открыть и закрыть. Еще с полмили -- и снова ворота, как  раз  в
том  месте,  где поредевший лес открывал вид на залитый солнцем
запущенный сад. На перекладине ворот -- деревянная  табличка  с
надписью.  Дэвид  улыбнулся  -- под французскими словами "Chien
mechant"[4]    стояли    английские:    "Без    предварительной
договоренности  посетителям  въезд  строго  запрещен". Словно в
подтверждение серьезности этой надписи на воротах изнутри висел
замок. Похоже было,  что  его  приезда  никто  и  не  ждал.  На
мгновение он растерялся: чего доброго, старый хрыч вообще забыл
о  своем  приглашении.  Дэвид,  отойдя  в  холодок,  смотрел на
освещенные солнцем ворота. Нет, не мог он забыть -- ведь еще на
прошлой неделе  Дэвид  послал  ему  записку  с  напоминанием  о
предстоящем приезде и выражением благодарности. Сзади раздалась
птичья  трель,  похожая на неумелую игру на оловянной дудке. Он
оглянулся, но  птицы  не  увидел.  Птица  явно  не  английская,
подумал Дэвид. Но сам-то он англичанин, и не к лицу ему бояться
какой-то  собаки.  Надо  действовать.  Не  может же он... Дэвид
вернулся к машине, заглушил двигатель, запер дверцы и,  подойдя
снова к воротам, перелез на другую сторону.
     Он  шел  по дорожке среди старых яблонь, усыпанных плодами
красных сидровых сортов. Кругом была тишина, ничто не  говорило
о   присутствии   собаки.   На  солнечной  поляне,  среди  моря
гигантских дубов и буков, одиноко стояла manoir. Не совсем  то,
что  Дэвид  ожидал  увидеть. Вероятно, потому, что слабо владел
французским и, если не считать Парижа,  почти  совсем  не  знал
Франции.   Иначе   не  перевел  бы  это  слово  буквально,  как
английское  "замок".  В  действительности   же   это   строение
напоминало  скорее  жилище зажиточного фермера; ничего особенно
аристократического в его фасаде не  было:  светлая  буро-желтая
штукатурка,   пересеченная   крест-накрест  редкими  рыжеватыми
планками, и темно-коричневые ставни. К восточной  стороне  дома
примыкала  небольшая  прямоугольная пристройка, сооруженная, по
всей видимости, в более позднее время. И все-таки было  в  этом
доме   что-то  привлекательное.  Старинное,  без  архитектурных
излишеств,   приветливое   здание   производило    внушительное
впечатление.  Дело  лишь  в  том, что Дэвид предполагал увидеть
нечто более величественное.
     Двор перед домом с южной стороны  был  устлан  гравием.  У
основания  стены  росли герань и две старые шток-розы, на крыше
сидели белые голуби. Ставни на окнах были закрыты, дом спал, но
парадная дверь, увенчанная гербом на каменном щите (надпись  на
нем   стерлась  от  времени),  оставалась  полуоткрытой.  Дэвид
опасливо ступил на  гравий  и  подошел  к  двери.  Ни  дверного
кольца,  ни  кнопки  звонка  не было; к счастью, не оказалось и
страшной  собаки.  Он  заглянул  внутрь:  холл   с   выложенным
каменными  плитами полом, дубовый стол у деревянной, старинного
стиля, лестницы со стертыми и поцарапанными  перилами,  которая
вела  наверх. В глубине холла виднелась вторая -- тоже открытая
-- дверь, а за ней -- освещенный солнцем сад. Дэвид  постоял  в
нерешительности,  сознавая,  что  приехал  раньше  назначенного