- Сейчас на всех фронтах сложное положение.  Вы это, надеюсь, отлично
знаете.  Нам  потребуется много живой силы,  много резервов и  технических
средств. Стратегическая обстановка пока складывается не в нашу пользу.
     - Это слишком туманно выражено, товарищ подполковник. Говорите ясней.
     Еще  в  штабе  фронта  Доватор  слышал  много  разговоров о  немецкой
стратегии и тактике,  о быстроте маневренных передвижений. Сам выспрашивал
подробности у  знакомых командиров,  побывавших в бою.  Это были полезные,
деловые  суждения,  без  уныния  и  подавленности.  Но  тут  Холостяков  с
назойливой бесцеремонностью внушал другое.
     - Слишком туманно, - повторил Доватор.
     - Постараюсь говорить ясней, - продолжал Холостяков. - Будем смотреть
правде  в  глаза:   Ельня  окружена  противником,   Смоленск  пал,   фронт
приближается к  Москве,  самые  важные магистрали в  руках  немцев,  а  мы
намерены распылять силы.  Надо их концентрировать и  готовиться к обороне.
Командиры штаба армии не  протерли еще  глаза.  Не  видят и  не  чувствуют
обстановки!
     - Понимаю!  - соглашается Доватор. - Однако мне кажется, штаб армии и
вы  желаете как раз противоположного.  Не  писали вы  об  этой вашей точке
зрения наштарму?
     - Не писал,  а говорил,  -  ответил Холостяков.  -  Этим партизанским
рейдом сейчас болеют все командиры и  политработники.  Ну  и  кавалеристы,
конечно.   Совершить  марш  по   тылам  врага  с   клинками  наголо  очень
соблазнительно, но...
     Холостяков поймал холодный взгляд и  скрытую усмешку Доватора,  и ему
стало как-то не по себе.  Странную скованность он испытывал в  присутствии
этого молодого полковника. Вопросы его были деловые, обдуманные, а реплики
меткие,  хлесткие,  как удар хлыста, которым заставляют коня идти в галоп.
Стараясь подавить неприятное чувство,  Холостяков стал говорить громче, не
подозревая,  какую злую шутку задумал сыграть с  ним стройный,  с веселыми
глазами полковник.
     - Но я скажу, что идти самим в окружение при современной войне - это,
знаете...
     - Да,  пойдем в тыл, в окружение, - отвечал Доватор, присматриваясь к
Холостякову.
     - Мы с вами встретились двадцать минут назад,  -  продолжал тот, - не
знаем друг друга, но я беру на-себя смелость заявить вам, что операция эта
гибельная: напрасно погубим конницу.
     - Да я, пожалуй, согласен с вами! - неожиданно заявил Доватор.
     - Что?..  Вы  согласны?  А  мне,  признаться,  показалось,  что мы не
понимаем друг друга...  Я привык говорить,  что думаю, и очень рад, что мы
пришли к единому убеждению.
     - Надо  сформулировать выводы  и  послать штабу  армии,  -  задумчиво
проговорил Доватор.  -  Я,  пожалуй,  продиктую вам...  запишите.  Напишем
коротко   и   пошлем   по   радио   шифровкой:   "Предполагаемая  операция
кавалерийских дивизий по тылам противника не может быть осуществлена ввиду
совершенности  стратегии   и   тактики   немецкого   командования.   Такое
мероприятие повлечет за собой окружение и уничтожение конницы. Подробности
особым   рапортом.   Подпись:   "За   полковника   Доватора   подполковник
Холостяков".
     - Но, понимаете ли, это... - начал в замешательстве Холостяков.