робко осмотрелся вокруг с чувством благоговения и  страха,  которое  без
труда поймут многие люди значительно старше его.  Недоделанный  гроб  на
черных козлах, стоявший посреди лавки, казался таким унылым и  зловещим,
что холодок пробегал у Оливера по спине, когда он  посматривал  на  этот
мрачный предмет: ему чудилось, что какая-то ужасная фигура вот-вот  мед-
ленно приподнимет голову и он сойдет с ума от страха. Вдоль стены в  об-
разцовом порядке выстроился длинный ряд вязовых досок, заготовленных для
гробов; в тусклом свете они казались сутулыми привидениями,  засунувшими
руки в карманы. Таблички для гробов, стружки, гвозди с блестящими  шляп-
ками и обрезки черной материи валялись на полу, а стену за прилавком ук-
рашала картина, на которой были очень живо  изображены  два  немых  пла-
кальщика в туго накрахмаленных галстуках, стоящие на посту у дверей  до-
ма, к которому подъезжал катафалк, запряженный четверкой  вороных  лоша-
дей. В лавке было душно и жарко. Казалось, воздух пропитан запахом  гро-
бов. Местечко под прилавком, куда был брошен ему тюфяк, напоминало моги-
лу.
   Но не только эта унылая обстановка угнетала Оливера. Он  был  один  в
незнакомом месте, а все мы знаем, каким покинутым и несчастным может по-
чувствовать себя любой из нас при таких обстоятельствах. У  мальчика  не
было любящих или любимых друзей. Не было у  него  сожалений  о  недавней
разлуке; не было дорогого, близкого лица, которое ему  мучительно  хоте-
лось бы увидеть. Но, несмотря на это, на сердце у него  было  тяжело;  и
когда он забрался на свое узкое ложе, ему захотелось, чтобы это ложе бы-
ло гробом, а его, спящего безмятежным и непробудным сном, зарыли  бы  на
кладбище, где тихо шелестела бы над его головой высокая трава  и  баюкал
густой звон старого колокола.
   Утром Оливера разбудили громкие удары ногами в дверь лавки;  пока  он
успел кое-как одеться, неистовый стук повторился раз двадцать пять. Ког-
да он стал снимать дверную цепочку, ноги, колотившие в дверь, утихомири-
лись, и раздался голос.
   - Отворяйте, слышите! - кричал голос, который принадлежал тому же ли-
цу, что и ноги.
   - Сейчас отопру, сэр, - сказал Оливер, снимая цепочку  и  поворачивая
ключ.
   - Должно быть, ты и есть новый мальчик? - спросил голос через  замоч-
ную скважину.
   - Да, сэр, - ответил Оливер.
   - Сколько тебе лет? - осведомился голос.
   - Десять, сэр, - ответил Оливер.
   - Ну так я тебя вздую, как только войду, - сообщил  голос,  -  помяни
мое слово, приходский щенок!
   После этого любезного обещания послышался свист. Оливера слишком час-
то подвергали операции, обозначаемой только что упомянутым выразительным
словечком, а потому он ничуть не сомневался в том, что тот, кому принад-
лежал голос, добросовестнейшим образом выполнит  свою  угрозу.  Дрожащей
рукой он отодвинул Засов и открыл дверь.
   Секунду или две Оливер осматривал улицу, посмотрел направо, налево  и
на противоположный тротуар, полагая, что неизвестный, разговаривавший  с
ним через Замочную скважину, прогуливается, чтобы согреться. Дело в том,
что он не видел перед собой никого, кроме рослого  приютского  мальчика,