Петербуржские явки провалены.
На захваченной площади спит абрикосовый дым.
Рыбаки на гравюре печальны и неузнаваемы,
Номера и ключи переходят по праву к другим.
Нас уволили; мы превратились в проталины,
Нас теперь не найти и при свете дневных фонарей.
Инструменты расстроены. Явки безбожно провалены,
Именами пугают особо шалящих детей.
Отсыревшие комнаты. Вещи дорожные свалены.
Как ненужные куклы мы спим в ожиданьи гостей.
Документы просрочены. Медные кольца распаяны.
Во дворе жгут костры из просушенных водорослей.
Кто из нас провокатор? Улыбчивы, не опечалены,
Мы ложимся на дно, опасаясь любых новостей.
Заговорщики выданы. Пытки водой нескончаемы.
Казнены на плацу все герои дрянных повестей.
О тебе пусть напомнят приливы глухого отчаянья,
Переломленный камень и переложение сна.
Капитаны пьяны; юнги глиняным хлебом отравлены,
Остальная команда спит в жёлтых кричащих домах.
Петербуржские явки. Последние снимки проявлены.
На захваченной площади спит абрикосовый дым.
Шторы плотно задёрнуты. Наши слова обезглавлены.
Номера и ключи переходят по праву к другим.
10.3.94
x x x
День пропитан мёдом как китайский пекинес
Люди на прошпектах вырастают до небес
Говорит слепящая жёлтая стена
И фиалки чёрные лезут из окна
В море опускаются холод и мороз
Женщина у пристани чистит абрикос
Папиросный дым летит невесом и бел
Насекомый жук на яркий галстук сел
Башня путеводная светит сквозь туман
На плече фотографа дремлет обезьян
Лаковые косточки щёлкая во сне
Проходя по досточке, катаясь на струне
Тарахтит моторная лодка на волне
Что же так спокойно мне, так уютно мне?
Господину сытому и важному притом
Спящему, убитому золотушным сном
Или напроказничал, а теперь смеюсь
Не вовремя пожадничал и оставил грусть
Сладкую как облако, медовый пекинес
Сахарное яблоко, карамельный лес,
Грусть необъяснимую, светлую как даль
Слепую, боязливую, дремотную печаль.
23.2.94
ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН