8

     Банкер-хилл - старое, заброшенное, грязное, дурное местечко. Когда-то
это был фешенебельный район, и здесь  до  сих  пор  сохранилось  несколько
замысловатых готических особняков с  широкими  порталами,  выложенными  из
круглых булыжников стенами и угловыми эркерами с острыми башенками. Теперь
в них сдаются меблированные комнаты;  некогда  сверкающие  паркетные  полы
исцарапаны и истоптаны, а широкие лестницы потемнели от времени и дешевого
лака, нанесенного на вековые слои грязи. В комнатах с  высокими  потолками
тощие домовладелицы  бранятся  с  жуликоватыми  съемщиками.  И  в  широких
прохладных портиках, подставив разбитые  башмаки  солнечным  лучам,  сидят
старики с пустыми глазами и лицами, похожими на проигранные сражения.
     Вокруг этих старых особняков теснятся засиженные мухами ресторанчики,
итальянские фруктовые лавки,  дешевые  многоквартирные  дома  и  крохотные
пирожковые, где можно купить деликатесы еще более отвратные, чем  пирожки.
И кишащие крысами отели, где в регистрационных  журналах  значатся  только
Джоны и Смиты и где ночной дежурный совмещает обязанности сторожевого  пса
и сутенера.
     Из домов там выходят  женщины  -  вроде  бы  молодые,  но  с  лицами,
похожими на прокисшее пиво; там  мужчины,  поднося  в  сложенных  чашечкой
ладонях спичку к сигарете,  настороженно  оглядывают  улицу  из-под  полей
глубоко надвинутой на лоб  шляпы;  там  живут  опустившиеся  интеллигенты,
мучимые кашлем заядлого курильщика и  безденежьем;  бывшие  полицейские  с
каменными лицами и неподвижными глазами; наркоманы и торговцы  наркотиками
- серые, невзрачные личности, которые сами  знают  о  своей  невзрачности.
Иногда попадаются и простые работяги - но они уходят на службу очень рано,
когда разбитые тротуары безлюдны и на них еще поблескивает утренняя роса.
     Я прибыл туда раньше половины пятого, но ненамного. Я оставил  машину
в конце улицы, где с желтой глинистой насыпи на Хилл-стрит по Курт-стрит к
Флоренс  Апартментс  поднимался  фуникулер.  У  дома  Флоренс  был  темный
кирпичный фасад высотой в три этажа;  нижние  окна  находились  на  уровне
тротуара и были закрыты ржавыми жалюзи. У входной двери висела  стеклянная
табличка, на которой сохранилось еще достаточно краски, чтобы  можно  было
разобрать имя владельца. Я открыл дверь и спустился по трем  ступенькам  в
коридор, за обе стены которого можно было придерживаться, не вытягивая рук
в стороны. Темные двери с написанными на них темной  краской  номерами.  В
нише рядом с лестницей - платный телефон и  табличка  на  стене,  гласящая
"Управляющий - N_106". В конце коридора - дверь, и за ней - четыре стоящих
в ряд высоких мусорных бачка, над которыми в солнечных лучах кружились рои
мух.
     Я  поднялся  по  лестнице.  Орало  радио:   продолжалась   трансляция
бейсбольного матча, начало которой я  слышал  по  телефону.  Номер  двести
четвертый был по  правую  сторону,  а  бейсбольный  матч  -  налево  через
площадку. Я постучал, ответа не дождался  и  постучал  погромче.  За  моей
спиной искусный финт игрока вызвал мощную волну  восторга  болельщиков.  Я
постучал в третий раз и, выглянув в окно на площадке, порылся в карманах в
поисках ключа, выданного мне Джорджем Ансоном  Филлипсом.  На  стене  дома
напротив - аккуратного,  дышащего  тишиной  и  покоем  -  зеленела  тонкая
неброская неоновая надпись:  "Похоронное  бюро  Пьетро  Палермо".  Высокий
человек в черном вышел из двери и прислонился к белой стене. Он был  очень