимать какие-то усилия, она брала то, что ей  давали,
никогда  ничего  у  него  не  просила.  Она  не  создавала  ему  никаких
трудностей, вот и теперь чуть  не  побежала  к  нему,  едва  он  решился
доставить ей радость.
   Она все еще помнила прикосновения его юношеских рук. Те первые  разы,
когда они добрались до главного, ей не понравились, но ей и в голову  не
пришло сказать нет, хотя она  с  большим  удовольствием  посидела  бы  в
аптеке со стаканом кока-колы. Неожиданно она разозлилась. Он причинил ей
боль, лишая девственности. Не специально, но причинил.
   - Я об этом подумаю, - ответила она и ушла в дом.
   Мгновение спустя щебенка, вылетевшая из-под  колес,  забарабанила  по
стене. Он сорвал машину с места, словно обозлившийся  восемнадцатилетний
мальчишка.

Глава 20

   Две недели Кэл не приближался к  горе  Страданий.  За  первую  трижды
напился и один раз даже замахнулся на Кевина,  который  никак  не  желал
вылезать из "доджа". Во вторую неделю он с десяток раз порывался поехать
за Джейн, но гордость не позволяла. Убежал-то не он! Не он все  испортил
несусветными требованиями.
   Ему также пришлось признать очевидное: нет у него полной  уверенности
в том, что три упрямые женщины пустят  его  на  порог.  Судя  по  всему,
допускались в дом только Этан (это его не волновало) и  Кевин  Такер  (а
вот это чертовски нервировало). Кэла трясло при мысли о том,  что  Кевин
ездит на гору Страданий когда ему вздумается и его там кормят  и  холят.
Злило его и другое:  как-то  вышло,  что  этот  Такер  поселился  в  его
собственном доме.
   В первую ночь, когда Кэл надрался в "Горце", Такер  выхватил  у  него
ключи от автомобиля, как будто Кэл сам не понимал, что в таком состоянии
за руль садиться нельзя. Именно тогда Кэл замахнулся на Такера, но кулак
только рассек воздух. Очнулся он на  пассажирском  сиденье  кевиновского
"мицубиси-спайдер" стоимостью семьдесят тысяч долларов:  Кевин  вез  его
домой. А потом он уже не смог избавиться от Кевина.
   Он точно не говорил этому сопляку, что тот может остаться. Вроде  бы,
наоборот, велел убираться из его дома. Но Кевин прилип к нему как банный
лист, хотя снял себе очень неплохой особняк, куда по первому  его  слову
прибегала Салли Терриман. В итоге они оба смотрели видеозаписи матчей  и
он объяснял Кевину,  как  обычно  действовал:  следовал  первому  порыву
вместо того, чтобы выжидать, разбираясь с защитными маневрами соперника.
   По крайней мере разбор хитросплетений игры отвлекал его от  мыслей  о
Джейн. Ему так недоставало профессора, что болели  зубы,  но  выхода  из
сложившейся ситуации он найти не мог. Не желал он связывать  себя  узами
брака,  особенно  сейчас  когда  требовалось  полностью,  без   остатка,
выкладываться на футбольном поле и ему не светила никакая другая работа.
Но ему никак не хотелось терять Джейн. Почему она не могла оставить  все
как есть, вместо того чтобы требовать от него невозможного?
   Ползти  на  коленях  на  гору  Страданий  и  умолять  ее   вернуться?
Немыслимо. Он никогда никого ни о чем не просил.  Ему  требовался  повод
для поездки туда, а вот его-то и не находилось.
   Он все еще не понимал, почему она осталась у Энни, вместо того  чтобы
улететь в Чикаго, но его это только радовало, поскольку давало ей  время
прийти в себя. Она же сказала, что любит его, и не  произнесла  бы  этих
слов, если бы они ничего для  нее  не  значили.  Может,  ей  хватит  ума
признать ошибку и вернуться к нему?
   Звякнул дверной звонок, но общаться с кем-либо Кэлу не хотелось,  так
что он не сдвинулся с места. Спал он в последнее  время  плохо,  питался
кое-как, в основном всухомятку. Даже "Лаки чармс" не радовали,  навевали
болезненные воспоминания, и за завтраком он ограничивался лишь кофе.  Он
потер рукой заросший щетиной подбородок  и  попытался  вспомнить,  когда
брился в последний раз. Ему вообще ничего не хотелось делать, кроме  как
смотреть видеозаписи матчей да кричать на Кевина.
   Звонок не утихал, и  Кэл  нахмурился.  Это  не  Такер,  тот  каким-то
образом добыл себе ключ. Может...
   Сердце чуть не выскочило из груди, он ударился рукой о дверной косяк,
рванувшись в холл. Но, распахнув дверь, увидел отца, а не профессора.
   Джим протиснулся в холл мимо него, размахивая бульварной  газетенкой,
из тех, что распространяют в супермаркетах.
   - Ты это видел? Магги Лоуэлл  показала  ее  мне  после  того,  как  я
выписал ей рецепт. Клянусь Богом, на твоем месте я бы затаскал твою жену
по судам. Если ты этого не сделаешь, то сделаю я! И мне без разницы, что
ты о ней скажешь. Я с самого начала раскусил эту женщину, а  ты  слишком
слеп, чтобы видеть истину. - Его тирада резко оборвалась, как только  он
взглянул на Кэла. - Что с тобой? Ты ужасно выглядишь.
   Кэл выхватил газету из руки отца. Прежде всего ему бросилась в  глаза
фотография: он и профессор в аэропорту О'Хара в день вылета  в  Северную
Каролину. Он хмурый, она - растерянная. Но  живот  ему  скрутило  не  от
фотографии, а от заголовка под ней.

   Я ЖЕНИЛА НА СЕБЕ ЛУЧШЕГО
   (И САМОГО ГЛУПОГО)
   КУОРТЕРБЕКА НФЛ.

   В авторах статьи значилась доктор Джейн Дарлингтон Боннер.
   - Дерьмо.
   - Ты скажешь еще много чего, прочитав эту галиматью. Мне  все  равно,
беременна она или нет. Эта женщина - отъявленная  лгунья.  Она  говорит,
что прикинулась шлюхой, чтобы ее преподнесли тебе  на  день  рождения  в
качестве подарка. Так она и забеременела.  Как  тебя  вообще  угораздило
спутаться с ней?
   - Я тебе рассказывал, папа. У нас был роман, она забеременела. Такое,
как ты знаешь, случается.
   - Что ж, похоже, правда ее не очень устраивала, вот  она  и  выдумала
эту невероятную историю. И знаешь,  что  я  тебе  скажу?  Люди,  которые
читают эту паршивую  газетенку,  подумают,  что  так  оно  и  было.  Они
поверят, что именно так все и произошло.
   Кэл сжал газету в кулаке. Ему требовался повод для встречи с женой  -
он его получил.

***

   Жизнь без мужчин божественна. Так, во  всяком  случае,  говорили  они
себе. Линн и Джейн, как кошки,  нежились  на  солнце  и  не  расчесывали
волосы до полудня. Вечером они кормили Энни мясом с картошкой,  сами  же
ели тертый сыр с грушей, называя это ужином. Они перестали  отвечать  на
телефонные звонки, обходились без бюстгальтеров, а Линн  украсила  стену
кухни постером с молодым мускулистым парнем в узеньких плавках. Когда по
радио пел Род Стюарт, они  танцевали  друг  с  другом.  Джейн  отбросила
прежнюю стеснительность,  и  ее  ноги  летали  над  ковром,  как  крылья
голубки.
   Для Джейн этот старый коттедж вобрал в себя все то, что она  полагала
домом. Она ломала стручки фасоли и украшала комнаты цветами. Ставила  их
в стеклянные стаканы, китайские фаянсовые вазочки, даже в кружки. Она не
могла точно сказать, почему она и Линн  так  быстро  нашли  общий  язык.
Возможно, из-за схожести их мужей: им не требовались слова, чтобы понять
душевную боль, которой мучилась каждая из них.
   Они позволяли Кевину бывать в их женском  монастыре,  потому  что  он
веселил их. Они смеялись и чувствовали себя  желанными,  даже  когда  по
подбородку тек грушевый сок, а в волосах торчали травинки. Они пускали и
Этана, только потому, что не  находили  в  себе  сил  отказать  ему.  Но
радовались,  когда  он  уходил,  потому  что  Этан  не   скрывал   своей
обеспокоенности.
   Линн перестала посещать заседания женского клуба. Не красила волосы и
ногти, последние  даже  не  подпиливала.  Компьютер  Джейн  оставался  в
багажнике "эскорта". Вместо того чтобы  раскрывать  тайны  общей  теории
поля, она часами лежала на старом шезлонге, что  стоял  на  крыльце.  Не
делала ничего, разве что не мешала младенцу расти в ее животе.
   Они светились счастьем. Говорили целыми днями. Но  с  заходом  солнца
разговор увядал. Одна из них тяжело вздыхала, вторая с грустью провожала
уползающий за горизонт огненный диск.
   Вместе с ночью на гору Страданий приходило одиночество.  Им  хотелось
слышать тяжелые шаги, басистые голоса.  Днем  они  помнили  о  том,  что
преданы мужчинами, которых очень любили, но ночью  отсутствие  последних
уже не казалось блаженством. У  них  вошло  в  привычку  ложиться  спать
пораньше, чтобы сокращать вечера, зато вставать с зарей.
   Один день не отличался от другого, вот и то утро,  через  две  недели
после приезда Джейн на гору Страданий, ничем  особенным  не  выделялось.
Она покормила  Энни  завтраком,  прибралась,  пошла  прогуляться.  Когда
вернулась, Мариа Кэйри
исполняла одну из своих особенно заводных песен, и  она  заставила  Линн
оторваться от занавесок, которые та гладила, и потанцевать с ней.  Потом
посидела на крыльце. А когда Линн перемыла посуду, отправилась в огород.
   Мышцы рук болели, когда Джейн мотыгой рыхлила почву  между  грядками,
подкапывая сорняки, грозившие заглушить драгоценные ростки фасоли.  День
выдался теплым, так что в саду следовало поработать с утра пораньше,  но
теперь целесообразность тех или  иных  действий  ее  не  волновала.  Она
руководствовалась только своими  желаниями.  Вот  и  утром  ей  хотелось
полежать на шезлонге и не мешать ребенку расти.
   Она выпрямилась, чтобы размять затекшую спину,  оперлась  ладонями  о
черенок мотыги.  Ветерок  подхватил  подол  ее  старомодного  цветастого
платья и обвил им  колени.  От  многочисленных  стирок  материя  местами
вытерлась чуть ли не до дыр. Энни  говорила,  что  когда-то  это  платье
нравилось ей больше любого другого.
   Может, ей стоит попросить Этана  или  Кевина  вытащить  из  багажника
компьютер, думала Джейн. А может, не стоит. Вдруг она начнет работать, а
из радио зазвучит голос Рода Стюарта?  Или,  пока  она  будет  биться  с
уравнениями, из земли вылезут новые сорняки и заглушат неокрепшие ростки
фасоли?
   Нет. Работа сейчас не актуальна, пусть даже  Джерри  Майлс  и  плетет
заговоры, стремясь порушить ее карьеру. Работа не актуальна, когда  надо
пропалывать фасоль, растить ребенка. И хотя общая теория поля манила ее,
ей не хотелось погружаться в мир цифр. Вместо этого она любовалась небом
над горами и заставляла  верить  себя,  что  и  жизнь  у  нее  такая  же
безбрежная.
   Такой и застал ее  Кэл.  В  саду,  с  ладонями,  ухватившими  черенок
мотыги, с лицом, поднятым к небу.
   У него перехватило дыхание, когда он увидел ее, освещенную солнцем, в
стареньком платье. Волосы растрепались и  сверкали  золотистой  короной.
Она словно слилась с небом и землей, стала их частью.
   Пот и ветерок прилепили платье к телу, и  теперь  материя  ничего  не
скрывала, обнажая  и  маленькую  грудь,  и  круглый,  заметно  подросший
животик.  Джейн  расстегнула  две  верхние  пуговицы,  и  платье  у  шеи
раскрылось, выставив напоказ влажный, пыльный треугольник.
   Она здорово загорела:  руки,  ноги,  выпачканное  лицо,  треугольник,
вершиной ныряющий между грудей. Выглядела она совсем как крестьянка,  из
тех сильных, несгибаемых женщин, которые сумели выжить  в  этом  суровом
краю во время Депрессии. Не отрывая взгляда от неба, она вытерла тыльной
стороной ладони лоб, оставив на нем еще  одну  грязную  полосу.  У  него
пересохло во рту, когда платье натянулось на груди,  залезло  между  ног
под круглый животик. Никогда она не была такой  прекрасной,  как  в  это
самое мгновение, в саду его бабушки, без грана косметики, выглядевшая на
все свои тридцать четыре года.
   Ветер зашуршал газетой, которую он держал в руке, и тут же за  спиной
раздался голос Энни:
   - Уходи с моей земли, Калвин. Тебя сюда никто не приглашал!
   Глаза Джейн широко раскрылись, она выронила мотыгу.
   Он повернулся, чтобы увидеть выбегающего из-за угла отца.
   - Опусти ружье, свихнувшаяся старуха!
   На заднем крыльце появилась и Линн, встала рядом с матерью.
   - Да, прямо-таки "Семья года",  которую  с  таким  тщанием  стараются
определить психологи.
   Его мать. Хотя он и говорил с ней  по  телефону,  она  отклоняла  его
предложения пообедать,  так  что  он  давно  ее  не  видел.  Что  с  ней
произошло? Никогда она не говорила с сарказмом, а тут  голос  им  так  и
сочился. В изумлении он заметил и другие перемены.
   Дорогие,  изысканные  наряды  уступили  место  черным   джинсам,   со
штанинами, обрезанными повыше колена, и зеленой блузке, которую он вроде
бы видел на своей жене, но определенно без грязного пятна на животе. Как
и Джейн, к косметике она не прикасалась. Волосы  отросли,  расчесать  их
она не удосужилась, в них появились  седые  пряди,  которых  он  никогда
прежде не видел.
   Линн выглядела как крестьянка, ничем не напоминавшая его мать.
   Джейн же, выронив  мотыгу,  пересекла  двор,  держа  курс  на  заднее
крыльцо. В надетых на босу  ногу,  незашнурованных,  заляпанных  грязью,
когда-то  белых  кедах.  Молча  поднялась  по  ступенькам,  примкнув   к
женщинам.
   Энни стояла посередине, с ружьем, нацеленным в  живот  Кэла.  Линн  и
Джейн - по сторонам. И хотя ни одна из них  не  поражала  габаритами,  у
него сложилось ощущение, что противостоят ему три амазонки.
   Энни, утром  выщипавшая  брови,  изогнула  их  дугой,  злобно  сверля
глазами Кэла.
   - Если хочешь получить  эту  девочку  назад,  Калвин,  придется  тебе
поухаживать за ней, добиться ее расположения.
   - Не нужна она ему, - рявкнул Джим. - Посмотри, что она  наделала.  -
Он вырвал газету из руки Кэла и протянул женщинам.
   Джейн спустилась на пару ступенек, взяла газету,  наклонилась,  чтобы
прочитать статью.
   Никогда Кэл не слышал в голосе отца такой горечи.
   - Надеюсь, теперь ты  гордишься  собой,  -  бросил  он  Джейн.  -  Ты
стремилась загубить ему жизнь, и тебе, похоже, это удалось.
   Джейн успела прочитать только заголовок, вскинула голову, встретилась
взглядом с Кэлом. У того защемило в груди, он отвел глаза.
   - Джейн не имеет к этой статье ни малейшего отношения, папа.
   - Она же указана в авторах! Когда ты перестанешь выгораживать ее?
   - Джейн способна на многое, она упряма и неблагоразумна - он  подарил
ей суровый взгляд, - но тут она ни при чем.
   Он видел, что Джейн не удивляет его поддержка, и его это  порадовало.
По крайней мере она хоть немного ему  доверяет.  Он  наблюдал,  как  она
прижала газетенку к груди, словно хотела скрыть от мира  напечатанные  в
ней слова,  и  твердо  решил,  что  Джоди  Пулански  заплатит  за  боль,
причиненную его жене.
   Взор  отца  по-прежнему  метал  молнии,  и  Кэл  понял,  что   должен
поделиться с ним хотя бы частью правды. Он никогда бы не сказал ему, что
сделала Джейн, это никого  не  касалось,  но  по  крайней  мере  он  мог
объяснить ее холодность по отношению к родственникам мужа.
   И шагнул вперед, чтобы остановить отца, если тот очень уж разойдется.
   - Ты консультируешься  с  врачом  или  для  этого  у  тебя  тоже  нет
времени?
   Джейн не отвела взгляда.
   - Я обращалась к доктору Воглер. Джим кивнул:
   - Она хороший специалист. Выполняй все ее рекомендации.
   Рука Энни начала дрожать, Кэл видел, что  ружье  слишком  тяжело  для
нее. Поймал взгляд матери. Та протянула руку и взяла ружье.
   - Если кого-то из них придется застрелить, Энни, я это сделаю.
   Отлично! Его мамаша тоже рехнулась.
   - Если вы не  возражаете,  я  бы  хотел  поговорить  со  своей  женой
наедине, - процедил он.
   - Ей решать. - Мать посмотрела на Джейн, та покачала головой. Вот это
его разъярило.
   - Кто-нибудь есть дома?
   Женский триумвират отреагировал  одинаково:  все  заулыбались,  когда
из-за угла с таким видом, будто дом с  его  обитательницами  принадлежит
ему, появился запасной куортербек "Чикаго старз".
   А Кэл-то думал, что хуже уже быть не может...
   Кевин быстро оценил ситуацию: три женщины на крыльце, оба  Боннера  у
крыльца, ружье. Изогнул бровь,  глянув  на  Кэла,  кивнул  Джиму,  потом
поднялся по ступеням, чтобы присоединиться к женщинам.
   - Прекрасные дамы предлагали  мне  заехать,  чтобы  отведать  жареную
курицу, вот я и ловлю вас на слове. - Он привалился  к  стойке,  которую
месяцем раньше выкрасил Кэл. - Как сегодня чувствует  себя  малыш?  -  С
фамильярностью, показывающей, что это ему не впервой, он протянул руку и
похлопал Джейн по животу.
   В секунду Кэл сдернул его с крыльца и уложил на землю.
   Тут же ружейный выстрел едва не разорвал  его  барабанные  перепонки.
Кусочки земли брызнули в лицо,  руки.  Шум  отвлек  его,  кусочки  земли
ослепили, поэтому Кевину удалось  вырваться  до  того,  как  кулак  Кэла
достиг цели.
   - Черт, Бомбер, из-за тебя у меня травм больше, чем за  весь  прошлый
сезон.
   Кэл протер глаза и вскочил.
   - Не тяни к ней свои лапы.
   На лице Кевина отразилась обида, он посмотрел на Джейн.
   - Если он так вел себя и с тобой, неудивительно, что ты от него ушла.
   Кэл скрипнул зубами.
   - Джейн, я хотел бы поговорить с тобой. Сейчас же!
   Его мать, нежная, все понимающая женщина,  загородила  Джейн,  словно
она была ее ребенком, а не он! И  его  старик  ничем  не  собирался  ему
помочь. Просто стоял, глядя на мать, словно ничего не понимал.
   - Какие у тебя планы в отношении Джейн, Кэл?
   - Это касается только нас двоих.
   - Не совсем. У Джейн теперь  есть  семья,  которой  небезразличны  ее
интересы.
   - Ты чертовски права! Ее семья - это я!
   - Ты от нее отказался, так что теперь ее семья -  Энни  и  я.  А  это
означает, нам решать, что для нее хорошо, а что - нет.
   Он увидел, что глаза Джейн не отрываются от лица его  матери.  В  них
застыло изумление и бесконечное  счастье.  Он  вспомнил  холоднокровного
сукина сына, который воспитывал ее, и не мог  не  порадоваться  (забывая
ружье,  предательство  матери,  даже  присутствие  Кевина  Такера),  что
наконец-то она нашла заботливого родителя. Если б только этим заботливым
родителем не была его мать!
   Но теплые чувства разом остыли под взглядом матери, таким же,  как  и
двадцать лет назад,  когда  его  вполне  хватало,  чтобы  Кэл  без  слов
протягивал ей ключи от автомобиля.
   - Ты собираешься уважать взятые на себя супружеские обязательства или
все еще намерен развестись с ней после рождения ребенка?
   - Тебя послушать, получается, что она жаждала выйти за меня. Не могли
бы мы обсудить наши дела без посторонних? - Он ткнул пальцем в Такера.
   - Он остается, - вмешалась Энни. - Мне он нравится. И он желает  тебе
добра, Калвин. Не так ли, Кевин?
   - Конечно, миссис Глайд. Естественно. -  Такер  одарил  его  ухмылкой
Джека Николсона, повернулся к Линн:
   - Кроме того, если ему Джейн ни к чему, то она нужна мне.
   Джейн хватило наглости улыбнуться. Но его мать не желала обращать все
в шутку. Она умела закусить удила.
   - И нашим и вашим не получится, Кэл. Или Джейн твоя  жена,  или  нет.
Что ты скажешь?
   Вот тут Кэл вышел из себя. Достали!
   - Никакого развода! Хорошо! Мы остаемся мужем и женой! -  Он  зыркнул
на трех женщин. - Все? Вы довольны? А теперь я хочу  поговорить  с  моей
женой!
   Его мать скорчила гримасу, Энни покачала головой  и  цокнула  языком.
Джейн пренебрежительно глянула на него и ретировалась  в  дом,  унося  с
собой газету.
   Хлопнула сетчатая дверь, Кевин присвистнул.
   - Знаешь, Бомбер, вместо того чтобы смотреть  видеозаписи  футбольных
матчей, тебе следовало прочитать пару книг по женской психологии.
   Он  знал,  что  лишился  своего  шанса,  но  знал   и   другое:   его
действительно достали. Публично  унизили,  выставили  клоуном  в  глазах
жены. Яростно оглядев всех, он развернулся и ушел.
   Линн едва не заплакала, когда он заворачивал за угол дома. Сердце  ее
рвалось к нему, к упрямому старшему  сыну,  который  в  далеком  детстве
играл с ней в ее игры. Он обозлился на нее, и она могла лишь  надеяться,
что поступила правильно и со временем он ее поймет.
   Она ожидала, что Джим уйдет вслед за Кэлом. Вместо этого он подошел к
крыльцу, но повернулся не к ней, а к Энни. Зная его отношение к  матери,
она ожидала очередной словесной стычки, но Джим удивил ее:
   - Миссис Глайд, я прошу разрешения пригласить вашу дочь на прогулку.
   У нее перехватило дыхание. Впервые Джим появился в доме матери  после
ночного разговора, когда она отвергла его. Днем она знала,  что  приняла
верное решение,  да  только  ночами,  когда  воля  слабела,  она  хотела
обратного. И она  не  ожидала,  что  он  поступится  гордостью  и  вновь
попробует себя в роли галантного кавалера.
   Энни, однако, не нашла в его поведении ничего странного.
   - Только оставайтесь рядом с  домом,  -  предупредила  она.  У  Джима
дернулась щека, но он молча кивнул.
   - Тогда хорошо. - Костяшки пальцев Энни  впились  ей  в  поясницу.  -
Теперь можешь идти, Эмбер Линн. Джим пригласил тебя на прогулку. И  будь
с ним повежливее, не груби, как случается с тобой в последнее время.
   - Да, мэм. - Линн сошла с крыльца, с трудом подавляя  смех,  хотя  на
глаза навертывались слезы.
   Джим взял ее под  руку.  Посмотрел  сверху  вниз,  и  теплые  золотые
искорки в его карих глазах внезапно напомнили Линн,  с  какой  нежностью
относился он к ней во время ее беременностей. Как целовал раздувшийся до
максимума живот и говорил, что для него она - самая  прекрасная  женщина
на свете. Ее рука, как маленькая птичка, лежала на его огромной  лапище,
а Линн думала, почему она так  быстро  забыла  все  хорошее,  оставив  в
памяти только плохое.
   Он вел ее к тропинке, уходившей в  лес.  Несмотря  на  наказ  матери,
скоро дом скрылся из виду.
   - Приятный день, - нарушил он затянувшееся молчание. - Чуть жарковато
для мая.
   - Да.
   - Здесь так тихо.
   Ее удивило, что он по-прежнему настроен  держаться  так,  словно  они
только познакомились. И она поспешила присоединиться к нему в этом новом
мире, где ни один из них не причинял боли другому.
   - Тихо, но мне здесь нравится.
   - Вам никогда не бывает одиноко?
   - У меня слишком много дел.
   - Каких же?
   Он повернулся к ней, и Линн изумилась, прочитав в его взгляде  жгучий
интерес. Ему хотелось знать, как она провела день! Он хотел слушать  ее!
И она ответила, переполненная радостью:
   - Все мы поднимаемся рано. Мне нравится  уходить  в  лес  с  восходом
солнца, а к моему возвращению моя невестка... -  Она  запнулась,  искоса
глянула на мужа. - Ее зовут Джейн.
   Он нахмурился,  но  промолчал.  Они  уходили  все  дальше  в  лес,  к
рододендронам и  горному  лавру,  цветущим  фиалкам  и  триллиуму.  Пара
кизиловых деревьев встретила их белизной  цветов.  Линн  вдыхала  густой
влажный запах земли.
   - Пока я гуляю, Джейн готовит  завтрак.  Моя  мама  хочет  яичницу  с
беконом, но Джейн жарит оладьи или  варит  овсянку  с  кусочками  свежих
фруктов. Обычно я вхожу на кухню, когда они начинают ссориться по  этому
поводу. Джейн хитрая, и ей удается ладить с Энни  лучше,  чем  остальным
моим родственникам. После завтрака  я  слушаю  музыку  и  прибираюсь  на
кухне.
   - Какую музыку?
   Он  прекрасно  знал  какую.  За  долгие  годы  он  всегда  переключал
приемники их автомобилей на станции, транслирующие классику и кантри.
   - Я люблю Моцарта  и  Вивальди,  Шопена,  Рахманинова.  Моя  невестка
отдает предпочтение классическому року. Иногда мы танцуем.
   - Вы и... Джейн?
   - Она так полюбила Рода  Стюарта.  -  Линн  рассмеялась.  -  Если  он
начинает петь, она заставляет меня бросить все дела и танцевать  с  ней.
Ей нравится танцевать и под музыку новых групп.., тех, что  она  никогда
не слышала. Иногда она просто должна танцевать. Боюсь, что  в  молодости
ей натанцеваться не удалось.
   - Но она.., я слышал, она - ученый, - осторожно вставил Джим.
   - Да. Но теперь, по ее словам, у нее одна забота - растить ребенка.
   Джим обдумал ее слова.
   - Похоже, она - неординарная личность.
   - Она прелесть. - И тут же, импульсивно, Линн добавила:
   - Почему бы вам не поужинать с нами сегодня? Вы сможете получше с ней
познакомиться.
   - Вы меня приглашаете? - В голосе слышалось удивление и радость.
   - Да. Думаю, что да.
   - Хорошо. С удовольствием приду.
   Какое-то время они шагали молча.  Тропинка  сузилась,  она  сошла  на
траву, ведя его к ручью. Подростками они  приходили  сюда  десятки  раз,
сидели  рядышком  на  бревне,  которое   давным-давно   сгнило.   Иногда
наблюдали, как вода бежит  по  заросшим  мхом  валунам,  но  чаще  всего
занимались любовью. Вот и Кэла они зачали неподалеку.
   Он откашлялся. Присел на ствол  конского  каштана,  сваленного  давно
пронесшимся ураганом на берегу ручья.
   - Совсем недавно вы очень сурово обошлись с моим сыном.
   - Я знаю. - Она села рядом, не касаясь мужа. - Я оберегала внучку.
   - Понятно.
   Но она видела, что понимает он далеко не все. Всего несколько  недель
назад он ответил бы резкой репликой, а теперь он  не  злился,  а  скорее
обдумывал ее слова. Неужели он начал ей доверять?
   - Вы помните, как я сказал вам, что моя семейная жизнь рушится?
   Линн напряглась.
   - Помню.
   - Это моя вина. Я просто хочу, чтобы вы знали  об  этом,  если  вы..,
намерены видеться со мной.
   - Только ваша вина?
   -  На  девяносто  девять  процентов.  Я  винил  жену  за  собственные
недостатки и даже этого не осознавал. - Он  наклонился  вперед,  положил
руки на колени, уставился на бегущую воду. - Долгие годы я убеждал себя,
что мог бы стать знаменитым  на  весь  мир  эпидемиологом,  если  бы  не
женился таким молодым, но только после ее ухода понял, что  заблуждался.
- Он  сцепил  сильные  пальцы,  которые  многим  дали  жизнь,  а  многих
проводили в последний путь. - Я бы не познал счастья вдали от этих  гор.
Мне нравится быть сельским врачом.
   Ее тронули чувства,  столь  явственно  звучащие  в  его  голосе,  она
подумала, что наконец-то он открыл ту частицу  себя,  которую  вроде  бы
безвозвратно утерял.
   - А ее один процент?
   - Что? - Он повернулся к Линн.
   - Вы сказали, что девяносто девять процентов вины лежит на вас. А как
насчет ее одного процента?
   - Даже это в действительности не ее вина. - Она не знала, то  ли  так
отражалась вода в его глазах, то ли их переполняло сострадание. - Она из
бедной семьи и не получила хорошего образования. Она говорит, что  из-за
этого я всегда смотрел на нее свысока, и,  возможно,  права,  как  и  во
многом другом, но я думаю, она сама способствовала тому, чтобы я смотрел
на нее свысока, потому что никогда не была о себе высокого мнения,  хотя
добилась многого. Другим на это не хватает и двух жизней.
   Ее рот открылся, но она тут же сжала губы. Чего спорить, если сказана
чистая правда?
   На мгновение она позволила  себе  задуматься  над  тем,  а  чего  она
добилась в этой жизни. Увидела, какая ей  потребовалась  самодисциплина,
сколько она приложила усилий, чтобы в результате стать женщиной, которой
ей всегда хотелось быть. Словно со стороны она взглянула на себя, и  то,
что увидела, ей понравилось.  Так  почему  же  ей  понадобилось  столько
времени, чтобы оценить себя по достоинству? Джим  прав.  Как  она  могла
требовать от него  уважения  к  собственной  персоне,  если  сама  этого
уважения не испытывала? И, по разумению Линн, ее вина куда как превышала
один процент, о чем она не замедлила сказать Джиму.
   Он пожал плечами.
   - Я думаю, дело не в конкретных цифрах. - Он взял ее за руку,  провел
большим  пальцем  по  зазубренному  ногтю,  потом   его   палец   обежал
обручальное кольцо. - Моя жена - часть меня, она что дыхание,  выходящее
из моего тела. Я очень ее люблю.
   Это простое признание потрясло ее, она едва сумела ответить:
   - Ей очень повезло.
   Он  поднял  голову,  посмотрел  на  нее.  Она  поняла,   что   влага,
заблестевшая  в  уголках  его  глаз,  -  слезы.  За  тридцать  семь  лет
совместной жизни она никогда не видела мужа плачущим, даже в  тот  день,
когда хоронили Черри и Джейми.
   -  Джим...  -  Она  нырнула  в  его  объятия  и  почувствовала   себя
счастливой. Эмоции, которые  она  не  могла  выразить,  переполняли  ее,
голова у нее шла кругом, поэтому с  губ  сорвались  слова,  которые  она
вовсе не собиралась произносить:
   - Вы, должно быть, знаете, я не сплю с мужчинами на первом свидании.
   - Это правда? - Голос у него сел.
   - Все потому, что я начала  половую  жизнь  слишком  молодой.  -  Она
отстранилась от него, уставилась на свои колени. - Я не хотела,  но  так
сильно любила его, что не смогла отказать.
   Она искоса посмотрела на Джима, чтобы понять,  как  он  воспринял  ее
заявление. Она ни в чем не собиралась его винить, просто  хотела,  чтобы
он понял, как все было.
   В его улыбке сквозила грусть, он коснулся пальцем уголка ее рта.
   - Вас это отвратило от секса?
   - О нет. Мне достался потрясающий любовник.  Сначала,  возможно,  ему
недоставало мастерства, но он быстро овладел всеми тонкостями.
   - Рад это слышать. - Его палец скользил под ее  нижней  губой.  -  Вы
должны знать, что у меня сексуального опыта не много. Я знал только одну
женщину.
   - Это прекрасно. Он откинул ее волосы.
   - Кто-нибудь говорил вам, что вы прекрасны? Не такая  ухоженная,  как
моя жена, но все равно ослепительная. При взгляде на вас  водители  бьют
по тормозам.
   Она рассмеялась.
   - Они бы не ударили по тормозам, даже если бы у  меня  во  лбу  горел
красный свет.
   - Этими словами вы только доказываете, как плохо вы себя знаете.
   Он помог ей подняться. Наклонил голову, и она поняла, что  сейчас  он
ее поцелует.
   Такие  нежные  знакомые  губы.  Телом  он  к   ней   не   прижимался,
соприкасались только рты да руки. Но страсть  нарастала,  слишком  давно
они жили врозь, слишком многое не могли  выразить  словами.  Однако  его
ухаживания ей понравились, она хотела продлить удовольствие.
   Он подался назад, как будто уловил ее желание,  оглядел  ее  голодным
взглядом.
   - Я.., мне пора на работу. Я уже опоздал на дневной  прием.  А  я  не
терплю спешки в любви.
   По телу Линн пробежала дрожь ожидания. Придет, придет  момент,  когда
они никуда не будут тешить. Она взяла его под руку, и они двинулись вниз
по тропе.
   - Когда вы придете к обеду,  у  нас  будет  время  поговорить,  и  вы
сможете рассказать мне о вашей работе.
   Счастливая улыбка осветила его лицо.
   - С удовольствием расскажу.
   Тут до нее дошло, что  она  и  не  помнила,  когда  в  последний  раз
интересовалась, чем он занимается. "Как прошел день?" - на большее ее не
хватало. Для взаимного общения требовался не  только  рассказчик,  но  и
слушатель.
   Улыбка увяла, его лоб прорезали морщины.
   - Наверное, мне не следует брать с собой моего сына, когда я приду  к
обеду?
   Перед тем как качнуть головой, она поколебалась не более секунды:
   - Извините. Моя мать этого не разрешит.
   - Вроде бы  вы  достаточно  взрослая.  Так  ли  обязательно  для  вас
разрешение матери?
   - Иногда она чувствует, что должно быть, а что - нет. Вот и сейчас ей
решать, кому можно входить в этот дом.
   - И моему сыну путь туда заказан? В ее глазах стояла печаль.
   - Боюсь, что да. Я надеюсь.., скоро все изменится. Слово за ним, а не
за Энни.
   Он упрямо выпятил челюсть.
   - Трудно поверить, что вы позволяете наполовину свихнувшейся  старухе
принимать решения в столь важном вопросе.
   Она остановила его, чмокнула в каменную челюсть.
   - Может, не такая она свихнувшаяся, как вам представляется.  В  конце
концов, именно она сказала, что я должна прогуляться с вами.
   - А иначе вы бы не пошли?
   - Не знаю. Слишком многое в моей жизни поставлено сейчас на кон, и  я
не хочу допустить ошибку.  Иногда  матери  знают,  что  для  их  дочерей
является наилучшим. - Она посмотрела ему в глаза. - И для сыновей.
   Он покачал головой, плечи смиренно поникли.
   - Хорошо. Кажется, и я теперь знаю, когда надо дать задний ход.
   Линн улыбнулась и едва сдержалась, чтобы не поцеловать его.
   - Мы обедаем рано. В шесть часов.
   - Я приеду.

Глава 21

   Линн постаралась показать Джейн во  всей  красе  -  так  представляют
незнакомцу любимого ребенка. Она пела Джейн осанну до тех  пор,  пока  у
Джима не затуманился взор, а потом препроводила их в гостиную, чтобы они
смогли окончательно наладить отношения.
   Усаживаясь в кресло-качалку Энни, Джейн особенно остро  почувствовала
схожесть отца и сына. Очень ей хотелось пересесть к нему на диван, чтобы
ее обняли такие же, как у Кэла, могучие руки. Вместо этого  она  глубоко
вдохнула  и  рассказала,  как  познакомилась  с  Кэлом   и   при   каких
обстоятельствах.
   - Статью в газету я не писала, - подчеркнула она,  -  но  практически
все факты, приведенные в ней, - правда.
   Она ожидала сурового порицания.
   - Полагаю, Этан мог бы сказать пару слов о  божественном  провидении,
которое свело тебя и Кэла.
   Этим он ее сильно удивил.
   - О провидении я ничего не знаю.
   - Ты любишь Кэла, не так ли?
   - Всем сердцем. - Она опустила глаза. - Но это не значит, что  в  его
жизни я должна оставаться на вторых ролях.
   - Мне очень жаль, что он так огорчает тебя.  Не  думаю,  что  он  это
делает сознательно. В нашей  семье  все  мужчины  ужасно  упрямы.  -  Он
замялся. - Я тоже должен кое в чем сознаться.
   - В чем же?
   - Днем я позвонил Шерри Воглер.
   - Вы позвонили моему врачу?
   - Меня очень волновала твоя беременность, и я не мог успокоиться,  не
убедившись, что протекает она  нормально.  Она  заверила  меня,  что  со
здоровьем у тебя полный порядок, но не пожелала сказать, кого мне ждать,
внука или внучку. Заявила, что ты хочешь узнать  об  этом  при  рождении
ребенка, так что придется подождать и мне. - Он потупился. - Я знаю,  не
следовало мне говорить с ней за твоей спиной, но  я  не  хочу,  чтобы  с
тобой что-нибудь случилось. Ты сердишься?
   Она подумала о Черри и Джейми, потом о собственном отце,  проявлявшем
полное безразличие к ее делам и тревогам. И заулыбалась.
   - Я не сержусь. Спасибо вам.
   Он покачал головой, губы его разошлись в улыбке.
   - Ты - хороший  человек,  Джейни  Боннер.  Старая  карга  в  тебе  не
ошиблась.
   - Я все слышу! - откликнулась из соседней комнаты старая карга.
   Позже, лежа без сна на  узкой  кровати,  Джейн  улыбнулась,  вспомнив
негодующий возглас Энни. Но улыбка разом сползла с ее лица при  мысли  о
том, что она потеряет, уехав отсюда: Джима, Линн,  Энни,  горы,  которые
стали частью ее жизни, и Кэла. Только могла ли  она  потерять  то,  чего
никогда не имела?
   Ей хотелось закрыть глаза и выплакаться, но вместо этого  она  обняла
подушку  и  представила  себе,  что  это   Кэл.   Злость   утихла,   она
перевернулась на спину, уставилась в  потолок.  Что  она  здесь  делает?
Подсознательно ждет, что он переосмыслит свои чувства? Поймет, что любит
ее? Сегодняшняя стычка показала, что на это рассчитывать не приходится.
   Она  вспомнила,  как  он  унизил  ее,  крикнув,  что  не   собирается
разводиться. Слова, которые она жаждала услышать, вырвали из него силой,
и, уж конечно, они ничего не значили.
   Она должна смотреть правде в лицо. Он, возможно, и останется  с  ней,
но из чувства долга, а не по любви, потому что к ней он относится совсем
не так, как она к нему. Она должна  с  этим  смириться  и  в  дальнейшем
рассчитывать только на себя. Пора ей покинуть гору Страданий.
   За окном поднялся ветер, в комнате стало  прохладно.  И  хотя  одеяла
сохраняли тепло ее тела, холод, казалось, шел  изнутри.  Она  свернулась
калачиком и твердо  решила,  что  должна  уехать.  Она  всегда  будет  с
радостью вспоминать эти две недели, которые прожила в свое удовольствие,
но сколько можно прятаться от себя? Пора возвращаться к прежней жизни.
   В печали она таки заснула, чтобы проснуться как от толчка:  громыхнул
гром, и тут же ее рот прикрыла  холодная  мокрая  рука.  Она  попыталась
набрать в легкие воздуха, чтобы закричать, но рука сильнее  прижалась  к
губам.
   - Ш-ш-ш... Это я, - прошептал в ухо знакомый голос. Ее  глаза  широко
раскрылись. Темная тень нависла над ней.
   Дождь бил в распахнутое окно, ветер прижимал занавески  к  стене.  Он
убрал руку, закрыл окно под очередной раскат грома. Еще не придя в  себя
от испуга, она села на кровати.
   - Убирайся!
   - Говори тише, а не то Медея заявится сюда со своей подручной.
   - Как ты смеешь так говорить о них!
   - Они же обедают своими детьми.
   Почему он так жесток? Почему не оставит ее в покое?
   - Что ты тут делаешь?
   Он уперся руками в бедра, бросил на нее хмурый взгляд.
   - Пришел, чтобы похитить тебя, но на улице очень уж мокро и  холодно,
так что с похищением придется повременить.
   Он опустился на стул, что стоял между ее кроватью и швейной машинкой.
Капельки воды блестели на его волосах и  нейлоновой  куртке.  В  отсвете
молнии она увидела, что он по-прежнему не брит и такой  же  осунувшийся,
как и днем.
   - Ты собирался похитить меня?
   - Неужели ты серьезно думаешь, что я и дальше оставлю тебя в компании
этих сумасшедших женщин?
   - Мои дела тебя не касаются.
   Эти слова он пропустил мимо ушей.
   - Я должен поговорить с тобой без этих вампиров, жадно ловящих каждое
слово. Прежде всего  несколько  дней  тебе  не  следует  показываться  в
городе.  Приехали  репортеры,  которые  хотят  знать,  соответствует  ли
действительности тиснутая в этой жалкой газетенке статья.
   Так вот почему  он  заявился  глубокой  ночью.  Не  для  того,  чтобы
признаться в вечной любви, а с предупреждением: остерегайся прессы.  Она
не стала скрывать разочарование.
   - Паршивые ищейки, - прорычал он.
   Джейн поставила подушку на попа, откинулась на нее.
   - Не пытайся отомстить Джоди.
   - Как бы не так.
   - Я серьезно.
   Он пристально смотрел на нее, молния вырвала из  темноты  его  грозно
сверкающие глаза.
   - Ты же знаешь, что именно она продала эту историю газете.
   - Больше она ничего сделать не сможет, так какой прок от твоей мести.
- Джейн натянула  одеяло  до  подбородка.  -  Все  равно  что  раздавить
муравья. Она - несчастная женщина, и я  хочу,  чтобы  ты  оставил  ее  в
покое.
   - Не в моих правилах  спускать  тем,  кто  причинил  мне  зло.  Джейн
замерла.
   - Я знаю.
   - Ладно. - Он тяжело вздохнул. - Я оставлю ее в покое. Действительно,
больше волноваться не о чем. Кевин этим вечером  дал  пресс-конференцию,
он говорит, что даст вторую завтра, для новых репортеров.  Поверишь  или
нет, он основательно замутил воду.
   - Кевин?
   - Твой рыцарь в сверкающей броне. - От нее не укрылись саркастические
нотки в его голосе. - Я зашел в "Горец"  выпить  пива  и  увидел  его  в
окружении репортеров. Он излагал им достоверную версию событий.
   - Что?
   - Во всяком случае, частично. Он сказал, что до той судьбоносной ночи
мы встречались несколько месяцев. Исходя из его слов,  идея  подарка  на
день рождения принадлежала тебе. Как он заявил, у людей в возрасте  свои
причуды. Должен признать, убеждать от умеет. В конце даже я поверил, что
так оно и было.
   - Я же говорила тебе, что он душка.
   - Неужели? Так вот, твой душка однозначно дал понять, что встречаться
мы с тобой начали только потому, что он отверг твои притязания, а  чтобы
ты особо не расстраивалась, в  качестве  утешительного  приза  предложил
тебе меня.
   - Каков негодяй.
   - Полностью с тобой согласен.
   Однако по  голосу  не  чувствовалось,  что  он  зол  на  Кевина.  Кэл
поднялся, пересел на краешек кровати. Джейн напряглась всем телом.
   - Пойдем домой, дорогая. Ты знаешь, я сожалею о том,  что  произошло,
не так ли? - Он положил  руку  на  ее  плечо,  скрытое  одеялом.  -  Мне
следовало сразу позвонить Брайану,  как  только  мое  отношение  к  тебе
переменилось, но, наверное, я не мог  сжиться  с  произошедшими  во  мне
переменами. Все у нас наладится.  Для  этого  нам  какое-то  время  надо
побыть вдвоем.
   Он рвал ей сердце.
   - Налаживаться нечему.
   - Мы женаты, у нас будет ребенок. Будь благоразумна, Джейн. Нам нужно
время, ничего больше.
   Она подавила в себе возникшее было  желание  согласиться.  Отказалась
вновь дать слабину, пойти на поводу женских эмоций.
   - Мой дом в Чикаго.
   - Не говори так. - В голосе зазвучала злая нотка. - У  тебя  отличный
дом на другом склоне этой горы.
   - Это твой дом - не мой.
   - Ты не права.
   От стука в дверь вздрогнули оба. Кэл вскочил.
   - Джейн? - позвала Линн. - Джейн, я что-то слышала. Ты в порядке?
   - Да.
   - Я слышала голоса. У тебя в комнате мужчина?
   - Да.
   - Разве обязательно говорить ей об этом? - прошипел Кэл.
   - Он тебе не мешает?
   Джейн вновь не пошла на поводу у эмоций.
   - Мешает. Долгая пауза.
   - Тогда переходи в мою комнату.  Поспишь  со  мной.  Джейн  отбросила
одеяло.
   Кэл схватил ее за руку:
   - Не уходи, Джейн. Нам надо поговорить.
   - Время разговоров ушло. Завтра я возвращаюсь в Чикаго.
   - Ты этого не сделаешь! Я много думал, мне надо столько сказать тебе.
   - Говори тем, кого это волнует. - Она  вырвала  руку  и  выбежала  из
комнаты.
   Она решила уехать! Допустить этого Кэл не мог. Ни за что на свете. Он
же ее полюбил!
   Отец говорил ему, что встают женщины рано, поэтому на гору  Страданий
он прибыл с рассветом. После того как ночью он  вылез  из  окна  комнаты
Джейн, он так и не сомкнул глаз. Теперь, пусть и поздно, он понимал, что
допустил стратегическую ошибку.
   Ему следовало признаваться в своей любви  сразу  же,  как  только  он
проник в ее комнату, когда еще зажимал рукой  рот.  А  вместо  этого  он
заговорил о похищениях и репортерах, уклоняясь от главной темы,  избегая
тех слов, ради которых и  пришел,  которые  столько  для  него  значили.
Может, он просто стыдился того, что ему потребовалось так много времени,
чтобы понять очевидное.
   Его словно ударило молнией. Вчера, когда он гнал машину с горы, после
того как, выставив себя круглым идиотом,  крикнул,  что  разводиться  не
хочет, ему наконец-то открылась истина. Выражение  ее  лица,  абсолютное
презрение, потрясло его. Ее  доброе  отношение  значило  для  него  куда
больше, чем благорасположение  какого-нибудь  спортивного  комментатора.
Она значила для него все.
   Теперь он понимал, что любовь не свалилась на него с неба,  просто  в
конце концов он сумел разобраться в своих чувствах.  Оглядываясь  назад,
он понял, что влюбился в нее во дворе Энни, когда повалил ее на землю, в
тот день, когда узнал ее настоящий возраст.
   Он не мог допустить развала их семьи ни под каким видом. Его страшило
завершение  спортивной  карьеры,  но  куда  больше  пугала   перспектива
потерять ее навсегда.  Это  означало,  что  он  должен  заставить  Джейн
выслушать его, но прежде всего следовало исключить саму  возможность  ее
отъезда.
   Дверь запиралась на засов, который он сам и установил двумя  неделями
раньше. Понимая, что дверь ему не откроют, Кэл вышиб ее  и  прошествовал
на кухню.
   Джейн стояла у раковины в ночнушке с Гуфи,  со  спутанными  волосами.
При виде Кэла ее рот изумленно открылся. Когда же  она  присмотрелась  к
нему, у нее округлились глаза.
   Пересекая гостиную, он  поймал  свое  отражение  в  зеркале,  поэтому
реакция Джейн его не удивила. Щетина на щеках и подбородке, покрасневшие
глаза, злобный взгляд. Выглядел он как самый опасный преступник. Его это
устраивало. Пусть знают, что настроен он серьезно.
   Энни сидела за  столом  в  старой  фланелевой  юбке,  надетой  поверх
розовой  пижамы.  Она  еще  не  накрасилась  и  выглядела  на  все  свои
восемьдесят  лет.  Увидев  его,  она  начала  плеваться   и   попыталась
подняться. Кэл прошел мимо, схватил стоящее в углу ружье.
   - Считайте, что вы обезоружены. Без моего разрешения никто отсюда  не
уйдет.
   Прихватив ружье, он вышел на крыльцо, прислонил  его  к  стене  дома,
уселся в старую деревянную качалку, что стояла у двери. Положил ноги  на
красно-белую сумку-холодильник, которую привез с  собой.  В  ней  лежали
шесть банок пива, упаковка нарезанной  колбасы,  несколько  замороженных
шоколадных батончиков и батон хлеба, так что уморить голодом они бы  его
не смогли. Затем он откинулся  на  спинку  и  закрыл  глаза.  Никому  не
дозволено угрожать благополучию его семьи. Даже ближайшим родственникам.
   Этан показался около одиннадцати. Особого шума из дома не доносилось:
приглушенные голоса, звук льющейся воды, кашель Энни. По крайней мере  в
последнее время она не курила. Его мать и Джейн такого не допускали.
   Этан остановился у нижней ступени. Кэл с неодобрением отметил, что он
опять выгладил футболку.
   - Что происходит, Кэл? Не твой  ли  джип  перегородил  дорогу?  -  Он
поднялся на крыльцо. - Я думал, они не пускают тебя в дом.
   - Не пускают. Дай мне ключи от твоего автомобиля, если хочешь войти.
   - Ключи от моего автомобиля? - Этан покосился на прислоненное к стене
ружье.
   - Джейн думает, что она сегодня уедет. Поскольку мимо моего джипа  ее
колымаге никак не проскочить, она попытается убедить тебя отвезти  ее  в
аэропорт. Я не хочу подвергать тебя искушению.
   - Я бы никогда такого не сделал. Надеюсь, ты знаешь, что  тебя  можно
фотографировать на полицейский стенд с надписью "РАЗЫСКИВАЕТСЯ".
   - Возможно, у тебя и нет желания  отдавать  ей  ключи,  но  профессор
умнее Господа Бога. Она что-нибудь придумает.
   - Тебе не кажется, что ты становишься параноиком?
   - Я ее знаю. Ты - нет. Давай ключи.
   С видимой неохотой Этан  вытащил  из  кармана  ключи  от  автомобиля,
протянул Кэлу.
   - А у тебя  не  было  мысли  преподнести  ей  пару  десятков  роз?  В
большинстве случаев это срабатывает.
   Кэл пренебрежительно хмыкнул, поднялся, подошел  к  двери,  приоткрыл
ее.
   - Эй, профессор. Прибыл пастор. Тот самый, что видел тебя голышом.
   Отступив в сторону, придержал  дверь,  пропуская  Этана,  вернулся  к
качалке, достал из сумки-холодильника замороженный шоколадный батончик.
   Час спустя появился Кевин. Кэл знал, что должен поблагодарить его  за
пресс-конференцию, но  старые  привычки  отживали  медленно.  Вот  он  и
встретил его хмурым взглядом.
   -  Что  тут  происходит,  Бомбер?  Почему  два  автомобиля  блокируют
дорогу?
   Объяснения Кэлу изрядно поднадоели.
   - С ключами от автомобиля в дом ты не войдешь.
   В отличие от Этана Кевин не задал ни единого вопроса. Пожал  плечами,
отдал ключи и всунул голову в дверь.
   - Дамы, не стреляйте. Пришел хороший мальчик.
   Кэл скрестил руки на груди, закрыл глаза. Рано или поздно она  должна
выйти и поговорить с ним. От него требуется только одно - ждать.
   В час дня приехал его отец. Все приезжали, никто не уезжал.
   Джим мотнул головой в сторону дороги:
   - Похоже, там новая автостоянка.
   Кэл протянул руку:
   - Дай мне ключи от автомобиля, если хочешь войти в дом.
   - Кэл, это надо прекратить!
   - Я стараюсь.
   - Почему просто не сказать ей, что ты ее любишь?
   - Она мне не позволяет.
   - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. - Джим бросил ему ключи и прошел в
дом.
   Кэл тоже на это надеялся и не собирался признаваться в  мучивших  его
сомнениях. Тем более отцу.
   В отношении Джейн  теперь  ему  все  было  ясно,  и  оставалось  лишь
удивляться, почему раньше он не мог разобраться, что к чему. Без  нее  в
жизни возникала пустота, которую не мог заполнить даже футбол.  Если  бы
только он мог вернуть тот день, когда он отверг ее  любовь.  Драгоценнее
подарка ему не предлагали, а он отшвырнул его, словно  мусор.  И  теперь
она платит ему той же монетой.
   Да, один раз она решилась на аморальный  поступок,  ради  того  чтобы
забеременеть, но второй такой женщины он не встречал и твердо верил, что
полюбить она может только раз, зато навсегда.  Однако,  трезво  оценивая
происшедшее с ним в последние две недели, он понимал, что другого  и  не
заслуживал, потому что не смог сразу оценить, какое счастье даровал  ему
Господь. Он также знал, что готов сидеть на этом крыльце до конца жизни,
если этим сможет вернуть Джейн.
   День тянулся  медленно.  Со  двора  доносилась  танцевальная  музыка,
указывая, что народ решил поразвлечься, а Джейн так и не выходила, чтобы
поговорить с ним. Он почуял запах жарящегося  мяса,  услышал,  как  Этан
крикнул: "За ваше здоровье!"  В  какой-то  момент  из-за  угла  выскочил
Кевин,  чтобы  поймать  брошенную   кем-то   "летающую   тарелку".   Все
веселились, кроме него.  Он  стал  чужим  в  собственной  семье,  и  они
танцевали на его могиле.
   Он весь подобрался, увидев две фигуры, движущиеся в лесу к востоку от
дома. На мгновение подумал, что Джейн убедила кого-то проводить ее вниз,
уже собрался вскочить, но узнал отца и мать.
   Они остановились у старого ясеня, на который он взбирался  в  юности.
Его отец прижал мать к стволу. Она обвила руками его шею,  и  он  понял,
что они целуются, словно два подростка.
   Наконец-то у родителей  все  наладилось,  подумал  он  и  впервые  за
последние дни улыбнулся. Но улыбка сползла с его лица, когда он  увидел,
куда двинулись руки отца. Да он же собирался лапать мать!
   Кэл развернул качалку. Вот на это ему совсем не хотелось смотреть.
   Следующие два часа он провел в дреме, прерываемой появлениями Этана и
Кевина. Оба не знали, что и сказать.  Этан  посчитал,  что  сейчас  Кэла
более  всего  интересует  политика,  Кевин  предпочел  футбол.  Отец  не
появлялся, но ему не хотелось думать о том, чем сейчас занимаются они  с
матерью. Джейн на крыльцо не выходила.
   Ближе к сумеркам появилась мать. Вся взъерошенная,  с  подозрительной
красной отметиной на шее.  В  волосах,  за  левым  ухом,  застрял  сухой
листик, указывая на то, что его старик отправился в лес не затем,  чтобы
собирать цветы.
   Она долго смотрела на него с тревогой.
   - Ты не голоден? Может, я тебе что-нибудь принесу?
   - Ничего мне от тебя не надо. - Он знал, что голос звучит  грубо,  но
ведь она предала его.
   - Я бы пригласила тебя в дом, но Энни этого не позволит.
   - Ты хочешь сказать, что не позволит Джейн.
   - Ты обидел ее, Кэл. Чего ты от нее ждешь?
   - Я жду, пока она выйдет сюда, и мы сможем поговорить.
   - То есть ты опять накричишь на нее?
   Кричать на Джейн он не собирался и уже хотел сказать об этом  матери,
да только на крыльце он вновь остался в одиночестве. Он, конечно,  хотел
оградить родителей от собственных проблем, но, похоже, ничего у него  не
вышло.
   Ночь  опустилась  на  гору,  Кэл  всерьез  испугался,  что   потерпел
поражение. Наклонился вперед, закрыл лицо руками. Она не придет. Неужели
он все погубил?
   Скрипнули петли сетчатой двери, он поднял голову, увидел ее.  Тут  же
скинул ноги с сумки-холодильника, выпрямился.
   Она вышла в платье, в котором уехала из  дома.  С  высокой  талией  и
большими пуговицами. Только на этот раз обруч не схватывал  волосы.  Они
обрамляли ее прекрасное лицо.
   Руки она засунула в карманы.
   - Зачем ты все это делаешь?
   Ему хотелось тотчас же подхватить ее на руки, унести в лес и  любить,
любить, любить, чтобы у нее появилась  на  шее  красная  отметина,  а  в
волосах запутались листья.
   - Ты никуда не уедешь, Джейн. До тех пор, пока мы не  попытаемся  все
уладить.
   - Мы уже пытались, и не раз, но упускали каждую возможность.
   - По моей вине. Обещаю, больше этого не  повторится.  Он  поднялся  с
качалки и направился к ней. Инстинктивно она  подалась  назад,  уперлась
спиной в ограждение. Он заставил себя не приближаться  вплотную.  Никому
не нравится, когда его загоняют в угол.
   - Я люблю тебя, Джейн.
   Если он ожидал, что от  его  признания  она  рухнет  без  чувств,  то
жестоко ошибся. Вместо того чтобы выказать радость, ее глаза  стали  еще
печальнее.
   - Ты не любишь меня, Кэл. Неужели ты сам этого не  понимаешь?  Просто
для тебя пошла новая игра. Прошлой ночью ты наконец  понял,  что  можешь
проиграть,  но  ты  по  натуре  чемпион,  так  что  проигрыш  для   тебя
неприемлем. Чемпионы ради выигрыша готовы на все, могут даже  произнести
слова, за которыми ничего не стоит.
   Потрясенный, Кэл таращился на нее. Она ему не поверила! Как она могла
подумать, что все это он проделывает ради какого-то выигрыша?
   - Ты ошибаешься. Все не так. Это не  пустые  слова.  Я  действительно
тебя люблю.
   - Может, в эту секунду и любишь,  но  вспомни,  что  случилось  после
того, как ты увидел меня обнаженной. Игра закончилась, Кэл, и ты потерял
к ней всякий интерес. То же самое происходит и сейчас. Если я  соглашусь
вернуться к тебе, ты точно так же потеряешь интерес и к этой игре.
   - После того как я увидел  тебя  обнаженной,  ничего  не  изменилось.
Откуда у тебя эта безумная идея? - Он понял, что кричит, от  раздражения
ему хотелось орать еще громче. Ну почему он не может общаться с  людьми,
не повышая голоса?
   Он с трудом сглотнул, почувствовал, как на  лбу  выступил  пот,  -  Я
люблю тебя, Джейн, а если я что-то решил, то навсегда. В этом мы  схожи.
Отзови своих сторожевых псов.
   - Они не мои сторожевые псы, а твои! - Тут и она едва не сорвалась на
крик. - Я пыталась отправить их по домам, но они не ушли. Они  полагают,
что понадобятся тебе. Тебе! Этан рассказывал мне душещипательные истории
из твоего детства, Кевин подробно описал все твои подвиги на  футбольном
поле, даже те, что тебе еще предстоит  совершить.  Как  будто  меня  это
волнует! Твой отец ограничился твоими академическими успехами. Вот уж  о
чем я совершенно не хотела слышать!
   - Готов спорить, моя мать меня не хвалила.
   - Сначала перечислила все добрые дела,  к  которым  ты  имеешь  самое
непосредственное  отношение.  Потом  поведала,  как  играла  с  тобой  в
"классы", но до конца не договорила, расплакалась и ушла. Я не знаю, что
она в итоге хотела сказать.
   - А Энни? Что сказала она?
   - Что ты порождение Сатаны, и мне лучше уехать от тебя.
   - Не могла она такого сказать.
   - Может, другими словами, но сказала.
   - Джейн, я тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ее лицо  исказила
гримаса боли.
   - Сейчас ты любишь не меня, а вызов, который я  бросаю  тебе.  Но  на
таком зыбком основании жизнь не построишь. - Она обхватила себя  руками.
- Последние несколько недель окончательно прочистили  мне  мозги.  Я  не
знаю, как я могла даже подумать о том, что у нас может сложиться крепкая
семья. Нельзя же постоянно ссориться. Тебе это по  душе,  но  мне  нужен
человек, которому небезразлична я сама, а не процесс моего завоевания.
   - При всех своих мозгах ты ничего не  понимаешь!  -  Господи,  он  же
вновь орет. Кэл глубоко вдохнул и понизил голос. - Почему  ты  не  даешь
мне шанса доказать, что мои слова не разойдутся с делом?
   - Слишком серьезное принимается решение, чтобы полагаться на шансы.
   - Послушай меня, Джейн. Что ты все о каких-то ссорах. Я тебя люблю  и
хочу жить с тобой до конца наших дней.
   Она покачала головой.
   Его пронзила боль. Он лезет из кожи вон, а она ему не верит. И он  не
знает, как убедить ее в своей искренности.
   - Завтра я уеду, - мягко заговорила она, - даже если  для  этого  мне
придется призвать на помощь полицию. Прощай, Кэл. -  Она  повернулась  и
ушла в дом.
   В отчаянии он зажмурился. Болело все тело, будто его долго  и  упорно
били. Но он все равно не собирался сдаваться. Ни за что на свете.
   И хотя он терпеть не мог публичных объяснений, он  не  видел  другого
выхода, как вынести полыхающий конфликт на  суд  родственников.  Выпятив
челюсть, он последовал за Джейн.

Глава 22

   Энни уставилась  на  экран  телевизора:  на  видеомагнитофоне  стояла
кассета с записью концерта Уитни Хьюстон  .  Звук  она
выключила. Его родители сидели на диване и, взявшись за  руки,  смотрели
друг  на  друга:  прямо-таки  просились  на  рекламный   плакат,   какие
корпорация  "Де   Бирс"   выпускает   к   очередной   годовщине   своего
существования. Этан и Кевин устроились за  столиком  в  углу:  играли  в
карты. Все повернулись к вошедшему Кэлу. Джейн уже ретировалась  в  свою
комнату.
   Он чувствовал себя круглым идиотом, но знал, что реакция эта идет  от
гордости. А вот показывать свою гордость он  как  раз  и  не  мог,  если
хотел, чтобы родственники поддержали его. Он даже старался  не  повышать
голоса.
   - Я говорю Джейн, что люблю ее, а она не  верит  в  серьезность  моих
намерений.
   Этан и Кевин смотрели на  него  поверх  карт.  Лоб  матери  прорезали
морщины.
   - Ты знаешь, что она любит танцевать? Не те танцы, что в моде у  нас,
а рок-н-ролл.
   Он не знал, чем могут помочь ему  эти  слова,  но  на  всякий  случай
запомнил их.
   - Надоела мне вся эта суета! - Энни хлопнула по пульту дистанционного
управления, выключая телевизор. - Джим Боннер, немедленно иди за  Джейни
Боннер и приведи ее сюда. Пора расставить все точки над i, и тогда в мой
дом наконец-то вернутся покой и тишина.
   - Да, мэм. - Улыбнувшись жене, Джим поднялся и вышел из гостиной.
   Джейн оторвалась от чемодана и посмотрела  на  возникшего  на  пороге
Джима Боннера:
   - Что-то случилось?
   - Ты должна выйти в гостиную и поговорить с Кэлом.
   - Я уже говорила с ним. С меня хватит.
   - Ты должна. Так считает Энни.
   - Нет.
   Его бровь изогнулась.
   - Что ты сказала?
   - Я сказала "нет"? - К сожалению, фраза прозвучала как вопрос,  а  не
утверждение, но в  этом  мужчине  и  его  изогнутой  брови  было  что-то
пугающее.
   Он протянул руку в направлении гостиной. И Джейн не могла не сравнить
его властный взгляд с другим, пренебрежительным взглядом, которым всегда
удостаивал ее отец.
   - Не о чем тут спорить! Марш!
   Она уже хотела спросить, а  не  отшлепает  ли  он  ее,  если  она  не
подчинится, но решила, что эта идея не из лучших.
   - Джим, ничего из этого не выйдет.
   Он подошел к ней, по-отечески обнял.
   - Он имеет право высказаться. Он того заслуживает.
   Она прижалась щекой к его рубашке.
   - Он уже высказался на крыльце, несколько минут назад.
   - Вероятно, сказать все он не успел. - Джим  мягко  подтолкнул  ее  к
двери:
   - Иди. Я - за тобой.
   В комнате, при ярком свете, Кэл выглядел еще более страшным,  чем  на
крыльце. Она отметила и глаза-щелочки, и  стиснутые  зубы.  Ей  хотелось
верить, что трое мужчин придут ей на помощь, если он совсем уж выйдет из
себя, но она предчувствовала, что на этот раз они скорее  всего  возьмут
его сторону.
   Кэл словно и не замечал ее, пока она шла к телевизору:  искала  место
подальше от него, застывшего у двери на кухню. Обратился он к остальным,
словно ее и не было:
   - Начнем с фактов... Я люблю Джейн, и она любит меня. Я  хочу,  чтобы
мы жили одной семьей, и она хочет, чтобы мы жили одной  семьей.  Вы  все
стоите у нас на пути.
   Он замолчал.
   Секунды текли. Одна за другой.
   - И всего-то? - спросил Этан.
   Кэл кивнул.
   Кевин повернулся к Джейн:
   - Слушай, Джейн, он говорит, что мы стоим на  пути.  Если  б  нас  не
было, ты бы ушла с ним?
   - Нет.
   - Извини, Бомбер. Ты должен придумать что-то еще.
   Кэл злобно глянул на Кевина:
   - А не убраться ли тебе отсюда? Тебя это никоим боком не касается.  Я
серьезно, Такер. Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же!
   Джейн  видела,  что  Кевин   готов   противостоять   Кэлу   лишь   до
определенного  предела,  и  предел  этот   уже   достигнут.   Он   начал
подниматься, но слова Энни пригвоздили его к стулу:
   - Он тут не лишний, и он остается!
   Кэл резко повернулся к ней:
   - Он - не семья.
   - Он - будущее, Калвин, то самое будущее,  в  которое  ты  не  хочешь
заглянуть.
   Ее слова разъярили Кэла. Он выхватил из  кармана  ключи,  швырнул  их
Кевину, который поймал их на лету, вскочив со стула.
   - Извините, миссис Глайд, но  я  только  что  вспомнил,  что  у  меня
назначена важная встреча.
   Джейн метнулась к нему, наконец-то увидев свет в конце тоннеля.
   - Я пойду с тобой. Все замерли.
   - Это... - Кевин запнулся, - крайне неудачная идея.
   - Сядь, Джейн, - веско, как и положено отцу,  отчеканил  Джим.  -  На
самолет ты все равно опоздала, так что тебе лучше выслушать Кэла. Кевин,
благодарю тебя за участие.
   Кевин кивнул, сочувственно улыбнулся Джейн, озабоченно глянул на Кэла
и ретировался.
   Она упала на стул рядом с креслом-качалкой Энни.  Кэл  сунул  руки  в
карманы, откашлялся, но обращался он по-прежнему к родственникам, а не к
ней:
   - Она думает, я добиваюсь ее только потому, что она не дается  мне  в
руки, а получив свое, сразу потеряю к ней всякий интерес. Я говорил  ей,
что это не так, но она мне не поверила.
   - Бороться за победу тебе нравится, - подтвердила Линн.
   - Поверьте мне.., просто жить с женщиной,  которая  пытается  создать
общую теорию  поля,  -  уже  борьба.  Представьте  себе,  каково  видеть
математические формулы на первой странице только что полученной утренней
газеты, на списке покупок?  Или  на  еще  не  вскрытой  коробке  овсяных
хлопьев?
   - Я никогда не писала на твоих коробках с овсянкой! - Джейн  вскочила
со стула.
   - Еще как писала. Прямо на моих "Лаки чармс".
   - Ты все выдумываешь. Он все выдумывает! Признаю,  иногда  машинально
пишу где придется, но... - Она замолчала, вспомнив, что несколько недель
назад  под  руку  попалась  именно  коробка  "Лаки  чармс".  Села,  сухо
продолжила:
   - Такие мелочи могут вызывать раздражение, но не более того.
   - К твоему сведению, профессор, иногда я могу говорить с тобой, а ты,
безо всякого предупреждения, переносишься куда-то  далеко-далеко.  -  Он
шагнул к ней. - То есть телом ты  остаешься  на  прежнем  месте,  а  вот
сознание уходит в гиперпространство.
   Она вскинула голову:
   - Опять же, все это вызывает только раздражение, бороться  тут  не  с
чем.
   - Я ее просто убью. - Кэл  заскрежетал  зубами,  плюхнулся  на  диван
рядом с родителями, посмотрел на брата. - Видите,  с  кем  мне  пришлось
схлестнуться.
   - С другой стороны, - глубокомысленно заметил Этан, - голая она очень
даже хороша.
   - Этан! - В ужасе Джейн повернулась к Линн:
   -  Не  ищите  в  его  словах  чего-то  предосудительного.   То   была
случайность.
   Глаза Линн широко раскрылись.
   - Странная, однако, случайность.
   - Вы уклоняетесь в сторону, - вмешалась Энни. - Лично я верю Калвину.
Если он говорит, что любит тебя, Джейни Боннер, значит, так оно и есть.
   - Я тоже ему верю, - поддержала мать Линн.
   - И я, - поддакнул Джим.
   Этан молчал.
   Джейн смотрела на него как на спасителя.
   Он не отвел глаз.
   - Должен признать, Джейн, и у меня в этом нет ни тени сомнения.
   Она-то убеждала себя, что они -  ее  семья,  что  они  пекутся  о  ее
интересах, а когда карты открылись, стало ясно, что кровь взяла свое. Не
им просыпаться каждое утро с одним и тем же вопросом: а не сегодня ли ее
муж потеряет к ней всякий интерес?
   - Вы напрасно сотрясаете воздух.  -  Кэл  наклонился  вперед,  уперся
локтями в колени. - Главное в том, что она - ученый, а ученым  требуются
доказательства. Не это ли тебе нужно, Джейн? Ты хочешь, чтобы я  доказал
тебе  истинность  своих  чувств,  точно  так  же,  как  ты   доказываешь
справедливость тех уравнений, которыми исписан весь дом.
   - У любви иные законы, - вставила Линн.
   - Ее это не устроит, мама. Джейн нужно что-то весомое, что-то  такое,
что можно выразить ее уравнениями. И знаете почему? Потому что раньше ее
никто не любил, вот она и не верит, что такое может случиться.
   Она  откинулась  на  спинку  стула,  словно  он  ударил  ее.  В  ушах
зазвенело, голова пошла кругом.
   Кэл вскочил.
   -  Тебе  нужны  доказательства  моей  любви?  Хорошо,   я   тебе   их
предоставлю. -  Три  шага,  и  он  навис  над  ней.  Без  предупреждения
подхватил на руки и понес к двери.
   - Прекрати, Кэл! Опусти меня на пол!
   Вскочила и Линн:
   - Кэл, напрасно ты так.
   - Я пытался все делать по-вашему, - отрезал Кэл. - Теперь пусть будет
по-моему. - Пинком открыл дверь и вынес Джейн из дома.
   - Сексом ты ничего не  изменишь,  -  прошипела  Джейн.  Она  пыталась
отгородиться завесой злости, чтобы защитить свое разбитое сердце. Почему
он не понимает: силовыми методами такие сложные вопросы  не  решить?  Он
рвал ее на части и, похоже, этого не чувствовал.
   - Кто говорит о сексе? Или это фрейдистская оговорка? Она  кипела  от
ярости, а он спустился с крыльца и зашагал по  дороге.  И  хотя  она  не
числила себя в весе комара, Кэл шел так, будто нес пушинку.  Дыхание  не
учащалось, руки не дрожали. Так они и добрались до трех автомобилей.
   Кэл опустил ее на землю перед джипом, достал из  кармана  три  связки
ключей, две бросил на капот джипа, с третьей увлек  Джейн  к  "блейзеру"
отца, стоявшему последним.
   - Залезай в салон.
   - Кэл, ты только оттягиваешь неизбежное.
   Он втолкнул ее на пассажирское сиденье, захлопнул дверцу.
   Джейн отвернулась к окну. Если она не будет настороже, он таки сломит
ее волю, и она согласится  остаться  с  ним.  Это  будет  ужасно.  Лучше
вынести эту боль теперь, чем проходить  через  те  же  страдания  вновь,
когда он поймет, что ошибся.
   "Ее это не устроит, мама. Джейн нужно что-то весомое,  что-то  такое,
что можно выразить ее уравнениями. И знаете почему? Потому что раньше ее
никто не любил, вот она и не верит, что такое может случиться".
   Она отвергала заявление Кэла. Проблема его - не ее. Она не так глупа,
чтобы отвергать истинную любовь. Может, он прав в  том,  что  раньше  ее
никто не любил, но  это  не  означает,  что  она  не  способна  отличить
настоящие чувства от ложных.
   А способна ли?
   Кэл вырулил на шоссе и нарушил печальную череду ее размышлений:
   - Я благодарен тебе за то, что ты не стала трясти наше грязное  белье
перед моими родственниками.
   - По-моему, они уже и так все знают.
   - Не в этом дело, Джейн. Я бы не оторвал тебе голову, даже если бы ты
и затронула эту тему. Я знаю, раньше я именно  так  бы  и  поступил,  но
больше этого не повторится. Не нужно большого  ума,  чтобы  понять,  что
сейчас у меня нет цели в жизни, и я рад тому, что ты не  опозорила  меня
перед ними.
   - Цели в жизни?
   - Я действительно не знаю, чем я займусь, уйдя из футбола, но это  не
означает, что я тебя недостоин. Я знаю,  что  ты  так  думаешь,  но  все
изменится, как только  я  разберусь,  что  к  чему.  Мне  нужно  немного
времени, чтобы определиться с этим, вот и все.
   Она вытаращилась  на  него,  словно  пораженная  громом.  Впервые  он
признал, что не будет играть вечно. Но какое отношение имело все  это  к
ее чувствам? Отсутствие у него планов на будущее она никогда не  считала
препятствием для их совместной жизни.
   - Я никогда не говорила, что ты меня недостоин.
   - Тут можно обойтись  и  без  слов.  Я  знаю,  что  ты  так  думаешь.
Достойные люди работают.
   - Ты работаешь.
   Он ее не услышал.
   - Ты - физик. Это  достойная  работа.  Мой  отец  -  доктор.  Этан  -
священник.  В  "Горце"  собираются  учителя,  сантехники,  фермеры.  Они
хозяйничают в баре и строят дома. Они работают. А что я?
   - Ты - профессиональный футболист.
   - А потом?
   У нее перехватило дыхание. Она все еще  не  могла  поверить,  что  он
готов допустить, что его карьера футболиста когда-то да оборвется.
   - Ответ знаешь только ты.
   - Но дело в том, что ответа у меня пока нет. Я понятия не  имею,  что
мне делать со своей жизнью. Конечно, денег у меня хватит на  три  жизни,
но я никогда не считал, что о человеке можно судить по его деньгам.
   Она наконец-то поняла. Нежелание Кэла признать свой возраст и понять,
что не играть ему в футбол до скончания века,  основывалось  не  на  его
упрямстве, а на страхе. Кэл боялся, что, уйдя из футбола, он  не  сможет
найти достойную работу.
   - Кэл, перед тобой открыты все пути.  К  примеру,  ты  мог  бы  стать
тренером.
   - Из меня получится отвратительный тренер. Ты, возможно, не заметила,
но я не выношу глупость. Если я кому-то что-то говорю,  а  он  этого  не
понимает, у меня не хватит терпения повторить то же самое второй раз.  А
на крике хорошей футбольной команды не создашь.
   - А как насчет Кевина? Он говорит, что многому научился у тебя.
   - Только потому, что он все схватывает с первого раза.
   - Ты отлично смотришься на экране телевизора. Почему тебе не пойти  в
спортивные комментаторы?
   - Не лежит у меня душа к этой работе. На какое-то время можно пойти в
комментаторы, но не на всю жизнь. Мне это не подходит.
   - У тебя диплом по биологии. Это хорошая специальность.
   - Моему диплому уже пятнадцать лет. Я ни черта не  помню.  Я  получил
его только потому, что люблю природу.
   - У тебя есть деловой опыт. Может, тебе стоит создать свою фирму?
   - Бизнес навевает на меня тоску. Так  было.  И  будет.  -  Он  искоса
посмотрел на Джейн, не решаясь встретиться с ней взглядом. - Может,  мне
перейти на поле для  гольфа?  Через  пару  лет  я  смогу  участвовать  в
профессиональных турнирах.
   - Я думала, что гольфист ты никакой.
   - Да нет, кое-что умею. - Он вздохнул. - Не  будем  об  этом.  Глупая
идея.
   - Ты что-нибудь придумаешь.
   - Чертовски верно, придумаю,  так  что,  если  это  удерживает  тебя,
выброси такие мысли  из  головы.  У  меня  нет  намерений  бездельничать
остаток дней, проедая заработанные на футбольном поле деньги. Я тебя так
не унижу.
   То есть не унизит себя,  мысленно  поправила  его  Джейн.  Интересно,
давно ли у него в мозгу все стало с ног на голову.
   - Между нами стоит отнюдь не твоя работа, Кэл, нынешняя или  будущая.
Ты все еще не понимаешь. Я не выдержу, если мне вновь бросят в лицо  мою
любовь. Очень уж больно.
   Его передернуло.
   - Ты и представить себе не можешь, как я сожалею  об  этом.  Я  выдал
паническую реакцию. Некоторые люди взрослеют дольше других, и похоже,  я
один из них. - Он накрыл ее руку своей. - Важнее тебя для меня на  свете
ничего нет. Я знаю, ты  в  это  не  веришь,  но  я  собираюсь  тебе  это
доказать.
   Освободив ее руку, он свернул на  стоянку  у  магазина  хозяйственных
товаров, выругался себе под нос.
   - Он же уже закрылся. Я даже не подумал об этом.
   - Ты привез меня в магазин хозяйственных товаров, чтобы доказать свою
любовь?
   - Обещаю, что скоро возьму тебя на танцы. Рок-н-ролл, а не  кантри  с
вестерном. - Он вылез из кабины, обошел  "блейзер",  открыл  ей  дверцу,
помог спуститься на землю. - Пошли.
   Заинтригованная, она последовала за ним в узкий проулок между аптекой
и магазином хозяйственных товаров. Когда они добрались до двери  черного
хода, он подергал ручку, но и эту дверь заперли. И прежде чем она успела
моргнуть, он вышиб дверь.
   Завыла сирена охранной сигнализации.
   - Кэл! Ты сошел с ума?
   - Есть такое. - Он схватил ее за руку,  потянул  в  магазин.  Что  он
задумал?
   Крепко сжимая ее запястье, он тянул ее в отделение красок.
   - Приедет полиция! - воскликнула Джейн.
   -  О  полиции  не  беспокойся.  Оделл  Хетчер  -  мой  давний   друг.
Волноваться ты должна только по одному поводу: сможем мы подобрать  обои
для нашей кухни или нет.
   - Обои? Ты привез меня сюда выбирать обои? Он посмотрел на нее как на
слабоумную.
   - А как еще, по-твоему, я могу доказать тебе истинность моих чувств?
   - Но...
   - Мы пришли. - Он усадил ее на один из стульев, что стояли у прилавка
в отделе обоев, повернулся  к  полкам,  на  которых  находились  десятки
альбомов с образцами. - Черт, я и не думал, что все будет так сложно.  -
Он начал читать надписи на табличках, прикрепленных к полкам:
   - Ванные. Столовые. Виниловые. С птицами. Какие, к черту, птицы!  Нет
у них обоев с.., ну, не знаю.., с лошадьми, что  ли.  Ты  видишь  альбом
образцов обоев с лошадьми?
   - Лошадьми?
   Впервые тень  улыбки  промелькнула  по  его  лицу,  словно  он  начал
понимать, как нелепо все это выглядит.
   - Ты могла бы и помочь, вместо того чтобы бросаться словами.
   К  охранной  сирене  присоединилась  полицейская.  Перед   магазином,
взвизгнув тормозами, остановилась патрульная машина.
   - Оставайся здесь, - приказал он. - Я все улажу. Знаешь, может,  тебе
лучше спрятаться за прилавок, на случай если Оделл достал револьвер.
   - Револьвер! Клянусь, Калвин Боннер.., когда все это закончится, я...
   Угроза так и осталась у нее на губах, потому что  он  сдернул  ее  со
стула и усадил на колени за прилавком.
   - Оделл, это я, - крикнул он. - Кэл Боннер.
   - Отваливай, Кэл, - ответил грубый голос.  -  В  магазине  грабители.
Только не говори мне, что они взяли тебя в заложники!
   - Грабителей нет. Это я выбил дверь,  потому  что  мне  надо  выбрать
обои. Здесь моя жена, так что поосторожнее с револьвером.  Скажи  Харли,
что утром я с ним все улажу. И помоги мне выключить эту чертову сирену.
   На то, чтобы  отключить  сирену  и  все  уладить,  Кэлу  понадобилось
четверть часа, благо появился сам Харли Крисп, владелец магазина.
   Пока Кэл умасливал полицию и Харли, Джейн поднялась из-за прилавка  и
вновь уселась на стул, пытаясь понять, каким образом, по разумению Кэла,
выбор обоев мог служить доказательством его любви. Поначалу она даже  не
знала, с какой стороны подступиться к этой загадке. Он разозлился на нее
за то, что она содрала старые обои,  но  как  их  замена  соотносится  с
любовью? В его мозгу такая связь, безусловно, существовала, однако  если
бы она попросила его объяснить логику своего поведения, он  бы  с  таким
изумлением посмотрел на  нее,  что  пришлось  бы  ставить  под  сомнение
результаты всех тестов, доказавших ее высочайший ай-кью.
   Во всяком случае, в одном сомнений не  было:  с  точки  зрения  Кэла,
полуночный  поход  за  обоями  доказывал  его  любовь.  Это  она   могла
трактовать однозначно. И предательское тепло начало  растекаться  по  ее
телу.
   Харли Крисп таки закрыл за собой дверь, унося чек на круглую сумму. В
магазине они остались вдвоем.
   Кэл  посмотрел  на   нее,   неожиданно   на   его   лице   проступила
неуверенность.
   - Ты не думаешь, что это глупо,  не  так  ли?  Ты  понимаешь,  почему
обои?
   Она не имела ни малейшего понятия, но не призналась бы  в  этом  даже
под страхом смерти. Тем более под его взглядом, в котором читалось  все.
И голос его переполняла любовь.
   - Что я действительно хотел бы сделать для  тебя,  дорогая,  так  это
выиграть футбольный матч. Дэн Кэйлбоу однажды сделал это для  Фэб,  и  я
хотел бы сделать то же самое для тебя, но сезон еще  не  начался,  да  и
победу ты в полной мере не оценишь. И потом, для меня это  довольно-таки
легко, и этим я бы тебе ничего не доказал. Я  хотел  сделать  что-нибудь
трудное. Действительно трудное. - Он ждал ее реакции.
   - Выбрать обои? - осторожно спросила она.
   Его глаза ожили, словно она подарила ему ключи от Вселенной.
   - Ты поняла. - Со сладостным стоном он стащил ее со стула, обнял. - Я
так боялся, что ты не поймешь. Обещаю, что  с  работой  я  определюсь  в
самое ближайшее время.
   - О Кэл... - Слова растворились в радостном всхлипе. Она  по-прежнему
не имела ни малейшего понятия, какая логическая  цепочка  выстроилась  у
него в голове.  Она  не  понимала,  что  символизируют  для  него  взлом
магазина хозяйственных товаров и выбор обоев, но знала, что Кэл любит ее
самое, а не борьбу с ней. Он отдавал ей сердце воина,  и  она  не  могла
допустить, чтобы ноющие раны, нанесенные  в  детстве,  не  позволили  ей
принять этот драгоценный дар.
   Они заглянули друг другу в глаза и увидели тропинки,  уходящие  в  их
души.
   - Это наша настоящая свадьба, любимая, - прошептал он. - Отсюда - и в
вечность.
   А потом, прямо в магазине хозяйственных  товаров,  он  уложил  ее  на
ковер за прилавком и начал целовать. Естественно, он не  мог  допустить,
чтобы ее тело скрывал хоть клочок материи. И она не пожелала видеть  его
одетым.
   Когда же они полностью разделись, он удивил ее, потянувшись  к  своим
джинсам. Приподнявшись на  локте,  она  наблюдала,  как  он  достает  из
кармана измятый, но узнаваемый розовый бант, с завязками-резинками.
   - Ты его сохранил!
   Он наклонился над ней, поцеловал грудь.
   - Поначалу я хотел заставить тебя съесть его, потом собирался связать
им твои руки и позволить этим крысам полакомиться тобой.
   - М-м-м. - Она добралась до его соска. - А что ты собираешься  делать
с ним теперь?
   - Тебе покажется это глупым, - пробормотал он.
   - Отнюдь.
   Он отстранился, пристально посмотрел на нее:
   - Обещай, что не будешь смеяться. Она с серьезным видом кивнула.
   - Ты - лучший  подарок  на  день  рождения,  который  я  когда-нибудь
получал.
   - Спасибо тебе.
   - Я хотел дать тебе что-нибудь взамен, но предупреждаю, что  с  таким
подарком, какой получил я,  ничто  не  сравнится.  Но  все  равно,  тебе
придется его взять.
   - Согласна.
   Он закрепил розовый бант на своей шее и широко улыбнулся.
   - С днем рождения тебя, Розибад.

Глава 23

   - Клянусь, Джейн, я до сих пор не верю, что дал себя уговорить на эту
безумную авантюру. Не понимаю, как я мог тебя слушать.
   Кэл слушал, потому что в последний месяц разве что не стоял на  ушах,
лишь бы ублажить ее.  Живот  у  нее  уже  налезал  на  нос,  ходила  она
вперевалочку, как большой медведь. Вот  и  теперь  ее  так  и  подмывало
стукнуть его по голове. Просто так,  без  всякого  повода.  Но  она  так
любила его. И ограничилась тем, что прильнула к его могучей груди.
   Устроились они на заднем сиденье большого черного лимузина, держащего
курс на гору Страданий. Деревья, выстроившиеся вдоль дороги,  окрасились
в осенние цвета: желтый, оранжевый и красный. Впервые она попала в  горы
осенью и хотела насладиться их красотой, а также повидаться с  друзьями,
которые появились  у  нее  перед  отъездом  из  Солвейшена.  Кэл  и  его
родственники приводили ее на  все  мало-мальски  важные  мероприятия,  и
вскоре от  неприязни,  которую  поначалу  она  вызывала  у  горожан,  не
осталось и следа.
   Кэл заказал лимузин, потому  что  травма  подколенного  сухожилия  не
только вывела его из строя на несколько недель, но и не позволяла водить
машину. А ее с таким животом он бы никогда в жизни не посадил  за  руль.
Она не возражала. После того как она посидела в этом ужасном  самолетном
кресле, болела спина, да, наверное, и  не  справилась  бы  она  с  этими
горными дорогами.  Ложные  схватки,  свидетельствующие  о  том,  что  до
главного события не так уж и далеко, донимали ее  последние  недели,  но
сегодня они особо усилились.
   Он поцеловал ее в макушку. Она вздохнула и еще  сильнее  прижалась  к
нему. Если она и нуждалась в доказательствах любви Кэла, то  эти  недели
рассеяли бы остатки сомнений. С приближением родов она  становилась  все
более требовательной, раздражительной, короче, просто  замордовала  его.
Он же пребывал в превосходном настроении и всячески  выказывал  ей  свою
любовь. Несколько раз она откровенно пыталась вызвать его на ссору,  но,
вместо того чтобы проглотить наживку, он обращал все в шутку.
   Ему-то легко быть счастливым, мрачно думала Джейн. Не  он  таскает  в
себе  тысячу  фунтов  будущего  олимпийского  чемпиона  и   нобелевского
лауреата. Не он ходит в этом мешкообразном платье  размером  с  цирковой
шатер. У него не болит спина, он не знает, что такое ложные  схватки,  а
своих ног она не видела уже много недель! С другой стороны, он пропустил
несколько игр и побыл с ней. Именно травма и позволила  им  прилететь  в
Солвейшен в разгар сезона, Она  протянула  руку,  погладила  его  бедро.
Больше ничем она не могла помочь травмированному сухожилию. Глаза у  нее
наполнились слезами при мысли о том, какую он терпел боль в воскресенье,
когда невежественный кретин, игравший за "Медведей", уложил его на траву
в третьем периоде. До этого Кэл играл  великолепно,  и  Джейн,  если  бы
добралась до этого неандертальца, разорвала бы его на куски.
   Кевин всем своим видом выражал сочувствие, когда Кэла уносили с поля,
но Джейн он провести не мог. Парень наслаждался каждой минутой  игрового
времени, и она знала, что каждая травма Кэла для него праздник. Если  бы
она не сердилась на Кевина,  то  гордилась  бы  его  прогрессом  в  этом
сезоне. Даже Кэл гордился им, хотя и не показывал виду.
   Иногда ей казалось, что в их доме Кевин проводит больше времени,  чем
в своем. Они продали ее дом в Глен-Эллен  и  поселились  в  кондоминиуме
Кэла, еще не определившись, где они будут жить в будущем. Без  активного
участия Кэла не принималось ни одно хозяйственное решение, будь то выбор
цвета стен или покупка мебели. Даже за подушками  он  поехал  в  магазин
вместе с Джейн. Детскую кроватку он и Кевин собрали  вместе  и  повесили
ярко-желтые занавески в спальне для гостей на втором этаже, определенной
под детскую.
   Но и Кевин не  знал,  что  в  конце  сезона  Кэл  намерен  заявить  о
завершении спортивной карьеры. Кэла это не очень радовало, потому что он
по-прежнему не знал, чем заняться, уйдя из спорта, но он устал  бороться
с травмами. Кроме того, по его словам, он понял, что футбол все-таки  не
самое важное в жизни.
   - Женщины на  сносях  летать  не  должны,  -  ворчал  Кэл.  -  Просто
удивительно, как меня не арестовали за то, что я привел тебя в самолет.
   - Никто бы не решился. Вам, знаменитостям, все сходит с  рук.  -  Она
надула губки. - Вчера я поняла, что не  хочу  рожать  нашего  ребенка  в
Чикаго. Лучше это делать поближе к родным.
   Он обожал ее надутые губки, тут же ухватился за нижнюю своими,  а  уж
потом высказал претензии:
   - Ты могла бы понять все это месяц назад, и я отправил бы тебя  сюда,
когда перелет ничем тебе не грозил.
   - Тогда нам пришлось бы жить порознь, а мы бы этого не выдержали.
   И правда. Даже короткая разлука становилась трагедией. Их связала  не
только страсть, они наслаждались компанией друг друга, черпая в  общении
энергию, которая перехлестывала через  край.  Кэл  один  за  другим  бил
статистические рекорды НФЛ, и у нее работа никогда не  продвигалась  так
споро.
   Вскоре после их возвращения в Чикаго она получила  престижную  премию
Коутса за статью по дуализму частиц. Хотя Джейн ничего об этом не знала,
слухи о присуждении  премии  циркулировали  в  научных  кругах  не  одну
неделю, поэтому на их  фоне  интриги  Джерри  Майлса  превратили  его  в
посмешище. И в августе решением совета  директоров  Майлса  отправили  в
отставку, заменив его одним из  самых  уважаемых  ученых  страны.  Новый
исполнительный директор убедил Джейн  перейти  в  "Приз"  на  постоянную
работу. Чтобы отрезать ей пути к отступлению, он  даже  создал  для  нее
новое подразделение, поставив под ее начало несколько молодых,  подающих
большие надежды физиков.
   В  тот  момент,  однако,  Кэла  волновала  не  карьера  жены,  а   ее
самочувствие, и она попыталась развеять его тревоги:
   - Не волнуйся понапрасну, Кэл. Утром я говорила  с  доктором  Воглер.
Она все обо мне знает, и у нее достаточно опыта, чтобы принять роды.
   - Все равно я считаю, что ты могла бы переехать  в  Солвейшен  не  на
столь большом сроке.
   Ребенок повернулся, и Джейн почувствовала, будто по  ее  позвоночнику
хватили гигантским кулаком. Он бы просто обезумел, узнав, как ей больно,
поэтому она прикусила губу, чтобы не застонать.
   В принципе она понимала, что Кэл прав, и  лететь  на  самолете  перед
самыми родами - большая глупость. Но первые роды быстрыми не бывают,  да
и ехала она к Джиму с Линн. А  ее  свекор  скажет,  когда  надо  звонить
Воглер.
   К счастью, Кэл отвлекся и не заметил, что ей нехорошо.
   - А что это у нас на запястье? - Он взял ее за руку. Она едва  смогла
ответить.
   - А.., ничего. - Она попыталась вырвать руку, но Кэл держал крепко. -
Чернильная полоска. Случайно запачкалась.
   - Вот это уж совсем странно. Вроде бы это  не  случайная  полоска,  а
какое-то уравнение.
   - Самолет шел на посадку, и я не могла достать  блокнот,  -  фыркнула
Джейн. У нее перехватило дыхание, потому что ребенок сильно лягнул ее  и
одновременно тело скрутила схватка. Однако ей удалось  не  застонать  и,
чтобы отвлечься от боли, она попыталась поцапаться с мужем. - Ты  больше
со мной не ссоришься.
   - Это не так, дорогая. Мы ссоримся с  того  самого  момента,  как  ты
сказала мне, что нам надо в Солвейшен.
   - Мы спорим, а не ссоримся. Ты ни разу не наорал на меня.  Ты  вообще
больше не орешь.
   - Извини, но я действительно не могу  по-настоящему  рассердиться  на
тебя.
   - Почему? Иной раз даже я себя не выношу!
   - Чудеса, не так ли? У меня объяснения нет. Она хмуро  посмотрела  на
него:
   - Опять?
   - Что опять?
   - Ты знаешь, что меня это раздражает.
   - Моя улыбка?
   - Да. Она самая.
   - Извини. - Его рука легла на раздутый, как барабан, живот. -  Я  так
счастлив, что не могу остановиться.
   - А ты постарайся!
   Она подавила улыбку. Кто бы мог подумать, что такой мужчина, как  Кэл
Боннер, будет все это терпеть? Но он, похоже, не возражал. Может, понял,
до чего хорошо жить по законам безграничной любви, а не железной логики.
И как она могла сомневаться в его чувствах? Если Кэл Боннер  решил,  что
влюблен, от этого он никогда не отступится.
   Кэл разъяснил ей, что ребенок-гений - не беда. Убедил ее, что причина
детских трагедий не избыток ума, а холодные, бесчувственные родители.  А
вот последнее их ребенку не грозило.
   Он наклонился вперед, всмотрелся в окно.
   - Черт!
   - Что такое?
   - Разве ты не видишь? Начался дождь. - В голосе зазвучала тревога.  -
Вот заберемся мы на гору, ты вдруг решишь, что  пора  рожать,  а  дорогу
смоет, и мы не сможем спуститься. Что нам тогда делать?
   - Такое случается только в книгах.
   - Черт дернул меня согласиться на эту авантюру.
   - Мы не могли не приехать. Я же говорила тебе. Я хочу родить  ребенка
здесь. И мне приснилось, что Энни умерла.
   - Ты же позвонила ей, как только проснулась.  И  знаешь,  что  она  в
полном порядке.
   - Голос звучал устало.
   - Должно быть, она не спала всю ночь, гадая, чем бы  еще  напакостить
нашему отцу.
   Она улыбнулась. Это вошло у него в привычку. Об отце и  матери  иначе
он не говорил. Он отдал ей не только любовь, но и родителей.
   Эмоции вышли из-под контроля. Улыбка сменилась слезами.
   - Ты самый  прекрасный  муж  на  свете,  и  я  тебя  недостойна.  Она
подумала, что услышала сорвавшийся с его губ  стон,  но  возможно,  шины
скрипнули по мокрому асфальту.
   - Тебе полегчает, если я скажу, что записываю все твои выходки, чтобы
после родов сполна расплатиться с тобой?
   Она кивнула.
   Он рассмеялся и поцеловал ее, а  лимузин  начал  взбираться  на  гору
Страданий.
   - Я люблю тебя, Джейни Боннер. Действительно люблю.  Та  ночь,  когда
тебя привели в мой дом с розовым  бантом  на  шее,  стала  счастливейшей
ночью моей жизни.
   - И моей тоже, - всхлипнула она.
   В доме Энни горели все окна, у крыльца стоял красный "блейзер" Джима.
Свекра и свекровь она видела две недели назад,  когда  они  прилетели  в
Чикаго, чтобы посмотреть на игру Кэла, и вели себя как новобрачные. В ту
ночь Кэл накрыл голову подушкой и объявил, что они должны  купить  новую
кровать в спальню для гостей. Которая не будет скрипеть!
   Джейн не терпелось увидеть Джима и Линн, так что она не стала  ждать,
пока шофер откроет дверцу.
   - Не торопись, Джейн! Идет дождь...
   Но она уже ковыляла к крыльцу. Даже хромая, Кэл успел догнать  ее  до
того, как она начала подниматься по  лестнице.  Дверь  распахнулась,  на
крыльцо вылетела Линн.
   - Кэл, чем ты думал? Как ты мог позволить ей приехать сюда?
   Из глаз Джейн брызнули слезы.
   - Я хочу родить ребенка здесь!
   Линн и Кэл переглянулись над ее головой.
   - Чем они умнее, тем сильнее действуют на них гормоны, -  пробормотал
Кэл.
   Появился Джим, обнял Джейн и увлек в дом. Как раз в этот момент ее  в
очередной раз прихватило. Она застонала и привалилась к его груди.
   Джим схватил ее за плечи, отстранил, взглянул в глаза.
   - У тебя схватки.
   - Побаливает спина, ничего особенного. А схватки ложные.
   Энни, сидевшая в кресле-качалке  у  телевизора,  помахала  ей  рукой.
Джейн подошла к ней, хотела обнять, но  поняла,  что  так  низко  ей  не
наклониться. Энни сжала ей руку.
   - Хорошо, что приехала, а то могли бы уже и не свидеться.
   - И часто у тебя эти боли в спине? - спросил Джим.
   - Каждые пару минут.  -  Она  ахнула,  прижала  руку  к  пояснице.  -
Негодник!
   Кэл дохромал до них.
   - Ты думаешь, у нее начинаются роды?
   - Меня это не удивит. - Джим усадил Джейн на диван, положил  руку  ей
на живот, уставился на циферблат часов.
   У Кэла округлились глаза.
   - До окружной больницы отсюда  десять  миль!  Десять  миль  по  таким
дорогам быстрее чем за двадцать минут не проехать. Почему ты ничего  мне
не сказала, дорогая? Почему ты не сказала, что у тебя схватки?
   - Потому что ты погнал бы лимузин в больницу, а они отправили бы меня
домой. Спина болит из-за этих самолетных кресел.  Они  такие  неудобные.
О-о-о!
   Джим все смотрел на часы. Кэл совсем ошалел.
   - Мама, мы должны  доставить  ее  вниз,  прежде  чем  дороги  размоет
дождем!
   - Дождь едва моросит, - резонно заметила Линн,  -  а  эту  дорогу  не
смоет и за десять лет. И потом, первые роды длятся долго.
   Слушать ее он не стал, захромал к двери.
   - Лимузин уже уехал! Нам придется везти ее в "блейзере". Ты сядешь за
руль, папа, а я рядом с ней на заднее сиденье.
   - Нет! Я хочу рожать здесь! - завопила Джейн. Кэл в ужасе вытаращился
на нее:
   - Здесь?!
   Она всхлипнула и кивнула.
   - Подожди-подожди. - В его голосе послышались далекие раскаты  грома,
чему она порадовалась, несмотря на боль. - Когда ты  говорила  мне,  что
хочешь рожать здесь, я думал, что речь идет  о  Солвейшене,  вернее,  об
окружной больнице.
   - Нет. Здесь - значит здесь, в доме Энни. - Мысль эта возникла у  нее
только сейчас, но  теперь  она  твердо  знала,  что  лучшего  места  для
рождения ребенка не найти.
   В глазах Кэла застыли оторопь и страх. Он повернулся к отцу:
   - Господи! Она того и гляди станет самым знаменитым физиком страны, а
выясняется, что она тупа, как дерево! Ты не будешь рожать ребенка в этом
доме. Ты родишь его в больнице!
   - Ну вот. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Ты на меня кричишь.
   Он застонал.
   Джим похлопал ее по руке:
   - Давай-ка я осмотрю тебя, дорогая. На всякий случай. Хорошо?  Пройди
в спальню, и мы поглядим, далеко ли нам до родов.
   - А Кэл может пойти?
   - Естественно.
   - И Линн? Я хочу, чтобы Линн тоже пошла.
   - Пусть идет.
   - И Энни. Джим вздохнул.
   - Все идут в спальню.
   Кэл обнял ее и повел в бывшую комнату  Линн.  Когда  она  переступала
порог, очередная схватка бросила ее на дверной косяк. Длилась она  целую
вечность, а когда боль отпустила, Джейн поняла, что  схватка  не  прошла
бесследно.
   - Кэл?
   - Что, милая?
   - Посмотри вниз. Ноги у меня мокрые?
   - Ноги? Ты... - В горле у него пискнуло. - У тебя отошли воды.  Папа!
У Джейн отошли воды!
   Джим ушел в ванную помыть руки, но Кэл кричал так  громко,  что  отец
без труда услышал его.
   - Все нормально, Кэл. Я сейчас подойду. Я уверен, что  у  нас  хватит
времени довезти ее до больницы.
   - Если ты так уверен, почему хочешь осмотреть ее?
   - Береженого Бог бережет. Схватки довольно частые.
   У Кэла задеревенели мышцы. Он подвел Джейн к  кровати.  Линн  достала
стопку полотенец,  Энни  убрала  одеяло.  Джейн  отказывалась  сесть  на
кровать, пока Линн не застелила ее клеенкой.  Потом  Кэл  стащил  с  нее
рейтузы, колготки и трусы. Линн тем  временем  положила  поверх  клеенки
полотенца, и Кэл осторожно усадил на них Джейн.
   Энни уселась на деревянный стул в углу, откуда  могла  все  видеть  и
никому не мешать. Как только в комнате появился Джим,  Джейн  наконец-то
поняла, что он намерен провести  внутренний  осмотр,  и  смутилась.  Он,
конечно, врач, но и свекор.
   Но обдумать это она не  успела,  потому  что  ее  скрутила  следующая
схватка, в два раза более сильная, чем предыдущая. Крик  сорвался  с  ее
губ, и, несмотря на боль, она поняла: что-то не так. Так быть не должно.
   Джим отдал сыну несколько коротких распоряжений. Во время осмотра Кэл
не давал ей сдвинуть колени. Линн поглаживала ее по руке.
   -  Черт,  я  нащупал  ножку,  -  вырвалось  у  Джима.   -   Ягодичное
предлежащие.
   Встревожиться Джейн помешала новая схватка.
   - Кэл, ложись под нее, - распорядился Джим. - Удерживай ее на  животе
и не давай сдвинуть колени. Джейн, не тужься! Линн, сбегай  к  машине  и
принеси мой саквояж.
   Боль и страх парализовали Джейн. Она ничего не понимала. Что  говорил
Джим про ногу? При чем тут нога? Она в испуге смотрела на Джима,  а  Кэл
уже сел рядом с ней.
   - Что происходит? Не могу же я уже рожать? Слишком быстро. Что-то  не
так?
   - Ребенок идет ножками, - ответил Джим.
   Она  громко  застонала,  потом  закричала  от  боли.  При   ягодичном
предлежании  риск  возрастает,  в   таких   случаях   детей   рожают   в
укомплектованных всем необходимым операционных, а не в деревенском доме.
Почему она не настояла на немедленном отъезде в больницу? Своим приездом
сюда она поставила под удар их драгоценное дитя.
   - В среду, когда она последний  раз  ходила  к  врачу,  головка  была
внизу. - Кэл улегся на кровать.
   - Иногда они поворачиваются, - ответил Джим. - Такое случается,  хотя
и редко.
   Кэл уложил ее на себя. Спиной прижал к своей груди. Ногами  обвил  ее
ноги, развел их как можно шире.
   Ее ребенку грозит опасность! Какая уж тут  скромность.  Прижимаясь  к
телу воина, она знала, что он готов  схватиться  со  всем  миром,  чтобы
уберечь их ребенка.
   Джим легонько сжал колено Джейн.
   - Все пройдет очень быстро, дорогая. Совсем не так, как  ты  ожидала.
Сейчас я собираюсь опустить вторую ножку, и ты не должна тужиться.  Кэл,
тут нужна предельная осторожность. Чтобы пуповина не  задушила  ребенка.
Не позволяй ей тужиться.
   - Дыши, милая. Дыши! Вот так. Как тебя учили. Все у тебя получается.
   Боль захлестывала ее, но  Кэл  заставлял  ее  дышать  вместе  с  ним,
глубоко дышать. Нашептывал ей всякие слова. Нежные. Забавные.
   Желание потужиться нарастало, она уже  не  могла  устоять,  из  горла
вырывались хрипы. Она должна потужиться!
   Но Кэл, прирожденный лидер, не позволял ей сдаться. Он угрожал  ей  и
уговаривал ее, и она подчинялась ему,  потому  что  он  не  оставлял  ей
выбора. Она глубоко вдыхала и шумно, с криком, выдыхала,  изо  всех  сил
сопротивляясь инстинктам своего тела.
   - Вот так! - воскликнул Джим. - Вот  так,  дорогая!  Ты  все  делаешь
правильно.
   Схватки уже слились в одну. В учебных фильмах она  ничего  такого  не
видела. Там, в промежутках между схватками,  пары  играли  в  карты  или
прогуливались по коридору. Куда подевались эти промежутки?
   Минуты текли. Сквозь туман боли прорывался  только  голос  Кэла.  Она
беспрекословно выполняла все, что он ей говорил:
   - Дыши! Вот так! Вот так,  милая!  Ты  молодец.  -  Его  сила  словно
вливалась в ее тело, и она использовала ее всю, без остатка. - Продолжай
дышать, милая. И открой глаза, чтобы видеть, что происходит.
   Она увидела, как Джим придерживает ножки ребенка. Он и Кэл вскрикнули
одновременно, когда появилась головка.  Чувство  абсолютного  блаженства
наполнило все ее существо, когда она увидела своего  ребенка  в  сильных
руках свекра. С помощью ушного шприца, принесенного  Линн,  Джим  быстро
прочистил нос и рот младенца,  затем  осторожно  положил  его  на  живот
Джейн.
   - Девочка!
   Младенец мяукнул.
   Они  протянули  руки,   чтобы   коснуться   мокрого,   извивающегося,
окровавленного тельца. Джим перерезал пуповину. -Кэл!
   - Она наша, милая.
   - О Кэл...
   - Господи... Она прекрасна. Ты прекрасна. Я  тебя  люблю.  С  их  губ
срывались какие-то глупые слова, они целовали друг друга, плакали. Слезы
текли по лицу Линн, когда она  подхватила  свою  внучку  и  завернула  в
полотенце. Джейн была так счастлива, что  даже  не  заметила,  как  Джим
удалил плаценту. Не видела она и широкой улыбки на его лице.
   Линн тоже болтала не пойми что, обтирая младенца влажной тряпкой.
   Энни Глайд удовлетворенно взирала на свою правнучку.
   - Ох она будет и проказница! Настоящая проказница. Подождите,  и  все
увидите сами. Кровь Глайдов даст себя знать.
   Линн  хохотнула,  поднесла  младенца  Джейн,  но  сильные  руки  Кэла
перехватили девчушку.
   - Иди сюда, сладенькая. Дай-ка мне разглядеть тебя.
   Он держал дочь перед глазами Джейн, чтобы они оба  могли  насладиться
крошечным сморщенным личиком, затем поцеловал крошку в лобик.
   - Добро пожаловать в этот мир. Мы очень рады тебе.
   Довольная, умиротворенная, Джейн наблюдала,  как  знакомятся  отец  и
дочь. Она вспомнила, как когда-то давно кричала Кэлу: "Это мой  ребенок!
Только мой!" Глядя  на  счастливо  улыбающихся  родителей  Кэла,  бабку,
ошалевшего  от  счастья  отца  ее  дочери,  Джейн  поняла,  как  жестоко
ошибалась она тогда.
   Теперь она знала, что обрела. Вот  она,  общая  теория.  Не  поля,  а
счастья.
   Кэл вскинул голову.
   - Я понял! - От его громового голоса дочурка  открыла  глаза,  но  не
закричала. - Джейн! Мама! Папа! Я знаю, чему посвятить свою жизнь!
   Джейн воззрилась на него:
   - Чему же? Скажи мне.
   - Не могу в это поверить! - воскликнул он. - Столько волнений, а ведь
ответ лежал на поверхности.
   - Почему ты ничего не говорил мне о своих волнениях?  -  раздался  из
угла сварливый голос. - Я давным-давно сказала бы тебе все, что ты хотел
знать.
   Все повернулись к Энни.
   Она обвела их хмурым взглядом.
   - Любому недоумку ясно, что Калвину суждено  стать  сельским  врачом,
пойти по стопам отца и деда. В нем же течет кровь Боннеров.
   - Врачом? - Джейн в изумлении посмотрела на мужа.  -  Она  права?  Ты
решил стать врачом?
   Кэл покосился на бабку:
   - А ты не думаешь, что действительно могла бы сказать мне об этом?
   Энни фыркнула:
   - Меня никто не спрашивал. Джейн рассмеялась:
   - Ты будешь врачом? Это прекрасно.
   - К тому времени как я закончу учебу, я буду старым врачом.  Думаешь,
ты сможешь жить с мужем-студентом?
   - Лучшего и не придумать.
   В этот момент Рози Дарлингтон  Боннер  решила,  что  ее  незаслуженно
забыли. Все-таки, черт побери, она - виновник  торжества,  а  потому  ей
тоже должны уделять внимание! В конце концов, впереди у нее столько дел.
Учить уму-разуму младших братьев, заводить друзей, лазить  по  деревьям,
доставлять радость родителям и прежде всего писать великие романы.
   Опять же, заваливать экзамены по математике, да  еще  этот  неудачный
эксперимент в химической лаборатории с кретином учителем,  не  способным
оценить хорошую литературу. Но может, этим двум людям,  что  смотрят  на
нее с дурацким выражением на лицах, лучше не  знать  о  том,  что  имело
место быть в химической лаборатории...
   Рози Дарлингтон Боннер открыла ротик и завопила. Вот она я!  Встречай
меня, мир, готов ты к этому или нет!



    Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
    БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Великолепная супермодель, "блестящая девочка" Флер Савагар с  детства
жила точно в сказке, без малейших усилий получая все, чего только  могла
пожелать. Сказку разрушило  появление  Джейка  Коранды  -  талантливого,
знаменитого, неотразимого. Впервые красавице не удалось добиться  своего
-  покорить  мужчину,  которого  она  полюбила  всей  душой.  Охваченная
страстью Флер решает бороться  за  сердце  Джейка  -  и  победить  любой
ценой...

Глава 1

   Блестящая Девочка вернулась. Она задержалась под аркой,  что  вела  в
галерею, давая время пришедшим на премьеру узнать ее.
   Шум,  доносившийся  с  улицы,  перекрывал  гул  голосов,  обсуждавших
достоинства  новой   коллекции   африканских   примитивных   безделушек,
развешанных на оштукатуренных стенах престижной  галереи  Орлани.  Пахло
модными в этом сезоне духами "Джой", легкими закусками и деньгами. Шесть
лет назад ее лицо было одним из самых известных в Америке.  Вспомнят  ли
ее сейчас, спрашивала себя Блестящая Девочка. А  если  нет,  то  как  ей
быть?
   Она смотрела прямо перед собой с деланным выражением скуки  на  лице,
слегка приоткрыв рот, опустив вдоль туловища руки без всяких  колец  или
браслетов.  В  черных  босоножках  на  шпильках,  с   ремешками   вокруг
щиколоток, высокая - шесть футов ростом, это была  красивая  амазонка  с
густой гривой волос,  ниспадавшей  на  плечи.  Нью-йоркские  парикмахеры
забавлялись своеобразной игрой: она заключалась в том, чтобы  определить
цвет ее волос одним словом.
   Предлагали разное: "шампанское", "ириски", "тоффи" ,
- но все в конце концов сходились на  том,  что  нет  точного  слова,  а
поскольку каждый из них считал себя гениальной творческой личностью,  то
обычное "блондинка" даже не обсуждалось.
   На самом-то деле все они были по-своему правы: цвет ее волос  менялся
в зависимости от освещения, и можно было уловить каждый из перечисленных
оттенков. Но на только волосы придавали  ей  вдохновляющий  и  волнующий
облик - все в ней  было  в  превосходной  степени.  Говорили,  что  одна
известная  редактриса,  занимающаяся  модой,  уволила  свою   помощницу,
назвавшую   эти   знаменитые   глаза   карими.   Возмущенная    подобной
непростительной ошибкой, она сама переписала  ста  гею,  где  определила
радужную оболочку глаз  Флер  Савагар  вот  так.  "удивительной  чистоты
изумруды с золотыми крапинками и черепаховыми тенями".
   В этот сентябрьский вечер  1982  года,  то  есть  шесть  лет  спустя,
Блестящая Девочка, смотревшая на толпу, была еще красивее,  чем  прежде.
Она казалась немного скучающей, словно сделала одолжение, явившись  сюда
сегодня. В ее  удивительных  не  совсем  карего  цвета  глазах  читалась
надменность, точеный подбородок был слегка вздернут. Но это  была  поза,
всего лишь поза, именно поза. Потому что внутри Флер Савагар все дрожало
от страха. Больше всего на свете ей хотелось развернуться и убежать.  Но
вместо этого девушка поглубже вдохнула и  сказала  себе:  о  бегстве  не
может быть и речи. Она и так убегала шесть лет подряд, хватит. Ей уже не
девятнадцать. Девочка выросла, и больше никто из них не сможет причинить
ей боль.
   Несколько минут она разглядывала толпу; кое-кого  она  хорошо  знала,
других  встречала  раз-другой.  Диана  Врилэнд,  безупречно  одетая   Ив
Сен-Лораном  в  плащ-пелерину  поверх  черных  шелковых  брюк,   изучала
бронзовую  головку  из  Бенина,  а  Михаил  Барышников,  лицо  которого,
казалось, было вылеплено из  одних  щек  и  ямочек,  стоял  в  окружении
женщин, интересовавшихся  очаровательным  русским  гораздо  больше,  чем
африканскими изделиями. В  углу  известный  тележурналист  и  его  жена,
принадлежавшие    к    высшему    свету,    болтали    с    сорокалетней
актрисой-француженкой, впервые появившейся  на  публике  после  подтяжки
лица, которую ей не очень-то удалось сохранить в секрете. Неподалеку  от
них   стояла   хорошенькая   жена   для   выходов   одного    известного
гомосексуалиста, режиссера с Бродвея, - стояла в одиночестве,  одетая  в
платье от Молли Парнис, расстегнутое до пояса. Это было не слишком мудро
с ее стороны, и Флер почувствовала внезапный укол жалости.  Если  верить
Кисеи, бизнесом которой стали светские  сплетни,  эта  жена  для  выхода
проиграла схватку с восьмисотдолларовой ежедневной порцией кокаина.
   Здесь было также несколько женщин в туфлях на  высоких  каблуках  без
пятки и в платьях в стиле диско, модных в прошлом  сезоне,  однако  Флер
обратила внимание, что большинство гостей были одеты в  женский  вариант
фрака. Ее дизайнер назвал этот последний писк  моды  извращением.  Хотя,
конечно, все дамы, пришедшие в галерею Орлани в таких фраках, не  забыли
надеть жакеты из русской рыси и  взять  с  собой  позолоченные  вечерние
сумочки от Перетти.
   Платье Флер было совершенно другим. Дизайнер позаботился об этом.
   - Ты должна быть элегантной, Флер. Элегантность, элегантность  и  еще
раз элегантность в эту унылую эру мрачного однообразия.
   Он взял черный бархат, разрезал по  косой  и  сконструировал  платье,
состоящее из четких линий, с вырезом под горло, без рукавов. От середины
бедер он разрезал юбку по диагонали и вставил каскад  воздушных  оборок.
Флер вспомнила, как она смеялась над этими оборками, а он  говорил,  что
только так ему удастся скрыть десятый размер ее ноги .
   А потом она забыла о платье и о ногах, потому что  все  головы  стали
медленно поворачиваться в ее сторону. Во взглядах светилось любопытство,
ее узнавали. По  толпе  пробежал  шумок;  бородатый  фотограф  мгновенно
перевел свой "хассельблад"  с  француженки  на  Флер  и  сделал  снимок,
который наверняка пойдет на первую полосу "Женской моды".
   Аделаида Абраме,  самая  известная  "светская  сплетница"  Нью-Йорка,
протискивалась с другого конца зала. Не может быть! Неужели эта  девочка
так вознеслась? Боже мой, если она ошибается, она сама себя прикончит!
   Аделаида быстро двинулась вперед, расталкивая толпу  и  проклиная  на
все лады окулиста, не сумевшего правильно подобрать ей линзы, свою давно
покойную мать, наградившую ее  ужасным  зрением,  бестолкового  мужа  из
"гоев", плоскую грудь и всех этих тупиц, загородивших ей дорогу...
   Она наткнулась  на  мультимиллионера  и,  не  извиняясь,  устремилась
дальше, дико озираясь в поисках своего фотографа. Где он? Она убьет  его
в ту же секунду, как найдет! Она убьет его, а потом себя. Сукин сын! Эта
свинья из "Харперс базар"  уже пробирается туда же.
   Аделаида Абраме,  сделав  глубокий  вдох,  протиснулась  между  двумя
известными  представителями  высшего  света.  Еще  одно  усилие,  и  она
оказалась возле Флер Савагар.
   Флер  наблюдала  за  соревнованием  между  девицей  из  "Харперс"   и
Аделаидой и теперь не знала, чувствовать  ли  ей  облегчение  от  победы
Аделаиды. От этой хитрой старой совы нелегко было отделаться уклончивыми
ответами и полуправдой.  Особенно  после  всех  слухов,  которые  ходили
вокруг исчезновения Флер.
   -
Флер-Боже-мой-не-могу-поверить-своим-глазам-Боже-мойкак-ты-прекрасно-выг
лядишь! - выпалила Аделаида одним духом.
   - Здравствуй, Аделаида. - Голос Флер звучал  мелодично,  в  интонации
было что-то от Среднего Запада, но никто ни за что на свете не догадался
бы, что английский не ее родной язык.
   Она наклонилась, и обе женщины прижались щеками друг к другу.  Потом,
когда Флер выпрямилась, рыжая  от  хны  макушка  Аделаиды  оказалась  на
уровне ее подбородка.
   Аделаида решительно оттащила Флер в дальний  угол,  отрезав  от  всех
журналистов, и с упреком поглядела на нее.
   - Семьдесят шестой год был  для  меня  ужасным,  Флер.  Мне  пришлось
пережить климакс. Избави Бог тебя от того, что свалилось на  мою  бедную
голову! Что за облегчение я испытала бы, если бы ты рассказала мне  свою
историю. Ну хотя бы намекнула, что случилось. Почему самая  известная  в
мире модель, у которой впереди была вся жизнь, вдруг  внезапно  сбежала?
Если бы я узнала, что с тобой произошло, я бы не так мучилась  во  время
приливов.
   Флер, рассмеявшись, взяла бокал  с  шампанским  у  проходившего  мимо
официанта. Сухое шампанское пузырилось; на долю  секунды  она  задержала
его во рту, потом проглотила.
   - А ты не изменилась, Аделаида, нисколько, - сказала  девушка.  -  Но
оставь упорство еврейской матери, не пытайся выдавить из меня секреты.
   - Какого черта, - пожала плечами Аделаида, - всегда стоит попытаться.
Ты бы удивилась, если бы узнала, скольких людей удается вот так  обвести
вокруг пальца! - Она тоже взяла бокал с подноса.
   - Те дни, когда меня можно было обвести вокруг пальца, прошли.
   Аделаида задумчиво посмотрела на Флер.
   - А ты не дурочка, Флер. И никогда ею не была. Я помню первую статью,
которую делала о тебе.  Тогда  Флер  Савагар  было  семнадцать  лет.  На
обложке "Вог" появилась твоя первая фотография. Доживи  я  даже  до  ста
лет, никогда ее не забуду. Она  вне  времени.  Твоя  фигура...  Огромные
большие руки - ни колец,  ни  маникюра  -  поддерживают  волосы...  Тебя
снимали в  мехах,  когда  я  вошла.  Они  как  раз  остановились,  чтобы
поправить свет, и ты побежала в угол - учить  то  ли  геометрию,  то  ли
биологию, что-то в этом роде. Никогда не забуду. Только семнадцать  лет,
а  на  тебе  шуба  из  шиншиллы,  о  которой  я  мечтала  всю  жизнь.  И
бриллиантовое ожерелье от Гарри Уинстона в четверть  миллиона  долларов.
Ты сидела с учебником на коленях и надувала пузырь из жвачки. Я помню  и
Белинду в тот день. Как только она увидела  этот  дурацкий  пузырь,  она
кинулась прямо к твоим губам. Никогда не забуду.
   Меньше всего Флер хотелось говорить о Белинде, но она знала, что  это
неизбежно. Единственное, что можно было сделать, - это оттянуть время.
   - Большую часть времени я провела  в  Европе,  Аделаида.  Кое  в  чем
следовало разобраться.
   - Разобраться? Это я могу понять. Ты ведь  была  совсем  молоденькая.
Без нормального детства. И это был твой первый фильм. Народ в  Голливуде
не такой чуткий, как в Нью-Йорке. Но раз ты вернулась  окончательно,  не
можешь же ты никому ничего не рассказать? Шесть  лет.  Флер.  Что-то  же
было, в чем пришлось разбираться шесть лет!
   - Вот в чем надо, в том и разбиралась.
   Флер говорила легким тоном, но лицо ее закрылось, и опытная  Аделаида
сразу поняла, что оказалась в тупике. И быстро сменила тему разговора:
   -  Тогда,  таинственная  леди,  раскрой  свой  секрет.  Я  могла   бы
поклясться, что тебе не приходилось работать над собой, ты  и  так  была
хороша, но сейчас ты выглядишь еще лучше, чем в  девятнадцать.  Всем  бы
нам так везло.
   Флер улыбнулась, великодушно принимая комплимент. Он не  доставил  ей
особого  удовольствия,  но  заинтересовал.  Иногда,  рассматривая   свои
фотографии, она  замечала  собственную  красоту,  хотя  давно  научилась
полагаться на мнение других. Она понимала: годы изменили ее лицо; теперь
на нем были видны внутренняя сила и зрелость. Но пока Флер  не  услышала
слова Аделаиды, она не была уверена, заметят ли другие перемену.
   Флер не была тщеславной и никак не могла понять,  из-за  чего  вокруг
нее такая суета. Она сама считала, что в ее  лице  слишком  много  силы.
Фигура, которой восторгались  редакторы  модных  журналов,  ей  казалась
мужской. А уж ее рост, большие руки и ноги...
   Совсем непонятно.
   Аделаида вдруг ни с того ни с сего спросила:
   - А ты уже виделась с Белиндой?
   - Извини, Аделаида, я не хочу говорить о Белинде. То,  что  произошло
между нами, очень личное. Думай  что  хочешь.  Я  не  стану  говорить  о
"Затмении в воскресное утро" или о чем-то еще, что произошло  шесть  лет
назад. Я покончила с прошлым.
   Аделаида шумно вздохнула.
   - Ты была таким прелестным ребенком.  Флер.  Не  знаю,  что  с  тобой
случилось. Хорошо, давай поговорим о чем-нибудь еще.
   Ну, например, о том, что ты собираешься делать.  Откуда  у  тебя  это
платье? Много лет никто не надевал ничего похожего. Оно  напоминает  мне
прежнюю моду. - Аделаида кивнула через плечо и презрительно фыркнула.  -
Женщины во фраках. До чего дошли! И Боже  упаси  кого-то  покритиковать.
Объявят старой дурой, у которой высохли все мозги и  которая  ничего  не
понимает.
   Флер улыбнулась.
   - Скорее ад замерзнет, чем Аделаида Абраме перестанет понимать что  к
чему. Спасибо за комплимент моему платью.  Оно  действительно  красивое,
правда? Человек, который его придумал для меня, сегодня будет здесь,  но
позже. Может, ты захочешь с ним познакомиться. А теперь извини, мне надо
кое с кем поговорить.
   - Я думаю, тебе стоит начать с той, из "Харперс", а, то  она  прожжет
взглядом дырку у тебя в спине, Флер уже собралась отойти, когда Аделаида
внезапно схватила ее  за  руку.  На  этот  раз  в  ее  глазах  светилась
искренняя забота.
   - Флер, подожди, не оборачивайся. Только что вошла Велинда.
   Флер почувствовала головокружение, как  будто  она  сидела,  a  потом
резко вскочила на ноги. Этого она  никак  не  ожидала  Как  глупо!  Черт
побери, она  не  готова...  Слишком  быстро  развиваются  события.  Флер
медленно повернулась, прекрасно понимая, что большинство  присутствующих
не сводит с нее глаз.
   Белинда развязывала шарфик  под  воротником  из  золотистого  соболя,
когда увидела Флер. Она замерла. Пальцы, словно парализованные,  застыли
на узле шарфа, рот слегка приоткрылся, а незабываемые гиацинтовые  глаза
расширились.
   Белинда. Ей сорок пять, и она все еще хороша,  хотя  уже  видно,  что
очень тщательно следит за собой.  Светлые  волосы  уложены  как  всегда:
опускаются чуть ниже линии подбородка и в стиле Грейс Келли   зачесаны
набок, - эта прическа называется "В случае убийства набирайте "М""  . Модная
в пятидесятые, для Белинды она стала своей навсегда.
   Белинда была закутана в меха, но Флер  видела,  какая  она  стройная.
Никаких лишних складок под  подбородком.  Мягкая  кожа  сапог  до  колен
плотно обтягивала икры, очень изящные, красивой формы.
   Пальцы Белинды нервно затрепетали, не здороваясь, даже  мимоходом,  с
теми, кто стоял рядом, она сразу направилась к Флер.
   Стащив перчатки, сунула их в карман; одна упала на пол, но Белинда не
заметила. Подойдя, протянула руку:
   - Флер.
   Наступила звенящая тишина, какая внезапно возникает лишь при  большом
стечении народа.
   - Здравствуй, Белинда, - сказала Флер, не шевельнув рукой>
   Но Белинда была упряма. Она отказывалась отступать.  Ее  рука  начала
мелко-мелко дрожать, но она продолжала держать ее протянутой.
   - На нас смотрят, дорогая, - сказала она тихо. - По  крайней  мере..,
хоть для вида.
   - Я больше не заигрываю с толпой, мама.
   Флер повернулась и отошла.
   Белинда  осталась  стоять  с  неловко  протянутой  рукой,   даже   не
осознавая, что поставила себя в глупое положение.  Единственное,  о  чем
она могла сейчас думать, - это о своей дочери.
   Блестящая Девочка.
   Это имя она придумала. Как оно подходило красивой Флер.
   Творению, созданному ею. Творению, которое Алексей  хотел  разрушить.
Но Флер  не  была  дочерью  Алексея,  Флер  была  дочерью  Флинна...  Ее
дочерью... И каким-то образом дочерью Джимми тоже.
   Белинда просунула пальцы под мех и коснулась  маленького  амулета  на
цепочке, который снова стала носить под платьем. В  золотые  денечки,  в
"Саду Аллаха", ей подарил его Флинн. Но это еще не было началом.
   Начало... Она  вспомнила  его  так  ясно,  как  сегодняшнюю  утреннюю
газету. Тот день, когда все началось.
   Это было в сентябре, в четверг.  Было  жарко  даже  по  меркам  Южной
Калифорнии. В этот день она встретила Джеймса Дина...

ДИТЯ БАРОНА

   И вот он я, который не в состоянии понять самого  себя.  Все  еще  не
знаю, кто я такой. Все еще охочусь за собственной душой.
   Эррол Флинн
   Грехи мои тяжкий

Глава 2

   1955 год. Джонас Солк  - самый любимый мужчина  в  Америке.  Дети
снова могут купаться в городских бассейнах, ездить в  летние  лагеря,  и
при этом родительские сердца не замирают от  ужаса.  Благослови  Господь
Джонаса Солка, освободившего Америку от страха.
   Айк   и Мами в Белом доме, Энтони Идеи
на  Даунинг-стрит  , 10 (хотя большинство людей считает
не правильным, что Черчилля там больше нет), Хуан Перон   прячется в Парагвае.
   Уолт Дисней являет миру своего ушастого мышонка, а  на  Мэдисон-авеню
расхваливают достоинства шариковых дезодорантов и  сигарет  с  фильтром.
Америка чистит зубы пастой "Ипана", покупает фотоаппараты "Полароид"...
   Это было не лучшее время для вступления в  брак.  Принцесса  Маргарет
решила не бросать все  ради  любимого  мужчины,  обрекая  таким  образом
полковника авиации Питера Таунсенда на мученическую жизнь...
   Белинда Бриттон думала о Мэрилин, листая номер  журнала  "Современный
экран", который взяла на полке в аптеке Шваба на Бульваре Заката. Она не
могла  дождаться,  когда  увидит  новую  картину  с  Мэрилин  "Семь  лет
чесотки". Переворачивая страницу  за  страницей,  она  поймала  себя  на
мысли, что ей не  хотелось  бы  проделывать  ничего  подобного  с  Томом
Юэллом. Он не слишком хорош собой.  Она  предпочла  бы  увидеть  Мэрилин
снова с Бобом Митчумом, как в фильме "Река не течет вспять". Или с Роком
Хадсоном. Нет, лучше с Бертом Ланкастером.
   Год назад Белинда по-детски, до ужаса влюбилась в  Берта  Ланкастера.
Когда она смотрела "Отсюда и в вечность", ей казалось, это ее тело, а не
Деборы Керр, обнимает он в  набегающих  волнах,  и  ее  целует  в  губы.
Белинда подумала: интересно, а Дебора Керр  открывала  рот,  когда  Берт
целовал ее? Почему-то она в этом сомневалась. На ее взгляд, Дебора  была
не того типа. Вот если бы Белинда  играла  вместо  нее,  она  совершенно
точно открыла  бы  рот  навстречу  языку  Берта  Ланкастера,  уж  будьте
покойны.
   Несколько недель подряд она воображала  съемочную  площадку,  камеру,
которая крутилась без остановки, и Берта  Ланкастера,  который  тоже  не
останавливался. Вот он опустил верх  ее  купального  костюма,  освободил
груди, потом стал их гладить, называя ее Карен, потому  что  именно  так
звали по сценарию героиню фильма. Но оба, и она и Берт, знали: он  не  с
Карен  занимается  любовью,  а  с  Белиндой.  И  когда  Берт   Ланкастер
наклонился к ее груди...
   - Извините, мисс, не передадите ли номер "Ридерз дайджест"?
   Фантазии Белинды смыло, словно волной из кино.
   Она протянула номер,  о  котором  ее  просили,  потом  поменяла  свой
"Современный экран" на другой, с Ким Новак на обложке.
   Отправляясь платить за него, она вдруг поняла, как много воды  утекло
с тех пор, когда она мечтала о Берте  Ланкастере,  Тони  Кертисе  или  о
ком-то вроде них. А если сказать точнее,  прошло  шесть  месяцев.  Ровно
шесть месяцев с тех пор, как она увидела  магическое  лицо,  заставившее
все остальные красивые лица потускнеть и стушеваться.
   Белинда уехала в Голливуд через две недели после  того,  как  увидела
это лицо. Она даже не побеспокоилась закончить учебный год, хотя это был
третий год в школе  второй  ступени.  К  чему  диплом,  если  с  пеленок
мечтаешь стать кинозвездой?
   Стоя в очереди за женщиной,  покупавшей  "Ридерз  дайджест",  Белинда
размышляла: интересно, ее родители  скучают  без  нее  или  нет?  Глупый
вопрос. На публике,  перед  друзьями,  они,  конечно,  изображают  нечто
подобное, но на самом деле рады-радешеньки, что она уехала. Хотя Белинде
грех на них жаловаться. Каждый месяц они посылают  сто  долларов,  чтобы
девочка не работала на какой-нибудь лакейской должности и  не  опозорила
их, если кто-то из знакомых вдруг увидит, чем она занимается.
   Родителям ее было за сорок, когда она родилась. Доктор Бриттон владел
процветающей  практикой  в  Индианаполисе,  миссис  Бриттон   занималась
благотворительностью.  Эдна  Корнелия,  так  они  назвали   свою   дочь,
оказалась им обоим некстати. Их нельзя было  назвать  жестокими  людьми.
Они покупали ей красивые кукольные домики, детские сервизы, любые  игры,
которые она просила. Когда девочка подросла, они не  считая  тратили  на
нее деньги, позволяли ходить в  кино  всякий  раз,  когда  она  захочет.
Кинотеатр находился всего в двух кварталах от их дома. Но родители почти
не разговаривали с ней и никогда не играли.
   Белинда росла со странным, пугающим чувством: она невидимка. От людей
девочка слышала, что она очень хорошенькая, учителя  твердили,  что  она
яркая, заметная, но их комплименты ничего не значили для Белинды.  Разве
невидимка может быть особенной? В девять лет она сделала  открытие.  Все
тревоги, сомнения, неприятные  чувства  исчезают  бесследно,  когда  она
усаживается в заднем ряду кинотеатра. Белинда воображала себя  одной  из
волшебных женщин, сверкавших на экране, чьи лица и тела были не в два, а
в сто раз больше, чем в реальной  жизни.  Они  были  так  не  похожи  на
обычных женщин. Ослепительные богини, избранные...
   Белинда поклялась, что когда-нибудь это случится и с ней - она станет
одной из самых красивых, обожаемых всеми женщин.
   Она займет свое место на таком же экране, увеличенная настолько,  что
ее уже не смогут не заметить: она перестанет быть невидимкой.
   Конечно, мешало то, что  она  еще  ребенок.  А  дети  должны  жить  с
родителями, пока  не  вырастут.  Даже  если  эти  родители  не  очень-то
интересуются ими.
   - Двадцать пять центов, красотка.
   Блондин за кассой был похож на красавчика с  плаката,  рекламирующего
жевательную резинку. Совершенно ясно, что это  актер,  оставшийся  не  у
дел. Его взгляд оценивающе скользнул  по  фигуре  Белинды,  по  модному,
плотно облегающему стройную фигуру платью цвета морской  волны  с  белой
отделкой и с красным, как мак, кожаным плетеным ремнем. Это было одно из
самых любимых платьев Белинды, напоминавшее ей что-то из гардероба  Одри
Хепберн, хотя она относила себя  к  типу  Грейс  Келли.  Кстати,  многие
находили, что она похожа на Грейс. Чтобы усилить это  сходство,  Белинда
стала стричься под Келли.
   Отправляясь в аптекарский магазин Шваба, она не всегда одевалась  как
леди, иногда натягивала облегающие черные велосипедные штанишки до колен
и шокирующий розовый топ, оставлявший совершенно голым живот. И при этом
темные очки. И высокие  каблуки.  В  таком  наряде  Белинда  обязательно
зачесывала волосы  назад,  а  справа,  над  самым  ухом,  закалывала  их
маленькой розовой  заколочкой.  Режиссеры  всегда  и  везде  подыскивают
разные типажи для  картин,  и  ей  хотелось  быть  готовой  к  возможной
встрече. Ведь она может пригодиться именно такой.
   У нее были мелкие черты лица, и с помощью макияжа  Белинда  старалась
подчеркнуть их. Сегодня она нарисовала губы чуть больше, чем они были на
самом деле. Потом несколько раз прошлась кисточкой с новейшими  румянами
фирмы "Ревлон" под линией скул, чтобы подчеркнуть их. Эту  хитрость  она
почерпнула из статьи в "Зеркале  кино",  которую  написал  Бад  Вестмор,
делавший макияж звездам. Светлые ресницы Белинда  подкрасила  коричневой
тушью, желая выделить лучшее, что было в ее лице, а именно изумительные,
цвета синего гиацинта глаза. Глаза были невероятно  синие  и  невероятно
невинные; их нельзя было забыть, если заглянул в них хотя бы раз.
   Рекламному блондину явно понравилось  все  увиденное,  и  он  подался
через прилавок.
   - Через час я кончаю работу. Как насчет того, чтобы меня подождать? Я
ведь не какой-нибудь незнакомец, заигрывающий с тобой на улице, правда?
   - Нет, спасибо.
   Белинда взяла плиточку  баварского  шоколада  с  ментолом  из  стопки
лежавших на прилавке и подала парню доллар. С тех пор  как  она  узнала,
что такие шоколадки обожала Шейла Грэм, она тоже решила их полюбить.
   Белинда дважды в неделю заходила в аптеку на Бульваре Заката и всегда
покупала шоколадку вместе с журналом  о  кино,  чтобы  побаловать  себя.
Кое-кого она уже успела здесь увидеть. Ронду Флеминг у прилавка, где  та
покупала бутылочку шампуня, а с Виктором Мэтью столкнулась в дверях.
   - А как насчет уик-энда? - не отступал молодой человек.
   - Извините.
   Белинда взяла сдачу  и  одарила  парня  печальной,  полной  сожаления
улыбкой, которая не только не унижала мужское достоинство, но  и  словно
обещала, что ее обладательница всегда будет вспоминать об этой встрече с
горько-сладкой  печалью.  Белинда  уже  давно  привыкла  к   тому,   что
производит  впечатление  на  мужчин.  Ей  это  нравилось.  Хотя  она  не
понимала, почему так происходит. Поглощенная своими фантазиями,  девушка
не интересовалась обычными мужчинами. Она объясняла их внимание  к  себе
своим неординарным видом. Но на самом-то деле причина была совершенно  в
ином.
   Белинда обладала способностью  заставлять  мужчину  чувствовать  себя
значительнее и лучше,  чем  он  есть  на  самом  деле.  Сильнее,  умнее,
мужественнее. Даже отвергнутые ею были уверены,  что  где-то  в  глубине
души Белинда обожает их. Этот поразительный дар другие женщины наверняка
уже давно обратили бы себе на пользу. Но не Белинда. И дело  было  не  в
отсутствии ума, а просто в том, что ее мало занимало использование столь
редкостного дара в своих целях.
   Белинда  отвернулась  от  кассира,  и  ее  взгляд  упал  на  молодого
человека, сидевшего за столиком в задней части аптеки, в закутке.
   Ссутулившись, он склонился над книгой, рядом стояла чашка кофе.
   Все перевернулось в груди Белинды. Все. Она с досадой отмахнулась  от
назойливого  внутреннего  голоса,  предупреждавшего  ее   об   очередном
разочаровании.
   Для нее уже стало обычным делом в каждом мужчине видеть его.  Белинда
слишком много о нем думала. Однажды она прошла за каким-то  типом  целую
милю, чтобы потом обнаружить огромный отвратительный нос, который не мог
быть на лице, грезившемся ей наяву и во сне.
   Она медленно переставляла ноги,  невероятно  возбужденная  и  страшно
боявшаяся разочарования. Его пальцы  с  ногтями,  обкусанными  до  мяса,
потянулись за пачкой  "Честерфилда"  и  заученным  движением  вытряхнули
сигарету. Белинда задержала дыхание, ожидая, когда он на нее  посмотрит.
Сердце стучало так громко, что,  казалось,  заглушило  все  звуки  мира.
Ничего больше не существовало на  свете,  кроме  мужчины,  которого  она
видела перед собой.
   Он перевернул страницу.  Сигарета  в  зубах  повисла  в  уголке  рта,
указательным пальцем он открыл коробку спичек.  Белинда  почти  вплотную
подошла к нему, когда мужчина  отодвинул  книгу,  выпрямился  и  чиркнул
спичкой. Прикуривая, он поднял глаза, и Белинда сквозь клубы серого дыма
посмотрела в холодные голубые глаза Джеймса Дина.
   В  это  мгновение  она  как  бы  снова  вернулась   в   кинотеатр   в
Индианаполисе, на фильм "К востоку от Эдема".  Она  сидела  в  последнем
ряду, когда вот это же лицо с высоким лбом и беспокойным взглядом  умных
глаз вдруг возникло на экране. Джеймс Дин ворвался в ее жизнь,  вытеснив
все другие лица, увеличенные тем же экраном,  на  который  она  смотрела
несколько последних лет. Внутри Белинды вспыхнул фейерверк,  закрутились
огненные колеса, и она почувствовала себя так, будто  из  нее  выпустили
весь воздух.
   Дрянной парень Джимми Дин  с  тлеющими  глазами  и  кривой  усмешкой.
Дрянной парень Джимми, который щелкал пальцами и хохотал, посылая мир ко
всем чертям. С того момента, когда Белинда увидела  его  на  экране,  он
стал для нее всем. Горящий во тьме маяк, мятежная душа, открытый  вызов,
невероятное вдохновение.
   Посадкой головы, сутулостью плеч  он  как  бы  заявлял:  мужчина  сам
отвечает за себя. Белинда приняла это послание, переварила его  и  вышла
из кинотеатра с собственным выводом:  женщина  отвечает  сама  за  себя.
Через две недели она потеряла девственность на заднем сиденье "Олдса-88"
с мальчишкой, чей надутый пухлый рот напоминал экранного  Джимми.  Потом
она уехала из дома в Голливуд, по дороге поменяв имя на  Белинду,  чтобы
навсегда расстаться с Эдной Корнелией.
   Она стояла перед ним,  не  помня,  как  очутилась  здесь.  Ее  сердце
прыгало в сумасшедшем танце, ей невыносимо хотелось оказаться  сейчас  в
черных велосипедных штанишках и в розовом топике с голым животом, а не в
элегантном строгом платье цвета морской волны.
   - Я.., я полюбила ваш фильм, Джимми, - тихо сказала Белинда; ее голос
задрожал, как туго натянутая скрипичная струна. - "К востоку от  Эдема".
Мне очень понравился этот фильм. - И еще мне очень нравитесь вы. Больше,
чем вы можете себе представить.
   Глаза с тяжелыми веками смотрели сквозь сигаретный дым, с пухлых  губ
сорвалось:
   - Да?
   Боже, он заговорил! Она едва могла поверить.
   - Я самая большая ваша поклонница, - призналась она.  -  Не  знаю,  я
потеряла счет, сколько раз я смотрела "К востоку от Эдема". - О, Джимми,
вы для меня все. Вы все, что у меня есть. - Это было прекрасно. Вы  были
замечательны.
   Белинда смотрела на него с обожанием, ее гиацинтовые  глаза  излучали
бесконечную любовь.
   Дин пожал узкими плечами, все еще не отрываясь от книги.
   - Не могу дождаться "Мятежника поневоле". Он ведь выйдет в  следующем
месяце, да? - Ну вставай же, возьми меня с собой. Возьми к себе домой  и
займись со мной любовью.
   - Да.
   Ее сердце забилось еще быстрее, голова закружилась. Никто не  понимал
его так, как она.
   - Я слышала, "Великан" всех потрясет, и очень  скоро.  -  Люби  меня,
Джимми. Я отдам тебе все.
   Он  хмыкнул  и  снова   уставился   в   книгу.   Успех   сделал   его
нечувствительным  к  блондинкам  с   гиацинтовыми   глазами,   на   чьих
хорошеньких личиках начертано подобное обожание.
   Белинда медленно отошла. Она не заметила, что он вел себя с ней грубо
и нелюбезно. Для нее он был Великаном, Божеством.
   Правила, писанные для всех, его не касались.
   - Спасибо, - пробормотала она и почти одними губами добавила:
   - Я люблю тебя, Джимми.
   Дин ничего не услышал. А если и услышал, эти  слова  для  него  давно
превратились в пустой звук. Он слышал их бессчетное количество раз.
   Остаток недели Белинда провела, перебирая в памяти  подробности  этой
волшебной, неожиданной встречи. Что она сказала. Что могла  бы  сказать.
Что скажет ему в следующий раз. А он, следующий  раз,  будет  наверняка.
Съемки в Техасе кончились, и он снова появится в  аптеке  Шваба.  А  она
будет ходить туда каждый день, пока не увидит его. И когда  наконец  это
произойдет, она проскользнет прямо к нему в закуток. И больше не  станет
заикаться, как идиотка, она придумает что-нибудь  пооригинальнее,  чтобы
сказать ему.
   Она же всегда  нравилась  мужчинам.  Джимми  не  станет  исключением.
Белинда  знала,  что  в  тот  день  на  ней  будет   что-то   невероятно
сексапильное.
   Но в следующую пятницу, вечером, когда она  открыла  дверь  маленькой
обшарпанной квартирки, которую снимала вместе с еще двумя девушками, она
была как раз в своем элегантном синем  платье.  Собираясь  на  свидание,
Белинда решила надеть его не потому, что  оно  особенно  шло  ей,  а  по
другой причине: на спине платье застегивалось на длинный  ряд  маленьких
неудобных пуговок. А она собиралась создать трудности  тому,  с  кем  ей
предстояло иметь дело.
   Месяц назад Белинда и  десятки  других  девочек  пришли  на  пробу  к
помощнику режиссера в "Парамаунт" .
Нескольких из них, и Белинду в том числе,  попросили  прочесть  короткую
сценку о  молодой  девушке,  покинутой  любимым.  Теперь,  после  пробы,
девушка металась  между  огромными  надеждами  и  ужасным,  убийственным
отчаянием. Безусловно, она была одной из самых красивых,  но  так  и  не
смогла понять, понравилась ли помощнику режиссера.
   Ответив на вопросы, заданные после пробы,  она  встретилась  с  Билли
Гринуэем.
   Билли работал  главным  посыльным  в  отделе  распределения  ролей  в
"Парамаунт", и Белинда согласилась пойти с ним куда-нибудь, несмотря  на
то что он казался ей не очень красивым. Конечно, Билли  не  был  уродом,
его светло-каштановые волосы были хорошо  вымыты,  аккуратно  причесаны;
несколько шрамов, розовевших  на  щеке,  не  только  не  портили,  но  и
придавали его облику мужественности.  Но  он  был  какой-то  обычный  по
сравнению с Джимми, а со своим кумиром она  сравнивала  абсолютно  всех.
Белинда ходила с ним на свидания три раза, и  один  раз  даже  разрешила
забраться к ней под блузку, Билли, в свою очередь, пообещал  ей  достать
копию протокола с результатами пробы. Вчера он ей позвонил и сказал, что
у него есть то, что она хочет.
   - Привет, детка.
   Он зашел в квартирку, притянул девушку к себе и уже привычно впился в
нее губами. Отталкивая его, Белинда услышала шорох бумажки,  лежавшей  в
кармане клетчатой спортивной рубашки.
   - Это оно в кармане, да, Билли?
   Он снова притиснул ее к себе и поцеловал в щеку, шумно и тяжело  дыша
в ухо, как все мальчишки, которых она оставила в Индиане.
   - Я же сказал, что принесу, разве нет? Сегодня твои соседки дома?
   - Да, они на кухне. Ну дай мне посмотреть, Билли.
   - Потом, детка. - И он провел руками по ее спине от шей до бедер.
   На этот раз она еще дальше отошла от Билли и посмотрела на него самым
холодным взглядом.
   - Мне это не нравится. Не советую забывать,  что  ты  имеешь  дело  с
приличной девушкой.
   Она почувствовала некоторое  удовлетворение,  увидев  на  лице  Билли
виноватое выражение.  Он  был  из  бедной  семьи,  и  для  него  Белинда
олицетворяла совсем другую жизнь. Девушка понимала, что у нее нет  шанса
заполучить желанную  бумагу,  не  заплатив.  Она  подошла  к  оклеенному
фанерой кофейному столику и взяла сумочку.
   - Куда мы идем сегодня вечером? Ты не сказал.
   - Я хотел сделать сюрприз. Ты не против, если мы  немножко  выпьем  в
"Саду Аллаха"?
   - - В "Саду Аллаха"? - Белинда вся обратилась во внимание.
   В сороковые годы "Сад" был одним из самых известных отелей Голливуда.
И сегодня там останавливались звезды. - Как же ты получил приглашение на
вечеринку в такое место?
   " - Да у меня полно способов.  Кстати,  я  взял  у  приятеля  колеса.
Здоровенная тачка с мягкими сиденьями. Улавливаешь?
   - Это зависит...
   - От чего?
   - От того, что у тебя в кармане. Билли.
   - Парень хитро улыбнулся.
   - А я покажу  тебе  бумажку  только  после  того,  как  мы  ненадолго
остановимся в Каньоне.
   Одной рукой он держался за руль, обтянутый плюшем, а  другой  обнимал
Белинду  за  плечи,  направляя  машину  в  извилистые  улочки  Лаврового
Каньона. Он нашел пустынное место, и выключил  двигатель.  Из  приемника
полилась музыка. Перес-Прадо играл  "Розовые  вишни  и  белые  яблони  в
цвету".
   - Белинда, я просто без ума от тебя. - Билли ткнулся лицом ей в шею.
   Как бы ей хотелось, чтобы он просто отдал лист бумаги, а потом  отвез
на вечеринку в "Сад", не заставляя ее проходить через все  это.  Но  она
понимала - не выйдет. Билли,  конечно,  отдаст  бумагу,  но  сначала  он
должен получить хоть немного того, чего ему хочется. Впрочем, в  прошлый
раз все было не так уж плохо. Она закрыла глаза и вообразила, что сейчас
с ней, Джимми, а не Билли.
   - Детка, я без ума от тебя, - бормотал он ей в шею. - Просто без ума.
   Он обцеловал подбородок девушки, а  потом  засунул  язык  ей  в  рот,
прежде чем Белинда успела вздохнуть.
   Вообразив лицо  Джимми,  она  немного  расслабилась.  Дрянной  парень
Джимми берет то, что ему надо, не спрашивая.
   Она слегка  застонала,  почувствовав  грубый,  наглый  язык.  Дрянной
парень Джимми, у тебя такой сладкий язык. Давай, Джимми, давай.
   Его горячие руки сквозь платье  тискали  грудь,  обжигая  кожу  через
ткань и белый хлопчатобумажный лифчик. Потом он потянулся к пуговицам.
   - Черт, Белинда...
   - Ш-ш... Молчи, только, пожалуйста, молчи.
   Он принялся расстегивать пуговицы, все глубже  засовывая  язык  ей  в
рот. Холодок пробежал по спине и плечам Белинды,  когда  Билли  принялся
стягивать ее платье до талии. Потом он спустил лифчик.
   Она знала, что он смотрит на нее, и еще крепче закрыла глаза.
   Как тебе моя грудь, Джимми? Красивая? Мне нравится, когда ты  на  нее
смотришь. Мне нравится, когда ты ее касаешься.
   Горячее дыхание парня  обжигало  кожу  и  Велинда  почувствовала  его
жадные губы на своих сосках.  Рука  Билли  отпустила  колено  Белинды  и
поползла вверх по чулку, добралась до пояса, к которому они цеплялись, и
коснулась голой кожи. Белинда слегка развела  ноги.  Он  пальцем  гладил
нейлон трусиков, водя им  вверх-вниз,  распаляя  ее,  а  потом  медленно
пролез под пояс. Да!
   Гладь меня, Джимми. Гладь меня там, мой красавец Джимми. О да...
   Билли схватил девушку за руку и потащил к себе на колени.
   Глаза ее широко распахнулись.
   - Нет!
   Билли застонал.
   - Да давай, Белинда... Ну хотя бы потрогай.
   - Нет! - Она оттолкнула его и стала поправлять платье. -  Неужели  ты
думаешь, что я могу зайти настолько далеко? Я не такая, как те девчонки,
с которыми ты развлекаешься. -  Белинда  завела  руки  за  спину,  чтобы
застегнуть пуговицы на платье.
   - Я понимаю, детка, - сказал Билли напряженным голосом.  -  Ты  такая
классная. Но мне не нравится, когда ты  меня  заводишь,  а  потом  даешь
задний ход.
   - Ты сам себя заводишь. Билли. А если тебе так  не  нравится,  можешь
больше не встречаться со мной.
   Билли это не понравилось. Он завел машину и выехал на  темную  улицу.
Музыка по радио кончилась, пошли  новости.  Он  сердито  крутанул  ручку
приемника.  Но  Белинда  не  обращала  ни  малейшего  внимания  на   его
недовольный вид. Наведя на себя зеркальце в машине, она провела  помадой
по губам.
   Билли угрюмо молчал, пока они ехали по Лавровому Каньону, и продолжал
дуться, даже вырулив на Бульвар  Заката.  Только  припарковавшись  возле
отеля "Сад Аллаха", он посмотрел  на  девушку.  Потянувшись  к  карману,
вынул бумагу, которой она так жаждала, и развернул.
   - Вряд ли ты обрадуешься, детка.
   Белинда почувствовала, как в животе  образуется  странная,  бездонная
пустота. Она выхватила лист, пробежала глазами список имен сверху  вниз,
спотыкаясь взглядом о карандашные пометки возле некоторых фамилий.
   Она дважды прочитала листок, прежде чем отыскала  свое  имя  в  самом
конце страницы. Понадобилось несколько минут, чтобы смысл слов дошел  до
нее.
   "Белинда Бриттон, - прочитала она. - Большие глаза,  большие  сиськи,
ни капли таланта".

Глава 3

   "Сад Аллаха" когда-то был любимым местом звезд Голливуда.
   Построенный как дом Аллы Назимовой, великой  русской  киноактрисы,  в
конце двадцатых годов он стал отелем. В  отличие  от  Беверли-Хиллз  или
Бель-Эйр  это место  никогда
не  воспринималось  как  безусловно  респектабельное  с  самого  момента
открытия. Было в нем что-то чуть  жалкое,  но  двадцать  пять  испанских
бунгало, в которых царила атмосфера нескончаемой вечеринки,  притягивали
звезд кино как магнитом.
   Голый Таллула Бэнкхед прыгал вокруг бассейна, повторявшего  очертания
родного для  Назимовой  Черного  моря.  В  одном  из  бунгало  у  Скотта
Фицджеральда было свидание с Шейлой Грэм.
   Обычно мужчины поселялись здесь между  браками...  Рональд  Рейган  -
расставшись с Джейн Уимэн, Фернандо Ламас - после Арлены Дал. В  золотые
денечки в "Саду" можно было нос к  носу  столкнуться  с  Богартом    и  его  Бэби,  с  Тай  Пауэр,  Авой
Гарднер.  Бывали  здесь  Синатра,  Джинджер   Роджерс.   Братья   Марксы
.  Дороти  Паркер  и  Роберт
Бэнчли. Сценаристы, усевшись  на  стулья,  сколоченные  из  узких  белых
планок, поближе ко входу, целыми днями горбились над пишущими машинками.
Звучала музыка. В одном из бунгало репетировал Рахманинов,  в  другом  -
Бенни Гудман . Проводили  там  свои  дни  и  ночи  Вуди
Герман,  Стравинский  и  Леопольд  Стоковский.  Вечеринка,  нескончаемая
веселая вечеринка...
   К сентябрьскому вечеру 1955 года, о котором идет речь, "Сад" был  уже
совсем другим. Можно сказать, он корчился  в  смертных  муках.  Грязная,
облезлая штукатурка на стенах, давно не чищенные  и  проржавевшие  литые
подставки для ламп, потертая, обтрепанная мебель.  Накануне  в  бассейне
обнаружили дохлую мышь. Но как ни смешно, снять бунгало  в  "Саду"  было
ничуть не дешевле, чем дом на Беверли-Хиллз. Кстати, через  четыре  года
"Сад Аллаха" был стерт с  лица  земли,  когда  чугунная  баба  со  всего
размаха ударила по его стенам. Но тогда, в тот сентябрьский вечер, "Сад"
был все еще жив и на его небосводе по-прежнему сияли звезды.
   Билли открыл дверцу машины, выпуская Белинду.
   - Давай, детка.  Вечеринка  поднимет  тебе  настроение.  Здесь  будет
кое-кто из "Парамаунта". Может, и из других студий тоже.
   Я тебя познакомлю.
   Белинда положила руки на колени и стиснула кулаки.
   - Оставь меня ненадолго. Билли, ладно? Встретимся внутри.
   - Хорошо, детка. -  Он  захлопнул  дверцу  и,  наклонившись  к  окну,
сказал:
   - Слушай, золотце, на свете полно других студий.
   Ты можешь великолепно показать себя.
   Под туфлями Билли зашуршал  гравий,  а  когда  шаги  стихли,  Белинда
сердито скомкала бумажку. Он прав. Есть другие студии.
   "Парамаунт" давно считается второсортной  забегаловкой.  Она  им  еще
покажет! Да как они могли решить, что у нее нет таланта?
   Белинда откинулась на спинку сиденья. А  если  правда?  Мечтая  стать
кинозвездой, она никогда не думала о том, что придется играть. И уж если
не врать самой себе, эта часть кинокарьеры  ее  мало  интересовала.  Она
воображала, что стоит взять несколько уроков актерского мастерства  -  и
все будет в порядке.
   Рядом  припарковался  автомобиль,  в  котором  истошно  орало  радио.
Белинда посмотрела на подъехавших. Парочка, даже не выключив  зажигание,
кинулась целоваться.  Наверное,  старшеклассники  решили  спрятаться  от
посторонних глаз и подкатили к отелю.
   Музыка закончилась, стали передавать новости.
   Первое сообщение диктор  прочел  так  спокойно,  будто  не  случилось
ничего из ряда вон выходящего, будто его слова не означали  конец  жизни
Белинды и вообще всего на свете. У нее не вырвалось ни звука, хотя  душа
кричала и, казалось, рвалась из тела.
   Умер Джеймс Дин.
   Не помня себя, Белинда побежала через  парковку  куда  глаза  глядят.
Продравшись сквозь заросли кустов, она  выскочила  на  дорожку,  пытаясь
убежать от душившей ее тоски. Она пролетела мимо бассейна,  повторяющего
очертания Черного моря, мимо большого дуба, на котором висел  телефон  с
табличкой "Только  для  служащих".  Она  бежала  до  тех  пор,  пока  не
уткнулась в оштукатуренную стену какого-то бунгало. Было темно,  вдалеке
играла музыка. Белинда прислонилась  к  стене  и  зарыдала  еще  громче.
Сердце рвалось на части. Она оплакивала смерть своей мечты.
   Умер Джимми. Погиб по дороге в Салинас за рулем  своего  серебристого
"порше",  который  он  называл  "маленьким  ублюдком".  Как  могло   это
случиться? Джимми был тоже из Индианы. Он говорил, что все бывает, и вот
теперь он умер. Мужчина сам отвечает за себя, женщина сама за себя.  Без
Джимми ее мечтам уже не сбыться.
   - Дорогуша, от  тебя  столько  шума.  Не  можешь  ли  ты  выплакаться
где-нибудь в другом месте? Ты, конечно, очень хорошенькая, можешь  войти
и выпить со мной. Я приглашаю, - Над Белиндой раздался глубокий голос  с
британским акцентом.
   Белинда резко подняла голову:
   - Вы кто?
   - Интересный вопрос.
   Тишину нарушали редкие всплески в бассейне.
   - Ну, давай скажем так: я человек контрастов,  любитель  приключений,
женщин и водки. Порядок можно изменить.
   Что-то  было  в  его  голосе...  Белинда  вытерла  ладонью  слезы   и
посмотрела вдоль стены, чтобы разглядеть вход. Она с трудом увидела  его
в дюжине шагов от себя и без колебаний  направилась  на  голос,  надеясь
отвлечься от ужасной боли.
   Центр внутреннего  дворика  был  залит  желтым  светом,  падавшим  из
открытой  двери  бунгало.  Белинда  остановилась  посередине  дворика  и
посмотрела на темную фигуру мужчины, расчерченную вечерними тенями.
   - Умер Джеймс Дин. Он погиб в автокатастрофе.
   - Дин? - Кубик льда стукнулся о стекло, когда мужчина поднял руку.  -
Ах да,  Дин.  Конечно,  паинькой  его  не  назовешь,  парень  все  время
устраивал скандалы. Я ничего не имею против него, я и сам не без  греха.
Ну садись, дорогая, выпей.
   Белинда не двигалась.
   - Я любила его.
   Он хмыкнул.
   - Любовь - преходящее чувство, и, как я обнаружил за многие годы, оно
лучше всего утоляется хорошим траханьем.
   Белинда потрясение затихла. Никто и никогда  не  произносил  при  ней
таких слов. Она сказала первое, что пришло в голову:
   - У меня ничего такого не было.
   Он рассмеялся.
   - О, моя дорогая, тогда это самая настоящая трагедия.
   Заскрипел стул, мужчина поднялся и пошел к Белинде. Судя по  силуэту,
он был высокий, выше шести футов, немного оплывший в талии,  с  широкими
плечами  и  прямой  спиной.  На  нем  были  белые   парусиновые   брюки,
бледно-желтая рубашка и галстук с ослабленным узлом и  широкими,  как  у
шарфа, концами. Белинда по привычке отмечала детали. Парусиновые  туфли,
часы  на  кожаном  ремешке,  плетеный  ремень  цвета  хаки.  Потом   она
посмотрела  выше  и  увидела  глаза.  Это  были  глаза   разочарованного
человека, Эррола Флинна.
   К моменту знакомства с ним Белинды Флинн расстался с тремя  женами  и
распростился с несколькими состояниями. Ему было сорок  шесть,  хотя  он
казался на двадцать лет старше.  В  его  знаменитых  усах  уже  сверкала
седина, красивое лицо с четко очерченными скулами и точеным носом опухло
от перебора водки, наркотиков и  от  цинизма.  На  его  лице  без  труда
читалась прожитая жизнь. Он протянет еще четыре года,  хотя  большинство
людей уже отошло бы в мир иной от  любой  из  длинного  списка  болезней
Эррола Флинна.
   Но большинство людей не были Флиннами.
   Два десятилетия он носился по экранам, борясь с негодяями, побеждая в
сражениях, спасая девушек. Капитан Блад, Робин Гуд, Дон Жуан -  всех  их
играл Флинн. Иногда, когда он был в настроении, у него получалось  очень
даже неплохо.
   Задолго до появления в Голливуде  Эррол  Флинн  участвовал  в  разных
авантюрах, очень походивших на те, что ему довелось играть на экране. Он
был разведчиком, моряком, мыл золото, торговал рабами в Новой Гвинее. На
пятке Флинна сохранился шрам - его оставили охотники  за  головами.  Еще
один шрам был у Флинна на животе -  от  драки  с  индийским  рикшей,  по
крайней мере так он говорил. Но Флинн на то и Флинн, что с ним никогда и
ни в чем нельзя быть уверенным.
   В его жизни женщины были всегда. Казалось, они не,  могли  насытиться
им, впрочем, как и Флинн ими. Особенно ему  нравились  молоденькие.  Чем
моложе, тем лучше. Смотреть в юное лицо, погружаться  в  свежее  молодое
тело значило для него вернуть хотя бы  частицу  своей  давно  утраченной
невинности. Конечно, страстность Флинна доставляла ему немало хлопот.
   В  1942  году  его   даже   арестовали   за   установленное   законом
изнасилование и он предстал перед судом. Ключевым понятием в  деле  было
именно  "установленное  законом".  По  мере   разбирательства   в   суде
выяснилось, что девицы сами вешались на него. Но в  Калифорнии  тех  лет
считалось незаконным заниматься сексом с девушками моложе  восемнадцати,
не важно, происходило ли это по их желанию или без оного. В суд  явилось
девять женщин, но Флинна оправдали. Этот парень всегда был мишенью шуток
на тему секса. Но он терпеть их не мог; его самолюбие ничуть  не  тешили
россказни о его небывалой удали.
   Несмотря на суд, на запреты, Флинн  не  разлюбил  юных.  Просто  стал
осторожнее. Девчонки по-прежнему находили его  неотразимым,  не  обращая
внимания на его сорок шесть лет, алкоголизм и образ жизни кутилы.
   - Ну иди сюда, дорогуша. Посиди со мной.
   Он коснулся ее руки, и Белинде показалось, что весь мир замер. Она  с
благодарностью опустилась в кресло, к которому Флинн ее  подвел,  хорошо
понимая,  что,  если  задержится  на  ногах  еще  хоть  секунду,  колени
подогнутся. Он протянул ей стакан, который Белинда взяла дрожащей рукой.
Это не мечта, реальность. Это происходит с  ней,  сейчас.  Она  и  Эррол
Флинн наедине. Белинда посмотрела на него снизу вверх, желая  убедиться,
что не грезит.
   Он криво усмехнулся и жуликовато, но с учтивой вежливостью  посмотрел
на девушку. Левая  бровь  слегка  поднялась  выше  правой  в  знаменитой
гримасе.
   - А сколько тебе лет, дорогая?
   Белинда не сразу обрела голос.
   - Восемнадцать.
   - А, восемнадцать. Понятно.  -  Бровь  поползла  еще  выше.  -  Я  не
думаю... Нет, конечно, нет.
   - Что?
   Он потянул себя за кончик усов и, как бы извиняясь,  поцокал  языком,
мило и обезоруживающе.
   - А у тебя, случайно, нет с собой свидетельства о рождении?
   - Свидетельства  о  рождении?  -  Белинда  озадаченно  посмотрела  на
Флинна. Вопрос показался довольно странным. Но потом  на  память  пришли
старые  истории,  рассказы  о  суде  над  Флинном  из-за  его  связей  с
малолетками, и она рассмеялась. - Нет, у меня с собой нет  свидетельства
о рождении, мистер Флинн, но мне правда  восемнадцать.  -  Смеялась  она
очаровательно и весело. - А это важно? Это имеет какое-то значение?
   Улыбнувшись обычной флинновской улыбкой, он сказал:
   - Да конечно, нет.
   Целый час они обменивались любезностями в таком же духе.
   Флинн  рассказал  ей  о  Джоне  Бэрриморе  и  рассмешил   несколькими
анекдотами о партнершах по фильмам. Она рассказала ему  о  "Парамаунте".
Потом он попросил Белинду называть его  не  "мистер  Флинн",  а  любимым
прозвищем - Барон. Белинда пообещала, но с языка  само  собой  срывалось
"мистер Флинн". К концу часа Флинн взял ее за руку и повел в бунгало.  С
некоторым смущением Белинда спросила, нельзя ли ей сходить в туалет.
   Спустив  воду  в  бачке  и  помыв  руки,  она  украдкой   просмотрела
содержимое его  аптечки.  Зубная  щетка  Эррола  Флинна.  Бритва  Эррола
Флинна. Крем для бритья  Эррола  Флинна.  Она  пробежалась  взглядом  по
лекарствам. Свечи Эррола Флинна. Потом в  зеркале,  вделанном  в  дверцу
аптечки, Белинда увидела свое  лицо:  оно  пылало,  глаза  светились  от
возбуждения. Она наедине с великой звездой! Два года  назад  она  видела
Флинна в фильме "Господин Баллантре", а потом в "Скрещенных мечах",  где
он играл с Джиной Лоллобриджидой. Никому не дано так носить костюмы, как
это делает Эррол Флинн.
   Он ждал ее в спальне, одетый в халат цвета бургундского вина, и курил
сигарету, вставленную в короткий янтарный мундштук.
   Непочатая бутылка водки стояла  на  столике  возле  кровати.  Белинда
робко  улыбнулась  ему,  не  зная,  что  делать  дальше.  Казалось,   он
развлекается, и она не могла сказать с полной уверенностью,  доволен  он
ею или нет.
   - В противоположность тому, что ты читала про меня,  я  не  занимаюсь
растлением малолетних.
   - Да я и не думала, что вы такой, мистер Флиан. - Барон.
   - Ну а если так, ты совершенно уверена, что понимаешь, что делаешь?
   - Ода.
   - Хорошо. - Он затянулся в последний раз, потом  затушил  сигарету  в
пепельнице. - Может, тогда разденешься?
   Белинда с трудом  проглотила  слюну.  Еще  никогда  в  жизни  она  не
раздевалась перед мужчиной догола. На ней оставались трусики, когда  она
любезничала с мальчиками, или, как сегодня  с  Билли,  было  расстегнуто
платье. Сама она никогда ни для кого не раздевалась. Но  конечно,  Эррол
Флинн - это не "кто-то". Он звезда экрана.
   Заведя руки за спину, Белинда принялась  сражаться  с  длинным  рядом
пуговиц. Наконец, расстегнув последнюю, она спустила с бедер платье,  не
смея глядеть на Флинна. Вместо этого  она  думала  о  его  замечательных
картинах. "Утренний патруль", "Цель - Бирма!", "Дело огненной бригады" с
Оливией де Хэвиленд. Она смотрела его по  телевизору.  Белинда  внезапно
поймала себя на том, что держит в руке собственное  платье.  Она  нервно
огляделась, отыскивая, куда бы его положить.  У  дальней  стены  комнаты
стоял шкаф, и она пошла к нему, открыла  и  достала  вешалку.  Аккуратно
повесив платье, сняла туфли.
   Белинда пыталась придумать,  что  делать  дальше.  Бросив  на  Флинна
быстрый взгляд, она ощутила, как по спине пробежала дрожь  удовольствия.
Он  напряженно  смотрел  на  нее.  Девушке  казалось,  что  лицо  Флинна
расправилось и стало таким,  как  на  экране.  Она  вспомнила  красавца,
британского морского офицера,  в  фильме  "Против  всех  флагов".  Морин
О'Хара изображала пирата по имени Спитфайер. Засунув руку под  кружевную
оборку нижней юбки, она стала расстегивать пояс.  Потом  сняла  чулки  и
аккуратно положила их на стул рядом со шкафом.  Сняла  пояс  для  чулок.
"Путешествие в Санта-Фе" показывали по телевизору совсем недавно. Там он
исполнял главную роль вместе с Оливией де Хэвиленд. Прекрасная пара.  Он
мужественный, а Оливия, как всегда, совершенная леди.
   Тут до Белинды дошло, что она почти голая.  На  ней  остались  только
нижняя юбка, лифчик и трусики.  И  браслет.  Она  с  трудом  расстегнула
маленькую  золотую  застежку,  потому  что  руки  дрожали  и  пальцы  не
слушались. Справившись наконец с  браслетом,  девушка  положила  его  на
чулки.
   - Ты нервничаешь, моя дорогая?
   - Немного. - Ей хотелось, чтобы он подошел к ней и сам снял с нее все
остальное, но у него, казалось, не было ни малейшего желания  сдвинуться
с места.
   Медленно, через голову она сняла юбку. Потом вспомнила,  что  он  все
еще женат. Белинда видела в  кинотеатре  "Скалистые  горы"  -  фильм,  в
котором он встретил Патрисию  Ваймор,  свою  нынешнюю  жену.  Какая  она
хорошенькая, и как ей повезло выйти замуж за такого мужчину,  как  Эррол
Флинн. Конечно, если сейчас он здесь, с ней, а не с  Патрисией,  значит,
сплетни, что они расстались, вовсе не сплетни.
   Она читала журналы о кино  и  знала,  как  трудно  сохранить  брак  в
Голливуде.
   Сначала Белинда решила  снять  трусики,  а  не  лифчик.  Может  быть,
потому, что считала грудь самой красивой частью своего тела  и  припасла
ее на потом. Когда она сняла с себя  все  и  посмотрела  на  Флинна,  по
выражению на его лице стало ясно: ему понравилось.
   - Ну, иди сюда, дорогая.
   Смущенная,  возбужденная,  Белинда  пошла  к  нему.  Он  взял  ее  за
подбородок. Это прикосновение  было  как  электрический  разряд,  и  она
вскрикнула от возбуждения. Белинда  ожидала,  что  он  ее  поцелует,  но
вместо этого Флинн положил ей руки на плечи. Сначала  она  почувствовала
разочарование. Ей хотелось, чтобы он ее  целовал,  так  же  как  целовал
Оливию де Хэвиленд, Морин О'Хару и всех остальных блистательных  женщин,
которых любил на экране.
   Потом Флинн раздвинул полы халата, и она увидела, что под ним  ничего
нет. Девушка невольно отвела  глаза,  не  желая  смотреть  на  стареющую
загорелую кожу и дряблую грудь.
   - Боюсь, тебе придется немного мне помочь. Водка и занятия любовью не
лучшие компаньоны.
   Белинда подняла на него глаза.
   - Конечно. - Это же удовольствие - помочь ему. Правда, она не  знала,
чего именно он от нее хочет.
   Поскольку Флинн не относился к числу тех, кто не знаком с  поведением
молоденьких  девушек,  он  понял  ее  колебания  и  объяснил.  Она  была
потрясена и восхищена. Так  вот,  оказывается,  как  знаменитые  мужчины
занимаются любовью! Довольно странно, но, значит, так надо.
   И Белинда медленно опустилась на колени Она долго трудилась и устала,
когда наконец он поднял ее и положил в постель. Матрас осел, когда Флинн
взгромоздился сверху.
   Она снова ждала, когда он поцелует ее,  но  Флинн  опять  разочаровал
девушку, не сделав даже попытки. Белинда  решила,  что,  наверное,  сама
виновата, и не осудила его.
   Что-то ткнулось ей между ног, она посмотрела  на  Флинна.  Его  глаза
были закрыты, но сама она не опускала ресницы, желая насладиться  каждым
моментом. Итак, Эррол Флинн собирался заняться с  ней  вот  этим.  Эррол
Флинн. В ее сердце запел небесный хор. Она почувствовала, как он  сделал
еще попытку. Толчок. Это на самом деле Эррол Флинн!
   Тело Белинды взорвалось.
   Позднее, ночью, он спросил, как ее зовут. Потом  предложил  сигарету.
Она  не  курила,  но  взяла.  Это  было  так  волнующе   и   романтично:
прислониться спиной к изголовью  кровати  рядом  с  ним  и  курить.  Она
старалась затягиваться не сильно, боясь задохнуться Впервые за несколько
часов ей вспомнился Джимми. Бедный Джимми. Умереть таким  молодым.  Пока
она жива, она его не забудет.
   Жизнь, вероятно, очень жестока. Ей повезло, она сейчас здесь, живая и
такая счастливая. Белинда вдруг подумала: интересно, а что  стал  делать
Билли после ее внезапного исчезновения? Но девушка быстро выбросила  эти
мысли из головы. Да что ей  за  дело  до  Билли?  Очень  хорошо,  пускай
проищет ее хоть целый вечер. Все равно не найдет.
   Флинн рассказал ей о своей яхте  "Зака"  и  о  недавнем  путешествии.
Белинда не собиралась совать нос в его дела, но любопытство снедало  ее,
ей ужасно хотелось узнать о его жене.
   - Патрис, - неуверенно проговорила Белинда. - Она очень красивая.
   Флинн кивнул.
   - Замечательная женщина. Но я плохо  с  ней  обошелся.  -  Он  осушил
стакан и, перегнувшись через Белинду, потянулся к столику,  чтобы  снова
налить, при этом его плечо больно впилось ей в грудь. - Но у меня всегда
так получается с женщинами. Я ведь  не  нарочно,  просто  по-другому  не
могу. Я не гожусь для брака. Знаешь ли, верность не по мне.
   - Так ты разведешься? - спросила Белинда, аккуратно стряхивая пепел с
сигареты.
   - Кто его знает, как сложится. Хотя, видит Бог, я не могу себе  этого
позволить.  Финансовые  службы  горят  желанием  содрать  с  меня  почти
миллион, а у меня и так столько неуплаченных алиментов, что  я  счет  им
потерял.
   На глаза Белинды навернулись слезы сочувствия.
   - Но это же несправедливо, чтобы такой человек, как ты, беспокоился о
подобных вещах. Ты ведь столько лет доставляешь  удовольствие  миллионам
людей.
   Флинн потрепал Белинду по колену.
   - Ты хорошая девочка, Белинда. Красивая. Когда я смотрю в твои глаза,
что-то в них заставляет меня забыть  о  моем  возрасте,  о  том,  что  я
старею.
   Она прижалась щекой к его плечу.
   - Не говори так. Ты не старый.
   Он улыбнулся и поцеловал ее в макушку.
   - Хорошая девочка.
   К концу недели Белинда переехала в "Сад Аллаха", в бунгало к  Флинну.
Он сказал, что рядом с ней чувствует себя молодым. В  конце  октября  он
подарил ей  золотой  амулет,  по  случаю  завершения  первого  совместно
прожитого месяца. Это был маленький диск, на одной стороне которого было
выгравировано: "ЛЮБ", а на другой "Я" вверху и первая буква слова "Ты" в
самом низу. Стоило прикоснуться к  амулету  подушечкой  пальца,  как  он
начинал  крутиться  и  возникала  фраза,  о  смысле   которой   нетрудно
догадаться. Белинда понимала, что Флинн на самом деле так не  думал,  но
ей понравился амулет, и она носила его с гордостью, считая себя девушкой
Эррола Флинна.
   С ним она больше  не  чувствовала  себя  невидимкой  и  расцветала  в
отражении лучей славы Эррола Флинна. Никогда в жизни она не ощущала себя
такой красивой, яркой, значительной. Они засыпали поздно, дни  проводили
на яхте или на бортике бассейна, а вечера - в клубах и  ресторанах.  Она
научилась курить и пить, перестала пялиться на знаменитостей, даже  если
испытывала сильное возбуждение при их  появлении.  Белинда  поняла,  что
большинству из  них  она  нравится.  Актер,  друг  Флинна,  объяснил  ей
причину: она никого не берется судить, а только обожает. Такое замечание
Немного смутило Белинду. А разве она может судить? Обыкновенные люди  не
вправе судить о знаменитостях.
   Иногда по ночам они с  Флинном  занимались  любовью,  но  чаще  всего
просто  разговаривали.  Белинде  было  больно  видеть,  какая  печаль  и
взволнованность таятся под его маской легкомысленного отношения к миру и
к  жизни.  Она  решила  посвятить  себя  Эрролу  Флинну,   сделать   его
счастливым.
   Она посмотрела фильм "Мятежник поневоле" и снова вспомнила о  Джимми.
Ее мечта не должна умереть, как он. Впереди у нее целая жизнь.  Еще  все
возможно. Теперь Белинда знакомилась с руководителями  студий,  а  не  с
какими-то помощниками начальников отдела по подбору кадров. Она могла бы
воспользоваться этими контактами, подготовить себя к  тому,  что  Флинн,
конечно же, уйдет  от  нее  к  другой  женщине.  На  этот  счет  она  не
заблуждалась  и  не  строила  иллюзий.  Она  не  сможет  слишком   долго
удерживать его рядом с собой.
   Флинн  купил  Белинде  очень   смелое   бикини   цвета   ярко-красной
французской губной помады. Он сидел  в  плавках  у  бассейна,  потягивая
водку и наблюдая, как Белинда плещется. Ни у одной из обитательниц "Сада
Аллаха" не хватило бы смелости облачиться в  такое  бикини,  но  Белинда
ничуть не смущалась. Ей нравилось, как Флинн смотрит на  нее.  Нравилось
выходить из воды и ждать, когда он возьмет большое полотенце и  завернет
ее: в эти минуты она чувствовала себя защищенной и обожаемой.
   Однажды утром, когда Флинн еще спал, хотя уже было  довольно  поздно,
Белинда надела красное бикини и пошла в бассейн.
   Кроме нескольких  детей,  игравших  возле  бортиков,  около  бассейна
никого не было. Она переплыла его сначала вдоль,  потом  поперек,  потом
нырнула, открыла под водой глаза  и  увидела  инициалы  Аллы  Назимовой,
выбитые в бетоне. А когда выплыла на поверхность, то уткнулась  взглядом
в пару начищенных до блеска кожаных туфель.
   - О Боже, оказывается, в  бассейне  "Сада  Аллаха"  водится  русалка.
Русалка с глазами синее неба.
   Шлепая  руками  по  воде,   Белинда   сощурилась,   стараясь   сквозь
ослепительно яркие лучи утреннего солнца разглядеть внезапно  возникшего
мужчину. Он был явно европеец.  Белый  шелковый  костюм  блестел  и  был
безупречно отглажен; такие костюмы может носить только мужчина,  имеющий
возможность держать специального человека, занимающегося гардеробом.  Он
был среднего роста, изящный,  аристократичной  внешности,  темноволосый,
искусно подстриженный, несмотря на явно редеющую  шевелюру.  Глаза  были
маленькие,  слегка  раскосые,  а  нос  довольно  широкий,  едва  заметно
загнутый вниз. Не красивый, но, безусловно, импозантный.
   От мужчины исходил запах денег, власти и дорогого одеколона.
   Белинда решила, что ему под сорок, и скорее всего он француз.
   Хотя что-то в нем было такое, что расходилось с ее представлениями  о
французах. Европейский киношник? И Белинда  довольно  дерзко  улыбнулась
незнакомцу.
   - Нет, не русалка, месье. Обыкновенная девушка.
   - Обыкновенная? Да нет, я бы не сказал. Совершенно необыкновенная,  -
добавил он по-французски.
   Белинда благосклонно отнеслась к  его  комплименту  и,  стараясь  как
можно правильнее составить фразу на французском, который учила в  школе,
ответила:
   - Большое спасибо, месье, вы очень великодушны.
   - Скажи мне, моя маленькая русалочка, а есть ли у  тебя  хвостик  под
этим очаровательным красненьким бикини? - Спросил он, мешая английские и
французские слова.
   Глаза его светились весельем, но Белинда заметила в них  что-то  еще.
Похоже, этот мужчина ничего не делает и не говорит просто так.
   - Нет, месье, - ровным  голосом  по-французски  ответила  девушка.  -
Только две обычные ноги.
   Он поднял бровь.
   - Может быть, мадемуазель, вы позволите мне самому оценить...
   Она долгим взглядом посмотрела на  него,  выигрывая  время,  а  потом
нырнула и поплыла грациозным кролем к лестнице на другом конце бассейна.
Когда она вышла из воды, его уже не было. Но через полтора часа,  открыв
дверь бунгало, она ничуть не удивилась: незнакомец беседовал с  Флинном;
оба пили "Кровавую Мери".
   Утро было не самым лучшим  временем  суток  для  Флинна,  а  рядом  с
отутюженным, вылизанным до блеска  незнакомцем  он  казался  лохматым  и
старым, хотя Белинда догадалась, что разница в  возрасте  у  них  меньше
десяти лет. Но даже несмотря на  свой  разобранный  вид,  Флинн  казался
Белинде гораздо красивее. Она подошла, уселась на подлокотник его кресла
и положила руку ему на плечо. Флиин обнял ее за талию.
   - Доброе утро, дорогая. Насколько я понимаю, вы уже виделись.
   Она кивнула, желая призвать на помощь все свое мужество и  поцеловать
его в щеку как ни в чем не бывало. Но ночные  игры,  случавшиеся  у  них
время от времени, не позволяли ей чувствовать, что она  имеет  право  на
такую фамильярность.
   - Мы виделись у бассейна.
   Незнакомец скользнул взглядом по  загорелым  длинным  ногам  Белинды,
торчавшим из-под махрового полотенца, в которое она завернулась.
   - Да, хвостика нет, - сказал  он  и  грациозно  поднялся.  -  Алексей
Савагар, мадемуазель.
   - Здравствуйте.
   - Он скромничает, дорогая. Наш гость на самом-то  деле  граф  Алексей
Николаевич Савагарин. Правильно я произнес, старина?
   - Ну, моя семья оставила свой титул в далекой  стране,  в  России,  а
точнее в Петербурге, мой милый, насколько тебе известно. -  Он  говорил,
словно желая упрекнуть Флинна, но Белинда почувствовала  совсем  другое:
он был доволен Флинном, назвавшим его  титул.  -  Сейчас  мы  безнадежно
офранцузились.
   - И  страшно  разбогатели.  Твоя  семья  не  оставила  свои  рубли  в
России-матушке. Так, старина? Не-ет, не оставила. - Флинн  повернулся  к
Белинде. - Алексей в Калифорнии скупает кое-какое автомобильное  старье,
чтобы отправить его морем в Париж для пополнения своей коллекции.
   - Да ты просто деревенщина, мой милый. "Альфа-ромео" 1927  года  едва
ли можно назвать старьем. Кроме того, у меня здесь дела.
   - Алексей приумножил семейное состояние на электронике.
   Какими выдумками ты забивал мне голову?  Дай-ка  вспомнить.  -  Флинн
нахмурил брови. - По-моему, что-то связанное с пылесосами?
   - С транзисторами.
   - Транзисторы. Ага, правильно. И если на них можно делать деньги,  то
не сомневайся, он уже  сидит  на  огромной  золотой  куче.  Думаешь,  он
одолжит мне денег на картину? -  Хотя  Флинн  смотрел  на  нее,  Белинда
знала, он говорит это Алексею.
   Алексея явно забавляла ситуация.
   - Я сделал свое состояние, потому что не бросал денег на  ветер.  Вот
если ты наконец захочешь расстаться со своей "Закой", тогда другое дело.
   - Ты получишь яхту только через мой труп, - ответил  Флинн  с  легким
раздражением в голосе.
   - Ну, судя по тому, как обстоят твои  дела,  милый,  долго  ждать  не
придется.
   - Избавь меня от своих лекций. Белинда, не сделаешь ли ты нам еще две
"Кровавых"?
   - Конечно.
   Она взяла стаканы и  отправилась  на  маленькую  кухоньку.  Никто  из
мужчин не удосужился  понизить  голос,  и  она  ясно  слышала  разговор,
споласкивая бокалы и доливая к уже налитой водке томатный сок  из  новой
банки. Сперва они обсудили транзисторы и бизнес Алексея, а потом перешли
на более личные темы.
   - Белинда гораздо лучше твоей последней, милый, - донеслось до нее. -
Эти Глаза, конечно, нечто. Хотя  немного  старовата,  не  так  ли?  Чуть
больше шестнадцати?
   - Хочешь соблазнить? - улыбнулся Флинн.  -  Выбрось  из  головы.  Зря
потратишь время. Белинда -  моя  радость.  Она  как  комнатная  собачка,
преданная, красивая. Белинда умеет только обожать. Не зудит,  не  читает
лекций  о   вреде   пьянства.   Терпит   мое   настроение.   Удивительно
сообразительная. Эх, было бы больше таких женщин, как  Белинда,  сколько
прибавилось бы счастливых мужчин.
   -  Боже  мой.  Ты  говоришь  так,  будто  собрался  в  очередной  раз
прогуляться к алтарю. Ты уверен, что можешь себе это позволить?
   - Да нет, она просто забава для меня, -  ответил  Флинн  с  некоторым
вызовом, - но довольно, черт побери, приятная.
   Щеки Белинды заалели,  когда  она  подавала  бокалы.  Ей  не  слишком
понравилось замечание насчет комнатной собачки, но она  напомнила  себе,
что он-то хотел сделать ей комплимент. Кроме  того,  он  сказал  столько
хорошего про нее.
   - А вот и ты, дорогая. Я только что рассказывал Алексею о тебе.
   Еще войдя в  бунгало,  Белинда  почувствовала  легкое,  еле  заметное
напряжение между мужчинами. Сейчас, когда  Флинн  явно  подтянулся,  оно
усилилось и стало заметно даже в позах двух приятелей.
   - Вы просто  безукоризненны,  само  совершенство,  мадемуазель.  Если
верить  словам  Барона,  конечно.  -  Алексей  секунду  помолчал,  потом
принялся перечислять:
   - Сообразительная, обожающая, красивая. Впрочем, из  ваших  красот  я
видел далеко не все.
   Очень может быть, что он лжет.
   Флинн взял у Белинды свой бокал и отпил глоток.
   - А я думал, ты разглядел ее в бассейне.
   - Так она же была тогда под водой, а сейчас, как  ты  понимаешь...  -
Алексей покрутил рукой, явно указывая на полотенце, в которое  она  была
завернута.
   Мужчины  обменялись  долгими  взглядами.  Неужели  в  глазах  Алексея
блеснул вызов? Белинде показалось, что она стала свидетельницей какой-то
старой игры, смысла и правил которой она не знала.
   - Белинда, дорогая, сними это, а? - попросил  Флинн,  скомкав  пустую
коробку из-под сигарет.
   - Что?
   - Полотенце. Сними его. Будь хорошей девочкой.
   Она  перевела  взгляд  с  одного  на  другого.  Флинн  сосредоточенно
вставлял новую сигарету в янтарный мундштук, а Алексей не спускал с  нее
глаз. Белинде показалось, что он не только забавляется, но и  испытывает
к ней какую-то симпатию.
   - Ты смущаешь ее, дорогой, - заметил Алексей.
   - Да чепуха. Белинда ничего не имеет против. - Флинн встал из кресла,
подошел к ней, приподнял подбородок точно  таким  жестом,  как  в  кино,
играя вместе с Оливией де Хэвиленд. - Она сделает все, что ни попросишь,
не так ли, дорогая? - Губы Флинна легонько коснулись ее губ.
   Белинда кивнула и после секундного колебания стала  развязывать  узел
на полотенце. Флинн коснулся ладонью ее щеки, и она медленно отвела край
полотенца в сторону. Потом, повернувшись к  Флинну,  позволила  махровой
ткани скользнуть на пол.
   - Пускай Алексей посмотрит на тебя, дорогая, если  ты  не  против.  Я
хочу, чтобы он хорошенько рассмотрел то, чего не купишь за деньги.
   Белинда подняла на Флинна печальные глаза, но тот не смотрел на  нее.
Его глаза  не  отрывались  от  лица  Алексея,  в  них  горело  выражение
неподдельного триумфа.
   Медленно поворачиваясь  к  французу,  Белинда  ощущала  прикосновение
прохладного воздуха к оголенной коже; крошечные полоски ткани прилипли к
телу. Она твердила себе, что смущаться -  это  так  по-детски.  Какая  в
конце концов разница - стоять здесь или на краю бассейна? Но что бы  она
ни пыталась себе внушить, разница, конечно,  была.  Поэтому  Белинда  не
могла заставить себя  встретиться  взглядом  с  чуть  раскосыми  глазами
Алексея Савагара.
   - У нее очень милое тело, мой дорогой,  -  заявил  он.  -  Поздравляю
тебя. В общем-то я думаю, вы зря  тратите  время  на  этого  полинявшего
кумира, мадемуазель, пожалуй, я вас все-таки украду, - сказал он легким,
небрежным тоном. Но когда  Белинда  еще  раз  посмотрела  на  него,  она
почувствовала беспокойство от его слов.
   - Я думаю, нет.
   Она пыталась говорить холодно и разумно, как  Грейс  Келли  в  фильме
"Поймать вора", но у нее вышло не слишком хорошо. Что-то в этом  мужчине
ее пугало. Может быть, аура власти и силы, которую он носил на себе, как
белый шелковый костюм.  Белинда  наклонилась  за  полотенцем,  собираясь
снова завернуться в него, но, выпрямившись, почувствовала руку Флинна на
своем голом плече.
   -  Можешь  не  обращать  внимания  на  Алексея,  Белинда.  Мы  старые
соперники, с юности. -  Он  провел  ладонью  по  ее  руке  от  плеча  до
запястья, потом властным жестом обнял  за  талию,  уперевшись  при  этом
мизинцем ей в пупок. - Он не  выносит,  когда  видит  меня  с  женщиной,
которую сам не может иметь. Это началось с тех пор, как я стал красть их
у него. Мой друг - неудачник.
   - Но ты не всех  украл.  Я  помню  нескольких,  которых  мой  кошелек
привлекал больше, чем твоя смазливая физиономия.
   Теплая рука Флинна по-хозяйски легла  на  промежность  девушки,  едва
прикрытую крошечным, цвета губной помады бикини.
   - Ну, те были совсем старые и не в нашем вкусе.
   Белинда затаила дыхание.  Против  своей  воли  она  подняла  глаза  и
увидела, что  Алексей  откинулся  в  кресле,  положив  ногу  на  ногу  в
безукоризненно облегающих брюках. Ни дать ни взять - портрет  беспечного
аристократа. Он тоже посмотрел на нее, и на какую-то  долю  секунды  она
забыла о том, что Флинн в комнате..

Глава 4

   Весь следующий месяц они часто виделись с Алексеем. Он катался с ними
на "Заке", водил ужинать в самые лучшие  рестораны  Южной  Калифорнии  и
вообще стал частью жизни Белинды.
   Иногда он дарил ей украшения, изысканные и дорогие. Она хранила их  в
футлярах, а носила только маленький амулет Флинна на шее. Алексей  ругал
Флинна за этот талисман.
   - Что за вульгарная безделушка. Белинда заслуживает лучшего.
   - Да, гораздо лучшего. Но я не мог себе позволить, старина.
   Не все же родились с серебряной ложкой во рту.
   Мужчины познакомились на  личной  яхте  иранского  шаха,  лет  десять
назад.  На  Флинна  сразу  же  произвели  впечатление  воспитанность   и
аристократичность Алексея Савагара, и он стал добиваться дружбы  с  этим
молодым  человеком.  Но  с  годами  привязанность  Флинна  переросла   в
раздражение. Во многих смыслах этот француз был  тем,  кем  Флинн  хотел
быть сам. Поэтому, когда они сходились  вместе,  Флинн  неустанно  корил
себя за совершенные в прошлом ошибки и  упущенные  возможности.  Он  все
равно обожал Алексея и надеялся, что когда-нибудь благополучие  чудесным
образом снизойдет и на него, однако дух  соперничества  брал  свое,  Под
внешним  обаянием  и  легким  характером  Алексея  Савагара   скрывалось
серьезное  отношение  к  жизни.  Он  являл  собой   опасную   комбинацию
аристократа и бизнесмена. Обе личности, уживавшиеся  в  одном  человеке,
были достаточно жестокими и имели все основания не любить Эррола Флинна.
Аристократ смотрел сверху вниз на Флинна из-за его низкого происхождения
и недостатка образования, а бизнесмен презрительно  относился  к  образу
жизни плейбоя, к отсутствию всякой  дисциплины.  Тем  не  менее  мужчины
продолжали видеться,  хотя  всякий  раз  Алексей  говорил  себе:  это  в
последний раз. Но время шло, и он обреченно признавался сам себе, что  у
него нет желания покончить с их дружбой. В  тридцать  восемь  лет,  имея
состояние, позволяющее вести любой образ жизни, обладая  властью,  ни  у
кого не вызывающей  сомнений,  Алексей  обнаружил,  что  товар,  который
труднее  всего  купить,  -  это  радость  жизни.  К  тому  же  Флинн  не
представлял для него серьезной опасности. Никогда. Во всяком случае,  до
того момента, пока случайный взгляд Алексея не упал на бассейн  в  "Саду
Аллаха".
   И  соперничество  между  ними  вспыхнуло  с  новой  силой.  Их  вкусы
совпадали: юные девушки в расцвете невинности, еще  способные  краснеть.
На первый взгляд внешность Флинна и  его  сексуальная  привлекательность
давали  ему  преимущества.  Но  богатство  Алексея  было   замечательным
средством,  усиливающим  половое  влечение,  а  его  безупречные  манеры
заставляли потускнеть  даже  внешнюю  привлекательность  других  мужчин.
Чаще,  чем  Флинну  хотелось  бы,  женщина,  за  которой  он   ухаживал,
оказывалась в постели соперника. Теперь Белинде суждено было стать новой
пешкой в игре.
   Флинну и в голову не приходило,  что  Алексей  мог  отнестись  к  ней
по-другому.
   Смешно, сказал себе Алексей Савагар в конце первой недели.
   Собственная реакция на Белинду Бриттон удивляла его. Кто она?
   Глупый ребенок, дурочка, до  абсурда  одержимая  кинозвездами.  Кроме
цветущей юности, которая его, кстати, возможно, радовала бы больше,  чем
Флинна, она мало что могла предложить. Конечно, ей нельзя было  отказать
в смышлености, но ни образованием, ни культурой Белинда не обладала. Без
сомнения, хорошенькая, да мало ли красавиц он знал?  Но  странное  дело,
более утонченные подруги стали  казаться  по  сравнению  с  ней  старыми
развалинами, потрепанными жизнью и другими мужчинами.
   Сначала Алексей пытался убедить себя, что влечение  к  Белинде  -  не
более чем продолжение соперничества с Флинном. Но шли дни,  его  чувства
становились сильнее, он понимал: дело в другом.
   Он не  мог  противостоять  ауре  порочной  невинности.  Белинда  была
совершенным сплавом проститутки и ребенка. Тело роскошное и  опытное,  а
ум чист и невинен. Однако Алексей чувствовал, что  его  тяга  к  девушке
гораздо серьезнее обычного полового влечения. Она была словно ребенок  с
горящими глазами - страстно любящая жизнь, в  которую  вступила,  полная
уверенности в собственном успехе. Ему хотелось стать тем, кто введет  ее
в открытый огромный мир. Тем, кто станет для нее опорой и  защитой,  кто
сделает из нее идеальную женщину в конце концов. Он смотрел на  Белинду,
и ему казалось, что цинизм, накопившийся за  годы  жизни,  улетучивается
без следа. С ней, при ней Алексей Савагар снова становился мальчишкой, у
которого впереди была вся жизнь, полная обещаний.
   Флинн  объявил,  что  собирается  на  неделю  в  Мексику.  В   слепой
уверенности, что Белинда обожает его, он попросил Алексея присмотреть за
ней.
   - Конечно, - ответил тот и, улыбаясь, медленно повернулся к  Белинде.
- Хотя на твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем исчезать с арены.
   Флинн рассмеялся:
   - Белинда даже не носит безделушки, которые ты ей подарил.
   Так ведь, моя дорогая? Я думаю, мне особенно не о чем волноваться.
   Белинда рассмеялась, словно Флинн очень удачно пошутил, но в  глубине
души почувствовала неловкость. До сих пор никто к  ней  не  относился  с
такой почтительностью и вниманием, как Алексей Савагар. Его  присутствие
очень смущало ее. Интересно, почему?
   Да, он важный, солидный человек, но не кинозвезда. И уж  конечно,  не
Эррол Флинн. Тогда зачем же так волноваться?
   Всю следующую неделю Алексей  был  заботливым  спутником  Белинды.  С
головокружительной скоростью они носились в  огненно-красном  "феррари",
который казался продолжением самого Алексея. Белинда ловила себя на том,
что наблюдает за его руками, управляющими машиной,  отмечая  уверенность
движений и силу пальцев. Интересно, каково это - быть таким уверенным  в
себе?  Мчась  по  улицам  Беверли-Хиллз,  она  чувствовала,  как   дрожь
автомобиля отдается в бедрах,  и  ей  казалось,  она  слышит  удивленные
вопросы окружающих. Кто эта блондинка, которой удалось  подхватить  двух
столь важных мужчин?
   По вечерам они ходили в "Сиро" или "Чейзен". Алексей, казалось,  знал
там всех. Он развлекал ее сплетнями о звездах и анекдотами. Переходя  на
французский, он старался говорить просто, чтобы  Белинда  понимала  его.
Алексей рассказал ей о своей  коллекции  машин,  о  красотах  Парижа,  а
однажды вечером, когда они припарковались высоко на холме и огни  города
распростерлись у их ног, она услышала историю о его семье.
   Отец Алексея встретился с его матерью Соланж в Париже, в  1911  году,
очень  скоро  женился  на  ней   и   повез   к   себе   в   имение   под
Санкт-Петербургом. Через  восемнадцать  месяцев  Соланж  сумела  убедить
мужа, что положение в России может стать  только  хуже.  Они,  забрав  с
собой  все  большие  деньги  Савагариных,  переселились  в  Париж;   это
произошло в канун Первой мировой войны. В награду за предвидение Николай
Савагарин дал жене уговорить себя сократить фамилию  до  Савагар,  чтобы
легче вписаться во французское общество. Алексей родился  в  1917-м,  за
год до окончания войны и за неделю до гибели отца от случайной пули.  Но
несмотря на это, наследство Николая перешло  к  сыну,  которого  ему  не
суждено было увидеть. Хотя Алексей вырос человеком  высокой  культуры  и
безупречного вкуса, он оставался безнадежно русским.
   Под французским шармом Белинда чувствовала жестокость, восхищающую  и
пугающую одновременно. Она не знала, что почти каждая женщина, с которой
он имел дело, согласилась бы с ней.
   Белинда удивилась, вдруг поймав себя на том, что рассказывает о своих
родителях, о собственном одиночестве в детстве и ранней юности.  Алексей
слушал ее с подкупающим вниманием, и она поделилась с  ним  мечтой  всей
своей жизни. Она хочет стать звездой.
   Белинда не узнавала себя: она ли рассказывает Алексею о  том,  о  чем
никогда никому не говорила? Но тут Алексей заговорил о Флинне:
   - Он оставит тебя, моя дорогая. Ты должна это понимать.
   - Я знаю, - ответила Белинда. - Я никогда  не  допускала  мысли,  что
смогу его удержать. - Она попыталась объяснить:
   - Я благодарна ему за то, что  он  позволил  мне  побыть  частью  его
жизни, жизни такого известного человека, как он. Пусть  очень  маленькой
частью и недолго. Я думаю, он оставил меня с тобой  ради  других  женщин
или жены. - Она умоляюще посмотрела на Алексея, - Только, пожалуйста, не
рассказывай, если знаешь. Я не хочу ничего слышать.  Он  не  может  быть
другим. Я понимаю.
   - Какое обожание! - Алексей слегка скривил губы. - Моему  другу,  как
всегда, везет. А он этого не ценит. Что ж, может, тебе больше повезет со
следующим компаньоном.
   - Ты говоришь  так,  будто  я  какая-то  распутная  женщина,  которая
переходит от одного мужчины к другому, - резко ответила Белинда.  -  Мне
это не нравится.
   Странные, чуть раскосые глаза  Алексея  сверлили  ее  сквозь  одежду,
сквозь кожу, добираясь до самых секретных, но известных ему мест.
   - Женщине вроде тебя, моя дорогая, всегда будет нужен мужчина.  -  Он
взял ее за руку, поиграл кончиками пальцев, и по телу Белинды  пробежала
дрожь. - Ты совсем  не  современна,  ты  из  тех,  кого  надо  защищать,
шлифовать, превращая в нечто драгоценное и прекрасное.
   На миг ей показалось, что она увидела боль в глазах Алексея.
   Но потом все исчезло, и он хриплым голосом добавил:
   - Ты продаешь себя слишком дешево.
   Она выдернула руку. Как он смеет так говорить с  ней?  Он  ничего  не
понимает.  Совершенно.  Он  думает,  что,  отдавая  себя   Флинну,   она
становится дешевкой?
   Алексей уехал в Сан-Франциско в тот же день, когда Флинн вернулся  из
Мексики. И Белинда удивилась, насколько сильно она скучала по  Савагару.
Ее даже  охватывало  чувство  одиночества  без  него,  разве  не  глупо?
Одиночество рядом с Флинном! А когда через десять дней Алексей вернулся,
ее поразила собственная беспричинная радость. Сидя между двумя мужчинами
в лучших ресторанах города, Белинда казалась  себе  очень  значительной.
Самой значительной во всем мире.
   Но очень скоро после Рождества все пришло к катастрофическому  концу,
когда Флинн почувствовал усталость от игры. Они втроем сидели на  диване
"У Романова", и Флинн, засовывая сигарету в янтарный мундштук,  объявил,
что оставляет их и отправляется на несколько месяцев в Европу.  То,  как
он прятал глаза, сказало Белинде лучше  всяких  слов:  он  не  собирался
пригласить ее с собой.
   Она  почувствовала  страшное  стеснение  в  груди,  ей  стало  душно.
Случилось то, чего она ожидала. Но почему же она не подготовилась?
   Обида, нанесенная  ей  Флинном,  оказалась  сильнее,  чем  она  могла
вынести. Соседние столики поплыли  под  помутившимся  взглядом;  Белинда
почувствовала, что ей не справиться  с  собой,  когда  внезапно  ощутила
резкую боль в бедре. Она догадалась, что это рука  Алексея  стиснула  ее
под столом, запрещая унижать себя. Казалось, его сила перетекла в нее, и
она выдержала остаток вечера.
   Через три дня Флинн уехал, а Алексей  обнял  ее  и  разрешил  наконец
выплакаться. Потом Белинда прочла в какой-то газете,  что  новой  пассии
Флинна, с которой он отбыл в Европу, всего пятнадцать лет.
   Белинда догадалась, что Алексей давно закончил дела в Калифорнии,  но
не уезжал в Париж, за что она была ему благодарна.
   Бунгало оказалось оплаченным до конца января, и Белинда  подозревала,
что не Флинном. Она не задавала никаких вопросов. Они проводили вместе с
Алексеем почти каждый вечер, потягивая шампанское во внутреннем дворике,
потом он отпускал ее  на  ночь.  Но  однажды  вечером  он  наклонился  и
поцеловал ее в губы.
   - Нет, не трогай меня!
   Она в ярости подскочила. Алексей - не Флинн,  а  она  не  потаскушка.
Белинда бросилась через  дворик  к  дверям  гостиной,  нервно  выхватила
сигарету из фарфоровой подставки на кофейном столике.
   Годы железного  контроля  и  самодисциплины  Алексея  Савагара  вдруг
полетели ко всем чертям. Он ворвался в комнату.
   - Ты, глупая сучка!
   Белинда резко повернулась, потрясенная злым голосом,  а  увидев  лицо
Алексея, отступила  на  шаг.  Хорошо  отполированная  французская  маска
слетела, обнажив истинное лицо, сотворенное не одним поколением  русских
аристократов.
   - Да как ты смеешь мне отказывать? - прорычал он. - Знаешь,  кто  ты?
Потаскуха. Настоящая потаскуха Только вместо того, чтобы заниматься этим
за деньги мужчины, ты отдаешься за его славу.
   Алексей двинулся в ее  сторону,  Белинда  придушенно  вскрикнула.  Он
схватил ее за плечи и притиснул к стене.  Вцепившись  в  подбородок,  он
дернул лицо Белинды вверх и, прежде чем она успела вскрикнуть, впился  в
нее  губами,  кусая  ей  рот,  заставляя  его  открыться  Она   пыталась
вытолкнуть его язык, но пальцы Алексея стиснули ее горло, и стало  ясно,
что  придется  уступить.  Он  все-таки  граф,  этот  Алексей  Николаевич
Савагарин, всемогущий владыка крепостных, по праву  рождения  получающий
все, чего только не пожелает.
   Потом он отпустил ее губы, и откинул голову.  Сквозь  пелену  страха,
застлавшую ее взгляд, Белинда увидела кровь на  нижней  губе  Алексея  и
подумала: а чья это кровь? Его или ее?
   - Я имею  право  на  уважение,  -  прошипел  он.  -  Флинн  -  дурак,
придворный шут. Он живет по-глупому, а потом хнычет, когда дела идут  ни
к черту. Но ты слишком глупа, чтобы понять это. Придется мне тебя учить.
   Белинда сдавленно зарыдала, почувствовав его руку на юбке; он  задрал
ей подол, и грубая рука полезла под ее нейлоновые трусики.
   - Нет! - закричала она.
   - Заткнись!
   Он коленом развел ей ноги, а потом,  не  обращая  внимания  на  слезы
Белинды, своими аристократическими  пальцами  принялся  шарить  во  всех
местах, где, как он воображал, побывал Флинн.
   Несмотря на ужас, она чувствовала его  возбужденную  плоть  на  своем
бедре, но все еще надеялась, что этим дело ограничится.
   Белинда не подозревала, как далеко его завела, не подозревала, что  в
его страсти проявляется та самая  властность,  святое  право  королей  и
царей, неопровержимое  подтверждение  социального  порядка  в  обществе,
разделенном на классы, в котором аристократия располагается гораздо выше
кинозвезд. Она плакала, когда Алексей разрывал на ней блузку, и почти не
заметила, что он стал нежнее: ткань больше не трещала, и не сыпались  на
пол пуговицы.  Слезы  Белинды  градом  падали  ему  на  руки,  когда  он
расстегивал лифчик и ласкал грудь, целуя ее  с  удивительной  нежностью,
что-то бормоча не то по-французски, не то  по-русски:  она  не  понимала
слов. Медленно, постепенно Алексей успокоил ее.
   - Извини, любовь моя, мне очень жаль, что я так сильно тебя  напугал.
- Алексей выключил свет, подхватил Белинду и уложил к себе на колени.  -
Я ужасно поступил с тобой, - говорил он, баюкая ее.  -  Ты  должна  меня
простить ради себя и ради меня тоже. - Он коснулся губами ее волос. -  Я
твоя единственная надежда, милая. Без меня ты не станешь  той  женщиной,
какой могла бы быть. Без меня ты будешь прозябать день за днем,  пытаясь
увидеть собственное отражение в глазах мужчин, недостойных тебя.
   Он гладил ее по голове, и  она  постепенно  расслабилась  и  заснула.
Алексей смотрел в темноту ночи и размышлял: как он  мог  позволить  себе
так глупо влюбиться в женщину вдвое моложе себя?
   Белинда с обожающими гиацинтовыми глазами возбудила  в  нем  чувства,
которых он от  себя  не  ожидал.  Чувства  настолько  сильные,  что  они
испугали его, поскольку он давно усвоил, как опасно быть незащищенным от
чего-то. Впервые за многие годы  Алексей  Савагар  не  знал  точно,  что
делать и как поступить. Он не сомневался, что завоевать любовь Белинды -
дело простое, тем более что она проявляла к нему больше внимания, чем ей
казалось.
   Просто она не признавалась себе в этом. Нет, это его не пугало.
   Его  пугала  власть,  которую  она  брала  над  ним,  вот  что   было
по-настоящему ужасно.
   Алексей  проанализировал  происшедшее.  Как  он  мог  позволить  себе
подобное? Он, который научился держать себя в руках раньше, чем научился
считать? В голове вспыхнуло воспоминание  об  одном  эпизоде,  казалось,
давно забытое. Он, мальчик, болен какой-то  детской  болезнью,  лежит  в
горячке. В спальню входит мать, пальцами, унизанными кольцами, держа его
тетрадь с сочинениями.
   Она смотрит на него тяжелым, обвиняющим взглядом.
   - Неужели это правда, - спросила она, - что ты не закончил перевод  с
латыни?"
   Он объяснил, что заболел. Его тело горит, голова раскалывается.
   - Тогда ты не мой сын, -  заявила  ему  мать.  -  Только  крестьянин,
простолюдин  может  искать   оправдания,   дабы   увильнуть   от   своих
обязанностей.
   Она вытащила его из кровати и усадила за стол. Глаза его горели, рука
дрожала, но он писал до тех пор, пока не закончил перевод. Мать стояла у
окна, рубиновые браслеты блестели на солнце; она курила одну папиросу за
другой, бросая на него  презрительные  взгляды  всякий  раз,  когда  его
голова клонилась к столешнице.
   Вскоре  после  этого  Алексея  отправили  в  спартанскую  школу,  где
наказания были суровыми, а похвалы редкими.  Здесь  богатые  французские
наследники превращались в мужчин, достойных носить гордые фамилии  своих
семей. Последние детские привычки у Алексея Савагара к двенадцати  годам
исчезли полностью. Уроки самодисциплины были  самыми  трудными,  но  они
помогли ему выстоять потом, когда он вступил в борьбу  за  контроль  над
состоянием Савагаров с  группой  стареющих  попечителей,  разжиревших  и
разленившихся на его деньгах, и, наконец, с собственной матерью.  Теперь
никто не  может  оспорить  его  положение,  сегодня  он  один  из  самых
могущественных людей Франции. У него дома на двух континентах, бесценная
коллекция европейских шедевров  и  вереница  женщин,  готовых  выполнить
любую его прихоть. До знакомства с Белиндой  Бриттон,  этой  девушкой  с
ничем не замутненным оптимизмом и детским взглядом на мир, Алексей и  не
догадывался, что в его жизни чего-то не хватает.

***

   На следующее утро Белинда проснулась  в  своей  постели  одетая,  под
тоненьким покрывалом. Она повернула голову, не зная, кого увидит рядом с
собой. Флинна? Алексея? Она понятия не имела. Но  вместо  этого  Белинда
заметила на подушке листок бумаги с эмблемой отеля. Она быстро пробежала
по строчкам, выведенным паучьим почерком.
   "Милая,  сегодня  я  улетаю  в  Нью-Йорк,  я  совсем  забросил  дела.
Возможно, вернусь. Впрочем, может, и нет. Алексей".
   Она смяла записку в комок и сердито швырнула на  пол.  К  черту  его!
После того как он  обошелся  с  ней  вчера  вечером,  пускай  убирается.
Никогда больше она не увидит его.  Противное,  отвратительное  чудовище.
Белинда спустила ноги с кровати и  почувствовала,  как  у  нее  скрутило
живот. Она снова легла на подушку, закрыла глаза и призналась себе,  как
ей страшно. Алексей так долго заботился о ней, и она  привыкла  к  этому
незаметно для себя.
   Белинда подняла руку, закрыла локтем глаза, пытаясь убедить себя, что
ей нечего бояться. Жила же она одна до Алексея, до Флинна - и будет жить
дальше. Она попыталась восстановить в  памяти  лицо  Джеймса  Дина.  Его
непослушные волосы, хмурый взгляд и рот бунтаря.
   "Думай о Джимми", - приказала она себе.
   Постепенно Белинда стала успокаиваться. Мужчина отвечает сам за себя,
а женщина сама за себя. Она позволила своим честолюбивым  мечтам  отойти
на второй план, пока была с Флинном, - теперь пришло время снова бросить
вызов жизни.
   Остаток месяца Белинда потратила  на  восстановление  старых  деловых
связей. Звонила по телефону, написала записки в  студии  сотрудникам,  с
которыми познакомилась через Флинна, и снова начала поиски.
   И опять ничего.
   Срок,  на  который  было  оплачено  бунгало,  кончился,  ей  пришлось
вернуться в свою старую квартиру.  Теперь  она  окончательно  порвала  с
Флинном, поскольку ее жизнь вернулась  на  круги  своя.  Каждая  минута,
проведенная в обшарпанной квартире, стала для нее настоящей  мукой.  Она
сражалась с соседками по комнате, пока те не  посоветовали  ей  убраться
подальше,  но  она  и  бровью  не   повела.   Глупые   коровы,   готовые
довольствоваться крохами с роскошного стола жизни.
   Беда явилась нежданно в бледно-голубом конверте.  Письмо  от  матери,
сообщавшей, что в интересах самой Белинды она  прекращает  финансировать
ее глупости. В конверте лежал последний чек.
   Белинда пыталась найти работу, но не слишком усердно: она плохо  себя
чувствовала, голова болела, желудок вел себя ужасно, и она  решила,  что
сильно простудилась. У Белинды не было  никакой  специальности,  поэтому
после трех  унизительных  бесед  с  работодателями  она  бросила  всякие
поиски. Девушка начала экономить деньги, старалась  поменьше  есть,  что
было совсем нетрудно - у нее совершенно пропал аппетит.  Белинда  больше
не ходила в аптеку Шваба, она думала только об одном:  как  все  ужасно.
Она ведь женщина, которую любил Эррол  Флинн.  Неужели  никто  этого  не
понимает?
   В отчаянной попытке переломить свою жизнь Белинда истратила  двадцать
драгоценных долларов  на  уроки  актерского  мастерства,  которые  давал
толстячок, называвший себя "известным мистером Беласко".  Он  говорил  о
ритме,  о  позвоночнике,  об  эмоциональной  памяти,  о   контролируемой
энергии, но какое ей было дело до всего этого? Она посетила  только  два
урока.
   То, что она забеременела от Флинна, не потрясло Белинду.
   Смысл этого факта доходил до нее постепенно, по капле просачиваясь  в
разум, до тех пор, пока не настал день, когда она велела себе одеться  и
снова отправиться на поиски работы.  Потом  два  дня  она  пролежала  на
дешевой голливудской койке, уставившись в  грязный  потолок  и  стараясь
осмыслить происшедшее, Она вспомнила ужасные рассказы об индианапольских
девочках, зашедших слишком далеко и вынужденных поспешно выходить  замуж
или, что еще хуже, родивших ребенка вне брака.  Но  то  были  девочки  с
улицы, во всяком случае, не  такие,  как  дочь  доктора  Бритгона,  Эдна
Корнелия. Подобное  с  хорошими  девочками  не  случается.  Они  сначала
выходят замуж,  потом  рожают  детей.  Делать  это  в  обратном  порядке
невероятно стыдно.
   Мысль об аборте не приходила Белинде в голову по той простой причине,
что  она  вообще  едва  ли  знала  о  существовании  подобной  операции.
Подпольные аборты были из совершенно незнакомого ей мира. Она  подумала,
не связаться ли с Флинном, но потом отбросила глупую мысль. Она  понятия
не имела, где его искать, и к тому же он все еще женат, а в таком случае
как он может помочь ей? Вместо этого Белинда поймала себя  на  мысли  об
Алексее Савагаре.
   После того как она наконец  приняла  решение,  на  поиски  Алексея  у
Белинды ушло два дня. Улучив момент, когда ее  соседок  по  квартире  не
было, она сделала несколько звонков, которые ни  за  что  не  смогла  бы
оплатить. Она соединилась со всеми  отелями  в  Нью-Иорк-Сити,  названия
которых вычитала в колонке светской хроники в разных газетах. На  второй
день Белинда знала, что Алексей Савагар неделю назад выехал  из  "Пьер",
указав, где его следует искать. Она позвонила в отель "Беверли-Хиллз"  и
оставила послание: мисс Бриттон будет ждать  мистера  Савагара  в  "Поло
Лонж" в пять вечера.
   День был прохладный, и она тщательно оделась в бархатный костюм цвета
ирисок и белую блузку, сквозь которую просвечивало кружевное белье.  Она
нацепила нитку  выращенного  жемчуга,  который  родители  купили  ей  на
выпускной вечер в школе, так и прошедший без нее,  и  жемчужные  клипсы.
Шляпку с лентой цвета ирисок Белинда  надела  немного  набекрень,  желая
выглядеть весело и  беззаботно.  Пара  хлопчатобумажных  перчаток  и  не
слишком подходящие к остальному  наряду  остроносые  туфли  на  каблуках
завершили туалет. Белинда нашла такси, желая подъехать  ко  входу  отеля
"Беверли-Хиллз" при полном параде.
   Хотя Флинн водил ее несколько раз в "Поло  Лонж",  она  почувствовала
волнение, переступив порог заведения. Белинда назвала мэтру имя Алексея,
и тот провел ее к одному из изогнутых диванов, обращенных к  двери.  Она
сидела в самом знаменитом в мире зале для коктейлей.
   Белинда не  любила  мартини,  но  заказала,  поскольку  этот  напиток
считался утонченным,  а  ей  хотелось  продемонстрировать  Алексею  свою
осведомленность в подобных вещах. Ожидая его появления, Белинда пыталась
отвлечься, рассматривая посетителей.  Джордж  Джессел  был  с  маленькой
блондинкой, пожалуй, моложе ее самой. Она заметила Грира Гарсона и Этель
Мерман за отдельным столиком. На другом конце зала поднимал  бокал  один
на сотрудников студии, с которым ее  познакомил  Флинн.  Но  мужчина  не
смотрел на Белинду.
   Мимо нее прошел мальчик в форменной куртке с медными пуговицами.
   - Звонят мистеру Джесселу. Звонят мистеру Джесселу.
   Джордж Джессел поднял руку.  Маленькая  блондинка  захихикала,  когда
мальчик поднес к столу розовый телефон.
   Белинда  играла  длинной  прохладной  ножкой  бокала,   стараясь   не
замечать, что у нее дрожат пальцы. Алексей не придет в пять.
   Она была уверена. Она слишком задела его гордость  в  последний  раз,
когда они были вместе. Он этого не забудет. Вопрос в другом:  придет  ли
он вообще. И что ей делать, если этого не произойдет.
   В зал  вошли  Грегори  Пек  и  его  новая  жена-француженка  Вероник.
Красивая темноволосая Вероник в прошлом  была  журналисткой,  и  Белинда
ощутила зависть, змейкой свернувшуюся внутри.
   Когда их усадили,  знаменитый  муж  нежно  улыбнулся  жене  и  сказал
что-то, предназначенное только для ее ушей. Вероник  рассмеялась,  потом
рукой накрыла его руку, ласковым, привычным жестом собственницы. В  этот
момент Белинда возненавидела Вероник Пек, как никогда и  никого  до  сих
пор.
   В  шесть  часов  Алексей  вошел  в  "Поло  Лонж",  и  сердце  Белинды
перевернулось. На миг он задержался в дверях, перекинулся парой  слов  с
метрдотелем, потом направился к ней. Он был  в  жемчужно-сером  костюме,
как всегда безупречном. Некоторые приветствовали его, когда он  проходил
мимо столиков. Она забыла, что Алексей всегда привлекал к себе  внимание
окружающих.  Флинн  говорил,  Алексей  Савагар  один  из  немногих,  кто
обладает даром делать деньги из денег.
   Он молча  сел  на  диван,  и  Белинда  почувствовала  знакомый  запах
дорогого одеколона, услышала шорох шелка. Алексей  изучающе  смотрел  на
нее, лицо его, как  всегда,  было  непроницаемо.  Рад  ли  он  снова  ее
увидеть? Белинда ощутила легкую дрожь в теле. Ну почему она  никогда  не
может отгадать его мысли?
   - "Шато Хот-Брион", 1929, - сказал он  подошедшему  официанту.  Потом
указал на недопитый мартини:
   - А это уберите. Мадемуазель будет пить вине вместе со мной.
   Когда официант удалился, Алексей поднес ее руку к губам и  поцеловал.
Белинда попыталась улыбнуться, но, невольно вспомнив последнюю встречу и
его грубые варварские поцелуи, не смогла.
   - Ты, кажется, нервничаешь, дорогая.
   Но времени для сомнений и раздумий у Белинды не оставалось, поскольку
внутри ее сошедшиеся вместе клетки неустанно и своенравно  множились,  и
она вынуждена была заставить себя повести плечами и сказать:
   - Немного. Я не видела  тебя  так  давно...  Я..,  я  соскучилась.  -
Ощущение ужасной несправедливости внезапно вырвалось на  поверхность.  -
Правда, Алексей, как ты мог просто ваять и уехать? И даже не позвонил, и
ничего...
   Судя по всему, его это забавляло.
   - Я дал тебе время подумать, дорогая. Посмотреть, хорошо ли оказаться
одной.
   - Мне совсем не понравилось, - резко ответила Белинда.
   - Я так и думал, что тебе не понравится. - Он смотрел на девушку  так
сосредоточенно,  что  она  почувствовала  себя  помещенной  под   стекло
микроскопа. - Скажи мне, что ты поняла наедине с собой?
   Белинда осторожно ответила:
   - Я поняла, что привыкла зависеть от тебя. После твоего  отъезда  все
пошло кувырком. Тебя не было  рядом,  и  мне  никто  не  мог  помочь.  Я
оказалась не такой самостоятельной, как думала.
   Официант принес бутылку, открыл ее, налил  немного  вина  для  пробы.
Алексей отпил глоток и  рассеянно  кивнул,  желая  поскорее  остаться  с
Белиндой  наедине.  Официант  отошел  от  столика,   а   Алексей   снова
сосредоточился на лице девушки. Она  рассказала  ему  о  своей  жизни  в
прошедшие два месяца. Об унизительном положении в  актерском  классе,  о
неудачах с продюсерами, которых она никак не могла заинтересовать собой,
о  том,  что  родители  отказались  ее  поддерживать.  Обо  всем,  кроме
главного.
   - Ясно, - сказал он. - Очень много всего  за  столь  короткое  время.
Есть ли еще беды, которые ты хотела бы вывалить на меня?
   Белинда с трудом проглотила слюну.
   - Нет, больше ничего такого. Правда, у меня нет денег, Алексей.  А  я
должна решить кое-какую проблему. Мне нужна твоя помощь.
   - Моя помощь? - Впервые после того, как Алексей сел рядом с ней,  его
лицо стало угрюмым. -  А  почему  ты  не  обратишься  к  своему  бывшему
любовнику, Белинда? Уж  конечно,  он  бы  тебе  не  отказал.  Немедленно
примчался бы на белом боевом коне, сверкая мечом и  круша  всех  злодеев
ради тебя. Что ж не пойдешь к Флинну, Белинда?
   Она впилась зубами в щеку,  чтобы  сдержаться  и  не  сказать  ничего
лишнего. Белинда ясно поняла: если она сейчас не  успокоит  Алексея,  не
уймет его странную боль, не поднимет ему настроение, он не придет ей  на
помощь. Алексей не понимал Флинна. Никогда не понимал.
   - В те дни, в "Саду", - начала она медленно, - мне было  так  хорошо,
как  никогда  раньше.  Но  каким-то  странным  образом  вы   с   Флинном
соединялись у меня в голове. Я  заставляла  себя  думать,  что  все  мои
приятные ощущения исходят от Флинна, но после  того,  как  ты  уехал,  я
поняла, что ты тоже был их  источником.  -  Белинда  отрепетировала  эту
фразу, но сейчас ей было неловко ее произносить,  потому  что  на  самом
деле в ней оказалось больше правды, чем ей  бы  хотелось.  -  Мне  нужна
помощь, - резко закончила она. - Я не знаю, к кому еще обратиться.
   - Понятно.
   Но Алексей не понимал. Во всяком случае, он понимал не все.
   Белинда, низко опустив голову, принялась теребить  салфетку,  избегая
смотреть на него.
   - Я.., я без денег и не могу вернуться  в  Индианаполис.  Я..,  я  бы
хотела, чтобы ты дал мне взаймы... Ну хотя бы на год или около того,  до
тех пор пока я смогу обратить на себя внимание студий...  -  Она  отпила
вина, которого не хотела. Но она хотела получить деньги. Потом она уедет
куда-нибудь, где ее никто не знает, и  родит  ребенка.  С  деньгами  она
обдумает, как поступить дальше и что делать.
   Алексей молчал, Белинда нервничала все сильнее.
   - Я  не  знаю,  к  кому  еще  обратиться.  Я  умру,  если  вернусь  в
Индианаполис. Я знаю, что умру.
   - Скорее смерть, чем Индианаполис. - В голосе Алексея звучали веселые
нотки. У Белинды забрезжила надежда. - Как  по-детски  поэтично.  И  как
похоже на тебя, моя дорогая Белинда.
   Скажи-ка, а что я получу взамен денег, данных тебе в долг?
   Мимо столика прошел мальчик, сверкая медными пуговицами.
   - Звонок мистеру Пеку. Звонок мистеру Пеку.
   - Все, что ты захочешь, - сказала Белинда.
   Алексей внезапно ощетинился, и она поняла,  но  слишком  поздно,  что
совершила ужасную, непростительную ошибку.
   - Я вижу, - прошипел он, - ты снова продаешь себя!
   Скажи мне, Белинда, что отличает тебя от  разодетых  молодых  женщин,
которых швейцар все время гонит от дверей? Ну чем ты отличаешься от  тех
шлюх?
   Глаза ее подернулись пеленой слез  от  ужасных,  несправедливых  слов
Алексея. Все бесполезно. Все напрасно. Он не собирается ей  помогать.  С
чего она взяла, что он захочет? Но почему она чувствует себя так,  будто
ее предали? Она встала и потянулась  через  стол  за  сумочкой,  готовая
направиться к двери, прежде чем унизится до непростительного: заплачет в
публичном месте, столь блистательном, как "Поло  Лонж".  Но  прежде  чем
Белинда успела сделать шаг, Алексей схватил ее за руку и ласково потянул
обратно на диван.
   - Прости, дорогая, я снова тебя обидел. Но ты  продолжаешь  метать  в
меня острые ножи. Рано или поздно ты заставишь меня истекать кровью.
   Она низко наклонилась, чтобы никто не видел слез, стекавших по  щекам
и падавших на юбку светлого бархатного костюма, оставляя на  ней  мокрые
темные пятна.
   - Может, ты умеешь что-то брать у людей, не давая им  ничего  взамен.
Но я не могу, -  сказала  она,  теребя  замочек  сумочки,  чтобы  вынуть
платок. - Если это в твоих глазах делает  меня  шлюхой,  я  могу  только
пожалеть, что обратилась к тебе за помощью.
   -  Пожалуйста,  дорогая,  не  плачь.  Я  начинаю   чувствовать   себя
чудовищем.
   Платок, сложенный точным прямоугольником, упал ей на колени.  Белинда
схватила его так, что виден был лишь один кончик. Как  можно  незаметнее
для  окружающих  она  поднесла  платок  к  глазам  и  промокнула  слезы.
Уверенная, что  Джордж  Джессел  наблюдает  за  ними,  а  вместе  с  ним
маленькая блондинка и Вероник Пек, она наконец подняла голову и увидела,
что вообще никто не смотрит в их сторону.
   Алексей, откинувшись на диване, внимательно посмотрел на  Белинду,  и
она снова опустила глаза.
   - Для тебя все вот так просто, да? - сказал он. - Может, я  тоже  был
таким, в детстве. Хотя нет, вряд ли. - Голос его вдруг стал  хриплым.  -
Ты избавишься  наконец  от  своих  фантазий,  дорогая?  Ты  будешь  меня
обожать?
   Он спросил обыденным голосом, словно речь шла о  простом  деле,  хотя
Алексею стоило понимать, что это вовсе не так просто.
   Да, она восхищалась им, он защищал ее,  даже  волновал.  Люди  всегда
обращали на них внимание, когда они были вместе, но.., его лицо обычного
размера, как и  ее.  Оно  никогда  не  увеличивалось  экраном  до  таких
размеров, чтобы его мог видеть весь мир.
   Алексей вынул сигарету из серебряного портсигара, закурил, и на  долю
секунды ей показалось, что его пальцы дрожат. Но когда огонь выровнялся,
она решила, что ошиблась.
   - Я  помогу  тебе,  дорогая,  -  сказал  он,  -  хотя  что-то  внутри
предостерегает меня от этого шага. Когда я закончу  дела,  мы  поедем  в
Вашингтон и поженимся во французском посольстве.
   - Поженимся! - Белинда не  верила  своим  ушам.  Может,  она  не  так
расслышала? - Нет, я.., я не верю тебе. В какую игру ты со мной играешь?
- Она заставила себя взглянуть на него и испытала настоящее  потрясение.
Жесткие складки вокруг рта разгладились, в  глазах  светилась  настоящая
любовь.   Впервые    с    момента    знакомства    он    показался    ей
странно-беззащитным.
   - Никаких игр, дорогая. Я хочу тебя в жены, а не в любовницы. Глупо с
моей стороны, да?
   - Но почему брак? Я всегда тебе говорила, что...
   Он сказал по-французски:
   - Хватит. - И по-английски продолжил:
   - Перестань предлагать себя снова.
   Испуганная его раздражением, внезапно поняв, как далеко заходит дело,
Белинда отпрянула от него.
   - Как бизнесмен я никогда по-глупому не рискую, а с  тобой  ведь  нет
никакой гарантии, так ведь, дорогая? - Он провел пальцем по краю бокала.
- Увы, я ко всему прочему еще и русский... А что касается  тебя,  то  не
карьеры в кино ты хочешь на самом деле, нет. Только ты сама  этого  пока
не понимаешь. В Париже ты займешь свое место в  качестве  моей  жены.  У
тебя будет совершенно другая жизнь. Незнакомая, я  понимаю.  Но  я  буду
руководить тобой, вести. О тебе заговорят в городе. Какая  юная  жена  у
Алексея Савагара, жена-ребенок. - Он улыбнулся. - Тебе понравится  такое
внимание.
   В голове ее пронеслась мысль, от которой она похолодела. Ребенок.
   Она должна сказать о ребенке. Утаив  правду,  она  совершит  страшную
ошибку. Белинда никак не могла представить себя женой Алексея. Оказаться
под  изучающим  взглядом  странных  раскосых   глаз.   Стать   предметом
разговоров в Париже. Алексей такой богатый,  он  так  известен  в  своем
мире. Но могла ли Белинда расстаться со своими мечтами?  Она  собиралась
стать звездой.
   - Не знаю, Алексей. Я  не  думала...  -  Она  почувствовала,  как  он
закрылся от нее. Лицо снова стало угрюмым. Если она откажет ему  сейчас,
если будет колебаться хоть  одну  лишнюю  минуту,  гордость  никогда  не
позволит ему простить ее. У нее один-единственный шанс. - Да! - крикнула
она и напряженно рассмеялась. - Да. Ну конечно да, Алексей. Я  выйду  за
тебя замуж. Я хочу за тебя замуж.
   Он посидел некоторое время неподвижно. Потом поднес  руку  Белинды  к
губам. Улыбаясь, коснулся ими пульсирующей жилки на  внутренней  стороне
ее запястья. Она улыбнулась в ответ, стараясь не  обращать  внимания  на
бешено бьющееся сердце, на страх, который  понесся  по  крови.  Что  она
наделала?
   Алексей заказал бутылку "Дом Периньон".
   - За конец фантазий. - Он поднял бокал навстречу ее бокалу.
   - За нас, Алексей, - нервно ответила Белинда.
   С соседнего дивана долетел нежный смех Вероник Пек, похожий  на  звон
серебряных колокольчиков.

Глава 5

   К удивлению Белинды, вышло так, что их первая  брачная  ночь,  как  и
полагается, случилась после свадьбы, то  есть  через  две  недели  после
встречи в "Поло Лонж".  Они  обвенчались  во  французском  посольстве  в
Вашингтоне и  сразу  поехали  в  дом  посла,  который  был  отдан  в  их
распоряжение на уик-энд в качестве свадебного подарка.
   Выйдя из  горячей  пенистой  ванны  в  посольском  доме  и  вытираясь
полотенцем цвета мускатного ореха, Белинда ощутила тревогу.
   Она так и не набралась храбрости и не сказала Алексею о ребенке.
   Она решила:  если  повезет,  ребенок  родится  маленький,  и  Алексей
поверит, что он его, только недоношенный. Даже если не поверит, то сразу
разведется с ней, но у ребенка будет  имя,  а  ей  не  придется  жить  с
позорным клеймом матери-одиночки. Она вернется в Калифорнию и начнет все
сначала, только уже с деньгами Алексея.
   Белинда должна была признаться: несмотря ни на что, последние  недели
оказались просто замечательными. Алексей относился к ней как к королеве,
каждый день предъявляя все новые  доказательства  своих  чувств.  Он  не
только завалил ее подарками, но и  на  редкость  терпеливо  относился  к
маленьким ошибкам, которые она совершала, входя в его мир. Казалось, она
ничем не  могла  его  рассердить.  От  этой  мысли  она  ощущала  прилив
уверенности в себе.
   Она посмотрела на коробку, обернутую серебристой бумагой, лежавшую  в
ванной комнате. В ней то, в чем он  хочет  увидеть  ее  сейчас.  Белинда
надеялась обнаружить там комплект с пеньюаром, черный, кружевной, как  у
Ким Новак. Но что бы ни было  в  коробке,  это,  наверное,  стоит  очень
дорого, поскольку Алексей покупал лишь самое лучшее.
   Сняв крышку, Белинда чуть не расплакалась от разочарования.
   - Длинная белая хлопчатобумажная рубашка в облаке  тонкой  оберточной
бумаги выглядела как детская ночнушка. И хотя  ткань  была  замечательно
тонкая, сама вещь оказалась ужасно простой: вырез под горлышко,  немного
кружев, а  спереди  ряд  крошечных  розовых  бантиков,  сохраняющих  лиф
скромно закрытым. Когда Белинда  вынула  рубашку  из  коробки,  к  ногам
что-то упало. Наклонившись, она  подняла  подходящие  к  рубашке  нежные
хлопчатобумажные трусики, тоже с тонкой кружевной оборочкой  на  бедрах.
Как это понимать? Неужели Алексей пытается сделать из  нее  дурочку?  Но
потом, вспомнив о его невероятной гордыне и о том, что он  берет  ее  не
девственницей, она смирилась.
   Было  за  полночь.  Занавески  в  спальне  были   опущены,   комната,
задрапированная бледно-зеленой парчой, застланная толстыми коврами цвета
нефрита, отделанная полированным деревом,  блестевшим  в  мягком  свете,
который проникал сквозь  шелковые  абажуры  кремового  цвета,  выглядела
элегантно, но как-то безжизненно. Может, это лишь  потому,  что  Белинда
невольно, не давая  себе  отчета,  сравнивала  эту  со  вкусом  убранную
комнату  с  кричащей  безвкусицей  испанского  интерьера  бунгало  "Сада
Аллаха"?
   Алексей  в  бледно-золотистом  халате  стоял  возле   окна.   Белинда
подумала, что впервые видит его не  в  костюме.  Алексей,  с  маленькими
глазками и темными, редеющими волосами.  На  экране  он  мог  бы  играть
только злодеев и никогда -  героев.  Правда,  злодеев  властных,  хозяев
целых империй, способных мановением руки изменять  судьбы  бесчисленного
множества людей.
   Он повернулся, посмотрел на  Белинду,  и  она  снова  занервничала  в
обжигающей тишине комнаты.
   - Рубашка не совсем такая, как я ожидала, - сказала она  первое,  что
пришло в голову. Она хотела снять напряжение.
   Лицо Алексея было замкнутым, непроницаемым, как всегда.
   - У тебя губная помада, дорогая?
   - Да. Что-то не так?
   Он вынул из кармана халата носовой платок.
   - Подойди сюда, к свету.
   Она шла босиком по ковру и совершенно не к месту думала  о  кружевном
пеньюаре, о паре  черных  атласных  домашних  туфелек  без  задников  на
высоких каблуках и с розочками на пальцах.
   Алексей взял жену за подбородок и мягко стер с губ помаду белоснежным
льняным платком.
   - Никакой губной помады в спальне, дорогая. Ты и так хороша, без нее.
   Отступив на шаг, он медленно оглядел ее. Взгляд  его  замер  на  ярко
накрашенных ногтях.
   - Сядь на кровать.
   Белинда подчинилась.
   Он подошел к комоду, взял косметичку, выложил из нее все, выбрал один
пузырек и вернулся к Белинде. Опустившись на одно колено, он положил  на
другое ее правую ногу и принялся  стирать  лак  носовым  платком.  Потом
перешел к левой ноге. Закончив легонько  куснул  нежный  свод  стопы,  а
потом лизнул.
   - Ты в трусиках, Белинда?
   Она смущенно опустила глаза, уставившись на воротник  его  халата,  и
кивнула.
   - Хорошо. Вот ты и моя жена, Белинда. Подойди ко мне.
   Милая,  робкая,  неопытная,   наверное,   немного   испуганная.   Все
правильно, так и должно быть.
   Она кивнула, потому что и впрямь была испугана. Алексей  обращался  с
ней как  с  совершенно  невинной.  Ласковые  слова,  девственная  ночная
рубашка, никакой косметики. Неужели он не понимает, что нельзя  изменить
того, что было?  Разве  может  она  вычеркнуть  из  своей  жизни  время,
проведенное с Флинном? Воспоминание о ночи, когда Алексей напал на  нее,
словно червь, извивалось в мозгу, хотя Белинда  изо  всех  сил  пыталась
уверить себя, что она сама держалась с ним  глупо  и  дерзко.  Тогда  он
просто погорячился из-за ревности к Флинну. Но теперь она жена  Алексея,
и он не обидит ее. Вдруг Белинда подумала: а не подозревает ли он, что и
Флинн не был у нее первым?
   Он подошел к кровати, протянул руку.
   - Иди ко мне, дорогая. Я так долго ждал,  когда  мы  сможем  заняться
любовью.
   Она медленно пошла к  нему,  уговаривая  себя  представить,  что  это
Флинн, или закрыть глаза и вообразить Джимми. Алексей взял ее  за  руку,
осторожно усадил на постель. Потом, когда она легла, он  нежно  коснулся
губами ее рта.
   - Обними меня, дорогая, - пробормотал он. - Я твой муж.
   Она  сделала,  как  он  просил,  и  закрыла  глаза,  когда  его  лицо
приблизилось к ее лицу, пытаясь  вообразить  Флинна.  Но  это  оказалось
трудным делом. Во-первых, Белинда была  сильно  испугана,  а  во-вторых,
Флинн очень редко целовал ее и никогда так страстно, как Алексей.
   - Ты целуешься, как ребенок,  -  проговорил  Алексей,  шевеля  губами
возле ее губ. - Открой рот и дай волю языку.
   Белинда осторожно приоткрыла рот, твердя себе: это целует  ее  Флинн,
это губы Флинна прикасаются к ней. Но она понимала, что это не Флинн, и,
несмотря на страх, ощущала, как тело начинает согреваться. Руки невольно
притянули Алексея ближе, а язык стал действовать смелее у него  во  рту.
Она тихо застонала, когда он отодвинулся от нее.
   - Открой глаза, Белинда. Ты должна смотреть, как я занимаюсь с  тобой
любовью.
   Она ощутила прикосновение прохладного воздуха к  коже,  там,  где  он
развязал бантики на груди. Потом раздвинул ткань рубашки.
   - Смотри, как мои руки ласкают твою грудь, дорогая.
   Она медленно подняла ресницы и встретила напряженный взгляд  Алексея.
Его глаза, казалось, прожигали насквозь  ее  плоть,  готовые  обнаружить
мельчайшее семя обмана. В  душе  Белинды  смешались  панический  ужас  и
возбуждение, она попыталась снова прикрыться тканью рубашки.
   Глубоко в горле Алексея раздался смешок; она поняла, что он по ошибке
принял ее страх за  робость.  Потом,  прежде  чем  она  догадалась,  что
происходит, он дернул ночную рубашку вниз, стащил ее через бедра, и  она
осталась в одних отделанных кружевами трусиках. Алексей взял ее  руки  и
положил их вдоль тела.
   - Дай-ка посмотреть. - Его  пальцы  потянулись  к  грудям  Белинды  и
принялись ласкать их нежными легкими движениями.
   Соски ее быстро затвердели; он прикоснулся сначала к одному, потом  к
другому. - Сейчас я буду ласкать тебя, - прошептал он.
   Волны жара окатили Белинду, когда он наклонился к ее груди.
   Перед  глазами  было  его  темя  с  редеющими  волосами.  Она  крепко
зажмурилась, когда он втянул один сосок глубоко в рот и стал лизать его,
потом сосать и причмокивать, будто вбирая в себя  жизненный  нектар.  Ее
охватило возбуждение; оно предательски обожгло ее с новой  силой,  когда
он начал гладить у нее между бедер.
   Пальцы Алексея двигались возле кружев точно так же, как  давным-давно
пальцы Билли Гринуэя. А потом  ловким,  привычным  движением  он  проник
внутрь, совсем не так, как делали неуклюжие мальчики в далеком прошлом.
   - Ты напряжена, - прошептал он и стал снимать с нее трусики.
   Потом раздвинул ноги Белинды  и  начал  что-то  делать  ртом,  что-то
запретное, но ужасно возбуждающее. Она не могла поверить в  происходящее
и  сначала  пыталась  сопротивляться,  но  Алексей   не   позволил.   За
унизительно короткое время ее тело стало повиноваться ему, да и она сама
не пассивно подчинялась Алексею, а  что-то  выкрикивала,  доведенная  до
такого состояния, что, казалось, могла  вот-вот  рассыпаться  на  куски,
разлететься в клочья.
   После того как все кончилось, он лег рядом  с  Белиндой,  но  она  не
осмеливалась посмотреть на него. То, что он сделал, было  грязно,  такое
не должен позволять себе уважаемый человек,  и,  уж  конечно,  на  такое
никогда бы не пошла кинозвезда...
   - С тобой никогда раньше так не было, правда?
   Она услышала удовлетворение в голосе Алексея и отвернулась.
   -  Какая  маленькая  сладкая  скромница.  Стыдишься  того,  чем   так
откровенно наслаждалась.  -  Он  наклонился,  чтобы  ее  поцеловать,  но
Белинда отвернулась. Ничто в мире не могло бы  заставить  ее  поцеловать
рот, который только что был там, где...
   Он рассмеялся, сжав в ладонях  ее  голову.  Потом  поцелуем  заставил
раскрыть губы и коснулся ее языка.
   - Смотри,  смотри,  какая  ты  сладкая,  -  и,  целуя,  стал  глубоко
засасывать ее язык. Наконец он, удовлетворенный, отпустил ее, но  только
для того, чтобы снять халат и сбросить его на пол.
   Его тело было гибким, загорелым, покрытым темными волосками.
   Алексей был возбужден. - Ну а теперь я доставлю себе удовольствие,  -
заявил он.
   Он касался каждой частицы ее тела, не  оставив  нетронутой  ни  одной
клеточки, как бы везде ставя метку Алексея Савагара. Он  снова  распалил
ее до страстного желания. И когда вошел в нее, она обхватила его  ногами
и впилась пальцами ему в ягодицы, прося, умоляя двигаться быстрее. Перед
тем как кончить, он прошептал ей в ухо:
   - Ты моя, Белинда. Я собираюсь отдать тебе целый мир.
   Утром на простыне было пятнышко крови. От царапины на ее бедре.

***

   Париж оказался именно таким, каким представляла его себе  Белинда,  а
Алексей - любящим, внимательным мужем. Он умудрялся  сбегать  из  офиса,
чтобы водить ее туда, куда водят всех туристов. На самом верху Эйфелевой
башни, за час до заката солнца, он целовал ее так долго, что она думала,
ее тело вот-вот  воспарит  над  кружевными  стальными  опорами  башни  и
потеряется в небесах.  Они  плавали  на  лодке  в  Люксембургском  саду,
бродили по Версалю в грозу. Он вовремя нашел там безлюдный  уголок,  где
захотел сравнить ее грудь с грудью мадонн на полотне  эпохи  Ренессанса.
Потом Алексей показывал ей Париж.
   Париж, который знал сам: извилистые аллеи с названиями  вроде  "улица
Кота-рыболова", Сену на заре у моста Сен-Мишель - если смотреть с  этого
места, казалось, что, когда встает солнце и  его  лучи  ударяют  в  окна
старинных  зданий,  город  охватывает  пламя  пожара.  Он  показывал  ей
Монмартр ночью и все эти полные порока, утонувшие в сигаретном дыму кафе
Пигаль, где он ей возбуждающе нашептывал всякие  слова,  от  которых  ее
бросало в жар, а грудь замирала. Они ели форель  и  трюфели  в  "Буа  де
Болонь", где стеклянные люстры свисали прямо с каштанов,  и  пили  "Шато
Лафит 29" в уединенных кафе с  подсолнухами  на  окнах.  С  каждым  днем
Алексей становился все веселее, охотно смеялся и, казалось,  снова  стал
мальчишкой.
   По ночам он увлекал ее в большую спальню своего серого каменного дома
на рю де ля Бьенфезанс и овладевал ею снова и снова;  Белинде  казалось,
что ее тело уже не существует отдельно от его тела. Она поймала себя  на
том, что ненавидит работу Алексея, отнимающую его  у  нее  каждое  утро.
Оставшись одна, Белинда чувствовала усталость, смущение и волнение...
   Он водил ее в катакомбы под городскими холмами, где в старых  могилах
покоились миллионы  скелетов  тех,  кто  жил  в  этих  местах  в  разные
столетия. Он показывал ей, где стояли  насмерть  бойцы  Сопротивления  в
судьбоносном августе 1944 года. Пробираясь  по  узким  подземным  ходам,
Алексей рассказывал кое-что из своего военного прошлого, о том,  как  во
время оккупации он помогал Сопротивлению тайно переправлять  за  границу
врагов Третьего рейха. А когда они наконец  выбрались  из  подземелья  в
залитый солнцем день, он подвел ее к чугунной скамье.
   - Никто из очевидцев  тех  событий  не  может  забыть  Париж  в  День
освобождения. - Алексей  вынул  сигарету  из  серебряного  портсигара  и
закурил. - Американские солдаты катили на джипах  по  улицам,  усыпанным
цветами,  лица  парней  были  перемазаны  губной  помадой;   француженки
зацеловали их.  Везде  звучала  "Марсельеза",  ей  не  было  конца,  она
пропитала воздух Парижа. Тот день означал начало новой жизни,  возможным
казалось абсолютно все. Как и тот день, когда я встретил тебя.
   По утрам Алексей уезжал по делам, а Белинда оставалась  в  постели  и
думала о ребенке, который рос внутри нее. Один день перетекал в  другой,
дитя переставало быть чем-то абстрактным.
   Оно превращалось в кусок живой плоти, которую надо любить и о которой
надо заботиться. Ребенок Флинна рос в ней, ребенок, в котором  текла  ее
кровь и его. Воображение Белинды разгоралось.
   Мечты могут стать реальностью. Она вернется с ребенком в  Калифорнию,
начнет совершенно новую жизнь. Белинда представляла себе, как  она  идет
по  бесконечному  морскому  берегу  с  маленьким  мальчиком,  таким   же
красивым, как его отец. Или с маленькой девочкой, самой красивой из всех
девочек на свете. Иногда воображение играло с Белиндой странные шутки  и
в мужчине, шагавшем рядом с ними, она удивленно  узнавала  Алексея...  В
общем, очень скоро Белинда поняла, что дни на рю де  ля  Бьенфезанс  без
Алексея почти невыносимы. Она расхаживала  по  толстым  коврам  спальни,
ожидая его возвращения домой. Она все-таки не готова была жить  в  таком
большом сером доме с салонами, комнатами, с обеденным залом,  в  котором
может поместиться полсотни гостей. Открытие, что этот дом построен еще в
восемнадцатом  веке  одним  из  архитекторов,   возводивших   резиденцию
Бурбонов, поначалу приятно ошеломило Белинду. Ей предстоит жить в  такой
роскоши! Но очень скоро огромный дом начал давить ее. Овальное фойе было
выложено слишком мрачным, "похоронным" мрамором. Гобелены,  изображавшие
библейские  муки,  казались  ужасными.   Потолок   в   главном   салоне,
расписанный аллегорическими фигурами в плащах с мечами, занесенными  над
гигантскими   змеями,   пугал.    Фризы,    нависающие    над    окнами,
задрапированными тяжелыми занавесями,  заставляли  ее  чувствовать  себя
маленькой и беззащитной. И всем этим мрачным великолепием управляла мать
Алексея, Соланж Савагар.
   Хотя Белинда знала о существовании матери Алексея, она не готова была
встретиться с ней лицом к лицу.  Соланж,  высокая  худощавая  женщина  с
тщательно выкрашенными в черный цвет и коротко подстриженными  волосами,
с крупным носом, морщинистыми, словно мятая бумага, щеками,  прозрачными
настолько,  что  видны  были  голубые  веточки  сосудов,  приступала   к
управлению домом и его обитателями каждое утро ровно в десять.  В  одном
из  бесчисленных  белых  шерстяных  костюмов  от  известного  до   войны
дизайнера Норелля, в рубинах, горящих  огнем  на  утреннем  солнце,  она
усаживалась в кресло в стиле Людовика  Пятнадцатого  в  центре  главного
салона.
   Вероятность того, что Белинда, по праву жены  Алексея,  займет  место
Соланж, даже не обсуждалась. Дом на рю де ля  Бьенфеэанс  был  владением
Соланж, и только ее смерть - ничто иное - могла .изменить раз и навсегда
заведенный порядок. И  уж  конечно,  не  появление  непростительно  юной
американки, которая непонятно  как  умудрилась  соблазнить  ее  любимого
сына.
   Алексей ясно дал понять, что его  мать  следует  уважать,  и  Белинда
старалась держаться вежливо,  хотя  Соланж  выводила  ее  из  себя.  Она
отказывалась говорить по-английски, разве что когда хотела покритиковать
за что-то; она находила удовольствие в  том,  чтобы  ловить  Белинду  на
всякой неловкости, а потом рассказывать Алексею о промахах жены.  Каждый
вечер, в семь, они сходились в главном  салоне,  где  Соланж  маленькими
глотками пила белый вермут и курила "Голуаз", фильтр которых всегда  был
испачкан помадой.  Она  говорила  с  сыном  на  отрывистом  французском,
полностью игнорируя невестку.
   Все жалобы Белинды на его мать Алексей смывал поцелуями.
   - Моя  мать  -  несчастная  старая  женщина,  которая  слишком  много
потеряла в своей жизни, - говорил он, утыкаясь жене в шею.  -  Этот  дом
для нее - ее королевство. - Горячие поцелуи обжигали  грудь  Белинды.  -
Так что угождай ей, милая, ради меня.
   А потом внезапно все резко изменилось.
   Как-то  ночью  Белинда  захотела  удивить  Алексея,   нарядившись   в
прозрачное нижнее белье, купленное ею в тот день. Когда она,  кружась  и
выделывая пируэты, приблизилась к кровати, его лицо  вдруг  окаменело  и
побелело. Ни слова не говоря, он выскочил из комнаты. Белинда ждала  его
в темноте, осыпая себя проклятиями.
   Она ведь знала, что он терпеть не мог ничего,  кроме  простых  ночных
рубашек, которые сам выбирал. Часы тянулись, Алексей не возвращался.  Не
вернулся он и утром. Она замочила слезами всю подушку.
   Вечером она подошла к свекрови.
   - Алексей исчез. Я хочу знать, где он.
   Древние рубины на пальцах Соланж подмигивали дьявольскими глазами.
   - Мой сын сообщает мне только то, что он хочет, чтобы я знала.
   Алексей вернулся через две недели, в начале апреля. Белинда стояла на
мраморной лестнице в платье от Бельмэн, утянутом в  талии,  и  смотрела,
как он отдает чемоданчик  дворецкому.  Он  казался  постаревшим  лет  на
десять. Алексей шагнул, поднял глаза и  увидел  Белинду.  Скривившись  в
циничной усмешке, которой она не видела у него на лице с момента  первой
их встречи, он сказал:
   - Моя дорогая жена. Ты, как всегда, великолепно выглядишь.
   Следующие несколько дней она пребывала в замешательстве.
   На людях все было как раньше. Алексей обращался с женой  уважительно,
даже подарил старинную нефритовую шкатулку для  украшений  с  российским
императорским орлом. Но когда супруги оставались наедине, все  менялось.
Он мучил Белинду своими домогательствами, брал ее без всякой нежности. И
все время доводил до грани, за которой она могла бы  испытать  настоящее
наслаждение... но не испытывала, потому что он ей не позволял. Это  было
так болезненно и унизительно - не испытать желанного удовольствия.
   А  в   конце   недели   Алексей   объявил,   что   они   отправляются
путешествовать, но не сказал куда.
   Вместо "даймлера" с шофером он взял "испана-сюизу" 1933 года из своей
коллекции, и сам сел за руль. Он  вел  машину  очень  сосредоточенно,  и
Белинда радовалась, что не надо делать над собой усилие  и  поддерживать
беседу.  Она  смотрела  в  окно,  на  длинные  ряды  тополей   парижских
предместий, тянувшихся вдоль Сены, потом они выехали на голые,  мелового
цвета холмы Шампани. Несмотря на  прелесть  пейзажа,  Белинда  никак  не
могла заставить себя успокоиться. По ее  подсчетам,  уже  шел  четвертый
месяц беременности, и скрывать этот факт становилось  все  труднее.  Она
была  на  грани  нервного  истощения.  Белинда  изображала,  что  у  нее
продолжаются месячные, которых давным-давно не  было,  тайно  перешивала
пуговицы на новых юбках, обнаженная, старалась держаться в тени, а не на
свету. Она делала все, чтобы  оттянуть  время,  когда  придется  сказать
Алексею о ребенке.
   Во второй половине дня они  доехали  до  Бургундии;  виноградники  на
склонах холмов окрашивались сиреневыми вечерними тенями. Гостиница,  где
они предполагали провести ночь, была очаровательна,  с  красной  крышей,
геранями  в  горшках  на  окнах,  но  Белинда  чувствовала   невероятную
усталость и не способна была наслаждаться простой, хорошо приготовленной
едой, которую им принесли.
   Наутро Алексей повез ее мимо женщин, стиравших белье на берегу  Сены,
дальше, на природу.  Для  ленча  они  расположились  на  вершине  холма,
покрытого дикими цветами. Алексей в соседней деревне  купил  кое-что  из
еды. Лук-латук, эстрагон, чеснок, большие куски свежеиспеченного  хлеба,
посыпанного маком, плавленый сыр.
   Единственным,  к  чему  могла  притронуться  Белинда,  было   молодое
виноградное вино. Но когда она  отпила  глоток,  по  телу  ее  пробежала
дрожь. После еды Белинда накинула на  плечи  кардиган  и  пошла  вперед,
желая освободиться от давящего молчания Алексея.
   - Наслаждаешься видом, любовь моя?
   Она вздрогнула от неожиданности, когда он подошел сзади и положил  ей
руки на плечи.
   - Да, здесь очень красиво.
   - И тебе нравится быть наедине с мужем?
   - Конечно, Алексей. Мне всегда радостно быть с тобой.
   - Особенно в постели. Правда?
   Она ничего не ответила, и, судя по всему, он не ждал от нее слов.  Он
показывал ей виноградники и постепенно стал казаться  прежним  Алексеем,
тем, который водил ее по Парижу. Белинда стала расслабляться.
   - Посмотри вон туда, дорогая. Видишь серые каменные здания? Это Куван
де л'Анонсиасьон. Монашенки устроили там одну из лучших школ Франции.
   - О! - Но Белинду  больше  интересовали  виноградники.  Хотя  Алексей
настоял на том, чтобы она приняла католичество перед венчанием, она себя
католичкой не чувствовала. В Индианаполисе  дети-католики  считались  не
такими, как все, почему-то хуже других; в их домах  пахло  стряпней,  на
стенах висели распятия, украшенные  пальмовыми  ветками,  побелевшими  и
ломкими от времени.
   -  Лучшие  семьи  в  Европе  посылают  своих  детей  учиться  к  этим
монашенкам. Сестры берут даже младенцев. Мальчиков, когда им  исполнится
пять, направляют к братьям, в местечко близ Лангре.
   Белинда была потрясена.
   - Но почему богатые семьи должны отсылать из дома своих детей?
   - По необходимости. Допустим, дочь не вышла замуж, ей не смогли найти
подходящего человека. Сестры держат у себя их малюток до тех  пор,  пока
не найдутся приемные родители. Конечно, это все хранится в тайне.
   Разговор о  детях  заставил  Белинду  нервничать,  и  она  попыталась
перевести разговор на другое. Но Алексей  не  собирался  отклоняться  от
темы.
   - Сестры хорошо относятся к детям. Прекрасно кормят,  у  них  хорошие
условия, не как в других местах, где дети живут в лачугах.
   - Не могу представить себе мать, способную отдать своего  ребенка  на
попечение кого-то другого. Если в этом нет отчаянной необходимости.
   Становилось  прохладно.  Белинда  надела  кардиган  как   полагается,
засунув руки в рукава.
   - Пойдем, Алексей, мне холодно.
   Он не двинулся с места.
   - Это  ты  сейчас  не  можешь  себе  представить.  Но  тебе  придется
переменить свое мнение, поскольку ты моя жена, одна из Савагаров.
   Белинда невольно стиснула руки на животе  и  медленно  повернулась  к
нему.
   - О чем ты говоришь, Алексей?
   - Я говорю о том, что, как только  твой  ублюдок  родится,  он  сразу
отправится к сестрам в монастырь, на воспитание.
   - Так ты знаешь, - прошептала Белинда.
   - Конечно.
   Солнце, казалось, ушло из этого  дня,  потухло.  Все  ночные  кошмары
разом набросились на нее.
   - Живот твой раздувается, - продолжал он  свинцовым  голосом,  полным
презрения, - а вены на грудях просвечивают сквозь  кожу.  В  тот  вечер,
когда я увидел тебя в спальне в прозрачном черном  белье,  с  моих  глаз
будто сорвали повязку. Сколько еще времени ты могла бы меня обманывать?
   - Нет! - Белинда почувствовала, что больше не  может  выносить  этого
ужаса, и сделала то, чего поклялась никогда  не  делать.  -  Ребенок  не
ублюдок! Это твой ребенок! Это твой...
   Алексей с размаху ударил жену по лицу, крепко  сжав  ее  руку,  чтобы
Белинда не отскочила и ощутила всю силу удара.
   - Не унижай себя ложью, которой, как  тебе  известно,  я  никогда  не
поверю.
   Она попыталась вырваться, но он держал крепко.
   - - Как ты, должно быть, смеялась надо мной в тот день в "Поло Лонж",
вываливая свои глупые проблемы и не упомянув одной, единственно  важной.
Ты меня заманила в брак, как мальчишку, как неопытного школяра.  Сделала
из меня дурака.
   - Извини, Алексей, - прорыдала Белинда. - Я знаю, я должна была  тебе
сказать. Но тогда бы ты не помог мне. А я не знала, что делать. Я  уйду.
После нашего развода ты никогда больше меня не увидишь.
   - -Нашего развода? О нет, малышка. Развода не будет.  Ты  не  поняла,
что я говорил тебе про монастырь? Теперь понимаешь, что ты в ловушке?
   Вдруг его недавно сказанные слова обрушились на  нее,  словно  опутав
сетью страха.
   - Я никогда не позволю тебе отнять у меня ребенка! - плакала она.
   Лицо  Алексея  стало  гневным  и  жестким.  Глупые  воздушные  замки,
выстроенные из нежности и иллюзий, рухнули.
   - Не будет никакого развода. А если убежишь, не получишь от  меня  ни
су. Без чужих денег ты не проживешь, не так ли, Белинда?
   - Ты не можешь отобрать у меня ребенка. Он мой.
   Алексей ответил убийственно спокойным голосом:
   - Ты ошибаешься. По закону этот ублюдок будет моим. Французский закон
дает отцу полное право распоряжаться  судьбой  его  детей.  И,  Белинда,
предупреждаю тебя: если  ты  когда-нибудь  заикнешься  кому-то  об  этой
глупости, я тебя погублю. Ты меня понимаешь? Ты останешься ни с чем.
   - Алексей, не поступай так со мной! - разрыдалась она.
   Но он уже уходил прочь от нее.

***

   Они поехали прямо в Париж; всю дорогу оба молчали. Въехав  в  ворота,
Алексей остановил машину. Белинда посмотрела на  дом,  который  она  уже
начинала ненавидеть. Он нависал над ней, как  огромная  серая  гробница,
как монумент, воздвигнутый в память о прошлом, которое для нее не  имело
никакого значения. Вслепую она нащупала  ручку  дверцы  и  выскочила  из
машины.
   Алексей тут же оказался рядом.
   - Войди в дом с достоинством, Белинда. Ради себя самой.
   Глаза ее были полны слез.
   - Почему ты женился на мне, Алексей?
   Он посмотрел на нее долгим взглядом. Секунды шли одна  за  другой,  и
каждая словно уносила с собой все обещания жизни. Рот  его  изогнулся  в
напряженной и горькой гримасе.
   - Потому что я любил тебя, - сказал он.
   Она уставилась не него. Светлый локон упал на щеку.
   - Ненавижу тебя за это. Ненавижу и всегда буду ненавидеть.
   Отскочив от него, не глядя под ноги, Белинда побежала вниз по дорожке
к рю де ля Бьенфезанс; ее несчастье особенно  остро  ощущалось  на  фоне
солнечного весеннего дня.
   Алексей повернулся и уставился ей вслед, пытаясь вспомнить, почему же
он все-таки любил ее. За что? Но остатки нежности, застрявшие в  уголках
его  сердца,  пропали  уже  на  склоне  холма,  когда  они  смотрели  на
монастырь.
   Она выскочила за ворота, в тень старых  каштанов,  отягченных  белыми
мощными цветами; их лепестки  падали,  укрывая  асфальт,  словно  пышные
снежные сугробы. Когда она выбежала  на  улицу,  порыв  ветра  подхватил
упавшие лепестки с дорожки и окутал ее белым облаком. Алексей  стоял  не
двигаясь и смотрел на Белинду в кружащемся цветочном облаке, упавшем  не
с неба, а поднявшемся с земли.
   Эту картину он запомнит на всю жизнь. Белинда в цветах.
   Глупая, легкомысленная, отчаянно молодая. Разбившая ему сердце.

РЕБЕНОК БЕЛИНДЫ

   За то, что другим достается само собой, мне приходится драться.
   Эррол Флинн
   Грехи мои тяжкие

Глава 6

   Он был безобразный, с немытой спутанной бородой и в грязной  рясе.  В
монастырской  столовой  привычная  утренняя  болтовня  на  пяти   языках
мгновенно стихла. Все стали жаться друг к другу, горько жалея, что съели
слишком большую порцию вареного мяса с овсянкой, потому что живот  сразу
же скрутило.
   Одна из младших девочек пронзительно взвизгнула, когда старик  поднял
над головой руку с отвратительным черным прутом.
   Девочки постарше, еще вчера вечером внушавшие себе и друг другу,  что
им нечего бояться порки, почувствовали, как в горле у них пересохло.
   "Пресвятая  Дева,  пожалуйста,  пускай  это  буду  не  я.   Это   так
оскорбительно, ну пожалуйста, пусть это буду не я".
   Конечно, девочки знали, что это будут не они. Никогда ни одна из  них
не становилась его жертвой. Каждый год  4  декабря  для  порки  выбирали
самую плохую в монастыре. Все знали, кого выберут сегодня. Некоторые уже
поглядывали в ее сторону: одни с сочувствием, другие снисходительно.
   Она стояла чуть в стороне от всех, ближе к пластиковым рождественским
венкам, прицепленным к стене вдоль бумажных гирлянд. До сих пор  там  же
висела афиша Мика Джаггера, которую сестры еще не успели испортить.  Она
была одета так же, как все остальные, в форменную  голубую  шотландку  с
белой блузкой и темными гольфами,  но  все  равно  умудрялась  выглядеть
иначе.
   Отчасти из-за своего роста. Ей было  только  тринадцать  но  она  уже
возвышалась над всеми. У нее были  большие  руки,  а  ноги  как  лопасти
пароходного винта. Лицо тоже казалось  слишком  большим.  Прямые  волосы
были зачесаны  назад  и  собраны  в  непокорный  хвост,  болтавшийся  за
плечами.  Бледность  кожи  подчеркивали  густые  черные   брови,   почти
сходившиеся на переносице, будто нарисованные тупым  черным  карандашом.
Рот был большой, во все лицо, на зубах - полный набор серебряных скобок.
Руки и ноги длинные и нескладные; вообще казалось, ее фигура  составлена
из одних острых углов: плечи, локти,  колени.  На  одном  была  ссадина,
залепленная куском грязного пластыря. В то время как  остальные  девочки
носили изящные швейцарские часики, она  нацепила  мужской  хронометр  на
черном кожаном ремешке. Часы болтались тяжелой гирькой, и, чтобы  узнать
время, приходилось другой рукой поднимать их с костлявого запястья.
   Но не только фигурой отличалась она от остальных.  Эта  девочка  даже
стояла иначе -  вздернув  подбородок.  В  замечательных  зеленых  глазах
сверкал вызов, по ним легко было прочесть, что ей не нравится. Сейчас ей
не нравилась порка. Взглянув на эту ученицу, так и хотелось пройтись  по
ней розгами, но всем своим видом она показывала, что  ей  совершенно  не
важно, опустится ли на нее прут.
   Никто, кроме Флер Савагар, не смел вот так относиться к порке.
   Зимой 1969 года порка во Франции была отменена,  но  жестокий  обычай
угрожать детям, которые вели себя не слишком хорошо, березовыми прутьями
вместо подарков на Рождество сохранился в этом монастыре. Здесь  никогда
перемены не происходили легко, несмотря  на  то  что  в  день  появления
экзекутора монашенки просто с ног сбивались. Монастырская больница  была
переполнена малышками, которые жаловались на головную боль и желудок.  С
годами  в  монастыре  возник  своего  рода  ритуал:  самой   непослушной
преподносили пучок розог. Это было ужасно,  все  ожидали  отмены  дурной
традиции, но, к несчастью, в тот день все происходило по-старому.
   Во второй раз экзекутор щелкнул прутом у себя над  головой,  и  снова
Флер Савагар даже бровью не повела, хотя все понимали, что ей стоило  бы
поволноваться. В январе она стащила ключи от старого "ситроена" матушки,
похвасталась, что умеет водить  машину,  и  тут  же  врезалась  в  стену
гаража. В марте  сломала  руку,  занимаясь  акробатикой  на  замызганном
монастырском пони; у него на спине Флер пыталась сделать  акробатический
этюд, а потом упрямо отказывалась признаться, что ушиблась. Если бы рука
не распухла настолько сильно, что не пролезала в рукав, никто бы никогда
ничего  не  узнал.  Потом  случай  с   фейерверками.   Потом,   наконец,
исчезновение на полдня шестилеток.
   Экзекутор вытащил ненавистный  пучок  березовых  розог  из  мешка  на
спине, обвел глазами ряды девочек и остановился на Флер. Подойдя к  ней,
он положил розги к носкам  потрепанных  коричневых  полуботинок.  Сестра
Маргарит, считавшая этот обычай варварским,  отвела  взгляд,  но  другие
монашенки зацокали  языками  и  закачали  головами.  Они  так  старались
научить Флер достойному поведению, но без всякого толку.
   Она,  как  ртуть,  скользила  и  перекатывалась,  не  удерживаясь   в
дисциплинарных рамках, импульсивная, страстно ожидающая начала настоящей
жизни. Но они очень любили ее, потому что эта девочка была с ними дольше
всех. И потому что просто  невозможно  было  ее  не  любить.  Они  очень
беспокоились за Флер Савагар. Что будет с ней, когда она избавится от их
жесткого контроля?
   Монашенки смотрели на нее, ожидая заметить хотя бы тень раскаяния  на
лице девочки, когда она наклонялась и поднимала  связку  розог.  Ей  уже
тринадцать, она не ребенок, и слишком большая, чтобы качаться на  ветках
клена с юбкой, задранной выше головы, открывая свои трусы взору  бедного
Пера Этьена, выбирающегося из машины. Пора уже  все  это  понимать.  Они
любили Флер очень сильно, поэтому не могли позволить ей вести себя столь
безрассудно.
   Флер посмотрела на розги. Со стороны казалось, что она  задумалась  о
своих  проступках.  Но  вдруг  девочка  вскинула  голову,  одарила  всех
собравшихся лучезарной улыбкой, собрала розги и  положила  их  на  изгиб
руки, как будто это были  розы,  преподнесенные  королеве  красоты.  Она
послала всем воздушные поцелуи, раскланялась.
   Девочки захихикали. Флер была  совершенно  невозможна.  И  невозможно
было не любить ее.
   Едва Флер убедилась, что все поняли ее отношение к экзекутору  и  его
дурацким розгам, она выскользнула в боковую дверь столовой и  сорвала  с
крюка старое шерстяное пальто. Глупые суки! Как она их  всех  ненавидит!
Потом локтем сбила задвижку с двери и выскочила на улицу.
   Утро было холодное, изо рта вырывались облачка пара; Флер  бежала  по
плотно утоптанной земле, подальше от серых каменных домов. На  бегу  она
вытащила из кармана  пальто  поношенную  синюю  шапочку  и  напялила  на
голову. Шапка давила на хвост, но Флер  не  обращала  внимания.  Ей  она
нравилась. Белинда купила ее прошлым летом.
   Флер позволяли встречаться с  матерью  два  раза  в  год.  Она  могла
провести  с  ней  август  и   рождественские   каникулы.   Ровно   через
четырнадцать дней они будут вместе в розовом оштукатуренном  отеле  близ
Антиб, где проводят каждое  Рождество.  Флер  делала  пометки  оранжевым
карандашом на календаре с того августовского дня, когда Белинда привезла
ее обратно в монастырь. Она любила  проводить  время  с  матерью  больше
всего на свете. Белинда никогда  не  ругала  ее  за  громкий  голос,  за
неловкость, не сердилась, когда девочка опрокидывала стакан с молоком  и
даже когда грубо ругалась. Никого Белинда не любила так, как ее.
   Флер никогда не видела отца. Он  привез  ее  в  монастырь,  когда  ей
исполнилось всего несколько недель, и больше не появлялся.  Она  никогда
не бывала в доме на рю де ля Бьенфезанс,  где  все  они  жили  без  нее:
бабушка, отец, мать и брат Мишель. Но в этом нет  ее  вины,  сказала  ей
мать.
   Она побежала медленнее и пронзительно свистнула  возле  изгороди,  за
которой начинались земли, уже не  принадлежавшие  монастырю.  Она  лучше
свистела до того, как ей поставили пластины на  зубы.  Когда  Флер  была
маленькой, она думала, что нет ничего на свете, от  чего  она  стала  бы
некрасивее, чем есть, но тогда она не знала о существовании железяк  для
зубов.
   Гнедой заржал, просунул голову через загородку и  уткнулся  мордой  в
плечо девочки. Это была лошадь соседа-виноторговца; обычно он  ездил  на
ней верхом, в седле, и Флер считала ее самым красивым животным  в  мире.
Она провела рукой по лбу лошади, потом прижалась щекой к теплой шее. Она
бы все отдала, только бы прокатиться на ней, но монашенки не  позволяли,
хотя сам виноторговец не имел ничего против. Вот бы взять и умчаться! Но
Флер боялась рискнуть - тогда ей  вообще  могут  запретить  подходить  к
лошади, а про это даже думать невыносимо.
   Когда-нибудь она станет великой наездницей.  Она  будет  выступать  в
шоу,  выигрывать  призы,   трибуны   примутся   восторженно   реветь   и
рукоплескать при одном ее появлении. Она уже самая лучшая спортсменка  в
школе. Флер Савагар быстрее всех бегала, плавала, никто так  здорово  не
играл в хоккей, как  она,  за  всю  историю  существования  монастырской
школы. Она могла дать фору любому мальчишке, и все это знали. А быть как
мальчишка для нее очень важно. Отцы любят мальчиков.  Вот  если  бы  она
была самой сильной, самой быстрой, как мальчик, тогда, может быть,  отец
разрешил бы ей приехать домой...
   Дни перед рождественскими каникулами тянулись  для  Флер  бесконечно.
Когда наконец настал день приезда матери, она за несколько часов  до  ее
появления собрала вещи. Одна за другой монашенки протискивались к ней.
   - Не забудь. Флер, взять с собой свитер. Даже на юге в декабре бывает
холодно.
   - Да, сестра Доминик.
   - Запомни, что ты не в Шатильон-сюр-Сен, где тебя  все  знают,  ни  в
коем случае не заговаривай с незнакомцами.
   - Да, сестра Маргерит.
   - Пообещай мне, что будешь ходить к мессе каждый день.
   Она скрестила пальцы в складках юбки.
   - Обещаю, сестра.
   Гораздо больше монашенок, чем было  необходимо,  собралось  в  момент
появления Белинды. Сердце Флер бурно колотилось от  гордости,  когда  ее
красавица мать вошла под их мрачные  своды;  она  словно  райская  птица
приземлилась среди стаи черных стрижей.
   Под снежно-белой норковой  шубой  на  Белинде  была  желтая  шелковая
блузка  и  брюки  цвета  индиго,  затянутые  в  талии  плетеным   ремнем
апельсинового цвета. Платиновые безделушки побрякивали на запястьях,  из
ушей свисали круглые  диски  серег.  Все  на  ней  было  яркое,  модное,
стильное и дорогое.
   В тридцать два года лицо Белинды утратило былую нежность, но вся  она
стала похожа на драгоценный камень, доведенный до совершенства шлифовкой
Алексея Савагара и дорогими вещами.
   Она похудела, стала более нервной, у нее появились  суетливые  жесты,
но глаза, потонувшие сейчас в лице дочери, остались прежними.  Они  были
невинного оттенка синего гиацинта, как в тот  день,  когда  Эррол  Флинн
впервые заглянул в них.
   Флер прыгнула через  комнату,  как  переросший  щенок  сенбернара,  и
бросилась в объятия матери. Она чуть не сбила ее с ног, но мать устояла.
   - Давай скорее, - прошептала она на ухо Флер.
   Флер махнула рукой, прощаясь, подхватила мать  и  потащила  к  двери,
торопясь, чтобы сестры не вывалили на мать свои жалобы.
   Белинда не любила, когда они рассказывали ей о проделках дочери.
   - Ты знаешь, что мне хочется им всем сказать? - призналась  ей  позже
Белинда. - Мне хочется им сказать: вы старые вороны, вот вы кто. У  моей
дочери свободный, независимый дух,  я  не  хочу,  чтобы  вы  сделали  ее
другой.
   Флер очень нравилось, когда мать так говорила.  И  еще  про  то,  что
необузданность у Флер в крови.
   Серебристый "ламборгини" стоял возле нижней ступеньки лестницы.  Флер
скользнула внутрь, закрыла  дверь  и  вдохнула  знакомый  сладкий  запах
материнских "Шалимар" .
   - Ну, привет, детка.
   Тихо всхлипнув, девочка бросилась в объятия Белинды, зарываясь  в  ее
норку, духи, во все, чем была ее мать. Она  понимала,  что  уже  слишком
взрослая и не должна плакать, но ничего не могла с собой  поделать.  Так
хорошо было снова почувствовать себя ребенком Белинды.
   Белинда и Флер любили Лазурный берег. Главным образом потому, что  он
мало походил на всю остальную Францию. Это  был  самый  дорогой  в  мире
карнавал, он блестел от звезд кино, от привезенных пальм,  от  казино  с
неоновым светом. Здесь пахло нефтью и деньгами. Из своего розового отеля
возле  Антиб  они  поехали  на  машине  в   Монако,   вдоль   известного
Корниш-дю-Литтораль. На извивающемся серпантине дороги, огибающей  утесы
каменистого берега, Флер всегда укачивало. Мать говорила, что  ей  лучше
смотреть прямо перед собой, а не глазеть по сторонам. Но вокруг было так
красиво, что Флер забывала о ее наставлениях.
   Только приехав в Монте-Карло, они отправились к подножию  холма.  Там
Флер, у которой желудок уже успокоился, носилась от одного  продуктового
прилавка к другому, указывая то на одно, то на другие, и выбирала еду на
ленч. День стоял теплый, она была в шортах цвета хаки, в любимой майке с
надписью "Настоящее пиво, не для молокососов"  и  новой  паре  сандалий,
купленных Белиндой накануне.
   Белинда относилась к одежде не как  монашенки.  Это  очень  нравилось
Флер.
   - Носи все, в чем  тебе  хорошо,  -  сказала  она.  -  Развивай  свой
собственный стиль. А для высокой моды у тебя будет  достаточно  времени.
Потом.
   Сама Белинда была одета от Пуччи.
   После того как Флер  выбрала  все,  что  хотела,  она  потянула  мать
наверх, по склону холма,  и  когда  Белинда  отставала,  дочь  танцевала
вокруг нее, болтала с  полным  ртом  ветчины  и  булочек  с  маком.  Она
говорила на четырех языках, но больше всего гордилась своим  английским.
У нее было совершенно  американское  произношение.  Когда-нибудь  они  с
Белиндой поедут жить в Калифорнию.
   Ей хотелось приготовиться  к  этому  счастливому  моменту.  У  них  в
монастыре  всегда  учились  одна  или  две  американки,  дочери   членов
правительства, банкиров или шефов  отделов  американских  газет,  и  она
старалась подружиться с ними, даже с теми, кто на самом деле не очень ей
нравился. Флер перенимала их сленг, улавливала отношения  между  ними  и
переставала думать о себе как о француженке.
   Когда придет время, она легко впишется в американское общество.
   Ей хотелось поехать с Белиндой в Калифорнию прямо сейчас, но у той не
будет денег, если она разведется с Алексеем. К тому же Алексей вовсе  не
собирался давать ей развод. Флер хотела поехать в Америку больше всего в
жизни.
   - Я бы хотела, чтобы у меня было американское  имя,  -  сказала  она,
откусывая кусок сандвича, а  другой  рукой  почесывая  бедро,  укушенное
каким-то насекомым-- Ненавижу свое имя, правда ненавижу. Мне  жаль,  что
ты не назвала меня Фрэнки, особенно после того, как я  прочитала  "Гостя
на свадьбе" Карсон Маккаллерс. Там девочку зовут Фрэнки и она похожа  на
меня ну просто до дрожи. А Флер - какое-то смешное имя для взрослой.
   Еще мне нравится Холден, Из-за Холдена  Колфилда  , но это
мальчишеское имя.
   - Ой, остановись. -  Белинда  шлепнулась  на  скамейку  и  попыталась
восстановить дыхание. - Фрэнки - совершенно отвратительное  имя.  Холден
тоже. Флер было ближе  всего  к  тому  имени,  какое  мне  хотелось  для
девочки, - Флер Диана. Красивое имя для красивой девочки.
   Флер улыбнулась. Белинда считала ее красивой.  Мать  иногда  говорила
такое, чего не было на самом деле. Но ей это нравилось.
   Внезапно мысли Флер устремились совершенно в другом направлении.
   - Ненавижу, когда у меня месячные. Ужасно.
   - Ты становишься женщиной, детка, так должно быть.
   Флер скорчила гримасу, желая выразить поточнее, что она думает насчет
этого. Мать рассмеялась. Флер показала на дорожку, ведущую наверх.
   - Интересно, а она счастлива?
   Белинде не надо было спрашивать,  о  ком  говорит  дочь.  Они  хорошо
понимали друг друга.
   - Ну конечно, счастлива. Она принцесса , одна из  самых  известных  женщин  в  мире.  -  Белинда
закурила сигарету и сдвинула на лоб солнечные очки. - Ты могла видеть ее
в "Лебеде" с Алеком Гиннесом и Луисом Джорданом. Боже, как она хороша!
   Это ее самая красивая картина.
   Флер развалилась на скамейке и вытянула  ноги.  Они  были  в  бледных
волосках и порозовели от солнца.
   - А он староват, тебе не кажется?
   - Вовсе нет. Люди вроде Рейнера  не имеют  возраста.  Он  замечательный,  знаешь  ли.  Просто
потрясающий.
   - Ты с ним встречалась?
   - Прошлой осенью. На ужине.
   Она вдруг снова надела очки, и Флер поняла, что мать не  очень  хочет
развивать эту тему.
   Флер стукнула ногой, и задник сандалии вдавился в пыль.
   - А он?
   - Передай мне вон те оливки, дорогая. -  Белинда  указала  на  пакет.
Пальцы  с  маникюром  были  совершенными,  ногти  по   форме   повторяли
миндалины, а их цвет напоминал зрелую малину. Флер подала.
   - Так он был там?
   - У Алексея собственность в Монако. Конечно, он был.
   - Я не про него. - Для Флер бутерброд потерял всякий вкус, она  стала
отщипывать от него кусочки и бросать на дорожку уткам. - Я имела в  виду
не Алексея, а Мишеля, - Обычно она произносила его  имя  на  французский
манер.
   - Мишель тоже. У него были каникулы.
   - Ненавижу его. Просто ненавижу.
   Белинда отложила пакет с оливками, не открыв,  и  глубоко  затянулась
сигаретой.
   - Мне даже плевать, если это грех, - продолжала Флер. - Я думаю,  что
ненавижу его сильнее, чем Алексея. У Мишеля есть все. Это нечестно.
   - Но у него нет меня, дорогая. Не забывай про это.
   - А у меня нет отца. Это, конечно, не одно и то же.  Но,  по  крайней
мере Мишель может жить дома. Быть с тобой.
   - Ну ладно, детка. Мы приехали сюда хорошо провести время.  Давай  не
будем говорить о серьезном.
   Флер упорствовала:
   - Я не понимаю Алексея, Вообще никого,  кто  так  ненавидит  ребенка.
Может, сейчас, когда я выросла, меня можно не любить.
   Но не тогда же, когда я была младенцем?
   Белинда вздохнула.
   - Мы с тобой это уже обсуждали. Дело не в тебе. Дело в нем.
   Боже мой, как бы я хотела выпить.
   Белинда сто раз объясняла, но до  Флер  не  доходило.  Как  мог  отец
настолько сильно хотеть сыновей, чтобы отослать  единственную  маленькую
дочку из дома и никогда больше не желать  даже  взглянуть  на  нее?  Она
служила напоминанием о  его  поражении,  объясняла  Белинда.  А  Алексей
подобного не выносит. Но даже после рождения Мишеля он  не  переменился.
Белинда объясняла это тем, что у нее больше не может быть детей.
   Флер вырезала из газет фотографии отца и хранила  их  в  конверте  из
оберточной бумаги в дальнем углу шкафа. Иногда ночами, лежа  в  постели,
она воображала, как кто-то из сестер зовет ее вниз,  в  контору,  а  там
стоит Алексей. Он признается ей, что совершил ужасную ошибку  и  приехал
за ней, чтобы забрать домой. Потом он обнимет ее и назовет, "детка", как
называет ее мать.
   - Ненавижу его! - заявила Флер. - Ненавижу их обоих. - А потом, чтобы
высказаться до конца, добавила:
   - Ненавижу свои железки на зубах! Никто из  девочек  не  любит  меня,
потому что я такая страшная.
   - Это не правда, дорогая. Просто ты сейчас  мучаешься  от  жалости  к
себе. Вспомни, что я тебе постоянно  твержу:  через  несколько  лет  все
девочки захотят походить на  тебя.  Просто,  детка,  тебе  надо  немного
вырасти.
   Плохое настроение Флер улетучилось. Она любила  мать,  правда,  очень
любила.
   Дворец семьи Гримальди  представлял  собой
длинное  каменное  оштукатуренное  здание  с  бесчисленными  квадратными
башенками,  из-за   которых,   по   мнению   Белинды,   оно   напоминало
исправительный дом. Флер, мало что видевшая в своей жизни, не  была  так
категорична. Увидев  гвардейцев  в  форме  и  в  тропических  шлемах,  с
накидками в красно-белую полоску, она  быстро  забыла  про  свое  дурное
настроение.
   Белинда наблюдала за дочерью,  которая  металась  в  толпе  туристов,
залезала на старинную пушку, чтобы получше разглядеть яхты в море. У нее
подступил комок к горлу. Это истинное дитя Флинна.
   Та же необузданность, неугомонная жажда  жизни,  но  в  более  мягком
варианте.
   Не раз Белинде хотелось выпалить Флер всю  правду.  Сказать,  что  ее
отцом никак не мог быть Алексей Савагар, что ее настоящий отец  -  Эррол
Флинн. Но страх заставлял молчать. Давно, еще на  вершине  холма,  когда
они с Алексеем смотрели на монастырь, Белинда поняла, что с  ним  нельзя
спорить. Только однажды ей удалось его  победить.  Только  один  раз  он
почувствовал себя беспомощным, а не она. Когда родился Мишель.
   Они вернулись в отель, Белинда налила себе двойной скотч, потом пошла
принять душ, пока Флер мыла ноги. После неспешного ужина  и  еще  одного
скотча Белинда раскрыла газету, чтобы  досмотреть,  какие  идут  фильмы.
Сейчас была очередь Флер выбирать. Девочка остановилась на  американском
вестерне с французскими субтитрами, Белинда  любила  Пола  Ньюмена  , так что ей фильм тоже подходил.
   Флер посмотрела уже половину фильма, когда Белинда  тоже  села  перед
экраном. Вдруг Флер оглянулась на мать, и та догадалась, что,  наверное,
сама того не заметив, что-то произнесла.
   - Да, мама?
   - Нет, нет, - с трудом проговорила Белинда. - Просто...
   Этот мужчина...
   Флер повернулась обратно к экрану, а потом снова оглянулась на  мать,
сощурившись.
   Белинда изучала человека, только  что  вошедшего  в  салон,  где  Пол
Ньюмен играл в покер. Казалось, это невозможно. Она понимала:  этого  не
может быть. И все же...
   Все последние годы, казалось, улетучились, растаяли как дым.
   Это был Джеймс Дин.
   Высокий, гибкий мужчина, нервно  перебиравший  ногами,  словно  не  в
силах был хоть минуту постоять на одном месте, с  длинным  узким  лицом,
будто выстроганным упрямой, точной  рукой.  Черты  лица  не  правильные,
заостренные, в них читалась не только надменность, но  и  уверенность  в
себе, которая приходит к человеку  не  сразу,  а  после  долгих  усилий.
Камера наехала на него и показала крупным  планом.  Молодой,  не  больше
двадцати трех лет, не так красив, как положено  звезде.  У  него  прямые
каштановые  волосы,  длинный  нос,  узкий  с  горбинкой,  надутые  губы.
Передний  зуб  слегка  кривоват,  с  щербинкой.  Печально-голубые  глаза
смотрели на Белинду спокойно.
   Она поняла, он не похож  на  Джимми.  Да,  было  какое-то  отдаленное
сходство, но он выше и не так красив. А вот впечатление от  него  то  же
самое. Именно оно захватило Белинду. Она увидела еще  одного  мятежника,
человека, живущего по своим собственным правилам. Она задрожала.
   Фильм кончился, а Белинда сидела  не  двигаясь,  сжимая  нетерпеливую
руку Флер, глядя на бегущие по экрану титры. Его имя мелькнуло на  синем
фоне, в возбуждении Белинда прочла: Джейк Коранда...
   Она восприняла его появление на экране как сигнал, посланный  Джимми.
Он  предупреждал  Белинду:  рано  терять  надежду.   Словно   сам   факт
существования кого-то  вроде  Джейка  Коранды  доказывал  реальность  ее
мечты. Мужчина отвечает за себя, а женщина -  за  себя.  Джейк  Коранда.
Вероятно, каким-то странным образом Белинда еще может  осуществить  свою
мечту.

Глава 7

   Флер было шестнадцать лет, когда мальчики  Шатильон-сюр-Сен  обратили
на нее внимание.
   Она вышла из булочной, слизывая шоколадную глазурь с эклера,  таявшую
на июльской жаре, и капнула на юбку.
   - Проклятие! - прошептала она.
   Смешно, эти монашенки заставляли девочек надевать  платье,  выходя  в
город. Особенно в такую жару. Даже в легком  и  коротком,  намного  выше
колен,  ей  было  слишком  жарко.  Шея  тоже  взмокла.  Флер   перестала
завязывать хвост и теперь носила волосы распущенными, закалывая с  боков
маленькими коричневыми пластиковыми заколками. Но сегодня  было  слишком
жарко, поэтому она снова завязала хвост.
   - Салют, куколка!
   Она подняла глаза и вздернула измазанный шоколадом подбородок.
   Трое мальчишек прохлаждались  перед  входом  в  аптеку,  покуривая  и
слушая переносной транзистор, из которого несся голос Элтона  Джона.  Он
пел "Крокодилий рок". Один парнишка загасил сигарету, вдавив  ее  носком
ботинка в землю.
   - Эй, куколка, что-то мы тебя здесь раньше  не  видели.  -  И  мотнул
головой в ее сторону.
   Флер оглянулась через плечо посмотреть, кто из одноклассниц  стоит  у
нее за спиной, а мальчишки рассмеялись. Потом один из них ткнул приятеля
в бок, указывая на ее ноги.
   - Погляди-ка, какие ножки!
   Флер посмотрела вниз, желая понять, что с ней не так.
   Капля шоколада упала на ремешок голубых кожаных туфель.
   Она снова подняла глаза на мальчишек, и тот,  что  повыше,  подмигнул
ей. Она поняла вдруг, что они любовались ее ногами. Ее ногами.
   - Как насчет свидания, куколка? - спросил он по-французски.
   Свидание! О Боже. Флер уронила пирожное и побежала  по  улице,  потом
через мост, туда, где  должны  были  встретиться  все  девочки.  Светлые
волосы  развевались  на  ветру,  словно  роскошная  грива,  а  мальчишки
смеялись и свистели ей вслед.
   Вернувшись в монастырь, Флер кинулась к себе в комнату и  прилипла  к
зеркалу. Сегодня ей встретились те же самые  мальчишки,  которые  обычно
дразнили ее огородным пугалом. Так что  же  случилось?  Лицо  показалось
прежним, все как было: широкие брови, зеленые глаза и рот от уха до уха.
Ах да, она уже не росла, но куда же больше? В ней и  так  пять  футов  и
одиннадцать с половиной дюймов. Правда, с зубов сняли  пластины.  Может,
поэтому?
   Не зная что и думать, она решила выбросить из головы  эту  встречу  с
мальчишками, но во время следующего  выхода  в  город  произошло  то  же
самое. И самое удивительное, вскоре после этого и девочки стали смотреть
на нее иначе. Теперь Флер не убегала, когда мальчишки ее  окликали,  она
просто не смотрела в их сторону.
   Август они с Белиндой  провели  на  Миконосе,  их  любимом  греческом
острове. В первое утро, гуляя по  берегу  моря  и  наслаждаясь  слепящим
белым солнечным светом, который бывает только здесь и больше нигде, Флер
рассказала про это матери.
   - Так странно, Белинда. Я думала, они смеются надо мной.
   Но когда я смотрю на них, у них такие лица... -  Она  пыталась  найти
слово поточнее, чтобы объяснить, но не находила.
   Рассеянно Флер потянула вниз бикини цвета  зеленого  яблока,  которое
купила ей мать. Оно было  до  смешного  маленькое,  и  девочка  невольно
старалась прикрыться старой выгоревшей оранжевой майкой. Белинда  шагала
рядом в полосатой тунике овсяного цвета.
   Обе были босиком, на ногах Белинды блестел яркий,  как  и  на  руках,
лак, единственным украшением Флер служил пластырь на  мизинце,  натертом
новыми босоножками.
   Белинда отпила "Кровавой Мери", которую она прихватила с собой.
   - Когда ты смотришь на их лица, ты понимаешь, что мальчики над  тобой
не смеются. Так?
   - - Да, пожалуй:
   - Бедная детка. Как тяжело больше не быть гадким утенком.
   Да? Особенно если сама вбила себе в голову  веру  в  это.  -  Белинда
обняла Флер за талию, коснувшись бедром тела дочери.  -  Сколько  лет  я
твержу тебе, что единственная твоя проблема - возраст.  А  ты  никак  не
слушаешь. Ты очень упрямая. Веришь только  в  то,  во  что  сама  хочешь
верить. И ничего не поделаешь, это у тебя в крови.
   Интонация Белинды заставила  Флер  почувствовать,  что,  пожалуй,  ей
стоит  гордиться  своим  упрямством.  Девочка  шлепнулась  на  песок   и
откинулась  спиной  на  камень.  Белинда  осторожно  села  рядом.   Флер
спросила:
   - Ты слышала когда-нибудь  о  книге  "Любовь  без  страха"?  У  одной
девочки она есть. Там есть глава, которая  называется  "Поцелуй  любви".
Ужасно. - Она пожала плечами. - Не представляю, как люди могут вытворять
такое.
   Белинда молчала.
   Флер зарыла ноги в песок.
   - Очень сомневаюсь, что мне когда-нибудь понравится секс.
   Правда, Белинда. Я вообще никогда не выйду  замуж.  Терпеть  не  могу
мужчин.
   - Но ты еще не знаешь  мужчин,  дорогая,  -  усмехнулась  Белинда.  -
Поверь мне, ты будешь чувствовать себя совершенно иначе,  когда  наконец
выйдешь из этого захолустного монастыря.
   - Вряд ли. А можно я возьму сигарету?
   - Нет. Мужчины, детка, - это замечательно. Хорошие мужчины,  конечно.
Властные, сильные. Мужчины, что-то представляющие собой. Когда идешь под
руку с таким мужчиной  в  ресторан,  на  тебя  все  смотрят.  Ты  ловишь
обожание во взглядах. Ты  понимаешь,  что  все  считают  тебя  особенной
женщиной: ведь ты сумела привлечь к себе такого мужчину.
   Флер ощутила неловкость. Это звучало, как если бы... Она потянулась и
сорвала пластырь с пальца на ноге.
   - Ты вот так себя чувствуешь с Алексеем? И поэтому ты не хочешь с ним
разводиться?
   Белинда вздохнула, а потом подставила лицо солнцу.
   - Деньги, дорогая. Я  всегда  тебе  говорила.  Боюсь,  я  не  слишком
талантлива и не смогу содержать нас с тобой.
   Флер встала. Ей многое хотелось сказать, но она промолчала.
   - Пойдем лучше обратно. Пока не слишком жарко, я бы покаталась.
   - Эти твои лошади,  -  Белинда  с  интересом  посмотрела  на  нее,  -
монашенкам действительно удалось провести тебя с их помощью?
   Флер   скорчила   гримасу.    Несколько    лет    назад    монашенки,
воспользовавшись ее любовью к лошадям, обхитрили ее.  Они  сказали,  что
если она будет  прилично  учиться,  то  днем  по  субботам  ей  разрешат
кататься на лошади. За три  месяца  из  отстающих  она  стала  второй  в
классе. Связка розог перекочевала к другой непослушной девочке.
   Флер довольно быстро поняла, что  молодые  люди  на  пляжах  Миконоса
ничем не отличаются от мальчишек Шатильон-сюр-Сен.
   Она заявила Белинде, что не пойдет на пляж, пока он не опустеет.
   Потому что молодые люди раздражают ее  и  не  дают  радоваться  новой
маске для подводного плавания. Ну почему они так по-дурацки себя ведут?
   Белинда объяснила ей, что  из-за  монастырского  воспитания  она  еще
совершенно незрелая. Большинство девочек радовалось бы такому вниманию.
   Флер пожала плечами: что делать, если ее так воспитывали.  Но  на  ее
взгляд, это не она, а молодые люди незрелые.
   Белинда посоветовала не обращать на них внимания, потому что они  все
равно ничего собой не представляют.
   Несколько дней они провели в  обществе  парижской  знакомой  Белинды,
неожиданно появившейся на острове,  мадам  Филипп  Жак  Дюверж.  Белинда
объяснила,  что  до  замужества  она  была  Банни   Грубен,   знаменитой
нью-йоркской моделью начала шестидесятых.
   Она работала у Казимир. До сих пор Банни была хороша собой.
   Она  так  пристально  рассматривала  Флер,  что  девочка   испытывала
неловкость под ее изучающим взглядом.
   Недели на Миконосе пролетели слишком  быстро.  Прежде  чем  Флер  это
осознала, они уже стояли перед входом в монастырь,  обнимаясь  и  плача.
Когда  Флер  наблюдала,  как  отъезжает  мать,  она  чувствовала,  будто
какая-то часть ее самой умерла. За  столько  лет  можно  было  научиться
иначе переносить расставания, но она не  научилась.  Девочка  попыталась
взбодриться, напомнив себе, что пошел последний год монастырской  жизни,
ей предстоит сдать самый важный экзамен, который определит, в  какой  из
французских университетов она сможет поступить. Другое дело, что она  не
собиралась учиться во Франции. Флер взяла слово с Белинды  поговорить  с
Алексеем насчет учебы в Штатах.
   -  Он  должен  быть  счастлив  отпустить  меня,  -  сказала  Флер,  -
избавиться от меня. Скажи ему, Белинда.
   Белинда,  казалось,  сомневалась  в  успехе,  но  Флер   была   полна
оптимизма. Она думала, что отец будет рад, когда их разделит океан. Флер
запрещала себе думать о нем, она больше не тешилась детскими фантазиями,
что он приедет за ней и заберет домой. Алексей Савагар никогда не станет
любящим отцом, с  этим  надо  смириться.  Он  ненавидит  ее,  ничего  не
поделаешь. Поэтому девочка никак  не  была  готова  получить  письмо  от
Белинды, которое пришло через несколько недель.
   "Детка, боюсь, у меня ничего не  получилось.  Алексей  и  слышать  не
хочет об  американском  университете,  он  уже  зарегистрировал  тебя  в
частный женский колледж  в  Швейцарии.  По-моему,  это  еще  посерьезнее
монахинь.
   Мне очень жаль, детка, я знаю, тебе туда  не  Захочется,  но  это  не
самый ужасный вариант. Каникулы там гораздо чаще,  и  мы  станем  больше
времени проводить вместе.
   Пожалуйста, дорогая, не грусти. Когда-нибудь наши планы осуществятся.
Вот увидишь.
   С любовью, Белинда".
   Флер скомкала письмо. Она не обладала терпением Белинды.
   Что значит "когда-нибудь"? Ублюдок!
   Она убежала в ту же ночь.  Это  был  глупый  шаг,  потому  что  через
несколько часов ее нашли и она оказалась в полицейском участке в Дижоне.
***

   Алексей Савагар был слишком умным человеком,  чтобы  надеяться  много
лет подряд сохранять в секрете существование Флер.
   Вместо  этого  при  упоминании  ее  имени  на  его  лице   появлялось
задумчивое выражение. Все стали думать, что его  дочь  украли  или  даже
задержали. Такое случалось в лучших  домах.  Но  большая  фотография  на
четыре колонки на первой полосе "Монд" положила конец  всяким  догадкам.
Увидев  замечательно  красивую  молодую  женщину  с   большим   ртом   и
поразительными глазами, в обществе заговорили о какой-то семейной  тайне
Савагаров.
   Алексей пришел в ярость. Он скомкал газету, бросил ее на постель, где
Белинда пила кофе, и  пригрозил,  что  никогда  больше  не  позволит  ей
видеться с  незаконной  дочерью.  Но  было  слишком  поздно.  Посыпались
вопросы. Возможно, инцидент скоро забылся бы, но Соланж Савагар  выбрала
именно это время, чтобы умереть.
   В  обычных  обстоятельствах  Алексей  испытал   бы   даже   некоторое
облегчение от смерти матери. Боли мучили ее почти год,  они  становились
все невыносимее, но она, конечно, умерла не вовремя.  Он  понимал,  что,
если его дочь, о которой теперь узнал Париж, не  появится  на  похоронах
бабушки, разговорам не будет конца. И приказал  Белинде  послать  за  ее
ублюдком.

***

   Когда лимузин проезжал сквозь большие железные ворота,  обращенные  к
рю де ля Бьенфезанс, Флер думала только о том, как она  одета.  Конечно,
смешно думать об этом сейчас, когда может измениться вся  ее  жизнь.  Но
тем не менее единственное, о чем она беспокоилась, - это об  одежде.  По
крайней мере лучше думать о ней, чем о побеге, а именно  убежать  отсюда
ей сейчас хотелось больше всего.
   Она оделась  в  черное.  Во-первых,  это  были  похороны  и  Флер  не
собиралась давать  кому-то  повод  заподозрить  ее  в  бесчувственности.
Во-вторых, монахини никогда бы не выпустили ее за дверь в одежде другого
цвета. Но она не согласилась надеть платье или юбку с  блузкой,  которые
вынула было из шкафа. Она должна показать ему, что вовсе  не  собирается
производить на него впечатление.
   Хотя от этой мысли ей было не слишком уютно.
   Флер выбрала хорошо сшитые  шерстяные  брюки,  кашемировый  свитер  с
капюшоном и старый твидовый блейзер с черным бархатным воротником. Потом
для уверенности прицепила маленькую серебряную  брошь  в  виде  подковы.
Подруги пытались убедить ее зачесать волосы наверх, но  она  отказалась.
Флер просто убрала их с лица,  и  хотя  заколки  не  очень  подходили  к
наряду, они показались надежными. Девочка так нервничала, что  не  могла
вспомнить, где лежат заколки получше.
   Лимузин замер у парадной двери, шофер вышел.
   Флер с трудом проглотила слюну  и  пожалела,  что  она  не  настолько
верующая, чтобы сейчас прочесть молитву. Она знала, что ей будет  не  по
себе в огромном доме,  оказавшемся  точно  таким,  каким  его  описывала
Белинда. Горничная повела Флер  по  бесконечному  коридору  в  маленький
салон, где ее ожидала мать. Она была очень элегантна в черном костюме от
Диора со скромной алмазной брошкой на лацкане и  в  черных  лакированных
туфлях без каблука,  с  вырезами  грушевидной  формы  на  пальцах.  Флер
пожалела, что не надела платье.
   - Детка! - И Белинда  плеснула  на  стол  ликер,  торопясь  поставить
рюмку.
   Они обнялись посреди комнаты, Флер вдохнула знакомый запах  "Шалимар"
Белинды  и  сразу  почувствовала  себя  гораздо  лучше.  Мать  обхватила
ладонями ее щеки.
   - Я так рада, что ты здесь. Но, детка, тебе придется нелегко.
   Алексей все еще в ярости от фотографии. Постарайся не попадаться  ему
на глаза, и будем надеяться на лучшее.
   Флер увидела тени под глазами матери и почувствовала слабую дрожь  ее
руки.
   - Мне жаль, что появилось это фото. Я правда не собиралась доставлять
вам беспокойство.
   - Я знаю, ты не хотела. Дело в том, что, когда  заболела  Соланж,  он
стал вообще невыносим. По правде  говоря,  я  рада,  что  старая  ворона
умерла.  Она   становилась   настоящим   испытанием   даже   для   него.
Единственный, кто искренне жалеет о ее смерти, - это Мишель.
   Мишель. Флер понимала, что он будет здесь. Конечно. Но запрещала себе
Думать о нем. Белинда стиснула руку дочери.
   - Алексей вызвал его домой из школы две  недели  назад,  когда  стало
ясно, что она при смерти. Мишель оставался с ней до конца.
   Дверь позади них легонько щелкнула.
   - Белинда, ты позвонила, как я просил, барону де Шамбрэ?
   Он особенно любил мать.
   Голос  был  низкий  и  очень  властный.  Голос,  который  никогда  не
повышается, потому что в этом нет необходимости.
   Он же со мной больше ничего не может  сделать,  думала  Флер.  Совсем
ничего. Белинда напряглась, и у девочки возникло странное  чувство,  что
ей надо защитить мать. Та выглядела сегодня особенно хрупкой, а Флер  не
хотела, чтобы мать казалась испуганной. Она медленно повернулась; сейчас
она встретится лицом к лицу с отцом.
   Фотографии в газетах и журналах  не  слишком  выдавали  его  возраст,
пятьдесят шесть лет. Он был словно отполирован: руки и ногти безупречны,
редкие  седые  волосы  идеально  зачесаны.  На  нем  был  галстук  цвета
переспелой вишни и темный жилет из дорогой ткани от  дорогого  портного.
Говорили, после Помпиду он самый влиятельный человек во Франции.  Именно
так он и выглядел. Как человек, обладающий богатством и положением,  как
глава промышленной империи и потомок древней русской крови.
   - Итак, Белинда, это твоя дочь. - Он хмыкнул. - Одета как крестьянка.
   Сукин сын. Флер вздернула подбородок.
   - По крайней мере у меня не  крестьянские  манеры.  -  Она  намеренно
произнесла эту фразу  на  английском.  На  таком  английском,  на  каком
говорят в Индиане, на ясном, четком, презрительном.
   Белинда задохнулась, но Алексей и бровью не повел. Медленно, не спеша
он оглядел девочку  с  головы  до  ног,  пытаясь  найти  недостатки  или
предательские признаки слабости. Она никогда не чувствовала себя крупнее
и отвратительнее, чем сейчас. Но не сдавалась и  смотрела  ему  прямо  в
глаза.
   Белинда,  стоя  рядом  с   Флер,   наблюдала   за   дуэлью,   которая
разворачивалась у нее на глазах. Внезапно ее охватила гордость.
   Это ее дочь. Сильная духом  и  удивительно  красивая.  Пусть  Алексей
сравнит ее со своим сыном.
   Белинда ждала, что он увидит  сходство,  и  абсолютно  точно  уловила
нужный момент. Она все еще держала руки по бокам, в первый раз за долгое
время почувствовав себя спокойно в его  присутствии.  Когда  он  наконец
посмотрел в ее сторону, она послала ему короткую победную улыбку.
   На Алексея смотрел Флинн, но юный, еще непорочный Флинн.
   Только черты лица его были смягченными, преображенными,  наделяя  его
дочь особенной красотой. У нее был такой  же  крупный  нос  большой,  но
красиво очерченный рот, высокий лоб. Даже разрез глаз его,  и  они  были
так же широко расставлены;
   Ее собственным был их цвет: золотисто-зеленый. Ни  слова  не  говоря,
Алексей повернулся и вышел из комнаты.

***

   Флер стояла у окна  материнской  спальни  и  наблюдала,  как  Алексей
уезжает  на  "роллс-ройсе"  с  шофером.  Серебристый  автомобиль   ровно
скользнул по дорожке, потом проехал через железные ворота на  рю  де  ля
Бьенфезанс. Улица Благотворительности. Какое  глупое  название!  Никакой
благотворительностью здесь не пахнет.
   Здесь живет ужасный человек, ненавидящий  свою  собственную  плоть  и
кровь. Может быть, если бы она была маленькая и хорошенькая...
   Но это смешно. Отцы должны любить дочерей, не  важно,  какие  они  на
вид. Она посмотрела на Белинду,  задремавшую  на  кровати,  и  подумала:
может, пошуметь и разбудить ее? Чтобы не оставаться в одиночестве с этим
тяжелым грузом в  душе,  становившимся  тяжелее  с  каждой  минутой.  Но
Белинда,  свернувшаяся  на  кровати,  казалась  такой  хрупкой,   а   ей
предстояло выдержать еще и ужин.
   Пора прекратить думать об  ужасном  поведении  отца,  или  она  снова
расплачется, а ей уже семнадцать, стыдно лить слезы, она не дитя.  Надев
удобные мокасины, Флер вышла из спальни через гостиную матери в коридор.
Несколько  минут  постояла,  пытаясь   сориентироваться,   потом   нашла
лестницу, ведущую в сад. Когда глаза Флер привыкли к  яркому  солнечному
свету,  она  заставила  себя  сосредоточиться  на  геометрически   точно
расположенных клумбах и кустах. В общем-то ей повезло, что ее отослали в
монастырь.
   Подумать  только,  ее  воспитывал  бы  человек,   который   в   такой
аккуратности содержит сад! Монастырский сад гораздо лучше. Там  и  кошка
может спать на клумбе. И не  одна.  Много  кошек.  Там  растут  сорняки,
прыгают жабы и...
   К черту, к черту, к черту. Она вытерла глаза рукавом свитера.
   Ей же семнадцать, а она плачет  как  ребенок.  Ну  почему  она  такая
глупая? Почему она ждала, что его отношение к ней изменится?
   Неужели  надеялась,  что  он  станет  вести  себя  как  мальчики   из
Шатильон-сюр-Сен? Неужели думала, что стоит ему взглянуть на нее,  и  он
сразу упадет на колени и станет просить прощения?
   Флер глубоко  вздохнула,  пытаясь  отвлечься,  и  огляделась  вокруг.
Длинное строение в форме буквы Т тянулось за садом. Серое, каменное, как
и сам дом. Но одноэтажное, без окон. Оно походило на  просторный  гараж,
но вокруг него росли такие же ухоженные кусты и цветы. В  последний  раз
она вытерла глаза и пошла по дорожке  к  этому  зданию.  Она  обнаружила
незапертую дверь и вошла.
   Флер  почувствовала  себя  так,  будто  оказалась  внутри  гигантской
шкатулки с украшениями. Ничего подобного она никогда раньше  не  видела.
Ошеломленная, она замерла и стала  озираться.  Пол  из  черного  мрамора
блестел, стены покрывал черный муар, а с  потолка  свисали  светильники,
которые превращали его в звездное ночное небо, как на картинах Ван Гога.
Эти светильники соединялись в созвездия,  и  каждое  созвездие  освещало
один из нескольких дюжин несказанной красоты автомобилей.
   Машины так сверкали, что были похожи на старинные драгоценные  камни:
рубины, изумруды, аметисты, сапфиры. Некоторые стояли прямо на мраморном
полу, но большинство из них - на  платформах  разной  высоты.  Казалось,
кто-то взял горстку камней, подбросил в  ночь,  но  они  еще  не  успели
упасть и замерли на полпути к земле.
   На каждой машине была серебряная табличка с гравировкой.
   Флер  шла  и  шла,  стуча  каблуками   по   черному   мрамору   пола.
"Изотта-фраскини",   модель   8,   1932...    "штутц-беркат",    1917...
"роллс-ройс",    Фантом-1,    1925...    "мерседес-бенц-ССК",    1928...
"испана-сюиза", модель 68, 1931... "бугатти-брешия", 1921...  "бугатти",
модель 13, 1912... "бугатти", модель 59, 1935... "бугатти", модель 35...
   Она заметила, что у всех машин, собранных в  центре  этого  строения,
есть общий знак отличия: красный  овал  "Бугатти".  Потом  она  заметила
высокую,  ярко  освещенную  платформу,  ярче  всех  остальных.  Но   она
пустовала.  С  любопытством  Флер  подошла  прочесть  табличку  в   углу
платформы.
   "Бугатти-роял", модель 41.
   - "А он знает, что ты здесь?
   Флер резко повернулась и увидела очень красивого  мальчика,  таких  в
своей жизни она  никогда  не  встречала.  Волосы  его  блестели,  словно
прекрасный желтый шелк, а черты лица были мелкие и очень нежные. На  нем
был выцветший зеленый пуловер и мятые хлопчатобумажные брюки  с  широким
ковбойским ремнем.
   Мальчик был маленького  роста,  его  макушка  едва  доставала  ей  до
подбородка; еще у него были тонкие,  как  у  девочки,  руки  с  длинными
пальцами и ногтями, обкусанными до  мяса.  Даже  со  своего  места  Флер
видела темные тени  под  его  глазами,  такими  же  синими,  как  первые
весенние гиацинты.
   - Ты кто? - спросила она, хотя сама знала ответ. Она  узнала  бы  его
где угодно, его лицо было слепком лица Белинды.
   Старая горечь желчью поднялась к горлу.
   Он принялся грызть остаток ногтя.
   - Я Мишель. Я не собирался шпионить за тобой. - Он печально, но  мило
улыбнулся ей. - Ты злишься на меня, да?
   - Не люблю шпионов.
   - Да я и не следил. Просто... Но я думаю, это не важно.
   Вообще-то никому из нас не разрешается сюда заходить. Он  разозлится,
если узнает.
   Его английский был американским, как и ее.
   - А мне плевать, - воинственно заявила она. - Я его совсем не боюсь.
   - Потому что ты его не знаешь.
   - Я думаю, кому-то из нас повезло больше. - Флер постаралась говорить
самым противным тоном.
   - Да, я тоже так думаю.
   Мишель подошел к двери и стал выключать светильники на панели.
   - Теперь тебе лучше уйти. Надо запереть, прежде чем он обнаружит, что
мы сюда заходили.
   Флер не спешила, желая показать брату, что его слова для  нее  пустой
звук. Потом наконец подошла к двери и взглянула на него сверху вниз.
   - Я думаю,  ты  делаешь  абсолютно  все,  что  он  тебе  скажет,  да?
Послушный трусливый маленький кролик.
   Он ничего не ответил. Она отвернулась и  вышла,  пылая  ненавистью  к
этому безупречному аккуратненькому мальчику, такому нежному и  изящному,
что его могло унести порывом ветра. А она-то все прошедшие  годы  упорно
старалась  стать  самой  мужественной,  самой  быстрой,  самой  сильной.
Похоже, жизнь сыграла с ней злую шутку. Совсем не смешную.
   Флер ушла, а Мишель словно врос в  мраморный  пол.  Он  не  мог  даже
позволить себе надеяться, что они с  сестрой  станут  друзьями.  Но  так
хотелось,  чтобы  кто-то  помог  ему   заполнить   болезненную   бездну,
оставшуюся в душе после смерти бабушки.
   Его воспитывала Соланж, Она говорила, что он для нее шанс,  посланный
Судьбой для исправления прошлых ошибок. Она пыталась объяснить мальчику,
что происходит между его родителями.
   Однажды вечером  она  услышала,  как  Белинда  кричала  Алексею,  что
ненавидит его за свою беременность и не будет любить  ребенка,  которого
носит от него, потому что он  отдал  ее  малышку  в  монастырь.  Бабушка
рассказала, как отец смеялся над угрозами Белинды.
   Он ни секунды не  верил,  что  мать  сможет  противиться  зову  своей
собственной плоти и крови. Этот ребенок, говорил он, заставит ее  забыть
о первом.
   Но отец Мишеля ошибся. Соланж  присутствовала  при  том,  как  Мишеля
впервые после родов принесли матери. Белинда отвернулась от него тогда и
до сих пор не смотрела в его сторону...
   Малыша взяла бабушка, именно она сумела установить нелегкое перемирие
между его родителями.  Чтобы  не  бросать  тень  на  семейство  Савагар,
Белинда согласилась показываться на публике с сыном. За это ей разрешили
навещать дочь дважды в год. Но это никак не повлияло на отношения  между
Белиндой и Мишелем. Она сказала ему, что он ребенок своего отца.  С  тех
пор она не замечала его, словно он был невидимкой.
   Еще очень маленьким Мишель понял, что все проблемы в семье связаны  с
его сестрой, таинственной Флер. Многие годы он пытался  что-то  выяснить
про нее. Бабушка знала, почему ее отослали, но никогда не говорила  ему.
Теперь этот секрет она унесла с собой в могилу.
   Он понимал, ему надо радоваться, что его бабушка наконец освободилась
от боли, мучившей ее в последние дни. Но ему  так  хотелось,  чтобы  она
вернулась. Чтобы она попыхивала "Голуазом", запачканным губной  помадой,
гладила его по голове, рассказывала, как много он для нее значит,  какой
он особенный, изливала бы на него любовь, которой он не  получал  ни  от
кого больше в доме на рю де ля Бьенфезанс.
   Мишель с неприязнью оглядел автомобили, бывшие страстью отца.  Иногда
он приходил сюда, пытаясь с их помощью обнаружить хоть какую-то связь  с
отцом, но машины  "были  безжизненными  осколками  прошлого,  такими  же
холодными, как сам Алексей. А Мишеля занимали страсти совершенно иные.
   Выйдя из гаража, он через сад направился к кухонной лестнице, которая
вела и в его комнаты  в  задней  пристройке  дома.  Туда  он  постепенно
перенес все свои вещи, занимаясь этим несколько месяцев.  Уже  никто  не
помнил, как вышло, что наследник состояния Савагаров оказался обитателем
пристройки. Он добрался до своей двери, порылся  в  карманах,  отыскивая
ключ, и, как всегда, открывая дверь, почувствовал себя дома.
   Он сразу разделся. Комната была в еще большем  порядке,  чем  обычно,
потому что в глубине души  Мишель  надеялся  привести  сюда  сестру.  Он
натянул шорты и рубашку без воротника фасона  сороковых  годов,  которую
нашел в комиссионном магазине в Бостоне, недалеко от  дорогой  школы,  в
которой учился. Застегнув две нижние пуговицы,  он  улегся  на  кровать,
закинул руки за голову и уставился на огромный белый парашют,  свисавший
с потолка  и  служивший  чем-то  вроде  полога  над  маленькой  железной
кроватью.
   Стоило посмотреть на парашют, и настроение  поднималось,  становилось
легче на душе. Ему нравилось наблюдать, как по  тонкой  ткани  пробегает
рябь от потоков воздуха в комнате; казалось, он находился внутри большой
шелковистой утробы. Здесь, у себя, он становился самим собой,  здесь  он
спасался от презрения отца и равнодушия матери.
   Парашют скрывал от его глаз наклонную  плоскость  потолка,  им  самим
разрисованную в бледно-голубое небо с белыми облаками. Края  облаков  он
сильно  размыл,  и  невозможно  было  уловить,  где  кончается  небо   и
начинается облако. Он добела  оттер  кирпичные  стены,  превратив  их  в
ненавязчивый фон для дюжин фотографий в рамках.
   Мишелю  никогда  не  надоедало  смотреть  на  фотографии,  и  сейчас,
обложившись  безвкусными  дешевыми  атласными  подушками,  он   принялся
разглядывать свою коллекцию. Он чувствовал,  как  постепенно  напряжение
отпускает  его.  Прямо  перед  ним  была  Лорен  Бэколл  в  обтягивающем
классическом  красном  платье  от  Хелен  Роуз  из  "Женского  дизайна".
Настоящий  чистый  красный,  без  примеси  оранжевого,  не   испорченный
никакими добавками, - пронзительный  красный  цвет,  как  губная  помада
тридцатых годов.
   Рядом с ней Кэрол Бэйкер; она как бы  свисала  с,  люстры,  одетая  в
наряд от Эдит Нэд, в нечто совершенно  безвкусное,  расшитое  бисером  и
украшенное перьями страуса. Над столом была Рита  Хейворт  в  знаменитом
наряде от Жана Льюиса, а рядом с ней - Ширли Джоунс в  кричащем  розовом
из "Элмер Гентри". Здесь были все, от Греты Гарбо до Сандры Ди, одетые в
чудесные костюмы. Они очаровывали Мишеля, вызывая в нем ощущение чистоты
и искренности.
   Он взял альбом для набросков,  лежавший  на  тумбочке  у  кровати,  и
открыл его. Несколькими штрихами карандаша он умел преображать людей.  В
детстве Мишель придумывал хорошенькие  платьица  для  матери.  Он  часто
рисовал ее в парке или рядом с крутящейся каруселью;  на  этих  рисунках
она всегда держала за руку очень маленького  мальчика.  Сейчас  под  его
карандашом возникала другая женская фигура. Высокая,  тонкая,  с  яркими
бровями, большим ртом, изогнутым в улыбке. Когда он начал драпировать ее
в  тонкую  ткань,  зазвонил  телефон.   Мишель   потянулся   к   трубке,
расстегнутая рубашка открыла костлявую грудь шестнадцатилетнего юноши.
   - Алло?
   - Привет, дорогой.
   Услышав голос, он почувствовал, как  его  пальцы,  сжимавшие  трубку,
задрожали.
   - Я только что узнал ужасную новость о твоей бабушке, мне  так  жаль.
Тебе, наверное, очень тяжело.
   Горло Мишеля перехватило от ноток искреннего сочувствия, звучавших  в
этом голосе.
   - Спасибо, Андре.
   На другом конце провода молчали.
   - Ты не мог бы вырваться сегодня вечером? Я,.,  я  хотел  бы  увидеть
тебя. Я хотел бы успокоить тебя, дорогой.
   Мишель откинулся на подушке, на миг  закрыл  глаза,  вспомнив  умелые
пальцы Андре и его легкие, успокаивающие ласки. До того как Андре  вошел
в его жизнь, он  был  пленником  тайных  опытов,  которые  мальчики  его
возраста проводят над собой, и  эти  попытки  оставляли  в  нем  чувство
омерзения, чего-то уродливого и грязного.
   Андре научил его красоте,  возможной  красоте  любви  мужчин  друг  к
другу, и освободил от стыда.
   - Я бы хотел, - ласково сказал Мишель. - Я соскучился по тебе.
   -  Я  тоже  соскучился.  В  Англии  вес.  Это  было  ужасно.  Даниель
настаивала, чтобы мы остались на уик-энд, а я хотел вернуться.
   Бедный Эдуард простудился и слег; он был  совершенно  невозможен  все
это время.
   Мишель поморщился. Он не любил напоминаний о семье Андре, о его  жене
Даниель и о сыне Эдуарде, который когда-то был лучшим другом  Мишеля,  а
потом утонченность Мишеля и страсть Эдуарда к футболу их разделили.  Как
бы ему хотелось, чтобы Андре был один! Скоро так и  будет.  Скоро  Андре
оставит семью, расстанется с местом у Алексея Савагара, где  он  работал
последние двадцать пять лет, где подорвал свои силы и нажил  бессонницу.
А потом все будет прекрасно.
   Они с Мишелем собирались  поселиться  вместе,  в  маленькой  рыбацкой
хижине на юге Испании. Мишель несколько месяцев мечтал об этом. По утрам
он будет заниматься домом, подметать терракотовые полы хижины,  взбивать
подушки на креслах и на диванах, ставить свежие цветы  в  сплетенные  из
ивовых прутьев корзинки и  глиняные  кувшины.  Днем,  пока  Андре  будет
читать ему стихи, он станет придумывать красивую одежду  и  шить  ее  на
машинке - он сам научился  этому,  -  а  вечера  они  посвятят  занятиям
любовью под музыку волн Кадисского залива, воды которого  будут  ласкать
песчаный берег у них под окном.
   - Я мог бы встретиться с тобой через час, - проговорил он тихо.
   - Хорошо, - услышал он ответ по-французски. - Через  час,  -  добавил
Андре по-английски. И уже тише, по-французски закончил разговор:
   - Я люблю тебя.
   Мишель чуть не задохнулся от слез.
   - Я люблю тебя, Андре, - прошептал и он по-французски.

Глава 8

   Белинда настояла на том, чтобы она оделась к ужину. Флер для  порядка
поспорила, но в душе была рада настойчивости матери и  обрадовалась  еще
больше, увидев ожидавшее ее платье.
   Самое утонченное из всех, какие ей доводилось носить.
   Черное, облегающее с  длинными  рукавами;  с  Маленькими  Листочками,
наплывавшими друг на друга, вышитыми бусинками на плечах.
   Белинда зачесала ей волосы наверх и вдела в уши серьги из оникса.
   - Ну вот, - пробормотала она,  отступив  назад  и  рассматривая  свое
творение. - Пускай теперь назовут тебя крестьянкой.
   Даже Флер была вынуждена признать, что хорошо выглядит.
   Но когда они усаживались за стол, она не могла определить, заметил ли
это Алексей, вообще обратил ли он внимание на дочь.
   Они ели суп, белую спаржу не по сезону, устрицы в раковинах.
   Атмосфера была давящая,  все  молчали;  единственное,  что  облегчало
жизнь Флер, - за столом не было Мишеля. Она тревожно посмотрела на мать.
Белинда сидела напряженная, раздраженная, пила много вина и почти ничего
не ела.
   Флер вилкой раскрыла раковину и протолкнула кусочек мякоти  в  горло.
Белинда загасила сигарету в тарелке, и, как только слуга отошел. Флер  с
трудом подавила тошноту. Если бы мякоть не оказалась такой белой... Стол
был накрыт белой льняной скатертью, и на каждом конце стояли подсвечники
с коническими свечами. Тяжелые  алебастровые  вазы  с  белыми  розами  в
полном цвету источали удушающий запах, который смешивался с запахом еды.
И вся еда была какая-то белая. Суп цвета сливок, белая  спаржа  и  белые
устрицы, Флер положила вилку. Все  трое  в  черном  походили  на  ворон,
присевших вокруг похоронного катафалка, и ярко накрашенные ногти Белинды
оказались единственным цветным пятном  на  этом  мрачном  фоне.  Девочка
неловко потянулась за бокалом с водой.
   - Похоже, тебе не хочется есть, Флер, поэтому я поведу тебя взглянуть
на  бабушку.  -  Голос  Алексея  прозвучал  так  неожиданно,   что   она
вздрогнула.
   Вилка Белинды ударилась о тарелку.
   - - Ради Бога, Алексей, нет необходимости...
   - У тебя был трудный день сегодня, Белинда, я  предлагаю  тебе  пойти
наверх и отдохнуть.
   - Нет, я.., не устала. Я...
   Флер не могла смотреть на такое испуганное и  дрожащее  лицо  матери.
Она резко встала.
   - Я пойду с тобой, Алексей. - Она медленно кивнула.
   Слуга отодвинул ее стул,  а  Белинда  осталась  сидеть,  застывшая  и
бледная, как розы,  стоявшие  перед  ней  в  вазе,  Коридор  походил  на
музейный, а не на домашний. Они шли в переднюю часть дома, и звуки шагов
казались неестественно  громкими.  Стук  каблуков  улетал  к  сводчатому
потолку, где эхо, ударяясь о  фрески  с  мифами  и  легендами,  угасало,
лишаясь звука. Флер почувствовала, как повлажнели  ладони;  в  атмосфере
этого дома было что-то ужасное.
   - Поскольку ты уже здесь, будешь называть меня папой, - вдруг  сказал
Алексей. - Ты меня поняла?
   Флер остановилась и  повернулась  к  нему.  Хотя  каблуки  ее  черных
лодочек были небольшими, она все равно была  на  несколько  дюймов  выше
его.
   -  Я  понимаю  тебя  очень  хорошо...  Алексей.  -  Она  выразительно
посмотрела на него, желая убедиться, что и он понимает.
   Его губы неприятно скривились.
   - Ты действительно думаешь, что можешь меня ослушаться?
   Ты действительно думаешь, что я позволю меня ослушаться?
   - Похоже, у тебя нет выбора. Тебе просто нужна дочь на время похорон.
Рядом, как положено. Так ведь? - Девочку колотила дрожь, которую он  мог
увидеть, но ее это не волновало.
   - Ты мне угрожаешь?
   - Мне всю жизнь приходилось иметь дело с задирами. Я  знаю,  что  это
такое.
   - Так ты думаешь, я задира?
   - Нет, Алексей, - спокойно ответила она. - Я думаю, ты чудовище.
   На какой-то миг оба замерли. Потом он наклонил голову,  как  если  бы
они отлично поняли друг друга, и остаток пути оба прошли молча.
   Флер ощутила некоторое удовлетворение. В конце концов  она  сохранила
свою позицию,  но  в  глубине  души  чувствовала,  что  схватка  еще  не
окончена.
   Двустворчатая позолоченная дверь вела в главный салон. Алексей открыл
одну створку и жестом велел ей войти. Из комнаты вынесли всю мебель и  в
самом центре поставили сверкающий черный гроб, утопающий в белых  розах;
рядом с ним стоял маленький черный стул.  Флер  уже  приходилось  видеть
мертвецов, например сестру Мадлен, умершую в монастыре. Но  несмотря  на
это, ее ошеломила  неподвижность  фигуры  в  отделанном  атласом  гробу.
Сморщенное лицо Соланж Савагар казалось  слепленным  из  воска  оплывшей
свечи.
   - Я хочу, чтобы ты поцеловала свою бабушку в губы, в знак уважения.
   Она едва не расхохоталась. Не может же он говорить это серьезно! Флер
повернулась к отцу, чтобы послать его ко всем чертям, и застыла,  увидев
выражение его лица. Она уже видела нечто подобное  у  девочек  в  школе.
Самоуверенность, которую сильные позволяют себе  демонстрировать  только
перед слабыми. Она поняла, что его просьба не имеет никакого отношения к
уважению. Он просто испытывает ее мужество. Делает  ей  вызов.  По  лицу
Алексея она поняла: он даже вообразить себе не  может,  что  она  сумеет
принять этот вызов.
   Слезы защипали глаза Флер. Ублюдок! Она ненавидит его.
   Она даже не подозревала, что способна так сильно ненавидеть.
   Флер медленно подошла к гробу, пытаясь победить  слабость,  борясь  с
желанием немедленно убежать из этого объятого  молчанием  дома,  с  этой
улицы Благотворительности, от Алексея Савагара, обратно в безопасность и
удушающий уют монастыря. Она не должна думать ни о  чем  подобном.  Нет.
Надо думать о чем-то другом.
   Миконос. Мальчики. Боже, она плачет. Нельзя останавливаться.
   Если она остановится, то ни за что не двинется дальше. Она собиралась
показать ему. Она собиралась бросить ему обратно в лицо его ненависть  и
посмотреть, как он  подавится  ею.  Пусть  увидит,  что  его  отбросили,
отшвырнули.  Перегнувшись  через  край  гроба,  она   коснулась   губами
холодной, но все-таки своей бабушки...
   И вдруг позади нее раздалось шипение. Алексей схватил Флер за плечи и
оторвал от гроба.
   - Нет! - Он злобно выругался  и  тряхнул  ее  так,  что  голова  Флер
откинулась назад. - Мерзкая девчонка! - заорал он  по-французски.  -  Ты
такая же, как и он! Ты готова на все, лишь бы спасти свою гордость! - Он
снова тряхнул ее так, что волосы Флер распустились и упали на спину.
   Она закричала, не соображая, что говорит, - ей было плевать.
   Он Толкнул ее к стулу рядом с гробом и, усадив, принялся рукой тереть
ее рот, размазывая губную помаду по щеке и пачкая  себе  пальцы,  словно
стараясь стереть поцелуй с ее губ.
   - Отпусти меня, ты, ублюдок! - рыдала Флер, с трудом борясь с  ним  и
пытаясь встать. - Не дотрагивайся до меня! Я тебя ненавижу!  Я  не  могу
выносить твоих прикосновений!
   Вдруг рука его на губах девушки стала менее грубой, а другая  уже  не
стискивала ее руку клещами; он что-то очень тихо пробормотал -  Флер  не
расслышала, но ей показалось, что Алексей по-французски сказал:  "Чистая
кровь". Силы покинули  Флер,  она  решила  прекратить  борьбу,  пока  не
почувствует себя лучше. Внезапно Алексей начал гладить пальцами ее губы.
Прикосновения были невероятно нежными. Указательный  палец  прошелся  по
линии губ, потом неожиданно проскользнул в рот и ласково  пробежался  по
зубам.
   - Ребенок. Бедное дитя. - Он что-то ворковал, будто пел  колыбельную.
- Ты оказалась втянутой в то, чего не понимаешь.
   Флер не могла бы пошевелиться, даже если  бы  хотела  отшатнуться  от
этого пальца между ее губами. Она  должна  была  дать  ему  понять,  как
сильно ненавидит его, но не могла найти  слов.  Его  прикосновение  было
таким нежным. Может, вот так отцы ласкают  дочерей?  Те,  которые  любят
своих девочек?
   - Ты поразительно красива. Даже снимок в газете не подготовил меня  к
подобному... - Он нежно потянул светлый локон, прилипший к мокрым щекам.
Совсем не больно. - Я всегда любил красивые вещи, - проговорил он  тихо.
- Красивую одежду. Красивых  женщин.  И  машины,  особенно  машины.  Чем
старше я становлюсь, тем они для меня важнее.
   Она чувствовала, как его рука соскользнула к ее подбородку.
   О чем он говорит? Почему она не может пошевелиться? Флер  чувствовала
запах его одеколона, немного острый. Алексей снова заговорил:
   - А женщины... Сначала я любил их всех.  А  последние  десять  лет  я
одержим только "бугатти". Ты знаешь "бугатти"?
   О чем он спрашивает? Флер не могла сосредоточиться, пока  его  пальцы
гладили ее лицо. Словно околдовывая, напуская на нее  чары,  от  которых
она не могла освободиться. Он ждал. Глаза его просвечивали ее  насквозь.
Она покачала головой... Потом кивнула...
   Она не знала, на что дала ответ "нет" и на что "да".
   - "Бугатти" - это гениальный автомобиль, - сказал он тихо. -  Другого
такого нет. Величайший в мире. -  Кончики  пальцев  коснулись  серег  из
оникса у нее в ушах и тихо потянули вниз. Глаза ее закрылись.  -  Этторе
Бугатти называл свои  машины  чистокровными.  Как  тщательно  выведенных
лошадей.
   У  меня  прекраснейшая  коллекция   чистокровных   "бугатти",   самая
прекрасная в мире. Но у меня нет главного драгоценного камня  в  короне.
"Бугатти-роял". - Голос был ласковый, любящий, он гипнотизировал  ее.  -
Этторе Бугатти построил его в тридцатые годы, всего  шесть  экземпляров.
Во время войны "бугатти-роял" оставался в Париже. Я был  одним  из  трех
человек, спрятавших его от немцев среди сточных  труб  за  городом.  Тот
автомобиль - настоящая легенда. Я решил, он будет моим,  потому  что  он
самый лучший.
   Чистокровный. Ты понимаешь меня, детка? Если  ты  не  владеешь  самым
лучшим, это признак слабости.
   Она кивнула, хотя ничего  не  понимала.  Не  важно.  Старые  фантазии
вернулись, захватили ее в свой плен  и  держали,  заставляя  чувствовать
что-то мягкое и теплое внутри... Когда Алексей  увидел  ее,  он  захотел
ее...
   После всех этих лет он захотел, чтобы его дитя вернулось...
   - Ты напоминаешь мне тот автомобиль, - пробормотал он. - Только  ведь
ты не чистокровная, так ведь?
   Она подумала, что у нее на губах снова его палец. Потом поняла -  это
его губы. Ее отец наклонился и целовал ее. Ее отец...
   - Алексей! - раздался визгливый,  полный  ужаса  крик,  такой,  какой
может  вырваться  только  у   смертельно   раненного   животного.   Флер
подпрыгнула на стуле. В дверях стояла Белинда с дрожащим от гнева лицом.
- Ты, ублюдок, - шипела она. - Убери от нее руки! Я убью тебя,  если  ты
снова коснешься ее.
   Отойди от него,  Флер,  он  чудовище.  Ты  не  должна  позволять  ему
прикасаться к тебе.
   Впервые за всю жизнь Флер возразила матери.
   - Он мой отец! - закричала она. - Ты не имеешь права!
   У  Белинды  был  такой  вид,  будто   ей   влепили   пощечину.   Флер
почувствовала боль внутри. Что она такое говорит? Что с ней  происходит?
Он действительно чудовище. Она отпрянула от него и подбежала к матери.
   - Прости, я не хотела.
   - Как ты можешь? - прошептала Белинда. - Неужели только одна  встреча
с ним способна заставить тебя забыть все?
   Флер с несчастным видом покачала головой.  Но  правда  заключалась  в
том, что на миг она действительно забыла все.
   - Пошли со мной наверх, сейчас же, - каменным голосом велела Белинда.
   Флер заколебалась, но не потому, что не  собиралась  подчиниться;  ей
хотелось понять, что произошло.
   - Иди со своей матерью, дорогая. - Голос Алексея был словно  шелк.  -
Мы поговорим завтра, после похорон. О твоем будущем, о планах.
   Ногти Белинды впились в  руку  Флер,  и  девушка  почувствовала  себя
виноватой за трепетные сладкие ощущения от минут, проведенных наедине  с
отцом.

***

   В  тот  же  самый  вечер  молчаливая  горничная  впустила  Алексея  в
маленький кирпичный домик на окраине Фобурж-Сен-Жермен.
   Он молча прошел мимо нее в гостиную, налил  себе  достаточную  порцию
бренди из графина на серебряном подносе, рядом  с  которым  лежала  одна
безупречной формы груша и маленький кусочек рокфора. Усевшись в  кресло,
Алексей устало потер  глаза.  День  оказался  гораздо  труднее,  чем  он
ожидал.
   Он поболтал бренди на дне рюмки и потом только наконец позволил  себе
подумать о Флер. Ему следовало лучше  подготовиться  к  встрече  с  ней.
Газетная фотография достаточно отчетливо намекала на ее красоту. Но  как
он мог приготовиться ко всему остальному, что увидел? Она была  сгустком
противоречий.  Ребенок  на  пороге  женственности.  Владеющая  собой   и
непредсказуемая. Совершенно не имеющая понятия  о  своей  чувственности.
Несправедливость была почти  невыносима  для  него.  Выражение  триумфа,
которое он увидел на лице Белинды, тоже  было  невозможно  вынести.  Как
могла она произвести на свет такого ребенка для Флинна, в то  время  как
сын, которого она дала ему...
   Но мысли о Мишеле выводили его на дорогу,  на  которую  он  не  хотел
вставать. Допив бренди, Алексей нахмурился и встал. Он будет вести  себя
с Флер так  же,  как  когда-то  с  ее  матерью.  Предстоит  основательно
потрудиться, но теперь он уже не тот, что раньше, не такой нетерпеливый,
Дверь спальни наверху была закрыта неплотно,  и  свет  падал  на  ковер.
Алексей нажал ручку и вошел.
   Она лежала, свернувшись на кровати, и читала  журнал.  Простая  белая
хлопчатобумажная нижняя рубашка раскрылась, и виднелась маленькая грудь,
не полностью заполнявшая чашечки. На секунду он забыл ее имя.
   - Алексей, а  я  уже  почти  распрощалась  с  тобой.  Ой,  но  я  так
счастлива, что ты снова пришел навестить меня.
   В этом приветствии он уловил нотки отчаяния и понял; она заподозрила,
что он устал от нее. Отложив журнал, она вскочила с кровати и  подбежала
к нему, неслышно ступая по ковру розовыми домашними  туфельками.  У  нее
были светлые  волосы,  ровно  подстриженные  чуть  ниже  мочек  ушей,  и
длинная, как у ребенка, челка.
   Семнадцатилетнее лицо  почти  не  тронуто  косметикой,  и  когда  она
подняла руки, чтобы обнять его, от нее пахло скорее мылом,  чем  духами.
Все в ней было тщательно продумано, чтобы доставить ему удовольствие. Но
он уклонился от ее объятий.
   - Я устал, Анна-Мари.
   Он видел, как неприятна ей его резкость; она слегка отстранилась,  но
все с той же прочно приклеенной к лицу улыбкой.
   - Бедный Алексей. Давай я помогу тебе раздеться и разотру спину.
   - Нет.
   Улыбка исчезла, ему казалось, он видел, как заработал  ее  ум,  когда
она  направилась  обратно  к  кровати,  пытаясь  отыскать  способ  снова
завоевать его расположение. Она подошла к постели, села точно посередине
и закинула ногу на ногу. Рубашка чуть-чуть раскрылась на бледных бедрах,
и  Алексей  увидел  уголок  хлопчатобумажных   девичьих   трусиков.   Он
презрительно посмотрел на нее.
   Под невинным одеянием для него не  осталось  никаких  тайн.  Плоский,
почти  впалый  живот,  и  коротенький  пушок  цвета   имбиря,   когда-то
восхитивший его.
   Он налил еще порцию бренди,  что  редко  позволял  себе,  и  медленно
опустился в пухлое кресло. Она начала нервно теребить шов на рубашке, но
когда подняла глаза на Алексея, выражение лица ее было хитроватым.
   - Я сегодня была очень нехорошей, Алексей. Я съела шоколадку,  а  это
так плохо для кожи. Ужасно, да? У меня  совсем  нет  силы  воли.  -  Она
плюхнулась на живот, растянулась на кровати и, согнув  ноги  в  коленях,
принялась болтать  ими;  розовые  туфельки  замелькали  в  воздухе.  Она
тихонько хихикала, а когда от резкого взмаха одна из  них  свалилась  на
плоские ягодицы, игриво пролепетала:
   - Когда маленькая девочка себя плохо ведет, ее надо отшлепать.
   Алексей снова посмотрел на нее, уже с отвращением.  До  чего  же  она
глупа! Она не в первый раз намекала на нечто подобное, и это его бесило:
неужели она думает, что подобное извращение может удержать его  интерес,
как будто его потребности имели что-то общее с неестественными желаниями
больных мужчин, избивающих женщин ради  собственного  удовольствия?  Сам
виноват, пытался отыскать невинность в шлюхе.
   Снова он подумал о Флер. Стоило закрыть глаза, как он видел ее  лицо,
невероятно красивое и невероятно невинное. А потом по совершенно неясной
причине вместо него явилось лицо Белинды. Не такой, как сейчас, резкой и
острой, словно кусок стекла, а прежней, какой она была в  первые  месяцы
их брака, когда весь мир принадлежал им одним и  жизнь  казалась  полной
обещаний.

***

   В нескольких милях от этого домика Белинда стояла  в  своей  спальне,
глядя сквозь деревья на фонари, блестевшие на улице рю де ля Бьенфезанс.
Раздался мягкий щелчок стерео, полился голос Барбары Стрейзанд Она  пела
"Какими мы были". Песня начиналась долгими  чистыми  нотами,  и  Белинда
заплакала.
   Казалось,  все,  что  у  нее  было  в  жизни,   осталось   только   в
воспоминаниях. Ей всего тридцать шесть лет, но она  живет  прошлым,  как
старуха. Те, пропитанные солнцем и запахом хлорки дни в  "Саду  Аллаха",
когда она была любимой женщиной Эррола Флинна, невероятным образом стали
реальнее нынешних.
   Флинн.  Он  умер  почти  четырнадцать  лет  назад.  Как  такое  могло
случиться? Он умер, ничего не зная о Флер. Слезы, черные от туши,  текли
по щекам, падали на воротник халата цвета голубого льда.  Не  могла  она
забыть и свои первые дни в Париже, медовый  месяц  с  Алексеем.  Ночи  в
огромной спальне... Он так нежно любил  ее.  Порой,  лежа  в  кровати  и
закрыв глаза, Белинда пыталась вспомнить, каково это было, когда Алексей
Савагар любил ее.
   Теперь он замыслил украсть у нее Флер. Ее ребенка.
   Ее красивого ребенка, спавшего в соседней комнате, накрутив волосы на
палец. Почему он не полюбил ее так, чтобы простить за Флер?  Но  сегодня
она сумела постоять за  нее.  Сегодня  она  защитила  ребенка  от  злобы
Алексея. Одним телефонным звонком она изменила все.
   Наступив на полу  длинного  халата  и  слегка  споткнувшись,  Белинда
направилась к стерео и резко выключила его. И услышала свой плач, тихий,
как мяуканье кошки. Краем рукава  вытерла  слезы.  Как  она  испугалась.
Боже, а где ее выпивка? Последняя  выпивка.  После  сегодняшнего  вечера
никаких выпивок не будет.
   Рюмка стояла на полу рядом с кучей пластинок, которые она вытащила из
шкафа. Белинда села среди них и взяла альбом, лежавший сверху. Музыка из
"Дьявольской резни". Вторая  картина  с  героем  по  имени  Калибр.  Она
посмотрела на обложку. Джейк Коранда. Актер. Драматург. Критики уверяют,
что он лучший из драматургов нового поколения. Джейк  показал  им  всем,
что он не просто еще одна смазливая мордашка на экране.  Она  любила  бы
его фильмы, даже если бы все критики на свете их поносили.  Кое-кто  уже
кричал, что Джейк торгует своим талантом, появляясь в  этом  образе.  Но
она так не считала. Калибр, которого он играл, имел при  себе  все,  что
полагалось  иметь  настоящему  мужчине:  силу,  жестокость,  способность
справиться с любой женщиной, попавшейся  на  его  пути.  Белинда  обвела
ногтем линию его подбородка. Он не так красив, как Джимми, но в нем есть
что-то...
   На  обложке  альбома  был  помещен  его  портрет  из   первой   сцены
"Дьявольской резни". На ней Джейк в роли Калибра. Глаза смотрят прямо  в
камеру Лицо  утомленное,  в  грязи.  Мягкие  пухлые  губы  растянуты  до
противности,  на  боку  висят  "кольты",   рукоятки   которых   отделаны
перламутром.
   Она откинулась назад, закрыла глаза, пытаясь  сдержать  фантазии,  от
которых ей становилось легче; спальня и звуки улицы исчезали, вместо них
она слышала только дыхание, тяжелое, влажное, горячее, возле самого уха.
Коми, пути, Белинда. Время сводить счеты.
   Она закрыла глаза и почувствовала руки у себя на груди. Они  мяли  ее
груди, наслаждаясь  их  полнотой.  Нет!  -  взмолилась  она,  -  это  не
правильно. Я не могу. Я...
   Лицо мужчины по имени Калибр стало тяжелым, руки грубыми, он с  силой
встряхнул ее. У тебя нет выбора, маленькая леди. Мы здесь одни. И  ничто
не остановит меня, я получу то, что хочу.
   ...Пожалуйста... Пожалуйста...
   Она боролась, но он  был  слишком  сильный.  Он  взял  ее  на  земле,
привязав за запястья к столбу бархатными веревками. Он разорвал  на  ней
одежду, гладил ее, любил ее. Его  руки  летали  по  ее  телу,  проникали
внутрь, а веревки словно растворились.
   Да, Джейк. О да. Да, мой дорогой Джимми...
   Пластинка выскользнула из пальцев и упала на пол, вырвав  Белинду  из
мира фантазий. Она опустилась на край кровати и потянулась к мятой пачке
сигарет.  Та  оказалась  пустой.  Белинда  кинула  ее  на  пол,  пытаясь
придумать, где добыть другую пачку. Она собиралась  послать  кого-нибудь
за сигаретами после ужина, но не могла вспомнить, послала или  нет.  Все
ускользало от нее.
   Она снова посмотрела вниз, на фотографию Джейка Коранды.
   Она хотела его любви. Насильной. Уже прошла мода на эротические мысли
об  изнасиловании,  но  не  для  нее.  Она  хотела,  конечно,  чтобы  ее
изнасиловал мужчина, которого она сама бы выбрала. Она вспомнила Роберта
Рэдфорда и Фэй Даноуэй в  фильме  "Три  дня  Кондора".  В  самом  начале
картины Рэдфорд швыряет Фэй на кровать, заставляя ее молчать, и, пока он
ее держит, Фэй смотрит на него снизу вверх и шепчет:
   - Пожалуйста, не насилуй меня.
   Белинда была единственная в зале кинотеатра, кто  рассмеялся  в  этом
месте. Роберт Рэдфорд. Да ради Бога.
   Она услышала неожиданный шум. Шаги Алексея по лестнице.
   Но Белинда не сразу подошла к двери. Сначала  налила  половину  рюмки
скотча из графина, а потом опустила руку в холодную воду на дне ведерка,
где еще плавало несколько кубиков льда. Затем она наконец открыла  дверь
спальни и увидела его спину, удалявшуюся по коридору.
   - Алексей.
   Он повернул к ней искаженное лицо.
   - У меня кончились сигареты. У тебя есть? Мне нужна одна сигарета.
   Когда она подходила к нему, ее халат спустился с плеча, слегка оголив
его.
   - Ты напилась.
   - Я выпила немножко. - Кубик льда глухо стучал по  стеклу  бокала.  -
Настолько, чтобы осмелиться с тобой заговорить.
   - Иди спать, Белинда.  Я  слишком  устал,  чтобы  удовлетворить  тебя
сегодня.
   - Я хочу только сигарету.
   Внимательно глядя на нее, он вынул серебряный портсигар и открыл. Она
медленно выбирала сигарету, как будто они чем-то отличались,  а  выбрав,
прошла мимо него в его спальню.
   Алексей прошел за ней.
   - Не помню, чтобы я тебя приглашал. - Слова падали тяжело.
   - Извини, -  проговорила  она  с  сарказмом.  -  Я  забыла,  что  эта
территория стала мужской половиной.  Или,  точнее,  не  женской.  -  Она
вынула из кармана халата зажигалку и посмотрела на постель. - Нет, ни то
ни другое не точно, так ведь? Как  же  назвать  твою  спальню,  Алексей?
Детской?
   - Уходи, Белинда, - сказал он  бесстрастным  голосом.  -  Ты  сегодня
старая и отвратительная. Как отчаявшаяся женщина, которая знает, что  ей
больше нечем завлечь мужчину.
   Белинда закрыла глаза.  Она  не  должна  размениваться  на  ерунду  и
позволять себе обижаться на его слова.  Она  должна  сосредоточиться  на
ужасном, грязном рте Алексея, которым он целовал ее дочь. Он снял пиджак
и бросил его на спинку кресла.
   - Не утомляй меня  очередной  сценой,  Белинда.  Я  уже  все  слышал.
Оскорбленная  мать,  оскорбленная  жена.   Что   сегодня?   Оскорбленная
потаскуха? Но это с тобой было давно, так ведь?
   Она не должна слушать его. Не должна думать о его жестоких словах. Он
носит подтяжки под пиджаком. Вот о чем  она  должна  думать.  Интересно,
давно он носит подтяжки?
   - Я не дам тебе поиметь мою дочь, - сказала Белинда.
   - Твою дочь? Разве не нашу дочь?
   - Я убью тебя, если ты тронешь ее, Алексей.
   - Боже мой, дорогая. Я понимаю, ты выпила и  потеряла  разум.  -  Его
запонки упали на бюро. - Много лет ты просила  меня  сделать  ее  членом
нашей семьи. Разве нет?
   Белинда подумала о череде его любовниц-подростков.  И  почувствовала,
что сейчас выдержка оставит ее и она не совладает с собой.
   Тонкие губы Алексея сложились в жестокую улыбку, она поняла,  что  он
снова прочитал ее мысли.
   - Что за грязь у тебя на уме?  Отвратительная  грязь.  Неужели  Флинн
вложил в тебя подобные мысли? Или это результат твоего воспитания?
   Она сдерживалась с трудом,  старалась  говорить  спокойно,  напоминая
себе, что о ее телефонном разговоре он ничего не знает.
   - Не будь таким самоуверенным, Алексей. У тебя больше нет  надо  мной
власти. - И над Флер тоже. Она выросла. Теперь все будет иначе.
   Его пальцы замерли на пуговицах рубашки.
   - Что ты имеешь в виду?
   Белинда собралась с духом.
   - Я имею в виду, что у меня есть планы на  ее  счет.  Прежде  чем  ты
попытаешься вмешаться в них, ты должен узнать: меня больше  не  волнует,
даже если целый мир сделает открытие, что Алексей  Савагар  растил  дочь
другого мужчины. - Она говорила  не  правду.  Ну  и  пусть.  Как  бы  ни
хотелось ей все это прокричать  миру,  она  понимала:  Флер  никогда  не
поймет, почему ее мать осталась с Алексеем, если знала,  что  не  он  ее
отец. А она, Белинда, не  вынесет,  если  любовь  дочери  превратится  в
ненависть.
   Алексей рассмеялся.
   - Это что же, шантаж, дорогая? Я бы мог забеспокоиться,  если  бы  не
знал, как ты любишь роскошь. Я и  раньше  говорил:  если  кто-то  узнает
правду о Флер, я отрежу тебя от моих денег. А ты не  выживешь  без  них,
Белинда. Ты не сможешь заработать себе даже на чулки,  не  говоря  уж  о
скотче.
   Белинда медленно подошла к нему.
   - Увидим, Алексей.  После  всех  этих  долгих  лет  ты  с  удивлением
узнаешь, что не так уж хорошо меня изучил, как думаешь.
   - О, я знаю тебя, дорогая. - Его пальцы пробежались по ее руке сверху
вниз. - Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама себя знаешь.
   Подняв  голову,  она  пристально  посмотрела  ему  в  лицо,   пытаясь
обнаружить хоть каплю мягкости. Но все, что она увидела, - это его  рот,
который он прижимал к губам ее дочери. Гнев затопил ее всю, гнев,  страх
и.., другие чувства. Одно она не хотела назвать даже мысленно. Ревность.
Постыдная, жгучая ревность.

Глава 9

   На следующий день после похорон Соланж Белинда разбудила Флер до зари
и шепотом сообщила, что они уезжают в Фонтенбло к  Банни  Дюверж.  Когда
они ехали по тихим окраинам Парижа, она торопливо  рассказывала  Флер  о
своих разговорах с Банни после встречи на Миконосе  и  о  том,  чем  они
завершились.
   - Я не могу поверить, - в пятый раз повторила Флер. - Я действительно
не могу. Это просто сумасшествие. - Она  сбросила  босоножки  и  задрала
ноги на приборную панель, желая унять дрожь в коленях.  -  Расскажи  все
снова. Только не торопись.
   Белинда полезла в сумочку за сигаретой, то и дело нервно поглядывая в
боковое зеркало.
   - Банни позвонила мне в тот же день,  как  я  вернулась  а  Париж,  -
сказала мать. - Единственное, о чем она могла говорить, -  это  о  тебе.
Какие у тебя прекрасные черты лица, какие красивые волосы и так далее  и
тому подобное. Естественно, я слушала с удовольствием. Но я  знала,  что
ее мужа давно нет дома,  и  решила,  что  Банни  мучается  от  безделья,
поэтому не отнеслась к ее словам всерьез. Потом она сказала, что послала
твои  фотографии  Гретхен  Казимир.  Помнишь,  Банни  тебя  снимала   на
Миконосе? Я, конечно, сразу подумала про Алексея. Могу себе представить,
что он сказал бы, если бы узнал. Хотя агентство Казимир  одно  из  самых
известных в Нью-Йорке, работа моделью не из тех занятий, которые, по его
мнению, подходят для Савагаров. Я попросила Банни держать рот на  замке,
пока я буду думать.
   - Но это же смешно! - воскликнула Флер. - Ты Когда-нибудь  слышала  о
модели ростом в шесть футов?
   - Пять футов и одиннадцать  с  половиной  дюймов,  не  преувеличивай,
детка. Банни говорит, из-за такого, как у тебя, типа лица и такой фигуры
агенты сходят с ума. Уж она-то знает.
   - Я думаю, сама Банни сошла с  ума,  -  мрачно  проговорила  Флер.  -
Слушай, Белинда, я не понимаю, почему мы должны уезжать тайно,  особенно
после того, как Алексей сказал, что хочет со мной поговорить? Мне... Мне
кажется, я ему немного понравилась. Может, он передумает и разрешит  мне
поехать учиться в Штаты?
   Этого не стоило говорить. Флер поняла свою  ошибку,  когда  заметила,
как крепко руки Белинды стиснули руль, и  ей  стало  не  по  себе.  Флер
попыталась  объяснить  матери,  что  она  устала  в  тот   вечер,   была
взволнована, она сказала, что  ненавидит  Алексея  так  же  сильно,  как
всегда, и она не такая дура, чтобы малейшее проявление  симпатии  с  его
стороны заставило ее забыть прошлое. Она помнит, что он вообще не  хотел
ее знать. Но почему не поговорить с ним? Что в этом плохого?
   Белинда не хотела слушать. Она сказала, что Алексей  хочет  разделить
их.
   - Послушай меня, детка. - Белинда снова взглянула в боковое  зеркало.
- Сколько лет подряд ты просишь  меня  оставить  Алексея?  Разве  ты  не
хотела, чтобы мы с тобой  были  только  вдвоем?  Теперь  наконец  я  это
сделала.
   - Ты собираешься с ним развестись?
   - Не то чтобы развестись... Сейчас, сию минуту, это трудно.
   Просто мы будем жить отдельно. Но, детка, ничего не выйдет,  если  мы
не сможем сами себя прокормить. Гретхен Казимир заинтересовалась  тобой.
Увидев  фотографии,  она  захотела  сделать  профессиональные  пробы.  Я
сказала, что это невозможно. Что мой  муж  никогда  не  согласится.  Она
засыпала меня телефонными звонками. Флер, она говорит об астрономической
сумме, если получатся хорошие пробы.
   Флер молчала. Все это не укладывалось у нее в голове,  планы  Белинды
казались нереальными. Но ей так не хотелось  возвращаться  в  монастырь!
Все модели такие красивые, утонченные, она не помнит ни одной неуклюжей,
высоченной семнадцатилетней девушки вроде нее.
   Имение Дювержей располагалось  на  юге  Фонтенбло;  Оно  состояло  из
двухсотлетнего шато, пруда с  карпами  и  картинной  галереи,  увешанной
работами старых мастеров. Банни Грубен очень повезло в тот  день,  когда
она пришла в дорогой магазин за коробкой  шоколада,  а  вышла  оттуда  с
Филиппом Жаком Дювержем вместо конфет.
   Она радостно кинулась навстречу Белинде и Флер, потащила  их  в  дом,
объясняя на ходу, что ее муж в Саудовской Аравии до ноября и  они  могут
жить здесь просто как девочки. Разве не  забавно?  Флер  подумала,  что,
может, и не очень, но промолчала.
   К концу первой недели Флер всеми  фибрами  души  невзлюбила  хозяйку.
Банни читала ей бесконечные лекции про  макияж,  красивую  походку,  она
вдалбливала ей, кто есть кто в мире моды в Нью-Йорке, без конца  трещала
о том, как работала моделью.
   День ото дня Флер казалась самой себе все крупнее,  все  безобразнее,
ей хотелось исчезнуть и никогда больше не видеть Банни,  не  слышать  ее
голоса. А Банни без устали кудахтала про полное  отсутствие  интереса  у
Флер к одежде,  критиковала  за  неловкость,  когда  девушка  на  что-то
наталкивалась. Флер огрызалась, заявляя, что она  не  домашняя  кошечка.
Банни возводила глаза к небу.
   Ей не нравился американский акцент Флер.
   - Она, должно быть, родилась в Небраске, Белинда, - жаловалась Банни.
- А французский акцент так нравится американцам. - Но в то же время  она
продолжала клясться Белинде, что у Флер есть нечто.
   Флер спросила, что это такое, но Банни неопределенно покрутила  рукой
и пожала плечами, давая понять, что это невозможно объяснить словами.
   На  следующей  неделе  она  привезла  самого  известного   парижского
парикмахера, взяв с него клятву молчать. Тот ходил кругами вокруг  Флер,
рассматривал ее, похлопывая себя пальцем  по  щеке,  потом  подрезал  ей
волосы на четверть дюйма здесь,  на  четверть  дюйма  там,  и  когда  он
закончил. Флер показалось, что ничего не изменилось. Но Банни со слезами
на глазах называла его "маэстро".
   К  удивлению  Флер,  Белинда  воспринимала  слова  Банни   совершенно
серьезно и несколько  раз  резко  одернула  дочь,  пытавшуюся  пошутить.
Белинда была напряжена, как натянутая  струна.  Превратившаяся  в  комок
нервов, она все время оглядывалась, словно ожидала внезапного  появления
Алексея, который мог выскочить из любого угла, как  черт  из  табакерки.
Флер пыталась ее успокоить, но уже без всяких шуток:
   - Белинда, в самом худшем случае Алексей найдет нас и  отправит  меня
обратно в школу. Не переживай так сильно.
   - Ты, детка, не понимаешь. Если он  узнает  про  Казимир,  ничего  не
выйдет. Он запретит нашу затею и попытается оторвать тебя  от  меня.  Ты
его не знаешь. Эгоизм  Савагара  безграничен.  Мы  должны  устроиться  в
Нью-Йорке, прежде чем он нас отыщет. Детка, это наш единственный шанс  в
жизни, больше такого не представится.
   Слушая Белинду, Флер чувствовала себя не слишком уютно.
   Трудно было поверить в серьезность происходящего  и  в  необходимость
именно сейчас заниматься  устройством  ее  будущего.  Единственное,  что
нравилось Флер, - быть вместе с Белиндой. Флер заметила, что  с  момента
отъезда из Парижа мать не притрагивалась к  рюмке.  И  девушка  искренне
радовалась; ей казалось раньше, что мать слишком много пьет.
   Появление самого любимого  фотографа  Гретхен  Казимир  из  Нью-Йорка
насторожило Флер: а может, следует внимательнее слушать Банни Дюверж?

***

   Гретхен Казимир рассматривала фотографии, разбросанные на столе.  Она
уже  раз  десять  перебирала  их  за  последнюю  неделю,  и  всякий  раз
чувствовала волнение, словно впервые вынимала  их  из  конверта.  Что-то
внутри сигналило ей: ошибки нет.  Интуиция  еще  ни  разу  не  подводила
Гретхен, когда она наталкивалась на нечто важное. Да, она должник Банни.
   Поглядев на золотые  часы  "патек-филипп",  она  поняла,  что  должна
торопиться, если хочет быть готовой вовремя. Вечером у  нее  свидание  с
американским сенатором, более известным своей  либеральной  политикой  в
спальне, чем успехами в президентской кампании. Она давно собиралась его
испробовать.  Гретхен  расстегнула  четыре  верхние  пуговицы  бирюзовой
рубашки от Дианы  фон  Фюрстенберг,  но  даже  не  взглянула  в  сторону
офисного душа. Вместо этого снова взяла со стола одну из фотографий.
   Девушка была замечательная. Тот тип, который появляется раз в  десять
лет. Лицо Флер, как лицо Сьюзи Паркер, Джин Шримптон и Твигги ,  станет  модным   символом
десятилетия. В этой девушке есть нечто, напомнившее Гретхен о Шримптон и
о великой Верушке, хотя в облике Флер было больше невинности и ожидания.
   Она смотрела прямо в камеру.  Смелые,  почти  мужские  черты  лица  в
ореоле светлых волос. Волшебная фотография. Не найдется в мире  женщины,
которая не отдала бы все, чтобы походить на нее.
   Гретхен отложила крупный план и взяла со стола снимок в полный  рост,
он ей нравился больше всех.  Девушка  с  Кентуккских  гор,  так  бы  она
назвала ее. Флер стояла босиком, волосы заплетены в косу,  большие  руки
свободно висят по бокам.  На  ней  простое  платье  из  хлопка,  которое
намокло  так  сильно,  что  отяжелевший  подол  облепил  колени;   соски
затвердели и поднялись,  влажная  ткань  обрисовала  бесконечно  длинную
линию бедра яснее, чем если бы девушка была голой В "Вог" будут просто в
восторге.
   Гретхен Казимир была дама с амбициями,  она  сама  себя  сделала.  На
заработанную упорным, тяжелым  трудом  стипендию  она  выучилась,  потом
прошла, весь путь от незначительного сотрудника до редактора отдела  мод
в журнале "Вог" меньше чем за два года.
   И наконец, к облегчению  нескольких  человек  в  издательстве  "Конде
наст" - тех,  кто  сразу  распознал  в  ней  соперницу,  -  начала  свое
собственное дело.  Она  создала  агентство  "Модели  Казимир",  начав  с
крошечного офиса в одну комнату и превратив  его  в  организацию,  почти
столь  же  престижную  и  мощную,  как  "Агентство  Форд".  "Почти"   не
устраивало Гретхен Казимир, и она открыто признавалась  любому,  что  не
уймется до тех пор, пока не обойдет Эйлин Форд.
   Сделать решающий рывок он" собиралась с помощью Флер Савагар.

***

   Когда такси вписалось в поток машин, Флер не могла  спокойно  сидеть.
Она елозила от окна к окну, перегибалась  через  Белинду,  оборачивалась
назад,  прижималась  лицом  к  панели  из  пластика,  отделявшей  их  от
водителя. Все грязное, красивое и замечательное.
   Нью-Иорк-Сити вполне устраивал ее.
   - Детка, я не могу поверить, - говорила Белинда,  гася  в  пепельнице
четвертую сигарету. - Не могу поверить, что мы сумели уехать. Боже  мой,
Алексей взовьется от ярости, когда узнает.
   Его дочь - модель! Я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо.  Он  даже
актеров считает вульгарными. Но теперь  нам  не  нужны  его  деньги.  Он
ничего не сможет поделать. Ох! Осторожней, детка.
   - Извини. - Флер убрала локоть.  -  Смотри,  Белинда,  смотри,  какая
красивая улица! И как называется - Восточная Река.
   Такси затормозило перед роскошным небоскребом. Флер увидела цифры  на
стекле над входом и задумалась. Она слышала, как Белинда просила Гретхен
снять им что-нибудь скромное на первые несколько месяцев. Но  перед  ней
было совсем не то. Она почувствовала себя  не  в  своей  тарелке,  когда
служащий повез их чемоданы в  лифт  мимо  живых  цветов.  Она  заметила:
дешевле, чем от "Джой", здесь никто ничего не носил.
   В животе что-то оборвалось, когда скоростной лифт устремился вверх.
   А что, если она не справится? Если пробные снимки  удались  случайно?
Лифт остановился, они с Белиндой вышли. Ноги утопали в зеленом напольном
покрытии цвета сельдерея. Служащий повел их по короткому коридору.
   Он остановился перед дверью, отпер ее и внес чемоданы. Белинда  вошла
первой, Флер за ней. Она обратила внимание на запах, очень знакомый и...
Девушка поглядела через плечо матери и увидела букеты белых роз в полном
цвету. Они стояли везде.
   - О нет! - воскликнула Белинда тихим придушенным голосом.
   У Флер возникло странное чувство, что  все  это  уже  когда-то  было.
Квартира..,  розы...  И  Алексей  Савагар,  выходящий  им  навстречу  со
стаканом бренди в руке.
   - Добро пожаловать в Нью-Йорк, мои дорогие.

БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА

   Всю свою жизнь я пытался отыскать свою мать, но так и не нашел.
   Эррол Флинн
   Грехи мои тяжкие

Глава 10

   Алексей прижался губами к щеке Флер. Она старалась думать о том,  как
ужасно, что он появился именно сейчас, когда все  так  хорошо  началось,
но,  почувствовав  прикосновение  его   слегка   шершавого   подбородка,
отвлеклась. Он целовал ее не так, как Белинда.
   - Я уверен, ты хорошо долетела, Флер. - Он обвел глазами  ее  джинсы,
заправленные в высокие  кожаные  ботинки,  и  старый  твидовый  блейзер.
Неодобрительно выгнул бровь, но промолчал.
   - А что ты здесь делаешь? - полушепотом спросила Белинда.
   - Странный вопрос, - заметил он по-французски.  -  Мои  жена  и  дочь
вылетают  в  Новый  Свет.  Разве  я  не  должен  хотя  бы   сказать   им
"здравствуйте" на  этой  земле?  -  Он  обезоруживающе  улыбнулся  Флер,
приглашая посмеяться его шутке.
   Губы Флер дрогнули было, но она увидела, как сильно  побледнело  лицо
Белинды, и ей снова захотелось встать на защиту матери.
   Девушка взяла ее за руку.
   - Я не вернусь назад, Алексей, - сказала она. - Ты  не  сможешь  меня
заставить.
   Казалось, это заявление его позабавило.
   - А почему ты решила, что я буду пытаться вернуть тебя?
   Флер почувствовала напряжение Белинды и ободряюще стиснула ее руку.
   - Я собираюсь стать моделью у Гретхен Казимир.
   Она предложила мне контракт.
   - И очень, кстати, великодушный, - сказал  он.  -  Мои  адвокаты  его
изучили, и похоже, что он абсолютно честный.
   Флер почувствовала себя в глупом положении.
   - Ты знаешь о Казимир?
   - Дорогая, я не хотел бы показаться нескромным,  но  очень  мало  что
способно ускользнуть от моего внимания. И уж конечно,  не  такое  важное
дело, как будущее благополучие моей дочери.
   - Не верь ему, Флер! - воскликнула Белинда. -  Его  не  волнует  твое
благополучие!
   Алексей вздохнул.
   - Белинда, пожалуйста, оставь при себе свою паранойю, не своди с  ума
нашу дочь. - Он подошел к комоду и поставил недопитую рюмку бренди рядом
с белыми розами. - Ну хватит об этом. Давайте я покажу вам  апартаменты.
Надеюсь, вам здесь понравится, а если нет, подыщу что-нибудь еще.
   Флер не сумела скрыть удивления.
   - Так это ты поселил нас здесь?
   - Отцовский подарок дочери. - Алексей улыбнулся, и  на  душе  у  Флер
потеплело. - Надеюсь, ты  примешь  мои  наилучшие  пожелания  успехов  в
будущей карьере. Я думаю, мне пришло время начать понемногу  заглаживать
свою вину.
   Белинда тихо застонала, ее пальцы конвульсивно сжали руку Флер.

***

   Алексей пробыл в Нью-Йорке месяц.  Поскольку  Гретхен  Казимир  сразу
вызвала большой интерес пробными снимками своего таинственного открытия,
Флер пришлось начать работу почти сразу.  Но  все  свободное  время  она
проводила с Алексеем. Он неожиданно появлялся у них с билетами  в  театр
или  на  балет,  сообщал  о  заказанном  столике  в  ресторане  с  такой
замечательной едой, что отказаться было просто невозможно.  Однажды  они
даже съездили в Коннектикут, где, по слухам,  в  одном  имении  прячется
"бугатти" 1939 года.
   Белинда взяла с дочери обещание никогда  не  встречаться  с  Алексеем
наедине. Флер хотела возразить, но что-то в лице  Белинды  удержало  ее.
Она согласилась. И хотя Белинду никогда не  приглашали,  она  все  равно
ходила с ними везде, молча куря сигарету за  сигаретой.  Все  чаще  Флер
ловила себя на том, что ей хочется оставить Белинду дома.  Но  потом  ее
начинало грызть чувство вины. Белинда думала, что дочь забыла  о  годах,
когда по вине Алексея они жили отдельно. Но Флер не забыла. Даже  весело
смеясь какой-нибудь шутке Алексея, пробуя лакомый  кусочек,  который  он
передавал ей на своей вилке, она помнила, В конце  концов  Флер  поняла,
что Белинда права не во всем, что касается Алексея.
   Например, она была уверена,  что  отец  станет  возражать  против  ее
карьеры модели.
   Однажды днем у Белинды выпала из, зуба пломба, и ей  пришлось  срочно
отправиться к зубному врачу. Пока  она  была  там,  позвонил  Алексей  и
сказал, что вечером улетает в Париж и хотел бы с ней  попрощаться.  Флер
понимала: не очень честно нарушить обещание, данное матери,  но  все  же
она согласилась встретиться с ним. В парке.
   Она уже не раз пыталась выяснить у Алексея, почему он отослал  ее  из
дома. Но он всегда умудрялся уходить от темы. На  этот  раз  Флер  прямо
задала вопрос.
   - Это была детская ревность, - сказал Алексей, гладя ее по ладони.  -
Я был человеком средних лет, жена на двадцать лет моложе, я  был  сильно
влюблен в нее и боялся, что ты займешь мое место в ее  сердце.  Поэтому,
как только ты родилась, я заставил тебя исчезнуть. У меня были деньги, а
значит, и власть, дорогая.
   Никогда не недооценивай этой власти.
   - Алексей, но ведь я же была крошечным  младенцем.  -  Флер  смотрела
себе на колени, не уверенная, что удержится и не заплачет. - Как ты  мог
так поступить с ребенком?
   - Да, согласен, я зашел слишком далеко. Мне кажется,  я  понимал  это
уже тогда. Смешно, правда?  Мой  поступок  отдалил  твою  мать  от  меня
гораздо больше, чем мог это сделать ребенок.
   Даже появление Мишеля ничего не изменило. - Он поцеловал ладонь Флер,
прижавшись губами, как сделал бы любовник. - Я не прошу  меня  простить,
дорогая, кое-что простить невозможно, но прошу тебя отвести мне хотя  бы
маленькое местечко в твоей жизни, прежде чем станет слишком  поздно  для
нас обоих.
   Он полез в карман, вынул платок, поднес его к носу девушки и  дал  ей
высморкаться,  как  ребенку.  Рассказ  Алексея  отличался  от   рассказа
Белинды. Но Флер так хотелось иметь отца, что она  не  обратила  на  это
внимания.
   - Я прощаю тебя,  папа,  -  проговорила  она,  хотя  и  не  до  конца
искренне.
   Когда Алексей вернулся в Париж, Белинда ожила. Она  весело  смеялась,
принимала приглашения  и  перестала  курить  без  остановки.  В  киосках
появилась первая фотография Флер на обложке, и Белинда купила две дюжины
экземпляров и разложила во всех комнатах. С ее фотографией журнал продал
самый большой тираж за всю свою историю. Карьера Флер взлетела  кометой.
Белинда стала поговаривать о Голливуде.
   Журнал  "Пипл"  опубликовал  статью  о  Флер.  Отвечая   на   вопросы
журналиста, Белинда  сказала:  "Моя  девочка  не  просто  светится,  она
блестит". Белинда попала в точку. Это было именно то, что нужно журналу.
На его обложке появился вынос: "Блестящая Девочка. Флер  Савагар.  Шесть
футов чистого золота". Увидев это, Флер  заявила  Белинде,  что  никогда
больше не осмелится выйти на публику.
   Белинда рассмеялась:  слишком  поздно.  Гретхен  наняла  Прессагента,
чтобы закрепить за Флер это прозвище.
   Они ездили в Сан-Франциско и  на  Багамы.  Флер  фотографировалась  в
кафтанах в Стамбуле, в одежде для отдыха в Абу-Даби.
   Она   снялась   в   первых   телевизионных   коммерческих    фильмах,
рекламировала духи, которые, как она сказала Белинде,  пахли  похоронами
Соланж. Пресс-агент Гретхен работал успешно, и Флер стали называть лицом
десятилетия. Никто не возражал против подобного определения, кроме самой
Флер. Все твердили,  что  она  должна  радоваться  свалившемуся  на  нее
успеху. Но каждое утро, чистя зубы и глядя на себя  в  зеркало,  девушка
удивлялась: да из-за чего вся суета?
   Появились первые предложения сниматься в кино.  Но  Гретхен  считала,
что эти фильмы  недостаточно  хороши  для  Флер,  и  советовала  Белинде
отказывать. Белинда так и делала, а потом  несколько  дней  пребывала  в
подавленном состоянии.
   - Ты не можешь себе представить, какое это искушение,  детка.  Я  так
мечтала, что мы поедем в Голливуд. Но Гретхен права.
   Твой первый фильм  должен  быть  особенным.  Я  начинаю  думать,  что
события развиваются слишком стремительно. - И она глубоко вздыхала.
   "Тайм" тоже поместил портрет Флер на обложке, а статью напечатал  под
заголовком: "Блестящая Девочка.
   Большая, красивая и богатая". На этот раз Флер сказала, что теперь уж
точно выполнит обещание и никогда больше не появится на публике.
   Заголовок в "Тайм" отметил  одну  важную  перемену  в  жизни  Флер  и
Белинды, которая требовала к себе все больше внимания.
   Флер стала  зарабатывать  огромные  деньги.  Сначала  обе  испытывали
благодарность Судьбе и радовались, что не  надо  думать  о  деньгах.  Но
постепенно они начали понимать, что дело принимает серьезный  оборот,  а
ни одна из них понятия не имеет, как управлять такими большими деньгами.
   - Что же нам делать? - Белинда беспомощно разводила руками с  пачками
бумаг в каждой, - У меня не очень с цифрами, а все дают  разные  советы.
Эти налоги, акции, ценные  бумаги...  Все  так  сложно.  Долгосрочные...
Краткосрочные... Инфляция... Честно, детка,  единственное,  что  я  могу
сказать хорошего  об  Алексее,  -  с  ним  мне  никогда  не  приходилось
беспокоиться ни о чем подобном.
   Флер пыталась помочь, но была слишком занята работой, чтобы вникать в
финансовые дела.  Белинда  стала  составлять  длинные  списки  вопросов,
которые Флер должна была задать Алексею по  телефону.  Его  ответы  были
краткими и полезными. Постепенно они стали все больше полагаться на  его
советы,  пока  наконец  полностью  не   передали   ведение   собственных
финансовых  дел  в  его  способные  руки,  оставив  себе  лишь  приятное
удовольствие тратить доллары.
   Флер не говорила Белинде, но ей наскучило  работать  моделью.  Однако
это  была  слишком  незначительная  плата  за  то,  чтобы  стать  частью
Нью-Йорка. Весь город казался ей калейдоскопом красок, ощущений,  словно
созданных специально для нее. Она вонзала зубы в Большое Яблоко - символ
города - и жадно поедала его большими кусками.  Заправив  пряди  светлых
волос, ставших ее торговой маркой, под шапочку с козырьком, Флер  вместе
с туристами  топала  на  вершину  статуи  Свободы.  Она  съедала  дюжины
хот-догов и каждое новое сленговое выражение делала  своим  собственным.
Нью-Йорк. Вот это город! Она пела песни в  ритме  рока  и  танцевала  до
упаду. Флер была влюблена, и город, казалось, отвечал ей взаимностью.

***

   - Чуть назад и вправо, дорогая.
   Флер вскинула голову и улыбнулась в камеру. Шея ныла, живот болел  от
месячных, но, как Золушка на  балу,  она  не  жаловалась,  что  ей  жмут
хрустальные туфельки.
   - Прекрасно. Это было отлично, золотце.
   Девушка  сидела  на  стуле  перед  маленьким  столиком  с   зеркалом,
установленным как  мольберт.  Шелковая  блузка  цвета  шампанского  была
расстегнута на шее,  а  на  нежной  коже  блестело  чудесное  изумрудное
ожерелье. Ниже талии, куда не добирался глаз  камеры,  были  потрепанные
джинсы с заплаткой спереди и пара розовых шлепанцев для душа.
   Фотограф откинулся назад.
   - Ей надо поправить брови.
   К Флер подскочил  мужчина,  отвечавший  за  это,  и  подал  крошечную
расческу; потом маленькой чистой  губкой  похлопал  по  носу  Флер.  Она
подалась вперед, глядя на свое отражение, и  привела  в  порядок  брови,
пройдясь по ним расчесочкой. Раньше Флер считала, что смешно причесывать
брови, но с некоторых пор она не задавала лишних вопросов.
   - Нэнси, платье прибыло?
   Краем глаза Флер заметила, как художник-постановщик повесил трубку  и
обернулся к стилисту.
   Девушка покачала головой:
   - Пока еще нет.
   Флер сочувственно улыбнулась ей. Задержки с платьем  волновали  Нэнси
все утро. Как стилист она отвечала  за  одежду  и  аксессуары,  следила,
чтобы их вовремя доставляли и чтобы они были в полном порядке  во  время
съемок. Если подол оказывался длинным,  она  бежала  с  тесьмой  в  руке
подшивать, если  брюки  сидели  мешковато,  убирала  лишнее  на  бедрах,
закалывая булавками. Листая модные журналы с красивыми картинками,  Флер
воспринимала их теперь как фальшивый фасад здания на съемочной площадке.
   Нэнси засунула руку за воротник блузки Флер и проверила, не отлепился
ли  кусочек  скотча  от  шеи.  С   его   помощью   изумрудное   ожерелье
приподнималось выше и выглядело эффектнее.
   - Мне правда жаль, но платье обещали привезти к десяти.
   Художник-постановщик громко  стукнул  по  столу,  опустив  небьющуюся
чашку, которую только что подносил к губам.
   - Дерьмо! У них был целый час! Позвони снова этим  идиотам  и  скажи,
чтобы они поспешили оторвать свои задницы от стула.
   Флер перевела взгляд на Белинду, углубившуюся в журнал.
   Мать хмурилась. Она ненавидела, когда рядом с Флер кто-то  произносил
ругательства.
   - Я уже две катушки истратил на эти изумруды, -  заявил  фотограф.  -
Если мы все равно простаиваем, может, сделаем перерыв?
   Художник-постановщик кивнул:
   - Да, а потом будем делать сапфиры в Галанос. Нэнси, как закончишь  с
Флер, покажи, что ты припасла на случай, если с платьем выйдет прокол.
   Расстегивая нижние пуговицы на блузке. Флер  встала  и  протопала  по
голому паркету  студии,  обходя  гладильную  доску  Нэнси,  в  маленький
закуток, чтобы переодеться в свою собственную кисейную рубаху с открытой
шеей. Потом, отдав Нэнси блузку и изумруды, налила чашку кофе и  подошла
к Белинде, изучавшей рекламу в журнале.
   Каждый раз, отмечая, как сильно изменилась Белинда, Флер  радовалась.
Никаких нервных жестов, спокойная, уверенная, похорошевшая.  Такой  Флер
никогда не видела мать. Загар  от  уикэндов,  проведенных  в  домике  на
побережье их огненных островов, придал ей небывало здоровый вид. Сегодня
Белинда была одета в  белую  блузку  от  Гэтсби,  юбку  и  темно-красные
лайковые босоножки. Украшениями служили обручальное кольцо  и  тоненький
золотой браслет на лодыжке.
   - Посмотри, какая у нее кожа, Флер, -  Белинда  постучала  ногтем  по
странице, - никаких пор. Боже мой, я чувствую себя совсем древней. Когда
я вижу такие фото, то просто физически ощущаю, как  мои  сорок  дышат  в
затылок. - Она вздохнула. - Я думаю, в следующем месяце мне надо  недели
две провести в "Золотой двери".
   Флер наклонилась и повнимательнее посмотрела на  фотографию,  Реклама
одной  из  самых  дорогих  косметических  линий.  Крупным  планом  снята
экзотическая большеглазая брюнетка, задрапированная в красный атлас.
   - Белинда, ты ее не знаешь?
   - Нет, а разве должна?
   - Это Ани Хольман.
   - Имя ни о чем мне не говорит.
   - Ты не помнишь? Месяца два назад мы с ней вместе работали.
   Белинда по-прежнему не могла вспомнить.
   - Мам, да Ани Хольман тринадцать лет.
   Белинда тихо засмеялась.
   -  Неудивительно,  что  в  этой  стране  любая  женщина  за  тридцать
чувствует себя не в своей тарелке. Мы соревнуемся с детьми.
   Флер улыбнулась.  Но  потом  подумала:  интересно,  а  какие  чувства
испытывают женщины, глядя на ее  фотографии?  Неужели  она  зарабатывает
свои восемьсот долларов в час, доставляя огорчения другим?
   - Флер, телефон! Париж! - позвала Нэнси.
   Флер, сразу забыв о рекламном журнале, кинулась к телефону:
   - Алло, папа! - И повернулась спиной к Белинде.
   - Ну как поживает моя Блестящая Девочка?
   Она сморщила нос.
   - Прекрасно. Не издевайся надо мной. Ты знаешь, как  я  ненавижу  это
прозвище.
   - Извини, - сказал Алексей.  -  Не  мог  удержаться.  Над  тобой  так
приятно подтрунивать.
   - Как ты меня нашел?
   - Гретхен дала телефон. Я звоню, чтобы  предупредить,  дорогая.  Дома
тебя ждет сюрприз. Сегодня, когда вернешься,  найдешь  подарок  на  день
рождения. Это маленькая гравюра. Девочка на ней напоминает мне тебя.
   Флер нахмурилась.
   - Ты же сам обещал вручить мне подарок. Ты не приедешь в Нью-Йорк?
   - Да, я знаю. Я говорил. Но... Боюсь, у меня плохие новости.
   Она понимала, о чем он. Почему же она была так уверена, что  на  этот
раз ничего не произойдет?
   - Значит, не приедешь?
   - Извини, дорогая. Нечто непредвиденное... Может  быть,  в  следующем
месяце. Если бы ты смогла приехать в Париж - другое дело. Уж если так...
   Флер перебирала пальцами телефонный шнур и пыталась говорить  обычным
тоном.
   - Может, я и смогла бы. Я не работаю в  понедельник,  Может  быть,  я
смогу прилететь на выходные.
   - Но ты же знаешь, это невозможно. Я не хочу,  чтобы  ты  шла  против
желания матери. Она совершенно ясно дала понять, что  ты  не  поедешь  в
Париж.
   - В следующем месяце мне исполнится девятнадцать. Я уже не ребенок.
   - Я запрещаю тебе, дорогая. Пока твоя мама не даст разрешения, я тоже
не разрешаю тебе навещать  меня  в  Париже.  Подождем  моего  приезда  в
Нью-Йорк.
   -  Но  могут  пройти  месяцы.  Это  нечестно.  Я  не  хочу...  -  Она
остановилась, а потом более спокойно продолжила:
   - Ты уже в третий раз отказываешься приехать, Алексей. - Флер  знала,
как ему не нравится, когда  она  называет  его  по  имени.  Но  ей  было
плевать.
   - Я понимаю, - сказал он с холодком в голосе. - Поверь, мне от  этого
еще больнее, чем тебе. Если бы твоя мать была разумной женщиной, она  не
ставила бы нас в подобное положение.
   - Я поговорю с ней еще раз.
   - Можешь попытаться, дорогая, но уверяю тебя,  это  бесполезно.  Твоя
мать очень упрямая, она использует тебя, чтобы досадить мне.
   Флер  ничего  не  сказала.  Она  терпеть  не  могла,  когда   Алексей
критиковал Белинду.
   - Скажи мне. Флер, как она? Пьет?
   Флер  провела  пальцем  ноги,  высунувшимся  из  шлепанца,  по  ножке
телефонного столика.
   - Я ведь тебе уже говорила: она больше не пьет.
   - Может, ты не знаешь? Следи за ней, дорогая, следи за ней ради меня.
   Белинда бросила рекламный журнал и пошла в туалет. Она заперлась там,
закрыла глаза и прислонилась  щекой  к  холодной  белой  стене.  Она  не
слышала всего разговора, но могла догадаться  о  каждом  слове.  Она  не
удивилась. Она ждала этого.
   Не сразу, но Белинда поняла, что Алексей сначала обещает  приехать  в
Нью-Йорк, потом отменяет полет. Это часть его плана.
   Сегодня вечером Флер  станет  просить  разрешения  слетать  в  Париж.
Белинде придется сказать "нет". Флер промолчит,  но  будет  думать,  что
мать неврастеничка, неразумная ревнивица, намеренно отрывающая  дочь  от
любящего милого папочки. Проклятие!
   Белинда открыла глаза и рядом с зеркалом  увидела  кем-то,  аккуратно
написанное: "Элизабет Кэди Стэнтон живет..." А  ниже,  другим  почерком,
было  добавлено:  "и  путается  с  Зигмундом  Фрейдом".  Белинда  мрачно
улыбнулась. Фрейд надолго бы запомнил денек с этой особой.
   Надо отдать  должное  Флер,  она  продержалась  дольше,  чем  ожидала
Белинда, и даже сейчас сохраняла дистанцию с Алексеем.
   Он это чувствовал и был недоволен. Но  ничего  не  мог  поделать.  Он
звонил Флер несколько раз в неделю, слал подарки, желая  вызвать  у  нее
ощущение его постоянного присутствия, но оставался в отдалении  от  нее.
Белинда понимала, ей надо  удерживать  Флер  от  поездок  в  Париж,  где
Алексей будет владеть ситуацией. Здесь она может  ее  защитить.  Но  как
объяснить девочке причину запрета?
   Сказать ей, мол, твой отец, который, кстати, - так уж вышло,  извини,
- не твой отец, соблазняет тебя?
   Дочь никогда не поверит.
   Флер пыталась скрыть разочарование, повесив телефонную трубку. Она  и
впрямь думала, что на этот раз сможет поступить так, как ей  хочется.  А
хотелось ей одного: увидеть  Алексея.  Ей  просто  необходимо  было  его
увидеть.
   Услышав у себя за спиной шаги, она  повернулась.  Молодой  человек  в
джинсах и майке протягивал ей кофе. Это был помощник  фотографа,  парень
по имени Крис Малино,  и  если  честно,  то  именно  из-за  него  она  с
нетерпением ждала сегодняшних съемок.
   - Спасибо. - Флер взяла у парня чашку и одарила его самой дружеской и
ободряющей улыбкой из всех, какие у нее были в запасе.
   Он все еще робел с ней, как большинство ровесников Флер.
   Это ее огорчало, она ведь такая же, как все. Но ее не боялись  только
мужчины постарше  или  знаменитости.  Зато  этих  Флер  боялась  сама  и
выходила с  ними,  только  если  Гретхен  и  Белинда  заставляли  ее.  К
сожалению, подобное случалось гораздо чаще, чем хотелось Флер.
   А как бы ей хотелось ходить на свидания в джинсах вместо  платьев  от
знаменитых дизайнеров, забыть об агентах и контрактах, о том, "кто  есть
кто" в городе, не видеть постоянно нацеленных на нее камер фотографов из
журнала "Женская одежда".  Но  на  такие  обыкновенные  свидания  ее  не
приглашали. Наверное, думали, что она не  пойдет,  откажется.  С  Крисом
Малино Флер решила все изменить. Ни наглых, ни прославленных! Вот  новый
девиз Флер Савагар.
   Он понравился ей с первого раза, когда они делали съемки  купальников
в Монтоке в марте. В перерывах парень приносил ей одеяло и горячий  чай.
Она расспрашивала о его жизни. Он расслабился  и  рассказал  об  уроках,
которые берет по киноделу. Ей  нравилось  смотреть  на  него,  когда  он
говорил. С лохматыми, песочного цвета волосами, с не правильными чертами
лица, он не был красив, как мужчины-модели, но он был  интересен  ей,  а
они - нет. Что-то особенное видела Флер в его открытом  дружеском  лице;
она просто смотрела на него, и у нее становилось хорошо на душе.
   - Ну как уроки? - спросила она. Конечно, она понимала, это не слишком
умное начало беседы, но больше ничего не пришло в голову.
   Крис пожал плечами, и Флер увидела, что он пытается вести себя с  ней
как с одноклассницей. Ей понравилось.
   - Да все по-старому.
   - Ну что, например?
   - Ну, читали Кракера и изучали русских. "Потемкина", кадр за  кадром.
Да все такое. Ты же знаешь.
   Она не знала, но тем не менее кивнула.
   - Я принесла эссе Базена, которые ты мне давал.
   Лицо  его  осветилось,  он   перестал   притворяться   и   изображать
спокойствие и равнодушие.
   - Ну и как? Что ты думаешь?
   - Трудновато, когда мало знаешь об эстетике  кино.  Но  было  полезно
почитать. А то я думала, что мои мозги уже превратились в овсяную кашу.
   Он засунул большой палец в карман джинсов, потом вытащил обратно.
   - Тебе нравится "Джетс"?
   Она не поняла вопроса.
   - Реактивные самолеты ? А, футбольная команда! - Флер,  пора  приступать.
Ты ведешь себя как идиотка. - Я мало знаю о футболе. Во Франции играют в
соккер, в футбол с круглым мячом. Но я хотела  бы  узнать,  -  торопливо
добавила она. - Если бы кто-то мне захотел объяснить. - Улыбайся,  дура,
улыбайся. И не  возвышайся,  как  колонна.  -  Она  села  на  стул.  Тот
скрипнул, когда она садилась.
   - Я забыл, что ты француженка.  У  тебя  совсем  нет  акцента.  -  Он
посмотрел на экспонометр, который держал в руке. - Слушай, Флер, у  меня
есть билеты на игру "Джетс" через две недели. Я хочу сказать, что пойму,
если у тебя дела, я знаю, тебя многие куда-то приглашают...
   - Да нет, - быстро ответила она, вскакивая со стула. -  Я  знаю,  все
думают, что у меня отбоя нет от приглашений, но это не правда.
   - Ну, в газетах все время мелькают твои фотографии с кинозвездами,  с
Кеннеди и всякое такое.
   - Ну это же не настоящие свидания.  Гретхен  и  мама  стараются  ради
паблисити. Это они все организуют.
   - Значит, ты бы хотела со мной пойти?
   Флер улыбнулась.
   - Очень.
   Они улыбались друг другу, когда сзади неслышно подошла Белинда.
   - Дорогая, ты нужна Нэнси. Пора приготовиться.
   - О'кей. - Флер кивнула Крису. - Но перед игрой я кое-что  почитаю  о
футболе.
   -  Это  что  за  игра,  детка?   -   вежливо,   но   слегка   манерно
поинтересовалась Белинда.
   - Это "Джетс", миссис Савагар,  -  ответил  Крис.  -  Они  играют  со
"Стилерс" через две недели. Флер обещала пойти со мной.
   - Ты обещала, детка? - Белинда озабоченно наморщила лоб. - Надо  было
сначала согласовать со мной. Боюсь,  придется  разочаровать  Криса.  Тот
уик-энд у нас занят. Это ведь твой день рождения. Ты забыла?
   Флер забыла. Гретхен Казимир устраивала для нее вечеринку, и ей  даже
подобрали   партнера,   Шона   Хауэлла,   двадцатидвухлетнего   красавца
кинозвезду. Флер уже появлялась с  ним  на  публике,  и  он  ее  страшно
утомил. Весь вечер жаловался на женщин, замучивших его  домогательствами
и попытками затащить к себе в постель.
   Еще Шон рассказывал, как вылетел  из  высшей  школы  из-за  учителей,
которых он называл неряхами и подонками.
   После этого Флер попросила Гретхен избавить ее от  него.  Но  Гретхен
была упряма и выполняла свои задачи. Бизнес есть бизнес,  и  Шон  Хауэлл
рядом с Флер Савагар - это то, что надо.
   Когда Флер попыталась поговорить об этом с матерью,  Белинда  сделала
таинственное лицо и заговорила так туманно, будто перешла с  английского
языка на арабский.
   - Но он же звезда. Находясь рядом с тобой, он придает тебе еще больше
веса и значимости в глазах публики, дорогая. Боже мой, во  всей  Америке
не отыскать девочки, которая не хотела бы оказаться на твоем месте.
   Флер пожаловалась, что эта "звезда" то и дело норовит  засунуть  руку
ей под юбку. Белинда улыбнулась:
   - Он же известный человек, детка. А известные люди не такие, как все.
Они не должны придерживаться общепринятых правил. Я уверена,  ты  с  ним
сладишь.
   Флер  заметила,  каким  разочарованным  стало  лицо   Криса,   и   не
сомневалась, что у нее оно такое же.
   - Но, Белинда, - возразила она, - вечеринка в субботу вечером. А игра
в воскресенье. Так что мы можем пойти.
   Белинда стиснула ее руку.
   - Не думаю, дорогая. Ты припозднишься, тебе надо будет  отдохнуть.  Я
сожалею, Крис, может, как-нибудь в другой раз.
   - Конечно, миссис Савагар. - Он  кивнул  Флер.  -  Да,  как-нибудь  в
другой раз.
   Флер тоже кивнула.
   - Да, конечно.
   Но следующего раза уже не  будет,  она  это  понимала.  Крису  и  так
пришлось призвать все свое мужество, чтобы пригласить ее; больше  он  не
осмелится.
   Вечером Флер собиралась  поговорить  с  матерью  о  случившемся.  Она
пришла домой и наконец обратила внимание, что Белинда поменяла  интерьер
их апартаментов. Никаких старинных  вещей,  парчи,  все  очень  стильно,
современно. Мать хотела избавиться от напоминаний об убранстве  дома  на
рю де ля Бьенфезанс. Стены гостиной были обтянуты желто-бурой замшей.  В
углах зеленели фикусы в горшках,  бросая  тени  на  черные  лакированные
ширмы, а на  больших  кусках  полированного  дерева  блестели  бронзовые
скульптуры. Большую часть комнаты занимал диван со множеством  расписных
подушечек в коричневых и черных тонах. Рядом стояли столики из стекла  и
хрома и стулья, обтянутые тканью в желто-бурых и черных разводах.
   Флер больше нравились  старинные  вещи,  но  в  новой  обстановке  ее
раздражала не столько замена  мебели,  сколько  длинная  стена,  которую
Белинда покрыла большими, размером  с  окно,  фотографиями  Флер.  Когда
девушка смотрела на них, ей становилось не по себе.
   Это висели ее фотографии - и в то же время не ее. Как будто косметика
и одежда  были  панцирем,  который  запечатлевали  фотографы.  Казалось,
снимки не имели никакого отношения к самой Флер, и, глядя  на  них,  она
испытывала неловкость и какое-то болезненное раздвоение  личности.  Флер
услышала стук входной  двери:  это  Белинда  возвращалась  с  ужина,  на
который отказалась пойти Флер.
   - Ты еще не спишь? -  Мать  бросила  сумочку,  расшитую  бисером,  на
стеклянный кофейный столик и села, утонув в мягком диване, рядом с Флер.
На ней была белая кружевная блузка, в это лето считавшаяся  в  Нью-Йорке
самым последним писком моды, и  длинная,  до  пола,  юбка  из  кусочков,
сделанная Шарон Рокфеллер.
   Когда Белинда принесла юбку из  дорогого  магазина  "Бергдорф",  Флер
стала подтрунивать над ней, говоря, что она в  ней  вылитая  горянка  из
Западной Виргинии.
   - Хорошо провела время? - спросила Флер, перегнувшись через  подушку,
чтобы чмокнуть мать в щеку.
   - Очень мило. Все спрашивали о тебе. Там  была  Лайза  Миннелли.  Она
пела целых полтора часа, хотя была гостьей. Боже, какая у  нее  огромная
грудь.
   - Но у тебя тоже ничего себе, - ухмыльнулась Флер, переводя взгляд на
свой менее впечатляющий бюст, который  казался  еще  более  плоским  под
тесной полосатой пижамой. - Не  знаю,  почему  я  унаследовала  не  твою
грудь, а Алексея.
   Белинда потянулась за сумочкой, ей захотелось закурить. Она  неуклюже
порылась в ней, и Флер пожалела, что вообще открыла рот.
   - Дорогая, у тебя завтра очень рано съемки, ты забыла?  Иди-ка  лучше
спать.
   - Я хотела поговорить с тобой.
   - Что-то случилось?
   - Да нет, ничего. Просто...
   Флер потянула за распустившуюся нить на пижамных штанишках.
   Она терпеть не могла ссориться с Белиндой, но это все  же  случалось,
хотя и очень редко. И она всегда чувствовала себя виноватой.
   - Белинда, я хочу поговорить с тобой о сегодняшнем случае.
   Белинда вздохнула, ее плечи слегка  опустились.  Она  швырнула  пачку
сигарет на стол, так и не раскрыв ее.
   - Дорогая, мы об этом уже говорили в такси. Я знаю, ты думаешь, что я
поступаю с тобой жестоко, не разрешая ехать в Париж. Но я ничего не могу
поделать. - Она протянула руку и положила ее на бедро Флер. - Мне  очень
жаль. Я знаю, что для тебя значит быть рядом с Алексеем, но  я  не  могу
позволить тебе уехать.
   Он не так относится к тебе. И я не думаю, что ты это понимаешь.
   - Нет, я не о Париже, Белинда. Конечно, мне не нравится,  что  ты  не
пускаешь меня к Алексею, но у меня нет сил видеть, как  ты  переживаешь,
стоит мне заговорить о поездке. Ты  совершенно  неразумно  относишься  к
нашим с Алексеем отношениям.
   Белинда долгим  взглядом  посмотрела  на  Флер;  выражение  усталости
исчезло с ее лица.
   - Я так люблю тебя, детка. Не найдется в, мире другой дочери, которая
так бы понимала свою мать. Иногда  я  с  трудом  верю,  что  тебе  всего
восемнадцать. Погоди, я что-нибудь придумаю.
   - Не понимаю, - резко оборвала ее Флер, глядя в сторону. -  Я  только
что сказала, что мы не будем об этом говорить. - Она подогнула под  себя
ноги, потом с  извиняющейся  улыбкой  снова  посмотрела  на  мать.  -  В
общем-то есть прекрасный вариант, как уладить все с Крисом.
   Лицо Белинды стало непроницаемо.
   - С помощником фотографа?
   Флер кивнула.
   - Мне правда хотелось пойти с ним куда-нибудь.  Мне  не  понравилось,
как ты отказала ему за меня.
   - Флер, но Крис - никто. Ну почему ты хочешь с ним куда-то пойти?
   - Он мне нравится, - сказала Флер; -  Мне  интересно  с  ним.  Ты  не
должна была говорить с ним таким тоном. В конце концов мне не двенадцать
лет.
   - Понятно, - холодно бросила Белинда. - Ты хочешь сказать, что я тебя
смутила.
   Флер почувствовала, как у нее внутри нарастает паника.
   - Да конечно, нет. Ты не смутила меня.
   Белинда сидела рядом, но Флер казалось, что мать отгородилась от  нее
стеной. Флер потянулась к ней и коснулась ее юбки.
   - Ладно, забудь, что я сказала. Это не важно. - Если не считать того,
что на самом деле это было очень важно. Но почему она так легко сдалась?
   - Нет, конечно, это важно, - ответила Белинда. - Я знаю, иногда  тебе
трудно смириться с тем, что ты не можешь  вести  себя,  как  положено  в
восемнадцать лет. Но не забывай, ты не такая, как все. Ты особенная.
   Холодность и отстраненность Белинды исчезли.  Она  протянула  руку  и
положила ее на запястье Флер. И та мгновенно  почувствовала  облегчение.
Как будто она висела на краю пропасти, но в последнюю минуту ее  втащили
обратно, на безопасное место.
   - Ты должна доверять мне, детка. Позволь мне  вести  тебя  дальше.  Я
знаю, что лучше для тебя.
   И тут черт дернул Флер прошептать:
   - Ты думаешь, что знаешь.
   - Нет,  детка,  я  действительно  знаю.  -  Белинда  подняла  руку  и
поправила локон, упавший Флер на лоб. - Неужели ты не  чувствуешь  между
нами связь? Как будто мы один человек, а не два?
   Флер кивнула. Да, именно это она и чувствовала. Они с  Белиндой  были
одно целое. Они вместе; ушли в прошлое  кошмары,  она  больше  не  будет
стоять перед входом в монастырь и смотреть, как исчезает машина  Белинды
за поворотом.
   - Ты должна мне безоглядно доверять, детка.  Я  знаю,  как  поступить
правильно. Я отчетливо вижу  твой  путь.  Ты  станешь  известной.  Более
известной, чем когда-нибудь могла мечтать. Ты не  узнаешь,  каково  это,
когда на тебя никто не обращает внимания, словно ты человек-невидимка.
   Флер неуверенно рассмеялась:
   - Да я слишком большая, чтобы быть невидимкой.
   Белинда даже не пыталась улыбнуться.
   - Я не хочу, чтобы ты была несчастлива, девочка. Я не хочу, чтобы  ты
думала, будто я вмешиваюсь  в  твою  жизнь.  Если  тебе  очень  хочется,
позвони утром Крису и скажи, что пойдешь с ним.
   Именно это Флер и хотелось бы сделать, но она подумала, что не стоит.
   - Я... Да нет, мама...
   Она почувствовала губы Белинды на своей щеке.
   - Я люблю тебя. Ты самый замечательный ребенок на свете.
   Флер порывисто обняла мать. Она  сделает  это  ради  нее.  Она  будет
хорошо себя вести с Шоном Хауэллом на вечеринке,  а  утром  не  позвонит
Крису.
   Флер легла спать, а Белинда осталась сидеть на  диване  с  сигаретой.
Когда она смотрела на стену с фотографиями, в горле что-то  напрягалось.
Она защитит ее от всех. От Алексея, от обычных мужчин  вроде  Криса,  от
любого, кто встретится на  пути  Флер  и  попытается  ей  помешать.  Это
нелегко, но она сумеет.
   Почувствовав, что тоска, словно  покрывало,  начинает  окутывать  ее,
Белинда потянулась к телефону и быстро набрала номер.
   Отозвался сонный мужской голос:
   - Да.
   - Это я. Я тебя разбудила?
   - Ага. А что?
   - Хочу тебя увидеть.
   Мужчина протяжно зевнул.
   - Когда приедешь?
   - Уже выезжаю. Буду через полчаса.
   Когда она уже отводила трубку от уха, его голос остановил ее:
   - Эй, Белинда.
   - Да?
   - Может, оставишь трусики дома?
   Она улыбнулась и повесила трубку.
   Целую вечность она искала такси, и только через час оказалась  у  его
двери. Он открыл ее и впустил Белинду. Он  был  в  одних  белых  трусах.
Когда он повернулся, чтобы закрыть дверь на засов, Белинда увидела,  что
сзади трусы такие изношенные,  что  сквозь  ткань  просвечивает  бледная
кожа.
   - Эй, детка, привет.
   - Привет, дорогой. - Она кинулась к нему в объятия, провела рукой  по
упругой молодой мускулистой спине.
   Поцелуй был несвежий, как  прокисшее  пиво;  она  почувствовала  это,
проникнув языком ему в рот. Он потянул ее за юбку из кусочков,  а  потом
его рука полезла под нее. Он ткнулся меж ее бедер, как ребенок,  который
ныряет в мешок с  мелкими  игрушками,  из  которого  на  ярмарке  наугад
выбирают подарок. Никакой тактичности. Но она знала  про  это  с  самого
начала. И ей нравилось.
   - У тебя замечательное тело, Белинда, - пробормотал он.
   - Для такой старой распутницы, ты хочешь сказать.
   - Это ты сказала, не я.
   Он терся об юбку, нетерпеливо расстегивая ее блузку.
   Она слегка отодвинулась от него.
   - Дай я сама, пока ты не разорвал.
   Он посмотрел на нее из-под тяжелых полуопущенных век.
   - Детка,  ты  хочешь  сказать,  что  тебе  не  нравится,  когда  тебя
раздевает кинозвезда?
   - Гм... - Она медленно скользнула обратно в его объятия.
   - Ну, может быть, стоит сдаться тебе, Шон.

Глава 11

   Голливуд не знал, что делать с Джейком Корандой.  То  есть  киношники
знали, чего хотели бы, но хотеть и иметь - не одно и то же. Они  хотели,
чтобы он смотрел на уличных подонков через прицел "магнума-44". Чтобы он
дрался  с  бандой   головорезов,   поигрывая   "кольтами",   украшенными
перламутром. Чтобы он, оттолкнув полногрудую девицу, выходил  из  дверей
салуна. Им нужен был дерзкий и  нахальный  Джейк  Коранда.  Два  Иствуда
гораздо лучше, чем один, кто станет спорить?
   Джейк моложе Клинта Иствуда. Правда, лицо у него  более  простое,  но
типаж такой  же,  человека  вне  закона,  и  это,  несомненно,  нравится
зрителям. Настоящий мужчина, а не  слизняк  с  феном  в  кармане.  Джейк
прославился в начале  семидесятых,  играя  бродягу  по  имени  Калибр  в
низкобюджетном  вестерне,  который  до  конца  года  заработал  тридцать
миллионов долларов. Потом  вышли  еще  две  картины  про  Калибра,  одна
кровавее другой; за ними потянулась череда приключенческих лент из  того
же теста, разве что вместо быстроногих лошадей по экрану носились  лихие
автомобили.  Потом  Коранда  заупрямился.  Он  заявил,  что  ему   нужно
свободное время, чтобы писать пьесы.
   Магнаты  постукивали  ухоженными  пальцами  по  полированным  столам,
мрачно поглядывали на календарь;  ими  владело  только  одно  желание  -
выпустить на экран побольше картин с Калибром. Им уже  мерещились  новые
офисы, новые "роллс-ройсы", в которые  они  перемещают  свои  утомленные
тела, а потом, отделавшись от  видений,  они  мрачно  качали  головой  и
спрашивали себя: что они могут сделать, если лучший актер преуспевает на
сопредельном поприще?
   Взять того же Клинта Иствуда. Его пьесы уже попали в хрестоматии,  по
которым учатся в колледжах. А ведь актеры должны быть глупыми. По стопам
Иствуда черт понес и Коранду. Стоял бы себе перед  камерой,  где  ему  и
положено, а за него думали бы другие.
   Иствуд по крайней мере хоть практичный, но Коранда...  Пулитцеровская
премия просто сгубила его.
   Когда  Коранда  начал  пристраивать  свой  первый  сценарий,  магнаты
отвернулись от него.
   -  Вся  эта  заумь  хороша  для  Нью-Йорк-Сити,  -  ворчали  они.   -
Американская публика хочет видеть на экране сиськи и оружие.
   Коранда показал им кукиш и пошел  к  братьям  Спано;  те  согласились
запустить в производство  его  сценарий  "Затмение  в  воскресное  утро"
вместо высокобюджетного фильма о полицейских и ворах.
   Магнаты молились, чтобы картина провалилась. Если этого не  случится,
им придется забыть о новых "роллсах".
   В комнате висело облако дыма от толстой сигары Дика Спано и от  едкой
маленькой сигары, торчавшей во рту его помощника.
   - Давай снова Савагар! - крикнул Спано.
   Помощник нервно взглянул на  ссутулившегося  мужчину,  Ожидая  нового
взрыва. Уже третий день они смотрят пробы,  а  Джейк  Коранда  стоит  на
своем. Джонни Гай Келли, прославленный и  убеленный  сединами  режиссер,
щелкнул крышкой баночки с апельсиновой водой и указал на экран.
   - Джако, мальчик, мы не хотим тебя сильно огорчать, но  я  думаю,  ты
забыл свои гениальные мозги в постели у последней подружки.
   - Она не годится на Лиззи, - сказал Коранда. - Нутром чую.
   Джонни Гай отпил из банки.
   -  А  ты  как   следует   посмотри   на   эту   красотку,   подольше,
повнимательней, и скажи мне, что ты нигде ничего  не  чувствуешь,  кроме
как в кишках. Она подходит для камеры, Джако. И достаточно хорошо читает
роль.
   - Но она модель, в конце концов, а не актриса! Еще одна яркая девица,
которая рассчитывает сделать карьеру в Голливуде. - Он повернулся к Дику
Спано:
   - Ты еще раз проверил Эми Ирвинг?
   Дик Спано покачал головой:
   - Ирвинг не свободна, а если бы даже была, Джейк, Савагар именно  то,
что надо. Не найдешь журнала, на обложке которого ее  нет.  У  нее  свой
стиль в одежде, свой собственный шампунь, свои духи. Продюсеры два  года
гоняются за ней, все ждут, какой фильм она сделает  своим  дебютом.  Это
уже часть паблисити.
   Коранда вытянул ноги перед собой.
   - К черту паблисити. Неужели ее самолюбие не задевает даже то, что мы
мало платим?
   - Это низкобюджетный, но зато очень престижный фильм, Джако.  За  ней
стоят довольно неглупые люди. Они долго выжидали, чтобы не  ошибиться  в
выборе картины. Кроме всего прочего, на ведущую роль им нужен достаточно
высокий мужчина, чтобы играть с ней. Она рослая девочка,  Джако,  ты  не
заметил?
   Коранда ничего не ответил. Дик Спано и Джонни  Гай  Келли  обменялись
долгими взглядами. Оба хорошо знали  характер,  доставшийся  Коранде  от
рождения  и  по  происхождению,  но  именно  нелегкий  характер  помогал
собирать  такие  огромные  прибыли.  Зрители   безошибочно   чувствовали
сходство героя по имени Калибр с самим Джейком Корандой. Этот парень и в
жизни всегда лез на рожон, отстаивая свои проекты. Он бился за их.
   Самые важные моменты жизни Джейка были известны читателям  таблоидов,
несмотря на его фанатичное стремление не пускать прессу в личную жизнь и
отказ давать  интервью.  Урожденный  Джо  Джозеф  Коранда  рос  в  самой
отвратительной части Кливленда, без отца; его мать  днем  убирала  чужие
дома, а ночью офисы. Подростком он состоял на учете в полиции за  мелкие
кражи в магазинах и за то, что в тринадцать лет пытался  угнать  машину,
он завел ее без  ключа  от  замка  зажигания.  Джейк  всегда  уходил  от
вопроса, как это ему вдруг удалось перемениться.
   - Просто шпаненку повезло через баскетбол, - коротко  отвечал  он.  -
Джейк отказывался  говорить  о  своем  молниеносном  браке,  а  также  о
времени, проведенном во Вьетнаме. Он  заявлял,  что  жизнь  -  это  дело
сугубо личное и он не обязан отвечать на вопросы о ней.
   - Прости, Джейк, - сказал Спано, - но я боюсь, нас большинство, и  мы
намерены сегодня сделать ей предложение.
   Коранда вскочил со своего места, как отпущенная на  волю  пружина,  и
медленно пошел к двери.
   - Делайте что хотите - бросил он. - Но не ждите,  что  от  радости  я
расстелю красный ковер для встречи этой девчонки.
   Джонни  Гай  покачал  головой,  когда  Джейк  удалился,  потом  снова
посмотрел на экран.
   - Очень надеюсь, что наша красотка понимает, как следует относиться к
критическим выпадам.

***

   Флер подписала контракт на "Затмение в  воскресное  утро",  испытывая
возбуждение и переворачивающий душу страх. Ей  все  скучнее  становилось
работать моделью, но она не была уверена, что  уже  готова  сниматься  в
кино. Она посещала уроки актерского мастерства, и было ясно, что  Гленде
Джексон не о чем особенно беспокоиться. Сама она  тоже  не  каменела  от
ужаса при мысли о съемках; о камере, но все же...
   Зато Белинда не волновалась. Наконец ее девочка на  пути  к  звездным
вершинам Голливуда. "Затмение в воскресное  утро"  был  первый  сценарий
Джейка Коранды, о котором говорили уже год, и ее девочка станет звездой.
Она повторяла это ей снова и  снова,  пока  Флер  не  заявила,  что  все
бросит, если услышит подобное заявление еще хоть раз. Белинда со  смехом
потрепала Флер по щеке. Ее девочке предстоят любовные  сцены  с  Джейком
Корандой.
   Везучий, везучий ребенок.
   Но Флер  не  разделяла  восхищения  Белинды  Джейком  Корандой.  Если
честно, она его до смерти боялась, хотя никому в этом не признавалась. В
нем было что-то очень грубое. Она пыталась внушить себе, что  таков  его
образ в кино. Белинда Таскала дочь на все фильмы с его участием, и  Флер
возненавидела их:
   Его герои всегда били женщин  или  с  наслаждением  дырявили  кому-то
живот  пулей.  В  довершение  ко  всему  Паркер  Дэйтон,  ее  агент   по
переговорам  со  студией  Спано,  сказал,  что  Коранда   всеми   силами
противился утверждению ее кандидатуры на роль Лиззи. Но когда ее самолет
делал круг над Лос-Анджелесом,  Флер  вдруг  подумала:  а  может,  Джейк
Коранда на самом деле лучше, чем ей кажется?
   Мужскую роль в этом фильме он написал для себя. Роль, которая  сильно
отличалась от его обычных, хотя насилие было и в ней.
   Он играл Мэтта, пехотинца. Парень возвращается домой из  Вьетнама,  в
штат Айова, его начинают  мучить  воспоминания  о  массовом  убийстве  в
Май-Лэй, свидетелем которого ему пришлось быть.
   Дома он обнаруживает, что его жена беременна от  другого  мужчины,  а
его брат вовлечен в скандал в связи со строительством новой школы. Мэтта
влечет  к  Лиззи,  младшей  сестре  жены,  повзрослевшей  за  время  его
отсутствия. Роль Лиззи и должна была играть Флер.  Не  тронутая  запахом
напалма,  не  ведающая  о  коррупции,   она   заставляет   Мэтта   снова
почувствовать себя чистым. Когда они в шутку начинают спорить, где лучше
поесть гамбургеров, он везет ее на поиски старомодной забегаловки, и эта
поездка  выливается  в  недельную  одиссею  по  Айове.  Эта  забегаловка
становится трагикомическим символом невинности, которую потеряла страна.
И символом для Мэтта, обнаружившего, что Лиззи  не  так  бесхитростна  и
невинна, как он поначалу думал.
   Сценарий  показался  Флер  трагическим  и  одновременно  смешным.  Он
понравился, но девушка думала, что вовлекается во что-то, к чему пока не
готова.
   Одну битву во время переговоров она все  же  выиграла.  Флер  заявила
Белинде, что пускай они делают с голыми любовными сценами что хотят,  ей
плевать, но она в них участвовать не собирается.
   Приходной мысли  об  этом  ей  становилось  дурно.  Белинда  три  дня
уговаривала дочь, называла ее ханжой, заявляла, что это лицемерие  с  ее
стороны, ведь она уже рекламировала раньше купальники.  Но  Флер  упрямо
стояла на своем. Купальник - это купальник, а голый человек - это  голый
человек. Белинда наконец сдалась.
   В общем-то это была давняя борьба между ними.  Ее  просили  сниматься
обнаженной многие уважаемые фотографы, я дна всегда отказывалась, как бы
ни давили на нее Белинда и  Гретхен.  Белинда  считала,  дочь  упрямится
из-за того, что она еще девственница. Но Флер и мысли не допускала,  что
фотографии с ней голой будут висеть на стене в гостиной рядом  со  всеми
остальными, а представив себе, что ее обнаженное  тело,  увеличенное  во
много раз, появится на экране, она замирала от ужаса.
   Лимузин подвез ее  к  парадному  входу  дома  в  испанском  стиле  на
Беверли-Хиллз, который сняла Белинда. Флер уже знала, что в  доме  шесть
спален, две джакузи и  гораздо  больше  места,  чем  нужно,  но  Белинда
объяснила:  важно  сохранять  имидж.  Им  незачем  экономить,  Флер  уже
заработала почти два миллиона долларов, а Алексей надежно вложил  их  на
ее имя. Когда Флер упомянула  размеры  дома  в  телефонном  разговоре  с
отцом, он заметил:
   - Не забывай,  в  Южной  Калифорнии  отсутствие  тщеславия  считается
вульгарным. Слушай свою мать, и успех тебе будет обеспечен.
   Замечание было ехидное, но Флер пропустила его мимо ушей.
   Она уже поняла, что  проблемы  между  родителями  гораздо  сложнее  и
запутаннее, чем она могла думать, и ей их не разрешить.
   У входной двери Флер встретила экономка и повела по двухэтажному дому
с терракотовыми полами, с широкими просторными  окнами,  выходившими  на
бассейн в задней части двора. Уже не впервые за день Флер  поймала  себя
на том, что скучает по Белинде, хотя понимала: мать поступила правильно,
отправившись на две недели в "Золотую дверь". Хотя Белинда  не  говорила
этого вслух. Флер понимала, что кино для матери гораздо важнее, чем  для
нее самой.
   - Я должна быть в самой лучшей форме, детка, - сказала  она  Флер  по
телефону. - Пусть увидят, что они прозевали в 1955 году.
   Но все-таки Флер хотела, чтобы мать была рядом, помогла ей устроиться
на новом месте и отвлечься от страхов.
   Зазвонил звонок входной двери, появилась  экономка  и  сообщила,  что
Флер кое-что ждет перед домом.
   Она выглянула и на подъездной дорожке увидела "порше" цвета топленого
масла, перевязанный гигантским серебристым бантом.
   Она   бросилась   к   телефону   и   успела   перехватить    Алексея,
отправлявшегося на званый ужин.
   - Он такой красивый - закричала она  в  трубку.  -  Какой  прекрасный
сюрприз! Я до смерти боюсь водить его.
   - Запомни только одно: ты ведешь машину, а не наоборот. И в этом  нет
ничего страшного.
   Флер засмеялась.
   - И это я слышу от человека, готового потратить  целое  состояние  на
"бугатти-роял", который всю войну был спрятан в пригородах Парижа!
   - Это, моя дорогая, совсем другое.
   - Лицемер.

***

   Съемки шли уже несколько недель, когда Флер появилась  в  Калифорнии.
Хотя она не нужна была еще в течение пяти дней, она  приехала  пораньше,
чтобы понаблюдать за съемкой, прежде чем встать перед камерой.
   Пройдя  через  студийные  ворота,   она   направилась   к   павильону
звукозаписи,  где,  как  сообщил  охранник,  работала  киногруппа.  Даже
удовольствие от езды на "порше" не успокоило  ее.  Когда  не  надо  было
переключать передачи, Флер  разговаривала  сама  с  собой.  Сегодня  она
только посмотрит. Сегодня ей ничего не придется делать.
   Даже встав перед камерой, она не обнаружит для  себя  ничего  нового.
Она снялась в дюжине телевизионных коммерческих фильмов и понимает,  что
такое киносъемка. Потом Флер перечислила свои  достоинства:  она  знает,
как добиться успеха и как удержаться  на  его  гребне,  она  никогда  не
спорит с режиссерами, она надежная.
   Но все-таки Флер нервничала.
   В то утро она надела длинный свитер цвета  пиона  от  Сони  Рикель  и
босоножки с трехдюймовыми  каблуками  розовато-бежевого  цвета  из  кожи
ящерицы. Назло Джейку Коранде. Он высокий, но  трехдюймовые  каблуки  их
сравняют. Волосы Флер опускались почти до пояса; она убрала их с лица  и
заколола так, чтобы они падали  на  спину.  На  этот  раз  Флер  немного
подкрасилась, и когда посмотрелась  в  зеркало,  ей  самой  стало  ясно:
сегодня Флер Савагар  не  собирается  работать,  сегодня  она  настоящая
Блестящая Девочка.
   - Флер, милочка, как я рад тебя видеть. - Дик Спано  поцеловал  ее  в
щеку у самой двери, восхищенно оглядывая безупречную фигуру  с  длинными
ногами,  выставленными  из-под  свитера  на  всеобщее  обозрение.   Флер
несколько раз говорила со .Спано в Нью-Йорке, и он ей нравился, несмотря
на прилизанную внешность мужчины средних лет.  Он  казался  ей  честным,
откровенным, и он обожал лошадей. Дик  обнял  ее  за  плечи  и  повел  к
створкам массивных дверей. - Они приготовились снимать  сцену.  Давай  я
тебя введу.
   По декорациям на площадке Флер догадалась,  что  это  кухня  Мэтта  в
Айове. Посреди нее стоял Джон Гай  Келли,  поглощенный  беседой  с  Линн
Дэвиде, маленькой, с каштановыми волосами актрисой, игравшей жену Мэтта,
Диди. Дик Спано указал девушке на режиссерское кресло за камерами. Когда
Флер садилась, она с трудом подавила острое желание украдкой посмотреть,
нет ли на спинке трафарета с ее именем.
   - Ты готов, Джейк?
   Флер увидела Джейка Коранду, выходящего из тени. Первое, на  что  она
обратила внимание, был невероятный рот, мягкий и пухлый, как у  ребенка.
Но рот оказался единственным, что наводило на мысль о чем-то  детском  и
нежном.  Он  шел  расхлябанно,  раскачиваясь,  опустив  плечи.  Мужчина,
уставший от степной жизни ковбоя, а не драматург  и  кинозвезда.  Прямые
каштановые волосы коротко подстрижены, гораздо короче,  чем  в  картинах
про Калибра, отчего он казался выше и стройнее. Черты лица в  реальности
выглядели грубее, и вообще Коранда не казался  таким  красивым,  как  на
экране; не казался он и более дружелюбным, чем  в  кино.  А  может,  это
говорило предубеждение Флер по отношению к нему.
   Джонни Гай призвал всех к тишине. Линн встала, опустила голову и даже
не взглянула на Джейка. Надув губы,  он  привалился  к  косяку  и  хмуро
уставился на нее.
   Джонни Гай дал сигнал начинать.
   - Ты, конечно, не могла удержаться и не стать потаскухой, да?
   Как только Флер услышала эту строчку, ей захотелось забраться в  свой
"порше" и умчаться домой. Снимали одну  из  самых  грубых  сцен  фильма,
когда Мэтт обнаруживает измену Диди. В  монтажной  ее  разбавят  кадрами
массового  убийства  в  деревне,  которую  видел   Мэтт   во   Вьетнаме.
Воспоминания распаляют его, и он бросается  на  Диди,  как  бы  повторяя
насилие, свидетелем которого оказался. Это была  самая  нелюбимая  сцена
Флер во всем фильме. Она считала, что не было  никакой  необходимости  в
изображении подобного безжалостного избиения. Но  чего  можно  ждать  от
человека, создавшего себе  имя  с  помощью  пары  "кольтов",  украшенных
перламутром?
   Джейк пошел через кухню, его фигура, казалось, дышала угрозой.
   - Это не совсем  так,  Мэтт.  -  Беспомощным  жестом  Диди  коснулась
ожерелья, которое он подарил ей когда-то. На фоне Мэтта она  была  очень
маленькая,  хрупкая,  как  куколка,  готовая   рассыпаться   от   одного
прикосновения.
   Он резко схватил  ее  за  руку  и  сорвал  ожерелье;  она  закричала,
попыталась вырваться, но он был слишком большой и  сильный.  Он  тряхнул
ее; Диди заплакала. Во рту Флер пересохло, словно она наглоталась ваты.
   - Стоп! - крикнул Джонни Гай. - Получилась тень от окна.
   Флер расслабила руки на деревянной ручке кресла, но, услышав сердитый
голос Джейка, который, как она заметила, мало чем  отличался  от  голоса
Мэтта, снова сцепила пальцы.
   - Я думал, мы все-таки попытаемся с  одного  раза  снять  эту  сцену,
Джонни Гай. Черт побери! В чем дело?
   Они заспорили, Флер слышала не все. Она поймала себя  на  мысли,  что
напрасно пришла сюда сегодня. Она вообще не хотела бы появляться  здесь.
Она не готова сниматься в кино. Особенно вместе с Джейком  Корандой.  Ну
почему он не Роберт Рэдфорд?
   Не Берт Рейнолдс?  Ну  кто-то  нормальный,  хороший.  Она  попыталась
отыскать что-то приятное в том, что ее ожидает на съемках, и  нашла:  по
крайней мере у нее нет сцен, где он должен ее бить.
   Это не слишком успокоило Флер. Особенно когда она вспомнила о сценах,
которые предстояло сыграть с ним...
   Джонни Гай призвал всех к тишине,  и  снова  она  почувствовала,  как
пальцы впиваются в ручки кресла.
   - Ты, конечно, не могла не стать потаскухой, да?
   Она слышала те же самые грубые слова, видела, как Мэтт надвигается на
Диди, срывает ожерелье. Диди борется с ним, он трясет ее еще сильнее и с
таким злобным лицом, что Флер пришлось  напомнить  себе:  это  актерская
игра. Это не жизнь. Боже мой,  как  хорошо,  что  это  только  игра.  Он
толкнул Диди к стене и  ударил.  Больше  Флер  не  могла  смотреть.  Она
закрыла глаза и попыталась думать о чем-то другом. Но  в  голове  сидела
одна мысль: оказаться подальше отсюда.
   - Стоп!
   Хотя Линн Дэвиде  перестала  плакать.  Флер  захотелось  броситься  в
дамский туалет, но она не знала, где он, а спросить означало привлечь  к
себе внимание.
   Она открыла глаза и увидела,  как  Джейк  обнимает  Линн,  прижав  ее
голову к своему подбородку. Слава Богу, подумала Флер, Может,  на  самом
деле он не такой плохой, как кажется.
   Джонни Гай кинулся вперед.
   - Ты в порядке, Линии?
   Джейк повернулся к нему:
   - Оставь, черт побери, нас одних на минутку!
   Но это уж слишком здорово для того, кто играл Калибра, подумала Флер.
   Джонни Гай кивнул и отошел. Он посмотрел на  Флер  и  заключил  ее  в
медвежьи объятия; сцена получилась смешная, потому что Флер оказалась на
голову выше Джонни Гая.
   - Ну разве это зрелище для таких глазок, как твои? Они прекрасны, как
заходящее техасское солнце после весеннего дождя.
   Джонни Гай, конечно, не мог обмануть Флер повадками  "своего  парня".
Он считался одним из лучших режиссеров кино. Джонни Гай понравился ей  с
первого раза, еще в Нью-Йорке, когда он говорил с ней о роли. Похоже, он
понимал, что она новичок в кино, но не давил своей опытностью.
   - Кого ты хочешь обмануть,  Джонни  Гай?  Я  слышала,  ты  родился  в
Квинсе.
   - Да это просто злобные слухи. Неужели ты веришь хоть  одному  слову?
Ну а теперь пойдем, я хочу познакомить тебя со всеми.
   Он представил Флер киногруппе, потом рассказал о каждом ее участнике.
Флер пыталась сосредоточиться, но имена и лица мелькали слишком быстро.
   - А где твоя красавица  мать?  -  поинтересовался  он,  жестом  прося
держаться осторожнее с кабелем, пролегавшим рядом. - Я думал, она придет
с тобой сегодня.
   - От появится на следующей неделе.
   - Я помню ее с пятидесятых, - сказал он. , - Тогда я трудился рабочим
в киногруппе и видел ее в "Саду Аллаха". В ту пору она  была  с  Эрролом
Флинном.
   Флер с любопытством посмотрела на Джонни Гая. Белинда рассказывала ей
о своих знакомствах с кинозвездами, абсолютно со всеми.  Но  никогда  не
упоминала имени Эррола Флинна. Должно быть, он ошибся.
   Джонни Гаю стало неловко.
   - Ну пойдем, дорогая. Пора тебе познакомиться с Джейком и Линии.
   Этого Флер хотелось меньше всего. Но Джонни Гай уже вел ее к  ним,  и
спорить было поздно. Когда она увидела, что Линн все еще  в  слезах,  ей
стало нехорошо. Флер коснулась руки Джонни Гая.
   - Ну почему бы нам не подождать...
   - Джако, Линии. Я тут привел кое-кого, хочу, чтобы вы  познакомились.
- Он выдвинул ее вперед и представил.
   Линн с трудом изобразила слабую улыбку,  а  Джейк  уставился  на  нее
взглядом героя  по  имени  Калибр.  Сначала  он  изучил  лицо,  а  потом
презрительно оглядел ее, одетую в свитер от Сони  Рикель,  с  головы  до
ног. Флер испытала некоторое  удовлетворение  оттого,  что  трехдюймовые
каблуки позволяли ей смотреть прямо в глаза  Джейку  Коранде.  Наступило
неловкое  молчание,  которое  нарушил  молодой  человек  со  щетиной  на
подбородке.
   -  Мы  собираемся  повторить  еще  раз,  Джонни  Гай.  Приношу   свои
извинения, но была одна проблема, мы сейчас ее утрясли.
   Коранда  рванул  мимо  Флер,  как  будто  им  выстрелили  из   пушки,
направившись прямо к краю площадки.
   - Что с вами такое, черт бы вас побрал?! - закричал он. -  Вы  будете
нормально работать или что? Мы же собирались снять эту сцену без  всяких
проблем! Сколько раз мы будем повторять? Сколько раз мы будем  проходить
через все это из-за вашей дурости?
   Площадка замерла. Потом раздался чей-то голос:
   - Извини, Джейк, но ничего нельзя было сделать.
   - Черта с два! Нельзя! - Он  двинул  рукой,  как  боксер,  в  сторону
голоса. Флер ожидала, что он вот-вот выхватит "кольт". -  Соберитесь  же
на этот раз, черт побери! Он будет последний!
   - Полегче, парень, - сказал Джонни Гай. - Я здесь режиссер. Я  скажу,
когда будет последний раз.
   Коранда холодно бросил:
   - Тогда как насчет того, чтобы ты как следует делал свое дело?
   Джонни Гай секунду помолчал. Потом спокойно проговорил:
   - Я,  пожалуй,  притворюсь,  что  не  слышал,  Джако.  А  теперь  все
вернулись к работе!
   Флер ускользнула с площадки как можно незаметнее. Вспышки раздражения
были для нее не в новинку, она насмотрелась на них в последние несколько
лет, но каждый раз чувствовала себя ужасно, становясь их свидетельницей.
Смущенная Флер поглядела на большие часы на черном пластиковом  ремешке,
болтавшиеся на запястье, и зевнула. Это  была  уловка,  к  которой  Флер
прибегала, испытывая  неловкость.  Смотрела  на  часы  и  зевала.  Пусть
окружающие  думают,  что  все  происходящее  ее  ни  капли  не  трогает.
Вернувшись в кресло, Флер задала себе вопрос: что  бы  подумала  Белинда
про своего идола, увидев его в деле? Но потом поняла, какой  это  глупый
вопрос. Знаменитости не такие, как обычные люди, детка.  Они  не  должны
следовать тем же правилам.
   После короткой передышки все началось  снова.  На  этот  раз  она  не
смотрела на актеров, но крики лезли в уши, не давая  Флер  расслабиться.
Потом все стихло, Джейк и Линн ушли с площадки.
   После  короткого  перерыва  начали  снимать  крупный  план.  Появился
посыльный, он спросил не хочет ли она познакомиться с костюмершей. Когда
Флер вернулась на площадку, киногруппа завтракала. Линн и  Джейк  сидели
отдельно и жевали сандвичи. Оба были в  джинсах,  и  Флер  почувствовала
себя человеком со стороны, ужасно расфуфыренной.
   - Садись, - предложила Линн.  -  Жаль,  что  у  нас  раньше  не  было
возможности поговорить.
   Флер подошла поближе.
   - Все нормально. Вы же работали.
   Линн нахмурилась, а Флер пожалела, что  так  небрежно  высказалась  о
сцене, свидетельницей которой только что была.
   Джейк встал, заворачивая сандвич в бумагу, но Флер не  посторонилась,
чтобы пропустить его. Он выглядел самым грозным  мужчиной,  которого  ей
доводилось встречать в жизни, а может, так казалось  из-за  его  слишком
большого роста: Флер не привыкла к высоким мужчинам в  своем  окружении.
Но вдруг она поймала себя на том, что не сводит глаз с его  невероятного
рта и с переднего кривого зуба с маленькой щербинкой на краю.
   - Ну пока, Линн, - сказал он, - пойду постреляю по корзинке.
   Он прошел мимо Флер,  как  мимо  пустого  места.  Наступила  неловкая
пауза, потом Линн протянула ей половину сандвича:
   - Ешь, а то мне нельзя толстеть. Лосось и низкокалорийный майонез.
   - Спасибо. - Флер взяла дружески предложенный завтрак и села на стул,
освободившийся после Джейка. Если верить Белинде, Линн Дэвиде  играла  в
мыльных операх, потом получила маленькую роль в "Крестном отце" и  стала
сниматься на вторых женских ролях.  Ее  критиковали.  Флер  решила,  что
Линн, наверное, лет двадцать пять. Круглое лицо и влажные  глаза  делали
ее очень женственной, но девушка стеснялась своей внешности.
   Линн тоже изучающе смотрела на Флер.
   - Похоже, тебе не надо беспокоиться насчет веса.
   - Но я беспокоюсь, - сказала Флер, проглатывая кусок  сандвича.  -  Я
должна весить сто сорок пять, а перед камерой  не  больше  ста  тридцати
пяти фунтов. С моим ростом это трудно, тем более что я люблю  булочки  и
мороженое. Так что проблемы есть.
   - Ну что ж, тогда мы можем подружиться. -  Линн  улыбнулась,  показав
ряд мелких ровных зубов. - Не выношу женщин, которые могут есть все, что
им хочется, Они поговорили еще немного о всяких  причудах  роста,  веса,
телосложения, прежде чем Флер заговорила  о  фильме.  Она  поняла,  Линн
очень нравится играть Диди.
   - Критики считают, что женские роли Джейк написал не так хорошо,  как
мужские. Но я думаю, Диди исключение. Она глупа, но в то же время  очень
ранима. В каждой женщине есть что-то от Диди.
   Флер согласилась.
   - Это  хорошая  роль.  Более  честная,  чем  роль  Лиззи.  Я  немного
волнуюсь, как она у меня получится. Я не слишком уверена в себе.  -  Она
не стала договаривать, потому что вряд  ли  ее  слова  могли  вдохновить
партнершу по фильму и вселить уверенность в благополучном исходе съемок.
   Однако Линн ее слова не показались странными.
   - - Многие актеры чувствуют себя  точно  так  же  вначале.  Но  когда
влезешь в роль по уши, уверенность придет. Поговори с Джейком  о  Лиззи.
Он хорошо объясняет, умеет помочь.
   Флер скорчила гримасу.
   - После того, что я слышала, он вряд ли захочет порассуждать со  мной
о Лиззи. Я ведь знаю, он был не в восторге от моей кандидатуры на роль.
   Линн засунула в рот последний кусочек сандвича и сказала:
   - - Но когда он поймет, что ты хочешь, он будет рядом.
   - О, конечно, - проговорила Флер с  оттенком  цинизма  в  голосе,  но
более заметным, чем ей хотелось бы. - Нужно время и широкая кровать.
   Линн быстро посмотрела на нее:
   - Джейк не самый худший из парней, Флер.
   - Не води меня за нос.
   - В каком смысле?
   - Ну я же видела, как он сегодня вел себя.
   Линн задумалась, а потом, словно внутренне приняв решение, сказала:
   - Слушай, Флер. Несколько лет назад мы с Джейком были  парой.  Ничего
особенно серьезного с его  стороны,  но  мы  успели.  достаточно  хорошо
узнать друг друга. Когда мы перестали спать вместе, мы  просто  остались
добрыми друзьями. Я ему очень доверяю. В сценарий Джейк перенес  кое-что
из моей жизни. Но потом он  понял,  что  у  меня  возникают  не  слишком
приятные воспоминания, и убрал эти  сцены.  Он  сделал  это  ради  меня.
Понимаешь?
   - Извини, - сказала Флер, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя
никакого спокойствия не испытывала. - С такими мужчинами, как  Джейк,  я
не слишком уютно себя чувствую.
   Линн озорно улыбнулась:
   - Именно это делает таких мужчин, как Джейк, неотразимыми.
   Флер употребила бы другое слово, но предпочла промолчать.
   Следующие несколько дней она старалась держаться подальше  от  Джейка
Коранды, насколько было возможно, но постоянно ловила себя на  том,  что
тайком наблюдает за ним. Они  с  Джонни  Гаем  без  устали  препирались,
спорили. Поначалу от их  стычек  она  чувствовала  себя  неловко,  потом
заметила, что оба мужчины буквально расцветают в споре. В  первый  день,
после вспышки Джейка,  она  удивилась  его  популярности  в  киногруппе.
Оказалось, он хорош со всеми, кроме нее. Кивнув  утром,  он  не  замечал
Флер целый день. Поэтому она радовалась, что первую сцену  ей  предстоит
играть с Линн.
   Накануне она учила роль, пока не запомнила ее назубок. Флер попросила
экономку разбудить ее утром пораньше, потому что в семь она должна  быть
в гримерной. Флер приняла душ, позвонила Белинде и в десять готова  была
лечь спать. Но едва она  потянулась  к  выключателю,  позвонил  помощник
режиссера и сказал, что расписание изменилось. Завтра они снимают первую
сцену Мэтта и Лиззи.
   Пробило двенадцать, когда Флер убедилась, что  знает  текст  и  можно
ложиться спать. Но она так сильно возбудилась, что сон не шел.
   Флер хотела было принять таблетку нембутала Белинды, потом  вспомнила
сцены из "Долины кукол"  и  передумала.  В  последний  раз,  когда  Флер
посмотрела на часы, они показывали три восемнадцать.
   Работать предстояло на площадке  возле  деревенского  дома  в  Айове.
Джонни Гай зашел утром в гримерную, чтобы за время, пока  Флер  приводит
себя в порядок, обсудить первую сцену. Он объяснил,  что  она  сядет  на
качели на крыльце, увидит Мэтта в конце дорожки, окликнет его  по  имени
и, сбежав по ступенькам, кинется ему  в  объятия.  Более  трудная  часть
сцены чуть позднее, это будет их первый диалог.
   Флер слушала внимательно, но никак не могла сосредоточиться.  Она  не
выспалась, ощущала слабость, неуверенность в себе и не сомневалась,  что
у нее ничего не  выйдет.  Если  бы  сегодня  предстояло  работать  не  с
Джейком! Флер видела, как  прекрасно  играет  этот  актер,  и  понимала,
почему он не хотел видеть ее в роли Лиззи.
   Кроме всего прочего, ей не нравился ее  первый  костюм.  Было  начало
мая, но по фильму шел август, и ее нарядили в белое  бикини  с  красными
сердечками и в мужскую голубую  рубашку,  завязанную  узлом  на  животе.
Живот у Флер был совершенно белый, бикини короткое,  и  казалось,  кроме
ног, у нее нет ничего.
   Чтобы подчеркнуть противоречивость натуры  Лиззи,  ей  заплели  косу,
которая болталась на спине. Стилист собирался завязать на  косе  красный
бант, но Флер  заявила,  чтобы  он  об  этом  даже  не  мечтал.  Она  не
собиралась носить бант в волосах, потому что Лиззи ни за что  бы  такого
не допустила. Стилист не стал спорить, а то она  бы  ему  показала,  что
Джейк Коранда - не единственный актер с характером. Да, Флер нервничала.
Очень сильно. После того как она  в  четвертый  раз  сходила  в  туалет,
помощник режиссера вызвал ее на площадку.
   Флер уселась на качели, пытаясь сосредоточиться на предстоящей сцене.
Лиззи еще не видела Мэтта, но знала, что он вернулся  домой.  Она  ждала
его, но свое нетерпение не должна  была  показывать.  Лиззи  много  чего
утаивала: как сильно ненавидит сестру, как тянется к ее мужу...
   Ей не хотелось, но она все время ловила себя на том, что  смотрит  на
Джейка, стоявшего возле трейлера в солдатской форме, как  было  положено
по сценарию. Неужели ее могло тянуть к нему?
   Глупый вопрос. Он ей даже  не  нравился.  Из  статьи  в  журнале  она
узнала, что он на девять лет  старше  ее.  Ему  двадцать  восемь,  а  ей
девятнадцать. Но если бы даже он оказался ее ровесником,  Джейк  Коранда
все равно был бы слишком старым для нее. Флер зевнула  и  посмотрела  на
запястье, но вспомнила, что она без часов.
   Он засунул  одну  руку  в  карман,  прислонился  к  трейлеру,  уперся
подошвой ботинка в край колеса и стоял  в  расслабленной  позе,  как  на
фотографиях в журналах и газетах. Если бы во рту у него была сигарета  и
он бы сощурился, то можно было бы подумать, что ожил Калибр. Флер  снова
подумала о влечении. Влечение к Джейку Коранде. Ну прямо  заголовок  для
какой-нибудь бульварной газеты.
   - Время, мальчики и девочки! - крикнул в мегафон  Джонни  Гай.  -  Ты
готова, Флер, милая? Давай пройдем еще раз.
   Она слушала его, тщательно запоминая  путь,  по  которому  он  хотел,
чтобы она пробежала. Потом вернулась к качелям и принялась нервно  ждать
окончания последних приготовлений. Волнение...
   Она должна думать о волнении. Но не трепыхаться. Не торопиться.
   "Ты его увидишь, - говорила она себе, - прежде  чем  позволишь  этому
отразиться на лице. Не беспокойся, что кто-то на тебя смотрит. Не  думай
о них. Сосредоточься на Мэтте. На Мэтте, а не на Джейке".
   Джонни Тай дал сигнал начинать. Она подняла голову.
   Увидела Мэтта. Мэтт! Он вернулся! Вскочив, Флер побежала  с  крыльца,
перепрыгивая через деревянные ступеньки. Коса болталась  на  спине.  Она
должна добежать до него, прикоснуться к нему. Он  ее,  а  не  Диди.  Она
бежала через двор в ужасном возбуждении; все правильно, она чувствовала,
что все правильно, похоже, в конце концов все будет  не  так  плохо.  Он
перед ней. Мэтт! Она выкрикнула его имя, бросилась к нему, прямо на  его
форму, в его объятия.
   Он качнулся назад, и оба повалились на пол.
   Раздался невероятный хохот. Флер лежала  сверху  на  Джейке  Коранде,
придавив его полуобнаженным телом. Ничего более  унизительного  в  своей
жизни она до сих пор не испытывала. Ей хотелось умереть. Уползти в  угол
и умереть. Она же просто слон!
   Большой, неуклюжий, гигантский слон! Она выставила себя  перед  всеми
настоящей дурой.
   - Кто-нибудь пострадал? - задыхаясь от  смеха,  спросил  Джонни  Гай,
помогая ей встать.
   -  Нет,  я  в  порядке.  -  Она  опустила  голову  и  смотрела  вниз,
сосредоточенно вытирая грязь с ног, пытаясь прийти в себя. Из  гримерной
уже бежали с тряпкой, и она, не глядя на Джейка, стала вытираться. Какие
ему еще нужны доказательства, что она не годится на роль?  Проклятие!  А
какое ей вообще до него дело? До того, что он думает о  ней  и  о  роли?
Почему здесь нет Белинды?
   Сейчас ей так нужна мать.
   - А ты как, Джако?
   - Нормально.
   Джонни Гай похлопал ее по руке.
   - Все было хорошо, золотце, - ухмыльнулся  он.  -  Очень  плохо,  что
парень оказался хилый и не смог удержать настоящую женщину.
   Она понимала, что он старается помочь ей, но  все  равно  чувствовала
себя большой, неуклюжей, ужасной. Флер знала, что абсолютно  все  сейчас
смотрят на нее.
   - Я.., я прошу прощения, - проговорила  она  запинаясь.  -  Думаю,  я
испортила костюм, он не отчищается, - Именно поэтому мы держим еще  один
про запас. Иди переоденься.
   Флер очень быстро вернулась  к  качелям  на  крыльце,  и  можно  было
начинать, снова. Она постаралась сосредоточиться,  восстановить  в  себе
былое волнение,  увидела  Мэтта,  подпрыгнула,  соскочила  со  ступенек,
побежала через двор. "Боже, пожалуйста, ну сделай так, чтобы я не  сбила
его с ног!" Она старательно и осторожно скользнула в его объятия.
   Джонни Гаю совсем не понравилось.
   Он велел повторить сцену. Она снова и снова сбегала со ступенек...  В
четвертый раз качели ударили ее сзади по ногам, когда  она  вскочила.  В
пятый раз Флер проделала весь путь  к  Джейку,  но  в  последний  момент
удержалась от порыва. С каждой минутой она чувствовала  себя  все  более
несчастной; рубашка взмокла от пота.
   - Не беспокойся о нем, золотце, - сказал Джонни Гай,  когда  Джейк  в
очередной раз отпустил ее. - Не беспокойся, куда ставишь ноги. Давай как
в первый раз.
   - Я попытаюсь.
   Она повернулась спиной к мужчинам и направилась к качелям на крыльце,
понимая, что никакая сила на земле не заставит  ее  броситься  к  Джейку
Коранде, как в первый раз.  Грудь  ее  теснило,  словно  она  собиралась
заплакать. Флер с трудом проглотила слюну.
   - Эй, погоди.
   Она медленно повернулась и увидела, как Джейк направляется к ней.
   - Я просто потерял равновесие в первый раз, - Вежливо сказал он. -  Я
виноват. Не ты. Сейчас я тебя поймаю.
   Ну конечно, поймает. Она кивнула и пошла дальше.
   - Но ты мне не веришь, да?
   Она остановилась и повернулась к нему.
   - Я ведь знаю, что я не очень легкая.
   Он  насмешливо  скривил  рот.  Подобная  ухмылка  могла  кого  угодно
привести в ярость.
   - Эй, Джонни Гай! - крикнул он через плечо. -  Дай  нам  пять  минут,
хорошо? Этот могучий Цветик  думает, что может меня зашибить!
   Цветик! Это уж слишком. Ей хотелось влепить ему пощечину.
   - Это отвратительно, даже если исходит  от  вас,  мистер  Коранда!  -
Вздернув подбородок, она отвернулась и пошла прочь.
   - Эй! - Он схватил ее за руку, прежде чем Флер успела вырваться, и не
слишком вежливо потянул за угол дома, подальше от посторонних глаз. - Ты
сама бросила вызов. Лучше не хвастай, а делай ставку. Даю десять баксов,
что ты не собьешь меня с ног.
   Они стояли за домом, по щиколотку в траве. Потом он ее отпустил.  Как
она позволила себя в это втянуть? Она провела  рукой  по  голому  бедру,
пытаясь принять грозный вид.
   - Это смешно! Я не собираюсь бороться с вами.
   - А в чем дело? Чего боится Блестящая Девочка? Растрепать волосы? Или
выиграть?
   Флер вспылила:
   - Сукин сын! Ты  просто  несносен!  И  еще  противнее,  чем  кретины,
которых ты изображаешь в кино! Я в эти игры не играю!
   Коранда и глазом не моргнул.
   - Десять баксов, Цветик. Играй или заткнись.
   Она понимала, Джейк  специально  ее  подначивает,  но  вдруг  решила:
плевать. Он  и  так  раздражал  ее  уже  несколько  недель,  теперь  она
собиралась стереть глупую усмешку с этих глупых губ.
   - Хорошо, Коранда. Ты сам напросился.
   Она отступила, не отрывая от него взгляда.
   - Ой, Цветик, я уже боюсь. Ты меня до смерти напугала.
   Он тоже отошел от нее подальше. Она видела, что  и  он  собирается  с
силами. Ну пускай, ему они пригодятся.
   -  Я  дрожу  от  страха,  детка.  Такая  обаятельная  девушка   может
испачкаться тушью от ресниц.
   Боже, как она его ненавидела! Этот его отвратительный рот.
   - Я тебя предупреждаю, Коранда.
   - Ну давай, малышка. Ну попытайся.
   Приняв  вызов,  Флер  дала  себе  волю.  Она   топала   по   песчаной
утрамбованной земле, размахивая руками,  бежала  изо  всех  сил.  Но  ей
показалось, она ударилась о стену.
   Если бы он не поймал ее, от удара она свалилась бы на землю.
   На этот раз уже по собственной вине. Флер поняла,  что  Джейк  держит
ее, крепко прижимая к себе. Она дернулась,  пытаясь  выровнять  дыхание.
Подбородок болел: еще бы, она со всего размаха уткнулась  ему  в  плечо.
Левая часть груди тоже болела от удара.
   Флер хотела поднять  руку  и  потереть  ушибленное  место,  но  потом
поняла, что скорее умрет,  чем  даст  ему  почувствовать  удовлетворение
оттого, что сама так сильно стукнулась.
   Флер потопала обратно.
   - Эй, Цветик! - Неторопливой ковбойской походкой он подошел к ней.  -
Это  самое  большее,  на  что  ты  способна?  Боишься  снова   запачкать
белоснежное бикини?
   Она удивленно посмотрела на Джейка. Болело все тело, подбородок,  она
никак не могла обрести дыхание.
   - Ты настоящий псих! По тебе  клиника  плачет!  -  выдохнула  она.  -
Запомни!
   - Удваиваем или как? И на этот раз отойди подальше.
   Нет, она ничего не может поделать, и Флер потерла грудь.
   - Думаю, я пас.
   Он рассмеялся. Очень весело. Флер удивилась.
   - Ну ладно, Цветик, я тебя отпускаю.  Только  ты  должна  мне  десять
баксов.
   Коранда казался невероятно самонадеянным,  и  она  уже  открыла  рот,
чтобы принять его вызов. Но здравый  смысл  вовремя  вернулся  к  ней  и
удержал. Она не знала, намеренно или нет, но Джейк Коранда здорово помог
ей.
   Они пошли обратно, в молчании, но уже дружеском, обогнули дом.
   - Ты, наверное, считаешь себя ужасно умным, да?
   - А ты разве  не  читала  критику?  Я  гениальный  парнишка,  правда.
Почитай. Сама увидишь.
   Она одарила его самой милой из своих улыбок.
   - Блестящие Девочки не читают. Они только смотрят картинки.
   Он рассмеялся и отошел.
   В следующую попытку сцена удалась. Джонни Гай остался доволен, и Флер
облегченно перевела дух. Но оказалось, ненадолго, до следующей сцены.  В
объятиях Мэтта Лиззи  должна  поцеловать  его  как  сестра.  Потом  идет
краткий диалог, потом Лиззи снова целует его, но теперь  иным  поцелуем,
не сестринским. Мэтту полагалось отпрянуть, а камера должна была наехать
на  его  лицо  и  показать,  как  он   пытается   переварить   перемены,
обнаруженные в Лиззи после долгого отсутствия.
   Сестринский  поцелуй  у  нее  получился  сразу;   диалог   потребовал
нескольких повторов, больше, чем ей хотелось бы.  Она  говорила  слишком
напряженным голосом. Но ей казалось, Лиззи так и Должна; говорить:  ведь
она испытывает некоторую неловкость. Джонни Гай объявил перерыв ни ленч,
после которого они закончили  снимать  крупный  план.  На  Флер  взмокла
третья рубашка, и костюмеры стали срочно пришивать к  ней  прокладки  от
пота.
   Но следующий поцелуй... Она понимала, ей будет трудно, но  как  выйти
из положения, она не представляла. Флер, конечно же, целовала  мужчин  и
перед камерой, и без нее,  но  ей  вовсе  не  хотелось  целовать  Джейка
Коранду.
   Помощник режиссера позвал Флер на площадку. Джейк уже стоял на  месте
и говорил с Джонни Гаем. Пока режиссер объяснял суть сцены, она  поймала
себя на том, что смотрит на рот Джейка, мягкий, пухлый, надутый,  как  у
ребенка. Вдруг, неожиданно для себя, она зевнула и спросила  у  девушки,
отвечавшей за реквизит, который час.
   -  Я  надеюсь,  мы  не   очень   тебя   задерживаем?   -   насмешливо
поинтересовался Джейк.
   Флер посмотрела на него, как ей  казалось,  уничтожающим  взглядом  и
снова стала внимательно слушать Джонни Гая.
   - Что нам  здесь  надо,  мой  сладкий  ягненочек,  -  это  страстный,
похотливый поцелуй с  открытым  ртом.  Ты  понимаешь,  о  чем  я?  Лиззи
собирается возбудить Мэтта.
   Флер ухмыльнулась Джонни Гаю и кивнула:
   - Уловила. - Внутри у нее  все  затрепетало,  словно  легкие  бабочки
захлопали крылышками. Вообще-то она не могла бы  сказать,  что  целуется
лучше всех в мире; на одном свидании ей даже заявили, что она фригидная.
   Джейк обнял ее, коснувшись обнаженной кожи, и привлек к себе. В  этот
момент она вдруг поняла, что целый день только  тем  и  занимается,  что
вертится вокруг его тела.
   - Ноги, милочка, - сказал Джонни Гай.
   Она посмотрела на них. Большие, как всегда.
   - Да поближе, ягненок.
   Прижавшись грудью  к  Джейку,  Флер  поняла,  что  непроизвольно  она
постаралась отставить зад так  далеко,  как  только  можно.  Она  быстро
исправилась. Он был в ботинках, а она босиком, поэтому дюйма  на  четыре
он возвышался над ней.
   Это Мэтт, снова повторила она себе, когда Джонни Гай отошел. Ты  ведь
была с другими мужчинами? А Мэтт тот, кого ты  хочешь  больше  всего  на
свете. Джонни Гай дал сигнал начинать, и Флер  пробежалась  пальцами  по
форме Джейка, потом подняла на него глаза. Боже.  Она  тут  же  опустила
ресницы и прикоснулась к мягким теплым губам.  Замерла,  пытаясь  думать
про Мэтта и Лиззи.
   Сказать, что Джонни Гай был недоволен, значило ничего не сказать.
   - Ты не выложилась, золотце. Ну-ка снова.
   В следующий раз она пыталась обмануть себя, двигая руками  вверх-вниз
по его рукавам. Джонни Гай отвел ее в сторону.
   - Тебе надо расслабиться. Забудь  обо  всех,  кто  на  тебя  смотрит.
Единственное, что у них в голове, - это как бы поскорее  пойти  домой  и
поужинать. Прижмись к нему сильнее.
   Наблюдавшие за ними люди ее  не  волновали.  Но  Флер  не  собиралась
признаваться в этом Джонни Гаю.
   Направляясь к игровой площадке,  она  говорила  себе,  что  это  дело
техники. Все равно что  открыть  дверь.  Просто  надо  расслабиться.  Ну
расслабься же наконец, черт побери!
   Флер подумала, что следующий поцелуй вышел лучше, но Джонни  Гай  так
не считал.
   - Ты не собираешься открыть рот Хоть немного, детка?
   Ругаясь  про  себя,  она  шагнула  в  объятия  Джейка,  потом  быстро
посмотрела на него, пытаясь понять, слышал ли он.
   - Не ищи у меня помощи, детка. На этот раз я играю пассивную роль.
   - А я и не ищу.
   Джонни Гай велел начинать. Она  старалась  изо  всех  сил.  Но  когда
поцелуй кончился, Джейк вздохнул:
   - Ой, я чуть не заснул. Цветик. Хочешь, я попрошу Джонни Гая устроить
перерыв? Мы пойдем за угол, и ты немножко потренируешься на мне.
   - Нет, я пас, - резко ответила Флер. - У меня все болит от  последней
тренировки.
   Он ухмыльнулся, потом неожиданно наклонился вперед и шепнул ей в ухо:
   - Ставлю двадцать долларов на то, что ты не сможешь  меня  возбудить,
Цветик.
   Это был чувственный, уничтожающий, альковный шепот, какого ей никогда
раньше не приходилось слышать.
   Следующая проба получилась лучше, и Джонни Гай согласился  снять  ее,
но Джейк сказал, что Флер все равно должна ему двадцать баксов.

Глава 12

   Флер вошла в дом и сразу почувствовала запах "Шалимар".
   Она увидела Белинду, выходившую  во  внутренний  дворик  с  китайской
чашей в руке, в которой плавали цветы.
   - Я больше не могла выдержать, - призналась Белинда.
   Поставив чашу на столик, она обняла Флер. - Я так  скучала  по  тебе,
детка. Кроме того, я чувствую себя  прекрасно  и  могу  предстать  перед
всеми. Мне просто надо было отдохнуть.
   - Ты выглядишь замечательно, - сказала Флер.
   Это была правда. Флер  казалась  себе  замарашкой  рядом  с  матерью.
Свежая, красивая, в льняных брюках на ремне, в безрукавке  из  батика  в
красно-желтой гамме, она была просто великолепна.
   - Я достаточно хорошо выгляжу, чтобы заставить их пожалеть о том, что
они не обратили на меня внимание в восемнадцать?
   - Ты вообще разобьешь им всем сердца. Дай-ка я быстро окунусь,  и  мы
поговорим.
   Флер переоделась, немного поплавала,  а  потом  стала  смотреть,  как
Белинда возится во дворике, приводя все в порядок. Экономка  накрыла  им
стол возле воды. Быстро  приняв  душ,  Флер  влезла  в  майку  и  шорты,
откинула  назад  мокрые  волосы,  заколов  их  пластиковыми  гребешками.
Босиком она подбежала  к  Белинде,  которая  ставила  на  стол  глиняные
тарелки,  доверху  наполненные  любимым  салатом   Флер   с   маленькими
креветками, придававшими салату  резковатый  привкус.  В  нем  еще  были
кусочки ананаса и свежий кресс-салат.
   - Положи мне побольше, я голодная как волк, - попросила Флер.
   - Ты всегда голодная,  -  сказала  Белинда,  окинув  взглядом  фигуру
дочери. - Грешно завидовать, но ты умудряешься прекрасно выглядеть  даже
без косметики. Если бы я тебя не любила,  я  бы  тебя  возненавидела.  А
теперь садись и рассказывай мне все.
   Флер вывалила на мать все события прошедшей недели, о том числе и то,
что произошло у них с Джейком  Корандой,  но  не  рассказала  Белинде  о
поцелуе. Она обычно не утаивала от матери ничего и сейчас сама не смогла
бы объяснить, почему смолчала.
   Зато рассказала, как шлепнулась, и расписала эпизод за домом.
   - Я  так  и  знала!  -  воскликнула  Белинда.  -  Он  один  из  самых
замечательных актеров! Он прекрасно понял, насколько сильно ты  смущена.
Я знала, он будет именно таким.  Слушай  меня  почаще,  Флер.  Я  хорошо
разбираюсь в людях. - Белинда покачала головой и улыбнулась.  -  Он  как
Джимми. Тот вел бы себя точно так же, Внешне грубый, но  на  самом  деле
очень милый и чувствительный.
   Флер не сказала бы так о Джейке Коранде. Она  знала  об  убежденности
Белинды, что Джейк воплощает в себе все качества ее  обожаемого  Джеймса
Дина. Впервые подобное сравнение вызвало раздражение у Флер.
   - Но он намного выше, Белинда, и они вовсе не похожи друг на друга.
   - Гм... Много ты понимаешь. Качество то же самое, детка.
   Джейк Коранда тоже мятежник.
   - Ты даже не знакома с ним, в конце концов. Он не такой, как все,  по
крайней мере таких я еще не видела.
   Белинда хитровато поглядела на дочь, и та умолкла.
   Во дворик вышла экономка Роза.
   - Звонит мистер Савагар. - Она поставила аппарат на стол.
   Флер потянулась было к нему,  но  Роза  покачала  головой.  -  Просят
миссис Савагар.
   Белинда  озадаченно  пожала  плечами,  потом,  стянув  одну  сережку,
приложила трубку к уху.
   - В чем дело, Алексей? - Она постукивала ногтем о  стеклянную  крышку
столика. - Ну и чего ты ждешь от меня в связи с этим?.. Ну  конечно,  ты
не удивился... Нет, конечно, нет... Да не смеши... Да, я  тебе  позвоню,
если что-то узнаю.
   Когда она положила трубку, Флер спросила, что случилось.
   - Мишель исчез из клиники. Алексей хотел узнать, не связывался ли  он
со мной.
   - Похоже, ты слишком озабочена.
   Белинда вернула сережку на место  и  сняла  листик  салата  с  вилки,
отыскивая еще одну креветку.
   - Ты же знаешь мои чувства к Мишелю. Понимаю,  я  не  должна  в  этом
признаваться, но ничего  не  могу  с  собой  поделать.  Я  действительно
испытываю удовлетворение оттого,  как  сильно  разочарован  им  Алексей.
Твоему отцу должно стать совершенно ясно: он отослал  из  дома  не  того
ребенка. Моя дочь красавица и  преуспевает.  Его  сын  гомосексуалист  и
слабак.
   Флер наелась и отложила вилку.  Несколько  месяцев  назад  раскрылась
гомосексуальная связь Мишеля с одним из старинных  друзей  Алексея,  его
самым доверенным сотрудником. Связь  обнаружил  сын  этого  человека,  и
когда  тот  слег  с  сердечным  приступом,  Мишель  попытался  совершить
самоубийство. Флер, привыкшая к  откровенным  гомосексуальным  связям  в
мире моды, подумала, что все это смешно.
   Но Алексей пришел в ярость. Он не разрешил мальчику вернуться в школу
в Массачусетсе и запер его в частной клинике в Швейцарии, Флер  говорила
себе, что надо пожалеть Мишеля, и она старалась, но  в  происшедшем  она
увидела хоть и ужасную, но справедливость. Отверженным стал Мишель.  Они
как бы поменялись ролями.

***

   В просмотровой комнате воняло сигарой Дика Спано и луком от коробок с
едой. Джейк ссутулился на своем любимом  месте,  уперев  ноги  в  спинку
стоявшего впереди стула. Держа в руке  бутылку  мексиканского  пива,  он
отсматривал снятый материал. Как актер он обычно ничего такого не делал.
Но как начинающий сценарист он хотел увидеть, какие диалоги  получились,
а какие нет, и не надо ли что-нибудь переписать.
   - Ты ухватил здесь, Джако, - сказал Джонни  Гай,  сидевший  в  другом
конце комнаты, после просмотра эпизода с диалогом Мэтта и Лиззи. - Когда
ты включаешь мозги, ты пишешь как  сукин  сын.  Не  знаю,  для  чего  ты
тратишь время на этих извращенцев в Нью-Йорке.
   - Да они подпитывают мое это, Джонни Гай. - Джейк не спускал  глаз  с
экрана, где Лиззи целовала Мэтта. - Черт.
   Мужчины молча смотрели кадр за кадром, а поцелуй длился.
   - Неплохо, - сказал в конце Дик Спано.
   - Она на верном пути, - подхватил Джонни Гай.
   - Плохо. - Джейк проглотил остатки пива и поставил бутылку на пол.  -
Да, с этим поцелуем она  справилась,  но  предупреждаю  заранее:  ничего
посложнее она не сумеет.
   - Джако, ну почему ты хочешь устроить этой маленькой девчонке тяжелую
жизнь? Ну какой тебе от этого толк? У нас с ней железный контракт.
   - У меня дурное предчувствие, Джонни Гай. Я не верю, что она  вытянет
роль Лиззи. Она, конечно, с характером, но еще ребенок, мало что  знает,
и у нее нет актерского опыта, чтобы скрыть свое незнание.
   - Ты пессимист, Джако, - сказал Джонни, срывая обертку с "Милки-вэй".
- Она трудолюбивая, и камера к ней хорошо относится. Я бы сказал, камера
ее любит. Девочка справится.
   Джейк еще глубже уселся на стуле и стал смотреть дальше.
   Джонни Гай был прав в одном: камера действительно ее любила.
   Черты лица Флер не терялись, кожа странным  образом  перераспределяла
свет. У нее были потрясающие ноги и невероятная пластика.
   Нет, грациозной ее не назовешь, но было что-то вызывающее в  сильной,
уверенной поступи.
   И все же он знал, что она не  подходит  для  Лиззи.  В  ней  читалась
невинность. Да, была и чувственность, но неосознанная, очень далекая  от
откровенной сексуальности Лиззи. Как же она  сможет  вытянуть  последнюю
любовную сцену? В ней Лиззи должна доминировать над Мэттом.  Она  должна
быть опытной и лишить его последних  иллюзий  насчет  своей  невинности.
Флер Савагар исполняла все автоматически, ему приходилось видеть  женщин
такого типа. Но ему нужно было на экране другое: настоящая правда.
   Его фильм должен быть удачным. Это очень важно. Невероятно важно  для
него. За последние несколько лет Коранда написал не  один  сценарий,  но
все они попали в  корзину.  Ему  было  трудно  преобразовывать  слова  в
видимые образы на экране. Но в "Затмении  в  воскресное  утро"  ему  все
удалось. Этим фильмом Джейк Коранда собирался доказать  очень  многим  в
городе, что существует целая категория зрителей,  кому  больше  тридцати
пяти лет, желающая ходить в кино. Он хотел написать себе роль, в которой
не пришлось бы обходиться двумя ухмылками, хотя он уверял всех,  что  не
собирается получить какую-то награду за актерскую игру.
   Джейк написал пьесу во Вьетнаме, он работал над ней тайно от  всех  и
закончил незадолго до того, как сел на пароход и  отправился  домой.  Он
переписал ее всю, когда его выпустили из военного госпиталя в Сан-Диего,
и в день демобилизации отправил ее по почте в Нью-Йорк. Агент по  набору
действующих лиц для фильма поймал его, прежде чем он уехал на Восток,  и
попросил прочитать маленькую роль в вестерне Пола Ньюмена. На  следующий
же день он подписал с ним  контракт.  Съемки  картины  только  начались,
когда пришло известие от режиссера, заинтересовавшегося его творением  и
пожелавшего поговорить с ним насчет пьесы.
   Началась двойная жизнь  Джейка  Коранды.  Режиссеру  понравилась  его
пьеса, и он захотел ее поставить. Денег мало, но славы много.
   А  в  Калифорнии  он  понравился  на  экране.  Ему  предложили   роль
покрупнее. Деньги были слишком хорошие, чтобы отказаться,  особенно  для
парня из не слишком престижного района Кливленда. И пошло дело: западное
побережье - для денег, восточное - для любви.
   Вскоре от второстепенных ролей Джейк перешел к ведущим.
   Он подписал контракт на первую картину про Калибра и  начал  сочинять
новую пьесу. Калибр похоронил студию под письмами поклонников. А  пьеса,
которую написал Коранда, получила Пулитцеровскую премию.  Он  подумал  о
том, чтобы уйти из Голливуда,  но  пьеса,  получившая  премию,  принесла
меньше половины тех денег, которые ему обещали за следующую картину.  Он
продолжал сниматься без  остановки.  Но  от  прессы  старался  держаться
подальше.
   Джейк снова внимательно посмотрел на экран. Черт, она  ведь  сама  не
знает, как" хороша. Он заметил, что Флер никогда не  поправляет  волосы,
не смотрится в зеркало, пока ей не сунут его под нос. Но даже тогда  она
ни одной лишней  секунды  не  любовалась  собой.  Сегодня  Флер  Савагар
удивила его: она оказалась гораздо умнее, чем он ожидал И ранимее.
   Может, он  несправедлив  к  ней?  Может,  она  просто  не  похожа  на
настоящую Лиззи? И все дело в этом? Эми Ирвинг похожа, и в голове  сидит
навязчивая мысль: она должна была играть эту роль. Черт побери,  слишком
много воспоминаний о прошлом, все они ведут во Вьетнам. К  кошмарам,  от
которых он  никак  не  мог  избавиться.  Джейк  попытался  отвлечься  от
изнуряющих и опустошающих душу воспоминаний...  По  утрам  они  с  Лиззи
занимались любовью,  вместо  того  чтобы  идти  в  класс..,  по  вечерам
возвращались из библиотеки, она шла рядом, делая два шага,  в  то  время
как он делал один... Он смотрел на нее, сидевшую  на  трибуне,  играя  в
мяч. Ее черные волосы перехвачены серебряной  заколкой,  которую  он  ей
купил... Вся эта американская чепуха.
   Он внезапно поднялся и, выходя из комнаты, пнул корзинку  для  бумаг,
попавшуюся на дороге.
   Джонни Гай взял еще банку апельсинового напитка и посмотрел  на  Дика
Спано.
   - Я не хочу, чтобы ты думал, будто я с приветом  или  что-то  в  этом
роде, Дики-малыш, но я  действительно  мечтал  и  продолжаю  мечтать  об
Иствуде.

***

   На следующее утро Белинда поцеловала Флер, прежде чем  дочь  вошла  в
гримерную, а потом стала ждать возле павильона звукозаписи его. Когда он
подошел ближе, ей показалось, что прожитых лет как не бывало.  Ей  снова
восемнадцать, она стоит у прилавка аптекарского магазина  Шваба.  Сейчас
он вытащит мятую пачку "Честерфилда" из верхнего кармана  формы.  Сердце
Белинды колотилось. Знакомые сутулые  плечи,  манера  держать  голову...
Мужчина, который отвечает сам за себя. Дрянной парень Джеймс Дин.
   - Мне очень  нравятся  ваши  картины.  -  Белинда  шагнула  вперед  и
преградила ему путь. - Особенно Калибр.
   - Спасибо, приятно слышать.
   - Я Белинда Савагар, мать Флер.
   Когда он пожал ее руку, у нее закружилась голова, будто кровь  отлила
от нее.
   - Миссис Савагар, я очень рад познакомиться с вами.
   - Пожалуйста, называйте меня Белинда. Я хочу вас  поблагодарить,  что
вы так хорошо отнеслись вчера к Флер. Она  рассказала  мне,  как  вы  ей
помогли.
   - Первый день всегда самый тяжелый.
   - Но не все бывают так добры, не все понимают.
   Джейк пожал плечами, отмахнувшись от комплимента, и она  поняла,  что
он намерен идти дальше.
   " Простите меня, если я покажусь вам самонадеянной, - сказала она,  -
но мы с Флер хотели бы вас  как  следует  отблагодарить.  Мы  собираемся
жарить стейки на гриле днем в воскресенье и яйца  с  пряностями.  Ничего
особенного, мистер Коранда, Просто блюдо, типичное для Индианы, там  это
готовят в каждом дворе.
   Он посмотрел на нее сверху вниз, окинул взглядом синюю тунику от  Ива
Сен-Лорана и белые габардиновые брюки; она заметила искорку  интереса  в
его глазах.
   - А не похоже, что вы из Индианы, Белинда.
   - Родилась и выросла там, чем очень горжусь.  -  Слегка  сощурившись,
она озорно улыбнулась Джейку. - Мы собираемся разжигать угли часа в три.
- Она уловила его минутное колебание.
   - Боюсь, я уже занят в воскресенье, - сказал он. - А вы не  могли  бы
отложить на недельку?
   - Думаю, да.
   Он улыбнулся и пошел своей дорогой, а Белинда поняла,  что  поступила
совершенно правильно. Точно так она  могла  бы  пригласить  Джимми.  Она
предложила  бы  ему  холодное  пиво,  картофельные  чипсы  из  пакета  и
основательный запас воды перье. Боже, как она соскучилась  по  настоящим
мужчинам.

***

   Флер смотрела на мать сверху вниз. Белинда лежала  в  шезлонге  возле
бассейна. Белое бикини и золотой браслет на лодыжке блестели на натертом
маслом теле, глаза закрыты от  солнца  огромными  очками  в  черепаховой
оправе. Воскресенье, пять минут четвертого, а она все еще никак не могла
успокоиться.
   - Я не могу поверить, что ты это сделала, Белинда. Ну не могла ты так
поступить! Я не посмею посмотреть ему в глаза после  того,  что  ты  мне
рассказала! Ты понимаешь, что и его поставила  в  глупое  положение,  не
говоря уж обо мне? Да ему меньше всего на  свете  хотелось  бы  провести
свой единственный выходной здесь, с нами. Боже.
   Белинда  даже  не  шелохнулась,  только  слегка  растопырила  пальцы,
заботясь о ровном загаре на руках.
   - Не глупи, малышка.  Он  прекрасно  проведет  у  нас  время,  уж  мы
постараемся.
   Флер схватила сетку для листьев и пошла к бассейну.
   Ох, Белинда! Четырнадцать часов в день проводить бок о бок с  Джейком
Корандой в будни, а тут еще и выходной! Вылавливая из воды листья,  Флер
твердила себе, что сегодня она не будет пялиться на него,  разговаривать
с ним. Ничего подобного. Она предоставит его самому себе. Его пригласила
Белинда, пусть она им и занимается, пусть развлекает. Но от  этой  мысли
бодрости не прибавилось.
   Белинда подняла очки и посмотрела на старый черный купальник Флер.
   - Ты бы лучше переоделась в какое-нибудь бикини. Этот костюм ужасный.
   - А мне он нравится.
   От дома к ним направлялся Джейк.
   Флер уронила сеть и нырнула в воду.  Вышло  глупо  и  по-детски,  она
понимала, но не могла совладать с собой. Она просто не в  силах  поднять
на него глаза. У Флер перехватило дыхание, она запаниковала и  коснулась
рукой  дна.  Девушка  пожалела,  что  не  надела  бикини,   какое-нибудь
нейлоновое,  в  мелкий  горошек,  чтобы  не  оставалось   простора   для
воображения. Ей так сильно  этого  хотелось.  Она  назло  решила  надеть
черный старый купальник, чтобы Джейк  не  включил  ее  в  число  женщин,
пожирающих его глазами.
   Линн называла это "секс-эффектом Коранды".
   Флер выплыла на поверхность  и  увидела,  что  Джейк  сидит  рядом  с
Белиндой. На нем были мешковатые синие трусы, серая спортивная  майка  и
пара кроссовок, видавших лучшие  деньки.  Она  поняла,  что  он  кажется
аккуратно одетым только в  костюме.  Во  всем  остальном  он  совершенно
ужасен. Какие-то потрепанные джинсы, выцветшие рубашки, ей в  голову  не
могло прийти, что человек способен хранить подобные обноски...  Но  надо
признаться, в них он тоже неотразим.
   Он вскинул голову и засмеялся чему-то, что говорила Белинда,  и  Флер
испытала ужасную ревность. Белинда всегда знала, что  сказать.  Мужчины,
разговаривая с ней, словно расслаблялись.  Флер  пожалела,  что  она  не
унаследовала талант матери.
   И снова нырнула. Почему бы ей не уйти отсюда,  виляя  бедрами,  и  не
признаться себе, что она, как школьница, влюбилась без памяти  в  Джейка
Коранду? Почему ей не посмотреть на это прямо и не получить по заслугам?
Большинство девочек прошло через это раньше, но  она  поздно  созревает.
Обыкновенная щенячья любовь. Ничего не сделаешь, надо признаться в  этом
и не выставлять себя в глупом свете. Взять и выкинуть из головы.  Работа
над  фильмом  закончится,  и  она  больше  никогда  не  увидит  Коранду.
Останется лишь горькое воспоминание, как о старинном друге  сердца.  Все
проходили через такое. Это необходимо для взросления.
   Но конечно, не у каждой девочки  предметом  обожания  был  драматург,
кинозвезда с миллионом долларов в кармане, мужчина, на которого вешается
половина женщин мира. А разве она выбирала когда-нибудь для себя  легкие
пути?
   Флер выплыла на поверхность и увидела, что Белинда  спустила  ноги  с
шезлонга.
   - Флер, займи чем-нибудь Джейка, а я пойду прикроюсь.
   Солнце печет невыносимо.
   - Не вылезай, Цветик. -  Джейк  встал,  стянул  через  голову  майку,
скинул кроссовки и нырнул в воду. Выплыл он прямо перед ней.
   - У тебя мокрые волосы, детка. Я думал,  что  нью-йоркские  Блестящие
Девочки на воду только смотрят.
   Джейк был просто  неотразим:  вода  стекала  по  лицу,  он  улыбался,
выставляя кривой зуб. Внутри у Флер что-то заныло.  Ответ  ее  прозвучал
остро и резко.
   - Да уж, не много ты знаешь о нью-йоркских Блестящих Девочках.
   Она нырнула и поплыла к лестнице. Но прежде чем  успела  отплыть,  он
схватил ее за лодыжку.
   - А ты разве не знаешь, что я потрясающая кинозвезда? -  спросил  он,
вытаскивая ее на поверхность. - От меня девушки никогда не уплывают.
   - Но Блестящие могут.
   Джейк ослабил руку, Флер снова нырнула и на  этот  раз  добралась  до
лестницы.
   - Это нечестно! - заявил он, - Ты плаваешь лучше меня!
   - Я заметила. Ты плаваешь как бревно.
   - Знаешь, ты уже переходишь на личности, детка.
   Он выбрался из воды на бортик и уселся рядом с ней.
   - У тебя отвратительный, злой язык.
   - Он компенсирует мягкость характера. - Флер завернулась в  полотенце
поверх купальника, закрепила его на груди и перешла в кресло.
   - Поправь меня, Цветик, если я ошибаюсь, но  похоже,  ты  сегодня  не
слишком рада меня видеть.
   Она должна была знать, что Джейк Коранда сразу перейдет к сути  дела.
По крайней мере он не понял, насколько она рада ему на самом деле.
   - Извини, я просто в  плохом  настроении.  Я  очень  волнуюсь  насчет
завтрашней сцены с тобой и Линн. - Во всяком случае, это признание  было
близко к правде.
   - Пойдем побегаем, нагуляем аппетит для стейков Белинды.
   Флер быстро согласилась, лишь бы сбросить нервную энергию.
   С тех пор как она приехала в  Калифорнию,  она  бегала  почти  каждый
день. Ей нравилось ощущение, возникающее после. Иногда она бегала  одна,
иногда на студии вместе с Линн после съемок. Белинда вышла во внутренний
дворик, завязывая узлом накинутую от солнца хламиду. Джейк сказал ей:
   - Ты не против, если я ненадолго украду твою дочь?  Немного  утру  ей
слезы.
   - Ну давайте, - весело махнула Белинда рукой. - Не спешите обратно. У
меня новый роман Джекки Коллинз, я просто умираю от  нетерпения  прижать
его к сердцу.
   Джейк скорчил гримасу, Флер рассмеялась и побежала в дом надеть шорты
и кроссовки. Когда она села на кровать завязать  шнурки,  на  пол  упала
книга, которую она читала, и открылась на абзаце,  отмеченном  ею  в  то
утро.
   "Коранда пишет особым голосом и, как бы  глядя  на  себя  в  зеркало,
описывает американский рабочий класс. Его герои - это мужчины и женщины,
обожающие пиво, занимающиеся спортом и уверенные, что  за  честный  труд
надо получать честные деньги. Иногда они даже ходят в церковь. Его пьесы
всегда  написаны  грубоватым  языком  и  почти  всегда  с  юмором.   Они
контрастируют с его ролями в кино. Они показывают самое лучшее  и  самое
худшее, что есть в американском духе".
   Кто-то из критиков сформулировал свою мысль более четко.
   "Сочинения Коранды имеют успех потому, что он как бы хватает Штаты за
яйца и крепко сдавливает".
   Вообще  в  последнее  время  Флер  много  читала.  Пьесы  Джейка   ей
нравились, а вот некоторые статьи о нем в журналах - не очень. Но  везде
мелькали имена женщин, с которыми  он  появлялся  на  публике,  и,  надо
сказать, имена очень разные.
   Он ждал ее на улице, разминая ноги.
   - Ну как, выдержишь, Цветик, или мне придется играть роль няньки?
   - А ты очень нахальный, тебе это известно?
   - Еще бы нет, детка.
   Она улыбнулась и сделала наклон, чтобы расслабить мышцы.
   - Линн говорила, ты в колледже играл в баскетбол. Я  видела,  как  ты
кидаешь мяч в кольцо возле парковки.
   - Да, пару раз в неделю я играю. Потому  что  без  этого  мне  трудно
писать. Игра с мячом проясняет мозги.
   Они побежали не спеша. Было  воскресенье,  улицы  казались  пустыннее
обычного, не видно было даже  садовников-мексиканцев,  которых  нанимают
стричь  газоны  на  Беверли-Хиллз.   Флер   на   миг   испытала   легкое
разочарование. Ей хотелось, чтобы все видели, кто бежит рядом с ней.
   - Вообще-то я думала, что драматурги должны быть  интеллектуалами,  а
не спортсменами, - сказала она.
   - Драматурги - это все равно что  поэты,  Цветик.  Баскетбол  -  тоже
поэзия.
   - Как-то баскетбол у меня не очень сочетается с поэзией.
   - А ты когда-нибудь слышала про парня по имени Джулиус Ирвинг?
   Она  покачала  головой  и  прибавила  скорость.  Джейк  не  собирался
отставать.
   - Ирвинга называют Доктор. Он молодой игрок  в  нью-йоркской  команде
"Нетс". Он будет самым лучшим  игроком  Не  просто  хорошим,  а  лучшим.
Понимаешь? Лучшим баскетболистом, который когда-нибудь рождался на белый
свет.
   Флер велела себе запомнить имя Джулиуса Ирвинга  и  прочитать  о  нем
все, что пишут.
   Джейк продолжал:
   - В Доке все поэзия. Когда он двигается, исчезают законы  притяжения.
Он летает, Цветик. Человек не может летать. Но Джулиус Ирвинг  может.  А
это поэзия, детка.  Именно  это  заставляет  меня  писать.  -  Он  вдруг
почувствовал неловкость, будто слишком открылся; Флер почти увидела, как
он опустил занавески. - Ты можешь бежать быстрее? -  рявкнул  он.  -  Мы
что, гуляем?
   Внезапная перемена настроения Джейка задела  ее,  но  она  ничего  не
сказала. Они срезали путь,  перебежав  на  дорожку  для  велосипедистов,
которая была любимой частью ее маршрута.
   - Ну-ка говори, что  у  тебя  за  проблема  с  завтрашней  сценой,  -
потребовал он.
   Они оба тяжело дышали; Флер даже тяжелее, чем Джейк. Но вообще-то она
умела бегать и правильно дышать при этом. Флер попыталась объяснить.
   - Я не  знаю..,  это  просто...  Я  думаю,  мне  кажется,  что  Лиззи
расчетливая.
   - Именно такая она и есть. Цветик. Расчетливая маленькая сучка.
   Флер увидела темные пятна пота у него на майке.
   - Но она любит Диди и знает ее чувства к Мэтту. Я могу понять, почему
ее влечет к нему, почему она хочет с ним в постель, но  каков  при  этом
расчет?
   - А это вечная история женской половины человечества. Ничто другое не
способен мужчина сломать так быстро, как женскую дружбу.
   - Да брось ты, Коранда. Известная, мужская  шовинистическая  чушь.  -
Флер  внезапно  вспомнила,  как  ее  кольнула  ревность,  когда  Белинда
рассмешила Джейка. - У женщин есть дела  и  поважнее,  чем  бороться  за
парня, который, может, и не стоит никаких усилий, - заявила она.
   - Слушай, в данном случае я определяю реалии. Ты только их выражаешь.
   Она набрала побольше воздуха для смелости.
   - Мне кажется, у Диди более сложный характер, чем у Лиззи.
   Она сильная, хотя у нее есть свои  слабости.  Ее  хочется  успокоить,
иногда встряхнуть как следует. - Флер вовремя удержалась и  не  сказала,
что Диди лучше написана. Хотя это была чистая правда.
   - Очень хорошо, ты, оказывается, читала сценарий.
   - Не насмехайся надо мной. Мне предстоит играть  Лиззи,  и  она  меня
волнует.
   Джейк побежал еще быстрее.
   - Она и должна тебя беспокоить. Слушай, Цветик, насколько я  понимаю,
ты живешь, надежно защищенная со  всех  сторон.  Очень  может  быть,  ты
никогда не встречала никого вроде Лиззи. Я  тебе  скажу,  такие  женщины
способны оставить на любом мужчине следы от своих зубов.
   - Зачем?
   - Да кому какое дело? Главное - результат.
   - О других героях ты ничего подобного не говоришь.  Хорошие  они  или
плохие. А почему о Лиззи?
   - Ну перестань, детка. Я прожил на свете немножко больше тебя.  -  Он
побежал быстрее.
   - И  ты  получил  Пулитцера  !  -  крикнула
она ему вслед. - А я  что  получила  -  обложку  в  "Космо"  !
   Джейк замедлил бег.
   - Я такого не говорил.
   Они  побежали  рядом,  молча,  вокруг  маленького  парка,  такого  же
пустынного, как и весь микрорайон. Когда они готовы  были  вывернуть  на
улицу, Джейк остановился.
   - Давай-ка немного погуляем, Цветик.
   - Тебе незачем быть нянькой при мне, Коранда.
   - Слушай, не будь врединой, ладно?
   Она пожала плечами и перешла на шаг.
   - Давай все проясним. Ты злишься на роль Лиззи или из-за того, что  я
не хотел тебя на эту роль?
   - Ты же определяешь реальность. Так наноси удар.
   Он задрал майку и вытер лицо.
   - Ну хорошо. Давай начнем с тебя. Ты красивая на экране.
   Лицо у тебя просто магическое. У тебя потрясающие  ноги.  Джонни  Гай
перелопачивает сценарий каждый вечер, чтобы  прибавить  крупного  плана.
Снять тебя под разными углами. Мужик просто со слезами смотрит  отснятый
материал;  -  Он  улыбнулся  ей,  и  она  ощутила,  как  гнев  понемногу
рассасывается. - Ты одна из  самых  замечательных  на  свете  дочек.  Ты
слушаешь мнения других людей.
   Ты совестливая, и, клянусь Богом, я думаю, у тебя вообще нет  никаких
недостатков. Именно поэтому я не уверен, что ты  можешь  сыграть  Лиззи.
Даже на пробе я это почувствовал. Лиззи плотоядная. А  это  не  в  твоей
натуре.
   - Джейк, но я же актриса. Это значит, я должна сыграть роль,  которая
не соответствует моей личности. - Произнося эти слова, Флер чувствовала,
как лицемерно они звучат. Но она не хотела показать это Джейку.
   Он запустил пальцы в волосы, и они встали торчком.
   - Слушай, Цветик, Лиззи - это героиня, о которой мне трудно говорить.
Поскольку этот образ списан с реальной девушки, которую я  знал.  Я  был
женат на ней. Давно.
   Она видела, что он злится на нее, не  желая  рассказывать  ничего  из
своей личной жизни. Джейк - та же самая Грета Гарбо,  только  в  мужском
варианте, подумала Флер и велела себе отстать от него с  вопросами.  Это
не ее дело.
   - А какая она была? - тут же спросила она.
   Он сделал несколько шагов и остановился, сердито уперев одну  руку  в
бок.
   -  Она  была  пожирательницей  мужчин.  Она  меня  перетерла   своими
маленькими зубками, а потом выплюнула. Даже не запачкав личика.
   - Ну что-то было в ней такое, почему ты любил ее?
   - Хватит.
   - Ну скажи мне, Джейк.
   - Я сказал: хватит! Она хорошо трахалась. Ясно?
   Флер засунула кулаки в карманы шортиков, а он,  пристально  уставился
на нее.
   - Ты хотела знать  детка,  да?  Она  была  первоклассной  шлюхой.  От
побережья до побережья. Никто не мог ее победить. Тысячи удовлетворенных
обывателей нашли у нее счастье  между  ногами,  а  парень  из  Кливленда
влюбился в нее, как щенок.
   Она почувствовала его боль. Она ощутила эту боль, как от  пощечины  в
лицо, и, не сознавая, что делает, протянула руку и коснулась его руки.
   - Извини. Правда. Мне очень жаль, что я  вынудила  тебя  говорить  об
этом.
   Джейк отдернул руку, и они рванули к дому в молчаний; Флер всю дорогу
ругала себя за глупость и бесчувственность, пытаясь  понять,  как  может
какая-то женщина, завоевавшая Джейка Коранду, отпустить его. Что  же  за
чудовище его бывшая жена?
   Джейк думал о том же. О Лиз. Он встретил ее в  самом  начале  второго
года  учебы  в  колледже.  Он  шел  после  баскетбольной  тренировки   в
университетский театр на репетицию, а она как раз была на  сцене;  Самая
красивая девушка из всех, которых ему доводилось  видеть,  и  в  тот  же
вечер он пригласил ее на свидание. Она отказала.
   Он удивился, обычно Джейку Коранде не отказывали. Джейк выяснил,  что
ей ничего не известно о его  баскетбольных  успехах,  и  он  постарался,
чтобы она узнала. Но девушка не передумала.
   Обнаружив, что  она  из  богатой  семьи,  владевшей  акциями  крупной
сталелитейной компании, Джейк обвинил ее в снобизме. Она не  осталась  в
долгу и заявила, что терпеть не может парней, которые приволакиваются за
каждой юбкой. А у Джейка была именно такая репутация.
   Лиз сопротивлялась, что разжигало Джейка еще  сильнее.  Она  казалась
ему похожей на темненького котенка, мягкая, приятно пахнущая. Ночами  он
воображал, как гладит ее.
   В свободное время Джейк болтался возле театра. Узнав, что  девушка  в
следующем семестре собирается ходить в класс  драматургии,  он  добился,
чтобы и его приняли туда. Его жизнь переменилась навсегда.  Работая  над
первым заданием, он поражался: казалось, слова  берутся  из  ниоткуда  и
льются  неудержимым  потоком.  Он  писал  о  хорошо  знакомых  людях,  о
завсегдатаях рабочих баров Кливленда, где ему приходилось быть мальчиком
на побегушках. О Стивах, Питах, Винни... Один  за  другим  они  занимали
место отца, которого у  него  не  было.  Мужчины  интересовались  учебой
Джейка в школе и всыпали по первое число за прогулы. А однажды  вечером,
узнав от матери, что полиция  поймала  его  за  попытку  угнать  машину,
отвели в кусты за баром и как следует отлупили.
   Сочинение Джейка произвело впечатление на  преподавателя.  И  на  Лиз
тоже. Теперь они вместе  гуляли,  рассказывали  друг  другу  о  прошлом,
строили  планы  на  будущее.  Лиз,  вместо  того  чтобы  испугаться  его
бедности, наоборот, восхитилась ею. Иногда они ездили в Колумбус  на  ее
голубом "мустанге", устраивали пикники на берегу реки. Джейк  чувствовал
себя сильным, уверенным, ему хотелось защищать ее.  Они  вместе  читали,
говорили об искусстве и реальности. Постепенно он  разрушил  все  стены,
воздвигнутые  им  вокруг  себя  на  окраинах  Кливленда.  Лиз  оказалась
чувственной и ранимой девушкой, она ненавидела спорт, но ходила смотреть
на игру Джейка, а потом смеялась над глупостью и бессмысленностью  этого
занятия. Он хохотал вместе  с  ней.  Они  занимались  любовью.  А  после
отправлялись  есть  мороженое,  рассуждая  о  своей   близости   как   о
религиозном опыте.
   Несмотря  на  молодость,  Лиззи  считала,  что  для  них  с   Джейком
естественно пожениться. Особенно когда отец пригрозил лишить  ее  всякой
помощи. Тогда она объявила  отцу,  что  беременна,  и  он  выгнал  их  в
Янгстаун немедленно обвенчаться.  Но  узнав,  что  она  обманула  его  и
никакой  беременности  нет,  отец  прекратил  выписывать  чеки.   Джейку
пришлось наняться работать в ресторан.
   На театральном отделении появился новый студент. Возвращаясь с работы
поздно вечером, Джейк находил их с Лиз за серым кухонным  столиком,  они
болтали об искусстве и реальности. А однажды он обнаружил их в  постели.
У студента-выпускника не было опыта Джейка, приобретенного на  городских
окраинах, и все  произошло  молниеносно.  Лиз  плакала,  просила  Джейка
простить ее. Ей так одиноко, призналась она. И так тяжело  быть  бедной.
Джейк ощущал свою вину, это из-за него круто изменилась жизнь Лиззи.
   И простил. Через две недели, вернувшись домой с  работы,  он  увидел,
что она стоит на коленях перед одним из сокурсников и  работает  языком.
Это уже было чересчур для религиозных  опытов.  Ее  невинность,  как  он
вскоре обнаружил, делили легионы мужчин.
   Он забрал ключи от ее "мустанга", уехал в  Колумбус  и  завербовался.
Потом загнал машину в реку Олентанги.  Бумаги  о  разводе  настигли  его
около Дананга. Отец Лиз заплатил за процедуру.
   Когда  Джейк  оглядывался  назад,  он  понимал,  какими  до  смешного
наивными детьми они были. Но он не мог смеяться. Вьетнам,  последовавший
сразу за предательством Лиз, отучил даже улыбаться.
   Образ Лиз преследовал  его,  когда  он  писал  сценарий  "Затмения  в
воскресное утро". Развивая тему невинности и продажности, он чувствовал,
будто она сидит у него за плечом и  шепчет  слова  прямо  в  ухо.  Джейк
изобразил ее в сценарии как Лиззи. Девушку с невинным  лицом  и  сердцем
шлюхи. Лиззи, которая ничуть не похожа  на  красивую  огромную  девочку,
бежавшую рядом с ним.
   Джейк оглянулся и увидел, что Флер наблюдает за ним.  У  него  внутри
возникло странное волнение, когда он уловил нежность в зелено-золотистых
глазах, устремленных на него. Не надо. Цветик, не смей!
   Он протянул руку и быстро дернул ее за волосы.
   - Ты хороший ребенок. Сама знаешь. Будь у меня сестра,  я  бы  хотел,
чтобы она походила на тебя. Разве что не такая противная.

Глава 13

   Съемочная площадка рождает двоих собственных действующих  лиц.  Место
съемок "Затмения в воскресное утро" не отличалось от других. Джонни  Гай
относился к числу организованных  режиссеров,  поэтому  на  площадке  не
слышалось обычного ворчания членов киногруппы о  пустой  трате  времени.
Еда была хорошая, взрывы темперамента редкими, все  постепенно  вошло  в
свой ритм. Члены группы немного распустились,  ходили  помятыми,  потому
что спали почти не раздеваясь. Мужчины перестали бриться,  а  женщины  -
краситься.
   После недели ночных съемок все чихали и кашляли, по этой  причине  на
столике, где обычно стояли кофе и пирожные, появилась огромная бутыль  с
витамином "С". Но атмосфера оставалась хорошей.
   Все знали, что делают особый фильм. Один из тех, который через  много
лет позволит им с гордостью говорить:
   - В семьдесят шестом я работал на "Затмении"...
   Белинда была одним из немногих источников разногласий. Она умудрилась
испортить отношения  с  некоторыми  женщинами,  отвечавшими  за  грим  и
костюмы Флер. Но мужчины любили ее. Она приносила им кофе,  подтрунивала
над их женами и любовницами, занималась  рекламными  листками.  В  эпоху
ярых феминисток они смотрели на Белинду как на драгоценную реликвию,  не
оспаривавшую существование различий между мужчиной и женщиной.
   Джейк видел, как она пытается распространить свои чары на подуставших
членов съемочной группы, и насмехался над ней Но когда он раздражался на
Джонни Гая или когда надо было что-то  переписать,  сам  искал  Белинду.
Обожание, которым тебя одаривают, всегда успокаивает, если к тому же  от
тебя ничего не требуют взамен.
   У Джейка уже зарождалась идея новой пьесы, и он поймал себя  на  том,
что ему хочется рассказать о ней Белинде. Она с горячностью отнеслась  к
его мыслям, а он, излагая замысел, увлекся им еще сильнее;  идея  обрела
большую  четкость,  чем  вначале.  В  тот  вечер  он  пригласил  Белинду
поужинать. Она отказалась, сославшись на то, что должна  помочь  Флер  с
ролью, которую девочке предстоит выучить до завтрашнего дня. Но когда не
будет рядом Флер и ей не понадобится  ее  помощь,  она  с  удовольствием
поужинает с Джейком.
   Коранда понял  намек,  он  ему  не  понравился.  Скрытность  не  была
свойством его натуры.
   В отличие от Белинды Флер надоело ходить каждый день на  работу.  Она
говорила себе, что так положено, но  с  тоской  вспоминала,  как  быстро
снимали коммерческие фильмы, а здесь все тянется целую вечность. Снимают
двадцать секунд диалога, потом тридцать минут жди, пока установят  свет.
Еще двадцать секунд съемок, и снова  полчаса  ожиданий.  Она  завидовала
команде - по крайней мере там все были при деле.
   Но Флер понимала, ее раздражает кое-что другое, не просто эта  скука.
Во-первых, она не слишком хорошо справлялась с ролью.
   Ничего ужасного не происходило, но у нее получалось не так  блестяще,
как у Линн. Белинда упрекнула Флер в излишней требовательности  к  себе,
заявила,  что  у  нее  синдром  человека,  привыкшего   во   всем   быть
самым-самым. Действительно, сколько помнила себя  Флер,  она  стремилась
быть самой умелой, самой быстрой, самой сильной. Так трудно отказываться
от старых привычек.
   Причина была и в Джейке. Он ерошил ей волосы, тащил играть  с  ним  в
баскетбол, вопил на нее, когда она с ним спорила Он вообще  относился  к
ней как к младшей сестренке. Она ненавидела его за это. Даже больше, чем
когда  он  приглашал  какую-нибудь  молоденькую  старлетку  с   большими
сиськами и курносым носом на площадку, а потом исчезал  с  ней  в  конце
дня. Смотреть, как они имеете уходят, было для нее подобно  смерти.  Она
делала все, чтобы играть лучше. Может быть, тогда она станет ему  больше
нравиться?
   По воскресеньям Флер ездила верхом и загоняла себя  так,  что,  кроме
усталости,  ни  о  чем  не  могла  думать.  Она  устала  быть   моделью,
посредственной актрисой, девчонкой, по-щенячьи влюбленной в  мужчину,  у
которого, казалось, кроме раздражения,  она  не  вызывала  никаких  иных
чувств. Флер решила, что причина в  одном:  она  единственная  на  свете
девятнадцатилетняя девственница, не заточенная в монастыре. Она  читала,
что игрой гормонов можно объяснить очень  многое.  Ее  гормоны  кричали,
вопили, требуя внимания.
   Очень  редко,  когда  рано  утром  не  было  съемок,  Флер  принимала
приглашения от некоторых  достойных  внимания  голливудских  холостяков.
Большинство оказывались скучными, но один нет. Она решила направить свои
чувства, сжигавшие ее изнутри, на этого  мужчину.  Он  был  очень  умен,
интересен,  пожалуй,  один  из  самых  интересных,  кого  ей  доводилось
встречать. И с ним было забавно. Он оказался красивее Джейка и  приятнее
в обхождении. Он слыл пожирателем женских сердец. Это Флер совершенно не
волновало, она искала в нем противоядие, а не постоянного  спутника.  Во
время третьего свидания она спросила, не хочет  ли  он  пойти  с  ней  в
постель.
   Он не рассмеялся, но и в постель не взял. Он посоветовал ей  подумать
еще раз и как следует. В глубине души Флер испытала огромное облегчение.
Уоррен  Битти  оказался  очень  приличным  мужчиной.  Единственным   его
недостатком было то, что он не Джейк Коранда.
   В пятницу вечером,  после  окончания  съемок,  Спано  организовал  на
площадке вечеринку. Флер надела  трехдюймовые  каблуки  и  крепдешиновый
саронг, который завязала на груди, оставив плечи оголенными. Джонни  Гай
напился и пытался ее поцеловать. Джейк подошел, вмешался в их  борьбу  и
накинулся на Джонни Гая с кулаками Только Дику Спано удалось  прекратить
шумную схватку.
   Белинда сказала, что мальчики есть мальчики, но Флер чувствовала себя
униженной. Она  злилась  на  Джонни  Гая,  поставившего  ее  в  неловкое
положение, а еще больше на Джейка из-за  попытки  защитить  то,  что  не
интересовало его самого.
   Пришло время всей киногруппе ехать на съемки в другое место,  и  Флер
испытала некоторое облегчение. Хоть какая-то перемена обстановки.
   Дик Спано снял небольшой мотель недалеко от Айова-Сити для актеров  и
съемочной группы. Удачно расположенный, он стал чем-то вроде  командного
поста. Было у мотеля одно преимущество. Бар.
   Флер досталась самая обычная комната с висячими лампами, пластиковыми
корзинками для мусора и с репродукцией картины Сера
   "Воскресный день на острове Гранд-Жатт" на стене. Картон изогнулся  и
стал похож на картофельный чипе. Белинда сморщила нос.
   - Тебе повезло. А  у  меня  "Подсолнухи"  .
   - Не жалуйся, - сказала Флер более резко, чем  хотелось  бы.  -  Тебе
вообще не было необходимости сюда ехать.
   - Не капризничай, дорогая. Ты же знаешь, я никогда не  оставлю  тебя.
Вспоминая годы в Париже, когда мне нечего было делать, кроме как пить, я
поражаюсь, что вообще выжила. Этот год - самый лучший в моей жизни.
   Флер подняла глаза от кучи лифчиков, которые вывалила в верхний  ящик
комода, и посмотрела на мать. Белинда в шелковом платье и золотых  цепях
была совершенно не к месту в  обшарпанной  комнате  мотеля.  Однако  она
казалась  совершенно  счастливой.  Флер  тоже  хотелось  быть  такой  же
счастливой. Она уставилась на аккуратные стопки нижнего белья.
   - Белинда, я подумала: а что мне захочется делать после того, как все
это кончится?
   - Не напрягайся так, дорогая. Для этого у нас есть Гретхен  и  Паркер
Дэйтон. - Белинда пошарила в  косметичке  Флер  и  вытащила  щетку.  Она
провела ею по волосам, потом изучила результат в зеркале. - Нам с  тобой
предстоит решить насчет "Парамаунт".
   Предложение действительно искушающее. Паркер  уверен,  для  тебя  это
хороший вариант. Но Гретхен считает, нам надо сначала закончить  дела  с
Эсти Лаудер.
   Флер вынула из чемодана кроссовки. Она уже думала об  этом  и  знала:
Белинде не понравится ее мнение. Но решила, что выиграет, если правильно
поведет разговор с матерью.
   - Может, нам подождать,  прежде  чем  что-то  делать,  -  начала  она
осторожно. - Я бы не против немного отдохнуть. Ты бы тоже отправилась  в
путешествие. Повеселилась бы на вечеринках.
   Белинда рассматривала свое отражение в зеркале, наклоняя голову то на
один бок, то на другой.
   - Не дури, детка. - Она пальцем поправила локон. - Ну, может,  стоить
сказать мягче: дорогая, я бы сама хотела принять решение.
   Флер прекратила притворяться, что разбирает вещи. Она  не  могла  вот
так сразу начать работать в  другом  фильме.  А  от  мысли  снова  стать
моделью ей стало нехорошо.
   - Белинда, я действительно хочу сделать передышку. Я работаю два года
изо дня в день. Мне нужен отпуск.
   Белинда положила щетку. Атмосфера в комнате внезапно стала тяжелой от
напряжения.
   - Не может быть и речи. Это самоубийство, Флер,  -  выпасть  из  поля
зрения публики.
   - Белинда, но мне  нужно  время.  -  Она  забыла,  что  следует  быть
тактичной,  вспылила  и  уже  собиралась  пойти  на  попятную.   -   Все
завертелось так быстро. Я уже не помню, когда  сама  принимала  решение.
Все было прекрасно, да, но откуда мне значь, чего я сама хочу  от  своей
жизни?
   Белинда посмотрела на дочь так,  как  будто  у  нее  выросли  голубые
волосы.
   - А что еще ты можешь хотеть?
   Ее изумление  было  настолько  неподдельным  и  искренним,  что  Флер
заколебалась.
   - Да я не знаю, - призналась дочь. - Я не уверена.
   - Не уверена? Ну так вот, я  могу  тебе  объяснить.  Я  понимаю  твои
проблемы. Очень трудно чего-то хотеть, сидя  на  вершине.  У  тебя  есть
абсолютно все на этом свете.
   - Пожалуйста, Белинда, ну попытайся понять. Я  не  говорю,  что  хочу
другую карьеру. Мне просто нужно осмотреться и убедиться, что именно это
нужно мне самой.
   Белинда казалась чужим, холодным, отдалившимся человеком.
   - У  тебя  что-то  на  уме?  Что-то,  способное  сделать  тебя  самой
знаменитой, самой восхитительной в мире? Нечто более блистательное,  чем
положение кинозвезды? Чем же ты намерена заняться? Преподавать в  первом
классе?
   - Нет.
   - А как насчет того, чтобы стать санитаркой? Ты ведь можешь  измерять
температуру, мыть судна. Так прекрасно и благородно! Тебе подойдет?
   - Нет, я...
   - Ну тогда что? Чего ты хочешь?
   - Да я не знаю! - Флер села на край кровати, чувствуя себя несчастной
и сконфуженной.
   Белинда наказала ее молчанием. А когда она наконец заговорила,  голос
ее звучал обвиняюще.
   - Ты испорченная, Флер. Очень. У тебя  есть  все,  что  только  можно
хотеть, ты получила это на серебряном подносе. Никогда в жизни  тебе  не
приходилось трудиться ради чего-то. В твоем возрасте я точно знала, чего
хочу. Я готова была на все ради своей цели.
   Побольше решительности, Флер.
   Флер не переносила, когда Белинда так смотрела на нее. Неодобрительно
и почти с презрением.
   - Извини, может, ты права.
   Но Белинда не собиралась так легко простить дочь.
   - Я разочарована в тебе. Впервые за все  время,  с  тех  пор  как  ты
родилась, я должна сказать тебе, что разочарована. - Она подошла к двери
и взялась за ручку. - Подумай, от чего ты собираешься отказаться,  Флер.
А когда окажешься готова к разумному разговору, найди меня. - Не добавив
ни слова, мать вышла.
   Флер пришлось напомнить себе, что она не ребенок, она не в монастыре,
где приходилось стоять и смотреть, как уезжает мать.
   Но через несколько минут  Флер  уже  бежала  по  коридору  в  комнату
Белинды. На стук никто не ответил,  она  с  трудом  удерживала  себя  от
паники. Наверное, Белинда пошла в вестибюль  за  газетой,  говорила  она
себе. Просто за газетой. Вот и все. Но в вестибюле не было никого, кроме
нескольких членов съемочной группы; никто из них не видел Белинду.
   Флер пошла обратно, спрашивая всех подряд,  т  видели  ли  они  мать.
Сердце ныло. Кто-то сказал о баре.
   Чувствуя, как нехорошо становится на душе.  Флер  снова  пошла  вниз.
Несколько секунд глаза привыкали к темноте бара, потом, оглядевшись, она
увидела одинокую  Белинду  за,  столиком.  Соломинкой  мать  размешивала
напиток. Через два года она снова вернулась к рюмке,  из-за  нее,  из-за
своей дочери.
   - Зачем ты пришла сюда, Белинда? -  Флер  протянула  руку  и  закрыла
рукой бокал. Похоже, это был скотч. - Слушай, пойдем покатаемся.
   - Я хочу допить. Флер. У меня нет настроения, я тебе не компаньон.
   Флер скользнула в кресло напротив Белинды.
   - Пожалуйста, не пей. - Она взяла мать за руку. -  Не  позволяй  себе
напиваться из-за испорченной дочери. Ты мне очень нужна.
   - Нет, я не нужна тебе, детка. Это совершенно ясно, я толкаю тебя  во
что-то, чего ты не хочешь. Против твоей воли.
   - Это не правда. Помнишь, ты мне давно говорила?  Между  нами  особая
связь. Как будто мы один человек, а не два. - Она заплакала. -  Что  для
тебя счастье, то и для меня. - Флер попыталась улыбнуться, но у  нее  не
получилось. - Давай поедем, прокатимся. Решим насчет "Парамаунта".
   Белинда низко опустила голову.
   - Не отвергай меня, детка. Я не выдержу, если ты меня отвергнешь.
   - Нет, такого никогда не случится. Идем отсюда.
   Они подошли к арендованной машине, когда Белинда вдруг вспомнила, что
оставила сумочку в баре. Флер вернулась за ней.
   Наклонившись за сумочкой, она заметила, что напиток Белинды  все  еще
на столе и он не тронут. Белинда не отпила ни глотка.

***

   Хотя Белинда официально не входила в группу, она всегда была там, где
нужно. Она разучивала с  актерами  роли,  обзванивала  членов  съемочной
группы, массировала шею Джонни Гаю, снимая напряжение. Однажды  ее  даже
видели в городской скобяной лавке, где она покупала какую-то деталь  для
электродрели. Но в основном она проводила время возле Флер, и взгляд  ее
часто замирал на Джейке.
   К концу первой недели у Джейка появился выходной, потому  что  Джонни
Гай  снимал  сцену  с  Линн  и  Флер.  Выспавшись  как  следует,  он   с
удовольствием постоял в душе, а когда выходил из ванной,  услышал  стук.
Обернув бедра полотенцем, Джейк открыл дверь.
   На  пороге  стояла  Белинда  и  наманикюренными  пальчиками   держала
бумажный мешок.
   - Привет. Хочешь позавтракать?
   - А кофе есть?
   - Конечно.
   - Входи.
   Она положила мешок на телевизор и вытащила два стаканчика.
   Один дала ему, себе взяла другой  и  направилась  к  единственному  в
комнате стулу. Села, закинув ногу  на  ногу,  и  подол  юбочки  оказался
гораздо выше колен.
   - Утром ужасно болела голова, и я решила остаться.
   Он снял крышку со стаканчика кофе и бросил в корзину для мусора.
   - Сейчас лучше?
   - А как ты догадался?
   - Интуиция.
   Швырнув подушки к изголовью, он сел на кровать и откинулся на них.
   - Джейк, ты считаешь себя мятежной душой?
   - Да я бы не сказал. А почему ты спросила?
   - А я  считаю,  что  ты  мятежник.  Человек,  который  следует  своим
собственным порывам. Это как раз то, что меня в тебе волнует.
   - И больше  ничего?  -  Он  улыбнулся,  но  понял,  что  она  говорит
совершенно серьезно.
   - О да. Помнишь, когда ты был в бегах в "Дьявольской резне"?
   Мне очень понравилось. Мне всегда  нравится,  когда  ты  один  против
всех. Такую картину мог бы сделать Джимми, если бы не умер.
   - Джимми?
   - Джеймс Дин. - Белинда  встала,  подошла  к  двери,  сняла  с  ручки
табличку "Не беспокоить", повесила ее снаружи и вернулась обратно.
   - Ты мне всегда напоминаешь о нем.
   - Иди сюда, - сказал Джейк.
   Она подошла к кровати, неровно, прерывисто дыша. Он взял ее за руки и
потянул, усаживая рядом с собой. Руки Белинды дрожали.
   - Ты хочешь, чтобы я разделась? - спросила она, - А ты хочешь?
   - Все, как скажешь, Джейк. Позволь мне, доставить тебе удовольствие.
   Он наклонился вперед, притянул ее к себе и поцеловал.
   Стоило ему прикоснуться к губам Белинды, как она открыла рот и  стала
гладить его обнаженную спину. Он поцеловал ее еще раз,  гораздо  глубже,
потом коснулся груди. Она слегка отстранилась и  принялась  расстегивать
блузку.
   - Эй, помедленнее, - попросил он мягко.
   Она подняла на него глаза. Взгляд казался смущенным.
   - Ты не хочешь меня видеть?
   - Конечно, хочу, но ведь не пожар. У нас впереди целый день.
   - Я просто хочу доставить тебе удовольствие.
   - Есть два способа, Белинда.
   Он подмял ее под себя, сдвинул лифчик. Она чувствовала  прикосновение
его горячих губ и вспоминала "Дьявольскую резню", где Калибр  возится  с
красавицей англичанкой. Она вспомнила, как он резко сдернул ее с  лошади
прямо к себе в объятия, как шарил руками  по  ее  телу,  отыскивая  нож,
который, он знал, есть у нее.
   Когда же Джейк сорвал с нее одежду, она  вообразила  себя  той  самой
англичанкой.
   Белинда открыла рот навстречу его  поцелуям...  Прекрасным,  глубоким
поцелуям. Пламя охватило ее тело, она раздвинула ноги, предлагая себя, а
когда он наконец вошел в нее одним резким победным ударом,  она  поняла,
что он особый мужчина. Его  подбородок  грубо  терся  о  ее  кожу,  было
больно,  но  она  испытывала  удовольствие.  Белинда  открыла  глаза   и
посмотрела ему в лицо, реальное, не воображаемое.., но вот  так  близко,
не на экране, оно  казалось  иным.  Она  видела  его  лицо  частями,  не
целиком. А ей нравилось видеть  его  полностью,  поэтому  Белинда  снова
закрыла глаза, представляя лицо Джейка Коранды во весь экран.
   Вот так. Еще лучше. Еще лучше. О да. Да.

***

   Выездные съемки столкнулись с обычными проблемами. Никто  вовремя  не
позаботился о специальном разрешении, дорогу не перекрыли в день съемок,
на  неделю  зарядили  дожди,  а  им  нужно  было  солнце.  Они   снимали
заключительную  сцену  фильма,  соорудив  на  пустыре  декорации,  потом
вернулись к съемкам пропущенных сцен.
   За несколько дней до возвращения в Калифорнию Джейк сидел на тракторе
в  одних  джинсах,  на  груди  блестел  искусственный  пот.  Но  столбик
термометра неожиданно опустился до семидесяти с небольшим, и он попросил
принести рубашку, чтобы надеть ее в ожидании очередного дубля. Он увидел
Белинду в трейлере, читавшую журнал, и нахмурился.  Казалось,  она  есть
везде.
   Он  спал  со  многими  женщинами,  но  никогда  не  испытывал  ничего
подобного, как с Белиндой Савагар. Быть с ней в постели, понял он,  дело
необычное. Иногда ему хотелось помахать рукой у нее перед глазами, чтобы
убедиться - с ним она или нет. Он решил кончать эту связь. Поначалу  ему
даже нравилось  ее  безудержное  обожание,  но  со  временем  оно  стало
раздражать. Он испытывал неловкость. А стоило ему взглянуть на Флер, как
возникало еще и чувство вины. Джейк понимал, это абсолютно нелогично, но
ничего не мог поделать с собой.
   - Вот рубашка. - Он удивленно поднял глаза и увидел Линн Дэвиде.
   - С каких это пор ты работаешь костюмершей?
   - Мне нужен был  предлог  поговорить  с  тобой.  Ты  меня  избегаешь,
Джейк?
   - Да нет, конечно.
   - Тогда почему, как только я  хочу  оказаться  с  тобой  наедине,  ты
исчезаешь?
   - Это чрезмерная впечатлительность, золотце. - Он влез  в  рубашку  и
застегнул пуговицы.
   - Ну конечно. - Она сложила руки на большом животе.  По  сценарию  ей
полагалось быть беременной. - Черт возьми, что с тобой творится? Сколько
еще времени, по-твоему, ты сможешь путаться с Белиндой, прежде  чем  все
узнают?
   Джейк решил, что не обязан объясняться с Линн.
   - Мы же взрослые люди, Линн. Так в чем же дело?
   Он соскочил с трактора и собрался уйти. Но Линн быстро загородила ему
дорогу.
   - Не уходи, Джейк. Мне не нравится это, как не нравилось и раньше. Ты
не должен  путаться  с  Белиндой,  сам  знаешь.  Она  ведь  обыкновенная
подстилка для знаменитостей, только хорошо одетая.
   - Ну и что? Мы с тобой слишком давно в этом бизнесе и  хорошо  знаем,
что такие существуют.
   Линн убрала за ухо прядь волос.
   - А как насчет Флер?
   - А что насчет нее?
   - Джейк, она мой друг. Несмотря на то что девочка не смотрит на  тебя
коровьими  глазами  и  не  распускает  слюни,  по-моему,  она   к   тебе
неравнодушна. Ты очень странно ведешь себя с ней.
   - Черт побери, о чем ты говоришь?
   - Сам знаешь о чем. Какой старший брат отыскался. Никогда  не  видела
тебя таким с женщинами.
   - Да ладно, Линн, она же ребенок.
   - Ты это уже говорил, я слышала. И не раз. Но я тебя не  понимаю.  Ты
встречался с женщинами ее возраста. С некоторыми спал, если я  правильно
помню. Флер на порядок выше их всех, вместе взятых.
   - Ну и что ты хочешь сказать? Чтобы я лег с ней в постель? По-твоему,
я должен отстать от Белинды и приняться за ребенка с  большими  глазами?
Брось, Линн.
   - Я не это имею в виду, и ты меня понимаешь Если ты будешь путаться с
Белиндой, у тебя не останется никаких шрамов в душе, но Флер  любит  эту
суку, и, когда узнает, чем занимается с тобой ее мамочка,  для  нее  это
станет настоящим ударом. Я не хочу, чтобы ей было больно.
   - Не выдумывай, Линн. Если даже ты права, что очень сомнительно, Флер
испытывает простое детское увлечение.
   - Детское увлечение! Ты даже не обременяешь себя подбором  слов.  Она
красивая, умная женщина, тянется к тебе. Ты ее привлекаешь.
   - Это не твое дело, Линн, Оставь.
   - Хорошо, закрываем тему. Но я хочу получить одно обещание.
   - Какое?
   - Я хочу, чтобы ты мне пообещал подумать, почему для тебя  так  важно
сохранить Флер Савагар в косичках.

***

   Оставив  нескольких  человек  убираться  после   съемок,   киногруппа
вернулась в Калифорнию. Белинда без  слов  поняла,  что  с  Джейком  все
кончено, и приняла отставку спокойно, как в свое время отъезд  Флинна  в
Европу. Джейк Коранда - звезда, такой  же  бессмертный,  как  Джимми,  и
глупо верить в собственную значимость и способность удержать его.
   К концу съемок Флер ощущала себя все более несчастной. Она вообще  не
могла дождаться завершения работы. Но мысль, что она никогда  больше  не
увидит Джейка, приводила ее в исступление.
   Они только что отсняли очередную сцену,  и  Джонни  Гай  отвел  их  в
сторону.
   - Через пару дней  вам  предстоит  последняя,  любовная.  Надо  обоим
начинать думать о ней. Не  хочу  много  репетировать.  Все  должно  быть
спонтанно, мне нужны не балетные экзерсисы, а секс, грязный и грубый.  -
Он повернулся к Флер:
   - Съемочную площадку я очищу от всех, и тебе будет  нормально.  Кроме
меня, моего ассистента, оператора на кране и камеры - никого. Ну что еще
можно придумать? Повесим занавеску, а на кран посадим женщину.
   Флер ощутила первые признаки тревоги.
   - Джонни Гай, тебе лучше  проверить  бумаги.  В  моем  контракте  нет
ничего такого, для чего бы понадобился занавес или закрытая площадка. Ты
забыл про дублера?
   - Тьфу, черт! - Джейк засунул руки в карманы и отвернулся.
   Джонни Гай покачал головой.
   - Не знаю, кто тебе это наплел,  золотце.  Погляди-ка  лучше  сама  в
контракт. Да, вариант с дублером обсуждался, но мы не  согласились.  Это
бы не сработало. Твои люди все знали.
   - Нет, Джонни Гай, ты ошибаешься, - упорствовала Флер.  -  Я  позвоню
агенту.
   - Да, позвони, золотце. Иди в офис к Дику, там сейчас никого  нет,  и
разберись.
   Флер позвонила Паркеру Дэйтону, и, когда повесила трубку, лицо у  нее
стало белее мела. Потрясенная, она молча вышла из студии.
   Белинду она  нашла  возле  одного  из  самых  фешенебельных  озер  на
Беверли-Хиллз, у нее был ленч. Мать  ела  лосося  в  щавелевом  соусе  в
компании с третьей женой популярного ведущего одного  из  ток-шоу.  Едва
Белинда увидела ее лицо, она тут же поднялась из-за стола.
   - Дорогая, что бы ни...
   - Ты солгала мне, - сказала Флер.
   Лицо Белинды не изменилось. Она взяла дочь за руку, улыбнулась  своей
приятельнице и сказала:
   - Прости нас, пожалуйста, дорогая, я вернусь через несколько минут.
   Она потащила Флер  в  туалетную  комнату,  заперла  дверь  и  холодно
спросила:
   - В чем дело?
   Флер почувствовала острую боль в руке. Она поняла, что сжала ключи от
"порше" так сильно, что они  врезались  в  ладонь.  Ей  было  необходимо
почувствовать боль, которую она сама могла унять в любую секунду.
   - Я говорила сегодня с Паркером Дэйтоном, - начала Флер. - Он сказал,
в моем контракте не оговорено участие дублерши. Якобы ты  ему  сообщила,
что я передумала. Почему?
   Белинда пожала плечами.
   - Потому что они бы никогда не согласились на это, детка. Я  пыталась
убедить, объяснить твои чувства. Паркер тоже пытался.
   Но они не соглашались. Они сказали, что эту сцену  нельзя  снимать  с
дублершей.
   - Значит, ты мне солгала. Хотя ты знала, как я отношусь  к  работе  в
обнаженном виде. Ты сказала мне, что об этом позаботились.
   Белинда быстро и раздраженно открыла сумочку и вынула сигареты.
   - Если бы ты знала правду, контракта бы не  было.  Мне  пришлось  это
сделать в твоих интересах, детка. Я думаю, сейчас ты сама понимаешь.
   - Нет, я ничего не понимаю, кроме одного; если я не стану играть  эту
сцену в пятницу утром, нам придется предстать перед судом.
   - Но ты, конечно же, будешь играть. - В первый раз  по  лицу  Белинды
пробежала тень беспокойства. - Боже мой! Нарушение контракта означало бы
конец твоей карьеры в Голливуде. Ты же не собираешься  позволить  глупым
предрассудкам разрушить собственное будущее?
   Обе молчали. Потом Флер задала вопрос, на который  она  давно  хотела
получить ответ от Белинды:
   - Белинда, так это моя карьера или твоя?
   - Как нехорошо и неблагодарно так говорить. Но очень  характерно  для
тебя. - Белинда швырнула раскуренную сигарету  на  пол  и  носком  туфли
раздавила ее. - Слушай меня, Флер. Вникни как следует в мои слова.  Если
ты совершишь что-то, от чего фильм  окажется  под  угрозой,  между  нами
никогда не будет прежних отношений. Ты знаешь это не  хуже  меня.  Давай
посмотрим на ситуацию прямо.
   Флер уставилась на мать, не в силах  поверить  собственным  ушам.  Не
может быть, чтобы Белинда на самом деле так думала.
   Нет, нет. Но сколько Флер ни смотрела на мать, на ее  гладком  свежем
лице не возникало и намека на прежнюю мягкость.
   Она с трудом открыла дверь туалетной комнаты и выбежала из ресторана,
не  обращая  внимания  на  голос  Белинды,  требовавший  вернуться.  Она
вспомнила, что на Мелроуз есть телефонная будка, и  помчалась  туда.  Ей
понадобился почти час, чтобы найти Алексея в его апартаментах  в  Конно.
Когда Флер наконец его отыскала, платье липло к телу от пота,  а  нижняя
губа была искусана в кровь.
   - Что-то случилось, детка?
   На  одном  дыхании  Флер  рассказала  ему  о  происшедшем,  а   когда
закончила, ее лицо было мокрым от слез и телефонная трубка тоже.
   - Белинда мне солгала, Алексей.
   - Ты хочешь сказать, что подписала контракт не читая?
   - Но моими делами всегда занималась Белинда.
   Пауза на линии была такой длинной, что Флер подумала,  не  прервалась
ли связь.
   - Мне очень жаль, детка, - сказал тихо Алексей, - но  ты  только  что
получила труднейший урок от своей матери.
   Когда она наконец приехала домой, экономка сказала, что  мать  искала
ее, но  потом  снова  ушла.  Женщина  дала  ей  целую  пачку  телефонных
сообщений. Флер швырнула их в корзину не глядя, а  потом  переоделась  в
купальник и бросилась в бассейн.
   Джейк нашел ее в тот момент, когда она выходила из  воды.  Он  был  в
шортах и в майке, такой выцветшей,  что  на  ткани  едва  просматривался
темный абрис лица Бетховена. Один шерстяной носок был натянут до икры, а
другой гармошкой спускался на щиколотку.
   Он был помят, взъерошен и похож на  прижимистого  ковбоя,  по  ошибке
оказавшегося в Беверли-Хиллз.
   Флер до сумасшествия, до нелепости обрадовалась ему. Но сказала:
   - Уходи, Коранда, тебя никто не звал.
   - Обувайся, пойдем побегаем.
   - Забудь об этом.
   - Не зли меня, Цветик. Даю полторы минуты обуться.
   - Или что?
   - Или я призову Калибра.
   Она подхватила полотенце, которое швырнула на шезлонг, прыгая в воду,
не спеша вытерлась, чтобы он не думал, будто может ею командовать, потом
пошла в дом переодеваться. Почему она  рассчитывает  на  помощь  Джейка?
Ведь с самого  начала,  с  самого  первого  дня  он  только  умножал  ее
несчастья. Ей все труднее становилось изображать щенячью любовь к нему.
   По ночам Флер снилось, что они занимаются  любовью.  Она  видела  эти
сцены, словно сквозь смазанные вазелином линзы. Они в солнечной комнате,
полной цветов, звучит тихая нежная музыка..
   Они  лежат  на  кровати  с  простынями  в  пастельных  тонах,   ткань
вздымается вокруг их тел от  ветерка  из  открытого  окна.  Он  вынимает
цветок из вазы и касается им ее тела, лепестки опускаются на  соски,  на
живот, она раздвигает ноги, он касается цветком и там...
   Они невероятно влюблены друг в друга, они  наедине,  никакой  камеры,
никакого оператора на кране. Они только вдвоем.
   Джейк ждал ее перед домом, и они побежали, но едва завернули за угол,
как Флер остановилась и согнулась - у нее перехватило дыхание.
   - Извини, Джейк. Я сегодня не могу. А ты беги.
   В другой раз он стал бы насмехаться  над  ней,  но  сегодня  он  тоже
остановился и взял ее за руку.
   - Давай поедем в парк и немного покидаем мяч. Там  сейчас  никого,  и
нам не придется раздавать автографы.
   Вообще-то ей не хотелось, но не было сил  спорить.  Они  вернулись  к
дому, он открыл дверь своего "Шеви-66", пикапа, который, как она  знала,
сделан на заказ, у него спортивный мотор от  "корветта".  Джейк  молчал,
пока они не съехали с главной дороги. Флер поймала себя на мысли, что  с
каким-нибудь другим актером она сыграла бы эту сцену. Она подошла  бы  к
ней только профессионально, отстранившись  от  происходящего.  Но  не  с
Джейком, который ей снится в комнате, полной цветов и тихой музыки.
   - Я не хочу играть ту сцену, Джейк.
   - Я знаю, что не хочешь. - Он  припарковал  пикап,  потянулся  назад,
достал из-под ветровки баскетбольный мяч и пару спортивных туфель  Потом
вылез, обошел вокруг машины и открыл ей дверцу. По густой плотной  траве
они побрели к площадке Едва они ступили  на  асфальт,  как  он  принялся
стучать мячом. - Цветик, эта сцена - не похоть. Она просто необходима. -
Он быстро послал ей пас.
   Она повела мяч  по  асфальту,  подняла,  бросила  в  корзину,  но  он
отскочил от края.
   - Я знаю. Но я не хочу ее делать. Я не работаю голой.
   - Похоже, твои люди этого не понимают.
   - Они понимают.
   - Тогда как такое могло случиться?
   - Я оказалась слишком глупой и подписала контракт не читая. Вот как!
   Он посмотрел на нее, прыгнул в сторону и очень  точно  послал  мяч  в
корзину.
   - Но мы же не статисты, Цветик. Мы все сделаем со вкусом.
   - Со вкусом! Вот как! Черт побери!  -  Она  схватила  мяч  и  сердито
швырнула в него. - Ты разве не понимаешь, Коранда,  что  все  увидят  не
твою вермишелину! - Она сердито направилась с площадки.
   - Цве-е-етик, - простонал он со смехом.
   Флер резко обернулась и увидела его расплывшийся до ушей рот.
   Он мгновенно посерьезнел и подошел к ней с мячом под мышкой.
   - Извини. Все верно, это не так смешно, просто твоя манера выражаться
меня расколола. - Он подцепил пальцем ее подбородок. - Детка, но у  тебя
тоже ничего не увидят. Самое большее, что откроется зрителям, - это твоя
задница. Моя, конечно, тоже. Они не увидят даже  твою  грудь...  Правда,
это зависит от того, как подредактирует Джонни Гай.
   - Ты увидишь.
   - Это точно, Цветик. Но  ничего  нового  для  меня  не  откроется.  Я
достаточно  повидал  этого  добра  на  своем  веку.  Кстати,  а  сколько
вермишелин ты видела?
   Ей захотелось влепить ему пощечину.
   - Ты продолжаешь считать все это поводом для веселья, да?
   - Ну, в общем, отчасти... Смешно не то, что тебя ввели в заблуждение;
честно говоря, на твоем месте я кое-кому отдавил бы хвост. Смешон пожар,
какой ты раздуваешь. Сцена ведь важная, она необходима для сути картины.
   Джейк обхватил ладонью затылок Флер и заглянул ей в глаза.
   У нее возникло жуткое ощущение, что он это уже делал. Он играл  такую
сцену в одном из фильмов, заставляя какую-то дуру выполнить его желание.
А если сейчас его нежность настоящая? Ах,  как  бы  ей  хотелось  в  это
верить! Больше всего на свете.
   - Цветик, для меня это важно, - тихо сказал Джейк. - Ты сделаешь  это
для меня?
   Она резко отстранилась.
   - Перестань притворяться, будто у  меня  есть  выбор.  Ты  знаешь,  я
подписала контракт. Ты знаешь, я должна это сделать. - И она побежала  к
велосипедной дорожке. Ему плевать на нее, он заботится  только  о  своем
проклятом фильме.
   Джейк смотрел, как убегала Флер. Что-то внутри сжалось.
   Боже, какая  она  красивая!  Волосы  летели  за  ней  следом,  словно
расплескавшаяся  золотая  краска.  Она   повернула   на   дорожку.   Это
единственная  женщина,  невероятно  соответствующая  ему  по  физическим
данным. Она могла даже бегать с ним наравне. Потрясающие девичьи ноги  в
совершенстве подходили его ногам. И многое, очень многое годилось именно
ему.  Ее  веселый  дерзкий  рот,  чувство   юмора,   быстрота   реакции,
безграничная энергия. Все. Кроме одного.  Ее  хрупкого  юного  девичьего
сердца.

Глава 14

   Пока Флер была в гримерной, Джонни Гай собрал всех.
   - Первый, кто  отпустит  шуточку  или  как-то  иначе  поставит  ее  в
неловкое положение, получит; коленом под зад. Слышали? Все свободны.
   Дик Спано поморщился.
   После того как площадка была очищена и на  ней  осталось  лишь  самое
необходимое, Джонни Гай прижал Джейка в углу.
   - Последи сегодня за собой.
   Его замечание разозлило Коранду.
   - Я не из тех, кто дает волю рукам везде,  где  представится  случай,
Джонни Гай.
   Флер вышла на площадку, они переглянулись.  Девушка  ни  на  кого  не
смотрела.  Она  была  в  желтом  хлопчатобумажном  платье  и   в   белых
босоножках. Волосы распущены и перехвачены на голове лентой  в  горошек.
Этот костюм она надевала уже несколько дней подряд, с тех пор как  стали
снимать диалог, приведший к любовной сцене. Но сегодня  она  чувствовала
себя в этом наряде совершенно иначе.
   - Дай-ка я расскажу тебе, что здесь должно  происходить,  девочка.  -
Джонни Гай завел ее в комнату старого  деревенского  дома  с  выцветшими
обоями и железной кроватью. - Ты будешь стоять вот здесь и  смотреть  на
Мэтта не отрываясь и расстегивать платье. Потом  выйдешь  из  него.  Как
только мы с этим покончим, я сниму тебя сзади, когда ты скинешь лифчик и
трусы. Все очень легко. Только не спеши. Джако, когда она разденется,  я
начну наезжать на тебя. Есть вопросы?
   Джейк покачал головой.
   Флер кашлянула.
   - Я бы хотела выпить воды.
   От непривычной тишины на площадке она нервничала. Не хватало обычного
гула. Никто не выкрикивал никаких шуток, никто не смотрел  на  нее.  Она
стала словно невидимой. Флер глотнула из стакана, который ей  подали,  и
вернула обратно.
   - Ты в порядке, Цветик?
   - Все замечательно.
   Она откинула с лица прядь волос.
   Джейк шагнул к ней.
   - Детка, слушай, это же не конец света. До полудня  вообще  не  будет
ничего сложного.
   - Тебе хорошо говорить, - сказала  Флер.  -  У  тебя  на  трусах  нет
медвежат.  -  Расцветка  трусов  ее,  конечно,  волновала  меньше  всего
остального, но все-таки волновала.
   - Да ты шутишь.
   - Они решили, что это как раз в духе Лиззи. В ее характере.
   - Ничего глупее не слышал.
   - Я им говорила.
   Джейк отодвинул ее и отошел.
   - Джонни Гай. Тут какая-то ослиная задница натянула на Цветика  трусы
с медвежатами.
   - Я ослиная задница, Джако. Что, какие-то проблемы?
   - Черт побери, на Лиззи должно быть самое  сексуальное  белье,  какое
только ты  можешь  откопать.  Невинность  снаружи,  в  маленьком  желтом
платьице, а под ним - разврат. Улавливаешь мою метафору?
   - Поимел бы я твою метафору.
   Мужчины заспорили, Флер села  на  стул  возле  кровати.  Она  зевала,
щипала  ногу,  кусала  щеку  изнутри,  но  не   помогало   Она   вот-вот
расплачется. Джейк  и  Джонни  Гай  очень  скоро  заметили,  что  с  ней
творится, и почувствовали себя виноватыми.
   Джонни Гай послал ее поправить грим и переодеть нижнее белье.
   Ей выдали бежевый кружевной комплект, настолько откровенный, что Флер
даже пожалела, что открыла рот насчет медвежат.
   Наконец можно было начинать. Джонни Гай дал сигнал, и  Флер  медленно
принялась расстегивать платье сверху.
   Стоп. Надо смотреть на Мэтта. Забыть, что она Флер. Думать  только  о
Лиззи. Лиззи раздевалась перед мужчинами много раз.  Теперь  раздевается
перед Мэттом. Но когда застрекотала камера, Флер поняла, что мужчина, на
которого она смотрит и который смотрит на нее, не Мэтт.
   Понадобился час, пока наконец желтое платье не скользнуло  на  пол  и
Флер не осталась  перед  Джейком  в  тоненьких  полосках  из  прозрачных
бежевых кружев. Это всего лишь реклама женского белья, уверяла она себя.
Сколько раз она стояла перед камерой в таком виде. Ничего особенного.
   Она завернулась в белый  махровый  халат,  пока  передвигали  камеру.
Сейчас собирались снимать ее сзади, она сбросит с себя лифчик  и  трусы.
Джонни  Гай  уверил  Флер,  что  она   будет   не   в   фокусе,   камера
сконцентрируется на реакции Мэтта Но для Джейка она будет в фокусе!
   Флер не смогла справиться  с  застежкой  лифчика  с  первой  попытки.
Джонни Гай вынужден был напомнить ей, что голову надо держать прямо.  На
площадке стало тихо, как в морге. Съемочная группа  внимательно  изучала
носки собственных ботинок, а Джонни Гай и  помощник  режиссера  неслышно
перешептывались.
   Когда Флер в третий раз сделала выход и сбросила махровый халат,  она
почувствовала, как слезы подступили к глазам. Она в отчаянии  посмотрела
на Джейка.
   Он достаточно долго держался и не смотрел на нее.  Но  на  этот  раз,
вместо того чтобы помочь ей, он медленным взглядом обвел ее с головы  до
ног и зевнул.
   - Тело у  тебя  хорошее,  детка,  но  мне  бы  хотелось  уйти  отсюда
пораньше.  Сегодня  вечером  играет  Доктор,  я  бы  посмотрел  его   по
телевизору.
   Джонни Гай пригвоздил его  к  месту  убийственным  взглядом,  а  Флер
почувствовала себя немного лучше. Она даже  заставила  себя  улыбнуться.
Наконец кто-то признал, что она  стоит  совершенно  голая,  вместо  того
чтобы делать вид, будто ничего необычного не происходит.
   Это замечание Джейка пробило брешь в напряженной атмосфере  съемочной
площадки; сразу  послышались  голоса.  На  следующей  пробе  Флер  сняла
лифчик. Джейк посмотрел на ее грудь - впрочем, это не Джейк.  Мэтт.  Она
наклонилась  вперед,  как  учил  Джонни  Гай,  потом  большими  пальцами
потянула  вниз  трусики.  Внезапно  ей  вспомнились  монашенки,  и   она
почувствовала себя проституткой.
   Взгляд Джейка проследил, как сползают  ее  трусы,  а  потом  вернулся
немного выше, к тому, что под ними скрывалось. Все это  Флер  ужасно  не
нравилось. Она ненавидела себя в  каждую  из  этих  секунд  за  то,  что
продается. Для других актрис, может, все это нормально,  но  она  плохая
актриса, и ей это не годится. Больше всего на  свете  Флер  хотелось  бы
отдаться Джейку с любовью. А вместо этого она занимается бизнесом, и  ей
за него платят.
   Камера не была направлена на лицо Флер, зато  глаза  Джейка  смотрели
именно на ее лицо.
   - Остановите, - сказал он. - Остановите, черт! - Он повернулся и ушел
с площадки, а костюмерша накинула на Флер халат.

***

   У Белинды на съемочной площадке  были  друзья,  и  она  очень  быстро
узнала, что там творится. Она  нервно  ходила  по  выложенному  плитками
полу, откидывая угол белого ковра, когда тот попадался  ей  на  пути.  В
последние четыре дня Флер почти не разговаривала с ней. Белинда  никогда
не могла предположить, что дочь способна так долго злиться  на  нее.  Но
она злилась.
   Уже стемнело, когда Белинда услышала мотор подъезжающего "порше".
   Флер вошла и, ни слова не говоря, пролетела мимо матери.
   Белинда попыталась пойти за ней, но дочь заперлась в комнате.
   Она  схватила  сумочку  и  ключи  от  "мерседеса".  Творилось  что-то
ужасное, и надо это остановить, прежде чем то, над  чем  она  так  долго
трудилась, полетит ко всем чертям.
   Белинда  припарковалась  перед  студией  на  месте  Флер  и,   кивнув
охраннику, вошла внутрь. Никто не заметил, как женщина  проскользнула  в
просмотровую комнату, где все напряженно смотрели на экран.
   - Черт, она вызывает только симпатию.  -  Джонни  Гай  гонял  во  рту
"Маалокс". - Джейк Коранда прямо насилует Белоснежку. И  клянусь  Богом,
Джако, если ты сейчас скажешь, мол, я тебе так и  говорил,  я  выбью  из
тебя мозги!
   - Отмени ее вызов на завтра, - устало бросил Джейк. - Я поеду к  себе
и перепишу конец. Мы должны вырезать большую часть отснятого  материала,
Белинда впилась ногтями в ладони. Что значит вырезать?  Как  Флер  могла
довести до такого?
   - Может, не будешь вскакивать и хвататься, за оружие? -  спросил  Дик
Спано. - Может, сегодня у нее  плохой  день.  Надо  дать  ей  еще  шанс.
Завтра.
   Джонни Гай покачал головой.
   - Ты не был там, Дикки. Ничто на свете не  заставит  ее  сыграть  эту
сцену так, как она написана. Джейк прав. Придется выкручиваться. Это  не
конец света. Хотя приятного мало.
   Белинда  выскользнула  из  комнаты  и  пошла  к  своему  "мерседесу".
Переставила его ближе к пикапу Джейка и принялась ждать.
   Она увидела его почти в час ночи; он шел к машине, застегивая  молнию
синей ветровки. Белинда выскользнула из  "мерседеса"  и  встала  в  луче
света, падавшем на пикап.
   Увидев  ее,  Джейк  нахмурился.  Она  попыталась  не  позволить  себе
обидеться. Между ними все кончено. Она ведь знала, что так и будет.  Что
ж, какое-то время он дарил ей себя и немного Джимми. Она должна остаться
довольна.
   - Мне надо поговорить с тобой, Джейк.
   - Не можешь подождать до  понедельника?  Я  спешу  домой  за  пишущей
машинкой и хочу переодеться.
   -  Ничего  не  переделывай,  -  сказала  Белинда.  -   В   этом   нет
необходимости. Флер сможет, сыграть эту сцену.
   - Ты подсматривала в замочную скважину? - Он вынул из кармана ключи.
   - Я видела отснятый материал и слышала  ваш  разговор.  Тебе  незачем
переписывать.
   - Если ты видела кадры, то знаешь: из сегодняшнего  материала  Джонни
Гай мало что сможет использовать. Поверь, я не  хочу  этого  делать,  но
если с Флер не случится за выходные  чуда,  то  придется.  -  Он  звякал
ключами, отыскивая ключ от замка зажигания.
   - Так ты и соверши это чудо, Джейк.
   Он поднял на нее глаза:
   - Ты о чем?
   Белинда подошла ближе. Во рту у нее все пересохло.
   - Я думаю, Флер влюблена в тебя. Она очень чувствительная,  Джейк.  И
очень закрытая. Она боится этой сцены. Боится разрушить  стену,  которую
воздвигла вокруг себя, желая обезопасить свои чувства.
   - Ну и что ты предлагаешь, Белинда?
   - Сломай эту стену. Увези Флер с собой на уик-энд и сломай.
   Джейк не шевелился.
   - Может, объяснишь понятнее?
   Белинда тихо и нервно засмеялась.
   - Разве не ясно? Флер девятнадцать лет. Она совершеннолетняя.
   Он засунул руки в карманы ветровки.
   - Мне все еще не ясно, о чем ты, Белинда. Ну скажи,  скажи,  чтобы  я
убедился, что я правильно понимаю.
   - Хорошо. Я думаю, ты должен заняться с ней любовью.
   Джейк взорвался:
   - Заняться любовью?! Так ты об  этом  говоришь?  Занимаются  любовью,
Белинда, ради удовольствия. Для радости. Это не бизнес.  А  вот  ты  чем
занимаешься? Собственную дочь предлагаешь своему бывшему любовнику!
   - Джейк...
   - То, о чем ты  говоришь,  называется  траханьем.  Трахни  мою  дочь,
Коранда, чтобы она не пустила под откос свою карьеру в кино.  Трахни  ее
так, чтобы она не пустила под откос мою карьеру.
   - Прекрати. У тебя это звучит отвратительно.
   - ну изложи красиво.
   Белинде надо было подумать. Она должна заставить его понять.
   - Тебя тоже влечет к ней, Джейк. Я знаю. Да. Я чувствую это, когда вы
рядом. Разве это так ужасно? Она не будет против.
   Или она не подходит? - Белинда смотрела  на  него,  ее  глаза  синели
двумя невинными озерцами. - Она же не девственница. У нее были  мужчины.
А фильму это пойдет на пользу, что очень важно и для меня.  Я  потратила
слишком много сил, я к этому стремилась всю жизнь. А тебе  самому  разве
фильм безразличен?
   Джейк потащил Белинду от дверцы пикапа, крепко стиснув ее  руку.  Ему
хотелось, чтобы ей стало больно.
   - Уйди от меня Уйди, черт побери, от меня! - Он рывком открыл машину,
сел в нее и громко захлопнул  дверцу.  Отъезжая,  Джейк  Коранда  тяжело
дышал.

***

   В доме было темно, когда Белинда  вернулась.  Дверь  в  комнате  Флер
оказалась незапертой, и она проскользнула к дочери.  Белинда  посмотрела
на спящую. Влажный завиток прилип к щеке, она нежно убрала его,  и  Флер
пошевелилась.
   - Белинда? - неуверенным сонным голосом спросила она.
   - Да, дорогая, спи, спи.
   - Пахнет твоими духами, - пробормотала Флер и затихла.
   Белинда провела без сна весь остаток ночи. Раньше  она  не  позволяла
себе думать о Флер и Джейке  из-за  собственной  ревности.  Но  как  это
смешно. Джейку нужна настоящая женщина, вроде  Флер,  знаменитость.  Они
могли бы стать одной из блестящих голливудских пар, как Гейбл и Ломбард,
или Лиз Тейлор и Майк Тодд. А она  жила  бы  в  отражении  их  звездного
сияния.
   Чем дольше Белинда думала, тем больше уверялась в том, что Флер такая
замороженная в этой сцене именно из-за своих чувств к Коранде. А главная
причина заключается в ее глупой  монашеской  чистоте.  Дочь  никогда  не
открывалась Белинде в своих чувствах, боясь показаться смешной. Но  ведь
совершенно естественно, что он ей нравится. Да и какой  женщине,  полной
жизни, может не понравиться Джейк Коранда?
   Белинда больше не сомневалась: если  Флер  перестанет  закрываться  и
защищаться, она сумеет сыграть сцену. А где  она  скорее  всего  сбросит
свой панцирь, если не в постели Джейка Коранды?
   Вопрос лишь в том, как  ее  туда  уложить.  Белинда  закурила  другую
сигарету. Она не смогла заставить Джейка заняться любовью с Флер, но она
все равно найдет способ добиться своего. Она облегчит ему дело. В голове
Белинды складывались строчки. Она мысленно составила текст письма и  тут
же отвергла его. Другой вариант. Третий.
   Наконец получилось то, что надо. Невероятно простой, почти прозрачный
текст... Но в конце концов, это Голливуд, где  обманы  случаются  каждый
день и самое невероятное становится обыденностью.
   Белинда взяла блокнот с нелинованными листками и  экземпляр  сценария
Флер с пометками  Джейка  в  качестве  образца.  Через  несколько  часов
упорного труда она осталась довольна  собой.  Конечно,  никто  не  будет
изучать почерк с тщательностью графолога,  а  общее  впечатление  вполне
правдоподобно. В шесть часов она разбудила телефонным звонком Дика Спано
и сумела узнать все, что хотела, не раскрывая своих целей.  Потом  снова
взялась за блокнот.

***

   Флер вышла на кухню в девять и налила себе кружку кофе.
   Потом поглядела на Белинду,  сидевшую  за  столом  в  розоватом,  как
морская раковина, шелковом халате  от  Фернандо  Санчеса.  Она  казалась
усталой и невыспавшейся.
   - Сколько времени еще ты намерена меня так наказывать, Флер?
   - Я не наказываю тебя.
   - Правда? Ты считаешь, что нормально четыре дня молчать?
   Флер открыла холодильник и вынула пакет молока.
   - Ты со мной очень плохо поступила, Белинда.
   - Я уже поняла, дорогая.
   Флер повернулась и удивленно посмотрела на мать.
   - Я тоже не безупречный человек,  Флер.  Иногда  тщеславные  надежды,
связанные с тобой, меня слишком увлекают. Ты особенная девочка, и мне не
хочется позволить тебе самой забыть об этом.
   Знаменитости   живут   по   другим   правилам.   Твоя   судьба   была
предопределена еще в момент зачатия. Успех у тебя в крови. Я люблю  тебя
всем сердцем, так что прости меня, детка.
   Белинда  казалась  такой  хрупкой,  глаза  блестели  от  слез.   Флер
подумала: ну почему она обижает человека, которого любит больше всех  на
свете? Ее охватила паника. А если бы не было Белинды?
   Кем бы она стала? Она сама не знала, как это вышло, но  ее  руки  уже
обнимали мать.
   - Конечно, я прощаю тебя. Я люблю тебя.
   На лице Белинды задрожала улыбка, мать привлекла Флер к себе.
   - Давай проведем день здесь. Отключим телефон и посидим  у  бассейна.
Роза приготовит нам завтрак, на этот раз не думая ни о каких калориях.
   Хотя Флер собиралась весь день кататься на лошади, она кивнула:
   - Давай. Я согласна.
   Днем, после суфле из артишоков и игры  в  карты,  Белинда  попыталась
расспросить о случившемся на  съемочной  площадке,  но  Флер  отказалась
говорить. Она подумать про  это  не  могла  и  не  представляла,  как  в
понедельник утром, после сцены  раздевания,  перед  камерой  она  должна
будет заниматься любовью с Джейком.
   Тогда они решили одеться и пойти в кино. Когда Флер  вышла  из  душа,
Белинда появилась в комнате с почтой в руке.
   - Я обнаружила в почтовом ящике странное письмо. Оно адресовано тебе,
но на конверте нет штампа. Наверное, его кто-то бросил в ящик.
   Флер развязала полотенце на груди и потянулась к конверту.
   Надорвала его и вынула  два  листочка  белой  бумаги.  Верхняя  часть
страницы была исписана неаккуратным почерком.
   "Дорогой Цветик. Уже за полночь, у  тебя  в  доме  темно,  поэтому  я
оставляю записку. Нам надо поговорить, я не могу ждать до  понедельника.
Пожалуйста, Цветик, если я для тебя не совсем пустое место, приезжай  ко
мне в субботу пораньше. Ты доедешь часа за три. Я кладу в конверт карту.
Не огорчай меня, детка, ты мне так нужна. Джейк".
   - Что там?
   Флер отдала записку матери.
   - Боже мой! Что могло случиться?
   - Я не знаю. Как жаль, что я не взяла почту  раньше.  Теперь  мне  не
доехать туда до темноты.
   - Я упакую вещи, все, что надо для ночевки.
   Никто из них не допускал, что Флер может не поехать.
   Она оделась в то, что ей  сунула  Белинда.  Кружевные  трусы,  нижнюю
юбку, маленькое светлое хлопчатобумажное платье,  босоножки  леденцового
цвета с ремешком вокруг щиколотки.  Волосы  Флер  были  мокрые,  она  их
распустила, чтобы сохли. Перед выходом Белинда вдела ей  в  уши  большие
тонкие кольца, спрыснула духами. Только выехав на шоссе. Флер вспомнила,
что второпях не надела даже лифчика.
   Остановившись возле Санта-Барбары заправиться, она  пожалела,  что  у
нее нет телефона Джейка, - она бы позвонила ему сейчас. Вспомнив,  какая
настойчивость сквозила в записке, Флер снова заторопилась. Скользнув  за
руль, она в сотый раз попыталась вообразить, зачем ему понадобилась.  Но
мысль, пришедшая в голову сразу после прочтения  письма,  вытесняла  все
другие. Джейк наконец понял, что любит ее, он не  хочет  ждать  и  готов
рассказать о своих чувствах немедленно. Она  понимала,  возможны  другие
причины, но эта ей нравилась больше всех.
   Стемнело, когда она миновала бухту Морро  и  нашла  съезд  с  дороги,
отмеченный на карте. Дорога была пустынна, Флер  еще  немного  проехала,
прежде  чем  увидела  поворот  и  почтовый  ящик,  служивший   для   нее
указателем. Она  повернула  на  уходящую  вверх,  посыпанную  гравием  и
вероломно узкую дорогу. Никаких домов под густыми соснами или в зарослях
чапареля  по обеим сторонам  дороги.  Она
взбиралась по холму почти милю, и в тот момент, когда двигатель собрался
заглохнуть, она увидела свет.
   Дом походил на блюдце из стекла и  бетона,  одной  частью  он  словно
выдвигался прямо из склона холма. Флер подъехала к  освещенной  дорожке,
затормозила перед входом и  выключила  зажигание.  Когда  она  вышла  из
машины, ветер с яростью накинулся на ее волосы; они взметнулись и больно
хлестнули по щекам. В воздухе пахло солью и дождем.
   Должно быть, Джейк услышал шум машины,  потому  что  дверь  открылась
прежде, чем Флер нажала на звонок. Свет падал ему в  спину,  обрисовывая
фигуру и оставляя лицо в полутьме.
   - Цветик?
   - Привет, Джейк.

Глава 15

   Флер ждала приглашения войти, но Джейк стоял и хмуро смотрел на  нее.
Он был  в  джинсах  и  в  черном  бумажном  спортивном  свитере,  одетом
наизнанку, с рукавами, закатанными почти по локоть. Он казался  усталым,
лицо осунулось, скулы были  заметнее  обычного.  Небрит.  И  что-то  еще
увидела она в его лице, кроме усталости. Что-то, напомнившее ей о первом
дне  на  съемочной  площадке,  когда  он  избивал  Линн.  Джейк  казался
раздраженным и угрожающим.
   - Я могу сходить в туалет? - нервно спросила Флер.
   Ей вдруг показалось, что он вообще не собирается впускать ее  в  дом.
Наконец он пожал плечами и отступил.
   - Я никогда не спорю с Судьбой.
   - Что?
   - Входи.
   Подобного  интерьера  Флер  никогда  не   видела.   Между   наружными
стеклянными стенами было открытое пространство, бетонные углы  разделяли
его на отдельные помещения, а наклонные  плоскости  служили  лестницами.
Казалось, дизайнер решил размыть границы между домом  и  внешним  миром.
Кушетки, покрытые буклированной тканью, словно  вырастали  из  стен,  на
полу были раскиданы плетеные ковры. Не  было  ничего,  что  смягчало  бы
интерьер дома, даже краски взяты из тех, что за окном: свинцовый цвет  -
от океана, белый и серый - от скал и камней.
   - Как красиво, Джейк.
   - Туалет внизу, около того уклона.
   Она нервно посмотрела на него. Что-то не так. Но ей надо хоть немного
побыть одной, собраться, прежде чем она взглянет  правде  в  глаза.  Она
пошла вниз, по дороге увидела кабинет со стеной,  заставленной  книгами,
стол с пишущей машинкой. На полу валялись  скомканные  листы  бумаги,  а
один даже залетел на верхнюю полку, будто в гневе его швырнули через всю
комнату.
   Флер закрыла за собой дверь и огляделась. Большая ванная походила  на
пещеру, выложенную черной  и  бронзовой  плиткой.  У  стеклянной  стены,
нависшей над краем утеса, стояла огромная ванна. Здесь  все  было  очень
большое, не только ванна, но и стояк для душа, врезанный в стену, и  две
совершенно одинаковые раковины, поднятые на шесть дюймов выше обычного.
   Она увидела свое отражение в зеркале  и  вдруг  забыла  про  то,  где
находится. Флер онемела. Из-за телесного цвета нижней юбки казалось, что
под вязаным маленьким платьицем нет ничего.
   Впрочем, это было не так далеко от истины.  Почему  она  не  обратила
внимания на вещи, которые всучила ей  Белинда?  Но  потом,  изучив  себя
внимательнее,  вспомнив  лицо  Джейка,  появившегося  на  пороге,   Флер
подумала: а может, стоит порадоваться,  что  не  обратила  внимания?  Из
зеркала на нее смотрела настоящая Блестящая Девочка, приехавшая  бросить
вызов герою по имени Калибр.
   Когда она вышла, Джейк сидел в гостиной с бокалом в руке,  и  напиток
казался подозрительно похожим на неразбавленное виски.
   - Я думала, ты пьешь только пиво, - сказала Флер.
   - Правильно. Другие напитки дурно действуют на мой характер.
   - Тогда зачем...
   - А ты не хочешь рассказать, какого черта ты здесь делаешь?
   Внутри у нее все задрожало. Глупо.  Как  могла  она  оказаться  такой
дурой? Если бы она хоть немного подумала,  прежде  чем  рвануть  сюда...
Щеки Флер горели от смущения. Она полезла в сумочку и вынула записку.
   Пока Джейк читал, секунды тикали и каждая казалась  вечностью.  Вдруг
он скомкал бумагу в плотный шарик  и  швырнул  через  комнату  в  пустой
камин. Что с ней? Она должна была понять: никогда ничего подобного он ей
не напишет! Это чья-то шутка. Кто сочинил такое? Она  вдруг  подумала  о
Лини.  Из  добрых  побуждений  она  могла  совершить  неловкую   попытку
соединить их. Она убьет ее. Когда Джейк повернулся к Флер, ей захотелось
забиться в нору.
   - Прислано с нарочным, - пробормотал он.
   - Что?
   - Тебя подставили. Это не мой почерк.
   - Я уже догадалась. -  Она  водила  пальцами  вверх-вниз  по  ремешку
сумки. - Слушай, мне очень жаль. Кто-то пошутил. Не слишком удачно.
   Джейк мигом осушил бокал. Потом его  глаза  пробежали  по  маленькому
вязаному платьицу; взгляд Джейка задержался на груди, на ногах. Смущение
вдруг оставило Флер, и  она  почувствовала,  что  сейчас  лучше  владеет
собой, чем на пороге дома. Словно  между  ними  возникло  трудноуловимое
равновесие.
   - Скажи мне, что было не так в пятницу?  -  спросил  он.  -  Я  видел
актрис, которые раздеваются без  всякой  радости.  Но  не  видел  ничего
похожего на то, что творилось с тобой.
   - Слишком непрофессионально, да?
   - Ну, давай скажем так: у тебя нет ни малейшего шанса сделать карьеру
стриптизерши. - Он подошел к бару из  тикового  дерева,  достал  бутылку
виски "Дикая индейка" и налил полбокала.
   - Почему бы нам не поговорить об этом?
   Флер села на диван,  подвернув  под  себя  ногу;  маленькое  платьице
задралось до бедер. Джейк посмотрел на ее  ноги,  потом  сделал  большой
глоток виски и вышел из-за бара.
   - Да нечего рассказывать, - она пожала плечами, - просто мне все  это
не нравится.
   - Не нравится раздеваться или жизнь вообще?
   - Не нравится мне это занятие, Джейк. Я не люблю играть  и  не  люблю
сниматься в кино.
   - Тогда зачем ты этим занимаешься?  -  спросил  он,  облокотившись  о
стойку бара.
   - Да все не так просто.
   - Но это твоя жизнь.
   - Разве? Все настолько запутанно.
   - Белинда тебя использует.
   - Белинда любит меня. Просто она не понимает, что люди могут  мечтать
о чем-то еще, кроме кино. Она хочет мне только добра.
   - И ты в это искренне веришь? Веришь, что она действительно думает  о
твоем благополучии?
   - Да. Верю. - Флер смотрела на Джейка в упор, и в глазах ее  читалась
угроза: только посмей произнести что-то еще. Но он молчал. -  Слушай,  я
действительно хочу в понедельник попробовать. Я знаю, как надо. Я думаю,
если я постараюсь как следует...
   - А ты в пятницу не старалась? Да брось,  детка.  Ты  же  говоришь  с
дядей Джейком.
   - Прекрати! Я ненавижу, когда ты себя так ведешь! Я не ребенок! И  ты
мне не дядя.
   Вдруг глаза его сощурились, а подбородок затвердел.
   - Нам нужна женщина. Настоящая женщина, чтобы сыграть Лиззи, - сказал
он. - А мы наняли ребенка.
   Вообще-то  после  его  слов  она  должна  была  вылететь   из   дома,
рассыпавшись на миллионы кусочков, омытых  слезами.  Вместо  этого  Флер
изучающе уставилась в его  сощуренные  глаза.  Лицо  ее  окаменело,  она
чувствовала, как вся наполняется невероятной силой.  Не  важно,  что  он
сказал. Он уже не смотрит на нее Как на ребенка. С  внутренним  трепетом
она увидела и узнала, что таится за враждебным взглядом Джейка. Желание.
Он хочет ее.
   Вдруг она поняла то, что  поняла  ее  героиня,  Лиззи.  Именно  Лиззи
придала ей силы.
   - Единственный ребенок в комнате - это ты, - тихо проговорила она.
   Ему это нисколько не понравилось.
   - Не играй со мной в сучьи игры, - прошипел он. - Я занимался ими кое
с кем получше. Поверь, у тебя нет ни единого шанса на выигрыш.
   Флер поняла, что зацепила  его.  Она  запустила  пальцы  в  волосы  и
провела по ним, как гребешком, глядя на Джейка из-под ресниц.
   - Разве?
   - Осторожно, Цветик. Не делай ничего, о чем потом пожалеешь.
   Особенно когда ты в таком платье. Его можно понять как вызов.
   - Какой вызов? - Голос Флер стал низким и хриплым.
   Джейк заколебался.
   - Я думаю, будет лучше, если я отвезу тебя в бухту Морро.
   Там есть пара хороших гостиниц.
   Через две недели съемки закончатся.  Никогда  больше  она  не  увидит
Джейка Коранду. И если она хочет  ему  доказать,  что  она  женщина,  ей
представился случай. Она в невероятно сексуальном платье, он не отрывает
глаз от ее ног. Страсть мужчины к женщине. Она встала, подошла  к  окну.
Волосы упали на спину, золотые кольца свисали из ушей, маленькое вязаное
нитяное платье обрисовывало бедра.
   - А почему ты думаешь, что я бросаю тебе вызов?
   Чувственным жестом потянув золотое кольцо в ухе,  она  повернулась  к
нему с бешено колотящимся сердцем.
   - Я.., хочу сказать,  ты  сегодня  выглядишь  не  так  противно,  как
обычно, Цветик. Я думаю, тебе лучше уйти. - Голос Джейка срывался.
   Она отвела плечи назад, прислонилась спиной к стеклянной  стене  так,
что бедра подались вперед, а ноги распрямились во всю длину.
   - Если ты хочешь, чтобы я ушла, - она согнула одно колено,  и  платье
поднялось вверх, приоткрывая бедра, - тебе придется заставить меня.
   Джейк со стуком поставил бокал на барную стойку и вытер  рот  тыльной
стороной руки, как делал сотни раз в фильмах.
   - Хочешь поиграть? О'кей, бэби. Давай поиграем.
   Он направился к ней, и что-то в его лице испугало ее; она завела  его
слишком далеко. Это же не фильм, и он не герой по  имени  Калибр.  Джейк
больше не владел собой.
   Она ударилась бедрами о стекло, попытавшись увильнуть,  но  он  успел
схватить ее, прежде чем она смогла сделать хоть один шаг.
   Джейк схватил Флер за плечи и прижал к своей груди.
   - Ну давай, детка, посмотрим, что у тебя есть.
   Он наклонил голову и сомкнул рот на ее губах. Она почувствовала,  что
задыхается; его  зубы  впивались  в  ее  нижнюю  губу,  когда  он  силой
заставлял ее открыть рот. Она почувствовала вкус  виски  на  его  языке,
попыталась объяснить себе, что это Джейк и ей  нечего  бояться.  Сильные
руки скользнули под платье и стали двигаться по бедрам, потом проникли в
трусики, обхватили ягодицы. Он крепко  прижал  ее  к  себе,  и  ощущение
собственной силы ее покинуло. Она подумала, что, может, он  прав  и  она
ребенок, захотевший играть в женские игры. Скорее всего она  замахнулась
на непосильное дело.
   Руки его рванулись вверх, стаскивая с нее платье, джинсы царапали  ее
обнаженный живот. Язык Джейка все глубже проникал в рот, а большой палец
нащупал ее сосок.
   Все шло не так, как должно было идти! Он оказался слишком напористым,
он пугал. А Флер хотела музыки и цветов. Чтобы их  тела  нежно  слились.
Она уперлась руками ему в грудь и стала бороться.
   - Джейк... - Она почти прорыдала его имя.
   - В чем дело? - Хриплый голос и прерывистое дыхание чуть не  оглушили
ее, раздавшись в ухе. - Ты ведь этого  хотела?  Разве  нет?  Ты  хотела,
чтобы я обращался с тобой как с женщиной.
   - Как с женщиной, а не как с проституткой.
   Она резко рванула мимо него к двери, совершенно разочарованная. В нем
не было ничего от того любовника, которого она видела в своих снах.  Что
же с ней случилось? Как могла  она  так  ошибиться?  Взявшись  за  ручку
двери. Флер вспомнила про свою сумку на диване с ключами от "порше". Она
медленно вернулась. Он снимал телефонную  трубку,  и,  увидев  это,  она
поняла: что-то не так. Он слишком спокоен. Слишком печален.
   Она заставила себя взглянуть на него сердцем. Он стал прозрачный, как
стеклянная стена.
   - ..номер на ночь. Хорошо. Да, прекрасно. Нет, только один...
   Флер подошла и нажала рукой на рычаг, прервав  связь.  Он  вскочил  с
ручки кресла.
   - Черт побери! Что ты делаешь! - заорал он. - Тебе мало на сегодня?
   Она вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.
   - Нет, Джейк. Я хочу гораздо большего.
   - Проклятие! - Он швырнул трубку обратно на рычаг.
   - Почему ты стараешься отпугнуть меня?
   - Ты о чем?
   - Никто в мире никогда не говорил тебе, что ты плохой актер.
   Но сейчас представление получается бездарное.
   Он пригладил волосы.
   - Все слишком далеко зашло, хватит, Цветик.
   - Ты как цыпленок. Никакого мужества.
   - Я отвезу тебя в гостиницу.
   - Ты меня хочешь, - сказала она. - Я знаю. Ты меня хочешь.
   Он сжал челюсти. Но голос его звучал ровно.
   - После того, как ты ночью выспишься...
   - Я хочу спать здесь, - ..я приглашу тебя на завтрак.
   Она презрительно улыбнулась.
   - Какое заманчивое обещание, дядя  Джейк.  Может,  ты  мне  купишь  и
леденец на палочке?
   Лицо его потемнело от ярости.
   - Сколько я еще должен терпеть? - заорал он. - Черт побери,  чего  ты
от меня хочешь?
   - Чтобы ты признал, что я женщина. Признайся, что ты хочешь меня.
   - Ты, черт побери, ребенок. Ребенок, черт побери! И я не хочу тебя!
   Она посмотрела на него долгим тяжелым взглядом, не сомневаясь, что он
лжет Почти уверенная, что он должен врать в такой ситуации.  Разве  нет?
Но внезапно уверенность ее покинула. Ей стало обидно  продолжать  с  ним
схватку. Не станет же она умолять его о любви? У нее ведь  еще  осталась
гордость.
   - Я ненавижу тебя!  -  закричала  она,  взорвавшись,  как  подросток,
отбрасывая остатки собственного достоинства.
   Схватив сумочку с дивана, она кинулась к двери, но Джейк  поймал  ее,
прежде чем она дотянулась до дверной ручки. Он резко повернул ее к себе,
и в глазах его злости больше не было. Она затрепетала.
   - Ты, детка, опоздала уйти. У тебя был шанс, но ты его упустила.
   Он потащил ее обратно, и Флер ничего не оставалось, как  подчиниться.
Они спустились по одной наклонной плоскости, потом по  другой...  Прошли
через арку... Потом вверх...
   - Джейк...
   - Заткнись.
   - Моя рука...
   - Плевать.
   Он втащил ее в комнату с огромной кроватью. Флер никогда в  жизни  не
видела такой. Покрытая атласным покрывалом в черно-серых тонах,  кровать
стояла на платформе прямо под застекленной крышей.
   Он взял ее на руки, поднялся на две ступеньки и опустил на кровать.
   - Ты готова, Цветик? Обо всем позаботилась?
   Никто ни о чем не заботился, но его лицо было таким  угрожающим,  что
она решила молча кивнуть.
   - О'кей, детка. - Он скрестил руки  на  груди  и  снял  свитер  через
голову. - Пришло время поиграть с большими мальчиками.
   У нее внутри все  похолодело,  она  крепко  сжала  край  покрывала  в
горсти.
   - Джейк?
   - Да.
   - Мне страшно.
   Его руки уже расстегивали молнию на джинсах.
   - Ну держись.
   Почему он даже не смотрит на нее?  Она  уставилась  на  звезды  через
стеклянную крышу, услышала шорох снимаемой одежды. Потом повернулась. Он
стоял у кровати в одних черных трусах. Она прикусила губу. Трусы были не
такие. Ей хотелось увидеть приятный белый хлопок или что-то поношенное и
выцветшее, вроде его плавок. Раньше она никогда не видела его  живота  и
не представляла, что  он  такой  плоский.  Она  сосредоточилась  на  его
животе. Оглядела его талию, чтобы  не  смотреть  ниже,  на  тот  ужасный
вертикальный ствол, для которого  слишком  малы  и  слишком  тесны  были
трусы. Да, он хочет ее. Она  видит  доказательство.  Но  почему  он  так
грозен с ней?
   Она вздрогнула, когда его  рука  обхватила  ее  лодыжку,  дернула  за
ремешок и стащила босоножку. Потом вторая босоножка  упала  на  пол.  Он
больше не скрывал своего желания,  она  чувствовала,  как  жаркая  волна
омывала ее тело, когда его глаза шарили  по  ней.  Но  почему  он  такой
мрачный? Такой грубый?
   Она стала двигаться на локтях вверх по подушкам, пытаясь  ускользнуть
от него.
   - Я... Кажется, я передумала... Я больше не хочу этого.
   Его взгляд упал на грудь, потом на бедра, прошелся по всей длине ног.
   - Слишком поздно. - Он наклонился и потянул завязку на платье.
   - Я лучше не...
   Он схватил ее за плечи, подтащил так, чтобы она оказалась на коленях,
и снял платье через голову.
   - Рядом с тобой я изо всех сил старался играть хорошего мальчика. Мне
надоело! Я устал  все  время  тебя  предупреждать.  Но  ты  не  обращала
внимания, ты хотела играть. Когда это кончится, не забудь, кто  все  это
начал.
   Флер плакала, но Джейк, не обращая внимания  на  слезы,  тянул  подол
нижней юбки.
   - Нет! - Она ударила его по руке. - Нет! Мне это не  нравится.  Я  не
этого хотела!
   На шее, сбоку, у него задергался тик.
   - Теперь это моя игра,  -  сказал  он  напряженно.  -  Мы  играем  по
правилам для взрослых. - Он сдернул  с  нее  юбку,  и  Флер  осталась  в
трусиках и в болтающихся золотых серьгах. - Вот так. Теперь я вижу  все,
на что в пятницу пытался не смотреть.
   - Нет! - Слезы текли по щекам Флер. -  Я  знаю,  что  ты  собираешься
сделать. Я тебе не позволю. Ты слышишь, Джейк Коранда? Я не позволю тебе
сделать это плохо.
   Голос его был сдавленный и тяжелый.
   - Плохо? Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   Она яростно замотала головой.
   - Ты хочешь все разрушить. Я хочу, чтобы это стало важным для меня.
   - Тут нет ничего важного! -  грубо  воскликнул  он,  стягивая  с  нее
трусики и накрывая ее тело своим собственным так, что она уже  не  могла
пошевелиться. - Детка, это просто совокупление.
   Как у животных. - Он прикасался к ней пальцами, но  они  были  как  у
хирурга. Равнодушные. - Тебе нравится вот так? А так?
   - - Нет, нет. Я... -  Она  попыталась  сомкнуть  ноги,  но  он  нажал
коленом, раздвигая их.
   - Ну скажи, как ты хочешь?
   - Ну почему ты так ведешь себя?! - зарыдала она. - Ты же ни  с  одной
женщиной так не обращаешься! Почему со мной?
   - Тебе как, быстрее, медленнее? Ну как ты хочешь, черт побери?!
   - Нет! - Она уже кричала. - Я  хотела  цветов,  я  хотела,  чтобы  ты
прикасался ко мне цветами!
   По телу Джейка пробежала дрожь.
   - Боже мой!.. - пробормотал он. - Тьфу, черт.
   Он откатился от Флер подальше, чтобы не касаться ее, и лег на  спину,
уставившись в ночное небо. О чем он задумался? Когда  слезы  высохли  на
щеках Флер, ей показалось, что она осталась одна в  комнате.  Почему  он
хотел ее обидеть?
   Джейк протянул руку и коснулся ее, потом повернулся  к  ней  и  нежно
повел пальцами по изгибу плеча.
   - Хорошо, детка, - прошептал он.  -  Больше  не  будем  притворяться.
Давай сделаем как положено.
   Он нашел губами ее губы, и мягкий  нежный  поцелуй  растопил  холодок
внутри Флер. Этот поцелуй не походил на  тот,  перед  камерой.  Их  носы
столкнулись. Он открыл рот и сомкнул губы вокруг  ее  рта.  Язык  проник
сквозь барьер зубов, и она коснулась его  своим  языком.  Ощущение  было
замечательное. Мокро, шершаво. Но превосходно. Она обняла его за плечи и
притянула к себе так близко, что слышала биение сердца Джейка.
   Наконец он откинулся, ероша пальцами волосы Флер и ласково  глядя  на
нее.
   - У меня нет цветов, - пробормотал он. - Так что я буду прикасаться к
тебе кое-чем другим.
   Джейк опустил голову и коснулся губами ее соска. Он  распух  под  его
языком, она застонала, почувствовав небывалое удовольствие. А потом, как
ковбой, который никуда не спешит и у которого впереди все время мира, он
принялся шарить руками по ее телу. Он целовал ее живот, гладил  бедра  и
распалял внутри. Потом согнул ее ноги в коленях и слегка раздвинул.
   Лунный  свет  щедро  лился  сквозь  стеклянную   крышу,   расцвечивая
серебристыми  пятнами  и  тенями  его  спину,  когда  он  играл  нежными
волосками. Потом он медленно и ласково раскрыл ее.
   - Лепестки цветка. Я нашел их. Вот они. - А потом Джейк наклонился  и
прильнул к ней губами.
   Ощущение было совершенно неведомым. Ничего  подобного  она  не  могла
даже вообразить. Флер произнесла имя Джейка, не зная точно, мысленно или
вслух. Волны удовольствия вздымались внутри,  в  ней  крутилось  горящее
кольцо, разбрасывая искры, они разгорались все ярче, обжигали и  грозили
взрывом невероятной силы...
   - Нет...
   Он взглянул на нее, услышав сдавленный испуганный голос,  но  она  не
знала, как ему объяснить свои ощущения Улыбаясь, он  скользнул  вверх  и
оказался рядом с ней.
   - Что? Кончить? - пробормотал он чувственным насмешливым и совершенно
неотразимым голосом, которому было трудно противиться.
   Она почувствовала его сильное тело рядом с бедром и, не  в  состоянии
остановиться, потянулась к резинке на черных трусах.
   Она обхватила рукой то, что больше не скрывалось под тканью, гладкое,
твердое, как мрамор. Джейк слегка вскрикнул.
   - В чем дело? - прошептала она. - Не можешь вытерпеть?
   Он прерывисто задышал.
   - Это на меня не действует, - простонал он.
   Она рассмеялась и приподнялась, чтобы получше рассмотреть.
   Ее волосы легли ему на грудь.
   - Разве?
   Трусы ей мешали, она стащила их и еще раз дотронулась,  желая  узнать
его реакцию. Здесь... Там... Снова здесь...
   Она гладила самый кончик пальцем, потом подушечкой  большого  пальца,
локонами волос, наконец коснулась кончиком языка.
   Крик его был глубоким и хриплым.
   Она  лизала  его,  как  кошка,  чувствуя  глубокую  горячую  радость,
распиравшую изнутри, ощущая небывалую власть над этим мужчиной. Потом он
схватил ее за плечи и повернул к себе.
   - Я сдаюсь, - прохрипел он, укусив ее за верхнюю губу.
   - Ну ладно, тогда мы квиты, - пробормотала она.
   Он потянулся к ее груди, сдавил сосок.
   - Похоже, мне пора напомнить, кто тут главный.
   - Ты генерал. А кто армия? - спросила она, дотронувшись языком до его
кривого зуба.
   - Дама не поддается обучению. - Он накрыл ее длинным гибким телом.  -
Давай-ка, детка, сейчас ты встретишься со своим господином.
   Она радостно открылась ему  навстречу,  горя  желанием  принять  его,
любить его. Она улыбалась  подернутым  пеленой  голубым  глазам,  взгляд
которых источал желание...
   Джейк услышал сладкий женский стон, вырвавшийся из  самых  глубин  ее
горла, опаливший его. Глядя в глаза Флер, он молча умолял ее  о  чем-то,
но она улыбалась ему с такой любовью и нежностью, с таким обожанием, что
его будто раскололо надвое. Рывком он глубоко  вошел  в  нее.  Это  было
грубое овладение, гораздо более грубое,  чем  ему  хотелось,  но  он  не
ожидал, что она окажется такая упругая внутри. Он не ожидал...  О  Боже.
Она  тихо  вскрикнула  от  боли,  а  он  почувствовал,  как  сердце  его
оборвалось.
   - Цветик... Мой Бог... - Он начал выходить из нее,  но  Флер  впилась
пальцами ему в ягодицы.
   - Нет. Если ты уйдешь, я никогда не прощу.
   Ему хотелось кричать. Закинуть голову и выкричать весь свой  гнев  на
ложь Белинды и собственную глупость. Почему он не  напугал  ее  сильнее,
чтобы она убежала, как он хотел  вначале?  Почему  поддался  собственной
похоти? Похоть. Вот что это было. Он  хотел  ее  с  первой  минуты,  как
увидел. Он стоял с рыдающей в его объятиях Линии и смотрел поверх нее на
длинное красивое тело, и его тянуло к нему.
   Джейк почувствовал, как девичьи ноги обвились вокруг его ног, как она
увлекает его глубже, хотя ей больно. Он не мог найти в себе силы обидеть
ее еще сильнее. Поэтому, собрав волю в кулак, он замер в ней,  давая  ей
время привыкнуть к его размерам.
   - Прости, Цветик, я не знал.
   Она двигала бедрами, пытаясь втянуть его глубже.
   - Ш-ш-ш...
   Он гладил ее волосы, нежно играл губами.
   - Дай минутку, - шептал он, - не спеши.
   - Я в порядке.
   Он думал, как он может оставаться внутри  нее  в  таком  возбуждении,
совершив самый подлый поступок в мире! Джейк Коранда,  король  подлецов.
Но твердый, как копье. Половое возбуждение, как у горного козла. Он влез
в ребенка с  большими  глазами.  Джейк  уткнулся  головой  в  шею  Флер,
перебирая пальцами ее волосы, а  потом  стал  осторожно  двигаться.  Она
вздрагивала и сильнее впивалась пальцами ему в плечи.
   Он немедленно остановился.
   - Больно?
   - Нет, - выдохнула она. - Пожалуйста...
   Он откинулся назад, чтобы видеть ее лицо. Глаза Флер плотно сжаты,  а
губы раскрыты, но не от боли, понял он, от наслаждения. Он поднял бедра,
его движения стали длинными и глубокими. Один раз...
   Второй... Он наблюдал, как она тает под ним от удовольствия.
   Он успокаивал ее после перенесенного потрясения. Наконец она  открыла
глаза; взгляд был  мутным,  но  постепенно  он  прояснился.  Она  что-то
пробормотала, но Джейк не понял, что именно.
   - Это было прекрасно, - с улыбкой прошептала Флер.
   Веселые искорки заплясали у него в глазах.
   - Рад слышать, что ты довольна.
   - Я и представить себе не могла, что это будет так... Так...
   - Скучно?
   Она рассмеялась.
   - Утомительно?
   - Ну не такие слова я ищу.
   - А как насчет...
   - Изумительно. Потрясающе.
   - Цветик?
   - Да?
   - Не знаю, заметила ли ты, что мы еще не закончили?
   - Ты не... - Глаза ее широко раскрылись. - О...
   Он увидел, как на ее лице  вместо  удовольствия  появилось  выражение
смущения.
   - Я... Извини... - запинаясь, начала она. - Я вовсе  не  хотела  быть
свиньей или кем-то в этом роде. Я просто не знала. Я хочу сказать... - И
умолкла.
   Он скрыл улыбку, прикусил зубами мочку ее уха и легонько потянул.
   - Ну можешь  слегка  вздремнуть,  если  хочешь,  -  прошептал  он.  -
Почитать книжку или еще что-то. А я постараюсь  не  мешать  тебе.  -  Он
снова начал двигаться. Он чувствовал, как Флер расслабляется, потом  она
вдруг напряглась и впилась пальцами ему в бока. Она была  такая  мягкая,
хорошая, сладкая...
   - О... - прошептала она. - Это сейчас снова произойдет, да?
   - Можешь не сомневаться, - хрипло прошептал Джейк.
   Очень скоро они вместе оказались на краю света.

Глава 16

   - Так глупо вышло.
   - Да чепуха, Коранда.
   Она проснулась в два часа ночи и  обнаружила,  что  лежит  в  кровати
одна. Надев трусики и черный спортивный свитер Джейка, Флер  отправилась
на поиски. Она нашла Коранду на кухне: он клал себе в миску мороженое, и
столько, что казалось, за один раз съесть такую  порцию  невозможно.  Он
заорал на нее, едва увидев, и как будто не было ни нежности, ни веселья,
с которыми они занимались любовью. Они принялись ругаться.
   Отчасти его  гнев,  подумала  Флер,  справедлив,  но  как  она  могла
догадаться, что, спрашивая ее, обо всем ли она позаботилась, он  имел  в
виду противозачаточные средства? Флер сказала, что месячные должны  быть
через три дня, так что она в полной безопасности.
   Но Джейк не унимался. Очень скоро ей стало ясно другое: на самом деле
он бесится оттого, что оказался ее первым мужчиной.
   - Ты должна была мне сказать до того, как мы сделали это.
   Он поставил тарелку в раковину и рывком включил воду.
   - Сделали это? У тебя прямо дар самовыражения. Вообще, когда ты  рос,
ты думал, что станешь писателем?
   - Брось свои шутки. Очень плохо, Цветик, что ты мне не сказала.
   Флер сладко улыбнулась.
   - Боялся, что я не стану уважать тебя наутро?
   Все с большим мастерством она состязалась с ним в сарказме.
   Мир по-корандовски. Как она позволила себе полюбить его так сильно? А
он, казалось, ничего не хотел отдавать взамен.  Почему  в  конце  концов
Джейк не прекратит разговоры и не поцелует ее?
   - Черт побери, я бы не был таким грубым.
   Больше она не могла выносить  ничего  подобного  и  принялась  наобум
открывать шкафчики, пытаясь найти резинку для волос.
   - Слушай, я не обязана объясняться с тобой. Теперь заткнись. Понял?
   Она нашла резинку и стянула волосы в хвост на макушке. Потом прошла в
гостиную и взяла со стола упаковку толстых свечей.
   - Что ты собираешься делать?
   - Собираюсь принять ванну, - ответила Флер. - А то уже почти три часа
утра. Ничего не могу поделать. Я ужасно воняю.
   Впервые после того, как она вошла на кухню, он слегка  расслабился  и
чуть  не  улыбнулся,  а  ей  захотелось   его   ударить   и   поцеловать
одновременно.
   - Да? А почему?
   - Ну ты же у нас эксперт, ты и  объясни.  -  Она  понимала,  что  его
спортивный свитер не целиком закрывает трусики, и, виляя бедрами сильнее
обычного, отошла от Джейка.
   Флер расставила свечи по краю ванны и  зажгла,  прежде  чем  включила
воду и плеснула в ванну солидную порцию пены  из  бутылки.  Неужели  это
пена Джейка? Вряд ли. Наверное, какой-нибудь из  его  молодых  красоток.
Она ненавидела их всех до единой.
   Пока  ванна  наполнялась,  она  забрала  волосы  наверх  и   заколола
шпильками, вынутыми со  дна  сумочки.  Несмотря  на  резкие  перемены  в
настроении Джейка, она ни секунды не жалела о  происшедшем  между  ними.
Когда  он  был  внутри  нее,  она  чувствовала,  что  ее  сердце  готово
разорваться от любви к этому мужчине. Она выбрала его  и  отдалась  ему.
Единственный в жизни выбор, который она сделала сама.
   Раздевшись, Флер скользнула в воду, вспомнив о моменте боли, когда он
входил в  нее,  И  каким  нежным  он  стал  после  этого.  Пламя  свечей
отражалось в стеклянной стене, ей казалось, она плавает в космосе.
   - - Это вечеринка для одного или кое-кто может составить компанию?
   Вопрос был  риторический,  поскольку  Джейк  уже  расстегивал  молнию
джинсов.
   - Зависит от того, закончил ли ты со своими лекциями.
   - С лекциями покончено.
   Он что-то пробормотал, входя в воду и устраиваясь рядом с ней.
   - Ты что-то сказал?
   - Ничего.
   - Черт побери, Джейк.
   - Я сказал, что я сожалею.
   - О чем? Скажи точно, о чем ты сожалеешь.
   Услышав свой дрогнувший голос, Флер испугалась, что  снова  заплачет.
Она подтянулась в ванне повыше и оперлась на локти.
   Должно быть, Джейк тоже уловил вибрацию в голосе Флер.
   Он встал на колени и привлек ее к себе.
   - Ни о чем, детка. Я не жалею ни О чем, кроме собственной грубости.
   Он целовал  ее,  она  отвечала.  Волосы  Флер  растрепались,  шпильки
выпали, но никто  этого  не  заметил.  Их  ноги  и  руки  сплелись,  оба
погрузились в пену. Флер обмотала волосами себя и  Джейка.  Он  выдернул
затычку, выпуская воду из ванны, чтобы можно было дышать. Он целовал все
ее тело и так сладко  занимался  любовью,  что  она  вскрикивала,  а  он
успокаивал ее поцелуями.
   Потом он завернул ее в полотенце.
   - Сейчас, после того как ты меня окончательно вымотала, - сказал  он,
оборачивая бедра полотенцем, -  как  насчет  того,  чтобы  покормить?  Я
ничего не ел, кроме мороженого и чипсов, С тех пор как ты  появилась.  А
из меня повар никудышный.
   - Даже не думай. Я богатая девочка, или ты забыл?
   - Ты хочешь сказать, что не умеешь готовить?
   - Оладьи из смеси.
   - Боже мой, даже я способен на большее.
   Кухня превратилась в бедлам. Они жарили стейки, которые сначала никак
не хотели оттаивать, потом они сожгли батон французского хлеба,  сделали
салат из побуревших листьев салата и увядшей морковки. Но ничего вкуснее
этого Флер не ела ни разу в своей жизни.
   Наутро они хотели побегать, но вместо этого вернулись в постель. Днем
играли в карты, рассказывали разные истории друг другу и еще раз приняли
ванну.  Джейк  разбудил  ее  на  заре  в  понедельник,  чтобы  ехать   в
Лос-Анджелес. Он поручил отогнать "порте", и они поехали  вместе.  Почти
всю дорогу Джейк молчал.
   Флер поняла, что он встревожен.
   Когда Флер закончили гримировать и она вышла на  съемочную  площадку,
она увидела, что настроение Джейка никуда не годится.
   Он ругался с Джонни  Гаем  из-за  того,  что  ничего  не  исправил  в
сценарии за выходные, он цеплялся ко всем, кто попадался на глаза.
   Увидев ее, он нахмурился.
   В какой-то мере она даже радовалась его дурному настроению.
   Не было  сказано  никаких  слов,  но  он  не  остался  равнодушным  к
происшедшему между ними. Если бы ему вообще было на нее наплевать, он бы
сейчас вел себя иначе.
   Подошел Джонни Гай.
   - Ну, милая, я знаю, тебе было тяжеловато в пятницу,  но  сегодня  мы
попытаемся облегчить сцену. Я кое-что изменил...
   - Не надо никаких изменений, Джонни Гай. Мы сделаем как надо.
   Он удивленно посмотрел на нее, а она дерзко выбросила  вверх  большие
пальцы, как Амелия Эрхард, готовая перебраться через Тихий океан.
   Это ее собственная жизнь. Если она  захочет  сыграть  сцену,  она  ее
сыграет! Она не позволит Джейку забыть, что она женщина, а не ребенок.
   Джейк вовсе не был счастлив.
   - Я думал, мы  решили  убрать  большую  часть.  Черт  побери,  мы  же
понимаем, она не справится! Для чего тратить время?
   - Маленькая леди говорит, что хочет попытаться. Мы дадим ей шанс. Так
что приготовьтесь, мальчики и девочки, приступим к работе.
   Камера застрекотала, Джейк сердито уставился на Флер  через  спальню.
Она улыбнулась ему. Ее  руки  поднялись  к  пуговицам.  Он  был  слишком
дерзкий; и она собиралась показать ему это.  Она  вышла  из  платья,  не
отрывая глаз от него: теперь у них были секреты, о которых знали  только
они. И вообще их только двое.
   Он милый и дорогой, она любит его всем сердцем.  Он  должен  ее  тоже
любить. Ну хоть немного. Иначе он никогда бы так сладко не  занимался  с
ней любовью. Ну пожалуйста, Боже, пусть он любит ее.
   Она расстегнула лифчик. Джейк нахмурился и сошел со своего места.
   - Останови, Джонни Гай.
   - Черт побери, Джако. Я  здесь  командую.  Она  хорошо,  замечательно
делала сцену. Черт побери, что с тобой? - Джонни Гай был  в  ярости.  Он
шлепнул рукой по ляжке и дернулся. - Черт побери!
   Никто не должен кричать "Стоп!" до тех пор, пока я не скажу!
   Тирада длилась еще минут пять, Джейк становился все угрюмее. Когда он
наконец пожаловался, что стул не на месте, Джонни  Гай  чуть  не  ударил
его.
   - Все о'кей, Джонни Гай,  -  сказала  Флер,  как  настоящая  женщина,
владеющая собой. - Я готова повторить все снова.
   Камеры закрутились. Лицо Джейка было темнее тучи.  Лифчик  снят.  Она
проделала это медленно, искушая, мучая его своей новой, открытой в  себе
самой силой. Наклонившись, стянула трусики и пошла к нему.
   Когда она стала расстегивать его рубашку и просунула  руки  под  нее,
его тело напряглось. Она коснулась того места, которое  только  сегодня,
проснувшись, целовала. Она прижалась к нему  бедрами,  а  потом  сделала
нечто, чего не репетировали. Она  наклонилась  и  коснулась  языком  его
соска.
   - Есть! - завопил Джонни Гай, выскочив из своего кресла, как черт  из
табакерки.
   Джейк вырвал белый махровый халат  у  костюмерши,  появившейся  из-за
занавеса, и швырнул Флер.
   - Что это с тобой? - хмуро спросил он.
   Работа продвигалась отлично, к ленчу они пересняли все, оставшееся  с
пятницы,  и  готовы  были  к  заключительной  сцене.  Джейк   почти   не
разговаривал с Флер, но она решила не обращать внимания.  Он  вел  себя,
как ревнивый любовник, сказала она себе, он не хотел, чтобы  кто-то  еще
видел ее наготу.
   Джонни Гай догадался обо всем. Напряжение Джейка, его  чувство  вины,
злость, которая едва не вырывалась  на  поверхность...  И  безжалостное,
соблазняющее поведение  Флер.  Он  уловил  все  нюансы  их  отношений  и
поздравил себя с хорошо сделанной работой.
   Флер цеплялась за свой оптимизм так долго, как только могла,  но  дни
шли, а Джейк соблюдал дистанцию. Она почувствовала, что начинает впадать
в отчаяние. Он должен ее любить. Он просто должен... Вместо  того  чтобы
считать дни, она считала часы, когда кончится работа  над  фильмом.  Она
хотела поговорить с ним, накричать на него, броситься в  его  объятия  и
умолять о любви, такой же огромной, как у нее к нему. В  четверг,  когда
работа закончилась, он, ни слова не говоря, исчез.
   - И ничего не сказал тебе, дорогая? - спросила Белинда. -  Но  Джейк,
конечно, не пропустит вечеринку у Джонни Гая. Он устраивает ее  в  конце
недели.
   - Не знаю. Джейк не отчитывается передо мной.
   Белинда кокетливо улыбнулась:
   - Может, тебе самой стоит проявить активность, детка?
   Флер  отвернулась.  Она  не  хотела,  чтобы  мать  давала  ей  советы
относительно Джейка. Это касалось только ее. Ее.

***

   На вечеринку по случаю  окончания  работы  над  фильмом  "Затмение  в
воскресное утро" собрались первые  лица  Голливуда,  что  неудивительно,
поскольку Марселла Келли считалась одной из самых  преуспевающих  хозяек
города. И не ее вина, что Флер чувствовала себя у нее в доме  совершенно
несчастной.  В  самый  последний  момент   она   согласилась   взять   в
сопровождающие Дика Спано, смирившись с тем, что Джейк не придет, и даже
обрывки разговоров,  долетавшие  до  нее,  пока  они  пробирались  среди
гостей, не отвлекли Флер от собственного несчастья.
   - Ну как вы можете называть  его  снобом?  -  спрашивала  молоденькая
блондинка  своего  собеседника.  -  Я  сама  видела,   как   он   срезал
крокодильчиков со своих рубашек.
   - Но только после того, как рубашки выцвели, дорогая, а эмблема фирмы
осталась яркой... - смеялся он.
   Они подошли к бару, окутанному ароматом кубинской сигары.
   - ..высококонцептуальная идея. Вы добавляете ковбойских  клакеров  из
Далласа...
   На  этот  раз  Флер  оделась   тщательнее   обычного.   Она   выбрала
серовато-бежевое шелковое платье с переливающимися  полосками  серого  и
терракотового цвета. Платье обтягивало ее,  словно  трубочка,  отдаленно
напоминая египетский стиль, который Флер подчеркнула золотыми браслетами
и босоножками без каблуков с застежками  из  драгоценных  камней.  Перед
сном она туго заплела мокрые волосы в косу, а утром расчесала их, и  они
каскадом волн упали на спину. Марселла Келли  восторженно  заявила,  что
Флер Савагар - вылитая Клеопатра, только в светлом варианте.
   Марселла совершенно не была похожа на  мужа.  Тонкая,  изысканная,  с
отличной интуицией. В шестидесятые годы она первая увлеклась  раскраской
тканей в размытые цвета, когда один мягко  переходит  в  другой,  и  это
скоро стало невероятно модным. Именно она  безошибочно  угадала  момент,
когда из списка гостей следовало вычеркнуть  Хью  Ньютона.  Сегодня  она
предлагала собравшимся лосося  в  текиле,  канапе,  украшенные  листьями
кактуса,  оладьи  из  овощей,  выращенных  на  гидропонике.  Джонни  Гай
разгуливал среди нарядной  публики  с  банкой  апельсиновой  воды.  Флер
хотелось, чтобы  пришел  Джейк,  они  бы  с  ним  посмеялись.  Потом  ей
захотелось, чтобы он оказался здесь по другим причинам. По очень многим.
   Она старалась делать вид, будто внимательно слушает Дика Спано, но на
самом деле поверх его головы наблюдала за толпой.
   Она увидела Белинду, зажавшую  в  угол  Керка  Дугласа.  Лицо  актера
казалось слегка смущенным. Без сомнения, мать донимала его разговорами о
фильмах, в которых он снялся и многие из которых уже забыл.
   Маленькими  глотками  Флер  потягивала  шампанское  и  кивала   Дику,
абсолютно не вникая в смысл его слов. К ним подходили знакомые,  мужчины
немедленно распускали перед ней хвосты. Блестящая Девочка.  Сегодня  это
казалось особенно смешным.
   Она уже готова была расстаться с надеждой увидеть  Джейка,  когда  он
внезапно  вошел   в   зал   вместе   с   Линн   Дэвиде   и   безработным
режиссером-документалистом,  ее  последним   любовником.   Сердце   Флер
подпрыгнуло, голова пошла кругом, но, прежде чем он ее увидел,  Марселла
Келли ринулась к нему и повела  через  толпу  собравшихся,  демонстрируя
главного гостя. Флер вдруг поняла, что она не может  встретиться  с  ним
лицом к лицу при таком  количестве  народа.  Извинившись,  она  пошла  в
туалет и села на край ванны. Неужели он не  понял,  что  они  не  должны
видеться снова?
   Когда наконец кто-то постучал в дверь, она выскользнула  к  бассейну.
Что она скажет, столкнувшись с ним лицом к лицу?  Почему  ты  не  любишь
меня так, как я тебя?  Глупо.  Упало  несколько  капель  дождя,  и  Флер
вернулась в дом вместе с другими  вышедшими  подышать.  Она  огляделась,
отыскивая Джейка, но его не было.
   Он исчез. Тогда Флер поняла, что он исчез не один.
   Это ничего не значит, говорила она себе. Не  может  ничего  означать.
Даже  если  Белинда  и  Джейк  вместе,  что  такого?  Но  сердце  бешено
колотилось, в ушах звенел голос матери:
   - Я делаю только то, что для тебя лучше.
   Она отправилась на  поиски,  переходя  из  одной  комнаты  в  другую,
лавируя  между  гостями.  Она  не  вынесет,  если   Белинда   попытается
вмешаться. Никогда не простит ее. Никогда.
   Флер стала подниматься вверх по лестнице. Толкнув дверь, она  смутила
своим вторжением Линн и ее любовника, но Белинды и Джейка нигде не было.
Где же они?  И  только  она  собралась  спуститься  вниз,  как  услышала
приглушенный разговор в спальне Марселлы  Келли.  Туда  она  только  что
заглядывала, но решила вернуться и проверить еще раз. Слева был  альков,
который  она  сначала  не  заметила.  Подойдя   к   нему,   Флер   резко
остановилась, услышав голос Джейка.
   - ..отпусти меня, Белинда, говорить больше не о чем. Давай вернемся к
гостям.
   - Еще две минутки, ради прошлого. - Голос  Белинды  стал  тише,  Флер
едва расслышала. - Нам ведь было так  хорошо  вместе,  помнишь?  Помнишь
Айову? Тот ужасный мотель?
   Во рту у Флер пересохло. Белинда говорила таким интимным голосом.  Но
почему она так разговаривает с Джейком? Флер подошла  ближе  на  шаг,  и
словно из ниоткуда перед  ней  возникли  фигуры.  -  У  нее  перехватило
дыхание. Она догадалась, что видит их 'отражение в  зеркале.  Белинда  в
розовом, как креветка, вечернем  костюме  из  брюк  и  топика  от  Карла
Лагерфельда.  Джейк  тоже  в  костюме,   сегодня   он   выглядел   почти
респектабельно.
   Он откинулся на выступ в стене и скрестил руки на груди.
   Белинда коснулась его руки с невероятной нежностью  на  лице.  Почему
она на него так смотрит?
   - Я думаю, твоя миссия на земле - разбивать сердца  женщин  семейства
Савагар, - проворковала она. - Конечно, мне не  так  тяжело,  я  понимаю
твой дух, твою натуру, я кое-что знаю о мятежниках, я  с  самого  начала
догадалась, что не стала для тебя особенной. Но Флер - да. Разве  ты  не
понимаешь? Вы созданы друг для друга. А ты разбил ей сердце.
   Джейк выдернул свою руку у Белинды.
   - Ради Бога, Белинда...
   - Я послала ее к тебе, Джейк! - воскликнула она. - Я отправила  ее  к
тебе, а теперь ты оскорбляешь мое доверие!
   Он в гневе повернулся к ней:
   - Доверие? Ты послала ее ко мне, чтобы спасти пять минут фильма! Тебе
не захотелось видеть на  полу  кусок  пленки  в  монтажной!  Пять  минут
карьеры твоей драгоценной Блестящей Девочки!
   Потрахайся с моей дочерью, Коранда, чтобы она  спасла  свою  карьеру.
Вот что ты мне сказала. Признайся хотя бы себе в этом.
   - Не будь ханжой, - прошипела Белинда. - Я не настолько глупа,  чтобы
ждать от тебя благодарности. Но не думала,  что  ты  так  обойдешься  со
мной. Может, я спасла твою картину.
   - Да не смеши. Картина никогда не была в опасности.
   - Я так не думаю. Я сделала то, что должна была.
   - Правда? Подбросить свою дочь ко мне на порог? Это  ты  должна  была
сделать? Ну скажи, Белинда?  Ты  считаешь,  что  всех  любовников  своей
дочери ты должна тщательно проверить сама?
   Ты собираешься устраивать им пробу, убеждаться, что  они  ведут  себя
согласно твоим стандартам? Прежде чем ты отпустишь их в  кровать  своего
ребенка? Что ты за женщина?
   - Я женщина, любящая свою дочь.
   - Дерьмо. Единственный человек, которого ты любишь,  -  ты  сама.  Ты
даже не знаешь свою дочь. - Он повернулся и лицом к  лицу  столкнулся  с
отражением Флер в зеркале.
   Та не могла пошевелиться. Боль внутри, как  ужасный  страшный  зверь,
отняла дыхание и жизнь. Весь мир сделался черным и отвратительным.
   - Боже! - Джейк подскочил к ней. - Мне очень жаль, Цветик. Это не то,
что ты думаешь.
   Белинда тихо вскрикнула:
   - О Боже, моя девочка! - Она подбежала к Флер, схватила  за  руку.  -
Девочка, все в порядке, все в порядке.
   Слезы текли по щекам Флер, падали на подбородок, она  ринулась  прочь
от них.
   - Не прикасайтесь ко мне! Никто из вас - не прикасайтесь ко мне!
   Лицо Белинды передернулось.
   - Не смотри так... Дай объяснить. Я должна была помочь тебе.
   Я должна была... Неужели ты не понимаешь? Ты же могла разрушить  все:
и свою карьеру, и наши планы, мечты. Сейчас ты знаменитость.
   Для тебя действуют другие правила. Неужели ты не понимаешь?
   - Заткнись! - закричала Флер. - Ты грязная! Вы оба грязные.
   Белинда шагнула к ней.
   - Пожалуйста, детка...
   Флер отдернула руку, замахнулась и влепила матери такую пощечину,  на
какую хватило сил. Белинда вскрикнула, отшатнулась назад и повалилась на
постель.
   - Флер. - Джейк вышел вперед.
   - Прочь! - Она сжала кулаки.
   - Послушай меня, Флер. - Он потянулся к ней, но она,  словно  одичав,
накинулась на него, кричала, пиналась, она готова была его убить.
   - О Боже, порази его!
   Джейк попытался сжать  ее  руки,  но  она  вырвалась  и  выбежала  из
комнаты. Десятки лиц окаменели в удивлении, наблюдая, как она сбежала по
лестнице и выскочила за дверь.
   Ливень обрушился на нее, и в считанные секунды она промокла насквозь.
Флер хотела, чтобы с неба посыпался град, чтобы  он  обрушился  на  нее,
изрезал, избил, размолотил кости, а потом дождь все бесследно  смыл  бы.
Она бросилась вниз по дорожке, подобрав Мокрые  юбки,  чтобы  не  мешали
бежать. Ремешки босоножек впивались в ноги, подошвы  скользили,  но  она
упорно мчалась по траве к воротам, срезая путь.
   Флер слышала, что Джейк бежит за ней, зовет по имени сквозь дождь, но
она только ускоряла бег. Флер  слышала  его  ругательства,  а  потом  он
схватил ее за плечо. Она потеряла равновесие, поскользнулась  на  мокром
шелке платья, они оба упали, как тогда, в первый раз на съемках.
   - Перестань, Цветик, пожалуйста. - Он обнял Флер, прижал ее  плечи  к
своей груди и держал на мокрой от дождя земле, тяжело дыша в ухо.  -  Ты
не можешь вот так уйти. Я отвезу тебя домой. Дай мне все объяснить.
   Она думала, что он хотел ее в тот  вечер.  Маленькое,  цвета  овсяной
муки платье и нижняя юбка телесного цвета, блестящие  золотые  кольца  в
ушах... Белинда послала ее в этом наряде. А  она-то  думала,  что  Джейк
любит ее.
   - Убери свои руки от меня;
   Он крепче сжал ее, повернул к себе лицом. Его костюм промок и  был  в
грязи. Волосы прилипли ко лбу, потоки воды стекали по морщинам на лице.
   - Ну погоди хоть минутку. Ты не все слышала.
   Она сжала зубы, как маленький зверек.
   - Ты был любовником моей матери?
   - Да, но...
   - Она написала ту записку и послала меня к тебе? Чтобы ты занялся  со
мной любовью?
   - Каковы бы ни были мотивы Белинды, они не имеют  никакого  отношения
ко мне.
   Она ударила его кулаком.
   - Ты дерьмо! Не говори мне, что ты взял меня в  постель,  потому  что
влюбился в меня.
   Он схватил ее за руку, крепко, до боли, сжал.
   - Цветик, любовь бывает разная. Может, то, что я чувствую к тебе,  не
совсем то же, что ты испытываешь ко мне. Но...
   Флер пыталась ударить его еще раз.
   - Заткнись! Я любила тебя каждой своей частицей и не хочу  слушать  о
братьях, сестрах и дядях. Я не хочу слушать подобную чушь. Отпусти меня!
   Джейк медленно разжал руки. Флер с  трудом  поднялась  и,  задыхаясь,
проговорила:
   - Если ты действительно  хочешь  мне  помочь,  найди  Линн.  А  потом
подержи Белинду... Подальше от меня.
   - Цветик.
   - Дай мне час, ты, ублюдок. Я это заслужила.
   Они стояли под дождем, у обоих тяжело вздымалась грудь.
   Волосы, одежда были мокрые. Он кивнул и пошел к дому.
   Лини вела машину молча. Ей явно  не  хотелось  оставлять  Флер  одну,
когда они подъехали к дому, но Флер пообещала сразу лечь в постель.  Как
только Линн отъехала, она вбежала в  свою  комнату  и  принялась  кидать
одежду в самый большой чемодан и дорожную сумку. Потом сдернула  с  себя
испорченное платье и натянула джинсы. Джейк и  Белинда.  Заговор  против
нее. Они ее  использовали...  А  она  облегчила  им  задачу.  Интересно,
говорили ли они в постели о ней? Но эта мысль  была  настолько  ужасная,
что Флер отбросила ее.
   Она закрыла чемодан и позвонила в аэропорт. Места на следующий рейс в
Париж были. Перед уходом оставалось сделать только одно...

***

   Когда Джейк наконец отпустил  Белинду,  она  была  в  полной  панике.
Паника охватила ее еще  сильнее,  когда,  добравшись  до  дома,  Белинда
увидела, что "порше" нет на стоянке. Она вбежала в комнату Флер и  нашла
раскиданную одежду; мокрое  египетское  платье  валялось  на  полу.  Она
вынула из-под подушки ночную рубашку дочери и уткнулась лицом  в  мягкий
нейлон. Флер скоро вернется. Ей надо время подумать, вот и  все.  Иногда
детям стоит побыть без  родителей.  Ничего  страшного.  Они  с  девочкой
неразделимы, это известно  всем.  Две  половинки  одного  существа.  Она
вернется. У них есть планы, которые они должны осуществить.
   Белинда заметила свет в ванной и пошла  выключить  его.  Сначала  она
увидела  ножницы,  блестевшие  на  дне  белой  ванны,  а   потом   тихо,
страдальчески вскрикнула. На  полу,  выложенном  плиткой,  кучей  лежали
мокрые светлые волосы.

***

   Джейк ехал без цели, пытаясь ни о чем не думать,  но  ледяной  ком  в
груди не таял. Дождь сменился мягким туманом, и он  перевел  дворники  в
медленный режим. Черт. Когда они померились силой характеров, он  должен
был положить этому конец. Почему он не вспугнул ее,  чтоб  она  убежала,
как ему и хотелось? Это было так просто. Он понимал ее чувства  к  нему,
но не было сил отправить ее за дверь.
   Он уже выехал  из  фешенебельного  пригорода  и  выруливал  к  сердцу
Лос-Анджелеса: Мокрые улицы были пустынны. Джейк снял с себя испорченный
пиджак и остался в  рубашке.  Боже,  какая  она  красивая!  Чувственная,
возбуждающая... Он сжался, вспомнив, как в первый раз обидел ее,  а  она
все равно цеплялась за него, продолжая верить...
   Спортивная  площадка  располагалась  на  улице,  замусоренной  всяким
хламом и несбывшимися мечтами. Свет единственной лампочки освещал  доску
с прикрепленным ржавым ободом, на котором болтались  остатки  того,  что
когда-то было сеткой. Он припарковал машину и потянулся за мячом. Только
ребенок может быть таким  непробиваемым,  только  ребенок  способен  так
беззаветно  верить,  как  она.  Испорченный  богатый  ребенок,  которого
никогда не била жизнь, чтобы он поумнел.
   Он перешел через улицу, направляясь к  пустой  площадке,  не  обращая
внимания на лужи. Сейчас она получила нокаут. Да, сама  жизнь  отправила
ее в глубокий нокаут, и она уже  никогда  не  будет  такой  глупой,  как
раньше. Он ступил на потрескавшийся асфальт и повел мяч. Мяч отскакивал,
подчиняясь руке, ощущение было приятным, понятным. Ему хотелось выкинуть
Флер из своей жизни. К черту! Он не хотел вспоминать ее красивые влажные
мечтательные глаза, устремленные на него из пенистой  ванны,  окруженной
зажженными свечами. Он не хотел думать о том, какой бледной  станет  его
жизнь без нее.
   Он побежал к корзине, скорее, скорее... А потом швырнул мяч.
   Обод задрожал, руку обожгло, но он не обращал  внимания,  потому  что
толпа вокруг него вопила. Он принял решение не останавливаться ни  перед
чем, показать, на что способен, заставить их кричать так  громко,  чтобы
заглушить голоса, вопящие внутри него.
   Он рванул мимо противника, схватил мяч, отведя его к центру площадки.
Он один. Это стиль жизни, который ему подходит. Безопасный образ  жизни.
Он сделал ложный выпад вправо, потом влево, потом  повел  мяч  по  земле
и.., бросок! Толпа дико взревела, выкрикивая его имя.
   Док, Док, Док!
   Он схватил мяч и увидел  впереди  Карима,  ожидавшего  его,  холодную
убийственную машину. Карим едва ли человек. Такое лицо он видел в  своих
кошмарах. Обмани его. Он  начал  подаваться  влево,  но  ведь  Карим  не
человек, он машина, способная читать мысли, и  прежде,  чем  увидит,  он
поймет по глазам, почувствует порами, узнает все тайные  замыслы.  Джейк
подался вправо. Быстро, как молния, подпрыгнул к пролетел по воздуху.
   Человек  не  может  летать.  Но  я  могу.  Мимо  Карима...  Прямо   в
стратосферу... Бум!
   Док! Все на ногах. Док! Они вопили и бесновались.
   Карим смотрел на него, они молча признали друг друга с тем абсолютным
уважением, которое возможно лишь между людьми-легендами.  А  потом  этот
момент прошел, и они снова стали врагами.
   Мяч был словно живой под пальцами Джейка. Он думал только о мяче.  Он
не допустит ни единой посторонней мысли. Мир совершенен. Мир, в  котором
человек может идти  семимильными  шагами,  не  чувствуя  стыда.  Мир,  в
котором судьи точно определяют, что правильно, а что  ошибочно.  В  этом
мире нет нежных детей с разбитым сердцем.
   Джейк Коранда. Актер. Драматург. Обладатель Пулитцеровской премии. Он
хотел бросить все и поселиться в мире  своих  фантазий.  Он  хотел  быть
Джулиусом Ирвингом, который бежит  так,  будто  к  его  ногам  приделаны
крылья, который может допрыгивать  до  облаков  и  лететь  выше,  дальше
любого человеческого существа, закидывая мяч к славе.  Да.  Крики  толпы
стихли, и он стоял один в луче рыжего света на самом краю в никуда.


РЕБЕНОК В БЕГАХ

   Я не хочу планировать жизнь.
   Я не хочу, чтобы кто-то диктовал мне, как жить.
   Я буду учиться этому изо дня в день.
   Эррол Флинн Грехи мои тяжкие

Глава 17

   Флер поправила на плече ремешок сумки  и  сняла  чемодан  с  багажной
карусели. От тяжести  она  пошатнулась.  Девушка  не  спала  уже  больше
тридцати шести часов. Сумка, казалось, весила целую тонну. Она  пыталась
заснуть в самолете,  но  всякий  раз,  когда  закрывала  глаза,  в  ушах
продолжали звучать голоса Джейка и Белинды. Снова и снова. Потрахайся  с
моей дочерью, Коранда, чтобы она могла спасти свою карьеру.
   - Мадемуазель Савагар? - К ней подошел шофер в ливрее.
   - Да.
   Он взял ее чемодан.
   - Отец ожидает вас.
   Она направилась за ним по переполненному людьми  терминалу  аэропорта
Орли и вышла к лимузину, припаркованному у тротуара.
   Мужчина открыл ей дверь, и Флер скользнула прямо в объятия Алексея.
   - Папа.
   Он привлек ее к себе.
   - Итак, дорогая, наконец ты решила приехать домой, ко мне.
   Она уткнулась лицом в дорогую ткань пиджака и заплакала.
   - Это было ужасно. Я оказалась такой глупой.
   - Ну-ну, детка. Теперь отдохни. Все будет хорошо.
   Он принялся гладить ее, и ей стало так хорошо, что она на миг закрыла
глаза...
   Когда они подъехали к дому, Алексей помог Флер дойти до  ее  комнаты.
Девушка попросила его посидеть с ней, пока она не заснет,  и  он  так  и
сделал.
   Наутро Флер проснулась поздно. Служанка подала  ей  кофе  и  красивую
тарелку фирмы "Лимож", полную круассанов  и  сладких  булочек.  Но  Флер
оттолкнула ее; она не могла даже подумать о еде.
   - Здравствуй. - Алексей вошел в столовую, нагнулся и поцеловал Флер в
щеку. Он нахмурился, увидев, что после душа она надела джинсы и пуловер.
- А ты разве не взяла с собой другую одежду,  дорогая?  Если  нет,  надо
сегодня же поехать и купить.
   - Нет, у меня все есть. Просто не было сил одеться.  -  Она  заметила
недовольство на его  лице  и  пожалела,  что  не  постаралась  выглядеть
получше.
   Алексей критически оглядел Флер.
   - - Прическа ужасная. Как ты могла такое сотворить с собой?
   Ты похожа на мальчишку.
   - Это мой прощальный подарок матери.
   - Понятно.
   - Я, пыталась немножко поправить ножницами, но не получилось.
   - Ничего, сегодня мы этим займемся.
   Алексей приказал горничной налить ему кофе. Когда та вышла, он  вынул
сигарету из серебряного портсигара, который носил в нагрудном кармане.
   - Я думаю, ты расскажешь, Что случилось?
   - Белинда звонила?
   - - Несколько раз. Она в панике. Сегодня утром я сказал  ей,  что  ты
наконец связалась со мной, что ты едешь на один из  греческих  островов.
Но не открылась, на какой. Что ты хочешь побыть одна, хочешь, чтобы тебя
оставили в покое.
   - Я уверена, она уже летит в Грецию.
   - Естественно, - сказал Алексей по-французски.
   Они помолчали, потом он спросил:
   - Имеет ли это отношение к конкретному кумиру?
   - А ты откуда знаешь?
   - Я всегда стараюсь знать все о тех, с кем имею дело.
   И о тех, кто принадлежит мне, - тоже.
   Флер потянулась за кофе и посмотрела в чашку, пытаясь  скрыть  слезы,
снова навернувшиеся на глаза. Она  устала  плакать,  устала  бороться  с
болью, сидевшей внутри.
   - Я влюбилась в него, - сказала она. - И мы переспали.
   - Ну, это неизбежно.
   Такая бесцеремонность обидела Флер.
   - Но первой была моя мать, - добавила она сердито.
   Две узкие ленточки дыма выползли из ноздрей Алексея.
   - Боюсь, и это неизбежно. У твоей матери слабость к кинозвездам.
   - Они заключили сделку.
   - Надеюсь, ты мне расскажешь.
   Алексей выслушал рассказ Флер о разговоре между Джейком и Белиндой.
   - Мотивы твоей  матери  совершенно  ясны,  -  сказал  он,  когда  она
умолкла. - А твоего любовника?
   Она вздрогнула от последнего слова.
   - Я думаю, они тоже  ясны.  Это  его  первый  сценарий,  и  ему  была
необходима хорошо сделанная любовная сцена, кульминация фильма. А  когда
я задубела на площадке, он понял, что все готово рассеяться как дым.
   По опыту Алексей знал, что ни один фильм  не  может  погибнуть  из-за
одной сцены. Но не поделился этой мыслью с дочерью.
   - Очень жаль, дорогая, что ты не  подыскала  кого-нибудь  получше  на
роль своего первого любовника.
   - Я не самый лучший в мире знаток людей.
   Алексей откинулся в кресле, положив ногу на ногу. Другой бы  в  такой
позе казался женоподобным. Но он выглядел еще более элегантным.
   - Надеюсь, ты останешься у меня на какое-то время. Я думаю, для  тебя
это будет лучший вариант.
   - Да, пока не приду в себя. Если, конечно, ты не против.
   - Для меня это удовольствие, дорогая. Я ждал  этого  дольше,  чем  ты
можешь себе представить. - Алексей поднялся. - Прежде  чем  мы  займемся
твоими волосами, я хотел бы кое-что тебе  показать.  Сейчас  я  чувствую
себя ребенком, дождавшимся Рождества.
   Флер пошла за ним через заднюю часть дома, через  сад,  к  музею.  Он
вставил ключ в замок и повернул.
   - Закрой глаза.
   Она закрыла. Алексей ввел ее в холодный  интерьер  своего  святилища.
Флер вспомнила  день,  когда  встретилась  здесь  со  своим  братом.  Ей
следовало бы спросить Алексея о Мишеле. Нашел ли он мальчика? Но она  не
стала. Она не будет говорить с ним о Мишеле.
   - Одна моя мечта исполнилась, - сказал Алексей. Флер услышала  щелчок
выключателя. - Можешь открыть глаза.
   В комнате горело несколько лампочек. Их свет падал вниз на платформу,
пустовавшую в прошлый  раз.  Сейчас  на  ней  стоял  большой  прекрасный
автомобиль, самый замечательный из всех,  какие  ей  доводилось  видеть.
Черный, сверкающий, с бесконечно длинным капотом,  немного  напоминавший
шаржированные автомобили миллионеров. Несмотря на капот, автомобиль  был
невероятно пропорциональный. Если бы он не  стоял  в  центре,  Флер  все
равно бы узнала его. Она тихо вскрикнула и побежала к нему.
   - Это тот  самый,  да?  Алексей,  ты  нашел  свой  "роял"?  О,  какой
красивый!
   - Я не видел его с 1940 года. - Алексей подошел к ней сзади и в сотый
раз рассказал историю машины. - Нас было трое, дорогая. Мы  отвезли  его
подальше от Парижа и завернули в  брезент  и  солому.  Всю  войну  я  не
подходил к нему, боясь, что  меня  выследят,  но  когда  вернулся  после
освобождения, машина исчезла.
   Те двое были убиты в Северной Африке, и я думал, что его нашли немцы.
Но тогда я не был уверен. На поиски у меня ушло больше тридцати лет.
   - Но как ты нашел его?
   - Это не важно. Десятилетия  расспросов,  деньги  нужным  и  ненужным
людям. - Он вынул из нагрудного кармана платок и стер невидимую  пылинку
с  крыла  машины.  -  Теперь  важно  только  одно:  я   владелец   самой
замечательной коллекции чистокровных "бугатти", а "роял"  -  ее  главная
жемчужина.
   Полюбовавшись  машиной  и  позволив  Алексею   снова   рассказать   о
коллекции. Флер пошла к себе, где ее ждал парикмахер.  Ему  явно  хорошо
заплатили за молчание, потому что он ни о чем не  спрашивал.  Он  просто
покороче подрезал волосы Флер и сказал,  что  не  может  сделать  ничего
лучшего, пока они не подрастут. Он ушел, а Флер принялась изучать себя в
зеркале.
   Выглядела она ужасно. Темные круги под глазами,  прическа  не  лучше,
чем до визита парикмахера.  Она  походила  на  жертву  концентрационного
лагеря. Большие глаза, крупная безволосая голова, Но тем не  менее  Флер
испытала удовольствие, рассмотрев себя.
   Внешность точно соответствовала ее внутреннему состоянию.
   Увидев ее, Алексей нахмурился и позвал обратно в комнату,  чтобы  она
подкрасилась. Но это  не  слишком  помогло.  Они  гуляли  по  рю  де  ля
Бьенфезанс, говорили, что станут делать, когда  Флер  немного  придет  в
себя от потрясений. Днем она поспала, потом они поели телячьей грудинки,
послушали музыку Сибелиуса у Алексея в кабинете. Он держал Флер за руку,
и внутренняя боль немного отпускала. Какая она была глупая, столько  лет
подряд разрешая Белинде держать ее вдали от отца! Она  позволяла  матери
полностью управлять ее жизнью, боялась восстать даже в мелочах, опасаясь
лишиться любви Белинды.
   Флер положила голову на плечо Алексею и закрыла глаза.
   Может, Бог наказывает ее за то, что она перестала  ходить  на  мессу?
Глупая  детская  мысль,  но  она  изводила  Флер.   Совесть   католички,
усмехнулся Алексей, когда она рассказала ему о своих опасениях.
   Черт побери, если ему не нравится ее  совесть  католички,  почему  он
запер ее с монашенками на целых шестнадцать лет? Но Флер  уже  не  могла
по-настоящему злиться на него, она готова была наконец простить отца. Он
единственный человек, который ничего не выигрывает от любви к ней.
   В тот вечер она никак не могла заснуть. Флер включила в ванной  свет,
нашла в аптечке Белинды таблетки снотворного. Проглотила две  капсулы  и
ссутулившись уселась на крышку унитаза.
   Хуже всего было то, что  она  утратила  самоуважение.  Она  позволила
обвести  себя  вокруг  пальца,  как  бестолкового,  доверчивого   щенка,
подчиняясь малейшему желанию матери.  Люби  меня,  мамочка,  не  покидай
меня, мамочка. Ей стало нехорошо от этой мысли. А потом появился  Джейк.
Она пожирала  его  глазами,  мечтала  о  нем,  любила  так  сильно,  что
позволила себе поверить, будто и он  пылает  к  ней  такой  же  любовью.
Сосредоточившись на своей боли, она бередила ее, как подсыхающую рану.
   - Тебе плохо, детка?
   В дверях стоял Алексей, завязывая пояс халата. Его редкие с  проседью
волосы были аккуратно зачесаны, словно он только что поднялся из  кресла
парикмахера. Флер подумала: а бывают ли они когда-нибудь  растрепанными?
Алексей не такой, как Джейк, совершенно; тот всегда был взъерошенный,  а
утром у него  такая  прическа,  будто  он  побывал  в  схватке  с  целым
бронетанковым отделением. Флер покачала головой.
   - Ты в этой рубашке как мальчишка, да еще  с  ужасными  обкромсанными
волосами, - сказал Алексей. А потом добавил по-французски:
   - Бедное дитя. Иди-ка в постель.
   Она подчинилась, он подоткнул вокруг нее одеяло, как если бы она была
маленькой.
   - Я тебя люблю, папа, - тихо по-французски сказала  Флер,  сжав  руку
Алексея, лежавшую на одеяле.
   Он коснулся ее губами, сухими и неожиданно шершавыми.
   - Повернись, я разотру тебе спину, и ты быстро заснешь.
   Флер повернулась, это было  так  приятно.  Его  руки  скользнули  под
рубашку, коснулись ее кожи, и она ощутила, как напряжение отпускает  ее.
Таблетки начали действовать, Флер заснула. Во сне она занималась любовью
с Джейком, он целовал ей шею, гладил ее сквозь шелковую ткань трусиков.
   После первых нескольких дней в Париже жизнь  Флер  начала  входить  в
привычное русло.  Она  поздно  вставала,  надевала  джинсы,  завтракала,
читала, слушала музыку, днем снова спала,  убедительно  прося  горничную
вовремя  разбудишь  ее,  чтобы  она  успела  принять  душ  и  одеться  к
возвращению Алексея. Иногда они гуляли, но недолго - ходьба утомляла ее.
Потом они ужинали, слушали музыку. По ночам она  засыпала  с  трудом,  и
Алексей массировал ей спину.
   Флер понимала, пора перестать киснуть,  надо  взять  себя  в  руки  и
думать, что делать. Но единственное, чего она не могла  сделать,  -  это
вернуться в Соединенные Штаты.
   Конечно, в таком виде, какая она сейчас, думала  Флер,  ее  никто  не
узнает. Но если узнают, от репортеров не будет отбоя. А на это у нее нет
сил. И потом, ничто в мире не  способно  заставить  ее  снова  появиться
перед камерой.
   Белинда продолжала звонить, Алексей по-прежнему отваживал  ее.  Флер,
должно быть, передумала насчет Греции, сказал он ей.
   Детективы, которых он нанял, полагают, что девочка на Багамах.
   Потом он отчитал Белинду за то, что она не состоялась как мать, и  та
разрыдалась.
   Флер решила, что самое лучшее для нее сейчас - это уехать  в  Грецию,
потому что Белинда там уже побывала. Она  всегда  любила  острова.  Флер
сказала Алексею, что им надо поговорить о деньгах, которые он  вкладывал
по ее просьбе. Она арендовала бы дом в Греции и купила лошадь.  Впрочем,
может, и не стоит ее покупать, пока она не устроится основательно.
   Но Алексей заявил,  что  основная  сумма  ее  денег  на  долгосрочных
вкладах, и взять их сейчас невозможно.
   Флер настаивала.
   Алексей сказал, что она  должна  понимать,  насколько  это  непросто.
Потом попросил не беспокоиться о деньгах и пообещал купить все, что  она
пожелает.
   Флер захотела дом в Ажане и лошадь.
   Он пообещал поговорить об этом, когда она почувствует себя лучше.
   После беседы с Алексеем ей стало немного неловко за  свое  поведение.
Она с  такой  легкостью  позволяла  отцу  заниматься  ее  деньгами,  что
пропускала мимо ушей все его объяснения насчет вкладов. Она  подписывала
бумаги, которые он ей присылал, не читая, и возвращала их. Счета  всегда
бывали оплачены в срок, у них с Белиндой  было  денег  столько,  сколько
нужно. О финансовых сложностях  ей  не  приходилось  беспокоиться.  Флер
пошла в комнату и решила еще немного поспать.
   В одно из воскресений они зашли в пустой офис Алексея, и  он  показал
ей свои самые драгоценные вещи. Стол, купленный на аукционе в Лондоне за
двести тысяч фунтов, молельный коврик из Малой Азии, костяной прибор,  в
котором в восемнадцатом столетии  хранились  курительные  принадлежности
самурая. Когда они вышли на бульвар Сен-Жермен, чтобы сесть  в  лимузин,
мимо них пробежал мужчина с ярко-оранжевой повязкой на голове и с черным
хронометром на запястье. Она попыталась вспомнить, каково это, когда ты,
полный сил и энергии, бежишь ради удовольствия.
   В ту ночь Флер снова не могла заснуть. Потом забылась тревожным сном,
ненадолго. Внезапно она открыла глаза. Ночная рубашка промокла от  пота.
Ей снился Джейк. Будто она вернулась в монастырь,  и  он  хочет  ее  там
оставить. Сняв рубашку. Флер завернулась в халат и  пошла  в  ванную  за
снотворным. Но пузырек оказался пуст,  вчера  она  вытряхнула  последние
таблетки.
   Флер решила найти Алексея. Но в комнате его не было. Сердце  тревожно
забилось, пульс участился. А если и он ее бросил?
   Потом Флер заметила в конце коридора  свет,  он  падал  на  ступеньки
лестницы, ведущей в пристройку.
   Флер поднялась по ступенькам и увидела, что дверь приоткрыта. В более
странной комнате ей не доводилось бывать никогда в  жизни.  Потолок  был
голубой, как небо,  а  по  нему  неслись  белые  пушистые  облака.  Край
парашюта, прицепленного к потолку, свисал над железной кроватью. Алексей
с поникшими плечами и пустой  рюмкой  в  руке  сидел  на  стуле  посреди
комнаты.
   - Алексей?
   - Оставь меня, - резко бросил он. - Уходи отсюда.
   Флер догадалась, что это комната Мишеля. Занятая собой и  собственной
болью, она до сих пор не удосужилась обратить внимание на боль отца.
   Она опустилась на колени рядом со стулом.  Флер  никогда  не  видела,
чтобы он много пил. Но сейчас от него разило ликером.
   Наверное, у Алексея выдалась ужасная ночь.
   - Ты тоскуешь по нему, да? - тихо спросила она.
   - Ты ничего не знаешь об этом.
   - Я знаю, что такое тосковать о ком-то, Алексей. Я  знаю,  что  такое
тосковать о том человеке, которого любишь.
   Он  поднял  голову,  и  она  увидела  холодные,  пустые  глаза.   Она
испугалась.
   - Твои чувства очень трогательны. Но они ни к чему. Мишель -  тряпка,
я вычеркнул его из своей жизни.
   "Как и меня, - подумала она. - Когда-то ты вычеркнул из  своей  жизни
меня".
   - Мне надо было выпить, и я себя потешил. Ясно?
   - Что ты хочешь сказать?
   - Кто, как не ты, Флер, должна понять. Именно ты, из всех.
   Ей не понравилось его замечание.
   - Ты думаешь, я себя тешу?
   - Ну конечно. Ты возвела на  пьедестал  Белинду.  Из  меня  сотворила
отца, которого тебе всегда хотелось иметь.
   Флер ощутила, как холодок пробежал по спине; встала" потерла руки.
   - Зачем мне было тебя  придумывать?  В  последние  несколько  лет  ты
прекрасно относился ко мне.
   - Я был именно таким, каким ты хотела меня видеть.
   Флер решила вернуться к себе в комнату.
   - Спокойной ночи, Алексей. Я пойду спать.
   - Подожди. - Он поставил пустую рюмку на стол. - Не обращай внимания.
У меня тоже есть свои собственные фантазии.
   Так что вряд ли стоит смеяться над твоими. Я мечтал обрести в  Мишеле
сына, достойного меня, а не порочного слабака, который лучше никогда  бы
не рождался.
   - Смешно, - резко  ответила  она.  -  И  старомодно.  Миллионы  людей
гомосексуалы. Подумаешь, какое дело.
   Он вскочил, и ей показалось, он сейчас ударит ее.
   - Ты ничего не знаешь об этом. Ничего! - зарычал Алексей. - Мишель  -
это  Савагар.  -  Он  зашагал  по  комнате,  пугая  Флер   исступленными
движениями. - Такое бесстыдство немыслимо для Савагара. Это кровь  твоей
матери. Мне не надо было жениться на ней.
   Никогда! Она одна из ошибок моей жизни, от которой я так  и  не  смог
оправиться. Мишеля испортило ее невнимание. Если бы не  было  тебя,  она
стала бы ему настоящей матерью Его устами говорил алкоголь.  Это  не  ее
отец. Флер понимала, ей лучше уйти, сейчас же, прежде  чем  она  услышит
нечто, чего она не хотела бы слышать. Она повернулась  к  двери,  но  он
оказался рядом.
   - Ты ведь меня совсем не знаешь? Так? - Он провел рукой вверх  по  ее
руке. - Я думаю, мы должны сейчас поговорить. Я пытался быть терпеливым,
дать тебе время прийти в себя. Но все слишком затянулось.
   Флер попятилась, отступая, но Алексей удержал ее.
   - Завтра, Алексей, - попросила она, - когда ты будешь трезвым.
   - А я не пьяный. У меня приступ меланхолии. - Он положил ей  руки  на
шею и мягко провел пальцем по контуру уха -  Ты  бы  видела  свою  мать,
когда она была еще моложе тебя. В ней  было  столько  жизни,  страсти  и
детского эгоизма. У меня есть планы на твой счет, дорогая. Они  возникли
в первый же день, как я увидел тебя.
   - Какие планы?
   - Ты боишься. Ложись-ка на кровать Мишеля, я помассирую тебе спину, и
мы сможем поговорить.
   Ей не хотелось ложиться на кровать Мишеля. Ей хотелось пойти к  себе,
запереться и спрятаться с головой под одеяло.
   - Ну иди, дорогая. Я вижу, что растревожил тебя. Дай я это исправлю.
   Алексей улыбнулся и повел ее к кровати.
   Она решила, что сходит с ума. Алексей скучает по  Мишелю,  а  она  не
может этого вынести, вот и  все.  Она  ревнует,  пытается  притвориться,
будто Мишеля вообще не существует.
   Флер легла на голый матрас и подложила ладошки под щеку.
   Он сел сбоку, постель продавилась, сквозь тонкую ткань халата он стал
тереть ей спину.
   - Я терпеливо ждал тебя, дорогая. Я дал тебе  два  года.  Я  позволил
тебе влюбиться. Я позволил тебе и твоей матери протащить  имя  Савагаров
по газетам, запятнать его вульгарной карьерой.
   Она напряглась.
   - Что ты...
   - Ш-ш-ш... Я буду говорить, а ты слушай. Когда ты,  собрав  все  свое
мужество, склонилась над гробом поцеловать в губы свою бабушку, я  понял
- совершилась ужасная несправедливость. Ты такая, каким должен был стать
мой сын. Я дал тебе время понять сущность твоей матери. Чтобы между нами
не стояли никакие фальшивые сантименты. Это  был  болезненный  урок  для
тебя, но необходимый. Сейчас ты видишь слабости своей матери  и  наконец
готова занять свое место рядом со мной.
   Она повернулась и посмотрела на него.
   - Алексей, ты пугаешь меня. Я не понимаю, о чем ты. Что значит занять
свое место рядом с тобой?
   Он положил ей руки  на  плечи  и  стал  массировать,  его  веки  были
полузакрыты. Она не хотела, чтобы он прикасался к ее плечам. У нее  было
единственное желание: встать и уйти, прежде чем случится что-то ужасное.
Она посмотрела на парашют. Он поник и желтел над нею.
   - Ты  принадлежишь  мне,  дорогая,  как  твоя  мать  никогда  мне  не
принадлежала. - Его руки поползли дальше, в открытый ворот халата.  -  Я
собираюсь сделать из тебя  замечательную  женщину.  У  меня  грандиозные
планы на твой счет. -  Руки  ползли  глубже,  открывая  ворот  халата...
Ниже...
   - Алексей. - Флер схватила его за запястья.
   Он улыбнулся так нежно, что она смутилась. О Боже.
   - Да, дорогая. Мы должны быть вместе. Неужели ты не понимаешь  этого,
когда смотришь на себя? Неужели, глядя в зеркало, ты не замечаешь измену
своей матери?
   Измену. Флер не понимала смысла этого слова.
   - Пора узнать правду, дорогая. Отбрось все фантазии. Напрочь.  Правда
гораздо интереснее.
   - Нет...
   - Ты не моя дочь. Твоя мать была беременна, когда, я на ней женился.
   Зверь  вернулся  обратно.  Огромный,  отвратительный"  который  хотел
откусить от нее кусок.
   - Я не верю тебе. Ты мне лжешь.
   - Ты незаконная дочь Эррола Флинна, моего старинного врага.
   Он шутит. Флер попыталась улыбнуться, показать ему,  что  она  хорошо
все понимает. Но улыбка  умерла  на  губах,  а  нарисованные  облака  на
потолке помутнели, когда она вспомнила слова  Джонни  Гая  о  Белинде  и
Эрроле Флинне, которых он видел в "Саду Аллаха".
   Алексей нагнулся и прижался к ней щекой.
   - Не плачь, детка.
   Облака поплыли перед глазами. А зверь стал кусать за пальцы на ногах,
на руках, отгрызая кусочек за кусочком; Флер почувствовала, как его руки
шарили по ее телу через ткань.
   - Какие миленькие, маленькие, нежные, не такие пухлые,  как  у  твоей
матери.
   - Нет! Нет! Будь ты проклят! - Она отшвырнула  от  себя  его  руки  и
попыталась встать. Но зверь, казалось, сожрал все силы;
   Алексей отпустил ее.
   - Извини, дорогая. Я вел себя глупо.  Я  смущен.  Тебе  нужно  время,
чтобы привыкнуть. Увидеть все так, как вижу я. Нет ничего плохого в том,
что мы будем вместе. У нас нет общей крови. Да и ты не чистокровная.
   - Ты мой отец, - прошептала она. - Пожалуйста, будь моим отцом.
   - Никогда! - хрипло ответил Алексей. - Я никогда не считал себя твоим
отцом. В последние годы я просто  ухаживал  за  тобой.  Даже  твоя  мать
поняла.
   Флер с трудом села на кровати.
   -  Не  думай  сейчас  об  этом,  -  сказал  Алексей.  -  Я  вел  себя
непростительно неуклюже. Мы подождем, пока ты будешь готова.
   - Готова? - Голос у нее стал хриплым. Казалось, она  говорила  из-под
воды. - К чему готова?
   - Об этом мы поговорим позже.
   - Сейчас. Скажи мне сейчас.
   Казалось, Алексей был больше раздражен, чем сердит.
   - Ты смущена, Флер.
   - Я хочу услышать все.
   -  Ты  удивишься,  у  тебя  ведь  не  было  времени   свыкнуться   со
свалившимися на тебя новостями.
   - Чего ты от меня хочешь, Алексей?
   Он вздохнул.
   - Я хочу, чтобы ты осталась со мной.  Позволяла  мне  баловать  тебя.
Снова отрастила волосы, была бы такой же красивой, как всегда.
   Но он думал о чем-то большем. Гораздо большем.
   - Скажи мне, Алексей.
   - Не сейчас. Рано.
   - Скажи мне! - Ногти Флер впились  в  ладони.  Не  говори  того,  что
собираешься сказать, мысленно умоляла она. Не говори, что  хочешь  взять
меня в любовницы.
   Он и не говорил.
   Он сказал, что хочет, чтобы она родила ему ребенка.

Глава 18

   Она стояла у грязного окна пристройки и смотрела на крышу.
   Что-то розовело на плитках черепицы. Голое, без перьев тельце птенца,
выпавшего из гнезда, устроенного в одной из труб.  Алексей  объяснял  ей
свой план. Он ходил  по  комнате,  засунув  руки  в  карманы  халата,  и
обстоятельно выкладывал. Как  только  она  забеременеет,  он  увезет  ее
куда-нибудь на время,  а  потом,  когда  все  закончится,  объявит,  что
усыновил ребенка. Дитя будет его крови, ее и Флинна.
   Флер глядела на голое тельце. У него нет  шанса  выжить  и  отрастить
перья. Она чувствовала себя такой  же  безжизненной,  как  этот  птенец.
Алексей уверял ее, что он не распущенный старик.
   Это ты сказала "папа", не я.
   После  того  как  все  закончится.  Они  могут  вернуться  к  прежним
отношениям. Он станет ее любящим отцом, какого ей хотелось иметь.
   - Я собираюсь нанять юриста, - сказала Флер, но  голос  ее  прозвучал
сдавленно, как шепот. Она вынуждена  была  повторить,  уже  надтреснутым
голосом. - Я нанимаю юриста. Я хочу получить свои деньги, Алексей.
   Он рассмеялся?
   - Да хоть целую армию. Ты  сама  подписывала  бумаги.  Я  давал  тебе
пояснения. Все законно.
   - Я хочу свои деньги.
   - Да не беспокойся о деньгах, дорогая. Завтра я куплю  тебе  сапфиры,
изумруды, они прекрасно подходят к твоим глазам. Я  куплю  все,  что  ты
хочешь.
   - Нет.
   - Твоя мать однажды оставалась одна, - сказал он. -  Без  денег,  без
перспектив на будущее. И беременная. Хотя, конечно,  тогда  я  этого  не
знал. Я нужен тебе сейчас, как твоей матери тогда.
   Она должна его спросить. Прежде  чем  выйдет  из  этой  комнаты,  она
должна его спросить.  Но,  боясь  снова  расплакаться,  Флер  продолжала
душить в себе эти слова. Наконец она повернулась и вцепилась  в  грязный
подоконник за спиной.
   - Что ты знаешь обо мне? - воскликнула она.
   Вопрос озадачил его.
   Ей показалось, что она задыхается.
   - Что ты видишь во мне  такого  ужасного?  Почему  ты  считаешь  меня
способной на такую гадость? Какой недостаток ты во мне нашел? Ты ведь не
глупый  человек  и  не  сделал  бы  своего  грязного   предложения,   не
рассчитывая на успех.
   Алексей пожал плечами. Элегантно, но чуть жалко.
   - Ну, в общем-то ты не виновата, так сложились  обстоятельства.  Сама
по себе ты ничто, просто красивая декорация. Ты не представляешь никакой
ценности как личность. Ты ничего не умеешь делать.
   Флер вытерла ладонью нос.
   - Да ты дурак! Ты понимаешь? Я самая известная в мире модель.
   - Блестящая Девочка - это творение Белинды, дорогая. Без нее  у  тебя
ничего бы не вышло. А если бы даже вышло, все равно это не твой успех. Я
предлагаю дело. Флер, и даю слово никогда не отворачиваться от тебя.
   Алексей действительно рассчитывал на ее согласие! Флер видела это  по
его глазам и надменному выражению лица. Он  решил,  что  она  достаточно
слаба и пойдет на грязную сделку.
   Она выскочила  из  комнаты  и  побежала  вниз  по  лестнице  к  себе,
заперлась на  ключ  и  забилась  под  одеяло.  Очень  скоро  в  коридоре
раздались его шаги. Перед ее дверью они замерли, а потом каблуки Алексея
застучали снова. Он направился к  себе.  Флер  лежала  без  сна,  слушая
гулкие удары собственного сердца, ожидая рассвета...
   Ключ в  замке  повернулся  беззвучно,  когда  Флер  открывала  музей.
Опустив дорожную сумку, включила на панели свет. Потом прошла в подсобку
в задней части строения. Ладони  вспотели,  она  вытерла  их  о  джинсы.
"Спокойно, - говорила себе Флер. - Продержись еще немного".
   Ряды ровных просторных полок тянулись вдоль стены мастерской, обшитой
вагонкой.  Все  такое  аккуратное,  как  он  сам.  Флер  снова   ощутила
отвратительные пальцы Алексея у себя на груди и невольно скрестила руки,
закрываясь. Она велела себе сосредоточиться  на  инструментах,  мысленно
переводя взгляд с одного на другой, третий...  Вот  то,  что  надо.  Она
сняла со стены ломик и прикинула на вес. Потом пошла с ним к машине.
   Белинда ошибалась. Правила одинаковы для всех. И если люди  не  будут
им следовать, они потеряют человеческий облик.
   Она охватила взглядом "бугатти-роял" целиком. Свет с  потолка  осыпал
звездами полировку автомобиля. Маленькие белые звездочки  на  сверкающем
черном небе. Она подумала о машине, которую так лелеяли, заворачивали  в
ткань и в солому, чтобы она не повредилась. Флер высоко подняла железный
лом и с силой опустила на блестящую черную поверхность... Челюсти  зверя
сомкнулись.

Глава 19

   Было утро, пешеходы спешили мимо офиса "Америкэн Экспресс" к  станции
метро "Опера". Оглянувшись, Флер  нырнула  в  толпу.  Она  шла,  опустив
голову, правая рука тяжело висела вдоль туловища и ныла  от  лома.  Флер
разнесла жемчужину коллекции на кусочки. Она била по  ветровому  стеклу,
по  фарам,  по  крыльям,  по  дверцам,  потом  опустила  лом  на  сердце
автомобиля, на несравненный двигатель Этторе  Бугатти  Толстые  каменные
стены музея заглушали удары, никто не кинулся к ней, не остановил,  пока
она разрушала мечту Алексея. Может, когда-то она пожалеет  о  сделанном,
но не сейчас.
   Флер снова оглянулась через плечо, почти не  сомневаясь,  что  увидит
Алексея, который гонится за ней. Впрочем, он  узнает  о  случившемся  не
раньше чем через несколько часов. Никто не обращал на нее  внимания,  но
она быстро бежала по ступенькам метро.
   Сумка, висевшая на плече, колотила по бедру; Флер плотно прижала ее к
боку. У нее там почти девять тысяч франков и две  тысячи  долларов;  она
получила их по золотой кредитной карточке "Америкэн Экспресс".
   Поездка до Гардэ-Лион, казалось, длилась вечность. Выйдя на  станции,
она пробилась сквозь толпу к доске с расписанием и  стала  изучать  его.
Цифры и города расплывались перед  глазами.  Наконец  Флер  поняла,  что
следующий поезд по  расписанию  идет  в  Ним,  и  купила  билет.  Ним  в
четырехстах милях от Парижа, в четырехстах милях  от  возмездия  Алексея
Савагара.
   Единственными пассажирами вагона второго класса  была  пожилая  пара,
подозрительно поглядывавшая на Флер. Она отвернулась к окну, ей хотелось
пойти в туалет и привести себя в порядок.
   Порез на щеке от отлетевшего стекла "бугатти" щипало, наверное, у нее
на лице кровь. Надо промыть порез, чтобы не попала инфекция и не остался
шрам.
   Флер закрыла глаза и постаралась представить свое лицо со шрамиком на
щеке. Потом смыла это  видение  и  принялась  воображать  длинный  шрам,
который тянется от корней волос через лоб, делит бровь надвое,  идет  по
веку, по щеке, до самой челюсти. Украшенная таким шрамом, она была бы  в
безопасности до конца дней.
   Перед  тем  как  поезд  был  готов  тронуться,  в  вагон  вошли   две
молоденькие женщины. У  одной  в  руке  был  номер  журнала  "Европа  на
пятнадцать долларов в день", а  другая  несла  целую  кипу  американских
изданий. Флер посмотрела на их отражение в стекле, когда они усаживались
на свои места,  разглядывая  попутчиков  в  типично  туристской  манере.
Наконец они заговорили с пожилой парой, а Флер закрыла глаза.  Казалось,
она  не  спала  неделю,  от  усталости  сильно  кружилась  голова.  Флер
старалась сосредоточиться на ритмичном стуке колес поезда, но в уши  лез
скрежет металла и звон разбиваемого стекла. Она заснула.
   Проснувшись, Флер услышала, что говорят о ней.
   - Должно быть, это она, - шептала одна девушка.  -  Если  не  считать
волосы. Посмотри на брови.
   - А где шрам? Где маленький беленький шрам, разрезающий бровь надвое?
- тихо спросила другая.
   - Не говори глупостей, - прошептала в ответ первая. - Что делать Флер
Савагар в вагоне второго класса? И  вообще  я  читала,  что  она  сейчас
снимается в новом фильме в Калифорнии.
   Флер охватила паника. Казалось, у нее  внутри  колотят  металлическим
ломом. Она сказала  себе:  ее  узнавали  сотни  раз,  ничего  нового  не
происходит. Но от мысли, что в ней видят  ту  самую  Блестящую  Девочку,
какой она была, Флер стало нехорошо. Она отвернулась к окну  и  медленно
открыла глаза.
   Женщины разглядывали журнал, открытый на коленях у той,  что  повыше.
Флер видела отражение страницы в оконном стекле.
   Там она рекламировала спортивную одежду от Армани.  На  ней  большая,
небрежно надетая шляпа, лицо надутое, а волосы разлетаются из-под  полей
во все стороны.
   Наконец одна из женщин приподняла журнал и слегка подалась вперед.
   - Простите, вам никто не говорил, что вы похожи на Флер Савагар?
   Флер не могла заставить себя отвернуться от окна. Она ждала  вопроса,
ее спрашивали не раз. Но сейчас у нее просто не  было  сил  смотреть  на
женщин, с любопытством ожидавших ответа.
   - Она не понимает по-английски.
   Та что повыше, закрыла журнал.
   - Я же говорила тебе, это не она.
   Поезд пришел в Ним, и Флер скоро  нашла  комнату  в  недорогом  отеле
рядом со станцией. Когда она легла в постель, душа  ее  оттаяла  и  Флер
разрыдалась. От одиночества, от предательства и ужасного, беспредельного
отчаяния. Она потеряла все, Любовь  Белинды  оказалась  ложью.  Мечты  -
обманом. Алексей запачкал ее так сильно, что  ей  никогда  не  отмыться.
Почему она оказалась такой слепой? Такой поглощенной своими  проблемами,
что не увидела, чего он хочет? Этот Джейк. Она считала его  частью  себя
самой. А он изнасиловал ее душу.
   Предательство близких людей сорвало повязку с ее  глаз.  Она  увидела
свою собственную омерзительную  слабость.  Люди  выживают  в  этом  мире
благодаря  умению  делать  выводы.  Однако  все  ее   выводы   оказались
ошибочными. Ты ничто, сказал Алексей. Когда тьма ночи окружила  ее,  она
поняла, что такое ад. Ад - это потеряться в мире и потерять самое себя.

***

   - Простите, мадемуазель, но этот счет закрыт. - Золотая карточка Флер
исчезла в ладони клерка, как в руке фокусника.
   Ее охватила паника. После бессонной ночи стало ясно только  одно:  ей
нужны деньги. Еще. С деньгами она может спрятаться от Алексея.  Без  них
это невозможно. Торопливо шагая по улицам Нима, Флер не могла избавиться
от ощущения, что он за ней наблюдает. Он мерещился ей  возле  дверей,  в
отражениях витрин, в лицах, мелькавших на улице. Прижимая к себе  сумку,
она бежала к железнодорожной станции.

***

   Когда Алексей увидел, что произошло с его замечательным "бугатти", он
впервые осознал, что смертей. Из-за легкого паралича правая сторона  его
тела не действовала почти два дня. Он закрылся в комнате и ни с  кем  не
виделся.
   Большую часть времени Алексей спокойно  лежал,  держа  в  левой  руке
носовой платок. Иногда  он  смотрел  на  свое  отражение  в  зеркале  на
противоположной стене комнаты.
   Правая сторона лица обвисла.
   Вообще-то было почти незаметно, выдавал только рот.
   Как он ни старался, он не мог удержать вытекающую из угла рта  слюну.
Каждый раз, поднося платок стереть ее, он понимал,  что  такого  рта  он
никому никогда не простит.
   Паралич постепенно отпускал, и когда Алексей смог владеть  собой,  он
обратился к докторам.  Они  сказали,  что  он  перенес  небольшой  удар.
Предупреждающий. Приказали  сбавить  нагрузки,  не  курить,  следить  за
диетой. Они упомянули о высоком давлении.
   Алексей терпеливо выслушал, потом отправил эскулапов с миром.
   В начале декабря Алексей Савагар выставил на аукцион  свою  коллекцию
автомобилей. Машинами заинтересовались покупатели  со  всего  мира.  Ему
посоветовали не присутствовать на торгах, но он пренебрег  советами.  Он
хотел видеть, как уходит каждая  машина;  он  изучал  лица  покупателей,
сохраняя их в памяти навсегда.
   После аукциона Алексей разобрал музей камень за камнем.

***

   Флер сидела  за  обшарпанным  столом  в  углу  студенческого  кафе  в
Гренобле и доедала второе пирожное, такое же липкое и чересчур  сладкое,
как первое. Она подбирала все крошки, склеивала и отправляла в рот.  Уже
больше года еда  доставляла  ей  удовольствие,  и  когда  джинсы  плотно
обтянули ее, а на ребрах нарос жирок, за который она могла уже  ухватить
себя, Флер  ощутила  противоречивое  удовлетворение.  Блестящая  Девочка
исчезла.  Каким  бы  стало  лицо  Белинды,  если  бы  она  увидела  свою
драгоценную дочь! Потолстевшая, с  общипанными  волосами,  отвратительно
одетая.  И  лицо  Алексея...  Казалось,  она  слышит  презрение  в   его
вкрадчивых, сладких словах, похожих на испортившуюся конфетную начинку.
   Флер тщательно сосчитала деньги и  вышла  из  кафе,  потеснее  стянув
воротник на мужской парке. В то утро шел снег, было темно и  холодно,  и
она поглубже натянула шерстяную шапочку, желая защититься от  холода,  а
не от страха, что ее узнают. Такого не случалось уже несколько  месяцев.
Перед кинотеатром выстроилась очередь, она встала  в  конце,  а  за  ней
столпилась группа американских девочек. Из разговора она поняла, что они
студентки, приехали учиться по обмену, их произношение резало ухо.  Флер
уже не помнила, когда в последний раз говорила по-английски.
   Несмотря на холод, ладони Флер вспотели, и она поглубже засунула руки
в карманы парки. Год - вполне достаточный срок для бегства. Сегодня  она
наконец решила не прятаться от своего  прошлого.  У  нее  ведь  осталось
мужество? Ведь осталось же? Но  стоило  взглянуть  на  афиши,  как  Флер
делалось нехорошо. Она не могла представить, что когда-то придет в  кино
и высидит весь фильм.
   Сначала она говорила себе, что не будет читать отзывы  о  фильме,  но
потом начала и не могла остановиться: читала все подряд.
   Критики были к ней добрее, чем ожидала Флер.  Некоторые  называли  ее
игру обещающим дебютом. А один  убил  ее  наповал  своим  высказыванием:
"Какая-то обжигающая химическая  реакция  происходит  между  Корандой  и
Савагар". Но только Флер знала, у кого остался ожог от этой "реакции".
   Стоя  возле  кинотеатра  в  ожидании  начала,   она   услышала,   как
молоденькая француженка принялась подтрунивать над своим спутником.
   - А ты не боишься, что сегодня вечером я  даже  не  посмотрю  в  твою
сторону? Я два часа проведу в обществе Джейка Коранды.
   Он взглянул на афишу, потом на девушку.
   - По-моему, это тебе  стоит  поволноваться.  Ты  будешь  смотреть  на
своего Коранду, а я в это время - на Флер Савагар. Жан-Поль  видел  этот
фильм на прошлой неделе, и с тех пор ни о чем не может больше  говорить.
Только о ее потрясающем теле.
   Флер сжалась. Втянув голову в плечи, прячась в  воротник  парки,  она
прошла мимо них в зал и села в последнем ряду. Свет  начал  гаснуть,  ей
ужасно захотелось убежать, но она знала, если сейчас убежит, то  никогда
уже не сможет  остановиться.  Она  должна  высидеть  фильм.  Она  должна
посмотреть в лицо образу на экране. Может, тогда она сможет посмотреть в
лицо самой себе.
   Пошли титры. Камера показала панораму  просторных  фермерских  земель
Айовы, пыльные бутсы, ступающие по гравийной дорожке. Внезапно на  экран
выплыло лицо Джейка.  Сцепив  руки  на  коленях,  Флер  заставляла  себя
смотреть на него. И помнить о его предательстве. Но  на  ум  шло  совсем
другое: его нежность, собственное счастье рядом с  ним.  Несколько  сцен
пролетели одна за другой. Потом Джейк остановился перед домом в Айове, а
молоденькая девушка прыгнула к нему прямо с качелей на крыльце...
   Съеденные пирожные комом встали в животе,  когда  она  смотрела,  как
летит к нему в объятия. Она помнила прикосновение к его  крепкой  груди,
его губы, его смех, шутки, сильные руки.  Она  думала,  эти  руки  будут
обнимать ее вечно и никогда  не  отпустят.  Нет,  она  не  в  силах  это
смотреть. Запахнув парку, Флер поднялась. Лучше она  убежит,  лучше  она
будет бежать всю жизнь, без остановки, чем выдержит хотя бы минуту  боли
перед экраном, заполненным лицом человека, которого она любила.
   Последнее, что слышала Флер, убегая из зала, был голос Джейка:
   - Когда ты успела так похорошеть, Лиззи?

***

   Отчеты приходили в офис Алексея на бульвар Сен-Жермен каждую  пятницу
ровно в три. Он опускал их в кейс и закрывал на  кодовый  замок.  Он  не
будет  трогать  их  до  вечера.  А  когда  останется  в   кабинете   без
посторонних, позволит себе просмотреть бумаги.
   Он не сомневался, что Флер вернется в Нью-Йорк и возобновит  карьеру.
Но  она  удивила  его,  оставшись  во  Франции.  Сначала   Лион,   потом
Экс-ан-Прованс, потом  Гренобль,  Бордо,  Монпелье,  города  с  крупными
университетами. Она надеялась  скрыться  от  него  в  безымянных  толпах
студентов. Глупо. Как будто такое вообще возможно.
   Через год она стала брать уроки в некоторых университетах.
   Он  удивлялся  выбору:  лекции  по  калькуляции,  контрактное  право,
анатомия, психология.
   ...Несколько месяцев у него ушло на то, чтобы понять:  Флер  выбирает
лекции, которые читают в больших  залах.  Где  меньше  вероятность,  что
обнаружат незарегистрированную студентку. Об официальном поступлении  не
могло быть и речи, у нее нет денег.
   Он об этом позаботился.
   Алексей пробежал  глазами  сверху  вниз  по  листу,  читая,  чем  она
зарабатывает на жизнь. Чистка конюшен,  уход  за  лошадьми,  официантка.
Иногда Флер работала с фотографами, но не как  модель.  Такая  мысль  ей
сейчас не могла даже прийти  в  голову.  Она  ставила  свет,  занималась
оборудованием. Дважды прочитав отчет, Алексей закрыл  папку  и  понес  в
стенной сейф. В данный момент у нее нет ничего ценного,  отнять  нечего.
Но придет  время,  и  он  будет  готов.  Алексей  Савагар  терпелив.  Он
подождет.
   В дверь позвонили, когда Флер укладывала на полку последнюю коробку с
пленкой. От неожиданности она вздрогнула. Резкие звуки пугали  ее,  хотя
давно пора было преодолеть свой страх. Все-таки прошло два года. Если бы
Алексей хотел, он давно бы нашел ее. Флер посмотрела на часы  на  стене.
Ее хозяин снимает детей уже целую неделю. Она надеялась, что на  сегодня
работа закончена.  Обтерев  руки  о  джинсы,  Флер  отодвинула  занавес,
отделявший маленькую приемную от студии.
   За занавесом стояла Гретхен Казимир.
   - О мой Бог! - воскликнула она.
   Все мускулы Флер мгновенно напряглись, а грудь будто сдавило тисками.
   - Боже мой! - повторила Гретхен.
   Флер попыталась объяснить себе, что это неизбежно. Все  равно  кто-то
должен был ее найти, и ей следовало быть благодарной, что нашли  так  не
скоро, но она не  испытывала  подобных  чувств.  Ей  казалось,  что  она
загнана в ловушку. Почему она задержалась в Страсбурге? Четыре месяца  -
огромный срок.
   Гретхен  сняла  солнечные  очки  и  окинула   фигуру   Флер   цепким,
внимательным взглядом.
   - Ну ты и разжирела. Я не могу использовать тебя в таком виде.
   Гретхен отпустила волосы длиннее, чем прежде, покрасила в рыжий цвет.
Лодочки у нее скорее всего от итальянца Марио, бежевый льняной костюм от
Перри Эллис, а шарф от Гермес. Флер почти забыла, как  выглядит  дорогая
одежда. Того, что надето на Гретхен, ей бы хватило на полгода жизни.
   - Ты набрала тридцать фунтов! - сказала Гретхен. -  А  волосы!  Я  не
смогу продать тебя даже в "Поля и реки".
   Флер попыталась ухмыльнуться: мол, да пошла  ты,  плевать  я  на  все
хотела, - но у нее не вышло.
   - А тебя никто и  не  просит,  -  сдержанно  сказала  она.  -  Уходи,
Гретхен.
   Женщина не обратила на ее слова никакого внимания.
   - Твоя эскапада  обошлась  тебе  уже  во  много  тысяч.  Ты  нарушила
контракты. Идут судебные процессы. Тяжба может лишить тебя всего.
   Флер  попыталась  засунуть  руку  в  карман  джинсов,  но  ткань  так
натянулась, что она смогла просунуть только большой палец. Если  бы  она
была в своем прежнем весе сто тридцать фунтов, она бы утратила  приятное
чувство безопасности, которое взрастила в себе.
   - Пошли счет Алексею, - сказала Флер. -  У  него  моих  два  миллиона
долларов. Они все покроют. Я думаю, ты и сама  знаешь.  -  Конечно,  это
Алексей ее навел.  Он  знает,  где  она,  и  почему-то  послал  Гретхен.
Казалось, стены комнаты приблизились к ней. Сдавили.
   - Я намерена увезти тебя  в  Нью-Йорк,  -  заявила  Гретхен  -  Потом
отправлю на ферму. Понадобятся месяцы, пока ты  вернешься  в  форму.  Но
если узнают, что ты в Штатах, мне придется подсуетиться и  не  допустить
некоторых судебных процессов. Эти ужасные волосы тебя портят, поэтому не
думай, что я смогу тебя пристроить по прежней цене.  И  не  рассчитывай,
что Паркер сразу же начнет с тобой другой фильм.
   - Я не вернусь, - сказала Флер.
   - Не смеши. Ну посмотри, где ты сидишь!  Не  могу  поверить,  что  ты
здесь работаешь. Боже мой, после выхода  "Затмения  в  воскресное  утро"
некоторые режиссеры  в  Голливуде,  между  прочим  ведущие,  хотят  тебя
снимать. - Она заткнула дужку солнечных очков в карман жакета,  и  линзы
свесились наружу. - Ваша глупая ссора с Белиндой слишком  далеко  зашла.
Между матерями и  дочерьми  возникают  проблемы  постоянно,  но  незачем
раздувать их в такое дело.
   - Это тебя не касается.
   - Ну повзрослей же,  Флер.  На  дворе  двадцатое  столетие,  ни  один
мужчина не стоит того, чтобы из-за него разошлись две  женщины,  которые
любят друг друга.
   Так вот что все думают? Что они с Белиндой поссорились из-за  Джейка!
Впрочем, почему нет? Понятная всем, удобная для объяснения причина.
   Гретхен не пыталась скрыть свое презрение.
   - Посмотри на себя. Спряталась в какой-то  дыре,  живешь  как  нищая.
Все, что у тебя есть, - это лицо. А что ты с  ним  сделала?  Ты  сделала
все, чтобы разрушить свой образ. Если ты  не  послушаешь  меня,  однажды
утром проснешься старая и одинокая,  довольствующаяся  крохами,  которые
тебе станут бросать. Ты этого хочешь? Ты что, самоубийца?
   Флер почувствовала, как защипало глаза. Гретхен пытается напугать ее.
Вот и все. Она соберется. Очень скоро.
   Дело  времени.  Она  почувствует  себя  лучше,  и  снова  все  станет
прекрасно.
   - Отстань от меня, - сказала Флер" - Я не поеду в Нью-Йорк.
   - Я не уйду, пока...
   - Уходи.
   - Ты не можешь продолжать...
   - Вон! - закричала Флер.
   Гретхен уставилась на нее  долгим  взглядом.  Скользнула  по  ужасной
мужской рубашке, по джинсам, оценивая ее... Флер точно  уловила  момент,
когда Гретхен Казимир решила, что Флер Савагар больше не  стоит  никаких
усилий.
   - Ты потерпела поражение, - сказала она с презрением. - Ты  жалкая  и
ты живешь жизнью, которая ведет в тупик. Но в общем-то я  не  удивляюсь.
Без Белинды за спиной ты ничто.
   Флер не пошла на лекцию по экономике. Она упаковала  дорожную  сумку,
повесила ее на плечо и уехала из Страсбурга.

***

   Когда прошел еще год, Алексею  пришлось  уговаривать  себя  сохранять
терпение. Флер невольно нашла единственный способ защиты  от  него.  Что
можно отнять у человека, у которого нет ничего?
   Он сел в кожаное кресло в своем кабинете, закурил сигарету, последнюю
из пяти, которые позволял себе за день.  Фотографии,  разложенные  перед
ним,  были  похожи  на  прежние.  Отвратительная  стрижка,  сделанная  в
парикмахерской, потертые джинсы, заношенные кожаные  ботинки.  Вообще-то
по обычным стандартам ее нельзя было назвать толстой,  она  прибавила  в
весе фунтов сорок, но для той, что была  на  верху  модельной  славы,  и
такой лишний вес совершенно непристоен.
   Он услышал шаги, быстро засунул фотографии обратно в  кожаную  папку,
подошел к двери и отпер.
   Перед  ним  стояла  Белинда  со  спутанными  после  сна  волосами   и
размазанной тушью под глазами.
   - Мне снова приснилась Флер, - сообщила она. - Ну почему я без  конца
вижу ее во сне, Алексей? Почему мне никак не становится лучше?
   - Потому что ты без конца за нее цепляешься, - сказал он. -  Ты  сама
не отпускаешь ее.
   Белинда коснулась руки Алексея и умоляюще посмотрела на него.
   - Ты же знаешь, где она. Ну скажи мне, пожалуйста.
   - Дорогая, я защищаю тебя. - Он провел холодными пальцами по ее щеке.
- Я защищаю тебя от ненависти твоей дочери.

Глава 20

   В день, когда Флер исполнилось  двадцать  три  года,  она  подошла  к
засиженному мухами  зеркалу  и  ужаснулась.  Толстое  мужское  лицо,  не
смягченное косметикой, отвратительная тусклая челка. Она заложила  прядь
волос за ухо и вспомнила свою светлую гриву. В памяти  всплыло  ощущение
собственной легкости, стройности, силы - она ведь  могла  пробежать  без
остановки две или три мили. Тогда ей не приходилось беспокоиться о  том,
что поесть завтра, чем заплатить за  комнатушку,  запущенную,  с  ржавой
раковиной и мокрыми разводами на потолке.
   Самое трудное позади. Иногда она целый день не вспоминала  о  Джейке.
Она уже могла спокойно смотреть на фотографии Белинды и Алексея, которые
ей попадались в газетах и журналах. Это были совершенно чужие  ей  люди.
Конечно, Белинда вернулась к Алексею. Он одна из самых важных персон  во
Франции, а ее матери необходим свет рампы, как кислород.
   Флер иногда подумывала о  возвращении  в  Нью-Йорк.  Но  что  ей  там
делать? Сейчас  она  в  безопасности.  Полнота  и  кочевой  образ  жизни
охраняют ее. А возвращение в прежний мир означало риск, к  которому  она
еще не была  готова.  Легче  дрейфовать  в  настоящем,  чем  ринуться  в
неопределенное будущее. Легче было забыть о молоденькой девушке,  полной
решимости заставить всех подряд любить себя. Сейчас ей  не  нужна  ничья
любовь. Ей никто не нужен, кроме себя самой.
   За неделю до Рождества  она  побросала  вещи  в  спортивную  сумку  и
отправилась на поезде в Вену. Она все время жила во Франции, потому  что
именно здесь могла найти работу. Но едва  появлялась  возможность.  Флер
старалась куда-нибудь уехать. На этот раз она выбрала Вену, прочитав про
"Мир по Гарпу". Ей хотелось посмотреть на медведей, которые катаются  на
одноколесных велосипедах, и на мужчин, умеющих ходить на руках.
   Каприз? В какой-то мере - да. - Она нашла дешевую комнатенку в  очень
старом венском пансионе, где лифт еще  походил  на  позолоченную  птичью
клетку, лифт, который, как сказал консьерж, был  разбит  немцами  еще  в
войну.
   Поднявшись с сумкой на шестой этаж, она открыла дверь  в  малюсенькую
комнатку с поцарапанной мебелью и подумала: какую войну,  интересно,  он
имел в виду?
   Флер быстро  поела  и  отправилась  на  автобусе  в  испанскую  школу
верховой езды. Она узнала, что школа закрыта до марта.
   Вернувшись в пансион, сняв пальто и джинсы, она  села  на  кровати  в
одних трусиках. Скрестив ноги и завернувшись в покрывало, Флер  пыталась
согреться. Холодный ветер бился в окна, радиатор покрякивал;  она  взяла
американский журнал, купленный на  вокзале,  и  вспомнила  свои  любимые
отели: "Стэнфорд Корт" в Сан-Франциско, "Пенинсула"  в  Гонконге,  "Кона
Виллэдж Рисот" на Гавайях, "Ля Берж де Седона" в  Аризоне  с  маленькими
бревенчатыми хижинами и французскими дачными постройками...
   Но это было все равно, что бередить языком больной зуб, поэтому  Флер
принялась  листать  журнал,  желая  отвлечься.  Вдруг  она   застыла   и
уставилась на фотографию. Джейк с симпатичной брюнеткой.
   Каждый раз, когда Флер попадались его снимки, она вздрагивала.  Будто
шла по дороге и, неожиданно  увидев  дохлую  кошку  или  мертвую  птицу,
спотыкалась. Разум уверял, что животное тебе ничего не сделает, но  тело
не слушалось.
   Она перевернула страницу. Еще одна фотография. Джейк и  та  же  самая
женщина выходят из театра. Похоже, им хорошо  друг  с  другом,  если  не
обращать внимания на хмурый взгляд Коранды, устремленный в камеру.  Флер
ничего не могла с собой поделать.
   Она перелистнула страницу обратно и начала читать.
   "С начала лета  актриса  Диана  Бреннан  и  Джейк  Коранда,  актер  и
драматург, стали новым голливудским дуэтом. Их заверения, что они просто
хорошие друзья, не убеждают наблюдателей.
   "У Джейка и Дианы много общего", - высказала свое мнение актриса Лини
Дэвиде, бывшая пассия Коранды.
   За последние несколько лет Коранда не написал ни строчки.
   Его актерская карьера развивается успешно, если иметь  в  виду  такие
хиты, как  "Голубой  Коммандо"  и  новый  фильм  про  Калибра  "Волнение
кровавой реки". Но он ничего не написал с  1977  года,  после  того  как
получил награду Академии  за  сценарий  "Затмения  в  воскресное  утро".
Друзья надеются, что новая подруга вернет его в стан драматургов".
   Больше Флер не могла читать. Она закрыла журнал и зашвырнула в угол.

***

   На следующий день она отправилась в "Леопольд" возле Рузвельт-плац на
ленч. Официант поставил перед  ней  тарелку  с  маленькими  австрийскими
клецками, очень вкусными, но Флер не могла проглотить ни одной.  Поездка
в Вену оказалась совершенно бесполезной. Нет  медведей  на  велосипедах,
нет мужчин, умеющих ходить на руках;  только  старые  проблемы,  которые
никак нельзя решить бегством.
   Вдруг какой-то плащ от Бэрбери <Известная  английская  марка  одежды.
Фирма  "Бэрбери"  запатентовала  производство  мужских  плащей  военного
образца.> и  кейс  Луис  Виттон  скользнули  по  спинке  ее  стула.  Она
услышала:
   - Флер? Флер Савагар?
   Флер не сразу  узнала  в  мужчине  Паркера  Дэйтона,  своего  бывшего
агента.  Ему  было  за  сорок;  его  лицо,  казалось,  ваял   совершенно
божественный скульптор, но потом, когда глина почти  высохла,  ударил  в
лицо и разрушил всю работу. Даже аккуратно подстриженная имбирного цвета
бородка, которую он  отрастил  за  минувшие  годы,  не  помогла  достичь
гармонии между вдавленным носом и выступающим подбородком.
   Белинда выбрала его в  свое  время  под  сильным  давлением  Гретхен.
Паркер Дэйтон, говорила она, подает серьезные надежды. На самом-то  деле
он  был  любовником  Гретхен,  а  не  представителем   высшего   эшелона
нью-йоркских агентов. Но судя по кейсу Виттон и туфлям от Гуччи, дела  у
него шли хорошо.
   - Флер, я думал, ты вообще исчезла с лица земли. Боже мой, сколько  я
потерял, когда ты сбежала! Подожди, я еще скажу Гретхен, что видел тебя.
   - Может, лучше не говорить? Я ей должна. - Флер  слабо  улыбнулась  и
пожалела, что не подкрасила губы. Она никогда не любила Паркера, поэтому
ей не хотелось, чтобы он видел ее такой, как сейчас.
   Он не улыбнулся в ответ на  шутку,  но,  как  она  вспомнила,  Паркер
никогда не отличался чувством юмора, особенно если дело касалось  денег.
Не ожидая приглашения, он подтащил стул и  сел  напротив  нее,  поставив
кейс на пол.
   -  У  тебя  был  успех  после  "Затмения",  -  сказал  он.  -   Тобой
интересовались крупные режиссеры. Ты  прекрасно  смотрелась  на  экране,
сексуально до чертиков. Чертовски сексуально. - Потом  Паркер  уставился
на нее.
   Несколько секунд он молчал. Флер захотелось наорать на него.
   Не настолько ведь ужасно она выглядела. Конечно, она уже  не  вешалка
для одежды, но и не толстуха.
   - Гретхен пришлось потрудиться, чтобы уладить проблемы с контрактами,
которые ты нарушила, - сказал он.
   Рука его потянулась к кейсу, и у Флер возникло ощущение,  что  сейчас
Паркер достанет калькулятор и станет подсчитывать, во  сколько  все  это
обошлось.
   Она слегка подалась вперед.
   - Гретхен это не стоило ни цента, Паркер. Я уверена, Алексей  оплатил
все счета из моих денег. Я могла себе позволить наплевать на контракты.
   Доведя свою мысль до его сознания, Флер заговорила о другом:
   - Так что, "Агентству Дэйтона" все  еще  удается  уводить  таланты  у
"Ай-си-эм"?
   - Я сейчас занимаюсь телевидением и музыкой. - Он  закурил.  -  Среди
прочего я менеджер у "Неон Линкс". Поэтому я в  Вене.  -  Он  порылся  в
карманах и вытащил билет. - Приходи  сегодня  на  концерт,  будешь  моим
гостем. Билеты проданы за несколько недель до начала гастролей.
   Она  видела   афиши   самой   популярной   американской   рок-группы,
расклеенные по всему городу. Это было первое европейское  турне  "Неон".
Флер с сомнением взяла билет; она вряд ли пойдет.
   - Мне трудно представить тебя рок-менеджером.  Как  ты  вошел  в  это
дело?
   - От жадности, Флер. Если рок-группа  добивается  успеха,  ты,  можно
сказать,  получаешь  лицензию  на  печатание  денег.  Парни   играли   в
третьеразрядном клубе на  берегу  Джерси,  когда  я  на  них  набрел.  Я
понимал,  в  них  что-то  есть,  но  упаковка  не  та.  Никакого  стиля.
Понимаешь, о чем я? Конечно, я мог найти им менеджера, но в тот момент у
меня дела шли не очень, и я  решил,  а  почему  бы  мне  самому  ими  не
заняться? Я кое-что поменял и сделал их известными. Скажу  тебе  правду,
Флер, я ожидал успеха "Неон", но не такого. В  последнем  турне  в  двух
городах дело дошло до беспорядков. Ты не поверишь...
   Вдруг Паркер умолк и замахал кому-то рукой. К ним подошел лохматый  и
усатый мужчина лет тридцати с небольшим. Паркер представил его  как  Стю
Каплана, гастрольного менеджера группы.
   К облегчению Флер, он ее не узнал, а после того как мужчины  заказали
кофе, Паркер повернулся к Стю:
   - Так ты нашел наконец?
   Стю плюхнулся на стул.
   - Я битый  час  проторчал  в  агентстве  по  трудоустройству,  и  мне
сказали, что через недельку подыщут девушку. Боже мой, мы же в  Германии
будем на следующей неделе!
   Паркер нахмурился.
   - Это твоя проблема. Я не собираюсь вмешиваться. Будешь  работать  на
гастролях без секретарши.
   Они поговорили еще несколько минут, потом Паркер извинился и пошел  в
туалет. Стю повернулся к Флер:
   - Он твой друг?
   - Да я бы не сказала... Мы просто знакомы.
   - Чудовищный  диктатор.  "Это  твоя  проблема",  черт!  Не  я  же  ее
обрюхатил в конце-то концов!
   - Секретаршу?
   - Да. - Он хмуро уставился в чашку с кофе, усы  уныло  повисли.  -  Я
сказал ей, мы заплатим за аборт и все такое. Она заявила, что вернется в
Штаты и там все сделает. Как следует. - Стю  с  укоризной  посмотрел  на
Флер. - Ради Бога, ведь это Вена, да? Ведь Фрейд отсюда? Что, здесь  нет
хороших докторов?
   Она немного подумала над ответом, но решила промолчать.
   Стю застонал.
   - Ну пускай бы это случилось в Питсбурге или где-то еще.
   Но в этой чертовой Вене...
   - А что именно делает секретарь?
   Вопрос возник из ниоткуда. Флер сама не  знала,  почему  задала  его.
Может, из любопытства. Просто вежливый вопрос  для  поддержания  беседы.
Ничего больше.
   Стю Каплан взглянул на Флер, и в его глазах впервые зажегся интерес к
ней.
   - Да совсем легкая работа. Отвечать на телефонные звонки.
   Дважды проверить, все ли  готово  к  концертам.  Помогать  группе  по
мелочам. Ничего трудного. - Он отпил кофе. - А ты говоришь по-немецки?
   Флер тоже отпила кофе.
   - Немного. Ну и по-итальянски, по-испански, по-французски, конечно. -
Сердце ее вдруг забилось, но голос звучал спокойно.  Во  всем  этом  нет
никакого смысла, но она почувствовала, что  жизнь  вдруг  бросила  в  ее
сторону конец веревки.
   Стю откинулся на стуле и посмотрел на Флер.
   - За работу две сотни в неделю. Комната  и  питание  бесплатно.  Тебя
интересует?
   Это, конечно, сумасшествие. У  нее  есть  работа  в  Лилле,  занятия,
комната, и она давно уже не действует  импульсивно.  Но  это  безопасная
работа, всего на месяц, а потом она решит, как ей  дальше  распорядиться
своей жизнью.
   - Я согласна.
   Стю улыбнулся и вынул визитную карточку.
   - Собирай вещи, встретимся через полтора часа в  "Интерконтинентале".
- Он нацарапал что-то на  карточке  и  встал.  -  Здесь  номер  комнаты.
Скажешь Паркеру, что я с ним там встречусь.
   Когда Паркер вернулся к столу и Флер ему рассказала, что произошло  в
его отсутствие, он покачал головой:
   - Извини, Флер, но ты не сможешь у него работать.
   Теперь, приняв решение, она не могла допустить, чтобы  работу  у  нее
отняли.
   - Почему?
   - Ты не выдержишь. Понимаешь, я не знаю, что тебе наговорил  Стю,  но
быть гастрольной секретаршей при любой группе очень тяжело. А с  этой  -
просто ужас.
   Итак, вот  оно.  Не  слишком  тонкий  намек  на  ее  бесполезность  и
беспомощность. Флер быстро ответила:
   - Я знаю, что такое трудная работа, Паркер. Последние  несколько  лет
не были для меня сладкими.
   Он протянул руку и покровительственно потрепал ее по руке.
   - Я верю, что не были, но дай-ка я тебе кое-что объясню.
   Одна  из  причин,  почему  "Неон  Линкс"  все  еще  на  самом  верху,
заключается в том, что они беспредельно испорченные, надменные  ублюдки.
Это часть их имиджа.  Сказать  откровенно,  я  их  в  этом  поддерживаю.
Наглость помогает им быть такими, какие они есть.
   Но именно поэтому с ними очень тяжко работать. И потом  секретарша  -
занятие непрестижное. Давай посмотрим правде в глаза.
   Ты привыкла приказывать, а не подчиняться.
   Много он понимает, этот Паркер Дэйтон!
   - Я могу постоять за себя, - сказала Флер.
   Человек, начисто лишенный чувства юмора, расхохотался.
   - Ты не сможешь пробыть гастрольной секретаршей и двух часов. Слушай,
Флер,  я  не  знаю,  что  с  тобой  произошло,  похоже,  жизнь   здорово
потрудилась над тобой. Но я дам тебе один бесплатный  совет:  воздержись
от хлеба и пирожных, а потом  позвони  Гретхен  и  возвращайся  на  свою
дорогу.
   Флер встала.
   - А Стю Каплан имеет право нанимать себе секретаршу?
   - Ну, обычно...
   - Да или нет?
   - Да, Стю меня нанял, Паркер, и я согласна.
   Она вышла из ресторана прежде,  чем  он  успел  открыть  рот.  Но  на
полпути  она  почувствовала  сильное  головокружение,  и   ей   пришлось
прислониться к стене. Сердце билось так, как будто ее  разбудили  криком
среди ночи. Все в порядке, твердила она себе. Работа секретарши.
   Ничего сложного. Такого, что ей не по силам. Но сердце не  слушалось,
и Флер понимала почему. Она до сих пор не верила.
   Через час она вошла в "Интерконтиненталь"  и  оказалась  в  настоящем
бедламе. Репортеры зажали Паркера в угол и  донимали  вопросами,  как  и
двух экстравагантно  одетых  парней,  которого  она  приняла  за  членов
группы.  Официанты  сновали  с  сервировочными  столиками.  Звонили  три
телефона сразу, две трубки Стю поднял, а на третий аппарат указал ей.
   Звонил менеджер отеля, в котором группа предполагала остановиться  на
следующую ночь в Мюнхене. Он заявил, что до него дошли слухи о  погроме,
устроенном "Неон" в номерах лондонского отеля, и поэтому появление таких
гостей в его  заведении  нежелательно.  Флер  прикрыла  трубку  рукой  и
пересказала содержание разговора Стю.
   Тут-то она поняла, что Стю Каплан, с которым она пила кофе, и тот, на
которого должна работать, - совершенно разные люди.
   - Скажи ему, что это был Род Стюарт, черт  побери!  -  заорал  он.  -
Покрути своими мозгами и не беспокой меня всяким дерьмом! -  Он  швырнул
ей список. -  Перепроверь,  все  ли  готово,  пока  говоришь  с  ним  по
телефону. Потом еще раз проверь!
   Флер почувствовала, как внутри что-то  сжалось.  Нет,  она  не  может
работать, когда на нее кричат. Ведь никто  ничего  не  объяснил.  Паркер
Дэйтон посмотрел на нее с улыбкой - мол, "я же  тебе  говорил".  Ладонь,
сжимавшая трубку, взмокла. Флер отвернулась от него  и  увидела  себя  в
зеркале размером с окно на другой стороне комнаты. Ничуть не меньше, чем
ее фотографии,  которые  Белинда  развешивала  на  стенах  квартиры.  Те
увеличенные красивые лица, казалось ей, не  имели  ничего  общего  с  ее
тогдашним лицом. Как и бледное испуганное лицо,  отражавшееся  сейчас  в
зеркале.
   Она сосредоточилась на телефонном разговоре.
   - Извините, что я заставила вас ждать. Но вы не можете обвинять "Неон
Линкс"... Это не они...
   У Флер перехватило дыхание,  и  она  повысила  голос.  Потом,  быстро
вздохнув, принялась хоронить Рода Стюарта. Разделавшись С ним, она стала
проверять по списку  заказанные  комнаты,  уточнять  детали,  касавшиеся
багажа и питания. Менеджер спокойно отвечал, и Флер едва могла поверить,
что  ей  удалось  убедить  его.  Радость   захлестнула   ее,   огромная,
непропорциональная одержанной победе.
   Флер  повесила  трубку,  но  телефон  снова   зазвонил.   Одного   из
"родстеров" поймали на наркотиках. На этот раз она уже  приготовилась  к
крику Стю, и он заорал, а когда унялся,  она  все  равно  спросила,  что
такое "родстер".
   - Бога ради! Неужели ты не знаешь? Так называют тех,  кто  занимается
оборудованием. Они устанавливают все эти железяки,  черт  побери!  -  Он
схватил куртку. - Оставайся здесь, пока я не вытащу его.
   Он швырнул ей другую папку.
   - Расписание и все встречи указаны. Пропуска для особо важных  гостей
надо проштамповать. Позвони в Мюнхен и убедись, что там  позаботились  о
транспорте из аэропорта. В  последний  раз  нам  не  хватило  лимузинов.
Проверь чартер из Рима. - Все еще давая указания, Стю вылетел за дверь.
   Флер еще  восемь  раз  поговорила  по  телефону,  полчаса  занималась
аэропортами, прежде чем заметила, что она до сих  пор  в  пальто.  Перед
уходом Паркер Дэйтон самодовольно улыбнулся и спросил:
   - Как, еще не надоело?
   Она тоже улыбнулась и сказала, что ей ужасно нравится.
   Но как только дверь за ним закрылась, Флер повалилась в кресло.  Надо
продержаться три дня. Стю говорил, что Паркер  через  три  дня  уедет  в
Нью-Йорк, и тогда ей не придется выслушивать "я же тебе говорил",  когда
она соберется уходить. Три дня - это ничто. Она продержится.
   Появился Питер Забель, ведущий гитарист "Неон Линкс".
   Хотя Флер не была знакома с ним, она узнала  его.  Между  телефонными
звонками она успела просмотреть проспект  группы  и  запомнила  имена  и
лица. Забелю, невысокому, плотному,  с  кудрявыми  черными  волосами  до
плеч, были слегка за двадцать. В правом ухе болтались две серьги. Одна с
огромным бриллиантом, а другая в виде длинного белого пера. Он  попросил
ее соединиться с его брокером в Нью-Йорке. Забель  волновался  о  медных
акциях.
   Поговорив по телефону, он откинулся на  диване  и  водрузил  ноги  на
кофейный столик. Туфли на трехдюймовых каблуках были  фирмы  "Лусит",  с
выбитыми золотыми рыбками.
   - Я единственный в группе, кто думает о будущем, - вдруг заявил он. -
Другие считают, что кайф будет продолжаться вечно.
   Но такого не бывает.
   - Может, это и не вредно.  -  Флер  взяла  пропуска  и  принялась  их
штамповать.
   - Да, черт побери, не вредно. А кстати, как тебя зовут?
   - Флер.
   - Что-то ты мне кажешься знакомой.
   На этот  раз  она  шлепнула  печатью  сильнее,  чем  надо.  Кого  она
собирается обмануть? Три дня покажутся ей вечностью.
   Питер встал, направился к двери, остановился и повернулся к ней:
   - Я знаю, где я тебя видел. Ты была моделью или чем-то в этом роде. У
моего младшего брата в комнате висел постер. На нем ты в фильме, который
я видел во Вьетнаме. Флер... Как-то...
   Она поколебалась.
   - Флер Савагар.
   - Ага, правильно.
   Она заметила, что он ничуть не потрясен.
   Он потянул себя за белое перо.
   - Слушай, надеюсь, ты не против,  если  я  тебе  скажу?  Если  бы  ты
вовремя подсуетилась насчет ценных бумаг, у тебя было бы  на  что  жить,
когда тебя пиханули.
   - Учту на будущее, - совершенно серьезно ответила Флер.
   Дверь закрылась, и она поняла, что улыбается. Впервые за много  дней.
В таком  окружении  Блестящая  Девочка  -  уже  вчерашняя  новость.  Она
откинулась в кресле и задумалась.  У  нее  возникло  приятное  ощущение:
словно в комнате стало больше  воздуха  и  она  могла  наконец  свободно
дышать.
   Гастроли открывались в тот вечер на спортивной арене в северной части
Вены, и как только Стю вернулся с "родстером", у  Флер  не  осталось  ни
минуты на размышления. Что в общем-то было хорошо. Сначала  обнаружилась
путаница с билетами, потом  надо  было  за  час  обзвонить  всех  членов
группы, спуститься вниз пораньше и проверить транспорт,  позаботиться  о
чаевых,  второй  раз  обзвонить  по  телефону  всех  членов   группы   и
предупредить, что лимузины ждут. Стю кричал на нее по любому поводу,  но
он орал абсолютно на всех, кроме членов  группы,  и  Флер  старалась  не
обращать на это внимания. Она уловила два основных правила, которых надо
придерживаться: обеспечивать комфорт  группе  и  все  заранее  проверить
дважды.
   Когда члены группы "Неон Линкс" вышли в вестибюль, Флер узнала  всех.
С Питером Забелем она была уже знакома. Кайла  Лайта,  бас-гитару,  было
трудно с кем-либо перепутать.  У  него  были  негустые  светлые  волосы,
мертвые глаза и изможденный вид. Фрэнк  Ляпорт,  ударник,  с  вызывающей
рыжей шевелюрой, спустился с банкой  пива  "Будвейзер"  в  руке.  Саймон
Кэйл, клавишник, казался самым свирепым на вид мужчиной из всех, которых
ей доводилось видеть. Голова побрита и смазана маслом, на  мощной  груди
болтались серебряные цепи, а  на  ремне  у  пояса  висело  что-то  вроде
мачете.
   - Где этот чертов Барри? - спросил Стю. - Флер, отправляйся наверх  и
доставь этого стервеца сюда. Смотри не разволнуй его.
   Флер нехотя пошла к лифту, чтобы найти солиста Барри Ноя.
   В проспекте он был назван новым Миком Джаггером. Ему двадцать четыре,
на снимках он изображен с распущенными волосами песочного  цвета  или  с
хвостом. Из обрывков разговоров Флер поняла, что Барри - трудный случай.
Она старалась не думать, что бы это могло значить.
   Она постучала в дверь его комнаты, но ответа не  последовало,  и  она
нажала ручку. Дверь открылась.
   - Барри!
   Он растянулся на диване, закрыл  рукой  глаза,  конец  хвоста  свисал
прямо на ковер. Он был в таких же атласных брюках, как и все, но с одним
отличием: в паху у него блестела красная звезда.
   - Барри! Стю послал меня за тобой. Мы выезжаем.
   - - Я сегодня не могу.
   - Причина?
   - У меня депрессия. - Он протяжно  вздохнул.  -  Клянусь,  никогда  в
жизни у меня не было такой депрессии. А когда у  меня  депрессия,  я  не
могу петь.
   Флер посмотрела на часы. Это  были  золотые  мужские  часы  "Ролекс",
которые Стю дал ей для работы. У нее оставалось пять минут. Пять минут и
два с половиной дня.
   - Может, ты скажешь мне, из-за чего у тебя депрессия?
   Тут он впервые посмотрел на нее.
   - А ты кто такая?
   - Флер. Новая гастрольная секретарша.
   - А, да, Питер говорил. Ты была в свое время большой кинозвездой  или
что-то в этом роде. - Он снова  закрыл  рукой  глаза.  -  Жизнь  дерьмо.
Гадость. Я могу получить любую женщину, которую  захочу.  Но  эта  сучка
Кисеи обвела меня вокруг пальца.
   Клянусь,  я  звонил  сегодня  в  Нью-Йорк  сто  раз.  Но  я  или   не
дозваниваюсь, или она не подходит к телефону.
   - Может, она вышла.
   - Да. Она вышла. Да. С каким-нибудь жеребцом.
   У нее четыре минуты.
   - Барри, ты действительно думаешь, что женщина в здравом уме пойдет с
другим, если у нее есть  ты?  -  Черт  побери,  конечно,  пойдет.  Любая
женщина в здравом уме уйдет хоть с кенгуру, только бы подальше от  тебя.
- Держу пари, тебе просто не везло. Часовые пояса такие  разные.  Почему
бы тебе не попытаться позвонить ей после  концерта?  Тогда  в  Нью-Йорке
будет раннее утро, и ты наверняка до нее дозвонишься.
   Впервые ей показалось, что он включился.
   - Ты так думаешь?
   - Да, я уверена. - Три с половиной минуты. Если придется ждать  лифт,
возникнут проблемы. - Я сама тебя соединю.
   - Ты придешь сюда после концерта и поможешь мне дозвониться?
   - Конечно.
   Он ухмыльнулся:
   - Эй, так это здорово. Я думаю, ты мне, пожалуй, понравишься.
   - Ну и хорошо. Я  уверена,  что  понравлюсь  тебе.  -  Черта  с  два,
дегенерат! Три минуты. - А почему бы нам не пойти вниз?
   Она доставила Барри в вестибюль на тридцать секунд  раньше  срока.  В
лифте, между девятым и десятым этажом, он сделал ей предложение  жить  с
ним. Но когда она отказала, он помрачнел.
   Тогда Флер добавила, что она подозревает у себя какое-то венерическое
заболевание. Казалось, он успокоился.

Глава 21

   Как только они появились на спортивной арене, Стю швырнул ей папку  и
велел проверить все еще раз. Она закончила, когда открытие  подходило  к
концу, и решила пойти на сцену, чтобы посмотреть шоу.
   На  одном  конце  ледяного  хоккейного  ринга,   отгороженного   ради
безопасности исполнителей, не обращая внимания на игру музыкантов, сотни
поклонников  давили  на  ряды  охранников  и  на  деревянные  баррикады,
воздвигнутые перед сценой. Все они  выкрикивали  имя  Барри  Ноя  и  его
группы.
   Администратор сцены помахал ей  рукой,  она  подошла,  и  он  дал  ей
упаковку розовых затычек для ушей.
   - Возьми,  их  носят  даже  музыканты.  Все  услышишь,  но  сохранишь
барабанные перепонки.
   Флер засунула их  в  уши  в  тот  момент,  когда  погас  свет.  Крики
превратились в сплошную  шумовую  стену,  а  голос  из  громкоговорителя
взревел:
   - Уважаемые дамы и господа! Американская группа "Неон Линкс" начинает
свои гастроли!
   Крики переросли в восторженные вопли, четыре  прожектора  ударили  по
сцене, словно вспышки взорвавшихся  бомб.  Раздался  оглушительный  шум,
лучи света скрестились, и "Неон Линкс" выбежали на сцену. Толпа  завыла.
Барри подпрыгнул,  волосы  разлетелись.  Он  поддал  бедрами  вперед,  и
красная  звезда  вспыхнула  огнем.  Фрэнк  Ляпорт  подкинул   барабанные
палочки, они перевернулись в воздухе, и он поймал их. Саймон Кэйл ударил
по клавишам. Флер видела, как  девчонке  лет  двенадцати-тринадцати,  за
баррикадой,  стало  плохо.  Толпа  напирала,  не  обращая  внимания   на
слабонервных.
   Барри Ной давал толпе то,  за  что  она  заплатила.  Музыка  хрипела,
утробная  и  нагло-сексуальная.  Когда  песня  кончилась,  новая   волна
накатилась на баррикады; Флер заметила, как занервничали охранники. Лучи
света поголубели, потом покраснели,  они  как  мечи  перекрестились  над
сценой, и группа перешла к следующему номеру.
   Она боялась, что кто-нибудь погибнет. Один из "родстеров"  подошел  к
ней, и она спросила его: неужели концерты всегда проходят так?
   - Нет, - ответил он. - Мы и не к такому привыкли  в  Штатах.  Сегодня
толпа полудохлая.
   После шоу она стояла со Стю в подземном гараже,  запруженном  венской
полицией, и  считала  лимузины.  Группа  вышла  из  дверей,  все  пятеро
совершенно мокрые от пота; Барри схватил ее за руку:
   - Надо поговорить.
   Когда он потянул ее к первому  лимузину,  она  запротестовала,  потом
увидела, как Стю смотрит на нее, и вспомнила правило номер  один:  члены
группы должны быть  всегда  довольны.  Это  значит,  надо  перво-наперво
ублажать Барри Ноя.
   Может, это было бы не так плохо, окажись  он  не  столь  странноватым
парнем.
   Она влезла в лимузин, он потянул ее на сиденье рядом с собой.
   В дверях возникла тень, загремели цепи, когда Саймон Кэйл забрался  к
ним. Вспомнив, как он крутил на сцене мачете, Флер нервно  посмотрела  в
его сторону. Он закурил маленькую сигару и уставился в окно.
   Лимузин выкатился из  гаража;  полиция  с  трудом  сдерживала  орущих
поклонников. Вдруг молоденькая девчонка прорвалась через цепь охранников
и кинулась прямо к лимузину. Стаскивая  с  себя  рубашку,  она  обнажила
подростковые  груди.  Полицейский  поймал  ее,  прежде  чем  она  успела
добежать  до  машины,  но  Барри  не  обратил  на  происшедшее  никакого
внимания.
   - Как я сегодня, а? - спросил он, открывая банку пива, которую принес
с собой.
   - Великолепно, Барри, - ответила Флер со всей  искренностью,  которую
могла изобразить. - Просто здорово.
   - А тебе не кажется, что я был не совсем? Эта чертова  толпа  сегодня
какая-то затраханная.
   - Не-а.
   - Да, наверное, ты права. - Он отпил пива, потом сжал банку в кулаке.
- Я хотел, чтобы Кисеи была здесь. Она не приедет ко мне  в  Европу,  ты
понимаешь это? Видишь, какая она ненормальная?
   - Да, это о многом говорит, Барри.
   С другого сиденья до нее донеслось что-то вроде хмыканья.
   - А чем Кисеи занимается? - быстро спросила она.
   - Говорит,  что  она  актриса.  Но  я  никогда  ее  не  видел  ни  по
телевизору,  ни  где-то  еще.  Черт,  снова  на  меня  накатывается  эта
депресуха.
   Вот уж совсем не ко времени, подумала Флер.
   - Ну тогда все ясно. Актриса, которая пытается найти работу, не может
уехать из города в любой момент. Иначе она упустит шанс.
   - Да, ты права.  Я  тебе  сочувствую,  я  извиняю  твою  венерическую
болезнь и все остальное.
   Впервые Саймон Кэйл посмотрел на нее, и ей показалось, в его  взгляде
блеснул интерес.
   Даже  после  всего  увиденного  сегодня  она   не   была   готова   к
столпотворению в вестибюле отеля. Хотя было твердо приказано  не  давать
никому никакой информации, вестибюль был полон женщин.
   Когда группа пробиралась к усиленно охраняемым лифтам,  она  увидела,
как Питер Забель выхватил из толпы какую-то здоровенную рыжую  девку,  а
Фрэнк Ляпорт, оглядев веснушчатую блондинку, поманил ее и жующую  жвачку
подружку. Лишь Саймон Кэйл спокойно прошел мимо толпы поклонниц.
   - Я просто не верю своим глазам, - пробормотала она шепотом.
   Но Стю услышал.
   - Да. Одна надежда, что они не говорят по-английски. Можно будет хотя
бы не разговаривать.
   Флер посмотрела на него.
   - Ничего более отвратительного я в жизни не слышала.
   - Это мир рок-н-ролла, детка.  Эти  ребята  -  короли,  пока  они  на
вершине. - Он обнял одну женщину и направился к лифтам. Прежде чем двери
закрылись, он крикнул:
   - Держись поближе к Барри, он признался мне, что  ты  ему  нравишься.
Проверь одну из девиц, что пошли с Фрэнком. Не слишком  ли  молоденькая,
мне не нужны проблемы с полицией. А потом  сядь  на  телефон  и  выясни,
сможет ли эта чертова Кисеи встретиться с нами завтра в  Мюнхене.  Скажи
ей, что я заплачу двести пятьдесят за неделю.
   - Эй, это же на полсотни больше, чем мне.
   - Так ты одноразового пользования, детка.
   Двери лифта задвинулись.
   Флер оперлась о колонну. Мир рок-н-ролла... Уже  час  ночи,  она  без
сил, и если сейчас не пойдет и не ляжет, то заснет стоя. Она  собиралась
забыть о Фрэнке и о его девках - они наверняка  стоят  друг  друга.  Она
хотела забыть о Барри и его глупой Кисеи, взять и пойти спать. Утром она
скажет Паркеру, что он был прав. Это работа не для нее.
   Она поднялась на этаж, где располагались апартаменты Фрэнка Ляпорта.
   Две девицы, которые были с ним, уже уходили, поэтому  она  как  можно
вежливее пожелала им "спокойной ночи". Потом Флер  поднялась  на  другой
этаж, где были комнаты Барри. Она с трудом переставляла ноги,  шагая  по
коридору и мечтая  о  своей  уютной  комнате.  Чистые  простыни,  тепло,
вода...
   Охранник Впустил ее, и она с облегчением увидела, что по крайней мере
здесь все Одеты. Три девицы, из которых ни  одна  не  казалась  особенно
осчастливленной, играли в карты. Барри растянулся на  диване  и  смотрел
телевизор. Лицо его осветилось улыбкой, когда ой увидел ее.
   - Привет, Флер. Я только что собирался звонить тебе в комнату. Я  уже
думал, что ты забыла. - Он  схватил  с  кофейного  столика  бумажник  и,
порывшись в нем, вынул листок и сунул ей.  -  Вот  номер  Кисеи.  Может,
позвонишь ей от себя? Мне надо поспать. Уведи  двух  проституток,  когда
будешь уходить.
   Она стиснула зубы.
   - Двух конкретных или любых?
   - Да не знаю. Тех, которые говорят по-английски.
   Через  пятнадцать  минут  Флер  наконец  оказалась  в  своей   уютной
маленькой комнате. Она разделась, бросила страстный взгляд  на  кровать,
но сняла телефонную трубку. Ожидая ответа, она смотрела на клочок бумаги
в руке. Кристи. Кисеи Сью Кристи. О Боже!
   После пятого гудка ответил сердитый голос с южным акцентом:
   - Барри, клянусь Богом...
   - Это не Барри, - быстро перебила Флер. - Мисс Кристи?
   - Да.
   - Это Флер. Новая секретарша "Неон Линкс".
   - Это Барри просил позвонить мне?
   - В общем...
   - Не важно. Просто передай ему. -  И  ласковым  голосом,  с  акцентом
многих поколений, предшествовавших появлению  на  свет  леди  Кисеи  Сью
Кристи, она выпалила без запинки целый список указаний для Барри Ноя, не
забыв  упомянуть  все  его  анатомические  особенности.  Контраст  между
голосом и словами был настолько разительным, что едва Кисеи  договорила,
как Флер расхохоталась. - Я тебя позабавила? - холодно спросил голос.
   - Да. Ой, прости, просто  ужасно  поздно,  я  с  трудом  держу  глаза
открытыми. Если честно, ты высказала мои собственные  мысли.  Мужчины  -
это...
   - ..дерьмо, - закончила Кисеи Сью.
   Флер снова стало смешно. Кисеи поддержала ее на другом конце провода.
Когда обе успокоились. Флер извинилась за звонок.
   - Все в порядке, - сказала Кисеи. - А сколько Стю предлагает на  этот
раз? В последних гастролях он обещал две сотни баксов в неделю.
   - Сейчас двести пятьдесят.
   - Не шути. Черт, я бы очень хотела поехать в Европу, и у  меня  скоро
отпуск. Единственное, что я видела кроме Южной Каролины, - это  Нью-Йорк
и Атлантик-Сити. Но скажу откровенно, Флер, я скорее  вообще  покончу  с
мужиками, чем снова улягусь в постель с Барри Ноем.
   Флер с минуту подумала, потом села на кровать.
   - Ты знаешь. Кисеи, есть один способ. - Она объяснила свою мысль, они
обсудили ее, и Флер, усталая, но довольная, повесила трубку.
   Наутро, в половине седьмого, ее разбудил телефонный звонок.
   Положив трубку, она ждала, что обычная тяжесть придавит ее. Но ничего
подобного. Она чувствовала... А правда, как она  себя  чувствовала?  Она
ведь спала меньше пяти часов и должна была испытывать усталость. Но нет.
Она  хорошо  отдохнула.  Не  ворочалась  в  кровати,  не  металась.   Ни
сердцебиения, ни снов о людях из прежней жизни. Она чувствовала...
   Удовлетворенность.
   Опершись о подушки, она еще раз все обдумала. Работа у  нее  ужасная.
Люди  кошмарные.  Испорченные,  грубые,  совершенно   бесчувственные   и
аморальные. Но несмотря на все это, она пережила первый  день  и  хорошо
справилась с работой почти в невероятных  обстоятельствах.  Даже  лучше,
чем просто хорошо. Она сделала  великое  дело.  Ей  ничего  не  поручили
такого, чего она не смогла бы выполнить.  Включая  Барри  Ноя.  Она  еще
покажет Паркеру Дэйтону! Но Флер остановила себя. Черт! Да плевать ей на
Паркера Дэйтона. Плевать ей на мнение о ней Алексея, Белинды или кого-то
еще. Единственное, кому она должна что-то доказать, - это самой себе.
   Приезд группы в Мюнхен был шумным и суматошным, как она и думала. Стю
кричал на нее, не закрывая рта. На этот раз она тоже завопила в ответ, и
он надулся. Стю, видите ли, не предполагал, что  она  станет  кипятиться
из-за его тона. Следующие два вечера были повторением концерта в Вене. С
девицами,  чуть  не  падавшими  в  обморок  за  баррикадами,  с   толпой
проституток в вестибюле отеля. Перед последним  концертом  Флер  послала
лимузин  в  аэропорт  забрать  долгожданную  мисс  Кристи,  но,   к   ее
разочарованию, машина  вернулась  пустой.  Флер  объяснила  Барри,  что,
должно быть, задержался самолет, и следующие два часа пыталась  вызнать,
куда подевалась Кисеи. Когда Стю узнал  о  происшествии,  он  завопил  и
велел Флер самой объясняться с Барри после концерта.
   Барри впал в тоску. Флер  успокаивала  его  глупыми  обещаниями,  они
вызывали мало доверия. Она сомневалась, что сможет их выполнить.
   Флер потащилась к себе в, комнату, по  дороге  ей  встретился  Саймон
Кэйл. На нем были серые слаксы и  черная  шелковая  рубашка  с  открытым
воротом, на шее болталась всего  одна  золотая  цепочка.  Столь  скромно
одетым Флер его еще не видела. Но  она  никак  не  могла  избавиться  от
ощущения, что у него в кармане лежит нож со стреляющим лезвием.
   Она уснула в считанные секунды, едва коснувшись головой  подушки,  но
ее разбудил резкий телефонный звонок менеджера отеля.
   Тот сообщил, что гости жалуются на шум на пятнадцатом этаже, а он  не
может отыскать  герра  Каплана,  поэтому  ее  обязанность  -  прекратить
безобразие.
   Флер понятия не имела, что ее  ждет  на  пятнадцатом  этаже,  но  она
направилась туда. Едва войдя в лифт, она обнаружила герра Каплана в углу
без чувств с пустой бутылкой и наполовину сбритыми  усами.  Полчаса  она
упрашивала участников попойки подняться  на  двадцать  пятый  этаж.  Она
переступила через Фрэнка Ляпорта, неся телефон в клозет, чтобы позвонить
в вестибюль, и попросить прислать охранников к лифтам.
   Выйдя, она увидела Барри с какими-то женщинами и  решила,  что  может
вернуться к себе. А потом поняла, что  ей  не  хочется  уходить.  Завтра
дается день на сборы, и она вправе тоже отвлечься, немного выпить. А  уж
потом идти спать.
   Повозившись  с  пробкой,  Флер  налила  себе  на   несколько   дюймов
шампанского в стакан, а потом Питер позвал  ее  поговорить,  к  большому
неудовольствию девиц, жаждавших его внимания. Когда  Флер  принялась  за
вторую порцию шампанского, она услышала яростный стук в дверь; Со стоном
она поставила бокал и пошла.
   - Вечеринка окончена! - крикнула она в щель.
   - Впустите меня! - Голос был женский и отчаянный.
   - Не могу, - ответила Флер. - Правила пожарной безопасности.
   - Флер, это ты?
   Флер вдруг узнала голос с сильным южным акцентом и открыла дверь.
   Кисеи Сью Кристи ввалилась в комнату.
   Она показалась Флер похожей на  мятую  сливу.  У  нее  были  короткие
лакричные кудряшки, рот  как  яблочная  карамель  и  большие  выпученные
глаза. Она была в черных кожаных брюках и ярко-розовом топе с оборванной
бретелькой. За исключением пышных грудей, все остальное было тонким.  Ко
всему прочему она сильно хромала, поскольку  один  каблук  сломался.  Но
несмотря на хромоту, Кисеи Сью Кристи выглядела именно так,  как  всегда
хотелось выглядеть Флер.
   Кисеи закрыла за собой дверь и осмотрелась.
   - Ты Флер Савагар, - сказала она, - Когда  мы  говорили  с  тобой  по
телефону, у меня возникло  невозможное  чувство,  что  это  ты,  хотя  я
понятия не имела, как твоя фамилия. - Она повернулась и проверила  замок
на двери. - Я убегаю от пилота "Люфтганзы". Я появилась  бы  раньше,  но
совершенно неожиданно задержалась.  -  Она  обвела  взглядом  обитателей
комнаты. - Ну скажи, какая я везучая? Я не вижу здесь Барри.
   Флер улыбнулась.
   - Да. Везучая.
   - Я думаю, было бы слишком надеяться, что его украли или еще что-то в
этом духе.
   Флер ухмыльнулась, потом покачала головой;
   - Никому из нас не может так повезти. - Она вдруг вспомнила про  свои
обязанности. - А где твои вещи? Я позвоню и скажу, чтобы их доставили  в
твою комнату.
   - Ну в общем-то, - сказала Кисеи, - моя комната уже занята.
   На лице Флер, отразилось любопытство. Кисеи подтянула розовый топик и
сказала:
   - Мы можем где-нибудь поговорить с тобой? Ты же  не  думаешь,  что  я
откажусь выпить?
   Флер прихватила бутылку  шампанского,  два  бокала  и  Кисеи.  У  нее
возникло острое желание засунуть ее к себе в карман.
   Свободной оказалась только ванная. Они заперлись и сели на пол.  Пока
Флер наливала шампанское, Кисеи скинула туфли.
   - - Честно говоря, я совершила ошибку, позволив ему проводить меня  в
номер.
   Флер осенило.
   - Ты про пилота "Люфтганзы"?
   Кисеи кивнула.
   - Все началось как легкий флирт, потом вышло из-под контроля. - Кисеи
отпила шампанского и облизала кончиком языка верхнюю  губу.  -  Я  знаю,
тебе покажется странным, но у меня  сильное  чувство,  что  мы  с  тобой
сблизимся. Признаюсь  с  самого  начала:  у  меня  есть  одна  небольшая
проблема. Я неразборчива.
   Признание  Кисеи  предвещало  интересный  разговор,   и   Флер   села
поудобнее, привалившись к стенке ванны.
   - И насколько проблема небольшая?
   - Да как посмотреть. - Кисеи подвернула под себя ногу  и  привалилась
спиной к двери. - Флер, ты любишь красивых мужиков?
   Флер добавила вина в бокал и задумалась.
   - Да сейчас мне как-то не до мужчин. Я к ним равнодушна.
   Ты понимаешь, о чем я.
   Глаза Кисеи, и без того выпученные, полезли из орбит.
   - Боже мой, нет, извини!
   Флер захихикала. То ли от шампанского, то ли от присутствия Кисеи, то
ли от того, что было очень поздно, но внезапно  она  почувствовала,  что
сыта по горло трагедиями  своей  жизни  и  так  хорошо  посмеяться.  Она
заметила, что бокал Кисеи пуст, и тут же наполнила его.
   - Иногда мне кажется, что чертовы красавчики поломают  мне  жизнь,  -
мрачно проговорила Кисеи. - Я твержу себе: надо кое-что изменить,  но...
Поднимаю глаза, а перед ними кусок шикарного мужского  тела.  С  мощными
плечами, с узкими аккуратными бедрами. И не могу пройти мимо.
   - Как с "Люфтганзой"?
   Кисеи причмокнула.
   - У него такая ямочка. Прямо вот здесь. -  Она  ткнула  пальцем  чуть
ниже середины щеки. - Она что-то со мной сделала, хотя всего  остального
не так уж много. Понимаешь, в чем мои трудности, Флер?  Я  всегда  найду
что-нибудь такое.
   Но это мне дорого обходится.
   - Ты о чем?
   - Ну, например, карнавал.
   - Карнавал?
   - Ага. "Мисс Америка". Мама и папа с пеленок готовили меня к  поездке
в Атлантик-Сити. , - А ты не поехала.
   - Да нет, поехала. Я  завоевала  звание  "Мисс  Южная  Каролина"  без
всяких  проблем.  Но  вечером,  накануне  карнавала  "Мисс  Америка",  я
допустила неосторожность.
   - Красавчик? - предположила Флер.
   - Два. И оба судьи. Ну, не в одно и то же время, конечно.
   Один - сенатор  Соединенных  Штатов.  А  другой  -  защитник  команды
"Далласских ковбоев". - Она прикрыла глаза, вспоминая.  -  И,  мой  Бог,
Флер...
   - Тебя застукали?
   - Прямо на месте преступления. И скажу тебе, Флер, до сих  пор  я  не
могу успокоиться. Меня, конечно, вышвырнули, а они оба  остались.  Разве
это справедливо? Чтобы такие мужики были  судьями  на  самом  величайшем
карнавале красоты в мире?
   Флер это тоже показалось совершенно несправедливым.
   - Потом  по  дороге  в  Чарльстон  я  встретила  водителя  грузовика,
похожего на Джона  Траволту.  Он  подбросил  меня  до  Нью-Йорка,  нашел
пристанище, где меня точно никто не изувечит, и я нанялась на  работу  в
художественную галерею. Я живу в ожидании своего великого шанса.  Должна
сказать, что-то этот шанс медлит.
   Наверное,  заблудился  где-нибудь.  -  Кисеи  отпила  из   бокала   и
продолжила:
   - Я ведь исключительный талант.  Кроме  всего  прочего"  я  родилась,
чтобы  играть  Теннесси  Уильямса.  Иногда  я  думаю,  он  писал   своих
сумасшедших теток именно для меня.
   - Тогда в чем дело?
   - Да в том, чтобы добиться  пробы,  перво-наперво.  Режиссеры  только
взглянут на меня и сразу заявляют, что я не тот типаж.
   Слишком маленькая,  а  сиськи  чересчур  большие,  и  что  я  выгляжу
вульгарно. Знаешь, как раздражает? Красивая женщина вроде тебя, Флер,  с
ногами, скулами и со всем прочим, даже представить себе не может, каково
это.
   Флер чуть не задохнулась.
   - Ты самая потрясающая красотка, каких я встречала в жизни. Я  всегда
хотела быть маленькой и хорошенькой, как ты.
   Они обе расхохотались. Потом Флер заметила, что бутылка  опустела,  и
пошла за новой. Когда она вернулась, в ванной никого не было.
   - Кисеи!
   - Он уже ушел? - спросила Кисеи из-за занавески.
   - Кто?
   Кисеи вылезла.
   - Ну тот, кто сидел на унитазе. Я думаю, это был Фрэнк. Он в общем-то
большая свинья, как мне показалось.
   Они уселись на прежние места. Кисеи заправила кудряшки за ухо,  потом
задумчиво посмотрела на Флер.
   - Ты уже готова поговорить? - спросила она.
   - О чем?
   - Слушай, я не слепая и вижу перед собой женщину, которая была  самой
известной моделью в мире. И многообещающей актрисой.
   Которая исчезла с лица земли после очень интересных слухов насчет  ее
связи с потрясающим красавцем. Я же не совсем тупая, Флер.
   - Я так о тебе и не думала.
   - Ну?
   - Что "ну"?
   - Ну мы друзья или нет? Я тебе рассказала  про  самое  интересное  из
своей жизни, а ты мне до сих пор ничего.
   - Так мы только что встретились, Кисеи. - Едва Флер  это  произнесла,
как сразу поняла, что напрасно обидела девушку.
   Глаза Кисеи наполнились слезами.
   - Разве у нас не дружба с первого взгляда? Неужели ты еще не  поняла?
Должно же быть доверие? - Она резко вытерла слезы,  взяла  шампанское  и
отпила прямо из бутылки. Потом  посмотрела  Флер  в  глаза  и  протянула
бутылку ей.
   Флер подумала обо всех своих секретах, которые держала  взаперти  так
долго, и вдруг ей показалось, что она посмотрела на последние три года в
широкоугольный объектив. Она увидела жалость к себе, попытки убежать  от
самой  себя  и  невероятное  одиночество.  Кисеи  предлагала  ей  выход.
Конечно, есть риск, а она уже давно не позволяла себе рисковать.
   Флер медленно потянулась за бутылкой, потом сделала большой глоток.
   - В общем-то это сложная история, - наконец проговорила Флер.  -  Она
началась еще до моего рождения...
   Почти два часа рассказывала Флер. Им пришлось перейти к ней в  номер,
потому что желавшие попасть в туалет нетерпеливо стучали в дверь.
   Кисеи свернулась на одной из огромных двуспальных кроватей, Флер села
в изголовье другой, прижимая к  груди  бутылку  шампанского,  помогавшую
снова пережить  прошлое.  Кисеи  иногда  прерывала  односложной  оценкой
упоминаемых в рассказе людей, но Флер оставалась почти  беспристрастной.
Шампанское  определенно  помогает,  если  хочешь   вывалить   все,   что
накопилось в душе.
   -  Кошмарная  история!  -  воскликнула  Кисеи,  когда  Флер   наконец
закончила. - Не знаю, как только ты не рассыпалась на куски, рассказывая
это.
   -  Я  выплакалась,  Кисеи.  Знаешь,  если  долго  живешь   с   чем-то
трагическим, оно со временем становится обыденным.
   - Как "Царь Эдип"! - воскликнула Кисеи. - Я участвовала в хоре, когда
мы играли эту пьесу в колледже.
   Флер кивнула:
   - Тогда ты понимаешь, что я имею в виду.
   Кисеи перевернулась на спину.
   - Вот где ключ ко всему.
   - Как ты вычислила?
   - Дай мне характеристику трагического героя.
   Флер минуту подумала, но шампанское мешало сосредоточиться.
   - Ну, это человек, достигший высот и падающий вниз из-за  высокомерия
или такого греха, как  гордыня.  Он  все  теряет,  достигает  катарсиса,
очищение происходит через его страдания.
   - Или ее страдания, - вдруг подчеркнуто сказала Кисеи.
   - Моего?
   - А разве лет? Ты была на самом верху жизни и явно пала вниз.
   - Какой же у теня грех?
   - Плохие родители.

***

   Поздним утром, когда девушки приняли душ и  аспирин,  выпили  кофе  в
номере, в дверь постучали.  Кисеи  открыла  и  громко  вскрикнула.  Флер
посмотрела поверх головы подруги и увидела Саймона Кэйла. Кисеи кинулась
к нему в объятия.
   Они втроем  завтракали  во  вращающемся  обеденном  зале  на  вершине
Олимпийской башни Мюнхена,  откуда  можно  было  увидеть  Альпы,  что  в
шестидесяти милях от города. Флер услышала историю давней дружбы Кисеи и
Саймона. Их познакомил вскоре после появления Кисеи в Нью-Йорке их общий
друг, один из одноклассников Саймона, они вместе учились  в  Джуллиарде.
Саймон Кэйл, как выяснила Флер, был таким же грозным, как Санта-Клаус.
   Он смеялся, осторожно вытирая уголок рта салфеткой.
   - Ты бы видела Флер, когда она отшивала нашего короля Барри  страшным
рассказом о венерической  болезни,  -  говорил  он  Кисеи.  -  Она  была
великолепна.
   - Ты ей не помогал, правда? - Кисеи толкнула его далеко не  нежно.  -
Насколько я тебя знаю, ты посмотрел на нее этим своим  взглядом:  "Я  ем
белых девочек на завтрак. Чтобы позабавиться".
   Саймон, казалось, обиделся.
   - Я не ем белых девочек на завтрак уже несколько лет, Кисси.  Как  ты
можешь подумать такое?
   - Саймон - гомик, - сообщила Кисеи  подруге.  Потом  громким  шепотом
добавила:
   - Не знаю как тебе, Флеринда, но для  меня  "голубые"  -  это  личное
оскорбление.
   К концу завтрака Флер понравился Саймон Кэйл.  Под  циничным  обликом
скрывался  добрый,  милый  человек.  Она  наблюдала  за  его   приятными
манерами, аккуратными жестами, и ей казалось, что он чувствовал бы  себя
уютнее в теле девяностофунтового слабого существа. Видимо, поэтому он ей
и нравился. Они оба жили в теле, в котором не ощущали себя дома.
   Когда они вернулись в отель, Саймон пошел звонить,  а  Кисеи  и  Флер
отправились в номер Барри. Казалось, там все было более-менее в  порядке
после вечеринки. Обитатель номера нервно расхаживал  по  ковру.  Он  так
обрадовался Кисеи, что едва слушал  захватывающую  дух  ложь  о  причине
опоздания. Только через несколько минут  он  заметил  Флер  и,  указывая
взглядом на спальню, дал понять, что ее присутствие  нежелательно.  Флер
притворилась, будто не замечает.
   Кисеи наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он слушал,  и  на
лице его появлялся ужас. Закончив,  Кисеи  опустила  глаза  в  пол,  как
нашкодивший ребенок.
   Барри посмотрел на Флер. Потом на Кисеи. Потом снова на Флер.
   - Это что такое?! - завопил он, - Эпидемия?!
   Две недели отпуска, которые. Кисеи взяла в галерее, кончились.
   Они с Флер со слезами попрощались в Хитроу. Флер обещала позвонить  в
тот  же  вечер  за  счет  Паркера  Дэйтона.  Она  вернулась  в  отель  в
подавленном состоянии впервые после начала работы. Она скучала по  юмору
Кисеи и ее легкому взгляду на жизнь.
   Через несколько дней она затосковала по ней еще сильнее. В этот самый
момент ей позвонил Паркер и предложил работать у  него  в  Нью-Йорке  за
двойную плату. В панике, ошарашенная. Флер  повесила  трубку  и  набрала
номер Кисеи в галерее.
   - Но я не понимаю, чему ты удивляешься, Флер? Ты разговариваешь с ним
по телефону два-три раза в день,  он  оценил  твою  работу,  как  и  все
остальные, кстати. Он, может, и дерьмо, но не дурак.
   - Я.., я еще не готова вернуться в Нью-Йорк, Кисеи. Слишком быстро.
   Кисеи, находясь на расстоянии в три тысячи миль, хмыкнула.
   Этот звук донесся по проложенному на дне океана кабелю до Флер.
   - Надеюсь, ты не начнешь снова скулить, а?  Жалость  к  себе  убивает
твои сексуальные порывы.
   - Их не существует.
   - Слушай! Ну что я тебе говорила?
   Флер крутила провод в руке.
   - Кисеи, все не так просто.
   - Будешь это твердить, снова окажешься там,  откуда  выбралась  месяц
назад. Кончай жить как страус, Флеринда. Пора вернуться в реальный мир.
   Кисеи легко говорить,  подумала  Флер.  На  самом  деле  все  гораздо
сложнее. Сколько она продержится в Нью-Йорке неузнанной, если  работа  с
Паркером не пойдет? Что тогда? В животе заурчало, она вспомнила, что  со
вчерашнего вечера ничего не ела. Кстати, еще одна перемена в  ее  жизни.
Джинсы болтались на талии, а волосы отросли ниже ушей.  Она  становилась
другой.
   Флер положила трубку, подошла к окну, раздвинула занавеси, посмотрела
на мокрую улицу. Ловко увертываясь от такси, бежал человек в  спортивном
костюме. Флер вспомнила, как и она с удовольствием бегала,  невзирая  на
погоду. Самая храбрая, самая быстрая, самая сильная.
   Сейчас,  наверное,  ей  не  одолеть  и  один  городской  квартал,  не
останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
   - Эй, Флер, не видела Кэйла?
   Фрэнк, в девять утра уже с банкой "Будвейзера" в руке,  окликнул  ее.
Флер схватила парку и пронеслась мимо, не отвечая, выскочила в  коридор,
запрыгнула в лифт и через хорошо одетую толпу бизнесменов  прорвалась  в
вестибюль.
   Лил дождь, холодный, как и положено в январе. Когда она  добежала  до
угла, вода уже стекала с  волос  на  шею.  Флер  пересекла  улицу;  ноги
хлюпали  в  мокрых  кроссовках  Это  были  старые  дешевые  кроссовки  с
лохматыми шнурками, над большими пальцами пробились дырки. В  кроссовках
не было ни подушечек, ни толстой упругой стельки.
   На другой стороне улицы она вынула  руки  из  карманов  и  досмотрела
вверх на серое стальное небо. Потом  вперед,  вдоль  длинного  квартала,
простиравшегося перед ней. Один квартал.
   И она побежала.

Глава 22

   Флер взяла такси от аэропорта до  квартиры  Кисеи  в  Гринич-Виллидж,
которая располагалась над  итальянским  рестораном.  Ее  бывшая  соседка
несколько  месяцев  назад  съехала,  и  она  искала  "кого-нибудь,   чье
присутствие она могла бы  выносить",  чтобы  платить  пополам.  Они  обе
восприняли как само собой разумеющееся, что Флер и будет этим человеком.
По крайней мере на какое-то время, Кисеи эта  квартира  досталась  после
старого  друга.  Интерьер  был  похож  на  хозяйку.  Леденцовые  краски,
коллекция плюшевых мишек,  постер  Тома  Селлека,  наклеенный  на  дверь
ванной. Когда Кисеи показывала, как действует  самодельный  душ,  взгляд
Флер привлек отпечаток ярко-розовых губ на постере.
   - Кисеи Сью Кристи, это твоя помада на Томе Селлеке?
   - А что?
   Флер поцокала языком.
   - Хотя бы постаралась прицелиться в рот, ты, магнолия в цвету.
   Паркер дал  ей  неделю  на  устройство,  и  Флер  решила  возобновить
знакомство с Нью-Йорком. Было начало февраля,  самое  худшее  время  для
города, но все равно он казался ей красивым. Наконец она  почувствовала,
что вернулась домой. Каждое утро Флер бегала и одолевала  уже  несколько
кварталов, прежде чем переходила на шаг  и  восстанавливала  дыхание.  С
каждым днем сил прибавлялось.
   Иногда она бывала в тех  местах,  где  они  гуляли  с  Белиндой.  Она
ощущала острый горько-сладкий укол боли, скучая по  матери.  Не  раз  за
последние три с половиной года Белинда пыталась связаться с ней Конечно,
это радовало Флер, но она считала эти  попытки  лицемерными,  как  и  ее
фальшивую удушающую любовь.
   Ее злила собственная слабость при мысли о Белинде. В новой жизни  нет
места для подобных сантиментов. Флер  собиралась  сама  делать  карьеру,
строить независимое будущее, она не потащит  в  него  грязное  белье  из
прошлого. Она не будет никого просить  о  любви.  Она  не  будет  больше
метаться  в  постели  по  ночам  и   думать   о   Джейке.   Она   станет
целеустремленной и безжалостной,  какой  должна  быть,  чтобы  двигаться
вперед.
   Флер заставила себя  сесть  и  два  дня  смотреть  фильмы  с  Эрролом
Флинном, пытаясь хоть что-то почувствовать к  фанфарону  на  экране.  Но
Флинн ничего не значил для нее. Алексей Савагар, какой бы сволочью он ни
был, навсегда останется ее отцом.
   За день до начала работы она вернулась домой и обнаружила, что  Кисеи
выбросила всю ее одежду.
   - Ты больше не наденешь эти отвратительные тряпки, Флер  Савагар.  Ты
похожа в них на нищенку.
   - Черт побери, Кисеи! Ты не имела права!
   Но Флер не могла долго злиться на свою соседку и купила новые джинсы,
больше подходившие ее постройневшей  фигуре,  мексиканскую  крестьянскую
рубаху, студенческий спортивный свитер,  несколько  свитеров  с  высоким
воротником и бледно-голубую тунику на случай, если надо будет произвести
на кого-то впечатление. Кисеи ничего не сказала о новом гардеробе  Флер,
но рядом с холодильником оставила номер  журнала  "Платье  для  успеха".
Флер даже не обратила на него внимания.
   Очень скоро Флер  поняла,  что  Паркер  за  щедрую  зарплату  требует
попотеть как следует. Она  работала  день  и  ночь,  иногда  прихватывая
выходные.  Она  посетила  канареечное  жилище  Барри  Ноя  среди  холмов
Соммерсета,  успокаивая  его  по  поводу  потери   Кисеи.   Она   писала
пресс-релизы, изучала  контракты,  отвечала  на  бесконечные  телефонные
звонки, худела и отражала предложения Паркера встретиться  с  кем-то  из
его друзей в Голливуде, которые могли бы дать  ей  роль.  Постепенно  ее
обязанности  расширились  настолько,  что  она  сама  стала   заниматься
клиентами Паркера. Она узнала, кто такие продюсеры грамзаписи, она  была
в курсе всего, что происходило на телевидении.  От  нее  зависели  очень
многие, и Флер всегда четко выполняла свои обязательства. Скоро  клиенты
стали искать ее,  именно  ее.  К  лету  она  поняла,  что  по-настоящему
влюбилась в бизнес, который занимается производством звезд.
   - Знаешь, как здорово дергать за ниточки  людей,  вместо  того  чтобы
дергали тебя, - призналась она Кисеи.
   Они сидели на скамейке в парке и ели  мороженое  из  рожков,  которое
таяло от жары и капало.  Это  было  одно  из  любимых  мест,  здесь  они
наблюдали за другими. Кого только нет в парке!  Туристы,  хиппи,  черные
подростки со стереомагнитофонами на плече. За шесть месяцев в  Нью-Йорке
Флер стала совсем другой. Волосы отросли ниже подбородка и были прежнего
здорового цвета,  золотистого  на  солнце.  Флер  загорела  и  похудела.
Голубые шортики снова стали велики.
   Кисеи подняла глаза от мороженого и хмуро  посмотрела  на  мешковатый
наряд подруги. Флер все еще отождествляла красивую  одежду  с  Блестящей
Девочкой. У нее не было ни  одного  нарядного  платья  или  брюк,  кроме
простых, обыкновенных, и никакие уговоры и критические выпады  не  могли
ее поколебать. Кисеи ждала, когда наступит день и Флер  вынуждена  будет
понять, что борьба с собой обречена на провал. Но несмотря на  одежду  и
волосы, которые  пока  не  достигли  прежней  длины,  по  мнению  Кисеи,
Блестящая Девочка не шла ни в какое сравнение с новой Флер Савагар. Годы
придали ее лицу зрелости,  чего  не  было  раньше,  и  внутренней  силы,
являвшейся сутью ее классической красоты.
   Нельзя сказать, чтобы Флер не была  согласна  или  совсем  ничего  не
замечала. Уже полгода Кисеи наблюдала, как подруга избегает смотреться в
зеркало. Шесть секунд, чтобы подкрасить губы  и  несколько  раз  провеет
щеткой по волосам.  Она  была  чемпионом  мира  по  умению  игнорировать
собственное  отражение.  Она  будто  боялась,  что  если  осознает  свою
красоту, то Блестящая  Девочка  вернется  и  разрушит  все,  что  сумела
создать Флер Савагар.
   - Ты ведь действительно любишь свою работу, не так  ли,  Флеринда?  -
спросила Кисеи, слизывая  малиновые  капли  мороженого  и  поправляя  на
волосах красную пластиковую заколку в виде алых губок.
   - Мне иногда страшно, что я так сильно ее люблю. Меня не тяготит даже
возня с этим павлином, Барри Ноем. Мне нравится закручивать дела, решать
сложные проблемы.  Кажется,  что,  когда  мне  что-то  удается  сделать,
кто-нибудь из наших Монахинь ставит крестик напротив моего имени.
   - Ну это же совершено безнадежное занятие -  стараться  быть  впереди
всех. Ты хоть сама понимаешь?
   - Да, понимаю, - согласилась Флер. Она перехватила каплю  мороженого,
грозившую упасть на шорты, и успела подтянуть ноги, тем самым спасая  их
от летевшего на них скейтборда.
   Один из торговцев наркотиками остановился, прервав их  на  полуслове,
чтобы дать им оценку, но Флер не обратила на него внимания.
   - В детстве я думала, что если стану самой лучшей,  то  меня  заберут
домой. Это уже вошло в кровь. - Она вздохнула. - Я всегда старалась  изо
всех сил. Поверь, работать на Паркера в сто раз лучше, чем прятаться  во
Франции, погрязая в жалости к себе.
   - А ты разве не скучаешь по актерской игре?
   - Ты же видела "Затмение". И сама понимаешь, мне  не  грозит  награда
Академии.
   - Ты хорошо смотрелась, - настаивала Кисеи.
   - Да всего лишь соответствовала.  Ты  ведь  читала  отзывы  критиков?
"Флер Савагар смотрится лучше, чем играет".
   - Эго мнение одного. Были хорошие оценки.
   Флер скорчила гримасу.
   - Мне никогда особенно не нравилось играть. Приходится слишком сильно
обнажать душу.
   Из  уважения  к  Кисеи  она  не  упомянула,  что  бесконечные   дубли
превращают эту профессию в скучнейшую.
   - Но ты была прекрасной моделью. Ты была лучшей, Флеринда.
   - Всего лишь удачное сочетание хромосом. Ко мне лично это никогда  не
имело никакого отношения. Неужели не понимаешь? В тот вечер, когда мы  с
Алексеем  закончили  непристойную  сцену,  он  заявил,  что   я   просто
симпатичная большая декорация. Сама я ничего не умею.
   - Алексей Савагар  -  самодовольный  дурак,  если  хочешь  знать  мое
мнение.
   Флер рассмеялась. Было приятно, хотя и  глупо,  услышать,  как  Кисеи
низвергла Алексея с пьедестала безупречности.
   - Но он был прав. Три года я бегала от правды. Конечно, по  дороге  я
получила университетское образование, но больше не собираюсь убегать.
   Кисеи, казалось, потеряла интерес к мороженому и бросила его в урну.
   - Хотела бы я иметь твою энергию.
   - Смешно слушать. Никто не способен работать  больше  тебя.  Ты  и  в
галерее, и бегаешь на пробы. По вечерам учишься, репетируешь.
   - Репетиции не утомляют, Флеринда.
   - Роли придут, Магнолия. Ты знаешь, я со многими говорила о тебе.
   - Знаю. Спасибо. Но пора посмотреть  правде  в  глаза.  Режиссеры  не
дадут мне прочитать  ничего,  кроме  ролей  комических  секс-бомб.  А  я
совершенно ужасна в таких ролях. Я ведь серьезная актриса, Флер.
   - Я знаю.  Да,  дорогая.  -  Флер  пыталась  говорить  искренне  и  с
сочувствием, но, глядя на Кисеи с надутыми губками, огромными грудями  и
малиновым мороженым на подбородке,  она  невольно  думала,  что  подруга
просто создана для комических сексапильных ролей.
   Кисеи засунула руки в кармашки очень коротких розовых шортиков.
   - Мне повысили зарплату, - хмуро  сообщила  она,  словно  объявляя  о
своей смертельной болезни.
   Глаза  ее  скользнули  по  молодому  человеку  приятной   наружности,
прошедшему мимо. Она бессознательно проследила за ним взглядом, но  Флер
показалось, что сердце подруги осталось спокойным.
   - Я собираюсь на время бросить актерство. Слишком  много  отказов,  я
сыта ими по горло. У меня хорошая  работа  в  галерее,  мне  надо  время
зализать раны.
   Флер наморщила лоб. Ей не понравилось заявление Кисеи. Но любые слова
успокоения сейчас прозвучали бы лицемерно. Она слишком  хорошо  понимала
чувства подруги.
   - Слушай, - сказала  она,  -  я  куплю  тебе  гамбургер,  и  если  мы
поторопимся, то успеем к началу сериала по  телевизору.  А  потом  будем
собираться на свидание.
   - Хорошая мысль. Который это уже раз?
   - Пятый или шестой. Я сбилась со счета.
   - Ты никому не говорила? Нет, Флеринда?
   - Ты что, сумасшедшая? Ты думаешь, я хочу раструбить про это на  весь
мир?
   Когда девушки выходили из парка, взгляды десятков  пар  мужских  глаз
провожали их.
   Сегодня Флер предстояло  свидание  с  Максом  Шоу,  молодым  актером.
Оказывается,  поняла  она,  удобнее  всего  встречаться   с   незанятыми
актерами. Они полностью поглощены  собой  и  не  пристают  с  вопросами.
Голливудский красавчик Макс оказался приятным  парнем,  именно  его  она
выбрала, чтобы положить  конец  долгому  воздержанию.  Это  должно  было
случиться сегодня.
   Мысль о сексуальной близости была отвратительна Флер так  долго,  что
она удивилась, поймав себя на ней.  Физические  упражнения  укрепили  ее
мышцы, сожгли лишние фунты  веса,  и  в  ней  вдруг  стали  пробуждаться
желания. Случалось, она думала о сексе даже во время деловой встречи или
стоя на мрачной платформе подземки.
   Влияние Кисеи, уверяла себя Флер. Но в конце концов,  призналась  она
себе, ее тело соскучилось по контакту с мужским телом.
   Она хотела, чтобы к ней  прикасались,  чтобы  ее  гладили,  обнимали.
Разве это ужасно? Она жаждала прижаться  к  колючей  щеке,  к  волосатой
груди того, кто ругается  и  пьет  мексиканское  пиво.  Нет,  только  не
мексиканское, больше всего на свете она хотела, чтобы  кто-то  помог  ей
забыть  о  Джейке.  Потому  что  сексуальное  влечение  заставляло  Флер
тосковать именно по нему.
   Когда Макс Шоу заехал за ней вечером, она была в джинсах и  в  черном
топике  за  четыре  доллара  девяносто  девять  центов,   купленном   на
распродаже в  Охрбахе.  Они  собирались  пойти  на  вечеринку,  но  Флер
сказала, что у нее была трудная неделя и она не прочь оказаться в тихом,
спокойном месте. Макс был не дурак и быстро повез ее к себе.
   Он был поджарым длинноногим блондином, и единственной его  слабостью,
как поняла Флер, была страсть к записям старины Мело Торме и  постоянным
фразам типа: "благодаря моему умению". Она не думала, что  это  помешает
ему быть хорошим  любовником.  Напротив,  она  могла  бы  попросить  его
поставить Рода Стюарта или Берта  Бакараха  в  качестве  аккомпанемента.
Когда он  налил  ей  вина,  она  попыталась  разбудить  все  сексуальные
ощущения, которые преследовали ее  на  платформах,  но  вместо  этого  в
голову лезло совсем  другое:  стоит  ли  сказать  о  музыке  сейчас  или
оставить на потом, когда понадобится поднять  настроение?  Внезапно  она
вспомнила про нижнее белье. Подходящее или нет? Может, надо было выбрать
что-то не такое явное, не черное? Он сел рядом  с  Флер,  и  она  нервно
заерзала.
   - Правда, Флер, ты меня  очень  заводишь,  -  прошептал  он,  проведя
пальцами по ее руке и утыкаясь губами ей в шею.
   Она подумала, может, стоит сказать "спасибо"? Потом решила, что  нет.
О Боже,  если  бы  она  только  так  не  нервничала.  Куда  девалась  ее
разнузданная похоть, месяцами сводившая с ума?
   - С первого раза, как я тебя увидел, мне захотелось с тобой спать,  -
признался он, а рука его путешествовала по шее,  потом  вдруг  оказалась
очень близко от груди, и Флер вздрогнула. - Что-то не так?
   - Нет! Я... Поцелуй меня. Макс. - Она взяла его за плечи, но никак не
могла сосредоточиться на поцелуе. Вместо этого она думала о положении их
губ, о шуме в соседней квартире, о завитке  на  шее.  От  него  пахло...
Интересно, почему мужчины любят одеколон? Ей  нравилось,  когда  от  них
пахло свежим мылом и чистой рубашкой. Как от Джейка...
   Пытаясь отвязаться от этой мысли, она снова решила  думать  только  о
поцелуе. Макс застонал, его руки скользнули по бедрам Флер, он  притянул
ее ближе, и она почувствовала его возбуждение.
   Совсем скоро ей надо будет открыться ему. Мужчине, которого она  едва
знала. Заниматься любовью - значит отдаваться. Предлагать  что-то  очень
личное, особенное и святое. Почему она отдает себя мужчине,  который  ей
безразличен?
   Она продолжала держаться, позволяя  ему  трогать  себя,  раздевать  и
ласкать, воспользоваться ее телом. Самая быстрая, самая  храбрая,  самая
сильная... Она поставила перед собой цель и шла к ней,  несмотря  на  то
что ей понадобилось закусить губу, чтобы не  расплакаться.  Боже,  какой
ужасной дешевкой она себя чувствовала, отдаваясь  мужчине,  которого  не
любила.
   Потом ему хотелось поговорить, но Флер сказала, что у нее рано  утром
встреча, и быстро оделась. Она видела, как  он  обиделся,  ведь  он  был
внимательным, бескорыстным любовником, а она ничего не дала ему  взамен.
Когда она вышла из его квартиры, ее трясло. Почему она себя  чувствовала
так, будто потеряла что-то очень драгоценное?
   Утром ее настроение не  улучшилось,  когда  она  прочитала  в  "Дейли
ньюс", что бывшая Блестящая Девочка Флер Савагар вернулась в Нью-Йорк  и
работает в агентстве Паркера Дэйтона.
   Она понимала, что ей  не  удастся  вечно  оставаться  неузнанной,  но
надеялась, что продержится дольше. Спрятавшись под  джинсами  и  майкой,
избегая появляться на  главных  дорогах,  она  уверовала  в  собственную
незаметность. За все время был только  один  звонок  из  прежней  жизни:
Гретхен желала узнать, не пришла ли Флер в чувство и не  вернулся  ли  к
ней разум.
   В офисе Флер нашла кучу телефонных  посланий.  Она  закрыла  дверь  и
остаток утра вежливо отвечала на них.  Она  всем  отказала  в  интервью,
кладя трубку прежде, чем ей успевали задать вопрос.
   Самые настырные явились лично. Они хотели,  чтобы  Блестящая  Девочка
подписывала  контракты  на  рекламу  духов,  встречалась  с   известными
мужчинами, уточняли слухи насчет ее связи с Джейком Корандой. Но в ответ
все слышали только одно:
   - Никаких комментариев.
   Целую неделю возле офиса крутились репортеры,  посланные  за  прежней
девочкой в облаке пушистых светлых волос, но потом все успокоилось.
   Флер после опыта с Максом Шоу перестала  ходить  на  свидания.  Перед
Рождеством Кисеи принялась ее упрекать:
   - - Твой синдром быть впереди всех очень опасный, Флеринда.
   Ты кончишь тем, что останешься с карьерой, с деньгами,  с  властью  и
больше ни с чем. Тебе нужен мужик.
   Флер уставилась на нее:
   - Это попахивает средневековьем. Очень старомодная мысль.
   От тебя я впервые такое слышу.
   В конце концов Флер стала ходить на свидания с актерами, но это  были
дружеские встречи. Она поняла, что если сама  не  увлеклась,  то  ей  не
нужен секс. Она еще энергичнее занялась работой.
   Месяцы шли за месяцами, и Флер стала чувствовать, что  Паркер  мешает
ей, сдерживает. Но ненамеренно. Чем  дольше  она  работала  с  ним,  тем
очевиднее становилось, что они почти на все  смотрят  по-разному.  Самым
наглядным примером явилась Оливия Крейгтон. В конце пятидесятых она была
королевой фильмов второго ряда, играла героинь в рваных платьях, которых
спасал Рори Колхаун. Но те дни давно минули, и Паркер и личный  менеджер
Оливии, Бад Шарп, решили нажить капиталец на ее имени.
   - Ну что у вас для меня на этот раз? - устало спросила Оливия,  когда
Флер представилась по телефону. - Опять коммерческое предложение? О,  ну
это же слабительное! Я ведь хочу играть.
   - Кондоминиумы во Флориде. Они просто  жаждут  вашего  очарования,  -
вздохнула с тоской Флер.
   Ответом было молчание на другом конце, провода.
   - А что-нибудь получилось с новой пьесой Майка Николса?
   - Она не попала в число ведущих, Оливия, и Бад решил, что это не  для
вас. Мало денег. К сожалению.
   Она не стала рассказывать о своем споре с  Бадом  и  Паркером  насчет
всего этого. Она почти уговорила Паркера, но Бада не сдвинула с места ни
на дюйм. В такого рода битве, как, поняла Флер, личный  менеджер  всегда
победит агента.
   Повесив трубку, она сунула  ноги  в  лодочки,  которые  сбросила  под
столом, и направилась к Паркеру.
   Она почти полтора года работала на него, но их отношения  по-прежнему
оставались натянутыми. Она ему  нужна,  она  его  лучший  сотрудник,  но
Паркер всегда сам принимал окончательные решения. Кроме  всего  прочего,
она не соглашалась с ним спать. Что задевало его гордость.
   - Чем дольше Флер работала с  ним,  тем  яснее  ей  становилось,  что
именно надо было делать по-другому. Паркер слишком  концентрировался  на
"Неон Линкс", это, с ее точки зрения, был близорукий взгляд  на  бизнес.
Последний альбом группы оказался  не  слишком  хорош;  Барри  обленился,
поговаривал о намерении создать свою группу. Флер  очень  скоро  поняла,
что рок-группы лопаются быстрее надувных шариков. А Паркер вел себя так,
будто "Неон Линкс" вечны. К тому  же  он  не  всегда  честно  работал  с
клиентами, чего она не могла выносить.
   - Паркер, у меня есть идея, я хотела бы ее обговорить с тобой.
   Флер села на диван напротив стола, заметив, что  на  вдавленном  лице
начальника не отразилось никакого удовольствия.
   - Почему бы тебе не изложить это на бумаге, Флер?
   - Я это уже делала, но, по-моему, от личной беседы больше пользы.
   -  Я,  знаешь  ли,  разочарован.  Твои  прежние  предложения  -   это
предложения отличницы из колледжа и годятся только для сортира.
   Флер  подумала,  что  сегодня  у  Паркера  плохой   день,   наверное,
поссорился с женой.
   -  Так  что   на   этот   раз?   Еще   какая-нибудь   ерунда   насчет
компьютеризации? Может, новая система файлов? Или ты будешь мне  пудрить
мозги про бюллетень для наших клиентов?
   - Бюллетень - дело хорошее, Паркер. Я им обязательно займусь. -  Флер
говорила холодно, спокойно, и Паркер понял, что его слова не задели  ее.
- Нет, на этот раз нечто более основательное.
   Действуя по схеме "мухи - мед - уксус", Флер смягчила тон.
   - Что происходит, когда мы ведем  переговоры  о  контракте  с  нашими
крупными клиентами? - Взглянув на лицо Паркера, Флер поняла, что  он  не
собирается отвечать, и продолжила:
   - Во-первых, мы имеем дело с личным менеджером клиента, потом,  после
того как наши юристы  все  изучат,  за  дело  снова  принимается  личный
менеджер, потом он  все  передает  бизнес-менеджеру,  а  тот  -  другому
юристу. Когда цепочка кончается, тогда агент по рекламе...
   - Ты когда-нибудь подойдешь к сути, Флер?
   Она встала, подняла руки, изображая в воздухе два столбца диаграммы.
   - Здесь клиент, здесь мы.  Мы  берем  десять  процентов  за  то,  что
находим работу клиенту. Личный менеджер получает пятнадцать процентов за
то, что направляет карьеру клиента. Бизнес-менеджер получает пять за то,
что занимается финансами. Юрист  -  еще  пять  за  изучение  документов,
напечатанных на бумаге. А пресс-агент имеет две или три тысячи  в  месяц
за публикации. Каждый получает кусок.
   Паркер сказал:
   - Любой клиент, достаточно крупный, чтобы иметь такую команду у  себя
за спиной, не доживает свои дни в нищенском приюте.
   - Но сравним твои отношения с  "Линкс".  Ты  и  их  агент,  и  личный
менеджер. Мы делаем гастрольную рекламу прямо  из  офиса.  Мы  не  режем
пирог на столько частей.  Подобрав  хороших  людей,  мы  могли  бы  сами
обслуживать твоих  лучших  клиентов,  Паркер,  от  начала  до  конца,  и
претендовать на двадцать  процентов  комиссионных,  то  есть  на  десять
больше, чем сейчас. Но на пятнадцать процентов меньше, чем отдает клиент
всем этим  людям.  Мы  получаем  больше,  клиент  платит  меньше  -  все
счастливы.
   - Флер, "Линкс" -  другое  дело.  Я  сам  нашел  золотую  жилу  и  не
подпустил к ней  никого.  Но  работать  на  том  уровне,  о  котором  ты
говоришь, слишком дорого. Кроме того, большинство  клиентов  не  захочет
жесткой централизации, даже если она им  обойдется  дешевле.  При  такой
системе они могут столкнуться с не правильным ведением дел, не говоря уж
о растратах.
   - Все так, -  согласилась  Флер,  -  поэтому  понадобятся  регулярные
проверки. Но нынешняя система тоже  открывает  большие  возможности  для
обмана. Слушай, Паркер, ты не хуже меня  знаешь,  что  многие  менеджеры
пекутся о собственном  куске,  а  не  об  интересах  клиентов.  Вспомни,
сколько дел лопнуло из-за менеджеров, желавших получить поскорее деньги?
Оливия  Крейгтон  хороший  тому  пример.  Она  же   терпеть   не   может
коммерческих съемок, но Бад Шарп не даст ей ничего другого.  Потому  что
никто не платит столько, сколько коммерческие структуры. А я думаю,  что
Оливия вполне способна сделать что-то толковое. Стало быть, ее  менеджер
работает ей во вред.
   Паркер покосился на часы, но Флерэде уходила.
   - Если этим правильно заняться, для клиентов будет больше  пользы.  А
мы  начнем  делать  большие  деньги.  Может,  клиентов  станет   меньше,
пятнадцать - двадцать. Но если мы подойдем разборчиво, мы повысим статус
агентства Паркера Дэйтона. Мы будем "агентством для избранных".  Клиенты
начнут ломиться к нам.
   - Флер, я еще раз попытаюсь объяснить тебе, и следи за моими  губами,
если не понимаешь на слух. Я не хочу быть Уильямом Моррисом. Я  счастлив
тем, как идут дела.
   Паркер сказал именно то, чего ждала Флер. Она сама не  могла  понять,
для  чего  тратила  силы,  но,  вернувшись  в   кабинет,   стала   снова
прокручивать в голове собственную идею. Да, если бы в  девятнадцать  лет
она подумала о будущем, то не лишилась бы двух миллионов долларов.
   Весь день в голове вертелась мысль об "агентстве  для  избранных".  И
всю следующую неделю тоже. Она обсматривала ее со всех сторон.  Конечно,
риск был. Соединить все операции вместе гораздо дороже, чем  вести  дело
по  принципу  стандартного  агентства.  Сама  суть   проекта   требовала
престижного  адреса,  офисов,  ежемесячной  арендной  платы  за  которые
хватило бы, чтобы накормить население слаборазвитой страны. Надо  нанять
больше сотрудников, самых лучших, а стало быть, высокооплачиваемых.  Она
прикинула, что только для начала нужно сто тысяч.  Но  чем  больше  Флер
думала об агентстве, тем больше она убеждалась, что  разумному  человеку
это по плечу. К несчастью, этот человек имел на  счету  в  банке  только
шесть тысяч долларов.
   В тот вечер Флер встретилась с Саймоном в индийском ресторане.
   - Что бы ты сделал, - спросила она, когда они закончили есть, -  если
бы ты еще не был ужасно-богатым, а тебе  была  бы  нужна  ужасная  сумма
денег?
   - Я бы убирал квартиры. Правда-правда, невозможно  найти  нормального
помощника. Я готов выложить кучу денег тому, кто хорошо бы помыл полы. -
Он взял из чаши несколько семян сладкого укропа и кинул в рот.
   - Я серьезно, Саймон. Как бы ты поступил? Допустим, у  тебя  в  банке
только семь тысяч долларов, а тебе надо гораздо больше.
   -  Ну,  если  мы  не  отказываемся  обсуждать  возможность  торговать
хорошими физическими данными, то я бы сказал, что самый быстрый способ -
это снять телефонную трубку и позвонить суке Гретхен Казимир.
   - Это не выход, Саймон.
   Она, конечно, думала про это, но поняла, что больше  не  сможет  быть
моделью. С нее хватит. Саймон, кажется, тоже понял и не стал давить.
   - Никакие формы проституции мы не обсуждаем. - Флер одарила его таким
взглядом, что Саймон, сдаваясь, поднял руки.
   - Я просто исследовал границы дозволенного, детка.  Тогда,  наверное,
лучший способ - попросить в долг у чертовски богатого старого друга, как
ты думаешь?
   Она улыбнулась.
   - Ты бы тоже так  сделал,  да?  Итак,  все,  что,  мне  надо,  -  это
попросить.
   Он вскинул голову и вытянул губы трубочкой.
   - Но ты, конечно, этого не сделаешь.
   - Конечно, нет. Еще какие идеи?
   -  Я  думаю,  остается  Питер.  Нет  ничего  лучшего,  учитывая   все
искусственные преграды, которые ты перед собой воздвигла.
   - Питер Забель? А как он может помочь?
   - Ты что, шутишь, детка? Ты же сама помогала ему  звонить  на  биржи.
Питер лучше всех знает,  как  делать  деньги.  Он  помог  мне  сколотить
состояние в драгоценных металлах и новых акциях.
   Не верю, что он не делал тебе никаких намеков.
   Флер чуть не опрокинула бокал.
   - Ты считаешь, его можно воспринимать всерьез?
   - Тебе кто-нибудь  уже  говорил,  что  ты  прекрасно  разбираешься  в
людях?
   - Но он же идиот!
   - Его банкир совершенно бы с тобой не согласился.
   Флер позвонила Питеру на следующий же день. И выложила свои проблемы.
   - Я собираюсь открыть агентство по работе с группами.  Но  для  этого
нужны деньги. Как ты думаешь, могу я начать с шести тысяч?
   - Это зависит от того, согласна ты их потерять или нет. Большой навар
требует большого риска, Флер.  А  это  значит,  тебе  надо  связаться  с
торговлей - валютой, топливом, зерном и так далее.
   Допустим, сахар подешевеет на пенс за фунт, и ты прогораешь.
   Очень рискованно. Есть шанс,  что  ты  окажешься  в  ситуации  похуже
нынешней.
   Она подумала.
   - Хорошо. Меня это не волнует. Шесть  тысяч  долларов  сами  по  себе
ничем мне не помогут. Говори, что делать.
   Теперь каждую свободную от работы минуту Флер погружалась в  книги  и
брошюры, которые  Питер  порекомендовал  ей.  Она  читала  "Коммерческий
журнал" в метро и засыпала с книгой  Бэррона  под  подушкой.  По  совету
Питера в июле она вложила две тысячи в соевые бобы, купила  контракт  на
жидкий  пропан  и,  изучив  прогноз  погоды,  остальное   потратила   на
апельсиновый сок. Во Флориде ударили заморозки, соевые бобы сгнили из-за
ливней, но жидкий пропан дал результат. И  в  итоге  она  получила  семь
тысяч. В следующий раз Флер решила  разделить  всю  сумму  между  медью,
твердой пшеницей и еще раз польстилась на соевые бобы.
   В апреле Кисеи получила хорошую роль Мэгги в  "Кошке  на  раскаленной
крыше". Она влетела в спальню Флер и зажгла свет в два часа ночи,  желая
сообщить замечательную новость.
   - Я же решила все бросить,  Флеринда,  правда.  Я  действительно  так
решила. А потом вдруг телефонный звонок от женщины,  которая  занималась
со мной в актерском классе. Она сказала, что у нее есть труппа актеров и
чердак в Сохо. Они собираются ставить "Кошку". Она  вспомнила  сцену,  в
которой я играла на уроке, и... О Боже, не могу поверить! Я  только  что
со встречи с ней.  На  следующей  неделе  начинаются  репетиции.  Денег,
конечно, нет, и это не то, что привлечет важных и влиятельных людей,  но
по крайней мере это роль! Я снова буду играть!
   Начались репетиции. Флер  не  видела  Кисеи  целыми  днями,  а  когда
видела, подруга была замкнута и необщительна. Никакие красавчики  больше
не появлялись в квартире, Флер даже сделала ей замечание.
   - Я коплю сексуальную энергию, - - ответила она.
   В день премьеры Флер нервничала сильнее  Кисеи,  Она  не  могла  себе
представить, как ее маленький пушистый шарик станет играть  тяжеловесную
роль Мэгги. Вдруг ей не понравится игра Кисеи: что она тогда ей  скажет?
Она убедилась, что Кисеи тонко чувствует и соврать ей невозможно.
   Грузовой лифт поднял ее на чердак с  облезшими  трубами.  Самодельная
сцена была пуста, на ней стояла  одна  большая  железная  кровать.  Флер
попыталась убедить себя, что кровать именно то, что надо Кисеи,  а  сама
села на железный стульчик. Через несколько минут собралось много молодых
мужчин в джинсах, похожих на  безработных  актеров  и  художников.  Флер
разочарованно заметила, что нет  ни  одного  режиссера-постановщика,  ни
агента по набору актеров, хотя она лично обзвонила  человек  двадцать  и
пригласила их. Не слишком хороший знак, подумала она мрачно,  для  того,
кто хочет открыть собственное агентство.
   - Так вы подруга невесты или жениха? - наклонился к  ней  мужчина  из
следующего ряда.
   - А.., невесты, - ответила она.
   - Ага, я так и подумал. Эй, а мне нравятся ваши волосы.
   - Спасибо.
   Волосы у Флер были, ниже плеч, достаточно длинные, чтобы  можно  было
иногда зачесывать их наверх, но это привлекало больше внимания,  чем  ей
хотелось. Флер иногда подумывала, не подрезать ли их, но никак не  могла
заставить себя.
   - А не удастся ли мне их когда-нибудь нарисовать? - спросил он.  -  Я
рисую акриловыми красками, получаются сумасшедшие; вещи.
   - Не думаю.
   Он откинулся назад: вероятно, привык к отказам.
   - В общем-то холодный прием.
   Пьеса началась. За сценой раздался шум душа. Флер набрала  воздуха  и
стиснула кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
   Вышла Кисеи. Она была в старинном кружевном  платье,  ее  акцент  был
сильным, как аромат летнего жасмина. Она вылезла из  платья,  по-кошачьи
потянулась, царапая воздух коготками. Мужчина, сидевший  рядом  с  Флер,
заерзал на стуле.
   Два  часа  подряд  Флер  сидела  совершенно  очарованная,   а   Кисеи
расхаживала,   шипела,   царапалась,   сообщая   всем   о    сексуальной
неудовлетворенности Мэгги. Ее эротизм был отчаянный, голос дешевый,  как
тальк из дешевого магазина или секс на  заднем  сиденье  машины.  Ничего
подобного Флер не доводилось видеть. Все происходящее на  сцене  шло  из
самого нутра Кисеи Сью Кристи. К тому времени, когда пьеса  закончилась,
Флер наконец поняла, в чем проблема подруги. Если  даже  она,  Флер,  не
воспринимает ее серьезной актрисой, как она может убедить режиссеров?
   Флер пробилась сквозь толпу, окружившую Кисеи.
   - Ты была невероятна! Я никогда ничего подобного не видела.
   - Знаю, - захохотала Кисеи.  -  А  теперь  пойдем,  и,  пока  я  буду
переодеваться, ты расскажешь, какая я была замечательная.
   Флер пошла за Кисеи  в  самодельную  артистическую  уборную,  где  ее
представили другим актрисам. Она поболтала со всеми,  а  потом  села  на
стул рядом с туалетным столиком Кисеи и еще  раз  повторила,  какая  она
невероятная.
   - Все одетые? - спросил мужской голос из-за двери. - Мне надо забрать
костюмы.
   - Мишель, только я осталась! - крикнула Кисеи. - Так что входи. Я кое
с  кем  хочу  тебя  познакомить.  Флер,  помнишь,  я  говорила  тебе   о
замечательном дизайнере, который будет делать одежду для самых красивых?
Флер Савагар... Мишель Антон.
   Казалось, мир замер, все остановилось, как  будто  крутили  фильм,  а
проектор сломался. Он был в старомодной лиловой  атласной  рубашке  и  в
шерстяных свободных брюках на подтяжках. Немногим выше,  чем  когда  она
видела его в последний раз. Может быть, сейчас в нем пять футов и  шесть
дюймов.  Блестящие  светлые  волосы  спускались  волнами  к  подбородку.
Узкоплечий, узкогрудый, с нежными чертами лица. Она  отвела  взгляд.  Ей
было больно видеть этот налет голубизны...
   - Привет, Флер.
   Он сделал несколько шагов в ее сторону, но не протянул руку.
   Она отметила утомленную грацию, свидетельство аристократической крови
или давних больших денег. Да, он двигался как Алексей.
   Прошло несколько минут, прежде чем Кисеи уловила  что-то  непонятное.
Она посмотрела на одного, потом на другого.
   - Вы знакомы?
   Мишель Антон кивнул.
   Флер  пришла  в  себя  и  изобразила  приятную  улыбку.  Ей  уже   не
Семнадцать, и она не собиралась перед каждым обнаруживать свои чувства.
   - В общем-то Мишель - это мой брат Майкл.
   - О Боже! - Взгляд  Кисеи  заметался  между  ними.  -  Что  мне  надо
сделать? Заиграть на органе?
   Майкл засунул руку в карман брюк.
   - А как насчет нескольких нот на чем-нибудь попроще?
   Флер не понравилась его враждебность. Это у нее есть право злиться на
него.
   - Ты знал, что я в Нью-Йорке? - спросила она.
   - Знал.
   Ей хотелось быть сдержанной, разумной при встрече с ним.  Но  она  не
могла. Схватив сумочку, Флер ткнулась носом в щеку Кисеи и  выбежала  из
уборной.
   Кисеи догнала ее почти на улице.
   - Флер, подожди. Боже, извини. Я понятия не имела.
   - Все в порядке. Кисеи. Просто это шок. Вот и все.
   -  Флер,  Мишель  действительно...  Он  действительно   замечательный
парень.
   Флер повернулась к ней.
   - И ты считаешь, что я ужасная, да?
   - Конечно, нет. Я думаю, вам надо получше узнать друг  друга,  прежде
чем ты вычеркнешь его из своей жизни.
   Флер увидела такси и остановила его.
   - Иди к своим, Магнолия. Выпей за меня. Я поеду домой спать.
   В ту ночь она долго не могла заснуть.
   В следующие несколько недель она собиралась забыть о Майкле.  Однажды
вечером Флер шла по Пятьдесят пятой улице  в  западной  части  города  и
изучала номера над дверями. Было почти семь  часов,  все  магазины  были
закрыты. Хорошо, иначе ей было бы не пробраться по этой улице.
   Она нашла нужный номер, и ей стало ясно,  что  брат  не  был  слишком
удачливым бизнесменом. Хороший адрес, но фасад  не  производил  должного
впечатления.  Окна  слишком  малы  и  плохо  освещены.  Но  в  них  была
выставлена самая красивая одежда,  которую  Флер  когда-либо  доводилось
видеть.
   Кисеи сказала, что  работы  Майкла  замечательные,  но  подруге  было
свойственно преувеличивать, поэтому Флер  не  отнеслась  серьезно  к  ее
словам. Особенно после того, как Кисеи  намекнула,  что  лучше  бы  Флер
подружиться с Майклом. Рассмотрев платья, Флер поняла, что похвалы Кисеи
были совершенно справедливыми.
   Он явно был противником моды, делавшей женщин похожими на мужчин.
   В  маленькой  витрине  бутика  были  выставлены   четыре   прелестных
женственных платья, вызывавших в памяти и картины Ренессанса, и  мюзиклы
Басби Беркли. Глядя на шелка и джерси, на красиво  уложенный  крепдешин.
Флер пыталась вспомнить, сколько времени она  уже  не  носит  платьев  и
блузок. Она давно  не  покупала  себе  ничего,  кроме  губной  помады  и
тампаксов. Все деньги она вкладывала в рыночные бумаги.

***

   За весной пришло лето, а за летом осень.  Кисеи  примкнула  к  другой
большой  труппе,  которая,  к  несчастью,  выступала   исключительно   в
Нью-Джерси. Флер  отметила  свое  двадцатипятилетие,  уговорила  Паркера
повысить ей зарплату и вложила деньги в какао.
   Она теряла чаще, чем выигрывала, но скоро поняла, что  на  рынке  это
нормальное явление. Когда на  ее  долю  выпадали  удачи,  они  приносили
много. Питер дал ей хороший совет. Флер быстро  училась  на  собственных
ошибках, и ее исходные шесть тысяч скоро превратились в тридцать пять. К
сожалению, чем больше денег она делала, тем труднее было расставаться  с
ними и вкладывать в рискованные  предприятия.  Но  тридцать  пять  тысяч
долларов для нее были так же бесполезны, как и шесть тысяч.
   Зима была в разгаре. Флер больше не рассчитывала  на  Питера  и  сама
принимала  решения.  Говядина  поднялась  в  цене.  Свинина  упала.  Она
увлеклась медью и сделала почти двадцать тысяч долларов за шесть недель.
У нее начались боли в желудке, но  Флер  продолжала,  а  когда  получала
деньги, то все до последнего цента бросала на рынок.
   Первого июня, через полтора года после того, как Флер  начала  делать
деньги, она оставила работу у Паркера, продала все, что у  нее  было,  и
вложила всю сумму в "Чейз Манхэттен" на тридцатидневный  депозит.  Итак,
через восемнадцать месяцев Флер имела  девяносто  три  тысячи  долларов,
боли в желудке  и  у  нее  часто  немели  кончики  пальцев.  Она  начала
подыскивать офис  и  через  три  недели  подписала  контракт  на  аренду
четырехэтажного дома.
   Когда она входила в дом, раздался телефонный звонок. Решив,  что  это
Кисеи, с которой они планировали встретиться вечером в галерее, а  потом
вместе поужинать, она кинула сумочку на кресло и сняла трубку.
   - Привет.
   - Здравствуй, детка.
   Услышав ласковый  знакомый  голос,  она  сильнее  стиснула  трубку  и
заставила себя медленно вздохнуть. Этого голоса она не слышала пять лет.
   - Что тебе надо, Алексей?
   - И никакого обмена любезностями?
   - У тебя минута. Потом я вешаю трубку.
   Он тяжело вздохнул.
   - Ну хорошо, дорогая. Я  звоню  тебе,  чтобы  поздравить  с  недавней
финансовой победой. Довольно отчаянный шаг. Но когда  успех  в  кармане,
его никто не оспаривает. Насколько я знаю, ты сегодня подписала контракт
на трехлетнюю аренду дома.
   Она похолодела.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я говорил тебе раньше, дорогая.  Моя  обязанность  -  все  знать  о
людях, о которых я забочусь.
   - Ты совершенно не заботишься обо мне, - холодно сказала  она.  -  Не
играй со мной ни в какие игры, Алексей.
   - Наоборот, я очень забочусь о тебе. Я  долго  этого  ждал,  дорогая.
Надеюсь, ты меня не разочаруешь.
   - Чего ты долго ждал? О чем ты говоришь?
   - Охраняй свою мечту, дорогая. Охраняй ее лучше, чем я свою.

Глава 23

   Флер уперлась каблуками в перила помоста и  наблюдала,  как  клонится
трава от дуновения ветра, как меняется  ее  цвет.  Она  радовалась,  что
приехала  сюда.  Ей  нравился  дом  из  стекла,   дранки   и   солнечных
коллекторов,  обращенных  в  сторону   пляжа   на   этом   фешенебельном
Аонг-Айленде  в  городке  Куок.  Киеси  долго  уговаривала  ее  провести
праздник 4 Июля на побережье, а она отказывалась. Потом из-за жары и  от
мысли, что это у  нее  последняя  возможность  хоть  немного  отдохнуть,
передумала. Ей хотелось  выключить  маленький  проигрыватель,  постоянно
шуршавши" в голове: с него несся голос Алексея Охраняй свою мечту.
   Тонкое предупреждение. Флер без труда поняла, о чем он. Все эти  годы
Алексей желал отомстить за свой "роял". Теперь он угрожал ее агентству.
   Она вспомнила, как долго  ее  не  отпускало  чувство,  что  он  может
возникнуть в любой момент и утащить  ее  обратно  в  дом  на  рю  де  ла
Бьенфезанс. Она представляла, как он запрет ее в пристройке со свисающим
с потолка парашютом. Она помнила об отвратительной похоти Алексея...
   Шел  год  за  годом,  ничего  не  происходило,   и   Флер   перестала
беспокоиться. Но после телефонного звонка все в секунду переменилось.
   Она старалась отвлечь себя, воображая свой новый дом.  Всю  последнюю
неделю она встречалась с декоратором, который осматривал интерьер  дома,
где  должно  было  располагаться  агентство  "Флер  Савагар  и  коллеги,
менеджмент для знаменитостей".
   Декоратор остался доволен. Передняя часть трех этажей  будет  служить
офисом, решил он, а задняя - жилищем Флер.  Немного  поспорив,  художник
согласился следовать ее указаниям и пообещал, что она сможет переехать в
середине августа. До этого времени Флер предстояло нанять сотрудников  и
подписать договоры с клиентами.
   Флер подсчитала, что, если не случится ничего непредвиденного и удача
повернется к ней лицом, она продержится на плаву до февраля.  Но  потом,
понимала она, придется рассчитывать только на себя денег, отложенных  на
черный день, не будет. Она знала: для того чтобы ее бизнес окреп и встал
на йоги, нужен год. Но года  в  запасе  у  нее  нет,  поэтому  требуется
работать с утроенной энергией и не тратить время и силы па  беспокойство
из-за Алексея Единственное, что ей надо, - быть постоянно намеку.
   Она говорила себе, что ничего не упустит. С тех пор как она  изложила
Паркеру концепцию "агентства для избранных", Флер знала, что это великая
идея. Она решила не ограничиваться музыкантами и актерами. Она  займется
художниками и писателями, спортсменами: всеми, у кого есть  потенциал  и
кто хочет подняться на самый верх.
   У нее уже были три хороших клиента. "Раф Харбор" ("Бурная гавань")  -
группа, созданная  Саймоном  Кэйлом,  когда  "Неон  Линкс"  окончательно
выдохлась. Еще Оливия Крейгтон, вырванная из  жадных  лап  Бада  Шоу,  и
Кисеи. Конечно, на них долго не продержаться, но у  всех  троих  большие
возможности.
   Подумав о Кисеи, Флер нахмурилась и сдвинула солнечные очки  на  лоб.
Ничего, кроме роли Ирины в  студийной  постановке  "Вишневого  сада"  на
Си-би-эс, Флер не смогла ей найти после "Кошки  на  раскаленной  крыше".
Подруга снова перестала  ходить  на  пробы.  В  последнее  время  у  нее
появилось слишком много мужчин,  и  каждый  новый  поклонник  оказывался
мускулистее и глупее предыдущего. Флер винила себя Кисеи нужно показать.
А она до сих пор  никак  не  могла  это  устроить.  Не  слишком  хороший
результат для человека, который должен успеть проявить себя до февраля.
   Флер вспомнила о хозяине дома, в который они  приехали  на  выходные.
Чарли Кинкэннон поддерживал студийную труппу, ставившую "Вишневый  сад".
И отчаянно надеялся пополнить  коллекцию  "красавчиков"  Кисеи.  Он  был
невысокий, очень умный, и Флер сомневалась, что когда-нибудь  он  станет
чьим-то соперником. Жаль, думала она, потому что Чарли,  на  ее  взгляд,
гораздо больше подходил Кисеи, чем всякие "красавцы  мужчины"  с  мощной
мускулатурой, с которыми она имела дело.
   Дверь  внутреннего  дворика  открылась  у  нее  за  спиной,  и   Флер
обернулась. Вышла подруга, одетая для  вечеринки  в  нечто  "конфетное":
полосатое и розово-голубое. Серебряные серьги-сердечки свисали до  плеч.
Сквозь кудряшки Кисеи пропустила ленточку. Розовые босоножки на  плоской
подошве были отделаны бисером на пальцах.
   Она показалась Флер похожей на семилетнюю грудастую девочку.
   Кисеи потягивала кокосовый сок через испачканную помадой соломинку.
   -  Сейчас  восемь,  и  гости   этого,   как-его-там-зовут,   начинают
собираться. Не хочешь переодеться?
   Флер  критически  изучила  свои  белые  шорты,  натянутые  прямо   на
купальник. Горчичное пятно на  них  повторяло  очертания  штата  Айдахо.
Конечна, их надо сменить к  что-то  сделать  с  волосами,  собранными  в
простой хвост. Но вместо этого она зевнула и потянулась к бокалу Кисеи.
   -  Лучше  я  пойду  в  душ.  И  знаешь,  перестань  называть  Чарльза
как-его-там-зовут. Чарли Кинкэннон очень хороший человек.
   Кисеи сморщила нос.
   - Ну и забери его себе.
   - Может, и стоит. Он мне нравится. Кисеи, он правда мне нравится.  Он
не ест бананы и не пялится на небоскребы, как другие твои поклонники.
   - Очень остроумно, Флеринда. Я дарю его тебе. - Кисеи снова  потянула
напиток. - Он похож на одного  знакомого  баптистского  священника.  Тот
хотел меня  спасти  и  одновременно  боялся,  что,  если  спасет,  то  я
перестану распутничать.
   - Я не могу этого  выносить!  -  воскликнула  Флер.  -  Если  у  тебя
неодолимая потребность изображать  из  себя  секс-бомбу,  делай  это  на
сцене: там ты хоть заработаешь нам денег!
   - Ты говоришь как настоящий кровопийца.  Из  тебя  получится  великий
агент. Между прочим, все незанятые куски  мужской  плоти,  которые  тебя
увидели, уже жаждут познакомиться.
   Флер отмахнулась. Послушать Кисеи, так все мужчины в мире хотят  Флер
Савагар.
   Во дворике появились новые гости.  Она  нехотя  поднялась,  отряхнула
песок с ноги, отпила еще глоток из бокала Кисеи и пошла внутрь.
   Дом был обставлен, как  и  положено  на  Лонг-Айленде:  с  шиком.  На
выложенном плитками полу была расставлена  японская  мебель,  ничего  не
говорившая о личности  хозяина.  Чарльз  сидел  на  диване,  не  обращая
внимания на гостей, угрюмо уставившись  в  рюмку  с  чем-то  похожим  на
коньяк.
   - Ты можешь уделить мне минуту. Флер? - спросил он.
   - Конечно.
   Она села рядом с ним. Чарли Кинкэннон напоминал ей  и  внешне,  и  по
темпераменту героев Дастина Хоффмана: мужчин, которые, несмотря на  свои
деньги, умудрялись быть немного не в ладу с остальным миром.
   - Что-то случилось?
   Он серьезно посмотрел на нее.
   - Меня, конечно, смущает, что я веду себя как подросток, Флер, но как
ты думаешь, каковы мои шансы с Кисеи?
   - Ну, в общем-то трудно сказать.
   - Другими словами, никаких?
   Флер с радостью задушила бы в то мгновение свою подругу.
   - Пойми, Чарли, дело не в тебе. Сейчас у Кисеи  трудный  период,  она
занимается саморазрушением. Она не видит в мужчине человека.
   Он обдумал ее слова. Потом сказал:
   - Интересная перемена ролей с точки зрения социологии. Но не  слишком
утешительная. Я понимаю, я не очень хорош  как  сексуальный  объект,  но
прежде женщины не обращали на это внимания из-за моего богатства.
   Такое заявление мог сделать только Чарли Кинкэннон, подумала Флер. За
это он ей и нравился. Она вдруг решила протянуть ему руку помощи.
   - Чарли, кроме Саймона, которого в общем-то можно не брать в  расчет,
ты единственный мужчина в жизни Кисеи, который понимает, как  она  умна.
Ты сумеешь привлечь ее внимание, если сосредоточишься на ее мозгах, а не
на теле.
   Чарли с упреком посмотрел на Флер.
   - Я не хотел бы показаться шовинистом.  Флер,  но  игнорировать  тело
Кисеи очень трудно. Особенно тому, у кого с сексом все в порядке.
   Она сочувственно улыбнулась.
   - Извини, но это единственное, что я могла бы тебе посоветовать.
   Потом она услышала знакомый голос и подняла голову. Майкл,  разодетый
в мадрасский блейзер, желтую сетчатую майку и шорты, вышел  из  кухни  в
гостиную. Все удовольствие от уик-энда сразу улетучилось.
   После их встречи они раза  два  натыкались  друг  на  друга,  холодно
кивали,  но  даже  поел;  этого  она  чувствовала  себя  раздраженной  и
настроение портилось на несколько часов. Почему она не  догадалась,  что
если у  Чарли  собирается  компания  Кисеи,  то  и  он  там  будет?  Она
внимательно посмотрела на его спутника, мускулистого молодого человека с
темными волосами, которые все время падали на глаза. Танцор, решила она,
увидев, как его ноги замерли в первой позиции.
   Дом был полон гостей,  а  Флер  так  и  не  переоделась.  Она  быстро
извинилась перед Чарли и, выскользнув за дверь, пошла в  сторону  пляжа.
Выплывшая на небо луна освещала пенистые гребни волн, но Флер  никак  не
могла заставить себя любоваться чудесной  картиной.  Ну  зачем  появился
Майкл? Еще несколько минут назад она с удовольствием думала о вечеринке.
Чарли Кинкэннон финансировал много пьес, шедших не на Бродвее, так  что,
кроме членов труппы Кисеи, наверняка будут и другие люди.  Значит,  если
вернуться, то, потягивая коктейль через соломинку вместе с Кисеи,  можно
завести новые знакомства.
   Когда ноги вдавились в прохладный мокрый песок,  Флер  вдруг  поняла,
что пришло время вести себя иначе. Деньги закончатся, а вместе с ними  и
ее бизнес. Засунув руки в карманы шортиков, Флер повернула к дому.
   Она размышляла о Кисеи и Чарли, когда вдруг из-за  дюны,  примерно  в
пятидесяти  ярдах  от  нее,  появился  человек.  Он  наблюдал,  как  она
приближается. Вокруг тихо, пляж пустынный,  они  совершенно  одни.  Флер
насторожилась. Мужской силуэт выделялся на фоне  ночного  неба;  человек
был гораздо выше ее, и если придется сцепиться с ним, ей не  справиться.
Он  напряженно  наблюдал  за  ней,  не  скрывая  своего  интереса.  Флер
посмотрела в сторону дома -  тот  был  слишком  далеко;  если  звать  на
помощь, никто не услышит. А разве ей  понадобится  помощь?  От  жизни  в
Нью-Йорке она совсем свихнулась. Может, это кто-то из гостей Чарли  тоже
ушел с вечеринки? Но Флер прибавила шагу, держась поближе к воде.  Краем
глаза она видела лохматую голову, похожую на голову Чарльза  Мэнсона,  с
еще  более  лохматыми  усами.  Фраза  "Беспорядочное  бегство"   молнией
пронеслась в голове.
   Мужчина  пошевелился,  и  каждый  мускул   Флер   напрягся.   Наконец
незнакомец отшвырнул банку с пивом, которую держал в руке, и  направился
к ней длинными быстрыми шагами.
   Свихнулась она от жизни в Нью-Йорке или нет, но больше Флер ждать  не
могла. Она рванула мимо него.
   Она дышала так громко, что ничего больше не слышала. Потом расслышала
глухие удары за спиной и поняла, что он бежит за ней. Сердце  колотилось
в груди; Флер понимала,  что  сможет  оторваться:  она  хорошо  накачала
мышцы, только надо бежать чуть быстрее обычного.  Да,  чуть  быстрее,  и
все.
   Она старалась держаться ближе к воде, где песок был плотнее.
   И не спускала глаз с дома, который казался до ужаса далеким.
   Может ли она рискнуть и бежать прямо к дюнам? А  если  она  утонет  в
песке и потеряет скорость? Она же опытная бегунья, ему  не  догнать  ее.
Рано или поздно он выдохнется.
   Но он не выдыхался. Он держался.
   От страха ей стало трудно дышать, она не могла обрести  ритм,  легкие
жгло огнем. Изнасилование.
   Слово билось в голове и не отпускало. Что она читала про это?
   Она  вспомнила:  надо  попытаться  отговорить.  Но  она   не   сможет
произнести ни слова, у  нее  сбилось  дыхание.  Она  читала,  что,  если
разговор не поможет, надо попытаться вызвать у насильника  отвращение  к
себе: пустить слюну или вызвать рвоту. Это нетрудно. Но что  она  скажет
потом остальным? Я у него вызвала такое отвращение, что  насильник  меня
не захотел? Боже, да о чем это она? Она сошла с ума! Она спятила!
   Почему он не отстанет?
   Вместо того чтобы отстать, мужчина приближался.
   -  Отстань  от  меня!  -  крикнула   Флер,   но   слова   скомкались,
превратившись в непонятный набор звуков.
   Он что-то кричал. Близко. Почти в ухо. Она не слышала, что он кричал.
Не хотела слышать. Потом ощутила что-то  на  плече.  .Что  это  было  на
плече? Внезапно Флер повернулась и упала на песок, он вместе с ней;  его
рука ударила ее в плечо, а тело прижало ее тело. И тут она  поняла,  что
она слышала. Одно слово. "Цветик"!
   Грудь тяжело  поднималась  под  его  тяжестью,  когда  Флер  пыталась
продохнуть, на зубах скрипел песок. Она  собрала  остатки  сил  и,  сжав
кулак, ударила его по спине. Раздалось резкое злое  восклицание,  но  он
перестал давить так сильно; концы его волос коснулись ее щеки, когда  он
приподнялся над ней на руках. Она почувствовала на лице  его  дыхание  и
снова ударила.
   Удар заставил его еще  отодвинуться,  и  Флер  поднялась  на  колени,
молотя его кулаками куда попало  -  в  руку,  в  шею  -  и  каждый  удар
сопровождая сдавленными рыданиями.
   Вдруг он прижал ее к себе и стиснул так крепко, что чуть  не  выдавил
из нее весь воздух.
   - Перестань, Цветик. Это я, Джейк.
   - Я понимаю, что это ты. Ты,  сволочь!  -  задыхаясь,  ругалась  она,
втиснутая в его майку. - Отпусти!
   - Не отпущу, пока не успокоишься.
   - Я спокойна.
   - Нет, не спокойна.
   - Спокойна.
   - Повтори.
   - Сукин сын!
   Она снова стала бороться.
   - Отпусти меня, ты, сукин...
   - Я не отпущу тебя, пока не успокоишься. Если ты меня снова  ударишь,
я тоже тебя ударю. А я не хочу.
   - Черт побери, Джейк!
   - - Так что?
   - Ты, сволочь!
   - Если ты меня еще раз ударишь, клянусь Богом, я тебя собью с ног.
   Он сказал это так серьезно, что Флер осела на песок.
   Опустившись рядом, Джейк подвернул под себя одну ногу  и  смотрел  на
Флер откровенно враждебно. Спутанные лохматые волосы  падали  на  плечи,
усы скрывали весь рот, кроме невозможной пухлой нижней губы. В майке, не
доходившей  до  талии,  в  выцветших  каштановых  шортах,   он   казался
неряшливым,  как  и  прежде.  Но  раньше  в  таком  наряде  было  что-то
располагающее, а теперь ничего подобного о виде Джейка  Коранды  сказать
было нельзя.
   - Почему не признался, что это ты? - выкрикнула Флер.
   - Да мне в голову не пришло, что ты меня не узнаешь.
   - Ты похож на Чарльза Мэнсона! - Она с трудом поднялась.
   Нет, не так она мечтала с ним  встретиться.  Усыпанная  бриллиантами,
под руку с каким-нибудь европейским принцем, пользующимся дурной славой,
она выходит из казино в Монте-Карло... И он смотрит на  нее...  А  не  в
белых шортах с горчичным пятном в форме штата Айдахо и  конским  хвостом
на резинке.
   Джейк тоже медленно поднялся.
   - Я снимаюсь в новом фильме про Калибра. Герой слепнет,  и  я  должен
учиться стрелять на звук. Это чушь, но поможет заработать еще  несколько
миллионов.
   - Сколько женщин ты насилуешь в этом фильме?
   - А какое это имеет значение? Жалеешь, что тебя нет среди них?
   Она со всхлипом втянула воздух. Он злится на нее. Ах, как хотелось бы
Флер пойти рядом  с  ним  по  песку,  но  она  не  собиралась  поддаться
искушению. Его взгляд был откровенно оскорбительным.  Джейк  оглядел  ее
всю, заставив вспомнить про нейлоновый купальник, прилипший к груди,  но
она выдержала его взгляд. Глаза Джейка опустились ниже.
   - Эти шикарные ноги трудятся без устали, да? -  Вопрос  прозвучал  не
как комплимент. Он подошел и прикоснулся к ее плечу. - Как часто мы  так
проводим уик-энд?
   - Прекрати. - Флер дернулась.
   - Ты знаешь, что меня обманули?
   В голове что-то  взорвалось.  Ей  показалось,  она  снова  стоит  под
проливным дождем на лужайке перед домом Джонни Гая Келли, заканчивая тот
разговор.
   - Ты действительно сволочь, - прошептала Флер. - Ты использовал меня,
чтобы доделать свою  картину.  Глупую,  наивную  девчонку,  не  желавшую
раздеваться. Ты постарался. Правда? Осчастливил меня, чтобы все  отнять.
Не подумал про это, когда получал "Оскара", Джейк?
   Он схватил ее за руку.
   - Ты жертва своей матери. Я тут ни при чем. Не забывай  об  этом.  Не
вали ее вину на меня. Из-за вас я испортил лучший кусок  жизни,  Она  не
вникала в его слова. Единственное, о чем она думала, - как вырваться  от
Джейка Коранды.
   - Я думаю, тебе лучше убрать от нее  руки,  -  раздался  голос  из-за
дюны. Они оба повернулись и увидели тонкую фигуру, приближавшуюся к ним.
   - Это частные владения, и как насчет того, чтобы не лезть не  в  свое
дело? - спросил Джейк, но пальцы разжал.
   К ним подошел Майкл:
   - Флер, пошли домой.
   Она посмотрела на лицо брата и поняла, что он  явился  как  защитник.
Она еще раз прокрутила в уме это слово. Защитник... На голову меньше ее,
не слишком сильный, в мадрасском блейзере и сетчатой  майке,  с  прядями
светлых волос, которые ветер размазывал по  щекам,  Майкл  бросал  вызов
Человеку с бандитским взглядом.
   - Почему бы тебе не убрать свою задницу туда, откуда ты ее принес?  -
протянул Джейк. - Если, конечно, не хочешь получить пинка.
   Это походило на реплику из самого худшего фильма Коранды, и Флер чуть
не остановила эту дикую сцену. Она могла бы. Она  понимала,  что  должна
положить ей конец. Но она этого не сделала.
   Майкл - ее защитник... Она не позволит Джейку обидеть его, но ей надо
посмотреть, насколько далеко брат готов пойти ради нее.
   - Лицо Майкла не дрогнуло.
   - Я буду счастлив уйти, - сказал он. - Но только вместе с Флер.
   - И не рассчитывай.
   Майкл засунул руки в карманы, понимая, что ему не  хватит  физических
сил, чтобы отнять Флер у Джейка, и приготовился переждать.
   Флер увидела смущение на лице Джейка; это  было  не  то,  к  чему  он
привык.
   - Твой друг? - спросил он, переводя взгляд с Майкла на нее.
   - Мой брат. Мишель ан...
   - Я Майкл Савагар.
   Джейк внимательно посмотрел на обоих, потом медленно отпустил Флер.
   - Я взял за правило не находиться в  том  месте,  где  больше  одного
представителя Савагаров. Увидимся позже, Флер.
   И он ушел вниз по пляжу.
   Флер смотрела на Майкла, оба молчали.  Потом  двинулись  к  дюнам,  а
когда дошли до них,  брат  взял  ее  за  руку  и  помог  перелезть.  Она
остановилась.
   - Майкл, почему ты это сделал? Джейк мог разломить тебя пополам, - Ты
моя сестра, - просто ответил он. - А я мужчина. Это мой долг.
   Алексей ответил бы так  же.  Но  он  никогда  бы  не  смог  придумать
красивую одежду, которую она видела в витрине бутика.
   - Мы можем куда-нибудь поехать поговорить? - спросила она.
   - Я бы очень хотел.
   Они молча доехали до придорожного ресторана, где голос Уилли  Нелсона
несся  из  проигрывателя.  Официантка  подала  им  сырых   моллюсков   с
французским жареным картофелем и пиво.
   - Извини, что я вела себя как последняя сволочь, -  сказала  Флер.  -
Даже не могу объяснить...
   - Забудь об этом.
   Майкл откинулся на спинку поцарапанной деревянной скамейки и закурил.
От неоновой вывески за окном его волосы поголубели. Флер вздрогнула,  но
ей все равно хотелось объясниться с ним.
   Она рассказала Майклу немного о монастыре, о том, что это за  чувство
- быть брошенной. Когда она закончила, он долго молчал, потом  рассказал
о себе. О школе, о гомосексуализме, об Алексее.
   Обо всем он говорил с изрядной долей цинизма, кроме любви к  бабушке.
Флер узнала, что Соланж оставила ему деньги, на которые он  делает  свой
бизнес. Когда брат договорил, она раскрыла ему тайну  Белинды  и  Эррола
Флинна. Майкл закурил другую сигарету, помолчал, а  потом  произнес  то,
чего она никак не ожидала.
   - Я хочу делать одежду для тебя. Я всегда хотел.
   Наутро Флер проснулась поздно и приняла душ, который так и не  смогла
принять накануне вечером. Несколько минут ушло на  прическу,  потом  она
надела бикини цвета морской волны и пляжный халат. В гостиной никого  не
было,  но  в  окно  она  увидела  Чарли,  Майкла  и  нескольких  гостей,
отдыхавших с кофе и воскресными газетами. Флер улыбнулась,  увидев,  как
сегодня одет Майкл. Бермуды и изумрудно-зеленая рубашка.
   Флер пошла на  кухню,  налила  кофе,  размышляя  о  Майкле,  который,
кажется, готов был взять на себя заботу о ней, хотя она  не  давала  ему
никакого повода.
   Вечером после возвращения они постояли  на  ступенях  перед  домом  и
обнялись.
   - А как насчет того, чтобы сделать два кофе?
   Обернувшись, Флер увидела на пороге Джейка.
   Майкл рассказал ей, что ее встреча с Джейком  Корандой  на  пляже  не
была каким-то невероятным  стечением  обстоятельств.  Он  был  одним  из
гостей Чарли и, услышав, что Флер  Савагар  тоже  приглашена,  пошел  ее
искать.
   - Сам себе делай.
   Джейк посмотрел на нее, потом взял желтую кружку.  Краем  глаза  Флер
заметила, что сегодня он в чистой майке и выцветших плавках.  Она  могла
поклясться, что в тех же самых, в которых он купался у  них  в  бассейне
пять лет назад, когда Белинда позвала его на барбекю. Флер  обычно  пила
черный кофе, но тут, чтобы занять себя, принялась сыпать в чашку сахар и
наливать сливки, давая себе несколько лишних секунд, чтобы  успокоиться.
Ей было важно заставить Джейка понять, что теперь он  имеет  дело  не  с
девятнадцатилетней безмозглой девицей, вроде "группи", которые  ублажают
артистов.
   Он потянулся к кофейнику, и его рука невольно коснулась Флер.
   Она почувствовала запах мыла и мятной зубной пасты.
   - Я не хотел тебя пугать вчера, - сказал он  спокойно.  -  Я  был  не
совсем трезвый. В последнее  время  моя  жизнь  складывается  не  лучшим
образом. Извини, Цветик.
   Она отодвинулась от него подальше и скрестила руки на груди.
   - Наверное, довольно трудно  быть  несчастным  с  твоими  миллионами,
Джейк. Так что я, пожалуй, приберегу жалость для жертв землетрясения.
   - Замечательно, - тихо проговорил он.
   - А чего ты ожидал? Я не люблю грубого  обращения.  Театр  Махо  меня
больше не волнует.
   Джейк облокотился об стол и отпил кофе.
   - В смысле?
   - Сам догадайся.
   - А ты стала жестче за эти годы; не так ли, детка?
   - Еще бы. Конечно.
   - Ты ведь неплохо получилась  в  "Затмении".  Гораздо  лучше,  чем  я
ожидал.
   - Боже, спасибо, - с сарказмом поблагодарила Флер.
   - Пойдешь со мной, на пляж?
   - Нет.
   - Да перестань, - сказал он. - Боишься, что я буду кусаться  или  что
не буду?
   - Видит Бог, Коранда...
   - Ну смелей...
   Она выругалась неподобающе для леди и грохнула кружкой об стол.
   Джейк ухмыльнулся. Дерзко и нагло, как прежде.
   Они вышли в боковую дверь, чтобы не показаться на  глаза  сидящим  во
дворике, и долго молчали. Флер сняла пляжные тапки, почувствовав  в  них
песок, а Джейк наклонился и поднял ракушку.
   - Мне нравится твой брат, - сказал он. Ветер трепал  его  волосы,  то
откидывая назад, то снова швыряя в  лицо.  -  Сегодня  утром  мы  с  ним
поговорили. Хороший парень.
   Флер не хотела, чтобы Джейк был вежливым и милым,  пытаясь  растопить
лед прошлых обид пригоршней обыденных слов.
   -  Достаточно  хороший,  чтобы  быть  модельером?  -   спросила   она
саркастически.
   - Что ты, черт побери, хочешь этим сказать?
   - Я не хочу, чтобы ты опекал Майкла.
   Он недовольно посмотрел на Флер:
   - Да пошла ты, мадам...
   Отвернулся и пошел прочь.
   Он не остановился, но замедлил шаг, чтобы Флер могла догнать  его.  И
поступил правильно. Она бы ни за что не побежала за ним. Но Флер поняла,
что утратила свою позицию и что придется завоевать ее снова.
   - Извини, - сказала она, - я мало спала.
   Он шлепнулся на песок.
   - Ну ладно, допустим, у нас счет один-один.
   - Нет уж.
   - Хорошо, Цветик, давай разберемся. Давай проанализируем.
   Начало, конец, середину, чтобы все отбросить и начать по новой.
   Флер посмотрела на отца с сыном, запускавших неподалеку желтохвостого
китайского змея.
   - Какой смысл? - спросила она. - Зачем двум взрослым людям  обсуждать
потерю девственности девятнадцатилетней девушки? Сейчас век  сексуальной
свободы, Джейк. После тебя у меня было много мужчин, -  солгала  она.  -
Ничего особенного.
   - Да? - Он сощурился и посмотрел на солнце. - Почему ты тогда бросила
карьеру, которая тебе давала большие деньги? И почему после "Затмения" я
ничего не смог написать?
   Она почувствовала удовлетворение.
   - Правда?
   - Ты же больше ни разу не видела в списках обладателей Пулитцеровской
премии моего имени? Так ведь?
   - Ты совсем не пишешь? - спросила она, садясь рядом с ним на песок.
   - Застопорилось. - Он швырнул раковину в воду. - Знаешь что, детка, я
здорово писал до того, как вы с мамой так преуспели.
   - Ты меня осуждаешь?
   - Я не люблю, когда за мной охотятся.
   - Уже второй раз ты пытаешься изображать передо мной страдальца.  Мне
это не нравится.
   - Говоря бессмертными словами Рэтта Батлера <Главный мужской персонаж
романа Маргарет Митчелл "Унесенные ветром".>...
   - Не умничай, - резко перебила Флер.
   - О'кей. Будем говорить откровенно. То,  что  произошло  тогда  между
нами, в выходные, не имело никакого отношения к фильму. И ты  это,  черт
побери, прекрасно знаешь. - Джейк посмотрел на воду.  -  Я  думаю,  тебе
понадобилась удобная причина, чтобы убежать к отцу.
   Флер пришла в ярость.
   - Правда? Тогда вот что скажи  мне,  Джейк.  Если  ты  не  чувствуешь
никакой вины, почему тогда тебя заклинило? Я  не  могу  залезть  в  твои
мозги, но не так трудно догадаться.
   - Да ничего ты не понимаешь.
   - Хорошо. Забудь "Затмение". Давай посмотрим в лицо факту.
   Я была ребенком, который по-детски влюбился, а ты взрослым  мужчиной.
Кто должен взять на себя ответственность в этом случае? Совершенно ясно.
   Джейк вскочил на ноги, осыпав ее песком.
   - Я когда-нибудь претендовал на роль святого? Не  вываливай  на  меня
свои детские правила. Девятнадцать лет и твоя внешность...
   Да какой, к черту, ребенок?
   Джейк сдернул с себя майку и побежал к воде. Он с  разбега  нырнул  и
поплыл. Флер не спускала с него глаз, желая увериться, что он не  тонет.
Большой мужчина, кинозвезда. Сволочь. Ей стало приятно, что  она  вывела
его из себя. Но почему он так смотрел на нее? Что в  ней  теперешней  не
так?
   Когда он вышел из воды, Флер встала, расстегнула халат, позволила ему
упасть на песок. Под платьем было бикини апельсинового цвета, и  она  уж
постаралась, чтобы он увидел его. Не говоря ни слова,  она  прошла  мимо
Джейка к воде идеальной походкой: след в след, когда одна нога ступает в
след другой, отчего бедра ритмично покачиваются. Флер  подошла  к  воде,
встала в профиль к Джейку, подняла  руки,  поправила  выбившуюся  прядку
волос, осторожно потянулась, приподнялась  на  цыпочки;  при  этом  ноги
стали казаться еще длиннее.  Она  следила  за  ним  краешком  глаза.  Он
наблюдал за ней. Хорошо. Пускай теперь умирает от сожаления.
   Флер окунулась, поплавала несколько минут и вышла.  Джейк  держал  ее
халатик на коленях. Она наклонилась  за  ним,  но  Джейк  ухмыльнулся  и
отодвинулся.
   - Ну прекрати, Цветик. - Он не отдавал халат. - Целых  три  месяца  я
имел дело только с лошадьми.
   - Спасибо за комплимент, - насмешливо поблагодарила Флер. - Теперь  я
знаю, что выгляжу лучше лошади.
   Как только эти слова сорвались с языка, ей захотелось  лягнуть  себя.
Она решила не бороться с Джейком из-за  халата.  Случайно,  выпрямляясь,
она потеряла равновесие и, слегка покачнувшись, задела грудью его руку.
   Он уперся локтем в песок и  с  ухмылкой  смотрел  на  нее,  с  глупой
мужской  ухмылкой,  с   какой   студенты-второкурсники   заглядывают   в
раздевалку.
   Она ответила ему спокойным взглядом, а потом просто ушла.
   Улыбка Джейка исчезла, когда она повернулась спиной и  направилась  к
дому. Он почувствовал себя так, как будто его ударили  в  живот.  Он  не
думал, что ему когда-нибудь доведется увидеть  нечто  более  прекрасное,
чем девятнадцатилетняя девушка, разрушившая его жизнь. Но  сейчас  Джейк
Коранда понял, что ошибался. Та девушка и в сравнение не шла с женщиной,
уходившей от него.
   Тогда было чисто сексуальное влечение, объяснил он себе,  оно  прошло
еще шесть лет назад. Но  даже  будучи  неопытным  ребенком,  она  сумела
выбить его из колеи. А теперь, когда она стала похожа на  мечту  каждого
мужчины, над ним нависла угроза посерьезнее.
   Казалось ли ему или так было на  самом  деле,  но  она  виляла  своим
маленьким задом над сногсшибательными ногами чуть больше, "чем надо.  Он
пожалел, что не отдал ей халат: тогда бы не пришлось мучиться,  наблюдая
за ее телом, перечеркнутым апельсиновым бикини наверху и внизу. Он  съел
бы, он сожрал бы это бикини в три укуса.
   Явная похоть.
   Отправляясь  к  воде   охладиться,   Джейк   взглянул   на   мужчину,
запускавшего с ребенком змея, желая убедиться, что его не узнали.
   Еще бы, того занимало совсем  другое.  Увидев  Цветика,  он  чуть  не
упустил змея и теперь шел к воде, чтобы  лучше  рассмотреть  ее.  С  ней
всегда так было. Мужчины оторопело останавливались, когда она  проходила
мимо них, не замечая реакции, которую вызывала.
   Этот гадкий утенок долго не заглядывал в зеркало и не понимал, что он
давно уже превратился в лебедя.
   Джейк вернулся на прежнее место. От пляжного халата пахло цветком, но
он не мог понять, каким именно. Точно так же от нее пахло вчера вечером,
когда она боролась с ним. Конечно,  он  вел  себя  омерзительно,  а  она
мужественно сопротивлялась. Она всегда умела  это  делать.  В  том-то  и
заключалась проблема. Как прекрасно у него шли дела до  ее  появления  в
его жизни. Появившись, она сокрушила стены, которыми он себя окружил. Он
боялся  писать,  опасаясь,  что,  если  снова  попробует,   рухнет   все
остальное.
   Но если дело только в похоти, нашептывал  ему  внутренний  голос,  то
чего ты так волнуешься насчет стен? Почему каждый раз, когда ты  на  нее
взглянешь, у тебя мутится в голове? Ответь на это, ты же гений.

Глава 24

   Больше Флер не видела Джейка. Он пришел с пляжа вскоре  после  нее  и
уехал не прощаясь. Вернувшись в город,  она  ловила  себя  на  том,  что
вздрагивает от каждого телефонного  звонка,  ожидая  услышать  в  трубке
голос Джейка. Она уже приготовилась послать его ко всем  чертям.  Темные
эротические сны мучили ее по ночам, и когда Флер  просыпалась,  ее  тело
было влажным от пота. Надо найти  любовника.  Больше  нельзя  так  жить,
изнывая от жажды прикосновения, отказывая телу в  естественном  желании.
Ну почему она не может, как другие  женщины,  позволить  себе  случайный
секс?
   Она попала в западню, она зажата между строгими принципами  морали  и
телом, сгоравшим от чувственного жара...
   И Флер окунулась в работу.
   - Майкл,  я  просмотрела  твои  бухгалтерские  книги,  они  в  полном
беспорядке.
   Флер уселась на стул с прямой спинкой, наблюдая, как  Майкл  запирает
свой бутик. Поначалу они с  братом  выдумывали  разные  предлоги,  чтобы
поговорить. Он позвонил ей  и  спросил,  не  попала  ли  она  в  пробку,
возвращаясь в Нью-Йорк. Потом она попросила его совета,  что  из  одежды
купить ей на день рождения Кисеи.
   Наконец они отбросили  все  хитрости  и  стали  открыто  наслаждаться
обществом друг друга.
   Она только вернулась со встречи с художником,  который  занимался  ее
домом; джинсы были в  свежих  опилках.  Она  смахнула  их  и  с  упреком
посмотрела на Майкла.
   - Ну как ты можешь держать в таком беспорядке свои  финансовые  дела?
Неудивительно, что ты теряешь столько денег.
   Майкл выключил свет в передней части бутика и вернулся к Флер.
   - Я художник, а не бизнесмен, поэтому и нанял тебя.
   - Да, ты мой свежайший клиент, -  улыбнулась  она.  -  Я  очень  рада
заняться тобой, Майкл. Правда. Твои модели самые красивые, которые  этот
город когда-нибудь видел.  И  единственное,  что  мне  надо  сделать,  -
заставить  людей  захотеть  их  купить.  -  Она  нарисовала  в   воздухе
хрустальный шар. - Я вижу  славу,  деньги,  -  предсказывала  она  тоном
гадалки, - и блестящее ведение твоих дел. - А потом, подумав, добавила:
   - Я вижу нового любовника.
   Майкл встал у нее за спиной и вытащил заколки из волос.
   - Сосредоточься на славе и деньгах, а любовников оставь  в  покое.  Я
знаю, тебе не нравится Дэймон, но он...
   - Он же нытик. Видит Бог, ты выбираешь  мужчин  еще  хуже  Кисеи.  Ее
красавчики просто тупые, а твои еще и неврастеники.
   Дэймон был темноволосым танцором, с которым Майкл приезжал  к  Чарли.
Флер не скрывала, что, по ее мнению, Майкл мог бы найти что-то получше.
   - Дай-ка мне твою щетку, - попросил он. - Ты похожа на Бетт Дэвис.  А
при виде этих джинсов у меня разливается желчь.
   Правда, Флер, я не могу больше спокойно смотреть, как ты  одеваешься.
Я покажу тебе...
   - Давай-ка поскорее кончай с волосами. Мне надо встретиться с  Кисеи,
я забежала пригласить тебя на завтрашний ужин с нами у меня в доме.
   Он вставил последнюю заколку.
   - В доме? Но ты еще не переехала. Не думаешь ли ты, что  для  званого
ужина не хватает кое-чего. Стен, мебели...
   - Это не официальный ужин.
   Флер вскочила, поцеловала его и убежала.  Она  не  нервничала  насчет
предстоящего вечера. Она  приготовилась  сделать  им  одно  заявление  и
хотела  придать  ему  некоторую  официальность.  Чтобы  самой  себе   не
позволить уклониться от обещанного.
   - Никто не спутает  это  с  "Ля  Гринуэй",  -  весело  сказал  Майкл,
усаживаясь на складной стульчик возле стола, сооруженного Флер  из  двух
козел для побелки и нескольких листов фанеры.
   Очень скоро это место станет центром ее офиса.
   Кисеи многозначительно посмотрела  на  Майкла,  одетого  в  греческую
крестьянскую рубаху.
   - Тебя не пустят в "Ля Гринуэй", так что успокойся.  -  Она  оглядела
строительный мусор.  -  На  твоем  месте,  Флеринда,  я  бы  не  спешила
переезжать. Тут полный беспорядок.
   - Художник поклялся могилой матери, что я  сюда  перееду  в  середине
августа. Тогда я  смогу  начать  в  сентябре.  -  Флер  выудила  кусочек
цыпленка и сочную устрицу из бумажной коробки. -  Кисеи,  ты  подумай  и
переезжай ко мне. Если  хочешь  уединенности,  занимай  пристройку.  Там
вдвое больше места, чем у  тебя  в  квартире.  Кухня  новая,  сантехника
новая, у тебя будет отдельный вход, и  я  не  смогу  каждый  раз  цокать
языком, видя твоих поклонников.
   - Спасибо, Флеринда. Но мне нравится моя квартира. И  потом,  я  тебе
уже говорила, переезды меня сводят с ума. Я ни за что" на это  не  пойду
без суровой необходимости.
   Флер хорошо знала, что, несмотря на все насмешки насчет  денег  Флер,
добытых  на  бирже,  Кисеи  никогда  не  прикасалась  к  тому,  чего  не
заработала сама.
   Кисеи промокнула рот бумажной салфеткой.
   - К чему все эти тайны, Флеринда?  Ты  говорила,  что  хотела  нам  с
Майклом сделать какое-то заявление?
   Флер указала на вино:
   - Наливай. У меня есть тост:
   - "Божоле" с китайской едой? Ты даешь, Флер.
   - Не критикуй, а наливай;
   Бокалы были полны, и Флер подняла свой.
   - Сегодня, - сказала Флер, - мы пьем за моих самых любимых клиентов и
за гения, который собирается поднять  вас  к  сияющим  вершинам.  -  Она
чокнулась и отпила.
   В тот вечер, когда они с Майклом беседовали в придорожном  ресторане,
у нее возникла одна идея, но понадобилось время убедить  себя,  что  она
готова эту идею  осуществить.  Сегодня  Флер  была  уверена  более,  чем
когда-то, хотя все равно не до конца. Ей надо продержаться до февраля, а
значит, пройти и через это.
   Поставив стакан, она посмотрела на брата.
   - Майкл, почему ты никогда не выставляешь свои работы?
   Он пожал плечами.
   - У меня был один вернисаж. Но он обошелся очень дорого и  ничего  не
дал. Мои вещи не похожи на вещи с Седьмой авеню.
   Флер посмотрела на Кисеи:
   - А у тебя нет возможности  показать  себя  в  ролях,  в  которых  ты
хороша, потому что не можешь добиться пробы, так?
   Кисеи кивнула и подхватила устрицу.
   Флер продолжала. На тарелке остывала еда.
   - Что вам обоим нужно для того, чтобы сдвинуть карьеру?
   Витрина.  Я  наконец  поняла,  как  это   сделать.   Немного   удачи,
необходимое паблисити, и благодаря вам обоим я заработаю кучу денег.
   Итак, кто из нас троих лучше всего может  привлечь  внимание  средств
массовой информации?
   - Ладно, не мели ерунды, - проворчала Кисеи, - ты, конечно.
   Флер покачала головой.
   - В Нью-Йорке я почти два года  ;  -  и  тишина.  Им  не  нужна  Флер
Савагар, им нужна Блестящая Девочка. - Она показала им вечернюю  газету,
сложенную колонкой сплетен вверх.
   Кисеи начала читать вслух:
   "Вот загадка для всех, кто следит а? жизнью знаменитостей.
   Прошел слух, что суперзвезду Джейка Коранду видели гуляющим по  пляжу
во время уик-энда четвертого  июля  не  с  кем  иным,  как  с  Блестящей
Девочкой  Флер  Савагар.  Коранда,  решивший  отдохнуть   после   съемок
последнего фильма про Калибра "Глаза, которые не видят", был  приглашен,
как и Блестящая Девочка, в загородный дом миллионера-фармацевта  Чарльза
Кинкэннона. Говорят, они не спускали глаз друг с друга. Пока нет никаких
комментариев ни из офиса  Коранды,  ни  от  вечно  исчезающей  Блестящей
Девочки, которая в последние годы спокойно делает себе имя  в  Нью-Йорке
как талантливый агент по продвижению знаменитостей".
   Кисеи подняла глаза от статьи и потрясение проговорила:
   - Извини, Флеринда, но это ужасно. Если Абраме вцепится,  то  уже  не
отпустит. Не знаю, кто ей рассказал, но...
   - Это моих рук дело.
   Они потрясение уставились на нее.
   - Может, ты постараешься объяснить нам причины? - попросил Майкл.
   Флер набрала в грудь воздуха и подняла бокал.
   - Вытаскивай все модели, которые ты припас для меня, Майкл.
   Блестящая Девочка возвращается.

***

   Боль переносить труднее, когда не можешь напиться.  К  такому  выводу
пришла  Белинда,  покончившая  со  спиртным.  Она   сунула   кассету   в
магнитофон, нажала кнопку. Голос Барбары Стрейзанд заполнил комнату. Она
пела  "Какими  мы  были".  Белинда  швырнула  газету,  легла  на  спину,
откинулась на атласные подушки, и дала волю слезам.
   Все мятежники уже ушли в мир иной. Первым  был  Джимми,  погибший  по
дороге в Салинос. Потом Сэл Минео в жестоком убийстве, а  теперь  Натали
Вуд. Три ведущих актера из фильма "Мятежник поневоле".  Все  они  умерли
раньше срока, и она боялась, что станет следующей.
   Они с Натали были почти ровесницами, и ее  смерть  испугала  Белинду,
потому что та тоже любила Джимми.
   Он подтрунивал над ней на съемках, как над  ребенком,  забавлялся  ее
чувствами. Дрянной парень Джимми Дин. А теперь Натали мертва.
   Смерть пугала Белинду, но все же она тайно хранила  таблетки  на  дне
старой ювелирной шкатулки вместе с  давнишним  подарком  Эррола  Флинна,
дешевой безделушкой. Если бы она наверняка знала  о  существовании  рая,
она бы быстро решила, использовать их или нет. Она думала, что не сможет
продолжать жить так, как сейчас, хотя глубоко в  душе  Белинды  теплился
оптимизм и он подсказывал, что все может обернуться к  лучшему.  Алексей
тоже смертей.
   Белинда очень скучала без своего  ребенка.  Алексей  обещал  засадить
жену в  лечебницу  для  хронических  алкоголиков,  если  она  попытается
Связаться с Флер. И хотя Белинда не позволяла себе и капли алкоголя  вот
уже два года, она по-прежнему боялась исполнения угрозы.
   Алексей не выходил из дома, но Белинда его почти не видела.
   Он вел все дела в комнатах на первом этаже. Его  помощники  в  темных
костюмах, с мрачными лицами проходили мимо нее по  коридорам,  как  мимо
пустого места. Почти никто не говорил  с  ней.  Дни  и  ночи  смешались.
Бесконечная вереница позади и такая же впереди. Казалось, вот-вот придет
мысль, что жить дальше нет причин.
   В прежние дни все было по-другому. Когда она входила  в  бальный  зал
или в ресторан под руку с Алексеем, она становилась самой важной  дамой.
Все искали возможности поговорить  с  ней,  узнать  ее  мнение,  осыпали
комплиментами, восхищались красотой.
   Но теперь Алексей никуда с ней не ходил; Белинда стала  невидимкой  в
толпе и больше не принимала приглашений.
   Она вспомнила  жизнь  в  Калифорнии,  когда  была  матерью  Блестящей
Девочки. Она была полна энергии, сияла, все,  к  чему  она  прикасалась,
становилось особенным. Лучшие дни ее жизни...
   Песня закончилась. Белинда отодвинула газету  с  известием  о  смерти
Натали Вуд и  подошла  к  магнитофону.  Снова  нажала  кнопку,  и  песня
полилась сначала. Музыка помешала услышать  стук  двери;  Белинда  и  не
заметила, что вошел Алексей.
   Он почти месяц не входил к ней, и она  пожалела,  что  встречает  его
непричесанная, с красными от слез глазами.
   - Я.., я плохо выгляжу, - сказала Белинда, нервно теребя полы халата.
   - Но, как всегда, красивая, -  ответил  Алексей.  -  Приведи  себя  в
порядок ради меня, дорогая. Я подожду.
   Именно это делало  его  особенно  опасным.  Не  страшная  жестокость,
придавала ему силу, а невероятная нежность.
   Пока он устраивался в самом удобном кресле, Белинда забрала все,  что
ей надо, и скользнула в ванную. Вернувшись, она увидела, что он выключил
лампы, оставив одну, и лежит в постели. Тусклый свет скрывал  морщины  и
нездоровый оттенок кожи, как и "гусиные лапки" в уголках ее глаз.
   Подойдя к нему, Белинда вспомнила их первую брачную ночь.
   Он был в халате приятного золотистого оттенка, как сейчас,  а  она  в
такой же ночной рубашке. Но сейчас ногти на ногах не были покрыты лаком,
лицо не тронуто косметикой, а волосы перехвачены ленточкой.
   Она легла на кровать, и он закатал ей ночную рубашку до пояса.
   Она плотно сжала ноги, пока он  гладил  ее.  Потом  Алексей  медленно
стянул с нее трусики, и когда ткнулся ей в колени, она заверещала, будто
от испуга, а он наградил ее глубокой лаской, которую она так любила. Она
снова попыталась сжать ноги, чтобы угодить ему, но он принялся  целовать
ее бедра, и она медленно закрыла глаза. Это было  частью  их  негласного
договора.  Теперь,  когда  любовницы-подростки  уже  не  были   доступны
Алексею, она играла перед ним роль девочки, а он позволял  ей  закрывать
глаза и представлять кого  угодно:  Джейка  Коранду,  Флинна...  Джеймса
Дина.
   Обычно он уходил сразу, когда все кончалось, но на этот раз  спокойно
лежал; его грудь блестела от пота.
   - С тобой все в порядке? - спросила Белинда.
   - Не дашь ли ты мне халат, дорогая? Там в кармане таблетки.
   Она быстро принесла халат и отвернулась, когда  он  вынул  пузырек  с
таблетками. У нее не было иллюзий насчет его болезни. Но вместо слабости
он, кажется, обретал силу. С армией помощников, выполняющих его приказы,
он становился совершенно неуязвимым.
   Белинда пошла в ванную принять душ, а когда вернулась,  с  удивлением
увидела его в кресле. Он потягивал что-то из рюмки.
   - Вон виски. - Он указал рюмкой на графинчик на серебряном подносе.
   Как это жестоко с его стороны! И это после нежности! Вот так  всегда,
больше двадцати пяти лет.
   - Т1'1 ведь знаешь, я больше не пью.
   - Да ладно, дорога". Не стоит мне врать. Думаешь, я не знаю о  пустых
бутылках, которые горничная находит на дне корзин для бумаг?
   Никаких пустых бутылок не было. Это был его способ угрожать ей, чтобы
заставить подчиняться. Она вспомнила фотографии клиники, которые  он  ей
показывал. Отвратительные серые здания в глухой части Швейцарских Альп.
   - Что, ты от меня хочешь, Алексей?
   - Ты же глупая женщина. Ты это знаешь? Глупая и беспомощная. Не  могу
вообразить,  что  я  когда-то  любил  тебя.  -  Кожа  на  виске  Алексея
задергалась. - Я тебя отсылаю, - резко бросил он.
   Холод пробрал ее до костей. Белинда подумала об отвратительных  серых
зданиях, которые, как огромные камни-валуны, лежали  в  снегу.  Потом  о
таблетках на дне старинной шкатулки для  украшений.  Все  мятежники  уже
умерли.
   Алексей положил ногу на ногу и отпил из рюмки.
   - Ты наводишь на меня уныние. Я не хочу тебя больше видеть.
   Смерть от таблеток будет безболезненной. Гораздо  легче,  чем  смерть
Натали, когда соленые воды сомкнулись над ней, или  смерть  Джимми.  Она
может лечь в кровать и спокойно заснуть.
   Тяжелый взгляд русских глаз Алексея Савагара резанул ее, как  лезвием
ножа.
   - Я отправляю тебя в Нью-Йорк, - сообщил он.  -  Что  ты  там  будешь
делать, меня больше не волнует.

РЕБЕНОК ВОСКРЕС

   Теперь я законная добыча.
   Эррол Флинн Грехи мои тяжкие

Глава 25

   Черное бархатное платье сидело на ней замечательно. Вырез под  горло,
оголенные руки, разрез на юбке. Она сначала хотела разделить  волосы  на
прямой пробор и сзади собрать в узел, как  у  испанок  -  исполнительниц
фламенко, но Майкл не позволил.
   - Твоя грива - это торговая марка Блестящей Девочки. На этот  раз  ты
должна их распустить.
   Кисеи просунула голову в спальню:
   - Лимузин ждет.
   - Пожелай мне удачи, - попросила Флер.
   - Не торопись.
   Кисеи выхватила сумочку у подруги из рук и повернула Флер к зеркалу.
   - Посмотри на себя, Флеринда.
   - Да ладно, Кисеи, у меня нет времени...
   - Перестань смущаться и посмотри.
   Флер посмотрела. Платье было красивое. Вместо того  чтобы  скрыть  ее
рост, Майкл решил его подчеркнуть гибким  силуэтом,  диагональным  кроем
юбки и черным воланом по косой из тонкой  ткани;  через  воздушную  пену
просвечивали длинные красивые ноги.
   Она медленно подняла глаза. То же лицо девятнадцатилетней девочки, но
как будто совсем другое. В нем есть характер, зрелость.
   Она рассмотрела отдельные детали. Широко расставленные зеленые глаза,
брови как нарисованные  и  большой  рот.  А  потом  внезапно  все  части
соединились, и лицо показалось Флер ее собственным.
   Она быстро отвернулась.
   - Косметика дает отличный результат, - сказала она.
   Кисеи почувствовала разочарование.
   - Ты никогда себя не видишь.
   - Не глупи.
   Она выхватила сумочку и кинулась вниз по лестнице к  лимузину.  Перед
тем как сесть, она подняла глаза к окну, где стояли  Майкл  и  Кисеи,  и
одарила их самой яркой из своих улыбок. Блестящая Девочка возвращалась.
   Вот о чем она не подумала, так это о Белинде...

***

   Аделаида Абраме медленно отпустила ее руку и кивнула в сторону  входа
в галерею Орлани. Там стояла Белинда, завернутая  в  золотистые  соболя,
красивая, как бабочка. Когда мать проходила сквозь  толпу  гостей.  Флер
пыталась справиться с чувствами, закипевшими внутри. Она поняла,  что  в
этом и заключался риск, от которого она  не  застрахована.  Она  глубоко
вдохнула, потом еще раз. Никто не должен видеть, что внутри  у  нее  все
раскололось на тысячи холодных льдинок.
   Белинда протянула одну руку, а другую прижала к  лифу  платья,  будто
под ним было что-то спрятано.
   - Дорогая, люди смотрят, - сказала мать, - ну хотя бы для вида.
   - Я больше не заигрываю с толпой.
   Флер отвернулась и пошла прочь. Она уходила от запаха  "Шалимар",  от
едва  наметившихся  морщинок,  которые,  как  жилки  на  осеннем  листе,
собрались в уголках глаз Белинды.
   По пути она заученно улыбалась, перекидывалась словами со  знакомыми.
Она даже умудрилась дать короткое интервью репортеру  "Харпер".  Но  все
время Флер спрашивала себя, почему это произошло именно  сегодня?  Шесть
лет Белинда не тревожила ее.
   Почему именно сегодняшний вечер выбрала она, чтобы появиться в  жизни
дочери? Меньше чем через полчаса должны приехать Кисеи и Майкл. Ради них
и устроен этот вечер. Присутствие Белинды могло все испортить.
   - Флер Савагар? - Молодой человек в униформе оливково-зеленого  цвета
посыльного стоял перед ней.  Она  кивнула,  и  он  протянул  ей  длинную
цветочную коробку. - Мужчина у двери попросил передать ее вам.
   Она  потянулась  к  черной  вечерней  сумочке,  вышитой  бисером,  за
чаевыми, потом приняла  коробку.  Аделаида  Абраме  возникла  перед  ней
словно по мановению волшебной палочки.
   - Обожатель?
   - Не знаю.
   Флер сняла крышку и отвернула упаковочную бумагу.  В  коробке  лежало
несколько дюжин белых роз на длинных стеблях . Ее взгляд обежал  галерею
и остановился на Белинде. Флер медленно вынула розы из коробки.
   Когда Белинда увидела, что  держит  дочь,  пальцы  ее  взметнулись  к
горлу, плечи поникли. Она молча постояла, а потом, что-то  сказав  своим
собеседникам, выбежала из галереи.
   Аделаида засуетилась вокруг коробки.
   - Карточки нет, - сообщила она.
   - Я знаю, от кого они, - ответила Флер, и  глаза  ее  устремились  на
дверь, за которой только что исчезла мать.
   - Его инициалы, должно быть, "Дж.К.". Не так ли?
   Флер попыталась изобразить яркую фальшивую улыбку.
   - Ну правда, Аделаида, тайные поклонники и должны оставаться тайными.
Особенно те, которые так упорно охраняют свою частную жизнь.
   - Ты хорошая девочка. Флер, твой единственный недостаток в  том,  что
ты слишком часто исчезаешь. - Аделаида хитровато подмигнула и удалилась.
   Флер положила розы обратно в коробку. Пусть Аделаида думает, что  они
от Джейка. Он уже взрослый и сам о себе позаботится. Кроме того,  это  в
сто раз лучше, чем если она узнает, что на самом деле их прислал Алексей
Савагар.
   Она ожидала чего-то подобного с тех пор, как он позвонил.
   Запах роз был липкий, он проникал в нос и  в  горло,  ей  становилось
трудно дышать. Она закрыла цветы крышкой и положила коробку на скамейку.
Как бы ей хотелось их выбросить в ближайший мусорный  бак,  но  подобный
жест наверняка  не  ускользнул  бы  от  внимания  Аделаиды  Абраме.  Что
означали эти розы для Белинды? Почему она ушла из  галереи,  увидев  их?
Алексей отправил ей послание. В чем его смысл? Еще одно предупреждение?
   Появление Майкла и Кисеи отвлекло ее от тревожных мыслей.
   Майкл был в белом фраке, а  Кисеи  в  розово-серебристом  прогулочном
платье. Она повисла у него на руке, женственная, беспомощная, с губками,
сложенными так, будто она готовилась произнести  "буп-бупи-буп".  Ничего
удивительного, подумала Флер, что режиссеры пробуют ее  только  на  роли
секс-бомб.
   Флер, здороваясь, коснулась щеки каждого, прошептав в ухо Майклу  про
Белинду, которая только  что  ушла.  Отстранившись,  она  с  сочувствием
посмотрела на брата. Он недавно принял решение не  прятаться  под  чужим
именем.
   Появление Кисеи и Майкла и то, как их приветствовала Флер,  привлекло
к ним всеобщее внимание. Первым к ним  подбежал  представитель  "Женской
одежды на каждый  день",  и  Флер  представила  обоих.  Майкл  изображал
абсолютное  безразличие  и  скуку,  а   куколка   Кисеи,   утонувшая   в
розово-серебристой пене, - взволнованность. Когда они закончили  с  этим
журналом, потом с "Харпер", потом с Аделаидой Абраме, все трое  медленно
прошлись по залу, останавливаясь поболтать со знакомыми. Майкл  держался
отстранение, Кисеи  трещала  как  сорока,  а  Флер  изображала  из  себя
греческий хор, представляя их.
   - Я рада, что  вам  нравится  мое  платье.  Его  автор  -  мой  брат.
Талантливый, верно? Я  изо  всех  сил  стараюсь  заставить  его  всерьез
отнестись к своему дару.
   На вопрос о том, кто такая Кисеи, Флер отвечала с улыбкой:
   - Правда замечательная? Майкл автор и ее платья. Что она  делает?  Да
ничего особенного. Немножко играет, но это больше для развлечения.
   Пока женщины смотрели то на  черное  бархатное  платье  Флер,  то  на
платьице Кисеи, она, понизив голос, говорила:
   - Столько женщин одолевает его  просьбами  работать  на  них,  но  он
сейчас занят только туалетами Кисеи.  Между  нами,  я  надеюсь  положить
этому конец.
   Большинство  присутствующих  были  слишком  хорошо  воспитаны,  чтобы
задавать те же вопросы, что и Аделаида. Но все-таки некоторые спросили о
появлении Белинды. Флер отвечала как можно односложнее  и  сразу  меняла
тему. Она рассказывала о новом агентстве,  заранее  звала  некоторых  на
вечеринку  по  случаю  официального  открытия.  Известный   кардиохирург
пригласил ее поужинать с ним завтра вечером. Флер глубоко вздохнула,  но
приняла приглашение. Этот  выход  позволит  ей  показать  другое  платье
Майкла. Из шелка цвета ириса и синего, очень облегающее.
   К полуночи она валилась с ног. Когда  Флер  села  наконец  на  заднее
сиденье лимузина, Майкл взял ее за руку.
   - Ты не должна делать этого, Флер.
   - Знаю, не должна. Но это то, что необходимо. Пришло время  научиться
жить такой, какая я есть. А значит, быть и Блестящей Девочкой тоже. Но я
не ожидала, что столько привидений выскочит во время моего воскрешения.
   Когда лимузин отъезжал от тротуара, она вспомнила о розах, забытых на
скамейке в задней части галереи Орлани. И вдруг она  поняла,  что  хотел
сказать ей Алексей, посылая их. Что Белинда  -  это  его  рук  дело.  Он
удерживал ее на расстоянии от Флер, а  теперь  позволил  снова  войти  в
жизнь дочери.
   Через неделю  начались  телефонные  звонки.  Обычно  они  раздавались
ночью,  между  одиннадцатью  и  двумя.  Если  отвечала   Кисеи,   трубку
немедленно вешали, а если Флер, то связь не прерывалась.
   До  слуха  Флер  доносились  отдаленные  звуки  сирены,  приглушенная
музыка. Барбара Стрейзанд, Нил Даймонд, Саймон и Гарфанкл. Но  звонивший
никогда не произносил ни слова.
   Сначала  Флер  не  обращала  внимания  на  звонки,  но  потом   стала
постепенно убеждаться, что это Белинда.  Очевидных  доказательств  вроде
запаха "Шалимар" не было, он не мог дойти по телефону. Но она все  равно
чувствовала. Она молчала,  просто  вешала  трубку,  но  звонки  начинали
раздражать. Каждый раз, заворачивая за угол, она ждала, что прямо на нее
выскочит Белинда.
   Теперь, когда мать уже появилась, Флер понимала,  насколько  вероятна
такая возможность.
   Флер и  Кисеи,  одетые  в  прекрасные  платья  Майкла,  сделали  себя
неотъемлемой частью жизни Нью-Йорка. Они ходили на  ленч  в  Орсини  или
заглядывали  в   "Дэвид   Вебб",   чтобы   взять   восемнадцатикаратовую
безделушку, которую позже возвращали как не совсем подошедшую. В  "Хелен
Арпелз" они покупали вечерние "лодочки" и танцевали до зари в  "Клубе-А"
или "Реджнн", демонстрируя шелковые платья, пышные,  как  морская  пена,
изящную маленькую синюю кофточку, присобранную в боковом  шве,  вечернее
платье с блестящими  вставками  красного  помидорного  цвета.  В  общем,
довольно скоро все,  кто  хоть  немного  интересовался  модой,  захотели
платья  Майкла  Савагара.  Как  и  предсказывала  Флер,  когда   женщины
обнаруживали, что не могут их заполучить, им хотелось еще больше.
   Иногда Флер и Кисеи брали с собой Майкла, но  чаще  сего  они  ходили
одни, чтобы поболтать о нем.
   - Бабушка испортила  его  деньгами,  которые  ему  оставила.  -  Флер
вздыхала, демонстрируя платье из шелка с копией лилий Моне.  -  Человек,
которому не надо зарабатывать на жизнь, становится ленивым.
   На той же неделе, несколькими днями позже,  Флер,  разглядывая  новый
безумно дорогой  кейс,  который  не  могла  себе  позволить,  доверилась
обожающей сплетни жене наследника магазина:
   - Он боится, что коммерция помешает его  творчеству.  Разумеется,  он
работает над чем-то вроде летней коллекции, и у меня на этот  счет  есть
кое-какие планы....
   Кисеи была менее скромной.
   - Я почти уверена,  что  он  втайне  готовит  какую-то  коллекцию,  -
рассказывала она всем. А потом, складывая губки  бантиком,  с  нежностью
проводила рукой по юбке. - Я не думаю, что он  поступает  правильно,  не
доверяя мне, самому близкому другу. Я же могу хранить  секреты  не  хуже
других.
   Пока  они  распускали  слухи  о  его  идеализме  и  пренебрежении   к
коммерческому успеху,  Майкл  работал  по  шестнадцать  часов  в  сутки,
тщательно готовя весеннюю коллекцию, на которую пошли остатки  денег  от
наследства Соланж Савагар. Тем временем магазин на Пятьдесят пятой улице
закрылся на переоборудование. Флер наняла людей,  чтобы  они  переделали
витрину с образцами, обновили фасад, укрепили табличку с  именем  Майкла
Савагара,  написанным  на  серебристо-жемчужном  фоне  смелыми  красными
буквами.
   К ней вернулось ощущение, знакомое по работе на гастролях  с  группой
"Линкс", когда она пыталась выкроить для сна хотя бы четыре часа. Каждую
свободную от роли светской красавицы минуту  Флер  возвращалась  в  свой
новый дом и, лавируя  между  художниками  и  рабочими,  клеившими  обои,
отвечала на телефонные звонки, бегала на встречи, пытаясь убедить всех в
Нью-Йорке, что ее агентство надежнее всех обеспечивает успех.
   - Ты должна сбавить обороты, - заявила Кисеи. - Нельзя  крутиться  на
такой скорости, а то свалишься.
   - Я сбавлю темп только после февраля. Сейчас не могу, Кисси.  Слишком
много поставлено на карту.
   - Тебе лучше знать, для чего ты себя так заводишь. Флер Савагар.
   Флер отмахнулась от подруги и понеслась на очередную  встречу.  После
дюжин интервью  она  наняла  двух  помощников.  Уилла  О'Кива,  веселого
рыжеволосого  мужчину  из  Северной  Дакоты,   опытного   журналиста   и
талантливого   агента,   и   Дэвида   Бенниса,   седоволосого   человека
профессорского облика, знатока бизнеса и финансов,  который  должен  был
придать агентству особую надежность. У  Флер  пока  не  было  достаточно
клиентов, чтобы занять делом обоих, но вместе с  элегантными  офисами  и
красивой одеждой они стали частью фасада, подтверждавшего успех ее дела.
Успех, которого. Флер знала, она обязательно добьется.
   - Сегодня снова есть что почитать в газетах, - сообщил  Уилл,  обходя
испачканную краской тряпку. - Не  думаю,  что  ты  обрадуешься.  Кое-кто
хорошенько поработал...
   Флер не надо было спрашивать, о чем он. Она не видела  Белинду  после
того вечера в галерее Орлани, но Аделаида  хорошо  знала  свое  дело.  В
последние несколько месяцев она напечатала не одну заметку  с  одними  и
теми же героями.
   "Белинда Савагар  провела  вчерашний  день  в  мужском  магазине  Ива
Сен-Лорана,  помогая  сердцееду  Шону  Хауэллу  выбрать  новый  комплект
шелковых рубашек. Интересно, что ее  муженек,  французский  промышленник
Алексей Савагар, может сказать насчет всего этого?"
   "Шон Хауэлл уютно устроился с Белиндой  Савагар  в  уголке  известной
таверны. Кто говорит, что не бывает настоящей любви с  мая  по  декабрь?
Шон и Белинда опровергают  подобное  утверждение.  Никаких  известий  от
Блестящей Девочки Флер Савагар, хотя  некогда  они  с  Шоном  тоже  были
героями колонки новостей".
   Флер пробежала глазами новую статью Аделаиды.
   "Белинду Савагар и ее постоянного спутника Шона  Хауэлла  в  эти  дни
видели с кем угодно, но только не с Флер Савагар.
   Застаревшая вражда умирает с трудом. Может быть, Блестящей Девочке  и
ее маме стоит наладить отношения к Рождеству?
   Мир на земле, девочки".
   Флер скомкала газету и швырнула в корзину.

***

   Армия декораторов и рабочих оставила дом буквально за  пять  дней  до
приема. Придирчиво изучив результат их деятельности, Флер с  облегчением
вздохнула: ожидание стоило того. Дом был точно такой, каким  она  хотела
его видеть. Передняя часть, предназначенная для офиса, невероятно яркая,
даже кричащая, пахла не только свежей краской, но и  хорошими  деньгами.
Смерть клиенту!
   Флер улыбнулась.
   Кабинеты были отделаны в светлых, почти белых тонах, дорогая  кожаная
мебель отливала  перламутром,  мягкий  черно-голубой  ковер  убегал  под
плинтуса, несколько предметов бледно-лилового  цвета  непременно  должны
были притянуть к себе взгляд каждого, кто переступит порог.
   Приемная и кабинет Флер  располагались  внизу,  остальные  сотрудники
устраивались выше, на балконе. Балкон ограничивался трубчатыми перилами,
словно палуба мощного океанского лайнера; художник  позаботился  даже  о
черных декоративных колоннах с желтыми ригелями, подчеркивая сходство  с
морским судном. На балкон вела лестница, прихотливо изогнутая; ступеньки
ее покрывал уютный ковер. Казалось, сейчас появится великолепная парочка
танцоров, Фред Астор  и  Джинджер  Роджерс,  которые  своей  невероятной
походкой спустятся вниз.
   Флер вошла в свой кабинет и принялась выдвигать ящики стола с крышкой
из белого мрамора, заполняя их самыми разными вещами. Поскольку офис еще
несколько дней был закрыт для клиентов, она пришла в джинсах и оранжевой
спортивной майке с длинными рукавами и веселым  Микки-Маусом  на  груди.
Так велел ей одеться Майкл. Флер уже закончила с одним ящиком и  взялась
за другой, когда в кабинет просунулась голова Уилла О'Кива.
   - У нас серьезная проблема, Флер. Вчера мне позвонила Оливия Крейгтон
и раскричалась, что не получила официального приглашения на открытие.  Я
послал другое без всякой задней  мысли,  а  тут  вдруг  звонит  Аделаида
Абраме точно  с  такой  же  претензией.  Флер,  я  все  проверил.  Наших
приглашений не получил никто.
   - Да как это может быть! Смешно! - воскликнула она,  вытирая  руки  о
джинсы. - Их давным-давно отправили. Ты знаешь не хуже меня.
   - Видимо, не отправили,. - вздохнул Уилл. -  Они  лежали  в  открытой
коробке на столе секретарши. Когда она вернулась после ленча, их уже  не
было. Она не удивилась, решив, что я их отправил.
   К несчастью, она не спросила меня и не проверила.
   Ни слова не говоря, Флер опустилась в новое кожаное кресло у стола  и
попыталась сосредоточиться. Что делать?
   - Хочешь, я всех обзвоню? - спросил Уилл. - Объясню и приглашу гостей
по телефону. А может, передвинем дату?  Осталось  всего  ничего,  только
четыре дня. Ужасно мало. Как ты думаешь, Флер?
   Но Флер уже решила и покачала головой:
   - Никаких телефонных звонков.  Никаких  объяснений.  Приготовь  новые
приглашения и сегодня же лично вручи каждому с цветами от Рональде Майя.
Да, придется выложить кучу  денег,  но  ничего  не  поделаешь.  Начинать
бизнес  с  подобных  объяснений  -  значит  расписаться  в   собственной
несостоятельности. - Уилл уже собрался выйти  из  кабинета,  когда  Флер
снова окликнула его:
   - Уилл, проверь,  пожалуйста,  все  остальное.  Давай  убедимся,  что
никаких других промахов мы не допустили.
   Помощник вернулся очень быстро, она даже не успела закончить возиться
со вторым ящиком. Уилл еще не открыл рот, как Флер поняла по  его  виду,
что ничего радостного он ей не сообщит.
   - Я  только  что  говорил  с  фирмой,  которая  должна  была  накрыть
банкетные столы. Несколько недель назад кто-то отменил наш заказ. На эту
дату у них уже другой клиент. Представляешь?
   Флер представляла. Голова ее  работала  напряженно.  Ну  что  ж,  нет
безвыходных ситуаций, сказала она себе, и весь остаток дня закупала еду,
которую можно было приготовить очень быстро  и  вовремя  накрыть  столы.
Следующие четыре дня Флер ежесекундно ожидала новых неприятностей. Их не
произошло, но она уже не могла заставить себя расслабиться и  к  моменту
начала приема по случаю открытия агентства почувствовала, что  ее  нервы
сплелись в один тугой, болезненный узел.
   Пообещав Уиллу вернуться через час, Флер  проскользнула  мимо  людей,
накрывавших столы длинными белыми скатертями,  и  пошла  прогуляться.  А
когда вернулась, Уилл встретил ее прямо на пороге  в  испачканной  сажей
одежде и с черными руками.
   Флер поняла,  что  несчастье,  которого  она  так  напряженно  ждала,
случилось.
   - Флер, у нас был пожар.
   Живот подвело, как бывает от внезапного страха.
   - Кто-нибудь пострадал? Насколько серьезный пожар?
   - Мы подоспели вовремя, как только  почувствовали  запах  из  цоколя.
Сразу сбили пламя в задней части коридора. Хватило  двух  огнетушителей,
так что никто не пострадал и никаких серьезных повреждений нет. Но могли
быть, сама понимаешь.
   - Ты в порядке? Где Дэвид?
   - С нами все нормально. Он чистит перышки.
   - Слава Богу.
   - Флер... - Уилл замялся. - Я думаю, тебе стоит кое-что увидеть.
   Она спустилась за ним в цоколь дома, пытаясь не  думать,  как  близко
была к катастрофе. А если бы пожар разгорелся при полном съезде  гостей?
Она постаралась отмахнуться от ужасной мысли и сосредоточиться  на  том,
что ей показывал Уилл. Окно, расположенное прямо над  кучей  обгоревшего
строительного мусора, было разбито чем-то тяжелым.
   Флер подошла ближе.
   - Окно разбито снаружи, -  проговорила  она  тихо,  отодвигая  носком
кроссовки стекло, усыпавшее пол.
   Уилл кивнул.
   - Утром я спускался сюда, все было в  полном  порядке.  Флер,  у  нас
внизу не было никакого горючего. Ничего такого, что могло бы  вспыхнуть.
Наверное, какие-нибудь хулиганы разбили окно и что-то бросили.
   Пять часов дня не время для хулиганов, подумала Флер и вздохнула.
   - Открой внизу все окна, - велела она, -  а  я  пойду  наверх  и  там
наведу порядок.
   Через час все головешки были вынесены из цоколя, дом благоухал духами
"Опиум", перебивавшими остатки дымного  запаха.  Больше  она  ничего  не
смогла придумать. Когда Уилл надел пальто, отправляясь  переодеваться  к
приему, Флер задержала его.
   - Я очень благодарна вам с Дэвидом; - Сказала она. -  И  очень  рада,
что никто из вас не пострадал.
   - Да пустяки, - улыбнулся Уилл, застегивая последнюю пуговицу. Он уже
повернулся к двери, когда внезапно вспомнил:
   - О, чуть не забыл обрадовать. Кто-то прислал тебе цветы, я  поставил
их в воду. Визитной карточки не было.
   Она и не нужна была Флер, Цветы стояли в высокой желтой вазе в центре
ее стола. Все сразу стало ясно.
   Дюжина белых роз.

Глава 26

   Несмотря на поздно разосланные приглашения, на пожар,  на  хлопоты  с
едой для банкета, на то, что  Флер  была  придавлена  всем  происшедшим,
прием, казалось, проходил успешно.
   Она взяла с подноса, который держал официант, бокал шампанского  "Дом
Периньон"  и  принялась  пить  маленькими   глотками,   изучая   гостей.
Хорошенькая смесь, усмехнулась она про себя, но известных лиц достаточно
много, чтобы репортеры и фотографы, приглашенные Уиллом, были счастливы.
Дина Мерилл беседовала с Гэй Талес. Кисеи  притворялась,  будто  внимает
Оливии Крейгтон, а сама поедала взглядом Джима Палмера,  появившегося  в
дверях.
   Майкл, после  того  как  Флер  назначила  дату  показа  его  весенней
коллекции,  стал  очень  сосредоточенным.  Она   наблюдала,   как   брат
пересекает  комнату,  на  ходу  кивая  Саймону.  Эти  двое  только   что
познакомились, но, казалось, не обратили друг на друга особого внимания.
   Сегодня Флер надела  серовато-бежевое  платье  с  длинными  рукавами,
украшенное  коричневато-золотистыми   маками,   вышитыми   продолговатым
бисером. Как велел Майкл, она  собрала  волосы  на  затылке  в  пучок  и
украсила его заколками, похожими на расписные китайские палочки.
   Кисеи подошла к ней, не сводя глаз с Джима Палмера.
   - Я выполнила свой долг, но больше ни минуты  не  вынесу  эту  Оливию
Крейгтон. Она говорит только о  своей  новой  роли  в  "Бухте  дракона".
Представляешь, у нее там всего два эпизода, а она тарахтит так, будто ей
обломилась главная роль!
   - Я так и думала, - кивнула Флер. - Именно поэтому я  и  взяла  ее  в
клиенты. Сейчас мыльные оперы очень популярны. Кисси.  Вечерами  женщины
не отрываются от экрана, когда крутят сериалы. А Оливия очень хороша для
телевидения. Я думаю, она может стать второй Джоан Коллинз.
   Это  были  не  просто  слова.  Недавно  Флер  проходила  через  отдел
телевизоров в "Блумингдэйле", а на экранах крутился  рекламный  ролик  с
участием Оливии Крейгтон. Пожилые покупательницы замирали, забывая, куда
и зачем направлялись, и не отрываясь смотрели на Оливию. Флер,  наблюдая
за их реакцией, поняла, что их притягивает.  Не  содержание  ролика,  не
красоты Флориды, к которым старались привлечь внимание создатели ролика.
Нет, их влекла сама Оливия, немолодая, но все еще красивая  женщина,  ее
манеры, улыбка. Взгляд Оливии посылал безмолвное послание, которое точно
принимало их подсознание: для вас не все  еще  в  прошлом,  вы  способны
многое испытать, почувствовать, еще многого  достигнуть...  Почти  месяц
билась Флер, убеждая режиссеров прислушаться к ее словам и посмотреть на
Оливию Крейгтон иначе. В конце концов настойчивость Флер вознаградилась,
и  она  заключила  краткосрочный  контракт  для  Оливии.  Деньги   очень
скромные, но дело не только в них.
   Джим Палмер исчез в стайке женщин, а Кисеи внимательно посмотрела  на
Флер.
   - Ты  знаешь,  что  сегодня  выглядишь  невероятно.  Флер?  Мне  даже
страшно.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ну, ты похожа на героиню-соперницу в любовных романах.
   Утонченная красавица блондинка, которая  пытается  зацапать  любимого
мужчину у розовощекой героини.
   - О, у меня слишком короткие коготки, -  покачала  головой  Флер,  но
втайне  осталась  довольна  замечанием  подруги.  Красавице   блондинке,
конечно, не пристало беспокоиться о житейских мелочах, например, о  том,
что Алексей Савагар пытается ее погубить.
   Она рассказала Кисеи и Майклу про пожар, но ни словом не  обмолвилась
о розах. Зачем? Ни брат, ни подруга все равно ничего не  смогут  сделать
или чем-то помочь. Флер не хотела их волновать.  Алексей  затеял  с  ней
игру в кошки-мышки в тот  момент,  когда  Белинда  появилась  в  галерее
Орлани. Пропажа приглашений на вечеринку  стала  первым  напоминанием  о
том, как сильно он  хочет  отомстить  Флер.  А  сегодня  днем  он  снова
подтвердил серьезность своих намерений.
   Кисеи ткнула ее в бок, заставляя обратить внимание на гостей.
   - Видела Майкла и Саймона? - спросила она. -  Они  даже  не  обратили
никакого внимания друга на друга. Надо же  настолько  не  разбираться  в
мужчинах! А ведь оба очень сильно выделяются из толпы.
   Действительно, огромный бритоголовый Саймон, самый  заметный  мужчина
из гостей, казалось, поговорил уже с каждым, кроме Майкла. А за тем весь
вечер, как тень, следовал Дэймон.
   - Саймон и Майкл так  хороши,  -  продолжала  Кисеи,  -  что  у  меня
невероятное искушение их свести. Ну просто нет никаких сил удержаться. -
Ее глаза блестели.
   - Это не наше дело, - покачала головой Флер.
   - Ты абсолютно права.
   - Майкл не вмешивается в мок) личную жизнь, и я тоже не собираюсь.
   - Какая хорошая сестра.
   Дэймон что-то сказал Майклу, и тот засмеялся. Флер наклонилась к  уху
Кисеи:
   - А как насчет интимного ужина?
   - С восторгом. Да, а разве ты не говорила мне, что  пригласила  Чарли
Кинкэннона? Или мне показалось?  -  Кисеи  пыталась  говорить  небрежным
тоном, но Флер невозможно было обмануть.
   - Ага.
   - Ну и как? Ты думаешь, он собирается прийти?
   - Даже не знаю. Хочешь, спрошу Уилла?
   - Да не надо, мне это не так уж важно.
   - Неужели?
   Кисеи пожала плечами.
   - Я думаю, он или гомик, или что-то у него не в порядке...
   Флер подняла бровь. Кисеи прекрасно  известно,  что  Чарли  Кинкэннон
никакой не гомик. Что за игру затеяла ее подруга сама с собой?
   - Я слышала, что он встречается с Кристи Бринкли, - небрежно  бросила
Флер. Конечно, нехорошо так поступать с Лучшей подругой, но  это  случай
особенный. Цель оправдывает средства. Чарли  Кинкэннон  слишком  здорово
подходит Кисеи, не важно, понимает это ее подруга или нет.
   - Кристи Бринкли! Да она же на целый фут выше его!
   - За ученым фасадом Чарли Кинкэннона скрывается весьма  самоуверенный
мужчина, дорогая. Не думаю, что его когда-нибудь беспокоила  собственная
внешность.
   - О Боже, я  лично  никогда  не  считала  Кристи  привлекательной,  -
хмыкнула Кисеи.
   Флер, совершенно серьезно глядя на подругу, кивнула:
   - Страшна как черт.
   - Ты думаешь, я это заслужила, да?
   - Да, Божья кара, Магнолия.
   Кисеи старательно придумывала, что бы поязвительнее выпалить в ответ,
но в этот момент Уилл помахал Флер, приглашая подойти к репортерам.  Она
быстро обняла Кисеи и отправилась позировать перед камерами, отвечать на
вопросы об агентстве и о грядущей выставке работ Майкла.  Закончив,  она
направилась к подруге, но вдруг за спиной раздался  мужской  голос.  Это
был голос Шона Хауэлла.
   - Привет, великолепная! - Он наклонился к ней, но коснулся не щеки, а
поцеловал прямо в губы. Флер ощутила, как его язык прижался к ее  нижней
губе, прежде чем она успела отпрянуть.  -  Ты  не  против,  что  к  тебе
ввалились двое неприглашенных?
   - Слишком поздно быть против. - Флер снова заметила,  как  сильно  не
подходит Шону лицо мальчика-подростка: ни сейчас, в двадцать девять лет,
ни раньше, в двадцать два. Она слышала, что  он,  как  ни  старался,  не
сумел сделать  карьеру.  Шон  задолжал  Главному  налоговому  управлению
четверть миллиона долларов и постоянно искал работу.
   - Эй, это же настоящий бизнес, да? - Он водил рукой по ее спине,  как
парнишка-старшеклассник, желающий проверить, есть ли на девочке  лифчик.
- Я слышал, ты подбираешь клиентов, а мне как  раз  нужен  новый  агент.
Может, сговоримся?
   - Не думаю. - Флер уже хотела отправиться дальше, пройти  мимо  него,
как вдруг до нее дошел смысл  сказанных  им  слов.  -  Слушай,  Шон,  ты
говорил о паре вторгшихся без  приглашения.  А  еще-то  кто?  -  Задавая
вопрос, она уже со  страхом  догадалась,  об  ответе,  но  всем  сердцем
надеялась на; ошибку.
   Господи, как ей сейчас хотелось ошибиться!
   - У тебя в офисе сидит Белинда. Она попросила меня сказать, что  ждет
тебя.
   Только не сегодня, подумала Флер.  Хватит  на  сегодня!  Внезапно  ей
захотелось  убежать  с  собственного  праздника.  Но  разве  она   могла
поддаться подобной слабости?
   Белинда  стояла  спиной  к  двери,  рассматривая   литографию   Луизы
Невельсон, которую Флер купила на доход, полученный от продажи  палладия
в марте. Стоило Флер увидеть аккуратную прямую спину матери,  как  слезы
обожгли глаза, а  острая  тоска  пронзила  сердце.  Она  вспомнила,  как
бросалась в объятия Белинды, появлявшейся перед воротами монастыря,  как
утыкалась лицом в теплый  изгиб  ее  шеи.  Белинда  была  защитницей  от
монахинь, она говорила, что Флер самый замечательный в мире ребенок...
   - Извини,  детка,  -  тихо  сказала  Белинда,  продолжая  глядеть  на
литографию Невельсон. - Я понимаю, ты не хотела  меня  видеть  на  своем
празднике.
   Флер быстро выдвинула кресло и села  за  стол,  желая  защититься  от
нахлынувших болезненных чувств, которые  принуждали  ее  кинуться  через
комнату и обнять ту, которая когда-то заботилась о ней  больше  всех  на
свете.
   - Зачем ты пришла?
   Белинда повернулась.
   - Я пыталась заставить себя не приходить. Удержаться и не приходить.
   Мать была в голубоватом костюме, украшенном белой норкой, в  атласных
туфельках  на  французском  каблучке   с   бледно-голубыми   ленточками,
завязанными вокруг  щиколоток.  Туфли  слишком  молодежные  для  женщины
сорока пяти лет, но на Белинде они выглядели прекрасно.
   - С того вечера в галерее Орлани, когда я увидела  розы,  я  пыталась
держаться подальше от тебя, дорогая,  но  ничего  не  могла  поделать  с
собой.
   - Что эти розы означают, Белинда? Что они такое для тебя?
   Белинда повозилась с замочком  на  вечерней  сумочке,  открыла  ее  и
достала сигарету.
   - Не надо было  разбивать  тот  "роял",  -  выдохнула  мать,  вынимая
золотую зажигалку и неуверенными пальцами высекая огонь. - Алексей  люто
возненавидел тебя.
   - Ну и что? - Флер посмотрела в стол, кляня себя за дрожь в голосе. -
Он ведь не мой отец.
   В комнате воцарилось молчание.
   - Я хотела тебе рассказать, - тихо проговорила Белинда.  -  О,  Флер,
сколько раз я собиралась открыть тебе правду о твоем настоящем  отце.  -
Уставившись невидящим взглядом в одну точку, Белинда продолжила:
   - Мы жили с ним вместе три месяца в "Саду Аллаха".  Эррол  Флинн  был
величайшей звездой, Флер. Негаснущей звездой. Он бессмертный. Как ты  на
него похожа.
   Флер стукнула ладонью по крышке стола.
   - Как ты могла лгать! Все эти годы! Почему ты не сказала мне  правду,
а вместо этого заставляла мучиться вопросом: почему отец отослал меня из
дома, почему я ему не нужна?
   - Я не хотела причинить тебе боль, детка.
   - Причинить боль? Да твоя ложь гораздо больнее  правды.  Я  постоянно
думала, что сама виновата, если Алексей изгнал меня из семьи. Неужели ты
не понимаешь?
   - Но, детка, если бы я сказала правду, ты возненавидела бы меня.
   Мать казалась хрупкой и беспомощной, у Флер не было сил  смотреть  на
нее. Она встала из кресла, с трудом пытаясь овладеть собой.
   - Объясни мне про розы. Скажи, зачем Алексей послал тебя ко  мне.  Он
ведь тебя послал, да?
   Белинда тихо, нервно рассмеялась.
   - Он считает, что мое присутствие навредит тебе. Глупо, да? Я сама не
понимала этого,  пока  не  увидела  розы  в  галерее  Орлани.  А  там  я
догадалась, чего он хотел, отсылая меня в Нью-Йорк. Он  хотел,  чтобы  я
пришла к тебе, поэтому я и старалась держаться подальше.
   - До сегодняшнего вечера.
   - Я старалась изо всех сил. Я больше не могла выдержать.
   Мне надо понять, можем ли мы начать все  сначала.  Я  так  скучаю  по
тебе, девочка.
   Флер молча, напряженно смотрела на Белинду,  пока  та  постепенно  не
сникла.
   - Тогда я  пойду,  -  сказала  мать,  направляясь  к  двери.  -  Будь
осторожна с Алексеем и помни, я все-таки люблю тебя. Я  не  хотела  тебе
зла.
   Флер потерла виски. Белинда так  ничего  и  не  поняла,  хотя  прошло
столько времени. По щекам Флер потекли слезы.
   - Ты сводничала.
   Белинда смутилась.
   - Но ведь то был не просто мужчина, а Джейк Коранда. Я бы никогда  не
отдала тебя другому.
   Белинда поколебалась секунду-другую и выскользнула за дверь.

***

   Вечер оказался удачным. К тому времени, когда ушли  последние  гости.
Флер почувствовала себя совершенно выдохшейся. Она открыла дверь в жилую
часть дома. Из ивовых плетеных корзин пахло эвкалиптом;  никаких  других
ароматов ее счет в банке не позволял. Пока.  В  гостиной  Флер  включила
свет и повалилась на потертую  кушетку,  накрытую  красивым  шотландским
пледом  с  каймой.  Тишина  и  покой  в  комнате  помогли   ей   немного
расслабиться.
   Она смотрела в окно, доставшееся ей от старой текстильной  фабрики  в
Новой Англии, на облетевший садик. Даже зимой  он  умилял  переплетением
голых  веток,  похожих  на  кружева,  вечнозелеными  кустами  и   яркими
оранжевыми ягодками пироканты, взбирающейся по высоким кирпичным стенам.
   Флер попыталась представить себе  эту  совершенно  пустую  комнату  в
будущем. Дорогая, темного ореха мебель, восточные ковры превратят  ее  в
уютное, надежное убежище от показной пышности офиса.
   Она поставит  здесь  мягкие  кресла,  кушетки,  обитые  темно-зеленой
тканью, старинные столики с не менее старыми медными лампами.
   Выключив свет, освещавший сад и гостиную, Флер взобралась по лестнице
в спальню, расстегнула молнию на платье и вышла  из  него,  оставшись  в
лифчике и трусиках, обшитых кружевами. По голому  деревянному  полу  она
прошла к встроенному шкафу. Смешно, но в  этом  чуланчике  висели  самые
красивые наряды во всем Нью-Йорке. В спальне стоял подержанный  комод  с
облупившейся рыжей крышкой, скрипучее кресло и двуспальная  кровать  без
изголовья. Включив свет,  она  заморгала,  потому  что  ей  померещилось
совершенно  невероятное.  Но  через  секунду  Флер  поняла,  что  ей  не
померещилось, что это правда... Она испуганно вскрикнула.
   На ее кровати спал Джейк.
   - Это ты, Цветик? - спросил он сонным голосом.
   Флер сердито вскрикнула, уронила платье и бросилась к кровати.
   - Что ты делаешь в моей спальне? Вон отсюда,  Коранда!  Как  ты  Сюда
пробрался? Клянусь...
   - Твоя секретарша увидела меня в коридоре и впустила  сюда  до  того,
как сама ушла с приема. Она считает меня лучшим актером,  чем  Бобби  де
Ниро.
   - Ты ничуть не лучше! Единственное,  что  ты  умеешь  делать,  -  это
рычать и щуриться! Я хочу, чтобы ты убирался отсюда! Это мой дом. Ты  не
имеешь  права  влезать  сюда!  Дешевка!  Ты  используешь   свое   лживое
очарование, чтобы охмурить мою секретаршу! - Флер  понимала,  что  несет
чепуху, но это было лучше, чем топать ногами или  чем-нибудь  швыряться.
Кстати, ей очень хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. Ну почему
сегодня? Почему все это сегодня? В один день? Почему бы неприятностям не
распределиться по разным  дням  недели?  Может,  против  нее  существует
заговор? Они все когда-нибудь оставят ее в покое? Почему этот Джейк...
   Он потянулся, щелкнул выключателем  рядом  с  кроватью,  и  ее  тело,
которое отказывалось пробуждаться перед  другими  мужчинами,  вдруг  все
напряглось. Только не  теперь!  Но  оказалось  слишком  поздно.  Желание
пронзило Флер насквозь, тело окатила  теплая  волна.  У  Джейка  Коранды
сегодня не было усов, его волосы были аккуратно причесаны, но все  равно
он походил на того, которого  она  видела  в  последний  раз  на  берегу
океана. Грубый, мужественный и невероятно желанный. Флер  вдруг  поймала
его внимательный взгляд, которым он рассматривал ее, и внезапно  до  нее
дошло, что она стоит перед ним в  очень  открытом  лифчике  и  тончайших
трусиках.
   - У тебя все нижнее белье вроде этого?
   - Не твое дело.
   Джейк сел и скинул ноги с кровати.
   - Может, наденешь халат? Какой-нибудь фланелевый, с ароматом  жирного
жареного бекона.
   - Нет.
   Флер сказала себе, что Джейк  Коранда  вторгся  сюда  сам  и  она  не
собирается подчиняться его желаниям. Она  посмотрела  на  твердую  линию
сжатых губ, и ей стало ясно, что он так же плохо владеет  собой,  как  и
она.
   - Ты злишься потому, что меня не было на  твоем  приеме?  Извини,  но
такие игры не для Меня. Я об этом сказал твоему сотруднику по  телефону.
Не очень хорошо, что ты меня пригласила.
   Она чуть не завопила от злости. Джейка не  было  ни  в  одном  списке
приглашенных. Уилл явно перешел грань, она с ним поговорит  как  следует
завтра утром. Схватив халат со стула возле кровати, Флер засунула руки в
рукава.
   Джейк притворно вздохнул и, посмотрев ей в лицо, спросил:
   - Уже слишком поздно, да? Я снова насчет запаха жареного бекона. - Он
втянул носом воздух, словно ощущая желанный аромат.
   - Забудь об этом. Лучше скажи, чего ты хочешь.
   Вот так и надо, похвалила себя  Флер,  изображай  и  дальше  холодную
красавицу блондинку, не позволяй ему увидеть, как ты потрясена. Пусть он
говорит и делает что угодно.
   Джейк поднялся.
   - У меня к тебе деловое предложение. Но, насколько я понимаю, сегодня
ты  не  в  настроении  разговаривать  со  мной.  Ладно,   утром   можешь
приготовить мне завтрак.
   Деловое предложение. Флер ощутила разочарование. Черт бы его  побрал!
Почему он думает, что вот так просто может вернуться  в  ее  жизнь?  Она
повернулась к нему и стала вынимать заколки из волос.
   - Что за предложение? - поинтересовалась Флер.
   Джейк наблюдал, как светлый блестящий каскад обрушился на плечи  Флер
и накрыл их. Она тряхнула головой и запустила пальцы в волосы, поправляя
их.
   - Утром, - сказал он, скользнув взглядом по открытой  нежной  шее.  -
Где мне устроиться на ночь.
   - В отеле.
   Джейк снова сел на кровать.
   - Спасибо. Но вот тут гораздо лучше. Какой отличный жесткий матрас...
   - Нет! - Она вдруг испугалась; ей уже не хотелось ссориться с ним.  -
В конце коридора есть комната,  там  стоит  кровать,  она  тебе  немного
коротковата, не потом не говори, что я не предупреждала тебя.
   Джейк поднялся.
   - Ты уверена, что хочешь остаться здесь одна?
   - Да что ты... Я просто не дождусь, когда, наконец  для  разнообразия
окажусь одна в постели. - Боже! Что заставило ее сказать такое?
   Джейк с напряженным лицом направился к двери.
   - Извини, что нарушил твои привычки.
   Флер пошла в ванную, включила душ.  Горячая  вода  потекла  по  телу,
отвлекая  от  смешных  позывов  плоти.  Флер  стала  думать  о   деловом
предложении, которое приготовил ей Джейк. Интересно, о чем он собирается
поговорить с ней утром? Неужели возможно, что он попросит ее  стать  его
агентом? При одной мысли о том, что это могло означать для ее агентства,
сердце Флер взволнованно забилось. Она попыталась убедить себя,  что  на
это нечего надеяться.
   Такая звезда, как Джейк Коранда, никогда не обратится в  новую  фирму
лишь потому" что ее хозяйка была когда-то его любовницей.
   Может быть, у него возникло чувство вины? Может быть,  он  собирается
позволить ей представлять его, желая  залечить  раны,  нанесенные  ей  в
прошлом? Флер взяла мыло и подумала о  том,  как  это  глупо  звучит.  У
Джейка не заметно никаких признаков угрызения совести. Казалось даже, он
ее за что-то осуждает. Так что за общее дело  могло  быть  у  них?  Флер
ополоснулась и снова подумала; вот если бы имя Джейка Коранды  оказалось
в списке ее клиентов, слух об этом распространился бы, как пожар, и все,
хоть что-то собой представляющие, устремились бы к ней! Она  набрала  бы
магическую  дюжину  и  закрыла  бы  для  других  двери   своего   самого
выдающегося агентства в городе.
   Флер прикрыла глаза.  Тогда  она  могла  бы  добиться  всего,  о  чем
мечтала. Агентство Флер Савагар станет образцовой фирмой  по  управлению
делами знаменитостей. Самая храбрая, самая быстрая, самая сильная...
   Она проснулась в девять утра, и в свете дня ночные видения показались
абсолютно глупыми. Невероятно, но она снова позволила себе  унестись  на
крыльях мечты, усмехнулась она... Как глупо.
   Из кухни пахло свежим кофе. Флер надела самый старый спортивный серый
костюм, завязала хвост на затылке. Она уже почти вышла  из  спальни,  но
вернулась и легонько прошлась  по  губам  помадой  и  сделала  несколько
взмахов  кисточкой,  придавая  щекам  румянец.  Волосы  торчали  во  все
стороны.  Она  вдруг  решила   переодеться.   Надела   свободные   брюки
угольно-черного цвета  и  мягкий  серый  свитер.  Очень  старый  свитер,
напомнила себе Флер.
   Джейк сидел за столом на кухне и пил кофе, вытянув перед собой  ноги.
Она прошла мимо него к холодильнику и налила себе  стакан  апельсинового
сока.
   - Я сделаю тосты, если ты приготовишь яйца.
   - Ты уверена, что справишься? - поинтересовался  он.  -  Насколько  я
помню, кулинария не самая сильная твоя сторона.
   Она пропустила слова Джейка мимо  ушей  и  стала  вынимать  из  шкафа
тарелки, сковородку, потом яйца из холодильника, потом  грейпфрут.  Флер
взяла нож и разрезала его пополам.
   - Но только не мудри, - сказал он,  подходя  к  плите,  и  принимаясь
разбивать яйца в миску.
   - У тебя какой-то особый творческий замысел?
   - Нет, но я не хочу класть грейпфрут на  сковородку  или  поджаривать
его в оливковом масле, ничего такого. Еда должна быть естественной.
   - Можешь не волноваться, с твоим грейпфрутом я ничего не буду делать.
   Они сели друг против друга, и  внезапно  Флер  эта  сцена  показалась
невероятно уютной, домашней, воскресной. Она испугалась так, что боялась
проглотить кусочек, хотя уже положила его в рот.
   - Я думала, у тебя в городе какая-нибудь шикарная квартира, -  быстро
проговорила она.
   - Да, но очень многие люди мне там мешают. Я никак  не  могу  с  ними
справиться. Я решил исчезнуть. В общем-то об этом  я  и  хотел  с  тобой
поговорить.
   - О-о?
   Флер  задержала  дыхание,  собираясь  выслушать  Джейка.   В   голове
вспыхнуло  предупреждение  об  осторожности  и  необходимости  сохранять
дистанцию, если он намерен предложить какое-то общее дело. Ей  не  нужны
сейчас никакие осложнения, а Джейк мог их создать. На  нее  уже  столько
всего навалилось, ничего больше ей не надо.
   - Я вот подумал, что можно сделать с твоей мансардой.
   - С моей мансардой? - Флер не могла поверить своим ушам.
   - Я попросил твою секретаршу показать мне ее вчера  вечером.  Хорошее
место, уединенное, изолированное, а мне  именно  такое  и  нужно,  чтобы
спрятаться и поработать.
   Все надежды Флер рухнули. Ей  хотелось,  перепрыгнуть  через  стол  и
задушить Джейка Коранду. Она нужна ему не как агент, а  как  хозяйка,  у
которой он хотел арендовать мансарду!
   Швырнув салфетку. Флер закричала:
   - Ты сумасшедший, да? Скажи мне, с чего ты  взял,  что  я  могу  даже
подумать о чем-то подобном? Ты настолько привык, что люди целуют  землю,
по которой ты ступаешь? Неужели и впрямь думаешь,  что  я  позволю  тебе
жить в моем доме?! - Она вскочила и показала ему на  дверь.  -  Убирайся
отсюда, Коранда! Мне надоело тебя видеть! Мне надоело тебя слушать!  Мне
надоело все, что с тобой связано!
   Он закинул руки за голову и сцепил пальцы.
   - Это следует понимать как отказ?
   - Не остри! По-моему, я совершенно ясно все сказала. Я...
   - Позволь мне все-таки договорить,  прежде  чем  примешь  решение.  В
общем-то  одна  мысль,  которую  я  собираюсь  высказать,   тебя   может
заинтересовать.
   - Да Боже мой! Коранда! Если ты собираешься предложить мне деньги...
   Джейк поднял руку.
   - Сядь, Цветик. Вчера вечером я говорил тебе про деловое предложение,
которое надо обсудить. А теперь пей кофе и внимательно слушай.
   Флер села, но к кофе не притронулась.
   - Я должен снова начать писать, - сказал Джейк. - Если  я  не  прорву
блокаду сейчас, то уже  никогда  этого  не  сделаю.  Я  дал  себе  шесть
месяцев. Я не буду играть, стану только писать. Я хочу, чтобы  ты  стала
моим агентом.
   Флер пыталась унять волнение и дрожь. Джейк - ее клиент.
   Так  все-таки  она  оказалась  права!  Трудновато   было   изображать
холодного профессионала, но она старалась изо всех сил.
   - Я была бы рада тебя представлять. Думаю, ты понимаешь, что я смогла
бы облегчить тебе жизнь. - Она откинулась на стуле и выложила перед  ним
факты, как  поступала  всегда,  предлагая  услуги  своего  агентства,  -
Насколько  тебе  известно,  у  меня   несколько   клиентов   на   полном
обслуживании. Это значит, я смогу вести все твои дела, весь твой бизнес,
юридические вопросы, переговоры о фильмах...
   Джейк перебил ее:
   - Мои люди давно и хорошо со всем справляются. Я не собираюсь  давать
им отставку.
   Флер почувствовала себя похожей на  шарик,  из  которого  только  что
выпустили воздух. Гнев снова вернулся к ней.
   - Тогда что именно ты мне предлагаешь?
   - Я хочу, чтобы ты имела дело только с тем, что я пишу.
   Чтобы ты стала моим литературным агентом.
   Флер посмотрела на него.
   - Великое дело.
   - Ты внесешь мое имя в список клиентов. Так чем  ты  рискуешь?  Всего
лишь небольшим кусочком недвижимости.
   - Джейк, но за шесть лет ты не создал никакого литературного шедевра.
Твое имя как писателя ничего не  принесет  моему  агентству,  разве  что
насмешки.
   - Детка, но ведь в блокаде я оказался из-за  тебя.  И  тебе  придется
помочь мне прорвать эту блокаду. Предоставить территорию.
   Флер взяла свою тарелку и понесла к раковине. Вставив затычку в слив,
она спросила, не оборачиваясь:
   - Почему ты без конца твердишь это? Почему без конца обвиняешь меня?
   - Как я уже говорил, до твоего появления в  моей  жизни  я  прекрасно
писал.
   - Это не ответ, сам понимаешь.
   Она услышала скрип его стула и шаги за спиной.
   - Возможно, это весь ответ, который  ты  можешь  получить  на  данный
момент, - напряженным голосом проговорил Джейк.
   Флер с трудом сумела скрыть свое огорчение.
   - И как же, ты думаешь, я должна помочь тебе прорвать  блокаду?  Лежа
на спине?
   - Пытаешься выдать желаемое за действительное?
   Флер до боли в суставах стиснула ручку сковородки.
   - Ты сволочь!
   Он схватил ее за плечи; повернул к себе и сердито посмотрел на нее.
   - Ты сама все хорошо понимаешь.
   - Нет.
   -  Мне  нужна  помощь.  Неужели  так  трудно  осознать  это?  Я  хочу
избавиться от всего плохого, что случилось той весной, когда мы  снимали
"Затмение".
   - А почему тебе так важно  писать?  Разве  тебе  нужны  деньги?  Тебе
совершенно незачем сидеть за письменным столом.
   - Мое дело - писать. - Джейк стиснул плечи Флер. - Игра приносит  мне
удовлетворение и деньги. Я богат.  Но  свободно  дышать  я  могу  только
тогда, когда пишу.
   Он произнес это с вызовом, словно подобное признание каким-то образом
компрометировало его.
   Прежний, совсем прежний Джейк, подумала Флер. Чуточку приоткроется, а
потом снова закроется крепко-накрепко,  прежде  чем  она  успеет  что-то
рассмотреть. Флер вздохнула.
   - Слушай, - сказал он, опустив руки, - я не собираюсь сидеть у тебя в
кармане. Мне просто нужно уединение. Я хочу сделать  то,  что  хочу.  Не
надо объяснять тебе, что, если я смогу  писать,  дела  твоего  агентства
быстро пойдут в гору, ты очень преуспеешь в своем бизнесе.
   Они почти поругались, но в конце концов Флер сдалась.  Почему  бы  не
попробовать воспользоваться шансом? Флер понимала,  что,  соглашаясь  на
предложение Джейка, рискует не только своим сердцем. Слух об  их  сделке
разнесется  очень  быстро;  люди  узнают,  что  Флер   Савагар   взялась
представлять писателя, давно ничего не пишущего, станут  говорить,  мол,
Коранда позволил ей использовать свое имя из-за того, что  они  когда-то
спали вместе, но не доверяет ей настолько, чтобы разрешить управлять его
делами  в  кино.  Всем  было  известно,  что  его  писательская  карьера
переживает мрачные времена. Флер вдруг пожалела о публикации тех статеек
в  газетах,  за  которые  ныне  предстоит  расплачиваться.  Она  усердно
потрудилась над своим имиджем уверенного и  знающего  профессионала,  но
теперь она предстанет перед всеми как женщина, делающая  свой  бизнес  в
спальне.
   Что нужно, чтобы Джейк Коранда снова начал писать?
   А если она и впрямь поможет ему  прорвать  блокаду  и  сподвигнет  на
написание новой пьесы? Если он вдруг снова станет писать, тогда  ей  уже
не придется волноваться о слухах или думать о феврале. Игра стоит  свеч,
и она сыграет в нее. Флер запрещала себе думать о личной  цене,  о  цене
своего сердца, которую ей придется заплатить за то, что снова  связалась
с мужчиной, обладающим даром и умением разрушать любые барьеры,  которые
она пыталась возвести, защищаясь от него.

***

   Слухи пошли, но они не имели никакого  отношения  к  Джейку  Коранде.
Однажды утром, в понедельник, через  два  дня  после  того,  как  они  с
Джейком заключили сделку, Флер узнала  об  этом.  Она  уже  выходила  из
офиса, отправляясь на  встречу  с  бразильским  футболистом,  спортивной
звездой, которого она надеялась сделать  клиентом  агентства,  когда  ей
позвонил один знакомый вице-президент.
   - Недавно, Флер, я услышал  о  тебе  кое-что.  Я  думаю,  тебе  стоит
узнать, - сообщил он. - Кто-то упорно и настойчиво  напоминает  людям  о
контрактах, которые ты много лет назад нарушила.
   Она попыталась изобразить, будто новость ничуть не расстроила ее.
   - Нашли о чем сплетничать. Такое старье...
   - Но когда ты начинаешь свой бизнес, важно все...
   Флер не надо было объяснять, чем грозят ей подобные слухи.
   Если в прежние времена она могла сделать такое, то где гарантия,  что
ничего подобного не повторится? Но почему это  всплывает  сейчас,  через
столько лет? Казалось, кто-то нарочно... Ее осенило:  конечно,  нарочно.
Алексей сделал свой следующий шаг.
   Спортивная звезда на ленч не пришла.  Флер  без  труда  догадалась  о
причине. Она вернулась в офис в тот момент, когда раздался звонок Оливии
Крейгтон. Неделю назад она послала Флер дюжину старинных фужеров баккара
в знак благодарности за подписание с ней контракта на  "Бухту  дракона".
Сейчас голос Оливии звучал встревоженно.
   - Я слышала о тебе какие-то ужасные рассказы,  -  призналась  она.  -
Конечно, я уверена, что это не правда. Ты  знаешь,  я  тебя  обожаю,  но
после того, что случилось с бедняжкой Дорис Дэй и со всеми ее  деньгами,
сама понимаешь, приходится быть очень осторожной. Мне так неуютно...
   - Ну конечно, понятно. Любой может заволноваться, - согласилась Флер.
   Немного  подумав,  она  назначила  дату  встречи  Оливии  с   Дэвидом
Беннисом. Завтра, за ленчем. С кожаными нашлепками на локтях и ароматной
трубкой в зубах, он излучал уверенность и стабильность как никто другой.
Она не знала, кто мог бы с ним сравниться, и  очень  надеялась,  что  он
сумеет успокоить Оливию.
   Однако, взбираясь по лестнице  в  кабинет  Дэвида,  расположенный  на
балконе, она почувствовала закипающий в ней гнев.
   В тот вечер Флер уже взялась за трубку, чтобы позвонить  Алексею,  но
потом передумала. Ну  и  что,  если  она  обвинит  его  в  том,  что  он
распускает сплетни? Лучше всего  удивить  врага,  отбивая  его  нападки.
Может, такая манера борьбы хоть немного выведет Алексея из равновесия?
   Она откинулась в кресле и заставила  себя  думать.  К  тому  времени,
когда слухи о нарушенных контрактах умрут,  появятся  новые.  Связанные,
например, с Джейком. И уже без всякого участия Алексея. Флер могла  себе
представить его радость, которая, не следует забывать, не  помешает  ему
обдумать следующий коварный шаг. Очень  скоро  Алексей  догадается,  как
невероятно важна ей коллекция Майкла. Успех показа слишком много  значит
для ее профессиональной репутации. А провал... В общем, не стоит идти  к
гадалке, чтобы вычислить следующий шаг Алексея  Савагара.  Флер  поняла,
она больше не может откладывать разговор с Майклом.
   Надо рассказать ему все.
   Флер  нашла  его  на  втором  этаже   в   "Астории",   где   уставшие
швеи-итальянки делали последние стежки. Майкл побледнел  от  напряжения,
глаза ввалились. Брат торопился, и вполне понятно, что Флер не  хотелось
волновать его.
   - Ах какая сволочь! - воскликнул он, дослушав до конца. - Что же  нам
теперь делать, Флер? Как его остановить?
   - Не нам, - поправила она брата, сделав ударение на слове "нам". -  Я
отвечаю за показ, так что предоставь все мне. Я  нанимаю  круглосуточную
охрану для коллекции  и  для  бутика.  Но  думаю,  он  начнет  охоту  за
образцами.
   Майкл казался совершенно больным.
   - Ты действительно думаешь, что  Алексей  попытается  уничтожить  мои
образцы? Мою работу?
   - Даже не сомневаюсь, Майкл, - тихо призналась Флер. -  Именно  таким
образом  он  может  нанести  наибольший  урон.  Не  исключено,  что   он
попытается поджечь зал  в  отеле,  где  будет  происходить  демонстрация
коллекции. Я просто уверена, его следующим шагом станет попытка погубить
образцы.
   Майкл поправил шарф от платья из белого кашемира; которое он  недавно
придумал для Флер. Для этого ему пришлось потянуться к шее Флер;  теперь
сестра носила туфли только на высоких каблуках. Он сам  убедил  ее,  что
каблуки должны стать безусловной деталью любого делового костюма сестры,
и она очень скоро поняла, что высокий рост дает ей преимущества  и,  как
ни странно, помогает в делах: она становится еще более заметной.
   - Алексей не остановится, - сказал Майкл.  -  Если  мы  отразим  этот
натиск, он придумает что-то новое. Сама знаешь.
   - Да, знаю. - Флер пожала плечами. - Но мне ничего не остается, кроме
как терпеть, противостоять и надеяться, что  когда-нибудь  ему  надоест.
Больше я ничего не смогу сделать.

***

   Джейк поселился в мансарде, и по ночам,  засыпая,  Флер  слышала  его
шаги. Иногда до нее доносился звук бегущей  из  крана  струи  или  воды,
спускаемой в туалете. Но очень скоро  Флер  поняла,  что  стука  пишущей
машинки она не слышит. Тишина бесила. Еще бы, ее  опасения  очень  скоро
подтвердились:  слух  о  ее  сделке  с  Корандой  перекрыл  все  ужасные
россказни о нарушенных  ею  некогда  контрактах,  Реакция  на  слухи  не
заставила себя ждать. Бродвейский актер и певица, уже готовые  подписать
контракт с ее агентством, передумали.
   День ото дня Оливия Крейгтон все  больше  капризничала.  Всякий  раз,
входя в дом, Флер испытывала  огромное  напряжение.  Помимо  собственной
воли она прислушивалась, не раздастся ли треск пишущей  машинки.  Она  с
трудом удерживалась от желания побежать вверх по лестнице и  наорать  на
своего жильца. Она не могла заставить человека писать. И не  знала,  как
его вдохновить на это.
   В соответствии с теорией, что физические упражнения помогают человеку
жить, подбадривают и уж по крайней мере способны помочь утром  подняться
из постели, Флер начала оставлять Джейку записки под  дверью,  приглашая
присоединиться, к ее ежедневным пробежкам. Однажды октябрьским утром, за
несколько дней до показа коллекции Майкла, она вышла на улицу и увидела,
что Джейк сидит на ступеньке и  ждет  ее.  Он  был  в  сером  спортивном
свитере, в синих  тренировочных  брюках  и  потрепанных  "адидасах".  Он
посмотрел на нее, и нижняя губа расплылась в улыбке.
   Сердце Флер подпрыгнуло; снова почувствовав себя  точно  так,  как  в
девятнадцать лет, она быстро перемахнула через три ступеньки и побежала.
Джейк засмеялся и пустился за ней.
   - Что, думаешь догнать меня, ковбой? - бросила она через плечо.
   - Не встречал еще женщину, которой под силу перегнать меня!
   - Ты уверен? По-моему, в последнее время ты слишком обленился.
   - Три раза в неделю днем играю в баскетбол с кучкой черных ребятишек,
они зовут меня "мистер". И знаешь, это нелегко.
   - Удивляюсь, что ты можешь заниматься этим в твоем-то возрасте.
   - - А кто тебе сказал, что могу? В  коленках  стреляет,  прыгать  нет
сил, я обычно выхожу из игры до конца  третьей  четверти.  Они  со  мной
возятся только из-за формы. Я их всех одел. Понятно?
   Они перебежали через улицу и оказались в  парке.  Флер  подумала,  до
чего же ей нравится, когда Джейк вот так подсмеивается над  собой.  Если
бы ее спросили, что в нем ей нравится больше всего, она бы ответила:  на
первом месте его тело, а на втором  -  юмор.  Что  еще?  Мужественность.
Лицо.  Боже,  как  ей  нравится  лицо  Джейка  Коранды!  Внезапно   Флер
разозлилась на себя. А как насчет двойной морали? Тоже нравится?  Может,
ей по душе предательство? Это ведь он, тот самый Джейк  Коранда,  поднял
ее на вершину горы и сбросил оттуда без всякой жалости.
   - Я что-то не слышу стука пишущей машинки у себя над головой, - резко
бросила она.
   - А ты когда-нибудь слышала о карандашах?
   Она вспомнила библиотеку в его доме в  Калифорнии,  пол,  забросанный
листами бумаги, и не поверила ему.
   - Я слышала о карандашах, Коранда. Очень полезная вещь для  тех,  кто
горит желанием заполнить словами чистые листы бумаги.
   - Не подталкивай меня, Цветик. Хорошо?
   Флер умолкла. Она почувствовала, что больше не стоит пытаться.  Пока.
Только пока. Если Джейк думает, что она позволит ему разрушить  все,  на
что положено столько сил,  то  его  ждет  хороший  сюрприз.  Она  должна
понять, как его заставить писать. Внезапно Флер решила пригласить его на
воскресный  ужин,  который  они  с  Кисеи  собирались  устроить,   чтобы
познакомить Майкла и Саймона. Может быть, в обществе  симпатичных  людей
Джейк немножко расслабится.
   - Извини, Цветик, но официальные ужины не для меня.
   - Да это не официальный. Гости сами готовят еду. Просто будут  Майкл,
Саймон Кэйл и Кисеи. Я приглашала и Чарли Кинкэннона, но его не будет  в
городе.
   - Неужели кого-то могут звать Кисеи? - Джейк удивленно вскинул брови.
   - Значит, ты не познакомился с ней в гостях у  Чарли.  А  она,  между
прочим, моя лучшая подруга. Хотя, - Флер поколебалась, -  отправиться  с
ней вдвоем в темную комнату было бы весьма опрометчиво.
   Джейк отметил про себя это интересное замечание - ведь  Флер  назвала
ее лучшей подругой - и попросил ее объяснить. Но она сказала, что у  нее
полно дел, и припустила быстрее.
   Они бежали молча, потом Джейк заглянул ей в лицо.
   - Из моего офиса мне прислали кучу вырезок. Оказывается, не так давно
мы с тобой были очень популярны в колонке сплетен в Нью-Йорке.
   Флер попыталась как можно небрежнее бросить:
   - Ты только что услышал? Ты разве не читаешь газеты, Коранда?
   - Ну, первую страницу и спорт. Больше там нет ничего стоящего.
   Она оступилась на лужице, покрытой льдом.
   - Как же ты можешь жить, не читая газет?
   - А почему мне кажется, что ты пытаешься смените  тему  разговора?  -
Джейк схватил Флер за руку, останавливая. Он изучающе  смотрел  на  нее,
его грудь тяжело вздымалась. Наконец Джейк помотал головой,  лицо  стало
совершенно другим.
   - Черт побери, не могу поверить! Так это ты  запустила  те  статейки,
да? Значит, они вышли из твоего офиса!
   Флер хотела солгать, но потом  решила,  что  не  стоит.  Она  подняла
подбородок, не позволяя ему думать, что он запугал ее.
   - Тогда мне нужно было паблисити. Больше ничего такого не случится.
   - Ты же знаешь, как я отношусь к своей личной жизни!
   - Знаю.
   - Я не люблю эти дешевые трюки.
   - Смешно,  -  резко  ответила  она.  -  А  я  думала,  ты  их  просто
выдумываешь.
   Он упер руки в бока.
   - Что с тобой? Ты так сильно хочешь успеха? Неужели деньги  настолько
важны для тебя? Ты готова ради них на все?
   - Очень трогательно слышать. Особенно от человека,  у  которого  пять
миллионов.
   Челюсть Джейка окаменела.
   - Тебе хочется этих денег? Может,  выписать  чек?  Сколько  я  должен
выписать, чтобы мое имя больше не трепали газеты?
   - Да пошел ты к черту! Я говорю тебе, я очень сожалею.
   - На самом деле ты ничуть не сожалеешь.
   - Ну что ж, хорошо. Да, не сожалею. Ты прав.
   Джейк внимательно посмотрел на Флер, потом покачал головой и сказал:
   - Знаешь, ты гораздо больше мне нравилась, когда была ребенком.
   И она осталась на дороге одна, глядя ему вслед. Он уходил от нее. Все
дальше и дальше.
   "Ну конечно, - думала Флер, - я тебе больше нравилась тогда.  Я  была
ребенком, а ты мог меня дергать за ниточки, как  куклу.  Одним  взглядом
заставлять таять. Я забывала обо всем, кроме того, как сильно хочу тебя.
А теперь я выросла. Я совершенно взрослая. И сейчас..."
   Сейчас все было ужасно плохо.

Глава 27

   В субботу Флер ходила за покупками для званого ужина. Убрав купленные
продукты, она поставила янтарные хризантемы в центр  стола,  положила  в
холодильник несколько бутылок мексиканского пива, хотя и не ожидала, что
Джейк придет. Его не было слышно с того утра, когда они вместе бегали, и
Флер подумала, что он вернулся в свою квартиру, а может, даже  уехал  из
города. Да ему-то что? Это ей надо  волноваться  насчет  всяких  слухов,
намеков, потому что банковское сальдо день ото дня опускается все ниже.
   К ее удивлению, Джейк пришел самый  первый.  Он  постучался  в  дверь
ровно в девять. Про  последнюю  ссору  он  не  вспоминал,  она  тоже  не
заикалась о ней. Они поболтали, потом он  обвел  взглядом  ее  шерстяные
цвета слоновой кости брюки и пепельно-розовую шелковую блузку.
   - А ты  когда-нибудь  выглядишь  плохо?  -  спросил  он,  подавая  ей
завернутый в подарочную бумагу пакет.
   Флер развернула и обнаружила книгу "Кулинарные радости".
   -  Несносный  Коранда,  -  пробормотала  Флер  и  повернулась,  чтобы
положить книгу. Она  глубоко  дышала,  уговаривая  себя,  что  не  стоит
обманываться: просто сегодня вечером король экрана, кинозвезда  снизошел
до того, чтобы явиться к ней в гости.
   - Гм, - вздохнул он. - Возможно, ты права. Совершенно несносный.
   Она услышала, как он подошел к ней сзади, почувствовала запах  свежей
рубашки и зубной пасты. Флер вздрогнула, когда он приподнял ее волосы.
   - Что ты...
   - Да успокойся, что ты вздрагиваешь.
   Джейк коснулся ее шеи чуть ниже воротника блузки,  и  тут  же  что-то
маленькое, холодное скользнуло между грудями. Флер посмотрела и  увидела
золотой раструб цветочка - вьюнка, покрытого голубой и зеленой эмалью, с
маленькими бриллиантиками, изображавшими  капельки  росы.  Он  свисал  с
золотой цепочки, которую сзади застегивал Джейк.
   Она взяла цветочек в руку и повернулась  к  нему.  Лицо  Джейка  было
невероятно нежным, и, как прежде, к горлу подступил комок.
   Они стояли и смотрели друг на друга; казалось, настоящее  исчезло,  а
время, когда им было так легко друг с другом, вернулось.
   - Красивая вещица, Джейк. Ты не должен был...
   - Это вьюнок. Он раскрывается утром. Я заметил,  что  утро  не  самое
лучшее время суток для тебя. Может, он тебя порадует.
   - Так мило с твоей стороны...
   - Да ладно, великое дело, - бросил  Джейк  и  разрушил  всю  нежность
мгновения. Потом повернулся, хлопнул дверью и направился в кухню.
   Вьюнок выскользнул из пальцев Флер. Почему она позволила  себе  снова
потерять бдительность? Ну почему!
   - Никаких ароматных запахов! Едой совершенно  не  пахнет!  -  крикнул
Джейк из кухни. - Что бы это значило? А?
   - Еще повар не явился, - ответила Флер.
   И тут же раздался звонок. Она открыла дверь и впустила Майкла.
   - Я принес свои ножи, - объявил брат, сразу же отправляясь на кухню и
ставя на стол сумку с продуктами.  -  И  замечательный  чеснок,  который
продается только в одном-единственном месте.
   А ты сходила на рыбный рынок? Купила устриц, как я просил?
   - Да, да, сэр.
   Флер заметила, какое усталое  лицо  у  Майкла,  и  порадовалась,  что
решила устроить для него эту вечеринку.
   Вскоре пришел Саймон, она представила его. К счастью, он видел  почти
все фильмы про Калибра, и ему было о чем поговорить с  Корандой.  Саймон
едва заметил  Майкла,  стоявшего  у  кухонной  стойки  и  выкладывавшего
покупки.  Майкл  был  слишком  занят,  перечисляя  Флер  список  неудач,
которые, по его убеждению,  способны  уничтожить  его  коллекцию,  и  не
обращал внимания на Саймона.
   Подавая брату доску для резки, Флер подумала, что все  получается  не
так, как она планировала.
   Потом появилась Кисеи.
   - Извини за опоздание, - сказала она, когда Флер открыла дверь. -  Но
позвонил Чарли из Чикаго и поймал меня прямо на пороге.
   - Поздравляю, дела идут в гору.
   Кисеи вошла на кухню с мрачным лицом.
   - Знаешь, я совсем потерялась. Это все равно,  что...  -  И  тут  она
увидела Джейка, облокотившегося о стойку...
   Флер представила их друг другу. Джейк посмотрел па Кисеи сверху вниз,
и его лицо расплылось  в  улыбке.  Яркая  маленькая  Кисеи  походила  на
детсадовский завтрак. А она закинула голову и Смотрела вверх;  глаза  ее
стали совсем круглые и выпуклые, красные карамельные  губки  раскрылись.
Флер почувствовала, как что-то вроде змеи сворачивается  у  нее  внутри,
что-то отвратительное, ужасное. Будто ей снова тринадцать лет, она  выше
всех  ростом,  неотесанная,  неуклюжая,   с   локтями   в   синяках,   с
перевязанными  коленками  и  с  лицом,  слишком  большим  для   хрупкого
туловища.
   Кисеи       улыбнулась       сладкой,       завлекающей       улыбкой
"как-тебязовут-морячок?".    Грудь    Джейка    мгновенно     выпятилась
по-петушиному. Губы их двигались,  но  Флер  понимала  только,  что  они
разговаривают, но о чем - понять не могла. Она видела лишь  лицо  Джейка
со смешной улыбкой от уха до уха, как  у  подростка,  и  лицо  Кисеи,  с
сюсюкающей улыбкой и глазами тинейджера. А  потом  Кисеи  повернулась  к
ней, прошептала какую-то глупость насчет того, что она хочет взять у нее
почитать книгу, и потащила Флер за руку в другую комнату.
   Приведя подругу в спальню, Кисеи закрыла дверь и  привалилась  к  ней
спиной, зажмурив глаза.
   - Тот самый, - вздохнула она, - и хорош и знаменит.
   - У него зуб кривой, - резко бросила Флер.
   - Ну, я думаю, остальное не кривое.
   - Что ты хочешь сказать?
   Кисеи медленно открыла глаза.
   - Я хочу сказать, что тебе лучше избавиться от щенячьего выражения на
лице, и немедленно. Или, клянусь Богом, Флеринда, я пойду вниз на  кухню
и заберу все тарелки, которые тебе одолжила.
   - Не понимаю, про что ты говоришь.
   Кисеи негодующе посмотрела на Флер.
   - Я готова  покончить  с  тобой  навсегда.  Ты  только  что  отметила
двадцатишестилетие. Ты уже достаточно взрослая, чтобы лучше себя  знать.
- Кисеи открыла дверь и вышла из спальни.
   За исключением Флер, все, казалось, прекрасно проводили время.
   Майкл приготовил устриц в соусе. Кисеи и Саймон сделали салат,  Джейк
изображал умелого бармена. Сначала Майкл и Саймон не  обращали  внимания
друга на друга, но потом горячо заспорили о достоинствах блюд из бобов и
кукурузных початков.  Незаметно  они  перешли  к  обсуждению  достоинств
любимых ресторанов и договорились вместе пойти в не очень людные  места,
о которых оба  слышали  и  которые  специализировались  на  дичи.  Кисеи
попыталась  перехватить  взгляд  Флер,  чтобы  поздравить  ее,   но   та
притворилась, что ничего не замечает.  Тогда  Кисеи  сосредоточилась  на
Джейке.
   Эта пара вела себя так, будто сто лет знакома,  смеялась  над  самыми
дурацкими шутками. Почему бы им не отправиться сразу в постель, не тратя
времени на ерунду, подумала Флер.
   Когда  пришло  время  для  десерта,  она  вынула   торт,   ею   самой
приготовленный:  совершенно  необыкновенный,  с  ореховой,  кремовой   и
шоколадной прослойкой. Она много  времени  потратила  на  него,  и  торт
получился слегка кривоватый, но зато невероятно вкусный: все без  устали
нахваливали его. Сама Флер едва сумела проглотить кусочек.
   Потом все направились в гостиную, пить ирландский кофе. Кисеи уселась
на кушетку,  а  Флер  опустилась  на  пол,  на  подушки,  чувствуя  себя
никчемной, никому не нужной и совершенно несчастной.
   Что с ней происходит? Разве не она сама хотела, чтобы все  было  так,
как есть? Любой вошедший сюда никогда бы не поверил, что Джейк  попросил
ее представлять его по каким-то скрытым причинам. Как жаль,  что  нельзя
пригласить в гостиную весь город! Все слухи о них с Корандой  умерли  бы
через тридцать секунд, Флер с трудом проглотила  кусочек  торта,  но  он
застрял где-то внутри болезненным комочком. Она подняла глаза и  увидела
лицо Кисеи. Ее лучшая подруга, не сводившая  с  нее  глаз,  сочувственно
улыбнулась, и Флер вдруг поняла, что надо делать.
   Она потащила Кисеи к себе в спальню, в то время как мужчины заспорили
о пяти лучших рок-н-ролльных группах.
   - Прости, - сказала Флер, - я вела себя  как  ненормальная,  сама  не
знаю почему. Кисеи, больше всего на свете мне  сейчас  нужно,  чтобы  ты
была рядом со мной. Знаешь, я почти  потеряла  Оливию,  моими  клиентами
хотят стать люди, с которыми я не собираюсь иметь дело. А он  ничего  не
пишет... Совершенно ничего. Ни строчки за столько времени...
   - Флер Савагар, твои глаза позеленели от  дикой  ревности.  Я  думаю,
тебе давно пора как  следует  разобраться  в  своих  чувствах  к  такому
шикарному куску мужского тела, который сейчас сидит в гостиной.
   -  Все  мои  чувства  к  нему  объясняются  застарелой  привычкой   и
расстроенными гормонами. Больше ничем. Извини, Кисеи,  я  вела  себя  по
отношению к тебе ужасно. Прости.
   - Придется простить. Признаюсь, то же самое я чувствую, глядя на  вас
с Чарли.
   - На нас с Чарли?! Да ты что! Никогда не поверю.
   Кисеи вздохнула.
   - Ты ему так  нравишься.  Я  понимаю,  что  моя  внешность  не  может
соревноваться с  твоей.  Когда  вы  с  ним  разговариваете,  мне  просто
невыносимо плохо.
   Флер не знала, смеяться ей или плакать.
   - Да, пожалуй, я не единственная, кто слишком плохо знает себя. - Она
быстро  обняла  Кисеи  и  посмотрела  на  часы.  -  Сегодня  вечером  по
телевизору крутят "Мясника Кэссиди". Если я не  путаю  время,  мы  можем
немного посмотреть, а потом вернуться в гостиную.  Думаю,  они  даже  не
заметят нашего отсутствия. Мы ведь можем себе это позволить?
   - Еще бы.
   Кисеи подошла  к  черно-белому  маленькому  телевизору  на  туалетном
столике и включила.
   - До чего мне нравится Рэдфорд! Как ты думаешь, мы не  слишком  стары
для обожания актеров?
   - Пожалуй.
   Сначала они не смотрели фильм, болтали  о  Майкле  и  Саймоне,  а  на
экране бандиты занимались своим делом, грабили и убивали, а потом  герой
в исполнении Пола Ньюмена и усатый Малыш Санданс, которого играл  Роберт
Рэдфорд, отдыхали на балконе дома терпимости. Наконец  подруги  умолкли,
наблюдая за  волнующей  сценой.  Учительница  Этта  Плэйс  поднялась  по
ступенькам к себе домой и включила свет.
   Она расстегнула верхние пуговицы блузки, закрыла  дверь.  По  пути  в
спальню сняла блузку и повесила в шкаф. Внезапно  увидев  точеные  черты
Малыша Санданса, угрожающе  уставившегося  на  нее  через  комнату,  она
закричала.
   - Иди-ка сюда, госпожа учительница, - прохрипел он. - Продолжай,  что
начала.
   Ее глаза в  ужасе  расширились,  а  он  медленно  поднял  пистолет  и
направил на нее.
   - Вот так, давай, не спорь.
   Учительница, поколебавшись, расстегнула длинную нижнюю юбку, вышла из
нее, скромно  прижимая  к  себе,  пытаясь  скрыть  отделанные  кружевами
трусики от глаз бандита.
   - Распусти волосы, - приказал он.
   Этта подчинилась. Уронив юбку, она потянулась к  волосам  и  вытащила
заколки.
   - Встряхни волосами.
   Ни одна женщина не  стала  бы  спорить  с  этим  бандитом  под  дулом
пистолета. Учительница выполняла все, что он требовал.  Сандансу  больше
не надо было приказывать, он просто щелкнул  курком,  приготовившись,  и
пальцы Этты медленно двинулись по длинному ряду пуговиц корсета.
   Санданс  двинулся  к  ней,  расстегивая  ремень,  на  котором   висел
пистолет, потом снял его. Подойдя к женщине, встал  прямо  перед  ней  и
засунул руку под тонкую белую ткань.
   - Ты знаешь, чего я хочу? - спросила Этта.
   - Чего?
   - Чтобы ты оказался там как раз вовремя!
   Когда Этта  обхватила  Рэдфорда  за  шею,  Флер  встала  и  выключила
телевизор. Вздохнула.
   - Трудно поверить, что это написал мужчина. Правда?
   Кисеи посмотрела на погасший экран.
   - Уильям Голдмен - хороший сценарист, но у меня такое  чувство,  что,
когда он пошел принять душ, его жена написала эту сцену. Боже мой,  чего
бы я только не дала...
   - Гм... Да, самые настоящие сексуальные фантазии, выпущенные женщиной
на волю. Она мечтает о грубом сексе, о насилии и требует этого от своего
любовника, которого так хорошо знает.
   Женщинам хочется иметь настоящих мужчин, но они перевелись.
   Джейк, которого они не видели, стоял за слегка приоткрытой дверью. Он
не собирался подслушивать, но весь вечер Флер была такой странной и  они
с Кисеи исчезли из гостиной так давно, что он  решил  проверить,  в  чем
дело. Проверил. И пожалел. Разговор, который они вели, был не  для  ушей
мужчины. Да чего в конце концов хотят эти женщины? На людях  бесконечная
риторика о том, что мужчина должен тонко чувствовать, о  равноправии,  а
наедине, по секрету, - пожалуйста! Они почти заходятся от оргазма, когда
мужчина ведет себя, как пещерный житель. О Боже!
   Джейк не хотел себе признаваться, что он испытал ревность.
   Разве не он одна из самых кассовых приманок  последнего  десятилетия?
Он, Джейк Коранда, живет прямо над головой Флер Савагар, но кажется, для
нее он не более  чем  объект  для  оттачивания  своего  ехидства.  Джейк
подумал: а приходится ли Рэдфорду мириться с подобной чепухой? Если  под
солнцем существует справедливость, то Рэдфорду  тоже  доводилось  сидеть
перед телевизором у себя дома, в Сандансе, штат Юта,  и  наблюдать,  как
его жена истекает слезами перед экраном, на  котором  Калибр  занимается
любовью со страстью  пещерного  мужчины.  Эта  мысль  немного  успокоила
Джейка Коранду, и он отошел от двери. Во  всяком  случае,  вздохнул  он,
сейчас не самые лучшие времена для мужчин.

***

   Утром Джейк вышел побегать с Флер. Они топали  по  дорожкам  парка  в
полном молчании. А когда вернулись, Флер неожиданно для себя  пригласила
его на завтрак, и он так резко отказался, что она обиделась.
   - Извини, - сказала она, - я знаю, ты ужасни занят в последнее время,
ты без устали стучишь на машинке, я понимаю, сколько на это уходит сил.
   - Да заткнись ты.
   - Джейк, ты хоть пытаешься писать? Может, ты обманываешь самого себя,
не желая смотреть фактам в лицо?
   - Фактам!
   Он рывком расстегнул молнию на спортивной куртке.
   - Если хочешь знать, я пишу каждый день.
   По взгляду, которым его одарила Флер, он понял, что она не  верит  ни
одному его слову.
   Нахмурившись, Джейк прошел мимо нее в дом.
   Она медленно  приняла  душ.  Потом  надела  джинсы,  Любимый  вязаный
свитер. Она чувствовала, как с  каждой  минутой  нарастает  злость.  Она
слишком надеялась на успех коллекции  Майкла  и  ни  на  что  больше  не
обращала внимания. Но  если  Джейк  Коранда,  с  которым  она  заключила
сделку, не начнет писать и не выполнит своих обязательств, она  окажется
некомпетентной дурой.
   В десять часов Флер толкнула дверь в коридор,  прошлась  взад-вперед,
потом отперла дверь, ведущую в  мансарду.  Она  поднялась  по  лестнице,
постучала,  но  никто  не  ответил.  Поколебавшись  секунду-другую,  она
вставила ключ в замок.
   Большая мансарда освещалась естественным светом,  проникавшим  сквозь
стеклянную крышу и через маленькие прямоугольные окна. С тех пор  как  к
ней переехал Джейк, Флер здесь ни разу не  была.  Она  увидела,  что  он
привез кое-какую мебель. В мансарде  стояли  несколько  кресел,  длинная
кушетка в форме буквы "F", рабочий стал с местом  для  машинки,  которая
там и стояла; на столе лежала нераспечатанная пачка бумаги.
   Джейк  сидел  на  столе,   задрав   ноги,   и   лениво   перебрасывал
баскетбольный мяч из одной руки в другую.
   - Не помню, чтобы я тебя приглашал. - Он пожал плечами.
   - Ты и не приглашал.
   - Я сказал, что буду занят. Я не люблю,  когда  вторгаются  во  время
моей работы.
   - Я и не мечтала помешать творческому процессу. Притворись, что  меня
здесь нет.
   Флер прошла на маленькую кухню, завернула за стойку,  открыла  дверцы
шкафчика и нашла кофе. Потом стала наливать воду в кофейник.
   - Уходи, Флер. Я не хочу, чтобы ты была здесь.
   - А я и не собираюсь оставаться.  Но  сначала  мы  проведем  с  тобой
небольшое деловое совещание.
   - Я не в настроении. - Он снова перебросил мяч.
   Она включила кофейник, подошла к столу и села в кресло.
   - Каникулы окончены, Джейк, - сказала она. - Подписав контракт с моим
агентством, ты сделал меня своим боссом. А я не люблю старый валежник, я
не люблю, когда меня тащат вниз. Все в городе считают, что  ты  подписал
со мной контракт только потому, что мы с тобой спим. Конец слухам  может
положить только новая пьеса Коранды.
   - Тогда разорви контракт.
   - Перестань ныть.
   Она выбила из рук Джейка мяч он перелетел через комнату и стукнулся о
стену.
   Его лицо стало тяжелым; добродушный, остроумный Джейк Коранда  исчез,
и Флер оказалась лицом к лицу с его известным героем.
   - Убирайся отсюда! - заорал он. - Это не твое, черт побери, дело!
   Флер даже не пошевелилась.
   - Тебе надо наконец решить, чье это дело. Сперва ты мне говоришь, что
тебя заклинило из-за меня. А теперь ты орешь, что это не  мое  дело.  Не
сходится, Джейк!
   - Не торопи меня! Не подталкивай! - Он спрыгнул на  пол,  выпрямился,
схватил ее за руку и поволок к двери. - Сейчас же,  немедленно  убирайся
отсюда!
   И вдруг Флер рассвирепела. Не  из-за  внезапной  грубости,  не  из-за
отношения к агентству, а потому что он попусту тратит свой замечательный
талант, разменивается на ерунду и не делает главного: не пишет пьесу.
   - Ах какой прекрасный драматург! Как ты устал, дорогой!  Да  на  этой
машинке слой пыли толщиной в дюйм!
   - Я еще не готов сесть за машинку, - Джейк  оттолкнул  Флер,  пересек
комнату, схватил пиджак, висевший у двери, и надел его.
   - В чем дело, Джейк?
   Он засунул руки в карманы, а Флер потянулась к нераспечатанной  пачке
бумаги на столе, разорвала  обертку,  вынула  лист  и  заправила  его  в
машинку.
   - В конце-то концов можно вставить в машинку лист бумаги?
   Смотри, готово. Это совсем нетрудно! -  Она  шлепнулась  в  кресло  и
включила машинку. Электрический моторчик зажужжал, машинка  ожила.  -  А
теперь смотри, как это делается. Действие первое.
   Сцена первая. - Флер тыкала пальцами в клавиши. - Так, с чего начнем,
Джейк? Как выглядит сцена?
   - Ты проклятая сучка!
   - Ты.., проклятая сучка, - повторила она, набирая  слова.  -  Хорошо.
Начало   есть.   Типичный   диалог   Коранды.   Суровый,   реалистичный,
женоненавистнический. Что дальше?
   - Прекрати, Флер.
   - Прекрати... Флер. Неудачное имя. Слишком знакомое. Лучше  бы  найти
другое.
   - Прекрати. -  Рука  Джейка  тяжело  опустилась  на  ее  руки,  зажав
клавиши; пальцам стало больно - Для тебя все это шуточки,  правда?  Тебе
все это кажется чертовски забавным, да?
   Флер подняла голову, взглянула и не увидела героя фильмов.
   На нее смотрел сам Джейк, у которого в глазах застыло выражение боли.
Ей вдруг сделалось невыносимо  стыдно  за  себя.  Она  перевернула  руку
ладонью вверх под его рукой, порывисто наклонилась  и  коснулась  губами
костяшек его пальцев.
   - Нет, не смешно, - сказала она тихо.
   Джейк встал. Она почувствовала его руку на своих волосах.
   Потом услышала его шаги, скрип дверцы  кухонного  шкафчика,  звяканье
посуды, бульканье кофе. Медленно она вытащила лист  бумаги  из  машинки.
Пальцы ее тряслись, когда Джейк подошел к столу с кружкой. Флер вставила
новый лист.
   - Что ты делаешь? - спросил он.
   Она судорожно вздохнула.
   - Сегодня ты начинаешь писать. Больше я не позволю тебе  откладывать.
Вот так.
   - Наша сделка расторгнута, Флер Я выезжаю из мансарды.
   - Мне все равно, куда ты уезжаешь. У меня с тобой контракт.
   Вот и все.
   - Ты действительно превратилась  в  первоклассную,  жадную  до  денег
суку. Так ведь? Тебя не волнует никто и ничто, кроме вонючего агентства.
   - Ты сегодня начинаешь писать, - повторила она, не желая  объясняться
с ним.
   Джейк встал у нее за спиной, опустил на стол кружку с кофе и  положил
руки ей на плечи.
   - Я так не думаю.
   Флер не двинулась, даже когда он поднял волосы и  прижался  губами  к
шее за ухом. Его дыхание грело кожу, от прикосновения губ  Джейка  ожили
все  ее  чувства.  Она  позволила  себе   расслабиться,   на   миг.   На
один-единственный миг. Что в этом плохого?
   Она закрыла глаза, больше не противясь ощущениям, которые  он  в  ней
вызывал Руки Джейка двинулись по свитеру,  потом  скользнули  под  него,
дотронулись  до  кожи,  поднялись,  пройдясь  по  ребрам,  к  кружевному
лифчику. Джейк погладил сквозь шелк ее соски Он дышал неровно  и  часто.
Быстрые пальцы расстегнули лифчик спереди и сдвинули чашечки.
   Где-то в глубине сознания билась мысль, что все происходит не так, но
когда Флер ощутила его руки под свитером, а потом на голой груди, она не
могла ни о чем думать, лишь наслаждалась горячей волной, разлившейся  по
телу. Он прижал ее плечи  к  спинке  кресла  так,  что  ее  нагие  груди
вздернулись, и принялся пощипывать и  ласкать  соски.  Наклонившись,  он
ухватил губами мочку уха, потом прижался ртом к шее Флер. Конечно, Джейк
Коранда был мастером соблазнения, он переходил от одной эротической зоны
к другой, словно действовал по сексуальному учебнику.
   Вдруг Флер поняла, что ее покупают.
   - Нет! - Оттолкнув руки  Джейка,  она  вскочила  с  кресла,  одернула
свитер, а когда  повернулась  к  нему,  в  глазах  стояли  слезы.  -  Ты
настоящий ублюдок, Коранда. Ты знаешь это? Настоящий ублюдок!
   Чистейший! На все двадцать четыре карата! Неужели ты этим собираешься
заткнуть мне рот?
   Джейк стоял, уставившись в одну точку поверх ее головы.
   - Я не знаю, о чем ты говоришь.
   - Черта с два не знаешь! - Она была в ярости на него и на себя за то,
что так легко сдалась.
   Его рука снова вцепилась в ее руку и потащила к двери.
   - Ты злоупотребила моим гостеприимством, детка, теперь проваливай.
   - Не прикасайся ко мне! - Флер пыталась вырваться, но  он  держал  ее
слишком крепко, взгляд был холодным и враждебным. - Круг  замкнулся.  Не
так ли? Ты так долго играл своего героя, что он овладел  тобой.  Неужели
ты не понимаешь, Коранда, что все хорошее  в  тебе  съедено  им?  Ты  не
можешь больше писать пьесы! Я заметила, ты даже не можешь больше  делать
свои вшивые фильмы.
   - Заткнись! - Он взялся за ручку двери.
   - Ах какой суровый. Ах какой суровый господин. -  Флер  разочарованно
отвернулась и ударила его в бок.
   Он отпустил ее руку. От удивления, догадалась Флер,  а  не  от  боли.
Воспользовавшись секундной  победой,  она  кинулась  обратно  в  кресло,
положила трясущиеся руки на клавиши машинки.  Пальцы  так  дрожали,  что
едва слушались ее.
   - Действие первое, сцена первая, черт бы тебя побрал!
   - Ты сумасшедшая! - заорал Джейк. - Ты спятила!
   - Давай, ты ведь знаешь, о чем пьеса! Давай начнем.
   - Это не пьеса! - Он внезапно навис над ней,  лицо  исказилось  такой
яростью, что она поморщилась. - Это книга! - воскликнул он. -  Я  должен
написать книгу! Книгу о Вьетнаме.
   Она глубоко вдохнула и покачала головой.
   - Военная книга. Как раз во вкусе твоего героя. Да? - Голос  ее  стал
совершенно спокойным.
   - Но какая же ты все-таки сучка. Ты ведь ни черта в этом не смыслишь.
   Боль, прозвучавшая в его голосе, ударила ее, как пощечина.
   Флер стало стыдно. Неожиданно потянувшись, она ласково положила  руку
на его пальцы.
   - Извини, ты прав. Я ничего в этом не смыслю. Объясни.
   Он отдернул руку.
   - Ты не была там и никогда не поймешь.
   - Но ты один из лучших  писателей  в  стране.  Сделай  так,  чтобы  я
поняла.
   Он молча повернулся к ней спиной, в мансарде повисла звенящая тишина.
Только далекий звук полицейской сирены и шум проезжавшего мимо грузовика
напоминали о том, что оба еще живы.
   - Невозможно... - проговорил он словно самому себе.  -  Ты  в  каждом
должен видеть врага.
   Он говорил спокойным голосом, владел собой, но казалось, он сейчас не
здесь, а где-то очень далеко.
   Джейк повернулся и посмотрел на Флер, словно желая убедиться, что  до
нее дошло. Она легонько кивнула и снова положила пальцы на клавиши.
   - Ты идешь на рисовую  плантацию,  -  продолжал  он.  -  Видишь  двух
малышей, четырех и пяти лет. Потом понимаешь, что один из них бросает  в
тебя гранату. Черт. Так что это за война?
   Словно в оцепенении, Флер начала  печатать,  надеясь,  что  поступает
правильно. Казалось, он не слышал стука машинки.
   - Деревня была оплотом Вьетконга,  -  продолжал  Джейк,  -  партизаны
стоили нам многих солдат. Некоторых замучили и изувечили,  из  тех,  что
были нашими товарищами... Парни, которых мы начали узнавать.  Мы  должны
были войти в деревню и уничтожить ее. Все гражданские люди знали правила
- Боже мой, не может быть, чтобы они их не знали. Если не виноват  -  не
убегай. Половина роты была пьяной или под  кайфом.  Только  поэтому  все
вышло так, как вышло. - Джейк судорожно глотнул воздух. - Нас подняли на
взлетно-посадочную полосу, и как  только  полоса  освободилась,  начался
артобстрел. Когда все прояснилось, мы вошли в деревню. Крестьяне сбились
в центре. Они не убегали, они знали правила... Но  некоторых  все  равно
убили... Маленькая девочка...
   На ней была рваная  рубашка,  не  прикрывавшая  живот,  с  маленькими
желтыми утятами. Когда все было кончено и деревня горела, кто-то включил
радио Вооруженных сил Вьетнама, и Отис Реддинг  пел  "Сидя  на  пристани
бухты", а над животом девочки летали мухи.
   Впервые с тех пор, как Джейк начал говорить, он обратил  внимание  на
то, что она делает.
   - Ты кусок насчет музыки написала? Музыка - это очень важно. Все, кто
был во Вьетнаме, помнят музыку.
   - Я.., я не знаю. Ты говоришь слишком быстро.
   - Давай тогда я.
   Он оттолкнул ее, вырвал из машинки страницу и вставил  новую.  Потряс
головой, словно проясняя мозги, и принялся печатать.
   Флер  подошла  к  дивану  и  опустилась  на   него,   чувствуя   себя
опустошенной и словно высохшей до дна Из нее будто выжали все  соки  Она
оцепенела. Картина,  которую  нарисовал  Джейк,  встала  перед  глазами.
Деревня, крестьяне, девочка, рубашка с желтыми  утятами  Почти  час  она
словно в оцепенении наблюдала, как он бьет по клавишам и  тихо  ругается
На лбу у Джейка выступил пот,  хотя  в  комнате  было  прохладно  Он  не
отрывал глаз от страниц, которые двигались будто по мановению  волшебной
палочки. Все время, пока он работал, Флер пыталась понять его боль. Если
то, что с ним произошло во Вьетнаме, отняло у него  способность  писать,
почему он  утверждает,  что  она  виновата?  Но  единственный,  кто  мог
ответить на ее вопрос, - это Джейк. А он даже не заметил, когда она тихо
вышла из комнаты.
   Остаток дня она готовилась к показу коллекции  Майкла,  потом  решила
пойти поужинать с Кисеи. Вернувшись перед полуночью,  она  услышала  над
головой треск пишущей машинки Флер отправилась на кухню и  сделала  себе
бутерброд На этот раз она не стала стучать в дверь мансарды,  а  открыла
ее своим ключом Он сгорбился над машинкой, лицо покрылось  морщинами  от
усталости Кружки кофе, некоторые наполовину недопитые, стояли на  столе,
повсюду были раскиданы листы бумаги Он  заворчал,  когда  она  поставила
поднос и стала собирать чашки, чтобы отнести их в раковину и помыть Флер
сполоснула кофейник и снова включила, желая подготовить вес  на  случай,
если Джейк снова захочет кофе Занимаясь делами, она  думала  о  массовом
убийстве,  которое  он  описывал.  Возможно  ли,  чтобы  Джейк  оказался
способным на...
   Она торопливо отбросила некстати пришедшую мысль.
   Через несколько дней Флер позвонил Дик Спано.
   - Мне надо найти Джейка.
   - Он мне не звонит,  -  ответила  она,  что  в  общем-то  было  почти
правдой.
   - Если вдруг позвонят, милая, дай ему знать, что мы его ищем.
   - Вряд ли он мне позвонит, Дик.
   В тот вечер Флер поднялась в мансарду и рассказала Джейку  о  звонке.
Он смотрел на нее красными глазами, щеки и подбородок покрылись щетиной;
казалось, он не спал за последние  дни  ни  минуты.  В  первый  раз  она
поймала себя на мысли о том, надо ли было заставлять  его  писать.  Флер
усомнилась, права ли она.
   - Я не хочу ни с кем говорить. - Он покачал головой.  -  Помоги  мне,
ладно? Избавь от всех.
   Флер согласилась, но подумала, что  это  будет  непросто  К  середине
следующей недели она  сумела  отвертеться  от  его  агента  с  западного
побережья, от менеджера Джейка, от всех секретарей. Но когда поняла, что
люди искренне беспокоятся об исчезновении  Джейка  Коранды,  она  решила
позвонить Дику Спано.
   - Есть известия о Джейке, - сообщила она. - С ним все в  порядке.  Он
снова начал писать, поэтому на время скрылся от всех.
   - Это нехорошо, дорогая. У меня к  нему  неотложное  дело.  Я  должен
поговорить с ним. Скажи, где он Флер колебалась недолго.
   - Я думаю, он в Мексике. Джейк не сказал, где именно там.
   Дик выругался и прошелся насчет характера Коранды. Потом  вывалил  на
нее длинный список того, что она  ему  должна  сказать,  если  он  снова
позвонит. Флер все записала и засунула лист в дальний ящик стола.
   Октябрь сменился ноябрем под приглушенный стук пишущей машинки.  Флер
лежала без сна, прислушиваясь. В темноте она беспокоилась  о  Джейке,  о
своем  агентстве,  о  коллекции  Майкла,  на  которую  так  много   было
поставлено. И о себе.  Утром  она  вставала  рано,  совершала  пробежку,
прежде чем одеться и выйти в офис.
   Они с Джейком редко разговаривали, у нее вошло в привычку заглядывать
к нему каждый вечер, и через некоторое время стало трудно понять, кто из
них выглядит более измученным.
   Накануне показа моделей Майкла она осталась в  отеле,  кидаясь  то  к
плотникам, то к техникам, которые устанавливали подиум. Они всех сводила
с ума своими требованиями насчет пропусков и охраны в дверях. Даже Кисеи
потеряла терпение. Но Флер не обращала внимания.  У  Алексея  оставалось
меньше суток, но на этот раз он не застанет ее врасплох, Флер дала  себе
слово. Она дважды звонила Майклу на фабрику, желая  убедиться,  что  все
охранники на месте.
   Когда Флер Савагар выходила из отеля в тот вечер, ей показалось,  что
до нее донесся всеобщий вздох облегчения.

***

   Уилли Бонэдюс рыгнул и потянулся в карман формы  за  жвачкой  "Тамс".
Ему нравился ее вкус, иногда он жевал  одну  за  другой  без  передышки.
Жвачка помогала коротать время в ожидании сменщика. Он работал здесь уже
целый месяц, нынешняя ночь была последней.  Уилли  думал,  что  охранять
кучу барахла - в общем-то довольно бестолковое  занятие,  но,  поскольку
ему платили, он относился к делу серьезно.
   В смене их было четверо, так  что  местечко  это,  говорил  он  себе,
запечатано крепче, чем барабан. Уилли сидел за  передней  дверью  внутри
старой фабрики "Астория", а его напарник Энди - в задней части; еще  два
молодых парня сторожили у дверей цеха на втором этаже,  где  эти  платья
были заперты. Утром охрана из  дневной  смены  должна  была  сопроводить
грузовики с платьями в отель.
   На атом работе конец.
   Уилли откинулся на спинку стула и взял номер "Дэйли ньюс".
   Пару лет назад он охранял Рэгги Джексона.  Вот  это  была  работенка!
Просто блеск. Было что рассказать мужу сестры, который приезжал  ужинать
по воскресеньям. Они сидели у телевизора, смотрели, как  играет  команда
"Гигантов", и трепались. Он  любил  поговорить  о  Рэгги  Джексоне,  как
здорово он его охраняет. Да, это тебе  не  куча  тряпья.  Уилли  Бонэдюс
ритмично  двигал  челюстями  и  листал  газету.  Когда  он  углубился  в
спортивную  страницу,  старенький  апельсиново-оранжевый  грузовичок   с
надписью "Буллдог Электронике" проехал мимо фабрики.  Уилли  не  заметил
его.
   Водитель свернул в переулок, даже не взглянув на фабрику.
   Ему и не надо было. Всю последнюю неделю  он  проезжал  здесь  каждый
вечер, на разных машинах. Он точно знал, что увидит.  Один  тип  -  ему,
конечно, не известно имя Уилли  Бонэдюса  -  сидит  за  входной  дверью,
задний вход тоже под охраной; знал он и о  запертой  комнате  на  втором
этаже, о дневной смене, которая появится через несколько часов, и о том,
что фабрика по ночам слабо освещена. Ему была важна лишь эта,  последняя
информация.
   На другой стороне улицы, напротив фабрики, стоял  склад,  заброшенный
несколько лет назад. Висячий ржавый замок на его  двери  легко  поддался
челюстям  кусачек.  Мужчина  вернулся  к  грузовику,  вытащил   ящик   с
инструментами, очень тяжелый, но он привык к его  весу.  Затем  спокойно
прошел внутрь склада, включил фонарик и, освещая себе путь, направился в
переднюю часть  здания.  Фонарик  раздражал  его.  Свет  то  расплывался
неряшливым пятном, то концентрировался, в зависимости от того,  куда  он
направлял его луч.
   Его специальность - свет, чистые, тонкие, как карандаш, лучи.
   Они не расплывались бесформенными лужами, как у этого фонарика.
   На приготовления у  него  ушел  почти  час.  Обычно  ему  требовалось
гораздо меньше времени, но пришлось подправить оборудование,  установить
мощный видоискатель, а это непросто. Он, конечно, не имел ничего против,
он любил трудности, тем более если их преодоление хорошо оплачивалось.
   Закончив  устанавливать  приборы,  мужчина  вытер  руки   о   тряпку,
принесенную с собой, потом процарапал кружок на грязном окне склада.  Он
не торопился, тщательно наводя фокус видоискателя. Он  без  труда  нашел
датчики, он видел их яснее, чем если бы стоял в центре комнаты на втором
этаже. Приготовившись, включил лазер, направляя чистый  рубиново-красный
луч на самый дальний датчик. Он плавится при температуре 160 градусов, и
лазер невероятно  быстро  сделал  свое  дело.  Мужчина  перевел  его  на
следующий датчик. Через несколько минут все  датчики  были  расплавлены,
автоматическая  противопожарная  система  сработала,   и   потоки   воды
обрушились на вешалки с платьями.
   Довольный собой, мужчина собрал инструменты в ящик и покинул склад.

ФЛЕР

   Что ты знаешь о себе, Флинн?
   Эррол Флинн Грехи мои тяжкие

Глава 28

   Телефонный звонок службы безопасности разбудил  Флер  в  четыре  часа
утра. Она выслушала пространные объяснения и сказала:
   - Моего брата не будите.
   Потом положила трубку, повернулась на  живот  и  натянула  одеяло  на
голову.
   Едва ей снова удалось заснуть, как позвонили в дверь. Прищурившись  и
взглянув на часы, она подумала, что если в шесть утра явился цветочник с
белыми розами, то ей наплевать, она не пойдет с ним объясняться.  Звонок
прекратился, а через  несколько  минут  снова  затрещал.  Флер  засунула
голову под подушку,  пытаясь  уснуть,  но  внезапно  чья-то  рука  резко
сдернула ее с головы. Флер закричала и рывком села в постели.
   Над ней стоял Джейк, одетый в джинсы и спортивную куртку  на  молнии,
под которой виднелось голое тело. Волосы лохматые, лицо небритое,  глаза
пустые, но в глубине их затаилась какая-то мысль.
   - Что с тобой случилось? - завопил он. - Где ты была?
   Почему не отвечала на звонок?
   Флер выхватила у него подушку и ткнула ею Джейка в живот.
   - Да сейчас шесть утра! - закричала она. - Ты меня испугал, - В шесть
утра ты обычно бегаешь. Где ты была?
   - В постели!
   - А чем ты недовольна? Откуда мне знать, что ты спишь? -  Он  засунул
руки в карманы. - Когда я выглянул в окно и тебя не увидел,  я  подумал,
что-то случилось.
   Флер отбросила одеяло, пытаясь посмотреть на факты трезво.
   Этот день нельзя больше откладывать. Джейк  не  притворился,  что  он
совсем не заметил ее оголившееся бедро. Она потянулась, чтобы  выключить
кнопку электрического одеяла; потом зажгла свет,  ставя  при  этом  ноги
так, чтобы вытянуть носки. Несмотря ни на что, ни на  какие  проблемы  и
трудности, она думала только о том, как предстать перед Джейком Корандой
в самом лучшем свете.
   Флер встала, не глядя на него, с полным отвращением к  себе.  Да  как
она может думать о сексе в такое время? Но что делать, если  она  думает
об этом с того самого момента, как Джейк снова ворвался в ее жизнь. Если
она хочет лечь, с ним в постель, надо взять и прямо сказать  ему.  А  не
унижаться,   играя   в   старые   женские   игры.   Может,   ей   начать
коллекционировать мужчин, как Кисеи? Перепробовать всех привлекательных,
которые попадутся на пути? Никаких условностей,  привязанностей,  просто
хороший грязный секс. Начать надо прямо сейчас, с Джейка Корапды!  Разве
не в этом настоящая свобода? Женщины не должны  больше  играть  в,  свои
дурацкие игры!
   Выдавливая зубную пасту на щетку,  Флер  решила,  как  поведет  себя,
вернувшись в спальню. Точно так, как обыкновенный  агрессивный  мужчина,
увидевший хорошенькую женщину. Она посмотрит  Джейку  прямо  в  глаза  и
скажет, чего хочет. Она хочет... Но тут Флер заколебалась. А какие слова
она  найдет  для  этого?  "Пойдем   в   постель"?   Слишком   плоско   и
невыразительно.   "Займемся    любовью"?    Слишком    многозначительно.
"Совокупляться" - грубо.
   "Трахаться" - просто ужасно.
   Она пыталась придумать что-то.  Она  не  собиралась  отказываться  от
задуманного только из-за  отсутствия  точного  слова.  Как  поступил  бы
мужчина,  опытный  соблазнитель?  Например,  Джейк  Коранда?  А  почему,
кстати, ему бы это сейчас не сделать? Флер Прополоскала  рот  и  вернула
щетку на место. Он показался ей таким злым. Может,  он  ее  вовсе  и  не
хочет, пытается избежать трудностей, которые могут возникнуть?
   Флер велела себе вернуться в спальню и поцеловать Джейка.
   Она встанет перед ним, обнимет, прикоснется губами, а  потом  природа
возьмет свое.
   Она выскользнула из ночной  рубашки,  надела  халат  на  голое  тело,
завернулась в него, глубоко вздохнула и открыла дверь.
   Джейк ушел.
   На самом деле он никуда не уходил. Он просто вышел на кухню,  и  Флер
не подозревала об этом, пока не надела джинсы,  носки  и  старый  лыжный
свитер. Он же, оторвав глаза от яиц,  которые  разбивал  на  сковородку,
казался выше обычного; плечи распирали  свитер  по  швам,  отчего  Джейк
выглядел ужасно агрессивно настроенным.
   Флер поняла, ей не надо проявлять инициативу, делать первый шаг.
   Если он действительно хочет ее, он справится сам. Все очень просто.
   Внезапно ее осенила другая мысль, и она спросила его:
   - Как ты вошел? Я знаю, двери были заперты, я проверила  вчера  перед
сном.
   - Ты хочешь омлет или глазунью?
   - Джейк...
   - Слушай, Цветик, я не самый лучший в мире повар, правда?
   И я не могу говорить и готовить одновременно. Ты, между прочим, могла
бы помочь, вместо того чтобы стоять, как королева.
   Типичная мужская манера нападать, подумала Флер, но не одернула  его.
Никто из них никуда сейчас не спешил. Наконец они накрыли на стол.
   - Ты опять добрался до моей секретарши, да? -  спросила  Флер.  -  Ты
сделал дубликат с ее ключа!
   Джейк ковырял вилкой в тарелке.
   - Ну, признайся, другого способа нет, ключ есть у секретарши, у  меня
и у Майкла. Ну как еще...
   Он перестал жевать и посмотрел на нее.
   - Ключ дал твой брат, -  сказал  Джейк.  -  В  тот  вечер,  когда  ты
устроила званый ужин. Он мне рассказал о вашем отце.
   Майкл беспокоится о тебе, Цветик. Я тоже не могу  сказать,  что  меня
все это не волнует, поэтому, когда ты утром не вышла на  Пробежку  и  не
отвечала на звонок в дверь...
   Флер швырнула вилку.
   - Алексей ничего мне не сделает. Физически. Майкл должен  это  знать.
Его игра заключается в другом.  Он  хочет,  чтобы  я  жила,  страдая.  И
вообще, это никого из вас не касается. Разве тебе мало своих проблем?
   - Мне это не нравится, Цветик.
   - Я сама не пляшу от радости. Но пока не вижу способа положить  этому
конец.
   Они молча ели, потом Джейк спросил  Флер,  всегда  ли  она  ходит  на
работу в джинсах и кроссовках.
   - Я должна сопровождать упаковочные клети в отель, - сказала она. , -
За мной заедут через час. Поэтому я и хотела выспаться. Сегодня  у  меня
очень тяжелый день. Кроме того, я не могу выйти из дома,  пока  все  это
здесь.
   Джейк указал на узкие  деревянные  клети,  занимавшие  большую  часть
кухни.
   - Может, скажешь, что в них? Или я должен сам догадаться?
   - Это коллекция Майкла, - пояснила Флер. - Образцы.
   И Флер рассказала Джейку о фабрике, о звонке в четыре утра.
   - Охранники не могут понять, каким образом включилась противопожарная
система, кто ее вывел из  строя.  Но  все  платья  на  складе  оказались
мокрыми.
   Джейк кивнул в сторону клетей.
   - Мне показалось, ты говорила, что платья в них.
   - Да, конечно. На фабрике висит просто тряпье.
   Она  встала  и  попыталась   ощутить   удовлетворение   оттого,   что
перехитрила Алексея. Но ей никак не удавалось. Флер понимала: пора снова
начинать волноваться, Алексей Савагар должен сделать следующий шаг.
   - Если ты меня извинишь, я позвоню Майклу, а то он поедет на  фабрику
и его хватит сердечный приступ.
   - Погоди минутку, - остановил ее Джейк. - А ты разве не сказала  ему,
что все перевезла сюда?
   - Это не его забота, Джейк. Я изрубила "бугатти",  за  мной  охотится
Алексей. А Майклу и так хватает причин для волнения.
   Джейк впал в ярость.
   - А если бы отец послал сюда одного из  своих  бандитов,  что  бы  ты
тогда делала? Можешь ты мне сказать или нет?
   - А зачем ему посылать сюда? Фабрика кишела охранниками. Как  он  мог
заподозрить, что образцы здесь?
   - Ты знаешь, в чем твоя проблема? Ты не думаешь!
   Джейк резко встал, и Флер  заметила,  что  карман  его  куртки  глухо
ударился о край стола. Он засунул руку внутрь, и Флер  впервые  обратила
внимание, что правый край куртки свисает  ниже  левого.  Может,  она  не
задумалась бы о причине, если бы Джейк  не  взглянул  на  нее  быстро  и
обеспокоенно, прежде чем взять тарелку и понести ее к раковине.
   Флер положила телефонную трубку на место.
   - Что у тебя в кармане?
   - Не важно.
   Она почувствовала, как у нее заныл позвоночник.
   - Я хочу знать.
   - Отстань, ладно?
   - Скажи, Джейк.
   Сначала она подумала, что он собирается уйти. Потом он пожал плечами.
   - Двадцать второй, автоматический.
   Флер удивленно посмотрела на Джейка:
   - Что?
   - Пистолет.
   - Ты спятил?! Как ты можешь приносить сюда оружие? Боже мой!  Это  же
не Вьетнам и не съемки фильма. Это мой дом!
   Джейк отмахнулся от нее - Твой отец не в игрушки с  тобой  играет,  я
понятия не имел, что увижу, когда сегодня спускался сюда, Он выдержал ее
взгляд; ему показалось, что сейчас она  видит  его  в  образе  экранного
героя.
   Флер отвернулась, внезапно вспомнив о массовых убийствах, о девочке в
рубашке с желтыми утятами. О том, чего она не могла выносить.
   Джейк молча вышел, но через двадцать минут вернулся, одетый в  теплую
куртку и вельветовые брюки. Уже появились белые розы, и Флер стало ясно,
что Алексей не подозревает о провале его плана Но  Джейку  это  было  не
важно Он прервал ее разговор с братом. Выдернув у Флер  из  рук  трубку,
проворчал в нее:
   - Майкл, я отправляюсь на грузовике  с  Чудо-Женщиной.  А  потом  уже
давайте, ребята, без меня.
   Джейк не отходил от Флер, пока разгружали грузовик; он стоял на углу,
надвинув бейсбольную кепку на глаза, изо всех сил стараясь не привлекать
внимания, остаться незаметным Но разве мог  на  это  рассчитывать  Джейк
Коранда? Очень скоро его кто-то  узнал,  и  поклонники  быстро  окружили
своего кумира. Они совали клочки бумаги, квитанции из химчистки, и Джейк
покорно раздавал автографы. Флер  знала,  как  люто  ненавидит  все  это
Коранда, но он терпел, придавленный бременем славы, пока она не вошла  в
отель вслед за клетями с платьями. Когда она вышла поблагодарить Джейка,
он уже испарился.
   За кулисами царил хаос. Майкл чуть не впал в истерику, обнаружив, что
некоторые платья помяты. Флер с трудом сохраняла спокойствие, заставляла
себя улыбаться и излучать уверенность.
   Слишком много зависело от нескольких  ближайших  часов.  Несмотря  на
большой  интерес  к  работам  Майкла,  они   решили   продемонстрировать
коллекцию всего два раза. Один раз днем и один раз поздно вечером.
   Как  и  положено,  для  каждой  из  моделей  предназначили  отдельный
закуток, где все вещи были разложены в том порядке, в каком  она  должна
надевать их, там  же  были  все  необходимые  аксессуары.  Обычно  такие
закутки оборудовались накануне показа. Но Флер не  собиралась  выпускать
платья из-под охраны, поэтому все пришлось делать второпях и в последнюю
минуту искать недостающие аксессуары. С обувью вышла  неразбериха,  едва
не обернувшаяся настоящей паникой.
   Сколько мрачных взглядов было брошено в сторону Флер! Но как бы то ни
было, дело двигалось, телевизионщики устанавливали  оборудование,  чтобы
снять на видеокамеру коллекцию Майкла Савагара  и  разослать  кассеты  в
лавки, магазинчики, универмаги.
   Наконец, когда все было готово, и вовремя, Флер переоделась в платье,
привезенное с собой. Пришлось долго повозиться  с  молнией,  потому  что
пальцы дрожали. Она выбрала одно из первых платьев  Майкла,  придуманных
для нее. Только увидев платье, Флер сразу  же  решила  оставить  его  на
сегодня. Ярко-красное, с двумя разрезами, один начинался от шеи и убегал
ниже груди, другой шел снизу и  до  колена.  Бабочки,  обшитые  бисером,
украшали плечи, и такие же, но  чуть  поменьше,  красовались  на  носках
атласных туфель на высоких каблуках.
   Появилась бледная, напряженная Кисеи.
   - Это ужасная идея, Флер. Не понимаю,  почему  ты  думаешь,  что  она
сработает? Должно быть, у меня простуда, а может, даже и температура.
   - Просто нервы, Кисеи. Тебя трясет от напряжения.
   Несколько раз поглубже вдохни, и все пройдет.
   - Нервы? Да у меня все нутро словно клюют грифу.!
   Флер,  рассмеявшись,  заботливо  и  очень  осторожно  обняла   Кисеи,
опасаясь что-нибудь помять.
   - Ну что, Магнолия, ни пуха ни пера.
   Флер вышла из-за кулис и смешалась с толпой. Она говорила с десятками
людей,  с  репортерами,  позировала  фотографам;  кончики   ее   пальцев
совершенно  онемели  от  нервного  напряжения.   Она   взяла   маленький
позолоченный стул возле подиума и сжала руку Чарли Кинкэннона.
   Он наклонился к ней, шепча:
   - Я слышал разговоры, Флер. Дизайнерам не  нравится  твой  брат,  они
называют его работы вычурными и претенциозными.
   - Это значит только одно, Чарли: они чертовски ревнуют. В  его  вещах
женщины похожи на женщин.
   Да, хотелось бы ей на самом деле  чувствовать  такую  уверенность,  с
которой она произнесла эти слова! Но правда заключалась в том, что любой
новый дизайнер,  смело  отважившийся  на  показ  коллекции,  как  Майкл,
подвергал себя опасности. Его можно было разбить в пух и прах: для этого
существовали мощные средства в очень закрытом, кастовом мире моды. Майкл
ступал на территорию, уже и без того слишком перенаселенную.
   Она посмотрела через  зал  на  репортершу  из  журнала  "Повседневная
одежда для женщин" и заметила, какое злое у нее лицо. Флер вдруг поняла,
что имела в виду Кисеи, когда говорила про грифов.
   Зазвучала печальная музыка в ритме блюза, и Флер снова заволновалась,
но уже о другом. Сложные театральные постановки, вроде той, которую  она
придумала для показа моделей Майкла, вышли из моды; теперь  демонстрации
проходили просто: подиум, манекенщицы, платья.
   Снова они как бы плыли против течения. На этот раз по  ее  вине.  Это
была ее идея. Она уговорила Майкла согласиться.
   Понемногу разговоры стихли, музыка  зазвучала  громче.  Свет  в  зале
потускнел, на сцене за подиумом зажглись огни. За  прозрачным  сероватым
занавесом, похожим на дымку, был экран. На сцене стоял  уличный  фонарь,
торчали пальмовые  ветки,  валялись  сломанные  жалюзи  и  металлические
перила. Глядя на все это, зрители должны  были  мысленно  перенестись  в
новоорлеанский дворец во влажную летнюю ночь.
   Появились модели в дымчатых платьях.  Тонкая  ткань  облегала  грудь,
локти, колени; они казались утрированно острыми, как на рисунках  Томаса
Харта Бентона. Они принимали невероятные позы: откидывали назад  голову,
тянули руку к пальмовым листьям-веерам и  замирали,  наклоняясь,  словно
ветви  плакучей  ивы  так,  что  волосы  спускались  до  пола.   Зрители
зашептались, украдкой оглядываясь по  сторонам,  желая  увидеть  реакцию
других. Но было совершенно  ясно,  что  никто  не  решится  обнародовать
собственное впечатление, пока не станет ясно, к чему все это.
   Вдруг одна фигура отделилась от остальных и вышла в  лужицу  голубого
света. Моргая, она смотрела на зрителей, будто пытаясь понять, можно  ли
довериться этим людям,  потом  заговорила.  Она  говорила  о  потерянной
плантации, о Стэнли Ковальски, этом недоноске, за  которого  ее  дорогая
сестра вышла замуж. Голос звучал взволнованно и  устало,  лицо  казалось
измученным. Наконец девушка умолкла  и  протянула  к  собравшимся  руку,
словно умоляя понять ее. В зале наступила звенящая тишина,  потом  снова
зазвучал блюз, как бы прогоняя девушку назад, к теням.
   После ошарашенного молчания раздались робкие аплодисменты, потом  все
более энергичные. Зрители узнали  монолог  Бланш  Дюбуа  <Героиня  пьесы
Теннесси Уильямса "Трамвай "Желание"".>, Кисеи прекрасно исполнила  его.
Флер почувствовала, как Чарльз с облегчением расслабился.
   - Она понравилась им, да? - прошептал он.
   Флер кивнула и задержала дыхание.  Если  бы  им  так  же  понравились
работы Майкла! Как бы хорошо Кисеи  ни  исполнила  свою  роль,  в  конце
концов не это главное. Здесь важнее всего мода.
   Музыка стала более быстрой. Модели  одна  за  другой  разрушали  свои
статичные позы, оживали и выходили из-за прозрачного занавеса на подиум.
Все были одеты в легчайшие летние платья, вызывавшие  в  памяти  ароматы
цветов, южные жаркие вечера, старые  трамваи  под  названием  "Желание".
Линии платьев мягкие, женственные,  без  всякой  вычурности,  специально
скроенные для женщин, уставших  походить  на  мужчин.  Ничего  подобного
Нью-Йорк не видел уже много лет.
   Флер прислушивалась к бормотанию  вокруг  себя,  к  скрипу  перьев  в
блокнотах,  шепоту.  Аплодисменты  за  первые   несколько   вещей   были
вежливыми, потом, по мере того  как  одно  платье  сменяло  другое,  они
становились  увереннее.  Красота,  придуманная  и  воплощенная  Майклом,
постепенно  доходила  до   людей;   аплодисменты   становились   громче,
энергичнее, пока наконец не переросли в общий  гул,  охвативший  большой
зал. Флер почувствовала, как ее пальцы свело  судорогой,  и  догадалась,
что впилась ими в колено Чарли.
   Когда последняя модель удалилась с подиума, Чарли длинно выдохнул.
   - За эти пятнадцать Минут, кажется, я прожил целую жизнь.
   Флер надела на лицо холодную  уверенную  улыбку  и  присоединилась  к
аплодисментам.
   - Только одну, - прошептала она ему.
   Были показаны еще две живые картины; вторая имела даже больший успех,
чем первая. Дождливый влажный лес из "Ночи Игуаны"  послужил  декорацией
для  второго  монолога  Кисеи.  Потом  на  подиум  высыпали  девушки   в
разноцветных ярких ситцевых  повседневных  платьицах.  И  наконец  Кисеи
изобразила потрясающую кошку Мэгги на фоне силуэта  обширного  изголовья
медной  кровати.  Эта  сцена  стала  прологом  для  показа  экзотической
коллекции платьев, украшенных  перьями  и  бисером,  вечерних  туалетов,
пробуждавших сладкие декадентские воспоминания. На сей  раз  зрители  не
просто аплодировали, они делали это стоя.
   Показ закончился. Флер, глядя, как Майкл и Кисеи  кланяются,  думала,
что отныне для брата и подруги начнется совершенно другая жизнь. Обнимая
Чарли Кинкэннона, она поняла, что и у нее уже не  будет  прежней  жизни.
Теперь можно не волноваться о приближающемся феврале. Что ж, она сделала
доброе дело, она помогла Кисеи и Майклу продемонстрировать  свой  талант
обществу. Кисеи - в благодарность за искреннюю дружбу, а  Майклу  -  как
извинение за многолетнюю и, по большому счету,  беспричинную  ненависть.
Совершенно неоправданную.
   Зрители покидали свои места, подходили к Флер. Непонятно почему,  она
вдруг обернулась и увидела Джейка Коранду, стоявшего у самой  двери.  Он
восхищенно поднял оба больших пальца.
   Следующие несколько дней телефон в офисе Флер разрывался.
   "Повседневная одежда для женщин" поместил материал о коллекции Майкла
под названием "Новая женственность".
   Журналисты, пишущие на темы  моды,  выстраивались  в  очередь,  чтобы
узнать   о   его   планах   на   будущее.   Майкл    спокойно    перенес
пресс-конференцию, организованную Флер, а потом увез сестру  на  ужин  в
таверну. Они сидели у стеклянной стены  Хрустального  зала  и  улыбались
друг другу, глядя поверх меню.
   - У этих Савагаров не так уж  плохо  идут  дела,  так  ведь,  старшая
сестричка?
   - Совсем неплохо, младший братик.
   Они смущенно улыбнулись, а потом Майкл принялся изучать меню.
   - Я думаю, мы закажем заливную индейку, - сказал он.
   - Ничего не стану есть с крыльями.
   - Тогда холодную осетрину.
   - А теплое филе?
   - Ну правда, Флер, у тебя вкус как у коккер-спаниэля. - Он драматично
вздохнул. - Я думаю, мы пойдем на компромисс и остановимся на телятине.
   С того вечера, когда они ели устриц с жареной картошкой в придорожном
ресторане, у них вошло в привычку заказывать одинаковую  еду.  Но  перед
этим минут десять они спорили, выбирая блюда, хотя вкусы их  не  слишком
разнились. Однажды, когда Флер  по  рассеянности  сразу  согласилась  на
закуску, предложенную Майклом, он показался  таким  обиженным,  что  она
поклялась никогда больше не совершать  подобной  ошибки.  Не  желая  его
разочаровывать, она продолжила спор:
   - Я не буду есть корову, так что забудь  о  телятине.  А  как  насчет
каплуна?
   Майкл покачал головой и заметил:
   - Чересчур утонченно. Может, мясо молодого барашка?
   - Ой, они такие хорошенькие! - воскликнула она. - Свиные отбивные!
   Майкл содрогнулся.
   - Каплун, - заявила Флер. И со смехом коснулась рукава его поплиновой
куртки-сафари, которую он надел с рубашкой цвета  бургундского  вина,  с
французским военным свитером и галстуком швейцарской армии.  -  Я  люблю
тебя, Майкл. Очень. Все забываю тебе сказать.
   - Я тоже. Даже еще больше. - Он умолк, потом  наклонил  голову  набок
так, что волосы коснулись плеча. - А тебя не раздражает, что я гомик?
   - Надеюсь, ты спрашиваешь не потому, что я предложила каплуна.
   Он улыбнулся.
   - Нет, просто совпадение.
   - Будь у меня волшебная палочка, - сказала она,  -  я  с  ее  помощью
кое-что изменила бы. Как бы я хотела видеть тебя  счастливым  с  кем-то,
кто мог  бы  подарить  мне  целую  армию  племянниц  и  племянников.  Но
поскольку это не грозит, я хочу, чтобы ты был в  надежных  отношениях  с
человеком, достойным тебя.
   - С кем-то вроде Саймона Кэйла?
   - Ну раз уж ты упомянул...
   Майкл опустил меню и печально посмотрел на Флер.
   - Ничего не выйдет, Флер. Я знаю, ты бы хотела, но не получится.
   Она смутилась.
   - Слушай, Майкл, давай забудем об этом. Я переступила черту.  Это  не
мое дело.
   Он улыбнулся.
   - Да, не твое. Но ты меня любишь, ты обо мне заботишься.
   Как  же  мне  всегда  хотелось,  чтобы  наконец  кто-то  любил   меня
независимо от того, счастлив я или нет, удачлив или нет.
   -  Осторожно,  Майкл,  а  то  я  подумаю,  что  ты  даешь  мне  право
вмешиваться в твою жизнь.
   - Ну, я  рискну.  -  Он  хотел  было  скрестить  руки  на  груди,  но
передумал.
   Флер заметила, что он нервничает.
   - Саймон - особый человек, -  сказал  Майкл,  -  между  нами  крепнет
дружба, которая важна для обоих. Как у вас с Кисеи.
   Но это все, что между нами может быть. Замечательная дружба.
   Саймон сильный, и я сильный. Мы оба  независимые  и  самодостаточные,
Саймон, знаешь ли, по-настоящему ни в ком не нуждается.
   - А для тебя очень важно быть нужным? Да?
   Майкл кивнул.
   -  Я  знаю,  тебе  не  нравится  Дэймон.  Ты  права,  он  может  быть
эгоистичным, он не самый лучший из тех, кого  я  встречал.  Но  он  меня
любит, Флер. Я нужен ему.
   Флер пыталась справиться с разочарованием.
   - Нельзя сказать, что у Дэймона плохой вкус.
   Майкл весело улыбнулся.
   - Я заметил в списке закусок зобную железу. Как ты  смотришь  на  это
сладкое мясо?

***

   В городе Заговорили не только  об  успехе  Майкла,  пронесся  слух  о
таланте Кисеи. Четыре продюсера сразу захотели пригласить ее  на  пробу.
Кроме того,  Флер  обратила  внимание,  что  несколько  человек,  упорно
обходивших ее стороной, нашли время позвонить ей. Неужели дни, когда она
была парией, закончились? Да, но скорее всего до тех пор,  пока  Алексей
не предпримет новый шаг, думала Флер.
   В течение нескольких недель  она  занималась  Кисеи.  Флер  составила
расписание ее проб в кино и на телевидении. К Дню благодарения  суматоха
улеглась  и  Кисеи  подписала  контракт  на  "Пятое  июля".  Теперь   ей
предстояло  лететь   в   Лондон,   чтобы   попробоваться   на   роль   в
высокобюджетном приключенческом фильме,  который,  Флер  была  убеждена,
сделает ей имя. Они обе были слишком заняты и могли себе позволить  лишь
разговоры по телефону или торопливый совместный ленч. Только в  пятницу,
поздно вечером, они наконец договорились  посидеть  как  следует.  Кисеи
появилась в дверях с пиццей и большой бутылкой "Тэб".
   - Давай скорее снимай телефонную трубку.
   - Уже.
   Флер поставила кассету с "Иглз" <Популярная американская рок-группа.>
и пошла на кухню за бокалами. Кисеи разделывала пиццу на новом  кофейном
столике в гостиной.
   - Ну прямо как в старые добрые времена,  Флеринда!  -  крикнула  она,
стараясь перекрыть звуки музыки. - С той только разницей, что теперь  мы
богатые и известные. Может, нам уже следует перейти на белугу?  Хотя  не
понимаю, как можно променять всеамериканскую пиццу с перцем на рыбу.
   - Мы будем пить "Тэб" из баккара. И мы соединим два лучших из миров!
   Флер появилась на верху лестницы с двумя наполненными льдом  бокалами
и пачкой салфеток.
   - Ты думаешь, мы лицемерки, что пьем это  с  пиццей?  Мы  ведь  можем
позволить себе все что угодно.
   - Ладно, ты философствуй, Флеринда, а я пока поем. С самого  завтрака
во рту не было ни крошки.
   Кисеи впилась в кусок пиццы, только что вынутый  из  коробки,  и  сыр
лентой потянулся изо рта.
   - Вряд ли когда-нибудь я была такой счастливой, как  сейчас,  -  жуя,
бормотала она.
   - Боже мой, до чего же ты любишь пиццу.
   - Я не про пиццу.  -  Кисеи  еще  раз  надкусила.  На  этот  раз  она
прожевала, прежде чем заговорить. - Я про пьесу, про  кино,  вообще  про
все. Боб Фосс вчера со мной поздоровался  совсем  не  так,  как  раньше.
Тогда он говорил: "Эй, детка, привет!" А теперь:
   "Привет, Кисеи". Боб Фосс! Боже мой! - Кисеи  то  и  дело  откусывала
пиццу и вываливала на Флер события последних недель.
   Слушая рассказ подруги о первых неделях  репетиций  и  ее  невероятно
противоречивые  оценки  собственной  игры,  Флер  испытывала   настоящее
удовольствие. Несмотря на яркий талант Кисеи, ничего такого не случилось
бы без ее участия. Внезапно перед глазами Флер вспыхнуло  лицо  Белинды.
Удовольствие сразу исчезло, и  она  подумала:  неужели  мать  испытывала
похожие чувства по отношению к ней самой?
   Они заговорили о фильме,  в  котором  Кисеи  собиралась  сниматься  в
Лондоне. Подруга нервничала и поэтому  стала  расспрашивать  Флер  о  ее
опыте с "Затмением". Наконец они добрались до Джейка.
   - Что-то, ты о нем почти ничего не  говоришь  в  последнее  время,  -
начала Кисеи.
   Флер пожала плечами.
   - Я его почти не вижу. Он много работает,  а  когда  я  поднимаюсь  в
мансарду проверить, как он там, он на меня даже не смотрит.
   - Значит, если сказать по-другому, вы с ним не спите.
   - Боже мой. Кисеи,  в  отношениях  между  мужчиной  и  женщиной  есть
кое-что еще, кроме секса.
   - Ах, оставь, Флеринда, ты сейчас говоришь с лучшей подругой.
   - Не стану тебе врать, Кисеи, он мне все еще нравится. Может быть, он
всегда мне будет нравиться. Но это ничего  не  меняет  Один  раз  я  уже
обожглась и снова не хочу. Он мне не подходит.
   - Ты уверена?
   - В конце концов, он был любовником моей матери!
   - А это не твое дело. Белинда, может, немного испорченная женщина, но
красивая и соблазнительная. Она понравилась Джейку. Вы же  не  были  его
любовницами одновременно? Чем бы они с Белиндой ни занимались в постели,
это тебя не касается. Ясно?
   - Она должна была  понять,  какие  чувства  я  к  нему  испытываю!  -
воскликнула Флер. - Но она все равно прыгнула к нему в постель.
   - А он-то при чем? - Кисеи подвернула под себя  ноги  на  кушетке.  -
Слушай, ты все еще веришь в ту чепуху насчет Джейка,  что  он  соблазнил
тебя лишь ради спасения своего фильма? Я видела его всего несколько раз,
но даже мне ясно: это не в его стиле. Уверена, у него  есть  недостатки,
но среди них нет слепого тщеславия.
   - Да, у него есть недостатки, верно. Он очень непорядочный человек  в
том, что касается чувств.
   - С чего ты взяла?
   - Он не подпускает близко к себе.  Немножко  приоткроется,  а.  потом
будто накрепко захлопывает дверь. Это хорошо для дружбы,  но  для  любви
очень тяжело.
   Кисеи  положила  корочку  от  пиццы,  которую  только  что   подняла,
собираясь отправить в рот, и уставилась на подругу. Флер  почувствовала,
что к лицу прилила жаркая волна.
   - Я рассуждала вообще, Кисеи. Ради  Бога,  не  подумай,  что  о  себе
самой. Я не влюблена в него, Кисеи. Конечно, мне многое в нем  нравится.
Он умный, интересный, с ним мне не  надо  притворяться.  Понимаешь,  для
меня быть с Джейком - все равно что быть с тобой.
   - Только не так безопасно.
   - Да, не так безопасно.
   Они помолчали. Потом Флер сказала:
   - Я не могу позволить его себе.  В  моей  жизни  было  слишком  много
нечестных и непостоянных людей, мне не нужен  еще  один.  Я  никогда  не
прошу о любви. С меня хватит на три жизни. Я горжусь  тем,  что  у  меня
есть. Кисеи. Я сама себя сделала. И никого не прошу меня любить.
   - Ну конечно, не просишь.
   Кисеи видела, как  взволнована  Флер,  и,  сжалившись,  сменила  тему
разговора. Они поболтали о неврозе Оливии  Крейгтон,  обсудили,  что  из
одежды Кисеи стоит взять в Лондон. Наконец Флер  показалось,  что  Кисеи
больше не может  терпеть:  от  нее  исходило  возбуждение,  которое  она
старательно подавляла. Вдруг до Флер дошло, что  за  весь  вечер  с  губ
подруги ни разу не слетело имя Чарли Кинкэннона.
   - Давай, Кисеи, выкладывай. Тебе же не терпится  мне  рассказать  Так
что приступай.
   - Что выкладывать? Ну какая ты грубая, Флер.
   - Ну давай, краса южной ночи, не ходи вокруг да около.  В  чем  дело?
Это связано с Чарли, да?
   Кисеи колебалась.
   - Гм... Ну, в общем-то я тебе ничего не сказала, потому что  боялась,
что  ты  воспримешь  это  как  очередную  глупость.  -   Она   принялась
накручивать локон на палец,  а  потом  посмотрела  на  Флер,  ожидая  ее
реакции.
   - Кисеи, нам утром в понедельник надо  быть  на  работе.  Как  насчет
того, чтобы успеть рассказать до конца уик-энда?
   - В общем-то, - поспешно сказала Кисеи, - думаю, я влюбилась.
   - А почему ты думаешь, что я назову подобное признание глупостью?
   - Если вспомнить мое прошлое, разве Чарли подходящий мне партнер?
   Флер улыбнулась.
   - Скажу тебе, что я всегда считала вас с Чарли прекрасной  парой.  Ты
сама никогда не соглашалась со мной.
   Теперь, когда Кисеи сообщила новость, она  торопилась  выложить  свои
ощущения, пока не струсила.
   - Я чувствую себя такой дурой, Флеринда. Он самый прекрасный  человек
на свете, но я слишком давно не встречала мужчину, который хотел  бы  от
меня чего-то другого, кроме секса...
   Я даже не знаю, как вести себя с ним. Я пыталась  его  соблазнить,  а
ему нравилось разговаривать. О Кьеркегоре <Датский философ.>, о дадаизме
<Одно из направлений в искусстве XX века>, бог знает о чем. И слушать  -
тоже не важно что. Он никогда не проявляет  превосходства  в  беседе  на
любую тему, он не выступает, как другие, передо мной, он искренне  хочет
услышать мое мнение. Он будто вызывает меня на соревнование. Чем  больше
мы говорим, тем больше я проникаюсь уважением к себе, какая я  умная  на
самом-то деле! - В глазах Кисеи заблестели  слезы.  -  Флер,  это  такое
приятное ощущение.
   Флер почувствовала, что у нее тоже защипало глаза.
   - Ой, Магнолия, как я за тебя рада! Чарли  особенный  человек.  И  ты
тоже.
   - Смешно, сперва я думала, как бы заманить его в постель. Там уж  моя
территория. Я говорила, что у меня болят мышцы, просила потереть  спину,
а когда он подходил к двери, я стояла полуодетая. Но что бы я ни делала,
казалось, он ничего не замечает Потом, когда я стала забывать,  что  его
надо соблазнять, я стала просто получать удовольствие от его общества. Я
поняла,  что  он  вовсе  не  так  уж  равнодушен  к  моим   чарам,   как
притворяется. Но он долго продержался.
   Глядя на мечтательное выражение лица Кисеи, Флер ухмыльнулась.
   - Зная Чарли Кинкэннона, могу поклясться,  именно  этого  от  него  и
стоило ожидать.
   Кисеи улыбнулась.
   - Я не позволяла ему дотронуться до себя.
   - Ты шутишь?
   - Флер, оказывается, так приятно, когда за тобой ухаживают.
   Потом, две недели назад, он явился ночью после  репетиции  ко  мне  в
квартиру Начал целовать, мне ужасно нравилось, но я испугалась. А  вдруг
я его разочарую? По его лицу я поняла, что ему известны мои чувства.  Он
понимающе улыбнулся и вдруг заявил, что мы должны поиграть  в  "скрэббл"
<Популярная американская игра в "слова", типа кроссворда.>.
   - В эту детскую игру! - Флер почувствовала разочарование в Чарли.
   - Ну, не совсем уж в детскую. Со стриптизом.
   Молодец,   Чарли,   похвалила   его   про   себя   Флер.   А    потом
поинтересовалась:
   - А как в нее играют?
   - Да очень просто. Если твой противник выигрывает двадцать очков,  то
ты должна снять один  из  предметов  одежды  Знаешь,  Флер,  как  бы  ни
хотелось пойти в кровать, мне  действительно  очень  понравилось  с  ним
сражаться. Из меня вышел неплохой игрок. Я не собиралась проигрывать.  -
Кисеи сделала драматический жест рукой. -  Я  начала  здорово,  со  слов
бандит и чибис.
   - Впечатляет.
   - Потом нанесла ему удар между глаз сывороткой и жаргоном.
   - Ты, конечно, сбила ему дыхание.
   - Да. Напрочь. Но он  ответил  хорошо.  Челюстью  на  мой  жаргон.  И
сургучом на чибиса. Но все равно было ясно, что мы еще не в одной  лиге.
Я никогда не хватаюсь за слова из трех букв,  пока  меня  не  припрут  к
стене. Но когда я выдала очередное словечко, он остался в трусах и одном
носке. А на  мне  была  еще  нижняя  юбка  и  кое-что  под  ней.  -  Она
нахмурилась. - Тогда-то все и произошло.
   - Я уже просто не могу терпеть. От предчувствий.
   - Он ударил в ответ словом квайд.
   - Но такого слова нет.
   - О, есть.  Это  вождь  североафриканского  племени.  Хотя  вообще-то
только игроки международного класса и любители кроссвордов его знают.
   - Ну и?
   - Ты что, не понимаешь? Этот сукин сын стал меня торопить.
   - Боже мой.
   - Ну, в общем.., короче говоря, он выдал зебу по  горизонтали,  запер
словом злотый по вертикали. И моя куропатка после этого выглядела жалко.
Но самое ужасное ожидало впереди.
   - Не представляю, как мне выдержать напряжение.
   - Флокс. Вот что он выдал. Мне пришел конец.
   - Вот черт.

Глава 29

   Вместо того чтобы наслаждаться успехами, Флер  еще  больше  работала,
доводя себя и всех  вокруг  до  изнеможения.  Безусловно,  после  успеха
коллекции Майкла на нее обрушилась лавина предложений. Почувствовав себя
довольно уверенно. Флер начала отказывать клиентам, хотя  до  магической
цифры двенадцать, которую она определила себе в начале как цель, еще  не
дошла. Первый альбом "Бурной бухты" должен  был  выйти  через  несколько
недель, похоже, его ждал успех. Состоялась премьера пьесы Кисеи.  Отзывы
были восторженными, а заказов на  интервью  оказалось  больше,  чем  она
успела бы дать до отъезда в Лондон. Флер вдруг поняла, что сейчас у  нее
есть почти все, что она хотела. Алексей ничего  не  предпринимал  против
нее  после  попытки  испортить  коллекцию  Майкла,  старые   сплетни   о
нарушенных контрактах заглохли, но слухи о ее связи  с  Джейком  ходили.
Правда, деловые успехи смягчали боль, причиняемую ими. В общем  и  целом
дела в агентстве шли лучше, чем Флер могла ожидать, так почему же она не
чувствовала себя счастливой? Она уходила от ответа,  ныряя  в  работу  с
головой.
   Как-то ночью в пятницу, после Нового года, Флер что-то  разбудило,  и
она разволновалась.
   - Все в порядке, Цветик, - прошептал тихий голос. - Просто это я.
   Занавески, опущенные перед сном, были раздвинуты, и  комнату  освещал
свет уличных фонарей. В кресле у кровати, вытянув  длинные  ноги,  сидел
Джейк, рукава его рубашки были закатаны по локоть.
   - Что ты тут делаешь? - спросила Флер.
   -  Сторожу  твой  сон.  -  Голос  звучал  мягко,  как  темнота  ночи,
заполнившая комнату. - Свет фонарей окрашивает твои волосы. Помнишь, как
мы заворачивались в них, когда занимались любовью?
   Ее сердце часто забилось, кровь быстрее побежала по телу.
   - Помню.
   - Я не хотел тебя обидеть, Цветик. Просто ты попала под  перекрестный
огонь.
   Она не хотела думать о прошлом. Только о настоящем.
   - Это было так давно. Сейчас я не такая наивная.
   Она ответила резче, чем хотела, и в его голосе появилось раздражение.
   - Если ты собираешься заставить меня поверить, будто делаешь  карьеру
с помощью  неразборчивых  связей,  то  напрасно.  Твоя  спальня  кажется
слишком пустой в последнее время.
   Зачем он говорит это сейчас? Почему не может быть мягким и нежным? Ей
захотелось наказать его.
   - Ты думаешь, я приведу сюда мужчину, когда  ты  живешь  у  меня  над
головой? Всегда можно пойти к нему. Сам понимаешь, - Да неужели?
   Джейк скрестил руки на груди, и Флер поняла, что  он  не  поверил  ни
единому слову. Он  медленно  поднялся  из  кресла  и  стал  расстегивать
рубашку.
   - Ну если ты все, делаешь бесплатно, я думаю, теперь моя очередь.
   Флер резко села.
   - Я не делаю это бесплатно. Ты знаешь. Я вообще  этого  не  делаю.  И
потом, тебя это не касается. Ты что? Что ты делаешь?
   Джейк снимал рубашку.
   - Это должно было случиться между нами еще несколько  месяцев  назад.
Но у тебя не хватило характера попросить.
   - У меня? С каких это пор женщина должна просить?
   Его рука потянулась к джинсам.
   - Остановись, Джейк.
   - Поскольку ты меня как-то обвинила в том, что я собираюсь избавиться
от литературной немоты с помощью твоего тела,  давай,  приступай.  -  Он
расстегнул молнию, и Флер увидела голый живот Джейка. Он взялся за  пояс
джинсов. - Зная, как работают твои мозги, я не смел прикоснуться к  тебе
до окончания книги. Теперь ты меня не можешь ни в  чем  обвинить.  Книга
закончена, давай прекратим играть в прятки.
   Она хотела его. Боже, как она его хотела!  Даже  осознавая,  что  все
происходит не так. До ужаса не так. Все чувства сплелись  в  один  тугой
клубок. Намотались друг на друга, как нитки.
   Не распутать. Книга закончена, мелькнула  внезапная  мысль,  что  это
значит для агентства? А, все равно, ей все равно. Сейчас ей важен только
его взгляд и то, что за ним кроется. Больше ничего.
   - Застегни свои штаны, ковбой, - спокойно сказала Флер. - Сначала нам
надо поговорить.
   - Ничего такого нам не надо, черт побери. - Он  скинул  туфли,  потом
отбросил одеяло и посмотрел на голубоватую ночную  рубашку,  задравшуюся
на бедрах.
   - Джейк, прекрати. Ты смешон.
   - Замолчи, - пробормотал он, стаскивая джинсы  вместе  с  трусами.  -
Просто помолчи, ладно?
   Прежде чем она поняла, что происходит, он уже стоял совершенно  голый
и тянул ее за рубашку.
   - Нет! - Она на четвереньках поползла по кровати подальше от него.  -
Нет, Джейк! Сначала я хочу поговорить.
   - Мы можем поговорить и потом.
   Он сжал в кулаке ночную рубашку, не пуская Флер.
   - Скажи мне, что случилось. Ты должен со мной поговорить.
   - Ничего я не должен! - воскликнул он с напряженным от злости лицом.
   - Я не занимаюсь сексом ради развлечения! - крикнула Флер.
   Неожиданно он стукнул кулаком в стену у нее над головой.
   - А  как  насчет  секса  из  милосердия?  Ты  занимаешься  сексом  из
милосердия? Если да, то я, черт побери, как раз первый в этом нуждаюсь.
   Сердце Флер развалилось на куски от его  боли,  которую  он  не  смог
скрыть.
   - О Джейк...
   Но ставни снова захлопнулись.
   - Забудь об этом. - Джейк схватил  с  пола  джинсы,  засунул  ноги  в
штанины. - Просто забудь. Забудь, что  я  вообще  приходил  сюда.  -  Он
схватил рубашку и направился к двери.
   - Джейк, погоди!
   Она бежала за ним, ночная рубашка  летела  следом,  а  он  убегал  по
лестнице в гостиную.
   - Ну погоди, минутку! Давай поговорим!
   - Знаешь, что  можешь  сделать  со  своими  разговорами?  -  И  Джейк
захлопнул за собой дверь.
   Флер влетела в пустую гостиную, чувствуя себя потерянной и виноватой.
Виноватой? А почему виноватой? Разве он не вел себя как дикарь? Или  она
должна была разрешить ему залезть к ней в постель и  воспользоваться  ее
телом для удобства?
   Она слышала его тяжелые шаги по  ступенькам,  что  вели  в  мансарду,
вспомнила напряженное  тело,  глубокие  тени  под  глазами  и  отчаяние,
исходившее от него. Не думая, что  делает,  Флер  побежала  в  прихожую,
поднялась по ступенькам в мансарду. Дверь была заперта.
   - Открой!
   Тишина Флер принялась колотить ладонью по деревянным створкам двери.
   - Я говорю тебе, Джейк, открой дверь.
   - Уходи.
   - Если ты не откроешь, я ее сломаю.
   Она услышала грубый смех.
   - Прости, Скарлетт, но Рэтту надо как следует выспаться.
   Флер тихо выругалась и побежала за ключом К тому времени,  когда  она
открыла дверь, ее всю трясло.
   Джейк сидел на неразобранной кровати,  привалившись  к  изголовью,  с
бутылкой пива, прижатой к голой груди, в незастегнутых джинсах.
   - Ты когда-нибудь слышала о  правах  жильцов?  -  поинтересовался  он
враждебным, колючим, как сухой лед, голосом.
   - У тебя нет договора об аренде, - твердо заявила Флер.
   Она перешагнула через валявшуюся на полу рубашку  Джейка,  подошла  к
краю кровати и посмотрела на него, пытаясь понять, что за мысли у пего в
голове Но все, что она увидела, - это резкие складки усталости, залегшие
вокруг рта, и отчаяние, еще глубже отпечатавшееся в тенях  под  глазами.
Наконец она сказала.
   - Если кому-то и нужно милосердие, так  это  мне.  Уже  давно,  Джейк
Коранда.
   Его лицо напряглось. Флер поняла, что"  он  не  собирается  облегчить
ситуацию, в которой они  оба  оказались.  Он  приоткрыл  ей  собственную
жажду,  теперь,  полагал  он,  пришла  ее  очередь.  Он  глотнул   пива,
уставившись на Флер так, будто это была не она, а таракан,  ползущий  по
полу.
   - Может, какой бедняга-недотепа и взял бы тебя к себе в постель, если
бы ты не была такой вредной.
   Флер стиснула зубы, ей сейчас  хотелось  только  облегчить  страдания
Джейка. Значит, придется потерпеть.
   - Дело не в том, что мне не хватает  предложений,  -  очень  спокойно
сообщила Флер.
   - Не сомневаюсь! - прорычал Джейк. - Дай-ка угадаю.
   Это, конечно, юродские мальчишки на машинах "БМВ".
   - И такие тоже.
   - Много?
   "Господи, - подумала она, - ну почему бы просто  не  признаться,  что
она нужна ему? Ведь нет ничего плохого в том, когда один  человек  нужен
другому. Зачем протаскивать их через эти муки?"
   - Дюжины, - ответила она. - Сотни.
   - Уж конечно, - фыркнул Джейк.
   - Я же легенда. Ты разве не знаешь?
   Он отпил еще пива и вытер рот рукой.
   - Теперь ты хочешь, чтобы я облегчил твои муки, воскресил тебя  после
сексуальных разочарований. Короче, сыграл роль жеребца.
   Да, у него явно нет совести. Флер подумала: ну как он может  смотреть
ей в глаза и пороть такую чушь?
   - У тебя нет никакого занятия получше? - поинтересовалась она.
   Он пожал плечами и откинул ногой одеяло.
   - Думаю, нет. Давай-ка, снимай ночную рубашку.
   - Уж нет, ковбой. Если хочешь, чтобы я оказалась без нее, сам снимай.
А пока стаскивай с себя свои джинсы, дай  посмотреть,  что  там  у  тебя
есть.
   - Что у меня есть?
   - Ну конечно, вредина. Считай, это проба.
   Джейк не мог заставить себя улыбнуться, и Флер  поняла,  в  каком  он
сейчас состоянии. Он на грани краха.
   - Ну ладно, - сказала она и, не дав  ему  ответить,  принялась  через
голову стягивать с себя рубашку. Бретелька запуталась в волосах, и  Флер
стояла голая, пытаясь дрожащими пальцами освободить волосы. Но ничего не
получалось, они запутывались еще больше.
   - Наклонись, - ласково проговорил Джейк.
   Флер подчинилась. Она притворялась, что сосредоточилась на бретельке,
не желая видеть его взгляда. Она чувствовала, как Джейк смотрит на  нее.
Он взял ее за руку и потянул на постель.
   Матрас прогнулся, ее оголенное бедро коснулось его трусов.
   - Ну вот, - сказал он, освободив рубашку. - Теперь все в порядке.
   И больше ничего. Он даже не попытался прикоснуться к ней.
   Флер сидела спиной к Джейку, напряженная, скрестив на  коленях  руки,
не зная, как поступить дальше. Казалось,  он  понял  ее  состояние.  Она
почувствовала, как матрас закачался - это Джейк вылезал из  джинсов.  Ну
почему все это должно происходить именно так? Неуклюже, с трудом. Может,
он даже не собирается ее поцеловать? Просто завалит на спину и  возьмет?
Раз, два, приятно было познакомиться, детка, пока. Черт побери, на  него
это похоже.
   Он все такой же сукин сын. Он играет  ее  чувствами.  И  отказывается
говорить с ней, только оскорбляет!
   - Цветик? - Он коснулся ее плеча.
   Флер резко повернулась.
   - Не буду заниматься сексом, если ты меня не поцелуешь!  Я  серьезно,
Джейк. Если ты меня не Поцелуешь, можешь убираться к черту!
   Джейк заморгал.
   - Ты не можешь помолчать хотя бы одну минуту... - Он взял ее за шею и
притянул к груди. - Просто помолчи, хорошо? - попросил он.  -  Ты  нужна
мне. Цветик. Ты мне очень  нужна.  -  И  Джейк  поцеловал  ее  глубоким,
сладким поцелуем.
   И Флер поплыла по волнам наслаждения, купаясь в поцелуе, вкушая его и
не желая, чтобы он прекращался. Джейк взял  ее  за  волосы,  повалил  на
спину и прижал к матрасу всей тяжестью большого тела. Поцелуй вдруг стал
другим, он утратил сладость, в нем появился привкус  мрачного  отчаяния.
Флер  неровно  дышала,  выгибала  спину,  приподнималась  навстречу  его
бедрам. Джейк взмок от пота, его пот смешивался с ее,  его  руки  летали
над ней. Казалось, они везде, грубые и сильные: на груди, на  талии,  на
бедрах, на ягодицах; он уже толкался в нее.
   Она могла бы его остановить, но не делала этого. Ей было  страшно  за
него и за себя. Глубоко в груди обиды прошедших лет пылали, как огненный
шар. Флер обняла Джейка за плечи и на его страстный порыв отвечала своим
собственным.
   - Люби меня, Джейк, пожалуйста, люби меня, - шептала она.
   Пальцы Джейка впились в мягкие бедра Флер, он  раздвинул  ее  ноги  и
внезапным сильным ударом глубоко вошел. Она  вскрикнула,  а  он  стиснул
руками  ее  голову,  приник  к  нежному  рту  в  отчаянном  поцелуе.  Ей
показалось, что она возносится на небеса на невероятной волне сладости и
наслаждения, но Джейк не останавливался; его язык  не  покидал  горячего
рта Флер, сильные пальцы ерошили длинные волосы, он двигался все сильнее
и быстрее. Наконец раздался его хриплый крик.
   Закончив, он сразу отвалился от  Флер.  Она  лежала  рядом  с  ним  и
смотрела в потолок. Ей было страшно. Итак,  он  написал  свою  книгу.  С
мрачным отчаянием он занимался с ней любовью, молча, не говоря ни слова.
Флер не  могла  избавиться  от  чувства,  что  Джейк  прощается  с  ней.
Собственные  слова,  произнесенные  в  агонии  любовной  страсти,  вдруг
вспыхнули у нее в голове. Люби меня, Джейк. Пожалуйста, люби  меня.  Она
похолодела.
   Они продолжали лежать рядом, но даже руками не касались друг друга.
   - Цветик?
   Флер не открывала глаза, притворяясь, что  задремала.  Под  закрытыми
веками она видела выжженный солнцем белый песок, пустынный и  безлюдный.
Смешно. У нее столько всего. Работа, дружба с Майклом...
   - Цветик, я хочу поговорить с тобой.
   Она повернулась к нему спиной и зарылась лицом в подушку.
   А теперь он хочет поговорить с ней. Теперь, когда все кончилось.
   Голова болела, во рту стало Сухо, как в безводной пустыне, которая ей
только что привиделась. Джейк коснулся ее плеча.
   - Черт побери! - воскликнул он. - Я знаю, что ты не спишь!
   Матрас скрипнул, и она почувствовала, что он встает с кровати.
   - Чего ты хочешь? - спросила Флер.
   Раздался щелчок, и вспыхнул свет. Она повернулась к Джейку лицом.  Он
стоял возле кровати совершенно голый и смотрел  на  нее  в  упор.  Потом
спросил:
   - У тебя есть дела? Что-то неотложное? Ты можешь все бросить и уехать
на выходные?
   "Так, - подумала Флер,  -  Джейк  хочет  разыграть  финальную  сцену.
Великое прощание". Она смотрела на него с едва скрываемым гневом.
   - А что? Ты приглашаешь меня на свидание? Хочешь,  чтобы  я  пошла  с
тобой в кино? Дай-ка я залезу под подушку и посмотрю свое расписание  на
ближайшие дни.
   Он сердито посмотрел на Флер.
   - Ты всегда вот  так  поступаешь  со  мной.  Стоит  задать  серьезный
вопрос, как я получаю от тебя пощечину. Мне надоел твой сарказм.
   Флер не нашлась что ответить. Как будто кто-то  сдвинул  комнату  под
невероятным  углом  и  она  стала  выглядеть  совершенно  по-новому.  Ее
невозможно было узнать, и это раздражало  Флер.  Ей  захотелось  бросить
Джейку вызов.
   - Это не я так с тобой поступаю, а ты со мной.
   - Хорошо, забудь. Просто забудь, и все. Я  ничего  не  говорил  тебе.
Поняла?
   - Видишь, все, как я сказала. Ты снова идешь на попятную.
   - Черт побери, сейчас же шагай вниз и  собирай  вещи.  Через  полчаса
отправляемся.
   Через два часа Джейк Коранда и Флер Савагар летели  на  самолете  бог
знает куда. Джейк спал в кресле, сидя рядом с Флер.
   Какой же ужасный душевный изъян заставил ее влюбиться в  мужчину,  не
способного ответить любовью на любовь?
   Флер закрыла глаза, но сон не шел. Нельзя отмахнуться от правды.  Да,
она любит Джейка Коранду. Она влюбилась в него давно, еще в девятнадцать
лет. И до сих пор не смогла разлюбить.
   Он единственный на земле мужчина, рожденный для нее,  предназначенный
ей. Забавно, но Джейк, который  постоянно  запирался  от  нее,  закрывал
двери в свою душу, захлопывал ставни, чтобы она не  могла  подглядеть  в
окно, был частью ее самой. Нет, не  частью,  а  лучшей  половиной.  Флер
всегда казалось странным  выражение  "лучшая  половина".  Но  Джейк  был
именно ею. И одновременно худшей. Он ничего не давал Флер.  Каждый  раз,
когда  они  были  вместе,  он  эмоционально  будоражил   ее,   а   потом
отстранялся, словно оставлял у ворот монастыря,  а  сам  уезжал.  Он  не
говорил с ней ни о чем важном для него самого. Ни о войне, ни  о  первом
браке, ни о Белинде, ни о том,  что  между  ними  произошло  на  съемках
"Затмения". Он постоянно осыпал ее упреками, обвинял, высмеивал и быстро
отскакивал, как только она подходила слишком близко! Надо быть честной с
самой собой, вздохнула Флер, она делала с ним то же самое. Но у нее есть
на то причина. Она защищала себя. А что же защищать ему?
   В  семь  утра  по  калифорнийскому   времени   они   приземлились   в
Санта-Барбаре, хотя Флер и не знала, что это Санта-Барбара, пока они  не
вышли на бетонную площадку и она не увидела надпись.
   Джейк поднял воротник кожаной куртки,  то  ли  спасаясь  от  утренней
прохлады, то ли от хищных глаз поклонников, шнырявших  вокруг.  В  одной
руке он нес кейс, а другой взял Флер за локоть и повел к стоянке  машин,
к темно-бордовому "ягуару". Открыв дверцу, Джейк кинул на заднее сиденье
кейс и сумку с вещами.
   - Почему бы тебе не поспать немного в дороге? - спросил он, садясь за
руль.
   Его дом из стекла и бетона, одним боком прилепившийся к  склону,  был
таким же, как  прежде.  Прекрасное  место  для  великого  прощания,  для
финальной сцены, которую им предстояло сыграть.
   - Возвращение на место преступления, Джейк?
   Он подъехал к самому входу и выключил зажигание.
   - Я  не  знаю,  что  именно  ты  называешь  преступлением.  Нам  надо
успокоить кое-какие призраки прошлого. Я думаю, здесь  самое  подходящее
место.
   Флер так и не смогла заснуть ни в машине, ни в самолете.
   Теперь она чувствовала себя невероятно уставшей,  испуганной,  но  не
могла удержаться от саркастического ответа.
   - А почему бы тогда нам не найти пивнушку? Поскольку мы имеем дело  с
потерей невинности, пивнушка - куда более подходящее место.
   Не обращая внимания на ее колкости, Джейк  вынимал  вещи  из  машины.
Флер вспомнила, как он винил ее за постоянные насмешки, и пожалела,  что
не промолчала.
   Она приняла душ, надела купальник и,  завернувшись  в  теплый  халат,
вышла попробовать воду в бассейне. Опустила в него ногу и, так как  вода
оказалась  достаточно  теплой  для  января,  сбросила  халат,   нырнула,
вытянулась  во  всю  длину  и,  широко  взмахнув  руками,  поплыла.   Но
внутреннее напряжение не отпускало. Она  вышла,  завернулась  в  большое
купальное  полотенце  и  легла  в  шезлонг,  погреться  на  солнце.  Она
мгновенно заснула.
   Разбудившая Флер невысокая мексиканка, блестя передним золотым зубом,
объявила ей, что  очень  скоро  будет  готов  ужин.  Флер  потянулась  в
шезлонге, потом встала и пошла в дом переодеться. Она не воспользовалась
большой ванной комнатой, где они с Джейком когда-то занимались  любовью,
а выбрала меньшую, предназначенную для гостей. Приняв душ после  купания
и уложив волосы, Флер почувствовала себя гораздо увереннее.  Она  надела
свободные шерстяные брюки цвета слоновой  кости  и  лимонно-зеленоватого
цвета блузку с открытой шеей. Перед  тем  как  войти  в  гостиную,  Флер
повесила на шею цепочку с вьюнком, подаренную  Джейком,  но  сам  вьюнок
спрятала под блузку, не желая показывать Коранде, что носит его подарок.
   Он был чисто выбрит и выглядел почти респектабельно в серых брюках  в
рубчик и в сером свитере, но усталые  складки  вокруг  рта  не  исчезли.
Когда  они  сели  за  стол  и  начали  есть,  Флер  ощутила  напряжение,
исходившее от него. Поданный ужин  оказался  совершенно  кошмарным.  Они
почти не говорили,  но  Флер  поняла:  кульминация  близко,  все  должно
произойти сегодня. Ее словно обдало холодом от этого предчувствия.  Флер
была уверена, что счастливых концов не бывает.
   Наконец экономка принесла кофейник и со стуком поставила его на стол,
тем  самым  выразив  протест  против  несправедливого  пренебрежения  ее
кулинарным искусством. Когда за женщиной закрылась дверь, Джейк встал  и
исчез в  комнате.  Он  вернулся  быстро,  неся  объемистую  папку.  Флер
уставилась сначала на папку, потом на Джейка.
   - Ты действительно закончил книгу?
   Он кивнул и сказал:
   - Я ненадолго выйду, а ты почитай.
   Флер осторожно взяла папку.
   - А ты... - начала она, - ты уверен, что хочешь, чтобы я почитала?  Я
знаю, я сама втянула тебя в это дело. Может, я была не права. Я...
   - Только в мое  отсутствие  никому  не  продавай  права  на  создание
сериала. - Джейк попытался улыбнуться, но не смог. - Книга эта  написана
только для тебя, Цветик, больше ни для кого.
   Флер проводила его взглядом, чувствуя, как изнутри к горлу подступает
тошнота.  Почти  три  месяца  Джейк   изводил   себя   этой   рукописью,
предназначенной только ей одной. Рукопись не  может  быть  опубликована.
Неужели там все настолько личное?  Или  слишком  много  разоблачений?  В
голове Флер снова всплыл образ девочки в рубашке с желтыми утятами.
   Она взяла чашку с кофе, подошла к  окну  и  посмотрела  на  сиреневый
вечер, пытаясь загнать поглубже внутрь ужасные подозрения, закравшиеся в
душу с тех пор, как Джейк рассказал о той деревне. Он написал о массовых
убийствах дважды. Сначала в сценарии "Затмения", а теперь на  страницах,
лежащих в этой папке.
   Она подумала о двух лицах Джейка Коранды. Как бы ей хотелось, чтобы у
него было только одно лицо: открытое,  ясное,  при  взгляде  на  которое
становились бы понятны его мысли и чувства. Лицо добродушного ковбоя, не
способного никому причинить боль.
   Не скоро Флер заставила себя вернуться к  столу  и  вынуть  рукопись.
Наконец она села у окна, включила свет и принялась читать.
   Джейк в это время вел мяч мимо стены гаража к баскетбольной  корзине;
кожаные подошвы туфель заскользили, когда он сделал бросок; мяч не попал
в корзину, а ударился о край. Мелькнула мысль, что надо бы  вернуться  и
переобуться, но он отбросил ее. Он не  мог  смотреть,  как  Флер  читает
рукопись.
   Его старый, шестьдесят восьмого года, "шевроле-пикап" стоял в гараже.
Он вспомнил, что в машине  валялась  забытая  кем-то  пачка  "Уинстона".
Джейк не курил с детства, но сейчас, сунув под мышку баскетбольный  мяч,
он вынул сигарету, обошел гараж и остановился  у  стены,  отгораживавшей
дом от склона холма. Джейк сел на  землю,  привалился  спиной  к  грубым
камням и пожалел, что у него нет с собой  упаковки  мексиканского  пива.
Как бы пригодились ему шесть маленьких баночек! Но он не собирался  идти
в дом за пивом, не  в  силах  еще  раз  увидеть  на  ее  лице  выражение
разочарования.
   Закрыв глаза, Джейк стал думать, как  еще  можно  положить  конец  их
отношениям. Боль нарастала слишком резко, и он попытался прислушаться  к
шуму воображаемой толпы. Представил себя в центре двора  в  "Филадельфии
Спектрум" <Спортивный зал.>, в форме 76-й бригады  с  номером  шесть  на
груди. Док... Док....  Док...  Он  попытался  вызвать  в  голове  нужные
образы, но они расплывались. Тогда он встал, погасил сигарету  и  обошел
гараж, направляясь с мячом к баскетбольной корзине.  Джейк  снова  начал
закидывать мяч, как будто  он  Джулиус  Ирвинг,  и  делал  это  нарочито
медленно, надеясь, что такой темп  поможет  ему  взлететь  и  воспарить.
Док....
   Но все напрасно, ничего не помогало. Вместо шума толпы в ушах звучали
обрывки музыки.
   В доме отчетливо тикали часы; страницы рукописи,  медленно  планируя,
падали на пол возле кресла, в котором сидела Флер.
   Заколки  выпали  из  прически,  волосы  рассыпались;  аккуратно   вы,
глаженные брюки помялись. Дочитав до конца, до последней  страницы,  она
поняла, что снова плачет...
   "И теперь, когда я думаю о Вьетнаме,  я  все  еще  вспоминаю  музыку,
которая  там  всегда  звучала.  Отис...  "Стоунз"  <"Rolling  Stones"  -
"Роллинг Стоунз" - известнейшая английская рок-группа, образовавшаяся  в
начале 60-х гг.>... Уилсон Пикетт. Но чаще всего на ум приходят "Криденс
Клиервотер" <"Creedense Clearwater Revival" -  "Криденс"  -  легендарная
американская рок-группа,  выпустившая  несколько  золотых  пластинок.  В
числе "хитов" - песня "Bad Moon Rising", которую упоминает Джейк Коранда
в своей книге.> и их "Луна", поднимающаяся над  этой  проклятой  землей.
Они играли, когда меня грузили в  самолет  в  Сайгоне,  чтобы  отправить
домой.
   Тогда, набрав полные легкие воздуха, пропитанного муссонным дождем  и
наркотиками, я понял, что эта Луна проглотила меня с потрохами.  Теперь,
пятнадцать лет спустя, я чувствую то же самое".

Глава 30

   Флер нашла Джейка Коранду у стены: Он сидел на голой земле  в  полной
темноте, привалившись спиной  к  холодным  камням  и  держа  на  коленях
баскетбольный мяч; вокруг валялись окурки.  Казалось,  он  прошел  через
пекло ада. Впрочем, разве это сравнение было так уж далеко от истины?
   Флер опустилась рядом с ним на колени, и когда он посмотрел  на  нее,
его лицо снова походило на дом  с  закрытыми  накрепко  ставнями.  Джейк
боялся жалости Флер. Она почувствовала, как слезы выжигают ей глаза.
   - Ну ты и напугал меня, -  сказала  она,  -  своими  разговорами  про
массовые  убийства,  про  девочку  в  рубашке  с  желтыми   утятами.   Я
представляла себе, как ты стираешь с  лица  земли  деревни  с  невинными
людьми. Я решила, что ты намеренно убил ее. Как ты меня  напугал,  Джейк
Коранда. Я уже боялась, что нельзя верить своим собственным чувствам  по
отношению к тебе. Я думала, ты был  участником  отвратительных  массовых
убийств.
   - Так и есть. Вся эта проклятая война была не чем иным, как  массовым
убийством невинных людей.
   - Может быть, если прибегнуть к  метафоре.  Но  я  человек,  мыслящий
реально.
   - Тогда ты должна испытать облегчение  от  открывшейся  правды,  -  с
горечью сказал Джейк. - Ты ведь узнала,  что  Джон  Уэйн  закончил  свою
карьеру в психиатрической палате, напичканный торазином. Потому  что  он
не сумел выдержать накала.
   Так вот в чем дело. Вот секрет, мучивший Джейка столько лет.
   Вот причина, по которой он воздвиг вокруг себя  непреодолимые  стены.
Он боялся позволить миру обнаружить, что он сломался.
   Флер вытерла щеки рукавом блузки.
   - Но ты не Джон  Уэйн,  приятель.  Ты  был  мальчиком  из  Кливленда,
которому двадцать один год и у которого очень мало шансов в жизни. Но  в
то время ты успел слишком много повидать.
   - Я был в шоке, Цветик. Неужели ты  не  понимаешь?  Я  выл  волком  в
потолок.
   - Правильно. Ты ведь не можешь писать тонкие пьесы, заглядывать прямо
в человеческую душу и ждать, что тебя  не  будет  раздирать  от  людских
страданий, свидетелем которых ты являешься, - Но многие ребята видели то
же, что и я. И они не испытали такого потрясения.
   - Ты не "многие ребята".
   Флер потянулась к нему, но он встал и отвернулся.
   - Я, кажется, сумел разбудить в тебе материнские инстинкты.
   Я прав? - с горечью спросил Джейк. - Тебе стало жаль меня.
   Поверь, я не хотел.
   Флер встала, но на этот раз не совершила ошибки и не  прикоснулась  к
нему. Сейчас она этого и не хотела.
   - Почему ты злишься на меня? Давая мне читать книгу,  неужели  ты  не
ожидал, что я как-то отреагирую на нее? Это ведь не твои дурацкие фильмы
про Калибра. Нет,  Джейк.  Должна  тебе  сказать,  я  ненавижу  их.  Мне
противно смотреть, как ты стреляешь в людей и бьешь их  по  голове.  Мне
больше  нравится,  когда  ты  лежишь,  свернувшись  на  узкой  койке   в
госпитале, и внутри тебя все вопит, потому что  лучшему  другу  оторвало
ноги в  минной  ловушке.  Твоя  боль  заставляет  меня  плакать,  Джейк,
страдать вместе с тобой. Если тебя это не устраивает, тогда зачем ты дал
мне прочитать?
   - Ты ничего не поняла! - заорал он и ушел.
   Флер завернула за угол дома и подошла к бассейну. Сняв туфли, одежду,
она стояла, дрожа от холода, в лифчике и трусиках и  смотрела  на  огни,
расплывавшиеся и качавшиеся под водой. Она нырнула, едва не задохнувшись
от холода, и поплыла в глубокий конец бассейна. Там она перевернулась на
спину и стала просто лежать.
   Она не злилась на Джейка за то, что он снова закрылся от нее, ушел  в
себя. Да и как можно было злиться после всего прочитанного?
   Флер чувствовала невероятную  жалость  к  тому  мальчику,  каким  был
Джейк. Мальчику, росшему без ласки матери, слишком уставшей  и  сердитой
на  несправедливость  жизни,  чтобы  найти  в  себе  силы  дать   что-то
собственному ребенку. Он искал отца в мужчинах из соседних баров; иногда
находил, иногда нет. Колледж ничего не  дал  его  утонченному  уму.  Там
Джейк научился только кидать мяч в корзину.
   Плавая в холодном бассейне, Флер размышляла о его  женитьбе  на  Лиз.
Еще долго после того, как все кончилось,  он  любил  эту  женщину.  Флер
вздохнула: до чего похоже на Джейка.  В  отличие  от  нее  он  с  трудом
позволял  себе  любить  кого-то,  но  если  позволял,  ему  трудно  было
освободиться  потом   от   своего   чувства.   Ошеломленный   болью   от
предательства  любимой  женщины,  он  записался  добровольцем,   пытаясь
отвлечься от болезненного чувства с помощью войны, смерти, наркотиков.
   Джейку было все равно, останется он жив или нет.  Флер  испугало  его
безрассудство и отсутствие чувства самосохранения. А потом,  поняв,  что
он не может от себя убежать, он сломался.  Несмотря  на  долгие  месяцы,
проведенные в госпитале, он так и не оправился.
   Лежа в воде, глядя на ночное небо. Флер вдруг поняла причину.
   - Вода слишком холодная. Тебе лучше  выйти.  -  Джейк  стоял  у  края
бассейна с оранжевым полотенцем в одной руке и с бутылкой пива в другой.
Он не казался особенно дружелюбным, но и не был настроен враждебно.
   - Я еще не готова.
   Джейк пожал плечами, пошел к стулу и сел.
   - Почему ты говорил, Джейк, что перестал писать из-за меня?
   - Потому что я писал без всяких усилий до того, как тебя встретил,  -
хрипло сказал он. - До твоего появления все шло превосходно.
   - Может, у тебя есть какие-то объяснения всему этому?
   - Есть.
   - Расскажешь?
   - Не хочу.
   Флер горько рассмеялась.
   - Тогда я тебе скажу, почему ты не мог писать. Я штурмовала крепость.
Ломала   стены.   Ты   построил   их   очень   толстыми,   но   забавная
девятнадцатилетняя девочка, пожиравшая тебя глазами, разбирала эти стены
быстрее, чем ты успевал возводить их снова. Ты не знал, что предпринять,
ты боялся до смерти, что, как  только  по  стенам  будет  сделан  первый
выстрел, тебе уже не восстановить их.
   - Смешно. Ты все осложняешь. Я не мог писать после твоего ухода из-за
чувства собственной вины. Вот и все. Ты заставила меня испытать  чувство
вины.
   - Нет. - Флер резко опустила ноги и  пошевелила  ими  в  воде.  Горло
больно перехватило. - Ты не чувствовал никакой вины.
   Ты не мог испытывать ее, потому что для  этого  не  было  причин.  Ты
занялся со мной любовью, потому что хотел меня. Потому что даже немножко
любил. - Флер боролась со слезами, не позволяя им вылиться. - Да, Джейк,
я не придумала это.
   - Ничего ты не знаешь про мои чувства.
   Флер поплыла к мелкому концу бассейна и встала; ее трясло.
   Мокрый лифчик холодил грудь, вьюнок на цепочке  прилип  к  коже;  она
вдруг увидела все так ясно, что сама удивилась -  почему  она  не  могла
понять раньше?
   - В "Затмении", Джейк, ты слишком раскрылся, а тут появилась я, и все
твои предупреждающие сигналы отключились. Ты перестал писать, потому что
не хотел открываться еще больше. Ты не хотел позволить людям узнать, что
крепкий парень на экране, которого ты играешь, на самом деле  совсем  не
ты.
   - Ты говоришь как чертова сучка. Ты это знаешь?
   Зубы Флер стучали от холода, и фразы получались отрывистыми.
   - Иногда  ты  подшучиваешь  над  своим  экранным  образом.  Ты  будто
подмигиваешь. Мол, мы знаем, что это всего лишь игра, ребята. Но  я  еще
тот мужчина. На самом деле.
   - Это все чушь.
   Она вскарабкалась по ступенькам из бассейна; на воздухе  мокрое  тело
задрожало еще сильнее.
   - Ты не Калибр! Калибр - это твои фантазии, ты бы хотел  таким  быть.
Эмоционально  мертвым,  бесчувственным  человеком,  который  никогда  не
испытывает боли. Человеком, который неуязвим.
   - То, что ты говоришь, - дерьмо! Ты меня слышишь?! - Бутылка с  пивом
ударилась о стол.
   Флер ухватилась за перила лесенки, ежась от  холода.  Грудь  стиснула
боль.
   - Калибр - это даже не половина тебя. Распад  твоей  личности  ничего
для меня не значит. Понял? Не значит ничего!
   - Тебя переполняет дерьмовая жалость ко мне.
   Флер больше не могла сдерживаться. Она дала слезам волю, и те потоком
полились по щекам.
   - Если ты хочешь излечиться, Джейк,  иди  и  читай  свою  собственную
книгу...
   - Неверующая! Дура!
   - Прочти свою книгу и попытайся испытать хоть какое-то  сочувствие  к
бедному храброму мальчику с обнаженными нервами.
   Он вскочил со стула с перекошенным, белым от ярости лицом.
   - Ты идиотка! Ты ничего не поняла! Господи, до чего же ты  глупа!  Ты
пустышка! Ты не видишь ничего у себя под носом! Тупица, это же очевидно!
Эта книга не о жалости!
   - Читай свою книгу!
   Флер бросилась к Джейку и отчаянно впилась пальцами ему в руки, желая
заставить его увидеть правду.
   - Прочитай о мальчике, у которого не было  во  всем  мире  ни  одного
человека, которому было бы до него дело.
   - Ну почему ты не можешь понять? - кричал Джейк, встряхивая ее. - Эта
книга не о жалости, она об отвращении. - тут упал  стул,  попавшийся  на
пути, и он столкнул его в бассейн. - Ты должна была почувствовать  такое
отвращение, чтобы тебе захотелось уйти из моей проклятой жизни!
   Когда он умчался в дом, ворота монастыря в тысячный раз захлопнулись.
Джейк ушел, как все они уходили, снова  оставив  ее  с  напряженными  до
предела  нервами,  озябшую,  одинокую,  пытающуюся  понять,  почему  она
решилась поверить, что все может быть  по-другому.  Флер  опустилась  на
бетон, дрожа и рыдая, как ребенок.
   Ее всхлипывания в ночной тишине смешивались со скрипом старых  кедров
на ветру, и было трудно поверить, что  это  звучит  человеческий  голос.
Онемев от холода, Флер подползла к оранжевому полотенцу,  завернулась  в
него, потом легла, положив голову на мятую одежду, и плакала до тех пор,
пока силы совсем не покинули ее.
   Джейк стоял у окна темной гостиной и смотрел на Флер, скрючившуюся на
краю бассейна. Сердце ныло, чувствуя ее боль, и что-то быстрое,  острое,
как кошачьи когти, рвануло по глазам. Но  он  не  пошел  к  ней.  Он  не
разрешит себе подойти к ней. Он отдал ей книгу, которую  написал  только
для нее, потому что хотел, чтобы она поняла: он не может  ей  предложить
все, что хотел бы и чего она, безусловно, заслуживает. Но Флер  отвергла
стыд его нервного расстройства, как если бы  это  было  ничто.  Она  все
слишком  упростила,  обмазав   ужас   того,   что   произошло   с   ним,
псевдопсихоаналитическим дерьмом.
   Флер сказала, что его расстройство ничего не значит для нее.
   Он помнил ту вечеринку, когда пошел ее искать, а они с Кисеи смотрели
фильм по телевизору. Какое лицемерие  с  ее  стороны!  Он  помнил  чушь,
которую она несла про сильную руку Рэдфорда. Боже.
   Рэдфорд никогда бы не кончил на узкой железной койке,  свернувшись  в
позу эмбриона. Док тоже никогда бы не сломался. И Калибр  тоже.  Как  же
она могла полюбить человека, способного вот так бесславно кончиться?
   Джейк отвернулся от окна. Он пожалел, что привез сюда  Флер  и  снова
вернул в свою жизнь, пожалел, что так сильно любит ее.
   Если бы он извлек хоть какой-то урок из своих взаимоотношений с  Лиз,
он бы понял, что не создан для любви. Любовь делала его ранимым, ас него
уже хватит. Почему она не может это понять?
   Он слабый. Слабый. Другие ребята не ломаются, а он...
   Тут Джейк впервые обратил внимание на  листы  рукописи,  разбросанные
вокруг кресла, в котором сидела она и читала. Он представил ее  красивое
сосредоточенное лицо и то, как она подвернула  под  себя  длинные  ноги.
Джейк подошел к креслу, опустился на колени и  стал  собирать  страницы.
Сейчас он разожжет огонь в камине и бросит  туда  рукопись,  прежде  чем
пойдет спать. Эти листы бумаги - как боевые гранаты; он не мог позволить
себе расслабиться, пока не покончит с ними. Потому что, если кто-то  еще
прочтет их, ему ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб.
   Сложив рукопись в аккуратную стопку  на  кресле,  в  котором  недавно
сидела Флер, Джейк пошел к окну. Она затихла. Казалось,  Флер  спит.  Он
вернулся к креслу; его взгляд упал на верхнюю страницу.  Он  поднял  ее,
изучил качество печати, заметил, что не,  оставил  полей,  еще  какие-то
технические мелочи, потом начал читать...

Глава первая

   Весь Вьетнам был сплошной минной ловушкой. С этим  фактом  мы  быстро
смирились. Пачка сигарет, зажигалка,  шоколадные  батончики  -  все  это
могло взорваться прямо в лицо. Но, увидев тело ребенка рядом  с  дорогой
на Куангчи, мы никак не ожидали, что и оно -  минная  ловушка.  Это  уже
было за пределами понимания...

   Очень быстро Флер поняла, что  находится  в  спальне.  Среди  ночи  к
бассейну вышел Джейк и унес ее в дом. Флер ударилась  головой  о  дверь,
когда Джейк пытался внести ее; он  выругался.  Она  что-то  пробормотала
насчет Батлера, уткнувшись ему в свитер,  а  он  заметил,  что  Скарлетт
О'Хара не была ростом шесть футов,  и  посоветовал  ей  воздержаться  от
сравнений. Но в голосе Джейка Флер  не  услышала  прежней  враждебности.
Напротив, в нем звучала нежность. Как это похоже на него - такие быстрые
перемены в настроении. Она закрыла глаза, не  желая  смотреть  на  него,
пока он укладывал  ее  в  постель.  Рассказывая  о  Джейке  Кисеи,  Флер
говорила о его эмоциональной нечестности и была права. Он  как  Алексей.
То сама сладость, то наносит грубый удар в самое сердце. Она так  устала
за свою жизнь от всего этого, так хотела поскорее положить  конец  своим
мучениям. Боль от того, что она любит мужчину, который  играет  ею,  как
баскетбольным мячом, была ужасной, нестерпимой.
   Флер вспоминала ненавистные  слова,  брошенные  ей  Джейком  накануне
вечером. Они были как сплошная дымовая  завеса,  с  помощью  которой  он
отгораживался от того, на что не хотел смотреть.
   Он как ребенок, который набрасывается  с  кулаками  на  самую  легкую
мишень. Но она больше не будет служить мишенью.
   Джейк спал на диване, слегка приоткрыв рот. Одна нога  свисала  прямо
на страницы рукописи, разбросанные на полу. Очень тихо Флер взяла  сумку
с вещами и, стараясь не разбудить его, поискала ключи от  "ягуара".  Они
нашлись под его кошельком на бюро в спальне.
   Машина завелась сразу же. Флер вырулила на дорожку; в  глаза  ударило
солнце, когда она развернулась в направлении к востоку. Глаза опухли  от
слез, было трудно смотреть. Она полезла в сумочку за солнечными очками.
   Дорога была крутой и неровной, и Флер  ехала  медленно,  стараясь  не
повредить машину. Черт бы побрал Джейка и его стремление отгородиться от
мира. Он наверняка постарался, чтобы подъезд к дому был непреодолимым ни
для  кого,  кроме  кроликов.  Глупое  стремление  к  уединенности.   Она
посмотрела на спидометр и не сразу  поняла,  что  он  показывает;  потом
догадалась, что это слезы застилают глаза. Десять миль в час. Пешком она
могла бы идти быстрее.
   Флер посмотрела в зеркало заднего вида, и что-то в нем  привлекло  ее
внимание. За машиной бежал Джейк. Из-под свитера торчал скомканный конец
рубашки,  волосы  стояли  торчком.  Он  походил  на  человека,  готового
совершить убийство. Джейк что-то кричал,  но  слов  было  не  разобрать.
Может, он орал, как обычно. Флер нажала на педаль газа, быстро вписалась
в поворот  и  почувствовала,  как  дно  машины  попало  в  выбоину.  Она
попыталась крутануть руль резко  вправо,  но  "ягуар"  лишь  покачнулся.
Прежде чем она выправила машину, переднее колесо нависло над  канавой  с
правой стороны дороги.
   Флер выключила зажигание, положила руки на руль, ожидая Джейка и  его
гнева. Или Джейка и его острых шпилек. Или  Джейка  и  какой-то  дымовой
завесы, которую он в очередной раз раскинет между  ними.  Почему  он  не
может отпустить ее? Почему не может облегчить ей уход?
   Дверь рывком открылась, но Флер не пошевелилась.  Она  лишь  услышала
его дыхание, тяжелое, неровное, как и у нее самой. Такое же, как вечером
четвертого июля на безлюдном пляже Лонг-Айленда. Из носа у  Флер  текло;
она шмыгнула, потом подумала, черт с ним, не  важно,  и  высморкалась  в
рукав свитера.
   - Ты забыла свой кулон. - Голос его был на тон выше обычного,  но  не
сердитый. Она удивилась, почему он все время кашляет. - Я  хотел,  чтобы
цветочек был с тобой. - Вьюнок пурпурный, именно так звучал ботанический
термин, опустился на колени Флер. Она ощутила его тепло, просачивавшееся
сквозь ткань брюк. Вещичка нагрелась в руке Джейка,  пока  он  бежал  за
ней.
   Флер продолжала держать руки на руле.
   - Спасибо.
   - Ведь я.., я придумал его специально для тебя. Мой  знакомый  парень
сделал. Я нарисовал ему эскиз карандашом.
   - Красивый, - сказала она, будто получала подарок в первый раз.
   Флер слышала, как шуршал гравий под ногами у Джейка, но не  поднимала
на него глаз.
   - Я не хочу, чтобы ты уходила, Цветик. То, что было вчера  вечером...
- Гравий снова заскрипел, Джейк откашлялся и сказал:
   - Слышишь, прости, ладно?
   Из носа по-прежнему текло, слезы капали на губы.
   - Я больше так не  могу,  -  сказала  Флер  надтреснутым  голосом.  -
Отпусти меня.
   Последовала долгая пауза. Тишину  нарушало  только  неровное  дыхание
обоих. Она слышала, как Джейк оперся руками о капот машины.
   - Я прочитал книгу. Ты оказалась права. Я был слишком долго заперт  в
себе. Глубоко внутри. Я боялся. Но когда я пошел  за  тобой  к  бассейну
вчера ночью, я понял, что гораздо больше боюсь потерять тебя, чем  всего
того, что со мной случилось пятнадцать лет назад.
   Наконец она повернула голову и попыталась посмотреть на  него  сквозь
слезы, но Джейк отвернулся и Флер не встретилась  с  ним  взглядом.  Она
сняла солнечные очки, снова услышала,  как  он  откашливается,  и  вдруг
поняла: она не одна плачет.
   - Джейк.
   - Черт побери, не смотри на меня.
   Она отвернулась, а потом вдруг его руки оказались на ее руках.
   Они вынули ее из машины, прижали к груди так крепко, что она не могла
дышать.
   - Не бросай меня, Цветик, - говорил он, задыхаясь. - Я так долго  был
один... Всю жизнь. Боже мой, не оставляй меня.
   Ради Бога. Я так тебя люблю.
   Флер поняла, как он нуждается в ней. Она  наконец  получила  то,  что
хотела. Джейка Коранду с его неприкрытыми чувствами.
   Все защитные барьеры исчезли, сломались, рассыпались в прах.
   Джейк позволил ей увидеть то,  чего  не  позволял  видеть  никогда  и
никому. Это разбило ее сердце.
   Она повернула голову, принялась губами слизывать его слезы и  глотать
их. Она успокаивала его ласковыми прикосновениями. Она должна была снова
собрать его из кусков, чтобы он стал таким же цельным,  как  она.  Разве
что сама Флер уже не была целой. Сейчас он сильный. Он  смог  посмотреть
на себя и увидеть свою собственную сущность, а у нее никогда не  хватало
на это мужества. Она не могла глядеть на себя даже в зеркало.
   - Все в порядке, ковбой, все в порядке. Я люблю тебя.  Только  больше
не прячься от меня. Я этого не вынесу. Я все  могу  вынести,  только  не
это.
   Наконец он отодвинулся и посмотрел на Флер. Глаза его  покраснели.  В
них не было никакой дерзости.
   - А ты, сколько времени ты собираешься от меня прятаться?
   Когда ты меня впустишь к себе?
   - Я не понимаю... - Флер умолкла и приникла щекой к  его  подбородку,
Флер подумала о дымовой завесе Джейка и поняла, что ее собственная ничем
не отличается от его. Всю жизнь она пыталась определить  себе  цену  как
личности через мнение других. Белинды, Алексея, монашенок  в  монастыре.
Потом пыталась сделать  это  с  помощью  своего  бизнеса.  Конечно,  она
хотела, чтобы ее агентство преуспевало, но если бы ее  планы  с  треском
провалились, это совсем не значило бы, что она как личность превратилась
бы в ничтожество. Она такая же жертва, как и Джейк.
   Попытайся  посочувствовать  тому  ребенку,  каким  ты  был  когда-то,
говорила она ему. А не пора ли и ей сделать то же самое по  отношению  к
девочке, какой она была давным-давно?
   - Джейк.
   Он что-то бормотал ей в шею.
   - Ты должен мне помочь.
   Он привлек Флер к себе. Они  стояли  и  целовались,  пока  совсем  не
потеряли счет времени. Когда они наконец оторвались друг  от  друга,  он
посмотрел ей в глаза и сказал:
   - Я люблю тебя, Цветик. Давай вытащим машину и поедем к воде. Я очень
хочу посмотреть на океан. Я обниму тебя, прижму к себе  и  расскажу  все
то, что давно хочу рассказать. Я думаю, и у  тебя  есть  что  рассказать
мне.
   Она подумала о монастыре и Алексее, о Белинде, об  Эрроле  Флинне,  о
годах, прожитых во Франции, о собственных притязаниях. И кивнула.
   Они без особого труда вытащили "ягуар" на дорогу. Джейк сел за руль и
медленно направил машину вниз. Ее рука лежала у него на бедре.  Он  взял
ладонь Флер и нежно поцеловал кончики пальцев. Флер улыбнулась и  убрала
руку.  Открыв  сумочку,  она  вынула,  зеркальце  и  принялась   изучать
собственное лицо. Непривычное дело смущало ее, но  она  не  отвернулась,
как поступала много лет подряд. Вместо этого Флер старалась  рассмотреть
черты своего лица скорее сердцем, чем глазами.
   Лицо - часть ее. Может, оно слишком велико для нее, не  соответствует
личным представлениям Флер о красоте. Но в глазах светился  ум,  большой
рот был готов к улыбке. В общем, хорошее лицо. Ее лицо. Ничего плохого в
нем нет.
   - Джейк?
   - Гм.
   - А я ничего, да?
   Он посмотрел  на  нее  и  улыбнулся.  С  губ  готова  была  сорваться
очередная шпилька, потому что вопрос был невероятно глупый.  Но,  увидев
выражение ее лица, он очень серьезно сказал:
   - Я думаю, ты самая красивая женщина из тех, которых  мне  доводилось
видеть в своей жизни.
   Флер вздохнула, села  поудобнее;  довольная  улыбка  заиграла  на  ее
губах...
   "Ягуар" выехал с гравийной дороги на  шоссе,  убегавшее  за  поворот.
Несколько минут они ехали молча.
   Из дальних кустов на  дорогу  вырулил  мотоцикл.  Водитель  приподнял
шлем, огляделся и, подпрыгивая на колдобинах, направился к  дому  Джейка
Коранды.

Глава 31

   Через неделю Флер сидела в кресле самолета и  смотрела,  как  городок
Санта-Барбара остается все ниже. Вместе с большим куском ее сердца.
   - Мы должны привыкнуть к расставанию, - сказала она  Джейку  вечером,
накануне отлета. - Надо принять это как неизбежную часть нашей жизни.
   - Но это не значит, что я буду плясать от восторга, - прикусив зубами
мочку ее уха, прошептал Джейк. - А  знаешь,  у  тебя  такая  ма-аленькая
родинка справа от...
   Она улыбнулась  при  этом  воспоминании.  Еще  три  недели,  максимум
четыре, Джейк закончит свои дела и вернется в Нью-Йорк.
   Он засядет за новую пьесу. Флер вспомнила о том дне, когда, дрожа  от
холода, они вернулись после прогулки по берегу океана.
   Джейк разжег огонь в камине, они уселись  рядом,  раздевшись  догола,
завернулись в теплый плед и совершили церемонию сожжения рукописи. Огонь
съедал страницу за страницей, и было  видно,  как  напряжение  отпускает
Джейка.
   - Я думаю, теперь я смогу все это забыть.
   - Но не забывай уж слишком, - сказала  Флер,  -  все-таки  это  часть
тебя. Как ни странно, возможно, лучшая часть.
   Он взял  кочергу  и  поворошил  некоторые  ускользнувшие  от  пламени
страницы, возвращая их ему. Он ничего не ответил на  замечание  Флер.  А
она не стала настаивать. Джейку нужно время.
   Оно им обоим нужно. Но сейчас хорошо уже и то, что он готов писать  и
может говорить с ней о своем прошлом.
   Их счастье казалось почти радужным. Нежно и страстно они любили  друг
друга. Это наполняло обоих удивительным чувством.
   Он  заговорил  о  браке,  но  у   Флер   в   голове   сразу   зажегся
предупреждающий желтый сигнал.
   - Это что-то новое, - сказала она, - давай не будем торопиться. Нужно
время, чтобы научиться быть вместе. Никто из нас не выдержит,  если  все
обернется неудачей. Мы с тобой оба очень уязвимы. Давай  посмотрим,  как
мы справимся с расставанием, с карьерой, с другими проблемами, которые у
каждого из нас есть.
   - Боже, Цветик, ты  говоришь  как  аналитик.  Я  думал,  все  женщины
романтичны. А как же импульсы, страсти?
   - Они в Лас-Вегасе, для Энгельберта Хампердинка.
   - Ну, ты чересчур дерзка. - Джейк наклонился  и  прикусил  ее  нижнюю
губу. - Только одно может излечить...
   О чем ему не сказала Флер,  так  это  о  том,  что  она  должна  быть
абсолютно уверена, что выходит замуж за него, а не за  вариант  Калибра,
сидящего в Коранде.
   Ей захотелось поехать покататься верхом. Она еще лежала в  постели  в
одной майке, когда он вышел из ванной, обернув бедра полотенцем.
   - Здесь негде покататься как следует.
   - Что ты хочешь сказать? В трех милях отсюда конюшня,  вчера  вечером
мы проезжали мимо. Слушай, Джейк, поехали, я уже  несколько  месяцев  не
садилась на лошадь.
   Он взял джинсы и, что было  ему  совершенно  несвойственно,  принялся
сосредоточенно изучать их.
   - А почему бы тебе не поехать одной?  Мне  надо  немного  поработать.
Хоть денек. А то я все время куда-то мотаюсь...
   - Ну, без тебя мне неинтересно.
   - Но ты же сама говорила: надо привыкать к расставанию.
   Джейк шагнул вперед, споткнулся о  кроссовки  Флер.  Она  внимательно
посмотрела на него. Джейк явно нервничал, и у нее вдруг возникло ужасное
подозрение.
   - Сколько вестернов ты сделал?
   - Не знаю.
   - Ну подсчитай.
   - Семь... Восемь. Не знаю.
   Он, казалось, уже застеснялся  предстать  перед  ней  без  полотенца.
Подхватив джинсы и трусы, Джейк направился обратно в ванну.
   - А не десять? - весело крикнула она вслед.
   - Да, может. Пожалуй.
   Флер услышала, как он открыл  кран,  потом  раздался  шум  спускаемой
воды, и наконец он появился. Голая грудь, джинсы не застегнуты, изо  рта
торчит зубная щетка, на губах пенится зубная паста.
   Флер вежливо улыбнулась.
   - Так десять вестернов, говоришь?
   Он дернул молнию, застегивая джинсы.
   - Ага.
   - Значит, ты долго просидел в седле.
   - Чертова молния.
   Она задумчиво покачала головой:
   - Очень много времени провел в седле.
   - Я думаю, она испортилась.
   - Ну-ка скажи мне честно: ты всегда боялся лошадей или  стал  бояться
недавно?
   Джейк резко вскинул голову.
   - А, верно, - хмыкнул он.
   Флер молча усмехнулась.
   - Ты боишься лошадей?
   Ни слова в ответ. Джейк еще раз дернул молнию.
   - Много ты знаешь.
   Он готов был оторвать чертову молнию. На лице появилось  воинственное
выражение. Флер подумала, что он  просто  пытается  спрятать  обиду.  Ее
улыбка из сладкой превратилась в сахарную.
   Джейк опустил голову.
   - Ну я бы не сказал, что именно боюсь... - пробормотал он.
   - А как бы ты выразился точнее? - воркующим голосом  поинтересовалась
Флер.
   - Просто мы с тобой не любим их одинаково сильно.
   Она расхохоталась и повалилась на спину.
   - Ты боишься лошадей! Калибр боится лошадей! О Боже!
   Ты теперь мой вечный раб. Я буду тебя шантажировать до  конца  жизни.
Почесать ли мне спинку, приготовить ли ужин, заняться  ли  эксцентричным
сексом...
   Похоже, Джейк обиделся.
   - Зато я люблю собак.
   - Наверное, маленьких.
   Джейк не отрицал.
   В тот момент она почти готова была ему сказать, что согласна выйти за
него замуж.

***

   Успех порождает успех. Эта мысль  не  раз  приходила  в  голову  Флер
Савагар в течение нескольких следующих недель. Она провела переговоры  с
Оливией Крейгтон насчет очередного контракта на "Бухту дракона",  утроив
доход актрисы за эпизод в кино. Потом она взяла себе десятого клиента  -
молодого многообещающего актера из Голливуда. Хотя теперь это  не  имело
особого значения: все, к чему бы  она  ни  прикасалась,  превращалось  в
золото. Альбом  "Бурной  бухты"  стал  настоящим  открытием,  из  Англии
поступали хорошие отзывы об игре Кисеи, и в довершение всего у себя дома
она обнаружила послание такого содержания:
   "Уезжаю завтра днем. Позвоню после медового месяца. Чарли только  что
рассказал мне, как он богат на самом деле.  А  я  не  такая  уж  великая
любовница".
   Флер со смехом откинулась на спинку кресла. Ну конечно,  Кисеи  -  не
великая любовница!
   Она говорила с Джейком два раза в день.  Он  звонил  ей,  как  только
просыпался, а она ему - перед сном. Они  с  нетерпением  ждали  момента,
когда смогут рассказать друг другу о днях,  проведенных  порознь,  когда
снова окажутся вместе. Эти разговоры - а Флер сообщала Джейку обо всем с
потрясающей педантичностью, отчего тот едва не скрипел  зубами,  -  были
хороши для  их  новых  отношений.  Физический  контакт  был  невозможен,
значит, они должны учиться общению на расстоянии.
   Он говорил ей: кончай молоть чепуху и скажи, какого  цвета  трусы  на
тебе сегодня.
   Позднее Флер удивлялась: почему она не насторожилась, видя,  что  все
идет слишком хорошо? Однажды она вернулась домой в начале десятого после
вечеринки, устроенной по случаю воссоединения Майкла и Дэймона под одной
крышей. Флер уже вылезла из платья и повесила его в шкаф, когда зазвонил
телефон.  Она  улыбнулась,  поднимая  трубку,  и,   понизив   голос   до
хрипловатого шепота, сказала:
   - Ты думаешь, я забыла тебя, милый мальчик?
   - Флер? О Боже, детка, ты должна мне помочь. Пожалуйста. Детка...
   Пальцы Флер стиснули трубку.
   - Белинда?
   - Не позволяй ему  это  сделать,  детка.  Я  знаю,  ты  меня  любишь,
пожалуйста, не позволяй ему это сделать.
   - Где ты?
   - В Париже. Я.., я думала, что избавилась от него. Но я  должна  была
бы знать... - Голос стал приглушенным, мать разрыдалась.
   Флер хрипло сказала:
   - Белинда. Потом можешь устраивать истерику. Но скажи сначала, в  чем
дело.
   - Он послал за  мной  в  Нью-Йорк  своих  людей.  Они  ждали  меня  в
квартире, когда я вчера пришла домой. Их было двое, они  заставили  меня
ехать с ними. Флер, детка, они собираются увезти  меня  в  Швейцарию,  в
лечебницу. Я знаю. Он хочет меня там запереть. Он грозит  уже  несколько
лет. Но сейчас...
   Вдруг раздался щелчок, и разговор прервался.
   Флер опустилась на край кровати, все еще сжимая трубку. Минуты текли,
а она все уговаривала себя, что ничего не должна своей матери, ничем  ей
не обязана. Белинда по своей воле решила остаться замужем  за  Алексеем.
Она давно могла бы развестись, но  была  не  в  силах  лишиться  ореола,
окружавшего Алексея. Поэтому, что бы ни случилось с Белиндой,  она  сама
во всем виновата. Но она...
   Она ее мать.
   Флер  положила  трубку  и  заставила  себя  сделать  то,  чего  давно
избегала:  проанализировать  собственные  отношения   с   матерью.   Она
вспоминала о  времени,  проведенном  вместе;  годы  проходили  перед  ее
глазами, как страницы рукописи Джейка. Она увидела то, чего не  замечала
раньше. Она увидела мать такой, какой та была  на  самом  деле.  Слабой,
легкомысленной женщиной, желавшей иметь в жизни  все  самое  лучшее,  но
совершенно не понимавшей,  что  значит  жить  самостоятельно.  Она  ясно
увидела любовь матери к ней, Флер. Эгоистичную, опутанную  условностями,
связанную с разными ухищрениями, но тем не  менее  -  любовь.  Настолько
искреннюю, что  Белинда  никак  не  могла  взять  в  толк,  почему  Флер
сомневается в этом.
   Флер сказала Джейку, что слишком  поздно  вернулась  с  вечеринки  от
Майкла и поэтому  не  позвонила  сразу.  Потом  она  заказала  билет  на
ближайший рейс в Париж. Самолет отправляется за три часа  до  того,  как
Джейк попытается позвонить ей утром. Она оставит секретарше записку, что
ей пришлось неожиданно лететь в Лондон, и  позвонит  Джейку  сразу,  как
только сможет. Потом она придумает, как выиграть несколько дней.  Меньше
всего Флер хотелось, чтобы Джейк Коранда появился в Париже с  пистолетом
двадцать второго калибра и ухудшил  ситуацию,  которая  и  без  того  не
предвещала ничего хорошего. Укладывая вещи в чемодан. Флер понимала, что
все будет плохо. Она не сомневалась:
   Алексей снова использует Белинду как приманку.

***

   Дом на рю де ля Бьенфезанс выглядел серым и  молчаливым  в  парижских
сумерках. Он казался таким же недружелюбным, каким  она  его  запомнила.
Флер смотрела в окно лимузина и вспоминала,  как  впервые  увидела  этот
дом. Она была так испугана, так волновалась о том, хорошо ли одета,  так
боялась встретиться с отцом и тревожилась за  мать.  Но  похоже,  теперь
кое-что изменилось. По крайней мере на сей раз она  не  беспокоилась  об
одежде.
   Флер была в плаще из атласа и бархата, под которым было надето  новое
платье от Майкла: бархатное, узкое, винного цвета, с плотно  облегающими
рукавами, с глубоким разрезом на лифе, расшитом тончайшим бисером  цвета
бургундского. У платья был неровный подол - отличительный знак Майкла. С
одной стороны оно доходило до колена, а с другой  -  до  середины  икры.
Флер забрала волосы наверх, причесавшись тщательнее обычного; гранатовые
серьги поблескивали сквозь локоны. В семнадцать лет Флер  считала  очень
умным появиться на пороге дома Алексея в брюках и блузоне, но в двадцать
шесть она думала по-другому.
   Молодой человек в тройке, явно не слуга,  открыл  дверь.  Может,  это
один из тех, кто ездил за Белиндой в Нью-Йорк? Флер решила, что он очень
похож  на  гробовщика,  видимо,  окончил  Гарвард  и  имеет  степень  по
экономике. Но французский акцент разрушал впечатление.
   - Добрый вечер, мадемуазель Савагар. Отец ждет вас.
   Конечно, он ее ждет. Но Флер собиралась поступить  совершенно  иначе.
Войдя в дом и подавая молодому человеку свой плащ, она сказала:
   - Я бы хотела увидеть свою мать.
   - Сюда, пожалуйста.
   Флер пошла за ним в гостиную, немного удивившись легкости, с  которой
он согласился выполнить ее желание. Но войдя в комнату, увидела, что она
пустая и холодная. Флер не смогла сдержать  нервную  дрожь,  заметив  на
камине белые розы.
   - Ужин будут готов немедленно, - сообщил гробовщик. -  Не  хотите  ли
сначала выпить? Может быть, шампанское?
   - Я бы хотела увидеть свою мать.
   Он повернулся, точно ничего не слышал, и исчез за дверью.
   Она обняла себя за плечи и пожалела, что здесь слишком темно.
   Горело всего несколько ламп, очень тусклых. Они отбрасывали  тени  на
фрески потолка, искажая их. Ее снова охватила дрожь.
   Хватит, приказала себе Флер. Она толкнула закрытую гробовщиком  дверь
и вышла в  коридор,  направляясь  мимо  больших  гобеленов  к  лестнице.
Каблучки лодочек стучали по мрамору пола. Флер высоко держала голову  на
случай, если невидимые глаза следят за ней.
   Когда она поднялась наверх, ей преградил путь другой молодой  человек
с аккуратно зачесанными волосами, в темном костюме. Он застыл перед ней,
как колонна.
   - Вы заблудились, мадемуазель.
   Это был не вопрос, а утверждение.
   Флер поняла, что совершила первую ошибку, и, сделав себе замечание, с
вызывающим видом, но сохраняя достоинство, вернулась обратно в гостиную.
Гробовщик ждал ее, чтобы отвести  в  столовую,  где  огромный,  красного
дерева стол был  украшен  другим  букетом  белых  роз.  Стол  был  очень
тщательно сервирован хрусталем и дорогим фарфором всего на одну персону.
Стало понятно, чего добивался Алексей: хотел заставить ее  почувствовать
себя  как  можно  более  беспомощной.  Он  объявил  войну  нервов.  Флер
повернулась к гробовщику:
   - Надеюсь, еда так же хорошо  приготовлена,  как  и  накрыт  стол.  Я
проголодалась.
   Она почувствовала удовлетворение, заметив удивление, скользнувшее  по
его лицу, прежде чем он кивнул и, извинившись, вышел.
   Кто эти люди? В темных костюмах и с официальными манерами.
   Где Белинда? И где Алексей?
   Появился слуга в ливрее, первый слуга, которого она увидела, войдя  в
дом. Флер сидела в полном одиночестве в бархатном платье винного цвета в
конце длинного стола, гранаты и бисер поблескивали в пламени свечей. Она
сосредоточилась на ужине, внешне совершенно спокойная.  Потом  попросила
добавки суфле из каштанов.
   Она тянула время, заказав  вторую  чашку  чая,  потом  рюмку  бренди,
которое не собиралась пить. Алексей как угодно мог играть свою роль,  но
он не мог диктовать, как играть ей. Когда она держала  в  руке  бокал  с
бренди, вошел гробовщик.
   - Если мадемуазель пойдет со мной...
   Флер отпила глоток и потянулась к  сумочке  за  компактной  пудрой  и
губной помадой.  Гробовщик  не  был  обучен  манерам  слуги  и  проявлял
заметное нетерпение.
   - Ваш отец ждет вас, мадемуазель.
   - Вы меня не поняли, - сказала она. - Я приехала сюда  встретиться  с
матерью. Если я не могу это  сделать,  я  немедленно  уезжаю.  Не  будет
никаких дел с мистером Савагаром, пока я не встречусь с матерью.
   Это явно не было предусмотрено. Он поколебался, потом кивнул.
   - Очень хорошо. Я отведу вас к ней.
   - Я сама найду дорогу.
   Флер вышла в коридор, потом поднялась наверх по лестнице.
   Мужчина, которого она уже видела, появился на площадке,  но  на  этот
раз он не попытался остановить ее, и Флер прошла  мимо  него,  как  мимо
пустого места.
   Почти семь лет Флер не была в доме на рю де ля Бьенфезанс.
   Там ничего не изменилось. Мадонны пятнадцатого  века  в  позолоченных
рамах по-прежнему возводили очи к небесам. Персидские  ковры  скрадывали
звуки шагов, и казалось, она никогда здесь не  проходила.  В  этом  доме
время измерялось веками, десятилетия были ничем. Их просто не замечали.
   Шагая по роскошно убранным коридорам, Флер думала  о  доме,  в  каком
хотела бы жить с Джейком. Он будет большой и безалаберный,  с  постоянно
хлопающими дверями, с дощатым скрипучим полом, с  перилами,  на  которых
будут кататься дети. Дом, в  котором  время  станет  измеряться  шумными
десятилетиями. Она вдруг  увидела  себя  в  субботнее  утро  на  верхней
площадке лестницы и услышала свой голос:
   - Тише, дети. Папа еще спит.
   Папа... Ей показалось, она заглянула  за  зеркало.  Никогда  Флер  не
думала про Джейка в этой роли, в роли отца ее детей... Их  детей...  Они
будут беситься, он будет на них орать, чего никогда  не  делал  Алексей.
Джейк будет обнимать и целовать их, а если понадобится защитить  их,  он
станет сражаться с целым миром.
   Флер думала: а почему она колеблется? Разве не хотела та больше всего
на свете выйти замуж за Джейка?
   Если замужество означает, что ей придется  принять  его  двойственную
натуру, что ж, она готова. Она достаточно много знает о нем, теперь  ему
нелегко отгородиться от нее. Да и сама Флер не такой уж подарок. Она  не
собирается отказываться от карьеры, ничто не заставит  ее  по-настоящему
увлечься домашним хозяйством. Кроме того, не он один  умеет  кричать  на
других. Она  вдруг  испытала  чувство  невероятного  облегчения,  такого
сильного и неожиданного, что колени задрожали и сразу ослабели. На земле
нет другого мужчины, которому она доверила бы стать отцом  своих  детей.
Сегодня же ночью она позвонит Джейку и скажет ему об этом.
   Флер остановилась у двери Белинды и заставила себя отбросить мечты  о
Джейке, о шумной ораве детей и постучать в дверь.
   Прошло некоторое время, прежде чем она услышала движение внутри.
   Дверь приоткрылась, и в щели появилось лицо Белинды. Голос матери был
хриплым, как если бы она долго молчала.
   - Детка, это правда ты? - Белинда откинула светлый локон, упавший  на
лицо, а потом рука ее взметнулась  к  щеке,  трепеща,  словно  пойманная
птица. - Я.., я в таком беспорядке, детка, я не думала, что...
   - Ты не думала, что я приеду?
   - Я не  хотела  даже  надеяться.  Я  знаю,  я  не  должна  была  тебя
просить...
   - Ты собираешься меня впустить?
   Белинда вдруг поняла, что загородила дорогу Флер, и отступила. Закрыв
дверь, Флер почувствовала  исходящий  от  матери  запах  сигарет,  а  не
"Шалимар", и вспомнила о яркой райской птице,  прилетавшей  на  красивом
автомобиле в монастырь, приносившей с собой  сладкий  аромат,  мгновенно
забивавший  привычные  запахи  пыли,  мела,  горький  запах  бесполезных
молитв.
   Лицо Белинды было почти без косметики, остались только следы  голубых
теней  на  веках  и  в  морщинках  вокруг  глаз.  Лицо  матери  казалось
совершенно  бесцветным  на  фоне  шафранового  шелка  мятого  китайского
халата.  Флер  заметила  пятно  на  лифе  и  обвисший   карман,   словно
отягощенные тяжелыми зажигалками. Рука Белинды снова взметнулась к щеке.
   - Дай-ка я пойду умоюсь.  Мне  всегда  нравилось  выглядеть  красивой
перед тобой. Я хотела, чтобы ты думала, какая я красивая.
   Флер поймала мать за руку, маленькую, как у ребенка.
   - Я и  сейчас  так  думаю.  Перестань  суетиться,  сядь  в  кресло  и
расскажи, что случилось.
   Белинда подчинилась Флер, как послушное дитя  подчиняется  силе.  Она
рассказала дочери об угрозах Алексея поместить ее в лечебницу,  несмотря
на то что она давно капли в рот не берет.
   - Это словно меч, нависший над моей головой. Пока я ему  угождаю,  он
оставляет меня в покое, а если нет, угрожает мне.
   Белинда полезла в карман халата, вытащила сигареты и зажигалку.
   - Ему  не  понравилось,  как  сложились  наши  с  тобой  отношения  в
Нью-Йорке. Он думал, я буду навязываться тебе, смущать  тебя.  А  вышло,
что я смутила его.
   - С Шоном?
   Белинда кивнула:
   - Шон бросил меня ради женщины  постарше.  Знаешь  об  этом?  Смешно,
правда? Алексей закрыл все мои счета, а та женщина богатая.
   - Белинда, Шон Хауэлл кретин.
   - Но он звезда, детка. Дело времени, он снова  возьмет  свое.  -  Она
посмотрела на Флер с упреком. - Ты ведь могла бы ему помочь.
   Сама знаешь. Теперь ты крупный агент, почему бы тебе не  позаботиться
о старом друге?
   Флер заметила упрек во взгляде матери и стала ждать, когда его  место
займет виноватое выражение. Но ничего подобного. Вместо этого Флер вдруг
осознала, что она сама, как неразумный ребенок, стоит перед матерью, еле
сдерживающей свое раздражение.
   - Да, я могла бы ему помочь, - сказала Флер, - но  я  не  хотела.  Не
думаю, что он обладает талантом.
   Белинда закурила, выдохнула и сложила губы в трубочку.
   - Это не слишком справедливо, Флер. Я тебя не понимаю.
   Флер вдруг услышала в словах матери эхо детского голоса.
   Это несправедливо, мама, ты несправедлива! Она пожала плечами.
   - А жизнь не всегда справедлива. Мы просто  должны  стараться  делать
то, что можем.
   Белинда еще раз затянулась, потом окинула взглядом платье Флер.
   - Майкл, да?
   Флер кивнула.
   - Красивое. Никогда не думала, что  он  окажется  таким  талантливым.
Весь Нью-Йорк только о нем и говорит. - Глаза ее мстительно  сощурились,
и Флер поняла, сейчас ее готовы наказать  за  отказ  помочь  Шону.  -  Я
виделась с Майклом. Он не рассказывал тебе? Такой красивый мальчик.  Все
говорят, он похож на меня.
   Флер почувствовала прилив жалости. Майкл не рассказывал  ей  об  этом
визите. Но она могла себе представить его реакцию.
   - Мы прекрасно провели время, - с  вызовом  сообщила  Белинда.  -  Он
сказал, что собирается представить меня всем своим знаменитым друзьям  и
заняться моим гардеробом - Снова Флер услышала детский голосок. И ты  не
можешь играть с нами.
   - Я рада, что вы наконец поладили. Майкл особенный человек.
   Больше  Белинда  не  могла  держаться,  ее  лицо  приняло   смущенное
выражение. Она подалась вперед в кресле, ероша левой рукой волосы.
   - Он смотрел на  меня  точно  так,  как  Алексей.  Будто  я  какое-то
насекомое. Только ты, Флер, одна-единственная, понимала  меня  когда-то.
Почему все так осложняют мне жизнь? - Я не виновата, мама. Меня никто не
любит! Но я не виновата!
   - Может, тебе было бы легче не встречаться с Майклом?
   - Он ненавидит меня еще сильнее, чем Алексей.  Почему  Алексей  хочет
меня запереть в лечебнице, детка?
   Флер положила руку на плечо матери.
   - То, что сейчас делает Алексей, не имеет к тебе никакого  отношения.
Он использовал тебя как приманку, чтобы заставить меня приехать сюда. Он
хочет свести старые счеты.
   Белинда вскинула голову, и все ее недовольство исчезло.
   - Боже мой! Почему я про это не подумала? Ну  конечно!  -  Она  резко
встала. - Ты  должна  немедленно  уехать.  Алексей  опасен.  Я  не  хочу
позволить ему причинить тебе вред. Дай-ка подумать минутку.
   Флер сидела на краю постели Белинды и смотрела, как мать  расхаживает
по ковру, одной рукой постоянно  убирая  с  лица  волосы,  другой  держа
сигарету и пытаясь придумать, как защитить своего ребенка... Вдруг  Флер
поняла нечто, чего не могла понять раньше.
   Все так просто! Когда матери стареют, а дочери становятся  взрослыми,
их роли мало чем отличаются. Границы  размываются.  Теперь  моя  очередь
быть мамой. Нет. Твоя - быть ребенком. Нет, я хочу быть мамой.
   Время, когда она, Флер,  была  дочерью  Белинды,  безвозвратно  ушло.
Белинда больше не влияет на то, как Флер смотрит на мир или на себя. Она
понимала, надо  быть  доброй  и  защитить  свою  мать,  не  позволив  ей
догадаться, какие они, на самом деле разные.
   Она встала.
   - Я возвращаюсь в отель. Мне надо немного поспать.  Я  приду  к  тебе
утром. Попытайся не волноваться.
   Она хотела сказать Белинде, что заберет ее с собой,  но  заподозрила,
что гробовщик и его коллеги не допустят этого, а она не могла  ослаблять
свои позиции спором с ними, поскольку ей его все равно не выиграть.  Она
не собиралась говорить матери, что перед уходом намерена предстать перед
Алексеем.
   Белинда быстро и с каким-то отчаянием обняла Флер.
   - Не возвращайся сюда, детка. Мне надо было  догадаться,  что  именно
тебя он намеревался заманить. Со мной все будет в  порядке.  Пожалуйста,
не возвращайся.
   Флер заглянула в глаза матери и увидела, что она  говорит  совершенно
искренне.
   - Не беспокойся, - сказала она, обнимая мать, -  со  мной  ничего  не
случится. Все будет хорошо.
   Она отпустила Белинду и пошла искать гробовщика. Он стоял у  подножия
лестницы.
   - Сейчас я встречусь с господином Савагаром, - сказала Флер.
   - Очень  жаль,  мадемуазель,  но  вам  придется  подождать.  Господин
Савагар, ваш отец, еще не готов принять вас. - Он  указал  на  кресло  в
стиле рококо, стоявшее перед дверью библиотеки.
   Итак, война нервов продолжалась. У Флер не было Другого выбора, кроме
как  ждать,  тем  самым  отдавая  пальму  первенства  Алексею.  Но  едва
гробовщик исчез. Флер прошла в гостиную, сорвала головку расцветшей розы
из тех, что стояли в вазе на камине, и засунула в глубокий  вырез  лифа.
Роза, словно бархатная, белела на темно-красном фоне. Она пахла тяжело и
сладко.
   Флер вышла из салона и вернулась к дверям библиотеки,  неся  с  собой
этот запах.
   Она немного постояла, но ей не удалось окончательно подавить  нервную
дрожь. Присутствие Алексея, казалось, просачивалось даже сквозь  тяжелые
панели. Он вцеплялся в нее, прилипал, как удушающий запах розы.  Алексей
ждал по другую сторону двери, злобный, неуверенный  в  себе,  отсчитывая
очередную тягостную минуту затеянной  им  войны  нервов.  Флер  медленно
повернула ручку.
   В углу горела лампа, свет в комнате  был  тусклый.  Но  Флер  хватало
света,  чтобы  разглядеть  человека,  которого  она  помнила  бодрым   и
энергичным. Теперь, казалось, он совершенно усох. Алексей Савагар  сидел
в кресле за столом; правая рука покоилась на  его  полированной  крышке,
левая - на колене. Как всегда, он был  в  элегантном  темном  костюме  с
безукоризненно  скроенными  лацканами;  платиновая   булавка   скалывала
воротник шелковой рубашки. Но все вещи, казалось, были  ему  великоваты.
Между шеей и рубашкой можно было засунуть два пальца, ощущалась  свобода
и в плечах.
   Флер  не  разрешила  себе  сосредоточиваться  на  признаках   болезни
Алексея, потому что даже в полутьме комнаты она  видела  русский  прищур
ничего не упускающих глаз. Он оглядел ее с головы  до  ног,  его  взгляд
задержался на лице, на волосах, на платье, потом замер на розе в  низком
вырезе.
   - Ты должна была бы быть моей, - сказал он.

Глава 32

   - Я хотела быть твоей, - ответила Флер, - но ты не позволил.
   - Ты незаконнорожденная. Нечистая кровь.
   - Ну как же мне такое забыть. - Она  подошла  ближе  к  столу,  желая
получше разглядеть лицо Алексея. -  Ирландская  кровь  Флинна  для  тебя
слишком грубая, варварская. - Флер с  удовлетворением  увидела,  как  он
напрягся. - Еще бы, одного из его предков повесили за кражу овец.  Разве
это не дурная кровь? Это постоянное пьянство, беспорядочные связи, - она
намеренно сделала паузу, - его юные девочки...
   Рука, лежавшая на крышке стола, сама собой сжалась в кулак.
   - Ты глупа, если пытаешься играть  со  мной  в  игры,  в  которых  не
сможешь одержать победу.
   - Давай прекратим. Перестань терроризировать Белинду.
   - А если я скажу тебе, что намерен поместить твою мать в  специальное
учреждение? Запереть в санатории для хронических Алкоголиков ?
   - Я думаю, это будет трудновато, если учесть, что она больше не пьет.
   Алексей хихикнул:
   - Как ты еще наивна. Ничего нет трудного, когда есть деньги.
   День выдался тяжелый,  Флер  чувствовала,  что  от  усталости  у  нее
начинает болеть голова. Ей хотелось вернуться в отель, позвонить  Джейку
и снова почувствовать, что жизнь имеет какой-то смысл.
   - Ты действительно полагаешь, что я стану сидеть и наблюдать, как  ты
это делаешь? Да я буду кричать так долго и так громко, что услышит  весь
мир!
   - Ну конечно, будешь.  Не  знаю,  почему  Белинда  никогда  этого  не
понимала.  Поэтому  сначала  мне  надо  заставить  замолчать  тебя.  Что
невозможно без варварских методов, но к ним прибегать нельзя.
   Флер вспомнила о Джейке с его пистолетом и тяжелыми кулаками.  Да  он
кажется гораздо более цивилизованным, чем этот старик. Она села в кресло
напротив Алексея и пожалела,  что  тусклый  свет  не  позволяет  увидеть
отчетливо выражение его лица.
   - Не слишком серьезная проблема, да? Особенно  если  учесть,  что  на
самом деле ты никогда не собирался запереть Белинду.
   - Ты становишься достойным оппонентом. Такой в  общем-то  ты  была  с
самого начала, Я ожидал, что ты раскроешь  пожар  в  подвале.  Это  было
просто. Но вот с платьями ты поступила достаточно умно.
   - Когда тебя очень  долго  окружают  гремучие  змеи,  ты  набираешься
мудрости и опыта. А теперь скажи мне, чего ты хочешь.
   - В какую настоящую американку ты превратилась. Сразу  за  дело.  Без
всякого уважения к нюансам.  Должно  быть,  на  тебя  повлияли  шикарные
друзья, с которыми ты водишь компанию.
   Флер почувствовала, как внутри у нее все  похолодело.  О  ком  он?  О
Кисеи, о Майкле? Джейк... Ее охватила тревога. Джейк должен  остаться  в
стороне, его  надо  спрятать  от  безжалостного,  расчетливого  Алексея.
Должно быть, он знал, что Джейк жил у  нее  в  мансарде,  возможно,  ему
известно и о ее поездке к нему. Но он  никак  не  мог  знать,  насколько
глубоки ее чувства к Джейку, как необходимо ей во что  бы  то  ни  стало
сохранить их в глубокой тайне.
   Она закинула ногу на ногу и пошла в контратаку.
   - Вообще-то я довольна своими друзьями, - заявила  Флер,  -  особенно
братом. Ты в нем ошибся, знаешь ли. У Майкла замечательный  талант,  его
ждет блестящая карьера. Он, конечно, не бизнесмен, но так уж вышло,  что
у меня оказались деловые способности, и я стараюсь сделать все, чтобы он
заработал нам обоим много денег.
   - Модельер, - презрительно сказал Алексей. - Да как он может задирать
нос?
   Она рассмеялась.
   - Поверь мне,  весь  город  охотится  за  ним,  люди  чувствуют  себя
польщенными, оказавшись рядом с Майклом.  Он,  кстати,  очень  похож  на
тебя. У него твоя походка, твои манеры, даже твоя привычка  смотреть  на
человека, который ему не нравится, сощурившись,  приподняв  одну  бровь,
пока тот, на кого он смотрит,  не  начинает  съеживаться.  Но  он  очень
человечный, чего не скажешь о тебе, и поэтому гораздо более  интересный,
чем его отец.
   - Майкл - гомик!
   - Ты что, кроме этого ничего не можешь заметить, да? Бедный  Алексей,
когда-нибудь, наверное, я смогу тебя пожалеть.
   Она услышала резкий вздох Алексея  и  заставила  себя  выдержать  его
пристальный взгляд.
   - Ты когда-нибудь испытывала угрызения совести За то, что сделала?  -
резко спросил он. - Ты  когда-нибудь  пожалела,  что  разрушила  предмет
столь прекрасный?
   Флер немного подумала.
   - "Бугатти" был действительно  произведением  искусства  Я  вовсе  не
горжусь тем, что разбила его. Но ты  спрашиваешь  не  об  этом,  да?  Ты
хочешь узнать, сожалею ли я. -  Флер  сжала  руки,  лежавшие  на  подоле
платья; бисеринки впились  в  кожу.  Алексей  слегка  подался  вперед  в
кресле, она услышала легкий скрип кожи.
   - Никогда, - сказала она. - Ни одной секунды я не жалела.
   - Сука! - резко бросил он.
   - Ты сделал себя императором своей собственной империи.
   Человеком над законом. Выше закона. Точно так, как Белинда  возносила
кинозвезд. "Он звезда, детка, он не  должен  следовать  правилам,  каким
следуют все остальные". Я росла  под  этот  аккомпанемент.  Знаешь,  это
неверно. Никто не может быть выше закона.
   Все должны следовать правилам. Люди, которые не следуют им,  достойны
наказания.  То,  что  ты  сделал  со  мной,  ужасно.  Я  наказала  тебя.
Цивилизованные люди должны защищать себя от варваров.
   Иначе они теряют собственное достоинство. Ты можешь бороться со  мной
сколько хочешь, Алексей. Можешь угрожать Белинде, пытаться разрушить мое
дело, но ты никогда не заставишь меня пожалеть о сделанном. Я думаю, что
выросла достаточно сильной, и тебе не погубить меня. Но если я что-то не
так рассчитала и ты сумеешь разрушить мое дело - пусть. Но я не  сожалею
о сделанном, и я готова принять последствия. Власти  надо  мной  у  тебя
нет.
   Флер показалось, что кожа на кресле вздохнула, когда  Алексей  уселся
поглубже.
   - Я пообещал разрушить твою мечту,  дорогая.  Именно  это  я  намерен
сделать. Наконец мы сравняем счет.
   - Ты блефуешь. Нет ничего такого, чем ты можешь причинить мне боль.
   - Я никогда  не  блефую.  -  Алексей  швырнул  через  стол  маленький
конверт.
   Флер взглянула на него, прежде чем взять. Он был  достаточно  тяжелый
на вид.
   - Подарочек на память, - заметил он С усмешкой.
   Ей показалось, сердце у нее подскочило к горлу. Она открыла  конверт,
и из него на колени выпал кусочек металла. Выдавленные на нем буквы были
хорошо видны. "Бугатти". Эмблема в красном овале.
   Флер посмотрела на Алексея и увидела, как он еще что-то  передает  ей
через стол. В тусклом свете она не срезу рассмотрела, что это.
   - Мечту за мечту, дорогая.
   Она почувствовала внутреннюю дрожь, когда взяла американскую  газету,
датированную тем же днем. Заголовок  кинулся  ей  в  глаза.  "Результаты
обследования свидетельствуют о нервном расстройстве нового Коранды".
   - Нет! - Флер замотала головой, прогоняя отвратительные слова.
   Алексей  прочитал  ее  мысли,  он  пролез  в  ".самую  глубину  души,
наверное, он использовал черную магию.
   - Боже мой... Нет...
   "Тридцатишестилетний актер и  драматург  Джейк  Коранда,  завоевавший
популярность исполнением  роли  ковбоя-вероотступника  Калибра,  страдал
нервным расстройством осенью шестьдесят восьмого года,  когда  служил  в
американской армии во Вьетнаме. Флер Савагар, литературный агент  актера
и его недавняя пассия,  только  что  выпустила  пресс-релиз,  в  котором
сообщила, что Коранда был госпитализирован в момент тягчайшего  стресса,
связанного  со  смертью  друга.  Согласно  сообщению   Савагар,   детали
душевного расстройства актера будут описаны в его  новой  автобиографии.
"Джейк честно излагает свои эмоциональные и физиологические проблемы,  -
говорит Савагар, -  я  уверена,  публика  проявит  к  нему  уважение  за
честность и отнесется к его ужасному опыту с сочувствием".
   Статья была длинной, но Флер не могла дальше читать. Были в газете  и
фотографии: на одной - Джейк в роли Калибра, на другой -  они  во  время
утренней пробежки в парке, на третьей - она одна с подписью:  "Блестящая
Девочка играет как агент звезд с хорошим счетом".
   Она положила на стол газету и медленно встала. Овал "Бугатти" упал на
ковер.
   - Я терпел семь лет, - прошептал Алексей. - Отныне счет сравнялся. Ты
тоже потеряла то, о чем больше всего волновалась.
   Твоей настоящей мечтой был вовсе не бизнес. Не агентство. Не так  ли,
дорогая?  ,.  Слезы  блеснули  в  глазах  Флер,  а   сердце,   казалось,
превратилось в маленький кусочек плоти, который  никогда  уже  не  будет
пульсировать  жизнью.  Она-то  думала,  что  Алексей  охотится   за   ее
агентством. Но он, оказывается,  прекрасно  разобрался  во  всем.  Может
быть, он даже раньше ее самой понял, что главное в ее жизни - это  Джейк
Коранда. Он для нее и хлеб, и вода. Да, именно Джейк был ее мечтой.
   Но она отказывалась уступать  Алексею  победу.  Она  все  еще  хотела
бороться и доказать свое  главнее  утверждение:  правила  одинаковы  для
всех.
   - Джейк никогда не поверит, - сказала Флер очень тихо, почти шепотом,
но спокойно. Но это было  то  спокойствие,  какое  возникает  в  воронке
торнадо.
   - Он из тех  мужчин,  которые  привыкли  к  предательству  женщин,  -
ответил Алексей. - Он поверит.
   - Как ты это сделал? Книги нет. Мы ее вместе уничтожили.
   - Насколько я понимаю, там вовремя оказался  человек  со  специальной
камерой. Такое уже давно возможно.
   - Ты лжешь. Джейк никогда не выпускал рукопись из рук. - И вдруг  она
вспомнила. Выпускал. Когда бежал за ней,  когда  они  гуляли  по  берегу
океана. - В статье использованы ложные факты.
   Джейк поймет. Он знает, я на такое не способна. Ничего подобного я не
могла бы сделать с ним.
   - Факты  не  имеют  особого  значения,  когда  один  человек  предает
другого. Я это знаю лучше всех. Коранде известно,  как  важно  для  тебя
твое дело. Ты ведь использовала его имя для паблисити.
   Раньше. Почему бы ему не поверить,  что  ты  способна  на  повторение
пройденного?
   Каждое слово Алексея было правдой. Но Флер не позволит себе думать об
этом сейчас.
   - Ты проиграл, - заявила она. -  Ты"  недооцениваешь  Джейка,  как  и
меня. - Она быстро протянула руку -  так  быстро,  что  Алексей  не  мог
предупредить ее жеста, - и включила настольную лампу.
   С криком он взмахнул рукой и скинул лампу на пол. Она завертелась как
сумасшедшая, разбрасывая свет и  тени.  Флер  пристально  уставилась  на
Алексея и быстро поняла, в чем  дело.  Он  поднял  руку,  желая  закрыть
половину лица. Но она уже увидела...
   Тот, кто не знал его хорошо, никогда бы ничего не заметил.
   Левая  сторона  лица  была  чуть-чуть  опущена,  но  если  бы  он  не
повернулся правой стороной и нельзя было бы сравнить, даже она ничего бы
не увидела. Как и лишнюю складку кожи под глазом.
   Немного отекла щека, немного опущен угол рта. Другой человек с такими
недостатками и не вспоминал бы о них. Но для гордеца  Алексея  Савагара,
одержимого  идеей  совершенства,  даже  столь  незначительный  изъян   в
собственной внешности был невыносим. Флер поняла и ощутила даже какую-то
жалость. Но быстро отмахнулась от нее.
   - Сейчас твое лицо так же отвратительно, как  твоя  душа,  -  сказала
она.
   - Сука! Дрянь!
   Алексей пытался ударить по лампе, но левая сторона тела была  не  так
подвижна, как правая. От неловкого  удара  луч  света  качающейся  лампы
прошелся по его лицу.
   - Ты совершил фатальную ошибку, - сказала она. - Тебе не дано понять,
как мы с Джейком любим друг друга. У тебя, Алексей,  нет  сердца.  Тобой
движет лишь одно-единственное желание:  властвовать.  Если  бы  ты  хоть
что-то понимал в любви и доверии, ты бы  догадался:  все  твои  заговоры
ничего не стоят. Они бесполезны и бессмысленны.  Джейк  доверяет  мне  и
никогда не поверит газетной писанине.
   - Нет! - воскликнул он. - Я победил тебя!  -  Больная  половина  лица
начала дергаться, и Флер заметила в глазах Алексея проблеск сомнения.
   - Ты проиграл, - бросила она, потом отвернулась от него  и  вышла  из
библиотеки.
   Флер прошла по коридору  к  выходу,  толкнула  дверь  и  оказалась  в
холодной январской ночи. Лимузина  не  было  -  судя  по  всему  Алексей
собирался оставить ее здесь, - но Флер и в голову не пришло вернуться  в
этот серый дом. Она пошла по дорожке  к  воротам,  которые  выходили  на
улицу, и слезы медленно  текли  по  щекам.  Каждое  слово,  которое  она
говорила Алексею, было ложью. Он добрался до самого  уязвимого,  он  все
рассчитал абсолютно верно. Именно этого Джейк никогда ей не простит. Она
могла попытаться ему объяснить. Может, он даже поверил бы, что это  дело
рук ее отца, но все равно Джейк осуждал бы ее. Мечта за  мечту.  Алексей
победил ее.
   Алексей Савагар  стоял  у  окна,  побелевшими  пальцами  правой  руки
вцепившись в край занавески,  и  наблюдал  за  высокой  прямой  фигурой,
уходившей по дорожке все дальше  и  дальше.  Фигура  уменьшалась,  потом
совсем растворилась в темноте. Была холодная, ночь, но даже  без  пальто
Флер не ежилась от холода, не обнимала себя руками. Как будто совсем  не
мерзла.
   Она была невероятной.
   Голые ветки старых каштанов перекрещивались  у  нее  над  головой,  и
Алексей вдруг вспомнил эти деревья в полном цвету и то,  как  много  лет
назад  другая  женщина  уходила  по  той  же  дорожке,  осыпанная  белым
цветочным снегом. Ни одна из этих женщин  не  оказалась  достойной  его,
подумал он. Обе предали его. Но несмотря на это, он их любил... Обеих.
   Ощущение беспредельной пустоты  переполнило  его.  Семь  лет  он  был
одержим Флер, и вот все кончилось. Теперь нет ясной цели,  так  чем  ему
заполнить свои дни? Помощники  прекрасно  обучены  и  превосходно  ведут
дела. Из-за лица, ставшего отвратительным после удара, он не мог  больше
появляться на публике. Алексей почувствовал тупую боль в левом  плече  и
принялся разминать его рукой.
   Она шла так прямо и гордо, крошечные искорки  вспыхивали  на  платье,
когда на бисеринки падал свет фар проносившихся мимо  машин.  Он  видел,
как она подняла руку и что-то бросила под ноги.
   Слишком далеко, чтобы рассмотреть,  но  Алексей  догадался,  что  она
выбросила. Белую розу.
   И вот тогда боль ударила его.

***

   Белинда, измученная беспокойством за Флер, нашла Алексея на полу  под
окном. Он лежал без движения.
   - Алексей.
   Она опустилась рядом с ним на колени, тихо окликая его по имени.  Она
знала, что его люди где-то поблизости, а ей  не  полагалось  заходить  к
нему.
   - Б... Б... Белинда. - Голос Алексея был совершенно чужим, не похожим
на его обычный голос. Каким-то хриплым и гортанным.
   Она подняла голову мужа, положила себе на колено, сдвинув  шафрановый
халат, потом сдавленно вскрикнула, увидев, как сильно  перекосилось  его
лицо.
   - О, Алексей, - простонала Белинда, прижимая его  к  себе.  -  Что  с
тобой случилось?
   - Помоги мне. Помоги...
   Страдание в голосе мужа ужаснуло ее. У нее вдруг возникло  неодолимое
желание ударить его по запястью и приказать: прекрати сию же минуту! Она
ощутила на бедре сырость, увидела, что это слюна вытекает у него изо рта
и уже пропитала ее халат. Тогда Белинда решила, что это уж  слишком.  Ей
захотелось вернуться к себе в комнату, к любимым пластинкам и  журналам;
она с трудом удержалась, чтобы не вскочить и не выбежать из  библиотеки.
Вместо этого Белинда заставила себя подумать о Флер и осталась.
   Алексей пошевелил губами, прежде чем сумел выдавить какие-то слова.
   - Позови на помощь. Мне.., нужна помощь.
   - Тише... Береги свои силы. Ничего не говори.
   - Пожалуйста...
   - Отдыхай, мой дорогой.
   Его пиджак немного раскрылся, один лацкан завернулся. Они были женаты
двадцать шесть лет, но она никогда не видела, чтобы  его  костюм  был  в
таком беспорядке. Она поправила лацканы.
   - П.., п.., помоги мне.
   Белинда откинулась немного назад, чтобы заглянуть ему в лицо.
   - Попытайся не разговаривать, мой дорогой. Я тебя не оставлю. Я  буду
вот так держать тебя, пока уже больше не понадоблюсь.
   Она увидела страх  в  его  глазах.  Сначала  вспыхнула  только  искра
понимания, потом она разгорелась. Белинда поняла,  что  он  наконец  обо
всем  догадался.  Она  гладила  его  жидкие  волосы  кончиками  дрожащих
пальцев.
   - Бедный ребенок, - говорила она. - Бедный, бедный ребенок. Я  любила
тебя, ты знаешь. Ты единственный, кто по-настоящему меня  понимал.  Если
бы только ты не отнял у меня моего ребенка.
   - Не.., не делай этого. Я прошу тебя.
   Правая щека Алексея напряглась. Он  попытался  поднять  руку,  но  не
сумел и сдался. Белинда видела, как посинели его губы, она  слушала  его
прерывистое дыхание.
   Страдания Алексея Савагара были совершенно ужасны.  Белинда  пыталась
придумать, как их облегчить. Наконец она распахнула халат и прижала  его
лицо к своей обнаженной груди, как будто он был младенцем, которого надо
накормить. Алексей затих. Белинда посмотрела на его лицо, лицо человека,
сформировавшего  ее  жизнь,  и  две   слезинки   повисли   на   ресницах
несравненных гиацинтово-синих глаз.

***

   Джейк чувствовал себя так, будто из его легких выпустили весь воздух.
Мяч просвистел мимо него и ударился в пустые скамейки для  зрителей,  но
он даже не заметил. Шум игры, шедшей у него за спиной, куда-то исчез. Он
почувствовал, как  холод  проникает  сквозь  пропитанный  потом  свитер,
пробирает до самых костей. Он с трудом попытался набрать воздуха.
   - Джейк, мне очень жаль. - Секретарша с бледным лицом стояла на  краю
двора, от озабоченности ее лицо сморщилось. - Я.., я  понимала,  что  вы
захотите немедленно  увидеть,  поэтому  принесла  прямо  сюда.  Телефоны
разрываются, надо сделать какое-то заявление...
   Он скомкал газету и кинулся мимо секретарши к деревянным поцарапанным
дверям с проволочной сеткой над стеклом. Его дыхание эхом отскакивало от
облупившихся оштукатуренных стен, когда он бежал по ступенькам в  пустую
раздевалку. Джейк натянул рубашку, засунул ноги в джинсы  и  выбежал  из
старого кирпичного здания, где он  играл  в  баскетбол  уже  десять  лет
подряд. Двери с грохотом захлопнулись за ним, и Джейк понял, что никогда
больше не вернется сюда.
   Покрышки "ягуара" взвизгнули, когда он  рванул  со  стоянки.  У  него
возникла идиотская идея скупить весь тираж газеты.
   Весь, до последнего экземпляра. Он разошлет самолеты по всей  стране.
По всему миру. Скупит газеты в каждом магазине  и  в  каждом  киоске.  И
сожжет. И...
   Он вспомнил день, когда вернулся домой и обнаружил Лиз.
   Тогда он мог дать волю кулакам. Ударить в лицо того  ублюдка  И  бить
его, пока костяшки пальцев не запачкались кровью. Джейк помнил, как  Лиз
цеплялась за его ноги, хваталась руками,  как  за  столб.  Она  кричала,
просила простить, а тот ублюдок лежал на полу, покрытом  линолеумом,  со
спущенными до колен штанами. Но даже тогда все было не настолько  плохо,
как сейчас. Тогда он мог направить свой гнев на конкретную цель.
   Пот стекал со лба, заливая глаза. Джейк заморгал. Боже мой.
   Сколько раз он будет оказываться в дураках? Он написал для нее книгу.
Он вывернулся наизнанку... Она уже разрушила его жизнь шесть лет  назад.
И этот жестокий урок ничему его не научил. Он снова  вернул  ее  в  свою
жизнь.
   Джейк еще крепче вцепился в руль. Он представил себе, как  она  лежит
на полу у его ног и обнимает их, ее лицо залито  слезами,  она  молит  о
прощении. А он тянет ее за волосы, бьет, бьет что есть сил и убивает.
   Потом он почувствовал знакомый металлический вкус во рту.
   Вкус страха. Холодного металлического страха.

Глава 33

   Белинда уставилась на открытый чемодан, лежавший на кровати Флер, как
будто впервые в жизни увидела столь странный предмет.
   - Но ты не можешь меня оставить сейчас, детка. Ты нужна мне.
   Флер проверила в сумочке билет на самолет и подумала: как хорошо, что
Белинда не знает, куда она летит.
   - Мы говорили об этом сто раз. Прошло две недели со времени  похорон,
у  меня  больше  нет  времени.  Кроме  того,  ты   прекрасно   с   собой
справляешься. На самом деле я тебе не нужна.
   - Не правда. Мне бы никогда не одолеть этих дел без тебя.
   Ты знаешь, я заболеваю от любой юридической  чепухи.  У  меня  голова
идет кругом. Это не по мне, дорогая.
   Флер сдерживалась с трудом. Осталось несколько минут...
   - Я и не ждала от  тебя  подвигов,  поэтому  обо  всем  позаботилась.
Сотрудники Алексея теперь будут работать на тебя, они станут делать все,
что ты им скажешь. В Нью-Йорке все проблемы я сама улажу. Так  что  тебе
совершенно не о чем волноваться, Белинда.
   Мать в сотый раз надула губы: безжалостная Флер  поступала  так,  как
хотела.
   - Все не правильно. Я ненавижу этот  дом.  Я  больше  не  могу  здесь
провести ни одной ночи.
   - Тогда переезжай в отель.
   - Ты очень холодная, Флер. Ты хоть  замечаешь?  Ты  стала  невероятно
холодна со мной.
   - Белинда, ты взрослая  женщина  с  правом  свободного  выбора.  Твои
годовые доходы позволяют поселиться где угодно. Не хочешь жить  здесь  -
переезжай. В сотый раз я предлагаю тебе пойти  и  купить  квартиру.  Или
устроиться в отеле. Ты от всего отказываешься.
   - Ну хорошо. Я передумала. Давай пойдем завтра.
   - Извини, но завтра меня здесь уже не будет.
   - Но детка! - На этот раз Белинда завопила. - - Я  не  привыкла  быть
одна.
   Зная склонность Белинды к знаменитым мужчинам, Флер сомневалась,  что
мать долго пробудет в одиночестве. Но эту мысль она  предпочла  оставить
при себе.
   - Ты со всем прекрасно справишься, -  повторила  она,  запирая  замки
чемодана. - Помни, что я тебе говорила. Некоторое время я буду занята  и
не смогу звонить каждый день. Дэвид Беннис выполнит любую твою  просьбу,
Белинда. Обращайся к нему в любое время. Слышишь меня?
   Глаза Белинды наполнились слезами.
   - Не могу поверить, что ты покидаешь меня, Флер. После всего,  что  я
для тебя сделала.
   Флер быстро обняла мать.
   - У тебя все будет замечательно.
   По дороге в аэропорт Флер заставляла себя расслабиться, но напряжение
не отпускало. Все заботы, связанные со смертью Алексея,  пали  полностью
на нее.
   - Обширный инфаркт,  -  сказали  доктора  после  того,  как  один  из
помощников Алексея обнаружил его на полу у окна.
   Это случилось вскоре после ее ухода. Флер  подумала,  что,  вероятно,
Алексей стоял и наблюдал за ней. Следил, как она уходила в ночь. Она  не
чувствовала ни торжества, ни боли по поводу его смерти. Только огромное,
невероятное чувство облегчения. Было от чего испытать его: отныне из  ее
жизни исчезла давящая сила.
   Хотя Майкл звонил почти ежедневно, поддерживал морально, он отказался
прилететь даже на похороны.
   - Я не могу. Флер, - сказал он. - Я знаю, что  я  трус,  что  у  меня
кишка тонка. Но я, просто не вынесу коровьего взгляда Белинды.
   "А почему ты думаешь, что я  все  вынесу?"  -  хотелось  ей  спросить
брата. Но, понимая его чувства, она промолчала. Впрочем, может, это даже
к лучшему. У нее и так ушло много сил на то, чтобы со  всем  справиться.
Не хватало еще  осложнений  в  отношениях  Майкла  и  Белинды.  Возникли
проблемы  между  помощниками  Алексея  и  матерью.   Они   не   привыкли
подчиняться приказам женщины, поэтому пришлось дать им понять,  что  они
рискуют потерять работу. Белинда звонила дочери из-за  каждого  пустяка,
лишая Флер последних сил. Поэтому она решила на некоторое  время  уехать
на Миконос. А потом уже вернуться в Нью-Йорк.
   Ей  надо  было  прийти  в  себя,  ее  измучило  постоянное   ожидание
телефонного звонка, которого до  сих  пор  не  было.  Чувство  унижения,
испытанное при разговоре с секретаршей Джейка, нахлынуло на Флер с новой
силой.. , Бесстрастный деловой голос на другом конце провода всякий  раз
повторял одно и то же:
   - Мне жаль, мисс Савагар, но он не отвечает на звонки. Нет,  никакого
послания вам нет.
   Флер  пыталась  соединиться  с  домом  Джейка  в  Калифорнии,  но  ей
сообщили, что телефон отключен. Не  отвечала  и  нью-йоркская  квартира.
После стольких неудач Флер снова позвонила секретарше, умоляла соединить
с ним. Через три дня в сердцах она обвинила женщину в  том,  что  та  не
сообщает Джейку Коранде о ее звонках.
   После  нескольких  секунд  ледяного  молчания  произошел   взрыв,   и
секретарша закричала:
   - Разве вы еще мало навредили ему? Джейк приказал  мне  не  соединять
его с вами. Я выполняю этот приказ. Вы унизили его.
   Репортеры гоняются за Джейком стаями. Почему бы вам не осознать,  что
произошло, и никогда больше  не  беспокоить  его?  У  него  нет  желания
говорить с вами.
   Это случилось десять дней назад. Флер больше не пыталась звонить.  Ее
лимузин застрял в уличном потоке; невидящим взглядом  она  скользила  по
витринам магазинов, но потом подъехал большой автобус  и  загородил  их.
Лимузин продвинулся вперед шагов на тридцать, осторожно сманеврировал  и
встал перед автобусом. В результате Флер  оказалась  напротив  огромного
лица Джейка на рекламе фильма "Глаза, которые не  видят".  Плоские  края
шляпы затеняли взгляд. Щеки поросли щетиной, к углу рта  прилипла  мятая
маленькая сигара.  Хотелось  отвести  взгляд,  но  Флер  не  могла  даже
повернуть шею. Глядя на это тяжелое лицо, она словно снова  оказалась  в
своих ночных кошмарах. Калибр, не" ведающий никаких слабостей и которому
никто в мире не нужен.
   С чего она взяла,  что  способна  его  побороть?  Разве  когда-нибудь
кому-нибудь такое удавалось?

***

   Белый оштукатуренный дом  на  Миконосе  стоял  в  оливковой  роще  на
пустынной окраине острова. Целыми днями Флер жарилась на солнце,  гуляла
босиком по океанскому берегу. К вечеру на острове начиналось  оживление.
Но вместо того чтобы взбодриться, она ощущала себя совершенно онемевшей,
как будто из нее до капли вышла жизнь. На Миконосе все  было  белым,  до
боли в глазах, а бирюза Эгейского моря  казалась  настолько  яркой,  что
цвет на ее фоне вообще ничего  не  значил.  Флер  поняла,  что  утратила
способность чувствовать. Ей не  хотелось  есть,  она  не  ощущала  боли,
наступив голой пяткой на острый край  камня.  Гуляя  вдоль  океана,  она
видела, что волосы развеваются, но не ощущала дуновения ветра на коже  и
с удивлением спрашивала себя, когда же наконец она выйдет  из  состояния
опустошенности и бесчувственности? Ведь когда-то это  должно  произойти?
Ничто не длится вечно.
   Ночью она мучилась воспоминаниями о губах Джейка, о его кривом  зубе,
о нижней губе, которую она так любила покусывать, занимаясь любовью. Его
улыбка. Она фантазировала, как он приходит к ней,  обнимает  и  говорит,
что "любит ее. Фантазии. Как в  детстве  про  Алексея:  что  он  приедет
однажды и заберет ее, увезет домой. Она гнала эти фантазии,  смотрела  в
зеркало и ясно видела себя. Она больше не маленькая девочка и никого  не
собирается просить о любви. Даже Джейка. Да, горе, свалившееся  на  нее,
придавило, заставило одеревенеть, но не сломало ее. Она  не  виновата  в
случившемся. Джейк должен это понять, но он слишком раним, слишком слаб.
Именно этого она и боялась. Причина, из-за которой она не выпалила сразу
"да!", когда он попросил выйти за него замуж. Он не любил ее  настолько,
чтобы быть сильным.
   Наконец Флер заставила себя смириться с тем,  что  Миконос  не  сумел
сделать ее спокойной, сильной  и  уверенной,  какой  она  хотела  стать,
прилетев сюда. Она реально посмотрела на вещи и поняла, что она давно не
занимается бизнесом, что слишком давно" взвалила все дела  на  Дэвида  и
Уилла. Пора возвращаться в Нью-Йорк. Но Флер тянула еще несколько  дней,
прежде чем сняла трубку и позвонила Дэвиду, сообщив о своем возвращении.
   Обратный путь оказался долгим и утомительным, и когда Флер  вышла  из
самолета в аэропорту Кеннеди, она была  совершенно  без  сил.  Шерстяные
брюки кололись, прикасаясь к облезшей от загара коже,  ее  мутило  после
болтанки  над  Атлантикой.  Из-за  легкого  мелкого  снега  и  пробки  в
аэропорту найти такси оказалось труднее обычного.  Наконец  она  поймала
машину, но печка в ней не работала, и Флер далеко  за  полночь  вошла  к
себе в гостиную совершенно замерзшая.
   В доме было сыро и почти так же холодно, как в такси. Бросив чемодан,
она включила отопление и села на диван, чтобы разуться.
   Потом стащила с себя брюки и почесала ноги. Не снимая  пальто,  пошла
на кухню, налила  стакан  воды  и  кинула  две  таблетки  "Альказельцер"
<Тонизирующее средство.>. Пока они растворялись, Флер  раскачивалась  на
пятках в одних носках; от кафельного пола шел холод. Она собиралась лечь
в постель, мечтая включить электрическое одеяло и не шевелиться до утра.
Но решила  сначала  принять  очень  горячий  душ,  какой  только  сможет
выдержать, и натереть себя лосьоном.
   Она все еще ходила в пальто и сняла его только перед тем, как войти в
ванную. Потом скинула свитер и нижнее белье, включила душ. Быстро  вынув
заколки из волос, раздвинула дверцы душа  и  встала  под  горячую  воду.
Через шесть часов она проснется и побежит по парку, как бы плохо себя ни
чувствовала. На этот раз она не собиралась рассыпаться на куски.  Каждый
день она будет выдерживать заданный  ритм,  пока  жизнь  не  вернется  в
прежнее русло.
   Время залечит все. Именно так говорили Белинде пришедшие на  похороны
Алексея.
   Флер  досуха  вытерлась  большим  мягким  полотенцем,  закрыла  дверь
ванной, оставив маленькую щель, чтобы выпустить пар. Она надела атласную
ночную рубашку, отороченную кружевами, что  висела  на  крючке  рядом  с
душем. Она вспомнила, что забыла включить электрическое одеяло,  поэтому
надела еще и халат. Перепад температуры после Миконоса  слишком  резкий,
подумала Флер. Она снова замерзла, а  простыни  наверняка  холодные  как
лед.
   Перешагнув через кучу  снятой  одежды,  она  толкнула  дверь  ванной,
порылась в карманах, нашла поясок и запахнула халат.
   Странно. Ей казалось, что она включила  свет  в  спальне.  Боже,  как
холодно! Окна  дребезжали  от  ветра.  Почему  же  печка...  И  тут  она
закричала.
   - Леди, стой там, где стоишь, и не шевелись.
   Крик застрял в горле Флер.
   Он сидел в кресле, в дальнем конце комнаты;  было  видно  только  его
лицо  в  свете,  падавшем  из  открытой  двери  ванной.  Губы  его  едва
шевелились, когда он говорил.
   - Делай то, что я прикажу, и тогда никто не пострадает.
   Флер отступила назад, потом еще на шаг к  ванной,  еще  на  один.  Он
поднял  руку,  и  она  увидела  направленное  на  Нее  серебристое  дуло
пистолета.
   - Нет, слишком далеко, - сказал он.
   Ее сердце подпрыгнуло в горло.
   - Пожалуйста...
   - Ну давай.
   Она не сразу поняла, о чем он. Потом догадалась.
   Она быстро разжала мокрые руки, в которых был поясок халата.
   - Теперь халат.
   Флер не двигалась. Он поднял пистолет и прицелился ей в грудь.
   - Ты же сумасшедший, - выдохнула она. - ;Ты же...
   Раздался металлический щелчок.
   - Снимай.
   Она быстро распахнула халат, он соскользнул с  нее.  Ткань,  падая  к
ногам, тихо зашуршала.
   Он еще приподнял дуло.
   - Распусти волосы.
   -  Боже  мой...  -  Руки  ее  взялись  за   заколки.   Когда   волосы
распустились, капли воды упали на оголенные плечи.
   - Хорошо, Очень хорошо. А теперь и рубашку.
   - Нет... - взмолилась она.
   - Сперва опусти бретельки. По одной.
   Флер опустила первую, потом остановилась.
   - Продолжай. - Он резко взмахнул пистолетом. - Делай что говорят.
   - Нет. - Она покачала головой.
   Он выпрямился в кресле.
   - Что ты сказала?
   - Ты слышал.
   - Не зли меня, училка.
   Флер прижала руки к груди, закрываясь.
   "Черт, - подумал Джейк, - а что я теперь должен делать?"

Глава 34

   Он положил "кольт" с перламутровой ручкой на  стол  возле  кровати  и
пошел к ней. Кожа Флер была холодная  как  дед;  Он  распахнул  парку  и
прижал Флер К своей фланелевой рубашке.
   Она всхлипнула.
   - Эй, ты  что,  плачешь?  -  Джейк  почувствовал,  как  она  кивнула,
прижавшись к его щеке, - Прости, дорогая. Я не собирался  доводить  тебя
до слез. Кажется, я неудачно выбрал время, да?
   Она покачала головой, не пытаясь выяснить у него, откуда он узнал про
ее фантазии.
   - Просто мне показалось, что так интереснее. Знаешь, я никак  не  мог
решить, что скажу, когда увижу тебя.
   Она заговорила, уткнувшись в рубашку Джейка:
   - Ты не можешь доверить Калибру наши проблемы, Джейк.
   Мы должны решать их сами.
   Он приподнял ее подбородок.
   - Пора научиться отличать фантазии от реальности. Калибр - киногерой.
Я люблю его играть. Он позволяет мне спускать агрессивность. Но он не я.
Я ведь тот, кто боится лошадей.
   Ты забыла?
   Флер посмотрела на Джейка.
   - Ну давай, а то замерзнешь. - Джейк  повел  ее  к  постели,  откинул
одеяло, а когда Флер залезла под него, он снял парку  и  ботинки  и  лег
рядом с ней в рубашке и джинсах. - Твоя  печка,  наверное,  испортилась.
Здесь холоднее, чем на улице.
   Она потянулась, чтобы включить свет.
   - Почему ты не отвечал на мои звонки? Я с ума сходила.
   - Прости, Цветик. Повсюду была пресса, я чувствовал,  что  задыхаюсь.
Много чего вспомнилось из старого, оно буквально взяло меня за горло.  В
тот момент я очень злился.
   - Ты же понял, что это дело рук Алексея, правда?
   - Мне бы хотелось сказать "да",  но  пара  дней  ушла  на  то,  чтобы
успокоиться и все выяснить. Я до сих пор не понимаю, как ему удалось.
   - Он сфотографировал рукопись, когда мы гуляли по берегу океана в тот
день. Я нашла негативы после его смерти.
   Он резко повернулся к ней.
   - Что ты с ними сделала?
   - Сожгла, конечно.
   - Проклятие!
   Флер посмотрела на Джейка, не веря своим ушам.
   - Надо было сначала поговорить со мной. Вот и все.
   Флер ничего не могла поделать с собой. Она рывком натянула на  голову
одеяло и закричала. Потом затихла, а Джейк стянул с нее одеяло и опустил
ниже подбородка.
   - Просто много придется переписывать. - Пухлая нижняя губа Джейка еще
сильнее выдалась вперед. - Конечно,  ты  же  не  могла  ожидать,  что  я
слишком обрадуюсь.
   Флер кивнула на "кольт".
   - Он заряжен?
   - Конечно, нет.
   - Слушай, если ты понял, что это Алексей, почему тогда...
   Он привлек ее к себе еще ближе и губами зарылся в волосы.
   - Ты забыла, как я умею осуждать тебя за  все,  с  чем  сам  не  могу
справиться?
   - А почему ты все же передумал?
   - Кисеи скажет тебе, что из-за  нее.  Она  вернулась  после  медового
месяца. Боже, как эта женщина умеет ругаться! Саймон угрожал, что пойдет
в газеты и заявит, что я гомик. Майкл меня ударил.
   Флер дерзко посмотрела на Джейка, и он поднял руки, сдаваясь.
   - Но я не тронул его, видит Бог. - Он снова притянул Флер  к  себе  в
объятия. - Даже какой-то кретин по имени Барри Ной наезжал на меня.
   - Ты шутишь.
   - Бог свидетель. - Он гладил ее по волосам. - Ты хоть имеешь  понятие
о том, сколько народу тебя любит?
   Она снова заплакала. А он продолжал что-то  говорить.  И  ерошить  ее
волосы.
   - Я был в совершенно расстроенных чувствах, когда меня нашла Белинда.
Но она знает жизнь, твоя матушка. Она посмотрела на меня  своими  синими
глазами и сказала, что я самая яркая звезда  в  Голливуде  и  отталкиваю
единственную в мире женщину, которая достаточно хороша для  меня.  -  Он
покачал головой - Слушай, Цветик, но никто, ни один из этих лезущих не в
свои дела  сукиных  сынов  не  имел  понятия,  где  тебя  искать.  -  Он
вздрогнул. - До тех пор, пока Дэвид Беннис не позвонил вчера,  я  думал,
что потерял тебя навсегда. Боже мой. Миконос! Да кто, черт побери,  едет
сейчас на Миконос? Честное слово, если ты когда-нибудь вот так  от  меня
убежишь...
   - Это я-то?
   Он так сильно прижал ее к  груди,  что  она  подумала:  ребра  сейчас
хрустнут.
   - Извини, Цветик. Мне очень жаль, детка. Когда та статья появилась, я
был  вне  себя.  Как  будто  проснулся  в  каком-то  ужасном  кошмаре  и
обнаружил, что это реальность, а не сон. Я почувствовал себя так, словно
меня изнасиловали. Все пытались меня достать. Содрать  шкуру.  Добраться
до костей. Пресса - это стая стервятников. Только одного человека я  мог
во всем винить - тебя.
   Но пока я обвинял тебя, я так в тебе нуждался, что  казалось,  умерла
часть меня. Тогда-то я совершенно ясно понял я должен сделать все, чтобы
тебя вернуть.
   Флер вытерла лицо его фланелевой рубашкой.
   - Потом пошли письма. Они слетались ко мне со всей страны.
   Писали парни, которые были во  Вьетнаме  и  не  могли  вытравить  эту
страну из своей души. Они писали про то, что случилось с ними.
   Учителя, банкиры, мусорщики. Многие ребята не  смогли  удержаться  на
работе. Некоторых по ночам мучают  кошмары.  Кое-кто  уверял  меня,  что
Вьетнам был лучшим куском их жизни. Что  они  снова  пошли  бы  на  это.
Ребята рассказывали в письмах о разводах, об удачных браках, о детях. Не
все  из  них  гладили  меня  по  головке,  некоторые   писали,   что   я
"увековечиваю миф о сумасшедшем вьетнамском  ветеране".  Дерьмо.  Мы  не
были сумасшедшие. Мы были кучкой детей,  слишком  много  увидевших.  Но,
читая письма, я вдруг понял, что у меня есть нечто, что  должна  увидеть
вся страна. Поэтому я собираюсь снова написать  свою  книгу.  Цветик.  Я
включу в нее эти письма.
   - Ты уверен?
   - Я устал от жизни в тени, Цветик. Я хочу выйти на  солнце,  хоть  на
время. Но без тебя мне не сделать этого.
   Она положила ему руки на плечи и уткнулась лицом в шею.
   - Ты хоть понимаешь, как сильно я люблю тебя?
   -  Можно  считать,  что   пора   начать   разговор   о   приобретении
многоместного фургона и о браке, в котором оба делают карьеру?
   Флер закивала.
   - И о детях, Джейк. Я хочу детей. Много, много, иного карандят.
   Он криво ухмыльнулся и сунул обе руки под ее ночную рубашку.
   - Прямо сейчас хочешь начать?
   Не дожидаясь ответа, Джейк  принялся  целовать  ее.  Через  несколько
минут он отодвинулся.
   - Цветик, мне не нравится такой поцелуй.
   - Извини.
   Флер попыталась перестать стучать зубами, но не смогла.
   - Просто я замерзла, я вижу, как изо рта идет пар.
   Он застонал и откинул одеяло.
   - Ну пошли, тебе придется посветить мне фонариком.
   Накинув парку поверх ночной  рубашки  и  натянув  на  ноги  шерстяные
носки, Флер направилась за Джейком в подвал. Он опустился на  колени  на
бетонный пол, а она светила ему фонариком.
   Джейк возился с отопителем.  Свободную  руку  она  засунула  ему  под
рубашку и спросила:
   - Джейк?
   - А?
   - А после того как дом нагреется...
   - Держи фонарик как следует. Я почти все уже сделал.
   - После того как в доме станет тепло, что ты думаешь насчет... Я хочу
сказать, не думаешь ли ты, что было бы глупо...
   - Все, готово. - Он выпрямился. - Так о чем ты говоришь?
   - Что?
   - Да ты ведь что-то говорила. Не буду ли я против, если...
   - Она проглотила слюну.
   - Ничего. Я забыла.
   - Вот обманщица. - Он обнял ее за талию, приподнял и прижал к себе. -
Неужели ты не понимаешь, что именно этого я хочу больше всего на  свете?
- Он коснулся губами мочки уха  Флер,  потом  губы  его  пробежались  по
изгибу шеи. Потом по подбородку, и прямо ей в губы Джейк прошептал. - Но
тебе придется снова забрать волосы наверх и закрепить заколками...

Эпилог

   Белинда смотрела, как тело молодого человека изогнулось  аркой  и  он
нырнул в бирюзовую воду бассейна за ее домом в Бель-Эйр. Это был  Дориан
Бут. Когда он вышел из бассейна, она послала ему воздушный поцелуй.
   - Замечательно, дорогой. Я люблю наблюдать за тобой.
   Он улыбнулся в ответ, и она заподозрила,  что  не  слишком  искренне.
Белинда увидела, как его красные маленькие нейлоновые плавки  защемились
сзади, и подумала: будет хорошо, если купят его экспериментальную пьесу.
Если нет, он  почувствует  себя  совершенно  несчастным  и  ей  придется
успокаивать его. Но если купят, он скорее всего съедет  отсюда.  Что  ж,
тоже ничего страшного. Нетрудно найти другого молодого актера,  которому
понадобится ее помощь.
   Она шире раздвинула ноги, подставляя  солнцу  внутреннюю  поверхность
бедер, смазанную маслом для загара, и опустила солнечные очки на  глаза.
Она устала. Нелегко было заснуть после ночного звонка Джейка. Не  каждый
день ее дочь рожает мальчиков-близнецов.  Они  давно  узнали  о  двойне,
когда сделали исследование. Никакого сюрприза не было,  но  все-таки  ей
нелегко было привыкнуть к  мысли,  что  она  теперь  бабушка  еще  двоих
внуков. Этот факт смущал Белинду. Флер и Джейк женаты три года, и у  них
уже трое детей. Самое странное, что они не  собирались  останавливаться.
Ее красивая дочь превратилась в племенную кобылу.
   Не в первый раз Белинда призналась  себе,  что  Флер  ее  в  общем-то
разочаровала. Конечно, сейчас разочарование было не таким  сильным,  как
тогда, когда они  жили  врозь.  По  крайней  мере  теперь  Белинда  была
уверена, что дочь  ее  любит.  Флер  посылала  ей  продуманные  подарки,
звонила несколько раз в неделю и больше не сторонилась матери.
   Белинда пыталась быть  справедливой  к  дочери.  В  прошлом  году  та
открыла  офис  на  западном  побережье,  и  сегодня  все,   даже   самые
отъявленные скептики, видели, что агентство Флер процветает. Ее  снимали
для "Вог" в новой одежде для беременных, которую смоделировал Майкл.  Но
всем, у кого есть глаза, было совершенно ясно: Флер не использовала свои
возможности.
   Ее красота пропала  понапрасну.  Видит  Бог,  ей  незачем  сидеть  за
письменным столом, но зачем хоронить себя на забытой Богом ферме в штате
Коннектикут? Ведь можно жить на Манхэттене с Джейком и быть самой видной
и яркой парой, за которой все бы ходили по пятам?
   Белинда вспомнила свою последнюю поездку на ферму два  месяца  назад.
Это было начало июля, как раз после четвертого. Летняя  жара  обрушилась
на нее, когда она вышла из лимузина с кондиционером и  ступила  прямо  в
кучу, сделанную собаками, которых держала Флер. Быстро взглянув на новые
лодочки, Белинда поняла, что с ними придется распрощаться. Она позвонила
в дверь.
   Никто не ответил, и она вошла.
   В доме было прохладно, из кухни доносились  соблазнительные  ароматы.
Конечно,  дом  ничуть  не  походил  на  тот,  в  котором   должны   жить
знаменитости. Вместо толстых  ярких  ковров  на  деревянном  полу  лежал
плетеный коврик. Баскетбольный мяч  закатился  в  угол  прихожей.  Рядом
стояла медная урна с садовыми  цветами  и  валялось  что-то  похожее  на
вечернюю сумочку от Перетти, которую Белинда подарила Флер,  но  уже  со
сломанной ручкой; из сумочки торчала  пушистая  желтая  голова  какой-то
птицы. За перила лестницы завалилась книга, на колышке  висел  шлем  для
верховой езды.
   Белинда не могла поверить, что Джейк позволял Флер ездить  верхом  на
таком позднем сроке беременности.
   Пожалев, что она явилась без звонка, Белинда сняла испорченные  туфли
и пошла босиком вниз по лестнице в столовую. Там лежала рукопись,  но  у
Белинды не было искушения заглянуть в нее, хотя она знала, кое-кто много
бы дал за то,  чтобы  хоть  одним  глазком  посмотреть  на  новую  пьесу
Коранды. Несмотря на все награды  и  известность,  сочинения  Джейка  не
очень интересовали ее.
   А книга о Вьетнаме, принесшая ему вторую Пулитцеровскую премию,  была
самой мрачной из всех, какие она читала. Белинда осилила  только  первые
две главы, на большее ее не хватило.
   Ей все еще нравились его фильмы, хотя он уже редко снимался.
   В последние три года вышла только одна картина  с  Калибром,  и  Флер
была вне себя от злости. Они спорили целыми днями,  но  Джейк  стоял  на
своем. Он говорил, что ему нравится играть этого типа, а она могла бы  и
потерпеть раз в несколько лет.
   Флер перестала ездить с  ним  на  съемки  и  проводила  все  время  с
лошадьми.
   Когда Белинда собиралась выйти из столовой, она вдруг  услышала  смех
Флер,  доносившийся  через  открытое  окно.  Она  подошла   и   откинула
занавеску.
   Ее дочь лежала, положив голову на колени мужа.  Оба  растянулись  под
кривым вишневым деревом. Оно  ведь  может  кишеть  насекомыми,  подумала
Белинда, его давно надо было срубить. Флер была в потертых синих  шортах
для беременных и в рубашке Джейка с расстегнутыми нижними пуговицами  на
большом животе. Белинде захотелось заплакать. Светлые волосы дочери были
зачесаны назад и стянуты эластичной лентой; на загорелой ноге  виднелась
длинная царапина, а икры были искусаны комарами. Джейк совал жене в  рот
немытые вишни, а другой рукой гладил по животу.
   Флер наклонила голову, и Белинда увидела, как вишневый  сок  течет  у
нее по подбородку. Потом рука Джейка скользнула под рубашку и  коснулась
груди Флер. Он наклонился и  поцеловал  ее  долгим  поцелуем.  Смущенная
Белинда повернулась,  чтобы  уйти,  но  тут  хлопнула  дверца  машины  и
полуденную  тишину  нарушил  пронзительный  счастливый   крик.   Белинда
почувствовала, как ее пульс участился. Она увидела Мэг. Мэг...
   Флер и Джейк подняли глаза и  увидели,  что  ребенок  выбегает  из-за
угла, бросается к родителям мимо зеленого пластика детского  бассейна  и
кидается прямо на них.  Джейк  поймал  ее,  прежде  чем  девочка  успела
наткнуться на Флер.
   - Ой, птичка моя.  Ты  хотела  ударить  маму  в  животик,  чтобы  она
лопнула.
   - Хорошее начало для  сексуального  образования  двухлетней  девочки,
ковбой, - заметила Флер и заботливо оттянула резиночку трусов Мэг. Потом
покачала головой. - Так ты мокрая, детка.
   Забыла сказать няне, что хочешь на горшок?
   Мэг засунула указательный палец в рот и задумалась. Потом повернулась
к отцу и улыбнулась самой широкой улыбкой. Тот рассмеялся и, притянув ее
к себе, уткнулся носом в мягкую кожу детской шейки.
   - Артистка, - улыбнулась Флер и, подавшись  вперед,  схватила  губами
дочку за пухлую ляжку, как будто пробовала на вкус ее кожу...
   Дориан Бут, оттолкнувшись от доски, прыгнул в бассейн, перевернулся в
воздухе, и Белинда возвратилась в реальность, в свой дом в Бель-Эйр. Да,
у ее дочери теперь еще двое детей. Когда  Белинда  лежала  на  солнце  и
запах хлорки попадал в нос, она думала, с каким  бы  презрением  отнесся
Алексей к подобному. Бедный Алексей. Они оба, конечно, ужасно  поступили
со своими детьми, но Белинда не любила думать  об  Алексее,  потому  что
тогда ей пришлось бы вспоминать об ужасной ночи, когда  он  умирал.  Она
решила думать о Дориане Буте и о том, купят или нет его пьесу.
   Потом подумала о Флер, все еще такой красивой. О  Мэг...  Не  слишком
хорошее имя для такой красивой девочки: у нее рот отца, глаза  матери  и
блестящие каштановые волосы Эррола  Флинна,  завивавшиеся  возле  милого
маленького  личика.  Но  вообще-то  любое  имя,  за  которым   последует
"Коранда", будет хорошо смотреться, а кровь проявит себя.
   Больше тридцати лет прошло с той  ночи,  когда  Джеймс  Дин  умер  по
дороге в Салинас. Белинда потянулась в лучах калифорнийского  солнца.  В
конце концов, несмотря ни на что, она не так  плохо  устроилась  в  этом
мире.