предстояло перейти на отменную порцию воздуха. К несчастью для  экспери-
ментальной философии той женщины, чьим заботам и покровительству был по-
ручен Оливер Твист, к таким же результатам обычно  приводило  применение
ее системы; потому что в ту самую минуту, когда дитя научалось поддержи-
вать в себе жизнь ничтожной долей самой непитательной пищи, по  преврат-
ности судьбы, в восьми с половиной случаях из десяти, оно или заболевало
от голода и холода, или по недосмотру падало в огонь,  или  погибало  от
удушья. В любом из Этих случаев несчастный малютка  отправлялся  в  иной
мир, чтоб там соединиться со своими родителями, коих он не ведал в этом.
   Иной раз, когда производилось особо строгое  следствие  о  приходском
ребенке, за которым недосмотрели, а он опрокинул на  себя  кровать,  или
которого неумышленно обварили насмерть во время стирки белья -  впрочем,
последнее случалось не часто, ибо все  хоть  скольконибудь  напоминающее
стирку было редким событием на ферме, - присяжным иной раз  приходило  в
голову задавать неприятные вопросы, а прихожане возмущались и подписыва-
ли протест. Но эти дерзкие выступления тотчас  же  пресекались  в  корне
после показания врача и свидетельства бидла; первый всегда вскрывал труп
и ничего в нем не находил - это было в высшей степени  правдоподобно,  а
второй неизменно показывал под присягой все, что было угодно приходу,  -
это было в высшей степени благочестиво. Вдобавок, члены совета регулярно
посещали ферму и накануне всегда посылали бидла известить о своем прибы-
тии. Когда они приезжали, дети были милы и опрятны, а можно ли требовать
большего!
   Нельзя ожидать, чтобы такая система воспитания на  ферме  давала  ка-
кой-нибудь необычайный или богатый урожай. И в тот день,  когда  Оливеру
Твисту исполнилось девять лет, он был бледным, чахлым ребенком, малорос-
лым и несомненно тощим. Но природа заронила добрые семена в грудь Оливе-
ра, и они развивались себе на свободе, чему весьма способствовала  скуд-
ная диета, принятая в учреждении. И, быть  может,  этому  обстоятельству
Оливер был обязан тем, что увидел день, когда ему минуло девять лет.
   Как бы там ни было, но это был день его рождения, и он проводил его в
погребе для угля - в избранном обществе двух юных джентльменов, которые,
разделив с ним основательную порку, были посажены под замок за  то,  что
дерзко осмелились заявить, будто они голодны, - как вдруг  миссис  Манн,
славная леди, возглавляющая Это учреждение, была потрясена внезапным по-
явлением мистера Бамбла, бидла, который старался открыть калитку в воро-
тах сада.
   - Господи помилуй! Это вы, мистер Бамбл? - воскликнула  миссис  Манн,
высовывая голову из окна и искусно притворяясь чрезвычайно обрадованной.
- (Сьюзен, приведите наверх Оливера и тех двух мальчишек и сейчас же  их
вымойте!) Ах, боже мой! Мистер Бамбл, как я рада вас видеть!
   Мистер Бамбл был человек дородный и раздражительный; вместо того что-
бы должным образом ответить на это "чистосердечное" приветствие, он  от-
чаянно тряхнул калитку, а затем угостил ее таким  пинком,  какого  можно
было ждать только от ноги бидла.
   - Ах, боже мой! - вскричала миссис Манн, выбежав  из  дому,  ибо  три
мальчика были к тому времени доставлены наверх. - Подумать  только!  Как
же это я могла позабыть о том, что из-за наших милых ребят  калитка  за-
перта изнутри! Войдите, сэр, прошу вас, войдите, мистер Бамбл,  войдите,
сэр!