и грядущим и решительно склоняясь в пользу последнего. Если бы на протя-
жении этого короткого промежутка времени Оливер был окружен  заботливыми
бабушками, встревоженными тетками, опытными сиделками и премудрыми  док-
торами, он неизбежно и, несомненно был бы загублен. Но  так  как  никого
поблизости не было, кроме нищей старухи, у которой  голова  затуманилась
от непривычной порции пива, и приходского врача, исполнявшего свои  обя-
занности по договору, Оливер и Природа  вдвоем  выиграли  битву.  В  ре-
зультате Оливер после недолгой борьбы вздохнул, чихнул и возвестил  оби-
тателям работного дома о новом бремени, ложившемся на  приход,  испустив
такой громкий вопль, какой только можно было ожидать от младенца мужско-
го пола, который три с четвертью минуты назад получил сей весьма  полез-
ный дар - голос.
   Как только Оливер обнаружил это первое  доказательство  надлежащей  и
свободной деятельности своих легких, лоскутное одеяло, небрежно  брошен-
ное на железную кровать, зашевелилось, бледное лицо молодой женщины при-
поднялось с подушки и слабый голос невнятно произнес:
   - Дайте мне посмотреть на ребенка - и умереть.
   Врач сидел у камина, согревая и потирая ладони. Когда заговорила  мо-
лодая женщина, он встал и, подойдя к  изголовью,  сказал  ласковее,  чем
можно было от него ждать:
   - Ну, вам еще рано говорить о смерти!
   - Конечно, боже избавь! - вмешалась сиделка,  торопливо  засовывая  в
карман зеленую бутылку, содержимое которой  она  с  явным  удовольствием
смаковала в углу комнаты. - Боже избавь! Вот когда она проживет столько,
сколько прожила я, сэр, да произведет на свет тринадцать ребят, и из них
останутся в живых двое, да и те будут с нею в работном доме,  вот  тогда
она образумится и не будет принимать все близко к  сердцу!..  Подумайте,
милая, о том, что значит быть матерью! Какой у вас милый ребеночек!
   По-видимому, эта утешительная перспектива  материнства  не  произвела
надлежащего впечатления. Больная покачала головой и протянула руку к ре-
бенку.
   Доктор передал его в ее объятия. Она  страстно  прижалась  холодными,
бледными губами к его лбу, провела рукой по лицу, дико осмотрелась  вок-
руг, вздрогнула, откинулась назад... и умерла. Ей растирали грудь,  руки
и виски, но сердце остановилось навеки. Что-то говорили о надежде и  ус-
покоении. Но этого она давно уже не ведала.
   - Все кончено, миссис Тингами! - сказал, наконец, врач.
   - Да, все кончено. Ах, бедняжка! - подтвердила  сиделка,  подхватывая
пробку от зеленой бутылки, упавшую на подушку,  когда  она  наклонилась,
чтобы взять ребенка. - Бедняжка!
   - Вам незачем посылать за мной, если ребенок будет кричать, -  сказал
врач, медленно натягивая перчатки. - Очень  возможно,  что  он  окажется
беспокойным. В таком случае дайте ему жидкой кашки. -  Он  надел  шляпу,
направился к двери и, приостановившись у кровати, добавил: -  Миловидная
женщина... Откуда она пришла?
   - Ее принесли сюда вчера вечером, - ответила старуха, - по распоряже-
нию надзирателя. Ее нашли лежащей на улице. Она пришла издалека, башмаки
у нее совсем истоптаны, но откуда и куда она шла - никто не Знает.
   Врач наклонился к покойнице и поднял ее левую РУКУ.
   - Старая история, - сказал он, покачивая головой. - Нет  обручального