Куда-куда? - переспросили одновременно мы с Бобом.
- В Эдвенчер, сэр. - Он ткнул пальцем в карту. Это - небольшая деревня
вот здесь, возле устья Эссекибо. Я поднял глаза на Смита.
- Едем в Эдвенчер, - твердо сказал я. - Это просто невозможно - не
побывать в месте с таким названием.
- Ладно! - сказал мой компаньон. - Вопрос исчерпан. Можно завалиться
спать?
- Он просто бесчувственный, - с горечью отозвался Боб. - Слово
"Эдвенчер" ему ничего не говорит.
Попасть в деревню с таким интригующим названием оказалось легче, чем я
предполагал: стоило лишь спуститься к джорджтаунской пристани и взять
билеты. На мой взгляд, было что-то кощунственное в том, что в наши дни можно
взять билет до Эдвенчер да еще начать свое путешествие туда на огромном
уродливом пароме. Отправиться в путь в каноэ со свирепого вида
воинами-гребцами - это еще куда ни шло, думалось мне.
Так или иначе, в одно прекрасное утро такси доставило на причал нас и
наш странного вида багаж. Предоставив своим спутникам спорить с шофером о
справедливой плате за проезд, я подошел к кассе и произнес магические слова.
- Три билета до Эдвенчер, пожалуйста, - сказал я, напуская на себя как
можно более непринужденный вид.
- Слушаю вас, сэр, - ответил кассир. - Первый класс или второй?
Это было слишком; мне показалось подозрительным уже одно то, что до
Эдвенчер можно взять билет, ну а раз речь пошла о классах, тут я вообще
засомневался, стоит ли туда ехать. Не иначе как это процветающий морской
курорт, с кинотеатрами, закусочными, неоновыми рекламами и прочими
сомнительными атрибутами цивилизации, подумалось мне. Я обернулся: на
причал, шатаясь под ворохом наших пожитков, всходил Айвен. Я подозвал его и
попросил разрешить щекотливый вопрос. Он объяснил, что путешествовать вторым
классом - значит ехать где-нибудь внизу, в тесном трюме парома, а затем в
трюме речного парохода. Билет же первого дает право сидеть в ветхом шезлонге
на верхней палубе парома, а на пароходе можно будет даже получить завтрак.
Это меня убедило, и я взял три билета первого класса до Эдвенчер.
Жутковато-непонятной кучей свалили мы на палубе наше снаряжение, и вот
уже паром, мерно подрагивая в такт работе машины, пересекает
кофейно-коричневый простор Демерары. Облокотясь о перила, мы с Бобом
разглядывали маленьких чаек, которые с печальным видом кружили за кормой. И
тут обнаружилось, как мало Боб представляет себе то, что ждет его впереди.
- Я так рад, что мы расстались с Джорджтауном, - вздохнув, сказал он,
рассеянно очищая банан и бросая кожуру пролетающей чайке. - Как хорошо снова
забраться в глушь и не чувствовать себя пленником в четырех стенах. Где, как
не в глуши, человек обретает покой и удовлетворенность собой?
Я промолчал. Не спорю: забравшись в какой-нибудь медвежий угол, можно
отлично отдохнуть, но вот имеет ли Боб хоть малейшее представление о том,
что значит залезть в глушь в одной компании со звероловом? Судя по его
замечаниям, он полагал, что ловить зверей - это знай полеживай себе в
гамаке, а звери сами пойдут к тебе в клетки. Я решил не разочаровывать его
на этот счет до тех пор, пока мы не отъедем подальше от Джорджтауна.
Боб был художник и хотел писать картины из жизни индейских племен.
Когда он приехал в Гвиану, оказалось, что места, в которых он намеревался
побывать, сплошь затоплены, а реки просто непреодолимы. Так он и сидел,