чтонибудь, что можно использовать в домашнем хозяйстве.  Все  бы  и  ничего,
святой долг часового, да на беду накануне вышел  известный  приказ,  который
остряки озаглавили "О запрете отстрела местного населения". Вот  и  пришлось
сидеть.
   Эт-то был цирк... В один прекрасный день главный губарь выстроил всех  на
плацу и назвав,  как  положено,  "гражданами  административно  осужденными",
сообщил, что в Союзе переворот,  Горбачева,  слава  богу,  расстреляли,  все
гайки, несомненно, будут закручены,  как  надлежит,  а  потому  все  обязаны
сидеть тише воды и ниже травы. Вот только через трое суток  тот  же  губарь,
бледный и  дерганый,  собрал  всех  на  плацу  вновь  и,  пытаясь  выглядеть
радостным, рявкнул:
   -  Господа  административно  осужденные!  В  Союзе  победила  демократия,
президент Горбачев исполняет обязанности, ура!
   И выпустил всех на радостях, явно опасаясь,  как  бы  ему  не  припомнили
потом прошлую речь, не просигнализировали как о стороннике ГКЧП, коих  тогда
выискивали с остервенением цепных бульдогов...
   - Господин Тулупов!
   Он поднял голову - в дверях маячил давешний полицай.
   - Что, отпускаете?
   - Не фсе срасу, - сухо сообщил тот. - С фами будут беседофать.
   На сей раз его привели в чистенький кабинетик на третьем  этаже,  где  за
столом восседал неприметный человек непонятного возраста в сером костюмчике,
а над головой у него светлый квадратик недвусмысленно обозначал  место,  где
еще пару дней назад висел портрет министра внутренних дел. Ну да,  портретик
президента висит, президент от педофильского скандала  отмотался,  а  пустое
место, более светлое, чем остальные обои, как  раз  симметрично  лику  главы
этой кукольной республики...
   - Садитесь, господин Тулупов, - произнес он по-русски довольно чисто. - Я
- полковник Тыннис, из контрразведки.
   - А с какой стати?
   - Простите? Ах да... - непринужденно улыбнулся полковник. -  Для  вас,  я
так  понимаю,  контрразведка  -  понятие  совершенно  даже   непривычное   и
экзотическое? Вы обычно  с  другими  службами  общаетесь,  правда,  Анатолий
Степанович?
   - Что-то я не понял ваших намеков, - глянув исподлобья, сказал  Костя.  -
Закурить дайте. У меня все отобрали.
   - О, пожалуйста... А что, разве мои намеки недостаточно прозрачны?
   - Гнилые у вас какие-то намеки, - сказал Костя, с удовольствием  выпустив
дым. Черт его знает, полковник он или нет,  но  уж,  безусловно,  не  унтер,
сигареты у него  хорошие,  сержант  вон  смолил  какую-то  местную  дрянь  с
непроизносимым названием...
   - Разве?
   - Слушайте, объясните, в конце концов, что вы тут крутите, - сказал Костя
сердито. - Арестовали посреди улицы на глазах у всего честного народа  ни  с
того ни с сего, отобрали все, в  камере  держите,  да  еще  намеки  какие-то
гнилые делаете... И вообще, требую адвоката. Вы тут все твердите, что страна
у вас чуть ли не самая цивилизованная в Европе, а  произвол  гоните  почище,
чем красные...
   - Помилуйте, в чем вы видите произвол? - пожал плечами полковник с  самым
невозмутимым видом. - Вас попросту пригласили для беседы.