деревья душераздирающей красоты (вогоны их рубили, чтобы жарить на кострах
крабовое мясо); похожих на газелей грациозных животных с шелковистым мехом
и жалобным взглядом (вогоны их ловили и использовали в качестве подстилок,
когда сидели вокруг костра, жаря крабовое мясо).
Так продолжалось тысячелетиями, пока в одно прекрасное утро вогоны не
открыли принципы межзвездного передвижения - и вскоре уже составляли
костяк могущественной Государственной Службы Галактики. Они понахватались
кое-каких манер, приобрели налет учености и даже тонкий слой лоска, но, по
сути, недалеко ушли от своих диких предков. Каждый год они экспортируют с
родной планеты на новое место жительства в скоплении Мегабрантис-27
десятки тысяч проворных радужных крабов и, счастливые, коротают пьяную
ночь, разбивая их панцири молотками.
Простатник Джельц был типичным вогоном-злыднем. И кроме того, терпеть
не мог туристов-автостопщиков.
В крохотной темной каморке, захороненной глубоко во внутренностях
флагманского корабля вогонов, вспыхнула спичка. Владелец спички не
относился к числу вогонов, однако знал о них достаточно, чтобы держать ухо
востро. Его звали Форд Префект.
Он огляделся, но не увидел ничего, кроме причудливых теней, сотканных
мерцающим огоньком.
- Слава дентрассийцам! - прошептал он.
Дентрассийцы - неотесанные, но симпатичные малые. Вогоны набирают из
них прислугу - с условием, чтобы те не показывались на глаза. Это вполне
устраивает дентрассийцев, потому что они любят вогонские дензнаки
(вогонские дензнаки - пожалуй, самая твердая валюта в Галактике), зато к
самим вогонам питают отвращение. Единственный вогон, которого всегда рады
видеть дентрассийцы, - это вогон, у которого неприятности. Только
благодаря знанию этих тонкостей Форд Префект не превратился в облачко
водорода, озона и окиси углерода.
Послышался тихий стон. Чиркнув новой спичкой, Форд разглядел на полу
трепыхающуюся тень, полез в карман и вытащил пакетик.
- Поешь орешков!
Артур Дент снова пошевелился и застонал.
- Бери, бери, - настаивал Форд. - При нуль-транспортировке теряются
соль и протеин. Пиво и орешки - лучшее лекарство.
Артур Дент открыл глаза.
- Темно, - сказал он.
- Да, - согласился Форд Префект.
- Нет света, - сказал Артур Дент. - Темно.
Пытаясь понять людей. Форд Префект никак не мог свыкнуться с их
привычкой постоянно констатировать очевидное, вроде "Чудесный денек
сегодня, не правда ли?" или "Какой вы высокий!" или "О Боже, вы, кажется,
упали в тридцатифутовый колодец... Ничего не ушибли?". Форд придумал
теорию, объясняющую эту странность поведения: если человеческое существо
перестает болтать, его рот срастается. После месячного наблюдения он
отказался от этой теории в пользу другой: если человеческое существо
перестает болтать, начинает работать его голова. Вскоре Форд отмел и эту
теорию, как чересчур циничную, поскольку пришел к выводу, что люди ему, в
сущности, нравятся. Но он неизменно впадал в ярость, видя вопиющую
невежественность людей и их безграничную самонадеянность.