к умерщвлению животных перешли много спустя  после  того,  как  научились  и
привыкли  умерщвлять  своих.  Так что охота на другие крупные виды стала уже
первой субституцией убийства себе подобных.  Этот экологический вариант стал
глубочайшим потрясением судеб семейства Troglodytes.  Все-таки указанные два
инстинкта противоречили друг другу:  никого не убивать и  при  этом  убивать
себе  подобных.  Произошло  удвоение,  или  раздвоение,  экологии и этологии
поздних палеоантропов.  Но их прежний образ жизни не  мог  вполне  смениться
"войной  всех против всех" внутри собственной популяции.  Такая тенденция не
могла бы решить  пищевую  проблему:  вид,  питающийся  самим  собой,  -  это
биологический perpetuum mobile.

Выходом из  противоречий  оказалось расщепление самого вида палеоантропов на
два подвида.  От прежнего вида сравнительно быстро и бурно откололся  новый,
становящийся экологической противоположностью.  Если палеоантропы не убивали
никого кроме подобных себе,  то  эти  другие,  назовем  их  Homo  pre-sapies
(человек формирующийся),  представляли собой инверсию: по мере превращения в
охотников,  они не убивали именно палеоантропов.  Они сначала отличаются  от
прочих  троглодитов  только тем,  что не убивают этих прочих троглодитов.  А
много, много позже, отшнуровавшись от троглодитов, они уже не только убивали
последних,  как и всяких иных животных, как "нелюдей", но и убивали подобных
себе,  т.е.  и других Homo pre-sapiens.  Эту  практику  унаследовал  и  Homo
sapiens,  всякий  раз руководствуясь тем мотивом,  что убиваемые - не вполне
люди, скорее, ближе к "нелюдям" (преступники, иноверцы).

Еще одной помехой в становлении  подлинной  антропологии  выступает  мнение,
будто   кто-то   из   наших   плейстоценовых  предков,  не  удовлетворившись
изобретением "орудий труда",  в один  прекрасный  день  открыл  или  изобрел
способ  добывания  огня,  похитив  его  тайну  у  молнии или у вулкана,  как
Прометей для людей похитил  огонь  у  богов.  Это  мнение  -  одна  из  опор
представления   о   громадной,   многомиллионнолетней   отдаленности  начала
человеческой  истории.   Следы   огня,   как   и   оббитые   орудия,   якобы
свидетельствуют  о  человеке - о его разумном творческом духе.  Эпитеты типа
"огненная   революция"   уже   стали    рабочими    терминами    у    многих
палеоантропологов.

Но ведь  тот факт,  что троглодитиды оббивали камни камнями,  несет в себе и
очевидную разгадку появления у них огня.  При ударе  камней  друг  о  друга,
естественно,  сыпались  в  большом  количестве  искры,  которые  и  вызывали
неизбежное тление настилок любого логова и  жилья  троглодитид,  несомненно,
мало  отличавшихся  от настилок берлог,  нор,  гнезд других животных.  Таким
образом,  зачатки огня возникали непроизвольно и сопровождали  биологическое
бытие   троглодитид.   Первая  польза,  извлеченная  ими  из  такого  тления
("издержек производства"),  - это вытапливание с его помощью костного  мозга
из трубчатых и губчатых скелетных костей.

Так что  об  "открытии"  огня  не приходится вообще говорить,  - он появился
помимо  воли  и  сознания  троглодитид.  От  них  потребовалось   "открытие"
обратного  рода:  как  сделать,  чтобы  огонь не возникал.  С ростом ударной
техники этот гость стал слишком назойливым, он уже не мог быть безразличным,
а  становился  вредным.  В  ходе этой борьбы с непроизвольным и необузданным