умерло, то ли заржавела струна, которой следовало коснуться, и трудно ее
найти - об этом я не берусь судить, но я уверен, что дело обстоит именно
так.
   Бесполезно спорить о том, естественны или неестественны  поведение  и
характер девушки, возможны или немыслимы, правильны или нет. Они -  сама
правда. Всякий, кто наблюдал эти печальные тени жизни, должен это знать.
Начиная с первого появления этой жалкой несчастной девушки и кончая тем,
как она опускает свою окровавленную голову на грудь грабителя, здесь нет
ни малейшего преувеличения или натяжки. Это святая правда, ибо эту прав-
ду бог оставляет в душах развращенных и несчастных; надежда еще тлеет  в
них; последняя чистая капля воды на дне заросшего тиной колодца.  В  ней
заключены и лучшие и худшие стороны  нашей  природы  -  множество  самых
уродливых ее свойств, но есть и самые прекрасные;  это  -  противоречие,
аномалия, кажущиеся невозможными, но это - правда.  Я  рад,  что  в  ней
усомнились, ибо, если бы я нуждался в подтверждении того, что эту правду
нужно сказать, последнее обстоятельство вдохнуло бы в меня  эту  уверен-
ность.
   В тысяча восемьсот пятидесятом году один чудаколдермен во  всеуслыша-
ние заявил в Лондоне, что острова Джекоба нет и никогда не было. Но и  в
тысяча восемьсот шестьдесят седьмом  году  остров  Джекоба  (по-прежнему
место незавидное) продолжает существовать, хотя значительно изменился  к
лучшему.
 
 
   ГЛАВА I повествует о месте,  где  родился  Оливер  Твист,  и  обстоя-
тельствах, сопутствовавших его рождению
 
   Среди общественных зданий в некоем городе, который по многим причинам
благоразумнее будет не называть и которому я не дам никакого вымышленно-
го наименования, находится здание, издавна встречающееся почти  во  всех
городах, больших и малых, именно - работный дом. И в ртом работном  доме
родился, - я могу себя не утруждать указанием дня и числа, так  как  это
не имеет никакого значения для читателя, во всяком случае на данной ста-
дии повествования, - родился смертный, чье имя предшествует началу  этой
главы.
   Когда приходский врач ввел его в сей мир  печали  и  скорбей,  долгое
время казалось весьма сомнительным, выживет ли ребенок,  чтобы  получить
какое бы то ни было имя; по всей вероятности,  эти  мемуары  никогда  не
вышли бы в свет, а если бы вышли, то заняли бы не более двух-трех  стра-
ниц и благодаря этому бесценному качеству являли бы собою самый  краткий
и правдивый образец биографии из всех сохранившихся в литературе  любого
века или любой страны.
   Хотя я не склонен утверждать, что рождение в работном  доме  само  по
себе самая счастливая и завидная участь, какая может выпасть на долю че-
ловека, тем не менее я полагаю, что при данных условиях это было наилуч-
шим для Оливера Твиста. Потому что весьма трудно  было  добиться,  чтобы
Оливер Твист взял на себя заботу о своем дыхании, а это занятие  хлопот-
ливое, хотя обычай сделал его необходимым для нашего безболезненного су-
ществования. В течение некоторого времени  он  лежал,  задыхающийся,  на
шерстяном матрасике, находясь в неустойчивом равновесии между этим миром