Лидия Чуковская.
Спуск под воду
Повесть
изд-во имени Чехова, Нью-Йорк, 1972.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com)
Нравственность человека видна
в его отношении к слову.
Лев Толстой
... II 49 г.
- Ну, вот вам и Литвиновка ваша, - сказал шофер, еще раз круто повернув
лес и лиловый снег перед моими глазами. Когда я увидела финские домики,
летящие навстречу, мне сделалось не по себе. После трех часов холода в
поезде и часа в машине, не такого конца путешествия мне хотелось. Там,
верно, рукомойники в сенях, пахнет кухней, мокрые дрова возле печек -
убогий, нелюбимый мною, дачный зимний уклад. Дует от дверей и от окон...
- Приехали!.. - Мой случайный спутник по санаторной машине, Николай
Александрович Билибин, распахнул тяжелую шубу и нашарил у ног шофера
портфель. Но машина шла дальше, стайка финских домиков, расступившись,
убежала назад; еще поворот - и машина остановилась у подъезда большого
каменного, двухэтажного дома.
Девушки в белых халатах поверх ватников выскочили на мороз нам
навстречу.
Мы переступили порог. Девушки уже несли чемоданы.
- Сюда, пожалуйста... Раздевайтесь, пожалуйста... - говорила нам полная
дама с крашеными волосами и мушкой на розовом лице. - Аня, помоги же снять
пальто. Видишь, товарищи замерзли... Чемоданы в 14-ую и 8-ую... Очень
замерзли? Ничего, сейчас мы вас отогреем. Теперь вы дома... Сейчас мы вас
зарегистрируем.
После регистрации документов полная дама, - видимо, сестра-хозяйка -
плавно ступая впереди, повела нас обоих наверх, по широкой, в два марша,
лестнице. Ковры в гостиной, сверкающий рояль, сверкающий паркет - нет, это
не дача, скорее благоустроенная гостиница. Тепло, тихо, гудит и позвякивает
чуть слышно паровое отопление. Красная дорожка вытянулась во всю длину
коридора. Тут, наверху, важная тишина, ненарушаемая звуками шагов.
Сестра-хозяйка открыла перед Билибиным одну дверь, передо мной -
подальше - другую.
И вот я у себя дома. Из гостиной донесся мелодичный, глубокий звон
часов, и сразу стало слышно мерное, трудолюбивое тиканье электростанции.
Наконец я буду жить одна в комнате, впервые после войны. Как будто у себя
дома, в Ленинграде. Сидеть за письменным столом, который не надо три раза в
день превращать в обеденный. Работать в тишине. И мысль или догадка не будет
переехана, изувечена чьими-то словами на кухне... Я приложила ладонь к синей
трубе парового отопления: горячо.