фон Корена, он поднимал пистолет все выше и выше и чувствовал, что это
слишком показное великодушие неделикатно и невеликодушно, но иначе не умел и
не мог. Глядя на бледное, насмешливо улыбавшееся лицо фон Корена, который,
очевидно, с самого начала был уверен, что его противник выстрелит в воздух,
Лаевский думал, что сейчас, слава богу, все кончится и что вот только нужно
надавить покрепче собачку...
Сильно отдало в плечо, раздался выстрел, и в горах ответило эхо:
пах-тах!
И фон Корен взвел курок и посмотрел в сторону Устимовича, который
по-прежнему шагал, заложив руки назад и не обращая ни на что внимания.
- Доктор, - сказал зоолог, - будьте добры, не ходите, как маятник. У
меня от вас мелькает в глазах.
Доктор остановился. Фон Корен стал прицеливаться в Лаевского.
"Кончено!" - подумал Лаевский.
Дуло пистолета, направленное прямо в лицо, выражение ненависти и
презрения в позе и во всей фигуре фон Корена и это убийство, которое сейчас
совершит порядочный человек среди бела дня в присутствии порядочных людей, и
эта тишина, и неизвестная сила, заставляющая Лаевского стоять, а не бежать,
- как все это таинственно, и непонятно, и страшно! Время, пока фон Корен
прицеливался, показалось Лаевскому длиннее ночи. Он умоляюще взглянул на
секундантов; они не шевелились и были бледны.
"Скорей же стреляй!" - думал Лаевский и чувствовал, что его бледное,
дрожащее, жалкое лицо должно возбуждать в фон Корене еще большую ненависть.
"Я его сейчас убью, - думал фон Корен, прицеливаясь в лоб и уже ощущая
пальцем собачку. - Да, конечно, убью..."
- Он убьет его! - послышался вдруг отчаянный крик где-то очень близко.
Тотчас же раздался выстрел. Увидев, что Лаевский стоит на месте, а не
упал, все посмотрели в ту сторону, откуда послышался крик, и увидели
дьякона. Он, бледный, с мокрыми, прилипшими ко лбу и к щекам волосами, весь
мокрый и грязный, стоял на том берегу в кукурузе, как-то странно улыбался и
махал мокрой шляпой. Шешковский засмеялся от радости, заплакал и отошел в
сторону...
XX
Немного погодя фон Корен и дьякон сошлись около мостика. Дьякон был
взволнован, тяжело дышал и избегал смотреть в глаза. Ему было стыдно и за
свой страх, и за свою грязную, мокрую одежду.
- Мне показалось, что вы хотели его убить... - бормотал он. - Как это
противно природе человеческой! До какой степени это противоестественно!
- Как вы сюда попали, однако? - спросил зоолог.
- Не спрашивайте! - махнул рукой дьякон. - Нечистый попутал: иди да
иди... Вот и пошел, и чуть в кукурузе не помер от страха. Но теперь, слава
богу, слава богу... Я весьма вами доволен, - бормотал дьякон. - И наш
дедка-тарантул будет доволен... Смеху-то, смеху! А только я прошу вас
убедительно, никому не говорите, что я был тут, а то мне, пожалуй, влетит в
загривок от начальства. Скажут: дьякон секундантом был.
- Господа! - сказал фон Корен. - Дьякон просит вас никому не говорить,
что вы видели его здесь. Могут выйти неприятности.
- Как это противно природе человеческой! - вздохнул дьякон. - Извините