совещании слово дали, _его_, - он с ударением произнес это местоимение,  -
внимание привлек, шутка ли! Интенданты-то, видишь, четко сработали!  -  Он
подмигнул и оглядел номер. - Есть и полковники, которых по двое расселили.
А тут... словом, давай по второй!
   Они снова выпили.
   Королев расстегнул воротник гимнастерки, расслабил  поясной  ремень  и,
откинувшись на спинку стула, спросил:
   - Ну, а какой ты сделал вывод из его речи?
   - Надо укреплять армию, - задумчиво ответил Звягинцев.
   - Ну, это ясный факт, - нетерпеливо заметил Королев, - только я  сейчас
не об этом. Как полагаешь, перемены будут?
   Звягинцев вопросительно поглядел на него.
   - Ну что ты, маленький, что ли? - недовольно продолжал Королев. - Я наш
округ имею в  виду.  Перемещения  будут?  Ну...  и  вообще.  А?  По-моему,
неизбежно.
   Он снова склонился над столом,  деловито  разлил  коньяк  по  рюмкам  и
принялся за бифштекс.
   - Я сделал иной  вывод,  -  сказал  Звягинцев.  -  По-моему,  неизбежно
другое. Придется воевать с Гитлером.
   - О-то-то-то! - рассмеялся Королев, поднимая вилку  с  куском  мяса.  -
Скажите, какой пророк! Конечно, придется! Рано или поздно. Это  и  ребенку
ясно.
   - Хорошо, если бы не рано... и не поздно, - тихо сказал Звягинцев.
   Лицо Королева внезапно стало серьезным.
   - Это ты, пожалуй,  прав,  -  сказал  Королев,  расправляя  складки  на
ставшем влажным белом подворотничке. - Сейчас, кажись бы, и  рановато,  а?
Вот кое-какие выводы для себя сделаем, тогда пускай  лезут.  Ладно,  -  он
махнул рукой, - давай мясо есть, остынет.
   Он придвинулся поближе к столу и снова принялся за бифштекс.  Некоторое
время они ели молча. Королев шумно и с аппетитом, Звягинцев нехотя ковырял
вилкой жесткое мясо. Наконец он отодвинул тарелку.
   Поведение Королева, его манера разговаривать раздражали Звягинцева.  Он
считал заместителя начальника штаба неглупым человеком и военным до  мозга
костей. Казалось, что он родился в сапогах и гимнастерке - представить его
себе в пиджаке и брюках навыпуск Звягинцев просто не мог. Вся сознательная
жизнь Королева - это было хорошо известно  работникам  штаба  -  прошла  в
армии. И все его  интересы,  все  мысли  были  всегда  связаны  с  армией.
Звягинцев знал об этом. Но то, что Королев сейчас, после такого совещания,
когда речь шла о делах, жизненно важных не только для армии, но и для всей
страны,  разговаривал  с  ним  в   такой   подчеркнуто   беспечной,   даже
фанфаронистой манере, раздражало Звягинцева. "Может быть, он  так  говорит
со мной потому, что хочет, так сказать, поставить на место? - подумал  он.
- Боится, что зазнаюсь? Хочет подчеркнуть, что хотя я и получил  слово  на
таком ответственном совещании, для него, полковника, участника гражданской
войны, все же остаюсь мальчишкой, из молодых, да ранний?"
   Эта мысль, разумеется, не только не успокоила Звягинцева, но еще больше
распалила его.
   - Не понимаю, Павел Максимович, - сказал он, - неужели именно  в  такую
минуту у тебя разыгрался аппетит?
   - А что? - грубовато переспросил Королев. - Для солдата  подзаправиться