ты не видишь, где настоящий Генрих, неужто не можешь отличить короля от
дурака? Тот, к которому ты так важно вышагиваешь, это Шико, мой дурак, мой
шут. Он порой вытворяет такие лихие дурачества, что я со смеху помираю.
Однако Бюсси невозмутимо продолжал свой путь и, поравнявшись с Генрихом,
уже хотел было склониться перед ним в поклоне, но тут король сказал:
- Разве вы не слышите, господин де Бюсси? Вас зовут.
И под громкий хохот миньонов повернулся спиной к молодому человеку.
Бюсси покраснел от гнева, но тут же взял себя в руки. Он сделал вид,
будто принимает всерьез слова короля, и, словно не слыша шуточек Келюса,
Шомберга и Можирона и не видя их наглых усмешек, обратился к Шико.
- Ах, простите, государь, - сказал он. - Иные короли так похожи на шутов,
что ошибиться весьма нетрудно. Я надеюсь, вы извините меня за то, что я
принял вашего шута за короля.
- Что такое? - протянул Генрих, поворачиваясь к Бюсси. - Что он сказал?
- Ничего, государь, - поспешил отозваться Сен-Люк, которому, по-видимому,
небеса предназначили весь этот вечер быть миротворцем, - ничего, ровным
счетом ничего.
- Нет, мэтр Бюсси, - изрек Шико, поднявшись на воски и надув щеки, как
это делал король, желая придать себе величественный вид, - ваше поведение
непростительно.
- Прошу извинить меня, государь, - смиренно сказал Бюсси, - я задумался.
- О чем? Небось о своих пажах, сударь? - раздраженно спросил Шико. - Да,
вы разоритесь на этих мальчишках, и, клянусь смертью Христовой, вы явно
покушаетесь на наши королевские прерогативы.
- Но каким образом? - почтительно осведомился Бюсси; он понимал, что,
позволив шуту занять свое место, король поставил самого себя в смешное
положение. - Прошу ваше величество объясниться, и если я действительно
допустил ошибку, ну что ж, я признаюсь в этом со всем смирением.
- Рядите в золотую парчу всякий сброд, - и Шико ткнул пальцем в пажей, -
а вы, вы - дворянин, полковник, отпрыск Клермонов, почти принц, наконец, вы
являетесь на бал в простом черном бархате.
- Государь, - громко сказал Бюсси, поворачиваясь к миньонам короля, - я
поступаю так потому, что в наше время всякий сброд наряжается, как принцы, и
хороший вкус требует от принцев, чтобы они отличали себя, одеваясь, как
всякий сброд.
И он вернул молодым миньонам, утопающим в блеске драгоценностей, усмешку
не менее презрительную, чем те, которыми они награждали его минуту тому
назад.
Генрих посмотрел на своих любимцев, побледневших от ярости, казалось,
скажи он только слово, и они бросятся па Бюсси. Келюс, который больше других
был зол па Бюсси и давно бы схватился с ним, не запрети ему этого король,
положил руку на эфес шпаги.
- Уж не намекаете ли вы на меня и на моих людей? - воскликнул Шико.
Узурпировав место короля, он произнес те слова, которые подобало бы
произнести Генриху.
Но при этом шут встал в напыщенную героическую позу капитана Матамора и
был настолько смешон, что половина зала разразилась хохотом. Другая половина
молчала по очень простой причине: те, кто смеялся, смеялись над теми, кто
хранил серьезный вид.
Трое друзей Бюсси, почуяв назревавшую стычку, сплотились вокруг него. Это