- Он ушел, хозяин...
   - Старый обманщик! Верь после этого слову вора!
   Видите, граждане, кто паразитирует на вашем терпении?! Ну, а ты? -
Вопрос был обращен к тому, кто тоже назвался вором. - Ты, Леший, с кем
пойдешь по жизни?!
   Говори быстрей, у меня кончается не только время, но и терпение!
   - С вами, - сказал, глядя в пол, Леший.
   - Подними глаза-то! Ты теперь свободный человек!
   Подними и покайся, как положено!
   - Я больше не вор! - на этот раз было сказано громко, даже слишком
громко. - Я раскаиваюсь за позорное прошлое!
   - Идешь с нами! А вас, граждане мужики и фраера, прошу подбирать себе
компанию почестнее. Обращайтесь к нам с совершенным доверием. Не подведем!
   Всегда заступимся за трудового человека. До свидания!
   Вышел он скромно, без излишней театральности, унося на открытом
крестьянском лице опечаленную доброту хорошего человека.
   Ссученный Леший было двинулся за ними следом, но, о чем-то вспомнив,
прыгнул на нары, схватил сумку покойного Еснфа Палыча.
   - Оставь, - придержал его за руку молодой грузин. - Зачем покойников
грабить? Он же тебе товарищ был...
   - Не твое дело, зверек! Эй, там, тормозитесь: фраер буянит.
   Один из сук взмахнул забурником, тогда Упоров поймал за руку, да так
ловко, что она хрустнула в суставе. Парень заорал, и крик был сигналом к
действию.
   - Ломай нары, мужики! Всех кончат!
   - Что за шум? - Салавар недоуменно оглядел камеру. - Мы же расстались
друзьями! Вы, Леший, запомните - нельзя переть буром против народных масс.
   Запомните, животное! Вы призваны защищать их интересы от преступных
посягательств воров! Иначе поссоримся...
   Он как-то естественно забыл про Лешего, перевел внимание на Упорова.
Смотрел с прищуром, но не враждебно. Возможно, хотел запомнить новое лицо.
   - Неблагодарное занятие выкручивать руки своим защитникам, молодой
человек. Я постараюсь вас не забыть...
   Преданный Зоха заглянул в глаза хозяину, тот сделал вид, что не
заметил, и легко поклонился:
   - Еще раз до свидания, друзья!
   Такого оборота никто не ожидал, и когда за Ерофеем Ильичом закрылась
дверь, бывший директор прииска "Коммунистический" по фамилии Ведров подвел
итог второму посещению Салавара:
   - Теперь они тебя убьют. Он зря не обещает.
   Упоров не стал отвечать Ведрову, подсел к баку с водой, зачерпнул
пахнущую хлоркой мутную жидкость, чтобы с ладони брызнуть себе в лицо, а
затем - в лицо Каштанки. Белесые ресницы вора дрогнули, с пьяной
отрешенностью открылись глаза. Федор сел п потрогал челюсть:
   - Тебе чо, бык, силу девать некуда? За что ты меня треснул?
   - Надо было.
   Он пришел к выводу - Каштанка притворился, но почему-то от своего
открытия покраснел сам и, отвернувшись, пошел ставить банку на место.
   - На нож просишься, баклан?! - рычал в спину Опенкин, поминутно
сплевываясь и матерясь.