нормально. Сегодня тоже нормально, но немного неожиданно.
  - Ты обратно уже не принимаешь, вот от чего очень тяжело. Хватит тебе пить!
  О чем она говорит? Я в общей сложности выпил всего два полных стакана
водки. В среднем, в таких ситуациях этого количества мне недостаточно.
Более того, когда ухожу я сам, я вообще не пью. Странный феномен.
  - У вас с ней идет соревнование: кто кому меньше нужен. Она тебя немного
опередила, но я сердцем чувствую, что ты ее догоняешь. Ой, как мне все это
надоело!
  Вышла полная луна, и песок сразу стал белым. На холме стояла собака
богатого бедуина и протяжно выла. Сыновья богатого бедуина спали под
одеялом метрах в сорока от бульдозера, который им поручили стеречь. Если
по ночам приезжали с проверкой, я их по полчаса не мог добудиться. - За
тебя мне пришлось выпить тогда раза в три больше, - сказал Таньке я, - у
меня наступает привыкание.
  - Все равно она бы в жизни не вернулась с тобой в Союз.
  - Я ее очень любил, - ответил я.
  Я никогда не объяснял Таньке, как сильно я любил эту женщину, с которой мы
пробыли вместе очень трудный кусок жизни и написали вместе роман, но нам
показалось, что он не получился, и мы написали еще один. А теперь она
устала и ушла. У нас все время было очень мало денег. А пока мы писали
книжку, даже на еду иногда не хватало. Она очень устала, поняла, что так
будет всегда, и ушла. Теперь совсем непонятно было, как нам отсюда
выбираться. Но здесь, на берегу, еще можно было жить. Неудобно, но можно.
Все было в песке, даже зубы начинаешь чистить, и то все в песке - и море,
и щетка. А ученые открыли какую-то песчаную болезнь, от которой умерли
фараоны. Это писал один израильский журнал, в котором меня не печатали.
Меня еще нигде не печатали. Уже платили по четыре доллара за страницу, но
не напечатали пока ни одной строчки. Я был как неизвестный автор
четырнадцатого века, который сочинял лютневую музыку. Какой удивительный
продукт придумало человечество - эту водку "Элита". Доллар бутылка, и так
хочется сразу жить, то есть не то что хочется жить, но не хочется не жить.
Завтра я пошлю ей назад это письмо. Она знает, что если я возвращаю
письмо, то это уже все, обратно я не принимаю.
  Танька бросала в огонь ветки очень крепкого дерева. Оно совсем не горело.
Вероятно, это было базальтовое дерево.
  Я Таньку обратно тоже не принимал. Мы целовались с ней в машине, пока у
нас еще была машина, и ходили, держась за руки, как муж и жена, но все
было совсем не так, как раньше.
  - Откуда это дерево?
  - Дети притащили. Это богатый бедуин давал дрова для летчиков.
  - Я так и думал, что это летчики - до хрена еды, наверное, ящиков
тридцать, и очень все заносчивые. "...ЛИДЕР АМУРСКОГО РЕЧНОГО ПАРОХОДСТВА
ОСИП ПЯТНИЦКИЙ ОКОНЧИЛ ПЯТИЛЕТКУ ДОСРОЧНО... И ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ".
  Осип Пятницкий уже никого не перевозит. Ложечники кончили пятилетку.
Диктора звали Нонна. По-итальянски значит девятая.
  Танька отпросилась спать, а я сидел и домучивал бутылку. Чтобы
распрощаться с Танькой, я однажды выпил водки на три доллара. Это очень
много для меня. Это целый галлон водки. Я не люблю пить водку. Только если
нужно. Компания или за дружбу. Я не люблю пить за дружбу.
  Эту женщину, которая жила в Риме, тоже тошнило от слова "работа". Но если