марокканского еврея, у которого в запасе не было бы такого деда с
виноградником. Это их отличительная марокканская особенность - иметь
приличного дедушку. Я думаю, что у Амрама вообще никогда не было никакого
дедушки. Откуда ему тут взяться при турках!
  Я поставил корзину в джип, который привез нас на стрельбище, подождал,
пока шоколадного цвета Танька окажется в поле зрения сразу нескольких
спасителей, чтобы им легче было обуздывать свой мусульманский темперамент,
и пошел побродить по стрельбищу. Вот здесь было много голубого неба и мало
людей. А на месте осушенных болот рос высокий плотный тростник и дальние
кипарисовые кузены, которые по-арабски назывались натель, а на иврите эцим
и были до верхушек засыпаны нанесенным песком. На нем, действительно, было
много тонких змеиных следов - это мелкие ящерицы ползали в глубине песка,
отчего на песке оставалась неглубокая змейка, а следа лапок видно не было.
  Я вышел на полузасыпанную дорогу. Слева от дороги потянулась неизвестно
откуда взявшаяся канава. А в канаве лежал трехосный грузовик без мотора. С
перебитым кузовом. Вместо мотора была прибита жестянка:

  "министерство автомобильной промышленности СССР
  автомобильный завод им. И.А. Лихачева
  модель 3ИЛ 157К 10
  шасси N 264015
  Двигатель N 681885
  Сделано в СССР".

  Тростник рос со всех сторон, и еще по бокам пестрели ленты дешевой
солдатской туалетной бумаги. Дверца водителя была заперта, или ее заело, и
мне пришлось осторожно пробраться на другую сторону и залезть в кабину.
Приборная доска была вырвана с корнем, и не было ничего такого, чтобы я
мог прочитать, кроме какого-то странного слова "кгс на см кв." и слов
"рыхлый грунт", но я им тоже очень обрадовался. Еще были привинчены
арабские надписи, но никаких арабских слов, которые мне были знакомы, там
не было. Я потер еще осколком стекла и освободил два слова - "гравий" и
"шоссе". Сидений совсем не было. Я постоял, согнувшись, и повертел
неудобную баранку, похожую на тонкие ехидные губы. Мотора не было. Но я не
мог поверить, что в этом ЗИЛе не было души, и поэтому было не уйти. Его
гордость тягача - крюки с замками - были вырваны с корнем, а скаты были
еще в очень приличном состоянии. Скукоженные подфарники и еще какие-то
разные отломанные части валялись в кузове. Можно было написать о нем
стихотворение белым стихом, но я ужасно не люблю белые стихи, не считаю их
за поэзию и стесняюсь так писать. А в рифму не получалось. И было очень не
по себе. Никуда не деться, придется его здесь бросить одного. Такое
поганое чувство от этого мелкого предательства - предательства ЗИЛа с
бывшим двигателем номер шесть восемь один восемь восемь пять. Я потрогал
сосновый кузов и так и не решился ничего ему сказать. Не в том смысле, что
кто тебя послал с недобрыми целями на эту землю, а в том смысле, что,
парень, родненький, куда же мы это оба с тобой вляпались. Одни кругом
арабы и марокканцы, которые все врут про богатого дедушку. И еще затащили
мы сюда с тобой ни в чем не повинную Таньку. Он лежал немного сбоку от
центральной зоны обстрела, и, наверное, в него не очень часто попадали. Я
попытался открутить ногтем жестянку с номерами, но шурупы были совсем