- Извини, я никак не разберусь  в  наших  связях.  До  чего  идиотски
звучит, тебе не кажется? Я хочу, чтобы ты мог видеть. Моими  глазами,  раз
твой ящик опрокинут. А больше никто не уцелел, только ты и я.
     - Почему ты читаешь мои мысли, а я только слышу твое дыхание?
     - Почем я знаю, наверное, я целей, вот и  все.  Думаешь  просто  было
тебя растормошить? Я ведь оживила тебя...
     - Согрела!
     - Угу, такое ощущение, что мы втиснулись в один  бюстгальтер.  Только
попробуй хихикнуть! Терпи, терпи - я включаю все каналы, сам разбирайся.
     Он вспомнил, как прикусывают губу и  потерпел.  Потом  его  ослепило,
ошеломило,  обожгло  обычным  светом.  Насчет   бюстгальтера   он   как-то
сомневался, а то, что разом сорвали с них одеяло - похоже.
     - Не изощряйся. Любовь транзистора и электрогрелки,  какая  прелесть.
Резкость и панораму отстраивай  сам,  у  меня  плохо  получается,  я  ведь
очкарик. И осторожнее! - не включи индикацию панелей, а то они  заподозрят
неладное и вмиг разделаются с нами.
     - Ты догадалась отключить индикацию - какая умница!
     - Ага, стою, как дура, как чучело, без прически  и  макияжа.  Смотри,
Пилот, смотри, а я поплачу. Я буду плакать, Олежка.
     Он смотрел. Медленно переходил от камеры к камере, фокусирую их  едва
заметными импульсами, их практически автономно вырабатывал его  проклятый,
холодный мозг.
     Знакомая рубка. Сиденья, притертые к заднице, как... И полный бардак,
грязища неимоверная. Безжизненный пульт бортового компьютера, Папаши  Кью.
Пилот попробовал подступиться и  схлопотал  такой  разряд,  что  несколько
секунд провел в беспамятстве.
     -  Ты  что,  совсем  чокнутый,  -  хныкала  Соня,   всхлипывая,   как
первоклашка, разбившая коленку на перемене,  -  сейчас  же  выключу  тебя,
дурак, мне же больно.
     - На блокировку нарвался, прости! Они отрезали от нас Папашу Кью; вот
гады, значит среди них есть классный программист. Угу, вижу  их.  Затаись,
девонька, пошла работа.
     Их  было  двое,  заросшие,  хмурые  пасынки  солнечной   системы,   с
нездоровой, изъеденной раком кожей.  Под  засаленными  комбинезонами  едва
просматривались  щуплые  тела.  Жизнь  нелегкая  и  неправедная   наложила
сероватый отпечаток на лица, скрыв происхождение и национальность - с виду
обычные барыги, заброшенные волею судеб к  поясу  астероидов.  И,  тем  не
менее, они оказались... половчей.
     Еще  Пилот  увидел  заплаты  на  стенах  рубки  и   следы   страшного
импульсного удара. Обугленные панели  систем  жизнеобеспечения  и  начисто
выжженные панели с  черными  ящиками,  где  совсем  недавно  жили-поживали
электронные отражения Павла, Фрэнка, Иосифа, Филипа. Их бедные прирученные
души. Яйцеголовые умники из центра по борьбе с терроризмом в следующий раз
расплодят, растиражируют души других ребят и, с учетом  печального  опыта,
рассуют их по всему кораблю. Хитро нашпигуют живыми компьютерами переборки
и унитазы, спинки сидений и переплеты иллюминаторов. Пусть дремлют в чреве
корабля, а случись что...
     - Пилот! - задыхаясь от ужаса, прошептала Соня. - Гляди!
     Он оторвал взгляд от флибустьеров, те как раз вплывали в рубку,  таща
за собой пылесос. Действительно, жалкий вид. Пилот криво усмехнулся -  так