меня лихом. Он меня знает. Он знает, что если бы я мог тогда предвидеть  эту
перемену, то я мог бы стать его лучшим другом.
     - Ты зайди к нему, простись.
     - Нет. Это неудобно.
     - Отчего? Бог знает, может, больше уж никогда не увидишься с ним.
     Зоолог подумал и сказал:
     - Это правда.
     Самойленко  тихо  постучал  пальнем  в  окно.  Лаевский   вздрогнул   и
оглянулся.
     -  Ваня,  Николай  Васильич  желает  с  тобой  проститься,   -   сказал
Самойленко. - Он сейчас уезжает.
     Лаевский встал из-за стола  и  пошел  в  сени,  чтобы  отворить  дверь.
Самойленко, фон Корен и дьякон вошли в дом.
     - Я на одну минутку, - начал зоолог, снимая в сенях калоши и уже жалея,
что  он  уступил  чувству  и  пошел  сюда  без  приглашения.  "Я  как  будто
навязываюсь, - подумал он, - а это глупо". - Простите, что я беспокою вас, -
сказал он, входя за Лаевским в его комнату, - но я  сейчас  уезжаю,  и  меня
потянуло к вам. Бог знает, увидимся ли когда еще.
     - Очень рад... Покорнейше прошу, - сказал Лаевский и неловко  подставил
гостям стулья, точно желая  загородить  им  дорогу,  и  остановился  посреди
комнаты, потирая руки.
     "Напрасно я не оставил свидетелей на улице",  -  подумал  фон  Корен  и
сказал твердо:
     - Не поминайте меня лихом,  Иван  Андреич.  Забыть  прошлого,  конечно,
нельзя, оно слишком грустно, и я не затем пришел сюда, чтобы извиняться  или
уверять, что я  не  виноват.  Я  действовал  искренно  и  не  изменил  своих
убеждений с тех пор... Правда, как вижу теперь, к великой  моей  радости,  я
ошибся относительно вас, но ведь спотыкаются и на ровной дороге, и такова уж
человеческая судьба: если не ошибаешься в главном,  то  будешь  ошибаться  в
частностях. Никто не знает настоящей правды.
     - Да, никто не знает правды... - сказал Лаевский.
     - Ну, прощайте... Дай бог вам всего хорошего.
     Фон Корен подал Лаевскому руку; тот пожал ее и поклонился.
     - Не поминайте же лихом, - сказал фон Кореи. - Поклонитесь вашей жене и
скажите ей, что я очень жалел, что не мог проститься с ней.
     - Она дома.
     Лаевский подошел к двери и сказал в другую комнату:
     - Надя, Николай Васильевич желает с тобой проститься.
     Вошла Надежда Федоровна; она остановилась около двери и робко взглянула
на гостей. Лицо у нее было виноватое и испуганное, и руки она  держала,  как
гимназистка, которой делают выговор.
     - Я сейчас уезжаю, Надежда Федоровна, - сказал фон Корен,  -  и  пришел
проститься.
     Она нерешительно протянула ему руку, а Лаевский поклонился,
     "Как они однако, оба жалки! - подумал фон Корен. -  Недешево  достается
им эта жизнь".
     - Я суду и Москве и в Петербурге, - спросил  он,  -  не  нужно  ли  вам
что-нибудь прислать оттуда?
     - Что же? - сказала Надежда Федоровна и  встревоженно  переглянулась  с
мужем. - Кажется, ничего...