"б" и "в". - Проповедник или канцелярист. - Оригинальная форма изгнания. -
Наивные хитрости детей природы. - Тайна.
Четверо суток прошло после того ознаменовавшегося кровавым событием
дня, когда на Нельсонс-фонтейн приезжал Альбер де Вильрож.
Сейчас мы видим его и Александра Шони расположившимися под огромным
баобабом [баобаб - дерево или, вернее, целый растительный агрегат,
обладающий необычайной живучестью; его ствол можно выдолбить, рубить,
жечь, а дерево будет продолжать расти; доктор Ливингстон описывает случаи,
когда баобаб рос после того, как дерево было срублено (прим.авт.)]. Дерево
имеет чуть ли не двадцать пять метров в обхвате и делится на четыре
громадных разветвления, прикрывающих своей листвой довольно просторную
площадку. Над жаровней шипит продетая на ветку какого-то душистого дерева
туша животного средней величины, в котором естествоиспытатель с первого
взгляда узнал бы капского тупорылого кабана. Это был еще всего лишь
поросенок, но клыки у него были длинней, чем у старого европейского вепря.
Жозеф, который заведует всеми делами де Вильрожа, чистит ружье и
одновременно присматривает за жарким, аппетитный вид и запах которого
приводят в явное восхищение двух негров, чье своеобразное одеяние мы
описали выше. Их лица, скорей темно-коричневые, чем черные, расплываются
от удовольствия при виде этого зрелища, радующего вечно пустые желудки
туземцев.
Оба они расхваливают на своем языке вкусовые достоинства маленького
слона, как зулусы зовут кабана из-за клыков, но не помогают кулинару
европейцу, а только посматривают на него, застыв в позе ленивого
блаженства.
Расседланные лошади мирно пощипывают траву.
Альбер де Вильрож рассказывает кое-что, по-видимому, весьма интересное;
Шони слушает своего друга внимательно и не перебивая, лишь время от
времени улыбаясь его остротам, которые могли бы вывести из равновесия даже
индийского факира.
- Видишь ли, дружище, - говорил де Вильрож, - в жизни всякое бывает. Ты
говоришь - роман. А роман - это та же правда. Самые, казалось бы,
невероятные хитросплетения человеческой фантазии в конце концов
воплощаются в действительность. Вот мы с тобой лежим под этим баобабом,
который торчит здесь, вероятно, с незапамятных времен. Разве одно это не
подтверждает мои взгляды, которые ты назвал слишком смелыми? Что касается
меня, то я рожден для всяческих приключений, не спорю. Ты помнишь, как
меня бросало в лихорадку, когда я читал романы Гюстава Эмара о
приключениях, или захватывающие драмы Габриеля Ферри, или Дюплесси, или
Фенимора Купера?.. Я впивался в потрепанные страницы, сердце у меня
билось, я бывал близок к обмороку, когда читал о подвигах великих
искателей приключений... Эти люди казались мне не менее великими, чем
великие завоеватели... Грозный Пиндре, перед которым трепетали бандиты
Соньоры, отважный Рауссе-Бульбон... А скачка по Великому Западу рядом с
этим канадцем Буй-Розе, истинным героем долга?.. Я так и видел выжженные
солнцем долины, прииски, в которых золото сверкает, как молния, и которые
находятся под охраной краснокожих демонов; безрадостные поля, на которых
белеют кости воинов, погибших в пустыне, необозримые, но проклятые леса,
завлекающие беспомощного человека! Всю мою молодость меня не покидали