мистер Гринтоп разрешит бабуле остаться в доме? Я буду стараться изо всех сил,
мэм.  Я могу чистить кастрюли и заправлять лампы керосином, и чинить простыни,
я  могу  штопать  носки  и  пришивать  пуговицы, и я бы с удовольствием купала
малыша, с самым большим удовольствием, мэм.
    - А  кто  же  присмотрит  за  твоей  бабушкой,  когда  ты будешь у меня? -
спросила миссис Гринтоп.
    - Весь  Переулок,  мэм,  - сказала Гризельда, которая знала доброту бедных
соседей, как о ней даже понятия не имела жена сквайра.
    - А где ты возьмешь два пенса, чтобы заплатить за школу?
    - Я их тоже заработаю, мэм.
    - А еда? Ведь вам же надо питаться, Гризельда.
    - Мы  держим  курочек,  и  пчел,  и  садик, мэм. А хворосту в лесу сколько
угодно.
    - Но кто всем этим будет заниматься, Гризельда?
    - Я могу обиходить курочек утром, до того, как начну обихаживать бабулю, а
садик - вечером, после того, как ее уложу.
    Гризельда казалась такой уверенной, что справится со всем этим, что миссис
Гринтоп ничего не оставалось, как пробормотать:
    - Хорошо, я поговорю с мужем.
    Она  действительно  поговорила с мужем, и вс„ устроилось так, как и хотели
Гризельда  и ее прабабушка. Мистер Гринтоп уступал им дом с садом за то, чтобы
Гризельда  каждый  день помогала им управляться с детьми. А два пенса за школу
она  зарабатывала,  провожая  в школу младших учеников, которые жили за милю и
дальше  от школы. Она взялась заходить за ними и отводить их в школу по утрам.
С  садом  была  бы  беда, но тут в дело вмешался весь Переулок. Всем Переулком
присматривали  не только за бабушкой, пока не было Гризельды, но и за пчелами,
и  за  цыплятами;  всем  Переулком  снабжали ее семенами, один посадил, другой
прополол,  а  третий  собрал  для нее хворост. Соседки обобрали для нее черную
смородину и малину на варенье, и мозговой горошек. Со всего Переулка все время
несли  то  одно,  то  другое  из  одежды.  В  общем,  Гризельда  и  прабабушка
справлялись,  а  поскольку  они  продолжали  жить  вместе, они были совершенно
счастливы.
    Когда  ей  уже  было  почти одиннадцать, Гризельда К„фью заболела. Однажды
утром  она встала с постели, чувствуя, что ей страшно не по себе, но ничего не
сказала  об этом бабушке. Она разожгла огонь, поставила воду для чая, вышла во
двор  и  покормила  цыплят,  поговорила с пчелами и набрала миску картофеля на
обед. Потом вернулась в комнату, ошпарила чайник, заварила чай и поставила его
на выступ в камине напариваться. После этого она подняла прабабушку, одела ее,
причесала остатки ее тонких белоснежных волос и подала ей завтрак.
    - Ты  не хочешь ничего поесть, Гриззи? - спросила прабабушка, кроша хлеб в
чашку.
    Гризельда помотала головой, отхлебнула глоток горячего чая и почувствовала
себя  чуть  получше. Прабабушка К„фью не обратила особого внимания, потому что
Гризельда  часто говорила, что не хочет утром есть за завтраком, но обычно это
было  потому,  что и одному-то было мало, не то что двоим. Перед тем, как уйти
из  дома,  Гризельда усадила прабабушку на самом солнышке под окном, поставила
перед ней кастрюлю с картошкой, миску воды и дала хороший острый ножик.
    - Ты  бы  мне  так  помогла, бабуля, если бы почистила картошку, - сказала
она.
    - Почищу-почищу,  -  сказала  Прабабушка К„фью. - А когда Эбенезер Вильсон