Трилецкий (кричит). Умер! Анна Петровна. Нет, нет...
Грекова садится за стол, рассматривает бумажку и горько плачет.
Иван Иванович. Со святыми упокой... Погиб... Погиб...
Трилецкий. Жизнь - копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя копейка! Чего
глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.) С кем я теперь
на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь Платонова!
(Встает.) Отец, поди скажи Саше, чтоб она умирала! (Покачиваясь, подходит к
Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.) Умер Платошка! (Рыдает.)
Войницев. Что делать, Николай?
Трилецкий. Хоронить мертвых и починять живых!
Анна Петровна (медленно поднимается и идет к Софье Егоровне).
Успокойтесь, Софи! (Рыдает.) Что вы наделали?! Но... но... успокойтесь!
(Трилецкому.) Ничего не говорите Александре Ивановне, Николай Иваныч! Я сама
ей скажу! (Идет к Платонову и опускается перед ним на колени.) Платонов!
Жизнь моя! Не верю! Не верю я! Ведь ты не умер? (Берет его за руку.) Жизнь
моя!
Трилецкий. За дело, Сережа! Поможем твоей жене, а потом...
Войницев. Да, да, да... (Идет к Софье Егоровне.)
Иван Иванович. Забыл господь... За грехи... За мои грехи... Зачем
грешил, старый шут? Убивал тварей божиих, пьянствовал, сквернословил,
осуждал... Не вытерпел господь и поразил.
(Конец четвертого действия)