себя настолько лучше, что села за стол и медленно принялась  за  еду,  то  и
дело отдыхая от слабости. Но когда она съела суп, стало ясно -  моя  догадка
была справедлива: Эмма упала в обморок от голода.
   - Через три часа  мы  пойдем  обедать,  -  объявил  я,  когда  она  доела
последний кусок хлеба.
   - Ох, нет!
   - Ох, да. Почему же нет? У вас будет много времени рассказать мне о Бобе.
Несколько часов. И не надо спешить.
   Она взглянула на меня, и впервые в ее взгляде мелькнуло понимание,  затем
почти в то же мгновение она обвела глазами номер, и тревога от того, что она
находится в моей спальне,  вспыхнула  на  лице,  будто  северное  сияние  на
полюсе.
   - Вы предпочли бы местный полицейский участок? - улыбнулся я. - Сидеть за
столом напротив друг друга в комнате для допросов?
   - Ох! Думаю, что нет. - Эмма чуть  вздрогнула.  -  Я  провела  там  много
времени, понимаете? В неприятном положении. Конечно, все были со мной  очень
любезны, но они считают, что Боб украл деньги, и они относились ко мне как к
жене жулика. Это.., это ужасно - Понимаю, - сказал я.
   - Понимаете?
   Бледность не исчезла после еды, темные круги тоже,  а  глаза  по-прежнему
воспаленно глядели на меня,  и  нервное  возбуждение  вибрировало  в  каждом
движении. Нужно что-то гораздо  большее,  чем  бульон  и  шампанское,  чтобы
развязать эти узлы.
   - Почему бы вам немного не поспать? - предложил я. - Вы  выглядите  очень
усталой. Здесь вам будет спокойно, а мне  надо  написать  кое-какие  отчеты.
Пока я отделаюсь от них, вы отдохнете.
   - Я не  могу  спать,  -  автоматически  вырвалось  у  нее,  но,  когда  я
решительно достал из кейса бумаги, разложил их на столе и включил настольную
лампу, она встала, немного помешкала  и  наконец  снова  легла.  Через  пять
минут, когда я подошел, чтобы взглянуть, она уже глубоко спала. Щеки  впали,
и бледно-голубые жилки проступили на веках.
   Эмма лежала в расстегнутом пальто из  верблюжьей  шерсти  и  в  платье  в
коричнево-белую клетку. Теперь, когда пальто распахнулось, выпирающий  живот
стал безошибочно заметен. Месяцев пять, наверное, подумал я.
   Собрав бумаги, я снова уложил их в кейс. Протоколы допросов свидетелей  и
полицейские донесения, связанные с исчезновением ее мужа.  Мне  нечего  было
добавить к ним, потому и нечего было писать. Вместо этого я уселся в удобное
кресло ?Гранд-отеля? и стал размышлять, почему исчезают мужчины.
   Главным образом, они бегут к чему-то или от чего-то.  Иногда  встречается
соединение обоих поводов. К женщине или от женщины.  К  солнцу  и  морю.  От
полиции.  К  политически  предпочитаемому  обществу  или   от   политических
репрессий. К анонимности. От шантажа.
   Иногда беглецы прихватывают чужие деньги, чтобы обеспечить себе  будущее.
Шестнадцать тысяч крон на первый взгляд не такое богатство, на  которое  мог
бы польститься Боб Шерман. Каждый год он зарабатывал раз в пять больше.
   Так к чему он бежал?
   Или от чего он бежал?
   И что я сумею сделать до понедельника,  когда  мне  надо  возвращаться  в
Лондон?
   Эмма тревожно спала более двух часов, но иногда успокаивалась. Потом  она