завешивавшей входа палатку, показалась голова, потом через минуту -- другая.
Около колышков отверстие осталось плотно  закрытым, очевидно, преследовалась
цель  помешать воздуху проникнуть внутрь палатки.  Однако там почувствовался
как будто легкий эфирный запах, странный, возбуждающий, словно это был очень
зрелый ранет.
     Прошло еще полчаса. Обе  головы  слегка зашевелились.  Поднялся неясный
шепот, невнятный разговор.
     -- Дело сделано!  Я  налил изрядную  дозу,  способную  превратить  их в
деревянных человечков.
     -- А собака?
     -- И она, кажется, готова! Теперь можно приняться за сокровище!
     -- У меня есть свечка, чтобы рассмотреть самородки.
     -- А если вдруг один из спящих проснется и поднимет шум?
     -- У меня есть нож; первый попытающийся устроить тревогу будет зарезан,
как цыпленок! Но я спокоен!
     --  Идем же!..  Тихо и без малейшего шума, чтобы не  разбудить женщин в
другой палатке!
     Одна  из  двух  голов  появилась  опять,  и  ее  обладатель  наполовину
выпрямился, чиркнул спичкой, зажег свечу и внимательно осмотрелся вокруг.
     Никто не  просыпался, а дыхание, недавно  еще шумное и глубокое, теперь
едва заметно вылетало из уст спящих. Все  они расположились  в живописном  и
трагическом беспорядке.
     Их лица,  бледные  и  вытянутые, при колеблющемся свете казались лицами
трупов.  Губы  были  сжаты,  ноздри  раздуты,  глаза  плотно  закрыты,  руки
скрещены. Только  собака  лежала  с  широко раскрытыми,  тусклыми,  мертвыми
глазами.
     Человек, державший свечу,  был  Френсис, мнимый  полисмен.  Он потрогал
своими массивными  сапогами  со шпорами  эти  неподвижные тела, как бы желая
убедиться в их полной нечувствительности, потом пробормотал:
     -- Их не разбудила бы и пушка...  все  идет хорошо! Боб, будь наготове!
--  Бандит бесшумно,  ползком выбрался из палатки, держа кинжал  в зубах.  К
счастью, утомленные Жанна  и Марта спали очень  крепко,  не то, услышав хоть
слово или заметив малейшее движение, негодяй безжалостно прирезал бы их.
     Самородки   были  разделены  на  четыре  пакета,   каждый  весом  около
пятидесяти  фунтов; пакеты эти лежали под матрацами  четырех  компаньонов  в
маленьком углублении.
     Френсис без  всякого  стеснения  воткнул свечу в  землю  и, приподнимая
одной рукой  друг за другом эти  неподвижные  тела,  второй стал выбрасывать
пакеты с золотом, а  его  соучастник принимал их.  За десять  минут все было
кончено. Обокрав дочиста компанию золотоискателей, бандиты оседлали лошадей,
крепко  привязали  золото  к  седлам и спокойно двинулись по  направлению  к
северу.  Через  несколько  минут  они исчезли  в  пустынной  дали, не будучи
замечены никем из немногих соседей, отдыхавших в своих палатках.
     Между тем,  часа  в  два утра  молодые девушки почему-то пробудились и,
удивленные окружающей тишиной, медленно  поднялись  с  мест.  Жанна  первая,
покинув то, что  Редон в шутку называл Дамским купе, направилась к  мужскому
отделению  и  принялась звать отца, не  понимая,  каким  образом  деятельный
канадец, всегда встававший раньше других, мог спать таким глубоким сном.
     -- Ну, отец, вставай! Солнце уже высоко!
     Но  в  ответ не раздалось  ни  шороха, ни даже лая  собаки, обыкновенно