мечты об этом едва угадываемом рае, о захватывающих страстях, которые так
превозносили мои любимые писатели...
- Браво, дорогой мой! Если бы ты говорил не в пустыне - ибо здесь мы в
совершеннейшей пустыне, - если бы ты выступал так красноречиво перед
воспитанниками лицея, ты бы сразу мог зажечь кучу юнцов... Но что касается
меня, то я давно вышел из того счастливого возраста, когда люди протирают
свои короткие штаны на школьных скамьях, и, скажу тебе откровенно, я не
вижу ничего райского и захватывающего в том положении, в какое мы попали.
- Эх, прозаический ты человек!
- Ну давай попытаемся рассуждать, по возможности, здраво. Я
всего-навсего обыкновенный уроженец Боса, и меня демон приключений никогда
не искушал. Я прост, как земля, на которой впервые увидел свет божий. Если
бы я родился в каком-нибудь портовом городе, у моря, где корабли все время
приходят и уходят и пробуждают в ребенке мысли о незнакомых краях и
потребность в передвижениях, было бы Другое дело. Морские дали всегда
имеют обаяние экзотики, и нельзя от этого отделаться. Но ведь я-то прожил
всю жизнь в таких местах, где никто о путешествиях и не мечтает. Я
преспокойно делил свое время между хлопотами по имению и парижской
светской жизнью...
- И вот ты попал в Южную Африку, к бечуанам, ты сидишь под баобабами,
ты жаришь тушу дикого кабана и сейчас будешь с аппетитом ее уплетать. Вот
оно как! Теперь ты видишь, что всякое бывает? Ты разорился до нитки и
решил, что надо поскорей и честно восстановить свое благосостояние. Но ты
выбрал способ довольно-таки странный для человека, привязанного к земле.
- Тоже заслуга, нечего сказать! В Париже, когда я обеднел, мои знакомые
чувствовали себя неловко, встречаясь со мной. Они точно боялись, что я
утащу у них бумажник! А что касается моего алмазного участка, который я
бросил, то я хотел бы знать, что более достойно сумасшедшего: отправиться
с тобой на поиски этой грандиозной кубышки или копаться в грязной яме, в
которой можно каждую минуту погибнуть?
- Упрямый ты человек! Ну ладно, поедим жаркое и двинемся дальше, в
страну миллионов.
- Почему не миллиардов?
- Пожалуйста, пускай в страну миллиардов. Мне так много даже не нужно.
Когда я отстрою Вильрож, и прикуплю соседние каштановые рощи, и подарю
моей Анне бриллиантовый гарнитур, я заживу, как легендарный Потемкин: я
буду сорить алмазами, я буду их раздавать направо и налево. Конечно,
некрасиво, когда мужчина увешивает себя этими сверкающими кусочками
булыжника. Это могут делать только бразильцы. Им очень нравится быть
похожими на ювелирную витрину. А я украшу бриллиантами упряжь моих
лошадей, ошейники моих собак.
- Ты сошел с ума!
- Пожалуйте кушать, - прервал его Жозеф, нарезавший на ломтики хорошо
прожаренное кабанье мясо.
- Если бы нас видели наши бывшие парижские друзья! Воображаю, какие
шуточки посыпались бы по нашему адресу!.. - заметил Александр.
- Мы еще больше могли бы посмеяться над ними... Они едут в какой-нибудь
модный кабачок и вяло жуют кусочек мяса, обработанного тонким кулинаром.
Они выпивают стакан кислого вина, которое потом не могут переварить, а
вечером они будут сидеть неподвижно в каком-нибудь большом зале,