старыми, и я только сломал ноготь. Мне уже гудели из-за деревьев. Я
поставил напоследок ногу на бампер и вспомнил про судьбу вещего Олега, но
ничего из ЗИЛа и из могилы бранной не вылезло. Конечно, на песке был
просто след ящерицы.
  Когда я вернулся, все уже сидели на своих местах и усы у всех гордо
топорщились. А Танька опиралась одной рукой о джип, а второй снимала с ног
свои длиннюшие гетры. Про ЗИЛ я никому не сказал ни слова. Даже Таньке.
  Нескладно и невпопад я вдруг вспомнил, как однажды летом, когда было еще
очень жарко, десантники натаскали нам консервов и мы чувствовали себя
богатеями, к нам забрели к ночи, на огонь костра, два интеллигентных
мальчика второго года службы. Оба были тихие, вежливые и даже оба в очках.
Нам с Танькой почему-то совсем было в тот вечер не до гостей. Мальчики
сами приготовили чай и пригласили нас к огню. Один из них собирался в
университет, а второй хотел открыть свое дело и стать барменом.
  Ребята задумчиво выпили по чашке чая и сказали, что они чего-нибудь бы
вообще съели. "Хотите мяса?" - предложила Танька. Ребята переглянулись и
согласились. И я пошел за тушенкой. Это был момент, когда у нас был запас
в десять банок тушенки и мы с Танькой жарили ее иногда на костре и, когда
дети засыпали, ели ее прямо со сковородки с булочкой.
  Я даже не знаю, как описать выражение лиц этих мальчиков, когда они
увидели эту банку армейских консервов. Они как-то оба очень засмущались, и
тот, что хотел стать барменом, положил ладонь на мою руку с консервным
ножом и говорит: "Вы только их не открывайте, пожалуйста". Очень были два
милых мальчика. Да мы с Танькой сами уже лет восемь вегетарианцы, это мы с
голодухи жарили ее по ночам.
  Обычная тушенка, как в Союзе, написано еще только "кошерная на Песах ".
  Такие дожди на Кипре, не согреться.


                   МОРСКОЙ ПАРОМ "ЗОЛОТАЯ ДЕВСТВЕННИЦА"

  Неожиданно мы без препятствий прошли все кордоны. Нас никто не задержал.
Меня это даже слегка разочаровало. Потому что если представлять себе мир
единым организмом, то Израиль - его сердце. И где-то копошится
честолюбивая надежда, что ты не просто балласт, который отпускают без
проверки. Даже не просят вернуть деньги за курсы иврита. В Союзе меня
мариновали четыре года.
  Я все время мечтал ощутить этот момент, когда я уже на корабле, прошел все
полицейские кордоны, палуба покачивается, а перед моими глазами
путешественника виднеются склоны Хайфы. Но мы весь день мотались,
свалились от напряжения и усталости в каком-то трюме, и у Таньки очень
болело сердце.
  - Танька, ты извини меня, пожалуйста, но сердце слева! - успел я сказать и
заснул.
  Танька не кардиолог, она - просто общий терапевт. Когда я проснулся, мы
были в открытом море. За несколько часов до парохода мне подарили очень
хорошие старые английские туфли, и я успел до пузырей натереть ноги.
Поэтому я вышел на палубу " Голден Вирджиния" босиком. И хоть я в прошлом
офицер запаса королевского балтийского флота, но было так скользко, что не
удержался и привалился к людям у бортов. В темноте не видно было даже,