огненный уголь в его голову, - уголь, который огнем воспламенял его, -
я дал ему мысль.  И он не воспользовался ею,  чтоб измыслить зло своим
врагам.
     - Он мой!  - сказал черный Вишну, увидав полосы белой золы на лбу
бедного Инду. - Он поклонялся мне.
     И  погладил бедного Инду по голове,  так ласково,  -  ну,  право,
словно любимого сына.
     И  позвал  Вишну  громким голосом Серасвоти,  всеведующую богиню,
свою божественную супругу, и сказал ей:
     - Возьми Инду,  поведи его  и  покажи ему вечную жизнь,  как наши
жрецы показывают храмы чужеземцам.
     И богиня Серасвоти, прекрасная богиня, со строгим, суровым лицом,
слегка коснулась своим острым,  как осколок стекла, мечом чела Инду, -
и  увидел он  себя летящим в  бесконечном пространстве.  И  услышал он
божественную музыку,  как  бы  тихое  пение и  нежный звон  и  мелодию
бесчисленных  скрипок.   Мелодию,  которую  можно  слушать  весь  век.
Гармонию вселенной.
     Это  пели,  звеня  в  эфиры,  прекрасные миры.  И  четыре  звезды
неподвижно  сияли  с  четырех  сторон  света.   Яркая,   белым  светом
озаренная,  как  алмаз  горевшая  звезда,  -  Дретореастре,  -  звезда
лучезарного юга.
     Черным блеском горевшая,  как черный жемчуг,  -  жемчужина короны
Тримурти, - Вируба, звезда запада.
     Розовая, как самый светлый рубин, звезда Пакши - звезда востока.
     И желтая,  как редкий золотистый бриллиант,  - Уайсревона, звезда
севера.
     И  на  каждой из  звезд  словно дети  резвились,  в  детские игры
играли,  взрослые люди,  с глазами,  сиявшими чистотой и радостью, как
глаза ребенка.
     - Это  праведники  севера,  востока,  юга  и  запада!  -  сказала
суровая,  вещая богиня Серасвоти.  -  Все  те,  кто  соблюдал заповеди
Тримурти и не делал никому зла.  -  А где же те... другие? - осмелился
спросить Инду. Богиня рассекла своим мечом пространство. И бедный Инду
вскрикнул и  отшатнулся.  -  Не  бойся,  ты  со  мной!  -  сказала ему
Серасвоти.  Из  огненной бездны,  наполненной гадами,  к  ним,  шипя и
облизываясь  жалом,   с  глазами,  горевшими  жадностью,  поднималась,
вставши на хвост,  огромная очковая змея. Поднималась, словно готовясь
сделать скачок.  Ее  горло раздувалось как  кузнечные мехи и  сверкало
всеми переливами радуги.
     Изо  рта  ее  вылетало  дыхание,  знойное,  как  полудневные лучи
солнца,  -  и бедному Инду казалось,  что ее вьющееся и сверкающее как
молния жало вот-вот лизнет его по ногам.
     По глазам,  вселяющим ужас,  по взгляду,  от которого костенеют и
лишаются движения руки и  ноги человека,  -  Инду узнал в очковой змее
Ирайдети, страшную супругу повелителя ада.
     А ее муж,  грозный Пурнак, сидел на костре и в три глаза смотрел,
как  сын  его  Африт,  отвратительное чудовище  с  козлиной  бородкой,
превращал грешников в скорпионов, жаб, змей, прочих нечистых животных.
     Каких,  каких гадов не выходило из рук Африта, и при каждом новом
превращении Пурнак с удовольствием восклицал: - Yes! (Да! (англ.).)