блестящими  полями,  как  бы  из  лакированной  кожи,  как-то   несоразмерно
расширялась вверх. На нем были штаны из черного ратина, черные или,  вернее,
рыжие чулки и  башмаки  с  закругленными  носками,  как  у  тех  королей,  в
царствование которых он, по его словам, родился.
     Чисто  физически  он  был  толстым,  коренастым,  с  лицом  сфинкса,  с
красными жилками, с громадным беззубым ртом, с большой  глоткой,  с  жидкими
длинными рыжими волосами, развевавшимися в виде ореола вокруг головы.
     - Он говорит с аббатом Муллем, - сказал я Ледрю. - Он  сопровождал  нас
в нашей экспедиции сегодня утром, мы еще поговорим об  этой  экспедиции,  не
правда ли?
     - А почему? - спросил меня Ледрю, глядя на меня с любопытством.
     - Потому  что,  извините,  пожалуйста,  мне  показалось,  вы  допускали
возможность, что эта голова могла говорить.
     - Вы, однако, физиономист. Ну да, конечно, я верю  этому,  мы  об  этом
поговорим, и если вы интересуетесь подобными историями, то здесь  найдете  с
кем поговорить. Перейдем к аббату Муллю.
     - Должно быть, - прервал я его, - это очень общительный  человек,  меня
поразила мягкость его голоса, с какой он  отвечал  на  вопросы  полицейского
комиссара.
     - Ну и на этот раз вы все точно определили. Мулль  -  мой  друг  уже  в
течение сорока лет, а ему теперь шестьдесят. Посмотрите, он  настолько  чист
и аккуратен, насколько Аллиет грязен и  засален.  Это  светский  человек,  и
когда-то он был хорошо принят в Сен-Жерменском  предместье.  Это  он  венчал
сыновей  и  дочерей  пэров  Франции,  свадьбы  эти  давали  ему  возможность
произносить маленькие проповеди,  которые  брачующиеся  стороны  печатали  и
старательно сохраняли в семье. Он чуть  не  попал  в  епископы  в  Клермоне.
Знаете, почему он не попал? А он был когда-то другом Казотта. Как и  Казотт,
он верил в существование высших и низших духов, добрых  и  злых  гениев,  он
собирал коллекции книг, как и Аллиет. У него вы найдете все, что написано  о
призраках, о привидениях, духах, выходцах с того света.
     О вещах,  не  вполне  ортодоксальных,  он  говорит  редко  и  только  с
друзьями. Он убежден и очень сдержан.  Все,  что  происходит  на  свете,  он
приписывает силе ада или вмешательству небесных сил.
     Смотрите, он молча слушает все, что ему говорит  Аллиет;  он,  кажется,
рассматривает  какой-то  предмет,  которого  не  видит  его  собеседник,   и
отвечает ему время от времени или движением губ, или кивком  головы.  Иногда
среди  нас  он  впадает   в   мрачную   меланхолию:   вздрагивает,   дрожит,
поворачивает голову, ходит взад и вперед по гостиной.  В  этих  случаях  его
надо оставить в  покое,  опасно  его  будить.  Я  говорю  будить,  так  как,
по-моему, он в это время находится в состоянии сомнамбулизма. К тому же,  он
сам просыпается, и вы увидите, какое это милое пробуждение.
     - О, скажите, пожалуйста, - сказал я Ледрю, - мне  кажется,  он  вызвал
одного из тех призраков, о которых вы только что говорили?
     И я показал пальцем  моему  хозяину  настоящий  странствующий  призрак,
присоединившийся к двум собеседникам, который осторожно ступал по цветам  и,
мне казалось, шагал по ним, не измяв ни одного.
     - Это также один из моих приятелей, кавалер Ленуар...
     - Основатель музея Пети-Огюстен?..
     - Он самый. Он умирает с горя, что его музеи разорен,  его  десять  раз
чуть не убили за этот музей в 92 и 94  годах.  Во  время  реставрации  музей