нервничаю,  ложась спать в  гостинице.  Всякий,  рассказывавший мне  эту
историю,  неизменно ночевал в  номере,  смежном с  тем,  где  помещалась
жертва,  его  разбудили  (вопли,  издаваемые несчастным,  когда  горячая
горчичная  припарка  обожгла  его  спину,  благодаря чему  он  (то  есть
рассказчик) и узнал об этом происшествии.
   Браун  хотел  уверить  нас,   будто  мифический  пес,  о  котором  он
рассказывал нам, принадлежал его шурину, и обиделся, когда Джефсон sotto
voce ( Вполголоса (итал.).) проворчал, что это был шурин двадцати восьми
его  знакомых,  не  говоря о  тех ста семнадцати,  которые сами,  по  их
словам, являлись владельцами этой собаки.
   Потом мы пытались взяться за работу, но Браун уже выбил нас из колеи.
Веяний,   начинающий  рассказывать  истории  про   собак,   в   компании
обыкновенных,  не слишком стойких людей, совершает непростительный грех.
Стоит  кому-нибудь  начать,   и   каждый  из  присутствующих  испытывает
потребность рассказать историю еще покруче.
   Существует анекдот -  не  могу поручиться за его достоверность,  хотя
слышал  я  его  от  судьи,   про  человека,  находившегося  при  смерти.
Приходский пастор,  добрый и благочестивый старик,  пришел навестить его
и,  желая подбодрить,  рассказал забавную историю о собаке. Когда пастор
дошел до конца,  больной приподнялся с  постели,  сел и оказал:  "Я знаю
случай получше. У меня когда-то была собака, -большая такая, коричневая,
кривобокая..."
   Обессилев,  он навалился на подушки.  Подошел врач и  шепнул пастору,
что больному осталось жить всего несколько минут.
   Старый добряк-пастор взял в сваи руки руку умирающего и пожал ее.
   "Мы еще встретимся", - мягко проговорил он.
   Больной повернулся к нему,  и в его взгляде светились умиротворение и
благодарность.
   "Рад слышать это...  -  с трудом прошептал он. - Непременно напомните
мне, чтобы я досказал вам историю про эту собаку".
   И он мирно скончался с улыбкой на устах.
   Браун,   поделившись  с  нами  своим  собачьим  анекдотом,  сразу  же
успокоился  и  потребовал,  чтобы  мы  занялись  нашей  героиней,  но  у
остальных в  ту минуту не было никакого желания заниматься героиней.  Мы
молча  вспоминали  все  собачьи  истории,   когда-либо  слышанные  нами,
обдумывая, которая покажется более правдоподобной.
   Мак-Шонесси делался все тревожнее я мрачнее,  Браун, закончив длинную
речь, которой никто не слышал, заметил не без гордости:
   - Чего же  вам  еще?  Сюжет этот никем не  использован,  а  характеры
вполне оригинальны!
   Вот тут-то нашего Мак-Шонесси и прорвало.
   - Кстати,  о сюжетах, -оказал он и придвинул стул ближе к столу, -мне
невольно пришло на  память...  Я  никогда не рассказывал вам про собаку,
которая была у нас, когда мы жили в Норвуде?
   - Это не та история про бульдога? - испуганно спросил Джефсон.
   - Действительно,  про бульдога,  -  согласился Мак-Шонесси, -1но, мне
кажется, я вам никогда ее не рассказывал.
   Мы по опыту знали,  что спарить с  ним -  только продлевать пытку,  а
потому не стали мешать ему.
   - Незадолго до того,  как все это случилось, в наших местах произошло