Элинор Фарджон
Рассказы
Я качаю свою детку
Западный лес
Ишак из Коннимары
Маленькая портниха
были их будущее.
Седьмая принцесса
Попугайчики
Юная Кейт
Безымянный цветок
Элинор Фарджон
Я качаю свою детку
Кризельда К„фью жила со своей прабабушкой в самом последнем доме по
Переулку. Ей было десять, Прабабушке - сто десять лет, но если вам показалось,
что между ними огромная разница, вы не правы. Будь прабабушка в два, или в
три, или в четыре раза старше Гризельды, тогда разница была бы громадной, ведь
в двадцать, или в тридцать, или в сорок вы почувствуете себя, конечно,
по-другому, чем в десять. А сто - хорошее, круглое число, которое все
возвращает "на круги своя". Поэтому в свои десять Гризельда как раз
поравнялась с прабабушкиными десятью - Прабабушка К„фью была на сто лет
впереди и в то же время недалеко от нее ушла.
Прабабушка любила все, что любила Гризельда. Она не притворялась, как
притворяются стареющие люди, что любит то же самое, что любит и Гризельда -
она действительно любила.
Когда Гризелъда нанизывала на нитку цветные бусинки, Прабабушка К„фъю
любила их складывать в кучки, сортируя бусинки по цвету и размеру, и подавать
их Гризельде, когда та протягивала руку.
Когда Гризельда укладывала спать свою куклу, Прабабушка К„фью любила
расстегивать ей пуговички на платье и разговаривать шепотом с Гризельдой, пока
Арабелла не засыпала. А когда Арабелла не слушалась и не хотела спать,
прабабушка любила напевать "баю, баю, бай" и качать непослушную куклу у себя
на руках, пока она не успокоится и не заснет. А больше всего, когда Гризельда
пекла пирожки, прабабушка любила толочь орешки и перебирать смородину, а что
касается самих пирожков, она их просто обожала, и если Гризельда делала семь,
то прабабушка всегда съедала четыре.
Прабабушка К„фью оставалась при шести своих зубах и при всех своих дарах
чувств. Она могла слышать и видеть, различать запах и вкус, говорить и
переживать, и держать в памяти. Она могла и терять из памяти. Например, она
теряла из памяти то, что случилось на прошлой неделе, и держала в памяти то,
что приключилось сто лет назад. Она не особенно могла ходить, поэтому в
сносную погоду Гризельда усаживала ее под раскрытым окном, смотревшим в