разбойник средних лет с золотым зубом несколько раз проносился мимо нашего
лагеря на вороном жеребце, по-разбойничьи прижавшись к его шее и что-то
тому на ухо нашептывая. Но, по нашим сведениям, один из разов, когда
бунгало было сломано, колья выдерганы и простыни пущены по ветру, именно
богатый бедуин был исполнителем этого недружественного кибуцного акта. И
когда в нашем собственном доме такой человек предлагает нам садиться, то
первая мысль была: "Ни за что не сядем". Более того, "вообще никогда
больше не сядем". Богатый бедуин пожал плечами и перешел к сути дела.
Кончался счастливый месяц Рамадан - я приложил руку к груди, поклонился и
отдал честь Рамадану - когда весь арабский народ благополучно постился,
накапливая здоровье и силы. Но свадьбы, так необходимые для продолжения
человеческого рода, весь месяц Рамадан были категорически запрещены. И вот
с завтрашнего дня начинается время свадеб. Начинается это время в
Саудовской Аравии и на день позже - во всем остальном мусульманском мире.
А ведь мы знаем, что у него десять коров, кони, верблюд, козы, овцы,
четыре гуся, еще кто-то, кого я силился и не мог перевести, и соседи как
братья. И не мог бы я провести два дня в их бедуинском стане, как сторож.
Как сторож сторожу, соседу своему. Он мне даст денег. "Нет", - сказал я.
То есть, сторож сторожу - "да", а денег - "нет". Еще он даст парного
молока и сыра, Таньку повезет бесплатно посмотреть город Ашкелон
(редчайшая новостроечная дыра, образец израильского зодчества, я не знаю,
что там вообще смотреть), и мы будем пить и есть все его, на всем готовом
двое суток. "Мы согласны без денег", - сказал я. Тем же вечером Танька с
пустой посудой отправилась за парным молоком и сыром и разными другими
дарами. Никто не представляет себе, как мы соскучились по сыру. Часто,
лежа без сна и глядя, как в темноте наш пальмовый дворец увеличивается в
объеме, раскрашивается узором звезд, и луна, как сырная голова, скользит
вдоль наших стен, мы вспоминали молочный магазин N 47, около станции
метро Елизаровская, где Танька покупала по килограмму российского сыра, и
мы его запросто съедали в два дня.
От богатого бедуина Танька вернулась через полтора часа с жуткой головной
болью и бегающим взглядом. "Это что-то выдающееся", - сказала она. Сыр она
принесла, но сама ничего есть не стала и сторожить коров наотрез
отказалась. "Нет" - так нет. Я смогу, наконец, спокойно два дня
поработать. Буду смотреть египетские программы по телевизору и смогу
дописать трагический рассказ, который я уже давно начал, но на жаре этому
рассказу постоянно не хватало какой-то трагической изюминки.
В шесть часов утра должного дня я дошел до места, где пыльная
проселочная дорога кончалась и из-под нее начал просвечивать асфальт, и
понял, что нужный поворот я пропустил. Внимательно оглядывая каждый метр
дороги, я пошел обратно. "Вот это умение сливаться с природой, - подумал
я, - ненавязчивая постройка. Сто лет можно ездить по этому пути и ее не
различить". Метрах в пятидесяти от меня стояла небольшая бензозаправочная
будка, в которой кибуцные грузчики заправлялись дизельным топливом. И
сейчас я заметил, что сразу за этой будкой, между пенистыми гребнями двух
песчаных дюн, напоминающих девятый вал и модную прическу пятидесятых годов
под названием "кок", начинается мрачноватый проход. И сказал себе: "Ага".
Проход был узким и длинным. На самом моем пути спало восемь или девять
собак, которые не обратили на меня ни малейшего внимания. Эти собаки
сжирали каждый вечер около нашего костра все, что мы забывали спрятать и,