рассердился и  показал,  что  так  нести  караульную  службу  нельзя...  И
наказал...
     - Умерла,  что ли?  Или развелся?  -  И, не дожидаясь ответа, Доватор
продолжал:  -  Бывает!..  Анна Митриевна не  жена?  Ну,  конечно,  кто  же
Митриевной будет величать жену,  верно?  - Доватор весело рассмеялся. - Ты
меня прости, я только две верхние строчки прочитал.
     - Там, товарищ полковник, секретов нема! - Захар сунул руку в карман,
вынул письмо и доверчиво развернул лист. - Можно прочитать...
     - Незачем!
     - А затем, что это письмо виновато... Автомат из рук выпустил. В душе
зашкрябало, вот и письмо почав писать... Ежели бы не оно, вы б сюда так не
зайшлы. Зараз дочитайте до конца. Я вас очень прошу, товарищ полковник!..
     Доватор пристально посмотрел на  Торбу  и  понял,  что  казака  томит
душевная тревога. Взял недописанное письмо, прочитал, спросил:
     - Какое же ты учинил лиходейство? Расскажи, а то непонятно...
     Доватор сел на диван, снял фуражку и приготовился слушать.


                                 ГЛАВА 3

     История Захара Торбы была такова.
     Женили его двадцати лет, перед самым уходом в Красную Армию. Настояла
на  этом  мать.  По  ее  старозаветному расчету следовало после ухода сына
иметь в хозяйстве лишние рабочие руки.
     После  двух  лет  службы потянуло Захара домой,  да  так,  как  может
потянуть только молодая жена.  Ехал  служивый домой,  обновленный в  армии
духовно  и  физически.  Ждал  встречи  с  женой,  родными и  друзьями.  Не
терпелось рассказать,  как ловили диверсантов,  контрабандистов, показать,
как он  может делать "солнце" на турнике,  рубить лозу руками,  поднять на
загорбке коня...
     Стосковался Захар по голубоглазой хохотушке Фросе.  Сколько передумал
он  о  ней,  стоя в  секрете на  берегу Амура,  сколько за  два года писем
послал,  и  в  каждом  из  них  было  новое  нежнейшее прозвище:  "Диана",
"Волшебница", "Ласточка".
     Теперь ему стыдно вспомнить об этих письмах. А писал он так:
     "Ласточка моя!  Думка  все  о  тебе,  и  режет она  мне  сердце,  как
кавалерийская сабля.  И колет,  как острая пика, но я вкладываю себе в рот
трензеля и  крепче натягиваю повод.  Зараз учусь бить  всех  международных
врагов,  на случай, ежели сунутся. Закончу службу, отпущу повода и во весь
намет полечу до тебя, мое коханье, до тебя..."
     Но  Фросю  не  очаровывали  эти  кавалерийские  сравнения.  Приказчик
потребительского кооператива оказался более  практичным парнем.  Фрося  не
дождалась казака...
     Услужливая людская молва донесла до ушей Захара нехорошие слухи.
     По  старому  казацкому закону  следовало отрубить Фроське голову.  Но
жизнь  выжгла их,  эти  законы,  как  выжигают в  поле  дикий прошлогодний
чертополох.
     - Знаешь,  жинка дорогая, зараз надо тебе к приказчику переехать... И
будет краще!  -  сказал Захар Фросе.  -  А то во мне хоть глубоко, но черт
сидит,  мабудь и  не  великий,  самый малый,  но в  недобрый час выскочить