мечты об этом едва угадываемом рае, о захватывающих страстях, которые  так
превозносили мои любимые писатели...
   - Браво, дорогой мой! Если бы ты говорил не в пустыне - ибо здесь мы  в
совершеннейшей пустыне, - если  бы  ты  выступал  так  красноречиво  перед
воспитанниками лицея, ты бы сразу мог зажечь кучу юнцов... Но что касается
меня, то я давно вышел из того счастливого возраста, когда люди  протирают
свои короткие штаны на школьных скамьях, и, скажу тебе  откровенно,  я  не
вижу ничего райского и захватывающего в том положении, в какое мы попали.
   - Эх, прозаический ты человек!
   -  Ну  давай  попытаемся  рассуждать,   по   возможности,   здраво.   Я
всего-навсего обыкновенный уроженец Боса, и меня демон приключений никогда
не искушал. Я прост, как земля, на которой впервые увидел свет божий. Если
бы я родился в каком-нибудь портовом городе, у моря, где корабли все время
приходят и уходят и пробуждают  в  ребенке  мысли  о  незнакомых  краях  и
потребность в передвижениях, было бы  Другое  дело.  Морские  дали  всегда
имеют обаяние экзотики, и нельзя от этого отделаться. Но ведь я-то  прожил
всю жизнь в таких местах,  где  никто  о  путешествиях  и  не  мечтает.  Я
преспокойно делил  свое  время  между  хлопотами  по  имению  и  парижской
светской жизнью...
   - И вот ты попал в Южную Африку, к бечуанам, ты сидишь  под  баобабами,
ты жаришь тушу дикого кабана и сейчас будешь с аппетитом ее уплетать.  Вот
оно как! Теперь ты видишь, что всякое бывает?  Ты  разорился  до  нитки  и
решил, что надо поскорей и честно восстановить свое благосостояние. Но  ты
выбрал способ довольно-таки странный для человека, привязанного к земле.
   - Тоже заслуга, нечего сказать! В Париже, когда я обеднел, мои знакомые
чувствовали себя неловко, встречаясь со мной. Они  точно  боялись,  что  я
утащу у них бумажник! А что касается моего алмазного  участка,  который  я
бросил, то я хотел бы знать, что более достойно сумасшедшего:  отправиться
с тобой на поиски этой грандиозной кубышки или копаться в грязной  яме,  в
которой можно каждую минуту погибнуть?
   - Упрямый ты человек! Ну ладно, поедим  жаркое  и  двинемся  дальше,  в
страну миллионов.
   - Почему не миллиардов?
   - Пожалуйста, пускай в страну миллиардов. Мне так много даже не  нужно.
Когда я отстрою Вильрож, и прикуплю соседние  каштановые  рощи,  и  подарю
моей Анне бриллиантовый гарнитур, я заживу, как  легендарный  Потемкин:  я
буду сорить алмазами, я буду  их  раздавать  направо  и  налево.  Конечно,
некрасиво,  когда  мужчина  увешивает  себя  этими  сверкающими  кусочками
булыжника. Это могут делать  только  бразильцы.  Им  очень  нравится  быть
похожими на  ювелирную  витрину.  А  я  украшу  бриллиантами  упряжь  моих
лошадей, ошейники моих собак.
   - Ты сошел с ума!
   - Пожалуйте кушать, - прервал его Жозеф, нарезавший на  ломтики  хорошо
прожаренное кабанье мясо.
   - Если бы нас видели наши бывшие  парижские  друзья!  Воображаю,  какие
шуточки посыпались бы по нашему адресу!.. - заметил Александр.
   - Мы еще больше могли бы посмеяться над ними... Они едут в какой-нибудь
модный кабачок и вяло жуют кусочек мяса, обработанного  тонким  кулинаром.
Они выпивают стакан кислого вина, которое потом  не  могут  переварить,  а
вечером  они  будут  сидеть  неподвижно  в  каком-нибудь   большом   зале,